Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кутузова Елена : " Пленница Белого Замка " - читать онлайн

Сохранить .
Пленница Белого замка Елена Геннадьевна Кутузова
        Что делать, если ты очнулась далеко-далеко от родного дома? Одна, нагая, как в день появления на свет и такая же слабая? Вокруг - никого, только чужой, неизведанный лес… Но мне нужно вернуться. Двести лет - не преграда для того, на ком висит долг. Договор должен быть выполнен. Любой ценой.
        Елена Кутузова
        Пленница Белого замка
        Постепенно людей на дороге прибавилось. Возницы криками и палками погоняли плетущихся волов. Между возами сновали крестьяне в праздничных нарядах, а торговцы с большими коробами за плечами, ловко торговали пирогами прямо на ходу. Мясники вели запряженных в тележки огромных черных псов. Иногда, окутывая путников клубами пыли, проносились всадники. Или лакеи, сопровождая чинно плывущий паланкин, криками разгоняли простолюдинов.
        Похоже, мне повезло: в городе праздник. Маги обязательно используют такой случай! Я ускорила шаг.
        Ближе к воротам поток людей разделялся. Часть сворачивала на широкий луг. Там словно приникла к зеленому ковру радуга. В глазах рябило от разноцветья. Это рыцари раскинули палатки и выставили вымпелы и стяги. Родовые и добытые в бою. Пусть все видят славу семьи!
        Но меня интересовало другое.
        Я повернулась к городским воротам, что так гостеприимно распахнули обитые потускневшей медью створки. Над ними, приветствуя гостей, сверкал свежей краской герб: горностаевое стропило на лазоревом поле. А чуть выше щита, меж высоких зубцов стены, реяли разноцветные флаги.
        Возле ворот лениво оглядывал входящих стражник. Еще трое кидали кости в теньке. Иногда они отрывались от своего занятия, чтобы осмотреть очередной обоз или одинокую телегу. Пешие и всадники пропускались без досмотра.
        В глубокой арке ворот словно гудел осиный рой - люди переговаривались, и эхо послушно подхватывало голоса. Я не стала вслушиваться, торопясь войти в город.
        И чуть не задохнулась от смрада. Вонь гниющих отбросов тут же напомнила, как пахнут людские жилища. Захотелось убраться подальше из каменного муравейника. В лес, в поля… Да хоть на турнирный луг! Но вместо этого я пошла дальше.
        Флагами украсили не только городские стены. Из окон свисали длинные полосы ткани. На некоторых пестрели искусно вышитые гербы. Значит, в доме поселился рыцарь. Впрочем, красота не мешала выливать прямо из окон содержимое ночных ваз, так что пару раз я только чудом успела увернуться.
        Посреди нарядных улиц, в навозных лужах валялись свиньи. Тощие поросята лезли под ноги, тыкались грязными пятачками в колени, пачкая одежду. Собака, запряженная в тележку, выкусывала блох и зло огрызалась на детей, которые развлекались тем, что кидали в неё камни. Но при появлении хозяина пес оживился, а ребятня с визгом помчалась прочь, искать новых развлечений.
        Я поспешила следом. Дети, скорее всего, побежали на рынок. Я не ошиблась - в центре города шумела ярмарка.
        От разложенных торговцами ярких тканей зарябило в глазах. Струящийся шелк, что привезли из-за моря, соседствовал с простым льном, а куски парчи перемежались отрезами грубой шерсти. Играли в солнечных лучах меха. Бобер, куница, лиса. И - редкий, драгоценный песец.
        Блестела сталь. Прямые мечи, гордость рыцаря. Изогнутые клинки пустынных воинов. Грубые кухонные ножи и изящные кинжалы. Кольчуги и латы.
        Мычали запряженные в телеги волы, ржали лошади. Звонко орали петухи, а гуси галдели так, что закладывало уши. Но коробейники кричали еще громче. Пробираясь в толпе, они наперебой предлагали ленты, дешевые украшения, глиняные и деревянные игрушки… Пирожники от них не отставали. В плетеных, укутанных для тепла толстой тканью коробах ждали проголодавшихся покупателей пироги с рыбой, ливером, яйцом. А кому мало - прямо в мясном ряду можно было купить и горячих колбасок, и толстый кусок поджаренной ветчины на хлебном ломте.
        Но мне сейчас не до еды. Потом, все потом. Пройти сквозь толпу, мимо скомороха, пляшущего в обнимку с медведем. Зверь на мгновение прервал танец, недовольно взрыкнул, но тумак хозяина привел его в чувство.
        Сборище детей обхожу стороной. Заплатив монетку, они по очереди забираются в раскрашенное киноварью седло деревянной лошадки, и дюжий мужик изо всех сил раскручивает карусель под веселые визги детворы.
        Когда-то я отчаянно завидовала этой чумазой ребятне! Но отец оставался суров: детям из рода Орвов не место среди черни! А для катания есть настоящие кони. И наблюдать за весельем нам с братом приходилось, сидя в паланкине. Правда, вечером скоморохи приглашались прямо во двор нашего городского дома, но это было уже не то…
        Пройдя площадь из конца в конец, я задумалась. Где все продавцы чудес? Неужто на ярмарку не явился никто из вездесущих странствующих магов. Они никогда не упускали случая продать щепотку-другую приворотного зелья или пару коробочек чудодейственной мази. Конечно, чаще всего снадобья оказывались смесью муки, золы и жира, а большая часть бродячей братии отношения не имела к магической гильдии. Но шанс встретить настоящего чародея оставался всегда. А тут… Большой город, ярмарка и - никого, кто мог бы сойти за чудодея.
        Куда же они все подевались? Среди лавочек, кольцом окруживших площадь, ни одной магической. Даже гадалок нет. И только теперь я поверила, что мне на самом деле не везет. С того мига, как проснулась от крика.
        Надо хорошенько все обдумать. Я одна. В чужом городе, без денег и знакомых. Языка местного не знаю. Слишком большие надежды возлагались мною на магов. А без них…
        В роду Орвов были и герои, и негодяи. Но клятвопреступников не было. И очень не хотелось открывать этот список.
        Раздумывая, как поступить, я замедлила шаг. Парень, которому я помешала, не церемонясь, спихнул меня с дороги. Я уже почти возмутилась, но взгляд уткнулся в спину обидчика. Желание поквитаться с наглецом пропало. Потому как вид оруженосца направил мои мысли в другую сторону. И я заторопилась обратно к воротам.
        Гвалт на поляне стоял знатный. Но воняло меньше, чем в городе.
        Я впервые увидела, как выглядит праздник изнутри. Прежде в людных местах я появлялась, сидя в паланкине. А мне тогда хотелось побродить между нарядных палаток, полюбоваться на реющие стяги, поглядеть, как мнут друг другу бока простолюдины, состязаясь в борьбе. Но для леди из древнего рода Орвов подобное было недопустимо. Нянька доводила меня до почетного места на помосте, и вставала за спинкой кресла, не допуская ни малейшей вольности с моей стороны. Брату везло больше - ему, в сопровождении воспитателя и лакея, разрешалось чинно пройтись между палаток.
        Теперь же я вольна ходить, где вздумается. И я пошла к дереву, на котором герольды вывешивают щиты допущенных до турнира рыцарей. Я всматривалась в рисунки, но среди множества сочетаний фигур и цветов не нашла ни одного знакомого. Надежда найти воина из моих краев развеялась, как туман под порывами ветра.
        Вокруг шумело веселье. Где-то стучали палки - простолюдины выясняли, кто лучше владеет этим оружием, а зрители кричали и свистели, поддерживая того, на кого поставили монетку.
        Чуть в стороне пронзительно вопила волынка, и молодежь устроила танцы. Прыжки, смех, задорные выкрики усиливали шум.
        Несколько человек уселись обедать прямо на траве. Разложили покрывала, достали из корзинок снедь. Кто-то покупал еду у торговцев-лоточников. От запаха жареного мяса скрутило желудок. Хорошо бы поесть по человечески. Возможно того, что лежит в кошельке, хватит на кусок хлеба с сыром и кружку пива. Для полной уверенности я понаблюдала, какими монетами расплачивались с торговцем люди.
        Мясной пирог оказался вкусным, а пиво - жидким. Перекусив, я отправилась бродить по лагерю. Надежда узнать хоть что-то полезное не умирала.
        Турнирные шатры выстроились ровными рядами. Над каждым реял гербовый флаг, а у входа, на специальном шесте размещается щит. Оруженосцы начищали доспехи и точили мечи, не забывая приглядывать за трофеями, выставленными на всеобщее обозрение. Слишком любопытных зевак отгоняли тычками и руганью. Разумеется, если тот - простолюдин.
        Я попробовала подойти к шатру, но привязанная у раскрашенной коновязи лошадь заволновалась, поджимая зад. Да и собаки скалились. Среди них опаснее всего были серые волкодавы из далекой северной страны. Такой же пес жил у моего отца. Свирепый, недоверчивый. Но со мной дружил. Я никогда не забывала принести ему косточку, да и за обедом совала в пасть кусочек-другой.
        Увы, те времена давно прошли. Отныне собаки и лошади видели во мне только врага. Поэтому и гербы пришлось рассматривать издали. Не найдя знакомых, я решила вернуться в город.
        Мысли в голове крутились невеселые. Чужой город, чужая страна… Что делать дальше? И тут, среди гула, в который слились для меня людской говор, лай собак, ржание лошадей, послышались знакомые нотки. Я не сразу поняла, что это всего лишь песня. Мужской голос, нещадно фальшивя, старался перекрыть шум:
        В далеком замке у реки
        Не жди, любимая, не жди,
        Когда растает снег…
        Певец полулежал на траве, подпирая щеку одной рукой, и зажав во второй кружку с темным элем. И явно получал удовольствие от собственных воплей.
        - Доброго дня тебе.
        Мужчина приоткрыл глаза и кивнул, не прерывая пения.
        Он меня понимает!
        - Может, все - же ответишь, как положено?
        - А как - положено?
        В Замке за такое уже глаз бы лишился. Но сейчас мне не до уязвленной гордости.
        - Бывал в Ассалии?
        Пялиться в толпу ему явно интереснее, чем на меня.
        - В далеком замке у реки…
        Эту балладу я знала наизусть. Часто слышала в доме отца. До того, как поселилась в собственном. После в пении нужды не возникало. Хотя навыки я не растеряла. Если надо будет, спою наравне с менестрелем. Только вот этот мужчина не оценит. Вряд ли он слышал кого талантливее, чем уличные певцы. И все же сейчас он - моя единственная надежда.
        На два голоса получилось еще хуже. Но настроение я ему сбила. Допив эль, он грустно спросил:
        - Ну что пристала? Чего тебе от меня надо?
        - Помощи.
        - Я не подаю нищим.
        Нищая? Я? Дочь Лорда Орвов? Хозяйка Замка-на-Скале? Там бы за такие слова давно языка лишился. Но сейчас он прав. Я - нищая. Из имущества у меня одежда, нож, арбалет, да несколько монет в кошельке.
        Видно, на лице отразилось все, что я думаю.
        - Ошибся? Извини. И не стой столбом, сядь. Так чем я могу помочь, если не деньгами?
        Я устроилась на траве, скрестив ноги. Как в детстве. Няня и матушка ругали меня за дурную привычку, но она оказалась сильнее уроков этикета.
        - Откуда ты знаешь эту песню?
        - Не помню. Услышал. Это важно?
        - Как сказать… Я просто узнала ассалийский. Тут почти никто не говорит на нем. Где ты его выучил?
        - Да так. По свету много ездил. Бывал и в Ассалии. А ты оттуда?
        Я вздохнула. И весьма правдиво поведала свою историю:
        - Заснула вечером дома. А проснулась… в лесу. Все вокруг чужое, язык незнакомый. Вот, ищу мага. Надеюсь, поможет.
        - Мага? - мужчина нахмурился, - Нет, этих тут не водится. Да и опасно с ними связываться.
        - Почему? Они могут вернуть меня домой…
        - Или забросить еще дальше. Ты вспомни, перед тем, как сюда попала, ни с кем из их братии не ссорилась?
        - Ну … может быть.
        Память услужливо подсунула несколько имен. Хотя нет, у тех тоже кишка тонка.
        - Вот видишь. И добрый совет - забудь о магах, тут они вне закона.
        Ох, и куда это я попала? Страна, где маги изгнаны, не просуществует долго.
        - Почему? Впрочем, без разницы. Но что мне теперь делать?
        - Что делать? Ты у меня спрашиваешь? А про то, случилось, расскажу, если интересно.
        Раньше чародеи тут в чести были. Даже в королевском дворце Совет Магов заседал.
        В городах - школы стояли. В них детей с магически даром со всей страны собирали. Родители сами приводили. Понятное дело - брали их на полное обеспечение. И сыты, и одеты-обуты, и образование.
        До Совета, конечно, не все добирались. Кто-то лавки свои открывал, кого лорды к себе приглашали. Кому меньше повезло, тот по дорогам бродил, умение за звонкую монету продавал. С голоду все же никто не умер.
        Так и жили. А потом заболела королева, жена тогдашнего короля, Ороша Шестого. Нынешнему правителю, стало быть, она бабкой приходится. Уж как её лечили! Каких докторов и чародеев приглашали! А все без толку. Умерла королева.
        Орош всю страну одел в траур. Да подданные и сами горевали. А вот принца смерть матери словно и не задела. Вместо скорби, насел на отца с просьбой о женитьбе. Глянулась ему дочь гофмейстера. Королева против этого брака была - то ли девушка не нравилась, то ли ровней не считала. Но король сыну не отказал. Тот ведь мать потерял.
        Свадьбу сыграли, едва дождались окончания траура. Люди поговаривали, что не к добру такая спешка, но Тайная служба позаботилась, чтобы недовольные поменьше рты разевали. Все же, после того, как трое детей наследника умерли, не прожив и полугода, уже и шептаться перестали - в голос заговорили, что это наказание за свадьбу над свежей могилой.
        И несчастья на страну дождем посыпались! То засуха такая, что землю трещинами покрывает, то реки из берегов выплескиваются. Через несколько лет пришел голод.
        Маги кинулись читать заклинания, знахарки - зелья варить. И на ветер их брызгали, и в воду лили. Не помогало. Начались бунты. И как на заказ, маги нашли в древней книге заклинание. Но чтобы оно подействовало, нужна была королевская кровь. Для обряда.
        Во дворце вой поднялся. Знать магов тех чуть лошадьми не разорвали. Государь спас. Он так и не оправился после смерти жены, тосковал сильно. Жил ради королевства, да сына. А коли наследник вырос, решил ему Орош державу передать, а свою кровь отдать магам, чтобы страну спасли. Все равно, мол, жизни нет.
        Но сын воспротивился. Не захотел отца на смерть отпускать, себя предложил. Только какой родитель допустит, чтобы ребенок впереди него в иной мир ушел? Придворные пометались - пометались, да и притихли, выжидая, чем дело закончится.
        Лишь жена принца не успокаивалась. Все уговаривала. Видно, тогда и заподозрил он неладное. Как удалось ему расследование в тайне держать, непонятно, но только то, что узнали, повергло страну в ужас.
        Кому из магов пришла в голову мысль поменять династию, так и не выпытали, но подготовились они к перевороту серьезно.
        Просто сменить правителя на троне было невозможным. И маги придумали хитрый план.
        Жена гофмейстера оказалась очень восприимчива к колдовству. И когда она понесла, ребенка окутали чарами еще в утробе матери. Уж неясно, какие заклинания подействовали, только родилась девочка.
        Малышка росла, а вместе с ней ширилась и крепла паутина.
        В четырнадцать лет девушку представили ко двору. Там её и увидел принц. Колдовать над наследником было нельзя, но пробудить у молодого человека интерес к красавице оказалось проще простого. Тут даже настоек травяных хватило. И уже через полгода поползли слухи о свадьбе.
        Неожиданно этому воспротивилась королева. Идти против воли матери принц не смел, и магам пришлось убирать возникшее препятствие. Колдовством окружили, зельями опоили, и государство осиротело.
        Когда все раскрылось, наследник чуть руки на себя не наложил! Пусть и невольно, он стал причиной смерти матери.
        Король пришел в ярость. Маги были объявлены вне закона, но времени покинуть страну им не дали.
        Все произошло так стремительно, что только немногие сумели спастись. Членов Совета схватили первыми. Сначала подвергли пыткам, а потом сожгли на площади. Там же отсекли голову супруге наследника. Её родителей казнить не успели - узнав о происходящем, гофмейстер заставил жену выпить яд, а сам кинулся на меч. Не ждал пощады, хоть и был другом короля.
        Магов уничтожали вместе с семьями - изводили заразу под самый корень. Детей выкидывали из окон, прибивали гвоздями к порогу. Беременным вспарывали животы. Горели Школы с запертыми учениками… Даже травниц и знахарок, что к магии никакого отношения не имели, разрывали в клочья.
        Чтобы оказаться в застенках, не обязательно было колдовать. Стоило поссориться с соседом, и донос ложился на стол в тайной канцелярии. А там особо не разбирали, прав или виноват - на дыбе, да под каленым железом люди оговаривали и себя, и родных, и друзей.
        Разделавшись с магами, Орош Шестой издал указ. Отныне колдовство каралось смертью.
        - Поэтому и не найдешь ты тут ни магов, ни знахарей. Ищи другой способ.
        Такого я не ожидала.
        Но все же - кто забросил меня в эту проклятую страну? Явно подозревал, что я выживу и изо всех сил старался задержать. Ладно, сильный противник - это интересно. Но чтобы выиграть в схватке, надо узнать больше.
        - Когда ты был в Ассалии в последний раз?
        - Лет семь назад. Может, восемь. Хороший у вас король. Мудрый.
        - Ты его видел?
        - Ага. Рыцарь, у которого я служил, при посольстве состоял. Так что и во дворце бывать приходилось, - он помолчал, а потом как отрезал, - Король хороший. А вот королева…дрянь!
        Невероятно! Неужели королева Эльфри перестала скрываться в Западном крыле дворца, среди жрецов и молитв, и вышла в свет?
        - У нас Её Величество Эльфри считается благочестивой женщиной.
        - Ту королеву звали Тата. Постой, - мужчина напрягся и посмотрел мне прямо в глаза, - а ты точно оттуда? Говор у тебя странный.
        - У тебя тоже… акцент, - я бездумно огрызнулась, думая о другом.
        Тата. В Королевском Доме не было никого с таким именем. И в ближайшем окружении тоже. Откуда же она могла взяться? И куда делась Благочестивая Эльфри? А если… Нет, невозможно!
        - Эй, что с тобой?
        - М? - я вернулась к собеседнику.
        Убедившись, что со мной все в порядке, мужчина успокоился и опустился обратно на траву.
        - Уходишь от ответа? Невежливо!
        - Какой сейчас год? - мне было наплевать, что он думает о моих манерах.
        - Четыре тысячи восемьсот седьмой. А что?
        - Ничего.
        - Как же! На тебе лица нет! Подожди тут, я сейчас, - мужчина убежал к лавкам.
        Было от чего побледнеть. Похоже, я отсутствовала дома полторы сотни лет. Не удивительно, если вспомнить, в каком виде я в себя пришла. Но где они нашли такого сильного волшебника? Как у него получилось наложить чары, когда я была в Замке? И кто он? Все равно найду гада!
        - Вот держи, - глиняная кружка обожгла ладони, - Горячо? Ничего, зато в себя придешь. Пей, пока не остыло.
        Издевается? На небе - ни облачка, одежда мокрая от пота, а тут сбитень. Но выпила. От специй засвербило в носу.
        - Будь здорова!
        - Благодарю.
        - Полегчало?
        - Да. Скажи, далеко отсюда до границы?
        - Не близко.
        - Тебе сказать жалко? Я отстану. Честно.
        Мужчина обреченно вздохнул:
        - Все равно ты одна не доберешься. Во-первых - женщина. Во-вторых - больная. Давай так. Отдохнешь пока, а после турнира вместе подумаем.
        С чего он решил, что я нездорова? Неужели из-за бледности? Похоже, цвет кожи сослужил мне добрую службу.
        Почему он вдруг поменял мнение? Зачем я ему? Предложение мужчины казалось подозрительным, но спорить я не стала - кто знает, что из этого выйдет.
        - Меня Лойзом кличут.
        - Я - Улла.
        Лойз отвел глаза. Понятно. Имена тут прямо не называют. Боятся. А значит, маги в стране остались.
        Произнесенное вслух растопило лед. Лойз стал приветливее и засыпал вопросами. Я подтвердила свои подозрения и включилась в игру: меня с детства учили уходить от нежелательных вопросов, да так, чтобы собеседник не понял, в чем дело. Ну, а жизнь в Замке отшлифовала это умение до совершенства.
        Зато разговорить самого Лойза теперь оказалось нетрудно. Ребенок из бедной семьи, мечтающий о богатстве и славе. Для таких всегда найдется место в армии. Лорды постоянно испытывают нужду в согласных хоть в огонь, хоть в воду крепких мужчинах. И некоторые хорошо платили за риск.
        Двадцать лет пограничных стычек сделали Лойза отличным воином и лишили иллюзий. Он поднакопил денег, купил дом и женился. Родилась дочь.
        - Взрослая уже совсем, невеста. Я её семь лет не видел, - голос наемника стал грустным. - Узнает ли?
        - Узнает.
        - Ну, ничего, - Лойз повеселел, - на внуках отыграюсь. Дочка у меня теперь невеста завидная, с хорошим приданным, в девках не засидится.
        Я умела слушать. Кивая и задавая вопросы, я плавно перевела разговор в нужное мне русло.
        Для начала выяснила, что нахожусь в Саймене. Пришлось вспоминать географию. Никогда не любила этот урок, а карты приводили меня в ужас.
        Чтобы вернуться, нужно переплыть Язык - длинный залив, соединяющийся с Горьким морем, и пересечь Сугур. Ближе, чем я думала.
        Но Лойз охладит мой пыл: как раз сейчас шла война между Фелией и Вейфартом. Их адмиралы не очень смотрели, флаг какой страны развевается на мачте проходящего мимо корабля.
        Попробовать пройти через Лиграс? Его и Саймен разделяет горный хребет, пересечь который очень трудно. Без проводника я вообще далеко не уйду.
        Но тут Лойз заметил что нам - по пути.
        - Какое-то время мы можем идти вместе. Только учти - я за тебя платить не буду!
        Уже неплохо. Я не в том положении, чтобы загадывать надолго. Правда, бдительность придется удвоить - предложение хоть и заманчивое, но крайне подозрительное!
        - Договорились! Только сообщай заранее, в каких гостиницах за ночлег по три шкуры не спускают. И сейчас… Где посоветуешь остановиться?
        Лойз задумался.
        - Пожалуй, в "Старой Яблоне". Хозяин пускает путников переночевать. Спать, правда, придется в общем зале. Зато недорого и безопасно. Три ночи потерпеть можно. Раньше не освобожусь, я сюда специально на турнир заглянул. Может, выиграю. Да, еще. В "Старой Яблоне" ужасно готовят. Питайся где-нибудь в другом месте. Ну, я пошел, - Лойз встал, надел островерхую шапочку. Непослушный локон выбился на лоб, прикрыв глаз. Лойз откинул его привычным движением головы. - Если понадоблюсь, я остановился в «Бешеном Лосе».

* * *
        Я снова пошла к турнирному дереву. Вдруг вывесили новые гербы? Только теперь планы изменились. Сперва стоило выяснить, что сейчас происходит в родной стране.
        Ассалийских щитов не появилось. Больше делать было нечего, только гулять. Я заглянула посмотреть на кулачные бои. Ничего особенного, пыль, грязь, кровь… Крестьяне не гнались за изяществом и красотой.
        А вот лучники порадовали.
        Они выстроились вдоль очерченной линии. В руках - готовые к стрельбе луки, в колчанах - по пять стрел. Все должны лечь в нарисованный киноварью круг на деревянной мишени.
        Лучники старались. Проверяли ветер, поднимая вверх обслюнявленные пальцы, или кидая в воздух горстку пуха. Тщательно целились. Но удача - дама коварная. Проигравшие покинули площадку под язвительные выкрики зрителей. И отвечали на зубоскальство - зубоскальством.
        Почти все остались - интересно было узнать победителя.
        Пока с поля убирали лишние мишени, и устанавливали новые, зеваки времени не теряли. Спорили, заключали пари, отдавали и получали деньги по результатам первого тура. Были и обиженные, и счастливые.
        Но как только распорядитель дал знак продолжать, все стихло.
        Снова у каждого - по пять выстрелов. Теперь мишени стоят куда дальше.
        В конце осталось восемь стрелков. Кто из них лучший - выяснится завтра, на главном ристалище. Победитель получит награду от самого Лорда, и их имена будут занесены в особый список.
        Едва объявили результаты, как площадку заполнили любопытные. Они окружили мишени, измеряли расстояние, крутили в руках стрелы, спорили. Где-то среди них есть егерь. Запоминает оперение стрел, вес, длину. Дома, после таких праздников постоянно выяснялось, кто охотился в Заповедном Лесу. Тут так же будет. Потом, без шума, проводят браконьера его в подвалы замка. А там хоть кричи, хоть песни пой.
        Я успела увидеть, чем закончился турнир оруженосцев. Ради заветных шпор парни старались вовсю! На церемонию посвящения не осталась - видела сотни раз.
        Но как я не тянула время, к "Старой Яблоне" пришла рано. Трактирщик еще и не думал закрываться на ночь. Я долго пыталась объяснить, чего хочу, но он не понимал. Наконец, я догадалась сложить ладони и поднести к щеке.
        Хозяин закивал, вытянул два пальца, а потом потер большой об указательный. Две монеты. Я кивнула, снимая с плеча мешок.
        Но трактирщик замотал головой, показал фонарь и дунул, словно задувая свечу. Придется подождать до времени тушения огней. Ладно, тогда и заплачу.
        Мужик недовольно прищурился, когда я убрала деньги обратно в кошелек. А ты как хотел? Докажи потом, что платила! В честность людей я не верила.
        К вечеру в трактире собрались те, кому не хватало денег для приличного ночлега. Под зорким взглядом трактирщика сдвинули столы, уложили набитые соломой тюфяки. Такие же кинули на пол - хозяин использовал возможность по полной.
        Мне досталось место в уголочке. Я свернулась на вонючем матрасе, с головой укрылась плащом и заснула.
        Боль. Оранжево-красная, как огонь, пожирающая родной дом, и такая же невыносимая. Сколько она длится? День? Год? Столетие?
        Открыть глаза и оглядеться нет сил. Мысли словно превратились в раскаленные угли и выжигают голову изнутри. Звуки вонзаются в уши железными иглами.
        Но осмотреться все-таки надо. Приоткрываю глаза. И слепну от яркого света.
        Зрение медленно возвращается. Вверху мной - толстые ветки незнакомых деревьев. Они переплетаются высоко-высоко, так плотно, что скрывают небо.
        Бесконечно долгие дни, а может, годы, я развлекаюсь, наблюдая, как качает их ветер, и дождевые капли, не в силах сразу преодолеть преграду, собираются на листьях в прозрачную лужицу и упругими струйками срываются вниз.
        Иногда мне везет. Они попадают прямо на пересохшие губы, и можно их слизнуть. Сама поймать струю я не могу. Поэтому даже в дождь приходится довольствоваться тем, что водяная пыль просто оседает на теле. Но это не важно. В этом мире деревьев вообще нет ничего важного.
        Время идет, и думать уже не больно. Я вдруг понимаю, что листья зеленые, воздух - теплый и свежий, а лежать на земле мягко и уютно.
        Осознаю это, и тогда начинаю вспоминать.
        Улла. Мое имя. Улла из рода Орвов, Хозяйка Замка-на-Скале. Чтобы осмыслить, уходит немало времени. Но это не имеет значения. Впереди - вечность.
        Постепенно из глубин измученной памяти выплывает крик. Брат пытается предупредить об опасности. Тело действует прежде, чем полусонный мозг - распахнутые крылья сметают нападающих, я слышу, как ломаются кости. В нос ударяет запах крови, я ощущаю её капли на лице. Она пахнет железом, и так хочется слизать алые подтеки с пальцев. Но сил не хватает - вчерашняя битва выжала до капли. Сквозь крики боли я слышу непонятный, жуткий звук и…
        Просыпаюсь здесь.
        Вокруг ничего, кроме растений. Смену дня узнаю по свету. Утром он нежный, мягкий, как кожа новорожденного. Днем - приобретает зеленый оттенок листвы, сквозь которую просачивается. Сумерки наступают быстро, очертания веток растворяются в темноте, и до рассвета я ничего не вижу, ощущая жизнь только слухом.
        В один из бесконечных дней мне удалось слегка повернуть голову. Чуть-чуть приподнять руку. Оглядеться.
        У меня нет кожи. Вместо неё - кровавая корка, покрывающая обрывки мяса. Малейшее движение - и коричневый покров рассекает сеть трещин, из которых начинает сочиться влага.
        И я терпеливо лежу, овеваемая ветром, омываемая дождем. Жду, когда восстановятся мышцы, нарастет кожа и немного утихнет боль.
        Наконец, это происходит. Я поднимаюсь, опираясь на ствол давшего мне приют дерева. Встаю тяжело, цепляясь за кору, царапая молодую кожу и сдирая зародыши ногтей. Не обращая внимания ни на слабость, ни на головокружение. Запрещаю себе думать о том, что нахожусь голая в незнакомом лесу. Все после. Сейчас нужно выпрямиться. И поесть.
        Но неприятный сюрприз кидает меня обратно на землю. Я не чувствую окружающего! Кто из зверей или людей находится поблизости? Кто станет моей добычей? И кто опасен для меня самой?
        Это плохо. От голода не умру, но чтобы двигаться, нужны силы. Проваляться тут вечность я не могу себе позволить. Меня ждет Замок-на-Скале. Я должна вернуться, иначе Договор будет нарушен!
        При мысли об этом в глазах потемнело. Я словно провалилась в пропасть, ужас криком вырвался из груди, заставляя проснуться.
        Я кричала только во сне. Наяву - не издала ни звука. И страх остался там, по ту сторону яви. Дыхание не сбито, и сердце бьется ровно, отмеряя ритм моей жизни. До утра далеко, надо постараться уснуть.
        Духота мешала. Дверь в таверну заперта, окна тоже замурованы. Вокруг - десятки сопящих и храпящих тел. Сосед чешется во сне - в тюфяках полно вшей и блох. Мне они не досаждают, чуют. А вот вонь терпеть тяжело. Похоже, тут собрались ярые противники мытья.
        Заснуть не получилось. Уже по привычке пытаюсь найти нити, почуять мощь Замка. Бесполезно. Так же, как и тогда, под деревом…
        День сменился ночью, а я, скорчившись среди корней, отчаянно ищу связь с Замком. Без нитей, которые протянулись между нами подобно пуповине, я беспомощней младенца. За годы, проведенный в Замке-на-Скале я отвыкла жить сама, забыла, что значит быть просто человеком.
        Усилия вымотали, но оказались бесполезными. Вокруг - пустой мир. Чтобы наполнить его жизнью, надо вернуться.
        Отныне лежать и ничего не делать - непозволительная роскошь. Раз за разом пытаюсь встать, и падаю, едва руки перестают обхватывать дерево.
        Наверно, я должна была возненавидеть этого древнего великана. Землю, ставшую вдруг жесткой и каменистой. Свое тело, такое беспомощное и слабое. Но я не умею ненавидеть. В этом - мое проклятие. И спасение. Потому что отчаиваться я не умею тоже.
        Я поняла причину падений. У меня нет сил. Обычных, человеческих. Обязательно нужно поесть. Но встать я не могу.
        Ближайшее гниющее дерево нашлось на расстоянии вытянутой руки. Там, под корой, живут толстые белые личинки. Они лопаются во рту вязкой, пресной жижей. Даже силы на жевание тратить не надо, только глотать. Трапеза длится долго, но голод утихомиривается. Теперь - спать.
        Утром я ем змею. Она обвилась вокруг запястья, когда я шарила в траве в поисках щепки. От укуса распухла рука, но это не большая плата за нежное, сочащееся кровью мясо.
        Силы прибавлялись, и охотничьи угодья стали шире.
        Когда-то отцовский егерь учил нас с братом ставить тенета. Не благородная охота, но теперь наука пригодилась.
        Первого кролика я ем сырым, а шкуркой обматываю ноги. Хоть раны и заживают за одну ночь, а так удобнее. Одежду заменяют пучки папоротника, связанные травой. Оборачиваю юбку вокруг пояса. Ужасно. Только вот стыдно мне не бывает.
        Ручей нахожу по звериным тропам. От ледяной воды ломит зубы, но я все же решаю искупаться. Скидываю травяной наряд и ложусь в звенящий поток.
        Кожа покрывается мурашками. Я закрываю глаза и позволяю воде запустить тонкие пальцы в волосы. И только искупавшись, понимаю, насколько плохо без нитей…
        Прямо надо мной стоял охотник. Удивленный и… Исходящие от него волны похоти чувствовались издалека. Стало жарко и капли воды на теле тут же испарились, сменившись испариной. А внутри, в том месте, где сходятся ребра, заворочался Голод. И чем желаннее я была для мужчины, тем сильнее - боль.
        Увы, сейчас, без помощи Замка, унять её можно было только одним способом. То, что охотник не ждал нападения, сыграло на руку. А убивать я умела. Но никогда прежде я не делала это с помощью высохшего до каменной крепости острого сучка. Самым сложным оказалось пробить сонную артерию одним ударом.
        Охотник падает, двумя руками зажимая рану. Я отскакиваю, чтобы не достал в агонии, и смотрю, как извивается на земле человек. Из него алым ручьем вытекает жизнь, и похоть сменилась страхом. Холодным, липким… А еще есть недоверие. Почему-то люди никогда не верят, что уже - конец.
        Они боятся смерти. И их ужас, когда она все-таки заглядывает им в глаза, сладок. Пьянит, как старый, хорошо настоявшийся мед. Но выпить его я не могу - мужчина, даже смертельно раненый, все еще сильнее меня.
        Голод. Ноги подгибаются, хочется упасть на землю и, прижав к животу колени, выть от боли.
        В последний миг, тот самый, когда жизнь решает, остаться ей в теле, или улететь, я смелею. Подхожу к охотнику, ловлю мутнеющий взгляд и приникаю губами к ране.
        Все, что пережил мужчина в жизни, обрушивается на меня лавиной. Боль рождения. Он сам не помнит её, я же выпиваю до капли. Мальчишеское горе от несправедливых обид… Сладость первого поцелуя и влюбленность. Настолько хрупкая и нежная, что паренек еще сам не признал её. И ужас смерти. Я высасываю все, до капли. И, когда стекленеет взгляд, и последняя судорога вытянула тело, снова пытаюсь призвать силы, что многие годы не покидали меня ни на миг.
        Бесполезно. Видно, слишком далеко я от дома. Придется пока хранить человеческие чувства в себе.
        Но кто же так постарался? Неужели герцог разозлился за то, что вмешалась в приграничную стычку? А чего он ждал? Не могла же я спокойно смотреть, как от нашей земли оттяпывают приличный кусок?
        Я обещаю себе, что разберусь. И этот охотник мне поможет.
        Отстирываю в ручье одежду, в обувь набиваю прошлогодней травы. Ремешки туго обхватывают голень. Примеряюсь к оружию - широкий нож и маленький, непривычно легкий арбалет. В мешке нашлись силки и настоящая еда. Вареное мясо, сухая колбаса, хлеб и сыр. Жую тут же, запив пивом из кожаной фляжки. И проверяю кошелек.
        Таких монет я не знаю. Разберусь на месте.
        Ночевать у костра, под пологом из плотной ткани было уютнее, чем сейчас, в трактире. Я пожалела, что не ушла из города на ночь. Пришлось терпеть до рассвета, когда трактирщик разбудил спящих и велел убрать тюфяки. Кто-то потребовал завтрак, я же поскорее выбралась на улицу. Но запах ночлежки преследовал меня и там.
        Нормально дышать я смогла, только выйдя на луг. Сегодня рыцари покажут свои умения, а в ожидании главного зрелища людей развлекут солдаты и наемники. Победителю достанется увесистый кошелек, Лойз из-за него и приехал. Я могла только пожелать новому знакомому удачи. А заодно посмотреть, на что он способен.
        Рев труб заставил толпу качнуться к дороге. По ней из города двигалась процессия.
        В первый день турнира рыцарям полагается подъехать к шатрам с подобающей торжественностью. Для этого они поднялись еще затемно и выехали к ближайшему храму. Там жрец благословил их оружие и призвал биться честно, во славу Богов и Прекрасных Дам.
        Теперь нарядная кавалькада возвращалась к ристалищу.
        Впереди шли жонглеры. Яркие мячи вырвались из их рук, чтобы, описав дугу, вернуться обратно. За ними шествовали Мастера Огня. Увы, ничего интересного я не у них не подсмотрела. Знаменосцы тоже не порадовали. Под ритмичный перестук барабанов они синхронно взмахивали разноцветными тряпками с гербами города и устроителей турнира, но до великолепных мастеров "Игр с Флагами", которых я видела дома, им было далеко.
        Дальше на одинаковых вороных лошадях ехали герольды и судьи. Нарочито просто одетые и без гербов, они считались чуть ли не самыми уважаемыми участниками праздника.
        И только после судей, выстроившись в колонны по трое в ряд, выступали нарядные рыцари. Некоторых сопровождали дамы сердца, восседая на крупах могучих коней. Как-то раз и я так ехала. Мне было семь лет, и молодой рыцарь, друг отца, решил пошутить. "Пусть привыкает к роли дамы сердца". И все бы ничего, не будь я влюблена в этого сэра Нотхельма. Счастье кружило голову и я посматривала на остальных сверху вниз. Сейчас от того чувства даже следа не осталось. Лишь зарубка глубоко в памяти.
        Завершали кавалькаду акробаты. Они выделывали такие пируэты, так высоко взлетали над землей, что едва не затмили самих рыцарей.
        Я не стала дожидаться конца шествия. Протолкалась сквозь толпу и пошла посмотреть на Лойза. Распорядители уже провели жеребьевку и теперь разводили соперников по местам.
        Он оказался хорошим бойцом. Жребий определил ему полуторный меч, и владел Лойз этим оружием мастерски. С противником не церемонился, использовал и затупленный клинок, и гарду с тяжелым навершием. Но в третьем туре все же проиграл.
        Я встретила его у выхода. Лойз отдал меч помощнику распорядителя, и криво улыбнулся:
        - Не получилось. Ну, да ладно. Взнос небольшим был. Пошли, перекусим?
        - Нет, спасибо, - я не завтракала сегодня, но денег в кошельке становилось все меньше, а пополнить запасы было негде. - Я турнир посмотрю.
        - Дело твое. Я завтра ухожу. Ты со мной?
        - Да, конечно.
        - Тогда встретимся у ворот, перед открытием, - наемник исчез в толпе.
        Я же пошла к ристалищу.
        Возле самой ограды было не протолкнуться. Я нашла небольшой холм, с которого ристалище хорошо просматривалось. А слышать - не обязательно. Да и не нужно - правила турниров везде одинаковы.
        Трубы возвестили появление Верховного Герольда. Воздев руки к небу, он долго говорил, а потом дружный крик рыцарей перекрыл гам толпы. Видимо, принесли клятву сражаться честно.
        А на ристалище разыгралось представление. По знаку распорядителя из общего строя вывели коня. Слуги ловко перерезали подпругу, и восседавший на нем рыцарь с грохотом обнял землю. Герольды тем временем водружают седло на забор, и, подхватив несчастного, под смех зевак усаживают его сверху.
        Видно, серьезно нарушил правило. Сидеть ему теперь там до окончания праздника, а его конь достанется герольдам.
        Участники скрываются в шатрах, чтобы облачиться в доспехи. И вскоре первая пара занимает свои места. По знаку распорядителя падает алая лента, символически разделяющая всадников, и могучие боевые кони поднимаются в тяжелый галоп.
        Впервые я смотрю на турнир не с помоста для знатных гостей. Но я хорошо помню, что там происходит. Перед глазами стоят и яркие попоны, и плюмажи, и развивающиеся на щитах ленты и рукава. Я знаю каждую черточку родовых гербов. Только принадлежат они тем, кто давно покинувшим этот мир.
        Сэр Нотхельм. Алый золоторогий олень на горностаевом поле. Девиз - "Стремление". Моя первая, еще детская любовь. Как я желала ему победы! И волновалась за статного всадника в красно-желтом плаще. Кричала от радости, когда его противник вылетал из седла, и не замечала насмешливых взглядов отца.
        Копыта коней поднимали пыль, копья ломались с оглушительным треском, а мой рыцарь так ни разу и не вылетел из седла. И когда Верховный Герольд передал ему золотую корону Королевы Турнира, я была готова, что её возложат на мою голову.
        Глупый ребенок. Но сэр Нотхельм давал повод к надежде. Он один из взрослых всегда относился ко мне серьезно. Охотно принимал участие в наших с братом играх и иногда на пирах, с разрешения отца, приглашал меня на танец.
        Но желанный символ в тот день украсил голову леди Леффин, старшей дочери герцога Альжи. Я чуть не заплакала от обиды, когда под восторженные крики сэр Нотхельм вел свою избранницу к покрытому соболиной мантией трону. Чего мне стоило тогда сдержаться!
        Потом нас с братом отправили в городской дом, где мы провели остаток дня. Я металась по комнате, удивляя брата. Он думал, я переживаю из-за короны и клялся, что первую же победу в турнире посвятит мне. И возмущался коварством рыцаря - ведь сегодня сэр Нотхельм выступал моим кавалером!
        Вечером, заехавшие переодеться к пиру родители сообщили, что грядет свадьба - мой возлюбленный просил у герцога руки Леффин, и получил согласие.
        Я не хотела жить. В присутствии посторонних мне еще удавалось держать себя в рамках, но стоило остаться одной… В голову лезли то мысли о самоубийстве, то планы мести предателю.
        На свадьбу не взяли ни меня, ни брата. Но родители вернулись довольные, а Адала, мамина служанка, взахлеб рассказывала моей няне, какими нарядными были дамы и что подавали на стол. Меня как раз засадили за вышивание, пришлось слушать о счастье предателя. Всю ночь я проплакала, уткнувшись в подушку. Тихо, чтобы няня не услышала. И поклялась, что отныне мое сердце закрыто для любви.
        Клятву я сдержала. Но совсем не так, как хотелось.
        В следующий раз я встретилась с сэром Нотхельмом через много лет. Я уже жила в Замке и, когда мы обменялись вежливыми поклонами, ничего не напоминало о прежних чувствах. Да и сам рыцарь изменился. Остепенился, обзавелся внушительным животом, тремя дочерьми и сыном. От прежнего юноши остались разве что солнечные зайчики в глазах.
        Брат так и не выполнил обещания. Но я об этом не сожалела.

* * *
        Утром сонные стражники вынули из скоб тяжелый засов, и створки распахнулись, жалуясь на судьбу плохо смазанными петлями. Лойз стоял чуть в стороне от толпы, желающей выйти из города, ждал меня. Как только я подошла лошадь, которую он держал под уздцы, всхрапнула и заволновалась.
        - Тщщщщ. Тихо, тихо, дуреха, - в голосе наемника послышались неожиданно ласковые нотки, - Чего испугалась?
        Только успокоив животное, мужчина обратил внимание на меня:
        - Пошли?
        Бредя по разбитому колесами сотен повозок тракту, мы перекинулись едва ли парой фраз. Лойз выбирал направление, и то, где и когда можно отдохнуть. В первый раз остановились прямо у дороги, не обращая внимания на пыль, что летела из-под ног путников.
        - Вот, держи, - расслабив подпругу и отправив лошадь пастись, Лойз протянул мне кусок пирога. - На харчи, небось, денег не хватило? А ну, стой спокойно! - это уже относилось к взбрыкнувшей лошади, - Какая муха тебя укусила?
        Пока я жевала пирог, запивая водой из фляги, Лойз тщательно осмотрел животное.
        - Ничего не понимаю. Да что с тобой такое?
        Я знала, отчего волнуется животинка, но молчала. Просто дождалась, пока Лойз поест и встала, готовая продолжать путь. До вечера шли без привалов.
        Заночевать Лойз предложил в трактире. Соседствовать с вонючими, кишащими паразитами людьми у меня желания не возникло. И зачем, если можно переночевать в каком-нибудь лесочке, у чистого ручья?
        - Затем, что там на тебя не накинется банда проходивших мимо разбойников.
        - А банда прикормленных трактирщиком? Давай так - ты ночуешь в трактире, а я где-нибудь неподалеку. Утром встретимся.
        Лойз покачал головой и ночевать мы остановились в березовой роще. Судя по аккуратно выложенному камнями кострищу, место понравилось не только нам.
        Ужин состоял из жаренных на огне пряных кровяных колбасок и хлеба. Протягивая мою долю, наемник вздохнул:
        - А могли бы по-человечески поесть. Ухи там, или рагу мясного с овощами…
        - Я тебя не заставляла. Мог остаться в комфорте.
        - Ага. И всю ночь волноваться? Нет уж, лучше так, у костра.
        После ужина Лойз, глядя, как я устраиваюсь спать, поинтересовался:
        - Ты ведь не из простых, верно?
        - Что?
        - Ты из хорошего дома… Может, даже Леди. Да не качай головой, я всю жизнь с рыцарями бок-о-бок. Насмотрелся. Породу спрятать трудно.
        - Ну, предположим… И что?
        - Просто почему бы вам не явиться к рыцарю какому? Или к самому королю? Неужели оставят даму в беде?
        - Да? Ты точно рядом с рыцарями бок-о-бок жил?
        Вот о чем, а о благородстве мне сказок не надо. Яркие плащи и громкие слова на турнирах, заздравные чаши на пирах и… глубокие казематы под замками.
        - Одинокая женщина, неизвестно кто, откуда, еще и с магией связана…
        - Да, пожалуй, это я зря, - но желание помочь у Лойза просто кипело, - А может… Слушайте, в местечке Агиелм есть Проклятый Холм. С тех пор, как магов повывели, туда не ходят, опасаются. Но, думаю, если осторожно, то можно заглянуть. Вдруг чем поможет?
        Проклятый холм? Ну, посмотрим. Хуже все равно не будет. Глядишь, и вправду… поможет.
        И на развилке мы свернули с наезженного тракта на узкую дорогу. Вихляясь среди лугов, она иногда сворачивала к деревушкам, где Лойз, враз перестав экономить, закупал продукты. Или, если попадался трактир, заказывал обед для двоих. Ночевали мы по-прежнему под открытым небом, благо погода стояла сухая.
        На третий день луга сменились сосновым лесом, а дорога заросла так, что больше напоминала тропинку.
        - Редко тут ходят.
        - Не бойтесь, я не дам вас в обиду.
        Бояться? Я пожала плечами и следом за проводником шагнула под зеленые своды.
        Шли долго. Вечернее солнце успело вызолотить стволы сосен там, где пробилось сквозь хвою, когда Лойз остановился.
        - Пришли.
        Я огляделась. Обычный сосновый лес. Разве что деревья вокруг словно скручены неведомой силой. Причудливо сплетенные ветки, завязанные узлами стволы.
        - Вон там, - Лойз указал на белеющее в папоротниках пятно.
        Я сунулась было посмотреть, но между деревьев появились люди и властный голос возвестил:
        - Именем Короля! Вы арестованы.
        Лойз толкнул меня за спину:
        - Бегите!
        Врагов много, одному придется трудно. Но Лойз хорошо владеет мечом, он выиграет время. И я не стала ждать, чем все закончится - испуганным зайцем метнулась за деревья, в густой папоротник.
        Корням сосен было тесно под землей, и они вылезли на поверхность твердыми канатами, мешая бежать. Ноги по щиколотку проваливались в толстый слой опавшей хвои, и каждый шаг мог оказаться последним.
        Смятый папоротник за спиной выдавал мой путь. Я резко свернула, выбежала из зарослей туда, где под деревьями росла низкая трава и остановилась. Просто мчаться вперед, не разбирая дороги толку мало. Надо подумать. У стражи нет собак! По крайней мере, лая не слышно. На дерево влезть?
        Несколько сосен показались мне подходящими. Я выбрала ту, у которой густые ветки. Снизу трудно будет рассмотреть, что происходит в их переплетении. Вскарабкалась наверх и надежно устроилась, обхватив руками шершавый ствол. Лезть было тяжело, но тело помнило, как в детстве мы с братом резвились в родительском парке. Не лазили только на старый дуб…
        Огромное, в три обхвата дерево засохло, но отец запретил садовникам срубать его. Дуб стоит среди буйной зелени, страшный в своей наготе, с громадным, давно покинутым вороньим гнездом в узловатых ветвях. Мы стараемся играть подальше, сами себе не признаваясь в страхе перед мертвым чудищем.
        И только один-единственный раз этот ужас отступает.
        Мы спорим. Я предлагаю пробраться на конюшню и покататься на отцовском боевом коне. Брат колеблется. Подобные проделки жестоко караются, для верховых прогулок у нас есть собственные пони. Но то пони…
        Заканчивается спор как обычно, обвинением в трусости, и уязвленный братишка, чтобы доказать обратное, клянется снять с дуба воронье гнездо. Ночью.
        К вечеру моя смелость улетучивается. Я пытаюсь отговорить Кэма, но упрямец намекает, что трус в нашей семье точно не он, и лезет в окно.
        Я следую за ним.
        Снаружи стены замка обвивают плети дикого винограда. Для нас - почти лестница. Осторожно, стараясь не шуметь, мы спускаемся и ныряем в заросли жасмина. Маме нравятся его душистые цветы, и кусты растут повсюду.
        У подножия дуба я еще раз пытаюсь отговорить брата. Но он усмехается и лезет, цепляясь за трещины в коре.
        Темнота глотает худую фигурку, и когда сверху, с жутким треском обламывая ветки, падает что-то большое, я чуть не теряю сознание. А потом долго не решаюсь подойти к бесформенной куче.
        Брат спускается медленно, чтобы не сломать шею из-за лишней спешки.
        Мы стоим над гнездом, размышляя, что делать.
        - Понесем домой?
        - А где спрячем?
        - За виноградом.
        Между туго переплетенными плетями дикого винограда и стеной замка можно спрятать что угодно, и мы с жаром беремся за колючий шар.
        Но гнездо неподъемное. После долгих попыток дотащить его до дома, закатываем добычу подальше в жасминовые кусты. Садовники знают, что в зарослях "логово" господских детей и стараются там не появляться.
        Утром мы едва выдерживаем завтрак. Отец, видя наше нетерпение, ест нарочито медленно, задает вопросы и требует пространных ответов. Так он учит детей терпению и умению владеть собой. И только когда уносят последнее блюдо, встает, берет под руку матушку и удаляется из столовой, отпуская нас на все четыре стороны. Мы не медлим. Задыхаясь от бега, наперегонки ныряем в кусты и, в нетерпении мешая друг другу, тащим гнездо еще глубже, туда, где среди зеленых ветвей растянуто промасленное полотно и лежат подушки от кресел. Здесь мы храним свои "сокровища": мутный осколок бутылочного стекла (сквозь него можно в яркий день смотреть на солнце), обломок железного меча, мешочек с красивыми разноцветными камешками…
        Убежище просторно. Но добыча занимает его целиком. Для нас места почти не остается. Изогнувшись немыслимым образом, мы безуспешно заглядываем в гнездо. Наконец, Кэм решается.
        Осторожно засовывает руку внутрь и замер. Воздух вокруг становится каким-то вязким, а звуки, которыми всегда наполнен сад, стихли. Казалось, само время остановилось. Мне сладкий ужас перехватывает дыхание.
        Брат улыбается, и все возвращается: птичьи трели, шум ветра в ветвях… Я рассматриваю, что он достал: горсть бесцветных и темно-красных камешков на спутавшейся цепочке. Такие же лежат у матушки в шкатулке, и я уверена - это рубины и бриллианты.
        Кэм отдает найденное:
        - Подержи.
        Потом он извлекает большой, с ладонь величиной, потемневший от времени серебряный медальон. Света в жасминовых зарослях хватает, чтобы разобрать чеканку. Рисунок, очень хорошо знакомый и мне, и брату - рука, сжимающая меч. Родовой герб Дома Орвов.
        - Это не все, - следующей находкой стало грубое кольцо-печать. С тем же гербом.
        - Еще что?
        - Сейчас.
        Кэм долго шарит в гнезде, а потом, для полной уверенности и потрошит его. Груда веточек усыпает землю, мы перебираем их все до одной, но ничего не находим.
        Мы нарушаем заповедное правило Дома - возле кабинета отца вести себя тише мышей. Но в это раз он не отправляет нас за розгами, а удивленно наблюдает как мы, забыв о приличиях, подпрыгиваем от нетерпения и лопочем о гнезде, медальоне и рубинах.
        - А ну, тихо! Кэм, говори ты.
        Брат вдыхает, словно перед прыжком в воду, и рассказывает о находке. Правда, у него хватает ума умолчать, как гнездо оказалось на земле. Отец не одобряет подобные выходки, считая, что бесполезный риск для Наследника Дома недопустим.
        В тот день шалость сходит нам с рук. Рубины с бриллиантами оказываются фамильной ценностью. Диадемой, пропавшей несколько поколений назад.
        Кольцо и медальон тоже принадлежали нашей семье, герб развеивал все сомнения. Их отдают нам. Дешевое серебро, потеряем - не жалко.
        Мы носим находки как знаки отличия, добытые в бою. А потом, в один из дождливых дней, когда особо делать было нечего, Кэм решает почистить свой перстень: за долгие годы он стал почти черным. Брат выпрашивает у кухарки порошок, которым та чистит столовое серебро и уходит в открытую галерею. Я обижаюсь (мне хочется играть в прятки), со всех сторон оглядываю свой медальон и решаю, что чернь выглядит благородно. И иду к себе - матушка постоянно выговаривает из-за заброшенной вышивки. А покрывало предназначено в приданное!
        Но не успеваю я вдеть в иголку алый шелк, как дверь распахивается, хлопнув о стену, и в комнату врывается Кэм. От неожиданности я вскакиваю. Пяльцы с грохотом опрокидываются. Попытка поймать их заканчивается на полу у ног брата - подвели складки длинного платья.
        - Кэм!
        Я возмущена. По его милости я чуть не сломала пяльцы, разбила коленку, а он даже и не думает помочь встать!
        - Да ладно тебе! Смотри! - он протягивает сложенные лодочкой руки.
        - Что там?
        В перемазанных влажным порошком ладонях лежит разделенный на две части перстень.
        Печатка отделилась от ободка, открыв тайник. А в нем прятался крохотный ключик.
        - Представляешь, чищу, надавил, а он возьми и … Как ты думаешь, от чего это?
        Я жутко завидую. Почему ему достается все самое интересное? Обиду лучше переживать в одиночестве, и я прикидываюсь очень занятой:
        - Не знаю. Кэм, мне вышивать надо. Матушка ругается. Давай потом, а?
        Он обижается. От возмущенного взгляда хочется залезть под стол. А потом приходится закрывать дверь - Кэм решил, что мне это больше надо.
        Показываю ему в спину язык и принимаюсь приводить в порядок комнату.
        Пяльцы целы, а вот размотавшиеся клубки шелка… Я не отличаюсь терпением, а уж распутывать тонкие нитки! Кэм прибежал, набезобразил, а сижу и исправляю - я! Мог бы и помочь.
        Злость усилилась. Я отбрасываю клубок и достаю медальон. Овальная пластина в палец толщиной. Тяжелая. Я подношу украшение к уху и трясу. Тишина.
        Но перстень Кэма тоже казался целым! Что он там с ним сделал? Чистить начал? Пачкаться не хочется, и я просто с силой тру медальон тряпицей, которую вышиваю уже третий месяц.
        Ничего. Я кручу украшение в руках, пытаясь понять его секрет. Безрезультатно. Кэм точно задерет нос и будет хвалиться своим кольцом, а мне нечем ответить! Бесполезная безделушка ударяется о каменную стену.
        Я явственно слышу щелчок. Сломался? Теперь брат и вовсе заважничает!
        Сдерживая рыдания, я осматриваю украшение. По краю, там, где прежде шли линии гербового щита, появилась щель. Слезы моментально высыхают, а сердце бьется громко-громко - медальоны так не ломаются.
        Как бы открыть? Надо подцепить чем-то.
        Роюсь в иголках. Выбираю самую толстую, засовываю в щёлочку и… Нет, не будет Кэм хвастаться! Потому что медальон превратился в шкатулку. А в ней лежит ключ.
        Как же хочется помчаться к брату, похвалиться находкой. Но после ссоры сделать это без ущерба для собственной гордости невозможно. Поэтому я возвращаюсь к окну и отодвигаю подальше пяльцы, чтобы не мешали как следует рассмотреть тайничок. Теперь осталось дождаться подходящего случая.
        Он представляется после обеда. За столом Кэм многозначительно теребит пальцами перстень. Он ему велик, и брат повесил печатку на шею. Я в ответ равнодушно пожимаю плечами и спокойно ем.
        Отец заметил наши переглядки, но правила не нарушаются, и он решает, что разберемся сами. Чем мы и занимаемся, как только выходим из столовой.
        - Ну, показывай ключик.
        Кэм с гордым видом открывает перстень. Я хмыкаю:
        - Подумаешь! У меня не хуже!
        Брат ахает и выхватывает медальон, чтобы рассмотреть поближе. Тут же заключается мир, и мы вместе идем в сад обсудить находки.
        Дом подвергается планомерному обыску. Замочные скважины, мало-мальски похожие на неё щели - ко всему примерялись ключи. Но с замками нам катастрофически не везет, и до конца лета мы про них забываем.
        С осенью приходит ненастье. Оно быстро смывает яркие краски с деревьев, превращает разноцветные листья в сплошной грязно-коричневый ковер. В саду пахнет дождем и травяной гнилью. Гулять в постоянной промозглой мороси удовольствия не доставляет, и мы переносим игры в дом.
        В комнатах сидеть скучно. И мы ищем приключений, бегая по всему замку, благо отец смотрит на такие забавы сквозь пальцы. Особенно мы любим кухню. И раз за разом бежим туда, приводя кухарку в ярость. Но что поделать - мясной пирог, спрятанный в буфете, выглядит так аппетитно!
        Прятаться тоже весело. Мы ищем убежища, и натыкаемся на заваленную старыми вещами комнату в дальнем крыле замка. Она становится нашим секретом, таким же, как берлога в жасминовых кустах.
        Хлам кажется настоящим кладом, и немало времени мы проводим, разбирая "сокровища". А потом за серым от пыли занавесом натыкаемся на запертую дверь, и тут же примеряем наши ключи. Они слишком малы для замка, и надежда рассеивается.
        Следующую неделю мы направляем усилия на открытие двери. Заливаем петли маслом, скважину насколько возможно очищаем от пыли и тоже смазываем.
        Постепенно в комнате побывали все ключи замка, до которых мы добираемся. Они не подходят. Кэм предлагает стащить тяжелую связку у экономки, но это слишком опасно.
        Всю осень мы проводим в тайной комнате, сочиняем невероятные истории о найденных там вещах, а заодно придумываем и прошлое нашим ключам.
        Они… странные. Серебряные, с головками замысловатой формы. Мой - длиной с указательный палец и поперечной выемкой над простой бородкой.
        У Кэма - маленький и изящный. Он и в кольцо-то помещается с трудом, хотя печатка поражает размером. И стержня почти нет.
        - Может, это и не ключ вовсе?
        - А что?
        - Ну…украшение какое-нибудь. Или просто безделушка красивая.
        - Безделушку бы так не прятали, - Брат обескуражен моими рассуждениями. - Наверное, он от шкатулки.
        - Матушка свои не запирает.
        - А может, в ней сокровище! Алмаз огромный, или важные документы!
        - Документы?
        Я не могу представить, что есть бумаги, которые хранят в запертых шкатулках. Но не спорю.
        Вместо этого беру оба ключа и отхожу к канделябру - окон в комнате нет.
        Зато нет и сквозняков, гуляющих вдоль пола. Правда, сидеть на голых камнях тоже холодно, но мы расстилаем древний выцветший гобелен. Приносим старые подушки с кресел. И шерстяную шаль. В получившемся уютном гнезде Кэм устраивает битвы между своими деревянными солдатами, а я выкладываю узоры из мелких вещичек: цветных шнурков, красивых камешков, обрывков цепочек… В этот раз добавляю перстень, медальон и ключи. Они никак не складываются в орнамент, я кручу их и так, и эдак, пока…
        - Кэм!
        Он меняет в канделябре сгоревшую свечу. Вздрагивает, роняет огарок и обжигается.
        - Чего орешь?
        - Смотри!
        Маленький ключик лег поперек большого и плотно вошел в выемку, превратившись в бородку.
        - Ого! - брат присвистнул, глядя на необычный ключ.
        Интерес к запертой двери воскресает.
        Она тяжелая. Общими усилиями с трудом сдвигаем её с места. И долго стоим, не смея сделать шаг в тихую темноту.
        Первым решается Кэм:
        - Мы только заглянем! Даже дверь оставим открытой.
        Он тут приносит канделябр:
        - Вот, каждому по свече. И пара про запас.
        - Ты же сказал, не пойдем далеко!
        - Конечно! Это на всякий случай. Ну, идем?
        Отсюда, из уютно освещенной комнаты коридор кажется ужасным, а эхо, шепча окончания наших слов, нагоняет еще больше жути. Я замираю на пороге, но Кэм властно подталкивает в спину и выходит следом.
        - Дверь не закрывай!
        - Трусиха! - брат храбрится изо всех сил.
        Шаги гулким эхом отражаются от каменных стен, и убегают в темноту, словно глашатаи, оповещая о нашем появлении. Пахнет сыростью. Я нерешительно оглядываюсь на открытую дверь. Брат усмехается, и я, сжав зубы, шагаю вперед. Пусть он и сам боится до дрожи в коленках, моего страха не увидит!
        Но Кэм обгоняет меня и идет, высоко подняв свечу. И первый замечает факел, торчащий из железного кольца в стене.
        Сухое просмоленное дерево занимается мгновенно. Пламя трепещет, пугая темноту. Идти становится веселее, тихое потрескивание огня развеивает страх.
        Идем долго. Усталость заставляет меня придумывать достойные пути отступления. Но брат останавливается сам:
        - Ничего не замечаешь? Тут уклон!
        Я пугаюсь. И так стены давят, мешают вздохнуть полной грудью. Куда уж глубже? Но Кэм наотрез отказывается возвращаться:
        - Тебе не интересно? Ну, и иди назад. А я - дальше. Вон, бери факел, - в стене вкручен очередной держатель.
        Уходить в одиночестве страшно. И покорно плетусь следом. На мое счастье вскоре пол выравнивается, а потом и вовсе идет вверх. Кэм разочарован, а я смеюсь. Не хочу под землю! Вместе со мной пляшет и пламя факела. Брат оглядывается:
        - Тут приток воздуха. Кажется, пришли!
        Но впереди нас ждет тупик - дверь, обитая железом. Мы долго возимся с ключом, тщетно стараясь открыть замок. А брат наотрез отказывается возвращаться, не узнав, что же там, за дверью.
        В отчаянии я готовлюсь прибегнуть к последнему, безотказному способу - разреветься. Но не успеваю - Кэм сует мне в руки факел, разъединяет ключи и, перевернув меньший, снова вставляет его в стержень.
        Я ахаю. Так просто!
        Тихий скрип подтверждает, что все сделано правильно. Навалившись на дверь, мы, преодолеваем сопротивление ржавых петель.
        Голые ветки колючих кустов, мокрые от дождя. Коридор провел нас под деревней и рекой, и вывел на опушку леса. Кэм разочарованно оглядывается и закрывает дверь.
        - Пойдем. Нас, наверно, уже потеряли.
        Теперь узкий туннель не кажется страшным. Он - часть дома и наша тайна. Конечно, найти спрятанную и утерянную сокровищницу куда интереснее, но… я уверена, об этом туннеле не знает даже отец! И, прежде чем закрыть заветную дверь и разъединить ключи, мы клянемся молчать. И не пользоваться коридором, пока не придет настоящая нужда.
        Ветер пролетел между деревьями, качнув ветки. Воздух сгустился, словно настоявшиеся сливки и в тот же миг смолкли птицы. Стало тихо-тихо, так, что шорох от упавшей шишки прогремел грозовым раскатом. Тишина означала одно - там, откуда я убежала, царила смерть.
        Но, похоже, Лойз оказался сильнее, чем я думала - меня не преследовали. Или стража довольствовалась наемником, решив, что я не достойна их внимания. В любом случае, вернуться туда было необходимо. Лойз уверял - холм подскажет мне правильные ходы. Я очень хотела в это верить.
        Ветер доложил - врагов возле белого камня не было. Я прошла между телами. Меч Лойзе оказался слишком быстр, и на мою долю ничего уже не осталось. Ни малейшей ниточки, чтобы зацепиться и наполнить пустоту, засевшую глубоко внутри. Разве что воспользоваться помощью самого наемника.
        Лойз еще дышал. Я оттащила его подальше от свалки тел, прислонила спиной к стволу дерева. Сняла с пояса фляжку, брызнула в лицо водой.
        Он открыл глаза. Взгляд долго блуждал, пока не остановился на мне. В глубине проступило узнавание. С потрескавшихся губ сорвался хрип:
        - Помоги!
        Разумеется, я выполню просьбу. Но по-своему. У тебя достаточно сил, чтобы продержаться какое-то время. Если я сейчас отправлюсь в деревню за людьми, ты выживешь. И вернешься к жене и дочери.
        Твоя беда в том, что я не стану этого делать.
        Умение Лойза в этот раз спасло жизнь мне, но убило его. Все могло случиться по-другому, оставь он в живых хоть одного нападавшего. У меня хватило бы сил привести помощь. А теперь Голод требовала наполнить бездонное нутро, и я подчинилась. Наклонилась над Лойзом, прямо к губам и прошептала, смешав свое дыхание с его:
        - Извини.
        Он понял, когда увеличившиеся клыки вонзились в шею, туда, где уже затухал пульс.

* * *
        Боль. Темнота. Страх. И - яркий свет. Ласковые руки и знакомый, успокаивающий стук рядом. Так бьется материнское сердце. Нежность окутывает легкой дымкой, становится хорошо и спокойно.
        Вкус пыли и крови на губах. Я подтягиваю колени к груди, прячу голову от сыплющихся со всех сторон ударов. Смех, оскорбления и яростный крик. И - тишина. Я с трудом открываю заплывший глаз - они уходят. Сын кузнеца с приятелями. И - Эйле. Моя мечта, моя первая любовь. Она слушает моего обидчика и смеется. Надо мной смеется! Обила и злость заглушают боль, а на зубах хрустит песок, когда я пытаюсь сдержать слезы.
        Кровоточат разбитые губы, плечи и бока ноют от полученных ударов. Но это не важно. Яркий, слепящий поток ликования топит в себе боль, заглушают вкус крови на губах. Победа! Первая, выстраданная, вырванная уже волей, а не силой… Лорд Дахо благосклонно кивает мне и с этого момента я зачислен в гарнизон его замка. Если хорошо себя покажу на службе, перейду в личную охрану. А там… От открывшихся перспектив кружится голова.
        Река не торопиться, и луна купается в тягучих водах. Инле склонилась мне на плечо, и жаркое дыхание ласкает шею. Пьянящее, как ветер, что гуляет между виноградных лоз Арнетира.
        Тени, покорные воле костра, танцуют на её чуть влажных губах. Она проводит по ним пальцем, и я схожу с ума от этого простого, казалось бы жеста. И наклоняюсь к её лицу, в надежде сорвать поцелуй.
        Но она не позволяет. Прижимает к моим губам ладошку. Я целую её. Каждый ноготок. Каждый ускользающий от моего жадного рта пальчик. А потом Инле вдруг замирает и тянется ко мне. Сама.
        Поцелуй, терпкий, как молодое вино. Хочется еще, но любимая в смущении отстраняется. А потом, решившись, обхватывает мочку моего уха губами. Я задыхаюсь в те несколько секунд, что она теребит её зубками и быстрым язычком. Терпеть больше нет сил и я приникаю к её рту. Срываю с губ поцелуи, как виноградные ягоды с грозди, и все не могу насытиться.
        А потом мир взрывается. Мы лежим на расстеленном плаще, и звездная река несет нас вдаль, бережно баюкая в сияющих волнах.
        Радость. Ликующая, светлая. Хочется бежать, кричать, обнять весь мир! Я что-то кричу, смеюсь, вижу вокруг улыбающиеся лица… У меня родилась дочь! Повитуха осторожно кладет мне на руки орущий сверток, и нет музыки слаще, чем этот детский крик…
        Страх. Ужас. Жизнь уходит капля за каплей, но вместе с кровью я теряю что-то очень важное. То, без чего…
        Я выпрямилась. Вытерла губы и долго смотрела на испачканную красным ладонь. Лойз мертв, и пустота внутри поворочалась, и заснула. Я не знаю, сколько у меня времени и терять его не намерена.
        Белое пятно оказалось высоким камнем, спрятавшимся в темной зелени папоротника. Я провела рукой по шершавой поверхности. Острые сколы оцарапали пальцы. Закрываю глаза, прислушиваюсь, ищу паутинки нитей. Ничего. Вроде как обычный камень. Но мой Замок выстроен из точно такого же.
        Рядом притулился еще булыжник. Поменьше. Углубления в его боках забились землей, и каменоломка вросла в узкие щели. Светлая зелень, усыпанная красновато-фиолетовыми цветками по-хозяйски прильнула к каменному боку. Красиво! Но любоваться некогда.
        За полчаса я нашла восемь камней. Часть из них надежно скрыл под буро-зелеными разводами мох. Я очистила небольшие кусочки, чтобы дотронуться, прислушаться, положив ладони на прохладные бока.
        Ответом была тишина.
        Неужели Лойз ошибся? Нет, не он - я. С чего я решила, что Проклятый Холм - непременно заброшенный Замок? Но надежда еще теплилась и, подойдя к самому большому камню, я оцарапала ладонь об острый выступ. Пористая поверхность жадно впитала кровь.
        Сначала нет ничего. Потом - шепот. Подобный утреннему бризу, робкий, словно первый поцелуй. И слабый, как умирающий младенец. Нельзя дать ему утихнуть, развеяться, затеряться в шуме леса. И я отдаю камню все, что накопила за эти дни: и охотника, и Лойза. Их радости и горести. Их смех, слезы. Их жизнь и их смерть. До донышка, досуха, так, что пустота снова напоминает о себе, требуя наполнить бездну.
        Обмен оказался неравный. Я отдала все, а взамен не получила почти ничего. Только память. Знание о Замке, что много лет назад и вправду стоял на этом холме. И о том, как он умер.
        Обнимаю мертвый камень, пытаюсь нащупать связь погибшего Замка с другим, тем, что высится в Орлиных Горах. Мне не выжить без него, но и я ему нужна также сильно. Таков Договор. Я не могу нарушить его. В роду Орвов нет клятвопреступников!
        Мысль, что может быть, уже поздно, и на месте Замка-на-Скале лежит груда вот таких же мертвых камней, я отогнала. Нельзя так думать! Нужно как можно скорей возвращаться домой. И, стряхнув со штанов прилипшие сосновые иголки, я пошла обыскивать мертвых.
        Окровавленную одежду оставила владельцам. Не нужна. А вот кошельки пригодятся. Нашлись в них и медные монетки, и серебряные, и даже несколько золотых. Лойз зашил деньги в пояс. Я нацепила его на себя, под одежду. Он тяжелым кольцом обхватил бедра. Считать, сколько там чего, не стала. Если доберусь до Замка, свадьбе дочери наемника позавидуют Лорды. Это я Лойзу должна.
        Нападавшие, скорее всего, оставили котомки с лошадьми, в лесу. Найти и посмотреть, какие трофеи еще мне достались? Опасно. Вряд ли коней оставили одних. Значит, буду довольствоваться тем, что есть в переметных сумах нашей лошадки.
        Она заволновалась и попыталась укусить, когда я стала расстегивать подпругу. Получила шлепок по мягкому носу и успокоилась. Только дрожала и постанывала, пока я снимала седло и уздечку. Почувствовав свободу, лошадь завизжала и, ударив воздух задними ногами, рванула прочь, прямо сквозь кусты. А я быстро обыскала сумки. Нужно оставить только самое необходимое!
        Полог у меня есть. А вот теплый плащ пригодится. Еда. Сверток с сухарями, вяленое мясо, кремень, трут. Я вспомнила про нож, с которым Лойз не расставался ни днем, ни ночью. Вернулась к телам, забрала трофей. Заодно сняла с поясов стражников несколько кинжалов. Тех, что можно метнуть при желании. Тяжелые мечи мне ни к чему, их я оставила владельцам.
        Уложив все в свой мешок, еще раз оглядела Холм. Наверное, красивый Замок тут стоял! Но знания о том, как он умер, настроения не прибавили, и я покинула нехорошее место.
        Возвращалась по той же дороге. Лойз говорил, ближайший отсюда торговый город - Гвимер. Там шанс найти проводника больше, чем в деревнях. Да и затеряться легче. Отряд убитых стражников найдут быстро. Лойз частенько заходил в трактиры пообедать или просто пополнить запасы. Его могли запомнить. А значит, и меня. Так что соваться в деревни опасно. Лес послужит мне надежной защитой, если только сразу собак по следу не пустят.
        На этот случай нужно принять меры.
        - Это дикий чеснок, - егерь крутит в руках резко пахнущую травинку. - Нельзя, чтобы он попал в пищу собаке. Да-да, знаю, псари часто используют его при некоторых болезнях. Но чутье такое лечение может напрочь отбить.
        Мы с Кэмом внимательно слушаем. Рассказы Фадо всегда интересны!
        - Знаете, как сбить собаку со следа?
        - Чесноком накормить?
        - Нет. Выкопайте луковицы, и хорошенько натрите подметки. Можно еще след перцем присыпать, правда, выйдет слишком дорого.
        Мы с братом переглядываемся. Перец хранится в кладовке, под замком. Но разве это причина? Когда пропажа обнаруживается, нам сильно влетает. Хорошо, отец не узнал, как именно мы использовали драгоценную пряность - Гвидо, его любимый волкодав, так забавно чихал!
        Перца в лесу нет. Дикого чеснока - тоже. А вот несколько куртинок черемши я нашла. И тщательно натерла пахучим растением и подметки, и сами сапоги. Шла, стараясь не касаться руками деревьев. Тяжело, приходилось обходить торчащие ветки, но позволить себя поймать я не могла!
        Иногда встречались ручьи. Я перебиралась вброд, держась подальше от мостов. Путь это сильно удлинило, зато можно было не бояться ищеек.
        Костров я не разводила. Пила воду, жевала вяленое мясо, заедая диким луком и молодыми побегами папоротника. Иногда выковыривала личинок из трухлявых пней. Силки, которые я ставила на ночь, оставались пустыми. Ловить рыбу времени не было. Я шла вперед, держась подальше от трактов, но и не отходя дальше, чем нужно.
        Примерно через неделю показались стены Гвимера.
        Город вытянулся вдоль большого озера. Лойз называл его Кааль. Я же надеялась найти корабль, который доставит меня если не в Ассалию, то хотя бы до Языка. О том, что буду делать дальше, пока решила подумать после.
        Стражники у ворот получили свою монетку, и я вошла в город. Его размеры впечатляли!
        На широких улицах могли легко разминуться парадные кареты. По обеим сторонам, отделенные забитыми сточными канавами, тянулись грязные тротуары. Из окон свисали яркие ткани, и почти над каждым входом красовалась цеховая эмблема. Я подумала, и выбрала улицу, дома которой украшали изображения ножниц. Пора сменить вонючую, пропыленную одежду на что-то более удобное.
        Новый наряд состоял из некрашеной льняной рубахи и темно-синего платья на шнуровке по бокам и на рукавах. Второе - коричневое и смена белья отправились в мешок. Я взвесила его в руке. Еще немного, и не смогу поднять. Надо ограничить аппетиты. Но кое-что подкупить придется.
        Следуя за вывесками, нашла лавку сапожника. Пара кожаных сапог с мягким голенищем обошлась дороже остального наряда, но путь предстоял дальний, ноги следовало поберечь.
        Переобувшись, я задумалась. Нужно было подыскать жилье, тем более, что теперь я могла позволить себе отдельную комнату и даже мытье. Но Лойза, который, казалось, знал все гостиницы страны, больше не было.
        Пришлось искать самой.
        Я бродила по улицам, вертела головой и запоминала.
        В этом конце живут в основном портные, в том - пекари, а там обосновались ювелиры…
        В рыбацкий квартал я не пошла. Он тянулся вдоль берега, и ветер приносил ароматы гниющих рыбьих внутренностей, прогорклого жира и смолы. Чайки орали так, что уши закладывало. Вряд ли там найдется приличное жилье.
        От вывесок пестрело в глазах - сапоги, виноградные гроздья, ножницы и кренделя всех размеров и цветов зазывали прохожих зайти в лавки. Я же искала сигнальный рожок.
        Больше всего их было у ворот. Отрада путникам, уставшим от долгой дороги. Но и народу там обычно немало. Мне же хотелось тишины, и я направилась вглубь города. Правда не в самое его сердце, где сосредоточились самые дорогие лавки и дома знати.
        Внимание привлек золоченый рожок, увитый плющом. Стены дома сверкали свежей побелкой, из окон свисали покрывала с гербами. Видно, приличная гостиница, если тут знать останавливается.
        Но прежде, чем толкнуть тяжелую дверь, я задумалась. Как спросить комнату? За несколько дней путешествия с Лойзом знания языка у меня не прибавилось. Первой мыслью было развернуться и уйти, переночевав в поле. Останавливало желание выспаться по человечески и как следует отмыться. Полоскания в реке меня больше не устраивало. Да и во встрече с Веселыми Братьями, которые поджидают на ночных улицах одиноких женщин, приятного мало.
        Но, рассудив, что Гвимер - торговый город, я решилась. Кто-нибудь да знает речь Вейфара или Сугура. Надо только раскрыть уши и слушать.
        Я нашла свободное место за длинным столом и поманила служанку. Та что-то спросила. Я ткнула пальцев в сторону мужчины, перед которым стояло блюдо с жареным каплуном, и указала на кувшин недалеко от меня. Судя по сильному хлебному запаху в нем плескался квас.
        Но сколько я не вслушивалась в окружающую какофонию, не услышала ни одного знакомого слова. С ночлегом ладно, сумею договориться, а вот дальнейшее… Надо постараться!
        Как только служанка принесла еду, я обратилась к ней на ассалийском:
        - Ты меня понимаешь?
        Девушка сделала большие глаза.
        - Сугур? Вейфарт? - я произносила названия так, как это делают уроженцы стран.
        Служанка качала головой. Потом лицо озарилось улыбкой и она быстро-быстро закивала. На меня обрушился ливень непонятных слов, и девушка убежала. Я посмотрел а ей вслед и решила перекусить, раз уж ничего не вышло. Но едва я успела отломить от каплуна покрытую золотистой корочкой ножку, служанка вернулась в сопровождении дородного мужчины.
        - Здравы будьте. Бээт сказала, что вы чего-то хотите, а она не понимает!
        Слова сугурского языка прозвучали музыкой. И пусть говорил мужчина с диким акцентом, это было неважно.
        - Мне нужна комната на несколько дней, завтрак, обед и ужин.
        - Серебряный асан в день, сударыня.
        Лойз платил куда меньше. Но и трактиры с этой гостиницей не сравнить.
        - Еда входит в цену?
        Мужчина помедлил, потом все-таки согласился:
        - Разумеется. Деньги - вперед.
        Я заплатила за три дня. Бээт, выслушав хозяина, кивнула и жестом поманила к лестнице. Но прежде, чем идти, я попросила:
        - Горячая вода и мыло найдутся?
        Комнату мне отвели на третьем этаже. Бээт открыла окно, впуская свет и уличный шум, и оставила меня с ними наедине. Я огляделась. Тесно, но чисто. Беленые стены, большая кровать под плотным балдахином, табуретка с тощей подушкой на сиденье и сундук.
        Не успела я разобрать вещи, как в дверь постучали. Двое дюжих мужчин втащили большую лохань и натаскали кипятка. Служанка принесла серый брусок мыла и разведенный в воде щелок. Пахли они отвратительно. Дома я использовала тонкую голубую глину с островов, или драгоценную пенящуюся смесь, нежно пахнущую вербеной. Воспоминания вызвали сильное желание немедленно пойти в лавку и купить привычное средство для мытья. Но я загнала его в самый угол сознания: сейчас старые привычки - излишество.
        Я едва дождалась, когда за прислугой закроется дверь. Кипяток обжег кожу, но через несколько минут блаженная истома наполнила тело. Я расслабилась, позволяя воде смыть усталость и напряжение последних недель.
        Постепенно веки отяжелели, дремота, смешавшись с паром, заставила меня зевать. Надо было мыться и вылезать из бадьи, но усталость сковывала движения. Я встряхнулась - нельзя расслабляться. Тут нет штата служанок, как в Замке, все надо делать самой.
        Волосы промыла щелоком. Несколько раз намылила тело. Смыла пену чистой водой из ведра и, закутавшись в льняную ткань, перебралась на кровать. Усталость взяла своё - я еще смогла натянуть рубашку и провалилась в сон.
        Шепот служанок проник сквозь плотную парчу балдахина. Болтушки! Так хочу спать, а они кудахчут, словно несушки. Но разговор столь интересен, что наказание не в меру расшумевшейся челяди откладывается.
        - Прямо пропадают?
        - Да. Неладно дело с этим трактиром, вот увидишь! Говорят, и отец его тем же промышлял. А почему тогда так быстро разбогател?
        Чтобы лучше слышать, я поворачиваюсь, задевая балдахин. Вышитый бархат шевелится, заставляя горничных испуганно умолкнуть.
        - О чем вы там? Что с трактиром неладно? - я сама отодвигаю тяжелую ткань.
        Девушки приседают в поклоне. Лимаре перехватывает и закрепляет полог, Аира торопливо откидывает одеяло, помогая мне встать. И обе прячут глаза.
        - Я жду! О каком трактире вы говорили?
        - О том, что возле Утола. На Королевской дороге. Люди говорят - не все там ладно. Путники пропадают.
        - Разбойники завелись?
        Новость заставляет пересмотреть планы. Этот участок тракта проходит по землям Орвов, и никто не смеет там хозяйничать!
        - Может, и так. Только поговаривают, что и хозяин руку приложил.
        Вот это уже интересно. Если в непонятных исчезновениях людей обвиняют трактирщика, значит, и вправду - причастен. До сих пор обычно другой человек виноват бывал.
        - Хорошо. Я проверю. А теперь - одеваться!
        Завтрак подают в кабинет. За едой я просматриваю письма. Отец сообщил, что уезжает в столицу, король требует его ко двору. Кэм остается присматривать за землями Дома. И предупреждал, чтобы я была настороже - соседи в последнее время как-то недружелюбны.
        Решаю не беспокоить брата слухами. Я сама - дочь Лорда. Все равно делать нечего, только бродить по Замку, да читать старинные фолианты в библиотеке.
        После завтрака запираюсь в спальне и велю не беспокоить. Этот приказ всегда выполняют охотно и неукоснительно.
        Вечером я уже на Королевском тракте. Никто, кроме родственников, не признал бы во мне леди Уллу. Беленая рубашка из тонкого льна. Серое платье с синей вышивкой перехвачено плетеным кожаным ремешком. Яркая косынка покрывает голову, защищая волосы от дорожной пыли. Крестьянка, что выбралась из дома по делам. Такое случается, только вот в одиночку женщины редко путешествуют. Сейчас я - хорошая приманка.
        В сумерках поднимаюсь в отведенную мне комнату, служанка приносит светильник. Огонек трепещется, почти не давая света, зато копоти - хоть чернила делай. И запах. Гарь хорошо маскирует аромат ночной катилии. Где трактирщик это масло в таком количестве достал? Этот цветок не живет в нашей местности, разве что в оранжереях Лордов. Он очень красив, но ценят его совсем за другое. Масло, приготовленное из луковиц этого растения, обладает тонким ароматом, а в придачу - дурманит не на шутку. Рассказывали, как Лорд Дома-на-Озерах устроил пир, а вместо свечей зажег лампы с этим маслом. О видениях гостей до сих пор легенды ходят, а об их поведении стараются забыть. Ну, или хотя бы не вспоминать в приличном обществе.
        И вот теперь у меня в комнате горит светильник с дурманящей дрянью. Недешевое удовольствие, если сжигать его полностью, но жертва должна потерять сознание в течение получаса. Меня дурман не берет, и я думаю, как поступить: разорить трактирщика, позволив всему маслу выгореть, или притвориться спящей?
        Решаю подыграть. Спать в чужой постели удовольствия мало.
        Забираюсь под одеяло прямо в одежде, закрываю глаза и стараюсь дышать ровно, как подобает спящей. Ждать приходится недолго. Хорошо смазанная дверь приоткрывается, кто-то прислушался, и вошел. Трактирщик. Чтобы узнать его, мне не нужны глаза.
        А он, убедившись, что я не проснулась, подходит к окну и аккуратно распахивает створки. Ночной воздух врывается в пропитанную дурманом комнату, загасив огонь.
        Но трактирщик обходится без света. Он возится у окна, и я слышу, что гостей прибавилось.
        - Осторожно!
        - Да не проснется она - там масла на троих было.
        Шаги приближаются. Кроме трактирщика я чую троих мужчин. Запах выдает их планы, и я решаюсь.
        Открываю глаза, как только чужая рука касается лица. Слышу негромкое ругательство и жесткая ладонь зажимает мне рот. Он что, видит в темноте? Но ему это мало помогает. Никто не смеет грабить людей на нашей земле!
        Раскрывать для них крылья - много чести. Хватит и когтей. Тот, что пытался запихнуть мне в рот кляп, отлетает в сторону. Пусть теперь распоротый живот затыкает. Если сумеет.
        Ужас сгущается, затмевая мрак ночи. Трактирщик охает:
        - Леди из Замка!
        И падает ниц, не смея бежать. Его товарищи соображают медленнее. Мне хватает двух движений, и они оседают с подрезанными подколенными связками.
        Теперь разбойники подождут, пока я смогу уделить им время. Сейчас меня занимает тот, первый, которому я живот вскрыла. Он кричит. А я смакую горькую на вкус боль, и сладковатый ужас смерти. Выпить его полностью не успеваю, слишком быстро уходит жизнь. Но за эти мгновения я беру все, что могу.
        Шум привлекает внимание. Дверь с грохотом слетает с петель. В комнату вваливаются разбуженные криками слуги и постояльцы.
        Я поворачиваюсь, когтем убирая с лица выпавшую из прически прядь.
        Меня узнают. Склоняются, пряча глаза, но ужас скрыть не могут. Он пахнет мускусом и пылью. В носу становится щекотно и хочется чихнуть.
        Чихающая от запаха челяди Леди Замка. Весело! Людей держит в повиновении страх, а смех всегда сильнее самого жуткого ужаса. И я подавляю желание. Медленно слизываю с испачканной руки застывающую кровь. Наслаждаясь солоноватым вкусом, провожу языком по губам, причмокиваю и приказываю:
        - Этого - похоронить. На перекрестке, как велит обычай. Остальных - в Замок!
        Подхожу к окну, не уточняя, поняли ли приказ. Ненадолго замираю, ожидая от людей действий. Один парнишка тут же подставляет табуретку. Сообразительный! Я заглядываю в его глаза, запоминая. Шустрые слуги всегда нужны.
        Смутился? Это ново.
        - Ты! - длинный коготь упирается парню в грудь. - Завтра явишься в Замок. Скажешь, я велела.
        Вот теперь - страх. Липкий и потный. Я захватываю капельку. Возможно, Замку понравится. И шагаю с табуретки в окно.
        Напоенная ароматом ночной фиалки и дурмана ночь окутывает прохладным покрывалом. Как хорошо после удушающей дневной жары, когда только толстые стены Замка спасают от разъяренного солнца. Густая пена облаков закрывает небо, и лишь темнота царит над землей. Ласковая, уютная. Ветер холодит лицо, теребит волосы и, кажется, что сама ночь несет меня на упругих крыльях.
        Это немного напоминает скачку.
        Конь мчится, не разбирая дороги. Глухо стучат копыта о твердую землю, из высокой травы то взлетает потревоженная перепелка, то порскает напуганный заяц. Ветер хлещет по щекам, дергает за распустившиеся волосы, рвется с плеч развевающийся плащ.
        Откуда-то сбоку слышится ликующий вопль брата. И такой же крик вырывается из моей груди. Я захлебываюсь ветром, задыхаюсь от восторга и пришпориваю коня. Быстрее, быстрее! Я - ветер, я - птица, я - буря!
        Я мечтала тогда о крыльях, глупая! Я взвилась бы под облака и ринулась вниз, чувствуя, как живот закручивает тугим узлом. А теперь, когда мечта исполнилась, нет желания играть в догонялки с совами. И я быстро, но аккуратно лечу к Замку. От ночи осталось меньше половины, а утром рано вставать.
        Осторожный стук прогнал сон. Я резко села в постели, нащупывая кинжал. Испуганный возглас привел меня в чувство.

* * *
        Посреди комнаты стояла Бээс и что-то мне говорила. Слуги уносили лохань. Как они вошли? Я оставила дверь открытой? Да, верно, даже не проверила, задвинут ли засов. Плохо.
        Кивнула, успокаивая служанку, дождалась, пока все выйдут, и тихо подошла к двери. Замок казался надежным. На всякий случай подперла дверь табуретом. И поплотнее закрыла ставни.
        Ночь прошла спокойно. Сны больше не тревожили, только темная, душная пустота. Проснулась с гудящей головой. Соскочила с кровати и прежде, чем умыться, распахнула окно.
        С третьего этажа хорошо видно небо. Еще густо-синее, не расставшееся с ночью. Солнце уже проснулось и начало рисовать. Высветлило темноту, зачернив облака, и обвело их золотом. Потом, добавив киновари, залило алым черепичные крыши. Медные шпили засверкали, салютуя дневному светилу.
        Вода из глиняного кувшина смыла остатки сна. Я оделась, заплела волосы и спрятала их под платок. Неподобающий убор для незамужней. Но кто выпустит девушку одну из дома? Мужняя жена - другое дело.
        В зале толпился народ. Постояльцы торопились позавтракать, прежде чем их засосет болото бесконечных забот. Купцы, странствующие подмастерья, наемники. Даже два рыцаря. Для них в уголке соорудили отдельный стол, положив на козлы широкую доску. Хозяин гостиницы сам прислуживал знатным господам, но оруженосцы то и дело оттесняли его, перехватывая блюда и гоняя за очередным кувшином вина или пива. Сами рыцари редко прикладывались к кружкам, зато оруженосцы себе в этом удовольствии не отказывали.
        Поняв, что хозяину некогда, я поискала местечко за длинным столом. Протиснулась между чавкающим толстяком и тощим жрецом. Интересная парочка. А если еще добавить к ней меня… Хорошая шутка получилась, жаль, оценить некому.
        Все же соседство не слишком приятное. Толстяк ел по-свински, громко чавкал, роняя на грудь пережеванную еду. Я отвернулась. Жрец кислым видом жевал кусок черного хлеба и луковицу, запивая водой. Такое соседство у кого угодно аппетит перебьет. Кроме меня. После земляных червяков, склизко извивающихся на языке, мне уже ничего не страшно.
        Бээс поставила передо мной тарелку. Я приступила к еде. Мясо хорошо жевалось, луковки оказались в меру горькими, а хлеб - свежим. Завтрак удался.
        Рыцари уже ушли. Хозяин освободился, и я обратилась к нему за советом:
        - Скажите, уважаемый, как удобнее добраться до Исагера?
        - Прежде почитай корабли каждый день уходили. Нынче - редко. Пираты бесчинствуют. Теперь мало желающих идти. Разве что прибыль большая будет. Но вы поищите в порту, может, кто из купцов и собирается.
        - Благодарю.
        Надо имя его узнать. А то все хозяином про себя кличу, нехорошо получается. Неприятно.
        В комнате я еще раз пересмотрела вещи. Сняла пояс с золотом, чтобы убрать туда и серебро. В кошельке осталась медь и пара монет покрупнее, на случай, если платить за место придется уже сегодня.
        Рукава верхнего платья оттянули ножи. Они хорошо убрались в кармашки, что обычно пришивают с изнанки. Кинжал повис на поясе, рядом с кошельком. Я высунулась в окно. Солнце успело разогреть воздух, плащ можно оставить.
        Перед выходом постояла, обдумывая предстоящее, и решительно шагнула за порог.
        Сегодня город не раздражал. Наверно, оттого, что я выспалась и хорошо поела. Захотелось прогуляться, потолкаться в толпе, побродить по лавочкам. Узнать как можно больше об этом мире. Но времени нет, нужно быстрее добраться до дома. И я пошла на запах рыбы и моря, в кварталы, которыми вчера пренебрегла.
        Вскоре вонь стала невыносимой. Мне показалось, что отныне я всегда буду чувствовать только запах гниющей рыбы и нечистот - большая часть сточных канав несла содержимое сюда, на берег. И даже ветер, исправно дующий с озера, не в силах был развеять убийственные ароматы.
        Чуть выше линии прибоя сохли растянутые между шестов сети. Рыбаки выбирали запутавшиеся в ячеях водоросли, чинили дыры. Дети постарше помогали отцам, а младшие с визгом носились по мелководью, выскакивали на нагретый песок и прятались от солнца и приятелей под перевернутыми лодками.
        Я прошла мимо. Рыбаки меня не интересовали. Чуть дальше, ощетинившись иглами мачт, прирос к берегу порт. Слишком крупный для речного. Но удивляться нечему. Кааль родилось из союза двух полноводных рек, Уруло и Гризо. Купцы быстро поняли свою выгоду.
        Так на пологом берегу возник Гвеймор, речной город-порт, по мощи и важности равный морским, ибо именно тут встречались торговцы Мерката, Саймена и Сеона.
        У высоких причалов корабли ожидали, когда их нутро наполнят товарами. Грузчики словно муравьи, монотонно тащили свои мешки и бочки, поднимались по сходням и, скинув груз, возвращались за новым.
        Прямо под ногами, не глядя, куда бегут, сновали дети. Посыльные, сыновья, помогающие отцам, мелкие воришки. Я на всякий случай подвинула кошелек на поясе поближе к кинжалу. Пусть там совсем немного денег, лишаться их не хотелось.
        Ржали тягловые лошади, мычали волы. Скоро, натянув постромки, они потянут суда вдоль берега. Бурлаки впрягались в лямки, готовясь довести баржу в назначенное место. Вокруг них бегал хорошо одетый человек, размахивая руками и крича. Судя по всему, ругался.
        Знакомой речи не слышно. Наверное, стоит зайти в кабак. Там точно знают, какой корабль держит путь до Исагера. Но, оглядевшись, я не решилась войти в дом, украшенный грубо нарисованной виноградной гроздью. Слишком нехорошие крики раздавались из-за двери. Как только она открывалась, шум усиливался, и запах кислого вина и перегара перекрывал даже портовую вонь.
        - Эй, красотка! - мир крутанулся перед глазами, когда чужая рука легла на талию. Рот, из которого несло сточной канавой, прижался к моим губам.
        Дочерей Дома Орвов учат не только вышивать. Колено уверенно ткнулось в мягкий пах, и нахал согнулся, обеими руками схватившись за промежность. Зато меня отпустил.
        Быстро оглядела дома и вывески. Перо в чернильнице. Наверное, подойдет. Главное, скорее, пока похотливая шваль не очухалась.
        Пальцы уцепились за гладкую, отполированную сотнями ладоней ручку. Тяжелая дверь открылась, впуская в комнату, до отказа набитую людьми. Попав в помещение с улицы, я ослепла. Крохотные окна под потолком не мыли, наверное, со дня постройки. И не открывали тоже. Платье тут же прилипло к спине и голова закружилась от духоты.
        Люди, в основном мужчины, не обращали на меня внимания. Я успела пройти сквозь толпу к молодому человеку у конторки до того, как следом ворвался обиженный моряк.
        - Извините. Я хочу узнать, есть ли корабль до Исагера.
        Он меня не понял. Но улыбнулся и, отыскав глазами кого-то в толпе, прокричал несколько слов.
        И тут на меня налетел моряк. Волосы чуть не оторвались, когда он рванул за косу. Я уже видела летящий в лицо кулак, как пьяницу прижали к полу двое дюжих мужчин. Надавали тумаков и вывели из комнаты. А молодой человек развернул бурную деятельность.
        Меня усадили, у губ оказалась чашка с водой. Она чуть отдавала тиной, но я выпила всю. Голова перестала кружиться, и я оглядела толпящихся вокруг людей. Купцы и клерки. Ну, или кто-то вроде. Старый Град говорил, что в порту найдется работа для каждого.
        Один из них обратился ко мне на непонятном языке. Словно ворон прокаркал. Я покачала головой. Он спросил снова. В этот раз фразы были тягучие, как первый летний мед. И опять я не поняла. Мужчина не сдавался.
        - Может, вы знаете речь благословенного Сугура?
        Слова он произносил иначе, чем Лойз, но я понимала!
        - Благодарю. Не стоит вспоминать все языки, которые вы знаете. Теперь я вас понимаю.
        - Что вам угодно?
        - Я зашла узнать, нет ли корабля, направляющегося в Исагер? Или, быть может, еще дальше, в Сугур?
        Интересующиеся тут же заскучали и вернулись к своим делам. Рядом со мной остался только мужчина.
        - Вы, видно, совсем недавно в нашей стране. Вейфарт и Сугур ведут войну с Сеоном. И на море тоже. Язык стал опасен для наших кораблей, и теперь мало кто решится в него сунуться.
        - А может, найдется такой смельчак?
        - До Исагера - возможно. Но не дальше, - мужчина слегка поклонился. - Прошу прощения, это все, чем я могу помочь.
        - А если посмотреть записи? - серебряная монетка перекочевала в ладонь собеседника.
        - Можно попытаться.
        Вскоре в руках у меня оказался кусок пергамента, с четко написанными названиями кораблей и именами капитанов.
        - Эти редко отказываются от пассажиров. Те, кто понимает сугурский, отмечены крестиком.
        - Благодарю.
        Не знаю, ожидал ли он еще чего, но за несколько строк серебра довольно. И - медной монетки мальчишке, согласившемуся довести до пристани.
        Корабли. Гордое название для барж. Первые два капитана запросили цену, которая показалась чрезмерной. На третьей хозяина не оказалось, он гулял в кабаке перед отплытием. И только с владельцем четвертой удалось договориться. Каюта, еда и - никаких вопросов.
        - Отплываем на рассвете, ждать не буду.
        - Я приду.
        Едва я вернулась в гостиницу, как в комнату поднялся хозяин.
        - Вы не заплатили.
        - Вчера. За три дня вперед.
        Что же им всем так денег от меня хочется? Капитан потребовал плату авансом, а этот вообще готов по несколько раз на дню захаживать.
        - Значит, завтра комната освободиться?
        - Значит. А теперь будь добр, вели принести мне обед сюда. Да, время прошло, но ведь за еду я тоже заплатила. Или деньги вернешь? И насчет завтрашнего дня. Он тоже оплачен. Ты можешь вернуть оплату продуктами. Собери их в дорогу.
        Расставаться со звонкими кругляшами хозяин не хотел. Я только успела ополоснуть руки и лицо, как Бээс принесла миску тушеного мяса с пряными травами, большой ломоть хлеба, зеленый лук и квас. Глиняная кружка запотела, видно, напиток только что вытащили из погреба.
        Я жадно отпила половину. От ледяного кваса заломило зубы, и стало больно горлу. Не простудиться бы. Нельзя мне болеть. И я отставила кружку.
        Мясо разварилось так, что кусочки распадались во рту от прикосновения зыка. Травы придали блюду аромат, подливка, пропитав свежий хлеб, оказалась необычайно вкусной. Проглотив последний кусочек, я поняла, что переела. Ох, если бы другой голод можно было утолить так просто! Но заполнить пустоту, которая тугим узлом свернулась в животе, я не могла.
        Отставив миску, я вытянулась на кровати. Ноги свела легкая судорога. Немало пришлось побегать. Зато остаток дня, вечер и ночь - мои. Можно лежать и бездельничать. Я глубоко вздохнула. Пошевелила пальцами ног. В сотый раз оглядела комнату. Совсем недавно валялась, беспомощная, под деревом в лесу. А теперь - у меня есть деньги, крыша над головой, еда. Завтра утром я поднимусь на борт корабля, и расстояние между мной и домом сократиться. Правда, в заливе опасно, пираты и армады воюющих стран не слишком разбирают, что за корабль пересекает воды, которые они считают своими. В крайнем случае, можно попробовать попасть домой по суше. Через Лиграс. Надо только перевалить Лунные горы…
        Конец пути терялся далеко в будущем, но я не боялась. Самый свой сильный страх я пережила давным-давно…
        В тот день нам с Кэмом исполнялось по десять лет. Согласно обычаю, отец устроил большой праздник. Приехали родственники, мои подружки и друзья родителей. Те, кто не смог, прислали поздравления. Даже Его Величество передал подарок и пожелание быть достойными отпрысками главы Дома.
        Мы собираемся в большом зале. Простолюдины веселятся за пределами Замка. Отец велит накрыть столы прямо на поляне. Мне дозволяют посмотреть издалека, из окна отцовского кабинета. До слуха долетают смех и музыка, люди внизу бегают, танцуют и угощаются. Сквозь ворота замка то и дело выезжают телеги с новой снедью.
        - Видишь? Они надолго запомнят этот день. А теперь пошли, не нужно заставлять гостей ждать.
        Отец на руках выносит меня из комнаты. Его новый жилет пахнет яблоками и лилиями. Он сам собрал букет в саду, и нарвал первых, летних яблок. Рассыпчатых, моих любимых.
        Я сижу справа от отца, Кэм - слева от матушки. И слушаем, как гости возносят здравницу нам, родителям, и всему Дому Орвов. Через несколько часов хочется убежать, скинуть жесткое парчовое платье, в котором так жарко, и, надев льняную рубаху, умчаться в тенистый сад.
        Но - нельзя. Сегодня мы с Кэмом стали почти взрослыми и у нас появились первые обязанности. Например, сидеть во главе стола и принимать гостей.
        Гонец прибывает ближе к вечеру. Входит в зал. Собравшиеся замолкают, видя герб на черном дублете - серебряный замок. А отец тут же поднимается со своего места. Посланцы Гарда, хозяина Замка-на-Скале всегда принимаются безотлагательно.
        Он привез письмо и подарок. Один. Для Кэма. Я растеряна, а отец, пробежав глазами послание, позволяет нам с братом покинуть зал.
        Веселье переносится в сад. Мы играем в прятки, кормим карпов, которые приплывают на звон колокольчика и любуемся лилиями, что затянули поверхность пруда.
        Вечером оставшиеся ночевать гости расходятся по комнатам. Но не мы с Кэмом. Гонец от Гарда - редкое и важное событие. А еще я очень обижена, на старика за отсутствие подарка. Кэм тоже злится и обещает отплатить при случае. Так что остаток вечера мы проводим в тайной комнате, жуя сладости и первые яблоки.
        Утром служанки прячут от меня глаза. А няня жалобно смотрит и плачет. В последний раз я её такой видела на похоронах Лии, новорожденной сестренки. Она прожила всего три месяца, но оплакивали её гораздо дольше.
        - Что случилось? Кто-то умер?
        Няня качает головой и выходит из комнаты. Она выбежала бы, да возраст не позволяет. А горничные молчат. Только поспешно облачают меня в новый наряд.
        - Я не хочу парчу! Где синее платье? То, с белыми васильками?
        - Гости еще в замке, госпожа. Вам следует носить парадные одежды. Или вы хотите, чтобы поползли слухи о нищете и скупости Лорда? Скажут, что он не может одеть дочь как следует даже в день её десятилетия!
        Подводить отца нельзя. Раз мой долг - носить колючий, негнущийся наряд, я буду его носить. Только… скорее бы гости разъехались! Тогда можно будет снова бегать по всему Замку, прятаться в саду, купаться и ездить верхом на Звездочке. Звездочка! Сегодня же охота! Почему меня засветло не разбудили? Отец обещал, что я тоже поеду! Он всегда, всегда держит слово!
        - А где охотничий наряд?
        - Господин отменил охоту. И велел, чтобы вы сразу, как проснетесь, пришли к нему в кабинет.
        Я холодею. До завтрака отец вызывает к себе, только если накануне мы сильно набедокурили. Но ведь вчера ни я, ни Кэм… Кэм! Он напроказил, а отвечать теперь мне!
        Отец стоит у окна. И, кажется, не сразу меня замечает. А когда поворачивается, вижу красные глаза. Плакал? Мой несгибаемый, сильный Лорд? Гоню от себя страшную мысль. Слезы отца означают крушение мира. И я решаю, что это ветер бросил ему в лицо пригоршню пыли.
        Присаживаюсь в реверансе и не могу промолчать:
        - Отец, а… охота?
        - Будет. Но не сегодня. Прости, пришлось отложить.
        - Что-то случилось?
        - Да, - он щелчком перебрасывает скрученный в трубочку пергамент с одного края стола на другой. - Случилось. Гард требует тебя в Замок.
        - Если дяде Гарду угодно, я с удовольствием навещу его, - уважение к старику прививали нам с пеленок.
        - Нет, дочь. Не в гости. Он хочет, чтобы ты стала Наследницей Замка-на-Скале.
        Ноги подкосились от такого известия. Хороший подарочек в день рождения! Съездить к старику в гости - это одно, а поселиться в огромном Замке - совсем другое. Там даже слуги приходящие! Они ни за что не соглашаются остаться на ночь. Чуть темнеет - торопятся по домам. И село стоит далеко от стен. Иное дело - жилища наших людей. Тут они лепятся к замку, как ребенок к родителю.
        - Я не хочу!
        - Я тоже не горю желанием тебя отпускать. Но… - Отец подводит меня к гобелену, который закрывает почти всю стену. - Читай!
        Мне не обязательно разглядывать вышитый герб, я знаю каждую линию, каждый завиток. И каждую букву.
        - «Долг».
        - Долг. Твой долг ехать в Замок и стать Наследницей. Мой же - отпустить без жалоб. А теперь иди к матушке, она хочет тебя видеть.
        Отец садится за стол. Отныне я значу для него меньше, чем бумаги на зеленом сукне.
        Матушка слез не стесняется. Подбегает, обнимает так, что дыхание сбивается. Но в кольце любимых рук очень уютно! И можно плакать и жаловаться, сколько угодно!
        - Я не хочу в Замок!
        - Знаю, милая, - матушка поправляет выбившуюся прядку волос и снова обнимает меня. - Мне тоже плохо даже от мысли, что ты будешь в том страшном месте. Одна, без нас…
        Я прижимаюсь к ней изо всех сил. Под мягким голубым льном утреннего платья её плечо дрожит. Но ласковая ладонь, что гладит по голове, не сбивается ни на миг. Сегодня матушка не боится испортить мне прическу.
        - Ты не хочешь, отец не хочет… Почему же я должна ехать?
        - Это твой долг, - её голос спокоен, словно она в тысячный раз повторяет урок.
        - Долг, долг… Что мне долг, если я уеду от тебя с отцом, Кэма… - злость рождается где-то глубоко-глубоко и, набрав мощь, вырывается наружу. - Я стану такой же угрюмой, как старик Гард, меня даже лошади бояться будут!
        Голова дергается от звонкой пощечины. Но истерика прекращается. А матушка, словно испугавшись того, что сделала, вновь заливается слезами, лихорадочно покрывая поцелуями горящую щеку.
        - Прости, прости, милая! Я не хотела! - Порыв проходит, и через мгновение на меня твердо смотрят серые, полные слез глаза. - Нельзя так говорить! Ты из Дома Орвов. Честь и Долг - все, что у нас есть. Замок рухнет, семья погибнет, и прах любимых сгниет в земле, но Долг заставит выжить и не даст безумию овладеть чувствами и сердцем. Этим мы и отличаемся от смердов, что ковыряются в грязи, боясь поднять глаза к небу. Ты поедешь в Замок. Станешь Наследницей. Ох, Улла, как бы я хотела, чтобы этого проклятого Договора не было!
        В семье редко упоминают о Договоре. Его подписал Ортхех Орв, предок, и с тех пор наш род исправно отправляет своих детей в Замок-на-Скале. Теперь пришел мой черед.
        Матушка не отпускает меня до завтрака, так что Кэм ждет напрасно. Встречаемся за столом. Брат сидит, нахохлившийся, как замерзший воробей. В мою сторону не смотрит. На родителей - тоже. Но я вижу - больше всего его раздражает отец. Любопытство ненадолго вытесняет страх. Что между ними происходит? И что я ему плохого сделала? Даже поздороваться нормально не желает, бурчит невнятно себе под нос и утыкается в тарелку. На его счастье, отцу все равно, доволен им сын, или нет. Он вообще редко интересуется нашими желаниями.
        Зато меня сегодня окружают заботой. И отец, и матушка подкладывают на тарелку самые лакомые кусочки. Очень кстати - в моменты печали мне всегда есть хочется. Получив выволочку от родителей я обычно пробираюсь в кухню. Пряники, имбирное печенье или просто хлеб с куском ветчины помогают пережить обиду.
        Жаркое из вепря в пиве с луком и перцем раскладывают в пшеничные краюхи. Я только начинаю есть, как матушка подкладывает мне кусочек запеченного каплуна с миндальной подливкой, а отец - кабаний хвост в остром соусе.
        Крылышко жареной в меду дрофы я беру сама, вместе с сырным пирогом. Но едва успеваю откусить, как подают рыбу, и матушка не может удержаться - приходится есть маринованного лосося, политого пряным соусом из обжаренного сельдерея. А потом мне позволяют попробовать вино! То самое, которое берегут для особых случаев и подают только почетным гостям. Тягучее, впитавшее в себя свет солнца и аромат роз, растущих вдоль виноградника, оно оказывается неожиданно крепким. Голова кружится, и я откидываюсь на спинку кресла, забыв, что леди так сидеть не пристойно.
        Строгий взгляд матушки тут же выветрил хмель из головы. Я словно наяву слышу её поучение:
        - У кресла спинки нет!
        Выпрямилась. Лучше потерять сознание, чем вести себя неподобающе.
        Но в следующее мгновение я забываю об этом решении. Музыканты играют быструю мелодию, и в зал вкатился, стоя на большом, ярко раскрашенном шаре, скоморох. Огибает собравшихся, попутно стащив с тарелки несколько яблок, и, не замедляя движения, начал ими жонглировать. При этом успевает откусывать то от одного, то от другого, пока в руках не остаются огрызки. Их он выкидывает за спину, на тростник, устилающий пол, и делает сальто.
        Я охнула, но акробат приземляется точно на свой шар и продолжает движение. А навстречу ему бегут, подпрыгивая в такт музыке, товарищи. Между ними раскручивается красная веревка. Акробата она не смущает. Прыжок, второй… Гости криками выражают одобрение мастерству. А он, закончив выступление, соскакивает на пол и склоняет колено перед столом Лорда.
        Отец улыбается. Ему понравилось, и он кидает шуту серебряную монету. Она сверкает, поймав солнечный луч, и скрывается в ладони. Акробат встает, кланяется на прощание, и… ободряюще подмигивает. Мне. К счастью, никто не замечает, иначе бы с парня кожу содрали за оскорбление дочери Лорда. А мне вдруг становится так легко и весело, что хочется смеяться. Пусть меня ждет страшный Замок, это будет потом. Сегодня празднуют мое десятилетие, и никому не позволено омрачить праздник. Даже старику Гарду.
        Музыканты умолкают. Слуги ставят в середине зала табурет для Анделея. Знаменитый менестрель чинно шествует к сиденью, явно наслаждаясь всеобщим восхищением. О его самолюбии ходят легенды, но за невероятно чарующий голос певцу прощается все.
        Он усаживается важно, словно на престол. Не торопясь настраивает лютню. Струны томно стонут от прикосновения тонких пальцев. Убедившись, что инструмент откликается, как следует, Анделей прикрывает глаза и поет.
        Зачем ему лютня? Он едва касается струн, извлекая тихие звуки. А они, на мой взгляд, только мешают, отвлекая от голоса, который манит за собой в чудесный мир. Там нет ни бед, ни боли, ни страданий. Подражая певцу, закрываю глаза, позволяя песне унести меня в волшебную стану.
        Когда последний звук растворяется под сводами потолка, еще долго никто не смеет пошевелиться. Я даже дыхание задерживаю, боясь спугнуть эхо. А потом все словно проснулись. Шквал восхищенных криков, хлопки в ладоши, свист наполняют зал. Менестрель купается в восторгах, и не скрывает этого.
        Пока гости обсуждают пение Анделея, слуги убирают грязную посуду. И вносят новые блюда.
        На наш стол водружают большой поднос с жареным павлином. Хохолок птицы покрыт блестящей фольгой, а шею украшают две золотые цепочки. Одна, с крупными кольцами, предназначается Кэму. Вторая, более тонкой работы - мне.
        Павлин - птица жесткая, и есть его особо никто не желает. Поэтому подают фазанов, украшенных собственными перьями, вареных кур, фаршированных виноградом и пироги. Самый большой ставят перед нами. Отец вручил мне и Кэму нож - один на двоих - и велит срезать верхушку. Наружу вырывается стайка жаворонков и с криком устремляется вверх, ища выход. Шутка вызывает смех, а вместо пирога с секретом подают другой, с голубятиной.
        После устраивают танцы. Кэм приглашает меня, и мы впервые двигаемся по пиршественному залу наравне со взрослыми. И радуемся, что учитель без жалости гонял нас, раз за разом заставляя повторять особо сложные фигуры. А когда, запыхавшись, возвращаемся к столу, в глазах отца мелькает что-то, похожее на гордость. Восторг поднимается высокой волной, заполняя всю меня от пяток до макушки. Я забываю все горести, и даже Замок-на-Скале кажется невзаправдашним, а существующим только в страшной сказке.
        На десерт подают сыр, фрукты и выпечку. Я уже не могу впихнуть в себя ни крошки, но ради приличия отламываю кусочек имбирной коврижки. Ореховые пряники, финики в вине, груши в сиропе оставляют меня равнодушной. Как и тарелочки со специями, расставленные между огромными блюдами. Мужчины уделяют им куда больше внимания, чем сладостям. Щепотка имбиря, перца или мускатного ореха, положенная на язык, вызывает жажду. А её следует утолить, благо вина подали самые лучшие.
        За окнами темнеет, но в зале этого не замечают - сотни свечей пылают в серебряных канделябрах, разгоняя мрак. Слуги хорошо знают работу - зажгли их быстро и вовремя. За столы гости теперь приходят только отдохнуть, а остальное время танцуют, поют или играют в буриме. Каждый занимается тем, что ему больше по нраву.
        Пока матушка не приглашает выйти в парк.
        На большую поляну выбегает артист, раскручивая над головой огненный шар. Веревки скрывает темнота и, кажется, пламя повинуется мановению руки. Мужчина стоит некоторое время, а потом… Я ахаю и подаюсь вперед, чуть не свалившись с помоста. Огонь, неистовый, стремительный, оставляет оранжевые росчерки на темном пергаменте ночи. Шар вертится, меняет направление, скорость. Актера словно огненный вихрь подхватывает. А уж когда в его руках появляется вторая веревка! Мужчина прыгает, крутится, кувыркается, рисуя яркие вензеля прямо в воздухе. А под конец, приблизив шар ко рту, выдыхает пламя, на миг превращаясь в дракона из старых легенд.
        Разве такое возможно? Я потрясена. Актер стоит под помостом, и грудь, покрытая потом, тяжело вздымается. Наверное, трудно быть драконом. Повинуясь внезапному порыву, я снимаю с шеи подарок и кидаю вниз, в придачу к кошельку, которым одаривает матушка. Слышу вздох брата, и вторая цепочка, слабо сверкнув в красноватом свете факелов, летит с помоста. Кэм не желает уступить мне ни в чем. Даже в щедрости. Но ведь это я придумала, так наградить акробата!
        А он еще раз низко кланяется и, вскинув руки в прощальном приветствии, удаляется под восхищенный ропот гостей. А факелы разгораются все ярче…

* * *
        Не факелы это были. Солнце, отразившись от шпилей и флюгеров, что в обилии усеивали крыши, запустило в комнату ворох бликов. Они меня и разбудили.
        Сон - воспоминание. Почему приснился тот день? Наверное, потому что тогда тень Замка-на-Скале еще не нависла надо мной, а её краешек, который попытался омрачить радость, не воспринимался как нечто страшное. И, наверное, потому, что в те дни я в последний раз была счастлива.
        Солнечный зайчик мазнул по виску, заставив зажмуриться. Я перекатилась на край кровати, встала и босиком подошла к окну. Сверкающие шпили действительно напомнили факелы, что в ту ночь освещали сад. Больше никогда я не испытывала такого восторга. Я вообще ничего не испытывала. Ни радости, ни страха, ни боли… Все было тогда в последний раз.
        Прежде, чем закрыть ставни, я осмотрелась. Над городом полыхал кровавый закат. Алый, как кровь оленя на моих руках. Отец сдержал слово - охота состоялась.
        Адала облачает меня в темно-зеленое платье с широкой юбкой, и принимается укладывать волосы. Осторожно, стараясь не дергать, расчесывает пряди. Я изнываю от нетерпения. Казалось, горничная нарочно делает все очень медленно.
        - Скорее! Там, наверное, уже собрались!
        - Без вас не уедут, - гребень неторопливо скользил по волосам. - И времени хватает.
        - Ну, пожалуйста - быстрее!
        Посмеиваясь над моим недовольством, Адала вплетает золотистую ленту и, подвернув косы вверх, закрепляет концы на висках.
        - Уже?
        - Нет. Еще цветы.
        Жду, пока два изящных букета из шелка и жемчуга украсят прическу.
        - Теперь все. Удачной охоты, маленькая госпожа.
        Она всегда называет меня так. Пора положить этому конец.
        - Я уже взрослая. Мне - десять лет.
        - Прощения просим, - сопроводив слова легким поклоном, Адала выходит.
        Но почему мне кажется, что почтительным наклоном головы прячется улыбка?
        Тороплюсь я зря. Охотники только-только начинают собираться. Грумы приводят коней. Гнедого Вихря, отцовского мерина, держат чуть в стороне. Хозяин дома сядет в седло последним.
        А Кэм… Под братом гарцевал жеребец редкой красной масти. Огненный, как листья рябины осенью.
        - Улла, смотри, кого мне отец подарил! Это Неутомимый!
        - Если вы будете так его горячить, то ваш Неутомимый не доберется и до ближайшей рощи, - старший грум проводит рукой по взмокшей лошадиной шее.
        Кэм смущается, но коня успокаивает.
        - Улла! - отец оставляет друзей, и широкими шагами пересекает двор. - Для тебя у меня тоже есть подарок.
        Тонконогая, стройная кобыла выплывает из ворот конюшни. Белоснежная шерсть сверкает на солнце, словно горные вершины зимой.
        - Нравится?
        - Да, - я выдыхаю, не в силах отвести глаз от такой красоты.
        Лошадь не идет - танцует, едва касаясь земли точеными копытами. Глядя, как плавно она пересекает двор, я вспоминаю величественных птиц, давших название Орлиным горам.
        - Как назовешь? - брат возвращает в реальность.
        - Орлица. Отец, я и вправду… могу?
        До этого дня мне запрещалось преследовать зверя наравне со взрослыми. Приходилось оставаться на поляне, вместе с дамами, не решившимися сесть в охотничье седло. В цветных шатрах накрывали столы, менестрели услаждали слух, а дети под присмотром грумов катались верхом, или затевали игры. И только Богам известно было, как я злилась. Хотя нет. Кэму тоже. Брата вполне разделял мои чувства, ожидая охотников. И даже веселый пир, начинавшийся с их возвращением, не мог погасить обиду.
        Сегодня же отец сам сажает меня в седло. Подает повод, смотрит, как я разбираю кожаные полоски. Улыбается:
        - Спокойно. Я - рядом. И помаши матери.
        Матушка стоит возле распахнутого окна. Машет охотникам платком. Мне кажется, или белая ткань то и дело касается её глаз?
        Думать об этом некогда. Отец вскакивает на Вихря, псари выводят рвущихся со сворок собак и мы выезжаем за ворота.
        Лай, ржание, визг охотничьих рожков - я купаюсь в звуках. И - жду. Мое волнение передается Орлице, она дугой выгибает шею, грызет удила и просит скачки. Вперед, в лес, в поле, не разбирая дороги…
        Но надо еще оставить на опушке дам, и я сдерживаю горячащуюся лошадь. Не время. Не сейчас.
        Дамы спешиваются и желают удачи. Нежные поцелуи, ахи, вздохи… Когда же это закончится? Я в нетерпении оглядываюсь. Отец разговаривает с двумя всадниками, я узнаю их. Егеря! И подъезжаю поближе.
        Кэм уже все знает. Подлетает, сияющий, как начищенное медное блюдо. Волосы растрепались под маленькой шапочкой, щеки горят…
        - Они выследили оленя! Взрослого быка! Вот увидишь, я буду первым.
        - Конечно, ты же великий охотник… на мышей.
        Я знаю, как смутить брата. Няня до полусмерти боится серых крох, а они возьми и облюбуй под гнездо сундук с шерстью для рукоделия. Вот визгу-то было! Ну, Кэм и взялся помочь. Притащил с кухни кошку. Но отъевшаяся на сливках и мясе киса совсем не желала охотиться. Тогда брат сплел силки, и сам переловил всех до единой. Няня несколько дней благодарила "спасителя", пока мне не надоело, и Кэм получил новое прозвище. И очень злился, когда его слышал.
        - Ладно, хватит дуться. Скажи лучше, у меня волосы тоже растрепаны, а на носу грязное пятно?
        - Нет, - Кэм смутился.
        Снимает шапочку, приглаживает вихры. Красивее не становится. А брат, подумав еще немного, вытирает лицо платком.
        - Чисто?
        - Грязь только размазал. Давай, помогу, - я тянусь забрать платок.
        Но наши лошади не желают видеть Кэма опрятным. Неутомимый фыркает и мотает головой. Орлица возмущается таким поведением и кусает его за холку. Наверное сильно, потому что рыжий с визгом взвивается на дыбы.
        Мир сходит с ума. Небо, деревья, бегущие и кричащие люди закружились в неистовом танце. Пару раз перед глазами мелькают рассекающие воздух копыта, а потом все прекращается. Мужчины успевают вовремя. Отец сдергивает меня с седла, Кэм вырывается из рук грума.
        Орлица дрожит. Пот покрывает её бока, с губ падает пена. Неутомимый выглядит не лучше.
        - Вам нельзя на них ехать, - в голосе отца рокочет гнев. - Шеи себе переломаете.
        - Но отец!
        - Возьмете других коней. Кэм, доверяю тебе Вихря. Улла, поедешь на Белоногом.
        - Нет.
        Что на меня находит? Я смотрю в глаза отцу, и отказываюсь подчиниться.
        - Я поеду на Орлице. Или не поеду вовсе.
        Сейчас он разозлится. А потом накажет. Спина заранее чешется в ожидании порки. Но какое-то непонятное упрямство мешает отвести глаза. И отец сдается!
        - Хорошо. Только не ной, когда свалишься.
        Я не верю своим ушам. Лорд, железной рукой управляющий землями, советник короля, уступает мне! Мне! Я не знаю, радоваться или переживать, наказание все равно будет, не сейчас, после… Но в этот момент я горжусь собой и не думаю о будущем.
        - А я? - эх, зря Кэм встрял. - Я тоже хочу ехать на Неутомимом!
        - Ты поедешь на Вихре. А если он тебя не устраивает, дом вон в той стороне.
        Высказав все, что хотел, отец махнул рукой псарю:
        - Пускай!
        Собаки, получившие волю, живой рекой затопили лес. Кони рванули следом. Лай, звуки рожков, крики, ржание лошадей убивают тишину. Лесные жители со всех ног кидаются прочь. Но нас интересует только олень.
        Он мечется между деревьями, взрослый бык с ветвистыми рогами. Пытается уйти от лучшей в округе своры.
        Охотничий азарт завладевает мной. Орлица уверенно мчится, и, кажется под седлом - птица. Она легко оставляет позади завалы, и я постоянно вижу собак. Они не подводят. Гонят царственного красавца, пока у того хватает дыхания. А когда олень останавливается, чтобы дать последний бой, изо всех сил держат его на месте, ожидая охотников.
        Мы окружили добычу. Оруженосец подал отцу дротик, но он улыбается и протягивает оружие Кэму:
        - Бей!
        И брат бьет. У него мало сил для последнего удара, и второе копье вручают мне. А потом отец привычным движением добивает зверя.
        - Никогда не позволяйте им мучится. В этом - высшая доблесть охотника!
        Пока псари подзывают собак, я спешиваюсь и иду к оленю. Какой он огромный! Как горяча его кровь!
        В тот день мы добываем еще одного оленя и кабана. Пятерых гончих из своры перевязываем и отправляем на телегах в замок. Слишком дорогие собаки, чтобы дать им просто так подохнуть. Четырех псари закапывают в лесу.
        А вечером снова пир, затянувшийся почти до утра. Я не выдерживаю, задремываю прямо за столом. Сквозь сон чувствую, как кто-то поднимает меня и куда-то несет. Потом слышу шёпот служанки, ловкие руки стягивают платье и обряжают в рубаху. Я нахожу силы приоткрыть глаза, и сквозь ресницы вижу, как горничная задувает свечу. Наступившая темнота убаюкивает, и сон укутывает меня уютным одеялом ночных грез.
        Теперь все по-другому. Сны не приходят просто так.
        Я закрыла ставни, прогоняя из комнаты угасающий свет. Выгнать бы еще и воспоминания! Но они оказались сильнее и усталости, и теплого одеяла. Я проворочалась до утра, глядя в темноту.
        На завтрак принесли сыр, хлеб и кислое молоко. Я перекусила, закинула за плечи котомку, спрятала под плащом арбалет и отправилась в порт.
        Каюта, которую мне предоставили на "Красавице Исси" оказалась размером с собачью конуру. Я прикинула взглядом: четыре шага в длину, столько же - в ширину. Лечь, вытянувшись в полный рост не получится. И стоя выпрямиться нельзя. Зато в стене окошко! Отверстие в две ладони величиной почти на уровне моего носа. То есть - под самым потолком. Обстановка - свернутый матрас в углу.
        Показывая хоромы, капитан предупредил:
        - Едим из общего котла. Утром, и вечером, во время стоянки. Ночевать можете хоть здесь, хоть на берегу. Только смотрите, к отплытию не опоздайте. И еще - в каюте вы в безопасности, а на суше от меня никаких гарантий!
        Я посмотрела на захлопнувшуюся дверь. Поверх грубо отесанных досок блестит массивная щеколда. Капитан не шутит.
        Я уселась на матрас и стала ждать отплытия. В ближайшие несколько дней эта каморка станет для меня домом, но от шума снаружи не защитит. Кто-то топал, кричал, пару раз послышались знакомые слова. Те, которые дамам из благородных Домов вроде бы неизвестны. Что-то с грохотом упало, ударившись о стену, заставив затрещать доски. Я выглянула в окно. Палуба напоминала муравейник - все бегут, и каждый тащит груз. Налюбовавшись на суету, я вернулась в угол и просидела, пока пол и стены не вздрогнули.
        Теперь сквозь окошко долетали только крики, скрип дерева, и обычные звуки портового утра. Мне стало интересно посмотреть на отплытие, и я вышла наружу.
        Подобраться к борту оказалось нелегко. Тюки, бочки, огромные ящики стояли высокими рядами. Толстые канаты опутывали груз гигантской паутиной, и стоило судну качнуться, как все это начинало скрипеть и шататься. А еще палуба то и дело наклонялась, словно нарочно пытаясь свалить с ног.
        Но до носа корабля я все же добралась. Облокотилась на планшир и огляделась.
        Слева медленно проплывал просыпающийся город. Справа вздымала волны река. Суда мерно покачивались в такт её дыханию. Впереди, налегая на постромки, плелись бурлаки.
        Кто-то тянул монотонную песню. Слов с палубы не разобрать, только мелодия вторила унылому завыванию ветра в снастях. Иногда, на особо трудных участках, певец повышал голос, остальные подхватывали, и чайки затихали, испугавшись дружного рыка идущих в упряжке людей.
        Картина не менялась до вечера. Разве что бурлаки останавливались пару раз и, сбросив постромки, падали на песок. С баржи им передавали бурдюк, и уставшие люди жадно пили, а отдышавшись, снова поднимались и брались за ремни. И только к вечеру, когда уставшее солнце почти коснулось туманной полоски дальнего берега, рог протрубил ночную остановку.
        Отдыхать бурлакам не пришлось. Едва баржа встала на якоря, они разделились. Часть отправилась за дровами, остальные стали разбивать лагерь. Много времени это не заняло: притащили с баржи большой котел, установили над старым кострищем.
        Вскоре затрещал огонь, кашевар натаскал речной воды, и когда она закипела, засыпал крупу. Что еще он добавил в варево, я не представляла, но запах шел тошнотворный.
        И все же это была еда. Я съела все, что плюхнули мне в миску, и вычистила остатки хлебом. Я должна жить, а для этого нужно есть. О том, чем буду утолять тот, другой голод, думать себе запретила. Сил сейчас только на ребенка достанет, а с малыша толку - чуть. Да и нет тут детей.
        Возвращаться и разворачивать кишащий блохами матрас не хотелось. И я устроилась в сторонке. Сухой песок неплохо заменил перину, шерсть плаща укрывала от ночной прохлады и сырого ветра с реки. Тепло, уютно. Высоко-высоко плыли облака. Сизые лохмотья на черном фоне. А в прорехах сияли звезды. Я так и заснула, глядя в небо. И впервые за все время - без снов.
        Рог протрубил на рассвете. В котле уже булькал завтрак. По запаху - такая же дрянь, как и вчера. Да и по вкусу - тоже. Но бурлаки не жаловались. Поели, вычистили котел, занесли вещи на баржу и снова впряглись в постромки. Над рекой, скользя по воде, растеклась вчерашняя песня.
        Я слушала, стоя на палубе возле груза. Рядом возился корабельный мальчишка, чем-то шебуршал, что-то перекладывал. Шум, пусть и негромкий, мешал, но уходить в другое место было лень. Не лезет ко мне с разговорами, и ладно.
        Крик вывел меня из задумчивости. Мальчик выскочил из-за ящика, в глазах плескался страх. Я напряглась, а на шум уже мчались матросы.
        - Крыса! Там крыса!
        Этого только не доставало! Вездесущие твари с голыми хвостами.
        - И чего орешь? Мелкого испугался! - Подбежавший первым мужчина от души отвесил мальчишке оплеуху.
        Я решила посмотреть на зверька, которого все так внимательно разглядывали.
        Малыш сжался в комок, испуганно сверкая глазками. Похоже, впервые из гнезда вылез. И в последний - матрос поднял дровину, чтобы прибить вредителя. Но наперерез человеку, истошно вереща, кинулась огромная черная крыса.
        Я смотрела на вцепившегося в палку зверька. Взмах - и он полетел за борт. Следом отправился её отпрыск. Даже те, кто не вызывает ничего, кроме отвращения, сражаются насмерть, защищая свое дитя. А меня отдали без колебаний. Впрочем, нет. Один защитник у меня все же был.
        Кэм приходит в спальню поздно ночью. Я страшно устала: охота, потом пир… Но брат безжалостно выволакивает меня из уютной постели:
        - Переоденься в дорожное платье и не шуми!
        - Что случилось? Кэм, я спать хочу!
        - Тише ты! - Он прижимает палец к губам, словно жест может погасить звуки. - Одевайся!
        Вид у него при этом такой, что больше вопросов задавать не хочется. Становится страшно.
        - Отвернись.
        Одеваться в полумраке трудно. Но я справляюсь. Льняная рубашка цвета топленого молока, коричневое платье и плащ оттенка дубовой коры.
        - Ты все?
        - Только обуться осталось!
        Кэм помогает завязать непослушные шнурки на мягких голенищах.
        - Ларец возьми.
        Не стоит уточнять, какой. Он один - тот, что спрятан в сундуке, под ворохом одежды. В нем - мое приданное. Жемчужный гарнитур, диадема из затейливо переплетенных серебряных цепочек, янтарное ожерелье. Изумруды (по традиции я получала зеленый камешек в каждый день рождения) хранятся у родителей. Потом их оправят в золото, превратив в колье. Оно украсит меня на праздник в честь вступления в возраст невесты. Настанет ли этот день?
        Недомолвки Кэма выводят из себя. Какую проказу задумал брат?
        - Что все-таки случилось?
        Вместо ответа он тащит меня к двери. Замирает, проверяя, нет ли кого в коридоре. И направляется к нашей "секретной" комнате.
        - Что…
        Кэм трясущимися руками зажигает свечу. От неё - факел. И подходит к двери тайного хода.
        - Дай свой ключ.
        В замочную скважину попадает не сразу. И прежде, чем открыть дверь, глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться.
        - У выхода ждет Ирчи с лошадьми. Поедем к морю, купим домик. Поживешь там какое-то время.
        Дом у моря. В мечтах он представляется гордым замком, полным верных нам рыцарей и вышколенных слуг.
        - Одна поживу?
        - Наймем горничную. Я стащил у отца деньги. Много, - Кэм показывает объемный кошелек. - На первое время хватит, а потом что-нибудь придумаю. Идем!
        Подземелье дышит влажным холодом. Становится зябко. И по-настоящему страшно.
        - Может, не надо? Я боюсь.
        Признаваться в собственных страхах стыдно, но идти туда… Нет, лучше признаться и вернуться в спальню, в мягкую постель, к потрескивающему огню в камине…
        Кэм смотрит зло, а потом спрашивает:
        - А Замка-на-Скале не боишься?
        Да, Замок страшнее. Поплотнее запахиваю плащ и иду вперед. Тяжелые своды подхватывают звук шагов и швыряют его обратно. Но Кэм закрывает дверь, и эхо остается в подземелье, с нами.
        У выхода, в компании Ирчи, лошадей и четырех солдат ждет отец. Увидев нас, кивком отпускает людей и идет навстречу. Мне становится жутко. Куда страшнее, чем в подземелье. Отец отодвигает Кэма, крепко обнимает меня за плечи и ведет обратно.
        От молчания кидает в озноб. Он даже про тайный ход не спрашивает! Дома забирает ключи и безразлично сует в кошель на поясе. А потом берет нас с Кэмом за руки, и как маленьких разводит по комнатам.
        Но даже в спальне меня не оставляют одну. Едва выходит отец, как Йоли, старая кормилица матушки, приносит тюфяк и, охая и ахая, стелет себе возле двери. А потом переодевает меня в ночную рубашку и укутывает в одеяло.
        - Спокойной ночи, маленькая леди.
        - Спокойной ночи, Йоли.
        Если она будет спокойной! Долго ворочаюсь, но усталость берет свое, я проваливаюсь в сон. И не понимаю, почему Йоли теребит меня, пытаясь разбудить.
        - Что?
        - Господин зовет всех во двор. Вам тоже велено явиться.
        Приходится поторопиться. Из-за спешки не успеваю как следует умыться! Брызгаю в лицо холодной водой и натягиваю одежду.
        - Скорее, уже все собрались!
        Йоли торопливо расчесывает мне волосы костяным гребнем. За ночь пряди спутались, и она дергает их, а я терплю - отец требует точности.
        - Почему раньше не разбудила?
        - Так будила, а все без толку. Вы спали, как убитая! - Йоли разводит руками, и закрепляет волосы вышитой лентой. - Готово. Пойдемте.
        Все уже собрались. Челядь толпится во дворе, на крыльце стоят родители и Кэм. Выглядит он плохо, но спину держит, как подобает отпрыску лорда. Правда, знакомо задрал подбородок. Боится.
        Я подхожу к брату и крепко сжимаю его ладонь. Отвечать вместе будем!
        Отец считает по-другому. Обводит хмурым взглядом собравшихся, и громко, так, чтобы услышали все, объявляет:
        - Вы знаете, что произошло этой ночью. Мой собственный сын ослушался меня. Подобное недопустимо, и виновный понесет наказание.
        Повинуясь взмаху хозяйской руки, двое слуг поднимаются на крыльцо. Кэм не позволяет им прикоснуться к себе:
        - Я сам! - и, решительно вырвав ладонь из моих пальцев, сбегает по ступенькам.
        Люди расступаются. От крыльца до столба, к которому привязывают провинившихся, образуется живой коридор. Кэм, не сводя глаз с отца, снимает рубашку.
        Конюх, всегда поровший наказанных, сноровисто связывает ему руки, пропускает веревку сквозь кольцо и натягивает. Теперь брат почти висит, но голову старается держать высоко. И в упор смотрит на отца.
        Напряжение растет. Воздух словно загустел, стал тягучим, как овсяный кисель. Я сдаюсь первой:
        - Не надо!
        Отец даже головы не поворачивает. Медленно спускается с крыльца и забирает у конюха плеть. Я ахаю: сам решил наказать!
        Зажимаю ладонями рот, словно запихивая крик обратно в горло. Кэм вздрагивает под ударами. Смотреть на отца он больше не может, но находит в толпе Ирчи. Старший сын конюха прячет глаза. Так вот почему нас поймали! Предатель! Я отомщу! За свой страх, за боль брата, за каждый шрам, что багровым рубцом вздувается на спине.
        Крика от Кэма так и не дождались. Когда его голова безвольно падает, матушка бежит к отцу и врывает плеть.
        - Довольно!
        Отец замирает, не в силах поверить, что всегда послушная жена смеет перечить. Зло разворачивается на каблуках и уходит. А мы с матушкой остаемся. Она сама снимает Кэма со столба и на руках уносит в свою комнату, словно не доверяя слугам. Потом мы промываем раны и мажем располосованную спину зеленоватой мазью. Матушка плачет. Я пытаюсь её успокоить. Даже Кэм, придя в себя, пытается шутить… У него плохо получается. И слез становится больше.
        Ирчи ответит! За каждую слезинку!
        Отец возвращается вечером. Просит матушку выйти, и садится в жесткое кресло рядом с кроватью.
        - Ты злишься на меня, сынок?
        От такого обращения я даже дуться забываю. Кэм тоже удивленно поворачивает голову. А отец поправляет льняную тряпицу, сползшую с израненной спины, и продолжает:
        - Я тебя понимаю. Знаю, что ты не со зла, но так нельзя.
        - А что, - Кэм приподнимается, шипит от боли и падает обратно. - Надо молча смотреть, как Уллу в Замок увозят? И не попытаться защитить?
        - Ох, сын, - отец пересаживается на кровать, отодвинув покрывало. - Думаешь, мне легко это решение далось? Я ведь тоже хочу увезти Уллу далеко-далеко, чтобы никто и думать плохо о нашей девочке не смел…
        - Так почему…
        - Потому как девиз нашего Дома - "Долг"! И негоже его нарушать. Честь - единственное, что есть у человека своего, от рождения, и до смерти. Запомни это, сынок. И ты, Улла. Ни разу с момента заключения Договора не был он нарушен. И пока жив хоть один из рода Орвов, этого не произойдет. Долг Уллы - отправиться в Замок. И она туда поедет. И чтобы больше без этих ваших выдумок. Вы поняли?
        Что мы можем ответить? И мы молчим. А отец, вздохнув, идет к двери. Медленно, словно несет на плечах тяжелый мешок. Когда до выхода оставалось пара шагов, отец вдруг порывисто развернулся, притянул меня к себе и крепко обнял. Горячий шепот касается волос:
        - Прости нас, доченька. Прости, - и еще тише. - Если ты останешься дома, в Замок отправится Кэм.
        Я едва прихожу в себя, а отец уже выходит. А мы с Кэмом долго смотрим на закрывшуюся дверь, не понимая, что случилось. Возвращается матушка. Мы меняем брату повязки, о чем-то говорим, стараясь отвлечься от грустных мыслей, смеемся… Но решение созревает: что бы ни предлагал Кэм, больше я не убегу. Нельзя допустить, чтобы вместо меня пострадал он.
        Брат встает с постели на следующий день. Сжав побледневшие губы, с помощью лакея добирается до моей комнаты. Осторожно усаживается в кресло и велит служанкам выйти. Потом долго молчит, собираясь с мыслями.
        - Прости.
        - За что?
        - У меня не получилось, - от горестного вздоха хочется плакать.
        - Это хорошо, что не получилось, - я заглядываю брату в глаза. - Отец прав - мой долг ехать в Замок. И будь, что будет! Спина-то твоя как?
        - Заживет!
        Несмотря на требования матушки, в кровать брат возвращаться отказывается. И бродит по дому, придерживаясь за стену. Видя его, прислуга жалостливо вздыхает. Только отец втайне гордится. Поэтому Кэм старается, как может! Даже настаивает на том, что сам проводит меня в Замок.
        Отец долго не соглашается - все еще ждет какой-нибудь выходки. Но вступается матушка, и наступает миг, когда мы садимся верхом и в последний раз бок-о-бок выезжаем со двора.

* * *
        Путешествие длится недолго - на третий день впереди появляется одинокая скала и Замок, венчающий её, подобно короне. Солнце отражается от белоснежных стен и слепит глаза. Нам в любом случае в ту сторону и смотреть не хочется. Да и сопровождающие нас воины домашней стражи, забыв о попытках выглядеть уверенно, отводят глаза. И подгоняют коней. Им не терпится сдать меня с рук на руки дяде Гарду, и пустится в обратный путь. Но Кэм уговаривает капитана задержаться в ближайшей деревне, и к Замку отряд подъезжает не вечером, а на рассвете.
        Восходящее солнце заливает белоснежные стены кровью. Шпили на крыше сверкающими стилетами пронзили небо. Флюгеры в страхе ожидают ветра, а до того боятся пошевелиться, и тишину нарушает только скрип открывающихся ворот у подножия скалы.
        Кэм спешивается и помогает слезть с лошади мне. Животные никогда не проходили под высокой аркой, и теперь, глядя, как они бьются в панике, мы понимаем - почему. Мой эскорт в Замок тоже остается снаружи, поэтому брат просто провожает меня до ворот и обнимает. Я не отпускаю его взгляд и навсегда запоминаю бледное лицо и крепко сжатые губы.
        Когда створки закрываются, я поворачиваюсь к ним спиной и смотрю вверх, на Замок, которому предстоит стать моей жизнью.
        Над буйной зеленью сада, что непонятным образом вцепился в голые камни, вздымаются белые стены. Многочисленные окна сверкают на солнце - в рамы вставлено драгоценное стекло. Три квадратные башни, увенчанные золочеными шпилями, хранят покой Замка. По верху, под самой крышей, монолит стены прорезают узкие штрихи бойниц. Для чего они? Неужели находились сумасшедшие, решившие штурмовать Замок-на-Скале? На этот вопрос мне никогда не отвечали. Может, теперь узнаю?
        - Госпожа, - слуга, посланный за мной, осторожно касается локтя. - Прошу вас.
        Последний взгляд на ворота, в тщетной надежде, что створки распахнуться и меня увезут отсюда, и - подъем. Узкая тропинка указывает путь. Белая пыль тут же пачкает подол платья и плащ. Её никогда не удавалось отстирать, Замок словно метит тех, кто осмелился потревожить его покой.
        Почему меня волнует одежда? Ноги подкашиваются от ужаса, а я жалею тряпки, обращаю внимание на растения вокруг. Папоротники, вереск и широколистные хосты обрамляют тропинку. Чуть дальше должен быть стелющийся можжевельник. Он всегда покрыт мелкими сизыми ягодами, и это кажется чудом. Как и весь сад, что цветущим каскадом устилает склон. У нас десяток садовников не могут добиться подобного, а тут все словно само растет.
        Вдалеке поет ручей. В саду много источников и гротов. Вода течет прямо из скалы, а гроты… Они служили нам с Кэмом игровыми комнатами, когда приходилось приезжать сюда. Теперь не с кем будет прятаться в прохладной темноте. Я - единственный ребенок в Замке.
        Тропинка превращается в широкую дорожку, и упирается в опущенный мост. Вода под ним покрыта цветущими розовыми кувшинками. Дядя Гард позволял рвать их сколько угодно, но строго следил, чтобы мы не плавали в лодке одни. Ходили слухи, что ров бездонный. Проверить ни я, ни Кэм не решились.
        Мост остается позади, над головой проплывает высокая арка. Под ногами хрустит мелкий гравий, и я вхожу во двор.
        Почему я никогда не замечала, какой он огромный? Люди, стоящие у крыльца, выглядят карликами. Они выстроились в шеренгу и терпеливо ждут. Коленки подкашиваются, но я двигаюсь дальше. Может, если не смотреть по сторонам, будет легче? И я упираю взгляд в землю. Перед глазами плывут разноцветные полосы - на ровной площадке двора садовники рассыпали крашеный гравий и песок. Если смотреть с башни, пятна складываются в дивный узор. Он постоянно меняется - в каждый мой приезд рисунок был новым.
        Шорох ткани отрывает от созерцания земли. Я дохожу до ждущих людей. Слуги. Никогда меня так торжественно не встречали. Словно хозяйку. Но ведь хозяин тут один - дядюшка Гард.
        - Приветствую вас, - я приседаю в поклоне перед высоким человеком в черной одежде.
        - И ты - здравствуй, - мужчина жестом велит подняться. - Не будем терять времени. Идем!
        - Да, - я заторопилась, нельзя заставлять ждать.
        На самом деле дядей он был не мне, а моей пра-прабабушке с отцовской стороны. Но уж так положено было его называть. И я спешу по анфиладе за стариком, который выглядел моложе моего отца, и умираю от ужаса. Но куда страшнее стало, когда, остановившись в последней комнате, дядюшка с силой толкает одну из колонн. Что-то шуршит, шелестит, и каменный столб легко сдвигается с места.
        - Идем, - дядя сует мне в руку горящую свечу и шагает в темноту.
        Дыра превращается в колодец. Вниз ведет закрученная спиралью лестница.
        Узкие ступеньки упираются с одной стороны в стену, с другой нависают над пропастью. Места едва хватает поставить ногу. Оступишься - и полетишь туда, в бездонную пустоту. А я хочу жить, и поэтому крепко прижимаюсь плечом к стене. Огонь судорожно зажатой в пальцах свечи пляшет от сквозняка, а раскаленный воск, капая на руку, немного приводит в чувство. Так я понимаю: страх отступает перед болью.
        Спускаемся мы бесконечно долго. Дядюшка неожиданно останавливается, и я утыкаюсь в его спину. На ногах устояла, а вот спасительную свечку роняю. Она катится, прыгая по ступенькам, и гаснет, сдавшись бездне.
        Но в темноте мы остаемся недолго. Дядя подхватывает меня под локоть и тащит вперед. А на стенах сами собой зажигаются факелы. Их много, и огни бесконечными рядами уходят вдаль и вглубь. Кажется, нас ждет вечность.
        - Мы идем еще ниже?
        Это мой голос? Похоже на блеяние овцы. А дядя молчит, и крепче сжимает локоть. Мне больно, но жаловаться не смею. Только изо всех сил стараюсь удержаться на ногах.
        Наконец, дядя останавливается. Белые колонны справа и слева образуют ниши. А там стоят высокие каменные плиты.
        - Это… гробницы?
        Вместо ответа он толкает меня к одной из них:
        - Ложись.
        Я подчиняюсь. Но стоит вытянуться на жесткой поверхности, как тело обвивают железные цепи. Я с трудом удерживаю крик, а ужас отгоняю, вспомнив недавний урок. Нашариваю рукой конец пут, и туго закручиваю вокруг ладони. Боль приводит в чувство. Дядя Гард тихо напевает, стоя у изголовья. Время замедляет свой бег, становится текучим, похожим на темную патоку. Постепенно страх слабеет, и я решаю, что бояться нечего - ведь убивать меня не собираются. С этой мыслью я расслабляюсь. И судьба тут же жестоко наказывает за доверие.
        Я много узнаю в этом подземелье. Крик рвет горло, судорогами сводит грудь. Раз за разом я умираю, но Замок возвращает меня обратно. Чтобы не сойти с ума, я вспоминаю, как Кэм сжимал челюсти, стоя у столба, и делаю то же самое. Зубы крошатся, и скрежет эхом проносится по бесконечной анфиладе.
        Но дядя не слушает ни криков, ни стонов. А к утру и мне становится все равно.
        Пока вспоминала, баржа подошла к берегу, и бурлаки успели сварить ужин. Он ничем не отличался от прошлого. Та же вонючая бурда. Я съела все и, отерев речным песком миску, вернула её кашевару.
        За камнями нашлось уютное местечко: закрытое от ветра, сухое, и рядом с баржей.
        Но уединение вскоре нарушили. Один из бурлаков подошел и оперся плечом на камень. Глаза бы тебе выковырять, чтобы отучить пялился так бесцеремонно! Но выполнить угрозу я могла только в мечтах, поэтому просто отвернулась. Бурлак словно не понял намека. А когда молчание стало совсем уж невыносимым, поинтересовался:
        - Наверное, скучно одной?
        Мое нежелание разговаривать его не смутило. Оттолкнувшись от камня, он подошел ближе. Исковерканная сугурская речь царапнула слух:
        - Как зовут - то тебя, красавица? Да не бойся, не обижу!
        - Улла, - молчать дальше действительно было смешно. - И я устала, не до разговоров мне.
        - Спать хочешь? Может, холодно одной?
        - А я и не одна, - пришлось покрутить в руках нож Лойза, предупреждая бурлака о последствиях.
        - Ну, как знаешь. Замерзнешь - зови.
        Сплюнув сквозь щербину, бурлак вразвалочку удалился.
        - Не сердитесь на него.
        Когда-нибудь я так погибну. Совсем разучилась жить без помощи Замка. Пока разговаривала с одним, проморгала, как подошел второй.
        - Этот безобидный, не тронет. Ну, а если кто другой приставать начнет - кричите. Я услышу.
        - Благодарю, - я оглядела молодое, перемазанное сажей лицо. Кажется, сегодня он кашеварил.
        - Да не за что. Меня Таргет зовут. Ну, спокойной ночи вам. И простите Лисса. Обычный бабник…
        - Я заметила.
        Песок зашуршал под ногами уходящего мужчины, и я осталась одна.
        На следующий день я невольно выискивала Таргета среди тянущих лямку. Он шел всегда справа, наваливаясь всем телом. А на особо трудных участках именно его голос затягивал запев, облегчающий работу. Почему бурлак подошел ко мне? Желание защитить или… Наверное, первое. Иначе, зачем заступаться? Лиссу мог без помех сделать свое дело, тут нет стражи, нет рыцарей, а если бы и были, неизвестно, кто опаснее. Иллюзий насчет благородства знатных воинов у меня давно развеялись
        В обед Таргет снова подошел и протянул хлеб и вяленую рыбку.
        - Приятного аппетита.
        - Благодарю.
        Он улыбнулся и отошел.
        Неужели я ему понравилась? Бедный, бедный. Любить Хозяйку Замка - на - Скале, существует ли проклятие страшнее? Разве что быть самим Хозяином… Но пресекать ухаживания не я стала. Кто знает, может, пригодится влюбленный дурак.
        Вечером он опять попытался поухаживать. Освободил от стояния в очереди за пахнущей рыбой отравой. Просто наполнил две миски, и одну принес мне.
        - Вас же Улла зовут?
        - Слышал, как я Лиссу представлялась?
        - Да. Еще раз извините.
        - У тебя привычка - все время извиняться?
        Он покраснел, словно юнец.
        - Давно баржи тянешь?
        - Лет пять уже. Как батька помер, так в лямку и впрягся.
        - И как?
        - Да нормально. Матушку вот кормлю, сам не голодаю, даже что-то отложить на свадьбу получается. Я ведь жениться хочу!
        Оказывается, бурлаки неплохо зарабатывают! А мне рассказывали, за эту работу от безысходности берутся, когда весь урожай погиб, или пьяницы горькие, которым все равно, как жить, лишь бы на выпивку хватило. Неправду, значит, говорили. Вон, и на женщин по дороге сил хватает, и жениться собираются.
        А Таргет, приняв мои раздумья за интерес, продолжал:
        - Она хорошая у меня. Лоя, дочь плотника. Но её отец сказал, пока своим хозяйством не обзаведусь, о свадьбе забыть.
        - За пять лет не набрал?
        - Так я только намедни посватался-то! Денег на свадьбу собрать - время надо!
        Это верно. Невесты обычно долго ждут. У Эсти, жены Кэма, подготовка два года заняла. Но там другая причина мешала. Жрецы все благоприятный день высчитывали, и жертвы Богам приносили. Хотя проще было у меня спросить. Я еще на помолвке правильную дату назвать могла.
        - А знаете, приходите к нам на свадьбу! - у Таргета аж глаза загорелись от этой идеи.
        - Всех встречных подряд приглашаешь?
        - Нет, - он опять смутился. - Но вы… особая.
        - С чего ты взял? - неужели парень что-то почуял? - И чем же я от простых смертных отличаюсь?
        - Вы… из благородных. Вы ведь Леди?
        Мелькнула мысль посмотреть в зеркало. На лбу у меня надпись, что ли?
        - Ошибаешься.
        - Не отпирайтесь, - смущенная улыбка очень шла Таргету. - Вы держитесь, как благородная. Мы, простолюдины, себя по-другому ведем.
        Легенда разваливалась. Придется выдумывать что-то новое. Сперва Лойз, теперь вот Таргет.
        - Я не Леди, но ты почти прав. Я - бастард. Дочь горничной. Матушка в родах умерла, так батюшка взял в дом, и воспитание дал такое же, как остальным детям. Замуж выдать думал. Приданное хорошее давал. Только вот не успел свадьбу сыграть, получил рану на охоте и умер. Ну, а мачехе я зачем? Дала кошелек с медяками, одежку кое-какую, да и выставила за порог. Жених тоже сразу передумал. Кому незаконнорожденная бесприданница нужна?
        Таргету, самому собирающему на свадьбу, выдумка понравилась. Он сочувственно погладил меня по голове:
        - И как же ты теперь?
        На "ты" перешел. Поверил, значит.
        - Да как… У отца друг есть. Он всегда говорил, что если беда какая приключиться, чтобы к нему шла. Вот. Иду.
        - А чего сразу не помог?
        - Так я, как только из дома выгнали, больно гордая была. Думала, сама справлюсь. Теперь жалею. И боязно мне. А ну, погонит прочь?
        - Не должен, если и вправду друг. Ну, спокойной ночи, - прихватив одеяло, Таргет отошел в сторону.
        Весь следующий день я опять смотрела, как люди тянут баржу. Слушала их незатейливые песни, помогающие держать ритм. На трудных участках, где требовалась особая сила, мелодия менялась. Протяжные ноты уступали место дружным выкрикам, и бурлаки одновременно наваливались, хрипя от натуги.
        Один раз пришлось облегчать баржу. Груз перенесли по берегу, перетащили через мели судно и снова закрепили на палубе. Пассажиры и команда шли пешком. Я не жаловалась - неплохо было размять ноги и подышать чистым воздухом.
        Вечером остановились задолго до темноты - бурлаки нуждались в отдыхе. И в котле появилось мясо. Вовремя - от рыбы меня уже тошнило. Да и Голод все чаще давал о себе знать, поэтому я снова отошла подальше, за круг огня. И подошедший Таргет казался лишним. Он это заметил.
        - Что-то случилось?
        - Ничего. Просто одна побыть хочу.
        - Бывает, - вместо того, чтобы уйти, бурлак уселся рядом. - В такие моменты друзей надо поближе держать!
        - А ты друг?
        - Друг!
        Какой самоуверенный! Не знает о Голоде, а тот ворочается, требует… Утолить его, оставив жертве жизнь, сейчас невозможно.
        - Уйди, прошу тебя!
        Нельзя сорваться. Мне до Языка без приключений добраться надо!
        Он пожал плечами и встал:
        - Как скажешь. Если настроение поменяется - крикни, я недалеко буду.
        Когда рядом нет жертвы, Голод успокоить гораздо легче. Но только я пришла в себя, как Таргет явился снова!
        - Все хандришь? Пойдем!
        - Куда?
        - Покажу кое-что. Тебе понравится.
        Ох, не в добрый час ты решил меня развлечь! Но, видимо, такая твоя судьба, да и моя тоже. Голод поднялся черной волной, в глазах потемнело. Я отряхнула с юбки песок:
        - Показывай!
        Никто у костра даже не повернулся, когда мы с Таргетом пересекли стоянку и вошли в лес. Тем лучше - меньше вопросов возникнет. Главное, потом незаметно вернуться.
        Таргет - парень сильный. Справиться будет нелегко, разве что врасплох застать. Удара он не ждет… Пальцы уже нашарили рукоятку кинжала, как вдруг спутник обернулся и с силой прижал меня к стволу ближайшего дерева.
        Воздух со стоном вылетел из легких. Таргет понял! Теперь мне несдобровать. А это кто? Лисс? Зачем он тут?
        - Ну что, малышка, гордая больно? - куда делась улыбка Таргета и его певучая речь? - Брезгуешь простым работягой? А ему-то совсем немного нужно - поцелуй, и капелька ласки. Лисс бы тебя не обидел. А теперь…
        Да их тут много! Похоже, у меня нешуточные неприятности.
        - Чего молчишь? - нервничает. Может, обойдется? - Таргет, почему она молчит? Даже на помощь не зовет.
        - Язык небось от страха отнялся.
        Ох, зря ты это сделал, парень. Стереть бы твою нахальную улыбку, забить смех обратно в глотку… Но сейчас я не могу. А на помощь звать - толку мало. Вы наверняка все просчитали. Только в одном ошиблись - страх ни при чем. Знаю, что меня ждет, и не боюсь. Не умею. Зато запоминаю. И внешность, и запах.
        Гнилые зубы. Кислая отрыжка. Пот. Я всласть надышалась всем этим, пока мужчины по очереди вдавливали меня в землю давно немытыми телами. Позор для благородной Леди, после которого прямая дорога в омут или в петлю… Но мне нельзя. Сначала я должна выполнить условия Договора, вернуться в Замок-на-Скале, выяснить, что случилось. Только потом я смогу подумать о поруганной чести. Благо, детей не будет - тогда, в подземелье, мое нутро выжгло ледяное пламя, рожденное белым камня гробницы.
        Вырываться смысла не было, держали крепко. Поэтому я спокойно лежала, ожидая, когда насильники закончат. В том, что рано или поздно они поплатятся, я не сомневалась. Все пятеро. И Таргет, хотя он и не воспользовался правом сильного. Даже держать не помогал, только наблюдал со стороны. Но месть ему будет изощренной. Замок всегда голоден, и время от времени требует особых жертв.
        - Вот и все. Ничего страшного же? Ой, да ты даже не заплакала! Умница, - предатель поднял меня с земли.
        - Таргет!
        - Чего тебе, Лисс?
        - Она девицей была! Смотри - кровь!
        - Значит, будешь должен мне больше остальных! За невинность! - и, не обращая на возмущение приятеля, Таргет поинтересовался у меня. - Ты как умудрилась девичество сохранить?
        Если я расскажу - со страху свихнешься. А ты мне в доброй памяти нужен.
        - Хочешь молчать? Ладно. Идем к костру, ты дрожишь.
        Снова это заботливое выражение. И голос прежний - ласковый. Тем лучше. Можно не притворяться испуганной голубкой.
        - После. Дай в себя прийти!
        - Уверена? К ближайшему дереву не побежишь?
        - Нет. Сперва ты туда наведаешься.
        Таргет расхохотался:
        - Вот и молодец! Как оклемаешься - возвращайся.
        Они ушли, и я позволила ногам подкоситься. Сейчас бы заплакать, смывая позор, но я не умела. Последние слезы, самые горячие и сладкие, иссякли там, на алтаре. У меня забрали все. Даже гнева Замок мне не оставил. Зато не было и чувства стыда. Только холодный расчет.
        Отдышавшись, я задумалась. Насильники при мне отсчитали Таргету деньги. Значит, план у него давно созрел. А парень не так прост, как кажется. Меня умудрился провести, а уж я не склонна доверять никому, кроме Замка. Даже к брату в последнее время относилась с подозрением. Придется быть начеку.
        Но это, если я вернусь. Остатки гордости противились. То, что они сделали один раз, могут и повторить. Лежать под бурлаками больше не хотелось. А домой возвращаться надо. Нелегкая задача, но я знаю, как её решить.
        Честь требовала мщения. Хоть одного, да отправлю на тот свет. Правда, кто знает, что сделают тогда со мной? Может, для того, чтобы вернуться к жизни, снова пара столетий понадобится? Такой роскоши я позволить себе не могла. Да и остальные обидчики к тому времени отойдут к Богам. Может, даже мирно, в окружении безутешных детей. Это в мои планы тоже не вписывалось.
        Оставался один выход - добираться до Замка самой. Об оставленных вещах придется забыть, но деньги со мной, оружие - тоже. На плечах - теплый плащ, так что не замерзну. Еды в лесу мне хватит.
        Повернувшись спиной к реке, я углубилась в чащу.
        Пробираясь по бездорожью, я гнала от себя страшную мысль: а если все это - зря? И голод, и насилие, и… Если Замка больше нет? Если колдун, который сумел справиться со мной, уничтожил его полностью? Немыслимо, но возможно.
        Несмотря на старания, мысль возвращалась надоедливым комаром и зудела, зудела. Понимание того, что я сама без Замка покойник, успокаивало мало. Я даже не заметила, как вышла на дорогу. Очнулась, когда в нос ударил запах тухлятины. Живые пахнут по-другому!
        Сколько можно напоминать себе, что теперь меня некому предупредить об опасности и надо быть внимательней!
        Ведь знаю, кто бродит по лесным дорогам ночью! Хорошо, что его запах выдал! И звук! Упырь ломился сквозь кусты, не заботясь о тишине. Я прижалась спиной к стволу ближайшего дерева и приготовилась к бою.
        Живой мертвец вывалился на дорогу прямо напротив меня. Какой огромный! Устоять тяжело будет. А может, и не нужно? Какая разница - в омут ли, на древесный сук, или к упырю в брюхо? И, пока хватает решимости, шагаю навстречу смерти:
        - А ну, стой!
        Упырь замер. Они же медлительны, может, смогу убежать? Правда, недалеко - мертвяки неутомимы. А у меня сил вряд ли хватит петлять до рассвета! И со следа не сбить, нюх лучше собачьего.
        Гнилые ноздри раздулись, втягивая воздух. Мертвяк делает несколько шагов навстречу и сипит:
        - Хозяйка?
        Я не верю своей удаче! Неужели… Спокойно! Он меня признал, но если поймет, что я сейчас для него безопасна… Не думать об этом! Ходячие мертвецы, они словно звери, чувствуют чужую неуверенность. Нельзя сомневаться в удаче!
        - Иди сюда!
        Мертвяк делает несколько шагов, распространяя тошнотворный запах. Внутри начинает просыпаться Голод. Но разложившегося трупа для него мало.
        Мысль приходит сама. Теперь я могу отомстить! Упырь выполнит любой приказ. Главное, уверенности побольше. Думать эта тварь не умеет, проблески разума лишь иногда просыпаются в мертвом мозгу. Особенно у свежих.
        Этот давно бродит. Недолго ему осталось, от силы пара недель. Но мне и сегодняшней ночи хватит. Только бы получилось!
        В свете луны его глаза белесо мерцают. Ловлю взгляд, заставляю смотреть прямо на меня. И вспоминаю обидчиков. Фигуры, одежду, запах. Пригодились и наблюдения за бурлаками с палубы баржи. Я смогла представить насильников до малейших подробностей. До заплатки, до родинки.
        - Видишь?
        - Да, - утробный рык вырывается из недр упыря.
        - Что видишь?
        - Пищу. Много.
        Что еще может увидеть упырь? С самого момента смерти только одно чувство заставляет его убивать, пожирая добычу - голод. Конечно, он мало похож на тот, что терзает меня, но мертвец будет идти по следу, пока плоть не слезет с костей, а скелет не рассыплется в прах. Бурлаки получат свое. Правда, и мне придется отдать упырю его долю.
        - Этих - до мельчайших подробностей представила Лисса и Таргета - приведешь ко мне. Остальные - твои. Ступай.
        Покачиваясь, мертвец ломанулся в чащу. А я нашла ручеек, искупалась, смывая с тела следы позора, и уселась под деревом ждать.
        Обидчиков упырь притащил еще до рассвета. К вони разлагающегося тела добавился пронзительный запах свежей крови. Похоже, слуга очень старательно выполнил приказ. Вон, как трясутся. И Лисс, и Таргет.
        - Давай этого!
        Мертвец разжал пальцы, и первый насильник сунулся лицом в землю. Подниматься не стал, одним рывком преодолел разделяющее нас расстояние. Я едва удержалась, когда трясущиеся руки вцепились в юбку. А Лисс спрятал голову в складках ткани и замер. Да, с упырем водиться - это не девок под кустами заваливать.
        Я наклонилась. В нос ударил тошнотворный запах. Обделался, храбрец!
        - Ну, поговорим теперь?
        Но ответил мне упырь. Прошлепал сгнившими губами про амулет. Предостерегает! Молодец какой! Посмотрим. Вдруг пригодится?
        Железный кружок с затейливой вязью Лисс прятал под нижней рубахой. Я порвала шнурок, не слишком заботясь, что на шее останется след. Ого! И где же он его нашел? Мужчина, видя бесполезность амулета, совсем обмяк. Я села рядом с ним и почти ласково обняла за плечи:
        - Что страшно? Ну, потерпи. Сейчас легче будет!
        Растущие клыки царапнули язык, и рот наполнился свежей, пахучей кровью. Жизнь выходила из Лисса толчками, а вместе с ней уходили и чувства.
        Боль и ужас рождения. Колыбель материнских рук. Сладость невинного поцелуя, и объятия первой женщины. Она не любила Лисса, но он щедро заплатил. И сквозь пелену наслаждения пробивается страх - если отец узнает, кто выкопал спрятанный под яблоней горшок с серебром… Неурожай и боль - без денег, что откладывала семья, голодный год пережил только сам Лисс. Родители до последнего подкладывали единственному сыну кусочки побольше. Он понимал, и ел. А потом всю жизнь корил себя! Ох, это чувство вины! Оно придавало моему обеду хмельной аромат.
        А ужас, когда упырь ворвался на стоянку! Хозяин баржи не посмел нанять мага. Так что мой посланец убивал безнаказанно. Песок впитал немало крови, мало кто пережил ночь. Только Лисс и Таргет, и то из-за приказа.
        Обмякшее тело соскользнуло на траву. По подбородку течет кровь. Щекотно. Я вытираю липкую струйку, не сводя взгляда с Таргета. Кажется, от страха он забывает дышать. Ах, этот сладкий запах ужаса! Впитываю, сколько получается, но жалко терять даже капли лакомства. Надо скорее покончить с этим.
        - Теперь его!
        Упырь подтянул ко мне бурлака. Лицо у Таргета - бледнее луны, что выглядывает из-за облачной вуали.
        - Тебе тоже страшно?
        Рыдая в голос, несчастный валится на землю, целует мои сапоги, перемазывая соплями. Пинком отталкиваю воющего парня в сторону. Пожалуй, он мне еще пригодиться. Голод немного стих. А страх Таргета поможет удержать его в узде. Станет невмоготу - бурлак под рукой.
        Правда, теперь придется менять планы. Я и упыря хотела выпить. Конечно, своих чувств у него давно уже нет, но он как губка, впитал ужас убитых людей. Правда, мне его теперь не забрать - мертвяк развалится тут же. А мне еще им Таргета пугать. Ладно, продержусь пока.
        - Ступай!
        Упырь, неуклюже повернувшись, уходит. Он сыт и доволен. Может, завтрашний голод опять погонит его по моему следу, и хватит ли тогда сил справиться снова? Возможно, я еще пожалею о своем решении пощадить обоих, но с помощью бурлака шанс добраться до дома возрастал.
        - Жить хочешь? Тогда запоминай - даже дышать будешь только по моему приказу. Все понял?
        Ответит он не смог - язык от страха заплетался. Зато головой закивал так, словно шея без костей.
        - Если я решу, что ты подумал ослушаться - упырь тебе милым другом покажется. А теперь - идем.
        Таргет заторопился. Встал сначала на четвереньки, потом - на ноги. Тело содрогается от страха, и он спотыкается при каждом шаге. Так мы далеко не уйдем.
        - Ты из Сугура?
        - Да, госпожа. Но давно оттуда уехал.
        Заикается.
        - Зачем же врал про невесту?
        - Не врал я! - крик заставил меня вздрогнуть. Испугался, что не поверю. - В Сугуре невеста!
        - Так в Сугуре сейчас война! Ты шпионишь?
        - Нет, госпожа. Сугур не воюет, он только союзник Вейфарту. А сюда я еще до того пришел, вернуться домой боюсь, вдруг в предатели запишут.
        - А в насильники, значит, податься безопаснее?
        - Но я же… я же не трогал!
        - Ты продал. Это куда хуже.
        - Госпожа! Умоляю!
        Таргет то ли споткнулся, то ли сам упал. Схватил меня за подол, вынуждая остановиться.
        - Ну?
        - Помилуйте! - бурлак смотрел снизу вверх, в глазах блестели слезы.
        - А если бы я просила о милости - бросился отбивать? Вставай и пошли. Что с тобой делать, потом решу. От тебя зависеть будет. Но придумаешь пакость какую - сам виноват!
        До утра я спешила уйти как можно дальше. Ноги заплетались, хотелось упасть на землю, забиться под сплетения корней и заснуть. Я заставляла себя идти вперед. Таргету приходилось еще хуже - он боялся. Но меньше всего меня занимали его чувства.
        Я остановилась, когда клочки неба, видимые сквозь переплетения веток, посветлели.
        - Тут передохнем. До вечера выспимся, и - в путь. И чтобы мне без фокусов! Попробуешь удрать - найду. Не я - так твой ночной друг. Кстати, если со мной что случится, некому тебя от него защищать будет. Ты понял?
        - Да, госпожа. Я не посмею…
        - Конечно, не посмеешь, - я нашла уютное углубление между еловых корней и, завернувшись в плащ, удобно устроилась на мягкой хвое. - Спи давай.
        Разбудило мня солнце. Найдя просвет в древесной кроне, оно светило прямо в лицо. Тело болело после ночного перехода и не желало двигаться. Как и Таргет. Парень свернулся клубочком неподалеку, и боялся пошевелиться.
        - Ты не спал?
        - Спал, госпожа.
        - Врешь! Успокойся, во сне не трону, мне от этого удовольствия никакого. А тебе отдыхать надо. Как думаешь, что я сделаю, если ты идти не сможешь?
        - Я смогу! - Таргет подскочил вспугнутым зайцем.
        - Посмотрим. Есть хочешь?
        Разумеется, он был голодным. Только молчал. Видел, что без припасов. Но я нашла трухлявый выворотень и с помощью кинжала быстро наковыряла белых личинок. Таргет смотрел на них с отвращением. Ничего, съешь, куда денешься!
        - Костер разведи. Маленький, нам только еду поджарить! И вон, камешек с краю положи. Да, этот, с плоским верхом!
        Личинки шипели и раздувались. А на вкус походили на лесной орех.
        - Ешь!
        Только боязнь разгневать меня заставила Таргета положить угощение в рот. Но он быстро распробовал, что к чему, и скоро уплетал за обе щеки.
        Наевшись, я опять завернулась в плащ и устроилась под деревом:
        - Костер загаси. И отдыхай. Силы нам понадобятся.
        Таргет не посмел ослушаться. Засыпая, я видела, как он старательно закидал огонь землей и улегся поблизости.

* * *
        Разбудил меня то ли вскрик, то ли всхлип. Я вскочила. Луна проглядывала сквозь кроны деревьев, и её лучи алым отблеском сверкали в глазах сидевшего напротив меня существа.
        Вампир! Вот попала! Я должна была подумать о том, что он где-то рядом! Видела же упыря! Эти твари сами по себе не появляются.
        Тихий голос прошелестел осенним ветром:
        - Успокойтесь. Я не причиню вреда, - темная в призрачном свете луны фигура склонилась в изящном поклоне.
        - Тогда зачем пришел? - вежливость вампира мне совсем не нравилась.
        - Разумеется, чтобы пригласить к себе. Где это видано, что благородная Леди ночует на голой земле и питается… этим? - остатки нашего ужина разлетелись от презрительного пинка.
        - Меня вполне устраивает, - приглашение не манило совершенно.
        - Но я настаиваю. Вы же понимаете - я не могу отпустить Хозяйку Замка-на-Скале. Простой жест вежливости, моя Леди.
        Он меня раскусил. Придется подчиниться. Я приняла галантно протянутую руку и, проходя мимо, толкнула ногой сжавшегося в комок Таргета:
        - Хватит выть. Поднимайся, - и повернулась к вампиру. - Не трогайте его, пожалуйста.
        - Как я могу отказать в столь малой просьбе? Ваш слуга вне опасности. И позвольте представиться: Арди Риар эльт Наран.
        Смерть, Целующая В Темноте. В сочетании с родовым именем - Кровавая.
        - Красивое у Вас имя, господин… эльт Наран.
        - Матушка поэзией увлекалась. Знали бы Вы, как моих сестер звали! Осторожно, тут корень, - вампир поддержал под локоть, не давая упасть. - И ветка, пригнитесь.
        Так, заботясь и развлекая светской беседой, эльт Наран довел нас до своего дома.
        - Пришли.
        Деревья. Сосны. Им не меньше двухсот лет! И кладбища нет. А вампир тянул меня к груде валежника:
        - Прошу! - отвел мешающую ветку и прикрикнул на приотставшего Таргета. - Эй, парень, не задерживайся! Давай вперед!
        Нырять в затхлую пустоту не хотелось. Но вампир настаивал. Согнувшись, чтобы уберечь голову от удара о свод норы, я шагнула вперед. И тут же уткнулась в земляную стену.
        - А дальше куда? Копать?
        - Что Вы, Леди! Как можно! Прошу!
        Движение рукой - и преграда ушла вниз. Передо мной раскинулась бездна.
        - Обычно я обхожусь без света, но для Вашего удобства, Леди…
        Показывая бесконечный коридор, на стенах вспыхнули факелы. Значит, эльт Наран не все обо мне знает. Повинуясь приглашающему жесту, я пошла вперед. Таргету вампир помог тычком в спину, так что бедный парень едва удержался на ногах. А стена с тихим шорохом отрезала нас от внешнего мира.
        - О, тут нет никакой магии! Механика! Если Вам будет интересно, мы сможем скрасить долгие вечера, проникая в её секреты.
        Вот теперь я попалась! Чтобы уйти из подземелья, мне нужен Дар, а вернуть его я смогу, только добравшись до дома. Замкнутый круг. Одно хорошо - меня оставят в живых. Кто же рубит лозу, дающую сладкий виноград?
        - Потерпите, коридор скоро закончится, и вы расположитесь с комфортом. Не трогай, олух! - Таргет отскочил от стены, словно демона увидел. - Прошу прощения, Леди. Тут ловушки наставлены, а без слуги вам будет тоскливо.
        - Ничего. Вы только что спасли ему жизнь. Ты, поблагодари господина эльт Нарана и держись ближе к середине.
        - И не отставай, - голос вампира, когда он обратился к Таргету, был сух. - Сюда!
        Ответвления от главного хода были едва заметны. Вправо, влево… Эльт Наран окружил свое гнездо лабиринтом, и нашпиговал ловушками. Разумное, поведение, если хочешь жить.
        - Кто это строил?
        - Мало ли найдется желающих помочь одинокому вампиру? - улыбка показала, что много. - Да и не за один день возвели.
        - Но и годом не обошлось…
        - Совершенно верно, моя Леди. Мы пришли! Добро пожаловать в мое скромное обиталище.
        Он лукавил. Зал скромным был разве что по сравнению с Высшим Храмом в Арримо. А вот королевский замок рядом с этой пещерой - лачуга.
        Вместо тростника или соломы пол покрывали ворсистые ковры. Такие на стены вешают, а не под ноги кладут! Резная мебель поражала тонкостью работы, а кованая - изяществом. Кресла и диваны завалены шелковыми вышитыми подушками. Такие же, но большие, разбросаны по полу.
        - Люблю удобство. Ну, как вам?
        - Очаровательно! Особенно гобелены!
        Я не лукавила. Каждая из тканых картин на стене стоила небольшое состояние. Впрочем, посуда в хрустальных ларцах - тоже.
        - Какой ювелир это делал?
        - Боюсь, его имя ничего Вам не скажет, - вампир забрал у меня серебряную чашу, усеянную лунными опалами. - Но об искусстве мы может поговорить позже. Тут много чудес, и в нашем распоряжении - почти вечность. А сейчас, Леди, не желаете ли отдохнуть? Я покажу ваши покои.
        Комнаты оказались роскошными! Мне предназначались три: гостиная, спальня, и кабинет. А если посчитать и туалетную, то четыре. Полы, как и везде, застелены коврами. Стены закрыты гобеленами. На диванах и креслах могла с удобством устроиться армия гостей.
        - Мне придется давать приемы?
        - Возможно, вам понравится кто-то из моих друзей. Я предпочитаю уединение, но иногда хочется развеяться.
        - Ну, возможно. Вижу, что камины в каждой комнате - не роскошь?
        - Увы. Тут даже летом прохладно. Топите, сколько угодно - дров хватает. А теперь я вас оставлю. Да, и ненадолго заберу вашего слугу. Как его зовут?
        - Таргет. И еще раз прошу - верните моего человека невредимым.
        - Разумеется! Пойдем, парень, покажу тебе, что тут к чему.
        Единственным отличием комнат от королевских покоев оказалась тяжелая дверь с замком. Эльт Наран захлопнул её за собой, и я услышала, как повернулся ключ. Что отсюда не просто сбежать, я уже знала. Значит, стоит пока расположиться со всеми удобствами. И ждать.
        Для начала решила принять ванну. Жаль, кипятка нет.
        Мраморная горгулья в стене выплевывала в высокую купель звонкий ручеек. Из неё вода вытекала двумя тонкими струйками, огибая пустую сейчас ванну, и по каменным желобам устремлялась к резному ящику. Я откинула крышку. Деревянные стенки скрывали мраморный стульчак, а вода омывала его, убегая куда-то под землю.
        Рядом с купелью стоял еще один комод. В нем - стопкой сложенные полотенца. Льняные, и из тонкого хлопка. Простые, и украшенные по краям кружевом. В отдельной корзинке теснились хрустальные флаконы. Я откупорила один и осторожно понюхала. Розовое масло. Значит, без косметики не останусь. А тут что? Мыло! Настоящее, с семенами кунжута!
        Я не могла больше ждать, и, скинув одежду, залезла в воду. Кожа тут же покрылась пупырышками, да еще из погасшего камина сквозило. Но желание хорошенько вымыться оказалось сильнее холода. Стуча зубами, я раз за разом намыливала тело и терла кожу жесткой мочалкой. А потом долго полоскала волосы под струей воды, смывая душистую пену. И только почувствовав, что достаточно чистая, вылезла из купели.
        Казалось, больше замерзнуть не возможно, но холод, идущий от пола, сковал ступни. Я долго растирала ноги грубой тканью, прежде чем согрелась.
        Надевать грязную, пропахшую пылью и потом одежду не хотелось. Я завернулась в полотенце, больше напоминающее простыню, другим укутала голову, чтобы волосы просохли, и вышла в спальню. Там хозяйничал Таргет.
        Парень потупился, мой вид его смутил. Куда же смущение в лесу делось?
        - Господин сказал, что мне придется вам прислуживать, горничную найти нелегко. Только…
        - Ты никогда не служил в Замке. Так?
        - Да.
        - Тогда просто слушайся, а там видно будет. Уже осмотрелся?
        - Немного. Тут для вас платья есть, - осмелев, он открыл низкую дверь. - Вот.
        Комнат оказалось пять - гардеробная была просто огромна. Сундуки с одеждой стояли вдоль стен, над ними, на полках, выстроились ларцы и шкатулки. Я открыла одну - в объятиях потертого бархата мерцали рубины.
        - Госпожа, - Таргет указал вглубь комнаты.
        Там хранились платья. Я забрала свечу и подошла поближе. Свет заиграл на гранях драгоценных камней, заблестели золотые нити…
        - Чего стоишь? Найди мне рубашку. И подавай чистую каждый раз после ванны. Ну, быстрее!
        Таргет подхватился и побежал к сундукам. А я вернулась к платьям. Интересно, кто их носил? Они все давно уже из моды вышли. Но здесь это значения не имеет.
        - Госпожа? - Таргет протягивал мне нижнюю рубаху.
        - Лен? Шелка или хлопка нету? Ладно, сойдет. Разложи на кровати. А на утро приготовишь вон то голубое платье. Да подбери к нему головной убор.
        - Госпожа, - Таргет запаниковал. - Простите, я не знаю, какой.
        За что мне это? Придерживая полотенце, чтобы не свалилось, я оглядела полки. Пожалуй, вот этот бело-голубой ток подойдет. И вуаль. А к ним… Ладно, с украшениями завтра разберусь.
        - Посмотри украшения. Если найдешь серебро или что-то с синими камнями, принесешь утром в спальню.
        - Да, госпожа. Я вам еще нужен?
        - Нет, спать я одна буду, если ты об этом. О! Ты такой милый, когда краснеешь!
        Таргет стал пунцовым. Подожди, я еще и не начинала…
        - Просто господин… - он замешкался, подбирая слова. - Вампир сказал, что мне необходимо помыться и переодеться.
        - Правильно. Пахнешь, как выгребная яма. Ступай.
        Дверь тут же открылась, словно эльт Наран ждал за ней. Выпустил Таргета, но сам в комнату даже не заглянул. Лишь громко поинтересовался:
        - Вы всем довольны, моя дорогая Леди?
        - Да, благодарю. Только вода холодная.
        - Так прикажите слуге её нагреть. И не пренебрегайте очагом, можете простудиться. А если дадите слово, что не попытаетесь сбежать, я не стану запирать двери. Ограничивать вашу свободу кажется таким варварством!
        - Думаете, у меня получится пройти лабиринт?
        Ответом мне был удаляющийся смех.
        Мокрые полотенца я кинула прямо на пол, влезла в рубашку и нырнула под одеяло. Влажные, холодные простыни неприятно липли к телу. Надо сказать Таргету, чтобы просушивал вечером. Должна же в этом подземелье найтись хоть одна грелка!
        Объятия мехового одеяла помогли и вскоре я блаженно вытянулась. Как хорошо! Одело, свежее белье, чистота. Я рассмотрела мелкий рисунок на балдахине, подумала, что неплохо опустить занавески, чтобы спрятаться от сквозняка. Но двигаться совсем не хотелось! Глаза закрылись и последняя мысль - удивление. Дом вампира под землей. Откуда ветер берется?
        - Госпожа, госпожа!
        Громкий шепот Таргета вырвал меня из забытья.
        - Господин эльт Наран просил позвать вас к завтраку.
        - Да? Который час?
        - Не знаю, - слуга смутился. - По словам господина уже позднее утро. А еду он сам готовит.
        Думаю, что после дождевых червей и опарышей любая еда будет не слишком противной.
        - Хорошо. Платье?
        - То, синее? Нести?
        - Подожди, пойду, искупаюсь. Рубашку свежую подай!
        Холодная вода помогла проснуться. Я не стала мочить волосы, и так немало времени придется потратить на прическу. И надо сказать Таргету, чтобы принес теплый халат. Неудобно в простыне ходить.
        - Отвернись.
        Парень выполнил приказ. За все время, пока я одевалась, даже и не подумал подсмотреть. А рубаху шелковую принес! Как приятно - несколько раз в день переодеваться в чистое.
        - Помоги.
        Шнуровка у платья на спине, самой не справиться. Но Таргет управился довольно ловко.
        - Свечи возле зеркала зажги.
        Пока он возился с огнем, я обследовала содержимое туалетного столика. Духи, заколки, шпильки, ленты. Но возиться с прической не хотелось. Дома мне Бэсса волосы укладывала. Вряд ли Таргет с этим справится. Пожалуй, просто заплету две косы. Под вуалью будет пристойно выглядеть.
        А вот лицо нужно привести в порядок. Обветренная кожа шелушится. Притираний, правда, много, но сколько времени пройдет, пока подействуют. Попробую скрыть белилами и румянами.
        Таргет притащил из гардеробной шкатулки. Мужлан! Ну никакой грации! Придется учить манерам.
        - Аккуратно поставь их в ряд. И осторожнее - не поцарапай!
        Ларцы оказались достойными сокровищницы короля! Дерево, обтянутое золоченой кожей. Разноцветные эмали. Таинственное мерцание полированных камней. Но то, что они хранили, оказалось куда прекрасней.
        Я выбрала сапфир глубокого синего цвета. Серебряная проволока корзинкой оплетала шлифованный камень, а цепочка была тонкой, почти невидимой.
        - Очаровательно! - эльт Наран встретил меня у входа в столовую. - Главный Зал слишком велик для двоих. Надеюсь, вы не против позавтракать в более скромном месте?
        - Как вам будет угодно.
        На белой скатерти черный фарфор смотрелся необычно. С ним неплохо гармонировали серебряные приборы. Ложки, ножи и только-только начавшие входить в моду вилки.
        - Вам знакома эта прелесть?
        - Да, конечно. Но у нас на них было по два зубца. И ручка короче.
        - Три удобнее. Прошу! - он отодвинул для меня стул.
        Потом уселся напротив.
        - Надеюсь, Вы любите голубей? Я взял на себя смелость зажарить парочку.
        Таргет осторожно, стараясь не расплескать, подал нам чаши с водой. Как все-таки он смешно держится! Нет грации настоящего лакея! Тот несет посуду важно, словно королевскую корону. Я ополоснула пальцы, вытерла о край скатерти и стала ждать, что будет дальше.
        Кухня, похоже, была пристроена к столовой, - Таргет подозрительно быстро принес еду. Слушая указания вампира, расставил на столе, снял крышки и отошел в сторону.
        - Вина налей.
        Вздрогнул, торопливо наполнил серебряные кубки. Несколько алых капель запятнали скатерть. Словно кровь на снегу.
        - За нашу встречу, моя Леди!
        - За встречу.
        Вино оказалось терпким и сладким. Я никогда не пила такого.
        - Вам нравится?
        - Да, - я отставила кубок и отрезала кусочек от голубиной ножки. - Весьма вкусно.
        - Попробуйте, - собеседник положил на тарелку тонкий кусок сдобренной травами пшеничной каши. - И возьмите соус. Он изумительно сочетается с голубятиной.
        Вампир оказался прав. Грибы превосходно оттенили птичье мясо.
        - Чем вы удивлены? - эльт Наран перехватил мой взгляд.
        - Всегда подозревала, что россказни о непереносимости серебра вампирами - ложь.
        Он рассмеялся. Вполне искренне.
        - Да, это сказки. Этим металлом нас не напугать.
        - Тогда чем?
        - Вы требуете открыть страшную тайну! Но как можно отказать столь прекрасной Леди? Вампиров убивает осина и лунное железо.
        - Увы, ничего нового. Этот секрет я знала еще лет сто пятьдесят назад.
        - Так разве можно что-то скрыть от хозяйки Замка-на-Скале? Десерт?
        - О! Я бы сочла это преступлением!
        - Я тоже.
        Сотовый мед мне всегда нравился. Я положила кусочек в рот, запила вином и подала Таргету знак, чтобы принес воду для омовения рук. Он не понял, пришлось пояснить словами.
        Эльт Наран поднялся из-за стола вместе со мной:
        - Прошу меня извинить. Ночь была тяжелой, и я, с вашего позволения, удалюсь на покой. Мой дом в вашем полном распоряжении. Если вдруг Вам понадобиться что-то, составьте список. Попробую раздобыть.
        Поклонившись, вампир ушел.
        Почему он не тронул меня? Или приберегает для особого случая? Я намазала лепешку медом, посыпала орехами и, взяв кубок с вином, перебралась на диван. Таргет все так же подпирал стену.
        - Убери со стола. И еще - когда ждешь, стой ровно. Стена не для того, чтобы ты на неё опирался.
        Таргет кинулся выполнять приказ.
        - Суетись поменьше! Иди сюда. Эльт Наран говорил, что показал тебе дом?
        - Да. Тут много комнат, и все такие большие!
        - Меня не это интересует. Уйти отсюда можно?
        - Нет, госпожа. Там лабиринт!
        - Ерунда какая. Ты видел выход?
        - Да, но дверь крепкая, и замок большой висит.
        Замок! Знал бы, чем я в детстве развлекалась! Весело было отпирать запоры наперегонки с Кэмом. Только один нам не поддался. Тот, от тайного хода.
        - Пойдем!
        Прихватив в спальне шпильки, я заставила Таргета отвести меня к заветной двери. Толстое дерево, укрепленное железом. И замок с тремя дужками. Придется повозиться.
        - Следи, чтобы эльт Наран не увидел. Или хочешь навсегда здесь остаться? В роскоши?
        Таргет замотал головой и стал честно вглядываться в темноту. А я занялась замком.
        - Что это вы тут делаете? - взгляд кухарки не предвещает ничего хорошего.
        Мы прячем руки за спиной и притворяемся, что трещины в каменном полу очень занятны.
        - Что там у вас? Ну, давайте, давайте сюда!
        Кухарка забирает шпильки, вертит их в толстых пальцах и насмешливо интересуется у Кэма:
        - Я понимаю этот предмет у Уллы - волосы закалывает. Но у вас, молодой господин? Или вы решили в девочки податься?
        Брат молча краснеет. Ну не признаваться же, что мы наперегонки буфет открывали? Кэм - вверху, где орехи в меду хранятся. А я - среднюю часть. Видела, как кухарка туда пирог с ягодами убирала!
        - Он… он мне помогал! - я решаю спасти брата от позора. - У меня шпильки рассыпались. Вот мы их и собирали.
        - Да? - глаза кухарки удивленно распахиваются. - Тогда скажите мне, юная Леди, почему это ваши шпильки рассыпались в моей кухне? Вы её со своей комнатой не перепутали? Опять решили пирог стащить? - кухарка упирает руки в бока. - А прийти, попросить по-хорошему нельзя? Неужто я вам откажу? Вот теперь ничего не дам. И господин о проделках своих детей узнает.
        Упрашивать Виану молчать - бесполезно. Значит, опять останемся без завтрака. Правда, потом прибежит кухонный мальчик и, таясь, передаст нам по куску свежего хлеба с маслом, или куском колбасы. Голодать детям Виана не позволит. И пирогом бы поделилась, и орехами… Только так совсем скучно!
        Шпильки гнулись одна за другой. У меня не получалось. Наверное, этот замок и вправду слишком для меня сложен. Что же, придется выбираться иначе. А пока надо придумать, чем занять время.
        Можно осмотреть жилье вампира. Но без хозяина делать это как-то неприлично. Почитать? У меня нет ни одной книги, в столовой их тоже не видно. Я осмотрела комнату - вдруг эльт Наран читал, да оставил? Потом полюбовалась на гобелены. И еще раз поразилась искусству мастериц, сотворивших подобное чудо. Так точно выткать сцены охоты! Лошади гарцевали, словно живые. Собаки, казалось, вот-вот залают, а стрелы дрожат, воткнувшись в зверя. Развеваются на ветру вуали дам и плащи кавалеров… Эти наряды вышли из моды еще до моего рождения. Гобеленам, что висят в подземном жилище вампира, не одна сотня лет. Как и посуде, выставленной напоказ. Но разглядывать её быстро наскучило, и я решила заняться делом.
        Таргет плохо справлялся со своими обязанностями. Смотреть, как он неловко накрывает на стол, или стоит, подпирая стену, я не могла.
        - Найди мне чашу с широким дном. Та, что подавал для омовения рук, подойдет. И налей в неё воды! Буду вспоминать уроки своей воспитательницы.
        - Раз-два-три, раз-два-три… Юная леди, не прикасайтесь к чаше.
        Грохот металла по каменному полу заглушает слова воспитательницы. Миирин торопливо наливает воду в чашку и ставит обратно мне на голову.
        - Готовы? И…Раз-два-три…
        Я иду, стараясь не пролить ни капли. Получается плохо. Вода плещется, чаша норовит соскользнуть. Когда я поворачиваюсь, ей это удается.
        Воспитательница сердится, Миирин смешно, а я ненавижу всех вокруг. Миирин - ей не приходится ходить по кругу, чашу, потому, что не желает стоять там, где поставили. Безжалостную воспитательницу. Родителей, нанявших её. И Кэма. Он-то сейчас скачет по двору на своем пони, стараясь проткнуть копьем набитый соломой мешок. А я, стоя в мокром платье, выслушиваю длинную нотацию. Все, о чем говорила воспитательница, я знаю наизусть. Имена всех Леди, что брали у неё уроки грации, и рыцарей, которым посчастливилось взять их в жены. Список впечатлял, но я хочу учиться ездить верхом. Пусть и в дамском седле.
        Теперь эти уроки придется пройти Таргету. Столовая хоть и большая, но застелена коврами. Буду учить его в коридоре - там они старые, да и ворс короткий.
        - Выпрями спину! Плечи расправь! Не торопись!
        Очень скоро Таргет вымок насквозь. Но смотреть на его корявую походку я не желала, и ему снова и снова приходится наполнять чашу и выхаживать взад-вперед. Наконец, мне надоело.
        - Хватит. Иди, переоденься. И пойдем разбираться в гардеробной. Раз уж горничной у меня нет, придется тебе все выучить.
        Конечно, на чудо я не надеялась. Но заучить простые вещи парню вполне по силам. Например, как складывать одежду, как подавать украшения, как ванну готовить, в конце концов! Прожить у эльт Нарана я могу очень долго. Хотелось простого комфорта.
        - Найди грелку. Когда будешь стелить мне постель, высуши простыни и одеяло. И не забывай менять белье каждые три дня. Протапливай комнаты. Пока готовишь ванну, грей у огня полотенца. Оставь их у камина. И следи, чтобы горячей воды было вдоволь.
        Таргет кивал, но по нему видно - половина указаний вылетит из головы, стоит мне отвернуться. Ничего, повторю. А если снова забудет - приму меры. Таргету они не понравятся, но это уже его проблемы. Пусть запоминает сразу и как следует.
        - Сейчас утро или вечер?
        - Вечер, Леди.
        Я резко обернулась к вампиру:
        - Вы всегда так бесшумно подкрадываетесь?
        - Я вас напугал? Прошу прощения.
        И я, и эльт Наран знали, что эта фраза была обычной данью вежливости. Испугать меня невозможно. Мы оба играли в игру под названием "хорошие манеры". В конце-концов, сейчас это единственная моя броня.
        - Не стоит. Но вламываться в спальню дамы… Хотя, здесь вы хозяин. Извините.
        - Ну зачем же так? Эти комнаты совершенно в вашем распоряжении. Я же со своей стороны обещаю, впредь не быть столь бестактным.
        Я склонила голову. Универсальный жест. Им можно замаскировать смущение, даровать прощение, скрыть улыбку… Эльт Наран понял правильно.
        - Я зашел пригласить вас на ужин. Хотя для меня, надо признаться, время завтрака.
        - С удовольствием принимаю приглашение. И не стоит менять привычки. Завтрак, значит завтрак. Позволите переодеться?
        - Разумеется. Я жду вас в столовой. Вы уже освоились?
        - Не совсем.
        - У вас еще будет время, - эльт Наран сверкнул улыбкой. Клыки ему очень шли.
        Я сама закрыла за ним дверь и привалилась к створке спиной. Он знает, чем я занималась!
        - Таргет, будь осторожен!
        - Госпожа? - похоже, мое предупреждение напугало его еще больше.
        - Наш хозяин понял, что мы пытались открыть дверь. Но виду не подает. Ты тоже помалкивай. Иначе… Прекрати кривиться, я и без упыря найду способ с тобой разделаться. Поверь, вампир - не самое страшное существо здесь. И не мельтеши - нужно наряд для завтрака подобрать.

* * *
        На вешалках ничего подходящего не нашлось. Повседневные туалеты обычно хранят недалеко. Простые светлые платья. Их носят без корсета.
        - Сундуки открой, - я поворошила аккуратно сложенную одежду. - Пожалуй, вот это подойдет.
        Кремовый наряд слегка помялось. Стыдно появляться за столом, но ничего не поделаешь. Надо будет дать некоторым отвисеться. Глядишь, примут подобающий вид.
        - Ленту давай. Да, эту. Неси все в спальню, я украшения подберу.
        Для «утра», которое царило в этом доме, нужно что-то легкое, неброское. Я покопалась в шкатулках. Жемчужная брошь в серебре вполне подходила. Я приколола её к белой ленточке и приложила к шее. Тусклое зеркало подсказало - выглядит прилично.
        Я вышла из гардеробной, напугав Таргета. Он раскладывал платье и рубашку на кровати, стараясь разгладить складки.
        - Ты еще тут? Я думала, уже в столовой, стол накрываешь. Ступай.
        - Я подумал, нужен буду. Я же к вам для услуг приставлен.
        - Справлюсь сама. Иди.
        Таргет сделал несколько шагов к двери и замялся.
        - Что еще?
        - Госпожа, пожалуйста, не отправляйте меня… туда.
        - Боишься? Ты - боишься? - я вгляделась в слугу. - Зря. Эльт Наран слово дал. Ступай.
        Когда за Таргетом закрылась дверь, я задумалась. Он мне не поверил. В том, что я страшнее вампира. Значит, положиться на него нельзя. Я потеряла союзника.
        Арди Риар эльт Наран завтрак без меня не начинал. Стол сиял фарфоровой белизной: тарелки, прикрытые крышками, яйца в тонких подставках, масленка, несколько чайников под льняными чехлами. Свежий, ароматный хлеб в корзинке накрыт салфеткой. И только сероватое серебро приборов слегка разбавляли ослепительный вид сервировки.
        - Прошу! - эльт Наран любезно отодвинул стул во главе стола.
        - Вы предлагаете мне место хозяйки дома?
        - Разве мы не обговорили все накануне? - вампир казался удивленным. - Если уж вам тут жить, глупо считать вас гостьей.
        - Вы правы. Благодарю, - я села на предложенный стул и накрыла колени салфеткой. - А кто все это готовил?
        Под тонкой до полупрозрачности крышкой оказалась овсянка, сваренная в молоке.
        - Я, разумеется. Увы - поваром так и не обзавелся.
        - И хлеб сами пекли?
        - Нет. Хлеб принес снаружи. Приятного аппетита, моя Леди.
        Попробуем, чего он там накашеварил. Судя по прошлой трапезе, готовит мой хозяин весьма недурно.
        - Вкусно. А продукты где берете? Все свежее.
        - Тут недалеко село есть. Люди мне каждый день подношения оставляют. Так уж повелось.
        Откупаются, значит. От меня тоже… откупались. Только вот сомневаюсь, что вампир сможет без крови прожить.
        - И что взамен?
        - Взамен? Ничего.
        - Совсем?
        - Ну… - мимолетная улыбка смягчила строгие черты. - Я прогоняю из этих мест нечисть. И стараюсь не трогать подопечных.
        "Нечисть". А себя он, значит, к ней не относит. И, кстати, а как насчет…
        - А тот упырь, с которым я недавно повстречалась?
        - О! Моя вина. Недоглядел. Но вообще-то они довольно редко встают. Из-за чего этот поднялся?
        Скорее, ты не захотел выяснять. Что там порожденный тобой же упырь? Тем более, они недолговечны.
        Наблюдать, как вампир с аппетитом поглощает обычную еду, оказалось забавно. Он заметил мой интерес.
        - Удивлены?
        - Да, пожалуй.
        - Значит, вас тоже ввело в заблуждение это суеверие. На самом деле, крови нам надо совсем немного. Она не еда, скорее - вино. А заодно и жизненный эликсир.
        - Этого я не знала. Запьете еду?
        - Пить подобное за завтраком - святотатство! И на обед попроще что можно подыскать. Я оставлю вас на ужин.
        Я наслаждалась. Истинное благородство - вот так, элегантно, без тени смущения сообщить мне, когда понадобиться моя кровь. Не знаю, сколько пробуду здесь, но время проведу в хорошей компании.
        С вампирской диеты разговор перетек к винам. А после перекинулся на человеческую кухню. Обычная светская беседа. Когда эльт Наран отложил салфетку и поднялся из-за стола, я тоже закончила завтрак.
        - Вы уже уходите?
        - Да, пора. Но ежели таково ваше желание… Я останусь.
        - Я уже говорила - не стоит изменять привычкам. И все же, если мне суждено провести здесь остаток жизни, хотелось бы осмотреть дом.
        - Разумеется. Желаете начать прямо сейчас?
        Подземелье оказалось огромным дворцом. Бесконечные анфилады роскошно убранных залов, гигантские комнаты, полные необычных вещей. Вампир не отказал себе в удовольствии похвастаться коллекцией диковинок.
        - Это сделано из яйца огромной птицы, - он протянул мне чашу в золотой оплетке. - И этот светильник тоже!
        Большую белую сферу покрывали причудливо вырезанные узоры.
        - Если вставить свечу, по стенам полетят драконы. Нравится?
        - Волшебно!
        - Пусть они принесут вам чудесные сновидения… Примите сей маленький дар.
        Сны… Я ждала их и боялась. Они возвращали меня в прошлое и напоминали, как безрадостно настоящее. Однако манеры - прежде всего.
        - Благодарю. Это королевский подарок!
        Но больше всех диковинок разом поразила библиотека. Подземелье скрывало сокровище подороже золота и самоцветов!
        Тяжелые деревянные полки тянулись вдоль стен. Столы, заваленные свитками, ровными рядами расположились по центру огромного зала.
        - Впечатляет? Хозяйка Замка любит читать? - в голосе эльт Нарана послышались горделивые нотки.
        - Да.
        - В таком случае, вы не заскучаете. В этом месте собраны лучшие сочинения мира. Многие из них остались в единственном экземпляре. Здесь. - Он обвел рукой помещение. - Только попрошу возвращать все обратно - свет не слишком хорошо действует на старинные свитки. Мне немало сил потребовалось, чтобы как следует защитить это хранилище.
        Если уж вампир назвал коллекцию древней, то ей и вправду цены нет. Гобеленам в столовой тоже. Похоже, мне откроются тайны, давно забытые людьми.
        - Разумеется. Обещаю быть осторожной.
        Но чудеса подземного дома не ограничились библиотекой. Под жилыми комнатами скрывалась гигантская пещера. Свет лампы выхватывал куски обстановки. Массивные стеллажи, покрытые пылью. На них отдыхали тяжелые бутылки.
        В голосе вампира, когда он подвел меня к ним, слышалась гордость большая, чем при демонстрации библиотеки:
        - Тут образцы всех вин, которые только появлялись на свет. Начиная с самого первого. - И он продемонстрировал мне глиняную посудину с узким горлышком.
        - Невероятно. Надеюсь, я не останусь тут, в темноте?
        Смех отразился от сводов пещеры:
        - Вы - жемчужина моей коллекции. Для вас я создам особые условия! А теперь позвольте, - вампир протянул мне руку, приглашая на выход.
        - Уже все?
        - Увы, - он слегка поклонился. - Надеюсь, вы найдете, чем заняться. И - дружеский совет - не пытайтесь бежать через камин. Дымоходы в них узкие, разве что кошка пролезет. У вас же нет в роду оборотней?
        Генеалогическое древо моих предков обсуждать не хотелось, и я просто растянула губы в улыбке.
        - Благодарю за предупреждение.
        Я вежливо проводила вампира до выхода, но едва закрылась дверь, кинулась переодеваться. Утреннее платье мало подходило для обследования каминов, а верить пленившему меня кровопийце на слово я не желала.
        Увы, он сказал правду. Я только зря вымазалась в саже и паутине - воздуховоды регулярно прочищались, но пауки немедленно затягивали просветы липкими тенетами.
        Встречать хозяина в таком виде нельзя, а плескаться в холодной воде надоело. Поэтому Таргет отправился на кухню, а я долго выбирала наряды для обеда и ужина.
        Искупавшись, я велела приготовить ужин. Пришлось составлять меню, бывший бурлак оказался совсем не приспособлен к службе в приличном доме. Но, к счастью, порезать овощи и поджарить на углях мясо мог даже он. Все же оставлять его одного я не рискнула. Налила в серебряный кубок белого вина и, приглядывая за суетящимся у печки мужчиной, задумалась.
        Арди Риар эльт Наран несомненно узнает о моих попытках покинуть его гостеприимный дом. И, возможно, решит наказать. Оставалось надеяться, что на восстановление уйдет не много времени. Для вампира сотня-другая лет ерунда, а вот мне нужно как можно скорее вернуться в Замок. Я и так слишком задержалась.
        Вампир не разочаровал. Ответив на приветствие, он укоризненно улыбнулся и вздохнул:
        - Ну неужели так интересно по каминам лазить? Я же предупреждал.
        - Извините, уважаемый эльт Наран, но я привыкла все сама проверять. Вы ужинать будете?
        - С моей стороны было бы невежливо отказаться. Только прошу вас сперва определить это на кухню - он протянул большую корзину.
        Внутри обнаружились овощи, гречка, масло и сметана. И огромный каравай еще теплого хлеба. Я велела Таргету подать его к ужину, а остальное убрать в ледник.
        - Тебе все же придется учиться готовить.
        За ужином эльт Наран пребывал в прекрасном настроении. Ел с аппетитом, шутил, рассказывал забавные истории. Я изображала заинтересованность, но думала совершенно не о юношеских проделках вампирьего племени. И, кажется, нашла способ убежать.
        Оставалось только дождаться подходящего момента. Правда, наступить он может нескоро, так что стоит запастись терпением и включиться в беседу.
        - У вас прекрасный дом. Как вам удалось его построить, да еще в тайне?
        - О, это не сложно. Правда, очень долго. Ну, а время стирает у людей память намного лучше магических заклинаний. Несколько сотен лет, и остаются только легенды. Да названия окрестностей. Этот лес, например, называют Гиблым. А о большом селе, которое там стояло, совершенно забыли.
        Что случилось с жителями, спрашивать не стоило. И так понятно.
        - Значит, тут я в полной безопасности, - я чуть наклонила в сторону эльт Нарана кубок. - За ваш дом!
        Вампир отсалютовал мне бокалом с чистой водой.
        - Не хочу перебивать вкус божественного напитка, который подадут на десерт. Вы же согласитесь?
        - У меня есть выбор? - я протянула вампиру руку. Лучше запястье, чем "поцелуй" в шею.
        И тут эльт Натан заколебался. Потом вытащил из-за пояса стилет и проколол кожу. Кровь густыми каплями покатилась в подставленную чашу. Подождав, пока она наполнится на четверть, вампир прижал к ране салфетку.
        - Надеюсь, было не очень больно.
        - Хватит, - я отняла руку. - Кровь остановилась.
        Эльт Наран добавил в чашу воды и, откинувшись в кресле, смаковал получившийся напиток.
        - Зачем вы разбавили?
        - Боюсь, ваша кровь слишком сильна, чтобы пить её в чистом виде. Оставлю это для особых случаев. У вас голова не кружится?
        - Ничего. Вы позволите мне удалиться?
        - Да-да, конечно. Вас проводить?
        - До библиотеки, пожалуйста. Хочу выбрать чтение на ночь.
        Наконец-то я осталась наедине с древними фолиантами. Прошла вдоль полок, поднимая повыше защищенную мутным стеклом свечу. Взгляд выхватывал затейливую вязь названий на кожаных корешках. Иногда она складывалась в слова, но большая часть языков была мне неизвестна.
        Книги. Сколько часов я провела взаперти, вдыхая пыль пожелтевших страниц. А потом дядя устраивал экзамен. Не только по прочитанному. Его интересовали выводы. Спина и плечи зачесались при воспоминании о трости, с помощью которой родственник показывал недовольство. Так я научилась сперва запоминать, потом - анализировать. Ну, а позже мне просто понравилось читать. Книги никогда не ошибались. Конечно, если сделать правильные выводы.
        Библиотека Замка сильно уступала этой. А прихватить с собой тяжелые тома или кожаные трубки, хранящие хрупкие свитки, я не могла. Значит, нужно прочитать все, что смогу! И начать надо со старинных произведений. Остальные можно попробовать достать после возвращения в Замок. С его помощью это будет проще.
        Тяга эльт Нарана к порядку изрядно помогла: каждую полку украшала резная табличка. Землеведение, философские труды, алхимия. Интересно, почему названия на нескольких языках написаны? Не специально же для меня?
        Теперь надо выбрать что-нибудь из предоставленной роскоши. И не задохнуться в клубах поднятой пыли.
        Я чихнула, сдула остатки паутины и достала свиток. Знакомые символы. Луна, Солнце, металлы. О, а этот знак мне не известен! Следовательно, беру! И, наверное, что-нибудь с полки про мифических зверей. Может, выясню, откуда они взялись и куда делись. Я еще ни одного не встречала.
        В кои-то веки Таргет проявил инициативу! Разжег камины, нагрел воду для купания. С сорочкой, правда, опять промахнулся, но ругаться я не стала, просто указала на ошибку. И, отпустив его спать, погрузилась в ванну.
        Горячая вода, ласкающая тело, душистое цветочное мыло и духи, утешающие обоняние, мази, смягчающие кожу… Что еще нужно для полной неги? Только нагретая у камина простыня. Пока дойду до спальни, она впитает всю воду. Сорочку лучше натягивать на сухое тело. А потом - под теплое одеяло. Нет, не спать - читать!
        Но мои мечты самым грубым образом развеял Таргет. Он остался в комнате! И наотрез отказался уходить. Видите ли, ему страшно! В глазах - ужас, вызванной силой столь же древней, что и этот мир. Я знаю, как он выжигает нутро. Человеку не под силу вынести его. И я разрешила ему остаться.
        - Ступай в гардеробную, и без разрешения не показывайся на глаза.
        Таргет поспешил скрыться. Закрыл дверь и затих. Теперь можно почитать.
        Настроение испортили влажные простыни. Этот болван снова забыл их высушить! Вытащить из гардеробной и заставить принести грелку? Но терять время не хотелось. И я, смирившись, осторожно развернула приятно похрустывающий в пальцах свиток.
        Чтение захватило полностью. Свеча почти догорела, когда я спохватилась, что надо бы и отдохнуть. Подула на фитиль, свернулась клубочком и заснула.
        - Ты прочитала книгу?
        - Не всю. Вы дали мне её только вчера, а она большая.
        - Плохо. Очень, - в голосе дяди ни раздражения, ни гнева. - Ты должна уже быстро читать, не маленькая. Иди. Вечером расскажешь, какие выводы сделала.
        - Да, дядюшка, - я откладываю вилку, салфетку и иду в свою комнату.
        Толстенный фолиант лежит на конторке. Я не могу понять, зачем мне знать, какие законы были в Ассалии двести лет назад? Куда интереснее читать о превращении металлов в золото, или о нравах горного народа. Правда, карликов давно уже не видели, но книг о них немало написали. И все же я прилежно зубрю законы. Это мой долг, а Орвы всегда делают то, что должны.
        Осталось больше тысячи страниц. Прочитать я могу, но вот запомнить, а тем более понять… И вечером раскаленная на свече игла вонзается под ноготь левой руки. Потому что правая должна остаться здоровой. От боли подкашиваются коленки, но падать нельзя - дядюшка вгонит еще одну иглу. Хотя все равно, одна или десять. Я буду стоять и мило улыбаться, пока наказание не закончится. Но дядюшка недоволен, что я вспотела. Вторая игла вонзается рядом с первой. Я не выдерживаю, и… просыпаюсь от крика.
        Почему мне это приснилось? Иглы под ногтями. Кожу сдирать больнее, но тоже можно вытерпеть. Наверное, все из-за книг. Я пыталась не просто прочитать, а выучить то, что записано на хрупком свитке. Отвыкла от таких подвигов. Придется восстанавливать умение. И, затеплив свечу, я снова погрузилась в чтение.
        Сочинение по алхимии увлекло. Особенно заинтересовал сложный символ. Крылатый воздушный вихрь, в недрах которого свернулась саламандра. А над ним - слившиеся солнце и луна. Вроде все просто: серебро, золото, ветер, огонь, душа… Но в общем контексте получается бессмыслица. Такого быть не может, нужно искать значение. Тем более, что притчи под рисунком тоже оказались загадкой. Древний алхимик словно бросил мне вызов! Я его приняла.
        Следующие дни слились в бесконечную череду: мы завтракали, потом эльт Наран показывал какую-нибудь вещицу из своей коллекции, и самозабвенно о ней рассказывал. Надо отдать должное - каждый предмет того стоил! Иногда мы обсуждали модных художников, скульпторов, вели научные диспуты. Вот где мне пригодилась наука дядюшки Гарда! И масса бесполезных, на мой взгляд, знаний, которые он впихнул в мою голову.
        Потом мы шли гулять. Ночной лес встречал пением соловьев и свежим ветром. Но птицы тут же умолкали - я и вампир были для них неприятными соседями. Я гуляла среди деревьев, разглядывала проглядывающие сквозь листву звезды и строила планы, как вернуться домой. Но ни на миг я не оставалась одна. Убежать казалось невозможным.
        Нагулявшись, мы возвращались. Проводив меня в дом, эльт Нарат запирал дверь и уходил. А я учила Таргета манерам, составляла меню для ужина и шла в библиотеку. Расшифровку алхимических тайн я оставила на потом, а пока просто запоминала тексты. Вернусь в Замок - перепишу, и займусь основательно.
        С книгами я возилась до прихода эльт Нарана. Мы ужинали, немного беседовали и расходились по комнатам. Я принимала ванну, иногда - составляла притирание или мазь, используя рецепты из свитков и ложилась в постель. Приходил Таргет. Он так и не привык жить в отведенной ему комнате. Проскальзывал в гардеробную, и до утра сидел там. Я читала, пока не слипались глаза. Этот момент оттягивала, как могла: сновидения казались слишком реальными. Возвращаться в те дни, когда Замок стал мне домом, совсем не хотелось. Эти воспоминания будили Голод.
        Казалось, так будет тянуться вечность. Но как-то за завтраком эльт Наран сообщил, что через несколько дней он ждет в гости друзей. И попросил принять их в ранге хозяйки Дома.
        Отказать я не посмела, и следующие три дня пролетели, как один. Я составляла меню, готовила комнаты, подбирала приборы для сервировки стола… Да мало ли забот перед встречей гостей!
        Таргет тоже едва на ногах держался. Но поведение слуги должно быть безупречным, пришлось заниматься с ним еще больше. К чести эльт Нарана, он не свалил все заботы на меня. Помогал, чем мог.

* * *
        В назначенную ночь мы встречали гостей. Они прибыли почти одновременно. Три вампира, абсолютно непохожих друг на друга.
        Первым явился высокий, широкоплечий блондин. Сверкнул голубыми глазами и, изящно склонившись к моей руке, преподнес очаровательный букетик фиолетово-бордовых фиалок.
        - Надеюсь, вы простите мою вольность? - и тут же, манерно поправляя кружевные манжеты, повернулся к эльт Нарану, - Тебе ничего не принес. Ты ценишь только вино, а тащить бутылку - себе дороже. Вдруг ошибусь?
        - Ну да. Вечно буду помнить, как под видом редкого альгийского ты притащил старую кислятину! Леди, позвольте представить вам моего доброго друга. Морте Редеар эльт Инош. Учтите, характер соответствует внешности. В его округе нет ни одной дамы, которую он не соблазнил.
        Этому я поверила сразу. Такими красавцами грезят все дурочки от 10 лет. И одеваться умеет. Галантен. Если в радиусе километра есть женщина, голод ему не грозит.
        - Сейчас Вад Ромери прийти должен, - эльт Наран хлопнул гостя по плечу. - Сам свою комнату найдешь?
        - Найду, - элегантно подхватив саквояж, Морте Редеар эльт Инош, Птица, Поющая Смерть, скрылся в лабиринте.
        - Похоже, на ваших друзей эта ловушка не действует.
        - Для них в моем доме поставлены другие. Лабиринт - это так, баловство. О, а вот и Вад Ромери.
        Второй гость оказался полной противоположностью эльт Иношу. Высокий, тощий и странно гибкий. Словно у него костей не было. Черные волосы слиплись от помады и сосульками падали на лоб, а на затылке забавно топорщилась косичка, увенчанная бархатным бантом. Одежду он предпочитал темную, отчего смуглая кожа казалась гораздо бледнее, чем на самом деле.
        После представления Вад Ромери вежливо поклонился, и тут же потерял ко мне интерес. Беседуя с эльт Нараном, вел себя так, будто меня и не существовало.
        - Арди, какую новость я тебе принес! Помнишь, ту бутылку сиосского, которую Ранд тебе продавать отказался?
        - Конечно, помню. А что, передумал?
        - Угадал. Но давай потом, там Шене явился.
        Шене эльт Шеор казался самым обыкновенным мужчиной. Крепкий, невысокий. Серые глаза внимательно осмотрели меня с ног до головы. Рука с аккуратно подстриженными ногтями едва прикоснулась к моим пальцам, губы чуть заметным касанием наметили вежливый поцелуй. Потом Тень Смертельной Любви стеснительно улыбнулся и пятерней взъерошил короткие русые волосы.
        - Рад познакомиться. Надеюсь, мы станем друзьями.
        - А куда же вы денетесь! - хрипло рассмеялся эльт Наран. - Хватит на пороге торчать. Там Вад мне что-то интересное приготовил.
        - Опять вино? Ну, пойдем. Леди, вы позволите? - и Шене эльт Шеор протянул руку.
        Ранее прибывшие гости уже освоились, и теперь ждали нас в зале. Шене извинился и исчез на несколько минут.
        А эльт Наран с порога кинулся к крохотному столику, который украшала кривая бутылка мутно-зеленого стекла.
        - Но это же не сиосское!
        - Нет. Из Лиграса.
        - Вижу! Южный предел. Вад, ты пролил бальзам на мою израненную душу!
        Эльт Наран чуть не обнимался с бутылкой. Ребенок! Даром, что из Первых! Пожалуй, пора обедать, пока до поцелуев не дошло.
        - Господа, прошу к столу!
        Вампиры оживились и перешли в столовую.
        Стол под белой скатертью айсбергом возвышался в центре комнаты. На нем, чередуясь с высокими свечами, в широких фарфоровых вазах источали пряный аромат снежные лилии. Белые цветы с серебристой окантовкой лепестков гармонично сочетались с фарфором и серебром столовых приборов. Просто удача, что они росли недалеко от жилища вампира.
        Таргет, в ливрее Дома Наран стоял у входа в зал. Как только гости расселись, он по моему знаку вынес из кухни первое блюдо - кабанью ногу в меду. Соусы, паштеты, зелень и овощи мы расставили заранее. Каждый самостоятельно мог брать то, что ему по вкусу. Недопустимая вольность для торжественного застолья, но при встрече друзей вполне приемлемо. Особенно, если слуг не хватает.
        Вино выбирал сам эльт Наран. Заранее принес бутылки из погреба, и, не стирая пыль и паутину, поставил на небольшой столик. Теперь же с важным видом аккуратно выдернул пробку и осторожно, тонкой струйкой перелил вино в специальный узкогорлый хрустальный сосуд. Декантер, так он его назвал. И только после этого разлил густую жидкость в серебряные кубки.
        Кабана гости оценили, и Таргет, убрав остатки, принес фаршированных орехами каплунов и мясной пирог. К каждому блюду эльт Наран открывал свой сорт вина и переливал в разные по форме декантеры. Дело, видимо, очень ответственное, потому что на лбу вампира выступали капли пота.
        И только, когда Таргет подал сыр, эльт Наран достал кинжал. Я привычным жестом обнажила запястье.
        В этот раз кровь он собирал в особый кувшин. Взял больше, чем обычно. Разбавлять не стал. А я, сославшись на слабость, покинула общество. Даже бессмертному стоит держаться подальше от пьяных вампиров.
        Переодевшись, я отправилась в библиотеку. Прошла вдоль полок, выбирая. Читать можно было все подряд, но уходить из пропахшего пылью, пергаментом и чернилами помещения не хотелось. С другой стороны, что мне мешает остаться? Свечей хватит, пюпитры для чтения и письма есть, столов тоже достаточно. Может, попробовать разобрать самые древние свитки? А заодно и переписать некоторые, пока совсем в труху не рассыпались. Но бумага не годится - слишком хрупкая. Где-то я видела чистый пергамент.
        Для пробы выбрала папирусный свиток. Осторожно, задержав дыхание, попыталась разложить его на столе. Пересохший папирус трескался, осыпаясь трухой. Разбирала понемногу, почти по строчке. В свете свечи они были едва видны. Но с первых же слов стало ясно - мне попалось весьма интересное произведение.
        Внимайте мне, читающие эти строки, и потом не говорите, что я не предупреждал! Я, Рахьямо Шаампир, сын Манбиха, поведаю вам о проклятии, которое наслали на род людской огненные демоны преисподней.
        Праведными стали люди, уста их не извергали гнусных слов, руки не творили нечистых дел, а в сердцах воцарился мир и покой. Видя такое, опечалился злобный демон Равшах, отец тысячи недугов и армии суккубов и инкубов, что крадут у слабых людей душу. Опечалился, а потом и разгневался. В ярости затопал ногами, и содрогнулась земная твердь. Зарычал он, и зловонное дыхание его и слюна его лавой вырвались из преисподней, сжигая людей. А потом расцарапал демон лицо свое, и капли крови, превратившись в черные валуны, усеяли землю.
        И так страшны они были, что сами боги не могли вынести вид камней. Солнце спрятало лик свой в облаках, а луна завернулась в вуаль, сотканную ночным мраком. На род же людской опустилась тьма.
        Внимай, читающий эти строки, ибо я, Рахьямо Шаампир, сын Манбиха, поведаю вам только правду, и не омрачит уста мои ложь!
        Прилетели песчаные бури, а на их крыльях примчался мор. Не было семьи, где не оплакивали умерших, не осталось человека, не тронутого горем. Землю устилали мертвые тела, и вой ветра заглушал людские стоны и плач. И когда их десяти живущих остался один, вняли боги мольбам несчастных.
        Скинула Луна покрывало, а Солнце развеяло тучи. Звезды засияли, что было сил, а Богиня-Мать иссушила груди, отдав все молоко свое на борьбу с проклятьем. Сто дней и сто ночей пытались боги отвести проклятие. А на сто первый, когда не осталось надежды, заплакала Луна, оросили слезы ночного светила землю, и превратились в жемчужины невероятной красоты. Говорят, и в наши дни ловцы достают их из пучины далекого Южного моря. И хранятся они, как величайшее чудо, в сокровищницах могучих правителей. За каждую платят алмазами и золотом, и по весу золото и алмазы превышают ту жемчужину в десять тысяч раз. Но купить её невозможно, ибо кто в своем уме отдаст такое чудо, благословение светлой Луны?
        И говорю вам я, Рахьямо Шаампир, сын Манбиха, что растаяли в волшебных слезах Луны все проклятые камни, как соль, брошенная в воду. А те, что остались целы после чудесного омовения, посветлели, и уподобились снегу, который украшает священные вершины Сверкающих гор.
        Ни в одной из прочитанных книг я не встречала упоминания о белых камнях. Или сказка, или… я нашла давно забытую легенду.
        - Леди? Вы тут? - эльт Наран высоко поднял масляный светильник.
        Он сошел с ума! Открытое пламя в библиотеке! Случись что, и он бесценных трудов поколений останется только зола.
        - Почему вы прячетесь? Или вам пыльные книги милее нашего общества?
        Знал бы, насколько!
        - Всего лишь не хотела мешать. У мужчин свои секреты. Ну, а пока вы ими делились, я тоже нашла себе занятие.
        - Вижу.
        Да он пьян! Надо его увести отсюда, пока все не спалил.
        - А вы уже соскучились? Тогда я сейчас вернусь. Только приведу себя в порядок. Эта пыль…
        - К демонам пыль! Вы и так хороши. И… - вампир покачнулся. Я кинулась вперед, пытаясь удержать.
        До эльт Нарана мне нет никакого дела, но у него в руках огонь! Подставляю плечо, не давая свалиться, одной рукой придерживаю за талию, а другой - хватаю выскользнувший из пальцев светильник. Масло выплескивается на ладонь, и огонь тут же жадно пожирает угощение. Вместе с кожей.
        - Хорошо, пойдемте.
        Эльт Наран ничего не замечает. Продолжаем вещать:
        - Вот подумайте, Леди: мы живем в одном доме. Целые дни проводим вместе. Ну, или почти… Вы старательно играете роль хозяйки. А не хотите занять это место официально?
        - Эльт Наран…
        - Эльт Наран, эльт Наран… Зовите меня Арди. Или Риар, как матушка звала. Ох, великая была женщина!
        - Давайте обсудим это позже. Сейчас я провожу вас в вашу комнату…
        - И останетесь там вместе со мной?
        - Эльт Наран! Я думала, вы благородный человек!
        - Тсссс! - он поднес указательный палец к губам и прикрыл глаза. - Я - не человек. Я - вампир.
        - Представьте себе - я заметила. Но это не дает вам право…
        Нелегкое это занятие, пьяного отчитывать. К тому же, если одновременно тащишь его по лестнице. Только бы остальные оказались поумнее. Четверых пьяных вампиров я не выдержу.
        К счастью, они поиски приятеля не пошли. Я впихнула эльт Нарана в его комнату и захлопнула дверь. Из-за неё послышался звук падающего тела.
        Предложение руки и сердца показалось глупостью. Любить я не умею, к тому же бесплодна. И никогда не понимала, каким колдовством эти маленькие, вечно орущие слюнявые существа привязывают к себе взрослых, разумных людей. Да так, что те на самые страшные муки готовы. Нет, что-то такое проскальзывало в чувствах, когда я выпивала очередную жертву. Но это был лишь миг озарения. После я снова ничего не чувствовала. Ни к детям, ни даже к своим родственникам.
        Пожалуй, надо сходить, проверить гостей. Если сильно напились, появится шанс убежать. Эльт Наран, правда, уже дошел до нужного состояния, но сомневаюсь, что он не открутит мне голову, попробуй я глотнуть его крови.
        Увы, гости оказались в полном порядке. Пришлось извиняться за внешний вид, и, прихватив Таргета, спешно убираться в свою комнату - слишком у вампиров глаза заблестели. Надеюсь, замки на дверях спальни крепкие, выдержат.
        - Сиди тут и не высовывайся, если жить хочешь. Я за них не ручаюсь.
        - Покусают? - зубы Таргета выбивали дробь.
        - Покусают они меня. А тебя просто сожрут. Причем куски отъедать будут от живого. Так что марш в гардеробную, и чтобы ни звука!
        Утром никто из вампиров на охоту не пошел. Эльт Наран снова угостил их моей кровью. В этот раз взяли немного и сильно разбавили. И на этом спасибо - меня уже начало пошатывать.
        Накормив гостей завтраком, я отправила Таргета в свою комнату с приказом запереться. А сама ринулась в библиотеку. Надо посмотреть, что там после вчерашнего визита эльт Нарана осталось и немного порядок навести. И дочитать про камни.
        И очистилось небо от песка, что поднимался на крыльях бури. И возрадовались Боги, и возликовали, и пели и веселились они. Распростерлась над землей радуга и было сказано: пройдите под ней, люди! И встали люди, и взяли детей своих, и родителей своих, и прошли под разноцветной дугой, и очистились тела от скверны, и осветили их лица улыбки. И исчезли болезни, изводящие род человеческий!
        И благодарили люди Богов, и Луну, что слезами своими омыла мир. И воздвигли великие храмы, и воскурили на алтарях драгоценные благовония. Поднялся аромат к небу, дабы могли боги вдыхать сладкий дым и поняли они благодарность людскую. Так говорю вам я, Рахьямо Шаампир, сын Манбиха, и нет в моих словах ни капли лжи.
        Но не было спокойствия в подземном мире. Узнал злобный демон Равшах, нижние клыки которого подобны клыкам вепря, а верхние - касаются ног, что очистилась земля слезами доброй богини, и ушли страдания от людей. И взъярился он, и зарычал так, и содрогнулась земная твердь, и небо заволокло черными тучами.
        Но не испугались люди, надеясь на защиту Богов. И не разгневались Боги, но рассмеялись, ибо смешны им были попытки соперничества. И продолжали они вдыхать ароматный дым, что поднимался к ним с алтарей, а люди пели, плясали и веселились. И было так, как говорю вам я, Рахьямо Шаампир, сын Манбиха.
        И еще больше рассердился Равшах, и громче заревел, раскачивая земную твердь. И услышали этот рев камни, что прежде были черными, и отозвалась в них сердцевина, ибо никакими слезами не отмыть черное добела, а зло не превратить в добро.
        И ответили камни демону, создавшему их. И ожили они, и раскинули сети, и стали попадаться в них люди, чья вера не была крепче скалы, а в добродетелях намечалась трещина.
        И обещали им камни могущество невиданное, силу неслыханную, и много других даров. А взамен требовали одного - не любить родных своих, не ненавидеть врагов своих, а чувства и боль и гнев свой отдавать в уплату. И находились глупцы, которые посчитали проклятие - даром, и согласились, и заключили Договор…
        - Улла? Вы опять в библиотеке? Нашли что-то интересное?
        - Да так, - я даже не попыталась спрятать свиток. Просто выпустила его из рук. Пергамент с тихим шорохом свернулся, скрывая написанное. - Несколько прелюбопытных документов.
        - Хотите прогуляться?
        Бродить по лесу в компании четырех вампиров удовольствие сомнительное. Но отказываться от приглашения, пока оно сделано в столь вежливой форме, не разумно. Могут ведь и заставить.
        - Таргета взять можно? Вид у него в последнее время бледный. Заболеет еще. Где я тут другого слугу найду?
        - Почему нет? Мы ждем в гостиной.
        Таргета нигде не было, но платье для прогулок лежало на кровати. И даже обувь. Хотя, какая разница, гулять будем как обычно - рядом с логовом. И вернуться надо поскорее. Прочитанное породило слишком много вопросов. Что за камни? И Дар, так похожий на мой собственный.
        - Леди?
        Кавалеры встали, как только я вошла. Эльт Наран подал мне руку и повел к выходу. Таргет, нагруженный корзинами, замыкал шествие. Мы что, на пикник собрались?
        - Вижу, вы решили прогуляться как следует.
        - Ночи сейчас долгие, моя Леди. У нас есть время, чтобы посидеть, полюбоваться звездами, насладиться природой…
        - Жаль, что не солнцем. Я скучаю по его теплу.
        - В самом деле? Почему же вы молчали? В следующий раз выйдем на прогулку днем. Я с удовольствием принесу вам в жертву три-четыре часа своего сна.
        Смертного оцепенения, если быть точным. А вот новость, что мой тюремщик переносит солнечный свет огорчила. Значит, он на самом деле - Древний. Не люблю ошибаться, но вот тут бы хотелось.
        Пикник устроили на поляне, которую окружали заросли снежных лилий. Их лепестки мягко серебрились в свете луны, а вокруг мерцали светлячки. В моем саду в Замке они тоже летали. Только снежных лилий не было, не выживали на каменистых террасах. Но вот ночной фиалке, что привлекает бабочек чудесным ароматом, это совсем не мешало. И соснам. И елям. Почему же лилии гибли?
        Мужчины откровенно любовались пейзажем. Я удобно устроилась между корней старой сосны и задумалась.
        Что-то странное было в записях о гневе демона. Наверное, отсутствие легенд. Не могли люди забыть такую катастрофу! Похоже, летописец откровенно приврал. И все же зерно правды в рассказе есть. Но в чем именно? Больше всего доверия вызывают камни. Только почему я о них ничего не слышала? Надо возвращаться и дочитать, пока есть возможность, а гадать можно бесконечно.
        Дождавшись, когда корзины почти опустели, я решила покапризничать:
        - Господа, я устала. Вы не против закончить нашу прекрасную прогулку?
        Они отказались. Но меня отпустили. Эльт Наран проводил прямо до спальни и, извинившись, вернулся к друзьям. Не сомневаюсь, остаток ночи будет веселым.
        - Таргет! Нагрей воду и ступай отдыхать. И не дрожи так, наши хозяева до утра гулять будут. А может, и дольше. Если понадоблюсь - я в библиотеке.
        - Вы много времени там проводите, госпожа, - Таргет подал теплый халат и убрал платье. - Нашли что-то интересное?
        - Да. Книги. Они прекрасные собеседники. Прежде чем спать пойдешь, принеси мне чаю. С имбирем. И еще свечей. В библиотеке заканчиваются.
        …и согласились, и заключили Договор, и не нужны им стали ни жены их, ни дочери, ни сыновья. И плакали матери, и били себя в грудь, а отцы разорвали одежду свою и посыпали голову прахом в знак скорби. Ибо забылось почтение к родителям, и не знали они былой заботы. Истинно так, говорю вам, и ни слова лжи не изрекли мои уста.
        И окрасились белые камни, и стали красными от крови, что упала на них, и забились, как бьются живые сердца, вырванные из груди. Страшен был вид их, и только заключившие Договор смотрели без содрогания. Но не умирали камни, как умирают лишенные тел сердца, а бились все сильнее, и росли, питаемые кровью, и горе раскинуло крылья свои над землями, ибо требовали камни новых жертв, и не довольствовались малым.
        Буквы бледнели, а после и вовсе исчезли, скрытые большим пятном. Видимо, раньше текст проступал сквозь него, но время съело строки. Я смотрела свиток на просвет, пыталась по отметинам восстановить утраченное - бесполезно.
        И что делать? Где искать продолжение? Свет выхватил из мрака бесконечные стеллажи. На то, чтобы прочитать все книги, уйдут годы.
        А может, и к лучшему, что так получилось. Надо искать способ выбираться отсюда, а не про камешки читать. И я снова стала перебирать свитки.
        Эльфийские рецепты. Понятно, почему вампир хранит это среди редкостей. Эльфы исчезли так давно, что даже само их существование ставилось под сомнение. Чем они питались? Хм, эту острую закуску с овечьим сыром и яблоками у нас подают ежедневно. Пока яблоки свежие есть. А вот грибы готовят иначе. Райри, меракс… Что за травки? Я таких не знаю. Стоп, хватит. Возвращаю свиток на полку, беру другой. "Сказки горного народа». Может оказаться интересным, но времени нет. Следующее? Буквы выцвели, да и странные какие-то. Ослепнуть можно, пока разберешь. Откладываю в сторону. О! "Родовое гнездо северных элтари". Эльтари - кажется, так вампиры сами себя называют. Ну, посмотрим.
        Как их много! Древние не ограничивались одним ребенком. Вон, какое дерево на пергаменте раскинулось. И это только главные ветви! Остается порадоваться, что сейчас их гораздо меньше. Кстати, а почему? Надо будет у эльт Нарана спросить.
        - Не помешаю?
        - Конечно, нет!
        Я отряхнула с платья пыль и повернулась к эльт Иношу.
        - Вы уже вернулись?
        - Только я. Подумал, что будет грубо оставлять даму одну.
        - Польщена. Спасибо. Надеюсь, остальные не обиделись?
        - Думаю, нет! А что вы читаете?
        - Так, разное. Вот, например, нашла родословную северных элтари. Старую-старую. Взгляните.
        Вампир развернул свиток. Пробежал глазами.
        - Действительно, любопытно. О некоторых из них и памяти не осталось. Вам в самом деле интересно?
        - Безумно!
        - И что именно?
        - Взгляните, эльт Инош. В каждой семье…
        - В гнезде. У нас не семьи - гнезда, - теплое дыхание коснулось моих волос.
        - В гнездах, конечно. В общем, смотрите, сколько детей рождалось. И все выживали! А теперь…
        - Теперь мой народ вымирает. Увы! - мягкое, текучее движение, и я уже сижу на стуле, отодвинутом от стола. - Только время - вечно.
        Как красиво он пытается соблазнить меня, да еще в доме собственного друга! Послушаем его сказки.
        Мягкие губы касаются моей ладони. Взгляд фиалковых глаз изумительно наивен и трогателен. Да, Мерте Редеар эльт Инош умеет флиртовать. Но и мне эти игры знакомы!
        Я чуть отворачиваю лицо и вздыхаю. Вампир тут же отстраняется и, словно очнувшись, оглядывает библиотеку. Вокруг мрачно, пыльно и темно.
        - Почему вы проводите в этом месте все время? Книги - вещь хорошая, но сидеть из-за них впотьмах… Хотя о чем это я, мы же в норе Риара. Тут вообще света нет. Бедная, вам приходится влачить такое жалкое существование!
        - Господин эльт Наран весьма добр. Мы часто гуляем.
        - Я заметил, - эльт Инош осуждающе покачал головой. - Может, уйдем отсюда? Мне как-то неуютно в этом склепе.
        Вампир назвал склеп неуютным! Становилось все интереснее!
        - Вы идете?
        - Да, разумеется.
        Уходить не хочется, но эльт Инош сейчас допускает ошибку - заигрывает со мной, как с человеком. У меня появился шанс!
        И, опираясь на вежливо подставленную руку, я поднимаюсь по лестнице, захожу в зал и усаживаюсь в пододвинутое к камину кресло.
        - Вина? От пыли, наверно, в горле пересохло?
        - Благодарю, - я беру протянутый кубок. - А вы?
        - Я предпочитаю напитки покрепче. Не знаете, где Риар их хранит?
        В надежде напоить его прежде, чем вернутся остальные, принимаю условия игры:
        - За тем гобеленом - ниша. Посмотрите, может, и найдете что-нибудь по вкусу.
        - Благодарю, - вампир качнул полным кубком в мою сторону. - А что вы с Риаром так официально? Эльт Наран!
        - Нас связывает только проживание в одном доме. Думаю, обращаться просто по имени еще рано.
        - Вы меня успокоили. Я как раз размышлял, не оскорбит ли вас мое предложение?
        - Какое же? - Вот уж не думала, что буду пользоваться такой популярностью у вампиров!
        - Раз вы не связаны с Риаром никакими узами, может, уедете со мной?
        - Предлагаете бежать? Или всерьез надеетесь, что эльт Наран вот так возьмет и отпустит меня?
        - Нет, конечно. Но я могу организовать побег, - в глазах вампира зажегся огонь. Пылко, словно впервые влюбившийся юноша он принялся убеждать. - Подумайте сами, Леди Орв! Вы живете тут, как пленница! Да что я говорю, даже заключенные имеют больше свободы! Вам ли жить в этом каземате! Ни солнца, ни воздуха! Только страшное, сырое подземелье!
        Игра с достойным соперником! А уж то, что он по вкусу крови определил даже родовое имя… впечатляло.
        - Вы описываете очень мрачный мир. А здесь, - я обвела рукой комнату, - вполне светло.
        - Леди! - фиалковые глаза лучились укором. - Это место не достойно вас!
        Подпускаю в голос сомнения:
        - Думаете, у вас мне будет лучше?
        - Клянусь! Знаете, я живу в горах, у моря. Там теплый воздух пахнет солью и нагретой травой. Чайки радуются ветру, и дельфины подплывают к самому берегу. А вечером громко поют цикады, и бабочки танцуют у свечи…
        - И сгорают в её пламени. Эльт Инош, вы очень красиво рассказываете о своем доме. Но не окажусь ли той бабочкой, что сгорит в вашем огне?
        - Леди, леди! Вы - хрупкий цветок, вас надо оберегать, холить и лелеять. Риар этого не понимает. Вам даже готовить приходится самой! Клянусь, у вас будет штат слуг. Обращенных, разумеется. И наряды… Умоляю, простите, но эти тряпки, в которые вас наряжают вышли из моды…
        - Лет триста назад. Я знаю, дорогой эльт Инош.
        - Редеар, прошу вас!
        - При одном условии. Вы будете звать меня Уллой.
        Белое вино красиво льется в бокал. Я молчу, молчит и вампир. Ждет.
        - Я благодарна вам за заботу, честно. Но… не могу ответить вот так сразу.
        - Понимаю. И не тороплю. Еще вина?
        Похоже, вместо того, чтобы напоить Редеара, я сейчас сама напьюсь. Но как он поет! Как заманивает! Может, согласиться? Понять бы - врет, или на самом деле решил друга ограбить.
        - Нет. Благодарю. И я действительно устала. Прошу прощения.

* * *
        Ночная одежда разложена на кровати. Ванна исходит паром. Полотенце греется у камина. Накрыт поздний ужин: ломтики ветчины, хлеб и сильно разбавленное вино. А вот самого Таргета нет. Странно. Он боится оставаться один.
        Я быстро перекусила и, забравшись под теплые, просушенные простыни, развернула свиток. Тот алхимический знак не давал мне покоя.
        В этот раз чтение сыграло со мной злую шутку: устав думать, я просто уснула. И, повернувшись во сне, раздавила хрупкий папирус. Эльт Наран меня убьет!
        К счастью, гости занимали все его время. Завтракали, кто когда хотел, а вот обеды затягивались надолго. И если вампиры не охотились, то или курили, сидя у камина, или играли. Я узнала, что у обычных шахмат множество вариантов! Несколько я взяла на заметку, а вот за картами я скучала. Вампиры же не скупились. У каждого имелась некая страсть, особое увлечение. И именно они были ставкой. Эльт Наран проиграл какую-то редкую бутылку, и больше ничем из любимой коллекции не рисковал. Ограничился кубками, к большому удовольствию Ромири. За одним, как оказалось, он давно охотился. Эльт Наран наотрез отказывался продавать желанную вещь. То ли позлить хотел, то ли еще что. Но удача вознаградила Ромери за долготерпение. Осторожно упаковывая чашу из раковины неизвестной мне улитки в ящик с опилками, он ухмыльнулся:
        - Риар, помнишь, я о сиосском вине говорил? Так вот, я купил у Рада ту бутылку!
        Вопль эльт Нарана напоминал рык раненого зверя. Теперь пришла его очередь уговаривать. Только у Ромири память хорошая, как у всех вампиров. Думаю, любителю вина придется поторговаться. Лет сто.
        - И не проси. Хотел поменяться, - пальцы любовно огладили чашу, - а теперь… Хотя знаешь, есть у тебя кое-что.
        Я насторожилась, поймав на себе взгляд черных глаз. Может, выйти в свет и начать посещать балы? Глядишь, и мужа найду. Хотя… Ни один из вампиров не видит во мне живое существо. Я для них - деликатес. Редчайшее вино.
        Эльт Наран задумался. Неужели согласиться? Хотя чего мне бояться? Хуже вряд ли будет, а убежать отсюда сложно. Может, в другом доме получится.
        - И кто ты после этого, Вад? Знаешь ведь, что сиосское и Хозяйка равноценны. Назначь другую цену.
        - Ну, нет так нет. Пусть у меня пока полежит. Передумаешь - сообщишь.
        И все это - словно не обо мне говорят! Но в моем положении выход один - молча вынести оскорбление. И постараться держаться от вампиров подальше. Благо, все это длилось недолго - гости разъехались через два дня.
        Я продолжала методично исследовать библиотеку. Но ни о камнях, ни о странном алхимическом символе книги больше не рассказывали.
        Таргет совсем освоился. Перебрался в отдельную комнату и начал дерзить. Я не выдержала и устроила ему выговор. Он выслушал, буравя скучающим взглядом стену. Если такое поведение будет продолжаться, придется примерно наказать наглеца. Похоже, случай с зомби уже выветрился из памяти.
        Но вот эльт Нарана Таргет слушался беспрекословно. И шарахаться от него перестал. Занятая поисками нужных книг, я не сразу поняла: его обратили! Надежда сбежать с его помощью растаяла, как первый осенний снег.
        Эльт Наран выслушал меня молча.
        - Да, я дал вам слово. И я его сдержал - вашего слугу обратил не я. Но все же приношу свои извинения - я должен был быть внимательнее. Признаюсь, я сам в растерянности.
        - Кто?
        - Шене. В последний раз он обращал смертного лет триста назад. Даже не представляю, зачем ему это понадобилось.
        - В вашем доме проводят ритуал, заставляя нарушить слово, а вы говорите, что все в порядке?
        - Я же извинился. С Шене я уже поговорил, - эльт Наран потер кулак. - А насчет Таргета… Власти, как у Шене, у меня над ним нет, но аргументы найдутся.
        Судя по всему, доводы он действительно нашел, потому что хамство со стороны Таргета прекратилось. Хотя почтения не прибавилось. А кроме того теперь, уходя надолго, эльт Наран оставлял меня на его попечении. То есть Таргет просто-напросто стал за мной шпионить. Отныне он мне не помощник.
        Постепенно из слуги бывший бурлак превратился в младшего члена семьи. Он все так же готовил, убирался, таскал и грел воду, но уже не прислуживал за столом, а ел вместе с нами. И на охоту эльт Наран стал его брать. И однажды, когда вампиры ушли, я снова попыталась бежать.
        Лабиринт скрутил меня сетью на третьем повороте. Судя по тому, как врезалась в тело веревка, в пряди вплели истинное серебро. Мне оно неприятности не доставило, а вот эльт Наран, разматывая кокон, изрядно обжегся. После этого, уходя надолго, он запирал меня в комнате, снабдив вином, едой и чтением. Еще и пяльцы для вышивания откуда-то достал, и шелк. Я запихнула их подальше с глаз долой, и задумалась. Такими темпами я тут лет триста просижу. Надо выбираться как можно скорее.
        Случай представился сам.
        Эльт Наран уехал на виноградники. В этот сезон ожидалось какой-то особый урожай, и пропустить сбор он не мог. Я осталась с Таргетом. И бывший слуга, а теперь младший вампир гнезда словно с цепи сорвался.
        Для начала запретил мне выходить из комнаты. Потом отказался прислуживать, так что самой пришлось и убираться, и стирать, и камин топить. Таргет только готовил. Чаще - просто жарил или варил мясо. И требовал, чтобы я ела у себя. Терпеть я не стала, возмутилась. И практически впервые в жизни меня наказали физически! Смирения Таргет не дождался, и опять пустил в ход кулаки. А впридачу запер дверь и на несколько дней забыл о моем существовании.
        Напрасно. Конечно, сил у меня меньше, но в интригах я могу дать фору любому придворному! Пара слов, вовремя и правильно сказанных эльт Нарану, и от самовольного тюремщика мокрое место останется. А не поможет - дождусь визита Шене эльт Шеора… Терпения хватит.
        Оказалось, у этого Древнего на меня свои планы. И, судя по тому, что для объяснений Таргет заявился ко мне с бутылкой коллекционного вина, ссориться с другом эльт Шеор решил навсегда.
        - Скоро мы отсюда уйдем. Господин даст сигнал.
        - А ловушки?
        - Меня они пропустят. А тебя… Те, которые рассчитаны на тебя, эльт Шеор обезвредит.
        Такой побег в мои планы не входил. Кто знает, как поведет себя новый владелец, да еще Таргет, этот нахальный молодой вампир…
        Вампир! Только воспитание удержало меня от брани. Ключ к спасению все время находился рядом, а я…
        - А ведь эльт Наран был к тебе добр.
        - Помолчала бы. Да, не он меня обратил, но страх, которым тут все пропитано… Думаешь, мне очень нравилось умирать от ужаса, забившись в дальний угол гардеробной? По правде, я даже благодарен эльт Шеору. Он убил мой страх и дал могущество, о котором я и мечтать боялся!
        Что ты знаешь о могуществе, обращенный? Если происходящее предел твоих чаяний… Я бы пожалела тебя, да не умею. А ты злись, злись! Вон как глаза заблестели, щеки пылают.
        - Значит, с эльт Нараном покончено.
        - Надеюсь, навсегда.
        - Я тоже, - все-таки Таргет еще не научился скрывать эмоции. - Чему ты удивляешься? Думаешь, одному тебе тут плохо было? Сидеть в подземелье, без глотка свежего воздуха! Носить старые, пыльные тряпки! Обходиться одним-единственным лакеем, который понятия не имеет, что такое служить в благородном доме! Мне, привыкшей к роскоши! Из-за эльт Нарана я торчу тут, гадая, сдержится ли он в этот раз или это - мой последний вечер?
        - Думаешь, эльт Шеор не будет пить твою кровь?
        - Я не дура, ждать такой милости от вампира. Но ты сам… хочешь попробовать? Или тебе уже запретили?
        - Никто ничего не запрещал! Зато предупредили, что слушать твои речи - себе дороже!
        - О, Демоны! Я сижу взаперти, я бесправнее рабыни и меня - боятся?
        - Я видел того зомби.
        - Разве ты - безмозглый труп? Хорошо, оставим этот разговор. Скажи, когда мы уберемся отсюда?
        - Господин сообщит, - Таргет с удивлением смотрел на мои метания по комнате. - Боишься?
        - Волнуюсь. Чего ждать? Темницы, или хоть подобие нормального существования? Что любит эльт Шеор? Как мне вести себя с ним? - я заломила руки, а потом устало опустилась в кресло.
        - Я не знаю. Да и какая разница? Все решено. Ты нужна господину, и он тебя получит.
        - Понимаю.
        Так, глаза в пол, грустный вздох, задумчивый взгляд в пламя свечи… Вампиры не лишены эмоций, а уж молодые обращенные…
        - Таргет. Пойми, если эльт Наран решит меня вернуть… Кто ему помешает? Твой господин? А вдруг не получится? Что со мной тогда будет?
        - Какая мне разница?
        - Никакой, - слезинка пробежала по щеке. - Никому до меня дела нет. А ведь я всего лишь слабая, беззащитная женщина. Я не создана для войн и сражений. Все, чего я хочу - спокойно жить в окружении тех, кого люблю. Немного прошу - небольшой домик с садом, в котором можно гулять на закате. Розы и камелии - мне нравится их благоухание. Хороший повар, несколько служанок и книги. Это слишком?
        - Многие и этого не имеют.
        - Да, - я вздыхаю и осторожно промокаю платком глаза. - А теперь оставьте меня одну. В назначенный час я буду готова.
        - Узнали, что такое страх? - в голосе слышалось злорадство. Вызвать жалость не получилось. Попробуем по-другому.
        И я меняю манеру беседы. Обращаюсь к Таргету, как к равному:
        - Узнала. Но… Эльт Наран сделает все, чтобы я вернулась. И для этого попытается убить эльт Шеора. А значит, Таргет, вам так же грозит опасность. Убежать не получится. Как обращенный, вы обязаны защищать гнездо. И особенно - того, кто обратил вас.
        Удивлен? Отлично!
        - Есть только один способ избежать этого.
        - Какой? - Таргет напрягся, как охотничий пес, почуявший дичь.
        - Эльт Наран не посмеет требовать вернуть обращенную.
        - Ну, наверное, господин так и сделает.
        - Вы действительно не понимаете? Я буду потеряна для эльт Нарана, но вдруг эльт Шеор решит возродить дружбу? Все-таки, он знакомы много тысяч лет… И ваша жизнь вполне может стать залогом. Обращенные для Древних не дети, а расходный материал. Те, чью голову можно подставить вместо своей.
        - Тогда… что ты предлагаешь?
        - Если я стану вашей обращенной, Таргет, то все Древние мира окажутся бессильны. Убив вас, они уничтожат и меня. А это, как я поняла, в их планы не входит.
        - Я подумаю.
        - Конечно. Решение за вами. А сейчас умоляю, выйдете ненадолго. Мне надо привыкнуть… к новому положению.
        Хлопнула дверь, громыхнул засов. Я подвинула к себе разбавленное вино и сухое печенье. Таргет может думать долго, но в итоге согласится. Страх - очень сильное чувство.
        Я ошиблась - он принял решение очень быстро. Не успел опустеть кубок, как Таргет ввалился в комнату. От него разило вином. Похоже, коллекция эльт Нарана изрядно оскудела. Судя по всему, вампир методично отсекал себе возможность к отступлению. Тем лучше для меня. На пьяного кровь скорее подействует.
        - Говоришь, можно спастись?
        Людей всегда в первую очередь интересует собственная шкура. Немногие способны рискнуть собой за другого. Таргет к ним не относился. Я кончиком ножа проколола кожу на запястье, прямо над тонкой голубой жилкой.
        Запах крови подействовал ошеломляюще. Вампир отбросил бутылку и впился мне в руку мгновенно заострившимися зубами. Эльт Наран себе такого не позволял, всегда использовал кубок. Что значит благородный!
        Мало приятного, когда из тебя высасывают кровь. Но терпимо. Таргет пьянел прямо на глазах. Причмокивал, облизывался, невнятно бормотал…
        - Хватит. Остальное - потом. Теперь моя очередь!
        Остановить его оказалось так же тяжело, как пьяницу от бутылки. Но мне удалось. Бормоча что-то о вине, несправедливости, и о мести, Таргет закатал рукав. Аккуратно прокусить кожу я не смогла, пришлось помочь кинжалом. Надрез небольшой, но в нем - мое спасение.
        Соль на губах. Проснувшийся Голод скрутил нутро. Таргет попытался отстраниться и продолжить свою трапезу, но мне хватило одного глотка. Клыки удлинились и крепко впились в мягкую плоть, удерживая жертву. Эльт Наран знал, почему меня нельзя обращать. В планы эльт Шеора такая глупость тоже не входила. Для Древних моя кровь - драгоценное вино, что ласкает нёбо и кружит голову. А вот кровь вампира для Хозяйки - эликсир, восстанавливающий силы.
        Ужас перед пьяным отцом. Черные синяки не способствуют любви, а страх умереть с голоду толкает на мерзкие поступки. Страх быть пойманным. Страх наказания. Страх, страх, страх… Он смердел, и одновременно был пряным, как сыр, что созревает в пещерах Веронта. И я упивалась вкусом. Таргет боялся всю жизнь. С детства, и до смерти. Я выпила его до последней капли. Молодого вампира, так и не внявшего предостережению.
        Сила вливалась в меня с каждым глотком, утоляя Голод. И когда иссушенное тело распласталось по полу, я была уже прежней Уллой из рода Орвов, Хозяйкой Замка-на-Скале.
        Ловушки, так заботливо расставленные эльт Нараном я прошла, даже не замедляя шаг. Копья сгорали в пламени, сети рассыпались в прах, а ловчие ямы уничтожили обвалы.
        Свобода! Воздух пах влагой и травами. Птицы гомонили в ветвях, а листва, переплетаясь высоко над головой, сдерживала яростный солнечный свет, оберегая отвыкшие от него глаза.
        Теперь прочь отсюда! Скорее, пока не явились вампиры. Сейчас на бой с ними уйдет вся сила, а этого позволить нельзя. Она нужна для возвращения домой.
        Ветер пригнул траву и покачнул деревья. Смолкли птицы и воздух сгустился. Так всегда бывает, когда раскрываются крылья. Призрачные, как радуга над водопадом. Но сильные, словно горная река.
        Деревья остаются внизу. Парение бережет силы, да и внимания привлечет меньше, чем стремительный полет. Уже в небе ловлю тонкие, едва заметные нити. Они натянуты и дрожат, готовые порваться. Но я их чувствую. Замок ждет.
        На паутину, связавшую нас, страшно дышать, кажется, она вот-вот рассеется, и призрачная связь прервется. Нельзя этого допустить! Крылья заметно слабеют, когда часть силы вливается в нити. Я отдала совсем немного, но лететь стало труднее. Оглядываю окрестности в поисках подходящего места.
        Военный отряд, показавшийся на горной дороге, поменял мои планы.
        Свернуть могу, силы почти иссякли, а лишаться их полностью я больше не хочу. Вряд ли еще подвернется вампир, желающий напоить своей кровью Хозяйку Замка. Поэтому - вниз. Стены узкой расселины царапают кожу.
        Но удача решила, что на сегодня с меня её подарков хватит. Едва я успела забиться в узкую щель между камнями, как появился воин и выволок наружу.
        - Это девушка, господин! - и потащил к остальным.
        Так, взгляд долу, слезы на глазах. Испуганная юная дева - какой рыцарь устоит? А этот - молодой, в одежде, расшитой гербами, явно кичится высоким званием. Если понравлюсь, может, и не обидит.
        - Кто вы? Как оказались вдали от жилья?
        Что ответить - не знаю. Наверное, лучше просто плакать.
        - Господин, она вся дрожит.
        Рыцарь тут же подхватил меня на руки и устроил в седле впереди себя.
        Хорошо вышколенный конь хоть и испугался, но покорился опытному всаднику. А вот мне было не до шуток - в последний раз я ездила верхом в детстве.
        Когда отряд выбрался на дорогу и перешел в галоп, стало еще хуже.
        Я всерьез начала опасаться, что скачка сделает то, с чем не справились колдун и вампиры. К счастью, страдания длились недолго - впереди показались высокие шпили замка.
        Копыта глухо простучали по деревянному настилу, потом звонко рассыпали стаккато на каменной мостовой.
        Во дворе суетились люди. Приняли лошадей, кто-то побежал с докладом. Я оглянуться не успела, как оказалась в зале с высоким креслом посередине. В Замке такое же было. Там, где я просителей принимала.
        Рыцарь стоял за спиной. Его рука, лежащая на моем плече, то по-хозяйски сжималась, то, словно испугавшись, едва касалась бардового бархата. Пока думала, что с этим делать, вошел хозяин - пожилой мужчина. Упругим шагом пересек зал и опустился в кресло.
        - Кого ты привел в дом, сын?
        - Мы нашли её у Зубастой скалы, отец. Она пряталась в камнях. На вопросы не отвечает, только дрожит.
        - Кто тебя испугал, дитя?
        Я тут же приняла условия игры.
        - Почему ты молчишь?
        - Отец, лошади заволновались, когда она подошла к ним. Да и…
        - Ну, накинулись на бедную девочку! - в зал стремительно ворвалась женщина. - После такого допроса не то, что испугаешься, от ужаса помрешь! Идем, милая. Успокоишься, поешь, отдохнешь, а потом и поговорим. И не бойся моих мужчин - они только с виду строгие.
        - Долора! - рыцарь на троне задохнулся от такого представления. - Мы даже не знаем, кто она такая!
        - А мне и не надо знать. Все и так видно - из благородного Дома. Верно, дитя? Ну, пойдем…
        - С чего ты взяла? - хозяин возмущенно переводил взгляд с меня на жену.
        - Что, на старости лет не можешь отличить Даму от простолюдинки? Да и в любом случае, если бедняжка попала в беду - мы должны ей помочь!
        Узкие коридоры, увешанные гобеленами похожи один на другой. Долора увлекает меня вниз по лестнице и впихивает в парную. Огромный камин согревает комнату, влажная солома пружинит под ногами. Ловкие пальцы служанок распускают волосы, массируют уставшие плечи. Тепло проникает в тело, навевает сонливость.
        Но заснуть не дают. Трут мочалками, растирают до красноты. И только после этого одевают и, проводив в спальню, оставляют в покое.
        Нахожу в себе силы оглядеться. Спальня большая, явно хозяйская: у окна в широких пяльцах ждет вышивка, на сундуках разложена одежда. А на стуле - заложенная розовой лентой книга. "Невероятные и счастливые приключения рыцаря Киона и его возлюбленной Биариссы". О! Что-то подобное я читала дома, еще до Замка. Тогда мне нравилось, а теперь казалось редкостной ерундой. Ну как можно несколько лет умирать от любви к бросившему перед алтарем мужчине? Но если Долоре нравится…
        Забираюсь в кровать. Я устала, и не надо разубеждать в этом остальных. Заодно придумаю подходящую случаю историю. Хозяин явно не успокоится.
        Проснулась от шёпота. Долора рассматривала мою одежду, и тихо переговаривалось со служанкой:
        - Ну кому пришло в голову нарядить её в это? Платье дорогое, но уж больно древнее - того и гляди по швам расползется. Да и из моды вышло.
        - Это мой свадебный наряд, госпожа…
        - Проснулась? - Долора подошла к кровати, поправила одеяло. - Кто же тебя в нем замуж выдавать собрался?
        - Его только неделю назад сшили.
        Молчание в комнате затянулась. Наконец, Долора нашла силы продолжить разговор:
        - Расскажи мене все, дитя. Откуда ты?
        - Из Вимо. Я дочь рыцаря Горо. Сегодня моя свадьба, но только я вышла к жениху, как …
        Тяжело выдавливать слезы, когда плакать не хочется. Женщина захлопотали, успокаивая и готовясь услышать необычную историю. И я начала рассказывать, перемежая слова всхлипами:
        - Меня, еще до рождения, обручили с сыном графа Остена. Так решили родители, и нам с Арди оставалось только принять это. К счастью, Арди оказался таким милым, ласковым… Мы подружились, а потом… потом поняли, что любим друг друга. И с нетерпением ждали свадьбы. Адри, он такой… На турнирах ему нет равных! Непревзойденный рыцарь, суровый к врагам, но нежный с теми, кого любит…
        Вздохи подтвердили, что моя сказка пришлась по вкусу. Женщины обменялись мечтательными взглядами. И я продолжаю:
        - Арди уехал за свадебным даром, а когда вернулся, его словно подменили - любимый видеть меня не хотел!
        Рассказ о колдунье - разлучнице проглотили с удовольствием! А я, наконец, сумела разрыдаться:
        - Чего нам стоило понять, что случилось! А потом найти мага, чтобы снять приворот! Бедный Адри, он едва выжил после ритуала, но стал прежним. Любящим свою милую Уллу. На всякий случай свадьбу решили поскорее сыграть. Высчитали благоприятный день, сшили наряды, пригласили гостей… И когда я спускалась по лестнице к жениху, все потемнело, поднялся ветер, меня закружило и я очнулась в горах. Услышала голоса, испугалась и решила спрятаться. Ой, - я судорожно сжала в руках край одеяла. - Это все ведьма! Она наслал проклятие! Добрая госпожа, умоляю, защитите!
        Судя по всему, историка получилась натуральной. Долора уложила меня обратно в постель, подоткнула одеяло:
        - Тссс, тише. Здесь тебя никакая ведьма не достанет. Я поговорю с нашим магом, он поможет. Поговорить?
        Вот только этого мне сейчас не хватало! Кто знает, чем обернется такой разговор. Но отказываться нельзя.
        - Да, госпожа. Я домой хочу! Адри, наверное, с ума сходит… И мама!
        - Ну, успокойся, - Долора обняла меня и принялась убаюкивать. - Дождется тебя твой Адри.
        - А если она его опять приворожит?
        - Отворожим. А сейчас вытри слезки и поешь.
        Чашка, полная ароматного бульона, оказалась у самых губ. Мне оставалось только пить, да всхлипывать время от времени. А Долора хлопотала, отдавая распоряжения забегавшим служанкам. Потом меня обрядили в синий парчовый халат, отороченный норковым мехом, и проводили в другую комнату.
        - Тут ты будешь жить. Нравится? - Долора сама распахнула ставни, впуская свежий воздух. - Правда, при свечах плохо видно. Ну, утром рассмотришь. Если что-то понадобится - не стесняйся.
        - Спасибо. А маг? Когда вы поговорите с магом?
        - Так поздно, спит он уже. И ты отдыхай. Спокойной ночи.
        Едва за Долорой и служанками закрылась дверь, я подошла к окну. Воздух пах фиалками.
        Как просто! Достаточно было слегка отвести глаза. Завтра попробую повторить успех с мужем Долоры. Он не выглядит дураком, но, надеюсь, получится. Одно плохо - на полет я потратила много сил. Придется быть экономной. Людских страхов мне недостаточно. Разве что слегка напитать нити, чтобы не растаяли.

* * *
        Утром рыцарь явился с личным визитом. Пришлось повторить историю про несчастную невесту. Напрямую отводить ему глаза я не рискнула, только добавила своему лицу бледности. И правильно сделала, потому что за приоткрытой дверью мой рассказ слушал маг.
        - Бедное дитя! - голос, подобный шелесту листьев на, наполнил маленькую комнату. - Сколько тебе довелось перенести. Но не бойся, теперь с тобой все будет хорошо. Ты позволишь помочь?
        Маг старательно прятал взгляд.
        - Благодарю вас. Я не ранена. Единственное, что тревожит меня - разлука с любимым.
        - Я найду способ доставить тебя домой! Обещаю, - даже простые слова, сказанные таким тоном, равны клятве. Рыцарь искренне хотел помочь.
        - Спасибо. А теперь позвольте мне отдохнуть. Почему-то у меня совсем нет сил…
        Особенно после того, как маг хорошенько меня прощупал. Если рыцарь узнает, кто я, мне будет плохо.
        - Конечно. Отдыхайте. А как, говорите, имя вашего короля?
        - Эльмо. В народе его прозвали Бесстрашным.
        Ну, маг, как тебе такое? Вот и думай, что именно ты почуял - я ли опасна, или ведьма, которая меня сюда закинула.
        - Солли, позаботься, чтобы госпожа ни в чем не нуждалась.
        Служанка поклонилась и принялась напоказ поправлять одеяло. Но как только дверь за хозяином закрылась, оставила свое занятие:
        - Может, еще что-то нужно?
        - Нет, благодарю. Ступай. Я спать хочу.
        - Как пожелаете.
        Да, а прислуга тут не вышколена. То ли дело в Замке… Достаточно было взгляда, чтобы выполнять кидались. И как угадывали? Но у рыцарей всегда так. Даже у королей. Я из-за этого и выезжать никуда не хотела. Объясняй бестолковой служанке по нескольку раз её обязанности. Скорее бы домой!
        Но для возвращения нужно набраться сил. И я ела все, что приносила Солли и честно выполняла советы лекаря. От укрепляющих отваров уже тошнило, но я раз за разом опустошала чашку.
        Поведать о том, что со времени короля Эльмо Бесстрашного прошло около полутора веков, решились не сразу. Пришлось опять устраивать представление. Слезы, обморок бессилие… Сколько раз убеждалась - в искусстве игры благородные дамы и рыцари переплюнут любого актера. Правда, и фальшь распознают виртуозно. Но мне, кажется, поверили. Даже маг. Заваривая успокоительный отвар, он признался, что я вызываю у него странные чувства. И очень интересовался, нет ли у меня магов-родственников, хотя бы дальних.
        Получив отрицательный ответ маг повздыхал, а потом осторожно предложил:
        - Возможно, у вас есть зачатки. Редкий случай, что до этого возраста магия себя не проявила. Но такое бывает. Если хотите, можно попробовать развить их.
        - Благодарю. Я подумаю над вашим предложением.
        Покивав, маг удалился, и больше меня не беспокоил.
        Дни потекли неспешной чередой. Чтобы не вызвать подозрений, я целыми днями сидела в компании Долоры и вышивала. Иголка колола пальцы, нитки путались, но добрая женщина списывала все на мое нездоровье. Шутка ли - испытать гнев ведьмы. Иногда Сири, младшая дочь Долоры, читала вслух какой-нибудь рыцарский роман. Дамы вздыхали, утирали слезы, а мне в это время удавалось отдохнуть от вышивки. Я складывала руки на колени и погружалась в грезы. Меня старались не трогать, памятуя о несчастной судьбе. Эх, знали бы, о чем думаю!
        Но однажды я заслушалась по-настоящему. Нянька Сири взялась потчевать нас страшными сказками. И уж такое я никак услышать не ожидала!
        - Давно это было. Еще деды наших дедов на свет не народились, как приключился в стране мор. Черная смерть ходила из города в город, из селения в селение, от замка к замку и из тех, кто видел её ужасный лик, выживал едва ли один десятый.
        Стоило вдохнуть отравленный воздух, как кожа покрывалась страшными нарывами. Они назревали, лопались и раны истекали зловонным гноем.
        Добралась болезнь и до наших краев. Небо заволокло дымом от погребальных костров, ибо земля отказалась принимать мертвых. Матери рыдали над умершими детьми, сыновья хоронили родителей… Казалось, смерть пыталась собрать все жизни до последней.
        Вот в это-то время и появился в деревне колдун. Не боясь заразы, прошел сквозь марево страшных костров и остановился у стен замка. А правил тогда этими землями лорд Росс, смелый и благородный рыцарь. Вышел он на зов колдуна, и выслушал его слова, вселяющие надежду. Обещался пришелец прогнать заразу, но взамен просил позволения поселиться недалеко отсюда, в горах, и жить в довольстве и покое, за счет рыцаря и его потомков.
        Подумал лорд Росс, оглядел изможденных домочадцев, посмотрел на небо, черное от гари. И согласился.
        Рассмеялся тогда колдун, взмахнул руками, и исчез, как и не было. А вместе с ним и болезнь ушла. Ни один человек больше не умер, а те, кто болел - поправились.
        Обрадовался лорд, послал искать колдуна, дабы отплатить добром за добро и сдержать слово, да тот сам объявился. Пришел за обещанной платой. И потребовал её слугами и припасами разными: сырами, солью, вином, тканями льняными и шелковыми…
        Собрал лорд Росс обоз, отправил в горы, как колдун сказал. Глядь, а на скале, где до этого ни деревца, ни травинки не приживалось - замок стоит. И камни, из которых стены сложены - белее белого.
        Добрым знаком посчитал это чудо лорд. И колдун тот у него ни в чем отказа не знал. В самый голодный год в замке и пища была, королевской под стать, и вино водилось.
        Но вот умер лорд Росс, и сын его, прожив отмеренный срок, ушел следом. А колдун как и не старел. Жил и жил себе. За помощью кто приходил - помогал. И плату не брал. Да только вот пошел слух, что неладное в замке том творится. Стали пропадать в окрестностях люди. И ведь все больше женщины и дети… Находили их потом в горах, замученных насмерть. Да так, что при взгляде на тела кровь холодела в жилах.
        Долго ловили душегуба, но все зря. А по селам зашептались, что замешан в этом колдун. Да только доказать-то ничего не могли. Страх поселился в горах. Люди из дома лишний раз выйти боялись, но и за запертыми на семь замков дверями находила их жуткая смерть.
        Не выдержал такого правитель. Лорду Росу он, стало быть, правнуком приходился. Собрал своих рыцарей, сел на коня, и поехал к колдуну. Да только впустую. Встретил их колдун радушно, стол накрыл, пир устроил. Но вину свою отрицал. Правитель же, свято Договор чтя, не посмел его прогнать, как ни хотелось.
        Но на обратном пути лошадь молодого лорда споткнулась. Вылетел он и седла прямо в пропасть. Три дня искали тело, а потом нашли в глубоком ущелье, изломанное, искореженное. Наследников он оставить не успел, а жена его только-только из детского возраста вышла. Начались беспорядки в краю, каждый лорд-сосед желал ухватить кусочек от земли. Да на помощь вдове колдун пришел. Навел порядок, врагов изничтожил. Кого уговорами отвадил, а кого и силой своей. Окрутил госпожу и стал хозяином.
        Вот тогда и началась у людей страшная жизнь. Дань наложил колдун тяжкую. Требовал приводить к себе юношей и девушек, что едва в возраст вошли, а то и матерей с детьми. Тела их потом в ущельях находили, но никто не смел и слова против сказать - боялись. Ужас расправил крылья над многострадальным краем. И длилось это без малого семьдесят лет.
        - Опять, старая, женщин пугаешь? - как всегда стремительно, в комнату вошел хозяин. - Ну-ну, пусть помнят, что на этой земле делалось до нас! Долора, Ногерн едет домой!
        Эта новость переполошила замок. Ногерн, старший сын, наследник, возвращался с войны. Доблестно сражаясь, он получил от короля награду и разрешение съездить домой, подлечить раны.
        Обо мне позабыли. С одной стороны - хорошо, с другой же - о Белом Замке я так и не узнала. Да и отъезд теперь вообще на неопределенный срок откладывается. И так отговаривались войной, уговаривали потерпеть, пока дороги безопасными станут. Но сколько ждать-то можно? А если еще и эльт Наран на след нападет? Я от него не отобьюсь, даже если всех домочадцев выпью досуха.
        В любом случае, придется дождаться окончания праздников. А пока можно узнать о Белом Замке самостоятельно.
        Старуху я позвала вечером, когда суета слегка улеглась.
        - Мне не спится. А ты много историй знаешь.
        - Что же вам рассказать-то, госпожа? - старуха огляделась в поисках стула.
        - Мне все равно. Да вот, о колдуне, о котором давеча…
        - Не для ночи эта сказка. Я лучше что повеселее расскажу. О Исси Синеглазой и Храване Отчаянном не хотите послушать?
        Вот ведь! Да зачем мне твоя Исси?
        - Я о колдуне хотела.
        - Ох, я вот вам расскажу, вы на ночь глядя расстроитесь, плохо спать будете, опять заболеете. Мне же и влетит!
        - Ну хоть немного! - ради знаний пришлось маслом растечься. - Чем закончилось все?
        - Так… Убили изверга. Как невмоготу стало, тайно светлого мага пригласили, он и сказал, что колдун со своим замком накрепко связан. Если замок уничтожить, так и душегуба не станет. Ну, по его слову и сделали. Только волшба дюже опасная была, да сложная. Весь род лорда сгинул, от старика до малого дитяти. Отдали свои жизни, чтобы вину предка искупить и людей от беды избавить. А как разрушили замок, так колдуну и конец пришел. Госпожа, полно вам. Давайте я что-то повеселее поведаю. Не хотите про Исси Синеглазую, могу про Рамси - дурака, о том, как он старших братьев провел, да на королевской дочке женился.
        Пришлось слушать про Рамси. Не прогонят же старую. А та вошла во вкус. Закончила сказку, стала о турнир рыцарский вспоминать. О том, как красив и храбр Норген, и что наверняка быть ему победителем.
        Турнир… Не явиться я не могу, но и прийти - нельзя. Лошади в момент выдадут. Пока удается избегать встречи с животными: на псарню не хожу, на конюшне не появляюсь… А кошки слишком независимы, сами стороной обходят. Но на турнире все будет по-другому. Хорошо, время есть, придумаю что-нибудь. Только вот старуху выпровожу. Надоела своим бормотанием!
        К утру решение было найдено. Для начала - пропустим завтрак!
        Переполошившаяся Долора примчалась сразу же. Выслушала, поохала и развила кипучую деятельность.
        Сперва меня все-таки накормили - еду принесли прямо в спальню. Потом из сундука достали плотную вуаль. И оставили в покое.
        А всего-то требовалось сообщить, что я даю обет: до возвращения домой ограничить общение с людьми и не подходить к животным. Подействовало! И приезд хозяйского сына я наблюдала из окна.
        Встречать его высыпали все домочадцы. Суетились, бегали, кричали. Словно муравейник разворошили.
        Праздничный обед я тоже хотела пропустить. Но Долора накрыла маленький столик за ширмой. Внимания это прибавило, к счастью любопытные взгляды не проникали сквозь плотную ткань. Я же в щель между створками видела всех. Стоило узнать о вернувшихся с войны побольше. Да и рассказы очевидцев послушать. И решить, что делать дальше.
        Конечно, героем дня был Норген. Сидел по правую руку от отца, почти все время молчал, только смеялся так задорно, что ни один из пирующих не оставался равнодушным. Глядя, как он осматривает зал, как отвечает на вопросы, отправляет своим рыцарям лакомые кусочки, я поняла, почему его все так любят. Норген был истинным Лордом. За таким люди готовы идти даже в пасть к демону.
        Это мне на руку. Возможно, именно он и поможет с возвращением. Надо только запастись терпением и быть осторожной. Одно неверное слово - и о Замке можно забыть.
        Но для начала - нужно познакомиться. И судя по взглядам, которые сын Лорда кидал на ширму, это произойдет очень скоро. Вероятно, еще до конца обеда.
        Так и вышло. Норген что-то сказал Долоре, они оба поднялись и подошли ко мне. Я едва успела опустить вуаль.
        - Улла, позвольте представить моего старшего сына. Это не нарушит ваш обет?
        - Ваша семья стала для меня родной. Но, надеюсь, сэр рыцарь, вы простите мне опущенную вуаль?
        А Норген и вправду - неординарная личность. Сквозь вуаль посмотреть не пытается, вежливо поинтересовался моим самочувствием, поцеловал руку и ушел. Это при том, что я его заинтересовала! Ну, посмотрим, кто кого.
        После обеда все спустились во двор - воины захотели размяться. Короткие схватки на мечах и шестах, состязания лучников. Под конец рыцари не выдержали. Облачились в доспехи и устроили небольшой турнир.
        Мне пришлось смотреть из окна башни. Норгена в толпе видно было прекрасно - герой в алом и золотом показывал чудеса ловкости. Да, недаром им родители гордятся! Он станет достойным Лордом. Если, конечно, сможет доставить меня в Ассалию. У него хватит сил защитить от опасностей дальнего пути, да и от унижений тоже. Не позволит же столь галантный рыцарь обидеть несчастную деву, потерявшую в жизни все?
        После турнира пир продолжился. И только поздно ночью, когда звезды усыпали небо, гости разошлись по комнатам. А мне спать не хотелось.
        Ветерок гулял по галерее, обдувая лицо. Как хорошо - снять вуаль! Можно смотреть на мир прямо, а не сквозь ткань. И не слишком следить за выражением - здесь я одна. Хотя нет. Кто-то в другом конце галереи остановился, вглядываясь в темноту. Никак не дадут побыть наедине с собой. Впрочем… Встреча с Норгеном может оказаться полезной. Жаль, магией пользоваться нельзя. Но ночь, звезды и поющий где-то вдали соловей её заменят. А танцующее пламя факела само по себе сотворит чудо.
        - Леди Улла?
        - Господин Норген! Вы меня напугали.
        Вот так. Быстрый испуганный взгляд и вуаль, опущенная на лицо чуть медленней, чем следует. Что влечет мужчин больше сражений и славы? Тайна. Правда, оружие это обоюдоострое. Женщины тоже весьма любопытны.
        - Извините. Не хотел вам мешать. Но я должен был проверить галерею.
        - Ничего. Я понимаю, - тихий голос заставляет собеседника вслушиваться в каждое слово, пробуждая интерес. - Спокойной ночи.
        - Нет-нет, - протянутая рука замерла, так и не коснувшись моей. - Это ведь я помешал вам.
        - Все равно. Уже поздно. И я устала.
        - Я провожу вас.
        - Разве в этом доме мне что-то угрожает?
        Он послушался. Остался на месте, но смотрел вслед, не отрываясь.
        Весь следующий день Норген провел во дворе, тренируя воинов. Их навыки впечатляли. Нужно быть еще осторожней, а то ведь от меча не успею увернуться.
        Фехтуя, Норген поглядывал на окна. Похоже, меня высматривал. Хорошо, мне удалось пробудить любопытство. Но увидимся мы только вечером. Я буду ждать там же - в галерее.
        Он пришел поздно, когда в замке уснули все, кроме стражи. И нас. Долго стоял у выхода, но подойти не решился. А я сделала вид, что не заметила его взгляда.
        Так продолжалось с неделю. Смелый воин оказался робким кавалером. Пришлось действовать самой.
        - Ой! - словно случайно замечаю скрытого темнотой Норгена.
        - Я вас опять напугал! Простите!
        - Нет, это вы меня извините. Но тут так темно!
        - Да, факел погас.
        Минут двадцать назад он сам же его и загасил. Я видела.
        - Снова проверяете стражу?
        - В такое неспокойное время нельзя расслабляться. Чуть не досмотришь, и…
        - Как странно. Вы вернулись с войны, где-то гремят битвы, а тут так мирно! Тишина. Птицы поют.
        - Вам нравятся соловьи?
        - Да, - я молчу, а потом, словно вспомнив об обете, спешно прощаюсь. - Спокойной вам ночи.
        Утром служанка принесла сплетенную из ивовых прутьев клетку. Внутри сидела невзрачная серая птичка. Вот только соловьев мне не хватало! Сдохнет ведь.
        - Зачем это?
        - Сэр Норген прислал. Он надеется, что его дар хоть немного отвлечет вас от грустных мыслей.
        Как же. Эти пичуги такие нежные! Пару дней в моем обществе, и можно выбрасывать трупик. Но вернуть подарок нельзя.
        - Госпожа, что вы делаете?
        Птица металась по клетке, ударяясь о прутья, пока не вылетела в открытую дверцу. В панике рванула вверх и скрылась с глаз.
        - Передайте сэру Норгену, что я благодарна ему за заботу.
        Вечером он уже не прятался в темноте.
        - Вы выпустили соловья…
        - Да. Птицы не должны жить в клетках. Их песня по-настоящему прекрасна, только когда певец свободен.
        Тихий вздох был ответом. И прерванное движение руки к моему лицу. Хочешь откинуть вуаль? Хорошо. Очень хорошо. Но это будет не сегодня.
        Как же ты юн, рыцарь! И пусть считаешь себя взрослым мужчиной, по сравнению со мной ты - ребенок. За твоими плечами только твоя собственная жизнь, только твой опыт. Во мне же - вся мудрость Замка, что копилась веками. Ты проиграешь, а я даже не смогу тебя пожалеть.
        - Проводите меня?
        Мужская ладонь под моими пальцами груба от мозолей. Норген много тренируется. Возможно, слава о его подвигах дойдет и до Ассалии. Но даже тогда я не буду радоваться.
        - Вы почти все время проводите в комнате. Не скучаете?
        - Нет. Молитвы очищают душу и помогают справиться с болью. А еще… Я мечтаю.
        - О чем же?
        - О возвращении домой.
        - Боюсь, леди, вашего дома уже нет.
        Ошибаешься, он есть. Ведь я пока жива.
        - Не страшно. Мне бы только на могиле Арди побывать. Больше ничего и не нужно.
        - А потом?
        - Потом… - пытаюсь рассмотреть выражение лица Норгена. Из-под вуали видно плохо, но снять нельзя. - Спасибо, что проводили, сэр. Спокойной ночи.
        Дремлющую на стуле Солли не разбудил даже скрип двери. Ничего, сама разденусь. В Замке слуги менялись часто, и время от времени приходилось обходиться без них.
        - Госпожа? - голос Солли сонный, много ли от неё проку будет?
        - Ложись спать.
        - Я помогу… - девушка вскочила со стула, покачнулась и села обратно.
        - Иди отдыхай, я сказала. Сама справлюсь. И разбуди меня завтра пораньше.
        Вечерние прогулки по галерее постепенно вошли в привычку. И темы для бесед нашлись. Я проявила интерес к местным обычаям, и Норген с удовольствием взял на себя роль наставника.
        Потом рыцарь стал сопровождать меня в прогулках по саду. И в розарии обязательно срезал для меня цветок. Белый, едва начавший раскрываться бутон.
        - Он похож на вас. Такой же хрупкий и невинный.
        Я скромно опускала взгляд и смущенно молчала. И вскоре букеты из белых роз стали появляться в моей комнате каждое утро. Я благодарно улыбалась Норгену при встрече, а сама любовалась строгой красотой темно-бордовой, почти черной розы. И вдыхала её тонкий, свежий аромат. Так же пах ветер, прилетавший в Замок по весне с горных вершин.
        Постепенно прогулки удлинились. Норген уговорил меня полюбоваться окрестностями, и все чаще мы стали выходить из замка. Солли, которой приходилось сопровождать нас, была в восторге - тихонько брести по тропинкам и смотреть, как солнце прячется за горными вершинами куда приятнее, чем суетиться по хозяйству.
        Людей попадалось мало. Разве что челядь из замка выходила обработать огороды. Делянок оказалось немного, каменистая почва не располагала к земледелию. Поэтому крестьяне и жили у подножия гор. А продукты для людей и сено животным доставляли в замок специальными караванами.
        - Вы не скучаете? А то я говорю, говорю… - Норген старался понравиться.
        - Напротив, я чувствую как эти прогулки исцеляют мое сердце. Я ведь выросла в горах. Знаете, у нас там горные козы водились. Мы с крестьянскими детьми любили за ними гоняться.
        - Вы лазили по скалам? - Норген, казалось, удивился. - Это опасно.
        - Зато весело, - я сорвала растущий на обочине бессмертник и показала рыцарю. - А еще мы искали эдельвейсы. И жутко боялись Горных Дев.
        - А кто это?
        - Души обманутых девушек, умерших от горя. Эдельвейсы растут из пролитых в тоске слез, поэтому Девы их и охраняют. И чуть что - скидывают охотников за цветами в пропасть.
        - Вы их встречали? - Норген принял у меня бессмертник и вставил в петлю камзола.
        - Нет. Я даже не знаю, существуют ли они. Но легенда мне нравится. Я люблю такие истории. И одну сказку услышала вот буквально на днях. Про колдуна.
        - Из белого замка? Так это правда. Развалины еще видны. Хотите увидеть?
        - Ой, а можно?
        - Конечно! - рыцаря явно забавлял мой восторг. - Только добираться придется целый день. И ночевать в горах. Согласны?
        Согласна? Да хоть сейчас готова!

* * *
        Но Долора и старый рыцарь оказались против скорого отъезда.
        - Улла не может даже подойти к лошади!
        - Поедет в паланкине.
        - А вещи как повезешь? Шатер, еду. Улла - не воин, чтобы на голой земле под плащом спать. Она - благородная леди. И ей нужно создать все условия. Отправим обоз заранее.
        С легкой руки Долоры путешествие и вправду оказалось комфортным. В паланкин положили достаточно подушек, чтобы удобно устроиться. Я было задремала под мерный шаг носильщиков, но громкий голос Норгена вернул меня в реальность:
        - У вас все хорошо?
        - Вполне. А вы почему идете пешком?
        - Надоели паланкины, - рыцарь поправил сбившуюся занавеску. - Належался в них, пока ранен был. Вы не замерзли? Сегодня свежо.
        - Нет. Погода прекрасная, хоть ветер и холодный.
        - Он прилетает с тех вершин, - рыцарь указал на двойную гору. - Посмотрите, как сверкают! Там даже летом снег лежит.
        - Да, красиво, - снежные шапки действительно ослепляли, но им не под силу было сравниться с белизной развалин Проклятого Замка.
        Даже растения опасались прикасаться к его останкам. Руины вырастали из темного камня, словно покрытые изморозью, но не пушистой шубкой, а тонкими, острыми иглами инея.
        Осторожно, стараясь не пораниться, прикоснулась. Колко. Холодно. И тихо. Ни эха воспоминаний в мертвых камнях. Только смертный ужас впечатался в самое сердце Белого Замка. Страх перед чем-то, уничтожившим его много лет назад.
        Нажимаю сильнее. Иглы прокалывают кожу, алая кровь пропитывает каменные поры. И - не уходит, остается красным пятном на белой поверхности. Замок молчит. Путь проделан зря, надо возвращаться.
        - Госпожа, - Норген решился прервать мои раздумья - Не стоит ночевать в развалинах. Люди боятся призраков.
        - Вы тоже?
        - Ну… - на губах рыцаря заиграла улыбка - Живых я боюсь больше. С ними мне есть что делить, а с привидениями я не встречался.
        - Вам повезло.
        - Вот как? А вы?
        - Приходилось, - я поправила вуаль, чтобы Норген не заметил усмешки, - но сейчас нам пора. Люди будут волноваться.
        Сильная рука поддерживала меня на протяжении всего пути до лагеря. Норген кидал задумчивые взгляды, думая, что я не замечаю. Но к концу спуска не выдержал:
        - Вы - удивительная женщина.
        В этот раз я позволила ему увидеть улыбку.
        - Вы умеете льстить, сэр Норген.
        - Я говорю искренне. Вам пришлось пережить такое потрясение, но это не заставило вас отказаться от жизни. Вы опасаетесь за свое будущее, но держитесь так, словно у ваших ног - весь мир. Поверьте, я на самом деле восхищен! - теплые, сухие губы коснулись моей руки. - Что это? Кровь? Вы поранились?
        - Порезалась об острый камень. Смотрите, - я показала засохшую на пальцах корку - Уже все прошло.
        - Надо промыть рану. И, возможно, наложить повязку. Вы можете идти быстрее?
        Слуги успели обустроить лагерь к нашему приходу. Два шатра, желтый и синий, стояли бок-о-бок, а перед ними плясал небольшой костер. Рядом раскинулся на жесткой траве ковер, приглашая прилечь, а яркие подушки обещали отдых.
        - Господин, - расторопный слуга склонился в поклоне. - Где соизволите ужинать? У костра, или у себя? Для госпожи мы накрыли в шатре.
        - Хотите составить мне компанию?
        - А как же ваш обет? - Норген желал разделить со мной трапезу, но приличия никто не отменял.
        - Вы как брат мне, так что ничего страшного.
        Рыцарь криво улыбнулся: сравнение ему не понравилось.
        Пшеничная каша с ветчиной хорошо утолила голод. К ней подали свежие овощи и сдобренный медом горячий отвар из сушеных яблок. От вина в дороге я отказалась, и Норген решил меня поддержать.
        - Сэр, - я повертела в руках маленькую трехзубую вилку, подцепила ломтик репы и отправила в рот. Прожевала, выдерживая паузу.
        - Да, леди? - рыцарь отставил кубок, приготовившись слушать.
        - Наш разговор там, у развалин… Вы правы - я умираю от страха. Будущее пугает. До дрожи в коленках, до обморока…
        - Улла! - в пылком порыве Норген даже титул забыл прибавить к имени, а ведь всегда следил за приличиями. - Прошу, перестаньте! Я уже говорил вам - что бы ни случилось, я буду рядом. Вы не останетесь одна в этом чужом для вас мире. И, надеюсь, полюбите его.
        - Благодарю, - я, наконец, положила вилку, и пальцы тут же стали теребить край скатерти. Со стороны это всегда выглядит убедительно. - Прежде, чем я решу принять ваше предложение и остаться, мне надо убедиться во всем лично.
        - Я понимаю. Но, леди Улла, сейчас не самое хорошее время для путешествий.
        - Согласна. И все же, я собираюсь отправиться домой как можно скорее. Может быть, даже сразу после нашего возвращения. Поймите правильно, - моя ладонь легла поверх руки рыцаря, останавливая его порыв. - Я бесконечно благодарна вашей семье и… лично вам, Норген. Вы уже так много для меня сделали! Поймите, неизвестность убивает. Я не могу больше.
        Поразительно, как женские слезы действуют на мужчин. Или злят, или вгоняют в ступор. Но равнодушными не оставляют никогда. К счастью, Норген относился к тому типу, который за слезинку своей дамы готов горы свернуть. Вот и теперь он прикрыл глаза, стараясь скрыть их выражение. Но играющие на скулах желваки, взволнованное дыхание и плотно сжатые губы выдали рыцаря с головой. Я замерла. От его решения зависит так много!
        - Хорошо! Вы поедете домой. Я сам провожу вас.
        - Право, это уже лишнее…
        - Но с одним условием - придется подождать, пока я подготовлюсь к путешествию. Нужно время, так что не торопите сильно. Идет война, надо многое предусмотреть. Я не желаю подвергать вашу жизнь ни малейшей опасности, вы и так уже натерпелись.
        - Благодарю вас, сэр, - что я могла еще ответить?
        День был долгим, я устала. Надо бы как следует выспаться. А Норген явно ждет, что я выйду из шатра поглядеть на звезды. Не зря же там ковер с подушками расстелили! Но желания беседовать нет никакого. И я зеваю, стараясь скрыть это от Норгена. Он замечает. И, как воспитанный рыцарь, оставляет меня одну, пожелав спокойной ночи.
        Едва он вышел, явилась Солли. Помогла раздеться, принесла воды для умывания. И собралась ложиться тут же, на полу.
        - Ступай. Я хочу остаться одна.
        - Но госпожа, вдруг вам что-нибудь понадобиться? - Солли была настроена решительно.
        Где ей меня переупрямить! В итоге она отправилась прочь, к остальной челяди. Сил поддерживать морок почти не осталось, хоть ночью побыть собой!
        Обратный путь преодолели в молчании. Норген пытался завести беседу, я же мечтала о тишине. Пришлось сослаться на усталость и задернуть занавески носилок. Рыцарь расстроился, но, виду не подал. А в доме, при известии о моем скором отъезде начался переполох.
        Долора даже слегла, вызвав среди челяди панику - за все годы, что она носила на поясе ключи от дома, никто не видел её болеющей. Но в этот раз причины у неё были.
        В день, когда мы уехали к развалинам, примчался королевский гонец. В грамоте, обвитой алой лентой и скрепленной печатью из золотистого сургуча, государь передавал приказ: "Сэр Рэйли Глассир должен заменить своего раненого сына на поле сражения". Отказаться возможности не было, да рыцарь и не хотел. Напротив, он жаждал битв, чтобы вновь почувствовать, как вскипает кровь в стареющем теле. Проводил дни и ночи в оружейной, выбирал оружие, давал наставления остающимся. В основном одно - "слушайтесь госпожу".
        Мое желание уехать несколько пригасило этот пыл. Сэр Рэйли, как и Долора, попытался уговорить меня задержаться, хотя бы пока война не закончится. Но, получив категорический отказ, сдался. И велел сыну сопровождать гостью до самой Ассалии.
        - Это наш долг. Мы в ответе за этого ребенка. Поэтому поезжай с ней, убедись, что все в порядке и возвращайся. А если Улле не будут рады - привези её обратно. Ступай, сын, и с честью выполни свой долг. Пусть это будет твоим подвигом.
        Старый рыцарь знал, о чем говорил. Между нами и Ассалией лежали Вейфарт и Сугур. Пробраться сквозь них отряду сеонцев казалось невозможным. Поэтому Норген выбрал морской путь.
        - Мы пройдем берегом вдоль Языка до Горького Моря, а там наймем корабль. И, если боги будут к нам благосклонны, без приключений высадимся в Ассалии.
        - Только не говори, что ты молишься, чтобы они вас стороной обошли! - ради обсуждения дороги Долора поднялась с кровати. - Небось спишь, и видишь, как пиратов и разбойников крушить будешь! Ох, за что мне такое наказание? И муж на войну уходит, и сына ждет опасная дорога.
        - Госпожа, мне очень неловко, - я затеребила золотой медальон, подарок самой Долоры. - Сэр Норген покидает дом, еще не оправившись от раны. Пожалуйста, отпустите меня одну. Я доберусь, я сильная.
        Все переживания доброй женщины тут же испарились. Потухший в последние дни взгляд засиял, как прежде.
        - Не говори ерунды, девочка. Разве может мужчина отпустить даму одну в опасное путешествие? Ехать вместе с ней - его долг рыцаря. Прошу тебя, Улла, не оскорбляй нас так.
        На этом уговоры остаться прекратились. Долора сама занялась сборами в дорогу. Но действовала неторопливо, обстоятельно, стараясь не упустить ни одной мелочи. Так, мне полностью обновили гардероб. От белья до платьев. И заставили сапожника стачать несколько пар обуви. Сапоги для верховой езды, простые ботинки для пеших переходов, и четыре пары изящных туфелек.
        - Тебе придется наносить визиты вежливости. Нельзя выглядеть замарашкой. Пусть все видят - перед ними истинная Леди!
        Затеи, хоть и хорошие, забирали много времени. А маг, между тем, не оставил попыток пробудить мой магический дар.
        - В библиотеке сэра Рэйли немало манускриптов, посвященных благородной науке алхимии. Среди них попадаются истинные жемчужины! Увы, о магии в них почти ничего нет. Но ничто в мире не в силах остановить мой дух познания! Я оседлал коня и, забыв о преклонном возрасте, долго трясся на спине безмозглого животного! Потому что если кто и мог нам помочь в нашем нелегком деле, то это - мой старый товарищ, Магистр Ордена Трехконечной Звезды, мэтр, получивший после посвящения благородное имя Иримидуса!
        Я просидел в его библиотеке немало дней и ночей, и, наконец, составил список трав, минералов и энергий, которые нам необходимы!
        Вернувшись, я провел бесчисленные часы в лаборатории, варил, перетирал и смешивал, но результата не было. И тут мне в голову пришла светлая мысль: а не могут ли звезды повлиять на эксперимент? И я снова засел за древние книги, рассчитывая пути небесных жемчужин. И вот результат: через два дня, в ночь, называемую моими собратьями Ночью Сбрасывания Покровов, комета Реили распустит свой хвост. И когда три небесных сестры, три звезды, именуемые Ода, Желли и Тури, войдут в этот шлейф, наступит благоприятный момент для таинства.
        Терпеть бесполезный обряд, который продлится почти всю ночь не хотелось. Может, отказаться? Нельзя, вызовет подозрение. Пришлось согласиться.
        Подготовка к действу началась с вечера. Мне был представлен длинный список запрещенных блюд. Долора отнеслась к нему серьезно, так что на ужин пришлось пожевать вареного пшена и салатик из листьев одуванчика и мяты.
        А на рассвете маг сам приготовил мне ванну. Зажег ароматические курильницы, долго ходил вокруг бадьи с горячей водой, бормотал заклинания, то и дело переходя на визг и нарочито широкими жестами вскидывал вверх сжатые в кулаки руки. Под конец вылил в воду настой трав и велел мне не вылезать до полного остывания воды. Чтобы это произошло как можно позже, на бадью сверху накинули плотное покрывало, так что снаружи у меня осталась только голова.
        В сложном аромате я различила запах лавра, мяты, ромашки и драгоценной гвоздики, пряности, доставляемой издалека и ценящейся по весу золота. Маг не пожалел редких ингредиентов, но, на мой взгляд, можно было все сделать гораздо проще. Правда, мысли свои оставила при себе, позволив магу развлекаться, как он желает. Когда вода остыла, Солли вытерла меня куском тонкого хлопка и обрядила в белое платье без рукавов и воротника. Вырез в нем был так глубок, что открывал верхнюю часть груди. Чтобы не замерзнуть по пути в выбранный для обряда зал, пришлось укутаться в подбитый мехом белки шерстяной плащ - в коридорах гуляли сквозняки.
        Из огромного зала вынесли всю мебель. Даже лавки, что стояли вдоль стен с момента постройки замка. Чисто подмели пол и, кажется, вымыли. Возможно, маг добавил в воду отвары или настои.
        Посередине установили три массивных подсвечника. В них ждали своего часа восковые свечи. Высокие, толщиной не уступающие руке взрослого мужчины. Желтая - для уверенности в обряде, пурпурная призвана усилить магический огонь и освободить силу, а белая - уравновешивала первые две. Пол у основания подсвечников покрывала затейливая вязь символов. Знаки сплелись в сложном рисунке, образуя шестиконечную звезду. На трех длинных лучах как раз и стояли свечи, а на остриях коротких маг разложил крупные камни: травяной изумруд, изменчивый александрит и сверкающий кошачьим глазом прозрачный хризоберилл. А между ними, в местах пересечения линий, выложил узоры из самоцветов. Разбирать, что именно он использовал, желания не было никакого - камин в зале топили давным-давно, и холод старательно вытягивал из моего тела остатки тепла, потому что плащ забрали, едва я вошла.
        Поставив меня в центр звезды, маг сунул мне в рот анис и кусочек лаврового листика, велел как следует разжевать:
        - Эти травы будят глубинные Силы, о которых сам человек и не подозревает!
        А сам принялся разрисовывать открытые участки моего тела подходящими символами. Обмакивал палец в плошку с тягучей, дурно пахнущей массой и, заглядывая в свиток, самозабвенно чертил. Сначала я пыталась разобрать, что именно он пытается вывести, узнала несколько рун, по паре символов металлов и стихий, причем невероятно перевранных, и интерес пропал. Дождусь окончания ритуала - исковерканные знаки обещают сюрприз. Но все же отвела недоучке глаза и слегка подправила художества, грозящие разорвать меня на части. А в основном оставила, как есть.
        Закончив, маг пролистал гримуар, удостоверился, что все закладки никуда не исчезли, и начал обряд.
        Шепот отразился от стен, эхо усилило его и шипящие звуки наполнили зал. Вскоре в них можно было угадать особый, сложный ритм. Подчиняясь ему, руны под ногами засветились желто - зеленым, замерцали, звездные лучи полыхнули алым, и на свечах заплясало пламя.
        Маг тут же сменил шепот на пение. Тихое и довольно гнусавое. Благо, чистота звука в этом колдовстве значения не имела. Главное - действовало. Воздух над самоцветами задрожал, как в жаркий день, искажая очертания. Рябь распространялась, пока не заполнила все пространство внутри звезды. Едва я оказалась в зыбком мареве, кожу начало пощипывать, особенно под рисунками. Зудело так, что захотелось просто стереть их и как следует почесаться. Но на это я не решилась - колдовство начало действовать, нельзя нарушить его безнаказанно.
        Еще донимал холод. Щели в дверях пропускали сквозняки, а ветер в печной трубе гудел так, что завывания мага уже не казались такими противными.
        Вязь постепенно меняла цвет на алый. И раскалялась. Вскоре я стояла в костре. Пот тек ручьями, пропитывал тонкое платье, смывал с кожи узоры. А маг бесновался.
        Широкие рукава алой мантии взлетали, как языки костра. Пение сменилось быстрым речитативом, эхо вопило так, что заболели уши. От происходящего закружилась голова, я едва не упала. Почему - поняла, увидев, как плавиться лежащий рядом кусок янтаря. Вскоре я держалась на ногах только силой воли. Мне было плевать, что там завывает маг, что вторят ему сквозняки. Не видела неистовую пляску огня, не замечала догорающих свечей. В голове билась одна-единственная мысль: "СТОЯТЬ"! И я держалась из последних сил. Час или два, а может, сутки? Но когда все закончилось, и пламя потухло, оставив вместо белых линий черные полоски сажи, я не сразу это поняла. Стояла какое-то время, хватая ртом воздух, а потом упала на пол, больно ударившись коленками и боком.
        Смутно помню, как меня несли по коридорам. Кто-то кричал, кто-то шептал на ухо успокаивающие слова. Солли ловко разрезала платье, вернее, его несгоревшие остатки и обтерла тело уксусной водой. У губ оказалась чаша с прохладным питьем. Прежде, чем уснуть, я ощутила вкус меда и мяты.
        Просыпалась тяжело. Глаза не открывались, болели, вылезать из-под теплого одеяла не было никакого желания. Но вставать все же пришлось.
        Сначала осмотрела тело. Ни малейшего ожога! Даже покраснений нет. Значит, маг не совсем уж неумеха. Другое дело, что Дар так и не проснулся. О чём мне и сообщили.
        Опухшее лицо, запекшиеся губы, скованные движения. Зеркало оказалось безжалостным. Пожалуй, сегодня неприемный день. Разве что Долора придет. Но для неё в этом доме преград нет. А вот мужчинам лучше подождать. Да и перед дальней дорогой стоит набраться сил - вон, даже сесть без помощи Солли не могу.
        Долора думала так же. Только вот продержать меня в постели она хотела подольше. Я же, выпив бульон и отоспавшись, уже вечером вышла из спальни. Уютно устроиться можно и в кресле, обложившись подушками, а лицо скроет плотная вуаль.
        Маг не показывался. Как мне сказали, восстанавливал силы. Представляю, сколько он их потратил, если даже меня проняло! Зато Норген не отходил ни на шаг. Беспокоился.
        - Все в порядке, сэр. Я уже отдохнула.
        - И все-таки выглядите очень уставшей. Может, выпьете вина с медом?
        - Благодарю. Не хочу перебивать аппетит - скоро ужин.
        Когда я отказалась есть за общим столом, Норген огорчился. Но смирился. Видно, я и вправду выглядела неважно.
        А утром я попросила не затягивать с отъездом.
        - Раз уж у меня нет магический дара, лучше уехать как можно скорее.
        - Но вы еще слабы после обряда!
        - Неизвестность для меня хуже. Леди Долора, я вас очень прошу! Если же вам тяжело отпускать со мной Норгена, я уйду одна, и уже завтра.
        Несчастная женщина заметалась. Она надеялась, что у неё есть хотя бы месяц. Но задерживаться даже на неделю для меня было уже невозможно - сила, отнятая у вампира, подходила к концу. Удерживать морок становилось все труднее, да и Голод напоминал о себе. Пройдет совсем немного времени, и я не выдержу. А сорваться здесь, в безлюдье, значит подписать себе смертный приговор. Эти люди знают, как уничтожать подобных мне, руины Белого Замка тому свидетели.
        После долгого спора решили, что отправляемся через два дня. Долора уговаривала меня отказаться от обета хотя бы в отношении лошадей - проделать весь путь пешком слишком тяжело. Упорствовать было неразумно. Но, может, боевые кони, приученные ко всему, смогут вынести мое присутствие? Ведь когда меня нашли, лошадь рыцаря не слишком сопротивлялась.
        На этом и остановились. Но садиться верхом я отказалась категорически, и хозяин замка сам подобрал для носилок подходящих животных.
        Так и выступили - впереди ехал сэр Норген с двумя рыцарями, за ними - я. А следом, чуть поодаль, растянулся обоз. Конные воины окружили телеги с хозяйским скарбом и свысока посматривали на слуг, правящих повозками. Иногда до меня доносились их голоса. Я не вслушивалась. Ветерок шевелил тонкие занавески и шелк вуали, солнце спряталась в облаках, так что погода стояла как раз для путешествия. Носилки мерно покачивались, убаюкивая, и только Голод, жалящий изнутри, мешал заснуть. С ним надо было что-то делать, я не вынесу эту пустоту и боль. Сорвусь. И возвращение отложиться неопределенный срок. А Замок и так оставался без меня очень долго.
        Будь моя воля, я и на обед бы не останавливалась. Но в полдень Норген велел разбить лагерь.
        - Вас утомила дорога, леди Улла?
        - Нет, сэр. Мысль о том, что каждый шаг приближает меня к цели, придает сил. Я согласна пешком идти, не останавливаясь ни днем, ни ночью.
        - Обещаю - вы вернетесь домой.

* * *
        Норген и вправду делал все для того, чтобы сдержать слово. В другое время я, может, и оценила бы его усилия, но не теперь: Голод становился сильнее. Я и радовалась ему, единственному связующему звену с Замком, и опасалась. Еще немного, и силы, что поддерживать тщательно созданную иллюзию, иссякнут. И тогда рыцарь, столь трепетно оберегающий меня, долгом своим посчитает избавить мир от чудовища. Убить не убьет, но Замок не может ждать еще сто пятьдесят лет!
        Наверное, стоит рискнуть. Шатер не охраняют особо, он и так в центре лагеря. Если поднять заднюю стенку, можно легко выбраться наружу. А тем немногим, кто встретиться на пути, отвести глаза. Один увидит летучую мышь, другой - большую ночную бабочку. Третий услышит, как шуршит в траве полевка.
        Сил потребовалось немного. Новолуние и облака, спрятавшие звезды помогли незаметно выбраться за пределы лагеря. Времени у меня оставалось до рассвета.
        Найти в горах добычу оказалось нелегко. Я согласилась бы даже на ожившего мертвеца, не то, что человека. Вокруг - никого. Только ухает вдалеке сова, да суетятся летучие мыши. И ветер. Выдувает из нагретых за день скал тепло, развевает потоки высоко-высоко над землей.
        Закрываю глаза. Забыть про все на свете. Стать камнем. Превратится в мягкую волну, что поднимется вверх и смешаться с ветром. Услышать. Почуять. Увидеть.
        Вон там ночует, свившись в упругий клубок, полоз. А в чахлых кустах прячется вход в лисью нору. Где-то сова закогтила мышь, и ужас зверка, смешанный с запахом крови, чуть не свел меня с ума.
        Люди! Там, откуда примчался ветер, разбили бивак люди. Я чуяла запах немытых тел - горные ручьи холодны для купания, а дров, чтобы согреть воду, нет. Слышала аромат пшеничной похлебки и пряных трав, которыми они старались улучшить вкус варева. А кислое пиво воняло так, что голова закружилась.
        Увы, стоянка далеко. В тяжелых юбках, стесняющих движения, до рассвета не обернутся. Значит, долой одежду! Холод заставил поежиться, но бег разогнал кровь по жилам, и я вдруг почувствовала себя живой. Не будь Голода, я бы легко добежала до Замка. А так путь закончился возле потрепанного фургона. Какой судьбой занесло в этот пустынный край скоморохов? Хотя не все ли равно. Удача явно на моей стороне.
        Люди спали у костра, завернувшись в тряпье. Огонь поддерживал молоденький парнишка. Он отчаянно хотел спать и гнал дрему всеми способами: ворошил угли, ходил кругами, напевая бодрую мелодию…
        Но меня не заметил. Последнее, что увидел в жизни - высоко взметнувшиеся языки огня.
        Стальной нож вспарывает шею лучше деревянного сучка. Соленая кровь наполнила рот, согрела желудок и окружила бесприютной тоской. Мальчишка боялся умирать, и этот страх затмил все: сиротское детство, голод, надругательства. И - веселый смех детей на представлении. Единственное время, когда он был по-настоящему счастлив.
        Ближе остальных у костра спят, завернувшись в одно одеяло, мужчина и женщина. Переплели ноги и руки так, что не прикоснешься к одному, не разбудив второго. Оставить парочку напоследок? Там, дальше, еще люди.
        Ребенок. Их эмоции яркие, но нет того страха, что лучше всего утоляет голод. Даже умирающим детям неведом ужас. Вот и теперь. В распахнувшихся глазах плещутся остатки сна, а чувства похожи на цветочный мед. Десерт, а не еда.
        Эмоции старика куда глубже. Он сам забыл уже, как любил, как страдал, схоронив жену. Так, что руки готов был на себя наложить. Но эти чувства жили глубоко внутри, прикрытые усталостью от жизни, словно горячие угли - пеплом. Настолько сильные, что я долго не могла вздохнуть, корчась рядом с трупом.
        Те двое обнимались и после смерти. Я перерезала им горло одновременно. И выпила женщину - их эмоции всегда сильнее.
        Потом долго лежала на холодной земле, приходя в себя. Всю эту боль придется перенести еще раз, когда Замок потребует свою долю. Жаль, это будет не скоро. А пока Голод притих, лишь изредка ворочаясь в глубине живота.
        Уходя, я оглядела лагерь.
        Люди сломанными куклами валялись на земле. Кровь уже застывала багровым киселем. Да и сама я с ног до головы перемазана в ней. Где-то недалеко вроде ручей звенел?
        Ледяная вода сковала тело. Зубы застучали от холода, меня трясла крупная дрожь. Но разве это малая плата за сытость?
        Мне удалось вернуться незамеченной. Предрассветный сон самый крепкий, даже стража клевала носами, так что отводить глаза не пришлось. Белье высохло, пока я бежала, камни сохранили одежду, Голод утих, и я заснула сразу же, добравшись до кровати. И пусть сон был недолгим, едва ли пару часов, но в нем я снова убивала, слушала предсмертные хрипы и грела руки в горячей крови. Может, и этот сон сгодится для Замка?
        Утром завтракали кашей и толстым кусок колбасы на ломте хлеба. Есть не хотелось совершенно, но пришлось себя заставить. Беспокойство Норгена о моем здоровье сейчас могло помешать.
        Носилки мерно покачивались и я заснула. Да так хорошо, что всю следующую ночь просидела у костра, наблюдая за мерцанием углей. Ало-оранжевые переливы помогали думать, направляя мысли в нужное русло. К утру я знала, как продолжить охоту, не раскрывая себя.
        До разоренного табора мы добрались через день. Тлен и падальщики сделали свое дело, причину смерти Норген так и не узнал, хоть лично и осмотрел каждый труп. Его люди обыскали окрестности, заглянули во все щели в камнях. Тщетно. Единственное, что поняли - несчастные умерли не своей смертью.
        - Очень странно - что можно взять у скоморохов? Да и лихих людей в этих местах давно не наблюдалось. Хотя война. Может, дезертиры балуют. Но вам не о чем беспокоиться, леди Улла. Вы в безопасности.
        - Я не сомневаюсь в вас, сэр.
        Мой ответ Норгену понравился. Улыбка осветила его лицо, но тут же погасла, как только он перевел взгляд на большую яму, которую рыли слуги.
        - Я пошлю письмо отцу. Заодно гонец предупредит людей в ближних селах. Прошу прощения, леди. Вам пришлось увидеть такое… Как только похороним несчастных, отправимся в путь.
        Хорошо бы. И поскорее. Конечно, следов остаться не должно, но вдруг.
        - Надеюсь, наша остановка будет как можно дальше отсюда? Сэр Норген, умоляю вас, давайте пропустим дневной привел. Мне не по себе.
        Обещать оказалось проще, чем сделать. Уставшим людям и лошадям нужен был отдых - карабкаться в жару по петляющим горным дорогам тяжело. Но от страшного места торопились уйти все. Норген же задержался, надеясь выяснить причину бойни.
        Он догнал нас вечером, расстроенный и уставший. Стражу велел удвоить. И сам почти не спал, каждые два часа обходя караулы.
        В ближайшие ночи я не охотилась. Голод притих на некоторое время. Но приставленная личная охрана мешала. Иногда от лагеря и по нужде отойти надо.
        Однако Норген был непреклонен - уединение стало непозволительной роскошью. Согласился только поменять слугу на рыцаря. Тот стыдливо отворачивался в интимный момент. И хотя что такое стыд я забыла давным-давно, приличия соблюдать требовалось. Я - знатная дама, Леди из дома Орвов. И забывать об этом не позволено никому. Мне же - в первую очередь.
        Но эта память о чести сыграла со мной злую шутку.
        Рыцарь, что шел следом, захрипел и упал на тропу. Я оглянулась, одновременно отпрыгивая. Спутник катался по земле, заливая её кровью. А над ним, утирая рукавом рот, стоял…
        - Эльт Наран?
        - Узнали, моя маленькая леди?
        На самом деле, это было сложно. Вместо красивого, уверенного в себе Древнего передо мной стояло трясущееся, бледное существо. Щегольскую прежде одежду покрывали пятна, камзол измят, белоснежная некогда рубашка превратилась в черную.
        Вампир трясся, поминутно утирая с землистого лица пот, глаза лихорадочно блестели, а потрескавшиеся, синеватые губы что-то шептали. Больше всего он походил на любителя опиумной трубки, которого лишили очередной порции. Но - вампир-наркоман? О таком я прежде не слышала. Хотя…
        Слушать дядю было надо внимательнее. Он же говорил, что в больших количествах наша кровь вызывает у вампиров привыкание. Вот, стоящий передо мной эльт Наран живое тому подтверждение. И это очень для меня плохо - даже с таким вампиром я не справлюсь. А вот он способен на все ради очередной порции. Странно, что до сих пор не трансформировался.
        Почему медлит? Я совершенно беззащитна, а эльт Наран стоит и что-то бормочет себе под нос. Все громче и громче. Надо же, как изменилась манера говорить. Визгливо пищит, прерывая речь истеричными смешками. Сообразить бы, о чем речь.
        - …не сразу понял. Решила, что ты с ним убежала. Он же нравится женщинам, ты не могла устоять.
        - С кем?
        Но вампир не слушал. Потирал ладони, и вид обломанных ногтей с черной каймой грязи вызывал отвращение.
        - Знаешь, я ведь разозлился. И сильно. Бросился за тобой. Но он все отрицал, этот красавчик. И тогда я его убил, - вампир надолго замолчал, вспоминая.
        Красавчик? Неужели… эльт Инош?
        - Да, убил. Убил того, кого считал братом. Из-за тебя. Довольна? - он сорвался на визг.
        Его горе казалось таким… сладким. Но я боялась, что вампир кинется мстить прямо сейчас. А он может прикончить навсегда, и Замок не спасет.
        - О! Это было умно! Так замести следы! Я понял правду, только когда Редеар рассыпался прахом в моих руках. Я запамятовал, что Хозяева очень хитры. Совратить и обмануть того парня тебе ничего не стоило. Как его звали? Помнишь?
        - Таргет. И я всего лишь вернула ему долг.
        Слова ушли в пустоту. Вампир слышал только себя и неровная речь не прерывалась ни на мгновение:
        - Я похоронил его. Да, собрал весь прах и похоронил, как положено. Никогда нам больше не сидеть вместе за бокалом вина, и ту партию в шахматы не доиграем. И это все ты устроила! Тогда же, над могилой, я поклялся отомстить. И я сдержу слово! Сдохнешь в муках!
        А вот это вряд ли. Всегда вежливый, уверенный в себе эльт Наран перешел на "ты" и угрожает даме? Значит, совсем плохо. Помучить, меня, конечно, помучает. Но вот убьет - вряд ли. Ему как необходима моя кровь. Без воздуха вампир прекрасно обойдется какое-то время, а вот без очередной зачарованной порции - вряд ли. И все же надо быть поосторожнее и не злить сумасшедшего. Пока я жива - есть шанс.
        - Как скажете, господин эльт Наран.
        - А, вот как заговорила! - он попытался подскочить ко мне, но ноги подвели, остановился на полпути. - Что же ты раньше такой послушной не была? Думала, сумеешь спрятаться? А я нашел! Вернулся домой, увидел, останки парня, и начал искать. Это оказалось легко. Слухи о таинственной леди, внезапно объявившейся в одном из окрестных замков, расползлись быстро. Их услышал не только я.
        Вампир наконец дополз до меня. Заглянул в глаза. Дыхание пахло гнилью.
        - Боишься?
        Я? Хозяйка Замка-на-Скале? Тропа за его спиной вела к широкому ручью. Сумею добежать раньше - спасусь. Эльт Наран на ногах не твердо держится, шанс есть. Только бы продолжал исповедоваться!
        Он оправдал ожидания. Прежде, чем укусить, решил запугать посильнее, рассказывая о том, какая жизнь меня теперь ждет. Глупо. Дядюшка учил: видишь добычу - не мешкай.
        Вампир взвыл, падая в папоротник. А я, подобрав юбки, что есть духу помчалась к ручью. Плевать на Норгена и остальных, только бы выжить!
        Вода пропитала одежду и перебираться на другой берег оказалось сложнее, чем я думала. Но - удалось. Эльт Наран бесновался, не смея сунуться в проточную воду, и его вопли могли привлечь сэра Норгена с отрядом. Нельзя, чтобы они встретились, и я поспешила в лагерь.
        Но как объяснить людям, что со мной произошло? Почему одежда мокрая и куда делся мой спутник? Придется озаботить их другими вопросами.
        Я ворвалась в лагерь и рухнула на землю, задыхаясь и хватая ртом воздух. Люди побросали работу, сгрудились вокруг. Норген, волнуясь, схватил меня за плечи:
        - Леди Улла, что произошло? Где сэр…
        - Уходим! - прохрипела я, прежде чем обессилено уронить голову на грудь своего защитника. - Скорее!
        Поручив меня заботам служанки, Норген собрал отряд. Так и думала! Уйти, не выяснив, что произошло, этот рыцарь без страха и упрека не мог. Но встречаться с вампиром ему нельзя.
        - Сэр Норген! Пожалуйста! Умоляю вас! - рванувшись словно из последних сил, я схватила рыцаря за плащ. От резкого движения вуаль слетела, открывая лицо.
        Видимо, ужас у меня показать получилось. Растрепанные волосы, мокрая одежда и рыдания взахлеб довершили картину. Сэр Норген решил не рисковать моим и без того нежным здоровьем:
        - Успокойтесь, леди. Я сделаю, как вы хотите. Эй, там, собирайтесь, мы уходим!
        - Умоляю, бросьте все. Поторопитесь, всем святым заклинаю, давайте побыстрее уйдем отсюда!
        - Хорошо, хорошо. Я провожу вас в безопасное место и вернусь за вещами.
        Носилки трясло ужасно - лошади переходили с быстрого шага на трот, а то и на рысь. А я думала, как удержать Норгена. Но и с этим разберусь. От города до побережья рукой подать, может, и уговорю рыцаря сразу в порт ехать. На корабле палатки и лошади не нужны. А люди Норгена к переходам привычны, и на голой земле переночуют. Плащи у всех теплые, уберегут от холода. Мне, конечно, все равно, но доводов нужно побольше придумать.
        - Леди Улла, вы как? - даже в такой спешке Норген не забыл о моем обете - подошел к носилкам пешком, отдав лошадь солдату.
        - Благодарю, - вуаль уже плотно скрыла лицо, а голос звучал слабо, как у умирающей.
        - Простите, не хочется вас тревожить, но - что случилось? Прошу, расскажите. Мне нужно знать, с чем вы столкнулись…
        - Это так жестоко с вашей стороны, сэр! - всхлип помог отложить расспросы.
        Что ему ответить? А если… рассказать правду? Не всю, конечно.
        - Еще раз прошу простить меня, леди Улла, но…
        - Мы встретили чудовище. Он выскочил из-за деревьев, так что сэр… - рыдания не позволили мне продолжать.
        Сквозь вуаль я прекрасно видела, как смутился Норген. Еще бы! Происходящее сейчас похоже на пытку. А пытать слабую, беззащитную женщину не в духе рыцаря!
        С другой стороны, чувство вины, что начало мучить Норгена, мне только на руку. Тем охотнее рыцарь выполнит мою просьбу. Надо закрепить успех.
        - Мы шли по тропе, когда ЭТО оказалось перед нами. Я… я даже не заметила, откуда он выскочил. А сэр Остар, он, он…
        Я задрожала, поплотнее закутываясь в плащ. Словно озноб по телу - поди пойми, испуг тому виной, или ветер. И еще добавила слез.
        - Простите, леди. Не надо. Вы расскажете позже, когда успокоитесь. А теперь понюхайте соли и постарайтесь хоть немного поспать. Если получится. Я не буду Вас тревожить.
        И Норген задвинул занавески.
        Понюхать соли? Зачем дамы нюхают эту вонючую смесь? Неужели они настолько слабы, что без этого не могут держать себя в руках?
        А поспать - совет толковый. Хотя некогда - до города всего ничего, да и эльт Наран в спину дышит. Нельзя расслабляться. Притворюсь спящей, чтобы остаться в образе несчастной дамы. И не просмотреть бы вампира, если догонит.
        Не догнал. Зато в городе появилось странное чувство. Опасность - не опасность, а что-то неприятное. И чем дольше мы петляли по улицам, тем сильнее становилось беспокойство.
        А когда Норген распахнул передо мной дверь трактира и ввел в зал, оно совсем сгустилось, и вместе с запахом пригоревшего жира, прогорклого масла, вони потных людских тел едва не сбило с ног. Я пошатнулась. К счастью, подхвативший меня Норген списал это на нервное напряжение, а солдаты, заняв места за столами, тут же поведали окружающем о чудовище, от которого я благополучно спаслась, благодаря отваге погибшего рыцаря.
        То, о чем не знали, придумали на ходу. И вызвали переполох. Купцы и паломники наперебой выспрашивали, по какой дороге мы шли. Трактирщик схватился за голову - если поток путников уменьшится, дела у него пошатнутся - трактиров в городе немало, и конкуренты не спят.
        Я скромно сидела, потягивала горячее, сдобренное медом и корицей вино, и слушала, как шепотки становятся все громче, как растет поток людского возмущения. Один из слушателей подсел к Норгену:
        - Прошу прощения, сэр. Я жду друзей, они должны прийти по Восточному тракту. Но из-за рассказов ваших людей мне не по себе. Скажите, это всё правда?
        Акцент. Мужчина, подсевший к нам, говорил с акцентом. Что делает здесь, в забытой всеми Богами таверне уроженец Саймена?
        - Правда. Леди едва спаслась. А теперь, будьте так добры, оставьте нас в покое - госпожа пережила страшный день и устала.
        - Прошу прощения. И все же…
        Норгену не понравилась настойчивость незваного гостя.
        - Видят Боги, я был вежлив, но…
        - Я расскажу. Господин, что вы хотите знать?
        Слабый, дрожащий голос должен был вызвать у мужчины угрызения совести. Увы. Тот только с интересом повернулся, отмахнувшись от Норгена. Я тоже проигнорировала просьбу рыцаря прогнать назойливого собеседника. Чем-то мне не нравился, этот сайменец.
        - Так кто же напал на вас, Леди?
        - Я… не знаю. Больше всего это было похоже на человека, потерявшего людской облик. Высокий, худой, бледный…
        И я подробно описала эльт Нарана. Такого, каким он стал. Посетители затихли, прислушиваясь к моим негромким словам. Хорошо. Появись сейчас вампир в городе, не избежит неприятностей. А я получу отсрочку и время убраться подальше.
        Выслушав, мужчина поблагодарил, вежливо извинился и, оставив трактирщику пригоршню монет, быстро ушел. А заказанная им похлебка так и осталась нетронутой.
        Эта поспешность настораживала. Ну, волнуется человек за друзей, у них это бывает. И все же время предчувствие беды стало очень сильным.
        - Сэр Норген, простите.
        - Что? Вам плохо, леди Улла?
        - Нет. Я хочу вас попросить, можно?
        - Разумеется. Я сделаю все, чего вы захотите.
        - Мы можем уйти отсюда?
        - Не нравится трактир? Но еда тут вкусная. Поверьте, здесь гораздо лучше, чем можно было ожидать. Да и отдельная комната найдется. А в другой гостинице…
        - Вы не поняли. Я хочу уйти из города.
        - Сейчас? Но люди очень устали.
        - Сэр Норген, поймите, пожалуйста: я не успокоюсь, пока между мной и тем монстром не окажется море. Умоляю - давайте продолжим путь. Или оставьте меня и возвращайтесь домой. Вас там ждут. Передайте мою искреннюю благодарность родителям и спасибо - вам. За все.
        - Что вы такое говорите, моя леди? Как я могу вас оставить? - похоже, рыцарь обиделся. - Если желаете уйти - мы уйдем. Но придется заночевать на берегу. Вас это устроит?
        - Да, не беспокойтесь.
        - И все же мне кажется, что в городе безопаснее.
        - Сэр Норген!
        - Простите. Но… вы уверены? Тогда - собираемся.
        Люди, уже предвкушавшие хороший отдых и сон в настоящих кроватях, а не на жесткой земле, возмутились. Но сэр Норген быстро привел их в чувство. Тихо ворча, чтобы господин не услышал, солдаты и слуги собрались в путь.
        Мы вышли сквозь Северные ворота меньше, чем через три часа после того, как вошли в город. Дорога, петляя между полями, убегала в дальний лес. А за ним нас ожидало море. Уже завтра мы доберемся до порта и, возможно, сможем сразу найти попутный корабль. И как только между мной и берегом окажется полоса соленой воды, эльт Наран будет мне не опасен. И Замок станет чуточку ближе.
        Но почему тот сайменец не выходит из головы? И как он связан с вампиром?
        Нет, так нельзя. Хватит сходить с ума, думая о странных вещах. Кашель от поднятой лошадиными копытами пыли помог отвлечься. Видно, давно в этих краях дождя не было. Поля сухие. И трава пожухла. Только небо над головой сочное, словно вымытое родниковой водой. И впереди, между деревьями тоже…
        Между деревьями? Там, где должна быть серая лента дороги?
        - Сэр Норген?
        Вместо ответа рыцарь посторонился. Перед глазами раскинулось волнующееся, бесконечное пространство.
        Сине-серый простор покрывали белые гривы волн. Ветер пах влагой, солью и гниющими водорослями. Он совсем не походил на прозрачный, чистый воздух моих родных гор. Но был так же суров - попытался сорвать вуаль, сдернуть с плеч плащ.
        И небо… оно было совсем белесым у горизонта, словно стесняясь перед насыщенным цветом воды. И только над головой решалось синеть вновь. Но его глубина не шла ни в какое сравнение с глубиной раскинувшегося передо мной моря.
        Я поддалась воле ветра - откинула с лица вуаль, вдохнула полной грудью. Было нечто знакомое в этой стихии, хотя никогда прежде я не видела моря. И только прислушавшись к шелесту волн о прибрежный песок, я поняла, что именно напоминает их тихая песня. Шепот сквозняков в бесчисленных коридорах Замка. Они оказались так похожи: мой Замок и Море. Может, оно тоже заключает договоры с теми, кто бороздит его просторы? Неплохо было бы узнать. Наверно дома, в библиотеке есть упоминание об этом. Надо будет поискать.
        - Леди Улла? - шаги сэра Норгена слились с шумом ветра и волн. - Люди устали, да и темнеет тут быстро. Мы разобьем лагерь здесь. А на рассвете отправимся дальше. К вечеру будем на месте.
        - Конечно, сэр Норген. Делайте, как нужно. Я верю - вы доставите меня домой целой и невредимой. И кто знает, смогу ли я когда-нибудь отплатит за вашу доброту.
        Выпутываю руку из складок плаща, кладу на смуглую, обветренную ладонь воина. Легкий дружеский жест, ничего больше. Но как он смутился!
        - Я выполняю свой долг рыцаря, не более того.
        И сэр Норген торопливо ушел. А я смотрела ему вслед и, что есть силы, боролась с желанием немедленно пуститься путь. Что мне до падающих от усталости людей, до лошадей, которые уткнулись в торбы с овсом! В моей жизни есть Замок. А все остальное - только средства для исполнения Договора. Но приходилось с ними считаться - без отряда сэра Норгена мне до Замка не добраться. А значит, надо терпеть. И смотреть, как солдаты сноровисто разбивают лагерь. Или на воду, которая плещется у самых ног, стараясь замочить подол. На солнце, клонящееся к горизонту. Оно не хотело купаться в море, садилось за горы, что туманной грядой виделись вдалеке. Там, откуда мы пришли.
        Темнота наступила неожиданно быстро. Словно свечу задули. Вместо солнца из-за моря вынырнула луна, но её света не хватало даже для зыбкой дорожки. И только казалось, что там, во мраке, ворочается и посапывает огромный зверь. Опасный, если его разбудить.
        Но сэр Норген считал иначе. Он смотрел в темноту, и глаза рыцаря подозрительно блестели, словно там, в союзе мрака и бездны ему открылись невероятные тайны.
        Для меня же море было лишь способом вернуться домой. И я очень надеялась, что ветер не усилится, принеся шторм. Потом, после того, как я ступлю на берег родной страны - сколько угодно. Пусть бушует, в щепки круша корабли, перемалывая о камни человеческие кости, собирая положенную дань. А пока ветру надо подождать.
        Однако между мной и Замком встала совсем не стихия.

* * *
        Тишину спящего лагеря разрезал вскрик. И оборвался, словно кричащий захлебнулся. Память услужливо подсказала, когда такое бывает, и, выхватив из-под подушки кинжал, я кинулась к выходу.
        Ночь встретила меня багровыми всполохами горящих факелов, звоном мечей и воплями умирающих. И - оскаленными мордами драконов, венчающих высокие форштевни кораблей, вспоровших влажный песок.
        Северяне! Я слышала о них. Полулюди, полузвери, не знающие жалости. Те, до кого плохо доходило, получали удары рукоятями по головам, и падали на песок. Тот, кто очнулся раньше, напились собственной крови. Северянам нужны были пленники, но не ценой оставления врага за спиной.
        Мне повезло больше, чем остальным. Лицо выскочившего на меня северянина перекосила гримаса. То ли ярости, то ли довольства - в оранжевом свете факелов не разобрать. От сильного тычка я упала обратно в шатер, северянин вбежал следом. В нос шибанул запах пота, соли, смолы и… крови. Ничего хорошего ждать не приходилось, но по сравнению с тут же проснувшимся Голодом все это казалось мелочью. Северянин связал меня по рукам и ногам и оставил лежать на полу. Он не жалел: веревки врезались в кожу, тело занемело. Ссадины потом придется лечить обычными методами, немногую оставшуюся Силу следует поберечь.
        Что происходит за пределами шатра, я не видела. Но закончилось все быстро - нас было мало. Шум боя стих, сменившись мирными звуками: северяне смеялись, гортанно перекрикиваясь на своем варварском языке. Я его не понимала, отец считал недостойным для изучения речь разбойников. Но я прекрасно знала, что там происходит: победители стаскивали добычу в общую кучу, чтобы утром разделить её по справедливости. В моем шатре было больше всего сокровищ: и южный ковер, и шелковое покрывало, и серебряный кувшин для умывания. Да и сама я должна цениться немало!
        Но, видимо, этот шатер оставляли напоследок. Когда щели в неплотно задернутых занавесях входа посветлели, вошел пленивший меня северянин. Не церемонясь, вскинул на плечо и вытащил наружу. И тут же бросил на землю.
        Как только в глазах посветлело, я огляделась. Немногие выжившие лежали, связанные одной веревкой, словно рыбы на кукане. И смотрели зло. Понятно, почему. Из-за меня теперь глотали кровь пополам с песком. Почти у всех кровоточили раны, я чуть с ума не сошла от запаха. Хоть бы перевязали! Нельзя же так товар портить!
        Но северянам были безразличны раны пленников. Они, собравшись в круг, о чем-то спорили. Кричали, махали руками, плевались. Дело шло к драке. Конец разногласиям положил высокий мужчина в покрытых бурыми пятнами доспехах. Вожак. Почему-то я сразу поняла, что достанусь именно ему.
        Так и произошло. Наведя порядок среди подчиненных, северянин подошел ко мне. Заставил поднять на него лицо и впился в губы злым поцелуем.
        Он пах потом, кровью и смертью. Воин, недавно вышедший из боя. Ох, как захотелось оказаться на его месте. Развернуть крылья и упиваться ужасом, который накрывает людей в момент гибели. Купаться в кровавых брызгах, пить воспоминания… Но все, что мне досталось - несколько засохших крупинок с губ воина. Так, легкое волнение вместо ажиотажа битвы. И тень каких-то воспоминаний. Ничего полезного.
        А вожак уже потерял ко мне интерес. Плохо. Я должна ему понравиться, только так можно избежать судьбы простой рабыни и со временем вырваться из плена. Тем более, что больше мне рассчитывать не на кого - чуть в стороне я уже углядела тело в знакомых золоченых доспехах. Сэр Норген, видимо, засиделся допоздна, или вышел проверить стражу. Это дало ему возможность умереть, как подобает воину - прихватив с собой побольше врагов. Тела убитых лежали грудой, а песок почернел и спекся от пролитой крови. Хоть бери и грызи его, дабы утолить Голод!
        Северянин перехватил мой взгляд. И почему-то разозлился. Тычок в спину сбил меня с ног, взметнувшийся песок запорошил глаза. Пока протирала - слышала смех. И несколько фраз, после которых он перешёл в хохот.
        И все - же мне повезло. Северяне - дикари. Примитивные варвары. Я смогу их переиграть. Правда, это дорого будет стоить, но Договор должен быть выполнен. И не важно, что для этого придется делать.
        И я начала игру. Глаза и так в слезах от песка, всхлип-рыдание пришлось изобразить. Шпильки, словно случайно выпавшие из прически, позволили волосам распуститься. Не длинные, но густые. И - немного магии. Совсем капельку, чтобы не расходовать и без того крохотный запас.
        Северянину хватило. Несколько гортанных слов, и меня перетащили на корабль. То, что я - добыча вожака, бандитов не смущало: их руки хватали меня за все места.
        Да и не церемонились со мной по-прежнему. Сгрузили на корме, на груду смотанных веревок, кинули кусок просмоленной рогожки - укрыться от ветра. И забыли, о о моем существовании.
        Зато с этого места все видно. Мне почти ничего не известно о северянах, кроме того, что они очень жестокие и умелые воины, считающие своим домом корабли. А чтобы победить, надо хорошо изучить врага. У меня есть на это время. Хотя лучше получать знания из книг, а не подобных знакомств. Но что случилось - то случилось. Кроме того, не следует забывать о сэре Норгене. Я обязана ему и его семье и должна отплатить. Хотя бы тем, что отомщу за его смерть. Северяне деловито таскали на корабли добычу. Небольшую - несколько шатров, одежду, кое-какие вещи, вроде тарелок и кубков и - заводили лошадей. С теми, что упрямились - не церемонились. Забивали умело и быстро, и тут же разделывали. Сочащиеся кровью куски уносили к кострам, чтобы зажарить, и умопомрачительный аромат заставил желудок заурчать - слишком уж много времени с ужина прошло.
        Но этот голод потерпеть можно. Он меня не убьет, в отличие от другого. Хорошо еще кровь начала засыхать, и её запах стал слабее. Да и облако предсмертного ужаса, витающего, развеял свежий ветерок. Я жалела, что не смогла его поймать. Раньше впитала бы все, до капли, досыта накормив Замок. Теперь же пополнить силы могу, только попробовав крови.
        Пленников тем временем разделили. Большую часть увели на корабли. Меньшую, в которую попали и три оставшихся в живых рыцаря, спеленали веревками и оставили лежать. А сами северяне вооружись топорами и отправились в лес.
        Дров, что они притащили, хватило на огромную поленницу с ровной площадкой наверху. Её устлали травой, и аккуратно уложили тела. Только своих, северян. Каждому в руки дали меч, под головы - щиты. В ногах поставили запечатанные горшки, крепко завязанные бурдюки, что-то из вещей. А еще - пленных. Люди пытались вырваться, кричали, плакали. Но чем громче кричали, тем веселее становились северяне.
        И только рыцарей не тронули. Они так и остались лежать на земле, ожидая, что придумают для них варвары.
        А те бездействовали, пока край заходящего солнца не коснулся горизонта.
        В тот же миг нарядно одетый вожак вскочил на костер и, протянув руки к морю, запел - заговорил. Остальные поддержали, и над водой, вплетаясь в шум волн, потекла песня - заклинание. Беспокойная, рокочущая, она была прекрасна. И, хоть я не знала языка, поняла - северяне желают товарищам доброго пути, молят богов о милости к павшим. Дикари. Сжигают покойников, принося человеческие жертвы. Разве это нужно мертвецам? Да и Богам не требуются. Крови жаждут другие.
        Песня оборвалась резко - погасла вместе с последними солнечными лучами. Вождь легко соскочил на землю, кто-то подал ему факел. Погребальный костер разгорелся быстро, но треска дров и рева пламени не было слышно из-за диких воплей сжигаемых заживо людей.
        Огонь разогнал тьму, осветив море, прочертил неровную, качающуюся дорожку. И тут ветер подхватил пламя, языки огня взметнулись, словно оскаленная драконья морда, и трепещущий призрачный корабль рванулся навстречу волнам. От ликующего крика северян заложило уши.
        Вот, значит, как? Не такие уж они и дикари, оказывается. И понятно, почему легенды о неистовых воинах заставляют сжиматься страхом сердца людей, живущих далеко от моря. Кто-то очень сильный хранит их и помогает. Не помешала бы эта сила мне выполнить свой долг!
        Утром северяне ковыряли остывающее пепелище, что-то выискивая среди углей. Находки спрятали в кожаный мешок, запечатали и положили вместе с такими же мешками на носу корабля, прямо у резной драконьей шеи.
        А потом развязали рыцарей. И вручили им мечи.
        Так и не снявший богатую одежду вожак вывел их на пепелище и встал напротив, сжимая боевой топор. Объяснять, что от них требуется, рыцарям не пришлось - едва размяв затекшие конечности, они рванулись в бой.
        Снова зазвучала песня. И сталь встретилась со сталью, звоном приветствуя врага. Но и втроем, рыцари уступали северянину. А у него даже дыхание не сбилось, пока он убивал. И не сфальшивил ведь ни разу!
        Пепел пропитала кровь. Хорошо, что ветер с моря - отнес запах от корабля! А северяне, бросив тела гнить на месте бойни, приготовились отплыть. Подхватили драконов с боков, уперлись плечами и столкнули в воду. И уже потом, перемахнув через борт, отряхивались и усаживались на скамьи, крепко ухватив толстые весла.
        Гребли дружно, песней помогая держать ритм. Смуглые, зацелованные солнцем и обласканные ветром спины вздувались буграми мышц - среди них не оказалось ни одного щуплого. Наверное, не выдерживают слабые жизни морских бродяг. Ведь всем известно, что эти дикари ступают на сушу только для грабежа. Даже женщины вынашивают и рожают детей на кораблях, а лишних младенцев выкидывают в море. И если северяне так суровы к родным, то чего ожидать пленникам?
        Про меня за все время не вспомнили ни разу. Затекло тело, спеленатое веревкой. А еще в горле пересохло. И соленые брызги, то и дело долетающие из-за борта, облегчения не приносили. Солнце, отразившись от волн, обжигало лицо, ветер норовил ободрать кожу. Наверное, надо напомнить о себе, пока на человека похожа - вряд ли вожаку приглянется чучело с обгоревшей, заветренной рожей.
        Правда, неизвестно, чем мне это грозит, но я хоть решу, как дальше действовать.
        Зашевелиться под своей рогожей. Застонать. Едва слышно, только чтобы заметили. И - не открывать глаз до последнего, словно в беспамятстве.
        Холодный душ из морской воды заставил "очнуться". Мужчины хохотали в голос, и больше всего тот, с ведром.
        Ясно. Церемониться со мной действительно не будут. Но хоть какое-то развитие событий.
        Шум на корме привлек внимание вожака. Он стоял впереди, вглядываясь в горизонт. Услышав смех, подошел посмотреть. Похоже, я произвела впечатление: чумазая, мокрая, с красными, слезящимися от соленой воды глазами. Не то, что хотелось, но результат получился неплохой - вожак разрезал веревки и протянул мне флягу.
        Руки плохо слушались. Когда пальцы в очередной раз соскользнули с украшающих кожу резных пластин, северянин не выдержал. Отобрал воду и сам напоил. А потом принес кусок холодной конины. Той самой, что жарили на берегу. Твердой, как подметка пехотинца. Но я радостно вгрызлась в неё, добавив к испугу во взгляде толику благодарности.
        В итоге вожак северян оказался обычным мужчиной. Только, если Таргет вожделел меня, а сэр Норген любил трепетно и романтически, то Корос просто взял, ничуть не сомневаясь в своем праве. Но как раз его оказалось проще всего привязать к себе. Даже Сила осталась почти нетронутой, хватило легкого морока, пока мужчина пыхтел на мне. Так, чтобы ему хотелось еще и еще, словно вампиру, испившему моей крови. Слишком уж примитивен оказался этот дикарь. Впрочем, остальные северяне тоже. Грубые, простые люди, верящие в приметы и знамения. Они словно дети, управлять такими легче всего. А уж с помощью магии…
        Правда, трогать скудные запасы я опасалась. Как ни малы истраченные капли, а пополнить негде. Вампиров, желающих, чтобы его выпили, поблизости не наблюдалось. Так что придется обходиться собственными силами. Должна справиться. Они еще будут драться за меня. А этот… этот заплатит за все. После моего пленения северяне ни разу не подходили к берегу. Корабли направились в открытое море. Похоже, слухи оказались верны.
        Спать приходилось на голых досках палубы, укрывшись все той же рогожкой. Воины укутывались в шерстяные одеяла, а в дождливые дни залезали в кожаные мешки, так что наружу торчала одна голова. Готовили раз в три дня на костре, разводя его в железном ящике с песком. Все остальное время питались вяленым мясом и рыбой, сыром, орехами и сухарями.
        Мне в еде не отказывали. А вот пресной воды давали мало. Она была на вес золота - в море негде пополнить запасы. Так что и умывались, и стирали в соленой забортной. И тут мне пришлось тяжело - северяне требовали работы.
        К готовке не подпускали. Видимо, боялись, что спалю корабль. Зато постоянно подкидывали вещи для стирки, да и мытье посуды стало моей обязанностью. Пусть её не много, но отмыть в холодной воде закопченный жирный котел нелегко. А еще миски, ложки.
        Хуже всего оказалась жизнь на виду у всех. Северяне не стеснялись ни меня, ни друг друга. Ели, пили, спали, развлекались. Да и похоть свою мой хозяин удовлетворял при всех. Остальные или не обращали на нас в эти моменты внимания, либо кричали что-то веселое, судя по смеху.
        Сколько продлиться плавание я не знала. Но не терять же даром время? И пусть отец считал язык варваров недостойным изучения, сейчас я находилась среди них. А значит, должна узнать о врагах как можно больше. Только так я одержу победу!
        Через неделю я уже понимала кое-какие слова и знала имена северян нашего корабля, и командиров - соседних. Они назывались ярлами. Вожак же, Корос, носил титул конунга. Я не совсем поняла, что это означает, но моему хозяину остальные подчинялись беспрекословно. И не только из-за высокого положения. Короса уважали.
        Будучи в возрасте, когда наши рыцари забывают о турнирах и оседают в замках, растя сыновей, конунг выводил в море отряды и сражался наравне с остальными. Спал вместе со своими людьми на палубе, ел из общего котла, ни в чем не давая себе поблажек. Да и в играх, которые то и дело затевали северяне, участвовал на равных. В одной ему не было соперников: Корос мог легко пробежать от носа до кормы по лопастям вздымающихся весел, в то время как гребцы трудились изо всех сил. Повторить этот подвиг не мог никто - смельчаки бултыхались в воду кто в середине, а кто и в самом начале пути. И только один молодой ярл держался почти до конца. Корос поглядывал на него с гордостью, да и лицом они были схожи. Вскоре догадка подтвердилась: Дагфар оказался сыном конунга. Но отношений между ними я не понимала.
        Они напоминали вассала и сеньора. Дагфар всегда обращался к отцу по титулу, а тот ни разу не повел себя, как отец. Но остальные не удивлялись, хотя кормщик на нашем корабле совсем по-другому общался с двумя сыновьями. И я приняла это как должное. Кто их знает, этих северян. Может, так у них положено?
        Но Вегард, молодой паренек, которому нравилось наблюдать за мной, пояснил: Дагфар - сын рабыни, а не законной супруги. И все, что ему может дать отец - имя и умение владеть мечом. Даже корабля с дружиной не получит ярл от Короса. Это дар законному сыну.
        Понять, о чем толкует Вегард, было сложно - слова давались с большим трудом. В семейных переплетениях я так и не разобралась.
        Неожиданно пареньку понравилось объяснять мне, что к чему. Так у меня появился учитель. Обучение пошло быстрее. А Вегард занял скучные дни. Он маялся без дела, жаждал битвы! О чем мне и поведал. А заодно посетовал, что тот бой, когда меня взяли в плен, оказался скучным - мы слишком вяло сопротивлялись. К тому же добыча попалась скудная.
        О моих чувствах при этом Вегард даже не подумал. Да, северяне и вправду - дикари.
        А еще он мне объяснил, почему меня побили, когда я хотела рассмотреть резьбу на форштевне. Нельзя рабам на нос корабля! Тем более - рабыням. Это место героев - вождей и воинов, чья храбрость стала легендой. Даже ему, Вагарду, пока не дозволяется без дела ходить туда.
        Я запомнила. Мне все равно, лишь бы до берега скорее добраться. Там можно попробовать убежать. И я продолжала скоблить котел, стирать пропотевшую одежду и терпеть Короса.
        Земля, к которой мы, наконец, причалили, совершенно не годилась для побега. Жить, впрочем, там тоже казалось невозможным, но это была настоящая, твердая земля. Хотя качалась она под ногами не хуже палубы. Я присмотрела поблизости валун и сумела до него добраться. Валиться на песок, подражая северянам, не достойно дочери Дома Орвов.
        Пленники, выведенные с кораблей, тоже попадали. Их даже не развязали. Отдышавшись, они принялись оглядываться, радуясь, что смотрят не на вечно вздыхающее море. Но жадным глазам открылся только крохотный островок с парой чахлых деревьев, обросших лишайником. Зато между ними журчал родник!
        Запах пресной воды заставил подняться. Я поковыляла на звук, желая смыть с лица соль, она не лучшее средство для нежной женской кожи.
        Источник оказался совсем рядом. Маленький ручей звенел, перекатываясь по руслу, выточенному в граните. Сколько же ему времени понадобилось, чтобы так источить камень? И не только путь себе пробил, но и чашу выдолбил, пусть и на два глотка.
        Почему, когда пить не хочешь, вода не имеет ни вкуса, не запаха? А при жажде та же вода кажется сладкой ты пьешь, пьешь не останавливаясь. И умываешься, пригоршнями кидая прозрачные брызги в лицо. Кожа сразу перестает казаться старым пергаментом.
        Отдохнуть мне не дали. Тычком отправили обратно на берег, а там вручили бурдюк. Следовало пополнить запасы. Да и сменить протухшую за время пути воду.
        Остальные пленники тоже трудились. А меня поставили к котлу. Горячее в этот раз готовили не только для северян, но и для нас. Правда, варево различалось: в котле хозяев плавали куски солонины, пленникам пришлось довольствоваться простой кашей с подгнившим луком.
        После еды разбили лагерь. Северяне притащили с кораблей шесты, доски и тюки ткани. Даже не представляла, что они все это в море берут. Вскоре под деревьями раскинулись большие шатры, а в них рядами стояли кровати. Простые - на разборной остов натянули толстую кожу, но удобные.
        Пленников оставили спать прямо на земле, у костра. И Корос этой ночью не позвал меня к себе, хотя его ложе отделялось от остального помещения шатра разрисованной драконами занавесью. По мне - все удобнее, чем при всех. Но северянин, видимо, был другого мнения.
        Стоянка длилась три дня. На четвертый, уже в сумерках, к берегу подошел еще корабль. Он совсем не походил на узкие боевые драккары, и я присмотрелась к нему получше.
        Я не ошиблась: те, кого так радушно принимали северяне, оказались моими земляками. Речь пришельцев слегка резала слух, за полтора столетия слова приобрели иное звучание.
        Но что забыли ассалийцы в глубине Горького моря? И почему так спокойно сидят у костров, разделяя пиво и мед с теми, кем матери в Ассалии пугают детей?
        Деньги. Что еще погонит торговца на край света? Людская жадность осталась неизменной за годы моего отсутствия, а может, и возросла. Вон, как таращатся на подарки, которыми обменялись. Мне отсюда не видно, но судя по блеску в глазах, довольны обе стороны.
        А мне, пожалуй, стоит поинтересоваться соотечественниками. Может, с ними я быстрее попаду домой. Кто из них не побрезгует поговорить с рабыней?
        Молодой купец не возражал, когда я то и дело подливала мед, охотно прикладывается к рогу. Пожалуй, с ним мне будет легче всего. Недаром говорят: что у трезвого на уме…
        Но это не про торговцев. Даже совершенно пьяный, купец не выдал ни клана, к которому принадлежит, ни дальнейшего пути каравана. Зато я получила предложение покинуть северян ради него, Бурга.
        - Я выкуплю тебя. Ты красива, северяне запросят много. Но мне все равно - если рядом такой цветок, дорога кажется легче и приятнее.
        - Хотите сказать, купите меня себе в убыток? Не разоритесь?
        Мои слова его развеселили. Бург отставил кубок и протянул ко мне обе руки:
        - Какая забавная. Учить купца торговать! Воистину, купив тебя, я не останусь в убытке. Я соберу караван и отдам под твое начало. Ты же приумножишь мое состояние? Эй, вернись!
        - Мед закончился. Я принесу еще.
        - Побыстрее, мне весело с тобой.
        И что делать? Попробовать с другим? Может не получиться - этот мальчишка пьет больше всех и самый разговорчивый. Попытаюсь еще раз.
        Он весело рассмеялся, когда я вернулась с полным кувшином.
        - Я успел соскучится! Ну, решилась? Едешь со мной?
        - Вам так хочется забрать меня?
        - Конечно! Красавица из… Постой, а откуда ты?
        Сказать правду? Не поверит.
        - Моя матушка была из Ассалии.
        - А отец? Из какой страны человек, подаривший миру такое чудо?
        Улыбаясь, я лихорадочно перебираю ответы. Бург морской торговец, а они хорошо знают прибрежные государства, но вглубь материка не суются.
        - Мой отец из Уррая. Я тоже.
        - Вот как? Надо будет заглянуть. Если там все девушки такие, я озолочусь!
        Врешь. Никуда ты не поедешь, особенно в Уррай, в нем даже рек мало, а уж о море разве что слышали.
        - И когда вы туда собрались?
        - Увы, моя дорогая, не сейчас. Но лучше налей мне выпить, и не забивай серьезными мыслями свою красивую головку. От дум морщины появляются, а испортить это прекрасное личико - преступление. Хозяин не похвалит, да и я тоже.
        - А вы почему?
        - Ну, я же собираюсь тебя выкупить. Жаль оставлять такое сокровище в руках варваров, они все равно ничего не понимают в красивых девушках. А я найду человека, который по достоинству оценит этот бриллиант. Ты ведь знаешь, что главное в бриллиантах?
        Я-то знаю, но Бург не ждал ответа. Хмель подействовал, купца потянуло на откровения. Теперь нужно слушать. И делать выводы, потому что ничего прямо этот человек не скажет, слишком осторожен.
        - В бриллиантах главное - огранка. И оправа. Ты - алмаз, красивый, но цена твоя не велика. Пока невелика. Я научу тебя всему, что должна знать девушка, а потом найду хозяина, который сможет дать моему созданию достойную оправу. Это будет нелегко, но дело того стоит. Ты красива, умна. Я получу хорошую прибыль. Нет, не здесь. И не в Ассалии. Я отвезу тебя дальше, за море. Туда, где в цене женщины с белой кожей и их берегут, как зеницу ока. Ну, что скажешь? Это же лучше, чем прислуживать грубым варварам и убирать навоз за животными?
        Может, при других условиях я бы и согласилась. Но я не собираюсь нежиться на мягких перинах, ожидая, когда господин вспомнит обо мне. Все, чем соблазняет Бург - далеко от Ассалиии.

* * *
        Но он, похоже, серьезно решил меня заполучить. Придется искать помощи у Короса. И снова черпать из скудного источника. Еще немного, и магия закончится, я стану совершенно беззащитной. Голод прикончит меня. Но самое страшное - Договор будет нарушен. Что тогда станет с Домом Орвов? Король не простит нас, и позор ляжет на род несмываемым клеймом.
        И все, что я вынесла, что вынесли те, кто до меня выполнял условия Договора, все было зря.
        Нужно восстановиться раньше, чем это случится. Найти способ. Если северяне устроят резню, можно будет немного заглушить Голод, и сил на мороки тогда хватит.
        Но уговорить Короса не удалось. Даже сходя с ума от желания, он удержался. Словно какая-то сила хранила его от серьезных безумств.
        Море? Неужели то чувство оказалось верным, и северяне тоже заключили Договор, подобный моему? Тогда что они отдают этой изменчивой стихии? Стоит узнать и дополнить библиотеку Замка. Похоже, когда я вернусь, мне придется на время превратиться в писца.
        Но одного я добилась, принимая ласки северянина. Корос решил, что я ему нужна больше денег, и наотрез отказал Бургу. Какие только деньги не предлагал за меня купец, вождь оставался непреклонным.
        Зато остальных пленников продали без сожаления. Купцы яростно торговались с северянами, плевались, делали вид, что сейчас уплывут, но, в конце концов, договорились. Теперь, после заключения сделки, пленники считались рабами, и получить свободу побегом, или убив хозяина, не могли.
        Я вышла проводить торговый корабль - следовало быть вежливой. Но почему бывшие спутники смотрели со злобой, а один, проходя мимо, плюнул? На что они обиделись? Ведь это у северян я пленница, для слуг же и солдат сэра Норгена - знатная дама, обращаться с которой нужно соответственно. Нахала следовало наказать, но тут я была бессильна: ни северянам, ни торговцам не было дела до оскорбленной рабыни.
        И очень скоро я снова свернулась калачиком на корме скачущего по волнам корабля, получая насмешки и тычки от северян, и старалась выучить несколько новых слов.
        Вегард теперь охотнее разговаривал со мной. Почему-то тот факт, что Корос оставил меня себе, сильно повлиял на северян. Тычков не убавилось, но пинать, когда я засыпала в своем уголочке, перестали. И воду пить разрешили без ограничений. Такое существование стало казаться почти сносным. Я начала привыкать и к качке, и к скобленому дереву палубы, когда облака на горизонте сгустились, потемнели и превратились в полоску далекого берега.
        Северяне оживились. Ветер, наполняющий парус, стал казаться им слишком слабым, и они взялись за весла. Словно так корабль быстрее резал водный простор!
        Нас заметили. В месте встречи моря и суши начали собираться люди. По мере приближения толпа распалась на отдельные фигуры, стали различимы лица.
        Впереди стола статная женщина в синем плаще. Правой рукой она обнимала маленькую девочку, левой придерживала за плечо подростка. Мальчик пританцовывал от нетерпения, и как только мы подошли к берегу, ринулся к волнующейся кромке.
        Встречающие мужчины зашли в воду. Паренек тоже не колебался - вместе со взрослыми подставил плечо под крутой борт. Его оттирали, посмеиваясь, но он не сдавался: пыхтя от старания, упирался ногами в землю, вместе со всеми заводя корабль на услужливо подложенные катки.
        Корос смотрел на его возню с улыбкой, и гордость светилась в серых глазах. Сын? Значит, та женщина - жена? Нужно узнать о ней побольше, она теперь моя хозяйка.
        С корабля перекинули сходни. Первым на землю сошел Корос.
        Люди, так охотно принявшие корабль, поспешно отступили, словно не человек шел им навстречу, а чудовище из тех историй, что рассказывают долгими зимними вечерами, сидя у пылающего камина. Мне нравилось их слушать, а потом представлять себя на месте героя, победившего зло. И огонь, пляшущий в очаге, я тоже любила. И теплое шерстяное покрывало, синее, расшитое желтыми цветами.
        Но это было давно, очень давно и из памяти исчезло и приятное тепло очага, и как уют одеяла. Я не помнила, почему они так нравилось мне тогда.
        А из отпрянувшей толпы вышла женщина. Ее одежда показалась странной - совсем не похожей на ту, что носили остальные.
        Платье, сшитое из чередующихся полосок красной ткани и черного меха. С широкого пояса каскадом свисали тонкие цепочки. Белые и черные. На концах некоторых в такт шагов болталось что - то яркое.
        Высокий головной убор украшен такими же цепочками, а сбоку, у виска, свисает лисий хвост. Черный, с белым кончиком. Он шевелится во время движения, и почти закрывает лицо, стоит женщине хоть немного наклониться.
        Тишина повисла над берегом, когда шаманка, вытянув перед собой накрытый белым полотенцем поднос, подошла к Коросу. Шла медленно, степенно, останавливаясь на каждом шагу. И всякий раз, замерев, громко спрашивала о чем-то. И Корос послушно отвечал. Так, чтобы его слова были слышны всем собравшимся.
        Подойдя вплотную, шаманка протянула поднос. Конунг сдернул полотенце и накинул себе на шею.
        На деревянной резной дощечке стоял потемневший от времени кубок, лежал большой нож и каравай с солонкой наверху. Корос показал железное лезвие людям и демонстративно отрезал кусок хлеба. Потом посолил и впился в краюху зубами. Прожевал и запил из кубка.
        За его действиями следили так, словно от их правильности зависели жизни. Едва Корос допил, шаманка закружилась в танце, обходя вождя против солнца. Завершила круг и замерла, прислушиваясь. А потом громко прокричала что-то остальным.
        Толпа ожила. Нетерпеливой птахой ринулся навстречу отцу сын, но замер в нескольких шагах. Оглянулся на мать и остался ждать, признавая за ней право первой обнять дорогого человека.
        Она подошла, не торопясь. Протянула к мужу руки и несколько слов приветствия походили на музыку. Корос крепко прижал жену к себе и долго не отпускал.
        Я не сводила с них глаз. Что они чувствовали? Как хотелось дотянуться до них сейчас! Обычно такие чувства тягучие, сладкие, по вкусу напоминающие мед.
        Да, Замок бы насытился сегодня, будь у меня возможность выпить эмоции - воины спрыгивали с корабля и кидались к родным. Крики радости заглушили чаячий ор, и всюду взгляд натыкался на счастливых людей. Странно, ведь северяне привезли с собой несколько мешков с неприятным грузом.
        Вскоре я осталась одна. И звать меня не спешили. Я отвлеклась от созерцания встретившихся, и оглянулась на остальные корабли - они возвышались справа и слева. Пустые. Но и груз с них разгружать не торопились. Я нынче тоже была грузом. Ценным или нет, узнаю чуть позже.
        Я нашла взглядом Короса. На руках он держал дочь, и с интересом слушал, о чем ему рассказывал сын. Лицо мальчика пылало, видно, давно мечтал поведать отцу о своих успехах. Во время рассказа вождь то и дело смотрел на жену, и глаза его блестели.
        Наконец, первый пыл встречи прошел. Вспомнили о добыче, что ждала своего часа.
        Воины сами перенесли ее на берег. Сложили в общую кучу почти у воды, но так, чтобы не добрались любопытные волны. Туда же Корос привел и меня. Поставил рядом с грудой вещей и отошел, уступив место шаманке.
        Та снова двинулась противосолонь, тихо подвывая какие - то заклинания. Жезл в правой руке выписывал замысловатые узоры, и казалось, воздух начал закипать. А вой нарастал.
        Неожиданно шаманка вскрикнула и остановилась напротив меня. Замерла, вглядываясь в лицо, и забормотала, быстро-быстро, так, что невозможно разобрать отдельных слов. И закричала, тыча жезлом мне в грудь.
        Люди заволновались. Но подойти решился только Корос. Он долго слушал, что вещает шаманка, и его лицо мрачнело. Похоже, ничего хорошего меня не ждет.
        Но конунг на все имел свое мнение. Мотнул головой и резко ответил. Однако, его власть сильна, раз приказывает служителю духов, а тот не смеет ослушаться!
        Шаманка немного подумала, и начала действовать. Под ее руководством северяне разложили костер, причем каждое полено женщина лично проверила, и многие отложила в сторону. Дождалась, пока прогорит огонь, собрала алые угли в странную посудину с мелкими дырками, и привязала лохматую веревку. При этом ни на миг не переставала бормотать. Но едва из раскачиваемой курильницы повалил дым, как тихие заклинания сменились воплями. Шаманка опять затянула непонятную песню, обходя меня теперь уже по солнцу.
        От дыма захотелось кашлять. А она все махала и махала курильницей, словно хотела, чтобы я задохнулась в едком чаду. И когда казалось, я перенеслась в туманное нигде, швырнула в меня горсть соли. И все закончилось.
        Что это было? Зачем? Кроме головокружения от дыма я ничего не почувствовала. Да и заклятья не действовали. Неужели все так плохо, и я уже не вижу чужой магии? Но ведь силы еще есть! Ладно, разберусь с этим позже, сейчас нельзя отвлекаться.
        Как следует окурив меня дымом, шаманка довольно кивнула, позволив Коросу подойти. Он тут же сцапал мою руку и подвел к жене. Из длинной речи я поняла только, что теперь принадлежу ей.
        Что делать? С мужчиной я бы нашла общий язык. Но с женщиной? Ей известны все мои уловки, и она проследит, чтобы мужчины держались от меня подальше.
        Что ж, переждем. Пусть жена вожака молода, человеческий век не долог. Правда, мой тоже сокращается, но я что-нибудь придумаю. А пока буду слушаться хозяйку.
        Она привела меня к дому. Длинное бревенчатое здание окружал высокий забор, сложенный из плоских камней. За ним высились другие срубы - приземистые и без окон. Вокруг стояли загородки, в которых бродили коровы и овцы. Все постройки разом опоясывал высокий частокол с широкими воротами.
        Сейчас они были гостеприимно распахнуты. Туда и направилась процессия, с конунгом и его женой во главе. За ними шли воины, а следом слуги несли добычу. Всю ее сложили у крыльца, и Корос, стоя на пороге, начал оделять соратников.
        Видимо, я в общую долю не входила, или вождь выкупил заранее. Его жена ушла в дом. Меня позвали следом.
        Чтобы пройти в жилые помещения, пришлось пересечь просторный холл. Вдоль стен стояли большие бочки, огромные сундуки, а на множестве дощатых дверей висели замки. Клеть? Но почему перед входом в жилище? Мне придется многое узнать, если хочу выжить.
        Из хранилища мы попали прямо в главный зал. Резные колонны поддерживали крышу, и, словно почетная стража, окружала возвышение. Там стоял трон. Справа и слева разместились деревянные кресла. Вместо подушек на сиденьях лежали шкуры. Явно не овечьи. Слишком уж красиво переливался мех в свете огромного камина. В нем, истекая жиром и соком, жарились огромные куски мяса. Похоже, забили целого быка. Северяне не останутся сегодня голодными. В отличие от меня. Мне нечем здесь поживиться. По крайней мере - сейчас.
        Но хозяйка помешала осмотреться как следует. Подошла к помосту, села и поманила рукой. Я не сразу заметила, за что получила тычок в спину от служанки. Ладно, позже рассмотрю. Ссориться с женой вождя сейчас нельзя, куда лучше узнать ее слабости и сильные стороны. А потом подумать, как это использовать. Поэтому единственное, на что я теперь обращала внимание - лицо госпожи.
        Правильные черты не привычны глазу, но она красива. Идеальный овал подбородка, четко очерченные высокие скулы. Кожа чистая, светлая и, похоже, никогда не знала ни белил, ни румян. Зато серые глаза аккуратно подведены черным, отчего пушистые ресницы кажутся еще гуще. Губы бледные, но это естественный цвет, а не болезнь.
        Хозяйка тоже рассматривает меня. И спрашивает о чем-то. Моих знаний не хватает, чтобы понять. Да и говорит слишком быстро.
        И в голосе прорезаются гневные нотки.
        - Не понимаю.
        Я мало знаю на языке северян. Но кое-что смогла выяснить. Имена воинов, их привычки. Названия ветров. И драккаров. Когда они, распустив парус и оскалившись драконьей мордой на форштевне резали пену волн, то и вправду походили на легендарных существ. Такими, как их рисуют в древних свитках - раскинувших крылья, купающихся в облаках. Но слов из домашней жизни я почти не знала.
        Хозяйка, поняв, что толку нет, махнула рукой. Из речи, обращенных к служанке, я разобрала только "уведи" и "мешать".
        Служанка хлопнула меня по спине и жестом велела идти за следом. Мы вернулись в клеть, и вошли в другое крыло дома - точную копию первого, только чуть меньше размером. Так же столбы держали крышу, и в глубине на возвышении стояло высокое кресло со скамеечкой для ног. Но теперь никто не мешал рассмотреть все как следует.
        Вдоль стен тянулись широкие лавки. Такие же, как в людской в доме отца. Челядь спала на них ночью. Значит, здесь похожие условия. Меня толкнули к стене и велели ждать.
        Тут, с краю, сиденья покрывали дорожки, сплетенные из тряпичных полосок. Ближе к возвышению их сменили овчины.
        Деревянные стены закрывала вышитая ткань, резные доски, а за троном висел настоящий ковер. У матушки в комнате был такой же, стоил он немало, и мама долго ругала отца за расточительность. Значит, и до севера дошли творения мастеров далекой страны, полной легенд?
        Серебряная посуда стояла на высоких поставцах. Некоторые вещи показались знакомыми - такие делали в Ассалиии и Вейфарте. Может, какие-то из них принадлежали и моему роду.
        В зале сидело несколько старух. Они возились в углах, не обращая на нас внимания, пока служанка не позвала. Убедившись, что её услышали, она умчалась, только оббитая медвежьей шкурой дверь хлопнула. Одна из старух оглядела меня со всех сторон и поманила за собой. Я снова оказалась на улице, но уже во внутреннем дворе. Проводница вошла в сарай, к скотине. И ткнула пальцев вверх. Там, над стойлами сделан был помост. На нем и жили рабы. Отныне я должна жить тут, в коровнике.
        Сейчас, в середине дня он пустовал, так что было время осмотреться. Света, проникающего сквозь открытую дверь, вполне хватило.
        Скатанные овчины. Груды тряпья. На маленьких, грубо сколоченных сундуках деревянные миски и ложки. Жить можно. Вши мне не страшны, гораздо хуже запах, поднимающийся снизу, из коровьих стойл. Он настолько въелся в дерево, что чисти, не чисти - не выветришь. Зато зимой будет тепло от дыхания животных. Холод я переносила плохо - мысли путались, словно замерзшие, приходилось одевать побольше одежды и сидеть у камина. Тут у меня не будет мягких, шелковистых мехов, хорошо, если овчину дадут. А зима близко - кое-где березы уже начали менять зеленый наряд на золотистый.
        Пожалуй, пока не трогают, надо отдохнуть. Пол под ногами до сих пор качается, словно я на корабле, а не в доме, крепко стоящем на берегу. Хотя кто этих северян знает? Может, и земля у них плывет по морю. Тогда не удивительно, что они уходят так далеко от родного берега. Это просто, если дом следует за хозяином.
        Доски помоста чисто выметены, да и не задерживается грязь, сваливается в большие щели. Зато и сена не постелить, все вниз утрусится. Дома у отца челяди отводились особые комнаты - людские. Даже для конюхов и скотников предназначались отдельные помещения. Люди не жили вместе со скотиной. Ну, а в Замке животных вообще не было, их держали в деревне.
        Я нашла овчину, которая казалась почище остальных. Но пыли в ней было немеряно. Вытряхивать я не стала, побоялась задохнуться. Да и зачем заботиться о чужих вещах? Все равно придет владелец и отнимет. К тому же, не должна дочь Орвов прислуживать простому рабу. Пусть остальные и считают иначе.
        Овчина оказалась мягкой, лежать было даже удобно. Завернув край под голову, я закрыла глаза. Земля тут каменистая, как в родных горах. Возможно, получится связаться с Замком.
        Но увидела лишь темноту, а уши слышали звуки, долетающие со двора. Замок, даже если и почуял мой зов, не спешил откликаться. Нити, связывающие меня с ним, совсем истончились. Усталость взяла свое, от бесплодных попыток разболелась голова и я заснула.
        Пробуждение было резким. Сильный тычок в бок, так что перехватило дыхание, прогнал сон. Открыла глаза. Надо мной, зло бормоча, наклонился мужчина. Короткая борода подстрижена неровно, клоками, но ветхая одежда аккуратно заштопана. Заплат столько, что это уже напоминает наряд ярмарочных скоморохов. Неужели хозяева так скупы? Неужто не стыдно перед людьми? Матушка всегда говорила, что внешний вид слуг скажет гостю куда больше, чем все драгоценности Дома, выставленные на показ.
        Но надо вставать, пока этот бородатый не рассердился еще сильнее. Тут мне нужны союзники, а не враги. За оскорбления отплачу потом. В том, что бородач призывает на мою голову проклятья, сомнений нет.
        Пусть орет, лишь бы руки не распускал. Я не понимала, чего он хочет. Тычет в овчину - недоволен, что спала на ней? Все-таки люди неблагодарны! Сегодня бородач будет спать в относительном комфорте - половина вшей передохла. Правда, сначала меня покусали, но я переживу. Эх, размазать бы крикуна по стенке, чтобы знал, как на леди голос повышать, да не могу. Придется быть вежливой.
        - Простите, я не понимаю. Может, здесь есть кто-нибудь из Ассалии?
        Судя по воцарившейся тишине - никого. Странно. Раз уж северяне не боятся заходить в Ассалию, у них должны быть и рабы оттуда. Может, позже встречу?
        Спокойствие длилось недолго. Бородач снова заругался. Но тут из жмущейся к стенке кучке рабов вышла женщина. Отстранила меня плечом, развернулась к крикуну, уперла руки в бока. И ответила на крик.
        Бородач почти сразу уступил. А моя нежданная заступница еще поорала ему в спину, и принялась разгонять зевак. Потом схватила меня за руку и потянула в сторонку, к кучке тряпья. Покопалась в ней и вручила сверток.
        Тонкое одеяло, сшитое из лоскутков. Тот, кто выбирал ткань, совершенно не имел представление о красоте. Даже по цвету не подобрал как следует! От пестроты зарябило в глазах. Но одеяло, пусть и такое, тоже хорошо. Не придется спать на голом полу.
        А женщина решила познакомиться поближе. Ткнула себя в грудь, улыбнулась и четко, как будто разговаривала с глухой или умалишенной, произнесла:
        - Улька.
        Ее имя? Следует ответить? Пожалуй, да.
        - Улла, - хватит и этого, род называть не буду.
        Ответ привел Ульку в восторг. Она чему-то обрадовалась и принялась повторять свое и мое имя. Ну да, похожи. И это вызвало такую реакцию? Моя новая знакомая эмоциональна. Наверно, она была бы хорошим угощением для Замка. Увы, ему придется обойтись без этого. Хотя, если представится возможность…
        Мои мысли и восторг Ульки прервал шум. С пастбища вернулась скотина. Коровы и козы заходили в сарай, и чуяли меня. Пастухи не могли понять, что случилось, и только без толку метались между беснующихся животных. Надо выйти. Может, в суете это удастся сделать незаметно?
        Удалось! Но скотина успокаиваться не собиралась. Хорошо, меньше вероятность, что панику свяжут со мной. А на шум из дома уже выскочили хозяева вместе с гостями. Попробовали управиться с животными, а когда не удалось, отступили в сторону. Челядь тут же последовала их примеру. Интересно.
        Похоже, решили, что причиной паники стал сглаз. И во двор, отстранив стоящих на пути мужчин, вышла шаманка.
        Двигалась она медленно, скорее, плыла над землей. Красно-черный подол льнул к ногам, а на голове словно не шапку несла, а царский венец. Прошла мимо, даже взглядом не повела. Не догадалась? Хорошо, а то после прошлого общения думала, что теперь все беды на меня вешать будут.
        А шаманка оглядела скотину и что-то тихо сказала хозяйке. Та тут же отдала приказ, и стоящие во дворе люди отпрянули. Подскочившая Улька схватила меня за рукав и оттащила к воротам. Глаза ее блестели, она явно ожидала увидеть что-то интересное.
        Снова поднялась суета. Ловили черную курицу. Птица носилась по двору, заполошно крича и махая крыльями, но ее загнали в угол.
        А шаманка не торопилась. Расстелила на земле белую кожу, покрытую красными и черными узорами, разложила предметы. Какие - не видно с того места, где я стояла, но бобы я разглядела.
        Каменный нож снес курице голову с одного удара. Кровь жрица заботливо собрала в глубокую чашку, куда прежде всыпала какие-то порошки из разложенных на коже мешочков.
        Трепыхающуюся куриную тушку шаманка отбросила в сторону, словно мусор. Подняла чашу над головой и запела.
        Собравшаяся во дворе толпа пришла в движение. Только теперь Улька потащила меня прочь от ограды, к центру. И шаманка начала обход.
        Шла по движению солнца, останавливаясь каждые десять шагов, щедро разбрызгивая собранную кровь. Иногда, окунув в чашу заячью лапку, рисовала на бревнах частокола какие-то знаки. Когда обход закончился, шаманка принялась за людей.
        Остатки крови разбавила водой. Не простой - сперва долго шептала над бадейкой. А потом, как следует смочив в чаше хвост черной лисы, обдала брызгами всех собравшихся. Мне попало на лицо, и пусть крови в тех каплях почти не осталось, я остро почувствовала ее запах. Первым желанием было кого-нибудь загрызть, вторым - утереться, чтобы не будить Голод, что притих ненадолго. Остановила Улька. Зашипела, как рассерженный еж и схватила за руку.
        Значит, вытирать нельзя, придется терпеть.
        А шаманка не унималась. Засунула в курильницу угли, пучки трав и принялась снова обходить двор. Но теперь ее путь был изломан, она постоянно меняла направление. И окуривала людей желтоватым дымом. Те, кому досталась порция, старались не кашлять. Чего они боялись?
        Когда шаманка подошла ко мне, стало трудно дышать, на грудь словно тяжелый камень положили. Неужели эти ее кривляния оказались сильнее, чем я думала, и моя тайна раскрыта? Нет, обошлось - шаманка, как следует надымив, пошла дальше.
        Не знаю, окуривание ли помогло, или то, что я ушла от скотины, но после ритуала все успокоились. Шаманка собрала пожитки и удалилась. Гости с хозяевами вернулись в дом, праздновать дальше. Похоже, из-за происшествия большая часть пьяных протрезвела.
        Слуги тоже разошлись. А мне идти было некуда. В дом мне нельзя, да и к рабам дорога заказана: скотина снова переполошится. Тогда кровавой купелью и глотанием дыма дело не ограничится. А ведь я даже одеяло в закутке оставила. Придется так ночевать. Утром что-нибудь придумаю.
        Но, оказалось, думать о ночлеге рано. Тишину рассек крик. Звонкий, протяжный. И двор снова ожил. Слуги шли отовсюду: из хозяйского дома, со скотного двора, с улицы из-за ворот. Подбежавшая Улька поволокла меня туда же.
        Оказалось, звали ужинать. Женщины притащили деревянную бадью, исходящую белым паром. И, вооружившись черпаком, начали раздавать еду. Мужчинам побольше, женщинам и детям - поменьше. Но достаточно, чтобы наесться досыта.
        Варево оказалось съедобным - овсяная каша, сильно пахнущая рыбой, хлеб и сколько угодно травяного отвара. Не пир, конечно, но еда, которой и многие свободные будут рады.
        Видимо, ужин был последним делом за день. Если не считать мытья плошек, их вернули в поварню уже чистыми. Большинство рабов пошло спать, но некоторые остались - им тоже хотелось развлечений. В одной компании, сидя тесным кружком, тихо беседовали, в другой играли в какую-то азартную игру. Мне она была неизвестна. Я вообще мало разбиралась в происходящем, и за то, что еще цела, приходилось благодарить судьбу, а не собственные действия. Пришла мысль помолиться, но я отогнала её. Замок не услышит, а другого божества у меня нет. От веры предков я отреклась еще тогда, в подземелье, балансируя на грани боли и безумия.

* * *
        Слоняясь по двору, я вдруг поняла - за мной не следят! Попробовать убежать? А куда? Море вокруг. Его не пересечь без корабля. Можно, конечно, лодку украсть, но я пойду ко дну у ближайшей скалы, и кто знает, насколько тогда затянется дорога домой. Значит, придется обживаться тут.
        Для начала поищем ночлег. Должен же где-то быть сеновал. Сено, хоть колючее, хорошо держит тепло. И людям глаза мозолить не буду.
        Его заняли до меня - из-за закрытой двери доносились вздохи и стоны. Я чуяла запах страсти, смешанный с ароматом духмяного сена. Эмоция, почти не уступающая по силе страху смерти.
        Ох, лучше бы я снова скотину переполошила, чем Голод разбудила! Ворваться на сеновал и с боем взять желаемое мне не под силу, я морок то с трудом навожу. Значит, надо держаться подальше от влюбленных парочек, бойни и животных. Тогда, в определенный момент, мне повезет и представиться случай уйти отсюда.
        Улька попалась на встречу, когда я шла к клети, в которой хранился всякий хозяйственный хлам - метла, вилы, топоры. Переночевать и там можно, не умру без одеяла, и бока без перины не отлежу. Но Улька была другого мнения - схватила за рукав, потащила к коровнику.
        Да отвяжешься она когда-нибудь? Я резко освободила руку и замотала головой. Пусть думает, что хочет. И она, видимо, надумала. Морщинистое лицо расплылось в улыбке, и женщина убежала. Как у нее сил хватает на все? Днем-то тоже наверняка не отдыхала. А мне, пожалуй, придется подыскать другое место.
        Но Улька вернулась прежде, чем я отошла подальше. В охапке принесла мои пожитки, и ночь я провела в относительном комфорте.
        Первое, что увидела с утра - Улькино серьезное лицо. Она начала раздражать, пришлось с головой закутаться в одеяло. Но на Ульку намек не подействовал. Женщина смело развернула кокон, и выволокла меня наружу.
        Вот тогда я поняла, что тут, на Севере, зима приходит не в свой черед, а когда захочет - все вокруг, до чего не успели дотронуться люди, покрывал иней. Тонкие прозрачно-белые иголки таяли от дыхания, но, казалось, пронзали кожу до костей, заставляя зябко кутаться в тряпье.
        Полюбоваться на белоснежный двор получилось - Улька потащила дальше. Я не сразу поняла, что она просто не видит этой красоты - солнце еще спало, а человеческие глаза плохо приспособлены к ночному зрению. Вместо ощерившихся камышовой щетиной крыш и укрытой хрустящим ковром земли люди видели только темноту, ориентируясь по знакомым силуэтам домов.
        Для начала Улька привела меня к колодцу. Там, фыркая и приплясывая от холода, уже умывались слуги. Потом поволокла к поварне, где мне вручили краюху подсохшего хлеба и кусок вареной рыбы. Жевать пришлось быстро - Улька стояла над душой, нетерпеливо притопывая ногой. Наскоро запив завтрак горячей водой, я поспешила за неугомонной рабыней.
        Оказалась, вся спешка была из-за работы. Мне вручили ведро и велели натаскать воды в большую выдолбленную колоду - из нее пила скотина, уходя и возвращаясь с пастбища. Да уж, у северян и вправду не все, как у людей - у нас, когда иней покрывает землю, коров оставляют дома. Потом пришлось наполнять бадью в поварне. Пока возилась, рассвело. Солнце растопило изморозь, и крохотные капельки воды сверкали, словно запутавшиеся в соломе бриллианты. Настало время выпускать скотину. Я поторопилась уйти подальше от греха. А когда вернулась, мне снова нашлась работа - вычистить стойла, положить в ясли сена на вечер. Только бы доить не заставили!
        Но за дойкой следила сама хозяйка. Мало того, не погнушалась лично обиходить коровок.
        День пролетел в непонятной круговерти. С непривычки я устала так, что еле двигалась. Через силу впихнула в себя ужин и убралась в свою каморку. Уснула, едва завернулась в одеяло. Но сон не был крепким - снилось прошлое.
        Дверь, сорвавшись с петель, сшибает столпившихся за ней защитников. Поскольку сделана она на совесть, а людей в Замке не много, большая часть тут же погибла. Остальных сметает вооруженная кольями и вилами толпа. Предсмертный ужас темной патокой течет по коридорам, вызывая меня из пучины небытия. Замок, скованный заклинанием, не может защищаться и тоже пытается разбудить Хозяйку. Но на это требуется время, и его предоставил мне брат. Кэм насмерть встает у входа в склеп, в одиночку сдерживая взбеленившуюся толпу.
        Я прорываюсь сквозь пространство, но словно вязну в овсяном киселе, липком и густом. Замок торопит, кричит от боли, требует сил, а для этого я должна вернуться. Увы. Вынырнув из забытья, слышу крик, отталкиваю упавшее тело брата, еще успеваю закутаться в крылья и проваливаюсь в темноту.
        Темноту? Тогда что это за два желтых диска с вертикальной черточкой. Глаза? Откуда здесь, в небытие, глаза? Или… это уже явь?
        Похоже на то. А глаза двигаются. Их владелец медленно обходит меня справа-налево. Маленький, лохматый. Странный. Но опасности не чувствую, хотя теперь узнаю о ней, только получив по голове топором.
        - Ты кто?
        Испугался, отпрянул. И вернулся - любопытство оказалось сильнее. Но я напрасно ждала ответа. Может, не понял, а может, решил поостеречься. Ничего, со временем разговорю. А пока - приманить поближе, войти в доверие. Нет лучших шпионов и помощников, чем вот такие домашние духи. Да и на вкус они ничего, на орехи похожи.
        - Ну, чего ты? Не бойся! - только не спугнуть! - Не трону.
        Но существо не поверило. Я бы тоже не поверила на его месте. Лучшее в такой ситуации - дать деру. Видимо, ночному гостю та же мысль в голову пришла, потому что он отступил и растворился в темноте. Жаль. Надеюсь, вернется.
        И все-таки, кто это был? На домового не похож. Дворовому тоже тут делать нечего, они в помещения стараются не заходить. Хранитель этой кладовой? Впервые вижу, чтобы духи охраняли какую-то комнату отдельно. Сколько их здесь? Может, стоит пройтись, пока утро не наступило? Глядишь, еще с кем познакомлюсь.
        Стоп! Если они местные, значит шаманка о них тоже знает. И, скорее всего, они ей и служат. Плохо. Люди меня разгадать не могут, а духи видят насквозь. Уже завтра шаманка будет знать, кто здесь в рабах живет. Может, она и подослала этого лохматого? Хорошо, что я проснулась. Есть время подумать. На первый взгляд, выхода всего два: бежать, или драться. Но ни то, ни другое невозможно. И в покое меня вряд ли оставят. Значит, к утру надо что-то придумать. Нелегкая задача. Я уже отвыкла в таких делах полагаться только на себя.
        Шорох в углу отвлек от мыслей. Вернулся? И не один. За спину недавнего знакомца пряталось еще одно существо, застенчиво кутаясь в кусок желтой ткани. Начать разговор самой?
        - Решил вернуться?
        Гости зашевелились. Закутанный зашептал лохматому в ухо. Переводил?
        - Прощения просим, что побеспокоили, госпожа.
        Голос тонкий, дрожащий. У первого басок покрепче будет. Но пока придется общаться так. Пожалуй, в качестве шпионов они мне полезнее будут. Выпить я их всегда успею.
        - Я уже не спала. А вы кто?
        - Я - Эйрн, дварф этого дома. А вот он - Лейв, во дворе хозяйствует.
        - А мой язык откуда знаешь, Эйрн?
        - Лет десять назад жил тут один раб, у него и научился. Только я не очень хорошо понимаю, что вы говорите - слова странно произносите.
        Верю. Меня сейчас и Орв бы не понял.
        - Научил? Он мог тебя видеть?
        - Всех нас. Сказывал, магом был.
        Маг, попавший в рабство? Это уже интересно.
        - И где сейчас твой учитель?
        - Так нету, - дварф развел лапками. - Госпожа Ланглива его в жертву принесла.
        Мага? В жертву?
        - Кто такая Ланглива? И как ей удалось убить ассалийского мага?
        - Ну, не настоящим он оказался. Только и мог, что с нами болтать. Истинной-то силы в нем не было. Но госпожа Ланглива все равно его морскому богу отдала. Сказала, и такой лучше обычного раба.
        Судя по тому, что имя всесильной госпожи дварф почти шепчет, боится он до смерти. Плохо - уже на рассвете она будет знать обо мне.
        - Покажешь её?
        - Так вы встречались! Сегодня, когда скотина переполошилась, госпожу Лангливу и позвали успокаивать.
        Шаманка! И живет прямо тут, в доме. Новой встречи избежать будет трудно.
        - Вы ей обо мне уже доложили?
        Лохмач замялся, когда услышал вопрос. Что? Не рассказал еще? Это хорошо. Может, смогу выкрутиться. Если протянуть руку, схвачу трусишку. И - перекрою выход Лейву.
        - Как я мог? Вы ведь не скажете госпоже Лангливе, что мы вас раньше, чем она увидели?
        Странная просьба. И голос дрожит. Внимание усыпляют, или действительно меня больше шаманки боятся?
        - Не скажу, если слушаться будете.
        Оба дварфа вздохнули с явным облегчением.
        - А всего вас сколько?
        - Ну, я да Лейв, в коровнике Фаста. Нерн в оружейной присматривает. В поварне Рагна. Мало нас. Раньше больше было, да госпожа Ланглива как-то рассердилась, и вот… А другие из-за неё сюда боятся идти. Даже когда она в соседние усадьбы уходит, тамошние дварфы прячутся, чтобы не заметила.
        - А чего ты так со мной откровенничаешь, хозяйку свою ругаешь? Разве приличествует это домовому?
        - Да какая она хозяйка? Пришла в дом, поселилась, ведет себя так, словно усадьба ей принадлежит. Никого, кроме хозяина, не слушает. Даже госпожу, и ту подчинила. Только старший сын, Магни пока смеет возражать. Но его дома нет, может, и зазимует где-нибудь в другом месте. Хорошо, хозяин приехал, теперь госпожа Ланглива поутихнет маленько.
        Значит, и у северян интриги процветают? Это мне на руку. Только дайте срок разобраться, что к чему, и тогда…
        - Слушай, Эйрн, я здешнего языка не знаю. Научишь меня.
        - Да, госпожа. А как мне вас называть?
        - Уллой зови.
        Учителем дварф оказался хорошим. Каждую ночь послушно являлся в клеть и мы занимались, пока усталость не валила меня с ног. Через месяц я уже могла понимать, о чем говорят вокруг, и когда в усадьбе поднялся переполох, сообразила: хозяйский сын вернулся.
        Встречали его точно так же, как нас. Ланглива провела обряд и начался пир. Рабам работы хватало - некоторые дружинники Магни решили остаться зимовать у него, а не ехать домой. Их обслуживание легло на наши плечи.
        Узнав, что я стала немного понимать, о чем говорят вокруг, хозяйка начала давать мне работу и в самом доме. Это радовало - держаться подальше от скотины было все труднее, её уже перестали гонять на пастбище. Зато встречи с Лангливой участились. Мы сталкивались постоянно: в зале, в сенях, в клетях. Словно специально поджидала. Дварфы сообщили, она их обо мне расспрашивала, но они ничего не сказали. Скорее всего, не врут - я у них считалась куда более сильным магом, чем шаманка.
        Сама Ланглива участвовала во всех событиях в доме. Даже приготовление обеда редко без неё обходилось. Являлась в поварню, пела заклинания, рисовала на стенах углем или острием железного ножа какие-то символы. Эйрин объяснил, что это - руны. Магические письмена, помогающие колдуну усилить заклинание.
        На меня они не действовали, но дварфы боялись. Может, тоже выучить? Раз своей Силы нет, воспользоваться чуждой? Только подействует ли?
        Те же дварфы поведали, что рублено-кривые линии сами по себе обладали магией, но надо знать, когда и как её применить. Простому человеку доступна лишь часть их силы, а вот посвященному откроется небывалое могущество. В это я не поверила, будь эта магия такой на самом деле, этот мир был бы уже под властью северных шаманов. А то, что Ланглива не смогла точно меня разгадать, говорило подтверждало мои выводы.
        Зато на северян её действия производили сильное впечатление. Они с благоговением наблюдали за рисованием рун, и очень старались, чтобы уголь не стирался как можно дольше. Особенно верил во все это Магни. И, как я поняла, только поэтому шаманка оставалась в доме. Хотя особо хозяйничать сын хозяина ей не давал.
        Руны нас и свели. Вернее, моё равнодушия к ним. И то, что непочтение к магии оставалось без наказания, очень впечатлило Магни. Особенно, когда я спокойно съела хлеб, который шаманка объявила порченным злобными дварфами, и не только осталась в живых, но даже не заболела. А я просто не знала, что та закорючка должна была запечатать духа в краюхе.
        Из-за помощи дварфов со стороны казалось, что работа кипит в руках и удача вернулась ко мне. А удачу северяне ценили очень высоко. Магни решил урвать кусочек и для себя.
        Для начала он стал присылать на стирку свои вещи. Именно мне. Потом велел убирать закуток, в котором жил - ему, как наследнику, была выделена отдельная комната. Все остальные жили в общем зале. Вскоре я тоже переехала в дом - Магни выкупил меня у матери.
        Не очень хорошо - проданный пленник уже раб. С подарком бы я поспорила, а теперь… С другой стороны, можно снова попробовать старое, испытанное средство - мужчины всегда остаются мужчинами. Но в этот раз между мной и Магни встала шаманка. Эйрн, который собирал все слухи в усадьбе, поведал, что Ланглива сама положила глаз на молодого, удачливого воина. Ради него она готова была и от шаманского дара отказаться. И ей очень не понравилось, что Магни стал поглядывать в мою сторону.
        Воевать за мужчину с другой женщиной? Этого еще не хватало! Нужен Магни? Пусть забирает, я поищу другого союзника. Тем более, что нашелся он почти сразу. Сида, хозяйка, приняла меня за скромную, работящую девушку, которую можно и в девичью перевести. И то, что я понравилась её первенцу, сыграло решающую роль.
        Меня жизнь на женской половине дома не прельщала. Приходилось и шить, и готовить. Дврфы помогали, но оставаться незамеченными среди людей им было трудно. Да и ночами они ко мне приходить больше не могли. Я сама выползала в холод и, притулившись за поленницей, выслушивала их сплетни, жалобы и причитания. Иногда среди всего этого хлама затесывалась крупинка нужной информации. Так, Лейв мимоходом сообщил, что Ланглива не успокоилась, и поклялась сжить меня со свету. Даже вису - заклинание складывать начала. Длинную, сложную - чтобы подействовала наверняка.
        И, похоже, у неё получилось. Несколько дней подряд я с трудом вставала с лавки, на которой теперь спала - сильно, до помутнения в глазах, кружилась голова. Но Ланглива, судя по недоуменным взглядам, ждала большего. Дварфы донесли, что к заклинаниям и рунам она решила добавить зелья.
        Пришлось защищаться. Со свету висы и отрава меня не сживут, но запасы сил подорвут, а их и так мало. Из дварфов помощники никакие - боятся шаманку, как огня. Конечно, доносят на неё, и не более. Придется самой выкручиваться.
        Для начала нужно восстановить хозяйку против Лангливы. Хоть она и доверяет шаманке полностью, но брошенное вскользь слово, незаконченная фраза делают дело лучше любого лазутчика. Плести интриги на чужом, плохо выученном языке трудно, но я, с молоком матери впитавшая науку выкручиваться в светском обществе, справилась. К тому же желание Лангливы стать женой Магни не было секретом ни для кого. А хозяйка это желание не одобряла.
        Вскоре она все задумчивее стала поглядывать на шаманку. Червячок сомнения начал свою работу.
        Мне оставалось только наблюдать. И стараться не торопить события. С другой стороны - жила я в теплом доме, ела досыта, и не ту бурду, которой кормили остальных. Работа была легче, чем раньше, но основным моим уроком на день оказалось шитье. То, что я портила днем, ночью старательно переделывала Фела, и риск попасться был велик. Я бы предпочла навоз убирать, и что с того, что снаружи зима рассыпала белую крупу, которая громко хрустела под ногами? Зато никто не подкрадется, не подслушает разговоры с дварфами. А то, что с утра, чтобы умыться, приходилось разбивать лед в ведре, меня мало беспокоило. Если надо, могу и полностью искупаться в ледяной шуге.
        Пусть другие кутаются и долго топчутся в сенях, прежде чем выйти в морозное облако пара. Мне зима не доставляет неудобства, тем более, что здесь, на севере, она и вправду невероятно красива.
        Белая крупка сменилась мягкими перьями, которые почти без перерыва сыпали с неба, словно там, наверху, прохудилась перина. Ветер полюбил играть с ними - сбрасывал с крыши, завивал поземку затейливыми узорами, норовил засунуть пригоршню снега за шиворот вышедшему из дома человеку. Была у него еще одна забава: он дразнил море. Я так и не поняла, живое ли оно, но на хулиганство ветра отвечало гневом. В ярости вздымались волны, а проказник ветер гнал их по бескрайней равнине, и не понятно было, то ли снег срывается с их вершин, то ли пена.
        Я бы с удовольствием помчалась вслед за ними, к другому берегу, но об этом можно забыть. Драккары до весны отдыхали в корабельных сараях. Придется зимовать тут.
        Посиделки с дварфами стали длиннее - мало кому нравилось выходить в ночной холод. Зато днем двор не пустовал. Несмотря на мороз, мужчины возились на улице: кололи дрова, обихаживали скотину, готовили материал для починки кораблей. Женщины выходили реже, их основные занятия находились в доме. И только детишек никто не мог удержать. Они носились веселыми стайками, придумывали себе забавы - то бабу снежную слепят, то на санках наперегонки катаются. Мальчишки еще и целый день рубились друг с другом на деревянных мечах.
        - Не напрягай кисть! Вывернешь! - лязг стали о сталь и резкая боль в запястье. Меч выпадает из онемевших пальцев и падает в белесую пыль двора.
        - Подними.
        Едва я выполняю приказ, как блестящая полоска в руках дяди Гарда опускается и мой меч снова оказывается на земле.
        - Подними.
        - Он тяжелый!
        Наши мечи совершенно одинаковые, но если дядя - взрослый мужчина, то я еще ребенок. Правда, скидки на возраст от дяди не дождешься.
        - Враг все равно, сколько тебе лет. Подними меч и встань в стойку. Хорошо. Нападай!
        Атаки раз за разом захлебываются. Руки онемели, тело болит от напряжения и бесчисленных ссадин - дядя не ограничивается вышибанием оружия, он и меня как следует валяет по земле. Боль значения не имеет, но сознание того, что я не могу совладать с оружием, то есть сделать то, что требует от меня Долг, заставляет продолжать занятия.
        - Дядя, что я делаю не так? Почему не получается?
        - Ты все делаешь правильно. Просто я старше и опытнее. Поэтому ты проигрываешь.
        - Но тогда я любому взрослому проиграю.
        - Проиграешь.
        - Это не честно!
        - Жизнь вообще штука жестокая. Особенно для тех, кто связался с Замком. Поэтому - терпи.
        - Я терплю. Но какой смысл продолжать, раз все равно проигрываю?
        - Не всегда ты будешь ребенком. К тому времени, как повзрослеешь, ты научишься побеждать.
        Дядя оказался прав. Руки постепенно наливаются силой, реакция улучшается от занятия к занятию, прибывает опыт. И когда король призывает Хозяйку, мой меч вызывает у врага не меньший ужас, чем взмахи крыльев, сеющие смерть. Но я прекрасно понимаю - без помощи Замка я бы проиграла. Отец тогда снова прав оказался - не для меня боевая пляска клинков.
        Нери я уговаривала долго. Хоть и боялся он меня, а принести из оружейной меч трусил. Но терять зря зиму не хотелось. Как ни старайся, а до весны выбраться отсюда не получится. Так хоть навыки восстановлю.
        Дварф, который оружейную знал лучше, чем себя самого, решил схитрить - притащил деревянный, из тех, что ученикам дают. Я рассердилась. С таким хорошо стойки и приемы отрабатывать, начерно движения заучивать. Но мне-то это зачем? Мне нужно почувствовать в ладони вес настоящего оружия. С ним по-другому работать надо, нежели с деревянным. Наши споры с Нери затягивались почти до рассвета, но дварф, дрожа от ужаса, наотрез отказывался стащить клинок. Даже на время.
        - Все, что угодно, госпожа Улла. Но не меч. Хотите - щит принесу?
        - Мне меч нужен. И нож. Или шаманки боишься?
        - Нет, она ни при чем. Вы же меня от неё защитите?
        - Так в чем дело?
        - Я за оружием смотреть должен, оберегать его. А если передам меч чужаку, клинок обидится. И кто знает, что тогда произойдет?
        Легенды об особых, божественных или демонических мечах я не раз слышала, братец до них большой охотник был. Вот и приходилось няне на ночь о героях по сотому разу пересказывать. Нет, чтобы о принцессах или королевнах, как я просила… Позже, уже став Хозяйкой в Замке, я один такой клинок даже видела. Когда присягу королю приносила. Он специально велел принести родовой меч из сокровищницы. Надеялся, что так надежнее будет. Эх, государь, клятвы не тем крепки, на чем клянутся, а теми, кто клянется. Я из рода Орвов, а наш девиз - "Долг!". И пообещай я верно служить, да хоть на гнилушке - не отступлюсь от своих слов.
        Клятву сдержать мне помешали. Правда, временно. Вернусь, продолжу служение стране и государю. К счастью, ничего ужасного за это время в Ассалии не случилось. Войны стороной обошли, трон под правителем твердо стоит… А еще найду безумца, который поперек дороги встал, да узнаю, зачем ему меня устранять понадобилось. И что с того, что его уже и в живых скорее всего нет? Я все-же Хозяйка Замка-на-Скале, и многое могу. Думаю, даже призрака к ответу призвать. Или духа. Во что он там перевоплотился…
        - Так значит, не принесешь?
        - Нет, госпожа. Не принесу. Сколько повторять можно?
        - Ну, ладно, ступай себе.
        Метель тут же засыпала следы дварфа. Сам с локоть, а ноги огромные, как у взрослого мужчины. Я сгребла в горсть пушистый снег с поленницы, смяла в руке в твердый комок. Он приятно захрустел под пальцами, захолодил губы и растаял на языке безвкусной водой. Меч достать не удалось, но теперь я знаю, кто из дварфов восстановит мне силы. А сейчас пора возвращаться. Скоро утро, разлеживаться не дадут. Надо хоть часок поспать.
        Вылезла из-за поленницы, огляделась - никого нет? Терять такой удобный закуток не хочется. И от ветра закроет, и от чужих глаз. Вроде, пусто. Теперь скорее в дом, поближе к еще теплому очагу, чтобы высохли мокрые от растаявших снежинок волосы.

* * *
        Но оказалось, что во дворе я не одна. В середине, там, где пространство открыто снегу и ветру, кружился в боевом танце Магни. Почему ночью? И один, взяв себе в соперники вьюгу? Двигался, не видя и не слыша ничего вокруг, и тяжелый меч в его руках порхал, как бабочка в ясный день, легко и беззаботно. Но это на первый взгляд. Сколько сил и труда отдано за эту кажущуюся свободу?
        Зато, кажется, теперь я разглядела то, что давно знали все девушки вокруг. И осаждали наперебой, желая запрыгнуть в постель викинга. Рабыни - в надежде забеременеть и получить свободу, а с ней и почет, как мать сына Магни. Девушки из знатных семей мечтая о замужестве, ведь юный ярл слыл завидным женихом. У него уже был собственный корабль и меч, омытый славой. А усадьбу и рабов он с их помощью добудет. Вот, кстати, еще один из обычаев северян, который я никак понять не могла. Наследство они делили между дочерьми. Сыновьям доставался только меч и, если семья богатая, корабль. Все остальное мужчина должен получить сам. На службу ли нанимаясь, торгуя ли. Но лучше всего, конечно, в славном бою, заплатив за добычу цену крови.
        - Ты чего тут? - Магни, оказывается, закончил тренировку и теперь стоял, пристально глядя на меня. - Подсматриваешь?
        - Нет. До ветру вышла.
        - И залюбовалась? Ведь давно стоишь, - он протянул руку и смахнул с моих волос снежинки.
        Надо ответить. А то и вправду решит, что я тут ради него.
        - Замерзла?
        Вот и решение. В одной льняной рубашке, разгоряченный тренировкой…
        - Я? Нет, не успела. А вот вам лучше скорее в дом зайти - простудитесь.
        Кажется, мое беспокойство его развеселило. Он еще раз стряхнул с моих волос снег и улыбнулся:
        - Беспокоишься?
        - Да. Если хозяин заболеет, что случится со мной?
        Даже не солгала. С Магни связана надежда на возвращение. Хотя и Короса нельзя сбрасывать со счетов. Только бы Сиду провести. Хозяйка усадьбы мне в соперницах не нужна.
        - Ничего с тобой не случится.
        Да, как же. Обычай сжигать вместе с хозяевами рабов мне уже известен. Сколько времени пройдет до полного возрождения, и сколько, пока откопаюсь? Может, не стоит на Магни рассчитывать? Ярл человек рискованный. Глядишь, погибнет прежде, чем я улизнуть успею. Да, пожалуй, так и сделаю. Только подумать, кого в союзники взять. На дварфов надежда плохая.
        Но встречаться с ними теперь пришлось еще осторожнее, особенно в метель. Магни взял за правило упражняться с мечом почти каждую ночь. А у меня вошло в привычку наблюдать. Только зная мужчину, можно получить над ним власть, а Магни оставался загадкой. Я безуспешно пыталась разобраться, какие женщины ему нравятся - он относился одинаково ровно и к высоким, и к низким, к худым и к полным. И никого не привечал. Это было странно. У мужчины должна быть женщина, жена или рабыня, без разницы.
        Я ему тоже стала безразлична. Словно выкупил - и потерял интерес. Хорошо это или плохо, я не решила. А вот к Сиде присмотрелась получше.
        Хозяйка была женщиной властной. В отсутствии мужа и старшего сына крепко держала усадьбу. И даже те воины, которые по какой-то причине оставались на берегу, не смели ей перечить. И вовсе не из-за того, что она - жена конунга.
        Сама же Сида выслушивала всех, но поступала по-своему. И единственной, кто мог повлиять на её решение, была шаманка. Лангливе хозяйка верила слепо. Настолько, что даже младшего сына отправила воспитываться в дом, который та посоветовала. Да, у северян мальчики не росли в родительском доме. Года в четыре их отправляли в усадьбу какого-нибудь известного воина, и тот растил ребенка, как собственного сына. Мальчик, которого я видела в день приезда, просто гостил у матери. Он уехал уже через два дня, едва закончился приветственный пир. И даже, когда Магни вернулся, не приехал его навестить - говорили, воспитатель мальчика был суров, и не поощрял визиты домой. Считал, что они размягчают сердце. А у того, кому водить корабли по морю, вести за собой дружину, оно должно быть тверже камня.
        И все же, в чем причина этих ночных упражнений? До того, как снег укутал землю, подобного рвения за Магни не наблюдалось. Ветер мог сколько угодно гонять листья, у ярла это не вызывало интереса. Он довольствовался дневными тренировками со своим хирдом, или с каким-нибудь воином из хирда отца. Что же случилось? Неужели дело именно во вьюге?
        Происходящее могло отразиться и на мне. Стоило выяснить причину. Пронаблюдав несколько ночей, я ничего странного не заметила. И решила поспрашивать у дварфов. Может, они что-нибудь знают?
        Мое любопытство вызвало у духов дома панику. Лейв тут же вспомнил о неотложном деле, а Нери, который должен был прийти попозже, не явился. Подозреваю, что лохмач просто-напросто его предупредил. Эйри убежать я не дала. Схватила за шиворот и зажала в углу. Дварф подрыгался, пытаясь вырваться, и затих. Пусть я утратила, но и Эйри считался заморышем.
        - Госпожа, только не выдавайте меня, умолю!
        - Кому? Лангливе? Мне это зачем?
        Эйри дернулся еще пару раз и неожиданно успокоился.
        - Госпожа Ланглива об этом знает. Да и другие тоже. Значит, ничего дурного не случится, если я и вам расскажу?
        - Хватит языком о зубы молотить. Что там за тайны? Зачем Магни с метелью рубится?
        - Он не рубиться, он ждет.
        Ночные тренировки мало походили на ожидание.
        - Господин Магни воспитывался в доме ярла Халльтора. Вы же знаете, что у нас мальчики растут в чужом доме?
        - Знаю. Не отвлекайся.
        - Над ярлом простерто благословение небес, это его жена постаралась. Она у него вельва, с самими богами говорит. Но чаще - с валькириями.
        - А это еще кто такие? Духи?
        - Нет, госпожа… Неужели вы и вправду не знаете?
        Эйри выпучил на меня глазенки. Пришлось тряхнуть разок:
        - Рассказывай давай.
        - Валькириями становятся дочери знатных родов, если при жизни почитали Богов и их законы. Или были знаменитыми воительницами. Но таких мало. Разве что Халла да…
        - Дальше. Мне не интересно, кто кем стал. В чем их сила?
        - Ну… я не знаю. Только то, что они служат Божественному Конунгу. Оседлав крылатых коней, реют над битвой, чтобы проводить души павших воинов в Вальгаллу. А иногда приносят нам, смертным, приказы Богов.
        - Что такое Вальгалла? Рай?
        - О чем вы, госпожа Улла. И что такое рай? Ладно-ладно, - наткнувшись на мой взгляд, Эйри решил не задавать лишних вопросов. - Вальгалла - это небесный чертог, где души храбрецов пируют и веселятся, ожидая конца света. Его крыша сделана из золотых щитов, а вместо колонн стоят крепкие копья. Каждое утро воины делятся на два лагеря и без устали рубятся друг с другом. А вечером убитые воскресают и все вместе усаживаются за пиршественный стол. Самому отличившемуся в битве весь вечер прислуживает валькирия, поднося турий рог с хмельным медом. Говорят, его, дает волшебная коза, которую кормят листьями с Мирового Дуба.
        Эйри, похоже, увлекся. Сейчас обо всех Богах расскажет. И об их детях, земных и небесных. Узнать, конечно, не мешает, но позже. В данный момент меня интересует только Магни.
        - Я поняла. И что у Магни с валькириями?
        - Мальчиком его заметила Хальвейг, одна из Двенадцати.
        - Их двенадцать всего? Валькирий?
        - Нет, госпожа. Валькирий гораздо больше. Точное число знают лишь вельвы и шаманы. А нам, простым обитателям срединного мира, известны имена только Двенадцати. Это…
        - Я все равно не запомню. Рассказывай дальше.
        - Ну, значит, однажды, когда Магни тренировался с мечом, его заметила Хальвейг, которая как раз пришла к вельве. Он понравился валькирии, и она взяла мальчика под свое крыло. Сама обучила и бою, и рунной магии, и заклятиям. Магни оказался не силен в волшбе, но воином стал отменным.
        Только вот получилось так, что он влюбился в Хальвейг. Понимал, конечно - ему, простому человеку, пусть и сыну конунга, нечего и надеяться стать мужем валькирии. Но ничего не мог с собой поделать. Все его существование свелось к ожиданию. Ждал, пока Хальвейг снизойдет до общения с ним, когда придет, чтобы дать очередной урок.
        Валькирии же не было никакого дела до чувств Магни. В Вальгале рядом с ней пировали герои, чьи имена стали легендой. Она жила среди Богов. Зачем ей простой смертный? И валькирия запретила даже надеяться на взаимность.
        Магни в том поклялся. Он прекрасно понимал, что ему, мальчишке, не стоит и смотреть в сторону посланницы Божественного Конунга. И Хальвейг продолжала обучать его. Чем дальше, тем сложнее становились уроки. Валькирия могла прийти ночью, вытащить сонного мальчика из кровати и вывести под дождь, заставляя клинком разрубать капли. Являлась в бурю, и Магни приходилось сражаться еще и с ветром. Но больше всего Хальвейг любила устраивать уроки в метель, когда снег залепляет глаза, а поземка путается под ногами.
        Магни терпел и учился. И в первом же походе, в который отец взял его с собой, показал себя умелым бойцом. Сражался, не задумываясь о силе и умении врага, и выходил из схватки победителем.
        Правда, через некоторое время пошли слухи, что удача на стороне Магни только из-за валькирии, которая осеняет его своим крылом. Но он смеялся, говоря, что нет беды в том, чтобы учиться у дочери Бога. И когда Хальвейг пришла на пир в честь его совершеннолетия, сел у её ног, как простой раб. И в том тоже не было позора, ибо это место почетнее трона конунга. Мало кому валькирия позволит прислуживать себе. А Магни не уступал этой чести даже отцу. И Хальвейг подставляла рог, в который Магни наливал пенный мед, и ела мясо, которое парень отрезал для неё от жаркого. Вырастить воина, что оставит след в легендах - вот стремление любой валькирии. И ученик не посрамил её.
        Только и сам уверовал в свою исключительность. И нарушил обещание, данное Хальвейг. Сказал, что герой должен бросать вызов судьбе, и попытал счастья.
        Но когда он пришел в храм, разразилась гроза. Да такая сильная, что тесовая крыша разлетелась на щепки. А ливень, хлынувший следом, смыл все подношения. Храм был единственным строением, которое пострадало в ту бурю. Божественный Конунг, отец Хальвейг, гневался. И только прошлые заслуги Магни спасли его от гибели.
        Но он не внял. Поклялся, что добьется своего. И валькирия рассердилась. Одно дело - воспитать великого воина, и совсем другое - выйти за него замуж. Хальвейг - дочь Бога, и нашла бы кого получше простого смертного. Высказала Магни все, что думает по этому поводу, и ушла. Ярл сперва бесился, потом успокоился. Для всех - живет, как и прежде. А на самом деле, мечтает увидеть хотя бы перо из крыла Хальвейг. Встретиться с ней, вымолить прощение. Потому и бьется с вьюгой, вспоминая прошлое. Надеется. И никак не женится. Даже морскую жену не берет.
        Морская жена… Я слышала о них, но выяснить подробнее удалось только теперь.
        - Расскажи.
        - Госпожа Улла, вы не знаете? - что-то часто удивляется местная нежить. - Правда не знаете?
        - Мне повторить?
        - Простите. Воины надолго покидают берег. А в море без женщины тяжело. Нет, конечно, настоящий мужчина выдержит это, но ярлы… Они доказали всем, на что способны, им больше не надо испытывать себя. А еще ярлы заключают союз с морем. Оно терпит тех, кого выбирают воины, ведь только бесстрашная может встать рядом со своим мужчиной у форштевня. Так же, как и в бою. Но никаких других прав они не имеют. И дети, что рождаются в этом браке, отдаются морскому богу. Так ярлы выплачивают свою часть договора.
        - Справедливо. Плоть от плоти и кровь от крови в обмен на удачу. Значит, женщины все же выходят в море?
        - Да, госпожа.
        Плохо, что раньше не поинтересовалась. Столько времени потеряла. А ведь могла бы уже пересечь море. А там, на родине, уйти от северян - проще простого.
        Что ж, по крайней мере, у меня появилась возможность. Впереди - долгая зима. И до весны Магни останется в доме отца.
        Все повторяется - для выполнения задуманного требуется мужчина. А чтобы он подчинился, необходима любовь. Прием, старый, как мир.
        Но Магни уже влюблен. Значит, придется вытеснить из его сердца валькирию. Или хотя бы затенить её образ. Это сложнее, чем подчинить романтичного рыцаря. Но сделать - надо. На кону - мой Замок. Если вернуться я могу только так…
        - Скажи Нери, чтобы принес учебный меч.
        - Что, госпожа?
        Опять дварф удивлен. Чего ждал-то? Ахов и умиления от любовной истории? Не дождется.
        - Сказала, пусть Нери меч принесет. Можно учебный.
        Судя по тому, как быстро дварф выполнил приказ, хранитель оружейной обрадовался, что я перестала требовать настоящее оружие. Но сейчас мне и учебное подойдет. Только бы метели дождаться.
        Тело помнило вбитые дядюшкой навыки. Правда, без практики потеряло былую ловкость. Но кружиться в снежном вихре оказалось легче, чем уклоняться от его ударов. Старый Гард давно забыл, что такое жалость, а метель, хоть и кидалась снегом, сдачи не давала. Куда сложнее оказалось найти место, где мои упражнения окажутся незамеченными до поры до времени.
        Расчет оказался верным. В одну из ночей Магни буквально наткнулся на меня. Он был так стремителен, кинувшись ко мне сквозь снежную завесу! Я не устояла на ногах и села в сугроб, когда северянин сбил меня с ног, пытаясь обнять.
        Но Магни уже понял свою ошибку.
        - Ты? Что ты тут делаешь? - в голосе клокотали раздражение и гнев.
        - Прошу прощения, господин. Я знаю, мне нельзя… Но не удержалась. Эта метель напомнила дом, и уроки, которые давал дядя.
        - Тебя учили сражаться?
        - Да.
        Магни задумался. Потом махнул рукой:
        - Иди в дом. Нечего крутиться во дворе ночью.
        Начало положено. Но еще не раз молодой ярл видел меня, кружащуюся в стремительном танце с метелью. И однажды мой меч ударился о его.
        Стук дерева заглушил песню вьюги. Удар, другой, третий… Магни действительно оказался прекрасным воином, я без своей силы не соперник ему. Но Гард как раз и учил меня надеяться только на себя. Так что я продержалась. Недолго, но продержалась. Я смотрела не на северянина, а на выпавший из руки деревянный меч. Снег засыпал его невесомым одеялом, быстро, словно скрывал следы преступления. А Магни, закончив поединок, даже не удостоил меня взглядом. Повернулся, и пошел в дом.
        Но, когда через несколько дней снова началась метель, Магни уже не раздумывал. А я продержалась чуточку дольше. Эх, как мне не хватало силы для морока! Совсем чуть-чуть, только чтобы стать хоть немного похожей на Хальвейг внешне. Никак не могу привыкнуть обходиться без магии.
        За исключением этих ночных схваток моя жизнь не изменилась. Работы много, скучать было некогда. Воды натаскать, хлеб из поварни принести, подмести пол и засыпать свежей соломой. Помимо этого хозяйка, никогда не сидевшая сложа руки, находила кучу занятий. То вещи из сундука достать, перетрясти их все на свежем воздухе, проморозить от моли, то серебряную посуду начистить до блеска. А коли управилась - сиди, шей или пряди. Фела из кожи вон лезла, чтобы работу мою выправить. Но это становилось все труднее - Ланглива проводила в доме много времени. Почему не возвращалась к себе, я не понимала. Слишком непонятны даже для меня оказались её мысли. Трудный и достойный противник. Отсутствие страха играло мне на руку: сражаться с шаманкой в моем состоянии казалось верным самоубийством. А Ланглива как чувствовала, что я стараюсь не попадаться ей на глаза - находила везде. Приглядывалась, пыталась расспрашивать.
        Пока я не знала язык северян, от вопросов было легко уйти. Теперь же началась настоящая пытка. Самое неприятное, Ланглива чувствовала, когда ей лгут. Поэтому приходилось говорить правду. Хорошо, что я впитала науку искажать её с молоком матери. Но было нелегко - знания шаманки основывались не на ощущениях, а на ворожбе. Да еще руны. Я их старательно изучала. Кто знает, где пригодится подобная наука. Иногда для успеха достаточно просто пыль в глаза пустить, да притвориться знающей.
        А хутор тем временем охватывало предпраздничное волнение. Я долго не могла понять, к чему готовятся, вычищая и наряжая дом. И почему вдруг оружие вытащили из комнаты, в которой оно под замком хранилось. Обновили кожаные и деревянные детали на мечах, которым лет было больше, чем мне, заново расписали старинные щиты. Пришлось обращаться к дварфам. Оказалось, на одиннадцатый день предпоследнего месяца зимы весь Север чествует эйнхерий, тех самых воинов, что пируют в небесных чертогах.
        Магни заметно нервничал. Сам следил за подготовкой к празднику, гонял слуг и рабов почем зря. Дружинникам тоже доставалось, так что от него старались держаться подальше.
        Молодой ярл потерял многих друзей в походах. Но, пожалуй, не только в них было дело. Этот праздник предназначался как павшим героям, так и тем, кто уносил их с поля боя - валькириям. И Магни отчаянно надеялся, что Хальвейг смилостивится и придет, чтобы принять предназначенную жертву.
        И вот долгожданный день наступил. На хутор съехались гости, всем нашлось место. Слугам пришлось потесниться. Меня снова отправили ночевать в коровник, но дварфы подсказали клеть, защищенную и от ветра со снегом, и от людей - ей редко пользовались.
        Пыль лежала толстым слоем, ноги утопали в ней почти по щиколотку. Груда вещей обрушилась на дварфа, едва он сделал шаг.
        - Простите, госпожа Улла. Тут грязно и много хлама, зато никто сюда не заходит.
        - Почему?
        - Здесь хранят то, что никогда не понадобится, но жалко выбросить. Старая, забытая всеми клеть.
        Тут на самом деле удобно. Прибраться, распихать по углам вещи, а что-то и выкинуть. Лучше, конечно, сжечь, чтобы не хватились. Но это потом. Сейчас нужно отдохнуть.
        Овчинная подстилка, кинутая на пол, взбаламутила слежавшуюся пыль. Дварфы расчихались, а я просто задержала дыхание, пока воздух не очистился.
        - Ох, госпожа, вы и вправду многое можете!
        Почему способность не дышать какое то время так удивляет дварфов? Они сами ведут себя не так, как положено нежити. Я разберусь с этим, чуть позже. Сейчас надо отдохнуть, завтра праздник, но веселиться будут хозяева. Слуг и рабов ждет много работы.
        Подняли нас еще ночью. Накормили, правда, досыта. И не только кашей. Каждому рабу достался кусок вареного мяса и ломоть свежего хлеба. Вчера для этого специально забили нескольких баранов, и стряпухи на поварне задержались допоздна. Забота хозяев понятна - работы много, челяди нужны силы, а поесть людям удастся не скоро.
        В общем зале, прибранном за несколько дней, царила суета. В камине пылал огонь. Бык, которому предстояло в нем жариться, еще мычал в загоне, но скрежет ножа по точильному камню не оставлял животному надежды.
        Мы поставили посреди зала козлы, на них легли дощатые щиты. Для столов хозяйка достала из сундуков белоснежные льняные скатерти с алой вышивкой. Рассматривать узоры у меня времени не было, мне вручили груду маленьких подушек и велели положить на лавки возле хозяйского сиденья.
        Другим гостям пришлось довольствоваться шкурами волка, рыси и росомахи. А младшим воинам - простыми овчинами.
        Но кое-где велели положить цельные медвежьи шкуры. Вездесущая Улька тут же пояснила:
        - Берсерки будут. Ты подальше от них держись, но ежели столкнешься - делай все, что скажут, не гневи их. И не медли. А то плохо тебе будет.
        Расспросить подробнее не удалось. Хозяйка, сама следившая за порядком, болтать не позволяла. Услышав грозный окрик, Улька вжала голову в плечи и поспешила дальше.
        Берсерки? Это еще кто? Но искать дварфов, чтобы выяснить, времени не было - хозяйка, отчитав Ульку, позвала меня в клеть. И мне пришлось долго ходить туда-сюда, таская большие миски с солеными грибами, моченой морошкой и квашеной капустой. А потом - несколько раз бегать на поварню за хлебом и пирогами. Стряпухи расстарались, напекли всего - и открытые пироги с рыбой, и закрытые - с мясом. Груду маленьких пирожков с различными начинками даже не считали.
        Одно хорошо было в этой суете - Ланглива готовилась возносить молитвы богам, и в делах дома участия не принимала. Со двора долетал ее звонкий голос. Но обойти шаманку труда не составляло - сейчас её заботило только предстоящее таинство.
        Наконец, приготовления закончились. Все, и хозяева, и гости, и даже часть рабов, собрались на берегу.
        Море еще не оделось в зимний панцирь, и очень злилось, что никак не удается заснуть. Волны с бормотанием хлестали гальку, как будто это она была во всем виновата, и пытались добраться до корабля, что стоял у самой кромки.
        Драккар словно рвался в море. Снасти гудели на ветру от нетерпения, но крепкие веревки, опутывающие корпус, не пускали. Корабль напоминал стреноженного коня, что рвется обратно в табун.
        Неужели северяне рискнут выйти в море? А как же все их разговоры об опасности зимних штормов и огромных глыбах льда, что оторвались от заледенелых земель? Если есть возможность… Но дварфы говорили о том же, а лгать они не посмеют.
        Люди расположились полукругом, лицами к морю. Конунг с семьей впереди, гости - чуть сзади. А уже за их спинами - челядь, рабы и батраки вперемешку. Улька попыталась встать поближе ко мне, но ее оттерли с удобного места. Я свое не уступила - лучше все увидеть собственными глазами, а что к чему узнать потом.
        Ланглива, наряженная в белые одежды, отороченные мехом ярко-красной лисы, увешанная золотыми украшениями, встала в центре. Я хорошо ее видела, и заметила несоответствие в наряде. Так, тонкую талию перетягивал широкий пояс. Насколько я успела узнать обычаи северян, такие носили только мужчины. Как и массивные браслеты на руках. Мастер затейливо переплел золотые полоски так, что в узоре проглядывали оскаленные звериные морды. И подвески, свисающие с пояса - сплетенные в узел драконы. Головной убор, напоминающий шлем. Странный сплав мужского и женского нарядов. В землях, где различию в одежде придается большое значение, одеться так - поплатиться головой или, по меньшей мере - добрым именем.
        Но, похоже, в этот раз подобное несоответствие никого не волновало. Шаманка встала на белую шкуру, расстеленную перед сложенным из плоских камней алтарем, повернулась лицом к морю и солнцу, что вышивало складки моря яркими бликами.
        Люди тут же замолчали, казалось, и дышать перестали. И только шум волн да причитания чаек нарушали тишину, но одновременно придавали ей величественность.
        Ланглива очередной раз посмотрела в небо. В эту пору здесь можно глядеть на солнце без опасения ослепнуть. Светило вообще вело себя робко: не согревало замерзшую землю, показывалось всего на несколько часов и задолго до вечернего времени торопилось спрятаться в море. Поэтому и торопились люди управиться на улице, оставляя на потом дела, которые можно закончить при свечах.
        Вот и обряд провести засветло спешили, для пира достаточно и огня.
        Улька все-таки пробралась ко мне и тут же опровергла догадку:
        - Сейчас, смотри, - голос прошелестел осеним сухим листом, не нарушая общей тишины и торжественного настроя. Мастерством сплетен рабыня владела виртуозно.
        - Скоро валькирии покинут небесный чертог. Солнце заиграет на их золотых шлемах и копьях, ты увидишь. Тогда Ланглива поднесет первые дары. А после конунг пожертвует им горячую кровь и холодное железо… Вот, смотри. Смотри!
        Неяркое солнце вдруг вспыхнуло, как угли в угасающем костре, если разворошить их. Рожденные им блики слепящими сполохами разбежались по вздыбившимся волнам, морская пена засияла, засверкала серебром и золотом, и огромный вал обрушился на берег, обдав людей искрящимися брызгами. А когда стих шум, в воздухе зазвенел высокий, красивый голос Лангливы.

* * *
        Я не понимала слов, да, похоже, мало кто из присутствующих знал язык, на котором шаманка взывала к богам, но от заклинаний тянуло магией столь же древней, что и моя. Почему, обладая такой Силой, она до сих пор бездействует? Не могла же Ланглива меня не учуять!
        Сейчас она не замечала ничего вокруг, полностью погрузившись в молитву. Такого красивого пения я раньше не слышала. Шаманка учла все: и прибой, и чаек, и ветер, что играл канатами на корабле. Учла, и умело использовала, вплетя в песню, заставила окружающие звуки оттенить красоту голоса. Мольба к богам звучала величественно и прекрасно.
        Все же нельзя поддаться обаянию мелодии! Лагнлива сейчас для меня опаснее стаи оборотней. Те разорвут, но вернуться можно. А если Ланглива за дело возьмется…
        Занятая своими мыслями, я и не заметила, как начался обряд. Быка, что откармливали специально к этому случаю, уже принесли в жертву. Корос убил его мечом, а шаманка осторожно собрала кровь в большую чашу. И все это - не прерывая песни.
        Тушу затащили на корабль. Туда же желающие почтить небесных воинов отнесли дары - еду в глиняных горшках, одежду, украшения - и золотые, и серебряные, и простые, вырезанные из дерева. Каждый откупался по возможности, но никто не уклонился, ни богатый, ни бедный. Всем хотелось покровительства тех, кто стал легендой. Даже Улька что-то бросила на расстеленный у сходней холст. Специально для мелких подношений.
        Когда дары перенесли на корму, Ланглива замолчала. Я уж подумала, что все скоро закончится, но тут по знаку Короса на берег привели пленников. Воинов, которых северяне захватили в походах. И тех, кого уважали. Эти люди жили в имении на особом положении: хоть и охранялись день и ночь, а отказу ни в чем не знали. Все им давали: и красивую одежду, и вкусную еду, хмельное питье, да и рабынь, чтобы ночью постель согреть, для них не жалели. Лишили только одного - свободы. Даже по нужде провожали с оружием. Уважали, но опасались.
        А теперь привели туда, где чествовали богов и героев. Неужели к этому готовили?
        Отроки принесли оружие, и Корос объявил: тот, кто останется в живых после схватки, получит свободу. Остальные считаются жертвой богам, и на том свете будут прислуживать эйхериям.
        Пленники возмутились, но их не слушали. Вручили мечи, и выпихнули на огороженную веревкой площадку.
        Одни схватки оказались увлекательными - бойцы изо всех сил старались одержать победу и выжить, другие скучными, как тянущаяся из кудели нить. Некоторые не желали биться с людьми, с которыми сдружились за время плена. Таких северяне убивали сами и, оттащив тела в сторону, бросали на берегу. Страшное наказание для трусливой души. Она никогда не найдет покоя, потому что плоть не принадлежит ни морю, ни суше, и только прибой недолго поиграет с ним, пока развлечение не наскучит.
        Оставшийся в живых воин избежал смерти, но, судя по ранам, ненадолго. Похоже, уже тем счастлив, что умрет свободным. Убитых же перенесли на корабль и аккуратно уложили рядком. Кровь людей и животных смешалась, покрыв светлые доски палубы скользкой жижей.
        Оказалось, это еще не все. Едва унесли последнее тело, как привели девушек, разодетых, словно невесты. Звон навешенных на них украшений заглушал звук шагов, а галька шуршала довольно громко. Но бедняжки совсем не рады были нарядам. Стояли, сбившись в стайку, да испуганно поглядывали вокруг. Некоторые плакали, при этом сопротивляться никто и не думал.
        Помощница подала Лангливе длинный, хищно изогнутый нож, и девушки сжались в ожидании. Но шаманка решила, что жертвы недостаточно и нанесла удар, к которому я оказалась не готовой.
        Вместо того, чтобы пролить на землю кровь, и позволить прибою смыть ее в море, Ланглива подняла лицо к небу, раскинула руки и закружилась в быстрой, неистовой пляске. Слова, которые она выкрикивала при этом, я не разобрала, слишком невнятно шаманка говорила, словно горячей каши в рот набрала. А остановившись заявила, что боги недовольны жертвами, и сами укажут на избранницу.
        Люди вокруг зашептались. Шаманка же, закрыв глаза, медленно начала обходить толпу. Шаг, другой, третий… И вот острие жертвенного ножа указывает прямо на меня.
        Богам приготовили лучших дев, красивых и непорочных. Отчего же они потребовали ту, что делила постель с конунгом, а теперь принадлежит его сыну? Но разве поспоришь с богами? Ланглива замерла на месте, а нож все так же требовательно выделял меня из толпы.
        - Переоденьте рабыню. Да не скупитесь на украшения! - голос Короса остался спокойным. Конунг принял выходку шаманки как должное. - Пусть выглядит достойно перед ликом богов.
        Первой метнулась выполнять приказ Улька. Даже не взглянула на меня, не пожалела. Вот всегда так себя люди ведут - стараются завязать дружбу, а как припечет - тут же забывают. Верно Гард говорил: смертными правит страх, иного и не заслужили. Будут уважать только тех, кто убивает и унижает, для кого они - мусор и грязь под ногами. Если вспомнить, то и в Замке меня боялись, потому и слушались. Думаю, здесь будет так же. Заставлю дрожать - получу все. Но есть опасность и проиграть, северяне - люди отчаянные. Со страху прибить могут. Правда, похороны в прибое меня устроят. Являющийся ночами оживший мертвец куда опаснее рабыни.
        И все же лучше остаться в живых. Магни равнодушен к женским чарам, но я найду способ подчинить его. Не получится с ним - у конунга есть еще сыновья. Младший пока бесполезен, а вот второй может помочь. Магни, правда, предпочтительнее, он выходит в море по своему усмотрению, а не по приказу отца. И раз уж ему нравится валькирия… Я использую эту привязанность немедленно!
        - Конунг!
        Шёпот осенним ветром пролетел над толпой. Рабыня не испугалась, не смутилась, а осмелилась прямо говорить с господином! Я бы убила за такое, но Корос казался заинтересованным. Абсолютный господин, он редко встречал подобную дерзость.
        - Конунг, боги сделали свой выбор, и я подчинюсь ему. И все же сначала спрошу - это ведь жертва не только богам, но воинам, что пали в битвах? А если так, то мало им чести получить в дар простых рабынь. Вы даже пленников заставили сражаться, убирая трусов. Дайте и нам оружие - если уж идти в небесные дали, хочу сделать это, не нанеся урона родовой чести.
        - О какой чести ты говоришь, рабыня?
        - Может, я и рабыня сейчас. Но ты, конунг, должен хорошо помнить, как я ей стала, - выдержать взгляд Короса нелегко, но я не опускаю глаз.
        - По чести, я так и не знаю, кем ты была, мне это не интересно. Правда припоминаю, что взяли мы тебя в доброй битве. Твоей охраной командовал рыцарь, воин, каких теперь мало осталось. Видно, ты действительно знатного рода, раз он так за тебя бился.
        - Разве рабы уже выбирают сами, как им умереть? - Лангливе не понравилась моя идея.
        - Хозяева и вольны над жизнью раба, но не всегда - над его смертью. Вы можете запороть, зарубить мечом, да и просто привязать в лесу к дереву и оставить диким зверям в подарок. Но кто помешает мне умереть прежде, чем жертвенный нож коснется меня? Или думаешь, струшу? Поверь, нас, женщин знатных домов с детства обучают умирать достойно!
        - Так почему ты этого раньше не сделала, рабыня?
        Отвечаю Лангливе, но смотрю на конунга. Ему решать:
        - После смерти нет ничего. А пока жива, есть надежда вернуть себе свободу и доброе имя.
        - Теперь доброе имя тебе не грозит. Разве это может оправдать трусость?
        - Если она трусиха, то не достойна быть даром эйхериям, отец, - Магни вступился вовремя. Я надеялась на него. - Так пусть докажет, что имеет на это право. Тут пленники бились за жизнь. Зачем отказывать в том же рабыням? Думаю, эйхериям и валькириям понравится такое представление.
        - Что же, повеселим их!
        Девушки, услышав, что есть возможность избежать смерти, оживились. Надеются на победу? Наверняка, кто-то из них и боец, но меня учил Гард. А он требовал не красивых поз и грациозных движений. Он хотел, чтобы я убивала.
        Девушки расхватали принесенные мечи. Большинство держало их, как дубины. И махали так же - палкой по лбу, и то опаснее получить. Друг с другом они честно бились, пытаясь достать соперницу оружием. Северяне подбадривали их криками, свистели, весело смеялись, обсуждая удар или промах. Но против меня ни у одной шансов не было.
        В глазах первой моей соперницы виделся страх. И - решимость победить. Правда, замахивалась она слишком медленно - я успела перерезать ей горло. Вторая тоже быстротой не отличалась, так что я просто поднырнула под руку, и всадила железо в живот, выпустив кишки. Потом добила. Лишние движения, она умрет и без этого, но её ужас так напитал воздух, что Голод решил проснуться. Надо быть аккуратнее и не причинять лишней боли, а то сорвусь и начну пить кровь прямо тут.
        Не думаю, что эти бои очень уж поразили северных богов. Скорее - насмешили. Зрителей - так точно. Веселились сильно. И во время сражения и потом, когда уносили тела на корабль. Только Ланглива казалась недовольной. Еще бы - я не получила ни царапины, а заодно заслужила свободу. И еще - одобрение северян. Воины оценили умение владеть мечом, и то, что я женщина, ничуть не умаляло моих заслуг. Еще и Магни на моей стороне оказался. Быстрее отца объявил, что я честно заработала себе свободу.
        Но сдаваться шаманка не собиралась. Прежде, чем кто-то согласился с Магни, возразила:
        - Боги сами указали на неё.
        Магни тоже не привык так просто отступать:
        - Они даровали ей победу. Значит, этого и они и желали.
        - Рабыня должна взойти на корабль, а живой или мертвой - не важно. Взять её!
        Назвать меня рабыней, когда мне уже вернули свободу? Ланглива знала, что я опасна, но в этот раз перешла все границы. Ведь меч еще не забрали! Я выставила его в сторону приблизившихся помощников Лангливы:
        - Подойдете - сами уйдете в мир мертвых. Это будет мой дар вашим богам в ответ на свободу!
        Раскатистый смех заглушил возмущенные крики шаманки. Конунгу моя выходка пришлась по нраву.
        - Оставь её, Ланглива. Боги ясно указали, чего хотят. Но, если ты считаешь, что они оскорблены, я успокою их. Как думаешь, шкуры белого медведя будет достаточно? Того, что приплыл на льдине этим летом?
        О чем говорит Корос, я не понимала. О белых медведях прежде не слышала. Но, судя по всему, дар и вправду велик. Лангливе пришлось уступить.
        Шкура, которой Корос выкупил меня у богов, оказалась огромной. Мех, перекинутый через борт корабля, не искрился на солнце, как шкурки белого песца, не слепил белизной. Напротив, отливал грязновато-желтым. Но от него веяло такой мощью, что в ценности дара сомнений не возникало.
        Ланглива вроде бы смирилась и вернулась к обряду. Повернувшись к перепачканному кровью кораблю, она снова запела, и опять все поддались чарам её голоса. Даже воины, которых выбрали в помощь, двигались как завороженные. Плавно, в такт мелодии. Такого тренировками не добиться.
        На корабле закрепили руль, и ветер, оставив канаты, запутался в полосатом парусе. Кто же поднимает их на суше? Но веревки, удерживающие морского коня, быстро перерубили, и, подхваченный под бока корабль вздрогнул и плавно заскользил в воду. Волны подхватили и стали баюкать, словно колыбель.
        И ветер, оставив игру, помогал, как мог. Парус вздулся, заскрипела мачта. Канаты уже не просто гудели - стонали. И корабль ответил на их нетерпение. Словно сорвавшийся с привязи конь рванулся в морскую степь.
        Но далеко убежать ему не дали. Корос уже держал в руках лук. Все, что оставалось - поднести к огню наконечник стрелы, обмотанный пропитанной маслом паклей.
        Солома, разложенная на палубе, занялась мгновенно. Через несколько минут хорошо просмоленный корабль полыхал. Величественное зрелище - огромный факел в окружении вспененных волн, а пение, которое шаманка не прерывала ни на миг, делало происходящее нереальным.
        Море и ветер унесли корабль за горизонт прежде, чем он догорел. Судя по довольным лицам северян, боги приняли жертву. Голос Лангливы постепенно стих, и она стояла на красной от крови шкуре, бессильно уронив руки. Да, такие молитвы требуют большой самоотдачи. Уж я-то знаю.
        Холодные пальцы сжимают сердце. Ему трудно биться, и оно затихает, осмеливаясь лишь трепетать в цепких руках. Голод испуганной змеей пытается найти убежище, но те же пальцы ловят его за хвост и вытаскивают наружу. Тянут долго, медленно, наслаждаясь болью, что захлестывает меня целиком.
        Память, так старательно скрываемая Голодом, просыпается. Ужас, крики, и холод… Я уже пережила это раньше, но теперь снова выпиваю чашу страданий до дна. Самые сильные чувства тех, чьи жизни я забрала. Иногда среди них яркой блесткой сверкает любовь. Чистая радость невинного ребенка. Но именно они сильнее всего режут незаживающую душу. Мне не испытать этого наяву, а то, что было, у меня забрали. И оттого еще больнее и все глубже раны.
        Постепенно Голод пропадает. А пустота, заменившая его, наполняется Силой. Боль утихает. Я знаю, что это ненадолго: Голод вернется, возвратится и боль, и снова, раз за разом я буду переживать то, чего не было со мной наяву. Переживать дважды: забирая жизни, и отдавая их Замку.
        А сейчас - отдых. Долгий, мутный сон на жестком камне. А потом я просыпаюсь.
        Не обращая больше на Лангливу внимания, люди потянулись к дому. Их ждал пир. Даже рабы будут сыты, да и пива им достанется немало. Хотя напиться не позволят, веселье, оно для свободных.
        Я уходила на берег рабыней, возвращалась вольной. Теперь и мне найдется местечко за общим столом. И никто не посмотрит, сколько мяса я съела и сколько пива выпила. Правда, только до окончания праздника, который продлится четыре дня. Потом надо будет искать способ выживать самостоятельно. В доме конунга дармоедов нет, а к гостям я не отношусь.
        Рабы и прежде не горели желанием общаться со мной. Разве что Улька иногда пыталась поболтать. Теперь же все они и вовсе старались держаться подальше. Так я и шла в одиночестве: свободные за свою еще не приняли, рабы - уже отвергли. Но меня это вполне устраивало: чем меньше народу рядом, тем проще выжить. Может, в лес, в сопки до тепла податься? Если выкопать нору в сугробе, перезимую. Снег заменит воду, а без еды я потерплю.
        А что потом? Когда вернусь весной, как зайду в усадьбу? Вон, они своих-то, возвратившихся из похода, словно злых духов встречали, не пустили сразу в дом. А без помощи северян мне не справиться. Придется жить с людьми. И искать способ попасть на корабль, что после зимовки выйдет в море. Это трудно. Женщина может взойти на борт только хозяйкой, или пленницей. Значит, нужно раздобыть до весны свой собственный корабль, набрать команду… Это еще сложнее. Хирд, он спаян дружбой и кровью, наниматься к чужаку северяне не будут. Значит, надо обдумать третий способ. Если стану морской женой, море будет открыто. Но кого из мужчин выбрать? У Короса зимует немало дружин, и не все ярлы привезли с собой женщин.
        Место на пиру мне досталось плохонькое, у самой двери. Оскорбление для дочери Дома Орвов, и еще большее - для Хозяйки Замка. Но тут не знали моих титулов, да и не нужно это. Сейчас я просто странница, которой надо вернуться домой. Теперь я поняла, что чувствовали забредшие в наш дом путники, но их благодарности за хлеб и ночлег не понимала. Ну, уделили кусок. Так не последний же отдали.
        Поэтому и не задержалась в доме. Поела, и убралась в свою каморку. Хорошее место, чтобы незаметно перезимовать.
        Несмотря на поздний час, двор не пустовал. Люди, уставшие от еды, захмелевшие от меда и пива, выходили подышать морозным воздухом, проветрить голову. Приходили в себя и снова ныряли в духоту праздника.
        Кто-то продолжал веселиться и на улице. Раззадоренные, разогретые хмелем мужчины, скинув рубахи, под залихватские крики пытались намять друг другу бок. Понаставив синяков обнимались, и так и шли обратно в дом, возвращать выветрившийся хмель. Поднятый ими шум не давал уснуть. Дварфы куда-то убежали, и я решила побродить по округе. Должно же где-то быть безлюдное место!
        Но за воротами тоже праздновали. Простолюдины, чьи дома стояли недалеко от имения, веселились по-своему. Вокруг полыхали костры. Языки пламени вздымались к потемневшему небу, переплетались и волновались, подобно морским волнам.
        На берегу цепочка огней ожерельем охватывала лагуну. Там тоже не найти одиночества. Но если отойти подальше, туда, где из воды рвутся к небу скалы, можно уединиться. Люди остерегутся лезть на них в кромешной тьме, а духи сегодня пляшут вокруг костров, пытаясь найти поживу или хоть ненадолго уподобиться живым, согреться, искупавшись в их веселье.
        Но я ошиблась. На уступе, у самого края, стоял мужчина. Его силуэт четко выделялся на фоне поднимающейся луны. Смелый. Не боится поскользнуться сорваться. А падать далеко - моря не видно, только слышно, как оно ворочается внизу.
        Магни? Почему он не веселится со всеми, а вздыхает, глядя на луну? Расстроен отсутствием Хальвейг? А она жестока. Даже мне ясно, как Магни любит её. Хотя для валькирии стать женой человека не слишком завидная участь. Потому и избегает безумца.
        Тем лучше. Хальвейг не Ланглива. С дочерью бога я пока соперничать не могу. Если посчитает, что я враг, и встреча с вампиром покажется детской игрой. Но мало знаю о валькириях. Может, ей до меня и дела нет? Все же рисковать не стоит.
        И мешать Магни - тоже. Он, как и я, хочет одиночества.
        - Подожди.
        - Что? Ты это мне?
        - Да, - ярл отвернулся от края. - Тебе не страшно?
        - Разве здесь есть кто-то, кого нужно бояться?
        - Ну, если не боишься меня, может, испугаешься темноты? Тропа скользкая.
        - Это говорит мне человек, который стоит на льду у самого края пропасти?
        - Ты вообще чего-нибудь боишься? - Магни подошел совсем близко, так что я почувствовала его теплое дыхание на щеке.
        Он совсем не волнуется, разговаривая. И не жалуется, как я сначала подумала. Что же ему надо?
        - Я много чего боюсь, ярл.
        - Но не темной тропы? И… не меня?
        - А должна?
        - Ты не так проста, как кажешься, - От сильного тычка я падаю на землю. А он даже и не подумал помочь подняться.
        И ждать, пока я встану сама, не стал. Просто обошел, и начал спускаться.
        Я могу это сделать быстрее. Мне нет нужды нащупывать землю, прежде чем шагнуть. И хвататься за камни, чтобы удержать равновесие, не надо. Но я сидела и ждала, пока стихнет хруст снега под ногами Магни, и только тогда последовала за ним.
        Ярл исчез. Его не было ни в доме, ни во дворе. Да и на берегу, по словам пьяного дварфа, тоже. Эти негодники безобразничали, как могли. В такой кутерьме легко стащить кусок мяса и хлеба. И присвоить кувшин-другой пива. Ох, будет завтра у кого-то головы трещать! Интересно, дварфы болеют с похмелья? Хотя, какая разница… Узнав, что нужно, тут же забыла о нежити. Бегать, искать ярла тоже не собиралась. Оставалось идти отдыхать. Завтра можно отоспаться. Сил для праздника много понадобится. Хмель пробуждает похоть в мужчинах, глядишь, еще и отбиваться придется. Может, лучше вообще не вылезать из своей каморки? Ладно, завтра решу. Я устроилась поудобнее и закрыла глаза.
        Проснулась не от радостных воплей упившихся гостей, а от жара пламени, что лизало стены домов.
        Я выскочила во двор в одной рубахе. Вокруг царил хаос.
        Огонь пожирал все, до чего смог добраться. Главный превратился в погребальный костер. Люди кричали, убитые лежали вповалку, и кровь на их телах казалась черной. Иногда мимо проносились живые факелы. Пробегали несколько шагов и падали, катались по земле, в надежде сбить огонь, и вскоре затихали. Раненые боялись даже стонать - удар меча был им ответом. Напавшие не оставляли живых.
        Но не все покорно встретили судьбу. В имении гостило много воинов, из тех, что даже пьяными крепко держат меч. Они сейчас отчаянно пытались дать отпор, но внезапное нападение дало врагу преимущество.
        Надо выжить в этом бедламе! Выжить, во что бы то ни стало. И не попасть в плен. Выбираться из мира мертвых долго и тяжело, а снова поучить утраченную свободу будет трудно. Значит, надо отсидеться! Мою каморку пока не заметили, да и огонь еще далеко. Может, удастся переждать там?
        Но, как оказалось, не одна я искала спасения в тихом уголке. Дварфы сбились в кучу и тихо подвывали от ужаса. А когда увидели меня, кинулись в ноги, прижались к сползающим сапогам:
        - Спасите нас, госпожа Улла!
        Причитали громко, но кто, кроме меня услышит голоса домашней нежити? Людям послышится скрип половиц, треск дерева, пожираемого огнем, хруст снега под ногами…
        Спасти? Самой бы беды избежать. В голову приходит здравая мысль. Можно попробовать. Но хватит ли дварфов для этого? Стоп, а где…
        - Где Нерн и Лейф? Живы?
        - Да, во дворе. Тоже сражаются.
        Не легко придется двум дварфам, втянутым в круговерть сечи. Но напакостить они могут. Палкой в спину ткнуть, подножку подставить, внимание отвлечь, глаза отвести… В бою это смерти подобно, потому что защитники имения тоже зевать не станут.
        А я попробую обойтись без них. Я должна выжить.
        Дварфы привыкли ко мне, доверяли. Потому и справилась легко.
        Тела растворились прямо в руках, развеялись едва заметной дымкой. Голод заворчал, я загнала его поглубже, чтобы не мешал пока. И стала думать, что делать дальше? Забиться в уголок, прикинуться ну… хоть метелкой? Огню без разницы. Сжирающий все на своем пути, неистовый, впавший в безумие демон доберется и сюда, это дело времени. Остановить не получится, да и смысла нет - тратить с таким трудом обретенную Силу на борьбу с ним.
        Но колебалась я не долго. Беспорядочные вопли с улицы перекрыл крик. Враги пытались поджечь корабельные сараи! Остаться без кораблей нельзя. Кто знает, сколько будут строить другие? А я домой хочу!
        Времени, чтобы подвязать голенища сапог и найти среди хлама подходящую палку понадобилось немного. Выскользнула наружу, и, петляя между багровыми отблесками на снегу, пробралась к воротам.
        У корабельных сараев шло сражение более жестокое, чем за жилье. Для северянина корабль - хлеб и дом, его жизнь и вера. Потерять драккар для ярла практически бесчестье.
        И они бились. Давно я не видела такого отчаянного сражения. Северяне защищали последнее, и удача вполне могла повернуться к ним лицом. А если ей помочь? Что там про валькирий дварфы говорили? Высокие, статные девы с очами, в которых полыхает небесное пламя? Еще о крыльях вещали, но их мне не раскрыть. Обойдемся огнем в глазах, благо, зарево пожара вполне его заменит. Меча вот, правда, нет. Найду, мертвым оружие без надобности.
        Пока нашла по руке, несколько раз клинки меняла. Убивать встречных не рвалась, если сами не кидались. Таких, как ни странно, оказалось немного, воины сосредоточились друг на друге. Так что до корабельных сараев добралась почти без приключений. Но платье перемазать все же успела. На выбеленном солнцем льне кровавые всплески выглядят всегда жутковато. А уж в сполохах беснующегося огня…
        Магни не разменивался на защиту дома. Он сражался тут, у кораблей. А поскольку вчера почти не притронулся к меду и браге, оборонялся успешнее остальных. Даже кольчугу успел натянуть.
        Красота происходящего завораживала. На фоне оранжево-желтого факела, в который уже превратились несколько сараев, его темная фигура ничуть не терялась. Напротив, Магни казался огромным, и неровный свет только усиливал это впечатление. Мечом он работал, экономя движения. Так косарь в поле заготавливает сено для скотины. Ни одного лишнего взмаха, чтобы не устать раньше времени. Как падают под ударами жнеца пучки травы, так и враги не долго могли удержаться на ногах. Остальные хирдманы изо всех сил старались не отстать от своего ярла.
        Что же, возможно, судьба действительно на стороне Магни. Слишком отчаянный. Это заслуживает уважения. И помощи. Кто знает, может, он облегчит мне путь домой?
        Дротик, посланный в ярла, ударился о мой клинок. Пальцы чуть не разжались, метатель хорошо кинул, сильно. Меч задрожал, ловя отблески пожара, но скоро железо потускнело, залитое кровью. Получив нежданное подкрепление, хирдманы Магни взвыли от восторга и с новыми силами кинулись крушить врага.
        Ах, как мне не хватало крыльев! Нескольких взмахов хватило бы пеплом развеять нападавших! Но даже если я их просто раскрою, исчерпаю Силу до капли. Поэтому окружающие видели высокую женщину, ловко орудующую мечом и без страха бросающуюся в самую гущу боя, несмотря на то, что тело прикрывала только льняная ткань.
        Вскоре вокруг меня собрались люди. Шли за мной, как за вожаком, и ловили на свои мечи, а то и тела удары, предназначенные мне. Берегли. Удался маскарад!
        Надежда, вспыхнувшая в сердцах обороняющихся с моим приходом, вылилась в ярость, сметающую врага с пути. На противников же мой вид подействовал угнетающе. Валькирия, сражающаяся на противной стороне совсем не вдохновляет. Мы отбросили их от кораблей, а потом очистили двор, и к рассвету праздновали победу. Правда, я снова вычерпала силу почти до дна, оставив лишь несколько капель. Но теперь это было не важно. Северяне приняли меня. Я стала равной.

* * *
        Теперь Ланглива не посмеет напасть открыто. Но исподтишка… Вот и пригодились те полунамеки, напетые в уши Сиде.
        Хозяйка относилась ко мне, как к почетной гостье. Ей донесли, что во время нападения в меня вселился дух валькирии, и это видели все. Правда, из сгоревшей усадьбы спасли мало вещей, но красивые наряды и драгоценные украшения меня не манили. Важнее было уважение тех, кто выходит по весне в море. И его мне отмерили полной ложкой - с моей помощью отстояли корабли. А значит, я могу рассчитывать получить место на одном из них. Правда, как сообщили дварфы, особо надеяться не стоит - воины среди женщин северного народа и раньше появлялись, но доблесть свою показывали на берегу, отстаивая семейное добро. Море, оно только для мужчин.
        Я слушала их, и не противилась. Бедняги сильно переживали пропажу друзей. Меня не заподозрили, решили, что сгинули в огне. Так что, нападение оказалось кстати. Неужели Замок все еще в состоянии помочь, подержать, пусть и таким странным способом? Я не верю в слепую удачу.
        Единственный, кто избегал меня - Магни. Если оказывались в одном помещении, делал вид, что не замечает, а на улице старался уйти прежде, чем я его увижу. И тренироваться по ночам перестал. Уходил к морю, и там махал мечом, пока с ног от усталости не валился. Я не навязывалась. Ярлов вокруг много, времени присмотреться и выбрать - тоже.
        Тем неожиданнее оказалась просьба поговорить. Вернее, Магни даже просить не стал. Подошел, схватил за руку и потащил прочь со двора, где кипела работа - люди отстраивали усадьбу. Я помогала по мере сил.
        - Что случилось?
        Магни не отвечал. Пальцы кузнечными клещами сомкнулись на запястье. Синяки точно будут. Но возмущаться я не стала - судя по выражению лица, все равно не услышит. Весь в своих мыслях. Похоже, разговор нам предстоит серьезный.
        Отпустил меня Магни только на берегу. И ведь завел далеко от людей! Что ему в голову взбрело?
        - Уже думала, как дальше жить будешь?
        - Что? - нельзя так спрашивать! Отвернулся, на волны смотрит, слова ветер в сторону относит. А на мне еще и шапка меховая, закрывает уши. - Извини, я не слышу.
        Магни соизволил повернуться лицом:
        - Я спрашиваю, что ты теперь думаешь делать?
        - Ну, пока просто жить. А там видно будет.
        - Устроит быть приживалкой? Человеком, которого держат в доме из милости? Тебя, ту, в чье тело вселялась валькирия?
        Разговор и вправду интересный. С чего это Магни моей судьбой заинтересовался?
        - А почему нет? Позволят Боги, и домой еще вернусь. Я же говорила - пока живешь, все возможно!
        - Ты так веришь в свою судьбу? Думаешь, она всегда будет к тебе добра?
        - Почему ты называешь мою судьбу доброй? Убийство друзей, плен… Я дочь знатного рода, была вынуждена делить постель не с мужем, а с дикарем…
        - Дикарем? - Магни оскорбился.
        - А разве нет? Налетели, убили, схватили… Может, завидуешь такой судьбе?
        - Поверь, моя мне интереснее.
        - Ты привел меня сюда, только чтобы о себе поговорить? Или напомнить о моем прошлом? - я кричала визгливо, как потерявшая голову девчонка.
        - Успокойся! - Магни с размаху отвесил пощечину. Щеку словно углями обожгло.
        Хорошо! Истерика удалась. Нельзя, чтобы северяне видели во мне непонятное существо без эмоций. Странных людей боятся и, рано или поздно, уничтожают. Пусть считает, что я человек, наделенный благословением богов. Так для меня безопаснее.
        - Вот как? Еще и бьешь? Думаешь, духу не найду ответить? - я занесла руку, но позволила Магни перехватить удар.
        - Извини. Пришлось. И снова повторю - ты мне безразлична, хотя я благодарен за то, что встала тогда рядом со мной. Какая валькирия в тебя вселилась?
        - Я не знаю, - выдала я заранее приготовленный ответ. - Она иногда является, но чаще мне самой приходится разбираться с врагами. Не думай, что без неё я беспомощна!
        - Ладно, - Магни улыбнулся. Криво, нехотя, но улыбка преобразила всегда хмурое лицо. - Я же знаю, как ты с мечом управляешься. Но воины, которые были с отцом, говорили, что взяли тебя без боя. И теперь считают, что им очень повезло.
        - Пусть так и думают. Магни, если ты все сказал - я пойду. В усадьбе много работы, а рук мало. Тебе тоже не стоит бездельничать. На охоту сходи. Люди несколько дней без свежего мяса.
        Он не позволил уйти. Схватил за плечо, развернул лицом к себе:
        - Сейчас мне нет дела до людей. О них я подумаю потом, после твоего ответа.
        - Что ты хочешь знать? - вытерпеть, выдержать взгляд светло серых, словно стальных глаз. - Скажи, я не умею читать мысли.
        - Я хочу, чтобы ты стала моей морской женой.
        - Женой? - Магни не шутил, но смотрит… Зовет замуж, а взгляд словно в клинке отражается!
        - Услышала? Или кричать надо?
        - Нет. И так громко говоришь.
        И все-таки, что он задумал? Во внезапно вспыхнувшую любовь я не верю.
        - Почему я?
        - Нравишься ты мне. Я люблю отчаянных женщин.
        - Врешь!
        Наконец-то изменилось выражение глаз. А то как неживой. Удивила? Хорошо. Эмоции я читаю не хуже, чем восточные маги - мысли.
        - Врешь, что женщин любишь, - напрягся. Ударит или нет? Фразу то можно двояко понять. Сдержался. Неужели действительно нравлюсь?
        - О ком ты ночами думаешь, уже и стены дома знают, и огонь в очаге. Не боишься, что приревнует?
        - К кому? К тебе? - вот теперь ему на самом деле смешно. Смех серебряными искорками пляшет в глубине зрачков, отражается от проступивших слез.
        Нахохотавшись вдоволь, Магни вытер глаза рукавом.
        - Ей нет дела до простых смертных. Тем более, она не ревнует к бывшим рабыням.
        А как быть с Хозяйкой Замка?
        - Значит, морскую жену тебе можно взять? Это меняет дело. Но я так и не поняла, почему именно я?
        - Морской женой не любая может стать. Только та, которая доказала, что ровня мужчинам.
        Меньше всего я тогда пыталась что-то доказать. Но, раз так получилось…
        - Все равно… Любить ты меня не любишь, к рабыням валькирия не ревнует… Жениться зачем?
        Магни задумался. Неужели думал, что я с восторгом приму предложение?
        - Ты еще и умна. Поэтому буду честен. Хальвейг никогда не посмотрит на простого смертного. Чтобы сделать ее своей женой, я должен стать человеком, которым восторгаются даже боги. Тогда, возможно, она согласиться выйти за меня. А если нет - я могу получить право просить ее руки у Небесного Конунга.
        - Это я понимаю. Но зачем тебе я? Ты хочешь стать героем, достойным легенд. Неужели для этого нужна женщина?
        - Конечно. Мужчинам не дано рожать, а для богов нет дара слаще, чем кровь от крови и плоть от плоти. Они благосклонны к тем, кто жертвует собственных детей.
        - Значит, я нужна тебе, чтобы рожать? И отдавать своих детей твоим богам?
        Жертва и вправду хорошая. Правильная. Северные боги, как я успела узнать, любят кровь и жестокость, а значит, плод любви ярла и отчаянной, смелой женщины им наиболее желанен.
        - Ты не хочешь? - Магни удивился. - Хотя женщины вашего народа соглашаются очень редко. Они предпочитают сохранить жизни своих детей. И пусть те будут презираемыми рабами, и никогда не поднимутся с колен, но лишь бы жили. Мне этого не понять.
        - Я уже говорила тебе, ярл: пока жив, есть надежда все изменить. И раб может стать свободным. Я - пример тому.
        - Да, так случилось. Но что дальше? Останешься приживалкой при моей матери?
        - Нет. Я вернусь домой.
        - Как? Мы - не торговцы, пассажиры нам не нужны. Да если бы и согласился кто, чем платить будешь? Что у тебя есть? Одежду, и ту мать подарила.
        - У меня есть я, ярл. И я не считаю твое предложение неприемлемым. Но выслушай и мое условие.
        - Говори, - Магни заинтересовался.
        - Как только ты добиваешься своего - отпускаешь меня. Проводишь к дому и обеспечишь всем необходимым - я буду уже немолода, а в старости тяжело начинать жизнь с нуля. Поэтому я не должна нуждаться.
        - Я согласен, - Магни больше не скрывал эмоций.
        Я тоже посмотрела на него по-другому.
        А он красив, этот северянин. Особенно когда вот так счастливо улыбается. Интересно, какой бы гримасой исказилось лицо, узнай он о том, что детей у меня быть не может.
        Известие о предстоящей женитьбе вызвало переполох.
        Корос одобрительно крякнул, потрепал сына по плечу и подмигнул мне. Вспомнил, как вез меня домой? Сида помрачнела. Видимо, подумала о том же самом, но перечить не стала. Позвала с собой и собрала мне приданное: одежду, украшения, немного домашней утвари. При этом не скупилась - доставала из сундуков новое. И не дешевое. Так, на зимних нарядах искрился драгоценный черно-бурый и песцовый мех, а платья оказались полностью расшитыми алыми и синими узорами.
        Рабы ахали, дварфы, прячась в тени, устроили пляски. Они-то чему так радуются? Тому, что весной я покину имение? Пусть. Лишь бы до тех пор не поняли, куда их друзья делись. Ничего страшного не сделают, но по мелочи напакостить смогут.
        Ланглива примчалась, как только слух о предстоящей свадьбе достиг её отдаленного дома. Собралась просить духов назвать хорошую дату для праздника. Покрутилась во дворе, позавывала. И заявила, что боги не слишком благоволят к происходящему. Зрители, внимавшие ей с благоговением, зароптали было, попытались отговорить Магни от несчастливой женитьбы. Но он жестко пресек все разговоры. Ярл видел цель и шел к ней, не обращая внимания на преграды. А я задумалась. Действительно ли шаманка беседовала с богами, и они пытались охранить Магни? Или это предсказание - месть удачливой сопернице? Все же я добилась того, что Лангливе и не снилось. И если боги решат вмешаться, мне не так-то легко придется.
        Мое положение в доме снова изменилось. Полноправным членом семьи я не стала, но морские жены - на особом счету. А еще Магни не приходил ко мне ночью. По обычаю северян, нет ничего плохого в том, что помолвленные спят на одном ложе. Да и ребенок от невесты считался законным, его даже усыновлять не приходилось.
        Но, как оказалось, воин делит постель с морской женой только в походе. На берегу он к ней не прикасается, даже если холостой.
        Зато эмоционально Магни открылся очень сильно. Решив для себя проблему женитьбы, частенько ходил со мной на берег или в лес. Рассказывал о Хальвейг. От его чувств Голод грыз нутро с удвоенной яростью, и то, что я не могла воспользоваться таким благодатным источником, только усиливало боль. Я внимательно слушала - если хорошо знаешь человека, то использовать его гораздо легче. Так что очень скоро стало понятно: ярл ни о чем не может думать, кроме как о воинской славе и Хальвейг.
        Ухаживать, как за невестой, он и не собирался, но подарки дарил исправно. И много рассказывал о жизни хирда в походе. Об удобстве, даже небольшом, мне предстояло забыть. На корабле нет уединения. А еще мужчины перестанут видеть во мне женщину. Я стану морской женой ярла и боевым товарищем.
        Но как то, в холодную ночь Магни вихрем влетел на женскую половину дома. Он пах морозом и снегом. Я сидела у очага, укутавшись в теплый плащ, и идти на улицу не собиралась, но ярл схватил за руку и вытащил из уютного кокона:
        - Идем!
        Спорить с Магни, когда он в таком состоянии, бесполезно. Я только плащ успела подхватить. Мороз тут же заколол иглами лицо, инеем осел на ресницах, норовя склеить веки. Ветер решил погреться под моим плащом, и завозился, завертелся, распахивая полы. На то, что меня тут же начала колотить дрожь, ему было наплевать. Магни, впрочем, тоже.
        Он шел за ворота. Снег хрустел под ногами а звезды казались ярче, чем обычно. Даже радуга, что бесилась в небе, извиваясь красочной змей, не могла затмить их. Ой! Радуга? Ночью? Зимой?
        Её и хотел показать мне Магни. Увел подальше от жилья, чтобы свет костров не мешал любоваться чистотой красок, которыми Зима рисовала на черном плаще Ночи.
        - Смотри! Там, далеко, гремит битва.
        - С чего ты взял? - быстрая смена цветов завораживала. Широкие, щедрые мазки сияли, отбрасывая отблески на снег, скалы и дальние сопки.
        - Так блистают доспехи валькирий, когда они поют боевую песнь, летя за душами павших.
        - Не слышно, - я честно прислушалась. Тишина. Только ветер завывает, да лают собаки в имении.
        - Конечно, не слышно! - Магни тихо рассмеялся. Он сегодня вообще странный какой-то. Не шумит, не кричит.
        - А чего шепчешь?
        - Нельзя громко - спугнем! Валькирии гневаются, если людские голоса нарушают звучание их песен. Они гасят сполохи, оставляя нас в темноте.
        Мне понятно его сожаление. Зрелище и вправду величественное. А для Магни - еще и способ узнать о любимой. Хоть отблеск её шлема увидеть! Нет, влюбившись, люди сходят с ума. Кэм тоже обезумел, встретив даму сердца. Хорошо, что мне это чувство не грозит. Не хочу потерять голову.
        И только когда сполохи растворились вдали, Магни начал замечать окружающее. И то, что я замерзла. Мороз, и днем кусающий за нос и щеки, сейчас совсем разошелся.
        - Ты дрожишь? Почему раздетая? В таком плаще и насмерть замерзнуть можно!
        Не страшно. К весне оттаю. И явлюсь в имение. Что делать будешь?
        Но вслух я, разумеется, ничего не сказала. А Магни пытался быстро развязать шнурки своего подбитого волчьим мехом плаща. Застывшие пальцы слушались плохо, но ярл справился. Мягкий мех лег мне на плечи, укутал теплом.
        - Да ты еще и босиком!
        Ну, не совсем, в легких суконных сапожках, которые в доме ношу. В меховых у очага жарко.
        - Из-за меня голышом выскочила? Извини.
        Прощения Магни просил своеобразно - подхватил на руки, и чуть не бегом понес в усадьбу. Ворвался в дом, усадил на лавку и велел рабыне принести мне горячего сбитня.
        - И специй положи побольше. Я же много привез!
        От чашки обжигающего, пряного напитка комната наполнилась запахом меда и жаркого лета. Он согрел лучше теплого одеяла, которым меня укутала Улька. Рабыня как-то незаметно вслед за мной перебралась в дом. Ни Сида, ни Магни не возражали против чернавки, ну а я тем более. Все-таки, невеста ярла. Мне положены служанки!
        - Эх, в парную бы тебя, госпожа! Но сегодня не топили её, выстыла уже, - причитала Улька, укутывая меня еще одной медвежьей полостью, как одеялом. Холод уходил из промерзшего тела, от тепла потянуло в сон. Так и уснула, и не почувствовала, как перенесли на кровать.
        Утром Улька все беспокоилась, что я простыла. Просила Лангливу позвать, чтобы отогнать от меня духов болезни. Но видеть шаманку желания не было никакого. Тем более, что день свадьбы она нам так и не назвала. Как могла оттягивала неизбежное.
        Когда зима перевалила за середину, и надо было начинать готовить корабли к выходу в море, Магни решил сам разобраться с проблемой. Ланглива теперь редко появлялась в усадьбе, избегая постоянных вопросов о времени свадьбы. Но того, что Магни лично приедет за ответом, не ждала. После нахрапистого визита Ланглива явилась в усадьбу и провела обряд. Может, духи подсказали, а может, сама побоялась оттягивать, но день назвала. И в доме закипела подготовка к празднику.
        Для начала Сида раскрыла сундуки и долго подбирала ткани на свадебный наряд. Оказалось, невест северяне одевают в черные платья, богато расшитые серебром. Женихов - в синий. Потом из клетей вынесли меха. Сида осматривала их днем. Если солнце не слишком ярко играл на шкурке, её отвергали. Из мягкой груды моя будущая свекровь отобрала серебристого песца и белого горностая. И засадила рабынь за работу: времени оставалось мало.
        Кузнецам тоже досталось. Им предстояло выковать для меня свадебный венец в виде цветочного венка. И широкие обручья с узором из переплетенных драконов, чтобы не волочились по полу.
        Тщательному осмотру подверглись так же запасы продовольствия. Сида наизусть знала, что у неё в закромах, но свадьба вообще дело затратное, а свадьба старшего сына конунга - тем более. И пусть он берет всего лишь морскую жену, а не ту, что продолжит его род, никто не должен уйти голодным. А людей много явится - гонец с приглашениями уже оправился в путь. Навестит все знатнейшие семьи, не забудет и просто уважаемые.
        Похоже, пир беспокоил Сиду больше всего. Обычно свадьбу играют осенью, после сбора урожая. Наша же намечалась на весну, когда запасы подъедены. Корос даже отправил людей к соседям, с просьбой продать излишки зерна.
        Меня работой не нагружали. В отличие от обычных невест. Те должны сами сшить жениху свадебный наряд, и угощение помогать готовить. Иное дело - морская жена. Ей не надо следить за усадьбой, растить детей, заботиться о домочадцах. Ей - идти за мужем в сечу, беспокоиться о хирде. Потому и отдыхают они зимой, их не тревожат рутинными женскими заботами.
        Зато стали учить танцевать. Оказалось, после обряда невеста должна сплясать особый танец, каждое движение которого наполнено магическим смыслом. С этим я справилась, спасибо преподавателю танцев в доме отца, научил двигаться.
        Незадолго до назначенного дня, когда гости уже начали съезжаться в усадьбу, Улла нарядила меня в алое платье, украсила волосы расшитой лентой и серебряными подвесками. Потом я долго сидела на лавке, ожидая посланного из Длинного Дома воина. Вооруженный щитом и мечом самого Короса, он вел меня кружным путем, чтобы запутать следы и не дать злокозненным духам навредить невесте. Для пущего эффекта воин то и дело испускал боевой клич, но дварфам это не мешало. Прячась по углам, тенью скользя вдоль стен, духи проводили меня до выхода, и встретили в Длинном Доме.
        Там, чинно расположившись за столами, ждали старейшины некоторых родов. Едва я вошла, они отложили ложки, утерли рты и замолчали. Говорить теперь имел право только Корос да я, отвечая на его вопросы. Гости же должны подтвердить, что все сделано как подобает.
        По знаку конунга ему подали доску, накрытую куском алой парчи. На ней стояли два женских башмака, расшитые шелком и бисером. Еще прежде меня просветили, что каждый стежок на обуви, каждый камешек, каждый завиток рисунка исполнен тайного смысла. И узор не простой - оберег рода. Потому и относиться к этим башмакам надо соответственно. Я одену их всего дважды: на второй день свадьбы, когда стану женой, и в них же меня обрядят, прежде чем положить в гроб.
        Но Корос передал мне обувь в полном молчании. Я с поклоном приняла подарок, и, не разгибаясь, стояла, пока конунг заворачивал башмаки в ткань и завязывал узел. Делал это торжественно, особым образом, словно судьбы связывал, мою, и Магни. А дощечка, на которой подарок стоял, оказалось той, что для подачи хлеба используют. Резная, и узор - родовой.
        Так и прошло все в тишине. Корос ни слова не сказал, только обнял перед тем, как усадить слева от себя. Это место хозяйки дома, Сиды, но сегодня оно считалось моим по праву.
        Как только Корос наполнил мой рог медом, зазвучали тосты. Каждый из старейшин поднимался со своего места и обращался ко мне с поучительной речью. В основном - желали много детей, и описывали круг обязанностей морской жены. Как я и предполагала, заключались они в защите мужниной спины от вражеского клинка, и в рождении сыновей - крепких, здоровых младенцев. Дочери не приветствовались - мужская кровь даже для богов крепче и хмельнее.
        Но, несмотря на то, что мне приходилось после каждого тоста полностью осушать рог, старейшины напились быстрее. Обряд перешел в обычную пьянку, и я тихонько выскользнула за дверь, прижимая к груди подарок - не приведи боги, что с обувью случиться. Оскорбление рода мне не простят.
        Платье, которое принесли утром, я не постеснялась бы надеть и на прием в Замке. Бездонный черный цвет словно изморозь покрыла - тонкие, сверкающие стежки напоминали иней. Драконы, оплетенные травами. Из таких же серебряных трав - венец, удерживающий косы. Невесомая вуаль накрыла волосы и лицо легким туманом. Мягкие башмачки почти не чувствуются на ногах, хотя серебряная нить жесткая и тяжелая.
        Перед тем, как вывести меня на улицу, плечи укутали теплым плащом. Тоже черным, с песцовой отделкой. И - тонкой серебряной вышивкой. Наряд, достойный Севера, где ночи длятся большую часть зимы, а снег мерцает в свете стеснительного солнца.
        Хотя светило еще не вошло в силу, ветер пах весной. Сугробы осели, покрылись блестящей ледяной коркой. Тут и там ровное белое полотно прорвали плеши проталин. Они еще не заросли травой, земля в них напиталась талой водой и стояла, затянутая нежным ледком.
        Магни ждал за воротами. Его рыжий с белой гривой жеребец тоже чувствовал весну и гарцевал, прося воли. Но сильная рука натягивала повод, заставляя смириться.
        Мне предстояло ехать в санях. Их убрали заморскими коврами и застелили шкурой белого медведя - подарком жениха. Не один Корос охотился на свирепых хищников, которых приносили огромные ледяные глыбы.
        Лошадка, запряженная в сани, испуганно зафыркала, попыталась вырваться, убежать. Ей не позволили, успокоили, но по толпе пронесся шепоток. А уж когда в небе появилась пара воронов и огласила округу громким карканьем, многие в открытую пожалели Магни - недобрый знак.
        Но дружки, неженатые парни, наряженные едва ли не ярче жениха, пришпорили лошадей и с гиканьем помчались вперед, обогнав шествие. Вторя им, гости тоже расшумелись. Я видела, как провожавшие меня дварфы зажали уши руками и поспешили убраться обратно во двор. А нечего подглядывать!
        Пока процессия добралась до холма, на котором ждала Ланглива и Корос, дружки проделали этот путь трижды. Лица людей посветлели - своей торопливостью и удалью парни отвели от молодых беду, которую сулили птицы. Шуметь, правда, не перестали.
        Сани подъехали к подножию убранного цветными тканями и пестрыми лентами холма.
        Магни взошел наверх первым, а меня на вершине встретил Корос. Поцеловал в обе щеки, и отступил в сторону.
        А перед нами встала Ланглива. Вид у неё был недовольный, но отказаться поженить нас она не посмела. Как пояснили дварфы еще раньше, в этом случае Корос мог и без неё обойтись. Он - конунг, а значит, может сам представить меня богам и стихиям как жену своего сына.
        Воздев руки к небу, шаманка запела. Тихо, протяжно. А потом, вскрикнув, вдруг закружилась на месте, притопывая ногами. Так, беснуясь в пляске, бегом спустилась с холма, и обошла его по солнцу. Песня временами переходила в вой, который подхватили собаки в усадьбе, а иногда Ланглива начинала выкрикивать одно только слово, и его подхватывали все гости.
        Нам с Магни надлежало хранить молчание. Вуаль позволяла видеть происходящее, и мне удалось осмотреться.
        Прямо перед нами плясал в круге из гладких камней костер. Не один танцевал - с ветром. Море пока сбросило ледяные оковы, но уже слышно, как оно дышит под крепким панцирем. Водная стихия еще спит, но морщины живых волн готовы сменить белую недвижную равнину. Вон, как неспокойна вода в большой полынье! Плещет на лед, сердится на то, что не может освободиться.
        А Ланглива, протанцевав вокруг холма, вернулась к нам. Несмотря на прохладный день, на ней легкая одежда и пот струится по лицу. Голос охрип от криков, но шаманка держится.
        Даже не переведя дух, представила Магни и меня воде, огню, воздуху и земле как мужа и жену. Попросила быть благосклонными к нам. И - протянула Коросу каменный нож.
        Он оказался очень острым. Конунг легко надрезал мне и Магни запястья, проколов вены. Ланглива держала чашу, пока наша кровь, смешиваясь, не накапала небольшой лужицей на серебряное дно. Разбавила красным, тягучим вином, поднесла к губам сначала Магни, потом - мне. Оставшееся разделила между костром, проталиной, прорубью, и несколько капель выплеснула в воздух.
        Запястья нам перебинтовали одной полотняной лентой. Рука тихо ныла, а я думала, как объясню отсутствие пореза завтра утром. Он уже начал зудеть под повязкой. У Магни, наверное, болит. Но жених даже не поморщился, словно это царапина. Хотя я видела - Корос надрезал его руку куда глубже, чем мою. Ну, что поделаешь, если северяне так в приметы верят! Дварфы еще вчера мне всю церемонию расписали. Считается, что у кого глубже порез, тот и станет главенствовать в семье. Нет, в том, что мужчина - глава, никто и не спорил. Но в настоящей-то жизни всякое случается. Жена тоже может быть с характером. Вот и осторожничали северяне, принося в жертву богам собственную боль.
        Гости внизу кричали, приветствуя вновь рожденную семью. Магни, теперь уже по праву мужа, свел меня с холма за руку, следя, чтобы я не наступила на голую землю. Сани подогнали к самой дорожке из полотна, но, на всякий случай, под полозья кинули овчину. Вдруг невеста оступится.
        Как только я устроилась поудобнее, со стороны моря послышалось воронье карканье. До того злое, что, казалось, сама зима решила вернуться на птичьих крыльях.
        Но навредить ей помешали. Снова сорвались в галоп хирдманны, а гости подняли гвалт, заглушая карканье смехом и песнями. И не умолкали, пока не добрались до усадьбы.
        Там сделали остановку.
        Магни спрыгнул с лошади прямо в сани. А его друзья тем временем разложили на снегу широкий отрез ткани. Прикатили бочку, выбили заглушку. В воздухе запахло летом: пряным, кружащим голову хмелем, сладким августовским медом…
        Наполнили турьи рога. По самый краешек, отделанный серебром. Старейшины подходили к саням, и, приняв рог, желали нам жарких битв, и не менее горячих ночей. Удачи в море и попутных ветров, что уберегут от штормов. На алую ткань ложились дары: сундучки и ларцы с украшениями и дорогой одеждой, разная утварь. И оружие, которое предназначалось не только Магни, но и мне.
        Поздравив, старейшины вместе с женами удалились в Длинный Дом. Их места заняли женатые ярлы и хирдманы.
        Снова потек в рога мед, вновь зазвучали приветственные речи, и ткани почти не стало видно под подарками. Пожелав нам счастья, семейные пары удались.
        Остались холостяки, да морские жены. Тут, на берегу, их мужья принадлежали другим женщинам. Но и сами они вольны были развлекаться по своему усмотрению!
        И началось веселье! Подарки отправили в усадьбу, и с задорными криками, гиканьем и смехом помчались на берег. Там, форштевнем к морю, стоял драккар Магни.

* * *
        Борта и резная шея дракона заранее увили цветными лентами. Рукояти весел обмотали яркой тканью. А широкие, специально для этого случая сколоченные сходни устлали ковром.
        У них и остановились сани. Магни подхватил меня и, не позволяя коснуться земли, взлетел на корабль. Но, когда переносил ногу через борт, зацепился и упал. Да так, что чуть кости мне не переломал.
        Тут же воцарилась тишина. Плохое знамение.
        Но Магни недаром считался мудрым командиром. Быстро оглядев меня, и убедившись, что невредима, рассмеялся:
        - Извини. Не мог дотерпеть до шатра.
        Сказал громко, и его услышали. Тишина взорвалась смехом. Гости, отпуская сальные шуточки, начали рассаживаться за расставленные на берегу столы.
        А он действительно не прост, мой муж! Так, одной фразой сменить значение приметы! Наверно, будет нелегко справиться с ним, но идти на попятный поздно. Только такой человек осмелится бросить вызов судьбе и может вернуть меня домой. А до того часа я стану его тенью, его щитом, его мыслями.
        Нам с Магни поставили стол прямо на корабле. Остальные пировали внизу. Сидеть на улице в это время года холодновато, но гости знали, что их ждет, и оделись потеплее. Да и Сида позаботилась - прислала несколько сундуков с теплыми плащами и мягкими шкурами.
        И все же грелись больше хмелем, чем одеждой. Корос не поскупился, и сани, груженые бочками с пивом и медом сновали от усадьбы к кораблю. Мясо жарили тут же, слуги только-только успевали разносить его пирующим. А еще - наполнять тарелки закусками, пирожками, квашеной капустой, мочеными яблоками, ягодами всех видов, соленой рыбой… Свадебный обед на берегу ничем не уступал тому, что проходил в доме. Сида позаботилась, чтобы гости не остались голодными.
        Насытившись, а больше - напившись, северяне затеяли игры.
        Принесли несколько сулиц, воткнули в землю недалеко друг от друга и мужчины метнули жребий. Тот, кому выпало начинать, счастливо рассмеялся и прижался лбом к ближайшему древку. Зрители заулюлюкали, кто-то начал громко считать. А играющий - кружиться вокруг сулицы, стараясь не оторвать лба от дерева. Получалось неплохо, хмель еще не полностью завладел людьми. На счет "десять" мужчина подхватился, выдернул сулицу и что есть духу побежал ко второй. Зрители подбадривали криками, но кружение помогло хмелю взять верх - ноги бегуна заплетались. Все же он добрался до цели и сильным ударом древка выбил вторую сулицу из земли.
        Вопль восторга был ему наградой. И - полный рог пенящегося меда. Думаю, чем дальше, тем интереснее будет наблюдать за этой игрой.
        Но только на беге вокруг сулиц не остановились. Тут устроили шуточную борьбу, там - пили наперегонки пиво из турьих рогов. Из кубков пили в основном женщины, стараясь сохранить разум как можно дольше.
        И, хотя весенний день длится куда дольше зимнего, он пролетел незаметно. Когда солнце коснулось края земли, пришло время танца невесты.
        Я вышла из-за стола и не торопясь спустилась по сходням. Последние мои шаги сопровождали мерные удары мечей о щиты - они заменили музыку.
        Потянула завязки плаща, роняя его под ноги. Расстегиваю браслеты, позволяя рукавам расправиться, распуститься до самой земли. Сейчас это не ткань - крылья. Чешуйчатые, сверкающие серебром крылья дракона, что готовится взлететь высоко-высоко и, пронзив пространство, раствориться в солнце.
        Стук клинков задавал ритм шелесту шагов, биению сердца. Прохожу в танце мимо морских жен. Они, на мгновение примкнув к пляске, лишают меня вуали и венца. Одну за другой вынимают из волос заколки. Теперь ветер без помех играет освобожденными прядями, но это ненадолго. Едва смолкает ритм, едва я остановилась - подошел Магни. Костяным гребнем расчесал волосы, заплел в две косы. Платка замужней женщины мне не полагалось - шлем прикроет голову в бою. Зато в пряди вплетаются серебряные колокольчики, что тихо звенят при каждом движении. И накосники в виде отлитого из серебра драккара ясно указывают мой новый статус - морская жена! После первого же выхода в море, когда суровый бог, повелевающий волнами, признает нового воина хирда, корабли сменят на золотые. А каждый выигранный бой заменит металл в колокольчике. Если жизнь наша выдастся счастливой, и мы не струсим, то вскоре голове будет тяжело под золотым убором, колокольчики переселятся на запястья, украсят одежду. Вокруг меня немало женщин, чье приближение выдает звон.
        Солнце закатилось за горизонт прежде, чем все закончилось. Возле столов запылали костры, от них зажигали факелы. В их мечущемся свете Магни снова подхватил меня, и под улюлюканье гостей понес на корабль. А я даже за шею его не могла обхватить - мешали длинные рукава.
        Под драконьей мордой от борта до борта растянули полотно - убежище для первой брачной ночи. Внутри - груды мехов, чтобы не замерзли, если к утру страсть остынет.
        Но Магни не прикоснулся ко мне. Помог залезть в мешок из оленьей шкуры, накинул сверху лисье одеяло. Сам завернулся в мех росомахи.
        - Я не трону к тебе прежде, чем мы выйдем в море. Извини.
        Я впервые услышала, как Магни искренне просит прощения, а не просто бросается словами. Что ж, рядом с ним теперь не чужой человек - жена, которая в бою спину прикрывать будет. И ссориться с ней - плохая идея.
        - Ничего. Я знаю - морские жены в своем праве только в походе. Земля - место для другой любви.
        - Значит, не сердишься? Или все же разочарована?
        Магни наклонился низко-низко, так что его прерывистое дыхание коснулось моих губ. Влажный блеск глаз хорошо виден - сквозь неплотно закрытый полог просачивается немного света.
        - Ничуть. У нас ведь соглашение, мой ярл. Не разочаровывай меня, сказав, что разлюбил свою Хальвейг!
        Магни отшатнулся.
        - Не говори глупостей, женщина. И помалкивай о сегодняшней ночи!
        - Думаешь, они слепые и глухие? - увидел ли он мой кивок в сторону веселящихся людей, не знаю. Но затих, прислушиваясь.
        Там, снаружи, продолжалось веселье. Теперь к звукам праздника примешивался звон стали: друзья взяли на себя заботу о молодых. Муж занят исполнением важной, и приятной обязанности, и не может противостоять злым духам, которые могут навредить жене. Поэтому мужчины, сменяя друг друга, всю ночь будут ходить вокруг корабля, мерно колотя в щиты мечами, отпугивая нечисть. А их женщины помогут им, кружась в танцах до изнеможения. Все ради того, чтобы ни на миг не стих звон колокольчиков. Всем известно, что этот способ действует так же хорошо, как звук целующихся мечей.
        - Там слишком шумно.
        - А что будет утром?
        Магни понял, о чем я:
        - Ты взята в набеге. Ты - морская жена. Никто не ждет от тебя невинности.
        Спасибо и на этом.
        - Тогда давай спать. Я устала.
        Утром нас встретили неприличными шутками. Манги зубоскалил и отвечал за обоих, и не всегда вежливо. Но на него не обижались - таков был обычай.
        День прошел, как в угаре - приходилось быть одновременно в нескольких местах: в Длинном доме и на берегу, заглянуть к нескольким бондам, тем, у кого первенцами были сыновья. Одарить младенцев и матерей, в надежде, что часть их удачи и мне достанется.
        Еще пришлось танцевать с каждым лордом и ярлом. И со всеми хирдманнами Короса и Магни. К вечеру ноги гудели так, что, казалось, вместо костей - раскаленные железные вертела. Но это ерунда, не стоящая внимания. Ни муж, ни его родичи, ни гости, с которыми я общалась, ничего не заметили.
        Зато ночью, впервые за все время, мне не снился Замок. Я провалилась в темноту, и открыла глаза на рассвете. Уставшая, с ноющим телом, но выспавшаяся.
        Так продолжалось неделю. И еще три дня провожали припозднившихся гостей.
        Корабль завели обратно в сарай, сняли с форштевня драконью голову. Ленты, украшавшие его, осторожно свернули и убрали - они станут даром водным девам, когда я впервые выйду в море.
        Мы переселились обратно в дом, но жить продолжали раздельно - я на половине Сиды, но уже в качестве морской снохи. Магни делил крышу со своими хирдманнами.
        Жизнь невестки оказалось совсем нетрудной. Все, что от меня требовалось - позаботиться о доспехах для похода, да тренироваться. В оружии недостатка не было, и Нери послушно приносил то один клинок, то другой.
        Ночные схватки с Магни тоже возобновились. А днем он учил меня стрелять из лука. Наука давалась с трудом. К вечеру болело все: плечи и спина - от напряжения, руки - от ударов тетивы, пальцы покрывались кровавыми мозолями… Постепенно стрелы стали чаще достигать цели. Правда, я никогда дважды не могла попасть в одно и то же место. Но к тому времени, как наш корабль вспорет форштевнем весеннюю волну, я буду стрелять наравне с остальными. Так что скучать было некогда. Я изо всех вил постигала воинскую науку, стараясь приблизить возвращение домой.
        Море взломало ледяную темницу ночью. Я как раз уворачивалась от выпада мужа, как громкий хлопок словно сотряс землю. Да так, что вздрогнули стены домов!
        Магни тут же прекратил схватку. Расплылся в улыбке и кинулся к воротам. Открыть их быстро не получилось из-за спешки, слишком суетливы были движения.
        Пока он возился со створками, во двор высыпали проснувшиеся люди. Мужчины - в одних штанах, женщины кутались в шерстяные шали, второпях наброшенные на плечи. Многие выскочили босиком.
        Я не стала слушать их радостные вопли, побежала за мужем. Магни летел, не разбирая дороги. Но скоро нас догнали такие же нетерпеливые. И началась гонка.
        Смеясь и улюлюкая, мужчины старались первыми добежать до моря. Самые отчаянные попытались влететь в воду, но пласты льда, давя на берег, сминали друг друга, образовав непроходимый затор. Пройдет несколько дней, а то и недель, прежде чем волны очистят пляж.
        Треск летел над сопками. Что происходило там, вдалеке, мешала увидеть темнота. Но люди не расходились. Кто-то, озябнув, все же сбегал домой за одеждой, кто-то пришел на берег уже укутанным. Даже Корос и Сида вышли встречать пробуждение моря.
        Я ждала вместе со всеми. Под утро грохот стал оглушительным. Солнце осветило голубовато-серый, пропитанный водой простор. И почти тут же море вздрогнуло, и поверхность расчертили толстые белые линии - ледяной панцирь сдался под могучим напором. Они расширялись, бугрились перетертым в крошку снегом, и скоро на воде качались куски разномастной мозаики - льдины готовились отправиться в последний путь.
        Немало понадобится морю времени, чтобы очиститься, но северяне были полны нетерпеливого ожидания. Весна разогнала по жилам горячую кровь, и сидеть у очага, невесть чем занимая скучные дни, стало невмоготу.
        Корабли в сараях тоже словно почуяли скорую дорогу. Их привели в порядок еще зимой - просмолили борта, сменили испорченные доски, обновили канаты и паруса. Но теперь проверяли снова, доделывая что-то по мелочи.
        День, когда первый корабль сбежал по каткам в объятия волн, превратился в праздник. Мужчины ждали, пока Ланглива проведет обряд, призывающий удачу в море и в бою. Но мысли их были о другом, и едва стих рокочущий бубен шаманки, как хирдманны кинулись к кораблю, подставили плечи под выстывшие за зиму просмоленные бока и, помогая себе ритмичными выкриками, бережно проводили "Морского Дракона" к воде.
        Конунг не отставал от своих людей. Босиком, в рубашке, которую тут же покрыли пятна смолы, он старался изо всех сил, чтобы не соскользнул киль с бревен, не завалился драккар, ведущий остальные корабли. А потом, вбежав в воду, первым взобрался на борт.
        Гребцы, последовавшие за ним, заняли свои места. Весла опустились в воду одновременно, словно корабль крылья отрастил. И "Морской Дракон" помчался по волнам, красуясь перед стоящими на берегу людьми. Хирдманы, которые еще ждали своей очереди, с жадностью всматривались в этот полет, их кулаки сжимались и плечи начинали подрагивать в такт взмахам весел. Они сейчас были там, на открытой ветрам в брызгам палубе, предвкушая шторма и битвы, до которых осталось так мало времени.
        Праздник гремел почти всю ночь, а утром хмельные, помятые северяне спускали остальные корабли.
        "Поцелуй Валькирии" был первым. Мне велели принарядиться, и прежде, чем подтолкнуть драккар к воде, Магни подсадил меня через борт.
        - Держись за дракона! - дыхание мужа пахло пивом, но в глазах - ни капли хмеля. Его вытеснило ожидание. Неужели для них на самом деле так мало значат дом и семья, а важен только корабль?
        Дараккар раскачивался и нетерпеливо стонал, пока его вели по каткам. Чтобы не упасть, я вцепилась в борт, у головы дракона, которая украшала нос. Когда форштевень врезался в воду, меня обдало облако брызг, что вызвало у северян бурю восторга. Рядом появился мокрый, но счастливый Магни:
        - Море приветствует тебя! Цени!
        Справа и слева от берега убегали остальные корабли. На некоторых вцепились в борта женщины. Они не покидали своих мест, когда мужчины разбирали весла и усаживались на скамьи. Значит, и я должна стоять, где поставили.
        Прежде, чем убежать на корму, Магни постарался приободрить меня:
        - Не смущайся. Ты здесь хозяйка. Сейчас принесешь жертву богу волн, одаришь его дочерей и он признает тебя. Готовы?
        Последнее слово он проревел, обращаясь к хирдманам. И те проорали в ответ:
        - Да!
        Это путешествие на боевом корабле сильно отличалось от прошлого. Теперь я не сидела, скрючившись, в закутке, стараясь спрятаться от холодных брызг. Сейчас я встречала их смело, позволяя сколько угодно мочить лицо и одежду.
        Когда отошли подальше, северяне убрали весла, и подошедший Магни подал мне черного петуха с большим, кроваво-красным гребнем. Птица, несмотря на связанные крылья, не прекращала попыток вырваться. Первым делом клюнула меня так, что на ладони проступила кровь.
        - Добрый знак! - захохотал сидящий на первой паре весел седой воин. - Такой подарок по вкусу придется морскому хозяину.
        А Магни, обняв меня за плечи, подвел к борту:
        - Владыка морей! Здесь, в день, когда мой драккар снова качается в твоих ладонях, я говорю тебе: вот моя жена! Прими её, как принял меня! Пошли ей удачу, как посылал её все это время мне! А залогом этому будут наши пока еще не рожденные дети - кто бы не родился, мальчик или девочка, мы пришлем их тебе!
        Прокричав это ветру и волнам, Магни точным движением рассек веревку, удерживающую петуха. Тот сразу забил крыльями, пару раз попал мне по лицу, попытался ударить меня длинными шпорами. Я разжала руки прежде, чем это ему удалось.
        Птица захрипела, оказавшись в холодной воде. Алый гребень вспыхнул багровым. Петух, изо всех сил борясь со смертью, пытался плыть. Ему это даже удалось. Но уплыл он не далеко. Застонал, замолотил крыльями по поверхности и скрылся в пучине. И только отсвет алого гребня долго был виден из глубины. Словно светящийся рубин упал в воду. Но это, наверное, показалось.
        А хирдманы уже вытащили ленты, которыми украшали корабль в день свадьбы. Теперь обращаться к морю пришла моя очередь.
        - Дочери моря! Вы слышите меня? - две волны, одна за другой с такой силой ударили в борт, что корабль заплясал, словно жеребенок, которого привязали впервые в жизни. Брызги, холодные как льдинки, и такие же колючие, обожгли лицо. Дети морского хозяина услышали.
        - Примите и вы мои дары! - может, с ними следует говорить почтительнее? Но я не привыкла лебезить даже перед богами. Могу склониться, а вот унижаться - не стану.
        Ленты развернулись на волнах разноцветными водорослями. Перепутались, скрутились в клубок и быстро пошли ко дну. Видно, морским модницам все равно, как к ним обращаются. Главное, чтобы про подарки не забывали.
        После меня и остальные принесли морю свои дары. Кто - хлеб с сыром, кто бросал за борт украшения. Магни отправил в пучину добротный нож в кожаных ножнах, покрытых золотой проволокой. Молитвы возносили не громко, каждый - свои. А после поспешили вернуться назад, хоть сердца и рвались направить оскаленную драконью морду в открытое море.
        И снова пили всю ночь, но с рассветом, отставив кубки, начали собираться в путь. Сида решила сама помочь мне, ведь, возможно, от меня зависела жизнь ее сына.
        - Помни, Улла, на корабле своего мужа ты - хозяйка. Тебе следить, чтобы хирд был в порядке. Как обрабатывать раны, ты знаешь, но о нужных лекарствах нужно позаботиться загодя. Ты дитя другого мира, и многого не понимаешь, так что в этот раз я все сделала за тебя, - Сида указала на вместительный берестяной сундук, обтянутый рыбьей кожей. - Посмотри, вот это - от поверхностных ран, это надо втирать в спину, если пришлось долго грести. А вот эту траву заваришь, если у кого-то начнется влажный кашель.
        Мне пришлось выучить, для чего предназначено содержимое горшочков и коробочек, которыми оказался заполнен сундук. Сида отстала, только когда убедилась - я все запомнила правильно.
        Еще мне дали сверток с порезанной на длинные полоски тканью, перевязывать раны. И швейные принадлежности. Неужели я должна обшивать весь хирд? Но даже Сида не шьет одежду только для мужа и сыновей. Разве что в подарок родичам и близким друзьям.
        Оказалось - нет. Сида заботилась о сыне. И до выхода "Поцелуя Валькирии" в море, у меня не было ни дня спокойного.
        Дварфы тоже старались помочь. Проверили скарб, который собрали для погрузки. Проследили, чтобы животные, что поднимутся на корабль, хорошо ели и как следует жирели. И предельно внимательно относились ко мне. Нет, они и прежде не смели поворачиваться спиной, или не отвечать на вопросы, но теперь все было… по-другому, что ли. Так к смертельно больным относятся.
        - Надеетесь, сгину в море?
        - Как можно, госпожа Улла! - дварфы даже руками замахали. Все же боятся. - Только… - Нери, обычно сперва говоривший, потом думающий, мялся за спиной товарища.
        - Чего тебе? Гостинец привезти?
        - Нет. Просто… Позвольте хозяину вернуться живым.
        - Думаешь, я смогу заколдовать его от вражеских стрел или мечей?
        - Нет, госпожа. Но вы останетесь здесь. Магни не отпустит вас.
        - Почему же? У нас договор: он с моей помощь получает свою валькирию, а я - возвращаюсь домой.
        - Так вам не сказали, госпожа… - Нери сник.
        От меня что-то скрыли? Обманули?
        - Морская жена не может покинуть мужа. Если такое случается, она отправляется в чертоги хозяина морей, связанная по рукам и ногам, с холодной сталью в груди.
        Вот оно как! Магни решил получить с моей помощью желанное, и избавиться от постылой жены? Да, я тоже не была с ним честна. Но меня самой достаточно, чтобы заставить богов посмотреть на воина, которого я поддерживаю. Валькирия бы стала его женой и без моих детей.
        Я решила не верить словам дварфа просто так, а подождать. Если Магни решит нарушить обещание, ему не поздоровиться. Если сдержит - я тоже не отступлюсь.

* * *
        Корабли отправлялись в путь на рассвете, по дорожке, проложенной восходящим солнцем.
        Весна уже полностью прогнала зиму, и старалась, наводя порядок: пригнала домой перелетных птиц, зазвенела ручьями, разжигая в зверях любовную тоску. Из леса то и дело слышались трубные крики лосей, а чайки на скалах как с ума посходили: орали дуриной, даже ночью от них покою не стало. Зато по-весеннему скудный стол разнообразили свежие яйца - мальчишки, хорохорясь друг перед другом, рисковали сорваться в прибой, только чтобы обобрать как можно больше гнезд.
        Но в море зима еще не согласилась отступить. Притаилась в пронизывающем ветре, который так охотно наполнил парус, обернулась льдинками, что, смешавшись с солеными брызгами, холодом жалили лицо и руки. Иногда мелькала впереди огромными белыми глыбами, и тогда мужчины старательно налегали на весла, чтобы уйти от беды. А ночами зима покрывала ледяной коркой борта и снасти, и мы старались осторожнее ходить по предательски скользкой палубе - в гости к Морскому Богу никому раньше времени не хотелось. Ни сейчас, ни потом: хирдманы грезили Вальхаллой, я рвалась домой, а Магни не собирался умирать прежде, чем получит Хальвейг.
        Ночами становилось еще холоднее. Но муж делал все, чтобы я не замерзла.
        На берегу ставили шатер. Вернее, натягивали кусок ткани. Он защищал от ветра, а разложенный у входа костер гнал внутрь тепло вперемешку с дымом, который забивал легкие, щекотал нос, так что холод стал казаться меньшим злом. Тем более, от него спасали мешки из медвежьей шкуры.
        Если ночевали в море, шатром служил парус, перекинутый с борта на борт. Но для меня и ярла на носу все равно ставилась палатка. Жена - не рабыня, и есть между двумя влюбленными то, что не следует видеть остальным.
        Тело Магни горячо, дыхание - жарко. А еще он - неутомим. Будь я простой женщиной, которой доступна радость неистовых ночей, мне нечего было бы больше желать. Но о Магни я грела озябшие руки, и хранила молчание. Наверно, это расстраивало ярла, правда, виду он не подавал. К тому же я подозревала, что старался Магни не ради меня. Ему нужен результат этих пылких ночей, ребенок, который выйдет из моего чрева.
        Его пыл пропадал напрасно. Но, думаю, моя кровь будет не худшей заменой крови младенческой. И по утрам, пока все спали, я честно надрезала запястье, роняя несколько алых капель в соленую воду. Морской Бог не отзывался, но и не вредил. А те шторма, что грозовыми облаками то и дело собирались на горизонте, обходили "Поцелуй Валькирии" стороной. Ни одной бури за две недели! Северяне удивлялись такому чуду:
        - Это время битвы ветра и волн! Видимо, Боги благоволят нам, мы вернемся с хорошей добычей!
        Но мне не было дела до добычи. Магни вел корабль на север, а не к югу, как я рассчитывала.
        - Сейчас остальные щиплют купцов в теплых водах. Мы же пойдем ближе ко льдам. Раз удача на нашей стороне, попытаем счастья! Ледяные люди тоже приготовили товар. Пускай у нас нет золота или безделушек, зато сколько угодно голодной стали!
        - Там кто-то живет? - я думала, северяне - последний рубеж людей на границе холода и льда.
        - Живет. Людьми их назвать тяжело, но воины они хорошие. Ножи из кости такие же острые, как наши стальные, да и храбрости не мало. Только куда им с сыновьями Морского Хозяина тягаться! Мы возьмем добычу: белые шкуры медведей, теплые - оленьи. И меха песцов и северных лисиц. Хочешь, сошьем тебе из них шубу? Еще добудем моржовые клыки. Ледяные люди в резьбе мастера.
        - Значит, вы с ними воюете?
        - Почему? Иногда и торгуем. За ножи, бисер и ткань у них можно больше получить. А то, что есть во льдах дорого ценится на юге. Только зачем торговать, когда проще взять цену крови?
        Крови, так крови. Остальные согласны, и я спорить не буду. Заодно увижу, что за ледяные люди, покрытые мехом. Возможно, придется дополнять записи в библиотеке, когда вернусь.
        Шли мы по самой границе льда и воды. Брызги превращались в лед на снастях, нам приходилось сбивать наледь топорами. Каждое утро начиналось с того, что мужчины проходили от носа до кормы, уничтожая красоту, сверкающую на солнце, которое прочно обосновалось в небе.
        Но при этом совсем не грело! Тут, во льдах, был только холод, пробирающий до костей, замораживающий дыхание прежде, чем оно вырвется из груди.
        - Это еще тепло! Поверь, зимой здесь намного хуже. И темнее. Солнце устает светить несколько месяцев кряду, и отсыпается оставшуюся часть года. Зато тут любят плясать валькирии! Блеск их щитов в этих льдах чист и ярок, как нигде больше!
        - Хальвейг здесь бывает?
        - Часто, - Магни помрачнел. - В последний раз я её тут и видел. Она пронеслась мимо, оседлав косматый ветер, но даже не посмотрела на меня!
        Поэтому он так стремиться сюда? Даже не дождался, пока море как следует очистится. Хирдманы говорили, что летом тут меньше льдин. Обсуждали между собой, что лучше было бы к югу сперва отправиться. Но замолкали, едва поблизости появлялся Магни. Спорить с ним не решались даже сорви-головы, которые ходили в море еще до его рождения. Да, ему суждено стать великим воином. Если сдержит данное слово. Потому что иначе я отомщу. Пусть не сразу, но нельзя оставлять безнаказанным обманщика.
        Вскоре переживать о честности мужа мне стало некогда - мы нашли поселок.
        Каждый раз, как разбивался лагерь, Магни отправлял несколько человек оглядеться вокруг. И вот разведчики сообщили о кострище прямо за снежными торосами, что закрывали нас от ветра. Судя по остаткам еды, которые не успели растащить звери и птицы, люди были тут совсем недавно, а значит - жилье близко.
        Костер тут же потушили. Оказалось, что на корабле имеется и несколько пар лыж. Широких, чтобы не проваливаться в свежий снег, подбитых лосиным камусом.
        Повинуясь приказу, лыжники разбежались в разные стороны. Без доспехов, вооруженные только короткими копьями и легкими топориками. Их целью была разведка, а не стычки.
        Первым вернулся тот, что отправился вдоль берега. Он заметил дымы вдалеке. Подбираться ближе не стал, опасаясь быть замеченным. Как сказал Магни, у местных чутье на чужаков.
        Интересно, почему здешних жителей северяне называют дикарями? Ведь именно такое имя заслужил народ моря у южан, которые пугают детей страшными историями. Хотя… какие они северяне? Оказалось, настоящие жители севера обосновались здесь, на матерых льдах.
        Одетые в меха люди заметались, когда пламя с треском стало пожирать жилища. Растянутые на шестах раскрашенные шкуры горели плохо, и хирдманы кидали факелы внутрь. Двери заменяли кожаные занавески, так что было легко спалить жилище.
        Наверно, в этих шатрах можно перезимовать, но дрожа от холода. Иначе почему люди льда не раздеваются даже ночью? Женщины, мужчины, их не отличить друг от друга. Только детей видно - они меньше.
        И сражались - все. Магни оказался прав, храбрости одетым в меха людям было не занимать. Чуть отойдя от первой волны, наши враги начали защищаться. Короткие стрелы почти всегда находили цель, но не могли пробить плотных кольчуг. А вот ножами действовали весьма умело. Многие хирдманы обагрили снег кровью.
        Её пряный аромат, не разбавленный хмелем вина, смешивался с морозным запахом снега и удушающим - дыма. Голова закружилась и проснулся Голод. Я с трудом заставила темную пелену перед глазами рассеяться, истратив последние капли Силы. Дварфов рядом нет, поэтому пополнить запас не смогу. Как выдержу следующие битвы? Северяне были в восторге от видения в пламени горящей усадьбы. Но что они решат, увидев, как дева превращается в чудовище?
        Выход один - постараться закончить все это как можно скорее и поискать местных духов. Они всегда ютятся рядом с людьми, может, одного-двух сумею поймать.
        Пленных северяне в этот раз не брали.
        - Рабы из дикарей плохие выходят - мрут быстро, еще в пути, - сплюнул Магни, прежде чем отдать приказ утопить выживших. - Бог моря тоже должен получить свою долю.
        После жертвоприношения вытаскивали из шатров то, что уцелело. Хирдманы, не раз бывавшие в таких набегах, знали, где искать.
        - Смотри, чем ближе к середине стойбища, чем новее шкуры, и чем ярче на них рисунок, тем богаче хозяин. Зачем жечь то, что можно продать?
        Всю добычу свалили у костра. Потом занялись разбором. Брали меха, резную кость и оружие.
        - Пусть из камня, а спросом пользуется. Богачи с юга любят такие безделицы. Тебе это нравится, Улла?
        Ножик, который я вертела в руках, действительно был странным: черный, отполированный камень, стесанный по бокам до толщины волоса. От него веяло бездной, сродни той, которая свила гнездо под Замком. Осколок магии столь же древней, как и сам мир.
        Остроту я проверять не решилась. Кто знает, что случиться, отведай клинок моей крови? Держать у себя тоже опасно, но и отдавать кому-нибудь нельзя. Только Богам известно, кого может разбудить этот нож?
        - Нравится. Можно взять?
        - Бери. Хорошая первая добыча - оружие.
        В дележе остального я не участвовала. Боги даровали нам удачу, следовало отблагодарить их. Поэтому я отошла в сторону, за ледяной торос, где меня не могли увидеть любопытные, и надрезала правую руку. Простым, стальным ножом. И только, когда волны унесли кровь богам, осмелилась опустить в воду каменный клинок.
        - Прими его, Морской Бог. И храни вечно.
        Круги на воде тут же разметали волны, а со стороны стойбища послышались крики - меня искали.
        Пришлось возвращаться, пусть и хотелось немного постоять на берегу, в окружении льда и воды. Холодно, но вокруг - никого, и можно привести в порядок мысли. Видимо, придется подумать потом, сейчас лучше отозваться, а то Магни рассердится.
        - Тебя где носит?
        - Просто огляделась. Я же тут в первый раз, интересно.
        - Не ходи одна, возьми кого-нибудь из людей. Бьерн! - Магни сжал подбежавшему парню плечо и, глядя в глаза, строго приказал:
        - За госпожу головой отвечаешь. Ни на шаг от неё!
        Бьерн, молодой, но отчаянный хирдман, торопливо закивал. Для него честью было подобное задание. А мне - обуза. Пусть мой охранник уже третий раз выходит в море, и уже перестал вести счет битвам, я хотела одиночества. Ну как мне духов искать? Положим, найду, Бьерн их не видит, но выпить на его глазах? Тут любой заподозрит неладное.
        - Зачем? Я сама о себе могу позаботиться!
        - Не спорь. Кто знает, что произойдет в следующий миг? Эти льды - проклятое место. Говорят, духи отнимают у людей душу, и мертвые тела бродят в её поисках, пробиваясь сквозь вьюгу, а если не найдут - высасывают из живых.
        - Думаешь, Бьерн сможет уберечь от упыря?
        - Нет. Но вдвоем вы дольше продержитесь. Как раз времени хватит, чтобы я подоспел.
        Если честно, она я справлюсь лучше. Но разве могу я сказать, что просто мечтаю о встрече с таким духом? Конечно, домашние безопаснее…
        - Чего встала. Неси на корабль, - мне в руки сунули сверток. - Нужно скорее уходить. Никогда не знаешь, когда и откуда эти дикари явятся.
        Надежды хоть немного успокоить Голод разбились, как ослабевшая льдинка под ударами волн. Не приведи Боги, сорвусь на корабле - все пропало. Проткнут мечами и выкинут за борт. Хорошо, если никакого обряда не проведут над телом. Мне потом до берега добираться. А это - несколько недель в ледяной воде. И риск встретиться с теми, кто населяет море. Думаю, в глубине не только треска да селедка живут.
        "Главное, выдержать"!
        Мысль заполошной птицей билась в голове. Я думала об этом, глядя на волны, пока мужчины гребли у меня за спиной. Помнила, глядя на полосатый парус. Не забывала и в жарких объятиях Магни. Шептала, если могли услышать, кричала вздымающемуся морю и ревущему ветру, когда оставалась одна. Наверное, только бесконечное повторение фразы позволило удержаться, не потерять разум. До того времени, как мне снова пришлось убивать.
        Они подкрались к нам ночью. Узкий драккар с хищной головой зверя. Умелые гребцы без всплеска опускали весла на воду. Но дозорные, выученные Магни, заметили тень. И подняли тревогу.
        Мы едва успели подхватить оружие, и резня оказалась битвой.
        Рев, какой не может родить человеческое горло, прилетел из темноты, опередив нападавших. Следом выскочил северянин, мало напоминавший человека: без доспеха, в изодранной одежде. Длинные волосы спутались с мехом медвежьей шкуры, накинутой на плечи. Отблески костра, освещая искаженное криком лицо, делали его еще уродливее.
        Вздетая секира прелести ему не добавляла. А то, как отшатнулись первые, попавшиеся на пути воины, показывало, что этот гигант очень опасен.
        - Берсерк! - крик взвился к равнодушному небу, взирающему тысячами звездных глаз.
        Осторожность не помогла. Взмах - и Багги, весельчак и балагур, осел на землю. Его голова треснула, как перезрелый гранат, и мозги вперемешку с кровью залили лицо.
        Запах смерти заполнил воздух, заставив задохнуться. Голод проснулся мгновенно, но удержать его сил у меня уже не было.
        Тьма. Ярость. Боль и страх. Соленый вкус на губах. Корка, стягивающая лицо. Сведенные судорогой пальцы. И - притихший Голод.
        Пелена перед глазами рассеивалась медленно. Ноги ослабли, но падать во время боя нельзя. Неимоверным усилием я уняла дрожь в коленях и осталась стоять.
        Битва закончилась. Вокруг угасающего костра валялись трупы. Именно валялись, нелепо вывернув руки и ноги, запрокинув к небесам головы, но безмолвные звезды оказались глухи к предсмертным мольбам, что вылетали из перекошенных смертью ртов.
        Я осмотрелась. Люди Магни отступали, увидев мой взгляд. На лицах - ужас вперемешку с восхищением. И - страх. Я словно вернулась назад, в то время, когда перед Хозяйкой трепетали и враги, и союзники. И мне не надо было убивать, чтобы утолить Голод и накормить Замок. Хватало их ужаса. И страх союзников я ценила куда больше.
        Но сейчас я - всего лишь морская жена ярла. Почему отступают, почтительно отводя глаза?
        И я повнимательнее присмотрелась к мертвым.
        Часть ран нанесено не оружием. Люди умерли от зубов, когтей и - страха. Странно, в памяти - пустота. Видно, слишком долго терпела, оголодала до безумия. Но я вспомню. Замок заставит. Я буду плакать и захлебываться криком от боли и ужаса. Стану сходить с ума, и кровавая соль на губах покажется сладкой, ибо в тот момент я буду - жить. Я буду - чувствовать. Любить, ненавидеть, рождаться и - умирать.
        Но для этого сначала надо вернуться. А теперь, когда северяне увидели меня в истинном обличье, это будет трудно.
        Я напряглась, готовясь защищаться. Потянулась к мечу, но ножны оказались пустыми. Потеряла? И ножа нет. А защититься от толпы разъяренных воинов голыми руками я не смогу.
        Почему они не нападают?
        - Очнулась? - Магни вытер окровавленный меч об одежду ближайшего трупа и убрал в ножны. - Не думал, что моей женой станет берсерк.
        И, повернувшись к хирду, прокричал, взмахнув руками:
        - Боги послали нам удачу!
        Восторженный рев был ему ответом. Меня приветствовали криками, а Магни укутал в свой плащ и отвел в сторону:
        - Тебя знобит? Проводить на драккар? Отдохнешь.
        - Я не устала.
        Ложь. C ног валюсь, но уходить сейчас, не узнав решения северян, опасно. Высплюсь потом.
        - Точно? - Магни посмотрел недоверчиво. Я что-то не так делаю? Надо вспомнить, о берсерках мне дварфы рассказывали.
        - Да. Я посижу тут, у костра. Если переживаешь, оставь со мной Бьерна…
        Лицо Магни помрачнело:
        - Бьерна убили. Когда тот берсерк кинулся к тебе, он под топор бросился, защитить. Не помнишь?
        Я покачала головой. А муж продолжал:
        - Кто ж знал, что ты от этого обезумишь? Но все же нам повезло: моя жена - любимица Богов! Как ты вспорола живот этому великану! А потом вцепилась в горло. Такого боя я еще не видел. Пожалуй, мне нужно прекратить тренироваться с тобой. Оплошаю, и полетит моя голова!
        Магни улыбался, говоря это, но глаза смотрели серьезно.
        - А… Хальвейг? Неужели твоя валькирия не придет помочь?
        - Она явится разве для того, чтобы унести мою душу в Вальгаллу, - У Магни пропало настроение. Он усадил меня на бревно. - Отдыхай. Если заснешь, мы перенесем тебя. Не волнуйся.
        Легко сказать. Кто знает, может, ты усыпляешь лживыми словами бдительность, а сам только и думаешь, как оставить меня тут, в этой ледяной пустыне? Я, конечно, выживу, но…
        Магни уже распоряжался насчет мертвых. Врагов отдадут Морскому Богу. Своих - огню. Но здесь нет ни деревьев, ни плавника для достойного костра. Значит, наши покойники поплывут на корабле, пока не представиться случай похоронить их с честью. И что все-таки будет со мной?
        Я подняла глаза к небу. В ответ оно оскалилось острым серпом молодого месяца.
        Возле костра, под медвежьим плащом клонит в сон, но я выдержу, мне приходилось терпеть и худшее. Голод затих, так что можно некоторое время быть спокойной. Раскрыть крылья не получится, да и что-то серьезное сделать - тоже. Но морок навести, отвести глаза - вполне. Использовать ли эту возможность сейчас, или подождать крайнего случая? Кто знает, что произойдет в ближайшем будущем?
        Пожалуй, не стоит тратить Силу попусту. Пока нет прямой опасности, пусть все будет, как есть.
        И, соскользнув с бревна на землю, я заснула.
        Магни сдержал слово - проснулась я на корабле, под мачтой, заботливо прикрытая от холода мехом и от брызг - плотной рогожей. Умыть меня и не подумали: на руках бурые крошки, лицо стягивают сухие струпья. Одежда колом стоит, жесткая и пахнет трупами.
        Думала я не долго. Забыв о смущении, разделась и перемахнула через борт. Уходя с головой под воду, успела услышать крик.
        Холод принял в обжигающие объятия. Но по сравнению с морозом, который заставлял трескаться матерые льды, это была ерунда. Если буду двигаться, быстро согреюсь. И я гребла что есть силы, но не вверх, к поверхности, а вниз, а темную, манящую пучину. Сейчас представился шанс узнать, друг мне море, или враг.
        Зависнув в глубине, открыла глаза. Ожидала увидеть темноту, но свет пронзал воду широкими столбами. Словно колонны в тронном зале. Но всем дворцам и храма мира не обрести даже крох подобного величия. Оно заставляло трепетать, благоговеть и чувствовать себя убогой песчинкой. Не только я изучала море, но и море знакомилось со мной. Оглядывает, осматривает, и это внимание казалось знакомым. Та же бездна, что и в подземелье Замка.
        Сколько я так провисела в пустоте? Час, два? Или вечность? Но когда неведомая сила вытолкнула меня из глубины, на корабле только-только убрали весла. Магни перегнулся через борт, готовый бросить мне веревку.
        Пока вытиралась и надевала чистое, услышала немало шуток, из тех, что под запретом в благородных домах Ассалии. Но меня они задевали меньше, чем надоедливые мошки в летний вечер. Смеялись северяне, и когда решила перекусить. Голод спал, свернувшись тяжелым клубком, но желудок тоже требовал еды. А поскольку ни поужинать, ни позавтракать не удалось, съела я много.
        Еще больше настроение поднял попутный ветер. "Поцелуй Валькирии" летел над морем, и люди отдыхали так же жадно, как до этого бросались в сечу.
        Разбивались на группы, и то с носа, то с кормы слышались вскрики и смех. Иногда - добродушная ругань. Покой, в любой момент готовый смениться бурей. Северяне, соскучившись по теплу, торопились к югу.
        - Торговые пути кишат кораблями, подходи, да бери. А не получится, всегда сможем обменять ножи дикарей на соль и зерно.
        В море ночевали все реже, маленькие, не заселенные острова давали хирду твердую землю под ногами, птицу или зверя для котла и дрова для костра. Северянам этого было достаточно, да и мне жаловаться не приходилось: пусть без роскоши, зато надежно. И все-таки, пока готовили ужин, я уходила подальше от стоянки.
        Магни сперва ругался, требовал, чтобы кашеварила я, раз не гребу. Я, исполняя роль послушной жены, выполнила приказ. Терпения хирдманов хватило ровно на три дня, после чего меня к котлу подпускали только, чтобы накормить.
        На стоянках я стремилась уйти подальше от моря. Возможно, его затаившаяся мощь мешает мне услышать Замок? Я так и не прекратила звать, и умей я бояться, давно уже умерла от ужаса, что ответа не будет.
        - Отдыхаешь?
        Я не заметила, как она пошла. Высокая, статная, в длинной, ниже колен, кольчуге. Из-под островерхого шлема водопадом стекали золотые пряди. В руках - копье. И смотрела пришелица не на меня, а на его сверкающее острие.

* * *
        Она не человек! Люди не бывают такими красивыми! Правильный овал лица, кожа чистая и кажется шелковистой. Синие глаза сияют, как озеро в жаркий день и так же манят прохладой. А в них - бездна почище морской! Четко очерченные губы бледны, но это не болезненная бледность. Скорее, неяркий цвет коралла, мягкий, притягивающий взгляд. Кажется, я понимаю, почему Магни потерял голову.
        - Ты - Хальвейг?
        Она соизволила отвлечься от созерцания копья.
        - Ты догадлива.
        - Никогда не была тупой, - я уже рассмотрела дочь Небесного Конунга, а обмениваться с ней любезностями желания не возникало.
        У неё, похоже, тоже.
        - Зачем пришла? Люди говорят, валькириям нет до них дела, пока не приходит время собирать кровавую жатву.
        - Верно. Но благодаря тебе жатва была обильной. Немало душ я проводила в золотой чертог. И еще больше получил Морской Бог.
        - Ты не выглядишь довольной.
        - Заметила? - валькирия еще ершилась. Совсем, как человек. Она… чувствует? - Почему ты так на меня смотришь?
        - Зачем ты пришла, Хальвейг? Что тебе надо?
        - Мне? Ничего. Но вот остальным… Тобой заинтересовался Отец. И дядя, Повелитель Волн.
        - Это плохо? - я не отведу глаз, выдержу этот ледяной взгляд и одержу победу в схватке.
        - Ты обманула Магни, у него не будет от тебя детей. А значит, нарушит клятву. Боги не дождутся на алтаре его плоти и крови.
        - Удача со мной. Моя кровь оказалась им по вкусу.
        Хальвейг заколебалась, прежде, чем ответить:
        - Да, твоя жертва подошла лучше. Но не радуйся.
        - Почему? - еще с Богами спорить. Толку мало, а придется.
        - Потому, что теперь они хотят её всю. До капли. Отец и дядя потребуют, чтобы Магни окропил ей Черный Камень в день летнего солнцестояния.
        - Он это сделает? Кажется, цель моего мужа как раз бросить вызов Богам, а не подчиняться им.
        - Ты умрешь на алтаре, и Боги позаботятся о твоей душе. Поэтому Отец предложит Магни обмен: валькирия вместо жены.
        Плохо. Войны с Богами обычно заканчиваются полным разгромом. Но… неспроста ведь Хальвейг пришла ко мне, а не к будущему мужу.
        - Тебя это не устраивает?
        - Думаешь, я горю желанием быть привязанной к смертному? Шестьдесят, а то и семьдесят лет кабалы!
        - Ты же бессмертна? - Хальвейг удивилась вопросу, но кивнула. - Тогда что тебе эти годы? Зато Магни будет счастлив.
        - Я уже была как-то женой смертного, приятного ма… А почему ты так его защищаешь? Только не говори, что любишь, ты не умеешь!
        - Верно, - отрицать очевидное я не собиралась. - Просто пытаюсь понять, зачем ты мне все это рассказываешь?
        - Еще не догадалась? Если Магни не выполнит приказ, и Черный Камень останется черным в назначенный день, соглашение будет нарушено. Я останусь свободной.
        - Убьешь сейчас?
        Хальвейг зло вскинула глаза:
        - Если бы я могла! Отец сожжет меня!
        - Тогда я должна сама сбежать, так?
        - Так. Ты же не хочешь умереть. Тебе домой надо.
        - А ты поможешь?
        - Нет.
        - Убить не можешь, помочь тоже… Тогда почему я должна слушаться?
        Вот теперь Хальвейг удивилась по настоящему. Настолько, что даже ничего сказать не смогла.
        - Все ведь по-другому пойти может. Например, Магни откажется подчиниться, но станет героем, которого придется заметить Богам, независимо от их желания. Если надо, бросит им вызов. И заставит Небесного Конунга отдать тебя. А меня муж проводит прямо к Замку. Поверь, устроить такое мне проще, чем в одиночку пересекать море, а потом еще несколько стран.
        - Думаешь, получится?
        - Сомневаешься?
        Хальвейг вздохнула и признала:
        - Нет. Ты - сможешь.
        Да, смогу, но жить, постоянно ожидая предательства не хочу. Мой путь может прерваться в любой момент, если я понадеюсь на честность Магни. Ярл снесет мне голову просто за поцелуй валькирии, а доведенная до отчаяния Хальвейг может многое ему предложить.
        Она словно прочитала мои мысли:
        - Только… силенок-то хватит?
        - Не знаю. Но сделаю все, чтобы выполнить обещание. Честь - главное сокровище нашего рода и не я вываляю её в грязи.
        - Ты так веришь Магни? - теперь Хальвейг смотрела с любопытством. - Он человек! Для своей выгоды люди предают, не задумываясь!
        - Я тоже была человеком. И воспитали меня - люди. Они же научили держать данное слово. Да, я верю мужу, он сделает, что обещал.
        - Как знаешь. Я напрямую ничем помочь не могу, отец разгневается, а вот…
        - Подожди. Хочешь пари?
        - Пари? А что это такое?
        - Спор. Ты передашь Магни волю Богов. И мы посмотрим, как он её примет. Подчинится - я проиграла, мне умирать на алтаре нельзя. Сделаю все, чтобы спастись, и если надо - убью мужа.
        - А если нет? Если он откажется?
        - Тогда проиграла ты. Когда придет срок, выйдешь за Магни. А до этого не будешь мешать, ведь быть женой героя, о котором слагаю песни, все же почетно. А еще… мужчины больше ценят тех женщин, которых им пришлось добиваться. И этот путь я помогу ему пройти до конца. Обещаю.
        Хальвейг колебалась. А потом придралась:
        - В случае проигрыша я теряю больше!
        - Всего лишь несколько десятков лет. Я же могу потерять жизнь.
        Она думала не долго. Вздохнула, посмотрела на небо, на море, покачала в руке копье и кивнула:
        - Наверное, так будет проще всего.
        И, отступив, просто растворилась в воздухе.
        Оттягивать разговор Хальвейг тоже не стала. Явилась к костру сразу после ужина. Северяне вскочили, приветствуя свою покровительницу. Я знала, что Магни умеет так улыбаться.
        Но валькирия держалась надменно. Даже не присела на шкуру, которую для неё расстелили.
        - Я принесла тебе весть от своего отца, Небесного Конунга. Готов ли ты выслушать?
        Наступившую тишину побоялся нарушить даже ветер. И костер умерил свой пыл. Понятно, не каждый день Боги общаются со смертными вот так, почти напрямую, минуя шамана.
        - Небесному Конунгу стало известно о твоем желании взять меня в жены. Не передумал, Магни?
        - Нет! - лицо ярла было спокойно, но в глазах таилось напряжение.
        - Одумайся! Я - валькирия. Ты - человек. Смертный. За что ты хочешь обречь меня на пытку - жить среди вас?
        - Я люблю тебя, Хальвейг. Я сделаю все, чтобы твоя жизнь была счастливой. Ни один косой взгляд не коснется тебя, никто не посмеет сказать ни одного плохого слова…
        - Конечно, не посмеют! Я - валькирия, и останусь ей до конца мира. И мне жаль, что ты решил именно так.
        - Халь…
        - Помолчи! - в голосе вестницы зазвучала сталь. Не просто скрежет клинков, а эхо прошедших битв. - И слушай, что говорит Небесный Конунг! Ты безрассуден, ярл Магни, сын Короса. Ты осмелился мечтать о несбыточном, и это требует награды. Но отдать меня просто так отец не может.
        Магни замер.
        - Отдать… тебя - мне?
        - Не просто так! Ты слышишь, что я говорю?
        - Да, слышу, - ярл справился с потрясением на удивление быстро. - Какую виру хочет Небесный Конунг от меня? Я заплачу любую!
        - Я - валькирия. Я не могу делить тебя с другими женами, даже морскими. И пусть они будут красивыми, и их судьбу Норны пряли из кудели счастья и удачи, я должна быть единственной. Ты должен сохранять традиции, и только. Откажись от морской жены и, как велит обычай, обезглавь. Но не сейчас, и не здесь. Пролей её кровь на Черном Камне в день летнего солнцестояния, и в тот же день мы сыграем свадьбу.
        Магни не колебался:
        - Я согласен!
        Неужто Хальвейг была права? Неужели этот человек настолько ослеплен любовью, что готов нарушить слово, запятнав честь?
        - Магни, ты обещал вернуть меня домой!
        - Прости, Улла, - ярл говорил со мной, а смотрел на Хальвейг. - Мне жаль, но с Богами не спорят. Они хотят твоей крови. И они её получат.
        Руки связали так, что при малейшем движении боль пронзает запястья. Ноги слегка защищены плотными голенищами сапог. Но в остальном положение сносное: сижу не на голой палубе, под спину подложены мешки с мягкой рухлядью. А плечах - теплый плащ, и если он распахивается, кто-нибудь из мужчин тут же снова укутывает меня поплотнее. А над головой, для защиты от непогоды и брызг натянули полог.
        Кормят тоже хорошо. Заботливо очищают рыбу от костей и по кусочку кладут мне в рот. И чашу с питьем подносят к самым губам.
        А вот не буду ни есть, ни пить!
        - Улла! - в голосе подошедшего Магни звучал укор. - Посмотри, тебе отдают лучшую еду. Надоела рыба? Могу предложить мясо. Или меда вместо воды принести? Только скажи, все будет. Но не отказывайся, не оскорбляй тех, кто заботится о тебе!
        Я же у него и виновата!
        - Мне что, благодарной быть надо? За то, что слово свое нарушаешь? Или за честь оказаться на Черном камне с перерезанной глоткой?
        - Ну, зачем же так? День летнего Солнцестояния еще далеко. Я сделаю все, чтобы тебе хорошо жилось до того времени. Хочешь новые наряды, или красивые браслеты…
        - Ты мне их уже подарил, - повожу плечами, привлекая внимание к рукам.
        - Ну, извини. Оставлять тебя на свободе опасно. Не хочу, вместо красивой и смелой жены обнаружить однажды берсерка.
        - Больно!
        Понял, наконец.
        Магни перерезал веревку, бережно растер затекшие кисти и, осмотрев сочащийся кровью рубец, приказал:
        - Воды принесите, и чем перевязать!
        Лечение ссадин у северян своеобразное - засунули мои руки по локоть в морскую воду, и заставил терпеть, пока соль разъедала содранные запястья. Потом перемотали полосой ткани. И - снова связали. Только теперь подложили под веревки толстый слой мягкой кожи.
        - Придется потерпеть.
        - А у меня есть выбор?
        - Нет, - Магни согласился легко, отняв последнюю надежду на спасение. - Уже сказал - не развяжу. Прости, жена… но я тебе не верю.
        - Конечно. Ты уверен, что все вокруг, как и ты, хозяева своим словам: захотел - дал, захотел - обратно взял…
        - Не вини меня за то, что я выполняю волю Богов. Кто из смертных осмелится им перечить?
        Задело? Задело. Иначе с чего разозлился? Значит, понимаешь свою неправоту. Ну, так я добавлю! Сейчас твое чувство вины - мой союзник.
        - Еще недавно Боги совсем не страшили тебя, ярл! Ты был готов сражаться с каждым по отдельности и со всеми разом, лишь бы своего добиться…
        - Зачем мне сражаться с теми, кто на моей стороне? Тем более - сердить их? Под рукой Небесного Конунга я добьюсь большей славы!
        - Разве? А не почетнее ли остаться в памяти потомков воином, бросившим вызов Богам?
        - Моим детям вполне хватит того, что их отец подарил им мать-валькирию. И, знаешь, наверно, ты тоже удостоишься песен. Только кем в них останешься? Злой женой, старающейся разлучить влюбленных, или союзницей, отдавшей жизнь ради счастья мужа? Если будешь вести себя хорошо, я постараюсь, чтобы о тебе осталась добрая слава.
        Кем я останусь в памяти северян волнует меня меньше всего… Единственное - я не должна стать той, что запятнает честь рода. Поэтому…
        - До назначенного дня далеко. Я все это время буду лежать вот так? Связанной, словно овца?
        - Овцу бы не пришлось связывать. И… мне и вправду жаль.
        Похоже, он сам не знает, что дальше. Плохо. Так я не могу придумать, как действовать.
        А "Поцелуй Валькирии" тем временем развернулся, взяв курс к Островам. Мы возвращаемся домой?
        Нельзя! Избежать жертвоприношения на Островах будет трудно, да и смысла нет. Как потом выбираться с этого каменистого клочка суши, который вечно треплют холодные ветра и бичуют колючие волны, смешанные с ледяной шугой?
        Значит, надо действовать немедленно! И пусть драккар станет игрушкой стихии, рано или поздно она принесет его к берегу. Если повезет, то к материку, а там уж я разберусь, что делать.
        Но как освободиться от пут? Выход один: отпустить Голод, позволить ему захватить тело и надеяться, что без контроля разума оно не окажется в серых волнах, которые так стараются размолоть корабль в труху.
        Голод я выпустила на одном из крохотных островков, что серыми обломками клыков пронзают водную поверхность, а в шторм полностью скрываются в мешанине брызг, пены и ветра. Северяне использовали эти скалы для ночевок, если не предвиделось бури - спать на твердой поверхности куда надежнее, чем на просмоленных досках, под которыми затаилась бездна.
        Битва с дикарями аукнулась многим. Почти все получили царапины, а двое оказались серьезно ранены. Стрелы нашли плохо защищенные места, и северянам оставалось только радоваться, что на костяных наконечниках не оказалось яда.
        Но заживали раны очень плохо. Перевязывать приходилось дважды в день, вычищая до чистой крови. Её запах частенько будоражил мое чутье, хоть я садилась как можно дальше.
        В это раз мне помог ветер. Я жадно поймала его холодные потоки, почуяла запах дыма от костра, каши с солониной и… человеческой крови. Совсем слабый, но Голод требовательно зашевелился, а нити напряглись, ожидая очередной порции колдовства.
        Я закрыла глаза, сосредотачиваясь только на сводящем с ума аромате. Голод уже не ворочался, он бесновался, раздирая внутренности железными когтями и выл, да так, что его услышали и северяне.
        - Есть хочешь? Потерпи немного…
        Не в добрый для себя час Магни решил подбодрить морскую жену. Потому что именно в этот момент я отпустила на волю того, с кем боролась много лет, со дня своего появления в замке, моего союзника и палача. Последнее, что почувствовала, погружаясь в темноту безумия, лопающиеся веревки на лодыжках и запястьях. И крик. Почти такой же страшный в своем отчаянии, как и крик брата тогда…
        Разбудил холод. Глаза не открывались, ресницы склеила какая-то корка. Пришлось сдирать ее руками. Она крошилась, рассыпалась на множество крупинок, а попав под веко, царапнула глаз.
        Высохшая кровь покрывала не только меня, а и землю, камни, скарб, что перенесли с корабля. Кишки вперемешку с кусками тел, гирляндами свисали с валунов, а глаза оторванных голов незряче пялились в никуда. Но это ничто по сравнению с тем, что я устроила на поле боя много лет назад, повинуясь королю, которому служила столь же рьяно, как и первый Орв, отдавший ради господина Замку собственного ребенка.
        Голод ворочался где-то глубоко. Даже такая жертва не утихомирила его насовсем. Нити дрожат, готовые порваться. Пытаюсь их укрепить, надеясь услышать на том конце Замок. Отклика нет, но и это уже привычно.
        Ощущения от засохшей кожи неприятные. Я скидываю грязную одежду и спускаюсь к воде.
        Лето здесь, на севере больше напоминает раннюю весну, когда солнце уже превратило снег в лужи, а на то, чтобы прогнать холод, сил не хватило.
        Преодолевая озноб, как следует прополаскиваю плащ и платье в море. Но соленая вода только сделала вещи тяжелыми, едва размочив кровавую корку. Так не пойдет! Нахожу камень и, скомкав ткань на валуне, как с силой прохожусь по ней, вкладывая в удары все силы. Их немного, так что вожусь долго. Наконец, одежда более-менее отстиралась. Раскладываю ее на камнях, сохнуть на солнце и ветру, и занимаюсь собой.
        Зола, пропитанная кровью, непригодна для мытья. Чистого песка нет ни на суше, ни в море. Только гладкие, окатаные водой камни. За неимением лучшего сойдут и они. Нахожу голыш поудобнее и, погрузившись в воду по самую шею, тру кожу. Так, что скоро непонятно, отчего ее пронзает тысячи игл: от камня, или от холода.
        Тереть лицо не решаюсь. Складываю ладони ковшиком, и, набрав воды, плещу. Провожу пальцами по лбу, щекам, стараюсь смыть остатки крови с ресниц, полощу рот, избавляясь от привкуса железа. И, наконец, волны смыкается у меня над головой, смывая бурые подтеки.
        Если когда-нибудь придется рассказывать о Севере, кроме холода я вспомню только цвет. Серый. В серой воде порскают серебристо-серые рыбешки. Серые камни на дне почти не видны в мутном мареве. Даже водоросли, и те имеют серый оттенок.
        На суше серый гранит выглядывает из зарослей серого лишайника, а сизовато-зеленый мох убивает яркость летней травы. И даже зимой, когда солнце припорашивает снег сверкающей алмазной пудрой, серые стволы голых осин и рябин тут же остужают этот фейерверк.
        Но еще я узнала: серо - не значит некрасиво или скучно. Так можно думать к югу отсюда, когда осенний дождь монотонно убивает краски жизни, заставляя гнить то, что цвело и радовало глаз. Здесь, на Севере серый - это великолепно! Сотни оттенков, от красноватого до почти черного. Наверно, красивее только белый. Ослепительный, чистый цвет стен моего Замка.
        Выныриваю. Воздух шумно врывается в легкие, и я долго лежу на едва прогретых солнцем камнях, согреваясь после купания. Но кровь смыта, и Голод понемногу успокаивается.
        Все же придется его разбудить. Мое платье не высохло, а ходить голой, подставляясь холодному ветру, удовольствие сомнительное. Я, конечно, могу это перетерпеть, но зачем, если есть чистая одежда?
        Корабль, наполовину вытащенный на берег, терпеливо ждал. Но те, кто заботился о нем, уже никогда не подставят плечи под начавшие темнеть борта, не отпустят купаться в море. Он разделит их судьбу - сгниет здесь, в окружении молчаливых камней. Если только не появится кто-то, способный заявить на него права.
        Если это произойдет, все будет хорошо и для меня. Сейчас я смогу объяснить, почему хирд омыл камни кровью. Когда тела разложатся, а доски корабля съест гниль, придумать легенду будет почти невозможно.
        Бурые пятна подсохли на ветру и не пахли так умопомрачительно. Напротив, в воздухе появился запах тлена. И больше не было тишины, царившей прежде. Сотни чаек и воронов слетелись на пир, устраивая драки за лучшие места. Когда я проходила мимо, ленились даже подвинуться, отяжелев от обжорства, а в глазах сверкала неутолимая алчность, и с клювов свисали куски плоти.
        Мухи тоже объявились. Роились, вплетая монотонный гул жужжания в вопли обжирающихся пернатых.
        По приставленному веслу вскарабкалась на корабль. В мешках должна быть чистая одежда! Хотя переход был долгий, и стиркой воины себя не утруждали.
        Среди вещей Магни нашлась льняная рубаха, с красно-черной вышивкой по вороту и подолу. Сшита явно не на Севере, там в ходу другие узоры. Но какая мне разница, чем наготу прикрыть? Рубаха, и теплый плащ. Штаны не нашла, в походе воины предпочитали кожаные - легко моются, да и крепкие, не протрутся о лавку.
        С обувью тоже - беда. Даже подвязанные ремешком, сапоги слетали с ноги. Придется ждать, пока мои высохнут. А тем временем можно отдохнуть. Поспать, вытянувшись на теплых досках палубы. Под голову положить мешок с мягким тряпьем. Парус послужит одеялом. Тот же ветер, что не дает солнцу как следует согреть мое продрогшее тело, отгоняет от корабля смрад, так что Голод затихает, давая передышку. И крики птиц совсем не мешают, напротив, служат колыбельной, напоминая, что я - жива, и, рано или поздно, доберусь до Замка.
        К вечеру пир на берегу не утих. Солнце замерло, едва коснувшись кромки воды. Две чайки, слишком обожравшиеся, чтобы взлететь, стали моим ужином. Я изжарила их тут же, на остатках лагерного костра: тащить в другое место собранные северянами дрова смысла никакого. Только устану.
        Оставив огонь догорать, умылась и пошла проверить одежду. Тяжелая шерсть еще не высохла, тонкий лен нательной рубашки отстирался плохо, на белом полотне бурели пятна. Но запаха крови я не учуяла. Значит, утром переоденусь. Пока же мне и в рубахе Магни неплохо.
        Думаю, платье и на корабле высохнет. И мне там уютнее будет, под парусом-то. Парус… Парус? Алый, с синей вертикальной полосой. И - черный корпус драккара под ним.
        Я знала владельца. Берг. На свадьбе он подарил мне отличный кинжал. Если этот воин заподозрит что-то неладное, лучше сразу в море нырнуть. Так хоть шанс останется выжить.
        Давно я так спешно не переодевалась. Высохшая рубаха, соприкоснувшись с мокрой шерстью платья, тут же снова намокла. Ветер помог воде, и холод заставил меня дрожать. Но так даже лучше. Теперь отойти подальше, найти убежище… Вот эти валуны, соприкасающиеся вершинами, подойдут. Межу ними в земле - ямка. Небольшая, но вполне хватит, чтобы спрятаться. Главное, не перестараться. Меня должны найти еще сегодня!
        Крики людей заглушает недовольный гвалт вспугнутых птиц. Хирдманы Берга все-таки сумели разогнать пернатых обжор. Значит, сейчас займутся погребением. А для этого дрова нужны. Даже если в последний путь хирд Магни отправится на «Поцелуе Валькирии», надо хотя бы хворостом устелить палубу, чтобы полыхнуло наверняка.
        Расчеты оказались верными. Мне не долго пришлось дрожать, забившись в свою норку. Три северянина, вооруженные до зубов, появились среди камней. То ли дрова искали, то ли в дозор пошли… Главное, чтобы поверили! Может, зря одежду отстирала? В крови правдоподобнее было…
        Мои всхлипы воины услышали не сразу. Насторожились. Остановились. Пальцы вцепились в оружие. А когда поняли, откуда доносятся звуки, действовали молниеносно.
        Они явно не ожидали увидеть испуганную, зареванную девчонку. Но точно знали - внешность обманчива. Выволокли из убежища и повели, готовые убить в любой момент.
        Я же, издалека углядев могучую фигуру Берга, завыла, вывернулась из цепких рук воинов и кинулась к ярлу. Словно испуганный ребенок, который ищет защиты у матери.
        - Улла? Ты… Что здесь произошло?
        Он не говорил - кричал, тряся меня за плечи, и моя голова болталась из стороны в сторону. Как тут ответить, если есть риск язык себе откусить? Поэтому я только всхлипывала, да озиралась. Наверное, взгляд был достаточно затравленным, потому что Берг внезапно успокоился, отпустил меня и коротко приказал своим людям:
        - Переоденьте её в сухое. И накормите. Да, и уведите отсюда, наконец! Не видите, что она сейчас с ума сойдет!
        Вокруг все завертелось.
        Для начала меня отвели в сторонку, откуда я не могла видеть трупы. Принесли одежду. Сухую и достаточно чистую. Переодеваться пришлось прямо там, под взглядами мужчин. Но северяне не стыдились наготы, да и меня они не смущали. Пока одевалась, разложили костерок, согрели в котелке вина. По запаху - кислятину, но мед и травы, которыми щедро сдобрили варево, сделали напиток довольно приятным на вкус. В руку всунули кусок вяленого мяса, но разве обычный человек сможет есть в такой ситуации? И я ограничилась вином. Правда выпила его много. Хмель помогает людям забыть о неприятностях, и даже самых сильных превращает в размазню. А пьяную истерику изобразить куда легче, чем ужас. Увидев, что я немного успокоилась, Берг решился на расспросы. Больше всего его интересовало, какая сила так разметала тела, превратив некоторые в кровавые ошметки. Вместо ответа я снова расплакалась и, размазывая по лицу слезы и сопли, провыла что-то про чудище, которое выползло из моря. Не знаю, что понял Берг из смеси крика, рыданий и нечленораздельной речи, но он только покачал головой и отошел. Пара слов - и его хирдманы
разделились на группы. Одна занялась погребением, вторая разбивала лагерь. А третья, держа наготове оружие, оглядывалась вокруг. Но взоры воинов чаще приковывало море, чем суша. Значит, понял и поверил.

* * *
        Судя по лицам собиравших тела хирдманов, им не часто приходилось видеть подобное. Кто-то бледнел, кто-то зеленел и время от времени отбегал в сторону, чтобы за камнями освободить желудок. Для меня эта картина была привычна.
        - Улла, ты уже домой?
        - Да. Тут больше делать нечего.
        Мы с Кэмом стоим на холме. Перед нами, внизу - поле боя. Вернее, то, что должно было им стать. Если бы король не послал сперва меня.
        Склон, мокрый от крови. Еще вчера на нем зеленела трава. И бабочки с осами летали над клевером, собирая пыльцу и нектар. Теперь же вместо цветов - ошметки человеческих тел, а пронзительная песня жаворонка сменилась хриплым карканьем ворон.
        В этом месиве, измазанные кровью с ног до головы, бродят люди. Непозволительная роскошь, оставлять тела вот так, без погребения. Кто знает, не восстанут ли ночью мертвые, превративших в зомби, или, разбуженные злой луной души погибших начнут искать своих убийц.
        Но куда опаснее другое. Туда, где гниют сотни, тысячи тел, обязательно придет болезнь. Она выкосит окрестные деревни, отравит ручьи и колодцы. Настанет день, и некому станет выгонять на луга скотину, возделывать землю, платить королю и Домам положенную дань. Государство вымрет, если оставить поле боя не убранным. И заботиться об этом победитель, ибо побежденному уже нет дела до мертвых.
        Вот и ходят специальные команды, состоящие из воинов, которые еще вчера махали мечами в сече. Но сегодня по другому. Бледнея и зеленея, солдаты убирают мертвых. И не знают, как я хорошо слышу все, что говорят они сквозь зубы.
        Воинов Магни не просто подняли на корабль. Каждого бережно обмыли и, одев в то, что нашли в мешках, осторожно уложили рядом с товарищами. Сам ярл занял место у рулевого весла, как и при жизни. Я насторожилась: кто знает, какой ритуал должен быть проведен в этот раз? Может, меня сейчас оглушат, да и отправят сопровождать мужа в его последнем пути? Так просто не дамся!
        Но Берг и не подумал обо мне. Вспомнил, только когда «Поцелуй Валькирии», подхваченный течением, стал удаляться от берега.
        - Пустишь? - мне подали лук и стрелу, наконечник которой скрывался за просмоленной паклей.
        Я натянула тетиву, к стреле понесли факел. Желто-алая дуга ярко высветилась на фоне темного моря. Миг, другой, и хворост, политый смолой и маслом, запылал. А вскоре и весь корабль превратился в огромный факел. Он заскользил к горизонту, трепещущий огонь, отраженный неспокойной водой. Их совместная пляска длилась долго, пока «Валькирия» не сдалась и не пошла ко дну.
        Северяне ждали, когда вода поглотит последние языки пламени. А потом перегнали «Зимнего Ворона» на другой конец острова, подальше от нашей стоянки.
        Разбили лагерь, разложили костер. В котле забулькало густое варево. Противно запахло вяленой рыбой - её сварили вместе в овсянкой.
        Я устроилась в стороне. В руки сунули сухарь и миску с кашей. Я чуть поковыряла, и отставила - аппетита не было. А вот горячее вино - выпила. Берг снова велел согреть его с травами и напоить меня как следует. С чего такая забота? Северяне ничего не делают просто так, в этом мы похожи.
        Уже в дреме я почувствовала, как плечи обнимает теплое одеяло, и голова склоняется на грудь подсевшего Берга. Похоже, сейчас все и узнаю.
        - Так что же случилось, Улла?
        Он на самом деле думает, что пьяная, я скажу больше?
        Слезы начинают течь из-под закрытых век. Со стороны должно быть похоже на то, что плачу во сне. Всхлипы перемежаются бормотанием:
        - Нет! Нет! Осторожнее! МАААГНИИИ!
        Имя мужа кричу, но глаз не открываю. По испуганным голосам понимаю - получилось. Меня трясут, пытаясь вырвать из лап кошмара. Я позволяю им это. Пью воду, зубы стучат о край кружки. Тело колотит нервная дрожь. Только бы не заметили, что испарина - не от страха, а от усилий изобразить ужас. И, кажется, получается. Меня заворачивают в одеяло, как в кокон и оставляют в покое. Пожалуй, теперь можно отдохнуть. Мне с северянами еще в поход идти, силы понадобятся.
        Но, похоже, им неуютно на острове. Едва солнце оторвалось от горизонта, стали собираться. Даже завтрак не готовили, так торопились поднять парус. И только, когда земля скрывается с глаз, разобрали хлеб и жирную рыбу.
        Может, пришло время узнать их планы на меня?
        - Берг!
        - Чего тебе, Улла? - ярл двумя руками удерживает рулевое весло. Но море спокойно, можно и поговорить.
        - Что ты думаешь делать дальше?
        - Волнуешься о своей судьбе? Я прав?
        Киваю, отводя взгляд.
        - Не согласишься временно присоединиться к хирду? Вообще-то я должен отвезти тебя к конунгу, но я пока не собирался домой. Добычи еще нет, торговли тоже. Не думаю, что жена обрадуется такому моему возвращению.
        - А потом? Что со мной сделает конунг?
        - А что он может сделать с невесткой? Только удостовериться, что она не ждет его внука! Ребенок заменит Магни, и ты войдешь в дом мужа полноправной хозяйкой.
        - А если нет?
        - Тогда Корос даст тебе корабль. Но хирд придется собирать самой. Найдутся те, кто последует за тобой - пойдешь лебединой дорогой. Будешь удачлива - немало усадеб радостно откроют твоим людям ворота на зиму. Но даже если Пряхи отвернутся от тебя, кораблю всегда найдется место в конунговых сараях, а тебе - у его стола.
        Не плохо. Я думала, хуже будет. Но куда направляется Берг?
        - Скоро ассалийские купцы караван соберут. Он всегда в это время выходит. Встретимся у Гнилого Зуба с Альмондом и Сьельви, да и пощиплем торговцев.
        Ассалия. Мысли о собственном корабле тут же вылетели из головы. Зачем мне набирать команду и вести её к родному берегу, когда Берг и так меня туда доставит? Только что это за Гнилой Зуб? С одним хирдом я справлюсь, но если дружины Альмонда и Сьельви присоединятся раньше, чем я уйду, будет тяжело.
        Гнилым Зубом называли скалу. Море пробило в светло-сером камне дыры, ветра заострили вершину. Издалека темные пятна от воды казались гнилью, разъедающей клык. Но в пещерах хватало места, чтобы укрыть драккары. И с берега, что туманной полосой очерчивал горизонт, нельзя было увидеть хищные корабли.
        - Нао осмотреться. - Берг, стоя у самой воды, оглядывал потолок. Прямо над головами расплылось черное пятно - копоть от сотен костров, что жгли северяне, поджидая караваны.
        Неужели купцы раз за разом попадают в одну и ту же ловушку?
        - Раньше было проще. Дед рассказывал, торговцы сами в руки шли. Потом пытались посты здесь ставить. Только ведь сторожей убрать не долго, а узнать, какими знаками они пользуются, еще проще. Огонь и железо умеют разговорить людей. Но золото справляется с этим гораздо лучше, поэтому я знаю, откуда в этом году караван выйдет. Хаггни! Кетиль! Готовьтесь. Ночью пойдете на берег. Делайте что хотите, но узнайте, в какой день купцы в путь соберутся!
        - Можно… я тоже?
        - Что? - мысль о моем участии в вылазке Бергу и в голову не приходила.
        - Я с ума сойду от ожидания. Позволь мне идти с ними. Я сама из Ассалии, и не вызову подозрений.
        - Подозрения ты вызываешь сейчас!
        Напоминание о настоящей родине оказалось неудачным. Как бы вообще не связал! Отсюда тяжело будет до берега добраться, хотя с Островов еще труднее.
        - Почему? Скажи мне, Берг, какая судьба ждет меня, если я вернусь на родину? Ни дома, ни денег, ни уважения. Что лучше: вести свой хирд, и слышать песню стали, пьянеть от запаха крови к боевого клича, или побираться на улице, голодать, мерзнуть и не знать, наступит ли для тебя утро?
        - Разве все будет именно так?
        Я не опустила глаз, выдержала пристальный взгляд.
        - А говорили, что ты из богатого рода. Даже выкуп получить думали. Но Корос захотел, и тебя оставили…
        - Когда-то так и было. Семья. Дом. Только все это дымом развеялось еще до того, как я к вам попала. Думаешь, те воины защищали меня? Нет. Они сражались за деву, которую пожелал их Бог. Мне предстояло умереть на алтаре. И, поверь, я не настолько глупа, чтобы не суметь выбрать.
        Поверит ли? Берга не было, когда Корос уничтожил отряд Норгена. А о том, кем мне приходился рыцарь, я никому не рассказывала.
        - Иначе, зачем я сражалась за вас? Стала морской женой? Думаешь, это просто для меня, такой выбор?
        Берг поверил.
        - Хаггни, Кетиль! Улла идет с вами. Головой отвечаете.
        Потом он что-то долго говорил воинам наедине. Я не слышала, но сомнений не было: велел следить получше. И не затем, чтобы уберечь. Он опасался моего предательства. Но предпочел рискнуть. Это заслуживало уважения.
        Здесь, в Ассалии солнце вело себя, как полагается, то есть пряталось ночью за горизонт, оставляя мир во власти луны. Но сегодня и ночное светило не желало смотреть с небес, и только изредка стыдливо выглядывало из-за облачной завесы.
        Нам такое поведение было на руку. Укутанная ночью, маленькая лодочка заскользила в сторону берега. Мне строго-настрого запретили разговаривать, а весла, чтобы заглушить всплески, обмотали тряпками. Северяне гребли ровно, не совершая лишних движений, и вскоре дно лодки заскребло по песку.
        Оказавшись на суше, я огляделась. Широкий песчаный пляж. За ним - редкий лес, больше похожий на старый парк. Тут хорошо отдыхать, слушать прибой, смотреть, как резвятся в воде дети. Если торговцы и собирают караван, то точно - не здесь. Похоже, Берга все-таки обманули.
        Пока я оглядывалась, северяне успели спрятать лодку в зарослях, закидали ветками и папоротником. До тех пор, пока не пожухнет зелень, никто и не поймет, что кусты скрывают схрон. Ловко справились! И это - в полной темноте. Надо будет посоветовать Королю благосклоннее взглянуть в сторону Севера. Такие союзники могут решить кучу проблем. Правда, создадут их они еще вернее. Но с последствиями можно справиться. Все же, их немного, этих пахарей волн!
        - Улла! - яростный шепот Кителя прервал раздумья. - Ты заснула?
        - Извини. Никак к темноте не привыкну! - незачем им знать о том, что вижу я лучше ночной пятнистой кошки, которая живет в южных лесах и выходит из своего убежища только ночью. - Куда идем?
        - В Арто. Он тут недалеко. К утру будем на месте.
        Арто. Город, куда стекаются товары со всего света. А где торговцы - там и новости. Лучшего места для последнего рывка к дому не найти. И нужда в попутчиках отпадает.
        Северяне даже не сопротивлялись. Не успели. Все, что я получила от них - воспоминания о битвах. Хмельных, ярких, упоительных. Верно говорили - морские пахари живут войной.
        Тела оставила на берегу. До следующей ночи Берг не ждет нашего возвращения, а вот ассалийцы, которые их найдут, встревожатся. Гнилой Зуб рядом, так что северянам какое-то время будет не до меня, успею уйти из города. А потом, когда вернусь домой, плевать на все опасности.
        Но почему даже тут, в Ассалии, я не чувствую Замка? Нити напоены силой так, что гудят - я отдала им почти весь хирд Магни. Но Замок словно испарился. Успокаивало одно - случись такое, меня бы тоже уже не было.
        Нельзя думать о плохом. Нужно успеть в Арто до рассвета. Дорог каждый час - как умеют мстить северяне, я уже знаю.
        Солнце просыпалось медленно и неохотно. Мелькнуло у горизонта, и спряталось за облаками, только тусклый диск висел над головой. Похоже, небо собралось плакать.
        Шагать под дождем мало приятного, но я и так иду быстро. Дальше - только бежать, а это никуда не годиться. Да и смысла нет - за ночь у ворот наверняка собралась толпа, а мокнуть на дороге немного приятнее, чем среди толкающихся, вонючих, шумных людей. Лучше войти попозже, но без препятствий.
        Вот только одежда подвести может. Тут такого не носят. Разве что плащ. Укутываюсь как следует, закинув полу на плечо. Прохлада сегодня - мой союзник, я не вызову подозрений.
        Для стражников в кошеле нашлась мелкая монетка. Получив плату за вход, они потеряли ко мне интерес, и я беспрепятственно прошла в ворота со знакомым гербом: серебряный олень на зеленом поле. Над ним - золотое солнце. Дом Хайри. Значит, он все еще силен в этих краях. Тот Лорд, которого я знала, не отличался приятным нравом. Каков потомок?
        Я уже забыла, какими шумными бывают города! И вонючими. Несмотря на то, что вдоль мощеных булыжниками тротуаров вмурованы желоба. По ним в море должны утекать жидкие нечистоты, а в дождь - вода. Но большинство труб забилось сразу же после укладки, и ни разу не чистилось. Разве что в центре иногда проводили эту необходимую процедуру. Но так как она была редкой, пользы было мало.
        Первым порывом было - развернуться и идти прочь. Но необходимость узнать, что же произошло за полтора столетия в стране, одержала верх. Дыша через раз, я направилась в порт. Грузчики, моряки и торговцы знают все новости, и, если уметь слушать, даже расспрашивать не придется.
        Но нужный человек нашелся раньше.
        Нищий калика устроился прямо на мостовой и, окруженный детьми, неторопливо рассказывал. До слуха донеслись знакомые имена, а уж когда он упомянул Дом Орвов…
        И держал лорд это чудовище в подвалах глубоких, сковывал цепями, да не простыми те цепи были. Одно звено чистого серебра, другое - железо каленое. К подвалам тем вели семь лестниц, и семь дверей закрывали путь. А на каждой двери висело по семь замков заговоренных. Замки те ковал не простой кузнец, нет. Он, как и Лорд, продался демонам подземным, обещал им душу свою бессмертную и души детей своих и внуков до седьмого колена…
        А сказка изменилась. Прежде меня двенадцать запоров удерживало. Но не в подземелье, а в Замке. Видно, удача сменила гнев на милость, если встретился калика. Вот сейчас и узнаю, что о нашем Доме народ говорит.
        И если не знать, с каким наговором какой замок отпирать, тут и конец приходил смельчаку.
        А кормил Лорд Орв то чудовище лишь младенцами невинными, да девами юными, другой пищи не принимало проклятое нутро. Плакали крестьяне, страшной данью обложенные, только не было им спасения, слишком силен оказался Лорд, непокорных карал жестоко. Отпирал семь замков, открывал двери, снимал цепи с чудища. Тогда мором страшным проносилось оно по земле. А как время приходило, доставал Лорд Орв волшебный рог, да трубил в него что хватало сил. И где бы не находилось чудище, слышало оно зов, и спешило вернуться, ибо должно было подчиняться тому, кто тем рогом владеет…
        Калику прервал поток воды, вылитой из окна. Дети с визгом и смехом порскнули в стороны, разбрызгивая лужи. Им вслед летела брань - хозяину дома не понравилось сборище. Досталось и калике. Кряхтя, тот утер лицо, подобрал пустую шапку и медленно поплелся прочь.
        Я догнала его:
        - Эй, постой!
        - Чего надо? - взгляд бесцветных, водянистых глаз не располагал к разговору. Но мне просто необходимо было дослушать сказку!
        - Ты детям о чем плел?
        - Да так. А госпожа желает узнать, что дальше?
        Почуяв интерес, калика преобразился. Спина угодливо изогнулась, губы расплылись в слащавой улыбке, и даже взгляд стал каким-то маслянистым. Похоже, я легко узнаю все, что хочу. Такие люди хорошо чувствуют наживу. Правда, ненадежны - служат, пока страх есть, а там с потрохами сдадут тому, кто больше заплатит.
        - Хочу. Не люблю оборванные истории.
        - Тогда это будет стоить госпоже…
        - Не более, чем госпожа готова заплатить. Думаю, миски овощного рагу и большого расстегая тебе хватит. Ну, и кружки пива, чтобы все это запить. Согласен?
        Калика быстро закивал. То, что я предложила, было роскошным пиром для человека, живущего сказками да уловками.
        - Только учти, после того, как сказку расскажешь, ответишь на вопросы!
        - Согласен! Но тогда…пива две кружечки?
        - Будет от тебя зависеть. Пошли!
        Калика направился в ближайшую таверну, но я развернула его:
        - Не сюда. Найдем чего попроще.
        Нужная харчевня нашлась на этой же улице, меньше чем в сорока шагах. И пусть железный крендель над входом покрылся пятнами ржавчины, а из приоткрытой двери доносились крики подвыпивших мужчин, она подходила мне больше. Кто знает, как восприняли бы нас в первой, чистенькой, с заново покрашенным крыльцом и выбеленными стенами? Да и еда там наверняка дороже.
        Я не ошиблась в выборе. Даже крепкий запах табака не сумел перебить аромат тушеного мяса. И кислым пивом не воняло. В Арто много мест, где можно перекусить, и слухи распространяются мгновенно. Отпугнешь клиента - разоришься. Или скатишься до того, что посетителями буду забулдыги да нечистый на руку трущобный люд. С такими по миру не пойти - и то хлеб.
        В овощное рагу положили еще и курицу. А для теста на расстегаи пошла хорошая ржаная мука. Два больших, во всю тарелку пирога могли насытить даже проголодавшегося грузчика, тем более что рыбного бульона к ним принесли вволю.
        Себе я тоже заказала перекусить. Расстегай на самом деле оказался вкусным, а пиво в большой глиняной кружке - слабым, но приятным.
        Калика и не подумал продолжать историю, пока не умял все заказанное. Только сыто отвалившись от стола и распустив пояс, соизволил продолжить.
        - С какого места мне рассказывать?
        - Ты остановился на волшебном роге.
        - Да. Рог тот был не простым. Изготовили его могучие маги, а для этого поймали они чудесного зверя индрика, что живет в южных степях. А сделать это ой как не просто! Прежде надо отыскать сон-траву, да, найдя нору индрикову, спуститься под землю. Найти зверя там легко, ибо ходит он по миру подземному, и освещает рогом всех жителей подземных. За то любят его, и не обижают.
        Но лют к пришельцам индрик-зверь! Только увидит, копытами землю рыть начинает. А затем наклоняет голову, и с криком кидается на неугодного. Если нет с собой сон-травы волшебной, тут и смерть за охотником приходит. Потому что рог острее самого острого меча рыцарского!
        Калика замолчал, отпил пива, не торопясь вытер пену с усов и задумался, словно вспоминая. Потом снова заговорил:
        А коли собрал сон-траву чудесную, то надобно изловчиться, да кинуть её индрику-зверю прямо в глаза. Они у него от ярости кровью наливаются, так что не видит он опасности. Коли попадешь, волшебный сон нападает на индрика. Подгибаются ноги сильные, клониться к земле головушка. Вот тут надобно быстро тащить его у выходу, ибо сбегаются чудища подземные, мстить за обиду индрикову.
        Ну, а уж на поверхности земной можно связать зверя редкого, и хоть…
        - Хватит. Мне твой индрик не интересен. Ты про Орвов рассказывай!
        Кажется, калика обиделся! Укоризненно посмотрел, головой качнул:
        - Да как же без зверя чудного, госпожа? Рог, которому чудище служило, он ведь индриков!
        - Мне все равно. Хоть индрика, хоть буйвола… Хоть лосиный! Рассказывай про Орвов, а то…
        Калика только усмехнулся. Провел, шельма! Обед он уже съел и все, что я могла сделать - прогнать его из-за стола.
        - Ты, госпожа, речь мою не перебивай, а то говорить несподручно. Сказка, она же как ручеек течет, слово за слово цепляется. Хоть одно выкинешь - и нету красоты.
        - Значит, все-таки сказка? Ладно. Хозяин! - я кинула на стол монету. Медную. Только за мой пирог и пиво расплатиться. Подскочивший мужчина повертел её в руках и недобро уставился на меня.
        - Что? Мало?
        - А за остальное?
        - Остальное он заказывал, - кивком указала на рассказчика. - Я его знать не знаю, мы у входа встретились.
        Калика побледнел. Только теперь понял, почему я велела ему самому заказ делать.
        - Ладно, госпожа, будет. Не гневайтесь. Что вы там услышать хотели? Про Дом Орвов, который государя предал и чуть страну не погубили? Все расскажу. И не выдумки это, а быль настоящая!
        Предали государя? Орвы? Ложь! Я расплатилась за еду и уселась обратно на лавку. После таких слов калика живым отсюда не выйдет. Конечно, если я не узнаю все, о чем он ведает.
        И слушалось чудище того рога беспрекословно, и возвращалось в подземелье, как только Лорд приказывал.
        Но узнал о том Государь, и опечалился. Навернулись на ясные глаза слезы горькие, заболело сердце ретивое. Пожалел он своих подданных, и велел Дому Орвов извести злое чудище.
        Не послушался Лорд Государя, вскружила гордыня буйну голову. Отказался изводить чудовище, да напротив, позволил ему буйствовать.
        Как раздался тут плачь и стон да по всей земле. Подняла тоска-печаль голову, страх змеёй в людских сердцах свернулся. Жалил зубом ядовитым, и не было от него спасения!
        А чудище, на волю выпущенное, уж не знало больше меры. Всех младенцев извело в округе, а у юных дев сердце выело!
        И разгневался тогда Государь, гнев окутал непокорный Дом. И послал он войска усмирить бунтаря, да натравил Лорд на них чудище. И упало оно на воинство, как стервятник на дикую утицу. Ровно тонкую ткань разрывало доспех, добиралась до плоти человеческой, как орехи кололо головушки, да мозгом людским лакомилось.
        Полегло там все войско храброе. Закручинился государь, опустил ниже плеч свою голову.
        Кликнул клич тогда по земле своей, обещал смельчаку мешок золота. К тому золоту - два мешка серебра, да пояс с цветными каменьями. Отозвались на зов люди добрые, да точили мечи остро-навостро, да калили к стреле наконечники. Но сложили все буйны голову, возле Замка того проклятого…
        Пуще прежнего государь опечалился. А Лорд Орв над ним потешается: ты отдай, говорит, дочь красавицу, сделаю её своей наложницей. Ну, а к дочери ты престол отдай, как приданное, девы достойное!
        Но придумал тут добрый молодец, как с бедою той можно справиться. Доставал он книги редкие, да рассматривал буквы древние. И узнал тот сын рода славного, как сгубить можно дикое чудище. А узнал - так и начал действовать.
        День за днем сидел в комнате, да варил зелье чудное. Раз сварил - не понравилось. И второй сварил - тоже выкинул. Лишь на третий раз получилося.
        Зелье то он развел в воде, растворил в колодцах у ворога. Ослабел тут Орв, уронил свой рог, и чудовище не успело в срок. Порастратило свою силушку, на дурной туман, на заклятие. Тут взмахнул мечом добрый молодец, и конец пришел злому ворогу.
        Где скатилась глава - почернела трава, а от крови гадюки родилися.
        И склонил тут Орв выю гордую, да мольбу молил, чтоб помиловал государь его отпрысков: внучку малую, да внучоночка.
        Пожалел государь тут младенчиков, не повинны ведь детушки во грехах дедовых. Но мужчин казнил, до единого. Отобрал надел, герцогства лишил и отправил жить на окраину.

* * *
        По воцарившейся тишине я поняла - все. Калика закончил историю и надеется улизнуть. Только вот уговор был, что еще на вопросы ответит. А их у меня немало.
        - Ты тут клялся, что только правду расскажешь.
        - Все чистая правда. Так и было!
        Возгласы прислушивавшихся к сказке людей подтвердили его слова:
        - Не врет он. Хотели Орвы короля извести, и сами на престол сесть! Для этого и растили чудовище!
        - Значит, государь казнил Лорда Дома Орвов? Я правильно поняла?
        - Верно. Я же ясно сказал: и Лорда, и остальных взрослых мужчин. Пожалел только детей и женщин.
        Плохая новость. Неужели то нападение подстроил сам государь? Но…за что? Мы были верны ему, как и его предкам. Отец даже в кошмарном сне не мог подумать о том, чтобы занять трон. Честь и долг являлись смыслом его жизни. Неужели государь на самом деле отплатил за службу…вот так? За детей, которых забирали у матерей, чтобы отдать Замку. За боль, что они испытывали, за отчаяние и за то, что ждало их…потом? Расплатился предательством? Нет, такое не могло произойти! Это просто сказка. В неё превратились те страшные истории, которые складывали обо мне и дяде Гарде крестьяне. Король не мог так поступить. Он же тоже заключил Договор! Его нельзя так просто нарушить!
        В ушах звучал предсмертный крик брата. Даже умирая, Кэм пытался предупредить меня…
        - Тогда…скажи, где сейчас живут Орвы? Их же изгнали?
        - Ох, госпожа. Это мне не ведомо. Но ходят слухи, что небольшое селение возле города Баар принадлежит потомкам того самого Лорда. Король оставил его им, чтобы совсем с голоду не померли.
        Знаю я, где Баар находится. По дороге к Замку придется сделать небольшой крюк, но выяснить правду просто необходимо!
        - Я пойду?
        - Подожди. Как ты сказал, имя того юноши, что королю совет дал, и зелье сварил?
        - Неужто бы не назвал, коли знал? С ним и сказка была бы правдивее.
        Сказка? Может, действительно - только сказка? Но в Баар зайти нужно. Недалеко от города есть деревенька, принадлежащая брату. Хотя теперь уже его внукам. Или правнукам?
        Кем там мне приходятся потомки Кэма, я после разберусь. Сейчас надо было как можно скорее покинуть город. Вечером Берг хватится нас, и обязательно начнет выяснять, что стряслось.
        Денег в кошельке маловато. Люди Магни не любили железо в качестве платы. У них ценилось золото и драгоценные камни, нарядная одежда и меха.
        Здесь, в порту, куда стекаются грузы со всего мира, можно было найти почти все, и не очень дорого. Мне хватило на новую одежду, смену белья и две пары добротной, удобной обуви. И на еду - кусок соленого сыра, кольцо колбасы каменной твердости и сухари стоили не много.
        Но оружие съело практически все сбережения. Со мной был кинжал, подаренный еще Коросом, к нему я купила легкий меч из дрянного железа. Должно хватить, до Замка не так уж и много, а завещать все равно некому. Еще присмотрела арбалет. Маленький, удобно ложащийся в ладонь. Изящное оружие больше походило на игрушку, его только в муфту прятать, да и било не далеко. Зато болты летели точно в цель, почти без погрешности. Если засадить в глаз, врагу хватит.
        То, что осталось после похода по лавкам, следовало приберечь. Я даже обедать в городе не стала - незачем тратиться. В пути подстрелю какую-нибудь пичугу или зверька.
        Дороги вокруг города забиты людьми. Одни торговцы вели караваны чтобы, погрузившись на корабли, отплыть с товаром в дальние страны. Другие, скупив у чужеземцев привезенные диковинки, торопились развести их по Ассалии. Лорды любили необычные вещи, и щедро платили за то, что могло пустить пыль в глаза благородным соседям.
        Пока шла, петляя между повозок, вспомнила начало пути. Все тоже самое, только здесь я язык понимаю. Если прислушаться, можно узнать обо всем, происходящем в Ассалии. Так, еще до обеда я выяснила, что столица готовиться к празднованию дня рождения Королевы, а соль на юге будет дорожать. Но, в общем, ничего особого не происходило.
        Да и изменилось в стране мало что. Ухо то и дело выхватывало в обрывках бесед знакомые названия и имена. Дома Хаали, Сойнт и Рууги до сих пор были в фаворе. Ни одного события не упоминали без того, чтобы вспомнить кого-то из них. А вот о Доме Орвов - тишина. Что же случилось на самом деле? Видимо, все гораздо сложнее, чем мне представлялось, и простым возвращением в Замок не обойдется.
        С соседними государствами конфликтов тоже не было. В общем, страна процветала. Но отдельный Дом, единственный, имеющий для меня значение, угасал. Мой долг - сделать все, чтобы предотвратить его гибель. Дело такое же важное, как и возвращение в Замок-на-Скале.
        Может, стоит идти не в Берт, а сразу в столицу? Она всегда была центром всех интриг, и именно там решалось, жить или умереть очередному роду. Думаю, оттуда и начался упадок нашего Дома. Наверняка, ему помогли потерять влияние, и с той поры прошло не одно десятилетие. Слишком сильны мы были, чтобы угаснуть в один день. Но помнят ли нынешние Лорды произошедшее полторы сотни лет назад?
        И все же, именно в столице я смогу найти ответы. Тем более, что в честь дня рождения государыни устраивается большой праздник. Соберутся толпы людей, явятся герольды. А им даже книги не нужны, двести-триста лет для них - не срок, они помнят наизусть много больше того, что написано в их Великих Списках.
        Решено! Иду в Вимо. Пусть не по пути, но знания сейчас куда важнее двух-трех потерянных недель. Я в дороге гораздо дольше. А Берт… туда я смогу наведаться и после возвращения в Замок.
        В каком виде лучше явиться в столицу? Магов там будет немало, обвести одного-двух вокруг пальца, может, и получится, но остальные… Если хоть часть того, что я услышала от калики, правда, мне несдобровать. А я даже глаза как следует отвести не могу! Вся с таким трудом накопленная сила уходит на поддержку нитей, связующих меня с Замком. Оборвать даже одну - немыслимо!
        Но должен же быть выход! Если хорошо подумать, можно найти способ пополнить запасы магии. Хоть немного… Или не рисковать, а сразу идти к Замку? Тоже опасно. Моя сила не вернется так просто, в мгновение ока. Да и Замку наверняка время понадобится. А вот слухи о возвращении Хозяйки разбегутся, как крысы, и враждебные Дома не станут ждать. Я должна знать, к чему готовиться, чего опасаться. Единственное оружие, доступное мне - знания. А значит, придется идти в Вимо, чем бы это не грозило.
        Мысли проносились в голове, как летучие мыши в вечернем небе. Мелькнули - и нет их, поди, поймай какую. Но ноги продолжали мерять дорогу. Верста за верстой, от одного вехового столба, до другого. На распутье к ним были приколочены доски, с грубо намалеванными названиями деревень и замков. Тогда приходилось сворачивать с удобной дороги и обходить поселения по широкой дуге, стараясь не попадаться на глаза людям.
        Ночью приют мне давал лес. Маленький костер поджаривал убитую накануне птицу или лесного грызуна. Плотно переплетающиеся ветки деревьев заменяли крышу. Под широкими лапами древних елей было сухо даже в сильный дождь, а мягкая, скопившаяся за десятилетия хвоя казалась уставшему телу мягче лебяжьей перины.
        Однажды я наткнулась на выводок лесовичков. Малыши расползлись из гнезда. Я собрала их всех и выпила досуха. А потом всю ночь слушала плач обезумевших от горя родителей. Поймать не смогла, лесовики оказались осторожнее своих несмышленых детей. Сил, особо не прибавилось, зато я сообразила, как выжить в Вимо. Правда, для этого придется тесно общаться с людьми, но выбор небольшой: попробовать пополнить запасы, или явиться в столицу, полную магов, совсем без защиты.
        Препятствием мог послужить только почти пустой кошелек - за постой люди хотели денег. Но если ночевать в овине или на сеновале, могло хватить. Главное найти такой, где хранитель не слишком сильный.
        Две первые ночи прошли без сложностей - овинник попытался спрятаться в сене, но я его раскопала. Второму тоже скрыться не удалось. А на третий раз хозяева, к которым я попросилась, замялись и предупредили, что им не жалко, но в дворовых постройках нечисть безобразничает. То гриву лошади в жгуты завьет, то корову напугает до потери молока. А то сено раскидает по всему двору, да еще и перемешает со старой соломой так, что после только скотине под ноги кидать, а в ясли не положишь.
        Я решила рискнуть.
        От предложения избавить их от напасти люди сперва отказались. Сказали, что уже пытались. Брали деньги и испарялись в неизвестном направлении. Но когда узнали, что платой будет всего лишь ночлег, да еще и не в доме, согласились. Они же ничего не теряли!
        Оказалось, вредничал дворовой. Чем ему досадили хозяева, выяснять я не стала. Просто высосала, не обращая внимания на крики и отчаянные брыкания. Ну, прибавилось синяков, да некоторое время дышать было тяжело. Спокойная ночь и слегка утоленный Голод примирили с неприятными ощущениями.
        Хозяева не поверили, что теперь во дворе у них будет порядок, но мне было все равно. Через несколько дней сами убедятся.
        Как оказалось, поверили раньше. И рассказали друзьям. В то, что слухи распространяются так быстро, я и не подозревала! Поэтому, когда в очередной деревне меня уже ждали, заподозрила неладное.
        Но оказалось, людям всего-то пакостили распоясавшиеся домовые да овинник. Еще в одном селении не давала спокойно жить приваженная обиженным знахарем кикимора. А однажды пришлось устроить охоту на росомаху. Повадилась детишек таскать! И ведь рожь еще не налилась! И чем умудрялась заманивать?
        Вскоре мое занятие кроме бесплатного ночлега стало приносить еще и ужин, и даже немного денег. К сожалению, ко всему этому прилагалась слава. Пришлось снова прятаться в лесу, далеко обходя деревни. Но это не спасло от встречи с желающими испытать мои способности.
        Видимо, этот рыцарь потратил немало времени на то, чтобы узнать, как я выгляжу и выследить на переплетении дорог.
        Окружив со всех сторон, всадники вежливо, но настойчиво пригласили меня в гости к их господину. На одежде не было гербов, так что определить, к какому Дому принадлежал гостеприимный хозяин, мне удалось только, когда кавалькада проезжала через замковые ворота. Чистое зеленое поле пересекала черная перевязь. Так что же потревожило покой бастарда главы Дома Парак?
        Оказалось - призрак.
        Молодой рыцарь, разодетый в парчу и бархат, ждал в кабинете. Слуги впустили меня внутрь и торопливо захлопнули тяжелую деревянную дверь. В комнате остались мы вдвоем.
        Скорее всего, рыцарь хотел смутить гостью, заставить чувствовать себя жалкой и ничтожной. Иначе почему принимал именно здесь?
        Книжные шкафы подпирали потолок, а широкий ковер, в ворсе которого ноги утопали по щиколотку, красной дорожкой вел к массивному столу. На нем в беспорядке разбросаны бумаги. И рыцарь делал вид, что усердно трудится. Но в воздухе витал запах гари, а в жаровне недалеко от стола догорала свернутая из неё фигурка. Значит, эта забава не обошла Ассалию стороной. И здесь люди превращали драгоценные листы в корабли, птиц и зверей, сгибая особым образом.
        Рыцарь дал мне возможность оглядеться и понять свою ничтожность. Сам же все это время шелестел документами, перекладывая их с места на место. А сам незаметно изучал меня.
        Я не была столь деликатна.
        Молодой, очень молодой, почти мальчик. И, однако - уже рыцарь и владелец собственного замка. Видно, отец сильно его любит. Даже пренебрег мнением света.
        Высокий. Но Параки всегда отличались ростом. Плечам пока не достает той ширины, что отличает полностью сформировавшихся мужчин. Но парень изо всех сил старается казаться взрослым, даже бородку отрастил. И пусть она жидкая, и не скрывает острый подбородок, зато ухожена и аккуратно подстрижена.
        Долго моего взгляда юный рыцарь не выдержал. Отложил документы, закрыл книгу и сделал вид, что только сейчас меня увидел. Плохой пока из него актер. Но светская жизнь очень быстро научит притворяться убедительно.
        А вот высокомерие - не наигранное. Парень и вправду считает меня букашкой, случайно заползшей в его дом. Но букашкой полезной, а значит, меня пока не надо давить. Оглядеть, изучить со всех сторон и использовать на благо, свое и Дома. Да, рыцарь далеко пойдет. Лет через пять прослывет первым интриганом королевского двора. Но шептать об этом будут, прячась по углам, опасаясь быть услышанными.
        Интересно, его и вправду Лорд-отец так любит? Или парень просто сумел втереться в доверие? Потом разберусь. Возможно, он будет мне полезен.
        Но пока не стоит злить человека, от которого зависит моя жизнь. В случае неудачи я могу застрять в этом замке надолго, возможно, до того самого момента, как его стены рухнут и станут прахом. Мне ли не знать, какими глубокими бывают темницы в древних рыцарских вотчинах!
        Но и козявкой быть надоело! В конце-концов я - потомок такого же древнего Дома. Буду держаться с достоинством. Гордости и у простолюдинов хватает, только вот не все благородные отпрыски о том знают. И иногда урок обходится им очень дорого.
        Кричи же, кричи! Пусть от вопля твоя гортань навсегда разучится издавать звуки! Тогда я найду другую пытку. И ты пожалеешь, что больше не можешь кричать.
        Почему ты молчишь? Замок голоден, я должна накормить его. А что слаще страха, который испытывает пойманный предатель? И ужаса, когда он понимает, что наказание неотвратимо…
        Почему ты молчишь? Твои руки вырваны из суставов и безвольно висят вдоль тела. Любое движение должно причинять нестерпимую боль, а ты лишь улыбаешься, и вместо воплей с твоих губ срывается смех? Он поднимается к потолку, рассыпается на сотни кусков и отправляется гулять по бесконечным коридорам Замка-на-Скале.
        Ты умираешь, так и не отдав мне эмоций, кроме одной - слепой, яростной ненависти. И она настолько страшна, что даже я содрогаюсь, когда она проходит сквозь меня, чтобы насытить Замок.
        Почему? Почему ты не боялся? И откуда эта безрассудная храбрость, с которой ты ворвался в мой дом и, распахивая двери, бежал, выкрикивая мое имя? Звал в надежде, что я услышу и выйду навстречу. А потом постарался убить.
        Когда понял, что нож, воткнутый в живот, не причинил мне вреда, ты должен был испугаться. А когда неведомая сила подняла в воздух и швырнула на пол - прийти в отчаяние.
        Но ты лишь смеялся и ненавидел. Простолюдин, уверенный в своей правоте. И гордый, как сам Король!
        Ты умер, так и не отдав мне ничего. Я даже не узнала, почему ты решился на убийство. Причинила ли я вред кому из твоих родных, или просто хотел избавить мир от чудовища?
        Я даже имени твоего не узнала.
        Но за урок - благодарю. У смердов тоже есть гордость, и родись ты в благородной семье, песни о твоей храбрости стали бы украшением пиров.
        Но ты - смерд, испустивший дух в подвале Замка-на-Скале. Твоя плоть достанется стервятникам, а кости упадут в глубокое ущелье, где ими будут играть солнце, дождь и ветер, пока они не развеются белой пылью.
        - Опусти глаза, когда находишься перед Лордом!
        Он на самом деле не понимает, что даже простолюдинам известно, чем отличается Лорд от бастарда, пусть и признанного? Но хочет называть себя Лордом - пожалуйста! Только смотри, как бы потом твой отец не узнал!
        - Простите, господин. Я никак не предполагала, что меня призовут к самому Лорду. Судя по гербу, этот замок принадлежит его сыну. Но если я ошибаюсь, прошу простить.
        - Так ты в геральдике разбираешься?
        Смутился. Пусть и сразу себя в руки взял, а паузу скрыть не сумел. И об искусстве чтения гербов заговорил, чтобы с мыслями собраться.
        - Я хожу по миру, изгоняю злых духов, бывала и в замках. Вот и запомнила, у кого какой щит. А уж не узнать зеленое поле благородного Дома Парак может только слабоумный!
        Так же, как и не заметить перевязь.
        - Ладно, я тебя не для обсуждений гербов пригласил, на то у меня герольд есть. До меня дошли слухи, ты с шальными духами хорошо справляешься. Это так?
        - Я не знаю, господин, что там люди толкуют. Было дело, прогоняла нечисть. Да разве то геройство? Оно даже внимания вашей светлости не стоит!
        - Это мне решать. Скажи, как часто ты с призраками дело имела?
        Ой, часто, бастард, часто. И заканчивалось все для них весьма плачевно. Ну не любит Замок, чтобы по нему всякие умертвия летали! А их туда, как мух на мед тянет!
        - Было дело. А что, у господина в доме привидение завелось? Вот горе-то! Ну, в таком случае, вспомнить надо, кому дорогу перешли, да так, что он и после смерти злобствует. Или, может, кого из предков оскорбили. Али деву какую обидели?
        Перечислять причины появления призрака в доме можно долго. Мне лично известны восемьсот семьдесят две. И не уверена, что это все.
        Но слушать мои догадки у рыцаря желания не возникло.
        - Хватит. Раз знаешь, как они появляются, значит, и прогнать сможешь!
        - Э, нет, господин. Чтобы прогнать, надо точно знать, почему именно этот призрак пришел, и именно в это место. А потом исполнить, чего он требует. Иначе все бесполезно!
        Похоже, юнец знает причину. Вон как побледнел. Но молодец, сделал вид, что злится:
        - Ты мне зубы не заговаривай! Тебя призрака прогнать позвали, а не лясы точить. Справишься - одарю по-королевски! Нет - пеняй на себя, вынесут вперед ногами.
        Почему-то во второе поверилось легче. Проверить, что ли, как он меня запугивать будет? До какой поры его фантазия дойдет? Может, чего нового узнаю, всяк пригодиться.
        А паренек забавный. Надо потом попробовать на свою сторону переманить. Такой союзник очень полезен при дворе будет. Правда, глаз с него спускать нельзя, обязательно попытается перетянуть одеяло на свою сторону.
        Но это все потом. Сперва - дела насущные. Выбираться отсюда надо.
        - Ну, коли ничего вы мне о том призраке сказать не хотите, попробую вслепую его прогнать. Тем более, что другого выхода нет, - тяжело вздохнуть, спрятав глаза, у меня получилось. Кажется, юнец поверил в мое отчаяние. - Только вы уж тогда распорядитесь, чтобы меня хорошенько накормили, и место для сна отвели. Да, и для изгнания мне кое-что понадобиться. Вещи дорогие, у бедной странницы таких отродясь не было, а вот у вас наверняка есть!
        - Что за вещи? - ребенок-ребенком! Вон как глазки загорелись!
        - Ну, блюдо с кубками серебряными, бутылка вина старого. Да чтоб не кислое было! Призраки сладенькое уважают! Кинжал нужен. Тоже из серебра. Хорошо бы на рукояти алмаз был, пусть и не граненый.
        - Серебро, алмазы… Думаешь, поведусь на твою уловку?
        - Будет вам, господин! - я замахала руками, копируя одну из своих служанок, деревенскую деваху. - Сами подумайте, что с нежитью лучше серебра справляется? Замок ваш древний, стало быть, простой призрак в нем не появится. Чтобы запутать его, и подобраться поближе, сперва задобрить требуется, отвлечь. А что лучше вина для этого подходит? А коли подать с уважением, да хорошее, из того, что сами Лорды по праздникам пьют… Кто же бдительность сохранит?
        - Значит, ты не биться с ним будешь, а вино ему мое спаивать?
        «Ему». Призрак - мужчина. И, скорее всего - кровник. Нелегко мне придется!
        - Ну, посмотрите на меня! Я слабая, хрупкая девушка! Неужто справлюсь с привидением с помощью простой силы, без хитрости?
        - Хорошо. Уговорила. Получишь все, что назвала. Но помни: не справишься - сгною прямо там, в подземелье, рядом с призраком!
        Снова проговорился. В подземелье только души заморенных появляются, и прошлых владельцев. Да еще это «рядом». Значит, действительно мстить пришел.
        Лакей, которого едва не распирало от спеси, лично проводил меня на кухню. Жестом указал на лавку. Присаживайся, мол. Разговаривать со мной ему положение не позволяло! Да, я всегда знала, что чванство людей зачастую переходит все границы. Сейчас живое подтверждение стояло перед глазами.
        С кухаркой он поговорить соизволил:
        - Его светлость велели накормить её как следует. И не помоями! - распорядившись, лакей повернулся и выплыл из кухни.
        Мое появление вызвало у её обитателей неподдельный интерес. Поскольку появилась я очень торжественно, задавать вопросы никто не решился. Да и кухарка, истинная властительница этого места быстро разогнала всех работать. А передо мной появилась большая тарелка томленого с овощами мяса и деревянная ложка. И - кусок теплого еще хлеба с тающим сверху свежим маслом. Заесть все предложили выдержанным сыром, а запить - неплохим вином. Конечно, не тем, что хозяину подают, но гостям вроде меня сойдет.

* * *
        Едва я проглотила последний кусок, снова явился лакей. Он торжественно держал круглое блюдо, на котором высилась пыльная бутылка и два серебряных кубка. И - скромный по сравнению с ними кинжал с гардой, украшенной прозрачным шлифованным камнем.
        - Вы готовы?
        - Мне обещали, что я смогу отдохнуть.
        - Только после того, как сделаете то, ради чего вас пригласили! - от голоса лакея огонь в печи замерз. Но я пожала плечами и пошла за ним. Отдохнуть в подземелье я смогу ничуть не хуже, чем на мягкой перине в теплой комнате.
        Процессия привлекла внимание всех, кто мог поглазеть. Впереди - важный лакей с блюдом, следом - я, на ходу доедая сыр. Замыкал шествие поваренок с большой корзиной. Кухарка, узнав, зачем я в замке, наполнила её едой и торжественно отправила мальчишку в сопровождающие.
        Лестницы, по которым нам пришлось идти, казались бесконечными. И чем ниже мы спускались, тем сильнее менялось поведение лакея. Сначала исчезла спесь, а под конец, он словно разучился ходить. Ноги заплетались, когда он подвел меня к окованным железом воротам и постучал.
        - Кто? - голос из-за двери мог принадлежать как старику, так и молодому мужчине. А еще в нем сквозило равнодушие. Человека совершенно не волновало, кого принесло в его владения.
        - По приказу его светлости, пришли изгнать призрака! - лакей хоть и струхнул изрядно, а объявил важно, с пафосом! Словно мажордом герцогского Дома!
        Дверь распахнулась бесшумно. Видно, за ней следили так же тщательно, как и за всем остальным в замке. Пока шли, я не увидела ни пыли, ни паутины. Даже последние ступени лестницы, ведущей в темницу, сверкали чистотой.
        Всучив мне поднос и корзину, сопровождающие поторопились скрыться, оставив меня один на один с тюремщиком.
        Мужчина без возраста. С равнодушными карими глазами под оплывшими веками. Вокруг губ - сеть тонких морщин. А кожа настолько бледная, что, кажется, солнце не касалось её много лет.
        - Это вы тот призрак, которого я прогнать должна?
        Он не понял шутки. Пожал плечами, посторонился, пропуская меня, запер дверь. И только потом соизволил ответить:
        - Чтобы изгнать меня, достаточно слова Лорда. Боюсь, призрак не будет столь послушным.
        - Тогда… где этот незваный гость? Проводите к нему, пожалуйста.
        Охранник развернулся и не торопясь пошел в темноту. Свеча в его руках давала немного света, но, видимо, он и без неё хорошо ориентировался.
        Шли долго. Судя по наклону пола - вниз. Справа и слева тянулись двери, с узкими щелями, забранными решетками - темницы. Из одних слышались проклятия, из других - стоны. В третьих просто кто-то шевелился, а четвертые поражали мрачной тишиной. Наконец, мой спутник остановился и толкнул дверь. Как и прежде та, другая, она открылась без скрипа:
        - Вот. Тут он появляется чаще всего. Если, конечно, не портит ночь господину.
        - А вы знаете, кто это? И что ему надо?
        - Может, знаю. А может - и нет. Ты ведь здесь для того, чтобы выяснить это, так?
        - Не совсем. Я тут для изгнания. Причины меня мало волнуют.
        - Чтобы понять как, надо знать - почему.
        Бредовая ситуация. Я, дочь Лорда, Хозяйка Замка-на-Скале стою в чужой темнице, с корзиной в руках и слушаю философские рассуждения тюремщика! Хотя он явно знает больше, чем показывает. Но, похоже, разговорить привидение будет легче.
        - Да, вы правы, - я зашла в камеру, поставила корзину и удобно устроилась на ворохе сена. Как ни странно - свежего.
        - Только, пожалуйста, дверь не запирайте. И передайте господину, что мне может понадобиться еще вино. Такое же хорошее!
        Тюремщик уходит, что-то бормоча себе под нос. И свечу уносит. Правда, дверь не запер, и на том спасибо!
        Пора сервировать угощение. Это легко - расстелить на полу салфетку, выложить из корзины подарки сердобольной кухарки. Кусок окорока, пулярка, ветчина, большой клин сыра, каравай мягкого хлеба и маленький горшочек свежего масла. Несколько запеченных реп и вареная морковка. Осталось разлить по бокалам вино и спрятать под одежду кинжал. И - ждать.
        Засада. Как встарь. Только попадется ли кто? Призрак учует меня первым. Он может просто не показаться, и тогда сидеть в камере придется до морковкиного заговенья. Сейчас успех зависит только от призрака, от его целей. Если пытается передать хозяину замка какое-то сообщение, или ищет мести - явится.
        Пару раз я слышала кашель тюремщика. Он эхом пролетал по коридорам, а следом шуршали шаги, и свет факела метался по стенам. Вставать с соломы, чтобы посмотреть, как делается тут обход, я поленилась. Пусть хоть каждый час бегает, лишь бы не мешал.
        Призрак появился, когда хлеб остыл, а поверхность налитого в кубок вина покрылась радужной пленкой. Сначала в углу камеры завис полупрозрачный клочок тумана. Покачался, словно раздумывая, уплотнился, вытянулся, и через пару мгновений передо мной стоял, не касаясь босыми ногами земляного пола, старик.
        - Вы долго. Нельзя заставлять такое вино ждать, - я приподнялась ему навстречу, покачала в руках кубок, разгоняя пленку.
        Призрак хмыкнул. Белесые глаза смотрели недоверчиво.
        - Хочешь сказать, ты ждала меня только для того, чтобы угостить?
        - Даже если это не так, такое вино грех оставлять в бокалах. Присоединяйся! - раз призрак выбрал неофициальную форму общения, я решила придерживаться именно её. То есть - никаких поклонов, расшаркиваний и прочих великосветских штучек. Сейчас в камере находятся равные. По положению и, может, даже и по возрасту. Я же не знаю, сколько этот старик тут обитает. Вполне возможно, что томился себе в темнице, а потом его чем-то обидели.
        - Думаешь? Ну, будь по-твоему, - призрак выплыл из своего угла и завис напротив меня, поджав ноги. - Извини, на соломе насиделся. Так что…
        Силы в полупрозрачной руке хватило удержать тяжелый кубок. И чувства юмора, чтобы понюхать вино перед тем, как выпить залпом:
        - Надеюсь, яд не подмешали?
        - Думаешь, я хочу пить помои? Зачем портить такой вкус? - следуя традиции, я попыталась стукнуть своим кубком об его, чтобы вино смешалось.
        Призрак, смеясь, отстранился:
        - Верю, верю. Итак, что привело сюда Хозяйку? Вряд ли любовь к ближнему.
        Да, чувство юмора у него осталось.
        - Разумеется, нет. И уж точно не по своей воле.
        - Бастарду все неймется? - призрак отхлебнул из кубка. От хлеба и сыра отказался. - Благодарю. Покойникам еда ни к чему.
        - В отличие от вина?
        - В отличие от вина. Я соскучился по выпивке. Тут, в подземелье, невероятно тоскливо, - на этом обсуждение особенностей своего организма призрак закончил. - Так что он вам пообещал за мое изгнание?
        - Как я поняла - денег. В моем положении они пригодятся.
        - Это верно… в твоем положении…
        Он что-то знает!
        - Ты хорошо осведомлен обо мне.
        - Ну, не так, чтобы очень, - призрак протянул опустевший кубок, я наполнила его снова. - Но легенды о штурме замка, в котором жило чудовище, одно время были довольно популярны!
        - Может, поделишься? И позволь вопрос: ты кто?
        - О, я не представился. Покорнейше прошу меня извинить! - призрак выпрямился и отвесил церемонный поклон. - Сэр Обри из Дома Лангри. Был подло похищен из собственной кровати дедом Лорда Парака и заключен в эту тюрьму. Тут же и умер. Надо сказать, не без помощи нынешнего владельца. Бастард решил, что я являюсь живым напоминанием о бесчестье прадеда, и приказал удавить меня во сне. Хотя я ему благодарен. После многих лет заключения смерть показалась избавлением.
        - Что тебя тут держит?
        - О, просто привычка, уважаемая Хозяйка. Ничего больше!
        Ложь. Призраки остаются, только если в мире живых есть незавершенные дела. Чаще всего - месть.
        - Да, привычки меняются очень не легко. Но, может быть, ты постараешься?
        - Зачем? - глаза призрака засияли теплым золотистым светом. Он развлекался!
        - Ну, призывать пожалеть хозяина замка не буду. А вот помощи - попрошу. Я не выйду отсюда, пока ты не уйдешь. Да и деньги, мне нужны.
        - А почему я должен идти тебе навстречу? Уж не из чувства ли товарищества, поскольку мы оба не относимся больше к людям?
        Мог бы и подыграть. Ладно, попробуем по-другому.
        - А почему нет?
        Беседа становилась забавной. Я встретила достойного противника, обыграть которого стало делом чести.
        - К тому же ты, кажется, знаешь обо мне больше, чем я сама.
        - Вот как? - призрак явно удивился.
        - Ну, например, я совершенно не представляю какая сила перенесла меня через несколько границ и оставила умирать в лесу. И что с Замком?
        - Мне тоже известны только слухи.
        - И о чем же они говорят?
        Я выбрала кусочек поаппетитнее и удобно устроилась на сене. Сыр прекрасно оттенил терпкий вкус вина. А рассказ призрака обещал развеять хоть часть завесы моего прошлого.
        - Слухи говорят, что Дом Орвов возгордился настолько, что посмел диктовать условия королю. И правитель испугался. Главные Дома его поддержали - кому хочется, чтобы власть захватила семья, в которой рождаются чудовища? Так что собрали колдунов, магов, шаманов - всех, кто мог помочь, и в строжайшей тайне провели подготовку. А потом одним ударом покончили с Хозяйкой Замка. Но, судя по тому, что я вижу, у них плохо получилось, - хриплый смех призрака умчался по коридору, подхваченный эхом. - И не хотел бы я оказаться на месте короля, когда Вы мстить начнете!
        Семья, в которой рождаются чудовища? А из-за кого они рождаются? Кто в этом виноват? Уж точно не Орвы. И если король на самом деле предал, я вспомню и собственную боль, и боль своих прародителей. Страх детей, отнятых от родителей и отправленных Замок-на-Скале, о котором старались не упоминать даже при свете дня. Отчаяние матерей и горе отцов. Дань, что платили Орвы во имя своего короля!
        - Леди? - прервал старик мои размышления. - Вы поразительны!
        - Простите? - призрак перешел на "вы", пришлось тут же менять манеры.
        - Вам сообщают, что вас поставили вне закона, что ваш род практически уничтожен, а вы и бровью не повели! Продолжаете спокойно пить вино.
        - Вино старое, сыр - выдержанный. Глупо игнорировать такой дуэт! - я отправила в рот очередной кусок. Действительно, когда еще поесть удастся.
        А призрак тем временем, снова наполнив кубок, отлетел от меня подальше.
        - Что с вами, сэр Обри?
        - Тот ножичек, которым вы сыр режете, разве не из серебра?
        - Значит, серебра вы все же боитесь, - я повертела кинжал в руках и отправила обратно на поднос. Клинок жалобно зазвенел, и эхо в который раз отправилось гулять по темнице.
        - Ну, как вам сказать… - призрак замялся. - Не то, чтобы меня любой мог уничтожить с его помощью, но вам точно известно - как.
        - А прежде вас ничего не смущало?
        - До этого вы не знали, что с Орвами случилось. А теперь хотите отомстить. Будете отрицать?
        - Не буду.
        - Простите?
        - Отпираться не буду. Я действительно жажду мести. Если ваш рассказ - правда.
        - О, это только слухи. Но ведь вам захочется их проверить, верно? А для этого нужно покинуть темницу. Сделать же вы это можете, лишь уничтожив меня. А я… я совсем не желаю еще раз умереть. Видите ли, Леди Орв, это довольно неприятно.
        - Знаю. Но вы действительно думаете, что я могу убить вас только с помощью серебряного кинжала? В моем Замке рассталось с жизнью немало людей. И поверьте, смерть их была не из легких. Но за столетия там не родилось ни одного призрака. Как вы думаете, сэр Обри, почему?
        - О, вы страшная женщина! - старик продолжал улыбаться, но на всякий случай отлетел еще дальше, готовый в любой момент исчезнуть.
        - Я - дитя Замка-на-Скале, и только. И, как вы сами сказали, я хочу отомстить. Как и вы. Почему бы нам не объединить усилия?
        - И как мы это сделаем? - призрак заинтересовался, но ближе не подлетел. Опасается.
        Правильно делает, я не буду колебаться. Хотя жалко вот так просто развеивать нежить, полную жажды мести.
        - Выбраться отсюда я могу, только избавив от вас замок. Конечно, можно договориться - вы затаитесь на некоторое время, пока я не покину этот гостеприимный дом. Но у меня есть гордость - я не зарабатываю деньги обманом. Значит, вам все-таки придется умереть, сэр Обри.
        - Ну вот, а я уж понадеялся, что это действительно будет сотрудничество. А вы…
        - Вы же остались тут ради мести! Отдайте этот долг мне.
        - С какой стати? - призрак стал истончаться, и только рука с кубком и лицо еще не потеряли очертаний.
        - Считаете, что завывая тут, сильно портите своему убийце жизнь? Ну, появитесь в покоях, если выйти отсюда сумеете, побуяните слегка. Но ведь рано или поздно он все-таки найдет мага, который развеет вас по ветру. В то время как я…
        - Что - вы? - сэр Обри снова уплотнился.
        - Как думаете, чья месть страшнее - ваша, или моя?
        - В данный момент… Уж простите, Леди, но я сейчас хоть так могу мстить. Вы же…
        - Когда я доберусь до Замка, силы вернуться. И я придумаю что-то получше ночных завываний и раскидывания мебели.
        - Я - уже мертв, Леди. Но даже мертвому мне страшно подумать о том, что вы можете сотворить. Правда, есть одно «но». До Замка вам еще добраться надо.
        - С вашей помощью это будет легче.
        - Чем поможет призрак, который даже за пределы подземелья выйти не может? - мне показалось, в глазах привидения мелькнул страх. Он начал понимать, чего я хочу.
        Я не стала его обманывать. И щадить - тоже.
        - Отдайте мне себя, сэр Обри. И клянусь, скоро ваш враг с тоской будет вспоминать то время, когда вы всего лишь шумели в темнице. Хотите, чтобы он всю оставшуюся жизнь провел в кандалах? Или умирал от ужаса каждую ночь? Наложил на себя руки? Я сделаю все.
        Призрак отставил бокал и задумался. Настолько крепко, что ненадолго почти обрел человеческий облик. Ударь я его кинжалом сейчас - не заметит. Но так жаль упускать возможность!
        - Предложение заманчивое, - в золотых глазах плескалось сожаление. - Знаю, моей фантазии в области пыток не сравниться с выдумками Хозяйки Проклятого Замка. Но люди часто нарушают клятвы. Я это знаю, как ни кто другой - у меня были превосходные учителя.
        - Да, вы правы. Однако вы упускаете одну деталь. Я - не человек!
        Сэр Обри вздохнул. Потом нерешительно двинулся ко мне:
        - Обещаете? Обещаете, что Дом Парак пожалеет?
        - Даю слово!
        Он был безвкусным, как несоленый рыбный бульон, и водянистым. Но горячим - жажда мести оказалась куда больше щуплого тельца. Я выпила все до капли, до последнего белесого глотка, и только потом заметила блеск глаз в узком дверном окошке.
        Тюремщик! Как он подкрался? Неужели…не человек? Но чутье говорило - все в порядке, это не нежить, не маг, не шаман. Его не стоит опасаться. Но…
        - Открой.
        Дверь бесшумно повернулась на смазанных петлях.
        - Я выполнила приказ. Отведи меня обратно.
        Почему он молчит? Опустил голову, пряча лихорадочный блеск темных глаз, и пошел вперед, показывая дорогу. И спиной не боится поворачиваться? Воистину, люди этого замка скрывают много тайн. Чем грозят эти секреты мне? Нельзя расслабляться. Пусть я не боюсь серебра, рану нож нанесет вполне реальную. И очень болезненную.
        Но тюремщик просто проводил меня до выхода и передал с рук на руки лакею.
        - Она уничтожила призрака.
        Юный владелец тоже сдержал слово. Тяжелый кошелек приятно оттянул пояс. Заплатил по-королевски, как и обещал.
        Только покинув город, я поверила, что опасность миновала. Пожалуй, с охотой стоит заканчивать. Кто знает, кого подсунет мне судьба? Надеяться на везение глупо, оно не бесконечное.
        Но что теперь делать? Придется снова черпать запасы. Сэр Обри хоть их и пополнил, но совсем чуть-чуть.
        Как всегда, от людей меня спрятал лес. Надо придумать новый облик.
        Можно ссутулиться. Я стану ниже ростом, да и горб будет выглядеть правдоподобно. Прихрамывать? Так ходить тяжело, а путь дальний. Если горб, значит - старуха? Можно не умываться, тогда пыль подчеркнет морщинки, сделает их заметными, а кожу - дряблой. Может, еще и сыпь вылезет. От грязи. Неприятно, но куда лучше, чем новую кожу отращивать, взамен сгоревшей.
        Что с волосами делать? Ни одного седого локона … Решаю коротко постричь, и костер жадно пожрал срезанные ножом пряди. Оставшееся на голове прячет платок.
        Одежда уже успела поистрепаться, да и не стиралась давно. Должно получиться - легче всего отвести глаза, усилив то, что человек видит, а не морок наводить. Только клюку осталось найти.
        В буреломе нашла подходящую палку. Ровная, с ветками, похожими на оленьи рога наверху. Время лишило её коры и высушило до каменной крепости. Ударила находкой о ствол ближайшего дерева - звенит!
        На тракт вышла горбатой старухой. Побрела по обочине, тяжело опираясь на клюку, и униженно благодаря добрых людей, которые из жалости подсаживали меня в повозки.
        Идти в таком виде оказалось куда проще. Что взять с нищенки? Даже на лохмотья желающих не найти - вшей в них больше, чем прорех. А прорех - больше, чем целых нитей. От чего защитит дырявый плащ? И как держится в ветхой суме нехитрый скарб?
        Но на улице теперь приходилось ночевать куда чаще. Привечать нищих у деревенских жителей охотников оказалось мало. Зато, словно извиняясь, они не скупились на еду. В котомке всегда водились хлеб и сыр, а иногда - и кусочек колбасы.
        В городах жители были жестче. Правда, за мелкую монету пускали в ночлежку, а вот кормить не торопились. Зато удавалось утолить другой голод. Вечером достаточно посидеть на обочине улицы, прося милостыню, и всегда находился желающий даже на те несколько мелких монет, что удавалось выклянчить у прохожих.
        Отпора от старухи грабители, как правило, не ждали. Да и сами выглядели едва ли лучше меня. Тощие, грязные, почти обезумевшие от голода. Или наоборот - сильные, уверенные в себе мужики. Армия местных гильдий, недовольных тем, что я промышляю на их территории.
        Ничего вкусного их воспоминания не несли. Да и кровь не была здоровой. Но её хватало, чтобы пополнить запасы.
        Поохотившись пару ночей, я покидала город. Если гильдии нищих могли дать день другой форы чужаку, то больше - никогда. Бесхозная старуха начинала вызывать подозрения, а мне конфликты ни к чему. Мне идти надо.
        Верста за верстой, село за селом, городок за городком и вот она, столица.
        Такая же шумная и красивая. И - вонючая. Ничуть не изменилась.
        А вот в королевском дворце произошли изменения. Так, государь больше не жил в Вимо. По его приказу в десяти верстах к северу, на берегу озера, для него построили дворец. И вся светская жизнь переехала туда. Нет, столица пыталась соответствовать. Но отныне, ни один бал не мог сравниться с королевским. И в самом деле, разве сравнится гуляние в пусть и большом особняке с пышным праздником в королевской резиденции?
        Мне, правда, вход на этот праздник был заказан. Но и в Вимо оказалось много интересного. Не все прибывшие на день рождения государыни, удостоились чести остановиться во дворце. Основная часть приезжих разместилась в столице, в принадлежащих Домам владениях. Или, если таковых не имелось, в гостиницах и просто в наемных комнатах. Нищенке в этом мире роскоши и благородства места не нашлось.
        Зато его хватало на пороге трактиров, и у входа в дома, где рыцари устраивали праздничные обеды. Надо было лишь немного потолкаться среди нищей братии, побраниться за удобное место, и вот они, благородные Дома, смотри, любуйся. А если внимательно слушать, можно многое узнать. Аристократы редко обращают внимание на челядь и нищих. И не стесняются. Чем зачастую пользуются шпионы из конкурирующих Домов. Вот почему, приезжая на праздники к родственникам, я всегда требовала отогнать всех попрошаек подальше от дома. Еду для них и за ворота отправить можно.
        А еще ценным источником информации были дети. Маленькие, глупые язычки бездумно повторяют то, что говорят родители, а поведение копирует их манеры. Только несмышленыши жестоки, и не умеют сдерживаться. Там, где взрослый обойдется насмешкой, ребятня пустит в ход оскорбления и кулаки. Если присмотреться, можно быстро понять, какие настроения царят в высшем свете. Кто из Домов в фаворе, а кто, напротив, в немилости у короля.
        Вон, стайка мальчишек, по виду - оруженосцев, травит худенького паренька. Зажали в угол, и награждают тычками и насмешками.
        А мальчишка-то молодец. Насмешки старается пропускать мимо ушей, а вот удары без ответа не оставляет. Из какого он Дома? Надо подойти ближе, посмотреть, что за герб вышит на одежде.
        Обвинения, сыпавшиеся на несчастного, заинтересовали меня едва ли не больше наряда. Его бабку подозревали в связи с Верховным Демоном, а прадеда в том, что он пытался захватить власть, околдовав короля.
        Интересные речи. И одежда черно-белая. Ну, так и есть. На груди паренька красуется знакомый до боли герб - рука, сжимающая меч.
        Да, этот не посрамит честь Дома. Вон как отвечает. Несколько противников уже валяются на земле, размазывая по лицу кровь пополам с соплями. Но когда в мальчишку полетели камни, пришлось вмешаться.
        Моя клюка ничуть не испугала сорванцов. Что им, отпрыскам благородных Домов, какая-то нищенка?
        Но от камней я мальчика все-таки прикрыла. На теле прибавилось синяков, да и сам парень ругался и вырывался, не желая прятаться за мою спину. Молодец, конечно, но он - Орв. А значит, под моей защитой. По-другому помочь я пока не могу.
        Зарвавшихся ребят отогнали взрослые. Проходящий мимо богато одетый мужчина поднял крик, обещая донести родителям о позорном поведении сыновей. Мальчишки решили не связываться и умчались. Только я, несмотря на кровь, заливающую глаза, запомнила гербы, украшающие их дублеты. Эти семьи буду противостоять возвращению Дома Орвов, и лучше быть готовой.
        - Ты - дура? Я бы и сам справился! - мальчишка злился, и я понимала - почему. Ему пришлось прятаться за спиной старухи. Не самый красивый поступок для будущего рыцаря. Остальные тоже запомнят и не упустят случая уязвить.
        - Тебя просили вмешиваться?
        Кэм так же злился. Кровь сразу приливала к лицу, и от этого только сильнее смущался. Мальчишка. Пытается сорвать злость на мне, но больше всего сейчас ненавидит себя. Ничего. Это ты переживешь и очень скоро научишься выдержке. Потому что поймешь - криком и кулаками многого не добьешься. Тихое слово и знание слабых мест врага помогут добиться желаемого куда быстрее. А пока…

* * *
        - Простите, господин. Простите… - униженные поклоны совсем пригнули мою спину к земле. Мальчик еще не привык к надменности и помнил, как я заслонила его от камней.
        - Идем. Хоть умоешься и поешь.
        - Вы так добры, господин…
        Он вел меня узким улочкам, и каждый шаг по булыжной мостовой пробуждал память.
        В дни праздников по ним петляли потоки разодетых жрецов. Над бритыми головами реяли алые и желтые стяги с вышитыми священными символами, а голоса послушников взлетали к небесам, неся хвалу богам, что обосновались в заоблачной выси.
        В сезон балов улочки заполнялись экипажами. По большей части - портшезами и конными носилками. Кареты и повозки не могли протиснуться между тесно стоящих домов, и даже королевская чета, когда возникала надобность посетить старую часть города, пересаживалась в седла.
        А охотники? Их хорошо выученные кони не торопясь несли хозяев над бурлящей толпой, состоящей из уличных торговцев, мелких лавочников и покупателей, и стук кованых копыт терялся в гуле людской речи.
        И только ночью тут воцарялась тишина, лишь изредка нарушаемая чеканным шагом стражи, да хриплым голосом ночного сторожа, что распугивал воров звуком своей колотушки.
        Правда, иногда ночная благость взрывалась боем набата и криками людей. «Пожар». Тогда о сне забывали все - и простолюдины, которые жили в аккуратных домиках с цветочными горшками в окнах, и торговцы, остановившиеся в гостиницах, и даже знать, мирно отдыхающая в особняках, окруженных садами. Потому что остановить огонь можно было, лишь объединив усилия.
        О! Эта кованая решетка совсем не изменилась! Сколько раз мы с Кэмом убегали от воспитателей, карабкаясь по удобным изгибам железных цветов! Мы родились в родовом имении, но отец часто брал нас в столицу, дабы дочь и сын росли, как подобает детям древнего Дома, и этот особняк, укутанный вуалью пышного сада, стал нам родным.
        Но почему мы проходим мимо? И где герб Орвов, который украшал фасад? Почему вместо руки, сжимающей меч, над входом распростер крылья златоклювый сокол? Неужели дела Дома так плохи, что особняк продали? Может, уже жене брата пришлось это сделать? Отец болел тогда, мы не ждали, что поднимется с кровати, а Кэм погиб, пытаясь меня спасти. Бедняжка осталась с двумя детьми на руках: дочкой, едва вышедшей из младенческого возраста, и недавно родившимся сыном.
        Лая всегда отличалась нерешительностью. Неудивительно, что не смогла удержать власть. А если учесть, личность врага… Хорошо, сберегла детей.
        Мальчик привел меня к гостинице. Из окон свисали полотнища, несущие герб Орвов. Судя по всему, у Лорда хватило средств снять весь этаж. Значит, дела не так уж и плохи. У меня будет, от чего оттолкнуться.
        - Заходи, - мальчик придержал тяжелую дверь, пропуская меня вперед. И тут же прикрикнул на выскочившего вышибалу - тому не понравилось, что в их приличное заведение ввалилась окровавленная нищенка:
        - С дороги! И пусть принесут воды. Видишь, ей умыться надо!
        Мужчина неодобрительно хмыкнул и отошел. А мальчик потянул меня к лестнице.
        - Пойдем. Умоешься, и покормлю тебя. Ты, наверное, голодная?
        Я только кланялась на ходу и благодарила за заботу. А что еще оставалось?
        Первый же слуга, увидев нас, ахнул и кинулся ощупывать мальчика.
        - Молодой господин, вы целы? Что с вами случилось?
        - Ничего. Эрт, ты лучше о ней позаботься, - выскользнув из рук слуги, паренек переключил его внимание на меня. - Ей хуже пришлось.
        Но до нищенки набежавшей челяди дела не было. Все суетились вокруг ребенка, и я смогла осмотреться.
        В открытые двери комнат виднелось внутреннее убранство. Семья, вынужденная жить в чужом доме, попыталась хоть немного сделать его уютнее. Привезли с собой любимые вещи, шторы, гобелены. Один я узнала - единорог, склонившийся перед юной девой. Немало я пролила над ним слез. Так и оставила на пяльцах, когда уезжала в Замок. Судя по всему, матушка сама его закончила.
        А мальчик тем временем нехотя поведал о происшествии. Ему все еще было неловко, но увиливать не стал. И честно признался, что пересидел опасность за моей спиной.
        Рассказывал он это мужчине, на которого был очень похож. Для меня в его чертах так же было немало знакомого: изгиб тонких губ, четкая линия высоких скул, чуть раскосые глаза. Даже голову наклоняет особым манером. Без сомнения - истинный Орв. Правнук моего брата-близнеца.
        Сын Кэма, когда младенца по обычаю представили мне, зашелся в плаче. Его едва успокоили, а мать старалась держать малыша подальше от страшной родни, и уж ни в коем случае не позволяла брать на руки. Меня это устраивало. Возиться с крикливым племянником совсем не хотелось, и я оставила сюсюканье его родителям и бабушке. Вот уж кто ворковал над внуком дни и ночи напролет.
        Выслушав сына, Лорд внимательно оглядел меня с головы до ног и велел умыть, накормить и переодеть в приличную одежду.
        - Это меньшее, что мы можем сделать. Челядь, пока я не переоделась, держалась поодаль. А отрепья, которые я оставила на полу возле кадки с водой, тут же унесли сжигать. На лицах откровенно читалась брезгливость, смешанная с презрением.
        Но Лорд вел себя достойно. Когда я поела, слуга позвал меня к нему.
        Семья ждала в комнате с тем самым гобеленом. Я смогла рассмотреть как следует. Да, матушкина работа. И как отличается от моих кривых стежков!
        - Я должен поблагодарить вас, - Лорд поднялся мне навстречу. - Мой сын мог надерзить вам, но он еще ребенок и не понимает последствий.
        - Вы слишком милосердны, господин, - во время поклона успеваю осмотреть комнату.
        Богатства особого не наблюдается. Вещи добротные, но недорогие. Простые ткани портьер, льняная скатерть. Ни парчи, ни бархата, что прежде украшали жилье Орвов. Хотя, может, эти вещи принадлежат хозяину гостиницы? Она не из дешевых.
        Но гобелены точно привезены с собой. И кое-какая посуда. Вон тот серебряный кувшин с широким горлом принадлежал матушке. Она ставила в него полевые цветы, что мы приносили ей каждый день. А эмалевые кубки - один из даров от меня Кэму и его жене на свадьбу.
        - Как вас зовут?
        Интересно, помнят ли они имя чудовища, о котором ужасы рассказывают?
        - Улла, господин.
        - Так вы из Ассалии? Признаюсь, меня сбил с толку акцент.
        - Я с востока. Моя родина - Аккорн, - я подумала, что ничем не рискую, назвав пограничный город. Провинция присоединилась к Ассалии незадолго до моего рождения, и её жителей считали чужаками. За это время полностью своими они не стать не могли.
        - И что же привело вас сюда?
        - Нужда, господин. Муж давно умер, я с сыном жила. Он у меня хороший был, работящий. Женился, я внучков нянчила. Да вот в недобрый час решили новую избу ставить, наша-то старая.
        Подумали мы, что готовые бревна дорого покупать, сынок и купил на корню. И поехал валить. Только вот не рассчитал - придавило его деревом, - я выдавила слезу. - Так и остались мы без кормильца. Жена сына, старуха, да трое детишек мал-мала меньше. Ну, я для работы уже не гожусь, зачем невестке лишний рот? Ей ребят прокормить бы. Подумала я, подумала, да и подалась по миру. Там кусок подадут, здесь переночевать пустят. Много ли старой надо? А я в благодарность истории разные детишкам благодетелей сказываю, песенки пою. Тем и живу.
        Мой жалостливый рассказ произвел впечатление на женщину. Её глаза блестели от сдерживаемых слез, и муж уступил молчаливой просьбе:
        - Вот что. Останешься у нас. Не просто так - ты по миру походила, видела много, будешь сыну моему о том, как другие люди живут, рассказывать. Ему это на пользу пойдет.
        - Господин! - заставить себя заплакать оказалось труднее, чем выдавить единственную слезу. - Да чем же я заслужила такую милость? Жить при доме… Неужели конец пришел моим мытарствам?
        - Ну, будет, будет… - Лорду стало не по себе от выражения благодарности. И почему люди так на соленую воду из глаз реагируют? Отец и Кэм тоже их не переносили. И я, будучи ребенком, беззастенчиво этим пользовалась. А потом не нужно стало. Потом уже меня пытались слезами разжалобить. Правда, ни у одного человека это еще не получилось.
        Мне выделили место в людской. Сундучок с замком для вещей. И не обременяли работой. Я была вольна ходить, где вздумается, заниматься, чем хочется. «Что взять со старухи? Пусть отдыхает. И так едва с жизнью не простилась, дурака защищая» - слова Лорда мне донесли почти сразу.
        Единственное, что от меня требовалось - присматривать за молодым господином. Ну, как присматривать. Следить, чтобы он не скучал, когда дома сидит. Рассказывать ему о жизни людей в дальних годах, о том, что сама в своих скитаниях увидела.
        А еще учила его сугурскому. Лорд Ари сперва удивился, что крестьянка знает чужой язык, но я напомнила, что Аккорт стоит аккурат на границе, и для его уроженцев сугурский говор не в диковинку.
        Мальчик оказался любознательным. Больше всего ему нравилось слушать о былых временах. О рыцарских турнирах, об оружии. Я без труда могла рассказывать часами. Просто вспоминала юность и не называла имен.
        А в свободное время узнавала о положении Дома.
        Лорд Ари был небогат. По сравнению с моим отцом - даже нищим. Все владение заключалось в небольшом селении, доходов с которого едва хватало, чтобы кое-как свести концы с концами и дать сыну приличное образование. Поэтому Лорд был рад, что ему не пришлось нанимать еще одного учителя.
        Будь его воля, он не приехал бы на турнир, чтобы не рисковать доспехами - в случае проигрыша покупка новых подрывала бюджет.
        Но пропустить праздник королевы Лорд позволить себе не мог. Дом и так числился неблагонадежным. Недоброжелатели могли тут же заявить, что Орвы совсем не уважают правителя, поднялся бы вопрос об оскорблении королевского величия. О том, как закручиваются интриги, я знала слишком хорошо.
        Единственный, кого не занимала ни политическая, ни материальная сторона поездки, был Айни. Настроение мальчику не могли испортить ни отношение остальных дворян-оруженосцев, ни постоянные наставления матери. Леди вообще старалась жить незаметно, считая, что Дом должен быть благодарен судьбе уже за то, что ему простили предательство. Ни сын, ни муж не разделяли её мнения. Но если Лорд Ари просто отмалчивался и изо всех сил пытался удержаться на плаву, то Айни после внушений ходил как в воду опущенный. Он никак не хотел верить, что его родной Дом замешан в бесчестном деле. И мне нравилась это стремление всегда и везде защищать честь Дома. Из мальчика выйдет хороший Лорд.
        И все же его ткнули носом в грязь. В последний день турнира Лорд Ари казался довольным - ему удалось выиграть все схватки. Но так получилось потому, что он заведомо выбирал себе соперников послабее, не стремясь получить золотой венок победителя из рук королевы. Выиграв две схватки, а третью сведя к ничьей, Лорд убрал щит с гербового помоста, тем самым оповещая о своем желании закончить участие в турнире.
        Юные отпрыски благородных домов не упустили случая указать Айни его место. Насмешки, которые сыпались со всех сторон, могли и взрослого вывести из себя. А уж мальчишку, остро чувствующего несправедливость! И когда Дом Орвов открыто назвали предателями и колдунами, кинулся в драку.
        Мои попытки удержать его провалились. Айри ничего не видел и не слышал, кроме обидчиков, и дрался так, словно хотел их кровью смыть годы унижений.
        Поскольку все происходило недалеко от ристалища, драка не прошла незамеченной. Её посчитали оскорблением королевы, но так как преступники были детьми, ограничились выговором и крупным денежным штрафом. Отец Айни все же лишился доспехов: не имея свободных денег, откупился ими. А еще ему пришлось, склонив колени перед королевским помостом, униженно просить прощения. Конечно, этого и другие отцы не избежали, но для Дома Орвов подобное могло оказаться фатальным. Малейшее неверное действие, и он перестанет существовать. Способов уничтожить неугодный Дом много. А уж тот, что живет на лезвии ножа…
        Поэтому Айни дома ждало наказание.
        Рука у Лорда оказалась тяжелой. После порки спина мальчика превратилась в сплошную рану, а мать, втирая заживляющий бальзам, еще и подлила масла в огонь. И взгляд, которым её проводил Айни, мне не понравился. Точно так же смотрел Кэм в день, когда мы попались при попытке к бегству.
        Уже раздеваясь, чтобы лечь спать, я все-таки решила сходить к мальчику. Собственного слуги ему не полагалось, спал он в одиночестве. И даже к больному, к нему не приставили человека. Для моих родителей это было немыслимо. Матушка, когда мы болели, всегда сидела рядом с кроватью.
        Дверь оказалась запертой изнутри.
        Но зачем мальчику, который едва двигается, вылазить из постели и закрываться? На стук Айни не ответил. Что он задумал?
        Можно разбудить Лорда или слугу. Наверно, так и следовало сделать, но я решила, что парню и так плохо. Действия людей всегда казались мне лишенными логики, а расстроенный мальчишка может выкинуть что-нибудь совсем непотребное. Этого я допустить не могла.
        Пришлось использовать магии чуть больше, чем планировала. Вместо женской фигуры, взбирающейся по вывешенному из окна полотну, припозднившийся прохожий увидит лишь тень. То ли свеча в фонаре закоптила, то ли ветер качнул листья цветка… Я успела вовремя. Айни, сцепив зубы, уже накидывал на шею петлю.
        Он не ожидал вторжения. И не узнал меня, вырвавшую из его ослабевших рук веревку.
        - Ты что творишь, щенок? Ты о Доме подумал? О своем долге перед ним?
        Айни опешил. Даже дышать забыл от неожиданности.
        Я кинула его на кровать, прижала к подушке. Так, чтобы и дернуться не смог.
        - Ты - сын Лорда, наследник. Тебе честь Дома на плечах нести. Как смеешь бежать? Трус!
        Слезы мгновенно высохли. Губы искривились в горькой усмешке:
        - Трус? Честь Дома? О чем ты говоришь? Я один пытаюсь хоть как-то защитить её, а меня за это…
        Звонкая пощечина заставила Айни замолчать. Ударила я по одной щеке, а запылали обе - не от стыда, от гнева.
        - Пусти, и тогда посмотрим…
        - Молчи, щенок! Я не знаю, почему Дом Орвов постоянно унижают, не знаю, что случилось. Но тебе следует с большим уважением относиться к отцу. Думаешь, ему так просто склонять голову под градом насмешек? Или, считаешь, его рука не тянется к мечу каждый раз, как он слышит оскорбления?
        - Не тянется! - Айри почти кричал. - И что ты понимаешь? Лорд Орв стоял плечом к плечу рядом с Первым Королем, и ни в чем не уступал ему в доблести! Он был тем, кто помог создавать Ассалию, отвоевывая земли у дикарей и освобождая людей из-под власти демонов! Все деяния Первого Короля в равной степени - и дела моего пращура. А теперь наш Дом объявляют предателями и колдунами, говорят, что мы хотели узурпировать трон! И отец, вместо того, чтобы вырвать болтливые языки, только молчит, и кланяется, кланяется. Или ведет себя, как шут.
        Вторая пощечина была сильнее первой.
        - Пусти! - но силенок вырваться не хватило. Да и боль мешала бороться.
        - Какой девиз на гербе Дома Орвов, ты помнишь?
        - «Долг».
        - Понимаешь, что это значит? Выполнять свой долг, независимо от того, что происходит. Долг твоего отца - сохранить Дом. Начни он возмущаться, махать мечом, как думаешь, сколько времени понадобиться Королю, чтобы уничтожить всех Орвов, независимо от возраста? Считаешь, кому-то удастся спастись? Нет. Погибнут и мужчины, и женщины, и дети… Вас ведь уже обвиняли в предательстве?
        - Да, - Айни уже успокоился, так что я его отпустила. Он уселся на кровати и вытер слезы тыльной стороной ладони. - При короле Микрэе раскрылся заговор. Говорят - случайно. Крестьянин, приехавший в город, напился и проболтался в трактире, что Лорд Орв готовит переворот. Хочет нарушить вассальную клятву и сам занять трон. Для этого даже дочку свою демонам отдал. Те съели чистую душу ребенка, а в её тело вселили кровопийцу. Она мором проходила по людским селениям, живьем ела младенцев, прямо на глазах матерей, и никто с ней сладить не мог. Но это ложь! Ложь! Может быть, она и была жестокой владетельницей, но и только! А уж о том, что Орв собственного ребенка демонам отдал… В это я вообще не верю. И еще меньше в то, что Лорд хотел корону для себя. Он же Орв, он вассальную клятву давал!
        Но нам не поверили. Погибли почти все мужчины Дома, а оставшихся лишили всего, кроме того, чего лишить не могли. Это - рыцарское звание и деревенька, что нашему предку сам Первый Король подарил.
        Айни замолчал, а потом совершенно по - детски шмыгнул носом и жалобно спросил:
        - Почему никто не верит? Почему даже отец считает, что наш Дом - предатели?
        - Он так не думает, Айни. Иначе бы ты тоже вырос с этим убеждением. А теперь послушай старую-старую сказку.
        Много-много лет назад, когда Ассалии еще не было, а будущий Первый Король вел войну с колдунами и демонами, населявшими эти края, его армия терпела поражение за поражением. Слишком силен оказался враг, и маги Первого Короля не могли ничего поделать. А людям, чтобы справиться с демонами, надо быть героями.
        Настал день, когда армия, созванная Первым Королем, рассеялась по равнине, а сам государь скрылся в горах. И так получилось, что в те дни рядом с ним остался друг детства, рыцарь Орв. И не был он тогда ни Лордом Дома, ни владетелем земель. А имел только жену да двух сыновей. И его дети тенями следовали за отцом и своим королем, которому принесли вассальную клятву.
        В тот день дождь лил непрерывным потоком, вода смешивалась с землей и эта скользкая грязь, покрыв склоны гор, грозила вызвать камнепады. Первый Король и три его спутника укрылись в ближайшей пещере. Но пещера эта оказалась не обычной.
        Для начала - цвет. Скала, в которой зияло отверстие, была ослепительно-белой. И не потемнела даже от воды, что потоками стекала по её склонам.
        Во-вторых, внутри оказалось необычайно уютно. Дождь как будто натыкался на невидимую преграду, и ни одна капля не могла перелететь порог.
        И стены. Они были теплыми, словно где-то внутри пылало пламя, согревая камень. А пол устилал сухой папоротник.
        Сначала Король решил, что там кто-то живет. И приготовился к схватке, если хозяин окажется врагом. Но, осмотревшись, понял - она пуста уже давно.
        Поскольку в пещере было тепло, огонь разводить не стали. А одежда, разложенная на прогретых камнях, высохла очень быстро. Поужинав тем, что нашлось в заплечных мешках, мужчины сгребли папоротник в кучу и улеглись спать. Первая стража досталась королю.
        Ночной мрак только слегка рассеивал свет полной луны, которая заглядывала в пещеру. В глубине полководец, лишившийся армии, слышал дыхание спящих. И не скоро понял, что дышат не трое, а четверо!
        Сказать, что он испугался - значит ничего не сказать. Король был уверен - мимо него никто не проходил. В глубине пещеры, белела сплошная стена. И не было огня, чтобы осветить убежище, потому что свет могли увидеть враги. Но тот, кто дышал в глубине, почуял смятение человека.
        - Не бойся, - тихий голос доносился отовсюду, словно и не было говорящего вовсе. - Я не причиню вреда.
        - Кто ты? - Король вскочил на ноги и обнажил меч. Но сколько не вглядывался в темноту, мог различить только очертания спящих спутников.
        - Зачем тебе это знать? Я ведь уже обещал, что вы уйдете отсюда живыми. И невредимыми. Поэтому, успокойся.
        - Как-то странно разговаривать со стенами, - Король сел обратно на камень, но меч не убрал.
        - Ничего, любой опыт может пригодиться. Скажи, кто вы, нашедшие убежище в моих владениях? От кого прячетесь? И куда пойдете дальше?
        - Не слишком ли много вопросов для того, кто и имени своего назвать не желает?
        - Нет, - Голос остался спокойным. - Так ты ответишь?
        Король подумал. Он и его спутники казались беспомощными перед неведомой опасностью. Возможно, правда поможет им спастись.
        - Я Король.
        - Король? Один из тех, что носят алмазные венцы и восседают на золотых тронах?
        - Да. Но у меня нет ни того, ни другого…
        - Я вижу, - в Голосе не слышалось ни гнева, ни волнения. - Человеческий правитель вынужден ютиться в пещере. Один, практически без свиты. Спать на сене, как простолюдин… Скажи, где твое королевство? Не эти ли земли ты считаешь своими?
        Королю промолчал. Правитель без земель, полководец без армии. Что он мог ответить? Сюзерен, у которого остался всего лишь трое вассалов.
        А Голос продолжал, и от его спокойствия холод пробирал до костей:
        - Я могу помочь.
        Помощь от колдуна? В том, что с ним разговаривает кто-то из этой братии, Король не сомневался. Первым порывом было отказать. Но в его войске тоже служили маги, и они помогли выиграть немало сражений. Да и в любом случае не стоило злить того, в чьей ты сейчас власти.
        - Почему?
        - Ну, вы же хотите вернуться домой живыми? А я могу еще и помочь одержать победу.
        - Просто так? - опыт Короля подсказывал, что ничем хорошим разговор не кончится. Не бывает колдунов, которые помогаю по доброте душевной.
        И Голос не стал этого отрицать:
        - Конечно, нет. Видишь ли, я не могу уйти отсюда. Меня это не то, чтобы беспокоит, но люди забредают сюда очень редко. А одному мне не выжить. Скажи, как сильно ты хочешь остаться Королем? И насколько любишь своих детей?
        Король промолчал. За сыновей он готов был на самые страшные пытки, но долг правителя - не упустить государство и сделать все для его процветания.
        - Отдай одного из своих детей мне, и слава о короле, могучем и справедливом, прокатится по миру. Хотя, если ты не захочешь быть справедливым, мне это без разницы. Я дам тебе силу, против которой мало кто устоит. Ну, что скажешь?
        Заключать подобные сделки - опасно. Человек всегда проиграет. Это Король знал очень хорошо. Но и упустить шанс, пусть и призрачный, не имел права. А Голос продолжал:
        - Отдай мне сына. О, он останется жив. Ему просто надо будет стать моим жрецом.
        - Ты - Бог?
        Король лихорадочно вспоминал все о богах этого края. Но то немногое, что он помнил, от волнения вылетело из головы.
        - Когда-то, давным-давно, меня так называли. А потом нарекли по новому, и забыли. С тех пор я тут один, совсем один. Ну, жалко сына - приведи дочь!
        Король задумался, молчание затянулось. Голос первым прервал его:
        - Понимаю, ты беспокоишься о ребенке. Но поверь, он ни в чем не будет нуждаться. Я могу дать ему все: лучшую еду, хорошее вино. Красивых женщин, ну, или мужчин, и поклонение. Что скажете, Ваше Величество?
        - Нет! Государь, не делайте этого! - Орв слышавший весь разговор, в ужасе старался отговорить короля от опрометчивого шага. Но безуспешно. И тогда, в отчаянии, Орв предложил:
        - Ваше Величество, умоляю, отдайте в уплату одного из моих сыновей! Пусть Урм останется тут.
        - Не все так просто, - перебил его Голос. - Могущество получит лишь заключивший Договор. Думаю, короля твое предложение не заинтересует.
        Но тот, кому предстояло стать Первым Королем, удивленно смотрел на друга:
        - Ты готов отдать сына?
        - Да, государь. Заключать сделки с демонами опасно, не навлекайте на себя несчастья. А чтобы вам было спокойнее, я принесу клятву, которую замешаю на колдовстве. Эй, Хозяин пещеры, ты ведь сможешь это сделать?
        - Скрепить сделку магией? Да смогу.
        - Тогда я, Берти Орв клянусь, что какую бы силу ни получил мой потомок, мы никогда не применим его против своего короля, а вечно будем преданными вассалами, готовыми отдать и свое имущество, и свою жизнь по первому слову! Эй, ты, там. Скрепи договор!
        - Нет. Это не сделка, а просто клятва. Твой господин тоже должен что-то пообещать, и всю жизнь придерживаться Договора.
        - Тогда я клянусь: пока существует мой род, доверять сэру Орву и его потомкам, как самому себе. Не оскорблять их ложными подозрениями и всегда помнить о той жертве, что они принесли.
        - Господин, зачем? - Орв в ужасе воздел руки, но Голос, перестав быть беззвучным, возвестил:
        - Договор заключен и тот, кто нарушит его, будет проклят еще при жизни!
        - Зачем, зачем… - Орв сидел на земле, закрыв ладонями лицо.
        Король склонился над ним:
        - Это правильно. Потому что твоя жертва чрезмерна. Ты должен быть уверен, что не напрасно приносишь её.
        - Пусть будет так. Урм, дело за тобой!
        Урм, проснувшийся от крика отца, ничего не понимая, все же кивнул:
        - Я готов! Что мне делать?
        - Для начала, покиньте пещеру, и не пытайтесь войти, пока я не разрешу. Ступайте.
        Урм простился с отцом и братом так, словно видел их в последний раз. И остался в темноте. Потому что как только они покинули пещеру, вход стал закрываться. Края провала сомкнулись, словно пасть хищной рыбы, и вскоре из-за каменной стены послышался крик.
        Орв кинулся к тому месту, где совсем недавно зиял вход. Колотил руками по белесому камню, срывал ногти в попытке прорваться туда, внутрь… тщетно. От скалы не отломилась даже песчинка, а Урм продолжал кричать.
        Это длилось остаток ночи, день и всю следующую ночь. Люди не решались отойти, надеясь, что вход откроется снова и боялись услышать тишину.
        И она наступила. Обессиливший, почти поседевший от горя и отчаяния Орв вскочил кинулся в прорезавшую скалу щель. Входить не пришлось - сын встретил у входа.
        Похудевший, осунувшийся, уставший. Но куда больше испугали Орва его глаза. Они равнодушно глядели на отца, на короля, на рассвет, который в тот день был прекрасен, как никогда. А еще Урма совершенно не беспокоило, что его одежду пропитала кровь, и раны еще не закрылись. Словно не чувствуя боли, подошел к королю и опустился на колено:
        - Ваше Величество, отдайте приказ. Враги будут повержены, а эти земли признают в вас государя.
        Он изменился, Урм, сын Орва. Они поняли это слишком скоро. Не было больше задорного мальчишки, любившего жизнь и смех. Вино не веселило, а еда не доставляла удовольствия. Он не желал женщин, и равнодушно относился к тем, что желали его.
        В то же время в битве ему не было равных. Урм стал жесток, и враги начинали трепетать, едва завидев белые перья на его шлеме. После битвы сын Орва забирал пленников и отправлял их в Пещеру, которая стала больше. Когда вход закрывался, казалось, сами камни начинают кричать от боли.
        Колдуны наводили порчи, проклятья сыпались на голову Урма, но вреда не приносили. А чародеи умирали, корчась в страшных муках, и никто не избежал возмездия.
        В войско стали возвращаться те, кто сбежал. Вернулись пехотинцы, рассеянные в горах. Рыцари, покинувшие сюзерена, привели свои отряды обратно. Да и местные, видя мощь армии, а главное, ощущая на себе тяжелую руку Урма, сдавались без боя.
        В течение года все племена приняли Короля. Так родилась Ассалия.
        Государь правил мудро, и крепко держал слово - Орв, ставший Лордом и основателем Дома, купался в его милости.
        Но и самим Орвам пришлось исполнять Договор. Урм прожил долго в той самой пещере. Так долго, что сменилось три поколения прежде, чем ему настало время выбирать себе приемника. Он послал Лорду письмо, и новый Орв, потомок старшего сына, прислал младшего внука. Но не в Пещеру. К тому времени на её месте вырос неприступный белый замок, Замок-на-Скале, как его стали называть. А в положенное время его Хозяина сменила девочка из потомков Первого Лорда.
        Над страной пролетали десятилетия. Сменялись короли, и только Замок-на-Скале казался вечным. Он менялся в соответствии с пожеланиями владельца, и не было чудес, которых не могли в нем произойти. Только вот животные опасались подходить близко, так что даже лошадей и коров Хозяину Замка-на Скале приходилась держать в деревне, построенной у подножья горы.

* * *
        Айни слушал, открыв рот.
        - Видишь, твой предок отдал собственного сына, и тот перенес неслыханные пытки. А ты не можешь всего лишь склонить голову ради выживания Дома. Ну, чего молчишь?
        - А что Пещера сделала с Урмом? Почему он так изменился?
        Рассказать? Наверное, ему лучше узнать обо всем сейчас, потому что настанет день, мальчик станет Лордом, и ему придется принимать решение.
        - Видишь ли, Пещера живая. Но чтобы жить, ей нужны человеческие чувства. Любовь, ненависть, радость, печаль… Их она и забирает у своего служителя. Этот человек перестает любить и ненавидеть. Он становится равнодушным к удобствам, ему все равно, отрезают ли ему руку или умащивают тело драгоценным розовым маслом. Нет, конечно, Хозяин Пещеры прекрасно понимает разницу между голой землей и пуховой периной, и спать предпочтет со всеми удобствами. Но, лишившись всего, от горя не заплачет.
        Айни задумался. Обхватил колени руками и положил на них голову.
        - Значит, он не может ничего? Ни плакать, ни смеяться? Ему все равно? Это страшно…
        - Бояться Хозяева тоже не умеют. Цель их жизни - служить во имя чести и славы Дома. И без разницы, как эта Пещера изменилась. Пока она держит обещание, один из Орвов всегда будет в её распоряжении.
        - И этот Орв получает безграничную власть?
        - Если жив тот, с кем заключен Договор. Но это могущество надо подкармливать. Я уже говорила - Пещера питается людскими эмоциями. Служитель не только отдает ей свои чувства. Он забирает их и у других людей. Чаще - в момент смерти.
        - И как это можно сделать?
        - Как ты дышишь? Сможешь объяснить? Вот и я - не могу. Просто ты переживаешь то, что пережил человек. Его радость и печаль, его боль, его удовольствия. И - его ужас. А потом - еще раз, когда отдаешь это Пещере. И только в эти моменты ты понимаешь, что живешь.
        Во время разговора Айни не отрывал от меня взгляда. Потом спокойно, без любопытства поинтересовался:
        - А ты… Орв? Из тех, кого Пещере отдали?
        Догадливый. Но все знать тебе еще рано. Я накидываю на голые плечи мальчика простынь и выскальзываю в окно. Нужно пополнить запас магии, и уходить. У Дома хороший Лорд, он выполнит свой Долг. А мне надо выполнить свой.
        К утру в столице прибавилось покойников, а я, снова прикинувшись нищенкой, вышла через Восточные ворота. Под ногами пылила дорога, а я решала, заглядывать в родовой замок, или идти сразу в Орлиные горы.
        Времени было жалко. Нити, и без того тонкие, грозили порваться. Замок едва жил, и я очень жалела, что нельзя ехать верхом.
        В города заходила, только когда силы были на исходе. Охота занимает много времени, а его почти не осталось. Но в предгорьях слегка задержалась - соваться в Замок без подготовки нельзя. Кто знает, кого там встречу. Обессиленный Замок мог и не справиться с незваными гостями. Да и нежить могла осмелеть за это время.
        Но нищих в этих краях неохотно пускают в дома. А в сарае не слишком узнаешь, что происходит вокруг. Пришлось снова менять облик. Пусть я не могу стать мужчиной и превратиться в калику, но можно и сказительницей притвориться. А им возраст не помеха. И молодые по дорогам бродят, на кусок хлеба историями зарабатывают.
        К тому же вокруг сказочников собираются и взрослые, и дети. Они за языком не следят. Пара фраз, и выложат всю подноготную!
        Так, девочка рассказала, что чуть не ушла в поле за Россомахой. Мне эта тварь не страшна, и я пропустила предупреждение мимо ушей. Мальчишка едва от водяного отбился. А в маленьком хуторе, который притулился к склону горы, домовой невзлюбил лошадей. Гонял ночами до полусмерти, а гривы так спутал, что пришлось полностью остричь.
        От предложения посмотреть стриженую животину я отказалась, а вот с домовым захотела словом перемолвиться. Вышла ночью до ветра, да и заглянула к скотине.
        Меня встретила тишина. Видимо, домовой с дворовым решили убраться подальше, переждать где-нибудь в укромном уголке незваную гостью. Что ж, пусть будет так. Бегать за ними нет ни сил, ни времени.
        Утром хозяева собрали мне в дорогу еды и проводили восвояси. Кажется, им понравилась история любви принцессы Лирры и бедного рыцаря Брана. Конечно, всю правду я им не рассказала, незачем людей расстраивать, но концовку стоит другую придумать.
        В очередном селении, состоящем из четырех дворов, меня окружили в основном мальчишки. Этим не интересны любовные истории, им про войну подавай. О рыцарях и подвигах. Ну, я и рассказала про битву на Вьюне, в которой сама участвовала. Только оказалось, не так все было.
        Дети тут же просветили меня, рассказав «правду».
        Не маг явился, дабы помочь королю, а Лорд Орв призвал своего демона, чтобы разметал тот вражескую армию. Демон приказ исполнил, но в уплату потребовал человеческой крови. И как не противился король, обернулось чудище драконом и полетело охотиться. Много деревень пожег, а душ людских сгубил - и того больше. А насытившись, облюбовал себе белый замок, что стоял на белой скале, и поселился там.
        Взвыли люди, ибо данью суровой обложил их демон. Велел каждую ночь приводить или дитя невинное, или деву красивую. Юношами тоже не брезговал. Поутру только косточки находили в ущельях.
        Пытались его колдовством прогнать - не смогли. Армию прислал король - полегла та армия. И тогда сами жители окрестных сел, испросив разрешения государя, взялись за дело. Заготовили осиновых кольев, наточили ножи из чистого железа. А король им в помощь мага заморского прислал. И когда начал тот чародей плести заклинания, связывая демона в глубоких подвалах замковых, кинулись крестьяне на приступ.
        Их враг, утомленный охотой, сытным ужином и сонными чарами, спал. И все же опасность почуял. Взревел, расправляя крылья, начал отбиваться. Много людей полегло в том сражении, да и маг не выжил - испепелило его. Но и демон сгинул в клубах дыма. Те, кто был там видели, как пожирали нечистое тело языки пламени.
        Так и изничтожили чудовище. А Орвов, что призвали его в Ассалию, государь наказал. Лишил титулов и сослал в дальнюю деревню, жить бесславно, грехи замаливать. Хотел совсем казнить, да вспомнил все заслуги Дома. Так и получилось, что славные предки спасли потомков-преступников.
        Эту ночь я не спала. Ворочалась на лавке, думала. Значит, не только король и придворные руку к уничтожению Дома приложили. Выходит, и собственным крестьянам я этим обязана? Но, может, просто хвастаются? Смердам свойственно приписывать себе чужие подвиги, особенно, если похвалиться нечем.
        Но чем ближе я подходила к Замку, тем большими подробностями обрастала история его уничтожения. Стоило упомянуть о демоне, и мне с гордостью рассказывали, как их деды и прадеды, вооружившись вилами и заручившись поддержкой Короля и мага, шли убивать.
        В последние села я даже не заходила. Шла день и ночь, торопясь успеть.
        И вот, на фоне пламенеющего закатного неба четко обрисовался Замок-на-Скале. Он казался черным, но в свете луны стены станут призрачно-молочными, а днем засверкают ослепительной белизной.
        Нити натягиваются - Замок почувствовал меня, застонал, поторапливая. Надо идти.
        Когда-то от парка к замку вела широкая дорога. Теперь её плавные изгибы прослеживались по невысоким чахлым кустикам - в прошлом они обрамляли посыпанный белоснежным песком путь, но разрослись без присмотра, заполонили все вокруг. В темноте не видно зелени, а вот колючки ощущаются отчетливо. Цепляются за одежду, заставляют терять драгоценное время. Решила идти напрямик.
        И тут же убедилась, что прямой путь - не всегда самый короткий. Узловатые корни как специально подворачиваются под ноги, ветки цепляются за капюшон, стараясь стащить с головы. Приходиться придерживать его руками. Склон слишком крутой, и каждый неверный шаг грозит падением. Расшибиться не расшибусь, но до ближайшей преграды покачусь кубарем.
        Наконец, деревья заканчиваются. Впереди - только покрытый скудной растительностью камень. Скала. А на ней, нависнув над самой головой - Замок.
        Валун, на который я облокотилась, зашатался и ухнул вниз, громыхая по склонам глубокой расселины. А ведь туда могла скатиться я! Надо быть еще осторожней. И поискать мост. Не мог же он полностью исчезнуть за сто пятьдесят лет!
        Сова сорвалось с нависающей сверху стены, бесшумно мелькнула перед самым лицом и ринулась в ущелье. Живность в Замке? Похоже, дела куда хуже, чем я предполагала.
        О, вот и мост. Разумеется, сгнил. И скользкий. Идти опасно, но другого входа нет.
        Пористые бревна неприятно проминаются под ногами, словно мох. Так, тихонько, не торопись. И внимательнее!
        Резкий, протяжный скрежет заставил отвлечься. Я тут же споткнулась, потеряла равновесие, заполошно замахала руками и… не упала. Везет мне сегодня!
        Прямо над головой ветер уныло раскачивает обрывок ржавой цепи. На ней раньше мост поднимался-опускался. Пока ничего особенного. Ни упырей, ни оборотней, ни каких других гостей. Это хорошо. Немного странно, что в собственном доме надо кого-то опасаться. Мне, которая наводила ужас на всю округу!
        Так, хватит мечтать. А то и вправду нарвусь на нежить какую. Им ведь все равно: зверь, человек, или такие же, как они сами. Хорошо, если косточки останутся.
        Решетка, закрывающая ворота, снесена и валяется на земле. Шагаю осторожно, оберегая ноги. Над треугольной плитой, когда-то украшающей железные переплетения, ненадолго задерживаюсь.
        Герб. В темноте не видно фигур, да и краска, наверное, облупилась давным-давно. Но мне и не надо видеть. Слишком хорошо знаю я украшающий щит рисунок: на поле цвета сабле - серебряный замок, венчающий золотую гору. И черные корни, намертво спаявшие скалу и постройку.
        Юбку приходится придерживать, чтобы не цеплялась за торчащие прутья. Большие каменные плиты, которыми вымощен двор, теперь неровной бахромой украшает густая трава. Деревянные постройки развалились, и в призрачном свете луны выглядят странно. Тлен и смерть. Хотя жизнь и прежде не слишком тут кипела.
        Отвернувшись от развалин, я направляюсь к Замку.
        На первый взгляд, он как будто прежний. То же высокое крыльцо с множеством ступеней, колонны у входа, тяжелая дубовая дверь, оббитая железом. Но это только кажется. Темнота скрывает как красоту, так и уродство.
        Мрамор крошится под ногами. Одна тяжелая створка дверей сорвана, другая висит на единственной уцелевшей петле. Задеваю плечом, и пронзительный ржавый скрип пронзает ночную тишину. Я съеживаюсь. Стать как можно меньше, и нырнуть в холодную темноту. Лунный свет заторопился вдогонку и замер на полу прозрачным пятном. Я мнусь, опасаясь переступить очерченную им границу. До сих пор мне везло, но я еще не готова к неожиданным встречам. А кто знает, кого привлечет шум?
        Постепенно глаза привыкают к темноте. Куда дальше? Наверх, в личные покои, или все-таки вниз?
        Эхо укутывает меня громыхающим плащом. Идти тихо не получается. Под ноги то и дело попадают камни, куски дерева и металла. Приходится постоянно смотреть на пол, но взгляд все время устремляется сквозь узкие окна. Луна щерится мне в ответ.
        Путь преграждает упавшая колонна. В полу, в месте, где она некогда стояла, зияет провал - шахта, уводящая под землю. Ступеньки спиралью убегают вниз. Оглядываюсь в последний раз, ставлю ногу на первую. Потом на вторую. Ступени очень узкие, двоим не разойтись. И перил нет. Чем глубже спускаешься, тем труднее идти. Скользкий камень крошится под ногами, хорошо, что вижу в темноте! А ведь раньше могла пройти этот путь с закрытыми глазами.
        Наконец, лестница закончилась. Передо мной убегает в непроглядные дали узкий коридор. Делаю несколько шагов. Из-под ног со звонким писком выворачивается что-то небольшое, но очень противное. Вот только крыс в Замке не хватало!
        Впереди еще одна выломанная дверь. За ней - длинный зал. Колонны почетным караулом выстроились по обеим сторонам галереи. А между ними - статуи. Высеченные из камня людские фигуры, покоящиеся на высоких каменных ложах. Склеп. Усыпальница обитателей Замка-на-Скале. Мне надо пройти её насквозь.
        Часть постаментов разбита. Нападающие решили, что это саркофаги и, недолго думая, попытались добраться до тел. Может, искали драгоценности, а может, боялись мести потревоженных покойников. И постарались принять меры.
        Только напрасно. Мы, Хозяева Замка-на-Скале живем, не как люди, и умираем по-другому. Бывшие до меня в положенное время облачались в парадные одежды и сами спускались в склеп. Укладывались на мраморные ложа и засыпали навеки. Постепенно их тела превращались в камень.
        Но сейчас подземелье хранит не только уснувших Хозяев. Рыцарь в легком доспехе лежит, привалившись к колонне. Я наклоняюсь, поднимаю ржавое забрало. Странно смотреть в пустые глазницы того, кто был твоим братом.
        Он узнал о бунте и примчался, чтобы предупредить. И погиб здесь, сдерживая толпу простолюдинов, явившуюся с осиновым дрекольем. Конечно, Кэм не только обо мне беспокоился, за Дом тоже. Но больше всего - за маленькую дочурку. Погибни я, и её пришлось бы отдать Замку.
        Мимоходом бросаю взгляд налево. От саркофага осталась лишь груда камней. Там лежал дядюшка Гард. Надо же, нашли! Видно, сильно насолил им мой родич. И то сказать, о его похождениях нам с братом няня рассказывала, когда мы просили "страшную сказку". Сколько он хозяйничал тут? Три, четыре столетия? Я точно не помню, да и самого знала недолго: Гард забрал меня примерно за месяц до своей смерти. Как раз, чтобы успеть провести ритуал и подготовить преемника.
        То, что тогда проделал он со мной в Замке-на-Скале, осталось между нами тремя. Те нянины сказки, вкупе с крестьянскими преданиями - лишь детские забавы по сравнению с тем, что испытала я, испуганная десятилетняя девочка, враз ставшая владелицей большого замка с огромным штатом прислуги.
        Да, у меня были слуги! Только не слишком они защищали свою госпожу. А я ведь оберегала их семьи. Охотилась я всегда за стенами Замка.
        В нише, что напротив разбитого постамента, стоит точно такой же, но пустой. И совершенно целый! На него времени у бунтарей просто не нашлось. Погибнув, брат все-таки сумел сделать главное - протянул время до заката. Я успела очнуться. Силы, я щедро потратила их накануне, почти уничтожив вражеское войско. Ну, не понравилось соседскому Лорду, что наш род в большей чести у короля. Пришлось мне наводить порядок. Правда, сейчас я подозреваю, что нападение спланировал сам король. И день для налета на Замок был выбран не просто так.
        Но теперь все позади. Я дома. Закрываю глаза и чувствую, как что-то осторожно касается мыслей. Мой Замок. Его корни уходят глубоко-глубоко, пронзают катакомбы, достигают невероятных глубин. Оттуда, словно дерево воду, они выкачивают силу и щедро отдают её Хозяевам.
        Но прежде белые каменные оковы сжимают грудь и боль выгибает тело. Там в глубине, едва живое от Голода существо жадно поглощало все те эмоции, что я так скрупулезно собирала. Лойзе. Сэр Норген. Магни и его хирд. Люди, чьих имен я не знала и не узнаю никогда. Снова и снова я переживаю их рождение и смерть. Их радость и горе, их боль и их ужас.
        Уши закладывает от собственного крика, его отзвуки будут долго гулять по галереям, затихнув уже после того, как я приду в себя.
        Замок выпивает меня до капли. И оживает. Я чувствую, как по стенам пробегает мелкая дрожь. Так лошадь дергает шкурой, отгоняя оводов. Но Замок сейчас отряхивается от самой Смерти.
        Пройдет немного времени и, оправившись, он восстановит и мои силы. Призрак в замке Бастарда не зря сказал, что не завидует тому, кто навлечет на себя мою месть. Король разорвал Договор, за который мой Дом заплатил немало. А значит, я свободна от слова, данного ему. Правитель, нарушающий клятвы, не может занимать престол. Пришло время сменить государя. Думаю, на каштановых локонах Айне золотой венец будет смотреться лучше. А я встану за троном, оберегая. Да, Лорд хорошо воспитал сына, он станет прекрасным королем.
        Еще надо вернуть долги. Лойзу. Норгену. Привидению старого рыцаря.
        Веки наливаются свинцом. Уже засыпая, вспоминаю о долге крови, который заставлю выплатить крестьян. Но сперва…
        - Будь добр, позаботься о крысах.
        Из глубины доносится беззвучное:
        - Конечно, Хозяйка.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к