Перезагрузка Или Back In The Ussr, №02 Меняя Историю- библиотека РусЛит

Меняя историю Геннадий Борисович Марченко
        Перезагрузка или Back in the USSR #2
        Хронопутешественник Сергей Губернский осваивается в советском прошлом, становится известным писателем, композитором, сценаристом и приступает к своему плану по спасению СССР. А для этого необходимо завязать знакомства на самом верху, сделать ставку на кого-то из политиков, кому он сможет довериться. И такой человек находится…
        Геннадий Борисович Марченко
        Меняя историю

        Глава 1
        - Всё, я так больше не могу! Что хотите делайте, Андрей Арсеньевич, но это не скафандр, а настоящая душегубка.
        Тарковский и сам понимал, что Олегу Янковскому, игравшему роль советского космонавта Виктора Огнева, в скафандре на тридцатипятиградусной жаре приходится нелегко. Хотя нелегко - это мягко сказано. Я, сидя под большим навесом, и то постоянно пил тёплый зелёный чай и вытирал носовым платком пот с лица и шеи. Что уж говорить о Янковском, которому приходилось часами париться в скафандре под палящим солнцем Кызылкума, изображая бродящего по Марсу космонавта.
        Пустыня Кызылкум была выбрана Тарковским неслучайно, поскольку местный песок по цвету совпадал с красным марсианским. Недаром с тюркского Кызылкум так и переводится - красные пески. Да и горы имелись, дополняя марсианский пейзаж. Мы расположились у горного массива Букантау, на склонах которого, по счастью, ничего не росло. Иначе зритель потом поднял бы нас всех на смех с такими кино ляпами.
        Честно говоря, когда Тарковский предложил мне съездить с киногруппой на натурные съёмки, я не выказал по этому поводу особой радости. Это же целый месяц предстояло жариться в пустыне, центром которой был тот самый Учкудук, городишко на то время, кстати, закрытый по причине разработки урановых руд. Но Валя неожиданно предложила мне развеяться, отправившись в Среднюю Азию.
        - Когда ещё посмотришь, как настоящее кино снимают?! Да ещё и мой любимый Янковский в главной роли! Возьми с собой фотокамеру и обязательно сфотографируйся с ним. А заодно и проследишь, чтобы Тарковский ничего не напутал, а то ты одно написал, а он снимет совсем другое.
        Вот именно последний аргумент и склонил чашу весов в пользу того, чтобы отправиться в киноэкспедицию. Зная режиссёра как любителя философских сцен, превалирующих над действием, я собирался по возможности окорачивать Андрея Арсеньевича. Хотя на самом деле слабо представлял, как можно окоротить славящегося своим жёстким и непреклонным характером Тарковского. Это со мной он пока был вежлив и обходителен, а я ещё в аэропорту Внуково стал свидетелем, как его помощница получила нагоняй за то, что опоздала всего на три минуты к условленному времени.
        Кстати, ещё на стадии подготовки я поинтересовался у Тарковского насчёт спецэффектов. Мол, космический корабль окажется размером один к десяти, а актёры, играющие космонавтов, будут болтаться на леске, изображая парение в невесомости?
        - Сергей Андреевич, я, признаться, не большой специалист по спецэффектам, они для меня не первостепенны. У нас есть художник-постановщик Миша Ромадин, он со мной над «Солярисом» работал, я ему, в принципе, доверяю. Но последнее слово всегда за мной.
        Разговор этот я завёл неспроста. Захотелось, чтобы фильм, снятый по моему сценарию, был насыщен если уж не голливудскими, то вполне достойными спецэффектами. А кандидатура на роль постановщика спецэффектов у меня имелась. Незадолго до провала в 1975 год в Живом Журнале я прочитал материал, посвящённый советскому режиссёру Павлу Клушанцеву. Раньше я о нём не слышал, а в тот момент заинтересовался. Якобы Клушанцев настолько опередил своё время, создавая спецэффекты для собственных фильмов «Дорога к звёздам» и «Планета бурь», что сам Джордж Лукас называл его своим учителем. Ради интереса я полтора часа посвятил просмотру в онлайне картины «Планета бурь», и действительно, для 1962 года спецэффекты и впрямь смотрелись очень зрелищно. Клушанцев, казалось, выжал всё, что можно было выжать в эпоху отсутствия компьютеров. Вот мне и подумалось, почему бы такого уникального мастера не пригласить в наш с Тарковским фильм?
        Поначалу Андрей Арсеньевич, услышав фамилию моего протеже, только махнул рукой:
        - Старика уже давно списали из кино, кинематограф ушёл далеко вперёд.
        Но я был как никогда настойчив и даже втайне от Тарковского встретился с директором «Мосфильма» Николаем Сизовым. Николай Трофимович, как выяснилось, был поклонником картин Клушанцева и пообещал помочь утвердить его кандидатуру в фильм «Марсианин».
        Узнав, что я, не ставя его в известность, встречался с Сизовым, Тарковский пришёл в негодование.
        - Состав съёмочной группы утверждаю только я и никто другой! - почти кричал режиссёр, бегая по кабинету.
        Но в этот раз я проявил неожиданную даже для себя твёрдость, заявив, что если не будет Клушанцева, то и моей фамилии в титрах тоже не будет. Сценарий я забрать не мог, поскольку он уже был утверждён в Госкино и тем же Сизовым и на ещё не снятый фильм уже нашлись покупатели в ГДР, Польше и Чехословакии. Валюта стране была нужна, так что фильм сняли бы и без моего участия. Но когда я заявил Андрею Арсеньевичу, что, извините, задницу рву ради того, чтобы фильм стал настоящим шедевром, а не нудной белибердой, Тарковский неожиданно остановился и внимательно на меня посмотрел, словно видел мою физиономию впервые. Затем задумчиво потёр подбородок и обречённо махнул рукой:
        - Чёрт с вами, тащите вашего Клушанцева, если он ещё не помер от старости.
        Домой к шестидесятишестилетнему режиссёру фантастических фильмов я приехал вместе с его ассистенткой. Верочка отправилась по приказу босса, просто как человек Тарковского, а переговоры должен был вести я, раз уж инициатива исходила от меня.
        Павел Владимирович оказался вполне ещё бодрым пенсионером, квартира которого была превращена в настоящую мастерскую. Он постоянно что-то мастерил, в том числе макеты космических кораблей, как настоящего, так и будущего. Я просто офигел, когда увидел почти один в один макет космического фрегата «Нормандия SR-2» из игры «Mass Effect», которой я одно время увлекался. Не иначе, америкосы всё же передрали позже творение нашего режиссёра.
        Выразив восхищение работами мастера, я озвучил предложение, от которого, по моему мнению, Павел Владимирович просто не мог отказаться. Клушанцев, обрадованный тем, что о нём ещё не забыли, тут же выразил готовность посодействовать в создании фильма. Я оставил ему экземпляр сценария, пообещав позвонить через пару дней. Через два дня режиссёр воодушевлённо заявил, что уже видит, каким будет космический корабль марсианской экспедиции, и если ему предоставят материалы и помощников, то готов сделать его не один к десяти, а даже один к пяти. Марсоход в его представлении тоже разительно отличался от современных луноходов, хотя шестиосевую систему колёс конструктор решил сохранить. У Клушанцева также возникла идея, как создать эффект невесомости, чтобы актёры не болтались на тросиках. В общем, эти два дня Павел Владимирович провёл плодотворно. Не только успел сценарий прочитать, но и продумать технические моменты.
        Встреча Тарковского и Клушанцева едва не сорвала все мои планы. Ветеран отечественного кинематографа решил выразить свои мысли о недочётах картины «Солярис». Мол, он читал книгу Лема и не понял, зачем Андрей Арсеньевич сделал из фантастической книги театральную постановку. Видя, как закипает Тарковский, я тут же попытался спустить ситуацию на тормозах, переведя разговор на тему «Марсианина». Вроде бы удалось, хотя понервничать в тот момент довелось серьёзно.
        Неугомонный Клушанцев даже вызвался лететь с нами в Узбекистан, хотя марсоход «Мир» под его руководством собрали в мастерских «Мосфильма» и намеревались транспортировать в Учкудук в товарном вагоне.
        - А вдруг во время транспортировки что-то сломается? - лупил железобетонными аргументами пенсионер. - Вы там так почините, что из марсохода получится садовая тележка. А мне позорить свою седую голову на старости лет ни к чему.
        В общем, так и напросился. В перелёте из Москвы в Ташкент он предпочёл сон чтению газет и журналов. Я сидел рядом с оператором картины, а Тарковский - через проход. В какой-то момент Андрей Арсеньевич, оторвавшись от чтения стихов Лорки, вдруг посмотрел на меня и сказал:
        - Сергей Андреевич, а, пожалуй, я вас тоже задействую в какой-нибудь небольшой роли. Только уже по возвращении в Москву, когда будем работать в павильонах. Вы не против?
        - Конечно же, с радостью готов сыграть даже в эпизоде.
        Из всего актёрского состава в Кызылкум летел один Янковский, он сидел в самолёте рядом с режиссёром. И в оригинале, и по моему сценарию на фоне красных песков бегает только главный герой, остальным актёрам там делать нечего. Вот и отправились в Среднюю Азию Янковский, сам Тарковский, его симпатичная помощница, главный оператор, осветитель, художник-постановщик, художник по костюмам, мастер спецэффектов, несколько ассистентов и технический персонал. В общем, набралось почти два десятка человек.
        Приземлились мы в ташкентском аэропорту вечером 10 июня. Нас встречал какой-то местный партийный деятель, который устроил всю группу в лучшую ташкентскую гостиницу. И уже на следующее утро мы загрузились в поезд и отправились в сторону Кызылкума, о красных песках которого Тарковский был наслышан. Ожидания нас не обманули, песок действительно в некоторых местах пустыни имел красноватый оттенок, да и горы поблизости подходящие были.
        Помимо Учкудука, где находилась железнодорожная станция, в нескольких километрах от нашей съёмочной площадки располагался маленький аул, в котором мы и разместились, заняв пару заброшенных хижин, сложенных, как мне сообщили, из верблюжьего навоза. Проводили мы в нём только ночи, а с утра отправлялись на съёмки. Хотя как-то и ночью пришлось снимать, но тут я включил лентяя, предпочитая понежиться пусть и в не совсем удобной, но всё же постели. Продукты в аул каждую субботу привозила автолавка. А вода имелась своя, артезианская. Понятно, что обитали здесь преимущественно старики, молодёжь при первой возможности сбегала в город. Впрочем, такая тенденция была характерна для всего Союза, а после перестройки деревни и вовсе стали вымирать одна за другой.
        Одним словом, жить сложно, но можно. Пару раз я с разрешения Тарковского вклинивался в съёмочный процесс, когда, на мой взгляд, действо отходило от сценария. Андрей Арсеньевич внимательно прислушивался к моим рекомендациям и однажды даже сделал по-моему.
        А вот со скафандром, внешне немного модернизированным умелыми руками Клушанцева, действительно была проблема. Первую неделю Янковский кое-как отснялся, страшно страдая от обезвоживания и выпивая каждый раз по три литра припасённой для него воды. Но затем терпение актёра иссякло, и он решил заявить протест, свидетелем которого я и стал.
        - Олег, ну что я могу поделать? - развёл руки в стороны Тарковский. - Разве я виноват, что нам выдали такой скафандр, без системы охлаждения, как положено настоящим космонавтам? И так уже всю подкладку выпотрошили, чтобы его облегчить. Будь человеком, потерпи ещё недельку.
        - Нет, я понимаю, что искусство требует жертв, - продолжал бурчать Янковский, - но тут реально может нарисоваться жертва. И вас же потом и посодют.
        Я слушал их лёгкую перепалку, а сам вспоминал события последнего месяца.
        Как я и предполагал, Государственная премия за роман «Крейсера» мне обломилась, а вот «Золотой кортик» от главкома ВМФ Сергея Георгиевича Горшкова я получил. В той-то реальности такую же награду Пикулю вручал тогдашний главнокомандующий ВМФ Чернавин, но, видно, хоть сейчас флотом и руководил другой адмирал, однако в чём-то история имеет свойство повторяться.
        На радостях я пообещал Горшкову написать песню, посвящённую нашему непобедимому флоту, и моё предложение было встречено с огромным энтузиазмом. Песня из репертуара группы «Любэ» под названием «Там за туманами», которую я представил флотоводцу, подходила как нельзя кстати. Правда, адмирал придрался к тому, что в тексте фигурирует слово «пьяными», мол, на наших кораблях спиртного в принципе быть не может, если только в аптечке судового врача. Здесь же, при Горшкове, я предложил заменить смутившее его слово фразой «ветрами пряными», что тут же получило одобрение. Но так просто отделаться мне не удалось. Я проговорился при Горшкове, что было бы здорово снять музыкальный ролик на эту песню, и тот ухватился за предложенную идею. В итоге адмирал припахал режиссёра Леонида Быкова. Вскоре клип был готов. Кстати, неплохо получилось.
        Высоцкий всё же выехал к своей Марине в Париж, может, в этом деле свою положительную роль сыграли и мои показания. Во всяком случае, представители КГБ на меня пока не выходили, так что я мог только догадываться, как там решался вопрос и на каком уровне.
        В пензенских газетах вновь всплыло моё имя, теперь уже в связи с тем самым обнаруженным в катакомбах сундуком. Фото со мной, Сергеем и Виктором у кучи старинных книг, да ещё и держащими в руках по толстому фолианту, украшало первую полосу «Молодого ленинца». Аналогичная фотография красовалась на развороте «Пензенской правды». От лица Мясникова мы трое были премированы грамотами и небольшой денежной суммой. Как говорится, хоть и мелочь - а приятно. А ещё с помощью Георга Васильевича, которого я уважал всё больше и больше, книгу «Крепость на Суре» отправили печатать в издательство «Художественная литература». Надеюсь, что по возвращении из Узбекистана уже смогу подержать её в руках.
        Между тем я всё чаще доставал Валю идеей переселиться поближе к столице. Мысль захватить одну из дач в Переделкино мне ужасно понравилась, а учитывая, что ручеёк гонораров и авторских стал превращаться в небольшую речушку, можно было всерьёз прицениться. Будучи всю жизнь городским обитателем, я всегда подсознательно мечтал жить в своём загородном доме. Желательно благоустроенном, с водопроводом, газом и отоплением, а также всеми удобствами для проведения гигиенических процедур, то бишь ванной и туалетом. Но чтобы из окна были видны лесок, речушка, поля… Учителем я себе такого позволить не мог, разве что взять ипотеку, которую пришлось бы выплачивать до глубокой пенсии. А в моём нынешнем положении можно, пожалуй, и замахнуться на такой домик о двух этажах. Правда, пока в мыслях, потому что я даже не знал, когда ещё руки дойдут до реальной покупки. Во всяком случае, этот месяц я проводил далеко и от дома, и от Москвы.
        - Ладно, будем снимать рано утром, - вынес вердикт Тарковский, - когда ещё не так жарко. Но осветителям придётся поработать.
        - Да нормально всё будет, Андрей Арсеньич, - заверил осветитель, немолодой коренастый мужик с чуть выпирающим брюшком. - С экраном поработаем, с софитами, аккумуляторы заряжены до упора. Будет светло как днём.
        - Смотри, Виктор Иваныч, верю на слово… Павел Владимирович, что там с марсоходом? Бензин залили? Тогда через десять минут снимаем следующую сцену.
        - А может, я смогу подменить Олега?
        Все тут же посмотрели на меня.
        - Ну, не всегда же он в кадре крупным планом, - пояснил я. - На общих-то я могу его подменить. Уж по походке зритель вряд ли определит, актёр в кадре или его дублёр.
        - А что, мне эта идея нравится, - сказал Янковский, только что закончивший умываться водой из канистры.
        В итоге так и сделали. Действительно, на общих планах оператор никаких различий не увидел, причём у меня довольно неплохо получалось копировать жесты и походку Янковского.
        - Как это я сам не догадался! - качал головой режиссёр, в кои-то веки признавший собственный промах.
        - А это кого к нам несёт? - вдруг воскликнул один из техников.
        Мы все дружно повернули голову в сторону, куда он смотрел. Там поднимались клубы пыли, а вскоре мы могли различить кавалькаду, состоявшую из трёх машин. Впереди пылил правительственный ЗИЛ, затем чёрная «Волга», а следом - милицейский уазик. Интересно, что это за шишка к нам пожаловала?
        Всё прояснилось, когда с заднего сиденья ЗИЛа выбрался пожилой улыбающийся человек восточной внешности со звёздочкой Героя Социалистического Труда на лацкане пиджака, при котором чуть ли не козликом скакал лысоватый помощник с реденькими усиками.
        - Это же сам первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов, - так громко прошептал наш водитель Фархад, что его, похоже, услышали все присутствующие на съёмочной площадке.
        - Здравствуйте! Вот, приехали посмотреть, как у вас тут снимается кино, всё ли в порядке, может, чем-то нужно помочь?
        - Да вроде справляемся, спасибо, - ответил Тарковский, пожимая руку первому секретарю.
        Мы тоже присоединились к рукопожатиям, в том числе и Верочка, ассистентка режиссёра, которой Рашидов умильно улыбнулся. Следом за первым секретарем руки нам жал руководитель Навоийской области, в которую входил этот район пустыни.
        Начались расспросы, что да как. Всё это время рядом выплясывал не только помощник Рашидова, но и фотограф с корреспондентом из центральной республиканской газеты.
        - Ладно, не буду вас отвлекать от процесса, - сказал Шараф Рашидович, обстоятельно ознакомившись с положением дел. - Вижу, всё у вас нормально. Как закончите, я для вас в Ташкенте банкет организую. Не отказывайтесь, для нас святая обязанность накормить и напоить гостя так, чтобы он всю жизнь потом об этом вспоминал. Отметим, так сказать, успешное окончание съёмок.
        - Ну, до окончания ещё далеко, у нас немалая часть будет сниматься в павильонах «Мосфильма», - улыбнулся Тарковский. - Но за приглашение спасибо.
        - Тогда мой помощник, - Рашидов кивнул в сторону усатенького, - будет с вами на связи. Вот его номер. Доберётесь до Учкудука, там с вокзала позвоните, и как прибудете в Ташкент - вас встретят.
        Закончили мы съёмку на два дня раньше запланированного. С вокзала в Учкудуке отзвонились по выданному нам Рашидовым телефону, и на ташкентском вокзале нас встретил тот самый помощник, которого звали Мансур. Сначала группу повезли в гостиницу, а Веру мы отправили в аэропорт за билетами. Билеты в наличии имелись, так что завтра в 11.30 мы все одним рейсом вылетаем в Москву. До вечера оставалось время, и мы решили посетить знаменитый восточный базар.
        Оказалось, что в Ташкенте их несколько. Мы выбрали «Старый базар», что напротив проспекта Ахунбабаева. Слева высился красавец минарет, куда мы тоже решили зайти, но попозже.
        Арбузов пока было немного, в основном предлагали так называемые «скороспелки». С дынями та же история. Но когда мы попробовали предложенную нам дыню сорта «амири», то решили взять каждый по штуке домой в надежде, что бахчевые выдержат транспортировку. Ещё парочку купили поснедать в гостинице до вечернего банкета. А вот арбузы были пока не очень сладкие, мы вежливо отклонили предложения настойчивых продавцов.
        Вечером за нами приехал специальный автобус, на котором мы отправились в один из лучших ресторанов Ташкента «Зарафшан». Ого, да тут нас встречают лучше, чем во время банкета с Брежневым на Дне учителя. Обилие блюд и напитков поражало воображение. Сам Шараф Рашидов произнёс первый тост, какую-то витиеватую речь. Алаверды выступил Тарковский, в этот вечер пивший мало. Как мне объяснили, он в последнее время пьянство не жаловал.
        Затем пришло время подарков. Тут первый секретарь разошёлся не на шутку. Вручил режиссёру халат небывалой красоты, и, честно говоря, глядя на этот подарок, я невольно испытал зависть. А потом ещё и для жены Тарковского шубу из каракуля. Мне достался тоже халат, но попроще, и кинжал удивительной работы, с узорами на ножнах и на самом клинке.
        - Я ведь тоже книги пишу, - сказал Рашидов, узнав, что я не только сценарист, но и писатель. - И стихи, и прозу. Последний мой роман называется «Зрелость». Думаю, о чём бы ещё написать.
        - Пишите фантастику, - ляпнул я, слегка потеряв над собой контроль после нескольких рюмок выпитого. - Вот где простор для фантазии! А то про хлопок и трудовые подвиги, наверное, писать уже надоело?
        - Фантастику? У вас же, кстати, тоже фантастика, по которой фильм снимается?
        - Есть такое дело. Хотя в моём арсенале имеется и современная проза, и военно-историческая. Я вообще разноплановый писатель. - Понимая, что меня повело куда-то не туда, а Рашидову, как якобы писателю, наверняка хочется, чтобы обсуждали его творчество, я сказал: - Кстати, как прилетели в Узбекистан, появилась мысль почитать ваши книги. Какие посоветуете, с чего начать?
        Зря я задал этот вопрос. Минут двадцать Рашидов, забыв о присутствующих, которые, впрочем, уже никого не стесняясь, пили и ели, рассказывал о своём творчестве. А в итоге заставил верного Мансура куда-то бежать и нести мне подарочное издание своей трилогии, состоявшей из романов «Победители», «Сильнее бури» и «Зрелость». М-да-а, мои книги в таком богатом переплёте, с такими потрясающими иллюстрациями, наверное, не выйдут никогда.
        - Чем же я отдариваться буду, Шараф Рашидович?
        - Какой отдариваться?! Обижаешь, дорогой! Это подарок от чистого сердца. Вы - наши гости, а на Востоке гостям дарят самое лучшее.
        - А давайте я вам песню подарю про Учкудук!
        Честно говоря, озарило меня не вдруг, о песне я вспомнил, как только в разговоре с Тарковским промелькнуло название этого городка. Уж что-что, а эту композицию, в отличие от многих других попсовых вещей, я всё же в своё время запомнил. Правда, в суете съёмочных дней мысль о песне как-то погасла, а вот сейчас снова загорелась этакой сверхновой, усиленной действием спиртосодержащих напитков.
        Естественно, Рашидов заинтересовался, и с его одобрения я отправился к ВИА, лениво наигрывавшему в углу какие-то восточные мотивы.
        - Ребята, имеется несложный мотивчик, давайте по-быстрому подберём ноты, чтобы вы могли подыграть, а песню я, так уж и быть, спою сам.
        Музыканты оказались парнями понятливыми, и «Учкудук» мы выучили минут за десять, если не меньше. А вскоре уже весь зал подпевал:
        Учкудук - три колодца
        Защити, защити нас от солнца!
        Ты в пустыне - спасительный круг,
        Учкудук!..
        Песню пришлось дважды исполнять на бис и, судя по довольному выражению лица первого секретаря ЦК КП Узбекистана и по тому, как он хлопал в такт, эта вещь ему невероятно понравилась.
        - Вот молодец, какую песню сочинил! - обнимая меня, воскликнул Шараф Рашидович. - Это ведь Кызылкум и Учкудук воодушевили тебя, правильно?
        - Так и было, как только мы высадились в Учкудуке и я узнал, что название города переводится как «три колодца», так сразу песня и родилась, - вдохновенно врал я, не успевая отвечать на рукопожатия приближенных к лидеру Узбекистана чиновников. - Позвольте подарить эту песню гостеприимному народу Узбекистана.
        - Это поистине бесценный подарок! - воскликнул Рашидов.
        Одним словом, халат и кинжал с книжками я отработал, вызвав в то же время у Тарковского приступ ревности. Внешне это почти никак не проявлялось, но за месяц, проведённый рядом с режиссёром, я научился понимать его мысли по малейшим признакам. Вот и сейчас он совсем чуть-чуть прищурился, да ещё и закурил, что стало для меня признаком возможного попадания в опалу. Ладно, переживём как-нибудь.
        Между тем внимание Рашидова переключилось на нашу ассистентку режиссёра. Верочка, довольно неумело играя скромницу, то и дело заливисто хохотала в ответ на всё более скабрёзные шутки первого секретаря ЦК КП Узбекистана. Но тут ещё трезвый Тарковский незаметно погрозил ей пальцем, поблагодарил Рашидова за тёплый приём, и Верочка вместе с нами откланялась.
        На прощание Шараф Рашидович пообещал, что обязательно прислушается к моему совету и попробует написать научную фантастику. Ну да, знаем мы ваше творчество. Небось наймёшь пару-тройку малоизвестных писателей, а то вон Брежнев тоже вроде бы сам написал трилогию «Малая земля», «Возрождение» и «Целина»…
        Из Москвы я решил сразу же отправляться в Пензу, в тот же день и тоже на самолёте. Жена уже заждалась. Да и дыня не вечная…
        - Серёжа, ничего себе, сколько всего!
        Я стоял в дверях с сумкой на плече, в которую каким-то чудом запихал трёхтомник Рашидова, дыню, халат… и улыбаясь смотрел на любимую супругу. Данька спал, правда, в дальней комнате, но всё равно наша встреча проходила вполголоса. Объятия, поцелуи, разглядывание гостинцев из Узбекистана, дегустация дыни… А потом бурная ночь, по ходу которой я понял, как мы соскучились за этот месяц друг без друга.
        Глава 2
        Лестница на второй этаж слегка поскрипывала, но я посчитал это мелочью. Да, дом не первой молодости, но в целом этот особняк, располагавшийся на улице Лермонтова в Переделкино, мне понравился. Построенный по немецкому проекту, двухэтажный, с открытой верандой, с гостиной и кухней на первом этаже и спальнями и рабочим кабинетом на втором, раздельным санузлом… Правда, канализация была не проточная, отходами жизнедеятельности заполнялась специально вырытая под домом яма, которую должен осушать периодически приезжавший в посёлок золотарь на своей машине с цистерной и насосом.
        Дерево прогнило лишь в одном месте, а именно лестница, ведущая в подпол, но заменить её было по большому счёту парой пустяков. А буквально в двух шагах от дачи текла Сетунь. В прежние времена, говорят, речка была намного полноводнее. По соседству высилась дача Окуджавы, а чуть дальше - особняк Леонида Леонова.
        - Как вам дачка, впечатляет? Между прочим, здесь раньше жил известный писатель и драматург Всеволод Иванов.
        - Да-да, наслышан.
        Я обернулся к моему спутнику Давиду Израилевичу Раху, представлявшему в Переделкино местную власть. Вроде бы из несостоявшихся поэтов, зато на жилищном поприще карьера у товарища удалась. Пристроился в Переделкино своего рода завхозом, обзавёлся массой полезных связей, и писатели с поэтами, артисты и режиссёры, если что случалось, шли на поклон именно к Раху. С ним я планировал завязать дружеские отношения, раз уж такой нужный человек. Но вот распределением дач заведовал Литфонд, и просто так, как выяснилось, приобрести жильё в элитном посёлке было нельзя.
        И я произвёл небольшую разведку, побродив по кулуарам Союза писателей, выяснил, как проходит процесс распределения жилплощади в Переделкино. Запомнив фамилию главного в этом деле человека - им был некто Евгений Петрович Мишин, - стал думать, как к нему подкатить. И тут позвонил Чарский, с радостью объявивший о том, что Инга стала лауреатом международного конкурса в Сопоте, выиграв «Янтарного соловья» с песней «Искала». Ну я же знал, что этой вещи уготовано большое будущее! Да и девушке тоже, если уж на то пошло.
        Между делом я поделился своей проблемой. И тут выяснилось, что Чарский неплохо знает этого Мишина, занимающегося распределением писательских дач. Пообещал закинуть крючок и отзвониться.
        Через два дня у нас состоялся новый разговор с Анатолием Авдеевичем.
        - В общем, в следующую среду к двум часам дня нам назначено у Мишина, я вас буду сопровождать. Судя по намёкам Евгения Петровича, положительное решение вопроса обойдётся в пределах пяти тысяч рублей. Так что деньги захватите. Кстати, а вы состоите в Союзе писателей? А, ну тогда нет вопросов, жду вас в среду в Москве.
        Вот так, за пять тысяч целковых, я и стал обладателем вполне приличной дачки в знаменитом посёлке. После Иванова здесь проживал его сын, известный лингвист, а последние три года дача стояла законсервированной. Надеюсь, Вале, когда я её сюда привезу, мой выбор понравится. Хотя, честно говоря, выбирать было особо не из чего. Мне предложили три варианта, и этот мне показался самым достойным, с чем согласился и Давид Израилевич.
        - Конечно, тут надо бы обои подклеить, здесь пол подлатать, лестницу в подвал поменять, само собой, а то ведь половицы гниловатые, не выдержат, чего доброго, - бормотал Рах. - Мебель старая, но, в принципе, ещё добротная.
        - Точно, мне очень понравился рабочий стол в кабинете на втором этаже, его я оставлю по-любому. А вот этот шкаф - на помойку.
        - Не торопитесь, молодой человек, на помойку всегда успеется. Если надумаете избавляться от шкафа, я сам всё устрою. Пришлю людей и заберу у вас мебель. А вот этот гарнитур на восемь персон оставите или тоже… того?
        Вишь ты, какой рачительный, прямо настоящий Плюшкин. Интересно глянуть на его жилище, наверное, стащил туда всё, что плохо лежало. Ну да это его дело, главное, чтобы мне от него была польза.
        - Нет, Давид Израилевич, гарнитур я не «того», стулья добротные, хоть и не гамбсовские, на них ещё сидеть и сидеть. Других у меня пока всё равно нет.
        - Понимаю, вопросов больше не имею. Пойдёмте, я вам двор покажу, там тоже немало интересного…
        Получив ключи от дачи и чувствуя себя почти состоявшимся небожителем, вечером того же дня я отправился в Москву. У меня была назначена встреча с Полевым, инициатором выступил я, подкупил его якобы новой рукописью, которая, впрочем, на самом деле имела место быть и называлась «Азазель». Да, вот так, я всё же рискнул предложить вещь подобного плана к печати, хотя и в довольно прогрессивном журнале. Но, по большому счёту, главной целью встречи была отнюдь не рукопись.
        На этот раз мы пересеклись в ресторане Центрального дома литераторов. Место выбрал Полевой, когда я попросил его о встрече в неофициальной обстановке. По пути к заказанному Борисом Николаевичем столику ему то и дело приходилось здороваться, да и мне пару раз довелось пожать чью-то руку. Меня узнавали, тогда как я сам, казалось, всех здесь присутствующих видел впервые.
        - Выбирайте, Борис Николаевич, сегодня я угощаю, - великодушно заявил я, открывая карту меню.
        - А что, есть повод?
        - Можете поздравить, сегодня я стал счастливым обладателем дачи в Переделкино.
        - Серьёзно?! Ну, тогда и впрямь повод есть. Даже я, и то не сподобился в посёлок заселиться.
        Узнав, что дача раньше принадлежала писателю и драматургу Всеволоду Иванову, Полевой под рюмочку холодной «Столичной», которую закусил корнишоном, тут же пустился в воспоминания. Вспомнил историю, как Иванов, выступая на съезде советских писателей, оговорился, назвав Эренбурга Эдинбургом, тем самым едва не доведя Илью Григорьевича до инфаркта.
        - Борис Николаевич, у меня к вам будет одна небольшая просьба, - прервал я словоизлияния Полевого, готовившегося опорожнить очередную рюмку.
        - Просьба? Ну-ка, ну-ка, что за просьба, может, и помогу…
        - Вы же наверняка знаете, что некоторые руководители партии известны ещё и как писатели. Тот же Рашидов, с которым я недавно встречался на съёмках в Узбекистане, издал несколько книг. Даже Брежнев, по слухам, планирует выпускать трилогию. Понятно, что пишут они с помощью профессиональных писателей или журналистов, так ведь, Борис Николаевич?
        - М-м-м, пожалуй… - Полевой выжидательно посмотрел на меня, мол, продолжай, я весь внимание.
        - Слышал я биографию первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Петра Машерова. Героическая, он был известным партизаном. Вот я и подумал, почему бы ему не издать свои воспоминания в прозе? Ведь есть о чём написать! А я бы ему в этом посодействовал, пусть даже на обложке не будет моей фамилии. Поможете, Борис Николаевич, пересечься с Машеровым? Вы как-никак вхожи во власть, общаетесь запросто с кремлёвскими небожителями. А я уж в долгу не останусь.
        - Вон оно что… - протянул Полевой. - А почему именно Машеров? У нас много и других деятелей со славной биографией.
        - Да вот что-то загорелось, прочитал воспоминания современников, но всё это не систематизировано, а ведь на их основе можно написать художественное произведение. Но главные воспоминания должны исходить от самого Машерова. Хотя бы недельку поработать вплотную, как у Петра Мироновича появится возможность уделить мне время.
        - Не знаю, не знаю… Машеров - человек своенравный, может и отказаться. Лично с ним незнаком, хотя и пересекались несколько раз. Можно попробовать через Федина. Всё-таки Константин Александрович возглавляет правление Союза писателей, к его мнению Машеров может прислушаться.
        Мы посидели ещё часок, обсуждая современную литературу и мои планы на будущее, после чего Полевой начал собираться. Я расплатился с официантом, вызвал для Бориса Николаевича такси и отправил писателя домой.
        Надеюсь, мой план удастся, иначе придётся придумывать другой. Я решительно настроился на контакт с руководителем Белоруссии. Своё место под солнцем я уже занял, моё имя мелькает то в писательских, то в музыкальных кругах. Настало время заняться страной, и кандидатура Петра Машерова в моих планах была приоритетной. Как историк, я помнил, что неплохо себя зарекомендовал и первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов. Но это был запасной вариант, если с Машеровым всё же ничего не выгорит. А могло получиться и так, что Пётр Миронович, когда я открою перед ним все карты, возьмёт и сдаст меня соколам Андропова. Кто ж его знает, чужая душа - потёмки. Хотелось верить, что до этого не дойдёт.
        Ночь я провёл в гостинице, пока в Переделкино ночевать в одиночку не очень тянуло. Да и мотаться на электричке туда-обратно лишний раз не хотелось. А на следующий день мои мысли оказались сосредоточены на съёмках «Марсианина». На «Мосфильме» меня ждал Тарковский, где, как выяснилось, мне предстояло сняться в одной небольшой роли.
        Едва переступив порог павильона, превращенного в Центр управления полётами, я буквально нос к носу столкнулся с Джеком Николсоном. Тот лениво потягивал горячий кофе, удручённо качая головой.
        - Факинг кофе, - бормотал голливудский актёр.
        Похоже, бодрящий напиток явно оставлял желать лучшего. Хорошо, хоть не цикорий ему предложили, хотя, как я успел заметить, некоторые сорта предлагаемого в СССР кофе по вкусовым качествам уступали даже цикорию.
        - А, здравствуйте, Сергей Андреевич! - приветствовал меня Тарковский, оторвавшись от руководства хаотично двигавшейся по площадке массовки. - Идите тоже возьмите у костюмера белый халат, а потом я объясню вам вашу роль. Она несложная, буквально пара фраз.
        Костюмер Антонина Васильевна вручила мне белоснежный халат, однако с застиранным пятном на левом подоле, и я направился к режиссёру за инструкциями. Выяснилось, что мне предстоит сыграть помощника генерального конструктора. Я вспомнил, что действительно был такой эпизодический герой в моём сценарии, который заявляется к своему шефу, протягивает ему папку и говорит: «Андрей Викторович, тут Соснин просил вам передать свои новые расчёты по орбите „Победы”. Говорит, это срочно, сам он скоро подъедет, а к его приезду вам желательно ознакомиться с расчётами».
        Понятно, что пиши я роман хотя бы лет на двадцать позже, то ни о каких папках речи бы и не шло. Всё-таки в 90-х уже знали, что такое Интернет и сетевая передача данных. А тут, чтобы не забивать голову зрителю, расчёты по старинке приносят в папочке, вот Тарковский и решил отдать мне роль этого папконосца.
        Начальника ЦУПа играл народный артист СССР Михаил Ульянов. Наверное, это был чуть ли не единственный человек на съёмочной площадке, с мнением которого Тарковский более-менее считался. Интересно, а с Николсоном Андрей Арсеньевич тоже будет пальцы гнуть? Пока, правда, голливудский актёр отдыхал, присматривался к происходящему. Как рассказал мне его переводчик, Николсон приехал в нашу страну только из-за Тарковского, которого чуть ли не боготворил. Ему предстояло сыграть американского астронавта в международном экипаже космического корабля «Победа». В соседнем павильоне уже был готов макет рубки управления, где актёров будут снимать сидящими в креслах.
        Но самое интересное ожидало их впереди. Клушанцев придумал, как поместить «космонавтов» в состояние невесомости без использования тросиков и лесок. Когда Павел Владимирович мне озвучил свою идею, я чуть не треснул себя по лбу. В принципе, я знал о том, что невесомость можно создать в обычном самолёте во время свободного падения, как-то видел это и в научно-популярном фильме. Так вот, Клушанцев и предложил задекорировать салон самолёта Ил-76 под космический корабль, загрузить актёров с оператором, а если надо, то и режиссёр может слетать. Самолёт летит по параболе, и в момент «спуска с горы» возникает эффект невесомости. В это время актёры, обряженные в одежду космонавтов, парят по салону так, как нужно режиссёру, а оператор всё это дело фиксирует на плёнку.
        Тарковский, видимо, малознакомый с физикой, сначала было поднял Клушанцева на смех. Но затем, пообщавшись с консультантом фильма, Героем Советского Союза Алексеем Леоновым, отнёсся к этой идее более серьёзно. Оказалось, что советские космонавты уже тренируются по подобной методике, о чём знал и Клушанцев. Так что сейчас вроде бы параллельно пробивал в Министерстве обороны самолёт для нужд съёмочной группы.
        - Приготовились! Режим тишины, - разнеслось по съёмочной площадке, и разноголосица тут же смолкла.
        - Мотор!..
        - Сцена шестнадцать, - звонко пропела Верочка, щёлкая «хлопушкой».
        - Камера!
        Начался процесс съёмки очередной сцены. Тарковского почему-то не устраивало, как Ульянов в роли начальника ЦУПа распекает подчинённых.
        - Мало экспрессии, мало, Михаил Александрович! Я вас прошу, побольше напора, голос должен звенеть, от работы всего коллектива зависит, удастся ли спасти советского космонавта или он так и пропадёт на этом злосчастном Марсе!
        После третьего дубля мне стало скучно, и я решил побродить по «Мосфильму». Заглянул в соседний павильон, переоборудованный под командирскую рубку космического корабля, посидел в одном из кресел, представляя себя космонавтом. Ну а что, Тарковский при желании мог меня не в эпизод засунуть, а дать более достойную роль, сделать, к примеру, членом экипажа корабля «Победа».
        «Гляди-ка, раскатал губу, - одёрнул я сам себя. - Славы захотелось, уже и в актёры метишь? Будь проще, и люди к тебе потянутся».
        Потом мне надоело сидеть и в кресле пилота, и я отправился в другие павильоны. В одном снимали какую-то передачу для телевидения, в другом - музыкальный клип с группой «Самоцветы», как мне шепнул на ухо местный звукорежиссёр. А в третьем шли съёмки картины «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил». Ну конечно же, вот и Володя Высоцкий, перемазанный гуталином, он играл арапа. Я как раз попал в перерыв между съёмками, когда члены съёмочной группы могли выпить чаю или перекурить. То есть Золотухин и Петренко, к примеру, занялись чаепитием, а Высоцкий пошёл в курилку, и на выходе из павильона мы с ним столкнулись нос к носу.
        - Ого, какая неожиданная встреча! - прохрипел бард.
        - Здорово-здорово, тебя в гуталине и не узнать.
        Мы обнялись, при этом у меня на щеке появился тёмный отпечаток, на который мне тут же указал Высоцкий и помог стереть отметину носовым платком.
        - Рассказывай, какими судьбами?
        - Да у нас тут в соседнем павильоне фильм снимается по моему сценарию. «Марсианин». Может, слышал?
        - А как же, сам Тарковский снимает.
        В голосе Высоцкого мне послышалась лёгкая ирония, да и губы скривились в слабом подобии улыбки. Мало ли что там у них было. Может, ничего и не было, просто, скорее всего, оба считают себя звёздами, а двум гениям терпеть друг друга рядом весьма затруднительно, не ужиться, хотя в истории кино полно противоположных примеров. Как бы там ни было, вероятно, именно по этой причине Тарковский не приглашает Высоцкого в свои фильмы.
        - В общем, я там сегодня ещё небольшую роль играю, вот и соответствующий реквизит выдали, - подергал я воротник своего халата.
        - Гляди-ка, растёшь, - расплылся в улыбке Высоцкий. - Книжки пишешь, песни сочиняешь, теперь вон и в актёры подался.
        - А ещё мне дачу в Переделкино выделили, - не удержался я, чтобы не похвалиться. - Рядом с Окуджавой.
        - Да ладно! Увидишь Булата Шалвовича - привет передавай. Уже обмыли новоселье?
        - Жена ещё дачу и не видела, привезу её, покажу, надеюсь, одобрит выбор. Мне, во всяком случае, понравилась. Там раньше жил писатель Всеволод Иванов, который написал «Бронепоезд 14 -69», и «Александра Пархоменко» сняли по его книге.
        - Как же, помню, помню. «Любо, братцы, любо…» - напел Высоцкий. - Значит, с новосельем тебя. А обмыть нужно, на удачу, традиция такая, сам должен знать. Как надумаешь обмывать, звони, может, буду свободный, подъеду. Телефон мой есть?
        - Твоего администратора, этого, как его, Ябловича.
        - Тогда лучше мой домашний запиши, если что, звони напрямую. Ручка-бумажка есть? Плохо, что нет, а ещё писатель… Эй, Леха, одолжи ручку и листочек… Вот, держи, мой домашний номер, звони.
        - Сергей Андреевич! Губернский!
        Я обернулся и увидел летевшую ко мне на всех парусах Веру.
        - Что случилось?
        - Да как же… Ой, здравствуйте, Владимир Семёнович, вас прямо не узнать… Меня Тарковский за вами послал, сейчас же сцена с вашим участием сниматься должна. Я уж тут всё обегала, даже в столовую и мужской туалет заглянула, а вас нет нигде. Пойдёмте быстрее.
        - Ну, давай, Тарковскому привет, - усмехнулся Высоцкий, пожимая мне на прощание руку.
        А я подумал, что собрались тут, понимаешь, всё с окончанием на «кий»: Губернский, Высоцкий, Тарковский… Но тут Вера меня снова дёрнула за рукав, и пришлось ускориться.
        - Вот, нашла, он там с Высоцким у соседнего павильона разговаривал, - отчиталась ассистентка перед своим начальником.
        - Да хоть с самим Господом Богом, но съёмочный график я срывать не позволю! Сергей Андреевич, чтобы это было в первый и последний раз.
        - Постараюсь, Андрей Арсеньевич.
        - Так, ладно, тишина на площадке. Все помнят свои слова? Где папка для Губернского? Да не мне, ему отдай, он у нас снимается… Вера, «хлопушка» готова? Ну, поехали.
        Глава 3
        «И вот, товарищи, мы с вами стали свидетелями того, как израильская артиллерия начала обстрел мирного палестинского поселения. Вон там, как вы можете видеть, только что взорвался снаряд. А ведь это кварталы, где живут обычные люди, такие же, как мы с вами, тогда как израильская пропаганда вовсю пытается доказать, что Израиль воюет с боевиками».
        Спецкор программы «Международная панорама» Фарид Сейфуль-Мулюков отважно вещал на фоне полуразрушенного строения, а за его спиной арабские подростки что-то орали и размахивали кто палкой, а кто и автоматом Калашникова. Ага, мирные жители… Это же бандит на бандите! Вот только наша пропаганда в свою очередь пытается вывернуть всё наизнанку. Оно и понятно, коль Штаты поддерживают Израиль, то СССР впрягается за Палестину. Лучше бы показали сюжет из Никарагуа, там хоть я солидарен с позицией Советского Союза по поддержке сандинистов.
        Валя тем временем обряжала Даньку на прогулку в лёгкий импортный костюмчик, который я привёз из Москвы. Новость о том, что я всё-таки приобрёл дачу в Переделкино и ей теперь нужно съездить самой посмотреть наше жилище, Валентину воодушевила.
        - Серёж, а с пропиской что делать будем? - поинтересовалась она.
        - А в чём проблема?
        - Так ведь нельзя одновременно быть прописанным по двум разным адресам. Если на даче жить будем, то отсюда нужно выписываться. А у нас Ленка в столичном общежитии прописана.
        Вообще-то уже с полгода, как Ленка жила на съёмной квартире, но прописана всё равно оставалась в общежитии. С моими доходами я мог позволить падчерице проживание в более комфортных условиях.
        - Давай не будем голову ломать, - продолжила Валя. - Ты прописывайся на даче, станешь столичным жителем, а я останусь прописана в этой квартире. Жалко терять жильё, мало ли что… Даньку тоже у себя прописывай, надо будет его прикрепить к местной детской поликлинике, взять направление на молочную кухню… Хотя о чём это я! Нам теперь уже пора заканчивать с молочкой, мальчик-то растёт, время переходить на пюрешки.
        Лететь на самолёте с пацаном супруга наотрез отказалась, пришлось брать билеты в СВ. Завтра отъезд, а сегодня у Даньки с утра прорезался уже второй зубик. По счастью, пока этот процесс проходил безболезненно, без поноса, температуры и прочих симптомов.
        - Серёжа, мы готовы. Хватит в телевизор таращиться, бери камеру и идём с нами. Сам же предлагал устроить фотосессию на природе.
        Ну да, предлагал, так что теперь не отвертишься. Беру ставшую мне родной «практику», покрывало, большую бутыль с квасом из холодильника, сумку с едой, обуваюсь и выхожу на лестничную площадку вслед за женой и сыном. Мы решили прогуляться в сторону Суры, а заодно там же и отужинать, благо погода располагала.
        - Давай я понесу Даньку, а ты сумку, если хочешь.
        - Да он лёгкий, не надо. Если устану, сама попрошу. К тому же сумка, мне так кажется, потяжелее будет. Так что неси еду, а я сына.
        До реки добрались минут за пятнадцать. Пляж тянулся вдоль русла метров на сто, и в этот воскресный вечер здесь ещё было немало отдыхающих. Солнце уже не так припекало, как днём, к тому же лёгкий речной бриз создавал ощущение прохлады. Мы решили расположиться чуть в стороне, ближе к зарослям осоки и камыша, где рядом в воде плескались подростки. Постелили покрывало, на него из сумки выложили захваченную из дома снедь: огурцы, помидоры, зелёный лук, бутерброды с колбасой и сыром. Ну и конечно же квас, который в 1976-м гораздо вкуснее той газированной субстанции, что продавали в XXI веке.
        Сделал несколько кадров своих родных, потом попросил отдыхавшего неподалеку мужчину сфотографировать нас всех вместе.
        - Валюш, раз уж я плавки захватил, может, искупаюсь?
        - Иди поплавай, а мы с Данькой вдоль бережка прогуляемся, ноги пополоскаем.
        Я с разбегу нырнул в чуть прохладную воду, нежно принявшую моё разгорячённое тело, и вынырнул метров через пятнадцать. Затем брассом поплыл от берега. Добрался почти до середины реки, лёг на спину и уставился в голубую бездну неба с редкими перистыми облаками. Здорово, так бы лежал и лежал, едва двигая раскинутыми в стороны руками и ногами. Вспомнил, что завтра до отъезда должен отдать Мясникову рукопись о пензенских подземельях. Всё-таки сумел выкроить ещё пару дней, чтобы полазить с Сергеем и Виктором по катакомбам, а затем всё это систематизировать, включая рассказы диггеров. Заодно перерисовал карту подземных ходов, добавил фотографии.
        - Помогите! Помогите, ребёнок тонет!
        Отчаянный женский крик вернул меня в действительность. Я посмотрел в сторону берега. Там металась женщина, размахивая руками и одновременно показывая в мою сторону, только чуть правее. У берега по грудь в воде стояли трое мальчишек и тоже что-то кричали, показывая на то же место. Метрах в двадцати от берега мальчишка лет десяти отчаянно барахтался, но чувствовалось, что силёнок у него осталось немного.
        Я отчаянно принялся загребать руками, пытаясь успеть, пока пацан не скроется под водой. Краем глаза заметил, что от спасательной станции с другой стороны пляжа отчаливает катер, а к воде бежали ещё двое мужчин. Но я должен подплыть к тонущему быстрее.
        Да твою же мать! Мне оставалось десятка два гребков, когда парень, пуская пузыри, скрылся под водой. Если там сильное подводное течение, то его может сразу унести в сторону. Я прибавил из последних сил и, добравшись до места, где видел мальчишку в последний раз, нырнул.
        Ну и муть, ничего не видать. Да и солнце уже не такое яркое, как днём, поэтому на глубине в пару метров не было видно практически ни зги. Я принялся шарить вокруг себя руками. Да где же ты, горе-пловец… Чувствуя, что воздух заканчивается, всплыл на поверхность, продышался, сделал глубокий вдох и снова ушёл под воду. На этот раз постарался опуститься как можно глубже. Сейчас бы фонарь и маску, да где ж их взять-то…
        И вдруг я почувствовал лёгкое прикосновение к ноге. Развернулся в толще воды, протянул руку и нащупал явно чьё-то плечо. Ха, чьё-то… Не чьё-то, а того пацана, больше тут и быть некому. Стараясь не терять контакт, другой рукой схватил его за волосы, подтянул и принялся выгребать наверх. Воздух был на исходе, когда наконец я вспорол головой плёнку воды и судорожно вздохнул.
        - Вот он, - словно сквозь туман послышался чей-то голос.
        - Он нашёл его!
        - Давай сюда парня.
        Последняя фраза принадлежала немолодому спасателю в тельняшке, перегнувшемуся через борт катера. Я с радостью избавился от ноши и сам уцепился за борт, мои мышцы ныли так, будто я пару часов пахал в тренажёрном зале. В последнее время из-за поездок то в Узбекистан, то в Москву не так часто удавалось совершать утренние пробежки и заниматься с гантелями, вот мышцы и расслабились.
        Спасатель принялся откачивать мальчишку, и через минуту тот отрыгнул воду и задышал. Только после этого я отцепился от борта катера и медленно поплыл к берегу, где меня ждала взволнованная супруга. Она, не скрывая слёз, молча прижалась к моему мокрому телу. А сзади неё на покрывале сидел Данька и с наслаждением, весь в слюнях, грыз баранку.
        Всё же судьба мальчонки нас волновала, и мы, чтобы окончательно успокоиться, дошли до спасательной станции. Здесь уже стояла машина скорой помощи, возле пациента хлопотали врачи и медсестра, но парень вроде чувствовал себя неплохо, хотя и выглядел бледновато.
        - О, хорошо, что подошли! - оживился при нашем появлении спасатель. - У нас ведь журнал происшествий ведётся, давайте я впишу ваши данные, поскольку вы приняли непосредственное участие в спасении ребёнка.
        Да бога ради, мне не жалко! Я продиктовал имя, фамилию, домашний адрес и телефон, после чего мы с Валей со спокойной душой отправились домой.
        Во вторник утром мы были в Москве, а спустя ещё несколько часов сошли с электрички на станции Переделкино. Всю дорогу Данька мирно посапывал на руках матери, зато, как высадились в Переделкино, сразу зугугукал, требуя резиновое кольцо для своих прорезывающихся зубов. До нашей дачи мы добрались минут за десять, и я с удивлением обнаружил у забора две чёрные «Волги». У передней, прислонившись к капоту, курил сигарету мужчина южной внешности. Увидев нас, тут же затоптал окурок и, приветливо раскинув руки, двинулся навстречу:
        - Сергей Андреевич, а мы вас тут второй день караулим! - Видя моё недоумение, пояснил: - Меня зовут Ильхам Каримович, я работаю в представительстве Узбекистана в Москве. По поручению нашего дорогого Шарафа Рашидовича Рашидова позвольте преподнести вам этот скромный подарок от узбекских хлопководов.
        Он с торжественным видом показал на вторую «Волгу» и вручил мне ключи от машины. Ничего себе, вот этого я совсем не ожидал.
        - Так ведь… Он уже дарил нам подарки, куда же ещё?!
        - Э-э, дорогой Сергей Андреевич, вы подарили узбекскому народу такую замечательную песню, а он вам - вот такой скромный автомобиль. Антикоррозийное покрытие, гидроусилитель руля, интерьер из велюра, кондиционер, стереосистема «Panasonic»… Номера посмотрите, какие: 19 -76 МОС. Нарочно не забудешь. Учтите, своим отказом вы обидите весь Узбекистан и Шарафа Рашидовича лично.
        - Так ведь у меня и прав даже нет…
        - Ну, водить-то умеете? Подзабыли немного? Ничего, пару раз прокатитесь, сразу вспомните, это как на велосипеде: если ездить научился - уже не разучишься! А насчёт прав не волнуйтесь, сделаем за один день. Завтра будете в Москве? Ну вот и замечательно, мы с вами съездим в ГАИ, там у нас есть, скажем так, свой человек, вам нужно будет только подпись поставить. Вот мой телефон, как только будете в столице - звоните. Кстати, бак полный, мы уже тут долили из канистры, - обаятельно улыбнулся Ильхам Каримович.
        - Охренеть! - пробормотал я, провожая взглядом удаляющуюся «Волгу» с сотрудником представительства УзССР в Москве.
        Валя так и стояла с открытым ртом. Даже Данила, казалось, прислушивался к разговору, только сейчас гугукнув.
        - Не отказываться же, правильно? - сказал я жене, виновато пожимая плечами. - Всё-таки хлопководы передали, обидел бы отказом.
        - Да уж, хорошо зарабатывают узбекские хлопководы, - покачала головой Валя. - А что за песню он упоминал?
        - А, так я ведь тебе не рассказывал! Нам после съёмок Рашидов торжественный банкет устроил в лучшем ташкентском ресторане, вот там я и спел «Учкудук». Так городок называется, в окрестностях которого проходили съёмки. Сочинил, пока в пустыне сидели. Сказал, что дарю её узбекскому народу. Видно, мои слова первому секретарю запали в душу… Ладно, машина потом, а сейчас пойдём в дом, я тебе покажу, что и как. Надеюсь, тебе понравится.
        Дача и в самом деле Валентине пришлась по вкусу, хотя многое из обстановки было не первой молодости. Особенно её порадовало наличие телефона, правда, сам аппарат она предложила заменить на более современный. А по мне, так неплохой раритет, в будущем подобный агрегат был выставлен в экспозиции пензенского краеведческого музея. Санузел, удобная кухня, подключённые коммуникации - всё это вызвало у неё восторг. Понятно, не сравнишь с кондовыми пензенскими дачами, куда народ ездит копать картошку. Поскольку посёлок недавно газифицировали, то Давид Израилевич побеспокоился подключить и наш дом к общей ветке. Иначе при наступлении зимних холодов мне пришлось бы топить печку дровами. О газовой колонке для нагрева воды я позаботился заранее. А вот газовая плита осталась от прежних хозяев, которые пользовались газом в баллонах.
        Ну и конечно же окружающая природа. Мол, для мальчишки свежий деревенский воздух будет в самый раз.
        А я всё думал, как мне научиться управлять подаренным автомобилем. Когда-то в будущем пару раз мне давали прокатиться, один раз на «жигулях», второй - на стареньком «вольво». Так что в принципе я понимал, на что жать.
        - Валюш, может, пока попробую поездить, благо здесь машин мало, а в дерево, надеюсь, не врежусь…
        - Нетушки, сначала топай в магазин. Надо, кстати, холодильник купить. Зимой ещё можно продукты в авоське за форточку вывесить, а летом что делать?
        Магазин в посёлке оказался вполне приличным. Поскольку холодильника на даче пока не имелось, закупил немного скоропортящейся еды, а в остальном затарился консервами.
        Между тем Валя с карандашом в руках вовсю составляла список необходимого. Мебель её в принципе устраивала, но диван она решила купить новый. Холодильник, само собой, тоже стоял на очереди. Телевизор предложила привезти из Пензы, раз уж я теперь при машине и смогу загрузить его в багажник.
        - Ты что, везти телевизор на «Волге» из Пензы в багажнике?! Представляешь, что от него останется? У нас дороги хоть и неплохие, но до тех же немецких им ещё далеко.
        - А ты в ГДР что ли был?
        - Читал в одном журнале, - отбрехался я. - Короче, съездим как-нибудь в город и купим новый, а то в старом уже ручка переключения каналов отваливается. И стиральную машинку надо присмотреть, не вручную же тебе стирать.
        - Ты ещё про пишущую упоминал, забыл?
        - Точно, и «Ятрань» какую-нибудь присмотрим. Надеюсь, денег на всё хватит.
        Только после обеда я всё же дорвался до машины, оставив Валю хозяйничать в новом доме. В бардачке я обнаружил ПДД, подумав, что они весьма кстати. Нужно будет выучить экспресс-методом. Основные знаки, в принципе, я и так знал, типа «кирпича», запрещающего проезд, но понятно, что полнотой мои знания не отличались. Вот сегодняшний вечер и посвящу изучению этой книжки.
        Что-то я всё же помнил из уроков вождения. Переведя рычаг КПП в нейтральное положение, выжал сцепление, вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Двигатель ровно заурчал, я отжал сцепление и попытался тронуться на первой скорости. «Волга» фыркнула и заглохла. Пришлось трижды повторять попытку, прежде чем машина поехала. Дальше третьей скорости я переключаться не рискнул. Следя, чтобы стрелка на спидометре не заползала за отметку «40», доехал до поворота дороги, кое-как развернулся и вскоре снова остановился у дачи, теперь уже носом в другую сторону.
        Фух, нужно окошки открыть, что-то жарко стало. Хотя вроде кондишн имеется, ну-ка, где у этого парня кнопка… Ага, нашёл! Гляди-ка, как приятно обдувает. Включил стереосистему, нашёл какую-то радиостанцию. Теперь придётся ещё и кассеты покупать с музыкой.
        Я несколько раз аккуратно проехал вокруг посёлка, и раз чуть не слетел в кювет, перепутав педали газа и тормоза. После этого решил продолжить занятия завтра, припарковался у дачи и, покидая «Волгу», нос к носу столкнулся с Окуджавой.
        Его я узнал сразу - сколько в будущем видел фотографий барда и видеозаписей, в основном благодаря Интернету!
        - А вы, значит, наш новый сосед? - спросил Булат Шалвович, глядя на меня с лёгким прищуром. - Мне о вас уже рассказывал Давид Израилевич.
        - Выходит, так, - скромно улыбнулся я. - А вы - Булат Окуджава, верно?
        - А что, похож? - Теперь в уголках его глаз затаился смех, хотя внешне бард оставался серьёзным.
        - Ещё как похож! Кстати, вам Высоцкий привет передавал, когда узнал, что я теперь живу с вами по соседству.
        - Володя? Талантливый актёр. Увидите его - тоже привет передавайте.
        - Конечно, Булат Шалвович. Он хотел к нам на новоселье приехать, надеюсь, скоро мы сможем его отметить. Ну и вас позвольте пригласить, по-соседски, так сказать.
        - Отчего же нет, зайду, только предупредите заранее.
        В Пензу мы решили ехать послезавтра. Выпишусь из городской квартиры, затем вернёмся сюда, захватив наиболее ценные и нужные вещи, которые влезут в багажник автомобиля. Ну а что, раз уж я теперь заделался автолюбителем, объездил все окрестности, да и права, если ничего не случится, завтра мне выдадут - почему бы не смотаться туда-обратно на «Волге»?! Не так комфортно, как на поезде, зато быстрее. Да и, опять же, вещи не в руках тащить на вокзал, что там в руках унесёшь-то? Мелочь, а тут можно прихватить кое-что посущественнее. Да и Валя после некоторого раздумья согласилась с моими доводами, хотя и поворчала, что я без большой практики собрался за рулём в такую даль.
        С правами Ильхам Каримович всё устроил по высшему разряду, мне и в самом деле оставалось только поставить свою подпись. На прощание сказал, что техобслуживание машины можно проводить в гараже представительства и чтобы я в случае чего не стеснялся. Мол, другу узбекского народа они всегда готовы оказать посильную помощь. Затем я отправился в редакцию «Юности», где Полевой ждал меня с новостями.
        - В общем, ситуация такая… Федин в составе группы писателей на следующей неделе выезжает в Брест, там у них будут проходить памятные мероприятия. Принимающую сторону возглавляет сам Машеров. Я обрисовал ситуацию Федину, и он предложил включить вас в состав творческой делегации. Наверняка можно будет улучить пару минут и пообщаться с Петром Мироновичем наедине. Вся поездка займёт несколько дней, проезд и питание за счёт Союза писателей. Ну как, согласны?
        - Конечно, разве можно упускать такую возможность?!
        - Тогда я звоню Константину Александровичу и говорю, чтобы он внёс вас в список.
        Уже задним числом я подумал, что могу понадобиться Тарковскому: ещё не все сцены с моим участием были отсняты, да и вообще хотелось проконтролировать съёмочный процесс. А меня не будет в Москве чуть ли не неделю. К слову, в ближайшую субботу съёмки будут проходить на борту армейского Ил-76. Даже сам Клушанцев планировал пробраться на борт самолёта и посмотреть, как актёры, наряженные космонавтами, парят в невесомости. Ну а что, до отъезда в Брест время ещё остаётся, а из Пензы мы вернёмся, вполне вероятно, до выходных. Так что можно и мне наведаться на аэродром в Жуковском.
        Путешествие в родной город прошло без эксцессов, науськанный женой, я вёл машину крайне аккуратно. Не успели мы переступить порог квартиры, как дверь напротив распахнулась и показалась соседка:
        - А к вам тут милиция приходила.
        - С какой такой радости?
        - Не знаю, вот, оставили телефон, сказали, чтобы, как объявитесь, сразу позвонили.
        Я пожал плечами, взял бумажку с номером и пошёл звонить. Выяснилось, что повод был весьма приятный. Меня искали, чтобы вручить ценный подарок. Просили найти время и появиться в Первомайском РОВД, к которому относился наш микрорайон. Я сказал, что смогу, пожалуй, подъехать минут через тридцать, тем более я был на собственном транспорте.
        - Хорошо, только не опаздывайте. Потому что мы также пригласим представителя спасательной службы, который и вручит вам награду, а также корреспондента из газеты.
        Мне вручили от ОСВОД часы в золотом корпусе с гравировкой и заверили, что готовится представление на медаль «За спасение утопающих».
        В общем, я пережил ещё один приятный момент в своей жизни, правда потеряв при этом больше часа драгоценного времени. Заодно позвонил в приёмную Мясникова, узнать, как продвигаются дела с книгой «Тайны пензенских подземелий». Оказалось, продвигаются неплохо, материалы уже отправлены в «Приволжское книжное издательство».
        Наконец мы добрались до ЖКО, где я выписался из квартиры, а потом стали загружать в машину необходимые, по мнению супруги, вещи, которые упорно не желали втискиваться в казалось бы большой багажник. В том числе детская кроватка, даже в разобранном виде.
        - А гитару-то зачем берёшь?
        - На-а-а-до, - ответил я Вале голосом Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».
        Прежде чем отправиться в обратный путь, я успел сделать ещё одно важное дело. А именно - залезть в тот самый подвал на Московской и забрать припрятанные там мои российский паспорт и сотовый телефон. Что-то мне подсказывало, что в скором будущем эти вещи смогут пригодиться. Причём дверь я взламывал внаглую ломом, на глазах у офигевших старушек, после чего с телефоном и паспортом сделал ноги, ещё до прибытия милиционера.
        Обратно до Переделкино также добрались без происшествий, если не считать замену пробитого колеса - напороться на гвоздь я умудрился, подъезжая к Рязани. Запаска имелась, но вот с домкратом я был знаком весьма отдалённо. Хорошо, выручил дальнобойщик, увидевший мои мучения и притормозивший оказать помощь.
        За время поездки Валя немного рассопливилась, не иначе, где-то продуло, хотя по её требованию окна были закрыты - ребёнок всё-таки на руках. Может, от кондиционера надуло? Любопытно, что за всё время моего пребывания в этом времени я ни разу ничем не болел. А как-то, сильно порезав палец, на следующий день не обнаружил на месте пореза даже шрама. Жена тоже была в шоке. Похоже, неведомые благодетели всерьёз озаботились моим здоровьем, восстановив не только зубы и зрение. Может, мне и пули нипочём? Однако проверять эту теорию на практике у меня пока не было никакого желания.
        На календаре была пятница, завтра я запланировал поездку со съёмочной группой в Жуковский, о чём оповестил по телефону и режиссёра фильма. А сегодня к нам нагрянула Ленка, вернувшаяся с очередных раскопок.
        - Ну вы даёте, товарищи родители, прямо-таки по-царски устроились! Буржуи! - воскликнула девица, оглядывая наши хоромы.
        - А ты где сама-то была, чего раскопала, давай рассказывай, - потребовали мы от Ленки.
        - В Крым же с курсом ездили, я вам писала перед отъездом. Раскапывали скифские курганы. В одном захоронении обнаружили золотые украшения, об этом даже в местной газете написали. Передали все находки в краеведческий музей.
        Мы расположились на кухне, а Даньку уложили спать в ту самую кроватку, которую мы с таким трудом втискивали в багажник подаренной хлопководами «Волги». Теперь неспешно вели беседу под чай с вишнёвым вареньем. Валя настояла, чтобы несколько банок мы всё же захватили в Переделкино.
        От разговора нас отвлёк телефонный звонок. Звонили из Союза писателей, какой-то Пётр Вислый.
        - Сергей Андреевич, а мы вам в Пензу названиваем, а вы уже, оказывается, в Переделкино живёте, - с лёгкой, как показалось, обидой сказал голос на том конце провода. - Хорошо, Борис Николаевич ваш новый номер подсказал. У меня для вас сразу две хорошие новости.
        - Ну, если сразу две, тогда радуйте, - ответил я, косясь на приоткрытую дверь в кухню.
        - Так вот, вы включены в состав официальной делегации, отправляющейся в Брест. Там, вероятно, вам придётся выступить с речью, посвящённой вашей книге «Знак беды». Несколько экземпляров мы возьмём с собой. Говорят, повесть Машеров прочитал с удовольствием, вспомнил войну. Выезд намечен в следующий вторник, автобус отъезжает от Дома литераторов в восемь утра, так что не забудьте. Обратно вернётесь через четыре дня.
        - Это замечательно, а вторая какая новость?
        - А вторая - ваш роман «Марсианин» переведён на английский язык, и его собираются печатать в Америке. С нами уже связывались представители издателя, они хотят с вами заключить договор, только всё это будет проведено через Союз писателей, так уж заведено, сами понимаете… Подъезжайте завтра с утра в секретариат, адрес вы знаете. Гонорар в валюте, само собой, получить не сможете, её переведут в рубли по курсу. Для этого завтра в Союзе зайдёте в бухгалтерию и напишете заявление, что согласны получать гонорар в рублях.
        Что ж, раз нельзя в валюте, на которую, впрочем, в СССР практически ничего нельзя было приобрести - разве что по каким-то там чекам в «Берёзке», - будем брать «деревянными». Всё-таки пока никаких загранкомандировок я не планировал.
        Новость, которой я поделился с родными, вызвала у них сдержанный восторг. Хотя нет, это Валя за меня скромно порадовалась. Она-то уже привыкла к тому, что рядом с ней такая величина, то и дело то книги издающая, то песни сочиняющая, а теперь ещё и в кино засветившаяся. А Ленка выдохнула: «Ух ты, круто!» - и предложила поднять за это дело тост. Наливочка у нас имелась, так что её пожелание мы выполнили, хотя Валя лишь пригубила, объяснив этот тем, что пока она ещё кормит ребёнка грудью.
        - И долго ты будешь ещё кормить? - поинтересовалась Ленка.
        - Месяц, максимум два, потом можно на кашки и пюре переходить. Кстати, ты как, замуж не собираешься?
        - Есть у меня парень, мы с ним с первого курса дружим, он из нашей группы. Но робкий какой-то, пока только целовались.
        - Нормально!.. А ты что, сразу в постель его, что ли, собралась затащить?
        - Нет, мам, а чего ты кипятишься? Сама-то меня во сколько родила?
        - Девочки, заканчивайте ругаться, - прервал я диалог на повышенных тонах, - давайте лучше обговорим, когда будем новоселье справлять. Так как нужно будет созвониться с Высоцким, а то вдруг он в этот день не сможет, и Окуджава, опять же, обещал зайти, его тоже заранее нужно предупредить.
        Следующий час был посвящён обсуждению празднования новоселья, а потом вдруг падчерица обнаружила, что электричка в Москву отходит через четверть часа, и ей уже сломя голову нужно бежать на станцию.
        - А у тебя какие-то дела в Москве? - поинтересовалась Валя.
        - Вроде нет…
        - Так и нечего дёргаться. Переночуешь у нас, есть же свободная комната.
        После недолгого раздумья Ленка согласилась провести ночь на даче. И я сам уже отправился спать, как-никак мне предстоял ранний подъём, в семь утра я планировал на «Волге» выехать в Жуковский.
        Глава 4
        Я держал в руках свежий номер «Правды», и душа моя ликовала. Всё-таки мои письма, во всяком случае в ГРУ, сработали. Я ещё раз пробежал глазами заметку под кричащим заголовком: «Предатели получили по заслугам!», в которой описывался судебный процесс над Александром Огородником и Дмитрием Поляковым. Оба были приговорены к высшей мере наказания. И мне их отнюдь не жалко. Единственное, о чём я действительно жалел, - это о том, что в будущем смертную казнь заменят пожизненным сроком. Подобная нечисть не должна дышать с порядочными людьми одним воздухом. И если что-то от меня в этом плане будет зависеть, я приложу все силы, чтобы смертную казнь никакие либералы не отменили.
        А что там Щёлоков с моими маньяками? Может, заметка уже проскакивала, просто я её пропустил, поскольку газеты читаю от случая к случаю? Хотелось верить, что мои письма привели в действие механизм неотвратимости наказания.
        Наутро после звонка из Союза писателей я проделал всё в точности по инструкции. Приехал в секретариат, прочитал условия договора с американским издательством «Faber & Faber» и порадовался за себя. Всё-таки три тысячи долларов аванса, затем пятнадцать тысяч по выходу книги да ещё и проценты с дополнительных тиражей, которые, хотелось верить, последуют… Всё это, пусть и по курсу семьдесят пять копеек за доллар, не могло не радовать. Тут же зашёл в бухгалтерию и написал заявление, чтобы отныне инвалютные поступления на мой счёт переводили в рубли. Поинтересовался у главбуха, когда можно получить аванс.
        - Вы же договор только что подписали? За недельку, думаю, всё утрясётся, и деньги придут. Вам позвонят, не волнуйтесь.
        А во вторник я ни свет ни заря, расцелованный Валентиной, сел в электричку и отправился в Москву. В сумке, помимо гигиенических принадлежностей и запасных трусов с носками, лежали «ридер», мобильник и российский паспорт. Ну и портмоне с российскими рублями захватил. Мало ли, вдруг Машеров не согласится сотрудничать и мне придётся доказывать, что я из будущего, с помощью вещдоков. Дензнаки тоже сыграют свою роль. Но это совсем уж крайний вариант. Я всё же рассчитывал, что мы договоримся встретиться в следующий раз в более, скажем так, приватной обстановке, где я без свидетелей докажу, что явился из 2015-го спасать страну от развала.
        В половине восьмого я был у Дома литераторов, здесь уже толпилось с десяток представителей писательского цеха. Меня многие узнали, я же признал только Владимира Солоухина, чей брутальный портрет как-то видел на титульном листе книги «Приговор». Кстати, в этой реальности написанной в прошлом году.
        Чуть позже на белой «Волге» подвезли Федина, который сверил присутствующих со списком. Не хватало только вечно, как мне объяснили, опаздывающего поэта Марка Кабакова. Но и он появился, когда уже началась посадка в «Икарус» с надписью «Интурист» на боку.
        Одиннадцать часов пути - и мы въехали в город-герой Минск. От Минска до Бреста было ещё около пяти часов на автобусе, но наше руководство решило, что ночь мы проведём в столичной гостинице. А рано утром отправились в Брест, теперь уже в сопровождении милицейского кортежа числом в один автомобиль «жигули». Ничего, что скромно, зато дорогу нам уступали, и до пограничного города мы добрались, можно сказать, с ветерком, уложившись в четыре часа.
        Естественно, нас сразу повели смотреть знаменитую крепость, первой принявшую на себя удар 45-й дивизии вермахта. Сейчас крепость была превращена в музей, и я, не экономя, тратил фотоплёнку, то и дело щёлкая затвором «практики».
        Когда мы вышли из крепости, оказалось, что подъехал Пётр Машеров. В обычном скромном костюме, без всяких наград и звёзд героя, даже без орденских планок. Подошёл, обнялся с Фединым, пожал всем руки. Сухая, крепкая ладонь, почему-то сразу возникло ощущение, что с тобой здоровается уверенный в себе человек. И он отнюдь не был похож на ту развалину, которую уже начинает представлять собой генеральный секретарь. Так что понятно, в чью пользу сравнение.
        - Это, Пётр Миронович, тот самый Губернский, написавший повесть «Знак беды», - представил меня Федин.
        - Читал, очень понравилось. Спасибо за книгу, словно на тридцать с лишним лет назад вернулся, когда читал, так живо и сильно написано.
        - У Сергея Андреевича к вам одно дело есть, он вам сам потом расскажет, если у вас найдётся пара свободных минут.
        - Для такого хорошего писателя, конечно, найдётся, - сказал Машеров. - Только после мероприятия, а то вон уже школьники с ветеранами подъезжают.
        Пообщаться с первым секретарем ЦК компартии Белорусской ССР удалось через два часа, в течение которых писатели и поэты выступали перед собравшимися, а мне пришлось рассказать об истории создания повести «Знак беды». Хорошо, что я этот момент продумал заранее, не нужно было заниматься экспромтом, выкручиваясь из ситуации.
        Разговор с Машеровым я тоже продумал вроде бы до мелочей, не исключая, впрочем, варианта, когда Пётр Миронович откажется от идеи мемуаров наотрез. Но попробовал подать под тем соусом, что это не какое-то восхваление лидера Белоруссии, а бесценные воспоминания, которые не должны кануть в Лету, обязаны служить воспитанию подрастающего поколения на примере их отцов и дедов.
        - Мысль, пожалуй, верная… - задумчиво протянул Машеров. - Подрастающему поколению нужны положительные примеры. Другой вопрос: как на всё это найти время?..
        Неужто клюнул?! Только бы не сорвался с крючка, ведь ставки были очень, очень высокими! На кону стояло будущее страны.
        - Не обязательно сидеть часами в загородной резиденции и надиктовывать воспоминания на магнитофон, - сказал я, пожалуй, даже слишком торопливо и тут же постарался вернуть голосу солидность. - Нет, магнитофон, конечно, дело нужное, с его помощью можно сэкономить время. Но я вполне могу сопровождать вас в поездках, к примеру, сядем в машине сзади, и так же будете надиктовывать, пока едем. Я так думаю, что и на обложке желательно вписать вашу фамилию.
        - Не слишком вызывающе, ещё и фамилию?
        - Как раз в тему, Пётр Миронович. Книга сразу привлечёт внимание, чем если бы красовалась фамилия малоизвестного автора вроде меня.
        - Не такой уж вы и малоизвестный, я успел ознакомиться с вашей биографией после того, как прочитал повесть. Пишете прозу и стихи, песни сочиняете, археологией увлекаетесь… Я даже звонил Георгу Васильевичу, он вас очень хвалил! Знаете что, у меня законный отпуск в августе, месяц, конечно, я не протяну, слишком жирно будет, но дней десять проведу в санатории «Летцы» в Витебской области… М-да, Витебск, надо же такому случиться, - удручённо покачал головой Машеров.
        - А что там такое?
        - Да душегуба одного поймали, столько людей загубил… Носит же земля таких! Я не я буду, если к нему не применят высшую меру… Ладно, не будем о плохом. В общем, приедете в санаторий, я попрошу и на вас путёвку оформить, приезжайте с магнитофоном, во всеоружии. Будем совмещать приятное с полезным. Кстати, там отличные минеральные ванны, так что и подлечиться можно.
        О да!!! Сразу два отличных известия. Уговорил Машерова, а ещё узнал, что Михасевича, похоже, всё-таки поймали. И по этой части сработало!
        Договорились держать связь через помощника Машерова, что мне живо напомнило историю с Рашидовым.
        Этим же вечером мы выехали в Минск, там переночевали, а наутро отправились в Москву. Домой я вёз кое-какие белорусские сувениры. В частности, две вышиванки - рубаху на себя и что-то типа короткого сарафана жене, а также деревянную пивную кружку ручной работы. Ну и памятный знак с изображением Брестской крепости, куда же без него.
        Приятно, что вышиванка пришлась Вале впору, свою-то я ещё там примерил, при покупке. Она с удовольствием крутилась перед зеркалом.
        - Ну как? - спрашивала она, поворачиваясь ко мне то одним боком, то другим.
        - Лучше всех! - совершенно искренне отвечал я, пытаясь обнять Валюшку и поцеловать.
        Некоторое время она успешно уворачивалась, но в итоге я всё же взял верх, и мы оказались в широкой супружеской постели.
        Тем же вечером я позвонил Высоцкому. Мы договорились, что в ближайшее воскресенье - редкий день, когда у него не было ни спектаклей, ни съёмок, ни концертов, - он приедет с Мариной к нам на новоселье. Я продиктовал адрес нашей дачи.
        После звонка Володе я дошёл до дачи Окуджавы, дверь открыла домработница. Оказалось, что Булат Шалвович сегодня выступает для студентов и ректората Ярославского медицинского института. Но к воскресенью должен вернуться в Переделкино, и моё приглашение на новоселье домработница обещала передать. Проконтролировать её, что ли, зайти в субботу вечерком к Окуджаве… А то мало ли…
        Подумал, кого ещё позвать… Итак, Ленка приедет, само собой, вероятно, со своим парнем, которого пока хватает, как она говорит, только на поцелуи. Дальше - Высоцкий с Мариной, ещё Окуджава, возможно, с супругой Ольгой Владимировной. Давида Израилевича надобно позвать, человек нужный, чай, запомнит этот момент, добром, если что, отплатит. Кстати, он всё на шкаф зарился, а Валя от него собралась избавляться… Пока нас набирается с десяток, может, и достаточно?
        A-а, блин, о съёмочной группе я и забыл! Завтра буду на «Мосфильме», надо бы пригласить Тарковского, Янковского, Ульянова… Николсон вчера улетел в Штаты, все сцены с его участием отсняты. Ну, ничего страшного, обойдёмся без Джека. Да и из этих, возможно, кто-то не придёт, хотя в воскресенье Тарковский и объявил выходной.
        На следующий день я этот вопрос прояснил. Из вышеперечисленной троицы согласился прийти только Янковский. Ульянов сослался на неважное самочувствие и проблемы с сердцем. Мол, пить и курить ему запретили врачи, а сидеть и молча завидовать он не хочет. Поэтому Михаил Александрович просто поздравил с новосельем и после окончания съёмок вручил мне бутылку армянского коньяка, которая каким-то чудесным образом завалялась у него в гримёрке. Тарковский придумал аналогичную отмазку, но коньяк от себя обещал вручить в следующий раз, потому как у него ничего лишнего заваляться в принципе не может. Признаться, отказ Андрея Арсеньевича я воспринял с облегчением. Сложный он человек, при нём толком и не повеселишься, всё время чувствуешь на себе его пристальный взгляд.
        В тот же день по настоянию жены мы всем семейством отправились выбирать люстру в залу. То, что висело там под потолком сейчас, годилось разве что в музей, с чем я также вынужден был согласиться. В отделе электротехнических товаров ЦУМа Вале приглянулась хрустальная люстра ценой около полутора тысяч и размером, больше подходящим для Дома культуры, чем для нашей дачи. Мои доводы всё же возымели действие, и мы приобрели светильник поскромнее и в два раза дешевле, но тоже с хрустальными подвесками. Эх, не получилось уболтать жену взять что-нибудь в стиле hi-tech, пришлось потворствовать её мелкобуржуазным желаниям.
        Тем временем работа над фильмом близилась к завершению. Моё присутствие на площадке в принципе не требовалось, сцены с моим участием были уже отсняты. Помимо той, где я с парой предложений отдаю начальнику ЦУПа папку, засветился ещё несколько раз, но уже в роли безмолвного массовика-затейника.
        Между прочим я поинтересовался у режиссёра, как обстоит дело с музыкальным сопровождением. Над ним работал Эдуард Артемьев, с которым Тарковский делал «Солярис». Мне разрешили послушать у звукорежиссёра на магнитофоне готовую запись музыкальной темы. Ничего так, прилично, хотя и как-то депрессивно. О чём я и сказал Тарковскому.
        - Это тема из первой части фильма, а к финалу Эдик пока сочиняет. Обещает нечто жизнеутверждающее.
        Логично, всё же ведь заканчивается хэппи-эндом. Кстати, по сюжету, который я старался не слишком переделывать, на марсианской станции Виктор Огнев обнаруживает забытые товарищами музыкальные записи, которые гоняет до посинения, потому что альтернативы попросту нет. В сценарии я написал, что фонотека состояла из песен «Беловежская пуща», «Чёрный кот», «Звёздочка моя ясная», пара треков из Битлов, ну и вписал, не удержался, песню «Трава у дома». Все эти вещи Тарковский сохранил, даже битловские песни, на что я особо и не рассчитывал.
        Вернувшись с «Мосфильма» в Переделкино, обнаружил Валентину, выгуливающую Даньку во дворе. Мелькнула мысль, что надо бы оборудовать нечто вроде детской площадки. Сейчас время терпит, но годика через два-три, когда Данила подрастёт, горка и качельки не помешали бы.
        - Там тебе Чарский обзвонился, дело у него какое-то срочное.
        - Понял, спасибо… Кстати, завтра едем покупать холодильник. В воскресенье у нас гости, надо закупить еды, а хранить её негде.
        - А я сразу тебе сказала, что холодильник нужен, ещё до поездки в Белоруссию мог бы подсуетиться. Только без очереди где ты купишь? Хоть и Москва, а всё равно, наверное, очередь отстоять придётся, так что к новоселью вряд ли холодильник купим.
        - Прямо уж не купим?
        - Попробуй, но я далеко не уверена… Ужин на плите, сам положи себе! - крикнула она мне вдогонку.
        Несмотря на доносившийся с кухни обалденный аромат, я всё же сперва набрал Чарского.
        - Алё, Анатолий Авдеевич, здравствуйте, это Губернский. Вы меня искали?
        - Да-да, Сергей Андреевич, искал… Тут такое дело: Ингу пригласили выступить через две недели на сборном концерте для ветеранов войны. Мы с ней удивились - с чего бы вдруг, вроде у нас репертуар не патриотический. А потом я пробил по своим каналам, выяснилось, что её кандидатуру утвердил сам председатель Государственного комитета по радио и телевещанию при Совете министров СССР Сергей Георгиевич Лапин. Не знаю, может, влюбился он в неё, но, опять же, с чем выступать?
        - То есть я должен срочно что-то сочинить?
        - Сергей Андреевич, дорогой, вы же знаете, что моя благодарность не будет иметь границ.
        - Хм, ладно, Анатолий Авдеевич, что-нибудь придумаем.
        - Только, умоляю, не затягивайте, ещё ведь репетировать нужно.
        - Понял вас, понял, постараюсь не тянуть. Счастливо. Инге привет!
        Положив трубку, отправился на кухню. Так, салат из свежих овощей, а в кастрюле, накрытой полотенцем, - пюре и котлеты. Вот котлетки-то и пахли так, что слюнки невольно текли.
        Ужиная, я обдумывал, чем бы можно порадовать ветеранов. Предложить песню «Комбат» из репертуара «Любэ»? Это для каких-нибудь «Голубых беретов» сгодится, но никак не для Инги.
        Поев, я вышел к своим во двор подышать свежим воздухом, поблагодарил супругу за прекрасный ужин.
        - Да не за что… Чего такой озабоченный? Чарский?
        - Ага, просил срочно песню сочинить для дочери. Ей выступать через две недели на концерте для ветеранов.
        - И как, сочинишь?
        - Да вот думаю… Пойду-ка возьму гитару, появилась у меня одна мыслишка.
        Мысль и впрямь появилась. Если уж мы удивили всех треком «Искала», то почему бы ещё раз не рискнуть? Я взял ручку, лист бумаги и принялся накидывать текст песни «Кукушка». Её-то я тоже бацал под гитару по молодости, пытаясь подражать голосу Цоя. Но, честно говоря, кавер-версия, исполненная, к примеру, Полиной Гагариной к фильму «Битва за Севастополь», мне понравилась больше. Ну а вариант моей обожаемой Ольги Кормухиной - вообще улёт! Может, и Инга потянет? Правда, скорее она споёт под Гагарину, чем сможет прохрипеть по-кормухински.
        Кто пойдёт по следу одинокому?
        Сильные да смелые головы сложили в поле в бою…
        Такие строчки в тему. А вот следующая: «Мало кто остался в светлой памяти…» - может вызвать непонимание. А если подправить на «Каждый остался в светлой памяти»? Чё-то фигня какая-то, лучше не портить оригинал. В смысле текст, а исполнением, надеюсь, мы уж точно не испортим.
        Что тут у нас ещё вызывает сомнения?.. «Голову да плечи терпеливые под плеть». Блин, да тут весь текст вызывает сомнения. Не пропустит худсовет, там же наверняка будет прогон перед концертом.
        Что же делать? Мой взгляд упал на шкаф, в котором лежала моя сумка с «ридером», мобильником и наушниками. Может, в телефоне что-то найдётся? Я уже толком и не помнил, что в него накачал, не исключено, что попадётся что-то стоящее. Тем более Валя вроде пока с Данькой домой не собираются, есть время проверить.
        В этот момент снова раздался звонок. Кто там опять?.. Оказалось, Слободкин.
        - Сергей, привет! Что-то совсем ты нас забыл.
        - Да дела, кручусь как белка в колесе. Тут ещё переезд, вот только обустраиваемся в Переделкино… А как ты меня нашёл, я же вроде с тобой ещё не созванивался?
        - Так ведь Анатолий Авдеевич - наш общий друг!
        - А, ну да, что-то совсем туго соображать начал.
        - Так я что звоню-то! Нас тут на сборный концерт пригласили…
        - Выступить перед ветеранами, - закончил я за него.
        - А ты откуда знаешь?
        - Только что Чарский звонил, его Ингу тоже позвали выступить на этом концерте через две недели. И он просил написать им песню.
        - Вот же гадство, - разочарованно пробормотал на том конце провода Слободкин. - Значит, мы пролетаем?
        - Не хнычь, мой юный друг, есть у меня для вас пара вариантов. Если хочешь, могу завтра заскочить к тебе на студию часиков в девять утра, потом мне ещё к Чарским нужно будет ехать.
        - Здорово, а я уж было расстроился. Давай тогда на девять и договоримся.
        Вот ведь, прямо как сговорились. Надеюсь, больше ни от кого звонков не последует? Хотя вроде сотрудничаю только с «Весёлыми ребятами» и Ингой. Разве что Алка по старой памяти решит напрячь. А что, её тоже вполне могли пригласить на такой концерт, раз уж Чарскую позвали.
        Почему я сразу заявил Слободкину о «паре вариантов»? Потому что давно думал, что у «Любэ» есть в репертуаре лирико-патриотические вещи, подходящие и для этого времени. Те же «Ты неси меня, река» или «Берёзы», которые я и собирался завтра предложить «Весёлым ребятам».
        А вот вопрос с Ингой оставался в подвешенном состоянии. Я включил телефон, мельком глянул на шкалу зарядки. Ну, послушать вполне хватит. Так, теперь в меню… Год, считай, в него не заглядывал, уже и подзабыл, где тут что… Так, вот! Битлы пролетают, и остальные «западники» тоже, тем более хард-рок. Эх, а здорово было бы выпустить в тех же Штатах альбом под названием, скажем, «Get а Grip». Он в моём телефоне был закачан в полном объёме, все четырнадцать песен, включая мои любимые «Livin’ on the Edge», «Cryin’» и «Crazy». Да, «Aerosmith» - это вещь! Как и «ZZ Тор». Люблю жёсткий блюз.
        Но, к сожалению, сейчас их творчество никуда не приткнёшь. Чай, не в Америку занесло, там бы я мигом развернулся.
        Ну вот и до русскоязычных добрались. Классика русского рока, лучшие образцы. Это не то, снова мимо, снова… А как тут Орбакайте затесалась с песней «Тучи в голубом»? А, блин, жена же ещё просила ей скачать композицию из сериала «Московская сага» и скинуть по Bluetooth. Её же аппарат не был подключён к Инету. Скинул, а удалить забыл, сколько протаскал в телефоне. А ведь песня-то, насколько помню, о войне. Ну-ка, ну-ка…
        Снова весь фронт раскалён от огня,
        Лупят зенитки три ночи, три дня.
        А в гимнастёрке на снимке
        Ты обнимаешь меня…
        Я прослушал песню до конца, внутренне ликуя. Спасибо тебе, Господи, что надоумил бывшую в своё время упросить скачать эту вещь! Надеюсь, это не перепев, не ремейк какой-то старой забытой вещи, а то получится скандал.
        Теперь срочно переписать текст, пока не пришла жена, и подобрать аккорды, которые, к моей радости, оказались на удивление несложными. Единственное - намучился с гитарой, которую по ходу пришлось несколько раз настраивать, подтягивая то одну струну, то другую. Ноты я записывал уже, когда Валя с Данькой вернулись домой. Увидев, что я работаю, супруга не стала меня тревожить просьбой искупать сына, занялась этим сама. А я заодно переложил на ноты обе песни из репертуара «Любэ».
        Ну что ж, если со Слободкиным мы уже договорились о встрече, то Чарскому нужно ещё раз позвонить. То-то он удивится моей скорострельности! Итак, завтра едем за холодильником, но сначала заскочим на студию к Павлу и домой к антиквару. Или, может, не стоит Валю таскать с ребёнком, один со всем управлюсь? Ладно, решим сейчас на семейном совете.
        Глава 5
        - Аккуратнее, косяк не обдерите! Да говорю же, аккуратнее, налакались, что ли, уже с утра?!
        - Не шуми, хозяйка, всё пучком будет, работают профессионалы.
        - Я и смотрю, профессионалы…
        Валя активно руководила действиями грузчиков, которые затаскивали в дверной проём финский холодильник «Rosenlew».
        А я думал, что меня такая советская действительность устраивает не в полной мере. Ладно, я со своими связями всё-таки выбил себе по-быстрому холодильник - пришлось делать звонок Чарскому, пообещав при этом следующую песню для Инги написать бесплатно. А вот простые советские люди месяцами, а то и годами стоят в очереди, чтобы стать обладателями холодильника! Конечно, в будущем минусов выше крыши, но об очередях за бытовой и прочей техникой никто и слыхом не слыхивал. Так что для меня даже на втором году жизни в СССР подобные реалии всё ещё оставались дикостью.
        День начался с поездки к Слободкину. Тот собрал всех своих музыкантов, включая Долину, хотя я сомневался, что из этих двух песен что-то для неё подойдёт, всё ж таки композиции рассчитаны на мужской вокал. С другой стороны, та же «Кукушка» как звучала в исполнении Гагариной и особенно Кормухиной! Ладно, это они сами разберутся.
        «Ты неси меня, река» и «Берёзы» были приняты «на ура». - Вот, самое то! - потирал ладони Слободкин. - Нас вроде не ограничивают исполнением одной песни, мы тогда обе и споём, да ребята?
        Музыканты дружно выразили одобрение. Им и самим такие мелодичные вещи пришлись по вкусу. Извини, Коля Расторгуев, придётся, если что, тебе другие хиты сочинять. Или кто там у него, Матвиенко рулит? Не важно, этих песен им уже не видать как своих ушей.
        - Договор сразу заключим? - поинтересовался худрук коллектива.
        - Извини, время поджимает, мне ещё с Чарскими встречаться. Давай в другой раз.
        Запоздало мелькнуло в голове, что надо было бы и Пашу пригласить на новоселье. Но теперь уж что метаться, неудобно, получится, что вспомнил в последний момент. Тем более что Чарского я тоже не пригласил.
        С Чарскими договорились сразу ехать на студию ансамбля «Мелодия», для чего накануне вечером нам всем пришлось ещё раз созвониться. Георгий Арамович сказал, что с утра коллектив собрать нереально, половина музыкантов в отпусках, поэтому приедет сам и будет аккомпанировать Инге на рояле. Она с первого дубля спела так, что у меня не осталось никаких вопросов. Судя по лицам Гараняна и Чарского, они испытывали похожие эмоции.
        - Отлично! - выдохнули мы хором.
        - А насчёт костюма уже думали? - спросил я Чарского.
        - Честно говоря, как-то не до того было. Инга, ты в чём выступать планируешь?
        - Ну уж какое-нибудь платье выберем, их у меня много. Может, то алое с серебряными вставками?
        - Нет, друзья мои, платья тут не катят, - решительно заявил я. - На мой взгляд, Инга должна выступать в сапожках, гимнастёрке и пилотке. Волосы, само собой, убрать под пилотку.
        - А что, неплохая идея, - поддержал меня Гаранян. - Только шить нужно быстро, чтобы успеть со всеми примерками.
        - Это не вопрос, у меня есть на примете отличный портной, - заявил Чарский. - И мне тоже идея с гимнастеркой понравилась.
        - А ещё можно сзади Инги на сцене экран повесить, если его там нет, и на нём показывать кадры из военных фильмов. С видеорядом эффект значительно усилится.
        - Действительно, Сергей Андреевич, вы просто фонтанируете идеями! Я вас давно уже, будь моя воля, министром культуры назначил бы.
        - Скажете тоже…
        Получив по уже привычному номиналу от антиквара на руки две тысячи, я отправился в магазин, торгующий бытовой техникой. И каково же было моё удивление, когда выяснилось, что без очереди можно приобрести только холодильник «Саратов-2». На все остальные была очередь от нескольких месяцев до года. Самой популярной оказалась модель финского холодильника «Rosenlew», на которую очередь как раз и вытянулась примерно на год. Но холодильники только что привезли, и обзвонить очередников ещё не успели.
        Самое грустное, что и мне «Rosenlew» приглянулся. Понимая, что жить без холодильника больше года нереально, а что-то более простенькое покупать не хотелось, я с таксофона набрал Чарского в надежде, что этот проныра имеет связи и в сфере торговли. Как оказалось, не ошибся. Вопрос был решён за пятнадцать минут. Правда, завмагу пришлось доплатить триста рублей, чтобы в очереди я оказался впереди всех, и в итоге холодильник мне обошёлся в полторы тысячи. Но вещь того стоила! Блин, ну почему у нас не могут собирать такие холодильники?! Взяли бы и содрали, что ли, технические характеристики, раз сами придумать не в состоянии!
        К счастью, занести холодильник в дом удалось без эксцессов, не ободрав ни его, ни стены с косяками. Для кухни он был великоват, поставили в просторном коридоре, благо тут же имелась рабочая электрическая розетка. Спровадив грузчиков, я заставил Валю составить список продуктов, которые следовало приобрести к завтрашнему застолью. На обдумывание списка ушло чуть ли не полчаса, в итоге за продуктами на своей «Волге» я отправился ближе к вечеру. Первым делом поехал на рынок, чтобы успеть до закрытия затариться свежими овощами и фруктами. Затем пришлось искать магазин, торгующий детским питанием, что отняло больше часа. Оказалось, в это время накормить ребёнка не так-то просто, да и те же пелёнки-распашонки тоже в большом дефиците. Это если ты хочешь купить что-то приличное, а не совсем уж кондово-совковое. Естественно, всякая мамаша мечтает видеть своё чадо в самом лучшем и модном. Хотя уж, казалось бы, какая мода в таком возрасте, распашонка - она и в Африке распашонка… М-да, министру текстильной или какой там промышленности есть о чём подумать. Главное, чтобы чиновник реально хотел что-то сделать, а
не отчитывался сухими цифрами - «догоним и перегоним». А пока, похоже, министерские кресла оккупировали как раз карьеристы. Озабоченные не нуждами народа, а мыслями о том, как бы обеспечить себя и своих близких безбедным существованием на ближайшие лет сто.
        После чего, наконец, отправился в «Елисеевский», работавший до десяти вечера. Тут выяснилось, что из списка, предложенного женой, я могу купить далеко не всё. А ведь наверняка где-то в подсобках хранятся продуктовые наборы для знакомых. Я неплохо помнил сериал, посвящённый директору «Гастронома № 1» Юрию Соколову, которого сыграл Маковецкий. Там чего только с чёрного хода не выносили. Правда, потом, в 1982 году, директор попал под раздачу, но это уже совсем другая история…
        Блин, что же делать?! Может, снова позвонить Чарскому? Похоже, этот пройдоха имел связи везде, где только можно. Тяжело вздохнув, поплёлся к таксофону. На моё счастье, антиквар был дома, и опять же мне повезло, что Анатолий Авдеевич был лично знаком с Соколовым.
        - Что за праздник? - поинтересовался Чарский.
        - Новоселье отмечаем, - сказал я и, раз уж пришлось сознаться, приврал: - Хотел и вас видеть в числе гостей.
        Однако, узнав, на какое число запланированы посиделки, антиквар с сожалением отказался, так как на воскресенье договорился о встрече с одним весьма важным человеком, деловым партнёром из ФРГ. Причём встреча обещала затянуться на весь день.
        - Так что мои поздравления с новосельем, а с продуктами, конечно, помогу. Диктуйте, что надо, записываю…
        И велел перезвонить ему через пять минут. В итоге, сделав обещанный звонок, я получил указание двигать к тому самому чёрному ходу, где меня уже поджидали. Хоть и не сам Соколов, а какая-то тётка, но тем не менее в руках она держала ящик с продуктами из моего списка. Оставалось только вручить ей деньги, что я с удовольствием и сделал, отказавшись дожидаться сдачи.
        В багажник моей «Волги» опустились парочка бутылок «Советского шампанского», по две бутылки красного и белого вина, а также водка «Золотое кольцо», минералка, копчёная колбаса, балык и другие деликатесы, включая баночку настоящей красной игры. В очередной раз подумалось, что это ужасно неправильно - доставать то, что тебе нужно, через служебный вход. Прилавки должны ломиться от разнообразия промышленных и продовольственных товаров. И для этого в том числе я здесь и оказался: будем менять реальность по своему усмотрению. Если, конечно, получится. И тогда такие явления будут выжигаться калёным железом. Нет, расстреливать, если человек не серийный убийца, нежелательно, но сроки давать серьёзные, чтобы другим неповадно было. Того же Соколова надо бы лет на десять закрыть… М-да, какая же я всё-таки неблагодарная скотина. Ведь, с другой стороны, занимая такой пост, он не мог поступать по-другому. Иначе не продержался бы так долго. На его место сразу же нашёлся бы более сговорчивый торгаш, так что, вполне вероятно, Соколов - это наименьшее зло из возможного.
        Разгружал «Волгу» я уже в сгущавшихся сумерках под контролем жены.
        - Молодец, всё купил. Остался хлеб, но завтра свежий купим.
        - Я это… пойду до соседей схожу, а то вдруг домработница не передала Окуджаве, что я его приглашал.
        - Иди, только по-быстрому… Плохо, что телевизора нет, в газете программу прочитала - сейчас как раз «Вечный зов» показывают.
        - На следующей неделе займёмся вопросом покупки зомбоящика.
        - Чего? Какого зомбоящика?
        - Телевизора, я имел в виду. Пока радиолу послушай, зря везли её, что ли, шестьсот километров?.. Ладно, я пошёл, постараюсь не задерживаться.
        На этот раз дверь открыла супруга Окуджавы - Ольга Владимировна. Выяснилось, что они в курсе о моём приглашении, домработница не забыла сообщить, и если завтра ничего экстраординарного не случится, то они с Булатом Шалвовичем обязательно подойдут.
        Первой в воскресенье, прямо с утра приехала Ленка со своим хахалем, Виктором. Ну это и понятно, она примчалась помогать матери на кухне. Витя оказался скромным малым, для полного образа «ботана» не хватало только очков. Признался, что очень рад познакомиться с родителями Елены, а обо мне давно наслышан, взахлёб прочитал «Марсианина» и обожал «мои» песни в исполнении Инги Чарской. От себя и падчерицы вручил набор постельного белья, заявив, что подарок они выбирали вместе.
        Дамы приступили к готовке, а на меня сплавили Даньку, с которым мы сначала гуляли во дворе, а потом прошвырнулись по посёлку. До этого как-то не было времени побродить по Переделкино. Дошли до Дома творчества писателей, внутрь заходить не стали, посмотрели на входивших и выходивших постояльцев и отправились дальше. На улочках посёлка было пустынно, лишь изредка попадались прохожие или игравшие дети. Видно, не мы одни здесь обитаем с мальцом.
        С прогулки вернулись оба проголодавшиеся. Даниле срочно сварили кашку, а мне перепало несколько бутербродов.
        - Потерпи до пяти вечера, когда сядем за стол, не перебивай себе аппетит, - безапелляционно заявила Валя.
        Стол решили накрыть на веранде. Погода стояла не слишком жаркая, и комары с мухами не особо докучали. Грех было не воспользоваться моментом, почувствовав себя героями какого-нибудь фильма о сибаритствующих дворянах с участием Михалкова. Например, «Неоконченная пьеса для механического пианино», которая на экраны вроде бы выйдет в следующем году. Только самовара не хватало. Ну не страшно, и чайником обойдёмся, мы не гордые. Если до чая дело вообще дойдёт. Спиртного должно хватить на всех, а мы ещё решили выставить подаренный Ульяновым коньяк, так что выпивки, как говорится, на любой вкус.
        Из звёздных гостей первым приехал Янковский. Я приглашал его с супругой, но у той сегодня был спектакль. От своей семьи Олег вручил огромного плюшевого медведя метровой высоты - подарок малому. Оказалось, игрушку ему привезли из ГДР, то-то я смотрю, морда у медведя какая-то не совсем наша. Свой пацан уже большой, Филипп то есть, а моему как раз в радость будет.
        В ожидании остальных гостей я показал Олегу дачу. В коридоре тот сразу обратил внимание на холодильник.
        - Ого, «Rosenlew»! А мы почти такой же купили в прошлом году, только предыдущей модели. Жена не нарадуется: вместительный, бесшумный, и дизайн - не сравнить с нашими.
        - Ничего, Олег, когда-нибудь и у нас научатся делать не хуже.
        - Ты думаешь?
        - Не думаю, знаю!
        Был бы я генсеком, первым делом наладил бы выпуск качественных товаров. Не постеснялся бы передрать лучшие образцы той же импортной техники. Сначала можно выпускать и по лицензии, вон как китайцы, а затем уже внедрять что-то своё. Впрочем, вслух свои мысли я озвучивать не стал, а вместо этого поделился, если можно так выразиться, творческими планами. Рассказал, что забросил в «Юность» повесть, которая может стать началом серии о русском Шерлоке Холмсе. И если вдруг мои вещи соберутся экранизировать, то в главной роли я вижу только Янковского. Естественно, Олег тут же заинтересовался и пообещал купить следующий номер журнала. А заодно похвалился новыми часами. Я не без удивления узрел на его запястье «Электронику-5». Вот же, человек радуется кварцевым часам, которые в XXI веке и за часы-то не считали. Даже легендарные «Монтана» с шестнадцатью мелодиями, которые у меня тоже имелись одно время в подростковом возрасте, потом вспоминались с улыбкой.
        - С будильником, играет «Вальс Грибоедова» и «Турецкий марш», - радовался, как маленький, Янковский. - А ещё подсветка и автоматический календарь. Шестьдесят рублей за них отдал, достали по блату.
        - Действительно, интересная вещь, - скрывая улыбку, приподнял я брови. - А у нас в Пензе выпускают часы «Заря», тоже вроде ничего, хвалят.
        От дальнейшего обсуждения часовой промышленности СССР нас отвлекли подъехавшие Высоцкий с Мариной.
        - Такой у тебя точно нет! - заявил Володя, уже на крыльце вручая мне гитару. - Америка, легендарная «Gibson». Честно скажу, мне её подарили, но она шестиструнная, а я всю жизнь играю на семиструнке. Муха не сидела. Запомнил твоё выступление у Ники, хорошая гитара ещё никому не помешала.
        - Спасибо, как ты точно угадал! Моя что-то рассохлась, играть невозможно стало.
        - А для Валентины у меня тоже есть презент, - довольно чисто по-русски выговорила Марина (всё же, насколько я помнил, родители у неё русские, хоть и эмигранты) и вручила ещё больше обалдевшей от счастья супруге набор французской косметики.
        Обнялся Высоцкий с Янковским, который, в свою очередь, галантно поцеловал руку Влади, а там и Окуджава с женой пожаловали. Булат Шалвович презентовал нам изумительной работы рог с позолоченной чеканкой ручной работы у основания и на заострённом конце. Остальная часть была покрыта лакированной росписью, изображавшей работу виноградарей.
        - Из коллекции Сталина, ему в 1937-м этот «Рог изобилия» подарили грузинские виноградари, - огорошил меня Окуджава и махнул рукой. - Даже не спрашивайте, как он у меня оказался, там полудетективная история, в которой замешаны большие люди.
        Тут же нарисовался и Давид Израилевич, отметившись старинными настенными часами, которые, пыхтя, приволок из своей резиденции. Не иначе, они у него там лежали не один год, прежде чем нашёлся повод кому-то их подарить. По словам же самого Раха, когда-то часы висели на даче Чуковского, я поверил ему на слово. Причём, несмотря ни на что, часы работали, и я тут же вбил в стену гостиной пару гвоздей, на которые и водрузил подарок с позолоченными гирьками и маятником.
        Данька уже вовсю дрых в спальне на втором этаже. Договорились с Валей и Ленкой, что каждые полчаса будем ходить, поглядывать. И все расселись за столом. Первым пришлось выступать мне, как гостеприимному хозяину.
        - Я не мастер говорить торжественные речи… Спасибо, что пришли, очень приятно видеть за нашим столом таких замечательных людей. Столько подарков… Мы вам с Валентиной очень признательны! Этот бокал шампанского я поднимаю за ваше здоровье и благополучие!
        Затем по старшинству говорил Булат Шалвович. Вернее, не говорил, а пел, исполнив под подаренную мне Высоцким гитару написанную в прошлом году песню «Пожелание друзьям». Я-то уже знал её и сам поигрывал в будущем, а вот для моей супруги и Янковского песня стала откровением.
        Тем более что жизнь короткая такая…
        Закончив, Окуджава отложил в сторону инструмент. Все пребывали в лёгкой задумчивости.
        - А я в песнях не силён, поэтому скажу прозой, - встал Янковский. - Хочу поднять тост за хозяйку этого дома. Каждая женщина должна быть Евой, умеющей создать свой маленький рай вокруг себя и своих близких. Желаю Валентине создать в новом доме рай: уют, тепло, покой, атмосферу любви, дружелюбия и жизнерадостности. За хозяйку, за её тёплые, заботливые руки, за то, чтобы этот дом и в будущем радовал наши сердца!
        Валя просто пожирала актёра глазами, так что мне пришлось незаметно под столом толкнуть её ногу. Она тут же покрылась румянцем и торопливо выпила свою рюмку. Теперь супруга могла позволить себе спиртное хотя бы в небольших количествах, поскольку с грудным вскармливанием было покончено.
        Высоцкий выразился проще:
        - Ну, с новосельем, чтобы эти стены помогали тебе творить, а твоим близким давали чувство покоя и уюта!
        Давид Израилевич выдал короткий, но сильный тост:
        - Я пью за то, чтобы наши враги жили на одну зарплату и сахар имели только в моче!
        Правда, после этого всё же добавил классическое поздравление с новосельем, пожелав долгой и счастливой жизни на новом месте, в которой он готов быть первым помощником. Ну ещё бы, куда без этого «завхоза»!
        Марина и Ольга Владимировна обошлись без тостов, за них всё сказали мужья. Витя, словно находясь в прострации, сидел рядом с Ленкой и скромно ковырял вилкой в своей тарелке. Похоже, парень пребывал в лёгком шоке от такого собрания звёздных гостей. Но после пары бокалов вина он оживился и даже попытался вставить пару слов в завязавшуюся беседу. Впрочем, его попытки практически никто не заметил. Тем временем тема беседы перескочила на фильмы Леонида Гайдая.
        - Я и говорю, что фильмы Гайдая не несут в себе никакой смысловой нагрузки, - горячился подвыпивший Янковский. - Что за фильм ни возьми - сплошная клоунада. Это при всём моём уважении к тем же Олегу Далю, Андрею Миронову и Анатолию Папанову, да и другим актёрам.
        - А я ведь едва не сыграл у него Бендера в «12 стульях», - с ноткой грусти вспомнил Высоцкий. - В последний момент кому-то наверху моя кандидатура показалась сомнительной, и утвердили Гомиашвили. Сейчас ты и меня ругал бы?
        - Так ведь не утвердили же! А если бы снялся - может, и ругал. Хотя это едва ли не единственный фильм Гайдая, за который не так стыдно.
        - Молодые люди, не всё же кино должно нести в массы идеологическую примесь. Оно должно и развлекать иногда, - не сдержался Окуджава.
        - Вот-вот, - поддакнул Давид Израилевич, - жизнь и без того нелёгкая, а кино должно стать отдушиной. Нам-то с Булатом Шалвовичем с высоты прожитых лет виднее.
        Затем разговор перешёл на футбол. Вспомнили прошедший чемпионат Европы, куда наша сборная не пробилась, и издевательский для вратаря гол с пенальти чеха Паненки в финальном матче. Поговорили о поэзии. Выяснилось, что Высоцкий увлекается стихами средневековых восточных поэтов - китайца Ли Бо и японца Басё. Не удержался, пожаловался, что не берут его в Союз писателей СССР. Находясь под спиртными парами, я самонадеянно пообещал решить этот вопрос, сам толком не понимая, как такое дело провернуть.
        Не обошли стороной, понятное дело, и диссидентов. Ну блин, как же без этого-то в творческой тусовке! Сначала обсуждали Солженицына, Войновича с его Чонкиным и «Поиски жанра» Аксёнова, затем перескочили на политических диссидентов. Перемыли косточки Боннэр и Сахарову, далее перекинулись на сторонников русского национализма Шафаревича, Бородина и Осипова.
        Женщинам стало скучно, они организовали свою тусовку, похоже, им нашлось о чём поговорить. Между тем я подумал, что пора прекращать эти политические дебаты, пока до греха не дошло. А то мало ли, вдруг тот же Давид Израилевич между делом постукивает. Интересно, а я завербованный агент или нет? То, что я давал показания в областном управлении КГБ, - считается вербовкой?
        Прогнав эту мысль из головы, предложил собравшимся что-нибудь спеть. В первую очередь предложение относилось к Окуджаве и Высоцкому, поскольку в бардовских способностях Янковского и тем более Раха я сомневался. Оба идею восприняли с энтузиазмом, и вновь по старшинству первым инструмент взял Булат Шалвович. Вооружившись фотокамерой, я фиксировал на плёнку исторический момент.
        Я ждал, что бард споёт «Ваше благородие» из фильма «Белое солнце пустыни», но он обходил это произведение, а я стеснялся попросить. Начал он с «Арбатского романса», затем спел «Бумажного солдатика» и закончил «Молитвой». После чего инструмент взял Высоцкий. Похоже, настроение у него было приподнятое, он выбрал из своего репертуара юморные вещи. Зазвучали аккорды «Письмо рабочих тамбовского завода…», кто-то стал подпевать.
        - Теперь песня о конькобежце, который рванул на десять тысяч, как на пятьсот, - довёл до нашего сведения Высоцкий, ударив по струнам.
        Через какое-то время очередь дошла и до меня, хотя я честно отнекивался. Но народ собрался упорный, пришлось брать гитару. Поддержать весёлый настрой, заданный Семёнычем, или ударить русским роком по неокрепшим умам? А давай-ка спою «Осень» Шевчука! Пусть и не по погоде песня, но что-то вот, как говорится, приспичило. Запел, стараясь придать голосу побольше хрипотцы:
        Что такое осень - это небо,
        Плачущее небо под ногами…
        Не успев насладиться превосходными эпитетами, перешёл к более задиристому «Скворцу» из репертуара «Машины времени»:
        Куда нам против природы,
        И дело - дрянь, и лету конец.
        И только, споря с погодой,
        Поёт какой-то глупый скворец…
        Песня в это время ещё не была написана, «машинисты» разродились ею в 80-х, так что я не опасался прослыть плагиатором. Но вот этот подтекст, о котором, похоже, догадались не только гости из числа мужчин, но и супруга Окуджавы, мог сослужить мне недобрую службу. Тот же Рах возьмёт и донесёт куда надо. Ну да ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.
        - Ладно, хватит на первый раз, - улыбнулся я, закончив петь и отставляя инструмент в сторону.
        - Очень талантливо, - сказал Окуджава. - Это что-то новое, я раньше не слышал.
        - Да это так, для себя, - заскромничал я. - О, Валя горячее несёт!
        Супруга расстаралась, приготовив в духовке свиные рёбрышки с горчицей и мёдом. Гарниром выступали небольших размеров отварной картофель, красиво нарезанные огурцы с помидорами, пучки укропа и петрушки.
        - Под такое угощение можно и ещё по одной, - заявил Высоцкий, потянувшись за бутылкой водки.
        Сегодня он предпочитал этот брутальный напиток всем остальным, тогда как Окуджава, к примеру, налегал на вино, а Янковский дегустировал коньяк.
        - Володя, - умоляюще попросила его Влади, - может, хватит уже на сегодня?
        - Мариш, любовь моя, эта последняя, клянусь!
        Да уж, в очередной раз посетила меня мысль, сопьётся Семёныч в итоге, а я тут всячески этому потворствую. Нет чтобы придумать, как спасти его… Но, с другой стороны, есть такое слово - «карма». Я в своё время смотрел голливудский фильм «Пункт назначения». Герои знали, что их ждёт смерть, всячески пытались изменить свою судьбу, однако старуха с косой всё равно их находила. Может, и с Высоцким та же история? Скорее всего, он сам по себе деструктивный персонаж, склонный к саморазрушению. Да и вдруг после моего серьёзного вмешательства он не сыграет Жеглова? Никого другого, кроме Высоцкого, в этой роли я не представлял, как наверняка и большинство моих современников из будущего. Сам себе тогда не прощу.
        Между тем Валя включила радиолу, поставила пластинку с каким-то весёлым диско. Супруга, уже будучи явно навеселе, вытащила меня из-за стола, заставив с ней отплясывать, тут же присоединились и Ленка со своим хахалем. Когда же поменяли пластинку, я предложил Валентине повальсировать с Янковским.
        - Всё, родная, не могу больше, - сказал я, вытирая вспотевший лоб.
        Олег, до того с прищуром глядевший на па, которые мы выделывали с женой, согласился без раздумий. Здесь и остальные тоже решили подвигаться. Высоцкий танцевал с Влади, а Окуджава со своей супругой, благо что места на веранде хватало всем. Ленка, заметив, что Давид Израилевич скучает, втихую прикладываясь к бутылке с коньяком, отшила на время Виктора и вытащила из-за стола «завхоза». Тот пробовал возразить, мотивируя это тем, что якобы не умеет танцевать, однако девушка была настойчива. В итоге Рах согласился и вскоре тоже закружился в вальсе.
        Когда танцы закончились, Янковский неторопясь набил трубку и закурил, наполнив всё вокруг облаком ароматного дыма. Глядя на него, Высоцкий тоже решил присоединиться, и Окуджава не отставал, вытащив пачку «Житана».
        - Куришь? - спросил Володя, протягивая мне сигарету.
        - Не имею привычки, ты же ещё в Пензе спрашивал…
        - А, точно, запамятовал. Кстати, над чем сейчас работаешь?
        - Цикл новый начал, о русском Шерлоке Холмсе, которого зовут Эраст Фандорин. Расследует самые запутанные дела в дореволюционной России.
        - Слушай, ты меня заинтриговал. Я в своё время по молодости всего Конан Дойла перечитал. Уже что-то написал?
        - Первую повесть уже отдал Полевому, в «Юность». Собираюсь начать работу над второй… Кстати, у меня завалялась ещё парочка экземпляров рукописи, могу дать ознакомиться.
        - Конечно, с радостью почитаю.
        - Тогда пару минут, я схожу наверх, сейчас принесу.
        Рукопись я упаковал в папку, крепко завязав тесёмки.
        Неизвестно, в каком состоянии сегодня ещё Высоцкий доберётся до дома, а так папка не развяжется и её содержимое не рассыплется.
        И между прочим, если вдруг дело дойдёт до экранизации, можно и Семёныча предложить режиссёру в качестве главного героя. Успех фильму будет однозначно обеспечен. Единственная загвоздка в том, что, может, Высоцкий и успеет сняться в одном фильме, даже, вероятно, и в следующем. Но серия наклёвывалась долгоиграющая, не хуже, чем у Масленникова с Ливановым и Соломиным. И далеко не факт, что актёр к тому времени переживёт себя из параллельной реальности. А я на двух фильмах останавливаться не собирался.
        Или, может, в «Азазель» Высоцкому подошла бы роль шефа полиции Бриллинга? С виду блестящий, вышколенный, умный и преданный службе человек, а на деле оказалось, что он - один из питомцев леди Эстер, одержимой идеей мирового господства. В сериале Адабашьяна Бриллинга сыграл Безруков, думаю, у Высоцкого получилась бы совсем другая подача. И желательно снимать не сериал, а полный метр, у меня почему-то к сериалам имелось предубеждение.
        Тем временем начало темнеть, и Окуджава с супругой решили откланяться, сославшись на то, что завтра у Булата Шалвовича запись на радио. Но прежде на прощание сделали групповой портрет, заставив Витеньку выступить в роли фотографа. А следом засобирались и остальные. Я позвонил в службу такси, номер которой разузнал заранее, вызвав две машины. Но Янковский, услышав, как я общаюсь с диспетчером, замахал руками:
        - Вторую не надо, отмени, мы с Володькой и Мариной вместе доедем. Живём всё-таки недалеко друг от друга.
        Прощались мы душевно, пообещав, как это и присуще поддатым товарищам, встречаться тёплой компанией почаще. Проводив гостей, Валя с Ленкой, решив не откладывать на завтра, принялись убирать со стола и мыть посуду. Мы решили, что падчерица с ухажёром переночуют у нас, а утренней электричкой уедут в Москву. Причём Виктору постелили на диване внизу, так сказать, во избежание. Но, похоже, он и сам с облегчением воспринял это предложение, видно, парень побаивается немного настырной провинциалки, хотя и сам был не столичным жителем, приехав из Донецка.
        Пока женщины прибирались, я возился с проснувшимся Данькой, который, словно котёнок, увлечённо ползал за маленьким резиновым мячиком. А ближе к полуночи я решился сам его уложить спать, негромко напевая под гитару «Город золотой». На третьем проигрыше сын уснул, а я отправился под тёплый бочок любимой жены, которая сегодня так увлечённо вальсировала со своим кумиром.
        Глава 6
        «…Все мы помним великолепные произведения писателя, такие как „Печальный детектив”, „Крейсера”, наконец „Марсианин”. Сергей Губернский сам поднял планку, которую, к сожалению, с выходом в свет научно-фантастического романа „Купол надежды” заметно опустил. Понятно, что, принимая непосредственное участие в съёмках фильма и при этом успевая писать песни, Губернский попросту себя загнал. Однако хочется верить, что талант и трудолюбие не позволят Сергею Андреевичу долго почивать на лаврах и вскоре мы увидим новые вещи автора, достойные того, чтобы о нём вновь заговорили».
        Я отложил в сторону свежий номер «Комсомолки», задумчиво глядя в окно своего кабинета. Затем перевёл взгляд на пишущую машинку, в которую был вставлен свежий лист с напечатанным на нём заглавием повести «Турецкий гамбит». Как раз приступил к очередному воровству чужой интеллектуальной собственности, когда от работы меня отвлекла Валя, положившая на стол «Комсомольскую правду» со словами:
        - Завистники не дремлют.
        К сожалению, автор заметки, некто Л. Графова, была права. Второпях кинул в издательство то, что попалось под руку, даже не думая о последствиях. А с другой стороны, у меня в «ридере», по существу, на тот момент оставался неохваченным только Акунин, не «палиться» же на Семёнове, который наверняка после вынесения приговора Огороднику уже задумал писать «ТАСС уполномочен заявить». А может, и Поляков его сподвигнет на что-то, тот фигура вообще высокого полёта.
        Так что после долгих раздумий я отнёс «Азазель» Полевому, решившемуся, к моей радости, опубликовать произведение. Посмотрим, что критики напишут после выхода в свет этой повести.
        Ладно, почитали о себе - пора и поработать. Я покосился на прикрытую дверь и вытащил из ящика стола электронную книгу. Что ж, приступим…
        Где там, приступил, называется! Тут же отвлёк звонок. Беспокоили из Союза писателей.
        - Сергей Андреевич, спешим вас обрадовать: за роман «Марсианин» вы стали лауреатом премии «Хьюго»!
        - Что, серьёзно?!
        - Да, примите наши искренние поздравления! Правда, все лауреаты уже получили свои премии в рамках «WorldCon», куда вы не попали. И поскольку с выездом в Соединенные Штаты у вас не сложилось…
        - Почему это не сложилось? Мне никто и не предлагал!
        - Хм, видите ли, Сергей Андреевич, секретариат Союза писателей сразу занялся этим вопросом, и сверху мы получили чёткие указания, что ни «Оскары», ни «Хьюго», ни другие премии империалистов нас не интересуют. Но американцы оказались очень настойчивыми, и завтра посол США в СССР Уолтер Стессел хотел бы лично вручить вам премию у нас в Союзе писателей. Сможете подъехать к одиннадцати часам дня?
        - Да без вопросов. Костюм не нужен?
        - Если оденете - это только приветствуется, всё-таки мероприятие с оттенком официоза. Но американцы в этом плане демократичны, так что на ваше усмотрение.
        В итоге я тоже отдал предпочтение демократичному стилю одежды и заявился в Союз писателей в лёгких туфлях, джинсах и заправленной в них светлой рубашке с закатанными рукавами. Посол оказался подтянутым, улыбчивым мужчиной лет за пятьдесят.
        - Поздравляю, мистер Губернский, - на довольно сносном русском поприветствовал он и пожал мне руку. - Ваш роман оценён читателями по достоинству, признаться, я и сам его прочитал буквально за день.
        Затем, ослепительно улыбаясь, вручил мне статуэтку в виде взлетающей ракеты. Попозировали двум фотографам. Как позже выяснилось, один представлял посольство, а другой - «Литературную газету», где вскоре и появилась небольшая заметка обо мне с соответствующей фотографией. А тогда, поблагодарив господина посла, не отказался выпить с ним по бокалу шампанского, обменявшись дежурными любезностями.
        Приятно, чёрт побери, когда твой труд, хотя и ворованный, отмечают такими премиями!
        На следующий день я созвонился с Тарковским. Мне не терпелось узнать, что там с картиной, которую вроде уже смонтировали, и когда планируется предпремьерный показ для руководителей Госкино и «Мосфильма». Пришлось обзвонить всю киностудию, прежде чем я нашёл режиссера на монтаже. Выяснилось, что возникла проблема с хронометражем, который составил почти четыре часа. Кураторы проекта потребовали сократить хронометраж хоты бы до ста семидесяти минут, чтобы его можно было пустить в кинопрокат, а не показывать сериями бесплатно по ТВ. Ведь репортаж со съёмочной площадки уже проходил в «Кинопанораме», в павильон «Мосфильма» приезжал сам Рязанов с оператором.
        - Одним словом, мы сейчас с монтажёрами сидим и думаем, что бы ещё вырезать без ущерба для качества картины, - подытожил Тарковский.
        - Андрей Арсеньевич, я вас умоляю, не режьте только сцены спецэффектов!
        - Я знал, что вы об этом попросите, потому и стараемся особо не трогать эти кадры. Тем более что на их съёмку были затрачены большие силы и деньги. Не обещаю, что всё сохраним, но будем стараться по возможности оставить сцены технического плана, особенно сцены невесомости.
        - Спасибо! И от меня, и от Клушанцева, который в этот фильм вложил всю душу. Когда примерно предпоказ планируется?
        - До конца недели с монтажом надеюсь закончить, затем озвучка и сведение. В конце августа - начале сентября, если всё будет нормально, представим фильм комиссии.
        А у меня тем временем приближалась дата отъезда в белорусский санаторий «Летцы». Регулярно названивая помощнику Машерова, выяснил, что первый секретарь на отдых отправится 7 августа. А ещё через пару дней ждут и меня, номер на моё имя уже забронирован.
        - Сейчас занимаемся вопросом покупки для вас билетов на поезд из Москвы до Витебска…
        - Нет-нет, я сам доберусь, на машине, не беспокойтесь.
        С каждым днём, приближавшим меня к откровенному разговору с Машеровым, я волновался всё больше. Пытаясь как-то отвлечься, сосредоточился на перепечатывании Акунина. Закончив «Турецкий гамбит», сразу же приступил к «Левиафану». Блин, когда уже изобретут компьютер?! Надоел уже этот треск от каретки и постоянная заправка листов…
        Хорошо ещё, что удалось без особых проблем установить в моём рабочем кабинете второй телефонный аппарат. Почему мой предшественник этим не озаботился, можно только гадать. Вероятно, не любил, чтобы его отвлекали звонки во время работы. Мне же наличие аппарата показалось делом нужным, то и дело приходилось кому-то звонить или меня кто-то искал. Вопрос решился с помощью Давида Израилевича, буквально на следующий день после моего к нему обращения явился мастер и, похвалив, что не стал покупать ненадёжный кнопочный телефон, а выбрал с традиционным дисковым набором цифр, приступил к работе.
        Между тем наступил день концерта, где предстояло выступить Инге и «Весёлым ребятам». Чарский приглашал меня на него, пообещав достать пригласительный в первые ряды, но я вежливо отклонил предложение. Мол, сильно занят, в поте лица пишу новую книгу, рабочий кабинет покидаю, только чтобы поесть и справить нужду. И в принципе, я был недалёк от истины.
        Созвонились снова на следующий день.
        - Публика была в восторге! - не менее восторженным голосом доложил Анатолий Авдеевич. - На концерте присутствовали министр обороны Устинов, первый секретарь московского горкома партии Гришин и руководитель комитета Андропов. Весь зал после выступления Инги аплодировал стоя. Ну и она в подпоясанной гимнастерке, сапожках и пилотке смотрелась очень, знаете ли, органично.
        - А как там «Весёлые ребята»?
        - У них тоже всё хорошо, спели две песни, бурные овации и т. д. и т. и. Да что рассказывать, концерт на следующей неделе в записи покажут, сами и увидите.
        - Это да, только я никак до покупки телевизора не дойду. Ерунду брать не хочется, а хорошие - опять по очереди. Об импортных я вообще молчу, их днём с огнём не сыщешь.
        - Сергей Андреевич, что же вы, дорогой, сразу не сказали?! Давно бы с телевизором проблему решили!
        - Да как-то неудобно снова вас просить…
        - Ой, да бросьте! Свои люди - сочтёмся, как говорил Островский. Я сегодня же позвоню своему хорошему знакомому, заведующему отделом бытовой электротехники в том же магазине, где вы брали холодильник. Или всё же импортный желаете?
        - Да, пожалуй, импортный предпочтительнее, тем более деньги вроде есть, на днях аванс получил от одного американского издательства.
        - Ого, поздравляю! Выходите на международную арену! А раз вы предпочитаете импортные вещи, то попробую набрать заведующего комиссионкой. У него порой попадаются очень неплохие вещи, которые он не всегда выставляет напоказ, а откладывает для таких, как, например, ваш покорный слуга.
        - Спасибо огромное! Ну теперь точно придётся дарить вам с Ингой новую песню. Постараюсь написать до отъезда в Белоруссию.
        - Достойный обмен… А вы что, в Белоруссию собрались?
        Пришлось объяснять, что недельку поживу в одном санатории с Машеровым, буду записывать его воспоминания для книги. В свою очередь, Чарский поделился планами относительно скорой поездки в Италию, где он присмотрел какую-то уникальную вещицу и уже договорился её выкупить.
        Буквально через пятнадцать минут Анатолий Авдеевич позвонил снова, поинтересовавшись, не имею ли я что-то против немецкого телевизора «Telefunken», которому всего полгода, практически новый. Нет, не имею. И тогда мне было сказано, что завотделом ждёт меня завтра ближе к пятнадцати часам, поскольку до обеда он будет отсутствовать по уважительной причине.
        Назавтра первую половину дня я посвятил покупке стиральной машины. Валентина отправилась со мной, не доверяя мне приобретение, как она выразилась, столь деликатной вещи. И пацана захватила. Куда деваться, оставить его было не с кем, не Ленку же звать специально. К счастью, на машинки не было такого ажиотажа, как на телевизоры и холодильники, поэтому мы без особых проблем приобрели «Вятку». Она явно выигрывала в сравнении с «Малюткой», оставшейся в Пензе.
        Отобедав и оставив Валю разбираться со стиралкой, в начале третьего я отправился в комиссионный недалеко от Арбата. Народу у длинного прилавка почти не наблюдалось, только одна старушка пыталась всучить продавщице золотой медальон, за который, по её мнению, не давали достойной цены. Я подозвал другого продавца, и, когда он донёс до завмага весть, что я от Чарского, тот вышел к прилавку, удостоверился, что я тот самый Губернский, и лично принёс из подсобки телевизор.
        - Морячок один, в загранки ходит, буквально вчера принёс аппарат на продажу, - рассказывал заведующий комиссионным, подключая телевизор к сети. - Он у меня частенько бывает, иногда мы что-то продаём, иногда я что-то для себя или знакомых оставляю. И вот вам, видите, подвезло… Ну вот, всё работает, видите, как чистенько с обычной антенной показывает? А если ещё и с усилителем купите…
        - У вас есть?
        - Антенна? Нет, чего нет - того нет, но в любой радиотехнический магазин можете зайти, наверняка там есть.
        - Хорошо, беру телевизор. Сколько с меня?
        Озвученная сумма заставила меня слегка приподнять брови. Заметив мою реакцию, завмаг вполголоса пояснил, что помимо той суммы, которая будет указана в чеке, он берёт себе за труды ещё и небольшие, скажем так, комиссионные.
        - Недаром же я в комиссионке работаю! - улыбнулся делец. - У вас свой транспорт? А то за дополнительную плату…
        - Нет, спасибо, я на «Волге».
        - Тогда лучше везите на заднем сиденье. Целее будет.
        По пути в Переделкино я приобрёл телеантенну с усилителем сигнала, и уже вечером мы с Валентиной пялились в цветной экран. Всё-таки хорошая вещь телевизор, особенно в то время, когда и компьютеров не было. Хоть какое-то развлечение для простых обывателей. Правда, смотреть по ТВ особенно нечего, на взгляд жителя первой половины XXI века, советское телевидение - самый настоящий отстой. Ну а что смотреть? «А ну-ка, парни!» или аналогичный вариант с девушками? «Песню года», считавшуюся в этом времени верхом счастья всех домохозяек? Ну, согласен, «Песня года» - ещё куда ни шло. «Музыкальный киоск», «Утренняя почта»… Всю музыкальную редакцию ЦТ нужно разгонять к чертям собачьим, нельзя же кормить зрителя такой хренью. И дать установку показывать клипы зарубежных групп, да и нашим ВИА расстараться, чтобы сочиняли не идеологически грамотные песни, а такие, чтобы народ их реально распевал. Вон, хотят люди Высоцкого - пусть его будет завались. И нехай «Машина времени» распевает на всех трёх каналах. «Очевидное-невероятное» с Капицей в принципе сойдёт, только побольше экшна в программу добавить, а то, слушая
профессора, можно даже заснуть, что и очевидно, и вероятно. В «Кинопанораме» рассказывать не только о советском кино, но и о новинках зарубежного проката. Можно же в том же Голливуде найти сейчас фильмы, не несущие в себе какой-то идеологической нагрузки. Да и в наш прокат их пустить, то-то государству прибыль попрёт! Хотя на фоне западных блокбастеров наши фильмы будут смотреться серой массой… Ну и что, пусть тянутся, берут пример, чтобы было не хуже!
        Что-то я размечтался, а жену вон уже в сон клонит, головку на плечо положила, глазки прикрыла, посапывать начинает. Пойду-ка Даньку гляну, как он там, а потом и Валюшку в постель, и сам с ней рядом. Прижмусь к ней, обниму, уткнусь носом в каштановую шевелюру и буду смотреть хорошие сны.
        На следующий день я решил позвонить Чарскому и порадовать его новой песней для Инги. Чтобы не тянуть с подарком, всё ж таки человек мне уже не раз помогал, можно сказать, бескорыстно, а мой скромный композиторский труд оплачивал по высшему разряду. Настал черёд сделать ему презент. А поскольку подарок должен быть запоминающимся, то я выбрал творение Игоря Николаева «Айсберг». Всё-таки на заре моей жизни она звучала едва ли не из каждого утюга и поневоле отложилась в памяти. Хотел почти год назад презентовать его Пугачёвой, да в итоге придержал. Как оказалось, не зря.
        - «Ледяной горою айсберг из тумана вырастает, и несёт его теченьем по бескрайним по морям», - напевал я, подбирая аккорды.
        К счастью, не очень сложные, и часа через два я приступил к записи нот. А когда всё было готово, с лёгким сердцем набрал из своего кабинета телефон Чарского.
        - Алло, - голосом потомственного дворянина выдал на том конце провода антиквар.
        - Добрый день, Анатолий Авдеевич, это Губернский…
        - A-а, Сергей Андреевич, приветствую.
        - Я звоню с хорошими новостями. Помните, обещал вам подарить песню? Так вот, она готова, однозначно станет хитом.
        - Вот это действительно новость так новость! Не ожидал, что вы так скоро управитесь… Я просто в нетерпении! Когда же можно будет её услышать?
        - Да могу подвезти хоть сегодня. Тут вполне можно обойтись роялем, незачем тревожить Гараняна.
        - Тогда жду, я весь день дома. Надеюсь, послезавтра полечу в Италию с хорошим настроением. Заранее уверен, что ваша песня станет шлягером.
        До Чарских я добрался через полтора часа, пообещав Вале вернуться как минимум к ужину. Инга в очередной раз порадовала, схватывая всё на лету. Даже по моей просьбе сумела первый куплет пропеть на пониженных, подражая Пугачёвой. Но в итоге мне всё же больше пришёлся по душе её вариант, когда она поёт легко и естественно. Решили идти своим путём. Кстати, сама Чарская и подыгрывала себе на рояле, причём мои ноты в который уже раз страдали минимализмом. Однако Инга сумела прекрасно себе аккомпанировать, добавив некоторой аранжировки.
        - Мне нравится! - с детской непосредственностью заявила девушка, опуская крышку рояля.
        - Спасибо, Сергей Андреевич, удружили! - сказал Чарский. - Поистине королевский подарок, и мелодия запоминающаяся, и слова прямо-таки за душу берут.
        «Спасибо нужно говорить Игорю Николаеву и Лидии Козловой, - подумал я. - Надеюсь, она ещё не написала эти стихи, а то ведь оконфузишься - мало не покажется».
        Между тем я подумал, почему бы мне не вступить и в Союз композиторов? Тоже, наверное, нужны рекомендации уже состоящих в Союзе, как было и в случае с писательским. Тут у меня имелся какой-никакой выбор: Паулс, Слободкин и Гаранян. Тем более что ноты я в принципе знаю, а что не умею пока играть на рояле - это не фатально, где написано, что композитор обязан владеть клавишными?
        Кто из этой компании наиболее влиятелен? Паша ещё молод, но всё равно довольно известен. Не говоря уже о Паулсе и Гараняне. С другой стороны, Раймонд Вольдемарович в Прибалтике, а эти двое в Москве, да и работал я с ними чаще, а с Паулсом только с песней «Миллион алых роз» моя жена сотрудничала. Решено, сейчас же звоню Слободкину и Гараняну.
        Вопрос с рекомендациями решился без проблем, оба согласились за меня поручиться перед руководством Союза композиторов. И уже на следующий день я заехал сначала к одному, затем к другому за рекомендациями, которые приложил к своему заявлению.
        - Простите, а какое музыкальное заведение вы заканчивали? - поинтересовался у меня очкастый пенсионер, которому я вручил заявление с рекомендациями.
        Вот же подстава! Хотя ещё и Гаранян предупреждал, что спросят о музыкальном образовании, а я понадеялся на авось. Ладно, пойдём ва-банк.
        - Никакое, самородок я, - и развожу руками, мол, бывает же такое.
        - Но позвольте, вы должны были закончить как минимум музыкальное училище, а желательно вообще консерваторию…
        - А что, Моцарта и Бетховена, которые консерваторий не заканчивали, в Союз не приняли бы?
        - Ну, знаете, сравнивать себя с такими колоссами!..
        Казалось, пенсионер сейчас задохнётся от возмущения.
        Я же ощущал полное спокойствие. Ну не примут, и хрен с ними, мне пока и Союза писателей за глаза хватает. Просто подумалось, а почему бы заодно не податься в композиторы? Лишние плюшки не помешают.
        - А рекомендаций Слободкина и Гараняна вам что, недостаточно? Вы вообще слышали песни на мою музыку?
        - У нас тут не Дом культуры, чтобы песни слушать, у нас серьёзная организация, а на вашем счету, как я догадываюсь, ни одной симфонии или оперы.
        - То есть вы считаете, что простых советских граждан на трудовые и боевые подвиги поднимали оперы и симфонии? А не песня «Вставай, страна огромная!» или «Марш коммунистических бригад»?! Что вы скажете французам, которые сражались за свою свободу под слова «Марсельезы»?
        - Вы передёргиваете…
        - Нет, уважаемый, не знаю, как вас зовут…
        - Модест Илларионович Шпон, к вашему сведению, автор симфонии «Ленин жив!», - заявил старичок и попытался гордо выпятить свою впалую грудь. Подумалось, не подыграть ли ему, может, примет за чистую монету?
        - Ну как же, слышал, великолепная симфония! А я и не знал, что это вы её автор. Польщён лицезреть вас перед собой, а также искренне надеюсь на ваше содействие.
        Ага, вон как глазки-то заблестели. Любит, старый пердун, чтобы ему осанны пели. Ну да мне не жалко, пусть на старости лет потешит своё самолюбие.
        - Ладно, молодой человек, я передам ваше заявление на рассмотрение членами комиссии. Позвоните через неделю, возможно, уже будет вынесено какое-то решение.
        Через неделю я могу позвонить, только уже из Белоруссии, куда собирался выезжать буквально на днях.
        Глава 7
        «А дорога серою лентою вьётся», - напевал я, вторя Олегу Анофриеву, чья песня о шофере как нельзя кстати доносилась из установленных в моей «Волге» динамиков. Тёплый августовский день клонился к закату, за спиной осталось около полутысячи километров, и я на крейсерской скорости приближался к санаторию «Летцы», где меня ждала встреча с первым секретарем компартии Белоруссии Петром Мироновичем Машеровым. Правда, в конце пути я едва не заблудился, хорошо, что какие-то грибники или дачники, ожидавшие на остановке рейсовый автобус, подсказали, где нужно сворачивать.
        Санаторий оказался затерян в хвойных лесах, располагаясь едва ли не на берегу озера Шевино. Припарковавшись у ворот санатория уже в сгущавшихся сумерках, я прошёл в административное здание, назвал себя, оказалось, что меня уже ждали. Тут же куда-то позвонили, и вскоре появился человек, представившийся Николаем Петровичем, тем самым, с которым я и держал связь по телефону. Не иначе, неизменно находился при шефе, включая отпуска и командировки. Попросил дежурную выдать мне ключи от забронированного на моё имя номера и провёл на второй этаж.
        - Пётр Миронович живёт в отдельном домике, а я и его личный охранник расположились в соседнем, - сказал провожатый, запуская меня внутрь. - Машеров уже вернулся с вечерней прогулки к озеру, сейчас у него минеральные ванны, затем ужин. Если что, звоните дежурной, номер телефона вот здесь, под стеклом на тумбочке. Она нами проинструктирована, все ваши просьбы будут выполняться незамедлительно. Естественно, если просьбы будут в пределах разумного… Кстати, магнитофон захватили?
        - Конечно, только он в машине остался, за оградой. И другие мои личные вещи там.
        - Что же вы сразу не сказали, на территории санатория имеется специальная автостоянка. Пойдёмте, загоните машину внутрь, а я предупрежу Петра Мироновича о вашем приезде. Тогда будем действовать в соответствии с его указаниями.
        Через четверть часа, когда я уже поставил «Волгу» на стоянку и принёс свои вещи в номер, Николай Петрович вновь появился и сообщил, что Машеров готов встретиться со мной завтра в десять часов утра у себя в домике. А пока мне можно пройти в столовую поужинать.
        - Кормят здесь чудесно, - доверительно, словно какую-то государственную тайну, сообщил референт. - Продукты доставляются из ближайших хозяйств. Может, и без особых изысков, но, поверьте, голодным вы точно не останетесь.
        Спровадив его, я занялся разбором вещей. Проверил работу портативного кассетного магнитофона «Легенда-401» производства Арзамасского приборостроительного завода. Его я приобрел за сто семьдесят рублей, к счастью не прибегая к закулисным интригам, как в случае с телевизором. К магнитофону прикупил выносной микрофон и пару десятков кассет, которых, на мой взгляд, должно было хватить для моей работы.
        После почти десяти часов за рулём я отрубился сразу же, едва добравшись до постели. А вот проснулся ни свет ни заря, с думами о том, как строить сегодняшний день. Сразу лезть в лоб со своими признаниями, пожалуй, не нужно, это я продумал заранее. Также заранее отпечатал свои показания на машинке, ещё в Переделкино. То есть если я, к примеру, по какой-то причине не смогу всё рассказать Машерову, за меня это сделает машинописный текст на двадцати пяти листах, папку с которым я собирался отдать Петру Мироновичу одновременно с моим признанием. Или, может, сначала отдать для ознакомления, подготовить почву? Ладно, там сориентируемся.
        Захватил я, естественно, все вещи, которые попали со мной сюда из будущего, за исключением одежды, чтобы не привлекать лишнего внимания. То есть по местным меркам я одевался вполне даже прилично, считая настоящие американские джинсы, джинсовую куртку и кроссовки «Adidas», но сильно на фоне других советских граждан не выделялся. До кучи прихватил трико и кеды, чтобы сочетать отдых со спортивными занятиями.
        Во время завтрака я всё искал глазами среди преимущественно пожилых постояльцев Петра Мироновича. Наивный, наверняка он питается или в отдельном кабинете, или вообще ему всё приносят в домик. Странно, но, выходя без пяти десять из номера с магнитофоном в руках, я не испытывал почти никакого волнения. Сегодня признаваться точно не буду, постараюсь изобразить из себя нормального писателя, заинтересованного воспоминаниями ветерана партизанского движения. Посему папку с докладом и вещдоками припрятал в номере: упаковав всё в водонепроницаемую плёнку, пакет не без труда засунул под крышку сливного бачка. Если будут искать целенаправленно, то, безусловно, найдут, но я надеялся, что пока меня никто ещё ни в чём не подозревает. А от горничной, которая могла из чистого любопытства залезть в тумбочку или тем более под матрас, я таким макаром вроде бы подстраховался.
        Прежде чем предстать пред очи лидера Белоруссии, я подвергся обыску.
        - Таковы формальности, - пожал плечами Николай Петрович, пока личный охранник Машерова в предбаннике изучал содержимое моих карманов. Даже проверил пломбу на задней стенке магнитофона. Не найдя ничего криминального, кивнул помощнику первого секретаря, и тот постучал в дверь, которой заканчивался короткий коридор.
        Получив разрешение, толкнул дверь и жестом пригласил проходить, оставив нас с Машеровым наедине. Тот сидел за столом в простом тренировочном костюме и с карандашом в руках изучал какие-то бумаги. Увидев меня, снял очки и поднялся.
        - Добрый день, Пётр Миронович, вот, добрался всё-таки до вас.
        - Здравствуйте, здравствуйте, Сергей Андреевич! Приехал вот без супруги, Полина моя с внуками решила повозиться, к дочке отправилась, так что никто нам мешать не будет… Ну что, располагайтесь, тут как раз удобные кресла и столик, на него можно положить магнитофон. Розетка? А вот, сзади кресла, действительно, зачем таскать батарейки, если можно просто подключиться к сети… Чай, кофе, сок?
        - От сока или минералки я, пожалуй, не отказался бы, а то что-то в горле пересохло.
        - А вы местную водичку ещё не пробовали? Напрасно, очень вкусная и полезная, она из источников подаётся по трубам в третий корпус, там на первом этаже питьевая галерея.
        - Обязательно попробую, меня даже записали на грязевые ванны, но вечером, потому что пока я рассчитываю поработать с вами.
        - Я не против, хотя и не обещаю, что получится записывать целый день. Всё-таки у меня побольше процедур, да и прогулки ежедневные к озеру. Но, думаю, в любом случае за неделю я успею надиктовать всё, что вспомню интересного… Николай Петрович!
        Дверь приоткрылась, и в проеме нарисовался помощник Машерова.
        - Коля, будь добр, организуй нам сока или минералочки.
        - Один момент.
        - Итак, - вновь повернулся ко мне Пётр Миронович, - с чего начнём?
        - Давайте с самого детства. Хочется узнать о вас побольше.
        - С детства? Ну что ж… Родился я в бедной крестьянской семье, в деревне Ширки, Сенненского уезда Западной области. Не знаю, нужно это вам или нет, но фамилия моего отца - Машерб, с ударением на последний слог. По семейной легенде он был праправнуком француза, солдата наполеоновской армии, оставшегося после отступления в этих местах и принявшего православие, а затем женившегося на крестьянке…
        Шестерёнки кассеты размеренно вращались, записывая на плёнку голос человека, на которого я делал ставку в этом мире. Про себя я подумал, что, пожалуй, за два-три дня вполне управлюсь, а там можно будет и выложить козыри, которые, впрочем, могут для меня вполне оказаться и приговором. Но всё же хотелось верить в лучшее.
        Между тем Машеров перешёл к войне. Рассказал, как записался добровольцем в истребительный батальон, как попал в окружение, плен, затем побег из поезда с военнопленными… На этом месте нас прервали. Постучал предупредительный Николай Петрович и сообщил, что пора идти на процедуры. А после обеда можно продолжить.
        Послеобеденные два часа пролетели незаметно. Мы как раз добрались в повествовании до момента, когда будущий первый секретарь ЦК КП Белоруссии начал преподавать в Россонах и занялся организацией комсомольского подполья и развёртыванием партизанского движения в Россонском районе. Затем настало время ужина, после которого у Машерова была запланирована прогулка по берегу озера.
        - А можно мне прогуляться с Петром Мироновичем? - поинтересовался я у Николая Петровича. - Когда общаешься не под запись, нередко узнаёшь о человеке интересные вещи. Если он, конечно, не против.
        - Хорошо, я спрошу, но ничего обещать не могу.
        Руководитель Белоруссии ничего не имел против собеседника, наверное, со своим помощником он и так наговорился до колик. Увидев, что охранник вновь меня шмонает, возмущённо заявил:
        - Степан, я понимаю, что ты начальник моей охраны и имеешь соответствующее предписание от своего руководителя. Но в данном случае твой непосредственный начальник - я, и мне не хочется, чтобы моих гостей обыскивали. Меня народ избрал на эту должность, а я его должен бояться? Так что не нужно так делать.
        - Хорошо, Пётр Миронович, больше не повторится, - процедил Степан, недобро косясь в мою сторону.
        Определённо, Машеров мне нравился всё больше и больше. Тем более что когда я решил провести небольшую рекогносцировку, он как-то легко подключился к теме обсуждения советской действительности.
        - Вот вы как считаете, Пётр Миронович, почему простой советский человек вынужден записываться в разного рода очереди, чтобы приобрести вещи, отнюдь не считающиеся предметами роскоши? Да что там говорить, даже мне, члену Союза писателей, далеко не всегда удаётся избежать этих треклятых очередей. А взять тот же магазин «Берёзка»! Почему человек с улицы не может купить понравившуюся ему вещь? Почему дипломат может там отовариться за инвалютные рубли, а какой-нибудь фрезеровщик, сорок лет отстоявший у станка, не может? Сам видел, как пацаны клянчили у иностранца жвачку, так тот швырял её на асфальт и хохотал, когда дети ползали на карачках, устраивая драку за неё. Неужто наша промышленность не может наладить выпуск какой-то жевательной резинки, раз на неё такой спрос? Это же не наркотик, в конце концов. Или лучше, чтобы наши дети позорились перед иностранцами?
        - Я с вами во многом согласен, Сергей Андреевич. Правда, «Берёзка», если вы не в курсе, помогает стране накапливать и сохранять валюту. А о жвачке мне рассказывали, есть такие факты, и, честно, стыдно за нашу молодёжь. Понятно, что нам пришлось пережить тяжелую войну, восстанавливать страну из руин. И я считаю серьёзным достижением, что за прошедшие тридцать лет мы освоили космос и научились управлять атомной энергией. В научных сферах мы продвинулись далеко. Но за громадьём планов нередко забываем об элементарных нуждах простого советского человека. Нет, мы много сделали, взять хотя бы бесплатные медицину и образование. Однако и здесь не обходится без взяточничества и круговой поруки. Есть связи и деньги - получи место в вузе, даже будучи безграмотным двоечником, а достойный абитуриент вынужден идти в техникум или в вуз, где меньше конкурс. Так же и в медицине. По блату тебе обеспечат и палату на одного, и уход, и лекарства. Нет блата - лежи в общей, с обшарпанными стенами, и жди, когда медсестра соизволит вынести из-под тебя утку. Не говоря уже об импортных лекарствах, которые могли бы спасти не
одну жизнь, или в крайнем случае кому-то облегчить страдания.
        Машеров непроизвольно сжал ладонь в кулак, губы его превратились в тонкую, побелевшую ниточку, на лице заходили желваки. Он словно вспомнил какой-то случай из своей биографии. Кто знает, возможно, с кем-то из его близких когда-то случилась трагедия. И даже он не смог помочь, хотя в это мне, честно говоря, слабо верилось. А я покосился на охранника, который держал дистанцию в пятьдесят шагов, зорко за нами наблюдая, но при этом не имея возможности слышать наш разговор.
        - Рассчитывали, что толчок экономике даст создание совнархозов, - продолжил Машеров. - Поначалу так и было, но потом стало ясно, что до конкретного рабочего места реформы не дошли. Деревенская молодёжь стремится в город. У меня хороший товарищ, с которым мы партизанили, сейчас он председатель колхоза, так жалуется, что на селе остались почти сплошь старики. Мы миллиарды вкладываем в развитие сельского хозяйства, но отдачи нет. Бюрократия гасит все начинания на корню, не позволяет проявлять инициативу… Ладно, что-то не туда меня понесло.
        Однако на следующий день, когда мы снова гуляли у озера по затерянной в прибрежном кустарнике тропинке, наш разговор вернулся во вчерашнее русло. Похоже, Пётр Миронович частенько размышлял на эту мучившую его тему и наконец нашёл благодарного слушателя. Мне оставалось только поддерживать беседу.
        Естественно, до обвинений высшего партийного руководства страны Машеров не доходил, обличал недостатки существующего строя не огульно, а указывая на конкретные проблемы. Как бы и ругал, и в то же время чувствовал меру. Да и с чего бы ему особо распинаться перед малознакомым писателем? Ну да, понравилась ему повесть «Знак беды», Пётр Миронович даже высказал мысль, что книгу неплохо бы экранизировать, хотя бы силами «Беларусьфильма». Но это отнюдь не давало повода для откровений, которые могли бы стоить серьёзных последствий не только ему, но и мне. Если бы мы с ним были знакомы лет десять, тогда другое дело, а пока откровенничать нам обоим чревато.
        Хотя передо мной стоял не очень большой выбор. Либо я признаюсь, что забрался в это время из 2015-го, либо молчу - и всё остаётся как есть. А это значит, что будет Афганистан, где погибнут тысячи наших ребят, перестройка и развал страны, бандитские разборки, разворовывание под видом приватизации, массовый суицид, падение рождаемости, наркомания… Нет, вот такого будущего я не хотел. И потому, хочешь не хочешь, придётся раскрываться.
        Закончили мы на четвёртый день. Учитывая, что от моей путёвки оставалось ещё несколько дней, я мог провести их в своё удовольствие. Но я продолжал свои прогулки с Машеровым, и в одну из них решил наконец во всём признаться. Гаджеты брать не стал, решил ограничиться папкой с рукописью. Для маскировки написал сверху: «Научно-фантастический роман в жанре альтернативной истории». Мало ли, писатель всё-таки, может, решил похвалиться перед руководителем республики новой рукописью.
        Мы двигались уже знакомой тропинкой, метрах в пятидесяти впереди, как обычно, держался охранник, изучавший местность на предмет возможной опасности. Кивнув в его сторону, я сказал:
        - Правильно вы говорили, чего простых людей опасаться… Другое дело - ненормальные, маньяки какие-нибудь.
        - Даже не напоминайте, здесь же, в Витебской области, подонка одного выловили этим летом.
        - Да, слышал, Михасевич его фамилия. А зовут Геннадий Модестович. В следующем году тридцатилетие должен отметить. И ведь с виду ничем не примечательный персонаж, даже многими положительно характеризовался. Семьянин, активно участвовал в общественной жизни, даже в КПСС состоял! Первое убийство совершил четырнадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят первого года…
        - Постойте, постойте! А откуда вы знаете такие подробности? Ведь ещё идёт следствие!
        Вот он и настал, момент истины. Я набрал в лёгкие воздуха и - словно в омут головой.
        - Потому что именно я был автором письма Щёлокову, в котором рассказывалось о Михасевиче.
        Если Машеров и был удивлён, то внешне это ничем не проявил. Разве что брови слегка приподнялись, да взгляд стал жёстче.
        - Что ещё за письмо?
        - Вам Щёлоков ничего не рассказывал? Понятно, небось все лавры приписала себе наша доблестная милиция… А на самом деле я отправлял письма не только Щёлокову, но и Ивашутину в ГРУ. Помните номер «Правды», в котором указывались имена предателей Огородника и Полякова? Имён в моём письме было больше, по остальным, скорее всего, идёт разработка. В письме Щёлокову я указал фамилии нескольких серийных убийц, правда, не уверен, что в газетах что-то проходило, либо этот номер мне просто не попадался на глаза. Но когда вы в нашу прошлую встречу в Бресте рассказали о Михасевиче, я понял, что процесс пошёл, как любит выражаться один деятель, ныне занимающий пост первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС.
        - Хорошо, я могу согласиться с тем, что вы отправили эти письма, очень уж складно у вас выходит. Но откуда вы узнали о серийных убийцах и предателях? Неужели под личиной писателя скрывается детектив?
        - Пётр Миронович, я тут специально для вас приготовил папку, из которой вы получите ответы на многие интересующие вас вопросы. На заглавие не обращайте внимания, это отвлекающий манёвр. Давайте так с вами договоримся: постарайтесь очень не удивляться тому, что узнаете. И пожалуйста, никому эту папку не показывайте. Если после её прочтения у вас появятся ко мне вопросы - а они, мне думается, появятся, - то я до окончания путёвки буду находиться в санатории. При мне также имеются некоторые вещественные доказательства, о которых упоминается в рукописи. В общем, держите папку, и ещё раз прошу - ни-ко-му её не показывайте. После прочтения или верните мне, или уничтожьте. А теперь давайте сделаем вид, что мы просто мило беседуем, а то вон Степан как-то уж слишком заинтересованно смотрит в нашу сторону.
        Глава 8
        Вернувшись в номер, я первым делом поставил на подзарядку свои гаджеты, а затем прямо в одежде рухнул на кровать и закрыл глаза. Похоже, мне предстоит бессонная ночь, в таком состоянии я точно не смогу уснуть. Сейчас бы валерьянки двадцать капель…
        Интересно, а Машеров как себя чувствует? Тоже, скорее всего, колбасит товарища не по-детски. Представил его сидящим над рукописью, интересно, что он обо всём этом думает? Считает меня психом или всё же допускает, что я реально появился из будущего? Пока, к сожалению, остаётся только гадать.
        Задремал я только под утро, и то тут же начала сниться всякая хрень. В половине седьмого резко очнувшись и понимая, что уснуть больше не удастся, отправился на утреннюю пробежку. Я возобновил их в этом году с наступлением тепла и, отдыхая в «Летцах», не прекратил бегать. Как уже упоминал, привёз сюда трико и кеды. В Переделкино я совмещал пробежки с купанием в Сетуни, ну а здесь, тоже буквально в двух шагах, плескалось шикарное озеро. Чистейшая вода так и манила. Неудивительно, что я с удовольствием окунался каждое утро, не обращая внимания на то, что уже в пяти метрах от пологого берега температура воды резко понижалась, вероятно, из-за подземных родников.
        Несмотря на бессонную ночь, я решил не изменять своим привычкам. А едва вернулся с утренней пробежки, как в моём номере затрезвонил телефон.
        - Сергей Андреевич, это Машеров, - раздался усталый голос на том конце провода. - Я ознакомился с вашей рукописью и хотел бы с вами встретиться.
        - Я не против. Где и когда?
        - Можете прямо сейчас подойти в мой номер?
        - В ваш домик, вы имели в виду? А может, где-нибудь на природе? Честно говоря, не уверен, что наша беседа не станет достоянием посторонних.
        - Вон вы о чём… Хорошо, подходите на берег озера, помните, там, слева, где аллея поворачивает, лавочка есть? Она обычно пустует, вот там и пообщаемся. Встречаемся через десять минут.
        - Только рукопись захватите, не оставляйте её без присмотра.
        - Это само собой.
        Ну что ж, значит, настало время предъявлять вещдоки из будущего. На случай если Машеров ещё сомневается, то гаджеты, паспорт и деньги помогут его убедить. Особенно гаджеты. Если документ с дензнаками ещё можно подделать, то электронная книга и сотовый телефон в этом мире аналогов пока не имеют. Только бы на этот раз не стали обыскивать.
        «Ридер» я засунул за ремень джинсов сзади, прикрыв торчавшую часть полой джинсовой же куртки. Во внутренний карман куртки положил мобильник, паспорт и вложенные в него купюры. Мелочь тоже захватил, сунул в карман джинсов. Посмотрел на себя в зеркало, крутанулся. Не слабо так выгляжу, нигде ничего не выпирает. Ну, с Богом…
        Обошлось без «шмона». Степан по традиции дежурил на отдалении, вряд ли он оттуда разглядит, что я буду предъявлять Машерову.
        Судя по покрасневшим глазам Петра Мироновича, моё предположение относительно бессонной ночи на двоих было верным.
        - Да, озадачили вы меня, - глухо произнёс он, тиская в руках папку с завязанными тесёмками. - Кто-нибудь ещё знает о том, что вы здесь написали?
        «А вы с какой целью интересуетесь?» - подумал я, мысленно изображая кота Матроскина, встретившего этой фразой почтальона Печкина. Кто знает, вдруг я на мушке, а после моего отрицательного ответа Машеров даст знак меня устранить? И вот я опрокидываюсь на спину с дыркой во лбу… Да нет, бред какой-то!
        - Вы первый, кому я открылся в этом мире, даже жена не знает всей правды.
        - А почему решили открыться именно мне?
        - Я же историк, помню, что о вас писали. Честный, неподкупный, грамотный руководитель, и не старый, в отличие от того же Брежнева.
        - Хм, приятно такое о себе слышать. Но ведь я не вхожу даже в Политбюро, во втором эшелоне числюсь, простой региональный лидер.
        - Учитывая, что через несколько лет начнутся гонки на катафалках и первые секретари ЦК начнут уезжать один за другим, - вы-то в первый эшелон и выдвинулись бы, если бы не, извиняюсь, ваша трагическая гибель. Причём, как я писал, возможно, спланированная Юрием Владимировичем. Но теперь-то вы уже вряд ли сядете в ту «Чайку».
        - Мда-а… Признаться, хотелось бы верить, что всё здесь написанное - всего-навсего буйная писательская фантазия, однако некоторые факты, приведённые в данной рукописи, заставляют сомневаться в подобном выводе…
        - Те же даты ближайших событий, которые вряд ли можно предугадать.
        - Действительно, одна кончина Мао Цзэдуна 9 сентября чего стоит. Правда, он уже не первый год болеет, но все равно точную дату смерти установить нереально, если ты только сам не планируешь совершить убийство или не проинформирован, когда точно оно будет совершено кем-то другим. В любом случае осталось не так много ждать.
        - Ну, уход Жака Ширака с поста премьер-министра Франции ещё раньше состоится, 26 августа его сменит Раймон Барр.
        - Как вы только запомнили все эти даты?
        - Так ведь я же историком был в той реальности, теперь вы это знаете, прочитав мою рукопись. Вот и вписал, что помнил, а на память вроде никогда не жаловался. А вас в 1978-м должны представить к званию Героя Социалистического Труда.
        - Ну спасибо за новость… А насчёт Чернобыля вы точно не ошиблись, ничего не придумали?.. Хотя что это я, такими вещами не шутят. Да. Как представишь масштабы катастрофы…
        - Так ведь теперь-то её можно, даже нужно избежать. Пускай проверяют этот самый четвёртый энергоблок, главное - не забыть.
        - Я-то точно не забуду! А что там с вашими вещдоками?
        - Вещдоков хотите? Они есть.
        Я аккуратно, не делая резких движений, чтобы не напрягать Стёпу, извлёк из кармана паспорт, в который были вложены российские купюры, а следом и мелочь из кармана.
        - Это первая часть моих вещественных доказательств.
        Машеров с любопытством открыл паспорт, помял в руках сторублёвую купюру, даже на просвет посмотрел, не иначе, искал водяные знаки. Затем покрутил пятирублёвую монету, покачал головой.
        - Похожи на настоящие, - констатировал он, возвращая документы и деньги.
        А я тем временем извлёк из кармана мобильник, включил его и стал объяснять:
        - Этот гаджет… Ну, так в будущем принято называть технические штучки. Так вот, этот гаджет - не разработка вражеских спецслужб, хотя и называется «Nokia», - улыбнулся я. - Это сотовый телефон, который в двадцать первом веке появится практически у каждого. Служит, как вы догадались, для общения людей посредством беспроводной связи.
        - Да, я читал это в вашей рукописи.
        - Так вот, поскольку сотовой связи в мире и в СССР в частности ещё нет, продемонстрировать все его возможности я не могу. Да и с начинкой, если честно, знаком на уровне дилетанта. Но если захотите привлечь специалистов, могу телефоном пожертвовать, может, умные головы и сообразят, как там что устроено. Кстати, это далеко не последняя модель, я никогда за модой не гнался, да и зарплата педагога не рассчитана на нескромные приобретения. К сожалению, в России, ставшей правопреемницей Советского Союза, да и в других республиках бывшего СССР, нет технической базы для производства «трубок», то бишь сотовых или, по-другому, мобильных телефонов. Да-да, отставание нашей страны в плане технического прогресса особенно серьёзно обозначилось на рубеже веков. Горбачёв начал развал, Ельцин закончил. Хотя, согласитесь, уже сейчас эта неприятная тенденция прослеживается.
        - Да-а, то, что вы написали о деяниях Горбачёва и Ельцина, меня, мягко говоря, потрясло. Скажите, неужто и в самом деле людям будут выдавать зарплату продукцией, мол, иди и сам продавай?
        - Это, к сожалению, правда. Надеюсь, у нас ещё будет время поговорить об этих иудах, а пока я всё же продемонстрирую кое-какие возможности аппарата. Вот, смотрите, так входим в меню, затем выбираем, например, иконку с картинками…
        - Иконку?
        - Ну, так называется картинка, нажимая на которую - вот она выделилась более тёмным цветом, - входишь в файл и просматриваешь его содержимое. Здесь хранятся фотографии. Это Пенза двадцать первого века. Вот мы с мамой, сестрой и племянницей на фоне нового киноконцертного зала в Пензе, его отстроили к 350-летию города. А вот новая филармония, она буквально в ста метрах от ККЗ. Это я со своими учениками на фоне нового театра. Прежний сгорел в новогоднюю ночь на 2008 год. Теперь видео…
        Машеров с интересом смотрел на то, как мы отмечаем день рождения мамы. Невольно улыбнулся, а у меня защемило сердце при воспоминании о тех, кого я оставил в той реальности. А в этой мои будущие родители ещё и не познакомились. Надеюсь, всё у них хорошо и развивается по плану. Я в очередной раз попытался представить, что случится со мной нынешним, если мама и папа родят второго Сергея Губернского. Хотелось верить, что никакими катаклизмами это не закончится.
        - А вот здесь хранятся игры, Пётр Миронович. Я не большой любитель гамать, то есть играть, поэтому у меня их не очень много. Это из серии «Три в ряд», вот, глядите, нужно цветные камушки выстроить в ряд, и они сгорают… «Принц Персии» в мобильной версии тоже имеется. Ну, тут тоже всё просто, управляешь вот этой фигуркой, нажимаешь нужные кнопки, и твой герой прыгает, бегает, дерётся…
        - Ну-ка, ну-ка, покажите ещё раз.
        - Заинтересовало? - улыбаюсь я. - Ладно, смотрите… Или лучше сами попробуйте. Вот эта кнопка «вперёд», пробел - прыжок, вот так - фехтовать… А у вас неплохо получается для первого раза!.. А теперь я хочу показать вам ту самую электронную книгу, в которой обнаружил файл о предателях и серийных убийцах.
        Машеров оторвался от занятной игрушки и стал сосредоточенно следить, как я открываю нужный файл. После чего взял протянутый ему «ридер».
        - Тоже не наша разработка?
        - Что касается Беларуси, как после развала СССР будет называться Белоруссия, то у вас технический прогресс, можно сказать, застыл. В последние годы в принципе начали в России что-то делать, и то по большей части копируя иностранные разработки. Остальные бывшие советские республики на этом поприще совсем не преуспели… Вот сюда нажимайте, и страницы будут листаться. В смысле, листаться виртуально, об электронной книге я тоже писал в этой рукописи. Видите, у вас прекрасно получается. Правда, отсутствует подсветка, поэтому читать можно только при хорошем освещении, например, как сейчас. Получается, как обычная книга. Был бы у меня планшет… О планшетах я не стал писать, чтобы не засорять свою исповедь техническими подробностями, они плоские и размерами обычно, как планшетки у военных лётчиков, к примеру, но только с экранами, по которым можно водить пальцем. Так называемый сенсорный экран, реагирующий на прикосновения. Это относительно новое поколение гаджетов, мой телефон из предыдущего. Листайте дальше… Ага, вот оно, как раз о вашем Михасевиче.
        - С каких это пор он наш?
        - Ну, я в географическом смысле. Так-то, конечно, он не наш человек, отщепенец.
        Пётр Миронович углубился в чтение, уже привычным жестом перелистнул страницу, дочитал о Михасевиче до конца.
        - А как обратно листать? Хочу перечитать.
        После статьи о витебском маньяке стал листать дальше, дошёл до Чикатило. Также внимательно прочитал, при этом всё больше мрачнея.
        - Как же таких выродков земля-то носит?!
        - Что поделать, а ведь тоже скрывался под личиной добропорядочного семьянина. Через два года - первая жертва. Убьёт девятилетнюю девчушку, хотя, я думаю, можно как-то предотвратить убийство.
        - Не можно, а нужно, - жёстко ответил Машеров. - Сегодня же позвоню Щёлокову…
        - А как вы объясните, что знаете о будущих убийствах? - бесцеремонно прервал я собеседника. - Вот и я не стал заранее писать министру о том, чего ещё не произошло, иначе бы автора письма приняли за психа. Думал даже съездить в Ростовскую область, найти его и… Ну вы понимаете. Только не уверен, что смог бы отправить человека на тот свет.
        - Какой он человек - нелюдь!
        - Пусть так, но тем не менее. И знаете, если бы Чикатило не расстреляли до тысяча девятьсот девяносто седьмого года, то он пошёл бы на пожизненное.
        - Кто вообще придумал этот… как вы там писали… мораторий на смертную казнь?!
        - Борис Николаевич подписал международное соглашение, а Путин его так почему-то и не отменил. Но это в моей реальности. В этой, надеюсь, до Горбачева с Ельциным не дойдёт.
        Внимательно смотрю на Машерова. Тот не отводит глаз, в свою очередь меня гипнотизирует. Играем в гляделки с полминуты, затем Пётр Миронович неожиданно улыбается и, тыча в «ридер», негромко говорит:
        - А книжки, получается, вы переписывали вот из этой штуки?
        - Получается, так, хотя некоторые пришлось серьёзно переделать в духе времени. Но произведения, посвящённые родной сурской земле, я написал сам. Песни - да, позаимствовал у авторов будущего. Посудите сами, Пётр Миронович, я поставил перед собой задачу как можно быстрее встретиться с вами. Простой человек с улицы смог бы этого добиться? Вот именно. Поэтому требовалось обзавестись именем и, соответственно, связями, чтобы тебя узнавали, приглашали на мероприятия, где бывают большие чиновники. Я целенаправленно всё это делал, пробивая себе путь наверх. Карьерист, скажете вы? Ну, когда имелась возможность сделать свою жизнь и жизнь ставших мне близкими людей лучше, я старался такую возможность не упускать. Вы бы на моём месте как поступили? А потом случилась поездка в Брест, где я впервые с вами встретился.
        - Хорошо, что я не на вашем месте, мне и своего с лихвой хватает… А «Знак беды» кто написал, если не секрет?
        - Ваш, белорусский, Василь Быков. Вот честно, до последнего не хотел переписывать книгу такого хорошего писателя, но пришлось, и видите - вы заинтересовались мной как раз в связи с ней. Будем надеяться, что вместо этой повести Быков напишет что-нибудь ещё, не менее гениальное.
        - А что минское «Динамо»? Выиграет когда-нибудь чемпионат СССР по футболу?
        - Да Советскому Союзу в моей реальности всего пятнадцать лет осталось существовать… А так да, в 1982-м станут чемпионами, но теперь уже не факт, учитывая, сколько уже изменилось и сколько ещё изменится, если вы возьмётесь за дело.
        - Вы упоминаете, что в двадцать первом веке практически бессменно Белоруссией руководит какой-то Лукашенко…
        - Да, Александр Григорьевич Лукашенко. Сейчас он служит в погранвойсках, если только мне память не изменяет.
        - И как он? В смысле… как президент?
        - Белорусы называют его батькой, уважают и, честно говоря, побаиваются. Потому как может так рубануть с плеча, что мало не покажется. Кстати, в Беларуси к 2015-му всё ещё практиковалась смертная казнь. И многие россияне приводили Лукашенко в пример Путину, мол, и нам не мешало бы вернуть меру высшей, так сказать, социальной защиты. Некоторые россияне переезжают в Беларусь, когда их особо сильно охватывает ностальгия по социалистическому прошлому. Конечно, в республике не тот кондовый социализм, который сейчас имеет место быть в СССР, но тем не менее. Да и экономика республики, не зависящая от цен на природные ископаемые, менее подвержена колебаниям. Не то что в России, где после снижения цен на нефть рубль тут же просто рухнул по отношению к доллару и евро.
        На какое-то время Машеров задумался, подперев кулаком подбородок и глядя на ласкающие берег волны в пенной окантовке.
        «Словно вдаль смотрит, сквозь годы», - подумалось мне.
        Минута проходила за минутой, стали появляться неторопливо прогуливавшиеся отдыхающие, кто-то уже загорал на покрывале, а кто-то прямо на песке. Степан тоже оживился, поскольку постояльцы санатория, оказавшиеся в опасной близости от шефа, могли, по мнению чекиста, представлять для Машерова потенциальную угрозу.
        Наконец тот очнулся и отдал мне «ридер»:
        - Спрячьте вашу электронную книгу, пока она ещё кого-то не заинтересовала. Мне интересно, вы-то сами какой-нибудь план спасения социалистического строя продумывали?
        - Я не экономист, а историк, но думаю, что в таком виде, как сейчас, страна вряд ли будет в числе процветающих. Если мы хотим сохранить какое-то подобие социализма, то в этом плане мне больше всего импонирует путь, которым пошли китайцы. Хотя не факт, что у нас их методы приживутся. Например, в КНР самая дешёвая рабочая сила в мире. Люди пашут по двенадцать часов в день за плошку риса, изо дня в день собирая на фабрике какие-нибудь запчасти для компьютеров. Но за счёт дешёвой рабочей силы получается и низкая себестоимость товаров, пользующихся спросом во всём мире. Качество, естественно, не всегда на высоте, однако цена слишком уж завлекательная. Благодаря большому объёму экспорта в страну хлынули западные инвестиции, а партийная казна получила свои миллиарды. Но всё же я не уверен, что советский гражданин станет трудиться за ту же плошку риса. Или корку хлеба, выражаясь по-нашему. Да и партия этого не допустит, не тридцать седьмой год всё-таки.
        - Тогда что же, брать пример с американцев? Или с немцев?
        - В США экономика развивалась без эксцессов, ровное, поступательное движение, если не считать кризис тридцатых годов из-за перепроизводства. Пока европейские страны воевали друг с другом, американцы на этих войнах только наживались. У них-то только Гражданская была в девятнадцатом веке, да и то она не сильно отразилась на экономике страны. А подняться из руин ФРГ они же и помогли. Помните такой «план Маршалла»?
        - Ещё бы, более тринадцати миллиардов долларов было выделено конгрессом США на восстановление Западной Европы, в обмен на выполнение условия, что в правительствах этих стран не останется ни одного коммуниста.
        - Вот то-то и оно. Но ведь и сами по себе там люди работящие, составили план, которому чётко следуют…
        - У нас в стране тоже плановая экономика.
        - Если я ничего не путаю, то у них-то рыночная экономика, то есть приветствуется частная собственность, а при нашей плановой экономике никаких частников быть не может. Одно дело, когда человек работает на себя и кровно заинтересован в том, чтобы выдать продукт отличного качества и в большом количестве, и совсем другое, когда ему говорят: «Ты должен встать у станка ровно в восемь ноль-ноль, а в шестнадцать тридцать убрать и освободить рабочее место». Он знает, что из его деталей строятся какие-то тепловозы, машины, может, даже космические корабли. Но поневоле закрадывается мысль, мол, если я схалтурю раз-другой, у машины колесо ведь не отвалится? А если и отвалится, то пусть докажут, что это я виноват, опять же, не 37-й год. Свои двести рублей я и так получу, больше мне всё равно никто не заплатит. Мотивации нет! Да и здоровая конкуренция отсутствует. При плановой экономике вопросы объёмов производства, ценовой политики и так далее решает государство, сидит чиновник в Госплане и, основываясь на отчётах снизу, составляет план, чего нужно выпускать больше, а чего меньше. При этом нередко на стол ему
кладут «липовые» отчёты. И получается, что государственно-плановая экономика сопровождается порой необъяснимыми действиями властей, отвечающими за их собственные прихоти, но не соответствующими объективным экономическим требованиям.
        - Согласен, есть такое, - грустно кивнул Машеров.
        - А при рыночной экономике спрос диктует предложение. Мало в стране хлеба - фермер увеличивает посевные площади зерновых. Мало мяса - разводит коров и свиней. И он знает, что не прогорит, всё будет реализовано, а выручку он положит в свой карман. То же самое и в промышленном секторе. Нужны красивые и мощные машины - совет директоров «Мерседеса» осваивает новые модели. Телевизоры, холодильники - всё выпускается в соответствии с запросами потенциального покупателя. Можно разрешить производственные кооперативы, необходимо сократить путь от производителя к покупателю. В моё время было столько фирм-посредников, что конечная стоимость товара в несколько раз превышала отпускную цену. Ничего не производили, зато были в шоколаде. То есть катались как сыр в масле. Ещё бы, с таким наваром. В общем, Пётр Миронович, нужно думать, как прибавить в отраслях, которые обеспечивают комфортный образ жизни советского человека, а не только партийной верхушки.
        - Вы это… не забывайтесь, Сергей Андреевич!
        - Извините, я не всю партэлиту имел в виду… В общем, нужно быть как-то ближе к чаяниям простого народа. Сидят же в институтах умные головы, пусть прикинут, что к чему. Я вам просто обрисовал ситуацию, которая может вскоре сложиться, если всё оставить по-прежнему. И поверьте, так и случится, уж я-то знаю, о чём говорю. Да ещё Рейган в 1983 году инициирует создание неправительственной организации Национальный фонд демократии, цель которой - поощрять стремление народов к этой самой демократии. Проще говоря, из средств фонда будут спонсироваться так называемые борцы с коммунистическим режимом. Едва ли не больше всего меня волнует, что Советский Союз уже через три года окажется втянут в многолетний афганский конфликт, в котором нам ничего не светит. А это станет сильным ударом и по престижу нашей страны, и по её экономике. Потом развал, бесславная чеченская кампания - ну это я тоже описал в рукописи, - пока президентом не станет Путин. Он-то и возьмётся собирать Россию по частям, восстанавливая былой престиж на международной арене. Вот только и он будет по-прежнему делать ставку на углеводороды, то
есть природные богатства России, тогда как нужно было развивать другие отрасли экономики. И всё это аукнется в 2014-м и далее, когда после описанного мной переворота на Украине начнётся период санкций. Америка и Запад воспользуются моментом, чтобы попытаться поставить страну на колени, напомнить России, как они считают, её место в цивилизованном мире. Собственно говоря, оттуда я и провалился в 1975-й. Так что чем всё там закончилось, можно только догадываться.
        - Да, весело у вас в будущем, - покачал головой Машеров. - Знаете что… Я невольно подумал: а если вот это всё, что вы мне показали и понаписали, - самая настоящая провокация западных разведок или наших органов? Хорошо продуманная, с привлечением новейших западных технических разработок, но всё же провокация?
        Я пожал плечами:
        - Думайте как хотите, я не знаю, чем вам ещё доказать свою искренность.
        - Простите, это во мне всё ещё партизан и подпольщик аукаются: доверяй, но проверяй. У вас путёвка когда заканчивается? Через четыре дня? Значит, будет время ещё пообщаться. А то мне на процедуры уже пора идти. Вы пока свои… как их… гаджеты заберите, а папочку, если не против, я оставлю. Спрячу в сейф, от которого ключ есть только у меня, а после на досуге ещё почитаю. Очень много информации, нужно всё это переварить и разложить по полочкам. Сегодня отдыхайте, а завтра в это же время предлагаю встретиться снова. На этой самой лавочке.
        - Хорошо… А можно вопрос напоследок? Пётр Миронович, почему вы не проводите отпуск в какой-нибудь правительственной резиденции? Там же и безопаснее, и под ногами народ не крутится… А то вон парочка пенсионеров - поглядывают в вашу сторону, наверняка чего-то попросить хотят.
        - Так я для того и отдыхаю в обычном санатории, чтобы быть ближе к людям. Есть у меня небольшая дачка на озере Плавно, но, поймите, скучно мне там. Привык я находиться в гуще событий. Вообще бы работал без отпусков, так мне мой врач запрещает. Так что давайте до завтра, а я как раз поинтересуюсь у людей, что их волнует.
        Мы поднялись. Степан тут же оживился, рванул вперёд, а я неторопясь побрёл вдоль берега, по уходящей налево тропке. Обернулся только один раз и увидел, как Машеров, окружённый несколькими отдыхающими, что-то им объясняет, размахивая при этом папкой с моей рукописью. Надеюсь, он не рассказывает лечащимся о том, что станет со страной на исходе XX века. Потому что после таких слов энтузиазма у них резко поубавится, а некоторые и вовсе будут рады, что им в таком возрасте осталось уже недолго и они не станут свидетелями падения колосса под названием Союз Советских Социалистических Республик.
        Глава 9
        И вновь под колёсами серая лента асфальта, которая после пересечения границы с Россией перестала быть идеально ровной. То и дело приходилось объезжать выбоины, а порой дорога и вовсе шла волнами, будто какой-то великан расправлял асфальтовое покрытие, да забыл провести ладошкой, убирая последние неровности.
        Из динамиков доносилась ленноновская «Imagine» из одноимённого альбома, записанного на компакт-кассету, настраивая меня на задумчивый лад. Совпадение это или нет, но где-то я читал, что в этой песне Леннон излагает свой взгляд на то, как должен быть устроен мир, и композицию он назвал своего рода коммунистическим манифестом. Почему бы не организовать гастроли Джона в СССР, пока этот идиот Чепмен его не пристрелил? Да, может, и не пристрелит, если удастся изменить будущее. В любом случае я постараюсь найти возможность как-то уберечь одного из моих кумиров. К примеру, как издаваемый в Штатах писатель выбью себе поездку, найду там Чепмена и… Хм, вот тут небольшая загвоздочка. Не убийца я, могу и облажаться. Может, легче найти Леннона и его самого предупредить? Честно говоря, меня терзало смутное сомнение. Вполне вероятно, что Джон, как и Высоцкий, из числа фаталистов и ничего для своего спасения предпринимать не станет. Не исключено, что даже обрадуется такому известию. Мол, останусь в памяти фанатов вечно молодым, а то хрен знает, напишу ли я ещё хиты или нет, потому как после ухода из «Битлз»
только одной нормальной песней и разродился, а всё остальное время мы с Йоко занимаемся хернёй, типа записывания пердёжа на магнитофон. При этом он ещё должен поверить моему дару предвидения, что тоже под вопросом.
        А кстати, может, на самом деле заняться организацией гастролей в СССР западных звёзд? Начать с идеологически близких нам по духу. Кто там кроме Леннона и Дина Рида подходит? Я помнил, что в своё время Род Стюарт вступил в компартию, значит, тоже можно пролоббировать его концерт в Москве или Ленинграде…
        Что-то меня не туда понесло, ведь нужно думать о более глобальных вещах. Например, тех, что мы обсуждали с Машеровым в «Летцах». На следующее утро мы снова встретились на лавочке, теперь уже без рукописи и моих вещдоков. Судя по ещё более красным глазам лидера компартии Белоруссии, он уже вторую ночь либо не ложился, либо спал от силы час-два, изучая мою рукопись и думая о будущем Советского Союза.
        - Приехал подлечиться, а сам гроблю своё здоровье, читая ваши опусы. Увидел бы меня сейчас мой врач, пришёл бы в ужас. Да и мой помощник вон перепугался, чего это я второй день хожу как обухом по голове ударенный. Пришлось разные отговорки придумывать. Ну так как, надумали что-нибудь, в частности, как будем выводить экономику страны на новый уровень?
        - Я же говорю, что не экономист, могу, конечно, выдать свои идеи, но разбираться в этом должны грамотные специалисты. Причём такие, чтобы ни от кого не зависели, чтобы смогли предоставить реальную картину состояния экономики Советского Союза и предложить варианты дальнейшего развития. Есть же ведь такие научные заведения?
        - Заведения-то есть, но вы, Сергей Андреевич, от вопроса не увиливайте.
        - Хорошо, воля ваша. Пройдусь по основным аспектам и изложу своё видение решения… пока, может, не проблемы, но того, во что всё это способно вылиться годы спустя. Итак, мы вчера с вами говорили о плановой - государственной и рыночной - частной экономике. На мой сугубо личный взгляд, они должны дополнять друг друга. То есть всякого рода ширпотреб можно отдать на откуп частникам, которые смогут оперативно реагировать на запросы и чаяния простых граждан. Сюда входят одежда (те же джинсы не должны становиться предметом дефицита), обувь, предметы личной гигиены, косметика… Перечень можно долго продолжать. Промышленность можно разделить между государством и частниками, за исключением стратегически важных отраслей, как то: нефте - и газодобывающей, полезные ископаемые, военно-промышленный комплекс, космическая отрасль. Тут нужно думать, чтобы верно отделить зёрна от плевел. Потому как в лёгкой или там текстильной промышленности вполне допускается здоровая конкуренция. Например, разрешить частникам покупать акции каких-то предприятий, но при этом оставлять контрольный пакет - пятьдесят один процент за
государством.
        - Интересная мысль, - кивнул Машеров.
        - Это я всё в общем, для частностей у меня мозги не так устроены, пока пользуюсь наработками других умных людей, сделавших выводы из того, до чего докатилась экономика нашей страны и как развивалась экономика в других государствах. Можно, кстати, заставить частников привлекать на свои предприятия гастарбайтеров. Ну, жителей южных окраин, тех, кто готов работать за минимальную зарплату. Ломанутся, будьте уверены. Они всяко будут жить лучше, чем в своих кишлаках, это как раз китайский вариант.
        И мы плавно так перешли к национальному вопросу. Необходимо убрать непропорциональное деление доходов по регионам. Почему мы вбухиваем немеряно денег в некоторые братские республики, ничего от них практически не получая взамен? Ладно там Украина или Белоруссия - от этих республик мы имеем зерно и картофель, это я обобщаю, конечно, но в принципе, надеюсь, недалеко ушёл от истины. Но Прибалтика, южные регионы, Закавказье! Мы им даём больше, чем они сами зарабатывают, да и то страшно представить, какая часть нашей материальной помощи оседает в карманах руководителей республик и их родственников. Опять же, имеются в виду южные и кавказские регионы. А что мы от них имеем? Узбекский хлопок и грузинский чай? Или шпроты, которыми нас Латвия потчует? Почему жители РСФСР должны страдать, платить налоги для того, чтобы наши соседи жили припеваючи? А так называемые братские народы Африки, Ближнего Востока, Восточной Европы? Это же вообще безвозмездная помощь! Болгары-братушки предадут нас при первой возможности. Уровень жизни в той же Венгрии или Чехословакии намного выше, а мы им всё помогаем, ничего от них
не имея взамен. А если что-то и имеем, то покупаем, просто раздаривать они не будут. А арабы с неграми радуются, мол, дурачков нашли, здорово это мы устроились. Похвалим лишний раз Леонида Ильича, а нам за это всяких плюшек подкинут.
        Машеров покачал головой. Похоже, мои слова задели его за живое. Однако вслух он пока ничего не сказал.
        - Куба? Да, Куба нам важна как стратегически важный объект, благо мы там можем размещать военные базы и держать Штаты на коротком поводке. Тут я не спорю. Почему бы, кстати, не оборудовать там здравницы для советских людей? Вы читали у меня, что в будущем многие россияне ездили отдыхать в Турцию и Египет? Сейчас, по политическим соображениям, такое вряд ли возможно, а вот Куба - социалистическая республика. Почему бы не премировать особо ценных работников турпутёвками на братскую Кубу?
        - Бывал я там. Летели из Москвы до Гаваны больше тринадцати часов. Это ж разве налетаешься? У нас вроде тоже неплохие курорты. Юрмала, Пицунда, Алупка, Гагры…
        - Всё равно не каждый сможет себе позволить туда съездить. Турция и Египет в будущем привлекали дешевизной, отдохнуть в Сочи или Крыму выходило дороже, а сервис на порядок хуже. Да и лето у них, считай, круглый год, а у нас только с мая по сентябрь можно к морю съездить. Ладно, бог с ними, с курортами. Мы же об экономике говорим. А вот, к примеру, почему бы не наладить в Советском Союзе сотовую связь? Я даже могу свой аппарат отдать на исследование умным людям, только личную информацию на карту памяти заранее скину, чтобы они там моими фотками и видео не любовались. Ну и контакты потру, они мне уже без надобности. Можно сказать, что этот телефон - новейшая разработка западных учёных, у той же «Nokia» спёрли опытный образец. Пусть разберут, посмотрят, что там к чему, подумают, как можно наладить массовый выпуск таких или - что даже лучше и безопаснее - модернизированных моделей, чтобы какой-нибудь международный суд в Гааге не прицепился. И соответственно понаставить на всей территории страны вышек для приёма и передачи сигнала, как звукового, так и СМС-сообщений. Более чем уверен, уже через год
половина населения будет щеголять с мобильными телефонами. А там и западные покупатели подключатся, и мы, как монополисты, сможем на первых порах диктовать свои условия.
        «И тут Остапа понесло, - подумал я, - сейчас самое время ввернуть о Нью-Васюках».
        - А что такое СМС-сообщения?
        - Это такие письма, которые можно писать с телефона на телефон. Своего рода беспроводная электронная почта. Я упоминал в своей рукописи про Интернет, про электронную почту. Интернет, кстати, тоже не помешало бы протянуть, у американцев он вначале использовался в военных нуждах, но потом поняли, что можно поделиться им с народом, и не пожалели. Тем более что он уже ими внедряется официально с тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Но внедряется медленно, можно их обойти на повороте и вырваться в лидеры.
        - У нас тут тоже не всё так просто, пока раскачаются…
        - А наш отечественный автопром?!
        - А что с ним не так?
        - Нет, ну ладно грузовые машины, ещё куда ни шло, но легковые… Что «жигули», что «Волги» или «москвичи» - без слёз не взглянешь.
        - А вот это, мне кажется, вы напрасно, Сергей Андреевич. Автомобили у советских людей пользуются спросом…
        - Вы извините меня, конечно, уважаемый Пётр Миронович, но, учитывая дефицит «жигулей» с «Волгами», да даже несчастных «запорожцев», наш человек будет кидаться на всё, что движется на четырёх колесах. А автопроизводители этим пользуется, мол, раз отрывают с руками, значит, и так сойдёт. По мне же мерило качества - спрос на наши товары за рубежом.
        - Если я ничего не путаю, то в своё время треть автомобилей марки «Москвич-407» ушла на экспорт.
        - Исключение, подтверждающее правило. С каждым годом ситуация всё хуже и хуже. Уж мне-то из 2015-го виднее, как обстояло дело. Хорошо, в СССР ещё куда ни шло, машины хоть и неказистые, но собирались более-менее качественно. А с началом перестройки и особенно в 1990-е наш автопром стал объектом насмешек всего мира. Машины рассыпались в хлам в течение первого года, не говоря уже о дизайне и комплектации. Те же подушки безопасности… Я извиняюсь, но там, где на иномарках написано «AIR BAG», на наших - «СПАСИ И СОХРАНИ». Прилепят маленькие иконки над приборной панелью и едут, молятся, чтобы ничего не отвалилось или какой-нибудь пьяный лихач не выкатил на встречку.
        - А вы, получается, можете предложить альтернативный вариант?
        - Да что тут велосипед-то придумывать, посмотрите, как в Германии или Японии автомобили собирают, и позаимствуйте самое лучшее.
        - А вы представляете, сколько будет стоить такая машина? Кто из советских людей сможет позволить себе её приобрести?
        - Видите, выходит замкнутый круг. Если среднестатический немец катается на «мерседесе», то простой советский человек и «запорожец» не всегда может себе позволить. Всё упирается в экономическую составляющую, из которой и проистекают доходы населения… Эх, не судьба, видно, на русском «феррари» погонять. Но зато я могу предложить дизайн автомобилей будущего, хоть в этом мы сможет опередить западные державы.
        - Хорошо, я запомню, что вы можете предложить дизайн будущего. Глядишь, и в самом деле сгодитесь.
        - Да и телевидение хорошо бы реформировать. Нет, ну сами посудите, Пётр Миронович, сравните ради интереса насыщенность того же американского телевидения и нашего. Сколько у них телеканалов и сколько у нас. Если у них и есть минусы - то они в засилье рекламы. Ну и идеология, понятно, у них своя, а у нас своя, как-никак телеэфир контролируется государством. Даже если у тебя частная телекомпания, всё равно ты не сможешь наехать на существующий строй, он просто тебя сожрёт и даже не подавится.
        - В Америке я тоже был пару раз, видел, что они показывают. Есть интересные программы, много спорта, но и глупых телешоу хватает, от которых зритель только тупеет.
        - Так зачем всё бездумно копировать?! Брать надо лучшее и переделывать под свой формат. Да можно начать с малого. Вернуть, например, «Клуб весёлых и находчивых». Это ж сразу какая зрительская аудитория! Пусть шутят о загнивающем Западе, но при этом влёгкую критикуют и проблемы советского строя, выявляют недостатки. Одним «Фитилём» тут не обойдёшься. Народу что нужно? Правильно, хлеба и зрелищ - это ещё древнеримский поэт Ювенал отметил. Так что на развлекательных и спортивных программах экономить не стоит. Да и я тоже могу подкинуть идеи телепрограмм будущего.
        - А что там у вас интересного?
        - Например, простого обывателя за уши от телевизора не оттащишь, если там по пятницам вечером будут показывать «Поле чудес». Название, конечно, то ещё, намекает, что мы живём в Стране дураков. Ну так оно примерно и было в 90-х, когда игру запустили в эфир. Так что над названием нужно подумать.
        - А в чём принцип этой игры?
        - Передачу «Что? Еде? Когда?» видели? Первый выпуск её вышел как раз в прошлом году. Ну так вот, принцип примерно такой же. Нужно отгадывать слова, постепенно открывая в них буквы. Слова скрыты за соответствующим числом клеток, а чтобы получить право назвать букву, нужно вращать барабан. После этого ты получишь определённое количество очков и, если буква будет названа правильно, сможешь продолжить игру и сделать ещё один ход. Но если ошибёшься, то ход перейдёт к следующему игроку. Иногда выпадает сектор «Приз», и игрок может вместо хода выбрать то, что находится в чёрном ящике. А в нём может оказаться и плюшевый мишка, и ключи от автомобиля. Причём на вопросы ведущего отвечают не знатоки, а простые люди. Желающим попасть на телеигру нужно придумать необычный кроссворд или сканворд, чтобы он заинтересовал авторов программы. Можно также устраивать ток-шоу, на которых будут обсуждаться злободневные темы. Пригласить харизматичного ведущего, а не говорящую голову из программы «Время», и пусть кипят страсти. А ещё шоу «Один в один», которого пока нет нигде в мире, заодно и запатентовать сможем.
        - А это что за чудо?
        - Выходит несколько выпусков, в течение которых участники - в будущем это были в основном «вышедшие в тираж» или, наоборот, молодые певцы - соревнуются, кто более похоже изобразит того или иного поющего артиста. При этом нужно попасть не только вокально, но и внешне, для чего приглашается целый штат гримёров. В наше время вовсю использовались силиконовые накладки, сходство иногда получалось и в самом деле один в один. В жюри сидят знаменитые артисты и выставляют участникам оценки. По итогам сезона трое выходят в финал, и определяют победителя. В общем, идей в этом плане у меня навалом, обращайтесь, если что.
        - Да-а, загрузили вы меня по полной, Сергей Андреевич. Давайте-ка, пока вы не уехали, опишите все свои вышеизложенные мысли на бумаге, приложим их к вашей рукописи.
        - Ручкой писать? Я-то уже привык на машинке…
        - Ничего страшного, дам распоряжение, вам выделят всё, что будет необходимо для работы, в том числе и пишущую машинку.
        - Тогда я на всё согласен.
        - Ну вот и ладненько.
        Машеров откинулся на спинку лавки, задумчиво глядя в прозрачно-голубое небо над озером и дальним лесом, с высоты периодически сваливались чайки, выхватывая из воды мелкую рыбёшку и наполняя округу своим криком. Вот ведь, морская птица, а прижилась здесь, посреди Белоруссии.
        - Я ведь в своё время преподавал школьникам физику и математику, - признался вдруг Пётр Миронович. - Астрономию любил безумно, представлял, что вот уже совсем скоро космические корабли начнут исследовать соседние галактики. А как-то мне в руки попала книга Герберта Уэллса «Машина времени», я её раз десять, наверное, перечитывал. Тоже мечтал, как было бы здорово научиться путешествовать во времени. Правда, у автора будущее выглядит не слишком оптимистичным, люди одичали и превратились в странных существ. Такого мой подростковый разум, воспитанный на идеалах коммунизма, принять просто не мог. И вот вижу перед собой живого и вполне здорового хронопутешественника, и до сих пор не могу поверить своим глазам. Мне не даёт покоя мысль, что всё это - самая настоящая мистификация.
        - Мне поначалу и самому казалось, что кто-то надо мной неудачно пошутил, что я сам стал жертвой грандиозной мистификации. Но в итоге пришлось смириться с суровой реальностью и как-то выживать в этом новом для себя мире. А насчёт машины времени мне вас порадовать нечем. Скорее всего, это просто какой-то единичный временной сдвиг, вызванный непонятными причинами. Хотя всё же не исключаю, что к нему приложили руку разумные существа, которые заодно наделили меня способностью к регенерации.
        - Да-да, я читал о выросшем зубе и восстановившемся зрении. И ещё во время чтения меня посетила мысль, что хорошо было бы как следует исследовать ваш организм. Не поймите меня неправильно, опытов над вами никто ставить не собирается, но хотелось бы всё же получить представление, может, ваши внутренние органы теперь устроены не как у обычных людей или состав крови изменился. Вас же только психиатр изучал по большому счёту? В этих сферах я небольшой специалист, поэтому вчера позвонил своему лечащему врачу, объяснил, что одному моему знакомому писателю надо пройти полное медицинское обследование, и спросил, как это лучше сделать. Причём результаты обследования не должен знать никто, кроме меня. Ярослав Викторович человек умный, лишних вопросов не задаёт, предложил вам приехать в Минск, а уж дальше он сам будет руководить процессом.
        - А много это займёт времени?
        - По словам Ярослава Викторовича, не больше двух-трёх дней.
        - Ну хорошо, я тогда пораньше выпишусь из санатория, мне как раз два дня осталось догуливать, и съезжу в Минск.
        - И давайте договоримся, Сергей Андреевич, что вы ведёте себя пока по-прежнему, все наши разговоры остались между нами, но полученную от вас информацию я ещё как следует обмозгую и постараюсь использовать с проком. В таком деле торопиться не нужно, но и затягивать не резон.
        Так и получилось, что я, добив на машинке из секретариата санатория свои мысли, изложенные во время нашей второй откровенной беседы, и добавив ещё кое-какие соображения, оставил Машерова размышлять остаток его отпуска наедине с самим собой, а сам сорвался в республиканскую больницу, в которой лечились и проходили профилактические процедуры первые лица Белоруссии. Ярослав Викторович оказался не министром здравоохранения республики, его звания и регалии для меня так и остались тайной, но своё дело он знал. Быстро организовал мне одноместную палату с видом на двор, где по обрамлённым кривыми кустиками аллейкам вокруг фонтанчика неспешно бродили пациенты, всё больше преклонных лет. Похоже, здесь лечились и начальники, уже достигшие пенсионного возраста. Свои гаджеты и российский паспорт с деньгами я надёжно спрятал в машине, специально сделав для этого остановку ещё по пути в Минск. Думал, куда всё это богатство засунуть, в бардачок или багажник. В итоге не придумал ничего лучше, как засунуть все в аптечку, на самое дно ящичка, в надежде, что в моё отсутствие никто здесь рыться не будет.
        В первый день этот Ярослав Викторович собирал, как он выразился, анамнез. Интересовался условиями и образом жизни, перенесёнными заболеваниями, травмами, операциями, генетической предрасположенностью, аллергическими реакциями… Узнав, что я могу вспомнить только последние год с небольшим, подивился и что-то записал в мою заново заведённую медицинскую карточку. Затем у меня запротоколировали антропометрические показатели, проверили у кардиолога работу сердца, мы зашли на рентген, посетили офтальмолога, уролога, невролога, дерматолога, стоматолога… Я не заметил, как наступил вечер, когда наконец вернулся в палату, где меня уже дожидался вкусный ужин. Предупредили, чтобы до утренних заборов крови больше ничего не ел. Так ведь и еды взять было неоткуда. Остаток вечера провалялся в койке, читая любезно приготовленные для меня газеты и косясь одним глазом в небольшой экран телевизора. С утра сдал кровь на общеклинический и биохимический анализы. Даже на онкомаркеры, как пояснил Ярослав Викторович, на всякий случай. Что там конкретно они будут искать в моей крови - интересоваться не стал. Надеюсь, ничего
такого, угрожающего моему здоровью, не обнаружат.
        На утро третьего дня личный врач Машерова заявил, что все анализы взяты, все исследования проведены, предварительно можно сказать, что никаких отклонений от нормы не замечено, разве что мой организм выглядит моложе моего паспортного возраста. Окончательные результаты анализа крови будут известны позднее, если обнаружат что-то отклоняющееся от нормы - тогда обязательно меня найдут.
        Напоследок, когда я уже собирался садиться в свою «Волгу», Ярослав Викторович попросил подписать ему на память книгу «Знак беды». Ну что ж, раз просят… Хотя, если бы нас видел сейчас Машеров, вряд ли одобрил бы. Он-то теперь знает, что повесть написал Быков, а я вообще сбоку припёка.
        В Москву я ехал не особо торопясь, хотя и заскучал по своим родным за эти дни. Думал, что с телефона в моём номере смогу дозвониться в Переделкино… Ага, щас! Он оказался для внутреннего пользования. Это вон у Машерова в домике, считай, вертушка, хоть Брежневу звони. Интересно, а как другие шишки отсюда дозванивались? Или, может, мой номер всё же не люксовый? Хорошо, пару раз удалось упросить секретаршу главврача санатория разрешить позвонить домой, одарив её большой коробкой шоколадных конфет «Дары Полесья» из расположенного на территории санатория магазина. Междугороднего телефона в округе не наблюдалось, потому и пришлось идти на подкуп должностного лица. Однажды жена поднесла к трубке Даньку, так тот прокричал что-то нечленораздельное, но и этого мне хватило для счастья. Третий раз позвонил уже из больницы, накануне выезда. Валюшке о том, что проходил обследование, ничего говорить не стал, сказал лишь, что выезжаю из санатория.
        В ставший уже родным посёлок я въезжал на закате, радостно возбуждённым. Остановился у ворот дачи, посигналил, и через десять секунд на крыльце нарисовалась супруга, вытиравшая полотенцем измазанные чем-то руки. Оказалось, месила тесто, решила к моему приезду пирог испечь с творогом и чёрной смородиной.
        - Это ты вовремя, я голодный как волк, одиннадцать часов в пути. Как там сын?
        - Скучал по тебе, всё время говорит: «Папа, папа». Иди, обнимай наследника, вон по ковру в зале ползает.
        В общем, вечер прошёл в тихой семейной обстановке, с домашними пельменями и обалденным пирогом на десерт, который Данька, обзаведшийся ещё парой зубов в последний месяц, тоже с удовольствием уминал. За чаем Валя и поведала, что позавчера вечером звонил Тарковский. Расстроился, что не застал меня. Закончив с ужином, я решил набрать режиссёра. Тот сразу поднял трубку, словно ждал моего звонка.
        - Как отдохнули, Сергей Андреич?
        - Вашими молитвами, Андрей Арсеньевич. Говорят, вы меня искали?
        - Да, хотел сообщить, что на «Мосфильме» состоялся предпремьерный показ для членов худсовета…
        - Вы же говорили, что фильм будет готов не раньше конца августа!
        - Так управились раньше, озвучку за два дня сделали, разве ж плохо?! Хотели вас позвать самого себя озвучить, а вы в белорусских санаториях. Ну там в принципе пара фраз, не больше, я за вас их сам сказал, если вы не против… В общем, спешу порадовать, практически никаких претензий члены худсовета не высказали, разве что в паре незначительных моментов. Так что мы сейчас вносим последние корректировки, после чего на киностудии начинают печатать копии и рассылать в кинотеатры страны. Думаю, уже завтра фильм будет готов в окончательном варианте.
        - Ух ты, здорово! А официальная премьера ожидается?
        - Безусловно, ориентировочно в начале сентября, в кинотеатре «Художественный». Почти тысяча мест, ждём министра культуры Демичева, возможно, кто-то ещё из больших людей подтянется. Приглашены все члены съёмочной группы, ну и вы с супругой конечно же. Официальные приглашения разошлют позже. После премьеры ожидается банкет.
        Положив трубку, я обернулся к супруге:
        - Так-то вот, солнце, фильм утвердили, в начале сентября ожидается премьера в «Художественном», и нас там ждут.
        - Серёжка, а в чём пойдём?
        Ну вот, кто о чём, а бабы о шмотках.
        - Да у нас что, одеть, что ли, нечего? Я могу в джинсовом костюме сходить, сейчас так модно. Не смокинг же искать.
        - А я в старом платье?
        - Да какое же оно старое?!
        - Меня в нём уже видели, тот же Янковский, когда на новоселье приезжал.
        - О-о, матушка, а вы никак влюбились!
        - Да ну тебя, - притворно замахнулась на меня Валя. - Олег, конечно, приятный мужчина, с харизмой, как в ваших кругах выражаются, но ты меня вполне устраиваешь.
        - А раз устраиваю - тогда укладывай Даньку!
        Глава 10
        - Слышь, Петро, а ведь год почти прошёл, как мы с тобой здесь последний раз сиживали. И вроде бы ничего не изменилось, то же озеро, тот же лес, та же наливка в стаканах, а мысли после того, как ты мне эту папочку дал почитать, так вскачь понеслись, что уже и не знаю, как их остановить.
        - А ты всё до конца прочитал, Коля? Есть какие-то соображения или всё ещё пытаешься мысли в кучу собрать?
        Председатель колхоза «Светлый путь» и боевой соратник нынешнего лидера Белоруссии Николай Николаевич Тертышный подпёр подбородок кулаком, задумчиво глядя на неподвижную гладь озера Свитязь. Минуту молча смотрел вдаль, думая о чём-то своём. Затем вздохнул, парой глотков допил из стакана остатки вишнёвой наливки, зажевал куском чёрного хлеба, на котором уместились три ломтика нежного сала, и посмотрел на друга.
        - А соображение у меня такое, Петро, что либо в петлю лезть от таких перспектив, либо брать автомат и идти стрелять всё наше Политбюро. А после этого наводить в стране порядок. Жестко наводить, не щадя любого, кто попытается против что-то вякнуть. Ты согласен?
        - Если другого выхода не будет, придётся идти на крайние меры. Хотя честно скажу, не хотелось бы. Сейчас первоочередная задача - собрать вокруг себя единомышленников. Вот и думаю, на кого можно опереться.
        - Опереться можно на армию, авиацию и флот. У тебя как с ними отношения? В смысле, с главнокомандующими?
        - С главкомом ВМФ Горшковым мы несколько раз пересекались на пленумах ЦК, но близко не знакомы. С маршалом авиации Кутаховым практически та же история, но слышал, что он верный коммунист, ни в каких порочащих его событиях замешан не был. Впрочем, по Горшкову тоже ничего порочащего мундир не припомню. Главком сухопутных войск Павловский руководил операцией «Дунай» по вводу войск Варшавского договора в Чехословакию в 68-м, за что наши диссиденты его очень невзлюбили. Но, как пишет в своей рукописи этот хронопутешественник, Павловский настаивал на отмене ввода советских войск в Афганистан в 1979-м, то есть через три года, за что был снят с должности.
        - Читал, помню и то, что ввод одобрили Андропов, Устинов и Громыко. А вот Косыгин был против, как и начальник Генштаба Огарков. То есть если плясать от будущих событий в Афганистане, то ты и я, имеющие представление о том, к чему это приведёт, выступаем против ввода наших войск, а значит, автоматически в нашу команду попадают те же Павловский, Косыгин и Огарков. Или я не прав?
        - Думаю пока, Коля, думаю… Тут с кондачка вопрос не решишь, тут на карту поставлено будущее Советского Союза. Ведь не факт, что, не знай мы будущего, выступили бы тоже за ввод войск в Афганистан. А что, если попробовать открыть глаза тем же, как ты говоришь, Андропову, Устинову и Громыко? Может, тогда-то они изменят свою точку зрения?
        - Рискуешь, Петро, ой рискуешь. Хотя, с другой стороны, кто не рискует…
        - Это понятно, нужно действовать осторожно, и в то же время решительно. Вот, думаю, к первому секретарю ленинградского обкома КПСС Романову начать клинья подбивать. Мужик он тёртый, сантименты разводить не привык, один из кандидатов в преемники Брежнева. Кто знает, сколько ещё генсеку осталось…
        - Дык шесть лет вроде.
        - Ну да, но это если всё как шло, так и будет идти. Ты не подумай, устранять его никто не собирается, в смысле совсем. Но вот если он окончательно превратится в развалину и за его спиной страной станут управлять другие, у которых на уме только урвать свой кусок, а там хоть трава не расти, то тут невольно вспоминаешь, как устраняли Хрущева.
        - Хочешь повторить то же самое с Брежневым?
        - Ничего пока загадывать не хочу. Если честно, как подумаешь, что предстоит сделать, - голова кругом идёт. Нет-нет да и промелькнёт мысль: какого чёрта этот гость из будущего пришёл именно ко мне?
        - А не пришёл бы, Петро, через четыре года я тебя в последний путь провожал бы. Так что радоваться должен. Кто предупреждён - тот вооружён. А вообще, друг ты мой сердешный, вот что я скажу… Жаль, что Иосифа Виссарионовича нельзя воскресить. Вот кто порядок навёл бы, придавил бы всю эту мразь в одночасье. У тебя характер не сталинский, ты уж извини, но я правду скажу: хоть ты и партизан, с боевым прошлым, но в тебе капитально учитель сидит, так просто его не вытравишь. А тут нужен человек, у которого рука не дрогнет. Вот и думай, кто на эту роль сгодится. Если, конечно, ты разделяешь мою точку зрения.
        - Хочешь не хочешь, а соглашусь, потому что, если попробуем поставить страну на правильные рельсы, но при этом начнём либеральничать, нас мигом в подвалы Лубянки отправят как изменников родины. Нужно готовить почву, подключать СМИ, но без санкции свыше особо на газеты и телевидение с радио не надавишь… А как ты смотришь на то, чтобы вернуть в строй Судоплатова?
        - Он же даже не реабилитирован после ареста в 53-м! Пятнадцать лет отсидел, а ведь столько для страны сделал! Я когда узнал о его аресте, мне аж плохо стало. Думаю, ладно Берия, но Пал Анатольича за что?! Но мысль интересная. Мужик он был толковый. Надеюсь, навыки и характер не растерял за двадцать три года. Он вообще как себя чувствует?
        - Как раз на днях узнавал: говорят, бодренький, хотя с одним глазом и инвалидностью второй группы. Да ещё три инфаркта позади. Но не сдаётся, активен, участвует в ветеранском движении, добивается реабилитации и пишет мемуары.
        - Гвозди бы делать из этих людей… В общем, Петро, подумаю я ещё, что тут можно сделать, постараюсь стать тебе советчиком. А ты пока, как и планировал, поспешай, но медленно. Ты сейчас как сапёр на минном поле, права на ошибку не имеешь. Так что давай ещё по одной за успех, за нашу Родину!
        - Нет, Сергей Андреевич, джинсовый костюм на премьеру не подойдёт, если уж не смокинг с бабочкой, то хотя бы просто приличный костюм с галстуком. Иначе вас просто не пустят на порог кинотеатра. Как-никак министр культуры ожидается, а вас наверняка пригласят на сцену.
        - Ладно, пороемся в гардеробе, может, что-то приличное и найдём.
        Я опустил трубку и тут же пересказал Вале свой разговор с одним из организаторов премьеры «Марсианина», намеченной на 7 сентября в кинотеатре «Художественный». До назначенной даты оставалось ещё несколько дней, так что с прикидом следовало поторопиться. Валино платье уже было почти готово, она вчера ездила на вторую примерку, а завтра должна была забирать свой наряд. Не у Славы Зайцева шили, но всё равно влетело в копеечку. И сейчас что-то не очень хотелось снова вкладываться в это бесполезное дело - шить костюм ради одного появления на публике.
        - Давай-ка примерим тот, который ты в прошлом году на День торговли надевал, - предложила Валентина. - Мы вроде его привезли из Пензы, кажется, я его повесила в шкаф.
        На моё счастье, тот самый костюм с отливом действительно нашёлся в шкафу, его нужно было лишь прогладить да прикупить галстук к белоснежной рубашке, также найденной супругой в наших вещах. Итальянские ботинки у меня имелись, так что вопрос с премьерным нарядом можно было считать решённым.
        Пригласительные нам с женой прислали по почте. Почтальонша просто кинула конверт в висевший на калитке почтовый ящик. Учитывая, что в последнее время пацаны из соседней деревни повадились обирать почтовые ящики переделкинцев, мы могли бы остаться без пригласительных, не проверь Валя вовремя содержимое ящика. Разорвав конверт, обнаружили внутри скромный картонный прямоугольничек с нашими именами. Премьера была намечена на 18.00, нам же предписывалось явиться на час раньше, подойдя к служебному входу. Места в первом ряду также были заранее указаны. Супруга аж засветилась от счастья, тут же высказав мысль, что на вечер 7 сентября нужно вызвать Ленку, чтобы она посидела с Данилой.
        - Жаль, что сама Ленка не может с нами пойти, потом в вузе хвалилась бы, - сказал я.
        - Ничего страшного, мы ей всё расскажем. Она особо на этот счёт никогда не страдала, это я вот такая любительница выйти в свет.
        - Да уж, попрыгунья-стрекоза, - засмеялся я, чмокая жену в щёку.
        В назначенное время мы с Валей припарковали «Волгу» на стоянке у кинотеатра, а сами прошли к служебному входу. Гостей вечера встречал лично директор кинотеатра, тут же препроводивший нас в свой кабинет. Мол, пока в зале делать нечего, посидите с друзьями-коллегами здесь, попейте чайку с лимоном. Из «друзей-коллег» пока прибыли только Павел Владимирович Клушанцев да Михаил Ульянов со своей супругой Аллой Парфаньяк. Мы сердечно поприветствовали друг друга.
        - Боишься? - подмигнул мне Ульянов. - Небось первая премьера?
        - Есть маленько. Надеюсь, сегодня провала не будет.
        - Будет успех, уж поверь мне, не одну премьеру пережившему.
        Вскоре подтянулись Олег Янковский со своей верной спутницей Людмилой Зориной, а затем и одетый в элегантный чёрный фрак Тарковский с Ларисой Кизиловой. Причём жена Тарковского почему-то называла мужа на «вы», заставив нас с Валей переглянуться.
        - Может, и нам так попробовать? - шепнула она мне на ухо.
        - Я тебе щас так попробую - мало не покажется.
        И шлёпнул её незаметно по попке, заставив тихонько взвизгнуть. Валя, кстати, чувствовала себя словно королева бала, новое платье ей действительно очень шло, особенно в сочетании с неброскими, но красивыми украшениями. Не говоря уже о том, что и внешне она выгодно отличалась от жён других членов съёмочной группы.
        - Друзья мои, позвольте пригласить вас в зал, - забежал в кабинет директор. - Публика уже занимает места, а ваши указаны на пригласительных… А где, кстати, Артемьев, так и не появлялся?
        - Эдуард Николаевич позвонил, сказал, что немного задерживается на студии грамзаписи, но к началу фильма обещал быть железно, - довёл до сведения директора Тарковский.
        - А, ну тогда ладно, лишь бы не опоздал… Пойдёмте, товарищи, на свои места.
        Мы один за другим через боковой проход прошествовали в огромный зрительный зал, уже наполовину заполненный народом. При нашем появлении кто-то зааплодировал, другие тут же подхватили, и вскоре зал потонул в овациях. Мы вынуждены были раскланяться, после чего расселись.
        - Надеюсь, после финальных титров реакция будет такая же, - сказал мне сидевший справа от меня Янковский. - Только бы народ не устал смотреть, почти на три часа кино получилось.
        К 18 часам зал был заполнен до отказа. Появился и Артемьев, усевшийся рядом с Тарковским. Последними свои места в первом ряду заняли двое достаточно немолодых мужчин, которые, шествуя по проходу в сопровождении лебезящего директора, о чём-то негромко переговаривались.
        - Ого, вместе с Демичевым сам Андропов прибыл, - прокомментировал снова Янковский. - К чему бы это? Он же вроде не большой любитель публичных мероприятий.
        Действительно, Андропов, живьём-то мне его видеть ещё не доводилось, только на фотографиях в Интернете. Но на них Юрий Владимирович выглядел постарше, всё больше уже в должности генерального секретаря.
        Погас свет, занавес разошёлся, и под оркестровую, сдобренную электроникой музыку Артемьева на экране появились первые титры, а затем пустыня Кызылкум… то бишь марсианский пейзаж, и выползавший из песка очнувшийся советский космонавт Виктор Огнев в исполнении Янковского.
        В принципе, я знал, конечно, сюжет фильма наизусть, раз уж являлся автором сценария, но всё равно смотрел кино с чувством какого-то щенячьего восторга. Пускай здесь нет компьютерных спецэффектов, но для 70-х то, что сотворил Клушанцев, было настоящим прорывом. По реакции зала, тишина в котором периодически наполнялась хоровыми вздохами, становилось ясно, что фильм задевает людей за живое. Например, в момент очередного такого массового выражения эмоций, когда у главного героя взорвался шлюз жилого модуля, одна из зрительниц позади меня, не сдержавшись, вскрикнула: «Ой, мамочки!»
        Финальные титры шли вновь под музыку Артемьева, но теперь уже не нагнетающую, как в начале, а жизнеутверждающую. Невольно вспомнилось, как звонил накануне в Союз композиторов. Не дождавшись от них звонка, позвонил сам. Оказалось, что моё заявление попридержали, композиторы пока не могут прийти к единому мнению. Решив, что этак заявление могут и вовсе похерить, я тут же позвонил своей палочке-выручалочке в лице Чарского, поинтересовался, нет ли у него выходов на членов комиссии, чтобы уж как-то додавить этих мастодонтов от музыки. Анатолий Авдеевич пообещал подумать над моей просьбой, а я, в свою очередь, сказал, что отблагодарю его очередным хитом для Инги.
        Загорелся свет, и зал тут же потонул в овациях. Приглашённым членам съёмочной группы пришлось встать и дружно кланяться, обернувшись лицом к публике. Я незаметно покосился на сидевшую супругу, которая тоже аплодировала, не жалея ладоней, а её глаза, смотревшие на меня снизу вверх, буквально лучились счастьем. Наконец нас пригласили проследовать на сцену, где вручили цветы, и каждому пришлось сказать несколько слов.
        Вспомнив стандартные выражения обладателей премии «Оскар», я решил особо не загоняться, раз уж речь заранее не готовил, а попробовать что-то сказать по голливудскому шаблону.
        - Спасибо моей любимой жене Валентине, которая всячески меня поддерживала в работе над книгой и сценарием. Валя, встань, пожалуйста, покажи себя людям… Спасибо всем участникам съёмочной группы за то, что так здорово сумели воплотить мою книгу на киноэкране. Спасибо всем вам за ваши аплодисменты, за признание нашей работы. Надеюсь, это не последний раз, когда мы порадовали вас своим творчеством.
        Да уж, моё выступление стало, пожалуй, если не самым продолжительным сегодня, то уж самым ярким точно. Особенно момент, когда смущённая супруга встала и, приложив руки к груди, поклонилась аплодировавшей ей публике, да ещё и угодив под вспышку какого-то фоторепортёра, о присутствии которого я и не подозревал до последнего момента. При этом настырный фоторепортёр попросил нас с Валентиной чуть позже, когда зрители наконец разошлись, попозировать ему вместе. Оказалось, товарищ работает на журнал «Советский экран» и наше фото предположительно появится в следующем номере. Если, конечно, его одобрит редактор издания.
        На банкет, проходивший в небольшом зале, Андропов не пошёл. Но передал через министра культуры, что фильм его впечатлил.
        - Надеюсь, впечатлил в положительном смысле, Пётр Нилыч? - поинтересовался Тарковский.
        - Думаю, да. А от меня вам самые искренние поздравления. Предлагаю поднять бокалы за успешную прокатную судьбу вашего фильма.
        А на следующей неделе я, Тарковский и Янковский стали гостями «Кинопанорамы». Хозяин студии Эльдар Рязанов встретил нас широкой улыбкой, пожимая руки:
        - К сожалению, на премьеру не смог попасть, но фильм уже посмотрел. Восхищён! Такого у нас ещё не снимали. Голливудские продюсеры сейчас, наверное, локти кусают, что не успели вовремя выкупить права на сценарий. Да и не факт, что у них получилось бы не хуже, это же ведь поразительным образом удалось совместить философию и действо. Андрей Арсеньевич, я всегда говорил, что вы гений.
        - Да ладно, что я! Всех нужно поздравлять, - заскромничал режиссёр.
        - Давайте к гримёрам, они над вами немного поработают, а затем проходите в студию.
        Этот выпуск «Кинопанорамы» показали через неделю, практически одновременно с выходом нового номера журнала «Советский экран», обложку которого украшала физиономия Янковского сквозь прозрачное забрало гермошлема. Фильму была посвящена добрая половина журнала, с фотографиями с места съёмок (когда только успели), комментариями киноведов, дали интервью с главными действующими лицами. А меня-то почему эти гады-журналисты не проинтервьюировали?! Обидно. Правда, порадовала наша с Валей фотография на полстраницы. Жена даже хотела вырезать её и приляпать под стекло в рамочку, насилу удержал.
        Между тем «Юность» готовилась печатать вторую повесть из серии приключений Эраста Фандорина. По первой неугомонная «Молодая гвардия» уже собралась издавать отдельную книгу, затребовав у меня рукопись. К тому времени я перепечатал уже и «Смерть Ахиллеса», собираясь браться за «Статского советника» и поглядывая на свою любимую «Алмазную колесницу». Что-то ещё должно быть между этими книгами, но так уж получилось, что в моём «ридере» Акунин был закачан не весь, а лишь те произведения, которые меня интересовали.
        Не забывал я, впрочем, и о воспоминаниях Машерова. Ради них решил отложить на какое-то время Акунина, всё ж таки хотя это и был предлог для того, чтобы подобраться к первому секретарю ЦК КП Белоруссии, но человек старался, вспоминал молодость, тратил своё время.
        Интересно, что предпримет или уже предпринимает Пётр Миронович, чтобы повернуть ход истории в новое русло? Хотелось верить, что он не сидит сложа руки, раздумывая, провокация это была или я на самом деле, как выразился лидер Белоруссии, хронопутешественник? Во всяком случае, ни он сам, ни кто-то другой от его лица мне не звонил, не подавал никаких знаков.
        Ответ на свой вопрос я получил в начале октября, когда у ворот моей дачи остановилась такая же, как и у меня, чёрная «Волга», из которой вышли двое мужчин в одинаковых плащах и тёмных шляпах. Одного из них я узнал сразу, это был Степан, второго, как следовало из предъявленного им документа, звали Алексей Фролов. Впрочем, Степан, будучи человеком исполнительным, также показал удостоверение, и я узнал, что его фамилия Чернышёв.
        - Сергей Андреевич, сегодня к вам после заседания пленума ЦК заедет Пётр Миронович Машеров. Если вы, конечно, не против…
        - Да что вы, с удовольствием его встречу.
        - Ну и хорошо, а мы пока согласно уставу осмотрим дом и придомовую территорию, такой уж порядок, не обессудьте.
        - Да без вопросов, хотя могу сразу сказать: ни холодного, ни огнестрельного оружия не держу… Хотя есть кинжал, подаренный узбекским лидером Шарафом Рашидовым, но это скорее произведение искусства. И ещё ржавый топор в сарае.
        В «Волге» этих ребят имелась рация, по которой они кому-то сообщили, что дача чиста и можно везти Машерова. Через полтора часа Пётр Миронович уже пожимал мне руку.
        - Неплохо у нас живут писатели, - с лёгкой иронией сказал он. - А кто здесь обитает по соседству?
        Я вкратце рассказал о соседях, после чего Валентина предложила гостю и сопровождавшей его камарилье проследовать в гостиную, отведать чая с вареньем собственного приготовления и купленным буквально за полчаса до этого в пристанционном магазине тортом. Поговорили о «моих» книгах, о премьере фильма, причём выяснилось, что Машеров нашёл время посмотреть картину, и она ему очень понравилась. А потом он предложил прогуляться нам вдвоём вдоль Сетуни. Не иначе, его чем-то манила водная гладь, ведь в санатории он тоже ежедневно прогуливался по берегу озера.
        Оставшись наедине со мной, но при этом глядя куда-то вдаль, за поворот реки, Машеров сказал:
        - Не знаю, радоваться или нет, но ваши предсказания понемногу начинают сбываться. Смерть Мао Цзэдуна 9 сентября меня окончательно убедила, что вы из будущего. Поэтому в дальнейшем собираюсь строить наши отношения на полном и, надеюсь, взаимном доверии… Теперь к делу. Не буду отчитываться о своих действиях подробно, как говорится, меньше знаешь - лучше спишь. Но работа уже началась, прощупываю Политбюро, руководителей ведомств на предмет плотного сотрудничества. Приглядываюсь к молодым перспективным руководителям, на которых могло бы опереться следующее поколение советских людей. Хотелось бы подобрать надёжных соратников и при этом не дать повода что-то подозревать тем, кто остался вне моего списка и обладает пока реальной властью.
        - Понятно, вам, как бывшему партизану и подпольщику, наверное, свойственно перестраховываться.
        - На войне ошибок не прощали, а сейчас, пожалуй, тоже идёт своеобразная подковёрная война.
        - А я между делом свои мысли ещё раз на бумаге изложил. Хотел вам, пользуясь случаем, папку отдать, там около тридцати страниц.
        - Отлично, рад, что вы не самоустранились. Но я к вам заехал ещё по одному поводу. Хотел попросить ваш мобильный телефонный аппарат, раз уж вы сами предложили дать его разобрать нашим умельцам.
        - Не вопрос! А кто эти самые умельцы?
        - Слышали о таком - Жоресе Алфёрове?
        - Ещё бы! Нобелевский лауреат, по физике, если не ошибаюсь.
        - Это когда же он успел Нобелевскую получить? В будущем? Понятно… Так вот мы с ним земляки практически, давно дружим, и голова у него светлейшая, что и подтверждает будущая премия Нобеля. Сейчас он заведует базовой кафедрой оптоэлектроники Ленинградского электротехнического института. И лаборатория у него приличная, одна из лучших в стране.
        - Тогда без вопросов, только подождите, пока я сброшу на Micro SD конфиденциальную информацию - и телефон ваш. Кстати, раз уж он оптоволокном занимается, то мог бы и насчёт Интернета подумать, вещь-то в будущем первостепенная.
        - Вы так считаете? Хорошо, поинтересуюсь заодно насчёт вашего Интернета. Завтра заскочу в Ленинград, мы с Жоресом Ивановичем уже созвонились, я вкратце объяснил, с чем ему придётся иметь дело и что это закрытая информация. Никаких утечек быть не должно.
        - Я только опасаюсь, что вы не сможете точно ему объяснить, что это за зверь и с чем его едят.
        Машеров искоса глянул на меня, кивнул:
        - Ну вообще-то я всё же хотя и бывший, но учитель физики, так что в принципе какое-то представление имею. Да и он голова, каких ещё поискать… А знаете что, действительно, поедемте вместе. Познакомитесь с Алфёровым, расскажете о своём видении технических разработок будущего, особо не открывая завесу тайны над вашим попаданием в наш мир. Или у вас на ближайшие пару дней какие-то дела?
        - Да ваши воспоминания обрабатываю, но можно и прерваться ненадолго.
        - Прерывайтесь, ничего страшного не случится за эти день-два. Сегодня я ночую в Москве, в ведомственной гостинице, а завтра в десять вылетаю в Ленинград. За вами утром приедет мой человек, отвезёт сразу в аэропорт. Тогда уж телефон сами захватите, и заодно папочку не забудьте. Я пока брать не буду, а то устал что-то сегодня, выспаться хочется, а если папка будет при мне - не удержусь и стану читать… А вон и Степан с Алексеем, делают вид, что природой любуются, затаились в кустах. Ладно, не будем их нервировать лишний раз, пойдёмте в дом, и я чайку попью на дорогу. Хорошее варенье ваша супруга делает, надо для своей рецепт взять. Как думаете, поделится?
        - Куда же она денется! Ещё и баночку с собой даст, она у меня женщина запасливая, но и щедрая.
        Проводив Машерова, я попросил Валю в ближайшее время меня не тревожить, заявив, что собираюсь поработать с музыкальными файлами на магнитной ленте. После чего закрылся в своём кабинете с сотовым телефоном и магнитофоном и занялся копированием музыкальных файлов на магнитофонную ленту. За неимением проводов пришлось записывать прямо «с воздуха». Хорошо, что динамик телефона выдавал довольно приличное качество звука. Параллельно подключил зарядное устройство, не хотелось, чтобы неожиданно сел повидавший виды аккумулятор.
        На перезапись треков, которые поместились на одиннадцати компакт-кассетах, ушёл остаток дня и почти вся ночь. Выходил из кабинета я только поужинать. Утром Валентина на мою невыспавшуюся рожу с тёмным кругами под глазами смотрела с подозрением, но я развел руками: что делать, работа. И кстати, каждую кассету я подписал, чтобы потом самому не запутаться.
        До того, как за мной приехали, я успел перебросить те же музыкальные файлы, фото и видео из телефона на карту памяти. Скоро нам с тобой, верный мобильник, придётся распрощаться, разберут тебя на запчасти вивисекторы. Ну да ничего, всё на благо Родины, как бы пафосно это ни звучало. Поможем стране догнать и перегнать загнивающий Запад хотя бы в такой, на первый взгляд, мелочи.
        Глава 11
        «Под крылом самолёта о чём-то поёт…» - упорно лезла в голову песня какого-то советского ВИА. Интересно, она уже написана или ещё нет? А то что-то пока не слышал её в этом времени.
        Я отвлёкся от созерцания оправленных в перелески полей, которые с высоты в шесть тысяч метров казались расчерченными чьей-то гигантской рукой, и глянул на сидевшего напротив Машерова. Руководитель Белорусской ССР задумчиво вчитывался в содержимое папки, которой я попотчевал его, когда мы расположились в Як-40, призванном перемещать на относительно недалёкие расстояния тела первых лиц государства. Уж не знаю, Машерова это самолёт или просто ему предоставили эту небольшую по размерам крылатую машину в Москве, но внутри всё оказалось устроено по высшему разряду. Не было никаких пассажирских сидений в привычном понимании этого слова, это был действительно самолёт для партэлиты, в котором даже стоял оббитый натуральной кожей диван, а вышколенный стюард схватывал всё с полуслова. Имелся и откидной столик, за которым мы с Петром Мироновичем сейчас сидели друг против друга в мягких, удобных креслах.
        До «Пулково-1» лететь всего ничего, полтора часа, и уж не знаю, сколько за это время Машеров осилит из моей рукописи. Я-то как следует постарался, сочиняя трактат на тему «Спасение СССР». В экономику, впрочем, особо не лез, а вот с политикой порезвился. Например, коснувшись отношений нашей державы с некоторыми странами.
        Написал, что с Норвегией надо вести себя пожёстче, а то что-то уж очень они размахнулись на наш сектор в Арктике. Заодно поднять вопрос, по какому праву скандинавы хозяйничают на исконно русском Груманте и острове Медвежьем, незаконно отторгнутых у СССР во время Гражданской войны?
        С японцами тоже не всё просто. Необходимо первым делом разорвать и объявить несуществующей идиотскую декларацию, подписанную Никитой Сергеевичем в 1956 году. Заявить, что СССР больше не хочет передавать два своих острова недружественной нам Японии. Параллельно начать развивать Курилы, выделив их в отдельную область. Одновременно в самой Японии поддерживать всех, кто недоволен американской оккупацией и зависимостью от Штатов, но при этом не упоминая социализм или коммунизм и упирая исключительно на унизительное для японцев состояние американского протектората. А заодно и на деньги, потерянные от отсутствия экономического сотрудничества с СССР.
        С лидером КНДР Ким Ир Сеном поддерживать дружественные отношения, поскольку он выполняет роль шила в одном месте у тех же америкосов. Обратить внимание на забытую Богом Монголию, где можно как следует вложиться в добычу полезных ископаемых, в животноводство и которая также служит буфером между СССР и Китаем.
        Что касается Китая… Товарищу Хуа Гофену, который после кончины Мао сосредоточил всю власть в своих руках, можно сообщить, что товарищи Е Цзяньин и Дэн Сяопин ему совсем не товарищи, а, наоборот, хотят его слегка отодвинуть от власти, и не мешало бы их того… Особенно Сяопина, который нам пакостил в 80-х в Афганистане в компании с Западом и арабскими странами. Если вам, многоуважаемый Пётр Миронович, или вашему ставленнику удастся прийти к власти до 1979-го, то с помощью, как говорится, грубой физической силы можно будет охолонить китайцев во Вьетнаме, а параллельно помогать борцам за свободу Синьцзяна, благо, что они в это время ещё вполне прокоммунистические и просоветские, а заодно борцам за свободу Тибета. Хорошо обученные и хорошо вооружённые люди достаточно легко смогут закрыть проходы в горах и вывести из строя аэродромы.
        Ну а китайцам, после того как они получат своё во Вьетнаме, прозрачно намекнуть, что если не пойдут на нормализацию отношений с СССР, то потеряют западную часть страны, причём формально мы тут совсем не при делах. Ну а затем можно предложить им и взаимовыгодное сотрудничество, например, в виде строительства железной дороги Северный Китай - Синьцзян - Алтай - Западная Сибирь - Европейская Россия - Европа для вывоза китайских товаров. В этом же ряду газопроводы и нефтепроводы.
        По Афганистану следующие соображения… Однозначно нужно слить заговор НДПА Дауду. От добра добра не ищут, благо Дауд неплохо будет держать в узде фанатиков. При этом надо продолжать контакты с нацменьшинствами, особенно на севере страны, чтобы, если исламисты всё же возбудятся или Дауд повернёт не туда, поставить непроходимый барьер на Еиндукуше.
        Иран тоже не остался без моего внимания. Раз уж шаха скинут по-любому, то нашим политикам надо заранее подсуетиться, чтобы к власти пришли левые, которые в Иране весьма сильны: партия Туде, Федаяне хальк, Моджахедине хальк и прочая и прочая…
        Для этого нужно Аятоллу Хомейни и его прихвостней при первой возможности отправить на свидание с гуриями. Сделать это либо в Ираке, где они сейчас живут, либо в Париже, куда они переберутся в 1978-м. В случае удачи СССР обезопасит южные границы и получит выход к Персидскому заливу.
        С Турцией всё ясно. Врагами были - врагами и останутся. А посему надо всячески им вредить, в первую очередь через товарища Оджалана и его курдских партизан, оказав им максимальную помощь оружием и грамотными инструкторами. Серьёзная партизанская война в единственной ближневосточной стране НАТО для СССР в высшей степени полезна. И попутно опускать Турцию пропагандистски, официально признав геноцид армян, греков, ассирийцев, называя турков предтечами фашизма.
        По США двух мнений быть не может. Тут нужно вести себя твёрдо, на все провокации отвечать решительными силовыми акциями, но пакостить заокеанским «партнёрам» через третьи руки.
        Большую главу в своём опусе я посвятил внутренней политике СССР. Попросив не обижаться на наезд на дедушку Ленина, напомнил, что его стараниями в начале 1920-х было создано исключительно нецелесообразное государственное устройство, запрограммированное на развал при серьёзном внутреннем кризисе и отсутствии крепкой руки. Разминировать ситуацию нужно постепенно. Сначала совместить должности партийного секретаря, председателя президиума, предсовмина, министров СССР и РСФСР, чтобы исключить так хорошо отыгранное Западом в 1990 -1991 годах якобы противостояние русского Ельцина и советского Горбачёва. Затем в РСФСР все автономные республики понизить до автономных областей, а автономные области до автономных округов. Внутри всех этих автономий создать автономии для русских и других нетитульных наций. Места в органах власти автономий распределять пропорционально численности проживающих там народов.
        Не мешало бы вообще поменять название РСФСР на РССР, поскольку ничего федеративного там никогда не было, всё это только на словах ещё со времён того же Ильича. В остальных республиках всем компактно живущим «нетитульным» народам, включая русских, дать автономию.
        То же самое провернуть и с «титульными», среди которых тоже хватает отдельных народностей. Например, мингрелы, месхи, сваны, хевсуры в Грузии, то же самое в Азербайджане и Средней Азии. В той же Латвии есть латгальцы, в УССР галицкие украинцы очень отличаются от жителей Подолии и Поднеприя, русины в Закарпатье не хотят иметь ничего общего ни с теми, ни с другими, палешуки ближе к жителям Белоруссии. Всем этим народностям тоже дать автономии и всячески развивать у них своё, отдельное самосознание. А в БССР и УССР, наоборот, опровергать и подавлять мифы украинства и белорусолитвинства, проводя идею, что Великая, Белая и Малая Русь - один народ.
        Когда Советские соцреспублики и их «элиты» ослабеют, реформировать эти образования в федеративные, подняв автономии в их составе до субъектов с правом на выход и переход в другие ССРы. После чего ввести новую систему распределения власти в СССР. Каждое союзное или автономное образование имеет столько голосов в органах власти страны, сколько даёт денег в казну и солдат в армию. (Похожая система была в старину в некоторых странах, например, в Голландии.) Всё справедливо: кто барышню ужинает… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, за кем будет решающий голос во всех делах СССР.
        Понятно, что всякое дотирование республик за счёт РССР должно прекратиться, а если хотят дотаций, то пусть смирятся с тем, что из России будут присылать людей на начальственные места в той же пропорции. Параллельно со всем этим надо чистить и прореживать национальные «элиты», строго по уголовным обвинениям, благо ворует там каждый второй как минимум. Никаких местных Академий наук быть не должно, Академия одна, в России, хочешь заниматься наукой - езжай к нам. Как и никаких вузов в ССРах и автономиях тоже не иметь. Это всё рассадники местечкового национализма и сепаратизма. За высшим образованием - только в Россию, заодно и купленных дипломов будет меньше.
        Хорошо бы ввести правило: в своей ССР или автономии человек сможет делать карьеру, только поработав лет пятнадцать-двадцать в других частях страны. Пусть приучаются к общегосударственному, а не местечковому взгляду, пусть покажут, на что способны без протекции со стороны родственников и прочего блата.
        Для профилактики исламизма разрешить ездить в хадж только после семидесяти, когда уже не до того, чтобы устраивать «священный джихад», а об аудиенции у Аллаха думать надо. Запретить учиться в иностранных медресе и тому подобных заведениях - в моей истории этих фанатиков из 90-х хватило выше крыши. Не хотят? Тогда лишать гражданства и запрещать возвращение. Одного плотно опекаемого спеслужбами и под завязку утыканного жучками медресе вполне хватит. Кстати, это же касается всех мечетей и прочих подобных мест. Чуть кто заговорил о «неверных», джихаде, шариате и эмиратах с халифатами, тех сразу на Колыму, пусть поостынут.
        При этом не стоит мешать выезду из СССР всех желающих, кроме, естественно, тех, кто является носителем секретной информации. Написал отказ от советского гражданства - скатертью дорога. Хоть в Мекку, хоть в Землю обетованную, хоть в Европу с Америкой. Кстати, можно будет, опередив Фиделя, провернуть идеологическую диверсию против Запада - выслать к ним под видом политзаключённых всех уголовников. После этого уже никто на Западе не будет слушать рыдания разного рода Солженицыных.
        Впрочем, желающие смогут вернуться, но не все и не просто так. Если ты за рубежом работал против СССР и имел дело с врагами страны - проходи мимо. Если же просто пытался «срубить» долларов на красивую жизнь - можешь вернуться, но для этого придётся внести в казну, скажем, 1 кг золота, или эквивалент в других драгметаллах, да ещё и обгадить капиталистический мир по полной программе в СМИ. Мол, как я настрадался, как там унижают простого человека, не говоря уже об иностранцах… Бедные негры! И за всё это получишь вид на жительство, но не гражданство. Гражданство - только за особые заслуги перед страной.
        И вот мы добираемся до диссидентов. Как их вывести не только в СССР, но и в Восточной Европе? Взращённые на хрущёвской оттепели диссиденты ареста не боятся. Особенно восточноевропейские. Ну сколько там в моей реальности сидели всякие Гавелы и Михники? По полгода максимум… Лех Валенса и другие главари ЦРУшной гадины под названием «Солидарность» за попытку государственного переворота провели год… в партийном санатории! Даже не смешно. Да и реальный срок в комфортабельной европейской тюрьме их не напугает. А вот лет тридцать у нас на Колыме - очень даже! Когда европейские «борцы за демократию», отмотав срок, вернутся в свои Польши, Чехословакии, Венгрии и прочая (если, конечно, доживут), то им будет уже не до борьбы за «западные ценности».
        Так же и с нашими диссидентами. Они, правда, покрепче европейских, советских лагерей не испугаются, морально готовы. А вот азиатских лагерей в КНДР, Вьетнаме и Лаосе, куда их отправят лет на тридцать, испугаются ещё как.
        И, кстати, в 1980-м в Польше ожидается буча с «Солидарностью», а перед этим, в 1978-м, папой римским Иоанном Павлом II станет Кароль Войтыла. Сволочь редкая, устроил настоящий крестовый поход против СССР. Может, сейчас, пока он ещё польский кардинал, сидит у себя в Кракове, стоит его тихо усопнуть от какой-нибудь болезни?
        Либо вот такой вариант, поскандальнее… Например, кардинала находят утром в постели с молоденьким мальчиком-послушником. Оба уже холодные, расследование устанавливает, что в разгар страсти кардинал коснулся ногой незаземлённого провода от цветомузыки или чего-то такого. В общем, любовь до гроба - погибли оба. А потом соответствующие видео и фотографии появляются в ведущих мировых СМИ. Ватикан скорбит, а вместе с ним и Польша, и ещё не факт, что на фоне этого скандала появится «Солидарность» со своим брендом, «благочестивым католиком» Лехом Валенсой.
        Я не удержался, вписал несколько мыслей на экономическую тематику. Например, что не мешало бы слезть с нефтяной и газовой иглы. Прошёлся немного по культуре. Мол, почему бы не дать по рукам спекулянтам дисками с популярной западной музыкой и просто не напечатать на «Мелодии» альбомы ведущих рок - и поп-исполнителей? Естественно, фильтруя группы и певцов, чтобы в текстах не звучало ничего, порочащего советский строй. И не пропагандирующего секс и наркотики. Пусть просто поют о любови, мало ли, вдруг среди слушателей попадутся знатоки того же английского языка.
        В общем, накидал я в рукопись своих мыслей, возможно даже не обработанных толком, писал, что в голову приходило. Надеюсь, Машеров с моими умственными завихрениями разберётся. Вон как внимательно читает, иногда даже возвращаясь назад, перечитывая какие-то заинтересовавшие его абзацы.
        До посадки в ленинградском аэропорту дочитать всё равно не успел. Заметно было, с каким сожалением он убрал папку в портфель, который тут же услужливо подхватил Николай Петрович. Не иначе, глава республики уверен в своём помощнике, что не станет тот открывать папку без разрешения непосредственного начальства. Да и на виду постоянно Николай Петрович, никуда он с этим портфелем от своего руководителя не денется.
        В «Пулково-1» Машерова встречал сам первый секретарь ленинградского обкома КПСС Григорий Романов. Хозяин города на Неве сердечно обнялся с Петром Мироновичем, пожал руку мне и помощнику Машерова, после чего предложил проехать сразу отобедать. Предложение было принято, и мы на двух автомобилях отправились куда-то за город, где обнаружилось похожее на теремок-переросток заведение с очень даже приличным меню.
        Я закончил пораньше, сказал, что пойду прогуляюсь, полюбуюсь природой. Место здесь и впрямь было живописное, один только благоустроенный пруд с важно плавающими в нём лебедями чего стоил! Впрочем, долго наслаждаться этой красотой мне не дали. На крыльце появились Романов с Машеровым, обменялись репликами, после чего Пётр Миронович махнул мне рукой, приглашая садиться с ним в машину, тогда как Романов уселся в тот лимузин, на котором он ехал сюда с Машеровым.
        - Мы с Григорием Васильевичем договорились встретиться ещё вечером, - пояснил белорусский лидер, оборачиваясь с переднего пассажирского сиденья. - А сейчас едем в Ленинградский электротехнический институт, к Жоресу в гости.
        Я сидел сзади, рядом с Николаем Петровичем, сжимавшим в руках портфель начальника. Мой мобильник вместе с зарядником лежали в моей неизменной сумке. Ещё в Москве, перед отлётом, Машеров, на несколько секунд оставшись со мной наедине, негромко поинтересовался, не потерял ли я аппарат. Ну и шуточки!
        Путь до ЛЭТИ не занял много времени. Жорес Иванович, намного моложе, чем когда я видел его по ТВ, вышел нас встречать сам вместе с ректором института Александром Вавиловым.
        - Коля, ты мне портфель дай, а сам с охраной отдохните пока в кабинете ректора, - скомандовал Машеров своему помощнику. - Александр Александрович, чего людей с собой таскать попусту, тут мне явно ничто не угрожает, пусть у вас отдохнут, вы же не против?
        - Бога ради, пойдёмте, я вас проведу…
        - Спасибо. И кстати, не хочу отнимать ваше драгоценное время, у вас же наверняка какие-то дела. А мы тут с Жоресом Ивановичем как старые товарищи и земляки повспоминаем былое, посидим у него в лаборатории.
        - Конечно, конечно… А товарищ тоже с вами пойдёт?
        - Это писатель Сергей Губернский, он помогает мне в работе над мемуарами, поэтому его присутствие меня ничуть не отяготит.
        Избавившись от лишних глаз, оставшись втроём, мы поднялись на второй этаж, где находилась просторная, светлая, прекрасно оборудованная лаборатория. В данный момент она пустовала, так что дверь Жорес Иванович открыл своим ключом.
        - Так, ну и где ваш чудо-аппарат? - с ходу поинтересовался профессор, не успели мы переступить порог помещения.
        Машеров многозначительно посмотрел на меня, и я извлёк из сумки сотовый телефон. Ещё в самолёте мы договорились с Петром Мироновичем, что я сам представлю Жоресу Ивановичу мобильный телефон. И тогда же я предупредил Машерова, что выдать это всё как секретную разработку финской фирмы не удастся.
        - Почему? - чуть заметно напрягся он.
        - Да потому, что здесь меню на русском языке, да и сам корпус явно не новый. Видите потертости по краям? А на платах вполне может стоять год производства. Уж такой ас в технике, как Алфёров, сразу сообразит, что дело нечисто.
        - Действительно, как-то я над этим не подумал… Что же теперь делать? Хотел убить сразу двух зайцев, встретиться и с Романовым, и с Жоресом, а получается, с телефоном дело не выгорит.
        - Вы же говорили, что доверяете Жоресу Ивановичу. Может, открыться, рассказать всё, как есть?
        Машеров задумался, глядя в иллюминатор, затем вздохнул и покачал головой:
        - Ладно, так и быть, рано или поздно всё равно пришлось бы рассказывать.
        Так вот мы и решили, что ещё один человек в этом мире узнает мою настоящую историю.
        Алфёров взял телефон осторожно, словно боясь что-то в нём повредить. Покрутил в пальцах, затем попросил включить и показать, как он работает. Пришлось повторять практически ту же процедуру, что и в случае с Машеровым в санатории, только на этот раз обошлось без демонстрации файлов личного содержания, да и контакты уже были подчищены.
        - Откуда это у вас? - пристально глядя мне в глаза, спросил профессор.
        Далее настала очередь вступать Петра Машерова. На объяснение ушло около получаса, изредка Жорес Иванович речь земляка прерывал удивлёнными междометиями.
        - Фантастика! - воскликнул профессор, когда первый секретарь компартии Белоруссии закончил говорить. - Просто фантастика! Ни за что не поверил бы, если бы не держал в руках эту вещь. Сергей Андреевич, я понимаю, что время вас поджимает, но мы обязательно должны с вами встретиться снова, и вы мне расскажете об открытиях двадцать первого века! Какие возможности открываются, какие возможности!..
        - Так как, Жорес Иванович, попробуете разобраться с аппаратом, не привлекая лишнего внимания? - спросил Машеров.
        - Да теперь вы уже у меня силой его не отберёте. Не успокоюсь, пока не узнаю, что там внутри. Вы мне только ещё раз объясните, как с ним управляться.
        Перед тем как ещё спустя час покинуть ЛЭТИ, Машеров вновь предупредил Алфёрова, что о сотовом не должен знать никто посторонний. Профессор клятвенно пообещал никому, даже под пытками, не раскрывать тайну, и мы с ним распрощались. Из института Машеров отправился на встречу с Романовым, намекнув, что, возможно, попробует прощупать Григория Ивановича на предмет плотного сотрудничества. И добавил, что сегодня же, даже если придётся пожертвовать сном, дочитает мою рукопись.
        - Ну а вас сейчас отвезут в аэропорт, в Москву полетите обычным рейсом, билет вам купили, - сказал Пётр Миронович. - Спасибо, что согласились отправиться со мной в Ленинград, сам я вряд ли сумел бы так доходчиво всё объяснить Алфёрову… Николай Петрович!
        Помощник, стоявший в отдалении, шустро подскочил.
        - Отдайте товарищу Губернскому его билет и организуйте такси, что ли, а то нам в другую сторону сейчас ехать. Ещё раз спасибо, Сергей Андреевич, надеюсь… нет, уверен, это была наша с вами не последняя встреча.
        Глава 12
        Вопрос с моим членством в Союзе композиторов решился опять-таки благодаря Анатолию Авдеевичу. Получив из рук председателя правления Родиона Щедрина заветные корочки, я тут же отправился к Чарским дарить очередную песню. Хотя и попсовую, но всё же в своё время она мне запала в душу, даже под гитару её разучил. Называется «Куда уходит детство», в каком-то фильме её Пугачёва должна будет исполнить. Теперь-то уже, правда, не исполнит, вот такой я негодяй. Любопытно, что если в большинстве песен - и это общемировая тенденция - упор делается на припев, то в этой композиции меня больше зацепила мелодия куплета. И вообще было такое чувство, когда я впервые её услышал, словно грустный куплет и задорный припев взяли из двух разных песен и соединили воедино.
        Но Чарским она пришлась по вкусу. После второго дубля в исполнении дочери Анатолий Авдеевич едва не прослезился.
        - Аранжировку, может, у Гараняна сделаете? - предложил я. - Какое-нибудь вступление, туда-сюда… Сами знаете, в этом деле я не так силён, как самому хотелось бы.
        - Не волнуйтесь, это всё мелочи, песня прелестная, прямо за душу берёт. Теперь уже даже я чувствую себя вам обязанным. Инга, ты со мной согласна? Как тебе песня?
        - Клёвая… В смысле - отличная.
        Несмотря на подарок, я всё же зарегистрировал композицию в ВААП, а Инге Чарской у нотариуса заверил разрешение на её безвозмездное исполнение. Юридические формальности, никуда не денешься. Зато теперь никто не придерётся.
        Заодно Чарский рассказал, что Инге сделал предложение сын одного влиятельного чиновника - замминистра среднего машиностроения СССР. Знакомы они были ещё со студенческих лет, только сынок замминистра учился на курс старше. И дочка уже дала согласие, хотя предварительно посоветовалась с папочкой.
        - А когда свадьба, дату уже наметили?
        - Думаем, после Нового года, где-нибудь в середине января. Родители Валеры Филатова, жениха то есть, тоже не против этого времени.
        - Фамилию, надеюсь, Инга менять не будет? Я имею в виду, на афишах она по-прежнему останется Чарской? Всё-таки это уже своего рода бренд, Пугачёва вон, к примеру, тоже девичью фамилию для сцены оставила.
        - Действительно, это идея.
        - И кстати, у вас там во дворе и в подъезде, похоже, уже поклонники и поклонницы начинают собираться, раньше их не замечал. Не докучают?
        - Есть такое, я уже думал Ингу на вторую квартиру отселить, там хоть однушка, но всё равно приличная. А тут видите, подвернулся вариант с женитьбой, получается, вопрос сам собой снимется. Осталось потерпеть недолго. А вас обязательно пригласим на свадьбу.
        - Спасибо, обязательно приду поздравить Ингу. Такое событие случается раз в жизни.
        И вспомнил себя, свою первую жену из будущего, а затем вторую уже из этой реальности. Кто бы мог подумать! Искал счастье в той жизни, а нашёл в этой.
        Только вернулся домой - звонок из столичного ОСВОДа. Нашли-таки, чтобы вручить мне медаль «За спасение утопающего». Пришлось на следующий день ехать в это самое общество, получать медаль и фотографироваться для газеты «Комсомольская правда». Небольшая статья о моём подвиге вышла под банальным заголовком: «Награда нашла героя».
        Постепенно я обработал и привёл в божеский вид воспоминания Машерова. Это оказалось не в пример легче, чем сочинять самому, и в то же время, естественно, потруднее, нежели тупо переписывать чужие сочинения с «ридера». Теперь предстояло вручить стотридцатипятистраничную рукопись самому Петру Мироновичу для наложения резолюции. Надеюсь, бывшему партизану наше совместное творчество понравится. Тем более что книга выйдет под авторством Машерова, что ему, на мой взгляд, должно прийтись по душе. Как-никак каждый из нас не лишён хотя бы капли честолюбия.
        Набрав по межгороду его помощника Николая Петровича, проинформировал его, что опус под рабочим названием «Народные мстители Полесья» дописан и я готов при удобном случае представить его главе республики. В ответ услышал, что Пётр Миронович планирует посетить столицу СССР в ближайшем будущем, тогда и договоримся о встрече.
        Кстати, была идея назвать книгу «Партизанскими тропами», но оказалось, что книга под таким названием уже существует, какого-то Сперанского. Ну что ж, значит, не судьба.
        В ожидании приезда Машерова я созвонился с Алфёровым. Прервав поток восторженных эпитетов Жореса Ивановича, я предложил подъехать к нему в Ленинград, чтобы в более спокойной обстановке, не торопясь, рассказать о технологиях XXI века. Таким образом я собирался заодно и немного развеяться после окончания работы над воспоминаниями Петра Машерова. Алфёров с радостью воспринял мою идею, и через день я вновь переступил порог ЛЭТИ.
        - Сергей Андреевич, как же я рад вас видеть! Разобрал ваш чудо-телефон, не стану углубляться в технические подробности, но принцип работы аппарата мне понятен. Всё голову ломал над назначением одной микросхемы, пока не дошло, что это скорее всего для обеспечения идентификации абонента. Конечно, продублировать некоторые детали будет практически нереально ввиду того, что их в Советском Союзе не производят, поэтому придётся пока делать упор на то, что имеем. Я тут вспомнил о разработке воронежского НИИ связи - радиотелефон «Алтай», работающий в диапазоне 330 МГц. У нас в Ленинграде, кстати, выпускают некоторые комплектующие. Правда, его не поносишь с собой из-за тяжеленного аккумулятора, этот телефон предназначен для установки в автомобилях, но принцип действия в общем схожий с тем, что вы мне рассказали.
        - Вот-вот, видите, уже легче. Активнее только внедрять надо, делать реально его мобильным и нести в массы. Представляете, как весь мир нам завидовать будет?!
        - Однако тут ещё всё упирается в наличие самой сотовой, как вы говорите, связи.
        - Да, в моё время связь осуществлялась с помощью специальных станций, позволявших осуществлять приём и передачу сигнала. Сигнал может передаваться от станции к станции, моментально доходя таким образом до адресата. То есть вы общаетесь как по обычному телефону, только без проводов. Да ещё и имеете возможность писать эсэмэс-сообщения, о них я упоминал в нашу первую встречу. В общем, я не техник, поэтому могу объяснить только приблизительно, но скажу вам, что в двадцать первом веке сотовый телефон будет практически у каждого жителя Земли. И это не только средство связи, но и настоящий миникомпьютер, на котором можно и играть, в том числе в режиме онлайн, и музыку слушать, и снимать фото с видео…
        - Кое-какие возможности я уже попробовал в деле, вот, посмотрите, небольшое видео, снял пустую лабораторию… А вот я сам себя сфотографировал.
        - Хм, для первого раза неплохо, - улыбнулся я, глядя на экран телефона, где высветилась физиономия профессора с выпученными глазами. - В будущем такие автопортреты будут называться селфи. Кстати, если у вас всё же что-то реально получится - чем чёрт не шутит, - то вы ведь вполне можете оставить за собой авторство. А что, ведь далеко не каждый ваш коллега, даже имея под рукой такой девайс…
        - Что, простите?
        - Девайс, гаджет - это в будущем так станут обозначать сложные технические устройства. Так вот, даже имея его под рукой, не каждый ваш коллега сможет его воспроизвести. Если вообще кто-то сможет. И, Жорес Иванович, нужно разрабатывать персональные компьютеры. В этом году первый прототип уже создан в Штатах двумя Стивами - Возняком и Джобсом. Называется «Apple».
        - Я читал в специализированном издании, что в апреле была проведена первая демонстрация персонального компьютера в Калифорнии.
        - Вот-вот, а я вам скажу, что в 90-х компьютер завоюет мир. А в двадцать первом веке жизнь без компьютера и вовсе станет немыслима. Отсюда вывод: требуется создание Интернета.
        - Вы имеете в виду сеть ARPANET? Значит, в будущем она будет называться Интернет, тот же NET, только международный. Но я скажу, что опять же американцы нас опередили, хотя и в СССР велись подобные разработки. Однако их посчитали бесперспективными, и напрасно. Уже сейчас сеть используется для передачи электронных писем, а я ещё в прошлом году в журнале «Наука и жизнь» писал, что у электронной сети передачи данных большое будущее. В итоге моё мнение оказалось гласом вопиющего в пустыне. Мол, стране нужны станки, а не ваши фантастические домыслы.
        - Я так понял, вы зарядились энтузиазмом, готовы хоть сегодня приступить к разработке, но к вашему мнению должны прислушаться наверху и выдать карт-бланш?
        - Именно так! Если Пётр Миронович в этом деле так заинтересован, то уже только его помощь в рамках одной республики может позволить запустить этот процесс.
        - Было бы неплохо! И между прочим, через пару месяцев я смогу вам предоставить для исследований ещё один девайс из будущего. Пока он мне нужен для работы, но где-то после Нового года готов его подвезти.
        - А что за… девайс, если не секрет?
        - Да нет, какой там секрет! Электронная книга. Пока могу в двух словах рассказать о принципе её работы, там, мне кажется, всё ещё легче, чем в телефоне, и в то же время это своего рода мини-компьютер.
        - Ну-ка, ну-ка, давайте рассказывайте, я уже заинтригован…
        Заодно рассказал Алфёрову о других достижениях науки и техники XXI века. Впрочем, не будучи специалистом, описал все эти видеомагнитофоны, LCD-телевизоры, адронные коллайдеры и прочую хрень простыми словами, но даже этого Жоресу Ивановичу хватило, чтобы уловить суть. Он тут же все конспектировал в пухлый блокнотик неразборчивым почерком. Ни один шпион не поймёт, что он там нацарапал, даже если блокнотик удастся выкрасть.
        По возвращении из Питера я завернул на станцию техобслуживания, проверить все эти болты-гайки, уровни масла и остальную ерунду, заодно решив отмыть машину от осенней грязи. СТО находилась при представительстве Узбекистана в Москве, там сразу сообразили, кто я и что, стоило напомнить имя Ильхама Каримовича, и потому за услуги не взяли ни копейки. Мелочь - а приятно! Опять же, понравилось, что бензин стоил всего ничего - восемь копеек за литр, так что поездка на берега Невы и обратно обошлась всего в двадцать рублей! Правда, с остановкой в придорожном кафе и сувенирами для жены сумма выросла, да и амортизацию никто не отменял, но всё равно двадцать рублей стали для меня своего рода небольшим шоком. Сколько уже живу в «застойное» время, а оно всё ещё меня периодически удивляет.
        3 ноября в программе «Время» как бы мимоходом упомянули, что накануне в США президентом избран Джимми Картер. Вспомнил, что эту дату я также упоминал в своей рукописи о будущем, которая сейчас хранится у Машерова. Вот вам и очередное доказательство, что я ничего не придумал. Хотя при желании методом тыка и можно было предугадать президентство Картера, но, учитывая все предыдущие совпадения, да и наличие гаджетов из будущего, правдивость моей истории не должна подвергнуться сомнениям. Это я уже задним числом подумал, как бы между прочим, но по большому счёту за свою версию появления в этом времени я не волновался.
        А буквально спустя пару дней на даче раздался звонок. Николай Петрович сообщил, что в ближайший четверг Машеров будет в Москве и ждёт меня в аэропорту «Домодедово» в 18 часов вечера, перед своим отлётом на родину.
        Я едва не облажался, забыв глянуть на показания датчика уровня топлива. В итоге, не проехав и десяти километров, «Волга» заглохла. Естественно, поблизости заправок не наблюдалось, это вам не XXI век, где АЗС «Лукойла», «Роснефти» и прочих нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих гигантов торчали на каждом углу. И такси, как назло, не было видно. Поэтому пришлось воспользоваться услугами лучшего в мире московского метрополитена. К счастью, успел, хоть и впритык, вручил Машерову рукопись, наказав себе на будущее следить за наполненностью бензобака.
        Аккурат после празднования очередной годовщины революции меня вызвали в правление Союза композиторов подписать бумажку, что я являюсь отцом малолетнего ребёнка - якобы этот документ давал какие-то льготы. А выходя из секретариата, нос к носу столкнулся с… Градским. Александр Борисович выглядел почти таким, каким я его видел в своём сне прошлым летом в кулуарах ВААП. Мы кивнули друг другу, не иначе, он меня всё же где-то видел и запомнил мою физиономию. Обернувшись музыканту вслед, я подумал, что ведь могу кое-что ему предложить. Конечно, не тот приснившийся мне гимн комсомольцев на музыку «Queen», а, например, песню Кипелова «Я свободен». Голоса у Градского и Кипелова по тональности схожи, да и, помнится, на склоне лет Александр Борисович даже спел эту композицию в какой-то телепередаче.
        - Александр!
        Градский обернулся, поправив свои огромные очки и немного удивлённо приподняв брови.
        - Да, я вас слушаю.
        - Разрешите представиться: Сергей Губернский.
        - A-а, тот самый, который «Марсианина» написал?
        - Ну, в данный момент я к вам обращаюсь как автор песен. Хочу предложить вам исполнить одну композицию.
        Естественно, Градский заинтересовался. А поскольку в руках он держал кофр с гитарой, то мы, найдя тихий уголок, решили там и устроить небольшой джем-сейшн. В том смысле, что я получил инструмент и по памяти восстановил аккорды песни «Я свободен», после чего напел вполголоса под свой же аккомпанемент. Градскому понравилось, он попросил тут же на листочке написать текст с аккордами, мы обменялись телефонами и расстались, довольные друг другом. Вот так, походя, сплавил хит Кипелова, глядишь, Валерий Саныч ещё что-нибудь стоящее напишет. А то ведь если будущее поменяется, вполне может случиться, что и не дойдёт дело до создания этой классной вещи.
        А спустя ещё несколько дней мне позвонил лично Пётр Миронович. Общался со мной по поводу книги «Народные мстители Полесья». К моей радости, особых замечаний не было, Машеров лишь кое-что немного поправил. Например, заголовок, поскольку воевал он не совсем в Полесье, а километров на триста в сторону. Оставил просто «Народные мстители».
        В целом неплохо, похвалил я сам себя, постепенно расту как писатель. С иллюстрациями Машеров пообещал сам решить вопрос, отобрать фотографии из личного архива. И сказал, что отправит книгу в республиканское издательство.
        - А вы, естественно, получите за свою работу соответствующий гонорар. Золотых гор не обещаю, но гонорар будет достойный, - заверил Пётр Миронович.
        Распинаться, что я работаю не за деньги, а за идею, было бы глупо, поэтому просто поблагодарил белорусского лидера банальным «спасибо».
        Пётр Миронович опустил трубку, потёр воспалённые глаза и автоматически потянулся к пачке сигарет. Прикурил, глядя на отражавшийся в стекле стоявшего напротив шкафа портрет Брежнева. Тот висел над его головой. Подумалось, что когда-нибудь на этом месте вместо Леонида Ильича появится изображение другого генсека. И кто это будет, зависит во многом теперь и от него, первого секретаря ЦК КП Белоруссии.
        Давненько ему не приходилось работать в таком режиме. Постоянные перелёты, встречи, переговоры, прощупывания собеседников, и всё это под видом рабочих аудиенций, чтобы никто ничего не заподозрил. И только оставшись с потенциальным соратником наедине, Пётр Миронович переходил к делу. Причём иногда одной встречей дело не ограничивалось.
        Вспомнилось, как во время встречи тет-а-тет с Щербицким украинский лидер, выслушав историю о попавшем в прошлое учителе истории, долго не хотел верить услышанному.
        - Пётр, сознайся, ты меня разыгрываешь, - грозил пальцем Владимир Васильевич. - Ну не может такого быть!
        - Я сам не верил, Володя, но у этого человека нашлись весомые доказательства. Вещественные доказательства. В наше время таких приборов, которые он мне показывал, сделать просто не могут. Плюс российские паспорт и деньги. А пока возьми вот эти две папки, ознакомься. Надеюсь, за неделю осилишь?
        - Постараюсь. А что в них?
        - Две рукописи, обе принадлежат перу, скажем так, того самого Губернского. Уверяю, тебе будет очень интересно это читать. И постарайся, чтобы никто эти папки у тебя не видел.
        Оставалась последняя встреча, с последним кандидатом на вступление в «Орден заговорщиков», как с усмешкой про себя окрестил подбиравшуюся компанию Машеров. Завтра вылет в Москву. А сегодняшний вечер он посвятит своим близким, вместе с внучками Леной и Катей будет отбирать фотографии из семейного альбома для книги воспоминаний.
        Глава 13
        Александр Градский позвонил, когда я уже и забыл, что отдал ему песню. Пригласил в студию прослушать, как будет звучать вещь в его исполнении с аранжировкой и в сопровождении полноценного ансамбля. Получилось очень даже недурственно, рок-баллада по мощи практически не уступала оригиналу в исполнении Кипелова.
        - Разрешишь петь на концертах? - не без доли тревоги спросил Градский.
        - Да не вопрос! Вы с этой песней созданы друг для друга.
        - Тогда давай оформим кое-какие бумажки, чтобы уж всё было по закону.
        В один из предновогодних дней позвонил Николай Петрович. Передал просьбу Машерова: на следующий день к 18 часам ждать его у Большого театра.
        - И кстати, чуть не забыл, - добавил он, - Пётр Миронович попросил вас захватить какой-то «ридер», якобы вы знаете, что это такое, плюс паспорт и деньги, сказал, что и тут вы в курсе, о чём идёт речь.
        Хм, интересно, зачем всё это понадобилось Машерову? Разве что ещё кому-то хочет показать, других объяснений я не находил. Да и зачем я ему вообще понадобился?
        В назначенное время с оставшимися вещдоками в неизменной сумке через плечо, которую недавно пришлось уже ремонтировать - пришивать оторвавшийся ремень, я топтался у Большого театра. В этом году храм Мельпомены отмечал 200-летие, если верить полотнищу над входом. Сегодня здесь давали балет «Лебединое озеро», что живо напомнило о традиции провожать вождей под музыку Чайковского. Судя по афише, главную партию исполняет прима-балерина Майя Плисецкая. Никогда не был поклонником балета, но на легендарную балерину в расцвете лет посмотрел бы.
        Вскоре оказалось, что моё желание будет исполнено. Сначала ко мне подошёл помощник Машерова, поздоровался и предложил следовать за ним. Мы миновали служебный вход, поднялись в кабинет главного балетмейстера, где я смог раздеться, после чего был препровождён в зрительный зал. Точнее, в ложу слева от сцены, где чуть позже появился и Пётр Миронович.
        - Здравствуйте, Сергей Андреевич. Удивлены, что я вас пригласил на балет?
        - Есть немного. Думаю, всё же я вам понадобился не для того, чтобы обсуждать мастерство Плисецкой.
        - Вы правы, потому что после балета у нас состоится встреча, так сказать, в узком кругу.
        Все три часа, пока на сцене выплясывали балерины и танцоры - как я узнал из программки, партии Зигфрида и Ротбарта исполняли соответственно Александр Богатырёв и Борис Ефимов, - я размышлял, что за «узкий круг» имел в виду Машеров. Единственной более-менее правдоподобной догадкой была мысль, что Пётр Миронович нашёл-таки соратников и хочет меня им представить.
        Как в воду глядел. Сразу после спектакля мы вновь прошли в просторный кабинет главного балетмейстера Большого театра Юрия Григоровича, который на этот раз нас встречал лично. Машеров его поблагодарил, заметив при этом, что от спектакля получил настоящее удовольствие. Николая Петровича поблизости почему-то не наблюдалось, не иначе, был отослан.
        В кабинете хореографа вокруг большого полированного стола сидело несколько мужчин разного возраста, но не младше сорока пяти лет. Некоторые были в военной форме, с орденскими планками. Алфёрова я узнал сразу, и лица остальных показались мне знакомыми.
        - Здравствуйте, товарищи! - поприветствовал присутствующих Пётр Миронович и представил меня: - Вот, знакомьтесь, тот самый Губернский, о котором я вам рассказывал.
        Мне пришлось пожать несколько протянутых рук и выдержать настоящий артобстрел испытующих и заинтересованных взглядов, после чего я опустился в любезно подвинутое кресло.
        - Извините, немного опоздал, задержался на совещании у Дмитрия Фёдоровича Устинова, - протиснулся в дверь худощавый человек в военном мундире с орденскими планками, с проседью в волосах. Как выяснилось позже, это был начальник Главного управления пограничных войск КЕБ СССР Вадим Александрович Матросов.
        Остальными были: первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Васильевич Романов, первый секретарь компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий, начальник ЕРУ генерал Пётр Иванович Ивашутин, возглавлявший когда-то внешнюю разведку, легенда НКВД Павел Анатольевич Судоплатов - тот самый, который лихо провернул операцию с устранением Троцкого в далекой Мексике… Оказался среди приглашенных и член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Фёдор Давыдович Кулаков. Как мне подсказала услужливая память, Кулаков пять лет руководил пензенским облисполкомом, в честь него была названа одна из улиц города.
        - Ничего себе «Совет в Филях», - не сдержавшись, высказался я.
        - Теперь уже в Большом, - без тени улыбки ответил Машеров. - Мы тут все собрались как бы инкогнито, не посвящая посторонних в свои планы. В общем, обе ваши рукописи, Сергей Андреевич, я дал прочитать собравшимся здесь товарищам, и почти у всех возникло желание посмотреть на вас вживую. Честно говоря, я придерживался другой точки зрения, считал, что незачем вам знать, кто из занимающих высокие посты в курсе ваших приключений и с кем мне предстоит работать по решению вопросов, указанных в ваших опусах.
        - Логично, - пробормотал я. - Сами же говорили: меньше знаешь - крепче спишь.
        - А как там Пенза? - поинтересовался вдруг Кулаков. - Я же в пятьдесят пятом оттуда уехал. Как город, растёт? И каким он будет в двадцать первом веке?
        - Город-то растёт, появились огромные спальные районы Арбеково и Терновка в разных концах Пензы, хотя их и называют микрорайонами. Но через сорок лет вы город просто не узнали бы. У меня есть кое-какие фото на фоне новых филармонии и киноконцертного зала, построенных к 350-летию Пензы, но их лучше смотреть на телефоне, там хоть в цвете, а вот на этой электронной книге фотографии будут чёрно-белыми.
        - Телефон я разобрал на запчасти, - немного виновато встрял Алфёров. - Но, уверяю вас, товарищи, это действительно продукт двадцать первого века, там даже на платах стоит год изготовления - 2011-й. Правда, марка хоть и финская, а комплектующие - с китайскими иероглифами.
        - Что ещё раз доказывает: китайская экономика переживёт серьёзный подъём, - констатировал Машеров. - Но проблемы политики и экономики мы будем решать в другой раз, а сейчас, может, у кого-то будут вопросы к товарищу Губернскому?
        Несколько секунд взаимного молчания и переглядывания нарушил Судоплатов. Ветеран НКВД, неизвестно как оказавшийся в числе собравшихся, спросил, будет ли он когда-нибудь реабилитирован.
        - Вас реабилитируют, точно не помню, но где-то в девяностых годах. Причём многие будут сожалеть, что нет в России своего Судоплатова… Да и Сталина, если уж на то пошло.
        - Похоже, Ельцин довёл страну до ручки? Как вспомню кусок вашей рукописи, посвящённый Беловежской пуще, где рассказывалось о разделе Советского Союза…
        - Вы правы, Фёдор Давыдович, под видом приватизации разворовали всё, что только можно. Криминальные разборки, передел рынка, огромная смертность и мизерная рождаемость, нация шла к вымиранию. Хорошо, что, уже будучи немощным, спившимся алкоголиком, Ельцин вовремя передал бразды правления Путину. Тот, как бывший чекист и контрразведчик, более-менее навёл порядок, хотя вычищать за прежним боссом ему пришлось, как мифическому Гераклу авгиевы конюшни. Впрочем, всё это вы могли прочитать в моей рукописи. Я только не упомянул в ней, что и мой отец стал жертвой таких разборок, хотя никакого отношения к криминалу не имел, а его просто подставил партнёр.
        - А у вас, Сергей Андреевич, не возникало ощущения, что Горбачёв непреднамеренно подвёл страну к такому состоянию, что за его спиной процессом руководили другие люди?
        - Вполне может быть. Я же не был вхож во властные структуры, да и возрастом тогда ещё не вышел, так что могу ориентироваться только на воспоминания и рассуждения других людей. Большинство сходилось во мнении, что Горбачёв вроде хотел как лучше, а получилось, как всегда. И что благими намерениями оказалась вымощена дорога в ад. Нагорный Карабах, Сумгаит, бегство русскоязычного населения из южных и прибалтийских республик… Всё это описано в моей рукописи. И надо бы не забыть ещё парочку идеологов перестройки - Александра Яковлева, который сейчас возглавляет советское посольство в Канаде, и Эдуарда Шеварднадзе. Первый был одержим идеей развала СССР. А второй при Горбачёве займёт пост министра иностранных дел, в девяностом подарит американцам часть Берингова моря. А во время войны в Афганистане, которую, надеюсь, всё же удастся избежать, «сливал» секретную информацию своим западным друзьям.
        - Вот же подонки, - сквозь зубы процедил Судоплатов. - Попались бы они мне в своё время…
        - Хотя существует мнение - в будущем, естественно, - что пятнадцать лет правления сначала Горбачёва и потом особенно Ельцина стали как бы той встряской, которая требовалась одряхлевшей стране. Своего рода очистительный огонь. Правда, эти «историки» забывают упомянуть, что в этом огне сгорели миллионы людей. Ну тут уж, как говорится, лес рубят - щепки летят.
        Увидел, как заиграли желваки на лицах собравшихся, разве что Щербицкий выглядел так же невозмутимо, и понял, что моё выступление достигло цели.
        Ещё минут тридцать я отвечал на разного рода вопросы. Например, Ивашутин поинтересовался, что ещё мне известно о потенциальных предателях. Пришлось лезть в свой «ридер», искать тот самый материал с именами и фамилиями. Заодно присутствующие поинтересовались моей электронной книгой, подержали в руках российские деньги и паспорт, вызвавшие бурное обсуждение. Машеров насилу всех угомонил, напомнив, что время уже одиннадцатый час, а им ещё нужно обсудить кое-какие вопросы без моего участия. Да и не хотелось бы привлекать излишнее внимание ночными посиделками. Тем более у всех завтра дела, а Машерову через два с половиной часа лететь в Минск.
        - Фёдор Давыдович, - позвал я Кулакова. - Можно вас буквально на минутку?
        - Да, конечно.
        - Только давайте отойдём в сторонку, это конфиденциальная информация.
        Кулаков пожал плечами, извиняюще глядя на соратников, и уединился со мной в соседнем кабинете. Тот был меньше по размеру, примыкая к основному, и, как я догадался, служил своего рода местом отдыха знаменитого балетмейстера. Даже холодильник имелся и небольшой импортный телевизор.
        - Фёдор Давыдович, я не знал, что сегодня вас увижу, но по случаю хочу предупредить… Правда, то, что я скажу, вам может очень не понравиться. Хотя чему уж тут нравиться… В общем, в рукописи я не написал, когда вас не станет, честно говоря, как-то вылетело из головы. Короче, согласно прежнему течению истории вы умрёте в 1978 году от сердечной недостаточности.
        Кулаков немного побледнел, но на его лице не дрогнул ни один мускул.
        - Но, признаться, у многих, кто вас близко знал и видел в тот день, этот диагноз вызвал серьёзные сомнения, учитывая, что на сердце вы вроде никогда не жаловались. Есть подозрения, что вас просто устранили, как потенциального преемника Брежнева. Так что, наверное, вам и врачам стоит показываться почаще, и телохранителя, что ли, завести… Хотя с врачами тоже не всё просто, могут подослать и «своего», который вам что-нибудь подсыплет или вколет. В общем, моё дело предупредить, надеюсь, моя информация принесёт пользу.
        - Хм, спасибо, что предупредили. Учту.
        Между тем собравшиеся обсуждали уже что-то своё. Увидев, что мы вернулись, Машеров сказал:
        - Я что ещё хотел добавить, Сергей Андреевич… Всё, что вы здесь видели и слышали, здесь же должно и остаться, в этих стенах. Некоторые товарищи из собравшихся предлагали вас даже изолировать или приставить охрану, так сказать, во избежание, но я настоял, чтобы вы вели прежнюю жизнь, писали книги и сочиняли песни…
        - Только книжки и песни, получается, краденые, - не сдержал ухмылки Щербицкий.
        Захотелось ответить что-нибудь резкое, но меня опередил Машеров:
        - Владимир Васильевич, мы же с тобой уже обсуждали этот вопрос.
        - Извини, Пётр Миронович, не сдержался.
        - Так вот, отправляйтесь домой, делайте вид, словно ничего не случилось. Но учтите, что в любой момент можете понадобиться. И кстати, помните, вы проходили медобследование в Минске? Так вот, поздравляю, результаты анализов у вас как у двадцатилетнего.
        - Ого, неплохо, а ведь я и чувствую себя таким же. Глядишь, благодаря провалу во времени обрёл бессмертие.
        - Кто ж знает, может, и так. Только ведь и вечно жить тоже надоедает.
        - Не знаю, не пробовал. Но лет через пятьсот, наверное, смогу уже сделать для себя какие-то выводы… А что, если попробовать сделать из моей крови сыворотку бессмертия?
        - Образцы вашей крови сейчас всё ещё находятся в исследовательской лаборатории республиканского института, - сказал Машеров. - Когда я узнал о столь неординарных особенностях вашего организма, то поинтересовался, можно ли сделать как раз что-нибудь вроде сыворотки. Заведующий лабораторией, он у нас заслуженный профессор всего и вся, пообещал приложить все усилия. Они там уже, по-моему, начали ставить на мышах какие-то опыты.
        - Ну и хорошо, если ещё кровь понадобится - сразу говорите, не стесняйтесь.
        - У меня к вам ещё одна небольшая просьба, - привлёк внимание Ивашутин. - Не могли бы вы, Сергей Андреевич, с нашими людьми снова слазить в тот самый пензенский подвальчик? Специалисты не будут знать подробности вашего дела, просто возьмут пробы грунта, кладку осмотрят, в общем, проведут комплекс необходимых работ. Может, удастся что-то выяснить.
        - Действительно, надо было с этого и начинать, - поддержал Кулаков.
        «А что, здравая мысль, - подумал я, - почему бы и не скататься ещё раз в Пензу? Вдруг и в самом деле что-то обнаружится?» О своём согласии я тут же проинформировал собравшихся.
        - Отлично, доставку группы в Пензу и обратно даже удобнее будет организовать на самолёте.
        - Чартерным рейсом? - брякнул я.
        - Каким? Нет, у нас до такого ещё не дошло. Обычным, под видом гражданских. Когда у вас найдётся свободный денёк?
        - Да когда вам будет удобно, так и слетаем. У меня свободный график.
        Покинув театр, я сел в «Волгу» и, прежде чем повернуть ключ зажигания, задумался. Похоже, Машеров уже более-менее определился с «ближним кругом», и это настраивало на оптимистичный лад. Тем более что уровень собравшихся был близок к высшему, а возраст - разве что за исключением зачем-то приглашённого на встречу Судоплатова - позволял надеяться, что у этих ребят всё впереди. Посмотрим, что будет дальше, но в любом случае хочется верить в лучшее.
        …На следующее утро я обнаружил в почтовом ящике сложенную пополам открытку с изображением двух сердечек, причём с надписью на латинице «Invito a nozze». Раскрыв её, понял, что это приглашение на свадьбу Инги Чарской и Валерия Филатова:
        «Уважаемые Сергей Андреевич и Валентина Александровна! Разрешите пригласить вас на самый главный праздник в нашей жизни - на нашу свадьбу. Соединение любящих сердец и объединение наших судеб произойдёт 15 января 1977 года…»
        Читавшая вместе со мной Валя охнула:
        - Серёжа, мы должны идти.
        - Ну это само собой, отказом мы просто обидим Анатолия Авдеевича и его дочь. Только нужно подумать, что дарить.
        - Действительно, ведь у них, скорее всего, и так всё есть. А может, деньгами отдадим?
        - Думаешь, нормально будет выглядеть?
        - А почему нет? Наверняка не мы одни такие будем, кто деньгами отдарится. Машину в качестве подарка мы всё равно не осилим…
        - А вот половину машины в денежном эквиваленте вполне можем себе позволить. Особенно после того, как я получил гонорар от американского издательства.
        - Это сколько - половина машины? Ты вообще какую машину имеешь в виду?
        - Думаю, всё же «жигули». Если тысячи три подарим, не будем жлобами выглядеть?
        Валентина закусила нижнюю губу, похоже, три тысячи она всё ещё считала очень крупной суммой и просто так с ней расстаться не хотелось.
        - Валюш, деньги немалые, но и Чарский для нас сколько сделал, сама вспомни. Да и в будущем ещё не раз пригодится, я более чем уверен.
        - Ну и давай три тысячи подарим, бог с ними. Что мы, ещё не заработаем? Вернее, ты, ведь ты же у нас в семье главный добытчик!
        - А ты - хранительница очага, мать моего ребёнка, и я люблю тебя больше всего на свете. Ты Даньку уложила? Тогда пойдём, я покажу тебе кое-какие приёмы Камасутры.
        - Серёжка!
        - Я уже почти сорок лет Серёжка, хочется уже испытать в сексе новые ощущения. Пойдём, я покажу тебе точку G.
        - Чего?!
        - Так, ладно, идём наверх, тебе понравится. Или тебя на руках отнести?
        - А поднимешь?
        - Обижаешь!
        Я подхватил любимую и по поскрипывающей лестнице, всячески демонстрируя, что своя ноша не тянет, поднялся в спальню.
        …Через четыре дня рано утром я летел в Пензу в сопровождении группы Ивашутина. И тем же вечером мы вылетели с моей малой родины обратно в столицу. Не знаю уж, что там интересного нашли эксперты, но я в глубине души, спустившись в подвал, даже боялся, что процесс обратного перемещения во времени может сработать. Слишком много уже меня связывало с этой эпохой.
        18 декабря я отправился на запись финала музыкального конкурса «Песня-76». На нём должна была прозвучать одна из моих композиций. Под восьмым номером в списке выступающих значилась Инга Чарская с композицией «Айсберг». Меня вместе с другими композиторами и поэтами-песенниками усадили в первый ряд. Из этой братии я узнал только Александру Пахмутову и Владимира Шаинского. Оба мелкие, метра по полтора, а Шаинский ещё постоянно улыбался своим широким ртом, демонстрируя редкие неровные зубы. Но при этом излучал позитив и вызывал неподдельную симпатию.
        Анатолий Авдеевич скромно занял место где-то в середине зала. Перед началом шоу мы с ним немного пообщались в фойе, сойдясь во мнении, что выход Инги в финал - наша общая очередная победа, и выразив надежду, что наше дальнейшее сотрудничество будет не менее плодотворным.
        - Сегодня среди зрителей ожидаются Чурбанов с Галиной Брежневой, - поделился новостью Чарский.
        - Это который заместитель Щёлокова?
        - Нет-нет, он занимает пост начальника Политического управления внутренних войск МВД СССР. А что, есть информация, что Юрий Михайлович станет замом министра?
        Хм, почему-то в моём подсознании отложилось, будто Чурбанов чуть ли не всю сознательную жизнь проходил в замах у Щёлокова. Наверное, потому, что в связи с его именем невольно вспоминалось антикоррупционное расследование в отношении министра, инициированное Андроповым, а затем и «хлопковое дело» против самого Чурбанова, уже в бытность генсеком Горбачёва.
        - Ну, ходят слухи, - неопределённо ответил я.
        - Я не удивлюсь, всё-таки быть зятем Леонида Ильича и не занимать высокий пост… - подмигнул мне Чарский.
        Чету Чурбанов - Брежнева я разглядел в ложе для почётных гостей. Перед началом концерта оба о чём-то весело переговаривались, видимо, находились в приподнятом настроении. При этом Юрий Михайлович пришёл в гражданском, и даже с моего места было видно, как Галина Леонидовна сверкала своими бриллиантами.
        Вели «Песню-76» Александр Масляков и Светлана Жильцова. В этот вечер зал несколько раз заходился в овациях. Сначала публика живо отреагировала на выступление моей подопечной, одетой в длинное платье с открытыми плечами, затем на «Вологду» в исполнении «Песняров», а после на песню «Две зимы», спетую Юрием Богатиковым.
        Авторы композиций получили почётные дипломы, ну и мне тоже выпала такая честь.
        А после окончания концерта артистов и композиторов с поэтами попросили не расходиться. Оказалось, для нас в одном из залов устроен небольшой банкет. Я всё же хотел улизнуть, заявив, что мечтаю как можно скорее оказаться дома, с женой и сыном, но был мягко остановлен администратором:
        - Сергей Андреевич, на банкете будут присутствовать Галина Леонидовна с супругом. Возможно, у них появятся к вам какие-то вопросы, и получится нехорошо, если вы проигнорируете эту встречу.
        Сказано всё это было без нажима, но таким тоном, что я решил принять приглашение. Ладно, покручусь минут пятнадцать - полчаса, да и свалю под шумок.
        Банкет явно не подходил под звание «небольшой». Правда, сидячих мест не было, собравшимся предлагался «шведский стол», но посмотреть было на что. Да и вкусить соответственно. Последний раз я перекусывал ближе к обеду, да и то влёгкую, чтобы не тащиться на важное мероприятие с полным животом. И теперь почувствовал, что голоден, и с жадностью набросился на еду, стараясь, впрочем, соблюдать видимость приличия.
        Инга держалась от меня неподалеку, скромно отщипывая от кисти крупные виноградины. Папу на банкет не пустили, и она чувствовала себя несколько скованно в этой компании. Немного насытившись бутербродами с икрой, балыком и ветчиной, я стал прислушиваться к разговорам окружающих. Александра Пахмутова, рядом с которой скромно стоял, как я понял, её супруг Николай Добронравов, кому-то внушала, что песня должна нести прежде всего идеологический подтекст. В свою очередь, оппонент возражал, мол, песня - проявление человеческих чувств, а не программа партии. Не потому ли большинство песен посвящены любви?
        - А я согласна с товарищем, - послышался сбоку чей-то голос. - Людям ближе песни, где поётся о любви друг к другу, а не к партии. - Голос принадлежал Галине Леонидовне, за спиной которой переминался Чурбанов. Возражать Брежневой никто из присутствующих не посмел, и та с торжествующей улыбкой повернулась к мужу: - Вот видишь, Юра, товарищи поэты и композиторы со мной полностью согласны. Любовь правит миром!
        - Это точно, - кивнул Юрий Михайлович, косясь на стоявшую неподалеку Ингу.
        По сравнению с Галиной Леонидовной, даже несмотря на все бриллианты супруги, Чарская за счёт молодости и красоты выглядела потрясающе. Да ещё и этакой скромницей прикинулась, хотя, может, и была такой на самом деле. Во всяком случае, я не помнил за ней никаких эскапад, хотя она могла бы уже и зазвездиться. В этом плане папа мог дочерью гордиться.
        - А вы Сергей Губернский? - это Брежнева уже обратила своё внимание на мою скромную персону. - Очень приятно познакомиться.
        - Очень приятно, - присоединился её муж, и мы обменялись рукопожатиями.
        - Вам на вид ещё и сорока нет, я угадала? А уже столько интересных, хороших песен. Как у вас так получается?
        - Муза, - пожал плечами я, скромно улыбаясь.
        - И кто же ваша муза?
        - Ну, наверное, моя супруга.
        - Она здесь? Нет? А почему не пришла?
        Пришлось объяснять, что сегодня я был приглашён один, как автор и музыки, и слов к песням-номинантам.
        - А жаль, хотелось бы увидеть вашу музу, - немного расстроенно вздохнула Галина Леонидовна.
        - Так ещё не вечер, возможно, не последний раз встречаемся, - снова улыбнулся я.
        - Ловлю вас на слове, - шутливо погрозила она мне пальчиком, увенчанным золотым кольцом с крупным бриллиантом, и раскланялась.
        - Если что - звоните, не стесняйтесь, - успел шепнуть мне Чурбанов и, прежде чем исчезнуть следом за дочерью генсека, протянул мне кусочек серого картона с номером своего телефона.
        Хм, с чего бы это? Стоял, помалкивал, а тут вдруг телефоном поделился… Ну, значит, чем-то я ему приглянулся. А может, Инга приглянулась, не отходившая от меня ни на шаг и всячески демонстрировавшая, что она здесь со мной? Нужно будет предупредить Чарского, как бы Чурбанов не решил обзавестись молоденькой любовницей. Узнает Галина Леонидовна - и мужу, и любовнице не поздоровится. Как минимум Инге будет закрыта дорога на эстраду.
        Глава 14
        В самый канун Нового, 1977 года позвонил Тарковский, о существовании которого в круговерти новых событий я начал уже забывать. Оказалось, наше киношное руководство собралось ни много ни мало выставить фильм «Марсианин» на премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Почему-то я только сейчас узнал, что картина была закуплена не только странами соцлагеря, но и ещё десятком других государств, включая США, где за два месяца проката сделала рекордные для иностранного фильма сборы, немного отстав от «Рокки», но опередив «Кинг-Конга» и «Всю президентскую рать».
        Однако Андрей Арсеньевич был настроен весьма скептически, ведь советский фильм «Дерсу Узала», хотя и с японским режиссером, в прошлом году уже получил «Оскара», а два раза подряд приз одной стране вряд ли вручат. Хотя прецеденты были: не так давно дважды подряд статуэтку отхватывали французы, а перед ними - итальянцы. Но, учитывая отношение к СССР на фоне холодной войны, на второй «Оскар» подряд можно особо не замахиваться.
        - А когда всё это дело ожидается? - поинтересовался я, чувствуя невольное волнение.
        - Номинанты станут известны в первой половине января, а сама церемония пройдёт двадцать восьмого марта в Лос-Анджелесе.
        - А что, в Голливуд вместе с лентой и нас отправят, или такое не принято?
        - Чего не знаю - того не знаю. Пока ещё наших актёров и режиссёров не отправляли, разве что сам Куросава на прошлую церемонию один съездил, а наши актёры, по-моему, до сих пор не знают, что фильм «Оскара» отхватил. Но если будем номинированы, то я постараюсь всё же пробить поездку. Хватит отсиживаться за железным занавесом.
        Эх, если бы можно было задействовать связи Чарского… Но тут, понятно, даже он бессилен, так что вся надежда была на Тарковского, который вроде слывёт любимчиком у того самого киношного руководства страны.
        …Этот Новый год мы встречали практически в узком семейном кругу: я, Валя, Ленка со своим ухажёром и Данила. Впрочем, Данька к моменту поднятия бокалов с шампанским уже видел седьмой сон, а мы улеглись уже после того, как закончился «Голубой огонёк». Причём Витьку постелили на раскладушке, нечего ещё с Ленкой спать в одной постели. Ну это мы так считали, хотя и подозревали, что они уже всё-таки успели распробовать друг друга.
        Начало следующего года я посвятил работе над «Алмазной колесницей», денно и нощно перепечатывая её с «ридера». Который, к слову, я обещал Алфёрову для исследований, поэтому нужно побыстрее перепечатать с него книгу. Закончил 10 января, и тут же потащил «Алмазную колесницу» в издательство «Молодая гвардия», посчитав, что для «Юности» объём всё же будет великоват. Понятно, что публикация книги, ежели такая случится, затянется дольше, чем это случилось бы в журнале. А с другой стороны, пока в «Юности» выйдет последняя часть книги «Смерть Ахиллеса», может, как раз подойдёт и время печати в «Молодой гвардии».
        11 января стало известно, что «Марсианина», как и обещал Тарковский, номинируют от нашей страны на кинопремию. Нашими конкурентами должны стать фильмы из Италии, Польши, ГДР и Кот-д’Ивуара, который в то время у нас назывался Берег Слоновой Кости. Причём лента под флагом африканской республики снята французским режиссёром с французскими же актёрами.
        - Надеюсь, что кого-то от съёмочной группы всё же пошлют на премию, - сказал режиссёр таким тоном, что сразу стало понятно: если он и будет биться, то только за свою кандидатуру. Обидно, в прошлой жизни мне лишь дважды удалось побывать за границей. В детстве с семьёй летали загорать в Варну, а после свадьбы на собранные от гостей деньги мы с женой отправились в Египет. Америка же так и оставалась недостижимой мечтой и, похоже, таковой и останется. По крайней мере, на ближайшие годы.
        Тем временем подошла дата свадьбы Инги Чарской. Помимо трёх тысяч я с барского плеча решил подарить новобрачной ещё и песню. Рок не катил, и после долгих мучений я решил пойти проверенным путём. На свою свадьбу в прошлой жизни мы с моей невестой специально разучили композицию «Две звезды», которую исполнили в ресторане под аккомпанемент местных музыкантов. Почему бы не повторить номер, только теперь уже с другими участниками?
        Вале я сказал, что стихи к этой песне запишу под её авторством. И не нужно вставать в позу, любимая, это же подарок от семьи Губернских, от нас с тобой, в конце концов.
        Примерно за неделю до бракосочетания я созвонился с Чарским, попросил передать трубочку Инге и по секрету сообщил о своей задумке. Та была двумя руками «за». Её жениха Валеру само собой также поставили в известность. И поехали в ресторан гостиницы «Метрополь», снятый на субботу 15 января родителями жениха для гулянки. Там договорились с музыкантами, которым предстояло обслуживать торжество весь вечер.
        К счастью, жениху медведь на ухо не наступил, хотя голосовые данные у него оказались на средненьком уровне. Тем не менее за пару часов репетиционного процесса удалось создать вполне приличный дуэт.
        - Ничего так, достойно, - похвалил я и Ингу с Валерой, и воодушевлённых гонораром музыкантов. - На всякий случай всё же ещё раз порепетируйте перед свадьбой, чтобы по-настоящему удивить гостей. Надеюсь, Инга, ты папу не поставила в известность, как я тебя просил? Вот, правильно, пусть для него это тоже станет сюрпризом.
        Роспись была назначена на 13 часов в Вернадском отделе ЗАГСа. С утра Валя озаботилась нашими нарядами. Мы не стали оригинальничать, одели то, в чём были на премьере «Марсианина». Тут как раз подъехала Ленка, которую в очередной раз запрягли сидеть с малым, пока родители гуляют в своё удовольствие. А затем Валентина заставила везти её наводить красоту к какой-то парикмахерше - и когда уже успела завести знакомство, почти не покидая посёлок? Из парикмахерской она вышла почти ровно в полдень, так что времени оставалось практически только добраться до ЗАГСа.
        - Если уж ты сегодня за рулём, то, получается, пить не будешь? - поинтересовалась у меня Валя, когда в стенах ЗАГСа мы поздоровались с Чарским и с другими гостями, в числе которых оказался и шеф отца жениха - министр среднего машиностроения СССР.
        - Ага, щас! Оставлю «Волгу» на стоянке, а домой поедем на такси. Ты, кстати, деньги-то не потеряла?
        - Накаркаешь ещё…
        Но на всякий случай она раскрыла сумку, проверила, на месте ли расписанная под хохлому шкатулочка, в которой лежали три пачки десятирублёвых купюр. К сожалению, нигде поменять тридцать сотенных не удалось, пришлось довольствоваться тем, что есть. Ну, зато хоть выглядят солиднее, да ещё красиво перетянутые алой ленточкой и уложенные в шкатулку. Начнётся традиционный обход с подносом - положим, и пусть остальные гадают, сколько и чего мы подарили новобрачным.
        День прошёл весело. В ресторане собралось сотни полторы гостей, сплошь солидные дядьки со своими жёнами, которые, впрочем, после третьей выглядели уже не такими солидными. Сам замминистра лихо отплясывал с невесткой, отбив её у сына, пока не закончились силы и он не упал обессиленно на стоявший у стены диванчик. Мы с Валей тоже не сидели манекенами, веселились как могли. И плясали, и пили, и закусывали, а в один из моментов даже пришлось отшивать особо настырного товарища с залысиной, пытавшегося пригласить Валю на второй подряд танец. Моя-то, по сравнению с немолодыми жёнами других гостей, выглядела просто королевой, если, конечно, не считать саму невесту и пару её подружек. Те да, смотрелись потрясающе, особенно Инга с офигительной причёской, в шикарном белом платье и с бриллиантовым колье на изящной шее.
        Обязанности тамады взвалил на себя министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский, оказавшийся на редкость коммуникабельным и неугомонным человеком. Пил наравне со всеми, но если большинство через пару часов успело сомлеть, то Славский продолжал веселиться и заводить других как ни в чём не бывало. Несмотря даже на то, что жена министра несколько раз пыталась его одёрнуть, на что он только небрежно отмахивался. Причём сам же и бегал с подносом, собирая подарки для новобрачных. До нас он уже успел подкатить к родителям жениха и невесты. Чарский одарил дочку белой «Волгой», а вот отец жениха подарил новобрачным двухкомнатную квартиру недалеко от центра Москвы. Сам министр, заявив, что в новую квартиру нужна мебель, бросил на поднос паспорт на финскую стенку. Не иначе, заранее согласовал подарок с новобрачными или их родителями. А теперь настал и наш черёд.
        - А известный писатель Губернский с супругой дарят молодым красивую шкатулочку, в которой что-то лежит! - с радостью провозгласил он. - Новобрачные потом сами разберутся, что в ней.
        - Но это ещё не всё, - с загадочным видом произнёс я. - Мы с супругой написали песню для молодых, и они, я вижу, уже рвутся её исполнить.
        - Просим, просим! - загалдела поддатая публика.
        И новобрачным не оставалось ничего другого, как направиться к негромко игравшим на небольшой сценке музыкантам.
        Премьера песни прошла на ура, молодым пришлось исполнить её на бис, а Чарский долго тряс мне руку, благодаря за бесценный подарок и обещая дружбу до гроба. Правда, не уточнил, до чьего.
        В Переделкино, всё ещё навеселе, мы заявились в одиннадцать вечера. Ленка - настоящая молодчина, Даньку и накормила, и спать уложила, и, клюя носом, дожидалась нас в кресле перед телевизором. С одной стороны, конечно, мы бессовестно эксплуатируем девушку, а с другой - какая хорошая школа для будущей матери! Придёт в замужество уже с каким-то опытом…
        Не прошло и трёх дней, как позвонил Высоцкий:
        - Привет, старик, как дела?
        - Привет, идут понемногу, «Марсианина» вот номинировали на «Оскар».
        - Серьёзно? Ну поздравляю!
        - Спасибо, только не факт, что на церемонию кто-то поедет из съёмочной группы. Да и, опять же, в прошлом году «Оскара» получил наш фильм, хоть и снятый Куросавой, а две подряд статуэтки, как заверял меня Тарковский, нашей стране вряд ли дадут.
        - Это точно, тут он не наврал, могут вполне без награды оставить. Хотя у вас фильм очень хороший получился, я его с удовольствием посмотрел… Я вообще-то чего звоню! Хочу пригласить вас с супругой на день рождения. У меня аккурат он приходится на День студента, 25 января, но в этот раз отмечаем в субботу, 29. У нас есть один хороший знакомый, Витька Дугин. Вот уговорил собраться у него в загородном доме, в посёлке Отрадное. Зимний лес, озеро, покрытое льдом, даже горы есть, хоть и не Альпы, но местные там катаются на горных лыжах. Витька и нас с Мариной обещал научить кататься. В общем, обещает такой активный отдых. Народ соберётся где-то часам к двенадцати дня. Приедете?
        - Спасибо за приглашение. С радостью!
        - Сам будешь за рулём? Тогда есть вариант: вам с женой и покуражиться, и там же переночевать, благо дом вроде у него приличный, не хуже вашего. Не против? Ну и отлично. Давай, записывай адрес…
        Когда я рассказал Вале о приглашении отметить день рождения Высоцкого на природе с возможностью активного отдыха, она состроила плаксивую гримасу:
        - Слушай, мне что-то не хочется туда ехать, тем более там нормальных посиделок и танцулек, я так поняла, не ожидается. Сначала на лыжах накатаетесь, что точно не для меня, а после начнёте какую-нибудь муть тоскливую бренчать на гитарах, знаю я вас, творческую интеллигенцию. Может, ты один съездишь? Скажешь, что Даньку оставить не с кем, тем более что мы и в самом деле уже Ленке на шею сели, чуть что - приезжай сидеть с братишкой. Опять же и подарок от одного будет поскромнее, чем с двоих, согласись, логично?
        - Да уж, логика железная… Эх, экономная ты моя! Ладно, съезжу один, только, пожалуйста, не заставляй меня снова наряжаться в костюм. Раз уж мы творческая интеллигенция, то я обойдусь джинсовым прикидом.
        В итоге так и пришлось ехать одному, ориентируясь по карте. Выехал пораньше, заправив по пути бак до отказа, мало ли, куда кривая заведёт, запас времени и топлива лишним точно не будет. К счастью, не заблудился, и в посёлок я въехал даже на час раньше намеченного срока.
        Двухэтажный особняк с мансардой принадлежал явно не бедному человеку. Похоже, ещё и увлекавшемуся охотой, поскольку на стенах помимо двустволки висели головы оленя и кабана. Помимо Виктора Анатольевича с супругой Ольгой, такой же подтянутой и молодящейся, как и муж, тусовалось несколько гостей. Но ни одного из них я не узнал. Оказалось, что это друзья Дугина, относящиеся к числу любителей активного отдыха, в том числе каждый год отправлявшиеся в Приэльбрусье кататься на горных лыжах.
        Понемногу подтягивались и остальные. Около полудня с шумом встретили виновника праздника Высоцкого, приехавшего вместе с Влади. Оба в дублёнках, в меховых шапках.
        - А почему без жены? - спросил Высоцкий, обратив наконец внимание и на мою скромную персону.
        - Не смогла, пацана оставить не с кем. Велела кланяться.
        - Ну тогда тоже привет передавай… Слушай, это ты Градскому написал песню «Я свободен»?
        - Было дело…
        - Он на прошлой неделе с ней выступал на концерте в МИФИ, мне видеозапись позавчера показали. Хорошая вещь, я сразу же Сашке позвонил, спрашиваю, что за песня. Он на тебя кивает.
        В начале первого подъехали последние гости, среди которых я узнал совсем молодую Елену Цыплакову. Выяснилось, что сейчас она ещё учится на актёрском факультете ВГИКа и уже снялась в нескольких фильмах. Причём приехала в сопровождении Льва Кулиджанова, на чьём курсе и училась. Мэтр решил, так сказать, ввести её в общество, видно, как-то симпатизировал ученице, и девушка первое время выглядела немного растерянной.
        Сначала все сели за стол, начался процесс предъявления подарков. От семьи Губернских я вручил имениннику венецианскую карнавальную маску XVIII века. Её я как-то увидел у Чарского дома после его возвращения из Италии, и, когда встал вопрос о подарке Высоцкому, сразу вспомнил о ней. В итоге выторговал по номинальной цене, хотя Анатолий Авдеевич отдавал мне её с огромным сожалением, только по дружбе, как он выразился. Впрочем, «по дружбе» обошлось мне в полторы тысячи рублей. К подарку все отнеслись с благоговением, особенно сам Володя.
        Затем гостеприимный хозяин предложил «растрясти жирок» - отправиться кататься на горных лыжах, благо у него в запасе имелось несколько пар с ботинками. Да и некоторые из гостей приехали со своими лыжами, так что массовость была обеспечена.
        Понятно, решили обязательно поставить на лыжи именинника и его супругу. Но если Влади со своей альпийской подготовкой довольно сносно спускалась с горы, то Высоцкий, прежде чем добраться до дна оврага, раза три под добродушный смех собравшихся садился на пятую точку.
        Мне тоже предложили прокатиться, но я посчитал, что для меня это будет слишком экстремально. Я предпочёл кидание снежков, в которое втянули несколько человек. Разделились на две команды, устроив своего рода снежный пейнтбол. Среди любителей зимней забавы оказалась и Цыплакова, попавшая в мою команду. Привезший её Кулиджанов скромно стоял в сторонке, с улыбкой наблюдая за происходящим.
        Когда уже начало темнеть, уставшие, весёлые и все в снегу гости завалились в дом. Опять сели к столу. Как и предсказывала Валя, не обошлось без вокальных экзерсисов под гитару. Я же с каким-то иностранным журналом забился на стоявшее в углу возле торшера кресло, но Высоцкий всё-таки вспомнил обо мне и заставил исполнить «Скворца». Выступление было встречено с энтузиазмом. Попросили спеть ещё. Пришлось вспоминать что-нибудь бодрое, соответствующее случаю. В итоге забацал «Оранжевое настроение» из репертуара «Чайф», добавив драйва в этот вечер.
        Краем глаза я заметил, как особенно восторженно внимает мне Цыплакова. Решил до кучи исполнить третью песню, посвятив её присутствующим здесь прекрасным дамам. Благодаря незамысловатым аккордам, «Love Me Tender» игралась легко, а пелась хоть и чуть повыше, чем в оригинале у Пресли, но вполне свободно.
        Когда гитара перекочевала к кому-то из следующих исполнителей, я с позволения хозяина решил немного прогуляться по дому.
        - Раз уж вы сегодня подарили Володе маску, то подумал, что эта тема может вас заинтересовать, - сказал Дугин. - На втором этаже у нас интересная коллекция африканских масок, привезённых мной и женой из командировок, можете полюбоваться.
        А почему бы и нет? Поднялся на второй этаж, без труда нашёл комнату, стены которой были увешаны масками, преимущественно вырезанными из дерева. Ну и рожи…
        - И вы здесь!
        Я обернулся. Передо мной стояла Лена Цыплакова.
        - Интересные маски, правда?
        - Ага, - вякнул я, чуть не поперхнувшись.
        Хороша-то как… И эта родинка над губой… Так, Губернский, возьми себя в руки! Ты женатый человек, а ведёшь себя, словно заправский бабник. Прочь пошлые мысли из головы!
        - А знаете, я читала вашего «Марсианина» и фильм сразу же посмотрела. Как людям в голову приходят такие сюжеты?
        - Ну-у, приходят как-то, человеческая фантазия и не на такое способна. А я ваш фильм с удовольствием посмотрел.
        - Какой именно?
        - «Не болит голова у дятла».
        - A-а, дебютный… У меня в прошлом году ещё две картины вышли, да и в этом две должны быть. Предложений хоть отбавляй.
        Немного поболтав о кинематографе, мы спустились ко всем гостям. Здесь посиделки продолжались своим чередом. А минут через тридцать Кулиджанов и Цыплакова попрощались, покинув нашу тёплую компанию. Мол, у Лены завтра рано утром съёмки, а Лев Саныч обещал доставить её к маме, которая, опекая дочь, вчерашнюю ленинградскую школьницу, сопровождала её на съёмках.
        Постепенно разъехались и остальные участники мероприятия. Из гостей остались только я да Высоцкий с Влади. Володя тоже сегодня был за рулём и не рискнул садиться в подпитии.
        Марина помогала хозяевам убирать со стола и мыть посуду, а Володя, накинув на плечи дублёнку, вышел на крыльцо покурить. Тут-то я и подумал, что настал удобный момент провернуть мою аферу по воздействию на артиста. Главное, чтобы поверил. Я читал когда-то, что он уделял большое внимание разного рода приметам и предсказаниям. Так что если клюнет, дальше будет легче.
        Накинув своё короткое пальто, я вышел следом, кивнул на сигарету в его руке:
        - Володя, завязывал бы ты с вредными привычками, и так уже сколько лет у себя отнял.
        - А-а… - Высоцкий махнул рукой. - Лишить себя всех радостей земных? Гореть иль тлеть - кому какое дело?
        - Сам сочинил? Поклонники будут в восторге. Только конец это не отдалит.
        - Ты как будто знаешь, когда мне суждено уйти?
        - А если знаю? Что тогда? - Я исподлобья пристально посмотрел Высоцкому в глаза, словно гипнотизёр во время сеанса.
        Собеседник не выдержал, отвёл взгляд.
        - Ясновидящий, что ли? - уже менее уверенно спросил он.
        - Можно и так сказать. Не веришь? Хочешь, предскажу некоторые значимые события недалекого будущего.
        - Ну-ка, ну-ка…
        - Например, 3 февраля власть в Эфиопии возьмёт Менгисту Хайле Мариам. А 25 февраля случится пожар в московской гостинице «Россия», который унесёт жизни сорока двух человек. Возгорание произойдёт в радиоузле гостиницы на тринадцатом этаже в десятом часу вечера. Правда, если мы предупредим как-то персонал, то трагедии можно будет избежать. А я уж постараюсь сделать для этого всё возможное. Так что это событие может и не случиться. Идём дальше… 2 марта Ливия будет провозглашена Джамахирией. А 27 марта на взлётной полосе Тенерифе произойдёт крупнейшая авиакатастрофа. Столкнутся два самолёта, погибнут более пятисот человек. Тут уже моих возможностей вряд ли хватит, чтобы предотвратить трагедию. Если я рискну обратиться со своими предсказаниями к кому-нибудь из власть предержащих, то меня быстро упрячут в психушку. Теперь понимаешь, почему я никому не рассказываю о своём даре.
        - Ч-чёрт! - Высоцкий, слушая меня, не заметил, что в его пальцах дотлел окурок, и вспомнил об этом, только обжёгшись. Он затоптал упавший бычок и пинком отправил его в сугроб. - Да-а, удивил ты меня, Сергей. И что, вот прямо в эти дни всё и случится, что ты мне здесь сейчас сказал?
        - Могу записать на бумаге, будешь сверяться. Хотя, ещё раз повторю, пожар в гостинице «Россия» попробую как-то предотвратить.
        - Это правильно. Если у тебя не получится, то я постараюсь подключиться… Ха, рассуждаю так, будто пожар и в самом деле должен случиться.
        - После событий в Эфиопии, надеюсь, неверия поубавится.
        - Ну хорошо, а вот скажи, где я буду завтра в… девять вечера?
        - Володя, я предсказываю только серьёзные события. Если тебя не убедит и авиакатастрофа на Тенерифе… Хотя могу увидеть и кое-что из твоей прошлой жизни. Например, как однажды мальчишками вы нашли боеприпасы. Бросили их в костёр. Взрыв лишил зрения всех, кто присутствовал там, кроме тебя.
        Высоцкий прищурился и покачал головой:
        - Об этом всё-таки знали несколько человек.
        - А как-то цыгане гадали тебе, и ты вытащил две карты - туз червей и девятку пик. Любовь и смерть. И как ты плакал, когда узнал о смерти Енгибарова…
        - Ладно, пусть так. Получается, моя… мой уход - серьёзное событие. Так сколько мне осталось?
        - Если не завяжешь с табаком, водкой и наркотой, - чуть больше трёх лет.
        - Тут мне недавно один врач и двух не отпустил.
        - Причём в один день с Енгибаровым, 25 июля. Володя, смотри сам, захочешь жить - всё для этого сделаешь. Не захочешь - ну тут уж я бессилен. Ты не мальчик, сам всё должен понимать. Гони Ябловича, который тебя снабжает дурманом и наживается на разрушении твоего здоровья. Только подумай, сколько ты ещё успел бы сделать, не ограничиваясь ролью в фильме Говорухина и полуподпольными записями своих песен!
        - Погоди, при чём здесь Говорухин?
        - В 1979-м на экраны выйдет многосерийный телефильм «Место встречи изменить нельзя» по мотивам романа братьев Вайнеров «Эра милосердия». Ты сыграешь в нём главную роль, сотрудника МУРа Глеба Жеглова. А твоим напарником в фильме станет Владимир Конкин, ему достанется роль Владимира Шарапова.
        - Конкин?.. Этот выскочка, комсомольский холуй?!
        - Его утвердит киношное руководство, и Говорухин с этим ничего поделать не сможет. Так что придётся смириться. Но многих друзей-актёров ты сумеешь протащить в фильм. Например, Сева Абдулов сыграет малодушного, трусливого милиционера. Причём будет сниматься после тяжёлой автомобильной аварии, врачи его вытащат буквально с того света. Так что подскажи ему ездить поосторожнее. Кстати, авария произойдёт этой осенью, когда он будет возвращаться со съёмок в Баку. Под городом Ефремовым у машины лопнет колесо, и она несколько раз перевернётся. А Жеглова ты сыграть должен в любом случае, эта роль станет для тебя знаковой…
        - Вы тут не замерзли ещё? - высунулся в распахнутую дверь хозяин особняка. - Пойдёмте в дом, хватит на морозе торчать, термометр минус двенадцать показывает. А Оля сейчас чайку поставит, посидим, почаёвничаем. У нас же настоящий самовар, и чай самый что ни на есть индийский, пьётся как нектар.
        - Марине - ни слова о том, что узнал от меня! - успел я шепнуть собеседнику, прежде чем мы вернулись в залу и сели за стол.
        Высоцкий примостился рядом с Влади, которая тут же к нему с улыбкой прижалась:
        - Холодный какой… Дай я тебя согрею. Пять минут без тебя - а я уже скучаю.
        - Я тоже по тебе соскучился.
        - Хорошо бы вот так сидеть в обнимку целую вечность. Жаль, Володенька, что мы не бессмертные.
        Высоцкий кинул на меня быстрый взгляд, и я улыбнулся краешком губ. Нужно будет и впрямь написать свои предсказания на бумажке, пусть сверяется. И точную дату его смерти упомянуть для пущей убедительности. Кстати, о пожаре в гостинице я упоминал в своей рукописи, которая сейчас находится у Машерова. Не мешало бы ему напомнить об этой трагедии, мало ли, вдруг забыл в повседневной суете. Потом вспомнит - да будет поздно. Завтра же и позвоню его помощнику, попрошу соединить… Блин, завтра же воскресенье. Ладно, тогда в понедельник. Самому бы не забыть, всё ж таки столько событий - голова кругом.
        Глава 15
        На одной из дач в ближнем Подмосковье 1 февраля собралась представительная компания в лице Машерова, Щербицкого, Ивашутина, Романова и Кулакова. Дача вот уже пятнадцать лет принадлежала Ивашутину и была выбрана для места встречи как надёжное место, где точно не могло быть чужих глаз и ушей.
        Приехавшие сидели за большим овальным столом, на котором стояли чашки с горячим чаем и розетки с вареньем, а на красивых фарфоровых тарелках лежали сушки и печенье. Первым слово по короткой, но уже сложившейся традиции взял Пётр Миронович.
        - Товарищи, почти три месяца назад мы впервые собрались в полном составе. Сегодня с нами нет Матросова, который проводит плановую проверку пограничных войск на границе с Афганистаном, и Судоплатова, неважно себя чувствующего. Ну и Алфёров весь в работе, нет у него возможности каждый раз в Москву срываться. Но я обязательно доведу до их сведения итоги нашего совещания. Что ж, начнём… Пётр Иванович, как обстоит дело с охраной Губернского?
        - Всё под контролем, - отрапортовал Ивашутин. - Объект находится практически под круглосуточным наблюдением. Правда, в прошлую субботу едва не оторвался от моего человека, когда отправился в Отрадное на день рождения Высоцкого. Но «чуть» не считается, в любом случае в его машине установлен маячок. Да и дома у него всё прослушивается. Пока ничего вызывающего опасения не наблюдается. Объект ведёт себя как обычно, на контакт с ним никто, кто мог бы вызвать у нас хоть малейшее подозрение, выйти не пытался.
        - Хорошо, тогда идём дальше по списку. - Машеров открыл папку с рукописью, листы которой были испещрены пометками, причём фломастерами разного цвета. Красным были выделены предсказания, требующие особого внимания. - Начнём, пожалуй, с международной политики. Первым на очереди стоит премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто, его, если верить предсказаниям Губернского, свергнут в апреле 1977 года. Фигура для нашей страны знаковая, поскольку исповедует политическую и экономическую независимость от США. Строит так называемый исламский социализм. В апреле его сместят заговорщики во главе с генералом Мухаммедом Зияя-уль-Хаком, который возглавит страну, вернёт законы шариата и наладит отношения с Штатами, позволив тем после ввода советских войск в Афганистан использовать Пакистан как базу для материально-технического снабжения наших противников - моджахедов…
        - Лучше бы вообще обойтись без ввода войск, - вполголоса заметил Кулаков, но его все услышали.
        - Этот вопрос мы тоже уже обсуждали с Петром Ивановичем месяц назад, встретившись тет-а-тет, и позже я расскажу, к каким выводам мы пришли. А пока давайте решим по Бхутто. Поможем ему раскрыть заговор?
        Обсуждение было недолгим, все проголосовали «за», после чего взгляды присутствующих обратились на Ивашутина. Тот намёк понял.
        - Поскольку я и не сомневался в итогах голосования, то работу по этому вопросу начал заранее. Завтра у меня встреча с Андроповым, попробую убедить в необходимости оказания помощи симпатизирующему нашей стране лидеру Пакистана.
        - А если он спросит, откуда у вас сведения о готовящемся мятеже? - поинтересовался Щербицкий.
        - Насчёт этого не волнуйтесь, здесь никаких несостыковок нет. Потому как мой человек в Исламабаде уже сигнализировал о возможном готовящемся перевороте.
        - Отлично, идём дальше… Ещё один кандидат на нашу помощь - президент Северного Йемена Ибрагим аль-Хамди. Как вы знаете, придя к власти, он наладил военное, военно-техническое и экономическое сотрудничество с Советским Союзом. Активно портит кровь саудитам и американцам. Страна развивается семимильными шагами, и такой союзник нам может быть очень полезен на Ближнем Востоке.
        - А его когда свергнут? - спросил Кулаков.
        - Опять же, если верить рукописи, в октябре этого года его убьют вместе с братом. Причём убийство останется нераскрытым. Будут подозревать агентов племени Аль-Ахмар и генерала аль-Гашими. А Али Абдалла Салех, который впоследствии на долгие годы займёт пост президента страны, будет называться исполнителем преступления. В любом случае, сорвав этот заговор, мы получаем на ближайшие годы возможность укрепить свои позиции в стратегически важном районе. А там - чем чёрт не шутит - возможно, руководство СССР сможет договориться об организации военной базы.
        - Думаю, никто против не будет, если мы поможем аль-Хамди? - спросил Романов. - Ну вот видите, единогласно… Только вопрос всё равно остаётся: кто же заказал и осуществил убийство йеменского лидера?
        - В этом направлении завтра же начнём работать, - заверил начальник ГРУ.
        - А теперь хотелось бы затронуть тему, находящуюся в компетенции Министерства внутренних дел. К сожалению, ввиду близости Щёлокова и особенно Чурбанова к клану Леонида Ильича, я не рискнул привлечь их к нашей работе. Хотя они как раз могли бы принести немало пользы. В частности, что касается так называемых серийных убийц. Например, здесь, - Машеров ткнул пальцем в выделенный жёлтым абзац, - рассказывается о некоем Чикатило, проживающем в Шахтах Ростовской области. На его счету с 1978-го по 1990-й пятьдесят три доказанных убийства… Доказанных, естественно, в будущем, откуда к нам прибыл товарищ Губернский. Сам же маньяк признался якобы более чем в шестидесяти. И девяносто девять процентов за то, что и в нашей реальности он начнёт убивать. Причём преимущественно убивать и насиловать мальчиков и девочек.
        - Паскуда! - не выдержал Романов. - Чего тут думать - давить таких гадин надо без суда и следствия.
        - Я тоже так думаю, - кивнул Машеров. - Пётр Иванович, раз уж мы лишены возможности ожидать помощи от милиции, может, и этим вопросом заняться вашему ведомству? Понимаю, нагрузочка на вас выпадает серьёзная, но получается, что по большей части вы у нас главный исполнитель.
        - Да ничего страшного, не привыкать, - улыбнулся краешком губ Ивашутин, делая себе пометку в блокноте. - Разберёмся с этим Чикатило. Как его имя отчество? Андрей Романович? Думаю, в Шахтах таких немного, найдём и решим вопрос раз и навсегда. И по остальным потенциальным серийным убийцам не мешало бы поработать. Поделитесь информацией?
        - Конечно, без вопросов! Только, Пётр Иванович, пусть там ваши ребята как-нибудь поаккуратнее… Теперь давайте поговорим об успехах в плане работы с членами Политбюро. За последние месяцы я несколько раз встречался с Кириллом Трофимовичем, обсуждали в приватной обстановке сложившуюся в стране ситуацию. Оба пришли к выводу, что нужно что-то менять. Подталкиваю бывшего начальника к мысли о смене руководства СССР, что у руля должны стоять люди, реально понимающие, что впереди тупик, и способные свернуть в нужном направлении, пока не стало слишком поздно.
        - Не планируете рассказать Мазурову о пришельце из будущего? - спросил Кулаков.
        - Пока рано, и вам не советую. А что у вас, Фёдор Давыдович, с Кириленко?
        - Пока нащупываю точки соприкосновения. Но, честно сказать, надежды на него мало, какой-то он… запуганный, что ли. В глаза посмотришь - а там то ли настороженность, то ли страх плещется.
        - Тогда лучше не рисковать. Не такая он большая фигура, чтобы втягивать его в наши игры.
        - Между прочим, Кириленко планирует выдвинуть Ельцина на должность первого секретаря свердловского обкома КПСС.
        - Кстати, насчёт Ельцина и Горбачёва… С ними-то что будем делать?
        - Надо бы как-то притормозить их карьеру, - пожал плечами Романов. - Желательно найти компрометирующие факты, сами понимаете, не бывает святых людей, что-нибудь да найдётся. Особенно по Борису Николаевичу, тот регулярно устраивает пьянки и посиделки в бане с бабами. Зачем нам такой товарищ, порочащий образ коммуниста? А вот с Горбачёвым будет потруднее. Этот балабол умеет втираться в доверие, при этом явный подкаблучник. Конечно, с этим заданием лучше всего справились бы андроповские соколы, но, может, и мы что-то сможем?
        - Может, всё же попробовать привлечь Юрия Владимировича к работе нашего, так сказать, кружка? - подал голос молчавший до этого Щербицкий.
        - Чревато, Владимир Васильевич, чревато… Человек он себе на уме, сегодня с нами, а завтра, глядишь, в другой стан переметнётся. Можем так подставиться, что потом небо с овчинку покажется. А вот с Цвигуном, думается, есть вариант сработаться.
        - Он же вроде в Молдавии с Брежневым работал, получается, из его команды.
        - Это не отменяет того факта, что Семён Кузьмич честнейший человек, преданный идеалам коммунизма до мозга костей. И если ему намекнуть, кто ведёт нашу страну к пропасти… В любом случае второй человек в иерархии комитета госбезопасности будет полезен. Ну что, Пётр Иванович, попробуете пообщаться с коллегой? Вы же с ним чаще встречаетесь.
        - Насколько я могу с ним быть откровенным?
        - Это уже смотрите по ситуации. Прощупайте почву, настроения. Если пойдёт на контакт, то со временем можно намекнуть, что группа товарищей не прочь видеть его во главе Комитета госбезопасности. С Андроповым же у них вроде бы не всё ладно, Цвигун как бы ставленник Леонида Ильича. В дальнейшем, если всё пойдёт по нашему плану, через Семёна Кузьмича можно предложить дорогому генеральному секретарю почётные условия выхода на пенсию. А о Губернском лучше пока не упоминать. Согласится поучаствовать в наших собраниях - тогда другое дело. А заодно и о его кончине в 82-м расскажем… И да, хорошо что вспомнил. 25 февраля должен произойти пожар в московской гостинице «Россия», больше сорока человек погибнет. У меня тут… сейчас найду… ага, вот! Тут написано, что возгорание произойдёт в радиорубке на тринадцатом этаже. Как-то можно ведь предупредить эту трагедию?
        - Жалко, Гришина нет в нашей команде, - вздохнул Романов. - Виктор Васильевич без проблем организовал бы все необходимые проверки, а в тот день наверняка бы устроил настоящее дежурство возле этой радиорубки.
        - Ладно, что тут рассуждать, давайте уж до кучи возьму на себя, - сказал Ивашутин, записывая информацию в блокнот. - В крайнем случае, зашлю пару ребят под видом электриков, будут там дежурить весь день.
        - Так вот, - прижал ладони к поверхности стола Машеров, - теперь пару слов, до чего мы договорились с товарищем Ивашутиным по Афганистану…
        Посиделки на подмосковной даче затянулись едва ли не до полуночи. Наконец участники заседания стали разъезжаться, лимузины, разрезая тьму лучами фар, один за другим исчезали в ночи. Единственным, кто остался на даче, был Ивашутин, проводивший уезжавшего последним Машерова. Тот без посторонних негромко сказал начальнику ГРУ:
        - Пётр Иванович, раз уж объект, как вы говорите, находится под постоянным присмотром, хорошо бы предупредить ваших людей, чтобы в самом экстренном случае не останавливались ни перед чем. Объект не должен оказаться в руках тех, кто может силой выжать из него информацию. Тем более как свидетель нашего собрания в Большом театре. Я до сих пор считаю, что напрасно мы его тогда пригласили, лучше оставался бы в неведении.
        - Понял, Пётр Миронович, сделаем.
        В Москву Ивашутин планировал возвращаться рано утром, в 9 часов было назначено совещание, поэтому времени на сон оставалось не так много. Но заснуть долго не удавалось, в голову лезли разные мысли. В том числе и о возможной ликвидации пришельца из будущего, о чём говорил перед отъездом Машеров. Не выдержал, выпил таблетку снотворного и прежде, чем снова лечь, постоял у двери гостевой комнаты, из которой раздавалось бодрое похрапывание водителя.
        «Двадцать лет вместе, - подумал Ивашутин, - по-настоящему преданный человек. В огонь и в воду за меня готов. Вот на кого можно положиться без раздумий».
        Тихо, стараясь не скрипеть половицами, вернулся в комнату, лёг на диван. Жена сейчас дома одна, переживает, наверное, что это муж отправился ночевать на дачу, уж не любовницу ли завёл. Усмехнулся про себя, закрыл глаза и через несколько секунд провалился в сон.
        Нас утро встречает прохладой
        Нас ветром встречает река.
        Кудрявая, что ж ты не рада
        Весёлому пенью гудка?
        До чего же хорошо как следует выспаться и, напевая единственный куплет, который запомнился с детства, делать зарядку, щурясь от бьющего в окно солнца! Несмотря на ворчание жены, всё ещё нежащейся в постели.
        - Серёж, может, сам Даньку покормишь? - просит она, не открывая глаз. - Как он там, не проснулся ещё?
        - Уже ворочается, похоже, скоро протрубит подъём. Сейчас, ещё пару минут позанимаюсь и пойду на кухню.
        День предстоял насыщенный, вернее, вторая его половина. После обеда у меня была назначена встреча с Жоресом Алфёровым, которому я обещал отдать «ридер». Вроде бы всё, что меня интересовало, я перепечатал, завершив материалом о предателях и маньяках. Так-то информация о них у Машерова уже имелась, но вдруг потеряет рукопись, мало ли, подстраховаться не мешает. А оставшуюся инфу скачал на micro-SD. Не исключено, что когда-нибудь понадобится. Только на чём слушать-смотреть-читать, если что? Носитель есть, а прибор для воспроизведения ещё не изобрели. Не факт, что Алфёров разберётся в очередном техническом устройстве будущего. А электронную книгу теперь может ковырять сколько влезет, дай-то бог, сообразит, что к чему. Хорошо ещё, что я музыкальные файлы в своё время с телефона на кассеты переписал.
        Звонок телефона раздался неожиданно. Выключив огонь под кастрюлькой с практически уже готовой манной кашей, я прошёл к аппарату.
        - Алло, слушаю вас внимательно.
        - Сергей Андреевич? Доброе утро! Это Виктор Ильич Блинов, директор киностудии «Ленфильм».
        - Очень приятно. Чем обязан?
        Вскоре выяснилось, что Блинов является старым знакомым нынешнего командующего ВМФ Горшкова, который всячески рекомендовал директору киностудии снять художественный фильм по роману «Крейсера». Обещал всяческое содействие, в том числе в материально-техническом плане. Режиссёром фильма будет не кто иной, как Алексей Герман, чья работа «Двадцать дней без войны» собрала в прошлом году хорошие отзывы кинокритиков.
        Я едва не воскликнул: «А, это который ещё „Торпедоносцы” снял, „Мой друг Иван Лапшин” и скандальный „Трудно быть Богом”!», но вовремя вспомнил, что этим фильмам ещё только предстоит быть снятыми, если, конечно, в этой реальности что-то не пойдёт по-другому. Причём настолько по-другому, что будут сниматься другие фильмы, писаться другие книги, песни и так далее.
        Из дальнейшего разговора, проходившего под негодующее шипение кормившей манкой Данилку жены, выяснилось, что мне предлагается срочно садиться за сценарий, который желательно представить в нескольких экземплярах режиссёру и актёрам уже через месяц.
        - А об актёрском составе уже что-то известно?
        - Пока Алексей Юрьевич думает над этим вопросом. Давайте я дам вам его домашний телефон на всякий случай. И мой рабочий запишите тоже. Если будут какие-то вопросы, сразу звоните. Записывайте…
        На такие случаи у меня на тумбочке возле телефона всегда имелись наготове блокнот и карандаш. Записав номера, я вежливо попрощался и, глядя на всё ещё дувшуюся Валюшку, развёл руками, мол, что поделаешь, если твой муж нарасхват у всяких киностудий.
        Встреча с Алфёровым состоялась около трёх часов дня в здании физического факультета МГУ, где Жорес Иванович выступал с лекцией. Уединившись после выступления в одной из любезно предоставленных нам комнатушек, я передал профессору электронную книгу, поинтересовавшись, как успехи на ниве освоения технологий XXI века.
        - Не хватает меня одного для полноценных исследований, а задействовать других сотрудников как-то опасаюсь. Кто-то ведь наверняка с Комитетом связан, в нашей сфере без этого никак. Я уж думаю, не попросить ли помощи у Машерова. Есть мысль привлечь к работе сотрудников Института прикладной физики академии наук БССР. Тем более что руководит институтом мой старый знакомый Николай Николаевич Зацепин. Там, мне почему-то так кажется, наши исследования можно будет проводить в более спокойной обстановке. А в целом очень, очень перспективное направление. Действительно, есть отличный шанс вырваться вперёд планеты всей, если удастся задействовать серьёзный административный ресурс. Потому и приходится поближе держаться к Петру Мироновичу, а в Белоруссии у меня и вовсе будут развязаны руки.
        При прощании Алфёров пообещал хранить «ридер» как зеницу ока.
        Усаживаясь в «Волгу», я снова принялся напевать, но теперь: «Я не ангел, я не бес, я усталый странник…» К чему бы это?
        Оказалось, не напрасно я её вспомнил. Когда я вернулся домой, мне позвонил Слободкин, поинтересовался, как дела, похвалился, что «Весёлые ребята» собираются весной в гастрольный тур по Венгрии и Болгарии.
        - А ты, нехороший человек, совсем нас забыл, ничего нового не предлагаешь, - как бы в шутку пожурил меня Паша.
        - Извини, закрутился и песни-то сочинять некогда… Хотя есть одна, на мужской голос. У тебя там Барыкин может попробовать её исполнить. Давай завтра к тебе на студию подъеду. Ближе к обеду нормально? Всё, до встречи.
        «Странник» всем понравился, тем более что за остаток вечера и утро я переложил песню на ноты, так что сыграли её без проблем. В исполнении Барыкина вещь звучала несколько иначе, чем в будущем у Преснякова-младшего, но не менее душевно. Слободкин довольно потирал руки, заверив, что к гастролям песня как раз впишется в их репертуар.
        И теперь я засел за сценарий к «Крейсерам». Не знаю, что за человек Алексей Герман, в будущем почитывал, что характер у него не такой и лёгкий. Но профессионал высшей пробы, тут не поспоришь. Надеюсь, что сработаемся.
        Глава 16
        За пару дней до трагической даты я набрал Машерова с напоминанием о пожаре в гостинице «Россия». Мол, вы не забыли мою запись по поводу 25 февраля? Соединяли несколько минут, но в итоге всё же удалось пообщаться с главой Белоруссии. Оказалось, тот всё прекрасно помнил, и также в завуалированной форме ответил, что его московский товарищ позаботится о том, чтобы никаких неприятных сюрпризов не произошло. Заодно спросил, как у меня продвигаются дела в творческом плане. Я рассказал Петру Мироновичу о звонке директора «Ленфильма». Тот вспомнил о своём обещании экранизировать «Знак беды» и заверил, что сегодня же свяжется с директором «Беларусьфильма».
        Созвонившись с Чарским, из его восторженных объяснений я узнал, что у Инги в первых числах марта грядут два сольных концерта в Ленинграде, в Большом концертном зале «Октябрьский», вмещающем около четырёх тысяч зрителей, причём почти все билеты уже проданы. А песню «Две звезды» она будет исполнять дуэтом с популярным ленинградским актёром Михаилом Боярским, для чего специально ездила репетировать в город на Неве.
        Вспомнилось, как мы с Валей регистрировали песню в ВААП, а после её помурыжили на худсовете, придравшись к строчке «В небесном храме звёзд венчание». Только после задействования Чарским своих связей текст со второго раза прошёл экзамен и песня была допущена к исполнению.
        - А что, дуэт с Боярским будет выглядеть красиво, неплохой выбор, - похвалил я. - А мне вот тоже в Ленинград скоро ехать, и тоже где-то в начале марта.
        - По делам?
        - Да вот сценарий написал по своей книге «Крейсера», на «Ленфильме» снимать собираются. Режиссёр вроде Алексей Герман. Надо будет и сценарий отдать, и познакомиться со съёмочной группой. Разбить, так сказать, на удачу тарелку о штатив.
        - Герман, это который снял «Двадцать дней без войны»? Хороший режиссёр, такой ерунду не снимет. Так, Сергей Андреевич, может, свою поездку подгадаете к концертам? Они четвёртого и пятого марта будут, в пятницу и субботу.
        - Серьёзно?! Так и у нас первый сбор четвёртого числа.
        - Тут уж сам Бог велел нам ехать вместе. Я на машине Ингу везу в Ленинград, могу и вас захватить. Или вы поездом предпочитаете?
        - В принципе могу составить компанию. Вы с утра выезжаете?
        - В четверг вечером, утром будем на месте. Так как, согласны?
        - Ладно, уболтали вы меня, придётся соглашаться, - хмыкнул я в трубку, и Чарский на том конце провода довольно булькнул, что, вероятно, выражало удовлетворение.
        Даты 25 февраля я ждал с особым нетерпением, даже с утра поехал к гостинице и, припарковавшись напротив, до самого вечера наблюдал за зданием, не появится ли где-нибудь огонь или дым. То и дело приходилось прогревать машину, включая двигатель на холостом ходу. К счастью, никаких ЧП не произошло, и я с лёгким сердцем отправился домой.
        А вечером 3 марта я удобно устроился на переднем сиденье «мерседеса», который направлялся в Ленинград. Умеют же проклятые капиталисты делать комфортные машины! Почему наш автопром делает такое убожество, за которым всё равно выстраиваются многолетние очереди?
        За рулём - Чарский, его дочь с парой зачехлённых концертных платьев, которые она наотрез отказалась класть в багажник, расположилась сзади. Рядом с ней уселся Лёва Шмель, о существовании которого я успел даже подзабыть. Сейчас он исполнял обязанности телохранителя, был прилично одет, побрит и пострижен. Хотя и в день нашего знакомства он не смотрелся забулдыгой, но в данный момент выглядел почти как джентльмен из высшего общества. Спрашивать, почему не взяли ещё и Митю, я не стал. Значит, Чарский посчитал, что и одного Лёвы хватит.
        На рассвете мы въехали в город-герой Ленинград. Гляди-ка, на каждой афишной тумбе ярко пестреет баннер с анонсом концертов Инги Чарской. Оказывается, Анатолий Авдеевич договорился за солидное вознаграждение с администратором Дворца спорта о рекламе. Также предусмотрительный антиквар до утра воскресенья забронировал три люксовых номера в гостинице «Советская» и ещё один, попроще, для Лёвы, при этом наотрез отказавшись брать с меня деньги. Ну да я не очень-то и настаивал.
        Бросив вещи в гостинице, я к 10 часам поехал на «Ленфильм», где меня по договорённости ждали сам директор киностудии, Алексей Герман и ещё несколько участников съёмочной группы, имена которых пока почему-то держались в секрете. Полную информацию я узнал уже на месте, когда отдал несколько экземпляров сценария Герману. Кресло главного оператора застолбили за Константином Григорьевичем Арутюновым, снявшим когда-то фильм «Баллада о Беринге и его друзьях». Музыку к ленте должен был сочинять ленинградский композитор Вениамин Ефимович Баснер, отнюдь не новичок в кинематографе. Мужик показался мне серьёзным, крепко пожал руку, изучающе глядя на меня из-под кустистых бровей.
        Дошла очередь знакомиться и с актёрами. Выяснилось, что приглашённые на главные роли согласились играть, даже ещё не прочитав сценарий. Кто-то читал книгу, а кто-то доверился таланту режиссёра. Роль главного героя Панафидина досталась Сергею Шакурову. Будущий Брежнев российского кино по примеру Баснера крепко стиснул мою ладонь в своей пригоршне и пробуравил меня внимательным взглядом. Но затем широко и открыто улыбнулся, тут же превратившись в на редкость обаятельного человека, чем-то напомнив своего героя из фильма «Свой среди чужих…». Кстати, сходство с кавалеристом Забелиным дополняли усы, которые сейчас носил Шакуров.
        А вот его соперника, трусливого карьериста Житецкого, предстояло сыграть Олегу Далю. По сюжету книги, в финале на дуэли Житецкий убивает Панафидина, и тут, мне казалось, как раз не Шакуров, а Даль подошёл бы на столь трагическую роль, в реальности всю недолгую жизнь страдавший от одиночества и непонимания и заливавший свои страдания горькой. Вот и в этот раз Даль, появившийся с небольшим опозданием, судя по отнюдь не презентабельному виду, накануне вечером пил явно не чай с сушками.
        - Олег, я надеюсь, ты во время съёмок будешь держать себя в руках? - хмуро спросил у него Герман.
        - Алексей Юрьевич, - прижал руки к груди Даль, - можете на меня рассчитывать, не подведу.
        Что же касается кокетки Парчевской, в которую были влюблены Панафидин и Житецкий, то её играла Анастасия Вертинская. Сегодня она была занята в спектакле театра «Современник», но в понедельник обещала быть.
        - А японцев где возьмёте? - спросил я Германа.
        - Да что там выдумывать, задействуем студентов с характерным разрезом глаз. Их в Питере немало бродит. Для крупных планов сойдёт. А на общих там и лиц-то не видно будет. Правда, на роль какого-нибудь японского адмирала нужно будет найти человека постарше. Ничего страшного, в актёрской базе «Ленфильма» должны быть такие экземпляры.
        Консультантом фильма с подачи командующего ВМФ стал потомственный моряк, контр-адмирал в отставке Зубов, увлекавшийся историей российско-японского противостояния на море в начале XX века. Интерес проявился с юности, ещё когда он проходил практику на кораблях Амурской флотилии. Борис Николаевич оказался улыбчивым и крайне позитивным человеком, с энтузиазмом взявшийся за порученное ему дело и сразу притащивший с собой чертежи русских и японских кораблей.
        - Под это дело нам отдают списанные корабли Балтийского флота, - заявил довольный Зубов. - Будем убирать старые настройки, ставить новые, в общем, маскировать их под крейсеры и эсминцы начала века. И самое главное - нам обещали выделить для съёмок легендарную «Аврору»! Естественно, под гарантию, что мы вернём судно в целости и сохранности.
        Это сообщение было встречно одобрительным гулом. После чего Герман сказал, что сначала сам прочитает сценарий, а затем, если его всё устроит, раздаст по экземпляру актёрам.
        С киностудии я вернулся в гостиницу. Чарских не было, как мне объяснила девушка на ресепшен, они уехали во Дворец спорта. Не иначе, настраивать звук.
        Я пообедал в ресторане «Советской», подивившись вполне приемлемым ценам, после чего отправился отдыхать в номер. Лёг на удобную постель и не заметил, как провалился в сон. Всё ж таки сказалась ночная поездка в автомобиле, где мне удавалось вздремнуть только периодически.
        Разбудил меня стук в дверь. На пороге стоял улыбающийся Чарский, от которого я узнал, что мы выезжаем на концертную площадку через тридцать минут.
        - По слухам, сегодня шоу Инги посетит сам Григорий Васильевич Романов, - доверительно сообщил Анатолий Авдеевич. - Ф-ф-фух, не хотелось бы ударить в грязь лицом.
        Да уж, всё-таки в это время артисты ещё выступают вживую, без всяких фонограмм, которые должны заполонить нашу эстраду годы спустя. А получают несравнимо меньше.
        Вместительный зал медленно заполнялся гомонящей толпой. Всё же завораживающее это зрелище. Нечто подобное я испытывал, когда ещё в конце 2012 года на «Дизель-Арене» побывал на концерте группы «ДДТ». Правда, последние альбомы Шевчука не слишком радовали, но посмотреть лишний раз на живую легенду отечественного рока всё равно было приятно.
        Романов с супругой и с молодой парой - одна из дочерей Григория Васильевича с мужем, как шепнул мне Чарский, - появились в VIP-ложе минут за пять до начала. Я до последнего находился с Чарскими за кулисами, хотя у меня было место в третьем ряду почти по самому центру. Инга немного волновалась, но Боярский её успокоил и даже рассмешил, рассказав пошловатый анекдот. Дуэтом «Две звезды» они должны были петь ближе к финалу концерта, а пока популярный ленинградский актёр и певец разгуливал по закулисью «Октябрьского», то и дело отвечая на приветствия хороших знакомых, малознакомых, а то и вовсе незнакомых людей. Кстати, меня тоже периодически кто-то узнавал, и это было, честно говоря, приятно.
        Лёва Шмель молчаливой тенью следовал за Ингой, казалось, что и на сцену он отправится следом за своей подопечной. Своё место в зале я занял буквально за минуту до того, как в зале начал гаснуть свет. Зазвучали первые аккорды песни «Таю», и под овации поклонников в перекрестии софитов на сцене появилась обтянутая в сверкающее платье в пол с боковым разрезом до бедра Инга Чарская.
        Ужель та самая Инга?.. Это была настоящая поп-дива, мало того что сама по себе длинноногая красавица с пышной копной тёмных вьющихся волос, так ещё и подача какая! Папочка расстарался, ничего не скажешь.
        Ух ты, а зал-то хором подпевает. Кошусь налево, где в ложе для особо статусных гостей на втором ярусе сидят Романовы. Анна Степановна - так, кажется, зовут супругу хозяина Ленинграда - на пару с дочерью тоже поддались всеобщему порыву, хлопают и подпевают. Романов же с зятем сидят с невозмутимым лицом, изредка перебрасываясь какими-то фразами.
        Репертуар Инги наполовину состоял из моих песен, другую половину заполнили произведения других композиторов и поэтов-песенников. Поскольку ведущего не было, то названия композиций и авторов не объявляли, и к тому же добрую часть из спетого в этот вечер я услышал впервые. Интересно, Чарский и другим так же платит? Что ж это у него за бизнес такой, позволяющий столь значительные расходы?! Неужто на антиквариате так можно подняться?
        В середине концерта Инга представила своих музыкантов, после чего под их сольное выступление на пару минут исчезла за кулисами, чтобы переодеться - теперь уже в более короткое и расклешённое красно-чёрное платье с очень откровенным декольте. Наверняка мужская часть зала почувствовала лёгкое волнение. Снова кинул взгляд в сторону VIP-ложи. Лицо у Романова невозмутимое, надеюсь, за такие фривольные костюмы выговора задним числом не последует.
        Появление на сцене Боярского ещё больше взбудоражило публику, а официальная премьера песни «Две звезды» и вовсе взорвала зал. Одним словом, шоу прошло на высшем уровне. Ингу дважды вызывали на бис и буквально завалили цветами, а вопящие девчушки рвались к сцене с мягкими игрушками, невзирая на милицейский кордон. Как это напоминало концерт какого-нибудь Юры Шатунова в приснопамятные годы перестройки.
        Когда всё завершилось и зрители понемногу начали расходиться, я поспешил за кулисы. Инга отдыхала в гримёрке, куда всё ещё сносили цветы со сцены.
        - Поздравляю, ты сделала Ленинград! - чмокнул я девушку в щёку.
        - Это вам спасибо, Сергей Андреевич. Если бы не ваши песни…
        - Инга, - заскочил в гримёрку раскрасневшийся Анатолий Авдеевич, - приготовься, сам Романов с женой сюда идут.
        - Что им нужно?
        - Надеюсь, не ругаться будут, а хвалить.
        Чарский не ошибся, всесильный хозяин города на Неве зашёл выразить своё восхищение, приложившись губами к тыльной стороне ладони певицы, несмотря на то что его супруга такое выражение чувств восприняла изумлённым поднятием бровей. Наверное, самой ей редко кто целовал руку, несмотря на статус жены Романова.
        Меня Григорий Васильевич конечно же узнал, о чём свидетельствовала приподнятая левая бровь. Впрочем, Чарский понял это по-своему, видимо, подумал, что Романов удивлён присутствием в гримёрке посторонних, и тут же меня представил как автора лучших песен Инги.
        - Мы с женой приятно удивлены, не думали, что у такой молодой певицы столь интересный репертуар, - сказал Романов, поворачиваясь к Чарской. - Да и исполнение на уровне.
        - Спасибо, - скромно потупила глаза девушка, нагнав на щёки лёгкий румянец.
        - А у вас ведь ещё и завтра выступление? Уверен, снова будет полный зал. Переполошили вы наш город.
        - Ну, у вас в Ленинграде тоже хороших исполнителей хватает, - встрял Чарский. - Тот же Миша Боярский или Людмила Сенчина.
        При упоминании о Сенчиной первый секретарь чуть не поперхнулся, а его жена поджала губы. Блин, Анатолий Авдеевич не знает, что ли, о якобы связи Романова с певицей? А кстати, в этом же году должны упечь за решётку популярного баритона Сергея Захарова, вроде как раз из-за того, что Романов приревновал Сенчину к певцу. Ладно, не моё это дело, сейчас раскланяемся - и в гостиницу. Ужин, душ и на боковую.
        Подгоняемый супругой, Григорий Васильевич не стал затягивать сцену прощания, вскоре покинув гримёрку.
        А меня в коридоре перехватил Боярский, предложив сотрудничество на песенной ниве.
        - Трудно найти хорошую песню, чтобы подходила к моей манере исполнения, - пожаловался он.
        - Отчего же не помочь талантливому артисту, - великодушно заметил я, надуваясь от чувства собственной значимости. - Вы когда, Михаил, планируете в Москву приехать?
        - Через пару недель у меня запись на телевидении для «Утренней почты».
        - Отлично, вот мой номер телефона, как приедете, сразу звоните, парочку вещей, надеюсь, я успею к тому времени написать.
        Что я помнил из репертуара Боярского? Песни из телефильма о мушкетерах отпадали, пусть они в кино и останутся. А, например, «Городские цветы» и «Зеленоглазое такси» Михаил ещё не спел, так же как и «Спасибо, родная!». Хотя, если честно, из первой песни я помнил только припев, вторую почти всю, а из третьей - первый куплет и припев. Зато с мелодией проблем не было, и это главное, а уж недостающие строки как-нибудь сочиню.
        Второй концерт также оправдал наши самые смелые ожидания. Кстати, я выяснил у Чарского, что другие песни Инге написали сразу несколько композиторов, в том числе и Пахмутова с Добронравовым. О сумме гонораров я спросить постеснялся, главное, что меня антиквар не обижает, а уж сколько раз выручал…
        Сколько получила Инга за два своих выступления с аншлагом, я также не интересовался. И девушка, как я понял, тоже, тут всем рулил папа. Понятно, что по официальной ставке, как певица, не имеющая никаких званий, она получила минимум. Но уж сколько там прошло мимо кассы, об этом знали, пожалуй, только Чарский-старший и администратор Дворца спорта, оказавшийся лысоватым шустрым товарищем лет пятидесяти.
        Как и накануне, пройти до машины оказалось целой проблемой. На служебном выходе Ингу поджидали несколько страждущих автографов юных поклонниц и даже двое молодых людей, причём один из них начал признаваться в любви. Тут уж пришлось в дело вступить Лёве, который широкими плечами прорубал путь к «мерседесу» Чарского. В общем, обошлось без серьёзных потерь с обеих сторон, если не считать вывихнутый палец того самого любвеобильного молодого человека, который жаждал взаимности от восходящей звезды советской эстрады. А нечего хватать артистку за шубу!
        Вернулись в Москву мы на волне триумфа, к которому и я, как ни крути, имел некоторое отношение. К тому же моя поездка прошла с пользой: познакомился со съёмочной группой «Крейсеров» и вручил сценарии. Правда, этим, похоже, моя роль в создании фильма и ограничится. Так я не особо гордый, мне хватит и фамилии в титрах.
        И сразу принял звонок от Тарковского. По линии Минкульта организуется поездка советской делегации в Лос-Анджелес, на сорок девятую церемонию вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1976 год. В немногочисленную делегацию включили и меня. Причём, как объяснил Андрей Арсеньевич, на наш фильм возлагаются самые большие надежды. Если поездка пройдёт впустую и мы вернёмся без заветной статуэтки… Но об этом лучше не думать, нужно настраивать себя на позитив. А потому, уважаемый Сергей Андреевич, озаботьтесь скорейшим оформлением загранпаспорта, ежели такового у вас всё ещё нет.
        - Валюха, меня отправляют в Голливуд! - заявил я супруге и принялся крутить её в объятиях.
        - Так у тебя же загранпаспорта нет, - попыталась она остудить мой пыл, когда я рассказал о звонке Тарковского.
        - Ерунда, со связями Чарского это точно не проблема.
        Однако радовался я рано. На следующий день позвонил лично Машеров и попросил отказаться от поездки, сказавшись больным или придумав ещё какую-нибудь причину.
        - Сергей Андреевич, вы же понимаете, что мы, так скажем, не можем рисковать столь… хм… ценным кадром. Мало ли, самолёт упадёт, ещё что-то, - завуалированно намекал он на то, что меня, чего доброго, могут похитить вражеские спецслужбы.
        Ну вот же ж твою мать-то… В кои-то веки собрался Голливуд посмотреть, возможно, даже подержать на глазах у ведущих актёров и режиссёров мира позолоченного «Оскара», а тут такая засада.
        - Хорошо, Пётр Миронович, я подумаю над вашим предложением, - намеренно сухо попрощался я с Машеровым. Пусть знает, что я не в восторге от такого предложения, и именно по его вине не воплотится в жизнь моя мечта побывать в логове загнивающего капитализма.
        Ладно, нечего нюни распускать. Глядишь, с моей помощью и наш кинематограф так поднимется, что уже в СССР будут приезжать за какими-нибудь «Никами». Но всё равно обидно.
        Глава 17
        Капли одна за другой срывались с прозрачной сосульки, в которой преломлялись разноцветными искрами лучи ещё не жаркого, но уже прилично пригревающего мартовского солнца. Выше карниза крыши простиралось бездонное весеннее небо такой насыщенной синевы, что казалось, его можно зачерпнуть ладонью.
        Почему-то каждую весну, когда природа понемногу оживала, пробуждаясь от зимней спячки, на генерал-полковника КГБ Семёна Цвигуна накатывала грусть. Наверное, это было связано с воспоминаниями. Также в марте, двадцать с лишним лет назад, ушла из жизни мать - самый близкий для него человек на свете. И каждый март у него непроизвольно ассоциировался с самой большой утратой в его жизни.
        Второй человек в иерархии КГБ отошёл от окна и сел за стол, приступив к работе над документами. Однако в голову то и дело лезли посторонние мысли. Причём всё больше о состоявшейся на прошлой неделе встрече с начальником Главного разведывательного управления Петром Ивашутиным. Это была не первая их беседа за последние месяцы, но на этот раз Пётр Иванович очень близко подошёл к черте, которая разделяла просто трёп и разговор, который может привести к серьёзным последствиям. Конечно, в их среде и безобидный, казалось бы, трёп нередко заканчивался проблемой для слишком неосторожного на язык собеседника, но всё же это больше относилось к временам НКВД, причём больше довоенной поры, чем послевоенной.
        Вчерашняя беседа как раз была из разряда, когда за словами стоят серьёзные поступки. Началось всё, впрочем, как обычно, с расспросов о семье, увлечениях, при этом рабочие вопросы изящно обходились обоими собеседниками. Не на заводе как-никак работают, а в закрытых ведомствах, где малейшая утечка информации может стоить погон, а то и вовсе жизни.
        Как бы между делом разговор перешёл на внутриполитические дела в Советском Союзе. И здесь Цвигун напрягся, почувствовав, что Ивашутин готовится сказать что-то важное. Так и случилось, когда начальник ГРУ, отхлебнув из свой чашки подостывший чай, напрямую сказал:
        - Вот ходим мы с тобой, Семён Кузьмич, всё вокруг да около, а ведь ты и сам наверняка не раз задумывался над тем, что товарищ генеральный секретарь работает практически на пределе. Возраст давно уже пенсионный, трудно справляться с такой нагрузкой в семьдесят один год. За всем не уследишь, а страна-то огромная, вот и получается, что где-то что-то упускается из вида, а недобросовестные люди, назовём их так, этим пользуются.
        - Есть отдельные моменты, - согласился Цвигун, догадываясь, куда клонит собеседник.
        - Вот и я говорю, что на месте Леонида Ильича подумал бы над кандидатурой преемника. Молодого, энергичного, воспитанного в духе марксизма-ленинизма…
        - Есть кто-то на примете?
        - Да тот же Кулаков, или Романов, Машеров… Романов, кстати, помоложе, у себя в Ленинграде навёл порядок, вполне вероятно, что и в стране получилось бы сделать то же самое.
        - Пётр Иванович, ты что же, хочешь сказать, что у нас в стране непорядок?
        - А ты не замечаешь, что темпы социально-экономического развития СССР затухают? Это в шестьдесят первом Суслов заявил, что развитие страны будет идти фантастическими темпами. Только темпы уже давно не фантастические. Оборонка ещё барахтается, и то на пределе. А как разрослась теневая экономика?! Хорошую мину при плохой игре удаётся сохранять пока за счёт нефтяных долларов, благо в мире идёт нефтяной бум. Но зависеть от мировых цен на нефть чревато, тем более строить на этом экономику страны.
        - Тут я с тобой согласен, за счёт «чёрного золота» пытаемся решать многие проблемы. Пока это удаётся, но нефть ведь когда-нибудь может и закончиться, а мы окажемся к этому не готовы.
        - Вот-вот, имеются, назовём так, достоверные прогнозы, что в ближайшее десятилетие цена на нефть резко упадёт. Это - затишье перед бурей. И где мы окажемся? У разбитого корыта? Мы серьёзно отстаём в технологическом развитии от ведущих западных держав, на наших заводах стоят станки с довоенных времён, тогда как за рубежом уже вовсю используются станки с числовым программным управлением. Фактически провалена задача, поставленная на двадцать четвёртом съезде КПСС, где предлагалось значительно усилить социальную ориентацию экономики, увеличив темпы развития отраслей народного хозяйства, производящих предметы потребления. Почему у нас сельское хозяйство убыточное, почему при наших огромных посевных площадях мы закупаем пшеницу у Канады? Колхозы и совхозы себя исчерпали? Или кто-то наверху в чём-то где-то просчитался, а вся страна теперь расхлёбывает? Ты считаешь, это нормально?
        - Вынужден с тобой согласиться, Пётр Иванович, нормального тут мало. Но ты же сам должен понимать, сколько нашей стране пришлось вынести, из какой разрухи поднимали экономику. Тридцать лет прошло, как выиграли войну.
        - Германия проиграла эту самую войну, тоже восставали из разрухи, а живут немцы так, что нам до них, как… Я имею в виду Западную Германию, хотя и в ГДР приличный уровень жизни.
        - Тут не поспоришь, в прошлом году был я в ГДР, видел, как они живут. И даже немного позавидовал. А ведь мы не только им, но и другим странам соцлагеря помогаем. В той же Болгарии или Венгрии живут лучше, чем в Советском Союзе. Но они ведь для нас как младшие братья, а брата не бросишь.
        - Только сами «братья» как-то не особо рады такому родству. Помнишь, Венгрия, пятьдесят шестой год? Или «Пражская весна», «Познанский июнь»? Даже на Кубе в шестидесятом и то всколыхнулось. А по нашим сведениям, в Польше назревает очередная волна недовольства социалистическим строем, мутит там воду некий Лех Валенса на пару с Каролем Войтылой, готовящемся занять папский престол. Откуда такие сведения? Ну, по роду службы мне всё положено знать… Ладно, не об этом пока разговор, нас немного в сторону увело. Так вот я и хочу тебя спросить, Семён Кузьмич, хочешь ты добра своей стране или так и будешь глядеть со стороны на то, как ржавчина проедает каркас Родины? Как хлопководы Рашидова перевыполняют план только на бумаге?
        - Ты мне прямо скажи, Пётр Иванович, чего от меня хочешь? А то сижу тут второй час и мучаюсь в догадках, - невесело ухмыльнулся Цвигун.
        - Вот я тебя прямо и спрашиваю: согласен ты влиться в ряды людей, озабоченных будущим Советского Союза? Если нет, тогда забудь об этом разговоре. Так как?
        - Хм, задал ты мне задачку… И много вас, таких людей?
        - Достаточно, Семён Кузьмич. Причём люди не из последнего десятка.
        - И наверняка среди них кандидаты на замену Леониду Ильичу? Из числа тобой перечисленных?
        - Этого я тебе не говорил, всё только твои догадки. Может, это мои личные измышления.
        - Ну да, как же, личные… - Цвигун перевёл взгляд на окно, за которым сгущался вечерний сумрак, и лишь спустя пару минут снова посмотрел на Ивашутина. Вздохнув, спросил: - Время на размышление есть?
        - Конечно, Семён Кузьмич, никто от тебя немедленного ответа не требует. Недели хватит?
        - Думаю, да.
        - Только думай хорошо, помни, что от твоего решения зависит во многом не только твоё будущее. Иначе я бы к тебе с такими разговорами не лез.
        И вот теперь он наконец принял решение. Далось оно ему нелегко, пришлось пережить несколько бессонных ночей. Линчевал себя мысленно, вспоминая поговорку: «Для продажной псины - кол из гнилой осины», а заодно и брошенную в отчаянии фразу Цезаря: «И ты, Брут!» Получается, он предаёт Брежнева, человека, которому по существу обязан своей карьерой. Да и родственные связи… Но когда на первом месте стоит благополучие страны, РОДНОЙ страны, то здесь миндальничать не приходится. Тем более Леонид Ильич и сам должен понимать, что для его же пользы лучше будет отойти от дел и заняться своим здоровьем.
        Генерал-полковник протянул руку к телефонной трубке, снял её, набрал прямой номер и, дождавшись фразы «Ивашутин на проводе», сказал лишь два слова:
        - Я согласен.
        - Старик, ты и в самом деле провидец или ясновидящий! Называй как хочешь - суть не меняется. Я до сих пор в шоке. Слушай, нам нужно срочно увидеться.
        Звонок от Высоцкого раздался 28 марта, на следующий день после того, как на взлётной полосе испанского острова Тенерифе столкнулись два авиалайнера. Трагедия произошла в воскресенье вечером, и если о ней у нас расскажут, то только в понедельник, в программе «Время». Ну или по всесоюзному радио, которое я не слушал. Да и западные голоса тоже, хотя коротковолновый приёмник имелся. Володя же, регулярно слушавший эти самые «вражеские голоса», уже с утра был в курсе событий и сразу отзвонился мне.
        Договорились встретиться вечером у меня на даче. Я же ждал понедельника ещё по одной причине: сегодня в Лос-Анджелесе должны были объявить победителей кинопремии «Оскар». Жаль, не удалось попасть в Голливуд, пришлось по просьбе Машерова сказаться больным. Сам понимал, что всё правильно говорит Пётр Миронович, печётся о моей же безопасности, но всё равно хотелось посмотреть мир.
        Ну ничего, дай бог, не последний день живём, и Штаты поглядим, и Австралию, и Антарктиду… А имена оскароносцев придётся, наверное, узнавать всё же из «Голоса Америки» или по «Радио „Свобода”», сидя часами у приёмника в ожидании выпусков новостей. Ведь пока наша делегация вернётся в Москву, пока отзвонится Тарковский - если будет смысл отзваниваться, - пройдёт несколько дней. Я же от такого ожидания с ума сойду!
        Высоцкий приехал без Влади, весь какой-то посеревший и осунувшийся. Чтобы как-то его взбодрить, предложил посидеть за чашкой чая с малиновым пирогом, который специально к приезду гостя испекла Валя.
        - Выпить нет? - негромко спросил Высоцкий, когда Валя ушла наверх к сыну.
        - Выпить есть, но в этом доме ты пить не будешь! - чётко заявил я, поражаясь собственной решимости. - Во-первых, ты за рулём, хотя и мог бы в принципе у меня переночевать… Но всё равно - завязывай с этим делом, или хочешь, чтобы сбылись худшие прогнозы?
        - Чёрт, меня как-то потряхивает… Обычно в такие моменты стакан водки выручает… Ну или доза на крайний случай.
        - Так, Володя, тем более никаких «доз». Ты же сам себе могилу роешь!
        - А что ты предлагаешь? Я же ведь вернусь сейчас на Малую Грузинскую, один чёрт не выдержу. Каждый раз под капельницу ложиться?
        - Можешь какое-то время пожить у нас, на свежем воздухе. Думаю, Валя будет не против. Затаишься на месяц-другой, отоспишься, отъешься… В театре отпустят?
        - Да причину-то можно найти, хотя Любимов - калач тёртый, захочет - пронюхает, что к чему. Но как я без Маринки?
        - Она в Москве сейчас?
        - Послезавтра улетает в Париж.
        - Ну вот, чем не вариант? Провожай её и прячься на моей даче. Сиди себе в тишине, спокойствии, сочиняй песни на новый альбом, телик смотри, радио слушай… Моя вот живёт тут безвылазно - и ничего, не жалуется. Да ей и скучать некогда, если честно, с малым на руках. В общем, думай, организму нужна передышка. Был бы я любителем гор, предложил бы на полгода куда-нибудь в Приэльбрусье махнуть. Но как-то не сложилось, поэтому предлагаю вот такой вариант.
        - Горы… - мечтательно протянул бард, устремив взгляд куда-то мимо меня. - Там я чувствую себя по-настоящему свободным. Не то что среди этих серых многоэтажек.
        Обратно в столицу Высоцкий уехал следующим утром, предупредив Влади, что останется ночевать у меня. Хотя он и не пил ничего крепче чая, однако его так и продолжало колотить, пока он наконец не уснул тревожным сном чуть ли не за полночь.
        А с утра был вполне бодр и даже улыбался.
        - Старик, спасибо тебе за поддержку. Ты не представляешь, как мне было хреново вчера. Одно дело, когда тебе говорят, что, может, ты умрешь через месяц, а может, через десять лет, и всегда надеешься на лучшее, и совсем другое, когда тебе точно предсказывают дату ухода. Но после нашего вчерашнего разговора я понял, что действительно можно самому взяться за ум. Послать к чертям таких друзей, которые тебе в стакан подливают и шприцы подсовывают. Вот взять и послать, пусть идут лесом! И спасибо за предложение, может, и правда поживу у тебя какое-то время. Кстати, не хотел говорить… Мне сегодня приснился Лёня Енгибаров. Грустно так на меня смотрит, а потом говорит: «Володька, живи столько, сколько тебе Богом отпущено, а встретиться мы всегда успеем». Вот именно так и сказал. Эти слова словно впечатались в мой мозг.
        Распрощавшись с Высоцким, я подумал, что если он и впрямь надумает пожить у нас с Валей, то первым делом я пойду в магазинчик на станции и предупрежу, чтобы Владимиру Семёновичу не вздумали продавать спиртное. Потому как может сорваться, а так хоть какой-то тормоз будет.
        А тем же вечером диктор программы «Время» Вера Шебеко без тени радости на лице - эмоции вообще были нехарактерны для советских дикторов - сообщила, что советский фильм «Марсианин», снятый по одноимённому роману Сергея Губернского, получил высшую награду в области киноиндустрии - премию «Оскар» как лучший зарубежный фильм. После чего перешла к другим международным новостям. Блин, могли бы хоть сюжет с церемонии сделать, интервью взять у того же Тарковского. Не сказать, что я был уверен в победе нашего фильма, и потому не прыгал с воплями до потолка. Если бы я находился лично на церемонии, то наверняка дал бы какую-то волю своим эмоциям. А так просто сообщил Вале о нашей общей победе. По такому случаю чуть позже, уложив сына, супруга извлекла из своих запасов бутылочку наливки, и мы пропустили с ней по стаканчику. Ну вот, приятно, чёрт возьми, когда твоё имя внесено в скрижали киноистории. Да, книга не моя, что уж тут скрывать, но я же не виноват, что меня забросило в это время с «ридером», откуда мне пришлось черпать материал для того, чтобы прокормить себя и жену, а заодно и для собственного
продвижения наверх. Интересно, дадут хотя бы подержать в руках позолоченную статуэтку? Или спрячут её в архивах «Мосфильма»? Нужно будет озаботиться этим вопросом по возвращении Тарковского из Америки.
        Ага, хренушки! Если в той реальности режиссёр только в 80-х «завис» с семьёй на чужбине, выбрав солнечную Италию, то в этой всё произошло лет на пять-шесть раньше, и вместо Италии Тарковский выбрал Соединённые Штаты, причём оставив жену и сына в Советском Союзе. Видно, опьянил его воздух свободы. Об этом я узнал от товарища из «конторы», к которому явился по повестке через два дня, недоумевая по поводу своего вызова в здание на Лубянке.
        - Здравствуйте, Сергей Андреевич, присаживайтесь.
        Всё это мне живо напомнило визит в региональное управление КГБ в Пензе, правда, здесь обстановка в кабинете оказалась посолиднее. Единственной приметной особенностью сидевшего напротив человека была некрасивая родинка слева у основания крыла носа. Он практически не поднимал на меня глаз и разговор вёл как бы между делом, перекладывая и просматривая какие-то бумаги. Когда наконец выяснилось, зачем всё-таки меня пригласили в этот кабинет, я едва не выпал в осадок.
        - Что?! Тарковский остался в Америке? Он попросил политического убежища?
        - Пока официально ничего не подтверждено, ясно только, что Андрей Арсеньевич не вернулся в отель, и нашей делегации пришлось улетать без него. Сергей Андреевич, вот вам бумага, ручка, и излагайте всю историю ваших отношений с Тарковским. Как познакомились, как снимали фильм, как он уговаривал вас лететь в Штаты…
        - Да не уговаривал он меня, сказал только, что попробует пробить поездку на церемонию вручения «Оскара».
        - И это тоже упомяните. Пишите, время у нас с вами есть.
        Лишь спустя два с половиной часа я покинул этот кабинет, при этом меня изрядно потряхивало. Подумалось, что, наверное, и Высоцкого так же колотило, когда он ехал ко мне. Ладно, с меня взятки гладки, я с Тарковским закулисных бесед не вёл, мне скрывать особо нечего. Да и в разряд стукачей вроде не попал, не донос же, в конце концов, писал. А жаль, очень жаль, подпортил прославленный режиссёр чувство радости от победы. Теперь вполне вероятно, что после таких событий «Оскар» я так и не увижу. Надеюсь, Тарковский хотя бы не присвоил статуэтку, перед тем как стать невозвращенцем, а то это было бы совсем по-свински с его стороны.
        На следующее утро позвонил Боярский.
        - Сергей Андреевич, приветствую вас! - прокричал он в трубку своим знаменитым голосом с хрипотцой. - Вот приехал в Москву на съёмки, заодно решил узнать, как там продвигается дело с песнями?
        - Утро доброе, Михаил, с песнями всё нормально, я их даже успел в ВААП зарегистрировать. Давайте пересечёмся где-нибудь в центре, я вам отдам текст с нотами. Правда, без аранжировки, это уж сами там как-нибудь сообразите.
        - А можете подъехать на Шаболовку часам к трём? Я как раз с записи должен освободиться.
        - Не вопрос, тогда с трёх до четырёх дня буду ждать вас на Шаболовке, тридцать семь, у входа в здание.
        Только положил трубку, как вновь раздался звонок. На этот раз оказался Высоцкий:
        - Старик, можешь меня поздравить, на следующей неделе я улетаю в Тибет с командой Эдика Мысловского. Они по своим альпинистским делам, а я задержусь в какой-нибудь деревушке, поживу там какое-то время на воде и хлебе, или рисе - хлеба-то у них, наверное, нет. В общем, буду дурь из себя выгонять. Глядишь, познакомлюсь с самим Далай-ламой. Хотя он вроде в Индию сбежал… Ну не важно, короче, вот так.
        - Ничего себе новость! И надолго задержишься?
        - Пока сам не знаю, на месячишко пока постараюсь визу выбить, а там как получится. В театре я отпуск за свой счёт взял, хотя, если не уложусь, могут и уволить за прогулы, Любимов меня в последнее время что-то недолюбливает… Хм, интересная игра слов: Любимов недолюбливает… Одним словом, беру гитару и, как в песне, - за туманом и за запахом тайги.
        Глава 18
        А через день Высоцкий снова набрал мой номер и грустно сообщил, что ему почему-то запрещают выезд в «братский» Китай, на территории которого находится Тибет. В то же время Мысловскому и другим альпинистам из его команды никто препон не чинил, им уже почти все документы оформили. А может, виной тому ещё и песни, в которых бард стебался над китайцами?
        - Блин… А ты ещё кому-нибудь рассказывал, что планируешь задержаться в Тибете?
        - Да нет вроде, только тебе… Даже Марина не в курсе, хотел ей перед отъездом просто записку оставить на кухонном столе.
        - И я тоже никому не говорил… Надеюсь, тут ты мне веришь?
        - Обижаешь, старик!
        - А ты мне из дома тогда звонил?
        - Ну да.
        - Хм, это что же получается, мой или твой телефон… того?
        - Понял, о чём ты, - подобрался на том конце провода Семёныч. - Мог бы и сам догадаться, как-то не сообразил. Впредь умнее буду.
        Распрощавшись с расстроенным Высоцким, я подумал, не задействовать ли административный ресурс? Имея такие связи чуть ли не в высшем руководстве страны, почему бы не попросить за несчастного барда? Плохо, конечно, что Андропов не наш человек и нет никого в «ближнем круге» из КГБ, ведь это явно их рук дело. Не удивлюсь, если Семёныча вызовут в комитет давать показания. Конечно, тревожить лишний раз Машерова по таким пустякам неудобно, тем более вряд ли он большой поклонник творчества Высоцкого, но тут у человека жизнь висит на волоске, можно сказать.
        С первого раза дозвониться до первого секретаря ЦК КП Белоруссии не получилось, сказали, что он в полях, проверяет коровники где-то в области и будет если только к вечеру. Перезвонил вечером, на этот раз удачно.
        - Здравствуйте, Сергей Андреевич. Что случилось? - спросил Машеров, когда нас наконец соединили.
        - Пётр Миронович, просьба огромная к вам. Не за себя прошу, за Владимира Семёновича Высоцкого.
        - Что с ним стряслось? И почему ко мне обратились? Он же не в Белоруссии живёт…
        Стараясь не отнимать много времени у собеседника, вкратце обрисовал ситуацию. В завершение намекнул, что у Машерова имеются хорошие знакомые в силовых структурах в Москве, которые могли бы поучаствовать в судьбе поэта и музыканта.
        - Я понял, о ком вы говорите, можете не продолжать. Ситуация тоже ясна. По идее, надо бы помочь человеку прийти в себя, отвыкнуть от вредных привычек. Но кто даст гарантии, что Владимир Семёнович не останется в этом Тибете сверх обещанного вам месяца или двух? В любом случае нарушение визового режима аукнется ему проблемами с китайскими и затем уже советскими пограничниками. Почему он не хочет махнуть на Эльбрус? Там тоже можно найти тихую деревушку у подножия горы и жить в ней без всяких проблем хоть до морковкиного заговенья, вдали от мирской суеты и настойчивых поклонников. Вот именно загорелось в Тибет!
        - Действительно, какие-то гарантии в этом случае давать бессмысленно, - грустно согласился я. - И что делать?
        - Есть у меня одна мысль…
        Оказалось, что где-то в самой глубине Беловежской пущи среди болот затерян хутор, где доживает свой век старинный товарищ Машерова некто Нестор Кузьмич с супругой. Их единственный сын партизанил вместе с Петром Мироновичем и погиб во время облавы, прикрывая отход товарищей. На этом хуторе скотина, птица своя, имеется даже собственная маслобойка, разве что за мукой раз в полгода на подводе выбираются в райцентр. Машеров бывал у них в прошлом году, гостил с ночёвкой, и с удовольствием пожил хотя бы недельку, если бы не дела.
        - Чем не вариант? Поживёт у них твой Высоцкий месячишко-другой, может, понравится и подольше задержится. Тем более за постой денег не берут. Если согласится, всё организуем в лучшем виде, пусть Владимир Семёнович не переживает.
        Владимир Семёнович согласился, хотя и после некоторого раздумья. И ветреным апрельским днём я вместе с Севой Абдуловым провожал его в аэропорту. Обнялись на прощание, посадили Семёныча в самолёт, и с Абдуловым, не сговариваясь, направились в кафе, где заказали по сто граммов беленькой за успешный полёт и столь же успешное приземление. К счастью, по пути домой ни один гаишник мне не попался, иначе, тормозни они мою «Волгу», могли и права отнять. Или в СССР за вождение в нетрезвом виде не отнимали? Ладно, не важно, проскочил и проскочил, тем более и выпил-то всего ничего. А вот если бы попал в ДТП или сбил кого-то, тогда мои промилле вышли бы мне боком.
        Дома сын встретил меня радостным «Папа!», а следом заявил: «Дай!» Ещё он научился говорить «мама», и таким образом пока его словарный запас состоял всего из трёх слов. Впрочем, как мне сказала Валя, дочь у неё начала говорить в два с лишним годика, так что Данька заговорил ещё с опережением. А на следующий день супруга завела разговор, не отдать ли Даниила в ясли. Мол, найдёт какую-нибудь работу, будет в дом деньги приносить.
        - А как ты найдёшь здесь работу с пензенской пропиской? - спросил я.
        - Думала об этом. Единственный вариант - выписаться из нашей терновской квартиры. Жалко жилплощадь терять, а что делать…
        - Ну, если так решила, то выписывайся, будем оформлять тебе московскую прописку. А куда работать пойдёшь? Опять в овощной? Так ведь завмагом тебя сразу никто не поставит.
        - Ничего страшного, могу и продавщицей на первых порах.
        - А если в Союзе писателей завтра власть сменится и нас попрут с этой дачи? Тогда что, по съёмным квартирам мыкаться? Да ещё с ребёнком?
        - То есть ты хочешь сказать, что согласишься вернуться в Пензу? Серёжа, не смеши меня. Я-то уже привыкла к Москве… Ладно, к Переделкино, но всё равно! А у тебя здесь работа, постоянные встречи, знакомства… Забыл, как мотался на «Суре» туда и обратно? Так что, думаю, ты и сам предпочтёшь съёмную квартиру Пензе. А ведь можно и в ЖСК вступить.
        - Куда?
        - В жилищно-строительный кооператив. Говорят, однушка три тысячи стоит, а двухкомнатная - пять тысяч. Разве не потянем?
        - Хм, как-то я раньше над этим не задумывался. А ты права, своя квартира не помешала бы. Разузнаю в Союзе писателей, может, и правда что-то выгорит с жилплощадью.
        - А можно и не в ведомственный ЖСК вступить.
        - Ты думаешь? Этот вопрос тоже постараюсь выяснить… А вообще-то время обеда, что у нас там вкусненького? Супчик гороховый сварила? С копчёными рёбрышками? Ну ты ж моя молодец! Давай есть.
        На Гданьской судоверфи имени Ленина подходила к концу дневная смена. Сейчас здесь готовили к спуску на воду рыболовецкий траулер для Советского Союза «Ангара».
        - Эй, Лех, заканчивай! Ты же вроде собирался с нами пивка выпить сегодня вечером.
        - Уже заканчиваю, парни. Буквально две минуты, осталось контакты подкрутить.
        - Ну давай, мы тогда в душ и ждём тебя в раздевалке.
        Электрик Лех Валенса, как и обещал, управился за пару минут. Быстро помылся, и вскоре товарищи уже направлялись в трактир «Морячка», расположенный буквально в десяти минутах ходьбы от судоверфи.
        В этот вечер здесь мелькало немало знакомых лиц. На судоверфи трудилось почти двадцать тысяч работников, и многие после смены заходили сюда попить пива. Неудивительно, что к открытому несколько лет назад трактиру пришлось делать пристройку, и теперь в нём могли уместиться до сотни любителей хорошего пива.
        Леха узнавали, приветствовали, похлопывали по плечу, жали руку. Личностью он был известной - принимал активное участие в жизни судоверфи, входил в профсоюз и рьяно бился за права простых работяг, чем и снискал их уважение.
        - Парни, ваш столик, как обычно, держу за вами, - кивнул подошедшим протиравший пивную кружку трактирщик и крикнул официантке: - Марыся! Обслужи товарищей вон за тем столиком!
        После второй кружки Леха потянуло на разглагольствования. Как обычно, предметом нападок стал социалистический строй и коммунистическая идеология, насаждаемая Москвой в Польше и других странах Восточной Европы.
        - В сентябре 39-го Советы без объявления войны перешли нашу границу, взяли в плен двести сорок тысяч польских военнослужащих, а офицеров расстреляли в Катынском лесу. И после этого мы должны благодарить русских за то, что они якобы освободили нас от немцев? Да, кто-то скажет, что Советы потеряли в боях за Польшу несколько сот тысяч своих солдат. А кто их просил лезть к нам? Мы бы и с немцами прекрасно поладили. Они хотели всего-навсего избавить мир от коммунистической чумы… Марыся! Принеси-ка ещё пару кружечек пива!
        После третьей кружки Валенса понял, что ему срочно нужно отлучиться.
        - Парни, я отойду на пару минут, - сказал он окружившим их столик соратникам. - Потом я вам объясню, почему у власти в Польше оказались продажные политики…
        Подходил он к своему дому уже в темноте, находясь в весьма приподнятом настроении. Валенса всегда так себя чувствовал после таких вот стихийных выступлений, пусть даже не с трибуны, а в обычном трактире. Да ещё и четыре кружки пива изрядно его взбодрили. Улыбаясь своим мыслям, он не сразу заметил движение сзади себя. А затем вдруг что-то укололо его слева в шею.
        - Что за!..
        Больше ничего сказать Валенса не успел. Он с ужасом чувствовал, как немеют мышцы пальцев рук, ног, шея, спина, даже глаза отказывались повиноваться. Рухнул на брусчатку и при этом ничего не почувствовал. Работал только мозг, который понимал, что тело медленно умирает, что кровь густеет, всё медленнее циркулируя по венам, что сердце бьётся всё реже и реже.
        Недвижимыми зрачками Валенса увидел, как возле его лица промелькнули ноги убийцы, обутые в простые, но качественные ботинки на мягкой подошве. А затем он остался один умирать на холодной брусчатке в желтоватом свете уличного фонаря.
        Некролог в местной газете «Гданьский вестник» появился на второй день после того, как запоздавшая парочка влюблённых обнаружила тело известного активиста. В последний путь электрика гданьской судоверфи Леха Валенсу провожали несколько сотен человек. Многие шептались, что из Валенсы мог бы получиться в будущем неплохой политик. Правда, учитывая его антикоммунистические высказывания, политик, скорее всего, опальный. И, возможно, в изгнании. Жаль, ах как жаль, такого хорошего человека потеряли!
        А ещё спустя неделю краковский кардинал Римско-католической церкви Кароль Войтыла, приехавший на очередной папский собор в Ватикан, побелевшими от напряжения пальцами держал свежий номер газеты итальянских коммунистов «L’Unita». Его взгляд был прикован к чёрно-белой фотографии на центральном развороте. На снимке был изображён не кто иной, как он сам, только в мирском облачении, сидевший на кровати… и нежно обнимающий подростка лет двенадцати с глазами, закрытыми чёрной плашкой. Прочитать текст для кардинала, владеющего добрым десятком языков, было делом несложным. Но сейчас Войтыле казалось, что лучше бы он не знал этого проклятого итальянского. Хотя тут и одного снимка достаточно, чтобы понять содержание написанного.
        «Не так уж всё тихо в святом католическом семействе, - писал некий Энрике Паскуале. - Это можно видеть на примере польского кардинала Кароля Войтылы, о котором давно поговаривали, что он большой любитель невинных мальчиков. Наш корреспондент, вооружившись мощнейшей фототехникой, специально отправился в Краков, чтобы убедиться в подлинности слухов либо развеять их. Снял комнату в доме напротив окон кардинала и стал ждать. Его бдения не прошли напрасно. Уже на второй день Войтыла привёл к себе двенадцатилетнего мальчика, чьё имя из этических соображений мы оставим в секрете. На этом снимке лишь самое невинное действо в отношении несчастного подростка. Что происходило дальше - нетрудно догадаться. Наш корреспондент, находившийся по ту сторону объектива, не мог спокойно смотреть на происходящее и даже собирался вызвать милицию, однако, подчиняясь своим профессиональным обязанностям, всё же сумел сдержаться. Но теперь-то мы знаем, что собой представляет краковский кардинал, которого в последнее время приблизил к себе папа Павел VI».
        Но ведь такого не было! Это наглая подделка, фальшивка! Хотя… Хотя кровать похожа на его, да и тумбочка рядом с постелью вроде бы тоже знакома, пусть и не так чётко она получилась на снимке. Но кому понадобилось совершать такую дикую провокацию? Завистникам, ревнующим его к папе? Кто это - архиепископ генуэзский Джузеппе Сири или архиепископ Флоренции Джованни Бенелли? Либо вообще кто-то другой? Может, епископ Серджоне, который и вручил ему эту газету с таким выражением лица, будто держал в руках какую-то гадину, после чего тут же торопливо скрылся.
        Каков бы ни был ответ, теперь его карьере конец! Даже удержаться в кресле кардинала станет сложной задачей, поди докажи на папском престоле, что это фотомонтаж, а не настоящее грехопадение. И судебная тяжба с изданием не решит этой проблемы.
        На газетный лист упала и тут же впиталась алая капля. Он и не заметил, как прокусил нижнюю губу. Рефлекторно вытер кровь рукавом мантии и снова перевёл взгляд на фотографию в газете. Затем, исказившись в лице, скомкал её и брезгливо отшвырнул в сторону.
        По анфиладе собора Святого Петра навстречу ему степенно шествовала разношёрстная процессия из епископов, архиепископов и кардиналов. Войтыла чуть двинулся в сторону, прижавшись к старинному ограждению, чтобы пропустить делегацию. Прелаты едва заметно кивали ему, он кивал в ответ, но при этом ему мнилось, будто проходившие мимо кривили губы в презрительной ухмылке. Опустив голову, он смотрел на бурое пятно, выделявшееся даже на красном рукаве мантии, думая только о том, как быстрее покинуть Ватикан.
        - Ваше высокопреосвященство!
        Он поднял голову. Перед ним стоял личный секретарь папы римского Паскуале Макки. Холодный, ничего не выражающий взгляд для Войтылы был красноречивее, чем какое-либо проявление эмоций.
        - Вас хочет видеть его святейшество Павел VI. Пройдёмте за мной.
        Не чувствуя под собой ног, кардинал вошёл в кабинет папы римского Павла VI, носившего когда-то давно мирское имя Джованни Баттиста Энрико Антонио Мария Монтини. Кароля Войтылу всегда удивляли столь длинные имена у итальянцев, португальцев и испанцев, в которых перечислялись предки чуть ли не до седьмого колена. Но сейчас он бы согласился тысячу раз подряд произнести полное имя папы, данное ему при рождении, чем выслушать то, что его святейшество собирается сказать.
        Из кабинета папы он вышел на негнущихся ногах, с лицом белее мела. Когда за ним закрылись массивные двери, кардинал на несколько секунд замер, а затем решительно направился прочь. Сегодня он не будет участвовать в папском соборе, и вообще ему запрещено проводить службы до окончания разбирательства дела по скандальной публикации. Нужно забрать в отеле вещи, садиться на самолёт до Варшавы, затем поездом до Кракова и там ждать, чем всё закончится. Временное отстранение от сана. Но даже если правда восторжествует, пятно на его биографии останется даже после его смерти. И мечтам о папском престоле, и так довольно призрачным, учитывая, что последние четыреста лет его занимали итальянцы, и вовсе сбыться будет не суждено никогда.
        Очередное собрание «ближнего круга» вновь проходило на даче Ивашутина, ставшей уже почти традиционным местом встреч членов «Ордена заговорщиков». На этот раз подтянулись даже Матросов и чувствующий себя получше Судоплатов, приглашённый в качестве своего рода консультанта. Скучая на пенсии, он с удовольствием включился в работу по спасению страны и, ознакомившись с рукописью попаданца, тут же начал выдавать одну идею за другой.
        Но главным было то, что сегодня их состав пополнился новым участником. Рядом с Машеровым, который был в своё время его выдвиженцем, расположился член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совмина Кирилл Трофимович Мазуров. Вполне ещё крепкий для своих шестидесяти трех лет, он сразу почувствовал себя здесь как дома.
        - Кирилл Трофимович уже ознакомился с рукописью, так что он в курсе насчёт объекта, - сказал Машеров. - А вот вам, Семён Кузьмич, это ещё предстоит сделать. Пока просто прочитайте вот этот занятный документ, а в следующую встречу я готов буду ответить на ваши вопросы. Кстати, тут и о вас говорится.
        - Хорошо, постараюсь прочитать если не сегодня, то завтра точно.
        Первый заместитель председателя КГБ СССР Семён Цвигун принял папку с рукописью и вернулся на своё место рядом с Ивашутиным. И он, и остальные присутствующие поначалу выглядели немного напряжёнными, но затем, по выражению Кулакова, они все оказались на одной волне, и разговор пошёл более открытый.
        - Если позволите, я начну с отчёта, так сказать, о проделанной работе, - сказал начальник ГРУ и обвёл взглядом собравшихся. Затем обратился к своим записям. - По Польше… Лех Валенса, который, напомню, планировал в будущем создать свой профсоюз «Солидарность», скоропостижно скончался.
        - А что за диагноз, если не секрет? - поинтересовался Судоплатов.
        - Острая сердечная недостаточность. Жаль, такой молодой был, всего тридцать три года. Казалось бы, всё впереди…
        - Возраст Христа, - хмыкнул Кулаков. - Наверное, в рай попадёт.
        - Валенса, как мы выяснили, был негласным агентом польских спецслужб, проходил под кличкой Болек. Так что для земляков и нынешних коллег Дзержинского, ведших какую-то свою непонятную игру, утрата такого агента стала серьёзным ударом. Мы, не проявляя себя, подкинули польским спецслужбам версию, что устранение Болека - дело рук ребят из Лэнгли. И поляки, по нашим сведениям, уже выставили американцам свои претензии по поводу этого, как они считают, недоразумения.
        - Ловко, - усмехнулся Судоплатов, с довольным видом потирая свои крупные ладони.
        - И кстати, не один Валенса воду мутил в Польше. В течение недели не менее печальная участь постигла и его подельников из КОС-КОРа[1 - КОС-КОР - Комитет общественной самообороны - КОР - польская оппозиционная правозащитная организация 1976 -1981 гг.] - Яцек Куронь попал в автокатастрофу, Кароль Модзелевский выпал с седьмого этажа, а Адам Михник стал жертвой уличных хулиганов. Тадеуш Мазовецкий из Клуба католической интеллигенции где-то солидную схватил дозу радиации и теперь безуспешно борется с раком крови в последней стадии. После этого активность польских диссидентов и прочих ревнителей демократических ценностей резко поубавилась. - Ивашутин сделал паузу, наблюдая за реакцией собравшихся. Не заметив ни одного осуждающего взгляда, продолжил: - Так вот, что касается ярого ненавистника советского строя кардинала Кароля Войтылы, то на данный момент он сидит у себя в Кракове, под своего рода домашним арестом, и ждёт решения своей дальнейшей участи. Если кого интересует, то его подозревают в педофилии. В газете итальянских коммунистов «L’Unita» прошла порочащая его публикация с фотографией, вернее,
фотоколлажем, где Войтыла на кровати у себя дома тискает мальчугана. Папа отстранил кардинала от исполнения им обязанностей на время разбирательства. Ватикану пришлось обращаться в полицию, те, в свою очередь, затребовали негативы, им их предоставили. Наши мастера сработали на высшем уровне - путём перефотографирования коллажей достигнут результат отличного качества. Причём эта - самая невинная - фотография уже разошлась по многим изданиям, и не только итальянским. Так что Войтыле не светит теперь не только папский престол, о котором он мечтает последние годы, но его и вовсе могут лишить сана.
        - Здорово сработано, - заметил Машеров.
        - Это ещё не всё. Мои люди сумели предотвратить переворот в Пакистане. Ввиду сжатых сроков сами они не успевали раздобыть доказательства, поэтому просто рассказали премьер-министру Зульфикару Али Бхутто о заговоре, который планировал возглавить Мухаммед Зия уль Хак. Бхутто сначала отказывался верить, но затем всё же согласился установить наблюдение за теперь уже бывшим соратником. С помощью прослушивающих устройств удалось установить имена заговорщиков, и не далее как три дня назад они были схвачены. Сейчас с ними работают местные следователи, выбивают показания.
        - Хочется верить, что после того, как мы ему помогли, Бхутто ещё больше проникнется симпатией к СССР, - сказал Романов, и остальные тут же его поддержали.
        - Начали работу с президентом Северного Йемена Ибрагимом аль-Хамди, - продолжил Ивашутин. - Там с именами заговорщиков ещё не всё ясно, усиленно роем, но учитывая, что переворот планировался на октябрь, время у нас пока есть. Надеюсь, уложимся.
        - Также меня волнует тема ВНИИСИ, этой цитадели будущих демократов, - сказал Машеров. - Все помнят, что Губернский написал об этом институте?
        - Ну как же, Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований, создан в прошлом году для комплексного исследования научно-технических и социально-экономических проблем, имеющих большое народно-хозяйственное значение и носящих междисциплинарный характер исследований, - заученно выдал Романов. - Я-то как раз тщательно изучил этот вопрос. Семнадцать лет, вплоть до тысяча девятьсот девяносто третьего года им будет руководить член-корреспондент АН СССР Джермен Михайлович Гвишиани. И ВНИИСИ - своего рода наш филиал австрийского МИПСА при Римском клубе. В институте работали будущие «отцы демократии» Авен, Березовский, Гайдар, Шаталин, Сванидзе… А в МИПСА стажировались Попов, Чубайс, Шохин, Нечаев, Ясин, Гайдар, Глазьев и Мордашов.
        - Вот этими товарищами, мягко говоря, хорошо бы заняться как раз Комитету. - Машеров посмотрел на Цвигуна. - Вы как, Семён Кузьмич, готовы включиться в работу?
        - Теперь уже да, не просто же так я согласился участвовать в вашем кружке, назовём его так.
        - Отлично, на другой ответ я и не рассчитывал! А теперь хотелось бы обсудить животрепещущий вопрос относительно кандидатуры нового генерального секретаря. По моему мнению, выбирать нужно из тех, кто сейчас здесь присутствует.
        - Так давайте проголосуем, - предложил Мазуров.
        - Я тоже думал о голосовании, только выбирал между тайным и открытым.
        - Да что мы тут, секта, что ли, какая, Пётр Миронович, или масонская ложа, я не знаю!.. Давай уж открытым, конечно, проголосуем.
        - Никто не против? Хорошо. Кто-то хочет взять самоотвод заранее?
        - Ну, я, пожалуй, вне игры, - словно извиняясь, развёл руками Цвигун, - поскольку человек среди вас новый, да и не уверен, что потяну.
        - Я, само собой, не претендую, считай, ровесник Брежнева, а тут кто-то помоложе да поздоровше нужен, - хмыкнул Судоплатов.
        - Хорошо, принимается. Что ж, теперь предлагайте кандидатуры. Начнём по старшинству, что ли. Павел Анатольевич, давайте, вы первый.
        - По мне, страну должен возглавить силовик. Я за Ивашутина.
        Начальник ГРУ втянул носом воздух, но промолчал. Следующим предлагал кандидатуру Мазуров. Он без колебаний назвал фамилию своего преемника на посту первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Машерова. Тот, в свою очередь, предложил кандидатуру Романова. В итоге за Романова отдали свои голоса трое, двое - за Кулакова и Машерова, который, подводя итоги голосования, выглядел вполне удовлетворённым.
        - Ну что, большинство голосов за первого секретаря ленинградского обкома партии. Может, у кого-то найдутся возражения? Нет желающих высказаться? Отлично! Что ж, поздравляю, Григорий Васильевич.
        - Пока рано поздравлять, неизвестно ещё, как оно повернётся, - с серьёзным выражением лица ответил Романов. - Но всё равно спасибо за доверие.
        Машеров подошёл к Романову и крепко его обнял. Следом и остальные поздравили Григория Васильевича с победой. Тот внешне вроде ничем не проявлял своих эмоций, разве что глаза теперь словно горели ярче.
        - Может, отметим это дело? Я уж на правах хозяина заранее позаботился о том, что ставить на стол, - широко улыбнулся Ивашутин.
        - Это правильно, - поднял указательный палец Мазуров. - Давай, Пётр Иванович, выставляй свои припасы, а то уже и выпить хочется, и закусить. Всё ж таки непростой сегодня день, грех такое событие не отметить стопочкой крепкого напитка.
        Глава 19
        Мой второй день рождения в этой реальности прошёл без особой помпы, в узком семейном кругу. В круговерти дел такие даты пролетают как-то незаметно. От Ленки с её хахалем получил в подарок серебряный подстаканник работы кубачинских мастеров с хрустальным стаканом да ещё серебряную ложечку в комплекте. А Валя торжественно преподнесла на смену моим «Командирским» хронометр «Полёт» в тонком золоченом корпусе.
        А затем страна отмечала очередной, уже сто седьмой по счёту день рождения вождя мировой революции. Ведущие вечерней программы «Время» Игорь Кириллов и Аза Лихитченко бодро рапортовали о достижениях советских трудящихся, посвящённых дню рождения Владимира Ильича Ленина. А я думал, что с телевидением нужно что-то делать. Как была скукота, так ничего и не меняется, разве что иногда футбол или хоккей покажут. До эры Интернета в нашей стране ещё как ползком до Китая, пока что-то в этом плане Алфёров не очень успевал, больше посвящая себя мобильной связи. Здесь он реально продвинулся вперёд, задействовав специалистов минского Института прикладной физики Академии наук БССР.
        Там сообразили, как на базе радиотелефона «Алтай» сделать более доступную модель мобильного аппарата. Естественно, без возможности фото и видеосъёмки, без встроенных игр и микропроцессоров, но всё же вполне рабочую модель, по которой можно будет общаться без всяких проводов. Всё упиралось, как мне признавался сам Жорес Иванович, в размеры аккумулятора. Пришлось решать задачу, как сделать его хотя бы относительно небольшим и в то же время достаточно ёмким. Взяли за основу литиевые батарейки из выпускавшихся в Минске кварцевых часов «Электроника-5», решив оставить в прошлом никель-кадмиевые, которыми оснащался тот же «Алтай». Литий оказался идеальным соотношением удельной энергии и массы.
        Приехавший по каким-то научным делам в Москву Алфёров нашёл время для встречи со мной и теперь рассказывал о достигнутом прогрессе, отчаянно жестикулируя.
        - Представляете, в качестве катода мы попробовали кобальтат лития, который способен к обратимой интеркаляции-деинтеркаляции ионов лития. За счёт таких изменений значительно улучшились рабочие характеристики элементов питания: возросло напряжение, увеличилось количество циклов разрядки и зарядки. К тому же расширились рамки рабочих температур от минус сорока до плюс пятидесяти пяти градусов по Цельсию. Его ёмкость уже составляет тысяча триста миллиампер в час. Мы думаем, что этого должно хватить на два-три часа разговора. Жаль, у меня нет с собой опытного образца. Он размером примерно в два спичечных коробка.
        Я мало что понимал из его речи, но искренне порадовался за учёного и его команду. Чем скорее наступит мобильная телефонизация всей страны, тем быстрее мы утрём нос западным конкурентам, также пытающимся что-то изобрести в этой области.
        Правда, не так радужно обстояло дело с возможным покрытием СССР вышками сотовой связи. Тут силами одного НИИ не обойдёшься, придётся напрягать министерства и ведомства, просить выделения серьёзных средств, которых, как обычно, всегда было в обрез, и, возможно, в валюте. Может, посильную помощь окажет Машеров, раз уж занялся своего рода кураторством этого проекта. Начать, предположим, с Белоруссии, а на её примере, глядишь, и остальные республики захотят иметь у себя мобильную связь.
        А в данный момент я размышлял над убогостью советского телевидения. Когда-то я в плане бреда накидал Петру Мироновичу идей относительно реформы отечественного ТВ, но, видно, в пылу решения политических и экономических проблем, которыми, как я догадываюсь, он занимался со своими подвижниками, этот вопрос отошёл на второй план. Ну да, у больших дядек и игры нешуточные, а простому народу что нужно? Правильно - хлеба и зрелищ! Причём этот постулат вошёл в обиход ещё задолго до эры телевидения.
        И что из этого следует? А то, что не мешало бы накатать ещё один трактат, посвящённый конкретно переустройству советского телевидения, и дать его почитать Машерову и прочим товарищам, которые с ним тусят по Большим театрам. Или где они там сейчас собираются? А, не важно, меньше знаешь - лучше спишь.
        А вот ещё вариант - апробировать кое-какие проекты на белорусском ТВ. Вот тут авторитета Петра Мироновича вполне должно хватить, чтобы внедрить новые проекты в республиканскую сетку вещания. Может повториться история с сотовой связью, если, конечно, на этой почве у Алфёрова всё выгорит. То есть Белоруссия вполне способна стать неким полем для экспериментов.
        Пока «рожал» опус «Приоритетные пути развития отечественного телевидения», издательство «Молодая гвардия» порадовало выходом в свет двухтомника «Алмазная колесница». Твёрдый переплёт, чёрная с золотой окантовкой обложка, цветные иллюстрации, офсетная бумага высшего качества, очень приятная на ощупь… И цена на обратной стороне обложки, выбитая также золотыми циферками на чёрном фоне - 2 руб. 80 коп. Не такая уж и заоблачная. А тираж - 25 тысяч экземпляров, и я больше чем уверен, что он моментально разойдётся. Так что придётся его допечатывать. И не исключено, что на фоне моих с Чхартишвили литературных ниндзя через какое-то время в стране начнётся повальное увлечение восточными единоборствами. Если сразу же не запретят, как получилось с карате году эдак в 80-м или чуть позже. И кстати, в той реальности волна увлечения этим видом боевого искусства пошла после выхода на экраны фильма «Пираты XX века». Может, написать под шумок сценарий о героических советских матросах? Вряд ли его идея у кого-то уже созрела. Тогда фильм был создан вроде на основе какого-то реального случая. Эх, не помню я ни
режиссёра, ни автора сценария… Ну ладно, Бог не выдаст - свинья не съест. Заодно дадим путёвку в жизнь Коле Ерёменко. Или предложить роль Высоцкому? Хм, извиняюсь, шутка юмора. Пусть Ерёменко-младший повторяет пройденный путь, хотя бы на начальном этапе.
        Я снова созвонился с Машеровым, доложил о готовой рукописи, посвящённой телевидению, договорились, что передам её из рук в руки во время следующего прилёта белорусского лидера в Москву. После этого я засел за сценарий с рабочим названием «Пираты XX века». Не стал выдумывать ничего нового, нормальное название, да и с сюжетом не особо выделывался. Писал по памяти, обошёлся теми же персонажами. На всё про всё ушла неделя. Как раз в столице появился Машеров по каким-то своим делам и получил от меня рукопись «Приоритетные пути развития отечественного телевидения». Заодно я поделился с ним соображениями по поводу экспериментальной площадки в лице телекоммуникационной системы Белоруссии.
        - Ознакомлюсь на досуге с вашими предложениями, тогда подумаем над экспериментами на республиканском телевидении, - заверил меня Пётр Миронович.
        Помнится, в Интернете я как-то читал об истории создания «Пиратов…». Там отмечалось, что режиссёру - блин, как же его фамилия-то? - то и дело приходилось выдерживать наезды со стороны ЦК ВЛКСМ по поводу количества драк. Комсомольские функционеры требовали снизить их число до минимума. Похоже, будущим создателям картины, ежели её всё же допустят к производству, также придётся отбиваться от нападок идеологически подкованных товарищей. Главное, не забыть привлечь к съёмкам Тадеуша Касьянова, сейчас со специалистами по карате явно дефицит.
        И отдавать сценарий лучше, наверное, на «Одесскую киностудию», раз уж практически все съёмки на море. Только вот я там никого не знаю, да и ехать в Одессу просто так, на авось, совсем не хотелось. Может, поможет уже знакомый со мной директор «Мосфильма» Николай Трофимович Сизов?
        - Здравствуйте, Сергей Андреевич, чем могу быть полезен?
        Сизов, которого я набрал, был сама вежливость. Узнав, что я написал сценарий и хочу его пристроить на «Одесскую киностудию», поскольку в фильме всё действо на кораблях и берегу, обещал помочь.
        - Гена Збандут хороший человек, душевный, я его наберу сегодня вечером, у меня есть его домашний номер, думаю, он согласится с вами встретиться.
        И уже тем же вечером Сизов диктовал мне номер телефона своего одесского коллеги. Я не мешкая тут же ему позвонил. Голос у Збандута оказался приятным, располагающим к себе.
        - Читал ваши книги, Сергей Андреевич. Интересные, разноплановые вещи, что редкость для писателя. А о чём сценарий, если не секрет?
        Заявив, что это будет настоящий блокбастер, восхваляющий мужество и отвагу советских моряков, вкратце изложил сюжет, заставив собеседника ненадолго задуматься. Потом Геннадий Пантелеевич произнёс:
        - Что ж, это и вправду может вылиться в нечто занимательное. Но пока не увижу сценарий сам, обещать ничего не могу. А вы, я так понимаю, в наши края пока не планируете, или всё же готовы сорваться?
        - В принципе если самолётом, то можно за день-два обернуться. Давайте я насчёт билетов узнаю, и мы тогда с вами ещё раз созвонимся. Чтобы, как говорится, обошлось без неожиданностей. А то прилечу - а вы по делам куда-то уехали.
        На том и порешили. Я поговорил с Валей, та меня благословила на очередной киноподвиг, и уже на следующий день самолёт Ту-154 со ста шестьюдесятью пассажирами на борту, включая мою тушку, приземлялся в одесском аэропорту.
        До киностудии я добрался без приключений, где встретился с её директором. Впечатление, создавшееся во время телефонного разговора, не сильно поменялось. Геннадий Пантелеевич оказался приятным в общении человеком, живо заинтересовавшимся моим проектом. Я вручил ему рукопись, после чего мы прогулялись по павильонам, раскланиваясь по пути с какими-то деятелями киноискусства, а вечером я уже садился на обратный рейс в Москву.
        На следующий день я зашёл в секретариат Союза писателей, поинтересовался насчёт жилищно-строительного кооператива. Оказалось, что на данный момент писатели не строятся, но имеется вариант в ЖСК «Советский писатель», в доме у метро «Аэропорт». Там сейчас вдова писателя Николая Томана пытается продать трехкомнатную кооперативную квартиру. Однако потенциальных покупателей отпугивает цена - что-то порядка тринадцати тысяч рублей. Но квартира солидная: общая площадь 120 кв. м., трехметровой высоты потолки, раздельный санузел, просторная кухня. Одна из комнат переоборудована под рабочий кабинет. Если есть желание - вот телефон вдовы писателя Елизаветы Григорьевны.
        Телефон я взял и по пути домой стал прикидывать, сколько у нас имеется наличности, если всё снять со сберкнижки. Получалось тысяч десять, не больше. И если бы не капнувший гонорар за «Алмазную колесницу», то было бы и того меньше.
        Хм, не написать ли мне срочно пару-тройку песен для Инги? Скажем, оптом продать дешевле, по паре тысяч рублей. Хотя давай-ка я сначала загляну к вдове, может, квартира только на словах хороша, а на самом деле без слёз не взглянешь. Вот прямо сейчас остановлюсь у первого телефона-автомата и наберу номер хозяйки.
        Через час я уже парковался у высокого дома из светло-розового кирпича с зелёными балконами, издали похожего на плывущий океанский лайнер.
        На входе сидел консьерж - усатый пенсионер с очками в роговой оправе на мясистом носу, уткнувшийся в «Советский спорт». Я показал свой членский билет, что немного расположило ко мне его, а узнав, что я к Томан, подсказал, на каком этаже выходить, и снова уткнулся в футбольную аналитику.
        Елизавета Григорьевна оказалась сухощавой высокой старухой с горделивой осанкой, открыла мне сразу, словно специально ждала под дверью.
        - Здравствуйте, вы, я так догадываюсь, Сергей Андреевич? Проходите, разувайтесь у порога, вот тапочки. У нас качественный паркет, не хотелось бы обнаружить на нём царапины или иного рода повреждения.
        Тапочки, судя по размеру и ветхости, вероятно, принадлежали когда-то её покойному супругу. Квартира и впрямь была просторной, не обманула моих ожиданий. Правда, ремонт тут если и делали, то уже давненько. Да и вообще жильё вторичное, грех столько за него просить. На это я вкупе и намекнул, когда вдова завела свою шарманку о тринадцати тысячах.
        - Видите ли, Сергей Андреевич, это не просто квартира, в этих стенах жил и творил великий русский писатель Николай Владимирович Томан. - Казалось, хозяйка жилплощади сейчас лопнет от гордости за усопшего мужа, имя которого я услышал впервые только сегодня. - Здесь витает его дух, и лишь одно это тянет как минимум на пять тысяч рублей сверх стоимости квартиры. Да что там, память Николая Владимировича бесценна! Если бы не нужда…
        - А вы что, голодаете?
        - Я вдова известного писателя и имею право питаться, не ограничивая себя в выборе продуктов. А когда я уже второй месяц обхожусь без сырокопчёной колбасы и копчёной осетрины - у меня начинается ипохондрия.
        Отчего-то мне захотелось дать этой самодовольной старушке хорошего пинка, но я, естественно, лишь выдавил из себя улыбку.
        - Хорошо, Елизавета Григорьевна, я вас понял. Мне нужно посоветоваться с супругой, и уже завтра, вероятно, я дам вам ответ.
        Валя, выслушав рассказ о моей встрече, тяжело вздохнула. Для неё до сих пор тринадцать тысяч были очень большими деньгами, хотя за последний год она уже держала в руках солидные суммы. И в то же время такая квартира в Москве оставалась для неё несбыточной мечтой. Впрочем, теперь уже не такой уж и несбыточной.
        - Давай ты меня свозишь, я сама посмотрю, что это за чудо-квартира, - предложила Валентина.
        На следующий день я первым делом навёл в Союзе писателей справки об этом самом Николае Томане. Выяснилось, что он писал по большей части фантастику и приключенческие повести. Причём в самом что ни на есть кондовом варианте. Например, повесть «Чудесный гибрид» рассказывала о селекции зерновых, а «Мимикрии доктора Ильичёва» - об изобретении препарата невидимости, с помощью которого советский диверсант уничтожает новейшее германское оружие. А вообще, как отметил в приватном со мной разговоре один из заместителей секретаря правления Союза писателей, послевоенное творчество Томана было во многом вторично, писатель явно заимствовал идеи у других советских и зарубежных фантастов.
        Ближе к обеду я привёз жену в писательский ЖСК. Валя под бдительным присмотром хозяйки побродила по комнатам, заглянула в ванную, туалет, посмотрев состояние коммуникаций.
        - Ну что, трубы вроде бы не гнилые, а в целом ремонт не помешал бы, - констатировала дотошная супруга. - И сантехнику я поменяла бы. Хотя квартира сама по себе неплохая.
        - Может, сторгуемся на двенадцати тысячах? - предложил я хозяйке.
        - Побойтесь Бога!
        - Елизавета Григорьевна, тринадцать - цифра плохая, счастья не будет.
        Торговались мы минут десять. Не ожидал, что во мне скрыт талант к подобного рода прениям. Валя только молча переводила взгляд с меня на упорную старушку, не рискуя вставлять свои пять копеек и тем самым портить мой стройный план по уламыванию вдовы. И всё же я таки добился скидки в пятьсот рублей.
        Писательская вдова вздохнула, будто Мария Стюарт на эшафоте перед тем, как лишиться головы, и чуть слышно промямлила:
        - Хорошо, пусть будет двенадцать тысяч пятьсот. Хотя это грабёж.
        В тот же день мы съездили к нотариусу, где оформили акт купли-продажи с внесением залога в сумме трех тысяч рублей. Оставшуюся часть я должен отдать старушке, когда она найдёт себе жильё и покинет теперь уже мою, вернее, нашу с Валей квартиру.
        Пока ехали от нотариуса домой, в глазах любимой читался плохо скрываемый восторг.
        - Серёжа, это не сказка, не розыгрыш? Это теперь правда наша квартира?!
        - Можешь себя ущипнуть. Или лучше давай я…
        - Ой, больно, синяк же останется!
        - Зато теперь ты поняла, что не спишь. Кстати, ремонт нужно сделать перед тем, как въедем.
        - Да, конечно, а то обои кое-где ободрались, плитка в ванной местами отлетела. И сантехнику всё же надо поменять.
        - Вот видишь, уже рассуждаешь как хозяйка квартиры.
        - Только у нас на ремонт денег, считай, что и не остаётся. Это же тысяча как минимум, если нанимать рабочих. Хотя обои могли бы и сами поклеить…
        - Валя, солнце, если мы можем себе позволить нанять профессионалов, то и нечего выдумывать. Я с Чарским ещё вчера договорился, что отдаю ему три новые песни оптом за шесть тысяч.
        - Когда сочинить успел?
        - Сейчас домой приедем, и засяду, начну творить. Пары дней, думаю, хватит.
        На этот раз я обратился к творчеству группы «Мираж». Учитывая, что для меня на первом месте всегда стояла мелодия, репертуар коллектива в этом плане подходил как нельзя кстати. Само собой, не обошлось без хита «Музыка нас связала». Правда, пришлось самому сочинять второй куплет, который напрочь вылетел из головы. Но учитывая непритязательность песенки, много времени на это не ушло. Потом я подобрал на гитаре и перенёс на нотный стан «Наступает ночь». Здесь я вообще помнил только припев, с куплетами пришлось повозиться. Та же история была и с песней «Где ты, мой новый герой?» Да ещё никак не удавалось подобрать на подаренной Высоцким шестиструнке мелодию. Мучился-мучился, в итоге плюнул и «сочинил» хит «Паромщик» из будущего репертуара Аллы Борисовны. В своё время я его зачем-то - сам не помню зачем - выучил под гитару, теперь оставалось только восстановить в памяти аккорды и слова.
        В общем, за двое суток, как и обещал Валюшке, с заданием я справился. Обменял у Чарского песни на деньги, которые сразу положил на сберкнижку. Их у нас с Валей было уже четыре: мы решили на всякий случай раскидать суммы по разным счетам.
        После майских праздников писательская вдова освободила квартиру, вывезя всю мебель, включая ёршик для унитаза. Тем лучше, во время ремонта не придётся ничего двигать. Мы тут же наняли пару отделочников, которых мне посоветовал всё тот же Анатолий Авдеевич. При этом заставил дать обещание, что я приглашу его на новоселье. Мол, когда вселялся в Переделкино, не приглашал, а тут уже не отмажешься. Будучи по натуре человеком не особо публичным, я начинал уже понемногу уставать от разного рода посиделок и празднеств, но в данном случае пришлось пообещать пригласить человека на новоселье.
        Которое, к слову, мы отметили сразу, как только в квартире был закончен ремонт. По большому счёту переезжать сюда мы пока не планировали, меня устраивало тихое Переделкино со своим чистым воздухом и спокойной Сетунью. Так что новоселье в общем-то было специально организовано для Чарского и соседей по лестничной площадке - одной такой же вдовы, как Елизавета Григорьевна, и пожилой писательской четы Фрумкиных. Вернее, поэтической. Причём писал и Яков Вольдемарович, и его столь же мелкая носатенькая супруга Земфира Мафусаиловна. Естественно, пригласили и Ленку с хахалем.
        К новоселью мы успели купить кухонный стол, четыре табуретки и три стула, чтобы людям было где сесть. Приобрели и раскладной диван. На нём, по идее, должна была ночевать Ленка. Мы с женой решили, что нечего дочке маяться в общежитии, ежели имеется своя квартира. Пусть выписывается из общаги и вместе с матерью прописывается в кооперативную квартиру. Из первоочередного оставалось только купить холодильник, хотя бы недорогой. Всю остальную обстановку докупим с течением времени.
        - Ну, за вас, новосёлы! - поднял наполненную до краёв рюмку «Посольской» Чарский.
        Все его дружно поддержали, после чего приступили к поглощению закусок. После третьей рюмки обстановка за столом стала совсем раскованной. То и дело завязывались разговоры на самые разные темы.
        - Действительно, тринадцать тысяч платить даже за такую квартиру - явный перебор, - заметил Фрумкин. - Хотя Елизавета Григорьевна всегда отличалась склочным и мелочным характером. Над несчастным Николаем Владимировичем, сколько помню, измывалась, он ей слово боялся поперёк сказать. Так и загнала его в могилу, а ведь ещё жить бы и жить.
        - Да-да, так и есть, - поддакнула Земфира Мафусаиловна.
        Выпроводив гостей уже под вечер, мы решили переночевать на диване, уложив Даньку посередине между нами. Ленка, укатившая с женихом спать в общежитие, обещала приехать завтра утром. Мы планировали прописать её в новую квартиру, но ответственным квартиросъемщиком должна стать Валентина. Для этого ей предстояло сначала выписаться из пензенской квартиры. И в родной город собирались съездить буквально на днях, чтобы не затягивать процесс.
        Данилка уснул первым, а мы ещё долго переговаривались шёпотом, чтобы не разбудить сына.
        - Ужас, столько денег вбухали в квартиру, - всё не могла успокоиться Валя.
        - Не переживай, по миру не пойдём. К счастью, труд композиторов и поэтов-песенников в Советском Союзе неплохо оплачивается.
        Ещё бы, ведь годы спустя те же Юрий Антонов и Вячеслав Добрынин, не скрываясь, рассказывали, что в советские времена не знали, куда девать деньги от авторских отчислений.
        Кстати, не залезть ли мне в его репертуар? У Антонова, например, я помнил с десяток песен, хотя далеко не со всеми текстами. Можно порадовать полузабытого мной Слободкина такими вещами, как «Крыша дома твоего», «Море», «Поверь в мечту», «О тебе и обо мне»… Не обеднеет Антонов, надеюсь, может, еще и наплодит вместо этого с десяток других хитов.
        На следующий день мы вручили Ленке один экземпляр ключей, наказав не водить в квартиру посторонних, на что получили обиженный ответ:
        - Предки, вы что, за дурочку меня держите? Ну кого я могу привести?
        - Да хотя бы своего Витьку, - упорствовала Валентина. - Рано вам пока ещё жить вместе.
        - Вообще-то я уже совершеннолетняя, если что, в моём возрасте девчонки замуж выходят.
        - Так, знаешь что, совершеннолетняя… Вот когда диплом получишь и устроишься на работу - тогда и делай что хочешь. А пока слушайся родителей. И беременеть мне тут не вздумай. Всё, хватит дуться, дай я тебя поцелую, и мы поехали.
        Не успев переступить порог дачи, были встречены пронзительной трелью телефона.
        - Сергей Андреевич, а я уже пятый раз, наверное, вам звоню… Это Збандут, директор «Одесской киностудии». Я прочитал сценарий, он мне понравился, правда, не уверен, что цензура не придерётся. Ничего, поборемся. Пока думаю над кандидатурой режиссёра.
        - А какие варианты?
        - Станислав Говорухин, Георгий Юнгвальд-Хилькевич и Борис Дуров.
        - Дурова берите!
        - Почему вы так в нём уверены?
        Не объяснять же собеседнику, что при упоминании фамилии Дурова я сразу вспомнил, что он и был режиссёром фильма.
        - Я слышал, будто первые двое планируют большие проекты, а Дуров вроде свободен.
        - Действительно, Говорухин говорил, что хочет снять на нашей студии фильм о каких-то бандитах в послевоенной Москве, а Жора насчёт мушкетёров намекал. И Дуров как раз пока без работы. Хорошо, попробую с ним поговорить. Сейчас главное - пробить сценарий.
        - И кстати, на главную роль можно попробовать Николая Ерёменко-младшего. А на роль главного бандита - Талгата Нигматуллина. И заодно привлечь к съёмкам Тадеуша Касьянова как специалиста по восточным единоборствам. Он мог бы сыграть небольшую роль, например боцмана.
        - Хм, у вас уже вон как всё расписано. Ладно, запомнил, подумаем, пока же я буду заниматься сценарием.
        Глава 20
        Сценарий продвигался не очень гладко. Цензоры упорствовали, пытаясь из крепкого, идеологически выдержанного боевика сделать нечто бесхребетное, с минимумом трупов и единоборств. Этакую весёлую сказочку с хеппи-эндом, изобразив пиратов забавными идиотами. Я же настаивал на хеппи-энде, достигнутом через пот и кровь героических советских моряков и морячек, раз уж по сценарию наши женщины оказались в заложниках у бандитов. Твою ж мать, теперь я представляю, каково приходилось создателям фильма в той реальности. Бесило, что процесс простаивал, ведь с моей подачи уже и Дуров ухватился за идею съёмки, и Ерёменко дал согласие, не говоря уж о Нигматуллине и Касьянове.
        В итоге пришлось звонить Машерову и просить хоть как-то помочь в решении этого вопроса.
        - А у вас там действительно получается такой жёсткий фильм? Неспроста же в Госкино так упёрлись, - всё же насторожился Пётр Миронович.
        - Так ведь когда о войне картины снимаем, как-то их не приглаживаем. То есть приглаживаем, конечно, чтобы совсем уж не шокировать зрителя, но ведь стараемся и правду показать. А тут всё вполне пристойно, так сказать, наш ответ Голливуду.
        - М-м-м… Что ж, я верю вам на слово, Сергей Андреевич. Хорошо, позвоню Щербицкому, раз уж собрались снимать в Одессе, всё-таки Украина, может, он тоже сумеет где надо надавить. Думаю, в Госкино к моим и его словам должны прислушаться. Кстати, вы очень вовремя позвонили. Я ведь нашёл всё-таки время поговорить с директором «Беларусьфильма» насчёт экранизации повести «Знак беды», и он просит от вас сценарий. Когда сможете написать?
        - Да за пару недель должен управиться. С оказией потом передать?
        - Я в Москве часто бываю, тогда и встретимся.
        - Кстати, как там Владимир Семёнович поживает на хуторе? Не в курсе?
        - Сам не проверял, но просил секретаря райкома съездить. Позавчера мне отзвонился, говорит, Высоцкий ваш вроде приходит в себя. С неделю-другую ломало его, потом оклемался. Взялся за гитару, песни сочиняет одну за другой. Хуторянам по хозяйству помогает, наловчился полено с одного удара колоть. Нестор Кузьмич на рыбалку его с собой берёт, в общем, при желании скучать некогда.
        Благодаря вмешательству первых лиц Белоруссии и прежде всего Украины снимать «Пиратов…» всё-таки разрешили, о чём я узнал из телефонного звонка Геннадия Пантелеевича. Я понадеялся, что Дуров сделает фильм не хуже, чем сам же снял в другой реальности, и мне не придётся контролировать съёмочный процесс, монтаж и прочие киношные дела. Хотя на предпремьерном показе обязательно появлюсь, мало ли…
        Не теряя времени, я засел за сценарий к фильму, рабочее название которого пока соответствовало книге «Знак беды». Набив руку на прошлых сценариях, в этот раз никаких затруднений не испытывал. Уложился за десять дней и стал ждать звонка от Машерова. А между тем решил взяться за книгу по своему же сценарию «Пираты XX века». Снимать фильм будут, скорее всего, до осени. За это время мне необходимо сценарий превратить в художественное произведение и отдать его в журнал «Юность». А там должны тут же напечатать. Я даже созвонился с Полевым, который пообещал забронировать для меня место в августовском номере.
        Почему не в издательство «Молодая гвардия»? Потому что раньше чем через три месяца книгу ни при каком раскладе не напечатают, а к тому времени фильм, вероятно, уже пройдёт в отечественном прокате. Да, тираж раскупили бы по-любому, может, с ещё большим ажиотажем, чем если бы книга вышла до премьеры фильма. Но мне втемяшилось опубликовать повесть именно до окончания съёмочного процесса. Пусть в журнале, но издающемся тем не менее миллионным тиражом, и после этого народ уже валом повалит в кинотеатры… Хотя, в принципе, и так повалит, и будут рекордные сборы. Если, конечно, удастся переплюнуть «Марсианина», который на данный момент удерживал рекорд по сборам за всю историю советского кино. Да ещё и в Штатах вон на ура прошёл. Глядишь, и «Пиратов…» получится загнать америкосам, если, конечно, фильм удастся снять, как задумано.
        Между тем началось лето, и на свою дачу после зимней отсидки в городе снова вернулся Окуджава. Поприветствовали друг друга как старые знакомые. Мы стали регулярно устраивать во дворе шашлыки - мангал обнаружился ещё от прежних хозяев, видать, тоже были не дураки хорошо посидеть на природе - или выбираться с Данькой в окрестный лесочек. А чуть меньше чем в километре от Переделкино обнаружился симпатичный пруд с удивительно прозрачной водой, возможно, из-за бьющих со дна родников. Если сверху вода хорошо прогревалась, то на глубине в полтора метра ноги резко схватывало холодом.
        А как-то на берегу мы пересеклись с четой Окуджавы. Оказывается, Булат Шалвович тоже любил здесь купаться, а супруга сопровождала его, предпочитая прогуливаться по берегу. Бард плавал для своего возраста весьма неплохо. Во вторую нашу встречу на пруду мы договорились пересечь водоём наперегонки, так я всего на чуть-чуть опередил Окуджаву.
        Как бы между прочим Булат Шалвович поинтересовался, куда в последнее время пропал Высоцкий? Поговаривают, что спрятался чуть ли не в буддийский монастырь. Пришлось рассказать правду.
        - А вот это хорошая идея! Я давно говорил, что Володе нужно взять тайм-аут, уехать на какое-то время в глушь и забыть о друзьях, пьянках и наркотиках.
        - Вы тоже знаете о наркотиках?
        - Да об этом давно уже вся Москва говорит. И милиция знает, да только то ли боятся брать в оборот известного артиста, то ли приказ свыше не трогать. Скорее всего, второе, ведь и наверху у Высоцкого есть покровители.
        Понемногу мы с женой занимались и обустройством новой квартиры. Но прежде съездили в Пензу, выписались из старой, вернув её в жилой фонд «Плодовощторга». Мебель решили оставить для новых жильцов, кому-то из работников пензенской торговли повезёт въехать в уже практически обставленную квартиру. Везти в Москву диваны, шкафы и комоды не было желания, ведь это нужно заказывать грузовик, и доставка в столицу влетит в копеечку. Легче в столице купить новую мебель.
        По возвращении как раз этим и занялись, благо наличность ещё имелась, да и авторские весёлым ручейком наполняли наши счета на сберкнижках. Но первым делом мы на радость Ленке купили холодильник «3ил-63» и телевизор «Рубин-714», чтобы вечерами было не скучно. Хотя какая там скука. Падчерица успевала и домашние задания делать, и на танцы со своим Витей бегать. Но вот одно из таких похождений закончилось для влюблённой парочки не лучшим образом. Какие-то гопники стали к Ленке приставать, Витя, как кавалер, переборов природную скромность, попытался вступиться за свою девушку, хотя, мне кажется, скорее его возлюбленная могла бы защитить своего жениха. Как бы там ни было, Витя честь Елены сумел сохранить, и потом с неделю гордо демонстрировал окружающим свой фингал.
        - Тебе бы боксом заняться, - посоветовал я пострадавшему, не особо веря, что тот послушает моих советов.
        На удивление, послушал и записался в секцию при университете. Глядишь, мужиком станет, этаким ботаном с железными кулаками. Характер вроде есть, а мышцы можно и накачать. Кстати, тех троих хулиганов поймали, они оказались иногородними студентами техникума, все из подмосковных Химок, и после этой истории были отчислены и отправлены по домам. Должны были радоваться, что не получили срок по статье «Нанесение телесных повреждений лёгкой тяжести». И ведь пошли бы, как рецидивисты, имейся у них судимость, но до этого все трое состояли лишь на учёте в ПДН.
        Инга Чарская в это время вовсю трудилась над своей первой пластинкой под названием «Мелодии любви». До этого пара её-моих песен уже попадала в разные сборники на виниле, да и на магнитофонных записях композиции в исполнении Чарской неслись чуть ли не из каждого утюга. Но сольная пластинка, составленная исключительно из моих вещей, включая «Две звезды», где соавтором выступила Валя, - это уже серьёзный шаг вперёд.
        Не забывал я и о «Весёлых ребятах». Слободкин с большой радостью принял песни, «украденные» мной из будущего репертуара Антонова. Что-то мне подсказывало, что с какой-то из этих вещей ансамбль засветится и на следующей «Песне года». Ну и мне бонус в виде авторских отчислений. Да-а, знал бы я тогда, в первые дни своего нищенствования по Пензе 75-го года, какими суммами буду швыряться и сколько зарабатывать… Теперь уже со смехом вспоминалось, как я едва не залез в помойку в поисках хоть какой-то еды.
        В один из июньских дней мы снова затеяли с женой шашлык во дворе. Я успевал и за мясом следить, и на гитаре наигрывать. Как-то сама собой на память пришла баллада «скорпов» «Wind of Change». Жаль, что не споёшь её на нашей эстраде. Во-первых, англоязычная, а во-вторых, хотя и о Москве, но всё же о ветре перемен, что может быть неправильно истолковано цензурой. Вернее, правильно, всё-таки Клаус Майне пел о перестройке, которой пока в Союзе ещё не пахло.
        А может, всё же попробовать собрать группу, исполняющую англоязычный хард-рок? Ну а что, неплохая идея, если представить всё как экспансию нашей идеологии на Запад. То есть музыку мы оставляем, а тексты пишем другие, прославляющие социалистический строй. Конечно, не в лоб, как-то завуалировано, но чтобы постепенно до западного слушателя доносилась мысль, будто СССР борется за мир во всём мире, советские люди живут счастливо, а на Западе всё постепенно загнивает. Хотя нам бы так погнить… Ну да ладно, не суть. Естественно, одной политикой наполнять концерты нельзя, добрую часть выступления должны оставлять песни о любви, всё же молодёжи это ближе. И время от времени разбавлять любовную мутотень идеологически выверенными текстами. В таком варианте с худсоветами может и прокатить. А затем попытаться вывести группу на международную арену.
        Тьфу ты, блин! Так замечтался, что не заметил, как начало подгорать мясо. Хорошо, вовремя спохватился. А между тем идея неплохая, думал я, прокрутив шампуры с нанизанными на них кусочками свинины с кольцами лука и томатами, - нужно её ещё раз как следует обмозговать.
        Начнём, пожалуй, с названия коллектива. Почему бы не взять бренд из будущего «Парк Горького»? Можно, как у них и было, на английском - «Gorky Park». Узнаваемое место в Москве, столице нашей родины. Уже плюсик перед худсоветом. И, кстати, можно у них позаимствовать пару вещей. Например, «Bang» и «Moscow Calling».
        Дальше как раз предстояло составить музыкальную подборку. Мелодии, от которых когда-то тащился я сам и которые придутся слушателю по душе, можно взять у тех же «Scorpions», «Aerosmith», «Metallica»… У последних я обожал баллады «The Unforgiven» и «Nothing Else Matters». Один знакомый гитарист-виртуоз меня даже учил играть на акустике вступление к «Nothing Else Matters». Намучался я тогда, помнится, прежде чем стало что-то получаться… Попробовал по памяти наиграть. Не айс, конечно, но в случае чего смогу донести идею до профессионального гитариста. Тем более у меня есть эта песня на магнитофонной ленте в числе других композиций, записанных с динамика телефона. Правда, показывать эти кассеты никому нельзя, сразу же возникнут ненужные вопросы. А вот для личного пользования вполне сгодится, чтобы обновить воспоминания.
        Конечно, в качестве все эти вещи хранились на Micro SD, только вот воткнуть карточку памяти было некуда, так что прослушать их пока нереально. Телефон с «ридером» Алфёров, думается, давно уже пустил на запчасти. Так что будем использовать для восстановления былых знаний магнитофон.
        Кстати, вот такие печальные баллады типа «Nothing Else Matters» можно посвятить проблеме, как уже говорилось выше, загнивающего Запада. Мол, всё у вас, ребята, хреново. Вроде красивых шмоток навалом, машины в каждой семье есть, а идеология прогнила. Медицина и образование платные, молодёжь сидит на герыче, да и нищих хватает. На работе все унижаются перед начальством, стучат и подсиживают друг друга, за кредит на покупку жилья всю жизнь не расплатишься, политики врут и заняты только своими гешефтами, СМИ скрывают неугодную правду, власть имущим плевать на простого обывателя, они всё решают сами, никого не спрашивая, в том числе воевать или нет. И, главное, без денег и связей нет возможности стать, кем хочешь.
        Опять же, должны быть в репертуаре песни, посвящённые борьбе за мир, предупреждающие о том, к чему может привести гонка вооружений и эскалация ядерных боезапасов. Почему бы не обратиться к творчеству шведской группы «Europe»? Взять их «The Final Countdown». Правда, там пелось о каких-то космонавтах, убывающих на Венеру, но можно представить так, что «Последний отсчёт» посвящается последним секундам перед тем, как будут запущены баллистические ракеты с ядерными боеголовками.
        А вот вступление к «The Final Countdown» на синтезаторе точно не сыграю. И песни у меня этой в мобиле не было, приходится рассчитывать только на свою память. Ну ничего, зато смогу напеть, пусть профессионалы доводят до ума.
        Итак, идея и название группы имеются, предварительный репертуар есть, правда пока без текстов, осталось набрать музыкантов, найти студию и заручиться поддержкой каких-нибудь больших дядей, могущих влиять на потенциальный худсовет. И кстати, в это время все коллективы должны быть приписаны к какой-то филармонии. Но это уже частности: если за нами будет стоять человек уровня того же Машерова, то к какой-нибудь минской филармонии можно прибиться без проблем.
        Но всё же хотелось бы поближе к столице, а лучше в самой Москве. И вообще, нужно начать с подбора исполнителей. Взял бы Градского на роль солиста, но тот уже в принципе сложившийся артист, со своим музыкальным репертуаром. А хочется набрать талантливых, но молодых, «незасвеченных», из которых можно лепить что-то по своему усмотрению. Но где их искать? Вот об этом и посоветоваться бы с Градским, он-то крутится в этой тусовке и наверняка должен знать молодых и перспективных, желающих петь на английском.
        - Привет! - ответил рокер на моё приветствие по телефону. - Что у тебя стряслось?
        - Хочу группу создать, поющую хард-рок на английском. Нет у тебя на примете начинающих музыкантов и хорошего солиста, которые ещё нигде особо не светились?
        - Серж, не смеши меня! Кто тебе позволит запустить такой проект?! На первом же худсовете зарубят. Ладно бы просто хард-рок, ещё возможны варианты при идеологически правильных текстах, но англоязычный…
        - Саша, ты по этому поводу не парься, эту проблему я беру на себя. Ты скажи: поможешь найти музыкантов или мне к кому-то другому обратиться?
        - Кхм, ну, если так… Есть у меня на примете один неплохой вокалист, один в один Планта копирует, зовут его Жора Ордановский. Он в прошлом году расстался было с группой «Россияне», но сейчас они вроде снова объединились на базе ДК в какой-то деревне Ломоносовского района, если я ничего не путаю, играют на танцах и пытаются родить что-то оригинальное. Кстати, и остальные ребята в группе неплохие, уровень деревенского ДК явно не для них. И они относительно молодые.
        - А где эта деревня находится?
        - Это где-то под Питером, на берегу Финского залива. Слушай, если ты заинтересовался, я могу точно узнать. До завтра ждёт? Ну всё, завтра тогда созвонимся…
        В деревню Горбунки, что недалеко от станции Стрельна, я попал через две недели. До этого благодаря Градскому, снабдившему меня номером директора того самого ДК, мы с деревенскими музыкантами пару раз созванивались. Я в общих чертах озвучил свои предложения, парни заинтересовались, и мы договорились встретиться конкретного числа.
        Хм, ещё бы не заинтересовались! Я хоть и по большей части попсу пока сочиняю, но имя успел себе заработать, а тут ещё им предлагают такой карьерный взлёт. Причём, как я подозреваю, музыканты с радостью исполняли бы песни на английском, но кто ж им разрешит. А тут удача сама в руки плывёт. Сомневаюсь, будто они вот так и поверили, что я вытащу их на международный уровень, но что за мной может кто-то стоять - вполне реально.
        В общем, за эти пару недель я накидал три песни на мотив аэросмитовской «Crazy», скорповской «Wind of Change» и той же «The Final Countdown». Тексты я написал на русском и с ними ткнулся в переводческую секцию Союз писателей. Но тамошние «звёзды» наотрез отказывались снисходить до переводов каких-то песенных текстов. Потом уже стали намекать на какой-то заоблачный гонорар, но тут я пошёл на принцип. Не хотите по-хорошему? Идите в ж…, товарищи! А я пойду в институт иностранных языков им. Мориса Тореза, где имеется переводческий факультет. В итоге мне порекомендовали талантливого студента-третьекурсника, поступившего в иняз благодаря своим мозгам, а не папиным связям, а судя по патлам - любителя рока. Так и оказалось - Юрик играл в каком-то полуподпольном бэнде. Я обрисовал парню, что от него требуется, и он попросил за свои услуги стольник. Я согласился, хотя готов был предложить и больше. И уже на следующий день держал в руках три качественных перевода. Во всяком случае, я доверял парню, хотя некоторые слова и не понимал, а сидеть и проверять со словарём не хотелось. На текст я наложил аккорды, на
что у меня ушло ещё два дня, после чего сел в «Волгу» и отправился в эту самую деревню Горбунки.
        Коллектив «Россиян» на тот момент представлял собой классический квартет. Чем-то похожий на ещё длинноволосого Фредди Меркьюри Георгий Ордановский - вокал и гитара, Александр Кроль - бас и вокал, Георгий Блинов - ударные, и на клавишных Олег «Алик» Азаров. Все были относительно молоды, тридцатник ещё никому не стукнул. Аппаратура у ребят для деревенского Дома культуры была вполне приличная.
        Для начала я попросил их сыграть что-то своё. Понравилось. Оказалось, что автор большинства песен - Жора Ордановский. Причём голос у него был сильный и чистый, хоть оперу исполняй. После этого взялись за мой материал. Ребята всё схватывали на лету. Так как нотами были записаны только аккорды, мелодию пришлось напевать, что очень удивило рокеров, уверенных, что к ним приехал матёрый композитор. Но уже через час «Россияне» сумели выдать вполне жизнеспособную версию «Wind of Change», которая теперь называлась «Wings of Motherland», то бишь «Крылья родины», и была посвящена лётчикам, погибшим во Вторую мировую. Ордановский пока пел с листа, ловко выводя английские слова. Ещё бы, чувак в своё время перепел, как он сам признался, едва ли не всех «цеппелинов» и «пёрплов». Да и английская спецшкола в своё время снабдила юношу знаниями.
        Затем взялись за «Crazy». Название я оставил, эта песня, как говорится, о вечном: человек сходит с ума от страсти к возлюбленной и готов ради неё совершать немыслимые подвиги. Я заранее предупредил по телефону Ордановского, что для этой композиции нужна блюзовая губная гармошка, иначе не получится той музыкальной окраски, которая должна, по моему мнению, присутствовать. Но именно блюзовой гармошки у парней не было, поэтому мне пришлось прочесать Москву в поисках уникального духового инструмента. Сумел-таки достать через Градского, хотя и обошлась она мне в полторы сотни рублей. Зато настоящая «Hohner», от которой Ордановский пришёл в неописуемый восторг. К счастью, Жора управлялся с ней довольно сносно, и мы сумели относительно быстро достигнуть желаемого результата.
        Ну и на закуску мы часа два промучались с «The Final Countdown» - песней-предупреждением для любителей побряцать оружием. Самым сложным оказалось донести до Алика мысль, как должен звучать проигрыш на синтезаторе.
        - Слушай, а реально круто, - сказал Кроль по окончании репетиции, устанавливая на специальную подставку свою бас-гитару. - Мне уже нравится.
        Мы сразу договорились обращаться друг к другу на «ты», чтобы между нами не оставалось никаких барьеров. Сейчас я видел, как у парней загорелись глаза. Похоже, зацепило, значит - контакт налажен, материал пришёлся ко двору. Хоть сейчас представляй группу на суд художественного совета.
        - Только «примочки» у нас чуть ли не самопальные, - грустно констатировал Жора Ордановский. - Я-то чувствую, что звук должен быть чище, а с этой рижской «Vita» получается какой-то овердрайв. Была у меня раньше хорошая гэдээровская педаль, но спёрли прямо с репетиционной базы - кто-то ночью влез в окно.
        М-да, остаётся лишь посочувствовать. В это время импортные педали, даже из соцстран, были на вес золота. Интересно, утащили, что под руку попалось, или это был знающий человек из конкурирующей, так сказать, фирмы? Скорее всего, последнее, наверняка знали, что брать.
        Этими мыслями я и поделился с ребятами, добавив, чтобы при случае приглядывались к конкурентам. Может, у кого-то и мелькнет ворованная педаль.
        На прощание я попросил ребят переписать ноты всех трёх песен в двух вариантах. По одному я забрал себе, чтобы было что предъявить в ВААП. Идея идеей, а авторские ещё никто не отменял.
        Кстати, название группы я после некоторого раздумья решил оставить. Звучит патриотично, только надо подумать, как это будет на английском. Хотя что там думать, так и будет - «The Russians». Очень даже патриотично.
        Правда, для того, чтобы зарегистрировать название группы на английском, пришлось включить дополнительные ресурсы. Спасибо связям Чарского. Блин, до чего же коррумпированное у нас общество, на этих взятках скоро разоришься!
        Программа из одиннадцати песен была готова через два месяца. Но даже в деревенском ДК «The Russians» не могли её отыграть, потому что программа ещё не была утверждена худсоветом. Боже, как же с этим все намного проще на несчастном загнивающем Западе, где народ сам голосовал за полюбившиеся вещи и группы долларом-фунтом-франком и так далее!
        Программу у нас принимали 2 сентября в ленинградском Дворце культуры имени Ленсовета. К тому времени я официально пробил себе должность художественного руководителя коллектива, правда, базировавшегося, как это ни смешно звучало, при Доме культуры деревни Горбунки. Ничего, если всё пойдёт по плану, то в ближайшее время я буду стараться пристроить коллектив в «Ленконцерт». На Москву пока замахиваться рано, а вот в Питере приткнуться в приличное концертное учреждение виделось более-менее реальным.
        Накануне просмотра я попросил своих музыкантов устроить своеобразный флешмоб - оповестить друзей и знакомых относительно бесплатного выступления. И когда члены худсовета числом двенадцать человек (прямо как в фильме о двенадцати пока ещё не разгневанных мужчинах) заняли в зале места в первом ряду, я вышел на сцену и в микрофон заявил:
        - Товарищи, специфика нашего жанра требует присутствия в зале зрителей, а не группы в двенадцать человек. Хотя бы полсотни любителей качественного рока могут послужить лакмусовой бумажкой выступления молодого и перспективного коллектива с идеологически выдержанной программой. Если вы не против, конечно.
        Об «идеологически выдержанной программе» я упомянул не случайно. Тексты песен с русским переводом были розданы членам худсовета, и вряд ли там можно было к чему-то придраться.
        - Товарищи, вы как смотрите на то, чтобы запустить в зал некоторое количество зрителей? - спросил у коллег председатель худсовета композитор Борис Тищенко.
        - Я лично против, - возразил секретарь райкома ВЛКСМ, прыщавый, неприятный тип лет двадцати пяти. - Не понимаю, почему худсовет должен превращаться в какое-то шоу с неорганизованной толпой.
        - А я, напротив, поддерживаю эту идею.
        Это уже откликнулся поэт-песенник Илья Резник, единственный, кто мне был знаком по воспоминаниям будущего. Естественно, намного моложе, чем в XXI веке, но с той же пышной шевелюрой. Закончилось тем, что семеро проголосовали «за» и пятеро - «против».
        - Значит, принимаем предложение товарища Губернского большинством голосов, - подытожил Борис Иванович. - А где же вы, Сергей Андреевич, сейчас будете искать зрителей?
        - Одну минуту.
        Я кивнул дежурившему у двери в зал человеку, и тот скрылся в фойе. А спустя полминуты в помещение, рассчитанное на тысячу с небольшим мест, чинно прошли около сотни человек, среди которых преобладала молодёжь, но глаз выхватывал и людей среднего возраста. И даже одного пенсионного вида, с аккуратной седоватой бородкой. С ними всеми я заранее обговорил, что если их пустят в зал, то рассаживаться следует организованно, без криков и толкотни.
        Концерт прошёл ударно. Уже после первой песни публика стояла на ушах, что, впрочем, не вылилось в бесчинства и спасло нас от визита милиционеров и провала сдачи программы. Парни отыграли шоу на одном дыхании, это было так мощно, что даже у меня в горле стоял ком. Некоторых членов худсовета тоже проняло, что было заметно невооружённым глазом.
        Обсуждать выступление мы удалились в кабинет директора, куда завалились и музыканты, раскрасневшиеся после блестящего выступления. Первым слово взял представитель комсомола.
        - Сергей Андреевич, у нас всё-таки многонациональное государство. Помимо русских в нём живут татары, евреи, армяне, азербайджанцы, латыши… Зачем нужно называть коллектив «The Russians»? Это же… это же проявление национализма. - И подался вперёд с таким видом, будто поймал меня на чём-то нехорошем.
        - Э-э-э… Дмитрий Сергеевич, кажется? Так вот, Дмитрий Сергеевич, хотя у нас уже шестьдесят лет как советское государство, всех представителей нашей огромной и многонациональной страны всё равно за границей называют русскими. Такое название звучит более доходчиво, чем если бы какое-нибудь «The Soviet».
        - А на кого рассчитаны тексты на английском языке?
        - Скажу откровенно: на западного слушателя. Группа - заметьте, не вокально-инструментальный ансамбль, а именно группа - это своего рода идеологическое оружие, с помощью которого мы планируем пропагандировать за границей социалистический строй.
        - Ничего себе! А планы у вас, батенька, наполеоновские, - покачал головой какой-то деятель от Союза композиторов. - И кто же это вас так просто выпустит на зарубежные гастроли? Да ещё, как я понимаю, вы планируете покорить сердца слушателей капиталистических стран?
        - Ну, не всё сразу, - развёл я руками. - Но кто ничего не делает, у того ничего не выйдет.
        - Да уж, как-то всё это немного вразрез идёт с политикой партии…
        - Хотя, Никанор Фёдорович, - обратился к нему Тищенко, - репертуар-то неплохой. И не подумаешь, что коллектив приехал к нам из деревни. Согласитесь, музыкальное сопровождение на достойном уровне, если дело касается эстрады в таком виде.
        Ну ещё бы, музыку всё-таки я передрал с хитов будущего, с песен коллективов, которые в той реальности собирали полные стадионы.
        - А почему назвались группой, а не вокально-инструментальным ансамблем? - не унимался комсомольский вожак.
        - Для внутреннего пользования сгодилось бы и ВИА, а если мы отправимся за границу, то там нас просто не поймут. Формат группы для них более привычен.
        - А вы проверили, не сидели ли у ваших музыкантов родственники? Или и вовсе они сами? А то ведь и за границу не выпустят.
        - Первым делом спросил, всё чисто.
        - Товарищи, давайте всё же сосредоточимся на обсуждении программы, а не формата и названия группы, - призвал соратников Тищенко. - Для этого существуют другие органы, которые, если будет в том необходимость, сделают соответствующие выводы.
        Обсуждение продолжалось около сорока минут. В итоге мы всё же вышли победителями, несмотря на кислую мину комсомольца и пары его единомышленников. Из здания Дворца культуры мы с музыкантами выходили окрылённые.
        - Друзья, эту победу нужно отметить! - заявил я, пряча самодовольную ухмылку. - На такой случай я заранее забронировал нам столик на пятерых в «Садко», что в гостинице «Европейская».
        - Хорошее место, - поддержал Азаров и сунул руку в карман. - Правда, у меня тут денег с собой…
        - Сегодня я угощаю, так что по поводу денег не парьтесь. Ну что, идём?
        - А инструменты куда, с собой? - поинтересовался Кроль.
        - Пока можете покидать в мою «Волгу», ничего с ними не случится. А если и случится, всё равно они у вас не первой молодости, нужно покупать и инструменты, и аппаратуру качественную, от лучших производителей. Будем колесить по Союзу на трейлере, вернее, трейлер с аппаратурой будет колесить с нами.
        Это я уже вспомнил приезд в Пензу «ДДТ», когда и в 1995-м на стадионе «Химмаш» и в 2014-м на «Дизель-Арене» они выступали со своей техникой. Вот что значит профессионалы! И нам нужно брать пример если и не с существующих пока групп, то хотя бы с западных, которые давно уже возят с собой горы качественной аппаратуры. Вот только я не представлял, во сколько мне влетит всё это удовольствие.
        Глава 21
        За те два месяца, что минули между созданием группы и сдачей концертной программы худсовету, успело произойти немало любопытных событий. Аккурат к сентябрю были закончены съёмки кинобоевика «Пираты XX века». Оставались монтаж и озвучка, и я с нетерпением ждал предпремьерного просмотра, чтобы сравнить ощущения от нынешнего фильма и того, который я смотрел в XXI веке. Несмотря на то что наш прокат и сеть в будущем заполонили голливудские боевики, я всё же с удовольствием периодически пересматривал «Пиратов…», потому и запомнил сюжет довольно неплохо.
        А вот съёмки «Крейсеров» были в самом разгаре. Тремя месяцами, как в «Пиратах…», тут явно не обойдётся, хорошо бы закончили к Новому году, хотя как раз из-за погодных условий досъёмки могут перенести и на следующую весну. Пользуясь моментом, во время одной из поездок в Ленинград я заглянул на съёмки фильма. В тот день в Кронштадте снимали сцену неудавшегося побега Панафидина и Шаламова из японского плена. Обнесённый колючей проволокой лагерь - вернее, воссозданная для съёмок небольшая его часть - мало чем отличался от какого-нибудь Освенцима или Бухенвальда. Разве что не хватало табличек типа «Arbeit macht frei» или «Jedem das seine» и бродящих по периметру гитлеровцев с овчарками.
        Шакуров и так не блистал телесной полнотой, а сейчас и вовсе выглядел самым настоящим узником лагеря. Надо же, как человек вжился в роль! Причём я лично слышал, как актёр требовал от какого-то корейского студента, игравшего японского надсмотрщика, лупить его стеком самым что ни на есть натуральным образом, до кровавых полос. М-да, я бы точно на такое не решился, слишком изнежился за последние пару лет. Да и в той жизни не был экстремалом.
        Для общения со мной у Германа нашлось всего несколько минут. Впрочем, как я понял с его слов, пока съёмочному процессу ничего не мешает. Напротив, от желающих помочь отбоя нет. Руководитель Ленинграда Григорий Романов лично приезжал, интересовался, какую может оказать помощь. Командование ВМФ очень помогло с техникой, в первую очередь кораблями, причём моряки своими силами по чертежам наших консультантов довольно правдоподобно замаскировали списанные суда под старые японские и русские крейсеры, эскадренные миноносцы и канонерки. Да и обещанная «Аврора», как мне рассказали, успела отсняться, не получив при этом сколь-нибудь значительных повреждений. Одним словом, увиденное оставило приятное впечатление.
        В августовском номере журнала «Юность» вышла повесть, которая так и называлась - «Пираты XX века». Естественно, через пару дней раздался звонок от редактора «Молодой гвардии», уже мечтавшем опубликовать книжную версию повести. Так нате, мне не жалко!
        А ещё меня в Москве поймал Станислав Говорухин. Ловил он меня по поводу Высоцкого, но по ходу дела проговорился, что у него тоже была мысль снять подобный фильм о современных пиратах, и он даже вроде начал работу над сценарием, а тут я со своим вылез. Но обиды он на меня не держал, всё равно планировал браться за другой проект. И вот для съёмок в нём ему и понадобился Владимир Семёнович.
        Пришлось колоться, объяснять, куда спрятался актёр и певец. Ведь снимать Станислав Юрьевич планировал «Место встречи изменить нельзя», а что за кино получилось бы без Высоцкого, я даже не хотел представлять. Будем надеяться, что Володя пришёл в себя на хуторе и запаса прочности ему хватит, чтобы не сорваться в ближайшее время.
        А на «Беларусьфильме» начали снимать «Знак беды». Для съёмок они привлекли каких-то своих актёров, и я заявил, что полностью доверяю вкусу главного режиссёра, кресло которого занял Игорь Добролюбов.
        Получил продолжение и проект реструктуризации отечественного телевидения. Мне позвонил сам Машеров и выдал новость: с его подачи моими предложениями заинтересовались в Государственном комитете Совета министров СССР по телевидению и радиовещанию. Председатель Гостелерадио Сергей Георгиевич Лапин, получив копию моей рукописи, захотел лично встретиться со мной и кое-что обсудить.
        Шёл я к нему с опаской, наведя предварительно кое-какие справки. Всё-таки Лапин был известен как любитель «закручивать гайки». При нём из эфира пропал КВН, был вынужден уйти с телевидения ведущий «Кинопанорамы» Алексей Каплер, а многие передачи и фильмы подвергались серьёзной правке или вообще отменялись. Естественно, развлекательные и эстрадные передачи тщательно проверялись на предмет идеологической «чистоты».
        Визит оправдал мои худшие опасения. Лапин встретил меня в своём кабинете в Останкино взглядом исподлобья.
        - Присаживайтесь, Сергей Андреевич, разговор у нас будет долгий. - Гляди-ка, словно следователь с подозреваемым разговаривает. Ни чаю тебе, ни кофе… Что ж, посмотрим, как наше общение будет развиваться дальше. - Я прочитал ваш… опус. - Он приподнял папку над столом и с чувством лёгкой гадливости швырнул её обратно. Затем встал и принялся прохаживаться по кабинету, так что мне непроизвольно приходилось крутить головой следом за его перемещениями. - Видимо, товарищ Машеров не до конца разобрался в ваших предложениях, чуждых советскому строю, и потому поторопился дать им ход. Вы знаете, Сергей Андреевич, в какое время мы живём? А мы живём во время покорения космоса, строек века, во время героических трудовых будней. Вы знаете, чего нам стоило восстановить страну из руин Великой Отечественной? И чего стоит развивать социалистический строй, когда мировой империализм постоянно вставляет нам палки в колёса? И в то время, когда весь советский народ сосредоточен на выполнении решений XXV съезда КПСС, вы предлагаете заполонить наше телевидение всякими развлекательными шоу, уводящими советского зрителя от
суровой действительности. Суровой, трудной, но по-своему счастливой. Когда партия и народ одержимы одной, объединяющей идеей, ведущей нас к победе коммунизма, вы предлагаете… вы предлагаете… - Он вернулся за стол, раскрыл папку. - Вот, пожалуйста! - И стал зачитывать вслух: - «„Модный вечер”. Предлагается для вечернего эфира в пятницу. Среди возможных ведущих Вячеслав Зайцев. Программа рассказывает о последних тенденциях в мире моды». Или вот ещё: «„Смак”. В студию, оборудованную под кухню, приглашаются известные люди, которые делятся с телезрителями не только рецептами оригинальных блюд, но и интересными историями из своей жизни». Дальше: «„Империя иллюзий”, программа с участием лучших иллюзионистов страны». У нас цирк есть в каждом городе вообще-то. Кто хочет, может без проблем сходить и посмотреть на фокусника. Ладно бы ещё придумали программу с разоблачением фокусов… А вот ещё: «„Угадай и выиграй!”» Хм. «Люди собираются за большим круглым столом, расчерченным на секторы, который можно крутить вокруг своей оси. Каждый сектор обозначен количеством виртуальных очков. После каждого хода игрок из
тройки участников (три - оптимальное число) должен назвать букву в слове, закрытом чёрными квадратами. Если буква угадана, то один квадрат открывается, и игрок может назвать слово целиком или продолжить игру. Если не угадывает, ход переходит к следующему участнику. Ещё на столе есть сектор „Приз”, при выпадении которого в студию вносится чёрный ящик…» Дальше читать уже нет никакого желания. Хорошо, хоть не предлагаете раздаривать деньги. Мало того, ведь это практически один в один копия телешоу «Колесо Фортуны», которое было запущено на американском телевидении в прошлом году.
        Блин, тут я, выходит, дал промашку. Почему-то был уверен, что эта телеигра в Штатах появилась позже. А покупать у пиндосов лицензию Лапин в любом случае не станет. Интересно, а «Один в один» тоже уже где-то появлялось или ещё нет?
        Тут как раз председатель Гостелерадио до этого шоу и добрался.
        - А программа «Один в один»! Тут у меня вообще нет слов!.. Может, мы будем пародировать Леонида Осиповича Утесова или Людмилу Георгиевну Зыкину? Вы как себе это представляете? Ага: «Шоу „Голос”. Вокальное соревнование, победитель каждого сезона получает путёвку на большую сцену». Товарищ Губернский, если у нас каждый петь начнёт, то кто будет строить дома, варить чугун, качать нефть, учить детей, в конце концов?! Вы об этом подумали?!
        - Почему же каждый? Один победитель по итогам сезона, то есть всего года…
        - Не перебивайте, пожалуйста, я ещё не закончил. Так вот, дальше - больше! Тут ещё программа «Старт» для молодых музыкантов, творчество которых в студии обсуждают собравшиеся зрители. Но почему-то музыканты именно рок-направления. Зачем нам рок, зачем нам это тлетворное влияние Запада?! Это у них рок зародился на пиратских кораблях, а наши мужики и бабы в полях пели другие песни. У нас есть «Песняры», та же Зыкина, Шульженко, и их люди слушают с удовольствием. Ну вот это кое-что: запустить передачи о передовиках: комбайнерах, скотоводах, земледельцах, горняках и представителях других нелёгких, но очень нужных профессий в интересном стиле, с историями, с делением опытом… Правда, о комбайнерах неплохо показывают в передаче «Сельский час»… Дальше предлагаете передачу «О политике», когда в студии в рамках живого эфира общаются, как вы пишете, умные головы, обсуждая положение в мире. Только не пойму, зачем это, когда есть «Международная панорама»? Предлагаете вернуть на экраны страны «Клуб весёлых и находчивых», а заодно создать передачу «Вокруг смеха». У нас уже есть юмористическая программа «Кабачок
„13 стульев”», и мне кажется, этого достаточно, чтобы посмеяться и снова идти работать. Тут вы ещё говорите о сериалах… Вот, совместный проект с кубинским телевидением, рассказывающий о противостоянии положительной героини - девушки-рабыни и злодея - богатого сеньора, владельца тростниковой плантации. Вы что, тоже смотрели бразильский сериал «Рабыня Изаура», который вышел у них на экраны в прошлом году? Мне кажется, сюжет чуть ли не один в один.
        Ёшкин кот, я почему-то был уверен, что сериал снимут позднее, ведь у нас он шёл в конце 80-х!
        - Ну, у меня и другие сценарии имеются.
        - Да читал я их. По мне, всё это и в подмётки не годится нашей классике «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень».
        - «Футбольное обозрение» вас тоже, надо полагать, не устраивает?
        - А вы зря иронизируете. В этом проекте я как раз увидел здравое зерно. Только почему именно футбольное? Лучше назвать «Спортивное обозрение» и рассказывать не только о большом спорте, но и нормах ГТО, о простых людях, которые обливаются ледяной водой, каждое утро бегают по десять километров, а затем, получив заряд бодрости, идут трудиться на завод или в конструкторское бюро, повышая показатели.
        - И кто будет смотреть на ваши старты ГТО? Только те, кто в них участвовал, чтобы ткнуть пальцем в экран и заорать: «Во, гляди, а это я!»…
        - Товарищ Губернский, не забывайтесь. Мы с вами не на завалинке обсуждаем, как у соседской Маньки с половой жизнью дела обстоят, а решаем, что из всего этого, - он снова потряс папкой, - может быть реально воплощено на отечественном телевидении.
        - Судя по вашим словам, ничего, - не выдержал я и тоже вскочил. - И то вам не так, и это не этак. Я вам предлагаю реальные проекты, которые наш телезритель будет смотреть не отрываясь, вместо того, чтобы засыпать на набивших оскомину выступлениях Брежнева, Суслова и прочих…
        Опа, а вот тут я, кажется, малость переборщил. Глядя, как цвет лица Лапина перетекает из малинового в белый и обратно, а глаза вылезают из орбит, я понял, что сейчас что-то будет.
        - Вон! - сорвался чиновник на фальцет. - Вон из моего кабинета, и чтобы ноги твоей здесь больше не было, негодяй!
        Вместе с гневными воплями из его рта вылетали слюни, я невольно отстранился, чтобы не запачкаться. При этом сам моментально успокоился, наблюдая происходящее как бы со стороны. Председатель Гостелерадио орал минут пять, в течение которых я просто стоял и с отсутствующим видом смотрел то на него, то в большое окно, за стеклом которого растеклась июльская жара. А у Лапина и вентилятора нет, и форточка закрыта. Неудивительно, что в кабинете не продохнуть. Как только его хозяин умудряется тут выживать, не снимая пиджака и галстука?
        - Может, водички? - во время секундной паузы участливо предложил я, кивая на графин.
        Лапин схватил его, плеснул воды в стакан, выпил залпом и, немного сбавив тон, продолжил обличительную речь:
        - Я этого так не оставлю! Ишь ты, написал книжонку, выпустил пяток песенок и думает, что ему теперь всё дозволено! Не-е-ет, дорогой товарищ Губернский, и на вас найдётся управа. Шиш вам, а не «Песня года»!
        Одним словом, диалога не получилось. Покидая «гостеприимного» Сергея Георгиевича, который во время своего проникновенного монолога обращался ко мне то на «ты», то снова на «вы», и минуя приёмную с превратившейся в соляной столб секретаршей, я думал, что Лапина нужно менять. С таким подходом к работе наше телевидение по-прежнему будет напоминать живой труп. Кстати, когда я собирался к председателю Гостелерадио, вспомнил из прочитанного когда-то в Интернете, что его единственная дочь погибнет в 1979-м, причём погибнет глупо: она с коляской, в которой был маленький ребёнок, вызвала лифт, а когда двери лифта открылись, стала спиной туда заходить, затягивая следом коляску. Но, несмотря на открытые двери, лифта там не оказалось, молодая женщина упала в шахту лифта. А коляска, к счастью, всё же осталась на лестничной площадке.
        Ладно, как-нибудь найду способ предупредить. Подмётное письмо сделаю, например, а если подумает, что это чья-то злая шутка - ему же хуже.
        А что касается телевидения, то Машеров в случае чего обещал помочь пробить кое-какие проекты на своём республиканском ТВ. Теперь только на него и надежда. При следующей личной встрече - по телефону такие вещи не говорятся - попрошу применить все рычаги, чтобы убрать этого ретрограда с поста председателя Гостелерадио СССР. Здесь нужен человек новой формации. Кто-то вроде Листьева, что ли… Или себя порекомендовать? Ага, блин, я ведь даже не кандидат в члены КПСС, меня к Гостелерадио на пушечный выстрел не подпустят. И кстати, моя Валя что-то засиделась в кандидатах, пора бы ей уже и членский билет получать. Правда, работай она по-прежнему в пензенском «Плодовощторге», с этим, думаю, вопросов не возникло бы. Хотя ведь могут прислать положительную рекомендацию. Только потом при собеседовании вероятны вопросы вроде того, почему вы до сих пор не устроили ребёнка в ясли и не нашли себе работу? Там уволились, тут нигде не устроились, а безработных в Советском Союзе быть не может принципиально. Да и партийные организации, если уж на то пошло, состоят при разного рода учреждениях, будь то сталелитейный
завод или фабрика по выпуску резинотехнических изделий.
        Первый заместитель председателя КГБ СССР Семён Кузьмич Цвигун положил на стол только что прочитанную бумагу, помеченную директивой своего непосредственного руководителя: «Цвигуну, разобраться и доложить». Это было письмо на имя Андропова от председателя Гостелерадио СССР Сергея Георгиевича Лапина. Гневное письмо, требующее немедленных действий в отношении некоего Сергея Губернского, под личиной второсортного писателя и композитора вынашивающего планы по дискредитации первых лиц советского государства. В письме было подробно изложено содержание встречи Лапина и Губернского в кабинете первого, в ходе которой «второсортный писатель» якобы напрямую оскорбил генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева и министра иностранных дел СССР Андрея Андреевича Громыко.
        Однако… Вот ведь, не было печали. В дальний ящик письмо не засунешь. Зная настойчивость председателя Гостелерадио, Цвигун не сомневался, что тот будет прыгать козликом, пока виновный, по его мнению, не получит сполна. Иначе, чего доброго, нажалуется напрямую Брежневу. Мол, написал письмо Андропову, а тот ни ухом ни рылом. Тогда и шефу влетит по первое число, и ему, само собой. Поэтому придётся что-то предпринимать.
        Вот ведь не сидится спокойно этому пришельцу из будущего, заноза у него, что ли, в одном месте?! Два года в этом времени ошивается, а уже едва ли не в каждой бочке затычка. С чужими книгами и песнями вон как поднялся, сценарии кропает один за другим, теперь на телевидение пролез. Ну ладно, проинформировал Машерова о политическом и экономическом положении страны в последние годы, можно вроде и успокоиться. Теперь за тебя умные головы будут думать, как спасать Советский Союз. Так нет, неймётся человеку.
        А может… Цвигун даже поёрзал на месте от неожиданно пришедшей в голову мысли и потянулся к пачке «Беломорканала». Как он раньше не додумался до такого! Ведь этот Губернский вполне мог быть заслан из будущего врагами СССР с целью подрыва существующего строя. А почему нет? Сейчас внесёт смуту (вернее, уже внёс), и доверившиеся ему партийные деятели на радость всяким ЦРУ и МИ-6 устроят переворот. Но с другой стороны, и не верить словам Губернского нет повода, потому что он во многом прав. В Союзе наступает стагнация экономического роста, уже на высших уровнях власти процветают кумовство и взяточничество, и сам Цвигун это прекрасно видел и знал. Но что он мог сделать один, когда его непосредственный руководитель за такую инициативу мог и всыпать по первое число?! А вот по-хорошему именно такого толчка в виде появления пришельца из будущего им и не хватало.
        С тяжелым вздохом Семён Кузьмич поднял трубку:
        - Вася, будь добр, запиши… Сергей Андреевич Губернский… Слышал о таком? Ну да, «Марсианин», «Крейсера»… И эта песня тоже… Так вот, найди его, пожалуйста, и пригласи ко мне на личную беседу. На послезавтра, на 11 часов. Можешь напрячь своих орлов, а то без дела скоро жирком обрастать начнут. Что значит «может быть, он не в столице»? Тебе приказ дали - вот и выполняй. За почти двое суток человека можно с Дальнего Востока доставить. Летайте, как говорится, самолётами «Аэрофлота». Ну всё, давай, Вася, действуй.
        Порученец не подвёл, в назначенное время Губернский сидел перед ним. Немного бледный, но в целом держался неплохо. Цвигун помнил времена, когда сидевшие напротив него люди писались от страха, хотя он никогда не позволял себе какого-то рукоприкладства в отношении подозреваемых. Просто слишком уж свежи были в памяти методы некоторых работников НКВД, да ещё и людская молва много чего преувеличивала. Хотя как преувеличивала… По молодости Семён Кузьмич не раз был свидетелем самых настоящих пыток, правда, сам старался от всего этого как-то дистанцироваться. Ему, как бывшему педагогу, претили столь грязные методы, пусть и в отношении врагов народа, мечтавших развалить с таким трудом поднимаемое из разрухи государство. Знал, что за глаза коллеги называют его «чистюля», но не мог переступить через какие-то моральные принципы.
        - Как же это вы так, Сергей Андреевич? - откинувшись на спинку кресла и сцепив на животе пальцы рук, со скорбящим видом начал Цвигун. - Пришли на деловую беседу к товарищу Лапину, а устроили перепалку, да ещё и с оскорблениями первых лиц страны.
        - А, вон вы о чём… Ну я так, собственно, и подумал. Да, перепалка имела место быть, но оскорблений в отношении, как вы говорите, первых лиц страны я не допускал.
        Хорошо держится, стервец, нервничает, но в глазах страха нет. А ведь не знает наверняка, что я работаю теперь в команде Машерова, Пётр Миронович говорил, что на эти темы он с Губернским не общается. Информация, мол, получена, а дальше мы сами, вы же, Сергей Андреевич, занимайтесь искусством.
        - Вот письмо от Лапина, почитайте.
        Гость взял лист бумаги со следами сгибов после извлечения из конверта, принялся читать. Пару раз хмыкнул, покачал головой, протянул под нос: «Да-а-а», после чего вернул бумагу Цвигуну.
        - В принципе изложено верно, только какое же это оскорбление? Констатация факта.
        - То есть, по-вашему, люди действительно засыпают на выступлениях Брежнева и Громыко?
        - Товарищ генерал…
        - Генерал-полковник. Но можно по имени-отчеству.
        - Семён Кузьмич, будем друг с другом откровенны. Согласитесь, что на выступлениях секретарей партбюро в цехах или в институтах, на выступлении с главной трибуны страны того же Леонида Ильича Брежнева многие с трудом сдерживаются, чтобы не уснуть. Потому что ораторы делают рутинную работу, без огонька. Если уж ты докладываешь об успехах партии и народа, то делай это так, чтобы у слушателя рот открылся и не закрывался до финала твоей речи. Вы извините, что я вам подсказываю, но посмотрите, как выступают те же американские кандидаты в президенты. Там публика неистовствует. Это же настоящее шоу, и избиратели готовы идти за своим кандидатом хоть в огонь, хоть в воду.
        - Это где же вы насмотрелись такого шоу? Бывали?
        - «Международную панораму» смотрю, Семён Кузьмич, есть такая программа на нашем телевидении.
        - И там вот так прямо и подаётся, как вы мне рассказали?
        - Ну вы же понимаете, как и что у нас подаётся в отношении наших западных «друзей». И в общем-то, пропаганда на то и пропаганда, чтобы вбивать людям в голову нужные мысли. Только те, у кого соображалка работает, всегда смогут прочитать между строк.
        - Я и не сомневался, что у вас-то соображалка работает, Сергей Андреевич. Ну так что прикажете с вами делать?
        - Понять и пгостить.
        - Чего это вы вдруг закартавили? Дурачитесь? А дело-то серьёзное. Если я не отреагирую, мне самому влетит, мало не покажется. А оно мне надо? В общем, давайте договоримся так. Я отчитаюсь, что провёл с вами профилактическую беседу, из которой вы пообещали сделать выводы, и в качестве извинения написать книгу о героических буднях сотрудников КГБ. Надеюсь, такой ответ Юрия Владимировича удовлетворит. Потому как сажать вас вроде пока ещё не за что, а упаковывать в лечебницу для душевнобольных рука не поднимается. Вы же не какой-нибудь диссидент, бегающий по Красной площади с лозунгом «Свободу советским евреям!». Так как, договорились?
        - Думаю, большого выбора у меня нет, - вздохнул гость и вдруг широко улыбнулся: - В принципе, неплохой вариант, да ещё и заработать предлагают. В смысле, какой-никакой гонорар же планируется? А материал по книге какой-нибудь будет или всё брать из головы?
        - С материалом поможем, не беспокойтесь. Очень рад знакомству. Уверен, это не последняя наша встреча. Кстати… Вы же вместе с Тарковским работали над фильмом «Марсианин»? Объявился ваш подельник, прислал на имя Андропова покаянное письмо. Мол, отказался выступать на местном ТВ против СССР, и теперь в Штатах маюсь без работы, живу на пособие, скучаю по родным, жить просто без них не могу. Вот и думайте, где лучше, у нас или у них. Впрочем, молодец, что хотя бы додумался не очернять свою родину. И вот, возьмите номер телефона моей приёмной. С книгой не затягивайте, могу порассказать вам немало интересного, подкинуть хорошие сюжеты.
        - Спасибо… Кстати, могу принести вам почитать мои предложения по популяризации отечественного телевидения. Не желаете взглянуть, на что так взъелся Лапин?
        - Несите, - махнул рукой хозяин кабинета. - Только не страшно, что ещё и я могу взъесться после прочитанного?
        - Что уж нам терять, кроме своих цепей…
        Проводив повеселевшего гостя, Цвигун ещё некоторое время переваривал только что закончившийся разговор. Да уж, активен, очень активен этот попаданец, на фоне рядовых советских граждан просто из кожи вон лезет. А почему я вообще решил, что это плохо? Человек в принципе сосредоточен на том, чтобы сохранить от развала СССР и сделать жизнь советских людей качественнее. При этом не хочет быть серой массой. Именно такие активные устраивали революции, меняли существующий строй. Будем надеяться, Сергей Андреевич в этом плане всё же не выйдет за рамки. Иначе… Иначе у Комитета найдётся способ его приструнить.
        Ладно, всё это интересно, а сейчас надо бы подумать над планированием операции по дискредитации Горбачёва и Ельцина. Надо поручить Василию заняться сбором на них компрометирующей информации. Вася - человек надёжный, утечки не допустит, всё провернёт без лишнего шума. Те даже не догадаются, что на них готовится компромат.
        Семён Кузьмич поднял трубку телефона:
        - Вася, будь добр, зайди ко мне.
        Глава 22
        - Сергей Андреевич, что же вы так?! Заставили пожилого человека переживать, нервничать, так что он с тахикардией в больницу загремел. А если помрёт, чего доброго? Вас же по судам затаскают.
        Несмотря на содержание монолога, призванного устыдиться и покаяться, тон, которым общался со мной по телефону Пётр Миронович Машеров, больше походил на отеческий. То есть вроде журил, но в то же время я явственно представлял, как на другом конце провода белорусский лидер грозит мне указательным пальцем.
        - Виноват, Пётр Миронович, не сдержался. Да ведь, по большому счёту, ничего такого не сказал, ради чего стоило бы поднимать бурю в стакане воды.
        - Это вам так кажется, а на самом деле и за меньшее люди лишались постов или вовсе гремели на рудники. Вам просто повезло, если говорить откровенно. Хотя теперь я не уверен, что ваши композиции будут ещё когда-либо звучать на «Песне года». Да и помимо телевидения Сергей Георгиевич много где может прищемить вам хвост.
        - Это печально, но не смертельно, Пётр Миронович. Как-нибудь проживу без центрального телевидения. Тем более что человек не вечен, а что будет через год-другой…
        - Только, пожалуйста, без намёков. Давайте на будущее договоримся, Сергей Андреевич, что вы не станете себе позволять подобных эскапад… Что же касается нашего республиканского телевидения, то я кое-что всё же попробую протолкнуть. Вы в своей работе довольно подробно описали содержание и тематику передач, так что лишний раз кататься к нам, думаю, вам нет нужды. Я лично планирую контролировать процесс.
        В общем, в этот раз я отделался лёгким испугом. А чтобы не затягивать с данным Цвигуну обещанием, позвонил ему сразу же после сдачи концертной программы группой «The Russians». Тот всё помнил и уже успел подготовить кое-какие материалы. Показал он их мне при личной встрече.
        - Вот здесь несколько документов, я постарался найти самые интересные дела, с которых снят гриф «Секретно», - сказал Семён Кузьмич, открывая лежавшую на столе перед ним пухлую папку. - Вот, к примеру, шестьдесят третий год. Нашими сотрудниками раскрыта агентурная сеть английской разведки: с поличным при получении секретной информации от советского гражданина Олега Серова задержан некто Дональд Суэйзи, сотрудник британского консульства в Москве. На допросе дал признательные показания, был депортирован, а предатель понёс заслуженное наказание. Здесь нам пришлось провести многоходовую комбинацию, я принимал непосредственное участие в её разработке.
        Дальше Цвигун предложил мне на выбор ещё пару дел, но первое показалось мне более интересным, и я попросил разрешения взять бумаги с собой. После недолгого колебания Семён Кузьмич со словами «Всё равно детали дела давно уже не представляют секрета» передал мне папочку, вынув из неё две другие истории. Интересно, подумалось мне, а как он хотел меня снабжать материалами? Чтобы я прямо здесь сидел и писал, не вынося из здания документы?
        Тем временем я продолжал заниматься раскруткой своей новой группы. Заявив, что пока ещё не известно, когда дело дойдёт до зарубежных гастролей, я решил организовать своего рода чёс по российским городам. Пока будем брать за средство передвижения поезда-самолёты. В такое турне мои музыканты отправлялись впервые и, понятное дело, малость мандражировали.
        Была у меня мысль пошить для ребят костюмы, но потом подумал, что всё же не попсу играют, ни к чему им расфуфыренными петушками по сцене скакать. Пусть будут как бы свои, из народа, в джинсах и кедах. Всё же джинсы не такой уж и повальный дефицит, как выяснилось за время проживания в столице. Достать их можно было без особых метаний, единственное - приходилось переплачивать в два, а то и в три раза от номинальной цены.
        Куда больше меня напрягало отсутствие приличной аппаратуры. Сам удивлялся, как «The Russians» сдали программу на таком хламе и продолжают на нём же репетировать. У меня всё никак не получалось приобрести качественную аппаратуру, и парни уже намекали, что хоть обещанного и ждут три года… Нет, нужно закупать хорошие инструменты, и не помешала бы, кстати, нормальная студия. Со студией вопрос всё же решился, когда мне удалось-таки протолкнуть коллектив в состав Ленконцерта, задействовав не совсем легальные методы типа vzyatka. Нам выделили нормальный зальчик с неплохой акустикой. Только вот со звуковой аппаратурой здесь было тяжко. Две древние колонки, предложенные администратором Ленконцерта, вызвали у моих ребят едва ли не рвотный рефлекс.
        - У нас в деревенском ДК колонки лучше были, - сказал Жора Блинов, делая кислую мину.
        Жора, кстати, привёз с собой ударную установку, когда-то купленную им на свои деньги. Но эта установка, судя по тарелкам с вмятинами и залатанным местами мембранам, была как минимум ровесницей первых шагов «The Beatles». А его тёзка Ордановский и вовсе играл на гитаре с лично им вытесанной из доски декой. Изучив в своё время биографию группы «Queen», я помнил, что их гитарист Брайан Мэй также играл на гитаре, когда-то сделанной им на пару с отцом из подручных материалов. Кстати, и играл он вместо медиатора шестипенсовой монетой. Но наш Жора пока ещё не Брайан Мэй, да и сомневаюсь я, что по качеству его гитара может соперничать с произведением легендарного гитариста.
        - Народ, давайте составим список того, что нам нужно для нормальной работы, - предложил я музыкантам. - Озвучивайте свои предложения, как в желаемом, так и в экономварианте, на случай если на хорошую вещь не будет хватать средств.
        - А ты за свои, что ли, собираешься всё приобретать? - удивился Кроль.
        - А что, есть на примете спонсоры? Ничего, прорвёмся. Прежде чем от чего-то получить отдачу, сначала нужно как следует вложиться. Чем лучше вложишься - тем сильнее будет отдача. Хотя деньги для меня лично не самоцель, хочу показать западному слушателю, что и в Союзе умеют играть рок.
        Список получился солидным. При этом ребята знали, где и через кого можно достать инструменты и аппаратуру, только бабки отсчитывай. Я прикинул, выходило минимум на семь тысяч рубликов. Это если, например, вместо Жориной самопалки приобретать даже не «Fender Stratocaster», a «Musima Eterna» производства братской ГДР. Вон же «Песняры» не брезгуют восточногерманской продукцией, так и нам оно сгодилось бы. Тем более, по заверениям Ордановского, звук у «Musima» очень даже неплохой, единственное - слабоваты звукосниматели, но при качественном усилителе эта проблема легко разрешима.
        Самым дорогим из всего перечисленного парнями получался микшерный пульт. У ребят был свой «Карат», годившийся для деревенской танцплощадки, но для серьёзного концерта, рассчитанного на зал вместимостью от полутора тысяч человек или тем более стадион (помечтать не вредно), его возможностей не хватало.
        Нужны были усилители «Marshall». Тут ребята признались, что есть в Свердловске умелец, зовут его Валерий Казанцев, который в домашней мастерской клепает усилители, снабжённые ярлыком этой знаменитой английской компании. Усилители потрясающего качества, ни внешне, - разве что размер чуть меньше оригинала, - ни по звуку ничем не отличаются от настоящих «Marshall». Уже не один десяток своих суперподелок переправил в Москву, где они расходились на ура. Решили брать. Я подумал, что, пока колесим по Союзу, такая фишка может прокатить. А вот ежели рванём играть на Запад, то там такой усилитель может и таможню не миновать. Заметят, что подделка, сработанная без лицензии, и мигом впарят какой-нибудь иск. Только и останется ярлык скрутить, мол, самоделку везём, а что похожа на какой-то там «Marshall» - так они все друг на друга похожи, извиняйте.
        Учитывая, что на мне висела книга по заказу Цвигуна, эпопею с приобретением инструментов и аппаратуры я взвалил на Кроля, по виду самого ответственного в коллективе. Мол, ищите, договаривайтесь, а как договоритесь - за деньгами приедешь ко мне. Так и объяснил, что у меня в работе книга для чекистов, что сразу же вызвало у музыкантов понимание.
        В итоге, даже несмотря на то, что вместо электрогитары «Fender» приобрели «Musima», да и в целом пришлось рассчитывать на «импортозамещение», в том числе на музыкальные товары стран социалистического лагеря, сумма покупок зашкалила за десять тысяч…
        - Серёжа, а ты не рискуешь? - завела разговор Валя после того, как снабжённый дензнаками Саша Кроль уехал с нашей дачи за товаром. - Мне кажется, всё это попахивает авантюрой. Вложишься, а потом выяснится, что всё зря. Сколько у нас осталось на сберкнижках? Три тысячи? М-да-а-а… И вот так доверить такую сумму почти незнакомому человеку…
        - Солнце, для меня он уже знакомый, - успокоил я жену. - Деньги впустую пропадут, если его только сейчас по пути ограбят. Надеюсь, что этого всё же не случится. А что касается сберкнижки… Сама же знаешь, что наши песни поёт вся страна, и, соответственно, авторские на эти самые сберкнижки перечисляются регулярно. Ещё Данькины дети будут нам спасибо говорить.
        Через неделю, в первых числах октября, я приехал на студию в Ленконцерт, желая воочию убедиться, что музыкантами было куплено всё необходимое. В довольно просторном помещении теперь стало несколько теснее. Солидную часть пространства занимали четыре КИНАПовские колонки. Для репетиций вполне хватало и двух, ещё две мы приобрели для сцены. Четыре такие колонки вполне годились для обеспечения приличного звука во время концерта.
        «А вот замки на двери надо поменять, да и решёточку на окно навесить, если вся аппаратура и инструменты преимущественно будут храниться на этой студии», - подумал я, ковыряя ногтем облупившуюся краску на оконной раме.
        Насчёт замков вопрос решился в тот же день. Чтобы упорствующий администратор Ленкоцерта вникнул в ситуацию, пришлось его немного подмазать. Помимо замены основного я настоял, чтобы слесарь врезал и второй замок, и теперь с одной стороны наша студия напоминала неприступную крепость, учитывая, что снаружи дверь была обита железом. С решёткой удалось решить вопрос на следующий день, работу сварщика пришлось оплачивать, естественно, из своего кармана. Хорошо, что на всякий случай захватил из дома кое-какую наличность, учитывая, что сберкнижки я обычно с собой не таскаю.
        - Хорошо бы ещё и сигнализацию поставить, - задумчиво пробормотал я, проверяя крепость оконной решётки. - Ну да ладно, дай бог обойдётся.
        - Вообще-то гитары мы можем и домой забирать, - предложил Ордановский.
        - Если кто-то очень захочет отнять у тебя гитару, он это в тесной подворотне сделает быстрее, чем если бы ему пришлось ночью перепиливать решётку на окне. Так что не придумывайте себе лишний геморрой.
        Кстати, ребята и сами понемногу сочиняли, и заодно адаптировали старые вещи на новый лад. Например, Ордановский, более-менее знакомый с английским, изящно перевёл некоторые песни с языка Пушкина на язык Шекспира. У нас уже набралось материала практически на две полноценные программы. Но вторую тоже ещё предстояло утверждать на худсовете, если до этого дойдёт. А я надеялся, что дойдёт. Ладно, пока бы с первой разобраться.
        - Я тут между делом созвонился с администраторами нескольких учреждений культуры Москвы и Ленинграда на предмет организации наших концертов. Ленконцерт этим заниматься не хочет, сказали, мол, сам решай вопрос, а подписи и печати мы где нужно поставим. С парочкой администраторов удалось предварительно договориться, правда, учитывая, что группа ещё не раскручена, люди опасаются относительно того, что билеты будут плохо расходиться.
        - Это они глупость говорят, - встрял Кроль, который считался в группе неформальным лидером, как самый опытный и рассудительный. - На Кобзона меньше пришли бы, чем на рокеров. Тем более по Питеру уже слух о «The Russians» идёт, народ ждёт наших концертов. А с кем ты в Питере договорился, если не секрет?
        - С администратором ДК моряков Марком Рубиновским. Знакомая личность?
        - Марк-то? А то! Тот ещё прохиндей, своего не упустит. Года три назад мы у него выступали и, считай, полный зал собрали. А сейчас переаншлаг будет, тем более зал всего на девятьсот мест, если я не путаю.
        - На девятьсот тридцать, - поправил Азаров.
        - Тогда можно одним выступлением не ограничиваться. Если есть спрос - реально, к примеру, играть концерты три вечера подряд? Скажем, с пятницы по воскресенье?
        - Да легко! И на афиши тратиться не нужно. Тут только по сарафанному радио кинь клич - мигом толпа соберётся.
        Через день мы снова встретились. Я пообщался с администратором ДК моряков с глазу на глаз и теперь озвучил его предложение:
        - Рубиновский просит за аренду зала на три вечера тысячу двести рублей, и это ещё вроде бы со скидкой, как оптовику. Практически вся звуковая аппаратура у нас своя, хотя, я так понимаю, только своими четырьмя колонками мы не обойдёмся? На этот случай у Рубиновского доберём. Свет тоже входит в стоимость аренды. Теперь определимся с датой. В следующую субботу у него выступает хор ветеранов флота, а в воскресенье какой-то фольклорный ансамбль. Зато ещё через неделю свободны и пятница, и суббота, и воскресенье. Предупредил, что, если мы планируем занять эти даты, желательно поторопиться с оплатой аренды, потому как могут объявиться и другие претенденты, опять какие-нибудь ветераны флота. С директором, заверил, проблем не будет, я так понял, всем процессом рулит Марк Геннадиевич.
        - Ну да, директор там чисто для галочки.
        - Тогда сегодня ему звоню, и заключаем договор. Причём по договору аренда на три вечера обойдётся нам якобы в семьсот пятьдесят рублей.
        - Я же говорил, жук ещё тот, себя не обидит. Считай, пятисотку положит в карман.
        - Куда же деваться, издержки производства. И не пятьсот, а четыреста пятьдесят, ну да это сути не меняет… Номинально аренду должен оплатить Ленконцерт, но я уже забежал к директору, тот говорит, что денег в бюджете на такие расходы не предусмотрено, даже учитывая потенциальный доход с продажи билетов.
        - Блин, теперь что же, концерты отменяются? - огорчился Ордановский.
        - Не расстраивайся раньше времени. Свои вложу. Где надо, печать и подпись поставят, и на том спасибо. Выручку-то с концертов мы в таком случае тоже себе оставляем.
        - А если в бухгалтерию Ленконцерта придут с проверкой и обнаружится, что денег с продажи билетов на наши концерты нет? - снова возник Кроль.
        - Хм… Тебе бы, Саша, в ОБХСС идти работать, цены не было бы, - сказал я под смех собравшихся. - Проблемы будем решать по мере поступления. Нам, чтобы остаться в плюсе, цены на билеты придётся устанавливать от рубля до двух, если на первые ряды. Думаю, цены божеские. За три вечера сборы составят минимум около трёх тысяч рублей, это, опять же, если только уйдут рублёвые билеты. Сами понимаете, вам же нужно платить зарплату. Вот с каждого концерта и будете получать свои проценты. Сначала, может, не очень большие деньги, но по мере раскрутки, уверен, гонорары будут только расти.
        - Так у нас же должна быть категория, там какие-то рублёвые ставки за концерт.
        - Официально - да, получите в Ленконцерте по четыре пятьдесят, как начинающие. Опять же с собранных за билеты денег, чтобы приютившую нас организацию на восемнадцать рублей не опускать. А неофициально… Там потом посчитаем, что, кому и сколько.
        - Да, Сергей, и не мешало бы найти хорошего звукача.
        - Кого?
        - Звукорежиссёра. Мы же позиционируем себя как крутая группа… Пусть пока и потенциально. Пусть у нас нет техника, но звукорежиссёр - дело святое.
        - Озадачили…
        - А что голову ломать, есть у нас на примете один. Много не попросит, а профессионал от Бога.
        Так в наш коллектив влился некто Ганс. Причём это было его настоящее имя. А полностью звукорежиссёра звали Ганс Вольфович Клинке. Он был потомком обрусевших немцев, приехавших в нашу страну ещё при Екатерине Великой. И что интересно, в их роду мальчиков называли только Вольфами и Гансами по какой-то уже забытой традиции. При Сталине отец нашего звукача был репрессирован, сумел выжить после строительства Беломорканала и вернулся домой с изъязвлёнными туберкулезом лёгкими уже после смерти вождя народов, прожив ещё несколько лет. Впрочем, главное, что обладатель пышных бакенбардов оказался настоящим докой в своём деле.
        Несмотря на заверения парней, что весть о концертах разнесётся по Питеру в мгновение ока, я всё же решил подстраховаться, и поскольку с типографией ради нескольких десятков афишек связываться не хотелось, направил свои стопы в местное отделение Союза художников. Там меня свели с одним мастером линогравюры, и тот согласился за двести рублей напечатать полсотни афишек. Текст на куске линолеума заросший бородой по самые глаза художник вырезал под моим присмотром. После чего приступил к процессу печати. Афиши, возвещавшие о концертах восходящей звезды мирового хард-рока группы «The Russians» получились вполне приличного качества, хотя и однотонными. Но при этом красного цвета, а не чёрного.
        Закупив в хозяйственном магазине несколько тюбиков клея ПВА, почти весь следующий день я посвятил объезду Ленинграда и расклеиванию на афишных тумбах афиш концертов. Не успевал отойти, как у тумб собирались любопытствующие, к моему вящему удовольствию живо обсуждавшие группу с «вроде как русским, но в то же время и каким-то нерусским названием».
        В один из таких моментов меня вежливо взяли под локоток. Обернулся - милиционер с погонами старшины.
        - Здравствуйте. Старшина Васильев. Можно ваши документики?
        - Да, пожалуйста…
        В паспорте у меня как раз лежала маленькая копия фото, где я был запечатлён рядом не с кем-нибудь, а самим Леонидом Ильичом Брежневым - память о концерте со Дня учителя, где мне пришлось подменять солиста «Весёлых ребят».
        Видя, как непроизвольно вытягивается лицо милиционера, я не мог сдержать самодовольную ухмылку и с лёгкой наглецой поинтересовался:
        - Старшина, а что, собственно, случилось?
        - Тут… тут такое дело, - прокашлялся он. - У вас имеется разрешение на расклейку афиш?
        - Разрешение? Хм, а что, на это тоже разрешение нужно?
        - Значит, нет. Извините, но я вынужден провести вас в ближайшее отделение, по закону придётся составить протокол.
        Протестовать было бессмысленно, и вскоре мы оказались в ближайшем отделении милиции. Начальник отделения, увидев мой паспорт, поинтересовался, не тот ли я Губернский…
        - Тот, товарищ майор. Могу автограф поставить, если есть на чём. Вы мне только скажите, от кого должно быть разрешение? А то мы первый раз концерт проводим, я ещё не во все тонкости успел вникнуть.
        Выяснилось, что разрешение должно выдаваться городским управлением культуры. И если они не разрешат, то мне придётся не только самолично сдирать расклеенные объявления, но и оплатить штраф согласно существующему тарифу. К счастью, решить вопрос удалось без лишней нервотрёпки, в очередной раз подмазав кого надо в управлении культуры.
        Реализация билетов через кассы ДК моряков началась за три дня до наших выступлений. Заниматься печатанием специальных билетов мне не пришлось, типография могла и не успеть к назначенному сроку, не методом же линогравюры их печатать. Мы просто на обычные входные билетики тиснули штампиком стоимость - и в ажуре.
        Расходились билеты как горячие пирожки, что наполняло мою душу неподдельной радостью. Зря волновался Марк Геннадиевич, что народ не пойдёт. Да на фоне насквозь пропитанной идеологией в самом кондовом варианте советской эстрады наша группа выглядит настоящим забугорным чудом! Да, пускай и наши тексты большей частью идеологизированы, но кто же будет утруждать себя дословным переводом? Народу главное - поколбаситься под заводной хард-рок или побалдеть под романтичную рок-балладу…
        - Дорогие друзья! Сегодня на этой сцене перед вами выступит группа… э-э-э… «Зе руссианс».
        Блин, вот надо же было такому олуху доверить объявлять выступление моих подопечных! Лучше бы я сам вышел на сцену. Впрочем, последние слова местного конферансье потонули в воплях заполнивших зал зрителей, среди которых можно было разобрать и правильное название группы и фразы типа «рок форева». Я с опаской выглянул из-за кулис, не началось ли в зале преждевременное светопреставление? Нет, всё в порядке, и перед сценой редкой цепочкой стояли явно чувствующие себя не в своей тарелке милиционеры.
        Пока всё шло согласно моей задумке. Перед исполнением первой песни зал погрузился во тьму.
        - Ну, мужики, ни пуха ни пера! - Каждого из своих музыкантов я хлопнул по спине, отправляя на сцену.
        Затем липкую темноту разрезал звук соло-гитары, сначала тихий, а затем всё более набирающий мощь. Затем вступили ударные. И одновременно с тем, как Азаров включился в работу, под потолком вспыхнули софиты, лучи которых сошлись на Жоре Ордановском.
        В будущем, я надеялся, удастся создать шоу с приличными спецэффектами, в том числе пиротехническими. Правда, всё это придётся пробивать через броню цензуры, и далеко не факт, что партаппаратчики и комсомольские деятели к такой идее отнесутся с пониманием. Борьба предстояла нешуточная.
        Шоу было в самом разгаре. Жора затянул скорповскую «Maybe I, maybe you», и погружённый в полумрак зал, казалось, сейчас осветится огоньками зажигалок. Невольно вспомнилось, как в моём прошлом-будущем вместо зажигалок использовали экраны сотовых телефонов. Будет и это, а пока, похоже, с отсутствием газовых зажигалок люди больше пользовались спичками, а жечь их в зале никто не решился. Да и с зажигалками могли бы появиться претензии со стороны пожарных.
        В какой-то момент я заметил в глубине зала знакомую физиономию, принадлежавшую тому самому секретарю райкома комсомола, что пытался «зарезать» нас на сдаче концертной программы. Он стоял у самой двери рядом с каким-то лысеющим товарищем в крупных очках, что-то старательно записывавшим в блокнот. Причём периодически комсомолец что-то пытался прокричать ему на ухо, показывая на сцену, и тот каждый раз кивал. У меня появилось предчувствие, что хорошего от этой сладкой парочки ждать не стоит.
        Завершился полуторачасовой концерт забойной композицией «The Final Countdown», которую ещё пришлось исполнять на бис. Какая-то обезумевшая девица попыталась прорваться на сцену, но была тут же перехвачена бдительным милиционером.
        - Спасибо, друзья! - прокричал в микрофон Жора. - Это не последний вечер, когда мы радуем вас своим выступлением. Завтра и послезавтра мы снова на этой сцене. До встречи!
        Лица ребят, когда они наконец оказались за кулисами, буквально светились от счастья. Хотя мы и ожидали подобной реакции зала, но всё же ожидать и пережить - две большие разницы, как говорят в Одессе. Поздравив парней с первым блином, который получился отнюдь не комом, я отправился к звукорежиссёру. Перед концертом я выяснил у Ганса, можно ли записать концерт на магнитофон, и получил положительный ответ.
        - Ну как, получилось? - поинтересовался я у нашего звукача.
        - У меня осечек не бывает. - И он протянул мне магнитофонную бобину, уже в коробке.
        Я тут же, ничтоже сумняшеся, вывел на коробке фломастером «The Russians - Live in DK moryakov». Забавно звучит по сравнению с каким-нибудь «Deep Purple - Live In Tokyo», но с чего-то нужно начинать. Если в будущем за распространение пиратских копий и засудить могли, а на Западе уже давно это практикуется, то в СССР на подобные вещи смотрели сквозь пальцы. И я собирался устроить грандиозную PR-кампанию с помощью нелегального тиражирования нашего первого выступления.
        А ещё парни попросили знакомого обладателя любительской кинокамеры снять действо на восьмимиллиметровую плёнку. Глядишь, с годами видео станет настоящим раритетом.
        Кстати, на будущее не мешало бы договориться с ещё нераскрученной, но талантливой группой на предмет выступления на «разогреве». Только чтобы их программа также была утверждена худсоветом, лишние проблемы мне ни к чему. Честно говоря, Рубиновский предлагал вначале дать выступить какому-то своему коллективу с полуфольклорным репертуаром, но я вежливо отклонил это предложение.
        В гримёрке я раздал музыкантам их первый гонорар - как и Гансу, по двадцать пять рублей. Завтра отдам столько же, в воскресенье - ещё четвертной. Суммы не заоблачные, но мне кажется, парни готовы были и бесплатно работать, только за идею и обещания будущих мировых гастролей. Я же постарался этот момент продумать наперёд. Чем дальше - тем больше будут расти аппетиты у музыкантов. Если сразу втюрить им по сотке-другой, то через полгода они попросят прибавки. Упрусь - может дойти до забастовки, а оно мне надо? Поэтому начнём с малого, и со временем сумму гонорара станем понемногу повышать.
        - Так что, все инструменты и аппаратуру до завтра оставляем здесь? - спросил практичный Саша Кроль, пряча наличность во внутренний карман джинсовой куртки.
        - Беспокоишься, что спереть могут? Сторож вроде бы здесь есть. А гитары, синтезатор и пульт с усилками переночуют в кладовке, там дверь металлическая, я уже договорился с Марком Геннадиевичем. Уж колонки-то со сцены, думаю, не стырят, кому охота тащить такую тяжесть.
        Тут дверь распахнулась, и в гримёрку просунулась кудлатая и в то же время несколько облысевшая голова Рубиновского. Лёгок на помине.
        - Поздравляю! Сам не ожидал такого успеха. Учитывая, что все билеты на ваши концерты разошлись, и завтра, и в воскресенье ожидается аншлаг.
        Довольная мина администратора объяснялась просто. Помимо сидячих мест он продал ещё и на стоячие, то есть неучтённые. И выручку с них положил себе в карман. А помимо выручки Рубиновский тут ещё и дискотеку в фойе организовал после нашего концерта, с которой тоже поимеет, вероятно, нехило. Да и буфет торговал сегодня на ура. Жирный кусок Марк Геннадиевич уцепил в лице нашей группы.
        Первый наш концерт мы отметили посиделками в уже знакомом нам зале ресторана «Садко» при гостинице «Европейская». Правда, без Кроля. Он с огромными извинениями отпросился, у него было назначено свидание с любимой девушкой. Но и мы особенно не засиживались. Всё-таки завтра нам предстоял ещё один концерт, и подойти к нему нужно было во всеоружии.
        А ещё всё же не мешало бы найти хорошего администратора. Не таскаться же мне с группой по городам и весям, в самом деле?! Ладно бы заграничные гастроли, но ехать в какой-нибудь Томск или Уссурийск… Нет уж, на такой случай по-любому нужен администратор, а я и должностью худрука удовлетворюсь. И раз уж коллектив базируется пока в Ленинграде, то и администратора желательно искать в этом городе. Может, пригласить того же Рубиновского? Правда, вряд ли он согласится покинуть насиженное место. Здесь он царь и бог, а у меня всё равно будет на побегушках. Но ведь размах-то какой, какие перспективы! Ладно, что-нибудь придумаем.
        Глава 23
        В больницу имени Боткина я приехал, раздираемый противоречиями. Держа в руке пакет с деликатесами, грустно поднимался по лестнице и остановился у отделения кардиологии. Поправил сползавший с плеч накинутый белый халат и толкнул дверь.
        В больнице Лапин находился уже второй месяц с перерывом. Вроде бы после тахикардии выписался, а через несколько дней снова оказался на больничной койке, теперь уже с диагнозом вирусный миокардит. Вроде бы с тахикардией не связано, но кто может со стопроцентной уверенностью утверждать, что этот самый миокардит не развился на фоне тахикардии. А с тахикардией Лапин угодил сюда как раз после нашего с ним разговора.
        Прийти и попробовать помириться меня уговорила Валя. Все мои отговорки типа «А если ему станет ещё хуже?» на неё не действовали. С другой стороны, я и сам понимал, что человек, пусть и не самый положительный, на мой взгляд, страдает и по моей вине, и неизвестно ещё, чем всё закончится. В итоге я всё же решился навестить его, предварительно заскочив в «Елисеевский». Не знаю уж, что там можно сердечникам, а что нельзя, но набор получился неплохой.
        Зайдя в отделение, кивнул вопросительно посмотревшей на меня немолодой медсестре за столом:
        - В седьмую палату, к Лапину.
        - Секундочку. - Она полистала журнал. - Да, в седьмой, Лапин Сергей Георгиевич. А что у вас в пакете?
        - Да так, передачка.
        - Ну-ка, показывайте… Гранаты да, сердечникам полезны. А шоколад ему нельзя, убирайте. И копчёную курицу тоже… С рынка? Тем более с рынка, ещё неизвестно, проверял ли продукт эпидконтроль. Вы что, ещё и грудинку принесли? Совсем человека угробить собрались? Так, всё это можете оставить пока здесь, или я могу убрать в холодильник в ординаторской. Обратно пойдёте и заберёте. Подождите, куда! Сначала я посмотрю, может, Сергей Георгиевич отдыхает.
        Я следом за медсестрой приблизился к двери палаты под номером 7. Женщина пару раз тюкнула в косяк согнутым в фаланге указательным пальцем и приоткрыла дверь.
        - Сергей Георгиевич, к вам посетитель. Можно? Заходите.
        Она посторонилась, и я протиснулся внутрь. Палату можно было назвать ВИПовской. Она была просторной, но рассчитана на одного, и Лапин в данный момент полусидел на постели, уставившись в небольшой телевизор. Показывали телеспектакль с Андреем Мироновым и Мариной Неёловой, что-то из современной жизни. Увидев меня, Лапин немного изменился в лице. И так не светился румянцем, а сейчас вообще посерел. Ещё не хватало, чтобы его инфаркт прихватил. Говорил Вальке, не надо было мне сюда ехать.
        Но могущественный председатель Гостелерадио СССР быстро взял себя в руки.
        - Признаться, не ожидал… Что, добивать пришли или извиняться?
        - Почему же сразу вот так… Я от своих слов, Сергей Георгиевич, сказанных во время нашей первой встречи, не отказываюсь. Но почёл своим долгом навестить вас, поскольку в какой-то мере и по моей вине вы оказались на больничной койке. А я, честно скажу, этого совсем не хотел.
        - Надо же, совесть проснулась. Не хотел он… А чего вы хотели?
        - Нормально поговорить, а вы же меня сразу в штыки. Вот и не выдержал…
        - Хм… Я-то тоже хорош, не совладал с нервами, так сорвался. Здесь, лёжа, на трезвую голову уже не раз прокручивал нашу беседу. Потом, конечно, понял, что немного по-другому нужно было разговор строить. Пришёл к выводу, что, наверное, вы всё же руководствовались благими намерениями. Но вы, Сергей Андреевич, не обольщайтесь…
        - Я и не обольщаюсь. Как я понял, каждый из нас остался при своём мнении. Кстати, я тут вам передачку принёс, - сказал я, чтобы сменить тему, и положил пакет на тумбочку. - Кое-что медсестра запретила, вредно, говорит. А вот это, значит, можно.
        - Да я вроде не голодаю. Но всё равно спасибо.
        Прощание получилось скомканным. Оба не знали, о чём говорить, и мой уход, как я понял, стал облегчением и для меня, и для Лапина. Но в целом, пожалуй, итоги визита можно оценить с положительной точки зрения. Хотя бы потому, что председатель Гостелерадио СССР уже не был настроен ко мне столь агрессивно, как по окончании нашей первой встречи. А о своём письме Андропову так и не сказал. Да и я на его месте не распространялся бы. Нагадил и нагадил.
        - Товарищ! Вы куда? А продукты?
        - Какие продукты?
        - Которые вы у меня оставили. Вот эти самые.
        Медсестра принялась выкладывать на стол деликатесы.
        - Оставьте себе, почаёвничаете.
        - Но…
        - Не спорьте, всё равно не возьму. Это вам за ваш бескорыстный труд, за то, что вы так хорошо приглядываете за Сергеем Георгиевичем. Он вас хвалил.
        Не первой молодости сестричка зарделась, а я постарался побыстрее покинуть больницу, выйти на свежий воздух. Кстати, почему раньше говорили лечебница, а сейчас - больница? В первом случае от слова «лечить», а в современном - от слова «боль». Мне первый вариант как-то ближе. Можно при случае стукануть Машерову, чтобы тот на очередном пленуме или заседании с участием министра здравоохранения поднял этот вопрос. Всё ж таки в лечебницу лично мне идти было бы приятнее, чем в больницу.
        Задумавшись, едва не стукнулся лбом об угол киоска «Союзпечать». А кстати, не мешало бы свежую прессу посмотреть. Наскребя в кармане мелочь, купил «Известия» и «Комсомолку», затем, немного подумав, ещё и журнал «Ровесник», номер 9. На обложке красовалась открывшая рот брюнетка. Похоже, поёт, раз уж сбоку виднеется кусочек гитарного грифа. Решив передохнуть после отнявшего столько моральных сил визита в больницу, купил в соседнем ларьке эскимо и сел на скамейку, принявшись листать прессу. Начал с «Ровесника».
        Так, что тут пишут? Гринпис чего-то там мутит, рассказ о поездке в американскую глубинку, репортаж о чёрных детях ЮАР и несчастном, томящемся в застенках Манделе…
        Так, а о музыке что-нибудь есть? Ага, вот, материал о группе «Slade» за подписью Артемия Троицкого. И рядом небольшая статья, озаглавленная «Рок с душком». Ну-ка, кого это они здесь чехвостят?
        «В Ленинграде в Доме культуры моряков прошли первые выступления группы с англоязычным названием „The Russians”, в переводе „Россияне”. Группа позиционирует себя как рок-коллектив, все песни исполняются на английском языке. Концерту предшествовала активная рекламная кампания с расклеиванием афиш. Неудивительно, что на первое выступление собралось немало любопытствующих. И что же они увидели и услышали?..»
        А вот дальше начался конкретный наезд со вторичностью, попахивающей душком, дешёвым популизмом и откровенно слабой игрой на инструментах. Да и вокал, по мнению автора статьи, оставлял желать лучшего.
        «Как говорится в известной русской поговорке, замах на рубль, а удар на копейку. Жаль, что талантливые некогда музыканты, известные в прошлом как ВИА „Россияне”, в попытке скопировать западный хард-рок скатились до столь низкопробного уровня».
        Материал был подписан Витаем Савельевым. Ах ты ж сука, это где же ты увидел вторичность?! Это где же ты увидел неумение играть на инструментах и слабый вокал? Наверняка автор статейки - тот очкастый мудило с блокнотом, которого привёл на концерт секретарь райкома ВЛКСМ. Попадись он мне сейчас под руку, мокрого места не оставил бы!
        А ведь концерты прошли просто феноменально! Все три вечера зал буквально стоял на ушах. По словам моих ребят, несколько следующих дней в городе только и было разговоров, что о нашей группе. При мощной PR-поддержке мы в два счёта стали бы звёздами. Но вместо этого в «Ровеснике» написали вот эту хрень!
        Я хотел выбросить журнал в стоявшую рядом урну, однако в последний момент передумал. Пусть останется на память, чтобы знать, с кем в будущем поквитаться. Я не злопамятный, но злой, и память у меня хорошая. Звонить в редакцию, брызжа в трубку слюной, я не видел смысла. Ничего, будем надеяться, что народная молва всё же окажется сильнее этого печатного высера…
        Между тем книга по заказу Цвигуна была готова. Не мудрствуя лукаво, назвал её «Провал операции „Омега”», поскольку именно под таким кодовым названием английская разведка проводила операцию по добыче секретной технической информации. Я позвонил в приёмную Семёна Кузьмича, и меня тут же соединили с первым замом председателя КГБ. Тот похвалил за оперативность и сказал, что ко мне в Переделкино подъедет человек и заберёт рукопись, а когда он с ней ознакомится, то сам перезвонит и при необходимости назначит встречу.
        В том, что Цвигун будет оценивать моё произведение профессиональным взглядом не только комитетчика, но и писателя, я был уверен на сто процентов. Как-никак за моим заказчиком к тому времени уже числилось несколько книг, некоторые из них даже были экранизированы. Так что абы как написанная повесть тут не прокатила бы. Кстати, первоначально у меня была мысль затеять роман, но затем я подумал, что тогда получится слишком много «воды» в ущерб действу.
        Уже на следующий день возле дачи остановилась чёрная «Волга», из которой вышел одетый в серый костюм неприметной внешности человек, сообщив, что приехал от Цвигуна за рукописью. А ещё через день раздался звонок от Семёна Кузьмича.
        - Ну что же, Сергей Андреевич, поздравляю! С заданием вы справились неплохо. Я, правда, в тексте кое-что подкорректировал, но в основном по фактам и цифрам, а что касается художественной части - то здесь у меня претензий почти нет. Разве что мне показалось, что повесть лучше назвать «Крах операции „Омега”». Сегодня же к вам приедет мой человек, передаст рукопись с правками. Посмотрите, а то, может, я там что-то лишнего направил. И не сочтите за труд - перепечатайте набело. Тогда можно будет отдавать рукопись в издательство.
        Претензий к правкам заказчика у меня не нашлось. За пару дней я перепечатал рукопись в трёх экземплярах и позвонил Цвигуну, отчитавшись о проделанной работе. Мы договорились снова встретиться у него в кабинете, куда я и подъехал на следующий день.
        Обсудив вопросы, касающиеся книги, Цвигун вдруг свернул разговор на другую тему:
        - А мне тут на днях, Сергей Андреевич, принесли последний номер журнала «Ровесник». Вот он, полюбуйтесь… Сказали, что там пишут о вашей новой группе, названной почему-то на английский манер.
        - Я тоже читал эту статью, Семён Кузьмич, и ничего, кроме грязного вранья, там не обнаружил. Концерты прошли с аншлагом, публика была в восторге, а музыкальный материал никакой вторичностью и не пахнет. Тут конкретная заказуха…
        - Заказуха?
        - Ну, заказная статья. И я догадываюсь, кто её заказал.
        - Ладно, с заказчиками мы потом разберёмся. Но почему вы решили назвать группу хоть и «Россияне», но на английский манер? И к чему все эти тексты на чуждом нашему уху языке?
        Пришлось в очередной раз рассказывать о том, что группа создавалась как своего рода вариант идеологической диверсии, рассчитанной на западного слушателя. В доказательство я могу предоставить перевод песен, в которых изобличается вся суть прогнившего насквозь буржуазного общества.
        - Вы что же, думаете, там у них идеологией дураки заправляют? Вот так просто позволят раскатывать по тем же Штатам советскому коллективу, очерняющему их строй? Тогда вы редкий оптимист, Сергей Андреевич.
        - Ну, у нас же не напрямую обличающие песни, там в текстах всё как-то завуалировано…
        - Я же говорю - у них дураков нет! Они и между строк умеют читать. К тому же не уверен, что и наше руководство разрешит вам выезд за границу. Особенно вам, Сергей Андреевич. Ведь это вы работали в тандеме с Тарковским над картиной «Марсианин». А Андрей Арсеньевич, как вы помните, решил остаться в Соединённых Штатах, о чём сейчас очень сожалеет. Ещё не факт, что здесь к нему проникнутся сочувствием и примут блудного сына обратно.
        - Даже Сталин говорил, что сын за отца не в ответе, а у нас с Тарковским даже родственными связями не пахнет…
        - Это-то и усугубляет. Вы же работали вместе. Может, советовали Тарковскому, как лучше удариться в бега? Я немного утрирую, конечно, но приплести можно всё, что угодно. Хотя лично я в вашей искренности не сомневаюсь. Знаете что… Вы не гоните лошадей, не спешите завоёвывать западного слушателя. Лучше верните пока группе название «Россияне», сделайте программу на русском, покатайтесь по нашим городам и весям. Уверен, у вас наверняка есть немало хороших песен на русском языке, верно? В крайнем случае за неделю напишете, с вашими-то талантами. Ну что задумались, я ведь дело говорю?
        - Действительно, есть в ваших словах рациональное зерно. А я уж грешным делом рассчитывал, что наша группа через пару месяцев попадёт на обложку журнала «Rolling Stone». Шутка, конечно, но в каждой шутке… И всё же не даёт мне покоя вариант с завоеванием западного слушателя. А что, если нам пока подготовить почву, не выезжая за границу?
        - Это как?
        - Например, отправляем запись англоязычного альбома на одну из западных студий звукозаписи. Там, не исключено, приходят в восторг и предлагают нам сумасшедший контракт на выпуск альбома.
        - И как вы это планируете провернуть?
        - Наложенным платежом альбом не вышлешь, мол, «Polydor Records», до востребования. Самому выехать с ним за границу, подозреваю, тоже не получится. А вот если к этой идеологической диверсии подключить вашу организацию? Ваши же люди бывают в капстранах, и под видом музыкального продюсера могут заехать на студию и предложить послушать новый альбом талантливой, но ещё не раскрученной русской группы. Да и валюта, ежели дело выгорит, нашей стране не помешает. А ещё бы нам на часть этой валюты хорошую аппаратуру прикупить… Ну это я так, помечтать.
        - Хм, валюта - дело хорошее. А как же права, контракт?
        - Да пусть ваше доверенное лицо на себя и оформляет. Я скромно постою в сторонке, так сказать, незаметным героем.
        - Ну, что я могу сказать, незаметный вы наш герой… Давайте-ка я сначала сам послушаю ваши записи, что вы там поёте, а потом уже будем действовать по обстановке.
        - Тогда уж лучше сразу показать вам качественную запись, а то у нас имеется только концертный вариант.
        - Так за чем дело стало?
        - Думаете, так легко это сделать? У нас в СССР, по существу, нормально записаться можно только на студии фирмы грамзаписи «Мелодия». Я могу попробовать напрячь знакомых, вложиться в это дело материально, но один ваш звонок смог бы разом решить все проблемы.
        - Ой вы хитрец, - шутливо погрозил мне пальцем Цвигун. - Так уж и быть, говорите, кому звонить, прямо сейчас наберу.
        - У меня есть только телефон Гараняна. Но тут, думается, нужно договариваться сначала с директором, а я даже не помню, как его зовут.
        - Ладно, сейчас выясним.
        Семён Кузьмич по селектору озадачил своего порученца, и через пару минут на его столе лежала бумажка с фамилией и номером руководителя «Мелодии».
        - Алло, Герман Моисеевич? Здравствуйте, это Цвигун. Да-да, Семён Кузьмич. Я вот по какому делу…
        В общем, не прошло и минуты, как разрешение на запись альбома было получено. Ещё бы этот Герман Моисеевич попробовал возразить первому заместителю председателя КГБ СССР! Более того, он предложил не только записать альбом, но и сразу выпустить пластинку, на что Цвигун попросил Германа Моисеевича не торопиться, мол, всему своё время.
        Покидая здание на Лубянке, я едва сдерживал улыбку. Надо же, как ловко всё выгорело: уже с завтрашнего для в любое удобное для нас время можно записываться. Другие желающие подвинутся.
        Из дома я сразу начал обзванивать своих ребят. Новость, что их запишут на «Мелодии», вызвала прилив восторга. Правда, об участии в этом деле Цвигуна я на всякий случай предпочёл умолчать. Музыканты обещали этим же вечером сесть на «Красную стрелу», а утром быть в Москве.
        Довольный ходом событий, я решил всё же озадачиться созданием и русскоязычного альбома. Нужно было поковыряться в материале, который я в своё время переписал с телефона на кассеты, может, найду что-нибудь подходящее, без обсёра социалистического строя и излишней депрессии. В крайнем случае, оставлю мелодию, а текст накидаю сам. Даже немного пожалел, что подарил Градскому «Я свободен». Но у меня оставалась ещё вещь от того же Кипелова под названием «Непокорённый», посвящённая блокадному Ленинграду. Стопроцентно прокатит. Причём мне удалось скачать этот сингл аккурат перед провалом в прошлое, ещё до официальной презентации. Спасибо всякого рода пиратским торрент-трекерам, где можно найти чуть ли не репетиционные записи.
        И я занялся изучением записанного с телефона материала. В самый неподходящий момент немного врасплох застал звонок Чарского:
        - Сергей Андреевич, как жизнь?
        - Да ничего, Анатолий Авдеевич, вашими молитвами. Вы-то как?
        - Я-то весь подчинён успеху Инги. Дочка записала пластинку «Мелодии любви», от приглашений выступить нет отбоя. А вы, говорят, рок-проектом занялись вплотную, а о нас с Ингой уже и позабыли?
        - Есть такое, занялся… А у вас же, говорите, с концертами всё в порядке вроде?
        - Так ведь время-то не стоит на месте! Топтаться начнёшь - тут тебя конкуренты и обойдут. А чтобы двигаться вперёд, музыкальный материал необходимо постоянно обновлять.
        - Намёк ясен. Постараюсь что-нибудь придумать, в буквальном смысле слова. Время у вас терпит?
        - Да, конечно же, Сергей Андреевич, я вас не гоню! Если что-то придумается - буду весьма признателен. Размер моей благодарности вы прекрасно представляете.
        - В этом плане я даже ни капельки не беспокоюсь, сотрудничать с вами, Анатолий Авдеевич, сплошное удовольствие.
        Расстались довольные друг другом, и я принялся за дальнейший «кастинг» песен, годящихся для русскоязычного репертуара отечественной рок-группы. К «Непокорённому» добавилось «Дыхание тьмы», слова которого придутся по вкусу военным лётчикам, только музыку сделать в менее жёстком варианте. К балладам я был особенно неравнодушен, так что список пополнили песни как группы «Кипелов», так и «Арии» с тем же Кипеловым как солистом. Например, «Без тебя» от «Арии», «Ночь в июле 2009», которую я переименовал просто в «Ночь в июле», а «Пытку тишиной» в «Дождь за окном» по первым словам песни. Боюсь, что слово «Пытка» вызовет у очередного худсовета автоматическое неприятие. Конечно, трек-лист пополнила одна из моих любимых вещей «Закат».
        Короче, набралось десятка полтора неплохих вещей из хард-рока будущего. В то же время я помнил, что и у самих «Россиян» репертуар был вполне приемлемый, во всяком случае, песни, переведённые Жорой Ордановским с русского на английский. При грамотной раскрутке успех обеспечен. А вообще, лучше сделать шоу из двух отделений. Пусть в первом поют русскоязычные песни, а во втором - англоязычные.
        За ужином Валя неожиданно спросила:
        - Серёжа, а почему мы никуда не ходим? Ни в цирк, ни в зоопарк…
        - Да вроде рано парню ещё.
        - Ничего себе рано! Я помню, меня в полтора года в цирк водили. Правда-правда, даже помню, какие номера клоун откалывал.
        - Ну давай сходим, развеемся. С чего начнём?
        - Предлагаю на эти выходные выбраться в зоопарк, а на следующие - в цирк.
        - А зачем ждать выходных? У меня же ненормированный рабочий день, я свободный художник. Да и ты дома сидишь.
        - Вот и плохо, что я дома сижу, как тунеядка. Даньку надо в ясли определять, а самой выходить на работу. Я тут уже, между прочим, звонила кое-куда.
        - И как успехи?
        - Есть вариант с продавщицей в продмаг. И ещё на районную овощебазу, не заведующей правда, а кладовщицей.
        - Ну да, кто же тебя сразу, нового человека, заведующей поставит. А сама что думаешь?
        - Овощебаза на другом конце Москвы, а магазин в одной остановке от станции, где мы выходим с электрички.
        - Так и просись в магазин… А что с Данькой? Может, лучше няню нанять? Насколько я знаю, фирма «Заря» занимается предоставлением таких услуг.
        - Ага, будет тебе нянька каждый день сюда на электричке мотаться… Или ты хочешь перебраться в нашу новую квартиру? Слушай, я уже узнавала, там рядом с продмагом есть ясли-сад, в котором имеются свободные места. Могу утром туда Даньку отводить, а вечером забирать.
        - А что, может, сделаем рокировку? Ленку сюда сплавим, а сами в городскую квартиру переедем?
        - Ну, давай я позвоню ей, и если она не против…
        Ленка была не против, но заявила, что ей уже наскучило жить одной в большой городской квартире и она лучше вернётся в общежитие к старым друзьям. Уговорить её переехать в Переделкино так и не удалось, и в итоге на следующей неделе мы въехали в писательские хоромы возле станции «Аэропорт».
        А до этого переезда «The Russians» успели записаться на «Мелодии». Качество получилось потрясающим. К звукорежиссёру поначалу была только одна претензия - он постоянно норовил приглушить бас. Оказалось, что это негласная установка сверху, которая использовалась при записи любого музыкального материала: поменьше ритмичных низов, характерных для западной музыки, пробуждающих, по мнению придумавших эту установку, чуть ли не животные инстинкты. Вот местный звукач по привычке и убрал бас на самые задворки, и лишь после нашего вмешательства всё сделал по уму.
        Запись затянулась с обеда до поздней ночи с небольшим перерывом на перекус. Всё ж таки целый альбом. Но все работали с энтузиазмом, понимая, что всё это ради достижения большой цели. Разве что звукорежиссёр, не привыкший пахать в таком темпе, попробовал было что-то возразить, но сотенная купюра решила все проблемы.
        Заодно я просветил ребят по поводу русскоязычного альбома. Сказал, что тексты и музыка практически готовы, но мне нужно подъехать к ним на питерскую базу и там поприсутствовать на репетиции, чтобы звучало так, как мне хочется.
        На следующий день, как следует выспавшись, я отправился на Лубянку и передал Цвигуну свежую запись нашего альбома с нацарапанным на обложке катушки названием «From Russia with love». Семёну Кузьмичу на прослушивание с привлечением переводчика понадобилось два дня, после чего был вынесен одобряющий вердикт.
        - Нормальные тексты, хотя сама музыка, по мне, местами тяжеловата. Но для западного слушателя, уверенного, что русские могут петь только «Калинку-малинку», такой альбом станет сюрпризом. И я ещё подумал… Может, стоит поменять название коллектива? А то на Западе газеты и так пестрят заголовками «Русские идут!», а тут и впрямь, получается, наша музыка обрушивается на их слушателей.
        - Хм, ну не знаю, можно и поменять.
        - У меня даже есть вариант… «Аврора». А что, это и богиня утренней зари, и в то же время символ Октябрьской революции. Я имею в виду крейсер «Аврора», своим залпом давший начало новой эре.
        - Почему бы и нет… Только если мы ориентируемся и на западного слушателя, то тогда уж и название пусть будет латиницей. Оно так же и будет звучать - «Aurora».
        - Вот и отлично! Тогда прямо сейчас я зачёркиваю на обложке старое название группы и пишу… пишу новое. Вот так, группа «Aurora». И выговорить легче. А в какой стране желательно распространить запись?
        - Думаю, прежде всего нужно везти в Великобританию и Соединение Штаты. Можно и Германию подключить.
        - Что ж, у меня в нашем посольстве в Лондоне имеется свой человек, вышлю ему катушку вализой по дипломатической почте. А у вас запись только в одном экземпляре?
        - К сожалению… Торопился к вам, не успел переписать.
        - Тогда сделают наши специалисты. На всякий случай, так сказать. И одну катушку отдадим вам…
        Ну а в зоопарк и в цирк с женой и сыном мы всё же сходили. В зоопарке я наделал кучу фотографий Вали и Даньки на фоне хищников, травоядных, птиц, пресмыкающихся и прочей живности. Сын широко раскрытыми глазами смотрел на невиданных ему доселе существ и просто зашёлся счастливым воплем, когда ему удалось погладить морду потянувшейся за угощением зебры…
        Не забывал я и о том, что моей группе требовался хороший администратор. Хороший - это значит пронырливый и в меру честный, потому что абсолютно честных администраторов, вероятно, в природе не существует. Позвонил Чарскому, и тот, сделав несколько созвонов, на следующий день предложил кандидатуру Ованеса Мелик-Пашаева. Это имя я слышал в будущем, если не ошибаюсь, он был худруком «Машины времени» и ещё каких-то рокеров. На данный же момент Мелик-Пашаев ещё никого не продюсировал, но считался хоть и молодым, но перспективным.
        Получив телефон Ованеса, я тут же с ним созвонился, договорившись встретиться в ресторане Дома литераторов. На встречу Мелик-Пашаев надел костюм в тонкую полоску, курчавые волосы прикрыл шляпой, а глаза спрятал за тёмными стёклами очков. Со стороны он смотрелся как какой-нибудь сицилийский мафиози.
        Сев за столик, где я его уже поджидал, он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и небрежным жестом извлёк из полупустой пачки «Partagas» сигарету. Я прочитал на пачке ещё и сноску, что сигареты якобы произведены в Гаване. Надо же, я думал, на Кубе только сигары делают.
        - Я готов выслушать ваши предложения, - сказал Ованес, невозмутимо выпуская к потолку струю ядрёного дыма.
        Мои предложения его устроили, несмотря на то что коллектив базировался в Ленинграде. Теперь моему новому администратору предстояло решать вопросы с гастролями по стране группы «Aurora» и, по возможности, поменьше кидать на бабки своего непосредственного начальника, то есть меня. Ованес заверил, что на этот счёт можно не волноваться, пока никто ещё из тех, с кем он работал, не жаловался. Правда, работал он с малоизвестными коллективами, где и деньги-то были совсем другие.
        На следующей неделе мы съездили в Питер, где я представил ребятам их нового администратора. Однако, как говорится, доверяй, но проверяй. Отведя в сторону Кроля, я его проинструктировал, чтобы присматривал за Мелик-Пашаевым. Заодно напомнил про обещание сделать русскоязычный альбом.
        - Давайте сейчас сразу прогоним вещи, которые я вам привёз, а потом и свои запасы перетряхните, я знаю, что у вас тоже имеются неплохие песни.
        Мой материал привёл музыкантов в восторг, и с чувством выполненного долга я отправился в обратный путь.
        Глава 24
        «Да здравствует 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции!» На самом деле до праздника оставалось ещё около месяца, но плакаты, растяжки и прочая агитация с каждым днём множились на улицах Москвы.
        Я сидел на кухне нашей новой квартиры, пил крепкий чай и глядел в окно, за которым моросил мерзкий осенний дождь. Да, в такую погоду в Переделкино уже не так хорошо. А вот в городской квартире, да со всеми удобствами, самое то.
        - Папа, гляли.
        Данька ещё не выговаривал букву «д», да и «р» тоже, но успел выучить десятка два слов, которые применял на все случаи жизни. Сейчас он протягивал мне свою новую игрушку - пластмассовый грузовик с практически несъёмными колесами. Чтобы их снять, нужно приложить серьёзные усилия. Мы заранее подстраховались после того, как однажды малой едва не подавился колёсиком от игрушечного крана, и теперь все его игрушки состояли из больших и желательно несъёмных частей.
        - Ну пойдём поиграем.
        Я отставил чашку с недопитым чаем и отправился в залу катать с сыном по паркетному полу машинку. Минут через пятнадцать пришла Валентина, ходившая на собеседование в отдел кадров.
        - Можешь меня поздравить, - сказала она, раскрывая в углу мокрый зонтик и поворачиваясь ко мне спиной, чтобы я мог снять с неё итальянский плащ.
        - Взяли? Продавщицей?
        - Угу, оклад сто тридцать рублей.
        - Негусто… Хотя, думаю, деньги в этой ситуации особой роли не играют, - усмехнулся я. - Главное, что покончено с твоим тунеядством. А в какой отдел?
        - Рыбный. Так что буду приходить домой, вся пропахшая дарами моря… Я так проголодалась…
        - Переодевайся и приходи на кухню, я пока разогрею суп с клёцками.
        Валя надела тот самый цветастый халат, что мне когда-то подарил руководитель Узбекистана Шараф Рашидов. Хоть какое-то применение нашла вещь, хотя Валя в нём немного тонула и ей приходилось закатывать рукава.
        - Слушай, а чего ты будешь париться в каком-то продмаге? - задал я мучивший меня последние дни вопрос. - Давай я тебе подберу что-нибудь более престижное. Тем более ты без пяти минут член партии, поэтесса, да тебя в любое учреждение возьмут с радостью.
        - Да ладно!
        - Ну а что, ты у меня женщина видная, хватит уже по магазинам мыкаться… Ты ешь, ешь, я пока второе разогрею. С салатом будешь? Ну как хочешь.
        Посидев с женой на кухне, я отправился в комнату, оборудованную под рабочий кабинет. Там - привезённые из Переделкино стол, кресло, диван и пишущая машинка. Ну и телефон на столе. Сразу после переезда я разорился на визитки, куда вписал номер своего домашнего телефона, и теперь при каждом удобном случае раздавал эти прямоугольнички с золотым тиснением своим знакомым.
        Сегодня я озадачил себя выполнением заказа Анатолия Авдеевича, «сочинив» для его Инги пару-тройку песен. Взял «Зимнюю вишню», к которой пришлось придумывать новые куплеты, поскольку помнил я только слова припева. Затем у той же Варум стырил ещё и «Ля-ля-фа», в которой также помнил только припев. Подбор мелодии на гитаре и сочинение куплетов заняли львиную долю вечера. Ну а поскольку Бог Троицу любит, то на десерт, не мудрствуя лукаво, добавил «Жёлтые тюльпаны», написанные в будущем Игорем Николаевым для своей «русалки» Наташи Королёвой. Уже традиционно пришлось придумывать незамысловатые куплеты. Подумалось, насколько всё было бы сложнее, не имей я таланта к стихосложению и музыкального слуха. Спасибо маме с папой, что я у них такой получился.
        Ладно, уже поздно, позвоню антиквару уже завтра.
        Пытаясь уснуть после сексуальных утех с любимой жёнушкой, я слушал стук капель об оконный карниз и обдумывал мысль, не подать ли мне документы во ВГИК? Причём не на сценарный, а на режиссёрский факультет. Можно, кстати, и на заочное отделение. Такой вариант меня даже больше устраивал. Во-первых, буду смешно выглядеть, почти сорокалетний мужик, сидящий в аудитории рядом со студентами. А во-вторых, очная форма обучения отнимает много времени, а мне есть куда его девать и помимо института. Вот только люди уже вовсю учатся, октябрь на дворе. Что же это я раньше-то не подумал, хотя бы месяца три назад…
        А может, Сизов сможет как-то помочь? И утром я набрал номер директора «Мосфильма», который неожиданно стал меня отговаривать от поступления во ВГИК. Оказалось, у него было другое предложение.
        - Сергей Андреевич, зачем вам ждать пять лет, пусть даже и на заочном? С вашим-то уже имеющимся опытом в кинематографии, ведь работали рядом с самим Тарковским… Кстати, как он там? Обратно просится? Ну да, я тоже слышал. Так вот, советую идти на «Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссёров». И времени меньше потратите, и приобретёте практические знания. Давайте я сегодня же позвоню руководителю курсов Ирине Александровне Кокоревой, думаю, у нас получится договориться.
        Перед обедом я созвонился с Чарским, который весьма обрадовался очередным хитам для Инги. Мы решили встретиться вечером, а до этого я планировал заехать в московское отделение ВААП.
        А на следующий день меня уже ждали на «Высших двухгодичных курсах сценаристов и режиссёров». Обитель мастеров кино располагалась в Большом Тишинском переулке. В коридорах было пустынно, так как занятия здесь начинаются не с 1 сентября, а с 1 декабря. Навстречу мне попалась, величаво вышагивая, симпатичная женщина лет сорока пяти. Как потом выяснилось, заведующая режиссёрским отделением Вера Суменова. Узнав, что я от директора «Мосфильма» Николая Трофимовича Сизова, пришёл учиться на режиссёра, она удивилась, заявив, что набор уже закончен, но повела меня к директору. Вера Игоревна что-то шепнула Кокоревой на ухо, Ирина Александровна повернула ко мне свои глаза-бинокли.
        - Губернский? Как же, вчера только говорил мне насчёт вас Николай Трофимович. С экзаменами вопрос решим, сдадите задним числом, а я уверена, что вы сдадите. Там же в основном творческий конкурс. Тем более у Рязанова на курсе недавно появилась вакансия. Один поступил, а через месяц узнаём, что он женился на итальянке и уехал к ней в Милан. Так что запишем вас на курс Эльдара Александровича.
        Ого, я буду учиться у самого Рязанова! Должен ведь меня помнить Саныч, приглашал как-то к себе на «Кинопанораму» вместе с Тарковским.
        - Спасибо огромное, Ирина Александровна! Тогда подскажите, пожалуйста, список литературы, необходимой и для подготовки к экзаменам, и для учёбы.
        Здание я покидал воодушевлённым. Ещё бы, всё так удачно складывалось! А дома Валя сообщила, что мне звонили из Союза композиторов, просили выступить перед трудящимися завода «Москабель» со своего рода творческим вечером. Есть у них такая традиция - радовать простых работяг встречами с артистами и композиторами. Оставили для связи свой телефон, по которому я тут же и перезвонил.
        Выступление на заводе планировалось на ближайшую пятницу в 17.00, после дневной смены. За выступление мне обещали даже гонорар, но я согласился не из-за обещанных пятидесяти рублей. Почему-то очень захотелось окунуться в атмосферу рабочих будней. Нет, не встать к станку, а именно пообщаться с рабочим народом, потому что, если честно, я уже начал уставать от каждодневного мелькания перед глазами лиц всех этих артистов и прочих деятелей культуры.
        В назначенное время я подъехал к заводской проходной. Меня вышли встречать заместитель директора Михаил Иванович Козырев и моложавый парторг, тут же попытавшийся выхватить у меня кофр с гитарой. Но я мягко, с улыбкой, отстранил его руку. Мол, сам донесу, не развалюсь.
        - Может, чайку перед выступлением? - предложил Козырев. - У нас в запасе есть ещё минут пятнадцать - двадцать.
        - Чайку? А что там со звуком? Микрофон, колонки имеются? Мне ещё и для гитары нужен микрофон, не зря же я её привёз.
        - С этим у нас свой звукотехник работает на импровизированной сцене в цехе, обещал, что к сроку аппаратура будет готова к использованию. Пойдёмте, чашечку чая перед выступлением. Или могу предложить чего-нибудь покрепче.
        - Ну пойдёмте, посмотрим, что у вас там за чай.
        Для выступления мне предложили уставленный большими катушками с кабелем цех, в котором только что закончила работу дневная смена. Подтянулись, наверное, и трудящиеся из соседних цехов. Сотни полторы рабочих, среди которых мелькали и женские лица, заняли места на принесённых стульях перед небольшим помостом. Меня на сцене поджидали обещанные микрофоны, стул и маленький столик типа журнального, на котором стояли графин с водой и высокий стеклянный стакан.
        Почему-то в первый момент я немного оробел, хотя до этого пару раз точно приходилось выступать. Два года назад, помнится, перед студентами педучилища в Пензе, когда я увидел свою будущую маму, а затем у Брестской крепости перед школьниками и ветеранами войны. Но сейчас на меня смотрели уставшие лица даже ещё не успевших переодеться работяг, во взглядах которых читалось: «Быстрее бы закончилась эта показуха, и мы уж пойдём домой, к своим семьям».
        Сделав над собой усилие, я растянул рот в улыбке и поздоровался. Звук был настроен отлично, да и акустика в цехе не уступала концертному залу.
        - Надеюсь, представляться не нужно?
        - Нет уж, представьтесь, - выкрикнул с места небритый работяга и с победной улыбкой оглянулся по сторонам. Вот, мол, я каков. И тут же словил недовольный взгляд парторга, сидевшего слева от сцены лицом к собравшимся.
        - Хорошо, раз вы просите… Меня зовут Сергей Андреевич Губернский. И книги пишу, и песни сочиняю, в чём мне, случается, помогает и супруга, и сценарии пишу для фильмов. Сам я из провинции, из Пензы, работал грузчиком в овощном магазине, а моя жена была в этом магазине заведующей. Кто-то, вероятно, не знает мою историю, я расскажу. Дело в том, что я не знаю, кто я такой на самом деле и как меня зовут. Да-да, не удивляйтесь, но это так. Я очнулся на лавочке в Пензе 18 апреля 1975 года, не имея понятия, кто я такой и как сюда попал. Единственное, мне казалось, что меня зовут Сергей Андреевич Губернский, хотя никаких документов при себе я не обнаружил. Так и представился своей будущей супруге, когда она меня, можно сказать, пригрела, умирающего с голоду и бездомного.
        В глазах рабочих появилась какая-то заинтересованность, что меня немного воодушевило. Не все же знали, в самом деле, что известный писатель и композитор когда-то работал простым грузчиком. То есть по духу чем-то близок им, простым заводчанам.
        Дальше я рассказал, как вечерами после работы печатал свои первые книги, о знакомстве со Слободкиным на Дне торговли и о нашем первом с Валей хите, как познакомился с Высоцким и Тарковским, после чего последний заинтересовался моим романом «Марсианин». Рассказал, как проходили съёмки в Средней Азии.
        - Что-то я всё говорю и говорю, может, вам что-нибудь спеть? - прервал я минут через пятнадцать свой монолог.
        - Давай.
        Это выкрикнул тот же рабочий, который предложил мне представиться. Похоже, он тут был заводилой. Что ж, я не стал его и других здесь собравшихся разочаровывать, только предупредил, что это будут немного не те вещи, которые исполняют Чарская и прочие звёзды эстрады, которым я писал песни. Решил начать с весёлого и неоднозначного «Скворца». Затем, надеясь, что эта песня Макаревичем и К0 ещё не написана, спел «Она идёт по жизни смеясь». После чего снова перешёл к текстовой части творческого вечера. Народ был заинтересован, никто уже не сидел как на иголках, думая, как бы побыстрее свалить домой.
        Когда я решил снова сделать музыкальную паузу, взяв в руки подаренный Высоцким «Gibson», то и спеть захотелось что-то из репертуара дарителя. А что, если почти все песни уже им написаны? Хотя, вот, например, «Белый вальс» точно ещё не сочинён. Я когда-то умудрился выучить все девять куплетов и по ходу дела посмотрел в Мнете информацию о песне. Она была написана в 1978 году, но так и не вошла в фильм «Точка отсчёта». Людям понравилось, после чего я спел «Кошку, которая гуляет сама по себе», опять из репертуара Макаревича.
        Почти полуторачасовой творческий вечер я завершил очередным песенным блоком. Прозвучала «Последняя осень» Шевчука, затем, невзирая на возможные последствия, я отважился исполнить «Поплачь о нём» Шахрина, заменив буквально на ходу строчку «Фидель Михаилу машет рукой» на «Фидель Леониду машет рукой». Всё же как-никак до Горбачёва дело ещё не дошло. После чего, набравшись ещё большей наглости, исполнил вещь собственного сочинения. Когда-то в будущем я, освоив навыки игры на гитаре, с энтузиазмом принялся что-то сочинять, и этот процесс затянулся на несколько лет. И вот сейчас решился представить на суд публики одну из тех редких песен, которые мне нравились самому. Похлопали, уже неплохо. Закончить предпочёл композицией «Вальс-бостон», которую Розенбаум напишет лет эдак через десять. Правда, теперь уже это я сделал за него.
        Чёрт возьми, весь цех мне аплодировал стоя! Даже Козырев, поддавшись общему порыву, принялся хлопать со всё ещё несколько недоумённым выражением лица. Похоже, тексты некоторых песен вогнали его в лёгкий ступор. И только с физиономии парторга не сходило хмурое выражение. Я его в чём-то понимал, вряд ли он ожидал, что автор попсовых хитов выдаст такое. Не удивлюсь, если сегодня же в соответствующие органы поступит сигнал. Хотя в последнее время я отчего-то ощущал себя немного суперменом, имея за спиной Ивашутина, а также завязавшиеся рабочие и, надеюсь, дружеские отношения с Цвигуном, который мне откровенно импонировал.
        - Спасибо вам, и рассказывали увлекательно, и песни тронули за душу, - пожал мне руку немолодой работяга в синей спецовке. - Не ожидал, признаюсь, что будет так интересно. Завтра же в нашей заводской библиотеке спрошу ваши книги.
        Да я и сам не ожидал такого эффекта от своего выступления. Образовалась даже небольшая очередь из желающих лично высказать мне респект, как говорили тинейджеры будущего. Хорошие всё же люди работают на наших заводах. Неплохо бы о них книгу написать, этакий производственный роман, или даже фильм снять, если выучусь на режиссёра. Только не тягомотину о трудовом подвиге каждый день и пятилетке в три года, а что-нибудь с лихо закрученным сюжетом, где главный герой - человек от сохи. Хотя это уже колхозник, а я о заводах снимать кино собрался. Ничего, и до колхозников доберёмся. А пока можно состряпать что-нибудь вроде «Москва слезам не верит», где тебе и любовь, и производство. Только пусть уж свою «Москву…» сам Меньшов и снимает, не уверен, что у меня получится так же здорово, недаром фильм получил «Оскар».
        Смущённый замдиректора проводил меня к проходной и на прощание сунул без всяких бланков и росписей в конверте две четвертных купюры. Я хотел было благородно отказаться, но подумал, что всё ж таки честно заработанные. Поблагодарил и спрятал деньги в карман.
        Направляясь к стоянке, невольно обратил внимание на парочку нежно воркующих молодых людей возле памятника Александру Сергеевичу. Всё бы ничего, только эти ребята были одного пола, то бишь мужского. Вспомнилось где-то вычитанное, что в советские времена столичные геи собирались именно на Пушкинской площади. Похоже, эта парочка была как раз из той оперы. Может, меня и обвинят в гомофобии, но со стороны происходящее смотрелось препротивно, они разве что не целовались прилюдно. В чём-то я был согласен с советским законодательством, считавшим гомосексуализм уголовно наказуемым деянием. Хотя, конечно, по мне, если уж так приспичит, то трахайтесь на здоровье, только делайте это так, чтобы тараканы в вашей квартире об этом не знали. Надеюсь, не доживу до того времени, когда в нашей стране разрешат проводить гей-парады, хотя вроде и в 2015-м любителей однополой любви, мечтавших провести в России хоть одно такое шествие, мягко посылали на три ими любимые буквы. Ладно, хорошо, хоть ко мне не пристают, не симпатичный, наверное.
        Подъезжая к дому, подумал, что «Волга» молодцом, благодаря вовремя приводимым техосмотрам бегает как новенькая. А всё ж нет-нет, да и задумаешься насчёт иномарки. Материальный вопрос тут не стоял. Почти не стоял.
        Ну а что, даже после покупки квартиры, когда наши счета на сберкнижках практически обнулились, и вложения в группу «Aurora» на настоящий момент семейный бюджет составляли порядка пятнадцати тысяч рублей. Вру, уже двадцать одну тысячу, совсем забыл, что вчера впарил Чарскому три песни по две тысячи за каждую. И плюс если продам «Волгу», с её-то наворотами за десятку уйдёт спокойно, если вообще не за пятнашку.
        И тут же вспомнился работяга с завода «Москабель», благодаривший меня за выступление. А ведь большинство из заводчан и «москвича» за душой не имеют скорее всего, хотя пашут не покладая рук. А я тут такой весь из себя, заявился из будущего, передрал чужие песни и книги, влился в писательский и артистический бомонд, дачи в Переделкино и кооперативные квартиры в центре Москвы покупаю… И ещё ему, видите ли, годовалая «Волга» плоха стала. Зажрался, буржуй! Но что поделать, слаб человек, и я тоже не исключение, светящийся нимб над головой мне явно не угрожает.
        Эх, в церковь, что ли, сходить, попросить отпущения грехов и пожертвовать на храм энную сумму? Нет уж, лучше я пожертвую сиротам в детские дома, чем этим пузатым батюшкам, многие из которых, кстати, также разъезжают на «Волгах», а кто-то и вовсе на иномарках. Неплохо получается жить у «посредников» между Богом и человеком. А в будущем церковь окончательно войдёт во вкус хорошей жизни. Так что уж лучше я и в самом деле на сирот обращу внимание. Завтра же поеду… нет, не в московский, а в какой-нибудь подмосковный детский дом или Дом ребёнка, узнаю, что нужно детям. Уж потратить на благое дело тысчонку-другую не проблема. Вон у того же Рязанова в его «Берегись автомобиля» Юрий Деточкин машины угонял, продавал, а вырученные за продажу деньги отправлял в детские дома. Угонять я вроде не собираюсь, а материально помочь - помогу. Зачтётся если и не на этом, то, надеюсь, на том свете.
        Глава 25
        Правда, с поездкой в детдом пришлось немного повременить. Потому что ни свет ни заря затрезвонил телефон. Выскочив из тёплой постели, в которой Валя лишь перевернулась на другой бок, я, шлёпая босыми ногами по паркетному полу, помчался к неумолкающему аппарату.
        - Алло? - пробурчал я в трубку.
        - Здравствуйте, мне нужен Губернский.
        - У аппарата. А с кем я говорю?
        - Ещё раз здравствуйте, Сергей Андреевич. Вас беспокоят из Министерства внешней торговли. Меня зовут Николай Алексеевич Петров. Необходимо, чтобы вы сегодня к десяти часам подъехали к нам, в высотку на Смоленской площади. В таких случаях положено извиниться и поинтересоваться, имеется ли у вас такая возможность. Но, поймите, дело государственной важности, и инициатива в привлечении вас исходит от наших зарубежных коллег. Они выдвинули это условие только вчера вечером, а нам нужно ускорить завершение переговоров. Ну как, Сергей Андреевич, мы можем на вас рассчитывать?
        - Вы знаете… - Я сначала хотел было возмутиться, но тут до меня наконец дошёл смысл сказанного.
        Сотрудник министерства, который мне звонил, оказался даже излишне деликатен. Интересы страны сейчас превыше всего, и человека, отказавшегося от такого вызова, оправдать сможет только… Хм, а если ногу сломать? Да какую ногу?! Меня же не в КГБ зовут, а во внешторг. Да туда каждый нормальный советский гражданин поскачет и на костылях. И заодно высотку изнутри посмотреть когда ещё удастся?
        - Конечно, буду рад помочь. Только не представляю, чем я могу быть вам полезен.
        - Не беспокойтесь, ничего особенного, просто необходимо ваше присутствие. За вами прислать машину?
        - Если срочно, то, наверное, мне будет удобнее на своей, тут от станции метро «Аэропорт» ехать минут тридцать максимум.
        - Ну и отлично! Тогда к десяти подъезжайте, у входа я вас буду ждать.
        Валю я будить не стал, тем более что Данька тоже ещё посапывал в своей кроватке. А мне самому уже что-то спать расхотелось. Умылся, сварганил себе пару бутербродов с кофе и просидел перед маленьким телевизором на кухне с закрытой дверью, пока сын не разбудил Валюху своим воплем. Оказывается, по-маленькому приспичило.
        Объяснил жене, что меня зачем-то вызывают в Министерство внешней торговли, и принялся потихоньку собираться. Выглядеть перед иностранцами разгильдяем не хотелось, поэтому на смену стандартным джинсам и пуловеру выбрал приличный импортный костюм. Жена завязала галстук, далее я облачился в опять же не отечественного производства плащ и ботинки, после чего чмокнул Валюшку с Данькой и отправился навстречу новым приключениям. Хотя какие уж тут могут быть приключения… Интересно, что же они там такое затеяли, что без меня никак не могут обойтись?
        Москва 70-х позволяла ехать не особенно торопясь, о пробках ещё не знали. Поставив свою «ласточку» на стоянку, причём особо она в ряду машин министерских работников не выделялась, я направился к главному входу. Тут неожиданно мой взгляд зацепился за необычное авто. В одном ряду со строгими «Волгами» и парой «Чаек» стоял тёмно-вишневый «Порше-911». Этакий симпатичный малыш среди строгих дяденек. Учитывая, что время встречи ещё не наступило, я не смог отказать себе в удовольствии минут пять поразглядывать столь редкую для Москвы машину. Не иначе немчура на ней прикатил в столицу СССР. Вещь! Может, такую же себе купить? Нет, не потяну, по крайней мере в ближайшие полгода точно.
        Ещё бы полюбовался этим чудом, но дела есть дела, и я пошёл дальше. У входа ко мне обратился солидный мужчина в строгом чёрном костюме и очках в золотой оправе:
        - Губернский? Сергей Андреевич? Очень приятно, Петров Николай Алексеевич, это я вам звонил. Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. Давайте пройдём в кабинет и поговорим.
        Через несколько минут, удобно расположившись в мягких креслах, мы продолжили разговор.
        - Как вы знаете, Сергей Андреевич, через несколько лет, в 80-м году Москва будет принимать Олимпиаду.
        - Конечно! Это такое событие для нашей страны!
        - Ну да, событие общемирового масштаба. Так вот, мы сейчас занимаемся тем, что отбираем товары иностранных производителей, которые пополнят полки наших магазинов на время Олимпийских игр. То, чего пока по тем или иным причинам не выпускает наша промышленность. Заключён контракт с западно-германской фирмой «Адидас» как на обеспечение спортивной экипировкой сборной команды СССР, так и на строительство завода в Москве по выпуску некоторых моделей спортивной обуви непосредственно в нашей стране. Так вот, узнав о таком контракте, на нас вышел ещё один немецкий предприниматель, некий Клаус Хайцель из Гамбурга. Он в этом году основал фирму по производству джинсовой одежды. Так как фирма молодая, то он предлагает очень хорошие условия на поставку к нам джинсов. Но возникла проблема. На кожанке, которую нашивают на задний карман, изображён орёл. И он… Как бы помягче сказать… Немецкий орёл не очень желанный гость в нашей стране. Надеюсь, вы меня понимаете? Многих это смущает, а вот соотношение цены и качества нас устраивает более чем. В результате родилась мысль создать специальную модель джинсов для СССР.
Причём предложение поступило непосредственно от герра Хайцеля. Он предложил создать модель джинсов «Монтана-Марсианин». Один из лейблов оставляем оригинальным, там вполне нейтральная повозка первых переселенцев и надпись «Монтана», а вот на карман немец предлагает сделать нашивку с эмблемой, которая была на космическом костюме главного героя в фильме «Марсианин». Что вы на это скажете?
        - Я только за, что я могу сказать?..
        Я был немного ошарашен. Ведь моим первым начинанием в этом времени как раз едва не стал пошив джинсов. Вот ведь как получилось, не хотят они меня от себя отпускать.
        - Здорово, конечно, но при чём здесь я? Все права на название и использование бренда «Марсианин» принадлежат, насколько я знаю, «Союзфильмэкспорту».
        - У немцев несколько другие представления об авторских правах, и герр Хайцель попросил вашего участия при заключении соглашения. В общем-то его можно понять. Есть ведь ещё и ваша книга, по которой, собственно, фильм и снят. Надеюсь, с вашей стороны претензий не будет?
        Вот ведь ушлый немчура! Это в 80-е «Монтана» стала пределом мечтаний советской молодёжи, а сейчас, когда фирма только начинает выходить на рынок, раскрученный бренд «Марсианин» - а фильм, насколько мне известно, всё ещё идёт по всему миру с большим успехом - позволит Хайцелю легко отхватить себе немалый кусок на рынке. И как ведь представил всё, злодей. Согласился он орла убрать с кармана… Ишь, какой благодетель. Ну а с другой стороны, если наших всё устраивает… Озвучивать свои мысли я не стал.
        - Да какие претензии, Николай Алексеевич! Лишь бы всё у вас получилось.
        - Вот и славно, давайте тогда пройдём в переговорную, вы подтвердите это перед немцами, поставите свою подпись, и мы больше не будем вас задерживать.
        При нашем появлении все присутствующие в переговорной вежливо встали, и я был представлен как автор книги и сценария к фильму. Выслушал тёплые слова от немцев, которые восхищались обоими произведениями, прочитав англоязычную версию. Мне показали модели джинсов, которые наши выбрали для закупки. Ну что сказать… Видел я в молодости и такие. Самая простая модель. Без молний на карманах, двойная строчка, кожанка с орлом и надписью «Монтана» на правом заднем кармане. С металлическим яйцом и молниями, наверное, позже появились. А может, и дороже стоили… Лично мне больше нравилась модель «бананы» с накладным карманом спереди и молниями внизу штанин. Именно эти молнии в застегнутом состоянии и придавали джинсам форму банана.
        Поностальгировав о прошлом-будущем, я решил несколько приблизить появление моей любимой модели.
        - Герр Хайцель, - обратился я к немцу. - Вы знаете, раз уж мы делаем джинсы с космической тематикой, не добавить ли нам несколько штрихов к уже существующему варианту?
        - Оу, герр Губернский, джинсы - вещь консервативная, и как будут восприняты изменения канона, предугадать невозможно. Однако, если это устроит вашу страну, то для СССР будет сделано исключение согласно вашим пожеланиям. И что бы вы добавили?
        Взяв лист бумаги и ручку, я зарисовал то, что имел в виду. В общем-то их же модель 208 zk. Только на пистон я пририсовал не американский флаг, а наш, с серпом и молотом.
        Герр Хайнцель посмотрел на рисунок.
        - Натюрлих! - услышал я, и дальше переводчик мне сообщил, что нечто подобное уже приходилось видеть герру, но так органично это смотрится только на моём рисунке. Правда, несколько возрастёт цена…
        - Не думаю, что цена возрастёт, иначе нам придётся заняться оценкой бренда «Марсианин».
        Хитрый капиталист начал меня раздражать. Ну, создал он голубую мечту комсомольцев восьмидесятых, но не до такой же степени скупердяйничать!
        - Вы знаете, герр Хайнцель абсолютно с вами согласен, - озвучил толмач речь своего клиента. - Стоимость останется на прежнем уровне. Но он хочет спросить, знает ли герр Губернский, сколько стоит этот рисунок?
        - Догадываюсь, но сейчас стоит вопрос о скорейшем и взаимовыгодном сотрудничестве, поэтому я не буду в большой претензии. Это, будем считать, подарок.
        - А герр Хайнцель тоже приготовил вам сюрприз и просит вас принять в ответ небольшой подарок от себя.
        Немчура сунул руку в карман и извлёк на свет Божий… ключ с эмблемой - полосатенький щит с лошадкой.
        - Герр Хайнцель выражает надежду, что вы не откажетесь от его подарка, потому что домой он решил возвращаться на самолёте. Документы на автомобиль вам передадут в посольстве.
        Так значит, я правильно подумал, что «порше» на стоянке может принадлежать немецкому бизнесмену. Вот это да! Я с трудом сдержался, чтобы не заключить проклятого капиталиста в свои крепкие социалистические объятия. Ещё бы я отказался! Вон как заблестели глазки у того же Петрова. И ведь как в тему, только вчера думал, на что махнуть «Волгу». Интересно, в СССР ещё у кого-нибудь имеется такая же тачка? Хотя вроде я читал в Инете, что московская милиция в 1970-х получила в подарок два вот таких же 911-х.
        Но нужно было всё же соблюсти видимость не столь бурной реакции. Поэтому я слегка улыбнулся и, принимая ключи, попросил переводчика перевести:
        - Передайте герру Хайнцелю мою огромную признательность. Этот «порше» станет залогом дружбы и плодотворного сотрудничества между нашими странами.
        Я подписал документы, которые мне дали сотрудники министерства, пожал всем руки, попрощался и с ключиками вышел. Но около лифта меня догнал переводчик и попросил сообщить ему размеры, которые носим я и моя семья. Обещали прислать образцы…
        Забегая вперёд, сообщу, что через два месяца меня пригласили в посольство ФРГ, где вручили посылку из Гамбурга. Три пары джинсов для меня, жены, Ленки и обалденный, ну просто обалденный джинсовый комбинезон для сынули! Были они уложены в пакеты, на которых красовался Янковский в джинсах «Монтана-Марсианин» в обнимку с огромным медведем. «Their spirit is not broken. MONTANA». Но на обратной стороне… орёл раскинул крылья…
        В тот же день, получив во владение автомобиль и оформив на него техпаспорт и ПТС, я стал думать, как мне быть с «Волгой». Нет, всё же «порше», скорее, для понтов, по Москве ездить сгодится, правда, будет постоянно привлекать внимание. Как его вообще парковать теперь у дома? Ведь хулиганьё разберёт на запчасти, если вообще не угонят, сигнализаций в это время мне ещё не встречалось. Вот ведь не было печали, серьёзная игрушка - серьёзные проблемы.
        А «Волгу» всё же, пожалуй, оставлю. Завтра же отгоню её на полное ТО, скажу, где постукивает, пусть всё переберут…
        В подольский детский дом, который я выбрал в качестве оказания шефской помощи, я приехал на следующий день после техосмотра. «Порше» я оставил возле дома, попросив нашего дворника Митрича приглядывать за машиной, что он клятвенно обещал. Его обещание обошлось мне всего в червонец. Попросил не просто так, мне не понравилось, что накануне поздно вечером у машины крутились подозрительные личности, так что я несколько раз просыпался и бежал смотреть, как там мой «порше».
        Директор детдома Ольга Вячеславовна, симпатичная, приятная в общении женщина лет сорока пяти, очень удивилась моему визиту.
        - Хотите нам помочь материально? Сергей Андреевич, я понимаю, вы, наверное, человек небедный, но, поверьте, наш детский дом ни в чём не нуждается. Именно в материальном плане. Если не верите, давайте я проведу для вас небольшую экскурсию, сами посмотрите, пообщаетесь с детьми.
        Экскурсия и впрямь подтвердила слова директора. Дети выглядели ухоженными, сытыми, помещения чистыми и хорошо обставленными. Не наблюдалось обшарпанных стен, ржавых труб, а в игровой комнате игрушек было хоть отбавляй. Даже имелся небольшой, но прекрасно оборудованный спортзал.
        - Ещё у нас несколько кружков по интересам, - добила меня Ольга Вячеславовна, потчуя в своём кабинете чаем с плюшками. - Что-то вы прямо расстроились. А знаете что… В соседнем районе есть детский дом, вот там действительно дела обстоят не лучшим образом. Директор у них хороший, отличник народного образования Гусарцев Игорь Витальевич, может слышали? Детишки замечательные, ни одного хулигана, у нас и то есть пара шустриков, состоящих на учёте в ПДН. А вот со средствами у них туго. Район бедный, получают по минимуму, над нами, если честно, шефствует совхоз «Красный гигант», а им с колхозом не повезло. Ну что, съездите? Я могу сейчас позвонить Игорю Витальевичу, узнаю, на месте он или куда отъехал, выбивать очередные фонды.
        Гусарцев был на месте, и, пользуясь тем, что время только близилось к обеду, я сорвался на своей ничем уже не скрипящей после техосмотра «Волге» в маленький городок Климовск.
        По пути подвёз старушку. Согбенная годами и заплечным мешком бабуля брела вдоль трассы, шаркая калошами по подсохшей на октябрьском солнышке грязи. Нам было по пути, она жила в умирающей деревеньке не доезжая до Климовска. Я усадил её сзади и дал по газам. Бабуля оказалась разговорчивой, и уже через пять минут я знал всю её нелегкую биографию. О голодных 30-х, о муже, который сгинул в сталинских лагерях, о сыне и дочери, живущих ныне в Москве, и четырёх внуках, не так часто, как хотелось бы, радующих бабушку своим появлением. На прощание бабуля вручила мне три больших антоновских яблока, созревающих как раз к октябрю. Пока я доехал до Климовска, одно съел, и оно на удивление оказалось вовсе не кислым.
        Детский дом занимал здание старинной усадьбы из красного кирпича. Сегодня мне везло на директоров детдомов. Этот тоже оказался приятнейшим человеком, на вид ему было чуть за пятьдесят, невысокий, кругленький, чем-то похожий на Евгения Леонова в образе директора детского сада из фильма «Джентльмены удачи». Да и голос соответствовал, иногда у меня появлялось такое ощущение, будто я общаюсь с самим Евгением Павловичем.
        - А меня часто сравнивают с Леоновым, - словно прочитав мои мысли, рассмеялся Гусарцев. - Но на самом деле, конечно, в моей работе смешного мало. Сами видите, на всём приходится экономить. Ничего, что я вас чаем без лимона потчую?
        - Бросьте, я не такой сибарит, как обо мне можно подумать. Вы лучше скажите, что конкретно вам нужно? В смысле, детям и детскому дому?
        - Поверьте, мне крайне неудобно…
        - Прекращайте, Игорь Витальевич! Я же вам не взятку сую, а пытаюсь сделать жизнь детей, лишённых родительской ласки, чуточку комфортнее.
        - Тогда, если позволите, я, пока вы к нам добирались из Подольска, набросал небольшой список самого необходимого. Вот, ознакомьтесь.
        Я взял протянутый мне тетрадный лист и принялся вчитываться. Так, средства личной гигиены, бытовая химия, канцтовары, машинки для стрижки волос, сейф-шкаф для хранения медикаментов, решётки на окна медблока, реконструкция теплицы, автобус для перевозки детей…
        - Автобус, понятно, вы не потянете, я его так вписал, в надежде, что, может, у вас есть выходы на больших начальников. Меня дальше районо не пускают. А телевизор я не стал вписывать. У нас стоит старенький чёрно-белый в комнате отдыха, кое-как служит, да и ладно.
        - Дайте ручку… Спасибо. Вписал ваш телевизор, постараемся чем-нибудь помочь. Если не против, я заберу список с собой?
        - Да, конечно, забирайте, мне-то он зачем? Меня среди ночи разбуди, спроси, что нам нужно, я без запинки оттарабаню. Я вот что ещё подумал… Наши ребятишки практически нигде не бывают. Ну что у нас в Климовске интересного? Краеведческий музей, в который мы ходим регулярно, раз в месяц, да один кинотеатр. Но если в музей нас бесплатно пускают, то в кино приходится билеты покупать. Так-то недорого вроде, но заглянешь в смету - на культпоходы ничего толком и не предусмотрено.
        - Понятно… А знаете что, может, ребятишкам организовать поездку в московский цирк? Например, в цирк на Цветном бульваре, где Юрий Никулин выступает.
        - Да вы что, это же…
        - Думаю, не намного дороже, чем сейф купить в медицинский блок. Сколько у вас детей? В смысле, в детском доме?
        - Сто пятнадцать. Я никогда не разделял их на своих и чужих. Мои-то оба сына уже взрослые, один инженером работает, второй на последнем курсе МАИ. Я тут директором пятнадцатый год, и мои пацаны тут все время крутились.
        - Я думаю, что реально ездить классами, или как они у вас тут подразделяются? Хотя бы по два класса за один субботний и воскресный вечер, когда идут представления. С этим решим, по остальному тоже подумаем. Кстати, тут у меня родилась мысль… Помните, в войну по передовой гастролировали фронтовые бригады тружеников культуры? Может, и нам организовать нечто подобное? Могу попробовать поговорить со знакомыми артистами и напрячь управление культуры. Думаю, люди не откажутся помочь в таком благом начинании.
        В Москву я возвращался в неплохом настроении. Вот уже что-то реальное, где я могу проявить благотворительность. С автобусом, действительно, будет сложно, и не только в финансовом плане. Можно ли частному лицу по закону приобрести такое транспортное средство? Надо на всякий случай поинтересоваться в ГАИ.
        Вот и двор нашего ЖСК «Советский писатель». Я уже предвкушал, что мой «порше» окружён с самого утра толпой любопытных подростков, которых сейчас для виду придётся разгонять. Однако толпы не наблюдалось, как не наблюдалось и самой иномарки. Чувствуя, как холодеет под ложечкой, я вышел из «Волги», прошёл к тому месту, где ещё утром стоял «порше», и даже зачем-то присел на корточки и стал разглядывать асфальт. Затем, не чувствуя ног, отправился в дворницкую - подвальную комнатушку, которую занимал наш дворник со своими мётлами и лопатами. Митрича я обнаружил на топчане, сладко сопящим после выпитой, вероятно, в одно горло, бутылки «Пшеничной», которая стояла тут же на столе по соседству с надкусанным солёным огурцом. Растолкать пьяного вусмерть дворника оказалось неразрешимой задачей. В сердцах плюнув на грязный пол дворницкой, я поднялся в свою квартиру. Может, Валя что-нибудь видела? То, что она рассказала, повергло меня в состояние лёгкого шока.
        - У твоей машины с утра любопытные крутились. А после обеда, когда мы с Данькой гуляли, увидела, как двое садятся в твою машину. Подошла, спросила, кто они такие, а тот, что постарше, отвечает, будто они твои знакомые и ты попросил их отогнать иномарку на техосмотр.
        - И ты им поверила?!
        - А что, правда, угнали? Ой, мамочки…
        Валя сделала попытку расплакаться, и мне ничего другого не оставалось, как начать её успокаивать. Гладя жену по спине, я решал, что делать дальше. По закону нужно писать заявление в милицию, только мне что-то подсказывало - наши доблестные органы не станут особо рвать попу ради какого-то, по их мнению, нувориша, жирующего на книжках и песенках. Простому капитану или майору - кому уж там заявление ляжет на стол - на меня будет глубоко наплевать. Ещё позлорадствуют между собой. Хотя, с другой стороны, «порше» ведь не «москвич», и даже не «Волга». Машина приметная, такую просто так не спрячешь, даже с перебитыми номерами она будет привлекать внимание. Не исключено, что это конкретный заказ.
        - Ладно, слезами горю не поможешь, можно сказать, как пришло - так и ушло, - философски утешал я Валентину. - Поеду в милицию писать заявление. А тебе хорошо бы со мной съездить, могла бы помочь составить фоторобот угонщиков.
        - Да-да, сейчас я Даню соберу, и поедем. Время ещё не совсем позднее.
        А в коридоре я вдруг вспомнил о визитке, которую мне на съёмках «Песни-76» вручил заместитель министра внутренних дел Юрий Михайлович Чурбанов. Визитка лежала в ящике моего рабочего стола. На ней был и домашний телефон, если я не ошибаюсь. Хотя, вполне вероятно, муж Галины Брежневой всё ещё на работе.
        Я прокрутил диск телефона и спустя пару гудков услышал знакомый голос:
        - Чурбанов на проводе.
        Глава 26
        Оказалось, что новость о появлении в Москве «порше» в мгновение ока достигла ушей сыночка одного из высокопоставленных деятелей министерства внутренних дел Грузии. Как я узнал гораздо позже, отпрыск, умудрявшийся при папаше-милиционере - а скорее всего и благодаря ему - держать цеха по пошиву джинсов, ювелирные мастерские и подпольные казино, моментально загорелся идеей разнообразить свой гараж. Пара тут же найденных по своим каналам автоугонщиков за весьма хорошее вознаграждение согласилась провернуть аферу, невзирая на возможные последствия.
        После моего звонка Чурбанову на уши были подняты милиция и ГАИ всего Советского Союза. А благодаря тому, что Валя достаточно хорошо запомнила лица угонщиков, удалось составить неплохого качества фотороботы, по которым и опознали автоугонщиков, к услугам которых оказался и трейлер с водителем-дальнобойщиком, возивший в столицу фрукты из южной республики. В этот-то трейлер и был загнан «Порше-911», закрыт брезентом и заложен пустыми ящиками. Воры сопровождали элитную иномарку до пункта назначения, собираясь получить расчёт на месте. Но под Воронежем угонщики и их подельник-дальнобойщик стали объектом пристального внимания сотрудников ДПС.
        - Проверили документы, сравнили фотороботы, а затем попросили открыть фуру, - с улыбкой комментировал Чурбанов во время нашей встречи. - Эти двое голубчиков попытались дать дёру, да куда убежишь в чистом поле?.. В общем, повязали их и водителя до кучи, и они не сразу, но дали признательные показания. Направлен запрос в МВД Грузии разобраться с этим делом.
        - Там же мафия, Юрий Михайлович. Отмажут этого сынка как пить дать.
        - Кхм, что значит мафия? Есть недочёты на местах, мы этого не скрываем, но при чём здесь итальянские преступные синдикаты и наши органы правопорядка? Разберутся, иначе нам самим придётся принимать жёсткие меры. И тогда полетят чьи-то головы.
        Тон замминистра мне понравился, только если бы каждый раз он воплощал свои угрозы в жизнь в отношении коррупционеров, тогда другое дело. А сотрясание воздуха во времена «застоя» стало обычной практикой. В итоге весь юг Советского Союза практически на фоне безнаказанности стал тупо борзеть.
        - Автомобиль сейчас на стоянке у здания ГАИ, сегодня с ним проводятся следственные действия, так уж положено, а завтра, думаю, сможете забрать своё транспортное средство. Ох, не завидую я вам, Сергей Андреевич, сколько мороки от таких машин…
        - А я слышал, что в ГАИ уже имеется парочка подобных.
        - Действительно, есть такое, купили два экземпляра для сравнения, иногда даже экипажи инспекторов несут на них дежурство. Хорошая вещь, от этих «немцев» ни один лихач ещё не убежал.
        - Как говорится, Бог Троицу любит…
        - Хм, вы что же, Сергей Андреевич, предлагаете нам у вас приобрести этот «порше»?
        - А почему нет? Сами говорили, от таких машин сплошная морока. Причём для себя денег с вас не требую, только прошу помочь в одном деле.
        - Что за дело?
        И я рассказал о климовском детском доме, над которым наши доблестные органы могли бы взять шефство. В частности, разориться на приличный автобус для детишек.
        - И ради чужих детей вы готовы пожертвовать таким дорогим автомобилем?!
        - Ну, во-первых, это не чужие дети, а наши, советские. А во-вторых, я же не тратился на приобретение этого «порше», значит, и жалеть особенно не буду.
        Это я уже сам себя уговаривал. Буду, конечно, жалеть, ещё как буду, но я реально не знал, что мне делать с такой дорогой игрушкой. А тут вариант с отловом сразу двух зайцев. И в глазах муженька Брежневой поднялся бы, и детишкам помог бы.
        Чурбанов задумался, подперев чисто выбритый подбородок кулаком левой руки, а пальцами правой выбивая чечётку по полированной поверхности стола. Затем откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел мне в глаза:
        - Ничего пока обещать не могу, нужно поговорить с Щёлоковым. Задумка во всяком случае неплохая.
        - Вот, кстати, у меня список необходимого, это директор детского дома писал, Гусарцев Игорь Витальевич. Замечательный человек, между прочим, отличник народного образования.
        - Угу, познакомимся. А что, в самом деле там всё обстоит столь плачевным образом?
        Я развёл руки в стороны, мол, если не верите - съездите и убедитесь.
        В итоге мой «порше» так и прохлаждался под охраной на стоянке у ГАИ, пока через неделю его не забрали на перекраску в жёлто-синие цвета. А спустя ещё три дня к детскому дому в Климовске подъехал автобус, из которого стали выгружать большие коробки. Это был тот самый автобус, который столичная Госавтоинспекция, взявшая шефство над учреждением, презентовала детскому дому, а в коробках находились средства личной гигиены, бытовая химия, канцтовары, машинки для стрижки волос и прочие мелочи из списка Гусарцева. С ремонтом теплицы, доставкой сейфа и решётками на оба окна медблока тоже обещали со временем помочь. Я же порадовал ребят не только первой партией билетов в цирк, но и кинопроектором. А что, пусть теперь у них будет свой кинотеатр! И в довесок привёз одну из копий фильма «Марсианин». Если уж приобщать подрастающее поколение к кинематографу, так сразу к качественному. Пообещал снабжать детский дом интересными и свежими фильмами, в том числе зарубежного производства. На этот счёт у меня была уже договоренность в Госфильмофонде.
        Кстати, о кино… Вскоре мне позвонил директор «Одесской киностудии» и пригласил на предпремьерный показ фильма «Пираты XX века» с присутствием и членов худсовета. Показ проводился в Москве, так что, к счастью, лишний раз летать в другую республику не пришлось. Ну что сказать… На мой взгляд, получилось даже ещё лучше, чем в прошлой версии. Правда, наличие сцен с мордобоем и стрельбой вызвало у членов худсовета бурные споры, мнения разделились, пришлось и мне выступить с небольшим спичем. Решающее слово осталось за председателем Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии Филиппом Тимофеевичем Ермашом.
        - Фильм несёт верную идеологию, к тому же подрастающему поколению будет полезно посмотреть, что женщин нельзя давать в обиду, а советских моряков лучше не злить. Мы не хотим войны, но советуем нас не трогать. А драки и стрельба… Ну что ж вы хотели, если враг так себя ведёт? Вот и получил адекватный ответ.
        Так что с лёгкой руки всесильного Ермаша «Пираты XX века» отправились в советский прокат, и уже в первую неделю едва не побили рекорд сборов, установленный после выхода на экраны «Марсианина».
        Не успел я порадоваться за успешную судьбу боевика, как до меня дошла новость о назначении на пост председателя Гостелерадио СССР Николая Николаевича Месяцева. У Лапина обнаружили застарелую язву, которая неожиданно проявила себя не с самой лучшей стороны, и, похоже, всесильному Сергею Георгиевичу вообще грозила инвалидность. Понятно, что в таком состоянии управлять огромной телерадиоимперией он не мог, так что из «запасников» срочно извлекли вполне ещё молодого Месяцева. Тот в начале 70-х почему-то попал в опалу и последнее время прозябал на должности старшего научного сотрудника в отделе исторических наук Института научной информации по общественным наукам Академии наук СССР. Возвращение на прежний пост состоялось, как я позже узнал, не без участия «группы товарищей» во главе с Машеровым, которые очень рекомендовали Леониду Ильичу вместо не вылезавшего из больницы Лапина именно кандидатуру Месяцева.
        Я планировал в ближайшее время посетить Николая Николаевича со своими планами реорганизации центрального телевидения. Правда, с внесёнными правками и доработками. Из общения с Лапиным я для себя сделал кое-какие выводы, которые, надеялся, пригодятся мне в будущем. Несмотря на тяжёлый характер и ретроградный склад мышления, это в общем-то был умный мужик, который не зря ел свой хлеб на посту председателя Гостелерадио СССР.
        Страна тем временем встретила 60-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Мы с Валей и Данькой сходили на Красную площадь, посмотрели парад и первых лиц государства на трибуне Мавзолея. Достать пропуск было нелегко, но я с этим справился, задействовав нужные связи. Всё Политбюро во главе с Брежневым, все в пальто одинакового покроя, с красными бантиками на лацканах, улыбаются, машут руками. Лепота!
        По ходу дела я готовился и к экзаменам на «Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссёров», читая басни и кривляясь перед зеркалом. Кокорева меня проинструктировала насчёт того, что мне предстоит выдержать. Приёмная комиссия ввиду моих заслуг и внепланового экзамена решила ограничиться творческим этюдом. Но что под этим подразумевается конкретно, даже она не могла сказать. Странно, думалось мне, не на актёрский же поступаю, а на режиссёра. Но, помня слова руководителя курсов, что весь этот экзамен, по сути, только для галочки, а вопрос с моим зачислением практически решён, я не дёргался, а продолжал репетировать.
        И вот этот день настал! Я на немного дрожащих ногах вошёл в аудиторию, где за длинным столом сидели Эльдар Рязанов, Константин Воинов, Никита Михалков и возглавлявший комиссию Георгий Данелия.
        - Ну вот, товарищи, тот самый Губернский. Вы все его, наверное, хорошо знаете, а у меня он так и вообще участвовал в «Кинопанораме», - представил меня Рязанов.
        - Сергей Андреевич, вы теперь решили и на режиссёрское кресло замахнуться? - спросил Данелия.
        - Почему бы и нет? Хочу зарабатывать в два раза больше, не только как сценарист, но и как режиссёр.
        Шутка пришлась ко двору, все рассмеялись, а Михалков даже погрозил пальцем:
        - Э-э, дорогой вы наш экзаменуемый, в кино идут не за деньгами, а за самореализацией. Потраченные нервы не стоят того, что вы получите в качестве гонорара.
        - А вы же ведь и стихи пишете? - снова включился Данелия.
        - Не без того.
        - Может, прочитаете что-нибудь, в лицах, так сказать? Или у вас всё больше о любви?
        Тут я задумался. В лицах хотят, да ещё и своё… Я-то думал, дело ограничится стандартной басней Крылова. Подстава просто какая-то. А может, прочитать им «Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана»? Как-то в редкие минуты безделья мне вспомнился филатовский «Сказ про Федота-стрельца». Помня, что произведение будет написано где-то в середине 80-х, подумалось, не сделать ли это мне несколько раньше? Но всё же отказался от подобной затеи. Во-первых, при всём желании вспомнить «Сказ…» дословно не представлялось возможным, а во-вторых - лишать Филатова честно выстраданного произведения просто не поднималась рука. И тут же в голове сами собой родились первые строчки, которые я тут же принялся записывать в блокнот. И вот так несколько дней подряд я, сидя то дома, то за рулём, придумывал, в итоге всё это вылилось в такое вот зарифмованное сочинение.
        - А давайте я вам прочитаю свой «Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана»?
        - Интересно, что это за «Сказ…» такой, - переглянулись Данелия с Рязановым. - Ну что ж, попробуйте.
        Я откашлялся и, набрав в лёгкие воздуха, принялся декламировать:
        Много лет тому назад
        Стоял в поле стольный град.
        Восседал в нём царь Иван,
        Не дурак и не тиран.
        Был из славного он роду.
        В общем, нравился народу.
        Время, о котором сказ, -
        Расскажу вам без прикрас.
        Царь давно уж был вдовцом,
        Но - заботливым отцом.
        Он души не чаял в дочке,
        В Ярославне, в ангелочке.
        Хороша собой девица,
        Знать, и добрая царица
        Будет наперёд она,
        И отличная жена.
        (Всё мечтал седой отец
        Выдать замуж наконец
        Дочь, она, уж если честно,
        Засиделася в невестах.)
        Между делом я следил за реакцией экзаменаторов. Увидев, что на их лицах появилась какая-то заинтересованность, продолжил с воодушевлением:
        Как-то раз - была среда -
        Приключилася беда:
        Занедужила дивчина.
        Что за горе, в чём причина?
        Лекари уж сбились с ног,
        Но помочь никто не мог.
        Хуже было Ярославне,
        Хоть сидела она в ванне,
        В коей плавали пиявки,
        И напрасно пила травки -
        Ни экстракты, ни настойки
        Не подняли её с койки.
        Угасала с каждым днём,
        Изнутри горя огнём.
        Царь не спал совсем ночами,
        Ходил с красными очами,
        Исхудал Иван, постился,
        Сутки напролёт молился.
        Но однажды на рассвете
        Ни в носилках, ни в карете,
        А пешком пришёл старик,
        То ль узбек, а то ль калмык.
        «Передайте, что я лекарь,
        Знатный травник и аптекарь.
        Могу вылечить царевну,
        Из девицы изгнать скверну.
        А зовут меня Талгат.
        Будет царь мне только рад».
        Донесли Ивану весть
        Гостя тот велел привесть.
        Говорит: «Мне Ярославну
        Исцелить ты должен справно,
        Доверяю как врачу
        И тебя озолочу.
        А не сможешь - так и знай,
        На себя тогда пеняй».
        Молвил старец тут глагол
        Стукнув посохом об пол:
        «Черви выползли из почвы,
        Ими накормите дочь вы,
        Без гарнира и приправ,
        Лишь добавьте в яство трав».
        И достал он из котомки,
        Споро развязав тесёмки,
        Два пучка травы душистой,
        Протянул рукою мшистой
        Удивлённому царю:
        «Эти травы я дарю!
        С вас не смею просить платы,
        Ни алмазов в шесть каратов
        И ни злата с серебром.
        Подпишите лишь пером,
        Вы никчёмную бумажку…»
        «Утомил ты, старикашка.
        Мне давай скорей снадобье
        Уж, надеюсь, не угробит
        Твой загадочный рецепт
        Мою дочку, ясный свет
        Ярославну, чей недуг,
        Словно обухом нас вдруг
        Оглушил и озадачил
        Весь народ, меня тем паче,
        Всё ж таки я царь, отец!
        Ярославну под венец
        Я ещё вести мечтаю…
        Дай бумажку прочитаю».
        Вперил очи в письмена…
        «Разобраться без вина
        В этой вязи мне непросто…
        Лет почти уж девяносто
        Прожил честно на планиде,
        А таких словес не видел.
        Эй, служивый, ну-ка быстро
        Позови сюда министра.
        Он у нас мастак известный,
        Разные читает тексты».
        Вот проходит пять минут,
        Берендея в зал ведут.
        Царь суёт ему листок,
        Мол, прочти-ка нам, дружок.
        Тот вертел и так и сяк,
        Тяжело вздохнул, обмяк:
        «Нет, царь-батюшка, идей», -
        Грустно молвил Берендей.
        Царь в сердцах всплеснул руками:
        «Издевается над нами
        Этот иноземный лекарь!
        Ну-ка, говори, калека,
        Признавайся сей момент,
        Что за странный документ?»…
        Я прервал своё выступление, потому что Рязанов уже махал руками, давясь от смеха:
        - Уф, достаточно, Сергей Андреевич! Надо же, Пушкин вы наш, повеселили.
        - И ведь в лицах как изобразил, царя-то как, а! А Берендей! - присоединился Михалков.
        Ещё бы, вещать голосом Эраста Гарина - мой фирменный конёк со студенческих лет, когда при встрече с сокурсниками, чьи помятые лица говорили о бурно проведённом накануне вечере, я брезгливо морщился: «Какая отвратительная рожа». А берендеевскую строчку я и вовсе прочел голосом «нашего дорогого и любимого» Леонида Ильича.
        - Мне кажется, товарищ Губернский доказал, что достоин учиться в стенах этого учреждения, - подытожил Данелия. - Вы как думаете, коллеги? Ну что ж, Сергей Андреевич, поздравляю, вы приняты на курс к Эльдару Александровичу. Вы уже знаете, наверное, что занятия начинаются 1 декабря? Сейчас подпишем ваш экзаменационный лист, и можете быть свободны.
        Через несколько дней последовал звонок от Цвигуна, пригласившего меня к себе в гости. В смысле, не домой, а на Лубянку, хотя, вероятно, он сам считал рабочий кабинет вторым домом. По телефону о причине вызова Семён Кузьмич говорить не стал, и, только оказавшись в его кабинете, я узнал, зачем меня пригласили.
        Выяснилось, что Цвигун собирался всего-навсего меня проинформировать о ходе продвижения нашего альбома на Запад. Его человек оставил записи группы «Aurora» в стенах нескольких звукозаписывающих компаний, среди которых значились всемирно известные «Olympic», «Air» и «Abbey Road». Через какое-то время ему отзвонились представители всех студий, предлагавшие, несмотря на двусмысленные тексты, приехать и подписать контракт на выпуск пластинок. Естественно, засланный казачок выбирал вариант посолиднее и в итоге остановил свой выбор на студии «Olympic». Сумма контракта на выпуск 1 миллиона виниловых дисков составила 700 тысяч фунтов стерлингов чистыми. Причём, как сказали «дипломату», если бы группа уже была раскрученной, то разговор шёл бы о деньгах на порядок выше, так что за следующий альбом можно было ждать лучшего предложения. Первый транш на срочно созданный валютный счёт человека Цвигуна должен был поступить уже в ближайшие дни.
        - Сергей Андреевич, вы упоминали, что вам для вашей группы нужно какое-то оборудование?
        - Хотелось бы оборудовать приличную студию в Москве. Если вы не против, мы с ребятами прикинем, во сколько это может вылиться.
        - Надеюсь, лишнего не насчитаете? - немного натянуто улыбнулся Семён Кузьмич.
        - Постараемся не наглеть. Но если будет издан дополнительный тираж пластинок, то, сами понимаете, валюты прибавится. Можно будет потом ещё что-нибудь прикупить.
        - Намёк ясен, однако пока рано делить шкуру неубитого медведя.
        Мне показалось, что Цвигун выглядел как-то странно, словно находился не в своей тарелке. Но списал это на утомлённость, и так дел у зампреда КГБ выше крыши, а тут я ещё со своими альбомами.
        А спустя пару дней вечером как гром среди ясного неба ведущий программы «Время» со скорбным выражением лица сообщил о скоропостижной кончине председателя Комитета государственной безопасности СССР Юрия Владимировича Андропова. У меня едва не вывалился изо рта уже откусанный, но ещё не пережёванный кусок бутерброда с ветчиной. Как так?! Он же должен умереть в феврале 1984 года! Или ему помогли уйти пораньше? Глядя на моё изменившееся лицо, Валя испуганно поинтересовалась, как я себя чувствую.
        - Спасибо, уже лучше. Просто слишком много откусил, чуть не подавился.
        В эту ночь я так и не уснул.
        notes
        Примечания
        1
        КОС-КОР - Комитет общественной самообороны - КОР - польская оппозиционная правозащитная организация 1976 -1981 гг.