Последнее лето ярла Ульфа Александр Мазин
        Викинг #10
        Нелегок путь из северных морей в южные. Труден, опасен… Зато тот, кто оседлает его грады и волоки, станет по-настоящему великим. Вот она, цель князя Рюрика, которого некогда звали Хрёреком-конунгом: власть над водной дорогой, что связывает Север с Византийской империей.
        У ярла Ульфа Хвити, Белого Волка, цель поскромнее: удержать отнятый у конунга свеев Замковый остров и вместе с ним контроль над началом еще одной водной дороги в южные земли. К сожалению конунг свеев категорически не согласен с потерей важных земель, а Рагнар Лотброк, когда-то пообещавший Ульфу защиту от свеев, мертв.
        Однако потеря Замкового острова - не самое худшее, что может случиться.
        Худшее ждет его у стен родного дома.
        Стен, которые некому защитить…
        Александр Мазин
        Викинг. Последнее лето ярла Ульфа
        Пролог
        - Месть, - Кетилауг подвигал челюстью, будто пережевывая что-то твердое. - Месть. Ты пугаешь меня, друг мой Йоран.
        - Не понимаю, о чем ты.
        Широкая тяжелая ладонь легла на стол. Толстые пальцы забарабанили по черному дереву.
        Но он знал.
        Ярл и сын ярла Йоран.
        Йоран, сын которого уже никогда не станет ярлом.
        И он, Йоран, знает, кто в этом виноват.
        - Рагнар мертв, - сказал Йоран. - Ивар, Бьёрн, Сигурд, Хвитсерк - на земле англов. Убба… - Йоран скрежетнул зубами. - Убба уплывает туда завтра. Кто сможет нам помешать? Женщины?
        - Аслауг Сигурддоттир - не просто женщина. И те женщины, к которым мы пойдем, они убивали воинов.
        Йоран усмехнулся.
        - Мы убили больше, - сказал он. - Мы с тобой, Кетилауг, ярлы Рагнара Лотброка. Ногтей тех, кого мы убили, хватит на кусок обшивки Нагльфара [1 - Нагльфар - корабль мертвый. Легенда гласит: он построен из ногтей мертвецов.] в локоть длиной.
        - Рагнарсоны… - проворчал Кетилауг. - Они вернутся.
        - А мы уйдем. У тебя есть кому присмотреть за твоим одалем [2 - Одаль - родовой земельный надел. Более обобщенно: общеродовое имущество, на часть которого имеет право каждый полноправный член семьи]. Это у меня… - Йоран сжал челюсти. Даже под бородой было видно, как у него вздулись желваки на скулах.
        - Уверен, что твой сын сейчас пирует в Чертогах, - сказал Кетилауг. - Он пал в бою.
        - Что ж, скоро мой Визбур увидит, как я отрублю руки бабам его убийцы, - пообещал Йоран. - Ты со мной, ярл?
        - С тобой, - подтвердил Кетилауг.
        Пусть он больше не имел права зваться ярлом, но он им был. И отлично помнил, по чьей вине из ярла превратился в простого сёлундского бонда. Пришло время взыскать долг.

* * *
        Два крутогрудых драккара скользили рядом по сизой ряби Северного моря. Открытого моря. Ни облачка земли на сотни миль вокруг. Серое море внизу, серое небо наверху. И свежий попутный ветер, гнавший корабли на восток. Солнца не видно, но я угадывал его даже без помощи солнечного камня. Как сказал когда-то Ольбарт Синеус: хорошему кормчему солнечный камень не нужен. И он был прав. Я интуитивно чувствовал и солнце, и время, и направление. И еще я знал, что непременно увижу солнце, когда оно опустится к горизонту, и знал, где я его тогда увижу. Море было моим домом. Мне не нужно было смотреть на небо через кристалл, выискивая изменение освещенности, а потом привязывая это к навигационной доске и высчитывая на пальцах направление, как это делали многие кормчие. Сбить меня с пути мог разве что шторм.
        Но шторма не случится. Во всяком случае, в ближайшее время. Сконцы, когда-то сломавшие мне пальцы, не знали, что встроили в меня живой барометр. Давно сросшиеся косточки исправно предупреждали меня о перемене погоды противной ноющей болью. Но боль - ничтожная цена за возможность заранее узнать о приближающемся ненастье. Особенно если ты - в открытом море.
        Хотя как раз в открытом море шторм пережить легче. Наши кораблики умеют с ним справляться. Куда лучше, чем с зубастыми прибрежными скалами.
        - Хороший ветер!
        Медвежонок.
        Вчера он перебрался ко мне на «Клык Фреки», оставив «Змея» на попечение Оспака.
        - Что не весел, брат?
        И впрямь: почему я невесел?
        А Бог знает… Настроение какое-то нехорошее. Предчувствие…
        - Дай-ка мне руль и пойди хлебни пива! Удача с нами, брат! С таким ветром дня через два уже землю увидим! А там и свежатины поедим и повеселимся!
        Глава первая
        Которая начинается кровью, а заканчивается ею же
        - Я скучаю по нему, - дочь Сваре Медведя вложила в гнездо на стойке узкий легкий клинок и, стянув платок с головы, вытерла лицо.
        Ее сестра по браку Заря, или, как ее звали здесь, Зарра Трувордоттир, поставила свое оружие рядышком, повесила на крюк маленький щит в сине-красной радиальной расцветке и протянула Гудрун кувшин с брусничной водой. Учебный бой ее не утомил. Она могла бы играть с железом втрое дольше и в учебных поединках всякий раз побеждала старшую жену. Однако если бы бой был настоящим, результат был бы не очевиден. Подобно своему брату, Гудрун умела одалживать силу богов. Так бывало. Таким был отец Зари Трувор Жнец. Таким был учитель Зари Бури. И их с Гудрун муж Ульф Хвити тоже был таким. Этот дар был не похож на священную ярость воинов-оборотней, таких, как брат Гудрун Свартхёвди Сваресон. У берсерков сила возрастала многократно, и двигались они с такой скоростью, что глазу не уследить. Вдобавок их не брало острое железо, а если и ранило, то неглубоко, и кровь не текла из их ран. Они были подобны богам, но только до тех пор, пока сила Одина их не оставляла. И тогда воинам Одина приходилось платить за заемную силу немалую цену. После битвы отнять жизнь берсерка было так же просто, как раздавить ногой червя.
Иных даже и давить не требовалось, сами умирали. Потому что не они владели собственной яростью, а она - ими.
        Дочь и сестра берсерков Гудрун обладала силой иного рода. Эта сила куда больше походила на ту, которой владели муж Зари и ее отец. Может быть, потому что не Один был их богом-покровителем. Впрочем и без божественной силы Ульф и Трувор были мужчинами-воинами, превосходящими многих. Такие любы богам воинов. А всем известно: боги дарят мужам, кому благоволят.
        С Гудрун - иначе. Гудрун - женщина. И довольно слабая женщина, если сравнить с той же Зарей. За что ей этот дар? Может, боги отметили Гудрун потому, что в ее слабом теле обитал дух великой воительницы?
        А может, потому, что старшая была так красива, что боги решили ее защитить?
        Заря смотрела, как две холопки-тир, раздев госпожу, водят по ее молочно-белой коже смоченными в ароматной воде полотенцами, и думала о том, что готова смотреть на Гудрун бесконечно. На сильные в икрах и округлые в бедрах длинные ноги, на гладкий живот, который ничуть не испортили роды, на тяжелые от молока (Гудрун все еще подкармливала сына) груди со сморщившимися от холода сосками… Тело у дочери Сваре Медведя было великолепное. Но божественным его делала сама Гудрун. То, как она двигалась, как поворачивала голову. Напряжение мышц длинной сильной шеи, линия подбородка и щеки, подчеркнутая водопадом светлых волос, которые, казалось, светились в полутьме длинного дома…
        Не будь Гудрун старшей женой ее мужа, Заря заплакала бы от зависти к такой красоте. Но им посчастливилось стать сестрами, и теперь пусть другие умирают от зависти. Или от железа. Потому что любой мужчина, увидевший Гудрун, даже не такую, как сейчас, обнаженную, а в обычном одеянии, тут же захочет ею обладать. Не возлечь с нею, а именно обладать. Ежедневно и ежечасно. Как, должно быть, велика храбрость и воинственность их мужа, если он покидает Гудрун так часто и так надолго. И как повезло ей, Заре, что их Волк любит вики не меньше, чем мать своего первенца. Не будь этого, Заря не узнала бы его любви и не стала бы женой великого воина и сестрой Гудрун.
        - Дай-ка! - Заря отобрала у рабыни ромейский, с золотой инкрустацией черепаховый гребень и окунула его в благовонное синдское масло. Расчесывать Гудрун было легко. Казалось, сияющие пряди сами расходятся меж тонких зубьев.
        Когда Заря закончила ее расчесывать, Гудрун повернулась к ней, провела пальцами по щеке Зари, улыбнулась и подумала: «Какая она красивая, моя сестра из Гардарики. И какая сильная».
        Но сказать вслух не успела. Полог откинулся, и в клеть вошел Хаучик.
        Любого другого раба за подобную вольность отходили бы кнутом. Но Хаучику было можно многое. И входить без зова, и глядеть на голую хозяйку…
        Впрочем, глядел он правильно. Без вожделения. Хоть и не был евнухом. Просто Хаучик очень хорошо чувствовал границы дозволенного. И преданность Хаучика Ульфу и его семье была безграничной.
        - Госпожи мои, там Гнуп приехал и люди с ним, - сообщил Хаучик. - Две мастерицы для Бетти, пять трэлей с полезными умениями и семь воинов для твоего хирда, госпожа.
        - Гнупа и этих семерых - в большой зал, - распорядилась Гудрун. - Напоить, накормить с дороги. Скажи Гнупу: мы будем вскоре. С остальными сам разберись.
        Хаучик кивнул, подмигнул Заре, с которой у него сложились почти дружеские отношения (вот уж никогда не думала она, что можно дружить с холопом), и исчез за завесой.
        Семь воинов - это хорошо. А семь хороших воинов - это великолепно. Потому что совсем мало таких осталось на Сёлунде. Большинство отправилось воевать англов вместе с Рагнарсонами, а немногие оставшиеся были связаны клятвой.
        Семь свободных воинов, опытных и хорошо вооруженных, - большая удача.
        Эти были именно такими. Хускарлами. Чтобы это понять, не было нужды видеть, как они управляются с оружием. Само оружие, его качество говорило об их мастерстве. Таких даже прославленные ярлы не задумываясь берут в хирд.
        Но чем больше смотрела на них Гудрун, тем больше сомнений роилось внутри нее. И главное из них: она - не прославленный ярл.
        - Хороша ли еда, которую вам подали? - спросила она.
        - Добрая пища, - пробасил тот, что выглядел вожаком.
        - А вот пива маловато, - добавил другой.
        Теперь все семеро смотрели на нее. И то, как они смотрели, тоже настораживало.
        - Пиво принесут, - пообещала она и ушла в заднюю часть дома.
        Сомнения множились. Она - не прославленный ярл. Она - всего лишь женщина, которой понадобилось еще несколько мечей, чтобы защитить свой дом. С ней такие воины не найдут ни славы, ни добычи.
        Что тогда? Серебро?
        - Гнуп, какую плату ты им обещал?
        - Хорошую. Я решил: таким стоит немного добавить.
        - Хорошую - это сколько?
        Гнуп ответил. Хорошая. Но явно недостаточная для таких, как эти. Не в нынешние времена.
        - Их плата устроила?
        - Да.
        Гнуп не понимал.
        Но ему и не обязательно. В роду Гнупа Три Пальца ценили не за ум, а за верность.
        - Ты показывал их матери? - спросила Гудрун.
        Гнуп покачал головой:
        - Зачем? Это же ты хочешь их нанять.
        - Гнуп, мне они не нравятся!
        - Все семеро? - удивился Гнуп.
        - Все! - твердо ответила Гудрун.
        - Они хорошие воины, - укорил Гнуп. - Такие, как ты просила.
        - Это я вижу. Но мне они не нужны.
        - Не понимаю, - пробормотал озадаченный Гнуп. - Мне что же, отправить их назад в Роскилле?
        - Именно так. И немедленно.
        - Как скажешь.
        Гнуп Три Пальца был не согласен, но Гудрун была здесь хозяйкой. И здесь, на земле Ульфа-ярла, ее слово было словом мужа.
        - А мне объяснишь? - спросила Заря, когда Гнуп отправился в большой зал, чтобы отослать несостоявшихся наемников.
        - Ты не согласна с моим решением? - Гудрун нахмурилась.
        - Ты старшая, - Заря примиряюще подняла руки. - Просто скажи почему?
        - Они смотрели на меня, как волки на оленя.
        - Они мужчины, а все мужчины тебя хотят, - Заря улыбнулась. - Потому так и смотрят.
        - Не так, - качнула головой Гудрун. - Обычно они глядят, как пес глядит на кусок баранины в моих руках. Пес знает - это мясо мое. Не его. А эти - волки. Они не станут служить. Они будут ждать, когда можно наброситься. Поверь, я знаю такие взгляды. - Гудрун сделала знак, отгоняющий зло. - Я не удивилась бы, если бы так смотрел кто-то один. Среди воинов встречаются такие, кто не боится вообще никого и не уважает ничье право, кроме собственного. Но если так смотрят все семеро - значит, что-то случилось. Или случится.
        - Что? - насторожилась Заря.
        Гудрун пожала плечами:
        - Откуда я знаю. Зато я знаю, что на службу я их не возьму.
        - А я знаю, что мне не помешает мой лук, - сказала Заря. - И мне не нравится то, что я слышу.
        Сквозь завесу мужские голоса в большом зале были хорошо слышны. И разговор там шел недобрый.
        - Не выходи туда без меня, - озабоченно проговорила Заря. - Я за оружием. И людей неплохо бы…
        - Уверена: Хаучик уже собирает, - сказала Гудрун. - И мне бы тоже вооружиться не помешало. Как-никак я убийца ярла и дочь берсерка…
        Семеро не ушли. Двое перегородили выход, пятеро стояли напротив Гнупа. Оружия никто не доставал, но к этому шло.
        Трое работниц, оказавшихся в большом зале в неподходящее время, забились в уголок и глядели на чужаков со страхом.
        - А вот и ты! - сказал тот, кто был в семерке главным. - Твой человек сказал: мы тебе не по нраву. Он ошибся, верно?
        - Он сказал правду, - ледяным тоном произнесла Гудрун.
        Выглядела она воинственно. Кольчуга, пояс с мечом, открытый шлем с короткой, до середины переносицы стрелкой.
        Но ее боевой вид не произвел впечатления на семерых. Они умели считать. Семеро опытных воинов в хорошей броне. А против них один старый хускарл и две женщины. Еще кто-то был снаружи, но эти не в счет. Хозяйка и вторая жена здесь, в заложниках. Никто не рискнет.
        - А нам кажется, что он ошибся, хозяйка. Мы думаем: ты нас просто не распробовала.
        - Уходите! - тем же ледяным тоном велела Гудрун. - Вас сюда не звали!
        - А по-моему, как раз звали, - вмешался другой воин. Такой же наглый и даже покрупнее, чем вожак. - Вот он звал! - Здоровяк вытянул из ножен меч и указал им на Гнупа. - Мы проделали немалый путь. Кто-то должен за это… Заплатить! - Здоровяк ухмыльнулся. - Объясню тебе, если ты не поняла…
        - Пусть тебе заплатит тот, кто тебя послал! - перебила его Гудрун.
        И попала в точку.
        Пятеро быстро переглянулись и разом обнажили мечи.
        Гнуп и Гудрун тоже.
        Но пустить клинки в дело никто не успел.
        Хлопок, глухой удар, и главный в семерке перехватил меч в левую руку. Потому что предплечье правой насквозь прошила стрела.
        - Следующая войдет тебе в глаз! - весело пообещала Заря. - Выбирай: в правый или в левый?
        Ее звонкий задорный голос сработал лучше, чем любая угроза.
        Голос и наложенная на тетиву стрела.
        - Ты пролила кровь… - прорычал главный.
        - Ага! - охотно согласилась Заря. - А ты везунчик. Обычно я сразу убиваю, когда мне грозят железом. И наверняка успею убить троих раньше, чем ты скажешь «ты мне должна» или вон те двое у входа прикроют вас щитами. А может, и четверых положу. Объясню вам, если вы не поняли. Вы - легкая добыча. Только дернись, здоровяк, и ты отправишься в Хель, ведь вряд ли в Валхаллу возьмут убитого женщиной. Сначала ты, потом ты, говорливый, а потом ты, рыжий. Или первым будешь ты, щекастый, если рискнешь бросить в меня меч? Давай, бросай, что же ты?
        Несколько секунд напряженного ожидания…
        И главный принял решение.
        - Мы уходим, - сказал он.
        - Ага! - сказала Заря. - Иди!
        Зря он решил, что ее так легко обмануть.
        Граненый наконечник стрелы с хрустом проломил лоб главаря. А другая стрела мгновением позже пробила сердце разговорчивого здоровяка. С такого расстояния кольчуга - не помеха. Третья стрела полетела не в рыжего и не в толстяка, а в одного из тех, кто держал вход. Пробила шею насквозь.
        Четверо оставшихся были опытными воинами. Но когда вожак сказал «уходим», они расслабились. Перешли из состояния «атакуем» в состояние «выдохнули». И этим подарили Заре еще две секунды. А две секунды - это еще две стрелы.
        Но одна прошла мимо. Рыжий успел увернуться. Вернее, отскочил так, что между ним и Зарей оказалась Гудрун. Это спасло бы его, если бы он не забыл о том, что у Гудрун тоже есть жало. Стремительный выпад, и меч прошил ему горло. Муж обучил Гудрун немногим ударам. Но именно этим она овладела в совершенстве. Укол и отскок. Повторить пять тысяч раз. Этого должно хватить, сказал муж. И был прав. Рыжему хватило.
        Толстяка принял Гнуп. Три Пальца был немолод и вряд ли мог биться много часов, как пятнадцать лет назад. Но на пятнадцать хороших ударов его хватало наверняка…
        Пятнадцати не понадобились. Уже вторым ударом он надрубил противнику правое запястье, следующим перебил голень и добавил ему, уже падающему, на обратном движении меча в переносицу. Гнуп потерял в выносливости, но не в силе и умении.
        Последний недруг за это время успел сообразить, что дела скверные. Но проявил храбрость. Или понял, что сбежать не удастся, и решил встретить смерть лицом к лицу. Так или иначе, но он повернулся спиной в выходу…
        …И тут же получил рогатиной в поясницу. Удар не пробил кольчугу, однако толкнул несостоявшегося наемника вперед, тот споткнулся о тело соратника и воткнулся бы лицом в пол, если бы не успел подставить щит. Лицо он спас. Но жизнь бы все равно потерял, если бы не рявк Гнупа:
        - Живьем!
        И наконечник рогатины не воткнулся в позвоночник, а всего лишь уперся в затылочную ямку пониже края шлема.
        Враги кончились. Сестры по браку посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Муж может ими гордиться.
        Гудрун, однако, сразу нахмурилась. Семеро хускарлов - немалая сила. Успей они изготовиться к бою, неизвестно, как бы обернулось.
        «Надо подарить богам пару петухов, - подумала Гудрун. - Нет, лучше барана».
        Но это потом. Сейчас надо выяснить, кто их послал.
        - Гнуп! Ты цел? - спросила Гудрун.
        - Похоже на то, - старый воин помотал головой. Все произошло так быстро… И так просто.
        Гнуп поглядел на раскрасневшихся женщин и снова покрутил головой. В шее что-то похрустывало. Возраст. Обычное дело. А вот то, что сейчас случилось, совсем не обычно. Глаза видят, но не верят. Обе хозяйки целехонькие, а враги мертвы. Даже добивать не требуется. Так валькирии убивают. Сразу насмерть.
        - С этим поговоришь? - Гудрун показала на выжившего.
        - Да, госпожа. Что он должен сказать?
        - Кто послал.
        - Кто и зачем, - вмешалась Заря. - И есть ли другие. И будут ли.
        - Да, госпожа, - Гнуп слегка поклонился уже Заре.
        И подумал, что спросить о том, есть ли другие, он сам бы не догадался. А вопрос очень правильный. В усадьбе же постоянно чужие бывают. Да и своих подкупить можно. Или припугнуть.
        - В кузню его тащите, - велел Гнуп скрутившим пленника бондам. - И приготовьте там… Знаете как?
        - Знаем, - пробасил один из бондов, Берси Собака. Это он пырнул пленника рогатиной. - Главное - убиться не дать.
        - Верно мыслишь, - одобрил Гнуп. - Пойду переоденусь, госпожи. Одежку замараю, жалко.
        Глава вторая
        В которой Гудрун Сваредоттир собирается устроить праздник, а Йоран-ярл требует женщину
        Гнуп вышел из кузницы, оглянулся:
        - Эй, малец, полей-ка мне!
        Мальчишка, трэль на побегушках у кузнеца, не посмел ослушатся. Лил воду, глядел, как стекают розовые ручейки с рук Гнупа, и трясся от страха.
        - Довольно, - Гнуп вытер ладони о рубаху и направился к длинному дому с видом человека, хорошо сделавшего непростую работу.
        - Их нанял Йоран-ярл, - сообщил Три Пальца с порога. - О других, если и есть, он не знает. А этим велено было по сигналу открыть ворота усадьбы и впустить людей Йорана.
        - Йоран? - удивилась Гудрун. - Я его помню. Когда-то к матушке сватался. Еще до отца. У нас с ним вражды нет.
        - Теперь, похоже, есть. - Гнуп принял поднесенную кружку и с наслаждением опустошил. - Лучшее пиво на нашем острове твое, молодая хозяйка! - похвалил он. - Что делать будем? По соседям стрелу пустим или к Аслауг гонца пошлем?
        - И что скажем? - нахмурилась Гудрун.
        - А что этот сказал, то и скажем. А он подтвердит.
        - Или нет, - возразила Гудрун. - Знаешь, что я бы сделала на его месте?
        - Госпожа?
        - Сказала бы, что они были нашими гостями.
        - Гости, которые напали на хозяев? - Гнуп скептически хмыкнул.
        - Или хозяева на гостей?
        Гудрун отложила вышивку, встала и с удовольствием потянулась.
        - Нам-то зачем? - удивился Гнуп.
        - Не важно. Первую кровь пролили мы.
        - Так они… - начал Гнуп, потом подумал и махнул рукой. - Ты права. Всех отправим к крабам. Но делать что будем? Йоран - ярл не из сильных. Да и сам уже в годах. Вот брат его Визбур был… - Гнуп запнулся. И вдруг хлопнул себя по лбу: - Точно! Как я забыл-то? Это же Ульф Визбуру руки отрубил! Славный был поединок!
        - Что за поединок? Ты видел? - Гудрун кинулась к нему, но остановилась в двух шагах, вспомнив о приличиях.
        - Не видел. Люди рассказывали. Арендатор наш, Иси Сконец, знаешь откуда взялся?
        Гудрун пожала плечами:
        - Ульф ему землю выделил, но хозяйством он уже сам обзавелся, так что долгов на нем нет. Аренду платит вовремя, и зять у него тоже работящий.
        - Есть у Иси долг, - сообщил Три Пальца. - Долг жизни. Ульф за него на хольмганг встал. Против Визбура Морской Крысы. Визбур у Иси дочь схитил, в наложницах держал и бил сильно. Видать, любил Иси дочь, потому что пришел с жалобой на Визбура к Рагнару.
        - А Визбур был человеком Рагнара? - предположила Гудрун.
        - Почти. Хольдом у Уббы Рагнарсона.
        - И впрямь храбрец, - согласилась Гудрун. - Или дурак.
        - Дурак, но везучий. Там твой муж рядом оказался. Встал за сконца. Рагнар объявил поединок чистым и до первой крови. А потом Ульф отрубил Визбуру десницу. Рагнар огорчился, но все было честно, и конунг отдал Ульфу победу. Тем бы и обошлось, но Визбур взял меч в левую руку и напал на Ульфа сзади. Твой муж отрубил Визбуру вторую руку, и тот умер. А Ульф пригласил Иси стать вашим арендатором. Ясно, что тот не мог отказаться. Да и не хотел. А еще говорят: Ивар Бескостный тогда выиграл у брата Уббы его новый плащ с шелковой подкладкой и жемчужными узорами.
        - А мы заполучили кровного врага, - сделала вывод Гудрун. - Долго же он ждал, чтобы отомстить.
        - И дождался, - мрачно кивнул Гнуп. - Рагнара нет, Ивара нет, твоих мужа и брата тоже нет. Хорошо будет, если мы сможем собрать десятка три даже не воинов, просто оружных.
        - Больше, - возразила Гудрун. - У нас только работников больше сотни. А еще у матушки моей…
        - И все они просто работники, - вздохнул Гнуп. - А у Йорана бойцы. Пусть их и немного теперь, но с полсотни наберется. Хотя и у нас есть один, который десятерых стоит, - Гнуп слегка поклонился вошедшей Заре. - Не знал, госпожа, что с луком можно такие чудеса творить.
        Заря чуть порозовела. И от похвалы, и оттого, что воин назвал ее госпожой. Раньше он так только к Гудрун и Рунгерд обращался.
        - Ты, Гнуп, не видел, как мой учитель стреляет, - Заря опустилась на скамью напротив Гудрун. - Что пленник?
        Три Пальца повторил уже рассказанное им Гудрун.
        Зарю будущее нападение не испугало. Но озаботило.
        - Что скажешь? - спросила она Гудрун.
        - А что предложишь ты? Что бы сделала, будь ты на земле своего отца?
        - Я бы родню на подмогу кликнула, - не задумываясь ответила Заря. - И князю вашему, конунгу, рассказала. Но мы здесь, а здесь решать не мне. Я об этом Йоране первый раз слышу. Как у него с конунгом? Если в дружбе, то станет ли он нас слушать?
        - Вместо конунга у нас сейчас жена Рагнара, - сказала Гудрун. - Как у нее с Йораном, не знаю, но с матушкой они точно дружны. Знаешь, Гнуп, погоди пока убивать пленного. Бери его и езжайте к матушке. Пусть она решит, как дальше. И с Аслауг тоже сама. Сколько людей тебе дать?
        - Сам справлюсь, - ответил Три Пальца. - Когда этому скажу, что к Рунгерд едем, он рад будет. Подумает, что госпожа его вылечит. Только я телегу возьму. Вряд ли он в седле удержится.
        - А она будет лечить? - спросила Заря.
        Гнуп пожал плечами.
        - Стрелу по соседям посылать будешь? - спросил он.
        - Я лучше сделаю, - ответила Гудрун. - Я их на праздник приглашу. С играми воинскими вроде тех, что наш муж устраивал.
        - А что за праздник? - спросил Гнуп.
        - Праздник называется «много пива».
        - И они придут? - усомнилась Заря.
        - Бегом поскачут, - подтвердил Гнуп. - Это же пиво Гудрун.

* * *
        - Решение женщины, - сказала Рунгерд, дослушав рассказ Гнупа. - Хорошее решение, но временное. Ни один праздник не длится вечно. А когда вернутся Ульф с моим сыном, даже богам неведомо. Я вчера руны бросала, их спрашивала.
        - И что выпало? - оживился Гнуп.
        - Кровь. Предательство. Женская сила. Вот тут не поняла. Может, не женская сила, а сила женщины. Так что передохни недолго, а потом бери коней сменных и скачи в Роскилле к Аслауг. Ей все расскажешь.
        - Она поверит? - уточнил Гнуп.
        - Она поможет, - твердо ответила Рунгерд. - И не только она. В Роскилле, друг мой, каждый десятый - нам родня.
        - А Йоран-ярл, у него здесь много родни?
        - Нет. Йоран - пришлый. С Халанда. К нам его отец перебрался еще до того, как Рагнар стал конунгом. А сам он сначала морским ярлом был, а потом с Рагнаром ходил, но не долго. Сейчас он уже не молод, но и не дряхл. И свои люди у него есть. А у нас округа опустела. Все молодые да сильные с Рагнарсонами ушли. Два года назад послали бы стрелу и завтра же сотня с лишком за нас встала бы. А сегодня хорошо, если три десятка соберется. Так что Гудрун ловко с праздником придумала. Пиво пить всяко больше придет, чем кровь проливать.
        И оказалась права. Многие на приглашение откликнулись. И быстро.
        А вот от Аслауг помощь не пришла.
        - Я знаю Йорана, - сказала она. - Он неглуп. Знает, что будет, если на нашем острове разбой учинит. Не посмеет.
        Отчасти она была права. Решиться Йорану было нелегко. Особенно после того, как хирдман сообщил, что вожак засланцев не пришел на назначенную встречу.
        Хирдман ушел, а ярл задумался.
        Раз посланец не появился, значит, Йорана предали. В то, что всех семерых убили, верилось с трудом. По его сведениям, в поместье Ульфа Хвити сильных воинов не было. Большая часть ушла с Рагнарсонами. Оставшиеся еще весной отбыли в Гардарику. В поместье только бонды и трэли. Может быть с десяток стариков и какое-то количество мальчишек. Слишком мало, чтобы справиться с семью опытными воинами. Да еще так, чтобы никто из них не ушел.
        Может, Кетилауг солгал, когда сказал, что в поместье нет умелых бойцов? Или его разведчики ошиблись?
        Наемники обошлись Йорану в серебряную марку. Задаток. Основную плату они должны были получить, когда Йоран и Кетилауг захватят поместье. Если жене Ульфа удалось их перекупить, это плохо. А она может. Денег у этой семейки - как грязи на хрюшке.
        «И это хорошо, - подбодрил он себя. - Это уже почти мои деньги… Наши», - поправил он сам себя, вспомнив о Кетилауге. И усмехнулся. В его плане Кетилауг занимал важнейшее место. И хорошо, что союзник об этом месте не знал.
        «И не узнает», - подумал Йоран.
        И снова нахмурился.
        Если кто-то из семерки наемников разболтал об участии Йорана, это плохо. Значит, в поместье предупреждены. И там стало на семь мечей больше.
        И надо обязательно навестить вдову Рагнара, подарки ей принести и прикинуться больным, чуть ли не умирающим. Аслауг сурова. Но трудно будет ей поверить, что немощный старик воинское замыслил. А может, и поверит. Она дружна с Рунгерд и знает, что та - колдунья. Кровь саамской вельвы в ее жилах. Рунгерд. Когда-то она и его, Йорана, околдовала. Ярл скрипнул зубами. Столько лет прошло. Йоран уже двух жен похоронил, третьей обзавелся, а обида до сих пор живет.
        Ну ничего. Он возьмет свое на ее дочери. Он все возьмет, и скоро. А сейчас надо поторопиться в Роскилле. А оттуда, взявши Кетилауга и его людей, сразу идти к Ульфову фюльку. Пусть свершится месть, а там… Говорят у Ульфа даже бонды на серебре едят, а трэлей кормят настоящим мясом. Что ж, скоро у Ульфа не будет ни бондов, ни жен. А за вскормленных на мясе трэлей можно неплохую цену взять на сконском рынке. А потом податься куда-нибудь подальше, вот хоть к тем же фризам. Купить землю. Снарядить еще пару кораблей и ходить за добычей уже на земли франков. Славное дело.
        Мысли о будущем воодушевили Йорана настолько, что он кликнул дренга и велел привести женщину. Ничто так не бодрит мужчину, как мысль о будущей славе.
        Глава третья
        Боги шутят
        «Боги шутят одинаково», - подумала Гудрун.
        Чужой корабль в бухте, а рядом ни мужа, ни брата. Вернее, два корабля.
        Что хорошо: теперь никаких сомнений. Это враги.
        Все остальное - плохо.
        Два таких драккара - это примерно сотня воинов. Или больше, если путь недолгий.
        А что у Гудрун? Немногим больше сотни мужей, из которых воинов - меньше половины. Да и те в большинстве давно уже свое отвоевали. А уж остальные разве что на кабана в бой ходили. Соседи. И собственные бонды. И трэли - работники. Все - хорошие мастера, а иные и силой изрядны, но толку от них немного. Мощно ударить молотом или секирой - недостаточно. Надо ведь еще и попасть.
        Но все же праздник удался. На призыв о помощи пришло бы куда меньше. Соседство соседством, но умирать за соседей готов не всякий.
        И все же ни один из тех, кто два дня пил пиво Гудрун и праздновал за ее столом, труса тоже не отпраздновал. Долг хозяина - защищать гостя. Но и у гостя тоже долги имеются.
        И теперь, когда все открылось, все как один заявили, что будут сражаться.
        Правда, после того, как свою позицию обозначил Кольгрим Скарвсон, главный коннозаводчик Сёлунда.
        С Кольгримом Гудрун связывало не только соседство, но и смерть. Сын его Каппи был дренгом ее мужа. Каппи Обжору убили сконцы, но это была почетная смерть, смерть воина в бою. Теперь Каппи в Валхалле. А Кольгрим здесь. И он говорил о чести. Хорошо говорил. Так хорошо, что все гости с ним согласились. А многие даже обрадовались. Например, Тори Скейвсон. Когда-то Тори тоже был хирдманом мужа Гудрун, но из-за неудачно сломанной руки вынужден был сменить весло на плуг. И это было хорошо, потому что теперь и он и его отец Скейв Рысье Ухо, который тоже когда-то сидел на руме, были здесь. Здесь был и Хёдин Полбочки, и другие бывшие хирдманы. И пусть в бою они стоили меньше, чем ее отец с братом, но они были готовы сражаться. А уж Гудрун позаботилась о том, чтобы у них было чем. Оружия в доме хватило бы на большой хирд. Беречь его смысла не было. Мечи, щиты, шлемы. Десятка два очень хороших луков, которые достались тем, кто умел попадать в щит с пятидесяти шагов. Среди молодых такие нашлись. А четверо парней из своих бондов, совсем юных, тринадцати-четырнадцати зим, стреляли совсем хорошо, потому что их
учил Виги.
        Гудрун вздохнула. От Виги рядом она бы сейчас точно не отказалась. Таким сыном любая мать гордилась бы. Поначалу Гудрун не очень любила приемыша. Опасалась: муж даст ему право первенца. Ульф угадал ее мысли и успокоил. Сказал: умелый воин и себе добудет, и со своими поделится.
        Он особенный, ее муж. Серебро в сундуки не складывает. Делится щедро с теми, кого считает своими. И все равно богатство их прирастает, да так быстро, что даже не верится. Гудрун сначала не понимала. Думала: волшебство. Или: богам нравится, а от богов - его удача. А потом Гудрун попробовала сама: помогла Бетти. Дала денег, чтоб не двух, а четырех кружевниц купить, с нитью помогла и с товаром. И не в долг, а просто. Как родня родне. И теперь уже Бетти с ней делится. И не по долгу, а так же, попросту.
        Вон она, Бетти. Прядильщиц своих вместе с остальными в лес отправила, а сама осталась. И тоже вооружилась. Луком. Лук у нее свой, как оказалось. И стрелы. Она запасливая, Бетти. Доведись им встретить врага в поле, от лука Бетти и юнцов толку было бы немного. Но здесь, на стене, другое дело. Спасибо мужу: позаботился о защите дома. Ограду крепкую поставили - не у всякого гарда [3 - Напомню, что гард - это не обязательно город, но в принципе любое огороженное защитной стеной поселение. Более точным переводом было бы слово «острог».] такая есть. В прежние времена Гудрун бы посмеялась: кто на них здесь, на Сёлунде, напасть рискнет? А вот рискнули. Опять.
        Гудрун снова вздохнула. Два драккара. Нет, не устоять.
        По лесенке на забороло взобралась Заря, встала рядом с Гудрун, спросила:
        - Что невесела, сестренка?
        - А тебе весело? - буркнула Гудрун. - Туда глянь.
        Заря прищурилась, считая спускавшихся на берег воинов:
        - Ого! Да их за сотню!
        Гудрун покосилась на младшую.
        Надо же. Ничуть не испугана. Да ей и впрямь весело.
        Заря угадала ее мысли:
        - Тебе страшно потому, что не умеешь правильно считать врагов.
        - А ты умеешь? - Гудрун не рассердилась. Да, она старшая. Но не сегодня. Сегодня старшая та, кто лучше знает пляску героев.
        - Я умею. Меня Бури научил.
        - И как же?
        - А вот! - Заря похлопала по туго набитому колчану. - Три таких, - сказала она. - И еще немного.
        - Так просто?
        - Ага. Сама увидишь, когда я начну правильно их считать.
        Гудрун улыбнулась. Вспомнила, как Заря седмицу назад убивала лже-наемников. И даже начала верить, что в этот раз все будет иначе, чем в прошлый.
        С открытием счета пришлось повременить.
        Сначала к воротам подошли переговорщики.
        - Я говорю голосом Йорана-ярла! - сообщил немолодой, но еще вполне боеспособный муж, возглавивший тройку переговорщиков.
        Серьезные воины. В кольчугах, с хорошими, судя по ножнам, мечами.
        - И что нужно Йорану-ярлу на земле Ульфа-ярла? - звонко выкрикнула Гудрун.
        - Месть! - провозгласил переговорщик. - Ульф Хвити убил его Визбура! Йоран-ярл желает получить верегельд!
        - Хорошо! - крикнула в ответ Гудрун. - Когда мой муж вернется, я скажу ему о желании твоего ярла!
        - Не пойдет! Твой муж, женщина, не вернется! Его убили англы!
        - Врет, - негромко проговорили Заря.
        - Знаю, - так же негромко ответила Гудрун. И в полный голос: - Твоего ярла обманули! Мой муж жив и скоро будет здесь с богатой добычей!
        - Это тебя обманули! - заорал переговорщик. - Мой ярл получит то, что желает, и немедленно! Открой ворота - или узнаешь, как Йоран-ярл обходится с врагами!
        Лестница заскрипела. Гудрун оглянулась. На забороло поднимался Кольгрим.
        Встав рядом с Гудрун, коннозаводчик поглядел вниз и констатировал:
        - Ого! Никак сам Рэв Горластый пожаловал! И что понадобилось тебе, Горластый, в наших краях?
        - Кольгрим! А ты почему здесь? - удивился переговорщик.
        - Заехал друзей проведать! В этом роду мне всегда рады! А тебе, похоже, нет!
        - Зря ты сюда приехал! - заорал переговорщик. - Но ничего! С тобой у моего ярла вражды нет! Он тебя отпускает!
        - Отпускает, значит? Твой ярл, похоже, возомнил себя конунгом Сёлунда, - усмехнулся коннозаводчик. - Так напомни ему: даже Рагнар не указывал нам, хозяевам земель, куда нам ходить можно, а куда нельзя.
        - Да он совсем из ума выжил, твой ярл! - вмешалась Гудрун. - И он, и ты, и все ваши! Когда вернется мой муж…
        - Погоди, дочь Сваре, - перебил ее Кольгрим. - Твой муж - доблестный воин, но тебе очень повезет, Горластый, если наказывать тебя будет Ульф-ярл. Но тебе вряд ли повезет. Ведь это Сёлунд. Здесь есть кому позаботиться о справедливости. Да, Рагнар мертв, жива его жена Аслауг Сигурддоттир…
        - С Аслауг мой ярл уже договорился! - заорал переговорщик.
        - Думаю, ты врешь, - рассудительно произнес Кольгрим. - Но даже если и так, то как насчет Ивара Рагнарсона? Ульф Хвити носит его знак. И в вик он ушел тоже с Иваром. Ну-ка вы, трое, кто из вас готов заполучить в кровники Бескостного? Куда вы надеетесь сбежать? В Миклагард [4 - Миклагард - Константинополь.]? И бежать вам придется вместе со всей родней, потому что и на них падет гнев Рагнарсонов. Ты уже продал свой одаль, Горластый?
        Главный переговорщик переглянулся с остальными. Ну да. Только что у них впереди был грабеж богатой беззащитной усадьбы и сопутствующее этому веселье. А теперь на горизонте маячили братья Рагнарсоны и человеческие обрубки, исходящие криком на рыночной площади Роскилле. Разделить участь английских вождей ни Рэву, ни остальным совсем не хотелось. Пара часов веселого грабежа и десяток марок серебром того не стоили.
        - Мы вернемся! - грозно бросил Рэв, и троица переговорщиков удалилась.
        Недалеко.
        Налетчики разбили лагерь прямо на берегу, метрах в двухстах. И уже начали разбирать корабельный сарай, твари.
        Как жаль, что нельзя услышать, о чем говорят враги.
        Хотя почему нельзя…
        - Старри, иди сюда, - позвала она одного из мелких помощников кузнеца. - Хочешь серебряную монету?
        Глазенки у мальца загорелись.
        - Лезь сюда. Видишь, где у пристани бурьян разросся? Проберись туда и послушай, о чем викинги говорят.
        - А если поймают?
        Мелкий, носатый, черненький. Скворец он и есть скворец [5 - Старри - скворец.].
        - Скажешь, что не успел к нам и прятался.
        - А если мучить станут?
        - Зачем им? Что ты можешь знать? Скажешь, что кузнечному делу учишься. Тогда точно не убьют. И знаешь что… Если узнаешь что важное, свободным станешь.
        - Не хочу свободным! - замотал головой малец. - Вы ж тогда кормить не будете.
        - Будем, - пообещала Гудрун. - И со двора не погоним. Будешь так же у кузнеца работать.
        Конечно, будет. Если не убьют. Если их всех не убьют.
        Но, может, и обойдется. Даже отсюда слышно, как во вражеском лагере орут.
        Умно Кольгрим придумал. Не зря самых лучших коней на Сёлунде растит. Самых лучших и самых дорогих. Жеребцов на развод ему из франкских земель привозят.
        - И чего вы испугались? - пожал плечами Кетилауг. - Убьем всех, никто не узнает. Ни Ульф, ни Рагнарсоны.
        - Что это за месть, если о ней никто не узнает, - проворчал Йоран. - Да и не узнают ли? Этот болтун Горластый назвал Кольгриму мое имя.
        - И что с того? Кому он расскажет, если умрет? Если они все умрут? - повторил Кетилауг.
        - А если кто-то сбежит?
        - Нас много. Обложим со всех сторон. По мне, так стоит поставить наблюдателей уже сейчас. Может, поймают кого.
        - Проснулся, - проворчал Йоран. - Уже поставил. И уже поймал.
        - Я на кузнеца учусь! - пискнул Старри уже в который раз.
        Он взмок от страха и трясся, как пойманный зайчонок.
        - Только это и твердит, - сказал поймавший мальца дренг. - Может, пятки ему прижечь?
        Старри пискнул совсем тоненько и сомлел.
        - За водой сходи, - велел дренгу Йоран.
        - Притопить его хочешь? - спросил Кетилауг.
        - Остудить. Давай живо.
        Йоран присел на корточки, оглядел мальчишку, отдельно - руки. Лапки хилые, но есть следы мелких ожогов. Похоже, не соврал насчет ученика кузнеца.
        Вернулся дренг с водой в кожаном ведерке.
        - Облей его! - велел Йоран.
        Помогло. Очухался.
        - Я твой друг, - сказал мальцу Йоран. - Не бойся, не обижу. У меня внук такой же, как ты.
        Тут Йоран приврал. Внук у него совсем не такой. Внук - воин, хоть и маленький. Он бы не струсил. А этот явно не северных кровей. Трэль. Грязный тощий поросенок. С таким - только лаской. Не то околеет от страха.
        - Уйдите все, - велел Йоран. - Я сам с ним поговорю.
        И поговорил. Йоран с детства умел ладить со зверушками.
        - Что сказал крысеныш? - спросил Кетилауг. - Сколько людей у волчицы?
        - Думаешь, он умеет считать? - Йоран с удовольствием потянулся. Время не щадит. Долго сидеть на корточках было трудновато. И видя, что Кетилауг и остальные сгорают от нетерпения, продолжил: - Нам не повезло. В праздник угодили. Не один Кольгрим с ними. Похоже, многие из соседей сейчас там, - он показал на частокол.
        - А что за праздник у них? - влез кто-то из собравшихся вокруг бойцов.
        - А нам что за дело? - буркнул Кетилауг.
        - Верно, - неожиданно поддержал чужого вождя Горластый. - До праздника нам дела нет. А до тех, кто там заперся, - есть.
        - Бондов испугался? - пренебрежительно бросил Кетилауг.
        - Это наши бонды, - напомнил Рэв. - Сёлундские. Они копье держать умеют. Но не в них дело.
        - Что у тебя за хирдманы такие, ярл? - Кетилауг повернулся к Йорану. - Я вот трусов на румы не сажаю.
        - Странно мне слышать такое от тебя, Кетилауг, - отреагировал Рэв Горластый. - От человека, которого Ивар Рагнарсон прилюдно унизил и ободрал, как зайца! Это теперь ты орешь, что не боишься Ивара. А тогда, говорят, чуть в штаны не наделал от избытка храбрости!
        Кетилауг отреагировал мгновенно. Раз - и уже меч в руке. Ну да, лысый не значит старый.
        Рэв тотчас обнажил свой. И следом за ними еще десятка три бойцов. Хирды Йорана и Кетилауга соединились первый раз, и дружбы меж ними не было.
        - А ну убрали клинки! Живо! - рявкнул Йоран.
        Часть его людей послушалась. Но часть спрятала оружие только после того, как это сделали люди Кетилауга. Последним - Рэв Горластый.
        - Ты что творишь, хольд? - строго сказал ему Йоран. - Смерти ищешь?
        - Я-то нет. А вот ты, ярл, похоже, да! - дерзко ответил Горластый. - Бескостный не простит. Узнает…
        - А с чего бы ему узнать! - перебил Кетилауг, угадав, что за дерзостью Горластого стоит уверенность в том, что остальные хирдманы его поддержат. - Ты, что ли, ему скажешь?
        - Да уж найдется кому сказать! - мрачно посулил Рэв. - Даже не надейся, что всех убьешь. А тебе, Йоран-ярл, я так скажу: ты привел нас пограбить богатое поместье, которое некому защитить, да еще и обещал, что ворота нам изнутри откроют. Что-то я их не вижу, открытых ворот? И поместья, которое некому защитить, тоже не вижу. Зато я не раз видел, как Бескостный наматывает на столб кишки тех, кто ему не угодил! Верно я говорю, братья?
        Ответом ему был одобрительный гул. Поддержали, правда, его не все, но многие. Причем не только из хирда Йорана. Часть людей Кетилауга тоже. Большинство из тех, кто был сейчас с Кетилаугом, остались лишь потому, что их не захотел брать в свой хирд Торбранд Железная Метка. Они да те, кто были родней Кетилауга, сейчас и составляли его полусотенный хирд. Хирд, у которого даже корабля своего не было. Потому верность их Кетилаугу была не особо крепкой. Нынешний набег должен был стать проверкой его, Кетилауга, удачи. И то, что они видели, говорило: удачей здесь и не пахнет.
        - Я твой ярл! - рявкнул Йоран. - Твой отец был моим хольдом! Твой дед был хольдом моего отца! С моим родом они стяжали славу и богатство. Ты обязан мне всем, хольд!
        - А может, это ты мне обязан, ярл?
        Горластого не зря так прозвали. Голос у него был как боевой рог. Слышали все.
        - Может, это ты стяжал славу и богатство мечами тех, кто тебе служил? Что ты без своих хирдманов, ярл Йоран?
        Вот это было уже совсем скверно.
        «Он собирается уйти, - сообразил Йоран. - И хочет увезти с собой как можно больше моих людей. Надеется, что их будет достаточно, чтобы отнять у меня корабль. Возможно, даже оба».
        Йоран невероятным усилием воли смирил гнев. Горластый бросил вызов, и ответить на него достойно, поединком, Йоран не рискнул. Годы не те, а Рэв по праву называется хольдом и имеет две доли в добыче. Железом спор не решить.
        - Давай я его убью! - хищно оскалился Кетилауг, но Йорана этот вариант устраивал еще меньше. Потому что тогда именно Кетилауг и станет главным. Йотуново семя! Зря он ввязался в эту авантюру.
        - За что его убивать? - неторопливо и веско проговорил Йоран. - Он сказал правду. Сила ярла - мечи его воинов. Но уйти мы не можем, Рэв-хольд. Потому что мы уже здесь. И там, - кивок в сторону поместья, - уже знают, кто мы. И даже если Рагнарсоны решат, что мы ничего худого не сделали, с нас хватит мести одного Ульфа Хвити. Потому выбора у нас нет.
        Это были совсем не те слова, которые хотели услышать хирдманы. И Рэв немедленно воспользовался оплошностью ярла.
        - Это у вас, - ухмыльнулся Горластый. - А у нас выбор имеется. И я выбираю забрать свою клятву тебе, Йоран-ярл. Кто со мной?
        Ого! Рэв даже и не думал, что его поддержит столько людей. Сорок шесть людей Йорана и больше половины людей Кетилауга.
        Минута - и недавно единое воинство разделилось пополам.
        Рэв ухмыльнулся еще шире. Раз так, то у него есть еще одно предложение. Очень интересное предложение.
        - Что ж, Йоран, - бросил он, сознательно опустив добавку «ярл». - Теперь осталось решить, как поделить остальное. Я думаю, други, из уважения к тому, что водил нас в бой, справедливо предложить ему самому выбрать, на каком из кораблей мы уйдем.
        Минутная тишина. Уходящие и остающиеся переваривали сказанное. Потом - одобрительный рев уходящих и мрачное молчание тех, кто остался. Включая и самого Йорана.
        Подобное ярлу в голову не приходило. Потому что эти корабли - его. Построены на его, Йорана, деньги.
        Кулаки сжались… И разжались.
        Сёлунд всегда был землей Закона. Но он перестал быть ею для Йорана, когда тот сам его нарушил. Сейчас они в вике. А в вике право всегда уступает силе.
        - Если ты считаешь, что мы не вправе, пожалуйся конунгу, - глумливо предложил Рэв. - Ивару или Сигурду. А может, Аслауг? Ты же сказал нам, что с ней договорился?
        И Йоран понял, что проиграл. Корабль у него заберут. Это выгодно уходящим, ведь хозяин корабля получает долю за каждый рум. А теперь драккар станет общей собственностью тех, кто его, Йорана, предал. И доля каждого увеличится. И что еще обиднее: законно отомстить тем, кто его сейчас грабит, Йоран уже не сможет. Потому что сам объявил себя вне закона.
        - Забирайте «Моржа», - буркнул Йоран.
        Глава четвертая
        Заря, дочь Трувора Жнеца
        - Уходят! - радостно сообщил один из соседских юнцов, поставленный приглядывать за пристанью.
        - Быть не может!
        В доме никто не усидел, все кинулись на стену.
        Точно. Один из драккаров медленно, на веслах, отползал от причала.
        - Ух ты и напугал их, Кольгрим! - заявил поднявшийся позже всех тучный Хёдин Полбочки, дядя Ульфова хольда Скиди, слышавший разговор Кольгрима с переговорщиком. Да его почти все слышали, этот разговор.
        - Кольгрим умеет! - поддержал еще молодой Тори Скейвсон. Хотя нет, молодым его звали, когда он подкатывал к Гудрун. С тех пор многое изменилось. Тори и повоевать успел, и женился, взяв в жены дочь другого соседа и приличный кусок земли в приданое. Тори приехал на праздник с отцом, но без тестя. Тестя три дня назад с испугу лягнул жеребец и сломал ребро. А со сломанным ребром какой праздник? Даже не посмеешься толком.
        - Уходят, но не все, - испортила радость Заря. - Больше половины осталось. И они идут к нам.
        - Не к нам, а на нас! - поправил ее отец Тори Скейв.
        Заря его слова проигнорировала:
        - Эй там, внизу, вода вскипела?
        - Нет еще!
        - Плохо! - И, повернувшись к Рысьему Уху, но обращаясь ко всем, крикнула: - Кто не будет драться, прочь со стены! Помогайте тем, кто внизу!
        - Ты чего раскомандовалась, женщина? - возмутился Скейв.
        - А с того, мужчина, что я уже не первый раз штурмы таких вот, - она махнула в сторону приближающихся викингов, - отбиваю! А ты - ни разу!
        - Это почему так решила? - удивился Скейв.
        - А чем ты биться будешь? Тесаком вот этим? Отойди, не мешай!
        Рысье Ухо хотел еще что-то сказать, но увидел, как она накладывает стрелу, а главное - какой у нее лук, и промолчал. Сообразил: пользы от этой женщины будет побольше, чем от него. Тем более он и впрямь на стену пришел, как за стол. Вернее, прямо из-за стола. Так что придется спускаться. За правильным оружием.
        - Я на левую сторону переберусь, - сказала Гудрун. - Присмотрю там.
        - Ты лучше внизу присмотри, - возразила Заря. - Нам скоро кипяток понадобится, а рабы наши до ночи возиться будут.
        И больше не отвлекаясь, наметила будущую цель: крупного нурмана в приметном черном шлеме, шедшего первым. А хорошо они идут. Будто на прогулке. У половины даже щиты за спинами. Привыкли, что опасно становится только шагов за сто.
        «Ну я вас удивлю, веслорукие», - подумала Заря, поднимая лук.
        Ну не любила она нурманов. Вот ведь зараза какая. И муж у нее нурман. И нынешняя родня вся - нурманская, да и по отцовской линии… А привитая с детства неприязнь никуда не делась.
        Стрела ушла вверх по пологой дуге. Через секунду за ней последовала вторая. А потом третья.
        Нурман в черном шлеме пошатнулся, остановился и удивленно поглядел на выросший на груди белый венчик. Вторая стрела чиркнула оперением по чьему-то плечу и, потеряв в скорости, застряла в кольчуге. Третья ударила хускарла, шедшего правее, и попала удачнее: повыше края кольчуги, пробив мышцу насквозь. Хорошо, когда враг идет вот так вот, толпой.
        Викинги сбились с шага, но тут же сориентировались и превратились из толпы в боевой хирд, прикрытый крупной чешуей щитов.
        Но прежде, чем это случилось, Заря успела выстрелить десять раз, поразив семерых. Причем троих - тяжело, а одного вообще насмерть.
        Заря опустила лук. До укрывшихся за стеной щитов было шагов полтораста. Может, ее учитель Бури и сумел бы найти лазейку, но ей же - только стрелы впустую тратить.
        Кстати о стрелах…
        - Ты и ты, тащите сюда стрелы, а вы, малохольные, что мнетесь? Вам для чего луки выдали? Живо на стены!
        Половина молодых послушались: полезли на забороло. Остальные завертели головами, выискивая родичей. Да тут вообще никакого порядка нет. Младшие рты разинули, старшие - кто сверху на пришлых глазеет, кто внизу без толку топчется. Иные так даже без серьезного оружия. Делом занимаются только холопы. Булькает вода в котлах, приятно тянет дымом костров, сложенных из подходящих, сухих до звона полешек.
        Эх, надо было Заре с самого начала всех построить. Но она привыкла, что всем распоряжается старшая жена, и забыла, что воинского опыта у Гудрун как раз и нет.
        Воинского нет, но соображала старшая жена быстро. Ее резкий высокий голос хлестнул, перекрыв галдеж на подворье:
        - А ну наверх полезли! Стрелки вы или телки? Хотите в лапы Йорановых хирдманов попасть? Сёлундцы называется! Укси! Ты ж говорил, что в вики ходил! Покажи нам, женщинам, что ты не так дряхл, как моя бабка!
        - У тебя нет бабки, Сваредоттир! - отозвался названный. И соседям: - На стены, земляки! Покажем разбойникам, как на нашем острове акулам брюха вспарывают!
        И полез наверх.
        Вовремя. Потому что вражеский хирд неторопливо, но неотвратимо, коротким одновременным полушагом уже приближался к воротам.
        - По двое встаем, - распорядилась Заря. - Один с луком, один со щитом. И не стрелять никому, пока я не скажу! - рявкнула она, увидев, что некоторые подняли луки, целясь во вражеский строй.
        - Делай, как Зарра говорит! - поддержал ее авторитетный бас Кольгрима. - Она знает! Ее слушай!
        - Гудрун! Готовьте кипяток! - крикнула она, подглядела на ворота и сообразила: хорошо бы их изнутри подпереть. Но это потом. Сейчас без надобности. Тарана у нападающих нет. Нахрапом решили взять. Ну-ну.
        Вражеский строй приближался. Казалось, их совсем немного. Но это потому, что сбились плотно. За щитами прячутся. Эх, сейчас бы на стену кого-нибудь вроде Свартхёвди или Стюрмира. Стрелу-то щит остановит, а вот копье - вряд ли. Заря покосилась на соседей. Нет, на этих надежда слабая. Даже здоровенный, хоть и седой Укси на такое вряд ли способен. Это ведь не бревно подальше закинуть. Правильно копье метнуть - воинский талант нужен.
        Понять бы еще, как они без лестниц на саженные стены полезут? Нет, забраться можно. На чужие плечи встать, например. Или секирку с ремнем на частокол закинуть. Или с разбега толкнувшись копьем…
        Кстати о копьях. Когда они в двадцати шагах будут, наверняка копьями швыряться начнут. Вот тогда их и бить.
        - Все приготовились! - крикнула она. - Сейчас они подойдут ближе и метнут копья! Стрелки! Как строй нарушится, я крикну «бей!» - и сразу бить. И не мешкать! Послали стрелу, и присели, чтоб копье не словить! Потом разом, по моей команде, встали и бьем на выбор!
        Крикнула и поняла, что эту команду тоже надо было раньше дать. Враги ведь тоже не глухие. И еще на подворье:
        - Гудрун! Как я крикну «бей», укройтесь кто за чем. От копья случайного.
        - Мы слышали, сестра! О нас не думай!
        Вражеский хирд приближался. Очень аккуратно. Первый ряд вообще на полусогнутых. А шеренг у них, похоже, не две, а три…
        Насчет двадцати шагов она ошиблась. Они продержали строй почти до десяти. И щиты держали рыбьей чешуей. Ни щелочки.
        - Кипяток наверх! - крикнула Заря.
        Если подойдут плотную…
        Строй распался неожиданно. Так что она только и успела выкрикнуть: «Бей!», послать одну-единственную стрелу и присесть, пропуская над головой копья. Вернее, только одно копье. Еще одно ударило в частокол с такой силой, что бревно, за которым Заря пряталась, аж загудело.
        На забороле кто-то завопил от боли.
        Снаружи ему яростно ответили полсотни глоток.
        Заря выпрямилась… И еще одно копье разминулось с ней на какую-то пядь.
        Но прятаться было нельзя.
        Вражеские нурманы уже подбегали к частоколу. Одни, присев, прижимались к дереву, прикрывшись наклоненным щитом, другие ловко вспрыгивали им на плечи, и первые, рывком выпрямив колени, подбрасывали верхних на стену. Один такой возник прямо перед Зарей: одна рука на затесанной верхушке кола, в другой - воздетая секира, которой он вознамерился разрубить ее шлем и на миг замешкался, увидав, что перед ним - девушка. Впрочем, и не замешкайся он, результат был бы тот же: вбитая в раззявленный рот стрела.
        И еще одна стрела - такому же прыгуну в шею. В упор.
        А третьего крепыш Укси ловко пырнул мечом. Похоже, и впрямь воином был в молодости.
        Дикий вопль. Кто-то опростал кожаное ведро с кипятком на головы атакующих. Серьезно досталось только одному, но живая лестница рассыпалась.
        Ворота! Сразу двоим ворогам удалось перебраться через них. И теперь они пытались вынуть засов. Что было непросто, потому что засов предусмотрительно заклинили.
        Один из работников, что были во дворе, швырнул топор в спину увлекшегося викинга. Попал обухом. Вряд ли сильно, потому что викинг, мгновенно развернувшись, подхватил упавший топор… И не стал «возвращать» его присевшему от ужаса смерду, а принялся лупить им по брусу-засову. Второй встал со щитом и мечом у него за спиной. К нему отважно бросилась Гудрун, но не успела. Стрела Зари ударила викингу в незащищенный загривок и перебила позвоночник. Викинг свалился, а Гудрун четко отработанным выпадом вогнала меч в поясницу того, что с топором. Клинок пробил кольчугу и тут же выскочил, на треть обагренный кровью. Раненый выгнулся, уронил топор и, повалившись наземь, завыл.
        Прилетевшее снаружи копье вновь чудом разминулось с лицом Зари. Она успела увидеть его промельк, ощутить дуновение ветра, инстинктивно отшатнулась, осознала, что только что разошлась со смертью на каких-то полвершка…
        И внезапно успокоилась. Это было как умыть усталые глаза холодной водой. Мир обрел четкость. Чувства отошли куда-то вглубь сознания, и Заря увидела всю картину боя разом: врагов, лезущих на стены, врагов, уже взобравшихся на забороло (их было четверо), тех, кто оставался снаружи, среди которых был и тот, кто только что бросил в нее копье. Она увидела его раздосадованное лицо, но мстить не стала. Были цели поважнее. Например, немолодой уже, но умелый воин в отличной кольчуге, собравшийся рубануть секирой ногу связанного боем Кольгрима.
        Подбить старого нурмана было непросто. Между ним и Зарей - пятеро. И эти пятеро не стояли неподвижно, но Заря об этом не думала. Она вообще не думала. Послала стрелу, как выдохнула. Граненый наконечник ударил старого в левую сторону груди. Кольчуга его не спасла.
        А Кольгрим отбил щитом удар секиры и, изловчившись, воткнул копье в ляжку противника. Слишком глубоко воткнул, увязло. Кольгрим выпустил древко, долбанул краем щита в переносицу ворога, прикончил его ножом, который сразу же метнул в другого неприятеля. Попал в шлем. Ущерба не нанес, но враг потерял мгновение, которого Кольгриму хватило, чтобы завладеть секирой только что убитого викинга и рубануть нового противника. Тот легко сбил удар…
        И больше ничего не успел. Один из своих, мальчишка, почти в упор вбил чужаку стрелу в шею.
        Заря видела бой Кольгрима будто боковым зрением. Не фиксируясь. Она вычленяла из общей картины только самое важное. Места, где дела защитников шли совсем плохо. Причем она не думала об этом. Только чувствовала. И била в новую цель. Ровно до тех пор, пока потянувшаяся к колчану рука не ощутила пустоту.
        И тут же увидела появившуюся над частоколом перепачканную в крови ухмыляющуюся рожу.
        - Все, юнец, конец тебе! - радостно гаркнул Эйндриди.
        Все это время он, спрятавшись под стеной, ждал, когда у стрелка закончится запас. Эйндриди всегда был осторожен и действовал наверняка. Увидев, как опустилась рука с луком, сжал зубами рукоять секиры, ухватился за свисающую сверху веревку, оставленную кем-то менее удачливым, чем Эйндриди, взбежал наверх, ухватился левой рукой за частокол, перебрасывая себя через него, а правой, выпустившей веревку, ухватил секиру… И полетел обратно, булькая кровью из рассеченного горла.
        Выхватить клинок и тем же движением нанести удар - одно из первых умений, которым обучал Зарю муж.
        А она была хорошей ученицей!
        Впрочем, меч тут же отправился в ножны, потому что Заря увидела в сажени от себя три пучка увязанных ремешками стрел. Ну да, сама же приготовила их для боя. Один тут же отправился в колчан… Но стрелять было не в кого. Ни на забороле, ни под стеной врагов уже не было. Они отступали.
        К сожалению, не бежали, а именно отступали. Прикрываясь щитами, неторопливо, организованно.
        И их было не так уж мало, уцелевших во время штурма. Заря прикинула: не меньше трех десятков. Но огорчиться она не успела. Потому что до нее наконец-то дошла главная мысль.
        Они отбились!

* * *
        - …Так и отбились, - с гордостью сообщила Заря. - Повезло. Если бы половина врагов не ушла восвояси, могли бы и не устоять.
        Заря была старшей во время обороны. Потому именно ей досталась приятная миссия: рассказать Аслауг о битве.
        Вдова Рагнара молчала. Остальные, ее спутники-хирдманы, тоже молчали. Из уважения к ней. Многие из них были разочарованы. Надеялись на драку, на добычу, потому всю дорогу гребли не жалея сил. И не успели. Пожалуй, захвати Йоран усадьбу, их бы это куда больше устроило. Усадьба богатая. Есть чем поживиться. А что с бою взято…
        Аслауг добыча не интересовала. Вдова Рагнара была очень богатой женщиной. Пожалуй, самой богатой женщиной Севера. Ее интересовала Зарра.
        - Хочу видеть, как ты стреляешь, - сказала вдова. - Покажешь?
        Заря удивилась. Аслауг была хоть и вдовой конунга, но здесь - гостьей.
        Впрочем, это нурманы. Тут другие обычаи. Или нет?
        - Аслауг! - вмешалась Рунгерд. - Куда ты торопишься? Стол накрыт, похлебка стынет, пиво слабеет. Мои дочери старались, чтобы встретить тебя по достоинству. Уважь их, дочь Сигурда!
        Аслауг помедлила еще пару мгновений… Потом улыбнулась так, что сквозь маску женщины на пятом десятке проглянула та девчонка, в которую когда-то влюбился Рагнар.
        - Ты права, подруга, - сказала она Рунгерд. - Забылась. Не часто я вижу женщин, что бьют хольдов, как нерп на лежбище. Пойдем, испробуем вашу стряпню, хозяйки!
        И двинулась в дом. Хольды и лучшие из хускарлов потянулись за ней. Привечали во дворе за наскоро сколоченными столами, потому что двум сотням хирдманов в длинном доме было тесновато. А ведь есть еще и другие гости.
        - Они все умрут, - пообещала Аслауг, когда застолье подошло к концу. - И судьба их станет уроком для всех, кто решит, что Сёлунд больше не земля Закона. Но если на моей земле бесчинствует кто-то из тех, кто клялся в верности моему мужу, то в этом есть и моя вина. И она велика, ведь я поверила старому Йорану, а не человеку твоей матери. Скажи мне, Гудрун Сваредоттир, чем я могу ее искупить?
        - Ни вины, ни долгов! - решительно заявила Гудрун. - Одно то, что ты со всей силой пришла нам на помощь, - дорогой подарок!
        Аслауг кивнула. Собственно, она не ждала иного ответа.
        - А у меня есть к тебе просьба, - подала голос Заря. - Дозволишь сказать?
        - Говори, - уронила Аслауг, сумев скрыть недовольство.
        - Не трогай этих злодеев, госпожа! Не вели их преследовать! Не лишай нашего мужа радости отомстить! Прошу тебя!
        Аслауг улыбнулась. А не такие уж дикие люди живут в Гардарике. Окажись она на месте Зарры, попросила бы о том же.
        - Я соглашусь, - ответила вдова Рагнара Лотброка. - Но с одним условием… Ты все-таки покажешь мне, как стреляешь.
        Глава пятая
        Тремя неделями позже. Фризские острова
        - Откуда у них второй корабль? - удивился Свартхёвди. - Их не должно быть больше трех десятков!
        - Да мало ли откуда? - Я пожал плечами. - Наняли где-то. Тебя это смущает?
        - Ничуть! - Медвежонок хищно оскалился. - Тем веселее. Хороший сегодня будет день.
        Я с ним был согласен. Выследить негодяев оказалось достаточно просто. Потому что даже Харек, именующий себя конунгом всех данов, не рискнул предоставить защиту Йорану с Кетилаугом. Склонен думать, не столько испугавшись мести Аслауг и Рагнарсонов, сколько потому что беглым ярлам нечего было ему предложить, кроме проблем.
        Так что он не только не дал им убежища, но и сообщил Аслауг, что нарушители пытались укрыться в Хедебю.
        Аслауг же, выполняя данное моей жене обещание, известила нас с Медвежонком. Сразу же, как только мы добрались до дома.
        Нельзя сказать, что новость о нападении меня порадовала. Но и не огорчила. Узнать, что его жены способны за себя постоять - прекрасный подарок викингу.
        Второй подарок - возможность воздать врагам по заслугам. Медвежонок так вообще Зарю расцеловал за то, что она отжала право мести у Аслауг.
        Мы искали их три недели. Да, на море следов не остается, зато на берегу их полно. Все оказалось куда проще, чем в тот памятный год, когда я преследовал похитителей Гудрун. Йоран не спешил домой, а этот самый дом искал. Не получив его в Хедебю, он двинулся дальше, к побережью Фризии. Здесь, на одном из островов, мы его и обнаружили. Вернее, обнаружили его приставший к берегу драккар.
        Помимо корабля Йорана здесь имелось небольшое селение явно не скандинавского типа, судя по архитектуре лачуг, пара десятков лодок, пузатый торгаш тоже не скандинавской постройки и еще один драккар.
        И этот, как и Йоранов, несомненно, был «датчанином» по «рождению».
        Увидев его, мой брат напрягся и посуровел.
        - Что? - насторожился я.
        - Видишь на корме у второго драккара крылышки?
        - Не вижу. Но верю, что они есть. И что?
        - Второй драккар - это «Черная чайка»! - объявил Медвежонок.
        - И?..
        Брат метнул в меня недоверчивый взгляд. Потом вспомнил, с кем имеет дело.
        - «Черная чайка» - один из драккаров Рагнара. И знаешь, кто ходил на нем кормчим?
        Я, естественно, не знал.
        - И кто?
        Может, имя окажется знакомым.
        - Энок Везучий!
        - Он был с нами в Англии? - уточнил я.
        Медвежонок помотал головой.
        Если «Черная чайка» - уцелевший корабль Рагнара, то логично предположить, что его команда тоже из бывших хирдманов.
        - Как думаешь, он будет с нами драться, если ему объяснить, что Йоран теперь вне закона? - спросил я.
        - Будет, - отрезал Свартхёвди. - Он - младший брат Кетилауга.
        Вот же… Незадача.
        Под этим углом все выглядело не радужно.
        - Что будем делать?
        - Как что? Драться!
        Ну да. Кого я спрашиваю.
        Может, все-таки отвернуть, пока не поздно? Два драккара. И если на гадов Йорана и Кетилауга с приспешниками наших сил хватало с лихвой, то второй корабль - это точно лишнее.
        Я задумался. Вряд ли корабль Кетилаугова братца возник из воздуха и без команды. Сколько бойцов вращали его весла, угадать не берусь, но стандартный экипаж такого драккара от шестидесяти бойцов. И бойцов элитных, потому что других в хирде Рагнара не держали.
        - Знаешь что… А давай-ка пристанем в другом месте и разведаем обстановку, - предложил я.
        - Поздно, - флегматично сообщил Медвежонок. - Нас заметили.
        Я махнул рукой Оспаку. Показал сначала на берег, потом отсигналил: «Стоять!» «Змей» тут же затабанил всеми веслами, прополз по инерции еще метров тридцать и замер в сорока метрах от нас.
        Я изобразил из кулака подзорную трубу. Да, нас и впрямь заметили. Из домиков выскакивали люди и рысили к кораблям. Некоторые уже почти добрались до причалов.
        Что-то я торможу.
        - Слушай меня! Стрелков на румах - сменить, и помалу вперед! - гаркнул я так, чтобы услышали и на «Змее». - Бури! Лучников - к бою! Стрелять по готовности. Цель: не дать отшвартовать драккары! Виги! Ты услышал?
        - Да, отец!
        Вихорек, командовавший стрелковым отрядом на «Змее», выкрикнул несколько команд, а потом побежал к носу с уже расчехленным луком.
        Ну да. «По готовности» у него метров на тридцать дальше, чем у лучших из его подчиненных - Вильда и Тулба.
        Но до Бури и ему далеко. Мой степняк уже вступил в дело. Я его не видел, парус заслонял. Зато увидел его работу. Один из прыгавших на палубу «Чайки» повис на ее борту. А его приятель подстреленной птичкой рухнул на доски причала. А через пару секунд к нему присоединился еще один.
        Бури молодец. Не стал бить по тем, кто уже оказался на палубе. Он вышибал самые удобные мишени. Все же сто пятьдесят метров - это дистанция. Да еще ветерок, хоть и слабый. Ну да дистанцию мы сейчас сократим!
        Еще семь мощных гребков… Все, оптимум.
        - Левый ряд - крепи! Правый - суши! - скомандовал я, всем весом наваливаясь на перекладину рулевого весла.
        «Клык Фреки» плавно развернулся правым бортом к берегу. Отставший метров на тридцать «Змей» повторил маневр с опозданием секунд на десять. Блестяще. Оба наших корабля заняли позицию наилучшего боя. Пятьдесят метров. Для метателей копья - далеко, для лучников - идеально.
        Теперь отшвартовка вражеских драккаров продолжалась уже в тени. В тени наших стрел.
        Нельзя сказать, что враги понесли радикальный урон. Это были опытные воины. Среагировали быстро, и от стрел прятаться они тоже умели. Но хорошие лучники с хорошими луками - это могучий довод. Не зря же лет этак через триста (если, конечно, это та же реальность) монголы будут играючи выносить превосходящих числом европейцев.
        - Ближе! - крикнул Бури, ориентировавшийся, понятно, не на себя, а на кирьялов.
        Ближе так ближе.
        Доворот, десяток гребков. Стоп.
        До кормы с крылышками теперь метров тридцать. Наши стрелки стояли на скамьях и высматривали цели. Время от времени метали стрелы. Иногда - удачно. На корабле Йорана всякое шевеление прекратилось. Попрятались. А вот бывшие хирдманы Рагнара не успокаивались. Швартовы они обрубили и сейчас медленно отходили от причала. Пока медленно. Я увидел, как показались из бортов узкие лопасти весел. И я прекрасно вижу даже щелочки в чешуе щитов, прикрывающих гребные скамьи.
        Может, стоит набрать дистанцию?
        - Ар-ра!
        Старина Стюрмир с короткого, в три шага разбега вспрыгнул на скамью и метнул копье.
        Описав безупречную дугу, увесистый подарочек врезался в один из щитов и вывернул его из «чешуи». И тотчас несколько стрел нырнули в прореху. Короткий вопль, прореха расширилась. Новые стрелы осами ввинтились в брешь. Одно из весел задралось кверху, дернулось, зацепилось за другое. Я увидел, как резко отодвинулось от корпуса весло рулевое. Кормчий не дал драккару развернуться к нам бортом.
        Бородач в сверкающем шлеме вспрыгнул на борт, замахнулся с яростным воплем…
        И полетел в воду вместе с копьем со стрелой в глазнице.
        - Теперь мое! - завопил Медвежонок и попытался повторить бросок Стюрмира, но его копье воткнулось в корму «Чайки» намного ниже уровня бортов.
        Следующим, кто попытался доказать свою крутость, был Льотольв Кто-то Умрет. Рыжебородый свей с грустными глазами, которые веселели, только когда пахло выпивкой, взял разбег, пробежавшись по скамьям от борта до борта, и запулил копье, пожалуй, даже дальше Стюрмира. Но увы. Даже в драккар попасть не сумел. Подарил оружие морю.
        Драккар Энока Везучего продолжал двигаться кормой вперед, точно выдерживая курс на «Клык Фреки».
        - Помалу назад! - закричал я. И, задавая темп: - Раз! Раз!
        Мой драккар сдвинулся с места и пошел под прямым углом к курсу «Черной чайки».
        Оспак, вернее, как позже выяснилось, уже Витмид, которому Оспак передал руль, тоже клювом не щелкал. Нацелил «Змея» так, чтобы вражеский драккар оказался между нашими кораблями. Его союзник так и оставался у причала, потому о нем можно на время забыть.
        Еще одна важная и приятная для нас деталь. «Черная чайка» была прилично нагружена и сидела в воде очень низко. От воды до гребных лючков - полметра от силы. А мы, напротив, почти пустые, так что выигрыш по высоте - метра на полтора, если ориентироваться на «Клык Фреки». Превосходство в высоте - важное преимущество, когда речь идет о таком деле, как абордаж.
        Хотя лучше бы рукопашной не допустить. Среднестатистический хирдман покойного Рагнара по уровню не уступал Стюрмиру. А таких, как моя варяжская молодежь, сминал влегкую. Не говоря уже о стрелках-лесовиках.
        Поэтому рукопашной быть не должно.
        Но у головорезов Везучего было другое мнение. Весла ударили в воду, «Чайка» совершила быстрый красивый разворот и ринулась к нам. Осыпавшие ее стрелы не нанесли существенного ущерба. Кроме одной. И это была не стрела моего снайпера Бури. Меткий выстрел принадлежал, как позже выяснилось, юному варягу Хутину, парню, ранее выделявшемуся разве что некоторой заторможенностью речи и привычкой переспрашивать. В бою, впрочем, он не тормозил, иначе уже покинул бы наши ряды, отправившись в Ирий. А сейчас ему просто повезло. И ему, и всем нам. Хутин подстрелил кормчего. Во время того самого красивого разворота. Так что сам разворот он успел закончить, а дальше… Дальше повис на румпеле, и «Чайку» на полном ходу повело в сторону, и вместо высокого носа и почти такой же высокой кормы нам открылись борта с активно гребущими викингами. И поскольку нет такого щита, который бы закрыл сразу двоих да еще с двух сторон, то эффективность стрельбы резко возросла. Что немедленно сказалось на ходовых качествах «Черной чайки». Весла перепутались сразу с обоих бортов. Скорость упала… А стрельба усилилась. Мои лучники на
обоих кораблях опустошали колчаны, не экономя боеприпас. И не без результата. Бойцы Везучего бросали весла, приседали, укрывались, как могли. Могли они, кстати, неплохо. Полминуты и - попрятались. Но не все. Многие так и остались на скамьях, у бортов, на палубе. А среди тех, кто сохранил подвижность, тоже наверняка было немало раненых. Бронь на хирдманах Энока была отличная. Держала все, кроме прямого попадания бронебойной. Но есть еще руки и ноги…
        Этот раунд мы выигрывали. Но уже начинался второй. Корабль Йорана, воспользовавшись передышкой, отваливал от пристани.
        - Витмид! - закричал я. - Бери второй драккар!
        Меня услышали. И поняли. «Северный змей» развернулся и взял новую цель. Я был уверен, что они управятся с ней и в одиночку.
        А нам надо дожать Везучего.
        - Лучникам бдить! Гребцам - вперед помалу! - заорал я, лопастью руля посылая «Клык Фреки» по пологой дуге к потерявшему ход вражескому драккару.
        Мои не стреляли. Выжидали, пока будет в кого. Дождались. Вернее, дождался Бури, лишив врага еще одного кормчего.
        - Эй вы, трусы! - завопил кто-то с палубы «Чайки». - Бейтесь как мужи, а не как бабы!
        В ответ - хохот. Мои парни уже давно не покупались на такое «слабо».
        - Ты, герой, забившийся в нору! Вылезай и прими смерть как мужчина!
        Это Скиди подал голос.
        - Вылезай, крыса! Сегодня я заберу твою жизнь и твой корабль!
        Это уже Медвежонок.
        И в подтверждение его слов еще один вопль. Мой снайпер не дремал. С пятидесяти метров он в муху попадет, не то что в выглянувший локоть.
        - Энок! - крикнул я. - Ты бросил своего конунга! Ты - позор данов! Боги отняли твою удачу!
        - Что за вздор ты болтаешь? Я никогда не отступал!
        Тот самый крикун.
        - Что ты там лепечешь своим трусливым ртом, ты, предатель! - поддержал я диалог, не забывая, впрочем, и о руле. - Я, ярл Ульф Хвити, был с Рагнаром до конца! Я был среди тех, кто отомстил за его смерть! А ты в это время напал на мой дом и на моих жен! И они погнали вас скалками, как трусливых сучек!
        - Что ты врешь!!! Меня не было у твоего дома!
        Ага, не понравилось. Ну давай, выгляни в окошко, дам тебе вместо горошка кусочек острого бронебойного железа.
        - Тор свидетель, это правда! А если тебя не было у ворот моего дома, тогда почему тебя не было рядом с Рагнаром, когда англы насели на нас? И почему ты здесь, вместе с теми ублюдками, за которыми я пришел?
        Оп! Еще одно попадание. Хотя вряд ли это Энок. Этот наверняка засел в самой середке. И что-то примолк. Переваривает сказанное? Или общается с подчиненными, доказывая, что я не прав. Я ведь бью в самое сердечко его авторитета. Хирдманы Рагнара - ребята суровые. И теперь, когда Рагнара нет, они сами выбирают, кому служить. А кто захочет служить вождю, которого боги лишили удачи?
        А что бы я сделал на месте Энока? Понятия не имею. Вот что бы сделал Медвежонок, можно не сомневаться. Поднял бы всех на весла и пошел на таран.
        И фиг бы у него получилось. Стрел у нас - сотни увязок, а дистанция плевая. Для стрельбы, не для абордажа.
        А что там Йоран со товарищи?
        Ух ты! А они, кажется, решили удрать.
        Но это вряд ли. «Северный змей» - очень быстрый кораблик.
        - Энок, чего ты ждешь? Почему не бежишь, как твой лысый братишка?
        В ответ - невразумительный вопль с «Чайки».
        - Опять не веришь? Так встань и посмотри! Не бойся! Я, Ульф-ярл, даю слово, что тебя не убьют, пока ты смотришь. Глянь, как удирает твой брат!
        И своим:
        - Если покажется - не стрелять! На румах - суши весла!
        Поверил.
        Поднялся. Поглядел. Огорчился. Охарактеризовал союзников как потомство давно и скверно умершей свиноматки. Поглядел на нас. Оценил диспозицию.
        И проявил смекалку.
        - Если ты отпустишь нас, я не стану тебе мстить!
        - Если ты прямо сейчас проткнешь себя мечом, я отпущу твоих людей! - внес встречное предложение я. - Даже оставлю им кое-какое оружие в память о том, что мы когда-то вместе ходили под парусом с Вороном!
        - Я вызываю тебя на хольмганг, Ульф-ярл! Кто победит…
        - Я уже победил! - перебил я. - Сколько твоих людей способно драться? Сколько умрет прежде, чем весла твоей… Нет, уже моей «Чайки» упрутся в воду?
        - Ты боишься меня?
        Ну да, опасаюсь. В бою я его не видел, но склонен думать, что Рагнар назначал командиров не за внешние данные.
        - Давай я его убью!
        Медвежонок.
        Вариант. Но не идеальный.
        - Скажи, брат, если ты его убьешь, что будет с его хирдманами?
        Медвежонок пожал плечами.
        - А если его убью я?
        - А ты справишься? - С сомнением. - Энок - сильный поединщик, как я слыхал. Убил многих.
        - Ты не ответил на мой вопрос.
        - Ха! - Медвежонок хлопнул меня по плечу так, что я едва не выпустил румпель. - Кто-то точно захочет сунуть ногу в наш сапог! [6 - Напомню, что это часть процедуры принятия в род. В данном случае - в хирд.] Если ты оплошаешь, и он тебя убьет, то проживет недолго! Но что я скажу твоим женам?
        - Что позаботишься о моих детях!
        Давненько у меня не было хольмгангов. Даже как-то соскучился.
        - Договорись с ним! Длинный, прими руль! Мне надо сменить рубашку!
        - Лишь бы не штаны! - сострил свей и тут же схлопотал оплеуху, от которой аж звон пошел.
        - С уважением к ярлу! - прорычал Стюрмир.
        Длинный поправил съехавший шлем и отвесил мне поклон.
        Юморист, блин. Другой ярл за такую шутку мог и к рыбам его отправить. Но я добрый. Тем более Длинный - отличный боец. На голову выше среднего хирдмана. В обоих смыслах. Но за языком следить должен.
        - После боя позаботишься о чистоте моего исподнего.
        Кёль Длинный сразу посмурнел. Женская работа. Но спорить не стал. Ох уж эти свеи. Строить их еще и строить.
        Глава шестая
        В которой Ульф Хвити испытывает огромное разочарование
        Биться решили на берегу.
        И я, признаться, больше беспокоился о «Змее», чем о результате поединка. По моим прикидкам, парни уже должны были управиться с уполовиненным хирдом Йорана и вернуться. Но их паруса что-то не видать.
        От хирда Везучего в строю осталась примерно половина. Двадцать восемь бойцов, не считая самого вождя. Думал, их будет больше. Впрочем, среди вышедших из строя большая часть - с ранениями конечностей. Дело поправимое. Да и в бою часть из них участвовать может. Хотя, надеюсь, до этого не дойдет. Мы договорились, что при любом исходе резать друг друга не станем. Тем более что я предъявил медальку с лучником, и теперь наши оппоненты, те, что были еще не в курсе, знали, что я не сам по себе, а представитель Большой Семьи. Само собой, хольмганга это не отменяло. Даже сработало в минус. Энок меня вспомнил и, вероятно, будет осторожнее.
        Или нет. В окружении Рагнара я славился не боевым мастерством, а, скорее, хитростью. Ну и удачливостью.
        Энок, впрочем, тоже. Такого прозвища просто так не дают.
        Пока он изучал меня, я разминался и изучал его. С виду - ничего особенного. Ни огромного роста, ни широченных плеч. Сложение среднестатистическое. Хотя у Ивара такое же, а в том, что Бескостный уделает меня меньше чем за минуту, никаких сомнений. Как он двигается, я оценить не мог, поскольку, в отличие от меня, разогревом Энок пренебрег. А вот мои телодвижения рассматривал пристально. Ну на здоровье. Когда придет мой Волк, все изменится.
        Щит и копье. Необычный выбор для поединка. Ладно, я его тоже удивлю. В левой руке Вдоводел, в правой - Последняя Слеза. Я и так неплохо работаю двумя руками, а когда приходит Волк, я становлюсь прирожденным амбидекстром. Два клинка и минимум брони. Только легонькая кольчуга арабской работы и открытый шлем, который я позаимствовал у Свартхёвди.
        Начали без популярного обмена «любезностями». Мы - дяди солидные. Нам злобиться ни к чему. Спокойно и деловито. Ого! А он понимает. Увидел, как я экипировался, отдал щит и взял вместо него копье. Солидное такое, с длинным наконечником, каким и рубануть можно при случае.
        Вышел в круг. Ухмыляется. Думает: переиграл. Ладно. Он оружие сменил, значит, и мне не зазорно.
        Я отправил мечи в ножны, снял пояс, передал Медвежонку. А взамен тоже взял копье Вифиля Прощая. Не здоровенное, как у противника, а самое обычное. Но качественное. С древком из правильно высушенного ясеня и узким железком, идеальным для продырявливания доспехов. А еще оно по длине и форме почти соответствует оружию, которое является базовым для того самого откорректированного таолу, которое Бури поэтично назвал «танцем пятого небесного стража фейцуй, растворяющего малые врата».
        Ну-ка! Как отреагирует мой условно везучий соперник?
        Никак не отреагировал. Вероятно, предположил, что я слегка спятил. Строевое копье без щита? Ну-ну.
        Надо полагать, он не видел, как управляется с копьем мой знакомый ирландец Делбает. И уж точно не видел, как пляшем мы с моим Волком.
        Ну ничего. Я дам ему такую возможность.
        Везучий решил изобразить монумент.
        Ладно. Если гора железа не идет ко мне, что ж, я иду к ней. Вернее, бегу.
        Надо полагать, Энок удивился, когда увидел начальные движения моей личной таолу. Вернее, не моей, а того самого небесного стража, который открывает.
        Научил меня этому еще в той жизни некий мастер ушу, которого Бури метко определил как кучу дерьма на огородной грядке. И аргументировал определение, приведя рисунок ритуального танца в соответствие с правильной формой. А поскольку правильная форма требует правильной сути, то…
        Между мной и Везучим было метров десять. Волк пришел ко мне на четвертом шаге. Мир засиял и замедлился, а я, впав в состояние абсолютной гармонии и абсолютного счастья, включил противника в свой танец и на третьем движении, пропустив над головой стальное копейное железко, не стал уклоняться от обратного рывка, а, двигаясь вместе с ним, ведя собственное копье почти вплотную с древком вражеского, развернул острие горизонтально и даже не воткнул, ввел его в правую подмышку Энока. А поскольку к силе выпада добавилась еще и инерция прилично разогнавшегося меня, то, войдя в тело, копье продолжило движение, погрузившись на всю длину наконечника, включая стальную трубку, проворачиваясь внутри Энокова организма и превращая его легкие в рваные тряпки.
        Впрочем, это не имело значения, потому что Везучий был уже мертв. Мозг его еще функционировал, так что он даже сумел повернуть ко мне голову, и я увидел, как расширились его зрачки от нестерпимой боли, дошедшей до мозга через мгновение после того, как сталь разорвала сердце.
        Изо рта Энока хлынула кровь, но я успел уклониться. Правда, для этого пришлось выпустить копье, но у меня же есть кое-что получше.
        Волк был со мной, танец продолжался. Поворот - и мои руки поймали брошенные догадливым Медвежонком мечи. Поворот - и кинувшиеся было к своему уже бывшему вождю хирдманы отпрянули, увидев серебряные крылья моих клинков.
        Мой Волк замер в готовности… Увы. Никто не захотел с нами потанцевать. Только брат, положивший лапу на мое плечо.
        Мир погас.
        Медвежонок сочувственно покачал головой. Он понимал мою утрату.
        Я вдохнул-выдохнул, успокаиваясь.
        - Ты - как я, - пробасил Медвежонок, потрепав меня по плечу. - Напугал их до усрачки.
        Ну да. Одно дело - встретить берсерка в едином слаженном строю, а совсем другое - толпой. Даже толпой матерых воинов. Нет, такие наверняка прикончили бы и берсерка. Но это стоило бы нескольких жизней, а каждый из этих потерявших сначала конунга, а потом и вождя хирдманов получил изрядную прореху в боевом духе. Дыру, в которую так легко проникают неуверенность и страх.
        Я оглянулся. Покойник лежал ничком. В одной руке копье, в другой - выдранный судорожно сжавшимися пальцами кусок дёрна.
        Никудышный бой получился. Я испытывал разочарование. Слишком просто и слишком быстро. Надо полагать, Энок просто не успел войти в боевое состояние. Ну да Один с ним.
        - Слушайте вы все, - сказал я, обращаясь к его хирдманам. - Мы - из одного стана. Мы были хирдманами Рагнара-конунга. Кровь пролилась, но на то была воля богов. Если кто-то намерен мне мстить, пусть выйдет и скажет об этом.
        Запереглядывались… Никто не вышел. Ожидаемо. Я, в отличие от героя поэмы Пушкина, не рассчитывал на положительный ответ. От страха эти парни не корчились, но расстаться с головой тоже не спешили.
        - Хорошо. Тогда у вас два пути. Один - простой. Поклясться Фрейром, Ньёрдом и Тором не причинять зла ни мне, ни моей крови, ни моим людям. Поклянитесь - и плывите, куда пожелаете.
        - И ты отдашь нам наш корабль? - спросил кто-то.
        - Мой корабль. Нет, не отдам. И корабль, и все, что на нем, и вы сами - теперь в моей власти. Таково было условие, и ваш ярл его принял.
        - И как же мы поплывем без корабля? - возмутился еще один.
        Я высмотрел возмутившегося и вежливо пояснил, обращаясь персонально к крикуну:
        - Плыть можно и на лодках. У фризов их хватает.
        - А если мы не согласны?
        - Если ты не согласен, то всегда можешь последовать за ним, - я кивнул на покойника. - Брат, ты ведь не откажешь этому человеку в последней просьбе?
        - В такой точно не откажу, - отозвался Свартхёвди, поглаживая рукоять меча.
        - Но есть и другой путь, - продолжал я. - Вы можете стать моими людьми. Я - ярл Ульф Хвити, Белый Волк. Я сидел за одним столом с Рагнаром Лотброком. Его сыновья прислушиваются к моим словам. А что до моей удачи, то она уж точно побольше, чем у него, - я показал большим пальцем за спину, на их покойного вождя. - А еще у меня в хирде есть лекарь, - подсластил я пилюльку. - Он поможет тем, кому можно помочь. Решайте. Я приму всех, кроме него! - Я показал на говорливого.
        - А почему не меня? - тут же возмутился крикун.
        - Ты мне не нравишься, - пояснил я. - И моему брату тоже.
        Под мое начало решили пойти шестеро. Шестеро! Из более чем полусотни.
        Ну да и пес с ними. Решили, надо полагать, что таким бравым парням везде будут рады.
        Везде, но не на этом острове. Потому что бравые датчане его ограбили. Страндхуг. Это такой вид «налога», который взимает свора викингов с простых скандинавских земледельцев, если те не могут надавать сборщикам по сусалам.
        Фризы не могли. Было здесь с полдюжины «дворов» и около сотни знавших, как правильно держать копье, но не более того.
        Впрочем, им повезло. «Налоговики» прибыли утром и к моменту нашего появления только начали разогреваться: пить, гулять и щупать местный прекрасный пол. В перспективе были большая пьянка, оргия и кровавые бесчинства.
        То ли дело мой хирд. Убивать местных для развлечения я всегда запрещал категорически. И секс - только по согласию. Кому не нравится… Тот останется без секса. Вот такая у меня неправильная по местным понятиям причуда.
        Мои хирдманы о ней знали. И относились с уважением. Были прецеденты, когда эти требования приносили серьезные дивиденды. Например, жизнь.
        Шестеро моих новых бойцов были относительно молоды. Всем около двадцати.
        Представлялись поочередно и полностью. Имя свое, имя папы и кличка, если была. Отчества я сразу выбросил из головы. Это - к специалисту по генеалогии Медвежонку. Остальное постарался запомнить.
        Итак, шестеро. Трое первых - Фридлейв, Дагбард и Храфни, которого так и звали Храфном, то есть Вороном, - были похожи, как братья. Разве что Храфни был чернявым. Рослые, румяные, веселые… И опасные, как рыси. Фридлейва, кстати, так и звали: Рысь. Четвертым был мой почти тезка Ульфрик, прозвище если у него и было, то мне его не сообщили. Пятым оказался гномоподобный здоровяк Дьярви, то бишь Смелый. Имя это или прозвище, не знаю, да и пофиг. И последний и самый старший из новобранцев - Тормод Лошадиная Голова, чье прозвище можно было угадать с первого взгляда. Было Тормоду целых двадцать пять лет, из которых четыре он провел под знаменем Лотброка и почти «дослужился» до хольда. Во всяком случае, так он сказал. Дословно: «Конунг обещал мне две доли, если покажу себя в том вике». Под «тем виком» подразумевался последний поход Рагнара.
        - Покажешь себя хорошо, получишь две доли, - пообещал я.
        Чтоб не баловать. Я уже видел, что Голова - парень неглупый и рассудительный. А в его боевых качествах я не сомневался. Так же, как в воинской сноровке остальных пятерых. Мы их даже проверять не стали. И так ясно, что Рагнар неумех не держал. Безбашенных, дурных и кровожадных - сколько угодно. Но вояк он подбирал незаурядных даже по скандинавским меркам.
        Что еще интересно: при обстреле ни один из шестерки не пострадал.
        Разочарованный количеством рекрутов, я обошелся с остальными жестче, чем предполагал. С каждого потребовал выкуп. Деньгами и оружием.
        Кое-кто заартачился. Один даже вспылил и схватился за меч. И умер. Скиди успел первым, на секунду опередив Медвежонка и Стюрмира. Растет мой ученичок. Впрочем, он стоял ближе.
        Мои полупленники побурчали еще немного, намекая, что я обещал им свободу, а что за свобода без денег и оружия? Нечестно.
        Побурчали, но согласились. И все мы стали немного богаче. В соответствии с долей каждого. Однако дележку отложили до возвращения «Змея». Там ведь тоже кое-какая добыча предполагалась.
        «Северный змей» вернулся уже на закате, буксируя трофейный корабль, на палубе которого лежали два тела. Живое и мертвое. Кетилауг бился отчаянно, и живым его взять не удалось, а вот Йорана сумели упаковать. Других в плен брать не стали. Обобрали и выкинули в море. Впрочем, в сравнении с бывшими Рагнаровыми эти оказались сущими нищебродами. От силы пару сотен марок нам принесли. Не считая корабля.
        С Йораном мы пообщались. Это было легко. Даже пытать не понадобилось. Бывший ярл охотно выложил все свои неосуществленные планы и их мотивацию.
        Визбур, значит? Был такой в моем кладбищенском списке, помню.
        - Месть - это правильно, - сказал пленнику Свартхёвди. - Но мстить женщинам? Кто же так делает? Пришел бы к нему, - кивок в мою сторону, - и потребовал поединка.
        - И он бы меня убил, - сказал Йоран.
        Что ж, в логике ему не откажешь.
        - Я думаю так, - сказал братец, - надо отправить брата к брату. Если есть в Хеле пещерка для безруких, то они там и встретятся.
        - Делай как знаешь, - сказал я и ушел.
        Зла на этого старого мстителя я больше не держал. Просто сделал выводы на будущее.
        А братец пусть делает, что хочет. Заодно и народ развлечет. Многим моим людям такая справедливость понравится.
        Да и те, кого я отпустил, уберутся побыстрее, опасаясь, как бы и их не включили в похоронные мероприятия.
        Ну вот и все. Дело сделано. Теперь, как водится, праздник. А поскольку скандинавских праздников без соревнований не бывает, то я их и объявил. Как водится, борьба, швыряние тяжестей и стрельба. И игра в мяч, разумеется, как же без нее. Хотел добавить фехтование, но, подумавши, отказался. Слишком травмоопасно.
        В стрельбе победил Вихорек. Потому что Бури самоустранился. Ну да, так по-честному.
        В швырянии бревен лидером стал Стюрмир, победив с небольшим отрывом «новобранца» Дьярви.
        В борьбе победил Медвежонок. И это было неудивительно, потому что я его за эти годы неплохо поднатаскал в технике, а все остальное у него было природное. Но, к моему некоторому удивлению, на втором месте опять оказался новобранец. Тормод Лошадиная Голова. Более того, у меня возникло ощущение, что Тормод немного поддался. Если так, то он еще более ценен. И вполне достоин звания хольда.
        Но торопиться не будем. Подождем, когда он себя покажет в бою. А он покажет, я уверен.
        Еще одно внеплановое состязание было устроено без моего участия. Даже два состязания. В любимую здешнюю «настолку» хнефатафл и в импортные «фигуры». То бишь в шахматы.
        И в обоих видах победил отец Бернар. Вот уж не ожидал, что он окажется таким продуманным. Причем если с шахматами все понятно, в них мой монах с детства играл, то с тафлом познакомился уже здесь. И обыграл всех подчистую, независимо от того, играли за «конунга» или за его «убийц».
        А вот я участвовал только в одном виде спорта: игре в мяч. И моя команда, вернее, команда Свартхёвди, поскольку именно он был вожаком, едва-едва дотянула до третьего места. Второе заняли «варяжата» под управлением Витмида, а первое (даже немного обидно) все те же новобранцы. И главным образом благодаря изумительной реакции Лошадиной Головы и потрясающей меткости Ворона Храфни. Эти двое были безупречно сыгранной парой. Тормод «снимал» практически любой мяч, даже баллистические удары Стюрмира. Снимал и перебрасывал Храфни, который мастерски посылал мяч на «территорию» противника. И ухитрялся уложить его, даже когда этой территории практически не оставалось.
        В общем неплохо повеселились. Само собой, обжорство, пьянку и секс никто не отменял, но это уже стало вторично. В общем, местные надолго запомнят, какие мы удальцы. И не только потому, что месяцев через девять здесь появятся будущие викинги, но и потому, что мы - лучшие. И щедрые. Вернее, я щедрый. Оставил фризам весь хлам, который посчитал бессмысленным везти домой. Конечно, это не перекрыло причиненный островитянам ущерб, но с моей стороны было подлинной щедростью. Потому что ограбили-то их Йоран с Эноком, и весь этот «бакшиш» я снял уже с трупов врагов, и потому это был уже не страндхуг, но наша законная добыча. А что с боя взято…
        Так что претензий ко мне быть не должно даже у их официального короля - конунга Харека.
        В общем, удачно сходили. Всем понравилось.
        Глава седьмая
        Нежданный подарок от Сигурда Рагнарсона
        Дома нас ждали любящие жены, подрастающие детки и не совсем свежие новости из Англии. Победоносное шествие «поросят» продолжалось. Английские короли либо склоняли голову перед данами, либо их сменяли другие короли. Отдельно рассказывалась история короля восточной Англии Эдмунда. Святоша все же решил дать бой захватчикам. С ожидаемым результатом. Еще и в плен угодил. А вот дальше было интересно. Эдмунд заявил, что во сне к нему снизошел дух Святого Себастьяна и сообщил, что отныне король неуязвим для стрел.
        Победители решили проверить, правдив ли сон. Проверить на практике.
        Вдруг христианский бог и впрямь может превратить своего последователя в суперберсерка.
        Король Эдмунд умер в процессе проверки. Что, наверное, было для него не так уж плохо, потому что мои нынешние земляки наверняка придумали бы ему казнь поинтереснее. То есть куда мучительнее.
        А вот репутация христианской веры среди завоевателей после подобной демонстрации заметно снизилась.
        Отец Бернар, впрочем, перенес ответственность за событие на самого Эдмунда. Дескать, король святого неправильно понял, ведь тот не был неуязвим для стрел, просто чудесным образом выжил. А Эдмунд - нет. Себастьяна, впрочем, потом все равно убили, но уже камнями. Раз суждено ему было стать мучеником, значит, так тому и быть. А может древние римляне или кто там его казнил, тоже знали, как правильно разбираться с носителями «священной ярости».
        - Зря мы с Иваром не остались, - сказал мне Медвежонок. - У англов весело и добыча хорошая. Глядишь, и нам досталось бы какое-нибудь королевство.
        - Это вряд ли, - возразил я. - Ярлство, вернее, эрлство, как у них говорят, это да, возможно. Тем более Ивар обещал. А вот королевств там точно на всех не хватит.
        - Ярлство у нас и так есть, - проворчал брат и больше эту тему не поднимал.
        Мы потихоньку готовились к походу на Русь. Вернее, в Гардарику. Подбирали товары, обихаживали корабли, договаривались с попутчиками, в частности с Кольгримом. Тот решил вспомнить молодость и сходить с нами. Кнорры у него в наличии имелись. Целых два. Так почему бы и не подзаработать. Славные воины Севера еще даже не всю франкскую добычу распродали, а тут уже и английская подвалила. Причем по второму разу.
        Добыча, да. Из Англии.
        И четырнадцать кораблей, которые ее доставили. В Роскилле. А потом…
        Четырнадцать кораблей! Они набились в нашу маленькую бухту тремя рядами. И поскольку места у причалов все равно не хватило, то часть драккаров уткнулись носами прямо в береговой песок.
        Глядя на не снятые со штырей драконьи головы, я подумал только одно слово. Полный и окончательный… Финал. Никаких сомнений. Стоило глянуть на головы и плечи викингов над бортами. Вернее, на кольчуги на этих плечах и добротные стальные шлемы, прикрывающие головы.
        К нам пожаловал никак не меньше чем конунг. Четырнадцать драккаров - это более чем достаточно для завоевания небольшого королевства. Причем на выбор.
        Единственное, на что я мог уповать: ни один вождь не захочет терять людей.
        Потому - никакой капитуляции.
        Я еще только думал об этом, а мой братец уже начал действовать. Ворота закрылись, места на стенах заняли стрелки вперемешку с моей немногочисленной «тяжелой пехотой».
        С каждого из приставших к берегу драккаров сбросили по веслу, по которым начали сбегать бойцы. Увы, я не ошибся. Экипировка у всех была на высшем уровне, и сами хирдманы ей под стать. Чтобы так двигаться в полном боевом обвесе - бегать, прыгать, держать равновесие, - нужен не один год практики. И не два. Минимум десять.
        Одно хорошо: высадившись, бойцы не стали собирать строй, а двинулись вразброд, без лишней спешки и суеты…
        И без опаски.
        Они не могли не видеть наши приготовления, но вели себя так… Ну, примерно как мы сами, высадившись на берег у селения, в котором остались только старики и юнцы.
        Впрочем, я осознавал, что пропорция нынче та же. Восемь к одному, если не больше. Но теперь уже не в нашу пользу. Белый медведь пришел к Белому Волку. На пару с Северным Лисом.
        Я покосился на Медвежонка. Брат ухмылялся. И поди пойми, что его веселит. То ли он разглядел больше, чем я, что возможно: по местным меркам я подслеповат. То ли это берсерк радуется грядущему кровопролитию.
        И что совсем печально: мои жены с детишками только вчера вернулись от бабушки Рунгерд. В компании с невесткой и племянником.
        Поднявшись наверх, незваные гости остановились. Не все. Шестеро продолжали двигаться. Переговорщики?
        Я сделал знак лучникам: не стрелять.
        Шестеро остановились шагах в двадцати от ворот. Один из них стянул с головы шлем.
        Я узнал его. Один из ярлов Сигурда. Я помнил его прозвище. Крум, то бишь Сутулый. А вот имя вылетело из головы.
        Хорошо это или плохо? Не знаю. То, что он обозначил готовность к переговорам, ни о чем не говорит. А вот то, что ни на одном из кораблей я не увидел знамени Змееглазого, намекает на нехорошее. Например, на то, что этот Сутулый нынче сам по себе.
        Учитывая, что совсем недавно я лично завалил одного такого «освободившегося» ярла, то очень даже возможно.
        Вот только есть разница между одним драккаром и четырнадцатью.
        В отличие от меня Медвежонок неплохо запоминал имена. А еще он никого и ничего не боялся.
        - Скульд-ярл! - заревел он. - Ты зачем приперся? Поговорить или подраться?
        - Сначала поговорить! - крикнул снизу Скульд. - А потом как пойдет!
        - Ну так говори побыстрей! День нынче жаркий! Я уже вспотел!
        - Не с тобой! - рыкнул Скульд. - Мне нужен твой мелкий родич Ульф Хвити! Где он прячется?
        - Ярл Ульф Хвити! - гаркнул я. - Обращайся ко мне так или я буду звать тебя Сутулым!
        - Зови как хочешь! - разрешил Скульд. - Только встань поближе. Например, спустись со стены, если боишься открыть ворота!
        Но держать интригу и тянуть кота за хвост все же не стал: Сигурд Рагнарсон велел тебе идти с нами!
        - Вообще-то я человек Ивара, - рискнул я возразить. И выпростал наружу бляху с лучником Бескостного. - Сигурду я не повинуюсь.
        Скульд картинно огляделся.
        - Что-то я не вижу здесь Ивара, - сообщил он с глумливой ухмылкой. - Зато вижу кое-что другое.
        - И что же? - спросил я.
        То, что этот громила все еще под Сигурдом, а не сам по себе, это, наверное, хорошо. А вот то, что ему плевать на то, что я под защитой Ивара, это плохо. Потому что беспредел. А Ивар беспредела не допустит. И Змееглазый тоже. Братья друг друга уважают. Следовательно, два варианта. Первый - Ивара убили там, в Англии. Второй, более вероятный, - Сутулый не опасается, что я пожалуюсь своему боссу.
        - А то, Хвити, что я намерен забрать тебя с собой, - «порадовал» меня Скульд.
        - А если я не соглашусь?
        - У меня здесь восемь сотен парней, охочих до жратвы и девок, - озвучил очевидное Сутулый. - Сигурд велел мне взять тебя с собой, но насчет твоей родни он не сказал ничего. Так что выбирай: страндхуг или война?
        Я задумался.
        Если перевести на человеческий язык, мне предлагался выбор между честью и смертью.
        Примерно такой же покойные Йоран с Кетилаугом предложили моим женам.
        Я поглядел на наглого от осознания силы ярла и озвучил:
        - Пожалуй, война.
        - Мой конунг ошибался, - сказал Сутулый. - Он сказал: ты умен и хитер, как Локи. Он сказал: ты пригодишься нам в Гардарике. Теперь я сомневаюсь. Я сказал: нас восемь сотен. И четыре десятка из них - воины Одина. Что ж, раз ты оказался невеликого ума, то мы пойдем в Гардарику без тебя. А в твоем доме возьмем то, что поможет нам в вике.
        Я рассмеялся. Натужно. Но надеюсь, мой оппонент этого не заметил.
        - Только глупец пустит в свой дом четыре десятка берсерков, - сообщил я. - И ты, ярл, не отправишься в Гардарику без меня. Хочешь войны - так тому и быть. Возможно, уже сегодня я буду пировать в чертогах Всеотца вместе с моими хирдманами. И с немалым числом твоих хирдманов. Вернее, хирдманов Сигурда Рагнарсона. Там, в Валхалле, и закончится наша вражда, ведь мы будем сидеть за одним столом, Скульд-ярл. Потому что я обязательно тебя убью.
        Сутулый смотрел снизу вверх, наверное, целую минуту. Потом хрюкнул почти одобрительно и спросил:
        - То есть пойти со мной в Гардарику ты не против, Ульф-ярл?
        Ух ты! А он умнее, чем я думал. Зачем тогда было болтать о страндхуге? Просто подоминировать?
        Хотя какая разница? Главное: нападать на нас он не станет. Надо полагать, у него есть четкая инструкция от Сигурда. Не знаю, какая именно, но это тоже не важно. А важно четко показать, что отплясывать под его барабан я не буду. Мы союзники с четким пониманием прав, обязанностей, а главное…
        - Приоткройте ворота, - сказал я своим. - Я выйду.
        - Брат, стоит ли? - засомневался Медвежонок. - Сутулый…
        - Сутулый пусть сутулится дальше. Я ему нужен. Сам же видишь. Но будьте начеку. Пусть он видит наших стрелков. Так будет проще договариваться.
        - Вот теперь поговорим, - сказал я, оказавшись внизу. - Что попусту глотку рвать.
        - Поговорим, - Скульд надвинулся, навис.
        Не зря его прозвали Сутулым. Вот только эта сутулость - не от слабости. С такими-то ручищами.
        Раньше я жалел, что генетика не подарила мне дедушкиного роста. Теперь тоже жалею. Иногда. Редко. В меньшую цель попасть труднее. Особенно если эта цель - я. Да и позиция «сверху» в нашем общении не такая уж выигрышная. Сверху у меня что? Шлем, кольчуга. Сплошное железо. А снизу? Штаны? Сапожки кожаные?
        Я молчал. Ждал, когда Сутулому надоест демонстрировать преимущество в массе.
        - И чего ты хочешь, Ульф-ярл? - спросил Скульд, отступив на пару шагов, чтобы видеть выражение моего лица, а не только налобник шлема.
        - Я хочу долю в добыче, - деловито сообщил я. - Справедливую долю. У меня здесь четыре драккара, как ты видишь, и еще два - в моем ярлстве в Гардарике.
        - Вижу, - подтвердил Сутулый. - Четыре. И один из них - «Черная чайка» Рагнара. Мы все думали, она утонула.
        - Как видишь, это не так. Энок-ярл решил, что теперь это его корабль.
        - Энок тоже с тобой? - оживился Скульд.
        - Энок там, - я показал большим пальцем на небо. - Он тоже решил, что сила на его стороне, но, в отличие от тебя, не взялся за ум и и теперь Энок в Асгарде, а «Черная чайка» стала моей. И кое-кто из людей Энока тоже.
        - Энок был хорошим воином.
        - Недостаточно хорошим для меня, - я многозначительно погладил рукоять Слезы. - Ты говоришь, Сигурд просил меня пойти с тобой в Гардарику?
        - Просил? Сигурд? - Брови Сутулого поползли вверх. Он оглянулся на своих спутников.
        Те заворчали недовольно.
        Не поверили. Поскольку хорошо знали своего конунга.
        - Я знаю, что за дело у Сигурда в Гардарике, - невозмутимо сообщил я. - Мы говорили с ним об этом до того, как я ушел из Англии. Он предлагал мне помощь, но я отказался. Сказал, что сам все сделаю. Я даже поклялся не пить больше английского пива до тех пор, пока не узнаю, что случилось с любимым драккаром Сигурда «Слейпниром пенногривым». Но я вижу, что он все же решил мне помочь. Что ж, я не против. Вот только я не думал, что Сигурд пришлет мне целых четырнадцать кораблей. И тебя в придачу.
        - Тебе в помощь? - Сутулый изумленно выпучил глазки. - Меня - тебе?
        - Ну да, - подтвердил я доброжелательно. И крикнул наверх, Медвежонку: - Извини, брат! Битвы не будет. Это свои. Сигурд-конунг прислал их нам для будущего похода в Гардарику!
        - Что ты несешь? - возмутился Скульд. - Это ты должен…
        - Я. Никому. Ничего. Не должен! - отчеканил я. - Никому, кроме Ивара! Если ты считаешь иначе, пусть наши мечи рассудят, кто прав!
        - Сигурд сказал мне: ты пойдешь с нами! - прорычал Скульд, проигнорировав мое «щедрое» предложение.
        Другого я и не ждал. Сутулый - сильный противник. Покруче Энока. Но предложить ему поединок - все равно что предложить выбор между плохим и очень плохим. Потому что я нужен ему живым. Такова воля Сигурда.
        Так что я пожал плечами:
        - Откуда я знаю, что он тебе говорил? Во время нашего с ним разговора он сказал именно так.
        - Меня там не было! С чего бы мне тебе верить?
        - Конечно тебя там не было, ярл. - Трудно смотреть свысока на того, кто выше тебя на полголовы, но я постарался. - Мы же разговаривали втроем: Сигурд, Ивар и я. Так и быть, я расскажу тебе, о чем мы говорили.
        Я помолчал, дав возможность Сутулому и остальным осмыслить сказанное. Или оспорить.
        Никто не возразил. Викинги умеют слушать. И ждать. И помалкивать. Полезная привычка, когда за невовремя сказанное слово можно умереть.
        - Твой конунг предложил мне в помощь три корабля и две сотни своих хирдманов, - с достоинством произнес я. - А еще очень, очень щедрое вознаграждение. Я обещал помочь. Я - человек Ивара, но Сигурд - его брат. Отказывать ему мне не хотелось. Так что мы поговорили. И договорились. Без тебя, Скульд-ярл. Тебя это удивляет? Может, ты ждал, что Сигурд Рагнарсон скажет мне и своему брату: извините, но прежде, чем решать, мне надо непременно посоветоваться с Скульдом Крумом?
        Кто-то из спутников Скульда фыркнул. Сутулый побагровел. Я его унизил. И я опять ничем не рисковал. Потому что теперь я знал: этот громила только прикидывается тупым и свирепым. На самом деле он - хитрая продуманная сволочь. Сигурд не зря поручил ему эту миссию. Потому демонстративную ярость и грозное выпячивание бороды можно проигнорировать.
        - Я уверен, что справлюсь и сам, - продолжал я невозмутимо. - Но раз уж Сигурд все же прислал мне тебя, я принимаю помощь твоего конунга. Ну не отправлять же тебя обратно! - развел я руками. И продолжал тем же тоном: - Хорошо, что вы пришли вовремя. Через пять дней вы нас уже не застали бы. Теперь выйдем вместе. А пока… Пока вы можете расположиться вон на том поле. Я пошлю к соседям, чтобы подвезли припасы. Надеюсь, у тебя, Скульд-ярл, найдутся средства, чтобы их купить?
        Сутулый молчал. Видимо, размышлял, чем можно парировать мою атаку.
        - Если у тебя нет средств, попроси помощи у своих людей. Потому что требовать страндхуг у моих соседей, жителей Сёлунда, - не самая лучшая мысль. Да, Рагнар пирует в Валхалле, однако его жена Аслауг правит и Роскилле и всем островом. Как думаешь, ей понравится, что ярл ее сына грабит на ее земле? И понравится ли это твоему конунгу? Ты понимаешь меня, Скульд-ярл?
        Конечно, он понимал. И очень хотел возразить. Достойно ответить на все, что я сказал. Но теперь это значило, что он ставит себя не только выше меня, но и выше Аслауг. Вот этого Сигурд точно не поймет.
        Сутулый оглянулся. Его спутники слушали очень внимательно. И судя по «обвесу», это были отнюдь не рядовые бойцы. И стоит их ярлу накосячить, они не станут скрывать это от Змееглазого.
        - Страндхуга не будет, - буркнул Сутулый. - А насчет всего остального поговорим потом.
        И развернулся, оставляя за собой последнее слово.
        Вернее, попытался оставить.
        - Обязательно поговорим, - подтвердил я уже ему в спину. - Ах да! Вот еще что…
        - Что? - Скульд обернулся.
        - Держи своих берсерков под присмотром. Не хотелось бы их потерять. В Гардарике они могут пригодиться.
        Глава восьмая
        О берсерках, справедливости и любви
        Берсерки. В прошлом я не раз пересекался с этим… м-м-м… сортом людей. Могучий дед Каменный Волк, мой брат Медвежонок, Хавгрим Палица (надеюсь, ему весело там, в Валхалле), ульфхеднар конунга Хальфдана ярл Харек, убийца Сигурда Оленя Хаки со своим выводком «волкоголовых». Выводок, слава всем богам, сожгли, и сам Хаки тоже бросился на меч прямо у меня на глазах, но перед этим задал такого жару моему брату и вышеупомянутому Хареку Волку, что те сочли за лучшее отступить, а это для берсерков совсем нетипичное поведение. А учитывая, что Хаки тогда еще не оправился от ран…
        В общем, к воинам Одина я относился… Неоднозначно. И знал, что они бывают… Хм, разные.
        Но в любом случае свора одержимых, прибывшая со Скульдом, меня порядком напрягла.
        Однако все оказалось лучше, чем я ожидал.
        Во-первых, любители ронять слюни на трупы врагов встали лагерем отдельно от прочих. Что, в принципе, понятно. Никому не хочется иметь в своем шатре вооруженного и обученного психа.
        Еще у них, как и положено стае, оказался собственный вожак. Звали его Бирнир Бесстрашный, и, надо же, как удачно, он оказался еще одним выпускником закрытой берсерочьей школы Стенульфа.
        Это выяснилось, когда мы с Медвежонком пришли знакомиться.
        Раньше Свархёвди и Бирнир лично не общались. Однако мгновенно опознали схожие татушки и обнялись как родные. Потом Медвежонок представил меня. Бирнир меня «прорентгенил» и заявил, что у меня тоже имеется связь с высшими. Он не знает, с кем, хотя точно не с Одином.
        - Но моему другу, - берсерк похлопал по ножнам приличных размеров меча на своем поясе, - моему другу ты нравишься.
        Свартхёвди похвалил «одноклассника» и его оружие за проницательность, и подтвердил: да, я тоже умею получать кайф от пляски с острыми железными предметами, а дедушка Стенульф всегда относился ко мне с уважением. Даже приставил ко мне еще одного своего птенца, Хавгрима Палицу.
        Палицу Бирнир знал лично, слегка огорчился, что тот уже не с нами, но выразил абсолютную уверенность, что в чертогах Одина они еще увидятся.
        Медвежонок подтвердил. Еще бы! Палица - любимец Одина и вдобавок умер как положено. В бою и в боевом трансе.
        «За это стоит выпить!» - заявил Бесстрашный.
        «А у нас с собой!» - сообщил Медвежонок.
        И добавил, что у нас не просто пиво, а лучшее пиво на острове, а возможно, и во всей Дании. И варит этот напиток его сестра и моя жена Гудрун.
        «Та самая, что убила Мьёра-ярла?» - уточнил Бирнир.
        «Одним ударом!» - похвастался Медвежонок.
        Кстати, с тех самых пор, как его сестренка проткнула Мьёра, он ни разу не укорил меня за то, что учу женщин неподобающим им занятиям.
        «Славно! - воскликнул Бесстрашный. - Истинная валькирия!»
        А попробовав пиво, добавил, что мне невероятно повезло. Женщин-воительниц он уже видел, а такого классного пива не пил еще ни разу.
        Принесенный Медвежонком, вернее, нашим трэлем-носильщиком бочонок мы приговорили втроем. Скульдовы, вернее, Бирнировы берсерки терлись поблизости, но присесть к костру не решались. Даже те, что повыше статусом. Возможно, их следовало пригласить, но Медвежонок этого не сделал. А ему виднее.
        Мои предположения о сходстве стаи одержимых воинским безумием с волчьей - подтверждались.
        - Может, пойдем к нам? - пригласил я Бирнира. - У нас и пиво еще есть, и стол накроем как подобает.
        Бирнир отказался. С явным сожалением.
        - Не могу, - сказал он. - Моих без пригляда оставлять не стоит.
        Как чувствовал.
        Часа через три к нам прибежал малец от соседей. Пара любимцев Одноглазого [7 - Имеется в виду бог Один. У него, надо отметить, немало позвищ. Почетных, вроде Всеотца, и не очень, вроде Отца Лжи, Повешенного, Обманщика и т. п. Не зря почитатели скандинавского пантеона предпочитали призывать на помощь, в свидетели и выпрашивать подачки у Тора.] забрела на чужую территорию, порешила соседскую свинью и занялась ее приготовлением, разведя костер прямо посреди ячменного поля, использовав в качестве топлива часть ограды. Хорошо еще, что недавно дождь прошел, а то ведь мог и пожар случиться.
        Сосед мой Хёдин Брунисон по прозвищу Полбочки, обнаружив непотребство, самостоятельно наказывать нарушителей права частной собственности не стал. Опознал в них берсерков и проявил разумную осторожность. Послал гонца к своему племяннику и моему хольду Скиди.
        Скиди - боец отменный. Умелый, храбрый… И умный. Так что он тоже не стал проверять, кто сильнее - он или пара бешеных, а обратился к своему непосредственному начальнику. То есть ко мне.
        Мой первый порыв - идти с претензиями к Скульду - пресек Медвежонок.
        - Решим по-семейному, - заявил он. - Без сутулых.
        Я хмыкнул. Вспомнилось, как старина Каменный Волк подбивал клинья к его матери. Каменные такие клинья, солидные. Нет, я не против и ничуть не ревную. Иметь в роду такого, как Стенульф, - это прекрасно. Однако считать родней всех боевых психов Скандинавии - это уже перебор.
        Но останавливать брата не стал. Предпочел присоединиться, и к Бирниру мы отправились втроем: Медвежонок, я и Скиди как представитель пострадавшей стороны. Скиди - потому что он выглядел на порядок представительнее дядюшки.
        Бесстрашный выслушал нас, нахмурился и сказал только одно слово: «Пойдем».
        Берсерки встретили нас гостеприимно. Свинью они уже разделали, зажарили и съели. Не всю, разумеется. Столько мяса даже тигру в один присест не сожрать. Потому предложение устраиваться поудобнее и откушать их свинятины поступило немедленно.
        - Вообще-то это моя свинья, - сказал Скиди. - И поле тоже мое.
        Я удивился. Потому что знал: гренд [8 - Гренд - земельный участок.] самого Скиди находится несколько южнее. А потом вспомнил, что Хёдин Полбочки разбогател, став наследником погибшего брата. Временным, то есть до совершеннолетия племянника. Просто подросший Скиди отнимать у любимого (и взаимно) дядюшки отцовский одаль не стал. Но право есть право, так что это и впрямь была его свинья.
        - Ик, - сказал один из берсерков. - А ты еще кто?
        А вроде не пьяные. Может, от сытости их так… Разморило?
        Вместо Скиди на вопрос ответил Бирнир.
        - Мой меч говорит: вы взяли чужое, - сообщил лидер берсерков.
        …И врезал интересующемуся ногой в ухо.
        Тот упал. И остался лежать.
        И не потому, что отрубился. Просто не рискнул встать, как мне показалось.
        - За что, Бесстрашный? - с недоумением поинтересовался второй, но этот вопрос Бирнир проигнорировал. Наклонился, выдрал из стремительно распухающего уха подчиненного серьгу и протянул Скиди:
        - Годится?
        - Вполне, - изучив украшение, подтвердил тот.
        - Вот и ладно, - удовлетворенно сказал Бесстрашный, присел и отмахнул ножом полупрожаренный кус свинины, махнул им в нашу сторону: - Присоединяйтесь, угощаю. Жаль, пива нет.
        - Пиво будет, - пообещал Скиди.
        И не обманул. Ячмень у Хёдина Полбочки произрастал не зря.
        Кстати, хозяин пострадавшего уха от пива тоже не отказался. И обиды на начальника не держал. Ну не в курсе он был, что это территория уважаемого хольда, когда подбил приятеля на безобразие.
        А я Бирнира зауважал. Не за то, что по уху дал, а потому что сразу опознал инициатора преступных действий. Командир, который знает, кто из подчиненных способен проявить инициативу, а кто нет, - это командир куда более высокого класса, чем тот, кто пинком побуждает к соблюдению дисциплины. Хотя пинок тоже бывает нелишним.
        - Я иду с тобой! - решительно заявила Заря, нависая надо мной, что не так уж сложно сделать, когда ты в горизонтальном положении.
        - А наш сын? - осторожно поинтересовался я.
        - Гудрун его сбережет. Она согласна.
        Гудрун согласна, значит. С чего бы? Опасается, небось, что я еще одну жену привезу? Хотя нет, это вряд ли. Она же старшая. Увеличение количества жен и наложниц - это расширение ее штата.
        - А кормить его кто будет? - осведомился я, поцеловав набухшую грудку младшей жены. Всего-то - чуть голову приподнять.
        - Халла, жена Берси Собаки, нашего арендатора. У него сын - ровесник нашему. Берси Собака себя славным воином показал. И сын у него таким же вырастет. Будет нашему Эдгарду верный помощник, брат молочный.
        - А то у него других не будет, - проворчал я.
        - А хочешь - с собой возьмем? - внесла еще одно предложение Заря.
        Нет, ну нормально? Младенцу едва годик исполнился, а его - в боевой поход?
        - А что? Спросят его потом, когда он первый раз в вик ходил, будет что ответить.
        Логика, однако.
        А может, их всех с собой забрать? Как-то неспокойно стало на этом острове. Хотя где сейчас спокойно? На Руси? Вот уж вряд ли.
        - А неплохо бы родне его показать, - зацепилась за предложение Заря.
        - Не в этот раз, - отрезал я.
        Нет, я не сомневаюсь, что тот же Трувор будет рад внуку. Но обрадуется ли он викингам Сутулого? Ой, сомневаюсь! Трувор - человек Рюрика. А Рюрик… С ним все сложно. Но «Слейпнира» Рюрик вряд ли отдаст. Конечно, восемь сотен отборных хирдманов - огромная сила. Не говоря уже о берсерках. Еще лет десять назад успех миссии Скульда был бы неотвратим. Но теперь, благодаря Рюрику (вынужден это признать), положение изменилось. Теперь Сутулый может разве что Ладогу отжать, и то ненадолго. Даже Новгород ему не по зубам. А если еще подмога подтянется…
        Нет, подключись к делу я со своими, ситуация могла измениться. Как минимум Трувор и Ольбард остались бы в стороне, а с моим знанием местности и территории и, главное, с моими стрелками Новый Город не устоял бы.
        Вот только я поддерживать Сутулого не собираюсь. Хочет решать силой - его риск. Тем не менее, как ни крути, а на будущую Русь и нынешнюю Гардарику я прибуду в компании Скульда. Причем именно по Неве, а не через мое кирьяльское ярлство. Так и прокормиться сложнее, и не хочу я, чтобы эта слабо контролируемая орда там кормилась. Вот будь там свеи, тогда другое дело. Но насколько мне докладывали, свеи у моего острова больше не показывались. Разве что купцы, которые исправно платили мыто и даже торговали с моими лесовиками. И торговля происходила прямо на острове. Под контролем и с гарантиями безопасности от «коменданта» Гуннара Гагары. Теперь вообще торговые пути от залива (в будущем Выборгского), что к Ладожскому озеру и далее к Днепру, что к Белозеру и оттуда водными путями к Итилю-Волге, контролировались либо моими подданными, либо варягами.
        - Ты меня не любишь?
        Заря истолковала мое молчание чисто по-женски. А поскольку она была женщиной решительной, то, не дожидаясь ответа, проверила, насколько я ее «не люблю». Ножкой, поскольку руки ее были заняты.
        - Не разлюбил, - удовлетворенно констатировала она и тут же перешла из позы «я победила» в позу всадницы. И поскакала к новой победе. Вернее, к новым победам. В моей помощи она не нуждалась, но я ей все же помогал. Самую малость. Только чтобы ощущать, как напрягаются ее бедра и ягодицы, и не дать ей забыть, что я тоже участвую. Но позволяю ей вести свою игру. И Заря вела. Причем не только пылко, но и умело. И всю себя, снаружи и внутри, отдавала нашему поединку. Но она была горячей девчонкой и никогда не останавливалась. Поэтому, даже почти не двигаясь, именно я решал, кто станет победителем. И победа Заре доставалась только тогда, когда я ей это позволял. И это тоже было наслаждением. Обоюдным. Вот такая она, любовь во плоти. В ней побеждает тот, кто отдаст больше. Но все равно это игра. Танец вроде того, который я танцую с моим Волком. Великолепный поединок. Единоборство в исконном значении этого слова. Заренка даже падает на меня в изнеможении так, словно хочет задушить своими налитыми грудками.
        И потому ей никогда не сравниться с Гудрун. С той, с которой у меня не битва, а близость. Единение.
        Но Заре я этого не скажу никогда. И не скажу, что именно Гудрун убедила меня: Зарю мне надо взять с собой. И аргумент привела неотразимый: в походе рядом со мной должна быть женщина, которой я всецело доверяю. И за жизнь которой не беспокоюсь. Пусть враги мои беспокоятся, что она рядом со мной.
        Глава девятая
        Плохие новости
        Двадцать два корабля. Четырнадцать, которые привел Сутулый, и шесть моих. Три драккара: «Северный змей», «Клык Фреки» и «Любимчик ветра». Было бы четыре, но на «Черную чайку» мне не хватило гребцов. Два кнорра, тоже моих, набитых под завязку английской добычей, и три союзных, сёлундских, снаряженных моим соседом и союзником Кольгримом со товарищи. На самом крупном Кольгрим присутствовал лично. Рискнул. Хотя с таким прикрытием пиратов можно не бояться. Пусть они нас боятся.
        Двадцать два корабля. Когда мы вошли в устье Нево, нас никто не встретил. Где-то вдалеке мелькнул парус и тут же пропал. И до самой Ладоги - никого. Даже на стоянках. Несколько селений, в которых я рассчитывал разжиться провиантом, опустели. Даже кур не осталось. Неприятно. Не то чтобы у нас был дефицит еды. Лето же. Рыба, птицы, дичь покрупнее, бесстрашно выходившая попить водички и гибнущая от наших стрел. Но хотелось разноообразия. Каши, например. Или медовухи. Так-то я ее не очень любил, но соскучился.
        Я даже предложил Скульду накрыть чем-нибудь носовые фигуры и поднять белые щиты. Мол, мы идем с миром. Но Сутулый отказался. Ему нравилось, когда его боятся.
        И его боялись. На Ладоге в это время обычно много корабликов. Это ведь серьезная транспортная артерия. Но мы распугали всех. Даже не столько мы, сколько слух о нас. Тысячная армия викингов кого угодно напугает.
        Так и дошли до Волхова, где наконец-то вступили в контакт с местным руководством. И это был не кто-нибудь, а мой добрый знакомый, самый ближний Гостомыслов боярин Бобр. Помахал с берега ивовой веткой, приглашая к общению.
        Как же он обрадовался, увидев меня! Я бы на его месте тоже обрадовался, узнав, что армадой командует не кровожадный нурманский конунг, а друг.
        Ну да. Я продавил-таки право вести переговоры и решать, когда и кого убивать. Скульд высился за моей спиной мрачным олицетворением Тюра. Только с двумя руками, а не с одной [9 - Тюр - бог войны из скандинавского пантеона. Собственно, все они были не дураки подраться, но Тюр был ориентирован именно на военные действия. Серьезный персонаж, полу - ас, полу - великан, и руку он потерял при весьма достойных обстоятельствах. Желающим подробностей рекомендую обратиться к источнику. В частности, к Младшей Эдде.].
        Я его представил. Уважаемым ярлом еще более уважаемого конунга Сигурда Рагнарсона.
        О Змееглазом в Ладоге слышали. А боярин Бобр был достаточно умным, чтобы сообразить: требовать что-то, даже простое обещание не убивать, от такого, как Сутулый, - рискованно. Да, я друг. И вроде как старший в команде. Во всяком случае, я сумел продавить этот пост. Формально. Однако Скульд уже показал, что починяться будет только тогда, когда наши мнения совпадают. Отказ от белых щитов тому пример.
        Но Бобр, как я уже отметил, был мужем умным и на мой вопрос, примет ли нас Ладога как гостей, ответил позитивно. И даже взошел со мной на «Клык Фреки», чтобы лично сопровождать. Взошел один, оставив на берегу своих бойцов. И правильно. Я сумею его защитить уж точно не хуже, чем три десятка ладожских дружинников.
        - Я иду первым! - заявил я Скульду. И демонстративно велел накрыть холстом волчью голову, украшавшую нос моего драккара.
        Сутулый кивнул. Хотя сам моему примеру не последовал. Его флагман по-прежнему скалился красной змеиной головой.
        Никого не убили.
        Может быть, потому что в Ладоге мы задержались ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы обойти пороги. Тут нас, разумеется, поставили в начало очереди. Никто из «очередников» не возражал, включая капитанов двух свейских кнорров.
        Гостомысл распорядился снабдить нас всем необходимым и оказать максимальную помощь.
        Мое личное подворье, подаренное когда-то Гостомыслом, пребывало в порядке. Быська растолстела, то есть по местным меркам стала еще более красивой. Но замуж так и не вышла. И даже никого не родила. Но хозяйство вела исправно и с прибылью, которая и была мне немедленно вручена. Вместе с ключами от закромов, содержимое которых было большей частью перегружено на мои корабли, а меньшей отправлено в котлы моих поваров.
        А вот с жилплощадью возникла проблема. Вместить мой теперешний хирд подворье уже не могло. Выручил Бобр, выделив дополнительные площади на собственной земле.
        А вот с бойцами Скульда оказалось посложнее. Чтобы разместить такую ораву, пришлось бы половину Ладоги выселить. Но Скульд «вошел в положение» и согласился разместить хирд на открытом воздухе. Главное, чтобы с питанием проблем не было.
        Я, как уже заведено, выступал посредником между Скульдом и ладожским князем. Последний не испытывал радости от того, что приходится снабжать и кормить прожорливую толпу викингов, но кто его спрашивал? Уж точно не Скульд-ярл.
        Все эти согласования и сглаживания трений требовали столько времени, что собственным хирдом заниматься мне было некогда, так что эту задачу приняли на могучие плечи Оспак и Витмид.
        Медвежонок, которому, как второму в списке лидеров, следовало принять на себя груз руководства, от работы улизнул. Скорешился с Бирниром Бесстрашным и бездельничал, сокращая запасы ладожского спиртного. И берсерки Бирнира бухали вместе с ними, что меня здорово напрягало.
        А еще больше проблем мог бы создать Сутулый, решивший провести массовый допрос ладожских граждан на предмет пропавшего Сигурдова драккара. Если бы…
        Если бы он не попросил у меня Вихорька в качестве переводчика, а сам процесс не поручил одному из своих хёвдингов побашковитее.
        Хёвдинг был действительно неглуп, неплохой физиономист и видом весьма грозен. Проводи он опрос самостоятельно, кто-то из ладожан непременно проговорился бы, поскольку «Слейпнир пенногривый» был здесь частым гостем. Вот только словенского хёвдинг не разумел и вынужденно полагался на моего сына, даже не предполагая, что сын сёлундского ярла может играть на стороне противника.
        В общем, никто из опрошенных, а таких было не меньше сотни, «Слейпнира» по описанию не признал. Не удивительно. Кто бы догадался, что за портретом каурой кобылы, который представлял опрашиваемым Виги, скрывается белый в яблоках жеребец?
        Так что с этой стороны все было более-менее ровно.
        Разговор с Гостомыслом тоже добавил информации. Князь, естественно, был в курсе всех нынешних раскладов и охотно поделился ими со мной.
        У варягов все обстояло прекрасно. И в Белозере, и в приморье, и в землях, которые контролировал мой тесть Трувор. Жнец, как и следовало ожидать, на попе ровно не сидел, а последовательно брал в вассальную зависимость прилегающие к Изборцу территории. В частности, посадил своего представителя на плесковский стол. И присматривался к южным направлениям.
        Но тут у него был очень сильный конкурент. Рюрик. Бывший секонунг данов не только взял под контроль, прямой или косвенный, весь водный путь из Балтики в Киев, но и примучил изрядное количество словенских и не только местных племен. Причем не столько силой, сколько хитрой дипломатией.
        Но сила у него тоже была немалая. Гостомысл полагал: у Рюрика сильнейшая в здешних местах дружина. И случись ему сойтись в битве со Скульдом, не факт, что тот пересилил бы.
        Но, полагал Гостомысл, битвы не случится. Рюрик не допустит. Зачем ему? Скорее уж, выйдет так, что он перетянет данов под свое соколиное крылышко.
        В последнем я очень сомневался. Ну что такое может предложить Рюрик, чтобы перебить ставку Рагнарсона?
        Ну, да это не мои проблемы. Рюрику надо, пусть он и беспокоится. А меня другое тревожит. То, что рассказали мне за кувшином-другим пива капитаны свейских кнорров.
        Их конунг, тот самый Эйрик Эймундсон, с которым Рагнар обещал договориться о моей независимости, публично объявил себя не только конунгом всех свеев, но также Финнланда, Эстланда, Курланда и прочих земель, в состав которых, что мне особенно не понравилось, входил и Кирьяланд. То есть и мое «островное» ярлство тоже.
        Ссылаясь на близкие к «королевскому двору» источники, купцы говорили, что Эйрику не дает покоя стремительное расширение владений другого конунга, его соседа Хальфдана Черного.
        И то, что разные владетельные свейские бонды с прилегающих к королевству Хальфдана земель нехорошо поглядывают в сторону последнего. Слухи о том, что Хальфдан приносит удачу и повышает выход зерновых своим подданным одним лишь фактом подданства, просочились и на территорию соседей. А какой фермер откажется от прибавки к урожайности?
        Идти на конфликт с норвежским конунгом Эйрик не рискнул и решил повысить рейтинг за счет сопредельных восточных территорий.
        Пока ничего конкретного предпринято не было. Только громогласные заявления и тосты на пирах, но, черт, меня это напрягло. Рагнара нет. Бьёрн Рагнарсон тоже далеко и, похоже, более не планирует стать конунгом свеев. А мой остров… До него от свеев рукой подать.
        Сейчас там было все ровно. Капитаны как раз мимо него в Ладогу и добирались. По их словам, и крепость, и окрестные поселения были в порядке, пошлины собирались исправно, корабли, те, которые стояли у острова, тоже в порядке. И сам лидер таможенного поста Гуннар Гагара чувствовал себя отменно: ел, пил, веселился и размножился сынишкой.
        Но сумеет ли он удержаться, если туда нагрянут королевские хирдманы?
        На этот вопрос свейские купцы вряд ли ответили бы. Да я и не спрашивал.
        Но тревожно.
        Возможно, мне следовало поискать союзников не в далекой Дании, а здесь, в Гардарике.
        Но кого?
        Рюрика? Не хочу. Он в здешних краях, пожалуй, самый авторитетный лидер, но судя по тому, что я слышал и видел, нацелен взять под контроль в первую очередь днепровский маршрут. И тут я его прекрасно понимал. Ведь к нему выводил не только путь из Ладоги. Купцы с земель германских и от западных словен тоже к Днепру тянулись, если хотели в Византию попасть. Был, правда, альтернативный волжский путь, о котором я слышал немало, хотя сам не опробовал, но нельзя же объять необъятное. Или можно?
        В общем, Рюрик - под большим вопросом.
        А варяги? Владения Ольбарда к моим значительно ближе, и силенки кое-какие у него имеются.
        Стоит его навестить?
        Определенно.
        У меня тут же возникла мысль: предоставить Скульду вести самостоятельное «расследование», развернуться и двинуть обратно в Ладожское озеро, а там на «Клыке Фреки» двинуть по Свири в главную ставку Ольбарда Белозеро, а остальных волоком и озерами отправить «домой», к будущему Выборгскому заливу, в поддержку Гуннара. Даже если мне не удастся договориться с Ольбардом, Замковый остров они отстоят. Вряд ли свейский конунг сразу направит туда значительные силы.
        Я поделился планами с братом, и Медвежонок меня отговорил. Задавил аргументацией. Мол, если конунг Эйрик заявится к нашему острову лично и со всей силой, то наш хирд ничего не решит. Сомнут и размажут. А если заявится очередной ярл, то с ним «островитяне» и сами управятся. Кирьялов в свое время мы неплохо поднатаскали. Помогут отбиться. А нет, так в леса уйдут. Да и послать за помощью к тем же варягам они и без меня могут.
        В общем, Гуннар как-нибудь разберется, а он, Свартхёвди, категорически настаивает на том, чтобы двигаться дальше на юг и лично оценить перспективы здешнего торгового маршрута.
        Опять-таки и товары у нас, которые надо реализовать. Да и, кинув представителя Сигурда Рагнарсона, можно запросто вызвать недовольство самого Змееглазого. Оно нам надо?
        И, наконец, последний аргумент: слово надо держать. Раз ярл Ульф Хвити сказал, что возглавит миссию, то уйти, тем более уйти по-тихому, потому что по-громкому Сутулый хрен нас отпустит, значит серьезно уронить свой рейтинг. И поставить под удар наши земли на Сёлунде, потому что без авторитета и поддержки Рагнарсонов нам их не удержать. Слишком много врагов накопилось. Йоран с Кетилаугом тому живой, вернее, уже мертвый пример.
        В общем, убедил.
        Так что вверх по Ольховой мы отправились вместе. Почти километровой длины караваном внушающих ужас драконьеголовых кораблей. И уже через пять дней, не встретив никакого сопротивления, кроме течения реки, вышли к Новому Городу.
        Глава десятая
        Новгород. «Тебе здесь не рады, Ульф-ярл»
        Разросся Новгород. Весь берег в мостках-причалах. И мелких, под пару рыбачьих плоскодонок, и побольше, солидных пристанях на крепких сваях - под большие корабли.
        Последних тоже хватало. Всяких. Пузатых насадов, морских, черных от смолы лодий, даже парочка кнорров имелась, то ли свейской, то ли датской сборки. Я в этом разбирался пока что не идеально. Вот Оспак Парус, он бы точно сказал. Еще и мастера-корабела назвал бы. Для него корабли, как для меня - мечи. Глянул - и вся «биография» понятна.
        Народу тоже мельтешило немало. Но не сейчас. Нынче только чайки да псы с котами. Последние граждане поспешно втягивались в городские ворота. Понимаю и одобряю. Вон какая орда к городу подплывает. Так что тревожный барабан, бочку, обтянутую бычьей кожей, еще издали слышно. Но это так, предупреждение и общий сбор. Была бы опасность реальная, а не предположительная, уже не кожа звала бы, а звонкое медное било.
        Мы двигались не спеша. Мимо прилипших к берегу бань, мимо шестов с рыбацкими сетями, мимо покосившихся мостков и низеньких сараюшек. Весь берег посверкивал в вечернем солнце снежком рыбьей чешуи. И запашок тухлой рыбы дотягивался до носов даже через двадцать саженей воды. Пользуясь тем, что «Клык Фреки» шел первым, я направил его к самому главному, пустующему «княжескому» причалу. Тому, что напротив ворот. Встали аккуратно, мягко прижавшись бортом к сброшенным мешкам-кранцам. Варяжата Борич и Влиск спрыгнули с борта, поймали канаты, подтянули, закрепили. С другой стороны, чуть позже, но так же аккуратно приник к причалу двадцатичетырехрумовый флагман Скульда.
        Наместник Новгорода. Ого! Сюрприз. Наместником оказался мой давний знакомец Турбой. Жив, скотиняка. Надо полагать, у Рюрика острая проблема с кадрами, если он поставил на этот важный пост бывшего воеводу своего давнего оппонента Водимира.
        - Что надо? - не потрудившись поздороваться, буркнул мой давний нетоварищ. Впрочем, понять его можно. Я его брата убил, как-никак. Любви такое не прибавляет.
        - Вижу, вежливости тебя так и не научили, - заметил я. - Может, мне это исправить?
        - Я - наместник князя Рюрика!
        - Надо же. А не похож!
        - А на кого я, по-твоему, похож?
        Ну, ты сам спросил.
        - На здоровенный кусок говорящего дерьма!
        Не понравилось. Аж побагровел. И компания за его спиной тоже восторга не выразила. Но отвечать мне никто не рискнул. Включая Турбоя.
        - Уходи, нурман, - буркнул Турбой. - Не хочу крови.
        - И куда мне, по-твоему, идти?
        - А куда хочешь! Лишь бы отсюда подальше.
        Тем временем на причал выбрался Сутулый. Встал рядом, поинтересовался:
        - Что говорит этот?
        - Говорит, нам здесь не рады.
        Ярл Сигурда ухмыльнулся:
        - Так давай его убьем!
        - Думаешь, это его развеселит?
        - Да тьфу на него! Главное, меня порадует!
        - Я тебя не знаю, человек Севера! - на неплохом скандинавском вмешался Турбой. - Но ты можешь остаться. Новгород всегда рад таким гостям, как ты!
        Сутулый покосился на меня.
        Я молчал.
        - Меня зовут Скульд-ярл, - представился викинг. - И я здесь по поручению Сигурда Рагнарсона.
        - О сыне Рагнара мы слышали, - с достоинством отозвался Турбой. На меня он не глядел. - Ты пришел торговать?
        - Ага, - Сутулый ухмыльнулся еще шире. Конечно, он пришел торговать. Железом.
        Но Турбой подтекста не уловил. Только порадовался, что я вроде как сам по себе, а не с этими головорезами.
        - Тогда добро пожаловать в Хольмгард!
        - Если ты пришел торговать, ярл, то должен заплатить пошлину! - вмешался дородный новгородец, стоявший справа от Турбоя.
        - Я заплачу, - пообещал Скульд. - Позже.
        Махнул рукой своим и двинулся вверх, к воротам, которые никто даже и не думал запирать.
        Викингов пропускали, а меня - нет. Интересный вариант.
        - Значит, мне, Ульфу-ярлу, другу Рюрика, Трувора, Гостомысла и Ольбарда, здесь не рады? - уточнил я у толстого новгородца.
        - Ты оглох, нурман?
        - Если эта куча дерьма еще раз вякнет, я отрежу ей язык, - сказал я все тому же новгородцу. - А что мне скажешь ты?
        - Новгород не хочет с тобой ссоры, Ульф-ярл, - пробормотал толстяк. - Но, наверное, тебе и впрямь лучше уйти. Князя Рюрика здесь нет. Он ушел на юг. Ищи его там. А переночевать можешь в его городке. Сотник Синко - мой зять. Скажи ему, что Должан велел принять вас с почетом.
        Турбой открыл было рот, но поглядел на мою руку на мече и промолчал.
        - Что ж, Должан, я тебя услышал и сделаю, как ты сказал. Надеюсь, никто не умрет из-за спеси этого недоумка, - я кивнул на Турбоя. - Надеюсь, но не уверен. Так что пусть Новгород побережется.
        - Ты сам… - не выдержал Турбой.
        Слеза выпрыгнула из ножен и уткнулась ему в пах.
        Сопровождающие дружинники схватились за оружие. За моей спиной скрипнули луки.
        - Не стрелять! - Я поднял левую руку. - Так хочется охолостить кабанчика, - задушевно сообщил я. - Но повременю пока. Приберегу удовольствие. Учти, - перевел взгляд на Должана. - Я вас предупредил.
        Убрал меч, повернулся и по подставленному веслу взбежал на палубу.
        - Почему ты ему спустил? - проворчал Медвежонок.
        - Потому что я не люблю этот город. И думаю, что такой наместник будет ему в самый раз.
        - Ты знаешь, что делаешь, - согласился брат. - Но то, что он пропустил Скульда, но не тебя, это оскорбительно.
        - Это как раз хорошо, - возразил я. - Будь мы вместе, нам пришлось бы отвечать за то, что сделает Скульд. А теперь за это отвечает Турбой.
        - А что он может сделать? - Свартхёвди поскреб бороду.
        - Откуда я знаю? Но сделает точно. Его берсерки еще в Ладоге по сторонам зыркали: искали, кого бы порешить. Но там были мы с тобой, и мы держали их в узде. А здесь… Ладно, это уже не наше дело. Весла на воду. Солнце садится, а мы еще не ужинали.
        Меня разбудили крики.
        Что за… На нас напали?
        Не похоже. Просто переполох какой-то.
        Я поймал за руку Зарю, кинувшуюся к луку.
        - Не суетись! Оденься.
        Покраснела. Потянулась к рубахе.
        Хотя чего тут смущаться? Хорошие у нее рефлексы. Воинские.
        Хотя пара минут у нас наверняка есть. А больше и не требуется.
        В городище суета. Хотя суетились в основном местные. Мои, кто уже собрался, стояли молча. Наблюдали. Значит, с кораблями нашими все в порядке и на городище никто не напал. Ладно. Сейчас выясним.
        - Виги! Что стряслось? Знаешь?
        Вихорек, как я и ожидал, оказался в курсе.
        - Гонец из города прискакал. Скульд учудил. Напал на Новгород.
        Напал, ага. Впустили козла в огород.
        Я ухмыльнулся. Что ж, Рюриков наместник и впрямь сделал «правильный» выбор, предпочтя Сигурдова ярла мне. Теперь пусть расхлебывает.
        Мои бойцы, те, что ночевали на берегу, постепенно скапливались вокруг. Ждали моего решения.
        - Ульф-ярл!
        Сотник Синко. Полностью экипированный.
        - Мне нужны твои корабли, Ульф-ярл!
        Угу. И еще мешок золота. Но будем вежливыми. Ведь, в отличие от наместника, Синко не указал мне на дверь и даже ужином покормил.
        - Сколько у тебя людей? - поинтересовался я.
        - Сотня!
        - Ой ли?
        - Ну, поменьше немного, - Синко смутился было, но тут же воспрял: - Сколько ни есть, а лишними не будут!
        - Уверен?
        Видел я его людей. Опытной гриди от силы десяток. Остальные так, молодая поросль. Даже на дренга не тянут. Пяти Скульдовых головорезов хватит на всех с лихвой.
        - Что гонец сказал?
        - Что нурманы пришлые грабят и людей бьют!
        - Только пришлые?
        В Новгороде наверняка хватает скандинавского племени и без Сутулого. Насколько мне известно, там аж три двора имеется. Один чисто свейский, остальные - смешанные.
        Присоединились ли к убийцам Сутулого местные скандинавы, Синко не знал. Он вообще ничего не знал. Прискакал парнишка в городище. Спасите-помогите! Княжье же! А князь помогать должен!
        Князь бы и помог. Вот только ни князя, ни дружины в городище не было. Синкова сотня - это несерьезно. Тем более в Новгороде аж целый наместник княжий сидит, чтоб его понос пробрал.
        Синко аж приплясывал от нетерпения, но я не торопился. Зачем влезать в чужой замес, да еще там, где мне «не рады»?
        - У Турбоя свои люди есть? - поинтересовался я.
        Оказалось, есть. С полсотни. Причем не столько княжьих, сколько его собственных. Тех, кто под ним еще при Водимире ходил и выжить ухитрился.
        Имелись бойцы и у городской старш?ны. И у купцов посолиднее. И у постоянно проживающих «неграждан». Опять-таки ополчение новгородское, которое тоже кое-чего стоило. Также имелся выборный тысяцкий, который хоть и был по статусу вождем мирным (военным считался князь), но муж был вполне боевой. Любор Удалыч. Этот еще в старом Городе в воеводах ходил и, что характерно, не под Водимиром, а рулил городским ополчением.
        Получается, имелся в Новгороде собственный воинский контингент, и приличный. Но если Скульд напал внезапно, то у местных - никаких шансов. Восемь сотен отборных викингов плюс берсерки. Нет, в такой игре недосотня Синко погоды не сделает. Вот мои бойцы - да, мы можем. Но не будем. По крайней мере, пока я не пойму, что происходит.
        - Что скалитесь? - поинтересовался я у своих спутников, Медвежонка, Скиди, Стюрмира и Витмида, слушавших наш разговор.
        - Добычей пахнет, - пояснил мой братец.
        Вот даже как. А чему я удивляюсь? Новгородцы им никто. Даже меньше, чем никто, поскольку дали нам от ворот поворот. Так почему бы не поучаствовать в празднике на стороне победителей?
        Синко напрягся. Сжал крепко зубы, чтобы не выпустить лишнее слово. Он понимал по-нурмански. Он все понимал. И ничего не мог сделать. Как он жалел сейчас, что вчера пустил нурманов в городище!
        - Не скрипи зубками, - посоветовал я ему. - Они тебе пригодятся. И не обижай меня дурными мыслями. Мы не станем грабить гард Рюрика. Видишь это? - я похлопал по рукояти Слезы. - Это подарил мне твой князь на моей свадьбе с дочерью князя Трувора. Так что, как бы мне ни хотелось наказать Турбоя за его тупость и дерзость, я не стану этого делать, если он меня не вынудит. И скорее всего, наказывать уже некого. Скульд-ярл - человек Сигурда Змееглазого, самого кровожадного конунга на земле данов. Не суйся туда, и сохранишь людей, доверенных тебе князем. Новгород не под твоей ответственностью. Твое - это, - я жестом обозначил внутренность городка. - Я твой гость, Синко, и как ярл и как гость даю тебе совет: не ходи никуда, не надо. А вот я пойду. Не сражаться. Просто поглядеть, что да как. Мне Скульд ничего не сделает.
        - Ворон ворону… - пробормотал Синко.
        - Вот тут ты ошибаешься, малыш, - я несильно ткнул кулаком в грудь сотника. - Еще как выклюет. И глаз, и печень, и еще много интересного. Может, но не рискнет. Потому что тогда уже мой конунг, Ивар Рагнарсон, сделает с глупой кровожадной птичкой такое, что я даже представить не могу. Да и не хочу. Тем более у меня сейчас есть дело поважнее.
        - Какое дело? - снова напрягся Синко.
        - Как какое? Завтрак, конечно!
        - Это еще что за плавучие корыта? - спросил стоявший на носу «Северного змея» Скиди, глядя на три здоровенные лодки, изо всех сил пытающиеся отгрести к берегу.
        - Это называется расшива, - пояснил Вильд.
        «Расшива» он произнес на своем языке. Скиди попытался повторить, но безуспешно.
        - Расшива, - с явным удовольствием произнес Вильд, - это очень хорошая лодка. Делается быстро, и влезает в нее много.
        - И все это отправляется на дно с первой же волной!
        - И откуда, по-твоему, возьмется волна на реке? - удивился Вильд. - Разве что от нашего драккара, но она, как видишь, рас-ши-ву, - слово он произнес по слогам, - не перевернула.
        Так и было. Лодки всего лишь закачало, когда шедший первым «Клык Фреки» лихим маневром отрезал их от берега.
        - Ватажники, - тоже по-словенски сказал Вильд. И пояснил для Скиди: - Ватага - это когда охотники собираются вместе для промысла. Эти вон неплохо сходили. Видишь, как низко сидят.
        - И что там у них? - оживился Скиди.
        - Меха, мед, воск, моржовая кость… Много всякого. В Хольмгард везут, на торг.
        - Вот Скульд порадуется! - буркнул Скиди. - Подчистую все заберет. А вот наш ярл не станет. Знаю его. Он только сильных грабит.
        - И правильно, - одобрил Вильд. - Так и интереснее, и богам любо. Но сдается мне, и ты ошибся, друг, не дойдут расшивы до Хольмгарда.
        Драккар уперся веслами в воду и встал в пяти метрах от ближайшей речной посудины.
        Да, неплохо потрудились мужики. Эти тюки наверняка с ценными шкурками, моржовые клыки даже и паковать не требуется. Вода им не страшна.
        Ватажники глядели на нас мрачно. Молча. Сторожко. Нет, испуганно. Мы - нурманы. Ясно, что ограбим. Счастьем будет, если не убьем и в рабство не обратим.
        - Милая, поговори с ними, - предложил я. - Объясни, что мы свежевать их не собираемся. А вот в городе их, скорее всего, обдерут и в колодки определят.
        Пусть-ка потренируется в переговорах.
        Заря вспрыгнула на рум, потеснив сидевшего на скамье Ульфрика.
        - Кто такие?
        Хороший у нее голос. Звонкий и властный.
        - А ты, девка, сама кто? - дерзко ответили с первой расшивы.
        - Я - Заря, жена ярла Ульфа и дочь Трувора, князя Изборского! Слыхали обо мне?
        - Ну слыхали. И чего тебе надобно?
        - А все, что у вас есть! - засмеялась Заря.
        - Не бывать тому!
        Ага, вижу крикуна. Матерый мужичина с пегой бородой и рожей в черных точках. Кузнец, что ли?
        - Лучше мы все на дно отправим, чем вам, нурманам, отдадим!
        - Так ты не только безымянный, но еще и глухой! - засмеялась Заря. - И тупой вдобавок. Вы ж в Новый Город идете? А там как раз нурманы и обосновались. Скульд-ярл взял город!
        - Ох беда!
        - Да врет она!
        - А если не врет?
        - Теперь как же? Там же родня моя!
        - У всех родня!
        - Да брешет девка!
        - А если…
        - А ну тихо! - рыкнул старший. - Откуда знаешь, что Новгород взят?
        - Мы в Рюриковом городке ночевали. К Синку гонец прибежал, - пояснила Заря.
        - И что же, вот так и сказал: взяли город?
        Сколько скепсиса в голосе.
        Ладно, пора и мне включиться.
        - Скульд пришел на четырнадцати кораблях! - Я встал рядом с Зарей. - Четырнадцать больших драккаров! И в каждом под сотню нурманов!
        - И что с того? У Новгорода стены крепкие!
        - Крепкие! Только у вас в городе теперь Водимиров воевода главенствует. Он их всех впустил! По сговору, не иначе!
        В расшивах опять загалдели.
        - Я вам не враг, ватажники! Захотел бы ограбить, уже ограбил бы. Я вас предупредить хотел. И предупредил. Дальше сами решайте.
        Загалдели еще громче.
        - Ульф, - пихнул меня в бок Свартхёвди, - неужели ты их отпустишь? Там же одних мехов на сотни марок!
        - Уймись, - отмахнулся я. - Это у франков или англов - сотни. Здесь подешевле. Не мешай. Я знаю, что делаю. Ты! - Я указал на пегобородого здоровяка. - Поднимайся к нам. Поговорим.
        - Не ходи к ним, Станята! - пискнул женский голос. - Погубят тебя нурманы!
        - Убить меня они и сейчас могут, - рассудительно ответил тот. И уже нам: - Кидайте веревку!
        Ухватив конец, Станята в одиночку (могуч) подтянул расшиву к драккару, взобрался на борт лодки, откуда совместными усилиями Хавура Младшего и братьев Крумисонов его увесистую тушку втащили на «Клык Фреки».
        И впрямь кузнец. Борода короче должного и местами курчавится очень характерно. Такое только от жара бывает.
        Я встал напротив и глядел в упор, пока ватажник не склонил голову. После чего снизошел до приветствия:
        - Я - Белый Волк, ярл данов и князь кирьялов. Слыхал обо мне?
        - Тот самый, что свеев побил?
        Надо же. В курсе.
        - Тот самый.
        Приятно, когда слава о тебе расходится. Причем добрая слава. Станята заметно расслабился.
        - Мой брат Свартхёвди и сын Виги. Жену мою ты уже знаешь. Скажи мне, Станята, что делать будешь? Обратно пойдешь?
        Мотнул головой:
        - Новый Город точно взят?
        - Так мне сказали. И я думаю: это правда. Я знаю Скульда-ярла. Его воины не хуже моих.
        Станята поглядел на обступивших нас бойцов, поразмыслил и решил:
        - В Ладогу, может?
        - Четырнадцать кораблей, - напомнил я. - Переймут. Иди-ка лучше обратно.
        - А товар как же?
        Я пожал плечами:
        - Осенью опять придешь. Может, уже и уйдут нурманы. Хотя могут и остаться.
        Помрачнел. Понимаю. Та еще перспективка.
        - Ладно, - сказал я, - помогу тебе. Вижу, что нужда у тебя. Железо нужно? В слитках? В изделиях? Посуда хорошая есть. Ткань. Глянь туда, - я показал на вставшие в отдалении кнорры, мои и Кольгримовы. - Там много добра всякого. Поменяемся?
        - Ну… - Станята замялся. С чего бы, интересно? Это ж отличное предложение.
        Оказалось, есть причина.
        - У нас с купцом Дорожем ряд, - признался ватажник. - Пока долг не отдадим, товар только ему.
        - И цену, небось, занижает Дорож?
        - Не без того.
        - А велик ли долг?
        - Четырнадцать гривен с четвертью.
        Больше пяти кило серебра. Изрядно по здешним меркам. Но не по моим.
        - Дам, - пообещал я. - За пушнину. Как у тебя товар, годный?
        - А как же иначе! - Станята даже обиделся слегка. - Лучший товар! Куница, горностай, соболь, лиса черная и голубая! Выделка лучшая! Хоть каждую обнюхай, нигде гнили не учуешь!
        - Верю, верю, - успокоил я ватажника.
        Надо же. И песец имеется. Откуда, интересно?
        - Скидку мне сделаешь от новгородского рынка? Скажем, треть? Всяко больше, чем этот Дорож вам дал бы.
        - Ну…
        - Ладно, четверть, - великодушно уступил я. Хорошо быть добрым, когда цены здесь и там различаются на порядок.
        Но сам я этим заниматься не буду. На то у меня нынче жена имеется. Торговаться она умеет, цены здешние знает, справится.
        - Заренка, забирай у них все, - сказал я по-скандинавски. - И выдай для начала им серебром, чтоб долг купцу сразу отдать могли. Если выжил Дорож этот, ему пригодится. И Кольгрима тоже не забудь. Он нам почти родич.
        - Уж не забуду, - пообещала Заря.
        - Вот и ладно! Оспак! Дай знак всем, чтобы к берегу шли. И место выбери поудобней.
        Такой торг - это надолго. Можем и до вечера провозиться. Вернее, они провозятся. Я-то на приколе стоять не собираюсь. У меня другой план: навестить моего «как бы союзника» и самому поглядеть, много ли он успел накуролесить в официальной столице Рюрика.
        - Я узнал! - радостно сообщил мне Скульд. - Этот князь Рюрик вовсе не князь. Это Хрёрек-конунг.
        Выглядел ярл очень мужественно. По местным понятиям. Кольчуга, наброшенная прямо на рубаху, аж две золотые цепи на грязной шее. Борода веником, грива нечесаных волос частично заплетена в косы, зафиксированные золотыми спиральками. Настоящий вождь, одним словом.
        «И какая же гадина тебе сообщила о Рюрике?» - подумал я, постаравшись, чтобы мои мысли нельзя было прочитать по лицу.
        Мы с ярлом уединились в дальнем углу трапезной новгородского детинца, захваченного данами. Детинцом захватчики не ограничились, выпотрошив с десяток дворов побогаче. Пострадавших было много, добычи еще больше, а вот убитых всего лишь человек сто. «Всего лишь», потому что обычно викинги в захваченных городах свою кровожадную натуру не сдерживали. А уж если берсерки…
        Берсерков Скульд, стоит отдать ему должное, спускать с поводка не стал. Незачем оказалось. Невеликий гарнизон детинца сдался полным составом во главе с воеводой-наместником. Собственно, новгородскую гвардию лишили руководства, разом захватив их главу, тысяцкого Любора, и всех четырех сотников. Что оказалось не так уж сложно, поскольку сотники были сыновьями и племянниками оного тысяцкого. А когда примерно через час после «нурманского бунта» старшины двух концов попытались собрать вече, то узрели вечевую площадь, заблокированную нурманскими железными шеренгами. И услышали не призыв к битве, а увещевания княжьего наместника прямо противоположного направления.
        В этом я Турбоя понимал. Окажись моя семья в заложниках, я бы, скорее всего, поступил так же. Вот только я бы уж точно не стал сливать своего князя потенциальным врагам. А он - слил. Потому что это Турбой, сволочь, опознал по описанию в лучшем драккаре Рюрика пресловутого «Слейпнира пенногривого». А потом и самого Рюрика «расколол», сообщив, что раньше его звали совсем не Рюрик. Вот о чем думал хитроумный князь, когда ставил на такой пост Водимирова прихвостня?
        Одно хорошо: на меня тень «укрывателя» не пала. Скульд видел, что мы с Турбоем далеко не друзья, а поскольку для него Турбой был человеком Хрёрека, то я по определению оказывался в другом лагере. О том, что когда-то я был хирдманом Сокола, Скульд не знал. Зато знал Турбой. Скульд использовал его, но не убил. Посадил под замок. Счел, что тот может еще пригодиться. И это было плохо, потому что длинный язык бывшего Водимирова воеводы выболтал далеко не все. И если Сутулый решит держать Турбоя при себе, то последний непременно разболтает о моем общении с Рюриком.
        А держать его при себе для Скульда - логичное действие. Ведь какой у него план? Найти и ущучить выжившего Хрёрека. За такой подвиг его Сигурд непременно подымет и обласкает со всех сторон. А если еще и «Слейпнира» удастся вернуть… Для реализации этого плана иметь под рукой послушного Турбоя - совсем не лишне.
        Но если с Турбоем Скульд мог не церемониться, то со мной следовало договориться. Чем Сутулый и занимался.
        - Ты говорил, он обещал тебе три лучших драккара, - напомнил мне Скульд. - Давай так: два мне, один тебе. По рукам?
        - В Гардарике говорят: пока медведь жив, не стоит делить его шкуру, - сказал я. - Тебе повезло с Хольмгардом. Будь здесь Хрёрек со своим хирдом…
        - Пойдем-ка наверх, - перебил меня Скульд. - Кое-что тебе покажу.
        Вид со сторожевой башни открывался отменный. На город, на оба берега Волхова, на… В общем, отличный вид. В том числе и на пару спешно разворачивающихся корабликов.
        - Видишь? - спросил меня Сутулый.
        Я кивнул.
        - Надо отсюда убираться, - сказал он. - Ты знаешь, где этот Смоленск?
        - Знаю. Не близко.
        - Это хорошо. Покажешь.
        - А если Хрёрека там не окажется?
        - Будем искать.
        - Уверен, что справишься, если найдешь?
        - Найдем! - с нажимом произнес Скульд, разворачиваясь ко мне. - И не если, а когда!
        Он мне угрожает, что ли?
        Здоровенный, гад. Одной рукой может меня поднять и швырнуть через ограждение. И полечу я бескрылой птичкой с двадцатиметровой высоты.
        Не полечу. Как только он протянет грабку, я ее отрублю. Первым взмахом выхваченной Слезы. В лучших традициях ай-дзюцу.
        Но Скульд руки ко мне тянуть не стал. Только навис медведем и уточнил:
        - Ты же со мной, Ульф Хвити?
        Из пасти его несло чесноком, тухлятиной и прокисшим пивом. Зубы он не чистил с тех пор, как они выросли. То есть никогда.
        - А может, это ты - со мной, ярл? - осведомился я.
        Мотнул головой. Так резко, что хвост пыльной косы чиркнул меня по щеке.
        - Нет! Я узнал о Рюрике и «Пенногривом»! Так что теперь главный тоже я!
        Молчу.
        - Нас тысяча! - Скульд одарил меня еще одним облаком вони. - Мы здесь как медведи в коровнике! Хольмгард - самый сильный город здесь! А я взял его, не потеряв ни одного человека! Хочешь, я отдам его тебе?
        Щедрое предложение. Примерно как ограбить банк и подарить его здание случайному посетителю.
        - У меня уже есть земля.
        - Да? И большая? Где?
        - Поменьше, чем Сёлунд. Отсюда на восход. Отбил ее у свейского конунга.
        Задумался. Потом кивнул.
        - Дело твое. Я предложил. Ты подумай. Хорошее место. Воды много. Земли тоже.
        Воды и впрямь было много. Помимо Волхова еще несколько речек. И лежащее южнее Ильмень-озеро. Значит, вдосталь и рыбы, и птицы. Но самое главное - транспортная артерия. Путь на юг. Вплоть до Византийской империи. Хорошее место, прав Сутулый. Слишком хорошее для такого, как я. Или он. А вот Змееглазый вполне мог бы подмять его под себя. И это точно лишнее. Следовательно… Следовательно, очень желательно, чтобы Скульд не вернулся. Ни на историческую родину, ни в Британию.
        Вот только как это сделать? Вопрос. Впрочем, вопрос этот - из будущего. Есть более насущные. Турбой. Если эта скотина откроет рот и поведает о моем общении с Рюриком, Сутулый вполне может счесть это предательством.
        Проблема.
        Идеально было бы вызвать Турбоя на поединок и грохнуть. Но сомневаюсь, чтобы он согласился. И какие варианты?

* * *
        - И какие варианты? - Этот вопрос я и задал, когда Скульд отстал от меня и я вернулся к своим.
        - Убить! - ожидаемо отреагировал Медвежонок. Но тут же задумался. Датское право не предполагало, что один боец может без повода прикончить другого. Даже берсерк. Тем более берсерк. Здешние законы в этом отношении были еще строже. Да, поединок возможен. Но при относительном равенстве статусов требуется либо очень серьезный повод, либо обоюдное согласие. И санкция вышестоящего руководства. Последнее в нашем случае можно исключить, поскольку Скульд мне не начальник, а главный новгородский «законник» тысяцкий Любор сейчас, мягко говоря, ограничен в правах. Но все остальное - в силе. И Сутулый точно не поймет, если я или Медвежонок решим вызвать Турбоя на ристалище. Вернее, поймет, и поймет правильно. Он, к сожалению, далеко не дурак. Сразу сообразит, что у меня есть серьезная причина. И непременно ее выяснит.
        В общем, думали мы думали, и ничего не надумали, кроме креативного предложения Вихорька: прострелить Турбою голову. Мой приемный сын брался сделать это с приличной дистанции и сквозь узкое окошко горницы, в которой Турбой сидел под домашним арестом.
        Но и от этого пришлось отказаться. Среди скандинавов и новгородцев, конечно, было немало приличных стрелков, способных шагов со ста попасть в полуростовую мишень, а то и в голову. Но подобный выстрел прямо указал бы на моих снайперов. Уж лучше попросту бывшего воеводу зарубить. Без всякого повода. И то меньше разборок будет.
        Однако пока я ломал голову над проблемой, Виги-Вихорек решил, что отыскал решение. И, засранец, мне ничего не сказал. Я узнал от Зари. Моя супруга узнала от брата. Который предварительно взял с нее клятву помалкивать. А она, в свою очередь, взяла клятву с меня: ничего не предпринимать. Причем заранее. Так что мне осталось только наблюдать и уповать на удачу.
        - Не тревожься, муж мой, - проворковала юная красавица с нежными грудками и железными пальцами профессиональной лучницы, умеющими, впрочем, тоже быть нежными и чуткими. - Главное, чтобы он во двор вышел. И все будет хорошо. Виги, он умный. Сразу видно, что твой сын.
        Турбой вышел из своей кельи на втором этаже на следующее утро. И сразу занялся хозяйственными делами. То есть приготовлениями к будущему походу. Надо полагать, потому Скульд его и выпустил. Но без пригляда не оставил. Его людей в детинце было полно. В частности, берсерочья кодла ошивалась тут постоянно. Склонен думать, Скульд попросту не хотел выпускать их из зоны видимости.
        Воины Одина, впрочем, не возражали. Пили, ели, валяли теремных девок, колошматили друг друга учебным оружием… В общем, чувствовали себя почти как в Валхалле. Почти, потому что порешить никого не удавалось.
        Моя молодежная команда появилась на подворье детинца вроде бы случайно.
        Вихорек, Вильд, Хавур Младший, Тулб, Торве Закрой Рот, Искуси и еще с полдюжины молодых данов и варягов, которых мой сын не без оснований считал своей малой дружиной.
        - О! - с ходу воскликнул Вихорек, указывая пальцем на Турбоя. - Скульд-ярл выпустил свою шавку! Эй, шавка, ты уже обоссала все углы! А ну марш в будку, пока не схлопотала пинка!
        Сказано было по-словенски, так что большинство присутствовавших здесь викингов монолога не поняли. Но заинтересовались. Уж больно глумливым и провокационным был тон Виги, чей посыл тут же поддержала группа поддержки:
        - Пошла прочь, сучка!
        - От тебя воняет трусостью!
        - Иди пожри дерьма, сыкло!
        Турбой сначала не понял, что все это - ему. А когда понял, удивился. Вернее, охренел. И даже не нашелся, что ответить.
        А молодежь веселилась. Турбоя поносили теперь уже на двух языках. И не только они. В соревнование «кто лучше оскорбит жертву» включилась и часть бойцов Скульда. Викинги высоко ценили искусство словесного опомоивания противника. Умение ярко и выпукло охарактеризовать недостатки соперника входило в список обязательных для благородного воина Севера.
        Ошеломленный внезапной атакой Турбой обтекал молча. Ответить даже не пробовал. Да и попробуй в одиночку противостоять трем десяткам насмешников. Тут не до словесных баталий. Тут только убивать. Побагровевший, с налившимися кровью глазами и раздувающимися ноздрями, бывший воевода сейчас идеально соответствовало собственному имени. И он был готов убивать, но, как и его четвероногий тезка в аналогичной ситуации, никак не мог выбрать, кого первым вздеть на рога.
        - А ну замолчали все!
        Скульд. Хороший у него голос. Зычный. Такой при ясной погоде за километр слышно.
        Замолчали.
        - Руку с меча убрал! - Это уже Турбою. - Что ты сделал?
        Бывший воевода Водимира медленно ворочал головой, переводя взгляд с одного ухмыляющегося лица на другое.
        - Что я сделал? - переспросил он.
        - Да! - рявкнул ярл.
        - Откуда я знаю? - раздраженно буркнул Турбой. - Вот эти щенки…
        - Мы тебе не щенки, шавка! - выкрикнул Виги. - Спрячь свой гнилой язык, пока я не выдернул его из твоей свинячьей головы!
        Сказано было на языке Севера, так что Скульд понял. И тоже удивился. Он знал, что Виги - мой сын. То есть для природного скандинава Виги был, пожалуй, даже чуточку повыше уровнем, чем Турбой. Но почему вдруг молодой благородный дан окрысился на словенского хёвдинга, Скульд не понимал.
        - Я сейчас сам вырежу твой язык, младоумок! - по-словенски заревел Турбой, вновь хватаясь за меч.
        - Стоять! - рыкнул Скульд. - Ульфсон! Что? Он? Тебе? Сделал?
        - Ты видел, - спокойным голосом ответил Виги. - Он не пустил нас в город. Мой отец слишком добр. Так все говорят. Он ушел. А надо было взять палку и проучить брехливую шавку. Брехливую и трусливую. Да ты и сам видишь, ярл, каков он, - Вихорек подошел ближе. Теперь между ним и Скульдом (и соответственно - Турбоем) оставалось всего три шага. - Ты погляди на брехливую сучку, ярл. Погляди, как он потеет и пыжится, а сам, похоже, уже в штаны напрудил! - Указательный палец Вихорька нацелился на ту область, которую модельеры будущего назовут словом, которым во время текущее именуют вставной лоскут ткани - прошвой. Ширинкой то есть. Что характерно, палец, которым указывал Вики, был указательным пальцем левой руки.
        Скульд, да, собственно, все столпившиеся вокруг, включая меня, посмотрели в указанном направлении. Интересно же. Неужто и впрямь напрудил?
        А вот у Турбоя подобное обвинение, да еще и от какого-то нурманского юнца, метафорически выражаясь, «выдернуло чеку». И он взорвался. Выхватил меч и обрушил его на непокрытую голову Вихорька.
        Три шага - идеальная дистанция для внезапной атаки.
        Обоюдной.
        Вихорек выхватил меч на долю мгновения позже, потому что руку на оружии не держал. Да ему и не нужно было опережать. Подшаг с понижением центра тяжести, с одновременным блоком-контролем запястья атакующей руки и тотчас, выхваченным мечом, снизу - режущий по внутренней поверхности плеча Турбоя. И на том же движении, хлестом, вскрыв горло, уход за спину противника, чтобы добить его… Не понадобилось. Турбой рухнул. Вихорек картинно стряхнул кровь с клинка - на него самого не попало ни капли - и поглядел на меня, ожидая одобрения.
        Я кивнул. Безупречно исполнено.
        Народ загомонил. Всем понравилось, даже немногочисленным новгородцам. Родни у Турбоя здесь не было. По крайней мере, здесь, во дворе. Да и помнили все местные, кто нурманов в город впустил.
        Скульд нахмурился… Но тут же передумал гневаться. Хороший лидер чувствует настроение людей. Да и предъявить моему сыну нечего. На него напали. Внезапно, подло, ему пришлось защищаться. Что он и проделал с блеском.
        - Хорош у тебя сынок, Хвити! - пробасил Бирнир Бесстрашный. - Славным хёвдингом растет.
        - Уже вырос! - отозвался Свартхёвди, который тоже изрядно поучаствовал в воспитании Вихорька. - Две доли в добыче! Все наши дренги под ним!
        - И меч хорош! - Скульд поддел носком сапога срезанный хлестом меча клок Турбоевой бороды. И велел одному из новгородских дружинников: - Заберите его. И похороните достойно. Как бы он ни жил, а умер как подобает. В бою.
        Ополчение подошло к Новгороду на следующее утро. Сразу много. Видимо, собрались где-то неподалеку заранее. Нельзя сказать, что Скульд испугался. Несколько тысяч местных, из которых половина - огнищане [10 - Огнищанин - держатель и хозяин огнища, выжженного для сельско-хозяйственных нужд участка леса. Такие самоогранизованные земельные участки могли быть довольно обширными и по факту закреплялись за тем, кто его расчистил. Владения эти росли, а чадь, то бишь родственники и работники землевладельца, множились, так что со временем такой огнищанин мог превратиться в настоящего феодала. Если выживал, само собой.], и их чадь для слаженного хирда Сутулого не проблема, а ситуация. Случись им сойтись в поле, я уверенно поставил бы на викингов. А уж затворись Скульд в городе, мог бы сидеть в осаде, пока зима не придет. Припасов хватало, а «пятая колонна» в Новгороде хоть и имелась, но была под контролем данов. Хотя…
        Мелькнула у меня мысль: поддержать новгородских и ударить Скульду в спину. Но я ее отверг. Да, мне очень не хотелось, чтобы новости о Рюрике и похищенном драккаре дошли до Сигурда. Варяги мне родня, как-никак. Но вступи я в бой на стороне новгородцев, неизвестно, чем бы это закончилось, ведь хирд Сутулого пришлось бы вырезать до последнего человека. И даже удайся мне этот геноцид, дальше придется жить с нешуточной опаской. Хуже, чем Рюрику. Тот у Змееглазого всего лишь драккар спер, а я целую армию оприходую. Да и потери будут изрядные. Как бы лихие хирдманы Сигурда всех нас не положили. Их же в разы больше, и качество такое, что большая часть моих им и в оруженосцы не годится.
        Нет, пока Скульд мне доверяет, я от прямого противостояния воздержусь.
        А Сутулый мне доверял. Вот и сейчас позвал: посоветоваться.
        - Как думаешь, пяти сотен моих хватит, чтобы разогнать эту отару?
        - Почему пять сотен?
        - Так кого-то надо в стенах оставить, а то эти взбунтуются.
        Логично.
        - А может, тебя оставить? - предложил Скульд. - Как, удержишь хольмгардских в повиновении?
        Конечно, удержу. Если первым делом ворота закрою и выпущу на свободу тысяцкого с командой.
        А потом могу сказать: мол, не справился, извини.
        Да, будет удар по репутации, но это можно пережить.
        Вот только ополчение жалко. Тем более я видел там плесковские знамена и изборское, кажется… А Изборск - вотчина моего тестя, как-никак. Впрочем, если и сам Трувор Жнец здесь, я скоро об этом узнаю.
        Я покачал головой:
        - Драться с ними - плохая мысль.
        - Думаешь, не справлюсь? - с иронией поинтересовался Сутулый. - Толпа бондов! Да они разбегутся, едва увидят наш строй!
        - Не разбегутся. С ними варяги. Думаю, их никак не меньше половины.
        Преувеличил, но пусть проверит.
        - Варяги - это такие… С такими усами? - Скульд обозначил длину в половину собственной бороды.
        - Да. Поверь, они знают, как управляться с железом.
        - Ну-ну… Что предлагаешь, Волк?
        Я развел руками. Парные браслеты на запястьях звякнули друг о друга.
        - Я бы договаривался, Скульд. Мне этот город не нужен. А тебе?
        - Мне нужен Хрёрек!
        Кто бы сомневался.
        - Ты договоришься, Волк?
        Конечно, я договорюсь.
        - Думаю, да. Но это будет стоить…
        - Четверть того, что мы взяли и возьмем в Хольмгарде!
        - Справедливо.
        Сутулый должен понимать, ради чего я стараюсь. Да и моим бойцам серебро будет не лишне.
        - А еще ты отпустишь Любора.
        - Лупора? - Скульд нахмурился.
        - Любора. Хольмгардского старшего. Поможет в переговорах.
        - Да забирай, - не стал возражать Сутулый. - Но люди его пока побудут под присмотром.
        Я не стал возражать. Успеется.
        - С чего я должен тебе верить, нурман?
        Любор Удалыч, новгородский тысяцкий, выглядел солидно. В такое брюхо не один кувшин медовухи войдет, и не пять. Сидение в собственной темнице, конечно, не пошло ему на пользу, но гордости не убавило.
        - А у тебя есть выбор, старый? Могу вернуть тебя, откуда забрал. Но чтобы тебе было проще: я не совсем нурман. Еще и варяг немного. Князь Ольбард - мой друг. А вот наместник Турбой когда-то был моим врагом. Пусти он меня в город, Скульд не рискнул бы безобразничать. Ему, как видишь, приходится со мной считаться.
        - С чего это я должен видеть?
        - Но ты же здесь, в своем доме, а не в подвале, - я пододвинул ему кувшин. - Ты пей, не стесняйся. Тем более это твое питье, не мое.
        Тысяцкий сграбастал кувшин, приложился, аж по бороде потекло. В комнате густо потянуло пряным медом.
        - Полегче? - уточнил я, когда двухлитровая емкость опустела.
        - Ага, - тысяцкий рыгнул.
        - Тогда пойдем на стену. Покажу тебе кое-что.
        - Вот почему меня выпустили! - заявил Любор, увидав собравшееся по ту сторону Волхова ополчение.
        - И поэтому тоже. Не хочу зряшней крови.
        - Ну да. С Турбоем не дружен, вот тебе я и понадобился.
        - С Турбоем больше никто не дружен, - внес я поправку. - С мертвецами только колдуны дружбу водить могут.
        - Ага.
        Судя по тому, что уточнять подробности смерти тысяцкий не стал, дружбы у них с Турбоем не было.
        - Мог бы и без тебя обойтись, - сказал я. - Вижу там знамена Трувора. Думаю, со своим тестем я уж как-нибудь договорюсь.
        - С тестем?
        - Заря Труворовна - моя младшая жена. Его сын Вильд - в моей дружине.
        - Ага.
        Аж скрип слышен, так мысли у него в голове ворочаются.
        - Думай быстрее, - потребовал я. - Или мы идем к людству вместе, или я иду один, а ты отправляешься туда, откуда я тебя выпустил.
        Лодка, которая перевезла нас на тот берег Волхова, порядком подтекала, что очень не нравилось Заре, по собственному желанию присоединившейся к «дипломатической миссии». Я не стал возражать, поскольку драки не предполагалось.
        Главную опасность представляло сейчас наше средство передвижения. Подумав, я решил не провоцировать ополченцев хищными изгибами драккара, но теперь жалел. Окажись я в воде, камнем пошел бы на дно. Доспехи, оружие, драгметаллы тянули в совокупности килограммов на десять. И вряд ли продержался бы на поверхности ту минуту, которая понадобилась бы сопровождавшему нас на некотором удалении «Северному змею» это самое удаление преодолеть.
        Зарю возможность утонуть беспокоила куда меньше, чем опасение попортить новые желтые сапожки с верхом из синего шелка, потому ножки ее сейчас покоились на борту лодки, а попка - на моих коленях. Колени не возражали. Недовольство выказывал только тысяцкий Любор. Не нравилась ему подобная вольность. Я его понимал. Это у скандинавов слабый пол пользуется немалой свободой и даже собственностью владеть имеет право. В том числе и земельной. У кривичей, сиверян [11 - Сиверяне (не путать с северянами) - словенское племя, вернее, союз племен, обитавших землях будущей Руси, в том числе и на территории Черниговского княжества], мерян, чудинов и прочих обитателей севера будущей Руси место женщины - чуть повыше лавки. Однако делиться своими взглядами на жизнь Любор Удалыч не пытался. Выглядывавший из кожаного чехла покрытый черным лаком рог дорогущего степного лука выглядел весьма авторитетно. А меч на поясе Зари стоил втрое больше, чем вся Люборова амуниция. Потому сознание тысяцкого терзал выбор: кто перед ним - мужняя жена или воин со статусом повыше, чем у небедного и вполне боевого тысяцкого?
        Сжалившись, я решил снять с тысяцкого бремя выбора.
        - Отец ей подарил, - сказал я, кивнув на лук. - С печенежского хана сняли.
        Все, успокоился.
        Раз не только муж (нурман без правильных понятий) почитает женщину воином, но и весьма и весьма уважаемый папа-князь, то вопросов больше нет.
        Мы доплыли. Храбрую воительницу Зарю я вынес на берег на руках. Ну разве это не знак доверия к тем, кто нас встречал?
        А встречали нас сурово. Стеной щитов. Нет, преувеличиваю. Не стеной, заборчиком. Который сразу распался, когда нас опознали.
        - Сбежали от нурманов? - поинтересовался вылезший из строя незнакомый мне боец.
        Вот так. Ни «здравствуйте», ни «как добрались». Какой невежливый.
        - Сбежали? - фыркнул Любор. - Вот он, ваш нурман!
        И показал на меня, гад пузатый.
        - Какой же это нурман? Это ж наш Волчок!
        Рулав. Вот это приятно.
        - Здрав будь, Волчище!
        Мы обнялись. Потом Рулав обнялся с Зарей, ткнул Любора кулаком в пузо, и строй встречающих распался окончательно.
        - Я теперь с Трувором, - сообщил он. - Ольбард отпустил. Изборец держать, когда князь в отъезде, - пояснил Рулав, чтобы была понятна причина перемещения. Карьерный рост.
        - Жнец тоже здесь? - сразу поинтересовался я.
        - Нет. Он на полдень ушел.
        - А ты?
        - А я вот привел из Изборца кого смог, - пояснил варяг. - И знакомься: сотник плесковский Ставок. - Рулав хлопнул невежливого бойца по плечу. - А это, Ставок, Белый Волк, зять нашего князя, сам тоже князь и, главное, наш друг!
        С нажимом на «друг», потому что плесковец глядел на меня, мягко говоря, недружелюбно.
        - В Новом Городе что? - буркнул Ставок.
        Я его проигнорировал:
        - Рулав, пошли кого-нибудь собрать ваших старших. А у нас с тобой - особый разговор.
        - Я задал вопрос!
        Упорный.
        - Мелок ты, Ставок, князьям вопросы задавать, - спокойно произнес Рулав. - Узнаешь со всеми вместе. Собери ополченцев огнищанских, кто там у них старшие, и приходите. Там все и узнаете. Спешки ведь нет? - спросил он у меня.
        - Никакой. Беспорядок из-за Турбоя учинился. Теперь Турбоя нет, а с нурманским ярлом, которого он позвал, я договорился. Крови не будет. Миром договоримся.
        - А Турбой что? - опять влез Ставок.
        - Иди уже, настырный! - махнул рукой Рулав. - Дай с другом поговорить.
        Толпа вокруг нас рассосалась, унеся куда-то Зарю и Любора. Ну да не пропадут.
        - Дела на самом деле нехорошие, - сказал я Рулаву, понизив голос. - Этот Скульд - ярл Сигурда. И он знает и о Хрёреке, и о драккаре, который вы увели. Турбой разболтал. А если об этом узнает Змееглазый…
        - Значит, узнать не должен! - отрезал варяг.
        - Будет непросто. Кое-что Сигурд уже знает. Его драккар видел здесь какой-то купчик. А у Скульда почти тысяча хирдманов. И не пеньки вроде вашего Ставка, а лучшие воины Рагнарсонов.
        - Ставок тоже с железом неплох. Хотя насчет пенька ты угадал. Пнем его и кличут. - Рулав ухмыльнулся. Но тут же согнал улыбку. - Что делать будем?
        - Думать. О том, что я был с Хрёреком, тьфу, с Рюриком, Скульду невдомек. Турбой об этом разболтать не успел. Умер. А меня, кстати, Сигурд тоже просил выяснить, кто его драккар спер. Большую награду предлагал. Три за одного.
        - Змееглазый? Просил? Тебя? - изумился Рулав.
        - Я, помимо прочего, считаюсь человеком Ивара. И он был при разговоре.
        - Тогда понятно.
        Рулав прожил среди викингов не один год и об отношениях Рагнарсонов знал.
        - Сколько людей у Рюрика нынче?
        - Довольно, чтобы и с тысячей нурманов управиться.
        - Это не просто нурманы. Это нурманы Рагнарсонов. Ты видел их в деле. Будет тяжко. Многие умрут. А ведь еще надо сделать так, чтобы ни один не ушел.
        - Рюрик что-нибудь придумает. Он хитер, как сам Локи. Тем более и ты с нами. Ты же с нами, Волчище?
        - Мы вместе, - успокоил я варяга. - Но надо, чтобы никто не разболтал Скульду обо мне и Рюрике. А для этого надо как можно быстрее его спровадить отсюда. Потому что тот же Любор с удовольствием стравит меня со Скульдом. Не нравлюсь я ему.
        - Любору никто не нравится, - усмехнулся Рулав. - Но он - честный и не дурак. Я с ним поговорю. Чего он хочет, этот ярл Сигурда?
        - Рюрика он хочет. И драккар. Новгород ему без надобности. Но если засядет за стенами, выковырять его оттуда у вас не получится. Хорошие стены, отличные воины, припасов в городе - на год осады. А если считать только нурманов, то и на три. Опять-таки четырнадцать драккаров. О судоходстве по Волхову и Ильменю можно сразу забыть.
        - А вот это многие не одобрят! - оживился Рулав. - Здесь, считай, каждый второй, а то и каждый первый с водного пути кормятся. Хотя нашего князя новость о том, что путь к Киеву закроют, может и порадовать!
        - Трувора? Чем, интересно?
        - Нет, Ольбарда. Он же второй путь на восход держит. Встанет этот, пойдут товары через Белозеро.
        Так и есть. А вот моим на Замковом острове - без разницы. От будущего Выборского залива оба пути открыты.
        - А ты сам чего хочешь?
        - А что ты скажешь, того и хочу, брат! Но для начала - горло промочить. Пойдем-ка! - Рулав ухватил меня за руку и буквально поволок за собой.
        Я не сопротивлялся. Только глянул: как там моя женушка?
        Заря была в порядке. Ей уже успели откуда-то подогнать лошадку, на которую она как раз садилась. А очень недовольный Любор что-то сердито втолковывал Ставку.
        Но тут я был спокоен. Тысяцкий ничего не знал и потому разболтать ничего тоже не мог.
        На ту сторону Волхова мы переправлялись уже не на рыбачьем корыте, а на моем драккаре. Дальше по берегу оказался вполне приличный причал, так что на борт мы поднялись с максимальным комфортом. Ну, если не считать того, что нас так накормили-напоили, что животик у Зари сейчас тянул этак на шестой-седьмой месяц беременности.
        Делегацию «спасителей Нового Города» возглавляли некий уважаемый огнищанин и бывший, еще от старого Города сотский [12 - Для удобства читателя я ввожу разделение между гражданскими и военными лидерами: сотский - лидер гражданский, как правило, выборный, а сотник - лидер военный.] Добран Уховерт. Длинный худой мужичина лет сорока с явной примесью мерянской крови, черной лопатообразной бородой и увесистой серебряной гривной на шее. Мне он не понравился, я ему тоже, надо полагать, но это было не важно, потому что вторым и главным предводителем переговорщиков стал Рулав. Да, за ним народу было в разы поменьше, чем в ополченских сводных полках, но зато это были не какие-нибудь охотники, а профи: сводная дружина из изборских, плесковских и еще каких-то вассальных городков-княжеств помельче. Солидная такая дружина: копий под тысячу. А ведь это не основная ударная сила. Ударная ушла с Трувором. Да уж, изрядно окрепли за эти годы варяжские правители. Может, не так уж страшен им теперь Рагнарсон?
        - Ты, это, не серчай, княже, что я на тебя крысился, - Ставок, тоже вошедший в делегацию, подсел поближе ко мне. Выговор у него был интересный. Я его еще с того первого раза, когда мы этот город в Гостомыслово лоно возвращали, запомнил. Больше такого нигде не слышал. - Я ж думал: ты нурман, а ты вон как. На-ка вот, будет тебе крошево хлебать!
        Ух ты! Ложка. И непростая. Серебряная да с выпуклым орнаментом. И тоже непростым - волком.
        - Добрый подарок!
        Отказываться неприлично, да и желания нет. Но всякий подарок требует отдарка. В принципе, не обязательно. Но так по обычаю. Браслет с руки снять? Неравномерно выйдет. Они же у меня золотые. О! Око за око!
        - Прими и ты тогда в знак дружбы! - Я вытащил из кармашка на сапоге свою личную ложку. Само собой, тоже не простую. Из французской добычи. Серебряную. Размером поменьше, зато с изрядной золотой чеканкой на ручке.
        - Знатная! - Ставок, тоже не чинясь, принял подарок. - Лестно такое. Буду ясти и о тебе вспомнати. И ты не забудь: есть у тебя друг в Плескове.
        Мы еще немного поговорили. И я не без удивления узнал, что за эти годы Плесков тоже порядочно разросся. И ни под кого не лег. С тем же Изборском только дружил и числился младшим союзником. Дань, правда, платил, но небольшую и не просто так, а за то, что Трувор Плесков опекал и помощь подкидывал при необходимости.
        А вот с Новым Городом у плесковских не ладилось. У меня даже появилось подозрение, что они пришли сюда не столько помогать, сколько пограбить.
        Пока я общался со Ставком, Рулав угодил в радостную компанию старых друзей. Те же Медвежонок со Стюрмиром знали варяга подольше меня, да и из остальных многие были ему не чужими. Это еще варяжская молодежь базировалась сейчас на другом драккаре, а то Рулава бы вообще заобнимали.
        Огнищанин и его группа поддержки косились на эту радость настороженно. Мы же по виду чистые нурманы, причем наиболее неприятного сорта: элита. С такими, как мы, правильное поведение - бежать без оглядки.
        А тут еще Ставок-плесковец со мной явно скорешился. Сейчас погогочут, помнут друг другу богатырские загривки… И начнут злодейски пытать беспомощных новгородских граждан. А бежать-то некуда. Не в Волхов же прыгать?
        Угадав по выражениям лиц, что почтенная делегация перепугана почти до расслабления сфинктеров, я подошел к Любору и поинтересовался:
        - Ты чем их так напугал, тысяцкий?
        - Я? Да ничем не пугал.
        Но смутился.
        - Вот что, новгородец, иди-ка ты к своим и успокой. Скажи им, что я лично обещаю после переговоров доставить их обратно, причем целиком, а не по частям. Я - на вашей стороне. Главное, чтобы лишнего не наговорили. Потому что если ляпнут что-нибудь Скульду, то он им запросто пятки поджарит. И я его остановить не смогу. Сам видел, сколько у него воев. К тебе то же относится. Помалкивай. Говорить будет Рулав. Он таких знает. А ты ведь не только собой рискуешь. У тебя в Новгороде семья.
        Любор засопел от возмущения… Но взял себя в руки и кивнул.
        Я знал его слабое место. То же, что и у меня.
        - Выкуп! - первым делом заявил Скульд. - Тысяча марок серебром!
        Вообще-то мы так не договаривались. Но пусть попытается. Тем более двадцать пять процентов от этой тысячи ему придется отдать мне.
        - Ярл! Тебе нужна тысяча марок, так возьми ее! - Рулав улыбался. - Вот хоть весь этот дом забирай! - Варяг широким жестом обозначил детинец. - Бери и оставайся. Князь Рюрик не сумел защитить наш город, но ты-то сумеешь. Будешь нас оборонять, войско в бой водить, а мы твоих людей кормить будем, женщин дадим, с утварью поможем. Оставайся, ярл! У нас земля щедрая. Серебра в наших лесах не водится, зато водится серебро живое. Будешь наши корабли на полдень водить хоть до самого Миклагарда. Оставайся! Тебе здесь понравится!
        Щедрое предложение. Особенно от человека, который к Новгороду - никаким боком. Но никто из новгородских его не оспорил. Кто-то не знал языка викингов, кого-то, как Любора, предупредили отдельно: помалкивай.
        Скульд опешил. Он уж точно не ждал, что его на княжение позовут. И мне показалось, он даже призадумался на секунду. Не принять ли?
        Но я его уже немного знал. Сутулый не из тех, кто оберегает мирный люд от грабителей. Он сам грабитель. Может быть, когда-нибудь, лет через пятнадцать, он на такое и согласится. Но не сегодня. Сегодня ему надо как-то отреагировать. И как, если на вопрос: «Хотите, чтобы я ушел?», тебе отвечают: «Оставайся, дорогой! Это замечательно!»
        - Хорошо, восемьсот марок! - нашелся Скульд.
        - Тысяча! Ежегодно. Каждую осень после сбора урожая. И кормление каждую седмицу. Зерно. Мясо. Пиво! По бочонку на каждого!
        О да. Легко предлагать, когда не собираешься платить.
        Скульд оглянулся на своих вождей: кормчих, хольдов…
        Некоторых предложение заинтересовало. И они не стали этого скрывать. Когда мы с Рулавом обсуждали линию будущих переговоров, этот аспект тоже учитывался. Каждый викинг знает: слава - это хорошо. Но со временем многие начинают исповедовать истину, изложенную в более поздние времена замечательным писателем Сэмюэлем Клеменсом: «Если слава придет с деньгами, пусть придет слава. Если слава придет без денег, пусть придут деньги».
        Сутулому надо было срочно сказать что-то вдохновляющее, пока его хирдманы не сформировали единое мнение.
        - Не интересно! - бросил он надменно. - Нас ждут английские земли, возделанные, полные послушных трэлей. Зачем нам этот городишко среди диких лесов?
        - Значит, мы зря собрались? - Рулав изобразил разочарование. - Ты уйдешь?
        - Конечно, я уйду! - раздраженно бросил Скульд. Потом все же уточнил: - Хочешь сказать, что вы пришли сюда не для того, чтобы драться?
        - Драться? - Рулав столь же успешно изобразил удивление. - Зачем? За что?
        - Он думает, - вступил в игру я, - что ты новгородец.
        Рулав засмеялся, расправил усы.
        - Я варяг, - сказал он. - Воевода конунга Изборск-гарда. А здесь я… Так, мимо шел. А вот он, - жест в сторону Ставка, - из гарда Плесков. Только ты туда и захочешь - не доберешься. Разве что любишь корабли на себе носить.
        - И много таскать? - заинтересовался Скульд.
        - Тысячу двойных шагов примерно. Только обычных, а не тех, что делаешь, когда драккар волоком тащишь.
        Я знал, что, в принципе, добраться до Плескова можно и попроще, но спорить не стал. Зачем?
        - А вот он, - кивок на богатого огнищанина Добрана, - он вроде здешний, новгородский. Одаль у него в здешних лесах. А в гард он торговать приходит и с того долю власти здешней платит. Но не думай, что он против того, чтобы ты эти власти проредил. Не будет их - и платить некому. А торг всяко останется. Ну что, берешь Хольмгард под руку или отказываешься?
        Молодец варяг. Все выдал как по-писаному. Я бы и сам лучше не сделал.
        - Да ну… - Скульд махнул рукой. - Ты мне вот что скажи: знаешь конунга Хрёрека Сокола?
        Внезапно получилось. Но Рулав и тут не сплоховал.
        - Знаю. К франкам с ним ходил. Только здесь его иначе зовут: князь Рюрик.
        Последние слова Рулав произнес медленно, почти по слогам.
        Об этом мы с ним тоже договорились. Какой смысл скрывать то, что уже известно? А доверия к Рулаву сразу прибавится.
        - А где он сейчас? - невзначай поинтересовался Скульд. Очень невзначай. Даже глядел в сторону.
        - На юг ушел. С малым хирдом, - не моргнув глазом, сообщил Рулав.
        - А насколько этот хирд мал?
        Рулав изобразил задумчивость:
        - Сотен пять-шесть, думаю. Его люди сейчас в основном по гардам сидят, вот таким, как этот. Путь к романам держат. Так-то у него сейчас много воинов. Тысяч пять, наверное. И кораблей за сотню. Но не такие, как твои. Таких мало. Может, десятка два. И люди тоже разные. Иных и дренгами не назовешь, но есть и такие, что мне не уступят.
        - Судя по здешним, я бы так не сказал, - выдал брезгливую гримасу Скульд.
        Ожидаемо. Так что эту подачу мы тоже предусмотрели.
        - Так здесь не Хрёрековы люди были, а Турбоя. Турбой ему поклялся служить и служил. Со своим хирдом. А прежде он другому конунгу служил, а вот он, - Рулав показал на меня, - конунга этого прибил позорно.
        - Позорно? - удивился Сутулый. - Почему?
        - Жену мою похитил, - честно ответил я.
        - У моего брата такие жены, что их все время украсть норовят! - захохотал Медвежонок. - Ульф похитителей потом ловит и казнит. Если успевает! - И снова заржал.
        - А если не успевает? - спросил Скульд.
        - Тогда жены сами справляются. Старшая, к примеру, сконского ярла не из последних мечом убила. Моя сестра, кстати. Ты ее тоже видел.
        - Баба? Мечом? Быть не может! - воскликнул кто-то из хольдов Сутулого. - Там, небось, еще кто-то был!
        - Был, - охотно согласился Свартхёвди. - С ярлом два хускарла. Одного, правда, Стюрмир прикончил, но он попозже подоспел. Ярл к этому времени уже к Одину отправился. Ну да не мне об этом рассказывать. Это к нашему скальду тебе надо. Тьёдар тебе эту сагу споет, если хорошо попросишь. К примеру, за столом богатым, под доброе пиво.
        - Не тот ли это Тьёдар, что Сагу о Волке и Медведе сочинил? - уточнил кто-то.
        - Тот самый. А сага эта - о нас с братом! - Медвежонок аж бороду задрал от чувства собственной важности. - Но тогда мы вовремя успели. Не пришлось моей сестрице мужскую работу делать.
        Зашумели храбрые викинги. Даже вопрос о том, кто будет править Новгородом, на второй план отошел. Ну да. Пожрать, выпить и послушать славную историю - это у нас в приоритете.
        Скульд же напоминать своим о цели этой встречи не стал. То, что идея осесть в здешнем торговом узле - гарде понравилась многим его людям, ярл не забыл. Но сам к такому повороту судьбы готов не был. Задумался, конечно…
        Но, взвесив плюсы и минусы, отказался.
        Тем не менее официальные переговоры были прерваны, так и не завершившись.
        И продолжились неофициально уже за столом, накрытым от щедрот новгородского общества. И под пивко стороны окончательно договорились. Скульд уходит из города. Вместе со всем награб… В общем, со всем, что у него есть, и с запасом провизии. Солидным запасом. Недели на две автономного плавания.
        А еще с ним ухожу я. С хирдом, разумеется. Но уже без «прицепа» в виде Кольгрима. Наш сосед отправлялся домой. Решил, что с него хватит. Я не отговаривал. Если, вернувшись, он продаст меха германским купцам, то заработает впятеро против вложенного. Так что мы квиты. Он помог моей семье выжить, я помог ему, и без того не бедному, стать охренительно богатым. Пусть уплывает.
        А уходим мы на юг. С целями сугубо торговыми. Так было сказано, и даже было правдой, потому что торговая политика викингов была предельно проста. Платить серебром только тогда, когда нельзя заплатить железом.
        Новгородцы и прочие местные нурманскую повадку знали, но переживать по этому поводу не собирались. Из Новгорода Скульд уберется, а проблемы, к примеру, Полоцка пусть волнуют половчан.
        Глава одиннадцатая
        В которой Ульф Хвити отказывается от союза со Скульдом
        Перед тем как перебраться в Днепр, Скульд решил заглянуть в Полоцк. Видимо, рассчитывал обобрать его, как недавно Новгород.
        Но полочане оказались поумнее и в город Скульда не пустили. Но на конфликт нарываться они тоже не стали. Отговорившись теснотой внутри стен, накрыли столы снаружи.
        Организовал застолье лично наследник - уже знакомый мне княжич Честа.
        Юноша повзрослел, заматерел и даже виду не подал, что в прошлом у нас с ним были разногласия. Вели себя полоцкие подчеркнуто вежливо. Не только накормили, но даже и с собой одарили всяким полезным в дороге. И человека с нами отправляли, который должен был объявить на контролируемом Полоцком волоке, что для нашего войска процедура волочения будет бесплатной.
        Очень благоразумная политика. Подари человеку то, что он и так возьмет бесплатно. Это я о волоке. Касательно Полоцка, то взять его штурмом было можно, но не без потерь.
        Стоял Полоцк хорошо. На слиянии двух рек. И пусть стены у него были пониже и потоньше новгородских, но тоже неплохие. А главное, настрой у полочан был боевой, и рулил ими не наместник или горластые вечники, а полноценный князь. И ярл решил поберечь людей. Тем более страндхуг, а следовательно, уважение он получил.
        Да и я в его «миролюбии» поучаствовал, поскольку всю дорогу рассказывал, какие богатые города ждут нас там, на юге.
        Потому мысленно Скульд уже грабил Киев. Что ему какой-то там Полоцк.
        А еще мы узнали, что Рюрик - в Смоленске. И войско с ним изрядное. По количеству несколько превосходящее наше со Скульдом воинство. И по качеству нельзя сказать, что сильно уступающее. Минимум три четверти - варяги и оваряжившиеся скандинавы.
        Скульд задумался. В начале нашего вика он чувствовал себя непобедимым Тором среди коротышек-цвергов. Теперь же осознал, что его мощнейшее по нынешним меркам войско - не всесокрушающий молот Тора, а пусть и вполне достойное, но никак не абсолютное оружие.
        Сомнениями он, естественно, поделился со мной.
        Взобрался на палубу «Клыка Фреки», который неторопливо плыл над землей, влекомый бычьей упряжкой, угостился моим пивом и поделился.
        Нет, в жилетку он плакаться не стал. Всего лишь пожелал знать мое мнение: как бы ему Рюрика порешить?
        И у меня был готов ответ.
        - Что нам поручил Сигурд? Вернуть «Слейпнира», - напомнил я.
        - И наказать похитителя, - мрачно уточнил Скульд. - И я это сделаю.
        - Допустим, - согласился я. - Допустим, ты, - я сразу решил обособиться от будущей драки, - ты сумеешь разбить Хрёрека. Допустим. Но сколько у тебя после этого останется людей?
        - Много, - буркнул Сутулый. - Мы - лучшие.
        - Верю, - согласился я. - Но половину хирдманов ты, скорее всего, потеряешь. И что дальше?
        - Оставшиеся станут богаче.
        Вот он, настоящий оптимизм викинга.
        - Не думаю. Потому что часть кораблей тебе точно придется оставить. На румы посадить некого будет.
        - На буксир возьму, - парировал Скульд.
        - Тебе морем возвращаться, - напомнил я. - А если непогода?
        - Будет шторм, буду решать.
        - А если тебе…
        - Почему ты говоришь «тебе»? - возмутился Сутулый. - Ты не со мной, что ли?
        - С чего бы? - Я пожал плечами. - Меня просили вернуть драккар, а не захватить Гардарику. То, что ты решил побить Хрёрека, это твое желание. Так что тебе и объясняться с Сигурдом за то, что данный тебе хирд ополовинил. Своей выгоды я в этом не вижу. Я ведь тоже людей потеряю, и мне тоже придется оставить один из кораблей. Это если повезет и мы победим. А что потом? Сигурд подарит мне три драккара за «Пенногривого», два я тебе должен отдать. Да и тот, что получу, мне только продать и останется. И добычу потеряю и людей только для того, чтобы вместо моего проверенного корабля получить какой-то другой? Скорее всего, похуже, чем тот, что у меня был. А ты, Скульд, я думаю, и того не получишь. Даже если я отдам тебе драккары Сигурда, он наверняка заберет их обратно. Взамен тех, что ты оставишь здесь. Так что нет, ярл, я не с тобой. Зачем мне это нужно? Ни чести, ни добычи. Я даже больше тебе скажу, ярл: схватишься с Хрёреком - на Сёлунд больше не вернешься.
        - Я его разобью, даже не сомневайся! - заявил Скульд.
        - Разобьешь, - согласился я. - А он вскорости новое войско соберет. На своей-то земле.
        - И новое разобью! - заверил Скульд.
        - Может быть. Но сколько у тебя после этого людей останется? И сколько ты на волоках потеряешь? Корабли-то тащить самому придется, не то что сейчас. А они, - я кивнул вниз, где волочане-кривичи как раз подкладывали новые валки, - не помогать вам будут, а стрелы пускать.
        - Убьем всех, - буркнул Скульд.
        - Всех не получится. Их слишком много. И леса кругом. Нет, ярл, это они вас убивать будут. И даже если за одного своего ты возьмешь троих местных, счет будет не в твою пользу.
        - Они не воины, - попытался отмахнуться Сутулый. - Выпущу кишки десятку-другому - уймутся.
        - Может быть. Но их тут по лесам тысячи тысяч!
        Тут я немного преувеличил, ну да откуда Скульду знать?
        - И все - разных племен. Друг друга не любят, но ради тебя могут и подружиться. Соберут свой тинг, ополчатся и навалятся всей силой. А Хрёрек их возглавит.
        - Если я его не убью, - буркнул Сутулый.
        - Убьешь - другой найдется.
        Скульд замолчал. Задумался.
        Потом встал резко, бросил:
        - Я тебя услышал, Ульф-ярл.
        И махнул через борт с трехметровой высоты.
        - Надеюсь, что так, - пробормотал я.
        Хотя я в любом случае ничего не теряю. Сцепится Скульд с Рюриком - их проблемы.
        Но это вряд ли.
        Что бы там ни надумал Сутулый, есть еще Рюрик. А этот точно не захочет свою дружину в бессмысленной битве положить.
        Хотя «бесплатный талон на волочение» касался и меня тоже, я, в отличие от Скульда, работникам волока заплатил. Щедро.
        Это оценили. Местный староста сообщил, что всегда будет рад видеть меня на подконтрольной ему территории. Более того: его дом - мой дом.
        И это не в переносном, а в прямом смысле. В следующий раз я и мои бойцы расположатся на его подворье.
        Мелочь, а приятно.
        А еще приятнее, что мы наконец-то добрались до Днепра и наши драккары из сухопутных черепах вновь превратились в драконов.
        Но ненадолго. Прямо по курсу Смоленск.
        И Рюрик, который нас там ждет.
        В последнем я не сомневался. У него информаторы точно не хуже, чем у нас. Следовательно, он уже знает, кто его ищет и зачем.
        - Не станет он с нами драться, - заверил меня Медвежонок. - Запрется в Смоленске. Думаю, уже все припасы с окрестных сел внутрь свезли. Город с такой защитой Сутулому не взять. Потопчется под стенами до осени, и уйдет восвояси.
        Но мой брат ошибся.
        Не стал Рюрик садиться в осаду. Пассивное сопротивление - не его стиль. Локи не прячется. Локи расставляет ловчие сети.
        Глава двенадцатая
        Князь Рюрик против ярла Скульда
        - Ты великий воин, Скульд-ярл! Рад, что ты здесь!
        Сильный ход.
        Каковы бы ни были отношения князя-конунга и Сигурда Змееглазого, для Сутулого Рюрик оставался тем, кем он был по праву рождения. Носителем божественной крови. Инглингом. Пусть крови этой было не больше, чем пыльцы у Рюрика на сапогах, но она была. И грубая лесть подействовала. Хамить Сутулый не стал. Сообщил более-менее нейтрально:
        - Я здесь как человек Сигурда Рагнарсона. Он послал меня узнать: где его драккар?
        Никаких «всех убьем!». Молодец.
        - Мне повезло, - усмехнулся Рюрик. - В прошлый раз его посылка была более смертоносной. - Князь потер грудь. - Она едва меня не убила.
        - Я тоже умею убивать, - не удержался Скульд.
        - Как и все мы, - угроза Рюрика не смутила. - Тогда на стороне Сигурда была сила, а на моей - лишь расположение богов.
        - Я тоже был там, где тебя едва не прикончили, - напомнил Скульд. - И ты потерял все свои корабли. Полагаешь, это боги тебя поддержали?
        - Да, - согласился Рюрик. - Боги. У меня было три корабля. Кнорр и два драккара, больший из которых был меньше меньшего из кораблей Сигурда. А кораблей тех, как ты помнишь, было восемь. И напали они так быстро, что мои люди не успели надеть брони.
        Я обратил внимание: Рюрик сказал не «вы», а «они». И этим «они» элегантно так отделил Сутулого от Сигурда.
        - Восемь кораблей и тысяча воинов вроде тех, кто сейчас с тобой, - продолжал Рюрик. - Нас же тогда было чуть больше двух сотен. Но мы все равно отправили на дно два драккара Сигурда! И богам это настолько понравилось, что они даровали мне жизнь!
        - Почему ты так думаешь?
        Я видел: Сутулый напряженно размышлял. Переваривал аргументы собеседника. Веские аргументы. Да, тот бой вроде бы выиграл Змееглазый. Но что это за выигрыш, когда ты потерял больше, чем твой враг?
        - Копье Сигурда ударило мне в грудь, - напомнил Рюрик. - Знаешь ли ты хотя бы еще один случай, когда брошенное Рагнарсоном копье не пробивало цель насквозь?
        - Пожалуй, нет, - признал Скульд.
        - Вот почему я уверен, что боги на моей стороне, - твердо заявил Рюрик. - И это они подарили мне тот драккар. «Слейпнир пенногривый». Хорошее имя для такого корабля. Подходящее для подарка богов.
        - Это драккар Сигурда, - не очень уверенно возразил Сутулый и поглядел на меня, ожидая подтверждения. Но я сказал другое:
        - Помнишь, ярл, что сказали Сигурду жрецы Одина? Боги забрали «Пенногривого». Сигурд обиделся на жрецов. Не поверил. А они, похоже, правду сказали. А на «Слейпнира пенногривого» выбор пал, я думаю, из-за имени. «Слейпнир» же.
        Рюрик кивнул мне благодарно.
        - Один, - сказал он. - Хочешь пойти против его воли? Не страшно?
        - Значит, драккар ты не отдашь, - сделал напрашивающийся вывод Скульд.
        - Как можно отдать дар богов? - удивился Рюрик. - Ты бы отдал?
        - Но Сигурд…
        - Сигурд не смог меня победить, когда у него было вчетверо больше воинов и восемь драккаров против двух моих, - напомнил Рюрик. - Посмотри туда, - он показал на стоявшие на берегу реки шатры. - Что ты видишь?
        - Твое войско. И твои корабли.
        - Сегодня их побольше, чем тогда. Верно?
        - Да, - признал ярл.
        - И ты надеешься сделать то, с чем не справился Рагнарсон, когда был вчетверо сильнее?
        Иронии в его голосе было столько, что, будь она пивом, хватило бы не на один бочонок.
        - Я мог бы попробовать, - сказал Сутулый задумчиво. - Должен попробовать, верно?
        Что ж, в хитрости Скульду точно не откажешь. Взял да и переложил ответственность за собственное решение на Рюрика. «Попробуй убеди меня, что я не прав».
        И Рюрик не разочаровал.
        - Должен? - поднял он бровь. - Кому? Сигурду Рагнарсону? А может, своим хирдманам?
        - Они и его хирдманы тоже. А я - его ярл…
        И опять та же вопросительная интонация. Он оценил противника. И не забыл то, что я ему говорил вчера. Даже если ему удастся разбить численно превосходящего противника, что дальше? Что останется от хирда после такой битвы? Как с теми, кто останется, возвращаться по враждебной территории? И драккары, которые придется либо сжечь, либо подарить потенциальному противнику.
        А еще и богов придется учитывать. Если Один даже Сигурда Рагнарсона не поддержал, то с чего бы Одноглазому выступить на стороне какого-то ярла?
        Сутулый задал вопрос…
        И Рюрик опять не сплоховал.
        - Здесь нет Сигурда Рагнарсона, - сказал он. - Здесь не его земля. Здесь Гардарика. Здесь я конунг. И как конунг этой земли я предлагаю тебе выбор, Скульд-ярл. Бессмысленно погибнуть в битве за то, чего ты никогда не получишь, или принять от меня богатство и славу, которую наши боги и боги этой земли даруют всем, кто сражается под моим знаменем. Решай, ярл Скульд. Судьба твоих людей и твоих потомков сегодня в твоей руке.
        - О каком богатстве ты говоришь? - оживился Сутулый.
        Если даже кровь можно компенсировать деньгами, то что мешает принять серебро за потерянный драккар? Хорошая добыча, часть которой можно отдать Сигурду, запросто примирит Рагнарсона с потерей одного-единственного драккара.
        - Есть здесь, на юге, народ, который ест с золота и одевается в шелка, - интригующе проговорил Рюрик. - Их владения больше, чем все земли данов. Их кони лучше тех, на которых скачут франкские шевалье, и украшают уздечки драгоценными камнями…
        - О каком народе ты говоришь? - облизнув губы, хрипло спросил Скульд.
        - Хузары! - сказал Рюрик. - Сейчас их называют так. Но если все будет, как я задумал, очень скоро от них даже имени не останется.
        Рюрик не стал благодарить меня за поддержку. Словами. Но отдарился неплохо.
        Не только подогнал из Смоленска продовольствие, причем совершенно бесплатно, но и выделил десяток шатров, которых вполне хватило для тех, кто предпочел ткань небу над головой.
        Неплохая компенсация за то, что нам не предложили разместиться в городе.
        Я не в претензии. В конце концов, и сам Рюрик тоже квартировал не в городе, а на свежем воздухе, а пожелай я или мои парни заглянуть в Смоленск, почему бы и нет? Только не все вместе, а ограниченным контингентом.
        Эту информацию донес до меня лично Рюрик.
        - Мой младший брат Дир опасается, как бы его со стола не сковырнули, - с иронией сообщил Рюрик. - Уважь его, Ульф-ярл. Он тебя еще с прошлого раза побаивается.
        Хорошая формулировка. Сформулировать запрет так, чтобы тот выглядел лестью, это и есть искусство дипломатии.
        Интересно, что он Сутулому преподнес?
        Жизнь на берегах Днепра била ключом. Еще бы. Такая толпа вооруженного народа собралась. Вооруженного и небедного. Простой люд, желавший подзаработать, тоже времени не терял. Минимум в трех местах развернулись спонтанные ярмарки, где торговали всем: от гвоздей до путан. Вояки местные и пришлые не скупились. И развлекались в традиционном стиле. Пили-ели, состязались, совокуплялись, отплясывали национальные танцы… По мне, так неплохая замена кровопролитию.
        Мы с Вихорьком ничего покупать не собирались, но побродить по лагерю Рюриковых бойцов было полезно. Можно и боевой потенциал прикинуть, и со знакомыми парой слов переброситься: новостями обменяться.
        - Здравия! - Мой сын махнул рукой кому-то в толпе. Потом повернулся ко мне, спросил: - Пойду поздороваюсь, отец?
        - Кто там? - поинтересовался я.
        - Стег Измор со своими. Помнишь такого?
        Ну еще бы.
        - Пойдем вместе, - решил я.
        Такого человека стоит поприветствовать лично. Пусть он и отказался идти ко мне в команду, но мы все равно расстались почти по-приятельски. И чуйка говорит: не простой он человек, Стег Измор.
        - Ярл!
        - Стег!
        - Привет, стрелок! Помню тебя, - Измор похлопал по плечу Вихорька.
        - Еще бы ты меня забыл! - засмеялся тот. - Небось тех, что утер тебе нос, можно по пальцам пересчитать.
        - Одной руки много будет, - уточнил Стег.
        Выглядел он точно так же, как и во время нашей последней встречи. Разве что украшений прибавилось, усы стали подлиннее и лицом немного посветлел. Не цветом кожи. Мрака в душе поубавилось. Уж не знаю как, но я это почувствовал.
        - Сумел вернуть долг? - спросил я негромко.
        Измор ответил не сразу. Сначала посверлил меня взглядом.
        - Отчасти. Малой части.
        - Мертвых не вернешь, - слова приходили ко мне сами, - а живые… Живые живут.
        - Точно знаешь? - напрягся Измор.
        Вихорек, говоривший что-то одному из Изморовых соратников, умолк и посмотрел на меня. Соратник, кажется, его звали Ябирь, тоже на меня уставился.
        - Клясться не стану, - я покачал головой. - Но… Возможно.
        - Если так, то я у тебя в долгу, - бросил Стег. - Рад встрече, ярл!
        Махнул своим, и команда загадочных варягов целеустремленно рванула куда-то вглубь стана.
        - И что это было, отец? - спросил Вихорек.
        - Иногда делаешь такое, что и сам не можешь объяснить, - уклонился я от ответа. Тем более что и сам его не знал.
        - Виги! - К нам почти бегом чесали варяжские отпрыски Хуцин, Ануд и мой шурин Вильд Труворович.
        Они так спешили, что даже меня не сразу заметили.
        - Ярл!
        Смутились.
        - Что стряслось? - спросил Вихорек.
        - Нас смоленские на поединок вызвали!
        Вот не хватало.
        - Всех убьем! - тут же отреагировал мой сын.
        Вот оно, дурное влияние Медвежонка.
        - Не, не убивать! В мяч! Скиди сказал: ты старшим будешь.
        - А он сам?
        Мой сын был самоуверенным перцем, но субординацию понимал. Равно как и то, что во всем, кроме стрельбы, Скиди его опережал. Пока опережал.
        - Так они только с нами, с варягами то есть. А сами, между прочим, из норегов! Скиди сказал: пусть молодые сначала нас с земли сгонят. Докажут, что не только тюлених по своим фьордам протыкать могут.
        - Так и сказал?
        - В точности!
        Молодые заржали. Умение словесно унизить оппонента, причем так, чтобы это нельзя было счесть прямым оскорблением, входит в пакет первоочередных достоинств скандинавского воина.
        Норегов, бросивших вызов варяжатам, мне показали. Издали.
        Ничего так парнишки. Молодые, задорные…
        И оппозиционные к нынешнему почти главному норвежскому конунгу Хальфдану Черному.
        Это я поручил Витмиду аккуратно навести справки, и он навел. Через старых приятелей, Рюриковых данов. Те сказали, до местных норегов дошли сведения о том, что мой брат женат на дочери Черного, и это их взбутетенило.
        - Так почему тогда они к варяжским молодым пришли? - удивился я. - Вот Свартхёвди и предложили бы мячик покидать.
        Витмид ухмыльнулся. Ну да. Прикопаться к Свартхёвди. Это я так пошутил, наверное. Медвежонок мало того что сам берсерк, так еще и сдружился с Бирниром. А за Бирниром постоянно таскается не меньше дюжины промухоморенных воинов Одина. Самых стремных, потому что Бирнир Бесстрашный желал иметь их при себе. Для пригляду. Потому что так и ищут, кого бы порешить.
        Чтобы сунуться к такой компании и сказать что-то неуважительное, надо самому быть берсерком, причем берсерком-суицидником.
        - Тогда могли бы и ко мне обратиться, - заметил я.
        А вот не могли. Не рискнули.
        Витмиду сказали, меня в Смоленске шибко не любят, да, но еще больше боятся.
        Вот с чего бы? Да, пару лет назад мы немного повеселились на здешнем Сварожьем капище. Обобрали Перунова конкурента подчистую, при этом взяв в плен чуть ли не всю боевую и торговую (разница невелика) верхушку города. А потом еще и прогнули смоленского князя Дира, как сопливого отрока.
        Правды ради надо отметить, что прогибал Дира Рюрик, а не я. Да и капище мы потрошили вместе с Трувором и его варягами, однако коварная молва сделала ответственным за богопротивную акцию меня одного. Молва - она такая. Особенно если ее чуток подкорректировать.
        Уверен, без Рюрика и тут не обошлось, потому что к нему смоленские относились благожелательнее. Впрочем, не настолько благожелательнее, чтобы впустить его воинство в город.
        Ну, недолюбливают, и ладно. «Долюбить» всяко не рискнут. Хотя лично я был бы не против. У меня к Диру тоже имелся зуб. Крупный такой. Размером с клык саблезубого тигра.
        Эта паскудина, смоленский князь, косвенно поучаствовал в похищении Зари, и ответа не понес. Симметричного ответа, я имею в виду. Финансовый ущерб и унижение за такое, на мой взгляд, маловато.
        Однако добраться до нехорошего человека и вырезать ему сердце я не мог. За Диром стоял «старший брат» Рюрик. И вертел его, вернее им, как старина Делбает - своим… ирландским копьем.
        Уверен, что такое положение люто бесило смоленского князя, но передипломатить Рюрика он не мог. А вот достать меня точно не отказался бы. Поскольку «любовь» у нас с ним не только искренняя, но и взаимная. А поскольку юные эти нореги не сами по себе, а Дировы отроки, то склонен думать: вызов этот - не просто приглашение поразвлечься.
        Для северного народа игра в мяч - далеко не всегда одна лишь игра. Именно этот вид средневекового спорта частенько использовался коренными скандинавами для «чистых» разборок. Ведь если кого прихлопнут во время игры, это ж не хольмганг какой-нибудь, а всего лишь роковая случайность. За нее верегельд платить не обязательно и мстить тоже не положено. Ни один тинг такое смертоубийство к рассмотрению не примет. Именно поэтому я и отрядил Витмида на разведку. Прояснить подоплеку происходящего.
        Хотя, надеюсь, в любом случае до смертоубийства не дойдет. Во всяком случае, с нашей стороны потерь быть не должно. Варяжата мои экипированы и обучены достойно. И противникам одной с ними «весовой категории» в обиду себя не дадут. И сами повеселятся, и зрителей повеселят. Игра в мячик по-скандинавски - вещь забавная. Например, поле в ней переменное. То есть в зависимости от успехов команды ее личная территория может уменьшиться или увеличиться. И даже если остался пятачок шириной в полметра, пересекать линию и проникать на чужую территорию категорически запрещено. Расценивается как нарушение правил и снимает ограничение на рукоприкладство. Для защитников. Это их дом, а при защите собственного дома разрешены любые силовые акции. Так-то палками, которыми орудуют игроки, бить можно исключительно по мячу.
        Впрочем, схлопотать деревяшкой можно и не пересекая границы. Если в процессе игры случайно прилетало кому-нибудь из противников, на это смотрили снисходительно. Лишь бы это было случайностью. Или выглядело как случайность. Или судьи сочли удар таковым. Самим мячиком, впрочем, тоже можно приложить неслабо, ибо он представлял собой овального сечения штуковину, туго набитую шерстью и весившую очень даже прилично. Иногда, для пущего экстрима, его еще и в воде вымачивали. Ну а самые крутые парни, как я слышал, использовали мячики из цельного дерева. Впрочем, я такого болла не видел. И хорошо. Мне и шерстяного хватало. Так-то правила, если не считать сложного высчитывания «стоимости» каждого броска, довольно простые. Подающему можно бить только палкой. Отбивать можно чем угодно, кроме рук, хотя если заранее договориться, то один игрок в каждой команде может и руками ловить. Вроде все. Ах да. Форма одежды не регламентируется. Лично я играл в кольчуге и шлеме [13 - Сразу оговорюсь, данные правила не исторический факт, а всего лишь реконструкция по источникам. Причем по большей части не моя.].
        И мои варяжата тоже будут играть в полном боевом. Да, тяжело, да, жарко. Но не тяжелее и не жарче, чем в настоящем бою. Пусть привыкают.
        - Что еще узнал? - спросил я Витмида.
        - Сказали, дренги эти Дировы совсем зеленые. Против наших не выстоят. Так говорят.
        Допустим.
        И все-таки мне… Беспокойно.
        Глава тринадцатая
        Игра в мячик на выживание
        Поглядеть на состязание моей юношеской сборной и аналогичной команды Смоленска собралось не меньше пары тысяч человек. Причем процентов девяносто - воины.
        И это только в непосредственной близости.
        Сколько народа собиралось болеть со стен и с соседнего холма, я даже не считал.
        Судить эту «юниорскую» игру подрядились аж целых два князя. Князь Рюрик и князь Дир, чтоб у него глисты завелись. А также уважаемый ярл Скульд Крум.
        Весьма авторитетное жюри для молодежного состязания.
        Молодежного? Да как бы не так!
        Вот подозревал я, что смоленские нам какую-то подлость готовят, - и как в воду глядел.
        Виги-Вихорек глядел на ту сторону поля, и радостное предвкушение от будущей игры стремительно сменялось прямо противоположным чувством.
        Те, кого он ждал, молодые, немногим старше него, парни из Рогаланда [14 - Рогаланд (Ругаланд) - область на юго-востоке Норвегии.] куда-то подевались.
        Вместо них на той стороне поляны лениво перебрасывались словами в ожидании начала игры не безусые дренги, а матерые бородатые хирдманы, коих, если считать по-здешнему, следовало называть даже не гридью, а старшей гридью. Доведись сойтись с любым из них в поединке один на один любому из нынешней команды Вихорька, парень продержался бы не дольше, чем кукушка докукует до тридцати. Ну кроме самого Вихорька. Он бы, скорее всего, сдюжил. Один на один. Но не против целой команды.
        А когда Вихорек увидел, какие именно палки держат в руках смоленские гридни, то последние его сомнения по поводу того, чем закончится игра, развеялись, как туман к полудню. Копейное древко со снятым наконечником не слишком подходило для того, чтобы с удобством бить по мячу, а вот ломать руки-ноги им - самое то. Особенно если защищаться такой вот деревяшкой, какая сейчас в руках Вихорька.
        - Тролль таки юдр олл! - прорычал позади Вихорька Скиди.
        «Чтоб вас тролли порвали!»
        Но рвать, похоже, будут не коварных рогаландцев, заманивших в ловушку, а Вихорька с его маленьким игровым хирдом. Боги Севера! Им бы сейчас не эти никудышные в бою палки, а луки!
        Но прочь пустые мечты.
        Отец и Свартхёвди смотрят на него. Он, Виги Ульфсон, ни за что не посрамит рода!
        Они будут сражаться.
        Не зря же отец говорит: дух побеждает силу!
        А уж духа у Виги хватит на дюжину норегов.
        Вихорек хищно улыбнулся и шагнул на игровое поле…
        Молодежные, как же! Это с нашей стороны на поле вступили варяжата во главе с моим сыном, а со стороны противника…
        - Если это смоленские дренги, то тогда и я дренг. Причем молоденький совсем, - пробасил Медвежонок, наблюдая за выходом команды соперников.
        - Чтобы такие бороды отрастить, надо в дренгах лет десять проходить! - подхватил Бирнир. - Только такого дренга убьют раньше! Хотя кто знает? Может, здесь, в Гардарике, все дренги такие? Тогда я уже боюсь! - И захохотал.
        А мне было совсем не смешно.
        Против моей команды юниоров противник выставил бойцов абсолютной весовой категории. И вместо игровых палок у них, что характерно, копейные древки.
        Понятно почему. Переступать черту, разделяющую поля, запрещено. Но только переступать. Орудовать палками можно везде, докуда дотянешься.
        - Нет, это не дренги, - лишенным эмоций голосом произнес Бури. - Я знаю двоих: смоленские сотники. Не нореги, но тоже из ваших, из людей Севера. И боюсь, ярл, не в мяч они будут сегодня играть.
        Голос его чуть дрогнул. Бури нервничает? Не верю. Но факт.
        А уж я как нервничаю. Блин! Надо это остановить!
        - А вот я бы с ними сыграл! - неожиданно раздалось за моей спиной. - Возьмете?
        Стег Измор. В голосе - надежда и предвкушение.
        Черт! А ведь он прав!
        В игру, которая называется «смена состава», можно и вдвоем сыграть!
        - Скиди! - крикнул я. - Убирай молодых! С этими мы сами сыграем!
        Шагнуть на поле Виги не успел. В последний момент его ухватили за ворот кольчуги и без всякого уважения, словно пса, оттащили назад.
        - Ты что творишь! - прохрипел он сердито.
        - А куда ты полез, герой? - не менее сердито рявкнул Скиди, не отпуская ворота. - Оглох? Не слышал, что отец велит?
        Отец?
        - А что он велит? - прохрипел удерживаемый за стальной «ошейник» Вихорек.
        Он и впрямь не слышал. Весь сосредоточился на будущей неравной схватке.
        - Он сказал от поля вас убрать. Эту игру старшие играть будут. Можно тебя отпустить? В одиночку на смольнян не кинешься?
        - Не кинусь, - буркнул Вихорек.
        В голосе Скиди он уловил скорее одобрение, чем осуждение. И это было приятно.
        А еще приятнее то, что ломать кости сегодня будут не ему с варяжатами.
        Аккуратно подвинув Виги локтем, вперед шагнул Свартхёвди, перекрыв широченной спиной весь обзор. А рядом со Свартхёвди встал еще один воин Одина, Бирнир. Этот по пути даже потрепал Виги по плечу и подмигнул. Надо же. Раньше Вихорек думал, что таких, как он, берсерк просто не замечает.
        - Прости, воин, сегодня не день твоей славы!
        Да ладно! Стег Измор! Интересно, а этот зачем здесь? Он же не из людей отца? Хотя ведь и Бирнир тоже…
        Зато остальные свои. Братья. Старшие братья.
        Перед тем, как выйти на поле, Бирнир остановился, снял с пояса меч, испытующе оглядел Виги и торжественно вручил ему орудие.
        - Сбереги, - строго сказал он. - И не вынимай. Если вынешь, придется мне кого-нибудь убить. Возможно, тебя.
        Пошутил? Нет, не похоже.
        Меч оказался непривычно тяжел. Силен, должно быть, этот Бирнир, если с таким управляется.
        Насколько я мог видеть, заартачился только Вихорек. Вот уж неймется парню с большими дядями пободаться. Остальные вьюноши безропотно убрались с поля по команде «тренера» Скиди.
        На смену юнцам пришли ветераны.
        Свартхёвди. Оспак. Стюрмир. Кёль Длинный, двухметрового роста свей, отличавшийся не только ловкостью в игре, но и серьезными боевыми навыками. Нортумбриец Малоун, который не только с легкостью вошел в наш коллектив, но и уверенно занял место среди его элиты. Еще одним игроком очень хотел стать я, но соратники дружно воспротивились. Мол, негоже такое целому ярлу. Вот если бы с той стороны был князь Дир или хотя бы кто-то из больших воевод…
        Убедили. Место осталось свободным, и на него, решением Медвежонка, был взят Тормод Лошадиная Голова. Поддерживаю. Я Тормода в игре видел и вынужден без ложной скромности признать: я ему и в подметки не гожусь. Как игрок в мяч, разумеется.
        А вот седьмым сам вызвался Бирнир Бесстрашный, которому я не мог отказать. Да и не хотел, если честно. Этот берсерк даже в нормальной фазе силой не уступал Стюрмиру.
        Восьмым и последним стал Стег Измор, который и подал мне спасительную идею смены состава, честно заработав место в команде.
        И что-то мне подсказывало: этот двадцатипятилетний воин с загадочной судьбой даже в такой команде последним не станет.
        Вот теперь я доволен. Это будет славная битва. Битва равных. Жаль, что без меня.
        Доволен был не только я. С нашей стороны дублирующий состав встретили одобрительным ревом.
        А вот с той стороны поля новая сборная восторга не вызвала. «Капитан» смоленских, мордастый здоровяк в сияющих на солнце доспехах византийской «сборки», рысцой устремился к помосту жюри.
        Я не слышал его претензий, видел только, как «византиец» размахивает руками и мотает головой.
        Ответ отрицательный.
        Непристойный жест со стороны Скульда и короткое «нет» Рюрика.
        Дир промолчал. Сидел насупившись, прямой, будто шест к спине привязали. Ему замена точно не понравилась. Но заставить нас вернуть молодежь у него бы точно не получилось, а отказываться от игры…
        За такое можно и титула «Трусливый» удостоиться.
        Лидером команды противника оказался тот самый «византиец». Кстати, еще трое игроков щеголяли сходной экипировкой. Надо полагать, служили в наемниках у ромейского императора. А может, и трофеями взяли. В любом случае бойцами эти четверо были серьезными. Да и остальные тоже. И играть, судя по тому, как быстро и точно распределились по полю, смоленские умели. Хотя ой непросто им будет своими шестами орудовать. Наши-то пошли по более простому варианту. Им откуда-то приволокли охапку то ли булав, то ли палиц, совокупно определяемых как боевые дубины. Не такие длинные, как копья, но увесистые и, похоже, утяжеленные с «рабочей» стороны чем-то металлическим. При попадании такая штуковина башку сминает вместе с надетым на нее шлемом. Правда, чтобы попасть, руки надо иметь весьма умелые. Именно такие, как у моих витязей боевого мяча.
        Наши распределились.
        «Византиец» и Медвежонок разыграли подачу.
        Бросок достался смоленским.
        Бил косматый аки зубр здоровяк, выделявшийся среди прочих отсутствием головного убора. Это он зря. Голову в такой игре стоит поберечь.
        Впрочем, зафигачил он мастерски. Точно в левый дальний угол. Охранявший его Тормод даже реагировать не стал. Был уверен, что в аут уйдет.
        Не ушло.
        Выигрыш получился невеликий. Полоска, на которую ступня с трудом поместится. Но смоленские радостно заорали. Это как первую кровь в битве взять.
        Смена подачи.
        Подавал Кёль Длинный. И подал отменно. Не очень сильно, зато с закруткой, из-за которой отбивший мяч смоленский выдал «свечку», отправив мяч на нашу сторону…
        Чем немедленно воспользовался Медвежонок. Подсек мячик дубинкой в метре от земли, влепив по нему так, что шлепок, пожалуй, и на том конце Смоленска услышали. Мячик, однако, удар перенес благополучно, с грозным гудением прочертил в воздухе короткую восходящую линию и угодил точно в голову косматого. С ожидаемым результатом. Зря, зря он шлемом пренебрег. Такой удар и на шлем принимать нежелательно, а уж кудрявой шевелюрой…
        Зрители разом заорали. Смоленские столпились вокруг своего «бомбардира». «Бомбардир» лежал тихо. Признаков жизнедеятельности не подавал.
        Теперь что, замена? Но она - только если заранее оговорено. Как со щитами в поединке.
        Оговорено не было. Наверняка сами смоленские этот пункт и отвергли.
        Что ж, теперь будут играть в меньшинстве.
        Зато и площади у них поубавилось. Срубив косматого, мячик упал на вражеское поле. И упал удачно. Наши отжали процентов пятнадцать территории.
        После расчетов линию сдвинули, мяч заменили (у старого все-таки лопнула кожа), и ход перешел к противнику.
        Ненадолго.
        Посланный лично «византийцем» мяч на наше поле не попал. Зато едва не сшиб с ног одного из зрителей. Учитывая, что зритель был даном из команды Скульда, бросок был отменный. И тем не менее неудачный.
        Стюрмир. Вот кто воистину был живым доказательством тезиса «сила есть, и этого достаточно».
        Противник без проблем поймал снаряд и сумел подбить его в нужную сторону. Так, чтобы партнер дотянулся до кожаного снаряда самым кончиком своего почти двухметрового шеста и затем, на мой взгляд очень ловко, «уронил» мяч на наше поле. Аккуратненько так, чтобы лег практически у самой черты.
        Но мяч не лег. Стег Измор у самой земли подцепил его ногой. И перебросил на чужую территорию…
        С которой ему в лицо нагло ткнули концом копья.
        Железа на копье не было, но укол у смольнянина был поставлен. И бил он с двух рук. Попал бы - и черниговец точно лишился бы глаза. Или обзавелся дыркой вместо переносицы.
        Смольнянин не попал. Стег уклонился так уверенно, словно ожидал тычка.
        А вот оказавшийся рядом Бирнир уклоняться не стал. Ухватил древко левой рукой и дернул как следует. Смольнянину бы выпустить деревяшку, но он, видимо рефлекторно, вцепился в нее, и Бирнир выдернул его на нашу сторону. И классическим ударом викинга «сверху вниз и наискосок» рубанул по голени. Конечно, это был не меч, а всего лишь дубинка. Зато с пятисантиметровой ширины железным пояском на набалдашнике.
        Берцовая кость - крепкая. Но и у нее есть предел прочности. Смольнянин завопил и повалился наземь. Но древко так и не отпустил… Пока ему, уже падающему, прилетел второй удар. Медвежонок бил не так сильно, как его коллега по боевому безумию, но зато точно и под правильным углом. Хана локтевому суставу. И славному воину. Такое здесь не лечат.
        Разъяренные смольняне подобного надругательства стерпеть не смогли и ломанулись на помощь соратнику.
        - Стоять!!!
        Хороший у Дира голос. И авторитет тоже неплохой, поскольку смоленские витязи-мстители затормозили, не успев пересечь черту…
        К немалому огорчению нашей команды.
        Теперь стояли не только игроки, но и трое уважаемых судей.
        Рюрик поднял руку, требуя тишины.
        - Все по укладу! - объявил он. - Право защиты. Свияр был на чужой земле!
        Ну да. Все как в жизни. Если вламываешься в чужой дом без силового превосходства, огребаешь сполна. Вот если бы Свияра забили до смерти, тогда, возможно, было бы разбирательство. Хотя не факт, что оно стало бы на сторону убитого. Или тех смоленских, что кинулись бы его защищать. Допускаю, что они - прекрасные воины. Однако их осталось шестеро против восьми. И двое из этой восьмерки - берсерки. Так что еще раз мое уважение смоленскому князю. Спас он своих людей. Но вот надолго ли? Игра-то продолжается…
        О! Замена. Но не игроков, а инвентаря. Пока с игрового поля уносили сомлевшего Свияра, его партнеры по команде сменили свои шесты на примерно такие же дубинки, что и у наших.
        Разумно.
        Пограничную черту опять сдвинули. Теперь наша территория где-то вдвое превышала вражескую. Играй те полным составом, им стало бы тесновато.
        А ход, кстати, за ними.
        Мяч вручили светлобородому смольнянину с физиономией красной, как еще не завезенные с американского континента помидоры. Хитрить «помидор» не стал. Подбросил и зафигачил со всей дури. Дури у него было много. И целил он не куда-нибудь, а прямо в грудь стоящего напротив Оспака.
        Промахнуться с пяти шагов в такую цель невозможно, Кличку свою Парус получил не зря. Тем более уворачиваться Оспак не стал. Принял мяч на кольчужку, подбил коленом вправо, где его подцепил дубинкой Малоун, отправив по кратчайшей траектории на вражескую половину. Вернее, уже вражескую треть…
        И оплошал.
        Один из смольнян ухитрился в падении, концом палки ткнуть мячик, перекинув его через границу.
        И примерно двадцатая часть территории вернулась к смольнянам.
        Впрочем, ругать англичанина никто не стал. Более того, Медвежонок, ободряюще похлопав по плечу, вручил Малоуну мяч.
        Молодец братик! Проявил доверие в нужный момент.
        Малоун взвесил мячик на ладони, подбросил разок… И вдруг метнул в лицо «византийцу». Я понятия не имел, что так можно. Или нельзя? Но это было не принципиально, потому что бросок был фальшивый. Малоун мячика не выпустил. Вернее, выпустил, но вверх. Подбросил невысоко и ударил дубинкой, как положено. «Византиец» молодец. На финт он среагировал, но и на бросок тоже успел. Отбил мяч на нашу сторону. Где его приняли по всем правилам. Парус поднял его свечкой, перепасовав Кёлю, который в очередной раз доказал, что Свартхёвди взял его в команду не зря. Рубанул с двух своих длиннющих рук мощно и точно, в не защищенное ничем, кроме штанов, бедро краснорожего смольнянина.
        Нет, ногу он ему не сломал, но отсушил качественно. А мячик… Мячик упал. Как и положено, согласно законам гравитации.
        Довольный Кёль жестами показал, куда он попадет в следующий раз.
        «Помидор» ответил неприличным жестом. И из игры не вышел. Только во второй ряд отошел.
        Смоленские подали. Наши отбили. Смоленские тоже отбили. После чего мяч перехватили берсерки и устроили междусобойчик секунд на двадцать, после которого Свартхёвди, невзначай подобравшийся к самой границе, сочным ударом послал мяч в рожу «помидору». А поскольку шлем на том был открытый, то прилетело бедняге знатно.
        И остались смоленские впятером. «Византиец», трое его коллег в доспехах того же производства, только без позолоты, и массивный здоровяк, напомнивший мне Малоуна. Личико массивного кто-то тоже чуток подрихтовал острым железом.
        Подачу наши проиграли. И еще одну. Причем я догадывался почему. Двум берсеркам было скучно выигрывать территорию. Они желали вышибать членов вражеской команды. И когда те это поняли, то не испугались, а использовали. Так что и в третий раз разогнанный до пращной скорости мячик ушел в никуда. Вернее, за пределы поля.
        Три проигрыша, и вот уже «земля» смоленских больше нашей.
        Я увидел, как Оспак подошел к Медвежонку, взял того за плечо и принялся втолковывать что-то недружелюбное.
        Братец покивал. Вроде согласился. После чего вся наша команда собралась в кружок, голова к голове, и минут пять о чем-то шепталась.
        И результат последовал. Наши начали играть в мяч, а не «в игрока», и ожидаемо выиграли следующие четыре подачи, кладя мяч в непосредственной близости от границы. К которой наученные опытом смоленские старались не слишком приближаться. Пятая подача ушла в «ничью»: мяч упал точно на границе. Шестая тоже осталась за нами. Причем упал мячик не рядом с разделительной полосой, а практически в центре «вражеского построения», так что смоленские в итоге потеряли половину оставшейся территории и сгрудились на полосе в полтора метра шириной.
        И тогда выяснилось, что Медвежонок вовсе не собирался отказываться от выбивания игроков. Он просто его отложил. Как я узнал позже, Оспак предложил план, и план брату понравился.
        Попасть по сузившейся «земле» противника нашим теперь стало труднее. Зато смоленским - ну просто раздолье. Потому никого не удивило, когда при переходе броска к противнику наши выстроились вдоль границы, блокируя уже не все поле, а только передовую линию. И это сработало.
        Медвежонок, подпрыгнув, сумел остановить мяч еще на взлете, причем именно остановил, а не ударил. Падающий мяч почти у земли ловко поймал один из коллег «византийца», перебросив его на нашу сторону. Но порадоваться успеху не успел. Дубина Бесстрашного долбанула его по голове с такой силой, что смяла шлем, проломивший смольнянину висок.
        На секунду все замерли. А потом сам «византиец», с диким ревом перепрыгнув разделительную линию, набросился на убийцу.
        Берсерк его уже ждал…
        И не дождался, потому что его опередил Измор.
        Я знал, что этот черниговский «инкогнито» очень опасен, но даже не предполагал насколько.
        Великолепный выпад, достойный мастера рапиры, угодил точно в щиколотку «византийца». Притом что Стег проделал это не рапирой, а увесистой дубинкой. Если бы он просто его ударил, то наверняка сбил бы с ног, но после тычка «византиец» сумел удержаться на ногах и даже развернуться к новому противнику… И получил еще один тычок, в пах. И толчок плечом, опрокинувший «византийца» на спину. А затем Измор поставил ногу ему на грудь, зачем-то сдвинул шлем на затылок, открывая лицо, подождал пару секунд, позволив лежащему нашарить выпущенную дубинку, и тогда с силой опустил, вернее, воткнул свою собственную в бороду «византийца» чуть пониже подбородочного ремня.
        После чего убрал ногу и спокойно наблюдал за агонией, пока к нему не подошел недовольный Бирнир.
        - Узнаешь меня, кровник? - спросил Стег, глядя на побагровевшего от ярости и боли «византийца». - Узнаешь, вижу. Передавай моему брату привет. Он тебя уже заждался там, за Кромкой.
        Стег покосился влево, убедился, что враг дотянулся до дубинки, поскольку это так было надо для будущего суда (а суд будет, в этом можно не сомневаться), и только после этого раздавил кровнику трахею. И даже хорошо, что у него сейчас дубинка, а не меч. Клинок убивает быстрее, а Стег совсем не возражал, чтобы враг подольше «насладился» пониманием, кто именно его убил.
        И тот был еще жив, когда подошедший к Стегу Бирнир заявил недовольно:
        - Ты украл моего мертвеца!
        - Хочешь, можешь добить, я не против, - отозвался Стег, не глядя на нурмана.
        Но тот предложением не воспользовался. Сплюнул и ушел.
        Глава четырнадцатая
        Совет да любовь по версии князя Рюрика
        - Вообще-то это мой человек, - будто невзначай обронил Рюрик.
        - Твой убийца должен… Что? - Дир осекся.
        - Я говорю, Стег - мой человек, не Ульфа-ярла. Гридень из старших.
        - Но как? Как твой человек там оказался?
        Я почти слышал, как разгоняется мыслительный процесс в голове Дира, силясь разгадать очередную пакость хитромудрого «старшего брата». Смоленского князя можно понять. Прошлая интрига закончилась для него этим самым «старшинством», падением авторитета и большими финансовыми потерями.
        - А почему бы ему не сыграть? - театрально удивился Рюрик. - Он отлично играет. Да ты и сам видел.
        - Я видел, как он убил моего сотника! - Дир аж зубами скрипнул от сдерживаемой ярости. - И это не было случайностью!
        - Это игра, - напомнил Рюрик. - Если бы мой человек выбежал на чужую землю и напал на противника, я бы ни слова не сказал. Но твой сотник сам напал на игрока! На воина! На берсерка! Что было бы, если бы берсерк впал в священную ярость?
        - Берсерк тоже твой? - процедил Дир.
        Мне показалось, еще чуть-чуть - и он бросится на Рюрика, невзирая на последствия.
        - Нет, берсерк из людей нашего друга Скульда-конунга, - Рюрик кивнул на Сутулого, который тоже присутствовал при «разборе полетов».
        Вот как. Уже не ярл, а конунг. Хотя кем еще может быть командир стольких кораблей? А что корабли не Скульда, а Сигурда Рагнарсона, так кого это волнует здесь.
        - Да, Бирнир - мой берсерк! - охотно подтвердил новоиспеченный конунг. - У меня много берсерков. Они храбры, сильны и нравятся богам!
        - А еще они убивают без повода! - рыкнул Дир.
        - Если ты о том своем человеке, которому разбили голову, то это была случайность, - невозмутимо отозвался Рюрик. - Бирнир бил по мячу. Мне жаль, что на месте мяча почему-то оказалась голова твоего гридня. Ему стоило бы быть ловчее, когда в мяч играют воины, а не мальчишки. И никто не заставляет играть тех, кто страшится быть битым. Всё как я сказал твоему сотнику. Скульд, напомни, что я ему сказал?
        - Ты сказал: боишься - сдайся, - пробасил Сутулый. - Правильно сказал. Гордись, конунг! Твои люди не струсили! Игры угодны богам. Они почти как война. Твои хирдманы обретут достойное посмертие!
        Дир снова скрипнул зубами. Мы были у него в гостях. В самом центре Смоленска. В детинце. За дверью стояли его отроки. Слышно было, как во дворе тренируется его дружина. Стоит ему позвать, и минимум две сотни бойцов окажутся здесь и, скорее всего, размажут нас по присыпанному соломой полу. Наши-то бойцы остались снаружи, за стенами. Разве что свита Рюрика, символическая, человек тридцать, угощается сейчас внизу, в трапезной детинца. Даже если они придут к нам на помощь, все равно сила будет на стороне смоленской дружины. Но недолго. Как только о смерти лидеров узнают наши воины, Смоленск не продержится и пары часов. И горе побежденным.
        Впрочем, Дир этого не увидит. Он вообще не выйдет из этого помещения. Он хороший воин, Дир, но случись заварушка, станет первым из выбывших. Мы его на силос нашинкуем. Да ему и одного Скульда хватит, чтобы отправиться в Ирий. Так что сколько бы смоленский князь ни скрежетал зубами, пострадает от этой ярости только зубная эмаль.
        - Брат, хватит об играх, - сказал лицемер Рюрик, похлопав Дира по плечу. - Давай о серьезном поговорим. Моему другу Скульду-ярлу ты очень понравился. Верно, ярл?
        - Ага, очень! - охотно подтвердил Сутулый. - Будь ты женщиной, непременно взял бы тебя в жены! - И заржал.
        - Он шутит, - пояснил Рюрик, добродушно улыбаясь. - Мой друг - твой друг. И, как друг, он готов встать рядом с тобой против врагов.
        - Со своими врагами я и сам справлюсь, - буркнул Дир.
        И посмотрел почему-то на меня. А ведь я за все это время и пары слов не сказал.
        - Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил Рюрик. - Как старший брат, я обязан о тебе позаботиться. А как князь я обязан позаботиться о том, чтоб торговые гости, что идут по Днепру к морю, чувствовали себя в безопасности. Я хочу, чтобы они видели: их друзья, - Рюрик похлопал теперь уже Скульда, - всегда рядом.
        Сильно сомневаюсь, чтобы кто-то почувствовал себя в безопасности, увидав драккары викингов, но Дир промолчал. Ждал продолжения.
        И оно последовало.
        - Чтобы наш друг Скульд-конунг и его люди могли хорошо делать свое дело, им нужна земля для поселения. И здесь, рядом со Смоленском, есть неплохое место. Верно, Скульд?
        - Да, нам оно подойдет, - подтвердил Сутулый. - Мы начнем обустраиваться, как только подыщем работников.
        - Князь Дир в этом тебе поможет, - заверил Рюрик. - Здесь его княжество. Уверен: он огорчится, если тебе придется самому искать строителей.
        Дир засопел. Конечно, он огорчится. Потому что знает, как будет выглядеть этот «поиск».
        - Вот и хорошо, - сказал Рюрик. - Вот и решили. Я и не сомневался, что мы непременно придем к согласию. И теперь, когда я знаю, что здесь все будет в порядке, то могу спокойно плыть к нашему брату Аскольду.
        Дир наклонил голову. Не потому, что соглашался, а потому что пытался скрыть злобную гримасу.
        Рюрик умел нагибать и делал это творчески. Уж мне ли не знать! Но нет, Диру я не сочувствовал. Я не забыл, что этот говнюк когда-то дал добро на похищение моей невесты Зари.
        - Ульф-ярл, ты пойдешь со мной к хузарам?
        Я уставился на Рюрика. Удивил.
        - Зачем мне это?
        Рюрик прищурился хитро:
        - Хузары бога-атые!
        - Так и я не бедный.
        Нефиг нас втемную использовать. Выкладывай, что тебе надо.
        - Допустим. Только хузары со всей степи дань берут. Даже и с Киева. Без их дозволения по Днепру не пройдешь. На всех волоках их заставы. Вот я и подумал: не собрать ли нам с этих застав то, что они собрали? Много добычи возьмем!
        - Добычи много не бывает, - вставил мудрую мысль Скульд. - Ее или мало, или мало, но больше не унести.
        Ну да, я помню. Именно этим его Рюрик и соблазнил. А теперь вот решил посвятить нас в детали будущего грабежа.
        Рюрик реплику Сутулого проигнорировал. Смотрел только на меня. А Дир смотрел на Рюрика, и я видел, как угрюмое выражение сходит с его лица, сменяясь озабоченным.
        Он, как и я, сумел вычленить главное. Рюрик хочет вывести Киев из-под хузарского протектората.
        И сейчас Дир прикидывал, чем это может обернуться для него и Аскольда. А вот у меня для каких-либо прогнозов слишком мало информации. В первую очередь - о хузарах. Да и о Днепре с его порогами и волоками я знаю только с чужих слов. А стоило бы ознакомиться лично. Во всяком случае - хочется. Однако воевать за чужие интересы, в частности интересы хитрована Рюрика - ни малейшего желания.
        А вот сходить к Киеву я не против. Осмотреться, сориентироваться. Это же будущая Россия, как-никак. Моя прошлая и будущая Родина. И скорее всего, именно сейчас закладывается ее история. А то, что закладывается она датчанином Рюриком-Хрёреком при участии такого же скандинава Скульда и… Происхождение Дира было мне неизвестно, но на языке данов он говорил без малейшего акцента, да и выглядел соответственно. И лично мне кажется: у меня есть некое моральное право поучаствовать в процессе.
        - Так что скажешь, Ульф-ярл?
        - Мне надо посоветоваться с братом, - уклонился я от немедленного ответа.
        - Советуйся, - милостиво разрешил Рюрик.
        - И неплохо бы горло промочить, - я поглядел на Рюрика. - Князь?..
        Дира аж перекосило слегка. Напитки и прочее - обязанности хозяина. И хозяином, выходит, я считаю Рюрика, а не его.
        - Дренг! - рявкнул Дир, от злости даже позабыв перейти на словенский.
        Но отрок с той стороны дверей его понял. Возник в дверях.
        - Еды и питья! - прорычал Дир. - Живо!
        Дренг пропал. Уточнять ничего не рискнул. Еще прибьют в сердцах.
        Наступила тишина. Относительная. Стук, лязг и крики, доносившиеся со двора, были довольно громкими.
        - А неплохо бы еще разок в мяч перекинуться, - с хитрой улыбочкой проговорил Сутулый. - Я бы и сам сыграл. А ты, Хвити?
        - Охотно, - поддержал я беседу. - Нас тут четверо. Соберем по команде и…
        - Не стоит, - вмешался Рюрик. - Не то опять кто-то без головы останется. Да и выступаем скоро. Ты, Ульф-ярл, с решением поторопись. Время не ждет.
        - Спешка хороша при ловле блох, - отозвался я нарочито ленивым голосом. - В Киев я с тобой всяко пойду, а там и решим, что дальше.
        Не понравилось.
        А нечего. Не конунг ты мне больше, князь Рюрик. Союзник максимум.
        Глава пятнадцатая
        В которой Ульф Хвити принимает рискованное решение
        - Плохая мысль, - заявил Бури.
        В мой малый совет входило семеро. Брат, естественно, Витмид, Малоун, Оспак, Тьёдар Певец, Бури и Вихорек. Последний не столько потому, что числился моим сыном, сколько из-за того, что представлял в моем хирде молодежь: варяжат и кирьялов с весинами.
        А еще здесь была Заря. По собственной инициативе.
        Бури высказался первым. И к его мнению стоило прислушаться, ведь он разбирался в степных раскладах получше остальных. Даже так: он единственный, кто знал их не понаслышке. Но аргументировать все равно должен. Впрочем, мой мастер-стрелок и сам это понимал.
        - Побить заставы при волоках можно. Там хузар мало. Обычно союзники из печенегов.
        Я обратил внимание, что он произносит слово «хузары» не совсем обычно. Что-то похожее на «кха-азар».
        - С этой стороны хакан много войск не держит, - продолжал Бури. - Нет нужды. Его враги на полдне и на востоке.
        - И что же, он так запросто отдаст эту землю? - с сомнением проговорил Малоун.
        - Земля не его, - поправил Бури. - Земля его данников-печенегов. И там - не здесь. Там - степь. Приходит кто хочет. И уходит… Если сможет, - Бури неприятно улыбнулся. - А вот волоки - другое дело. Волоки - это мыто. С каждого каравана на каждом волоке. На Днепре их немало. А на длинных еще за помощь берут. И тоже немало.
        - И все платят? - оживился Медвежонок. Небось уже представил, как будет и на Днепре купцов облегчать.
        - Лучше отдать малую часть, чем все.
        - Лучше забрать все, чем часть! - ухмыльнулся Витмид. - Много воинов на этих волоках?
        - Уверен, что справишься с конным печенегом? - на азиатской маске, которая была у Бури вместо лица, проступила еле заметная улыбка.
        - А ты? - с вызовом поинтересовался Витмид.
        Кажется, он обиделся.
        - Я - да. Я немного умею управляться с луком. А ты?
        Вихорек хихикнул.
        - Хотя… - задумчиво протянул Бури. - У нас пара сотен птенчиков. Почему бы не поучить их законам Неба… Половину, скорее всего, убьют, да…
        - Эй! - перебил я мудрого азиата. - Никого убивать не будем!
        - Мы - нет. Харавой - да.
        - Харавой - это что еще за зверь? - заинтересовался братец.
        - Это те печенеги, что у Днепра кочуют. Плохие люди. - Подумал немного и уточнил: - Но хорошие воины. - Подумал еще немного и добавил: - Хузары лучше. И хузары там тоже будут. На волоках точно. Следят, чтобы доля хакана доставалась хакану, а не печенегам. В каждой малой крепости есть хузары.
        - А что за крепости? - заинтересовался Вихорек.
        - Разные. Есть совсем маленькие. Есть побольше. Как Ладога. На больших волоках.
        - А я бы на Киев посмотрел, - мечтательно произнес Тьёдар. - Говорят, из здешних гардов он самый большой и богатый. Больше Смоленска.
        - Еще Чернигов есть, - проявил эрудицию Вихорек. - Тоже большой.
        - А Скульд с нами пойдет? - подал голос Парус.
        Я покачал головой.
        Хотя мог бы. Рюрик его все-таки обратал. Сутулый оказался не столь предан Сигурду, как я полагал. И, что важнее, как полагал сам Сигурд.
        Сегодня Сутулый официально объявил, что больше не является ярлом Змееглазого. Собрал свое немаленькое войско, взобрался на холмик и объявил себя независимым конунгом. И тут же предложил своим подчиненным сменить ориентацию.
        Мол, что там будет в Англии или где, а он, Скульд-конунг, уже здесь располагает немалой земельной территорией, а главное - возможностью контролировать движение торговых потоков и отщипывать от них оговоренную с Рюриком дольку. Которой он, как правильный, то есть щедрый руководитель, намерен делиться со всеми, кто назовет его своим конунгом.
        А потом выступил Рюрик и подлил маслица в кашу, рассказывая о том, какие здесь богатые караваны, плодородные земли, богатые леса и добродушные жители.
        Будь рядом с ними местный житель Дир, он мог бы поставить под сомнение вопрос о «добродушии», но Дир сидел в своем тереме и прав не качал. Стоящие у смоленских причалов чужие драккары служили увесистым аргументом в пользу того, чтобы помалкивать.
        Я не знал, о чем конкретно они договорились со Скульдом, но был уверен, что двоевластие в здешнем княжестве долго не продлится.
        Тем более что четыре пятых Скульдова воинства сочли предложение весьма привлекательным. Мало у кого из них были семьи и хозяйства на землях данов. В вольные викинги шли, как правило, те, кто не унаследовал от родичей богатый одаль. Ну и горячая молодежь вроде моего Скиди.
        Однако все они были не прочь обзавестись и землей, и имуществом. Тем более вот так запросто, без драки. Ну а вытеснить из Смоленска Дира… С учетом явного силового превосходства - сущие пустяки. Тем более берсерки Бирнира тоже выразили желание остаться.
        Разумеется, Дир о готовящейся подляне догадывался, но сделать ничего не мог. Силенок не хватало. Возможно, он ждал, когда Рюрик со товарищи уйдет на юг и поддержать Скульда будет некому. Но я бы поставил на противоположный вариант. Это Скульд ждет, чтобы Рюрик отчалил и развязал ему руки. Берсерки Бирнира будут совсем не против, если им позволят «повеселиться» в Смоленске.
        Но, скорее всего, захват будет мирным. Или ограничится разборками воинов. Насколько я мог судить, Смоленск, похоже, становится таким же «городом мастеров», как и Новгород. А ковать мечи и ладить корабли куда доходней, чем выращивать ячмень на северных пажитях. Да и здешнюю рожь тоже.
        С теми же, кто все-таки решил возвращаться домой, Скульд обошелся на удивление мягко. Выделил им корабли, долю добычи сверх того, что они уже получили при разделе, провиант на дорогу. Как он собирался гарантировать их лояльность, а главное, молчание при неизбежной встрече с Сигурдом Рагнарсоном, я не знал. Может, взял с каждого строгую клятву, а может, придумал какую-то легенду. Ну или просто рассчитывал на то, что занятым разделом Англии Рагнарсонам будет не до какой-то там Гардарики.
        В любом случае это не мои проблемы.
        - Решаем, - объявил я. - Идем на юг с Рюриком или ну его?
        - Я за поход, - пробасил Медвежонок. - У нас товар для юга хороший. Продадим наше, купим тамошнее, может и ромейское, хорошо будет!
        - А железом будем торговать? - уточнил Оспак.
        - А это как боги решат, - братец хищно оскалился. Ясное дело: взять бесплатно куда приятнее, чем менять на серебро или шкурки. - Главное, чтобы места на кораблях хватило!
        И был немедленно поддержан всей нашей разноплеменной братией.
        Кроме Бури. Мой мастер-стрелок покачал головой и вздохнул.
        Я его понимал. И тоже осознавал возможные риски. Во всяком случае, мне так казалось. Мнение Бури для меня было важным. Но решал не он. Решал я.
        И я решил: походу на юг быть.
        Но перед этим следует разобраться с нашей сплоченной командой. Например, объявить торжественное повышение уровней тех, кто заслужил. Кое-кто из моих варяжат явно пересидел в звании дренгов.
        Глава шестнадцатая
        Му-чи-тель-но!
        Четверо варягов праздновали обретение статуса «хускарл». Самому старшему из них, Ануду, исполнилось уже восемнадцать зим. Младший, Вильд, встречал свое шестнадцатое лето. Искуси и Тулбу - по семнадцать. В хускарлы их произвели сразу двое: сам ярл и Свартхёвди Сваресон. Последний и сообщил парням, что отныне они будут получать полную долю от добычи.
        Любо им? Любо. Но как-то буднично. Вошли в шатер дренгами, вышли хускарлами. Ни гривен потолще, ни поясов золоченых. Большие доли - это, конечно, хорошо, но хотелось еще и славы. Чтобы мед рекой, чтобы завистливые взгляды молодых отроков и восхищенные - прекрасных дев.
        Искуси даже вслух посетовал: мол, если бы их в гридни опоясывали, то был бы праздник настоящий, а так, мимоходом…
        - Так иди обратно к моему отцу в дружину, - предложил Вильд. - Скажи, что ты у нас в хускарлах ходил, он тебя тут же и опояшет.
        - Да ну тебя! - отмахнулся Искуси. - Сам иди!
        - И пойду, - ухмыльнулся Вильд. - Только не сейчас, а когда ярлом стану. И серебра на мне тогда будет не меньше, чем на Сваресоне!
        Искуси насупился. Сказанное Вильдом он понял по-своему. Что ему, Искуси, ярлом не бывать. Открыл рот, чтобы тоже сказать что-то обидное, но вмешался Тулб.
        - Мечи ваши давайте, - протянул руки Огонек.
        - Зачем это? - насторожился Искуси.
        - Так вы же сейчас драться будете, - с широкой улыбкой на веснушчатой физиономии сообщил Тулб. - Так что без оружия, на кулачках. А то если узнает ярл, то вытурит вас в дренги. А то и вовсе из хирда. Тебя, Искуси, наверняка!
        - А почему только меня?
        - Потому что Вильд - родич. Но ему я тоже не завидую. Ему и от ярла прилетит, и от сестры. И уж не знаю, от кого больнее.
        - От Зари, конечно. Уж я-то знаю! - заверил Вильд. - А с чего бы нам драться?
        - Вот его спроси, - Огонек кивнул рыжей головой на Искуси.
        - А я… Я ничего, - пробормотал тот, проглотив обиду. Да и на что было обижаться? Что Вильду с родней повезло? Так это боги решают. А вот кто славнейшим воином станет, это уже от человека зависит.
        - А пошли в город! - предложил Ануд. - Я там одно местечко знаю: пиво там свежайшее и вино имеется. И девки тоже. А то у меня от серебра уже пояс лопается. Пора облегчить.
        - Не пояс у тебя лопается, а яички! - подколол Тулб. - Но я за. Покажем этим, смоленским, как веселятся природные варяги!
        - А пустят нас? - засомневался Искуси. - Я слыхал, князь Дир страже приказ дал: чужих воев в ворота только по двое пропускать. А нас вон четверо.
        - Я тоже что-то такое слыхал, - вставил Вильд. - Но это про нурманов вроде…
        - На себя посмотри! - ухмыльнулся Тулб. - Тебя ж от нурмана не отличить. Пока усы не отрастут - точно.
        Вильду ответить нечего. И впрямь все на нем нурманское. А усы… Усов варяжских ему не один год ждать.
        Но Ануд закрыл спор.
        - Так это не в самом городе, - пояснил он. - Под стеной. Там, где лучшие пристани.
        Так и оказалось. Летняя харчевня, крытая соломой, стояла близ одного из тех причалов, где швартовались только самые важные гости. Строение простое, но просторное и чистое. Пара открытых печей, большие столы с широкими скамьями. И пахло тут приятно. Потому что у длинных причалов не наблюдалось ни воняющих рыбой лодчонок, ни неуклюжих, кое-как сколоченных речных насадов местных купцов. Только настоящие корабли, хищные, черные, способные выдержать и морской шторм, и крепкий удар вражеского драккара.
        Ближайшим из таких был «Гунгнир» [15 - Напомню, что Гунгнир - легендарное копье бога Одина, пробивающее любую защиту и не знающее промаха.], драккар из флотилии Скульда.
        Не самый большой, но, пожалуй, самый опасный, потому что именно на нем обосновались берсерки Бесстрашного. И сами берсерки были поблизости. Тут же за столами. Не все, правда. Только шестеро.
        Вильд, углядев знакомые лица, даже замешкался на мгновение. Они Бирнировым вроде не враги. Но с детства в голову заложена мысль: от воинов-оборотней лучше держаться подальше.
        Хотя вели те себя скромно. Для берсерков. Никого не убивали. Пили, ели, беседовали. И нельзя сказать, что другие гости их как-то особо опасались. Многие косились с любопытством. Возможно, даже не знали, что это именно воины Одина, а не просто нурманы.
        Просто нурманы. Ха! Все равно что сказать о голодном мишке-шатуне: просто животное.
        Что еще сразу бросилось в глаза: народу в харчевне - под горлышко. За семью из шести поставленных под открытым небом столов теснилось не меньше пяти десятков смольнян. А вот берсерки-даны за своим столом сидели одни. Не рискнул никто подсесть. И только за этим столом и было довольно места, чтобы пристроиться варяжской четверке.
        Оценив многолюдность и особую компанию за частично свободным столом, Ануд тоже остановился. И Тулб.
        А вот Искуси, не раздумывая, протолкнулся вперед и двинул к свободной скамье. Похоже, даже не разглядел, к кому набивается в соседи.
        А он и впрямь не разглядел, хотя опознать берсерков нетрудно даже издали. Даже когда татушки на открытых частях тела еще не разглядеть. Вильду они как будто чуялись.
        Искуси тоже, скорее всего, уловил этот звериный дух, но в нем еще жило недовольство от недавней стычки с Вильдом. Жило и толкало к безрассудным действиям. Потому он не остановился, даже когда понял, куда его принесли ноги. И друзьям ничего не оставалось, как последовать за ним. И действовать так же решительно. Да и отступить казалось позорным. Настоящим воинам страх неведом. Полминуты - и вся четверка уже рассаживалась по обе стороны «особого» стола: Вильд и Тулб с одной стороны, Искуси и Ануд - напротив.
        Берсерки глянули на них с интересом, но без вызова: вроде бы свои, из союзного хирда.
        Вильд кивнул нурману, сидевшему по соседству, счел нужным представиться:
        - Эк хейтир Вильд Труворсон.
        - Хейль о сель, располагайтесь, - дружелюбно отозвался берсерк. И тоже представился: - Хедин Варгдропи.
        Вильд кивнул. Варгдропи. Волчий Отпрыск. Прозвище берсерка не было необычным. Для берсерка. Среди воинов Одина было полно потомственных изгнанников. И это было всего лишь прозвище, не означавшее, что Хедин состоит в родстве с хускарлами из хирда варягов, братьями Варгдропи. Потомки изгнанников были «братьями» исключительно по изгнанию. И кто осудит за это тинги, принимавшие решения об изгнании воинов Одина? Уж точно не те, кто пострадал от ярости безумцев.
        Пива в харчевне не оказалось. В наличии была медовуха и темно-красное, как кровь из печени, вино, мало кого интересовавшее из-за дороговизны. То есть в самый раз для праздника.
        Варяжата потребовали сразу четыре кувшина: каждому - свой, жареного мяса, медовых лепешек, сушеных фруктов и горшок ухи.
        И веселье началось. К тому времени, когда кувшины опустели наполовину, мир наконец-то заиграл всеми красками, а бойкие девки из местных подавальщиц окончательно обосновались на коленях празднующих варяжат. А одна даже на колени Хедина перебралась.
        Нурманов в Смоленске и своих хватало, даже с избытком, но те, кто словенского корня, их все равно побаивались. А вот варягов - нет. И близость своих, варягов, создавала у девок ощущение безопасности. Ложное. Четверка Вильда не факт что и с одним берсерком управилась бы, а уж с шестеркой…
        Да и обострять отношения из-за девки для мужских радостей не стал бы даже легко вскипавший Искуси. Вот если бы девка была его, тогда да. Впрочем, он и свое вино никому уступать не собирался.
        А вот Вильд сам предложил. Но Хедин только патлами мотнул. У них было пиво. С собой принесли. Пиво, мясо, девка… Что еще надо воину? Подраться разве что… Но драться вожак категорически запретил, и стая сдерживалась. Пока.
        Сосед Хедина достал небольшой кошель из тонкой кожи, вытряхнул в пиво немного серого порошка. Предложил Хедину, но тот отказался. Его левая рука блуждала у девки под задравшимся подолом. В правой истекал жиром кус грудинки.
        - О! - произнес Тулб, со стуком опустив кувшин на стол. - Сейчас весело будет.
        Глаза его загорелись.
        Вильд повернулся.
        Ага. Смоленская стража. И не княжья гридь, а городские ополченцы. Причем целая толпа, человек тридцать.
        - Как пришлые? Не обижают?
        Купец, судя по виду. Но меч хороший. И броня имеется. Куртка с железными нашивками, шлем византийской работы.
        - Обижают, обижают! - тут же заверещал кто-то. - Вот девок всех похватали! Хозяева с ног сбиваются!
        В последнем крикун прав. Хозяин харчевни, его жена и мамаша суетились за всех тершихся рядом с варяжатами девок. Вот только наверняка делали они это как минимум с позволения хозяина.
        - Отпусти девку, нурман!
        Почему купчина выбрал первой целью Хедина, можно было только догадываться. Может, северян не любил. Может, решил, что тот старший над варяжатами, которых ни по оружию, ни по повадкам от нурманов не отличить. Усы, как отмечено ранее, еще не выросли. Ну еще речь варяжат была словенская. Если прислушаться.
        Но купчина слушать не стал. И требование свое озвучил на языке северян.
        Хедин положил грудинку на блюдо, вытер руку о девкины волосы, взял со стола кружку, отпил неторопливо, рыгнул, посмотрел на смольнянина снизу вверх, ухмыльнулся и спросил:
        - Ревнуешь?
        - Что? - не сообразил купчина.
        - Говорю: заместо девки сам со мной быть хочешь?
        Дошло. Купчина побагровел. Запыхтел, подыскивая подходящий ответ…
        - Да на кой тебе этот урод! - опередив купца, воскликнул другой берсерк. - По мне, так от него в этом деле одна польза: опосля уд о бороду вытереть!
        - А для этого дела он целиком не нужен! - подхватил другой берсерк. - Головы хватит!
        - Голова тоже не нужна! - вмешался еще один. - Бороду отчекрыжить - и довольно! Да, борода пригодится. Ты сам, Хедин, или помочь?
        - Бесстрашный велел местных не трогать, - напомнил берсерк помоложе, сидевший с краю. - Ни руками, ни железом!
        - Так я ж не руками! Я другим местом! - захохотал тот берсерк, что сыпал порошок в пиво. - Эй, бонд, не хочешь моей сметанки полизать?
        Вильд спихнул свою девку с колен, шепнул ей:
        - Погуляй пока.
        Девка спорить не стала. Прошмыгнула мимо смоленских стражников, так и не понявших, что их командир опрометчиво сунул руку в медвежью берлогу.
        А вот сам командир уже понял. Разглядел наконец, с кем имеет дело. А еще обратил внимание на корабли, что пришвартованы у причала напротив.
        Вильд вздохнул и встал. Перешагнул через скамью, оказавшись между купцом и Хедином.
        - Уходи, - произнес он негромко по-словенски. - Живо!
        На этот раз купец сообразил быстро. И так же быстро действовал. Махнул своим и почти бегом поспешил на выход.
        - Зачем ты его прогнал, Вильд Труворсон? - недовольно поинтересовался Хедин. - Испортил нам веселье.
        - Да! - поддержал берсерка Искуси. - Зачем? Или ты испугался… Ух!
        Это Ануд сунул ему кулак под ребра.
        - Что за веселье - резать бондов? - пожал плечами Вильд. - Это не веселье, это скука.
        - Так может, повеселишься с воинами? - спросил пивший пиво с порошком.
        Рот его улыбался, но взгляд был недобрый, алчный.
        - С тобой? Зачем? - Вильд оскалился в ответ с тем же фальшивым дружелюбием. - Мне не так много лет, чтобы жизнь наскучила. И сына у меня нет, которому я смогу завещать меч, рассказав, сколько врагов я им убил. У меня нет даже жены, которая его родит. Но обещаю: когда я захочу умереть, непременно обращусь к тебе за помощью.
        - Хорошо сказано! - одобрительно прорычал Хедин. - За это и выпьем! А ты, Од, не задирай моего друга! Ясно?
        - С каких это пор он стал твоим другом? - сердито ощерился берсерк.
        - А с тех самых, как уступил мне подружку! - Хедин хлопнул по ляжке девку, которую так и не отпустил.
        Девка пискнула… И незаметно сковырнула с рукава нурмана серебряную бляшку.
        - Скёль! - воскликнул Хедин, ударяя деревянной кружкой в глиняный кувшин Вильда. - За врагов, которых мы убьем! Пусть они будут сильными!
        - Сильные враги - великая слава! - поддержал тост берсерк, предложивший отрезать голову смоленскому ополченцу. - Я Хравн.
        - Вильд!
        В голове шумело. Ромейское вино оказалось покрепче пива и меда.
        Вернувшаяся девка пыталась залезть лапкой Вильду в штаны, но ей мешал пояс.
        Молодой берсерк, сидевший с края, вылез из-за стола и, пошатываясь, двинул к реке, на ходу рассупониваясь.
        Берсерк справа от Хедина раскачивался влево-вправо и тянул что-то заунывное.
        Чернявая щекастая девка, втиснувшись между Искуси и Тулбом, подъедалась из миски Огонька. Тот не замечал, увлекшись разговором с Хравном. Болтали по-нурмански. Размахивали руками. Берсерк, кстати, тоже был рыжим, хотя и не таким огненно-красным, как Тулб.
        «А хорошо как, - подумал Вильд. - И почему их все так боятся? Неплохие же люди. Не хуже других нурманов».
        Девка таки справилась. Залезла в штаны, делала приятное. Вильд совсем разомлел. Кувшин опустел, надо бы велеть еще один… Но лениво.
        «Я гридень», - подумал Вильд. Нет, не гридень. Хускарл.
        - Я - хускарл ярла Ульфа Хвити! - произнес он вслух.
        Звучало грозно.
        - Хвити, да! - поддержал Хедин. - Твой ярл хорош! Не зря его Белым нарекли, ой не зря!
        - Ульф Хвити - мой родич по браку! - похвастался Вильд. - И Свартхёвди Медвежонок тоже!
        - Медвежонок - наш! - Хедин ударил кружкой по столу, расплескав пиво. - Дух Одина в нем силен!
        - Один? - встрепенулся сосед Хедина, вынырнув из грез. - Один! - рявкнул он. - Один жаждет крови!
        Он попытался встать, но потерял равновесие и свалился со скамьи под стол, да там и остался.
        - Мы третий день пируем, - сообщил Вильду Хедин. - Здесь бонд из наших есть. Пиво варит и продает недорого. Только нам. На других уже не хватает! Этот, здешний, - махнул рукой в сторону хозяина, - сначала нас не любил. Теперь любит. И вас будет любить. Если успеет.
        - Почему если успеет? - пробормотал Вильд.
        - Так Йёрд сказал, что скоро его убьет. Слышь, Йёрд, ты когда этого убивать будешь, - Хедин пнул лежавшего под столом берсерка, - ты ему вели сначала мяса нам побольше нажарить, слышь!
        Берсерк под столом не отозвался. Видно, уснул.
        - Эй ты, просыпайся!
        Вильда ударили по спине.
        Он открыл глаза. Потом, упершись руками, с трудом отделил лицо от стола. Голова сразу закружилась.
        - А ну встань!
        Вильда ухватили под мышки и без всякого уважения вытащили из-за стола.
        - Не… Не трогать… Меня! - прохрипел он.
        Стоять было трудно, мир вокруг расплывался, словно Вильд глядел сквозь воду. Однако он разобрал, что берсерки куда-то делись. И Ануд с Тулбом тоже. Остались только он и Искуси, который, будто мертвый, висел на руках незнакомых воев.
        А еще Вильд обнаружил, что воинский пояс куда-то пропал. Вместе со всем, что на нем было, включая кошель с деньгами и оружие. Меч!
        Меч тоже пропал!
        Вильд хотел развернуться, но едва не упал, запутавшись в спущенных штанах. Ухватился за стол.
        - Где… Мои… - начал он, едва шевеля неуклюжим языком.
        - Берите их, и в крепость! - распорядился кто-то за спиной.
        Вильда снова ухватили под мышки, он рванулся, схлопотал тычок твердым в бок, по почке, зарычал, вырвал правую руку, нашарил рукоять ножа на чужом поясе, выдернул его и всадил между ребер тому, что держал шуйцу. Он не думал, что делает. Все движения были привычны, как дыхание, и нож легко вошел между ребер. Хватка ослабла, зарезанный начал оседать, но прежде, чем он упал, Вильд успел выхватить из петли у него на поясе боевой топорик. Теперь ему было чем защищаться… Но проклятые штаны, из-за которых и шага не сделать! И не меньше десятка воев в бронях, с копьями и щитами. Это уже не ополчение. Гридь.
        «Сейчас меня убьют», - подумал Вильд.
        Мысль не пугала. Она была словно не про него.
        Что радовало: хмель ушел, в голове прояснилось, и мир обрел привычную устойчивость. Так что, если удача, он еще одного с собой заберет. Увидит Перун, что не жертвой, а воином ушел Вильд, Труворов сын! Пал в бою неравном!
        - Отошли от моего брата!
        Заря!
        Сначала Вильд обрадовался. Потом ему стало жутко неловко оттого, что его застали со спущенными штанами. А потом разглядел, сколько воев заполонило харчевню, - и испугался уже за сестру. Хотелось оглянуться, но нельзя. Метнет кто копье - и все.
        - Отошли, я сказала! - еще звонче выкрикнула сестра. - Ты! Который с двумя гривнами на шее! До двух считаю! Потом буду убивать! Раз!.. Два!..
        …И Вильд с изумлением увидел, что строй смоленских воев попятился. Пополз назад, умело разделяясь, чтобы обойти столы, и смыкаясь вновь.
        И тут Вильд наконец-то рискнул обернуться…
        И враз полегчало.
        Заря была не одна.
        С ней было еще трое своих. Но не это главное.
        Главное, что было за ними.
        А за ними стояли рядышком со шлемами в руках Бирнир Бесстрашный и Свартхёвди Медвежонок. И лица у обоих были такие счастливые, какие бывают у тех, кто вернулся домой из долгого странствия. Или у берсерков в предвкушении битвы.
        А за Бирниром и Свартхёвди, кто с палубы «Гунгнира», а кто уже с причала, точно так же лыбились их братья-берсерки.
        И было ясно: стоит Заре послать стрелу, и нескольким десяткам смоленских дружинников наступит конец, скорый и кровавый.
        - Мы уходим! - выкрикнул их старший, тот самый, с двумя серебряными гривнами на шее. - Уходим!
        И смоленская гридь потекла наружу, на улицу. А те, кто держал Искуси, очень аккуратно усадили-уложили варяга на скамью, подхватили дружинника, которого зарезал Вильд, и тоже поволокли наружу.
        Вильд глянул на мертвое лицо и пожалел, что ударил насмерть. Юное безусое лицо исказила предсмертная мука, и ужас навеки застыл в мертвых глазах. Плохая смерть. Вильд ни за что не выбрал бы такую. Этот отрок тоже не выбирал. Оттого и пожалел его сейчас Вильд.
        - Штаны надеть, родич, - мимоходом бросил Свартхёвди, проходя мимо. По-словенски сказал, что особенно обидно. И тоже по-словенски, хозяину харчевни: - Пояс, оружие вернуть! Считаю до пять. Потом убивать всех! Му-чи-тель-но!
        Глава семнадцатая
        Хозяева оружия
        И вот опять мы трое сидим в покоях Дира и обсуждаем убийство, ответственность за которое, как и в прошлый раз, пытаются повесить на меня.
        Когда мне сообщили об инциденте, я очень сильно напрягся.
        Не из-за самого обвинения. Фиг им, а не мой Вильд!
        Пропали Ануд и Тулб.
        С Вильдом - понятно. С Искуси тоже.
        А вот Ануд и Тулб - исчезли.
        Первым делом, конечно, подозрения пали на дружинников Дира. Но те открестились: мол, не знаем, не видели. И это было похоже на правду, потому что опрос свидетелей подтвердил: нет, они моих свежеиспеченных хускарлов не забирали. Те куда-то пропали задолго до инцидента.
        Но когда берсерки покинули харчевню, вся моя четверка оставалась там в полном составе.
        Так Медвежонку сказал Хедин, и мой брат принял как данность.
        А когда в харчевню пришли дружинники Дира, то застали там только двоих. Вернее, одного. Спящего «мордой в салат» Вильда. И пьяного в хлам Искуси.
        Ануд и Тулб исчезли.
        Искали новоиспеченных хускарлов всерьез.
        Взяли в оборот всех местных, которые не успели смыться из харчевни. Опросили хирдманов Скульда, остававшихся при кораблях. Стражу на пристани и у ближайших ворот тоже опросили. Я и Медвежонок лично. Пряник и кнут. Вернее, кнутище. Пять дирхемов за информацию. И «вывернуть шкуркой наружу» за ее сокрытие.
        Ноль.
        Я был уже в шаге от того, чтобы объявить большую операцию по прочесыванию Смоленска и окрестностей с привлечением нурманов Скульда и обещанием больших проблем - смоленскому князю, который, по моим предположениям, был первым подозреваемым.
        Обошлось.
        Нашлись варяжата.
        И оба - в порядке. Если не считать похмелья и некоторого переутомления от сексуальных излишеств. Ну и совесть их, понятно, мучила. Друзей-то они бросили. А когда узнали, что едва не стали причиной войны, то и вовсе засмущались.
        Но их страдания - это ничто в сравнении с мучениями виновника сегодняшней «встречи лидеров».
        Как только выяснилось, что с этими двумя все в порядке, на Вильда обрушился водопад дружеских подколок. Не исключено, что прозвище «бесштанный воин» так бы и прилипло к моему шурину, но вмешался Свартхёвди, сообщив самым активным шутникам, что собирается выгнать их из хирда за то, что не понимают основ профессии.
        Потому что бойцы, которые думают, что первым делом следует хвататься за штаны, а не за оружие, это не бойцы, а… Ну, в общем, понятно.
        Но вот сейчас именно хватание за оружие нам предстояло обсудить.
        - Мой дружинник убит. Вира известна, и я желаю ее получить.
        Позиция Дира однозначна.
        - Твой дружинник беззаконно напал на моего. Мой был безоружен и вынужден был защищаться. Ножом! - акцентировал я.
        Ну да. Убить простым ножом вооруженного дружинника - это почти подвиг. Или свидетельство хреновой подготовки убитого.
        - Не важно! - Дир твердо стоял на своем. - Мой человек убит. Я потерял дружинника. Вира известна. Но раз он начал первым, ты можешь не платить отступное его роду.
        Очень великодушно.
        - Виновник - родич Ульфа-ярла, - заметил Рюрик. - И он - сын князя Трувора. Если на твоего сына набросится чей-то глупый отрок, ты тоже скажешь ему: не противься?
        Рожу Дира перекосило.
        С чего бы, интересно?
        - Ах да, я забыл, у тебя же нет детей! Потому тебе не понять…
        - Довольно, князь! - рыкнул Дир. - Я сказал свое слово!
        Черт! Теперь он точно не пойдет на попятный. А Рюрик в своем репертуаре. Разделяй и властвуй.
        - У тебя нет детей? - участливо поинтересовался Скульд. - Не знал. И кто же тогда твой наследник?
        - Уж точно не ты!
        Сутулый ухмыльнулся. Но оспаривать не стал. Что болтать попусту? Он остается здесь. И у него достаточно сил, чтобы стать наследником Дира даже без позволения последнего.
        Но если вы, ребята, решили, что я буду оплачивать ваши интриги, то глубоко ошибаетесь.
        - Хирдманы - наше оружие, - рассудительно произнес я. - Обидно терять одного из них. Но можно ли винить оружие за то, что оно разит врагов? Ведь это его предназначение.
        - Еще как можно! - раздраженно ответил Дир. - И оружие, и его хозяина!
        - Что ж, ты свое слово сказал, - вздохнул я. - И я с тобой полностью согласен.
        Удивился не только Дир, но и Рюрик со Скульдом. Оба знали меня достаточно хорошо и были уверены, что платить полную виру я не стану. И Рюрик наверняка в очередной раз рассчитывал на роль арбитра.
        - Что ж, раз за действие оружия несет ответственность его хозяин, то, выходит, хозяину и ответ держать.
        - Да, именно так! - подтвердил Дир. - Тебе!
        - Почему мне? - изобразил я удивление. - Разве я хозяин того ножа, которым убит твой отрок? Не знаю, как зовут того раззяву, но это и не важно. Ты сам только что сказал: за то, что сделано оружием, отвечает хозяин оружия. Значит чей нож убил, тому и ответ держать.
        Пауза. Тишина.
        Потом медвежий рык Скульда.
        Это он так смеялся.
        Рюрик ограничился улыбкой.
        Дир - открытым от изумления ртом. И прежде, чем он успел выразить всю глубину негодования, Рюрик проговорил озабоченно и почти ласково:
        - Не стану говорить, что согласен с таким рассуждением, но коли уж наш хозяин, - кивок на Дира, - так считает, то, значит, быть посему. Смерть его отрока ложится… на другого отрока. Скульд?
        - А мне что? Дренг не мой, а Дира. Согласен!
        - Вот и хорошо, - одобрил Рюрик. - Негоже нам из-за пустяка ссориться. Верно, князь?
        Дир по-рыбьи открывал-закрывал рот. Нет, ему было что сказать. Всем нам. У него аж глаза покраснели от ярости. Но он был и оставался князем. Правителем. Сказать ему было что, а вот слов правильных не было.
        - Ох и ловок ты уговаривать, Хвити, - заявил Сутулый, когда мы вышли на воздух. - Был бы ты законоговоритель, весь тинг бы тебе в рот смотрел.
        - Угу, - согласился я. - Было у кого учиться, - я кивнул на Рюрика.
        - Как бы ученик учителя не превзошел, - с намеком отозвался тот. - Однако ж и я кое-что сегодня понял…
        - Что же? - насторожился я.
        - То, что слаб Дир для такого гарда, как Смоленск.
        Они со Скульдом переглянулись. Понимающе.
        Получается, я станцевал под дудочку Рюрика?
        Хотя какая разница. Главное - Вильд из-под удара выведен и мой авторитет не пострадал. А мог бы. Это ведь у Рюрика с Сутулым целые армии за спиной. А мне с моим маленьким хирдом бодаться с целым пока еще князем смоленским ой как непросто. Хотя такими темпами Дир скоро из князей вылетит. Даже жаль его немного.
        - Знаешь, как я испугалась! - Пушистая светлая головка Зари удобно устроилась у меня на плече. - Как увидела, что против брата целая стена, а у него даже щита нет. А этот Бирнир говорит твоему брату: «Давай подождем. Поглядим, как малыш против строя биться будет». Оборотень кровавый!
        Права моя девочка. Такой он и есть, Бирнир Бесстрашный. Однако в то, что он смог бы уговорить Медвежонка любопытства ради пожертвовать Вильдом, я не верил. Но спросить все равно надо.
        И я спросил.
        - Пустое, - отмахнулся братец. - Эти смоленские нас видели. Старший ихний только повод искал, чтобы отступить. Вильд его дренга на нож насадил, а он с нами в гляделки играл. Хотел бы убить, убил бы сразу. Вильд бы против смоленских и двух вдохов не продержался. Со спущенными-то штанами. - Свартхёвди хохотнул. И посерьёзнел: - А нам, брат, отсюда уходить надо. Что-то такое Хрёрек мутит с Сутулым. Может, и не против нас, но все равно.
        - Знаю я, что он мутит, - я откашлялся и сплюнул смоленскую пыль на смоленский причал. - Смоленск от у Дира забрать хочет. Но уходить нало. Вопрос: куда? В Киев с Рюриком или на север, к нашему острову?
        - Ты же решил в Киев? - удивился Свартхёвди. - Передумал?
        Почти. Каждый раз, когда вижу, как эта хитромудрая гадина Рюрик прогибает под себя окружающих, возникает острое желание держаться от него подальше.
        Но я ведь и впрямь решил. Причем коллегиально. И сдавать назад мне по статусу не положено.
        - Не передумал. Мы идем в Киев. Вместе с Рюриком.
        - Ты ярл! - Медвежонок молодецки хлопнул меня по плечу, заставив пошатнуться. - Что нам делать на севере? С купчишек налог брать? Так Гуннар с этим получше нас справляется. А там, - Свартхёвди махнул туда, куда, раздвигая высокие берега, уходила река. - Там весело! Там добыча!
        Глава восемнадцатая
        Сладкая вода и обсидиановый серп
        Еще один сон. На сей раз без носатых громил и похотливых бабищ. Выжженная солнцем степь от горизонта до горизонта. Какие-то горы вдалеке. И большая желтая река там, справа. В сумерках ее не разглядеть, но я знал, что она там. Чуял. Колючая ломкая трава под подошвами, которые чувствуют, как потрескивает, остывая, земля. Стрекот насекомых. Пыль щекочет ноздри. Я знал все это, хотя не ощущал. Под моими ногами - деревянная покачивающаяся палуба. Нет, не палуба. Дно.
        Повозка, в которой я ехал, подпрыгнула, и возничий, тощий полуголый человечек, испуганно оглянулся на меня.
        Возничий? Что за…
        И тут я увидел главное. Бесконечную цепочку людей, привязанных друг к другу. Их были тысячи. Я знал это, хотя мог видеть только сотни две. Остальных скрывал ночной сумрак. Но я слышал отчетливый шорох множества ног, кашель, возникавший то тут, то там.
        А еще пыль. Я к ней привык. Потому что дышал ею большую часть своей жизни.
        Рука привычно потянулась к поясу, вернее к фляге. Вино. Слабенькое, разбавленное, кислое.
        Рука слушалась плохо. Свежий рубец на предплечье объяснял, почему так. Рана заживала, но медленно. Может, дело в том, что нанес ее бог?
        Я вспомнил, как рассекло мой бронзовый наруч черное лезвие серпа. И наруч, и плоть под ним. И как разжались мои пальцы, не способные удержать древко…
        А бог смотрел сверху и улыбался. Он был прекрасен. Ноздри его раздувались от страсти: он чуял мою кровь. Бог жаждал.
        Жаждал настолько сильно, что не почуял смерть, хотя пахла она, как свора охотничьих псов, загнавших оленя.
        Он всегда так вонял, мой обросший волосом бессловесный брат.
        Я увидел, как ломается лицо бога, когда вырубленная из дубового комля дубина обрушивается на его лицо.
        Я видел это очень ясно, ведь, когда я сражался, мир войны больше не вскипал порогами, а неспешно струился, как воды сладкой реки, на берегу которой родила меня мать.
        Мой брат убил бога, а бог убил моего брата. Потому что бог уже был мертв, когда серп разрубил мохнатую грудь. Хороший удар. Таким бог вскрывал жертву, прежде чем вырвать и сожрать сердце. Но ребра моего брата оказались прочнее серпа из черного стекла подземного мира. Серп не пережил своего хозяина. Его обломки теперь украсят мой трон. Ничтожная цена за жизнь брата.
        Наша кровь вновь смешалась, когда я склонился над ним. Брат улыбался. Он умер вместо меня и был счастлив.
        Бог тоже умер. И все его рабы, что жили в священной роще. И город, который возвысился рядом с ней.
        Воины моего отца разрушили его. Убили всех, кто был бесполезен, а остальных гонят сейчас по пыльной летней дороге в мою столицу. Мою, потому что после смерти бога отец подарил ее мне, сделав соправителем. Но стану я им, когда запрягу священных быков и обведу его собственной бороздой. Уверен: за время пути рука заживет и сила в нее вернется, потому что калека не может быть царем. А я буду.
        Как там говорят: на новом месте приснись жених невесте. Сон в руку, значит? А я, значит, буду царем. Если рука заживет. Интересно, в каком царстве? Волосатый человекозверь, которого тот, во сне, называл братом и которого красавчик-великан прикончил обсидиановым серпом, здорово смахивал на троллиху, которую мы с Рунгерд когда-то шуганули от корабельного сарая Полбочки. Фантастика. Но самое яркое воспоминание. Что еще? Царь, которому для инаугурации надлежит обвести город бороздой… Ни о чем не говорит. Река, называемая Сладкой? Вообще ничего в памяти не шевелится.
        - Ты проснулся? - пробормотала Заря, потершись попкой о мою ногу. - Люби меня, а я посплю…
        Снаружи - ночь. Теплая. Цикады. Тихонько звенит комар. Еще тише плещет волна. Дом, в котором мы разместились, у самого берега.
        - Ярл…
        Джорди. Нортумбриец в карауле. Хорошо устроился. В тени за штабелем бревен. Не только вход во дом просматривается, но и весь двор.
        - Все тихо? - спросил я.
        - Собаки у соседей лаяли на чужого. Давно уже.
        Насторожился, но будить никого не стал. Правильно.
        - Наверху кто?
        - Касик. Только сменил.
        Паренек из кирьялов.
        Караулами занимались Малоун и Витмид. Я не вмешивался.
        - Иди спать, ярл, - заботливо посоветовал Джоржи.
        Но я медлил. Что-то тревожило.
        О, вспомнил.
        - Сваресон вернулся?
        - Нет.
        - Кто еще?
        - Стюрмир, Дагбард, Фридлейв… - начал перечислять Джорди, но я его остановил.
        Гульбанить в Киев отправилось десятка два моих хирдманов. Надо полагать, задалось веселье. Налеюсь, никого не убили.
        Зря надеялся.
        Глава девятнадцатая
        Поруганная честь и справедливость богов
        - Ради всех неудачников, угодивших в Хель! Медвежонок! Что это была за хрень! - рычал я, пока Бернар обрабатывал руку моего братца. - Ты решил сократить наш род на одного здоровенного дурака?
        - Да ладно тебе, родич. Что ты ворчишь, как мама. Ну порезали меня немного. В первый раз, что ли?
        - Немного? Немного? - Меня аж затрясло от ярости. - Да тебе чуть клешню не отмахнули!
        - Так не отмахнули ж… - Тут он наконец оценил мое состояние и спохватился: - Все, братишка, все. Ну сглупил. Признаюсь. Больше такого не будет. Не плюйся. Бернар, долго еще? А то очень пива хочется.
        - Терпи, воин, загноится - без руки останешься, - посулил отец Бернар, щедро поливая рану темно-зеленой субстанцией.
        «Терпи» относилось не к хирургической операции. Боль Медвежонок игнорировал, а вот жажду…
        - Принесите ему пива! - велел я, не оборачиваясь. Найдется кому услышать и исполнить. Нет, ну какой самоуверенный дол… нахал!
        Я вспомнил то, что произошло, и скрипнул зубами. Черт! Будь у кое-кого рука потверже, и я потерял бы брата.
        - Я, боярский сын Имяслав, требую княжьего суда!
        Я этого Имяслава видел впервые. И на этот первый взгляд ничего выдающегося он собой не представлял. Боец, так сказать, среднего веса. Во всех смыслах. Если у него имеются ко мне претензии (а иначе с чего бы он приперся?), то это его личные проблемы.
        Рюрик покосился на меня. Я пожал плечами. Отсигналил пальцами: «не знаю этого».
        А вот князь киевский отнесся к претензии серьезно. И судя по тому, насколько тише стало в трапезной, боевой народ тоже прислушался.
        - Я обвиняю этого человека в том, что он насильно овладел моей сестрой, пролив ее кровь и обесчестив!
        А ведь как хорошо сидели. Киевский князь Аскольд, в отличие от брата Дира, плохого мне не делал. И отнесся с уважением. Прокорм моему хирду выделил. Хотя мог бы гостевые расходы и на Рюрика повесить. Я ж вроде с ним пришел. И место мне с братом определил - за верхним княжьим столом. А жене моей пусть и в женской части (у них так принято), но рядом с собственными супругами. А когда ко мне по-хорошему, я всегда отвечаю тем же. Мы даже подарками обменялись. Мелочью, но - символично.
        И вдруг такое заявление!
        - …овладел моей сестрой!
        Я офигел.
        Но ненадолго. Потому что обнаружил, что указующий перст боярского сына нацелился не в меня, а в моего братца.
        Медвежонок, уже порядком угостившийся (да он вообще не просыхал последние дни), поглядел на обвинителя, призадумался на секунду… Словенский он понимал уже достаточно хорошо, однако вино и пиво, смешавшиеся у него в организме, сказались на скорости мышления.
        Повисла полуминутная пауза, а потом Свартхёвди осмыслил сказанное и отреагировал. Направил на Имяслава обглоданное баранье ребро и прошамкал набитым ртом:
        - Лжешь, пес.
        Потом прожевал, запил и завершил уже на языке Севера:
        - Фар и бро хинн фейгум хундр! [16 - Пшел прочь, трусливый пес!]
        Это было несправедливо. Уж в чем в чем, а в трусости боярича обвинять не стоило. Даже если он не знал, что Свартхёвди - берсерк, все равно, чтобы бросить вызов нурману подобных габаритов и опыта, требовалась недюжинная храбрость.
        - Это ты врешь, собака! - заорал Имяслав, швырнув на княжеский помост какую-то окровавленную тряпку. - Вот ее кровь!
        Свартхёвди настолько удивился, что даже не рассердился.
        - Я никого не убивал уже одиннадцать дней, - сказал он. - Что болтает этот дурачок?
        - Это кровь моей сестры! - Имяслав аж подпрыгивал от ярости.
        - Подними и разверни, - потребовал Рюрик.
        Имяслав зыркнул на него белыми от бешенства глазами. Не подчинился.
        Рюрику это не понравилось.
        - Я старший брат твоего князя! - процедил он. - Делай, что велю!
        Вот это уже Аскольду не понравилось. Но он тем не менее дернул головой: делай.
        Имяслав повиновался и продемонстрировал всем кусок льняного полотна с пятнами засохшей крови.
        Народ в пиршественной недовольно заворчал. Киевские дружинники Имяслава знали и считали своим. А вот нас - нет.
        - Может, ты ее не убил, а ранил? - негромко уточнил я у Медвежонка.
        - Да я же сказал, что железа кровью одиннадцать дней не смачивал! - возмутился Медвежонок. - А если он о бабе, что была со мной прошлой ночью, то эта кровь точно не ее. В ее норку и до меня захаживали.
        Подстава, значит. Вопрос: чья? Ярится борец за сестринскую честь довольно искренне. Такой хороший актер?
        Я повернулся к князьям, откашлялся, привлекая внимание, и громко поинтересовался, причем не у «потерпевшего», а у князей:
        - Сестра этого человека вчера родила?
        - Ярл! - Аскольд уставился на меня. - О чем ты?
        - При родах женщина теряет много крови, - невинным тоном сообщил я. - Бывает, что и побольше, чем попало на эту подстилку. Но когда она в первый раз была с мужчиной… Нет, не думаю, чтобы эта кровь была девственной. Моего брата Тор и Фрейр не обидели с размерами, но не настолько, чтобы он проткнул ее насквозь. Хотя… - продолжал я задумчиво. - Может, у нее внутри что-то порвалось. - И уже обращаясь непосредственно к «истцу»: - Твоя сестра жива?
        - Лучше бы он ее убил! - с пафосом воскликнул Имяслав. - Честь нашего рода…
        - Так она жива? - перебил я. - Это хорошо. Я могу прислать к ней нашего лекаря.
        - Ей не нужен лекарь! Лекарь не вернет…
        - Ты дурак? - осведомился я. - Из твоей сестры крови вытекло, как из зарезанной свиньи! Пока ты тут руками размахиваешь, она лежит и умирает!
        - С ее здоровьем все в порядке, - отмахнулся Имяслав. - Князь, этот человек должен за пролитую кровь!
        - Он прав! - веско вступил Аскольд. - Кровь пролита. За нее должно ответить.
        Свартхёвди встрепенулся, но я остановил его жестом.
        - Я готов заплатить! - заявил я. - Пусть мне отдадут свинью или овцу, чьей кровью испачкали тряпку, и дам за нее половину рыночной цены. А потом ее зажарят и подадут к столу! Не возражаешь, княже?
        Имяслав офигел. И не он один. В помещении даже потише стало. Мне даже голос не потребовалось повышать, чтобы сообщить очевидное:
        - Ты перестарался, боярский сын. Слишком много крови. Столько крови и с тридцати девственниц не соберешь. Да этой крови на две пяди кровяной колбасы хватит.
        Тут я немного блефовал. Но сомнения зародил изрядные. Подавляющее большинство присутствующих имело дело с девицами и вполне представляло процесс и его результаты.
        А еще я верил брату. Если он сказал, что подружка была с опытом, значит, так и есть.
        - Княже! - возопил боярич. - Ты это слышишь?
        - Слышу, - буркнул Аскольд. И ловко перевел стрелки: - Что скажешь, Рюрик? Это твой человек сотворил. Тебе и карать.
        Вот теперь - момент истины. Строго говоря, мой брат не был человеком Рюрика. Формально мы всего лишь сопровождали князя в его путешествии.
        Открещиваться от нас Рюрик не стал. Повернулся к Медвежонку и спокойно спросил:
        - А ты что скажешь, Свартхёвди Сваресон?
        - Скажу, что была у меня этой ночью баба какая-то, - проворчал Медвежонок. - Как звали, не помню. Чтоб я еще запоминал каждую… Они ж ко мне так и липнут.
        Чистая правда. По здешним понятиям мой братец - красавец писаный. Нос картошкой, глазки - как у его тотемного зверя, мишки то есть. Грива соломенная - до плеч, борода торчком. Ростом он всегда был сантиметров на десять выше меня, а за те годы, что я его знаю, еще и заматерел: в плечах раздался, нарастил не меньше пуда рабочей мускулатуры, так что даже голышом потянул бы почти на центнер. А в полном боевом - килограммов на сто двадцать, из которых килограмма два приходится на драгметаллы, причем золото - в приоритете. И это не считая того, что инкрустировано в оружие, броню и одежду. В общем, герой-любовник высшего уровня. А уж как рявкнет, так весь здешний неслабый слабый пол сок пускает. Где уж тут запомнить какую-то боярскую… отроковицу.
        - Значит, даже имени не помнишь? - уточнил Рюрик.
        - А зачем мне ее имя? - искренне удивился Свартхёвди. - Мне с ней бесед вести не надо. А что мне надо, то не разговаривает.
        - А увидишь ее - узнаешь? - спросил Рюрик.
        - Может, и узнаю, - не очень уверенно отозвался братец. И, оживившись: - Если пощупаю, точно узнаю!
        - А была ли она девицей, сказать можешь?
        - Девицей? Конечно была! Годика два назад, думаю! - И заржал.
        Ну да, шутка удалась. Боярич аж затрясся.
        - Княже! - вновь возопил он. - Заступись!
        Но Аскольд смолчал. И я его понимал. Мутная история. Умный правитель такую разруливать не станет… Если есть возможность свалить эту процедуру на кого-то еще.
        Теперь бы самое время «потерпевшую» на суд вызвать. И допросить.
        Но Рюрик решил не заморачиваться.
        - Слово против слова, - сказал он. - Кто прав, пусть…
        - У меня видаки есть! - в ярости заорал Имяслав.
        - Видаки? - Рюрик шевельнул бровью. - Скажи мне, Свартхёвди, ты с этой… якобы девицей, сам управлялся или тебе помогали?
        - Сам, - ухмыльнулся Медвежонок. - Мне в этом деле помощь не требуется. Я ж не этот… щегол, - он махнул рукой в сторону боярича.
        - Может, рядом кто был… Допустим, с факелом?
        - Нет, с факелом никого. В таком деле темнота - не помеха.
        - Понятно. И что же тогда видели твои видаки, Имяслав?
        - Вот это они видели! - боярич указал на злополучную тряпку.
        - Это мы все видели, - тем же ровным тоном признал Рюрик. - А я бы охотно выслушал тех, кто видел, как эту холстину пятнает кровь твоей сестры. И лично видел, что это именно девственная кровь. Но таких свидетелей у тебя нет. Значит… Слово против слова. И пусть боги решат, кто из вас прав! - заключил он.
        Неплохое решение. Я бы даже сказал, демократичное. Да, большинство местных - на стороне своего соратника. Но даже они не против поглядеть на шоу. Хотя по сути это будет натуральное убийство. Мой брат разберет крикуна на запчасти минуты за три. Да и то потому, что минуты две перед убийством будет красоваться и хвост распускать.
        - Ты согласен? - спросил Аскольд сухо.
        - Да! Боги знают, чья правда!
        Очень эмоционально. Но кому как не мне знать: боги правду, может, и знают, но предпочтение, как правило, отдают силе.
        Перекресток. Здесь так принято. Северяне на отмелях рубятся, а здешние - на пересечении дорог. Варяги, кстати, тоже. Тут, надо отметить, даже идол имеется. Не знаю чей, но суровый. В стилизованной руке - стилизованное же копье, «прижатое» к деревянному торсу.
        Князьям из пары перевернутых телег и десятка досок организовали персональный помост. Все прочие обустраивались сами. Я вот на лошадку сел для лучшего обзора.
        Арену тоже организовали в считаные минуты. Самое сложное было оттеснить народ. Все так и рвались в первые ряды. А это места не общие, а казенные: киевских дружинников и моих хирдманов. Живая ограда, чьи щиты - защита граждан от случайного удара и заодно граница арены. Вернее, земли, потому что арена на латыни - песок, а здесь обычный хорошо утоптанный грунт. Что для поединка, несомненно, удобнее.
        Вокруг меня тоже образовалась своего рода «ограда». Уже из моих хирманов, которым в первом ряду места не нашлось.
        Тоже правильно. А то кое-кто уже претензии выдвигать начал: мол, я ему вид загораживаю. Но сравнил миролюбивый лик конского крупа с вечной ухмылкой Малоуна и решил, что круп ему милее.
        Можно было начинать, но Аскольд не спешил. Ждал, когда люд «попросит».
        А Медвежонок наслаждался. Вздымал ввысь щит и меч, приветствовал немногих знакомых. Громогласно рассказывал, как он будет сейчас разбирать на части соперника. Рассказывал по-скандинавски, но этот язык здесь понимали многие. Да и северян тоже хватало.
        Вызывающая сторона вела себя скромнее. Зыркала мрачно. Дергала туда-сюда меч в ножнах. Вынимать его до сигнала не положено, а вот проверить, как входит-выходит, не возбранялось.
        Кто-то из моих сострил. Протянул аналогию между самоудовлетворением и действиями Имяслава. Шутку подхватили и развили до ряда непристойных предложений.
        А вот Свартхёвди противника полностью игнорировал. Надо полагать, просчитал еще в трапезной и расслабился. Зато братец во всеуслышание «пообщался» с Одином. Пообещал Всеотцу кровь противника и его нательную рубаху. К чему такая детализация? Да к тому, что иначе пришлось бы все имущество отдавать. А братец у меня рачительный.
        На князей, кстати, он тоже не смотрел. На этом шоу он - главный. Что ему князья?
        Зря он их игнорировал.
        Когда князь Аскольд махнул рукой, обозначив начало поединка, Медвежонок стоял к нему боком, а к Имяславу и вовсе спиной. Потому он не увидел ни поданного сигнала, ни того, как сорвался с места почуявший свой шанс Имяслав.
        Нет, чуйка у братца сработала. Но с колоссальной, секунды в две, задержкой. Когда боярич занес меч, Свартхёвди только-только начал разворачиваться. Причем не с присущей ему в бою быстротой, а с вальяжной неторопливостью абсолютного хозяина положения.
        То, что братцу не снесли голову, можно было списать на его исключительное везение. Ну или на недостаточную квалификацию противника, который промазал и вместо шеи рубанул по защищенному кольчугой плечу. И удар этот боярич тоже смазал. С такого положения кольчуга прорубается даже средненьким мечом. Кольчуга, трапециевидная мышца, ключица…
        К счастью, клинок соскользнул, проехался по кольчужному рукаву и не причинил бы особого вреда… Если бы Медвежонок не начал поднимать руку.
        Но он ее поднял, и меч Имяслава добрался-таки до берсеркова мяса. И хорошо так добрался, потому что Свартхёвди выронил (!) меч. Вдобавок и кровь хлынула из раны совсем не по-берсерковски.
        И тут братец наконец-то осознал, что он не на дружеской пирушке, а на хольмганге. И включился.
        Боярич даже не успел толком замахнуться для нового удара, как ему прилетело краем щита в шлем. Крепко так прилетело. Кому послабее хватило бы. Но Имяслав оказался крепче, чем выглядел. Пошатнулся, но на ногах устоял. А что назад отшагнул, набирая дистанцию, так это было тактически правильное решение.
        Медвежонок рыкнул (он уже входил в боевой режим) и метнул в противника щит.
        Кто-то, возможно, решил, что мой брат спятил от боли, но по тому, как именно был брошен щит, я понял: это продуманное действие. Да, боярич запросто отбил снаряд собственным щитом, но на целое мгновение потерял Свартхёвди из виду.
        Этого мгновения было достаточно, чтобы Медвежонок подхватил с земли меч. Левой рукой, потому что правая висела плетью.
        Но и одной левой Медвежонок бился намного лучше, чем боярич - двумя. Даже не в режиме берсерка.
        Взмах - и боярич остался без щита.
        Взмах - и киевлянин лишился правой кисти.
        Взмах - и кровавая полоса прочертила броню киевлянина пониже боевого пояса.
        Взмах…
        Этот был последним. Медвежонок вогнал противнику меч в горло, да там и оставил, тут же зажав освободившейся рукой разрубленное плечо.
        Первым сообразивший, что надо делать, Вихорек протиснулся сквозь «оцепление» и в считаные секунды перетянул плечо Медвежонка запасной тетивой, сохранив тому минимум пол-литра крови.
        А я вдруг вспомнил, как когда-то тоже не от большого ума схлопотал стрелу в руку и жутко перепугался, что останусь калекой. И вновь ощутил тот же почти панический страх: вдруг то, что миновало меня, случится с моим братом?
        - Если бы не рука, я бы его вот на такие шматы порезал! - заявил Свартхёвди, вернув опустевшую кружку дренгу и продемонстрировав пальцами здоровой руки примерно сантиметровый зазор.
        - Благодари Бога, что он тебе башку не снес, - проворчал отец Бернар. - И ровно сиди, а то опять кровь хлынет.
        Он уже минут десять копошился своими железками внутри раны и раз пять сообщил, какой мой братец везунчик. Меч Имяслава проделал в мускулатуре Медвежонка здоровенную дыру до самой кости, но исключительно вдоль волокон, не задев ни нервов, ни сухожилий, ни крупных сосудов.
        Может, и впрямь боги позаботились. Я ведь почти угадал: не человеческая кровь была на тряпке. Только что не баранья, а куриная.
        По результатам поединка дотошный Аскольд велел провести расследование, и подлог вскрылся. Одноразовая подружка Медвежонка подсуетилась. Решила перевести стрелки… И вот.
        Даже знать не хочу, что с ней сделают. После смерти брата, после возложенного на род штрафа за клевету и попытку рассорить (вот уж о чем девка точно не думала) киевского князя со мной и Рюриком. Пять гривен серебром одному только Медвежонку. Очень довольному Медвежонку. Пять гривен против пустяковой ранки. Так бы почаще.
        «Так справедливо», - констатировал Рюрик.
        Ну да, справедливо. Вот только любви со стороны киевлян это нам не прибавило.
        Но бывшему конунгу, похоже, плевать. Ему хватало лояльности Аскольда. А со своими подданными и их проблемами князь пусть сам разбирается.
        Глава двадцатая
        В которой Ульф Хвити встречается в бою с настоящими хузарами
        План у Рюрика оказался простым, как нанизывание червяка на крючок.
        В роли крючка - мы. В роли червяка - укрепления, построенные при днепровских волоках.
        В роли рыбы - разгневанные нашими действиями степняки, а уж кто рыбак - догадаться нетрудно.
        Легенда такая: мы - нурманские купцы, идущие вниз по Днепру с намерением выйти в море. Конечная цель - Херсон. Вернее, херсонская провинция Византийской империи. Там мы и намерены расторговаться. Три корабля. «Клык Фреки» - лидер, два основательно нагруженных кнорра - следом. А вот «Змей» и «Любимчик» - уже на приличном отдалении. За излучиной. Как бы сами по себе. Чтобы не спугнуть.
        - Главное, чтоб они в городке не затворились, - наставлял меня Рюрик. - Выковырять-то мы их оттуда сумеем, но людей много потеряем. Побьют стрелами. А это нехорошо.
        Конечно, нехорошо. Потому что первые стрелы как раз в нас и полетят.
        Потому наша задача - захватить ворота. И удержать их, пока не подтянутся «Змей» с «Любимчиком».
        Вопрос: а на фига тогда Рюрик со своим воинством? А для закрепления успеха. Чтобы нам пособить, если что-то пошло не так, например где-то поблизости кочевая орда обнаружилась. Ну и свои гарнизоны поставить на вычищенных нами ключевых точках.
        К последней части плана наш главный спец по степнякам Бури отнесся весьма скептически.
        - Простоят до первой хузарской сотни, - вынес он не подлежащий обжалованию вердикт. - А потом, после сбора урожая, к Киеву настоящее войско подойдет - с виновных спросить.
        - А получится? - усомнился я.
        - Легко. Даже город брать не надо. Пройдутся по окрестностям, пограбят, народ похватают, кто не схоронился, пожгут, что горит, возьмут с князя выкуп и уйдут домой. Хузары уйдут, это полбеды, - уточнил он. - Беда: печенеги останутся. Будут по окрестностям шалить до самых холодов. И нагадят больше, чем награбят.
        Бури я верил.
        Рюрику - нет.
        Но причин для беспокойства не видел. Когда хузары будут возвращать потерянные опорные пункты, нас там уже не будет. Равно как и в Киеве, когда представители хаканата явятся к его стенам. Скорее всего, и Рюрика там не будет. Этот лис смоется, как только запахнет нехорошим.
        Теперь главный вопрос: в чем же наш интерес?
        Добыча, разумеется.
        К середине лета на таможенных пунктах должно скопиться много интересного. И это интересное становится нашим, если мы управляемся с укрепленной точкой самостоятельно.
        А это даже на взгляд осторожного Бури вполне возможно, несмотря на то, что за иными волоками высятся серьезные укрепления.
        Наше главное оружие - внезапность. Печенеги жадны и ленивы. И беспечны. Привыкли, что грабят они, а не их. А хузарские контролеры…
        - Настоящих воинов в такие места не шлют, - сообщил Бури. - Кто-то провинился, кто-то слишком стар для настоящего боя.
        Под «настоящим боем» имелись в виду войны, которые хаканат вел на востоке и юге.
        Бури оказался настоящим специалистом по хузарам. Но на вопросы, откуда такие знания, мой снайпер только улыбался.
        В общем, предложение Рюрика я принял. Но частично. Ровно до тех пор, пока мы не столкнемся с приятной проблемой «хочется еще, но класть уже некуда».
        И тогда мы станем теми, за кого себя выдаем. Нурманскими купцами, направляющимися к Черному морю.
        Придем, продадим наше, купим византийское и отправимся в обратный путь. Если Рюрик к этому времени захватит все волоки, ну и молодец. Не захватит… Тогда по обстоятельствам. Заплатим таможенный сбор, если иначе никак. Или не заплатим. Связываться с нашим хирдом рискнет не всякий таможенник.
        В общем, разберемся. В этом плане было только одно уязвимое место. Незнание нами местных вод. На этот раз даже Бури не смог выручить. По Днепру он поднимался всего один раз и не летом.
        Ну да ладно, найдем мы лоцмана. А пока займемся делами насущными.
        Впереди - первый серьезный волок. И предстоит проверить, так ли мы хороши, как я полагаю.
        Несмотря на вялые протесты подчиненных, я не отказал себе в удовольствии возглавить операцию.
        Первым делом мы спустили парус. Вторым - сняли драконью голову с носа. Так что, когда впереди показались пороги и контролирующий волок городок, выглядели мы очень даже мирно.
        «Клык Фреки» пристал к берегу первым. Вернее, не пристал, а ткнулся носом в пологий берег. Причала не было. Вместо него расчищенный сухопутный фарватер волока с брошенными в беспорядке валками: порядком ободранными бревнами примерно полуметрового диаметра.
        И, разумеется, «таможенники». Всего десяток всадников. Мы походя размазали бы их по песку, но это было бы опрометчивым решением, потому что двадцатью метрами выше располагалось то самое укрепление, которое нам надлежало захватить.
        И выглядело это совсем непростой задачей, потому что располагался городок на скальном выступе и с его почти трехметровых стен контролировалась большая часть волока, миновать который было невозможно. Ниже по реке на протяжении примерно пятисот метров днепровская вода бурлила и кипела, огибая многочисленные камни. И так - по всей ширине реки. Хочешь двигаться дальше - вытаскивай суда и волоки их мимо опасного участка. Причем волочь придется слабыми человеческими ручками и ножками, потому что иной тягловой силы не наблюдалось. Вряд ли недружественно настроенные степняки представят для этого дела собственных лошадок. А вот стрелами угостят наверняка.
        Ну, поглядим.
        С борта спустили доску, по которой я торжественно сошел с корабля. За мной - Вихорек, Вильд и Егри. Последний был выбран за самую неказистую в сравнении с прочими хирдманами внешность.
        Я тоже выглядел скромнягой. Надел поверх кольчуги рубаху из толстого льна. Накинул на плечи плащ, скрывавший рукоять и ножны Вдоводела.
        И, разумеется, снял с себя все золото, заменив его серебром, ибо я нынче не победоносный ярл, а всего лишь успешный купец из славного Новгорода.
        Подъехали. Трое.
        Печенеги, насколько я могу судить. И ранга не сказать что высокого.
        - Откуда? Что за груз?
        Вот так. Никаких «здравствуйте». Хорошо хоть, по-словенски, а не на своем.
        Я откашлялся и степенно, почти нараспев, доложил:
        - Новгородские мы. Везем меха и рыбью кость.
        - Не помню тебя. Первый раз?
        - Первый, - согласился я.
        - Десятую часть груза здесь оставишь. Выгружать будешь, посчитаем.
        А рожа у тебя загорелая не треснет, мил человек?
        Вслух, впрочем, сказал другое:
        - Ты, воин, должно быть, по-нашему не очень хорошо говоришь. Но не беда. Хузарин в Киеве сказал: на волоках ихних пятидесятую часть оставлять. Или четверть гривны с паруса. Или ты здесь не от хузарского хакана, а от себя собираешь?
        Говнюк смутился. Но огорчился не сильно. Не прокатило и не прокатило.
        - Да, купец, пятидесятую. Сгружай товар. Сейчас считать будем.
        Сказал что-то по-своему спутникам. Те загыгыкали и слезли с коней. Помахали остальным: идите сюда.
        Рожи разбойничьи, предвкушающие. С такими глазами только и считать. Монеты в срезанном с пояса кошеле.
        Я махнул рукой, и с «Когтя» начали проворно высаживаться мои скандинавы. Не все, конечно. Оспак, Скиди, Вифиль Прощай, Тьёдар (как же без него), Хавур Младший, братья Крумисоны, братья Варгдропи, Льотольв Кто-то Умрет, Кёль Длинный и тройка «унаследованных» от Энока Везучего.
        Высадились, подошли, встали за моей спиной полукругом.
        - Это кто? - занервничал печенег.
        Я его беспокойство понимал. Рядом с викингами печенеги смотрелись мелковато.
        - Охрана моя, - сообщил я очевидное. - Товар мой стерегут.
        - Сильные! - похвалил степняк. - Такие быстро разгрузят и корабль хорошо потащат.
        - Эти не станут, - я делано вздохнул. - По ряду они только сражаться должны… Бездельники. Только это и умеют. Людей у вас нанять можно? - я кивнул в сторону городка. - Я бы приплатил за помощь. Не поскупился. - И незаметно сунул печенегу кошелечек с пятью дирхемами.
        - Это тебе с подханком хузарским договариваться, - ответил степняк с явным сожалением.
        Но кошелек сцапал, скотина.
        - Ты наверх сходи, - посоветовал он мне. - Девок на продажу везете?
        Интересный вопрос.
        - Не везем.
        - А это кто там?
        Ах ты паскуда! Это он Зарю углядел.
        - А это не девка.
        - Врешь! Я отсюда сиськи вижу!
        Я с трудом подавил желание уменьшить число органов зрения степняка хотя бы вдвое.
        - Это не девка. Это моя жена.
        - Продашь? - с надеждой спросил печенег. - Ну хоть на время!
        Я мотнул головой и быстро зашагал наверх, к укреплению. Желание укокошить гада было почти нестерпимым… Но преждевременным.
        Одно хорошо. Заглядевшийся на Зарю печенег не обратил внимания на то, что хирдманы двинулись за мной следом.
        А может, и сознательно проигнорировал. Решил, что без них и досмотр проводить интереснее, и, глядишь, еще что-нибудь в загребущие грабки упадет.
        Вблизи городок производил еще более солидное впечатление. Нижняя часть стены - из дикого камня, уложенного на какой-то светлый раствор. Верхняя вроде из саманных блоков. Строили его, как я позже узнал, аланы. Сами хузары, как настоящие степняки, работать не любили и не умели. Равно как и возделывать землю. А вот ходившие под ними аланы были неплохими строителями.
        Ворота в городок были гостеприимно распахнуты. При воротах - пара печенегов. Бдительность - около нуля. Играют во что-то такое с камешками. На нас покосились, и только. Мы вошли внутрь как на собственный двор. Любопытно. Постройки круглые, типа юрт. Похоже, из соломы с глиной. Зато много. И антисанитария полная. Воняло так, что хотелось лицо мокрой тряпкой замотать. Только в центре оказалось почище. И дом получше. С углами, окнами и дверьми. Хотя построено по той же глиняно-соломенной технологии. Жить в таком доме, может, и неплохо. Теплоизоляция хорошая, а вот прочность оставляет желать…
        Если суетившиеся внутри укрепления степняки и их челядь нас игнорировали, то здесь, у резиденции командира, бдительность оказалась повыше.
        И один из двоих явно не печенег: личико посветлее, борода погуще и характерные косички по бокам. Хузарин. На голове - шапочка из китайского синего шелка. Вместо доспехов - толстый халат, распахнутый на груди по случаю жары. И грудь эта не защищена ничем, кроме серебряной бляхи на цепочке. Да, прав Бури. Не выглядит этот представитель хакана серьезным бойцом.
        - Мы к господину, - опережая вопрос и подпуская в голос плаксивости, сообщил я по-словенски. - Помощи просить.
        Голос и смиренный вид сработали. Но не до конца.
        - Войдешь один, - через губу процедил хузарин по-словенски, но с таким акцентом, что с трудом разберешь. - Оружие, - показал на оттопыривавший плащ Вдоводел.
        Боковым зрением я оценил обстановку. Скандинавы и варяжата обступили плотной стеной. Но руки держат на виду, за оружие не хватаются. Тем не менее хузарин и его напарник заметно напряглись.
        - Эй вы! - на том же плохом словенском. - Отошли назад! Ты - саблю отдай!
        - Конечно, мой господин… Сейчас… - пробормотал я тем же униженным тоном. - Они не понимают, я переведу. - И уже на языке Севера: - Я атакую - вы поддерживаете.
        Ах черт! Хузарин, оказывается, знает скандинавский. Глаза его расширились, рот открылся… Нет, не воин. Тормоз.
        Выхваченный Вдоводел ударил в висок. Шелковая шапочка - не лучшая защита от клинка. Напарник пережил соратника лишь на мгновение. Глухой удар - и он осел со швырковым ножом в переносице. Оттолкнув его, уже мертвого, плечом, я ворвался внутрь саманного «дворца», попутно срубив еще одного, подвернувшегося уже с той стороны.
        А тут, похоже, не только дворец, но и казарма. Человек тридцать на отдыхе. В разной степени боеготовности. Впрочем, моим убийцам - поровну. Разбежались веером, и понеслась. Кровь, кишки наружу, отрубленные конечности. Мясо. Опасность представляли только те, кто на другом конце помещения. Потому что не к саблям потянулись, а к лукам. К счастью, лучниками они были правильными. То есть тетивы на луках отсутствовали. Набросить - дело пары секунд. Но за две секунды жизнь человека может поменяться радикально. Была жизнь - и нету.
        Нет, не зря мои бойцы не одну сотню часов посвятили слаживанию стрелков и тяжелой пехоты. Теперь мне достаточно наметить общий план, обозначить цель и назвать участников. Большего не требуется. Даже вредно. Бой - это идеальная ситуация для разрушения планов. И чем скрупулезнее он составлен, тем менее жизнеспособен. Зато умение действовать грамотно, слаженно и ситуативно - решает. Роли распределяются автоматически. Так же как и выбор оптимальных позиций.
        Вихорек и Тулб синхронно вспрыгнули на стол, едва его не перевернув. Но пара шагов от края - и все в порядке. У моих парней, в отличие от здешних, луки снаряжены, колчаны на поясах и открыты. И за пару секунд три стрелы для них - норма. А секунду спустя еще две.
        Дистанция - десять метров, защита на целях - нулевая. Тем более даже опытному бойцу надо чуток времени, чтобы войти в боевой режим. Не каждому, понятно. Например, внезапно разбуженный Медвежонок просыпается уже в процессе рубки. Но таких здесь не было.
        Полминуты - и в «казарме» стало очень грязно. И вонь похуже, чем снаружи. Но мы ее нюхали уже издали, потому что лично я влетел в соседнее помещение раньше, чем последняя стрела Тулба поразила цель.
        И вот тут мне пришлось туго.
        Противников было всего четверо. Причем двое еще недавно драться не планировали: спокойно беседовали, пили что-то вкусное из кувшина… Но мобилизовались куда быстрее рядовых бойцов. А еще двоим даже этого не потребовалось, потому что - уже. Поскольку телохранители. Копья к бою - и на меня. А «тело» тоже не дремало. Сцапало со стола лук, которым, надо полагать, хвасталось перед «сокувшинником»… А тот вскочил с кошмы, будто подброшенный, и тоже понесся меня убивать.
        Вот тут я остро пожалел, что взял только один клинок. Отмахиваться от троих двумя мечами куда ловчее. Хотя в количестве противников тоже имелся свой сомнительный плюсик: четвертому было сложновато выцелить меня в общей мельтешне.
        Зато ворвавшемуся следом за мной Ульфрику не повезло. Рост подвел. Миг - у него на месте правого глаза вырос белый цветок оперения. Но я это увидел уже после того, как мир заискрился и абсолютное счастье залило меня целиком. Мир принял меня и открыл себя изнутри. Враги перестали быть врагами, превратившись в партнеров великого танца. Я не только видел связующие нас нити, но и сам создавал их. Каждое мое движение определяло новый рисунок танца. И четверо следовали ему, потому что они были ведомыми, а я - дирижером этого живого оркестра. Я вел их легчайшими взмахами кисти. Это я заставлял острия копий выписывать сложные узоры. Это я повелевал мышцами плеча и основанием ладони, в которое упиралось выгнутое тело лука, я управлял крохотными смещениями гнезда тетивы и совершенно точно знал, куда отправится наложенная на нее стрела. Последняя стрела.
        Смеясь от переполняющего меня счастья, я отвел левой рукой ближайшее копье, пируэтом ушел от сабельного росчерка, увидел, как расширяется зрачок стрелка, осознавшего, куда войдет сорвавшаяся с тетивы стрела, кончиком Вдоводела отсек пальцы, потянувшиеся за новой стрелой, развернулся на носке и тем же длинным взмахом перечеркнул лицо хузарина с саблей и, продолжая разворот, достал длинным выпадом лишившегося пальцев лидера этой маленькой крепости.
        А вот четвертого парнера у меня отняли. Секира ворвавшегося в комнату Тормода Лошадиной Головы разрубила его от плеча до пояса. Обидно!
        Волк ушел, хлестнув меня напоследок пушистым белым хвостом. Мир померк, и я вновь оказался в полутемном зале с коврами на стенах и подушками на полу, в окружении мертвецов. Одним из которых, к сожалению, был мой собственный хирдман Ульфрик. Которого я даже не успел толком узнать.
        Однако есть и хорошая новость. Поскольку крепость теперь наша, проблем с помощью на волоке точно не будет.
        Глава двадцать первая
        Еще одна вражеская крепость
        - Не хочешь поделиться? - поинтересовался Рюрик.
        Мы сидели в том самом зале, где убили Ульфрика. На подушках. Подушки были не такие красивые, как прежние. Зато чистые, без крови. Низенький столик на гнутых ножках сервирован на двоих. И кубков с вином тоже два. Нашим «виночерпиям», Хрондю Мачте и белобрысому Рюрикову отроку, посуды не полагалось. Трупы отсюда вынесли несколько часов назад, а помещение окурили, так что смертью здесь больше не воняло.
        - Не понял тебя.
        Рюрик нахмурился:
        - Княжью долю не хочешь отдать?
        - Я бы отдал… - Отличное вино у хузар, крепкое, сладкое. - …Я бы отдал, да мой конунг далековато. И с чего ты вдруг стал заботиться о благосостоянии Ивара Рагнарсона?
        Рюрик поперхнулся. Несколько капель красного вина упали на скатерть и расползлись по белой ткани. Князь глянул на меня злобно. Я догадывался, что ему не столько деньги нужны, сколько мое признание подчиненности. Не прокатило. Переживет.
        Так и вышло. Посверлил меня взглядом секунд десять и успокоился. Возразить-то нечего. Он действительно не мой князь. Запомнит, конечно. Но на наших отношениях это не скажется. Пока. Пока наш союз ему выгоден. Он настоящий скандинавский конунг, Рюрик-Хрёрек по прозвищу Красный Сокол. Выгода - основа морали. Вот почему они так легко сошлись с Скульдом.
        А вот со мной ему сложно. Я играю по другим правилам.
        - Нет так нет. Зря ты только хузарина этого убил. Он из сильной семьи. Хороший выкуп дали бы.
        - А потом взяли бы, - хмыкнул я. - Раза три-четыре. Что дальше, князь?
        - Дальше и пойдем. Река длинная, порогов хватает.
        - Моим людям отдых нужен, - я отпил вина, закусил барашком, еще раз отпил. Да, отличное винцо. Надо проследить, чтобы бочонок на «Клык Фреки» отправился. Такое по достоинству только я да отец Бернар оценить можем.
        - Еще одна застава, и можешь отдыхать, - милостиво разрешил Рюрик. - Сменим тебя.
        Сменим? Как интересно. Раньше этот вариант не оговаривался.
        - А далеко застава?
        - Если завтра утром выйдешь, до заката успеешь ее взять.
        Я задумался. Нет, утром выйти - не вариант. Если кто-то из здешних сумел удрать (а это почти наверняка), то следующим вечером нас встретят не благодушные мытари, а печенежские стрелы. Так что если выходить, то прямо сейчас. Тем более что корабли наши уже с той стороны порогов. Как говорится, сел и поехал. Вернее, поплыл. А еще вернее, пошел. А еще вернее: нужен человек, хорошо знающий реку. Без него плыть даже грядущей лунной ночью рискованно. Да и впоследствии такой знаток очень пригодится.
        И я даже знаю, кто мне такого человека предоставит.
        - Мы выйдем сейчас, - сказал я, попутно объяснив почему. - А еще у меня две просьбы. У меня хускарл погиб. Ульфрик Хролфсон. Мои уже готовят тело к сожжению, и мы проведем все сами как надо. Но похоронить не успеем. Ты уж позаботься.
        - Сделаю, - пообещал Рюрик. - Кургана не обещаю, но похороним честно.
        Вот и хорошо. Лети в Валхаллу с миром… то есть с войной, хускарл Ульфрик. Будь я повыше ростом, твоя стрела могла быть моей.
        - А какая вторая?
        - Мне нужен проводник…
        Рюрик проводника предоставил. Немолодого норега из бывших константинопольских варангов, решившего не возвращаться в родной фиорд, а осесть на киевской аристократической Горе. Звали норега Фрост Печеное Яблоко, реку он знал досконально. Я пообещал ему долю хольда, и норег, выразив сдержанную радость, пообещал провести «Клык Фреки» мимо всех мелей и камней. Независимо от времени суток. Там, где это возможно, разумеется.
        Так что я собрал своих недовольно ворчащих, толком не отдохнувших хирдманов, погрузил на корабли и двинул вниз по Днепру к новым развлечениям.
        Правильное решение. Ветерок попутный, погода идеальная, ни комаров, ни мух (до берега прилично), умеренно принятое вино не грузит, а веселит. В таком настроении весло вертеть - в удовольствие. Что я и делал, доверив кормило сыну. Пусть учится. Тем более видит он в темноте как дикий кот, а на носу расположился опытный лоцман.
        Рядом со мной на руме сидел старина Малоун и тянул вместе со всеми негромкую ритмичную песню в духе «тянем-потянем». Звук по воде идет далеко, но вряд ли нас услышат. Со стороны обоих берегов доносится целая какофония звуков живой природы. Само собой, лягушки доминируют, но другие оркестровые партии особо не отстают. Кто-то подрался, кого-то жрут, кто-то стонет, кто-то ухает… Так что классик, написавший о здешней ночи, что она «тиха», либо фантазировал, либо страдал тугоухостью. Впрочем, здесь, на стрежне, было заметно тише. Во всяком случае, я мог даже уловить плеск весел идущего за нами «Змея».
        Легкий хлопок по плечу. Бури.
        - Фрост говорит: скоро.
        - Пусть облачаются, - распорядился я, продолжая вращать весло.
        Порядок установлен. Откроют ящики с оружием. Смена экипируется и сядет на румы. Тогда и наступит наша очередь надеть брони, проверить оружие и все прочее.
        - «Змей»? - уточнил я.
        - Им передали.
        Значит, на других кораблях тоже начинают готовиться. Включая экипажи кнорров. Эти в драку не полезут, останутся присматривать за имуществом.
        Мы повернули к берегу, когда впереди уже можно было не только услышать шум воды, но и разглядеть первые камни порога, обозначенные светлыми росчерками вскипавшей пены.
        Была у меня мысль: подождать, пока луна уйдет с ночного неба, но, подумав, решил атаковать с ходу. Стрелков у меня тоже хватает, а драться в темноте, не зная местности, чревато потерями. Особенно когда противнику знаком каждый бугорок.
        Укрепление, как водится, располагалось на возвышенности. И отлично просматривалось снизу, от реки. Судя по силуэту - укрепление серьезное. Настоящий гард вроде того, который мы взяли недавно. «Клык Фреки», «Змей» и «Любимчик» вошли в камыши практически одновременно и, проломившись сквозь тростниковые заросли, уткнулись носами в илистый берег.
        Фрост не подвел. Место для высадки подходило идеально. От хузарско-печенежской заставы нас прикрыла небольшая рощица. Так что мы никого не потревожили, кроме гнездившихся здесь птичек.
        Высадились. Распределились. Двинулись. Настолько тихо, насколько это возможно для полутора сотен бойцов.
        Рощу миновали через несколько минут. До гарда метров триста. Факелов на невысоких стенах укрепления не наблюдалось. Вообще никаких огней. Но на вышке наверняка имелись дозорные. Не настолько же здешние беспечны?
        Я тронул Бури, показал на вышку. Тот мотнул головой. Никого.
        Или настолько? А может, ловушка?
        Воображение живенько выстроило вариант: кто-то добежал-таки до заставы и предупредил. И теперь нас ждут.
        Хотя ночью? Вряд ли. Однако отсутствие дозорного настораживало.
        Тем осторожнее следует действовать.
        «Стой», - передал я по цепочке.
        Что-то не так. Что?
        Ага. Лошади. Лошадей у кочевников много. Ночью табун на выпасе. И заодно выполняет функции охраны ничуть не хуже собачек.
        И где этот табун сейчас?
        - Бури, ты видишь табун?
        - Он там, - жест вниз по течению.
        - Почему так думаешь?
        - Лучшая трава - у реки. Мы мимо шли, лошадей не слышали.
        Логично. Рядом с гардом травку уже состригли. Приходится подальше отгонять.
        - Бури, возьми два десятка лучших - прикроете.
        Какую позицию выбрать, он знает лучше меня. И кого взять - тоже. Хотя двоих «избранников» я знал точно: Вихорек и Заря. Что радует. Чем дальше они от драки, тем мне спокойнее.
        - Чего ждем?
        Медвежонок.
        - Стрелки, - ответил я.
        Да он и сам знал.
        - Я поведу?
        - А кто ж еще. Только не зверей раньше времени.
        - Ты тоже, братишка, - Медвежонок толкнул меня плечом и двинул вдоль колонны, отбирая первую штурмовую группу.
        По обычаю первым лезть в драку - моя прерогатива. Но мои знают: я хорошо убиваю, но плохо бегаю. В сравнении с тем же Медвежонком. А скорость - это залог внезапности.
        Выбор затянулся. Когда Свартхёвди закончил, стрелки уже минут пять как растворились в ночи. Это потому, что северяне-хускарлы своевольнее бывших лесовиков. Эти вышколены Бури и повинуются беспрекословно, а вот даны со свеями пытаются возражать. Шепотом, но очень эмоционально. Всем хочется считаться лучшими. Лучшим - лучшие куски. И приоритет на максимальный риск тоже у них, лучших.
        Штурмовая группа, три восьмерки головорезов.
        - Осторожнее, - попросил я. - Может быть засада.
        Медвежонок хрюкнул. Да, хорошая шутка. Сказать берсерку «осторожнее». Ну да мозг у него тоже есть. Пусть воспользуется.
        Я сделал отмашку, и хускарлы тремя группами помчались к гарду.
        Я дал им секунд десять, чтобы оторваться, отсигналил остальным и двинул туда же. Прямо к воротам. К тому времени, как мы до них доберемся, их уже откроют.
        Если это не засада.
        Техника преодоления изгороди высотой до трех - трех с половиной метров у моих бойцов отработана до автоматизма. Первый, самый здоровенный, согнувшись и упершись руками в стену, изображает первую ступеньку, второй влезает на него (ступенька номер два), третий, соответственно, на плечи второго. Если все равно не дотянуться, то второй создает еще пару ступенек из ладоней поднятых рук. Взобравшийся вытаскивает остальных. Руками или с помощью ремней-веревок. Технически просто, а практически… Среднестатистический викинг в полном обвесе тянет на центнер с хвостиком. А парочка ребят покрупнее вроде Стюрмира или Медвежонка - это уже почти триста кило. Вот почему я в такой тройке всегда третий. Или второй, потому что тому же Стюрмиру закинуть меня на трехметровую стену - это как мне Зарю на руки взять. Этот громила как-то раз брошенной железной крицей вражеский драккар на дно отправил.
        Нет, не засада. Силуэты моих бойцов нарисовались на гребне стены, и никто их стрелами не закидал.
        А вот и ворота. Когда с той стороны завозились, сбрасывая засов, я уже был рядом и в низком старте.
        Мы внутри. Эта мини-крепость похожа на ту, что мы взяли недавно. Но поменьше раза в три. Вот то строение повыше наверняка резиденция главного.
        Заржала лошадь. Здесь, в городке. Черт. Не все кони, оказывается, на выпасе.
        - Бегом! - шепотом скомандовал я.
        Характерный удар попавшей в цель стрелы. Нашей стрелы. Под ноги мне валится степняк. Совершенно голый, но с луком.
        И началось.
        Как хорошо, что у меня тоже есть лучники. Невероятная удача, что мне когда-то повстречался Бури!
        Иначе любой бой с конными стрелками стал бы игрой в одни ворота. В наши.
        Городок проснулся и тотчас наполнился этими самыми стрелками. Они выскакивали из своих круглых домов и взбирались на крыши, даже не пытаясь вступить с нами в честный рукопашный бой и быстренько умереть.
        Как хорошо, что у нас тоже есть лучники!
        Стрелы, посланные из-за стены, выбивали всех, кто вылезал на крышу. Бури (кто бы сомневался?) нашел подходящие позиции.
        Прикрывавшие нас здесь, внутри, не дремали. Лупили, не жалея стрел. Тем временем мои викинги вышли на правильную дистанцию и ход пошли швырковые копья. Ну и мечи, разумеется. Это просто. Один удар - один труп. Обороняющиеся были без доспехов и драться пеше совершенно не умели. Ворвавшись внутрь их «главного штаба», я мигом порешил четверых, даже без помощи моего Волка. Три пики и одна сабля. Те, кто их держал, Слезе и Вдоводелу на один зуб. Вернее, на два.
        Только с одним, пятым, пришлось повозиться. Этот оказался получше. Где-то на уровне среднего хускарла. Пришлось потратить на него целых десять секунд. Да и то лишь потому, что я решил оставить его для разговора. Ему временно сохранили жизнь рубаха с подштанниками. Я сумел разглядеть в свете изложницы, что исподнее у моего противника шелковое.
        - Свяжи его, - велел я Скиди. - Что такой растроенный?
        - Мне врагов не досталось.
        - Сколько тебе зим?
        - Девятнадцать, - буркнул Скиди.
        - Ну вот. Успеешь еще повеселиться. Тем более ночь, боги тоже спят, некому тобой любоваться.
        Успокоил.
        Потерь не было. С десяток раненых. Главным образом - в конечности. Хорошая броня рулит. Отец Бернар гарантировал, что максимум через две недели все полностью восстановятся, если будут следовать его рекомендациям. А они будут следовать. Авторитет у монаха-франка был абсолютный. Даже те, кого он еще не латал, отлично понимали, что близкое общение с доктором при нашем образе жизни неминуемо.
        Потерь не было, зато добыча оказалась неожиданно вкусной. В прямом смысле. На этой заставе с самой весны взимали налог продуктами и алкоголем. Таково было распоряжение руководства. Накопилось изрядно. Моей прожорливой дружине до осени хватит.
        А еще на заставе не было представителя хузар. Всем рулил местный подханок, которого я, к сожалению, убил. Ловкачом с саблей оказался его какой-то там степени брат, который сразу предложил его убить, потому что выкуп за него платить не будут. Не оправдало себя шелковое бельишко.
        Что ж, убить так убить. Я был не против. Но только после вдумчивого допроса.
        А еще нам достались лошади. Пастухи сами пригнали табун, не ведая, что власть на территории поменялась.
        Полторы сотни строевых лошадей. Тоже пригодятся. Конечно, с некоторыми придется повозиться. Степные лошади не очень охотно меняют хозяев. Но это решаемо. Опыт есть. И не только у Бури.
        И время тоже есть. Я решил дать бойцам расслабиться. Обещал три дня непрерывных пиров всем, кроме дозорных и «тревожной группы», состав которой менялся ежеутренне. Даже если дружина Рюрика подтянется раньше, три дня - наши. Степная охота, рыбалка, а главное - возможность вообще ничего не делать. Лежать в тени на травке, попивать винишко и думать о прекрасном. Например, о послеобеденном сне.
        Для полного счастья бойцам не хватало только женщин, но - перебьются. Или договорятся. Женщина в нашей команде только одна, и делиться ею я не собирался. А те, что жили на заставе…
        Печенежские женщины, прямо скажем, на любителя. Любителям же придется именно договариваться, потому что ярл у моего хирда замечательный во всех отношениях, но вот беда: резкий противник сексуального насилия. Причем настолько резкий, что, осерчав, может отрезать нарушителю что-нибудь нужное для воспроизводства.
        Так что особо озабоченным приходилось решать полюбовно.
        Всем, кроме Медвежонка. На братца мои запреты не распространялись, так что он выбрал самую сисястую молодую сам… девушку и увел на бережок.
        Девушка, впрочем, была только за. Еще бы! Такой красавчик!
        И без подарка она тоже не останется, можно не сомневаться.
        В общем, мои герои приняли мои правила безропотно. По крайней мере, я этого ропота не слышал ни от кого, кроме моей юной супруги.
        Заря сочла нужным напомнить мне, что я должен заботиться о мужских потребностях. Потому что лично ей надоело, что кое-кто на нее постоянно… облизывается.
        - И кто именно? - осведомился я.
        - Да все! - расстроила меня Заря.
        - Это потому, что ты красотка, - ухмыльнулся я. - А еще они знают, какая ты страстная. Все знают… Кроме меня.
        - Почему кроме тебя? - насторожилась Заря.
        Самооценка у нее высочайшая. Но не в области личных отношений. Потому что перед ее внутренним взором непрерывно маячит Идеал. Гудрун.
        - А потому что у меня очень плохая память, - сообщил я, взявши ее обеими руками чуть пониже копчика. - И тебе придется как можно чаще об этом напоминать.
        - Может, прямо сейчас? - Заря хищно улыбнулась и отзеркалила мой хват.
        - Что? Прямо здесь?
        Мы стояли на берегу и наблюдали за тем, как упряжка из двадцати лошадей аккуратно протягивает по каткам установленный на специальные санки-волокушу кнорр.
        - Можно и здесь, - Заря лизнула меня в губы. - Но лучше там, - она показала на кнорр. - Там есть тень и ветерок приятный.
        - А еще там люди, - заметил я.
        - А мы их выгоним, - еще одна улыбка. - Пойдем, муж мой. Пока они дотащат корабль, а успею дважды напомнить тебе, какая я страстная!
        - Только дважды? - ухмыльнулся я, прижимая ее теснее.
        - А куда нам торопиться? - И лизнула меня еще раз.
        Глава двадцать вторая
        В которой Ульф Хвити в очередной раз убеждается, что предавший однажды предаст снова
        Прошло три дня. Без каких-либо интересных событий, если не считать припозднившегося вестника о падении предыдущего гарда. Вестником оказался тот самый печенег, который предлагал мне уступить ему Зарю. Печенег настолько торопился, что его коняшка сломала ногу, угодив ею в сусличью нору, так что большую часть пути ублюдок отмахал пешком. Вернее, отковылял. Ходоки из степняков так себе.
        Но молодец. Добрался.
        И был очень удивлен, повстречав не своих соплеменников, а конный дозор варяжат. Они его и доставили на «базу», прописав заодно лекарство от проворства: стрелу в ляжку. Стрелу из печенега вынули, и поскольку ничего интересного он сообщить не мог, то, по совету Фроста, копченого (таково было собирательное прозвище всех печенегов в Киеве) отправили домой, к родным кочевьям. В лучших печенежских традициях. То есть пешком и избавив от всего, кроме исподнего. А поскольку исподнего у печенега не имелось, то с одной лишь повязкой на простреленной ноге.
        Судя по роже ухромавшего в ковыль печенега, он ожидал худшего. Но у меня в тот день было отличное настроение. И было оно таковым еще целых два дня. А потом на реке вместо ожидаемых лодий и драккаров Рюрика появились торговые насады, принесшие неожиданные новости. И как только я их услышал, настроение резко испортилось.
        А новости были такие. Взятый нами несколько дней назад гард оказался покинут. Но что куда неприятнее: за сутки до этого купцы встретили флот князя Рюрика. И флот уходил вверх по Днепру.
        Рюрик нас бросил.
        Через час я собрал хольдов для совета.
        - Я выпущу ему кишки! - прорычал Медвежонок. - Закончу работу, которую не доделал Змееглазый!
        Когда-то мой брат ходил под парусом с Красным Соколом и безмерно уважал того, чьим гербом он был. Теперь от уважения и следа не осталось.
        - Может, что-то случилось? - осторожно предположил Витмид, который тоже когда-то был хирдманом тогда еще не князя Рюрика, а Хрёрека-ярла, славного викинга и потомка самого божественного Ингве [17 - Если верить Саге об Инглингах, то Ингве, также называемый Фрейром, был земной «заготовкой» будущего бога плодородия Фрейра. И как водится для бога его профиля, стал родоначальником рода имени себя. Не берусь судить, насколько верна информация, с которой нас познакомил великий Снорри Стурлусон, но то, что множество скандинавских конунгов и прочих благородных мужей гордились причастностью к этому роду - установленный факт.].
        - Случилось. Честь где-то потерялась! - поддержал моего брата Стюрмир.
        Еще один бывший Хрёреков хирдман Оспак Парус тоже буркнул что-то неуважительное в адрес прежнего вождя. Кажется, с престарелой шлюхой его сравнил.
        Но каковы бы ни были мотивы и сексуальные привычки Рюрика, это нам вряд ли поможет. Надо решать: что делать дальше? Следовать прежнему плану, то есть попытаться произвести коварный захват очередной заставы, было глупо. Тем более, по словам Фроста, с которым я успел поговорить чуть раньше, там была не просто застава, а гард покрепче того, который мы взяли накануне. И размещалось в нем минимум полсотни хузар и втрое большее количество печенегов. Более того, там было место впадения в Днепр какой-то речки, вдоль которой шла дорога к какому-то крупному селению, а оттуда чуть ли не к самой столице Хузарского каганата. В последнем, впрочем, Фрост был не уверен. Слухи слышал, но не более. Но место знал хорошо. По его словам, там даже имелось что-то вроде ярмарки на здешний лад. Причем с большими таможенными льготами для тех, кто спускался по реке.
        - Надо возвращаться! - заявил братец. - Мне не терпится посмотреть в глаза лисице!
        - Всем хочется, но, думается мне, с этим стоит повременить, - заметил Витмид.
        - Это почему? - вскипел Медвежонок.
        - Мы, Сваресон, не пустые идем, - напомнил Витмид. - У нас полным-полно отменного товара. Повезем его обратно, туда, где в беличьи шубы бонды жен наряжают?
        Медвежонок задумался. Витмид задел главное чувство настоящего викинга. Жадность. Опять-таки напомнил о нашем прежнем плане. Спуститься до моря.
        - Бури? - Я повернулся к нашему эксперту по данному региону.
        Но тот лишь головой качнул. Не советчик.
        Неожиданно вмешался Фрост. Этот словно в голову мне заглянул.
        - А пошли до моря! - азартно предложил он. - Путь я знаю. Хоть до самого Корсуни проведу! [18 - Корсунь - словенское произношение названия Херсона-Херсонеса.] На таких кораблях по этому морю ходить - милое дело.
        Ну да. Поглядел на здешние купеческие «однодеревки». Набор брусьев и досок, собранный вокруг еще одного бруса-киля. Наши драккары, правда, тоже «однодеревки» по местным понятиям, поскольку кили у них тоже вытесаны из цельных дубовых стволов. Но сравнивать их - это как жеребца французского шевалье сравнить с пузатой клячей франского крестьянина.
        К сожалению, у этого плана был минус. Один, но очень большой. Он строился на том, что Рюрик хотя бы на месяц возьмет под контроль днепровскую акваторию.
        Тащить корабли по волокам, гадая - опознают нас хузары или нет?
        Мнения разделились. Часть считала, что стоит рискнуть. Не узнают. Часть полагала, что оно того не стоит.
        - Чтобы торговать с ромеями, не обязательно плыть к ромеям.
        Это Бури разомкнул уста. И, как всегда, четко по делу.
        Я мог бы и сам сообразить. Не только наши купцы плыли вниз по Днепру. В обратную сторону тоже имелся немалый трафик.
        Вот с этими товарищами Бури и предлагал вступить в товарные отношения.
        Предложение было принято единогласно.
        Но с оговоркой. Моей. Купцов заморских мы будем ждать здесь. А что мешает? Припасов довольно. Место удобное. Единственный минус - заявятся с внеплановой проверкой предыдущие хозяева. Но именно с внеплановой. По словам пленных, появления начальства не ожидалось до осени как минимум. И так было всегда. Правда, существовала вероятность, что утечет информация о том, что кто-то громит приднепровские заставы. Но даже в этом случае вряд ли сразу пришлют целую армию. Сначала - разведчиков. Потому ухо следует держать востро. Как, впрочем, и обычно.
        Глава двадцать третья
        Мирная торговля и свирепые викинги
        Пропускать через волоки корабли - дело необременительное. Вот налог собирать - это да, непросто. Мы проделали эту операцию трижды. Причем для каравана черниговских купцов, шедшего не вверх, а вниз по Днепру, мы сделали значительную скидку от хузарского стандарта. Но с условием: о том, что мы - это мы, помалкивать. Те пообещали. За что бесплатно получили пару конских упряжек для волочения судов. Черниговские, впрочем, в долгу не остались. Их главным товаром была челядь. То есть рабы. И Медвежонок быстренько сговорился на «взять в аренду» полсотни особ женского пола посимпатичнее. Под личную финансовую ответственность. Зная моего прижимистого братца, я не сомневался: обращаться с дамами будут аккуратно.
        Под этот заказ черниговские у нас даже переночевали.
        Я сделал попытку выяснить что-то о загадочном Стеге Изморе, но купчики заявили, что это имя слышат впервые. Может, и соврали. А может, и нет. У них в Чернигове, как выяснилось, единого общества не было. Каждый большой род жил сам по себе. Эти вот, к примеру, сиверяне, которые со всякими там полянами, дреговичами, радимичами и прочими старались общаться по минимуму. У каждого петуха свой курятник.
        А вот с Бури старший из купцов, носивший гордое имя Курчак Третий, был явно знаком и старался держаться от моего мастера-стрелка подальше.
        Бури посмеивался. Надо полагать, собственная репутация ему нравилась.
        Следующим утром черниговские ушли. А вместо них, уже со стороны устья, появился наконец долгожданный по-настоящему большой караван купцов ромейских. Аж сорок семь судов, половина которых была вполне пригодна для морского плаванья, а вторая - насады, купленные, скорее всего, уже в низовьях реки.
        Ромеев сопровождала охрана. Тоже половинка на половинку. Часть - такие же ромеи, часть - северяне вроде нашего Фроста. Приличный отряд, надо отметить. Полторы сотни клинков. И минимум треть - лучники. Чтобы с такими управиться, нам пришлось бы повозиться. Потому даже Медвежонок, у которого при виде ромейских товаров загорелись глазенки, предложить поторговать железом не решился. Так что купля-продажа прошла по мирному варианту. Разве что сами ромеи меж собой немного пободались, когда я объявил аукцион. Благо товаров у них в денежном эквиваленте было больше, чем у нас.
        В итоге все закончилось классическим компромиссом, то есть стороны разошлись слегка недовольные, но в целом удовлетворенные результатом. Засим одиннадцать самых крупных ромейских кораблей развернулись и отправились в обратный путь, увозя с собой половину охраны.
        А с оставшихся я без малейших угрызений совести слупил удвоенный налоговый сбор. И они безропотно заплатили, логично предположив, что мы могли бы и все забрать теперь, когда на нашей стороне такой значительный силовой перевес.
        Дело сделано. Больше нас на заставе ничего не держало, так что следующим утром мы отправились вверх по реке.
        Знакомых ромеев мы догнали примерно через день.
        Представляю, что они чувствовали, увидав паруса наших драккаров. И какое облегчение испытали, когда мы проследовали мимо, помахав, так сказать, ручкой.
        Полные штаны облегченья, я полагаю.
        Рюрика в Киеве не оказалось. Зато здесь присутствовал Дир.
        Скульд со своими головорезами повели себя в Смоленске настолько по-хозяйски, что Дир чувствовать себя хозяином перестал.
        Я ему не сочувствовал, но понимал. В сравнении с его ситуацией та подстава, которую устроил мне Рюрик, была невинной шалостью.
        Хотя не узнай мы о том, что Рюрик больше не прикрывает нам спину, могли бы нарваться на нехорошее. Но мы узнали. И вышли из ситуации целенькими и с прибылью.
        Чего нельзя сказать о Дире.
        И об Аскольде.
        Его нынешнее положение можно было сравнить с…
        Но не хотелось. Рюрик подставил не только киевских князей. Он подставил весь Киев. Повел себя будто мелкая шавка, которая вместо того, чтобы, как положено, с уважением, обнюхать причиндалы кобеля-вожака, тяпнула альфа-самца за самое дорогое - и смылась, предоставив гаммам и дельтам разбираться с рассвирепевшей зверюгой.
        И что особенно неприятно, в роли клыков, вонзившихся в пах хузарского владычества, выступал именно мой хирд.
        К счастью, об этой нашей роли правителям Киева было неведомо.
        - Что будешь делать? - спросил меня Аскольд, отнесшийся ко мне неожиданно благожелательно.
        С чего бы, интересно?
        Рассчитывает включить меня в команду защитников Киева от хузарских мстителей?
        Да, так и оказалось. Рассчитывает.
        Сказать ему, что служба киевским князьям - не моя детская мечта, было стратегически неправильно. Потому мой ответ был дипломатичным.
        - Товары у меня, - сообщил я то, что Аскольду и без того было известно, - для северных рынков. Надо доставить.
        - У тебя пять кораблей. - сказал Аскольд. - Из них три - боевые. Для сопровождения кнорров хватило бы и одного.
        - Ты не знаешь наши воды, - возразил я. - Кое-где и трех драккаров мало, чтобы внушить уважение.
        - И все же не торопись уходить, - с нажимом посоветовал киевский князь. - Погости у меня седмицу-другую. Погляди, как у нас живут. Твои люди будут кормиться вместе с моими. Место тебе - за моим столом.
        - А моему брату? - задал я провокационный вопрос.
        Аскольд пошевелил челюстью, будто что-то жевал… Пожевал и проглотил.
        - И твоему брату, - сказал он. - Такому славному воину в моем тереме всегда рады.
        Ага. Читай между словами: в собственно Киеве Свартхёвди Сваресону рады не будут.
        Что ж, тем хуже… Для Киева.
        - На седмицу… пожалуй, - согласился я.
        Полезные связи в этой условной столице пока что не народившейся Руси мне точно не помешают. Да и не только в Киеве. Здесь ведь имеются представительства и других держав. Византии, например. И Хузарии. Обязательно Хузарии.
        Глава двадцать четвертая
        О политике и прелюбодеянии
        - Так что, князь Аскольд действительно платит им дань?
        С моим собеседником, боярином Фроди, природным свеем и киевлянином во втором поколении, уже привыкшим к тому, что местные зовут его Фрудей, меня познакомили мои свеи, Вилмар и Торнюр. Братья Варгдропи приходились боярину четвероюродными племянниками. То есть довольно близкой родней по здешним меркам. Но расположением боярина я был обязан не этому родству, а тому, что я был ярлом кирьялов. Боярин углядел в этом отличную возможность нажиться.
        Я был не против. Тем более что торговал Фроди не с кем-нибудь, а с хузарами. Хвастался, что ему доверяет сам набольший бек, второй человек после великого хакана. И когда в Киев приезжает представительство Итиля, то кто-нибудь из знати непременно останавливается у Фроди на подворье. Большое уважение. Которое еще увеличилось бы, прими боярин иудейскую веру. Но на этот радикальный шаг Фроди пока не решался.
        - Конечно, платит! - подтвердил боярин. - Не скажу, что большую, и берут ее хузары в основном зерном, но…
        - Но Аскольду это не нравится.
        - Ясно, что не нравится. Какой ты конунг, если платишь дань.
        - А что о Рюрике скажешь? - спросил я, дегустируя боярское пиво и покосившись на Зарю, которая о чем-то весело болтала с боярской младшей женой, румяной девчонкой примерно ее возраста.
        - О Рюрике ты скажи, - свей-киевлянин подлил мне пива. - Ты с ним в вики ходил. И… ходишь?
        - Ходил, - признал я. - А теперь… Теперь я с ним, бывает, но сам по себе. Веры ему больше нет.
        - Вот это верно! - обрадовался боярин. - Нет ему веры. Аскольд зря в его сторону косится. Под хузарами ему лучше. Великий хакан далеко. Киев ему только данником и нужен. Зерна немного возьмет, и всей печали. А Рюрик, он загребущий. Вон Дир уже с ним надружился. Из Смоленска к нам прибежал. Теперь, думаю, и у Аскольда к Рюрику веры поубавится.
        Какой-то он наивный для боярина, этот Фроди-Фрудя. Какая может быть вера у одного конунга в другого? Смешно. Хотя нет, может. В принципе. Вот братья Рагнарсоны друг другу доверяют. Хотя… Полное доверие друг к другу у них было, когда папа Рагнар был жив. А сейчас - не факт.
        - Ночуй у меня, Ульф-ярл, - вдруг предложил Фроди. - Приму не хуже, чем хузарского бека!
        Неожиданное предложение. Непонятное. Но угрозы от боярина я не чувствовал. Так что…
        - Пожалуй, - согласился я. - Пиво у тебя доброе, беседа с тобой радует ум и сердце.
        И спать в доме на холме поприятней, чем на палубе, и уединение какое-никакое. А у меня Заря не… В общем, есть у меня кое-какие планы на ночь.
        - Как и с тобой, ярл, как и с тобой, - боярин важно кивнул седеющей головой. - В своих покоях тебе постелю, ярл. Мой дом - твой дом.
        Пока мы беседовали, боярин основательно набрался. Настолько, что из-за стола выбирался с помощью аж двух холопов. Ну так и весил он - как Стюрмир в полном боевом.
        Меня тоже сопроводили в спаленку. Девка. Но только до входа. Понятно, по ту сторону дверей - моя жена. И она вряд ли обрадуется, если…
        Эх! Плохо я знал свою боевую подругу.
        - Это еще что? - изумился я, обнаружив в предоставленной нам с Зарей спальне постороннее тельце.
        Ну как тельце. Вполне себе качественное и юное тело с немного испуганной мордочкой и такими знакомыми глазенками.
        По глазенкам я ее, собственно, и узнал. По здешним традициям, которыми проникся и киевский свей Фроди, замужняя женщина должна была быть задрапирована так плотно, что только личико и оставалось снаружи. Но глазки, щечки с носиком и очаровательный пухлый ротик безусловно принадлежали младшей жене гостеприимного боярина.
        «Мой дом - твой дом, моя жена - твоя…»
        Стоп. Вообще-то у меня жена с собой, и она сейчас стоит рядом.
        Я не трус, но я реально испугался. Если Зара прибьет малышку… Как там ее зовут? В общем, если она ее прибьет, то последствия будут самые нехорошие.
        Я оглянулся и облегченно выдохнул.
        Заря убивать не собиралась. Ее пояс уже лежал на полу поверх покрывала, и сейчас моя супруга поспешно избавлялась от длинного платья византийского покроя, которое надела поверх своего обычного костюма приличий ради.
        Я перевел взгляд на девушку, занявшую наше ложе.
        Та лежала неподвижно, плотно сжав белые ножки и зажмурившись.
        - Мира тебя боится, - сообщила мне Заря, усаживаясь на пол, чтобы стянуть сапоги. - Она не знает, что ты нежный. Ты почему не раздеваешься? Хочешь на нас посмотреть? Кто лучше?
        - Ты! - мгновенно ответил я.
        И это чистая правда.
        …Смуглые пальцы Зари, тонкие цепкие пальцы лучницы на животике Миры, снежно-белом даже в красноватом свете изложницы. Пальцы Зари… Они были такими… Настоящими. Вспомнилось вдруг, как я учил ее правильному хвату рукояти… И не только ему.
        Я наклонился и поцеловал сначала пальцы, потом запястье, предплечье, такое же смуглое и сильное, при этом невольно втянув приторный дух благовоний, пропитавших белую кожу. Аромат их перебивал запах той, кого я любил. Это раздражало.
        - Нет, не меня! - запротестовала Заря, отпихивая меня твердой ладошкой. - Сначала ее!
        - У нее свой муж есть, - мериться силой с Зарей я не собирался. Я слишком хорошо ее знал, чтобы в этом возникла необходимость. К черту благовония! Запах любимой - лучшее из них!
        - П-перестань… Подожди… Нет…
        Я знал это «нет». И знал, что через минуту оно превратится в «да».
        Но я недооценил чью-то силу воли.
        - Нет! - решительно заявила Заря, за волосы оттягивая мою голову. - Ульф! Я обещала ей! Слышишь? Я обещала! Да послушай ты!
        Да ладно!
        Но Заря была серьезна как никогда.
        У Миры проблемы. Она уже два года как жена, но так и не зачала. И дело точно не в ней. Старшая жена Фроди не рожает уже четыре года. Отчасти поэтому Миру и взяли младшей. Но старшая уже подарила мужу сына и дочь, а Мира…
        - Да понятно мне, что дело не в ней! - перебил я.
        - Помоги, любимый! Она же тебе не противна. Даромира хорошая. Смотри, как она похожа на нашу Бетти.
        И впрямь похожа. Носик. Выпуклый лоб с крохотными капельками пота, и зеленые глазенки, такие же перепуганные, как у Бетти в начале нашего знакомства. Ну как знакомства… Когда она еще не знала, что я неправильный викинг. Добрый.
        Нехорошо отказывать женщинам. И нет, малышка Даромира мне не противна.
        - Поцелуй меня! - потребовал я. - Так, чтобы огонь! А потом мы вместе поможем твоей подружке.
        - Вместе? - Искреннее удивление. - Как?
        - Я покажу. Ты будешь меня целовать или…
        - Ты напросился, Волчара! - почти прорычала Заря, выворачиваясь из-под меня и одновременно опрокидывая меня на спину.
        Я не сопротивлялся. Это была ее игра. Но по моим правилам. Потому ее очередь была первой. А беленькая «надо помочь» пусть полюбуется. Может, хотя бы потеть от страха перестанет.
        Нет, бояться она не перестала. Мы потом минут двадцать ласкали ее в четыре руки… Бесполезно.
        Она еще и трястись начала. Вот что такое надо делать с женщиной, чтобы довести ее до такого состояния? Понятно, что для Фроди она - устройство для рождения сыновей. Но, блин…
        Нет, такое вот существо, мокрое снаружи и сухое внутри, я оплодоворять точно не буду. Это не дружеский секс. Это практически изнасилование.
        - Вставай! - скомандовал я. - Вели мне меду хмельного принести. Два кувшина. Живо.
        Заплакала. От печали и от облегчения одновременно.
        Но реветь ей я не дал.
        - Два кувшина! Бегом!
        - Так есть же мед… - пробормотала она, стараясь на меня не смотреть. Последнее немного обидно. Я, конечно, роста не великанского, но сложен недурно даже по местным меркам. А шрамы… Ну так у кого из воинов их нет?
        Нет, вру. Есть такие воины. Тот же Бескостный, например. Но Рагнарсоны - это особая порода. С ними себя сравнивать - только расстраиваться.
        А хороший мед, духовитый, крепкий. Как здесь любят.
        Даромира глядела на меня искоса, и я видел, как ее снова начинает колотить. Голый страшный ярл хлещет спиртное из кувшина. Напьётся и надругается. Потом горло перегрызет. И снова надругается.
        - Хороший мед, - сказал я, протягивая кувшин, когда в нем оставалось около литра. - Пей, красавица. До дна.
        Пить она не хотела. Но может ли кролик противиться удаву? Моему уж точно нет.
        Мед она выдула. С ожидаемым результатом. Розовый ротик открылся. И из него потекло то, что накипело. А накипело много. Я, признаться, не слушал. Вычленил главное: муж спит, этаж от прислуги очищен (может, не такая уж она дурочка?), старшая жена с детьми вернется из «загородной поездки» только через три дня. В общем, все условия для тайного зачатия соблюдены.
        Да, теперь уже точно все. Пышечка уже не боялась. Выболтала страх. И даже начала как-то реагировать на ласки Зари. А похоже, жене моей это тоже нравится. Однако. Как бы эта пухлая блондиночка не изменила моей жене ориентацию!
        Нет, вряд ли. Если кто-то любит играть со щенком, то это вовсе не значит щенка потом - того.
        А вот мне придется. И желательно пока бедняжка не вырубилась.
        Ну что сказать? Было не так уж плохо. Разнообразие время от времени тоже нелишне. По крайней мере, мой организм ничуть не возражал. Податливость и беспомощность тоже иногда возбуждают. Возможно, не будь рядом Зари, было бы иначе. Но она была. И очень активно. Особенно после того, как ее новая подружка уснула.
        А потом я отнес пускающую счастливые слюнки младшую хозяйку в ее горенку, рухнул в койку и спал почти до полудня.
        Разбудила меня Заря. И сразу похвасталась колечком с бирюзой. Серебра в колечке - на дирхем. Камешек и того меньше. В другой ситуации Заря бы на него и не глянула: мусор. Но когда от сердца…
        - Она сказала: не знала, что так бывает. Сказала: в тебе будто кровь Волоха! - с гордостью сообщила мне Заря. - Вот ты у меня какой!
        - Это потому что она моего брата в деле не видела, - поскромничал я.
        - Она нет, а я видела. Ну да, уд у него побольше, и что с того? Ты - самый лучший.
        «Уд у него побольше»… Я напрягся было, но тут же успокоился, вспомнив, что здесь из секса таинства не делают. Тем более мой братец. А к Заре он даже не притронется. Чужая жена - табу. Разве что ты только что убил ее мужа. Или собираешься убить.
        Убивать Фроди я не собирался. Такой, как он, мне в Киеве пригодится.
        А если его жена родит, так и ладно. Пора уж перестать пользоваться моралью двадцатого века. Здесь родившийся ребенок - часть рода. И быть ему таковым или нет, решает только глава. Примет папа в род ребеночка собственной рабыни - и она уже не рабыня, а свободная женщина. А может и не принять. Откажет - так будто и нет младенца. Вынесут в лес и там оставят. Такое тоже бывало в бедных семьях. Особенно в голодное время.
        А генетика… Да пофиг. Вот Вихорек генетического папу и не видел никогда. Что не мешает ему быть частью моего рода. Причем не просто усыновленным, а с правом на одаль. То есть часть общеродового имущества.
        Будет странновато, если у блондинки Даромиры родится черненький малыш, учитывая светлую масть Фроди. Но законы свои Мендель откроет еще нескоро, а в длинном ряду предков свея наверняка найдется и чернявый. А цвет волос карьере не мешает. Я тому живой пример. Вон Хальфдана-конунга вообще Черным зовут. Что не помешало ему подмять под седалище почти всю Норвегию.
        И все-таки на душе у меня было не совсем благолепно, потому, обменявшись с Фроди обещаниями взаимной поддержки, я поспешил покинуть его подворье. И заняться собственными делами. Я же ярл, как-никак. Нехорошо все хозяйственно-воспитательные дела на брата перевешивать.
        Нехорошо, но правильно. Медвежонок с этими делами справлялся точно не хуже. Особенно в части обслуживания техники. То есть кораблей.
        Поскольку я уже сообщил, что мы пробудем здесь не меньше семи дней, профилактика наших морских коней была в полном разгаре. Корабли, как и кони, требуют постоянного ухода. И тщательной проверки состояния. Мелкая течь для судна скандинавской сборки - не проблема. Но игнорировать ее нельзя, потому что в шторм мелкая может превратиться в крупную. Следовательно, надо кораблик разгрузить, вытащить на берег, поменять шнуры между досками обшивки заранее. А то и сами доски заменить, если контролер сочтет это необходимым.
        Уважаемая комиссия, в состав которой вошли Оспак, Свартхёвди, Витмид и Тормод Лошадиная Голова, оказавшийся вдобавок к прочим достоинствам изрядным корабельщиком, сочли, что особого внимания требует один из кнорров и мачта «Любимчика ветра».
        Кнорр к моему приходу уже разгрузили и выволокли на берег, доски на замену были уже куплены, вспомогательные материалы тоже. С мачтой как раз решали. Старая была сосновой, но правильные сосны здесь не росли. Зато росли очень даже правильные дубы, и заготовок, вырубленных и высушенных по кораблестроительной технологии, было в избытке. Оспак и Тормод как раз отправились на один из складов - выбирать подходящую заготовку, пока Витмид контролировал работы по кнорру. А Медвежонок, которому заняться было нечем, устроил внеплановые строевые учения для молодняка. Так что, пока я спал, мои бойцы вовсю тренировались. Нагрузка еще та. Попробуйте побегать в доспехах по жаре. Полчаса - и поддоспешник уже выжимать можно, не говоря об исподнем. Но надо. Враг, он ведь, гад такой, напасть может в любую погоду.
        - Муж!
        Заря. На лошади. В полной экипировке, разве что без кольчуги.
        - Мы в поле идем.
        - Мы - это кто? - поинтересовался я, отпихивая кобылку, решившую поискать съестное у меня в волосах.
        - Да вон.
        Ага. Сотни полторы молодняка из кирьялов. И Бури с ними. Вернее, они с ним. Что ж, в таком составе пусть едет.
        - Без ночевки, - уточнил я. - Бури скажи.
        Короткий кивок, лошадка, поднятая на дыбы, развернулась на месте, ржанула сердито и стартовала галопом, одарив меня напоследок облаком пыли. Под завистливые взгляды варяжат, которых муштровал Медвежонок.
        Я их понимал. Мчать по степи повеселей, чем перестраиваться из походной колонны в стену щитов. Причем на бегу.
        С каким удовольствием я бы сейчас клинком поиграл. Но - увы. Надо Аскольда навестить. Сообщить, что я принял его предложение и готов «поставить дружину на довольствие» сроком на семь дней.
        А там как получится.
        Главное, чтобы никто из моих в Киеве не начудил. С брата я даже клятву взял: местных не провоцировать. И остальных строго предупредил. Самим не провоцировать и на провокации не поддаваться. Хочется верить, что за неделю в суд на нас никто не подаст. Недругов у нас хватает. Тот же Дир, к примеру…
        В общем, понятно все.
        Кроме женской души, само собой.
        Я усмехнулся, вспомнив прошлую ночь.
        Удивила меня Заренка. Хотелось бы мне знать, что там творится, в ее светлой прекрасной головке?
        Хотелось бы… Но могу и обойтись. Она меня любит. Это я знаю. И этого довольно.
        Глава двадцать пятая
        Право на убийство и сакральная суть княжеской дани
        - …Не принимает, - сказала Заря, глядя на кумира снизу вверх. - Я с отцом говорила и с другими. Говорят, Молниерукий не для меня. Иди, говорят, к Волоху. Он тебя однажды уже очистил и после поможет. После каждой битвы на капище ходи, говорят. Неправильно же так, Бури? Я хорошо сражаюсь, убиваю не хуже прочих. Почему мой брат убивает и ему можно, а мне потом очищаться?
        - Я ваших богов не знаю, и дела мне до них нет, - сказал Бури. - Со жрецом поговори. К главному сходи, серебра ему дай. За серебро с любым жрецом договориться можно.
        Он стоял на круче и, по обыкновению щурясь, глядел на тягучие струи днепровской воды. Спиной к Перуну стоял.
        - Я говорила же, что говорила. - Заря вздохнула. - У Перуна жрецы - воины. Главный воин, вождь, и есть главный жрец. Мой отец - такой. Не хочет.
        - Да уж, не повезло тебе, - усмехнулся Бури. - Такого, как Трувор, за серебро не купишь. Тут золото потребуется.
        - До наших богов тебе дела нет, - жалобно проговорила Заря. - А до меня? До меня есть?
        - До тебя - есть, - Бури повернулся к ней. - Но поговорить с ним, - он кивнул на идола, - я не могу. Но могу сделать так, чтобы он поговорил с тобой…

* * *
        - Зря ты считаешь меня врагом…
        Когда бывший смоленский, а ныне соправитель и князь Киевский Дир пригласил меня на приватную беседу, я отказываться не стал. Пришел даже без эскорта, только с парой дренгов. Не будет Дир сводить со мной счеты здесь, в детинце. Брату его такое точно не понравится.
        Дир и не стал. Накрыл стол в личной светлице. Пригласил на беседу. С глазу на глаз, если не считать пары селудских дренгов с моей стороны и пары отроков - с его.
        - Нет у меня к тебе вражды, ярл.
        Зато у меня есть. Ты, скотина, отправил дружинников украсть мою жену. И украл. Я такое не забываю и не прощаю. И, вполне возможно, еще спрошу. Но не сейчас.
        - Мы с тобой оба пострадали от коварства Рюрика.
        Логично. Но в твоем случае «пострадали» - это мягко. У тебя, недруг мой, целый город отжали.
        Естественно, говорить об этом я не стал. Но задал смежный вопрос:
        - Много ли с тобой людей ушло, князь?
        - Меньше, чем хотелось, - уклончиво ответил Дир. Но сообразил, что со мной темнить смысла нет, и ответил, наверное, честно: - Три сотни гриди. Брат помог.
        Ну да. Три сотни бойцов - это минимум еще тысяча нонкомбатантов. А из этих трех сотен большая часть наверняка молодняк. Потому что опытные дружинники решили хозяйства свои не бросать.
        Получается, был князь-конунг, да весь вышел. Мой хирд, пожалуй, посильнее будет.
        - Против Рюрика с такой дружиной много не навоюешь, - заметил я. И уточнил: - Получается, Смоленск теперь Скульд держит?
        - Смоленск - Скульд. А земли окрест - Бирнир-ярл.
        - Бирнир? Берсерк? - уточнил я на всякий случай. Еще недавно Бесстрашный ярлом не был.
        - Он, - подтвердил Дир. - Скульд его не трогает. Боится.
        И вздохнул.
        «А ведь он молодой совсем, князь Дир», - внезапно сообразил я. Лет двадцать пять, не больше. Мне почему-то казалось, он старше. Обманулся осанистым не по годам видом.
        И что это меняет? Не знаю. Может, и меняет. Может, помочь с похищением Зари его попросту уговорили? А он и не возражал. Небось в те времена он обо мне и не слыхал.
        - Бирнира бояться не надо, - сказал я, прожевав и запив красным. - Но опасаться стоит. Хотя мой брат, пожалуй, опасней.
        - А ты опасней своего брата? - Дир изогнул бровь.
        Я засмеялся.
        - Конечно. Я ведь старший.
        Так сказал, чтобы не понять было: шутка или всерьез.
        - Хочу с тобой дружить, - сообщил Дир.
        - Против Рюрика?
        - Просто дружить, - он протянул открытую ладонь. - Примешь?
        Нет, он не викинг. Его ладонь - не гладильная доска гребца, а вполне нормальная. Мозоли только от оружия.
        - Отчего ж не принять! - я хлопнул по его руке своей. - Только учти: здесь я вольный ярл, а у людей Севера - человек Ивара Рагнарсона. Если вдруг так выйдет, что по разные стороны щитов окажемся, не обессудь.
        - Слыхал я о Рагнаре. И о сыновьях его тоже слыхал. Но никогда - от того, кто с ними в одном строю стоял. Люди Скульда много о них рассказывали.
        - Вот кто настоящие храбрецы, - усмехнулся я.
        - Почему же?
        - Потому что и Скульд, и люди его еще недавно были людьми Сигурда Рагнарсона. Если он узнает, что они нарушили клятву, он очень рассердится.
        - И придет сюда? - с надеждой спросил Дир.
        А вот этого нам точно не надо.
        - Если Рагнарсон придет сюда, Скульд умрет очень неприятной смертью. Но поверь: если тебя сведет судьба с Сигурдом Змееглазым, ты будешь скорбеть о временах, когда в Смоленске сидел Скульд. Но скорбеть ты будешь недолго.
        - Зачем Рагнарсону меня убивать? Я же ему не враг.
        И впрямь молодой. Как он только Смоленском рулил, такой наивный.
        - Потому что у Сигурда имеются свои ярлы и конунги, чтобы править Гардарикой. Другие ему не нужны. А это значит: их не будет. Ни тебя, ни Рюрика, ни твоего брата… Никого.
        - Он настолько силен? - засомневался Дир. - У моего брата сильная дружина.
        - Он настолько силен, что, когда отправил сюда Скульда с хирдманами, сила его почти не изменилась.
        Задумался. Правильно. Нечего здесь делать Рагнарсонам. Пусть Англию потрошат.
        - Принеси еще вина, - велел Дир отроку. - И мяса тоже. Что-то я проголодался. Друг мой Ульф, расскажешь мне о Рагнаре?
        - Расскажу, почему бы и нет? Но учти: я не скальд. Расскажу, как умею…
        И рассказал. Так, чтобы собеседник проникся и осознал: дать знать Сигурду Змееглазому о своем существовании - большая ошибка.
        - …Но разве можно так - с послами? - искренне возмутился Дир, когда я рассказал ему о судьбе чевиотских эрлов, родичей короля Эллы.
        - Это Сигурд Змееглазый, - я пожал плечами. - У меня в дружине десятник есть, Малоун. Он до меня королю Элле служил. Можешь его порасспросить, если интересно. Узнать его легко. У него шрам поперек лица. Он тебе расскажет, что Сигурд сделал с королем Эллой. Впечатляющее было зрелище.
        Дир кивнул.
        Его и мой рассказ впечатлил.
        - Теперь я понимаю, почему ты назвал Скульда храбрецом. Но, возможно, он просто дурак.
        Вернулся отрок. С парой холопов. Один нес здоровенное деревянное блюдо с мясным ассорти, второй - бочонок с вином. Небольшой, литра на три.
        - Он хитрый и жадный, - сказал я. - Хитрость призывает к осторожности, но жадность перетянула канат. Он не рискнул бы сам. Его убедил Рюрик.
        - Рюрик такой же, - убежденно произнес Дир. - Хитрый и жадный.
        - Нет, он не таков, - возразил я. - Он не жадный. Он жаждущий.
        - И чего он жаждет? - Дир заинтересовался.
        - Власти, - сказал я. - Той власти, что дает не только силу и богатство. Он не из тех, кто радуется тому, что у него есть корабль и три десятка гребцов на румах, которые гнут весла, повинуясь его слову. И хирд, и корабль сами по себе ему не нужны. Как не нужен ему твой Смоленск. Или Новгород. Вот скажи мне, Дир, что ты чувствуешь, когда получаешь дань? Чему ты радуешься?
        - Ясно чему! Мое богатство приросло!
        - Так вот Рюрику этого не нужно.
        - Не нужно? Да ему дают дань десятки городов! Ему даже твой тесть Трувор засылает!
        Надо же. Не знал. Впрочем, ожидаемо.
        - Верно. Но ты, Дир, берешь серебро и думаешь: я стал богаче. А Рюрик берет серебро и думает: этот человек дал мне серебро. Значит, я смог заставить его дать. Значит, он повинуется мне. Потому для тебя дань - это просто богатство, а Рюрик, он хочет, чтобы мир повиновался ему, как драккар повинуется кормчему.
        Да. Мне кажется, я наконец постиг суть. Прежний Хрёрек-конунг желал славы, богатства, чести, силы… В общем, много чего. Но это не не спасло его от Сигурдова копья. И изменило его радикально. Став князем Рюриком, бывший конунг данов желает только одного: абсолютного контроля. Чтобы подобное не повторилось. Князь Рюрик не стал бы выступать против Сигурда на суде и не дал бы санкции на похищение у него драккара. Потому что это нецелесообразно. Князь Рюрик больше не хотел рисковать. Он делал так, чтобы рисковали другие. И они же платили ему потом за этот риск. Или не платили, если не выживали.
        Уверен: если я спрошу с него за пакость с днепровскими заставами, у него найдется подходящее объяснение. А может, он и объяснять ничего не станет, а просто спросит: чем ты не доволен? Твой хирд со тобой, и добычу вы взяли немалую. А что у хузар возникнут претензии, так не к тебе же, а к киевскому князю. А что тебе до него? Пусть спрашивают.
        И мне нечего будет возразить.
        Да, девушку обманули и поимели. Но она, во-первых, сама вызвалась, во-вторых, получила удовольствие, а в-третьих, еще и колечком красивым разжилась. Какие претензии?
        Помнится, в прошлой жизни я сталкивался с таким понятием: рискованные вложения. Те, за которые полагается больший процент. Но только в том случае, если ты в курсе, что они - рискованные. А если ты не в курсе… Что ж. Добро пожаловать в сообщество лохов.
        Но не будь я ярл Ульф Хвити, если хитроумный Рюрик не заплатит мне мои проценты за риск. А еще не зря интуиция подсказала мне, что стоит задержаться в Киеве. Теперь я знаю, чего я жду.
        Хузар. И их претензий. Глядишь, получится перевести стрелки на истинного виновника безобразий. Любопытно же, от кого напакостивший чужими руками Рюрик на север сбежал.
        Глава двадцать шестая
        В которой Ульф Хвити теряет друга
        В неделю мои с ремонтом не уложились. Но я не торопился, и Аскольд нас тоже не гнал. Исправно выдавал «суточные», в которые входил не только паек, но и выпивка. Немного. Примерно по стакану на брата. Но мои хирдманы - люди не бедные. И даже не богатые. Они - очень богатые. Впрочем, Киев - такое место, где деньги улетают, как пух с одуванчиков. Вечерами в нашем лагере становилось тесно от желающих что-то продать. Еду, выпивку, оружие, собственное тело, лихую песенку. Они бы и покупали тоже, но я запретил. Собрал хольдов и напомнил о том, сколько стоит стеклянный кубок или эмалевая брошь здесь, а сколько за нее дадут в Роскилле. Хольды, в свою очередь, напомнили бойцам. Так что все попытки местных маркитантов выцыганить задешево воинскую добычу стали бессмысленными. Ну а если какая-нибудь особо услужливая девка и выпросит у храброго нурмана сувенир, так это мелочь.
        В общем, вечером у нас было весело. Но это уже с наступлением темноты. Потому что в светлое время бойцы впахивали серьезней здешних обельных холопов. Учения, тренировки, обслуживание «техники», то есть боевых кораблей, подгонка снаряжения… Правильный десятник всегда найдет, чем занять подчиненных. А правильный викинг не позволит себе лентяйничать. Пусть те же франки и зовут нас разбойниками, но, в отличие от разбойников, которые либо грабят, либо бездельничают, викинги - воины. Даже когда сидят вокруг костра и потягивают пиво, тоже зря время не тратят. Слушают. Запоминают. Осмысляют. Потому со временем самые недалекие громилы вроде Стюрмира под завязку напитываются чужим опытом, в который входят не только навыки эффективного смертоубийства, но языки, обычаи, правильное обращение. Опять-таки торговая информация. И мореплавание. О последнем всегда говорят много. И помногу. И слушают каждый раз внимательно, хотя на память тут мало кто жалуется. Например, историю о том шторме, который погубил Рагнаров флот, я рассказывал уже раз двадцать. В мельчайших подробностях. И каждый раз все, даже мелкие
сёлундские дренги, даже простоватые лесовики-кирьялы слушали и впитывали. А как иначе? Раз ты выжил там, где другие отправились в сети великанши Ран, значит, ты действовал правильно. И кто знает, может быть, вот этот безусый кирьяльский отрок со смешным прозвищем Желудок когда-нибудь поведет свой драккар вдоль северо-восточного побережья Англии в такую же скверную погоду и знание о коварстве тамошнего течения спасет его корабль?
        А еще я заводил связи. Поначалу здешние бояре и прочие важные персоны относились ко мне с опаской. Братец-отморозок подгадил. Но как раз где-то через недельку местные шишки к нам присмотрелись, поняли, что с нами можно сотрудничать, и нас с Зарей начали звать в гости. Иногда я прихватывал с собой сына с шурином. То есть Вихорька с Вильдом. Особенно если общался не с осевшими здесь скандинавами, а, так сказать, с коренным населением. Вихорек болтал по-словенски без малейшего акцента, да и физиономия у него была соответствующая, а Заря и Вильдом и вовсе варяжские княжата. Считай, все свои. Так что время от времени, подвыпив, какой-нибудь местный авторитет начинал втолковывать мне, как коварны нурманы и какая плохая идея - иметь с ними дело.
        Я не спорил. Знал: протрезвеет «нурманоненавистник», вспомнит, что наболтал, - прибежит с подарком и истовой просьбой не принимать всерьез. Шутил он, ничего более.
        Я извинения принимал и даже отдаривался какой-нибудь… свистулькой. Чисто символически. Мол, извинения приняты.
        В общем, все занимались делом. Кто - боевкой, кто - ремонтом, кто - снабжением. А я вот - политикой.
        То есть я так думал. А на самом деле настоящая политика началась только тогда, когда пришли хузары.
        - …Суртан-тархан! Голос Великого Хакана! Низвергающий врагов! Возлюбленный Господа! Страх неправедных!
        Именно так. С восторгом и трепетом. И не только толмач, переводивший титулование хузарского предводителя, но и собственный, тарханов, глашатай.
        - Тархан - это не просто воевода, - пояснил мне чуть раньше подумывавший об обрезании свей Фроди. - Тархан - это великий конунг. Победитель. Благороднейший. Выше тархана только большой бек и сам великий хакан Хузарии. Суртан-тархан здесь - это великая честь и великий страх.
        Насчет чести не знаю, а касательно страха - согласен. Две тысячи элитной хузарской конницы, примерно столько же вспомогательной конницы угров и почти пять тысяч разноплеменного союзного войска. Такой кодле дружина князя Аскольда - на четверть часа работы. Да и три такие дружины проблемы не составят.
        Глянешь разок на этакое конное море, и согласишься. Пугает. Сойдись с такими войско Рагнара, с которым он воевал франков, не берусь угадать победителя. Нет, Рагнар бы точно не проиграл. Но не факт, что этот тархан признал бы себя побежденным.
        Для того чтобы привести к повиновению Киев, такая мощь точно избыточна.
        Тем более Аскольд, как выяснилось, тоже был встроен в иерархию Великой Хузарии. Числился хаканом здешних земель. Одним из тех, кому Великий Хакан дал право на подобное титулование. Не какой-нибудь тудун-наместник, а более-менее автономный правитель с правом наследственной передачи власти. Что-то вроде младшего князя.
        Будучи хаканом, Аскольд имел право не падать ниц перед представителем верховной власти, но склонить голову обязан. Не перед тарханом, который мог при необходимости втоптать его в землю, как матерый тур - возомнившего о себе дикого кота, но перед «голосом» повелителя всех хузар.
        Аскольд и поклонился. И сказал, что положено в таком случае. Как там Фроди говорил: «мой дом - твой дом, мой скот - твой…» и так далее.
        Пригласил, угостил. Причем всех. Припасы хузарской армии подвозились даже не телегами - поездами [19 - Напомню, что поездами изначально называлась любая последовательность транспортных средств: повозок, саней или судов.]. И это было правильно. Иначе этакая орда разорит округу похуже саранчи.
        Младший командный состав и рядовых кормили прямо в поле. Сотников и приравненных к ним усадили за столы на подворье детинца. А наивысших - в главном пиршественном зале. Число посадочных мест внутри было ограничено. Но сотни три вполне помещались. Так что помимо степной аристократии и собственно князей киевских за стол пригласили и кое-кого из киевских бояр. В частности, того же Фроди. А еще позвали меня. Причем не одного, а с двумя спутниками, коих я мог выбрать по собственному усморению.
        «Это плохо, - сказал мне Бури, мой главный специалист по степнякам. - Если Суртан-тархан узнает, что ты убивал хузар, беды не миновать».
        Это уж точно. Я задумался. Есть ли вероятность того, что Аскольд уговорил меня остаться именно поэтому? Чтобы слить заодно и меня и ответственность за нападения на волоках? Нет, вряд ли. Я ведь молчать не стану. Тут же объявлю, что действовал не сам по себе, а лишь в качестве авангарда. И о сговоре Аскольда и Рюрика тоже молчать не стану.
        Следующий вопрос: может ли меня кто-то узнать?
        «Не кто-то, а кто-то из тех, кого тархан станет слушать, - уточнил Бури. - Он умен, Суртан-тархан. И он знатен. Абы кого слушать не станет».
        Так или иначе, но надо готовиться к худшему.
        - Ты со мной не пойдешь, - сказал я Свартхёвди. - Если что-то пойдет не так, сразу снимаетесь и уходите. И не возражай. Кому позаботиться о нашем роде, если не тебе?
        Этот аргумент брат вынужден был принять.
        И Зарю я тоже не возьму. Точно возьму Бури. И… пожалуй, Вихорька. Он - сын, никто не удивится. А еще он умеет выживать там, где таким, как Витмид или Оспак, остается только с честью умереть.
        - Не хочу, - сразу отказался Бури. - Не надо мне там быть.
        - Больше некому, - возразил я. - Ты лучший. И ты мне там нужен.
        Бури задумался. Если он скажет «нет», я настаивать не буду. Не могу. Он - мой человек, потому что сам так решил. Но я не воспринимаю его как подчиненного. Он - со мной, на не подо мной.
        - Если я тебе нужен, я пойду, - наконец решил он. - Но хорошего не жди.
        Как будто я жду его… Хорошего.
        А вот Суртан-тархан был хорош. Ростом невысок, но сложением - истинный воин. И собой хорош. Разве что борода подкачала. Но в хорошем смысле - нуждалась в стрижке. Место он занимал главное. То есть высокое кресло киевского князя. Аскольд же сидел даже не по правую руку, а по левую. С правой стороны располагался еще один хузарин. Тоже большой хан, судя по драгоценному обвесу. И годами постарше: где-то в районе сорока. Взгляд такой, что сразу хочется отвернуться. Или башку снести вместе с глазами. Длилось меньше секунды. Так, мазнул и отвернулся… И снова повернулся. Но смотрел уже не на меня, а на Бури.
        Я сразу напрягся. Но Бури даже не моргнул. Черт! А они даже чем-то похожи. И это странно, потому что сосед тархана явно вельможа из высших слоев, а Бури… Хотя что я знаю о своем Бури? Ровно столько, сколько он мне сказал. А сказал он… Практически ничего.
        Так, а кто это рядом с Аскольдом? Тоже весь в золотых висюльках, но - другого типа. И стрижка другая.
        Встретился со мной взглядом - оскалился. Подцепил с блюда мелкую птичку, жаворонка, скорее всего, запихал в рот целиком и прожевал вместе с костями. Демонстративно. Мол, и с тобой так будет. Ну-ну, мечтай. Хотя если не один на один, а две тысячи на двести…
        - Это угорский хан Ксаба, - раздался за плечом голос. - Младший сын угорского хакана Лебедия, двоюродный брат дьюлы Альмоша, нынешнего главы угров. У него под началом две тысячи копий.
        Надо же. Угадал. К сожалению.
        - Спасибо, Фроди. А рядом с тарханом - кто?
        - Не знаю. Кто-то из больших ханов, раз сидит рядом с Суртан-тарханом и не жрец их бога.
        - Ульф-ярл!
        Аскольд. Что ж, сейчас я узнаю, зачем меня пригласили.
        Что интересно, страха не было. Только любопытство. Тем не менее стоит проявить уважение.
        Я поднялся.
        - Это Ульф-ярл из людей севера, - пояснил Аскольд главному хузарину по-словенски. - Он ходил торговать вниз по реке. И он видел, как воины князя Рюрика били ваших печенегов.
        Сука. Как сформулировал. И не возразишь. Сказать, это не Рюрик, это я их поубивал?
        Теперь почти все смотрели уже на меня.
        Я откашлялся.
        - Да. Я видел князя Рюрика на одной из захваченных застав. Потом мы ушли вниз по Днепру, а он остался. И больше я его не видел. Ни ниже по течению, ни на обратном пути.
        - Какие товары у тебя были?
        Это спросил загадочный хан, сосед Суртана.
        - Наши, северные. Меха, кость, воск.
        - Почему вернулся?
        - Встретил ромейских купцов. Те дали хорошую цену. Своими товарами. Я решил: это лучше, чем идти в Корсуни. Те земли мне незнакомы.
        - Ты испугался?
        Угр. Командир двух тысяч.
        - Я обошел полмира. Воевал с франками, англами, маврами, италийцами. Это научило меня главному.
        - Чему же, ярл? - спросил уже тархан.
        - Человек должен сам выбирать, где и с кем ему сражаться. Если он хочет увидеть, как обретают силу его сыновья. Я хочу.
        - Ха! Я убиваю врага там, где я его настиг! - воскликнул угр. - Это называется храбрость!
        - Это называется: большое войско. - Я взял со стола кубок с вином. - Пью за тебя, низвергающий врагов Суртан-тархан! Пусть твое войско всегда будет больше! А если враг окажется более многочисленным, то пусть твоя мудрость придаст твоим воинам достаточную силу!
        Вот так. Угр, явно намеренный продолжить дискуссию, не посмел перебить тост.
        Собравшиеся за столом проорали что-то солидарное, все выпили. Потом выпили за возлюбленного Богом великого хакана Менахема, потом за…
        В общем, я уже начал надеяться, что обо мне забыли, когда неизвестный сосед тархана встал, спустился с княжеского помоста и неторопливо двинулся вдоль стола.
        Я следил за ним, очень надеясь, что он просто захотел отлить.
        Увы. Хузарин двигался ко мне.
        Вернее, к нам.
        Потому что не я был его целью.
        - Привет тебе, Карак.
        Я хузарского не знал. Но эту фразу понять было нетрудно.
        - И тебе привет, Аскал, - спокойно ответил Бури.
        И они заговорили. По-хузарски. Негромко. Но я кожей ощущал возникшее между ними напряжение.
        Разговор длился, может, минуты три. Или меньше. Время растянулось, как в бою. Я готовился к наихудшему варианту, но хузарин и Бури хлопнули ладонью о ладонь, и хузарин так же неспешно двинулся к своему месту.
        Плечи Бури опустились. Я видел, что он расстроился. Но вопросов не задавал. Это Бури. Захочет, сам расскажет.
        Пир закончился без происшествий. На нас не обращали внимания. Только Фроди некоторое время топтался рядом. Но так ничего и не спросил.
        Что ж, если Бури решит помалкивать, я расспрошу Фроди. Он знает хузарский и слышал разговор.
        Бури заговорил, когда мы вернулись в лагерь.
        - Это мой брат, - сказал он. - По отцу. Аскал, сын Аши из рода Бури Аты. - И опередил мой вопрос: - Да, ты знаешь меня как Бури, но отец назвал меня Карак. Карак Бури, ведь я тоже из рода Бури Аты, что значит Отец Волк. Когда наш отец умер, мне пришлось уйти. И я ушел туда, откуда прадеды наших прадедов пришли в степь. Небо благоволило мне, и я достиг цели. И многое познал. И вернулся, чтобы учить Истине. Но некого было учить. Урус, сын Асанкула, поднял верных Небу против хакана Обадии и приверженцев Яхве. Но Незримый Бог оказался сильнее Тенгри, а Урус предал свою кровь ради помощи Хорасана и Константинополя. Так и умер предателем. - Бури, вернее, Карак сплюнул. - А я ушел сюда, в земли склавен, и ушел бы дальше на закат, если бы не встретил тебя. И остался.
        - И я этому рад. Хотя так и не понял, почему ты это сделал.
        - Я тебя увидел, Ульф, - Бури чуть заметно улыбнулся. - А потом услышал твое имя и понял, что какое-то время наши пути пойдут рядом.
        Какое-то время?
        Эта фраза мне очень не понравилась. Но спросил я другое:
        - А при чем тут мое имя?
        - Бури - значит волк. Как и Ульф.
        - На севере у каждого десятого в имени есть Ульф, - заметил я.
        - В имени - да, но не каждого Небо одарило тем, кто рядом с тобой, - Бури кивнул на моего Волчару, который вдруг проявился слева от меня.
        - Ты его видишь? - изумился я.
        Бури покачал головой:
        - Не так, как ты. Не вижу. Чую. Знаю, что он есть, и он меня видит. Я буду тосковать по тебе, Ульф. По тебе, твоему сыну, твоим родичам. Вы дороги мне, но Аскал - мой кровный брат. И я ему нужен. Потому я ухожу. Завтра.
        И он ушел. Мой хирд провожал его. Весь. И слезы блестели на глазах многих. Даже у отца Бернара. Прощаясь, он подарил Вихорьку свой лук. А Заре - золотой медальон с вычеканенной колесницей. Не знал, что у него был такой.
        Мне Бури не отдал ничего. Но он уже дал мне больше, чем многие. Потому я снял с себя золотую цепь, подаренную когда-то Рагнаром, и отдал Бури.
        Но за Бури отдарился его брат.
        Вечером того же дня он пришел в наш лагерь и сказал мне на латыни:
        - Я знаю, что это твои люди побили наших на волоках. Но не бойся: пока я в силе, никто не посмеет тебя тронуть. Я знаю историю цепи, которую ты подарил брату. У меня нет такой. Но есть это. Возьми! - Он протянул мне золотую пластину. Длиной сантиметров десять и шириной сантиметра три. На пластине было что-то написано. На двух языках. С одной стороны на еврейском, с другой - на арабском. Что именно, я прочесть, естественно, не мог. Только буквы опознал. Зато выцарапанное изображение, одинаковое на обеих сторонах, было мне знакомо. Оскалившийся, с прижатыми ушами, волчара.
        - Это байса, - сказал Бури. - Байса нашего рода. Береги ее. Я сказал брату, что ты тоже нашей крови. Из потерянной ветви.
        Бури пришел попрощаться. На нем был синий шелковый халат и такие же синие штаны, заправленные в высокие верховые сапоги с характерным хузарским узором, остроконечная шапка и новый пояс. Лук у него тоже был новый, в чехле хузарской работы, а на шее парочка украшений с надписями на еврейском.
        Держаться он тоже стал иначе. Более важно. Даже когда спешился.
        - Из потерянной ветви?
        - Ты никогда не говорил, кто твои родители, - сказал Бури. - Но догадаться нетрудно. Ты не из людей Севера. И учителя у нас с тобой были схожие. Только мой - настоящий, а твой… - Бури хмыкнул. И сменил тему: - Байса - это хорошо. С ней тебя примут в любой юрте хаканата. И не только в юрте. А на землях нашего рода ты и твои люди - желанные гости. Учи наш язык. Купи знающего раба и учи. Твой лекарь тебе поможет. Он уже немного говорит по-нашему.
        Однако. Который по счету это язык у отца Бернара?
        - Благодарю, - я слегка поклонился. - И тебя, и твоего брата. Если что, и в моем доме для вас всегда найдется место за столом.
        - Ты уходишь, - угадал Бури. - Что ж, я не ждал иного. Хочу, чтобы ты знал: это, - он указал на Днепр, - не единственная дорога к нам. Есть другая. Через земли наших данников-булгар. Спроси наших купцов - они знают.
        Он так уверенно говорил «наши земли», «наши купцы», что я окончательно осознал: он никогда не вернется ни ко мне, ни в мой хирд. «Бури» ушел. Караку, сыну Аши, благородному хузарину, эта маска больше не нужна. Нет, не так. Она ему больше не подобает.

* * *
        Заря боялось: встретив брата, Бури забудет о своем обещании. Боялась зря. Бури никогда не забывал.
        Прощаясь, он протянул ей холщовый мешочек с особой травой.
        - Из этого ты сваришь зелье, которое поможет тебе позвать своего бога. Он услышит и ответит. Один раз точно. Слушай и запоминай. Я расскажу, как приготовить зелье, а главное - как приготовить себя, чтобы бог тебе ответил…
        Глава двадцать седьмая
        Любеч
        На следующее утро мы отшвартовались и покинули Киев.
        Дир с дружиной опередил нас на сутки. Князь ушел в Любеч. Править. Нам его тоже не миновать, если идти вверх по Днепру, а не по Десне.
        Первым двигался «Северный змей» с Витмидом в роли кормчего и мной с Медвежонком в качестве смотрящих.
        Изначально я предполагал пустить первым «Любимчика ветра», но Медвежонок меня переубедил.
        - У «Змея» осадка меньше, - сказал он. - Сядет на мель - легче стащить будет.
        Я-то руководствовался как раз обратным: где пройдет «Любимчик», там и остальные драккары. Но прав был именно Свартхёвди. Потому что самая большая осадка - у кнорров, а их вперед точно не пустишь.
        Лоцмана-проводника у нас нет, а фарватер мы пока не изучили как следует.
        Аскольд, правда, предлагал специалиста, но я отказался. Соглядатай от киевского князя мне не нужен. Мне Фроста хватило, который куда-то пропал после нашего возвращения в Киев. Интересно, чей он был? Рюрика или Аскольда? Или обоих?
        Теперь уже не важно.
        Рулить в кильватере, когда ты идешь по реке, было скучно, так что я отдал кормило «Клыка Фреки» Скиди, а сам перебрался на «Змея». И Медвежонок со мной. Тоже впередсмотрящим. Днепровская вода мутная, но если под поверхностью какая-нибудь каверза, то и на поверхности отразится. Опытный глаз заметит. А у нас с братом их целых четыре.
        Ветра не было, так что против течения, да еще по стрежню шли небыстро. Кнорры сначала вообще еле тащились, но потом мы поменяли порядок, и «Клык» с «Любимчиком» взяли их на буксир. Теперь наша флотилия ползла вверх по реке со скоростью неторопливого пешехода. Ближе к берегам вышло бы быстрее, но я не рискнул. Сядем на мель, больше времени потеряем.
        Было жарко, и мы все скинули доспехи, оставшись в рубахах и босиком. А гребцы и вовсе разделись до пояса. Риска не было. Напасть на нас никто не рискнет, а стрельнуть с берега… Опытный стрелок, может, и добьет, но оно ему надо? Хорошая стрела денег стоит.
        Берега здесь довольно обжитые. Вдоль каждого тянулись дороги, хотя не сказать что оживленные. Основное движение - по реке. Навстречу то и дело попадались насады и другие мирные суда. Увидев нас, они сразу смещались к берегам, хотя я еще в Киеве приказал снять носовые фигуры. Похоже, доверия у местных к викингам немного.
        Наивные. Пожелай мы их ограбить, так ограбили бы. «Змей» - быстрый корабль. И осадка у него немногим больше, чем у этих речных лоханок.
        Свартхёвди взирал на встречных печально. Душа берсерка жаждала разбоя. Но даже не будь здесь сдерживающего фактора, меня, он бы все равно потрошить купцов не стал.
        Это не море. Перехватят и накажут. Чтобы безнаказанно безобразничать на Днепре, нужен хирд раз в пять побольше. Да и то не факт, что не наваляют.
        - Его нам никто не заменит, - вырвалось у Свартхёвди. Я сразу понял, кого он имеет в виду.
        И удивился.
        Ведь это сказал не кто-то из «стрелков», не Заря, не Вихорек, которые Бури чуть ли не боготворили. Даже не отец Бернар, с которым Бури почти ежевечерне играл в «фигуры»-шахматы.
        Но Свартхёвди… Причем ясно было, что думает брат об этом уже не первый день.
        - Знаешь, Хвити, как бывает. Даже в бою иной раз появляются разные… мысли. А обернешься, увидишь его за спиной - и спокойно. - И, оценив мою изумленную физиономию: - Что, братишка, не знал, что и у меня так бывает?
        - Ну-у… - промямлил я. - Ты же воин Одина…
        - Не всегда, - очень серьезно сказал Свартхёвди. - По большей части я такой же, как они, - брат кивнул на хирдманов. - Это ты у нас ярл, а я могу позволить себе не быть героем все время.
        Любеч. Серьезный город. В прошлый раз мы прошли мимо, не задержавшись. Теперь особой спешки не было, и я решил дать хирдманам отдохнуть. Все же идти против течения потрудней, чем вниз по реке. Что интересно: население Любеча и его окрестностей было в основном словенским. Радимичи, сиверяне, даже вятичи попадались. Смерды здешние жили, прямо скажем, бедненько. Земля хоть и хороша здесь, не то что на севере, но простора нет. На каждый род-общину приходилось не так уж много. И жил простой люд, даже свободный, в каких-то полуземлянках.
        Еще одна проблема - близость Чернигова.
        Дорога оттуда сюда и обратно была довольно-таки оживленная, несмотря на то что Десна, на которой стоял Чернигов, все равно впадала в Днепр. Правда, впадала она уже около Киева, где влияние черниговского князя было куда меньше. А вот перехватить часть торговли у Любеча Чернигову удавалось неплохо.
        Как оказалось, черниговские даже людей подворовывали. Охолопить кого-нибудь из соседнего, но не вполне дружественного роду-племени и продать заезжим купцам - обычное дело. И не важно, что все практически на одном языке говорят. Такие конфликты - самые беспощадные. А уж если корысть примешается…
        Помнилось мне, как в более поздние относительно этой эпохи времена черных рабов на плантации переправляли. Все, что требовалось от работорговцев, - подогнать к нужному месту корабль. А уж груз для него обеспечивали такие же черные афры. Превращать своего ближнего в товар хомо сапиенсы умеют независимо от эпохи и цвета кожи.
        Тем не менее Днепр есть Днепр, потому Любеч - место важное. И находится в сфере ответственности Киева, так что захват его черниговцами маловероятен.
        А еще мы встретили здесь Измора с его сплоченной командой.
        - Ты больше не с Рюриком? - на всякий случай уточнил я, потому что заполучить в хирд Измора - это было бы круто.
        - Разошлись, - кратко ответил загадочный человек Стег Измор.
        По интонации становилось ясно: Рюрик и его кинул.
        Не кинул, ответил Стег на прямо поставленный вопрос. Что обещал - сделал.
        А остальное…
        Так он и не обещал.
        Это Стег думал, что Рюрик обещал. А самом деле хитровывернутый князь только создал иллюзию обещания. Здесь намекнул, там надежду подкинул. В итоге оказалось, что слова сказано не было. И никто никому не должен.
        Но у Стега на Рюрика обиды нет. Тот его поддержал, снаряжением обеспечил, деньгами кое-какими. Стег же все это честно отслужил. И так же честно ушел, когда понял, что в его личных делах на Рюрика рассчитывать не стоит. Намеками колчан не наполнишь.
        - Хочешь, чтобы я стал твоим? - напрямик спросил Стег.
        - Хочу, - я тоже не стал юлить.
        - Помоги мне, и мой меч станет твоим.
        Такому, как Стег, просить трудно. А он сейчас даже не просит - умоляет.
        - Нет, - я покачал головой.
        - Ты отказываешь? - Как легко, оказывается, мольба может обратиться в гнев.
        - Я не стану покупать твой меч, Стег. У таких, как мы с тобой, верность не продается. Я помогу тебе без всяких условий. Попробую помочь, потому что не знаю, смогу ли. А дальше сам решай, с кем ты будешь. Принято?
        - Принято, - Стег поклонился. Ниже, чем требовалось. Уважение, оно у таких, как мы, обоюдное.
        - Тогда рассказывай…
        Глава двадцать восьмая
        Хорошо выдержанная месть
        Славный своим удачным географическим положением град Чернигов тоже стоял на холме. Точнее, на нескольких холмах. Удачным же его расположение считалось потому, что располагался он на высоком правом берегу реки Десны, как раз в том месте, где в нее впадала еще одна речка поменьше [20 - Для интересующихся: река именуется Стрижень.]. Площадь стольный град Чернигов занимал немалую и укрепления тоже имел вполне приличные. Точно не хуже киевских.
        Но Чернигов-град как таковой нас не интересовал. Те, с кого предстояло спросить за геноцид Стегова рода, жили от города наособицу. И у них имелся свой укрепрайон. Тоже на берегу Десны, но вне основного города. Такая родовая твердыня была в Чернигове не единственной. Некоторые даже внутри городских стен располагались. Причины для подобной автономии были самые прозаические. В черниговском княжестве были представлены разные племенные союзы. И ладили они не лучше, чем, скажем, псковичи с эстами. То есть сосуществовали, мечтая о том, чтобы это сосуществование закончилось. Исчезновением соседа как этноса.
        Что, собственно, и произошло с родом Стега, который в те времена еще не носил варяжских усов и звался не Стегом Измором, а иначе и был вторым сыном боярина Видбора, в прошлом княжьего воеводы и первого кандидата в княжьи тести.
        К сожалению, кроме первого, был еще и второй кандидат, которого текущий расклад не устраивал. И, выбрав подходящий момент, этот нехороший человек решил изменить радикально приоритеты. То есть упразднить конкурента. Подходящим же моментом, как он решил, будет именно праздник. Хороший большой праздник, который способен существенно снизить боевые качества противника.
        Идея далеко не новая, но оттого не менее эффективная.
        Вспоминая об этом, Измор скрежетал зубами так, что даже лошади шарахались. И я его понимал. Сволочуга сумел выбрать правильное время. Вступление третьего сына боярина Видбора в мужской возраст. Пять лет. Именно в пять лет будущий воин должен был выбраться из-под юбки матери и вдеть ногу в стремя. То есть перебраться из женской половины дома в мужскую.
        Род у папы тогда еще не Измора был многочисленный, богатый, и праздник длился не один день, а целых три. Мог бы и дольше, но коварный соперник под покровом ночи напал на конкурентов, в связи с обильными возлияниями утративших бдительность, и вырезал всех празднующих, включая женщин и детей мужского пола, включая пятилетнего юбиляра. Причем напал не собственными силами, а привлек к резне проходивших мимо Чернигова нурманов.
        Измор под раздачу не попал, потому что в возрасте шестнадцати лет был отправлен родителем в гости к материнской родне, хузарской, кстати: нарабатывать боевую мощь.
        Эта самая родня и уговорила Стега не возвращаться. Дабы не последовать за отцом и братьями. Помочь ему родичи не захотели. Сочли неинтересным. Зато дали совет: с местью не торопиться, подрасти чуток, поднять боевые навыки и двигать на службу к ромеями. Почему к ромеям, а не, скажем, к тем же хузарам? Да потому что те и платили больше, и плевать им было, что ты язычник. Главное, чтоб хороший боец и без связей в империи.
        А вот у хузар иноверцу и чужаку карьеры не сделать. Даже мне с моей золотой байсой.
        Хотя байсу Стег тоже оценил. Сказал, что с ней любой хузарин до полутысячника включительно меня не только убивать не станет, но примет со всем уважением, накормит, спать уложит и при необходимости даже охрану обеспечит. Мне и моим людям. Но только охрану. Привлечь хузарский контингент для собственных операций я не смогу. Потому что на байсе ясно написано: я не хузарин, а всего лишь лицо, отмеченное личным расположением тархана.
        Читать по-хузарски Стег умел с пятого на десятое, но все же разобрал, что байса выводила меня из-под юрисдикции хузарских чиновников и командиров среднего ранга и всех хузарских союзников и подданных, независимо от их статуса. То есть пожелай киевский князь и хакан Аскольд привлечь меня к суду, ответил бы перед тарханом лично. Кстати, нахального угорского хана Ксабы это тоже касалось.
        В общем, полезная вещица. Но не спасение от всех бед, потому что тем же печенегам начхать на предписание тархана. Носителя байсы убьют, саму пластинку переплавят, и нет проблем. Степь большая, все спрячет.
        Но к истории Стега, тогда еще не Измора.
        На хузарскую родню он тогда крепко обиделся, но совету внял. Два года нарабатывал боевой опыт в степных заварушках, а потом отправился в Византию.
        Там он честно отслужил несколько лет в императорской гвардии, обзавелся друзьями… И недругами. Из числа тех самых нурманов, которые убивали родичей.
        Причем нурманы эти, числом четверо, даже и не подозревали, что дружелюбный варанг-десятник - их кровник. Они не узнали бы его, даже не смени он имя. Для викингов геноцид рода боярина Видбора был пусть и доходным, но вполне рядовым деянием.
        Зато для Стега общение с ними стало кладезем информации, поскольку тот узнал имена большей части их прежней команды. И очень огорчился, обнаружив, что один из них, причем самый главный из кровников, лично убивший боярина Видбора и его жену, уже покинул Константинополь и теперь до него не дотянуться. Однако оставшуюся тройку Стег упускать не собирался. И, увольняясь из рядов императорской гвардии, тогда еще не Измор решил отплатить кровникам той же монетой: устроил для друзей и недругов совместную пирушку, после которой все ее участники покинули византийскую столицу. Друзья - через парадные Золотые ворота, враги - по главной канализационной трубе.
        Вернувшись на историческую родину, но не в Чернигов, а в Киев вместе с обретенными за время службы друзьями, варягами, кстати, Стег без проблем (бывший варанг и крутой воин) вступил в общество почитателей Перуна и пару лет провел под знаменем князя Аскольда. Свое прозвище «Измор» Стег заработал именно в киевской дружине. А покинул он ее после того, как сходил с Аскольдом и его побратимом Диром в грабительский поход на своих прежних работодателей-ромеев.
        Увы, поход оказался неудачным. Еле ноги унесли.
        Осознав, что он мог вот так запросто погибнуть, так и не отомстив, Стег покинул киевскую дружину, прихватив с собой друзей, и наконец-то вступил обеими ногами, вернее, четырьмя копытами коня на путь мщения.
        Но четверо друзей - это не полусотня, которой он командовал у Аскольда. Так что всё, что ему удалось, - прикончить десяток-другой второстепенных персонажей. Добраться до главных врагов он не мог. Инициировавший геноцид боярин почти безвылазно сидел у себя в тереме, а его сынок, женившийся в итоге на той, которая планировалась Стегу в невестки, не появлялся нигде без изрядной свиты. И, понятное дело, выходить на честный бой не имел ни малейшего желания.
        Оставался еще вариант: пристрелить ворога. Но Измору он был не по душе. Стег желал поглядеть в глаза умирающего недруга и сообщить тому, кто именно его убил. В общем, примерно так, как Стег недавно прикончил убийцу своего отца во время приснопамятной игры в мячик.
        Но это Стегу просто подфартило. С одной стороны. А с другой - он частично раскрылся, и враг вполне мог о нем узнать (если раньше оставался в неведении) и принять соответствующие меры. Притом что у нехорошего боярина и без усиления позиции были достаточно крепкие. Вчетвером даже таким, как Измор со товарищи, врага не осилить.
        Вот почему Стегу понадобился я. Ну и мои славные хирдманы, само собой.
        Ненавижу, когда убивают детей. Понимаю, что это во мне остатки морали из прошлой жизни. Здесь ребенок - не ценность. Ценностью он станет, когда вырастет и начнет приносить пользу. Предложи Свартхёвди выбирать, кого спасти - жену или сына, он выберет жену. Хотя нет, это же мой брат. Он вытащит обоих. Как и я. Если сумею.
        А вот помочь Стегу я сумею наверняка.
        Это вчетвером кровника-детоубийцу за жабры не взять и потроха не выпустить. А сотни моих хирдманов хватит с лихвой.
        Но это не значит, что будет легко. Нам ведь не только надо всех злодеев перебить, но сделать это скрытно и без потерь.
        И это возможно, потому что местность для скрытного перемещения просто идеальная. Курганы.
        Целая куча курганов. И курганчиков. Так местные своих хоронят. Насыплют песочку, выкопают яму, сложат над ямой костер, положат на костер покойника вкупе с подобающими дарами: оружием, украшениями, регалиями, рабынями, конем. Или всего лишь козленком, если покойник небогат. Костер прогорит, угли и прочее свалятся в яму, которую засыплют опять-таки по мере возможности. Могут простую могилку метра на полтора, а могут и пятнадцатиметровый курганище соорудить.
        Курганы - это очень хорошо. Нас где-то сотня, а ночь лунная. Прятаться непросто.
        - Я первый пойду, - шепнул мне Измор, когда нужное укрепление замаячило на дистанции броска. Так себе укрепление, честно говоря. Заставы при волоках куда серьезней были.
        - Иди, - разрешил я. - Стрелки вас прикроют. Мясо для собак взял?
        - Ябирь взял.
        - Хорошо. Уговор не забыл?
        - Нет.
        Сердится. Это потому что я предупредил: тотальной резни не будет. Только мужчины и только те, кто выше двух локтей.
        Возможно, я неправ. Возможно, участь мальчишек без поддержки мужчин будет похуже, чем быстрая смерть. Но вряд ли. Это же не весь род. Это племенная верхушка. Разберутся как-нибудь меж своими.
        Не о том думаю. Надо думать о бое, а не о времени после победы. Расслабился. Но это потому, что я не вижу проигрышных вариантов. Даже если подоспеет какой-нибудь дежурный отряд из основной крепости, мы и с ним справимся. И уйдем точно раньше, чем в дело вступит черниговская дружина.
        Пустяковая операция. Сотни хирдманов - выше крыши. Однако Рюрик Измору этой сотни не дал. Политик, блин. Человек, даже человек полезный, для него не брат по палубе, а инструмент.
        - Не торопись, - я перехватил скользнувшего мимо Медвежонка. - Стег сам ворота откроет. И пожалуйста…
        - Помню я, не нуди, - проворчал брат.
        Главная проблема берсерка - не озвереть без необходимости.
        Залаяли псы и сразу умолкли. Не брать еду у чужих здесь собак мало кто учит. Наоборот, кто кормит, тот и свой. Стег и его дружки перебрались через частокол. Ни грозного рычания на подворье, ни звуков спущенных тетив рядом я не услышал. Удивительная беспечность для здешних краев.
        - Открывают, - сказал Медвежонок. - Я иду?
        - Давай.
        Свартхёвди взлаял визгливо, по-лисьи (сигнал), и замерший в низком старте хирд рванул вперед. Причем не толпой, а согласно отработанной тактике. Тяжи, потом дренги, которые на флангах прикрывают стрелков. Привычка. Этой ночью прикрывать без надобности.
        Я, как всегда, где-то в серединке. Потому что бегаю хуже прочих большинства. Особенно в доспехах.
        Хирд втек в раскрытые ворота, и бойцы тут же распределились. Опять-таки согласно тактике. Хускарлы - в дом, дренги - проверка хозяйственных помещений, стрелки - общее прикрытие.
        Разведку мы не проводили, но, по словам Стега, народу в родовом укреплении не так уж много: сотни три. Из которых бойцов от силы полсотни. И, скорее всего, из этой полусотни действительно бойцов - десяток-полтора. Остальные так, ополченцы.
        Короткий придушенный вопль и заполошное лошадиное ржание. И тут же мужской рык: «Враги! К оружию!»
        А потом звон железа, который перекрыл женский визг. Я отодвинул в сторону кого-то из кирьялов и шагнул к крыльцу. Из-под крыльца на меня зарычали. И только. На таких, как я, псы здесь на нападают. Естественный отбор в действии.
        Двери уже снесли. По ту сторону порога - покойник. Густой запах дерьма, крови и мочи. Так пахнет война. Позже добавится еще запах мертвечины, но нас к этому времени здесь уже не будет.
        Пахло войной, но это была не война. Резня. Все закончилось минут за десять. Я мечей из ножен так и не вынул. Сопротивления, считай, не было. По-настоящему дрались только сам глава рода, два его сына и еще один умелец. Этот даже ухитрился развалить щит Фридлейва, что вообще-то достижение. Фридлейв до того, как попасть ко мне, был не кем-нибудь, а хускарлом самого Рагнара.
        Потерь не было, сколько-нибудь серьезно раненных тоже. Самое существенное повреждение получил Искуси. Его тяпнули за щеку. Причем не собака, а девка, которую юный хускарл решил потискать.
        - Ты удовлетворен? - спросил я Стега.
        - Да. Теперь я готов отдать тебе свой меч.
        - Если ты этого хочешь, - напомнил я.
        - Хочу.
        - Я, Стрига сын Чесна, принимаю сей обет и обязуюсь чтить тебя, Ульф Вогенсон, ярл и князь мой, выше отца, а вас, други-вои, держать заместо братьев! Слова мои слышат Перун, и Волох, и иные боги! Да будет так!
        - Да будет так, - я положил руку на склоненную голову своего нового хускарла. - Отныне ты наш!
        - Отныне ты наш! - разом взревели мои герои.
        Сегодня уже в четвертый.
        Стег. Ябирь. Бысл. И вот теперь последний, Стрига.
        Само собой, спутники Стега тоже влились в мой хирд. И сразу стали хускарлами. А Стег - хольдом.
        Медвежонок, с которым я на всякий случай посоветовался, мой выбор одобрил.
        А вот Диру мой новый хольд категорически не нравился.
        - Он моего сотника убил!
        - Своего кровника, - уточнил я. - Или ты не знаешь, что с его семьей случилось?
        - А ты знаешь, почему его Измором прозвали? - задал встречный вопрос свежеиспеченный князь Любеча.
        - За это и прозвали, - предположил я.
        - Ха! Он катом у моего брата был. Сам вызвался!
        - Зачем такому воину - в палачи?
        - Видать, нравится ему. Мне говорили, он и у ромеев тоже…
        Ладно. Спасибо. Учтем.
        - Это ты, Дир, не видел тех, кому это и впрямь нравится, - ухмыльнулся я. - Рядом с ними Стег - сущий добряк.
        Но уточнить стоило.
        И я уточнил.
        - Так и было, - не стал отпираться Измор. - Не скажу, что люблю, но умею. Твой брат знает.
        - Так он говорит, - кивнул Медвежонок. - А что умеет, поглядим при случае. Может, и сам у него чему научусь.
        - Дир тебе сказал правду, - сказал Стег. - Но не всю. Убить он меня хотел. Его люди за нами следили. Искали, как бы прибить нас половчее. Гридь ему не простит, если он кровь за кровь не возьмет. Пока я Рюриков был, трогать меня нельзя было. А как стал сам по себе - другое дело.
        - Надеюсь, ты не потому моим стал?
        Измор засмеялся:
        - Дир на меня своих напустить не рискнул бы. У него и так треть от дружины осталась. А мы бы за жизни свои меньше десятка не взяли. Он надеялся - исподтишка. Да зря надеялся. Мы всегда начеку.
        - Зря ты с ним задружился, с Диром, - сказал Медвежонок. - Я бы его убил. И городок этот выпотрошил. Дело нехитрое, когда не ждут.
        - Потому и не ждут, что старший я, а не ты.
        Вот же… неисправимый.
        - Добра тебе мало? Куда грузить станешь?
        - Так если в этом дело, можно здешние лодки взять! - оживился братец. - Нам же по морю не ходить, только до нашего острова.
        - Нет! - отрезал я. - Грабить Любеч мы не станем. Помнишь, как я в наш первый вик в Англии велел добычу в реку выкидывать?
        - До сих пор жалею, - проворчал Медвежонок.
        - Они тогда от жадности ерунды всякой нахватали. Посуды медной, гвоздей, шкур бараньих, - пояснил я Стегу.
        - А чем плоха медная посуда? - удивился тот.
        - Тем, что стоит поменьше этого, - я похлопал по тщательно упакованному тюку с византийскими кубками, - а места занимает столько же. Привыкай, хольд. Мои люди с меди не едят. Разве что в походе.
        - Я понял, - равнодушно ответил мой новый хольд.
        А он, похоже, к богатству безразличен. Необычно, однако.
        - Раз мы не станем их грабить, то что тогда здесь делаем? - поинтересовался Медвежонок.
        Уж точно не станем ждать, пока черниговские проведают, кто их согражданам встречный геноцид устроил.
        - Готовимся, - ответил я. - К тому, чтобы сегодня уйти. Но сначала пообедаем.

* * *
        Заря сделала все как велел Бури. Зелья получилось на два раза. Но Заря надеялась, хватит и одного. Перун скажет ей, что надо делать, и она сделает. Что бы он ни попросил - сделает. Для Молниерукого ей ничего не жаль. Кроме родной крови. Но ее бог точно не попросит. Вся ее родня - его воины. Нынешние или будущие. Не станет же он жертвовать своими?
        Так думала Заря… Но прав был отец Бернар, когда говорил, что божьи пути не постичь человеческим разумом.
        Глава двадцать девятая
        В которой Скульд-конунг решает судьбу Ульфа-ярла
        Смоленск.
        Рюрика здесь уже не было. Зато было полным-полно наших. Ну как наших… Скандинавов. Причем многие явно не из головорезов. Похоже, Скульд решил основать здесь маленькое данло [21 - Дан-ло (данло) - область датского права. Аналогичная область возникла в Англии после ее частичного завоевания данами.]. Нас новый конунг-князь Смоленска принял радушно. Накрыл поляну и поделился планами:
        - Хочу, чтобы тут было как в Хедебю или Роскилле. Много денег, много товаров, много мастеров ремесел.
        Хедебю, значит. Губа не дура.
        Но моим понравилось. Когда на важном месте оказывается человек, говорящий на твоем языке, чтящий твоих богов и придерживающийся привычных обычаев, это намного удобнее, чем если место это занимает недружелюбный чужак.
        Еще им понравилась Скульдова щедрость. Много мяса, много пива, много веселья.
        Опять-таки уважение. Меня Скульд посадил одесную. И братца моего - тоже за главный стол. Медвежонок, правда, сидел за ним недолго. Свалил куда-то с Бирниром, даже кубок в честь конунга не подняв.
        Скульд не обиделся.
        - Берсерки… - сказал он мне, провожая их взглядом.
        И не понять: по-доброму он или наоборот.
        Впрочем, как он ко мне относится, я тоже не очень понимал.
        С одной стороны, я потенциально опасный носитель информации о том, что он изменил Сигурду, с другой - он запросто отпустил хирдманов, которые тоже этой информацией обладают, и даже если взял с них клятву помалкивать, то разве это гарантия их молчания? Когда спрашивает Рагнарсон, единственный способ не проболтаться - это умереть.
        - Есть у меня к тебе разговор, ярл…
        - Слушаю тебя внимательно, конунг.
        - Не сейчас, - Сутулый похлопал меня по плечу. - Сейчас веселись! Вон жена тебе рукой машет. Может, соскучилась? Ха-ха! Завтра приходи, ярл. К полудню. Поговорим о важном. Но пиво тоже будет! И поросенок. Знаю, ты любишь. А пока веселись, дружище!
        Еще раз хлопнул меня по плечу, встал и отправился общаться с какими-то смоленскими лидерами, оставив меня в состоянии средней озадаченности.
        Что это еще за тема секретная? Опять-таки друзьями мы со Скульдом никогда не были. Временными союзниками, соперниками, даже конкурентами… Но уж точно не друзьями.
        Ну да завтра узнаю.
        Я тоже встал и последовал совету Сутулого: отправился на женскую половину, где, согласно здешним неполиткорректным обычаям, полагалось сидеть моей жене.
        Не могу сказать, что она от этого страдала. Боярские жены в свой круг приняли ее без сопротивления. Вернее даже сказать: это она до них снизошла. Ни родовитостью, ни богатством сравниться с ней здесь было некому. А еще о ней песни поют. Слава, она такая. Девушка сразу выше ростом становится. А если и без того ростом не обижена, то глядеть на нее можно только задрав голову.
        Но ко мне это не относится.
        - Муж мой идет, - услыхал я еще издали, сквозь общий гул. - Сейчас мы с ним любиться пойдем. До самого утра! Он…
        Увидела меня и замолчала. Жаль. Я не прочь о себе разные интимные подробности послушать. Хвалебные, само собой.
        Что ж, любиться так любиться.
        Ухватил Зарю под мышки, вынул из-за стола, поставил рядом.
        «Хочешь меня?» - спросила она взглядом.
        Угадайте, что я ответил?

* * *
        - Не хочешь стать моим человеком, ярл?
        Конечно, я к нему пришел. Пришел один. Планировал взять с собой Медвежонка, но тот куда-то запропал.
        В тереме меня знали, впустили с уважением, даже проводили до «кабинета», просторной комнаты на втором этаже, светлицы, как здесь говорили, где новоиспеченный князь-конунг смоленский развивал стратегические навыки: то есть играл сам с собой в «фигуры», то бишь в средневековые шахматы.
        Увидел меня, оживился. Даже объятья распахнул. Символически. Обниматься не полез.
        - Рад видеть, Ульф-ярл! Сейчас распоряжусь стол накрыть!
        И вышел.
        Причем вышел надолго. Минут двадцать я любовался увешанными оружием стенами и траченным молью или войной франкским гобеленом, выцветшим настолько, что угадать сюжет на нем я даже не пытался.
        Двадцать минут. Меня это слегка обеспокоило. Учитывая, что с той стороны дверей дежурил дренг, которого вполне можно было проинструктировать и сгонять за закуской.
        Но когда конунг вернулся, я сразу успокоился. Поскольку следом за ним вошел холоп, несший на доске румяного поросеночка только-только с огня, казалось, даже еще шкворчащего.
        А к поросеночку прилагались закуски попроще и пара солидных кувшинов с пивом, надо полагать.
        - Угощайся, Хвити! - предложил Сутулый, устраиваясь с другой стороны стола и собственноручно наливая мне в кубок.
        Так и есть, пиво.
        Я извлек из чехла нож, который следовало именовать столовым, поскольку именно для еды он и предназначался, и приступил. Отрезал кусочек светло-коричневой шкурки с жирком, уложил на лепешку, посолил, отведал… Да, отменный повар у старины Сутулого. Или повариха? Но даже и не будь этакого деликатеса, я бы все равно от угощения не отказался. Разделив с хозяином трапезу, я автоматически становился гостем. А против гостей злоумышлять не принято.
        Не то чтобы я по-настоящему опасался… Но долгое отсутствие конунга немного напрягло. Я же не знал, что он за поросенком ходил.
        Скульд поросенка не ел, хотя на двоих бы точно хватило. Прихлебывал пиво, глядел благожелательно. А потом вдруг спросил в лоб:
        - Станешь моим человеком, Ульф Хвити?
        С ответом я торопиться не стал. А куда спешить, пиво свежее, поросенок молочный. Оторвал кусочек, солькой присыпал (жаль, перчика нет), положил на лепешечку, лучок сверху, завернул, откусил… Так и тает во рту. Да и негоже на такие предложения отвечать сразу.
        Так что я не спеша прожевал, запил и только тогда ответил.
        Отрицательно.
        - Я так и думал, - кивнул Скульд. - Но спросить стоило?
        Я кивнул. Положительно. Да, стоило.
        Сутулый протянул длиннющую руку через стол и похлопал меня по предплечью:
        - Нравишься ты мне, Вогенсон…
        А вот мне, наоборот, очередная фамильярность нового хозяина Смоленска не понравилась. Даже напрягла.
        - …Нравишься. И потому мне жаль, ярл, что это твое последнее пиво. И последняя еда. Наслаждайся. Ешь.
        Однако. Что-то у меня аппетит пропал.
        Дверь за моей спиной открылась. Вошли двое.
        Оборачиваться я не стал. И так ясно, кто они.
        - А что с моими людьми? - спокойно поинтересовался я.
        - Кто пойдет ко мне в хирд, будет жить. Кроме твоего брата. Он славный воин, но, оставь я его, станет мстить. А мстящий берсерк мне не нужен. Твой сын тоже умрет, прости. Он слишком хорошо управляется с луком, чтобы оставить его живым.
        - Он верен слову, - возразил я тем же спокойным голосом, сам же лихорадочно прикидывая, что можно сделать. - Мой сын верен слову. Если он поклянется…
        - Месть выше клятв, - покачал головой Сутулый. - Боги простят.
        - А моя жена?
        - Женщина, - с легким пренебрежением произнес Скульд. - Возьму ее в жены, если согласится. Нет - отдам кому-нибудь. Сильная женщина станет хорошей матерью. Матерью воинов. И родство с князем Трувором лишним не будет.
        В раскладе сил земли Гардарика Скульд уже более-менее сориентировался. А вот в обычаях - нет.
        - Ты допил, ярл?
        Двое стояли за моей спиной. Я слышал, как они дышат.
        Снаружи наверняка еще люди. Я услышал, как что-то негромко стукнуло в дверь с той стороны.
        - Можешь взяться за меч, - сообщил Скульд.
        Я видел: он упивается своей «добротой». Словно сюжет будущей драпы диктует.
        Ладонь стоявшего за спиной легла на плечо. Придавила легонько: не вставай.
        Да я, собственно, и не собирался.
        - Можно еще пива? - Я облизнул пересохшие губы.
        - Можно, - милостиво разрешил Кольскульд.
        - А если я скажу, что буду тебе служить? - на всякий случай спросил я.
        - То я скажу: нет. Теперь уже нет. Поверь, мне самому жаль губить такого, как ты, ярл, - произнес он, похоже, искренне. - Но ты человек Ивара. А значит, рано или поздно кто-то из Рагнарсонов узнает, что я теперь конунг. Ты видел, как расстроился Сигурд из-за одного-единственного драккара. А у меня…
        Можно не продолжать. Скульд украл у Змееглазого целое войско.
        Тогда у меня есть еще один вопрос:
        - А как же те из твоих, кто решил вернуться?
        - Они не расскажут, - безмятежно сообщил Сутулый.
        Не понял. Но сейчас важно другое.
        - Мое пиво?
        - Да, я же сказал: можно.
        Сутулый был даже настолько любезен, что пододвинул мне свой кубок. Из византийского стекла, не абы какой.
        Рука моя дрожала, когда я его взял. И до рта я его так и не донес…
        Потому что выплеснул пиво в лицо второго, того, чья рука не лежала на моем плече.
        Выплеснул и одновременно соскользнул со скамьи под стол. И ножом, которым только что резал поросенка, подрезал свинье Сутулому то самое сухожилие, о целостности которого не позаботилась мама античного героя Ахилла.
        Вот так, конунг. Ты забыл, что сценарий хвалебной драпы можно и вдвоем писать.
        Клинок, которым предполагалось снести мне голову, так мощно рубанул по столу, что застрял. Сутулый заревел. Второй его хирдман, наклонясь, попытался достать меня мечом, но меч - не самый подходящий инструмент для подобной операции. Копье было бы сподручней, но копья у него под рукой не было.
        У небольшого роста есть свои плюсы. Я вот без проблем выкатился из-под стола, а будь на моем месте Свартхёвди, мог бы и застрять. Хотя о чем я? Братец бы стол просто опрокинул.
        Ну, теперь поиграем.
        Волк не пришел, но я все равно был почти счастлив.
        Только что я был почти мертв, а сейчас против меня всего-то три противника. Причем самый опасный из них отныне будет всю свою жизнь, надеюсь, недолгую, прыгать на одной ножке. И ситуация мне пока что благоприятствовала. На меня набегал сейчас только один из врагов. Второй, рыча, пытался вытащить застрявший клинок. А их конунг свое уже отбегал.
        Зато он вполне мог метнуть в меня нож.
        Что и сделал.
        Я с легкостью отбил его Слезой. И тем же движением рубанул атаковавшего хирдмана в левое бедро. Рука у бойца рефлекторно дернулась вниз, но щита в ней не было, так что Слеза рассекла ногу до кости. Могла бы и кость разрубить, если бы я бил в полную силу. Но зачем?
        - Сюда! Ко мне! - укушенным в окорок мишкой заревел Скульд. - Все ко мне!
        Второй хирдман наконец-то титаническим усилием выдернул меч…
        И, забившись в судорогах, повалился на стол, поливая его кровью из разрубленной шеи. Сутулого тоже окатило, но ему было не впервой. А вот драться на одной ноге для него внове. Но он решительно установил колено подрезанной ноги на скамью и приготовился.
        И в этот момент распахнулась дверь.
        «Вот и все», - успел подумать я, увидев входящего в трапезную Бирнира, за спиной которого поблескивали шлемы воинов.
        Никаких шансов. Волк куда-то запропастился. Да и с Волком мне вряд ли удастся победить нескольких берсерков. А их там, за спиной Бесстрашного, даже не двое. Много.
        Что ж, хоть умру в бою.
        Но смерть в бою, похоже, откладывалась. Или вообще отменялась.
        Потому что вторым, кто вошел в залу, был Медвежонок.
        - Я же сказал тебе, Бесстрашный: брат и сам управится! - пробасил он.
        - Сутулый пока что жив, - возразил Бирнир.
        Пришедшие с ними разошлись, заполняя относительно небольшую трапезную. Тут были не только берсерки. Пара хёвдингов Скульда, его хольды…
        И с десяток моих: Парус, Витмид, Стюрмир…
        - Считай, что он мертв, - не согласился Свартхёвди. - Глянь на его копыто. Давай, брат, прикончи Сутулого, и будем пиво пить!
        - Нет, погоди! - воскликнул Бирнир. - Не убивай его, ярл! Позволь мне!
        - Да пожалуйста! - Я вытер Последнюю Слезу подвернувшимся полотенцем и спрятал в ножны.
        - Пусть тебя альвы после смерти живьем сварят, предатель! - злобно посулил Скульд Бирниру.
        - С чего бы я предатель? - не согласился берсерк. - Я тебе в верности не клялся. А вот ты, да, Сигурду клятву приносил.
        - А ты как будто нет?
        - А я - нет! Я Рагнару присягал, так что перед богами я чист. А вот тебе, Скульд Крум, прямая дорога в Хель!
        - Это еще поглядим! - буркнул Скульд, поднимая меч.
        - Гляди! - Меч Бирнира мелькнул серебристой рыбкой и разрубил колено, которым Скульд опирался на скамью.
        А потом с небрежной легкостью отсек падающему конунгу правую кисть.
        - Я сказал - в Хель, значит, в Хель! - заявил Бесстрашный, пинком отбрасывая отрубленную кисть.
        Он поднял меч Скульда.
        - Франкская работа, - сказал он, протягивая меч мне. - Твое. Сыну подаришь.
        - Оставь на память, - отказался я.
        - Не могу. Мой других не потерпит. Сам погляди! - Бирнир вытянул руку с мечом.
        Металл клинка был темный, даже какой-то зеленоватый. И мне показалось, струится в нем что-то. Внутри. Какая-то дымка…
        Что интересно: крови Скульда на клинке не было. Ни капли.
        - Отцов, - сказал Бирнир, пряча оружие в ножны. - А отцу от деда остался. Имени у него нет. Так и зову - Безымянным. Я его с собой в могилу возьму.
        - В могилу? - удивился я. - Такой дивный меч? Лучше своему сыну отдай.
        - Это не я, это он так решил, - Бирнир похлопал по ножнам. - Мне ли спорить? Ты же видел, какой он.
        Я видел. Руку отрубил, словно это соломина.
        - Бери! - Бесстрашный вновь протянул мне меч Скульда. - Я у тебя в долгу.
        - Почему в долгу?
        - Нет лучшего пути в конунги, чем убить того, кто им был, - сказал Бирнир, доставая нож, простой, для резки мяса, и присаживаясь рядом с лежащим Скульдом. - Вот ты, Сутулый, пошел по другому пути, и отправишься к Хель.
        Взмах - и нож берсерка вошел в межключичную ямку Скульда. Тот забился и захрипел.
        Бесстрашный поднялся, оглядел всех и сказал:
        - Подходящего камня тут нет, поэтому я без камня скажу: я - конунг! Несогласные есть? Нет? Ну и хорошо. А теперь, сын Сваре Медведя, пришло время пить пиво!
        Глава тридцатая
        Грязь в грязь
        - А ты, значит, не боишься, что кто-то из наших расскажет Сигурду о том, что здесь произошло? - поинтересовался я.
        Вернее, пиво во мне, не иначе. Потому что только пиво могло притупить мое чувство осторожности иллюзией того, что мы тут все - друзья.
        - А чего ему бояться, он же Бесстрашный! - хохотнул Медвежонок.
        Бирнир веселья не поддержал. Поглядел на меня внимательно, а потом спросил очень серьезно:
        - А ты расскажешь?
        И тут же захохотал, широко разевая пасть.
        - Ну не удержался, - сказал он, обращаясь почему-то не ко мне, а к моему брату. - У него такая смешная рожа сделалась!
        Ну надо же. Я как раз прикидывал, как мне выжить при атаке берсерка, а ему «смешная рожа», значит.
        - Мой брат, он такой, - пробасил Медвежонок. Потряс бочонок, услышал плеск и немедленно вылил остатки в собственный кубок. - Бывает, глупость сболтнет, или мнется, будто жрец франкский перед голой девкой, но… - Братец воздел вверх палец. - Если вдруг беда какая, то выясняется, что не глупость то была или слабость, а мудрость, иным неведомая. А все почему?
        - Почему? - спросил Бирниров подручный Вигфус по прозвищу Грязь.
        - А потому, - нравоучительно произнес Свартхёвди, - что любят его боги. И на ухо ему шепчут. А боги, сам знаешь, Бесстрашный… Человеку их уразуметь не по уму. А Ульф - способен! Вот какой у меня брат! Завидуйте!
        - А все же сам он не бог и не ван, - изрек еще один коллега Бирнира по безумию, Йёрд Зимородок. - И нет в нем силы Одина. Ткни его железом - кровь потечет.
        - А ты ткни! - предложил Медвежонок. - Давай, Зимородок! Попробуй!
        Йёрд уставился на меня мутным глазом. Второй заплыл, превратившись в щелку. Дня три-четыре назад кто-то основательно попортил берсерку личико.
        - Ткнуть, значит? Ткнуть… Нет. Не буду. Боязно чёй-то. - Речь Йёрда была четкой, но я понял: он мертвецки пьян.
        - А я бы с тобой железом поиграл, Ульф Хвити, - сказал Бирнир. - Забавы ради. И не сейчас. Может, завтра. А что кто-то из твоих расскажет, что я убил Скульда, так пусть рассказывает. Это ведь Сигурд попросил меня присмотреть за Скульдом. Так что не я ему, а он мне обязан. Правда… - Бирнир поглядел на Медвежонка и, копируя его жест, тоже поднял палец: - Кое-чего Сигурд никогда не узнает. А почему?
        - Почему? - спросил Вигфус теперь уже у Бирнира.
        - А потому что знают об этом только свои. Ты, - он показал на Зимородка. - Ты! - палец нацелился на еще одного берсерка, Хедина, - вот он, - палец обратился в сторону Вигфуса. - Только свои и знают. И тебе я тоже расскажу, Ульф-ярл, хоть ты не из воинов Всеотца, но ты - брат Сваресона, а значит, ты тоже наш. Верно я говорю? - Он оглядел участников застолья, полтора десятка берсерков, приглашенных к столу Бирниром Бесстрашным, новоиспеченным князем смоленским.
        - Говори уже, Бесстрашный, - проворчал Медвежонок. - Но сначала за пивом кого-нибудь пошли. А то этот бочонок - всё.
        И через десять минут я наконец узнал, почему Скульд Крум не боялся возмездия Сигурда Рагнарсона.
        - Спят, - сказал Вигфус Грязь и осклабился.
        Ему было плевать, кем были люди там, внизу. Для него они уже умерли.
        А Бирнир колебался. Понимал: ему нужна эта кровь. На ней он поднимется. Но с этими людьми он делил палубу. Стоял в одном строю. Они - его братья…
        Хотя нет, одернул он себя. Его братья, его стая - они здесь. А те… Он не брал их руки в свои. Не с него Тор и Ньерд спросят за их кровь. А Один за такое не спрашивает. Один одобрит и обман и предательство, если они ведут к силе и славе.
        - Один наш бог, - произнес он негромко. - Мы - его дети, его варги, его верные. Мы сделаем это.
        - Грязь в грязь! - ощерился Вигфус.
        Стая поддержала негромким дружным рычанием. Новички старательно жевали толченую грибную смесь. Тем, кто поопытней, она была не нужна. Дух Одина входил в них по первому зову.
        - Молчание! - напомнил Бирнир. - До первой крови - ни звука!
        Стая недовольно заворчала. Дать волю ярости - это же так сладко!
        - Глотки вырву! - предупредил Бирнир.
        Они - воины Одина. Их всех ждет Валхалла. Но - подождет. Каждый из них еще пригодится. Те, кто внизу, не бонды. Они - хирдманы Сигурда Рагнарсона. Да, многие из них уже не так молоды и сильны, как раньше. Но их много.
        «Они уже мертвы, - мысленно напомнил себе Бирнир. - Они уже в Валхалле. Один призвал их, и они умрут не на ложе старости, а в битве. Это ли не счастье?»
        Безлунная ночь. Мрак вокруг, и костры внизу, у воды - как упавшие с неба звезды. Бирнир поглядел наверх. Да, звезды. Да, ночь. Боги не увидят героев. Но они их услышат.
        - Всеотец услышит нас, - сказал Бирнир, обернувшись в жадно дышащую темноту за спиной. - Он услышит нас, когда прольется кровь.
        Стая ждала. Если сейчас вожак добавит: «Тебе, Один, дарю эту победу», добычи им не видать.
        Но Бирнир не сказал. Сегодня Всеотец получит славную битву и новых воинов в свой небесный хирд. А то, что останется в Мидгарде, достанется победителям.
        Бирнир ничего не сказал. Бесшумной неторопливой рысцой двинулся вниз по склону.
        Стая последовала за ним.
        К утру все было закончено. Сто семнадцать воинов Севера отправились в Валхаллу. Сто тринадцать выбравших возвращение и два берсерка, получивших раны, с которыми не выживет даже берсерк. И еще двое умерли, потому что занятые добиванием раненых товарищи вовремя не перевязали их раны.
        Четверо - это немного. Внезапность нападения сыграла свое. Впрочем, у защищавшихся все равно не было шансов. Один воин Одина в божественной ярости стоит пятерых, а то и десятерых, если таких, как он, несколько десятков. Зато потом его может убить даже ребенок.
        Все сто семнадцать были похоронены достойно. Как и подобает павшим в битве. На холме, под курганом, который насыпали согнанные из трех сел местные бонды.
        Бондов после отпустили. Отправить таких вслед за павшими - унизить героев.
        Бирнир и его люди выполнили приказ конунга.
        «Теперь, - сказал им Бесстрашный, - у нас только один способ очиститься от родной крови: убить того, на кого она пала».
        В общем, я подвернулся вовремя. Хотя не стану утверждать, что Бирнир не управился бы без меня. Кажется, что десять к одному - заведомо проигрышный расклад. Но это же берсерки. И им не требовалось убить всех. Достаточно прикончить одного зарвавшегося конунга.
        А еще имелся самый простой вариант: вызов. Сутулый был отменным бойцом, но против берсерка, да еще такого, как Бирнир, точно не устоял бы. Берсерки, особенно такая толпа, чудовищная сила. Лишний раз в этом убедился. И поблагодарил богов, судьбу и удачу за то, что там, в Норвегии, нам удалось сжечь такую же, пусть и поменьше, свору безумцев раньше, чем они на нас набросились. Вырвись они тогда на волю… В общем, понятно.
        Глава тридцать первая
        Разъяренные черниговские мстители
        - Только берсерка в Смоленске нам не хватало!
        - Этот по крайней мере не захочет стать твоим зятем.
        - Что? - удивился Трувор.
        - Скульд планировал взять в жены мою вдову.
        Трувор захохотал.
        Отсмеявшись, вытер выступившие слезы:
        - А Сутулый точно не был берсерком?
        - А что тебя удивляет? - пожал плечами Рулав. - Нурман - нурман и есть.
        - Полегче! - возмутился я. - Я тоже нурман!
        - Ты наш нурман! - ухмыльнулся Рулав. - Варяжский.
        Мы встретились на волоке, соединявшем Западную Двину с Днепром, точнее - с одним из его притоков. Отличное место. Оборудованное по высшему разряду. Везде бы так. И что характерно - никакого мыта. Только плата за услуги строго по прайсу. Недешево. Зато все, чего душа желает. Даже банька с девками или без.
        В данном варианте - без.
        Но с пивом.
        Отличное место, чтобы потолковать с родней.
        Рулав теперь мне тоже родня. Взял второй женой дочь Трувора от наложницы. Чисто символически. Девочке десять лет. Но теперь - родич. Как я понял, Трувор намерен его в Киев заслать. На постоянное жительство. Сам он в стольном граде Аскольда задерживаться не собирался. Проводит Рулава - и домой, в Изборец.
        - Рюрик… - сказал Трувор ровно, без эмоций. - Рюрик будет расстроен.
        - Рюрик добился главного, - возразил я. - Сигурд Рагнарсон не узнает, что вы увели у него драккар. Никто из его хирдманов не вернется в Роскилле.
        Скрывать от своих тайну Бирнира я не собирался. Тем более что Сигурду они точно не разболтают.
        - Подлый поступок, - проворчал Рулав. - Как раз впору берсерку.
        - Бирнир считает, что поступил правильно, - заметил я. - Смерть тех, кого они убили, легла на Сутулого. И кара богов тоже должна была пасть на него.
        - И пала, - сказал Трувор. - Ты его убил.
        - Его убил Бирнир, - уточнил я.
        - Добил, - в свою очередь уточнил Трувор. - А вот твой брат меня удивил. Знал, что задумал Скульд, и отпустил тебя одного.
        - Он не знал, - оправдал я Медвежонка. - Бирнир сказал ему, когда мы с Сутулым уже за столом сидели. И он сразу примчался.
        - Таким, как Скульд, место в Хельстаде! - процедил Рулав. - Ты пришел к нему в гости, он разделил с тобой трапезу - и напал.
        Тут он не совсем прав. Трапезы мы не делили. Только пиво. Поросенка я сам трескал. Хотя с точки зрения обычая это не принципиально. Для вступления в статус гостя довольно поднесенной чашки воды.
        - Легко Скульд умер, - Рулав глянул на меня исподлобья. - Его бы за ноги на древе подвесить, богоотступника!
        Эх, Рулав, Рулав. Трудно тебе будет заниматься политикой в стольном граде Киеве.
        Хотя кому в этой жизни просто?
        Нет, кому-то легко. Заре, например.
        Особенно когда мы вместе.
        Тремя часами ранее
        - Здравствуй, отец.
        Сама скромность. Глаза в пол, голосок тихий, нежный.
        Трувор даже застыл на секунду, потом засмеялся и сгреб дочь в охапку.
        - Не прикидывайся, малая, - шепнул он ей. - Со мной не получится. - И, отодвигая ее от себя, громко, для всех: - Здравствуй, Заренка! - И уже мне: - Когда внука покажете?
        - Ну уж не сегодня! - улыбаюсь я.
        А кто это прячется за спиной Трувора? Совсем молоденький парнишка. И подозрительно похожий на Вильда того времени, когда они с Зарей наткнулись на меня в лесу.
        Теперь-то Вильд другой. Заматерел. Не мальчишка - воин. На вид ничем не уступит моему Вихорьку. Хотя в деле мой сын покруче. Оба это знают, но все равно постоянно соревнуются. Возраст такой.
        - Вильд!
        - Отец!
        Обнялись. Похожи. Вильд повыше, зато Трувор покряжистее и с усищами.
        - Вильд, здравствуй!
        Это пацан, который с Трувором.
        - Въиск! Ты гляди, как вымахал, братище!
        Вильд прихватил младшего за плечи, потискал. Тот мужественно стерпел, не поморщился.
        - Я его в род принял, - негромко произнес Трувор. (Ага. Значит, сын не от жены, а от наложницы.) - Поглядишь, достоин ли?
        - Непременно, отец.
        Часом позже
        - Как мой? - спросил попозже Трувор. - Не срамит?
        - Уж не сомневайся. Воин. И с морем ладит. Прирожденный кормчий.
        - У нас это в породе, - самодовольно заявляет Трувор.
        Мы смотрим, как старший брат учит младшего управляться с мечом.
        - Тулово, тулово в удар включай! - покрикивает Вильд. - Да ногу не так, не так ставишь, потому и заносит! Ты боком ставь! Вот смотри…
        Мне приятно. В технике, которой учит Вильд, узнаю свою руку. Хотя только ли мою? В варяжском обоеруком бою меня Трувор с Ольбардом натаскивали. Кстати, открылось мне это искусство по-настоящему, только когда я освоил личный мистический танец. И, как ни странно, не в процессе фехтования, а во время тренировочных обстрелов, которыми мучил меня Бури. Ничто так не способствует развитию навыков амбидекстра, как болезненные попадания тупых стрел в развиваемый организм.
        А Въиск - молодец. На лету схватывает. Действительно, порода.
        - А то давай и мы? - с затаенной надеждой спрашивает Трувор, похлопав по ножнам.
        Понимаю. Соскучился Жнец по Перуновой пляске. Равных ему немного, а с теми, кто слабей, не интересно.
        - С сыном не хочешь попробовать?
        Трувор задумчиво глядит на Вильда, оценивает. Потом качает головой.
        - Нет, - говорит он. - Рано. А вот с твоим поиграл бы.
        Вихорек тоже развлекается. Играет в свободный поединок с бывшим хускарлом Энока Везучего, Фридлейвом Рысью.
        Фридлейв - зверь. Не в смысле агрессии, а по динамике. Быстрый, ловкий, очень сильный. Вдобавок с изумительным чувством пространства. Вихорьку с ним непросто. Такое ощущение, что держится исключительно на волевых. Отступает, уклоняется, уходит в нижнюю стойку, чуть ли не в шпагат садясь. И тем не менее бой идет почти на равных. Потому что мой сын для Фридлейва страшно неудобный противник. Битва рыси с коралловым аспидом. Однако это не первый их бой, и Фридлейв больше не покупается на простые уловки, и воздух он больше не рубит. Почти не рубит. Выжидает, когда очередной уклон поставит Виги в такое положение, что выскользнуть уже не получится.
        Но мой сын ошибок не допускает. Разве что лишних движений много. Хотя с его выносливостью это не проблема. А еще он уверен, что Фридлейв обязательно купится на очередную обманку и подставится под укол.
        Мы стоим на подворье главной усадьбы волоцкого старосты, по совместительству тиуна полоцкого князя при волоке.
        Усадьба старосты, однако ее главное предназначение - быть гостиницей для уважаемых путешественников.
        Трувор тоже был уважаемым, но мы прибыли первыми. Пришли по Днепру. А он - со стороны Двины. Как раз переволок два своих корабля и собирался спустить их на воду. Но я появился здесь раньше, так что Трувору, хоть и князю, а пришлось разместиться по соседству. Я предлагал ему и Рулаву поделить со мной кров, но Жнец отказался. Усадьба относительно небольшая. В ней даже треть моего хирда не уместилась. Большая часть так и ночевала на палубах кораблей. Они там в любом случае ночевали бы. Волок-то длиннющий, многокилометровый. Не на один день работы даже для относительно легкого судна. А у нас-то гиганты. Драккары.
        Но все равно здесь самое удобное место. В первую очередь потому, что волок отлично оборудован. Путь ровный и чистый. Корабли не на валках тащат, а на многоколесных повозках. Серьезные сооружения. Но для серьезного корабля вроде нашего тридцатиметрового «Любимчика» одной повозки мало. Нужны две. И две упряжки волов. И целая прорва жира для смазки слябов и колесных осей. Так что такой волок - дорогая штука. И сам процесс долгий. Но по-другому никак [22 - Другие варианты имелись, но, думаю, они появились позже, поскольку данные о них относятся к более позднему времени.].
        В общем, делить со мной кров Трувор отказался, и настаивать я не стал. Варяги здесь ненадолго. Их корабли очень вовремя спустили в Днепр, освободив место для моих красавцев и подвинув в очереди всякую купеческую мелочь.
        Так что три дня назад мои хирдманы под водительством Медвежонка отправились в неблизкий колесный путь, а я с небольшой командой остался наслаждаться комфортом и общением с родней.
        Стега с товарищами я тоже при себе оставил. Хотел присмотреться получше.
        Но Стегом можно заняться и после отбытия Трувора.
        - А ты хорош! - одобрительно ворчит Трувор.
        Рожа красная даже сквозь загар. Исподнее хоть выжимай.
        Ну да, я такой же. Хорошо поиграли.
        Холоп протягивает мне ведро с колодезной водой… Вот оно, счастье!
        - Еще! - велит Трувор, возвращая свое ведро другому холопу. И, обращаясь ко мне: - Вечером в баньку? Приглашаешь?
        - А то! Пива?
        - Не хочу. Воды брусничной. Холодной. Есть?
        - Найдется. Бысл, нам бы брусничной из погреба, - говорю я своему новому хирдману.
        Это проверка. Бысл - не мальчик на побегушках, а полноценный хускарл. Вдобавок не столько мой, сколько Стегов.
        Пошел. И вернулся довольно быстро с кувшином и даже парой чашек.
        - Спасибо, - говорю я искренне, - удружил!
        - Таким, как ты, ярл, и князь изборский - всегда с радостью! - сообщает Бысл.
        Молодец. Все понял правильно. И отреагировал тоже правильно. И помог, и достоинство сохранил. Сработаемся.
        - Рулав! - зовет Трувор друга и родича. - Хватит баловаться. Уходим.
        Ну да, это я могу военно-хозяйственные дела на брата повесить, а Трувору эту функцию перепоручить некому.
        - Вечером баня, - напоминаю я. - Приглашаю.
        Так, а что у нас со временем? Солнце уже в зените.
        - Хирд, заканчиваем! - кричу я. - Обед!
        А то вдруг бой, а мы голодные.
        Накаркал.

* * *
        - Это просто! - заявил княжич черниговский Важин, глядя на меня снизу вверх, что было даже как-то непривычно. Телосложением княжич напоминал моего хускарла Дьярви. Выглядел так, будто в предках у него были подземные карлики. Или орангутан, потому что Важин был рыж, непропорционально длиннорук и по-степняковски кривоног. На лошади он смотрелся бы намного внушительней, но въехать на лошади в дверной проем, куда ни один взрослый не сможет войти не пригнувшись, технически невозможно.
        - Это просто! - заявил гном. - Ты отдаешь нам Стега, и все останутся живы!
        - Уже не все, - возразил я, ухмыляясь как можно более мерзко. - Кое-кто уже умер. С ними как?
        А я только-только объявил своим, что у них свободное время…
        И вот пожалуйста. Рыжий гном. Важин Черниговский.
        Уж точно Важин. Большой мастер по задиранию носа и бороды. Что не удивительно, если твой рост едва-едва перевалил за метр шестьдесят.
        Не скандинав, не варяг - радимич.
        Чем славно его племя, я не знал. Но судя по знакомому оберегу, кланялся он Сварогу. В том числе Сварогу.
        Сварог мне нравится. Хороший бог. Полезный. И жрецы у него правильные. Рачительные и щедрые. Как раз под таких, как мы, заточены. Хотя и не настолько щедрые, как христианские монахи. Ну так у них и возможностей поменьше.
        Само собой, Важин заявился не один. С ним - грозная дружина в сотню бойцов и втрое больше союзных.
        Это он сам мне сообщил. Мол, нас намного больше. Устрашитесь и склонитесь.
        Но это случилось уже после того, как у черниговских стало на два бойца меньше.
        А не надо было с ходу и целой толпой бросаться на моих хирдманов только потому, что среди них оказался Ябирь. Да еще пытаться взять его живьем.
        Не взяли.
        Но поле боя осталось за черниговскими.
        Мои отступили во двор, и Важин, надо отдать ему должное, среагировал правильно: остановил своих и потребовал переговоров.
        Что ж, я не против. Тем более что большая часть моих далеко, на волоке. Поэтому у княжича изрядный численный перевес.
        - За убитых виру заплатишь, и забудем, ярл Улеб, - отмахнулся Важин, переиначив мое имя на словенский лад. - Я приехал за Стегом, и я его получу. Лучше живым, но можно и мертвым.
        Добрый он, однако.
        - Стег - мой хольд, - сказал я по-скандинавски.
        Не понял, похоже.
        Странно. Тут вся военная верхушка болтает по-нурмански, как на своем родном. В крайнем случае на каком-нибудь близком к нему диалекте.
        Я повторил по-словенски.
        - Он убийца! Ты должен…
        - Я тоже убийца! - перебил я княжича. - Да и ты, я думаю, убивал не раз. Как насчет того, чтобы живым или мертвым отдать тебя, Важин?
        Рассердился. Даже меч цапнул. Но сдержался, не достал. Правильно. Он переговорщик. И их в доме трое. А нас… Достаточно.
        - Хочешь выйти со мной на перекресток? - вкрадчивым голосом осведомился я.
        - Зачем? - Важин пожал гномьими плечами, звякнув бронькой. Увесистая, кстати, бронька. Чешуйка к чешуйке. И чешуйки плотные, местной ковки. Склонен предположить, потянет где-то около пуда. Я бы такую не надел, подвижность крадет. Но боевому гному в самый раз. - Зачем? Ты Стега и так отдашь. Выбор у тебя простой, Улеб: потерять одного дружинника или всю дружину разом.
        - Ярл, - сказал я.
        - Что? - не понял Важин.
        - Ко мне следует обращаться «ярл», княжич. И я не торгую своими людьми. Если ты напал на одного, ты напал на всех. Дам тебе совет: уходи. И останешься жив.
        - Ты заносчив, как и все нурманы, ярл! Мечтаешь о своей Валхалле? Что ж, сегодня ты туда отправишься.
        Развернулся и пошел прочь.
        - Надо бы за нашими послать, ярл, - сказал Ябирь, стирая рушником кровь со щеки. - И время потянуть, потому что раньше вечера не поспеют. Я Важина знаю. Он не шутит.
        - Уже послали, - вместо меня ответила Заря. - Ты лучше скажи: они сразу через забор попрут или сначала постреляют?
        - Одновременно, - вмешался Стег. - Полезу на крышу, пожалуй.
        - Я с тобой! - тут же заявила Заря.
        - Никто никуда не лезет! - заявил я. - Джорди, скажи нашим во дворе: пусть в дом идут.
        Забор этот оборонять замаешься, а дом крепкий и окна удобные. Ну да. Идеальные бойницы для стрелков. А вот крыша - так себе. Солома. Если с десяток стрелков начнут навесом бить, наверху не укроешься. Хорошо, ночью дождь прошел и погода пасмурная. Иначе я бы в доме запираться не рискнул. Или рискнул? Выбора у меня все равно нет. Мои лучники - молодежь. А почти вся молодежь сейчас на волоке трудится.
        - В последний раз предлагаю: отдайте Стега и остальных - и мы уйдем!
        Важин надрывается. Уже не только Стега хочет, но и «остальных». А вот людей терять не хочет. А потери точно будут, если черниговские дуром полезут в атаку.
        Вопрос: насколько хороши их стрелки, чтобы прицельно бить по окнам?
        - Измор, у Важина меткие стрелки?
        - Могут быть, - неохотно признал он. Но тут же добавил: - Не лучше нас!
        Верю. Вот только их раз в двадцать больше.
        Надо тянуть время. Когда подоспеют мои, расклад сильно улучшится. Только они не успеют. Далеко. Зато Трувор с варягами близко.
        - Эй, Важин, а ты не боишься? - крикнул я.
        - Ты о чем, ярл?
        - Ты знаешь, кто я?
        - Ты нурман, который укрыл нашего врага! - заорал княжич. - Больше мне знать не надо!
        Нет, не хочет он в драку лезть. Не желает людей терять.
        - Я нурман, которого зовут другом князь Рюрик и князь Аскольд! И многие другие!
        Козырять Иваром я счел излишним. Вряд ли этот княжич слыхал о Рагнарсонах, если он даже на языке Севера не говорит.
        Сколько времени прошло с тех пор, как Заря отправила Джорди за подмогой? Минут двадцать?
        - Что ты с ним говоришь, Важин! Не хочет отдавать Стега, убьем всех! Их всего десятка три!
        Еще один убивашка обнаружился.
        - Важин, так ты, выходит, не главный? - крикнул я. - Кто там тобой командует? Эй, воевода, обзовись!
        - Дедославом меня зовут, нурман! Я - войный вождь рода! Стег - кровник мой! Отдай, и можешь надеяться на пощаду!
        Дедослав, значит…
        - Стег, это что еще за бородатая выпь?
        - Выпь и есть, - буркнул Измор. - Жаль, не было его, когда мы его родовичей побили. Можно я все же на крышу?
        - Нельзя, - отрезал я. - Фридлейв, Дагбард и Храфни! Держите продух над печкой! Если нападут - оттуда точно полезут. - И уже наружу: - Эй ты, Дедосрав или как там тебя! Хочешь со мной на перекресток?
        - Сдохни, нурман! Бьем их, братья!
        - Стоять!!! - взревел Важин, но послушались его явно не все.
        Часть полезла через забор.
        Стоявший напротив соседнего окна Измор тут же начал стрелять. И метко. Но, к сожалению, не только он.
        Последнее, что я увидел: как раскрываются ворота усадьбы и внутрь вваливается толпа черниговских. Большинство - пеше, но кто-то и конно.
        А потом в мое окно влетело сразу две стрелы, и я счел за лучшее отодвинуться в сторону.
        Может, тоже лук взять? На дистанции в десять метров и я снайпер.
        Не довелось. Нападавшие, несмотря на потери, прорвались к дому. Начали рубить двери. Кто-то полез на крышу, а через полминуты в продух над печкой посыпалась солома, а затем в просвете появилась голова…
        Которую тут же достал копьем Храфни-Ворон. А Дагбард ухватил свеженького покойника за бороду и потянул внутрь. На крыше завозились, зашуровали и, надо полагать, потянули в свою сторону, потому что у Дагбарда затянуть к нам покойника не вышло. Зато вышло в более крупном масштабе. Вернее, вошло. А еще точнее - свалилось. Сразу четверо черниговских рухнули вниз вместе с фрагментом крыши.
        Очень удачно, что печь уже погашена. Иначе быть бы пожару.
        А так все хорошо получилось. Упавших быстренько прикончили, а в доме стало светлее. По двери начали лупить интенсивнее.
        Ну-ну. По нашу сторону уже приготовилась одна команда защиты. Мои свеи - братья Крумисоны и братья Варгдропи. Вчетвером они закроют проем получше двери. Потому что дверь сдачи дать не может, а они - еще как.
        Радостный возглас Зари - и еще один герой свалился в дыру. А нечего лезть без приглашения.
        Всё. Дверь всё. Развалили ее лихие черниговские дверорубы.
        И не ведали, бедолаги, что именно дверь стояла между ними и Вечностью. Как только она упала, так и они отправились к пращурам.
        Щиты братьев Крумисонов, стоявших первым рядом, тут же густо утыкали стрелами, утяжелив их минимум на килограмм каждый. Но это было единственным успехом атакующих, потому что щиты свеев закрыли дверной проем практически полностью, в чем им неплохо помогали высокий, аж в два бревна, порог и низкая притолока.
        В общем, пока все шло неплохо. Помнится, что-то такое сказал в моей прошлой жизни молодой человек, пролетая мимо четырнадцатого этажа.
        Но у нас-то перспектива получше.
        - Эй, Дедосрав, ты где? Покажись! Хватит за чужими спинами прятаться!
        Вряд ли услышал. Шумно очень. И пахнет неприятно. Свежими покойниками. Что радует: пока что не нашими. И раненых, считай, нет. Одному из родичей Измора, Быслу, щеку стрелой подрало, и у Вилмара Варгдропи обломок стрелы из плеча торчит. Но судя по тому, как он держит копье, если и пробило броньку, то вошло неглубоко.
        - Огня надо! - заорал кто-то во дворе. - Без огня погань не выкурим!
        Плохая идея.
        Для нас.
        Если даже дом и не подожгут, дыма будет столько, что дышать не сможем. Значит, придется наружу лезть.
        Или не придется, если труворовские вовремя поспеют.
        Но был в предложении поджигателя и позитивный момент.
        Атака прекратилась. Более того, черниговские герои убрались с подворья и даже раненых уволокли. Только покойники остались. И судя по ним, нас штурмовали отнюдь не лучшие воины. Ополчение. Смерды с луками и копьями.
        Может, зря мы наружу не вышли?
        Хотя мои кирьялы тоже, считай, смерды. В прошлом, конечно. Полтора года интенсивной муштры сделали из них профессиональных воинов.
        А эти…
        - Важин чужеродное мясо в расход пустил. - Измор тоже изучил павших и сделал собственный вывод.
        - Хотел нас выманить? - спросил я.
        - Возможно, - Измор стянул с шеи платок и вытер лицо.
        - Сейчас бы искупаться, - вздохнул кто-то.
        - Как бы тебя в крови не искупали, - проворчал Храфни-Ворон.
        - Как бы нас не поджарили, - озабоченно проговорил один из Крумисонов. - Уж не смола ли в том бочонке?
        - Сейчас узнаем, - сказал Измор, раздергивая лук.
        Крепыш, который нес бочонок, свалился с воплем, заполучив стрелу в голень. Бочонок упал, треснул, из него потекло что-то черное.
        - Смола и есть, - констатировал Дагбард. - Что делать будем, ярл?
        - Ждать, - ответил я.
        - И бить, - добавил Бысл, отправляя стрелу, которая угодила в грудь черниговцу, попытавшемуся поднять треснувший бочонок.
        Ответом Быслу был град стрел, не причинивший никому вреда.
        - Сможешь его поджечь? - спросил я Измора. - Пожар в воротах нам пригодится.
        - Можно попробовать. Лучше четыре стрелы сразу.
        Реально. Четыре окна, четыре стрелы.
        - Командуй, - разрешил я.
        - С той стороны дома лезут, - сообщил взобравшийся на ларь и контролировавший тылы через крохотное окошко под крышей молодой из последнего сёлундского набора, оставленный Медвежонком на хозяйстве. - Солому тащат.
        - Ну-ка пусти! - Заря вспрыгнула на ларь, отпихнув дренга. Быстро защелкала тетива.
        Судя по воплю, попала. И еще раз, судя по второму.
        - Трое, - похвасталась она, спрыгивая. - Одного точно в глаз!
        - Держи! - Ябирь сунул ей две стрелы с наконечниками, обмотанными пропитанной маслом тканью. И воткнул в щель между бревнами четвертую по счету горящую лучину. - Бьешь первой. Две стрелы - и прячься.
        - Поучи меня еще, - ветеранским баском проворчала моя нежная девочка, наложила на тетиву обе стрелы разом, подожгла тряпку и отправила гостинцы в сторону ворот.
        И, отстав от нее не больше чем на секунду, туда же метнули зажигательные стрелы Измор, Стрига и Бысл.
        К сожалению, поджечь бочку со смолой не удалось. Черниговские проворно закидали огонь землей. Под прикрытием забора.
        Да, эту возможность я не продумал.
        Зато я позаботился о главном.
        Шум сотен бегущих людей слышно издалека. Но даже его перекрыл яростный рев берсерка.
        Он-то здесь откуда взялся?
        Что самое важное для каждого вождя? Правильно, дружина. Важин оказался хорошим вождем. Очень вовремя отвел своих людей подальше от входа в мясорубку - атакующий клин северян. Благо все его парни были верхом.
        В отличие от родового ополчения, возглавляемого тем самым Дедославом. Эти спешились для атаки на наш особнячок и вдобавок плотно облепили забор. Некоторые даже в два ряда. Вернее, в два уровня: стрелок на плечах «подпорки».
        Таранный удар викингов расплескал это неорганизованное сборище, словно вепрь, ворвавшийся в курятник.
        Медвежонок даже разбираться не стал, кто перед ним. Те, кто напал на наших, по определению смертники.
        Из трех сотен племенного ополчения выжило от силы полсотни самых проворных, успевших убраться с улочки и дать деру чужими огородами.
        Впрочем, может, и меньше полусотни. Нам было недосуг их ловить и считать.
        Но Важин, как сказано выше, под первую раздачу не попал. Хотя вид имел бледный и невосторженный.
        Потому что смыться ему не удалось. Варяги Трувора отрезали его от дороги. Атаковать их с ходу княжич не рискнул. Варяги, среагировав на кавалерийский топот, в секунды перестроились из бегущей колонны в стену щитов, которую не разбить и тяжелой франкской коннице.
        Не рискнул, зато в живых остался. Наши, пустив на фарш ополчение, немного сбросили пар и отправлять Важина с дружиной к их племенным богам не стали.
        Тем более что инициативу перехватил Трувор и решил провести разбор по закону, то есть по Правде.
        - Как ты здесь оказался? - спросил я Медвежонка.
        - И это вместо «как я рад тебя видеть, братишка»? - ухмыльнулся тот.
        - Как я рад тебя видеть! - воскликнул я совершенно искренне. - И все-таки?
        - Так драккары уже на воде, а с кноррами Витмид и сам управится. Вот я и подумал: вдруг вы со Жнецом все пиво выдуете? Без меня! Ладно. Тут вроде тоже управились, - он кивнул на окровавленные, в одном исподнем, трупы черниговских ополченцев. - Пойдем поглядим, как наш родич с остальными справляется.
        Трувор справлялся неплохо. Как только право силы перешло с вражеской стороны на нашу, так сразу же оказалось, что никаких полномочий творить суд и расправу на чужой территории у Важина нет.
        И если у кого и имеют место претензии, то не у него ко мне, а наоборот. А присутствие на месте беспредела еще и дружины моего родича Трувора сделало претензию не просто весомой, а очень весомой. И присутствовавший главный представитель полоцкого князя, а именно здешний староста, он же тиун, все наши требования одобрял заранее. Так что ни о каких перебитых здесь или где-то там родовичах речи больше не шло. Оно и понятно. Кто же платит виру за разбойников, налетевших среди бела дня и едва пожар не устроивших. К огню в эту эпоху деревянного зодчества относились с трепетом. И за предумышленный поджог карали минимум до третьего колена.
        Важин отбрехивался отчаянно. Упирал на то, что его дружинники в драке не участвовали. Даже луков из налучей не вынимали. Мол, они приехали договариваться добром, а вовсе не кровавые разборки устраивать. А что он угрожал мне расправой, так это всего лишь оборот речи. Попытка надавить на собеседника, не более.
        И ему почти удалось отбрехаться. Мол, не виноватая я. Просто рядом стояла. Во всяком случае, и полоцкий тиун, и Трувор, который не хотел заводить врагов-черниговцев, склонны были его отпустить за небольшой выкуп и компенсацию расходов по ремонту подворья.
        Но тут вмешался Избор.
        - А скажи мне, Важин, кем тебе приходится сбежавший (да, ему удалось смыться) Дедослав?
        Важин замялся.
        - Говори! - рявкнул Медвежонок, глядевший на Важина как зверь на кусок мяса, вырванный из пасти.
        - Вую братеник [23 - Родной брат матери - вуй. Лицо в родовых культурах едва ли не приравненное к отцу. Братеник - двоюродный брат этого самого вуя.], - буркнул Важин, решив, видимо, что соврать дороже встанет.
        И правильно сделал. Чистосердечное признание, говорят, облегчает участь. В данном случае и карманы тоже.
        Чтобы заплатить отступное, княжичу пришлось опустошить не только свой кошель, но и собственных дружинников. И все равно он остался должен изрядную сумму, которую поклялся привезти сразу после ледостава. Пред лицом богов поклялся в присутствии двух жрецов, «завизировавших» клятву.
        Но эти деньги уже в пользу полоцкого князя пойдут. За моральный ущерб. Когда-нибудь в будущем. А мы свое получили сразу. И волоцкий староста тоже. Последний, впрочем, тут же пустил эти деньги в оборот: скупил у нас оптом все добро, что нападало с побитых радимичей, чьи ободранные до исподнего трупы, не заморачиваясь похоронами, побросали в Днепр.
        А тем временем кораблики наши уже прошли почти тридцатикилометровый волок, и можно было отправляться дальше. В мое кирьяльское ярлство.
        И очень хотелось верить, что свейский конунг еще не успел воплотить в жизнь свои территориальные декларации.

* * *
        - Перун говорил со мной, - сказала Заря.
        Трувор удивленно поглядел на дочь.
        - Вот как? Тебе повезло. Молниерукий не со всяким вождем разговаривает. Со мной вот только раз.
        - И что он сказал тебе? - быстро спросила Заря.
        - Он дал мне прозвище. Сказал: будешь моим жнецом.
        Заря помрачнела.
        - А что он сказал тебе? - спросил Трувор.
        - Сказал: дружина его полна, и у него нет нужды в той, кто закроет брешь в стене щитов.
        На самом деле бог говорил иначе. Но как передать человеческими словами речь бога?
        - Что ж, - сказал Трувор. - Значит, придется тебе искать очищения всякий раз, когда ты отправляешь врагов за Кромку. Невелик труд, и потеря невелика.
        Заря хорошо знала отца, а потому угадала, что он сказал не все.
        - Эта невелика, но есть другая?
        - Есть, - неохотно признал Трувор. - Ты никогда не познаешь настоящую радость битвы.
        «А вот еще посмотрим», - сердито пробормотала Заря, когда отец отвернулся.
        Перун отказал ей, но не отверг. Дал почувствовать: если в строю его возникнет брешь, у Зари будет шанс. Вот только он не подсказал ей, как об этом узнать и как занять освободившееся место.
        Глава тридцать вторая
        Белозеро. Братья-варяги
        - С тобой наедине? - ласково поинтересовалась Заря. - Да ну? И чем ты меня впечатлишь, щеночек? Твоим съежившимся от страха червячком можно только штанишки напрудить!
        Хорошее место - Белозеро. Красивое. И люди здесь такие доброжелательные. Особенно варяжская молодежь. Конкуренция как образ жизни. И каждый чувствует себя повелителем мира. Пока мордой в пыль не ткнут. Что тоже норма. Какие победители без проигравших?
        Так что на старших подрастающие волчата если скалят зубки, то выборочно и с пониманием. А поскольку встречать здесь принято по одежке, то к моим бойцам белозерские поначалу только присматривались. С опаской. Потому что смотрелись парни очень солидно. Тут не у всякого гридня такой обвес, как у моих кирьялов. Не говоря уже о варяжатах.
        Нет, и в Белозере встречались люди с неплохим набором драгметаллов на тушке. Харра Стрекоза, например. Или старина Руад. Но эти в здешней табели о рангах числились даже не хольдами, а сотниками. Так что моим парням молодая варяжская поросль завидовала люто. За серебро на шее здешние воины платят железом и кровью. Причем железо свое, а кровь чужая.
        Нельзя сказать, что отроки Ольбарда крови не нюхали. Бывали в заварушках. То с чудью схватятся, то с бьярминами. Однажды даже в западные земли сходили и вместе с тамошними словенами-ругами какой-то германский городок обобрали. Но воинский успех определяет даже не количество убитых врагов, а взятая на них добыча. И в этом плане между чудинами и англами разница колоссальная.
        Так что поначалу местные молодые к моим относились с пиететом. Но через пару дней присмотрелись поближе, поняли, что внутри элитных бронек такие же, в общем, парни, как они сами, и начались подначки. Сначала - осторожные. Потом - понаглее.
        Я опасался, как бы до конфликта не дошло. То, что Ольбард своих не одергивал, а только посмеивался, меня не успокаивало. Варяги разные бывают. Вот тот же Стег Измор тому пример. А здесь, в Белозере, не только повидавшие мир ветераны морских вояжей. Немало и тех, кто за всю жизнь дальше Полоцка не выбирался. Но тоже - братья по Перуну. И тоже воины. И большая часть здешних отроков - их детишки.
        К кирьялам местная молодежь не лезла. Потому что - кирьялы. С таких варягам только дань брать уместно, а не силой мериться. А вот мои варяжата…
        Наглости прибавляло еще и то, что мои с местными не смешивались. Тренировались отдельно. Отроки все же отроки, и вот так с лету, по одной только манере двигаться, оценить потенциал они еще толком не умели. Понимали расклад только как следует схлопотав. Хотя гоняли белозерских основательно. Вихорек рассказывал: когда-то у Ольбарда в дружине даже среди гридней попадались неумехи, но теперь не так. Молодых стало больше, «стариков» относительно меньше, зато все гридни - как на подбор. Настоящие воины Перуна.
        Склонен думать, они тоже подначивали своих младших позадирать гостей. Интересно им было, что могут наши вьюноши.
        Что можем мы, старшие, они знали. Видели. Уже на второй день нашего гостевания Харра устроил тренирочный поединок не с кем-нибудь, а с самим Измором.
        Не скажу, что Стег ему накидал. Более того, будь схватка настоящей, я бы поставил на Харру. Скорее всего. А вот случись им сойтись на поле боя, пять против одного, что закончился бы он стрелой у Харры в глазу или горле. А может, и в сердце, потому что хороший граненый наконечник с тридцати метров прошивал любую кольчугу на раз.
        Но, к счастью, поединок был дружеский и закончился не смертью, а совместным распитием белозерского пива.
        Но то, что можно Измору, не позволено Торве или Егри. Так что на междружинные поединки я наложил вето. Увлекутся еще и прикончат кого-нибудь из Ольбардовых. А я ведь сюда не для этого приехал. Мне с варягами дружба нужна, а не кровные разборки.
        Хорошо Медвежонку. Оказавшись в дружественной среде, он немедленно расслабился и приступил к полноценному отдыху. То есть пьянствовал, жрал за троих и валялся с доступными девками. Ну а что еще делать, если убивать нельзя?
        А мне надо - политично. То есть сглаживать конфликты, выстраивать отношения… Нет, мои отношения с Ольбардом Синеусом и так были неплохими. Не один год вместе в вики ходили. Но то были отношения хольда и хускарла. А надо было: князя с ярлом.
        И мои парни рушить эту дипломатию не должны.
        И, будучи дисциплинированными, приказ они выполняли четко. На мелкие провокации реагировали правильно. То есть словесно, но не переходя на прямые оскорбления.
        И все было бы ровно, если бы не Заря.
        Хотя судя по тому, что я услышал, Заря была виновата лишь в том, что не укладывалась в местные традиции. Женщина в штанах, с мечом на поясе… Здесь такие не водились.
        Кроме Зари. Нет, многие ее знали с детства. Дочь Трувора, как-никак. И то, что она с детства с луком упражнялась, тоже некоторые помнили. И не одобряли уже тогда. Тем более что одно дело - баловаться с луком, а другое - одеться мужчиной и опоясаться мечом. Нет, часть воинов в Ольбардовой дружине были в курсе, что она умеет. Те, кто постарше. А вот вернувшиеся из недалекого тренировочного плавания отроки этим утром увидели Зарю впервые. Ее поначалу вообще за юнца приняли, когда она во двор поразмяться вышла. А потом кто-то из недорослей опознал в ней женщину, и более того - знакомую женщину, и со свойственной юности непосредственностью проявил чувство юмора. То, которое ниже пояса.
        И Заря услышала.
        Оглядела шутника, одарила брезгливой улыбкой и ответила в духе скандинавских застолий:
        - Да ну? И чем ты меня впечатлишь, щеночек? Твоим съежившимся от страха червячком можно только штанишки напрудить!
        - Да я… Ты знаешь, что я могу…
        - Свинью себе ты можешь найти! - перебила Заря. - И полизать у нее под хвостиком! Там для твоего языка самое место!
        Как по мне - резковато. Даже для Зари. Но не она начала, так что допустимо.
        Кое-кто из Ольбардовых отроков засмеялся. Злая шутка. Но какая образная.
        А вот у шутника в прямом смысле в зобу дыханье сперло.
        А когда расперло, то мозг у него полностью отключился. Зато включился речевой аппарат, извергая полкубометра грязи в секунду.
        Меня рядом не было.
        Была моя молодежь, и они, несомненно, вступились бы, но не успели. Или не услышали. Тренировка же. Шумно и отвлекаться нельзя.
        Но Заре поддержка и не требовалась.
        - Дай-ка, - Заря отобрала черпак у холопа-золотаря, вывозившего продукты жизнедеятельности славной варяжской дружины, почерпнула из тачки и метко послала в говоруна. Прямо в неоправданно широко раззявленный роток. Точность - это у нее профессиональное.
        Засим - немая сцена.
        Во время которой Заря вытерла ладошку клоком сена и пошла своей дорогой под зычный гогот зрителей.
        Уж очень потешный вид был у отплевывающегося отрока.
        Наверное, будь на месте Зари мужчина, реакция была бы другой. Наверняка кто-то вписался бы за товарища. Но не против девушки же…
        А может, кое-кто знал, чья она жена и дочь, и с другими поделился.
        Но на этом история не закончилась.
        Будь на месте говоруна какой-нибудь скандинавский отморозок, мог бы и наброситься. А этот мыться пошел. И правильно сделал. Напал бы - Заря бы его убила. И между мной и Ольбардовой дружиной легла бы кровь.
        Не первая, кстати. Мой сын в свое время прикончил парочку напавших на него идиотов. Но тогда Ольбард все разрулил. И даже кое-кого из дружины выгнал.
        Но история не закончилась. Обгаженный отрок помылся, переоделся и появился на подворье, горя жаждой мести.
        К этому времени недоросль скудным разумом осознал сокрушительный ущерб, нанесенный его авторитету… И решил спросить за моральный ущерб.
        Что хорошо, обратился он не к Заре, которая на пару с Вильдом безуспешно пыталась загнать в угол Скиди, а к ее типа господину. То есть ко мне.
        Дождался, когда мы с Ольбардом спустимся с крылечка, и огласил требования.
        Уверенно так. И при этом постоянно кося взглядом в сторону стоящего рядом со мной Ольбарда. Не иначе на поддержку надеялся.
        Излагал он не особо связно, и я, не видевший собственно оскорбления действием, не понял сути претензии.
        Ольбард тоже. Оглядел подчиненного с подозрением: что тот несет? Вроде трезвый. Может, по голове прилетело?
        - Помолчи, - велел он недорослю. И кликнул десятника, коему надлежало контролировать тренировочный процесс.
        Десятник был в курсе. И он был среди тех, кого слова Зари, а главное, их и физическое подкрепление изрядно повеселили. Потому десятник с удовольствием ввел нас в курс дела, а потом попросил вежливо. Меня.
        - Не убивай дурня, ярл. Пожалуйста. Бабушка моей жены расстроится.
        Аргумент.
        - Пусть живет, - пожал я плечами. - Но я бы на твоем месте подумал: сколько ему еще надо дерьма сожрать, чтобы поумнеть. Хотя… - Я поглядел на красного от ярости отрока. - Желудок здоровый. Справится.
        Думал я при этом не о нем, а о Вихорьке. Вот кто за полминуты мог запросто на три верегельда наговорить. Или наубивать.
        Я дурня простил.
        Но не Ольбард.
        Глянул на скудоумка гневно, но немедленно вразумлять не стал. Рыкнул коротко:
        - Прочь с глаз моих! - И уже десятнику: - На три дня его от общей трапезы отстранить. Пусть с холопами ест… Пока не проветрится.
        Тоже верно. Мытье мытьем, а от парня попахивало. И не ландышами.
        - Батька! - Глаза у отрока стали как у раненой оленухи. - Я… Меня… Как же так?
        К сожалению, полминуты назад Скиди временно вывел из строя Вильда, а потом, повозившись с полминуты, взмахом щита обезоружил Зарю.
        Моя девочка здорово продвинулась в работе с клинком. Но сила и масса были не на ее стороне. Да и как боец Скиди сильнее. И поддаваться не собирался. Это же Скиди. Для него любая победа - вопрос принципиальный.
        Заря расстроилась. И обиделась немного. Не на Скиди, а на брата, который бросил ее один на один с более сильным противником. Скиди же она, наоборот, поблагодарила, как положено, «за науку». Потом подобрала меч и, потирая ушибленную ладошку, подошла ко мне. Пожаловаться на неловкого брата и потребовать у меня персонального урока фехтования.
        И тут на глаза ее попался скудоумок. И она, будучи не в самом лучшем настроении, брякнула:
        - Этого гони, муж. У него дерьма полон рот.
        Нет, не тот это мир, где благоволят слабости. Слабым - да, бывает. Всякий может ослабеть. От раны, например. Но должен вести себя соответственно. Например, быть готов умереть.
        Отрок умереть был не готов. Но тем не менее собрался убивать.
        Не успел.
        Десятник ловкой подсечкой сбил его с ног раньше, чем скудоумок извлек меч, врезал ему пяткой в солнечное сплетение, наступил на правую руку:
        - Лежать!
        Грамотно. Сразу видно, популярное среди северян искусство превращения вооруженного врага в пригодного для упаковки пленника гридень знал в совершенстве.
        Но по факту он ему жизнь спас.
        - Ой дурак… - с ноткой жалости протянула Заря, пряча клинок в ножны. - Дядька Ольбард, не убивай его, пожалуйста! Пожалуйста!
        Явно переигрывает. Я не стал вникать почему. Не тот повод. Может, она с сестрой скудоумка в детстве дружила… Но когда Ольбард вопросительно поглядел на меня, то я пожал плечами и кивнул на Зарю. Мол, с ней решайте.
        Вокруг нас уже образовалась небольшая толпа.
        - А как, по-твоему, с ним обойтись? - с интересом спросил Ольбард.
        Заря покосилась на меня. Я вновь пожал плечами. Сама решай.
        - А отдай его нам! - азартно предложила Заря. - Может, поумнеет и вежеству обучится. Так, Вильд?
        Ее брат ответил философски:
        - Или так, или умрет.
        - Вот! - подхватила моя младшая жена. - А умрет, так, может, с толком, а не без толку, как сейчас.
        - Зарра, зачем он нам? - Это уже Скиди. - Пока он меч доставал, ты бы уже мужу рубаху вышить успела.
        Заря покраснела. Так, что даже под загаром заметно. И я знал почему. Вышивала она примерно так же, как и я. Никак.
        Пришлось мне подключиться, чтобы ее прикрыть.
        - Скиди, ты помнишь, как мы познакомились?
        Нахмурился. Неужели забыл?
        - Помнишь, как ты на меня с топором бросился?
        Вот теперь и он покраснел.
        А ты как думал, ученик? Кем бы ты был, хольд и, несомненно, будущий хёвдинг Скиди Оддасон, если бы не попал в мои умелые руки?
        - Грести умеешь? - спросил я валявшийся в пыли предмет обсуждения.
        Молчание.
        - Ярл задал тебе вопрос, негораздок! - десятник пихнул парня ногой.
        - Ну могу…
        - Место на руме еще заслужить надо! - вставила Заря.
        - Ольбард, что скажешь?
        - Его жизнь принадлежит тебе, Ульф-ярл. Убей или забирай. Мне такой дружинник не нужен.
        - Как тебя зовут? - спросил я.
        Не у скудоумка-негораздка, у десятника.
        - Тудков Барсук, Ульф-ярл, - с достоинством ответил тот, расправив пальцами синие, как у князя Ольбарда, усищи.
        - Отпусти его, Тудков. Он больше не станет шалить. Скиди!
        - Ярл?
        - Подними его.
        Скиди ухватил «кандидата» за край затрещавшей рубахи и привел в вертикальное положение. Недоросль не сопротивлялся. Состояние «пыльным мешком по макушке». И пыль эта теперь понятно где.
        - В озеро его сунь. Пусть… Хмм… Еще разок помоется.
        А как ты думал, хускарл? Инициатива имеет.
        - Да, ярл!
        Недоволен. Но ему тоже полезно. Что-то он зазвездился, Скиди Оддасон.
        - Ульф, ну пожалуйста! - взмолилась Заря.
        Судьбу отрока она только что решила. И теперь желала показать мне, что, несмотря на проигрыш Скиди, с мечом она управляться не разучилась.
        - Князь? - Я повернулся к Ольбарду.
        Мы вроде беседовали. Отойти просто так - невежливо.
        - Конечно. Ульф, не возражаешь, если я погляжу?
        Не Ульф-ярл, а Ульф. Хороший знак.
        - Конечно. Твой взгляд точно лишним не будет, Синеус. - И Заре: - Пойдем, сокровище мое, покажешь дяде, как ты франкский меч тупишь.
        Фыркнула. Но промолчала. Боялась, передумаю. Опять-таки когда еще будет возможность показать дядьке, как она может. Да не с луком (это он уже видел), а с самой что ни на есть мужской снастью - мечом и щитом.
        Я постарался, чтобы зрелище вышло убедительным. Меч взял не свой, а учебный - тяжелый и не из лучшего металла. Оно и для клинка Зари полезней. Не выщербится и не затупится, если нечаянно не на плоскость, а на лезвие принять.
        Мне, кстати, такое тоже полезно. Заря быстрая. Очень. И мне с утяжеленным и посредственно сбалансированным железом тягаться с ней непросто. А я вдобавок еще и щит взял поувесистее и очень постарался дать Заре поработать в удобном для нее формате: подвижности не сковывал.
        Ольбард, понятно, видел начальную фору, которую я дал жене, но то, что я ей и в процессе немного помогал, вряд ли заметил. А остальные и подавно. Разве что кроме Харры. Стрекоза вырос в настоящего виртуоза. Я с ним тоже позвенел немного, и убедился, что он процентов на десять быстрее меня обычного. А что такое десять процентов в бою? Смерть. Твоя или врага.
        В общем, погонял я Зарю (а скорее, она меня) минуток десять, а взмок так, словно полчаса в шторм весло вертел. Понятно, лето, жарко, но все же. Что значит некачественное оружие. Вроде и тяжелее всего на килограмм, а вот. Потому мы все так франкские мечи и ценим. С ними куда меньше устаешь. В бою же «устал» означает - умер.
        Но это не бой, так что мы не умерли, а отправились купаться. А потом - в отведенную мне Ольбардом светлицу. А там вообще прохладно. Ветерок в окна задувает, деревом пахнет (терем всего год как надстроили), травкой свежескошенной.
        А если на травку простынку льняную постелить и опрокинуть на нее пахнущую солнцем и водой любимую женушку…
        Хотя правды ради: опрокинули меня. Но я не возражал. Смотрел вверх на мушиный хоровод в просочившейся меж стропил световой полоске и думал: даст мне Ольбард людей или не даст?
        Думал, впрочем, недолго. Секунд двадцать. Примерно столько, сколько понадобилось Заре, чтобы разобраться с завязками моих штанов.
        Заря глядела на спящего мужа. С любовью, но недолго. Потому что ее ждало дело, которое нельзя отложить до утра.
        Перун подсказал ей путь и сам повел ее по этому пути. Дал ей того, кто отдаст ей место в дружине Молниерукого. Она не сразу это поняла, но наверняка именно бог подсказал ей попросить у мужа в дар Перунова воина. Пусть Бивой и не из лучших варягов, но он варяг, воин, и он посвящен. Если Заря сделает так, что Бивой покинет священную дружину, это место по праву будет принадлежать Заре.
        В коридоре было темно, но где лестница, Заря и так знала. Лестница скрипучая. «Поющая», как говорил муж. Но если ступать правильно, у самых перил, то звук чуть слышен. Лишь в самом низу Заря сообщила громким шепотом:
        - Это я, дочь Трувора.
        Чтобы отрок-караульщик не всполошился.
        Во дворе - никого. Из людей. Пара сторожевых псов подбежала, обнюхала и убралась. Своя.
        Заря вынула из ящика один из деревянных учебных мечей. Понадобится.
        Еще разок опозналась с часовым и через узкую калитку выбралась за стену.
        От терема до кораблей - меньше полета стрелы, так что вскоре она уже перебиралась через борт «Клыка Фреки».
        Тут пришлось снова назвать себя. Пара дренгов из кирьялов караулили сторожко.
        Тот, кто был ей нужен, дрых между скамей.
        Заря пнула его в бок.
        - Просыпайся. - И добавила, вспомнив, как обозвал его Барсук: - Встал, негораздок!
        Бывший отрок с ворчанием поднялся. Руки у него были связаны за спиной (Заря попросила), волосы всклокочены. Ростом он был повыше Зари, но ненамного.
        Что происходит, он спросонья не понимал. Но получив звонкий шлепок деревяшкой по ягодице, сообразил, что требуется. Перевалился через борт на причал.
        - Пошел, пошел! - покрикивала Заря, направляя бывшего отрока к корабельным сараям. Там - хорошее место. Никто не помешает уроку.
        Как раз луна взошла. Посветлее стало.
        - Стой! Повернись спиной!
        Подчинился.
        Заря вынула из кармашка на голенище засапожник, одним движением рассекла веревки и сунула нож обратно.
        Для такого, как этот, железа не потребуется. Хватит палки.
        - Повернись.
        Стоит, пялится. Гадает, наверное, зачем она его позвала. Света луны хватило, чтобы Заря увидела, как расширились у негораздка ноздри. Даже угадала почему. От нее изрядно пахло брачным ложем.
        - Напомни, как тебя звали? - попросила Заря, покачивая зажатой в правой руке деревяшкой - ученическим мечом.
        - Бивой, - буркнул негораздок. - Сын…
        - Чей ты сын, не важно, - перебила Заря. - И имя теперь у тебя Бишка. Негоже холопу воинским именем зваться.
        - Я не холоп! - взвился бывший отрок.
        Руки Заря ему не просто так развязала, а с умыслом. Чтобы ощутил свободу и взыграл. Так чужих жеребцов объезжают. Сначала дают волю почуять, а потом принуждают к повиновению, чтобы забыли прежнее и ходили под хозяйским седлом.
        Вот и с этим так. Дать вздыбиться, а потом пригнуть к земле.
        Он и пригнулся. Задохнулся и скрючился, когда деревяшка воткнулась ему в солнечное сплетение.
        - Холоп, холоп, - заверила Заря, цепляя его деревяшкой под подбородок и вынуждая выпрямиться. - Ольбард отдал тебя моему мужу, а муж подарил мне.
        - Я свободный… варяг… - просипел парень. - Нельзя так… - Разогнулся он с трудом. Но урока не понял. - Нельзя свободного… так.
        - Еще как можно! - Заря засмеялась.
        И ткнула его деревяшкой. На этот раз куда сильнее. «Свободный варяг» рухнул наземь, свернулся ежиком и долго не мог вдохнуть, разевая по-рыбьи рот и тараща на Зарю полные ужаса глаза.
        На этот раз поднимать его Заря не стала. Дала немного отлежаться, снова задышать…
        И ткнула палкой в бок.
        Парня снова скрючило. Но теперь отлеживаться ему Заря не позволила.
        - Сел, негораздок!
        Не послушался. Сразу. Заря сделала вид, что собирается снова ткнуть, и он сел. Кривясь и шипя, но сел.
        - Как тебя зовут? - снова спросила Заря.
        - Бив…
        Тычок, и он снова корчится на земле.
        - Сел! Как тебя зовут? - И через мгновение еще один тычок: - Долго думаешь!
        Сломался, пробормотал, втягивая голову в плечи:
        - Бишка…
        Нет, не сидеть такому на руме. Слизняк. Но он был варягом. Отроком и посвященным. Был. Место в строю освободилось.
        - Повезло тебе, Бишка, - сообщила Заря негораздку. - Ты - раб, но не какой-нибудь свинопас, а личный трэль дочери князя и жены ярла. И если будешь расторопен, то когда-нибудь я подарю тебе свободу. Или смерть, если решу, что ты бесполезен.
        Эк она красиво сказала. Не хуже Тьёдара Певца.
        - Пошел! - велела Заря и погнала теперь уже окончательно охолопленного Бишку обратно на драккар.
        - Спать здесь, - разрешила она. - Утром ждать меня.
        Связывать не стала. Но предупредила на всякий случай:
        - Сбежишь, найду. И брату отдам. И не Вильду, а старшему. Свартхёвди Сваресону. Берсерку. А он сделает с тобой то, что нурманы с беглыми делают. Хотя нет, лучше - как со строптивыми бычками. Знаешь, что с ними делают, Бишка?
        Кивок. Он знал. И нисколько не сомневался, что слова этой волчицы с делом не разойдутся.
        «Это было легко, - подумала Заря. - Теперь я в дружине Молниерукого. И заодно и долг вернула».
        Бывший отрок Бивой, а ныне - обельный холоп Бишка, когда-то был в ватаге мальчишек, которые травили Зарю за то, что она училась стрелять. Бишка в ватаге был не самым главным, но самым подлым. За косу дергал, щипал за… За разные места.
        А главное, именно он сломал ее детский лук, который она сама любовно сладила из правильно высушенной березы, купленной за ладожскую стеклянную бусину.
        Такое не прощается.
        Никогда.
        Глава тридцать третья
        Выборгский залив. Замковый остров. «К милости твоей взываю!»
        - Корабль наш нашли!!! - сообщил вбежавший в дом дренг Хрейн.
        Хрейн Финн. Прибился к их крепости год назад. Отец прислал. Гуннару он - дальний родственник.
        - Не ори так, - поморщился Гуннар Гагара. Два дня назад ему в шлем ударило копье, и голова все еще болела. Возраст, однако. В молодости он бы удара и не заметил.
        - Какой корабль?
        - «Шаловливую»! Свеи ее на буксире вели.
        - Не ори, я сказал, - проворчал Гагара. - Свейский драккар вел?
        - Ага.
        Обидно, но терпимо. Тем более кнорр чужой. Капитан его тоже из вестфолдингов, но Гуннару не родич.
        Гагара потер висок. Вопрос: пригодится ли небольшой кнорр свеям для штурма? Чем же его грузили?..
        - Гуда, что было на «Шаловливой»? - спросил он.
        Жена задумалась ненадолго…
        - Железа сырого десять криц, воска не помню сколько, живица…
        - Довольно.
        Ничего такого, что можно использовать при штурме. А вот то, что доставила в крепость «Шаловливая», уже пригодилось. Живой груз: две коровы, пять овец и дюжины полторы свинок. Свиней и овец уже пустили под нож, а коров пока оставили. Сена хватает, а молоко пригодится. Детишек в крепости много, да и взрослые от маслица со сметанкой не откажутся. А вот чем нагрузили «Шаловливую», Гуннар не помнил. Зато Гуда о торговых делах крепости знала все. И не забывала. Спроси ее о том, что год назад случилось, непременно ответит.
        Да, немедленной пользы свеям от груза «Шаловливой» не будет. Но сам кнорр может пригодиться. Добро вывозить, если крепость падет.
        Узнав о свеях, Гуннар сразу же велел всем судам, что были при крепости, уходить вверх по реке. Себе оставил только «Нарвала», свейский драккар из трофейных. На всякий случай, потому что уйти водой, если крепость обложат, вряд ли получилось бы. «Нарвал» - драккар старый. В море на таком выходить - риск. Сильный шторм случится - развалится. А по рекам-озерам - годно.
        Суда ушли, а вот капитан «Шаловливой» замешкался. Не хотел уходить полупустым, потерял время и в итоге отошел только тогда, когда свейские драккары уже появились в виду крепости.
        «Шаловливая» отойти успела. И даже тогда могла бы уйти. Вряд ли свеи сразу в погоню кинулись бы. У них поважнее дела имелись. Но ветер был слабый, и капитан решил, что надежнее спрятать кнорр в протоке. Ну, будем надеяться, что хоть сам ушел и людей увел.
        Гуннар именно это и посоветовал бы, но ему тогда было не до купеческого кнорра.
        Два свейских драккара. На каждом - удвоенная команда. Не лети они так, Гуннар мог бы усомниться в их намерениях. Ярл говорил: Рагнар обещал им защиту от свеев. И до сих пор со свейскими кораблями, проходившими мимо, проблем не было.
        Но эти слишком торопились. И хитрили. Кирьялы сказали: в залив вошли без белых щитов на мачтах, а теперь вон подняли.
        Так себе уловка. Безусого дренга, может, и обманет, и то не всякого.
        Гарнизон под рукой Гуннара небольшой, но обученный. У каждого свое дело и свое место. Ворота затворили, развели костры: смолу и воду кипятить. Лучники - на стене, запас стрел у каждого - три связки.
        Удачно, что свеи полезли сразу, без передышки, без подготовки.
        Ошибся свейский хевдинг.
        Уж Гуннару-то не знать, каково это - сразу после тяжкой гребли за оружие браться. Это отдохнувшему легко: толкнулся от спины товарища, ухватился за колья стены, да и взлетел наверх выпрыгнувшей из воды нерпой. Но не когда руки отяжелели от весла.
        Поторопились свеи. Едва первый драккар к причалу прижался, как с него уже сигать начали. Спрыгнули и побежали, даже строя не собрав. Тех, первых, стрелы накрыли всех. В основном в ноги попадали или в руки, но со стрелой в голени особо не побегаешь. Разом несколько десятков свеев из боя вывели. Остальные опомнились, заосторожничали. Собрали щиты чешуей, коротким шагом, без потерь добрались до стен…
        И получили подарочек. Кувшины с подогретой смолой. Больно, когда горячая смола на кожу попадет. А если в эту растекшуюся смолу пропитанный маслом факел бросить, вот тогда по-настоящему больно становится. Смертельно больно.
        Смолой досталось не так чтобы многим, хоть вопили обожженные истошно. Куда больше потерь было от того, что крыша щитов распалась и на наступающих вновь посыпались стрелы. Много стрел. А Гуннар велел стрел не жалеть. Запасы в крепости имелись. Но дело даже не в запасах. Если удастся сразу ополовинить вражеский хирд , их ярл крепко задумается: а так ли ему нужна эта крепость?
        Будь свеев сотня, так бы и вышло. На первом штурме свеев больше полусотни выбило. Кого совсем, кого - на время. Но свеев была не сотня.
        Это стало ясно, когда второй драккар подошел и Гуннар смог оценить численность вражеского хирда. Около трехсот бойцов. И бойцов не из последних, судя по вооружению.
        От стен до пристани - шагов двести. Из лука добить можно, особенно сверху, но Гуннар приказал не стрелять. Пусть свеи думают, что в безопасности. И послушают, как кричат их раненые.
        Слушали свеи недолго.
        Отправили к крепости посланца с белым щитом на палке.
        Что ж, поговорить Гуннар не против.
        Встал на стену, приосанился.
        - Кто такой? - поинтересовался.
        - А ты кто? - заорал тот в ответ.
        - Я - хёвдинг этой крепости! - рявкнул Гагара. - А ты?
        - Самозванец ты, а не хёвдинг! - возразил свей. - Это земля конунга Эйрика Эймундсона! Только он решает, кому здесь быть ярлом, а кого скормить псам.
        - Да ну? Уверен? - издевательски поинтересовался Гуннар. - А по-моему, это я решаю. Вижу, и мяско жареное уже поспело! Одолжить тебе пару шавок?
        Тут посланец сообразил, что разговор завернул не в ту сторону, и решил вернуть его в нужное русло:
        - Кто бы ты ни был, но должен позволить нам забрать…
        - Я? Должен? Тебе? - Гуннар захохотал.
        Когда он смеялся, то становилось ясно, почему его прозвали Гагарой. Тот же звук. Разве что побасовитее.
        Когда отсмеялся, то услышал, как скрежещут зубы переговорщика. Или показалось?
        Впрочем, тот помалкивал.
        Только обожженные вопили да свеи на причале зашумели. Наверное, что-то из беседы долетело и до них.
        - Попроси меня! - предложил Гуннар надменно. - Скажи: взываю к тебе о милости, Гуннар-хёвдинг, позволь мне забрать моих недобитых дружков!
        Переговорщик молчал.
        Раненые стонали, выли и хрипели.
        Но уже потише, чем недавно. Кто выдохся, а кто уже умер.
        - Ну же! - поощрил Гуннар. - Скажи - и я позволю вам их забрать. Или попробуй взять силой, это будет весело!
        - Почему это?
        - Так смолы у нас еще много! - охотно разъяснил Гуннар.
        - Хор-рошо! - с трудом сдерживаясь, крикнул переговорщик. - Будь по-твоему, Гуннар-хёвдинг! Можно нам забрать раненых?
        - Нельзя! - хохотнул Гагара. - Ты неправильно попросил. Надо: взываю к твоей милости, Гуннар-хёвдинг!
        - Взываю к твоей милости, Гуннар-хёвдинг! - прорычал переговорщик. - Можно нам забрать раненых?
        - Дозволяю! - высокомерно бросил Гуннар. - Забирайте! Мои воины не станут вас убивать!
        Интересно, что бы сказал свей, узнав, сколько у Гуннара воинов и что это за воины? Или как раз знают и потому так нагло полезли?
        - Зря ты его злил, - сказала ему позже Гуда. - Обидятся - не отстанут.
        - Жена, - погладил ее по спине Гагара. - Я же тебя рожать не учу. - Но потом снизошел, объяснил: - Людей они сегодня много потеряли, силу нашу почуяли. А я своими словами уверенность показал: мы сильнее. Поверят в это - уйдут.
        - А они поверят? - спросила женщина.
        - Только если не ведают, как на самом деле.
        - А они не ведают?
        Гуннар вздохнул. Не ответил. Подозревал: знают свеи его силы. Не может такого быть, чтобы они кого-нибудь бывавшего в крепости не изловили. А если изловили, то и вызнали все. Это все викинги умеют.
        Знали или нет, но больше свеи нахрапом не лезли. Переплыли на ту сторону речного рукава, высадили команды заготовителей древесины, а сами встали на якоря у берега.
        То, что они не стали разбирать на осадную снасть строения на берегу острова, Гуннару не понравилось. Причин в этом он видел две, и обе нехорошие. Первая - свейский ярл уже считал все имущество на острове своим и не хотел портить; вторая - сырое дерево поджечь труднее. Последнее говорило о том, что свейский ярл не глуп и правильные выводы из неудачного штурма сделал.
        А еще было понятно: штурма сегодня не будет. И завтра, скорее всего, тоже. Так что можно как следует подготовиться. И в первую очередь поднять боевой дух защитников, ведь все они видели врагов и не могли их не страшиться.
        Вот почему Гуннар тем же вечером устроил для двенадцати своих хускарлов и пятидесяти трех кирьяльских стрелков пир. Праздновать победу, когда враг все еще у ворот, - это внушает уверенность.
        Богов тоже не забыли, своих и кирьяльских. Угостили щедро. Богам кровь, людям мясо.
        И боги откликнулись. Ночь вышла такой темной, какой уже давно не было. В этой необычной для летнего времени темноте, бесшумно, подошли к острову лодки и высадили подкрепление. Сохрой привел Гуннару в помощь две сотни молодежи из тех, кого еще Бури стрелять учил. И не только людей доставил, но и припасы. Съестные и воинские.
        Сказал: не благодари. Падет крепость - и свеи за них примутся.
        Стрелков высадили, мирных забрали. Без потерь.
        А свеи опять оплошали. Драккары запросто могли бы перехватить кирьяльские лодчонки, но не перехватили. Может, потому, что не думали, что к острову подмога от лесовиков подойдет. А может, потому, что на свейский лагерь на другом берегу напали. Звук по воде хорошо идет. На острове отлично слышали, как орали встревоженные свеи.
        Теперь, когда под рукой было двести пятьдесят стрелков, у Гуннара появилась надежда: он еще поживет.
        Раньше норег не боялся смерти. Знал: там, в Валхалле, будет не хуже, чем здесь. Теперь - другое дело. Теперь у него сын. Как его здесь бросить? Нет, нельзя умирать Гуннару, никак нельзя.
        Глава тридцать четвертая
        Белозеро. Большая политика и дурные вести
        Ольбард воев не дал. Пояснил: самому нужны. Врагов вокруг много. Надо соответствовать.
        - Не обижайся на него, - сказал мне Харра. - Ты же со свеями схватишься, а у нас с ними хорошо. Торгуем. Железо у них берем. Хорошее. Не то что наша болотная грязь. А без железа, сам понимаешь…
        Я понимал. Не обижался. Мог бы сказать: железо есть не только у свеев. Тем более что именно железо разного уровня обработки мы сейчас обменяли на традиционные здешние товары, изрядно облегчив один из наших кнорров. Я многое мог бы сказать…
        Но не сказал. Мы с Ольбардом друзья. Но не союзники. Тем более я Труворов зять. А у них пусть и родственное, но соперничество.
        - Нам лишнего не надо, - сказал Харра. - Это Рюрик все под себя гребет, а нам здесь уютно.
        Не от себя говорил. От Ольбарда. Почти извиняясь. А я ведь варягам хороший кусок предложил. Совместное владение. Со всех «таможенных сборов» - треть. И еще одна база на морском побережье. Но «нам лишнего не надо».
        Плохо. Вижу ведь, насколько слаба здесь моя позиция. Не только в моем заливе, но и во всей Гардарике. Вроде со всеми дружу, но опереться по факту не на кого. Разве что Трувор по-родственному пособит. Чуть-чуть. Даже как-то начинаешь тосковать по Рагнарсонам.
        Но здесь на них рассчитывать не стоит. Если Бьёрна Железнобокого больше не интересует Швеция, то решать мои проблемы с их конунгом он не станет. А если я напомню о том, что обещал Рагнар, то заранее знаю, какой ответ услышу: у нас и в Англии дел хватает. Тебе ведь Ивар предлагал кусок нортумбрийской земли? Вот бери и успокойся.
        Плохо. В одиночку против свейского конунга мне не вытянуть. Надо искать союзников. Или врагов врага, чтобы договориться о поддержке.
        Одного я даже знал. Хальфдан Черный. Если он с запада на Эйрика наедет, тому сразу станет не до востока.
        Вот только вряд ли Черный станет со мной союз заключать. Слишком я мелкая сошка на его игровом поле. Да и опасаюсь я. Помню, что случилось с теми, кто был с ним в союзе раньше. Кто умер, кто сбежал. И земли их теперь под Черным. Тенденция, однако.
        Так что рассчитывать я могу лишь на свою специфическую удачу, которая любит подключаться за пару мгновений до полного… накрытия.
        А хорошая все же здесь земля для таких, как мы. Потому что воды много. Край озер, рек и речушек. И болот, само собой, но в болота мы не совались. Мы - это «Любимчик ветра» и «Клык Фреки». Остальные корабли я отправил домой, в Сёлунд под руководством Витмида и Малоуна. Таскать по отмелям нагруженные добычей кнорры не было ни малейшего желания. И на всякий случай предупредил: без разведки в мое островное ярлство не возвращаться. Мало ли что. Два драккара, сотня бойцов. Этого хватит, чтобы разобраться с каким-нибудь случайным ярлом. Ну а для битвы с их конунгом у меня в любом случае сил не хватит. Этак раз в десять не хватит.
        Ольбард не дал мне гридней, но предложил проводников. Смешно. У меня в команде большой десяток «варяжат» и в три раза больше природных лесовиков: кирьялов и весян, для которых эти мокрые места - родной дом. Мы даже в бурлаков почти не играли. Если и присаживались на мель, то обходились шестами. Райское место… Было бы, если б не кровососущая мелкая нечисть. Оба драккара провоняли травами, отпугивающими насекомых.
        Местные знали толк в дымах.
        И мы их тоже чуяли издалека. По дыму коптилен.
        Нас не боялись. От наших драккаров аборигены не прятались. Принимали по обычаю. Гость - в радость. Кормили, поили, укладывали спать с местными красавицами. Молодежь от девок не отказывалась, принимая как должное. Да и старшие тоже. Но многие из моих новых хускарлов доброте аборигенов удивлялись. Тормод Лошадиная Голова рассказывал: викингам отлавливать местных и добывать у них что-то было очень непросто. А тут сами несут, сами девок подкладывают. И улыбаются так, будто им подарок сделали.
        Подарки, впрочем, тоже были. И такие, что даже неудобно. За пару железных наконечников для стрел тебе круг воска выкатывают. Или пачку шкурок в метр высотой.
        Мои тоже не беспредельничали. За любое насилие над местными, за любую такую мелочь, вроде пинка или пощечины, я обещал суровейшие кары. Снижение доли добычи вплоть до полного обнуления. Это работало. Никаких унижений на подконтрольной мне территории.
        За единственным исключением. В лице моей жены. Вот кто унижал и унижал непрерывно. Но только одного персонажа. Отданного мне Ольбардом отрока.
        То есть это я так думал, что мне. По факту он сразу перешел в собственность Зари. Причем именно в собственность. Теперь на шее «подарка» красовался кожаный ошейник, а о том, чтобы усадить его на рум, и речи не шло.
        Наши, включая и варяжат, к «охолопливанию» соплеменника отнеслись равнодушно. Может, знали за ним еще какой-то косяк. А скандинавам и вовсе дела не было. Захотела жена ярла обзавестись трэлем, и обзавелась.
        Возражения высказал только отец Бернар. Но Заря не вняла. Крестик-то она носила и даже «Pater noster» знала наизусть, но христианское смирение и человеколюбие - это не про нее.
        А вот мои пожелания жена учла и обихаживать собственное оружие трэлю Бишке больше не поручала.

* * *
        Перун ее не принял. Заря знала об этом наверняка, ведь она не услышала бога. Снадобье Бури, призвавшее Молниерукого в прошлый раз, больше не помогло. Вдобавок трава, которую дал ей Бури, кончилась, и сделать новое зелье Заря не могла. Но она не отчаивалась. Не могла позволить себе дать слабину и сдаться. Муж учил ее другому. Он учил ее: думай! Не бывает безвыходных положений. Путь есть всегда. Нужно только суметь его увидеть.

* * *
        ЗАМКОВЫЙ ОСТРОВ. КРЕПОСТЬ
        К штурму свеи готовились три дня. А каждую ночь их донимали лесовики. Однако Гуннар уже знал: от комаров свеям урона больше, чем от кирьяльских охотников. Чтобы по-настоящему навредить свеям, кирьялам ни духу не хватало, ни умения. Кусали издалека и сразу убегали. Лесовики - не воины. Те, кого научили сражаться, сейчас здесь, в крепости. А остальные…
        Гуннар по себе знал: чтобы в глаза могучему врагу заглянуть, особая храбрость нужна, потому что из глаз у него смерть смотрит. А к такому охотник-лесовик не готов. Да что там… К такому никто не готов. Научиться да, можно. Если не убьют.
        Второй раз свеи к штурму подошли обстоятельно. И щиты нужные собрали, и лестницы.
        Переправили все на остров, начали сгружать…
        - Бейте, - разрешил Гуннар, и обрадованные кирьялы принялись осыпать стрелами пристань.
        Ловко получилось. Свеи думали, они вне досягаемости. Кто с осадным припасом возился, кто стоял праздно.
        А тут - стрелы.
        Кое-какой урожай стрелки собрали. Меньший, чем рассчитывал Гуннар. Свеи быстро опомнились. Спрятались за щитами, обычными и штурмовыми, а через некоторое время, собрав таранный сарай, потолкали его наверх, к воротам.
        Гуннару вспомнилось, как их штурмовали той зимой. Та же повадка у нападающих была. Свеев тогда было немного больше, но и у крепости защитники были - с нынешними не сравнить.
        И все-таки вряд ли враги возьмут крепость с первого раза. Они на ворота нацелились, а за ворота Гуннар пока не беспокоился: смолы хватает, а смола - не кипяток. От нее сырые шкуры - плохая защита.
        Так и оказалось. Едва на таранный сарай полилась смола, свеи его бросили. И отступили за большие щиты. И уже под их прикрытием попытались подобраться к стенам. Выяснилось, что у свеев тоже есть стрелки. Не так много, как в крепости, но кирьялам в меткости они не уступали. Что не удивительно, ведь лучших Ульф-ярл забрал с собой.
        Таранный сарай трещал, объятый пламенем, извергающим черные клубы. Кое-где у стен, в опасной близости, дымили черные проплешины.
        «Надо стены водой облить на всякий случай», - подумал Гуннар.
        Сквозь дым Гуннар увидел, как один из драккаров отошел от причала и двинул к противоположному берегу. А спустя некоторое время уже на этом берегу застучали топоры. Под прикрытием корабельных сараев свеи ладили новый осадный припас.
        А еще в крепости появились раненые. Хорошо, что поливать свеев смолой Гуннар поручил не лесовикам, а дренгам. Эти обучены прикрывать друг друга, и броня кое-какая у них имелась, так что потерь было меньше.
        Но стоны своих раненых, в отличие от свейских, боевой дух защитникам не поднимут. И горький дым, дерущий горло, тоже.
        Под прикрытием этого дыма и, главное, больших щитов две команды свеев без помех перемещались по склону. Немногих своих раненых и пару убитых они уже забрали, а теперь собирали выпущенные защитниками стрелы.
        Но больше всего Гуннара огорчал веселый стук топоров за корабельными сараями.
        Свеи наверняка ладили еще один таранный сарай. И новые щиты взамен сожженных.
        В длинном доме, однако, настроение было бодрое. Гуннар с удовольствием поглощал поданную Гудой жирную густую похлебку, глядел на то, как обедает его небольшая дружина и кирьяльские старшие, и думал: чем бы отвадить свеев?
        Но в голове было пусто. Будь здесь ярл, он наверняка бы что-то придумал… Гуннар вздохнул. Но ярла здесь нет и вряд ли скоро появится. На помощь рассчитывать не стоило.
        Лесовики прислали, кого могли. А варяги… Варяги, скорее всего, ввязываться в драку не станут.
        Когда-то они были друзьями и сопалубниками Гуннара, стояли в одном строю. Но теперь все по-другому. Рассчитывать можно только на себя.
        Нельзя сказать, что надеяться не на что. Еще пару-тройку таких штурмов крепость выдержит. Гуннару очень хотелось надеяться: упорство свеев иссякнет раньше, чем падение крепости станет неизбежным. Но судя по тому, как осторожно теперь действовал свейский ярл, вряд ли он пойдет на попятный. Может, все-таки зря Гуннар унизил свейского переговорщика?
        Нет, правильно он тогда показал силу. Надеялся, что свеи, почувствовав ее и оценив потери, уберутся восвояси.
        Не получилось.
        Что ж, если Гуннар Гагара умрет здесь, то он умрет воином и хёвдингом. А если удастся убрать из крепости Гуду с сыном, то он, Гуннар, умрет счастливым. Его род не угаснет.

* * *
        - Что он говорит?
        Кирьяльский язык давался мне плохо. А вот отец Бернар болтал по-местному не хуже моих стрелков.
        - Говорит, на нашу крепость напали. Очень много. Враги.
        Ну да. Раз напали, то вряд ли друзья.
        Я поглядел на двух парней, принесших нехорошую весть. Обычные лесовики. Лет по двадцать примерно. Мы подобрали их с берега, с которого они нам кричали, размахивая горящей веткой.
        Внимание привлекали. И привлекли.
        - Два корабля, - сказал один из них. - Очень большие!
        - Сам видел? - уточнил я.
        Нет, не сам. От большого вождя Морская Птица, что в островной крепости, гонец прибежал. Вождь его к варягам отправил: за помощью. Гонец долго бежал, быстро. Устал очень. Старейшина велел ему отдыхать, а с вестью этих двоих отправил. Они в селении самые быстроногие.
        - Быстрее нас никого нет! - заявил кирьял гордо. - Утром узнали, что ты идешь, и решили: к варягам не надо. К тебе надо. Увидели тебя, и вот.
        - Правильно все сделали, - подбодрил я гонцов через отца Бернара. - А давно ли свеи к острову подошли?
        Задумались, начали считать на пальцах. Поспорили даже. Потом выдали ответ: пять дней. Или шесть.
        Ну это уже не так важно. Все равно задача ясна: как можно скорее двигаться к заливу. Течение за нас. Ветер попутный. Для управления кораблями хватит десятка гребцов. Остальные пусть пока отдыхают.
        - Вас наградят, - пообещал я кирьялам. И стоявшему рядом Вихорьку: - Дай знать нашим на «Любимчике»: ночевка отменяется. Гуннара свеи обложили.
        Два корабля. Сколько это? Сотни две, вряд ли больше. Заборем ворогов. Главное - успеть. И вообще отлично выйдет, если Гуннар ухитрится удержать город. Выковыривать свеев (в последнем я не сомневался) из-за частокола - то еще удовольствие. Хотя главное не это. Главное - чтобы он выжил.
        Глава тридцать пятая
        Замковый остров. Последний штурм
        Смола кончилась после третьего штурма.
        Свейский ярл теперь действовал очень осторожно. Берег людей.
        В крепости полно стрелков.
        Но стрелы тоже заканчивались.
        А еще свеи разобрали один из корабельных сараев и построили башню, которая была на четыре локтя выше крепостной стены, и на валках, как корабль, подтащили ее к самым воротам. Обнаглели, когда поняли, что смола и масло у защитников закончились.
        Гуннар корил себя за то, не приберег немного.
        И за то, что вначале использовал горючее так расточительно. У него еще оставался запас тюленьего жира: две бочки. Но для поджога такого сооружения двух бочек жира точно не хватит. Тем более свеи, пользуясь преимуществом в высоте, согнали со стены стрелков Гуннара.
        А потом свейский ярл поступил странно: взял да и отошел, заодно оттащив и таранный сарай и огромную башню.
        То ли отложил штурм до ночи, то ли ждал, что предпримут защитники.
        Гуннару очень хотелось сделать вылазку, но он понимал, что, скорее всего, это ловушка. Свейский ярл именно этого и ждал, потому и не торопился доламывать ворота. Надеялся, что осажденные сами их отворят.
        Гуннар его понимал. Зачем ломать то, что вскоре будет твоим?
        Поднявшись на стену - теперь, когда свеи отошли, это было безопасно, - Гуннар глядел на осадную башню, на сарай с тараном внутри, и дальше, на причалы, которые еще недавно считал своими…
        Смотрел и понимал: скорее всего, это его последняя ночь. Крепость падет, и он вместе с ней. Судьба.
        Но судьба эта - только его и тех, кто останется, чтобы прикрыть уходящих.
        То, что свеи оставили такую даже не лазейку, а дыру в осаде, наверняка тоже неспроста.
        Гуннар был уверен, что хотя бы на одном из драккаров дежурит команда, достаточная, чтобы немедленно пуститься в погоню. Потому они и обратную сторону острова не стерегут. Выманивают. Возможно, они и о существовании «Нарвала» знают, а не трогают его потому, что ждут, когда защитники покинут крепость…
        Вот почему все уйти не могут. Кто-то должен остаться. Тогда у «Нарвала» будет шанс уйти в шхеры, а дальше… Кирьяльские леса - густые. Вряд ли свеи будут шарить по чащобам и болотам в поисках беглецов.
        Гуннар знал: следующий штурм будет последним. И как только наступили сумерки, отправил два десятка дренгов на плоских рыбачьих лодочках за спрятанным «Нарвалом».
        К середине короткой северной ночи они пригонят старичка к противоположному от пристани берегу, загрузят в него людей и тихонько отойдут. Старшим у них будет Стурла. Он молодой, но исполнительный. Что Гуннар скажет, то и сделает. Без ненужной храбрости. Темнота и утренний туман спрячут драккар от взглядов свеев, а чтобы те не услышали шума весел, кирьялы будут обстреливать свейский лагерь огненными и поющими стрелами.
        Осталось самое трудное: уговорить уйти Гуду.
        - Уходи с ними, - попросил Гуннар.
        В глаза не глядел. Боялся: голос сорвется.
        - Нет.
        - Нет? - переспросил Гуннар. - Почему?
        Гуда положила ребенка на скамью. Малыш хныкнул пару раз и притих. Будто почувствовал: не сейчас.
        - Посмотри на меня, - попросила женщина.
        Гуннар повиновался. И сразу почувствовал, как из угла глаза вниз скользнула слеза.
        А вот у Гуды глаза сухие.
        - Я твоя жена, и я не буду жить без тебя, Гуннар Гагара. Ты уйдешь - уйду и я.
        - А он? - Гуннар кивнул на сына.
        - И он, - просто сказала Гуда. - Так правильно.
        Гуннар открыл было рот, чтобы спорить, чтобы приказать…
        Да, он мог бы приказать, но… Не мог.
        - Иди сюда, - сказал он.
        От жены пахло чем-то позабытым, чем-то неуловимо знакомым, родным.
        Гуннар понял: что-то изменилось. Ушло что-то, бывшее с ним всегда. С детства. С того дня, когда в пять лет его отдали на воспитание в чужую семью и жизнь превратилась в выживание.
        Потом Гуннару сказали: ему повезло. Два года спустя его прежнюю семью полностью вырезал ярл соседнего фьорда. Чтобы отдать их землю племяннику.
        Гуннара не тронули, потому что приемный отец успел усыновить его по всем правилам. Потом хвастал, что сразу увидел в мальце воина. Гуннар стал примером для его родных сыновей. День и ночь упражнялся в воинских умениях и к тринадцати годам стал достаточно силен, чтобы его взяли в вик. Там Гуннар научился убивать, а к шестнадцати за его спиной было уже четыре вика и почти четыре марки серебра на шее, поясе и руках.
        Но увы. Та цель, к которой Гуннар шел девять лет, ее больше не было. Он опоздал. Ярл, убивший его семью, не вернулся из вика. Кто-то другой взял его кровь и кровь мужчин его рода. А землю и женщин забрал Гудрёд-конунг, прозванный Охотником.
        Как же завидовал Гуннар Гагара Гуннару Морскому Коту, когда тот сумел заполучить в руки своего кровника и сделать с ним то, что Гагара мечтал сделать со своим.
        Но теперь Морской Кот мертв, а он, Гуннар Гагара… Счастлив?
        Стоило дожить до нынешних лет, думал Гуннар, обнимая жену и, казалось, ощущая мягкость и тепло ее груди даже сквозь кольчугу и поддоспешник, стоило дожить до дня, когда смерть уже дышит в затылок, чтобы понять - вот оно, счастье?
        - Люблю тебя, - сказал Гуннар впервые в жизни. Чуть слышно, хриплым шепотом куда-то в пушистую, пахнущую дымом и молоком макушку Гуды.
        Но она услышала.

* * *
        Мы шли ночь, день и еще ночь. Причем последняя выдалась непростой. Во-первых, стих ветер, а во-вторых, Оспак ухитрился посадить «Клык Фреки» на песок, и мы часа два стягивали драккар с отмели.
        Устали зверски. Настолько, что я, присев передохнуть, сам не заметил, как отключился.
        И проснулся оттого, что кто-то стягивал с меня сапоги.
        Бишка.
        - Не убивай его, муж, это я велела, - Заря присела рядом, надавила на грудь, возвращая в горизонтальное положение. - Поспи. Все хорошо.
        И мой слух уловил: да, все хорошо. Поскрипывают весла в уключинах, негромко тукает барабан, задавая ритм, поет вода под днищем.
        Моя двужильная команда гонит корабли к цели. Так что права Заря. Ярл может немного поспать. Перед будущим боем.

* * *
        - Брат, ты должен это видеть!
        Меня разбудил Медвежонок. Он перебрался на «Клык Фреки», чтобы принять командование над хирдом, пока я сплю.
        Я встал и, перешагивая через спящих, побрел к носу.
        Да, зрелище.
        Примерно в полукилометре от нас вспыхивали крохотные звездочки, прочерчивали короткие дуги и растворялись в темноте.
        Я с полминуты пытался сообразить, что это, а потом до меня дошло.
        - Они выстояли!
        - Не радуйся раньше времени, - охладил меня Медвежонок. - Может, это и не они. Но в том, что это наш островок, не сомневайся.
        - Что ж, узнаем, когда подойдем поближе, - философски заметил я. - Как люди?
        - Две смены спят, одна весла крутит. Все как ты сказал.
        - Буди всех. Пусть готовятся. Но чтобы тихо. Подберемся и…
        - …Убьем всех! - Медвежонок хохотнул. - Боги нас любят.
        Еще бы. В кои веки расклад примерно равный. Два корабля на два, а не три - один не в нашу пользу. Ай да Гуннар! Дождался-таки, выстоял!
        - Корабль! - крикнул Вихорек, который был впередсмотрящим. - Слева! - И не дожидаясь моей команды: - Стрелки, к бою!
        - Не стрелять! - рявкнул я.
        Вряд ли свеи станут подкрадываться к нам ночью. Особенно если учесть, что они о нас понятия не имеют.
        - Тормод, левее! Ей, на корабле, назовитесь!
        - А сам ты кто? - отозвался юношеский ломающийся голос.
        И сразу мужской, суровый:
        - Молчать! Ярл? Ярл Ульф? Это мы, то есть это я, Стурла! Стурла Подкидыш!
        Силуэт сбросившего скорость корабля проступил слева по борту. Достаточно близко, чтобы даже я мог его разглядеть.
        - «Нарвал», - сообщил глазастый Вихорек.
        - Гуннар с тобой? - спросил я.
        - Не-а! В крепости остался.
        Ну молодец норег. Решил, значит, отвлечь свеев, пока эти уходят. Свеев?
        - Кто нападает? Свеи? - решил уточнить я.
        - Ага!
        Значит, Гуннар этих отправил, а сам остался? Какой вывод?
        - Тормод! - рявкнул я. - Правь к острову! На веслах! Навались!
        Нет уж, Гагара, умереть с честью я тебе сегодня не дам!
        «Ну вот и все, - подумал Гуннар. - Теперь точно все».
        Гуннар устал. Стар он для войны. Зато для смерти - в самый раз. Эх, Гуда, Гуда! Ну почему ты такая упрямая?
        Стрела чиркнула по краю щита и, отскочив, звонко тюкнула по шлему. На палец выше - и все кончилось бы.
        Свеи шли не спеша. Уверенно, но осторожно. Под большими щитами.
        Еще они несли лестницы. Много. И лестниц много, и свеев. Что бы они сказали, если бы знали, что в крепости всего семеро - четыре кирьяла, сам Гуннар, его жена и сын?
        Гуннару хотелось крикнуть свеям что-нибудь оскорбительное. Обидное. О том, что сотня свеев боится одного вестфолдинга. Жаль, темно и богам, наверное, не видно, какие они трусы.
        - Тор, бог мой, услышь меня, защитник богов и людей! Я всегда был твоим, могучий, всегда приносил тебе жертву! Сильнейший, дай мне уйти во славе! Моя жизнь - тебе! Об одном прошу: обрати свой взор на моего сына! Пусть он выживет и вырастет воином!
        Гуннар поднял взгляд, надеясь: а вдруг бог грома снизойдет и ответит?
        И ответ пришел. Но не с неба, а с воды.
        Быстро десантироваться умеют все викинги. А вот правильно выбрать время - это почти искусство.
        «Клык Фреки» и «Любимчик ветра» встали у бортов свейских драккаров через минуту после того, как основное свейское воинство двинулось вверх по склону.
        Кранцы смягчили удар борта о борт. И еще раньше стрелы моих бойцов забрали жизни палубных свейских команд. Это было легко, потому что те, кого оставили присматривать за драккарами, глядели в сторону крепости.
        Мои перемахнули через борта, мимоходом дорезали раненых и побежали по причалу на берег, уже там собираясь в атакующие колонны.
        В голове одной - Медвежонок, на острие другой - Парус.
        Мое же место - в той шеренге, которая будет перехватывать свеев, когда те побегут к кораблям.
        - Бей! - разъяренным мишкой рявкнул мой брат.
        И колонны устремились наверх.
        Но их обогнали стрелы.
        Много стрел. Сотни стрел в спины штурмующих, которые начали умирать раньше, чем поняли: главная опасность внизу, а не наверху.
        Они даже перестроиться не успели, когда два клина, два вепря со стальными клыками, врезались в них и вспороли вражеский хирд точно в момент перестроения, то есть именно тогда, когда неприступная стена щитов, рассыпавшись, обращалась в дезорганизованную толпу.
        И началось веселье.
        Мы убили не всех. Десятка три из тех, кто бросился к кораблям, увидев, что путь к спасению отрезан, попадали на колени с поднятыми руками.
        Легкая победа. Всегда бы так.
        - Благодарю тебя, громовержец!
        Первое, что сказал Гуннар, после того как мы обнялись.
        Громовержец. Звучит неплохо. Так меня еще не называли.
        Но оказалось, Гагара имел в виду Тора.
        Даже как-то обидно стало. Спасли его мы, а благодарность - кому-то постороннему.
        Но переживу. Есть проблемы поважнее.
        Раздельный допрос пленных показал: нам конец.
        Свейский конунг решил взяться за нас всерьез. Этот хирд - первая ласточка. Если посланный ярл не доложит о победе (а он не доложит, потому что мертвые не докладывают, а лежат, где положили), то сюда явится еще одна боевая группа. Побольше. Такая, против которой мы уже не устоим.
        Это если у свейского конунга не возникнут другие, более срочные дела.
        А они вряд ли возникнут, потому что - вторая скверная новость - весной умерла главная западная проблема Эйрика. Хальфдан Черный. Причем не погиб в бою, как подобает такому славному воителю, а совершенно по-глупому. Отличным солнечным днем ехал со свитой и данью по замерзшему заливу и угодил в полынью. И сразу ушел под лед вместе со своим красивым возком. И все. Утонул. Нелепая случайность. Как оказалось, в этом месте зимой был водопой и пропитавшийся навозом лед стал более восприимчив к солнышку.
        Свеи рассказали: позже тело утопшего конунга из воды извлекли, привезли в Хрингарики и долго решали: где похоронить. Каждый представитель хотел увезти его к себе. О Хальфдане и раньше говорили, что он способствует урожайности, а тут кто-то пустил слух, что функция эта после смерти конунга только усилилась. В итоге по решению уважаемых людей труп расчленили и разделили между несколькими землями. В Хрингарики только голову похоронили.
        - И кто же теперь правит у норегов? - спросил я.
        Оказалось, что официальным наследником назвали Харальда. Сына той самой Рагнхильд, дочери Сигурда Оленя, которую мы отняли у берсерка Хаки. Неплохой выбор, учитывая происхождение по обеим линиям. Вот только сынок был слишком мал для должности конунга, потому рулил войском покойного Хальфдана его самый близкий родственник - еще один спасенный нами пленник Гутторм Сигурдсон. Тоже достойный человек, надо полагать. Вот только амбиций у него было поменьше, чем у Черного, и рассчитывать на то, что Гутторм начнет драку со свеями, не стоило.
        Как утверждали пленники, Гутторму хватало хлопот и в Норвегии, ведь после смерти Хальфдана примученные им территории немедленно возжаждали автономии.
        В том, что пленники не врут, можно было не сомневаться. Вопрос: была ли верной доступная им информация?
        Решать единолично я не рискнул. Собрал совет.
        - Не отдадим! - решительно заявил мой брат. - Пусть приходят, всех убьем!
        Твердая позиция. Но поддержал ее только Стюрмир. Остальные хольды помалкивали. Смотрели на меня.
        - Конунг свеев, - сказал я, - прислал две сотни хирдманов. Пришли он пять сотен, Гуннар был бы мертв, наш гард захвачен, и отбить его мы бы не смогли. Будешь спорить?
        - Не буду, - буркнул Медвежонок. - Но это наша земля. Нельзя ее отдавать без боя. Нет в этом славы.
        - Бой был, - напомнил Гуннар. - И не один. И то были славные победы. Но пятьсот воинов разом - это много для нас. Не хочу, чтобы мой сын рос без отца.
        Неожиданная поддержка. Я был уверен, что Гуннар прикипел к нашему «королевству на горке».
        - Никто не хочет, - проворчал мой брат, метнув на Гагару недовольный взгляд. Будь на месте Гуннара кто-то другой, Медвежонок взглядом не ограничился бы. Но Гуннар сумел удержать крепость, и потому даже мой брат не мог упрекнуть его в трусости.
        - Пятьсот воинов - это еще немного, - негромко, будто размышляя, проговорил Кёль Длинный. - Их может быть и тысяча, и две.
        - С пятью сотнями мы, может, и справились бы, - поддержал его Льотольв Кнобсон по прозвищу Кто-то Умрет. - Но с тысячей точно нет. Даже если со всех окрестных племен подмога соберется.
        - А она не соберется, - сказал Гуннар. - Треть тех, кого привел Сохрой, ушла к предкам. А это были лучшие из здешних. Лесовики своих на смерть больше не пошлют. Пять сотен мы, может, и сдюжим, раз ярл, - он кивнул на меня, - здесь, но на румы сажать будет уже некого. Разве что варяги пособят.
        - Варяги не придут, - разочаровал я. - Ольбард сказал, это не их война.
        - А если Трувора просить? - предложил Вихорек. - Трувор - родич нам.
        - Поговорить можно, - согласился я. - Но вряд ли он придет всей силой. Мы видели, где его интерес.
        - А если Рюрика? - Медвежонку страшно не хотелось расставаться с нашим островным «ярлством».
        - Рюрика…
        Этот, возможно, и польстится. Поскольку склонен все под себя грести, свое, чужое, лишь бы дотянуться. Но зная Рюрика, я скорее могу предположить, что помощь будет символической, а обязан я ему буду изрядно. Даже если нас отсюда вышибут. Рюрик щедр, если ему самому надо. И моя Последняя Слеза тому доказательство. Но нужны ли ему кирьяльские земли, если в нагрузку к ним идет война со свеями?
        Глава тридцать шестая
        Щедрое предложение
        Рюрик князь Новгородский. Такой вот скромный титул. Более того, он даже не «абсолютный» монарх, а «конституционный». То есть не единовластный владыка земли новгородской, а демократично избранный. То есть приглашенный на правление общественным собранием. Вечем то есть.
        Неплохо устоился бывший конунг. Город строили новгородцы, торговые и промышленные структуры - тоже они создали. А Рюрик у них - что-то вроде воинского вождя у племени. Как бы. На самом деле попробовали бы они его не избрать. Или не заплатить положенное за «крышу». Очень удобно. Взять, к примеру, недавнюю историю со Скульдом. Вроде как за захват города ответственен Рюрик. Не уберег. Более того, его наместник сам впустил врага в город. Так что и все убытки вроде бы на князе.
        А вот и нет. По уложению новгородцы должны были отправить гонцов за помощью и до прибытия князя с дружиной оказывать всемерную помощь оставленному гарнизону.
        А они не оказали. А как еще объяснить тот факт, что наместник мертв, а бояре - живы?
        Еще и отступничество имело место. Предложили Скульду Рюрикову должность.
        Ах, это была военная хитрость?
        Что ж, допустим. Но посмотрим в глаза фактам: Скульда в город впустили добровольно? Да. Наместник мертв? Мертв. Предложение было? Было. Следовательно, уложение расторгнуто и надо заключать новое. Или не заключать, и тогда новгородцы сами по себе. Наедет на город еще какой-нибудь Скульд - помощи не ждите.
        И поддались вольные горожане. Простили, перезаключили, выплатили.
        Всю эту историю рассказал мне Трувор, а ему - новгородский тысяцкий Любор. Ругался, но сделать ничего не мог. Объяснили ему товарищи по боярству: не за то Рюрику платят, чтобы помогал, а за то, чтобы не гадил. Пока контроль торговых путей за ним, Новгороду с ним придется договариваться.
        Трувор, которому была известна подлинная история этого «контроля», только посмеивался. Аскольд с Диром - ставленники Рюрика? Да они спят и видят, как его на погребальный костер кладут! Бирнир? Не смешите мои варежки! У берсерка только один хозяин - Один. Хузар побил? Ага. Куснул разок, и в кусты.
        Но объяснять все это новгородцам Трувор не стал. Зачем? У него с Рюриком - ровно.
        А у меня?
        А у меня - никак. Я, подумавши, к нему даже не поехал. Не впишется он за нас. Потому что слава у него громкая, но дутая. Один серьезный проигрыш - и лопнет. Вот не будь у меня вражды со свеями, он бы мое ярлство охотно взял под крыло. Незатратно и популярности прибавляет. А схлестнуться со свеями? Зачем ему? Да, он может. Да, с его репутацией он запросто соберет достаточное войско, чтобы пободаться с конунгом Эймундом. Вот только за что? За мой остров? Да будь у него возможность, он бы его сам конунгу отдал. Сменял бы на что-нибудь. Например, на еще одну жену. А то Светозара Гостомыслова как-то с рождением наследника не спешит.
        - И я тебе в этом деле тоже не поддержка, - честно заявил Трувор. - Но у меня есть к тебе предложение…
        Да уж. Удивил меня Трувор. Озадачил. Потому что предложил не что-нибудь, а Плесков.
        - Понимаю, что наместником моим ты быть не захочешь?
        Правильно понимает. Не захочу.
        - И воеводой тоже.
        Удивительная проницательность.
        - А как насчет князя?
        Князь Плесковский… Я попробовал титул на вкус. Звучало солидно. И место интересное. Перспективное. А что недружественные племена вокруг, так это чисто технический вопрос. Немного железной работы, и недруги превращаются в данников.
        Нет, предложение щедрое. И от души. По мне, так именно Плесков, а не Изборск Трувору стоило бы сделать столицей своего княжества, а не оставлять в союзном самоуправлении.
        Но надо ли оно мне? Не уверен. Всю жизнь просидеть на одном месте, гоняя всяких ливов, латов и прочих? Нет, не мое. Но отказываться надо аккуратно. Чтоб не обидеть.
        - Спасибо тебе, друже, но нет. Плесков - это щедро, даже очень. Но ты же меня знаешь, Жнец. Я на месте не сижу, и семья у меня на Сёлунде. Какой из меня князь для Плескова?
        - Да уж не хуже, чем Рюрик для Новгорода! - воскликнул Трувор. - Ряд с ними заключишь. Людей оставишь сколько-нибудь, с данью поможешь. Там земли неплохие. Ну ты мимо шел, видел. А что народ живет диковатый… Но для тебя их стреножить - посильный труд. Если ты с кирьялами договориться сумел, то уж чудинов тамошних с прочими укротить сумеешь. Да они едва брата твоего увидят, сразу поймут, кто главный. А плесковские тебе за это руки целовать станут. Им за счастье миром жить да рыбку ловить без помех.
        - А если кто серьезный придет? - спросил я.
        - Да кто придет? - отмахнулся Трувор. - Леса, болота. Да и я рядом. Пособлю, не сомневайся. Это ж не твое нынешнее ярлство, куда мне две седмицы идти, да и то если повезет. И конунга свейского сильного здесь нет. Тут вообще сильных, кроме меня, нет. Ты да я любого недруга в болота скинем. Бери, родич, место хорошее. На двух реках стоит, озеро знатное рядом. Оттуда путь к нашему морю. Да, путь этот неблизкий и непростой, но так это и хорошо. Если какой-нибудь конунг из ваших нагрянуть захочет, ты об этом задолго узнаешь и встретишь как подобает! Это не Новгород, который на главной дороге стоит и на который все голодные нурманы облизываются.
        Правду говорит Трувор, князь изборский. Знаю я этот водный путь. Как раз по нему сюда и шли. Оба озера, конечно, хороши. А вот реки… Пока до Чудского озера добрались, семь потов сошло.
        И, кстати, в самом Плескове я по пути сюда решил не останавливаться. На всякий случай. Мимо прошли, сняв драконью голову и подняв белый щит на мачту, чтобы народ не напрягать.
        А встали уже значительно выше по течению. Там, где Трувор свои корабли держал. В самом-то Изборске порядочной пристани не устроить. Негде.
        Нет, как по мне, так Трувору надо было не меня в Плесков сажать, а самому там княжить.
        Но тем щедрее предложение.
        - По новгородскому укладу живут, значит… - сказал я. - А захотят ли меня люди плесковские? Добром, я имею в виду.
        - Уже хотят, - ответил Трувор. - Я когда Рулава забирал, со старшими их разговаривал. Войным у них нынче приятель твой Ставок.
        - Ставок Пень? - изумился я.
        - Уже не Ставок Пень он, а тысяцкий Став! - ухмыльнулся Трувор. - После вашего стояния под Новгородом он немалую силу взял. А о тебе иначе как с восхищением слова не скажет. Бери Плесков, зять! Место как под тебя слеплено!
        Вот же искуситель.
        - Я подумаю, Трувор. Обещаю. Но только ты мне честно скажи: тебе зачем? Плесковские и так под тобой, и крепко. А я ведь сам по себе буду. Это ты понимаешь?
        - Не будешь ты сам по себе, - Трувор покровительственно похлопал меня по руке. - Ты же родич мой. Зять. А я внука даже не видел. И сын мой у тебя в хирде. Нет… - остановил он меня. - У тебя ему самое место, но я ж скучаю. И мать его тоже. А там рядом будем. Бери Плесков, Волчок! И будет всем хорошо!
        Да, аргумент. И мотив Труворов мне теперь понятен. По крайней мере один. Дети. Один из которых - прямой наследник. И других нет. Не зря же он Въиска, сына наложницы, в род принял.
        Но все равно вот так сразу я решать не стану. Опять-таки не один я. С людьми посоветуюсь. С братом…
        - Я тебя услышал, друг! - я в свою очередь положил ладонь на мощное Труворово предплечье. - Услышал и благодарен. Но ответ дам, когда со своими поговорю. Ладно так?
        - Ладно. Только знаешь… Ты не отвечай. Ты просто приходи. С людьми своими, добром, кораблями. Вот это и станет твоим ответом.
        А ведь он уверен, что я приду. Даже не сомневается.
        Вывод: мне срочно надо на мой остров. А то как бы меня кое-кто нехороший не опередил!
        Глава тридцать седьмая
        В которой заканчивается история ярла Ульфа Хвити
        - Шестнадцать кораблей! - доложил Скиди. - Насколько велики, не разглядеть, но паруса большие.
        - Цветные? - уточнил Медвежонок.
        - Вроде бы, - не слишком уверенно ответил Скиди. - Темнело уже.
        - Цветные, цветные! - вмешался Вихорек. - Желтое с синим.
        Скиди не стал спорить. И я его понимал. Любой выбеленный парус со временем становится желтым. Или серым. А на море серое от голубого, да еще вечером попробуй отличи.
        Хотелось бы, конечно, знать, что на этих парусах намалевано. Хотя я и без того догадывался, чьи они. Свеи. С вероятностью девяносто процентов. С той стороны прийти могут только свеи или нореги. Но нореги отпадают. Их конунгам сейчас не до завоевательских походов. Они за наследие Хальфдана Черного бодаются. Да кто бы ни был, против такой армады нам не устоять. А идут они к нам. Больше не к кому.
        - Готовьтесь, - сказал я своим хольдам. - Будем уходить.
        - Вот так сразу бежать, даже не подравшись? - недовольно проворчал Медвежонок.
        - Сразу, к сожалению, не получится. Надо добро загрузить, а его немало.
        - Кирьялов предупредить! - напомнил отец Бернар.
        - Уже, - ответил Вихорек. - Сохрой знает. Я ему сказал.
        - Пошли за ним, - велел я сыну. - И пусть ближних старших приведет. Если успеет.
        - Успеет, - сказал Скиди. - Если это свеи, то они из Упсалы шли, а три дня назад шторм был, помните? Мы его в бухте переждали, а свеев он прямо в открытом море накрыл.
        Точно, был шторм. Хороший такой. Сигнал тем, кто понимает: лето закончилось.
        Трудно сказать, насколько сильно потрепало ту флотилию, но правильный конунг непременно стоянку устроит. Сразу без острой необходимости в бой не пойдет. Какой бой, если на кораблях течи открылись.
        Но я - молодец. Сообразил, что нам надо не только у входа в залив караулить, а ходить километров на двести западнее. Примерно в районе будущего Хельсинки. А свеев они засекли еще дальше. Так что время у нас действительно было. «Любимчику ветра» потребовалось больше суток, чтобы вернуться оттуда. И это с попутным ветром и двойным комплектом отдохнувших гребцов. Свеям потребуется куда больше времени. И этого хватит, чтобы мы успели сделать все, что надо. И мы, и наши друзья-кирьялы.
        - Я говорю сейчас голосом всех родов. Ты - друг нам, Белый Волк. И всегда им будешь. И дети твои, и родичи. Вы все.
        Сохрою эту миссию не доверили. Нет, он тоже был здесь, но от лица «всех родов» говорил не он, а седой длинноволосый и очень важный дедушка. А еще дюжина таких же важных и ветхих кирьялов обоего пола с достоинством кивали в такт его речи. А кирьялы помоложе, вроде Сохроя, стояли поодаль, изображая массовку. Им не то что говорить, даже кивать было не положено.
        - И вы - мои друзья, - ответил я с искренним уважением и сожалением.
        Эти люди доверились мне, а я - не оправдал.
        - Мне жаль, что я не смог защитить вас.
        - Мы понимаем, друг, - ответила одна из бабушек. - Боги испытывают нас, чтобы мы стали сильнее. Но нет ничего сильнее дружбы.
        Я попытался скрыть удивление. Вот же… С виду обычная старушка, сморщенная и скрюченная. Баба-Яга без ступы и избушки на ножках. Хотя откуда мне знать, что там у нее в лесу спрятано, если она такие вот философские сентенции выдает.
        - Мудрая женщина верно говорит, - подхватил главный дедушка. - Дружба с тобой сделала и тебя и нас сильнее. И она не разорвется. Этот остров и эта вода - малая часть нашей земли. На ней довольно места, чтобы друзья встретились, а враги потерялись. Приходи к нам, Белый Волк. Голосом всех родов говорю я: ты не уйдешь без подарков!
        Ух ты. Что это, если не расширенное торговое соглашение?
        - Дарить друзьям - великая радость! - заявил я. - Лучший подарок - знать, что наша дружба по-прежнему крепка!
        И отдельное удовольствие: знать, что кирьяльские меха и прочее пойдут ко мне, а не к свейским торговцам.
        Но дружба была не единственным прощальным подарком лесовиков. Та кирьяльская молодежь, что ходила со мной в вики, оставалась со мной. А к ней - еще восемьдесят девять лесных стрелков. Большая часть тех, кто когда-то проходил обучение с Бури и его помощниками.
        И это было прекрасно, потому что теперь я могу забрать с собой оба трофейных драккара. И под моей рукой будет больше двух сотен бойцов, а таким далеко не каждый здешний князь может похвалиться. А ведь это еще не все. Еще сотня с хвостиком на Сёлунде. Да я не князь уже, а полноценный конунг.
        - Как думаешь, может, мне теперь не ярлом, а князем именоваться? - спросил я Зарю.
        - Как бы ты себя ни назвал, я тебя люблю, - проговорила Заря, явно думая о чем-то другом.
        О чем, интересно? Какая-то она в последнее время… Не такая. И трэль этот, который за ней хвостиком таскается. Случись подобное во время, в котором я родился, уже взревновал бы. Молодой красивый парень, у которого только одно желание: угодить моей жене. Это навевает…
        Но не в эту эпоху. Приревновать к холопу - все равно что к псу приревновать за то, что хозяйкины руки лижет.
        И все-таки зачем ей бывший отрок? Для повышения статуса? Показать свою власть? Парень-то дружинником был. Еще и варяжского происхождения.
        Нет, с Зарей определенно что-то не так. Или - так?
        - Скажи, сердце мое, а ты не беременна?
        - Кровей не было уже два месяца.
        И - тем же рассеянным тоном. Словно безделица какая.
        Вот не зря говорят: чужая душа - потемки. Особенно душа женщины. А уж душа беременной женщины…
        А может, все совсем просто объясняется.
        У нас же - глобальный переезд. Пять дней на то, чтобы забрать все, что можно и стоит забрать, и свалить отсюда, оставив упрямому свейскому конунгу разор и пепелище. А хозяйка у меня кто? Заря. Вот то-то.

* * *
        Насчет пепелища - не шутка.
        С кормы замыкающего наш караван трофейного драккара я глядел на клубящийся над Замковым островом черный дым и знал, что, когда к нему подойдут корабли конунга Эйрика, здесь будет именно пепелище. Ни пристани, ни корабельных сараев, ни самой крепости. Только много-много пепла для удобрения островных огородиков.
        Ничего. Захочет конунг - новую построит.
        А там, глядишь, я сюда наведаюсь и опять пожар устрою. Не вечно же Эйрик будет здесь свой боевой флот держать? Нет, я это место непременно еще разок навещу. Из принципа. Путь, конечно, неблизкий, но это так прибыльно. Воевать со свеями. И драккар, на палубе которого я стою, тому доказательство.
        А пока прощай, ярл Ульф Хвити, здравствуй, князь плесковский Улеб Белый. Счастливого пути!
        Эпилог
        Плесков. Месяц спустя
        Заря аккуратно соскользнула с ложа. Муж спал чутко, как и положено воину. Просыпался от шороха, от дуновения. Не этой ночью. Вечером она добавила ему в питье немного сонной настойки. Совсем чуть-чуть. Чтобы спал крепче. Он не должен знать. Это только ее дело. Ее и Молниерукого.
        Он и не проснулся. Любимый…
        Заря полюбовалась им немного, потом сняла с шеи крестик со Спасителем, поцеловала, прошептала: «Тебе не надо это видеть», и спрятала в шкатулке с самоцветами.
        Чтобы облачиться, ей потребовалось больше времени, чем обычно. Настойка настойкой, а шуметь не стоило.
        Бишка спал на полу в десяти шагах от дверей.
        Заря пихнула его ногой.
        - Вставай. Тихо. Иди за мной.
        Холоп, позевывая, поплелся следом.
        Они вышли из дома, пересекли двор.
        - Отпирай, - велела Заря караульщику.
        Тот подчинился, не споря и ни о чем не спрашивая. Княгиня же.
        Тропинку, что вела к священной роще, Заря знала, как свою ладонь. Бишка шел за ней. Хорошо шел, не топотал. Все же до того, как стать холопом, он был воином и варягом. Как раз тем, кто был ей нужен.
        Волчье солнце взошло, когда они достигли подножия холма. Встало внезапно над краем неба и прогнало тьму.
        Заря остановилась. Протянула Бишке склянку:
        - Пей.
        - Зачем? - насторожился холоп.
        Заря приучила его к повиновению. Скажет «лижи сапог» - вылижет. Но сейчас холоп, видно, что-то почуял.
        - Пей!
        Она шагнула вперед, Бишка попятился и отступал до тех пор, пока не уперся спиной в древесный ствол.
        Заря стояла вплотную к нему. Так близко, что ощущала его тепло. И запах тоже. Запах его и выдавал: выглядел Бишка как воин, но от воина не должно пахнуть так. Страхом и вожделением. Страхом - больше.
        Заря погладила его по щеке, по мягкой редкой поросли. Перестав быть варягом, бриться Бишка тоже перестал.
        - Пей, - сказала она почти ласково.
        Холоп сглотнул слюну… И разом проглотил зелье.
        - Сядь, - велела Заря. - И пой. Все равно что. Только тихо.
        Пел Бишка плохо, но Заре нужно было понять, когда подействует зелье.
        Как только голос холопа превратился в невнятное бормотание, Заря подняла его и погнала вверх по тропе.
        Теперь Бишка шел по-другому: тяжело ступая, то и дело останавливаясь. Он и без зелья был ленив, а опоенный стал похож на снулую рыбу. На слова почти не реагировал, приходилось подкалывать ножом, чтобы шевелился.
        Но вот тропка закончилась.
        Последний шаг - и Заря увидела Перуна. Свет луны падал на руки бога. Тени от узорчатой дубовой листвы играли на его лице, отчего оно казалось живым. Огромное суровое лицо высотой в три локтя.
        - На колени! - велела Заря Бишке.
        Бишка не шевелился. «Завис», как говорил в таких случаях муж.
        Пинок под колено привел холопа в нужное положение.
        Заря положила ладонь на руку Перуна. Шершавая древесина была немного липкой, как живой сосновый ствол.
        - Ты сказал, что в твоем строю для меня нет места, - сказала богу Заря. - Вот. Погляди на него. Он был твоим воином. Теперь нет. Место освободилось, и оно мое по железному праву.
        Перун молчал.
        - Погляди на него, - повторила Заря. - Он больше не воин и никогда им уже не станет. Чего ты еще хочешь?
        Над ее головой зашелестела листва. И тут же с озера донеслось хлопанье крыльев и пронзительный вопль схваченной хищником птицы.
        - Кровь? - догадалась Заря. - Ты хочешь его кровь?
        Ей показалось, что дерево под ладонью немного потеплело.
        Заря задумалась. Убить холопа легко. Но понравится ли Молниерукому, если она зарежет Бишку, как овцу? И может ли эта овца считаться воином, чье место по праву займет Заря?
        И тут она поняла!
        - Встань! - скомандовала она.
        И Бишка встал. Сам, без понукания.
        Заря вынула из ножен меч и протянула его холопу рукоятью вперед.
        Взял. Причем взял правильно. Не забыл, значит.
        По нурманскому праву холоп, севший на рум, становился свободным.
        По Правде холоп, которому хозяин вручал меч, переставал быть холопом.
        - Убей меня! - скомандовала Заря.
        Стоит. Не понимает?
        - Руби меня, дурень! - рявкнула Заря… И Бишка ударил. Быстро и точно. Будто и не пил дурманного зелья.
        Не отклонись Заря в сторону, острейший франкский клинок развалил бы ей голову.
        Бишка замахнулся, чтобы ударить еще раз, но Заря скользнула ему навстречу, прижалась тесно, лишая возможности рубить, и вбила нож теперь уже не холопу Бишке, а отроку Бивою в горло на вершок ниже кадыка.
        - Тебе, Перун! - прошептала она.
        И тотчас ощутила, как священная дрожь охватила и ее, и уходящую за Кромку душу отрока Бивоя.
        Заря все сделала правильно. Молниерукий принял жертву.