Сохранить .
Время перемен Александр Владимирович Мазин
        Время перемен #1 Артем Грива, бывший сотрудник Департамента внешней разведки Российской империи, теперь - сотрудник международного комитета по пресечению запрещенных научных исследований. Во время обычной полевой операции - зачистке одного из секретных научных центров Пентагона, Артем Грива сталкивается с существом, контакт с которым был смертелен для любого человека. Но Артем выжил…
        Александр Мазин
        Время перемен
        Глава первая
        ОБЫЧНАЯ ПОЛЕВАЯ ОПЕРАЦИЯ
        Бугристая, как спина крокодила, земля грела ладони остатками дневного тепла. Петляя, словно ящерица, между вросшими в грунт камнями, Артём проворно полз вперед, ориентируясь главным образом на камуфляжные штаны, пузырящиеся над поджарым задом Юджина О'Тулла. Детекторы Артёмова ноктовизора[Прибор ночного видения.] работали в противофазе с модулятором защитной окраски, поэтому вышеупомянутые штаны на общем серебристо-сером фоне горели алым сатанинским огнем.
        До западной оконечности объекта, или, выражаясь более поэтично, до обглоданной ветрами стены древнего форта, оставалось километра полтора. В основном - ползком.
        Запах сухой травы раздражал ноздри даже сквозь фильтрующую ткань. Стоило поднять голову повыше - и теплый океанский бриз тут же наполнил бы легкие свежестью. Но поднимать голову было нежелательно. Конечно, где-то в звездном небе висел оперативно-тактический спутник прикрытия, которому полагалось обводить вокруг пальца системы обнаружения противника. Но те, кто полагался исключительно на технику, шли в аналитики, а «полевики» вроде Артёма Гривы и старины Юджина на технику не полагались. Они ее использовали.
        Черная туша крепости, похожая сверху на раздавленную морскую звезду, затеняла половину залива. И господствовала над ним. Первоначально аналитики «Алладина» планировали атаку из воды, со стороны океана, но когда пришли данные глубинного сканирования, от этой идеи пришлось отказаться. Залив был не только нашпигован сторожевой техникой, но и постоянно патрулировался обученными касатками, которых обмануть было куда сложнее, чем Ай-Пи[Искусственный интеллект.] охранной системы. Таким образом сводилась к нулю возможность обеспечения внезапности, а следовательно, и вся операция становилась бессмысленной. Если не захватить противника врасплох, он успеет уничтожить все улики и наработки. Тогда единственным результатом акции станет вой проплаченных СМИ «о бесчинствах спецподразделений Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований (так официально именовался „Алладин“) на территории, принадлежащей международному концерну». И поди докажи, что финансируется концерн из бюджета ЦРУ, а охраняют его неприкосновенную территорию перекупленные контрактники US Army. На шумиху
плевать. Авторитета у «Алладина» не убавится. А вот не прищемить хвост ЦРУ и не получить бонус в политической мировой игре - это обидно. Но еще обиднее потерять наработки преступной лаборатории. Если после силовой акции по пресечению несанкционированных научных исследований результаты этих исследований не сливаются в архивы «Алладина», операция считается проваленной. Вот почему более простой вариант выхода на объект со стороны Тихого океана с последующим проникновением через систему промышленного стока был отвергнут и решено было остановиться на штурме с суши. Причем первая штурмовая группа состояла всего из двух человек: капитана Артёма Гривы и майора Юджина О'Тулла по прозвищу Ирландец.
        Работа парами была обычной практикой в «Алладине». Еще с тех времен, когда эта организация называлась иначе, занималась не учеными-преступниками, а террористами, но уже освоила схему «проникновение - информационный перехват - зачистка».
        Предполагалось, что спутник прикрытия способен с вероятностью девяносто девять процентов упрятать двух человек (для троих - уже не девяносто девять, а восемьдесят четыре процента) от сканирующих систем противника. Предполагалось…
        Собственно, ни Грива, ни О'Тулл, ни специальный координатор Хокусай, ни приданная
«полевикам» группа аналитиков не ожидали особых сюрпризов. Это была типичная полевая операция регионального подразделения службы «Алладин». Стандартная силовая акция по проверке информации, поступившей двадцать шесть часов назад от основной информационной системы Комитета в аналитический отдел. Там в кратчайшие сроки (рассусоливать в «Алладине» не принято - ставки слишком высоки) информацию проверили и подтвердили. Еще сутки - на разработку и подготовку акции, и вот уже два офицера-«полевика» ползут по жесткой, как камень, земле к форту, под стенами которого полторы сотни лет катятся длинные океанские волны.
        Маленькая рощица, кучка низкорослых, привычных к зимним штормовым ветрам деревьев, позволила Артёму и Юджину ненадолго подняться на ноги. Их защитные комбинезоны, избирательно поглощающие и дробящие восемь типов излучения, превращали силуэты людей в разрозненные наборы серых и черных пятен, неразличимых на фоне листвы. Однако роща скоро кончилась, и пришлось опять ползти на брюхе.
        В левом верхнему углу окуляра ноктовизора Гривы рядом с зеленой загорелась фиолетовая точка. Это означало, что помимо визуальных и электромагнитных анализаторов в защитный периметр объекта входят и объемные детекторы. Ну с этим
«Головастый» как-нибудь управится.
        О'Тулл сбавил темп. Теперь он полз змеиным зигзагом, и Артём в точности повторял его траекторию. Карту минных закладок он заучивать не стал, полагаясь на напарника. Обошлось без проблем. Как и раньше.
        Проскользнув по руслу высохшего ручья под нитками проволоки, Артём и Юджин оказались у подножия крепости. Здесь никаких особых сюрпризов не предполагалось, поэтому, надев рукавицы, поверхность которых была усеяна крохотными, но очень
«цепкими» крючками, офицеры «Алладина», аки два средневековых ниндзя, полезли наверх - и через несколько минут оказались на гребне десятиметровой стены. Крепость закладывалась в девятнадцатом веке, и ширины стены, после того как стесали оборонительные зубцы, хватило бы для посадки стандартной российской вертушки производства Львовского завода гражданских машин. Однако сажать здесь вертушку этого не стоило. Воздух над стеной пронизывали десятки лазерных «нитей», через паутину которых не то что вертушка - майский жук не пролетел бы. Тем не менее ровно через шесть секунд после того, как напарники оказались на гребне, в лазерной сетке образовался несанкционированный проход. Артём и Ирландец закрепили веревки и соскользнули вниз. Когда аппаратура спутника зафиксировала их соприкосновение с камнями внутреннего двора, проход исчез.
        Зато появились собаки. Три здоровенных пса внезапно и совершенно бесшумно возникли рядом с незваными гостями. Грива увидел под нижней челюстью ближайшего пса хоботок контактного разрядника. Это было неприятно. Импульс разрядника мог повредить
«интеллекту» комбинезона. Псы не лаяли. Их приучали не лаять. Датчики на ошейниках достаточно чутко реагировали на перемены собачьего настроения и немедленно сообщали об этих изменениях на контрольную панель. Псов приучили атаковать не сразу, а только в том случае, если двуногие сторожа в течение тридцати секунд не отреагируют на сигнал тревоги. Но на сей раз сигнал был перехвачен и блокирован, а боевое настроение собак исчезло, как только свисток в зубах Ирландца выдал первую трель. Человеческое ухо ее не услышало бы, но для собачьего она прозвучало так же внушительно, как львиный рык - для домашней козы. Взвизгнув, три натасканных на задержание чудовища отпрянули назад и, развернувшись, цокая когтями по булыжникам, умчались во тьму.
        Вероятно, на этой фазе спутник все-таки дал сбой, и на терминале охраны что-то отразилось. В приземистом здании неподалеку распахнулась дверь, и оттуда выглянул охранник с прибором ночного видения на физиономии. Юджин и Артём мгновенно упали на мостовую, а еще через мгновение осененный вдохновением Грива встал на четвереньки, сделал несколько шагов и опять улегся. Он очень надеялся, что «мозг» спутника «сообразит» трансформировать его образ в собачий. Пользуйся охранник собственными глазами, номер бы не прошел. Но ноктовизор - всего лишь примитивная электроника. Спутник не подкачал. Повертев головой, охранник убрался.
        Показав Артёму большой палец, Юджин нырнул под окно караулки. Грива подскочил к дверям и направил сканер на электронный замок. Секунда - и код нащупан. Замок негромко вжикнул, и дверь на пару миллиметров отошла в сторону. Артём приник лбом к щели, и очки выпустили щупик световода с крохотным объективом. Грива увидел средних размеров комнату с терминалом и трех парней в стандартной китайской
«броне» второго уровня. Один охранник скучал за консолью терминала, второй глазел шоу по гало, третий, тот, что выглядывал за дверь, разогревал в микроволновке какую-то жратву. Артём оттопырил три пальца, ткнул себя в грудь, указал на окно и изобразил взрыв. Ирландец кивнул. Для скрытных переговоров они могли бы воспользоваться спутником, но языка жестов оказалось достаточно.
        Охранник открыл микроволновку и позвал сидящего за терминалом. Тот встал, лениво потянулся, шагнул к столу…
        Артём махнул рукой, и Ирландец с размаху ударил локтем в стекло. Все трое охранников разом повернулись к окну… Грива зажмурился. Это была команда на отключение объективов ноктовизора. Хлопок - сработала световая граната, Артём открыл глаза и толчком распахнул дверь. Как обычно, он успел лишь к шапочному разбору. О'Тулл уже «санировал» помещение, всадив в каждого из ослепленных охранников по шоковой стрелке. Артём бросился в терминалу и воткнул в свободный порт разъем дистанционки, открывая «Головастому» прямую дорожку к местным охранным системам. Всё, игра пошла в открытую. Если начальник охраны не дурак, а есть все основания считать именно так, сейчас во всех боевых подразделениях забьют колокола и десятки крепких ребят разбегутся в разных направлениях. И очень скоро большая часть этих парней вломится сюда. Если, конечно, «Головастый» не исхитрится запудрить им мозги.
        Юджин и Артём переглянулись и одновременно бросились ко второй двери. За ней обнаружился коридор. О'Тулл сменил гуманный парализатор на автомат-бесшумку. Артём тоже сунул парализатор в кобуру и извлек «универсальную отмычку» - «звуковой» пистолет-резонатор. Выстрел - кусок ближайшей двери вместе с замком превращается в рыхлую массу. Пинок, дверь распахивается, внутрь летит серебристый шарик замораживающей гранаты. Негромкий хлопок. Следующая дверь. Выстрел-пинок-граната. Выстрел-пинок-граната…
        Коридор кончился. Еще дверь. Выстрел, пинок, Артём падает на пол (за спиной синхронно падает Юджин), полосует наугад, пока не истощается импульс, ныряет вбок, уступая первенство О'Туллу. Что-то звенит, трещит, рушится, кто-то кричит… С той стороны в разгромленную комнату врывается целая толпа головорезов и с ходу начинает поливать минимум из дюжины стволов. Грива приседает, прячется за стальной тумбой, которая гремит и сотрясается от попаданий. Со своей позиции он видит, как Юджин, легко, будто танцуя, но очень-очень быстро, перемещается вдоль стены, сосредоточенный огонь охранников безжалостно крошит эту самую стену, но не успевает за «алладиновцем», а тот, стреляя одиночными, аккуратно, только в лицо, кладет одного противника за другим.
        На пистолете загорается зеленый сигнал. Кристалл-накопитель готов генерировать боевой импульс. Артём выпрямляется и быстро прочерчивает смертоносный пунктир на уровне груди нападающих. Для звукового импульса бронепрокладки «двойки» не помеха: пластик и керамика крошатся в труху, а плоть превращается в желе.
        Всё. Звенящая тишина. Кровь на стенах. Истекающий раствором дисплей, дымящиеся осколки, простроченные пулями стены, мертвые тела… Ничего такого, ради чего стоило бы задержаться.
        Юджин поднимает палец, и Артём первым выскакивает во вторую дверь. Выскакивает и сразу падает ничком, О'Тулл перепрыгивает через него… И негромко свистит. Чисто.
        Внутренний двор. Кольца фонарей. Фонари пульсируют вспышками. Это спутник трудится. Хаотичное мерцание не даст непривычному человеку сделать прицельный выстрел. Это даже лучше, чем темнота: обычные ноктовизоры бесполезны. Посреди двора - опрокинувшийся куб китайского боевого робота - гусеницы месят воздух, щелкают шторки амбразур, но робот уже «дохлый». Это тоже спутник. Большая удача, что «Головастый» сумел подобрать или скачать откуда-то коды доступа. Такие роботы полностью автономны и «держат» даже концентрированный электромагнитый импульс. А огневая мощь, защита и быстрота - покруче, чем у штурмового танка. Через робота мы бы не прошли.
        Внутренний двор форта - «колодец» с четырьмя выходами. Тот, через который
«алладиновцы» проникли внутрь, открыт, остальные заперты. Это не двери, а мощные бронещиты. По замыслу тех, кто планировал оборону, для прорвавшихся двор моментально превращается в клетку с практически неуязвимым роботом внутри. Такой вот сюрприз.
        Юджин тычет пальцем вверх. Артём задирает голову - там труба с экранирующей оплеткой. Взмах - трос с утяжелителем взлетает вверх и падает по другую сторону. Артём карабкается вверх, Юджин, он тяжелей на десять кило, тянет с другой стороны. Затем, балансируя на десятидюймовой трубе, тянет Грива. Труба гнется, но выдерживает. Есть! Оба наверху. Теперь бегом через внутренний двор к основному зданию. Труба ныряет в древнюю стену, но метрах в четырех - окно. Не средневековая бойница-щель, а настоящее, в полный рост.
        - Я,- говорит О'Тулл, цепляет к поясу карабин и переползает на стену.
        Артём ждет. Если напарник сорвется, он прыгнет с другой стороны трубы и самортизирует падение. Если труба не выдержит, тоже не страшно. Высота плевая, метра четыре.
        Прыгать не приходится. Напарник благополучно добирается до окна, цепляет трос, кивает Артёму.
        Через полминуты они стоят рядом на узком подоконнике и смотрят, как маленький взъерошенный человек, надсаживаясь, орет в микрофон, одновременно колотя всеми десятью пальцами по сенсорам клавиатуры…
        Юджин резко нажимает на стекло. Выпав из рамы, оно с нежным звоном ударяется об пол, но не разбивается, а только покрывается сеточкой трещин.
        Взъерошенный человек оборачивается на звук, выпучивает глаза и роняет на грудь покрытую черной щетиной челюсть…
        Алладиновские штурмовики в полной боевой экипировке - зрелище не для слабонервных.
        Грива и О'Тулл уже внутри.
        - Давай,- Юджин небрежным движением смахивает взъерошенного на пол. Артём садится на его место и лезет в компьютер. О'Тулл тем временем шурует в «портах», подключая дистанционку.
        Дальше всё раскручивается по стандартной схеме. Электронный мозг спутника, до этого момента действовавший полуавтономно, открывает главный канал связи с Головастым, главной компьютерной системой «Алладина», и совокупная мощь его информационно-управляющих массивов вливается в информационную систему базы, в доли секунды сметает все защитные барьеры, возведенные местными программерами, и начинается потрошение.
        Но момент истины еще не наступил.
        Свет в помещении слегка тускнеет, и тут же в центре комнаты возникает человек. Юджин стреляет на рефлексе, не глядя. Пуля, взвизгнув, разносит дверцу шкафа. Человек не настоящий. Голографический фантом. Вторая пуля, посланная О'Туллом уже более осмысленно, разбивает визор голографа.
        - Зря,- флегматично роняет Артём.
        - Эй, парень! - взвизгивает голограмма по-испански.- Я тебя не вижу!
        - Зачем стрелял? - ухмыляется Грива.- Человека расстроил.
        - Это не человек,- равнодушно роняет О'Тулл.- Это преступник.

«Преступник», толстый субъект с бизоньим загривком и устрашающим плугом носа, нервно огладив плешь, вытягивает руку за пределы видеоконуса, что-то с остервенением дергает. При этом нижняя губа субъекта обиженно выпячивается.
        - Пако! - орет он.- Что ты там болтаешь? У нас пожар, Пако! Мудрила спятил и обесточил защиту!
        Визор голографа был разбит, но микрофон, вероятно, уцелел.
        Юджин громко высвистывает три такта из «Тореадора».
        Толстяк багровеет.
        - Если ты, педрила, мигом не подключишь автономку, нам хана!
        Юджин хохочет.
        - Интересно, у всех рыжих такое извращенное чувство юмора? - интересуется Артём.
        - Нет, только у ирландцев,- сообщает напарник.
        О'Тулл подходит к выбитому окну, осторожно выглядывает, но ничего существенного не обнаруживает.- Вот возьми, например, рыжего Кошица из подразделения Раджи,- говорит он.- У Кошица вообще чувства юмора нет.
        - Что ты там болтаешь, Пако? - истерически вопит толстяк.- Кто там у тебя? Ну-ка покажись!
        По коридору кто-то несется с топотом. О'Тулл глядит на дверь, но даже не поднимает автомат. По звуку ясно, что не к ним. Топот стихает.
        - Идея,- говорит Юджин, приподнимая за шкирку бесчувственного Пако.- Где у этого гроба видеорастр?
        - Тут,- Артём понимает мысль напарника.- Подключить на голограф?
        Времени у них было хоть отбавляй. Пока «Головастый» ломает местного родича…
        - Подключи.
        Подняв бесчувственного Пако, Юджин напяливает на него ноктовизор, сует беднягу физиономией прямо в окуляр, идиотически хихикает.
        Мордастый взревывает, как укушенный гамадрил. Целую минуту он с бешеной скоростью выплевывает ругательства. Грива, неплохо владеющий испанским, слушает не без удовольствия.
        Внезапно толстяк осекается. Выражение его лица претерпевает жуткую метаморфозу. Смесь ужаса, невероятной тоски и беспомощности… Артём лишь однажды видел нечто подобное. На лице мертвой женщины, которую они вытащили из-под развалин в Сеуле. Ее ребенок, тоже мертвый, лежал в двух метрах. Их обоих накрыло межэтажной балкой.
        Толстяк издает тихий жуткий вой и выпадает из видеоконуса. Еще через миг в конусе появлется нечто вроде обломка водопроводной трубы, забрызганной желтой краской. Щелчок - и голограмма гаснет.
        - Головастый, что это было? - спрашивает Артём.
        Теперь можно спрашивать: маскировка уже не нужна.
        - Анализирую,- раздается лаконичный ответ.
        Юджин больше не улыбается. И Грива тоже. Все идет слишком уж гладко. Слишком шаблонно.
        Проникновение. Подключение «Головастого». Зачистка. Выражаясь официальным языком -
«глобальное санирование территории нарушителя». Третий этап Артёма и Юджина не касается. Зачистка - это когда сотни десантников в броне высокого уровня обшаривают каждый закоулок. Грубая, но эффективная сила. Сотни вымуштрованных живых машин, направляемых «Головастым», машиной настолько умной, что ее вполне можно считать живой. Топот тяжелых ботинок, треск вышибаемых дверей: «Всем лежать! Стреляем без предупреждения!» И отрывистые хлопки выстрелов - в тех, кто не понял. Зачистка - это когда угроза уничтожения информации сведена к минимуму, работа группы проникновения закончена, можно отключить рабочий режим камуфляжа, ослабить ремни и ждать команды на эвакуацию.
        Но сейчас маленький демон удачи, живущий в селезенке каждого алладиновского
«полевика», нашептывает: «Гладко - это плохо. Гладко - это неправильно. Операция не закончена».
        - Операция не закончена,- произносит Грива.- Что-то не так.
        - Привести в чувство маленького ублюдка? - интересуется О'Тулл.
        - Давай,- соглашается Грива.- Головастый! У нас проблемы, не поддающиеся формализации.

«Зафиксировано. Известить специального координатора?»
        - Извести. Скажи ему: мы хотим еще немного пошарить в этой конюшне.
        Головастый не всегда понимает сленг и идиомы, но сказанное воспроизведет в точности.
        Артём подходит к двери и осторожно ее приоткрывает. Залитый матовым светом коридор девственно чист.
        Артём так же аккуратно прикрывает дверь и возвращается в облюбованное кресло. По дисплею живым ковром бегут цветные символы. Грива зевает. В комбинезоне тут же что-то чавкает, под лопаткой слабое жжение: инъекция.
        О'Тулл тем временем расчетливо пинает пленника под колено. Оператор дергается, стонет.
        О'Тулл берет его за шиворот, поднимает, заглядывает в мутные глаза. Секунд пять ботинки оператора покачиваются в пяти сантиметрах от пола, затем Юджин разжимает пальцы, и Пако вялой кучей оседает на пол.
        Но он уже в сознании.
        Ирландец знаком показывает Гриве: твоя очередь.
        В их паре О'Тулл - «руки», а Артём - «мозги». Он соображает настолько же быстрее ирландца, насколько тот проворнее по части стрельбы. Кроме того, Грива лучше говорит по-испански.
        Артём опускается на корточки:
        - Пожар,- сообщает он Пако.
        Тот ошалело глядит на «полевика».
        - Пожар,- повторяет Артём по-испански.- Защита.
        Оператор подскакивает, длинная рука О'Тулла перехватывает его на лету. Оператор трепыхается пойманной бабочкой.
        - Легче, мужик,- говорит ему Грива.- Мы - офицеры «Алладина». Сотрудничество тебе зачтется.
        Взгляд маленьких красных глазок Пако прыгает с О'Тулла на Гриву и обратно. Оператор нервно облизывался. От него воняет страхом.
        - Твой приятель сказал: «Пожар. Мудрила снял защиту»,- произносит Артём.
        - Какую защиту? - сипит Пако. Пот струится по его небритой физиономии.- В виварии?
        Его смуглая кожа сереет, губа отвисает…
        Столь явная беспомощность настолько притупляет бдительность О'Тулла, что рывок оператора застает его врасплох.
        Пако подскакивает как ужаленный и бросается к двери, опережая Ирландца ровно на секунду. Секунды достаточно, чтобы активировать замок и изо всех сил врезать кулаком по контрольному табло. Ирландец хватает коротышку за руку и швыряет в угол. Но дверь уже заклинило.
        Пако трескается спиной о стену, сползает на пол и остается сидеть, посасывая разбитый сустав.
        Юджин подходит к двери, трогает замок.
        - Рвануть? - спрашивает он.
        Артём качает головой:
        - Разве мы куда-то торопимся?
        Насвистывая песенку «Скачет по полянке бычок», в этот сезон очень популярную на русском гало, Артём пристально смотрит на оператора. Как тигр, выбирающий, с какого конца начать кушать пойманного кабанчика.
        Пако не выдерживает.
        - Сэр,- шепчет он по-английски.- Я готов сотрудничать. Только помогите мне смотаться отсюда.
        - Зачем? - тоже по-английски осведомляется Артём.
        Оператор умоляюще глядит на Гриву. Лицо офицера «Алладина» ниже глаз закрывает маска. В дневном свете ее ткань кажется серебряной.
        - Сэр,- бормочет Пако.- Если мы здесь останемся, мы сдохнем. Это нас сожрет.
        - Не думаю,- флегматично роняет Артём.- Мы очень невкусные. Верно, майор?
        - Точно,- соглашается О'Тулл.
        - Нас-то не съедят,- спокойно говорит Грива,- а вот насчет тебя - не обещаю. Так что, приятель, собери мыслишки и реши, что ты нам хочешь рассказать. Не торопись, подумай как следует, чтобы ничего не забыть.
        Артём встает и посылает еще один запрос Головастому. Ответ прежний: «Анализирую».
        Грива усаживается в кресло, разворачивает его к потеющему от страха оператору.
        - Друг мой Пако! - говорит Артём, вновь переходя с английского на испанский, причем с отчетливым мексиканским произношением, точно таким же, как у пленника.- Друг мой Пако, ты католик?
        Судорожный кивок.
        - Тогда, амиго, будь со мной откровенен, как со своим падре. Ты понял меня, Пако?
        Еще один нервный кивок.
        - Чем вы тут занимаетесь, амиго?
        - Я только служащий…- прошептал оператор.- Я ничего не знаю.
        - Может, клонированием?
        - Нет, нет, не клонированием!

«Амиго» Пако пугается еще больше, а ведь Грива полагал: тот уже достиг своего личного предела. Впрочем, его можно понять. Ходит упорный слух, что оперативники
«Алладина» физически уничтожают всех нарушителей Декрета Номер Один. От директора до уборщика. Надо сказать, что Комитет по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований официально ни разу этот слух не опровергал, и всем, включая самих сотрудников «Алладина», было отлично известно, что мировая общественность относится к такому подходу с полным одобрением. Декрет Номер Один категорически запрещает как исследования в области клонирования, так и эксперименты по пресловутой программе «Человечество во Вселенной». Подписан он только странами, представленными в АТС[АТС - антитеррористический совет.] , но тогдашний президент США выразил декрету полную поддержку. Еще бы! Иначе он мигом заработал бы импичмент. Разрушенный «ифритом» Нью-Йорк восстанавливали девять лет. Что, впрочем, не мешает правительству США (и не только США) через подставных субсидировать весьма рискованные, с точки зрения Комитета, проекты. И если речь идет не о дорогостоящих и масштабных космических исследованиях, а о более скромных манипуляциях с геномом, то шалунам в правительственных офисах кажется, что все будет
шито-крыто. Но тут выходят на сцену строгие дяди из «Алладина». И очень больно бьют шалунов по пальцам. - Нет, нет, не клонированием! Я мало что знаю, офицер, я скромный математик…
        Грива вынимает пистолет-резонатор, демонстративно глядит на индикатор и прижимает пистолет к ладони «скромного математика».
        Лоб «амиго» покрывается испариной. Он явно уже видел звукопистолет и знает, что импульс этой штуковины мигом превращает человеческую плоть в розовое желе.
        - Но я слышал, я кое-что слышал! - Пако от возбуждения снова переходит на испанский.
        - Говори!
        - Вы не поверите, сэр!
        - Ты говори,- поощряет Грива.- А я сам решу, чему верить.
        - Дело в том, сэр, что они… Это машина времени, сэр!
        О'Тулл громко хмыкает, но Грива и бровью не ведет.
        - Продолжай, амиго.
        - Это закрытые секторы, сэр, но я же занимаюсь матобеспечением, сэр…
        - И пошарил, где не положено, верно?
        - Да, сэр.
        - Не бойся, амиго, твое руководство не станет тебя ругать,- сказал Грива.- Оно уже никого не сможет ругать, слово офицера. А ты продолжай.
        - Ага, сэр, я продолжаю, сэр. Это называется аналоговый хроноконвертор. Вроде как они как-то вытащили из прошлого пробы ДНК и выращивают из них всяких тварей. Но это не клонирование, сэр, они их просто выращивают, как декоративных динозавров в яванском заповеднике. И держат их за полиэкранирующей сеткой. А под ней еще лазерная, иначе… В общем, говорят, они сожрали уйму народу, пока их не накрыли защитой. И никакое оружие их не берет! - Пако затрясся.- Офицер, пожалуйста, послушайте меня! Надо отсюда бежать! Пожалуйста!
        Оператор делает попытку встать на колени.
        - Сидеть! - рычит ирландец.
        - Твари из прошлого,- задумчиво произносит Грива.- Динозавры… Машина времени…
        - Брехня,- бурчит О'Тулл.- Ставлю стоху, что брехня. Проверим?
        Он хочет подраться. Но Артём еще колеблется. Он не уверен, что имеет смысл лезть в критическую зону. Может, стоит уступить эту честь десантникам в бронекостюмах седьмого уровня? Артём не очень-то любит драку. Еще и потому, что в действительно критических ситуациях у него «включается» так называемый синдром зверя. Но Грива любопытен…
        - Как это выглядит, амиго? - спрашивает он.
        Пако не знает. В его башке пульсирует единственная мысль: надо уносить ноги.
        - Головастый, что скажешь? - спрашивает Грива.
        - Продолжаю анализ. Версия «источника» на основании имеющихся данных определена как внутреннее информационное прикрытие.
        Заявление было сделано не через шлемный наушник, а прямо через динамики компьютера.
        - Ты слышал, амиго? - спрашивает Грива.- Твои хозяева просто повесили дезу для любопытных дурачков вроде тебя. Так что не бойся динозавров, бойся нас!
        - Анализ закончен,- внезапно объявляет Головастый.- Рекомендация группе проникновения: немедленно покинуть территорию объекта.
        Вот это да!
        Артём и Юджин переглядываются.
        - Дополнительные сведения,- требует Грива.
        - Предварительная оценка баз данных…- бубнит Головастый… И умолкает.
        На мониторе - самурайски бесстрастное лицо специального координатора Хокусая Танимуры.
        - Капитан Грива, вы меня видите? - спрашивает специальный координатор.
        - Да, командир.
        - Капитан, выполняйте рекомендацию аналитического центра.
        - Это приказ? - интересуется Грива.
        Специальный координатор руководит операцией, но по неписаному закону «Алладина» окончательное решение - за лидером группы. И эту неписаную этику специальный координатор, а в прошлом - один из лучших «полевиков», знает очень хорошо. На месте - виднее. И интуитивнее.
        - Это приказ?
        Артём подчинится, если координатор прикажет, поскольку если Хокусай приказывает, значит, он уверен, что дальнейшее присутствие на базе Гривы и О'Тулла непременно принесет только вред. Либо им самим, либо делу.
        - Нет,- нехотя ответил координатор.- Это рекомендация.
        - Мы остаемся,- коротко отвечает Грива.
        Ирландец что-то одобрительно проворчал.
        Артём берет Пако за шкирку и сажает в кресло перед видеораструбом.
        - Это - местный работник Пако… как тебя?
        - Васка,- хрюкает местный работник.
        - …Пако Васка. Готов к сотрудничеству.
        - Очень хорошо,- кивает Хокусай.
        - Я требую защиты! - пищит Пако, видно, решив, что перед ним какой-нибудь законник.- Я требую адвоката!
        Лицо у Хокусая очень интеллигентное. Бедняга Пако не первый из обманувшихся.
        - Я - специальный координатор подразделения «Алладин» Хокусай Танимура,- спокойно произносит командир Артёма, и Пако прикусывает язык.
        Масс-медиа сформировало весьма суровый образ обобщенного специального координатора
«Алладина»: что-то вроде огнедышащего дракона, одержимого маниакальной жаждой убийства.
        Хокусай дает бедняге возможность переварить информацию, затем осведомляется официальным тоном:
        - Вы желаете воспользоваться привилегиями добровольного сотрудника?
        - Да.
        - Что - да?
        - Желаю.
        - В таком случае…
        Грива отворачивается. Удав получил своего кролика.
        Артём берется за пистолет, намереваясь «размягчить» попорченный шустрым амиго замок, но О'Тулл его останавливает.
        - Побереги импульс,- говорит он, прилепляя к двери кубик направленной термомины.
        Артём надвигает на глаза визор.
        Мина срабатывает с мягким хлопком, и в двери появляется оплавленная дыра примерно метрового диаметра. Запах горелого пластика сочится сквозь фильтр.
        - Полную схему,- требует Грива.
        Головастый немедленно выдает на экранчик визора подробную картинку. То, что Пако назвал виварием, значится как «зона перспективной тактической разработки». Обозначены наилучшие подходы к ней, а также исчерпывающая информация о размещении охраны и персонала базы. Охрана и персонал в большинстве активно делали ноги, а меньшинство, скорее всего, просто еще не сориентировалось в ситуации. Отдельной строчкой выведено текущее время до прибытия группы поддержки. Возможно, со стороны Головастого это намек. Группа поддержки - в брониках седьмой категории. Им прятаться ни к чему.
        - Юджин?
        - Возражений нет.
        Маршруты и техническое обеспечение - на совести Артёма. Он - старший в группе, хотя О'Тулл - майор, а Грива - капитан. Зато у Ирландца скорость реакции на восемнадцать процентов быстрее, чем у Гривы.
        - Тогда вперед.
        Пустой коридор, нежно-голубые пластиковые панели, утопленные в панели светильники. Через каждые двадцать шагов - напольные вазы с искусственными цветами. Человек в белой униформе, выскочивший из-за поворота, шарахнулся так, что едва не упал. Еще один, тоже в белом, прижавшийся к стене. Охранник с карточкой на груди задирает вверх руки: сдаюсь. Успеешь еще, не до тебя. Бегом, бегом. Осмотический фильтр маски, среагировав на участившееся дыхание, повышает содержание кислорода. Еще один охранник. Бежит, сломя голову. Глаза белые от ужаса, натыкается на О'Тулла, тот отшвыривает его в сторону. На полу - пистолет. Затвор в заднем положении - обойма пуста.

«Схему!»
        Головастый спускает картинку. На секунду, этого достаточно. Они - в пятидесяти метрах от «вивария». Никаких опасных излучений, никаких инородных полей… Юджин сворачивает за угол и резко останавливается. Дверь. Вернее, стальной люк. Под ним - мертвец. Вернее, полмертвеца. Люк разрубил тело пополам. Неаппетитное зрелище, но видали и похуже. Ирландец сапогом отодвигает обрубок к стене, прижимает в замку анализатор, ворчит:
        - Вот ведь дрянь какая…
        - Что, не возьмет? - спрашивает Грива. Он чувствует облегчение. Ему не хочется лезь в пасть дракону. Он совсем не прочь подождать группу зачистки. Решительных парней в брониках седьмого уровня. Но иногда и несколько минут оказываются решающими. Кто поручится, что под комплексом не упрятан хорошо экранированный ядерный фугас и как раз в этот момент в сотне километров отсюда чей-то палец не жмет на контрольную кнопку?
        Юджин аккуратным кружком прилаживает к люку термомины, отодвигается. Переборка из легированной стали - это не пластиковая дверь.
        - Поехали,- говорит он и инициирует мины.
        Артём Грива
        Сработало. Мой визор выдал красный сигнал: опасное излучение.
        - Фонит,- удовлетворенно изрек О'Тулл.
        Направленные термомины образуют в фокусе почти шесть тысяч градусов и превращают в плазму практически любой материал. Но действуют всего лишь доли секунды.
        Переборку они прожгли, но в отверстие с внутренней стороны не прошел бы и кулак. Это была не просто сталь, а какой-то хитрый многослойный сплав. Как выяснилось позже - космическая разработка. Для наружного люка. Если бы я знал тогда этот маленький нюанс, то, может, и не сунулся бы в дыру. И не заварилась бы каша, от которой два года спустя будет тошнить кровью пять с половиной миллиардов моих соседей по планете. То есть каша бы все равно заварилась, но я не оказался бы в самой середке котла…
        Юджин вынул из кобуры лазерный пистолет. Он не забыл, что «ужасных динозавров» удерживала лазерная сетка. Он всегда обращал внимание на мелочи, мой напарник. Ирландец приготовился, но шагнул не к дыре, а в сторону. Первым заглянуть в преисподнюю - моя привилегия.
        До прибытия группы зачистки оставалось всего ничего.
        Но я не стал ждать. Я заглянул.
        Сначала я ничего не увидел. Вернее, увидел комнату, напоминающую ту, через которую мы прошли с боем четверть часа назад. Полный разгром, трупы на полу, развороченные экраны дисплеев. Вот только крови было значительно меньше. То есть ее не было совсем…
        А потом я увидел Его.
        Он приближался медленно и неуверенно. На Нем был серый комбинезон, порядком измызганный.
        Сначала я решил, что это человек с нарушенными двигательными функциями. Такие чудн’ ые дерганые движения… И еще от него исходило ощущение беды. Нестерпимой непоправимой утраты… Меня пробрало буквально до костей… Я даже не сразу сумел понять, что это Его боль, а не моя.
        По экрану визора поползли синие прозрачные полосы. Обзору они не мешали, но свидетельствовали о наличии постороннего электромагнитного излучения.
        И я отвлекся. Решил, что передо мной какой-то свихнувшийся чудик из персонала базы. И сосредоточил внимание на противоположной двери.
        Кого я ждал? Динозавра? Летучую медузу?
        В общем, я облажался. Настолько, что даже упустил первый миг, когда Он обратил на меня внимание. Это миг был так короток, что я даже не успел разглядеть Его лица. То есть в тот, первый, миг я даже решил, что это не лицо, а маска. А во второй миг я испытал такой невыразимый ужас, что ослеп и оглох, а сердце мое оборвалось и ухнуло куда-то в ледяную бездну. В общем, это был такой жуткий страх, такая невероятная тоска и страдание, что перенести их я был не в силах. Наверное, я заорал. Наверное, я на какое-то время вообще перестал существовать. Как личность. Остались одни рефлексы. Остался «зверь», который всегда просыпался во мне в такие критические мгновения. У «зверя» не было души, которая могла страдать, у него не было морали и совести - только желание выжить и примитивные рефлексы. Эти рефлексы отбросили меня от двери метров на десять. А дальше сработали рефлексы Юджина О'Тулла. Он вскинул руку и выпустил в дыру лазерный импульс. Попал. Ирландец всегда попадал: ночью, на слух, с завязанными глазами. Как-то он даже ухитрился сбить из звукопистолета взлетающую вертушку. Но его нынешний выстрел без
преувеличения изменил судьбу мира. Хотя одному Богу известно - в какую сторону.
        Потом Юджин сказал: думал, что промазал. Поскольку после выстрела он не услышал характерного звука попадания. Словно лазерный луч иссяк, поглощенный полем или пространством. Позже эксперты, исследовавшие это самое тело, также не обнаружили на нем лазерного ожога. И все-таки Он умер. И О'Тулл не промахнулся.
        Интересно, что Пако Васка не соврал: на комплексе действительно смастерили машину времени. Только совсем не такую, о какой потом трепались по Сети. Собственно, и машины как таковой не было.
        Глава вторая
        КОЕ-ЧТО О КАПИТАНЕ ГРИВЕ И ВСЕМИРНОМ КОМИТЕТЕ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ И ПРЕСЕЧЕНИЮ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫХ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
        Очнулся Артём, когда его погрузили на носилки. Он тут же сел, помотал головой, стащил с физиономии намордник осмотического фильтра.
        - Не вставать! - военврач попытался вернуть Гриву в горизонтальное положение, но оказавшийся рядом О'Тулл похлопал лекаря по плечу, и тот сообразил, что офицер-полевик в состоянии сам оценить состояние своего здоровья.
        Артём спрыгнул с носилок.
        - Где… этот? - спросил он.
        - Им занимаются умники,- ответил Юджин.- Видок у тебя неважный. Ты в норме, Арти?
        - Более-менее…- пробормотал Грива.
        Но это была неправда. Что-то с ним было не так. Что-то такое происходило в его организме. Грива чувствовал это, как чувствуют начало болезни еще до появления конкретных симптомов. Только это была не болезнь…
        - Пошли к Хокусаю,- сказал Артём, отгоняя дурное предчувствие.- Отчитаемся.
        О'Тулл поглядел на него с сомнением, но спорить не стал.
        Обычно послеоперационный доклад длился не менее получаса. Специальный координатор видел все, что происходило внизу. На мониторах командного пункта. Но видеть - не значит находиться. Поэтому Хокусай Танимура всегда интересовался личными впечатлениями своих офицеров. Причем предпочитал получать первую информацию
«по-горячему», сразу после окончания операции. Но на этот раз доклад занял чуть больше минуты. Специальный координатор отступил от обычного правила и отпустил офицеров после пары вопросов, касавшихся исключительно самочувствия Гривы.

«Хреновый, должно быть, у меня вид»,- подумал Артём. И был прав.
        Напарники вышли из штабного модуля - здоровенного геликоптера, занявшего половину двора. На захваченной базе жизнь била ключом, но к Гриве и О'Туллу это уже не имело отношения. Резекция и санирование объекта - не их тема.
        Офицеры взяли одну из освободившихся десантных вертушек и через пятнадцать минут уже садились на палубу «алладиновского» авианосца.
        По «алладиновскому» контракту офицер-полевик, даже не получивший ранений, после операции должен был пройти строгий медосмотр и курс реабилитации. К элитным кадрам в Комитете по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований относились необычайно бережно. Неудивительно, если учесть, как тщательно в этой организации подходили к подбору персонала и какое количество денег было вбухано в каждого специалиста в процессе подготовки.
        Разумеется, и Гриве, и Ирландцу порядок был известен. Поэтому еще через час, сдав оружие, сменив полевую форму на гражданскую одежду и пообедав, напарники загрузились в «крыло»-челнок, который и доставил их в гражданский аэропорт Сиэтла.
        Здесь друзья расстались. В Комитете существовало негласное правило: офицеров-полевиков крайне редко задействовали на территории государств, подданными которых они являлись, а вот на отдых после операции всегда отправляли на родину. Вот почему О'Тулл остался ждать рейса в Ирландию, а Грива уже через час занял место в представительском классе стратосферного лайнера русской авиалинии, который должен был за четыре с небольшим часа перенести его на противоположную сторону земного шарика, сначала - в Киев, а оттуда, транзитом, в Симферополь, где Гриве предстояло арендовать вертушку и самостоятельно добраться до ливадийского реабилитационного комплекса неподалеку от Императорского дворца. Комплекс этот был личным подарком Государя Комитету, обладал правом экстерриториальности, и, естественно, никаких плановых рейсов туда быть не могло.
        Откинувшись в удобном кресле «представительского» салона, Артём Грива размышлял о своей работе. И о своей родине. Это были привычные мысли. Они помогали не думать о том, что случилось на базе. Инстинкт подсказывал Гриве, что сейчас нельзя об этом думать. Опасно. Почему? На этот вопрос Грива не смог бы ответить, но инстинкту он доверял. Так что он думал о своей родине, которую действительно любил, и о своей работе, которую считал самым стоящим занятием для мужчины и офицера.
        Вообще-то в России к «Алладину» относились с большим пиететом и никогда не забывали, что Антитеррористический совет, предшественник «Алладина», был некогда создан по инициативе самого регента Кондратьева. Но, возможно, это была всего лишь попытка сохранить лицо. Какому государству приятно, если на его территории базируются силовые подразделения, этому государству не подчиненные?
        Каждая из держав решала эту проблему по-своему. Россия - формальным Императорским покровительством, Объединенная Запад-Европа норовила перевесить на «алладиновцев» функции собственных спецподразделений, Индия и Япония оговаривали сотрудничество многотомным договором, Израиль и ЮАР бесцеремонно впутывали Комитет в свои африканские игры… Только два государства упорно пытались ограничить деятельность
«Алладина» на своей территории, а еще лучше - вовсе выставить его за пределы своей страны: США и Китай. Но ни в том, ни в другом случае дело не заходило за рамки газетных демаршей и публичных протестов по гало. Любой правитель, попытавшийся пойти дальше, моментально перестал бы быть правителем. При дружном одобрении международной общественности. Земляне отлично помнили, что такое «ифрит». И не нуждались в лишних напоминаниях. Но, к сожалению, несмотря на все усилия Международного координационного центра по исследованию феномена спонтанной деструкции и его карающего органа, то есть «Алладина», «ифрит» продолжал свою разрушительную работу. И никто не мог предугадать, когда и где произойдет очередная катастрофа и какой вид она примет: то ли станет обрушившимся на испанское побережье цунами, то ли реализуется нашествием ядовитых пауков на пригороды Сеула. И только одно правило «ифрит» соблюдал свято: начало бедствия, будь то подводное землетрясение или внезапная мутация членистоногих, с высокой точностью совпадало по времени с совершенно конкретным научным достижением человеческой расы. Так что
Координационному центру оставалось лишь установить, какое именно из зарегистрированных направлений научной деятельности оказалось смертоносным. И повесить на этом направлении «кирпич».
        А задачей «Алладина» было выявление незарегистрированной научной деятельности и пресечение таковой. И клинками, которые беспощадно смахивали очередную голову
«гидры», были спецподразделения, выполняющие так называемое санирование и резекцию нежелательных направлений. А лезвиями этих клинков - группы проникновения, состоящие из офицеров-полевиков, элиты «алладиновских» коммандос.
        До того как попасть в «Алладин», Грива служил в Департаменте внешней разведки, в африканском отделе Управления контроля внештатных ситуаций. И не за столом в здании Управления на Миллионной улице, а резидентом «на холоде». Хотя только большой шутник мог бы назвать «холодом» климатические и социальные условия Африканского континента, на котором две самые воинственные державы планеты, Израиль и ЮАР, непрерывно делили сферы влияния, а миллионы коренных обитателей континента энергично резали друг друга, как следуя воле правящего ими «белого меньшинства», так и вопреки этой воле. И при неформальной поддержке «великих держав», всячески поощрявших эту резню, потому что иначе эти миллионы диких и голодных африканцев непременно хлынули бы в благоустроенные государства Америки, Азии и Европы, где и без того хватало выходцев с Черного континента.
        В этом бурлящем котле Грива провел первые три года после окончания Высшей Военной Императорской школы, активно и с удовольствием участвуя в изощренных поединках мастеров «плаща и кинжала», длившихся десятилетиями поединках, в которых за каждую оплошность можно было заплатить не только «бонусами», но и жизнью. Тогда Грива думал, что более «острой» деятельности не бывает. Он понял, что ошибался, когда стал сотрудником «Алладина». Здесь не было поединков. Здесь всё, как правило, сводилось к одному-единственному удару. И если этот удар не отсекал ядовитое щупальце, то второй удар наносил уже «ифрит». А это - десятки, а то и сотни тысяч человеческих жизней…
        Поэтому офицер-полевик «Алладина» не имел права ошибаться. А следовательно, его физическое и психологическое состояние подлежало строгому контролю. И об этом было особо сказано в контракте офицера Гривы. Так что если ему был положен отдых, то никто - ни сам Грива, ни даже лично Председатель Международного координационного центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции - не мог лишить офицера-полевика права на релаксацию.
        Глава третья
        СОТРУДНИК ВСЕМИРНОГО КОМИТЕТА ПО ВЫЯВЛЕНИЮ И ПРЕСЕЧЕНИЮ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫХ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ИХ БЛАГОРОДИЕ КАПИТАН ГРИВА НА ОТДЫХЕ
        Первые дни положенной релаксационной недели Артём провел абсолютно бездеятельно. Читал, бегал по горам, надев «гидру» (апрель все-таки), часами плавал в холодном море. Эскулапы его особо не донимали, а служебные проблемы он, как и положено по уставу, оставил за воротами релакс-комплекса. Пользуясь своими привилегиями «лица, чей ранг приравнен к рангу младшего камергера Императорского Двора», Артём оформил пропуск в Царский парк, где и бродил в полном одиночестве, размышляя о возвышенном и сочиняя хокку. Хокку выходили отвратительные. Восьмушке самурайской крови, наличествовавшей в жилах Гривы, было не по силам победить полное отсутствие поэтического таланта.
        На четвертый день Артём, по согласованию с комендантом (считалось, что Грива - на службе), взял вертушку и слетал в Ялту, где аккурат в этот день проходил финал чемпионата стеночников.
        Лет десять назад, как раз когда Грива заканчивал математико-информационное отделение Военной Императорской школы и готовился поступить на службу во Второй департамент (так тогда называли Департамент внешней разведки), стеночная борьба вдруг приобрела в России невероятную популярность. Лучших бойцов почитали не меньше, чем сумоистов в Японии. Позже энтузиазм несколько угас. Тем не менее в рейтингах гало соревнования стеночников уверенно вписывались в первую десятку, уступая, конечно, таким видам, как футбол и хоккей, но далеко опережая все прочие единоборства.
        Ялта - один из самых дорогих черноморских курортов. Тем не менее на крыше местного отеля «Хайат», чья свеча торчала как раз рядом со стадионом, посадочных мест не было.
        Грива поставил машину на желтый прямоугольник служебной стоянки, махнул перед носом служащего радужным пропуском в Ливадийский дворцовый комплекс (служащий почтительно козырнул), соскользнул в прозрачной капле лифта вниз, в журчащий фонтанами холл - и снова окунулся в весеннюю многолюдную Ялту.
        На площади перед стадионом бурлила толпа. Билетов, разумеется, не было, но Артём полагал, что привилегии для того и существуют, чтобы ими пользоваться, поэтому через общий терминал связался с администрацией, сунул в щель личную карточку и, естественно, тут же получил допуск в «дворцовую» ложу.
        Хотя десятитысячный стадион был забит до отказа, ложа, в которой с комфортом разместился Грива, была практически пуста. Только в углу притулилась довольно симпатичная девушка в сарафане, красный цвет которого демонстрировал ее симпатии к красноярской сборной.
        - Привет,- настороженно сказала она.
        На вид ей было лет семнадцать-восемнадцать, и сомнительно, чтобы у нее было право на место в «дворцовой» ложе. Но Артём - не инспектор и не какой-нибудь штатский сноб из министерства.
        - Привет! - дружелюбно ответил он, положил на барьер полученный от контролера бинокль и активировал экран инфо. Сведения о командах-финалистах, для того, кто понимает, намного интереснее, чем рекламное представление спонсоров чемпионата. Грива понимал.
        Рекламное шоу длилось минут десять, потом завыли трубы и на арену двумя компактными группами выбежали стеночники. Сборная Красноярска против московского
«Святогора». По девять троек с каждой стороны. И те и другие в стандартных костюмах: порты-пояс-рубаха. Некоторые - босиком. Это не возбранялось. Так же, как и вышивка по вороту. Но в остальном - строго. Вообще-то правила в «стенке» очень жесткие. Особенно с тех пор, как отказались от применения протекторов. Раньше, до того как «стенка» окончательно оформилась, вольностей было больше. Некоторое время даже разрешалось использовать дубинки. По две-три на команду. Большие дискуссии велись на эту тему: дескать, по русским традициям «стеночники» дубинками сплошь и рядом дрались. Но в основе современной «стенки» стояли люди серьезные, понимавшие, чем отличается «фольклорная» музыка от музыки «на основе фольклора». Дубинки отменили. И протекторы, кстати, тоже. Та самая традиция однозначно требовала от участников «держать» удар.
        Реклама на тридцатиметровом галоэкране сменилась «картинкой» арены, стадион взвыл и тут же стих.
        Артём на экран не смотрел. Если бы он хотел увидеть чемпионат по гало, не полетел бы в Ялту.
        Команды построились.
        - Извините…- вдруг тоненьким голоском проговорила девушка.- Если вам не нужен бинокль…
        Артём не глядя протянул ей бинокуляр. Офицер-полевик со зрением ниже тройки - это гарантированное увольнение для курирующего окулиста.
        Стадион снова взвыл. Стеночники с ревом, даже без помощи динамиков перекрывшим ор зрителей, ринулись в бой. Казалось, уровень шума достиг предела, но тут врубились направленные микрофоны, и от боевого клича троек завибрировал барьер ложи.
        Когда-то Грива потратил немало времени, чтобы освоить голосовую технику «стенки», но по-настоящему так ею и не овладел, хотя эффективность ее была потрясающей. От воинственного клича даже одного умелого бойца у противника опускаются руки и слабеют колени. А если пронзительный вопль разом испускает сыгранная тройка - супротивник может и сознание потерять. Рассказывали историю о том, как из Токсовского зубрятника вырвался бык и отправился прогуляться по курортной зоне. Санкт-петербургская команда стеночников успела раньше звероловов. Когда те наконец прибыли, зубр в глубокой печали лежал на травке. При этом его никто и пальцем не тронул. И правильно, что не тронул. Зубр - это не домашний бычок. Солидная зверушка. А вот против боевого клича не устоял…
        Командная техника стеночного боя с виду кажется достаточно простой: куча на кучу. Но это - только с виду. Овладеть ею весьма нелегко. По сути, каждая тройка - это единый боевой организм. Двое - на прикрытии, один - на атаке. Это не значит, что защитники не могут атаковать, а атакующий - защищаться. Футбольный нападающий тоже может играть в защите, а защитник - в нападении. Но в идеале каждый делает то, что умеет лучше. С учетом групповой тактики. Иными словами, любая пуля может убить, но малокалиберная гарантированно выводит из строя при точном попадании, а крупнокалиберная - при любом. То есть, если «биток» попал, тот, в кого он попал, из игры вычеркивается. На стеночном жаргоне это называлось «сделать мясо». А
«сделать мясо» из крепыша, ломающего головой доску в пять сантиметров толщиной,- серьезная задача.
        Стадион стоял на ушах. Девочка-соседка приплясывала, подпрыгивала и лупила по барьеру Артёмовым биноклем. «Стенка» - безумно заводная штука. Грива, конечно, не визжал. Считал: несолидно. Но получал от зрелища большое удовольствие. Потому что будучи профессионалом видел не только прыжки и плюхи, а еще и отточенную технику. Он видел, как ловко маневрировали «тройки», сменяя друг друга в «активной зоне», чтобы у «пристяжных» и «битков» была возможность немного отдышаться. Видел, как готовились и формировались направления атак и как моментально уплотнялась линия бойцов, когда противник пытался создать в какой-то точке единовременный численный перевес. Видел он и разницу между двумя школами стеночников. Москвичи-святогорцы старались работать командно, технично, экономно, планируя долгий поединок «на выносливость». А сибиряки явно делали ставку на индивидуальную мощь двух-трех особо крепких и выносливых «битков». Большинство болельщиков, как давно убедился Грива, предпочитали именно этот вариант. Пусть «стенка» закончится через полчаса, зато это будут та-акие полчаса…
        Буц! Буц! Шмяк! Шмяк! Рев взлетел еще на полсотни децибел.

«Ва-ви-ла! Ва-ви-ла!»

«Биток» Красных из красноярской сборной провел отличную комбинацию, в полсекунды уложил полную тройку святогорцев и порвал москвичам линию защиты. В следующую секунду его тройка оказалась в кольце противников. «Пристяжные» вертелись как бешеные. Одного тут же сшибли, второго тоже едва не завалили, но красноярский
«биток», двухметровая машина с руками горильей длины, ухитрился «махнуть» поверх головы своего «пристяжного». Грива увидел, как святогорского «битка», тоже бугая пудов семи, кинуло на своих, кольцо лопнуло, и мгновением позже красные рубахи красноярских буквально «затопили» желтые рубахи москвичей. Те еще пытались отбиться. Три тройки святогорцев, спина к спине, встали последним желтым островком и мужественно продержались еще целую минуту.
        Когда упал последний святогорец, низким басом заревели трубы и «стенка» красноярцев рассыпалась.
        Из четырех ворот на усеянную телами арену бросились врачи и санитары с самоходными тележками.
        - Ва-ви-ла! Ва-ви-ла! - ревел стадион.
        Могучий красноярский «биток» застенчиво улыбался и вытирал лицо разорванной в клочья рубахой. Красная кровь на красной ткани была не заметна.
        - И-и-и! - в восторге запищала Артёмова соседка по ложе, как обезьянка, вспрыгнула на Гриву и принялась его целовать.
        Только через минуту ему удалось отделить от себя это восторженное взлохмаченное и совершенно очаровательное существо.
        - Я Артём,- представился он.- А ты?
        - А я - Маша! - сообщила девушка и опять полезла обниматься.
        На этот раз они поцеловались с чувством и без лишней торопливости. Под тонким шелком сарафана не было ничего, кроме упругой плоти. Мир закружился и поплыл… Кто-то сунулся в ложу, но Артём вовремя сделал шаг назад, прижал дверь спиной. С той стороны еще некоторое время суетились и дергали ручку. Потом дверь оставили в покое.
        Руки девушки опустились ниже, нацеливаясь на пряжку пояса, но по пути наткнулись на кобуру.
        - Ой!
        Удивленная Маша моментально отстранилась, но Артём ее не отпустил, придержал за гибкую талию.
        - Ты - жандарм? - спросила девушка с ноткой почтения.
        Грива мотнул головой.
        - А кто? - В серых глазах вспыхнула искра отчаянного любопытства.
        - Шпиён! - страшным шепотом сообщил Артём.- Китайский!
        Девушка звонко рассмеялась:
        - Нет, правда, ты кто?
        - Офицер,- строго сказал Грива и тут же улыбнулся: - Будем праздновать победу, Маша?
        - Ты тоже болел за красноярских! - восхитилась девушка.
        - Я болел за хороший бой,- честно сказал Грива.- Надеюсь, тебя никто не ждет?
        - Ну-у…- Маша смутилась.
        - Купаться будем…- пообещал Артём.- И рыбу ловить. С дельфинами.
        - Ой! - восхитилась Маша.
        - Кефаль. Руками. Я научу. Решили?
        - Решили! - Маша встряхнула соломенной гривкой.
        - Тогда вперед! - заявил Артём.- У меня вертушка на стоянке.
        Строго говоря, на территорию комплекса посторонним вход запрещен, но если отдыхающий офицер желает пригласить гостя или, тем паче, гостью, на это смотрят сквозь пальцы. Эмпатки-психологини из обслуги - это, конечно, здорово. Для новичка. Но большинство «отдыхающих» рано или поздно тянет на что-нибудь натуральное. Чтоб не всплывала в самый неподходящий момент мыслишка, что тебя
«лечат».
        Уже в вертушке Грива спросил:
        - У тебя личная карта с собой?
        - Угу.
        - Вставь ее сюда, пожалуйста,- попросил Артём.
        Некоторые правила в него накрепко, до уровня рефлекса, вбили еще в Департаменте разведки.
        Маша бросила на него удивленный взгляд, но тем не менее сунула пластиковый прямоугольник в щель анализатора.
        Никакой реакции не последовало. Девушка Маша в базах «Алладина» не числилась.
        - Порядок такой,- успокоил ее Артём.- Военный объект.
        - Правда? - Маша оживилась.- А можно спросить - чей?
        Вертушку тряхнуло: опоры коснулись земли.
        - Можно. Спросить.
        Собственно, никакого секрета в том, что в Ливадии расположен санаторий Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, не было. Но Грива не любил с ходу объявлять своим случайным знакомым, что он - офицер
«Алладина». Даже в просвещенной России на «алладиновцев» взирали, и совершенно без всякого основания, как на могучих и безжалостных сверхчеловеков. При таком отношении было трудновато строить натуральные отношения.
        Они вылезли из вертушки.
        - Погоди минутку,- Грива заскочил в свой оплетенный виноградом домик, прихватил пару осмотических «гидр» для длительного плавания, дельфиний манок и спрятал в сейф личное оружие.
        К морю они отправились пешком.
        Грива знал отличную бухточку…
        Артём Грива
        Осмотическая модель «гидры» - отличная вещь. Ни громоздких баллонов за спиной, ни утяжелителей на поясе. Батарей хватает на несколько суток пребывания в воде нулевой температуры. Холод практически не ощущается, мерзнут только ладони, да и то если перчаток не надевать. В общем, полная свобода. Если, конечно, умеешь правильно работать моноластом. Моя новая подружка умела. Это восхитительное зрелище: стройная девушка в облегающей серебристой «гидре», скользящая сквозь пронизанную солнцем воду. Грациозный полет. То есть кажущийся грациозным, пока на горизонте не появятся дельфины. В сравнении с ними мы - как двухлетний карапуз, ковыляющий за гимнасткой. Они к нам и относятся как к детям. Наверное. Психология дельфинов даже для специалистов - темный лес. Насколько я знаю, лет сто назад их вообще считали животными, на них даже охотились… Хотя чему удивляться, если даже сейчас, во второй половине двадцать первого века, на половине Африканского континента каннибализм считается чуть ли не доброй традицией.
        Я учил Машу ловить кефаль. Руками. Поймал одну жалкую рыбешку. Дельфины вертелись вокруг и, вероятно, от души потешались.
        Потом им это надоело, нас «отбуксировали» в море, так далеко, что берег превратился в дымную полоску, и затеяли карусель.
        Девушка Маша визжала так, что даже сквозь маску слышно было. Дельфиний танец - это нечто. Просто безумие, когда мимо тебя, почти впритирку, проносятся живые торпеды. Кажется, что для них вода - как воздух. Ни малейшего сопротивления. Чем обычно заканчивается дельфиний танец, теперь знает каждый. Благодаря гало. Но гало-программа не передает того возбуждения, которое пронизывает воду вокруг сплетающихся дельфиньих пар. Это покруче любого афродизиака. Я не знаю никого, кто устоял бы. Не говоря уже о нас с Машей. К счастью, модельеры «гидр» учли и это…
        Глава четвертая
        ЛИВАДИЯ. ИХ БЛАГОРОДИЕ КАПИТАН ГРИВА НА ОТДЫХЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
        Часа через два дельфины отбуксировали их к берегу, набили карманы «гидр» живой рыбой и распрощались.
        Девушка Маша, совершенно обессиленная и абсолютно счастливая, голышом растянулась на камнях, а Грива, собрав плавник посуше, занялся костром. Спустя час с небольшим ломтики кефали обрели необходимый цвет и запах.
        Но без помех насладиться трапезой им не удалось.
        Здоровенная вертушка беззвучно вынырнула из-за края обрыва и повисла над ними. Костер рассыпался ворохом искр и пепла.
        - Немедленно погасить огонь и приготовить личные карты для досмотра! - проревел сверху свирепый голос.
        Перепуганная Маша метнулась к одежде, но Грива поймал ее за руку, усадил.
        - Это лесная охрана,- сообщил он. Ему даже не пришлось повысить голос. Вертушка охраны была, естественно, оснащена шумоподавителями, «сглатывающими» и рык двигателя, и визг рассекаемого винтами воздуха.- Сиди на попе ровно. Я разберусь.
        - Эй там, наверху! - крикнул он весело.- Рыбки жареной не хотите?
        Отвечать на подобную наглость «лесники» не стали. Их вертушка тут же выпустила поплавки и плюхнулась в воду у самого берега. Бравые «лесники» в количестве трех загорелых молодцов с грозными видом направились к нарушителям.
        - Командир отдельного патруля экологической службы старший инспектор Берендеев! - молодец постарше коснулся пальцами края фуражки.- Ваше удостоверение, сударь!
        Грива засмеялся и демонстративно поднял руки.
        - Сдаюсь, сдаюсь! - объявил он.- Прошу снисхожения к усталому воину и его умирающей от голода даме!
        Он протянул старшему инспектору временный пропуск в ливадийский Императорский парк.
        - А… Понятно,- пробормотал «лесник», увидев карточку с объемным царским орлом. Но тем не менее коснулся карточки идентификатором, прочитал… И вытянулся.
        - Прошу меня извинить, господин специальный советник! Служба. Пошли, ребята!
        - Значит, не хотите попробовать рыбки, господин старший инспектор? - лукаво улыбнулся Грива.
        - Э-э-э…- старший инспектор заколебался, потом решился, тоже улыбнулся: - Почему бы и нет, сударь!
        Подозвал одного из своих, шепнул на ухо. Тот метнул на Гриву удивленно-восхищенный взгляд и устремился к вертушке. Через двадцать секунд, слегка запыхавшись, он опустил к ногам Гривы двадцатилитровую оплетенную бутыль.
        - От нашего стола - вашему! - ухмыльнулся Берендеев.
        Артём присел, свернул пробку, понюхал…
        - Вот! - сказал он удовлетворенно и подмигнул подружке.- Именно на это я, Машенька, и рассчитывал.
        Последнее оставшееся напряжение растаяло. «Лесники» расхохотались, и Грива к ним присоединился. Славная девушка Маша глядела на мужчин немного испуганно и неуверенно улыбалась. Трусики она все-таки надела.
        Часа через четыре, когда бутыль опустела, рыба была съедена, песни спеты, а
«страшные охотничьи истории» рассказаны, теплая компания набилась в вертушку и лихо взмыла в бархатное небо. До комплекса было рукой подать, минут десять, но даже за это время автопилот, в народе не зря именуемый «болваном», ухитрился трижды вмешаться в процесс управления, сочтя ситуацию опасной. После третьего раза его заблокировали (на спецмашинах есть такая функция), чтобы не мешал «летать по-русски». Тем не менее вертушка благополучно достигла комплекса… где
«неопознанный летательный аппарат» едва не сбили системы слежения. Хорошо Грива успел воткнуть в идентификатор личную карточку.
        Грива сердечно распрощался с «лесниками», подхватил на руки девушку Машу и перенес ее через порог оплетенного виноградом домика.
        Ровно через три минуты через этот же порог перешагнул разъяренный дежурный офицер… Увидел живописную картину из двух, отнюдь не мертвых, тел, с зубным лязгом сомкнул челюсти и покинул коттедж.
        Утром его гневный рапорт лег на стол коменданта… и отправился в утилизатор. Комендант комплекса, равно как и дежурный, понимал, во что превратили бы лазеры защитной системы базы вертушку лесной охраны вместе со всем ее содержимым, включая и «восстанавливающего силы» офицера Гриву, за которого комендант отвечал лично. Но комендант комплекса занимал свое место уже одиннадцать лет, привык еще и не к таким выходкам своих «отдыхающих», а главное, уже убедился, что эти «отдыхающие» всегда и в любом состоянии ухитрялись каким-то чудесным образом в самый последний момент вывернуться из штопора.
        В полдень следующего дня Грива отвез Машу в Ялту. Расстались они очень нежно и с большим взаимным уважением, поскольку прошлой ночью девушка Маша показала, что ничем не уступает виртуозным эмпаткам комплекса, да и Артём в грязь лицом не ударил: не посрамил честь офицера.
        Вечером того же дня Грива связался со специальным координатором Хокусаем и доложил, что «полностью восстановил силы».
        - Отлично! - одобрил Хокусай.- Завтра утром за тобой прилетит модуль. Ты нам нужен.
        Глава пятая
        ЧУЖОЙ
        Артём Грива
        Выяснилось, что я получил майора. За последнюю операцию. По моему мнению, повышать в звании следовало Юджина, однако со мной никто не советовался. Повышение следовало обмыть, но какое там… О присвоении мне сообщили, едва я ступил на борт. И с ходу, не дав даже толком порадоваться, взяли в разработку. Представляю, как у них зудело во всех местах, пока я плескался в Черном море. Два специальных координатора, помимо моего командира Хокусая, целая свора аналитиков всех мастей, каждый чином не ниже координатора, то бишь полковника, переводя на наш армейский язык. Дай им волю, они разложили бы меня на хирургическом столе и препарировали, как лягушонка. К счастью, все специальные координаторы были нашего, боевого, племени. Поэтому, как я узнал позже, вместо глубинного гипноза под сывороткой умникам пришлось ограничиться беседой.
        Как и следовало ожидать, их интересовал Он. Сначала меня попросили рассказать, что я увидел, когда заглянул в прожженную О'Туллом дыру. Я рассказал. Со всеми нужными подробностями, поскольку профессионал. Меня попросили повторить на бис. Я повторил. Мнемонике обучен с младых ногтей, как говаривал мой школьный куратор, так что повторил слово в слово. Кое-кто решил, что я издеваюсь, и был недалек от истины. Потом пошли вопросы.

«Почему вы решили не дожидаться группы поддержки?», «Какой тип психического расстройства напомнили вам движения объекта?», «Испытывали ли вы агрессию по отношению к персоналу базы?» и т. п.
        Я мысленно поделил вопросы на две категории: осмысленные и дурацкие.
        Дурацкие вопросы я игнорировал, ссылаясь на профессиональный кодекс, на толковые отвечал, как умел.
        Понемногу я въехал, что все вертится вокруг одной-единственной темы: чем Он отличался от человека? При том, что никто не потрудился поделиться со мной тем, что они уже раскопали, а разговаривали со мной так, словно я, который и видел-то
«объект расследования» секунд десять, был Его закадычным дружком. Через четыре часа топтания вокруг да около я взбунтовался.
        - Господа,- сказал я этим прозекторам от психологии,- мне кажется, моя помощь будет эффективнее, если вы снабдите меня всей информацией.
        Умники посмотрели на меня так, словно я - макака, которая вдруг стала цитировать уравнения теории направленных множеств Колосова. Что бы там ни числилось в моем досье, а для аналитиков мы, оперативники,- нечто вроде передвижных датчиков к Головастому.
        Но прежде чем кто-либо из них открыл рот, чтобы поставить зарвавшуюся «обезьяну» на место, подал голос Хокусай.
        - Он прав,- произнес мой непосредственный начальник.
        И два других специальных координатора дружно кивнули. Они-то помнили, что такое боевой офицер «Алладина», поскольку когда-то сами были «полевиками».
        - Хорошо,- пошевелив извилинами, уступил главный «умник», доктор социологии Сяо Сунь, седой лысый китаец, работавший еще в Антитеррористическом совете.- Давайте прервемся. Продолжим после приземления. Вы, господин специальный координатор, сами ознакомите своего подчиненного с делом или…
        - Сам,- кивнул Хокусай, и господа аналитики отправились обедать.
        - Пошли, майор,- сказал мой командир, переходя на японский.- У нас девяносто минут.
        Живым я его рассмотреть не успел. Может, и к лучшему. Человеческого в нем оказалось не больше, чем во мне - обезьяньего. Удлиненный череп, кожа синюшного цвета (возможно, посмертный эффект), полное отсутствие надбровных дуг, переносица, больше похожая на ползущего по черепу костяного червяка. Вместо головы «червяка» - затянутая бельмом дыра.

«Сплошное неподвижное веко, не прозрачное для видимого и ультрафиолетового спектра, но проницаемое - для инфракрасного и ниже»,- ответил на мой вопрос компьютер.
        Имелась и пара обычных глаз, если можно назвать обычными эти круглые выпуклые полушария, разделенные на сегменты зелеными нитками-полосками.
        Морщинистые полуопущенные веки, обрамленные мохнатыми ресницами, длинный узкий нос с единственной ноздрей, крупные челюсти, по-волчьи выдвинутые вперед. Однако во всем этом чуждом для человека облике чувствовался некий шарм, даже не шарм, а величавая красота, какая бывает у благородных и мудрых старцев. По моей просьбе компьютер «убрал» мягкие ткани, и я убедился, что клыки у Него куда больше, чем у меня. Пришла нелепая мысль о вампире, но я ее прогнал.
        Итак, тело похоже на человеческое. Скелет типичный для прямоходящего, передвигающегося на двух ногах. Руки очень длинные, но зато с пятью довольно изящными пальцами и совершенно обычными ногтями. Волосяного покрова нет. Компьютер услужливо поворачивал проекцию, чтобы я мог изучить тело во всех подробностях. А подробности были таковы, что, помимо волос, у «объекта» полностью отсутствовали половые признаки. Как первичные, так и вторичные. Я запросил «картинку» внутренних органов и убедился, что органов размножения, по крайней мере, в нашем понимании, не наблюдается. Наблюдалось сердце, желудок («С остатками растительной пищи» - услужливо проинформировал компьютер), легкие, печень и прочее. Мозг оказался поврежденным. Физически. Выглядел так, словно в него всадили заряд очень мелкой дроби. Изнутри. А потом все дробинки тщательно удалили. Весьма интригующе. А где след лазерного ожога? Должен быть след. Я точно помнил, что Юджин сбил его из лазера!
        Ого! Вот это совсем интересно! Сквозной канал от прямого попадания лазерного пучка… В верхней трети правого бедра! В значительной степени регенерированный. Что?!
        От следующего комментария у меня даже ежик на затылке встал дыбом.
        Неопровержимый факт: организм объекта зарастил дыру от лазера ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОН, ТО ЕСТЬ ОРГАНИЗМ, УМЕР!
        Н-да…
        Я осведомился насчет одежды. Исключительно в силу привычки. Одежда оказалась стандартной: лабораторный комбез китайского производства.
        Я еще раз вызвал объемную картинку разрушенного мозга.
        Отчет свидетельствовал: никаких инородных включений. Способно ли живое существо так изуродовать собственные мозги?
        Минут десять я активно гонял компьютер, изучая объект во всех ракурсах. Перечитал комментарии, даже попытался разобраться в отчете биохимиков. Не разобрался: сплошные специальные термины.
        Отодвинувшись от экрана, я вопросительно посмотрел на Хокусая.
        Специальный координатор обедал. По-домашнему: рыба, рис, зелень. Передо мной стояла такая же тарелка с красиво уложенным съестным и чашка цветочного чая. Я предпочел бы русскую кухню и большую кружку темного ярославского пива, но обижать Хокусая не стал. Толика японской крови в моих жилах - не последняя причина почти отеческого отношения ко мне старшего координатора.
        - Танимура-сан, откуда Он взялся?
        - Вытащили из прошлого,- ответил Хокусай.- Вернее, они полагают, что из прошлого. Они не собирались никого вытаскивать. И прошлое их не интересовало. Они нацелились в противоположную сторону,- Хокусай сдержанно улыбнулся,- в будущее. В принципе - ничего особенного. Запроси они разрешение, мы бы им его дали. Прогностическое макетирование пока что не под запретом.
        - Прогностическое макетирование? Вы уверены, Танимура-сан?
        Я, конечно, не математик, однако…
        - Абсолютно. Но…- специальный координатор поднял тонкую чашечку с чаем, посмотрел на свет…- Для построения моделей они решили использовать не стандартные алгоритмы, а приемы аналоговой магии.
        - Аналоговой… Чего? - я чуть не поперхнулся цветочной водичкой.
        Хокусай загадочно улыбался. Глядя на меня, он несомненно получал удовольствие. Извращенное самурайское чувство юмора.
        - Магии,- с удовольствием повторил мой начальник.- Позже посмотришь их наработки. Там очень много полезного для нас.

«Алладин», в сущности, научный паразит. Пресекая по всему миру потенциально опасные исследования, моя контора нисколько не стесняется эксплуатировать их результаты в собственной практике.
        - Они использовали также темпорально сенситивных людей для поиска и наведения …
        - Кого-кого? - не понял я.
        - Темпорально-сенситивных,- с удовольствием произнес Хокусай.- То есть обладающих способностью предвидеть некоторые аспекты будущего.
        - Ученых-футурологов, что ли? - к этой братии я относился скептически. Особенно к той ее части, которая давала прогнозы лет на сто вперед.
        - Скорее, гадалки и астрологи.
        Может, он все-таки шутит, мой командир? Однако, чтобы окончательно меня добить, он добавил:
        - Математический аппарат им писал сам Колосов.
        Да, это уже не шутки. Академик Колосов - это гений. Немного экстравагантный, что гению вполне позволительно, но в высшей степени благородный человек. Меня познакомили с ним на пятидесятилетии отца. Если Колосов замарал имя в запрещенных исследованиях, мне это обидно.
        - Он не ведал, что творил,- успокоил меня Хокусай.- Просто создал теоретическую игрушку. Но, как все его игрушки, вполне работоспособную. Не отвлекайся. Тот, чьи останки нам достались, материализовался шестнадцать дней назад. Именно материализовался прямо в зоне виртуального моделирования. Умники, которые контролировали процесс, даже не сразу поняли, что Он - не очередная виртуальная модель. Пока не вступили с ним в прямой контакт. Но после этого уже ни на какие выводы были не способны, поскольку всякий человек, вступавший с Ним в прямой визуальный контакт, тут же терял рассудок. Они либо умирали от шока, инсульта или иной хвори; либо кончали с собой, например, разбив голову о стену; либо норовили умереть от естественных причин: скажем, отказавшись принимать пищу. Примерно четверть контактеров не проявили суицидальных наклонностей, но только потому, что умирать было уже нечему. Личность полностью разрушена. Вылечить их или хотя бы получить внятную информацию нам не удалось. Даже с помощью ментального сканирования. Среди первых пострадавших оказались руководители базы, поэтому три дня в комплексе
царил полный хаос. А когда число смертельных случаев многократно превысило все допустимые нормы Министерства обороны США, компьютер базы самочинно вытянул из Сети все эффективные системы безопасности (по этому запросу мы, кстати, и вышли на саму базу) и, тоже самостоятельно, скопировал и отработал на «объекте» программу защиты со второй стадии проекта «Человечество во Вселенной».
        Ого!

«Человечество во Вселенной» - это ведь тот самый проект, который разбудил «ифрит».
        - Однако никаких видимых проявлений феномена спонтанной деструкции в период реализации этого проекта нами не обнаружено,- произнес Хокусай.
        Вот это совсем интересно. Конечно, еще не вечер. При дальнейших разработках от
«ифрита» никто не застрахован. Но волна, как правило, накатывается без промедления. Буквально секунда в секунду. Что существенно облегчает нашу работу.
        - После изоляции Объекта ситуация несколько стабилизировалась,- продолжал специальный координатор.- Руководство базой взял на себя один из второстепенных начальников-военных, который предпринял попытку Объект уничтожить и потерпел неудачу. А потом появились мы.
        - Установлено, почему у тех, кто выжил, сгорели мозги? - поинтересовался я.
        - Предположительно, от очень сильного эмоционального воздействия,- ответил Хокусай.- Механизм передачи этого воздействия не ясен. У нас эмпатия проявляется совершенно иначе. Но вполне очевидно, что воздействовал именно Объект, причем скорее всего - бессознательно, даже стихийно. Судя по некоторым данным, Он сам был, мягко говоря, в расстроенных чувствах. Сомнительно, чтобы подобное эмоциональное состояние было обычным для разумного существа.
        - Ужас…- пробормотал я, передернув плечами.
        - Нет, скорее глубокая депрессия,- сказал Хокусай.- По крайней мере, этой точки зрения придерживаются наши специалисты. Депрессия, которую он эмпатически проецировал на всех, кто вступал с ним в контакт. Депрессия такой силы, что даже самый крепкий рассудок не выдерживал.
        Ну да, именно так, подумал я. Страдание, невыразимая печаль, ощущение невосполнимой потери… Ужас возник в тот краткий миг, когда наши глаза встретились. До этого было другое… А то, что возникло… Нет, это был не страх происходящего, а страх того, что может произойти… Я знал это чувство, потому что уже испытал его однажды: давно, еще кадетом, когда на экзамене по пилотированию у моего «крыла» отключился блок питания и оно сорвалось в штопор прямо над спальными кварталами Гражданки. Несколько секунд я пытался как-то выровняться, уйти… А когда понял, что не сумею…
        Питание восстановилось за девятнадцать секунд до контакта с землей, и автопилот (я бы уже не успел) вывел «крыло» из штопора. Потом выяснилось: авария была запланированная, а экзамен я сдал на «хорошо». Но ужас от того, что мое «крыло» падает на жилые дома, я запомнил навсегда. Может, Он как-то ухитрился инициировать во мне это воспоминание?
        А Хокусай тем временем продолжал говорить.
        - …В ужасе, в шоке, в депрессии… Не важно. И он заражал своим состоянием тех, кто оказывался поблизости, тех, входил с объектом в прямой зрительный контакт. Но только в прямой. В записи эффект полностью пропадает. Еще одна загадка.
        - Танимура-сан, от чего Он умер? - спросил я.
        - От чего Он умер, мы знаем,- сказал Хокусай.- Физиологическая причина смерти нам известна, пусть даже сам механизм разрушения мозговых тканей - еще одна загадка. Вопрос - почему?
        - Почему? - автоматически повторил я.
        - Наши аналитики считают: Объект психологически сломался. Его инфернальная печаль и иные негативные чувства, предположительно связанные именно с перемещением, достигли максимума - и мозг бедняги взорвался изнутри.
        - Может, я был последней каплей? - Я пытался иронизировать, но Хокусай ответил совершенно серьезно:
        - Может. Аналитики это допускают. И они очень рассчитывают на твою помощь.
        - Разумеется,- сказал я, уже решив: ни слова не скажу о своих предположениях. Скорее всего, мне просто не поверят и прилепят ярлычок «расстройство психики». А если кому-то моя идея все же покажется интересной, то наши умники сделают все, чтобы превратить меня в образцовую морскую свинку. Ни тот, ни другой варианты меня, естественно, не устраивали.
        - Разумеется, я постараюсь помочь. Но, Танимура-сан, я видел Объект лишь несколько мгновений. Может, стоит поискать лучших свидетелей? Например, работников комплекса. Да и записи у вас есть…
        - Ты меня невнимательно слушал, Артём,- недовольно произнес специальный координатор.- Да, у нас есть записи. Сотни часов видеосъемки. Но их можно смотреть хоть сутки - без всякого вреда, если не считать утомления глаз. Той составляющей, от которой люди сходили с ума, информационные носители не зафиксировали. Ты - единственный живой, вернее, выживший контактер.
        - Можно вопрос, Танимура-сан?
        - Давай, майор.
        - На Объекте был комбинезон. Он был на Нем с самого начала?
        - Нет. Объект снял его с трупа одного из визитеров.
        - Еще вопрос: в желудке Объекта обнаружили остатки растительной пищи. Его что, кормили?
        - Нет. Он нашел продукты в подсобке бункера экспериментальной зоны.
        - Все продукты - растительного происхождения?
        - Не только. Замороженные бифштексы - тоже. Понимаю, к чему ты клонишь,- кивнул специальный координатор.- Ты обратил внимание на его клыки. Нет, несмотря на клыки, наши умники считают, что Объект не был хищником. У его кишечнике другой набор ферментов.
        - Важнее то, что он оделся и нашел еду,- заметил я.- То есть проявил намерение жить.
        - Согласен. Однако Он все-таки не человек. Возможно, поиск пищи у Него - безусловный рефлекс. Возможно, это был механический процесс. Такой, как у тебя сейчас.
        Он был прав. Сейчас я ел, не чувствуя вкуса пищи.
        - Я удовлетворил твое любопытство? - осведомился Хокусай.
        - Отчасти.
        - Ты понимаешь, Артём, что ты - единственный, кто видел Объект воочию и способен об этом рассказать?
        - Понимаю,- кивнул я.- Остается только выяснить, что именно я должен рассказать сверх того, что все уже слышали. Боюсь, мне придется согласиться на гипноз…
        - Придется,- кивнул Хокусай.- И не только на гипноз. Я сожалею, майор, но ты сам понимаешь…
        Я понимал. Но все равно перспектива не радовала.
        Меня выпотрошили и высушили, как воблу. Всё выжатое из меня слили команде
«умников» под командованием самого доктора Карло Праччимо, лучшего в «Алладине» специалиста по решению нерешаемых задач.
        Но ни гипноз, ни прочие техники сканирования моей памяти не принесли значимых результатов. Не считая головной боли и легкой раскоординированности у исследуемого, то есть у меня, и глубокого разочарования - у моих психопрозекторов.
        Впрочем, они не могли даже предположить, что я намерен скрывать нечто, имеющее отношение к «трехглазому пессимисту», как неформально окрестили Объект умники. Но я это сделал. Скрыл. Я умею. Любой разведчик это умеет: скрыть ту информацию, которую не следует разглашать ни под гипнозом, ни под… иными воздействиями. Возможно, это было не вполне лояльно с моей стороны по отношению к «Алладину», но перед гипнозом я заблокировал не только личные воспоминания, но и кое-что еще. Конечно, любой блок можно «взломать», но это дело долгое, сложное и чреватое выходом из строя дорогостоящего механизма, коим является человеческий мозг.
        Зачем я это сделал? Честно говоря, я и сам не знал. Интуиция, предчувствие, желание сохранить нетронутыми кое-какие еще не оформившиеся догадки… Не знаю. Но я это сделал. Я не поделился с ними своей догадкой-гипотезой. О том, что Он умер, потому что увидел меня.
        За те три недели, что я проторчал на нашей базе в Океании, дело «трехглазого пессимиста» раскручивали с бешеной силой. Силы и средства, выделенные на него, были сравнимы с теми, какие в свое время были привлечены, чтобы раскрутить взаимосвязь между генными геронтологическими проектами и проявлениями феномена спонтанной деструкции. Дело раскручивалось… Но буксовало. Я подал рапорт с просьбой присоединить меня к группе Праччимо уже не в качестве «подопытного», а как полноправного сотрудника. В ответ на это меня выставили вон.
        - Ты полевик, а не аналитик,- пресек Хокусай мою попытку принять участие в мозговом штурме.- Ты в официальном отпуске три года не был, так?
        - Не был,- согласился я.- Но в отпуске я не нуждаюсь, господин специальный координатор. Если вы полагаете неэффективным использовать меня в аналитической работе, прошу задействовать меня в полевых операциях, господин специальный координатор!
        Я обиделся. Я ведь в «Алладин» из Российской разведки пришел. И там тоже не при дверях с лазером стоял, а штабс-капитанские погоны носил на плечах. А у нас в России, в Департаменте внешней разведки, штабс-капитаны с оружием наперевес не бегают, даже в Управлении контроля внештатных ситуаций. Те, у кого извилины есть, ими и трудятся. И когда в «Алладине» по результатам тестов меня определили в
«полевики», был весьма удивлен. Позже, правда, выяснилось, что в «поле» меня не за тупость сослали, а совсем наоборот. Потому что сочли перспективным для руководящей, то бишь координаторской работы. А путь в Координаторы лежал только через «поле» - таково было неписаное, но строгое правило. И я этому рад, потому что «полевик» «Алладина» - это лучшая из профессий. То есть это такая работа, после которой всё прочее в мире кажется пресным и бесцветным.
        Короче, ни малейшего желания идти в отпуск у меня не было.
        - Я в рабочей форме, господин специальный координатор! - металлическим голосом отчеканил я в лучших традициях Императорской военной школы.- Готов выполнить любое задание по «полевому» профилю!
        Хокусай хмыкнул.
        - Есть мнение,- сообщил он,- тебя от полевой работы временно отстранить. Желаешь знать почему?
        Я желал.
        - Потому что ты у нас нынче единственный и неповторимый, как английская королева. И велено твоим драгоценным организмом не рисковать.
        - А чем я рискую здесь, на базе? - осведомился я.- Из меня что, плохой аналитик?
        Хокусай сощурил свои и без того сощуренные глазки и произнес ледяным тоном:
        - Я не допущу перевода в аналитики полевого офицера твоего уровня без достаточно веской причины. Даже временно. Ты сам должен знать, майор: мышление аналитика и боевого командира отличаются принципиально.
        Я это знал. В «поле» сплошь и рядом интуиция идет впереди разума. Потому что времени на размышление нет. Да, я это знал, но полагал, что мое подсознание не обидится, если я немного поработаю головой.
        Но говорить я этого не стал. Начальство свою точку зрения высказало, а приказы не обсуждаются.
        - Ты еще успеешь покоординаторствовать, Грива,- сказал специальный координатор Хокусай с еле уловимой грустью, и я немедленно вспомнил, что мой начальник был полевиком без малого семь лет. Пока на последней операции ему не отмахнули лазером обе ноги. Собственно, это было не так страшно. Лазер - не граната, отрезает чисто, даже кровь почти не идет. Так что ноги моему командиру пришили обратно с полным восстановлением функций, но…
        Умники из отдела психологии решили, что временная потеря конечностей нанесла серьезную травму психике офицера и для полевых операций Хокусай уже не пригоден. Только для руководства этими самыми операциями. В строгом соответствии с патологическим правилом: «Кто может делать, делает; кто не может - учит, как делать; кто не может ни делать, ни учить, учит, как учить».
        Так и стал подполковник Хокусай координатором Хокусаем. Склонен думать, что он не слишком радовался повышению.
        Не больше, чем я, когда получил наконец возможность обмыть свои майорские эполеты. И отбыть в отпуск.
        Одно утешение: в Санкт-Петербурге стоял славный месяц июнь, а дома я действительно не был давно. Три года.
        Глава шестая
        ДЫМ ОТЕЧЕСТВА
        Артём Грива
        Да, все верно, дома я не был уже года три. Со времени референдума по поводу переноса столицы из Москвы в Санкт-Петербург. Бредовая идея, порожденная московскими финансистами, надеявшимися вывести из-под удара «ифрита» свои вотчины. Кто-то из прикормленных академиков родил «свежую» мысль, что «феномен спонтанной деструкции» чаще проявляется в официальных столицах, чем в провинциальных городках. Разумеется, я голосовал против переноса. Царский двор и так располагается у нас, в Петергофе, равно как и резиденция патриарха, переместившаяся в Александро-Невскую лавру одновременно с восстановлением монархии.
        Зато федеральному правительству, думским законодателям, олигархам и лично господину премьер-министру в Москве самое место. Вместе с прорвой представителей субъектов федерации, товарищей министров, помощников депутатов и прочей шушеры.
        Санкт-Петербург дружно голосовал против. Что интересно, против проголосовала и Москва. Вопрос закрыли.
«Северный беркут», гражданское стратосферное «крыло» последней модели за неполных три часа принесшее меня из Токио, плавно опустилось на обожженный пламенем бетон Пулково-3. Д’ ома!
        Пограничник, глянув на данные моей карточки, взял под козырек и осведомился, есть ли у меня багаж, подлежащий специальной охране. Багажа у меня не было вообще, и пограничник, сама любезность (как приятно снова оказаться на Родине!) заказал для меня вертушку из служебного резерва. Движущаяся дорожка неторопливо пронесла меня сквозь анфиладу огромных, почти пустых залов ожидания к шеренге прозрачных капсул-лифтов, один из которых вознес меня на крышу аэропорта. Там с помощью ключа-маячка я отыскал свою вертушку, уселся и скомандовал: «В город. Маршрут позже».
        Вертушка плавно, как и подобает гражданской машине, набрала высоту. Проплыли внизу серебристые решетки погодных стабилизаторов.
        - Быстрее!
        Нырок через мерцающие вуали рекламных гало, стремительный полет над лесным массивом экологической зоны - и прямо перед нами двухсотметровое объемное полотнище: «Санкт-Петербург».
        Я дал команду сбросить скорость, врубил гида, начертил пальцем желаемый маршрут на схемокарте и принялся вертеть головой, высматривая перемены.
        По счастью, «ифрит» в моем городе пока (постучим то твердому!) не чудил: все дворцы стояли на месте. Гид сообщил: предельную высоту полета опять увеличили. В черте - до восьмидесяти метров. Без визора пешеходы и маленькие городские электромобильчики казались чуть больше насекомых. Вроде бы электромобильчиков стало меньше. А геотермальных вышек в Финском заливе - больше. Последнее - наверняка. Свойство всякой техногенной цивилизации - неуклонный рост потребления энергии.
        Кратчайший путь к моему дому пролегал через Центр, но над Обводным каналом гид по крутой восходящей дуге увел вертушку вправо. Центр, еще при жизни моего деда превращенный в исторический комплекс, для личных вертушек заказан. Равно как и для любого частного наземного транспорта, исключая тот, что ходит на четырех ногах. Одно из ярчайших воспоминаний детства - гордо цокающие по мостовым громадные лоснящиеся кони с мешочками под хвостами. Года в два я самостоятельно решил вопрос о назначении этих мешочков и был горд необычайно.
        Пиликнул визор. На экранчике прорисовался мой американский дядюшка Фрэнк Разумецки, имеющий два серьезных недостатка: несносную настырность и супружеские отношения с моей троюродной теткой. Впрочем, не будь второго недостатка, первый бы меня тоже не беспокоил.
        Когда я «при исполнении», все бытовые звонки фильтруются Службой, в отпуске же - увы!
        - Артём! Как ты поживаешь? Нормально? Совсем забыл нас, да? А вот…
        Дядюшка Фрэнк нудил минуты две, после чего я его довольно невежливо прервал и отключился, пока он не успел испортить мне удовольствие от возвращения домой.
        Приняв на себя управление, я описал полукруг, насладился видом и, уронив вертушку на высоту маковки Исаакиевского собора, послал аппарат на север, в сторону Шуваловского парка. Там располагалось наше «родовое гнездо», двухэтажный коттедж, сварганенный в начале века моим прадедушкой-бандитом. Кроме коттеджа от прадедушки остались коллекция оружия, полуторакилограммовая золотая цепь и около трехсот тысяч долларов, то есть примерно столько, сколько получает стажер «Алладина» в год. Не в долларах, разумеется, а в более твердой валюте. Коллекция оружия по нынешним временам стоит намного дороже, тем более что батя мой, заядлый коллекционер, изрядно ее пополнил. Возможности у него были: известный археолог, связи по всему миру, при деньгах опять же…
        Это дядюшка Фрэнк подвиг меня на мысли о деньгах. Их богадельню вот-вот закроют, дядюшка спит и видит в каждом сне мою алладиновскую кредит-карту. И дядюшка Фрэнк с истинно американским простодушием делится своими снами со мной. Не забывая напомнить, как необходим Приют и как трудно приходится «нашим бездомным братьям». Дядя Фрэнк, к счастью, совершенно не представляет специфику моей работы, которая, как правило, заключается в отрывании голов «братьям», не в меру расшалившимся.
        Вертушка, разрисованная в стиле жар-птицы (неужели опять вошел в моду?), догнала меня и зависла метрах в десяти.
        Опять пиликнул визор. Я инициировал «ограниченный прием». Если это опять дядя Фрэнк…
        На дисплее проявилась картинка: симпатичное личико с надписью: «Меня зовут Настя, и я очень люблю танцевать».
        Понятно, жар-птица.
        - Настя, ты - прелесть,- сказал я.- Но сейчас не могу. Увидимся.
        - Увидимся,- ожив, ответило личико, улыбнулось, и «жар-птица» отвалила искать более сговорчивых, а может быть, более молодых людей.
        Мелькнули внизу знакомые озера в окружении высоченных многоэтажек, увитых гирляндами висячих садов, с неизменными овальными бассейнами на зеленых лохматых крышах. Я помнил, как их строили. Помнил, как заполняются жилыми сотами металлические каркасы, словно обрастающие плотью скелеты динозавров. Пацанвой мы любили запрыгнуть на транспортер, поднимающий рыхлую, вкусно пахнущую землю, зарыться поглубже, чтоб не заметили и, взлетев вверх, на пятидесятиметровую высоту, выпасть на кучу грунта, а потом удирать со всех ног, пока не прихватили рабочие-операторы. Как нас драли за эти развлечения!
        В озере, вдоль стены старинного кладбища, огромными буйками блестели вскрытые вертушки. Пустые. Головы их хозяев торчали из воды, а за головами зорко следили спасательные автоматы, стремительные двухвинтовые машины, способные мигом выдернуть тонущего неумеху хоть с самого дна. Еще лет двадцать назад вместо них вахту на обычных вертушках несли живые весельчаки, чье чувство юмора не всегда воспринимали окружающие. Которые могли и морду набить за «усердие». Впрочем, я не помню, чтобы в озерах кто-то тонул.
        Многоэтажек тоже прибавилось. Увлечение отдельными домами в России не привилось. Пришло и ушло. Так же, как в Японии. Есть народы, которые любят жить кучей.
        Не к месту вспомнились такие же «сотовые» дома в Сеуле, после того как там поработал «ифрит». Черные мертвые каркасы, развалины, многометровые горы обломков. На спасательные работы бросили всех, кого могли. Даже нас, привилегированных
«алладинов». Никаких добровольцев, поскольку наши аналитики не сумели распознать источник, и «ифрит» вполне мог начать по второму кругу. Прецеденты были. Источник установили через месяц, рецидива не было, но спасти удалось всего несколько тысяч. Погибло раз в сто больше. Самая крупная катастрофа за последние десять лет.
        Дома никого не было. Над дверью помигивал желтый зрачок охранной сигнализации. Родители, как обычно, шатаются по шарику. Где-то что-то копают. Археология, история, палеонтология… От имен этих наук лица моего начальства озаряются по-детски счастливыми улыбками. Вот уж где «ифритом» и не пахнет!
        Тут я вспомнил «трехглазого пессимиста», которого «вытащили» как раз из прошлого, и мысленно уточнил: «Пока не пахнет».
        Все, больше ни одной мысли о работе! Я в отпуске, черт возьми!
        Глава седьмая
        ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА
        Артём Грива
        Этот дом дед подарил моим родителям, когда родился я. Сам он к этому времени уже давно жил в Петродворце, но до моего рождения они с отцом не очень ладили.
        Батя здорово разочаровал деда, когда после окончания Высшей Административной школы поступил на исторический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета. Людьми дедовой закваски это воспринималось как предательство. Сам дед был одним из первых выпускников Специальной Петербургской Высшей школы, позже, после восстановления монархии, переименованной в Императорскую и разделенной на Административную и Военную.
        В последней имел честь обучаться и я. Мое вступление в команду «государевых орлят» было компенсацией за отвергнутый отцом мундир государственного чиновника. Но я не в обиде. Время учебы - не худшее время в моей жизни, а профессия кадрового офицера - это лучшая профессия для мужчины. Во всяком случае для меня.
        Правда, с точки зрения деда, я тоже «свернул на кривую дорожку», когда из службы внешней разведки ушел стажером в «Алладин». Несмотря на то, что сей переход произошел с «Высочайшего соизволения» и, как было отмечено в моем деле, « в интересах государства».
        Непосвященный может подумать, что я так и остался разведчиком, внедренным в международную силовую структуру. Но тому, кто хоть что-то понимает в нашем деле, очевидно: ни один агент не выдержит проверочного прессинга «Алладина». Да, я люблю свою Родину, однако как офицер Комитета защищаю не только Россию, но и все человечество. И полагаю, что это правильно… Но только не с точки зрения моего деда. Для деда Россия - всё. Альфа и омега. Остальное пусть хоть в тартарары провалится. Ну, может быть, кроме Японии. Причем не потому, что там родилась его теща, а потому что Острова - ближайший и самый верный союзник России. В Школе нам раз пятнадцать показывали Торжественную Церемонию Возвращения Сахалина и Курил. (Всё - с Большой Буквы.) Это чтоб мы, будущие защитники России, понимали, кто есть наш настоящий друг. В Японии, насколько я знаю, тоже очень любят демонстрировать по гало это событие. Если и есть в мире большие любители церемоний, чем мы, русские, то это, безусловно, японцы. Забавно и смещение акцентов.
        Островитяне:
        Вот мы какие честные! Кончился срок аренды, и мы день в день передаем все нажитое непосильным трудом своим русским друзьям.
        Мы:
        Вот у нас какие честные друзья! Кончился срок аренды и они… и так далее.
        Происходило это еще при жизни Регента, но на церемонию Регент не приехал. Выступил по гало, поздравил, так сказать, народы. Уж он-то понимал: никакого массового исхода японцев с Курил и Сахалина не предвидится. Как жили, так и будут жить. Вместе с русскими, которых тоже при передаче островов Японии никто не выселял. Ну да, налоги теперь будут собирать не для Японии, а для России, но от этого населению только прибыток, поскольку налогообложение у нас помягче. Да и прав у федератов побольше, значит, свободы у местного самоуправления прибавится. Впрочем, то, что кажется очевидным для нас (к примеру, соблюдение международных договоров), вполне возможно, было менее очевидно для предыдущих поколений. А такие, как мой дед, отдадим им должное, и вытаскивали Россию из той мусорной ямы, в какую последовательно спихивали несчастную страну мои более отдаленные предки в течение целого века.
        Пока я размышлял о возвышенном, охранный детектор заглотил мою личную карту, и
«домовой» отпер дверь под аккомпанемент гремящих фанфар. Фанфары - наверняка привет от бати. Я прервал звуковые «домового» и потребовал обед в стиле грузинской кухни, ванну, прикид, соответствующий нынешней молодежной моде, и связь с тремя моими однокашниками, предположительно обретавшимися в Северной столице. Затем скинул одежду в приемный ящик и пошлепал по лестнице на третий этаж, куда неуемная фантазия моего прадеда забросила совмещенный с солярием минибассейн. С ума сойти! Были когда-то люди, полагавшие, что можно загорать под нашим бледным солнцем. А ведь тогда даже погодных стабилизаторов не было!
        Много чего не было тогда! Плавая в пузырящейся воде, я позволил себе расслабиться и поразмышлять не о делах насущных, а о причудливых витках истории. В частности, о человеке, которого мои школьные учителя с пафосом именовали Спасителем России, хотя в те годы народ уже звал его просто Регентом.
        Позже, знакомясь с работами не отечественных, а зарубежных историков, работами, значительно более холодными по отношению к Виктору Александровичу Кондратьеву, я пришел к выводу, что мои школьные наставники не так уж далеки от истины. Кондратьев действительно вытащил страну из оч-чень глубокой задницы. Другое дело, что он заодно вытащил на гребень бессмертной славы и власти себя самого и своих потомков. Но по заслугам, черт возьми! И когда он умер, оплакивал его весь народ. Впрочем, главное не в том, кто кого оплакивал, а в том, что после смерти Регента страна и на минуту не сбилась с его курса. Вот это в самом деле рука гения.
        - Доставлен обед! - торжественно изрек «домовой».
        - Пусть оставят внизу.
        - Не положено,- возразил «домовой».
        В отличие от меня, он в курсе всех сервисных новшеств.
        Чертыхнувшись, я накинул халат и пошлепал вниз.
        Внизу я обнаружил тоненькую высокую девчушку лет пятнадцати-шестнадцати в сарафане, с льняной косицей, обернутой вокруг головы, и в фартучке с бисерной надписью: «Народная кухня». Девчушка весело болтала с кем-то по моей визуалке. Меня удостоила лишь мимолетным взглядом.
        - Ваш заказ, сударь.
        - Я заказывал грузинскую кухню! - заметил я.- Русскую я собираюсь опробовать вечером.
        Девочка одарила меня еще одним взглядом, улыбнулась, продемонстрировав ямочки:
        - Вы, наверное, давно дома не были, сударь? Мы готовим все национальные кухни.
        - Так уж и все? - я приподнял крышку одного из контейнеров.
        Восхитительный аромат харчо взмыл к моим ноздрям.
        - Если пожелаете, могу накрыть стол,- предложила девчушка.
        - А составить компанию?
        - Не положено. Где вы желаете обедать?
        - В столовой. «Домовой», проводи.
        На ковер прыгнул лазерный «зайчик» и заскользил в столовую.
        Я поднялся наверх, быстренько переоделся в предложенные «домовым» рубашку и шорты. Белые, без выкрутасов.
        Когда я спустился вниз, девчушка уже накрыла стол и любовалась украшающей стены оружейной коллекцией.
        - Нравится? - спросил я.
        - Ничего. Старомодно, конечно, но забавно. Вы археолог, сударь?
        Эдак несколько свысока. С милой надменной улыбочкой. Верно мой дед вещает вот уже лет тридцать: нет у нынешней молодежи почтения к старшим.
        - Нет.
        - Журналист?
        - Тоже нет. Я офицер.
        - Да? - В глазах зажглись искорки интереса.- И в каких чинах?
        - Недавно дослужился до майора.
        Искорки погасли.
        - У меня папа - полковник. Но вы, сударь, еще не очень старый. Вы еще выслужите хороший чин.
        Этакая рассудительная малявка.
        - Майор - это хороший чин,- я усмехнулся.- В моей службе.
        - Жандармерия?
        Папа-полковник, видно, кое-чему научил дочку.
        Я не удержался, прихвастнул:
        - Нет. «Алладин».
        - О!
        Ротик приоткрылся, глазенки вспыхнули. Готов поклясться, она уже жалела, что отказалась со мной пообедать.
        - Вы превосходно сервировали стол, сударыня! - утешил ее я.- Надеюсь, мой следующий заказ также доставите вы?
        - Я тоже надеюсь! - Ямочки опять заиграли на щеках.- Приятного аппетита, сударь! - и пошла по дорожке к увитым плющом воротам, выпрямившись стрункой, покачивая бедрами и явно стараясь произвести на меня впечатление. Может, рассчитывала, что я ее окликну?

«Спокойно, Грива! - приказал я себе.- Не к лицу тебе соблазнять молоденьких девочек при исполнении».
        Надо, кстати, подстроить охранную программу. Родичи, конечно, не станут просматривать, хм-м-м… конфиденциальную информацию, но на всякий случай лучше установить команду-запрет. Хватит того, что меня алладиновская система безопасности пасет!
        За воротами зажужжал мотор электромобиля: девушка с льняной косой поехала к следующему заказчику. Тут же со двора особнячка напротив раздался собачий лай. Недовольный мужской голос велел псу заткнуться. Было время, когда я был знаком со всеми, кто жил на этой улице. А когда я работал в Управлении, то был не просто знаком с соседями, а мог в любую минуту запросить в Первом отделе подробнейшее досье на любого из них, поскольку я, сотрудник Русской разведки, являлся секретоносителем государственного уровня, а проверка окружения входила в стандартный комплекс мер безопасности.
        Будучи офицером «Алладина», а стал секретоносителем «планетарного», если можно так выразиться, уровня. Но теперь мою безопасность защищала вся информационная сеть
«Алладина», и я мог «не париться» (как выражался мой дед) по поводу собственной безопасности. Надеюсь, что так. Я погладил браслет-коммуникатор на правой руке, повернулся и направился в гостиную. Входная дверь за моей спиной беззвучно затворилась, отрезав все внешние звуки.
        Ел я торжественно. Вкушал, а не ел. Хоть в одиночестве, зато в родовом гнезде. В баре обнаружилась бутылка «Мукузани» урожая 2012 года. Надо же! Такое мрачное было время, а кто-то в раздираемой междоусобицами Грузии разливал по бутылкам коллекционное вино и посылал в Петербург, где большинство населения не могло себе позволить и паршивой рыбной котлетки.
        Год две тысячи двенадцатый от Рождества Христова был воистину годом траура для России. После краткого периода улучшения в начале века власть окончательно перешла в руки нефте-газо-олигархов. Производители были задавлены. Промышленностью правили безграмотные государственные чиновники, которых московские политики подбирали по принципу глупости, жадности и личной преданности. Сами политики лизали ботинки Америке, Китаю, Евросоюзу, всем подряд, выпрашивая кредиты, которые тут же сливали обратно, но уже на собственные счета. Половина населения России забыла, как выглядят настоящие деньги, и была готова отдавать свой труд за пачку макарон, а голоса - за бутылку подсолнечного масла. Второй половине отдавать было уже нечего. Только тихо умирать. Количество сектантов и других сумасшедших в одном только Санкт-Петербурге исчислялось уже сотнями тысяч. Оставшиеся в стране ценности и средства мощным насосом втягивались в Москву, где около миллиона мелких и крупных политиков (большинство - купившие мандаты преступники, не имеющие никакого представления о том, как управлять) поспешно вывозили в Европу все, что
можно вывезти. Страна рассыпалась: на востоке правили китайские триады, федераты один за другим объявляли о своей независимости, а из столицы им только грозили пальчиком, потому что ни авторитета, ни настоящей армии у Власти уже не осталось. Правда,
«уходящий» Президент, понимая, что лично ему тоже хорошего ждать не приходится (как в воду глядел: его «сменщик» с ходу приказал арестовать предшественника), изо всех сил старался накачать мускулы. Поставил на ключевые посты в силовых министерствах людей молодых и энергичных, объявил об отмене всеобщей воинской повинности и увеличении втрое жалования контрактников. Но Президенту практически не на кого было опереться. Всех относительно порядочных и толковых политиков и администраторов попросту перестреляли. Остались только те, кто эти убийства заказывал. Страна обрастала опухолями международных кредитов, проценты от которых вдвое превысили валовой национальный доход.
        Никого особенно не удивило, когда на внеочередных президентских выборах победил лидер КПРФ. Победил под лозунгом «Россия для русских», позаимствованном у прикормленного КПРФ блока национал-социалистических партий. Победил с приличным перевесом в двадцать два процента, правда, при семидесяти шести процентах воздержавшегося или отстраненного от выборов населения.
        Через час после вступления в должность новый Президент объявил о полной национализации промышленности, банков, средств массовой информации, торговых компаний, газа, леса, нефти, золота и вообще всего. Вторым декретом Президент объявил о восстановлении единого и неделимого Советского Союза. А буде кто воспротивится - получит ядерным в пятак. Третий декрет запрещал хождение в стране любой валюты, кроме в очередной раз деноминированного рубля, а также отказ от всех долгов зарубежным кредиторам. Президент также пообещал, что все виновные в нынешнем бедственном положении скрытые и явные империалисты, сионисты, масоны, буддисты, католики и прочие не-русские, а также русские, продавшиеся мировой буржуазии, будут, цитирую, «строго наказаны расстрелом». Когда же все внутренние враги будут истреблены и внешние «поставлены на место», наступит всеобщее благоденствие.
        Первыми на заявление Президента отреагировали американцы. Отреагировали в уже привычном для них в те времена «стиле ''томагавка''», с помощью которого вот уже двадцать лет одну за другой подминали под себя «сырьевые» страны, к которым тогда относилась и Россия. Провокационное (и не исключено, что американцами же проплаченное) заявление «Коммуниста» было отличным поводом для начала очередной оккупационной кампании. Это был их «фирменный» стиль: сначала высосать из страны все что можно экономическими и политическими средствами, довести ее народ до состояния «хуже некуда», подсадить в «главное кресло» страны провокатора или просто дурака, а затем, «на законных основаниях», осуществить «освободительную» оккупацию, перейдя от контроля экономического к контролю административному.
        Безупречная схема, отработанная уже на двух десятках стран.

«Если Россия не желает возвращать долги Международному (читай - американскому!) валютному фонду - Америка вправе получить их самостоятельно. И ни одна русская ракета с ядерной начинкой не упадет на территорию Соединенных Штатов и их союзников! - бахвалился очередной американский актер-президент.- Нет у России носителей, способных потягаться с американскими орбитальными перехватчиками».
        Как специалист, я не мог не восхититься развернутой геополитической экспансией США тех лет. Международная империя расширялась, пожирая всё новые и новые земли. Запад-Европа пищала, но ничего не могла сделать. Ближний Восток стал протекторатом США. Дальний Восток… Ну да, Китай мог бы стать центром противодействия, но не стал. Китай рассчитывал, что к тому времени, когда Штаты закончат подминать под себя планету, в самих Штатах большинство будет принадлежать этническим китайцам.
        Но Китай просчитался.
        США, поднаторевшие в «законном» нарушении международных законов, использовали накопленный опыт внутри страны и, наплевав на собственную конституцию и неизбежный кризис экономики, решили проблему китайского лобби, бесцеремонно лишив гражданства и вышвырнув из страны всех этнических китайцев, натурализовавшихся позже двухтысячного года. И это при том, что в то время не только три четверти импортируемых в страну товаров были китайскими, но и восемнадцать процентов частных предприятий в стране тоже принадлежали этническим китайцам.
        Китай стерпел, полагая, что его время, пусть не так скоро, как хотелось бы, пусть не через тридцать лет, а через сто, но непременно придет. А вот американские политики намерены были закончить «объединение мира под флагом закона и демократии» в течение ближайшего десятилетия. Китай в этом «объединении» стоял в самом конце списка, сразу же после Индии. Россия - в самом начале. Так что в очередной раз поправив свою экономику за счет «партнеров», американцы начали следующий раунд
«борьбы за мир, демократию и права человека».
        Под «человеком» подразумевалась самая сильная мировая империя, под «демократией» - ее право брать все, что приглянется, а под «миром» - территория планеты, еще не ставшая колониальным придатком США.
        Итак, президенту-коммунисту предлагается проглотить свое наглое заявление и прибыть в Вашингтон униженно молить о снисхождении. Стоимость «снисхождения» ему будет объявлена позже. Если же российский лидер будет продолжать дурить - пусть пеняет на себя. Срок на раздумья - две недели.
        Однако стягивать войска к границам России американцы начали за двенадцать часов до официального объявления ультиматума.
        Тем не менее «Коммунист» был готов пенять.

«Империалистам меня не запугать!» - провозгласил он и объявил всеобщую мобилизацию.
        Дед рассказывал: у них на старших курсах одной из самых модных тем рефератов по психологии был анализ поведения «бесстрашного» «Коммуниста». Будущие военные и политики пытались определить: был ли «храбрец» непроходимо туп или же являлся агентом влияния заокеанских «демократов». Большинство курсантов склонялось к первому варианту. Как было на самом деле, дед так и не узнал. Даже когда в силу своего положения получил доступ к самым секретным архивам. Поэтому я как специалист в области работы с «агентами влияния» склонен был предположить второй вариант.
        Так прошло три дня. Мужчин призывного возраста силком сгоняли в военкоматы, на улицах гремели бравурные марши, буханка хлеба стоила два евро, а по спутниковым каналам гнали проамериканскую пропаганду: взлетающие с авианосцев бомбардировщики, а чуть позже - улыбчивые американские десантники, раздающие с бронетранспортеров бесплатные консервы «освобожденному» населению.
        Успевшие набить руку в территориальных войнах в Европе, Азии и Африке американцы работали по стандартному сценарию. То, что на сей раз намечалось оккупировать ядерную державу, их не смущало.

«Русские ракеты не покинут шахт!» - объявил миру и народу президент США.- Русский медведь одряхлел и больше никогда не вылезет из берлоги!»
        Президент сидел в Овальном кабинете уже четвертый срок (в Конституцию внесли соответствующую поправку), так что можно было не сомневаться: американский народ ему вполне доверяет.

«С этими русскими всегда были проблемы,- сказал президент.- Потому что их лидеры лишили их понимания того, что есть истинные ценности. Мы дадим русским новых лидеров. Мы принесем факел свободы в дикие сибирские леса!»

«Мы никому не позволим вмешиваться в наши внутренние дела! - заявил ''Коммунист''.
        Агрессоры получат подобающий ответ!»
        Никто так и не узнал, какой именно ответ готовил сильнейшей в мире армии свежеиспеченный правитель России, потому что это был последний день его правления.
        До сих пор для нас, специалистов, остается загадкой, каким образом удалось провести эту операцию. Новоизбранный повелитель России первым делом позаботился о своей безопасности, набив Кремль под завязку партийными боевиками. Боевики были сплошь качественно обученные и принадлежали к разным фракциям. Оклады им положили совершенно фантастические, причем в запрещенной «зеленой» валюте. А уж личную охрану Президент набрал из самых проверенных и фанатически преданных. Как удалось не только добраться до товарища Президента, но и вывезти его из Кремля, по сей день не известно.
        Когда я еще служил в Департаменте внешней разведки, типичным развлечением младших сотрудников Управления контроля внештатных ситуаций было моделирование этой акции. И ни одна модель не была работоспособной, потому что подготовительный период занимал около полутора лет. А тут все было проведено за три дня. То есть либо существовали некие факторы, о которых по сей день никому не известно, либо акцию планировал гений, сумевший, несмотря на царивший тогда хаос, предвидеть или направлять развитие событий и свести все задействованные силовые векторы в нужное время в нужной точке. Лично я склоняюсь ко второму варианту. Ведь все мы знаем, кто организовал саму акцию.
        Потому что днем позже именно в его обществе и предстал перед своими избирателями на экранах телевизоров (гало тогда еще не было) «товарищ бывший президент». Гения звали Виктор Александрович Кондратьев и до прихода к власти «Коммуниста» он был министром Управления Государственной безопасности.
        Вообще-то организаторов было трое. Кроме Кондратьева в триумвират входили министр обороны, которого «Коммунист» еще не успел сменить, и министр внутренних дел, уже отстраненный и знавший, что местечко в «Матросской тишине» ему приготовлено.
        Ко времени, когда похищенный президент появился на экранах, подразделения, подчиненные триумвирату силовых министров, уже взяли под контроль все, что требовалось взять. Задача значительно облегчилась благодаря объявленному военному положению. Кремль же, где сконцентрировались сторонники «Коммуниста», был оцеплен и изолирован от внешнего мира посредством новейшей японской электроники, переброшенной специально для этого эскадрильей базировавшихся на Дальнем Востоке дальних бомбардировщиков. Но о Японии позже.
        Явленный народу «Коммунист» каялся. Каялся в том, что сразу же по воцарении перевел пятьдесят миллионов долларов на свой личный счет в одном из австрийских банков, каялся в том, что обещал оплачивать услуги сторонников в запрещенных евро, каялся, что три его внука вполне призывного возраста, вместо того чтобы быть мобилизованными в армию, как иные-прочие военнообязанные граждане, продолжали учиться в «классово чуждой» Сорбонне. Собственно, эти вполне обычные для правителя действия особого вреда стране не принесли. Он планировал мероприятия куда более свирепые. Список людей, подлежащих немедленной ликвидации, исчислялся сотнями тысяч, и готовились эти списки не один день и не один год. Но об этом не было сказано ни слова, поскольку расстрел богатых и сильных греет сердца маленьких и слабых. Иное дело, когда провожаешь на смерть собственного внука, в то время как внук обрекшего его на смерть президента попивает шампанское с французскими путанками.
        В общем, «Коммунист» покаялся, отрекся и исчез с политической сцены. Кремль окурили паралитическим газом, которому не помеха стандартная противогазная коробка, выволокли бесчувственные тушки, рассортировали: кого в расход, кого на перевоспитание. Затем частично реализовали коммунистические «расходные» списки. Опять-таки: кого-то приставили к делу, кого-то отправили в лучший мир. Как в этих разборках уцелел мой бандит-прадед, я понятия не имею. Но уцелел. Должно быть, согласился играть по новым правилам. Или его не сочли достаточно значимым. Средний слой криминальной мафии отстреливали выборочно. Нижний практически не тронули. С ними позже разобрались реорганизованные правоохранительные органы. А вот верхушку мафии выкосили начисто.
        Ладно, «силовики» взяли власть, заполучили поддержку народа, который еще предстояло накормить… А что дальше?
        А дальше триумвиры объявили: никаких национализаций, никаких валютных ограничений и массовых мобилизаций. Никаких насильственных «воссоединений Украины с Россией», которого ждут не дождутся три американские десантные дивизии, четыре дня назад переброшенные под Харьков. Никакой агрессии со стороны России. Никаких катаклизмов. Все проценты по российским долгам будут выплачены в срок. Но…
        Но только тем странам, которые в трудный для России период вели себя корректно. То есть всем, кроме США.
        Мир удивился.
        Еще больше он удивился, когда новое правительство России ни с того ни с сего вдруг заключило договор с Японией. И не просто договор, а долговременный оборонительный стратегический союз. Полуразвалившийся колосс и маленькое островное государство с игрушечной армией. И это - на фоне широкомасштабной подготовки к вторжению, которую, не скрываясь, вела сильнейшая в мире держава, вот уже более полувека числившая Японию своим «союзником», не забывая, впрочем, облагать дешевые японские товары чудовищными пошлинами.
        Мир был поражен. С Россией-то все понятно. Ей была уготована судьба Ирака, Ирана, Саудовской Аравии и прочих держав-сырьевиков. Ей особо терять нечего. Но Япония… Страна с самым высоким уровнем жизни!
        Американский президент сделал «союзнику» публичный выговор: не балуй, мол, а то выпорю!
        Япония выговор проигнорировала. Единственная страна, использующая бесплатную геотермальную энергию, не нуждающаяся в химических энергоносителях, Япония экономически почти не зависела от контролирующей нефтяной рынок Америки. Разумеется, США, не способные задавить Японию экономически, могли использовать и грубую силу… О чем вполне недвусмысленно и сообщил островитянам хозяин Овального кабинета. Но Япония опять не испугалась, а более того, заключила с Россией соглашение, по которому потомкам самураев на тридцать лет передавались в аренду Сахалин, Курильские острова, а также еще кое-какие дальневосточные территории, формально еще принадлежащие России, но уже давно «окучиваемые» Китаем.
        Китай отнесся к этому договору нейтрально. Он, как и весь мир, был убежден, что независимая Россия доживает свои последние дни. А если Японию вышвырнут с американского и европейского рынков, китайские товары немедленно займут освободившееся место…
        Китайцы ошиблись. И весь мир - тоже. Ровно через двенадцать часов после ратификации русско-японского договора российское МИД направило США ноту с требованием в течение двадцати четырех часов отвести свои вооруженные силы от российских границ, как морских, так и сухопутных.
        США эта нота очень развеселила…
        Веселье кончилось, когда по истечении указанного срока вышли из строя сто девятнадцать из ста двадцати пяти американских спутников, контролировавших территорию России, а один из американских крейсеров, самонадеянно вошедший в русские территориальные воды в Белом море, был уничтожен ракетой с тактическим ядерным зарядом.
        Шум поднялся неимоверный. Весь американский народ как один человек поднялся против
«агрессора»! Казалось, вот-вот вся мощь первой страны мира обрушится на Россию… Но не обрушилась. Следующая российская ракета, на этот раз баллистическая, плюхнулась в грязную воду Гудзона. В этой ракете не было взрывчатой «начинки», но даже самый тупой американский налогоплательщик понял, что деньги, которые в течение последних десятилетий выкачивало из него правительство на создание «ядерного зонтика», потрачены зря. Системы американского ПВО так и не заметили «гостинец».
        Как позже выяснилось, виновата оказалась японская электроника, установленная в системах слежения. То есть не то чтобы виновата… Просто на русских системах тоже была установлена японская электроника, но - следующего поколения.
        Выяснилось также, что потомки самураев уже давно копили обиду на дядю Сэма. Гигантские пошлины на японские товары в Америке и всех подконтрольных США странах; проведенный через ООН запрет на использование дешевой геотермальной энергии (патентодержателем метода была Япония); поддержка конкурентов Японии на азиатских рынках, национализация (под совсем смешными предлогами) нескольких крупнейших японских концернов на территории США…
        В общем, за три года до описываемых событий Япония провела совершенно секретные переговоры с правительством России и подписала с Россией секретный договор о перспективном сотрудничестве. Мне даже трудно представить уровень «камуфляжа», позволившего спрятать от посторонних глаз подобный документ. Речь идет не о новоизбранном «Коммунисте», а о международных спецслужбах, чьи агенты паслись в России, как коровы на лугах. Еще один бонус генералу Кондратьеву, который и подписывал этот договор от имени России.
        И США пошли на попятный. Впервые с тех пор, как распался Советский Союз.
        Конечно, Пентагон еще долго надувал щеки и грозно брызгал слюной, но войска от границ России убрал и даже не ввел эмбарго на японские товары.
        Сейчас трудно представить, насколько велика была эта победа и насколько велика была власть США, контролировавших прямо или косвенно шестьдесят процентов освоенной территории планеты и девяносто процентов мировых запасов энергоносителей. Но это сейчас, когда нефть стоит три евро за баррель, а общее число геотермальных вышек составляет несколько миллиардов. Ах если бы США знали тогда, что в распоряжении России были всего две (!) ракеты, «неуязвимые» для их систем ПВО! (Каждая ракета стоила дороже ракетного крейсера!) Если бы они только знали, что лежит в подводной части айсберга, которым был русско-японский договор и о который вдребезги разбился могучий линкор американской геополитики… Но они не знали. И это еще одно доказательство гениальности будущего Регента.
        Я допил второй бокал и не без сожаления закупорил бутылку. Возможно, мне сегодня еще придется полетать, а если «болван» вертушки учует лишние промилле алкоголя в моей крови, то фиг допустит меня к управлению. А я люблю рулить, а не пальцем по карте елозить.
        Все-таки дома хорошо. Птички за окном цвиринькают знакомо так, ненавязчиво, по-домашнему. Воздух нежный, живой, прохладный… Без всяких кондиционеров. Тишина…
        - Артём Алексеевич,- бархатным голосом пропел домовой.- Ваши батюшка с матушкой вас приветствуют и желают приятного отдыха! Их контактный код - в памяти коммуникатора.
        - Спасибо, дорогой.
        Его «сторожевую» программу настраивала мама, так что о моем возвращении было немедленно доложено «по инстанции». А теперь мне вежливо дали понять, что блудному сыну, вынырнувшему из «сумеречной зоны» высшей секретности, не худо бы и родителям позвонить.
        Я спихнул посуду в раструб мусоросборника и отправился вниз, в гостиную (там - самый большой визор) - общаться с родителями, судя по коду, обретавшимися где-то в Центральной Африке. А заодно деду позвонить. Пусть его высокопревосходительство господин действительный тайный советник выкроит из своего расписания пару часов - на общение с родным внуком.
        Глава восьмая
        ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
        С родителями, копавшими что-то по ту сторону экватора, Артём связался без проблем. А вот с дедом, пребывавшим, можно сказать, под боком, пообщаться не удалось. Грива-самый-старший пребывал на заседании какого-то думского комитета и велел связывать с ним только по первому списку. В «первом списке» деда были все члены Императорского совета, несколько премьер-министров и, разумеется, Его Величество Государь. Внука в списке не было.
        Артём оставил для деда сообщение, взобрался на плоскую часть крыши особняка, улегся на пластиковый коврик и стал смотреть, как прыгают огоньки на выведенной вровень с крышей панели геотермального щупа, установленного еще во времена прадеда и вот уже полсотни лет исправно выжимавшего электроэнергию из разницы температур между поверхностью и подземными глубинами. Во времена прадеда это было модно: поставить во дворе персональную геотермалку. Модно, престижно и очень патриотично, поскольку именно геотермалки были подводной частью айсберга, коим являлся союзный договор между Россией и Японией. А платой за аренду Курил было обязательство Японии установить на территории России миллион геотермальных вышек.
        Проблему дешевого извлечения геотермальной энергии никто специально не решал. Само как-то решилось, когда команда американских физиков (сплошь выпускников Московского физтеха) еще в начале века придумала, как обеспечить устойчивую сверхпроводимость при средних температурах. Наиболее важными последствиями этого чисто теоретического исследования стали необычайно емкие аккумуляторы и эти самые геотермалки. Небольшое усилие в области керамопластиков, немножко инженерной мысли - и готово. Берешь длинную-длинную трубу, вгоняешь ее в землю на километр-другой - и качаешь электрический ток. Не очень большой, но зато годами и без затрат. Буровые работы даже в те времена окупались за несколько месяцев. Казалось бы, вот она, дешевая, чистая и доступная для всех энергия. Ан нет!
        Умные дяди из американских коридоров власти сказали:

«Низ-зя!»
        Почему? Да потому что как раз к этому времени США закончили «демократизацию» арабского мира и взяли под контроль большую часть нефтяных месторождений планеты. И вдруг оказывается, что нефть из мощнейшего рычага правления мировой экономикой вот-вот станет всего лишь сырьем для химической промышленности, а миллиарды галлонов бензина, керосина и солярки, потребные для сотен миллионов двигателей внутреннего сгорания, больше никому не нужны, поскольку сами двигатели, с появлением основанных на сверхпроводимости практически «безразмерных» аккумуляторов, в одночасье стали экономически невыгодны.
        Вашингтон развил бурную деятельность, в результате которой на геотремалки в США был наложен запрет «как на экологически сомнительный и опасный способ получения энергии». И всем прочим странам ставить геотермальные вышки категорически не рекомендовалось «в целях сохранения экологического баланса планеты». А нарушение
«рекомендации» могло повлечь за собой «санкции». Поскольку «нарушение экологического баланса планеты затрагивает интересы США». Вот так вот!
        Только Япония рискнула проигнорировать «рекомендацию». Теснимые Кореей и Китаем, лишенные собственных энергоносителей потомки самураев изо всех сил пытались удержаться на плаву. В общем-то, у них не было выбора. Уповали на то, что не станет Пентагон бомбить Токио. Американская промышленность нуждалась в японской значительно больше, чем японская - в американской. Да и в самой промышленности США доля японских предприятий была не маленькая. Итак, Япония поставила у себя вышки - и к две тысячи четырнадцатому году на Островах не осталось ни одного автомобиля с двигателем внутреннего сгорания. А цены на японские товары упали на двадцать процентов. Более того, Япония ухитрилась перекупить патент на геотермалки. Вот только лицензии на строительство вышек никто не покупал. Даже Китай. Нарушение запрета могло закончиться для нарушителя плачевно. Например, интервенцией и заменой правительства на «лояльных к интересам США» марионеток.
        Так что еще неизвестно, кому была выгодней установка геотермальных вышек в России - самой России или Островам. Наверняка наши союзники надеялись подтолкнуть прочие страны к нарушению запрета.
        И точно. Года не прошло, как их специалисты уже монтировали вышки в ЮАР. Следующими были панамцы. И дело пошло. Когда, пять лет спустя, в Долгопрудном была поставлена «юбилейная» миллионная вышка, геотермалки «росли» уже по всей Европе, не говоря уже об Азии. И с каждых десяти рублей дешевой геотермальной электроэнергии пара копеек падала на счет держателя патента, то бишь Японии. Все справедливо. Но Гриве всегда было немножко обидно: ведь главная идея принадлежала не японцам, а нашим физикам, сманенным заморскими богатыми дядями, потому что дома им было просто невозможно ни работать, ни зарабатывать.
        Ладно, дело прошлое. Больше такого не будет.
        Грива смотрел на мигающие огоньки, на вертушку-флюгерок… Глаза как-то сами собой закрылись, и Артём уснул.
        Снилось ему тихоокеанское побережье, широченный Эл-Эйский пляж, уставленный длинными палатками из серебристой светоотражающей ткани. Точно такой, каким Артём видел его шесть лет назад, когда Хокусай привез стажера-полевика посмотреть собственными глазами, как выглядит «феномен спонтанной деструкции». Чтобы будущий офицер «Алладина» знал, за что будет сражаться.
        Разрушения, нанесенные «ифритом», в том эпизоде были далеко не самыми страшными и квалифицировались специалистами как «последствия умеренной тяжести». И они могли быть еще меньшими, если бы власти Лос-Анджелеса и городов-сателлитов вовремя приняли меры и оповестили население. Разрыв «озонового экрана» - не какая уж страшная вещь. От опасного ультрафиолета защитит практически любая поверхность: тент, зонт, крыша машины, плотная ткань, даже стекло. Тем более что две из трех
«дырок» пришлись на «безопасные» территории. Одна снова превратила в пустыню несколько десятков квадратных километров Невады, вторая вообще открылась над океаном, а вот третья «угодила» в Эл-Эй.
        Если бы власти позаботились о том, чтобы вовремя убрать людей с пляжей… Но калифорнийские политиканы решили, что закрытие пляжей может повредить туристическому бизнесу, и ограничились «рекомендацией отдыхающим ограничить пребывание на солнце». Впоследствии политиканам выдали по полной программе, но это вряд ли утешило десятки тысяч людей, получивших тяжелые поражения кожи, изуродованных, ослепших…
        Медики из Международного комитета чрезвычайных ситуаций прилетели в Эл-Эй через час после прорыва экрана, а Хокусай с Гривой - утром следующего дня.
        Специальный координатор с ходу включился в работу. Гриве выдали комбинезон из светоотражающей ткани, а самого его передали в распоряжение Службы Безопасности. Весь день Артём патрулировал пустынный пляж, следя, чтобы никакой идиот не отправился прогуляться под опасным солнышком.
        Вот и сейчас, во сне, Грива шел вдоль набережной, мимо бесконечного песчаного пляжа, пестревшего разноцветным мусором: брошенными ковриками, одеждой, воздушными змеями (убирать пляж было некому), мимо недавно вечнозеленых, а теперь желтых или вовсе сбросивших листву пальм, мимо ослепительно белых вилл… И вдруг увидел вдалеке, у самой кромки океана, человека в обычной одежде, даже без головного убора.
        Грива закричал, но человек его не услышал. Тогда Артём сам побежал к нему, медленно, утопая в песке… Зацепился ногой за растяжку медицинской палатки и упал.
        Когда Артём поднялся, человека у края прибоя больше не было. Грива завертел головой, высматривая его… И вдруг увидел совсем близко, у самого входа в палатку. Но человек почему-то в палатку не заходил, а наоборот, медленно брел прочь. Грива видел его голый, гладкий, ярко-красный, как сырое мясо, затылок…
        - Стой! - крикнул Артём.- Вернись, дубина!
        Но человек как будто не слышал. Артём догнал его, схватил за руку…
        Человек медленно обернулся. Кожа на его лице сошла, висела лохмотьями.

«Его надо в госпиталь, срочно…» - мелькнула мысль. В этот день Артём видел сотни таких лиц. Таких, но не совсем. Два глаза обожженного были плотно зажмурены, но третий, темно-синий, блестящий, словно линза в стволе импульсника, глядел прямо на Артёма.
        - Ты… Ты куда?…- растерянно пробормотал Грива.
        Губы трехглазого приоткрылись, обнажив короткие острые клыки.
        - Домой,- по-русски велел трехглазый.- Иди домой, новый человек. Скоро у тебя не будет дома…
        Глава девятая
        ИХ ВЫСОКОБЛАГОРОДИЕ ПОДПОЛКОВНИК ЖАНДАРМЕРИИ ИВАН НИКОЛАЕВИЧ СУЧКОВ
        Артём Грива
        Разбудил меня голос «домового», раздавшийся из окна мансарды. Спросонья я не сразу понял, о чем речь. В моих ушах… Нет, не в ушах - прямо в мозгу! - все еще звучали слова «трехглазого»: «Скоро у тебя не будет дома…»
        - Еще раз! - велел я «домовому».
        - Иван Николаевич Сучков,- послушно повторил «домовой».- Желаете говорить?
        - Да! - воскликнул я.- Буду! Давай его на визуалку в гостиной!
        Я пулей слетел вниз.
        - Ванька!
        - Здорово, алладиновец! - Квадратное лицо моего друга и однокашника выражало не меньшую радость, чем мое собственное.- Каким ветром в наши края?
        - В отпуск. Ты на службе?
        Серебряные подполковничьи погоны на черной форме императорской жандармерии смотрелись совсем неплохо. Когда виделись в последний раз, Сучков ходил в штаб-ротмистрах. Растет Ванюха!
        - Как видишь. И завтра рано утром улетаю.
        - Куда?
        - У тебя линия защищена?
        - Нет.
        - Тогда погоди…- Сучков поколдовал с чем-то за пределами экрана.- Порядок.
        - Что, так сурово? - спросил я.
        - Не то чтобы очень, но береженого, сам знаешь… Короче, проклюнулась в Махачкале одна как бы суфийская секточка…
        - Ну и пусть себе,- заметил я.- Это же Махачкала, а не Пермь. Зарегистрировались?
        Я работал не в Департаменте территорий, а во Внешней разведке, но законы и Конституцию нам еще в Школе вбили намертво.
        - Зарегистрировались. Все честь по чести.
        - Тогда в чем дело?
        - Растет уж больно быстро. За месяц - в двенадцать раз. От ста тридцати до полутора тысяч.
        Я присвистнул:
        - Подозреваете запрещенные практики?
        - Вот именно.
        - Так какие проблемы? - удивился я.- Взяли лидеров за загривки и вытряхнули информацию.
        - Экие вы быстрые, алладиновцы! - Сучков рассмеялся.- А как насчет Конституции? Нет, брат, у нас ваших полномочий. Так что будет долгая работа: вербовка, внедрение, если выйдет… Ну, все как обычно. Рутина, короче говоря.
        - А если по седьмому пункту?
        Пункт седьмой статьи сто семнадцатой Российской конституции предусматривал немедленную изоляцию лидеров религиозной секты в том случае, если предполагалось
«…психотропоное или психокодирующее воздействие с целью ограничения духовной свободы граждан».
        - Увы! - Сучков вздохнул.- Начальством не поощряется использование седьмого пункта. Да в общем, и я с ними согласен. Сейчас не те времена.
        Сто семнадцатая статья Конституции выросла из «Закона о религиях», принятого еще триумвиратом, позволившего, правда, жесткими мерами, избавиться от тоталитарных сект и придержать стремительно растущее влияние иноземных религий. Согласно этому закону всем религиозным организациям, имевшим базовые центры за границей, был запрещен экспорт и импорт валюты. Все мелкие и крупные секты подвергались жесточайшему контролю, и если обнаруживалось, что в них применяются «зомбирующие» методики, «проповедников» попросту ставили к стенке. А если проверяющие проявляли
«мягкосердечие», то рисковали разделить участь самих лидеров. Реабилитацию
«зомбированных» брала на себя Православная церковь, и поначалу, несмотря на помощь тысяч добровольцев, церкви пришлось нелегко. Да и нашему Министерству иностранных дел - тоже, поскольку большая часть «проповедников» имела иностранное гражданство. Впрочем, уже через пару месяцев стало полегче. Почуяв, что пахнет жареным,
«проповедники», побросав одурманенную «паству», тараканами прыснули кто куда. В прессе, правда, поднялся шум: дескать, триумвират убирает конкурентов Православной церкви. Ответил на обвинение генерал Кондратьев.

«Да,- сказал он.- Я - православный. Но ежели кто католик, мусульманин или иудей, разве я требую его искоренить? Я обещал защищать всех граждан России, независимо от вероисповедания и национальности. И я вас защищаю. Круто беру? Да, круто! Давил паразитов - и буду давить! Иначе, братцы, нам не выжить. Обещаю: ваша жизнь повернет к лучшему раньше, чем вы ожидаете».
        Помимо всего прочего, это была первая речь Кондратьева, где он говорил не «мы», подразумевая триумриват, а «я». Хотя триумвират просуществовал еще целых два года.
        В нашей Конституции, разумеется, «расстрельных» статей за сектантскую деятельность не было. И привилегии предусматривались не конкретно православию, а «доминирующей на территории субъекта религии». Иначе говоря, для Польши - католицизм, для Туркменистана - ислам, для Бурятии - буддизм, и так далее. Но для империи в целом Православная церковь оставалось главной. И если кому-то из федератов, например, тому же Туркменистану, это не нравилось, приходилось терпеть. Насильно под руку Государя никто не тащил. Наоборот, еще и препоны чинили, если страна не славянская. И предупреждали при этом: выйти будет потруднее, чем войти. Так, чтобы подсосаться от России, поправить экономику, наладить рынок и сделать ручкой - не выйдет! И ни у кого пока не вышло. А вот секты в империи плодились. Особенно на восточных землях, где уровень жизни и образования у народа был пониже, чем в центре. Но опять-таки, для чего нам парни в черных мундирах? И не за красивые глаза мой школьный корешок Ванька Сучков в подполковники произведен.
        - Значит, завтра уезжаешь? Жаль! - вздохнул я.- Может, все-таки увидимся? Хоть обедом тебя угощу. Где у нас нынче вкусней всего кормят?
        - Богатенький ты наш! - ухмыльнулся подполковник.- Вкуснее всего у нас кормят в Братиславе. Слетаем?
        - Какие проблемы!
        Ванька, разумеется, шутил. Сошлись на «Демьяновой ухе», кабачке нашей юнкерской поры. Я позвонил, заказал лошадок. Жандармские вертушки могут летать, где им заблагорассудится, и садиться хоть на Дворцовую площадь, но это дурной тон. Уважающие себя мужчины перемещаются по историческому центру только верхом - если позволяют средства: пара билетов до Братиславы и обратно стоит немногим дороже.
        К сожалению, Ваня Сучков был единственным из моих друзей-однокашников, находившимся в городе. Правда, «домовой» Сережки Буркина обнадежил: хозяин вернется завтра к полудню. Зато «домовой» Мишки Лебедкина отреагировал странно:
«по поводу установления связи с господином Лебедкиным просим не беспокоить». Впрочем, Мишка всегда был со странностями. Помню, на начальных курсах наши психологи несколько раз пытались его отбраковать, но папа-генерал подключал связи, и Мишку оставляли. К нашей с Ванькой и Серегой радости, потому что Мишка был в нашей дружной четверке самым заводным.
        Разумеется, круг моих друзей не ограничивался Ванькой, Мишкой и Серегой. Но, если не считать родителей и деда, ближе этих троих у меня никого не было. Даже со стариной Ирландцем у меня никогда не будет такой дружбы. Если говорить откровенно, то любой из двухсот десяти моих «односкамеечников» был мне ближе, чем мои коллеги по «Алладину». И я знал: если понадобится, любой из бывших «государевых орлят», не задумываясь, окажет мне любую помощь, если это не пойдет вразрез с его долгом и честью. И любой рад будет выпить со мной водочки и поговорить о жизни. Но у всех - свои дела, семьи, проблемы… А у меня всего лишь четырнадцать дней. И не заметишь, как кончатся…
        С Ванькой мы встретились в вестибюле «Демьяна». Сучков вошел практически следом за мной. Это для королей точность - вежливость, а для наших профессий - жизненная необходимость.
        - Какой-то ты тощий стал! - приветствовал меня Ванька, предварительно сгребши в охапку и похрустев моими ребрами.
        - А ты, братишка, какой-то бледный! - парировал я.- Небось из-за монитора не вылезаешь, кабинетный работник!
        - И не говори! - вздохнул Ванька.
        Мы поднялись наверх. Обслуга при виде жандармского мундира засуетилась подобострастно. Тотчас сняли с лучшего столика табличку «заказано», усадили нас с максимальным пиететом, после чего Ванька их шуганул, оставив только одного, наименее суетливого. Это правильно. Терпеть не могу, когда у меня над ухом сопят и суются с бутылкой, не успею я бокал на стол поставить. Все-таки не удалось деду привить мне аристократические замашки.
        - Кого из наших уже видел? - спросил Ванька.
        - Никого. Ты первый. Сереге звонил. Он завтра возвращается. Звонил Мишке, но там вообще…
        - Мишке звонить не надо,- сказал Сучков.
        Таким тоном, что я сразу перестал улыбаться.
        - Что с ним? - быстро спросил я.- Он… живой?
        - Не знаю,- буркнул Иван.- И знать не хочу.
        - Та-ак… Ну-ка выкладывай! - потребовал я.
        Нужно было сделать что-то действительно из ряда вон: изнасиловать монашку, публично оскорбить Государя - чтобы Ванька отказался от лучшего друга.
        Нет, монашек титулярный советник Лебедкин не насиловал. Он выкинул кое-что похлеще. Сбежал в Китай. Вернее, в Китай он уехал совершенно официально, в служебную командировку от своего Департамента. И уже из Китая прислал рапорт с просьбой об отставке. Мол, он, Михаил Лебедкин, наконец прозрел Истину и желает отныне служить только Богу.
        - Не понял…- произнес я.- Богу? В Китае? У нас что, своих монастырей нет? Это что, вербовка?
        - Нет,- покачал головой Сучков.- На это - ни намека. Мы проверили.
        - «Мы»?
        - Ну не жандармерия, конечно. Меня привлекли к расследованию… как друга и специалиста. Рассматривался вариант по моему профилю.
        - И что?
        - Ничего. Никакого намека на секту или что-то подобное. Было предложение привезти его домой, но решено было его не реализовывать.
        - Почему?
        - Потому! - сердито сказал Сучков.- Потому что господин Лебедкин - свободный гражданин Российской империи, не совершивший никаких противоправных действий и, согласно Конституции, вправе сам решать, где ему жить, что делать и как отправлять свои духовные потребности.
        - А служба? А присяга?
        - Да ничего! Кто угодно может просить об отставке по состоянию здоровья. В том числе и здоровья психического. И в условиях мирного времени руководство обязано это просьбу удовлетворить. И удовлетворило, поскольку если его благородие выкинул подобный финт, то нормальным его считать как-то странно. Тем более что китайские спецслужбы заходов на него не делают, это проверено. Короче, дело закрыто.
        - Считаешь, зря?
        - Да, считаю, что зря! - жестко произнес Сучков.- Считаю, что это было не внезапное помрачение мозгов, а подготовленная акция.
        - Почему?
        - Потому что господин Лебедкин подался в богоискатели через две недели после того, как его отца с почетом проводили на пенсию.
        - Ну и что?
        - А то, что Мишка всё продумал заранее. И просто дожидался батиной отставки. Не хотел портить старику карьеру.
        - Допустим. Но остается вопрос - зачем?
        - Хрен знает. Нес какую-то ахинею…
        - Ты что, с ним виделся? - воскликнул я.- В Китае?
        - Виделся. В Китае. Всё, Тёмка! Дело закрыто! И мы с тобой эту тему тоже закрываем! Эй, человек, где наша водка?
        - Сию минуту, ваше высокоблагородие! - официант с графинчиком возник как из-под ковра.
        - Вообще-то мы водку не заказывали,- напомнил Грива.
        - А теперь заказали! - Сучков поднял стопку.- Ну давай, брат, за встречу!
        - Давай,- согласился Артём.- Чтобы вместе да почаще! - и проглотил, не чувствуя вкуса.
        Нет, ну надо же… Мишка Лебедкин… Абсурд какой-то…
        Пообедав, мы в охотку проехались верхом вдоль набережной, поглядели на разноцветные паруса прогулочных фрегатов, на девушек, верховых и пеших, которые тоже бросали на нас заинтересованные взгляды. Правда, в основном на Ивана: на фоне черно-серебряного великолепия жандармского мундира моя «гражданка» смотрелась бледно.
        Я проводил Ивана до Большой Мещанской, где в скромном сером доме располагается Департамент наблюдения за территориями и, соответственно, Комитет Конституционного Контроля, глава которого подчиняется непосредственно Государю Императору и, по слухам, обладает властью большей, чем секретарь Государственного Совета, не говоря уже о господине премьер-министре.
        Здесь мы с большим сожалением расстались: Ивану надо было передать текущие дела и подготовиться к командировке. Вдобавок у него были какие-то домашние проблемы, о которых он распространяться не стал. Зато предложил слетать в вместе в Махачкалу, суля в качестве компенсации за жару прием по высшим стандартам восточного гостеприимства. И я почти согласился. Жары я не боюсь. После Африки к нашей азиатской жаре вполне можно привыкнуть. Но вовремя вспомнилось: я в отпуске. А в отпуске сотрудник «Алладина» обязан отдыхать. Дома. Это его долг перед человечеством.
        В общем, попрощались, не рассчитывая вскоре увидеться. Но человек, как говорится, предполагает, а располагает… сами знаете, кто. Даже, если речь идет о подполковнике с тремя буквами «ка» на шевроне и майоре самого «Алладина» с рангом,
«приравненным к рангу младшего камергера Его Величества Государя Императора».
        Я неторопливо прогуливался по родному городу и вспоминал времена, когда круг моих забот ограничивался лишь стратегическими интересами Российской империи. Мне ведь было всего двадцать четыре, когда Головастый, то бишь главный электронный комплекс Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований (или, как его чаще называют - «Алладин») при Международноом координационном Центре по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции вытащил из колоды мою карту. Не только мою, разумеется. Незримые щупальца самой серьезной силовой структуры мира, как я узнал позже, таскали из всех колод всех цивилизованных и почти цивилизованных государств молодых и перспективных и предлагали нам, еще даже не кандидатам, а так… заинтересовавшим, пройти первичное тестирование. Признаться, я был польщен. Но не слишком. Я был самым молодым и самым перспективным штабс-капитаном в Управлении, только за прошедший год проведшим две успешные операции в контролируемом регионе: одну лично, вторую - через агентов влияния. В результате неудобный России чернокожий президент стал замороженной
тушкой в холодильнике своего «наследника» и одна маленькая, но очень удачно расположенная страна на западном побережье Африки вышла из-под протектората Израиля и (естественно) тут же оказалась под покровительством его конкурента, Южноафриканской Республики… И контракт на создание информационных сетей в переменившей покровителя стране достался России: бесплатных завтраков не бывает.
        Но это был уже не мой уровень. За «мой» я получил внеочередные звезды, новую должность начальника секции и личную аудиенцию начальника Пятого управления Департамента внешней разведки, на которой услышал много приятного о себе и еще больше - о моем дедушке. А еще через неделю поступило предложение «Алладина»: пройти предварительное тестирование.
        Надо сказать, что я это предложение принял как должное. Как еще одно доказательство моего успеха.
        Само собой разумеется, уходить из разведки я не собирался. А проходить какие-либо тесты мне вообще было не положено.
        Похвастался друзьям: Сучкову, Буркину, Лебедкину, маме с папой, подружке моей тогдашней, Ниной ее, кажется, звали… И забыл.
        Напомнил об анкете мой непосредственный руководитель , которому позвонил аж лично начальник Третьего управления нашего же Департамента. Позвонил и поинтересовался: что это твой подчиненный международный запрос манкирует? Голова от успехов закружилась? Или мировой престиж России ему не дорог? А в какое положение он ставит… и так далее.
        В общем, сказал мне мой отец-командир, что он по этому поводу думает, и приказал пройти тест.
        Я вякнул что-то насчет режима безопасности, но оказалось, что никаких «секретных» вопросов мне задавать не намерены.
        И действительно не задавали. А тест я прошел. Положительно. Как выяснилось, тест был первичный. Но сразу же после него меня вынули не только из моего родного сектора, но и из Пятого управления (Контроль внештатных ситуаций, африканский отдел), и перевели в Четвертое, в НИИ безопасных направлений науки, где из меня, в общем-то, неплохого специалиста по агентурной и аналитической разработке, принялись лепить «внедренку» для международной силовой структуры. И это всё - на фоне шизофренических тестирующих программ, которыми меня мучили кадровые психологи
«Алладина».
        Так что завертело меня, закрутило… И выбросило на совершенно чужой «берег» подготовительного центра, где лучшие спецы мира ковали лучшие в мире кадры для нужд Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, чаще называемого «Алладин».
        Нет, не то чтобы меня совсем не спросили. Пожелай я остаться в нашей разведке, остался бы. Только никакая карьера в нашем Департаменте мне тогда уже бы не светила. Об этом мне недвусмысленно поведали мои новые руководители из Четвертого управления. Правда, я мог уйти из разведки. Дед, который относился к моему будущему переходу в «Алладин» очень неодобрительно, сразу объявил, что в таком случае он забирает меня к себе. И пусть хоть кто вякнет. Он тогда лично Государю…
        Деда я очень люблю. И очень уважаю, но работать под его крылом мне совсем не хотелось. Быть политической «шестеркой», пусть даже и в чине титулярного советника - нет уж!
        А насчет Государя… Как только выяснилось, что я прошел полный отбор, со мной тут же связались аж из Секретариата Императорской Канцелярии и с подобающими церемониями сообщили, что Государю известно о том, какой я молодец, и он, Государь (с подобающими протокольными изысками), благословляет меня на международный подвиг во имя Бога, его, Государя, и Великой Российской империи.
        И я проникся. Потому что был молодой и глупый, несмотря на Императорскую высшую школу за спиной и штабс-капитанские погоны на плечах, и понятия не имел, что меня ждет в будущем.
        И еще я не знал, что для «Алладина» я не опытный офицер, закончивший лучшую в мире государственную военную академию, а всего лишь стажер. И только.
        И это еще одна веская причина для меня сейчас, уже со знанием дела, заявить, что выбор, сделанный мной тогда,- правильный выбор, а стажер «Алладина» - это куда больше, чем штабс-капитан из Африканского отдела Пятого управления Департамента внешней разведки.
        Глава десятая
        СТАЖЕР
        Зеленое море листвы сливалось в дрожащее марево. Вертушка шла по лазерному лучу километров под триста. Звукоподавители работали вовсю, но потоки воздуха из-под двух хищно наклоненных вперед винтов били вниз со свирепой яростью, оставляя отчетливую полосу смятых верхушек и изодранной листвы. Оба оператора в зеркальных шлемах застыли в напряженных позах. Руки на клавиатурах мелко подрагивали, под мышками комби - темные пятна пота. Артём представлял, каково это: сканировать мелькающую внизу карусель, отслеживая малейшее проявление активности. И знать, что в любую секунду прямо перед пятнистой мордой вертушки может выброситься «паучья сеть» или рассыпаться тысячей самонаводящихся боеголовок обтекаемая тушка ракеты.
        Артём, впрочем, не сомневался, что ничего подобного не случится. Во-первых, он полагался на квалификацию экипажа (раз уж сам Хокусай решил доверить им драгоценного стажера Гриву), во-вторых, в отличие от операторов, знал, что в двухстах километрах над ними висит на геостационарной орбите большой спутник
«Алладина» и, невидимый для любого наблюдателя, сам видит все. И его оснащение примерно так же отличалось от совсем неплохо оснащенного геликоптера израильских коммандос, как РЛС стратосферных разведчиков начала двадцать первого века от
«фокке-вульфов» Второй мировой.
        Пилот повернул к Гриве иссиня-черное лицо, расписанное белыми узорами татуировок, сказал по-английски:
        - Готовься. Минута осталась.
        Артём кивнул и начал мысленный отсчет.
        Пилот наклонился вперед. Тонкие черные пальцы забегали по клавиатуре с невероятной скоростью. Вертушка прилегла набок и пошла по вытянутой дуге. Артём представил, как серебристые круги винтов едва не касаются лохматых верхушек деревьев…

«…тридцать один, тридцать…»
        Грива толкнул подбородком кнопку, защитное зеркало шлема с негромким жужжанием поползло вниз.
        Вертушка завалилась еще круче. Заработали компенсаторы, возвращая кресла экипажа в вертикальное положение. И тут же с легким шипением поднялись прозрачные стенки капсулы, изолируя Гриву от окружающего мира.
        Артём еще успел увидеть, как впереди в ярко-зеленом океане мелькнул темный разрыв, затем его вжало в кресло - и мир завертелся вокруг со скоростью центрифуги. Это разведывательный геликоптер израильских ВВС уронил в африканские джунгли двухметровое «яичко», умело подкрученное реверсивной струей и с идеальной точностью угодившее прямо в центр тридцатиметровой вырубки.

«Яйцо» еще вращалось, когда Грива нашарил под собой рычажок и дал команду на открытие.
        Собственно, это был самый опасный момент. Если бы встречающими оказались не те, кому положено…
        Но обошлось. Когда Грива, пошатываясь, вылез из капсулы в липкую патоку вытекшего амортизатора и с облегчением сдернул с себя шлем, то увидел сухощавого мужика, загорелого до черноты, но, несомненно, белого, с майорскими знаками отличия ВВС ЮАР. Несмотря на то что сухощавый был белобрыс и куда больше походил на бура, чем на семита, Грива понял, что перед ним - израильтянин. Во-первых, южноафриканцы не послали бы на силовой захват летчика, во-вторых, четверо двухметровых негров, переминавшиеся за спиной майора, не держали Артёма под прицелом, а опустили штурмовые винтовки стволами вниз. Еще парочку таких же здоровяков Грива заметил на краю вырубки: боевое охранение.

«Не местные,- подумал Артём.- Похоже, банту».
        Лично он взял бы на операцию каких-нибудь коренных «лесовиков», но, видимо, у израильтян не оказалось под рукой подготовленных коммандос-аборигенов.
        - Добро пожаловать в ад! - весело произнес белый по-английски и коснулся пальцами края пятнистого шлема.- Блевать будем?
        - Нет,- огорчил его Грива.
        Влажный горячий воздух облеплял лицо, как в русской бане. Добро пожаловать в Африку!
        Артём выбрался из липкой, быстро высыхающей лужи, стянул перчатку:
        - Артём.
        Имени достаточно. Этот псевдо-майор и так знает, кого представляет Грива. Правда, не знает, что Артём - пока что только стажер.
        А вот майор оказался настоящим майором.
        - Русский, что ли? - по-русски, с легким акцентом спросил он.- Очень рад! Я тоже русский. Майор Маккаби Шкаликов. С прибытием, Артём!
        Рука у майора была, как крабья клешня - без среднего и безымянного пальца. Рубцы совсем свежие.
        - Давай, не спи, офицер! - скомандовал майор.- Снимай эту штуку и двигаем отсюда. Если не хочешь стать ужином сегодня вечером!
        Последнюю фразу он произнес по-английски. Черные заухмылялись. Бошки бритые до блеска, голые по пояс, увешанные оружием, как террористы в гало-фильмах. Но ни ритуальных шрамов, ни татуировок. Как и положено коммандос: по трупу хрен установишь подданство.
        Артём стиснул пальцами контактную пластину, и серебристый комбинезон «стёк» с него и рассыпался серой трухой.
        Кто-то из негров издал гортанный звук.
        - Недурно,- одобрил майор.- Высокие технологии, верно? Можно взглянуть? - он протянул руку к импульснику на поясе Артёма.
        Грива молча протянул ему лазер. Это была стандартная модель, состоявшая на вооружении половины европейских, азиатских и африканских армий. В том числе и израильской. Ее относительная редкость определялась исключительной дороговизной производства кристалл-накопителей. Шкаликов открыл панельку регулятора, вывел показатели плотности и мощности луча на максимум и вернул оружие Гриве.
        - На три импульса меньше, зато отражений от листвы не будет,- пояснил он.
        Артём кивнул. Это было разумно.
        - Так ты в порядке, офицер? - деловито поинтересовался майор.- Координация восстановилась?
        - Вполне.
        - Пилот, что ли?
        Майора явно удивляло то, что Грива так легко перенес «приземление».
        - И это тоже.
        - Отлично! Тогда - марш!
        Негры одновременно развернулись, вытянулись цепочкой и устремились в джунгли, поджарые и длинноногие, будто борзые.
        Артём отправил импульсник в кобуру, решив, что эти ребята на своей территории и смогут его защитить не хуже, чем он сам. Работая в Африканском отделе Русской разведки, Грива тем не менее никогда не участвовал в боевых операциях на местности лично. Теоретически он отлично представлял, как должна работать диверсионная группа в джунглях, но теория без практики малоэффективна. Грива смахнул со лба успевший набежать пот и припустил рысцой за своими провожатыми. Судя по звуку, в
«хвост» ему пристроились еще человек пять. В мягком топоте босых пяток выделялся звук майорских сандалий.
        Звериная тропа, проложенная в подлеске, была хорошо утоптана. Если бы не жара, бежать было бы совсем не трудно. Трещали птицы, наверху вопили обезьяны, огромные бабочки вспархивали прямо из-под ног. Дикая природа, в которой Артём, тем не менее, несколько раз отметил следы присутствия человека. Старую жестянку от колы, свежеотрубленную лиану, узкую дырку в почве от обезвреженной точечной мины. Старье, конечно, но наступить на нее человеку в обычной обуви - верный способ остаться без ноги. Оставалось надеяться, что у здешней команды - исправные детекторы.
        Майор Шкаликов обогнал Гриву, оглянулся:
        - Порядок?
        - Угу,- Артём берег дыхание. Кто знает, сколько еще бежать.
        - Миль пять еще,- угадал его мысли Шкаликов.- Сдюжишь?
        Грива кивнул. Он мог держать такой темп без перегрузки еще часа два. Но заявлять об этом не стал. Так же, как не стал бы соревноваться в беге с черными бойцами Шкаликова.
        Бежать по звериной тропе в джунглях - не по гаревой дорожке. Но если правильно
«держать» землю, то ноги сами выбирают, куда ступить, голова автоматически наклоняется, минуя низкую ветку или «хвост» лианы, а глаза фиксируют более важные вещи. Например то, что по этой тропе недавно прошли: следы мачете на отсеченных ветках совсем свежие. Прошли недавно, а человеческих следов нет. Значит - аборигены. От босых ног остается куда меньше отпечатков, чем от обутых. Особенно если идущий старается не оставлять следов.
        Мили через три тропа резко свернула. Впереди был овраг метров семь глубиной. На дне - хилый ручеек. Невозможно представить, чтобы этакая жалкая струйка выгрызла в земле подобную яму. Хотя сейчас не сезон дождей.
        - Спускаемся,- скомандовал Шкаликов.
        Грива соскользнул вниз, цепляясь за торчащие из земли корни. Он проделал это почти так же ловко, как африканцы. Удостоился одобрительных взглядов. Впрочем, на него тут же перестали обращать внимание. Справляется - и хорошо.
        Внизу устроили короткий привал.
        - Цель - в полутора милях,- сообщил майор.- Охрана - тринадцать стволов. И еще около тридцати голов персонала. Сигнализация по периметру плотная, но преодолимая. Мои люди прошлой ночью сделали два прохода.
        - Охрана?
        - Только люди. Контрольное патрулирование каждые два часа, парами. Раньше еще собаки были, но так вышло - позавчера их слопал леопард, а других подвезти не успели.
        Один из чернокожих встал на четвереньки, начал пить прямо из ручья.
        - Худо ему не будет? - спросил Артём.
        - Фигня! - отмахнулся Маккаби.- Они - как звери. Ты только сам так не вздумай! Вмиг какую-нибудь амебу подхватишь!
        - Охранники - местные?
        - Нет, зулусы. Но командует белый. И коды у них типично юаровские.
        - Расшифровали?
        - Обижаешь, Артём! Разбили на раз. У десятерых буров извилин меньше, чем у одного сефарда [Сефард - историческое самоназвание турецких евреев. В Израиле так называют евреев, выходцев из арабских стран, в отличие от ашкеназов - выходцев из Европы (а также России и США).] .
        - Узнали что-то полезное?
        - Ничего существенного. Неважно. Вот смотри…- майор расстегнул планшет, извлек пластиковый рулончик полевого компьютера, развернувшийся, едва Шкаликов коснулся большим пальцем контактной пластины. На дисплее высветилась крупномасштабная карта.- Мы - здесь,- показал Шкаликов.- А это - цель. Сейчас мы ее увеличим…- Майор изменил масштаб.- Это их периметр. Проходы сделаны здесь и здесь…- Палец майора прошелся по карте, оставив на ней мерцающие зеленые полосы.
        - План такой,- продолжал Шкаликов.- Мой снайпер, заряженный еще с ночи, срезает ихнего бура. Затем кидаем им за периметр ракету с электромагнитным разрядом. Большая часть электроники сразу летит, это проверено. Потом рвем сам периметр - в двух местах, где проходы, проникаем внутрь, добиваем охрану, кладем персонал мордами в пол…- Маккаби Шкаликов сделал театральную паузу.- …И тут входишь ты, весь в белом! Классно?
        - Твои предки, майор, случайно не из Одессы? - осведомился Артём.
        - Из Баку,- Маккаби посмотрел на Гриву в упор: - Что тебя не устраивает, офицер?
        Толстая жаба, расположившаяся на сером изгибе выпершего из земли корня, тоже смотрела на Артёма очень неодобрительно.
        - Всё. Во-первых, их белого командира мне бы желательно получить живым.
        - Живого? - Майор хмыкнул.- Губа не дура!
        - Во-вторых, твой электромагнитный импульс выведет из строя две трети боевой электроники и сто процентов лабораторного оборудования, поскольку оно наверняка экранировано слабее боевого, если вообще экранировано.
        - Лес рубят - щепки летят!
        - В данном случае именно щепки представляют наибольший интерес, майор,- заявил Грива.- В-третьих…- Артём поймал ползущего по ноге таракана и бросил его жабе. Пасть земноводного мгновенно распахнулась и еще быстрее захлопнулась. Таракан исчез.
        - В-третьих, мне не нравится, что ты фактически отстранил меня от силовой части операции. У меня приказ…
        - У меня тоже есть приказ! - перебил Шкаликов.- Лично полковника Каца. Чтобы на твоем красивом организме не появилось даже царапины! Я руковожу операцией! А ты, земляк,- наблюдатель. И только.
        Жаба неуклюже сползла с корня, плюхнулась в ручей и быстро-быстро поплыла прочь. Должно быть, ей не понравился тон майора.
        Гриве он тоже не понравился.
        Конечно, в «Алладине» Артём - стажер, но вместе с тем он профессиональный военный, закончивший лучшую в Европе военную академию и почти три года отслуживший в военной разведке, причем именно в том отделе, который занимался аналогичными операциями 5. Но вместе с тем он понимал и израильтян. Научный потенциал Израиля был существенно выше, чем у их главных конкурентов в борьбе за Черный континент, и, естественно, Израиль находился под более тщательным контролем Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, чем ЮАР. А тут такая возможность доказать свою лояльность человечеству…
        В том случае, если операция пройдет успешно, Израиль получит серьезный бонус. Но если в сухом остатке окажется труп офицера «Алладина», вряд ли операцию сочтут успешной. Потому-то, думал Грива, Шкаликов и готов положить дюжину своих чернокожих, лишь бы офицер «Алладина» не пострадал.
        Артём был не прав. Майор не собирался попусту класть своих людей - и тут же заявил об этом:
        - По второму пункту я тоже с тобой не согласен! Если не вывести автоматику, две трети моих парней скосит за полминуты. Так что придется тебе пожертвовать «научным железом».
        - Не придется,- сказал Грива.
        Он достал из кармана на поясе плоскую пластину-датчик с высовывающейся наружу зеленой петелькой - «хвостиком» мономолекулярной нити-антенны - и протянул майору.
        Какой, говоришь, рабочий цикл у этой охранной системы?
        - Полный - одиннадцать минут,- ответил Шкаликов, с любопытством рассматривая датчик.- Это что за хреновина? Ни разу не видел такую в стандартных каталогах.
        - И не увидишь. Это спутниковый коммуникатор.
        - Такой маленький! Неплохо! Как он работает?
        - Работает он отлично. (Ишь какой любопытный!) Твоя задача - установить его в тридцати-сорока метрах от охраняемой территории, предварительно вытянув антенну на сто-сто пятьдесят метров. Только осторожно! Эта нитка может запросто палец отрезать!
        - Знаю. Сделаем. И что будет?
        - Минут пятнадцать - ничего. Пока спутниковый компьютер раскодирует сигналы, скопирует холостой цикл и составит оптимальный режим активного воздействия. Ну а затем мы можем просто забыть, что у буров есть какая-либо автоматика.
        - Ты уверен, что эта штука способна заблокировать охранную систему? - с сомнением произнес Маккаби Шкаликов.
        - Система не будет блокирована. Спутник аннулирует сигналы датчиков и сгенерирует собственные, соответствующие тем, которые аппаратура считает за время холостого прогона. То есть охранный комплекс нас просто «не увидит».
        - Быть того не может! - заявил Шкаликов.- Там же дистанционка только на минах. Вся остальная связь - проводная!
        - Если бы там не было проводной связи, обошлись бы без коммуникатора,- произнес Грива.- Не беспокойся, все будет, как я сказал. Мы же все-таки «Алладин», а не НАСА.
        - Да уж,- буркнул майор.- А я, признаться, думал, что у Израиля самая лучшая армейская электроника.
        - Так и есть,- сказал стажер Грива. И добавил не без гордости: - Только ведь мы - не армия. Мы - «Алладин». - Вот она,- Шкаликов осторожно отодвинул ветку. В образовавшемся «окошке» Артём увидел кусок бетонной стены, обмазанной какой-то коричневой дрянью, поверх стены - три нитки ржавой «колючки» и головку камеры наблюдения, медленно ворочающуюся на подвижном шарнире-«шее». С обеих сторон камеры выглядывали черные рыльца сдвоенных пулеметов.
        Между стеной и лесом оставалось метров тридцать голой, взрыхленной и наверняка
«удобренной» гербицидом земли - полоса отчуждения.
        Артём прищурился, но так и не сумел разглядеть прозрачные лески-растяжки, хотя их наверняка не тронули: только обезвредили сами мины.
        - Начнем сразу с трех сторон,- прошептал майор.- Запускай свою глушилку…
        Грива коснулся сенсора. Вверх ушел направленный сигнал, а в следующую секунду динамик за ухом Артёма щелкнул и голос координатора Хокусая, такой четкий, словно координатор стоял за спиной Гривы, произнес по-японски:
        - Сигнал принят. Мы вас видим. Отчет пошел, стажер!
        И ровно через пятнадцать минут:
        - Есть компенсация. Можете работать.
        - Принято,- отозвался Грива. И уже не понижая голоса, поскольку направленные микрофоны противника тоже «оглохли»: - Действуй, Мак-каби!
        Шкаликов рявкнул, подражая какой-то зверюге. Двое негров, затаившихся в зарослях позади Артёма, черными пантерами проскользнули мимо и помчались через очищенную полосу. Грива почувствовал, как напрягся их командир. Шкаликов даже дышать перестал. Два спаренных пулемета в секунду превращают человека в фарш… Но пулеметы молчали, а черный «глаз» на стальной шее продолжал плавно вращаться, «не видя» целей.
        В считанные секунды чернокожие достигли стены, забросили «кошки» и, быстро перебирая руками и ногами, взбежали наверх, набросив на проволоку пластиковое
«одеяло», преодолели гребень стены, скинули с плеч винтовки с примкнутыми штыками и исчезли по ту сторону. Тоже напряженный момент, однако ни стрельбы, ни криков не было слышно. Это означало, что проникновение всех трех групп прошло чисто.
        - Ждем,- бросил Шкаликов.
        Он все-таки отговорил Артёма от непосредственного участия в штурме.
        - Я сам тоже останусь,- заявил он.- Мои черные парни умеют убивать лучше, чем мы с тобой.
        Грива спорить не стал.
        Теперь они с Маккаби сидели в кустах и ждали. Примерно с минуту по ту сторону стены было тихо. Потом несколько раз отрывисто рявнула штурмовая винтовка, раздался чей-то оглушительный вопль…
        - К воротам! - крикнул майор.
        Артём замешкался на пару секунд, ожидая «подсказки» сверху и остро сожалея, что его не снабдили полевым шлемом или иным устройством, позволявшим принимать
«картинку» со спутника. Очень хотелось знать, что происходит внутри периметра.
        Динамик за ухом молчал. Артём активировал импульсник, проломился через кустарник (совсем не так грациозно, как бойцы Шкаликова) и успел увидеть, как израильский капитан вбегает в уже раскрытые изнутри ворота…
        В следующий момент в ушах Гривы что-то лопнуло, воздух, ставший твердым и упругим, как доска трамплина, ударил сбоку, подбросил Артёма вверх и, закрутив словно теннисный мяч, послал этот «мяч» в густющие и колючие заросли, которые, впрочем, и спасли Гриву, защитив от обрушившихся сверху обломков бетона и железа.
        Когда он, окровавленный, оглохший, выбрался из кустов, то увидел неровный, словно бы обкусанный край периметра с обрывками колючей проволоки и вырванные с корнем стальные ворота, засевшие в кроне здоровенного дерева. Микрофон за ухом молчал: то ли отказала техника, то ли слух Гривы. Полоса отчуждения была засыпана покореженными обломками, фрагментами конструкций, осколками бетона. За периметром что-то горело, извергая желто-зеленый дым. Чисто автоматически, на рефлексе, вбитом еще в кадетские годы, Грива принялся искать свое оружие. Он точно помнил, что в момент взрыва держал его в руке…
        Импульсника Артём не нашел, зато обнаружил застрявшую в кустарнике обгоревшую кисть человеческой руки, на которой недоставало среднего и безымянного пальцев,- все, что осталось от капитана Маккаби Шкаликова.
        Гриве повезло: большая часть взрывной мощи была направлена внутрь, а не наружу. Юаровские саперы, закладывавшие самоликвидационный заряд, в первую очередь заботились о том, чтобы разрушить сам объект. Дело свое они знали. Специалистам
«Алладина» досталась груда бетонной трухи и оплавленного металла, по которой было совершенно невозможно определить не только какие именно исследования велись внутри периметра, но и велись ли там вообще какие-либо работы.
        Представители ЮАР в Мировом Сообществе попытались «повесить» уничтожение объекта на «Алладин», но из этого ничего не вышло.

«Если бы этим занимались мы, то никаких взрывов не было бы, а вот неприятности у вашего правительства были бы наверняка»,- заявил на сессии Мирового Сообщества представитель Комитета.
        И порекомендовал переадресовать претензии израильтянам. Учитывая, что ЮАР и Израиль последние десять лет находились практически в состоянии войны, это была шутка.
        На похоронах Маккаби Шкаликова (вернее, того, что от него осталось) Артём не присутствовал. Руководство сочло участие Гривы в церемонии нежелательным.
        И зачет Артёму тоже пришлось пересдавать, так что полевым офицером «Алладина» Грива стал только через полгода, а в личном деле его появилась отметка:
«рекомендуется использовать в паре со специалистом по активным контактам».
        Психологи «Алладина» сделали такой вывод на основании того, что Грива позволил отстранить себя от участия в штурме. И Грива стал напарником Юджина О'Тулла.
        Правда, из того, что Артём, единственный из атаковавших объект, сумел уцелеть, психологи тоже сделали соответствующие выводы, и в паре «Грива-О'Тулл» именно Грива был назначен старшим.
        Разумеется, и сам Артём тоже сделал выводы из своей неудачной стажировки и больше никогда не упускал из виду возможности того, что кто-то из его «подопечных» может нажать красную кнопку.
        С тех пор прошло шесть лет. Артём с Юджином участвовали в тридцати трех акциях
«зачистки и санирования», причем в шестнадцати были группой проникновения - и все операции, кроме последней, были признаны успешными. А последняя… Ну кто, кроме свихнувшихся на галосериалах, мог предположить существование «трехглазого пессимиста»?
        Глава одиннадцатая
        ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО
        Музыкальный клуб «Орфей» располагался на высоте сорока метров. Ровную колонну, опоясанную полотнищами рекламных гало, венчала гигантская чаша, из которой вниз, на пешеходную часть набережной Обводного канала, выплескивались сияющие водопады света.
        Когда Грива служил в Управлении контроля внештатных ситуаций и большую часть времени обитал в Санкт-Петербурге, «Орфей» был его любимым заведением. Артём знал половину посетителей и сам считался завсегдатаем. В нынешнем «Орфее» Артём не углядел ни одного знакомого лица: ни среди гостей, ни среди персонала. Он удивился, но не особенно. Все-таки восемь лет прошло. Хорошо хоть интерьер остался прежним: трехъярусная зала с танцевальной площадкой внизу, стилизованные под цветы столы и табуреты. Потолок - галоимитация звездного неба.
        Посетителей было немного, и группировались они в основном внизу, поближе к площадке. Танцующих тоже было немного, и танцевали они, судя по рисункам движений, под индивидуальную музыку: мода, пришедшая из Европы лет шесть назад. Гриве это увлечение казалось странным. Но в нем был свой плюс: вместо популярных нынче на трех континентах латиноамериканских ритмов чашу «Орфея» наполняли приглушенные вокализы на темы Грига.
        Артём занял столик для двоих на третьем ярусе.
        Он воткнул карточку в щель, прижал большой палец к сенсору - вспыхнул экран визора: клиент опознан и может сделать заказ. Грива заказал рыбу по-славянски, салат с оливками и бутылку белого немецкого вина. Заказ отправился на кухню, а голосовая калька - в службу безопасности Россобанка. Интересно, если голос не будет идентифицирован, как скоро у его стола появятся ребята из Департамента информационных сетей? Через пять минут или через десять? Артём вызвал на экран городские новости, тщательнейшим образом изучил раздел «Культура и развлечения» и остановился на студенческом фестивале флейтистов в Летнем саду. Помимо музыки в программе присутствовало факельное шествие и призовой заплыв через Неву к Петропавловской крепости. Начинался фестиваль ровно в полночь, так что можно было не торопиться. С одной стороны. А с другой - Артёму не помешала бы прекрасная спутница. И найти ее можно здесь, в «Орфее».
        Грива огляделся.
        Внизу, на первом и втором ярусах, отдыхали компаниями. Девушек там было достаточно, но сами компании Гриве не очень понравились. Слишком шумные. Похоже, класс клуба за эти восемь лет существенно снизился. Впрочем, через пару пустых столиков от Артёма сосредоточенно изучала экран переносного модуля вполне привлекательная кореяночка неопределенно юного возраста. Поскольку на ее бархатном красном берете не было студенческого значка, Артём предположил, что девушка приехала поступать. Но до самых первых экзаменов оставалось еще две недели, а необременительные развлечения учебе не во вред.
        Итак, Артём мысленно распланировал и вечер, и ночь, поэтому мог без спешки смаковать фирменное блюдо «Орфея», запивать его легким вином и предвкушать ночные переливы флейт, переливчатый смех девушки в красном берете (разумеется, она не откажется стать его спутницей), факельное шествие и еще многое, не менее приятное, но… Планы его были грубо нарушены.
        Снизу, ловко перемахнув через ограждение, на ярус запрыгнул высокий мускулистый парень лет на десять моложе Гривы. Спину парня обтягивала майка, на которой довольно реалистично был изображен окровавленный бердыш - эмблема, ничего Артёму не говорящая.
        Плюхнувшись на стул напротив облюбованной Гривой кореяночки, парень громогласно осведомился:
        - А что это мы читаем?
        Девушка не отреагировала. Согласно традициям, в которых воспитывался Артём Грива, парню следовало извиниться и исчезнуть. Но «бердыша» воспитывали в других традициях.
        Положив лапы на экран модуля, парень перегнулся через круглый столик.
        - Сворачивайся, детка,- сказал он.- Хорош глазки портить. Счас я тебя пивком угощу.
        - Спасибо, я не хочу,- нежным голоском, почти без акцента ответила кореяночка.- Уберите, пожалуйста, руки.
        - Да брось ты! - Парень не желал понимать, что ему отказано.- Сказал: пойдем, значит, пойдем! Давай! Тебе понравится! - и схватил ее за запястье.
        Схватил и тут же отпустил, вскрикнув, уставился на свою руку. На тыльной стороне кисти - алая капелька, след булавочного укола.
        - Ах ты погань нерусская! - зашипел парень.- Ты что сделала, сука косоглазая?
        Тут он увидел Артёма.

«На младшего брата Сережки Буркина похож,- подумал Артём.- Такой же нахальный и белобрысый».
        - Извинись и уходи,- жестко произнес Грива.
        Мгновением раньше он поднялся из-за своего стола и сейчас стоял над грубияном.
        - А это еще что за винт с бороздкой? - прорычал парень.- Ты откуда взялся, дурашка? Не мешай. У нас интимный разговор!
        - Извинись и уходи,- повторил Артём.- Совсем уходи.
        Похоже, этот дурно воспитанный юноша был намного глупее Буркина-младшего и не сообразил, с кем имеет дело. Если бы инцидент имел место где-нибудь в Запад-Европе, Грива скрутил бы наглеца и сдал полиции, но поступить так с земляком, да еще в первый день отпуска, Артёму не хотелось. Ладно, Грива даст ему шанс уйти без последствий, хотя этот дуралей уже наболтал минимум на год исправительных лагерей.
        Дуралей оказался не просто дуралеем, а клиническим идиотом. Он вообще ничего не понял.
        Парень медленно, картинно поднялся (он был на голову выше Гривы), прислонил ладонь козырьком ко лбу.
        - Что-то я тебя раньше тут не видел…- насмешливо протянул он.- Что-то ты мелковат, дурашка, для серьезного толковища…- и рявнул, выкатив глаза: - А ну пошел отсюда!
        Артём усмехнулся. Нет, вызывать полицию он все равно не станет.
        - Считаю до двух,- спокойно произнес Грива.- Раз…
        Девушка встала.
        - Два…
        - Сидеть, косоглазая! - рявкнул парень.- Я тебя не отпускал, понятно? Уп!
        Короткий толчок в солнечное сплетение отбросил грубияна к барьеру.
        - Я прошу прощения за поведение этого юноши,- Артём слегка поклонился.- Я думаю, что он не стоит вашего времени. (Если девушка подаст жалобу, этому идиоту придется кисло.) Полагаю…
        В этот момент безмозглый приставала слегка отдышался и… бросился в атаку. Артём боковым зрением уловил побагровевшее лицо с выпученными глазами, летящий кулак - без труда уклонился, перехватил удар в пах, вздернул пойманную ногу, толкнул от себя - и безмозглый, неэлегантно дрыгнув ногами, перекувырнулся через барьер, обрушился на нижний ярус, спружинил от пластикового края стола и повис на нижних перилах.

«Не порвал бы селезенку!» - обеспокоился Грива.
        Беспокоился он зря.
        - Братья! - истошно взвыл парень.- Меня бьют!

«Братья», с полдюжины бычкообразных молодых людей в майках с «бердышами», оторвались от своих занятий и уставились сначала на свалившегося сверху приятеля, потом на того, кто его сбросил.

«Надо было его аккуратно отключить»,- с запоздалым сожалением подумал Артём.
        Меньше всего ему хотелось участвовать в корриде. Драка в ночном клубе - неподобающее занятие для человека его положения. В принципе, охрана «Орфея» должна вмешаться… Только что-то ее не видно…
        - Боюсь, вам лучше уйти,- сказал он девушке.- Вон та дверь ведет на пожарную лестницу.
        - А вы?
        - Я справлюсь.
        Конечно, Гриве приятно было бы уйти вместе, но это могло быть воспринято как бегство, а такое для чести офицера еще хуже, чем драка.
        В «Алладине» Грива не считался мастером «активных контактов». Его напарник Юджин, к примеру, «делал» Артёма на спарринге секунд за пять. Но любой офицер «Алладина» был обучен скоротечному боевому контакту с группой вооруженных врагов. Такова специфика работы. Разумеется, сработавшаяся тройка мастеров-«стеночников» оказалась бы Гриве не по зубам, но мастеров-стеночников нынче в «Орфее» не наблюдалось.
        Артём согнул колени, оттолкнулся и прыгнул через ярусы (и через головы нападающих) на танцевальную площадку, для пущего эффекта дополнив прыжок переворотом. Приземлившись на ноги, Грива развернулся (танцующие шарахнулись в стороны) и приготовился встретить противников. Если те все еще намеревались завязать драку. А они намеревались, и еще как! Ребятки с «бердышами», не оценившие его квалификации или рассчитывающие на свое численное превосходство, бросились на Гриву. Никаких понятий о правилах «честного» поединка у них не наблюдалось, равно как и навыков
«стеночного» боя - одна голая ярость. Они накинулись на Гриву кучей, все одновременно и сразу со всех сторон.
        Мгновенно вычленив наиболее «робкого», Артём с грозным ревом устремился к нему, тот, однако, не оробел, даже попытался оказать сопротивление… Артём «вынес» его одним ударом и вырвался из кольца. Теперь он оказался не в окружении семи противников, а всего лишь с двумя во фронтальной позиции и одним - с фланга. Ложный бросок вперед, качание вправо с поворотом, подхват - и боковой противник, обманутый фальшивым уходом, подбитый снизу вверх, рухнул под ноги своих приятелей. Один из приятелей, зацепившись, полетел на пол, а второй, более проворный, перескочил… и нарвался на кулак Артёма. Минус три.
        Грива прыгнул вперед, по пути «оттолкнувшись» от головы споткнувшегося, сшиб плечом еще одного, резко пригнувшись, швырнул через себя второго, упал на руки и в стиле капоэйры, сдвоенным ударом ног отшвырнул третьего. Последний, казалось бы, должен был осознать, что ему лучше ретироваться (Грива дал ему пару секунд на обдумывание), но предпочел бегству героический наскок… Закончившийся, естественно, на полу.
        Кто-то из посетителей «Орфея» захлопал в ладоши. Артём поклонился, затем демонстративно поднял вверх руки - к нему спешили люди в униформе службы порядка. Ну наконец-то!
        - Где вы болтаетесь? - проворчал Грива.- Я…
        Две дубинки-шокера уперлись ему в шею.
        - Ноги расставить, руки на затылок! Имя? Фамилия? Личная карта?
        - Грива Артём. Личная карта - в идентификаторе стола.
        Его недавние противники поднимались на ноги. К удивлению Гривы, их, явных зачинщиков, охрана и не собиралась «строить» и обыскивать.
        Правда, когда один из них с перекошенной от злости рожей сунулся к Гриве, охранник помладше драчуна отпихнул.
        - Где твое оружие? - гаркнул охранник постарше.
        - Не тыкать! - холодно произнес Грива… и получил такой разряд в шею, что еле устоял на ногах. И с трудом удержал контроль над собой. Еще чуть-чуть - и его сознание переключилось бы в «режим выживания». И законопослушный гражданин России превратился бы в берсерка. Но сэнсэй, когда-то научивший Гриву «выпускать зверя», позаботился о том, чтобы ученик умел держать его на привязи.
        Артём справился.
        - Еще раз - и я сломаю вам нос,- спокойно предупредил он.- Я требую вызвать полицию.
        - Уже вызвали! - рявнул применивший разрядник.- Оружие где?
        - У меня нет оружия.
        Артём чувствовал: еще немного - и он потеряет контроль.
        - А пострадавшие говорят: было! - охранник кивнул на одного из «пострадавших» и ухмыльнулся.- А ну пошли!
        Артёма вывели в одно из служебных помещений. Компания ребят с «бердышами», потирая ушибы, двинулась следом. Гриве это совсем не нравилось.
        В комнате сидели двое полицейских с сержантскими нашивками. У Артёма сразу возникла уверенность, что они не прибыли по вызову, а находятся здесь достаточно долго. Достаточно долго, чтобы опустошить стоявшие на столе тарелки.
        - Вот,- сказал старший охранник.- Назвался: Грива Артём. Устроил драку с применением оружия. Есть пострадавшие.
        Полицейские поглядели на него без всякого интереса.
        - Вы признаете обвинение? - спросил один из них.
        - Нет! - отрезал Артём.
        - Где его оружие?
        - Выбросил,- сказал охранник.
        - Где его документы?
        - Отсутствуют.
        - Моя карточка осталась в идентификаторе стола! - перебил Грива.
        - Проверим.
        - Довожу до вашего сведения, что я не подлежу юрисдикции гражданских властей! - холодно произнес Грива.
        - Ишь ты! - полицейский усмехнулся.- Заявление отклоняется как необоснованное.
        - Я требую, чтобы вы связались с секретариатом Императорского Совета! - чеканя каждое слово, произнес Грива.
        - А почему не с самим Государем? - насмешливо спросил старший охранник, но молчавший до сих пор полицейский слегка озаботился.
        - Вы - служащий Императорского Двора?
        - Нет.
        - Отказано,- равнодушно произнес первый полицейский, достал карманный компьютер и принялся вводить данные.- Вызывай вертушку,- сказал он второму.- Пусть заберут арестованного. И надень на него наручники.
        - Я имею право на один вызов,- сказал Артём.
        У него возникло странное ощущение нереальности. Такого просто не могло происходить в России. Где-нибудь в Чикаго или Кейптауне - да, но не в Северной столице Российской империи!
        - В вызове отказано,- флегматично ответил первый полицейский.
        - Это закон! - резко произнес Грива.
        - Закон здесь я,- сказал полицейский.
        - Да пусть звонит! - вступился его коллега.
        Артём инициировал телек на браслете, набрал номер Сучкова.
        - Ваня,- сказал он.- Я арестован. В «Орфее». Обвинение фабрикуется.
        - Что?! Ты шутишь!
        - Нет.
        - Кто произвел арест?
        - Полицейский городской службы. Бляха номер…- он посмотрел на первого стража порядка.- …2346.
        - Достаточно! - полицейский вскочил, сорвал с руки Артёма коммуникационный браслет и швырнул его на стол.
        В дверях появился один из «пострадавших».
        - Вот, нашли,- сказал он, шамкая разбитой губой, и положил на стол дешевый кастет китайского производства.
        За ним в комнату вошли еще четверо. Все - из команды «бердышей».
        Второй полицейский компьютерным стилом поднял браслет.
        - Ваш? - спросил он у Артёма.
        - Нет!
        - Пусть примерит! - потребовал старший охранник.
        - Не собираюсь.
        - Надо заставить! - заявил охранник.
        - Еще успеем,- сказал полицейский, продолжая набивать данные.- Начинай опрос потерпевших,- сказал он напарнику.
        Первым высказался парень, пристававший к кореянке. Предъявил личною карточку и сообщил, что задержанный неожиданно напал на него, когда он разговаривал с девушкой, избил и сбросил с яруса.
        - Чушь! - перебил Грива.- Я предъявляю этому гражданину обвинение в оскорблении расового достоинства.
        Полицейский оторвался от клавишей. Оскорбление расового и национального достоинства считалось «конституционным», следовательно, достаточно серьезным.
        - Уточните! - потребовал полицейский.
        - Этот человек назвал девушку азиатского происхождения «косоглазой».
        - Так она и есть косоглазая! - возмутился старший охранник.
        - Помолчи! - резко оборвал его полицейский.- Эта девушка сделала заявление? Где она сама?
        - Нету,- насмешливо сказал охранник, он уже сориентировался.- А может, и не было?
        - По закону обвинение может быть предъявлено свидетелем,- сказал Грива.
        - Да ты придумал эту косоглазую! - заявил старший охранник.
        - Всё,- сказал полицейский.- Обвинение отклоняется в связи с недоказанностью существования потерпевшей.
        Пол под ногами слегка вздрогнул.
        - Вертушка прибыла,- сказал второй полицейский.- Давай, распечатай сопроводительную. Сейчас его заберут.
        Он ошибся.
        В комнату вошли не патрульные сопровождения, а подполковник Сучков в черно-серебряном великолепии жандармского офицерского мундира и несколько более тусклый подполковник городской полиции.
        Сучков держался с надменным высокомерием, выражение лица подполковника не сулило его подчиненным ничего хорошего.
        - Этот человек,- ледяным голосом произнес Иван,- является сотрудником Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Его зовут Артём Алексеевич Грива, а его ранг и привилегии соответствуют рангу и привилегиям младшего камергера Императорского Двора!
        В наступившей внезапно тишине кто-то нервно сглотнул.
        - Немедленно освободить! - прорычал прибывший с Сучковым подполковник.
        Оба полицейских кинулись к Артёму одновременно, первый даже уронил на пол компьютер. Но все равно опоздал. Он был дальше.
        - Кто произвел задержание? - дрожащим от ярости голосом осведомился подполковник.
        - Я! - мужественно принял огонь на себя первый полицейский.
        - Вы отстранены от несения службы! Сдать бляху и оружие!
        - Я не знал…
        - Ложь,- сухо сказал Артём.
        - Он ничего не сказал! - вступился за полицейского старший охранник.
        Лучше ему было бы незаметно испариться.
        - Подполковник,- сказал Грива.- Я предъявляю этому гражданину обвинение в нарушении конституционных прав гражданина Российской империи. Я предъявляю этому гражданину косвенное обвинение в нарушении конституционных прав временно проживающего на территории Российской империи. Я обвиняю этого гражданина,- он указал на пристававшего к кореянке парня,- в прямом нарушении конституционых прав временно проживающих. Я обвиняю присутствующих здесь людей, кроме вас, разумеется,
        Грива слегка поклонился подполковнику,- в сговоре, имеющем целью опорочить представителя Международного Совета Безопасности,- он коснулся ладонью груди,- что непосредственно затрагивает честь Государства Российского и,- тут он сделал вескую паузу,- …учитывая мой ранг, лично Государя Императора!
        Лица обвиненных выразили весь спектр чувств: от тихой паники до крайнего ужаса.
        Даже подполковник Сучков был несколько удивлен. Но решил: раз Грива выдвинул столь суровое обвинение, значит, у него есть основания.
        - Вы можете представить доказательства? - задал он формальный вопрос.
        - Да,- ответил Артём.
        Он взял со стола и передал Ивану свой браслет.- Здесь содержится устройство, постоянно коммутирующее с базовым компьютером Комитета. Через линию Управления по связям Департамента внешней разведки составьте запрос по интервалу времени от девятнадцати часов до настоящего момента, я его завизирую, и вам передадут полную видео- и звукозапись происшедшего.
        - Этого не может быть! - вырвалось у охранника.
        - Может,- сухо произнес Сучков.- Таковы правила для всех сотрудников «Алладина». Так что рекомендую вам, обвиняемый, немедленно оформить признание. Без привлечения адвоката. Это зачтется. Подполковник! Спасибо вам за помощь. Моя служба берет расследование на себя. Это государственное дело!
        - Я понимаю,- кисло сказал подполковник.- Всегда рад помочь.
        Честно говоря, оснований для радости у него не было. Обвинения, предъявленные подчиненным, по уставу непосредственно касались и самого начальника.
        Глава двенадцатая
        СЛАВЯНСКАЯ СТАРИНА
        - Удивительно,- произнес Сучков.- Так издермилось заведение, а рыбу по-невски они все еще готовят неплохо.
        - Так повар же старый,- сказал Грива.- Кушай, Ванятка. И вспомни, как сегодня говорил: хватит с меня даров моря!
        - Ошибаетесь, кадет Грива! - ухмыльнулся Сучков.- Судак - рыба речная,- отщипнул еще кусочек, прожевал и вздохнул тяжко.- Э-эх, не спать мне сегодня! Так хоть покушаю, пока молодежь трудится.

«Молодежь», несколько десятков оперативников, причем не только подчиненных Сучкову жандармов из Департамента территорий, но и подключенных к делу полицейских из Департамента общественной безопасности, в бешеном темпе проводили, как говорят в
«Алладине», резекцию и санирование объекта. Персонал и посетители, «разобранные» по отдельным кабинетам, предназначенным вовсе не для допросов, ясное дело, но очень удобным благодаря стопроцентной звукоизоляции, потея от испуга, выкладывали все, что знали и не знали. Беседовали с ними люди Сучкова, поскольку черные жандармские мундиры в сознании рядового гражданина усилиями СМИ прочно ассоциировались с Родиной и Государем. У полицейских, возглавляемых однокашником Гривы и Сучкова Валерой Жареным, то есть подполковником Жареным, тоже был неплохой имидж, но послабее. Поэтому они занимались «обеспечением», а сам Жареный в настоящий момент скармливал отредактированную версию событий представителям прессы. В его подаче дело выглядело просто и незамысловато. Журналисты, разумеется, в простоту не верили, поскольку успели заметить черные мундиры, но каверзных вопросов не задавали. Это были приглашенные журналисты, понимающие, что далеко не все материалы следствия нужно обнародовать по гало. Придет время, их пригласят снова и расскажут все как есть. Когда следствие будет закончено. Тех же, кто окажется
недостаточно сдержанным, больше не пригласят.
        - Думаю, часа через два у нас уже будет общая картина,- заметил Сучков, на чей личный модуль сливались результаты наиболее интересных «бесед».
        Так выяснилось, что «окровавленный бердыш» является эмблемой малозначительной партии «Славянская старина», зарегистрированной два года назад в Томске, но базирующейся в Санкт-Петербурге. Музыкальный клуб «Орфей» один из лидеров
«Старины» приобрел десять месяцев назад. В дни, когда здесь не проводилось партийных мероприятий, клуб работал в режиме «открытого доступа». Часть публики -
«бердыши», часть - случайные посетители. Охранники, соответственно, тоже были
«партийными». Этих сразу увезли на Мещанскую - на «глубинное потрошение». Сроки им светили немалые, равно как и замешанным в инциденте полицейским. Всё это были пешки, но и фигурам покрупнее тоже непоздоровится. Поскольку никто из лидеров
«Старины» не обладал специальными привилегиями, Сучков распорядился задержать всех, произвести обыски в офисах партии и на квартирах ее основоположников. Поднаторевший в работе с сектами Иван работал жестко и быстро, помня, что уничтожение материальных улик - дело нескольких часов, а информационные базы вообще подчищаются мгновенно. - В голове не укладывается,- проговорил Артём.- Такое - в Санкт-Петербурге. Под боком у Государя! А если бы на моем месте оказался обычный гражданин?
        - Его, скорее всего, осудили бы,- сказал Иван.- А преступники остались бы на свободе. Возможно, такое уже имело место: мы это выясним. Но это - единичные случаи. Можно купить пару рядовых полицейских, но не Департамент общественной безопасности.
        - Когда мы с тобой учились, никто и подумать не мог, что полицейского вообще можно купить,- заметил Грива.
        - Да,- согласился подполковник.- Тенденция неприятная. Но ожидаемая. Чем спокойнее мы живем, тем мягче становятся карательные органы. Согласись, нынешний наш Государь, да благословит его Бог, куда либеральнее своего батюшки. Ты, кстати, можешь идти и веселиться.
        - Я мог бы помочь…
        - Спасибо, брат, мы и сами как-нибудь справимся! - Сучков похлопал Артёма по руке.
        Ты же на отдыхе - вот и отдыхай. Тем более у меня выпускной балл на три пункта выше, чем у тебя, не забыл?
        - Ошибка компьютера,- немедленно отреагировал Грива.
        Оба рассмеялись.
        - Иди,- сказал Иван.- Я скажу ребятам, чтобы тебя в центр подбросили. На нашей вертушке. Тебе куда надо?
        - К Летнему саду.
        - Лады. Веселись, а завтра, часиком к двенадцати - ко мне, на Мещанскую. Я за тобой вертушку пришлю.
        - Ты же в Махачкалу улетаешь? - удивился Грива.
        - Уже нет,- ответил Сучков.- Я подумал - и решил сам эту «Старину» раскручивать. Есть у меня чувство: далеко ниточка потянется, моему заму не удержать.
        - А кто у тебя зам?
        - Ты не знаешь. Он не из наших. Из киевской Школы.
        - Понятно. Ладно, до завтра.
        У входа Гриву остановил Жареный. Такой длиннющий, что Грива сразу его вспомнил: Жареный пять лет был бессменным капитаном баскетбольной команды.
        - Сударь! От лица Департамента общественной безопасности приношу вам свои извинения!
        - Принимаю,- серьезно ответил Артём.- Можете рассчитывать на мою помощь, господин подполковник! Правда, Валер, если что нужно - скажи.
        - Благодарю вас, сударь! - Жареный коснулся пальцами края фуражки.- Вон ваша вертушка, сударь! Счастливо отдохнуть, Артём!
        Глава тринадцатая
        КРИВАЯ САМОУБИЙСТВ
        Артём Грива
        На следующий день я сидел у Ивана в кабинете и от нечего делать изучал сводку происшествий. Строго говоря, права на просмотр у меня не было. Сейчас, будучи представителем крупнейшей международной спецслужбы, я не имел российского допуска даже на уровень ДСП. Вот когда я работал в Управлении Контроля внештатных ситуаций, у меня была нулевка по Управлению, единичка по всему Департаменту внешней разведки и двойка - по базам прочих Департаментов. Это потому, что каждый Департамент традиционно оберегает свои базы данных от прочих российских спецслужб: установка, заложенная еще Кондратьевым. Взаимный контроль и жесткая конкурентная борьба. Правда, в теперешние времена свирепости в отношениях спецслужб поубавилось. Соперничество из реальной борьбы превратилось в подобие спорта, поскольку на ключевых постах Департаментов сплошь и рядом сидели выпускники-«односкамеечники», для которых только Россия и Государь были выше школьной дружбы. Да и в самом деле, неужели я стал бы рыть компромат на Ваньку Сучкова? Или он - на меня? Мы еще в своем уме.
        - Ванька,- сказал я.- Ты кривую самоубийств за последний год прописывал?
        - Почему - кривую? - рассеянно спросил Сучков. По его дисплею на предельной скорости «прокатывалась» информация, и чтение требовало максимум внимания.
        - Потому что наблюдается явная тенденция к росту. Причем в геометрической прогрессии. По текущему кварталу уже сто сорок два.
        - Да ты что? - Ваня заблокировал экран и повернулся ко мне.
        - Сам смотри,- я продемонстрировал ему график.- В позапрошлом квартале - восемнадцать, в прошлом шестьдесят четыре, а в этом сто сорок два.
        Ванька глянул… и вздохнул с облегчением, даже засмеялся.
        - Это же попытки,- сказал он.- Реально - всего восемь трупов.
        - Да,- согласился я.- Но с реальными, сударь, еще хуже. Два, четыре, восемь. А к концу года будет не меньше шестнадцати.
        - Да пусть хоть двадцать! - отмахнулся Сучков.- Для шестимиллионного города…- попытался вернуться к своей информации.
        Но я не дал.
        - Дважды два - четыре,- сказал я.- Четырежды четыре - шестнадцать. Шестнадцать на шестнадцать - двести пятьдесят шесть… Ваня, это тенденция! Неужели никто из ваших аналитиков ее не зацепил?
        Мой друг потер виски - наверняка со вчерашней ночи так и не ложился.
        - Артём,- сказал он.- Мы не занимается самоубийствами. Мы даже убийствами занимается только тогда, когда замешана политика или нарушена Конституция. Здоровье населения - это Департамент здравоохранения, если ты еще не забыл.
        - Не забыл,- сказал я.- Приложи пальчик.
        - Это что? - он уставился на документ, который выполз на его дисплей, нахально потеснив оперативную информацию.
        - Это, Ваня, мой допуск к служебной информации.
        - Зачем? - удивился мой односкамеечник.
        - Затем, что я собираюсь привлечь кое-чье внимание к этому делу и хочу, чтобы все было законно. Я теперь твой внештатный консультант. Визируй, не парься.
        Ваня прижал палец к идентификатору и быстро согнал мою бумажку. Что и требовалось. Я тут же набрал номер Императорской Канцелярии. Причем воспользовался камергерскими привилегиями и вызвал Секретариат, минуя Приемную.
        Ответили мне не сразу. Прошло минуты три-четыре, пока на моем экране высветилось лицо. И не просто лицо, а Лицо. Первый заместитель Секретаря Императорского Совета действительный тайный советник Вершин. Лично.
        - Ваше Высокопревосходительство! - я был, мягко говоря, удивлен.
        - Здравствуйте, майор Грива! - чопорно произнес он.- От имени Императорского Совета приношу вам извинения за вчерашний инцидент! Заверяю вас, что виновные в преступлении против подданного Российской империи будут строго наказаны!
        Намек прозрачнее некуда. Подданный Российской империи, а не сотрудник «Алладина». Не международный скандал, а дело, так сказать, домашнего свойства. Однако мне как подданному было очень приятно узнать, что информационные каналы российской государственной машины работают без перебоев.
        - Сожалею,- сказал я,- что столь незначительный эпизод отнял время у вашего высокопревосходительства. Сам я никогда не осмелился бы посягнуть на внимание столь занятого человека, как вы, ваше высокопревосходительство. Мой вызов не имеет отношения к вчерашнему инциденту. Я только хочу довести до сведения Секретариата некую социальную информацию, и принять ее может лицо куда меньшего ранга, чем вы, ваше превосходительство!
        - Излагайте, майор,- прервал меня советник.- Даю вам пять минут.
        Я уложился в одну. И еще одну минуту обосновывал, почему я не обратился в Департамент здравоохранения.
        - Какова вероятность, что это - проявление феномена спонтанной деструкции? - спросил Вершин.
        - Не более нескольких процентов,- честно ответил я.- Если я свяжусь со своим начальством и оно подключит наших аналитиков, вы, ваше высокопревосходительство, получите более обоснованный ответ.
        - Думаю, пока в этом нет необходимости,- задумчиво произнес советник.- Я свяжусь с директором Департамента территорий. Пусть разбираются. Благодарю за службу, майор! - он улыбнулся.
        - Служу Государю и России,- ответил я без улыбки.
        Да, я сотрудник «Алладина», но это не значит, что я больше не служу своей Родине!
        Я не стал докладывать начальству о своих предположениях. Во-первых, потому, что хотел дать шанс нашим самостоятельно разобраться в проблеме, во-вторых, потому, что все, что со мной происходит, в любом случае фиксируется в информационных базах
«Алладина». Если компьютер решит, что моя догадка имеет основания, то он самостоятельно отправит сообщение в аналитическую группу. И его рассмотрят в общем порядке. А вот рапорт офицера моего уровня прошел бы в порядке приоритетном, что в данном случае совсем не обязательно.
        Как бывший сотрудник Департамента внешней разведки я очень хорошо представлял себе, куда отправится от Вершина моя информация и кто будет по ней работать. Официально Императорский Совет передаст ее в Департамент развития и контроля науки, поскольку именно это подразделение Совета Безопасности России занимается феноменом спонтанной деструкции официально. Фактически же моя гипотеза будет разрабатываться всеми шестью подразделениями. В первую очередь через моего друга Ваню она попадет в соответствующую службу Департамента территорий. Затем - в Департамент контрразведки. Кто там конкретно занимается «ифритом», я не знаю, но занимаются наверняка. Следующими будут мои бывшие коллеги из Департамента внешней разведки, или, если точнее, Управление по связям с «Алладином», а если еще точнее - в НИИ исследования безопасных направлений науки, который, кроме бесплодных попыток внедрения агентуры в «Алладин», занимается еще и научными разработками. Третьим по счету будет Департамент обеспечения безопасности стратегических объектов, а именно - его Управление экологии. Четвертым (а возможно, и первым) материал
подхватит Департамент связи и информационных систем. И в последнюю очередь, как всегда, информация попадет в соответствующий подотдел Главного разведывательного управления Генштаба…
        Голос Ивана прервал мои размышления.
        - Эй, камергер, не хочешь взглянуть?
        Я покосился на дисплей однокашника: ага, трансляция видеозаписи. Двое за столом, напротив друг друга… Ага, один явно под препаратами. Ба! Задержанный - мой старый знакомец, парень, которого я скинул с балкона. Он - в трансе или под химией. А второй, похоже, дознаватель-психолог.
        - Назад, три минуты,- скомандовал Сучков.
        Картинка на дисплее осталась прежней. «Собеседники» даже поз не изменили.
        - С какой целью ты подошел к девушке? - спросил психолог.
        - Ненавижу! - зло произнес задержанный.- Убивать!
        - Ты хотел ее убить?
        - Убить - нельзя,- с явным сожалением произнес задержанный.- Можно пугать, можно бить, насиловать, матку порвать, чтоб не рожала! Никогда! Убить!… Убить нельзя (с сожалением). Мастер сказал: убийства - нельзя. Себя - нельзя. Чужих - тоже нельзя.
        Дознаватель сделал соответствующую пометку в записи.
        - За что ты ее ненавидишь? - спросил он.
        - Сука!
        - Почему?
        - Сука!
        - В чем ее вина?
        - Косоглазая сука! Китайцев много! Тесно! Дышать… Задыхаюсь! - парень рванул края тюремной униформы, захрипел, затрясся…
        - Дышать легко! - быстро произнес дознаватель.- Воздуха много!
        Руки задержанного упали, дыхание выровнялось.
        - У тебя есть девушка? - спросил дознаватель.
        - Да.
        - Красивая?
        - Да.
        - Хочешь от нее ребенка?
        - Нет.
        - Почему?
        - Тесно. Много. Слишком много людей. Лишних людей. Чужих! - Задержанный повысил голос.- Ненавижу! Убивать! Душно! Воздух!…
        - Спать! - перебил дознаватель.
        Задержанный закрыл глаза, лицо его расслабилось. Хорошее русское лицо. Мужественное. И такая тяжелая фобия. Мне стало его жалко…
        - Явно выраженная патология,- сказал дознаватель, поворачиваясь в сторону объектива.- Картина, аналогичная остальным. В фазе возбуждения переход в автоиндуцирующее состояние, при отсутствии отклика - самоиндукция и позыв к самоубийству.

«И здесь самоубийство»,- подумал я.
        - Потенциально опасен. Рекомендации по восстановлению - те же. Результат достоверно не прогнозируется. Уголовной ответственности не подлежит.
        - Ничего себе,- пробормотал я. Жалко парня.
        Вот уже пятьдесят лет как в России перестали расстреливать людоедов, маньяков и им подобных. Но по мне лучше расстрел, чем пожизненная изоляция, которую применяют к
«потенциально опасным» сумасшедшим, которым психиатрия не может гарантировать полного выздоровления. Психиатрия же в лице своих конкретных представителей вела себя крайне осторожно. Потому что если с «излечившимся» случался рецидив, псих отправлялся обратно в лечебницу, а «выпустивший» его психиатр - за решетку, поскольку, выпуская пациента, в случае рецидива заболевания принимал на себя полную ответственность за его действия.
        - Что значит - «картина, аналогичная остальным»? - спросил я.
        - То и значит,- Иван снова потер виски.- Большая часть задержанных членов партии
«Славянская старина» страдает тем же недугом.
        - Голова болит, Ванька? - спросил я.- Помочь?
        - Перетерплю. Такой вот набор: неприязнь к тем, кого считают чужими, переходящая в ненависть и практически неуправляемую агрессию. Мы уже выявили и изолировали более двухсот человек, страдающих этими нарушениями, и продолжаем поиск. Еще одно неприятное свойство заболевания: установлено, что его носители могут индуцировать аналогичные отклонения у окружающих. Особенно среди молодежи низших классов. В связи с особой опасностью носителей я ориентировал психологов в первую очередь на определение симптоматики заболевания. Что это и откуда взялось, мы установим позже, после того как остановим его распространение.
        - Угу,- сказал я.- Я тебе, Ванька, уже сейчас могу сказать, что это за болезнь. Расизм называется. Лозунги могут варьироваться: «Убей косоглазого!» - в Санкт-Петербурге. Где-нибудь в Челябинске (там азиатов, китайцев, корейцев, вьетнамцев раза в полтора больше, чем европеоидов) он будет звучать: «Прикончи белого!» Слушай, Ванька, ты давно в Америке был?
        - Я там вообще не был,- сказал мой друг.- Хрена мне там делать?
        - Съезди. Для граждан России там сейчас открытая виза. Полюбуйся, как тамошние этнические китайцы играют на противостоянии «белые-черные-латиносы», чтобы блокировать проникновение индусов в Сенат.
        - Остынь, камергер! - Сучков похлопал меня по колену.- Российская империя - не американская. И то, с чем мы сейчас столкнулись, это не расизм, а…- мой однокашник сделал строгое лицо и процитировал: - «Здесь имеет место некая внутренняя агрессия, ищущая точку приложения вовне, сообразуясь с социальными и моральными качествами субъекта-носителя, чтобы предохранить сознание субъекта от разрушения».
        - Попроще, Ваня,- попросил я.- Ты же не «умник», а кадровый офицер.
        Сучков усмехнулся. Могу поклясться: сам Ванька, услыхав данную сентенцию, отреагировал бы аналогично, но поддразнить однокашника - это святое.
        - Отупел ты в своем «Алладине», кадровый офицер Грива,- сказал Сучков.- Это потому что работа у вас примитивная. «Это „Алладин“! Всем стоять-лежать по стойке смирно! - произнес он противным писклявым голосом.- Кто не спрятался - стреляем без предупреждения!»
        - Мультики смотришь, подполковник,- я облил его презрением.- В детство впал?
        В последнее время в России (да и не только) стало модным лепить о нас тупые сериалы, в которых алладиновцы выглядели еще более кровожадными, чем уничтожаемые ими монстры. Мое начальство не возражало. Более того, у нас ходили слухи, что половина этой белиберды финансируется из бюджета нашего имиджевого отдела. Но я полагал, что офицеру русской жандармерии не к лицу даже упоминать эту дешевку.
        - Кто бы говорил! - фыркнул Иван.- Ладно, пошутили. Теперь по делу. В данный момент мы задержали двести шестьдесят семь человек. Из них двести тридцать три страдают приступами немотивированной агрессии. Выплески ее контролируются задержанными ограниченно. Внешние объекты приложения выбираются в соответствии с убеждениями индивидуума. Чаще всего до активных действий не доходит, потому что патология носит групповой характер и ее носителям достаточно, собравшись вместе, поорать, например, о своей ненависти - и кризис позади. Если в среде страдающих агрессией оказываются посторонние, скажем, друзья членов партии, то они тоже могут стать носителями данной фобии. Или не стать ими. Механизм этого явления исследуется. Хуже всего для носителя фобии - если его выплеск не находит ни отклика, ни объекта приложения. Тогда агрессия перенаправляется на самого носителя, что может привести к его смерти. Зафиксировано уже четыре случая. Правда, во всех четырех смерть была лишь клинической: необратимых последствий удалось избежать…- Подполковник потер висок, посмотрел на меня.- Так что, может, ты и прав со своей
кривой самоубийств…
        - Она не моя,- сказал я - Надеюсь, что не моя, но не уверен… Ты же знаешь - у меня своя фобия. Профессиональная…
        - «Ифрит»?
        - Угу. Вопрос: как взаимодействуют здоровые и больные «бердыши». Ведь, если я тебя правильно понял, здоровые там тоже есть. Как они оказались в этой компании психов? Каков их интерес?
        - У большинства - деньги. Таков побудительный мотив полицейского, который тебя арестовал.
        - «Бляха №2346»?
        - Да. Второй по популярности мотив, как всегда, власть. Почти все «нормальные» члены партии занимают в ней руководящие места.
        - Выходит - твой профиль? Секта?
        - М-м-м… Не думаю. Хотя определенное сходство имеется. Блокировка свободы воли, запрограммированная реакция… Но секта - это стандартные методики психической обработки, лидеры-программаторы, короче, всегда можно выявить и «технологов», и технологию превращения человека в придурка. Хм-м-м… А здесь мы имеем результат, но ни «технологов», ни «технологии».
        - А лидеры?
        - Слабаки. Мелкая околополитическая сошка.
        - А за ними?
        - Национальный демократический конгресс.
        Артём присвистнул. НДК был главной оппозиционной силой в монархической Российской империи и на выборах в Думу стабильно набирал 12 -14%.
        - Не то, что ты думаешь,- сказал Сучков.- У НДК таких неформальных отпрысков - сотни. От этих «бердышей» они уже открестились.
        - Ты запрашивал?
        - Не я. Из канцелярии Императорского Совета.
        - Даже так?
        - А ты думал! Из-за тебя, между прочим. Ты же у нас - младший камергер.
        Запищал мой коммуникатор. Я активировал вызов.
        - Здорово, алладиновец! - рыкнул динамик знакомым голосом Сергея Буркина.- Ты еще не в тюряге?
        - Серега! Чертяка! Ты где?
        - Здесь. А ты небось у Ваньки сидишь?
        - Угадал. Тебе привет.
        - Приветом он не отделается. Хреново работает Департамент территорий. Порядок не обеспечивает. Иван, ты слышишь? Полагаю, ты должен компенсировать нанесенный мне социальный ущерб. Обед в «Европейской» меня вполне устроит.
        - А ты-то тут при чем? - возмутился Сучков. Он подключился к линии вызова и теперь безуспешно пытался вывести на дисплей картинку, но вместо лица их однокашника на экране высветился Петергофский каскад. По ту сторону тоже работала система защиты.
        - Морально переживал! - Буркин захихикал.- За невинно ущемленного в правах однокашника.
        - Китайский ресторанчик на Загородном - это все, на что ты можешь рассчитывать, вымогатель! - заявил Сучков.
        - Ты, Сучков, какой-то жадный стал. Ладно, сделаем скидку на твое сложное семейное положение. Согласен на ресторанчик.
        - Артём?
        - Нет возражений,- сказал я.- А что у тебя с семейным положением?
        - Долго рассказывать.
        Иван коснулся сенсора:
        - Дежурный! Подготовить вертушку! - И пояснил, повернувшись ко мне: - Извини, но времени для конных прогулок у нас нет.
        - Может, Бог с ним, с рестораном? - предложил я.- Прямо здесь перекусим, а Серегу…
        - Расслабься,- Иван хлопнул меня по плечу.- Команды даны, машина запущена. Давай поспорим, что самое позднее завтра утром мне принесут результат. На блюдечке с голубой каемочкой.
        Серега Буркин, наш односкамеечник, человек, с которым мы бок о бок проработали пять лет в Департаменте внешней разведки, сменил имидж. Нацепил, понимаешь, новенький мундир статского советника, приколол рядом со значком нашей Военной Императорской школы университетский ромбик, отпустил бородку, которая на его широкой сибирячьей физиономии смотрелась уморительно. Короче, прикидывался умником. Только это была чистая бутафория, потому что умник из него - как из бульдога борзая. Но я, грешным делом, его новому назначению порадовался. Потому что теперь корешок наш Серега заведовал отделом «генных технологий» в НИИ исследования безопасных направлений науки, а следовательно, мы с Иваном имели полное право ввести его в курс дела. Только оказалось, что статский советник уже владеет полным объемом информации, включая и результаты, добытые операми и психологами Департамента территорий. Ну да разведка - она и есть разведка. Так что наш обед как-то самопроизвольно превратился в совещание. Но перед этим Серега Буркин извлек из кейса черный приборчик размером с кулак, приложил палец к сенсору, на макушке прибора
зажглась красная мигалка - наш кореш заявил, что теперь маленький банкетный зал китайского ресторана на Загородном является помещением абсолютной изоляции. Сучков тут же активировал свой служебный суперзащищенный коммуникатор и убедился, что тот ослеп и оглох. Буркину это настолько понравилось, что я не стал его разочаровывать сообщением, что мой
«алладиновский» браслетик продолжает работать без помех.
        Совещание совещанием, но сначала мы, конечно, покушали. Лично я китайскую кухню не очень жалую, но должен признать: было вкусно. Хозяин ресторанчика был чем-то обязан Сучкову, и повар его расстарался. Но вина их «цветочно-фруктовые» я пить все равно не стал. Принял для аппетита сто пятьдесят водочки, запил ледяной минералкой. Я же как-никак в отпуске - должен соответствовать.
        - В общем, так, судари мои,- произнес Буркин, мусоля в кулаке бокал с синей жидкостью,- поелику идея встречи - моя, то начинать - вам. Тем более и чином я старше.
        Иван хмыкнул.
        Я ухмыльнулся:
        - Можно и начать. Мы - люди не гордые…
        И выложил свою часть истории.
        Следом за мной Сучков, помявшись немного, все-таки поделился «нарытым».
        Настала очередь статского советника делиться информацией, но Буркин вместо этого спросил:
        - Слышь, подполковник, ты в этой теме фальши не чувствуешь?
        Иван нахмурил белесые брови:
        - Проясни!
        Буркин повернулся ко мне:
        - Скажи мне, алладиновец, ты способен отличить психа от нормального человека?
        - Когда как. Сам знаешь: бывают такие психи, которых кроме как в период обострения даже спец не опознает.
        - Это не тот случай,- Буркин посмотрел на меня сквозь синию жидкость китайской настойки.- Здесь, если я правильно понял Ваньку, все четко: есть раздражитель - есть патологическая реакция. Предполагается, что ты стал ее объектом. И ничего не заметил?
        Я задумался… Потом покачал головой. А ведь Серега прав: психопатологию я должен был заметить. Это - как запах дерьма. Учуешь - не ошибешься.
        - Не слишком ли ты глубоко копаешь? - осведомился Сучков.- Обычное хулиганье именно так себя и ведет. Тем более - с расовым душком публика. А Темка у нас - с самурайской примесью.
        - Ерунда! - отмахнулся Буркин.- Он на японца меньше похож, чем я - на китайца. И я, конечно, не знаю, как у вас в жандармерии, но у нас в разведке любой действующий оперативник маньяка от хулигана отличит с ходу. По одной только пластике движений. Так, Артём?
        Я кивнул.
        - Но ты ничего не заметил?
        - Ничего. Разве что нахальства у них было больше, чем таким по рангу положено.
        - А ты присматривался? - вмешался Сучков.- Ты же когда этим «бердышам» физиономии правил, до того ли тебе было?
        - Именно что до того! - воскликнул Сергей.- Он же их автоматом прокачал. Именно потому, что дрался! Это же рефлекс: любой, кто рукопашкой серьезно занимался,- знает.
        - Ну, вам виднее,- согласился Сучков.- В нашем департаменте мордобоем не занимаются. Мы головой работаем. Ладно, какой вывод?
        - Какие выводы, господин жандарм? - Буркин ухмыльнулся.- Мы, это, из разведки, знаешь ли, дык, больше по мордобою. А тут надо головой…
        - …В подбородок! - уточнил я.- Только фуражку снять не забудь, ваше высокоблагородие.
        - …А по зимнему времени - папаху,- дополнил Буркин.- Вы, ваше высокоблагородие, полковничью папаху примеряли уж? Так учтите: несподручно в полковничьей папахе головой-то работать…
        - Да ну вас к ешкиной матери! - обиделся было Иван.- Тема же острая…
        - Острый восточный блюдо! - подхватил Буркин.- Кинжал называется. Кушат будешь, нэт?
        - Вот! - Иван поднял палец.- Видишь, алладиновец, какие у нас теперь статские советники? И в этих условиях приходится работать…
        - Головой! - гаркнул Буркин.
        Мы втроем заржали так, что зазвенели хрустальные подвески светильников.
        - Ну, братья… За встречу!
        Стукнулись костяшки пальцев (как в курсантские времена), ледяная водка нежно проскользнула в горло.
        Интересно, что подумают по ту сторону дверей? Веселятся господа офицеры, аки зеленые курсанты.
        Мне вдруг расхотелось говорить о деле. В конце концов - я в отпуске. И друзей не видел больше года. Нет, это не «бердыши» психи, а мы сами. Работа, работа, работа…
        - Значит так, друзья мои,- заявил я,- вечером все дела отставить. Нынче вечером мы идем в баню. В нашу баню!
        - Хм-м-м…- изрек подполковник Сучков. Под нашей подразумевалась баня на Наличной улице, выстроенная через три года после Коронации в пяти минутах ходьбы от казармы Высшей Императорской школы и сразу же превратившаяся в своеобразный клуб
«государевых орлят»: курсантов Военного Корпуса.- Стоит ли молодежь смущать? У меня есть другое предложение: послезавтра на конец недели слетаем в Суоми. Зарядим домик в лесу, рыбку половим - я организую.
        - Кстати о рыбках…- подал голос Буркин.- Рыбок я берусь организовать. Себе и Артёму. Ваня у нас человек женатый…
        - Серьезно? - Я чуть палочки не уронил. Вот это новость! Ай да Сучков! - И когда?
        - Семь месяцев уже.
        - И ты молчал!!!
        - Да он вообще ненормальный,- сказал Буркин.- Сдвинулся умом, как его сектанты. Знаешь, с кем поведешься… Представляешь, юной супруге вместо медового месяца программу «Муж в командировке» устроил.
        - Так сложилось,- проворчал Сучков.
        - Значит, баня отменяется! - заявил я - Все будет культурно. Вечером - в Мариинку. Ответственный - я. А потом - большой ночной загул по клубам. Ответственный - статский советник Буркин, потому что я, как вчера выяснилось, в злачном мире Санкт-Петербурга уже не специалист. Подполковнику Сучкову предписывается явиться с супругой на предмет предъявления ей меня, лучшего друга, односкамеечника и настоящего боевого офицера, в отличие от вас, канцеляристов. Вопросы, возражения есть?
        - Есть,- сказал Сучков.- Супруге моей через три недели рожать, так что с загулом придется повременить. А в Мариинку мы пойдем. Там сегодня премьера, на которую простому жандарму ни в жисть не пробиться, а всяким там камергерам - раз плюнуть…
        Но в Мариинку мы в этот вечер не пошли. И с женой Ивана я тоже не познакомился.
        Едва мы вернулись на Мещанскую, Сучкову вручили результаты глубокой психиатрической экспертизы задержанных «бердышей», которая полностью опровергла предварительные выводы следователей-психологов Департамента. Никаких психопатологических отклонений у задержанных не было. Нельзя же считать отклонением инстинктивную реакцию, изначально, на генетическом уровне, входящую в поведенческую модель человека…
        Глава четырнадцатая
        ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИНКТ
        Артём Грива
        - Элементарная вещь,- заявил председатель экспертной комиссии.- Естественная реакция живого существа, чье существование связано с обладанием определенной территорией и вынужденного в ограниченном пространстве, контактировать с избытком себе подобных. Агрессия в такой ситуации - безусловный рефлекс, но направлена она может быть либо внутрь, либо наружу, либо в обоих направлениях, в зависимости от видовых установок. Крысы в подобных ситуациях, извините, кушают друг друга, лемминги, говорят, идут топиться, а для вида хомо сапиенс направление воздействия варьируется в зависимости от психологии конкретного индивидуума. Для сильных мужских, физически здоровых особей характерно первоначальное направление агрессии вовне, но если индивидууму не удается реализовать свой посыл, возможна конвертация импульса в суицидальный.
        - В таком случае как вы объясняете то, что на своих сборищах наши подследственные не набрасывались друг на друга, а наоборот, сводили эту вашу естественную реакцию к нулю? - спросил я.
        - В структурах с жесткой иерархией всякая агрессия без санкции вожака недопустима и воспринимается вожаком как вызов. Кроме того, в таких группах существуют внутренние опознавательные символы: вербальные, поведенческие, визуальные. Такая группа будет действовать как единая система с общим управляющим центром…
        - Постойте, профессор! - перебил я эксперта.- Насколько я понял, члены этой системы, как вы выразились, обладают повышенной агрессивностью. Насколько мне известно, такие вот сердитые молодые люди, собравшись вместе, не только не утрачивают агрессивности, но, наоборот, становятся еще более агрессивными и охотно направляют свою агрессию вовне.
        - Совершенно не обязательно! - запротестовал эксперт.- У них есть лидеры, способные управлять всей группой в целом…
        - Стоп! - опять перебил я.- У нас есть данные, что вспышки агрессии внутри групп гасились самопроизвольно. Без участия лидеров. Как вы это объясняете?
        - Это надо проверить,- уклончиво ответил эксперт.
        Нет, «умник» - всегда «умник». Там, где нормальный человек скажет: я ошибался, ученый заявит: «предположение следует подвергнуть анализу». Ну как же! Признать в присутствии человека не из твоей «касты», что ты не всеведущ…
        - Всё следует проверить, профессор! - заявил Сучков.- Если у вас есть хоть малейшие сомнения в психической полноценности подследственных, вам следует указать это в заключении. Иначе эти граждане должны будут в полной мере ответить перед Законом, а по предъявленному им обвинению они могут получить от шести до пятнадцати лет лишения свободы плюс пожизненное ущемление в правах. Это очень серьезно, профессор!
        - И еще один момент! - вмешался я.- Я хочу знать, чем члены группы «Славянская старина» отличаются от остальных граждан города. Почему мне, ему (кивок в сторону Ивана), вам и миллионам остальных жителей Санкт-Петербурга не приходит в голову набрасываться друг на друга? Чем они отличаются от нас? Если это не дефект психики - то что?
        - Возможно, у них повышенный уровень притязаний…- произнес эксперт.- Мнение комиссии единодушно: это не психическое отклонение, а нормальная поведенческая реакция, генетически заложенная в любого человека. Разумеется, поведенческие характеристики варьируются.
        - Разумеется, все люди разные! - кивнул я.
        С господином экспертом все было ясно.
        - Подполковник! - я повернулся к Сучкову.- Полагаю, нам следует передать решение этого вопроса на более высокий уровень.
        - А кто вы, собственно, такой? - недовольно осведомился профессор.
        - Артём Алексеевич - представитель Секретариата Двора,- не моргнув глазом соврал мой друг.
        Председатель экспертной комиссии поджал губы. Но вякнуть не посмел. Пререкаться с представителем Государя - чревато. Может кончиться тем, что пререкающемуся придется преподавать психологию китайцам в какой-нибудь Небраске. - Слушай,- сказал я Сучкову, когда мы остались вдвоем.- Давай-ка еще разок глянем материалы допросов. Что-то мне они смутно напоминают…
        - Можешь не смотреть, я тебе и так скажу,- сказал мой друг.- Помнишь, нам еще в Корпусе фильм показывали? О разгроме последней террористической организации…
        - «Новая нация»?
        - Они самые. Очень похоже. С поправкой на язык, конечно. Там все были из Запад-Европы, но если перевести с французского и немецкого, уверен, та же самая лексика. Отчетливо просматривается общая матрица. Ты уж мне поверь, я такие вещи с ходу отлавливаю. Специфика работы такая: едва доложат мне, что кто-то обещает последователям «космическое сознание» или «открытие третьего глаза» за соответствующее вознаграждение, сразу ясно: мой контингент, берем в разработку.
        - Неужели этим еще можно кого-то охмурить? - удивился я.- Не устарело?
        - Новое - это хорошо забытое старое,- сказал подполковник.- Казалось, при Кондратьеве эту пакость вывели начисто, ан нет. Опять торгуют той же дрянью. Даже обертка та же.
        - Хочешь сказать, что эта «Старина» - зачаток будущего всплеска нацизма-терроризма?
        - Какое там будущее! Нет у них никакого «будущего». Этот сорняк мы выполем с корнем.- Сучков усмехнулся.- Для того в Российской империи и существует Департамент территорий. Меня другое беспокоит: партейка эта, «Славянская старина», зарегистрирована года два назад и год с лишним ничем особым себя не проявляла, разве что пыталась к Федерации русских единоборств присосаться, но «стеночники» их в момент раскусили и шуганули. А ровно девять месяцев назад вдруг пошла в рост.
        - Может, им денег прибавили? - предположил я.
        - Нет, я проверял. Зато этот рост в точности коррелирует с той кривой, в которую ты мне ткнул носом нынешним утром.
        - Кривая самоубийств? - у меня в мозгу щелкнуло: офицер «Алладина» отодвинул в сторонку подданного Российской империи.- Прошу прощения, подполковник. Назовите, пожалуйста, точную дату.
        - Пожалуйста,- Сучков вывел на экран обе кривые.- Первые числа сентября прошлого года. Плюс-минус семь дней…- Иван посмотрел на меня, прищурившись: - Что-то не так, Артём?
        - Всё так,- сказал я.- Это «ифрит».
        - Предполагаешь, все-таки «ифрит»?
        - Предполагал я утром,- сухо произнес я.- А теперь уже не предполагаю, а почти уверен. Извини, но я должен немедленно доложить…- Я активировал браслет и произнес по-японски: - Офицер Грива - специальному координатору Хокусаю. Экстренная информация…
        Пока я наговаривал сообщение, Иван молчал, но моя тревога, должно быть, передалась и ему.
        - Неужели всё так сурово? - проговорил он, когда я закончил.- Несколько самоубийц, две сотни дураков… Стоит ли бить в колокола?
        - Стоит, Ванька, стоит…- проговорил я, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется моему координатору на просмотр материалов и сколько понадобится нашим аналитикам, чтобы нарисовать нынешнее «личико» «ифрита» на локальном и глобальном уровне. Сутки? Меньше? - Вы тут, в России, просто не представляете, чем это может обернуться.
        - И что теперь будет? - нахмурился Сучков.- Наедут ваши специалисты и начнут наводить свои порядки?
        - Ты, брат, точно мультиков насмотрелся! - фыркнул я.- «Всем стоять-лежать по стойке смирно!» - передразнил я его.- Нет, Ванька, ты будешь делать свою работу, а мы свою.
        - И какова ваша работа?
        - А наша работа - найти причину. И прекратить научную деятельность в данном направлении, а само направление включить в список запрещенных. Кстати, не факт, что активизировавшие феномен исследования ведутся в России. Может, где-нибудь в Танзании или Боливии. Наша задача - найти.
        - И что дальше? Головы отрывать будете?
        - Если направление у нас зарегистрировано, то никаких голов. Остановим процесс - и всё. А если это несанкционированные разработки, тогда найдем умников и размажем по стенкам. Жаль, если это окажутся наши русские умники, но пощады не будет. Тут я ничем не смогу помочь, а даже если бы и мог - не стал бы…
        - Да я не про это! - перебил Сучков.- Что будет с нами? С самоубийствами этими, с психозами?
        - Если мы найдем причину и устраним ее, то и проявление феномена спонтанной деструкции постепенно сойдет на нет,- успокоил я.- Главное - найти. И пресечь. Обычно это занимает сутки - для зарегистрированных исследований, и от десяти дней до двух месяцев - для незаконных. Не волнуйся, мы тоже умеем выпалывать сорняки!
        На самом деле все было не так гладко. Примерно семь процентов «инициаторов» феномена нам так и не удалось обнаружить. Скорее всего незарегистрированные исследователи, узнав, чем запахло, быстренько сворачивали программы. Именно поэтому наш Комитет главным образом занимался профилактикой: искал и «зачищал» нарушителей раньше, чем тем удавалось разбудить «ифрит».
        Мое самоуверенное заявление, увы, оказалось преждевременным. Ни через сутки, ни через десять дней, ни через месяц ни аналитикам, ни оперативникам «Алладина» не удалось установить источник санкт-петербургского «феномена». Зато оказалось, что аналитиками Международного координационного Центра по исследованию феномена спонтанной деструкции отмечено более сотни аналогичных проявлений. На всех пяти континентах. И начало каждого эпизода «проявлений массового немотивированного деструктивного поведения» приходилось на первые числа сентября прошлого года. Но это выяснилось позже, а в тот вечер я еще не знал, что натолкнулся всего лишь на очередной «эпизод», поэтому, проинформировав своего непосредственного руководителя, я спокойно отправился домой.
        А дома меня ждал сюрприз. Приятный.
        Глава пятнадцатая
        БАТЯ
        Итак, дома меня ждал сюрприз. Сначала - незнакомая вертушка на лужайке перед домом, а потом…
        - Батька-а!!!
        - Здравствуй, сын!
        Обнялись, отстранились, посмотрели друг на друга…
        Батька у меня - орел. Загорелый, невысокий, крепкий - не скажешь, что мужику под шестьдесят. Широкое лицо, серые блестящие, вечно прищуренные глаза, жесткие, перец с солью (в бабку-японку), волосы - ежиком. Мы с ним не очень похожи. Ни внешне, ни повадкой. Я в деда пошел: и лицом и характером - тоже вечно куда-то рвусь, спешу, а батя спокоен, надежен, как земля, из которой он достает свои «вечные ценности». И вообще, я чем дальше, тем больше замечаю, как много он вложил в меня своего. Исподволь, ненавязчиво - и навсегда. Не так, как дед, который всегда знает «как надо» и «строит» всех подряд. Батя никогда не рвался ни вперед, ни наверх. Но как-то так получалось, что в критические моменты, пошумев и поспорив, все вдруг замолкали и смотрели на него: что скажет Алексей Андреевич?
        Мама его боготворит. А у него, я точно знаю, после женитьбы никогда не было ни любовниц, ни «увлечений». Опять-таки, в отличие от деда… И от меня, в свои тридцать два года так и не женившегося. С другой стороны, с моей работой - только жениться. Или - наоборот: именно с моей работой как раз и следует побыстрее жениться и обзавестись наследником. Пока не поздно.
        - Глянь, что я привез! - похвастался батя.
        В широком деревянном ящике лежала пара кутаров - раджпутских «ладонных» кинжалов с А-образными рукоятями.
        - Хочешь попробовать?
        - Извини, пап, что-то я сегодня не в форме,- отказался я.
        - Голодный, устриц хочешь? Свежие! Утром сам собирал!
        Отказываться неудобно. Батя специально для меня вез через полмира этот контейнер с раковинами, любовно «закутанными» во влажные водоросли. Тут же появляется бутылка красного калифорнийского вина, которую бате прислали друзья из Монтерея.
        - Мы с мамой бросили жребий: кому сворачивать лагерь,- говорит батя.- Мне повезло, а она прилетит послезавтра. Дождешься?
        - Постараюсь…
        - У тебя какие-то трудности? - Батя всегда был проницателен. Ну да, я же сказал им позавчера, что приехал минимум на две недели.
        - Мои трудности, пап, они к сожалению, не только мои…
        - «Ифрит»? Здесь, в России? - с ходу врубился мой отец.
        Я киваю. Да, я почти уверен.
        - Бл… ! - Батя мрачнеет.- Где, можешь сказать?
        - Тут.
        - В Питере?
        Санкт-Петербург уже давно, со времен батиного детства, никто не называет этой неуважительной, придуманной безбожниками кличкой: «Питер». Так что если батя сказал «Питер», значит, он взволнован.
        - И когда?
        - Что - когда?
        - «Ифрит»!
        - Уже,- говорю я.
        Батя хмурится. Тут я соображаю, что для непрофессионала «ифрит» - это землетрясения, цунами, эпидемии, разрушенные небоскребы, трупы на улицах… То, что в большинстве случаев проявления «феномена спонтанной деструкции» куда менее заметны, хотя ничуть не менее разрушительны - это знают только те, кто с «ифритом» борется. И я вдруг понимаю, что совсем ничего не рассказывал бате о своей работе. Привычка держать язык за зубами стала второй натурой еще с тех времен, когда я служил в разведке. А ведь знал наверняка, что батя никогда лишнего не скажет. И не спросит.

«Расскажу,- решил я.- Это паранойя - соб-ственному отцу не доверять. Тем более - такому, как мой». И я уже набрал в грудь воздух, но тут батя сказал:
        - Давай, Артём, сначала поужинаем. А правду об «ифрите» ты мне позже расскажешь. За чаем.
        В этом весь мой батя. Я ведь знаю, что в свои пятьдесят семь он любознателен, как ребенок. Но смиряет свое любопытство железной уздой. Эх, если бы все ученые были такими, как он!
        - Правду об «ифрите» ты и так знаешь,- сказал я.- Ее никто не скрывает. Остальное - детали.
        - Вот детали как раз и есть самое интересное,- сказал батя, убирая в шкатулку индийские ножи.- По крайней мере для нашей ученой братии…
        На самом деле многие «детали» тоже были общедоступны. Все, что так или иначе оказалось в информационной Сети, становилось всеобщим достоянием. В моей организации это понимали. Информация - сильнейшее оружие в наше время. И аналитики
«Алладина» умеют пользоваться им в совершенстве. Тщательно подобранные сведения, выставленные в свободный или условно свободный доступ, становились наживкой, на которую постоянно «клевали» наши потенциальные подопечные. Но эту игру «Алладин» начал уже после того, как накачал мускулы и мозги. В первые годы все, что касалось
«феномена спонтанной деструкции» - и факты, и многократно превосходящие их по объему домыслы, и вранье - тут же «сливалось» в Сеть, порождая новое вранье и новые домыслы, становившиеся почти идеальным барьером между Правдой и потребителем. Но «базовую» информацию знали все. Потому что поначалу правда была сногсшибательнее любой фантазии.

«Авторами» будущих катаклизмов были Соединенные Штаты. После того как программе мировой экспансии подрезали крылышки, Пентагон перенес свои колониальные притязания вовне, то есть за пределы земной атмосферы. В космические проекты были влиты совершенно фантастические суммы (США по-прежнему оставались самой богатой страной мира). Результаты были весьма скромными, хотя на первых порах проект очень положительно повлиял на экономику страны. А через шесть лет на Землю пришел
«ифрит».
        Все началось с того, что умники из НАСА, реализуя программу «Человечество во Вселенной», приступили к реализации проекта «Роды в космосе». Первая его часть,
«зачатие в космосе», реализованная стараниями нескольких одержимых пар из профессоров-психологов, неприятностей не вызвала. Если не считать эмоциональных и психологических проблем совокуплявшихся. Возможно, проявления были, но они остались вне зоны внимания мировой общественности. А может, все обошлось, ведь это только зачатие производили в космосе, сами же роды - уже на Земле.
        А вот во второй части программы, собственно родов в космосе, «ифрит», он же
«феномен спонтанной деструкции», вылез во весь свой мерзкий рост. Во-первых, в виде ребеночка, от вида которого его ученая мамаша тут же тронулась умом, во-вторых, в облике атмосферного феномена, возникшего вроде бы из ничего, но смывшего в океан треть Нью-Йорка. И очень хорошо, что Нью-Йорка, а не какого-нибудь африканского городишки, который господа высокомудрые ученые и не заметили бы.
        Следующие роды происходили на орбитальной станции с искусственной силой тяжести и значительно ближе к матушке-Земле. Родившаяся девочка на первый взгляд показалась обычным ребенком (это потом, через три недели, в станцию всадили шесть ракет класса «трезубец»). Зато в день родов, в славном городе Бремене объявился вирус
«синего гриппа», скосивший не меньше десяти тысяч человек в одной только Запад-Европе.
        Третьи «космические» роды… Не хочется даже вспоминать. Хорошо хоть они были последними. Американские умники наконец сопоставили факты, и американские власти прикрыли проект. Попробовали бы не прикрыть! Их бы собственные избиратели на куски порвали. Свернуть-то программу свернули, однако «ифрит» уже вылез и простер свои щупальца над всеми континентами.
        Четырнадцать лет понадобилось, чтобы жестко увязать феномен спонтанной деструкции с новыми достижениями современной науки и породить охапку гипотез, лопавшихся как дождевые грибы. В самом деле, почему усовершенствование металлокерамического щупа для геотермалок никаких катаклизмов не вызвало, а создание светопластика привело к разрушению озонового экрана над Манагуа? Впрочем, сказать, что за все эти годы мы совсем ничего не узнали, нельзя. Выяснилось, например, что, помимо всякого рода проектов, связанных с адаптацией человека в космическом пространстве, «ифрит» регулярно отмечает своим вниманием два из трех достижений в области клонирования и генной инженерии на базе человеческого материала. Индийцы, китайцы и французы, продвинувшиеся в этих отраслях дальше прочих, с огромной неохотой (особенно китайцы) вынуждены были свернуть работы. Но обидно было всем, поскольку на этих направлениях, в дальней, правда, перспективе, высвечивалось бессмертие. Личное. Каждому. Не стану врать: сам был огорчен. То есть я, как добропорядочный православный, верю в бессмертие души. Но и мое бренное тело мне тоже
нравится!
        В общем, «ифрит» всех нас взял за горлышко. Единственная положительная сторона: разногласия (обозначившиеся внутри Антитеррористического совета после того, как тридцать лет назад были установлены и разом уничтожены последние лидеры ИРА и НН
6, и грозившие распадом самого мощного мирового сообщества) сразу прекратились. А большая часть персонала Антитерростического бюро (более ста тысяч превосходно обученных специалистов) была передана в распоряжение только-только сформированного Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Уже через три года численность одного только входящего в Центр Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, позже окрещенного «Алладином», перевалила за миллион.
        Выслеживать ученых оказалось потрудней, чем террористов.
        Глава шестнадцатая
        БАТЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
        - Значит, как у леммингов,- проговорил батя, вертя в пальцах деревянные палочки для еды.- Раз-два-три - и все дружно идут топиться.
        - Не все,- возразил я.- Но уже очевидно, что штука эта - заразная.
        - Заразный психоз… Разве такое бывает?
        - Бывает,- подтвердил я.- Ученые говорят: естественный механизм. Если количество контактов с себе подобными превышает определенный предел, существо начинает нервничать: страх, агрессия и тому подобные прелести. Биологическая защита вида в ограниченной экологической нише, чтобы эту самую нишу не уничтожить. Пауки в банке, крысы в коробке… В общем, как только жизненное пространство становится ограниченным, особи начинают друг друга жрать. Или топиться.
        Батя потер пальцем переносицу.
        - Чушь,- сказал он уверенно.- Полная и абсолютная.
        - Поясни!
        - Да тут и объяснять нечего! Это у кого, интересно, жизненное пространство ограничено? Какой у нас нынче гарантированный жилищный минимум?
        - Не помню. Метров двадцать?
        - Пятнадцать с половиной! - сказал батя.
        - Не может быть! - удивился я.- Так мало?
        - Мало? - Батя хмыкнул.- Когда я на свет появился, на таком пространстве люди втроем-вчетвером жили. Не все, конечно. А островные японцы до сих пор так живут - на ограниченной территории. На то человеку и дан разум, чтобы всякие, извини, инстинкты сдерживать. А как историк я тебе могу сказать: люди способны мирно уживаться на таких ограниченных «территориях», что никаким крысам не снились. Представь себе полсотни взрослых мужиков, которые на площади в несколько десятков квадратных метров проводят даже не дни, а месяцы. А ведь примерно так выглядели все морские путешествия еще пять-шесть веков назад. Без женщин, с однообразной пищей и тухлой водой… И заметь, за борт не бросались и глотки друг другу не рвали.
        - Не думаю, что это подходящий пример,- возразил я.- У твоих древних мореходов традиции были другие и стимулы. А у нас…
        - Стоп! - Батя поднял палец.- Ты говорил не о традициях, а о биологическом виде хомо сапиенс.
        А вид этот за последние сорок тысяч лет изменился весьма незначительно. Именно как вид. Следовательно…
        - Пап, подожди минутку…- В моем сознании смутно зашевелилась какая-то идея…- А почему ты решил, что человек как вид не изменился?
        - Я не сказал: человек,- заметил батя.- Я сказал: хомо сапиенс сапиенс. То есть наш с тобой биологический вид. Даже не вид, а подвид, поскольку наши с тобой отдаленные предки успешно скрещивались с другими представителями вида хомо сапиенс и давали вполне жизнеспособное потомство.
        У меня ёкнуло внутри. Перед глазами встал чудовищный облик трехглазого
«пессимиста» с американской базы. Нет, не может быть! Или - может? И наш трехглазый «брат по разуму» давно известен кучке продвинутых ученых археологов-палеоантропологов. Я тут же представил, как в каком-нибудь «Вестнике археологии Томского филиала АН» уже лет десять идет строго научная и абсолютно непонятная для непосвященных полемика о том, как именно крепились челюстные мышцы к костному фрагменту № 56, извлеченному из слоя такого-то, при том, что сами челюсти обнаружены не были, а факт наличия в частично восстановленном черепе третьей глазницы обсуждался в седьмом и двенадцатом номерах прошлогоднего
«Вестника» и для научной общественности более интереса не представляет.
        - Пап,- осторожно спросил я.- Кого ты имеешь в виду под другими представителями хомо сапиенс?
        - Неандертальцев, конечно,- батя был удивлен.- Или вашему «Алладину» удалось обнаружить еще кого-то? - Доктор исторических наук, действительный член дюжины Академий Алексей Андреевич Грива одарил своего сына покровительственной улыбкой, не подозревая, насколько близок к истине.
        Батины слова меня и успокоили, и огорчили одновременно. Успокоили потому, что вернули веру в то, что не существует неких «отстойников информации», недоступных нашим аналитикам. А огорчили потому, что любая информация по «пессимисту» была бы необычайно полезна.
        И тут мысль, которая шевелилась у меня в мозгу, перед тем как батя сказал о
«других разумных», оформилась, и я спросил:
        - Пап, а с чего ты взял, что наш биологический вид, или подвид, все равно, не мог измениться прямо сейчас?
        - Ты имеешь в виду - в последнее столетие?
        - Да хоть в последнее десятилетие! Или ты станешь утверждать, что это невозможно?
        - Утверждать не стану,- батя усмехнулся.- Я историк, Темка. Я не оперирую понятиями «прямо сейчас». Даже сто лет - это ничтожный срок для каких-то определенных выводов. Дай мне хотя бы триста-четыреста - и при наличии необходимых документальных и материальных свидетельств я попробую сделать обоснованный прогноз. А делать выводы для «прямо сейчас» - это не ко мне, это к деду. Или в Государственную Думу. Там тебе на любой вопрос прямо сейчас и ответят, только ответы почему-то все разные окажутся! - Батя нахмурился и залпом опрокинул бокал коллекционного калифорнийского.- Р-разогнать дар-рмоедов к чертовой матери!..
        Все, мой отец уселся на любимого конька. Это - надолго.
        Пятнадцать лет назад, когда я еще полировал брюками скамьи Военной школы, дед уговорил батю выставить свою кандидатуру от «Прогрессивной христианской партии». Батя согласился. Главным образом, чтобы дедулю не огорчать. Старик как раз второй инфаркт перенес.
        Батя был абсолютно уверен, что никто его не выберет, но где-то наверху, в кругах, приближенных к Государю, сочли, что Грива-младший, известный ученый, признанный не только в Запад-Европе и Азии, но даже по ту сторону Атлантического океана, идеально соответствует имиджу новой России. В избирательную кампанию бати влили сколько-то там сотен тысяч рублей, поддержали по гало… Кажется, даже сам Государь что-то сказал… позитивное. И стал мой батя депутатом. Я, помнится, тогда очень гордился.
        К сожалению, к закулисным политическим играм мой отец оказался совершенно непригоден. Голосовал исключительно по собственному разумению, на дебатах помалкивал, а если и брал слово, то резал правду-матку… Чем снискал себе определенную популярность, но начисто угробил свою карьеру государственного деятеля, смертельно возненавидел все политические игрища и до сих пор ворчал, что впустую потерял четыре года. Может, и так… Но после депутатства у бати больше никогда не было проблем с финансированием экспедиций. Он, конечно, приписывал это своему научному авторитету, но мне, в прошлом сотруднику Департамента внешней разведки, которому по должности полагалось разбираться в закулисных играх, было ясно, откуда такая щедрость. Для политической верхушки Министерства науки и образования сын действительного тайного советника Гривы и до своего депутатства был не чужим, после стал и вовсе своим. Одним из. Пусть сам он считал иначе. Пусть выдвинув, его пришлось задвинуть обратно. Но зато теперь там, наверху, его знали лично. «Грива? Какой? Алексей Андреич? - спрашивал замминистра, наискось проглядывая документ,
чтобы найти знакомое слово среди заумных научных терминов.- Конечно, дадим. Сколько он хочет, триста? Андреич лишнего не попросит. Дадим ему полмиллиона. Надо поддержать перспективного ученого…

…Батя закончил обличительный монолог, запил бокалом калифорнийского и сказал будничным голосом:
        - А вообще-то ты можешь оказаться прав, Темка. Условия меняются - меняется и вид. С человеческим видом по приспособляемости разве что тараканы могут конкурировать. А ты знаешь, кстати, что у нас в Эрмитаже, в хранилище, шипящие тараканы живут. Размером с пол-ладони.
        - Откуда они там взялись? - искренне удивился я.
        Тараканов я видел всяких. И с пол-ладони, и побольше. В Азии, в Африке… Но дома….
        - А бес их знает, откуда.- Батя отправил в рот очередную устрицу.- Уборщики их ловят и в зоомагазины продают. И каким же ты представляешь себе представителя вида хомо сапиенс новалис?
        Я пожал плечами.
        - Нечто большеголовое, на тоненьких ножках,- я усмехнулся.
        - Угу. Добавь еще атрофированный пенис и третий глаз - и пиши сценарий для гало. Эй, ты что такой серьезный?
        Еще бы мне не быть серьезным! Прямо в десятку!
        - Не нравятся головастики, могу предложить более современный вариант: две извилины, два сердца, лазер в ухе и свинцовая скорлупа на тестикулах! - Батя слегка опьянел и развлекался. Мне же было не до смеха. Впору было зашипеть, как тропический таракан в холодном Эрмитажном подвале.
        Я не верю в случайные совпадения. Меня так учили: не верить в случайные совпадения. Батя у нас в семье самый умный. Но его не учили на разведчика. А меня учили. А разведчик - это не только умная голова, но и сверхчувствительная задница. Без этого органа ни один «полевик» не выживет. И этот самый орган мне сейчас подсказывает: батя что-то надыбал. И сейчас очень осторожненько прощупывает меня, сотрудника Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований (в просторечии «Алладина»), который, по совместительству,- его родной сын. Нет, у меня точно паранойя.
        - Ладно, пап,- сказал я.- Давай теперь серьезно. Если среди нас, не дай Бог, зародились эти самые новые человеки, то какая у них главная задача?
        - Выжить,- немедленно ответил батя.
        - А кто будет у них главным соперником в этом процессе?
        - В корень смотришь, сын! - одобрил батя.- В меня пошел. Продолжай!
        - Новый вид хочет занять место старого, а старый, соответственно, будет беспощадно сопротивляться. Рефлекторно. На голом инстинкте…
        - Будем, сын!
        Звякнули бокалы, я влил в себя новую порцию калифорнийского и сказал:
        - Получается, не будет ни большеголовых карликов, ни свинцовых яиц. И будут эти хомо сапиенс новалис внешне - вылитые старые человеки. Более того, они могут и сами не знать, что они - новый вид. Вот ты, например… Может, ты и есть - новый человек?
        - Нет уж! - Батя засмеялся.- Я уже слишком стар. Ты - другое дело!
        Глава семнадцатая
        О СЛУЖЕБНЫХ ТАЙНАХ И ПРЕВОСХОДСТВЕ ДЕРЖАВЫ
        Маленькое кафе размещалось в зеленом уютном дворике. Четыре стола, ступенчатый фонтанчик, два вышколенных официанта - на подобающем отдалении. Накрыт был только один стол - на три персоны. Сучков с Буркиным уже были тут.
        - Штрафную! - моментально провозгласил Буркин.
        - Без проблем! А за что пьем?
        - У меня сын родился! - торжественно объявил Иван.
        - Поздравляю! Все нормально?
        - Угу. На месяц раньше, но это не страшно. Два восемьсот. Клавка говорит: красавец, весь в меня! - Сучков просто светился от счастья.
        - Если красавец, то точно не в тебя, а в Клавку! - улыбнулся Буркин.
        - Ты, Серега, лучше на себя посмотри! - обиделся новоиспеченный отец.- Эх! Удачно я все-таки в Махачкалу не поехал ! Родила бы Клавушка без меня, нехорошо получилось бы.
        - А что там, в Махачкале? - спросил я, проглотив скользкий рыжик.- Не по моей части?
        - Ишь, пуганая ворона куста боится! - Иван подмигнул Буркину.- Не боись, Алексеич, в Махачкале все замечательно. Нормальная секта: Аллах Акбар плюс Харе Кришна. Обычный псевдорелигиозный синтет с примитивной философией и совсем не примитивной, я бы даже сказал - талантливой методикой психообработки. Наши психологи в полном восторге. Даже жалко сажать.
        - А тех, кого он оболванил, не жалко? - осведомился Буркин.
        - Не боись, мы им мозги поправим.
        - Сколько этому самородку светит? - поинтересовался я.
        - До восьми лет. А потом - пожизненное лишение прав и запрет на занятия общественной деятельностью. Но не сказал бы, что он - самородок. Дипломированный специалист. Утверждает, что проводил научный эксперимент. Ты кушай, кушай, вот салатик возьми.
        - Ох уж мне эти экспериментаторы…- проворчал я.
        Буркин тем временем плеснул по второй.
        - Давай, брат, за Клаву твою! Чтобы все у вас было путем!
        Сбоку неслышно возник официант:
        - Горячее подавать, ваше высокоблагородие?
        - Неси,- разрешил Сучков.- Эх, братцы, как жить-то хорошо!
        - Постучи - сглазишь! - быстро сказал я. Сразу вспомнилось нехорошее.- Как наша тема, Иван? Есть движение?
        - Работаем,- уклончиво ответил Сучков.- Дело на контроле Императорского Совета, так что самых башковитых умников подключили.
        - Угу,- подал голос Серега.- И один из этих башковитых уже слил тему китайцам.
        - Да ты что! - воскликнул Сучков.- Кто?!
        - А это, брат, оперативная информация,- строго произнес статский советник Буркин.- Это я к тому…
        - …что они там, в разведке, тоже не лаптем щи хлебают! - засмеялся я.
        - Угу,- буркнул Сучков.- Шампанское пьют. Из дамских туфелек. Что с ним сделали?
        - С кем?
        - Со шпионом?
        Мы с Серегой переглянулись.
        - Жандармы! - выразительно произнес я.- Что с них возьмешь?
        - Но размножаются они получше некоторых! - заметил Буркин.- Выпьем за это! Иван, не свирепей. Это у тебя работа - выявлять и прекращать. А наша задача - обеспечить информационное превосходство Державы. Ученые - они такие. Постоянно общаются и постоянно друг другу выбалтывают что-то… имеющее соответствующий гриф. Нормальный процесс. Наш сболтнул, так ведь и китайский тоже кое-что полезное поведал. Например, оказалось, что у них такая же петрушка с самоубийствами имеется. В Тайване. Но там другой расклад. Это у нас в Санкт-Петербурге суицидников нормально в год десяток, а у них там счет на сотни идет. Так что, полсотни туда, полсотни сюда…
        - Анекдот есть такой,- перебил я.- Сибирский. Встречаются лиса, волк и медведь. Делятся воспоминаниями: кто как зиму провел.
        Я, говорит лиса, на птицефабрику контролером устроилась, поработала неделю, но не удержалась как-то: на две курицы больше запланированного процента убыли съела, недосчитались и выгнали!
        А я, говорит волк, в питомник розыскных собак завербовался. Гавкать научился, показатели самые высокие давал… Но однажды не выдержал: кинолога слопал, а они, оказывается, все посчитаны. Еле ноги унес.
        А я, сказал медведь, на стройке вот работаю в одной гонконгской фирме. Нормально.
        Волк и лиса:
        - И что?!
        - А там китайцы одни, кто их считает…
        - Я этот анекдот уже слышал,- сказал Буркин, бросив на меня внимательный взгляд.- Только там вьетнамцы, помнится, фигурировали… Хочешь сказать, ваш «Алладин» уже в курсе насчет Тайваня?
        - Сказать я ничего не хочу,- усмехнулся я.- Это ты сказал. А вывод?
        - Вывод, очевидно, таков, что это не общее нарастание тяги честного народа к самоубийствам, а некая локальная функция, коррелирующая… С чем?
        Хитрец Серега.
        - Так я тебе и выдал все служебные тайны! - усмехнулся я.- Лучше, друзья, я вам гипотезу изложу, которую мой батя вчера надыбал.
        Поскольку авторитет Алексея Андреевича Гривы среди моих однокашников был на стратосферной высоте, то оба моих дружка мигом превратились в слух, и я вкратце изложил им идею «нового человека».
        - Хм-м…- скептически произнес Сучков.- Ну, я не знаю…
        - И сколько вы с батей перед этим приняли? - поинтересовался проницательный Буркин.
        - Пустяки. Пару бутылочек калифорнийского.
        - Водку надо пить! - назидательно произнес наш сибиряк.- Давайте-ка выпьем за Сучкова-младшего! Чтоб пошел он по батькиным стопам и служил Государю и России доблестно и преданно, как дед его служил и отец служит!
        - Спасибо, братцы! - растрогался Иван.
        И больше мы о деле в тот вечер не говорили. Только в самом конце, когда рассаживались по вертушкам, Буркин меня тихонько спросил:
        - Ну так что там, на Тайване?
        Он, конечно, сибиряк. Не опьянеет, даже если водка из ушей потечет. Но я тоже не юная курсистка.
        - Жарко там,- говорю.- Душно, грязно, преступность, китайцы кругом. Сам не бывал и тебе не советую.
        Глава восемнадцатая
        ИГРЫ НА ВЫСШЕМ УРОВНЕ
        Мама приехала. И в доме сразу стало тесно. Пыль взметнулась и осела в фильтрах мусоросборников. Перегруженный «домовой» игнорировал все приказы, кроме распоряжений хозяйки. В доме замельтешили какие-то люди: сервис, доставка, профилактика… Батя удрал в институт, а я остался. Мне всегда было любопытно наблюдать, как моя мама, словно жонглер-виртуоз, управляется с множеством предметов и людей, в считанные часы создавая вокруг себя абсолютный хаос, который вдруг волшебным образом превращается в идеальный порядок. В этом было что-то невероятное. В детстве, когда родители каждое лето таскали меня за собой в экспедиции, я не однажды наблюдал эту мамину магию: утром - привычный, в меру упорядоченный археологический лагерь; днем - груды предметов, спущенные палатки, полуразобранные механизмы, взмыленные рабочие, таскающие туда-сюда коробки и ящики… А вечером - аккуратные, промаркированные и опечатанные контейнеры, сотрудники с просветленно-измученными лицами, тоже аккуратно построенные и готовые к погрузке в вертушки… И моя мама, спокойная, сосредоточенная, ледяным голосом предупреждающая кого-то по
коммуникатору, что трехминутное опоздание прибытия транспортных средств согласно пункту такому-то обойдется транспортной фирме в столько-то тысяч евро…
        На этот раз досмотреть до конца мне не удалось. Снизу донеслось:
        - Здравствуй, Ванечка! Как дела, как Клавочка себя чувствует? Как маленький?
        - Все хорошо, Марина Антоновна. Здоровы, довольны. От Клавы вам с Алексеем Андреевичем поклон! Артём дома?
        - У себя. Тёма!
        - Иду! - Я уже спускался по лестнице - мимо электрика, ковыряющегося в щите, мимо мальчишки-посыльного с пластиковым пакетом больше него самого, мимо незнакомых девушек в знакомой униформе «Народной кухни»…
        - Как в Анголе, Марина Антоновна, жарко? - светски осведомился подполковник Сучков.
        - А сам как думаешь? Нет, в столовую, всё в столовую! (это девочкам в униформе). Ваня, хочешь кофе?
        Даже когда Ванька станет генералом (а он непременно станет генералом), для моей мамы он навсегда останется Ванечкой, одним из вечно голодных кадетов, моих друзей-односкамеечников, пятнадцать лет назад взиравших восхищенно на красавицу-жену самого депутата Гривы… Что, впрочем, не мешало им работать челюстями, поглощая «депутатские» расстегаи. В те времена нам вечно хотелось жрать, хотя кормили в Высшей Императорской качественно.
        - Спасибо, Марина Антоновна! - расшаркался бывший кадет Сучков.- Хочу, но не могу. Извините, некогда.
        - Тогда вечером приходи. Жалко, что Клавочка в клинике. Будет интересно.
        - У вас всегда интересно, Марина Антоновна.
        Мама заметила меня.
        - Вот, Артём, видишь: у Ванечки уже сын, а ты…
        - Мама! - возмутился я.- Что ты, в самом деле! Доктор исторических наук - как деревенская бабушка!
        - Ты уж повлияй на него, Ванечка! А то, ей-Богу, самой рожать придется…
        - Почему бы и нет! - засмеялся Сучков.
        - Это, надо полагать, комплимент. Артём, к обеду у нас…
        - Мама, я пообедаю в городе,- быстро сказал я, чмокнул ее в щеку.- Пока! - И выскользнул за дверь, увлекая за собой Сучкова.
        Вертушка с эмблемой Департамента территорий стояла на лужайке перед домом.
        - Ну, выкладывай! - потребовал я, едва мы оказались внутри и Сучков захлопнул дверцу.- Что стряслось?
        - Твои приехали,- с видимым неудовольствием произнес подполковник.- Комиссия по пресечению несанкционированных. Желают видеть.
        - Добро.
        - Это кому как,- проворчал Иван.- Ладно, полетели,- он коснулся сенсора, активируя
«болвана» вертушки.
        - Эй! - сказал я, увидев, что аппарат разворачивается не туда.- Мы к тебе летим или куда?
        - Или куда,- буркнул Сучков.- В Петергоф. Рылом я не вышел ваших боссов принимать. На то есть большие люди из Совета Безопасности. А мы с тобой так, мелкая сошка.
        Прибыли мы вовремя. Возможно, даже рано, потому что некоторое время нас продержали в роскошной приемной.
        Относились, впрочем, с подобающим пиететом и подчеркнутой вежливостью, хотя здесь, в Императорской резиденции, какой-то там подполковник жандармерии и «лицо, приравненное к рангу младшего камергера», пусть даже и работающее в самой престижной мировой организации,- действительно мелкая сошка.
        Двери зала совещаний распахнулись перед нами спустя тридцать пять минут.
        Сучков был прав: большие люди оказались действительно большими. В смысле чинов, а не размеров. Два тайных советника в официальных мундирах. Один двухзвездочный генерал (в штатском), начальник Управления по связям: этот кивнул мне весьма дружелюбно, как своему, хотя я служил не у него, а в Управлении контроля внештатных ситуаций. В Департаменте же внешней разведки два разных Управления - это все равно что две разные планеты. Одного из тайных советников я тоже знал. Причем с тех времен, когда он был еще не в генеральских чинах 7, а всего лишь титулярным советником, дядей Колей,- и одним из самых перспективных подчиненных моего деда.

«Дядя Коля» тоже меня признал. И чуть заметно кивнул.
        Второго «тайного» я видел только по гало: член Императорского Совета и сопредседатель Монархической партии Михаил Михайлович Галль.
        Также в зале присутствовали две женщины. Как я узнал позже, это были пресс-атташе Императорского Совета Анна Андреевна Филатова и замначальника Управления безопасности информационных сетей Мария Львовна Фридкина. А за ними скромно пристроился (и вот тут я по-настоящему удивился!) наш российский ученый номер один Федор Семенович Колосов.
        Я покосился на Сучкова. Ванька тоже пребывал в некотором недоумении. Зачем на подобном совещании понадобился математический гений?
        Галль представил нас присутствующим (чистая формальность, но приятно) и предложил занять места в дальнем конце стола, сразу за академиком Колосовым.
        Едва мы уселись, секретарь доложил о приходе «полномочных представителей выездной комиссии Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований», то бишь «Алладина».
        Ого! Похоже, и наше начальство тоже отнеслось к ситуации серьезно. Аж два специальных координатора, одним из которых был мой непосредственный начальник Хокусай Танимура, второй, вернее, вторая - темнокожая женщина с седыми, коротко остриженными волосами, Инис Леру, о которой я знал только, что она когда-то была депутатом Конгресса Запад-Европы. Еще я слыхал, что ее собираются назначить главой нашего регионального управления по Восточно-Европейскому сектору. Итак, два специальных координатора, а вместе с ними - два крутейших наших «умника»: Главный Консультант Президиума Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции доктор социологии Сяо Сунь, и всё тот же суперумник доктор Праччимо. С обоими я был знаком, поскольку, когда меня
«потрошили» по теме трехглазого «пессимиста», эти двое руководили прочими
«умниками».
        Гости уселись по другую сторону стола (мне бы, как представителю обеих высоких сторон, следовало переместиться под столешницу, но я остался на своем месте, рядом с Иваном) и минут пятнадцать обменивались изъявлениями уважения. А я тем временем с удовольствием наблюдал, как сидевший рядом со мной Колосов и расположившийся напротив Праччимо, наплевав на дипломатический протокол и остальных присутствующих, на дикой смеси из четырех языков Запад-Европы и научного сленга принялись обсуждать какие-то свои научные дела.
        Генералы-дипломаты поглядывали на них добродушно-покровительственно, как на расшалившихся, но любимых детей, и продолжали дуть в свои волынки, а я наконец въехал, что господа ученые обсуждают моих «леммингов». Впрочем, дальше общего понимания темы я не продвинулся.
        - Гр-р-гхм! - откашлялся тайный советник Галль.- Господа, перейдем к делу. Полагаю, все мы уже ознакомились с материалами?
        Присутствующие, кроме нас с Иваном (которым никаких материалов на ознакомление не предлагалось) и Колосова с Праччимо (поглощенных беседой), с достоинством кивнули.
        - Тогда… Гр-р-гхм! Я попрошу господина Колосова изложить нам свою точку зрения на печальные события, которые являются предметом сегодняшней встречи. Федор Семенович, познакомьте нас со своей гипотезой, чтобы мы могли ее всесторонне обсудить.
        Колосов посмотрел на Праччимо, тот кивнул.
        - Да мы, Михаил Михайлович, собственно, уже все обсудили с доктором Праччимо,- заявил наш математический гений.- Остались некоторые специальные вопросы…
        - Федор Семенович,- мягко произнес Галль.- Все же я попросил бы вас, вкратце и в доступной форме, изложить присутствующим ваше предположение.
        - Да ради Бога! - пожал плечами Колосов.- Я предположил, что феномен спонтанной деструкции является частным случаем проявления сил, направленных на уничтожение человечества.
        Наступила тишина. Окна и двери зала были снабжены звукоизолирующими прокладками, поэтому тишина была почти абсолютной. Присутствующие переваривали сказанное.
        Всеобщее молчание нарушил специальный координатор Хокусай.
        - Правильно ли мы вас поняли, доктор? - спросил он по-русски.
        - А меня можно понять превратно? - удивился Колосов.
        - Я имею в виду: не кажется ли вам, уважаемый Федор Семенович, что ваше заявление звучит слишком… масштабно?
        - Я сказал то, что сказал,- заявил наш гений.- Разумеется, это лишь рабочая гипотеза, но мне неизвестны факты, противоречащие ей. И вашей Комиссии они также неизвестны. Я прав, Карло?
        - В принципе - да,- сказал доктор Праччимо.
        Присутствующие заговорили одновременно.

«ДЯДЯ КОЛЯ» (обличающе): Вы не имели права скрывать это от мировой общественности!
        ГЕНЕРАЛ ИЗ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ (с неподдельным интересом): И кто, по-вашему, против нас играет?
        СПЕЦИАЛЬНЫЙ КООРДИНАТОР ЛЕРУ (укоризненно): Доктор Праччимо, не торопитесь с выводами!
        ГАЛЛЬ (холодно): Это личное мнение уважаемого доктора Праччимо или точка зрения Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований?
        Хокусай и доктор Сяо Сунь промолчали. Разумеется, помалкивали и мы с Сучковым.
        Все это смахивало на галобоевик. Не хватало только появления марсиан и великого героя - спасителя человечества. Абсурд. С другой стороны, «ифрит» - явление, вражебное всему человечеству в целом. Почему бы не предположить, что это не просто игра природных сил, а проявление воли неких инфернальных мизантропов.
        - Позвольте мне,- произнес доктор Праччимо, поднимая руку и игнорируя строгий взгляд специального координатора Леру.- Во-первых, не следует персонифицировать угрозу и полагать, что некто желает нас именно уничтожить. Во-вторых, господин Колосов всего лишь озвучил мысль, которая уже давно витает в воздухе: то, что феномен спонтанной деструкции - лишь проявление более общего процесса, чей механизм пока вне нашего понимания.
        До сих пор мы рассматривали феномен спонтанной деструкции как природное явление, действующее по принципу «черного ящика». То есть на сегодня мы можем отследить лишь побудительные факторы на входе и результаты - на выходе. Но не можем составить даже простейшую статистическую модель, потому что процесс, который мы наблюдаем, не поддается анализу известными нам методами. Иными словами, сейчас мы знаем о феномене спонтанной деструкции немногим больше, чем двадцать лет назад.
        - А как же теория о том, что «ифрит» - реакция Природы на то, что человек слишком расплодился? - вмешался «дядя Коля».
        - Это не теория,- Праччимо улыбнулся.- Это всего лишь предположение, гипотеза, весьма популярная в средствах массовой информации специфического толка, но научно никак не обоснованная. Впрочем, я должен признать, что это - не единственная необоснованная гипотеза, поскольку все попытки коррелировать причины, приводящие к возникновению спонтанной деструкции, и сами проявления этого феномена оказались бесплодными. Единственное, что мы можем утверждать: существует жесткая временная зависимость между началом вполне конкретных научных исследований и очередным проявлением феномена. И вот сейчас мы столкнулись с дилеммой: следует ли считать явления, формально не связанные с началом новых научных разработок, отступлением от общего правила или же признать, что «ифрит» как реакция на развитие определенных научных направлений - лишь частный случай общего деструктивного процесса. Хотя в настоящий момент ни та ни другая гипотеза не могут быть сколько-нибудь серьезно обоснованы.
        - Это надо понимать так: наука бессильна? - спросил тайный советник «дядя Коля».
        - Я бы сказал: нашего понимания мира недостаточно, чтобы осмыслить этот феномен, предложив теорию, в которую укладываются все известные нам факты.
        - И каков же вывод? - спросил генерал из разведки.- Что вы нам можете предложить?
        - Если факты не укладываются в существующую теорию, значит, нужна новая теория,- подал голос Колосов.- Вот и все.
        - Погодите! - сказал Галль.- Если я вас правильно понял, уважаемый доктор Праччимо, вы согласны с предположением академика Колосова, что увеличение числа самоубийств и факты немотивированной агрессии, которые стали предметом внимания Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований, не являются последствием неких научных разработок?
        - Да,- ответил доктор Праччимо.
        - Это общее мнение комиссии?
        Специальный координатор посмотрела на Суня, тот кивнул.
        - Да,- подтвердила Леру.
        - Нет! - возразил Хокусай, который сообразил, куда клонит наш тайный советник.
        Леру это очень не понравилось, но у нее, разумеется, хватило ума смолчать.
        - Я предложил бы другую формулировку,- невозмутимо продолжал мой непосредственный начальник.- В настоящий момент не установлено, что события, ставшие предметом нынешней встречи, являются следствием определенных научных исследований.
        - То есть вы, уважаемый специальный координатор, вопреки мнению собственного эксперта, считаете, что причина - все-таки некие научные исследования? - ровным голосом осведомился Галль.
        Он был недоволен, и я его понимал. Такой прекрасный повод, чтобы избавиться от вмешательства «Алладина»!
        - Не будем торопиться с выводами,- вежливо произнес Хокусай.- Все личные мнения экспертов, и наших и ваших, разумеется, будут учтены. Но то, что было высказано и доктором Праччимо, и академиком Колосовым, не более чем предположение?
        Оба ученых кивнули.
        - Полагаю, что всем присутствующим очевидно, что решение Комиссии не может опираться на предположения. Для определенных выводов нам требуются факты. Поэтому мы просим правительство России, представленное здесь уважаемым господином Галлем, дать распоряжение о том, чтобы все материалы, касающиеся научных разработок в период с сентября по ноябрь прошлого года, были переданы в распоряжение комиссии. Также мы просим передать нам всю информацию, собранную русскими спецслужбами по настоящему делу.
        Лица представителей Департаментов разведки и безопасности выразили крайнее неудовольствие, но протестовать они не осмелились: Россия была не просто среди тех, кто ратифицировал закон, предоставивший Комитету его обширные права, но одной из стран, наиболее активно продвигавших этот законопроект в Мировом Сообществе.
        - Однако,- продолжал мой командир,- наша Комиссия была бы весьма признательна, если бы русские структуры продолжали самостоятельную разработку проблемы. Мы высоко ценим профессионализм и научный потенциал России и готовы, в свою очередь, для более успешной работы наших русских партнеров предоставить им данные, касающиеся предмета нашей работы, представленные другими странами или полученные специалистами Комитета.
        Вот это круто! Только теперь я осознал всю серьезность проблемы. Комитет никогда и ни с кем не делился информацией. Это было кредо. Основа нашего превосходства, позволявшего Комитету действовать даже в тех случаях, когда были затронуты интересы таких гигантов, как Китай, Запад-Европа, Россия или Индия.
        Последняя фраза Хокусая изумила не только меня. Даже невозмутимый начальник Управления внешней разведки по связям с Комитетом, Управления, чьей заветной мечтой было проникнуть в информационные базы «Алладина», встрепенулся: уж не пригрезились ли ему слова специального координатора? А уж глаза Фридкиной зажглись прямо-таки дьявольским огнем: замначальника Управления безопасности информационных сетей уже представила, как заветные тайны Комитета…
        Сучков толкнул меня в бок:
        - Рот закрой,- произнес он шепотом.- Ты что?
        - Потом объясню,- тоже шепотом ответил я.
        Похоже, заявление Хокусая удивило не только русскую сторону.
        Специальный координатор Леру прикусила губу, доктор Праччимо удивленно воззрился на Хокусая, и только дедушка Сунь как сидел с полуприкрытыми глазами, так и остался сидеть.
        Всё, что было сказано после «исторического» заявления Хокусая, уже не столь эпохально. Высокие стороны договаривались о порядке взаимодействия и сотрудничества.
        Прощались чопорно и торжественно. Гостям были отведены номера «люкс» в петергофском «Кесаре». Вечером планировался банкет, на который нас с Ванькой не пригласили. Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось: слушать скучные официальные здравицы…
        Совещание закончилось. Праччимо с Колосовым продолжали беседовать, а меня поманил Хокусай:
        - Пойдем, майор, пообщаемся. Хочу услышать твои личные впечатления.
        Я быстренько попрощался с Ванькой - до вечера - и поспешил за своим непосредственным начальником.
        Но поговорить нам не дали.
        Как только мы оказались вне досягаемости посторонних ушей, рядом появилась специальный координатор Леру. В состоянии холодного бешенства.
        - Кто вам позволил, координатор, делать подобные заявления, не посоветовавшись с нами? - прошипела она.
        - Необходимость,- спокойно ответил Хокусай.- И целесообразность.
        - Я подам рапорт в Президиум координационного совета!
        - Это ваше право, мадам - высказать свое особое мнение.
        - Я вам не мадам, а специальный координатор Леру! - Негритянка была на полголовы выше Хокусая и вдвое толще. Сейчас ее массивные телеса буквально вибрировали от возмущения.- И это будет не особое мнение, а доклад о вашей некомпетентности и своеволии.
        Хокусай покосился на меня. Я ожидал, что он жестом велит мне отойти подальше. С точки зрения любого военного, Леру была абсолютно неправа. Нельзя ругать командира в присутствии его подчиненного. Но Хокусай меня не отослал. Вероятно потому, что Леру не была его начальницей.
        - Прошу прощения, специальный координатор, я не хотел вас оскорбить - Хокусай был невозмутим.- Но вы ошибаетесь. Мы с доктором Сунем заранее оговорили возможность информационного обмена с русскими.
        - Почему не поставили в известность меня? - металлическим голосом осведомилась Леру.- Вы должны были это сделать.
        Хокусай не улыбнулся, но я знал его достаточно хорошо, чтобы уловить иронию в его голосе.
        - Вижу, у вас, специальный координатор, особое мнение и по поводу устава нашей организации. Можете вынести его на очередное слушание.
        Леру зашипела, как кошка, развернулась и удалилась, топая совсем не по-кошачьи.
        - Не беспокойся,- сказал мне Хокусай.- Эта сердитая дама не помешает нашей работе. Доктор Сунь - председатель нашей комиссии, и он думает о деле, а не о политике.
        Мой доклад Хокусаю занял двадцать пять минут, включая ответы на вопросы. В конце его я рискнул намекнуть своему начальнику, что раз уж мой отпуск прерван, то, может быть, мне имеет смысл вернуться на базу.
        - Всему свое время, майор,- сказал специальный координатор.- Через одиннадцать дней мы будем проводить операцию в Африке. Группу возглавишь ты. А пока - отдыхай. Это приказ. К расследованию текущего инцидента с самоубийствами и немотивированной агрессией ты привлекаться не будешь. Я предупрежу твоих соотечественников.
        И предупредил. Меня отстранили. Ваньку, впрочем, тоже.
        Я попробовал апеллировать к деду, но действительный тайный советник Грива меня не поддержал.
        - Что значит - можешь оказаться полезным? - осведомился он.- В чем? В ловле ваших мелконаучных блох? Кого это волнует!
        Я было обиделся, но дед только фыркнул, снизошел к моему невежеству и объяснил, что мой Комитет по выявлению и пресечению есть не что иное, как скальпель для удаления возникающих на теле человечества опухолей. Но скальпель крайне нахальный, норовящий проникнуть и в совершенно здоровые органы.
        - Мы их поддержали в свое время, а зря,- посетовал дед.- Кое-кто думал - вашему
«Алладину» удастся приструнить Китай и американцев. А вместо этого твое руководство обосновалось в Запад-Европе, вертит их Конгрессом, как хочет, а теперь к нашим протекторатам подбирается.
        - Не знаю, о чем ты говоришь, дед,- заявил я.- Лично я никакой политикой не занимаюсь. И специальный координатор Хокусай, насколько мне известно,- тоже. Наш противник - «ифрит». И те, кто способствует его проявлениям.
        - За себя говори,- проворчал дед.- Твой Танимура - хитрая лиса. Хотя мужик неплохой.
        - Ты что, его знаешь? - удивился я.
        - Батьку его знал. Мы с ним на пару корейский конфликт разруливали. Ушлый дядька. Но справедливый. Сынок, я думаю, такой же. С ним работать можно. А вот Леру нашим ребяткам из Управления по связям кровушки попьет. Та еще стерва. Пробу негде ставить. Николай мне ее досье показывал.
        - Говорили, она станет главой Восточно-Европейского сектора,- я решил щегольнуть осведомленностью.
        - Не станет,- сказал дед.- Но ты лучше в это дело не суйся. Ты, Тёмка, в этих делах - щенок. Правильно тебя отстранили. Нечего тебе там вертеться - и нашим, и вашим… Давай-ка лучше на охоту с тобой слетаем. На кабана.
        - Давай,- согласился я. На кабана так на кабана. Я этого кабана голыми руками прикончить могу. С помощью подручных предметов вроде обожженной палки или булыжника. Нормальный эпизод из курса выживания. А расстреливать бедных животных из карабинов с оптикой… Как-то это… неспортивно. Хотя для деда и его дружков-политиканов - в самый раз. Но отдыхать, надо отдать им должное, старая гвардия умеет. Правда, отдыхают только генералы. Для свитских такой отдых - тяжкая работа. Не дай Бог господа тайные советники останутся недовольны…
        Впрочем, я-то не из пристяжки, я - внук Самого. Мне можно абсолютно всё… Но я бы все-таки предпочел заняться делом. Настоящим делом, а не политико-карьерными играми. Мне эти развлечения для знати - примерно как с ружьем на кабана. Разве можно стрельбу с номера по четвероногим сравнить с полевой операцией. Там принципиально другой адреналин…
        Вернулся я за два дня до официального отлета комиссии. Сережка Буркин с таинственным видом сообщил, что «алладиновцы» увезли с собой троих ореликов из
«Славянской старины». Из тех, что пытались меня отдубасить в «Орфее». Орелики не возражали. Полагали, что лучше - в лабораторные крысы, чем на казахстанские шахты. Экспериза признала их вменяемыми, присяжные - виновными, а судья закатал им по максимуму - пятнадцать лет каторги. За драку, в которой их же поколотили. Несправедливо. Продажным полицейским, которые пытались меня арестовать, дали столько же.
        - Несправдливо,- согласился Буркин.- При Кузнецове эти мздоимцы пошли бы под трибунал и получили бы «вышку».
        Не переживай, Артюха. Те, кому ты физиономии отрихтовал, на каторгу еще не скоро попадут. Их уже растащили по департаментам. У нас тоже специалисты есть, которым жуть как интересно в чужих мозгах поковыряться.
        Последний день, воскресенье, я провел с родителями. Утром сходили к заутрене в Шуваловскую церковь, после позавтракали и отправились в Эрмитаж. Я посмотрел, что папа с мамой нарыли за последние два года. Эх, хорошо тем, чью работу можно вот так разложить по витринам и полкам! Потом отправились к деду в Петергоф. Дед по такому случаю не почтил своим вниманием митинг Монархической партии, в которой числился одним из столпов. Стареет Грива-самый-старший. В прежние времена политика была для него на первом месте. А также на втором, третьем и четвертом. А семья и единственный внук - где-то между одиннадцатым и двенадцатым.
        Нет, это я не прав. Когда я был мальчишкой, дед уделял мне изрядно времени. И когда я учился - тоже не забывал. Минимум раз в месяц появлялся его адъютант с запиской для начальника Школы. В записке дед очень вежливо просил откомандировать в его распоряжение кадета Гриву. На сутки. Начальник Школы, разумеется, не мог отказать действительному советнику Гриве, в ту пору возглавлявшему одно из Управлений в Департаменте образования и науки. Впрочем, будь мой дед простым титулярным советником или пехотным капитаном, начальник Школы все равно не отказал бы своему односкамеечнику. Так что я раз в месяц получал внеочередную увольнительную. Зато потом кадета Гриву неделю гоняли с особым старанием. Чтобы уяснил Грива-младший: это дед у него генерал, а сам он пока что даже не юнкер, а так… заготовка.
        Хорошие были времена. Понятные.
        На следующее утро, недогуляв отпуск, я, согласно полученному от начальства предписанию, улетел в Израиль.
        О недогулянном я не особо печалился. С родителями повидался, с дедом. С друзьями-односкамеечниками пообщался, да еще, между делом, очередной «выброс»
«ифрита» отследил. Отследил, доложил - и выкинул из головы. И в Комитете, и в российских департаментах хватает башковитых сотрудников. Аналитикам - анализировать, а нам, «полевикам» - сокрушать. Как там формулировал подполковник Сучков:

«Всем стоять-лежать! Кто не спрятался - стреляем без предупреждения!»
        Когда я прилетел на базу, О'Тулл уже был там. Не знаю, как так получалось, но он всегда прибывал раньше меня.
        Зато меня там ждал приказ Верховного координатора: благодарность за проявленную бдительность, премия в размере полугодового жалованья и личная аудиенция у доктора Праччимо, который, в промежутке между похвалами, исподволь попытался выяснить: не является ли моя «проницательность» следствием контакта с «трехглазым пессимистом», обострившим мыслительные способности примитива-«полевика».
        У меня было сильное подозрение, что, будь на моем месте старина Юджин, дело ограничилось бы устной благодарностью: невелика заслуга - обнаружить мяч, который треснул тебя по носу. Но отныне за моей скромной персоной пристально наблюдало большое начальство. А когда ты на виду, то любой успех (а равно и любая оплошность) проходят через лупу недреманного командирского ока.
        Но главным поощрением я считал не премию и благодарность (хотя все это очень приятно), а то, что меня вернули в строй.
        Глава девятнадцатая
        СТРАСТИ ПО-АФРИКАНСКИ
        Загудели пневматические «подушки», взметнув великолепный шлейф пыли и измельченной травы, такой же сухой, как пыль. Турбины перешли на реверс, скорость мгновенно упала. Когда стрелка коснулась отметки «30», Грива коснулся сенсоров, отключая автопилот, а затем вырубил «подушки». «Крыло» упало на полметра, содрогнулось, ударившись колесами о землю, и покатило по посадочной полосе (если это можно назвать посадочной полосой) прямо к белому ветхому зданию аэропорта.
        - Прибыли,- сказал он О'Туллу.- Добро пожаловать на Черный континент.
        Это была четвертая «алладиновская» операция Гривы в Африке. Если не считать стажировки. Зажужжала, откидываясь, дверь. Юджин О'Тулл подхватил сумку и спрыгнул на выжженную траву. Грива задержался на пару секунд, консервируя системы «крыла».
        Африка встретила Артёма как обычно: ощущением раскаленной сковородки. От внезапно навалившейся жары на миг перехватило дыхание, жутко захотелось нырнуть назад, в кондиционированное нутро «крыла»… Грива медленно втянул в себя горячий воздух. Ничего, адаптируемся. В парилке и пожарче бывает. Артём покосился на Юджина: ирландец, мгновенно побагровевший, покрывшийся потом, глотал раскаленный воздух.
        - Рот закрой,- посоветовал Грива.- Дыши медленнее, скорее привыкнешь.
        - Я лучше химией закинусь,- буркнул Юджин.
        Ирландец хуже Артёма переносил жару. Да и мороз тоже.
        - Что-то я не вижу встречающих,- проворчал он.- Есть мнение, что кто-то скоро огребет.
        - Не будь занудой,- Артём тронул сенсор дистанционки, герметизируя салон «крыла» и одновременно включая систему безопасности.- Пошли в здание, там кондишн.
        - Здание! - хмыкнул О'Тулл.- У меня дома лодочный сарай и то больше на здание похож. Откуда там кондишн!
        И все же кондиционер в обветшавшем аэровокзале имелся: друзья ощутили это, едва перед ними открылась стеклянная дверь.
        - Мсье имеют багаж для досмотра? - толстая черная тетка в белом мундире сунулась к ним, но остановилась, увидев на обоих вошедших поясные кобуры с торчащими наружу округлыми рукоятями импульсников.
        Таможенница беспомощно оглянулась. Кроме нее в зале присутствовали полицейский и барменша за стойкой. На голом плече полицейского, бравого парня в шортах и фуражке, висел древний АК китайского производства, местами тронутый ржавчиной.
        - Мсье не подлежат досмотру,- отрезал Грива и поднял руку с браслетом-коммуникатором.
        - Мы прибыли,- сообщил он.- Нас не встречают.
        - Принято,- хрюкнул чип, прилепленный за правым ухом Артёма.- Ждите.
        - Успокойся, парень,- сказал О'Тулл по-французски растерянному полицейскому.- Мы - ревизоры Патентной службы ЮНЕСКО (такое им сделали прикрытие), так что вызови кого-нибудь из начальства. Мы сюда не бананы собирать приехали.
        - Начальство? - Круглая физиономия парня вытянулась.- Никак нельзя, мсье. Сейчас послеобеденное время. Отдых.
        - Ах отдых…- прозрачные глаза ирландца нехорошо сузились.
        - Оставь его,- сказал Артём по-русски.- Я же доложил наверх. Там уже работают. Сейчас сюда вся местная верхушка прибежит. Во главе с мэром. С намыленной попкой.
        Попка у местного мэра оказалась самого высшего класса. Да и сама мадам мэр - наилучших пропорций и обхождения. Мадам Умазизумадума. Или что-то вроде того. Полунегритянка-полуегиптянка, училась в Сорбонне, как выяснилось позже. Местный костюмчик, нечто вроде сари, сидел на ней просто замечательно. Облегал и демонстрировал всё наилучшим образом. Через минуту О'Тулл уже звал мэра Лолой, а она его - Юджином.
        В общем, это было грамотно: подослать сначала ее, а потом представителя местного Министерства науки и культуры.
        - Эй! - предупредил Грива по-русски сыплющего комплиментами горячего ирландского парня.- Имей в виду, тут 68 процентов ВИЧ-инфицировано.
        - А-а-а…- отмахнулся О'Тулл.- Наши вылечат!
        - Это мусульманская страна!
        - Это их проблемы!
        - Мы на работе! - привел Грива последний аргумент.
        - Брось! - отмахнулся ирландец.- Все путное, если не считать вилл на побережье, которыми мы любовались в полете, здесь построили еще французы. Во времена колонизации. Какие могут быть незаконные научные исследования там, где нет науки? Исследование правил перфорации нижней губы? Наилучший сплав для кольца в нос? Ты посмотри на этого ученого господина!
        Высокопоставленный чиновник из научного ведомства и впрямь выглядел сущим людоедом, тупым и свирепым. Подобострастным людоедом. И это почему-то насторожило Гриву. А низкий волнующий голос мадам мэр, чересчур старательно очаровывающей гостей, только усугубил его беспокойство. Это ведь Африка, а не Азия, где угодливость - традиция. Здешнему чиновнику прогибаться перед начальством, которое не станет его есть (в прямом, не переносном, смысле), попросту лень.
        Чиновник пробубнил что-то на местном наречии.
        - Предлагает разделиться,- перевел О'Тулл, в которого перед операцией вложили
«базовые» одного из двух местных языков (второй достался Артёму).- Ты едешь с ним, я - с мэром.
        - Наоборот,- сказал Грива.- Ты - с ним, а я - с мэром. Мне с этим выхухолем даже не поговорить.
        И это Артёму тоже показалось подозрительным. Крупный чиновник, не знающий ни французского, ни русского, ни английского…
        - Ерунда! Ты просто боишься, что Лола меня соблазнит.
        - Это еще вопрос, кто кого соблазнит,- проворчал Грива, поймал взгляд черных глаз мадам мэр - и смутился. На секунду у него возникло ощущение, что мадам понимает по-русски.
        Ощущение Артёма не обмануло. Мадам действительно понимала по-русски. Ее партнером по бизнесу (разумеется, у мадам был свой бизнес - и процветающий: торговля музыкальными инструментами местной сборки) оказалась еще одна мадам, мама которой родилась в Медведках.
        Но это Грива выяснил позже, уже после того как оказался на алых простынях, покрывающих дорогущий и невероятно удобный матрац, наполненный жидкостью с регулируемой температурой и давлением, под высоким альковом, отделенным от мира противомоскитными сетками, где майор Грива наконец смог наедине пообщаться с коммуникатором.
        Но ничего подтверждающего свои подозрения Артём не обнаружил.
        Разбудили Артёма музыка и топот. Натянув шорты, он поднял жалюзи и посмотрел вниз. Квадратный двор, полдюжины деревьев, здоровенная электроплита, уставленная посудой,- и семеро африканок, от шестнадцати до шестидесяти, самозабвенно пляшущих под грохот старенького бум-бокса. Грива невольно залюбовался: какая пластика, какие формы… А попки, похоже, тут у всех изумительные…
        К танцующим присоединились еще двое: парень, притащивший какой-то мешок (мешок - в сторону, и пошел вприпрыжку) и дородная тетка с прической из тысячи искусно перепутанных косичек…
        - Мсье! - за грохотом барабанов Грива не услышал, как в комнату проскользнула девочка-служанка.- Мсье спустится в столовую, или подать завтрак в комнату?
        - В комнату. И побыстрее. Мсье спешит.
        В туземную лабораторию они поехали на двух наземных машинах, джипах времен борьбы с терроризмом. Ржавчины на них было больше, чем железа, зато на одной из машин уцелела правая передняя дверь. Юджин при виде этих одров моментально предложил вызвать вертушку, но Грива воспротивился.
        Наверное, зря, потому что еще до того, как выехать из городка, одры трижды останавливались, «принимая на борт» местных жителей самого штатского вида, с сумками, чемоданами, узлами и прочим барахлом, и когда наконец машины выбрались в саванну, то были буквально увешаны пассажирами, разместившимися на крыльях, цеплявшимися за дверные стойки, ютившимися на ветхих подножках и непрерывно болтавшими, несмотря на немилосердную тряску.
        - К родственникам едут,- флегматично ответил «людоед»-чиновник на вопрос О'Тулла.- Надо подвезти.
        - Не нервничай,- по-русски сказал напарнику Грива.- Такое отличное прикрытие. Нас за ними вообще не видно.
        - А мне вот не видно дороги,- проворчал ирландец.
        Он был прав: джипы катили по саванне, на которой не было и намека на дорогу. И никаких ориентиров, если не считать пучков выбеленной солнцем травы. Жарища стояла… Как в Африке. Грива порадовался, что обзавелся широкополой шляпой с покрытием из теплоизолирующего пластика. Но заблудиться все же не хотелось бы.
        - Не беспокойтесь,- заверил их «людоед».- Это очень хорошая езда. Через два часа будем на месте…

«Если не развалимся»,- подумал Грива, с беспокойством прислушиваясь к лязгу и скрежету перегруженной машины.
        Однако через два часа они в самом деле прибыли на место.
        Остановились.
        - Вот она, мсье,- сказал чиновник, указывая на низкие, порядком потрепанные здания из белых блоков.- Наша лакоста. Парфюм-фабрика. Сами убедитесь: ничего запрещенного. Только парфюм. Всё исключительно из натуральных компонентов.
        - Посмотрим,- Грива не стал отматывать проволоку, просто перемахнул через дверцу…
        И земля вдруг провалилась вниз.
        Артём не успел испугаться, потому что подошвы его ботинок соприкоснулись с поверхностью лишь на какой-то миг позже, чем полагалось. Артём согнул колени, удерживая равновесие…
        Плоские белые здания лаборатории исчезли. Впереди лежала холмистая равнина. Зеленая равнина! И горы впереди были тоже зеленые, только вершины отливали синевой.
        Артём быстро оглянулся. Джипов тоже не было.

«Что за чертовщина?» - Грива зажмурился…
        - Ты что?
        Артём открыл глаза и увидел озабоченное лицо Юджина.
        - Арти, ты в порядке?
        - Угу,- пробормотал Грива.
        Наваждение ушло.
        - Жара,- сказал он.- Я в норме. Пошли.- И первым неторопливо двинулся к зданиям.
        Ирландец последовал за ним, но Артём спиной чувствовал: О'Тулл начеку и при малейшем признаке опасности готов перестроиться в боевой порядок и прикрыть Гриву широкой спиной.
        Мимо, обгоняя, танцующей походкой, громко переговариваясь, прошли попутчики, груженные многочисленными сумками и коробками.

«Людоед» со своим роскошным кейсом и босоногим шофером-переводчиком по имени Пьер в кильватере поравнялся с ирландцем и что-то спросил. Тот отрицательно мотнул головой.
        - Что? - спросил Грива.
        - Хочет поперед нас пройтить,- на техасском «английском» ответил Юджин.- Насчет встречи подсуетиться.
        - Не хрен ему суетиться,- заявил Артём.- Сами разберемся.
        - Вот я ему то же и сказал,- усмехнулся ирландец.

«Людоед» снова что-то пробубнил.
        - Говорит, надо кого-нибудь в деревню послать: насчет обеда,- перевел Юджин.
        - Это можно,- согласился Грива.- Вот Петька пусть и сбегает.- Пьер,- сказал он по-французски,- можешь идти.
        Шофер припустил вслед за попутчиками, а Артём с О'Туллом и чиновником свернули направо, к первому зданию лаборатории.
        Вход в помещение был завешен циновкой. Дверей не было. Зато внутри работал кондиционер, и оба алладиновца с удовольствием окунулись в прохладу…
        - Да-а…- пробормотал Грива.- Однако…
        Неприятно пахло озоном. Прямо к дверной коробке были прикреплены пластины пылесборников, а чуть дальше - рама дезинфектора, который включился, как только они вошли.
        С первого взгляда было видно: никакая это не «парфюм-фабрика». Самая типичная научная лаборатория. Притом - биолаборатория. Притом - прилично оборудованная. Имелась даже пара минибоксов высокой изоляции, в которых, впрочем, сейчас никто не работал. Рефлекторно Грива пересчитал присутствующих и прикинул оптимальный маршрут для их нейтрализации. Наверняка такую же прикидку произвел и Юджин, хотя силовая акция вряд ли понадобится. Семеро чернокожих и двое белых, находившихся в помещении, выглядели довольно мирно. Три лица - одно белое и два черных - обратились к ним, удивленно-вопросительные.
        - По-моему, все ясно,- сказал Юджин.
        - По-моему, тоже,- согласился Грива.
        - Бонжур! - громко произнес он по-французски.- Я офицер «Алладина». Большая просьба всем присутствующим встать и отойти от столов.
        Ноль реакции. Если не считать того, что теперь все присутствующие смотрели на него.
        О'Тулл извлек из кобуры импульсник. Восхитительное зрелище: только что ирландец стоял, опустив руки… Хоп! - оружие уже у него в руке, и «зрачок» плавно перемещается с цели на цель.
        - Всем немедленно прекратить деятельность и отойти от столов! - отчеканил Грива уже на «своем» местном диалекте.- Мы - офицеры Управления по пресечению незаконных научных исследований. Отказ подчиняться рассматривается как сопротивление! Любой оказавший сопротивление будет расстрелян без повторного предупреждения.
        О'Тулл повторил приказ на «своем» языке.
        Все черные моментально вскочили, а вот белые замешкались.
        - Но это никак невозможно! - воскликнул один из них на плохом французском.- Идет эксперимент!
        Каким-то совершенно непостижимым образом в левой руке ирландца оказался пистолет-резонатор. В следующий миг «экспериментатор» оказался на полу, потому что ножки его кресла превратились в пластиковую труху.
        Второй белый мигом выполнил команду.
        Юджин глянул на Гриву. Артём кивнул - и ирландец, увлекая за собой
«людоеда»-чиновника, выскользнул наружу: «санировать» второе помещение.
        - Майор Грива - спецкоординатору Хокусаю,- негромко произнес Артём.- Полагаю целесообразным выслать группу зачистки.
        - Принято, майор,- по-японски рыкнул динамик за ухом Гривы.- Группа выслана.
        Артём неторопливо прошелся между столов. Оборудование, насколько он мог судить, китайского производства. Не самое новое, но и не из тех времен, когда Индия и Китай, сворачивая «генетические программы», за бесценок распродавали целые исследовательские комплексы.
        Грива двигался неторопливо, опустив оружие и всем своим видом изображая беспечность. Провокация, конечно. Даже затылком он «контролировал» пространство: звуки, запахи, каждое дуновение. Он отлично помнил, где и в каком положении находится каждый «живой объект». Если кому-то взбредет в голову дернуться…
        Артём дошел до противоположной стены, развернулся…
        Пол лаборатории - утрамбованная земля, прикрытая гладким пластиком - внезапно ухнул вниз. Немного, сантиметров на тридцать. Грива устоял. Вскинутый импульсник рефлекторно уже искал цель…
        Цели не было. Лаборатории тоже. Опять та же зеленая равнина… Впереди, достаточно далеко, паслись какие-то животные… Артём зажмурился. Когда он открыл глаза, долина пропала. Он снова был в незаконной лаборатории, работники которой мирно лежали на полу: там, куда их и уложили.

«Худо дело,- подумал Артём.- „Крыша“ едет? Или чья-то поганая работа».
        Скорее, второе. В крепости своей психики Грива не сомневался.
        Добиться же таких «отклонений» можно было множеством способов: например, уронив в стакан с манговым соком, который ему поднесли на завтрак, крохотный кристаллик ЛСД.
        Артём вздохнул. Значит, ему придется после операции проходить изматывающее тестирование, а оперативникам «Алладина» - потрошить всех, с кем имел контакт
«полевой» офицер Грива.
        Артём еще раз пересек помещение и остановился в дверях как раз в тот момент, когда в раскаленном добела небе родился тонкий, похожий на зудение москита, раздражающий звук.
        Семь серебристых, крохотных, почти неразличимых, совсем не страшных ромбиков возникли со стороны солнца. Их можно было увидеть простым глазом, но для всех электронных систем обнаружения они были невидимы.
        Грива отлично знал, что будет дальше, поэтому мысленно досчитал до двухсот, заткнул уши (к этому времени тонкий комариный писк превратился в оглушительный рев) и зашагал в сторону поселка, даже не поглядев на то, как из сбросивших скорость и зависших в трех метрах над землей штурмовых «крыльев» сверкающим горохом сыплются «алладиновские» десантники - «жуки» в зеркальных панцирях седьмого уровня…
        Майор Грива раскачивался на алых как кровь простынях, обдуваемый потоком охлажденного воздуха, а на его бедрах, словно гребец на каноэ, летящем через пороги, взлетала и падала, сотрясаясь в неистовом тропическом танце, великолепная гурия с кожей цвета отполированного гематита. Плескались в струе кондиционированного воздуха серебристо-голубые москитные сетки, плескалась вязкая жидкость внутри широченного матраца, моталась, запрокидываясь и падая, маленькая головка в обрамлении огромного черного нимба жестких волос, мотались тяжелые, блестящие от пота груди с набухшими сосками, пронзенными золотыми колечками, между которыми, то натягиваясь, то свиваясь кольцами, змейкой металась золотая цепь.
        Эбонитово-черные и такие же твердые бедра скользили в ладонях Артёма. Ловя их, он сжал пальцы. Из розовых недр широко раскрытого рта гурии вырвался низкий, похожий на рычание звук, от которого по телу Артёма прокатилась вибрирующая волна, достигшая его чресл и от них взметнувшаяся вверх, и еще раз, и еще - в такт броскам «качелей». И тогда он сдавил бедра гурии по-настоящему, не жалея, тоже зарычал, вдавил ее в себя, исторг из ее горла долгий клокочущий вопль, но сумел сдержаться и, когда гурия с протяжным стоном упала ему на грудь, в следующем
«качке», смяв ее в борцовском захвате, мощным усилием опрокинул тяжелое обмякшее тело на алые простыни из тонкого шелка, поймал под колени, вскидывая вверх длиннющие ноги гурии. Гурия охнула, и в следующий миг от его толчка они оба заскользили по шелку, к изголовью, пока плечи гурии не уперлись в вертикальные перекладины кровати, а ее затылок потерял опору, голова, запрокинувшись, свесилась с края матраца, и заплетенные в косички волосы смешались с золотыми шнурами бахромы…
        Теперь уже Артём стал кормчим, а чернокожая гурия - взбивающей волны лодкой. Ее ноги то оплетали его, словно две анаконды, то вскидывались вверх высокими прямыми мачтами…
        Преодолев один за другим три крутых порога, Артём в последнем броске разогнал свою живую лодку и выбросил ее на мель столь искусно, что гурия даже не заметила, когда он покинул ее.
        Впрочем, майор Грива тоже изрядно утомился, хотя и был, как и положено
«алладиновскому» полевику, в отменной физической форме.
        Артём посмотрел на коммуникатор: с момента, когда великолепная африканка скользнула под край москитной сетки, прошло два часа. Через тридцать шесть минут Гриве следовало выступить свидетелем на выездной сессии специальной комиссии Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных ислледований. И то, что майор Грива «налаживал контакты с представителем местной администрации», вряд ли сочтут уважительной причиной для опоздания.
        - Лола,- сказал он по-русски, дотрагиваясь до эбонитового плеча африканки.- Сможешь быстро организовать вертушку?
        - Смогу, конечно,- мадам мэр улыбнулась, широко и хищно, словно лакнувшая крови тигрица.- И вертушку, и завтрак. Но вечером ты - у меня. Моя тетя хочет на тебя посмотреть.
        Присутствие на совещании Артёма и Юджина было чистой формальностью. Все, что связано с лабораторией, было абсолютно прозрачно. Совместное финансирование германского фармакологического концерна и французского правительства, немецкий ученый, получивший грант на разработку нового лосьона-контрацептива, наткнувшийся в процессе работы на интересный штамм какой-то там «палочки», не удержавшийся от того, чтобы поиграть с геномом.
        Ни заказчики, ни хозяева лаборатории ни о чем не ведали. Им вкатили штраф за отсутствие должного контроля и строгое предупреждение. Любопытный «умник» получил десять лет местной тюрьмы «за преднамеренное убийство», так, согласно соответствующему пункту международной конвенции, наказывали индивидуальных нарушителей. Даже если этот идиот не сдохнет в здешней каталажке, наукой он не будет заниматься никогда, что для таких вот умников пострашнее тюрьмы.
        У Гривы в голове не укладывалось, как можно ради удовлетворения собственного любопытства рисковать жизнями сотен (если не сотен тысяч) людей, но, согласно данным «Алладина», около шести процентов ученых были способны на подобные выходки. Потенциальных преступников выявляли и брали на особый контроль, вводили в университетах специальные «этические» программы… Но все равно эпизоды, подобные нынешнему, «Алладин» отрабатывал по дюжине в месяц.
        Вердикт был вынесен. Члены комиссии покинули свои места и, сопровождаемые свитой из местных чиновников, отправились обедать.
        - Какие планы? - спросил Гриву Юджин.
        - Интенсивные. Через час за нами прилетит вертушка, и мы отправимся на какой-то остров. Культурная программа от правительства этого мангового рая. Морские деликатесы, пальмовая водка, экзотические танцы и все такое. Предполагается гулянка до утра, но вечером меня ангажирует Лола. Кстати, можешь составить мне компанию. Намечается встреча с ее тетей, настоящей колдуньей. Ты видел когда-нибудь настоящую колдунью?
        - Конечно! - ухмыльнулся О'Тулл.- На Таиланде. Там та-акие волшебницы!.. - Черт! - пробормотал О'Тулл.- Это ее тетя? Я беру обеих!
        - Да, мужик, ты тоже мне нравишься! - Зубы тети-колдуньи годились для рекламы лучших керамических протезов, хотя были самые натуральные. Английский ее был похуже: средиземноморский диалект с сильным привкусом арабского языка. Тетя была на полголовы выше племянницы, худощавая и умело задрапированная куском пестрой ткани, стандартного местного одеяния на все случаи жизни. Однако лицо ее, удлиненное, с тонким ястребиным носом, мало походило на местные лица. И ожерелье у нее тоже было примечательное: нанизанные вперемежку клыки и крупные черные жемчужины.
        - Это лев? - спросил Грива.
        - Тигр,- колдунья недовольно посмотрела на него.
        - Извините, я не очень в этом разбираюсь. Я редко охочусь на диких зверей.
        - Мы больше по двуногой дичи,- усмехнулся О'Тулл.
        Колдунья на него даже не взглянула.
        - Ты - охотник,- произнесла она на своем скверном английском.- Моя бабушка говорит: ты великий охотник.- Она спустилась на пару ступеней.
        - А что еще говорит твоя бабушка?
        В руке колдуньи возникла сушеная тыква. Движение было стремительным, на грани восприятия Артёма. За спиной Гривы одобрительно хмыкнул О'Тулл: майор тоже оценил проворство африканки. Внутри тыквы что-то похрустывало и перекатывалось. Колдунья подмигнула Гриве и завертела тыкву волчком на собственной ладони. Ее длинные темные пальцы мелькали с невероятной быстротой. Похрустывание перешло сначала в мерный шорох, потом в ровное гудение, в которое вписался некий аритмичный стук. Грива предположил, что это стучат по поверхности сухого плода пальцы колдуньи, но убедился, что неправ, когда африканка приложила правую ладонь лодочкой к уху, а тыква тем не менее продолжала вращаться и постукивать.
        Стук прекратился. Колдунья фыркнула и бросила пару слов на неизвестном Гриве языке. Тыква снова застучала. Колдунья нахмурилась, бросила возмущенную реплику. Тыква яростно застучала и закрутилась еще быстрее.
        - В цирке она могла бы зарабатывать неплохие деньги,- шепнул Артём О'Туллу по-ирландски.
        - Я бы поставил на стриптиз,- тоже шепотом ответил Юджин.- Ты посмотри, какая пластика…
        - Ты…- начал Артём и осекся. Бросив взгляд на Лолу, он увидел, что лицо мадам мэр выражает совершенно неприкрытый откровенный страх. Дрожь, расширенные зрачки, капельки пота на гладком выпуклом лбу…
        Грива взял Лолу за руку, тоже влажную…
        Колдунья оскалилась, зашипела, как рассерженная кошка, и сжала свободную руку. Тыква издала звук, похожий на визг, и мгновенно остановилась.
        Африканка устремила взгляд в пространство над головой Гривы. Она не дышала, не шевелилась и была чертовски красива сейчас…
        - Лола…
        - Молчи…- прошипела мадам мэр. Ее ноготки впились в ладонь Артёма.
        Колдунья судорожно, с всхлипом вздохнула, пошатнулась…

…Земля под ногами Гривы превратилась в песок, а рука Лолы - в широкую когтистую лапу черного леопарда. Больше он ничего увидеть не успел, только ощутил, как острые когти рвут его кожу, затем - невероятную слабость…

…И услышал, как кричит Лола, а колдунья, оскалившись, тянет к его глазам растопыренные пальцы…
        Артём хотел уклониться, но вместо этого начал оседать на землю. Лола выпустила руку, и, уже падая, Грива успел заметить во второй руке колдуньи кривой черный нож…
        О'Тулл успел раньше. Прыгнул на африканку сзади, перехватил руку с ножом, нанес парализующий в затылок…
        - Еще полсекунды - и она выпустила бы тебе кишки,- рассказывал он после.- Дьявольски быстрая! И действовала грамотно: перекрыла обзор, ударила снизу, из-под руки.
        - Она меня как-то загипнотизировала,- сказал Грива.
        - Я заметил. Да у нее и у самой напрочь башню снесло. Говорит: бабка ей приказала тебя убить.
        - Бабка?
        - Тыква. У нее в тыкве - бабкины мощи или вроде того. И в трансе бабка с ней через тыкву общается. Колдуют на пару. Причем в этой паре бабка - главная. Но в нашей паре главным был я! - О'Тулл самодовольно усмехнулся.- Хотя я тебе скажу - это не женщина. Пантера!
        - Пантера…- пробормотал Артём, и вспомнил, как входили в его ладонь крючковатые когти. Если это был гипноз… Вряд ли это был просто гипноз…

«Когда вернемся на базу, обязательно схожу к психологу,- решил он.- Хрен с ним, пусть временно отстранят… Такое игнорировать нельзя. Опасно».
        Докладывать о происшествии они не стали.
        Юджин, под «патер ностер» отправил «бабушку» в костер. Тетушка Лолы во время этого аутодафе пребывала в отключке, а когда очнулась, дело уже было сделано. Тетушка поплакала вполне искренне, а потом отдалась Ирландцу. Грива с Лолой при этом не присутствовали, поскольку занимались тем же, но на другом конце острова. Вполне успешно, хотя Артёму время от времени мерещились когтистые лапы и прочие пикантные детальки из недавнего глюка. Впрочем, эта «приправа» лишь добавила их «песочному танцу» остроты.
        Свое решение - провериться у психологов - Грива выполнил. Правда, не сразу, а через десять месяцев. За это время он поучаствовал еще в двух мелких операциях (в Боливии и в Конго), а потом получил неожиданный мессидж (Привет! Как дела?) от Лолы - и вспомнил, что хотел протестировать свои мозги.
        Правды, конечно, он психологам не сказал. Не хотел, чтобы его отстранили от работы. Просто намекнул, что время от времени видит и чувствует «что-то такое».
        Артёма промурыжили две недели и в итоге не нашли никаких отклонений. Сам дедушка Сяо Сунь выделил из своего насыщенного графика два часа, лично изучил результаты и объект обследования, а затем выдал рекомендацию: три недели отдыха. И на ближайшие полгода - запрет на работу в тропической зоне. Надо полагать, «умники» решили, что Гриву хватил тепловой удар.
        Глава двадцатая
        ОТПУСК В ЛАС-ВЕГАСЕ
        В отпуск, как всегда,- домой. А дома - осень. «Унылая пора, очей очарованье…»
        - Поехали со мной в Вегас,- предложил Сучков.- Я тут наследство получил. От двоюродной бабки. Тридцать шесть тысяч целковых. По русской традиции надо промотать.
        - На хрена тебе Вегас, Ванька? - удивился Грива.- Возьми жену, пацана - и летите на Сейшелы или еще куда-нибудь. Синее море, зеленые пальмы, белый песок - и стопроцентная гарантия изоляции от внешнего мира.
        Сучков помолчал. Нехорошо так помолчал, потом сказал:
        - Нет у меня больше жены, Тёмка.
        - Да ты что! - Грива привстал.- Умерла? Как? А парень?
        - Да успокойся ты,- вяло произнес Иван.- Все живы, и всё прозаичнее. Разошлись мы, вернее, она ушла. К другому.
        - К другому? От тебя? - такое у Артёма просто в голове не укладывалось. Ванька Сучков! Блестящий офицер, подполковник, надежный, как скала, умница, красавец… Ну бабы…
        - К кому? - сухо спросил он.
        Сам подумал: «Найду подлеца и ноги вырву!»
        - Не вздумай! - угадал его мысли Иван.- Нормальный мужик. Коллежским регистратором служит в Адмиралтейской управе. Не в нем дело. Во мне.
        - В тебе? - Грива нахмурился.- Со… здоровьем проблемы?
        Сучков засмеялся. Правда, не то чтобы очень весело.
        - Нет. С этим все нормально. Видишь ли, Тёмка, не гожусь я на роль правильного мужа…
        - Любовницу, что ли, завел? - спросил Грива.
        - При моей загрузке только любовницы не хватает,- вздохнул Сучков.- У меня, брат, служба вместо любовницы. И вместо жены, выходит, тоже. Сам знаешь, как мы работаем: утром в восемь - вертушка на работу, вечером в одиннадцать - вертушка домой. Мал' ой уже спит. Сам - поел и вырубился. А утром опять. Через раз - без выходных, треть времени - в командировках… Я ее понимаю…- Сучков вздохнул.
        - И из-за этого?.. Не может быть!
        - Может. Не знаешь ты женщин, Артём.
        - Я?!..- и осекся.

«А ведь правда не знаю,- подумал он.- Все мои женщины - подружки на
„приятно-время-провести“. Может, так и надо - с нашими профессиями? Или… Или как батя: тоже ведь всю жизнь в разъездах… Но вместе с мамой. Нет! - подумал Артём с некоторым даже ожесточением.- Будет и у меня своя. Встречу. И узнаю. Сразу узнаю, или грош цена моей хваленой интуиции!»
        - Слушай, а как же пацан?
        - А что пацан… Пацан - нормально. А когда ему шесть исполнится, я его в училище отдам. При нашей Школе.
        - А Клава согласна?
        - Да. Мы с ней об этом говорили.
        - А если передумает - за четыре года?
        - Как - передумает?
        - Ну, знаешь, как это бывает… Скажет, пошутила.
        - Если передумает, я им такую шутливую жизнь устрою - обхохочутся,- сквозь зубы процедил Сучков, и Грива понял: не так уж легко дался Ваньке развод.
        - Ладно,- сказал Грива.- Уговорил, братишка. Поехали проматывать твои деньги. Только может - поближе куда-нибудь? В Симферополь? Или, на худой конец, в Монте-Карло?
        - В Вегас! - твердо произнес Сучков.- Чем дальше, тем лучше!
        Через полчаса Артём все-таки задал однокашнику вопрос, который давно уже вертелся на языке:
        - Вань, ты случайно не в курсе, как там наши самоубийцы?
        - Случайно в курсе. Хреновые дела, Тёмка. Ползет кривая. Вверх.
        Плановых рейсов в Лас-Вегас из Москвы не имелось, поэтому Артём с Иваном сначала три часа летели до Сан-Франциско - на русском «Беркуте», а потом еще полтора часа на трясущемся «Боинге» - до вегасского аэропорта. Там их уже ждала вертушка отеля
«Кайзерс-паласа», где однокашники забронировали номер-люкс, стоивший смехотворно дешево.
        Впрочем, в первый же вечер Сучков просадил в рулетку тридцать тысяч долларов. Доллар, правда, в последние полгода еще больше упал: котировался сорок к одному, хотя восемьсот целковых - тоже немалые деньги. А Грива выиграл. В джек-пот. Аж три сотни. Как раз хватило на ужин в итальянском ресторанчике.
        После позднего ужина (или раннего завтрака) друзья отправились на прогулку. Спать не хотелось - по питерскому времени было два часа пополудни.
        Бульвар «Лас-Вегас» сиял. Каждый отель-казино переливался и играл красками, сыпал фейерверками, заманивая гостей в непрерывный праздник длиною в столетие. Здесь, в Вегасе, был аккумулирован мир по-американски. Роскошные муляжи Венеции, Парижа, Нью-Йорка, реконструкции легенд прошлого и будущего. Всё - рядышком, всё доступно, всё сверкает и блестит. Всё так же, как полвека назад, когда США еще были величайшей из мировых империй. Вегас не изменился. Разве что на его бульварах, в его виртуальных и реальных казино теперь почти не осталось белых лиц и на Гриву с Сучковым поглядывали с интересом-удивлением.
        - Пошли в «Остров сокровищ», сыграем в беспроигрышный аттракцион,- предложил Грива.
        - Это где? - спросил Сучков.
        - Здесь, рядом, где парусники.

«Беспроигрышный» аттракцион в свое время показал Гриве Юджин. Роскошная интерактивная виртуально-голографическая игрушка. Идеальный способ сбросить адреналин, накопившийся за игорным столом.
        - Посмотри, как это делается,- Грива показал на черного парня, спарринговавшего с иллюзорным боксером.
        Они присоединились к кучке зрителей-болельщиков.
        Парень провел «иллюзии» очень приличный хук. Его «противник» пошатнулся.
        Зрители одобрительно зашумели. Парень добавил. Раз, еще раз…

«Противник» рухнул на колени. Нокаут.
        Раздались фанфары. На табло зажглась сумма выигрыша. А рядом - сумма возможного выигрыша. Победитель мог забрать выигрыш (правый сенсор), а мог продолжить бой и выиграть вдвое большую сумму. Парень подумал немного, потом стукнул перчаткой по левой клавише. Он выбрал новый бой.
        Его «противник» встал, встряхнул головой… И бросился в атаку. На этот раз «он» действовал быстрее и жестче. Парню пришлось туго, но он не сдавался…
        - Каждый следующий уровень - более сложный,- пояснил Артём.- Видишь, паренек уже работает на пределе. Но шанс у него есть…
        Сглазил. Как раз в эту секунду парень «пропустил» удар правой, пошатнулся… И стал двигаться заметно медленнее.
        - Тут фишка в чем,- пояснил Грива.- Если ты проводишь хороший удар - у «призрака» нокдаун со всеми вытекающими. Если удар проводят тебе - ты получаешь довольно неприятный удар током и «перчатками» двигать становится тяжелее. Там что-то вроде магнитов. Так что удары лучше не пропускать. Можно и вырубиться. Но даже если устоишь, всё равно проигрыш по очкам. Но ты имеешь право сдаться. Надо просто отступить за границу «ринга». Хочешь попробовать?
        - Хочу! - загорелся Сучков.- Чур, я первый!
        - Да ладно! - засмеялся Артём.- Думаешь, это единственный автомат? Тут их штук двадцать. Они не очень популярны. Здесь никто не любит получать по морде. Пойдем.
        - Вот смотри, здесь ты выбираешь противника,- пояснил Грива.- Боксер, каратист, мастер капоэйры…
        - А это кто?
        - А это, надо полагать, наш кулачник,- сказал Артём, изучая «бойца» в шапке-ушанке, валенках и рубахе до колен.
        - Разве у наших есть индивидуальные соревнования? - удивился Сучков.
        - Здесь - Вегас,- засмеялся Грива.- Здесь есть всё. Но выбирать его я не советую. Подвижность у него невысокая, зато сила и выносливость - по максимуму. Тебе его просто не завалить. Возьми лучше боксера. Кстати, тут для всех - по три раунда. Снисхождение для любителей. Вот сюда вставь кредитку…
        Иван так и сделал - и стал на двадцать пять долларов беднее. Затем надел перчатки, отметил:
        - Настоящие полегче вроде…
        - Ты, главное, не пропускай, а то они вообще по полпуда станут.
        Первый уровень Сучков прошел легко. Второй тоже - и вернул свою ставку. На третьем ему пришлось слегка попотеть. Зато у него появились зрители. Иван завелся и вышел на четвертый. Тут ему пришлось туго. К третьему раунду он совсем вымотался, пропустил пару хороших ударов… Но не сдался.
        Всё равно проиграл. По очкам. И весь его выигрыш слился в электронное нутро автомата.
        Система тут была простая: за первый уровень - ничего, за второй - двадцать пять, за третий - пятьдесят, за четвертый - сто… И так далее. Но только если игрок вовремя останавливался. Проигравший терял все.
        - Нечестно,- проворчал Сучков.- Он же не устает.
        - Устает,- возразил Грива.- Ты просто не заметил. И вообще тренироваться больше надо, подполковник.
        - Ладно, ладно,- проворчал Иван, вручая «перчатки» Гриве.- Посмотрим, как ты сам будешь биться…
        - Посмотрим,- согласился Грива. И выбрал бойца капоэйры. Это ему тоже в свое время подсказал Ирландец.
        - У этого стиля техника менее удачная,- пояснил Грива.- Начали!
        И срубил противника первым же ударом.
        Фанфары. Гонг… И второй «призрак» оказался «на полу».
        Сложности возникли только с пятым. Этот успел минуты полторы покрутиться и помахать конечностями, пока Артём не улучил подходящий момент.
        Пятые фанфары привлекли внимание уже нескольких десятков зрителей.
        Шестой «призрак» двигался заметно быстрее. Но, как уже отметил Артём, техника у капоэйры была похуже, чем тот замес из кун-фу, которому обучали его самого, поэтому он все-таки выиграл, причем не пропустив ни одного достаточно сильного удара.
        Теперь его выигрыш составил четыре сотни.
        Седьмой уровень.
        Этот «призрак» заставил Гриву попрыгать, но Артём его все-таки поймал. Отправил в нокдаун в конце третьего тайма.
        Наверное, он смог бы пройти и восьмой уровень, но решил остановиться. О'Тулл в свое время прошел десять. Что ж, Ирландец - рукопашник покруче Гривы.
        В общем, Артём забрал выигрыш - к разочарованию зрителей и Ивана.
        - Ты мог играть дальше! - заявил Сучков.
        - Мог,- согласился Грива.
        - Я тебя не узнаю,- покачал головой Иван.- Ты всегда такой упертый…
        - Это игра, Ванька. Чтобы упираться, мне хватает жизни.
        - Ну да,- согласился Сучков.- Жизнь, она такая… Никогда не знаешь, где тебя мордой о бетон приложит.
        И помрачнел. Бывшую жену вспомнил.
        - Расслабься, Ванька! - воскликнул Артём.- Это - Вегас! Здесь мы не живем - оттягиваемся! Мордой о бетон - это в другом месте!
        Он был неправ. И узнал об этом довольно скоро.
        Глава двадцать первая
        ОТПУСК В ЛАС-ВЕГАСЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
        Позавтракали в «Пирамиде». В компании фальшивых и настоящих мумий. Встретили соотечественников - молодоженов из Владивостока. Молодожены прилетели на два дня из Лос-Анджелеса - на концерт какой-то знаменитой китайской певицы, который должен был состояться сегодня в полночь. Артём с Иваном тоже решили сходить - приобщиться к поп-культуре.
        Но сначала - играть.
        Сегодня просаживать Ванькино наследство решили в «Венеции». Заодно на гондолах прокатиться.
        Вынырнув из прохладных недр «Пирамиды», они с ходу окунулись в сухую невадскую жару и устремились в узорчатую тень пальм, но там их уже ждали.
        - Мистер, мистер! Возьмите! Посмотрите, какие девочки! Понюхайте, как пахнут! Поговорите с ними! Танец живота, тайский массаж, непревзойденные тела на любой вкус! Возьмите, мистер! Совсем дешево! Двести долларов! Танец и стриптиз - бесплатно! Не понравится - можете отослать обратно. Принимаем даже наличные! Мистер! Эй, мистер!
        Черно-желто-смуглокожие сутенеры всех полов (включая промежуточные) вертелись вокруг, совали прямоугольные пластинки с рекламными роликами, с обратной связью, с чипами одораторов…
        Сучков вяло отмахивался от приставал, Грива же, наоборот, брал всё, что предлагали. Это его когда-то Ирландец научил.

«Бери все,- сказал старина О'Тулл,- люди на работе. Получают по четвертаку с каждой пристроенной картинки. Не жмись, русский, поддержи американскую бедноту».
        В общем, Артём был расслаблен и беспечен (какие могут быть опасности здесь, в центре американской индустрии развлечений?), так что будь у того, первого, хотя бы нож, тут бы и кончилась карьера майора Гривы. Но первый, к счастью, был без ножа. Черненький такой парнишка, губастый, тщедушный, соплёй перешибешь…
        Удар в живот Артём пропустил (ну совсем не ждал ничего такого!), и острый кулачишко воткнулся ему в печенку. Точнее, в мгновенно напрягшуюся мышцу. Был бы нож - не остановить, но этакий кулачок…
        Грива удивился. Решил: шутит сутенерчик… И на автомате перехватил руку толстой негритянки, вознамерившейся выцарапать ему глаза.

«С ума сошли!» - успел подумать он.
        Больше Грива ни о чем не думал. Тело вошло в боевой режим как раз вовремя: такая карусель вокруг завертелась!
        Поначалу он старался щадить: большая часть нападавших - женщины и подростки. Но когда в очередной «деликатно» перехваченной руке оказался нож, Артём церемониться перестал…
        Сучков обогнал Артёма шагов на двадцать. Повернулся, когда услышал шум и крики…
        В толпе сутенеров образовалась куча-мала. Драка. Иван остановился.

«Куда это Тёмка подевался?» - мелькнула мысль.
        А дрались, похоже, одни черные, то бишь афроамериканцы. С кем дрались - непонятно. Сучков увидел, как тощий, наголо бритый негр врезал по морде широкоплечему китайцу… Но тот всего лишь пытался удержать приятеля. Как только китаец его отпустил, бритый тут же забыл о нем и самозабвенно полез в общую свалку.

«Кого это они метелят? - подумал Сучков.- И бабы туда же… И где же, мать их так, ленивые американские копы?»
        И тут Сучков увидел, кого метелят черные. И копов он тоже увидел: изумленно раззявившую рот толстую индианку и такого же толстого задастого негра в полицейской форме, с большим пистолетом в вытянутых руках, с выпученными глазами, слюной, бегущей по подбородку…
        Пистолет рявкнул, выплюнув пластиковую пулю - и та попала в голову черного подростка, замахнувшегося палкой…
        Бум! Еще один готов.
        Бум! Следующая пуля попала в широкую спину негритянки, удачно заслонившей Гриву…

«Ах ты ублюдок!» - Сучков, сообразив, в кого целит полицейский, схватил его за руку, выкручивая пистолет.
        Толстяк оказался на удивление здоровым: посильнее не обиженного силой Ивана. Но сопротивлялся как-то странно, пассивно: продолжал палить, даже не глядя на Сучкова.
        Бац! От удара дубинкой по затылку у Сучкова помутилось в глазах. Он выпустил руки полицейского как раз тогда, когда у того кончились патроны. А полицейский повел себя совсем уж странно: бросил разряженный пистолет на асфальт (!), выдернул из петли дубинку, ринулся в бой, массой, как атакующий форвард, разметав остальных, налетел на Гриву… И продолжил движение, но уже без дубинки. Сучков с курсантских времен не видел, как научился драться его односкамеечник. Вчерашний аттракцион не в счет: игра и есть игра. Это было даже красиво (насколько может быть красивой драка): вокруг Артёма мелькали черные руки - и никак не могли его ухватить. Зато сам он точными лаконичными ударами вышибал нападавших одного за другим. А когда у него в руках оказалась полицейская дубинка…
        Тут засмотревшийся Сучков наконец обнаружил, что индианка в полицейском мундире старательно выкручивает ему руки, силясь нацепить на них пластиковые «браслеты».
        Сучков стряхнул ее с себя.
        - Я - русский полицейский, дура! - зарычал он на нее по-английски.- Туда смотри! - Он развернул толстуху в сторону драки.- Давай вызывай подкрепление!
        Идиотка тупо уставилась на побоище, потом снова попыталась надеть на Сучкова наручники…
        Но тут все закончилось.
        Последние оставшиеся на ногах психи отпрянули от Гривы. Артём опустил дубинку. Вокруг громоздилось несколько дюжин тел: не только сутенеры. Пара охранников (черных) с бейджами «Пирамиды», один таксист, один полицейский (оба черные), несколько случайных прохожих (все черные)…
        Артём Грива
        По щеке текла кровь. Кто-то прошелся ногтями. Одна надежда - не ядовитыми.
        Вокруг скопилась толпа зевак, отпрянувших, когда я шагнул им навстречу.
        Метрах в пятнадцати Иван держал за шкирку толстуху в полицейской форме.

«Это он зря,- мелькнула мысль.- Здесь этого не любят. И меня, похоже, здесь тоже не любят. Может, спутали с каким-то популярным антиафриканцем?»
        Ага, а вот и полиция! По широкой Стрип-авеню летел, подвывая и мигая, целый табун полицейских-мотоциклистов.

«Ладно, сейчас разберемся»,- подумал я…
        Однако в первую очередь разобрались со мной. И с Сучковым. Повязали и увезли в участок.
        - Тебе это ничего не напоминает? - спросил я Ивана.
        Ванька потер ушибленный полицейской дубинкой затылок.
        - «Орфей»? - сказал он.- И мне это сходство не нравится. Потому что здесь я не подполковник жандармерии. Максимум, что я могу,- потребовать русского консула. Только вряд ли в этом городишке есть русское консульство. Так что мы с тобой - обычные русские туристы, задержанные за драку с причинением тяжелых телесных повреждений, нападение на полицейских… И что там еще?
        Я посмотрел на мрачную физиономию Ивана, и мне стало смешно.
        - Что ты нашел веселого в моих словах? - буркнул Сучков.- Или тебе нравится перспектива оказаться в американской тюрьме? Думаешь, это первый случай, когда русских туристов здесь сажают за решетку? Русских тут не очень-то любят, учти. Наши деньги - да, но не нас…
        - Это их трудности,- усмехнулся я.- И это ты - простой турист. А я - нет.
        - А какой ты турист? - желчно осведомился Сучков, исследуя шишку на затылке.- Сложный?
        - Я, Ванька, не просто турист. И здесь. И везде. И всегда я, в первую очередь, сотрудник Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований. И это не я совершил нападение на полицейского, а полицейский совершил нападение на меня. И все прочие - тоже. Готов поспорить, что часа не пройдет, как сюда явятся «официальные лица» с нижайшими извинениями.
        - А если не явятся? - спросил Сучков.- Что тогда?
        - Тогда…- я посмотрел на запястье, с которого при аресте сняли (я не возражал) мой личный браслет-коммуникатор.- …Тогда часиков этак через пять-шесть здесь будет группа санирования и зачистки. И у тебя будет возможность в действительности, а не по мультикам узнать, как работает «Алладин».
        Глава двадцать вторая
        ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЛАС-ВЕГАСЕ. АМЕРИКАНСКАЯ ВЕРСИЯ
        - Я буду отвечать на вопросы только в присутствии русского консула,- монотонно повторял Сучков.
        Американские копы скучно и примитивно пытались повесить на него целый букет статей: нападение на полицейского, отъятие у оного оружия, предумышленное (первой степени, как тут принято выражаться) убийство некоего Хамаса Брика, ушедшего в лучший мир от кровоизлияния в мозг, вызванного ударом пластиковой пули, выпущенной из оружия, отъятого… Короче, пытались отмазать своего толстозадого коллегу.
        С момента задержания русских прошло полтора часа. Никаких «официальных лиц с извинениями» не наблюдалось. Теперь оставалось ждать обещанную Артёмом через пять-шесть часов «группу санирования и зачистки». Но эти пять-шесть часов следовало еще пережить.
        - Я хочу видеть русского консула,- устало проговорил Сучков нависшему над ним чернокожему.
        - Я тебе, белая сука, сейчас сделаю такого консула…- посулил черный коп, раскачивая перед носом у Ивана кулачищем.
        Другой полицейский, еще чернее, давил лапами плечи Сучкова и дышал ему в затылок смесью ментола и чеснока.
        Сучков мог бы уложить обоих за три секунды. Заднему - головой в рожу, переднему - ногой по органам размножения. Но что дальше? Руки скованы за спиной, за стеклянной дверью - целая прорва копов… Что характерно - ни одного европеоида. Пристрелят раньше, чем Сучков откроет дверь.
        - Лучше бы тебе, русский, признаться,- просипел в ухо второй полицейский.- Твой дружок поумнее. Ты видел: он всё подписал и теперь отдыхает в уютной камере. Поверь, русский, так будет лучше. Подпишешь признание - и мы сразу позвоним твоему консулу.
        Не врал коп. Грива действительно всё подписал. Признался в убийстве трех человек и нанесении телесных повреждений еще двадцати двум. Признался, что сам напал на толпу «в состоянии умопомрачения»…
        Зачем Артём это сделал, Сучков не знал. Наверное, у него были причины. Сучков ничего подписывать не собирался. Возможно, это было неправильно. Возможно, ему следовало поступить так же, как поступил Грива, в надежде, что свои потом сумеют как-то его вытащить. Но еще он знал, что, подписав признание, он многажды усложнит работу русским дипломатам… - …Давай, заходи, русский,- полицейский втолкнул Гриву в камеру.- Тебе здесь понравится, русский! - Полицейский захохотал.
        - Наручники сними! - потребовал Грива.
        - Обойдешься! Трахать тебя в задницу они не помешают. Ха-ха!
        Решетчатая дверь с лязгом захлопнулась.
        Грива оказался в узкой клетке длиной метра четыре и шириной - около двух.
        На нижних нарах сидели трое черных. На верхних, свесив ноги,- еще двое.
        Похоже «специалисту по Африке» опять придется работать со знакомым контингентом.
        Хотя нет. В отличие от Африки, где к белому человеку относятся с пиететом, в Североамериканских Штатах белое меньшинство всё еще не расплатилось за то, что в далеком прошлом предков нынешних афроамериканцев увезли от родных бананов и баобабов.
        Сидевший на верхних нарах соскочил на пол. Здоровенный, накачанный, ухмыляющийся.
        Гриве эта ухмылка не понравилась. Он отступил к двери, быстро оглянулся. В коридорчике за решеткой стояли двое копов. Тоже черных и тоже ухмыляющихся.
        На мгновение абсолютная уверенность сотрудника «Алладина» покинула Гриву, и он превратился в безоружного, скованного человека, оказавшегося в окружении многочисленных и опасных зверей.
        - А ты милашка, беляш! - сидевший внизу бритый наголо негр попытался ухватить Гриву за ногу. Артём отпрянул. Обитатели камеры загоготали.
        - Стесняется! - объявил бритый.- Слышь, Джим, я буду вторым после тебя, ладно? Люблю скромниц!
        - Договорились, брат! - ответил здоровенный.- Иди сюда, медовый! Никогда еще не трахал русских!
        - А ты вообще кого-нибудь трахал, кроме своего кулака? - осведомился Грива.
        Кто-то захихикал.
        - Ты совершил большую ошибку, русский, открыв свой ротик,- процедил громила.
        - Да ну? - усмехнулся Артём.- Ты такой большой, а дружок у тебя - меньше мизинца. Может, ты - трансвестит?
        - Сейчас ты увидишь, какой у меня дружок! - посулил громила, расстегивая ремень…
        - Осторожней, Джим! - воскликнул один из копов.- Он снимает наручники!
        - Осторожность,- сказал Артём,- это такое качество, которое никогда не лишне…
        Его правая рука вылетела из-за спины, и стальной браслет ударил в переносицу бритого на нарах. Тот свалился на пол - под ноги рванувшемуся вперед громиле Джиму. Громила споткнулся, пролетел мимо посторонившегося Гривы и проверил головой прочность железных прутьев. Грива добавил каблуком по мускулистому загривку, не дожидаясь нового нападения, приложил еще двоим, увернулся от прыгнувшего сверху и воткнул ему локоть в солнечное сплетение. Полицейские по ту сторону решетки раззявили рты. Они ожидали совсем другого шоу.
        - Не бей, не надо, пожалуйста! - завизжал, втискиваясь в угол, последний не окученный обитатель камеры.
        Бум! Пластиковая пуля угодила ему в лоб, приложив затылком о стену камеры. Грива успел распластаться вдоль стены. Потом подхватил одного из вырубленных негров, прикрылся им. Ошалевший коп палил, не разбирая и особенно не целясь. Пластиковые пули рикошетили от стен, что было особенно неприятно. Одна чиркнула по ноге, вторая чувствительно шлепнула в бок. Второй коп орал в коммуникатор, вызывая подмогу…

«Ну всё! - решил Артём.- Вы меня достали!»
        Время щадящего противодействия кончилось. Пришло время…
        Двери в коридор распахнулись… И тонкий белый луч отсек правую руку стрелявшего полицейского. Тот еще секунду не понимал, что произошло. Мозг продолжал отдавать приказ пальцу: давить на спуск.
        Второй сообразил быстрее. Бросил рацию и поднял руки.
        Грива выпустил избитого негра.
        И на всякий случай тоже решил не двигаться и держать руки на виду. Что происходит?
        Однако уже через три секунды он понял, что происходит. Когда увидел знакомую броню и услышал еще более знакомое:

«ВСЕМ ЛЕЧЬ НА ПОЛ! РУКИ НА ЗАТЫЛОК! СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ…»
        Снаружи вдруг потемнело. Словно солнце зашло за тучи.

«Но ведь в Вегасе нет климатических установок,- подумал Сучков.- Откуда тогда тучи в невадской пустыне?»
        - Что за дерьмо там происходит? - воскликнул коп у него за спиной.
        Ответ не заставил себя ждать.
        Окно комнаты, в которой допрашивали Ивана, влетело внутрь - вместе с рамой, решеткой и коробкой кондиционера, а в освободившийся проем прыгнул некто в броне минимум шестого уровня, с активированным камуфляжным режимом.
        Луч импульсника кольнул в грудь первого копа, по глупости потянувшегося к кобуре. Второй уже пятился от Сучкова, тянул вверх грабки, бормотал: « Я сдался, сдался…»
        - НА ПОЛ! РУКИ НА ЗАТЫЛОК!
        Голова в мимикрирующем шлеме приблизилась к лицу Сучкова. Иван уловил чуть слышное зудение воздушного насоса.
        - Я - подданный Российской империи,- сказал Сучков по-английски. И тут же почувствовал, что руки его освободились.
        - Сиди тут, русский,- раздался голос из дрожащего марева.- Не вмешивайся. Жди.
        Боец переместился к дверям. Занял позицию и застыл, став совершенно невидимым.
        Зато Сучков отлично видел, что творилось по ту сторону стекла в полицейском участке. Собственно, там уже ничего не творилось. Персонал и задержанные лежали на полу, как приказано: морда в пол, руки на затылке. Некоторые, правда, лежали иначе: те, кто недостаточно быстро выполнил команду.
        В общем, картинка чем-то напоминала гало-боевики об «Алладине». Но в реальности всё происходило менее зрелищно и намного быстрее. Полная зачистка объекта заняла у
«алладиновцев» секунд двадцать.
        Глава двадцать третья
        ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЛАС-ВЕГАСЕ. ВЕРСИЯ «АЛЛАДИНА»
        Президент не приехал: кому охота позориться? От военных тоже никого не было. И от полицейских. Зато от ФБР прибыли аж три чиновника. И еще двое - от американского аналога Управления по связям с «Алладином». С ними - свора стряпчих. Всего же собралось человек пятьдесят. Самым влиятельным из присутствующих был, безусловно, губернатор Невады - единственный белый губернатор в США. Грива шепнул Сучкову, что губернатор - мафиози. Первое, что губернатор сделал, появившись в роскошном зале
«Венеции»,- велел выставить всех представителей СМИ.
        От России не было никого. Сначала предполагалось, что на разбирательстве будет присутствовать генеральный консул, но позже это переиграли. Начальник регионального управления в Восточной Европе официально гарантировал правительству России, что с русскими подданными все будет в порядке.
        Короче, русского консула не было. А от «Алладина» присутствовали всего четверо: начальник Северо-Американского регионального управления специальный координатор Долорес Лас Пассос, специальный координатор Хокусай Танимура, руководивший десантной операцией, сам Грива и юрист. Присутствовал также русский турист Иван Сучков. Свидетель и потерпевший. Это в самом зале. А вне его - шесть батальонов десантников в тяжелой броне, чьи «борты» совершили посадку в окрестностях Лас-Вегаса. И тактический спутник, зависший точно над долиной на геостационарной орбите и способный в течение нескольких минут полностью заблокировать все информационно-энергетические линии в радиусе трехсот миль. Все, включая даже ветряки на перевалах.
        Артём Грива

«Ты был прав: я увидел, как работает ваш ''Алладин''. Это было мощно,- сказал мне Ванька.- Черт! Я смотрел боевики о вас и, признаться, думал, что все это - обычная галофигня. И точно фигня. Реальность намного круче. Передай своему японцу мое восхищение».

«Обязательно передам»,- пробормотал я.
        Я-то подразумевал совершенно другое, когда говорил Ваньке: «Увидишь, как работает ''Алладин''».
        Я не понимал происходящего. Я не понимал, зачем всё это? Для того, чтобы освободить нас с Иваном, было бы достаточно одного регионального представителя с соответствующими полномочиями, и двумя-тремя сопровождающими для вразумления особо непонятливых мэров, шерифов и начальников местной полиции.
        Но то, что вчера произошло в Лас-Вегасе, было вовсе не стандартным восстановлением международного закона и порядка, а, черт возьми, стандартной операцией «Алладина», проведенной не на уровне отдельного объекта: лаборатории, базы, научного центра, а в масштабах крупного города, в котором, могу поручиться, никаких несанкционированных научных разработок не велось. То есть это была отнюдь не операция «санирования и зачистки», а полномасштабное и абсолютно незаконное, с точки зрения мирового права, вторжение на территорию суверенного государства. То есть это была война.
        И я совершенно не представлял, как наш Комитет выкрутится из ситуации.
        Как выяснилось, я плоховато разбирался в политике. И совсем забыл историю, в которой такие инциденты были отнюдь не редкостью, а нормальным элементом мировой политики. Кто-то из завоевателей, то ли Наполеон, то ли Фридрих, даже высказался по этому поводу. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл примерно такой: если я хочу захватить территорию, я ее захватываю, а уж потом мои дипломаты и юристы объяснят, почему я имел на это право.
        И ведь объясняли.
        Как я узнал позже, нота с требованием немедленно освободить сотрудника Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований майора Гриву поступила через полторы минуты после моего официального задержания. Но попало послание не к главе департамента, а к рядовому дежурному клерку, пожилой афроамериканке, матери четверых детей и бабушке одиннадцати внуков. Бабушка связалась с судьей, тоже черным, который и сообщил ей, что задержанный офицер, белый, убил четверых афроамериканцев, в чем и сознался. Бабушка пожелала судье поскорее посадить убийцу на электрический стул и отправила сообщение в архив с пометкой: проверено, меры приняты. Аналогичный ответ отправился в «Алладин». Там решили, что Грива освобожден, но проанализировавший ситуацию «Головастый» сделал другой вывод, и новое послание было направлено уже непосредственно президенту. Но президент тоже был на отдыхе, а его секретарь не счел необходимым тревожить главу государства из-за какого-то майора.
        Тем временем поступила информация, что некие люди пытаются пробить доступ к информационным базам Комитета через коммуникатор майора Гривы.
        Любопытствующий полицейский хакер не знал, что его усилия заведомо не увенчаются успехом. «Головастый» же об этом знал, но он был хоть и ужасно умной, но все-таки машиной, поэтому, согласно действующим правилам, объявил «белую» тревогу.
        Теперь бы по нашим правилам следовало подключить к делу понимающих людей, в первую очередь - региональное управление. Специальный координатор Лас Пассос связалась бы с президентом США по прямой связи, и в считанные минуты все бы разрешилось. Но вместо этой стандартной процедуры ровно через шесть минут после объявления «белой» тревоги ближайшее к Вегасу оперативное подразделение «Алладина» вошло в воздушное пространство США. Еще через одиннадцать минут тактический спутник «Алладина» уничтожил звено американских истребителей, вознамерившихся перехватить «борты» десантников, сжег два стационарных спутника и заблокировал на семь минут все информационные каналы в игорной столице и ее окрестностях. Внизу воцарился хаос. Все компьютеры Лас-Вегаса мгновенно потеряли связь друг с другом. Остановились платежи, прекратилась всякая связь Лас-Вегаса с остальным миром. Для информационного пространства планеты Лас-Вегас исчез.
        Но это было только началом кошмара. Через две минуты на город посыпались десантники. В считанные минуты были взяты под контроль все сколько-нибудь важные точки. Мэрия, управление полиции, местное отделение национальной гвардии, энергетические узлы, аэропорт… И полицейский участок, работники которого имели глупость арестовать сотрудника «Алладина».
        Подобного шока Северная Америка не знала с тех пор, как русская ракета-«пустышка» шлепнулась в Гудзонский залив. Но если тогда со стороны России это был чистый блеф, то в данном случае это была демонстрация реальной силы.
        Позже искушенный в политике дед заявил мне, что «Алладин» наверняка готовился в подобной акции в течение нескольких лет. Я как бывший разведчик склонен был с этим согласиться. Но как сотрудник Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований пребывал в полном неведении. То есть я знал, что Комитет достаточно жестко реагирует, когда покушаются на целостность его структуры, будь то воздействие на сотрудников или попытка проникновения в информационные базы. Но до сих пор это были чисто дипломатические действия или точечные акции строго в рамках международного права. То, что происходило сейчас, представляло собой отнюдь не локальную силовую акцию, а полномасштабные военные действиями против державы мирового уровня.
        Впоследствии я узнал, что одновременно с захватом Лас-Вегаса Комитет привел в состояние повышенной боеготовности космические силы и свои базы не только в Америке, но и в Китае, Индии, Пакистане… Во всех странах, которые выступали за ограничение полномочий «Алладина». Россия в их число не входила. Пока.
        Это была война. Военные действия нового типа. Те, которые вот уже несколько десятилетий прогнозировали и разрабатывали военные стратеги. Основы теории этой войны преподавали нам в Высшей школе. Над планами ее наступательных и оборонительных действий корпели военспецы российского Генштаба… Суть этой войны сводилась к тому, что процесс завоевания одного государства другим должен длиться не более суток.
        Захват небольшими, тщательно подготовленными группами всех правительственных и военных объектов, перехват контроля над главными информационными магистралями… И однажды утром народ проигравшего государства просыпался в совершенно другой стране. С другим правительством, другой валютой, другими законами. В нынешнем мире власть принадлежала тем, кто контролировал информационные потоки. Существование партизана-оппозиционера, укрывающегося в лесу с трофейным импульсником и банкой украденной тушенки, было возможно где-нибудь в Центральной Африке. Но не в цивилизованных странах, где местоположение и действия любого гражданина фиксировались практически непрерывно. Люди к этому привыкли, справедливо полагая, что такой контроль осуществляется для их же пользы и безопасности. Правда, пользовались результатами этой глобальной слежки только в экстренных случаях. Но при необходимости можно было взять под активный контроль если не всех, то восемь-десять процентов потенциально ненадежных.
        Это был «чистый» вариант. С минимальными жертвами и незначительными экономическими потерями. Был еще и «грязный». Когда ключевые управляющие точки попросту уничтожались, а связи блокировались. Вот это было действительно страшно. Останавливался транспорт, прекращалось тепло-водо-энергоснабжение. Останавливались и разрушались лишенные управляющих команд все неавтономные автоматизированные системы, впадали в панику и сходили с ума оказавшиеся в условиях информационного вакуума люди…
        Проблема была в том, что ломать всегда легче, чем строить. И защитить свою национальную сеть намного труднее, чем порушить чужую. Поэтому «грязный» вариант был чреват столь же разрушительными ответными действиями, ведь весь мир нынче повязан в одно целое.
        Весь, кроме Международного центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. И «Алладина», его силового подразделения. Они, разумеется, тоже вплетались в общую паутину, но при этом не врастали в нее, а как бы располагались
«над ней». Так было заведено (в целях безопасности) еще во времена терроризма. Так было и по сей день. Но у «Алладина» была не только информационная независимость. Еще у него не было ни своей территории, ни своей независимой экономики, ни своего населения… Он был настолько «размыт» географически и этнографически, что нанести ему ответный удар было очень затруднительно. «Алладин» фактически был некоей
«рыцарской дружиной», «боевым орденом», обеспечивающим безопасность «мирного населения». И теперь «крестьяне», добровольно снабжавшие «рыцарей» оружием, пищей и всем необходимым, вдруг осознали, что рыцарские мечи могут обрушиться и на их головы, если они чем-нибудь прогневают своих защитников.
        Одним словом, арест майора Гривы недобросовестными лас-вегасскими полицейскими ознаменовал начало нового периода взаимоотношений «Алладина» и Мирового Сообщества. И Мировому Сообществу деться было некуда.
        Правда, Китай и Индия громогласно осудили агрессию против Североамериканских Штатов, но сами Штаты, понюхавшие, чем пахнет «Алладиновский» кулак, повели себя крайне разумно: предпочли обрушить свое негодование на собственных граждан: нерадивых полицейских, глупых чиновников… Губернатор Невады даже подал в суд на Правительство, требуя компенсировать убытки. Дело он, правда, проиграл: полицейские-то были невадские…
        В общем, это был не разбор, а фарс. То есть сначала американцы повели себя довольно вызывающе. Стряпчие почти час болтали о нарушении международных норм, сыпали статьями и параграфами.
        Хокусай кивал и доброжелательно улыбался. Алладиновский юрист - тоже. Сучков было занервничал, но Грива, который уже получил кое-какую дополнительную информацию, сказал:
        - Не напрягайся. Всё под контролем.
        Цену улыбочке и доброжелательным кивкам специального координатора Артём тоже знал.
        И искренне сочувствовал американской стороне. Пусть с ним самим обошлись не по правилам, но зачем же наказывать за грубость и глупость дюжины полицейских население целого города! И не просто города, а Вегаса, который в известной степени можно считать «лицом» США.
        Но решал не Грива. И даже не специальный координатор Хокусай, блестяще реализовавший операцию вторжения.
        Решала «большая политика».
        А «большая политика» заявляла, что существует лишь два варианта разрешения ситуации. Либо американская сторона признает, что кругом виновата, а Комитет - прав. Либо американцам придется силой выдворять захватчиков со своей суверенной территории. Ну, допустим, с шестью батальонами десантников они кое-как управятся. А что дальше?
        Воевать с «Алладином» ни американскому правительству, ни американскому народу совсем не хотелось. Так что примерно после часа пустой болтовни встал один из представителей американского «управления по связям» и от имени президента и американского народа публично извинился перед Гривой, Сучковым и представителями Комитета за глупых полицейских и ленивых чиновников. Выразил готовность покрыть все расходы и выплатить компенсации, которые удовлетворят всех пострадавших участников инцидента. А также выразил надежду, что в присутствии на американской территории силовых подразделений Комитета более нет необходимости, поскольку очевидно, что никаких проявлений феномена спонтанной деструкции или вызывающих его действий в Лас-Вегасе не наблюдается.
        Тогда наконец высказался Хокусай. Во-первых, выразил свое сожаление, что «Алладин» вынужден был прибегнуть к столь решительным действиям; во-вторых, выразил благодарность американскому правительству за понимание этой необходимости; в-третьих, еще раз выразил сожаление в том, что силовые подразделения Комитета вынуждены будут еще на некоторое время остаться на суверенной американской территории.
        Поскольку собственно инцидент, приведший к незаконному аресту сотрудника
«Алладина» и его уважаемого спутника, пытавшегося, в строгом соответствии с международными законами, оказать помощь вышеупомянутому сотруднику, этот вот инцидент по ряду признаков как раз и является проявлением того самого феномена спонтанной деструкции.
        Американцы такой плюхи не ожидали. Однако и возражать не посмели. Только губернатор Невады вякнул что-то о законах штата, апеллируя главным образом к специальному координатору Лас Пассос. Но поддержки не нашел.
        Управляющая Северо-Американским сектором вежливо сообщила губернатору, что она полностью поддерживает командующего операцией Хокусая, так что дальнейшее присутствие войск Комитета на территории штата - дело решенное и обсуждению не подлежит. Неужели губернатор хочет нового проявления феномена спонтанной деструкции - на более масштабном уровне?
        Губернатор, ясное дело, не хотел. Он хотел лишь, чтобы вновь завертелись рулетки и потекли денежки в губернаторский фонд.
        Специальный координатор Хокусай заверил его, что как только все «технические» вопросы будут урегулированы, информационные каналы Вегаса разблокируют и всё будет просто замечательно… До тех пор, пока никто не будет препятствовать работе аналитической и следственной групп Комитета.
        Губернатор успокоился и заверил, что препятствий не будет, а будет полная поддержка. Если специальный координатор пожелает, чтобы полицейские вылизали языками тротуар, по которому он, специальный координатор, будет передвигаться, то лизать будут все, включая начальника полиции. Нового начальника полиции.
        Глава двадцать четвертая
        ЕДИНСТВЕННАЯ НИТЬ
        - …Я ничего не думал,- пробормотал толстый чернокожий полицейский. Бывший полицейский.- Это было что-то… Ну как будто нахлынуло.
        Грива не испытывал к толстяку враждебных чувств. Да, он пытался убить Артёма, но лишь потому, что в мозгах у чернокожего что-то заклинило. Причем не у него одного. Теперь мужика обвиняли в незаконном применении оружия, непредумышленном убийстве и еще в целом букете преступлений, что в совокупности тянуло лет на двадцать. В американских тюрьмах бывшие полицейские столько не живут. Но этот попадет в тюрьму не раньше, чем содержимое его мозгов препарируют и разложат по полочкам.
        - Пожалуйста, рассказывайте по порядку,- попросил психолог.- Спокойно, не волнуйтесь. Помогая следствию, вы помогаете и себе.
        - Я стараюсь…- пробормотал толстяк.- Значит, было так… Мы с Ранитой, это моя напарница, увидели беспорядок. Подошли. Ну а потом я увидел его…- бывший полицейский показал на Гриву,- и со мной что-то случилось. Ну я как бы понял, что должен его убить… То есть не должен, но как бы почувствовал, что… в общем, я выстрелил в него, ну, без предупреждения, а потом…
        - Минутку,- перебил его психолог.- Вы говорили, что в тот день не употребляли алкоголя, психотропных средств…
        - Упаси Бог!
        - Вы уверены?
        - Конечно!
        - Значит, вы ощутили нечто, побуждавшее вас напасть на этого человека? - психолог указал на Гриву.- Он вас чем-то разозлил?
        - Нет,- толстяк мотнул головой.- Я не разозлился, нет. Просто я понял, что должен его убить… Что это очень важно…
        - Насколько важно? Важнее, чем сохранить работу?
        - Вроде того. Ну как будто моя жизнь, жизнь моей семьи зависит от того, убью я его или нет. Но я не злился на него, точно не злился.
        - Может, вы испытывали страх?
        - Нет. Страха не было. Это так бывает, господин дознаватель. Словно делаешь какую-то неприятную работу… Ну, которую все равно надо сделать…
        - То есть с вами такое уже было?
        - Нет, нет! Что вы! - бывший полицейский испуганно замахал руками.- Никогда!
        - А сейчас, глядя на господина майора, вы не испытываете желания его убить?
        Толстяк посмотрел на Гриву. Глаза у него были - как у больной собаки.
        - Нет.
        - И вы не испытываете по отношению к нему гнева, других отрицательных чувств?
        - Нет.
        - Вы уверены? Ведь из-за этого человека вы потеряли работу и сядете в тюрьму. Этот человек косвенно виновен в смерти нескольких ваших коллег… И вы не испытываете к нему отрицательных чувств? Может быть, жалеете, что не убили его? Не жалеете, что промахнулись?
        - Нет,- бывший полицейский помотал головой.- Я жалею, что моя пуля попала в того парнишку, но это, наверное, Бог подтолкнул мою руку. Я очень хорошо стреляю, господин дознаватель.
        - Почему вы так думаете?
        - Ну, этот человек, он же не виноват на самом деле. Это на него напали. Тот парнишка и другие. А он… Он же - из вашего «Алладина». Он мог бы убить всех. А не убил.
        - Почему вы так думаете?
        - Так это же всем известно! - толстяк даже удивился.- Мы же все гало смотрим!

«Да уж, репутация у нас - что надо»,- подумал Грива.
        Впрочем, этот чернокожий был прав. Грива действительно мог бы перебить их всех. Если бы захотел. Но он никогда не убивал без необходимости. Это непрофессионально.
        - Спасибо, обвиняемый,- сказал психолог.- Ваше сотрудничество будет зачтено.
        - Ну как? - спросил Грива, когда толстяка увели.- Что-нибудь нащупывается?
        Психолог помассировал висок (он не спал уже вторые сутки), вздохнул:
        - Ничего обнадеживающего. Вы же сами видите: они говорят разное, но суть одна. И это не заговор. Каждый действовал вполне самостоятельно. Побудительные мотивы кажутся разными, но это иллюзия. Один говорит: я взбесился. Другой: я был должен. Но это, скорее всего, позднейшее самообъяснение. У всех - типичное состояние амока. Они повиновались некоему импульсу - и всё.

«Амок - хорошее слово,- подумал Грива.- Вроде бы понятное, но ровным счетом ничего не объясняющее. Особенно если учесть, что классический амок, говорят, насылается извне. Колдуном».
        В колдунов Грива не верил. Даже красавица-мулатка с болтливой тыквой не смогла его переубедить. В Бога Артём верил, да. Но в колдовство и зомби - нет. Хотя нельзя отрицать и такую версию, что есть некто вне поля зрения, который терпеть не может Артёма Гриву, очень хочет его прикончить и, обладая могучими гипнотическими способностями, время от времени натравливает на Артёма окружающих. Но в таком случае это весьма глупый субьект, потому что используемые им «инструменты» вряд ли подходят для такой цели. Кроме, может быть, колдуньи-мулатки. Но даже в том эпизоде куда эффективней было бы использовать против Артёма не мулатку, а, допустим, Ирландца. Вот Юджин, возникни у него такое желание, наверняка сумел бы отправить Гриву на тот свет.
        Нет, эта версия столь же сомнительна, как и десяток других. И все-таки есть вопрос, на который Грива очень хотел бы получить ответ: почему именно он стал объектом немотивированной агрессии? Почему он, а не Ванька? Или любой из нескольких сотен богатых европейцев, развлекавшихся в Вегасе? - Ты хочешь, чтобы тебе объяснили, чем ты отличаешься от других? Я тоже хотел бы знать это.
        Специальный координатор Хокусай сидел на татами в номере на шестнадцатом этаже гостиницы «Стардаст», часть которой была арендована для «алладиновцев» администрацией штата Невада. Изначально их намеревались поселить в отеле «Алладин» (кто-то с чувством юмора подсуетился), но Хокусай счел, что «Стардаст» подходит больше.
        Номер был скромный - Хокусай не любил роскоши. Еще Артём был уверен: татами здесь раньше не было.
        - Я тоже хотел бы это знать,- сказал специальный координатор.- И доктор Праччимо. И глубокоуважаемый Сяо Сунь. Но мы не знаем. Зато мы знаем, что это отличие существует.
        - Это из-за того, что я поглазел на «пессимиста» - и не спятил?
        - Из-за этого - тоже. Кроме того, ты - единственный из известных нам людей, который стал объектом немотивированной агрессии трижды.
        - Почему - трижды? - удивился Грива.- Немотивированно на меня напали только один раз. Остальное - глупость местных полицейских.
        - Здесь - один,- согласился Хокусай.- Но это был третий случай. Первый раз на тебя напали в России…
        - Танимура-сан, я не согласен! - возразил Грива.- Объектом была девушка, за которую я вступился! Так что то нападение было вполне мотивированно. И нападающие действовали достаточно осмысленно. Совсем не так, как здесь, в Вегасе.
        - Тактически - да, более осмысленно. Но не стратегически. Аналитики сопоставили результаты допросов твоих соотечественников со здешними материалами и обнаружили все характерные признаки феномена немотивированной агрессии. Твои соотечественники же были уверены, что тебя надо убить. Уничтожить. И не потому, что ты поколотил их приятеля, а по глубокому внутреннему убеждению. Просто они значительно более законопослушны, чем вегасцы, а как следствие - другая поведенческая модель. Тебя должен был уничтожить закон, а не нож.
        - Мне об этом ничего не говорили.
        - Естественно,- ответил Хокусай.- Пока в этом не было необходимости.
        - Ладно, допустим. А третий случай?
        - В Африке. Когда симпатичная чернокожая леди чуть не проткнула тебе сердце.
        - Но мы с Юджином…
        - Вы с Юджином решили это дело замять. Я в курсе. Не возражаю. Поскольку ни до, ни после упомянутого мною эпизода эта чернокожая ни на кого с ножом не бросалась. Три раза, Артём. Это уже не случайность, а закономерность. Скажи: до начала этого года на тебя часто нападали без какой-либо причины?
        Артём покопался в памяти…
        - Вообще-то нет,- признал он.
        - А когда тебе в последний раз приходилось прибегать в физическому насилию - вне своих профессиональных обязанностей?
        - Не помню… Кажется, в Антверпене. Мы с друзьями немножко повздорили с местными любителями пива. Но я тогда еще курсантом был… А после окончания Императорской Школы… Не припомню такого. Сказать по правде, Танимура-сан, мне и по работе хватало острых ощущений, чтобы размахивать кулаками вне служебных обязанностей. Обычно я умею сглаживать конфликты… Умел,- поправился Грива.
        - Умел и умеешь,- возразил Хокусай.- Но в последнее время твоего умения стало недостаточно. Что-то в тебе изменилось. Есть мнение, что это следствие твоего контакта с существом, которое ты называешь «пессимистом».
        - Это не я придумал…
        - Неважно. Ясно, что ты - отличаешься. Кое-кто у нас считает, что ты уникален. Возможно, ты - единственная нить, ведущая к пониманию того, что есть то существо. А оно и всё, что с ним связано, по мнению многих уважаемых людей, имеет для человечества не меньшее значение, чем возникновение феномена спонтанной деструкции.
        - Я так не думаю, Танимура-сан,- заявил Грива.
        Хокусай улыбнулся.
        - «Ифрит», конечно, масштабнее. Но что есть «ифрит»? Он есть некая реальность, находящаяся вне нашего понимания, но способная активно воздействовать на наш мир, на человечество. Причем мы даже не понимаем, является ли она частью нашего мира или проникает извне. Зато мы знаем, что это демон, которого вызвали мы сами и о котором не имели ни малейшего представления до тех пор, пока его мощь не обрушилась на нас. То существо, чей прах сейчас законсервирован в лаборатории Праччимо, тоже вызвано нами, и тоже непонятно, каким именно образом. И последствия его появления были столь же катастрофическими. И более того, всплеск суицидов и массовых фобий, частный случай которого ты распознал у вас в России, более или менее точно совпадает с появлением в нашем мире этого трехглазого существа.
        - Вы же говорили, что у этого процесса нет связи с какой-либо научной деятельностью, Танимура-сан,- заметил Грива.
        - Говорил,- согласился специальный координатор.- Но, майор, есть такое слово - секретность. И еще: «пессимиста» больше нет, тех, кто его вызвал,- тоже. А процесс продолжается.
        - Может, потому что исследования продолжили уже наши умники?
        - Нет. Все работы по «пессимисту» уже свернуты. Тема закрыта.
        Артём очень внимательно посмотрел на Хокусая. Ему было трудно поверить, что умники так просто взяли и прекратили работу по такой любопытной теме. Даже если это
«алладиновские» умники.
        Нет, не похоже, чтобы Хокусай лгал. Да и вообще это не в его стиле. Умалчивать - да. Но не лгать.
        Впрочем, Хокусая могли попросту не поставить в известность.
        - Он что, уничтожен? - спросил Артём.
        - Не уничтожен, законсервирован. Это существо, даже его останки - слишком важны для нас, чтобы уничтожить их просто для проверки гипотезы. Например, уважаемый доктор Праччимо считает, что если мы уничтожим останки, то утратим уверенность в том, что они действительно существовали.
        - Но останутся записи, вся информация…
        - Информация…- Хокусай вздохнул.- Информация - лишь набор электронных импульсов. Как ты помнишь, ни видеозаписи, ни телесеансы не оказывали того влияния, какое производил личный контакт с этим существом. Тебе будет небезынтересно узнать об еще одном феномене: останки «пессимиста» не разлагаются.
        - В чем тут феноменальность, Танимура-сан? - удивился Грива.- Вы же сами сказали, что он законсервирован.
        - Да. Но отсутствие тления не связано с тем, что тело помещено в консервирующую среду. Они не разлагаются сами по себе. Биохимические процессы, которые в них происходят, это не разложение, а нечто иное.
        - А микроорганизмы?
        - А микроорганизмов в нем не обнаружено. Совсем.
        - Какой-то естественный антибиотик?
        - В том-то и дело, что нет. Бактерии просто им «не интересуются». Это существо, Артём, отличается от всего живого. Принципиально отличается.
        - Тем, что не гниет? Но такие случаи в истории человечества случались. Например, некоторые святые тоже не были подвержены тлению.
        - Ты еще мифы вспомни,- недовольно сказал Хокусай.- Мы говорим о фактах, а не о легендах.
        Артём не стал спорить, хотя у него имелось на этот счет свое мнение.
        - Ладно, оставим пока «пессимиста»,- произнес Хокусай.- Сейчас речь идет о тебе. Есть мнение, что тебя следует беречь как зеницу ока и, в первую очередь, отстранить от «полевой» работы.
        - Вы это серьезно, Танимура-сан? - испугался Артём.
        - Совершенно серьезно. Но добавлю, что я это мнение не разделяю и буду настаивать на том, что отстранять тебя не следует. Как у вас в России говорят: «От судьбы не уйдешь»?
        - У нас говорят: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».
        - Это звучит очень по-японски,- Хокусай улыбнулся.- И я склонен думать: тебе эта поговорка подходит. То, что произошло здесь, это подтверждает. Пока я твой специальный координатор, майор, тебя не отстранят. Но не мешает позаботиться о том, как сделать тебя менее уязвимым.
        - Каким образом? - поинтересовался Грива.
        - Будем думать. Будем искать решение. Разве в Международном координационном Центре по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции не сконцентрированы лучшие головы человечества? Не беспокойся, майор, мы что-нибудь придумаем. А сейчас бери своего друга и возвращайся домой. И без возражений. Это приказ.
        Обратно Грива и Сучков летели на личном стратосферном «крыле» специального координатора Лос Пассос. Закусывали черной икрой и луком. Черного хлеба не было. Селедки тоже. Старший стюард был искренне огорчен, сообщая об этом Сучкову. Предложил приготовить русский борщ.
        - Ладно, не парься,- сказал ему Грива по-испански.- Господин подполковник все равно предпочитает суточные щи. Ты ведь не сможешь приготовить суточные щи?
        Стюард сокрушенно изогнул бровь. Приготовить суточные щи за те четыре часа, которые потребуются «крылу», чтобы перенести их в Санкт-Петербург, не смог бы самый лучший кулинар мира.
        Впрочем, выпив водочки, подполковник жандармерии привередничать перестал: пришел в веселое настроение, лопал икру и строил планы приобретения недвижимости в Монте-Карло на ту компенсацию, которую выплатили ему американцы. Когда опустела вторая бутылка, подполковник начал выказывать знаки внимания обслуживающему персоналу: двум сочным афроамериканочкам в снежно-белой униформе спецперсонала Комитета. Если бы подполковник формулировал свои желания более решительно, то наверняка мог бы рассчитывать на полную релакс-программу, Грива в этом не сомневался. Однако примерно на восьмой стопочке бравый подполковник задремал и был перенесен на диванчик. По указанию Артёма ему сделали укол, стимулирующий обмен, чтобы ко времени прибытия у господина подполковника не возникло похмельного синдрома.
        Сам Грива был значительно трезвее друга. Он не мог позволить себе надраться и забыть все проблемы. Он думал. Думал о том, как убедить начальство допустить его к мощам «пессимиста». Артёму почему-то казалось: стоит ему посмотреть поближе на мертвого гостя из иных пространств-времен - и всё сразу станет ясно. Откуда проистекает такая уверенность - от интуиции или от циркулирующего в крови алкоголя,- Грива затруднился бы сказать.
        Но когда колеса «крыла» коснулись пулковской полосы, оказалось, что Грива тоже уснул, потому что посадки не почувствовал. Разбудил его старший стюард.
        - Санкт-Петербург, господин майор,- сообщил он почтительно.- Вас ждут у трапа.
        - Кто? - спросил Грива.
        - Думаю, это ваш батюшка,- ответил стюард.
        Но он ошибся.
        За Гривой приехал дед. Вернее, прилетел.
        Его здоровенная, как автобус, белая вертушка с императорскими «орлами» на бортах села прямо у трапа. Грива-самый-старший прохаживался вокруг, нервируя собственную охрану, и ждал, пока его внука выгрузят из «крыла».
        - Пил? - спросил он строго.
        - Дед, ты бы хоть поздоровался сначала,- сказал Артём.
        - Здорово. Здравствуй, Иван.
        - Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство! - Сучков, спускавшийся следом за Артёмом, остановился и вытянулся.
        - Вольно. Можешь звать меня Андреем Алексеевичем. Я слыхал, ты Тёмке моему жизнь спас?
        - Это еще вопрос, кто кому спас,- возразил Сучков.
        - Это я тебя спас,- вмешался Грива.- От похмельного синдрома. А себя - не успел. Дед, попроси у своего врача что-нибудь… восстанавливающее.
        - У меня в твои годы похмелья не было,- пренебрежительно заявил дед.- Полезай в машину, там я тебя сам подлечу. «Смирновской». Иван, ты с нами?
        - А «Смирновской» у вас много, Андрей Алексеевич?
        - Алкоголики!
        - Андрей Алексеевич, мы же в отпуске!
        - Тогда другое дело. Ладно, пошли внутрь, а то мои совсем извелись. Думают: я еще стою того, чтобы меня укокошить.
        С этими словами, к немалому облегчению своих телохранителей, дед довольно лихо вскарабкался на борт вертушки.
        - Куда летим, Ваше Высокопревосходительство? - осведомился пилот.
        - В Суоми. На мою дачу. Игнат, распорядись, чтобы там подготовились,- велел он начальнику охраны.- Банька и все такое. Марьяна,- повернулся он к сопровождающему врачу,- дай моему малахольному внуку что-нибудь для укрепления организма. И мне тоже дай. Будем сегодня Бахуса тешить.
        - Андрей Алексеевич, вам бы печень поберечь,- запротестовала сопровождающий врач.- Года не прошло, как пересадку сделали.
        - А для чего, по-твоему, я эту пересадку делал? - проворчал дед.
        Глава двадцать пятая
        ОПЕРАЦИЯ В ГОНКОНГЕ
        Когда Хокусай сообщил, где будет происходить следующая акция, Артём был несколько удивлен. Его «спецификой» были Африка и, отчасти, Южная Америка. А сейчас Гриву включили в состав команды, которой предстояло работать в китайской провинции Гонконг. Причем работать не в качестве группы силового проникновения, а, как раньше выражались, «под прикрытием».
        Впрочем, Артёму объяснили, почему был выбран он, а не кто-нибудь из ничуть не уступающих ему квалификацией сотрудников-китайцев.
        Нужен был русский. Богатый русский аристократ. Почему именно русский, а не, скажем, английский? А Бог его знает. Вернее, не Бог, а Головастый. Так или иначе, приказы не обсуждаются, а исполняются. Грива ответил: «Есть!», и через семь часов служебное «крыло» доставило его на одну из островных баз в Индийском океане. Юджин О'Тулл был уже там. Как всегда.
        В Гонконг они отправились втроем. О'Тулл, Грива и Хо Фэн, китаец. Хо родился в континентальном Китае, но Гонконг знал как свои пять. Вероятно поэтому его и назначили старшим группы. Поставленная задача: выявить и уничтожить лабораторию генной инженерии, «продукты жизнедеятельности» которой были выявлены
«алладиновскими» аналитиками. Было также установлено, что лаборатория существует минимум три года и с проявлениями «ифрита» ее работа пока не коррелирует. Однако, учитывая ее профиль и отсутствие регистрации в Комитете, зачистить ее было необходимо. Но чертовски непросто. Со всех точек зрения это была нетипичная операция. Стандартная схема такова: сначала разведка на всех уровнях, потом аналитики расписывают последовательно каждый шаг, потом «полевики» просачиваются на территорию противника и «закрепляеют шунты».
        И все время над ними - безупречный и мудрый Головастый и ощетинившийся орудиями и ракетами флот «зачистки».
        Здесь, в Гонконге, ничего подобного не было и не могло быть.
        Рядом «святая святых» Великого Китая, его островной разведцентр. Слева - Восточно-Китайское море, справа - Южно-Китайское. Каждый кубический метр пространства - под особым контролем.
        Китай - не Североамериканские Штаты. «Алладину», при всей его мощи и авторитете, в это пространство просто так не сунуться. Все равно что подвесить боевой модуль над Красной площадью. То есть войти можно, но с соблюдением всех официальных формальностей, к которым Китай, заслуженный член Совета, относится крайне щепетильно.
        На российской территории было бы намного проще. Личный запрос директора Комитета Государю, экстренное совещание Кабинета - и «добро» получено… Или вопрос уже решен собственными силами России. Что более вероятно.
        Но Китай… Китай - вечная проблема. Как гигантская амеба, Китай просачивается везде. А просочившись, накрепко присасывается к занятому месту и понемногу переваривает.
        Взять тех же североамериканцев. Полвека назад они выкинули из своих пределов почти тридцать миллионов этнических китайцев: две трети всего китайского населения США. И все равно сейчас в Северной Америке каждый третий - китаец. И в мире. А в Запад-Европе - каждый четвертый. Да и то потому, что там - половина чернокожих и мулатов. Только в России ситуация получше. Вовремя спохватились потому что и вплотную занялись повышением рождаемости.
        К тому же Китай - единственное по-настоящему сильное высокотехнологичное государство, которому наплевать, если из-за какого-нибудь катаклизма его население уменьшится на пару миллионов. Изменят квоты на рождаемость - и все дела.
        Одно хорошо: совместными усилиями России, Запад-Европы, Индии и Японии удалось притормозить территориальные претензии Китая в Азии.
        Но Гонконг - это исконная китайская вотчина. Нахрапом не возьмешь. А пойдешь официальными каналами, вытянешь пустышку. Кто-нибудь из чиновников наверняка сольет информацию заинтересованным лицам - и всё: «алладиновцам» достанутся пустые помещения или какое-нибудь совершенно невинное производство. А если исследования ведутся под эгидой государства, то официально нас вообще не подпустят. И такую защиту наворотят, что никакое локальное техническое превосходство не поможет.
        Поэтому приходилось действовать неофициально. Впрочем, Гриве, бывшему сотруднику Русской разведки, работа «под прикрытием» не в новинку.
        Артём Грива
        Всё было именно так, как я когда-то сказал Буркину насчет Тайваня: душно, грязно, преступность, китайцы…
        Помимо всего прочего Гонконг был центром производства психотропной электроники, запрещенной почти во всех цивилизованных странах, так что сюда слетались со всего мира любители начинять мозги электродами. В отличие от обычных наркош, нуждавшихся в ежедневных дозах, электроторчкам близость пушера не требовалась. Вживленные в серое вещество палладиевые нити были практически вечными. Обновления требовал лишь управляющий чип. Да и то лишь когда его обладателю хотелось освежить ощущения.
        Но сама операция стоила чертовски дорого. Причем без всяких гарантий. Двадцать процентов «электрифицированных» превращались в кретинов, большая часть которых, к счастью, вскорости помирала.
        В общем, девять десятых территории Гонконгской провинции иностранным туристам посещать не рекомендовалось. Надо ли говорить, что работать нам предстояло там, куда местные полицейские если и наведывались, то силами не менее батальона.
        Управлялась эта клоака триадами, по закону джунглей, то бишь - кто сильней, тот и прав. Помимо упомянутой психотроники здесь процветали практически все виды криминального бизнеса - от самых экзотических имплантаций до производства обычных наркотиков. Здесь какой-нибудь скотовод из Техаса мог купить рабыню-наложницу с рыбьим хвостом, а перезрелая шведская нимфоманка - мужика с бычьими рогами и бычьей «оснасткой». Хорошо, если десятая часть проводимых здесь исследований лицензировалась «Алладином». Время от времени у руководства Комитета возникало желание попросту прихлопнуть этот гадюшник, но подобный шаг означал прямую конфронтацию с Китаем. И не только с ним. Поэтому «Алладин» пока ограничивался локальными акциями и максимально возможным контролем над здешними информационными потоками.
        Прикрытие в Гонконге у «Алладина» было металлокерамическое: сотрудники старейшей пекинской фирмы по производству гормональных имплантов. Той самой, что полсотни лет назад кардинально решила проблему диабета - элементарной подсадкой в организм генномодифицированных клеток, вырабатывающих инсулин. Элементарной - с современной точки зрения. Тогда это была революция. Правда, революция ожидаемая. Китай еще в конце прошлого века объявил генную инженерию лидирующим направлением науки.
        Фирма разорилась, когда обнаружилось, что генное моделирование - излюбленная
«тема» «ифрита». Ее акции рухнули, как подкошенный землетрясением Бруклинский мост…
        Но о том, что концерн погиб, так никто и не узнал, поскольку его с большой скрытностью приобрели тогдашние лидеры в то время еще не «Алладина», а Антитеррористического бюро.
        О фирме мне рассказал Юджин. Он уже участвовал однажды в операции на здешней территории и на мой вопрос - как работалось? - ответил лаконично: дерьмово.
        Хотя у них тогда было тоже отменное прикрытие, пять групп на подхвате и самое лучшее «железо», которым располагал «Алладин».
        Сейчас все обстояло намного хуже. Можно сказать, что мы шли на эту операцию в вечерних костюмах, тогда как обстоятельства требовали «брони» минимум пятого уровня. Нам предстояла «одноразовая» точечная акция из тех, после которых поднимался истошный вой… Но если реализаторы срабатывали как надо, «хвостов», тянущихся к «Алладину», не оставалось, и перевести дело из плоскости масс-медиа в зал Международного суда не удавалось. Но чтобы сработать чисто, в моем понимании, нам следовало хотя бы ознакомиться с узловыми точками будущей операции. Нас с ними не ознакомили. Нас с Ирландцем вообще ни с чем не ознакомили, если не считать тех идиотских ролей, которые нам предстояло играть. Всё остальное должен был сделать Хо Фэн.
        Ни я, ни Юджин никогда прежде не работали с капитаном Хо Фэном из отдела тактических операций. Мне он сразу не понравился. Я чуял в этом вежливом, демонстративно простодушном китайце какую-то фальшь. А это очень скверно, когда ты не доверяешь человеку, от которого полностью зависишь.
        Мы сняли люкс-апартаменты в здешнем «Хилтоне».
        Мы - это аристократ «господин Петров» с телохранителем и секретарем. Телохранителем был Ирландец , секретарем - Хо, мне же отводилась роль богатого искателя приключений, по совместительству - роль наживки. Я должен был аппетитно извиваться, испуская вкусный денежный «аромат», в то время как Хо, забросивший крючок, наблюдал за поплавком, готовясь подсечь ухватившую меня рыбину.
        На первом этапе все выглядело неплохо. Мы с Юджином вели жизнь, типичную для богатых туристов: пробовали местные кушанья; приобщились к экзотическим увеселениям - виртуальным и реальным; проиграли тысячонку-другую на «свинячьем» тотализаторе. Всё это время нас, особо не скрываясь, «вели» одновременно три или четыре структуры, только одна из которых была государственной.
        Однажды нас попытались «проверить на вшивость» в туалете виртуального борделя.
        Я, как и подобает аристократу, рук марать не стал. Юджин, работая в четверть силы, сломал пару носов, и инцидент был исчерпан.
        Три часа спустя к нам в номер постучали…
        Посредника звали Лянь, но он охотно отзывался на кличку Хомячок.
        Выяснилось, что он уже имел предварительный разговор с Хо. Теперь же решил лично удостовериться, что русский достаточно сумасброден, чтобы выложить денежки за некий эксклюзивный и крайне дорогой товар, который сделает господина Петрова
«подлинным сверхчеловеком».
        Какие-либо подробности будущей сделки Хомячок обсуждать отказался. Мол, не уполномочен. Но люди, которые предлагают господину Петрову облегчить свой счет, очень-очень серьезные люди. Вот и господин Хо может подтвердить (господин Хо кивнул), так что никакого оружия. Все должно быть честно. Потому что это страшные люди. Господин Хо может подтвердить (еще один кивок), тех, кто пытался их обмануть…
        - …Больше нет в живых! - перебил Ирландец со смехом.- Пугай свою внучку, малый!
        - Ошибаетесь, уважаемые! Эти несчастные живы. И проживут еще долго-долго, потому что им предстоит вернуть долг. Причем очень неприятным для них способом. Человеческие страдания - тоже товар, уважаемые. Отличный товар, на который всегда найдутся покупатели. Но я уверен, что вы - разумные люди и не станете обманывать моих хозяев. Это ведь в ваших интересах.
        - Кончай трепать языком, желтокожий! - прервал Хомячка «господин Петров».- Я плачу деньги и не желаю пустой болтовни. Если твои хозяева могут дать мне то, что меня заинтересует, пусть дадут. Если нет - проваливай!
        - Прошу прощения, мой господин,- вмешался Хо.- Всё не так просто, мой господин. Если мне позволено будет пояснить…
        - Поясняй,- великодушно разрешил «Петров».
        - Если я правильно понял нашего друга (жест в сторону Хомячка), речь идет о чем-то особенном… И категорически запрещенном.
        Хомячок быстро закивал.
        - Мне и нужно что-то особенное,- проворчал я.- Чтоб ты знал, малый, я не какой-нибудь немецкий бюргер. Три месяца назад я собственноручно прикончил песчаную акулу вдвое длиннее тебя. Под водой. Гарпуном. Ты когда-нибудь видел песчаную акулу?
        - Нет, уважаемый. Но прошу вас поверить: те люди, которым я собираюсь вас представить, опаснее любой акулы. А то, что они могут вам предложить, стоит очень дорого.
        - Деньги не имеют значения. Но - чтобы никакого железа, никаких дурацких зондов-шунтов! Я не намерен становиться слюнявым идиотом.
        - Никакого железа, уважаемый. Всё исключительно органическое. Новые генные технологии.
        - Но они же запрещены? - с сомнением произнес я.
        - Вот именно, уважаемый! Поэтому - такая осторожность… И такая цена.
        - Цена не имеет значения,- надменно бросаю я.- Главное - чтобы предложение мне понравилось.
        Глава двадцать шестая
        ОПЕРАЦИЯ В ГОНКОНГЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
        Татуировки покрывают китаянку целиком, кроме тех мест, которые принято драпировать от посторонних глаз. Грива одобрительно прищелкивает языком, глядя, как девушка изгибается «мостиком» и просовывает бритую и тоже татуированную голову между широко расставленных ног.
        - Господин может ее получить,- шепчет официант, подливая в бокал Гривы цветочное вино.- Всего за две сотни.
        - Я подумаю, малыш,- отвечает Грива, подмигнув Ирландцу.
        Юджин сидит с каменным лицом, изображая телохранителя невысокой квалификации, время от времени грозно смотрит по сторонам.
        Смотреть практически не на что. В VIP-зале гостиницы «Красный дракон» других посетителей нет. Так что татуированная китаянка извиватся персонально для
«русского аристократа».
        - Где этот чертов желтокожий? - цедит сквозь зубы Юджин.
        По легенде, телохранитель и секретарь не ладят.
        - Расслабься, майор,- говорит Грива.- Нормально отдыхаем…

«Майор» - это тоже часть легенды. Майор Юджин Смит из штата Айова. Армия США. Бывший майор. Разжалован и уволен за рукоприкладство. Без пенсии, разумеется. Служит русскому за деньги, втайне его ненавидит, но секретаря ненавидит намного сильнее, потому что Смит - белый расист. По закрепленной в информационных базах легенде, он дважды привлекался как член запрещенной в США организации «Белый тигр». В Гонконге Смиту не просто неуютно - паршиво.
        - Вот они…- бормочет он.- Желтые ублюдки…
        Официант делает вид, что не слышит. Для него Смит - никто. Робот при богатом русском. Русский, впрочем, тоже никто. Но те, кто сейчас вошел в зал, не просто богатые господа. Они - хозяева жизни. И, что еще важнее,- смерти. Грива затылком чувствует, как официант напряженно вытягивается стрункой и даже отступает на два шага, когда понимает, что хозяева направляются к столику русского.
        Их трое. Три на три. Все правильно. Главный и сопровождающие. Капитан «Алладина» Хо Фэн семенит позади, старательно умаляясь и уничижаясь.
        Приносят стул. Один. Для главного. Двое других размещаются у него за спиной. Хо пристраивается за правым плечом Гривы. Юджину по правилам здешнего «этикета» тоже положено встать, но он сидит. Обдирает пальцами панцири с креветок и отправляет членистоногих в рот. Китайцев в упор не видит.
        - Мистер Андрей Петров? - осведомился главный на хорошем английском.
        - Да. А ты кто?
        - Зовите меня мистер Лю. Мы проверили ваш счет, господин Петров. Вы кредитоспособны.
        - Спасибо, что сообщили мне об этом,- проворчал Грива.- А то я не знал…
        - Не обижайтесь, мистер Петров. Проверка - вынужденная необходимость. Не каждый обеспеченный человек может позволить себе истратить семьдесят миллионов юаней.
        - Сколько?! - Грива даже привстал.
        Ему не требовалось разыгрывать удивление. Он и впрямь удивился. Если Комитет готов раскошелиться на подобную сумму…
        Грива посмотрел на Хо Фэна, потом на О'Тулла: Ирландец тоже был ошарашен. И тоже не притворялся: уж настолько-то Грива его знал. А вот Хо Фэн - невозмутим. Впрочем, ему по роли положено - никаких внешних эмоций.
        - Ладно,- буркнул Грива.- Допустим, я могу. А что можете вы - за такие деньжищи?
        - Бессмертие,- невозмутимо произнес главный.- Вы никогда не умрете от болезней или старости. Это стоит семьдесят миллионов. Не думаю, что это дорого.
        Грива скривился:
        - Не считайте меня идиотом, Лю! Бессмертие - это фикция. Все знают, что в этом направлении больше не работают. Тема под запретом. А за нарушение запросто голову открутят.
        - Открутят,- кивнул главный.- Если узнают. Поэтому наши услуги стоят так дорого. И ваша персона, а равно как и личности ваших спутников были всесторонне изучены. А вдруг вы - агент «Алладина»? - Немигающий взгляд главного уперся в Гриву.
        - Тогда вы - в большой заднице! - ухмыльнулся «господин Петров».
        - Или - вы,- невозмутимо парировал мистер Лю.
        - Ладно, шутки в сторону,- заявил Грива.- Чем вы докажете, что не врете?
        - Вам, мистер Петров, мы ничего доказать не сможем,- ответил мистер Лю.- Вы - не специалист. Но ваш секретарь, имеющий диплом биохимика, ознакомился с материалами и готов послужить гарантом.
        Хо кивнул.
        - Каким, на хрен, гарантом! - не выдержал «майор Смит».- Да они просто сговорились! Мой совет: пошлите их в задницу… сэр!
        - Помолчи, майор,- приказал Грива.- Допустим, я соглашусь. Но имейте в виду: никаких авансов! И деньги я переведу только после того, как мой личный врач подтвердит, что я буду жить вечно!
        - Я не говорил, что вы будете жить вечно,- заметил мистер Лю.- Я сказал, что вы перестанете стареть и болеть. И никаких обследований. Это обязательное условие. Мы делаем операцию, вы возвращаетесь домой и переводите нам деньги. Для проверки вы можете испытать на себе любой из существующих вирусов. Или дать себя укусить кобре. Гарантирую, что ваш организм нейтрализует инфекцию и выведет яд в течение нескольких часов. После операции вы получите подробные инструкции о своих новых возможностях. Мы даем вам три недели на эксперименты. Через три недели вы должны перевести деньги на наш счет.
        - Допустим, все это так,- сказал Артём.- А что будет, если я не переведу деньги?
        - Тогда вы умрете,- спокойно ответил китаец.- И не от старости.
        - Заткнись, Юджин! - остановил Грива собравшегося подать голос «майора Смита».- Тебя это не касается! Мистер Лю, что за операцию вы собираетесь мне сделать? Учтите, я не позволю нафаршировать себя всякими чипами. Я знаю, что…
        - Никаких чипов, мистер Петров,- китаец отрицательно качнул головой.- Мы возьмем у вас образец генетического материала и вырастим на его основе клеточную колонию полифункционального назначения. Это всё, что вам следует знать.
        Грива расхохотался:
        - Неужели вы думаете, что я соглашусь?
        - Мы в этом не сомневаемся,- невозмутимо произнес мистер Лю.- Но чтобы помочь вам сделать выбор, я предлагаю вам связаться с секретарем вице-премьера Индии мистера Шримурти. В гало есть контакт общего доступа. Скажите, что хотите побеседовать с вице-президентом по делу мистера Лю. Спросите его, можно ли мне доверять.
        - В Индии сейчас два часа ночи,- сказал Грива.
        - Не имеет значения, мистер Петров. Он будет с вами говорить в любое время суток. - Я вас не знаю! Какого черта вам нужно? - вице-премьера явно подняли с постели.
        - Меня зовут Андрей Петров,- сказал Грива, внимательно изучая физиономию на экранчике гало.
        Экранировать линию и «подвесить» свой «муляж» не так уж сложно, когда речь идет о семидесяти миллионах юаней. Не сложно, будь на запястье Гривы обычный коммуникатор. Но его «браслет» был напрямую связан с Головастым, а Головастый без труда мог проследить всю цепочку связей и выявить, где находится ее «хвостик» - в каком-нибудь виртуальном имитаторе или в апартаментах вице-премьера Индии. Мистер Лю и его коллеги о «Головастом» не знали, поэтому то, что индус оказался настоящим, давало им серьезный бонус.
        - Говорите - или прощайте! - проворчал индус.
        - Мистер Лю предложил мне связаться с вами и спросить, можно ли ему доверять?
        - Можно,- буркнул вице-премьер.- Это всё?
        - Да, спасибо.
        Экранчик погас.
        - Вы удовлетворены? - осведомился китаец.
        - Пожалуй. Когда и куда мне подъехать?
        - Сейчас. Вы поедете с нами. Один.
        - Нет, так не пойдет! - запротестовал Грива.- Я должен…
        Китаец встал.
        - В таком случае сделка отменяется, мистер Петров.
        Грива посмотрел на Хо Фэна. Тот еле заметно качнул головой. Что ж, придется рискнуть.
        Он тоже встал.
        - Я еду с вами!
        Уже в дверях Грива оглянулся. Юджин был мрачен. Хо Фэн вежливо улыбался.
        Не проблема. Пока на руке Гривы коммуникатор, все его перемещения - под контролем.
        Летательный аппарат мистера Лю оказался китайской версией Ми-111, русской разведывательной вертушки последнего поколения. Надо будет при случае намекнуть Буркину, что китаёзы сливают в триады свежую технику.
        Вертушка снялась с крыши. Цветной пейзаж ночного Гонконга на мгновение исчез, но через секунду снова восстановился. Качество и точность электронной «картинки», выводимой компьютером на окна-дисплеи, было поразительным. Только глаз профессионала мог уловить разницу.

«Так-так,- подумал Грива.- Включили камуфляж. И от кого мы так старательно прячемся?»
        Но «мистер Петров» профессионалом не был, поэтому вслух Грива спросил другое:
        - Куда мы летим, мистер Лю?
        - К нам,- с любезной улыбкой ответил китаец.
        Исчерпывающая информация, ничего не скажешь.
        Летели, впрочем, недолго. Минут за десять до посадки окна-дисплеи залил матовый белый свет. Теперь настоящая картинка транспонировалась только на шлемы пилотов.
        Приземлились.
        - Оставайтесь, пожалуйста, на месте,- сказал мистер Лю.
        Минута-другая - и вертолет понесло вниз. Платформа, на которую они сели, опускалась вниз со скоростью гостиничного лифта. Насколько мог судить Грива. Ровно через тридцать пять секунд (Артём вел отсчет) платформа остановилась.
        - Прошу выходить,- сказал мистер Лю.
        Белый коридор с искусственным освещением. Двери без ручек со щелями для карточек и сенсорными пластинами. У каждого поворота - охранник. Футболка, шорты, микрофон, прилепленный к горлу, серебряная нашлепка физиологического датчика - на виске. Точно такими же сенсорами оснащалась охрана «алладиновских» центров. Наверняка на груди имеется еще один датчик. Что ж, неглупо. Если такого парня убрать, в центр сразу пойдет сигнал тревоги. Оружия у охранников не наблюдается. Чтобы нарушитель режима не смог вооружиться. Зато поблизости наверняка имеется боевая группа. Такой охранник не столько боец, сколько живая видеокамера. В дополнение к электронной. Впрочем, если потребуется, «Головастый» может сымитировать не только электронную картинку с видео, но и сигнал «здоров, бодрствует» физиологических сенсоров.
        Грива поглядел на коммуникатор… И даже шаг замедлил от неожиданности.
        Крохотный желтый индикатор над часовым табло не горел! Контакта не было!
        Мистер Ли, шедший рядом, заметил удивление «гостя».
        - Не беспокойтесь, мистер Петров. Все нормально. Когда вы покинете наш центр, ваш комми снова заработает.
        Грива кивнул, показывая, что ответ его удовлетворил. На самом деле Артём был поражен. Чтобы полностью экранировать его «браслет», его нужно закопать в землю метров на двести, спрятать в стальную коробку со стенками метровой толщины, а коробку в свою очередь поместить в куб из сплошного бетона размером в пятиэтажный дом. Неслабо! Оставалось надеяться только на нейтринный маячок.
        - Ваша палата, мистер Петров,- китаец всунул карточку в щель и прижал ладонь к сенсору. Дверь бесшумно отползла в сторону. За ней оказалась небольшая комнатка с прикрепленной к стене кроватью.
        - Душ и туалет - за ширмой,- сказал мистер Лю.- Там же - все необходимое.
        - Ужин мне принесут? - спросил Грива.- Я немного проголодался.
        Китаец покачал головой.
        - Перед операцией есть нельзя.
        - А когда операция? - осведомился Артём.- Завтра?
        - Не беспокойтесь, мистер Петров, мы не намерены морить вас голодом,- мистер Лю улыбнулся.- Операция через полтора часа.
        - А… Так быстро? - Гриве потребовалось значительное усилие, чтобы держать себя в руках.- Я… Я могу отказаться?
        Мистер Ли покачал головой.
        Черт! Что делать? Вырубить вежливого мистера Лю и его спутников и прорываться к выходу?
        Сопровождающие мистера Лю мужчины мгновенно насторожились. Вероятно, уловили некий флюид. Черт! Каждый из них вполне может оказаться более крутым бойцом, чем Грива. Но даже если он их сделает, что дальше? Где он, этот выход?
        Нет, разумнее прикинуться тихоней и выждать. За него - вся мощь Всемирного комитета по выявлению и пресечению… Что в сравнении с ней какая-то триада?
        Поэтому Грива тоже улыбнулся как можно добродушнее.
        - Похвальная оперативность,- сказал он.- Терпеть не могу больниц.
        Артём Грива
        Положение у меня было - не ахти. Связи нет. Сколько-нибудь эффективного оружия - тоже. Единственный козырь: противник не знает, с кем имеет дело. Но по мастерским меркам боец из меня средний. Окажись на моем месте Юджин, у него было бы больше шансов. Однако Ирландец остался где-то наверху, а я - здесь. Вывод: либо наши умники где-то прокололись, либо работать следует в первую очередь головой. Например, побиться ею о покрытую губчатым пластиком стену моей камеры, оборудованной на манер дорогой клиники для буйнопомешанных: ни одной твердой детали. Даже рожок душа - из мягкой резины.
        Я перебрал кучу вариантов, но всё это были пустышки. Мне оставалось ждать и надеяться.
        Если к назначенному мистером Лю сроку ничего не произойдет, мне предстоит выбор: либо отдаться этим вивисекторам в надежде, что мой замечательный организм не будет существенно попорчен, либо попытаться устроить бучу непосредственно во время операции. Вряд ли их медики являются еще и квалифицированными бойцами. С ними я управлюсь, а в операционной наверняка найдется что-нибудь подходящее для атаки и обороны. Метко брошенный инъектор ничуть не хуже ножа. Положить медиков, забаррикадироваться в операционной и тянуть время: требовать моральной компенсации, русского консула, денег… Всего, что в голову взбредет. Тянуть время, пока мои друзья не найдут способ меня вытащить.
        Ничтожный, но шанс.
        Я улегся на кровать и расслабился. Пусть видят, что пациент спокоен и не питает враждебных намерений. И силенок поднакопить тоже не помешает…
        Почувствовав легкий запашок, я автоматически задержал дыхание и приоткрыл глаза. Так и есть. Газ. Просочился из вентиляционных пор на потолке. Белесое облачко, растворившееся через полминуты. Неглупо.
        Я предельно расслабился. В таком состоянии я мог минуты три обходиться без воздуха, не испытывая особого дискомфорта. Если умеючи, то даже дышать не хочется. Организм медленно угасает, переходя в сверхэкономичный режим. Можно бы и больше протянуть, но мне приходилось шевелить мышцами, имитируя дыхание. Наверняка за мной сейчас пристально наблюдали. Стандартный наркотический газ качественно отрубает человека секунд за десять. Допустим, они выдержат минуту. Потом включат вентиляцию. Я продержусь. Всё это мне даже на руку. Пациент под наркозом не представляет опасности, поэтому охраны не будет.
        Я выдержал двести десять секунд, потом, чувствуя, что мозг начинает отключаться, осторожно попробовал вдохнуть. Легкий запашок присутствовал, но голова работала. Мышцы тоже. Теперь, господа китайцы, ваш ход.
        Дверь открылась не сразу - минут через пять. Я старательно имитировал «тело под наркозом». Глаза, естественно, закрыты, но и на слух все понятно. Вошли трое. Щелчок раскрывающихся носилок, негромкие голоса на китайском. Один неуважительно задрал мне веко. Я мог бы уложить грубияна на коврик, но воздержался. Рано.
        Меня взяли за плечи и ноги (предельная расслабленность!) и перетащили на носилки, подняли… И тут я, уже почти уверившийся, что моя хитрость сработала, ощутил короткий укол в шею. Заподозрил ли кто-то из них неладное или сделал инъекцию профилактически… Не важно. Я всё равно ничего не успел сделать: только осознать, что дела мои совсем плохи…
        Глава двадцать седьмая
        КОШМАР
        Артём задыхался. Он лежал, скрючившись, на холодном и гладком. Он был голый и его окружала ьма. Тьма была плотной, как песок. Она липла к коже, как раздавленная медуза, лезла в ноздри, в рот…
        Артём со стоном выпрямил ноги, расцепил руки… Шевелиться было очень больно. Но боль эта понемногу слабела.
        По животу Артёма пробежала какая-то тварь с колючими ножками. Содрогнувшись от омерзения, Артём смахнул ее.

«Встань»,- скомандовал он себе. Поверхность под ним была покатой и скользкой, как влажная глина. Артём выпрямился. Вытянув руки, шагнул вперед, еще раз… Пальцы коснулись стены. Такой же холодной и скользкой. Стена плавно закруглялась книзу. Артём развернулся и двинулся в обратном направлении. Десяток шагов - и он снова уперся в стену. Артём ковырнул ее. Образовалась небольшая ямка. Тогда он двинулся вдоль стены, касаясь ее… И через некоторое время пальцы его нащупали оставленную отметину. Артём подпрыгнул… Над головой ничего, кроме воздуха. Тяжелого, спертого воздуха. Но Артём чувствовал, что потолок не так уж высоко. Не думая, по какому-то инстинктивному побуждению, он принялся выскребать в стене лунку. Потом еще одну. И еще одну пару - на полметра выше. Когда лунок стало восемь, Артём полез наверх. Он выскреб еще дюжину лунок и добрался до места, где уклон стал отрицательным. Воздух наверху был еще более спертым, чем внизу. Дышать было почти невозможно. Артём соскользнул вниз. Руки и ноги дрожали от усталости. Он уселся на пол в центре. Замедлил дыхание, унял дрожь. Выхода нет. Но выход есть. Выход
есть всегда. Вспомнился дзенский коан о гусе в кувшине. Артём закрыл глаза и представил, что глиняные стены исчезли.
        Но всё осталось по-прежнему.
        Артём отбросил все посторонние мысли. Он изгнал ощущение холода и боли. Выход должен быть. Выход всегда есть. Если правильно настроишься, то увидишь его прямо перед собой… Или под собой.
        Артём открыл глаза. Под ним была глина. Достаточно мягкая, чтобы копать.
        На глубине двух ладоней он наткнулся на деревянную крышку. Под крышкой был ход, узкий, как барсучья нора. Оттуда тянуло гнилью, но протиснуться было можно, и Артём, не раздумывая, полез внутрь… И сразу же заскользил вниз. Всё быстрее и быстрее. Стенки были гладкими и скользкими, словно смазанными маслом. Артём растопырился, пытаясь затормозить, но ход стал почти отвесным. Артём падал головой вниз, всё ускоряясь…
        Ему повезло, что он не сумел затормозить. Ход внезапно сузился настолько, что будь скорость падения меньше, Артём непременно застрял бы. А так он, обдирая плечи, по инерции проскочил узкое место, ухнул в пустоту, пролетел несколько метров, упал на песчаный склон, кубарем покатился вниз… И угодил в сеть.
        То есть он понял, что это сеть, когда окончательно запутался.
        Артём замер. И услышал голоса. Низкие, похожие на звериное ворчание. Затем почувствовал, что рядом кто-то есть, а чуть позже его губ коснулось что-то… Соломинка. От нее пахло влагой. Артём понял, что ему ужасно хочется пить.
        Это была не вода - молоко. Холодное, непривычно сладкое.
        Пока он пил, его освободили от сети. Их было несколько, но он даже не смог определить, мужчины это или женщины. Все запахи забивал густой незнакомый аромат, а звуки поглощали рыкающие голоса, выпевающие монотонную вибрирующую мелодию.
        Артёма взяли за руки и повели. Он не сопротивлялся. Те, кто его вел, похоже, отлично видели в темноте. Сначала под ногами у Артёма был песок, потом - гладкий камень.
        Его провожатые остановились.

…Это произошло мгновенно: четыре петли захлестнули запястья и щиколотки. Артём рванулся, но не успел. Веревки растянули его крестом.
        Пение зазвучало громче.
        Артём нащупал ногами вделанные в камень кольца. Тоже каменные. Его щиколотки были привязаны к этим кольцам. Незнакомый аромат ослабел, и Артём почуял запах влаги. Где-то близко был водоем.
        Низкие голоса стихли, и Артём услышал плеск. Кто-то плыл. Плеск стал громче, затем раздался звук, как будто отряхнулась собака… И Артём увидел два красных огонька. Глаза. И сразу ощутил запах мокрой шерсти. Артёма била дрожь. Но это был не страх, а какое-то почти сексуальное возбуждение. Он попытался справиться с ним, но не смог. Наверное, в молоке, которым его поили, было что-то такое…
        Зверь медленно перемещался вокруг Антона. Будь это собака, Артём услышал бы цоканье когтей, но шаг был мягким… Артём слышал, как зверь дышит, как в горле его клокочет ворчание… И вдруг темнота взорвалась низким жутким ревом. Рев подхватило эхо, и Артём понял, что пещера, в которой он очутился, огромна. Имело ли это значение? Когда эхо стихло, Артём услышал стук собственных зубов, а затем - неприятный скрежещущий звук. Зверь точил когти о камень.
        - Ну давай, иди сюда! - срывающимся голосом закричал Артём.
        Зверь зарычал. Огоньки-глаза прыгнули вперед и оказались на расстоянии вытянутой руки от Артёма. Дыхание зверя не было зловонным дыханием хищника. Оно пахло так же, как тела тех, кто привязал его к кольцам. Глаза погасли. Артём ощутил, как влажный мех прошелся по его бедру. Медленно. Он даже ощутил, как буграми перекатываются мышцы под шкурой зверя. Собственные мышцы Артёма как будто окаменели. Даже озноб прошел. Зверь еще раз потерся о него: всем длинным боком - о бедра и пах. Жесткий, как нагайка, хвост ударил Артёма по голени. Он снова увидел горящие глаза зверя совсем близко. Горячее шумное дыхание обдавало живот Артёма.
        Коротко взрыкнув, зверь встал на задние лапы, передние легли на одеревеневшие от напряжения плечи Артёма. Мокрая морда толкнула его в щеку, язык шершавым наждаком прошелся по плечу и шее. Артём ощутил прикосновение клыков. Совсем слабое, но струйка крови тотчас потекла по его шее к ключице. Артём попытался крикнуть, но не смог. Натянувшиеся веревки резали запястья. Зверь толкал его назад, словно хотел опрокинуть навзничь. Жесткий язык смахнул кровь, прошелся по лицу Артёма, обдирая в кровь губы…
        И тут живот Артёма пронзила жуткая боль. Внутри у него запылал костер. Артём закричал - и пламя вырвалось у него из горла, испепеляя зубы. Зверь отпрянул, басовито мяукнув. Артём горел. Сгорал в белом ужасном пламени. Краткий миг - пока у Артёма еще оставались глаза, его мозг успел воспринять последнюю картинку: черную пантеру, оскалившуюся, приникшую к каменному полу, блестящую воду, какие-то фигуры поодаль, шагах в двадцати…
        Потом всё исчезло. Остался только сжигающий огонь…
        Артём Грива
        Сначала возникла боль. Всё тело жгло, словно в жилы, в кости вместо крови и мозга влили кипяток. Я не чувствовал тела - только боль. Наверное, я кричал, но собственного крика не слышал. Все мои органы чувств, все рецепторы воспринимали только боль. Я едва не сошел с ума. Всё, что я мог противопоставить боли, всё, чему меня учили, все защитные барьеры боль сокрушала, смывала, как цунами сметает недостроенную плотину. Сколько это продолжалось? Вечность. Но даже вечность когда-то кончается. Боль ушла. Схлынула, как волна, унесла с собой обломки и мусор, оставив вымытый берег и голые гранитные скалы. Я лежал с закрытыми глазами и блаженствовал. Так продолжалось до тех пор, пока ко мне наконец не пробился голос, настойчиво повторявший по-английски:
        - Мистер Петров, мистер Петров, вы меня слышите? Вы слышите меня?
        Я с трудом разлепил веки и увидел над собой белое пятно, секунды через три оформившееся в лицо, закрытое маской.
        - Да… Слышу…- прошептал я.
        - Замечательно! Сейчас вы уснете, мистер Петров, а когда проснетесь, вам станет значительно лучше.
        Врач произнес что-то по-китайски: для ассистента или на голосовой ввод компьютера.
        Спустя некоторое время я снова утратил ощущение тела. Веки сами опустились, закрывая глаза, но уснул я не сразу. Еще какое-то время я балансировал на грани сна и бодрствования и слышал, как врач сказал по-испански.
        - Слава Богу, Мигуэль, я уж думал, что мы потеряли этого русского. Никогда раньше не видел такого мощного отторжения импланта. Я думал, он загнется от шока.
        - А я говорил тебе: он выкарабкается,- ответил тот, кого назвали Мигуэлем.- Организм, который двое суток боролся с имплантом, должен был справиться.
        - Завидую твоему индейскому спокойствию. Лю сказал, что собственноручно отрежет нам головы, если русский умрет.
        - Он пошутил,- сказал Мигуэль.- Это такой китайский юмор. Отрезать голову - это для него слишком просто. Помнишь того парня, которого мы препарировали в прошлом месяце? Вот с ним Лю не шутил. Китайцы понимают толк в пытках не хуже моих предков-ацтеков.
        Звуки голосов казались мне узкими извивающимися лентами зеленого, желтого и коричневого цвета, сплетающимися и отталкивающимися друг от друга. Наблюдать за ними было интереснее, чем следить за смыслом слов.
        - Не надо мне загибать про ацтеков, Мигуэль. Скорее всего твоими предками были какие-нибудь гуроны или команчи. Но судя по биометрии русского, ему пришлось покруче, чем тому парню, на котором Лю вырезал свои иероглифы. Еще неизвестно, что у него теперь с головой…
        Постепенно я потерял интерес к разговору. Изгибы цветных лент были намного интереснее и осмысленнее, чем слова, ведь я уже начал понимать, что означают цветовые оттенки, и знал, что выразить это словами просто невозможно.

«Если это безумие,- решил я,- то оно прекрасно. Пусть оно останется со мной».
        Глава двадцать восьмая
        ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ
        Два дня спустя Грива, немного ослабевший, но в здравом уме и без существенных физиологических нарушений был доставлен в гостиницу, сдан с рук на руки мрачному О'Туллу и невозмутимому Хо Фэну. О том, что происходило с ним в засекреченной клинике, у него остались лишь отрывочные воспоминания. Грива помнил, что сначала ему было очень больно, а еще - что с ним происходило что-то особенное. Но что именно - этого Артём уже не помнил. И о кошмаре с женщиной-пантерой он тоже забыл напрочь Зато отлично помнил беседу врачей.
        - Надо полагать, задание мы провалили? - поинтересовался он, когда люди мистера Лю убрались восвояси, а Хо включил универсальную глушилку.- Или вы все-таки засекли их нору?
        Ирландец хмыкнул. Хо изобразил типично китайскую улыбочку.
        - От имени руководства приношу свои извинения, майор Грива, за то, что в интересах дела вы не были поставлены в известность об истинной цели операции. Сожалею также, что я не уполномочен вас проинформировать. Думаю, это сделает специальный координатор Хокусай в положенное время. Но могу вас заверить, майор, что все это время ситуация находилась под контролем и вашей жизни ничто не угрожало. Хотите что-нибудь сказать, майор?
        - Хочу,- сказал Грива. Нет, не зря ему с самого начала не нравился шустрый китаёза.- Очень хочу набить вам морду, капитан Хо Фэн.
        - С вашего позволения, подполковник Хо Фэн. Не думаю, что подобные действия украсят ваш послужной список. Не говоря уже о том, что я выполняю приказ. Вы должны это понимать, майор.
        - Я понимаю,- проворчал Грива.- Но мне это не нравится.
        - Вы, русские, слишком эмоциональны.
        - Юджин, убери его отсюда,- попросил Грива.- И налей мне водки. Там, в баре должна остаться…
        - О водке забудь,- сказал Ирландец.- О водке, виски, вине, пиве, о любом алкоголе тебе лучше не вспоминать еще месяца три.
        - Шестьдесят пять дней,- внес поправку Хо.- Я очень рекомендую вам, майор, ознакомиться с инструкцией, составленной для вас сотрудниками медцентра, и следовать ей. Это очень компетентные специалисты.
        - Очень компетентные преступники,- уточнил Грива.- Когда это гнездо будет зачищаться, то хочу в этом поучаствовать.
        - Это, как вы выразились, «гнездо» зачищаться не будет,- сказал Хо Фэн.
        - Интересно, почему?
        - Потому что это наше гнездо.
        - В смысле, китайское? - ощетился Артём.
        - В смысле - принадлежит нашему Комитету.
        - Не надо мне врать! Этот Лю - натуральный ублюдок из триад.
        - Согласен. Тем не менее, он работает на нас, и работает весьма эффективно. Правда, он не знает, на кого конкретно работает.

«Что он несет?» - подумал Грива.
        - Из ваших слов следует, подполковник, что Комитет занимается научной работой, причем ведет исследования в одном из самых опасных направлений?
        - Успокойтесь, майор. В Центре не занимаются исследовательской деятельностью. Там всего лишь применяют на практике результаты уже выполненных исследований. Что имело место и в вашем случае. Все объяснения вы получите от своего непосредственного руководителя. А сейчас прошу прощения. Меня ждет другое задание.
        - Прощайте, подполковник. Надеюсь, больше мне с вами работать не придется. - Зря ты так,- сказал О'Тулл, когда китаец вышел.- Я тоже не люблю парней из отдела внутренних операций, но он действительно может попортить твою карьеру.
        - Ах он из этих…- протянул Грива.
        - А откуда еще? - удивился Юджин.- Можно было и раньше догадаться. То-то я еще думал: очень уж он самостоятелен для капитана. Согласен, использовав тебя втемную, командование поступило не очень корректно. Но им же виднее…
        Грива полез в бар, достал бутылку водки, налил грамм сто, подумав, разбавил томатным соком…
        - Эй, что ты делаешь? - забеспокоился Ирландец.
        - Угадай! - предложил Грива, осушая бокал.
        - Тебе же нельзя!
        - Я знаю, что мне можно, а что нельзя! - отрезал Грива.- И инструкции всяких там прирученных бандитов выполнять не намерен. И с каких это пор, полевик, ты стал исповедовать принцип «наверху виднее»?
        - Я всегда его исповедовал,- буркнул О'Тулл, отбирая у Гривы бутылку.- Это ты у нас романтик, который сражается ради великой цели спасения человечества. А я - простой боевик, у которого нет ни богатых родственников, ни деда-министра. Я, старина, работаю не ради великой идеи, а потому что мне нравится эта работа. И то, как растет мой счет в банке, мне тоже нравится. И я буду делать то, что мне прикажут, потому что иначе те, кто наверху, не продлят мой контракт. Мы, Арти, не рыцари Круглого Стола, мы - офицеры спецподразделения «Алладин». Нам приказывают - мы исполняем. Есть такое слово - приказ, Арти.
        - Есть,- согласился Грива.
        Поистине сегодня день сюрпризов. До сих пор Артём был на сто процентов уверен, что Юджин так же, как и он сам, рискует жизнью именно ради той самой «великой цели». А почему, собственно, Грива был в этом уверен? Разве Ирландец учился в Высшей Императорской школе, где курсантов с первого дня учили правильным приоритетам: быть верным Родине и Государю, хранить честь офицера… А деньги и почести - это всё вторично. Если соблюдено главное, то всё остальное приложится. Но Юджин О'Тулл - не Иван Сучков. И «Алладин» - уж точно не содружество рыцарей Круглого Стола…
        - Ты раньше не говорил, что считаешь меня романтиком,- сказал Артём.
        О'Тулл пожал плечами.
        - Твои убеждения - твое личное дело,- ответил он.- Мне нравится с тобой работать. И я не боюсь доверить тебе защищать свою спину.
        - Спасибо за доверие,- проворчал Грива.
        - Не обижайся! - О'Тулл похлопал его по плечу.- Я твой друг, и ты это знаешь. Будь у меня дед-министр, возможно, я бы тоже больше думал об идеалах, а не о счете в банке. То, что ты романтик, Арти, не значит, что ты - плохой солдат. И все это понимают. Тебя ценят, Арти. Вспомни, как относится к тебе специальный координатор Хокусай. Меня он ни разу не приглашал вместе пообедать. Но я не в обиде, веришь?
        - Верю,- сказал Грива.- Наверное, потому что я - романтик. Но еще я - боевой офицер, а не морская свинка. Мне по горлышко хватит того, как меня потрошили
«умники» после контакта с трехглазым. Заметь, меня, а не тебя, хотя мы были там вдвоем. Поэтому, старина, если мне не представят серьезных объяснений этой, мать ее так, операции, во время которой я чуть не загнулся и которая, я почти уверен, не имеет никакого отношения к нашей, черт побери, работе ради великой цели спасения человечества, то впредь им придется поискать других подопытных.
        - Ты что, хочешь уйти из «Алладина»? - ужаснулся О'Тулл.- Умишком повредился? Из Комитета не уходят! По крайней мере, так не уходят!
        - Посмотрим! - отрезал Грива.- Извини, Юджин, но подопытная свинка устала. Ей нужно поспать.
        Но спать Артём не собирался. Но ему нужно было спокойно обдумать положение. Старина Ирландец прав. Из «Алладина» не уходят, написав рапорт с просьбой об отставке. И дело даже не в секретах, которые известны Артёму. На ту же информацию о «трехглазом» можно накрутить такую бутафорию, что ни один серьезный человек в нее не поверит. Решат, что бывший майор «Алладина» «повредился умишком», как выразился О'Тулл. Но с другой стороны, зачем всё усложнять, если майора Гриву можно просто «зачистить». Организовать «несчастный случай» во время очередной операции. А может, нынешняя операция и была таким «случаем»? Может, вежливый подполковник Хо просто не справился с задачей, потому что майор Грива оказался слишком живуч?
        А Ирландец? Можно ли доверять старине Юджину? Да, О'Тулл не единожды выручал Гриву. Но что если начальство прикажет перерезать Артёму горло? Приказ есть приказ, а Юджин О'Тулл очень дорожит своей работой. Не исключено, что эта работа ему важнее, чем друг Арти. Что если сейчас невозмутимый и тоже любящий свою работу специальный координатор Хокусай Танимура инструктирует старину О'Тулла о том, как поаккуратнее «зачистить» возомнившего о себе майора?
        Может, зря Грива болтал об увольнении? Сказанное наверняка уже известно начальству: браслет-коммуникатор Гриве вернули еще по дороге в гостиницу. Может, он переоценил свою значимость как особо ценной особи по теме «трехглазого пессимиста»? Как увязать эту повышенную значимость с тем, что произошло в лаборатории мистера Лю?
        Может, это какие-то интриги внутри самого Комитета? Допустим, кто-то из высокопоставленных умников играет против Хокусая или Главного Консультанта Суня? И этот «кто-то» решил, что майор Грива - лишнее звено…
        Коли так, то Артёму действительно надо менять работу. В его профессии любой сбой может оказаться летальным, а организовать такой сбой, скажем, трехсекундное отключение камуфляжа во время полевой операции, «своему» не так уж трудно. Да Грива в таких условиях вообще не сможет работать. Полевик «Алладина» должен полностью полагаться на тех, кто обеспечивает операцию. Иначе он не сможет работать в одиночку или в составе малой группы против десятков, а то и сотен противников, которые тоже не мусор на пляже убирали, а прошли очень нехилую подготовку.
        Допустим, Танимура-сан - за него. Но он не всесилен. И у него - свои игры.
        Может, имеет смысл подстраховаться и дать знать домой, что он намерен уйти из
«Алладина»? Грива как-никак гражданин России, а Россия уж точно его не сдаст. Или Грива опять переоценивает свою значимость? А если ради безопасности Державы надо пожертвовать одним-единственным человеком, пусть даже внуком действительного тайного советника…
        Ладно, посмотрим…
        Глава двадцать девятая ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ
        Артём Грива
        Вечером следующего дня мы с О'Туллом прилетели на базу. По дороге почти не разговаривали. То есть старина Юджин пытался аккуратно выяснить, что у меня на уме, но я эти попытки вежливо пресек. Сначала надо разобраться, кто мне теперь Ирландец: друг и напарник или «коллега по работе».
        На доклад к Хокусаю я должен был явиться утром. Половину ночи я убил на составление рапорта. Сделал все тик в тик по международному праву. Удачно, что в Школе нас обучали основам юриспруденции. Мой контракт был нарушен аж в трех пунктах. Я все обосновал - не подкопаешься.
        Хокусай в кабинете был не один. К углу под пальмой притулился старичок. Китаец, судя по прическе. Везде китайцы…
        Я достал свой рапорт.
        - Господин специальный координатор…
        - Сядь,- перебил меня Хокусай.- Что там у тебя? Рапорт? Порви. Нет, лучше дай сюда! - специальный координатор решительно отобрал у меня плод ночных бдений и, не читая, сунул в мусоросжигатель.
        - Обиделся, да? Ты кто такой, майор? Офицер или барышня из колледжа? Его, видишь ли, не поставили в известность! А знаешь, как трудно было уломать начальство, чтобы направили именно тебя? Молчи! - рявкнул Хокусай, хотя я и не собирался ничего говорить. Сначала надо понять, о чем идет речь.
        - Эта операция делается единицам, понял? - прорычал Хокусай.- Е-ди-ни-цам! Наиболее перспективным правительственным деятелям! Самым заслуженным и полезным руководителям Комитета! Мне ее не сделали и не сделают никогда, понял? А тебе, какому-то занюханному майору, сопляку с глупыми амбициями - сделали! Знаешь, сколько она стоит?
        - Наслышан,- буркнул я.- Семьдесят миллионов.
        - Как бы не так! Один только генетический материал стоит вдвое дороже. Знаешь ты это?
        - Меня это не интересует,- отрезал я.
        Правда, уже не совсем искренне. Хокусай меня все-таки заинтриговал. Теперь я должен был спросить: что именно со мной сделали?
        Нет, не дождетесь!
        - Я знаю, что чуть не сдох во время этой драгоценной операции! - заявил я.
        - Чушь! - взмахом руки Хокусай отмел мои возражения.- Ее делают уже двенадцать лет, и все, кому она сделана, живы. Никто из вас не умер, понятно?
        - Должно быть, все они - очень крепкие ребята,- сказал я.- Нужно быть очень здоровым, чтобы выжить после того, как тебя заживо поджарили в микроволновке.
        - Ты, майор, мне…
        - Погодите, Танимура,- китаец поднял голову и оказался Главным Консультантом Сяо Сунем.- Вы что, испытывали какие-то неприятные ощущения, майор? Верно я вас понял?
        - Я испытал чертовски неприятные ощущения, доктор Сунь. Настолько неприятные, что те коновалы, которые меня резали, даже поспорили: выживу я или загнусь от шока.
        - Они сами вам об этом сказали? - поинтересовался Главный Консультант.
        - Нет. Я подслушал разговор.
        - И вы уверены, что это не ваш бред?
        - Уверен!
        - Все это надо выяснить,- сказал Сяо Сунь, обращаясь к моему начальнику.- Возможно, наши так называемые партнеры проявили некоторую самодеятельность.
        - Это исключено,- возразил Хокусай.- Парни из «внутренних операций» держат этот участок под непрерывным наблюдением и подбирают для управления фирмой самых жестких и ортодоксальных лидеров. Нет, самодеятельность на этом уровне полностью исключена.
        - А если это «самодеятельность» отдела внутренних операций? - вмешался я.
        Хокусай одарил меня крайне неодобрительным взглядом. Ну да, майору не положено вмешиваться в разговор вышестоящих. Если они снизойдут к тому, чтобы спросить его мнение, они сами спросят. Но Сяо Суня, похоже, нарушение субординации не рассердило.
        - Почему вы так думаете, майор Грива?
        Черт, он выглядел таким заботливым и благожелательным дедушкой… Так и хотелось открыть ему душу. Но я ни на секунду не забывал, что передо мной крутейший спец с восьмидесятилетним стажем, чья профессия как раз и состоит в том, чтобы выворачивать наизнанку таких, как я.
        - Он нам не доверяет,- вздохнул доктор Сунь, оборачиваясь к Хокусаю.
        - Я не доверяю вам, доктор,- уточнил я.
        - Майор Грива! - рявкнул Хокусай по-японски в натурально сёгуновской манере.- Ты забываешься!
        - Сожалею, специальный координатор, но у меня есть основания для недоверия.
        Я - русский. На меня этот японский императив не действует.
        - Я сожалею, господин специальный координатор, что вы не прочитали мой рапорт.
        - Я читал,- прорычал Хокусай.- Его писал не боевой офицер, а стряпчий! Причем паршивый стряпчий.
        Ну да, он же наверняка просматривал информацию с моего «браслета».
        - А по-моему, очень толковый рапорт,- подал голос доктор Сунь.- Из вас, майор, мог бы получиться неплохой юрист. Танимура, я думаю, нам бы следовало удовлетворить желание майора уйти в отставку. Взаимное доверие - основа успешной деятельности вашей структуры. Вряд ли стоит использовать в оперативных мероприятиях офицера, который не доверяет своему руководству.
        - Черта с два! - выругался по-русски Хокусай. И добавил по-английски:- Я, господин Главный Консультант, не намерен разбрасываться полевыми офицерами. У меня их не так уж много. Артём, я хочу знать, с чего это вдруг ты перестал доверять доктору Суню.
        Я молчал.
        - Отвечай, черт побери! Что еще за недоверие? Может, ты забыл, что месяц назад мы именно из-за тебя пошли на конфликт с североамериканцами?
        - Смею предположить, что я был не более чем поводом,- сказал я.- Смею предположить, Комитет уже давно планировал подобную акцию.
        - Ну ты нахал,- холодно произнес мой начальник.
        Доктор Сунь захихикал.
        - Ай да майор! - произнес он.- Право, Танимура, если вы его всё-таки отправите в отставку, я возьму его к себе. Его интеллектуальные претензии тянут на специального координатора, не меньше. Все-таки в этих русских военных академиях дают отменную подготовку. А сейчас позвольте, мы разъясним майору, что именно с ним проделали.
        - Извольте,- буркнул Хокусай.
        - Вы знаете, что такое гормональные биоимпланты, майор?
        - Это когда человеку подсаживают колонию клеток, вырабатывающих определенный гормон?
        - Такие биотехнологии применялись лет пятьдесят назад. Потом от этой методики отказались и перешли к так называемой дрейфующей системе, когда имплантированные клетки вводятся не хирургически, а через кровеносную систему, а затем разносятся кровотоком по всему организму, сохраняя, впрочем, все требуемые качества и при этом не будучи опознаны иммунной системой организма-носителя как чужеродные. Именно последнее и было самой сложной проблемой, но ее, к счастью, успели решить до появления феномена спонтанной деструкции. Гормоны же, как вы, вероятно, знаете,
        это главный биохимический управляющий обменных процессов. Управляя гормональным фоном, можно добиться фантастических результатов. Например, остановить процессы старения. И более того, запустить его в обратном направлении. Но этот механизм чрезвычайно сложен. Мельчайшая неточность ведет к необратимым последствиям, не менее опасным, чем попытка вмешательства в базовый человеческий геном. Кстати, майор, вы знаете, почему такие попытки были запрещены?
        - «Ифрит»? - предположил я.
        - Нет. Запрет был введен за десять лет до того, как было зарегистрировано первое проявление «ифрита». Причина - в непредсказуемости последствий. Человек - безукоризненно сработанная система. Любое сколько-нибудь заметное вмешательство, попытка внести в геном дополнительные полезные свойства, наследуемые потомками, скажем, усиленный слух или обоняние, приводила к серьезным нарушениям других функций.
        - Почему? - спросил я.- Ведь есть люди, которые видят в три-четыре раза лучше, чем большинство. Например, мой напарник майор О' Тулл. И с другими функциями, насколько мне известно, у него тоже полный порядок.
        - Правильно,- согласился доктор Сунь.- Когда работает Природа, всё нормально. Поскольку изменяется не отдельный участок хромосомы, а весь геном целиком. Существует естественный механизм, поддерживающий баланс. Но нам этот механизм, к сожалению, неизвестен.
        Однако вернемся к гормонам. Семнадцать лет назад в одной из индийских лабораторий был создан вирус, способный, если можно так выразиться, законсервировать общий гормональный баланс.
        - Прошу прощения, доктор, но разве содержание гормонов в крови - постоянная величина?
        - Нет, конечно. Речь идет не о текущем содержании в крови того или иного гормона, а о стабилизации работы клеток, этот гормон выделяющих. К сожалению, иммунная система этой заботы «не понимала» и преспокойно уничтожала измененные вирусом клетки. Понадобилось еще три года, чтобы решить эту проблему. Но нам это удалось. Правда, процедура это чрезвычайно дорогостоящая, но зато на выходе мы получаем человека с многократно усиленными иммунными функциями и, по предварительным данным, не подвластного возрастным изменениям. Вам понятно, что это означает, майор?
        - Пожалуй. Можно вопрос, доктор Сунь?
        - Разумеется.
        - Когда вы сказали, что сумели решить проблему, что имелось в виду?
        - То, что я сказал. Мы решили проблему.
        - Каким образом?
        - А как, по-вашему, решают научные проблемы, майор? Головой и руками.
        - То есть вы занимались научными разработками по генной инженерии?
        - Да,- не стал вилять доктор Сунь.- Мы это делали, майор. И делаем сейчас. Строго контролируя ситуацию, разумеется, но делаем. Иногда приходится идти на определенные отступления от правил ради стратегических интересов.

«Ну ты и гад!» - подумал я.
        - Танимура-сан, это правда?
        - Да,- кивнул Хокусай.- Это правда, Артём.
        - И вы мне так просто это говорите? А если я пожелаю обнародовать эту информацию?
        Хокусай испепелил меня взглядом, а Сяо Сунь опять захихикал.
        - У вас все офицеры такие свободомыслящие, Танимура? - осведомился он.
        Хокусай промолчал. Я видел, что он с трудом сдерживает гнев, но мне было наплевать. Я столько лет боролся с теми, кто провоцирует «ифрит», а теперь мне сообщают, что главным преступником является сам «Алладин».
        - Вам никогда не говорили, майор, о том, где лучше прятать лист?
        - В лесу,- буркнул я.
        - Загляните на информационные узлы тех, кто обличает наш Комитет, и вы убедитесь, что на каждом нас обвиняют именно в запрещенной научной деятельности. Причем эти обвинения порой выглядят довольно убедительно. А знаете, почему?
        - Потому что это правда.
        - Потому что мы сами их составляли. Разве вас не учили в русской военной академии, майор, что самая сложная задача - не добыть информацию, а определить степень ее достоверности. В сети есть всё. Все секреты всех государств и сообществ. Во всяком случае, там есть все данные, позволяющие узнать правду. Более того, мы знаем, что можно взломать любую защиту любой информации. Это всего лишь вопрос времени и квалификации. Но как определить, что лежит за взломанной дверью: истина или фальсификация? А теперь скажите мне, майор, зачем в таком случае вообще ставить защиту?
        - Чтобы выявить факт проникновения,- сказал я.- Доктор, я не намерен сливать информацию в общую помойку. Но если я поделюсь ею с моими соотечественниками, думаю, мне поверят…
        - …И попросят вас держать язык за зубами,- перебил меня Сяо Сунь.- Россия - наш естественный союзник на мировом поле.
        - В борьбе с кем?
        - С Китаем, разумеется. В настоящий момент именно Китай активнее других претендует на мировое господство.
        - Вы считаете, что это плохо? Вы же китаец, доктор Сунь.
        - Прежде всего я - сотрудник Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Так же, как и специальный координатор Хокусай. Так же, как и вы, майор. Мы защищаем интересы не отдельного государства, а всего человечества. Всего вида хомо сапиенс.
        - Хомо сапиенс сапиенс,- уточнил я. Все-таки я сын археолога с мировым именем.
        - Да, верно,- согласился Сяо Сунь.- Интересы нашего человеческого вида. И чтобы мы могли это делать, мы должны иметь возможность принудить то или иное государство к выполнению наших требований…
        - …Требований Мирового Сообщества,- уточнил я.
        - Заткнись,- сказал Хокусай.- И слушай.
        - Вы любите свою страну, майор? - спросил доктор Сунь.
        - Разумеется. Как можно не любить родину?
        - Можно, майор. Уверяю вас: даже в вашей прекрасной стране найдется множество граждан, которые родину не любят. А лет сто назад таких граждан было в десятки раз больше. А еще через сто лет, вполне возможно, их снова станет больше. И это, скорее всего, будет совсем не та страна, в которой вы родились. Мир меняется, майор, и меняется очень быстро. Пройдет сто лет - и ваша родина изменится радикально. Вот увидите!
        - Это вряд ли,- заметил я.- Сто лет я не проживу.
        - Проживете,- сказал доктор Сунь.- Если, конечно, не умрете насильственной смертью. Вы имеете все основания на это рассчитывать. Так же, как я. Да, майор. И я - тоже. Потому что двенадцать лет назад мне тоже сделали аналогичную операцию. Правда, в отличие от вас, я не испытал никаких негативных ощущений, и, признаться, очень этому рад. Мой организм не так крепок, как ваш. А теперь скажите мне, майор, как вы думаете, почему мы, управляющий совет, решили подарить вам бессмертие?
        - «Трехглазый пессимист»? - предположил я.
        - Отчасти. Мы, майор, готовим эксперимент, ключевой эксперимент. Если нам удастся его осуществить, то, вполне возможно, мы докопается до причин и «ифрита», и всех прочих феноменов, направленных против человечества. И вы, майор, будете одним из главных действующих лиц этого эксперимента.
        Не скажу, что я запрыгал от восторга.
        - И в чем он состоит, этот эксперимент? - спросил я.
        - Вы узнаете в свое время,- с хитрой улыбочкой заявил доктор Сунь.- Этот листик еще не проклюнулся из почки. Но вы очень важны для нас, майор. Не думайте, что мы вам не доверяем. В доказательство сказанного я готов санкционировать ваш допуск к любой другой информации, какую вы пожелаете получить.
        В этом крылась какая-то хитрость. Какая?
        - Я желаю получить допуск к «пессимисту»,- сказал я.
        - Вы его получите,- кивнул доктор Сунь.- Все материалы, какие…
        - Не только материалы. Я хочу получить допуск к самому «пессимисту». К его телу.
        Ага, кажется я сумел слегка вывести доктора из равновесия.
        - Вы уверены, что вам необходимо увидеть тело? - спросил он после паузы.- Это было бы крайне нежелательно.
        - Почему? - осведомился я.
        - Потому что мы в настоящий момент свернули все исследования «пессимиста» и прекратили всякий непосредственный контакт с его телом.
        - «Ифрит»? - предположил я.
        - Не совсем. Примерно тридцать процентов тех, кто имел непосредственный контакт с телом, были поражены феноменом немотивированной агрессии.
        - Ах вот оно что…- пробормотал я.
        А я-то голову ломал: почему именно на меня набросились мирные лас-вегасские афроамериканцы?
        Сяо Сунь угадал мои мысли и покачал головой.
        - Не так, как с вами, майор. Контактеры не подвергаются агрессии. Они сами являются агрессорами. Причем индуцируют это состояние у других людей. По той же схеме, какую наблюдали у вас в России. Мы склонны предположить, что они сами точно так же заразились от «пессимиста».
        - Но Он же мертв!
        - Теперь мы в этом не уверены,- сказал доктор Сунь.
        - А остальные семьдесят процентов контактеров?
        - Возможно, у них иммунитет. Или в них.
        Тут я понял, что должен Его увидеть.
        Наверное, эта решимость как-то отразилась на моей физиономии, потому что доктор Сунь переглянулся с Хокусаем, тот пожал плечами, и доктор кивнул:
        - Вы его увидите, майор. Но только после того, как пройдете обследование у наших медиков.
        Гриву обследовали. Вплоть до клеточного уровня.
        И обнаружили, что хитрый вирус, которому было положено модернизировать органы внутренней секреции Артёма, в его организме не прижился. Тем не менее потребовать неустойку у китайских триад было нельзя. Вирус не прижился, а вот все положенные
«инфицированному» тесты организм Гривы выполнял. Что в свою очередь ставило в тупик «алладиновских» медиков. Они бубнили что-то невнятное насчет «генетической формулы», но Артём в их гипотезы не вникал. Умники и есть умники, а вирус - он вирус и есть. Здоровый организм давит любую инфекцию. А у Гривы организм - здоровый. Он даже и не помнил, когда в последний раз болел гриппом. Может, и никогда. У него в роду у всех было замечательное здоровье. Дед вон в свои семьдесят четыре - как огурчик. Кое-какие внутренности у него заменены, но сердце - свое. И стучит - дай Бог сорокалетнему. В общем, пусть умники умничают, а пришло время доктору Сяню выполнить обещанное.
        Артём Грива
        Он оказался немного выше ростом, чем я думал. И больше похож на человека сейчас, когда два глаза его были закрыты, а лоб прикрыт фиксирующей повязкой. Он лежал на стандартной лежанке для коматозных больных, правда, не в больничной палате, а в камере, где воздух был заменен гелием. Я смотрел на него и пытался понять, на что я надеялся, когда добивался возможности его увидеть. Может, как говорил в свое время Хокусай, мне нужно было просто убедиться, что это не виртуальный муляж и не галлюцинация. Убедиться, что Он действительно существует во плоти.
        Ну вот, я убедился. Что теперь?

«Что теперь, ''пессимист''? - спросил я мысленно.- Ты звал меня - я пришел. Подскажи, что мне делать?»
        Естественно, он ничего не ответил.
        Ни мысленно, ни вслух. Единственный звук - шелест насоса, нагнетающего кислород под мою маску.
        Повинуясь некоему невнятному импульсу, я стянул с руки перчатку. И положил ладонь на расслабленную кисть с нечеловечески длинными пальцами. Кожа его не была ни теплой, ни холодной. На ощупь - как замша.
        Чего я ожидал? Что после моего прикосновения он откроет глаза? Или ответит на мое пожатие?
        И тут я осознал. Господи! Вот передо мной лежит Существо, которого не может быть. Но которое - есть. Ангел или демон? Инопланетянин? Существо из другого Мира. Мира ли…
        Я проглотил слюну, вздохнул и понял, что все это время простоял, затаив дыхание. Вздохнул, отпустил Его руку и снова натянул перчатку. Моим кураторам незачем знать, что я Его трогал. Они и не узнают. Камеры наблюдения отключены. Браслет-коммуникатор остался снаружи. Это тоже было моим условием.
        Я натянул перчатку, повернулся и вышел из камеры.
        Снаружи меня ждал доктор Сунь с полудюжиной умников.
        В ответ на его вопросительный взгляд я лишь пожал плечами.
        Доктор Сунь был разочарован. Наверное, он тоже ожидал чего-нибудь… этакого. Но я не взлетел к потолку и не раскрыл все тайны мироздания. Ничего не произошло.
        После этого визита меня обследовали еще раз. Ни мой организм, ни моя психика никаких изменений не претерпели. По всем показаниям майор Грива был готов к дальнейшему несению службы.
        Но меня снова отправили в отпуск. В этом году я провел в отпуске больше, чем за пять предыдущих лет.
        Глава тридцатая
        СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ РОССИЙСКОЙ СТОЛИЦЫ
        Артём Грива
        Дома была осень. Слякоть, серое небо - климат-контроль лишь по выходным и праздникам, в остальное время погода - как заблагорассудится матушке-природе. Родители, естественно, на раскопках. А дед… Дед позвонил через час после того, как я переступил порог отчего дома. Не через секретаря. Сам.
        - Здорово, Тёмка! Как жив-здоров? Хотелось бы увидеть тебя сегодня после обеда. Вертушку прислать?
        - Не надо, я сам.
        - Добро.
        Дедов дом в Петергофе - это нечто.
        Площадь в основании - сто двадцать квадратных метров, площадь последнего, четвертого этажа - триста восемьдесят. Помесь минарета и водонапорной башни. Для пущего сходства на верхнем уровне - крытый пластиковым, проницаемым для ультрафиолета «пузырем» зимний садик с плавательным бассейном, формой повторяющим контуры нашей славной державы. С площадью основания все понятно. Хитрый старикан таким образом почти в десять раз уменьшил налог с земли. Но бассейн - это перебор. Лучше бы посадочную площадку для вертушки сделал. Впрочем, дед - это дед. Он всегда был с причудами. И всегда они ему сходили с рук. Потому что - глыба. Причем краеугольная.
        Я вылез из вертушки, поздоровался с охранниками, которые пропустили меня без стандартной проверки. В другое время я устроил бы им выволочку за столь грубое нарушение устава охраны государственных объектов и персон, но сегодня - не стал, потому что сгорал от любопытства. Еще бы! Вечно занятый, вечно в каких-то глобальных прожектах, дед сам позвонил внуку и пригласил в гости. Пригласил, а не велел явиться в приказном порядке. Я, пока летел в Петергоф, всю дорогу гадал, что еще такое дед затеял. Перебрал множество вариантов, но все - мимо.
        Дед учудил так учудил.
        Решил жениться. В семьдесят четыре года. Ну да для своего возраста дед - орел. Диета, теннис, верховая езда. Прикрепленный личный врач из правительственной клиники. Дед у меня не человек, а особо ценное национальное достояние. Его здоровье - дело государственное. Всё сбалансировано: гормоны, физкультура, имплантированные регуляторы-стимуляторы. Еще лет тридцать полноценной жизни старику гарантировано. Тем более что в нашем роду все мужчины - долгожители. Словом, орел. Но жениться…
        - Дед? Ты это… Хорошо подумал? - осторожно поинтересовался я.
        Действительный тайный советник Грива выпрямился во весь рост, пригладил совершенно седой, зато почти не поредевший «ёжик», посмотрел сверху вниз на нахального внука.
        - А что прикажешь делать, если, кроме меня, род продолжить некому? Хочешь, тебе невесту уступлю?
        - А я думал, у вас романтическая любовь,- усмехнулся я.
        - Это у нее романтическая,- проворчал дед.- А я - практик. Ну что, берешь?
        - Де-едушка! Да я же ее в глаза не видел!
        - Видел, видел. Она по шестому каналу росгало передачу ведет. «Россия и будущий мир».
        - Делать мне больше нечего, как гало смотреть! - фыркнул я. И попробовал зайти с другой стороны.- Слушай, дед, я-то - ладно, а ты… Уверен, что она тебе - пара? С государственной точки зрения.
        - Уверен. Она из хорошей семьи. Сергея Ивановича Караваева дочка.
        - Это который - контр-адмирал?
        - Вице-адмирал. Командующий нашим Средиземноморским флотом. Я его лично рекомендовал Генштабу.
        - Ну тогда все понятно…
        - Ничего тебе не понятно! - рассердился дед.- Или ты намекаешь, что я не интересен молодой женщине?
        - Да что ты, дед…- я на всякий случай отодвинулся.- В тебя половина российских женщин заочно влюблена. Но ты уверен, что такая женитьба положительно скажется на твоем политическом имидже?
        - Уверен. Валентина - умница, красавица, не какая-нибудь вертихвостка. И рейтинг у ее передачи - будь здоров. Чудесная женщина. И мы с ней друг другу подходим. Вполне. Но тебе - отдам.
        - Спасибо, не надо,- быстро сказал я.
        - Значит, она тебе не нравится? - строго спросил Грива-самый-старший.
        - Говорю же, я ее в глаза не видел! Ладно, дед, хочешь жениться, женись. Ты у нас в клане - старший. Только мне ее не подсовывай, ладно?
        Дед насупился. Интересно, что я такое сказал? Всё-таки дед на меня отвратительно влияет: я себя сразу каким-то юнцом ощущаю. И вести себя начинаю соответственно.
        - А я, Артём, на тебя рассчитывал,- наконец огорченно изрекает дед.
        - В каком смысле? - насторожился я.
        - В том самом. Род продолжить.
        - А сам что, уже не… ?
        Дед покачал головой.
        - Может, тогда тебе и жениться не стоит, а, дед? Женщины, они, знаешь ли…- я запнулся, думая, как бы так сформулировать потактичней.- Им это дело нужно…
        - Много ты в женщинах понимаешь! - фыркнул дед.- Ты хоть с одной жил больше месяца? Кроме того, с этим делом у меня нормально,- дед самодовольно выпятил челюсть. И тут же вдвинул обратно.- А вот с маленькими хвостатыми - проблема,- грустно сообщил он.- Ленивые, понимаешь. Не хотят внедряться куда положено. Я уж целый консилиум собирал…
        Дед совсем пригорюнился. Я тоже. Мне совсем не улыбалось тащиться куда-то, сдавать… генетический материал. И вообще это противоестественно как-то.
        Дед посмотрел на меня, мрачного, и решил приободрить.
        - Ты не бойся, популярности у меня не убудет. Вот, кстати, мне тут наш спикер по теме историю рассказал. Про одного депутата от Национального демократического конгресса, тоже примерно моих лет. Женился на молоденькой фрейлине, год прошел, а она все никак не забеременеет. Он к одному профессору, а тот говорит: надо вам, ваше превосходительство, жену в морское путешествие отправить, скажем, в кругосветный круиз.

«Да я занят по самое некуда!» - отвечает камергер.

«Да кто говорит о вас? Вы жену отправьте».

«Одну? Нет уж. Испрошу отпуск у Государя, вместе на моей яхте и поплывем. Уверены, что поможет?»

«Надеюсь. Кстати, шансы существенно возрастут, если вы возьмете с собой молодого секретаря»,- говорит профессор.

«Это можно,- соглашается камергер.- Без работы не останется».
        Через шесть месяцев звонит депутат профессору. «Спасибо,- говорит,- очень помогла ваша рекомендация - жена беременна».
        - А что секретарь? - интересуется профессор.

« Вот тут - неувязка вышла,- смущенно говорит депутат.- Секретарь тоже беременна».
        Дед захихикал. А вот мне было совсем не смешно.
        - Может, и тебе, дед, тоже… того… в круиз? - промямлил я.
        - Не мне, а тебе,- строго сказал дед.- Если захочешь, конечно. Яхту я тебе дам. Можешь и секретаря взять - профинансирую. А сейчас у тебя двадцать минут, чтобы переодеться и убрать с физиономии это кислое выражение. Через двадцать минут приезжает моя невеста, и мы втроем отправляется кутить. В Императорский клуб.
        Я скривился еще больше. Императорский клуб - это жутко чопорное заведение для великосветских воротил. Как «лицо, приравненное к рангу младшего камергера» я имел право посещать эту забегаловку для министров и царедворцев, но никогда этим правом не пользовался. И сейчас тоже не имел ни малейшего желания.
        - Там форма одежды - фрак или смокинг,- попытался отвертеться я.- Меня не пустят.
        - Со мной тебя пустят даже в шотландской юбке! - самоуверенно заявил дед.- Но и смокинг для тебя найдется.
        - Мы с тобой разного роста, дед,- заметил я.
        - Это твой смокинг! - отрезал дед.- Сшит специально для тебя.
        - И давно? - поинтересовался я.
        - Доставили час назад. Всё. Разговор окончен. Через двадцать, нет, через семнадцать минут я жду тебя экипированным и жизнерадостным. Прекратить разговорчики, майор, и исполнять приказ высшего по званию!
        - Ты не из моего ведомства, генерал,- буркнул я. Но отправился «исполнять».
        Дед имел над окружающими необъяснимую харизматическую власть. Надо мной - в том числе. Только батя был способен противостоять его сокрушительному напору.
        - А я представляла вас совсем другим, Артём,- сказала моя будущая «приемная бабушка», сопровождая свои слова обворожительной улыбкой гало-дивы.
        - Выше ростом?
        - Нет. Загадочнее. Таинственнее. Вы ведь сотрудник самой могущественной организации Земли. Андрей много хорошего о вас говорил…
        Ну надо же! Андрей! Это моего деда - Андреем. «Много хорошего…» Как бы не так! В первые два года после моего ухода в «Алладин» дед меня иначе как «этот предатель» не называл.
        - Польщен! - холодно произнес я.- О вас, Валентина Сергеевна, он тоже много хорошего говорил.
        - Правда? Надеюсь, Артём Алексеевич, вы не думаете, что я коварно соблазнила вашего деда, подчинила его своей воле и теперь вожу на поводке?
        - Его подчинишь, как же! - фыркнул я.
        На поводке! Африканского носорога легче на поводке водить.
        - Тогда перестаньте смотреть на меня, как солдат на вошь! - решительно потребовала дочка вице-адмирала.- И улыбайтесь, черт возьми, потому что ваш дедушка через три минуты будет здесь, и он будет очень огорчен, если мы с вами не поладим. А я, черт возьми, очень не хочу его огорчать, потому что он, черт возьми, мне очень нравится, ясно?
        - Так точно, сударыня! - я вытянулся по стойке смирно и даже слегка прищелкнул каблуками.- Разрешите вопрос?
        - Разрешаю.
        - Вы не могли бы, сударыня, меньше чертыхаться?
        - Нет, майор. Этикет не позволяет мне употреблять более крепкие выражения.
        - Тогда позвольте еще один вопрос?
        - Да, майор?
        - А я вам нравлюсь?
        Я был одарен совершенно обольстительной улыбкой.
        - Ваш смокинг вам очень идет, Артём Алексеевич. Очень идет, особенно если учесть, что его моделировали виртуально.
        - Вы и это знаете, Валентина Сергеевна?
        - Разумеется, Артём Алексеевич. Ведь это я его и моделировала. По голограмме из вашей медицинской карточки, полученной от вашего дедушки.

«Ну дед! Ну старый… Нет слов!»
        - Должна признать,- продолжала между тем невеста Гривы-самого-старшего,- эта работа доставила мне большое удовольствие. У вас идеальное сложение для моделирования одежды.
        - Неужели только для моделирования? - осведомился я.
        - Не только. Наверное, для гимнастики - тоже.
        - А еще я могу голыми руками шею свернуть,- проворчал я.
        На этой оптимистической ноте процедура нашего знакомства закончилась, потому что появился дед, чмокнул невесту в щечку и громогласно осведомился: почему перед домом стоит вертушка, а не указанный им наземный экипаж.
        Начальник дедовой охраны что-то попытался возразить, но его протест был безжалостно растоптан, и в клуб мы поехали на старинном бронированном лимузине. Дед шиковал. А вертушки охраны летели над нами на «обусловленной» высоте, составлявшей для Петергофа сто десять метров. Начальнику дедовой охраны я очень сочувствовал. Он сидел рядом с шофером, за переборкой, и время от времени бросал на меня через зеркало заднего вида воистину собачьи взгляды. В случае «внештатной ситуации» он мог рассчитывать только на себя и на меня. Болтавшиеся в небе вертушки были оборудованы по высшему уровню оборонительной техники, но, увы, для защиты тех, кто находился внутри, а не для патрульного сопровождения.
        Впрочем, доехали мы благополучно. Россия - не Америка. У нас политиков «убивают» только фигурально.
        Императорский клуб - на четвертом этаже. Встречали нас у входа. Не успел допотопный дедов броневик подкатить к воротам, как вдоль дорожки шпалерами выстроилась местная обслуга. Все гнулись и приплясывали, метя фольклорными бородищами алый ковер под нашими ногами. За обслугой, на положенном, впрочем, удалении, теснилась свора репортеров с камерами прямого включе-ния.
        Дед не шел - шествовал. Вальяжно улыбался, приобнимал за обнаженные плечики сияющую Валентину, благосклонно кивал лебезящей обслуге. Меня от таких помпезностей тошнило - должно быть, я в батьку пошел. К счастью, в этой суете я успел смешаться с телохранителями и укрылся за их широкими спинами. Дед несколько раз величаво поводил головой - оглядывался, меня искал. Но не зря меня еще в Школе обучали искусству скрадывания и слежки. Я возник рядом с ним только тогда, когда позади закрылись роскошные двери, отсекая папарацци и прочую неблагородную публику. В сам клуб представителей СМИ не пускали. Разве что таких, как дочка вице-адмирала Караваева. Дедовых телохранителей, кстати, тоже оставили снаружи. Тут своя охрана. Сверхнадежная, сплошь офицеры ФСБ. По пути к лифту деда от его невесты оттерли. Директор клуба, вице-директор, еще какие-то шишки…
        Валентина, впрочем, субординацию понимала, приотстала, взяла меня под руку:
        - А вы, я вижу, не любите публичных мероприятий, Артём Алексеевич?
        - Я их избегаю, Валентина Сергеевна.
        Должен признать, девушка чертовски хороша. Шейка, плечи, грудь… Кожа упругая и гладкая, как у настоящей афро, и при этом абсолютно белая. Подобная иногда бывает у рыжих зеленоглазых девушек. У сестренки моего напарника, например… В наших великосветских кругах такая белизна в последнее время вошла в моду. Но поскольку моя будущая бабушка была кареглазой брюнеткой, то ей наверняка пришлось прибегнуть к услугам косметолога.
        - Вам не нравится мой парфюм, Артём Алексеевич?
        - Почему вы так решили?
        - Потому что вы от меня все время отодвигаетесь.
        Тут, к счастью, мы вошли в лифт, и разговор естественным образом прервался.
        Стол нам накрыли в Красном зале, втором по значению в здешней табели о рангах. Выше - только Белый, для августейших особ.
        Меня усадили справа от деда, между ним и Валентиной. Как будто это не он, а я - жених.
        За одним столом с нами оказались еще пятеро: двое мужчин и три женщины. Мужчин я знал: одного - лично: тайный советник дядя Коля; другого - заочно: лидер Монархической партии Польши и Украины Грищенко-Жолотовский. Толстый, усатый, похожий на немецкого бюргера-пиволюба средней руки. Оба были с супругами, донельзя светскими многократно омоложенными дамами, а Грищенко в придачу к супруге имел еще и племянницу: розовощекую девушку с пухлыми губками шестнадцатилетней и наивно-порочными глазищами искушенной фрейлины. Девушку звали пани Галиной, и она с ходу нацелилась на меня. Возможно, ее именно для этого и привели. Терпеть не могу таких вот девушек из высших слоев, фальшивых, как отпечатанные в Гонконге иранские акции. Впрочем, после пары моих ответов, односложных, по меркам этикета крайне невежливых, девушка надула губки и полностью сосредоточилась на еде.
        - А вы не очень добрый человек, Артём Алексеевич,- сказала моя соседка справа.
        Я повернулся и посмотрел на нее. Сказано было по-испански, причем с характерным бразильским акцентом.
        - Почему вы так решили, Валентина Сергеевна?
        - Обидели девочку.
        - Я грубый солдат, сударыня. Светским манерам не обучен.
        Валентина засмеялась:
        - А я думала, в Высшей Императорской школе есть курс этикета.
        - Есть,- согласился я.- Но я его прогуливал.
        - Танцы - тоже?
        - Танцы солдата - кулачный бой.
        - Очень мужественно. Но обидно. Я как раз хотела предложить вам потанцевать.
        Я покосился на деда.
        Дед вещал.
        Дядя Коля и Грищенко-Жолотовский - внимали. Последний, правда, отвлекся на мгновение: недовольно покосился на племянницу.

«Тебя что сюда - жрать привели?» - читалось во взоре польско-украинского монархиста.
        - Идемте, Артём Алексеевич,- Валентина коснулась моей руки ухоженными пальчиками.- Офицеру не к лицу отказывать даме…
        - …И его будущей бабушке,- подхватил я с широкой улыбкой, заимствованной у губернатора Невады.
        Ух как ей захотелось ответить мне какой-нибудь колкостью. Но она сдержалась. Встала (лакей отодвинул стул), оперлась на мою руку.
        Три дамы за столом проводили нас завистливо-неодобрительными взглядами.
        - Самбу-капону вы, конечно, не умеете? - спросила Валентина.
        - Угадали.
        - А что умеете?
        - Вальс,- буркнул я.
        Вальс - наименее эротичный из известных мне танцев. Не считая менуэта.
        - Пусть будет вальс,- она сделала знак музыкантам.
        Те заиграли что-то грибоедовское. Я бы предпочел Штрауса, но в Императорском клубе играли только отечественных композиторов. Интересно, как бы они выкрутились с этой… самбо-капоной.
        Вести ее было легко.
        - Я вам настолько не нравлюсь, Артём? - спросила Валентина.
        - Не настолько.
        Она некоторое время молчала, потом произнесла ровным голосом:
        - Он вам сказал, да?
        Вот тут я ее зауважал.
        - Да.
        - А он сказал, что нам придется сделать это до свадьбы?
        Ну да. Дед же у нас - истовый православный. После венчания - никаких внебрачных связей.
        - Я не уверен, что вообще намерен делать это.
        Черт! Теперь я ее обидел по-настоящему. Сказал - и сразу раскаялся.
        - Валюша, простите меня,- проговорил я мягко.- Поймите, дело не в вас. Мой дед, он - тиран.
        - Ваш дед, Артём Алексеевич, очень несчастный человек! - перебила она меня сердито.- Вы даже представить себе не можете, как его гнетет отсутствие правнука. Вы же последний в роду, Артём! Последний Грива! Как вы можете так говорить?
        И все это время мы кружились в танце по сверкающему паркету, и она была так же послушна мне, как минуту назад. Только рука чуть-чуть напряглась.
        - Вы его действительно любите? - задал я бестактный вопрос.
        - Люблю. И безмерно уважаю,- ответила Валентина.- Ваш дед - великий человек. Я ведь общалась со многими власть предержащими, Артём Алексеевич, моя программа как раз о тех, у кого власть. И почти все эти люди… Они другие. Когда ореол могущества рассеивается, они становятся обычными людьми. А ваш дед… Величие у него в крови.

«Да уж,- подумал я.- Полвека на вершине. Тут хочешь не хочешь, а привыкаешь не смотреть, а взирать».
        - Вы этого не чувствуете, потому что в вас - та же кровь. Вы на него очень похожи, Артём Алексеевич…
        - Только ростом поменьше,- усмехнулся я.- Валя, не называйте меня больше Алексеевичем. Артёма вполне достаточно.
        Музыка смолкла. Я вежливо наклонил голову.
        Валентина сделала реверанс.
        - Спасибо. Вы танцуете лучше, чем я ожидала, Артём,- она улыбнулась,- но давайте вернемся за стол. Что-то я проголодалась…

«Врешь,- подумал я.- Второй танец - за дедом».
        Точно. Поесть ей не удалось.
        Я неплохо танцую, но дед - это мастер. Когда-то он брал уроки у лучшего танцмейстера Санкт-Петербурга. Сначала - чтобы улучшить осанку, потом увлекся. Дед сам мне об этом рассказывал. Не знаю, какая пара получится из деда с Валентиной в жизни, но в танце они друг другу подходили идеально. Я невольно залюбовался… Даже прослушал вопрос, заданный мне дядей Колей, и ему пришлось повторить.
        - Ты не знаешь, Артём, как продвигается тема, из-за которой мы встречались в последний раз?
        Увидев, как Грищенко-Жолотовский навострил мясистые шляхетские уши, я улыбнулся:
        - Не знаю, дядя Коля. Мне не докладывали, я ведь простой майор.
        - Ладно, ладно, не прибедняйся. По нашим сведениям, Главный Консультант Сунь от тебя не отходит.
        - Он просто никак не может поверить в наличие коры головного мозга у офицера-«полевика».
        - Значит, не знаешь…
        - Не знаю, дядя Коля. Могу только предположить, что положительных результатов нет. Иначе вам непременно сообщили бы.
        - Жаль,- искренне произнес тайный советник.- Очень жаль.
        - Что, дела обстоят так скверно? - спросил я.
        - Очень. Ситуация ухудшается буквально с каждым месяцем. Будет время, заезжай ко мне в управу - расскажу.
        - А что это ухудшается? - с кокетливой улыбой поинтересовалась племянница главного украинского монархиста.- Это вы о чем, господа? Ой!
        Вероятно, кто-то из родственников пнул девицу под столом. Зря. Она лишь озвучила мысли присутствующих.
        - Погода,- невозмутимо ответил дядя Коля.- Глобальное потепление, сударыня. Мы попросили Международный координационный Центр по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции проанализировать перспективы. У них ведь лучший в мире мегакомпьютер.
        - Потепление! Ой как интересно! - прощебетала девица.
        Ее дядя криво улыбнулся. Погода, как же. Небось сделал зарубку в памяти: узнать, когда, где и по какому поводу мы с дядей Колей встречались. Перебьется. Ни польскому сейму, ни украинской раде совершенно ни к чему знать о глобальных проблемах империи. Их известят, если потребуется пошуметь. Это они могут.
        Я посмотрел на деда, танцующего со своей невестой, и мне вдруг остро захотелось напиться.
        Я перевел взгляд на Грищенко-Жолотовского, и тот мгновенно отреагировал на мое невысказанное желание, откашлялся (чуткий лакей мигом наполнил его бокал), поднялся, провел левой рукой по розовой лысине.
        - Во здравие Государя! - провозгласил он.
        Мы с дядей Колей встали. Я отобрал графинчик с водкой у лакея, вознамерившегося плеснуть мне в стопку, и наполнил до краев фужер для шампанского.
        - Здравие Государя! - рявкнул я и в три глотка осушил фужер. В лучших традициях Школы. Закусил поданным на вилке рыжиком.
        Хорошо пошло. Сразу полегчало.
        Главный украинский монархист поглядел на меня с уважением.
        Подали горячее.
        Дед с Валентиной всё кружились.
        - Говорят, на вас пытались совершить покушение? - подала голос госпожа Грищенко-Жолотовская.- Там, в этой дикой Америке.

«Пытались совершить покушение». Ну надо же. Впрочем, в ее речи чувствовался польский акцент. Возможно, по-польски она говорит лучше, чем по-русски… Что ж, она достаточно привлекательна, чтобы не беспокоиться о правильной речи.
        - Увы, мадам. Не пытались, а совершили,- скорбно ответил я, приняв еще водочки.
        - Мы так переживали за вас и вашего друга, буквально не отходили от гало!
        - Благодарю, мадам.
        Можно не сомневаться, что наши СМИ сделали из инцидента отменное шоу.
        - Вы, наверное, очень переживали, когда вас посадили в их тюрьму. У них такие отвратительные тюрьмы. Представляю, каковы их обитатели! - супруга лидера монархистов закатила глаза.
        - И не говорите, мадам,- вздохнул я.- Меня там пытались изнасиловать.
        - Ах! Но это же невозможно!
        - Конечно, невозможно, мадам,- я проглотил еще одну порцию водки. Как-то слабо меня берет. Должно быть, от жирной стерлядки.
        - Само собой - невозможно. Но попытка - была.
        - И как же вы поступили, бедный?
        - Я их всех убил.
        - Вы, вероятно, шутите?
        - Конечно, шучу, мадам. Я убил только троих.
        Тут я поймал укоризненный взгляд дяди Коли и обнаружил, что графинчик опустел.
        Я поглядел на ближайшего лакея. Тот сделал вид, что не понимает намека.
        - Любезный,- сказал я ему,- ты ослеп? Или тебе наскучила твоя работа?
        Лакей метнул жалобный взгляд в сторону дяди Коли. Тот чуть заметно кивнул. Ах вот как! Это заговор!
        Я собирался вспылить, но тут появился полный графинчик, из которого немедленно наполнили мою стопку.
        Я встал. Взял стопку.
        Поглядел на танцевальную площадку. Дед с Валентиной самозабвенно вальсировали уже минут двадцать.
        - За прекрасных дам! - провозгласил я, пристально глядя на госпожу Грищенко.
        Потом посмотрел на стопку. Нет, это просто оскорбительно - пить за дам из подобной посуды. Я снова взялся за фужер.
        - Помню, однажды пили мы водку с руководителем нашей резиндентуры в Сомали,- начал я слегка заплетающимся языком.- Представьте, сударыни, жара - под пятьдесят в тени, кондиционер - на последнем издыхании, нашу машину - она у нас для маскировки со свадебной символикой - остановили дикари с автоматами. Черт знает, зачем мы им понадобились, может, китайцы наняли, а может, у них провизия кончилась. Остановили, в общем. Шофер, он из местных, почти час их уговаривает, чтоб отпустили, а мы сидим на заднем сиденье машины, пьем теплую водку из таких же вот фужеров, закусываем какими-то сушеными гусеницами, прикидываемся молодоженами и думаем: живьем нас будут жрать или сначала пристрелят…- я сделал эффектную паузу, проглотил еще стопочку, заел рыжиком, с удовольствием наблюдая за слушателями.
        Дамы были шокированы. Вернее, делали вид, что шокированы. Грищенко-Жолотовский взирал на меня со снисходительностью еще трезвого к уже пьяному. Дядя Коля косился настороженно-неодобрительно.
        - Простите, Артём Алексеевич,- прорезался сквозь приятную алкогольную дымку голосок племянницы.- Я не поняла, вы сказали, что с этим, забыла, как его - руководителем изображали молодоженов. Неужели африканцы вам поверили?
        - Они же дикари, сударыня,- улыбнулся я.- Белых людей различают только по цвету одежды.
        - Но разве они не видели, что вы оба мужчины?
        - Вообще-то тогда руководителем резидентуры в Сомали была женщина,- снисходительно пояснил я.- Но эти дикари, им вообще-то всё равно. Вы не слыхали истории о том, как юаровские зулусы поймали китайца и североамериканца?
        - Нет.
        - Очень смешная история. Хотите, расскажу?
        - Артём, может не надо? - вмешался дядя Коля.
        - А-а-а… Вы знаете! - я погрозил ему пальцем.- А девушка, может, тоже в Африке будет работать. Или писательницей станет… Может, ей пригодится. Так вот, поймали их зулусы и говорят: «Выбирайте: котел или мамука». Ну, котел - это понятно. Время голодное… У них там всегда голодное время. Антилопы с буйволами повымерли. Из мяса только человечина. А мамука - что такое?
        А это, говорят, такая веселая африканская игра: поимеем вас всем племенем.
        Китаец тут же выбрал мамуку. Отмамучили его и отпустили. Североамериканец посмотрел на это дело и говорит: «Я выбираю котел».- «Молодец! - хвалят зулусы.- Такой храбрый и гордый черный человек. Кто съест сердце и печень такого храброго воина - еще большим храбрецом станет. Мы тебя съедим с удовольствием, черный человек. Но сначала - мамука!» - Тут я расхохотался, и племянница тоже захихикала. Не знаю, почему она мне сначала не понравилась. Такая простая девчонка…
        Я потянулся к ней через стол, прошептал:
        - Сударыня, если вам будет угодно, я велю подготовить для нас кабинет.
        Девушка покосилась на родственников, порозовела и потупилась.
        - Ах, Артём Алексеевич, разве можно такое?
        - А что? - удивился я.- Это же клуб. Здесь должны быть кабинеты…- и вдруг обнаружил, что с катастрофической скоростью трезвею. Словно получил соответствующий укол. Я с подозрением покосился на лакея. Может, они добавили что-то в водку? Нет, вряд ли. Я бы почувствовал. Да и нет снадобья, действующего с такой скоростью. Разве что полное переливание крови. Вот черт!
        Я, уже абсолютно трезвый и довольно злой, налил себе полный фужер и выпил. Без всяких тостов.
        В желудке стало тепло. И только. Словно кипятка хлебнул. Что за дьявольщина? Я хватил еще один фужер. С тем же эффектом. А вот это уже интересно. Может, мой желудок утратил способность всасывать алкоголь? Такое случается…
        - Артём, ты что это делаешь? - Дед, слегка разомлевший и довольно благодушный, опустился на свое место. Валентины не было.
        - Да вот,- пробормотал я.- Пытаюсь напиться.
        - Ну и как?
        - Не получается.
        - Понимаю,- сказал дед.- Представь, Николай, я с этой новой печенью опять на спиртное крепок стал. Как в прошлые времена, помнишь?
        Дядя Коля помнил, тем не менее дед пустился в воспоминания, и про меня на некоторое время забыли.
        Я же прислушивался к ощущениям внутри организма и находил их довольно приятными. Опьянения не было, зато остро пошел адреналин. Как в первые секунды свободного падения. Хотелось действия.
        Я встал и двинулся в выходу из зала. Меня слегка покачивало от избытка энергии. Ее нужно было срочно превратить в движение. Здесь должны быть неплохие тренажерки…
        - Эй, парень, где тут можно мышцы загрузить? - спросил я у охранника.
        - Виртуально или в реале? - уточнил тот, не выказав ни малейшего удивления. Тут, надо полагать, привыкли к любым причудам.
        - В реале.
        - Секунду, господин младший камергер…
        Он заиграл сенсорами на запястье, а я тем временем, шутки ради, активировал свой
«браслет» и дал команду на опознание.
        Мой сигнал умчался в космос, переброшенный спутниковой связью, добрался до Головастого, который в доли секунды сопоставил физиономию охранника и банком данных и выдал ответ раньше, чем на полу появилось красное пятнышко лазерного указателя.
        - Следуйте за ним, господин младший камергер,- сказал охранник.- Желаю приятного отдыха.
        - Спасибо, штабс-капитан. Мои наилучшие пожелания ротмистру Уткину,- улыбнулся я и двинулся вслед за указателем, предоставив парню возможность поразмышлять, откуда мне известен его чин и фамилия непосредственного начальника. Ну да, озорство. Но я нынче был настроен пошалить, а утереть нос ФСБ - удовольствие даже для бывшего сотрудника СВР 8.
        Зальчик был оборудован на славу. Я разогрелся на тренажерах, покрутился на брусьях и перекладине. Грузился не очень - все-таки недавно плотно покушал. Размявшись, поработал с четырехруким муляжом «стеночника», который, к сожалению, оказался слишком глуп, хотя, возможно, я не умел его толком настроить. Энергии в организме поубавилось. Теперь она не бурлила, а струилась ровно и мощно. Я ощущал легкость и эйфорию. Что-то похожее, но существенно слабее, возникает от стакана хорошего молодого вина. В общем, когда я плюхнулся в джакузи, мне было хорошо. Не хватало только вина и женщины.
        Наверняка можно было потребовать и то и другое: в Императорском клубе должно быть всё… Но я не знал, как тут принято формулировать подобные пожелания. Может, при здешнем уровне сервиса высказывать что-то вслух вообще не обязательно. Может, за соседней стеной сидит эмпат, которому положено угадывать желания великих…
        Наверное, так и было, потому что свет в зале постепенно начал меркнуть. Вода стала теплее градуса на два и приобрела солоноватый привкус. Струи замерцали мириадами огоньков. Я услышал шорох босых ног. Кто-то приблизился к бассейну.

«Женщина»,- с удовольствием определил я по запаху.
        По звуку я определил, что она присела на край бассейна.
        - Хочешь вина? - голос был тихий, почти шепот.
        Я не глядя протянул руку, взял стаканчик. Потом все-таки повернулся и скорее угадал, чем увидел зеленоватое свечение очков-фотоумножителей.
        - Сними,- потребовал я.- Ты меня видишь, а я тебя - нет. Это невежливо.
        - Я уже час на тебя смотрю,- сказала женщина.
        Я уловил особый низкий тембр, предназначенный, чтобы вызывать желание. Значит, все-таки профессионалка. А кого я, интересно, ждал? Госпожу Грищенко-Жолотовскую?
        - Ну и как?
        - Возбуждает.
        - Тогда иди сюда,- потребовал я.
        - Вот так сразу? - женщина засмеялась.- А может, я еще не решила?
        - Я решил! - заявил я, ухватил ее за руку и скинул в бассейн.
        Женщина вскрикнула от неожиданности, но я уже поймал ее и притянул к себе. Так и есть, совсем голенькая! Если не считать «ночных» очков, которые я сорвал с ее головы и с удовольствием зашвырнул подальше.
        К черту приличные манеры и прочую отрыжку цивилизации! Я был пьян от собственной силы. Я отпустил тормоза и чувствовал себя диким зверем. Грубым самцом. Что-то похожее бывало со мной в бою. Упоение собственной жизнью и властью над чужими жизнями. Но это было слаще, чем бой.
        Подыгрывала она замечательно: отбивалась яростно. Даже пару раз попыталась провести приемы дзю-дзютцу. Это сопротивление было - как раз то, что нужно распаленному зверю.

«Все-таки эмпатка»,- возникла мысль где-то на краешке сознания. Но «зверю» эта мысль не помешала. Ему было плевать на способности и профессию этой самки. Его интересовала только плоть. А плоть у нее была чудесная, немногим уступавшая плоти моей африканской подружки Лолы. Чудесная игра - овладеть в бассейне-джакузи женщиной, которая изо всех сил сопротивляется. Боролась она молча - я слышал только ее возбужденное дыхание. Ее гибкое и довольно-таки сильное тело извивалось в бурлящей воде, пытаясь выскользнуть из моих объятий. Время от времени я давал ей возможность освободиться, потом ловил снова, прижимал к себе, обхватив руками и ногами. Иногда мы окунались с головой и продолжали барахтаться под водой, но даже будучи «зверем», я помнил, что комфортная задержка дыхания для неподготовленного человека - тридцать-сорок секунд, и всякий раз вовремя выталкивал ее на воздух. Наконец она изловчилась и вонзила мне зубы в плечо. Острая боль лишила меня остатков разума. Я опрокинул ее в воду, ухватил скользкие, дергающиеся колени, развел их и вошел в нее… Грубо, жадно.
        Она рвала мое плечо, как тигрица, но мне было плевать на боль. Ведь и ей тоже было больно… Вначале. Но потом, когда я выдернул ее из воды, ей уже тоже было плевать на боль. Она жадно хватала ртом воздух и стонала, а я тоже был тигром. Нет, драконом! Вот что мне было нужно! Таких эмпаток я не встречал даже среди элитной обслуги «Алладина». Женщина, обезумевшая так же, как я! Черт! Но я все равно был сильнее и безумнее. И несмотря на это, я тоже выложился весь. И, помню, даже удивился, когда понял, что пуст. До донышка.
        - Ты великолепна,- прошептал я, держа в ладонях ее голову и целуя в искусанные губы.- Ты - настоящий мастер. Клянусь, никто никогда не соблазнял меня так потрясающе, как ты.
        - Неужели? - Она уперлась ладонями в мою грудь.- А я, дурочка, думала, что ты меня попросту изнасиловал.
        Она немного охрипла, но я узнал ее голос. И почувствовал себя, как… Нет, любое сравнение было бы слишком благостным.
        - Эй! - воскликнула она.- Прекрати! - Наверное, она и в самом деле была немного эмпатка.- Откуда я могла знать, что ты меня не узнал?
        - Прости,- пробормотал я.- Я думал, думал…- и вовремя заткнулся. Еще не хватало обозвать ее девушкой для развлечений.
        - Перестань! - Она сама обняла меня и поцеловала довольно пылко. Но сразу отстранилась.- Это я должна извиниться. Я тебя чуть не загрызла. Но - ты тоже был хорош. Правда, хорош! Все было просто потрясающе. И все-таки больше мы так делать не будем. А то я могу пристраститься! - Она засмеялась, а я молчал. Мне было немножко стыдно. Самую малость… А вообще-то она была права: все было потрясающе. И даже немножко жалко, что второго раза не будет.
        Глава тридцать первая
        В ДЖУНГЛЯХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКИ
        - Танимура-сан, я не понимаю, в чем смысл этого задания,- сказал Грива.
        - Я удивлен,- невозмутимо произнес специальный координатор.- Что в нем может быть непонятного? Ты прилетаешь, знакомишься с проводником и идешь с ним в джунгли. Через две недели возвращаешься. Что тут может быть непонятного?
        - Смысл,- сказал я.- Это что, рекогносцировка?
        - Скорее, упражнение на выживание. У тебя не будет оружия, не будет спецтехники, ничего.
        - Может, мне и «браслет» снять?
        - Нет, коммуникатор оставь,- велел Хокусай.- И учти, майор: мне не нравится, когда ты вдруг ведешь себя, будто какой-нибудь банковский клерк. Тебе отдан приказ, а ты, вместо того чтобы выполнять, пускаешься в бессмысленные рассуждения.
        - Виноват, господин специальный координатор! - Грива демонстративно вытянулся по стойке смирно.- Больше не повторится, господин специальный координатор. Вопросы задавал исключительно с целью уяснить задачу.
        - Все, что тебе надо знать, ты уже знаешь,- проворчал Хокусай.- Вылет завтра в шесть ноль-ноль. Дополнительные инструкции - в памяти твоего коммуникатора.
        Центральная Африка - отвратительное место. Люди там не живут. Во всяком случае - цивилизованные люди. Тем, кто приезжает в заповедники полюбоваться дуэлями жирафов, невдомек, что основная масса африканской фауны приходится на крыс, крабов, здоровенных пауков, землероек, многоножек, змей и всего великого множества маленьких прожорливых отвратительных созданий, ползающих, прыгающих, норовящих съесть если не самого усталого путника, то его ботинки, брюки или чехол для ножа. А ведь есть еще муравьи, мухи, москиты…
        Одно хорошо: все мелкие кровососы Гриву игнорировали. И еще одна страшная напасть джунглей -когда любая самая пустяковая царапина мгновенно превращается в гноящуюся рану или незаживающую язву, его тоже не касалась. Все-таки не зря Гриву чуть не прикончили вивисекторы из триады. Иммунная система Артёма беспощадно давила микробов, а «обученные» железы выдавали некий субстрат, делавший Гриву «невкусным» для крохотных вампиров. Что, впрочем, не мешало какому-нибудь муравью грызануть его просто так, без каких-либо гастрономических целей.
        Эти свойства Артёма, похоже, вызывали глубокое, почти суеверное уважение у его проводника, маленького, очень черного полупигмея-полузулуса из корпуса вспомогательных войск Южной федерации. Подполковник, который их познакомил, выглядел намного внушительнее малыша. Подполковник был настоящим буром, плотью от плоти элитного «белого меньшинства» ЮАР. Грива предпочел бы видеть в качестве спутника для лесной прогулки его. Но подполковник заверил, что именно маленький чернокожий по имени Мнга и есть самый надежный проводник.
        Грива ему поверил. Может, потому, что в глазах подполковника читалось искреннее сочувствие коллеге-военному, которого безжалостное начальство отправляет прямиком в ад.
        В арсенале «Алладина» были замечательные «двойные» палатки. Водонепроницаемые, с прочными сетками, встроенным надувным каркасом, пропитанные репеллентами, при этом сворачивающиеся до размеров пивной кружки и весившие чуть больше двухсот граммов.
        От них, как и от многих других предметов роскоши, пришлось отказаться. Из оружия в список разрешенных предметов попал только нож, причем не универсальный «нож выживания», а обычный тесак. Да и тот - не у Гривы, а у проводника.
        В первый же день Грива научился ловить за хвост плоских, как кредитка, скорпионов. Во второй Артём и Мнга подверглись нападению стаи здоровенных обезьян с цветными задницами и клыками, которым позавидовал бы любой мастиф. К счастью, до рукопашной не дошло. Дело ограничилось «артиллерийской» дуэлью с помощью подручных предметов. Люди оказались более меткими, и противник ретировался.
        Тем же вечером Мнга за какой-нибудь час изготовил маленький лук и полдюжины стрел. Дальнобойность у лука была метров двадцать, и (по мнению Гривы, которое он не стал скрывать от проводника) он вполне годился для охоты на лягушек. Мнга решил не переубеждать белого господина, а лишь загадочно ухмылялся… И утром следующего дня ухитрился подстрелить из этой супер-рогатки буш-бока, маленькую антилопу с завитыми рожками и золотисто-оранжевой шкуркой, исписанной белыми штрихами и черточками. Надо отметить, что Гриве приходилось напрягать зрение, чтобы просто углядеть этих крохотулек в зарослях. О том, чтобы подкрасться к ним незаметно, и речи не было. Малейший шум - и буш-боки взлетали ввысь, словно подброшенные пружинками. Секунда - и их уже нет.
        Добытый буш-бок пошел в дело целиком: от спиральных рожек до острых копытцев, а Грива приобрел навыки выделки шкуры в «полевых» условиях, обработки сухожилий, а также изготовления первобытного оружия и мелкой утвари. Теперь у него появился персональный дротик с костяным острием. Еще Грива научился добывать огонь с помощью двух палок, кожаного ремешка и клочка сухого мха.
        В этот же день они наткнулись на болото, у края которого кормились несколько буйволов, здоровенных черных тварей с отвратительным характером, вследствие которого Мнге и Артёму пришлось провести часа три на дереве в обществе любопытных мартышек.
        Зато на следующий день с другой стороны болотца они повстречали стадо свиней весьма экзотического облика: ярко-оранжевых, с огромными головами, украшенными белоснежными челками, такими же белыми (с поправкой на грязь) гривами и белыми султанчиками на остроконечных ушах. Парнокопытные лопали улиток и прохлопали появление людей, поэтому Гриве удалось проявить охотничий талант и вонзить дротик в полосатый бок подвернувшегося под бросок поросенка. За этот подвиг Артём удостоился похвалы маленького Мнга. Грива не стал разочаровывать своего инструктора признанием, что целил он не в сынка, а в мамашу.
        Неделю спустя, испещренный многочисленными царапинами, порезами и укусами - наиболее неприятными были порезы, оставленные челюстями термитов,- Грива почувствовал, что понемногу привыкает к жизни дикаря, а еще через два дня он впервые увидел след цивилизации - рваный пластиковый мешок с рекламой кока-колы.
        Сама «цивилизация» тоже оказалась неподалеку. Десятка полтора туземных хижин, в которых обитали низкорослые лесные охотники.
        Сначала Гриву и Мнга встретили довольно агрессивно: целая толпа собралась вокруг, потрясая копьями, но Мнга сказал несколько слов - и враждебность как рукой сняло. Им тут же выделили персональную хижину, натаскали каких-то плодов, принесли кувшин самого настоящего парного молока и горшок каши из жареной рыбы и овощей. Первая горячая пища за все это время, поскольку считать таковой слегка обжаренное на огне мясо было бы явным преувеличением.
        Этим гостеприимство туземцев не ограничилось. Ближе к ночи в честь гостей был устроен праздник, главным развлечением на котором была большая жратва и неумеренное потребление отвратительного пойла с незначительным содержанием алкоголя. Ах да, в качестве «десерта» гостям были предложены местные девушки. Грива от «десерта» отказался, Мнга - нет.
        Через две недели Грива покинул Африку, так и не поняв смысла этого примитивного тренинга на выживание. Он пытался представить ситуацию, в которой такой опыт мог бы ему пригодиться. Перебрал кучу вариантов: от внедрения в племя дикарей до ролевой игры экологов-экстремистов. Всё это был вздор. Специальность Гривы - пресекать несанкционированные научные исследования. Но даже энтузиаст-биолог, повернувшийся на брачных обычаях пятнистых жаб, имел в своем распоряжении палатку, оружие и репелленты. А те ученые, чье любопытство действительно представляло угрозу для человечества, трудились не в мангровых зарослях, а в высокотехнологичных лабораториях.
        Наверное, чтобы совсем сбить Гриву с толку, Хокусай после возвращения велел подчиненному всегда иметь при себе оружие. Даже в отпуске. Даже на базе
«Алладина». Всегда.
        Грива попробовал заартачиться, но Хокусай заявил, что в противном случае к Гриве будет приставлена круглосуточная охрана.
        - Твоя жизнь представляет слишком большую ценность, чтобы ею попусту рисковать! - заявил специальный координатор.
        Ну да, более десяти миллионов юаней.
        Правда, как это заявление увязывалось с недавним «босоногим» путешествием по джунглям, Грива не понимал.
«Может, ты мне подскажешь»,- мысленно произнес Грива, обращаясь в плавающему в консерванте «пессимисту».
        У Артёма вошло в обычай время от времени навещать останки загадочного пришельца. Начальство не препятствовало, хотя психологи наверняка сделали соответствующую пометку в досье Гривы.

«Ты ведь тоже попал к нам, дикарям, голый и одинокий. И злые дикари тотчас упрятали тебя в камеру».

«Пессимист» молчал. Как и положено покойнику.
        Когда Грива вышел из бокса, то обнаружил, что его браслет жужжит и вибрирует. Напоминание, что Артёму следует поторопиться, чтобы успеть на тренировку. Хокусай решил, что его «полевикам» не помешает пройти двухмесячный курс обучения работе с шестом. А поскольку сам специальный координатор тоже посещал додзё, опаздывать не рекомендовалось.
        Глава тридцать вторая
        СНОВА ДОМА
        Артём Грива
        Эх, дед, дед… Зря я на него обижался. А Валюшка его и впрямь любила. Но пробыла его женой совсем недолго. Восемь месяцев спустя, в Риге, куда она поехала делать сюжет о китайской диаспоре в Прибалтике, их съемочную группу расстрелял спятивший латвийский полицейский. Спасти никого не удалось.
        О случившемся мне сообщили через три часа. Еще через час я был в воздухе, но деда дома уже не застал. Его сердце не выдержало. Когда я приехал в госпиталь, деду только что сделали пересадку и он был еще под наркозом. Тело его жены лежало в соседнем корпусе, в морге. Меня попросили произвести опознание. Собственно, в том, что это она, сомнений не было, но нужно было свидетельство кого-нибудь из родственников, а я прибыл первым.
        Умерла она мгновенно: пуля попала в основание черепа. Набравшись храбрости, я спросил у врача, была ли она беременна. Врач сказал: нет.
        Похоронили ее на Смоленском кладбище. На прощании - огромная толпа. Деда не было. Врачи решили, что он еще слишком слаб. Наверное, так оно и было, раз у деда не хватило сил послать их к черту.
        На поминках ко мне подошел дядя Коля.
        - Как дед? - спросил он.
        Я пожал плечами. Из родных к нему пускали только отца, а медицинская сводка его состояния была в открытом доступе.
        - Ты не зашел ко мне тогда, Артём,- сказал дядя Коля укоризненно.- Почему?
        Я еще раз пожал плечами.
        - Ты в порядке? - спросил он.
        Я в третий раз пожал плечами.
        С той ночи в клубе мы с Валей больше не виделись. Я даже на свадьбу не приехал. Дед, конечно, обиделся. Но Валентина, думаю, нет. Ей, надо полагать, еще меньше хотелось встречаться со мной, чем мне - с ней. Но когда я увидел ее там, в морге… Если бы я знал, кто виноват в ее смерти… Если бы я мог добраться до виновного… Голыми руками порвал бы. Но виновных нет. Есть безликая сила, превращающая людей в безумцев. Я не мог ее ненавидеть. Как не мог ненавидеть «ифрит».
        В Соловках старец живет. Говорят, большой святости. Ванька Сучков к нему ездил после Вегаса. Спросил: за что нам всё это? «Ифрит», беспричинное безумие…

«Бог ведает,- сказал Ваньке старец.- Иди и живи, бедная душа».
        А что бы он сказал мне?
        - Ты в порядке, Артём? - повторил дядя Коля.
        Я посмотрел на него, и увидел, что он и впрямь встревожен.
        - Нормально.
        Что ж… Мертвые - мертвы.
        - Заезжай ко мне завтра, Артём,- сказал дядя Коля.- Нужен твой совет. - Вам назначено? - без улыбки спросила адъютант. На ней были погоны штабс-капитана, но выглядела она лет на двадцать. Впрочем, наметанный глаз Артёма отметил следы пластической операции. А также то, что штабс-капитан, по всей вероятности, была по происхождению китаянкой. Интересный вариант для официального адъютанта начальника Управления по связям с союзными и дружественными державами в Департаменте внешней разведки. Логичнее было бы взять на эту должность какую-нибудь мулаточку, чья внешность гармонировала бы с доминирующим типом Запад-Европы. Впрочем, дяде Коле виднее.
        - Да,- сказал Грива.- Генерал меня ждет.
        Аккуратная, будто нарисованная бровка поднялась на миллиметр. Так штабс-капитан выразила свое отношение к солдафонскому «генерал» и к тому, что начальник Управления по связям может ждать кого-нибудь чином ниже министра.
        - Сообщите генералу…- ледяным тоном произнес Артём, одновременно сцепив руки в универсальном для русской разведки сигнале «свой, поддержки не требуется».- …что пришел господин Грива.
        Возможно, сигнал устарел с тех пор, как Артём покинул Департамент, но реснички у штабс-капитана дрогнули: определенно девушка бывала «на холоде». Но давно. Заметив знак, она никак не прореагировала на фамилию, а рабочий агент должен воспринимать всё, но при этом не показывать ничего. Впрочем, «прокачивал» ее Артём исключительно ради развлечения.
        Адъютант включила видеосвязь.
        - К вам господин Грива, ваше превосходительство.
        Что ответил дядя Коля, Артём не услышал. Надо полагать, звуковое устройство прячется под кожей где-нибудь за этим милым ушком.
        - Прошу вас, камергер Грива,- более почтительно произнесла штабс-капитан.
        - Младший камергер,- уточнил Артём с доброжелательной улыбкой.
        И вошел в кабинет.
        - Ваше превосходительство…
        - Без чинов, Артём,- дядя Коля поднялся навстречу гостю.- Рад, что ты нашел время заглянуть ко мне.- Что будешь пить?
        - Кофе.
        - Может, чего-нибудь покрепче?
        Артём покачал головой.
        - А я приму,- сказал дядя Коля.- Верочка, кофе для господина камергера, а мне воду и стопку.
        - Замечательная женщина,- произнес дядя Коля, когда штабс-капитан доставила требуемое и удалилась.- Двенадцать лет работала в Пекине.
        - Кем? - полюбопытствовал Артём.
        Дядя Коля улыбнулся:
        - Любовницей одного значительного человека. Давай, Артём, за здоровье твоего деда! Он - великий человек!
        - А теперь - к делу,- тайный советник поиграл пультом, развернув к нему один из мониторов.- Хочу, чтобы ты ознакомился с некоторыми фактами. К сожалению, только здесь. Извини, секретность.
        - Может, мне это снять? - Артём показал на «алладиновский» браслет.
        - Не надо. По этой теме от вашего командования у нас секретов нет.
        - Надеюсь, они отвечают вам взаимностью?
        - Надеюсь. По крайней мере, выглядит это именно так. Работать с русской
«оболочкой» не разучился?
        Артём покачал головой.
        Это была выборка. Кто-то основательно потрудился, обрабатывая материал. Похоже, этот «кто-то» старался сгустить краски. Артём предположил, что выборка предназначалась для высших кругов: Генштаба, Кабинета министров или даже для самого Государя. Но если и сделать поправку на «психологическое давление», то, что увидел Грива, выглядело страшно. К настоящему времени только на территории Великороссии насчитывалось более сотни тысяч «инфицированных» «эффектом лемминга». Количество эпизодов немотивированной агрессии перевалило за тысячу, причем некоторые эпизоды выглядели просто ужасно. Особенно кошмарное впечатление производил случай с участием старшего лейтенанта из Управления внештатных ситуаций. «Башню» ему снесло на одном из пляжей популярного болгарского курорта. Причину, если она была, установить не удалось. Все, кто окружал одержимого, включая его жену, были мертвы. Всего же он убил девяносто два человека. Раненых было втрое больше, но подавляющее большинство пострадало во время возникшей паники. Среди тех, до кого добрался старший лейтенант, живых почти не осталось. Старший лейтенант служил в
группе активных воздействий. Убивать он умел быстро и эффективно.
        - Тот латышский полицай - тоже в списке? - спросил Артём, заранее зная ответ.
        Дядя Коля кивнул.
        - Так обстоят дела только в России?
        - Так - везде. В России - более заметно, потому что - порядок. Был порядок,- поправился тайный советник.- Мы просто не знаем, что делать. Только молиться. Любой может стать таким, понимаешь? Любой. Ты. Я. Любой.
        - Любой? - усомнился Артем.- Среди «инфицированных» я не видел ни одного выпускника Высшей Императорской школы.
        - Статистика,- сказал дядя Коля.- Сколько вас? Тысячи полторы. А в России более полумиллиарда граждан, не считая временно проживающих, беженцев и прочих иммигрантов.
        Но по интонации Грива понял, что тайный советник сделал отметку в памяти.
        - Что наука? - спросил Артём.
        - Ничего конкретного. Кое-кто считает, что наши ученые отвыкли экстраординарно мыслить. Надо полагать, не без помощи вашего «Алладина».
        Устал их сиятельство, определенно устал. Иначе не стал бы размениваться на бессмысленные упреки.
        - А народ? - спросил Грива.
        - Народ…- дядя Коля потер виски.- Народ пока не в курсе. Мы предельно микшируем информацию. Если ситуация станет достоянием гласности, это катастрофа.
        - То есть нынешнюю ситуацию вы катастрофой не считаете?
        Тайный советник покачал головой.
        - На нынешнем этапе мы еще как-то управляем положением, хотя ситуация критическая. Но напряженность растет. Сейчас главная задача - заблокировать информацию о реальном положении.
        - То есть - ввести цензуру? Разве это возможно?
        - Цензуру - нет. Но программирующие масс-медиа технологии, как тебе известно, созданы и отработаны еще в конце прошлого века.
        - Это же запрещено Конституцией,- заметил Артём.- Или уже нет?
        - Запрещено,- согласился дядя Коля.- Но у нас нет выхода. Слишком многих беда затронула лично. Мы должны убедить народ, что все эти смерти - совокупность временных и частных проблем. Иначе - цепная реакция, паника - и вот тогда действительно катастрофа.
        - Зачем вы мне все это рассказываете? - нахмурился Грива.- Я ведь присягал Государю. Я должен поставить его в известность о том, что Управление по связям Департамента внешней разведки мало того, что проводит массовые акции на территории России, так вдобавок форматирует мозги его подданных. Дядя Коля! Через минуту после того, как я это расскажу Государю, вы уже не будете главой управления.
        - Не бойся,- проворчал тайный советник.- Это не ловушка. Государь знает. Мы получили от него «добро».
        - «Мы»?
        - Совет. И руководители департаментов.
        - А премьер? Дума?
        Дядя Коля покачал головой:
        - Эти в себе не удержат - разболтают. Для них отрабатываем специальную версию.
        - Всё равно я не понимаю…- пробормотал Грива.- Зачем вам я? Только потому, что мой дед пьет чай с Государем?
        - Твой дед - мой учитель,- строго произнес дядя Коля.- И будь у меня выбор, я бы не стал втягивать тебя в это дело. Как раз потому, что ты - внук Андрея Алексеевича. Но выбора у меня нет. Нам нужен выход на «Алладин», а ты - единственный реальный контакт.
        - Я всего лишь полевой офицер.
        - Ты - русский, Артём!
        - Дядя Коля, в «Алладине» служат по крайней мере три десятка русских чином повыше меня.
        - Нам нужен ты!
        - Вы что же, меня вербуете? - спросил Грива напрямик.
        Тайный советник смутился, а Артём почувствовал некоторое удовлетворение. Вот оно, традиционное превосходство настоящего разведчика над администратором. Дядя Коля никогда не работал «на холоде», никогда не работал с резидентурой. Настоящий разведчик никогда не стал бы вербовать так. Впрочем, настоящий разведчик вообще не стал бы вербовать Гриву, не имея реальных «якорей».
        - Дядя Коля, вы знаете, что это такое? - Артём показал на свой «браслет».
        - Индивидуальный коммуникатор, да?
        - Да. И он непрерывно транслирует всё, что со мной происходит, на головной компьютер «Алладина».
        - В моем кабинете, Артём, все посторонние линии связи блокируются,- сказал начальник Управления по связям.

«Блажен, кто верует»,- подумал Грива.
        - Я вас предупредил.
        - Спасибо. Но ты не ответил на мой вопрос.
        - Какой вопрос?
        - Готов ли ты помочь своей стране и Государю?
        - Давайте без пафоса, дядя Коля,- сказал Грива.- Помочь - постараюсь. Но еще раз напомню: я простой полевой офицер…
        - Простой полевой офицер не работает в непосредственном контакте с Главным Консультантом «Алладина». Ради тебя, Артём, ваш Комитет едва не развязал войну с Североамериканскими Штатами…
        - Какая там война, обычная полевая операция…- вставил Грива, но сбить с мысли тайного советника ему не удалось.
        - Артём, мы знаем, что ты задействован в каком-то глобальном проекте. Мы уверены, что этот проект имеет непосредственное отношение к тому, что происходит сейчас в России, и не только в России. Наши аналитики уверены, что это «ифрит». И если всемогущий «Алладин» не может выявить причину данного проявления «ифрита», то объяснение этому может быть только одно: причина - в самом «Алладине». Ваш Комитет контролирует всех, но его не контролирует никто. Мы должны знать, что происходит! Ты должен нам помочь! Для твоего «Алладина» Россия всего лишь одна из мировых держав, но это твоя Родина, Артём. Ради того, чтобы не повторилось случившееся с Валентиной, ты должен нам помочь!
        Артём смотрел на тайного советника и думал, что разведчик из него никакой. И резидент тоже. Вербовку вел совершенно бездарно. А вот оратор дядя Коля очень даже неплохой.. Такая убежденность, такой располагающий к доверию взгляд…
        Что Артём может ему сказать? Что «компетентные специалисты» правы и «Алладин» действительно позволяет себе то, что беспощадно преследует у других? Так простому полевому офицеру об этих секретах знать не положено. А «глобальный проект», в котором он якобы участвует…
        Возможно, имеется в виду работа по «пессимисту». Сейчас к этому направлению подключены лучшие мозги Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Не меньше двухсот умников пытаются выяснить механизм, выдернувший «пессимиста» из неведомых далей. Еще больше башковитых парней занимаются самим «пессимистом». И еще столько же аналитиков, задействовав почти тридцать процентов мощности «Головастого», роют землю, пытаясь просчитать зависимость между различными проявлениями «ифрита» и всем, что прямо или косвенно связано с «пессимистом», а поскольку Грива в настоящий момент считается самым, так сказать, дружественным «пессимисту» представителем хомо сапиенс, то каждый шаг Гривы, любая реакция на него или его действия отслеживается, анализируется и присовокупляется к общей информационной базе. Включая и этот разговор. Нельзя сказать, что Гриве нравилось быть букашкой под микроскопом, но, как верно заметил его превосходительство тайный советник, дело пахло катастрофой. Всепланетной. В такой ситуации понятия «нравится - не нравится» теряли смысл. Зато
обретала еще больший смысл присущая любому выпускнику Высшей Императорской школы глубокая потребность служить: Государю, Родине, всему человечеству…
        - Ваше превосходительство… Дядя Коля… Меня не посвящали ни в какие глобальные проекты…- Артём старался выглядеть как можно более убедительно.- Но думаю, что вы правы: в Международном координационном Центре по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции действительно ведутся научные исследования.

«Ничего страшного в этом признании нет,- решил Грива.- В конце концов, мое начальство само мне об этом сообщило».
        - Однако что касается некоего глобального проекта,- продолжал он,- то вынужден вас огорчить: даже если он существует, меня об этом не информировали. А повышенный интерес ко мне со стороны доктора Суня связан с тем, что я стал участником, вернее,- тут Артём улыбнулся,- подопытной морской свинкой в испытании некоего препарата, увеличивающего сопротивляемость организма токсинам. Это всё, что я могу сообщить, не нарушая условий моего контракта.
        - Какой, к черту, контракт! - рявкнул тайный советник.- Ты присягал Государю!
        - Осмелюсь напомнить, ваше превосходительство, что я поступил на работу в Комитет по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований по повелению Государя. И только он может освободить меня от принятых по отношению к Комитету обязательств.
        - Государя здесь представляю я!
        Грива молча смотрел на главу Управления по связям.
        Одной из привилегий, предоставляемых званием младшего камергера, было право аудиенции. Тайный советник мог утверждать, что он представляет интересы государства, но не самого Государя. Впрочем, даже Ванька Сучков, окажись он в столь же щекотливом положении, мог бы послать тайного советника куда подальше. Все выпускники Высшей Императорской школы присягали лично Государю.
        Ах как хотелось господину тайному советнику кликнуть охрану, арестовать младшего камергера Гриву и дать команду специалистам вытрясти из строптивца всю необходимую информацию! В интересах Державы, разумеется. Одно слово (так думал его превосходительство) - и Артём Грива окажется в полной его власти. Потом, конечно, могут возникнуть проблемы. С «Алладином». С дедом младшего камергера… Но в интересах Державы…

«Политик»,- подумал Артём с легким пренебрежением. Все они такие. Склонные путать собственные ведомственные интересы с интересами Российской империи. Но этот вдобавок еще и штатский. Не понимающий не только глубинных механизмов работы спецслужб, но и законов воинского братства, объединяющих всех «государевых орлят», занимающих три четверти ключевых должностей в Департаменте внешней разведки. Стоит Гриве покинуть кабинет начальника управления под конвоем - и через пять минут об этом станет известно кому-нибудь из Артёмовых односкамеечников. Никакая секретность не поможет. Самое позднее через полчаса кто-нибудь возьмет на себя смелость известить Государя, что младший камергер Грива арестован. И немедленно выяснится, что младший камергер Грива арестован без санкции Двора.
        И, скорее всего, Управление по связям получит нового начальника.
        Тайный советник не дослужился бы до своих чинов, если бы не обладал исключительным нюхом. Он не знал, но чуял, чем может обернуться арест Гривы. И все-таки тайный советник колебался… Долго. Больше минуты. И эта затянувшаяся пауза Гриве очень не понравилась. Если дядя Коля почти готов совершить поступок, который может разрушить его замечательную карьеру, стало быть, дела обстоят очень, очень скверно.
        А это значит, что майор Грива в любом случае не может позволить себя арестовать. И не позволит.
        Артём коснулся кобуры, в которой покоился импульсник. Нет, убивать он, конечно, не будет. Но и хватать себя не позволит.
        Минута прошла. Тайный советник шумно вздохнул, уронил ладони на стол. Не рискнул.
        - Я пойду, дядя Коля? - осведомился Артём.- Наш разговор окончен, да?
        - Иди,- буркнул тайный советник.- И если это случится с тобой - пеняй на себя!
        Артём Грива
        Я вышел из Управления в солнечный июньский день, на залитую светом улицу, за которой лежало Марсово поле, так густо заросшее сиренью, что «полем» его называли лишь по старой памяти. Я вдохнул нежный аромат цветов, к которому примешался свежий запах чистой невской воды - и вдруг осознал, что все, о чем мы только что говорили,- не абстракция. Что всё это: Поле, Город, Россия, весь мой народ, весь мой мир, который я так люблю, в котором я живу и за который сражаюсь, мир, который только что казался мне вечным и непоколебимым,- может исчезнуть в считанные годы.
        Я знал, что такое «ифрит». Я видел разрушенные города, выжженные леса, гекатомбы умерших от пандемии… Возвращаясь домой, я видел город, в котором родился. И видел, что «ифрит» обходит его стороной. Это было чудо. Божья милость. И я радовался этой милости. Но если бы, не дай Бог, плеть геофизической катастрофы прошлась по этим гранитным набережным и мраморным фасадам, это был бы удар, нанесенный извне. С этой бедой мы умели бороться. Моя Родина переживала и худшие беды. С Божьей помощью, ведомые рукой Государя, мы бы справились с бедой. Главное - не стены. Главное - люди. Но эта беда пришла не извне. Она - изнутри. Из нас самих. Изначальное природное зло, которое таится в наших душах, в каждом из нас - оно просыпается.
        На меня словно пахнуло гарью, словно серый пепел закружился в прозрачном воздухе.
        Я не боюсь смерти. Я - боевой офицер. Рисковать жизнью - моя профессия. Мне не страшно умереть за то, чтобы жили те, кто мне дорог. И я, православный, верю, что душа моя бессмертна. По крайней мере, я на это надеюсь…
        Но если мир погибнет вместе со мной - вот это страшно.
        Я остановился на последней ступени, пропуская веселых девчонок из Академии культуры, метнувших в меня кокетливые взгляды: что, мол, за интересный мужчина вышел из здания Четвертого управления Департамента внешней разведки?
        Я не улыбнулся им в ответ. Я подумал: что будет, если в этих девчушках вдруг сработает программа-инстинкт и улыбки сменит гримаса бешенства, а веселый щебет - яростный вопль? Что я стану делать, если они набросятся на меня, понукаемые заложенным на генетическом уровне инстинктом - как кошки, защищающие свое потомство, как загнанные в угол крысы?.. Что я буду делать?
        А что я буду делать, если эта программа сработает внутри меня? Если я, обученный убивать не хуже того старшего лейтенанта, решу, что эти девчонки - мои враги? Что тогда будет?
        Я знал, что тогда будет: я приставлю к виску импульсник (плевать на особую ценность моей жизни для «Алладина») - и выжгу себе мозги. Если успею. А если не успею, то и эти девчонки, и сотни людей, идущих сейчас по Миллионной, огибающих служебную посадочную площадку на Суворовской площади, неспешно прогуливающихся по Марсову полю - все они будут мертвы самое большее через десять минут. Потому что
«полевик» «Алладина» - это живая машина смерти, которую только смерть и может остановить. А убить меня ой как непросто!..
        И в меня молнией ударила мысль: тот, трехглазый с невадской базы! Что если и он был таким же, как я, орудием смерти? Только еще более совершенным, ведь ему, чтобы разить, не требовалось ни оружия, ни даже собственных рук… И когда он понял, что теряет над собой контроль, импульсник ему не потребовался.
        Перед моим мысленным взором встала картинка: голограмма чужого мозга, словно иссеченного шрапнелью…
        И - еще один острый миг осознания - я понял: так и есть. Все так и было!
        И, не знаю почему, но мне почему-то сразу стало легче.
        И - еще одно прозрение. Я вдруг понял: со мной такого не будет. Невозможно. С другими - да. Но не со мной. Я не мог бы объяснить, откуда эта уверенность. Но я точно знал: со мной этого не случится. Никогда.
        И тогда я улыбнулся и шагнул вниз, на тротуар, к людям. И уже совсем спокойно двинулся к площадке, где ждала меня вертушка. Надо мной снова светило солнце, и запах сирени уже не отдавал гарью.
        Меня это не коснется! Ну а коли так, то все путем! Еще поборемся…
        Глава тридцать третья
        СПЕЦИАЛИСТ ПО РАБОТЕ С КРУПНЫМИ ХИЩНИКАМИ
        Мастер носил имя Саваи, и росту в нем было - метр с бейсболкой.
        Однако Хокусай Танимура приветствовал его как старшего. Впрочем, Саваи оказал ему такое же почтение. Вполне возможно, в этом была ирония. А может, и нет. С Гривой этот крохотный бритоголовый крепыш с маленькими глазками, широкими скулами и узким, будто сдавленным с боков лбом поздоровался по-европейски, за руку.
        Мастер Саваи был хозяином крохотной, совершенно очаровательной долины и обрамляющих ее склонов. Нетронутый ландшафт, столь редкий на островах. Стоимость этого небольшого, по русским меркам, кусочка дикой природы была астрономической.
        Лицо мастера показалось Гриве знакомым. Вместе с тем он был уверен, что они не встречались.
        - Не хотите ли взглянуть на животных, Артём?
        - С удовольствием, сэнсэй.
        Высокие стены делили склоны и долину на ломти в полсотни метров шириной. Сквозная дорожка протянулась по дну долины между двух водостоков, также выложенных нарочито грубо обработанными плитками. Со стороны дорожки «ломти» были отделены барьером из прозрачного пластика.
        - Здесь у меня кошки,- сказал мастер.
        Артём попытался высмотреть что-нибудь живое на поросших мелким лесом склонах, но тщетно.
        - Кошкам не нужен простор,- заметил Саваи.- Но и тесноты они тоже не любят. А отловить их можно во время кормления.
        Дорожка окончилась мостиком через заполненный водой ров. За мостиком возвышалась стальная ограда в три человеческих роста.
        За оградой - обширная площадка с раскидистым деревом чуть в стороне от центра. Заканчивалась площадка скальной стеной. В стене, на уровне земли, несколько дверей примерно метровой высоты. За мостом на корточках сидел человек. Рядом с человеком - сумка. Увидев хозяина и его гостей, человек встал и поклонился.
        - Это площадка,- сказал Саваи.- Здесь я играю со своими зверьми.
        Артём вспомнил, где он его видел. Лет двадцать назад в Кейптауне. Отец повел его в цирк посмотреть на единственного в мире человека, способного сбить с лап африканского льва. Правда, тогда Саваи не показался ему карликом.
        - Когда я был ребенком, я видел вас на арене, Саваи-сан,- вежливо произнес Артём.- Вы, безусловно, величайший мастер боевых искусств.
        - Моя игра - не боевое искусство, господин Грива.- В голосе Саваи проскользнули нотки недовольства.- Боевое искусство - против человека. Вы сражаетесь с человеком, зная все его уязвимые точки. Точно так же, как он знает ваши, если он также владеет мастерством. У современного зверя такого знания нет. Против человека он использует ту же защиту и нападение, что и при столкновении с конкурентами-хищниками или при обычной охоте. У некоторых из моих зверей арсенал шире. Потому что их обучал я. И мне было бы очень любопытно узнать, какими приемами пользовались крупные хищники в те времена, когда человек еще не носил ружья.
        Он обращался к Артёму так, словно тот мог ответить на этот вопрос.
        Грива покосился на Хокусая. Тот стоял поодаль с невозмутимым видом.
        - Простите, я не совсем понял, что вы имеете в виду, сэнсэй? - произнес Грива.
        - Меня интересуют естественные приемы охоты на человека,- уточнил Саваи.
        - Не так давно африканские масаи охотились на львов только с копьем и щитом,- сказал Грива.
        - Это не охота,- возразил японец.- Это ритуал. Причем активной стороной выступают люди.
        - Вы имеете в виду животных-людоедов?
        По тону ответа Артём почувствовал, что рискует потерять уважение собеседника.
        - Те, кого вы называете людоедами, просто хватают не оказывающую сопротивления добычу,- сказал Саваи.- В настоящей схватке владеющий своим телом человек, вооруженный коротким клинком, и животное, равное ему по весу, имеют примерно одинаковые шансы на победу. Но в естественных условиях большая кошка приканчивает свою добычу очень быстро. Если противник силен и борьба затягивается, хищник обычно отступает. Хищник, получивший повреждения, не способен охотиться и умирает с голоду. Нападению большой кошки обычно сопутствует внезапность. Это ее преимущество. Но если вы, господин Грива, обучитесь обороняться от клыков и когтей, познакомитесь с не слишком разнообразным арсеналом атаки и защиты хищника, то сможете противостоять им и с пустыми руками. Как вам известно, наличие у одного из противников ножа еще не гарантирует ему победы.
        - Да,- согласился Артём.- И все же только очень храбрый или очень глупый человек полезет с голыми руками на меч. Разумеется, если враг умеет им пользоваться.
        - Да, это так,- согласился Саваи.- Но клык и коготь - не меч.
        - Выходит, уважаемый мастер, победить зверя проще, чем человека?
        - Нет. Вам, господин Грива, не победить без оружия тигра или гризли. Но с небольшим зверем, леопардом или пумой, вы справитесь. Правда, зверь может вас серьезно ранить. Однако не желаете ли взглянуть на мою работу? - неожиданно предложил Саваи.
        - Было бы очень интересно,- вежливо ответил Грива.
        Мастер поднял руку с коммуникационным браслетом:
        - Чанг, четвертый номер.
        Одна из дверей в стене на дальней стороне площадки открылась. Слуга, до сих пор внимавший хозяину с почтительным вниманием, отворил ворота, ведущие на игровую площадку.

«Номер четыре» не заставил себя ждать.
        Гибкий пятнистый зверь бойко выскочил на площадку, притормозил у дерева, огляделся. Шерсть леопарда лоснилась, глаза щурились от солнца.
        Саваи направился к нему. В движениях японца не было угрозы, зверь, тем не менее, попятился.
        - Молодой,- голос мастера транслировался через динамик на воротах.- Чует, что я сильнее, не хочет сражаться на чужой территории.
        Леопард жался к решетке, рычал, широко разевая пасть. Японец теперь двигался медленнее, небольшими шажками.
        - Он атакует, когда я пересеку границу его безопасности. Уловите этот момент, господин Грива.
        Шаг, еще полшага, четверть…
        Зверь приземлился точно на то место, где стоял Саваи. Но японца там уже не было. Он ушел кувырком вперед, развернулся и вспрыгнул на спину леопарда. Упершись ногами в скребущие землю задние лапы, мастер за уши оттянул назад голову зверя и держал почти минуту. Зверь хрипел, рычал, рвался, но не мог вырваться, пока Саваи сам не отпустил его.
        К удивлению Артёма, хищник и не подумал нападать, а удрал на противоположную сторону площадки.
        - Этот прием эффектен.- В голосе мастера не чувствовалось ни малейшего напряжения, словно не он, а кто-то другой только что держал рвущегося зверя.- Но с более опытными или более сильными животными не проходит. Опытные могут и в воздухе изменить направление прыжка, а более сильных зверей очень трудно удержать. Ошеломить зверя можно значительно проще.
        Японец снова двинулся на хищника, и снова, когда Саваи переступил незримую черту, леопард прыгнул. Мастер ушел вправо с падением на спину, выбросил вверх ногу, оказавшуюся под брюхом зверя. От удара леопард перевернулся в воздухе, но приземлился на лапы, проехался юзом по траве и застыл. На его плоской морде выразилась полная растерянность.
        - Чанг, выпусти этого. И - номер двенадцатый.
        Дверь в стене поднялась, и леопард незамедлительно шмыгнул в нее. Зато открылась другая дверь, и оттуда, не спеша, мягко приседая на толстых лапах, выступила большая черная пантера. Устремив на Саваи пристальный взгляд, она мощно, низко заревела.
        У Артёма мороз прошел по коже. Словно этот рык задел что-то внутри…
        - Опасный и опытный зверь,- громко произнес мастер и отступил на шаг.- Опасный даже для меня. Черный окрас прячет движения.
        Он продолжал отступать, а пантера тем временем подбиралась к нему. Уши ее были прижаты, хвост метался из стороны в сторону.
        Двигалась она быстрее человека. Когда расстояние между ними уменьшилось до десятка шагов, пантера прыгнула. Мощным толчком оторвавшись от земли, пантера распласталась в воздухе во всю длину, далеко вытянув передние лапы с выпущенными когтями. Однако Саваи был начеку - и уклонился. Изогнувшись в воздухе, пантера попыталась достать его, но не дотянулась. Мягко упав на землю, хищница шумно выдохнула и тотчас прыгнула снова. На этот раз ее и человека разделяло не более трех метров, и передние лапы пантеры повисли над головой маленького японца раньше, чем задние оторвались от земли. Саваи успел перехватить передние лапы и, как бы оттолкнувшись от них, отодвинулся на пару шагов в сторону. Стоя на задних лапах, пантера нанесла передними несколько стремительных ударов, но мастер отбивал их, одновременно отодвигаясь, чтобы пантера не могла пустить в ход зубы. А затем точными и болезненными ударами в нос и глаза заставил пантеру отступить.
        - Я навязал ей свою тактику борьбы,- проговорил Саваи, переводя дыхание.- Человеческую.
        Пантера, припав к земле, не сводила с него глаз. Выжидала.
        Японец очень медленно отступал к выходу с площадки.
        - Не хотите попробовать, господин Грива? - предложил он.
        - Пожалуй, нет,- ответил Артём.
        Саваи выскользнул наружу и захлопнул дверь.
        - У меня есть защитные принадлежности, господин Грива. Вы ничем не рискуете.
        - Я не боюсь,- возразил Артём.- Я мог бы попробовать повторить то, что делаете вы (презрительная интонация японца его раздражала), но пока не видел никакой особенной техники.
        - Значит, ее нет,- большой рот Саваи растянулся в улыбке.
        - Майор,- впервые подал голос Хокусай.- Вам надо попробовать.
        Это был приказ.
        Слуга вытянул из сумки серебристый костюм с круглым прозрачным шлемом, похожий на броню пятого уровня.
        - Наденьте его, господин Грива,- предложил Саваи.
        Да, это была броня, но существенно переделанная: без металлокерамических вкладышей и амортизаторов. Очередь из крупнокалиберного пулемета сделала бы из этого костюмчика решето. Зато он был значительно легче и эластичнее. Еще одно новшество: сапоги и тыльная часть перчаток проложены толстым мягким материалом.
        - Кнопка, опускающая забрало,- за вашим затылком,- сообщил Саваи.

«А то я не знаю»,- подумал Грива.
        - Но лучше оставить его открытым,- продолжал Саваи.- Шлем плохо пропускает звук. Пожалуйста, не бейте их сильно, Артём. И не давайте хватать себя зубами, это неприятно.
        Слуга отпер ворота и тут же захлопнул их за спиной Гривы.
        Артём думал, что хищник будет придерживаться прежней осторожной тактики, но его предположения не оправдались. Не успел он сделать и пары шагов, как черное мускулистое тело взвилось в воздух. Артём успел отпрыгнуть, избежав таранного удара, но вторым броском пантера его настигла. Грива поймал ее передние лапы, как это делал Саваи… и согнулся от серии мощных ударов в корпус. Не будь на Артёме комбинезона, задние лапы зверя уже вспороли бы Гриве живот.
        Артём отшвырнул от себя пантеру, но та оттолкнулась от земли, словно огромный мяч, и оскаленная пасть снова возникла в пяти дюймах от лица Гривы. Чисто рефлекторно Артём нанес зверю «стеночный» сдвоенный удар снизу, под челюсть. Грива бил в полную силу. Удар отбросил зверя метра на полтора, и на этот раз пантера не повторила атаки. Мотая головой, она отошла шагов на двадцать и легла на песок.
        Грива почувствовал прикосновение к плечу. Рядом стоял Саваи.
        - Я же просил не калечить животное,- произнес он укоризненно.
        - Простите!
        Слуга выкатил на площадку электротележку с колпаком из металлической сетки. Вдвоем с мастером они погрузили оглушенного зверя. Слуга опустил колпак, сел на водительское место и укатил.
        - Хорошо, Артём,- произнес японец.- Сейчас я предложу вам тяжеловеса. С ним можете не церемониться.
        Артём не слишком удивился, когда через пару минут на площадке появился тигр. Уссурийский, можно сказать, земляк.
        Тигр присел, повертел брыластой круглой головой, обнаружил человека, облизнулся. Под взглядом его желтых глаз Гриве стало совсем неуютно. Тигр встал и вразвалочку двинулся к Артёму.
        - Это ваш зверь, господин Грива,- раздался снаружи голос мастера.- Я с ним еще не работал. Будьте осторожны, он голоден.
        Исчерпывающая информация. Тигр прыгнул, как только Саваи закончил говорить. Словно ждал. Артём отскочил, зверь ударился о решетку. Прутья загудели. Тигр развернулся с кошачьей грацией и снова прыгнул. Артём увернулся и отбежал вперед, набирая дистанцию. Хищник какое-то время глядел на него, потом повторил прыжок. Грива снова уклонился и отбежал подальше. Так повторялось несколько раз. Четвертьтонная махина взлетала в воздух, а Грива отскакивал (зверь терял его из виду) и отбегал подальше. Теперь Артём научился предугадывать момент прыжка и без труда опережал хищника.
        Тигр изменил тактику. Припав к земле, он медленно подкрадывался к человеку. Толстый полосатый хвост бил по земле. Грива почувствовал вонь из пасти хищника.
        Утробно рыча, зверь подбирался к Артёму. Нижняя челюсть тигра почти касалась травы. Когда между хищником и человеком осталось метров шесть, Грива метнулся в сторону, однако на этот раз тигр не спускал с него глаз. Стремительный прыжок - и когтистая лапа, дотянувшись до Артёма, сшибла его с ног. Грива покатился по траве, извиваясь, как червяк, еле увертываясь от мощных ударов. Тигр нависал над ним, почти прижимая грудью к земле. Артём откинул голову назад, ударив затылком по спасительной кнопке. Прозрачное забрало со звонким щелчком встало на место, закрыв лицо Гривы. Озадаченный странным явлением зверь слегка подался назад, и Артём, разогнувшись как пружина, ударил двумя ногами. Грива целил в нос хищника, но промахнулся и попал в грудь. Тигр осел назад и удивленно мяукнул. Артём, воспользовавшись моментом, кувырнулся назад, встал на ноги… и взмах тяжелой лапы опять опрокинул его на спину. Желтые клыки противно заскрежетали по пластику. Теперь тигр всей тушей лежал на Артёме, яростно грызя шлем и одновременно терзая когтями ткань костюма. Если бы хищник не пытался прокусить шлем, а вонзил зубы,
скажем, в шею Гривы, вполне возможно, ткань не выдержала бы. И уж наверняка не выдержал бы сам Грива. Но прозрачный пластик, похоже, оскорблял лучшие чувства зверя. Видит око, а зубом всё равно - никак. Тем не менее положение Артёма было плачевным. Он задыхался под четвертьтонным зверем и ничего не видел, кроме скребущих клыков и слюнявой красной пасти. А это было не то зрелище, которое хочется запомнить. Артём кое-как высвободил правую руку и ткнул пальцем в тигриный глаз. Ага, не нравится! Хищник оставил в покое шлем и попытался цапнуть Гриву за руку. При этом зверь приподнялся, освободилась левая рука Артёма, которой он немедленно заехал в тигриный нос. И на этот раз - попал. Хищник рявкнул, отпрянул назад. Он был удивлен, поскольку полагал, что «черепашка» готова: остается только разгрызть.
        Грива вывернулся из-под тигра, вскочил и, не раздумывая, врезал пяткой по черному носу. Зверь зарычал страшно и грозно, но Артём не собирался пугаться. Обманный финт слева - и полновесный удар кулаком все по тому же злополучному носу. Тигр попятился. В его рычании появились новые, жалобные, нотки. Он отмахивался лапами, но защищался куда хуже, чем нападал. Артём не был склонен его жалеть. Он не забыл того унизительного положения, в котором находился минуту назад. Продолжая бить и пинать одну и ту же точку организма зверя, Грива оттеснил тигра к решетке. Тут хищник прыгнул, но не на человека, а через него - высоким прыжком перемахнул через Артёма, ускакал к дереву и попытался спрятаться за его стволом.
        - Довольно! - закричал Саваи, отпер ворота и шагнул на площадку.
        Пятнадцать метров до ворот тигр покрыл в два прыжка. Японец стоял у него на пути, но разве крохотный человек - помеха для этакой махины? Артём ничего не успевал. Взгляд его зафиксировал неподвижную фигуру Хокусая, оживленное, совсем не испуганное лицо слуги, который был вторым на пути хищника…
        Грива не успел разглядеть, что сделал Саваи. Увидел только, что мастер высоко подпрыгнул вверх, навстречу тигру.
        Они столкнулись. Японец мячиком отлетел назад, упал на корточки, тут же выпрямился. Траектория полета тигра не изменилась. Рыжий гигант пролетел через ворота, пронесся в шаге от слуги, приземлился на землю, нет, не приземлился, упал, покатился по траве и рухнул в ров, взметнув фонтан брызг.
        Маленький японец стремительно бросился за ним, рыбкой прыгнул в ров.
        Артём устремился следом и увидел, что Саваи, быстро-быстро, как лягушка, дергая ногами, пытается удержать над поверхностью тигриный нос.
        Грива прыгнул в воду, вцепился в мокрую шерсть. Пальцы скользили. Тогда Артём попросту обхватил массивную голову.
        - Спокойно! - крикнул он.- Я его держу!
        Воздух в костюме и в шлеме позволял ему без труда удерживаться на поверхности. Тигр лежал в воде, безвольный, как мешок с рисом. Но глаза его были открыты, а в зрачках застыл ужас.
        - Ничего, брат, ничего,- бормотал Артём.- Скоро нас вытащат.
        Воздух под шлемом заметно потяжелел. Вода плескалась на уровне Артёмова носа.

«Вот мерзость,- подумал Грива.- У этой штуки нет регенератора».
        Скорее всего, так оно и было. Проектировщики не рассчитывали, что в костюме будут купаться.
        В воду снова плюхнулся Саваи. Быстро оплел тигра тросом, застегнул карабин. Затем проделал ту же манипуляцию с Гривой. Рывок - и лебедка потащила его на берег. Саваи обхватил Артёма за талию. Тогда Грива откинул забрало и вдохнул живительный воздух.
        Он встал на ноги, освободился от троса.
        - Что с ним? - спросил он, кивнув на неподвижного тигра.
        - Паралич,- ответил японец. Лицо его вдруг стало строгим.- Благодарю вас, Артём, за помощь! Вы спасли мое животное!
        - Вы преувеличиваете мои услуги, Саваи-сан! - Грива смутился.
        - Я перед вами в долгу,- возразил японец.- И готов помочь без всяких обязательств с вашей стороны. Но все-таки надеюсь, что вы снизойдете к моему любопытству и не откажетесь поделиться со мной своими наблюдениями.
        - Простите? - Артём почувствовал, что смысл разговора от него ускользает.
        Несколько слуг с помощью все той же лебедки взгромоздили тигра на тележку и увезли.
        - Его следует поместить в тепло! - крикнул Саваи по-японски им вслед.- Простите меня, Артём! Меня необычайно интересуют приемы, какие крупные хищники использовали против человека, и именно против человека, тогда, когда у людей еще не было железных орудий. Это очень важно для моей работы, Артём!
        - Извините меня, Саваи-сан,- Грива поклонился.- Но откуда же я могу об этом знать?
        - Разумеется, сейчас вы ничего об этом не знаете,- сказал японец.- Но, надеюсь, когда вы вернетесь, а я верю, что вы вернетесь благополучно, то расскажете мне о том, что видели. То, что пожелаете.
        - Вернусь? - переспросил изумленный Артём.- Откуда?
        Саваи лукаво улыбнулся:
        - Можете не беспокоиться. Танимура мне рассказал. Так я могу надеяться?
        - Несомненно, Саваи-сан, я расскажу вам все, что вы пожелаете,- в вежливой улыбкой произнес Артём.
        Черт возьми! Какую дезу слил мастеру Саваи специальный координатор Хокусай? Или это не деза? Люди без железного оружия… Значит, не зря его гоняли по экваториальным джунглям. Готовится некая спецакция в Центральной Африке? Комитет решил вмешаться в вялотекущую войнушку Израиля и ЮАР и взять под контроль Черный континент? Но как с этим связано умение лупить леопардов по мордасам? Или из Гривы хотят сделать некую харизматическую фигуру, вокруг которой объединятся дикие африканские племена? Что-то в этом есть. Тогда и его способность к ускоренной регенерации плюс устойчивость к ядам - тоже ложатся в строку. Хм-м… Версия фантастическая, но почему бы и нет? Алладиновские умники могут и не такое замутить. Гриве совершенно однозначно было заявлено, что Комитет намерен наращивать свой геополитический вес. Однако для этого нужна территория. Своя территория, а не арендованные у разных государств площади под базы. А свободные земли есть только на одном (если не считать Антарктиды) континенте. Ну умники! Ну…
        Глава тридцать четвертая
        АНАЛОГОВАЯ МАГИЯ, ПЕРЕДОВАЯ НАУКА И СПАСЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
        - Значит, вы намерены сделать из меня пророка? - осведомился Грива, когда они с Хокусаем сели в вертушку, чтобы вернуться в Токио.
        - Какого пророка? - изумился специальный координатор.
        - Или святого… Уж не знаю, что там накрутили господа аналитики.
        Хокусай посмотрел на Гриву внимательно. Очень внимательно. Так смотрят на человека, в чьих умственных способностях внезапно начинают сомневаться.
        - Ты в порядке, Артём? Голова не кружится? - встревоженно спросил Хокусай.
        - Я в порядке, Танимура-сан,- сказал Артём.- Моя голова вполне пригодна для того, чтобы учить тигров игре в гандбол. Но мне бы очень хотелось, чтобы ее не рассматривали исключительно в этом качестве. Я бы хотел, чтобы вы, Танимура-сан, поведали мне о том великолепном плане, в котором я, судя по всему, буду играть одну из ведущих ролей. Я понимаю, что секретность - превыше всего, но мне кажется, что моя подготовка будет вестись более эффективно, если я буду осведомлен о ее конечном результате.
        - Старик проболтался…- пробормотал специальный координатор.- Не следовало оставлять вас наедине.
        - Танимура-сан, раз уж так вышло, мне бы все-таки хотелось узнать подробности.
        - Не обижайся, Артём,- сказал Хокусай.- Наши специалисты действительно сочли целесообразным не информировать тебя о сути операции. Слишком уж все это… фантастично.
        - Угу,- кивнул Артём.- Полностью согласен. Но если нам суждено спасать Землю вместе, я бы хотел знать, каким образом это произойдет.
        Пальцы специального координатора коснулись собственного «браслета». Ему наверняка очень хотелось узнать, что именно сообщил Артёму Саваи. Одно касание сенсора, три слова команды - и ему станет известно, что ничего конкретного мастер Гриве не сказал.
        Артём ждал. Хокусай колебался.
        - Ладно,- сказал он, так и не активировав канал связи.- Рано или поздно все равно пришлось бы тебя проинформировать. И не стоит обижаться, что Саваи узнал об этом раньше тебя. Помощь такого человека, как он, невозможно купить. Пришлось объяснить ему кое-что, иначе он не согласился бы тебя готовить. А эта подготовка тебе необходима. Там от этого может зависеть твоя жизнь. Существовала вероятность, что он не поверит, но…
        - Но?
        - Мой дед был его учителем. Мой отец был его другом. Саваи-сан знает меня с детства. Он поверил. Мне. Поверь и ты. Это не розыгрыш, Артём. Всё слишком серьезно…
        - Куда уж серьезнее…- поддакнул Артём.
        - Пожалуй, лучше будет, если я начну с самого начала,- сказал Хокусай.
        - Пожалуй,- согласился Грива.- Я вас очень внимательно слушаю, Танимура-сан.
        - Не сомневаюсь. Итак, все началось с «пессимиста»…
        Артёма Гриву было не так уж просто удивить. Специальному координатору Хокусаю это удалось.
        Грива был готов к самому фантастическому сценарию, но такое…
        Всё началось с «пессимиста».
        С частью этой истории Грива был уже знаком, но слушал, не перебивая. И узнал некие довольно любопытные подробности…
        Итак, всё началось с «пессимиста». С загадочного существа, внезапно возникшего ниоткуда в камере виртуального моделирования в одном из бункеров невадского форта. Сначала наблюдатели решили, что это - голограмма, и не очень удивились. Кто-то предположил, что компьютер смоделировал человека будущего, и все они очень развеселились. Еще один хомо футурус с третьим глазом и без гениталий. Бедняга
«пессимист». Очнуться голым в тридцати метрах под землей в окружении стремительно меняющихся голографических фантомов. Умники веселились минут десять, пока не обнаружили, что «забавное создание» внутри текучего виртуального мира не исчезает и, более того, даже не меняется. Если, конечно, не считать переменой переход из лежачего положения в сидячее. Как уже было известно Гриве (но еще неизвестно экспериментаторам), разрушительным для психики общество «пессимиста» становилось только при непосредственном контакте, поэтому трое умников, контролировавших эту фазу эксперимента, еще некоторое время оставались в добром здравии. Минут десять им потребовалось, чтобы убедиться: пришелец не является сбоем программы. За эти десять минут «пессимист» успел встать на ноги и принялся бродить между застывшими голограммами, издавая членораздельные, но не поддающиеся расшифровке звуки.
        Тогда умники решили, что над ними кто-то подшутил, и разгневались. Старший вызвал охрану, а двое младших (исключительно по положению, а не по возрасту, количеству степеней и регалий) двинулись в бункер, чтобы выдворить «ряженого».
        Через несколько минут мозги обоих получили повреждения, несовместимые с жизнью. С одним случился обширный инсульт, а второй попросту размозжил голову о бетонный угол.
        Появившиеся чуть позже охранники покончили с собой с помощью штатного оружия. Старший из умников всё это видел и оказался достаточно сообразительным, чтобы объявить тревогу, заблокировать бункер и оповестить руководство. Следящая аппаратура работала без перебоев и зафиксировала всё в мельчайших подробностях, но руководство глазам своим не поверило. Это недоверие стоило жизни пяти ни в чем не повинным людям из обслуги, трем умникам, руководившим проектом, и двум старшим администраторам комплекса. Так в считанные минуты комплекс лишился научного и общего руководства. Трое суток там творилось черт знает что, и образовалось еще шесть трупов. Потом компьютер заблокировал бункер с «пессимистом» по схеме, заимствованной из информатория НАСА, а общее руководство персоналом взял на себя замначальника безопасности. Действуя в точном соответствии с пентагоновской инструкцией, определяющей порядок мероприятий при биологической тревоге, новый начальник комплекса жесткими мерами пресек панику, изолировал периметр, усилил охрану, вывел на патрулирование боевых роботов и запросил дальнейших распоряжений. В ответ
получил невнятное: «действовать по обстановке» и попытался уничтожить
«пессимиста»… Результат - пятеро «коммандос» покончили счеты с жизнью.
        А потом появились алладиновцы. А «пессимиста» не стало.
        Артём Грива
        - Его не стало в нашей реальности.
        Это сказал уже не специальный координатор Хокусай, а Главный Консультант Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции доктор Сунь.
        Он присоединился к нашей беседе спустя полчаса после ее начала. Разумеется, виртуально.
        - Возможно, он продолжает жить там, откуда появился. Мы не имеем однозначного ответа на вопрос, имел ли место перенос массы или же объект был дублирован.
        - Крокодил кушает в двух случаях: когда на небе есть луна и когда на небе нет луны,- процитировал я одну из любимых поговорок моего отца.
        - А данном случае - в шести,- невозмутимо ответил доктор Сунь.
        - В шести - это как? - поинтересовался я.
        - Математическая модель предлагает шесть вариантов решения. Названные мною варианты - два из этих шести. Мы начали с этих двух, потому что остальные пока не могут служить основой для практических разработок.
        - То есть вы хотите сказать, доктор, что представляете, как это произошло? - удивился я.
        - Нет,- покачал головой доктор Сунь.- Не представляем. По крайней мере, в том понимании, какое придаете этому слову вы, майор. Мы не представляем, как это произошло. Мы, скорее всего, даже не представляем, что именно произошло. Но благодаря вашему соотечественнику господину Колосову у нас есть весьма оригинальная концепция, а также математический аппарат, описывающий некоторые аспекты данного явления и определяющий направление дальнейших исследований. И сейчас мы заканчиваем подготовку эксперимента, реализация которого позволит нам проверить достоверность этой гипотезы.
        - Если это возможно, господин главный консультант, мне бы хотелось услышать, что это за гипотеза,- произнес я.- В доступной для меня форме, разумеется.
        - Это возможно,- милостиво согласился доктор Сунь.- В доступной для вас форме, майор, гипотеза Колосова выглядит так: есть некий пространственно-временной континуум, в котором основной движущей силой является совокупный разум человечества.
        Если бы это сказал кто-то другой, я бы смело отправил его за консультацией в управление моего друга Сучкова. Планетарный, а равно вселенский разум - это по части его «подопечных». Но доктор Сунь - не сектант-проповедник. Поэтому я продолжал слушать с подобающим вниманием, а доктор Сунь продолжал:
        - Господин Колосов высказал также весьма оригинальное предположение, что этот совокупный разум в настоящее время находится в нестабильном состоянии, попросту говоря - болен. Именно эта его болезнь порождает и то, что мы называем феноменом спонтанной деструкции, и все многочисленные случаи помешательства, о которых вы, майор, уже осведомлены. Если придерживаться той же аналогии, то «ифрит» можно считать общим нарушением внутренней среды организма, а проявления безумия - повреждениями отдельных клеток. Разумеется, эта аналогия крайне поверхностна.
        - И как же с этой болезнью бороться? - спросил я.- И какое отношение имеет к этому
«пессимист»?
        - Господин Колосов полагает, что именно «болезнь» и сделала возможным его появление в нашем мире. Возможно, в качестве своеобразного лекарства, но, скорее всего, из-за снижения сопротивляемости нашего совокупного разума проникновению извне. Во втором случае можно предположить, что наш совокупный разум все-таки сумел подавить вторжение и уничтожил носителя чужеродного сознания. Или, учитывая состояние останков, перевел его в некое подобие споры.
        - Но он убил себя сам,- возразил я.- Разве нет?
        - Мы так не думаем,- сказал доктор Сунь.
        Я не стал спорить. Вряд ли мои ощущения будут восприняты в качестве серьезного аргумента.
        - Извините, доктор. Продолжайте.
        - Итак, у нас есть гипотеза о том, почему объект появился в нашем мире. Следующий вопрос: откуда он взялся? И в этом направлении мы тоже добились определенных результатов…- Доктор Сунь сделал паузу, видимо подыскивая слова, доступные пониманию офицера-полевика.- Проведенные нами исследования показали, что объект, несмотря на свой, мягко говоря, необычный вид, может иметь земное происхождение. Возможно, это другая ветвь эволюции… В общем, мы решили провести хроногеографическое тестирование его тканей.
        - Прошу прощения, доктор, но я не знаю этого термина.
        - Да? Я полагал, что сын ученого-археолога знает основные методы датировки появления на свет того или иного биологического объекта.
        Я пожал плечами.
        - Хроногеографический метод позволяет определить, где и когда был рожден
«владелец» биологического материала, если в базе данных имеются образцы со сходными характеристиками. В данном случае задача была облегчена высоким качеством образцов. Обычно для датировки предоставляется материал, длительное время хранившийся в асфальте, янтаре или ином природном консерванте.
        - Погодите, доктор,- не удержался я.- Разве в этом случае определяется время, а не возраст?
        - Нет, майор. Я же сказал: основа метода - сопоставление с контрольными образцами. То есть с теми образцами, чей возраст датирован с достаточно высокой точностью. Что-то вроде установления личности по папиллярному узору или по рисунку сетчатки. Имеется достаточно большой «банк данных», в котором содержится информация о тех
«узорах», которые на молекулярном уровне отпечатались в тканях исследуемых образцов. «Узоры» эти - результат многофакторного воздействия внешней среды: климатических условий, уровня радиации, напряженности магнитного поля, солнечной активности… Это достаточно трудоемкий метод, но мощности современных компьютеров для такого анализа хватает. Хотя точность все равно оставляет желать лучшего. Итак, мы исследовали ткани объекта так же, как исследовали бы любой объект земного происхождения. И получили вполне удовлетворительный результат.
        - И когда же, примерно, родился… объект? - спросил я.
        - Примерно пятьдесят тысяч лет назад,- ответил доктор Сунь.- Плюс минус десять тысяч лет. Предположительно где-то на Африканском континенте. Надеюсь, майор, вам удастся получить более точные сведения.
        - Каким образом? - осведомился я.
        Доктор Сунь посмотрел на Хокусая.
        - Я полагал, вы ему сказали, Накамура-сан?
        - Не я, мастер Саваи.
        - Считайте, что я ничего не знаю,- быстро вмешался я.- Предпочитаю получать информацию из первых рук. Во избежание ошибок. Итак?
        - Итак, майор, мы намерены отправить вас туда, откуда явился к нам объект.
        Конечно, я удивился. А кто бы не удивился на моем месте?
        - То есть вы намерены отправить меня в прошлое? - уточнил я.
        - Я бы не стал утверждать категорически, но вероятность того, что вы окажетесь именно в прошлом, достаточно велика.
        - А как насчет вероятности поменьше?
        - Вы можете оказаться где угодно, майор,- порадовал меня главный консультант
«Алладина».- В будущем, в другом измерении, в преисподней…
        - Такое разнообразие утешает,- пробормотал я.- А почему именно я?
        - Потому что вы, майор, наиболее подходящий кандидат,- ответил доктор Сунь.- Единственный из известных нам людей, способный контактировать с объектом без мгновенного летального исхода. Разумеется, путешествий во времени нет в вашем контракте, но, боюсь, ни у вас, ни у нас нет выбора. Слишком серьезна ситуация. По прогнозам наших специалистов, если нынешняя тенденция сохранится, то уже через пятьдесят лет численность населения планеты сократится вдвое, а еще через сто-сто пятьдесят лет наша цивилизация будет уничтожена. Мы знаем вас, майор, и знаем, что вы не откажетесь.
        - Угу,- пробормотал я.- Спасение мира - ни больше, ни меньше.
        Но доктор прав. Я не откажусь. Попасть в другой мир - это сильно. И спасти человечество - тоже неплохо.
        - И каким же образом, доктор, вы собираетесь закинуть меня к питекантропам? - поинтересовался я.
        - Вы вряд ли поймете, майор.
        - И все-таки попробуйте, доктор. В доступной для тупицы форме.
        - Не обижайтесь, майор. Вряд ли на планете найдется сотня ученых, способных понять выкладки Колосова. И я в эту сотню не вхожу. Но основополагающий принцип, как вы, наверное, уже слышали, заимствован в аналоговой магии. То есть, если у нас есть виртуальная копия объекта плюс частица самого объекта, то, воздействуя на копию, мы можем воздействовать и на объект. Именно так был втянут в наш мир ваш трехглазый приятель.
        - Он мне не приятель,- проворчал я.
        - Неужели? - усмехнулся доктор.- По моим данным, вы провели рядом с его останками в совокупности сорок семь часов.
        - Мне там нравится: тихо и никто не докучает,- сказал я.- У меня вопрос, доктор. Вы сказали: виртуальная копия и частица объекта? А откуда взялась эта самая частица? И где она теперь?
        - Мы не знаем,- честно признался доктор Сунь.- Ни откуда она взялась, ни куда делась потом. Но она была. Это неопровержимо следует из теории Колосова.
        - Ладно,- кивнул я.- Допустим, вы отправляете меня на родину «пессимиста». А что потом?
        - Потом, через определенное время, по той же схеме, мы возвращаем вас обратно, воспользовавшись вашим генетическим материалом.
        - Годится,- сказал я.- Когда прыгать?
        Глава тридцать пятая
        КОЕ-ЧТО О ПРЕДКАХ
        Артём Грива
        На следующее утро я вылетел в Америку. В маленький калифорнийский городок Кармаль. Там гостил у своих давних друзей мой батя. Доктор Сунь предлагал пригласить батю в Токио. Как официального консультанта с гонораром, на который в Японии можно купить навороченную вертушку представительского класса. Я отказался. Кармаль - подходящее место. Тихий городок на океанском побережье. Пристанище художников и ученых. Батя говорил, что за последние сорок лет он почти не изменился, разве что белки на пляже стали еще нахальнее.
        У батиных друзей был большой дом неподалеку от океана. Деревянный, с черепичной крышей. Места хватило. И мне, и охране. Ну да, Хокусай согласился меня отпустить, но только не одного.
        - Не хватало еще, чтобы ты опять угодил в неприятности! - заявил он.
        Что творится в мире, если специальный координатор Хокусай превратился в няньку. Он даже порывался поехать вместе со мной, но, к счастью, подоспел очередной инцидент, и его группу (которая когда-то была и моей!) командировали куда-то на Амазонку.
        Хозяева, пожилые, интеллигентные и, как большинство белых американцев, бездетные, приняли радушно и меня, и мою охрану: двух элитных «алладиновских» телохранителей (афроамериканцев, кстати), обладавших, к счастью, таким замечательным качеством, как ненавязчивость.
        Пока мы с батей прогуливались по улочкам Кармаля, заглядывая в многочисленные галереи, моя охрана ухитрялась оставаться практически незаметной.
        Я всё никак не решался выложить бате правду. Он, конечно, знал, что я прилетел не просто так, но вел себя так, будто мы оба - на отдыхе.
        Перед тем как прилететь сюда, батя побывал в Пятигорске. Там, в санатории, долечивали деда. Старик, по батиным словам, почти поправился и снова рвется в бой. Но, по личному указанию Государя, его к работе не допустят, пока консилиум не признает его полностью здоровым.
        - А мама где? - спросил я.
        - Дома. У нее курс лекций в Университете. И вообще ей здесь скучновато. Ты же ее знаешь… Есть хочешь? Здесь рядом неплохой итальянский ресторанчик.
        После лукового супа я наконец-то собрался с духом и выложил бате всё. Включая
«трехглазого». Батя огорчился. Я, впрочем, и не ожидал, что он придет в восторг. Батя как-то свыкся с тем, что я постоянно рискую жизнью. Успокаивал себя тем, что раз меня не прикончили в первые десять лет моей военной карьеры, то я обладаю соответствующей живучестью. Но сейчас расклад переменился.
        - Каковы шансы, что ты вернешься?
        - Не знаю, пап. Никто не знает. Мне сказали, что было проведено около миллиона виртуальных экспериментов и дюжину - в реале. Со зверушками. Собачки, свинки, обезьяна… Говорят, что со зверушками всё прошло гладко. Мне их даже показывали.
        Ну да, показывали. Но я очень сильно подозревал, что зверьков никуда не отправляли, а продемонстрировали мне, чтобы вселить в меня уверенность в благополучном результате. В последнее время я стал чертовски недоверчив.
        - Ничего, бать, выкарабкаюсь с Божьей помощью!
        - Вот разве что…
        Батя никогда не был особенно религиозен.
        - Маме не говори,- сказал я.- И вообще никому не говори.
        Батя кивнул.
        - Я так понимаю, что этот эксперимент - акт отчаяния?
        - Ну не то чтобы… Сама теория Колосова…
        - Гипотеза Колосова,- перебил батя.- Теорией она станет, если ваш эксперимент окажется успешным.
        - Ладно, пусть гипотеза,- согласился я.- Но в этом есть смысл.
        - Артём, я очень сомневаюсь, что пятьдесят тысяч лет назад на Африканском континенте обитали такие вот чудовища. Фактические данные свидетельствуют, что фауна тех времен мало отличалась от той, что была лет четыреста назад. А что касается хомо сапиенс, то оба основных вида совершенно точно имели по два глаза. И это тоже достоверный факт. У нас имеются не только фрагменты, но даже целые черепа.
        - Ты считаешь, пап, это будет совсем другая Африка? - спросил я.
        - Чтобы что-то считать, я должен знать факты. Иначе это всё - гадание на кофейной гуще.
        - Но ты не исключаешь вероятность, что, кроме наших непосредственных предков, в то время в Африке могли быть и сородичи этого существа?
        - Может быть. Но сомнительно. Если останки кроманьонцев и неандертальцев до нас дошли, то почему не сохранились и останки этих трехглазых?
        - Возможно, я смогу тебе ответить, когда вернусь,- улыбнулся я.- А пока, бать, поведай мне о тех двуглазых двуногих, чьи останки сохранились. Если есть вероятность, что я все-таки попаду в нашу Африку, то неплохо бы мне знать, что меня там ожидает.
        - Я вообще-то не палеоантрополог,- уточнил батя.
        - Брось! - засмеялся я.- Ты знаешь то, что мне нужно знать, лучше, чем любой другой умник.
        - Еще раз назовешь меня «умником» - получишь по шее! - предупредил батя.- Знаешь же, что я терпеть не могу это дурацкое слово!
        - Извини, больше не буду.
        - Ладно, спишем на твою потрепанную нервную систему. Еще вина?
        - Я бы водки выпил…
        - Не советую. Водка здесь - дрянь. А вино хорошее.
        - Еще бы оно было плохое - по пятьдесят долларов за бутылку,- проворчал я.- Тогда коньяк и кофе.
        Батя активировал дисплей и сделал заказ.
        - Откуда я могу знать, что тебе надо…- проворчал он.
        - Подключи фантазию. Она у вас, археологов, богатая.
        - Не богаче, чем у ваших физиков. Это ж надо додуматься: использовать магические алгоритмы…
        - Считаешь, это глупость?
        - Напротив, я ими восхищаюсь. Такая свобода мысли…
        Подошел официант:
        - Простите, сэр, коньяк, который вы заказали… Его придется подождать минут двадцать-тридцать. Не возражаете?
        - Мы не торопимся,- сказал батя.
        - Что ты заказал?
        - Бутылку «Харди» две тысячи шестого года. Не возражаешь?
        - Ничуть.
        - Значит, ты хочешь знать, сынок, что может угрожать человеку в дикой Африке за пятьдесят тысячелетий до Рождества Христова?
        - Хотелось бы…
        - Болезни,- сказал батя.
        - Это исключим. У меня, скажем так, форсированная иммунная система.
        - Это как? - заинтересовался батя.
        - Мне имплантировали дополнительные железы,- соврал я. А про себя подумал, что если всё пройдет благополучно, я потребую, чтобы батю и маму «провели» через гонконгскую клинику. Хорошо бы и деда, но наши «безопасники» вряд ли дадут согласие.
        - Еще - насекомые,- продолжал батя.- Особенно - ядовитые насекомые.
        - С ядами тоже всё обстоит неплохо,- сказал я.- Еще?
        - Крупные хищники. Львы, леопарды, гиены…
        - А люди?
        - Люди? Насколько мы можем предполагать на основании имеющихся данных, в это время на планете обитало два вида разумных существ: так называемые кроманьонцы, чей скелет мало отличается от нашего, и неандертальцы, относящиеся к другому подвиду…
        - Низколобые, примитивные… От которых мы произошли.
        - Стоп! - Батя поднял руку.- Не знаешь - помалкивай.
        - Да, сэр!
        - Никто ни от кого не происходил. По крайней мере, никаких сколько-нибудь серьезных доказательств трансформации одного вида хомо в другой, равно как и происхождения человека от обезьяны или наличия у них общего предка в настоящее время нет.
        - А питекантроп? - проявил я эрудицию.
        - Питекантроп - совершенно самостоятельный вид. Равно как и синанроп, а если копнуть в прошлое, то и австралопитек, хомо эректус и прочие. Утверждать, что тот же неандерталец произошел от питекантропа, все равно что заявлять, что лошадь произошла от осла. Хотя с формальной точки зрения неандерталец, конечно, «умнее» синантропа. И кстати, скорее всего, он был «умнее» и кроманьонца. У этих, как ты выразился, «примитивов», был не только более крупный, но к тому же более развитый мозг.
        - И как, интересно, это было выяснено, насчет «более развитого»?
        - По отпечаткам на черепных коробках. По обрядам захоронения и качеству обработки орудий.
        - Это камней, что ли?
        - Кремня, обсидиана, кости… Если ты полагаешь, что сделать каменный топор легко - попробуй.
        - Да я верю,- сказал я.- Здоровые такие парни, умные… Но почему они вымерли, а наши с тобой предки выжили?
        - А Бог их знает,- ответил батя.- У них, кстати, и кости были другой структуры, существенно крепче наших. Все теории происхождения кроманьонцев от неандертальцев основаны на нескольких найденных на местах неандертальских стоянок черепах, в которых присутствуют черты обоих подвидов хомо сапиенс. Но, на мой взгляд, эти черепа свидетельствуют лишь о том, что кроманьонцы и неандертальцы были способны производить жизнеспособное потомство. И не факт, что это потомство, в свою очередь, было способно к воспроизводству.
        - То есть?
        - Лошади и ослы тоже способны давать потомство. Но это потомство бесплодно. Кстати, наш с тобой вид, появившийся примерно сто тысяч лет назад, больше половины срока своего существования был значительно менее распространен, чем человек неандертальский. Кроманьонец стал явно доминировать примерно сорок тысяч лет назад, а до этого перебивался на вторых ролях, когда неандертальцы начали внезапно и стремительно исчезать с лица Земли. Возможно, их сгубила эпидемия. Или наши предки, объединившись, принялись последовательно уничтожать конкурентов.
        - Но их же было меньше,- заметил я.
        - В масштабах планеты - меньше. Но существует мнение, что человек неандертальский не был способен объединяться в большие сообщества. У него, в целом, был более развитый мозг, но менее развиты лобные доли, которые, как предполагается, отвечают за социальную коммуникацию. В общем, сын, когда гипотез много, значит, о предмете толком ничего не известно. Но для тебя это не важно. Тебе следует знать, что оба вида находились примерно на одном уровне, если можно так выразиться, технического развития. Каменный век, так сказать.
        - А насколько хорошо они умели пользоваться своими каменными орудиями, ты не мог бы мне сказать?
        - Зверей они убивали,- ответил батя.- И довольно крупных. Друг друга - тоже. Бывало - не только убивали, но и кушали. Впрочем, в Африке это и сейчас в порядке вещей, как ты знаешь. А что касается возможностей неолитического оружия, то копья с каменными наконечниками вполне успешно пробивали доспехи испанских конкистадоров. Об этом есть письменные свидетельства, и я склонен полагать, что кроманьонцы умели ими пользоваться не хуже индейцев Центральной Америки. Еще хочу обратить твое внимание на то, что большинство первобытных племен, контактирующих с другими племенами, к чужакам относились крайне недоброжелательно.
        - Подбодрил! - засмеялся я.- Ничего, бать, я тоже не лыком шит. Прорвемся! А вот и коньяк! Давай, пап, за мое благополучное отбытие!
        - Лучше - за твое благополучное возвращение! Давай, сын! Чтобы через пару лет мы с тобой выпили коньяку в этом же ресторанчике!
        Хрусталь зазвенел, и я увидел, что батина рука дрожит. Я посмотрел ему в глаза - и всё понял. И мне ужасно захотелось сказать: «Не надо, батя! Не надо. Всё в порядке. Я остаюсь!»
        Но это было невозможно.
        Батя выпил коллекционный коньяк одним глотком, как водку, сразу налил еще и спросил:
        - Когда?
        - Через семнадцать дней.
        Должно быть, голос мой всё-таки дрогнул, потому что батя поставил бутылку, накрыл мою руку своей, сухой и жесткой, такой же сильной, как тридцать лет назад, и улыбнулся той же знакомой улыбкой, уверенной и доброй:
        - Всё нормально, Тёмка, всё путем!
        Эх, батя, батя… Хоть и совсем разные мы с тобой и видимся в год неделю, а нет у меня никого ближе тебя…
        Глава тридцать шестая
        ПРЫЖОК В ПУСТОТУ
        Развалившись в кресле, Артём бездумно разглядывал абстрактные рисунки на потолке. От кондиционера струилась прохлада. Приятная прохлада. Вообще-то Артём неплохо переносил жару, но мысль о том, что ему придется год провести в сауне (это - при благоприятном раскладе), не радовала.
        Справа бубнил по-английски доктор Праччимо:
        - Благоприятные параметры… Фазовый резонанс… Гиперболическая зависимость… Точки разрыва… Точки сборки… Точки…
        Артём знал речь доктора Праччимо наизусть. Большинство членов комиссии - тоже.

«Вот и всё,- думал он.- Вот и всё…»
        Такое ощущение возникает, когда поднимаются стенки десантной капсулы. Несколько секунд. Потом железная «птичка» уронит «яйцо», мир закрутится взбесившейся центрифугой, и уже никаких чувств. Только кипящий в крови адреналин… Но эти несколько секунд беспомощности и неизвестности, когда от тебя ровным счетом ничего не зависит, и неизвестно, что там, внизу… Не страх, нет. Есть такой термин - предстартовый мандраж. Но это слово Артёму не нравилось. Не мандраж - предвкушение: неизвестно, что будет, но будет оч-чень круто!
        Прямо напротив, в большом зеркальном окне, Артём видел собственное отражение: мускулистого парня в шортах, загорелого до черноты. Какой милый контраст с официальными костюмами «больших шишек» из «Алладина» и «базовой структуры», Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Хотя не исключено, что кое у кого из них под отутюженными пиджаками - плоские фляжки индивидуальных кондиционеров. - Тождественность хромосомных матриц…. Когерентный…
        Артёму вдруг вспомнилась тетка-колдунья с «говорящей» тыквой. Еще он подумал: может, зря они с Ирландцем замяли тот эпизод. Может, стоило взять красотку в оборот и вытрясти из нее, что там еще наболтали бабушкины косточки? Пристегнуть к делу еще один, как выразился батя, «магический алгоритм». Если уж шаманить, так шаманить по-настоящему. - Эмпирический метод… Существенные отклонения статистических…
        Магия магией, а железа вокруг - на гектар. Здоровенная пирамида, а внутри «бублик» метров в сто диаметром. И на управление этим сооружением уйдет сорок восемь процентов мощности «Головастого». Очень внушительно, если знать, что на контроль и управление всеми космическими спутниками «Алладина» хватает двух процентов. - …А почему саванна? - спросил кто-то из членов комиссии.
        - Свободное место,- ответил доктор Праччимо.
        Надо полагать, первые человеческие слова, которые он произнес за последние полчаса. Почтенные члены комиссии слегка оживились.
        - Чтобы избежать пространственного совмещения резидента с объектом достаточно плотной массы…- тут же поправился докладчик.
        - С деревом, вы имеете в виду? - осведомился иронический голос.
        - Именно. По этим же причинам вертикальная составляющая определена в двенадцать футов, что составляет около четырех метров.
        - Иными словами, наш друг может материализоваться в двенадцати футах над землей?
        - Да.
        Члены комиссии поглядели на «резидента» с уважением.
        - Точность определения вертикальной составляющей плюс-минус шесть футов,- сказал доктор Праччимо.- И место выбиралось с высокой точностью. К сожалению, нам пришлось выбирать между точностью пространственной и точностью временной. И поскольку первая в нашем случае приоритетна, то временная погрешность составляет около шести процентов.
        - И сколько же это лет? - уточнил кто-то.
        - Порядка трех тысяч.
        Кто-то присвистнул. Даже самым большим шишкам международной политики трудно представить себе погрешность в тридцать веков.
        Доктор Праччимо врал. Весь этот доклад - чистая «деза». Из тридцати шести «шишек» лишь немногие знали о «пессимисте». Для остальных грандиозное сооружение вокруг было этакой «машиной времени». Никакой, извините, магии. Великие умы, высокие технологии и еще более высокие расходы. Обычная история. В России тоже никто не станет без необходимости информировать премьер-министра и господ депутатов. Зачем? У этих людей другая профессия - политика. И политиканство. Управление - это другая специальность.
        Активировался дисплей справа от докладчика. На дисплее - один из умников доктора Праччимо.
        - Оптимум,- сообщил он, покосившись на «генералов».
        Праччимо остановил поток красноречия.
        - Господа! - заявил он.- В нашем распоряжении шесть минут.
        Члены комиссии дружно поднялись на ноги. Один за другим они подходили к Гриве, пожимали руку, желали удачи по-русски, по-испански, по-английски. Артём в свою очередь обещал оправдать доверие и так далее.
        Последним подошел доктор Праччимо.
        - Надеемся на тебя,- произнес он с достоинством.
        - Постараюсь оправдать,- ухмыльнулся Артём.- Не забудьте вытащить меня через год.
        - Не забудем. Постарайся также, чтобы это был ты, а не куча старого львиного дерьма.
        - Постараюсь, док.
        - До свиданья…
        Артём Грива
        Двери закрылись, отделив меня от просторного конференц-зала. Но это была еще не
«капсула» - «прихожая».
        Здесь ждали Хокусай Танимура и доктор Сунь.
        Доктор Сунь молча пожал мне руку. Хокусай обнял, шепнул на ухо по-русски:
        - С Богом, Артём. Хотел бы я быть на твоем месте.
        - Я знаю, Танимура-сан. Может быть, в следующий раз…
        Хокусай отстранился, посмотрел на меня своими самурайскими глазами:
        - Держись, майор, мы в тебя верим! - и подтолкнул меня люку, за которым меня ждала капсула.
        Собственно, никакой капсулы здесь не было. Высоченный зал с эллиптическим основанием. В одном фокусе - место для меня, в другом - голограмма «пессимиста». Образ, запечатленный в момент его возникновения в камере виртуального моделирования. Шестисекундная запись, гоняемая по кругу. Голый «сверхчеловек», распластавшийся на полу, сотрясаемый дрожью…
        Не скажу, что это зрелище меня подбодрило.
        Я согнул колени, вытянул руки и замер в привычной кун-фушной стойке. Постарался отключить лишние мысли и сосредоточить сознание на том, что вижу…
        В окружавшей меня тысячетонной конструкции двумя спиралями раскручивались поля чудовищных напряжений. В одном из полюсов - я.
        Тишина. Темнота. Пустота. И содрогающееся тело с нечеловеческой, жуткой головой…
        Я уже не знал, что я вижу: голограмму - или визуализированный медитацией мыслеобраз…
        И вдруг темнота взорвалась светом, сила тяжести исчезла, и я почувствовал, что лечу головой вниз в пропасть с желтым трепещущим дном…
        ВМЕСТО ЭПИЛОГА
        Темнота взорвалась светом, таким ярким, что Артём невольно зажмурился, но успел увидеть под собой что-то желтое, волнующееся, осознал, что летит вниз головой, рефлекторно сгруппировался… И через секунду, треснувшись спиной, покатился по чему-то колючему, перекувырнулся раза три, распластался, замер и осознал, что всё еще жив.
        Артём лежал в густой желтой траве. Сверху палило солнце, внизу была сухая земля. Саднящая боль в спине и знакомая тропическая жара, «облепившая» тело, как нельзя лучше убеждали в том, что Грива живой, а происходящее - реальность, данная ему в конкретных и малоприятных ощущениях.

«Метра три,- подумал Артём,- как минимум. Повезло».
        Да, ему повезло. Ничего не сломано. Пара ссадин, несколько царапин. Пустяки. И, главное, он живет и дышит, а вокруг…
        А вокруг была Африка. Дикая Африка.
        Артём встал на ноги, огляделся и присвистнул от восхищения. Впереди волновалось настоящее живое море. Тысячи и тысячи зебр, гну и прочих любителей травы.
        Если у Артёма и оставались сомнения относительно успеха Проекта, то теперь их не осталось. Подобная красота в двадцать первом веке существовала только в Кении, а в Кении нет гор, похожих на те, что маячат сейчас на горизонте.
        Судя по солнцу, сейчас около двух пополудни. В такое время лучше посидеть в тени.
        Что там говорили компетентные специалисты? В прошлом на Африканском континенте почти не было пустынь, а лесов, напротив, было намного больше. И где же они, эти леса? Ага, кажется, вон там. Темно-зеленая полоска километрах в десяти или около того. Плоская саванна и раскаленный воздух здорово мешают определять расстояние.
        А теперь следует на время оставить глобальные цели и заняться более конкретными вещами. Например, поисками воды. Вероятность найти ее там, где растут деревья, намного больше. Артём еще раз проверился: организм вроде бы в порядке. И шорты, сделанные, между прочим, из его собственных клонированных волос, тоже в порядке. Итак, у Артёма есть несколько часов на то, чтобы найти воду. Решение принято, направление выбрано. Действуйте, майор!
        И Артём экономной рысцой двинулся к цели.
        Спустя несколько минут он поравнялся с большим стадом зебр. Облепленные мухами полосатые лошадки недовольно косились на него и с фырканьем уступали дорогу. Серая пыль толстым слоем лежала на их круглых боках.
        Шагах в ста расхлябанной походкой проковыляли несколько гиен. Ни Артём, ни зебры их не интересовали.
        Солнце палило все свирепей и, казалось, поставило себе целью докрасна раскалить макушку. Поэтому, углядев справа купу акаций, Артём без раздумий свернул к ним.
        Увы, место оказалось занятым. Прайд в составе льва и трех львиц, расположившись в благодатной тени, неторопливо наполнял мясом объемистые желудки.
        Здоровенные лысоголовые стервятники переругивались на нижних ветвях акаций. В этом ресторане свободных мест не было.
        Львы, возлежавшие около туши, одновременно подняли окровавленные морды и уставились на человека. Затем здоровенный самец с черной свалявшейся гривой очень неохотно оторвался от трапезы, зевнул и неторопливо двинулся к Гриве.
        Артём ретировался, а лев вернулся в трапезе.
        Поспешно удаляясь от пирующих царей животного мира, Артём на ходу проанализоровал поведение хищника и пришел в выводу: тот воспринял его не как добычу, а как не очень опасного конкурента. Вроде гиены. Значит, где-то рядом водятся любители мяса, внешне напоминающие Артёма. Собственная сообразительность радовала. Но не защищала от солнца. И выводы напрашивались тоже… двойственные. С одной стороны, приятно встретить «братьев по разуму». В общем-то, за этим его сюда и послали. Но хотелось бы знать, насколько интересно будет этим «братьям по разуму» встретиться с Артёмом Гривой. И не окажется ли этот интерес исключительно гастрономическим.
        Снабдить Гриву оружием не могли. Из клеток его организма импульсник не вырастишь, поэтому когда он углядел в траве длинную сухую палку, то прихватил с собой. На всякий случай.
        И тут же обнаружил, что реакция травоядных на него изменилась. Теперь, когда он приближался к очередному стаду, ближайшие животные подавались в стороны, стараясь держаться подальше от человека. Исключение составили гну. Эти выдвинули навстречу двуногому «силовую группу» в составе трех сердитых быков, и ретироваться пришлось Артёму.
        Вывод: здешняя фауна не просто знакома с двуногими прямоходящими, но и умеет отличать человека с палкой от человека с голыми руками не хуже, чем опытная ворона отличает бабушку с кошелкой от мужика с ружьем.
        В следующие полтора часа Грива не совершил никаких дополнительных открытий, зато достиг зарослей кустарника, двинулся дальше по звериной тропе, еще через полчасика учуял воду и вскоре выбрался к ручейку. Уповая на то, что его форсированный иммунитет справится со здешними бациллами, Грива испил мутноватой водички и почувствовал прилив оптимизма, глянул на повисшее в зените солнце и решил, что сейчас самое время отдохнуть. Десятикилометровый марш-бросок под палящим солнцем довольно утомителен. Отойдя от ручейка метров на двадцать, Артём улегся в тени между двумя густыми и чрезвычайно колючими кустами, положил рядом палку и решил, что несколько часов сна не повредят его здоровью. Самые опасные хищники предпочитают охотиться по ночам, да и спит Артём достаточно чутко, чтобы успеть проснуться раньше, чем его начнут кушать.
        Проснулся Артём от ощущения чужого взгляда.
        Он пружиной вскочил на ноги, сжимая в руке свое единственное оружие… и остолбенел.
        Шагах в десяти от него стоял человек…
        КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
        notes
        Примечания

1
        Прибор ночного видения.

2
        Искусственный интеллект.

3
        АТС - антитеррористический совет.

4
        Сефард - историческое самоназвание турецких евреев. В Израиле так называют евреев, выходцев из арабских стран, в отличие от ашкеназов - выходцев из Европы (а также России и США).

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к