Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кусков Сергей / Золотая Планета : " №03 Игрушки Для Императоров Прекрасный Новый Мир " - читать онлайн

Сохранить .
Игрушки для императоров: Прекрасный Новый мир Сергей Анатольевич Кусков
        Золотая планета #3 Считаешь себя сильным? Способным самостоятельно подняться, достигнуть чего-то в этой жизни? О-да, ты прав! С генетически модифицированными способностями, позволяющими раскидывать целую толпу, да со способностями к знаниям, дающим учиться в одной из престижнейших школ планеты, ты многого достигнешь! Может быть. Наверное. Пока в твою жизнь не вмешается Его Величество Случай, и ты не осознаешь, насколько ты на самом деле беспомощен. Но проблема в том, что таковой случай уже вмешался, ему ты обязан самому факту своего рождения. А явившись в цитадель королевских амазонок, в подконтрольный клану Веласкес корпус телохранителей, ты неосознанно влез в Большую Политику, и пути назад, к прежней жизни, у тебя больше нет.XXV век, Венера. Ее королевское величество в отъезде, это ли не повод начать Большие Игры за ее спиной? Игры, где каждый сам за себя, все против всех, а на кону самый сладкий приз из всех возможных - власть? И выжить в них объекту интриги, вчерашнему пареньку, боровшемуся за свое "я" и место под солнцем, можно, лишь осознав бессилие, и вступив под защиту одной из
противоборствующих сторон.
        ЗОЛОТАЯ ПЛАНЕТА
        ИГРУШКИ ДЛЯ ИМПЕРАТОРОВ:
        ПРЕКРАСНЫЙ НОВЫЙ МИР
        Выражаю благодарность Мигелю де Сааведра. За умение не только аргументировать, но и убеждать.
        Пролог
        Сентябрь 2447, Форталеза. Префектура Сеара - летняя резиденция королевского дома Венеры
        - А помнишь, милая сестренка… Хотя откуда тебе помнить! - император незло рассмеялся. - В те годы, когда мы бегали под стол пешком, при дворе доньи Катарины жил один провидец. Не мистик, ученый! Но какой ученый! Гений своего времени, бог! Но, к сожалению, слишком плохо для бога разбирающийся в искусстве говорить нужным людям правильные вещи. - Ее собеседник делано-сокрушенно вздохнул.
        На лице Леи не дрогнул ни один мускул. Она поняла, к чему клонит ее сводный братец, о чем завел разговор. Ей не нравилась эта тема, она не любила ее обсуждать, но встать и уйти просто так не могла. Да и в сложившихся условиях это было бы глупо.
        Себастьян всегда любил театральные эффекты, показуху, и сейчас имел своей целью выпендриться, поставить ее на место. Комплекс, оставленный с детства, когда она, наследная принцесса, пользуясь безнаказанностью, всячески издевалась над ним, отщепенцем, сыном нелюбимой женщины, и его слабоумной сестрой. Его аргументы стоило послушать хотя бы для того, чтобы понять, что у него на уме. После провала переговоров у нее осталось слишком мало козырей на руках в торговле с Империей чтобы пренебрегать такой возможностью.
        - Твоя мать сгноила его, Лея! - повысил голос входящий в раж император. - Мировое светило! Чтобы всего-навсего не болтал лишнего! Хотя сама все последние годы своего царствования следовала оставленным им заветам. И, возможно, только потому, что им следовала, тебе досталось спокойная развивающаяся страна вместо объятого пламенем бесконечных войн и клановой вражды вертепа. Напомни его имя, сестрица?
        Лея недовольно фыркнула.
        - Доминик Максвелл, ты прекрасно его знаешь.
        - Правильно, дорогая сестра, - кивнул Себастьян, - знаю.
        Доминик Максвелл. Экономист. Социолог. Политолог. Человек, не стесняющийся сказать сильным мира сего, что они не правы. Не каждому это дано, согласись, и не каждому сильному такое понравится. Твоей матери, вот, не понравилось.
        Ты использовала его книги, как настольные, когда готовилась взойти на престол. По ним же ты и правила, воплощая в жизнь его советы и пытаясь минимизировать негативные прогнозы. И неплохо правила. Но если бы ты тогда заступилась, если бы уговорила мать не убивать его, может все вышло бы иначе?
        - Мать не стала бы меня слушать, - покачала головой Лея. На что получила ехидную ухмылку.
        - Она всегда слушала тебя. У меня верные сведения, Лей, моя разведка была основана отцом и я знаю все тайны Золотого дворца того времени. Но ты предпочла не вмешиваться, отстранилась, хотя знала о готовящемся убийстве. Почему ты так поступила?
        Себастьян знал, куда нужно бить, на то он и брат. Несмотря на весь приобретенный опыт лжи, подлости и предательства, глубоко в душе Лея так и осталась меланхоличной девочкой, маленькой принцессой-сказочницей, ратующей за правду и справедливость. Она до сих пор не смогла простить себе, что не вмешалась, случайно узнав о готовящемся убийстве этого человека, несмотря на то, что прочитала ВСЕ переданные матерью документы и отдавала себе отчет в его ценности. Себастьян не прав, в конкретном том случае мать ее действительно бы не послушала, имперская разведка не всемогуща, но она не пыталась, и именно это навсегда останется на ее совести.
        - Доминик предсказал бурный рост Венеры, только что фактически покорившей бывшую метрополию и наведшую в ней свои порядки, - продолжил давить «любимый» родственничек, разваливаясь на убогом кафешном стуле. - Предсказал пик могущества, становление Золотого королевства, как космической сверхдержавы. Но почти сразу после этого быстрое замедление роста, небольшую стагнацию, а затем быструю гибель. Очень быструю по меркам истории.
        Империя же, по его мнению, находясь под космическим зонтиком бывшей колонии, должна была возродиться, стать сильнее, а затем скинуть ненавистное иго и вернуть себе гниющие отпавшие некогда земли назад. Если не явно, то косвенно, включив их в свое жизненное пространство экономически, владея ими, как союзником без права голоса, сателлитом. Сколько лет он дал королевству на это?
        Нет, все-таки с Себастьяном, несмотря на его кажущуюся простоту, слишком тяжело. Проще разговаривать с верткими русскими, с наглыми китайцами, с непробиваемыми индусами - с кем угодно, но только не с ним. Из груди Леи вырвался обреченный вздох.
        - Тридцать.
        - Прошло уже тридцать пять, Лей, - усмехнулся Себастьян. - Тридцать пять лет! И к твоей чести, Венера еще далека от предсказанного им рубежа. - В голосе императора засквозило уважение. - Вначале донья Катарина, а теперь ты со своей командой титаническими усилиями отодвигаете эту планку, год за годом. Наверное, у тебя есть еще лет пять. Ты ведь прекрасно понимаешь, куда катится мир и свое место в нем. Вы не успеваете, банально не успеваете за Землей, сидя на своих ресурсах, как квочки на яйцах. Но пять лет свободы - это всё, Лей, что ты можешь выжать из своей планеты. Ты не всемогуща, к моему счастью. И рано или поздно мы точно также будем сидеть, как сейчас, но только в Золотом дворце. Ты будешь угощать меня горячим кофе, а я буду диктовать тебе, как твоей планете жить дальше. Это неизбежность!
        Он помолчал, нагнетая паузой нужный эффект.
        - Видишь, я добр, сестренка. Мне не нужно унижать тебя и твой род; мне не нужно лишать Венеру независимости ради глупой идеи черни; я не собираюсь давить ваши кланы, как давят клопов в трущобах - хотя этих-то уж стоило. Я готов оставить все, как есть, оставить вам юридическую независимость со всеми атрибутами, парламентом и конституцией, а твоей семье оставить внешние признаки могущества. И даже поддержу кампанию в сетях, чтобы ваша чернь привыкала к мысли о смене хозяина медленно, без потрясений и бурных протестов. Видишь, это не месть за унижения детства! - Его глаза победно сверкнули.
        Лея молчала. Но теперь вместо гордой стервы перед ним сидела раздавленная женщина, пытающаяся хоть как-то сохранить лицо.
        - Да-да, мне не нужны извинения. Пляски на цыпочках, стояние на задних лапках - я выше этого. Может, осознание того, что было в прошлом, как-то согреет тебя тусклыми беспросветными ночами грядущего… - Он набросил на лицо покровительственную улыбку. - Пускай. Но ты будешь моей, как и вся твоя космическая империя. Мне будет достаточно только осознания этого.
        Итак, роли поменялись. Лея, сжимая кулаки, поняла, что проиграла семейный поединок окончательно и навсегда, без возможности реванша. Еще какое-то время назад во время таких же «семейных посиделок» она свысока поучала Себастьяна, держа его за нечто вроде вассала, а его страну за почти что личное владение. Каких-то жалких несколько лет назад! Теперь он поучает ее, унижает, и у нее нет ни сил, ни аргументов, ни желания возразить. Он отомстил, братец, но отомстил по-своему, по-мужски, как подобает истинному императору. Склоняя голову на ее втыки и нравоучения, кивая на пренебрежения, подчиняясь отданным в виде советов приказам и дыша в тряпочку, он все-таки выждал момент, когда сможет ударить. Один раз, но навсегда. Ведь это на самом деле так - Венера на пороге краха. Он еще не наступил, но непременно наступит в обозримом будущем. Сильно обозримом. И единственной возможностью выжить для ее страны останется интеграция с давним «союзником» на его условиях. Она может оттягивать этот момент, готовя страну к противостоянию, выжимая из нее все соки, но переломить ситуацию в корне не может.
        Венере последние десять лет фатально везло, но немногие понимали, что это всего лишь везение. Она стала сверхдержавой в момент, когда земные государства истощили себя непрерывной войной, и многие посчитали, что это навсегда. Что контролируя поставки ценных ресурсов, можно оставаться такой державой навеки. К сожалению, все оказалось иначе.
        Земные державы, пережив крах, вступили в полосу развития. Медленного, высокие цены на ресурсы всячески препятствовали этому, ценой нищеты собственных народов, но все же шли к вперед. В отличие от Венеры, сидящей на ресурсной игле и не могущей производить у себя даже элементарные товары - их гораздо дешевле купить, чем строить колоссальные по стоимости производства в адских местных условиях.
        Венера не обеспечивает сама себя, и никогда не обеспечит, потому она в любом случае вынуждена продавать то, на чем сидит. К тому же, Корона лишь направляет крупный добывающий бизнес в нужную сторону, но ни в коем случае не контролирует его, и захоти любая из королев временно прекратить все поставки, без согласования со знатью и без компенсации им их убытков, моментально станет бывшей королевой. Кланы не потерпят падения своих доходов просто так. А это значит, что материалы, без которых не создашь боевые деструкторы и ракеты, не построишь космические корабли, не произведешь танки и доспехи для армии, в любом случае, по любым ценам, но окажутся у земных соперников. Венера стала заложницей самой себя, именно это предсказал Доминик Максвелл, ученый и по совместительству любовник ее матери.
        Таким образом, сильные государства Земли за несколько десятилетий восстали из пепла, в котором в свое время оказались, и жаждут реванша. Их ВВП вырос в несколько раз и им есть куда развиваться дальше, тогда как Золотая планета, населенная жалкой сотней миллионов людей, почти исчерпала возможности к росту. Тихо и незаметно, невзирая на внешний лоск и блеск, в мире сменился лидер, сместились силовые акценты, и воспрепятствовать дальнейшиму дисбалансу сил можно лишь одним способом - стравив земные державы в новой глобальной войне друг с другом. Но, к сожалению, таковой не было уже более трех десятков лет и в ближайшие годы не предвидится.
        Да, Венере сказочно везло. Россия и кучкующийся вокруг Китая Восточный Союз имеют колоссальную по протяженности границу, и предпочитают вкладывать деньги в ее защиту друг от друга, а не в развитие космоса. Географически отдаленная же Империя после выхода из кризиса гражданской войны управляется миролюбивым неагрессивным императором, вкладывающим деньги в развитие экономики, а не в создание армии и флота, и не грезит экспансией. Но рано или поздно всему настанет конец.
        Империя Себастьяна II - совсем не то государство, которое прибрал к рукам их отец. Это мощная держава, обладающая передовыми технологиями и опережающая всех в мире по экономической мощи. У нее остались даже свои колонии, которые не контролируются Золотым королевством, что сильно подрывает монополию последнего. Имперский флот невелик, но в случае необходимости, промышленные супермегаполисы вроде Мехико, Буэнос-Аэреса, Лимы или Сан-Паулу смогут создать его за какие-то полтора года. Полтора года до потери гегемонии в космосе в любой момент - это реалия нынешнего дня, а не далекого будущего.
        Военные же расходы космического альянса душат уже сейчас, новая гонка вооружений будет для Венеры и Марса фатальной. Они просто не успеют построить столько техники, сколько их противники - и это только что касается Империи, одного из потенциальных врагов. А их три.
        - Пять лет, Лей, - издевался Себастьян, вбивая ее в землю по плечи. - У тебя всего пять лет отсрочки, заработанной нечеловеческим трудом всего вашего клана. После чего жду тебя в своем дворце с предложением нового союза. Этим ты избежишь пролития океанов крови на бесполезной для тебя войне. Повторюсь, мне не нужны внешние проявления покорности и потеря лица, достаточно внутреннего смирения. Думай, сестра, думай, у тебя есть время.
        - Этого не будет, Себастьян, - тихо усмехнулась Лея.
        Император в ответ скупо, но очень уверенно улыбнулся.
        - И чем же ты мне возразишь? Заключишь союз с русскими или китайцами? Тогда через день после этого я буду вести такие же переговоры, как сейчас с тобой, только с президентом «Венерианской республики» или как она там будет называться. Как думаешь, сколько кланам потребуется времени, чтобы создать такую? Суток хватит?
        Лея стиснула зубы.
        - Им не выгодна смена союзника, всем им, ты прекрасно знаешь это. Это приведет к убыткам, а кланы готовы убить за каждый потерянных центаво. Правда, с ними я буду более жесток, - добавил он, скривившись. - Они мне не родственники, им я ничем не обязан, и легко не отделаются. Но последующая за этим кровь также будет на твоей совести, сестра…
        - Правда, у тебя есть еще один способ избежать всего этого, - вдруг загадочно усмехнулся Себастьян. - Как поживают твои генетические эксперименты? Ты сумела создать клон Хуана Четвертого?
        Эти слова прозвучали для Леи как гром среди ясного неба. Их-то услышать она не ожидала, потому получила встряску, сравнимую с электрическим разрядом. Пожалуй, ради этих слов стоило унижаться и выслушивать футуристический бред.
        Она подобралась, чувствуя, что внутри ее воцарилось каменное спокойствие. Генетика - ее стихия, ее жизнь, и она не позволит Себастьяну лезть сюда.
        - Глупый вопрос, Себастьян! Конечно создала! - весело парировала она, удивленно закатывая глаза. - Твоя разведка не сообщила тебе об этом? Ты точно уверен, что она лучшая на свете?

«И все-таки я сильнее», - пронеслось у нее в голове, когда братец растерялся. На какую-то долю секунды, но этого было достаточно. Унижение, привычку подчиняться, не смыть годами и не перебороть. Они навсегда останутся внутри тебя, пусть ты станешь со временем самим повелителем Вселенной. При виде господина, человека, привыкшего повелевать тобой ранее, рука все равно сама собой дрогнет. Дрогнул и Себастьян.
        - Вот и хорошо, - попробовал выровнять ситуацию он, но было поздно. Вместо уставшей разбитой женщины, которую он видел минуту назад, перед ним вмиг очутилась привычная жестокая стерва. - Значит, у тебя остался козырь в рукаве.
        - У меня всегда есть козыри, Себастьян. Я же женщина! - Она скромно потупила глаза.
        Император снова откинулся назад и попытался перейти в новую словесную атаку:
        - Интересный ход, сестра, неожиданный. Как раз в духе женщины. Ты сажаешь на трон вместо себя кровожадного тирана, точную копию легендарного земного императора прошлого, и он выводит Венеру из надвигающегося кризиса. Как он это сделает - не знаю, - он пожал плечами, - но это клон великого человека, что-нибудь да придумает. Подозреваю, при этом прольется много крови, и человечество в который раз вспомнит, и что такое концлагеря, и что такое создание новых искусственных рас, но какая разница, если речь идет о благе государства? Сколько лет ему должно в этом году исполниться? - глаза императора прищурились. - Двадцать?
        Лея не ответила.
        - Золотой возраст для великих людей!
        Лея вновь промолчала, но теперь на губах у нее играла непробиваемая улыбка. Он понял, что разговор окончен - большего не добьется.
        - Мне интересно только, как ты его назовешь? - усмехнулся он. - Как оригинал, Хуаном Четвертым? Но на троне Венеры не было мужчин, и тем более Хуанов. Получается, Хуаном Первым?
        - Пятым, Себастьян! - воскликнула Лея. - Ты забыл, после прихода к власти династии Давила, Венера признала преемственность своего королевского дома императорскому дому Веласкес. Я назову его Хуан Пятый. И, действительно, что значат несколько десятков концлагерей по сравнению с благом государства?
        - Великолепно, сестра. - Император через силу выдавил улыбку, заканчивая разговор. - Я с удовольствием посмотрю на результаты твоих изысканий, что они из себя представляют. И даже обещаю не смеяться. Но лет через пять с удовольствием жду тебя в гости с планом передачи власти без крови и с сохранением репутации. Или его - но то уже разберетесь сами, это ваш клан.
        Последнее предложение прозвучало с убийственной серьезностью, и оттого на фоне итога разговора смотрелось комично.
        - До встречи, - вздохнул император.
        - До встречи, Себастьян, - скупо кивнула Лея. - Думаю, до этого момента мы еще не раз увидимся.
        Император поднялся, дотронулся до ее руки губами, после чего развернулся и нервно зашагал к своей свите, ожидающей за периметром кафешки. Лея скривилась вслед:
        - Сволочь!
        Створка шлюза почти бесшумно поехала вверх. Она как раз подносила ко рту бокал с очередной порцией ядреного пойла, как из-за спины раздался твердый уверенный хорошо знакомый голос:
        - Это стремно, надираться в одиночку, Принцесска. Не могла найти компанию?
        Она обернулась.
        - Боюсь, сегодня мне нужно надраться именно в одиночку. И кстати, эта паршивка Васильева мне только что об этом сказала прямым текстом.
        Гарсия засмеялась.
        - Так прямо и сказала?
        Лея, по русской традиции не ставя поднятый для пития стакан на место, а держа в руке, обошла диван и села.
        - Нет. Но намекнула, что пить нужно только с тем, кто подходит тебе по статусу. А на Земле в данный момент нет никого, кто подходил бы мне по статусу и с кем бы я хотела выпить. Одна ты - но ты во-первых на службе, и сама ввалишь мне, если я предложу, а во-вторых, ты сейчас улетаешь.
        - Куда?
        Гарсия удивленно закатила глаза, подобралась, подошла и села в кресло напротив, показывая, что вся во внимании.
        - На Венеру. Отвезешь послание.
        Пауза.
        - Какое?
        Елена всячески пыталась не подать вида, что удивлена, а она была удивлена. Но она слишком хорошо знала Лею, чтобы понимать, что это не шутка. Такие финты в духе ее Принцесски.
        - И кому?
        - Сереже. Устное.
        - Это связано с переговорами? - прищурились глаза старой подруги. Лея кивнула.
        - Ты должна либо передать его лично, либо умереть с ним. Высший уровень секретности, вне категорий.
        Снова молчание. Елена догадалась, о чем пойдет речь, потому не удивилась следующим словам:
        - Текст: «Приготовься к расконсервации проекта «ноль-двадцать-один».
        - Все?
        - Достаточно, - вымученно вздохнула Лея. - Пусть придумает план, как легализовать одного нашего общего знакомого, с чего начинать и так далее. Ну, не тебе объяснять такие вещи.
        - Угу. Не мне.
        Елена протянула руку, взяла у Леи так и не выпитый полный бокал коньяку и залпом опорожнила его. И только после этого позволила себе развалиться в кресле, отпуская нахлынувшее напряжение.
        - Кто-то совсем недавно говорил, что хочет дать ему доучится?
        Ее величество, словно извиняясь, покачала головой.
        - Нет времени. Теперь на счету каждый год, каждый месяц. Мы можем не успеть.
        Все, тебе полегчало? Тебя ждет шлюпка, а на орбите корабль. Я приказала адмиралу Ли выделить тебе корвет…
        ЧАСТЬV. МАРИОНЕТКА
        Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на нее, но не слушайте
        Оскар Уайльд
        ГЛАВА 1. ЧУЖИЕ ПРОБЛЕМЫ
        Вечер ушел у меня на увлекательное занятие - изучение родной аристократии. Да-да, это оказалось довольно увлекательно! Некоторые вещи я знал и до этого, но многие стали откровением. Например, абсолютно все аристократические семьи достались Венере от бывшей метрополии, «в наследство». У каждой из наших знатных фамилий есть двойники на Земле, среди имперской аристократии, и не в единичном количестве, но вот титулы им дали уже после обретения независимости - чтобы оградить от притязаний земных родственничков, разделить семьи на «здесь» и «там».
        Королева Аделлина в первый год своего правления создала и приняла исторический документ, «Кодекс о знати» - небольшой свод законов относительно аристократии, регулирующий взаимоотношения в этой прослойке общества и не допускающий со стороны отдельных семей возможности творить беспредел по отношению к королевской власти. Эдакая подушка устойчивости. Хотите власть захватить, диктовать монарху свои условия? Пожалуйста! Но делайте это цивилизованно, уважая монархию, как институт, да еще попробуйте преодолеть сопротивление других семей, которые вряд ли захотят диктата товарищей по сословию. А если не нравятся правила игры? Пожалуйста, вот вам билет до Земли, в один конец, приятно было иметь с вами дело.
        Кодекс этот до сих пор не имеет аналогов мире, несмотря на то, что во всех странах… ну, богатых странах, сложилась аналогичная система взаимодействия элит и власти. Сложилась-то она везде, но юридически прописана только у нас! Так что мы все же самое передовое государство, что бы там ни говорили про нашу отсталость.
        Многие считают, и правильно считают, что этот документ отбросил Венеру на тысячу лет назад, в эпоху средневековья, юридически сделав страну полуфеодальной (или неофеодальной, вопрос терминологии). Власть в стране напоминает пирамиду, существовавшую в далекие-далекие средние века. И пусть многие утверждают, что это только внешнее проявление, что суть нового средневековья при внешней похожести разнится, по большому счету это опять-таки, вопросы терминологии.
        Согласно этому своду, все аристократические фамилии, поддержавшие юную королеву во время восстания, переписывались в особый реестр, оформивший существование знати как таковой. Фамилий там более четырех сотен, но не всем повезло, как представителям «золотой сотни»: кто-то разорился, кто-то так и не поднялся, и в итоге кланов, реально что-то контролирующих, имеющих огромные материальные и финансовые ресурсы, осталось чуть больше двухсот. Остальных вроде как и нет: они богаты, разумеется, по нашим плебейским меркам, принимаются на тусовках элиты по праву рождения, но всерьез их не воспринимают.
        Каждая занесенная в реестр семья, согласно закону, превращалась в клан - особую единицу, королевство в королевстве, в котором собственность - заводы, шахты, космолеты, торговые и посреднические компании - принадлежит всему клану. То есть структуре, где все члены являются друг другу родственниками - двоюродными, троюродными, нанадцатиюродными, и поддерживают друг друга по этому признаку. Каждый клан имеет официального главу, представляющего семью и имеющего право распоряжаться ресурсами рода. Он автоматически контролирует не менее двадцати процентов акций любого предприятия клана, только благодаря статусу, имеет право ставить во главе компаний семьи того, кого хочет, исходя из личного впечатления, разрешать мелкие споры между членами своей структуры и много других полезных вещей. Наверное, только права брачной ночи не имеет, что прискорбно. Еще бы и это право - вообще бы получился конкретный феодализм. Потому что глава клана, глава рода, не избирается и не назначается. Он власть НАСЛЕДУЕТ.Как монарх. По праву рождения.
        Да-да, именно так. Дело в том, что со временем любая семья плодится и размножается, и вот уже не один человек носит фамилию, скажем, Гонзалес, а десять-пятнадцать. Внуки, правнуки, внучатые и правнучатые племянники - чем дальше, тем больше. Ресурсы же клана при этом разбазариваются.

«Ну и что, что у нас одна фамилия?» - скажет со временем кто-нибудь. - «Я не имею к той семье никакого отношения!» А разбазаривание ресурсов в условиях, когда иностранные семейные корпорации обладают колоссальными финансовыми возможностями и могут развалить и скупить по частям раздробленный и разобщенный бизнес… Мягко говоря, контрпродукивно.
        Это и есть официальная версия: королева пошла на такой шаг, чтобы защитить собственный крупный бизнес от иностранных посягательств. Таким вот радикальным способом, но, дескать, и время на дворе стояло непростое. Дальше еще больше: по сути, весь клан, все его ресурсы, принадлежат главной линии наследования, то есть семье главы рода. Остальные же члены имеют лишь процент акций и только так влияют на дела семьи. При этом их может быть десятки, сотни человек, тогда как у главы в любом случае пакет из минимум двадцати процентов голосов по любому внутриклановому решению. Те же, кто не хочет мириться, хочет основать свой собственный бизнес и ни от кого не зависеть, проходит процедуру выхода из клана, и выходит из него, как можно догадаться, голым, как сокол. Клан поддерживает своих во всём, но он же и отбирает всё у ренегатов - таковы правила. И судя по прочитанному, за сто лет существования таких порядков эту процедуру проходило всего несколько человек, причем дальнейшая их судьба незавидная.
        И где здесь не средневековье?
        Для отличия глав родов, прямой линии наследования, от остальных членов клана, многим из них были даны титулы - графы всякие, бароны, герцоги. Титулы раздавались в зависимости от лояльности и степени поддержки молодой королевы во время восстания, а также за заслуги перед отечеством, как правило, военные. Например, спонсировавшие Аделлину деньгами и поставлявшие за свой счет оружие повстанцам Сантьяго Феррейра и Иоахим Сантана получили для своих семей герцогские регалии, став первыми герцогами юного королевства. Фернандо Ортега, командовавший флотом во время Меркурианского сражения во Вторую Имперскую войну, наголо разгромивший закованные в броню линкоры бывшей метрополии, стал графом. Также и с остальными.
        Титулы передаются по наследству, причем согласно закону о наследстве венерианского королевства, не старшему сыну, а старшему ребенку. Посему у львиной доли кланов номинально во главе стоят женщины, старшие дочери своих отцов, мужья которых согласились, чтобы их дети носили фамилию жены. [1 - В испаноязычных странах используются двойные фамилии, первая, главная - отца, вторая, неглавная - матери. Главная фамилия остается неизменной, вторая же меняется из поколения в поколение. При этом при вступлении в брак фамилия женщины остается неизменной.Говоря о системе равноправия при наследовании знати на Венере, имеется в виду, что главой рода становится дочь главы семьи (если она - старший ребенок), а в фамилии ее детей главной становится ее главная фамилия. Фамилия же ее мужа становится неглавной, и в следующем поколении потеряется. Муж не может претендовать на то, чтобы дети носили его фамилию в качестве главной, в противном случае право наследования передается от нее следующему наследнику в очереди.]Как в случае с семьей моей Бэль.
        Титулы получили не все: где набрать четыреста титулов в юном маленьком государстве? За какие заслуги? Их имеют только те, кто оказывал наибольшую помощь восставшим, то есть самые богатые (в основном так и оставшиеся самыми богатыми). Но закон распространяется на всю знать без исключения, стоит ли перед фамилией слово «барон» или «граф», или не стоит. Так что титул не важен, это так, понт друг перед другом, и без него главы кланов - авторитетнейшие на планете люди, обладающие колоссальной властью в своих руках.
        Это на мой взгляд и есть реальная (а не официальная) причина ввода того кодекса - власть, собранная в кучу. Сверхмагнаты Феррейра, Сантана и те, кто их поддерживал, надавили на королеву, только-только воцарившуюся на разрушенной опустошенной планете и не имеющую возможности отказать им в «просьбе». День подписания этого свода - величайшая трагедия для государства, ведь власть, немаленькая власть, просто так утекла от избранной народом королевы в закрома знати под самым благовидным предлогом. Главный принцип, главное оружие любых феодальных королей, «разделяй и властвуй», не может быть применено внутри клана, а значит, тот становится устойчив перед монаршей волей и может серьезно осложнить жизнь слабому правителю. Именно от этого пошли все беды государства - от распоясавшихся кланов, отдающих себе отчет, что они - первые среди равных, а никак не подданные, как остальное, незнатное население планеты.
        Пока, до сего дня, Венерой правили достаточно сильные и умные личности, чтобы держать эту систему в равновесии, или хотя бы создавать иллюзию контроля. Но история - непредсказуемая штука, и кто знает, кто сядет на трон завтра? Так что политически система нашего государства гнилая, она сгнила с самого верха в первые же годы существования страны. И пока не изменится, Венера так и будет висеть на волоске от пропасти, на которой висит несмотря на титанические усилия семьи Веласкес, по сути, тоже являющейся кланом. Ибо только клан может противостоять в такой борьбе с другими кланами.
        И корпус королевских телохранителей с его личной вассальной клятвой королеве - еще один феодальный инструмент контроля, создание вооруженных сил из вассалов внутри клана. Так что я только что отказался не просто от обучения в корпусе или от службы королеве, я отказался быть причастным к управлению страной, от членства в правящей феодальной семье.
        Но нисколечко об этом не жалею

* * *
        Утро началось как обычно… Странный, конечно, термин, «как обычно», для человека с моим распорядком. С момента посещения школы королевой, а это произошло почти месяц назад, это «как обычно» не наступало для меня ни разу. То я занимался на износ в обители королевских амазонок, выжимая из организма все соки, то бродил в состоянии полоумного замешательства, хандря и ноя, сомневаясь и не зная, что делать, то…
        Да, бурный был месяц. И только теперь возвращается это подзабытое «как обычно».
        Конечно, и оно относительно - так, как раньше, уже не будет. Да, директора уволили, но у новой администрации я на примете, как нехороший человек, с которым лучше не связываться, но которого, если представится случай, лучше по-тихому «уйти»; товарищи по школе воспринимают меня неоднозначно, и как героя, и как злодея одновременно, при этом как нормального - никто; преподаватели… Этим, наверное, все равно, но я пропустил почти месяц, что не может не сказаться на моей успеваемости, а не за горами итоговые годовые тесты. Плюс эта борьба, организованная титулярами, которым мне все же придется охладить пыл, а то не долго до беды себя доведут. Бросаться из крайности в крайность - что может быть опаснее?
        Но теперь я бодр и свеж, все для себя решил, знаю, кто я и чего хочу, и знаю свои возможности. Я сегодняшний - не чета мне тогдашнему. Я не боюсь ни бога, ни черта, ни администрации, ни Бенито Кампоса и его блудни. И даже на вседержителей планеты мне накласть из рубки линкора. Передо мной, согласно завету дона Алехандро, стоит цель, маааленькая такая цель на Большом пути - закончить школу. Если повезет - с отличием, с красной корочкой(а повезти может, если нормально пересдам пропущенные за этот месяц тесты). Тогда автоматически получу грант на обучение в престижном ВУЗе, а что будет потом…
        А потом будет потом.
        Вторая моя задача, но уже личного плана - найти-таки свою аристократку. Найти, посмотреть в глаза и спросить: «Если все, что ты говорила и в чем клялась, правда, почему ты не нашла меня сама? Ведь на дворе двадцать пятый век, чтобы найти человека в жалком тридцатимиллионном городе нужно… От силы несколько минут! Для грамотной службы безопасности, разумеется. Тем более, на такой продажной планете, как наша. А для неграмотной… Ну, допустим, несколько часов. День. Но никак не несколько недель. Я найду ее, найду и спрошу. А что будет дальше..? Смотри ссылку выше.
        На этой жизнеутверждающей ноте я позавтракал привычно оставленной мамой едой, собрался, и, надев свой старенький навигатор, поставил музыку на случайный выбор. Стили мелодий прошлого при внешней схожести настолько разнятся, что каких-то предпочтений у меня все еще не сложилось. Я уже было хотел выходить, как взгляд мой зацепился за футболку с портретом Фиделя Кастро и каменными шарами для снятия напряжения. Как они называются научно, так и не посмотрел, но мне они реально помогли. Хорошая штука! Шарики перекочевали мне в руку.
        Вышел на улицу. Если бы жил на Земле, я бы сказал так: «Солнце светило ярко, нежно касаясь меня своими лучиками, придавая сил и вселяя уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне…». Какой-нибудь романтический бред вроде этого. Но солнце не светило, оно находилось над непроницаемым куполом, да еще за границей плотной облачной атмосферы. Но настроение у меня было именно такое, как будто оно действительно светило, невзирая на законы физики. Душевный подъем, боевой настрой, готовность перелопатить горы собственными руками, не меньше.
        Этому настрою не помешал даже вид двух неуклюжих «Либертадоров» с тремя скучающими бритоголовыми урками возле одного из них, ожидающих меня на полдороги к метро. Накачанные лоси в черных кожаных куртках - это у них вроде униформы - стояли на тротуаре, почти перегородив дорогу, и лениво что-то друг с другом обсуждали. Глаза урок, не в пример общей ленце, оживленно рыскали вдоль улицы, красноречиво заканчивая траекторию движения на моей персоне.
        Я шел не быстро, потому нужды сбавлять темп не было. Просто пристальнее всмотрелся в каждого из них: в одежду, экипировку, выражения лиц. Последние мне не понравились - на меня смотрели свысока, оценивая предстоящую им миссию, как легкую, а меня, как противника, не стоящим внимания. Гордо смотрели, надменно, даже презрительно. Мне вообще-то начхать на их презрение, но оно подкреплялась кобурами, которые висели у каждого под курткой, а у одного даже на поясе. А это уже серьезно.
        Судя по виду, оружие легкое, наверняка разрешенное. Не какие-то страшные иглометы - малокалиберный огнестрел. Не будут же бойцы эскадронов размениваться на травматику? А хорошее оружие для них не пропустит гвардия - ну, не для ношения на поясе. Но огнестрел, даже малокалиберный, это все равно огнестрел, выстрелом которого можно отправить в обитель предков.
        В этот момент у меня закрались сомнения относительно принадлежности их к уличным бандам, и это сомнение быстро переросло в стойкую уверенность. Уличные бандиты не будут стоять в видном месте, где постоянно ходят люди, а улица просматривается с пульта управления гвардии, с оружием за поясом и с таким наглым видом. Это не эскадроны. Это или бандеры, или элитные бойцы преступного мира, охрана хефе. И сейчас, восемьдесят против двадцати, меня пригласят сесть внутрь одного из «Либертадоров», причем в грубой не терпящей возражений форме.
        Я подобрался, чувствуя, как по жилам начинает растекаться адреналин. Да, я послал хефе с его предложением, но это не значит, что тому не может быть от меня нужно что-то еще. Что? Мыслей насчет этого не имелось, и я решил полагаться на судьбу.
        При моем приближении один из бандитов вальяжно направился в обход машины, на место водителя. Второй отошел в сторону, поднимая люк пассажирского салона вверх. Молчаливое приглашение. Это приглашение продублировалось и в текстовой форме, последним оставшимся на тротуаре уркой:
        - Садись.
        Хоть он остался и в одиночестве, но корпусом своим перекрывал чуть ли не половину пешеходной дорожки. Дескать, парень, не дергайся. От него несло таким презрением, что мое нутро взбрыкнуло.
        - Зачем?
        Я встал вразвалочку, показывая, что не боюсь его и не считаю беспрекословным авторитетом Я и сам потом не мог понять, почему заупрямился. Наверное, достало, что какое-то мурло считает себя хозяином вселенной, а меня - мелкой не стоящей внимания букашкой. Мне так и хотелось бросить в лицо: «Родной, если ты приехал за мной по приказу хозяина, если хозяин твой жаждет меня лицезреть, то и относись ко мне, как к гостю хозяина!»
        Бритый удивился. Его рожа на мгновение перестала быть такой надменной, а взгляд стал более цепким и пронзительным. Но через секунду, сделав обо мне окончательные выводы, все вернулось на круги своя:
        - Тебя хочет видеть Виктор Кампос.
        Да, я оказался прав, дон хефе. Единственное, чего не понимал, почему за мной приехали эти ребята? Это явные силовики, с мыслительным аппаратом у них проблемы; им бы схватить кого, скрутить, запихнуть в салон, а не вежливо приглашать. В прошлый раз меня встречал человек уважаемого вида, «интеллектуал», а теперь какое-то бычьё?
        - И чё? - борзел я. Просто из принципа: мне не нравилась его рожа, не нравился тон, не нравился его взгляд, и, наконец, не нравилась бесперспективность - отсутствие возможности иного развития событий.
        Я - человек. Больше того, меня чуть не сделали преемником его дона. И сделали бы, позвони я и скажи «да». Я не сказал этого, мой космолет улетел, но я ДОСТОИН того, чтобы со мной разговаривали, как с человеком.
        Видимо, бык это почувствовал. И сделал выводы. Все-таки, охрана дона, не боец эскадрона, какие-то мозги у него быть должны. В следующей его фразе было куда меньше презрения и превосходства:
        - Садись в машину. Тебя хочет видеть дон Кампос.
        Вот так-то лучше. Вроде ничего во фразе не изменилось, но сказанное другим тоном воспринимается по-другому.
        Я вежливо кивнул, обернулся и направился к стоящей в нескольких метрах машине. И почти подошел, когда вдруг рука второго бандита, вставшего во время нашего маленького разговора чуть сзади меня, перегораживая тем самым путь к отступлению, с силой толкнула меня в спину.
        - Да пошевеливайся, ублюдок!
        Я налетел на бронированный корпус машины, и если б не спортивная реакция, разбил бы себе нос, как минимум. А вот так, ребята, мы уже не договаривались!
        Я ушел вниз, «нырнул», выжимая из тела предел ускорения. Тело не было готово к такому развитию событий, не было разогрето, да плюс этот дурацкий костюм, сковывающий движение…
        Но адреналин неспроста циркулировал по венам, у меня получилось. Костюм тоже выдержал, хотя это были его предельные нагрузки. Реакция, раскаченная на вчерашней тренировке, сработала на ура, и толкнувший меня противник не успел ничего понять. Разогнулся я не один, а в компании с апперкотом, отправившим его в чистый нокдаун, несмотря на то, что в нем было в два раза больше чистого веса, чем во мне.
        Хрясь.
        Теперь все решали секунды. Мозг мой заработал с такой лихорадочностью, с какой не работал никогда. Возможно, кроме дорожек смерти - но только кроме них. Потому, что мне как и там грозила реальная смертельная опасность, исход которой спрогнозировать я не мог, и на сей раз она была даже серьезнее, чем тесты корпуса.
        В мою правую руку перекочевал один из каменных шаров - на самом деле они не такие уж легкие, если использовать их грамотно - и через мгновение с силой врезался в висок противника. И только после этого тот стал оседать на землю. Ноккаут.
        Сзади тем временем пришел в себя мой первый собеседник, и кинулся мне на спину. Но я тоже был не висящей на дереве коалой: за мгновение до этого, продолжая атаку и не останавливаясь ни на секунду, я успел развернуться и послать второй шар ему в лоб.
        Бум.
        Бросившийся на меня споткнулся, упал. Я предусмотрительно отскочил в сторону после броска и меня он не задел. Но лоб - не висок, а такую черепушку просто так не пробьешь даже полированной каменюкой. Через пару мгновений придет в себя, и будет мстить - теперь ему будет все равно, что я гость хозяина. А учитывая его комплекцию и живучесть, у меня против него нет ни единого шанса. Кроме…

…Я мигом нырнул назад, к поверженному сопернику. Тот лежал на земле, лицом вверх, от виска его растекалась лужица крови, но вроде как был жив. Мгновение - я задрал его куртку, непослушными пальцами расстегнул висящую на поясе кобуру. Есть.
        Поднялся. Мой противник уже стоял передо мной, оценивая сложившуюся ситуацию. Моя рука уверенно сжимала пистолет, старый добрый огнестрел. «Орел», «Aguila» калибра 5,6. Но модели не знаю - я не спец. Пистолет этот недвусмысленно был направлен в его сторону.
        Пауза. Шаг назад.
        - Пацан, не дури!
        Превосходство из его голоса исчезло совсем. Видимо, свалить двумя ударами такого, как лежащий рядом со мной хмырь, способен далеко не каждый. Но вот оружие в моих руках сильного впечатления на него не производило.
        - Que te follen!!! - раздалось сзади, со стороны второго «Либертадора».
        Я отскочил в сторону, пытаясь держать в поле зрения и этот сектор атаки, откуда, обогнув «нашу» машину, на меня надвигалось еще трое бритоголовых бойцов, на ходу расстегивавших куртки и достающих оружие.
        - Бросай пистолет!
        Щаааз!
        Первый тем временем тоже достал ствол, но держал его дулом в землю, применять пока не собирался.
        - Он меня толкнул, - для чего-то заявил я, но больше это походило на жалобный отмаз.
        - Быстро бросай оружие, руки за голову! - Первый сдвинулся вправо так, чтобы все же обойти меня, увеличить и без того огромный угол между ним, мной и бойцами из другой машины. Я вновь подался назад, решив упереться спиной в стену - так меня точно не окружат. Но и убежать так я вряд ли смогу.
        - Все назад! - взмахнул я пистолетом. - Буду стрелять!
        Ответам мне стали насмешливые улыбки. Ага, так они мне и поверили, лоху и фраеру, что я все брошу и открою по ним огонь.
        Я неторопливо, будто нахожусь на занятиях по военной подготовке, передвинул рычажок предохранителя в боевое положение.
        - Я не шучу!
        Они вновь не поверили. В этот момент спина моя уткнулась во что-то твердое - стена дома - а противники приготовились прыгать, с двух сторон, одновременно, не давая мне шансов для иного развития событий.
        Бабах.
        Повезло, не попал. Мой первый собеседник схватился за ногу чуть выше колена, роняя пушку и препадая на здоровую ногу.
        - Ах ты ж..
        Его отборный мат я не слышал, у меня были дела поважнее.
        Бах. Бах. Бабах.
        Есть, два рикошета в землю перед оставшейся троицей и одно попадание - но на сей раз ниже колена. Надвигающаяся на меня стена из громил резво откатилась назад.
        Я намеренно не стрелял на поражение. Это - смерть, такого по отношению к своим людям Виктор Кампос не простит, что бы там ни была за причина, по которой он хочет меня видеть. А так - может быть, его же ребятки напали первые?
        - Назад, уроды! Всех замочу! Оружие на землю!
        Естественно, оружия никто не сложил. Наоборот, на меня смотрело целых три ствола, готовых в любой момент отправить к праотцам. Три, потому, что водитель «нашего» «Либертадора» оббежал машину и занял пост выведенного на время первого бойца. Теперь уж точно пат.
        Они не стреляли в меня потому, что хозяин приказал доставить живым. Возможности это сделать у них имелись, как и опыт ювелирной работы с оружием. Но гнев хозяина был важнее, чем то, что я, возможно, укокошил одного из них. Но в глазах парней читалось жгучее желание нарушить запрет, и если я сильно дернусь, они так и сделают.
        Бандиты больше не лезли дуром вперед, а перегруппировались, став полукругом, не спуская меня с прицела. Я проходил в школе тактику, и понял, что дела мои плохи. Они выждут момент и вновь атакуют, и тогда я ничего не успею сделать. В обойме осталось шесть патронов, но убить я не смогу ни одного из них - достаточно будет пули в предплечье, или, опять же ногу. После чего меня, раненого, отметелят, засунут в салон, где скрутят и еще раз хорошенько приложат. А что будет после - знают только Древние.
        Я снова выстрелил, пытаясь тянуть время. Пуля пролетела у одного из них рядом с ухом.
        - Назад, я сказал!
        Теперь меня послушались. Ситуация вновь стабилизировалась, но что дальше? Время играет против них, люди, увидев что творится и услышав первые выстрелы, начали разбегаться, через несколько минут здесь будет вооруженный до зубов патруль гвардии. Они должны или начать действовать, или ретироваться, что они выберут?
        Они ничего не успели выбрать. Из-за «Либертадоров» показался первый гвардеец, одетый в сине-желтые легкие доспехи патруля, с открытым полушлемом и тяжелым иглометом наперевес.
        - На землю, всем! Быстро! Руки за голову! - вскинул он свое грозное оружие.
        Мои противники принялись медленно разводить руки в стороны и опускаться на бетонопластик. Справа от них выскочил второй боец, беря место нашей схватки в перекрестный прицел. Сопротивления не было, все, включая меня, разводили руки и опусклись на землю, но один из урок, по мнению второго гвардейца, делал это слишком медленно. За что получил невежливый удар прикладом по темечку.
        Я на мгновение возликовал, но только на мгновение: через мгновение боец был уже возле меня.
        - А ты чего стоишь? Особое приглашение нужно?
        И со всей силы ткнул мне дулом винтовки в солнечное сплетение.

* * *
        Звезды в небе парят как идолы
        Над водой и во мгле
        Здравствуй северное сияние
        Будет песня вам - чугада…
        - пела музыка, отвлекая от любых мыслей и чувств, помогая не ощущать боль. Пела она прямо в голове, ибо любых предметов, способных воспроизводить ее, у меня давно уже не было. Но память - куда более совершенный носитель, чем любой кристалл: услышав песню один раз, она может прокручивать ее прямо у тебя в сознании до бесконечности. И никто, ни один жлоб, ни один садист от мира правопорядка или криминала не сможет ее выключить.
        Музыка пела. И пока она пела, я держался. Ведь сейчас для меня это главное - продержаться.
        Не ходи за морскими котиками
        Далеко - заплывешь…
        - зазвучал бессмысленный, но соответствующий мрачному настроению припев по которому уже кругу…

* * *
        - Итак, нападение на добропорядочных подданных ее величества, - лыбился мне донельзя довольный комиссар, двумя пальцами прокручивая вниз изображение моего личного дела, выведенное так, чтобы я видел отзеркаленную его часть со своей стороны. Кое-какие моменты, вроде моего удара шаром в висок, он с удовольствием высветил на огромном, во всю стену, экране. Действительно, не поспоришь - со стороны это выглядело не так, как чувствовалось изнутри. - Нанесение тяжких телесных повреждений. Насильственное отнятие огнестрельного оружия. Применение оного оружия в целях нападения. Хулиганство, разбой, грабеж - полный комплект Шимановский! Кстати, ты ведь в курсе, что одна из твоих жертв до сих пор в реанимации без сознания?
        Нет, не в курсе. Но мне отчего-то не было грустно по этому поводу. Если бы даже убил того хмыря, переживал бы не сильно. Он свое заслужил.
        Что это со мной? Заразился у ангелочков их презрением к жизни неближнего своего? Стал черствый? Или это мир летит с катушек?
        Не знаю. Месяц назад я с таким же точно настроением шел убивать Толстого, и почти сделал это. И не чувствовал никакого дискомфорта или моральных терзаний. Значит, мир?
        Но с другой стороны, там я был приперт к стенке, меня собирались покалечить (что хуже смерти), и собирались это сделать люди, которых я ненавидел всеми фибрами. Хотя, здесь меня тоже могли покалечить или убить.
        Да, я стал черствее, но это разумная эволюция, а не резкий ароморфоз моего морального развития.

«А всяким уродам туда и дорога!» - лаконично сформулировал внутренний голос окончательный вердикт.
        - Врачи оценивают его состояние, как тяжелое, но стабильное. - Комиссар сделал многозначительное лицо. - Учти, Шимановский, если он умрет, это будет совсем другая статья!
        Я знал, что другая. Сейчас - покушениена убийство, а будет убийство. Целенаправленное, хладнокровное, не в целях обороны. Плюс к хулиганству, разбою и грабежу. Полный букет! Но я не нервничал.
        Меня откровенно прессовали, и я не понимал, почему. Начать с того, что мои рассуждения вроде: «Приедут, разберутся, отпустят» - оказались наивными и детскими. Согласно букве закона это не на менянапали бандиты-мордовороты, а янапал на них. Что подтверждено записью устройств наблюдения с трех ракурсов. Напал, избил, покалечил одного из них, отобрав служебное оружие, из которого ранил еще двоих… «законопослушных» подданных ее величества.
        Оружие, действительно, оказалось служебным. Бритые числились сотрудниками некой охранной фирмы, все допуски и разрешения на него имелись, с печатями и подписями - не придерешься. О том же, что вся эта компания собиралась делать, почему поджидала меня, куда намеревалась везти и прочие мои доводы гвардейцы даже не захотели слушать. Напал? Напал. Первый? Первый. «Законопослушные» же не нападали? Нет, они «законопослушные». Следовательно, это я, такой нехороший и жуткий тип, без двух минут хладнокровный убийца, заварил всю кашу и меня следует отшлепать. А что было бы, если б сел в машину? Гвардии это не интересно. Вот если бы мой хладный труп нашли потом где-нибудь в вентсистеме, они бы заинтересовались, но пока трупа нет - нет и интереса.
        На меня завели уголовное дело сразу по нескольким статьям, с суммарным наказанием более десяти лет лишения свободы. Если же тот тип умрет - порог потенциального сидения перевалит за тридцать. Это по максимуму, конечно, реально больше двадцати не дадут, но мне кажется, и двадцать - цифра запредельная.
        Но все это - фантастика, для общего ознакомления. Или «отмаз» - есть такое слово в непереводимом русском. Повод. Никаких сроков мне не дадут, они - лишь предмет пресса, долженствующего оказать на меня моральное давление. На самом деле вопрос стоит проще: либо я отсюда выйду, либо не выйду. Третьего не дано.
        У меня есть контакты, способные защитить и вытащить даже из такого дерьма, если не хлеще. Чего стоит одна Мишель, правая рука королевы. А есть еще таинственные родственнички, имеющие влияние в ДБ. Может быть там сейчас чистка, выявление «оборотней», кому-то будет не до меня… Ну так я жертва тех самых оборотней, должны помочь! Или не должны?
        Мне кажется, проблема не в том, что должны/не должны, смогут/не смогут, в конце концов, столько лет помогали, лишний раз напрячься не будет им обременительно. А в том, что никто не знает где я и что со мной, и поэтому…

…И поэтому точно не смогут.
        Сильно подозреваю, что в реальности моего дела просто не существует, это такая же фикция, как и предъявляемые мне сроки по обвинениям. Я под защитой корпуса, и Виктор Кампос знает, с кем играет. Дело исчезнет вместе со мною, когда мое тело найдут в вентиляционных шахтах, безо всяких улик, указывающих на его причастность к смерти. Единственное, чего не понимаю: почему, зная или догадываясь об установленных на мне жучках, он так рискует? Нашел способ заблокировать их, что успешно сделал, благодаря чему сеньора де ла Фуэнте до сих пор не примчалась сюда с группой camarrados? Ведь если бы ангелы знали, где я, они давно уже были бы здесь. Или не были бы?
        Итак, предварительные итоги. Я сижу в тюрьме, в одиночной камере, лишенный общения даже с другими заключенными. У меня отобрали браслет, навигатор, кое-какие мелкие личные вещи, и, скорее всего, заглушили установленные на мне суперпуперские дворцовые средства слежения. На мои просьбы дать хотя бы маме позвонить вижу лишь каменное выражение лиц надзирателей, один из которых, походя, ткнул меня шокером на малой мощности - чтобы не шумел. Речь об адвокате также не идет - то есть моего дела в официальных базах данных не числится. Продажный (или купленный, как правильно?) комиссар пытается давить, устраивая детский сад, показывая как бы официальные расклады моего дела, очевидно считая, что я - клинический идиот. Остается главный вопрос, на который у меня нет даже примерной версии ответа: что им все-таки нужно?
        Это был уже второй допрос за время, проведенное здесь. Сколько его прошло - не знаю, но подозреваю, что больше суток. Все это время я сидел в ледяной камере, продрог до костей и жутко устал - пытаясь согреться, прыгал и отжимался. О сне речь также не шла - какой сон в таком морозильнике? То же и с кормежкой. Кормить меня никто не собирался, видно думая, что у Хуана Шимановского есть способность питаться святым духом. Но еда - меньшая из моих проблем.
        Как я выдержал эти сутки - не знаю. Очевидно, ведомый лишь одной мыслью - скоро все закончится - мобилизовал все имеющиеся резервы. Я знал, что это дело рук дона хефе, что я ему нужен, и значит, до бесконечности мурыжить меня не будут. История должна завершиться логическим концом, и чем скорее, тем лучше.
        Завершение наступило на утро. Точнее, это было не само завершение, а лишь его начало, маленький и незначительный акт драмы под названием «введение в наши возможности гноить тебя, не марая руки, щенок». Оно проявилось в виде игры с детским названием «Участок», где добренький дядечка в форме рисует, какой он добрый, и что горит желанием защитить тебя от злых дядечек. После же него должен прийти злой, и показать, какой он злой, и что сделает всё, чтобы ты чувствовал себя максимально некомфортно. Но сидя перед комиссаром, я еще не знал об этой увлекательной игре и воспринимал происходящее с иронией, пытаясь не клевать носом и не уснуть от слащавых угроз. После адского холода теплый кабинет следователя сам по себе представал райскими кущами. Из всех возможных мыслей в голове роилась только одна: мама не узнает, что со мной случилось. Единственный любящий меня человек потеряет своего единственного любящего, но такого беспутного сына. И от этого становилось горько.
        Что я могу сделать? Бежать? Из городской тюрьмы? Очень смешно! Попытаться привлечь внимание, организовать скандал, замочив кого-то из легавых? Как тогда, в школе? Кого-то из тех продажных уродов, что охраняют меня, не давая сказать слово, если по коридору, где меня ведут, мимо проходит кто-то еще? И ведь никого, сволочи, не стесняются! С силой двигают шокером под ребра и толкают дальше! Я за, с удовольствием замочил бы, но физически это нереально: надзиратели - здоровенные лбы, а я нахожусь в состоянии, когда хочется упасть от усталости и уснуть, наплевав на весь мир вокруг. Плюс, на мне браслеты - магнитные наручники - избавиться от которых самому невозможно.
        Есть еще второй вариант, как отсюда выбраться. Сделать то, что хочет хефе, ради чего меня собирались похитить. Но что-то мне подсказывало, что первый вариант проще.
        - Слышь, ты, МУДАК, кончай базар! - не выдержал я и решил поторопить события. Естественно, переводя непереводимый русский на непереводимый испанский. - Давай говори, что надо!
        Комиссар слегка опешил, проглотил ком. Кто-то осмелился сломать выстраиваемый им режиссерский ряд, посмеяться над его актерской игрой? Это уязвило самолюбие.
        - Не понял?
        - Я говорю, давай, говори, хмырь, что хочет от меня дон хефе, и кончай с этим.
        - Дон хефе? - сделал он удивленное лицо. Но слишком демонстративно-наигранное. М-да, с него актер, как… Как… Как с меня гаванский папа.
        - Нет, гаванский папа! [2 - ГАВАНСКИЙ ПАПА - Во время гражданской войны в Европе в конце XXI века, после победы исламской революции во Франции и Италии, резиденция папы, епископа Рима и главы всех католиков, была перенесена в Латинскую Америку. В данный момент она находится в Гаване.] - тут же озвучил я сравнение. - А кто ж еще? Или хочешь сказать, что ты тут меня прессуешь не по его указке? Окстись, начальник! Процессуальный кодекс не про вас писан, нарушение за нарушением, а без хефе хрен бы вы так рисковали! - Я показно усмехнулся. - Дела на меня не существует! Существует лишь продажный мудак, которому заказали прессануть меня, чтобы я сделал то, что нужно сеньору Кампосу. Только и всего. Ну, что у вас там?
        Комиссар рассмеялся. Весело так, будто увидел забавного хорька, вставшего на задние лапки.
        - Юноша-юноша! Если бы было действительно так! К сожалению, твое дело существует, и оно не зависит от воли дона хефе. К нашему сожалению.
        - Тогда я требую адвоката, - я демонстративно развалился на стуле. - Требую, чтобы мне дали связаться с родными.
        - А на имперский престол тебя не возвести?
        Глаза этого слащавого урода лучились самоуверенностью и безнаказанностью. Да так сильно, что теперь я чуть не проглотил ком.
        - Если дело имеет официальный ход, вы не можете просто так запереть меня и держать. - Это противозаконно, и вы за это заплатите.
        - Еще как можем! - Он усмехнулся. Недобро. - Знаешь, Шимановский, сколько людей, попав в эти стены, не вернулись к обычной жизни? Все это байки: адвокаты, звонки, процессуальные процедуры… К счастью. Пока еще гвардия может себе позволить давить всяких сволочей, ни перед кем не отчитываясь. Но ты кое в чем прав: дон хефе выразил в тебе заинтересованность. И я не вижу причины, по которой тебя, без пяти минут преступника, стоит спасать от его гнева. Феликс! - воскликнул он, активировав иконку на панели рабочего стола.
        Через несколько секунд в кабинет ввалился рослый плечистый детина со зверской усмешкой на лице. Пардон, роже. Мне он сразу не понравился, и это слабо сказано. Я испытал к нему отвращение, неприязнь, а за его оценивающим взглядом разглядел наклонности профессионального садиста.
        - Феликс, юный сеньор не хочет сотрудничать со следствием. Ему нужно популярно объяснить, что он не прав.
        Здоровяк плотоядно оскалился. Моя спина покрылась мурашками. «Плохой гвардеец». Только теперь я понял, в какую игру они играют. И что ледяная камера ночью, была всего лишь предварительной психологической обработкой к предварительной психологической обработке. Я еще не дозрел до разговора о Викторе Кампосе.

* * *
        Феликс оказался штатным садистом. От него держались подальше даже ведшие меня надзиратели, не прекословили ему и не пререкались. Ну, истинный «плохой гвардеец»! Да, такие люди нужны именно здесь, в гвардии - выбивать из подследственных показания без химии и дорогих спецсредств, стоящих на вооружении небедных чекистов и еще более небедных служб безопасности кланов. В работе такого «плохого парня» срабатывает не только и не столько применяемая им физическая сила, сколько страх, который тот внушает. Достаточно трудоемкое дело, зато идеально подходит под бюджет именно этой конторы.
        Я тоже проникся. В обморок не упал, разумеется, причитать и звать маму не начал, но настроение резко сменилось с отрицательного до безысходного. Или почти безысходного.
        Привели меня на сей раз не в мою покрытую инеем камеру, с которой я за ночь свыкся, а в небольшое жуткого вида помещение, в центре которого к полу был прикручен металлический стул. Не электрический, проводов не заметил, но снабженный множеством захватов, фиксаторов и иных веселых приспособлений, от которых начали подкашиваться ноги. На этот стул меня и усадили, предварительно сняв браслеты, но закрепив руки сзади, за спинкой стула. После чего надзиратели удалились, оставив меня наедине с Феликсом.
        - Мне сказали, ты плохо себя ведешь?.. - обратился ко мне детина. Я промолчал, комментарии были излишни. - А ты знаешь, что бывает с мальчиками, которые плохо себя ведут? Или ты не мальчик?
        Он обошел меня кругом и показно удивился:
        - Ах, да, ты уже не мальчик! Ты мужчина! Ну что ж, тогда и разговор с тобой будет, как с мужчиной.
        В следующую секунду его кулак впечатался мне под дых. Я согнулся, насколько позволяли крепления: дыхание перехватило, нечем было даже застонать. В глазах помутнело.
        Вот это силища! Признаюсь, не ожидал такого. Я занимался несколько лет, терпел всякие удары, мне попадало и от тренеров (а наши тренеры не считают необходимым как-то щадить нас на занятиях), но таких мощных не припомню. Еще бы немного - и вышиб бы дух, мать его…
        - Теперь ты понимаешь, что случается у нас с плохими мальчиками?
        Пудовый кулак врезался мне в скулу. Не так сильно, но хлестко и больно. И главное, обидно. Но расслабиться или огорчиться не успел - следом меня нагнал второй удар, а за ним третий. И все по лицу. Толстяк бил не сильно, в кайф, получая эстетическое удовольствие от моего бессилия. Я до боли сжал кулаки, пытаясь не завыть ненароком, а тот продолжал избиение, меняя точки приложения.
        Сколько это продолжалось - не знаю, но в один момент все закончилось. Феликс, утерев руки от крови из моего разбитого носа, молча вышел, оставив меня одного. Я сцепил зубы - выть хотелось неимоверно. И на сей раз моя ярость, моя вечная спутница, НИЧЕГО не могла для меня сделать. Я был волком, яростным волком, запертым в прочную железную клетку.
        Лицо пылало, тело ломило от боли; я сидел в грязной допросной камере, прикованный к стулу, и ждал продолжения своих мучений, сходя с ума от неведения и безысходности. Неплохое завершение истории! Где же эта гребанная Катарина, обещавшая защитить от Кампоса?
        Феликс… Его рожу запомню до конца жизни. Я доберусь до этого сукиного сына! Все отдам, душу дьяволу продам, но он свое получит. Чего бы это мне не стоило.
        Эта мысль обнадежила настолько, насколько возможно. Люди смертны, даже гвардейцы, и иногда с ними случается что-то непредвиденное. Например, несчастные случаи. Пусть инициатором работы со мной является Виктор Кампос, плевать: если я отсюда выйду, я найду способ, чтоб это «что-то» случилось непосредственно с Феликсом, хоть он всего лишь рядовой исполнитель. Он - садист, получающий удовольствие от избиения, это большая разница. Такой я вот злой и мстительный.
        Но была еще одна мысль, доводившая до отчаяния. Я здесь - не первый и надо мной как следует еще не работали. Так, подкрасили лицо, чтобы знал, с кем связался и что у них развязаны руки. Серьезная работа начнется только тогда, когда мне предъявят конкретные детали своего дела, и вот тогда начнется сущий ад. Все эти байки про людей, попавших в застенки гвардии и вышедших искалеченными, или вообще не вышедших - правда. Несмотря на то, что гвардия по определению - цитадель закона и порядка.

* * *
        - Итак, молодой человек, продолжим.
        Слащавый голос комиссара вывел меня из состояния полудремы. А может и дремы - я слишком сильно устал и вымотался, провалился в сон моментально, как только люк за Феликсом встал на место. Хотя, какой тут сон…
        Да, я все также сидел в камере, прикрученный к тому же стулу. Судя по онемению кистей, сидел достаточно долго, больше часа. Так, надо срочно начать шевелить руками, попытаться возобновить кровоток - иначе будет худо. И я старательно заработал кистями, насколько позволяли архаичные крепления.
        - Сеньор, я уже давно высказал подобную мысль. Я был готов сотрудничать и без рукоприкладства, если вы заметили.
        - Я не заметил, - беззаботно бросил комиссар. Сволочь! Он поставил передо мной, чуть сбоку, в углу камеры, принесенный с собой стул и раскрыл папочку складного терминала, после чего довольно прокашлялся.
        - Первый вопрос. Какие взаимоотношения тебя связывают с Бенито Кампосом, сыном известного уважаемого человекаВиктора Кампоса?
        Я про себя отметил лишь «уважаемого человека». Сказано это был с намеком, но без иронии. Неужели гвардия пала настолько низко? Интересно, вся, или в ней еще остались честные люди? После приключений в школе и взятке директора ДБшнику в последнее верилось слабо.
        - Никаких.
        Комиссар удивленно хмыкнул.
        - Странно, согласно моим сведениям, очень даже тесные!
        Я хрипло рассмеялся.
        - Вот тут вы правы! Тесные!
        - Так «тесные», или «никаких»? - прицепился он, пронзая взглядом.
        - Тесно-негативные, - стушевался я.
        - Поясните, сеньор Шимановский.

«Итак, друг мой, - подбодрил внутренний голос, - ты снова «сеньор». Издевательство закончилось, комиссар снова стал комиссаром, официальным лицом, обязанным говорить подследственному «вы». Ты рад?»

«Рад, - мысленно вздохнул я. - Но закончился ли пресс?»
        В последнем мы оба сомневались.
        - Бенито невзлюбил меня с первого дня, - начал я. - И несколько раз с компанией друзей участвовал в моем избиении.
        Комиссар что-то живо написал на повернутом ко мне почти под прямым углом и потому невидимом планшете.
        - У меня другие сведения. Это вы, сеньор Шимановский, участвовали в избиении сеньора Кампоса. Причем сделали это на территории школы, и запись этого инцидента лежит в открытом доступе в сетях.
        Я снова рассмеялся, теперь более весело.
        - Сеньор, я такой крутой, что решил вдруг ни с того ни с сего избить пятнадцать человек? Я похож на психа?
        Комиссар не моргнул и глазом.
        - Возможно. У вас был мотив. При таком резком негативном отношении не бывает «ни с того ни с сего». А что псих… Вряд ли. Скорее злоумышленник, твердо рассчитавший силы, вооружившийся специальными средствами, дающими локальное преимущество над противниками. Шокером, например. Или гранатой. А что, алиби великолепное: «Я же не псих, нападать на пятнадцать человек?» Хотя на самом деле…

…А на самом деле вы единственный, - зло закончил он, - кто в тот день вышел сухим из воды, без единого повреждения. В то время как абсолютно все ваши противники, да и сообщники, отправились в госпиталь, и некоторые задержались там достаточно долго. Опасно, сеньор Шимановский, опасно сработано, но безупречно.
        Я позеленел от злости и сжал только-только начавшие отходить, объятые полчищами мурашек, кулаки.
        Сволочь! Тварь! Падаль! Ненавижу!
        Но комиссару было плевать на мою злость, именно ее он и добивался.
        - Я отдаю вам дань уважения - все прошло великолепно. Из вас вырастет неплохой наемник, вы умеете планировать операции. Если вырастет, конечно. Но вернемся к нашему делу…
        Я попытался взять себя в руки. Не сейчас, Хуанито! Не с этим MARICONDEMIERDA! НЕ ПОКАЗЫВАЙ СВОЮ СЛАБОСТЬ!
        - Итак, вы питаете к сеньору Кампосу-младшему стойкое чувство неприязни, подпитанное неединичными стычками друг с другом, коим наберется достаточно свидетельств. Так?
        Глупо было бы отрицать.
        - Да, так. Но сеньор комиссар, при чем здесь вообще Бенито? Я - это я, а Бенито - это Бенито. Какая связь между мной, моим делом и им?
        Комиссар резко посерьезнел, хотя и до этого его лицо несерьезным назвать было нельзя.
        - Такая, сеньор Шимановский. Несколько дней назад Бенито исчез. Был похищен. Охранявших его телохранителей отравили парализующими капсулами, те ничего не могут сказать об инциденте. В высшей степени грамотная акция, сработали профессионалы.
        Я усмехнулся.
        - И все-таки, при чем здесь я? Да, я положил пятнадцать человек, но справиться с телохранителями Бенито…
        - При том, сеньор Шимановский… - последнее слово комиссар произнес с сочувствием - …Что только вы обладаете достаточным мотивом для его устранения, и только у вас есть знакомые, способные осуществить подобную акцию. Напомню, если вы вдруг забыли: дон Кампос - хефе, авторитет криминального мира, и его сына охраняли не последние люди своей профессии.
        Комиссар картинно схлопнул планшет в капсулу.
        - Вот сейчас вы и расскажете, как, зачем, почему и на каких условиях никем не контролируемая структура, именуемая «Корпус королевских телохранителей», сделала для вас эту грязную работу; что вы (или они) собирались делать с сеньором Кампосом-младшим, жив ли он еще, и если жив, где находится. А чтобы не сомневались в серьезности наших намерений, сеньор Сантьяго будет вежливо напоминать вам об этом каждый раз, когда вы будете пытаться промолчать или сказать неправду. Феликс!
        Люк поднялся и в камеру чинно вошел тот самый детина. Усмешка его сияла все также предвкушающее, а в руках он держал приспособления, безобидные на первый взгляд, но в которых опытный исследователь орудий пыток инквизиции обнаружил бы массу интересного.
        - Сеньор Сантьяго, приступайте.
        Я сидел, смотрел за неспешными приготовлениями этого Сантьяго к любимому делу и до меня, наконец, начало доходить. Бенито похитили. А крайним хефе пытается сделать меня, поскольку я ненавидел его сына больше жизни. А еще я дружу с особами, одна из которых открыла по Бенито и его дружкам огонь прямо на улице, а также заставила лизать ботинки. Я непричастен, это легко проверить и доказать, но дон в гневе, в волнении за единственного сына, и вряд ли способен адекватно мыслить. Ему просто наплевать, что сделают со мной его гориллы; он отдал приказ - и они будут мурыжить меня, пока…

…Пока не сделают со мной чего-то непоправимого.
        Итак, я здесь потому, что на меня повесили чужие проблемы, и способов открутиться от них не вижу. Думать о вполне осязаемом худшем не хотелось, потому я закрыл глаза и принялся безостановочно повторять про себя знакомые с детства слова маминой молитвы. В данной ситуации это было лучшее, что я мог сделать.

«Pater noster! Qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum…» [3 - «PATERNOSTER» - «Отче наш» (лат)]
        ГЛАВА2.СКОРБЯЩИЙ АНГЕЛ
        И все равно я ничего не понимал. Ну, не стыковалось всё одно к одному! Отсутствие логики в происходящем напрягало даже больше, чем так называемые пытки охранников.
        Пытки. Начну с них. Меня пытали довольно изощренными, но гуманными способами - никакого средневекового варварства, никакой пародии на инквизицию. Правда, делали это почти не переставая, но менее гуманными от этого методы не становились. Из чего напрашивался вывод - меня берегли.
        Да, кулаком по лицу - больно. Да, таранный удар под дых - то еще удовольствие. И даже выкручивание рук с последующей обработкой болевых точек, от которой я орал благим матом - всё это плохо, больно, страшно… Но не фатально для организма.
        Как потом выяснилось, провел я в застенках три дня. Меня пытали, если учесть первую ночь в ледяной камере, почти непрерывно, отвлекаясь, только чтобы отдохнуть самим (а ни в коем случае не дать отдохнуть мне, как могло бы показаться). Но за это время я не получил ни одной серьезной травмы, ни одного вывиха или перелома. Меня даже кормили! Да, постоянно прессовали, держали в напряжении, но я научился справляться и с этим. Я научился «уходить» от мучителей в нирвану, в прямом смысле этого слова, не реагируя ни на что и не чувствуя боли. Это было беспамятство, тяжелое, бредовое, на грани сумасшествия - но спасительное, а потому благословенное.
        Своею нирваной я поставил в тупик эдакого брутального мачо Сантьяго, моего главного мучителя от мира гвардии, привыкшего повелевать теми, кто попадает в его руки, но этим же, однако, только ускорил лавину накатывающих событий. Впрочем, по порядку.
        Это случилось, когда меня «топили». Есть такая изощренность: на лицо тебе кладут тряпку, а затем льют на нее сверху воду. И ты тонешь, захлебываешься, в прямом смысле слова. Великолепные ощущения! В тот момент я «тонул» раз, наверное, в шестой. Бился в конвульсиях, пытаясь сделать глоток воздуха, намертво прикованный к стулу, превратившемуся на время пытки в горизонтальное кресло. Бился, бился… И в один миг мне стало все равно.
        Чего я, собственно, мучаюсь? Они ведь этого и хотят - заставить мучиться, страдать. Убить - не убьют, я нужен; искалечить - не искалечат, по той же причине; а боль?.. Всего лишь боль. Боль - это страдание.

…А страдание определяется желанием. Если ты избавишься от желания, тебя покинет и страдание. Сиддхартха Гаутама, шестой век до нашей эры. А достичь подобного можно лишь с помощью медитативного созерцания себя любимого. Тоже оттуда…
        Буддизм - красивая религия. Я изучал все мировые религии, все пять, одно время это было интересно. И знаю разницу между классическим буддизмом, более похожим на философию, и церковью Благоденствия, верой в Священный Круг, вобравший в себя слишком много от радикальных учений ислама и неохристианства, и более напоминающий агрессивную религию (если бывает агрессивное равнодушие, конечно). Но знать теоретическую базу - одно, а использовать практические ее достижения - совсем другое, в моих условиях трудновыполнимое. Нельзя просто так перестать желать дышать, когда твои легкие рвет на части изнутри, когда ты бессильно пытаешься вдохнуть или выдохнуть, а в метре от себя ощущаешь презрение и ненависть со стороны мучителей. В таких условиях нирваны не достичь. Но я упрямо цеплялся и цеплялся за эту мысль, силой вгоняя себя в состояние презрения к жизни, и с каждым ведром воды спокойствие все более и более овладевало моим сознанием, а конвульсии становились все менее и менее сильными. Это было много, но все же недостаточно.
        Я ждал паузу, просвет в графике. К счастью, ждать пришлось недолго - на сегодня мучители уже выдохлись: они же тоже люди, и Феликс, и второй помощник, и им, как людям, необходимо спать, питаться и справлять минимальные потребности организма. Второй тюремщик менялся: их было двое, постоянно сменяющих друг друга; но сам сеньор Сантьяго оставался незаменим. Он присутствовал всегда, и это накладывало свой отпечаток на графике истязаний. Я получил несколько минут отдыха и этих драгоценных минут мне хватило.
        Концентрация, сосредоточенность на одной мысли - вот чего не достает! Одной единственной, но яркой, забивающей все остальные, всепоглощающей! Она должна стать моим плотом, моим спасательным кругом; должна утянуть больное страдающее сознание с глубин реальности ввысь, к заоблачным далям безвременья и бессознания. Я должен уйти отсюда, из этой камеры! Но что может стать таким локомотивом?
        В своей недолгой жизни я сталкивался лишь с одним явлением, вгонявшим меня в искусственную нирвану. Это явление - музыка. Причем не та «бла-бла-бла - тра-та-тарам» в лучших традициях Латинской Америки, основа основ любого популярного течения на планете, а другая, настоящая, от которой ноги не начинают прыгать, ведя тебя в огне ритма, но от которой в душе что-то переворачивается. От которой хочется смеяться и плакать: рыдать от горя и кричать от радости одновременно. Музыка средневековья, Золотого века.
        Песня родилась сама собой. Я и слышал-то ее всего пару раз, но запомнил. У нее был типичный непонятный для жанра текст, а мелодия напоминала скрип дверных петель, но вьюжная и тихая, она как нельзя более подходила моменту. Я слышал в ней тоску и печаль, радость и грусть, любовь и надежду на счастье, а еще прощение - столп еще одной, иной, но тоже мировой религии.
        Ее текст как-то касался темы Севера, бескрайней природной пустыни на севере тогдашней России, суровой жизни в тех краях. И когда я слушал в первый раз, отчего-то представил себе под нее собственную жизнь: будто это я, а не герой песни, бреду по белой беспросветной тундре в бесконечную полярную ночь в поисках чего-то. Иду, ищу, и не нахожу. А вокруг вьюжит и метет: я знаю, что могу заблудиться и не вернуться, но все равно устало передвигаю ноги, шаг за шагом. Потому что где-то рядом есть мой собственный чум - место, где меня ждут и где мне всегда будут рады. Если доживу, конечно, выберусь и не потеряюсь.
        Когда Сантьяго с помощником отстегнули меня и привели в вертикальное положение, я был уже далеко. Они что-то орали мне, угрожали, требовали, но вместо брани и угроз я слышал тихий шепот белых крупинок, а перед глазами простиралась даль бесконечной белой пустоши, в которой я, молодой и неопытный юнец, совсем запутался. Эта тундра - и есть моя жизнь. И в ней, где-то там, за горизонтом, к небу поднимается дым моего собственного очага, моего места в этом прекрасном, несмотря на жестокость и непривлекательность, мире.
        - Слышишь, твою мать!.. Отвечай!…
        Феликс орал. Он видел мое состояние, чувствовал, что теряет меня и понимал, что ни черта не может сделать. Потом, кажется, бил. Не знаю, я больше не чувствовал боли, она проплывала как-то мимо. Еще, кажется, мне давали нюхать аммиак. Опять-таки «кажется», потому что это не помогало им надолго. Да, я приходил в себя, природу и рефлексы не обманешь, но удержать меня в этом мире сеньор Сантьяго был не в состоянии.
        Он бил меня, а я видел перед собой снег, чарующий танец вихрящихся снежинок. И тихий шелест ветра, хриплым баритоном со страшным древним акцентом ложащийся на душу медленной музыкой:
        …Если б знать, как любить тебя
        Или петь, как лететь
        Был бы дальше и выше наш чум
        Был бы слаще наш дым…
        Нирвана…

* * *
        Когда я очнулся, вокруг царила темнота. Я лежал на кушетке, вмурованной в стену, продрогший от холода. Лицо пылало. Избитое тело сигналило о том, что не горит желанием повиноваться. Ну, не в ближайшее время. Пошевелил руками и ногами. Вроде целые. Уже хорошо, остальное переживем. Закашлялся.
        Итак, на мне все еще моя одежда, старый школьный костюм. Сухой, точнее высохший после последнего истязания, но за время обработки меня гвардией превратившийся в лохмотья. Обидно. Лежу я не в той холодной камере, другой, и это здорово - в той уже заболел бы в мокрой одежде, а так просто кашель подхватил, да знобит чего-то. Ничего страшного, поправлюсь, главное - жив.
        После оценки состояния мысли переключились в более практическую плоскость. Меня не пытают, оставили в покое. Надзирателей рядом нет. Это сигнал? О чем? Что гвардия больше не будет заниматься мною?
        Феликс так и не смог вывести меня из нирваны, и этим проштрафился, как специалист. А с ним расписалась в бессилии и вся гвардия, не сумевшая на меня надавить. Значит, по логике, вашего покорного слугу должны передать иным, имеющим бОльшие возможности специалистам. Например, людям дона. Скорее всего, сейчас утрясаются формальности - как именно передать меня бойцам криминального авторитета без огласки, учитывая, что я нахожусь в застенках гвардии и мне вроде как официально предъявлено обвинение. В последнем сомневаюсь, но все же это не шарага, тюрьма нашей доблестной системы правопорядка, а должно же быть у гвардейцев хоть что-то похожее на совесть? Не могут же они действовать настольковнаглую?
        Нет, не должны, всему есть своя мера, даже в таком продажном государстве, как наше. Носомнений, что данная процедура у них давно отработана, пройдет без сучка и задоринки, у меня не возникло ни на секунду. С этой стороны надежд ждать не стоит.
        Конечно, все это имеет право на существование только лишь в том случае, если я действительно нужен дону, если мой прессинг здесь - часть основного действа, а не вспомогательный эпизод. А в последнем я сильно сомневался.
        Почему? Все просто. Я - никто, звать меня «никак». Да, вокруг наблюдаются какие-то движения, мной интересуются разные службы, от ДБ и дворцовой стражи до корпуса телохранителей. Катарина вообще в упор стреляла в дружков Толстого, а самого его… Заставила делать не самые приятные вещи. Но по большому счету это ерунда, это временные следствия безобидных случайных причин, которые не могут апгрейдить меня выше того уровня, на котором я нахожусь, уровня «парня с района». Я не могу вызвать причину, по которой некто захочет похитить или тем паче убрать сына одного из влиятельнейших людей на планете - не та весовая категория.
        Хммм…. Но даже если предположить, что я - тайный принц, наследник престола, это тоже ничего не изменит. Принца проще всего изолировать, если ему угрожает опасность, или ударить на упреждение. Не раскрывая его инкогнито и прочее прочее. Похищать для этого человека? Тем более, глупо приплетать к этому действу корпус. Тот, при всей своей внешней нелогичности, крайне логичная структура, и никогда не позволит делать себе того, что захочет правая нога кого-то из его лидеров. Ангелы делают так, как им надо, жестко, решительно, кроваво, плевав на мнение всех вокруг, и похищать(!) сына криминального авторитета…
        Даже если б на моем месте был принц крови, им проще завалить Бенито. И его, и папочку. А метящих на хлебное место команданте и других хефе поставить перед фактом - не с теми тягаетесь, ребята. Вот так и должна работать подобная структура, и отдам руку на отсечение - так она и работает.
        Но я не принц. Да, мод, возможно, уникальный (все моды в какой-то степени уникальны), и они очень хотят меня заполучить, но им гораздо проще решить дело с тем же Кампосом полюбовно, тот грамотный человек и понимает, что планета круглая и на ней не спрячешься.
        Похищают людей те, кто слабее, кто не способен ничего противопоставить противнику в открытом бою. Кто это может быть, применительно к криминальному дону? Конкуренты, другие хефе. Какие-нибудь главы «подшефных» банд, тяготящиеся его властной рукой. Мелкие кланы, с которыми он что-то не поделил. Те же силовики, ДБ, например, для своих закулисных игрищ. Да мало ли врагов у авторитета? Но почему он приказал заняться мною, одиночкой и неудачником, как будто я могу на что-то повлиять в этой жизни?
        Убрать или как-то наказать Бенито в качестве платы за мое вступление в их корпус? С этой версии мне хотелось рассмеяться комиссару в лицо, удержала только серьезность окружающей обстановки. Чем-либо, чем я могу «купить» их, чтобы они сделали для меня грязную работу на заказ (типа древнего артефакта, дарующего силу или бессмертие), я не владею. Что остается? Правильно, ничего.
        Логики в происходящем нет. Значит, это все-таки банальная перестраховка. Виктор Кампос ведет свое следствие, основное, главное, а я - так, для успокоения совести, сижу в застенках гвардии, где меня вряд ли будут искать ангелочки, под присмотром его людей, и отдыхаю, меняя массажи на джакузи, в ожидании его дальнейших распоряжений. Пытки - тоже перестраховка, но уже гвардии, дерущей задницу для своего хозяина, не дожидаясь его прямого приказа.
        Эта версия была самой логичной и самой оптимистичной. Следуя ей, когда прояснится ситуация с Бенито, когда будут найдены настоящие виновные, меня выпустят. Или хотя бы позволят связаться с людьми, которые сделают это. С такой мыслью я уснул, не обращая внимания на боль и холод.

…И оказался неправ. На все сто процентов. Когда я понял это, мне стало дурно от плохого предчувствия.
        Для начала меня с утра пораньше препроводили в допросную к сеньору комиссару. Не пыточную, а нормальную допросную, с хорошим освещением и терминалом виртуального интерфейса перед столом следователя.
        - Ничего не хочешь сказать, Шимановский? - бросил мне тот, входя в кабинет за моей спиной.
        Я отрицательно покачал головой.
        - Напрасно. У меня для тебя две новости: хорошая и очень хорошая. С какой начать?
        - Мне все равно.
        Комиссар сел напротив, подался вперед, сцепив руки замком, выдавая волнение и триумф одновременно.
        - Тогда начну с хорошей. С тебя снимают все обвинения. Пострадавший пришел в себя, состояние его оценивается, как удовлетворительное, фирма, на сотрудников которой ты напал, не захотела огласки и отзывает все заявления. Ты рад?
        У меня внутри все съежилось. Получается, это не перестраховка?
        Получается, да. Нирвана сыграла злую шутку и меня передадут по инстанции. В то, что меня просто отпустят, дескать, все разрешилось, ты не виноват, парниша, не верилось сразу - не та рожа была у комиссара. Он испытывал удовольствие от осознания того, что сбагривает меня с рук, и сбагривает тем, кто не настолько скован в методах, как он. Скотина! Интересно, их изначально таких набирают, или уже здесь такими делают?
        - А вторая новость, что меня отпускают? - грустно усмехнулся я.
        - Именно! - Комиссар расплылся в слащавой улыбке. - Через час ты выйдешь на свободу. Но я не советую расслабляться, поверь, ты еще захочешь к нам обратно. Поймешь, что мы - гуманные и тактичные люди, в отличие от некоторых других…
        Даже вот как. Открытым текстом, в лицо, никого и ничего не стесняясь. Насколько же эта система прогнила?
        - Я в этом не сомневаюсь, сеньор комиссар, - хмыкнул я. - Вы - «гуманные». Но по честному, вы вообще не должны быть «гуманными»! Вы должны ловить «гуманных», и сажать их за решетку, а не лизать им задницы за брошенную кость в виде жалких презренных центаво!
        Комиссара покоробило. На лице проступило жгучее желание врезать мне напоследок. Останавливало лишь осознание, что я - мелкая сошка, недостойная его высочайшего внимания и тем более оскорбления.
        - До свидания, Шимановский! - прохрипел он, взяв себя в руки. - Очень надеюсь, что больше не увижу тебя.
        Я приторно улыбнулся:
        - А я же напротив, сеньор комиссар, очень надеюсь на нашу встречу. И сильно горю желанием сделать так, чтобы вы ее не пережили. Впрочем, это из области мечтаний, но все равно, до свидания!
        После чего с удовлетворением наблюдал, как меняется цвет лица сидящего напротив меня отморозка с пунцового до белоснежного. В итоге он все же взял себя в руки - я был мухой, писклявой мухой, а разве подобает такому уважаемому человеку обращать внимание на писк? Показно игнорируя меня, он поднялся и вышел. Через минуту вошли два громилы-надзиратели и повели обратно.
        Итак, меня выпускают. Вполне официально, иначе бы не сообщали об этом вот так, а тихо провернули бы свое дело. Но за порогом меня вновь будут ждать, и на сей раз фокус с каменными шарами не пройдет. Как это будет выглядеть? Успею ли я подать сигнал о помощи? Поспеет ли помощь, если они глушат сигнал жучков?
        Всего этого я не знал, потому, привалившись к стенке, нырнул в привычное полузабытье. Я буду сопротивляться. Это шанс, я попытаюсь бежать или грохнуть кого-то из сопровождающих. Вряд ли получится, но попытка не пытка. Я должен подать о себе знак!
        Глаза сами собой слиплись, и я окунулся в спасительный сон без сновидений.
        О том, что эти сволочи придумали, чтобы безопасно передать мою персону бандитам, мне узнать не довелось. Буквально через полчаса меня снова выдернули из полусна и повели назад, в ту же допросную. При этом лица надзирателей были напряжены, движения скованы. Они бросали в мою сторону опасливые взгляды, а я не знал, как на это реагировать. О причине их напряжения догадался, лишь когда стоял перед люком допросной и с меня снимали наручники. Грубейшее нарушение протокола, наручники с меня могли снять только внутри допросной. Но браслеты спали с запястий именно здесь, после чего меня грубо втолкнули в зев раскрывшегося люка, который следом автоматически встал на место.
        - Привет, - сказал я, уже зная, кого, увижу внутри.
        В кресле следователя, боком ко мне, закинув ногу на ногу, сидела черноволосая сеньора в белом парадном кителе. С шеврона ее на меня гордо смотрел кондор, поднимающийся ввысь, к самому солнцу.
        - Привет, - обронила она, не отвлекаясь от чтения виртуальной планшетки. Мое личное дело. Местное. Я усмехнулся:
        - Что-то долго ты!
        - Она молча указала на стул напротив.
        - Дела были.
        Затем соизволила поднять глаза и окинуть меня довольным изучающим взглядом.
        - А ты здесь не скучал!
        Я сжал кулаки. Стерва!

* * *
        - Ты можешь объяснить, что происходит? - я последовал приглашению и сел. - Почему вы до сих пор не вытащили меня отсюда? Вы же обещали защитить от дона хефе! Они что, глушат ваши жучки? И что это вообще за цирк такой, насчет Бенито?
        Она махнула головой, растрясая волосы по плечам, свернула планшетку в капсулу и презрительно бросила ее на стол.
        - С какого вопроса начать?
        - По порядку.
        - Хорошо. Тебе предъявили обвинение в нападении на людей с отъятием у них огнестрельного оружия. Довольно успешном нападении. А это серьезная статья. Потому, что здесь тебе безопаснее всего. Снаружи большие разборки, тебе лучше оставаться под защитой гвардии. Даже такой защитой, - она кивнула на художества на моем лице. - Жучки глушат, но не все. На какое-то время мы тебя потеряли, было, но сейчас ситуация под контролем. Несколько дней назад был похищен некто Бенито Кампос, сын известного криминального авторитета. Кто это сделал - неизвестно, но он достаточно грамотно подставил нас, из-за чего и возникли все сложности. Это все вопросы?
        Я открыл рот, но тут же его закрыл. А чего я, собственно, хотел? Каков вопрос, таков и ответ!
        - А можно сначала и поподробнее?
        Катарина деловито откинулась на спинку.
        - Здесь не самое лучшее место для беседы. У меня работает свой глушитель, но я не могу гарантировать, что разговор не перехватят. Предлагаю переместиться в более спокойное место.
        - Разве я против? - я развел руки в стороны.
        Она улыбнулась, залезла рукой во внутренний карман и протянула мне некую вещь.
        - Но вначале ты расскажешь мне, кто тебя так уделал. Это важно.
        Вещью оказался кинжал, точнее стилет. Небольшой архаичный трехгранный клинок, призванный не резать, а колоть, пробивать доспехи. Естественно, не современные композитные скафандры, а старые средневековые жестянки. Хорошая вещь, сработанная под антиквариат, и именно это вызвало недоумение - клинок был рабочим, никак не музейным экспонатом.
        - Что это?
        Моя собеседница нахмурилась.
        - А ты не знаешь?
        - Вообще-то нет… - Я деловито пожал плечами, рассматривая клинок с разных сторон.
        - Это «скорбящий ангел». Знак. Вручение его в руки какому-либо человеку означает, что Корона им недовольна. Если же Корона недовольна им очень сильно…
        Продолжения не требовалось.
        Я перевернул клинок, внимательно рассмотрел выгравированный на ручке узор, и понял, почему «ангел», да еще «скорбящий». Рукоятка была сделана из непонятного твердого белого материала, то ли кости, то ли экзотического пластика, и представляла собой сложившего руки перед грудью ангелочка. Точнее, ангелицу, или как там ее обозвать, чтоб звучало грамотно - существо имело ярко выраженный женский пол. Крылья его размашисто обвивали рукоятку, глаза же были опущены в землю. Скорбь и печаль. Умелая работа!
        - Красиво! - потянул я и почувствовал, как заблестели глаза. Ну да, я же мужчина, а какому мужчине не нравятся подобные игрушки?
        Катарина понимающе улыбнулась.
        - Корона на простые вещи не разменивается. Ручная работа, штучная. Можно сказать, произведение искусства. Их нельзя подделать - каждый имеет свою собственную атомную сердцевину с уникальным номером; только Корона может «одаривать» такими. Одно жаль, люди, которых «одарили», не в состоянии по достоинству оценить красоты «подарка»… - Она показно подняла глаза к небу.
        Что-то такое я слышал, краем уха. Еще одна феодальная традиция нашей доблестной династии, аналог «черной метки» у книжных пиратов. Понты и атавизм, но атавизм с летальным исходом.
        - А почему она скорбит? А не, например, наказывает? «Карающий ангел» - куда звучнее! Вложить меч в руку, сияние глаз, блеск…
        - Потому, что ее величество скорбит о каждом своем подданном, даже если тот сошел с праведного пути, - посерьезнела Катарина. - Никогда не забывай об этом. Так должно быть, и пока так есть, у Венеры есть будущее.
        Я понятливо кивнул. Глубокая философия, весьма далекая от обывателя. Да в общем и от самой Короны тоже, но без которой пошатнутся общественные устои.
        - Так Корона решила… - Я вернул шедевр оружейного искусства назад. - …Что гвардия…
        - Что гвардия взяла на себя слишком много. Предел должен быть всему, и в первую очередь неуважению. Итак, это Феликс Сантьяго? Его работа?
        Она вновь указала на синяки на моем лице. Могла не уточнять, раз «жучки» работают. Но с другой стороны мой кивок - вещь протокольная, несет в себе аналог круглой печати на тексте приговора. Я вспомнил эмоции, пережитые благодаря этому человеку, и злорадно усмехнулся.
        - Известный тип, да?
        - Да. На него уже несколько раз заводили дела. Но до сей поры он каждый раз уходил от ответственности. Слишком хорошие покровители. - Она нехорошо так скривилась. Я бы на месте Сантьяго уже повесился. - Ты готов?
        Я кивнул, не уточняя, к чему именно. Она нажала на кнопку вызова охраны - вполне себе реальную кнопку на столе, не имеющую к виртуалу никакого отношения. Через несколько мгновений люк поднялся и внутрь вошел «мой» следователь. На лице его была написана легкая растерянность. Видать, неожиданным гостем оказалась моя… Мучительница? Спасительница? Блин, как я сам-то к ней отношусь? Однако, ее появление не воспринималось им, как трагедия, скорее досада, незапланированная неприятность. Комиссар не походил на дрожащего от страха кролика: у него имелось, чем ответить, и он был уверен, что это сработает.
        - Я вас слушаю, сеньора? - вытянулся он, но с показной ленцой, не в струнку.
        Я перевел взгляд на его погоны. Капитан-лейтенант. Она же - майор, причем майор госбезопасности. Вот они, уставные уколы: для обывателя мелочи, а знающие люди поймут.
        Катарина смерила его презрительным взглядом.
        - Сеньор комиссар, я забираю задержанного. Вот документы о его переводе.
        После чего протянула пластиковый пакет.
        Комиссар бегло пролистал вытащенные оттуда бумажные листы, после чего иронично улыбнулся и вернул их обратно.
        - Прошу прощения, сеньора, но боюсь, это невозможно.
        - Простите? - Лицо Катарины вытянулось в удивленную мину.
        - Я говорю, сеньора, эти бумаги не являются основанием для перевода подозреваемого. Во всяком случае, для меня. Гвардия не подчиняется ни вам, ни департаменту безопасности, основанием для перевода может являться только приказ моего собственного начальства, либо подпись королевы. Безусловно, у вас есть бумага с подписью королевы?
        Катарина прошептала нечто нецензурное.
        - Сеньор, мне кажется, вы кое-что не понимаете. Эти бумаги обязательнык исполнению. И для вас, и для вашего начальства. Для всех.
        Ответом ей стала победная улыбка.
        - Мое начальство - возможно. Спорить не буду. Но я - нет. Я тотчас же исполню приказ о переводе подследственного, как только получу его, но получу от того, кто имеет право таковой приказ мне отдавать. Прошу прощения!
        Вот подонок! Нашел лазейку! Тут я не выдержал:
        - Позвольте, сеньор комиссар, но ведь вы только что сказали, что меня вообще освобождают! Что фирма отзывает все заявления сотрудников!
        Катарина посмотрела на меня с удивлением. Этого она не знала. Странно. Комиссар же развел в стороны руками:
        - Прошу прощения, сеньор, они передумали. Дело будет заведено.
        Я сжал от злости кулаки. Сволочи!
        На лице Катарины играло недоумение. Не трагедия, не растерянность, но недоумение. То есть он в своем праве. Она найдет управу, как же иначе, подключит всех, кого можно, однако этот раунд не за ней. Ее растерянное лицо было мне как бальзам на душу, каюсь, но проблема имела и иную, более важную сторону: корпус не всесилен. И над этим стоило задуматься.
        Я верил в обратное, потому, что знал, что это так. Может королева и марионетка в чьих-то руках, но в повседневной жизни в стране, скованной вековыми цепями традиций, ей позволено многое. А всё, что позволено ей, можно и им, ангелочкам. Так я считал до сего дня, а вместе со мной и вся планета.
        Тут же я пришел к еще одному выводу. Какой-то вшивый офицер гвардии, следователь, ставит палки в колеса офицеру корпуса? Телохранителю королевы? Представителю пусть и не всемогущей, но находящейся над законом структуры, бойцам которой позволено почти всё? Не стоит недооценивать ангелочков, это чревато, и Виктор Кампос не может этого не понимать. То есть, за порогом этого заведения идет самая настоящая война.
        От последней мысли прошиб пот - я понял, почему «здесь» мне было эти дни безопаснее. Следователь куплен, как и его начальство, как многие коллеги, но они не могут сделать всё СОВСЕМ не по закону. Они тоже скованы цепью, и на сей раз эта цепь сработала в мою пользу.
        Озадачивало, насколько осмелел Виктор Кампос. Его «шестерки» в открытую фабрикуют уголовные дела, не боясь ни богов, ни черта, ни ее величества, посылая подальше людей ранга Катарины. Потянет ли он бодалово с такой структурой?
        Меня не отпустят. Теперь - не отпустят. Этот следак засветился, как и Феликс, их в итоге прижмут или завалят, но это произойдет позже. Хефе пошел ва-банк, раскрывая козыри, и в этой ситуации передача меня в лапы Катарины - поражение. Как только «Катюша» покинет камеру, пусть всего на одну минуту, связаться со своими, я не дам за свою жизнь ломаного центаво. Интересно, понимает ли это она сама? Должна же понимать, не маленькая!
        Да, понимает. Последняя моя мысль отразилась на ее лице: эта стервочка ободряюще подмигнула.
        В следующую секунду существо, сидящее напротив меня, молнией сорвалось со своего места навстречу ничего не ожидающему комиссару. Удар. Еще удар.
        - Ох йо… - выдал он фразу на непереводимом испанском. Рука его оказалась выгнута за спиной под очень большим, на грани фола, углом. - Ты что делаешь, сука! Это нападение на сотрудника гвардии! Ты еще пожалеешь об этом!
        - Я? - Катарина плотоядно усмехнулась. - Пожалею? Ты уверен?
        - Да! Ты! Даже на такую …, как ты, есть управа! Быстро отпусти, иначе…
        - Иначе что?
        Пауза.
        - Иначе худо будет.
        Комиссар говорил серьезно, был абсолютно уверен в своих словах и своей правоте. И в той силе, на которую рассчитывал, пытаясь угрожать. Но вот Катарина его чаяния не разделяла.
        Рывок и толчок. Вновь вой комиссара, лоб которого с гулким «бум» въехал в столешницу.
        - А «худо» - это как?
        - Ах ты ж… - Далее следовали непереводимые фольклорные обороты. Катарина довольно усмехнулась и словно играет с ребенком, потрепала комиссара по головке.
        - Мальчик, ты кое-чего не понял. Ты играл с огнем, но заигрался. Забыл, кто есть кто в этой жизни и свое в ней место. Оно ведь есть у тебя, место, несмотря на покровительство неких сильных мира сего, не так ли?
        Ответом стало неразборчивое мычание.
        Она наклонилась и зажала локтем его горло, нежно так приобняв. Раздался резкий щелчок, звук «тррр», и из ее запястий в стороны вылетели тоненькие полукруглые почти прозрачные пластины, которые наслаивались одна на другую, образуя нечто вроде веера. Благодаря сверхмалой толщине каждой пластины, всего несколько молекул, общая толщина веера сравнима с шерстяной нитью, а значит, легко умещается внутри тела. «Бабочки».
        Я читал о них. Главное в «бабочках» не толщина, а кибертехнологии, вживление управляющего контура непосредственно в нервную систему. Как происходит их активация и деактивация - не знаю, но операция по их установке сложная и ответственная. Слышал только, что управлять ими достаточно трудно, ведь делается это непосредственным сигналом нервной системы, как поворот руки или ноги.
        Одно ловкое, но аккуратное движение, и горло комиссара обагрилось кровью, которая потекла ручьем на столешницу, заодно заливая рукав моей старой знакомой. В глазах ее плескалось удовлетворение и чувство глубокого превосходства: она держала «бабочки» перед глазами бледного, как сама смерть, комиссара, заставляя дрожать в конвульсиях.
        - Ты прав, малыш, ты не обязан исполнять то, что написано в этих документах. Без прямого приказа начальства - не обязан. Это называется бюрократия, твое поле битвы, и на нем ты выиграл. Но ты не учел, что мы не играем по правилам. Я могу убить тебя, в любой момент, просто так, потому, что мне этого хочется. И мне ничего за это не будет. Не веришь?
        Комиссар захрипел и дернулся, но вновь был прижат к столу.
        - Я скажу, что ты напал на меня первый, а этот юноша, как единственный свидетель, мою версию подтвердит. И максимум, что сделает Лея, вернувшись - погрозит пальцем. Ты ведь подтвердишь эту версию? - обратилась она ко мне.
        Мне было дурно от вида крови, но я держался. И четко кивнул в ответ:
        - Разумеется!
        - Да не дергайся ты!
        Она несильно ударила комиссара в спину, после чего подалась назад и отпустила.
        - Ты все понял?
        Тот сполз на колени и прижал к горлу ладони, одновременно зажимая подбородок, пытаясь как-то уменьшить горячий красный поток.
        - Вы еще пожалеете! Оба пожалеете!
        С показной ленцой Катарина обошла стол, села на место и вытянула ноги.
        - Ничего-то ты не понял! Ну да ладно, дело твое. Рана не глубокая, и вообще не рана - ни одной жизненно важной артерии не задето. Сейчас кровь свернется и… Все. Это так, о текущем.
        Ленивый вздох.
        - Теперь к главному. Я забираю мальчишку. Любые ваши действия помешать буду расценивать, как агрессию, и реагировать адекватно. Переведу: если с той стороны шлюза меня встретят во всеоружии, это будет лишь означать, что на тот свет, кроме тебя, отправится еще несколько человек. Оставшихся же, кого не успею, добьют мои подруги, и поверь, эти ребята будут искренне жалеть, что не погибли от моей руки.
        Молчание.
        - Это всё, пошел вон! - она пнула его ногой. - Да документы не забудь.
        Я сидел с отвисшей челюстью минуты две. Она вновь активировала планшетку с моим досье, тактично ожидая, когда я выйду из ступора. И когда у меня это получилось, бросила:
        - Что на твой взгляд не так?
        - Ты вся в крови, - только и смог сформулировать я.
        Небрежное пожатие плеч.
        - Переживу. Главное - результат. А он есть. Наш мальчик наложил в штаны.
        - Но там, на выходе, люди! Вооруженные люди!
        - И что?
        Интересный вопрос. Действительно, и что? Что они ей сделают?
        - Но это гвардия! Это не какие-то бандиты!
        - Шимановский, ты ничего не понял? - она оторвалась от своего занятия и усмехнулась мне в лицо. - Все, что я сказала, на самом деле так. Я убью этого сукиного сына, как и любого, кто посмеет заступить мне дорогу. И мне ничего за это не будет. Это знает и он, и его подельники. И насколько бы продажны они ни были, насколько не преданы своему хозяину, дорогу мне никто не заступит.
        - Потому, что своя жизнь дороже любых денег хефе, - закончил я за нее. - А раз за тебя придут мстить, то они покойники в любом случае, вне зависимости от того, убьют тебя, или нет…
        Она довольно оскалилась, дескать, я молодец, затем бросила капсулу и поднялась.
        - Все верно. Ну, ты как, готов?
        Я поднялся тоже, но мои коленки отбивали чечетку.
        - А если найдется хоть один идейный? Если заступит? И покажет этим нездоровый пример остальным? Геройство - заразная штука!
        - Как ты думаешь, почему я в форме? - стала мне ответом ее глубокомысленная фраза. Я не нашелся, чем ответить.
        В руке Катарины появился игломет - маломощный, ручной, но большего в помещении и не требовалось.
        - А это на всякий случай. Именно на такой, о котором ты сказал. Ну как, готов?
        Я несмело кивнул.
        Она нажала на сенсор управления шлюзом, гермозатвор плавно поехал вверх.
        - Пошли.
        Нас ждало шесть человек - с оружием, но огнестрельным, и без доспехов. Судя по лицам, никто не спешил лезть на рожон. Гвардейцы были напуганы: не каждый день к ним в гости заглядывает кровожадный ангел семьи Веласкес, и не знали, как реагировать.
        - Проблемы, мальчики? - усмехнулась им в лицо Катарина, показно убирая игломет за пояс. - Что-то не так?
        Один из них, самый здоровый, перекрывающий спиной выход из помещения, опустил свой пистолет и посторонился.
        - Никак нет, сеньора.
        Остальные последовали его примеру, опуская оружие. Внутри у них клокотала природная, заложенная в гены любого представителя любой силовой службы планеты ненависть к «этим чертовым шлюхам, которым слишком много позволяют», но дальше клокотания та не выразилась.
        Моя спутница активировала перед лицом вихрь козырька с изображением карты тюрьмы, и уверенно двинулась вперед: мне с трудом удавалось поспевать за нею. Нам навстречу то и дело попадались люди, но видя ее форму, окровавленную руку и непрошибаемое лицо, шарахались прочь.
        Петляя по лабиринту коридоров и тоннелей, мы вышли в помещение, которое я окрестил камерой хранения - здесь у меня забрали личные вещи.
        - Вещи сеньора Шимановского, пожалуйста, - обратилась Катарина к вмиг побелевшей служащей. Находящиеся в помещении два охранника предпочли убраться куда-нибудь в более спокойное место, оставив ее на съедение кровожадной ангелице. - Да побыстрее!
        - Номер… Пожалуйста… - выдавила та.
        Катарина назвала цифры, номер, присвоенный мне согласно заведенному здесь личному делу. Через минуту передо мной стояла большая пластиковая коробка.
        - Вот, все здесь, сеньор.
        - Проверяй, - бросила Катарина. - И распишись. Все как полагается.
        Я кивнул и проверил. Вроде всё. И навигатор, и браслет, и кое-что личное. Даже приснопамятная пластинка в сто империалов, оставленная мне девочкой с белыми волосами для откупа, да так у меня и забытая.
        - Всё.
        - Отлично. Тогда… - Она развернулась ко входящим в помещение новым действующим лицам. - Мне нужен комиссар Феликс Сантьяго. И быстро.
        На нас смотрели дула трех винтовок. В руках их держали одетые в легкую сине-желтую броню гвардии бойцы в полушлемах. Эти не собирались шарахаться и бежать, это именно бойцы, и лезть под пули - их работа.
        Катарина медленно, не делая резких движений, извлекла из внутреннего кармана карточку и протянула одному из бойцов, ближайшему к ней. Тот аккуратно, также не делая резких движений, взял ее, осмотрел и передал напарнику, держащемуся чуть сбоку.
        - Катарина де ла Фуэнте, императорская гвардия. Особые полномочия, при исполнении. Опустите оружие.
        С другой стороны, с противоположного выхода, в помещение ввалилось еще несколько закованных в броню гвардейцев, которые также взяли нас на мушку. Никак подарок «нашего» комиссара, напоследок. Вот мразь!
        Взявший карточку аккуратно отстегнул от бедра терминал и вставил ее в него, после чего долго всматривался в миниатюрный вихрь визора, появившийся над терминалом в момент считывания данных.
        - Прошу прощения, сеньора! - вытянулся он, опустив оружие, через несколько минут и отдал честь.
        Бойцы с обеих сторон от нас последовали его примеру, но честь не отдали. Их глаза, также, как и у остальных в этом здании, выражали презрение.
        - Понимаю, бывает, - кивнула Катарина. - И все же, не могли бы вы по внутренней связи вызвать Феликса Сантьяго?
        Сантьяго появился через несколько минут, как и «мой» следователь, придерживающий рукой повязку на шее, и еще много людей. После того, как охрана признала в Катарине человека правомочного, все резко перестали нас шарахаться, наоборот, захотели поглазеть. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. И как я понял позднее, это было на руку самой Катарине, уж не поэтому ли она снизошла до того, чтоб порезать комиссара? Чтоб создать ажиотаж и собрать зрителей?
        - Ну? - нагло обратился к ней детина. Теперь он стоял передо мной во всей своей красе. Я был без наручников, не связанный и ничем не скованный, но все мысли о том, как буду рвать его по кусочкам, когда исчезнут оковы, вдруг в один миг куда-то делись. Я стоял, смотрел на его лощенную ухмыляющуюся харю, и физически не мог двинуться с места. Первобытный животный страх обуял меня, и я не знал, как с этим бороться.
        Феликс, в отличие от комиссара, не боялся моей спутницы. И зловещего ореола, образовавшегося вокруг ее формы. Ему было плевать на нее, и он всячески это выражал. Катарина же была не из тех, кого такая реакция может поставить в тупик, в отличие от меня: она нагло шагнула к нему, заставив сделать непроизвольный шаг назад тех, кто вошел позади него.
        - Сеньор Сантьяго, вы знаете, что это?
        В ее руке вновь оказался стилет, визитная карточка гнева Короны. Феликс узнал его, и на какую-то долю секунды испугался. Но всего на долю секунды.
        - И что? - его лицо засияло наглой улыбкой. - Сеньора королевский телохранитель хочет напугать меня этим кинжалом? Ах, как мне страшно!
        На Катарину его бравада не произвела впечатления. Она, словно робот, твердила заученный текст:
        - Сеньор Сантьяго! Ее королевское величество Лея Первая Веласкес крайне недовольна работой гвардии, конкретно вашего управления, и особенно вами. Она выносит вашему управлению порицание и предупреждение, а вам… - Пауза. - Вас, за неоднократные нарушения закона, превышение полномочий и издевательство над задержанными, приговаривает к смертной казни. Решение принято и обжалованию не подлежит.
        Феликс не успел сделать ничего. У него хорошая реакция, хорошая скорость, сравнимые с моей, модифицированной, но Катарина буквально размазалась в воздухе, заметить, что она делает, никто из присутствующих не успел. Не говоря о том, чтобы помешать. Через секунду тело Сантьяго, словно куль с дерьмом, повалилось на пол. Из его кадыка, погруженный на всю глубину лезвия, торчал «скорбящий ангел».
        Тело этого бугая еще хрипело, пару раз дернулось в конвульсиях, но исход жизни был предрешен. Окружающие подались в стороны, словно отхлынув от нас, но ни одна рука не подняла оружие. Все смотрели на кинжал, недоуменно и ошарашено. Видать, нечасто ее величество пользуется таким приемом, и тем более для того, чтобы наказать рядового, пусть и продажного, офицера гвардии. В глазах же «моего» комиссара я увидел особый ужас - от лоска того самоуверенного подонка, что допрашивал меня, не осталось и следа. Она сумела его удивить.
        - Сеньоры, эта смерть - предупреждение всем вам, - обратилась Катарина к присутствующим. - Ее величество недовольно коррупцией, захлестнувшей гвардию с головой. Некоторые ваши коллеги открыто кормятся с рук серых личностей, и даже криминальных авторитетов. Знайте, терпение у ее величества не безгранично, и она в состоянии уничтожить проблему одним махом, вместе с интересующими ее людьми. Спасибо за внимание.
        Очнулся я от того, что вышел из помещения на свежий воздух. Оказывается, после ее речи я впал в ступор, и она тянула меня за руку до самого выхода, как маленького мальчика.
        - Ты как? - это мне, с участием. Вроде, в голосе даже прорезались капли сострадания.
        - Нормально, - попытался подобраться я. - Подумаешь, труп увидел! Точнее, убийство…
        Она усмехнулась.
        - Убийство убийству рознь. Как и труп трупу. Через это все проходят. Сначала надо увидеть, потом убить самому, и только потом появится невозмутимость. Так что можешь не храбриться, это нормальная реакция, ты молодец!
        Кажется, это она серьезно.
        - Спасибо. А закурить есть?
        Она протянула пачку.
        - Стой, зажигалка. Твоя. Серебряная. Они ее не вернули.
        Катарина развернулась и одарила провожающих нас взглядом вооруженных парней на входе «доброй-доброй» улыбкой.
        Через пять минут мы сидели в припаркованной у входа розовой «Эсперансе», я смачно затягивался душистым табаком, в моей руке блестела серебряная зажигалка с гравировкой. Рядом заводила двигатели, одновременно прогревая дюзы, королевская телохранительница, и по совместительству мой личный ангел-хранитель.
        ГЛАВА 3. БЕГСТВО ОТ СОБСТВЕННОЙ ТЕНИ
        Мы тронулись.
        - Пристегнись, - сразу бросила мне Катарина, внимательно оглядывая окрестности в развернутом коконе виртуала вокруг себя.
        - Что-то не так? - Я уловил в ее голосе слишком много напряжения.
        - Разумеется. Из тюрьмы мы тебя вытащили, теперь осталось уйти. А это сложнее.
        Дюзы взревели. Машина дернулась, сразу отрываясь от земли; корпус завибрировал, и я судорожно схватился за ручки.
        Сто метров. Двести. Мы перелетели через два планетарных броневика, попытавшихся при нашем старте перегородить улицу - не сложно догадаться, кто в них находился. А мы еще не отъехали от управления гвардии!
        - Полеты вне магистралей запрещены… - ни к селу, ни к городу напомнил я. Ответом мне стало лаконичное:
        - Угу.
        Те броневики оказались лишь началом ожидавших нас неприятностей. В частично отзеркаленном изображении я рассмотрел четыре легких транспорта, мчащихся за нами на всех парах, причем два из них, как и мы, поднимались над землей.
        - Попробуем оторваться на магистрали, - пояснила спутница, заметив, что я разглядываю ее визор. И как она успевает, следя за дорогой на такой скорости? - Здесь тесно и людно, если успеем к магнитке первыми…
        Логично. «Эсперанса» - гоночная машина, а Катарина, судя по наградам, пилот не из последних.
        - Это люди сеньора Кампоса?
        - А ты как думаешь?
        Машину резко дернуло. Мы выехали на проспект - главную и самую широкую улицу купола. Катарина включила форсаж, тело вдавило в сидение. Перед глазами бешено пронеслись картины окружающей улицы, реклам, витрин и крыши «ползающих» под нами транспортов.
        - Блин, ну ты даешь! - прорвало меня, когда мы сбавили скорость и плюхнулись на землю. Впереди маячил зев межкупольного шлюза, перед которым, к сожалению, простирался затор на пару сотен метров. Не успели. Не то, чтобы это была пробка, машины двигались, но гораздо медленнее, чем нам надо было, чтобы проскочить и скрыться от ока преследователей. А пролететь над ними не позволяли размеры шлюза, кстати, еще и охраняемого постом гвардии.
        - Час пик, все основные трассы забиты. Плохое время для моего освобождения ты выбрала! - бросил я.
        Катарина многозначительно зыркнула, и я заткнулся.
        - Что, малыш, погоняем под куполом?
        Мне эта идея не нравилась.
        - А может прорвемся? Они ведь тоже застрянут.
        Моя спутница покачала головой.
        - Все равно не успеем. Ладно, так и быть, рванули. Пощекочем им нервы?!
        Ее глаза озорно блеснули. Девчонка, сущая девчонка! Я побледнел и еще сильнее вцепился в ручки. Надеяться, что на перехват профессиональной гонщицы дон хефе пошлет плохих пилотов, было по меньшей мере, глупо; гонка на магнитке однозначно будет… Смертельно веселой!
        Катарина, не дождавшись очереди, поперла напролом, расталкивая в прямом смысле слова водителей вокруг, царапая бока невероятно дорогой машины. Стоявшие возле шлюза гвардейцы в полном боевом оснащении, видимо, получившие указание не вмешиваться, лишь проводили «Эсперансу» недовольными взглядами. Я посмотрел назад - наши преследователи делали с очередью то же самое, но и их перехватывать гвардейцы не спешили. Итак, условия равные.
        - А где твое прикрытие? - вырвался у меня давно мучивший вопрос. - Где ваши стреляющие из всех видов оружия девушки? Почему не искромсаете этих придурков в капусту?
        Катарина грязно выругалась, въехав бочиной в массивный планетарный броневик, и я вновь заткнулся.
        Магистраль. Огромный туннель-магнит, тянущийся на сотни, если не тысячи километров, разделенный на змейки потоков: радиальные трассы, Большое, Малое и Третье кольцо, и, конечно, двенадцать соединяющих разные части города ровных прямых хорд. Каждая машина планеты оснащена магнитными дюзами, активация которых происходит на въезде в трассу; эти дюзы проверяются каждые три месяца, и транспорт, не прошедший проверку, сюда не допускается. Потому, что скорость в пятьсот километров в час здесь - норма. А на такой скорости даже легкий драндулет купольного класса, потеряв управление из-за отказавшей дюзы, превратится размазанный по стенам многокилометровый блин, и при этом захватит с собой, столько машин, что жуть! Ведь мало кто из летящих следом на несколько километров сможет уйти от массовой аварии: ширина тоннеля невелика, а воздух - слишком плохая среда для торможения.
        Мы вновь взмыли ввысь, но теперь нас поднимали магниты. Север тут идет к северу, или юг к югу, не помню, но это и не суть важно, важно, что они тупо отталкиваются один от другого. И отталкивают нас, позволяя при помощи реактивных движков в кормовой части машины развивать скорость атмосферного истребителя.
        Сейчас вся планета в плане магнитных автострад унифицирована. Но раньше, лет десять назад, русский сектор имел другую полярность, так уж исторически сложилось. На границе секторов стояли «мертвые зоны», где разогнавшиеся машины тормозили, садились, меняли полярность, и через несколько километров вновь взмывали вверх, но уже с отрицательными параметрами. «Имперские» власти всячески давили сектор, чтобы такое положение исправить, много лет, но русские раз за разом прикрывались положением об автономии, кричали, что у них хотят отобрать неотъемлемые, права, и каждый раз это дело спускалось на тормозах, к неудовольствию обывателей и мелких перевозчиков. Говорят, в секторе было аж три референдума по этому вопросу.

«Имперцы» в конце концов додавили, полярность на оккупированных землях поменяли, «мертвые» зоны убрали, но многие считают, что та «война» была устроена властями специально, чтобы дать территориям иллюзию самостоятельности, способности хоть что-то решать на своей земле. Чтобы показно не ущемлять национальную гордость. «Видите, у вас есть право решить хоть что-то! Какая оккупация?» Ведь на самом деле власти в любой момент могли навязать свою волю, невзирая ни на какие права и референдумы. Но что было - то было, сейчас все магистрали планеты покрыты одним полюсом.
        Но это так, лирическое отступление. Мы вновь оказались на магистрали, и вновь, как в прошлый раз, вышли на цифру «пятьсот» на спидометре, после чего тот зашкалил. Для чего ей вообще нужен этот прибор, если он работает на скоростях, которые она из принципа считает черепашьими? Я преувеличил, конечно, такая скорость здесь редкость, обычно все движутся в пределах относительно безопасных трехсот-четырехсот, но и нонсенсом полтыщи для магнитки не являются.
        Картина освещенного тоннеля слилась в одну сплюснутую трубу, дорожки ламп превратились в светящиеся полосы, я вновь почувствовал легкую неуловимую тошноту, вызванную то ли сбоем вестибулярного аппарата, то ли банальным страхом. Мы лавировали между неуклюжих машин, проносящихся мимо на смехотворной скорости, то подныривая, то перепрыгивая, то делая различные горизонтальные финты, а чаще делали все вместе одновременно. Несколько раз думал всё, кирдык! Поверхность тоннеля надвигалась с такой скоростью, что… Но нет, как-то увернулись. Я сильно зауважал Катарину в тот день, как пилота, ей бы боевой истребитель водить!
        Впрочем, на ее подготовку потрачено не меньше, чем на подготовку пилота-аса, а то и больше. Даже без учета трат на профильные для телохранителя дисциплины. А на поверхности, в атмосфере, «Эсперанса» как раз и представляет из себя истребитель, только без боекомплекта.
        Ребята следом за нами не отставали. Они успели заскочить до того, как мы оторвались, и теперь прочно сидели на хвосте. Мы летели по скоростной полосе, машин на ней было не много (почему, собственно, у нас и получалось так маневрировать), но они шли по той же, и даже немного сократили расстояние между нами.
        - Надеюсь, ты не станешь устраивать массовую аварию за спиной, чтобы оторваться? - скорее констатировал я, чем спросил. Катарина это утверждение проигнорировала. Глупо, конечно не станет! - Но ты не объяснила, почему убегаешь. В гвардии вела себя уверенно, всех поставила на место, а теперь… Что мешает расстрелять их?
        - Корпус официально не причастен к операции, - огорошила она меня спокойным сосредоточенным голосом. - Официально это моя личная инициатива. Далее, Лея до сих пор не вернулась с Земли, а учитывая, что улетела она больше месяца назад, прикинь, могла ли она подписать приказ о ликвидации Феликса Сантьяго? Сантьяго - тоже моя и только моя инициатива.
        Я так и застыл с открытым ртом.
        - У меня выписаны документы на сотрудника ИГ, - продолжала она. - Но это лишь прикрытие, официально ИГ также не имеет к операции никакого отношения. Вот теперь и подумай, малыш, почему я убегаю от людей Виктора Кампоса, и почему «мои» не могут взять и расстрелять их?
        Я переваривал долго, несколько минут. Затем требовательно спросил:
        - Что происходит, Катюш? Я ничего не понимаю!
        - Повтори?
        - Говорю, я ничего не понимаю!..
        - Я про обращение. Как ты меня назвал?
        - Ка-тью-ша. Это русский вариант твоего имени.
        Она весело усмехнулась, после чего расплылась, как кошка, которую почесали за ушком:
        - Так меня еще не называли! Но что-то в этом есть, мне нравится.
        - Как я уже сказала, четыре дня назад кто-то похитил Бенито Кампоса, - вернулась она к делам насущным. - Кто - выясняем, но возможности имелись много у кого. Подставили в этом нас, и подставили грамотно - никто не поверит, что это не мы. У меня, если ты помнишь, были с этим мальчиком кое-какие терки, от этого момента они и плясали.
        После этого Виктор Кампос попытался нанести удар, как он думает, ответный. Я стреляла в его сына, и делала это, защищая тебя. Предположить, что ты для нас ценен, совсем не сложно.
        Я ничего не понял.
        - Но при чем здесь вообще я? При чем здесь эта дурацкая версия, что вы похитили Бенито ради какого-то соглашения со мной? Я видеть вас не желаю, да и нет у меня ничего, что могло вас заинтересовать!
        Она скривилась.
        - Виктор Кампос этого не знает, малыш. И дергает за все доступные ниточки. Тем более я сказала, подставили нас грамотно. Не на штурм же дворца ему идти, чтоб ответить!
        Да уж! Я вздохнул и замолчал. Дальнейшие перспективы моей жизни были туманные, и это слабо сказано.
        - А почему вы не грохните этого Кампоса? - озарила меня такая простая, но такая мудрая мысль. - Кто вы, и кто он!
        Усмешка.
        - Не все так просто в этой жизни, малыш. Многие вещи слишком связаны, и одно потянет другое. А корпус пока еще не готов взваливать на себя груз ТАКИХ решений.
        Мне не понравилось это «пока». Катарина что-то не договаривала, но разбираться в этом в данный момент у меня не было возможностей.
        - К тому же нам запретили это делать, - она зло выругалась.
        - Кто же?
        - Не важно. Один очень влиятельный человек для чего-то использует каналы преступного мира в своих целях, для борьбы с кланами. А эти каналы как раз и есть Кампос и подшефные структуры.
        Такого откровения я не ожидал. У меня даже челюсть отвисла:
        - Но… Криминал?
        - А что тебя смущает? Мафия это тоже клан, своеобразный. Группа кланов. Со своими исторически сложившимися законами и достаточно эффективной системой контроля внутри структуры. А власть она такая, Хуан, для достижения цели в ней нельзя отрицать никакие способы, даже самые фантастические. - Она пожала плечами.
        Я догадался, кого она имела в виду под этим «влиятельным человеком». Есть один такой человек, могущий приказать даже им. Нет, таких людей, кроме королевы, естественно, два, но вряд ли ее высочество принцесса Алисия будет заниматься подобными вещами - у нее есть собственная структура с внутренним контролем и полномочиями. Но все это только на уровне моих собственных догадок.
        - Подвожу итог: мы должны решить проблему с Кампосом миром, без жертв и по возможности без огласки. Потому совет настоял на том, что вызволение тебя из тюрьмы - моя «личная инициатива», и серьезной поддержки в данный момент не окажет. Нам нельзя раскрывать, что мы можем уничтожить главаря одной из крупнейших бандитских структур на Венере за несколько минут. Нельзя раскрывать, что можем устроить кровавую перестрелку в центре столицы, плевав на последствия. Нельзя показать, что вообще можем принимать такого рода решения самостоятельно, без одобрения королевы - люди слишком привыкли видеть в нас ряженых кукол, и пока нам это выгодно.
        Я вспомнил последний разговор с преподавателем ИЛА.
        - Чтобы не лишать королеву последнего козыря?
        - Да. Мы - атавизм феодальной системы, причуда Короны. И для всех должны таковым оставаться. Только из-за этого ты просидел в застенках три дня. Извини.
        Она извинялась, но извинениями в ее голосе и не пахло. Она лишь довела до сведения, констатировала факт, что это так. Мне же было не по себе, хотя я прекрасно понимал мотивы корпуса, и то, что им нельзя по-другому.
        - Получается, я - герой? - Ирония из меня так и перла. - Сидел для того, чтобы у королевы была возможность нанести первый удар по кланам, когда это понадобится? Круто!
        Ответом мне стала покровительственная улыбка.
        - Мне нравится, малыш, что многие вещи тебе можно не объяснять.
        Какое-то время мы молчали. Я приходил в себя от суровой правды: политика, мать ее!.. Она же просто рулила, ведя машину на пределе человеческих возможностей, ограниченных размером трубы тоннеля и скоростью «Эсперансы». Ситуация на дороге не изменилась, если не считать того, что с радиальной мы переместились на хорду, а после на Большое кольцо против часовой. Преследователи не отставали.
        Понятное дело, никакой дорожной полиции на магнитке нет, это нереально. Гвардия стоит везде на въездах и выездах с нее, но сделать что либо с нарушителями на самой трассе технически невозможно. Да и правил как таковых особых, кроме требований безопасности, нет. Говорят, здесь где-то установлены пушки, на случай атаки террористов или для ликвидации особо опасных нарушителей, но они малоэффективны. Как им быть эффективными при таких-то скоростях? Ни один оператор не успеет дать сигнал на уничтожение, если на пятисотенной скорости какой-нибудь хмырь решит вмазаться в движущуюся колонну. Впрочем, нас это не касалось, в нас стрелять никто не станет, но, к сожалению, как и в наших преследователей.
        Машина резко дернула, уходя в тоннель, ведущий на очередную магистральную хорду. Впереди, согласно дорожному навигатору, замаячила пробка из нескольких машин, идущих с дистанцией в сотню метров друг от друга, и «Эсперанса» резко дернулась вверх. Вновь включился форсаж, тело вдавило в сидение, но после, когда отпустило, я почувствовал, что готов разговаривать дальше.
        - Итак, корпус непричастен к моему освобождению. Бумаги же - умело состряпанная юридическая несуразица. Для моего освобождения вы могли достать настоящие, тем более, время было, но вам это было не нужно.
        Она кивнула, как знак того, чтобы я продолжал.
        - Чтобы убедить всех в слабости корпуса, некто, одетая в парадную форму, по «личной инициативе», заявляется в городскую тюрьму управления гвардии, и используя театральный эффект, ошеломляет и обманывает несчастных гвардейцев, не успевших задать нужные вопросы. Эта «некто» умыкает у них из под носа подследственного и кончает одного из гвардейцев, «как бы продажного» офицера «как бы по приказу Короны». Если я где-то не прав, кивни?
        Она отрицательно покачала головой.
        - Все правильно.
        - У меня не вяжется, Катюш! Слишком сложно! И слишком рискованно. Можно было сделать проще, и гораздо эффективнее!
        - Можно. - Она согласно кивнула. - Но не всегда простые решения самые эффективные. Просто ты не понимаешь нашей философии, малыш, философии корпуса. Мы - изгои, не такие как все, и чтобы выжить в огромном и мощном мире нам приходится вертеться, озадачивая окружающих, ломая всем мозги и втирая очки, строя из себя тех, кем мы не являемся. Нас всего три сотни, Хуан, пойми. А это очень, очень-очень мало!
        Помнишь, мы поднимали тему, что такое «второе дно»? - усмехнулась она, начиная новый виток разговора.
        - Немного. Но буду рад, если напомнишь.
        - Все считают нас сильными, почти всемогущими, способными на всё и плюющими на закон. Это первое наше дно. Его видят обыватели, такие как ты, как сегодняшние гвардейцы. Ну, кроме комиссара и покойного дона Сантьяго. Оно создает общий фон, но заведомо нереально, позволяя закулисно маневрировать.
        Второе дно - мы на самом деле слабы, ничего не можем, а что можем - Лея не дает делать, опасаясь нашего влияния на дела государства. Эта версия имеет право на существование: примерно двадцать лет назад нашей главой была некая Сирена Морган, гром-баба, многое прибрала тогда к рукам. В те годы корпус был силой, был грозен и страшен, Лее пришлось приложить немало усилий, чтобы задвинуть Сирену и забрать власть назад, в свои руки. Это дно для тех, кто копает чуть глубже: аналитиков СМИ, журналистов, редакторов, представителей незначительных, мало что решающих на планете семей аристократии.
        Я кивнул.
        - Понятно. Но есть еще и третье.
        - Да. Третье: мы - законченные стервы, грезящие всевластием. Имеется в виду совет старших офицеров, элита. Королева - одна из нас и с нами заодно, как и ее сестра - они обе офицеры корпуса. Мы вместе контролируем всю планету, но тайно, и даже кланы боятся с нами связываться. А для остальных должны выглядеть скромными серыми овечками, и потому прячемся за маску слабости, выставляя наружу второе дно.
        - Круто!
        - В пользу этой версии говорит то, что за двадцать последних лет корпус провел то ли пять, то ли шесть самостоятельных боевых операций. Всего лишь. И даже они не получили широкой огласки. Мы искусственно прячем мускулатуру, нас уже никто не боится, но одновременно с этим на территории дворца обретается три сотни вооруженных до зубов личных вассалов королевы.
        Она сделала паузу, давая все усвоить, затем продолжила:
        - А есть четвертое дно. Понял, какое?
        Я кивнул:
        - Что вы на самом деле слабы, и только пытаетесь выглядеть законченными стервами. Это дно нужно для самых влиятельных кланов, от которых на планете всё зависит, чтобы они не боялись давить на королеву, считая ее своей игрушкой. А за вами останется право первого удара, право переломить ситуацию в случае чего, пока она не набрала опасные обороты. И ради этого дна, а не того, которое видит сеньор Кампос и аналитики СМИ, вы оставили меня в застенках.
        Катарина улыбнулась.
        - Эту версию подтверждает, что между нами, представителями совета, не все гладко. Алиса гребет себе, ни с кем не советуясь, делает что хочет, и Лея не может найти на нее управу. Сережа, а он тоже часть системы управления кланом, себе. Сережа вообще никогда ни с кем не советовался, и до одного места ему мнение и запреты Леи. Мишель - тоже не подарок: верткая стерва, которая может устроить любому пакость, тоже ни с кем не посоветовавшись. Она пассивный игрок, пока в тени, но ее не стоит недооценивать.
        Есть еще игроки, но менее значимые. И каждый из них не доверяет другим: так откуда возьмется сила?
        - Но есть и пятое дно, - продолжил я, ехидно ухмыляясь. - На самом деле вы по-прежнему сильны, как и двадцать лет назад. Просто не играете мышцами. Вы выстроили пирамиду из четырех слоев, чтобы оправдать то, что держитесь в тени, чтобы никто не знал точно, сильны вы или слабы и что от вас ждать. А истина в том, что вам нельзя пятое дно сделать первым, отсюда и все сложности.
        - Да, малыш! Я точно в тебе не ошибалась! - Она расплылась в улыбке.

* * *
        - Вообще-то, я себе это немного не так представлял. - Я с ленцой окинул взглядом окружающий тоннель.
        - И как же ты себе «это» представлял? - Она оглядела окружающее пространство вслед за мной, пытаясь определить то самое «это».
        - Ну, как-нибудь по-другому. Не знаю, зрелищнее, что ли. Погоня, экстрим, адреналин, дрожь в коленках. А пока что мы просто летим. Только быстро.
        - А, вон ты про что… - Она покровительственно улыбнулась.
        Ситуация на дороге вновь изменилась не в нашу пользу. Преследователи, а я насчитал их уже пятеро, приблизились еще немного. Нас разделяло настолько смехотворное расстояние, что в масштабах скоростей магнитки говорить о нем не стоит. Но мою спутницу, казалось, это совершенно не беспокоило.
        - То есть, ты все-таки хочешь, чтобы я устроила аварию. Чтобы вытаскивая твою задницу угробила десятки и сотни жизней других людей. Так?
        - Нет, ну…
        - Твои слова можно расценить только так, - жестко обрезала она.

«Выкуси, Шимановский! - усмехнулся внутренний голос. - И в следующий раз думай, прежде чем наезжать на такую стерву.
        Я несколько раз вздохнул, затем сформулировал иначе:
        - Я думал, погоня будет… Ну, остросюжетней, что ли? Перестрелки, пируэты, все такое. Но мы просто летим, а ты, опытная гонщица, сдаешь позиции. Не стыдно?
        Смешок.
        - Не стыдно. А теперь давай по порядку, но только с конца.
        Да, я гонщица. Я четырежды становилась чемпионом «Сумасшедших гонок» в Дельте, и много где завоевывала награды помимо этого. Но если ты не уловил сути, подчеркну: то были гонки!!!А гонки, малыш, это когда люди гоняют друг с другом на воздухе, под открытым небом. Или на специализированных трассах. Но никак не в переполненной людьми магнитке.
        Далее, по поводу самой магнитки. Ты в курсе, что здесь установлены пушки?
        Я кивнул.
        - Они сбивают тех, кто может создать опасность движению. Есть индукционные, которые вырубают электронику, что на такой скорости, в принципе, то же самое, есть обычные. И крайнее средство - отключение питания магнитов трассы. Самое гуманное из всех средств, но нам оно, как ты догадался, не подойдет.
        Так вот, те, кто сидит на пульте гвардии, внимательно сейчас за нами наблюдают, за нами всеми. И если мы вдруг решим сделать что-то нехорошее, нас тут же собьют. Понимаешь, к чему я клоню?
        - А почему нас до сих пор не сбили? Или их?
        Вздох.
        - Малыш, ну до чего ты тупой! Все-таки я тебя перехвалила.
        Повторяю. Это. Операция. Корпуса.Для гвардии и иных ответственных за происходящее структур. Они не вмешаются без прямого приказа. Ни помогать, ни мешать не станут. А приказ вмешаться и сбить людей Кампоса им отдать некому - официально корпус ни при чем. Что здесь сложного?
        Я задумчиво покачал головой.
        - Всё.
        - Но если ты так уж хочешь пострелять…
        Машина рванула резко вверх, облетая зазевавшуюся «Иберию», затем под немыслимым углом вписалась в съезд на развязку Второй Юго-Восточной хорды. Стена тоннеля пронеслась в метре от фонаря кабины, я чуть не подавился и закашлялся.
        - Ты с ума сошла?!
        - Я? Нет, не успела.
        Она принялась быстро-быстро нажимать на иконки визора передней панели отобразилась машина, как трансформер, во всей своей красе. Кое-какие узлы в ней раздвинулись, кое-какие сдвинулись, поменявшись местами, и под передними крыльями справа и слева появились две продолговатые обтекаемые коробки, мигающие опасным красным цветом.
        - Да заткнись ты!
        Это не мне, это машине. Я напрягся, инстинктивно подобрав ноги, и мертвой хваткой вцепился в ручки.
        - Держись!
        А это уже мне. Поздно, я и так держался изо всех сил.
        Машина, вышедшая на прямую, как шпиль Золотого дворца, хорду, выровнялась, замерла. Затем Катарина проделала финт, и… Мы продолжили движение, но летели теперь лицом назад.
        - Как ты это сделала? - обалдел я. Обычные, стандартноукомплектованные машины не способны на такой фокус. Да и для малышки «Эсперансы» в таком узком тоннеле и на такой скорости финт не из легких.
        - Не отвлекай.
        Я вновь заткнулся, теперь из инстинкта самосохранения. Что меня поразило, так это маршевый двигатель, работающий на полную мощность, развернувшийся вместе с машиной на сто восемьдесят градусов.
        - Ну, идите, родненькие! Идите к мамочке!
        Я глянул в визор заднего выхода, ставшего передним. На нашей полосе больше машин не наблюдалось, лишь на хвосте сидело трое преследователей. Еще двое, согласно дорожной карте Катарины, плелись чуть сзади - их пилоты были не менее опытны, но машины весили поболее легких подкупольных бабочек.
        - Лови!
        Катарина сдавила ладонь, вокруг которой в виртуале вихрилось поле управляющего контура обратной связи в виде ручек, какими в фильмах про старину бравые пилоты управляли истребителями. Машина дернулась. Из обеих коробок по направлению к ближайшему преследователю вылетело нечто, оставляющее за собой почти неуловимый на такой скорости след. Бабах!
        Сказать, что он превратился в сияющую звездочку, будет неправильно. Ни в какую звездочку он не превращался. Да и вряд ли в скоростном тоннеле она стала бы использовать что-то подобное. Скорее, это были металлические болванки с минимумом начинки, правда, поставленные на реактивную тягу и оснащенные системой захвата цели. Но эффект получился потрясающий: машина сложилась внутрь себя, вывернувшись наизнанку. По инерции она еще летела какое-то время, затем резко подалась назад, прочь от нас, и вниз. Второй преследователь взмыл к потолку, уворачиваясь от поверженного собрата и сбавляя скорость. Победа!
        Сбитая машина падала медленно, как в фильме-кошмаре, и, упав, несколько раз отскочила от пола. Что с нею стало в итоге, взорвалась она или как - не знаю, мы мчались дальше, оставив горемыку наедине с собой. Оба следующих за нею преследователя заметно отстали, но дорожная карта упрямо высвечивала их всех сзади нас. Только после этого Катарина выровняла машину как положено, лицом вперед.
        - Уф! Лихо ты! - только сейчас я заметил, что все эти несколько секунд не дышал.
        - Лихо, да. Только теперь нам нужно быстрее валить, пока не отключили тоннель. Эти ребята тоже вооружены, и тогда нам точно будет каюк.
        Я не стал спрашивать, с чего она взяла, что преследователи вооружены - посчитал это глупым вопросом. Вместо этого задал другой, не менее глупый:
        - А могут отключить?
        Усмешка.
        - Запросто. Чья бы ни была операция, гвардия в первую очередь отвечает за безопасность тоннеля. А нас так вообще недолюбливает. Вставить палки в колеса корпусу, это как… Как…
        Она не продолжила, но я понял. Да, ангелочков «любят», это факт. Особенно другие силовики.
        - Тогда зачем ты пошла на это?
        - Надо выиграть время. Пару секунд. Они легче меня, я не успею свернуть, если что. Нагонят.
        - И расстреляют?
        - Теперь - возможно. Но если даже и нет, оторваться не дадут. Знаешь что, Хуан, не знаю, как ты, а я не собираюсь проверять, что будет, если они нас нагонят. Пока у нас есть фора, давай попробуем найти, где свернуть, и погонять по-старинке, под куполами?
        Вот так приехали. С чего начали, к тому и вернулись. Ну, хоть по магнитке погоняли!
        Мы так и не оторвались. Помешала извечная проблема Альфа-Аделины, решить которую не в состоянии ни одно правительство, ни один мэр, ни одна королева. Пробки. Сколько бы ни строилось магнитных магистралей, развязок, трасс общего пользования, линий метро и прочей инфраструктуры, сколько бы денег ни закапывалось в это добро, они были, есть и будут. Всегда.
        Где-то через час, когда мы дважды объехали город по различным трассам в поисках свободных, не забитых машинами съездов и шлюзов, Катарина обреченно вздохнула и набрала на панели связи одной ей известный код, небрежно бросив:
        - Теперь немного помолчи.
        Я и так молчал, но кивнул. В салоне раздался приятный сосредоточенный мужской голос:
        - Слушаю?
        - Это сто семнадцатая. У меня проблемы. Требуется помощь по коду четыре.
        Пауза.
        - Понял, сто семнадцатая. - В голосе мужчины послышалось легкое раздражение, но не профессиональное а… В общем, подозреваю, относилось оно лишь к принадлежности ее к определенной структуре, логотипом которой является взлетающий кондор. Как раз то, о чем мы только что говорили. - Твое местонахождение?
        - Северо-восточная дуга Большого кольца, по часовой.
        Оценивающая пауза.
        - Преследователи?
        - Две машины купольного класса, два броневика. Вооружение неизвестно.
        - Жди, сто семнадцатая.
        Меня так и подмывало спросить, кто это. Но просто так предупреждать она не станет, и я молчал, включая всю доступную логику. Итак, мужской голос и презрение в голосе - значит, это не корпус. «Сто семнадцатая» - номерной позывной, ее собственный. Следовательно, она числится в этой структуре. Императорская гвардия?
        Скорее всего. Моя спутница переходит на следующий уровень? Подключает к операции стороннюю службу? Почему же раньше не сделала это и к чему разговоры о «некому приказать»? Это скользкий момент, и я терпеливо ждал, когда он разрешится, чтобы всё выяснить.
        - «Сто семнадцатая»? - вновь раздался голос. Катарина откликнулась. - Санта-Марта, съезд с проспекта генерала Кардосо на сто тридцатый виадук. Сразу за съездом ответвление вправо, ремонтный тоннель, тебя будут ждать.
        - Поняла, - потянула моя спутница и отключилась. Затем долго-долго сидела в задумчивости.
        - Знаешь что, Хуан, - обратилась она ко мне. - Это не операция корпуса, но у меня нет выбора. Потому к тебе просьба. Не приказ, не расписка, а именно просьба - сохранить в тайне все, что увидишь. Официально ты этого видеть не можешь, корпус не занимается этим делом, и расписка… Слишком все усложнит. Ты как?
        Я пожал плечами.
        - А у меня есть выбор?
        - Конечно. Выбор есть всегда. Например, остановиться и сдаться.
        От такого предложения я даже закашлялся.
        - Вот спасибо! Хорошо, сажай машину, я сдаюсь.
        - И не надо ерничать! - повысила она голос. - То, что ты увидишь - секретная информация. И отсутствие официальной расписки - не повод к ее распространению. В случае чего, мы накажем тебя неофициально, найдем и накажем. Понимаешь меня?
        Я кивнул.
        - Ну, так как, согласен на такую сделку?
        - Повторюсь: а у меня есть выбор?
        Она помолчала.
        - Наверное, нет.
        - Тогда я согласен. Ну, что там у вас за секреты?
        - Держись, Санта-Марта на противоположном конце города. Попробую по дороге еще кого-нибудь сбросить…

* * *
        Скорости возросли, но сбросить никого не получилось. Затем мы съехали с магистрали, где-то западнее Санта-Марты, людного рабочего района на западе города. Район этот состоит из четырех куполов, и с места, откуда мы вынырнули, нам придется проехать все четыре. На мой вопрос по этому поводу Катарина скупо усмехнулась:
        - Надо скучковать их, чтобы планетарные броневики нас догнали.
        - Зачем?
        - Увидишь. А если сбросить скорость сразу, они почувствуют подвох.
        Так стиль гонки изменился. Вместо слитых в полосу огней скоростной магнитной трассы за бортом неслись пейзажи переполненного людьми и машинами города, по которому лететь удавалось лишь изредка. Во многих местах это было вообще невозможно технически, приходилось приземляться и проезжать большие участки на колесах, теряя и теряя в расстоянии между нами и преследователями. Главный бич города теперь играл нам на руку - вряд ли бандиты почувствуют подвох в такой обстановке, и Катарина спокойно сдавала им метр за метром. Она знала что делает, но внутри у меня все сжималось каждый раз, когда люди Кампоса выходили на дистанцию прямой стрельбы. Да, они пытались стрелять, но не с подвесок, а из банального ручного оружия, высовывая его из люков и окон. Попытки эти были обречены на провал - пилот уровня Катарины вряд ли бы дал им пространство для прицеливания - но на каждом прямом участке дороги земля или стены следом за нами вспенивались от града вонзающихся в них игл.
        На мой взгляд, под конец она подпустила их чересчур близко. Почти половину купола мы так и ехали, единой колонной из пяти машин, одна за другой, изредка организованно отрываясь от земли и перелетая преграды. С их стороны, наверное, это выглядело, будто они нас догнали и почти поймали. Любит она играть со смертью, ох и любит! Ангел, что возьмешь!..

…И, наконец, мы добрались до отмеченной на карте желтым цветом точки. «Эсперанса» съехала на межкупольный виадук, после чего сразу нырнула в зев тоннеля нижнего яруса. Тоннель этот был перекрыт строительным шлагбаумом, надпись на нем гласила, что там ведутся ремонтные работы, но наша машина прошла сквозь него, будто нож сквозь масло - я даже зажмуриться не успел. Затем навалился эффект сжатия пространства, когда после простора въезжаешь в узкое темное помещение на огромной скорости. Эффект этот продлился недолго: через пять - семь секунд «Эсперанса» выскочила на широкий пустой перекресток.
        Разворот, мы вылетели «за угол», на соседнюю трассу, и резко затормозили, развернув дюзы на сто восемьдесят градусов. Меня чуть не выбросило из кабины, даже несмотря на ремни безопасности; я от души прокомментировал этот факт, вспоминая все нецензурные испанские обороты. «Эсперанса» приземлилась, встала боком и чуть передом к исходному тоннелю, прижавшись к стене, как бы «спрятавшись». Я вновь замер, забыв, что нужно дышать - первый преследователь появился почти сразу за нами. Вылетел на скорости, промчался мимо, но, увидев, что мы свернули, принялся разворачиваться в полете, повторяя наш трюк.
        Наверное, машиной управлял опытный пилот, не хуже Катарины. И он бы справился с задачей. Но в узких пространствах такой разворот в воздухе - опасный маневр сам по себе, а когда в довершение в тебя практически в упор палят ракетой из ПЗРК… Шансов завершить маневр и выжить нет.
        Машину шандарахнуло о стену, и только после этого ракета взорвалась. Вторая машина выскочила следом за первой, но ее пилот среагировать не успел никак - ему выстрелили сразу в лоб, из деструктора, не давая не то, что начать маневр, а просто понять, что происходит.
        Два взрыва раздались почти одновременно - один в середине тоннеля, почти возле нас, второй - в конце, за поворотом, за гранью видимости, куда снесло первого преследователя. Полыхнуло. Я непроизвольно зажмурился - мощно! Но звук взрыва подкачал, щадящий заряд, специально для войны в тоннелях. Вторая машина, пылая, по инерции влетела в стену нашего тоннеля, только с, противоположной стороны от той, где мы укрылись, затем ее протащило несколько десятков метров дальше по земле. Выжить после такого в транспорте купольного класса никто не мог даже теоретически.
        Третья и четвертая машины вынырнули с небольшим запозданием - тяжелые броневики есть тяжелые броневики. И вынырнув, успели сбросить скорость, сгруппироваться и развернуться боками в стороны, видно, надеясь принять бой. Но те, кто сидел в засаде в монтажных пролетах тоннеля свое дело знали и не оставили бандитам ни единого шанса - к броневикам понеслись сразу пять ракет, после чего засияли фиолетовые вспышки деструкторов. Выжить, как и в первых двух случаях, не удалось никому - от планетолетов остались одни обугленные остовы.
        - Сиди.
        Люк «Эсперансы» открылся, Катарина вылезла наружу. Из ближайшей ниши в нашу сторону выскочила фигура, одетая в боевой штурмовой доспех сине-черного цвета с ярким желтым орлом на груди. «Департамент безопасности», я оказался не прав. Но почему?
        Подойдя почти вплотную к Катарине, боец разгерметизировал доспех и приподнял забрало шлема - но лица его я все равно не увидел. Они перебросились парой слов, затем отдали друг другу честь, после чего развернулись, и каждый пошел к своим. Боец на ходу жестами начал показывать что-то остальным, людям в такой же черно-синей форме, вышедшим из укрытий и взявших в кольцо то, что осталось от броневиков. По его жестам было понятно, что это аналог слова «сворачиваемся». Катарина села на место, люк поехал вниз.
        - Кто это? - не выдержал я.
        Она сначала не хотела отвечать, спустив дело на тормозах. Но подумав, все же произнесла:
        - «Нулевой отдел». Особое подразделение департамента, подчиняется только ее высочеству. Союзники.
        - Это которых из смертников набирают? - усмехнулся я, за что был одарен ледяным взглядом.
        - Официально их не существует. И мне хотелось бы, Хуан, чтобы так и было дальше. Вопросы?
        Вопросов не было.

* * *
        - Ты ешь, ешь, не отвлекайся…
        Я сидел и наяривал, приканчивая вторую порцию обеда подряд. Катарина сидела напротив, сложив руки на груди, и получала удовольствие от зрелища голодного меня. Персонал и посетители кафешки, в которой мы «приземлились», поглядывали на нас с интересом и легким недоумением, что было вызвано экзотической формой спутницы и ее окровавленным рукавом. Но вели все себя чинно, пальцами не тыкали.
        После расстрела преследователей ничего интересного не произошло. Мы вновь «погрузились» в магнитку, проехали несколько кварталов «вынырнули», после чего сменили машину. Приметная красавица «Эсперанса» осталась на платной стоянке, мы же помчались дальше на древнем тарантасе купольного класса стандартного серо-стального цвета. Попетляв еще с пару часов, но так и не обнаружив следов преследования, мы успокоились, припарковались возле небольшой, но уютной на вид кафешки, где я с подачи Катарины занялся тем, чего не делал последние дня три. Ел. Нормально, по-человечески. Ибо ту дрянь, которую давали в тюрьме, едой назвать язык не поворачивался. Да и условия принятия пищи там… Не являются пределом мечтаний.
        Наконец, вторая порция показала дно. Я с неохотой отставил тарелку, придвигая чашку ароматного натурального кофе, и вопросительно поднял глаза на спутницу.
        - Теперь слушаю.
        Она рассеянно пожала плечами.
        - Вообще-то, я тебе уже все сказала. Нового добавить ничего не могу, только уточнить подробности. Спрашивай, что именно тебе интересно?
        Я задумался. Только сейчас, сидя здесь, я понял, что мне не нравилось во всей этой истории, начиная с момента, когда увидел ее в допросной. Я чувствовал подсознательно, что что-то не так, но что - понять не мог. И лишь теперь, когда нервная дрожь отпустила, а организм насытился, мозги заработали.
        Ложь. Правда и ложь. Я не знаю, что есть что в ее словах.
        Когда тебе говорят, что твоя любимая футбольная команда проиграла принципиальному сопернику, ты не веришь, входишь в новостную сеть и проверяешь, так ли это. Это может быть любая новость - политика, культура, погода в Сан-Паулу - важно, чтобы человек, сказавший тебе ее, потенциально мог соврать. Это главный критерий, по которому ты судишь. Ты проверяешь, есть ли другая, иная точка зрения на проблему, сопоставляешь факты, и принимаешь решение, доверять этой новости, или нет.
        В тюрьме я знал, что комиссар врет. Что-то говорит искренне, что-то нет, искусно переплетая ложь и правду, но в целом я каждое его слово рассматривал сквозь призму потенциальной лжи. Ее слова я не могу проверить, как и слова комиссара, но в отличие от того лощеного типа, каждое ее слово принимаю за истину последней инстанции. Почему?
        Да, она вытащила меня, спасла от продажных мордоворотов правоохранительной системы. Спасла от бандитов, оторвавшись от погони. Но преследует этим она СВОИ интересы. Свои, а не мои. Она делает то, что выгодно ее долбанному корпусу, и плевать ей, что чувствует паренек по имени Хуан Шимановский.
        Это главный момент, который я в спешке упустил из виду, подавленный эффектом наглого убийства Феликса Сантьяго и последующими событиями. Я не могу увидеть другую точку зрения, мне не у кого ее спросить, но предположить, что не всё, сказанное ею, правда, был обязан. А я не предположил.
        - Расскажи, как корпус докатился до такой жизни, - начал я закидывать удочки, пытаясь самостоятельно определить границу правды и лжи, опираясь на главное мое доступное от природы оружие - интуицию. Катарина хорошо владеет собой, ее трудно прочесть, но все ведь смертны. - Какие-то хмыри умело подставляют вас в дешевой ситуации с похищением жалкого криминального сынка? Вас, с вашим ореолом всемогущести? А вы после этого сидите и жуете… хм… фекалии, целых три дня, не решаясь действовать и убрать из под удара человека, которого пообещали защищать, и которого попытались украсть после похищения только из-за того твоего поступка? Хотя знали, что этот человек под ударом, где он и что с ним делают? А грязную работу за вас вообще выполняет департамент безопасности? Я знаю, что такое «политика», но в голове у меня подобное не укладывается!
        Она опасно прищурилась, но из образа покровительствующей тетушки не вышла.
        - Ты неверно оцениваешь корпус, малыш. Это связано со стереотипами, сложившимися в обществе. Я понимаю ход твоих мыслей, но это неверный ход.
        Корпус - не преторианская гвардия, устанавливающая свои порядки. Видишь ли, наши королевы несколько умнее, чем принято считать. Представь себе, что сможет истинная, настоящая гвардия, которая бы, опираясь на штыки, диктовала свои условия? Ты же учил историю, смоделируй ситуацию в реалиях двадцать пятого века? Представил?
        Я неопределенно покачал головой.
        - Смутно. Мне кажется, эпохи преторианцев давно канули в Лету.
        - Напрасно. Я могу привести тебе десятки примеров, начиная, скажем, с прогрессивного двадцатого века, когда подобная политическая система работала. Не кривись, работала. Но к счастью, такие эксперименты всегда заканчивались плачевно для режима, в котором устанавливались.
        Да, королеву окружают кланы. Да, ведут себя иногда… Нагло. И чтобы осадить их, надавить, нужно иметь за плечами нечто большее, чем голый титул и статус монарха. Нужно иметь силу, собственную, которую будут вынуждены уважать оппоненты. Но кидаться из огня в полымя…
        У нее достаточно других механизмов давления, Хуан, - Катарина расплылась в улыбке. - И умная женщина в монаршем кресле должна уметь грамотно ими воспользоваться. Всему должно быть свое место. Это главная мысль, о которой забывают обыватели, когда начинают нас демонизировать.
        - Мы можем уничтожить Кампоса, - продолжила она. - Легко. Но только, если она нам прикажет. Это займет час - уничтожение всей его подшефной структуры. Но мы при этом будем орудием, карающим орудием в руках королевы. Таким же, как ДБ, армия и любое другое из доступных ей. Просто мы привыкли к грязной работе и не задаем глупых вопросов, вот и все наше отличие.
        А теперь еще раз подумай, какова должна была быть реакция Леи, решись офицеры предпринять что-то без ее ведома?
        - Но департамент…
        - У департамента другая «крыша», другие задачи и другие полномочия. В отличие от нас. И борьба с организованной преступностью, кстати, одна из главных его задач.
        Я задумчиво покачал головой.
        - Не знаю. Сложно всё. Я до сих пор слабо представляю, что вы такое, потому так глубоко не копал.
        - Ты и не должен копать. Как обыватель. Ореол, имидж - это то, что создавалось вокруг нас годами. Как раз для того, чтобы такие, как ты, не копали.
        - Чтоб боялись?
        Она кивнула.
        - Страх правит миром. Страх неведомого. Это первобытный животный инстинкт, средство выживания. Пока нас боятся, не знают, что мы из себя представляем, нас не трогают. А нам большего и не нужно.
        Я поймал себя на мысли, что она завирается, пускает пыль в глаза. Всё обстоит гораздо проще, но она хочет преподнести устройство своего корпуса с таинственной стороны, романтизировав его. Теория пятого дна, конечно, есть, и работает, но не стоит превозносить ее до небес. Но об этом я тактично умолчал.
        - Наша основная функция - не силовая поддержка. Основная - это кадры, источник кадров для государственной работы. Проверенных, надежных, преданных, прошедших огонь и воду. Как правило, это различные инспекции, контролирующие службы. Иногда наши становятся начальниками каких-нибудь отделов, выбиваются «в люди», хотя нечасто. Последнее крупное назначение - глава департамента образования. Бестия, Аделия Сервантес. В том коррумпированном бардаке, наверное, только такая, как она и сможет навести порядок! - воскликнула она, и я мысленно с нею согласился.
        - Конечно, министерские кресла - редкие исключения, - оговорилась Катарина, - как правило, это все же уровень небольших инспекций, но рядовые инспекторы в них имеют право лично обратиться к королеве. Непростые ведь инспекции, да?
        - Верно. Но тут другой вопрос. Знаешь, я как-то думал, что… Махать кулаками и стрелять - немного разные вещи, чем сидеть и корпеть над бумагами в важном ведомстве. Вас ведь для другого готовят, под иное затачивают. И тут такая смена деятельности. Чересчур, не кажется?
        Она вновь покровительственно улыбнулась.
        - Нет, не кажется. Зерно истины в твоих словах есть, не все и не сразу получают хорошие посты. Начинают снизу, а там кому как везет и кто как себя проявит. Но если у тебя есть способности (а тех, у кого их нет, служба вербовки отсеивает еще лет в тринадцать), растут быстро. Есть и те, у кого… Не получается совсем. Кто уходит в народное хозяйство. Но большинство все-таки справляется с обязанностями. И годам к пятидесяти становится прослойкой достаточно хороших специалистов в различных ответственных частях государственной машины, обычно в силовых структурах.
        Кстати, одна из моих бывших наставниц сейчас главный врач в четвертом военном госпитале, это в Авроре. После контракта доучилась в медицинском, а дальше двигалась сама, с упорством, какое привили ей у нас, в процессе обучения. Считается, что она в народном хозяйстве, но согласись, заведовать госпиталем… Неплохой вариант для ангела в отставке!
        Я хмыкнул. Да уж!
        - А переучивание? Ну, прежде чем идти дальше, нужно ведь обучиться тому, куда…
        - Хуан, знаешь, сколько человек ежегодно получает высшее образование, служа в армии? Многие для этого специально в армию идут - для солдат вышка бесплатна, а малоимущим без гранта она не по карману. Чем же мы хуже?
        Годам к тридцати у подавляющего большинства из нас уже имеется высшее образование. Юридическое, экономическое, техническое, медицинское - кому что по душе. Времени между караулами уйма, только последняя дура упустит такой шанс! Тридцать пять лет, Хуанито, это такой возраст, когда жизнь только начинается, поверь мне. Вот мы и готовимся к этому моменту заранее, чтоб быть во всеоружии.
        Да, этого недостаточно. Приходится учиться всегда, всю жизнь, но это объективный закон мироздания. Но наши девочки прут напролом, выкладываются полностью. Они не знают, что есть слово «нет» и «невозможно», и в этом дадут фору любому специалисту с улицы. А чего не знают - тому научатся, главное в обучении и в работе системный подход, а с этим проблем у них нет.
        Она помолчала, усмехнулась. Я сидел и… В общем, кое на что она сегодня глаза мне открыла. То, к чему я раньше относился со скепсисом. «Сын мой, если бы ты знал, как мало нужно ума, чтобы править миром»… С шестнадцатого века ничего в мире не изменилось, правильная организация процесса важнее наличия единичных талантов. М-да…
        Я задумался, а Катарина меж тем закончила мысль, вновь романтизируя собственную структуру:
        - Мы везде, Хуан. Да, нас мало, но если мы не в силах повлиять на ситуацию, наша задача предупредить, дать знать, что требует дополнительного внимания. Вот это - предназначение корпуса. А ты испугался каких-то кулаков и неуставщины, самого первого, фильтровочного этапа!
        Она нервно рассмеялась.
        - У тебя было бы большое будущее. Если б ты выдержал, конечно, не сломался. Это сложно, но для того ломка и существует - только сильные попадают в дамки. Теперь уже поздно, ничего не изменишь, но хотя бы знай, что потерял.
        Я стиснул кулаки от досады при ее последней фразе. Не то, чтобы я сильно рвался назад, просто взбесило, как это было подано.
        - Специально издеваешься, да?
        Ее глаза вмиг посерьезнели.
        - Да. Я же жестокий и кровожадный ангел, мне положено. Я даже больше скажу, помнишь ту девочку, с белыми волосами?
        Я замер, забыв, что нужно дышать.
        - Месяц назад, Центральный парк. Навигатор, оказавшимся координатором ведения боя, который она беспечно дала тебе. Который растиражировал твои подвиги на всю страну. Вспомнил?
        Я отрывисто кивнул.
        - Ты мог бы трахать ее, ту девочку. Спокойно, как равную. Вассалы королевы приравнены к аристократии, и что касается девчонок, было бы актуально и для случайно затесавшегося среди них мальчишки. И ни один клан не посмел бы пикнуть. Прощай, Хуанито, охламон и сын проститутки, да здравствует дон Хуан, уважаемый человек, глава важного ведомства, у которого главы кланов ходят на задних лапках. И красивая девочка - аристкратка в постель, в качестве бонуса. Чтоб не скучно было. Ну как?
        Я сидел и чувствовал, как закипает внутри ярость, охватывая меня с головой. Как неумолимо появляется кровавая стена перед глазами, отделяя от меня стол, Катарину и то, что находится позади нее. Это была та самая ярость берсерка, и я не знал, что делать.
        Я смог. Собрав все свои силы, подавил ее. Не знаю, чего это стоило и смогу ли так же справиться в следующий раз. Потому, что она права, тысячу раз. Я имел такую возможность. И потерял. Сам, по доброй воле. И злиться за это должен только на себя.
        Но для чего это ей? Зачем она провоцирует, выводит меня из равновесия? Что даст ей моя злость и ненависть? Вернуться? Она не предлагала вернуться, она только насмехается. А если и предложит - я пошлю ее подальше, и она прекрасно об этом знает. Тогда что?
        - Ты и это выяснила? - выдавил я, окончательно взяв себя в руки. - И про девочку с белыми волосами?
        - Это было не сложно. - Она сидела с самым невозмутимым видом, что бесило еще больше. - Достаточно было лишь проверить прибор. Затем небольшое расследование и…
        - Кто она?
        - Кто «кто»? - Катарина сделала вид, что не поняла, о чем я.
        - Та девушка? Кто она?
        - А ты не знаешь?
        - Она мне не сказала.
        Катарина удивленно закатила глаза, но уже более естественно.
        - Какая разница, кто она? Ты все равно ее не получишь - ее охрана тебя близко к ней не подпустит. А будешь прорываться силой - пристрелит. Так что… Извини!
        Я почувствовал, что готов порвать Катарину голыми руками.
        - Для чего тебе это? Дразнить меня? Чего добиваешься? Я не вернусь к вам.
        - А я и не предлагаю. Мы обещали защитить тебя от Кампосов - мы защитим. Больше корпусу от тебя ничего не нужно. Я же сказала, там ломают, отбраковывают тех, кто не потянет. Знаешь, сколько в программе встроенных психологических тестов? Которых не видно, пока ты их не провалишь? На много лет! Ты не потянул, сломался на одном из первых же. Если взять тебя после всего этого…
        - Мы должны быть уверены в своих бойцах, - отрезала она. - Что они поступят так, а не иначе в скользкой ситуации. А в тебе мы уверены не будем. - И развела руками.
        - А твои слова, что Мишель хочет…
        - Последняя попытка. Шанс. Но ты ответил отказом - значит, слишком принципиальный. А принципиальные не выдержат ломки. Нет, малыш, к нам тебе дорога закрыта.
        - Joder, зачем ты тогда все это говорила?!! - не выдержал я и взорвался. - Зачем выводила, бесила, подначивала?
        Ответам мне стала непрошибаемая улыбка.
        - Считай это материнским инстинктом. Мне давно уже пора, но с такой жизнью все не соберусь. А в тебе я увидела объект его приложения.
        Ты должен уметь делать выводы из ошибок, только тогда не совершишь новых. Это тоже урок. Но пока не осознаешь, какую цену за него заплатил, он не пойдет тебе на пользу. Все, допил? Тогда пошли, нам далеко ехать.
        И хоть в чашке у меня еще плескался остывший кофе, я покорно отставил ее, поднялся и уныло побрел к выходу следом за ней.
        Она знает гораздо больше, чем прикидывается и чем должна. И я все еще не знаю, что в ее словах ложь, а что - замаскированная правда. Но то, что она сказала… Зацепило, и от этого было не по себе.

* * *
        Это произошло сразу, как только мы оказались на улице. Мы еще не дошли до машины, как ее рука перехватила меня и дернула назад.
        - Стой!
        Они были повсюду - люди в черных масках. Выходили из припаркованных вокруг машин, из соседнего магазина, и молча брали нас в плотное кольцо. Доспехов ни у кого не было, но арсенал внушал уважение - тяжелые армейские иглометы, деструктор, огнестрельные винтовки и пистолеты. И даже рельсовая снайперка у кого-то в заднем ряду. Справа и слева на тротуар вырулили два тяжелых планетарных броневика, отрезая нам пути к бегству, из них тоже выскочили люди, прячась за корпус, капоты и торчащие в стороны детали устройства машины. Всего их набралось человек двадцать.
        - Стой на месте, красноперая! И все будет хорошо!
        Главарь. Неприметный тип в маске сделал маленький шажок вперед. Вооружен он был полюбившимся мне «Жалом», которое держал уверенно, взяв меня на прицел. Да, меня. Как и некоторые из его людей. На мушке были мы оба.
        - Они не убьют тебя, - зашептала моя спутница. - Ты под нашей защитой. И они думают, что у нас сын хефе. Ты - заложник.
        - А ты? А тебя?
        - Меня тем более не тронут. Вендетта, забыл? - Она усмехнулась. - Я - кадровый офицер, это будет означать войну. А войну Кампос не потянет.
        Я почувствовал, как внутри меня колотит. Да, ее не тронут. Там, на дороге, шел бой, битва, там все были на равных. Здесь же и сейчас, тронь ее, произойдет убийство. А гибель в бою и убийство - разные вещи, во всяком случае, для философии корпуса. И даже как заложник она им не нужна - слишком опасна. Ради кадрового офицера ее величество даст добро на поголовное уничтожение всего клана Кампоса, и плевать ей будет, что ее бывший муж отмывает через этого человека какие-то средства ее собственной семьи.
        - Мы вытащим тебя! - Ладонь Катарины ободряюще сжала мне локоть. - Перевернем всю Альфу, но вытащим!
        - А пятое «дно»?
        - Кое что важнее этого.
        - Что же?
        Она помолчала, но ответила:
        - Репутация.
        Мне захотелось рассмеяться от осознания того, как она сама себе противоречит, но было не до иронии. Главарь, шагом охотящегося ягуара приблизившийся к нам, бросил:
        - Мы забираем мальчишку!
        Справа меня окружали еще двое бандитов, так же держа на прицеле.
        - Если дернешься - вам конец! Обоим! - продолжал главарь.
        - И ты совсем ничего не можешь сделать? - спросил я, оглядывая окружившую нас кодлу. - При всех своих суперспособностях?
        Она лаконично покачала головой.
        - Одна может и попыталась бы. Хотя вряд ли бы получилось. А так тебя убьют в первую же секунду.
        Она говорила, но в ее словах я почувствовал фальшь. Да, правильные слова, и сказаны правильно, красиво. Снеким театральным драматическим эффектом. Но…

…Но существо внутри меня ей больше не верило.
        - Руки за голову! Быстро! И не шевелиться! Шевельнешься - стреляем! А ты за спину! Вот так!
        Сильные руки медленно, как в замедленном воспроизведении, выкрутили мне обе руки и медленно-медленно потянули прочь. Бандиты, тащившие меня, панически боялись, и не будь на них масок, я бы рассмотрел на их лбах холодный пот.
        - Если дернешься - мальчишке конец! - на всякий случай еще раз предупредил главарь, тоже отступая на шаг назад. Палец на спусковом крючке его лежал уверенно, этот умел сдерживать страх.
        Катарина молчала. Я повернул голову, посмотрел в ее глаза… И все понял. По ее расслабленной стойке. По спокойному безразличному взгляду.
        Во взгляде этом не было огонька. Того самого огонька обложенного хищника перед броском. А в стойке - энергии. Она будто знала, что и как будет, была готова к этому моменту. И совершенно не нервничала.
        Она сдала меня. ОНА. СДАЛА. МЕНЯ.Я проговаривал эти три слова про себя, и каждый раз они все больше и больше царапали изнутри. Бандиты, отойдя на достаточное расстояние, резко дернули, развернув в другую сторону, и потащили к стоявшей невдалеке машине, но глаза Катарины намертво отпечатались в моем сознании.
        Я - болванчик. Марионетка, которой играют, дергая за ниточки. Заставляют делать нужные вещи, после чего бросают в коробку и забывают. Или отдают поиграть другому, если в этом есть необходимость.
        Она спасла меня, вытащила, мы мчались прочь от погони, но делала она все это несерьезно. У них война, в которой я стал разменной монеткой, и она знала, что отыграв нужный раунд, корпус отдаст эту монетку назад, Кампосу.
        Скорее всего, это они похитили Бенито, вопреки ее заверениям. Почему, зачем - не важно, это высокие материи, но у них, действительно, война. А я - маленький эпизод этой войны, заложник, которого они отдают «на хранение» в обмен на что-то.
        Погоня, сбитые пилоты - демонстрация возможностей, мол, мы можем и так, потому ее лично Виктор Кампос не тронет. Но только ее. Я же - не кадровый офицер, меня можно пинать туда-сюда, как мячик для пинг-понга. Это было бегство, та погоня со стрельбой и ракетами, но бегство от собственной тени. Тени самого корпуса. Четко спланированное их офицерами для демонстрации, кто есть кто. Как же я их всех ненавижу!

* * *
        Машины разъехались быстро, в течение полуминуты. А она стояла посреди улицы, слушая сирены приближающихся машин гвардии, и не могла прийти в себя. Он понял. Догадался. Прочел по ее взгляду. Это в ее планы не входило, и это было нехорошо.
        Теперь придется давить, давить жестко, бескомпромиссно, а с ним такой сценарий может не сработать. Но в противном случае он просто пошлет ее подальше. Настолько подальше, что…
        Об этом думать не хотелось. Но о чем еще думать?
        Только тут она заметила, что вторая линия вот уже с минуту маяковала красным.
        Катарина опустила козырек пониже и нажала на иконку приема. Изображение включать не стала.
        - Докладывай, - сразу начала Мишель.
        - Он у них.
        Оценивающее молчание.
        - Но что-то не так, да?
        - Да. Он догадался. Все усложняется.
        Пауза.
        - Что теперь будешь делать?
        - Я справлюсь.
        - Дорогая моя, надеюсь, ты понимаешь, что если не справишься…?
        - Мой рапорт будет у тебя через час. Без даты. Подпишешь в любой момент. Я тоже иду ва-банк, такой расклад тебя устроит?
        Вновь молчание, на сей раз более продолжительное.
        - Хорошо. Приступай.
        Вторая линия разъединилась. Но легче на душе не стало.
        ГЛАВА 4. ГРАНИЦА ПРАВДЫ
        Куда меня везли - не знаю, как и не знаю, сколько. Мне вкололи какую-то дрянь, видно, чтоб не дергался, из-за нее происходящее воспринималось, как в тумане. Мешок на голове также не прибавлял ясности сознанию.
        В итоге все-таки куда-то привезли. К этому моменту сознание медленно, но верно, приходило в норму, я начинал воспринимать вещи, как есть, лишь в теле осталась слабость. Ну, спасибо и на этом!
        Затем меня вели по коридорам, в которых стоял запах сырости, слышался звук капающей воды, а каждый шаг отдавался гулким эхом. Где я находился - не имел ни малейшего представления, но вряд ли это поместье сеньора Кампоса. Скорее уж тюрьма. Тайная, для недругов криминального босса. Вскоре эхо исчезло, меня ввели в помещение, в котором воняло медицинским эфиром и еще чем-то, отдающим больницей. Предчувствуя нехорошее, колени начали мелко подрагивать.
        Меня посадили на стул. Повязку сняли, но наручники оставили. В глаза сразу ударил свет, яркий даже по меркам человека, не проведшего полчаса в черной повязке. Я зажмурился, и только спустя несколько минут смог открыть глаза и осмотреться.
        Эта комната напоминала приемную стоматолога. С тем исключением, что кресло имело фиксаторы, какие не требуются для нужд стоматологии. Рядом с креслом стоял агрегат непонятного предназначения, но жуткого на вид, за виртуальным терминалом которого молча возились два человека в медицинских колпаках и повязках на лице. «Яйцеголовые». Еще двое стояли справа и слева от меня, но это было «бычье», типы, как две капли воды похожие на урода, которого я вырубил каменными шарами, одетые в ту же самую «униформу». Спецназ дона хефе, блин! Еще в комнате находился начальник охраны, представительный дядечка, который вез меня в особняк дона Виктора первый раз, давным-давно, еще в прошлой жизни. Он сидел в дальнем конце помещения, закинув ногу за ногу, и внимательно наблюдал за происходящим сквозь прищуренные веки. Его вмешательство в процесс не требовалось, потому, что последним из присутствующих был сам дон Кампос, восседающий на обычном дешевом стуле в трех метрах от меня.
        - Очнулся?
        Я кивнул.
        - Ну что ж, начнем?
        - Я ничего не знаю, - сразу принялся оправдываться я. Заранее.
        - А я у тебя еще ничего не спросил.
        В иной ситуации он бы весело усмехнулся. Но сейчас был самой непробиваемостью.
        Я задумался, затем согласно кивнул:
        - Спрашивайте.
        Теперь он позволил себе легкую ухмылку.
        - Что в тебе такого?
        Я недоуменно воззрился.
        - Хорошо, давай начнем издалека. Ты знаешь, кто я такой?
        Я кивнул.
        - Виктор Кампос. Хефе. Вор и криминальный авторитет, хозяин четверти Альфы. «Подводной» ее части. Так?
        Он кивнул.
        - Как ты можешь догадаться, у человека моего уровня много власти и много разных возможностей. Я солидный влиятельный человек, достойный того, чтобы меня принимали всерьез. А теперь представь, что меня используют, как марионетку. Как куклу, которую дергают за ниточки. Как думаешь, мне это приятно?
        Я отрицательно покачал головой. Я сам считал себя марионеткой. К сожалению, это открытие было сделано слишком поздно.
        - Правильно, мне неприятно. А теперь смотри, что происходит:
        Мой сын Бенито возвращается домой с тренировки. Его тормозят, машину блокируют с разных сторон, охрану усыпляют газом и ампулами, а его самого без единой царапины увозят в неизвестном направлении. И подстраивают факты так, чтобы все стрелки указывали на некого Хуана Шимановского и его подругу, известную гонщицу.
        Естественно, никакая гонщица не способна на подобное, а тем более сам Хуан Шимановский. Но за их спинами маячит организация, которая считается тайным орудием королевы по устранению ненужных людей. Что мне думать в этой ситуации?
        Я молчал. Вот она, возможность услышать новости с другой стороны. Вряд ли дон Кампос будет говорить только правду, но теперь у меня будут аргументы обеих сторон и я смогу определить ее границу. По крайней мере, постараюсь.
        - Как выяснилось, королева тут ни при чем. У нее и так дел по горло. За всем этим стоит некий корпус телохранителей, в лице его главы, полковника государственной безопасности Мишель Тьерри, позывной «Красавица», среди своих «Мутант». Вся проведенная ими операция имеет целью лишь одно - ты должен попасть в мои руки. Причем так, чтобы я сделал тебе максимально много плохого и бОльного. Зачем?
        - Вы уверены в этом?
        - В чем?
        - Что это именно они? Катарина утверждала…
        Дон Кампос хрипло рассмеялся, после чего потянулся во внутренний карман пиджака за сигарой.
        - Ты веришь своей прошмандульке де ла Фуэнте? Ты что, совсем дебил?
        Я сделал непробиваемое лицо. Естественно, не верил. Теперь я ни в чем не верил ей, ни единому слову. Но мне нужны аргументы «этой» стороны, и я буду вытаскивать на откровения дона Кампоса, чего бы это ни стоило. Пусть даже прикидываясь клиническим идиотом.
        - Юноша, на планете всего несколько сил, способных провести подобную акцию. Первая - кланы. Они отпадают сразу, их я проверил в первую очередь.
        - Все две сотни?
        Вновь смех. Дон Кампос подкурил и выдохнул мне в лицо ядреную струю дыма. Сидел он далеко, да вот помещение маловато - до меня достало. Я скривился.
        - Чтобы ты знал, всего три клана способны на такое. Семьи помельче группируются вокруг этих трех, по принципу кровного родства. Пережинились они все, перетрахались. И без главы «своей» группы ни одна из семей-сателлитов ничего сделать не посмеет. Это вопрос политики. Так что не надо иронии.
        Мы проверили их всех, это были не наемники. И, как выяснили позже, не силовики. Даже «гвардия тетушки Алисы», эти отмороженные из «нулевого» отдела, оставались в своих казармах. Не спрашивай, чего оно мне стоило, но я выяснил и это.
        - Вы забыли команданте. И других хефе. Конкурентов.
        Вновь смех.
        - Юноша-юноша. Операция была проведена с иголочки. Команданте - мясники. Они могут похитить моего сына, ну, те, кто решит рискнуть шкурой и подвинуть меня в сторону, а таких пока не видно даже на горизонте. Но при этом завалят всё вокруг трупами и наследят так, что… - Дон хефе махнул рукой. - А эта операция проведена ювелирно, специалистами высокого уровня. Уже одно то, что никто не погиб, говорит само за себя. И раствориться так в городе может далеко не каждый. В общем, не дергай меня, я сказал, кто это мог сделать, и все эти структуры были проверены. До единой. Включая службы безопасности кланов.
        Остается только корпус. - Он сделал эффектную паузу. - Они сделали это специально, чтобы ты попал в мои руки. А они бы освободили тебя, принцессы, блин, на белых конях! Белые и пушистые. А чтобы я окончательно уверился в этом, напоследок подбросили мне человека, показания которого и расставили все точки. Ну, продолжай, для чего им это нужно?
        Я ответил. Эта мысль давно вертелась в голове, начиная с беседы с Катариной в кафешке. Слишком уж она расхваливала свою контору, слишком уж давила, как у них все замечательно. Но оформилась окончательно эта мысль только что. Все, абсолютно все звенья встали в один ряд, образуя законченную логическую цепочку.
        - Чтобы вернуть меня. Чтобы я сам пришел к ним. Но зачем им это?
        - Вот это я и хотел бы выяснить у тебя.
        Дон Кампос ехидно прищурился и стряхнул пепел с кончика сигары, прямо на пол.
        - Я не знаю, сеньор. Правда.
        - Не верю. Должен знать.
        - Я мод. Больше мне не известно ничего. Вы и так знаете больше меня, я насчет того счета… - Я понизил голос, обозначая, какого именно. - Я получил способности от отца, но кто он и откуда - вам выяснить проще, учитывая уровень вашего влияния на планете.
        Виктор Кампос не повел и бровью.
        - Счет ведет в тупик. Кто-то оставил тебе деньги, много денег. Но с условием, что списываться и переводиться тебе они будут определенной суммой, раз в месяц, в течение двадцати лет. Никаких зацепок - кто, когда, откуда. Голый счет, автоматически переводящий деньги. Робот. Но что-то подсказывает мне, дело в другом. Не в твоем происхождении и способностях.
        Я был с ним не согласен, но переубедить вряд ли смогу.
        - Понимаешь, Мишель - не дешевая шлюха, - продолжил он. - Она не ведется на «дорогие» подарки, стоимостью в несколько центаво. Это я образно. В Нуэво-ла - Пампе ты можешь снять молоденькую потаскуху, откуда-нибудь из Европы, и она за безделушку тебе отсосет, даже без денег. А чтобы купить такую, как донья Тьерри… Нужно обладать очень, ОЧЕНЬ большой стоимостью!
        Он вздохнул и подвел итог:
        - Модов множество. Всяких разных. Они все под контролем, как правило, тайным, данные о них есть в департаменте безопасности. Дружественной и контролируемой для корпуса структуре. Они давно могли взять себе кого-нибудь, ради эксперимента. Помурыжить, посмотреть, что получится, а затем со спокойной совестью утилизировать. Но нет, им нужен ты. Именно ты! Ты хлопнул дверью, послал их так же далеко, как и меня, и чтобы повернуть всё вспять, они идут на то, чтобы поссориться с одним из главных действующих лиц на теневой арене планеты. Не чересчур ли для простого парня с улицы, представляющего национальное меньшинство и сына проштрафившейся проститутки?
        Пауза.
        - Ты понимаешь, чего мне стоило не сорваться, когда я узнал, что Бенито похищен? Я мог начать войну, от которой чертям бы в аду тошно стало! Эх!.. - Он махнул рукой и щелчком отправил то, что осталось от сигары, прямо в угол.
        Дон хефе меня озадачил. Вновь. Цепочка, сложившаяся несколько минут назад, перестала складываться. Нет, она была как бы логична, но чего-то в ней не хватало, маленького такого элемента, и я не мог понять, какого именно.
        - Я ничем не могу помочь вам, сеньор. Может донья Тьерри и не дешевая шлюха, но чем купил ее я… Не имею понятия.
        Иного дон Виктор услышать и не ждал. Он лишь бегло бросил в сторону «яйцеголовых» помощников:
        - Я так и думал, приступайте.
        - Эй, не надо!.. - закричал я и попытался дернуться, но двое стоявших рядом «быков» подхватили меня под руки, и как ребенка, потащили к страшному креслу. Захваты их были похожи на гидроцилиндры шлюзовой системы, такие сто атмосфер выдержат, где уж мне вырваться…
        Меня посадили, несмотря на все попытки сопротивляться, зафиксировали руки, ноги, голову. Затем специалисты в белых халатах принялись подключать ко мне различные провода и надевать загадочные устройства.
        - В твоих интересах говорить чистую правду, юноша. Чем быстрее мы найдем ответы на вопросы, тем быстрее для тебя закончится этот кошмар, - прокомментировал Виктор Кампос бесцветным голосом.
        - Но я, правда, не знаю, дон Виктор! - почти жалобно выкрикнул я. Хефе в ответ усмехнулся.
        - Верю. Но если ты не знаешь, не значит, что этого нет на самом деле. Готовы?
        Один из яйцеголовых кивнул.
        - Приступайте.
        Второй помощник старым добрым шприцем, а не современным иньектором, сделал мне укол. В голове сразу поплыло. Первый долго смотрел на мою реакцию, а затем заговорил тягучим монотонным голосом. Угу, именно тягучим и монотонным, и очень тяжелым, как каменная плита. В этот момент я видел его слова, ощущал всю их тяжесть на своих плечах.
        - Сейчас мы будем задавать тебе вопросы. Ты будешь на них отвечать. Не пытайся врать, это невозможно. Молчать тоже не пытайся - будет больно.
        Его голос уплывал и уплывал вдаль, я видел и его, в смысле голос, и даль. Даль была сине-голубая, голос же - фиолетовый.
        - Все готово.
        О, а это второй голос. Более высокий, от него отдавало красноватыми и розоватыми задорными тонами. И он не такой вязкий, более острый. Точно, острый! Как нож! Порезаться можно!
        - Как зовут твою мать, Стефанию Шимановскую? - произнес фиолетовый.
        - Стефания Шимановская, - ответил я.
        Я даже не думал удивляться такой постановке вопроса. В происходящем безумии это было нормой. Я смотрел на цвет слов, ловил их, наслаждался их видом. Это было замечательно!
        - Место ее рождения?..

* * *
        Что было дальше - точно не скажу. Я куда-то плыл, меня о чем-то спрашивали, краски слов мелькали вокруг узором, завораживая, а затем…
        Затем их слова становились острее и острее, и в один миг я «поранился». Почувствовал, осознал бредовость происходящего. Буквально вывалился из сумасшествия в обычное состояние, и, поняв, что со мной происходит, мне стало не по себе.
        Я ощутил пронизывающий холод вокруг. А слова, звучащие где-то далеко, в темном коридоре за гранью восприятия, отдавались в черепной коробке набатом, раскалывая ее на части.
        - …Не действует. Я не знаю, как это возможно, но его организм нейтрализует препарат. Мы почти потеряли его!
        - Увеличите дозу.
        - Уже. Дважды. Он нейтрализует его, словно алкоголь.
        - Этого не может быть.
        - Не может, сеньор. Но это так.
        - Увеличьте дозу! - крик, почти фиолетовый. - Мне нужна эта информация!
        - Хорошо, сеньор. Но следующую дозу он не переживет.
        - Мне все равно. Включайте шокер. Комбинируйте эффект.
        - Сеньор, шокер тоже может его убить. При такой дозировке есть вероятность отказа сердца.
        - Выполняйте!… - Крик, почти багровый.
        Затем мне было больно. Очень больно! От воспоминаний о той боли меня спасает только почти полное отсутствие оных воспоминаний. А после я куда-то провалился. Меня спрашивали, теребили; их голоса отдавали багрово-красными - цветами страха, отчаяния и ярости. Я что-то отвечал, но….

…Но затем я вспомнил о месте, где смогу спрятаться от всего этого кошмара. Что бы ни происходило снаружи, какую бы боль мне не причиняли, я, как малыш в детской игре, буду «в домике».
        Это тихое место, где я уже был. Не надо бояться его, и тем более бояться там заблудиться. Это место - я сам, мое сознание, а как можно заблудиться в собственном сознании?
        Я сбегу туда, и буду тихо брести по белоснежной пустыне, оглушенный тишиной, окруженный мириадами невесомых снежинок. Снежинки будут кружиться вокруг, завораживать безмолвным танцем, не падая на землю, а я всё буду брести и брести куда-то вперед. Туда, где нет бандитов. Где нет комиссаров и Виктора Кампоса. Там нет и корпуса телохранителей, вместе с доньей Мишель и «прошмондулькой» Катариной. Нет и Бенито, толстого урода. Им всем закрыта туда дорога. Там нет и слабохарактерной Николь - раз уж сужу людей по себе, то ей там делать нечего. И нет приставучки Долорес. Ну, Эмма, не такая плохая по сравнению с некоторыми, но я ее все равно недолюбливаю. В конце концов, это только мое право, брать туда кого-то, или не брать.
        Там будет только Бэль, моя девочка-аристократка с белыми волосами. Кто она? Принцесса? Младшую принцессу ведь тоже зовут Изабелла, как и ее. Правда, принцесс охраняют иначе, да и вряд ли бы ее величество позволило разгуливать дочери с кем попало - все-таки дочь правительницы, а не главы пусть и крупного, но клана.
        Не важно. Всё это не важно. Важно только, что она есть. Там, в конце этой белоснежной, как ее волосы, пустыни она стоит и ждет меня: ждет, когда я добреду и буду с ней. Навсегда. А значит, я должен туда идти, исчезнув из этого мира. Кошмара с фиолетовыми голосами…

* * *
        - Если б знать, как догнать тебя, и поймать, на лету… Был бы чище и лучше наш чум. Был бы слаще, наш дым… - шептали губы мальчишки. Приборы показывали ноль - полную отключку. Но он был в сознании, и даже что-то пытался говорить. Второй помощник вслушивался в слова, пока первый колдовал с приборами, но понять лепет не мог.
        - Это какой-то вздор. Сеньор, я не понимаю!
        Парень провалился в состояние, описать которое дон Кампос не мог, при всем своем богатом опыте в вопросах проведения допросов. И судя по ступору одного из помощников и растерянным глазам другого - они также столкнулись с подобной реакцией впервые. «Белая пыль», дорогущее специализированное психотропное средство, самое эффективное из всех, какие только применяются на сегодняшний день. Это не банальная «сыворотка правды», допрос нужно вести особым образом, по определенному алгоритму, но этот алгоритм дает стопроцентный результат. Обычно. Но сейчас он не сработал.
        - Это по-русски, - потянул старший из помощников. - Что-то из его жизни?
        Дон Кампос усмехнулся и полез за новой сигарой.
        - Нет. Он просто поет.
        - То есть, как поет? - обернулся младший помощник. Глаза его были широко раскрыты.
        - У нашего малыша иммунитет. Психологический.
        Откушенный кончик сигары полетел на пол. Щелкнула зажигалка.
        - Наши друзья из гвардии говорили об этом, но я считал, что мы с проблемой справимся. ВЫсправитесь, - поправился он - Но вы не справились…
        Первый помощник после этих слов взбеленился. Да, он столкнулся с чем-то необъяснимым, но считал себя достаточно опытным в своем деле, чтобы решить любую проблему. Он застрочил по кнопкам и иконкам, тестируя приборы, пытаясь уловить хоть какую-то динамику. Установил шокер на полную мощность и изменил программу.
        - Когда я скажу, начнем. Готов? Разряд!
        Младший помощник сжал виртуальный контур управления, мальчишку тряхнуло. Сильно тряхнуло. Непонятный шепот оборвался. Старший принялся его трясти, пытаясь сделать свой голос как можно более нежным и отзывчивым:
        - Эй, парень! С тобой все в порядке? Мы друзья, мы поможем тебе… Иди сюда, иди к нам!..

«Парень» в ответ приподнял голову, насколько позволяли фиксаторы, и открыл мутные-мутные глаза. Старший помощник увидел в них нечто, что не смог позже объяснить словами, и резко отшатнулся назад. Но пациент не был в сознании, как ему показалось. Он отчетливо, теперь уже все присутствующие разобрали мотив, громко запел:
        Не ходи за морскими котиками
        Далеко - заплывешь.
        Не гуляй в тундре под наркотиками!
        Занесет потом - фиг найдешь!..
        Затем снова опал, потеряв сознание, теперь уже окончательно.
        Младший помощник растерянно обернулся:
        - Сеньор, при чем здесь наркотики? Разве мы давали такой макет?
        Виктор Кампос задумчиво затянулся. Парень этот был из русского сектора, как и Шимановский, язык знал. Но дать вразумительный ответ на происходящее он ему не мог.
        - Я же говорю, он поет. Просто поет. Ушел в себя. Заканчивайте экспериментировать, хватит на сегодня…
        - Но мы же еще не… - попробовал вскинуться первый, но быстро опал. С хефе не спорят.
        Оба помощника принялись отключать аппаратуру и отсоединять провода. Когда они окончили, «быки» приподняли бесчувственное тело мальчишки и потащили прочь из помещения, в расположенную недалеко комнату, оборудованную под камеру. Эксперимент провален - это главная мысль, которую вынесли все, здесь присутствовавшие. Если кто-то из них стучит, а дон хефе точно знал, что кто-то стучит, и даже догадывался, кто именно, для всех это будет так. Сам же дон Виктор достал из внутреннего кармана небольшой блокнотик из древесной бумаги в дорогущем кожаном переплете, и сделал небольшую пометку. Совсем небольшую, всего три слова. Но слова эти требовали того, чтобы обмозговать их в спокойной обстановке.

* * *
        Проснулся я от яркого света. Это был не простой свет, что светит от встроенной под потолком рассеивающей лампы, а направленный концентрированный поток, цель которого - ослепить, не дать человеку чувствовать себя комфортно, и не дать увидеть того, кто перед ним в данный момент находится. Я склонялся к последнему варианту. В камере кто-то был, кто-то из «руководящего эшелона». Человек, держащийся на равных с Виктором Кампосом, с чего-то решивший посетить мою скромную обитель.

«Быки» приподняли меня и посадили на скамейку, где я, в достаточной степени наделенный удобствами (что понимаешь, только пройдя тюрьму), спокойно отсыпался, впервые за незнамо сколько суток. Да-да, и не надо тыкать в меня пальцами, именно это я и делал - бессовестно дрых. Просто придя в себя, через несколько часов после допроса, я вдруг понял, что мне все равно. Я не хочу искать правых и виноватых, не хочу выискивать, кто из них больше лжет и кто это всё затеял. Мне в один миг это стало неинтересно.
        Я чувствовал, что скоро всё закончится. Дело подошло к финалу, к развязке, и какова бы ни была эта развязка, она вот-вот наступит. А дальше? Не представляю, что будет дальше. Пока я радовался тому факту, что меня не били, и большего для счастья желать не смел.
        И вот опять. Честно, надоели, как мухи! Мало того, что разбудили, не дали выспаться, так еще притащили какого-то хмыря на экскурсию, тычут в меня пальцем и слепят глаза. Как к таким людям относиться?
        - Тебя же попросили, не орудовать над мальчишкой, оставить его в сохранности.
        Я невольно прислушался. Это произнес вошедший, и голос этот… Властью отдавал голос, привычкой повелевать.
        - Это не я, это в гвардии, - «отмазался» Кампос. Судя по тону, он именно отмазывался.
        - Им будет все равно. Сделка - есть сделка. А вид у мальчишки не товарный.
        - Веришь, мне плевать. Жив? Жив. Здоров? Здоров. Эй, ты, как ты там, жив-здоров?
        Это уже мне, и я предпочел промолчать. Закрыл глаза, пытаясь обострить слух до предела и уловить мельчайшие оттенки голоса вошедшего сеньора.
        - Как видишь, в порядке, - прокомментировал мое молчание хефе. - Я готов к обмену.
        - Я уже сказал, завтра. В полдень. И, Виктор, никакого оружия. Нигде, ни у кого. Иначе сделка не состоится.
        Сказав последнюю фразу, от которой у меня внутри все подпрыгнуло, сеньор замолчал, и я почувствовал на себе его оценивающий взгляд. Внимательный такой, словно я греческая статуя, а он хочет купить меня для домашней коллекции. Мне такой взгляд не понравился. Еще я уловил общий настрой - вошедший человек не сочувствовал мне, не сопереживал; ему не было на меня плевать, но относился он с четким негативом. Чем это могло быть вызвано? Где я перешел ему дорогу, если в жизни никогда его не видел? Это были вопросы, ответы на которые я не знал и задаваться которыми в данный момент не считал необходимым. Не любит меня? Флаг в руки, я к нему отношусь так же трепетно. А в остальном он знает, где дверь и скоро через нее выйдет.
        Как я понял все это, сидя с закрытыми глазами и даже не видя лица вошедшего? Не знаю, это врожденное. Я его чувствовал, просто чувствовал. И в этот раз мои чувства давали настолько полную картину, что зрение вообще было необязательно. Я чувствовал их всех, всех четверых, кто был в камере, но неизвестный сеньор ощущался лучше всего.
        - Пойдем, довольно, - бросил сеньор Кампосу, и через минуту они вышли. «Быки», отключив лампу, вышли следом. Я вновь остался в одиночестве. На ум напрашивалось только одно слово, «посредник». Завтра меня обменяют на Бенито, который все-таки находится в руках у Мишель, несмотря на все голословные заверения Катюши. А этот сеньор - третья сторона, авторитетная, но не участвующая в конфликте.
        Но меня это по-прежнему мало интересовало. Только мысль, что следующий день станет последним в моих мучениях, несказанно грела душу.
        Два человека шли по коридору подземелий поместья, а это все-таки было оно. Низкий и жилистый, с типично латинской внешностью, коротко стриженный, и высокий худой, даже тощий, с европейским типом лица и светло-русыми длинными волосами. От обоих из них в стороны шел невидимый глазу ореол власти, заставляя охрану и прислугу расступаться в стороны и уходить подальше с их дороги. Как-то иначе описать такое нельзя, но окружающие это чувствовали.
        - Хорошо, я все понимаю, объясни только одну вещь. Что же в нем все-таки такого? Почему именно он? - спросил низкий после долгого продолжительного молчания.
        - Не знаю. - Высокий пожал плечами. Даже невооруженному глазу было видно, что он лжет. - Почему он - он сам пришел к ним. Я проверил этот факт десяток раз. А что в нем такого?..
        Ничего, наверное. Да и нужны ли особые таланты для человека, которого решили использовать в качестве первой ступени реставрации? Милый, обаятельный… У женщин другая психология, им проще зацепиться за такого, чтоб оправдать свои действия. Пусть даже перед самими собой. Меня больше беспокоит, что ее подвигло, толкнуло к этому? Чего не сиделось на тихом месте? И что станет следующим шагом?
        Он снова задумался, и на этот раз молчал долго.
        - Это была разминка, проба сил, Виктор. Корпус выходит из тени, выходит из под контроля. Это давняя мечта их офицеров - идти во власть. После Сирены Мишель слишком долго сдерживала их, теперь же вдруг перешла на их сторону.
        Так что мы с тобой еще услышим о ней. И о корпусе. И боюсь, новости эти будут не самыми приятными для многих на Венере.
        - Ты знал, что он им понадобится. Ты хотел убрать его еще до ситуации с моим сыном. Что в нем такого, Князь?
        Высокого этот вопрос покоробил. Он предпочел бы не отвечать, но зная собеседника и ранг своих с ним взаимоотношений, нехотя выдавил:
        - Тебе лучше не вмешиваться в это дело, Виктор. Тут замешаны такие люди… Тебя быстро раздавят. Ситуация с Бенито - так, разминка. Мишель нечем было занять своих девочек, вот она и развлеклась, от скуки. Если будет что-то серьезное, на самом деле серьезное, газ и иглы со снотворным останутся дома, в арсенале. Понимаешь, о чем я?
        Виктор понимал.
        - Да, я знал, что он понадобится. Я должен был удержать их мирным путем, не вмешивая в дело Лею. А вот почему именно он… - Тяжелый вздох. - Есть обстоятельства. Но тебе лучше не знать их.
        Он похлопал собеседника по плечу и дальше пошел один. На выходе его ждала охрана, несколько бронированных машин и десяток вооруженных до зубов людей с орлами на шевронах.
        Дон хефе долго смотрел, на створку шлюза, закрывшуюся, когда последняя машина покинула двор. Он думал о своем. О Мишель. О мальчишке. О своем сыне. О том, как быстро и неожиданно все развилось и подводных камнях, могших стать причиной этого. Он и не ждал, что этот человек скажет правду, ему важна была сама реакция, а реакция сказала о многом.
        Виктор Кампос верил в Древних. Не в старого дряхлого христианского бога, а в молодые воскреснувшие силы, полные бурной энергии. И он знал, что его боги любят шутить.
        Его Величество Случай, как иначе именуют шутки богов, помог ему, молодому вору-неудачнику, встретить нужного человека в нужном месте и с нужным обстоятельством. Встретить и понравиться ему, как и его дочери. Что было бы с юным карманником, не возьми его вовремя под крыло Альфаро Белый Волк? Трудно сказать.
        Да, то была шутка богов. И гарантировать, что подобное не произошло с Шимановским, он не мог. А кто он такой, чтобы противиться воле высших сил?
        Он вытащил из кармана любимый блокнот, открыл последнюю страницу и прочел недавнюю запись.

«Изабелла. Белоснежный. Принцесса.» - гласила та. Слова, сказанные мальчишкой в бреду перед самой отключкой. Что они означают - догадаться не трудно, если знать, какие детали сопоставлять. «Белая пыль» сработала как надо, они вывернули его сознание.
        Этого никто не заметил, но оно и к лучшему. Потому, что следом за этой фразой в голове выстроилась четкая логическая цепочка, которая в тот момент ему очень не понравилась. Теперь же, поговорив с высоким, он лишь убедился в своей правоте.
        Вновь достав ручку, он вывел с новой строки новые слова. «Принцесса Изабелла». «Мальчишка». «Корпус».Затем добавил: «Попытка устранения мальчишки». «Мишель». «Афера с Бенито».
        С новой строки он начал писать другую цепочку, и читать ее следовало в будущем времени.

«Корпус». «Мишель». «Рокировка на троне».Затем, подумав, через тире добавил: «Интересы семьи Феррейра».
        Последним словом в строке становилось слово «Война», трижды им подчеркнутое, и это последнее слово доконало его.
        Лист был безжалостно вырван. Раздался щелчок зажигалки, и пламя съело то, что секунду назад было частью его блокнота. Еще через несколько секунд невесомый пепел опустился на пластикобетонный пол, и не долго думая, сеньор Кампос раздавил его носком сапога.
        Он - крыса. Важная, крупная, могущая загрызть кого угодно. Но его место - подземелья. Громадные невероятные подземелья этого города, этой планеты и всей происходящей на ней жизни. Он выживет при любом раскладе наверху, при любой власти, при любом строе. Потому, что он будет нужен этой власти и способен защититься от нее. Но тот, кто влезает в королевские игры, думает о рокировках на троне и прочих глобальных вещах, перестает быть крысой. Тот становится львом, а лев не может спрятаться в подземелье в случае чего. Удел льва или царствовать, или быть убитым и съеденным другим львом, третьего не дано. Его старый знакомый, Диего Альваро, уподобился льву, и теперь его пепел кружит где-то на просторах Золотой планеты, [4 - В виду сложности природных условий, на Венере нет обычая хоронить умерших - негде. Тела кремируются, затем прах либо хранится в специальных ритуальных домах памяти, либо развевается над планетой. В случаях с бездомными, нелегалами, преступниками, людьми, не имеющими родственников и т.п., государство поступает именно так.]а за его наследство дерутся мелкие командоры и капитаны, и не
мечтавшие о таком подарке богов ранее.
        Он - не Мексиканец, он не готов быть съеденным. В этом их принципиальное отличие.
        Виктор Кампос опустил на глаза козырек и вызвал из записной книжки спрятанный там в скрытом режиме номер. Когда на том конце ответили, бегло бросил:
        - Мальчишка ценности не представляет. Он - повод для демонстрации силы. Я - объект демонстрации. Мишель выходит из тени, и боюсь, у вас, и много еще у кого скоро начнутся проблемы.
        На том конце ему что-то ответили, после чего он резко оборвал:
        - Это ваши сложности. Мне такое не интересно. Привет дону Октавио.
        Линия рассоединилась. Рассеяв поле перед лицом, дон Виктор с облегчением вздохнул. Он хорошо усвоил главный урок старого Волка - каждый должен знать свое место.

* * *
        Вновь я во дворе поместья Виктора Кампоса. Я оказался не прав, он притащил меня домой. Хотя, а чего ему бояться? Кого? Что меня нагрянет кто-то освобождать? Кто? Департамент? Гвардия? Смешно! Озера с лебедями отсюда не видно, но шикарный сад и просто роскошные клумбы несказанно радовали глаз. Меня уже давно ничего не радовало, и эти синие, голубые, розовые, оранжевые и фиолетовые цветы будили внутри всё самое светлое. Все будет хорошо!
        Меня никто не связывал, не скручивал, не бил. За это я тоже был дону хефе благодарен. Я и так делал все, что говорят - зачем какие-то тычки и оскорбления? Лишь наручники, магнитные браслеты, «скрашивали» мою радость, но они скорее обозначали факт, что я все-таки пленник, больше какой-либо функции я в них не видел.
        Перед отъездом дон хефе самолично осмотрел меня, убедился, что со мной все в порядке, кивнул. И только после этого меня затолкали в машину.
        Машин было три, наша - последняя. Со мной в салоне сидело лишь двое «быков» из бандитского спецназа и начальник охраны дона. Все трое за дорогу не перекинулись и словом. Молчал и я.
        Остановились. Развернулись. Какое-то время снаружи что-то происходило, несколько минут, затем поднялся наш люк и по знаку начальника охраны «быки» вытащили меня наружу.
        Это оказалась стройка. Мы стояли посреди «колодца» строящегося каркаса большого здания. Мы - это три наши машины, поставленные в цепь, и две машины напротив - черные роскошные «Либертадоры». Те самые, которые выдержат прямое попадание из деструктора.
        Перед ними и за ними я насчитал семь вооруженных людей. Это были те самые «нулевики», «гвардия тетушки Алисы» - парни в черно-синих легких доспехах, в полушлемах и с штурмовыми винтовками в руках. На груди каждого красовался золотой орел Венеры - герб департамента безопасности. Ясно, и здесь корпус использует «мусорщиков», не унижается до грязной работы.
        Белым пятном на их фоне выделялась Катарина, в парадной форме со всеми знаками различия и золотыми погонами. Она была не в броне, но в этом и не было необходимости. Ни у кого из приехавших со мной оружия не наблюдалось.
        Нас было девять человек, включая меня и дона. Кроме него самого, начальника охраны и моих спутников, все остальные поспешили убраться за машины, хотя, начни гвардейцы стрелять, их это не спасет. Один из «быков» взял меня сзади в захват, который, как я знал, в случае определенных усилий быстро и безболезненно отправит меня к праотцам, а усилий у парня хватит. Это было единственное оружие, каким владели бандиты, и все они из-за этого страшно нервничали. Я заметил, как по лбу второго «быка» рядом со мной стекает холодный пот. А ведь это их элита, самые-самые!
        Виктор Кампос не боялся ничего. Он вышел на шаг вперед и обратился к Катюше:
        - Я хочу видеть своего сына.
        Она милостиво кивнула и махнула рукой одному из своих бойцов.
        Раздалось шипение; люк первого «Либертадора» поднялся, и оттуда вылезли еще два гвардейца. Оружие их было закинуто за спину, а за руки они держали человека, которого мне было неприятно видеть даже при нынешней апатии. Толстого.
        При виде бандитов и отца его челюсть отъехала вниз, в глазах же появились не ожидаемые мною нотки страха. Дон хефе, хоть ему и не приличествовало по статусу, не сдержался и гневно сверкнул глазами - чувствую, Толстому сегодня не поздоровиться. За что? Пока я этого не понимал, но видать есть за что.
        - Есть претензии? - кивнула Катарина в сторону Бенито. Дон Виктор отрицательно покачал головой.
        - А у меня есть. Товар неравнозначный. На Бенито нет ни царапины, ваш же подопечный весь в синих разводах. Непорядок!
        Затем она сделала то, что я всегда считал невозможным, нереальным. Ну, не в играх с такими людьми, как дон хефе. Она подошла и ударила Бенито, несколько раз, по лицу. Кампос-старший дернулся, но удержался, хотя я представлял, чего ему это стоило. Но иглометы бойцов ДБ лаконично смотрели в нашу сторону, и я почувствовал, как задрожал державший меня бугай.
        Она своего добилась - ювелирными ударами нанесла Бенито то, что через время нальется краской и превратится в большой фиолетовый фингал. Сам Бенито был раздавлен, на него было жалко смотреть. Она - не титуляр с окраины, над которым можно издеваться и ставить на место. Он хотел право сильного? Он его получил. И теперь запомнит до конца жизни.
        - Несите.
        Это дон хефе. Обернулся к начальнику охраны. Тот также махнул рукой и по его знаку двое бандитов вынесли из второй машины, где ехал дон, тяжелый ящик, напоминающий сундук. Небольшой, но очень тяжелый.
        Ящик распахнулся. В глаза мне ударил блеск. Золото.
        Настоящее золото. Много золота! Невероятно много золота!!! Это что получается, меня меняют еще и с доплатой? Я сам по себе стою так низко?
        Последняя мысль, впрочем, была шуткой. Я все еще не понимал, что происходит и какова подоплека в происходящем, но действие начало разворачиваться, как в театре, и я превратился во внимательного зрителя.
        Виктор Кампос расшаркался с Катариной, и начал заготовленный заранее текст:
        - Мой сын был не прав. Вы имели право сделать с ним то, что сделали и его жизнь в ваших руках. Но я, как отец, прошу возможности выкупить его, золотом искупив его ошибку. И как отец, гарантирую - такого больше не повторится.
        Моя челюсть начала движение по траектории к земле. Вот это номер! Да что же, наконец, происходит?
        Катарина напустила на себя напыщенный вид.
        - Мы согласны. Ты искупишь золотом вину сына. Где исполнитель?
        Виктор Кампос вновь обернулся, и по его знаку еще двое «быков» выволокли из первой машины связанного человека.
        При виде него мне стало дурно. Вот как работают специалисты дона хефе! Мне повезло, что со мной не стали «работать», ограничившись одним допросом с психотропными препаратами. На этом парне не было живого места.
        Да, это был молодой парень, чуть старше меня. Грязный, с пятнами засохшей крови на одежде, с заплывшим лицом. Руки его были плотно скованы за спиной.

«Быки» бросили его на землю на колени рядом с шефом, после чего предпочли ретироваться назад, за броневики. Парень сидел, опустив голову - его трясло. Катарина подошла и окинула его брезгливым взглядом.
        - Чиркаш, ты брал деньги у него? - ее рука вытянулась в сторону Толстого. Парень что-то прошептал. - Не слышу? Громче! - воскликнула она.
        - Да! Брал! - крикнул парень. И я вдруг понял, что знаю, кто это.
        В мозгу резко отщелкнуло: тренировка, мокрая голова, дорога к метро. «Сеньор, вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой?»
        Я дернулся, но был безжалостно стиснут держащим меня бандитом. Только после этого сердце перестало выскакивать из груди, а сам я взял себя в руки. И краем глаза заметил, что Катарина смотрит на меня. Смотрит, и довольно улыбается - поняла, что узнал.
        Я вновь превратился в слух, но теперь до меня начала доходить суть происходящего.
        - Для чего ты брал у него деньги? - ухмыльнувшись, произнесла она. Тональность в ее голосе снизилась, но вот опасность… Это был голос хищника, готовящегося прикончить жертву. Парень, которого она назвала «Чиркаш», затрясся еще сильнее.
        - Я спросила, для чего ты взял деньги!!! - заорала она и безжалостно, со всей силы, пнула сапогом в живот. Парень упал и завыл.
        - Подняться! Я сказала подняться! - новый удар. Deja vu, где-то я уже слышал такое. - На колени! Встать на колени! Отвечать! Бегом! - Вновь удар.
        Парень приподнялся, насколько это было возможно со связанными сзади руками, перекатом, и вновь опустился на колени. Лицо его покрывали слезы.
        - Я взял у него деньги, чтобы убить его. - Неопределенный кивок в сторону. - Это был заказ.
        - Кого «его»? - не унималась Катарина.
        - Вот его. - Парень обернулся и с ненавистью посмотрел на меня. Я до этого… Как бы сочувствовал ему. Но увидев ненависть, а также осознав, что он только что сказал…
        В общем, мне стало не по себе. Кажется, даже затошнило. Начался приступ, но не ярости берсерка, а что-то нервное.
        - Сколько денег ты взял?
        - Три штуки. Золотом.
        Парень рыдал. Точнее, не так - рыдал этот ублюдок. Другой ублюдок, который сын Виктора Кампоса, висел на руках бойцов ДБ и изучал землю, втягивая голову в плечи. При этом боялся он не кого-нибудь, а безучастно наблюдающего за всем отца.
        Все встало на свои места. Теперь я понял смысл происходящего. Н-да, такого предположить не мог и в страшном сне!
        Катарина заметила, что я пришел в себя и начала картинно прохаживаться перед связанным, громко, чтобы слышно было всем, играя на публику. Публику в моем лице - я единственный не знал, что произошло.
        - То есть ты, Адолат Музафаров, взял деньги у него, Бенито Кампоса, чтобы убить его, Хуана Шимановского. Так?
        Кивок.
        - Почему же ты не убил его?
        Адолат поднял заплаканное лицо.
        - Пощадите!
        - Я спрашиваю, почему ты не убил его! - заорала ему в лицо Катарина. Тот всхлипнул и тоже втянул голову в плечи.
        - Мне не дали. Вы. Ваши девочки.
        Я вспомнил милашку, которую видел прямо перед встречей с ним. Которая улыбалась мне непонятной улыбкой. Я плохо запомнил ее лицо, но саму улыбку забыть невозможно. Значит, все не так просто? И мне вновь нужно будет пересмотреть свое отношение к Катарине и корпусу?
        Да, придется. Но сначала досмотрю действие до конца. Граница правды расширяется, но это еще не вся правда.
        - Пощадите!.. - вновь пролепетал Адолат.
        Катарина ответила уже спокойно:
        - Ты брал деньги?
        Всхлип.
        - Да. Но я же не выполнил заказ! Я собирался бросить, вернуть деньги и отказаться! Я звонил Бенито, трижды! Я просто не успел!
        - Ты брал деньги? - вновь спросила Катарина, теперь ее вопрос звучал зловеще.
        - Да… - Адолат уронил голову.
        - Он вам нужен? - это Виктору Кампосу, все это время с самым невозмутимым видом стоящему рядом и наблюдающему за разыгрываемым представлением.
        - Нет. - Легкое покачивание головы.
        - Адолат Музафаров! - продолжила она мрачным торжественным голосом, которым и следует читать приговоры. - Ты виновен в покушении на убийство! Убийство моего подопечного, охраняемого корпусом королевских телохранителей! Твоя вина не выкуплена, и я, Катарина де ла Фуэнте, офицер корпуса, приговариваю тебя к смертной казни. Решение обсуждению не подлежит.
        - Стойте!!! Не надааа!!!! Я же не убивааааа…
        Пи-и-им!
        На то, чтобы достать игольник и выстрелить, у нее могло уйти меньше времени. Но она не торопилась, вновь играя на публику. На сей раз публикой был не только я - теперь это были и Кампосы, и бандиты, и вся планета, которая к вечеру узнает о произошедшем. Десяток «быков» дона хефе позаботятся об этом, а, возможно, и гвардейцы. Вначале на уровне слухов, потом с подтверждением экспертизы гвардии, которая обнаружит тело, потом…
        Этих «потом» может быть много. Но вторую свою цель, не главную, но весьма важную, корпус этой акцией достиг. Венера поймет, что ангелы - не ряженые девочки. Они могут судить, могут убивать, и им плевать на такие условности, как закон.
        Наша страна - традиционная феодальная монархия. Да, у нас космодромы, планетарные информационные сети, наши корабли могут устроить апокалипсис, уничтожив миллиарды людей, но это не изменит сути. И ангелы только что это продемонстрировали. Адолат Музафаров и Феликс Сантьяго - вот два имени, с которых началось возрождение корпуса, реставрация его величия. Возрождение, которое началось с того, что один отчаявшийся парень-с-района постучался к ним в ворота и попросил принять на службу. Пути высших сил неисповедимы, но у них определенно хорошее чувство юмора.
        - Бенито Кампос, - продолжила Катарина, обернувшись к Толстому. Только сейчас невозмутимый дон Виктор напрягся. - Ты виновен в попытке убийства Хуана Шимановского, находящегося под защитой корпуса королевских телохранителей. Но твой отец, уважаемый человек, поручился за тебя и выкупает твою вину. Ты свободен, но помни, второго раза не будет.
        Бенито вымученно кивнул. Только тут я заметил, что он не в себе. Его трусило, а по его лицу также текли слезы.
        Перед ним, в трех шагах, лежало распластанное тело с дырочкой во лбу, которую и медикам трудно найти. След от вошедшей в черепную коробку иглы, вскипятившей мозг. Глаза Музафарова были раскрыты, лицо выражало мольбу и отчаяние. Напрасную мольбу.
        Толстый плакал не по Музафарову, ему плевать на него. Он, наконец, понял, что существуют игры, в которых его не спасет положение папочки, понял, что он такой же смертный перед лицом вечности, как и остальные. Право сильного… Только теперь он осознал, что это такое.
        - Иди.
        Его вытолкнули. С этой стороны его подхватили бандиты, и, дабы не дать позорно разрыдаться при свидетелях, начальник бандитской охраны быстро-быстро утащил его в центральную машину.
        С меня тем временем сняли наручники, затем легонько толкнули в спину. Я сделал несколько шагов по направлению к Катарине, но один из бойцов схватил меня за руку и также потащил к машине. Уже садясь в «Либертадор», я услышал:
        - Спасибо, сеньоры! Всего вам…
        Через минуту она влезла внутрь. Сидевший со мною боец, перехватив игломет, вышел наружу. Еще через несколько минут мы тронулись - как раз следом за бандитской колонной.
        Ехали в полном молчании, но не долго: через пять минут машина остановилась и мы вышли наружу.
        - Садись.
        Перед нами стояла помятая, но не менее красивая от этого «Эсперанса». Люк ее по жесту моей спутницы поехал вверх.
        - Мне надо еще кое-что уладить.
        Я покорно сел.
        Из первого «Либертадора» вылез мужчина, судя по манере держаться, командир. Он поднял забрало и они о чем-то говорили с моей спутницей. После чего та пошла к своей машине, а оба «Либертадора» двинулись дальше, по своим делам.
        - В казармы? - лаконично спросил я, кивая на отъезжающую колонну.
        - Да, - так же лаконично ответила она, активируя двигатели. - Ты хочешь у меня что-то спросить?
        - Давай не сейчас? - попросил я, привычно приваливаясь к боковой подушке кресла. Сколько раз я, вот так, в полусне, ехал в этой самой машине с «тренировки»? Много-много лет назад?
        - Как хочешь. - Она безразлично пожала плечами.
        ГЛАВА 4. ТОЧКА ВЫБОРА
        Действо закончилось, последний «Либертадор», покинул арену. За ним остался только остывающий труп, прямо посередине площадки. Труп найдут завтра утром рабочие, сообщат, сюда подтянется гвардия… Но это мало заботило сидящего в машине и внимательно наблюдавшего за действом человека. Как, впрочем, и покинувшие место проведения сделки стороны.
        - Габриель, сворачиваемся, - сообщил он командиру собственной группы, отвечавшему за операцию. - Все хорошо.
        - Так точно, сеньор, - ответил ему боец и принялся раздавать команды по внутреннему каналу.
        Изображение дернулось, дроид, с которого оно велось, полетел на базу. Другие изображения, с камер, установленных на винтовках и шлемах снайперов, также начали дергаться и гаснуть. Правильно, операция окончена, пора по казармам. Человек перешел на выделенный шифрованный канал, и вновь связался с Габриелем.
        - Дай ребятам незапланированные выходные, заслужили. То, что ваша работа не понадобилась, совсем не значит, что вы ее не выполнили.
        - Так точно, сеньор, - вновь ответил боец после паузы. - Что-то еще?
        - Разумеется. Наш разговор. Ты понимаешь, что это должно остаться только между нами?
        На том конце напряженно вздохнули.
        - Да, сеньор. Я понимаю.
        - Спасибо, Габриель. За понимание…
        Он отключился. И переключился на начальника собственной охраны.
        - Трогай, поехали.
        - Так точно, сеньор, - ответила Даниела. От звука ее голоса человек непроизвольно скривился. Лучше б у него было побольше таких, как Габриель, и поменьше таких, как Даниела. Первый - его боец, патриот Венеры, в преданности которого он не сомневался. Вторая - ангел, человек Мишель. Шавка, преданная лишь своему корпусу. Официально он не может отказаться от нее, ангелы обязаны охранять его, как члена королевской семьи, как бы ему ни хотелось этого сделать. Да-да, так и есть, они в разводе с ее величеством почти двадцать лет, но он не перестал быть членом семьи, до сих пор. И любые разговоры с Леей по этому поводу заканчиваются глухим тупиком.
        А раз так, Мишель никогда и ни за что не откажется от этой почетной обязанности - охранять его. Лучшего решения для содержания рядом своих соглядатаев просто не существует.
        Он скривился. Гадюшник! Какой же гадюшник эта гнилая планета! Сколько лет он здесь, но так и не научился любить ее! Впрочем, он кривит душой - он не любит не саму планету, к той как раз относится тепло, хотя так и не принял местных ценностей. Но вот «верха» Венеры, этот змеиный клубок!..
        Теперь еще и проблемы с Мишель - мало ему остальных. Ну, куда она лезет?! Не понимает, что это не ее поле? Не ее война? Нет же…
        Из его груди вырвался обреченный вздох.
        Операцию задумала и полностью провернула Мишель, «опустив» Виктора ниже плинтуса. При этом подняла на ноги всю планету, разрекламировала и растиражировала новости про любимую себя. И самое страшное, привлекла внимание. И к себе, и к пацану. Теперь его не спрячешь; теперь либо форсированный этап проекта, либо…

…О «либо» лучше не думать. И так последние дни все висит на волоске.
        Мишель лезет в игру, смысла и причин которой не понимает. И идя к цели, рушит ему многие комбинации, долго и тщательно выстраиваимые многие годы. Например, на долгое время задвигает в тень одну из достаточно солидных планетарных сил, на которую он рассчитывал, проваливая заодно Лее ее улетный проект.
        Алиса… Алиса понимает причины, но у нее свое видение ситуации, и преследует она свои, сугубо личные цели. Это в её людей получил приказ стрелять Габриель, в «нулевиков». Страшный приказ, жестокий, но у него не было другого выхода. Если бы она приказала стрелять по бандитам, а она могла это сделать, у него бы не осталось выбора.
        Мишель, Алиса, Кампос и он - четыре структуры, четыре игрока, представляющих силовые подразделения клана Веласкес. Ну, за исключением Кампоса. И все они только что были в шаге от того, чтобы перестрелять друг друга, открыв сезон войны всех против всех. И это - клан?
        На днях прилетит Лея, наконец-таки. Но ее прилет уже ничего не решит - запущено слишком много механизмов, эффект от которых погасить не сможет даже ее статус. И главное, при всем при этом активизировались кланы. Особенно старый знакомый, «железный Октавио», которого удалось осадить лишь личным посещением и приватным разговором. Но он не единственный - другие тоже смотрят волками, что и где можно отхватить.

…И еще этот мальчишка!!!
        Сидящий в машине человек грязно, вслух, выругался, используя самые красочные обороты марсианского диалекта Великого и Могучего. Да, на марсианском ругаться удобнее, выходцы с Красной планеты изобрели столько собственных, отличных от языка метрополии, слов, что грузчики Старой России, побывав на Марсе, удавятся от зависти. Какие, ну какие силы потащили его во дворец?! Чего не сиделось ему в своей школе, в своем маленьком мирке?! Маленьком и уютном, где у него все было?! А теперь у них не останется выбора - слишком сильное внимание привлекла к нему Мишель. Чересчур.
        Машина тронулась и медленно поехала по проспекту. Перед ним и сзади ехали машины охраны, но из своего закрытого, отгороженного от внешнего мира салона, он не видел их. Ему некогда было отвлекаться на такие мелочи.
        Лея. Ее привыкли считать слабой, но она все-таки королева, и не стоит ее недооценивать. Большинство слухов о своей слабости распускает она сама, или становится косвенным их автором. Он не мог удержать ситуацию под контролем, одновременно оставив ее проект в тайне, и теперь придется что-то делать с мальчишкой. Слишком многие захотят его прощупать. Напрашивался естественный вывод - все-таки отдать его Мишель.
        Но эта белобрысая дрянь заигралась! Засиделась на своем месте, тихом и спокойном, и от долгого сидения сразу ударилась в безудержное буйство, сорвав город с петель.
        Алиса? Он так и не понял ее участия в процессе. Чего хочет эта дрянь, теперь уже рыжая? Это она скомандовала, чтобы при обмене присутствовали ее люди - для контроля ситуации. Официально это департамент вел дело Бенито, ангелы привлекались лишь как сторонняя «подшефная» структура. Она слила Мишель всю информацию о мальчишке, слила его самого, а затем полностью сдала обоих Кампосов. Да, ее люди могли открыть огонь в бандитов, подставляя этим самым корпус и начиная новый, кровавый акт драмы с далеко идущими последствиями. Зачем ей это все? Где выгода?

…Он не успел додумать. Раздался скрежет тормозов, машину качнуло, выводя его из внутреннего погружения. Он активировал визоры внешнего обзора, но увидел лишь бегущих людей - как своих, так и ангелов. А еще увидел, что дорога перегорожена тяжелыми броневиками черно-синего цвета с орлами на бортах, вокруг которых стоят люди в доспехах и в полном вооружении.
        Его прошиб холодный пот - этого только не хватало! Он приготовился к стрельбе, приготовился к чему угодно, но прошло десять секунд, двадцать… И ничего не изменилось. Тишина…
        - Даниела? Что случилось? - активировал он пятый канал. - Нападение? Кто эти люди?
        Та гулко вздохнула.
        - Свои, сеньор. Думаю, вам лучше посмотреть самому.
        Человек повторил ее вздох, открыл люк салона и выбрался наружу, предчувствуя плохое.
        И не зря. Их окружили. Три тяжелых «Фуэго» перегородили улицу впереди, два - сзади. Возле каждого из них, не проявляя агрессивных намерений, стояли бойцы «нулевого» отдела и показно игнорировали происходящее.
        - И так уже минуту, - пожаловалась подошедшая Даниела.
        Впереди одна из ее людей что-то говорила бойцу с офицерскими знаками различия. Тот кивал и махал головой, но на ситуации это не отражалось.
        - Они говорят, нам надо подождать, - перевела начальник его охраны, слушающая подопечную по внутренней взводной линии. - О причине не сообщают. Говорят, это не нападение и его высокопревосходительству ничего не угрожает.
        - Значит, ждем гостей, - усмехнулся человек и расслаблено облокотился на крыло своей машины. Даниела посмотрела с недоумением, но спрашивать ничего не стала.
        - Едут! - заговорила пятая линия. Несколько ангелов и его бойцов сменили позицию, отойдя назад, к третьей машине. С той стороны к ним, точнее к линии стоящих за ней броневиков, подъезжал кортеж из двух транспортов.
        - А вот и она, - вновь усмехнулся человек. - Быстро!
        Из обеих приблизившихся машин бодро выскочило еще несколько бойцов в черно-синем, а затем вылезла невысокая женщина в строгом деловом костюме, но с солидным вырезом блузки и в туфлях на высоченных каблуках. На голове ее была надета строгая шляпка по последней каракасской моде, из под которой пробивались ярко-рыжие волосы. Человек, вновь усмехнувшись себе под нос, пошел ей навстречу.
        - И как это понимать?
        Ее высочество не повела и ухом.
        - Сережа, если ты думаешь, что можешь устраивать подобное, ты сильно ошибаешься.
        - А если ты подумала, что можешь вот так вот влезать в чужие дела и диктовать там свои условия - то ты тоже сильно ошибаешься, - парировал он.
        - Зачем тебе это надо? - скривилась она.
        - А тебе?
        Пауза.
        - Пошли в машину, поговорим.
        - Пошли.
        Он взял ее за локоток и потянул к своему «Либертадору». Перед самым люком она жестом показала стоящим впереди парням жест, означающий «отбой».
        - Перуанское. «Из лучших сортов винограда, выращенных на восточном склоне Центральной Кордильерры…». Тридцатилетней выдержки… - предвкушающее потянул он, вонзая в классическую природную пробку архаичный металлический штопор. Глаза женщины мечтательно сощурились.
        - Это не то самое, что ты сватал тогда?
        Мужчина покачал головой.
        - К сожалению. Ту пришлось распить в деловой обстановке. Пожертвовать ради важных переговоров. Зато теперь я знаю кое что о клане Сантана, чего не знает даже герцог.
        Женщина понимающе кивнула.
        Мужчина разлил вино по бокалам, они чокнулись, пригубили. Женщина, посмаковав его, отдала дань уважения.
        - Действительно, в хорошем вкусе тебе не откажешь! И что же такого интересного поведала тебе Софи?
        - Я думаю, это не тот вопрос, который стоило бы обсуждать сейчас, - усмехнулся он. Перейдем к главному?
        Женщина кивнула.
        - Хорошо. Я знаю, какой приказ ты отдал Габриелю. И я возмущена.
        Она его удивила, сильно удивила. О содержании разговора с Габриелем знали всего три человека, причем два из них - он сам и Габриель. Но мужчина ни намеком, ни поворотом головы не показал этого.
        - Как ты мог устроить подобный цирк, Сережа? - начала заводиться она. - Ты понимаешь, чем это могло закончиться?
        - Разумеется. - Мужчина хрипло рассмеялся. - Ты сливаешь Мишель ненужную ей информацию, «роняешь» проект Леи, проект всей ее жизни, а теперь заменяешь бойцов корпуса своими. При том, что по условиям Кампос приехал без оружия. Тебе это ничего не напоминает?
        Зачем тебе это всё, Алиса? - парировал он, в свою очередь повышая интонацию. - Для чего? Почему ты подбила нашу Красавицу на бунт? Ты ведь не можешь не знать, что это плохо кончится!
        Женщина в ответ поморщилась.
        - Это сложный вопрос, Сережа. Скажем так, мне нужна сильная Мишель. Она принципиальная и предсказуемая, ее легко использовать. И она способна на поступки, на которые больше никто в силу занимаемых постов не способен.
        - Лея уберет ее. Отправит назад, в свой Суринам.
        - Не думаю. Мне кажется, все будет совсем иначе. - Женщина хитро улыбнулась. И мужчина понял, что он чего-то не учел, какой-то детали. - Она сильно укрепила власть Леи, не уступив никому ни одной мало-мальской позиции. И не спорь, ты прекрасно понимаешь, что это так. Рулить… Тут у Красавицы выйдет облом, рулить ей никто не даст, но это не повод для ухода. И я не виновата, что проектируя операцию, она строила чрезмерно оптимистические планы на будущее. Пусть довольствуется тем, что в ее руках будет сердце и душа моей дорогой сестренки, с нее хватит.
        При упоминании о «сердце и душе» мужчине захотелось сжать кулаки.
        - Ты рассекретила мальчишку. Уж это Лея точно не простит. ТЕБЕ не простит!..
        Женщина вновь непринужденно усмехнулась и пожала плечами.
        - И снова ты не прав. На самом деле я всего лишь защитила его. Так, как не могла защитить на всем протяжении своей нелегкой службы. Ты же знаешь, сладенький, что она мне поручила насчет этого милого мальчика? Много-много лет назад? - говоря это, женщина медленно перелезла на противоположный диван и залезла мужчине на колени. Тот откинул голову назад и улыбнулся, словно обожравшаяся сметаной кошка.
        - Разумеется. Только не больно ты исполняешь порученное! Особенно, если вспомнить дела недавние, фонтанные!..
        - Я не должна была защищать его от Кампоса… - Женщина откинула шляпку, распустила волосы и подалась вперед, обдав его горячим дыханием. - Я должна была защищать его, да, но главный его враг, главная для него опасность - это ты… О, мой повелитель…
        Она с жаром впилась в его губы.
        Оторваться смогла лишь через минуту:
        - Да, именно так, Сережа! Все эти годы я защищала его от одного единственного человека! От тебя!..
        Вновь жаркий поцелуй, и вновь она отстранилась. - Кстати, почему ты за столько лет так и не убил его? Неужели у меня так хорошо получалось?
        - Не отвлекайся… - Мужчина притянул ее к себе, затем плавным настойчивым движением поднял ее юбку туда, где по его мнению, в данный момент той было самое место.

* * *
        В воздухе витал запах официоза: пропитывал помещение насквозь, заставляя его, вроде как уже привыкшего ко дворцу человека, трепетать, будто оказался в этих покоях впервые. Даже Лея прониклась моментом и сникла, аккуратно зацепившись за его локоток.
        - Ее величество ожидает!
        Церемонимейстер посторонился, почтительно склонив голову, пропуская их вперед. Створки распахнулись. Две хранительницы, стоящие на страже - что само по себе вещь протокольная - сделали шаг назад, словно разрешая им войти.
        Ее величество сидела в роскошном кресле, но в пику церемониалу, сама была одета не по протокольному. Прическа, макияж, платье - все говорило о нарочитой небрежности: она не готовилась к мероприятию специально. Очередная подколка, «ты не стоишь того, чтобы я на тебя тратила время и силы». Это в ее духе.
        Рядом, в соседнем кресле, чуть боком к королеве и держа ее за руку, сидел Бернардо Ромеро, ее первый муж и хороший в общем-то человек - во всяком случае, Сергей не мог ничего сказать о нем плохого. Королева недавно вновь приблизила его к себе, уже после болезни, и он находился при ней неотлучно.
        Дон Бернардо почти не играл никакой роли при дворе, не участвовал в политических играх кланов, но его влияния на дела государства не стоит недооценивать. Он всегда был близок к трону, всегда помогал королеве морально или советом, а это на самом деле гораздо больше, чем может показаться стороннему человеку. Да он не был обласкан бывшей женой в прямом смысле слова, продирался по жизни сам, но на всем, что делал, косвенно лежала печать семьи Веласкес. Гитарист, продюсер, воротила шоу-бизнеса - он имел неплохую хватку в творческом мире, но эта хватка в нужные моменты удобрялась деньгами семьи, пусть даже и данными в долг. А все спорные и скользкие вопросы с нечистоплотными конкурентами быстро и эффективно решались, не в пользу последних, естественно. Учитывая его собственный потенциал, с такой поддержкой он не мог не стать человеком номер один в шоу-бизнесе Золотой планеты.
        Да, он имел доступ в королевскую опочивальню, несмотря на последующие два замужества доньи Катарины и ее непростые отношения с отцом Леи. Пусть даже как друг и советник. И вновь он здесь, рядом с умирающей королевой, держит ее за руку. Каковы могут быть последствия этого?
        У него имелась версия, которую стоило бы копнуть поглубже. Ее величество не отличалась покладистостью, наоборот, всегда была активным игроком на политической сцене. Опасным игроком! И за бурное царствование у нее должна была накопиться целая гора различных сведений и компроматов на многих и многих в стране. За время ее правления одних только попыток переворота случилось два, не считая неудавшихся заговоров; оч-чень многие в этот период лишились жизни тем или иным изощренным способом, как правило, в виде несчастных случаев. Многих «утопили», смешав с дерьмом и пустив по миру. Многие отправились в ссылку в союзную ныне Империю, а то и еще дальше. Это не считая двух войн и попытки подмять под себя ту самую Империю, а это тоже целая война. Неспокойное было время! Если она при всем при этом усидела на троне, да не просто усидела, а имеет репутацию кровожадной львицы, не может быть иначе! И вряд ли имеющиеся у нее сведения можно доверить дочери. Во всяком случае, не сейчас. Лея слишком ветрена для правительницы, слишком беззаботна. Непоседа-сказочница она, а не суровая королева. Для этого и нужен донье
Катарине дон Бернардо - старый друг, которому она может безоговорочно доверять, и который сможет преподнести ее дочери в нужный момент нужную информацию так, что это не вызовет шок и не вгонит ее в ступор. Он не сомневался, после коронации ему самому придется иметь много дел с доном Бернардо. Но зная старика и его репутацию, Сергей не нервничал.
        - Присаживайтесь! - Дон Бернардо поднялся и указал на диван напротив доньи Катарины. Сам же, пожав ему руку, незаметно удалился.
        Лея привычно бухнулась на диван - она, в общем-то, у себя дома. Сергей аккуратно присел рядом, оба они выжидающе уставились на ее величество, внимательно рассматривающую их сквозь прищуренные веки.
        - Вы знаете для чего я вас позвала? - спросила она после долгого оценивающего молчания.
        Лея попыталась ответить, но не смогла, после чего выразительно глянула на него.
        - Чтобы дать свое благословение, ваше величество, - ответил он. - Вы смирились с тем, что мужем вашей дочери станет безродный иностранец, нищета и плебей. Вы готовы дать испортить дочери жизнь, разрешив связать ее с таким человеком.
        Локоть Леи с силой впечатался ему в ребра. От удара в глазах на секунду потемнело - что-что, а бить его Принцесска умела! Донью Катарину реакция дочери позабавила, как, впрочем, и его ответ. Она незло усмехнулась:
        - Да, ты прав, Серхио, я хочу благословить вас. Благословить ТЕБЯ! - она особо выделила это «тебя». - Мне осталось не много… Да-да, девочка, не много, и не спорь! Я лучше знаю! - подняла она руку, не давая дочери взорваться протестующей тирадой. - Я умираю, это известно точно. Но мне выпал редкий шанс - возможность перед Уходом исправить ошибки, которые наделала в своей жизни.
        - …Хм, не все, конечно, можно исправить, - горестно вздохнула она, - а до многих так и не дойдут руки, но согласитесь, и такое не каждому выпадает?
        Лея стиснула ему руку. Глаза ее смотрели куда-то в сторону, и он каждой клеточкой кожи ощущал, как плохо ей внутри.
        - Не печалься, моя девочка, все мы смертны. Кто-то раньше, кто-то позже… - Донья Катарина взглянула на дочь с ТАКОЙ нежностью, что он проглотил ком. - Главное суметь правильно распорядиться своим временем. Что я и пытаюсь сделать. - Она перевела взгляд на него. - Знаешь, Серхио я не буду жалеть почти ни о чем. Да, я сделала много вещей, которые делать не стоило, и которых не допустила бы, имея нынешний опыт. Но без поражений не бывает побед, а я, в конце концов, победила.
        - Победила! - вскинулась она, и он увидел в ее глазах то, что редко удается увидеть в людях. Величие. Благородное величие истинной королевы. Несмотря на то, что болезнь высосала из нее все соки, а от самой остались кожа да кости, перед ним восседала грозная благородная хищница, и осознание этого заставляло трепетать.
        - Но есть некоторые вещи… Которые я бы сделала точно также, один в один, хотя понимаю, что это неправильно, - закончила «хищница». - Я не раскаиваюсь в них. Но хотела бы, чтобы ты правильно понял, почему я делала так, а не иначе, что мною двигало. Понял и простил, ибо на моем месте поступил бы точно также.
        Она подобралась, собираясь с силами. Болезнь брала свое, перед ее лицом все равны, что нищие, что короли. Только что перед ним сидела ликующая львица, но вот снова дряблая старуха, растягивающая слова, потому, что иначе тяжело говорить. Но она - королева, она не может признаться в слабости, а потому будет бороться, каждый день, каждый час, каждую минуту, показывая, что не боится гнусной глашатаи костлявой. Как бы Сергей не относился к ней, он безмерно уважал ее за это.
        - Я с первого дня преследовала тебя, Серхио, - начала королева свою исповедь. - С самого первого. Я тебя приближала, когда вы ссорились с Леей, но «топила», когда вновь сходились. Раз за разом. Намекала. Устраивала против тебя акции, выставляла идиотом. Я хотела, чтобы ты купил билет до Старой Москвы, билет в один конец…
        - …И даже подарили его мне сами, однажды, готовый и оформленный, на тарелочке с каемкой… - вспомнил он одну из шуток ее величества, которая была совсем не шуткой.
        - Блюдечке! - поправила его донья Катарина. - Блюдечке, с голубой каемочкой! Серхио, ну что ты за человек, не знаешь собственной классики! - сокрушенно вздохнула она. Он сглотнул ком, стараясь не выйти из себя - эта женщина макала его в дерьмо при любом удобном случае. Но сейчас она сделала это по привычке, не зацикливаясь на избиении - они собрались тут для другого.
        - Я хочу, чтобы ты знал: я это делала не со зла, - продолжила королева. - Я понимала, что ты - непростой мальчик, умный, талантливый. И даже пыталась купить тебя, помнишь?
        Он помнил. То еще воспоминание!
        - Да, я была против тебя, как мужчины моей дочери. Но это было вызвано совсем не происхождением. Не смотри на меня так, это правда. Я приняла бы тебя любым, будь ты хоть с улицы, как приняла в свое время Бернардо. Но ты не подходил по другим критериям, моим собственным, совершенно не связанным с родовитостью, и потому я не раскаиваюсь до сих пор.
        - Ты не подходил и не подходишь по главному критерию! - подалась королева вперед, понижая голос. - Единственному! Но самому важному!
        Ты не лидер!!!
        Молчание. Дав прочувствовать вкус этой фразы, ее величество бегло усмехнулась:
        - Я бы хотела, чтобы избранник Леи был похож на ее отца, Филиппа. МОЕГОФилиппа! Чтобы был такой же сильный, как он. Чтобы люди, не задумываясь, шли следом за тобой, в какие бы дали ты их не повел. Потому, что на этой планете нельзя выжить иначе: только сильный и только лидер!
        Она бросила тяжелый взгляд на дочь. Та виновато вжала голову в плечи.
        - У Аделлины был Диего. Ее генерал, предводитель повстанцев. У моей матери - Оливье, глава самого влиятельного на планете клана. У меня - он, мой принц, мой адмирал. У каждой из королев был кто-то, на кого бы та могла опереться. Не просто опереться, пойми, Серхио, а довериться! Положиться! Во всем! Власть королевы - фикция, дань традиции; реальная власть над планетой не здесь, во дворце. Она там, где решаются Очень Важные Вопросы! В кабинетах у Сильных Мужчин!
        - Вы хотите сказать, что я слабый? - его задело. Нет, слова королевы для него не новость, она не раз бросала это дочери во время семейных сцен. Но сегодня особенный день, сегодня она будет мотивировать, объяснять свои мысли и поступки, и это было интересно.
        Донья Катарина утвердительно кивнула.
        - Да. Ты умный, и хитрый. Я уже сказала, талантливый. У тебя большое будущее. Но народ не пойдет за тобой. - Она покачала головой. - Я ухожу, мое время подходит к концу, но я так и не нашла Венере хорошую замену моему Филиппу. Лее придется жить с тобой, придется быть сильной, и это… - Вздох. - Я не знаю, к чему это приведет. Ты будешь стараться, помогать ей, сколько сможешь, но Серхио… Это бесполезно!
        Ему хотелось сжать кулаки, хотелось садануть ими куда-нибудь о стену, но он терпел, из последних сил. Он ненавидел эту женщину, разбившую ему жизнь и чуть не разбившую счастье. Она не гнушаясь никакими средствами в достижении своих целей, и он был искренне удивлен факту, что дожил до этого разговора. Милость доньи Катарины к симпатичному ей талантливому юноше, только это спасло его от «несчастного случая». А Лея, что бы там ни говорила, пляшет под ее дудку, не смея сказать слова против.
        Лишь много позже, мыкаясь, один, на чужой планете, пытаясь прошибить лбом дорогу в элементарных вопросах, но натыкаясь на глухие стены, он поймет, что она была права. Он умный и хитрый, но для всей планеты он так и останется никем, и за ним не пойдут, даже если он поведет планету в рай.
        Он выстоял. Все же выстоял, выдержал эту ношу. Благодаря нечеловеческой работоспособности и интуиции, а еще тому, что ему некуда было отступать. Но будь в нем хоть немного умения вести следом, все сложилось бы совсем по-другому…
        - Я расскажу тебе о нем, Серхио, - продолжила королева. - О моем Филиппе. А ты думай, сравнивай, мотай на ус. Он был принцем, представлял дальнюю боковую ветвь династии, сходившуюся с нашей только на Алисии Мануэлле, матери первой королевы. - Донья Катарина откинулась на спинку и улыбнулась, погружаясь в воспоминания. - Но принц крови - есть принц крови, он всегда был частью семьи и воспитывался во дворце, вместе с нами. Однажды он, глупый мальчик, с которым мы играли в прятки и шкодили, куда-то исчез. А появился спустя несколько лет в виде статного юноши, офицера флота, только-только получившего лейтенантские погоны.
        - Я тут же влюбилась в него! - повысила она голос. - Да в него и нельзя было не влюбиться. И он ответил мне тем же…
        Вздох.
        - Это был короткий, но сумасшедший роман, дочь. Мы были на седьмом небе, но…

…Но он снова исчез, а жизнь пошла своим чередом. У меня, инфанты и наследницы, своя, у него, офицера флота, своя. Боевой офицер, командир крыла, а затем эскадрильи истребителей. Помощник капитана, затем капитан боевого крейсера. Гроза пиратов, участник сражений во всех уголках Солнечной системы - он не сидел в окопах, несмотря на происхождение, и заслужил как любовь подчиненных, так и уважение командования. И к моменту, когда я взошла на престол, он примерял контр-адмиральские звезды. Мы неоднократно пересекались, у нас были бурные скоротечные связи, но на серьезный шаг никто из нас так и не решился. А потом стало поздно…
        Снова этот тяжелый вздох, полный обреченности, желания всё-всё исправить. Но с осознанием, что это невозможно.
        - Он, принц и адмирал, за которым стоял флот, и которого уважала знать. Он был рядом и поддержал, когда мне было трудно. Но весил он при этом гораздо больше, чем ничего не сделавшая для уважения других королева, и мне это аукнулось. Я правила повозкой под названием «государство», но не могла свернуть с колеи, проложенной им, Филиппом Веласкесом. Он взял на себя труд решать те самые Очень Важные Вопросы, и решал их, а я сидела на троне и кусала локти от досады.
        - О, нет, я все еще любила его! - подняла руку донья Катарина, останавливая готовый сорваться вопрос дочери. - И он частенько ночевал в моей спальне. Я выходила замуж, разводилась; у него была своя жизнь за пределами дворца - но мы все равно были вместе. И одновременно порознь. Странная любовь! И все бы так шло и дальше: он не стал бы смещать с трона женщину, которую любит, я бы сидела и не дергалась, но однажды появилась возможность от него избавиться.
        - Марсианский конфликт? - догадался Сергей.
        Королева кивнула.
        - Да. Марсианская война. Мы проигрывали ее, нахрапом сунувшись в чужую гражданскую войну, и получили по рукам. Малочисленные слабовооруженные, но гордые марсиане поставили нас перед сложным выбором: либо мы уберемся с планеты сами, трусливо поджав хвосты, либо они вышибут нас оттуда силой. Я понимала, позор неизбежен, и решила подставить под удар Филиппа, обвинив затем во всем его.
        - Но как же любовь, мама! - негодующе воскликнула Лея. Сергей про себя мило улыбнулся: наивная Сказочница!
        - Он имел права на престол, дочь. Это всю жизнь стояло между нами, отравляя нас. - Ее величество покачала головой. - Я боялась его, он знал это, и не доверял мне. Потому у нас в итоге так ничего и не получилось.
        - Кстати, девочка моя, - тут же перевела она тему разговора. - Мне жаль, но тебе придется решать марсианский вопрос. Доделать то, на что не хватило сил у нас с отцом. Марс должен быть нашим, только так мы избежим катастрофы. Или отсрочим неизбежное - это будет зависеть только от вас. Она давала тебе читать прогноз Доминика? - королева перевела суровый взгляд на него.
        Сергей кивнул. Да, давала. Он относился к нему с долей скепсиса, но написаны там были мудрые вещи, которые не стоит отметать с порога.
        - Конечно, то была захватническая война, до мозга костей империалистическая, - вновь усмехнулась королева. - Тогда никто не думал о подобных вещах кроме самого Доминика. Но в тот момент Филипп спас стану от позора, свел проигранную войну к ничьей. К пату. Мы ушли с планеты, но каждый остался при своих. Нам даже удалось удержать за собой Олимпию, [5 - ОЛИМПИЯ - Марсианская провинция, названная по имени расположенной на ее территории горы Олимп, самой высокой горы Солнечной Системы. До Марсианской Революции являлась зоной с особым статусом, не подчиняясь ни одной из колониальных держав, оффшорой. Во время Первой Марсианской войны была занята венерианскими оккупационными войсками, и после их ухода по договору между ВК и Марсианской Республикой, числилась независимой территорией под протекторатом ВК. После создания Космического Альянса безвозмездно передана Марсу.]и это было поистине чудо!..
        Пауза.
        - …Еще больше укрепившее его авторитет, - понизила она голос. - С которым он, герой войны, победитель неуловимых марсианских guerrillas, вернулся назад, на Венеру…
        - И вы допустили ошибку, - продолжил Сергей. - Попытались отправить его на заслуженный отдых, отстранив от командования и сместив со всех должностей, не дождавшись удобного момента. Поторопились.
        - Если бы я не поторопилась, от меня вообще бы ничего не осталось! - вскричала королева, сверкнув глазами, но тут же осунулась. - А в остальном ты прав: да, так и было, я поторопилась.
        Повисло гнетущее молчание.
        - И чем всё кончилось? - подала голосок Лея.
        - Меня предали. Он узнал всё раньше, чем я начала действовать. После чего верные ему войска осадили Золотой дворец…
        При этих словах Лея вопросительно захлопала ресницами. Видимо, подробностей она не знала и сама бы с удовольствием послушала.
        - Да, дочь, за ним стояла армия, верные ему части бывшего марсианского корпуса. И в нашем споре они выбрали его, своего командира. Лидера,Серхио. И я не была уверена, что найду на планете хоть одну боевую часть, которая подчинится и исполнит мой приказ - арестовать его. Полностью я могла положиться лишь на корпус телохранителей, а это ой как мало… - она сокрушенно покачала головой.
        - Он приказал мне сложить полномочия. Отречься от престола в его пользу. В противном случае угрожал добиться своего силой. И мне нечем было ответить!
        - И чем все кончилось?
        Донья Катарина заговорщески улыбнулась.
        - Я побила его чисто женским оружием, дочь. Тем, против которого бессильны их пушки и деструкторы.
        - ???
        - Сказала, что беременна. От него. Что готова сделать все, что он скажет, в обмен на то, что его ребенок станет наследником престола.
        Сергей опешил. Да и Лея раскрыла рот от изумления. Донья Катарина умела удивлять.
        - И он поверил?
        - Конечно! - Победная ухмылка. - Он же мужчина!
        Мы были близки с ним. Постоянно. Да, дочь, вот такая была у нас любовь - через страх, подлость, обман и предательство. Он поверил.
        - А потом? - спросил Сергей. Да уж, спрятать такой известный эпизод семейной истории от малышки Леи?

…Этот эпизод так и остался незначительным эпизодом в истории планеты. О нем не принято говорить, а фактов и упоминаний очевидцев осталось слишком мало - Веласкесы хорошо замели следы. А слухи? На то они и слухи. Ссора между Веласкесами, пусть и с использованием войск - это все равно ссора между Веласкесами. Кому какое до этого дело? Но чтобы о том конфликте не знала сама Лея? Наследница престола и будущая глава семьи? Это удивило.
        - Он отвел своих солдат, - продолжила донья Катарина. - Я оказалась на положении чуть ли не пленницы, но осталась на троне. И мне надо было срочно забеременеть. От него.
        - И вы сделали это?
        - Разумеется! - вскинулась королева, одарив его презрительным взглядом. Дескать, за кого ты меня принимаешь, сопляк? - Я наняла проститутку. Подложила под него. Филипп всегда был охоч до женщин и не ждал подвоха. Та девочка и достала мне то, что… Что мне требовалось. Дальше продолжать?
        - Мама… - воскликнула вдруг Лея, но как-то жалобно, словно готовая расплакаться.
        - Ты должна меня понять, дочь, у меня не было выбора. На кону стояло слишком многое. Может это не совсем нормальный способ зачатия, но я любила его, он любил меня, и ты - дитя любви. А остальное - лирика, достойная только того, чтобы показывать ее слезливым сеньорам в прайм-тайм.
        На Лею было тяжело смотреть. Дыхание ее сбилось, лицо налилось краской, а руки начали нервно подрагивать.
        - Мама! - вновь воскликнула она, со злостью. Попыталась вскочить, но Сергей обхватил ее за талию и с силой потянул обратно.
        - Сиди. И чем все закончилось?
        - Через одиннадцать месяцев после осады родилась Лея. Он, конечно, узнал. Но когда узнал, я на самом деле была беременна, и он ничего не мог сделать. Так я осталась у власти.
        - Мама! - вскричала Лея и все-таки вскочила, гордо нависая над королевой - он ее не удержал.
        - Сядь!!! - раздался громовой раскат. - Сядь и включай мозги, а не то, чем ты обычно думаешь!
        Донья Катарина из больной слабой женщины вмиг превратилась в языческую богиню грозы. Сергей инстинктивно вжал голову в плечи, да и Лея стушевалась.
        - Ты - наследница престола! Огромной космической державы! И только это должно волновать тебя! Ты не имеешь права оценивать поступки, как слезливая горожанка, насмотревшаяся дешевых сериалов! Есть такое слово «ответственность»! И есть «поиск пути оптимального решения»! Не всегда благородного и честного, но всегда правильного! И если ты не приемлешь эту жизненную позицию, тебе лучше написать отречение своего права на трон в пользу сестры - так будет гуманнее в первую очередь для тебя самой!
        Лея села и поникла. Действительно, поникла. На его глазах с ней в который раз происходила убийственная метаморфоза, победа рационального начала над эмоциональным. А он в который уже раз проклял тот день, когда встретил ее, особу королевской крови иностранной державы в чуждом, в общем, для них обоих огромном городе огромной страны огромного мира. Проклял, потому, что власть - это не диагноз, это крест. Крест для них, сидящих в этой комнате, и тех, кто сидел здесь долге годы до этого. И тех, кому предстоит сидеть, если будет на то воля всевышнего. И он на этот крест добровольно подвязался, умчавшись вслед за нею, девочкой мечты, с родной планеты, бросив карьеру и радужные перспективы будущего.
        Донья Катарина же продолжила, как ни в чем не бывало:
        - А потом, позже, конечно, значительно позже, террористы взорвали последнего представителя династии Давила, последнего легитимного императора Владычицы Южных Морей. И в гражданской войне на Земле наметился пат. Не осталось никого, кто мог бы с уверенностью сказать, что он - прямой наследник имперского престола.
        - И вы решили сбагрить Филиппа туда, - развил он тему. Королева кивнула.
        - Да. Женщина, на которой его в свое время женила моя мать, дабы связать Имперский и Венерианский престолы, оказалась единственной выжившей, последней Давила. Я бы больше сказала, она выжила только благодаря этому браку. Не воспользоваться таким моментом могла только клиническая дура, а я таковой себя не считаю.
        Пауза.
        - Да, я нашла ему игрушку, забаву на много-много лет. Покорять для жены Империю, и завоевывать для Венеры союзника в лице бывшей метрополии. Ведь занимаясь своими делами, погружаясь в них, он отошел бы от дел Венеры, и я смогла бы, наконец, почувствовать себя свободнее.
        Я вышла на земных магнатов, желающих расширять бизнес за счет связей с бывшей колонией, предложила кое-какие совместные проекты, и они ухватились. Всех достала бесконечная война за престол, они с удовольствием оперлись бы на венерианские штыки, только бы ее закончить. Так что это было не сложно. Тем более, закончить с прибылью и новыми деловыми горизонтами. Кое-кто поддержал эту идею и у нас, среди кланов, также желая расширять бизнес - деньги на кампанию мы наскребли.
        Армия уже имелась, опытная, закаленная в боях. Только теперь она выступила не как кадровое войско, а как сборище наемников, воюющих за деньги, но профессионализма солдат от этого не убавилось. Магнаты официально «пригласили» Анну Марию на имперский престол, как единственную наследницу, и опасный полководец вместе с опасной армией отправились за миллионы километров прочь. А я, впервые с момента коронации, почувствовала себя королевой.
        Она вновь вздохнула, делая паузу. Ей было тяжело, воспоминания всколыхнули в душе какие-то тонкие струнки, что не могло не сказаться на и так плохом самочувствии. Но она была счастлива, погружаясь в минувшее. А чему ей, человеку, одной ногой ступающему за Порог, еще радоваться в этой жизни, кроме как воспоминаниям?
        - Она завоевал Землю, Серхио. И стал императором. Фактически, хоть и не сидел на троне. В Каракасе находилась его жена, но столицей Империи стала небольшая по земным меркам курортная Форталеза, где решались теперь уже тамошние Очень Важные Вопросы.
        Но ирония в том, что Венера так и осталась его планетой. Я так и не смогла стать истинной, настоящей королевой, хоть он находился далеко. Даже после смерти, его смерти, Венера осталась верна Филиппу: я до сих пор живу в тени его авторитета, его солдаты по привычке лояльны мне, а знать по привычке же меня опасается. Он был властелином двух империй, твой отец, дочь. Это был великий человек!

…Но я скоро умру. А знать очнется. Она поймет, что эпоха Филиппа Веласкеса ушла в прошлое, что настала новая эпоха, Время Королевы Леи. Время, когда уйдут в прошлое старые авторитеты и старые страхи. И то, какое оно будет, это время, полностью будет зависеть от тебя, дочь. И твоих мужчин. А теперь идите, я очень устала, мне надо отдохнуть…
        Она перевела на него пылающий взгляд, которым буквально пригвоздила к спинке дивана. Он понял. Понял, зачем она позвала его сегодня.
        Нет, она не простила его. Но благословила. И теперь он не может уйти, включив реверс. Билета до Старой Москвы не будет.
        Видя, что королева еле держится, он поспешил уволочь кинувшуюся было к матери Лею, на ходу знаком показывая слугам за гермозатвором, что надо войти.

* * *
        - О чем ты думаешь?
        Эту ночь они не спали - сон не шел. И даже секс был вялым, на голом автомате. Лея была сама не своя, с самого разговора с матерью, погружена в какие-то известные лишь ей абстрактные думы.
        - Я не смогу быть сильной. - Она прижалась к нему и уткнулась лбом в плечо, как маленький котенок. - Я слабая. Я всего боюсь. И мне не на кого положиться. Только девочки и ты - больше никого.
        Он обнял ее и плотнее прижал к себе.
        - Ты будешь сильной! У тебя получится!
        Она мотнула копной красивых черных волос.
        - Нет. И ты… Извини, но мама права. Люди не пойдут за тобой. Ты - иностранец, чужак. Знать… Вообще не будет воспринимать тебя всерьез! И с этим ничего нельзя поделать.
        - Лей, мы что-нибудь придумаем! - Он ободряюще потрепал ее, убрав непослушные локоны. - Если стране нужен Великий Лидер - я стану им. Обещаю!
        Она вновь покачала головой и какое-то время думала о своем. Но вдруг резко вскочила, сбрасывая на пол одеяло:
        - Ты прав! Прав, Сережа! Стране нужен Великий Лидер! И я знаю, где его взять!
        Она ланью метнулась к столу, где покоился ее виртуальный навигатор. Не цепляя его на голову и не включая изображение, быстро набрала что-то, без картинки, и бегло бросила:
        - Елена, пулей ко мне! Мне плевать, что три часа ночи! Ты мне нужна и точка, это вопрос национальной безопасности! Вот когда придешь - тогда и убивай, но вначале тебе все равно надо прийти! Сама такая!
        От имени «Елена» он поморщился - его воротило от этой полуженщины-полуробота. При всем, она была именно женственная, совсем не «мужичка», как ей подобные. И как он выяснил эмпирическим путем, очень даже спала с мужчинами: когда она кончала, потолок в спальне чуть не рухнул.
        Эта их странная противоестественная связь всегда будет стоять между ним и Принцесской. Хотя, если не кривить душой, не особо она и мешает, как бы находясь в другом измерении. Она просто есть, и он ничего не может с ней поделать. А еще он точно знал: Гарсия скорее умрет, но защитит его девочку, и это прощало в его глазах все ее грехи.
        - И где ты собираешься найти стране Великого Лидера в три часа ночи? - ухмыльнулся он, разваливаясь на огромной, как космодром, кровати. Лея, загоревшись идеей, суматошно бегала по комнате, разыскивая разбросанные вещи, и суматошно же их одевая.
        - Я его рожу.
        - Чего???
        У него отвисла челюсть. Сказать, что она его удивила - ничего не сказать. Он не знал не то, что ответить - не мог понять, как вообще реагировать!
        - Очень смешно!
        - А я не смеюсь. - Она бросила на него убийственный взгляд, после чего нашла, наконец, запропастившийся чулок и принялась быстро его натягивать. - Мне нужен наследник. Моей маме нужен наследник, тем более, сейчас. Mierda, да стране как никогда нужен наследник! Второй в списке, в случае чего, идет эта вертихвостка Алисия, и я не представляю, что будет со страной, случись со мной что-нибудь плохое.
        Стране нужен наследник, Сережа, сильный человек., - подвела она итог. - И я могу создать такого, сконструировать, скомпоновав генетически из различных заготовок. Если уж я сама из презерватива, не вижу ничего плохого, что мой сын будет из пробирки. Чего ты на меня так смотришь?
        - И где же ты найдешь эти гены, из которых будешь компоновать?
        Она довольно, словно кошка, ухмыльнулась:
        - Когда-то я инспектировала секретную военную генетическую лабораторию. Даже не так, целую сеть военных лабораторий, в том числе и генетических. Ты не представляешь, Сережа, что там есть! Любые качества, любые особенности, любые способности какие пожелаешь! Внешний вид, предрасположенности к творчеству, к аналитическому мышлению; различные моды на интеллект, на повышение физических реакций; на стрессоустойчивость и разные психологические штучки - о многом я и сама до этого не знала, считая фантастикой. Это целый мир, Сереж!
        Я сделаю его, скомпоную себе сына из самых-самых, самых нужных и полезных генов. Это будет сильный, очень сильный человек! Который справится, у которого хватит духу окоротить знать и навести на планете, наконец, порядок!
        Она сбилась, лаконично вздохнула и вновь подвела итог:
        - Мы будем стараться, как-нибудь проживем свое время. У нас обязательно получится. А потом на трон сядет он, мой сын, и сделает то, на что не могли решиться поколения королев до него. Вот так, Сережа. И чего ты улыбаешься?
        - Лей, ты серьезно?
        Он не мог не сдержать улыбки. Она вспыхнула:
        - Разумеется! Я носила эту идею давно, долгие годы, в виде размышлений! Но теперь понимаю, что это необходимость! Без такого лидера страна так и будет топтаться на месте! Да, радикальный шаг, но…
        - Лей, иди сюда! - Он потянулся, схватил ее за запястье и усадил рядом. - Лей, ты ведь понимаешь, что это бред. Не можешь не понимать.
        Она отрицательно замотала головой.
        - Я согласен, моральная сторона проекта… Та еще, учитывая подробности твоего зачатия. Но подумай о технической. Это гены, Лей! Это наследственность, здоровье вашей семьи на долгие годы! Да что там, навсегда!
        Ты хочешь рискнуть и подставить собственную семью, открыв ящик Пандоры? Мы ведь не знаем, к чему ведет та или иная модификация. Каждый год ученые выявляют что-то новое во вроде бы давно изученных, новые свойства, новые патологии. Ты не имеешь права так рисковать. В дела природы вмешиваться нельзя.
        Она вновь замотала головой.
        - Я обо всем уже подумала. Я должнарешиться на этот шаг. Иначе… Иначе планета не выживет.
        Из его груди раздался разочарованный вздох.
        - Я не могу быть сильной правительницей, - с жаром продолжила она, вскочив, - но я сделаю все, чтобы такой появился в будущем. Моя мать так и не нашла подобного для меня… - Она бросила извиняющийся взгляд. - …И сегодня честно тебе об этом сказала. А где гарантия, что получится у меня, если пойду естественным путем?
        А если мой ребенок будет слабым? Еще слабее меня? У меня хорошая закалка, хорошая школа жизни, но своего ребенка я в корпус не отдам, как меня мать!.. - На этих словах ее голос задрожал. - Я смогу выдержать многое, но сможет ли он? Или она, если родится девочка? Особенно девочка!
        Нет, Сереж, это решено. Я сделаю это. Создам сильного лидера, который возглавит страну в будущем. И точка.
        - Я не хочу участвовать в этом глупом проекте, - усмехнулся он, откидываясь назад. Последовавшее за этим его озадачило, а затем взбесило.
        - Хорошо, я сделаю это без твоего участия. - Она показно отвернулась и пошла к столику с косметикой.
        - Что?.. Ты хочешь сказать что…?
        Его челюсть отвисла. Лицо вспыхнуло, затем накатила волна жгучей злобы. То есть, она готова оставить его за бортом? В вопросе рождения наследника, ребенка? ИХ ребенка, о котором столько было сказано? Ну ничего себе?!
        Приступ накатил волной. С бешенными глазами он подскочил, принялся что-то кричать, кинулся к ней…

…Но оказался лежащим на полу лицом вниз с вывернутой рукой. Сознание медленно прояснялось.
        - Полегчало? - спросил сверху участливый, но одновременно ледяной голос. Это была все та же Лея, но отчего-то вдруг переставшая быть его. Какая-то чужая, незнакомая.
        - Да, отпусти.
        Она отпустила. Он поднялся, потирая запястье, пытаясь понять, что чувствует и что только что произошло. Вот здесь и сейчас.
        Это был ключевой, поворотный момент в их жизни, потому что незаметно для обоих они перешли грань, за которой… За которой их ждет что-то другое, совершенно иное.
        - Лей, не делай так. Я против.
        Она была непрошибаема.
        - Если тебе плевать, я улечу домой, в Нижний.
        - Лети. - Она пожала плечами.
        - Завтра же.
        - Я не буду тебя держать.
        Она отвернулась и снова пошла к столику - приводить себя в порядок.
        Вот такой вот он, поворотный момент. Точка выбора. И он, похоже, свой только что сделал. А королева?
        У королевы еще есть время найти Лее кого-то достойного. И теперь он не будет ей мешать своим присутствием.
        Сергей принялся искать и одевать теперь уже свои вещи. Дворец, к которому он так и не смог привыкнуть, резко навалился, погребая под своей массой. Ему захотелось поскорее выйти отсюда, вздохнуть воздуха, броситься прочь из этой цитадели венерианских монархов. Из места, где рушатся судьбы, а люди становятся живыми роботами. Лея, словно не замечая его волнения, аккуратно причесывалась перед зеркалом. Он не выдержал:
        - Что, вот так все и закончится?
        Она отрицательно замахала головой.
        - Я люблю тебя. Но есть вещи важнее любви. Жаль, что ты этого не понимаешь. Нет, ты понимаешь, но не можешь принять. Так что извини.
        Она отвернулась, продолжая делать давно заученные действия, священный ритуал для любой женщины. Точка поставлена. А до космопорта можно доехать на такси, которых полно на площади Независимости даже в это время. Экспрессы до «Роси» [6 - "РОСЬ"- Пассажирская космическая станция. Как правило, огромные суда-экспрессы не садятся на поверхность планет, это экономически невыгодно. Они курсируют между орбитальными станциями, парящими на геостационарной орбите, с которых на посадочных челноках или лифтах можно спуститься на планету.]ходят почти каждый час, а там посадочным модулем до Нижнего…
        Он уже почти оделся, когда ее вдруг ни с того ни с сего скрючило.
        - Ой!..
        Забыв обо всем, он подскочил к ней:
        - Лей, что такое?
        - Не знаю… Резко так затошнило… - Она оттолкнула его и побежала в туалетную. - Я сейчас!..
        Ведомый тяжелым предчувствием, он последовал за ней, тактично встав за приоткрытой дверью, из-за которой раздавались характерные звуки опорожнения желудка. Наконец, постучался и толкнул ее.
        - Все в порядке?
        - Да… - Лея сидела, обняв унитаз. По ее лицу текли слезы. - Как назывался твой вчерашний «прикольный» китайский ресторанчик?
        Он ответил. Хотя знал, что ресторан тут не при чем. И она знала тоже.
        - Ты ведь не бросишь меня, нет? Не улетишь? Хотя бы прямо сейчас?
        Он присел и обнял ее. Она тут же разрыдалась, уткнувшись в плечо.
        - Глупая!.. - он принялся нежно гладить ее по волосам.
        Минут через пятнадцать зашла Елена. Сергей знал, что у всех девчонок ее взвода давно уже персональные комнаты в гостевых покоях, в этом же крыле, в нескольких шагах. То есть, она не спешила, и это слабо сказано. Окинув довольным оценивающим взглядом его голый торс и фигуру, Гарсия с показной ленцой кивнула ему:
        - Чё случилось? Чё она хотела?
        Сергей многозначительно указал в сторону душа.
        - У нашей Принцесски появилась улетная идея. К счастью, кажется, она ей не понадобится…
        Он победно улыбнулся, не зная, что ошибается.

* * *
        Чья-то рука легонько толкнула меня в плечо. Я открыл глаза. «Эсперанса». А рядом Катарина.
        Я моментально все вспомнил и поежился. За фонарем кабины виднелись космонавты со стороны Нейла Армстронга.
        - Пошли.
        Я согласно кивнул и полез наружу. Пора закончить всю эту мутную дурацкую историю.
        Мы перешли дорогу и опустились на лавочку напротив основного монумента. Я молчал - мне нечего было ей сказать. Она же долго собиралась с мыслями, теребила сцепленные в замок пальцы. При ее-то самоконтроле! Мимо проходили люди и удивленно пялились на экзотическую ангельскую форму, тыкали пальцами, но и ее, и тем более меня это мало волновало. Наконец, она созрела:
        - Ты хочешь знать, как было дело?
        - А если скажу «нет» - ты мне поверишь? - усмехнулся я.
        Ее губы тронул намек на улыбку.
        - Я могла бы сейчас распинаться, какие мы хорошие, спасли тебя от подлого и коварного недоноска по имени Бенито, но я не буду этого делать.
        - И поступишь мудро. Ты и так спалилась выше крыши, рекламируя свой корпус. Я просто тебя пошлю.
        Она кивнула - примерно так она и думала. Я продолжил:
        - Убийство гвардейца - наглое, незаконное. Реклама вседозволенности. Увод меня из тюрьмы - без документов, без логичных юридических обоснований. То же самое. Я не говорю, что я против, мне там как бы… Не совсем было уютно, но Кать, тебе не кажется, что это явный пиар?
        Она улыбнулась.
        - Так и было задумано.
        - А дальше та дурацкая погоня. На розовой «Эсперансе»! Розовой!По всему городу! Взрыв машины в тоннеле, контролируемом дорожной полицией! А расстрел из ракетниц и деструкторов? Что это такое? Ты могла поступить по-иному, не надо заливать! И корпус поддержал бы тебя! Это все-таки была его операция, что бы ты мне тогда не врала! Но вы замыслили именно это, и именно это вы сделали.
        Я глотнул воздуха - сбился от избытка чувств. Достало!
        - А кафе? Как расценить твой монолог в кафе, прежде чем ты предала меня? ВЫ предали? Чистая пропаганда, ничем не завуалированная! Я не осадил тебя только потому, что был под впечатлением от погони, не хотел связываться! Но это перебор, Кать! Может, хватит?
        Она задумчиво кивнула.
        - Да, это изначально была операция корпуса, ты прав. С самого начала и до самого конца.
        Началось все незадолго до того, как ты хлопнул дверью. В целях обеспечения твоей безопасности после эпизода с сапогами одна хорошая девочка согласно приказу Мишель «случайно» познакомилась с Бенито. У нас не учат этому, но в императорской гвардии есть специальный отдел, занимающийся подобными вещами. Готовит агентов-соблазнительниц для разведки и контрразведки. Мы поставляем им «мясо», тех, кто не годен для нашей службы, но кого не за что утилизировать. Например, кто дал вассальную клятву, но не может служить по здоровью, по ранению. И иногда используем свои кадры для собственных нужд.
        Так вот, одна из их девочек, нашадевочка, вошла в контакт с Бенито, и буквально за неделю стала для него смыслом жизни. Не спрашивай, направить ее - не мое решение, я всего лишь знаю, что так было. И когда Виктор Кампос предложил тебе стать сыном…

…Через нее я слила ему эту информацию, - закончила она.
        Вздох.
        - Да, Хуан, это была я. Моя идея и мое сопровождение.
        Идея была подана не просто так, а с издевкой. Знаешь, как это происходит в жизни? Девочка говорит мальчику, что он неудачник, что его всякие там, опустим кто, обходят, что родной отец готов променять его на его злейшего врага. Чисто женская шпилька, из арсенала оружия, недоступного ни одному мужчине, и действующего в разы эффективнее любых мужских новаций.
        Я крякнул. Да уж! Сказано - стервы!
        - Бенито - мальчик, не мужчина даже, у него нет иммунитета к такому оружию. Как и предполагалось, он сорвался, потерял голову и начал искать исполнителя. При положении отца для него это было вопросом времени. А когда нашел, заплатил ему сразу, со стопроцентной предоплатой, золотом.
        Дальше было делом техники. Вечером мы «взяли» Бенито, утром шуганули Музафарова. Чиркаш понял, что на него смотрят из объектива прицела винтовки, но все равно встретил тебя - вот ведь ублюдок! А после…

…После все пошло не по плану.
        Она замолчала. Я же сидел и думал… А ни хрена я не думал! Единственное, что я ощущал в этот момент - усталость. Усталость от обмана, лжи и предательства.
        - Ты должен был попасть в его руки, - продолжила Катарина. - А мы тебя обменять на Бенито. Только и всего. Он бы не сделал тебе ничего плохого, у нас в руках был его сын.
        Я поймал себя на мысли, что она оправдывается, и мне это нравилось.
        - Изначально Кампос не знал, что его сын заказал тебя, потому пришлось совершить операцию ювелирно, ради твоей безопасности. Конечно, он узнал, такое спрятать трудно, но за это время его люди раскопали, с кем Бенито недавно встречался и зачем. Но благодаря этому же времени Чиркаш дожил до встречи с тобой. К сожалению.
        - Мы сделали все возможное, чтобы дать Музафарову понять, кто мы такие! - вновь продолжила она, очень эмоционально. - Наши девочки два квартала гнали этого ублюдка, с оружием в руках! И все это чтобы самый-самый тупой недоносок на месте Кампоса мог понять, что это за акция, и для чего. И что не стоит дергаться, совершать необдуманных поступков.
        Так что через пару часов после вашей встречи, когда люди дона взяли и допросили Музафарова, он знал об операции всё, все подтексты и намеки. И никуда не мог деться, кроме как последовать диктуемым условиям.
        - А если б он убил меня? - усмехнулся я.
        - В момент, когда его сын у нас? - Она скептически покачала головой. - Он бы пылинки с тебя сдувал. По той же причине он не мог начать против корпуса никаких «боевых действий», например, грохнув меня или взяв в заложники. Королева бы ему такое не простила, он прекрасно это понимал. Его сын был виноват, сам накосячил, и по законам криминального мира мы были в своем праве. Риск был, Хуан, - скривилась она, все-таки признавая это, - но поверь, риск минимальный.
        Я верил. В теории смотрелось красиво. Жаль, что жизнь - не теория.
        - Но произошел сбой. - Я хмыкнул. - Я оказал сопротивление, вырубил элитного бойца дона хефе и оказался в застенках гвардии. В этот момент прогадали и вы, и он.
        Она кивнула.
        - Да. Мы прогадали тем, что некому стало тебя менять. Мы должны были получить тебя именно из рук хефе, и никак иначе. Он же проиграл тем, что единственная ниточка, за которую он мог дернуть, уплыла у него из под носа. Да, в управлении твое дело попало «нужному» следователю, у Кампоса там много своих людей, но застенки гвардии не его территория, сколько бы денег он работничкам правопорядка не отваливал.
        - Тогда вы дали возможность гвардии сделать работу дона и подкорректировать мне фенотип, - горько усмехнулся я, высвобождая иронию. - Подождав заодно, пока гвардия меня не отпустит, и я все же не попаду по адресу.
        Она отрицательно покачала головой.
        - Неправда, Хуан. Мы просто пытались понять, что делать дальше, все это время. К тому же, получаемые с твоих жучков данные говорили, что ничего фатального с тобой не делают, иначе примчались бы через минуту. Но пока тебя не было смысла выдергивать.
        Виктор же Кампос оказался хитрой сволочью. Очень опытной! - Она скривилась, видимо про себя приложила его «теплым» словцом. - Поняв нашу игру, наши замыслы, он решил пощекотать нам нервы. В отместку, что используем его. Он ведь так же, как и мы насчет тебя, был уверен, что мы не сделаем плохо его сыну. Потому он затянул твое официальное дело, поставив нас в тупик. Да, Бенито оказался у нас на руках, но нам не на кого было его менять! И как-то повлиять на ситуацию, пока ты в застенках, мы так же не могли! Вот ведь умная скотина!
        Я про себя выругался. В то самое время, когда Сантьяго измывался надо мной, у них тут шли дипломатические войны, блин! Кто кого сделает больше, ничего не делая!
        - Почему же все-таки решили забрать? - не понял я. - Они ведь собирались отпускать меня. С автоматической передачей дону хефе.
        Катарина скривилась и вновь покачала головой.
        - Мы не знали. Я не могу слушать твою волну постоянно. Я уже получила все необходимые инструкции и полномочия, подъезжала к зданию управления. Возможно, Мишель знала, кто-то из наших людей прослушивал волну постоянно, но, видимо, не успела сообщить вовремя - всё уже закрутилось. А потом стало поздно.
        Так что и тут сбой, Хуан! - горько усмехнулась Катарина. - Хефе пошел на попятную, решив, что жизнь сына важнее наших нервов, но я в тот момент шла по коридору в допросную и сжимала в руке кинжал для Феликса Сантьяго. Дальше ты знаешь.
        - Погоня…
        - Да, погоня. - Она деловито усмехнулась.
        - Непростая, с рекламой! - поддел я.
        - Я же говорю, так и было задумано. Мы разрабатывали операцию всю ночь, и решили, что раз уж придется пострелять, то лучше уж убить этим сразу несколько зайцев.
        - Несколько? - не понял я. - Есть кто-то еще?
        - Да. - Она кивнула. Несколько. Во-первых, ты, как основной объект. Чтоб впечатлить одного молодого юношу. Юноши - они ведь такие все впечатлительные! - Ее губы расплылись в ухмылке. Я про себя выругался. - Во-вторых, Кампос. Мы намекнули ему, что можем сделать с ним что угодно, если захотим. Для нас нет преград. И намек он понял, к счастью.
        А В-третьих, и ты забываешь об этом, сам город, как объект приложения. Реклама для всего города. В корпусе уже давно идет борьба между «старыми» и «новыми», офицерами диаметрально противоположных взглядов. «Старые» мечтают вернуть старые добрые времена, когда у корпуса была реальная власть, «новые» же считают, что возврат невозможен, он только погубит корпус, как таковой. Мишель долго сдерживала «старых», но теперь выступила вместе с ними. И мне кажется, это только начало, Хуан.
        - Но королева…
        - Ничего не сможет сделать, - покачала она головой. - Клятва обоюдна.
        Помолчали.
        - Красивая погоня и взрывы машин, как апофеоз, на самом деле значат не много, Хуан, - закончила она этот виток объяснений. - Ежедневно в Альфе взрываются десятки машин. Ну, не десятки, но бывает. Разборки между эскадронами, например, или еще какая-нибудь криминальная хрень. Но это было начало, демонстрация намерений. И люди, непрерывно следящие за корпусом телохранителей, а таких людей на планете много, поверь, сделали нужные выводы.
        Но это лирика, которая не должна тебя касаться. - Она вздохнула. - Во всяком случае, в настоящее время. Что же будет потом - будет потом.
        Дальнейшее ты знаешь. Тебя передали Кампосу, замаскировав передачу под «случайность». Тут снова сбой, и сбой самый существенный. Кампос-то понял намеки, и после взрывов машин мы не ждали накладок с его стороны. Но вот как вычислил ты?
        Она повернула голову и впервые улыбнулась. Заинтересованно. Искренне.
        Я вымученно вздохнул и покачал головой.
        - По глазам. Все было правильно, кроме твоего взгляда. Не такой он должен быть у загнанного в угол человека.
        - Прокол, да, - согласилась она. - Не рассчитала. Планировалось, что ты узнаешь все лишь после, вот сейчас, в данный момент. Теперь же… - Вновь тяжелый вздох. - Слава богу, хоть финальный обмен прошел без сучка! Хоть за это спасибо!
        Здесь я не мог с нею не согласиться.
        - Скажи, зачем вам это всё было надо? Что во мне такого, что вы так за меня зацепились? - задал я то, что давно мучило. Теперь, когда все встало на свои места, это был Самый Главный Вопрос.
        Она пожала плечами.
        - Да ничего, в общем.
        Я выжидательно молчал.
        Она сдалась, но начала издалека:
        - Ты знаешь, для чего Антонио Второй создал корпус?
        Я отрицательно покачал головой.
        - Игрушка? Игрушка для императора?
        - Не совсем. - Она закусила губу. - Это верно, но лишь в какой-то степени. Эта игрушка была… Не совсем игрушкой в его руках. Во всяком случае, тогда так о корпусе никто не думал, для всех это был серьезный инструмент в руках серьезного человека.
        Понимаешь, любил силу, - продолжила она, вновь добавляя эмоций в голос. - Это был сильный человек, суровый, во всех своих делах. Слабых он топтал, с другими сильными находил общий язык, и остался в истории, как великий император.
        А еще он обожал красоту. Не только женскую: что он бабник - вторично, все мужики бабники. Он был эстетом сам по себе, во всём!
        А теперь представь его детище, императорский корпус телохранителей? - Она расплылась в улыбке.
        Я усмехнулся:
        - Сила и красота. Красота и сила. Да уж, гремучая смесь!
        - Он даже не спал со своими девочками! - усмехнулась Катарина. - В это трудно поверить, но это так. Они были для него неприкосновенны, вопреки всему, что говорят сейчас. Он наслаждался ими, боготворил. А они были вокруг него, грозные и красивые, и никто не смел сказать, что это несерьезно, и что это «бабий батальон». Теперь понимаешь, что нужно нам?
        - Нет.
        - У нас достаточно красоты. В наше время, на нашей планете, в нашем корпусе. Но нам нужна сила. Без нее мы - сборище кукол, берущих на себя слишком много. Нам нужна сила, нам нужна репутация. Нам нужны мальчики. И если дело с тобой выгорит… Кто знает, что будет с корпусом дальше?
        Вот так, прямо в лоб, такие вещи? Зашибись!
        - И после всего, что вы натворили, ты думаешь, что я пойду у вас на поводу? - я хрипло, через силу, рассмеялся.
        Она отрицательно покачала головой.
        - Нет, я так не думаю. Но давай сформулируем ситуацию немного иначе и вспомним кое-что из прошлого?
        Я согласно пожал плечами.
        - Давай попробуем.
        - Пятая дорожка, «полоса смерти», - начала она. - Обрывающаяся и падающая девочка. Безразличие инструкторов к ней. Помнишь?
        - Такое можно забыть?
        - Это я подстроила ту ситуацию. Я задалась целью вышвырнуть тебя оттуда, и я сделала все возможное, чтобы осуществить это. Девочка упала сама, да, но вышвырнула тебя я, Хуанито! Все, что там произошло, весь тот день, от начала до конца - моя постановка, мои заготовки, которые в неожиданный момент сработали. Я считала, что так будет лучше, но…
        - Но?
        Вздох.
        - Но я не имела права так поступать. Ты взбешен, ты разозлен, обижен. Считаешь нас человеконенавистническими суками, видишь нас с одной, негативной стороны. Но это не вся правда.
        Вся правда - что мы монолит, который всегда стоит за своих. У нас жестокие порядки, мы те еще стервы, но мы никогда, НИКОГДА не станем животными, которыми ты нас считаешь.
        Оглянись на мир вокруг. Мир жесток. Ты поступил правильно, отказавшись с нами сотрудничать, как человек я тебя понимаю и поддерживаю. Но только как Катарина де ла Фуэнте. А как Ласточка, кадровый офицер службы вербовки, я тебя спрашиваю: «А что было бы, если бы Кампос-младший узнал о вашем разговоре с хефе из других источников? Тогда, когда нас не было бы с тобой рядом? Что бы произошло потом?
        Ты хочешь барахтаться в мире, и ты будешь барахтаться. И у тебя будет получаться. Но потом, когда начнешь переходить улицу, тебя собьет какое-нибудь дерьмо при больших деньгах, и если выживешь, дело повесят на тебя. Тебя же обвинят во всем, и доказать ты ничего не сможешь.
        А потом вечером твоя дочь будет возвращаться со школы, и еще один подобный хмырь, или даже группа их, поймает и изнасилует ее. А потом отпустит - и ты вновь ничего не сделаешь. Они и отпустят-то ее потому, что ЗНАЮТ о своей безнаказанности и твоем бесправии!
        Это только два примера. Хочешь, я буду перечислять их до бесконечности?
        Бизнес. Работа. Карьера. Что будут стоить твои потуги, если в любой момент ты можешь попасть в ситуацию, когда гнида вроде Бенито Кампоса раздавит тебя? Тебя, твою семью и близких, твоих детей? А ты будешь неспособен ответить, неспособен дать сдачи? Какими словами будешь ругать себя, и проклинать, проклинать, проклинать…
        Да чего далеко ходить, достаточно вспомнить лишь одного знакомого мне парня, гулявшего по центру с подружкой, и банду гопоты, которая решила отчего-то, что об эту парочку можно как минимум почесать кулаки…
        Она смотрела вперед и вдаль, но прекрасно видела, как меня повело. Я сжал кулаки и принялся судорожно вдыхать и выдыхать воздух, борясь с приступом. Меня трясло, я был на грани… Она же, насмехаясь, била и била дальше, прицельными, прямо в яблочко:
        - А что, если бы на ее месте была другая девушка? Самая обычная, с твоего же района? Догадываешься? Конечно, догадываешься! Не раз об этом думал! А на их месте, в свою очередь, могли оказаться другие гопники, не обязательно знакомые тебе. Например, подвыпившие camarrado из какого-нибудь эскадрона. Что б ты делал потом, Хуан?
        Да, мы жестокие. Да, бесчеловечные в некоторые моменты. Да, способны предать или ударить в спину, если возникнет необходимость. Но вот только нельзя в этом мире быть белыми и пушистыми! Нельзя быть благородными! Благородные и пушистые обречены. Это главная мысль, о которой ты забываешь, выливая на нас грязь. Мы жестоки, но мир - не лучше. И мы можем противостоять ему, а ты - нет.
        Она сбавила обороты, давая усвоить мне этот урок.
        - Совет офицеров поставил мне ультиматум. Я тебя из корпуса вышвырнула - я и должна была тебя вернуть. Не так, вернуть тебя в ту исходную точку, после которой ты хлопнул дверью.
        Это точка выбора, Хуан. И ты должен выбирать так же, как тогда: без эмоций и нервов, разумом.
        Ты можешь отказаться. Психануть, обидеться, все такое. Вот только мне плевать на твои психи. И Мишель. И остальным. И ты знаешь это. Не ты - так другой. Или ты выбираешь осмысленно, как умный взрослый человек, или…
        - Тебе не все равно, - усмехнулся я, перебивая ее. Я прочел это в ее глазах и жестах, в ее интонации. - Ты тоже хочешь, чтобы я вернулся. Лично ты и именно я. Почему?
        Она задумалась. И думала достаточно долго. Интересно, сейчас соврет?
        - Да, я хочу чтобы ты вернулся, - призналась вдруг она, - ты прав. Потому, что если ты придешь сейчас - это будет решение сильного человека, знающего, что его ждет и знающего цену своим ошибкам. А если бы ты согласился тогда… Это было бы решение трусливого кролика, готового броситься в любой омут, лишь бы его обогрели и защитили. Это разные вещи, Хуан.
        Пауза.
        - Скажешь, это не так?
        Огорошенный, я молчал.
        - И, наверное, чтобы понять это, чтобы снова прийти в точку выбора, стоило пройти через все испытания? Как думаешь?
        - У тебя не найдется сигаретки? - задумчиво потянул я.
        Она протянула почти полную пачку.
        - Оставь себе.
        Я кивнул и подкурил.
        - Спасибо. Это был важный урок. Наверное, ты права.
        Она улыбнулась.
        - Я знаю. Я всегда права.
        - Не завирайся.
        Она вновь улыбнулась, но промолчала.
        - Мне надо подумать.
        - Думай.
        Она встала и медленно поплыла назад, к припаркованной вдали «Эсперансе».
        - Подожди! - окликнул я ее. Она озадаченно обернулась. - Ты забыла! - я протянул ее блатную зажигалку.
        Лицо Катарины расплылось в улыбке:
        - Оставь себе. Мне она будет напоминать всего лишь об очередном хахале, о котором, не будь ее, я давно бы забыла, а тебе будет напоминать обо мне и об уроках, которые ты усвоил.
        Она отвернулась и пошла, теперь уже не оглядываясь.
        ЧАСТЬVI. ИГРУШКА
        Женщина - это слабое существо, от которого невозможно спастись.
        Афоризм.
        Глава 6. Инцидент
        Сказать, что я был зол - ничего не сказать. Я был в бешенстве! Но это было пустое бешенство, бессмысленное. Как у обиженного ребенка, которому не дали за столом кусок торта.
        Но ребенку неизвестно о вреде сладкого, и объективных причин для неполучения торта на его взгляд нет. Для него во всем виноваты подлые взрослые, незаслуженно его прессующие. Я же, в отличие от ребенка, знал, что «сладкое» вредно для здоровья, и это выбивало почву из под моей ненависти, превращало ее в фарс. Я был тем самым дующимся ребенком, но злился не на причины воздействия, а всего лишь на методы. А это совсем другая песня.
        Методы? Да, бесчеловечны. Но что еще ждать от методов ангелочков? Их воспитывали с помощью подобных, они не знают, что можно иначе. Ведь только так можно сломить и перемолоть спесь, что играет в идущих к ним бродяжках и попрошайках, брошенных и никому не нужных детях наркоманов, алкоголиков, неудачливых гастарбайтеров. Только крайней агрессией, запредельным человеконенавистничеством. Катарина еще жалела меня, составляла свой дурацкий план, учитывая такой глупый и незначительный по сравнению с целями фактор, как сочувствие. И совсем не потому, что при более жестком прессе они меня потеряли бы. Наоборот, я вполне себе мог проникнуться их способностями вытаскивать из дерьма и кинуться в объятия, а не как сейчас, сидеть в четырех стенах и рассуждать о «возвышенном». Потому, что главное в произошедшем за последнюю неделю можно записать тремя фразами.
        Эта паскуда. Меня. Заказала.
        Заказала самостоятельно, и плевать на побудившие его к этому причины. Он точно так же мог заказать меня позже, из-за чего-нибудь другого, наплевав на запрет папочки, и меня не покидало стойкое ощущение, что рано или поздно это случилось бы. И в свете этого вся хитроумная комбинация Катюши встает совсем в ином свете.
        Да, без членства в структуре, подобной корпусу, я обречен до конца жизни быть «серой мышью». Это будет мой крест, мое проклятие. Потому, как действительно, любая сволочь, воняющая паленой орлятиной, раздавит меня походя, даже не утруждаясь тем, чтобы обратить на меня внимание. А проклятие, потому, что я до конца жизни буду помнить о том, что лишился своего шанса из-за непомерного гонора.

…Но ребенок, лишенный сладкого, дулся во мне, и я не мог перебороть его. И от этого ненавидел себя.
        За трусость. За малодушие. За боязнь принимать серьезные решения. Ведь это уже второе решение за последний месяц, зависшее в воздухе. С визора домашней рабочей станции на меня взирали фамилии нашей доблестной аристократии, остановленные в точке, до которой я дошел перед тем, как выйти из дома навстречу верзилам Кампоса-старшего, но так и не стертые за эти дни. На фоне этого цифры номера службы вербовки, намертво засевшего в памяти и раз за разом самопроизвольно всплывающие в голове, вгоняли в депрессию.
        В этом пате я находился уже третий день, не выходя на улицу, не отвечая на звонки, ни с кем не разговаривая. Даже с мамой. Мама видела мои метания, но не трогала - понимала, что в некоторых вещах она мне не советчик. Я просто не пущу ее к себе в душу! Есть вещи, которые нельзя переложить на кого-то. А совет? Что она может посоветовать нового, если я и так все прекрасно понимаю?
        Кажется, мне звонили из школы. Кто-то из друзей и из администрации. И Эмма звонила, но мама благоразумно не стала меня звать, посмотрев на меня и покачав головой. Вроде бы звонила Катарина. Но не мне, а ей, меня она все же оставила в покое. И они долго о чем-то разговаривали. К слову, она связалась с мамой сразу после похищения, постоянно держала в курсе событий: обрабатывала психологически, успокаивала, чтобы мама не нервничала. Ведь это ее работа, успокаивать, она по должности психолог, и это было ее прямой обязанностью согласно обычной, общечеловеческой логике. Согласно ангельской нет, плевали они на окружающих, но вот человеческой - да. И это дает дополнительные очки в ее пользу.
        На четвертый день начало отпускать. Привычно проводив маму на работу и позавтракав набившими оскомину синтетическими макаронами, я пошарил в холодильнике и пришел к выводу, что с продуктами за эти дни у нас стало как-то… Напряженно. Обычно продукты покупаю я, это моя святая обязанность с детства, как мамина - готовить. Нет, я и сам могу себе что-то сварганить, не совсем я отсталый человек в этом смысле, но не люблю, а у нее получается вкуснее. А вот времени, чтоб ходить по магазинам, у меня больше объективно, как и сил, чтоб таскать тяжелые сумки.
        По дороге к супермаркету, большому но недорогому магазину в соседнем квартале, гнетущее настроение немного развеялось. Оно и неудивительно - идти туда далеко, а при ходьбе настроение всегда повышается. И динамика эта начала мне нравиться.
        Внутри магазина скорость динамики увеличилась. Не знаю, почему так, но когда бродишь с тележкой между стеллажами с продуктами, развеиваешься еще быстрее, чем на улице. Но в один момент произошел настолько резкий скачок, что стоит описать его отдельно.
        Это была девушка. И правда, что еще может так сильно повлиять на мужское настроение, как не вид таких красивых сеньорит, как она? А она была красива, очень красива! И явно не ангелочек - не то сложение и взгляд. Она стояла перед холодильником, вполоборота ко мне, и внимательно смотрела на этикетки. Я со своего места мог рассмотреть ее всю, с ног до головы, не стесняясь, чем и воспользовался.
        Начать нужно с того, что она была не-латинос. Нет, не русская, и не полукровка, не угадали. Она была восточной красавицей, классической, ведущей родословную откуда-нибудь из Персии, Индии или Аравии. Более подробную этнографию тех мест не знаю. Звезда Востока.
        Второй момент - одежда. Одежда и косметика. Это была НАША восточная красавица, ибо одета она была в невесомую блузку с отчетливым намеком на вырез, неприемлемым для представителей классических Восточных культур, и невообразимую для оных короткую красную (!) юбку, выше колена. Нет, юбка была выше всего чуть-чуть, на пару сантиметров, но для них и это - верх неприличия.
        Потомки колонистов с Востока живут на Венере, малыми изолированными общинами, и количество их невелико. Тех же, кто ассимилировал, втянувшись в культуру венерианских латинос, вообще можно пересчитать по пальцам. Чистокровных представителей, естественно, а девушка, как я сказал, не была полукровкой. Это вызвано объективными причинами: ненавистью и культурной изоляцией.
        Я уже касался проблемы русского сектора, «обратной стороны Венеры», головной боли руководства планеты. Здесь же ситуация гораздо хуже. Дело в том, что к моменту войны с Россией, выходцев из этой страны на планете жило достаточно много, и тронуть их руководство победившей в войне Венеры не решилось, лишь выделив деньги на перелет добровольных репатриантов. Война с Восточным Союзом же произошла раньше, когда у власти стояли другие люди, страна решала другие задачи, а колонистов из Китая, Индии и других членов Союза в абсолютном исчислении жило гораздо меньше, чем русских через два десятилетия после этого. Потому, согласно мирному договору с Союзом, Венера выселила их на Землю почти всех. Выселила варварски, набивая людьми грузовозы, будто работорговцы девятнадцатого века трюмы парусников неграми. Было вывезено несколько миллионов человек, колоссальные цифры, учитывая, что самих латинос тогда было всего в несколько раз больше. Скверная страница в истории планеты, но как говорят историки, жизненно необходимая для молодого государства.
        Но не всех коснулась сия участь, некоторые колонисты остались, либо спрятавшись и переждав волну насильственной репатриации, либо бежав на окраины своего сектора, куда вовремя не дотянулась длань победителей. Ведь ключевой фразой в мирном договоре были слова «за свой счет», и репатриировав девяносто процентов населения сектора, компактно проживающего в больших промышленных центрах, гоняться за оставшимися десятью власти посчитали необоснованно дорогим удовольствием. И разрешили бежавшим остаться, влившись со временем в ряды хозяев планеты на правах «братьев меньших».
        Естественно, влиться в ряды живущих вековыми традициями латинос оказалось невозможно, особенно людям, живущим своими вековыми традициями, и тем более, исповедующим другие религии. Даже без учета передающегося из поколения в поколение чувства ненависти. И оказавшись в центрах теперь уже латинских мегаполисов, эти люди живут изолированными общинами, вступая в брак лишь с представителями своего круга, поддерживая исторические традиции и культуру.
        Именно это заинтриговало в незнакомке, озабоченно вышагивающей по соседнему ряду. Она была НЕ ИХ круга, несмотря на гордо сияющий на груди, в районе декольте, священный религиозный символ церкви Благоденствия, Священный Круг из синтетического алмаза. Дорогая штукенция! Тот, кто ее носит, не может не быть религиозным по определению. А тот, кто религиозен, не позволит себе вольности вроде короткой юбки.
        Это была девушка-тайна, девушка-загадка, и учитывая, что она была просто великолепно, невозможно красивой, я не мог не подойти и не познакомиться.
        - Привет. Подсказать? - подъехал я ближе, наблюдая, как она мечется перед стеллажами с молочными продуктами.
        Девушка обернулась и глянула на меня… Дико глянула, как на надоедливую муху, но размером со слона. Ведь мухи размером со слона по определению заслуживают внимания, оставаясь при этом всего лишь мухами. Мне этот взгляд не понравился, но я был готов к подобному развитию событий - алмазный Священный Круг намекнул, что вряд ли знакомство с первой минуты пойдет по маслу.
        - Меня зовут Хуан, сеньорита. - Я улыбнулся самой доброжелательной улыбкой. - Я увидел, что вы испытываете сомнения, и решил помочь. Если моя помощь требуется, конечно.
        Выражение лица незнакомки изменилось. Она подобрела, хотя была все еще насторожена.
        - Сеньор всегда помогает сеньоритам в супермаркете? Или только когда имеет цель затащить их в постель?
        Глаза ее холодно блеснули. Я понял, что нарвался на какую-то тайну, на что-то личное, что она подсознательно переносит на всех самцов. Стало неловко.
        - Простите, сеньорита. - Я вежливо поклонился. - Не имел цели вас обидеть. Мое почтение!
        Я развернулся и удалился, отметив, что даже вот так, с обломом, настроение перешло плюсовой рубеж. Жизнь налаживается!
        Минут через пять она вылетела из головы, как эпизод, совершенно не влияющий на тебя в жизни. Через пару дней я бы ее вообще не вспомнил. Но высшие силы распорядились по иному.
        - Сеньор извинит меня? Я не хотела грубить. - Она вышла навстречу, обогнув стеллаж, у которого я задержался, с другой стороны. Я аж разинул рот от удивления - чего-чего, а продолжения знакомства не ждал. - Само вырвалось. - Ее губы сложились в извиняющуюся улыбку.
        Смущение ее выглядело искренним, как и раскаяние. Я пожал плечами.
        - Мне все равно, сеньорита. Но если вас это успокоит, я не обиделся. - Я вновь выдавил улыбку, но на сей раз скромную. Теперь мне хотелось, чтобы восточная красавица ехала со своей тележкой дальше. Ну их, этих представителей чуждых культур!..
        Она тоже улыбнулась, но как-то лучезарно:
        - Человек не может победить зло вокруг себя. Я могу победить его лишь внутри, а я сорвалась. Теперь вижу, вы не замысливали дурного, как некоторые, и мне стыдно, что не удержала его. В мире стало больше зла, а это плохо.
        Так-так, религиозные дебри! Вера в Священный Круг жизни - не совсем религия, это скорее философия, возникшая на ядерных развалинах Третьей мировой войны. Возникла она, как и все религии, на Востоке, то ли в Иране, то ли в Пакистане, в местах, наиболее других пострадавших от войны. В одном из лагерей беженцев на окраине какой-то радиоактивной пустыни появился вдруг человек, оставшийся в истории как Пророк. Просто Пророк, без имени, но с большой буквы. Он организовал и утешил отчаявшихся озлобленных людей. Дал им надежду на будущее, не зависящее от гуманитарной помощи аргентинских и бразильских миротворцев. Дал им нечто, что заменило не греющую сердца старую религию. И отчаявшиеся люди поверили ему, пошли следом.
        А уже через десятилетие те же Иран и Пакистан восстали из пепла. Просто восстали, не как региональные державы, естественно, но в контролируемом разношерстными бандами послевоенном хаосе, царящем тогда за пределами зон контроля миротворцев, само их возникновение казалось чудом.
        Естественно, как любая новая религия, отвечающая требованиям насущного дня, вера апокалипсиса начала распространяться со страшной скоростью, как раковая опухоль, больше всего поразив пораженные войной бывшие исламские страны, а также лежащую в руинах Европу. Дальше ее распространение остановилось, стабилизировалось, но это тема отдельного разговора. Могу только сказать, что эта религия не похоже ни на что, привычное слову «религия» для нас, исторических христиан. Возможно, буддизм ей ближе всего, хотя, в сущности, так же далек от ее базовых понятий и структуры. И разобраться в ее тонкостях чрезвычайно сложно для непосвященного человека.
        Однако именно сейчас, именно под настроение, какое одолевало меня несколько дней, захотелось вдруг потрепаться и пофилософствовать. Чокнутая? Ну, так и меня нормальным назвать сложно!
        - Хуан! - Я вновь протянул руку. - Я тоже против того, чтобы зло выливалось во внешний мир. Я за гармонию в мире внутреннем. - И вновь улыбочка. Да пошире, пошире! Девушка идет на контакт, и это не привычная девушка, а нечто, с чем(с кем?) я ни разу дела не имел. Давай, дружище, дерзай!
        - Пенелопа. - Она пожала мою руку. Когда же попыталась высвободить, я мягко, но настойчиво потянул и приблизил ее к губам, как принято в высшем обществе.
        Имя мне понравилось. Оно лишь подтвердило окультуривание. Воодушевленный, я перешел к следующей фазе знакомства:
        - Пенелопа, вы знаете, что вы очень красивая? И необычная?
        Она пожала плечами. Максимально равнодушно. Но при этом ей было приятно.
        - Они обидели вас? Да? - я мгновенно посерьезнел.
        - Кто? - она сделала вид, что не поняла.
        - Те, кто хотел затащить в постель.
        Глаза ее уперлись в пол.
        - Я не хочу говорить об этом.
        - Прошу прощения. - Я вновь пожал плечами. Но свое грязное дело сделал - женщины подсознательно ищут тех, кто может защитить их, а я намекнул, что отношусь к таковым. Перепрыгнув этим сразу несколько ненужных ступеней процесса знакомства.
        - А вы откуда? - продолжил я. - Почему я раньше вас здесь не видел?
        - Я живу на противоположном конце купола. Хожу сюда редко. У нас рядом есть другой магазин. - Она назвала мне улицу, на которой живет. Да, далековато! - А сегодня мне по пути.
        - И как же отец отпускает вас одну? Да еще в таком наряде? - Я кивнул на ее юбку.
        Она попасмурнела.
        - Он… Понимает. Понимает, что это разные вещи, вера и одежда. Одежда не сеет зло. Зло внутри человека. Отец видит, что у меня внутри и отпускает. Хотя ему сложно.
        - Старается идти в ногу со временем? - усмехнулся я. Она кивнула. - Ваши такой взгляд не разделяют. Я еще ни разу не видел кого-то из ваших в «имперской» одежде. И тем более не мог помыслить, чтобы с кем-то из них заговорить, познакомиться.
        - А кто сказал, что они правы? - Девушка обезоруживающе, но совсем не похабно улыбнулась.

* * *
        Следующие пятнадцать минут пролетели, как одна. Мы общались, хотя больше это напоминало волейбол. Натянутый такой волейбол, с сеткой из железобетона. Говорила она медленно, с неохотой, осторожными предложениями, но было видно, что поговорить хочет. В религиозные дебри не залезали, она, щадя меня, выдавала лишь общие тезисы, и можно смело сказать, что говорили мы «о погоде в Сан-Паулу». Но даже такой разговор с приятной девушкой на настроении сказался благотворно.
        Нет, я не боялся, что она из них. Ну, не могут они взять к себе ТАКУЮ! Каюсь, они мерещатся мне везде, эти ангелочки. В каждой второй вокруг подсознательно ищу ориентиры, по которым можно определить, может она быть членом их организации, или нет. Но эта не была атлетически сложенной, да и алмазный Священный Круг на груди, в придачу к заумным философским разговорам…
        За беседой мы наполнили тележки и встали в очередь в кассу. Очереди были не большие, но солидные - касс, по закону подлости, работало всего три: наша, через две слева и далеко справа. Что что-то не так я почувствовал почти сразу - напряжение какое-то появилось, тревога. Ведь девичья мордашка, юркнувшая за стеллажи, спасаясь от моего взгляда, не могла не вызвать тревогу. Хоть руку отрубите, она одна из них - глаз наметан, а ангелочки не могут шляться здесь просто так.
        Новое похищение готовится? Кем? Какая-то другая пакость? И это «поддержка», на случай форсмажора, чтоб не было, как в прошлый раз? Или все же у меня паранойя? Не знаю, но не поверю, что простое прикрытие на случай мести Кампоса. Ни за что!
        Сам собой возник вопрос: что делать? Я больше не хотел становиться подопытным кроликом в их экспериментах, пусть даже они в итоге окажутся правы. Бежать прочь? Пока еще можно? Это самое простое и самое верное решение, которое напрашивалось. И я бы поступил так, если бы не одно «но». Я не мог уйти, подставив под удар ни в чем неповинных людей в магазине, на которых ангелочкам наплевать, и особенно не мог подставить свою новую знакомую. Она не заслужила этого. Потому я остался, надеясь, что они сохранят верность традиции и сделают так, чтобы нанести мне (и окружающим) наименьший вред, и на сей раз у них все окажется просчитанным.
        Я пытался успокоиться, задавить себя, мило щебеча с Пенелопой, несмотря на то, что с каждой минутой интуиция все более и более кричала об опасности. Насчитал в толпе вокруг, в параллельных очередях и сзади, уже троих, кто мог претендовать на звание телохранителя ее величества. Но решения проблемы моя интуиция не предлагала. Я озирался в поисках угрозы, пытаясь вычленить хоть что-то выбивающееся из колеи и опередить ее, успеть среагировать, но…

…Но нашел искомое слишком поздно. В момент, когда я понял, что к чему, они начали действовать.
        - Стоять! Не двигаться! Никому не двигаться! - на пятачок свободного пространства между кассами выскочил тот, кого я назвал условно «первым», поскольку на арене событий он первым и появился, поднимая пистолет и нацеливая его на нашу очередь. Это был брутальный мужик лет сорока, тертый и битый жизнью, явный «боец». Это читалось по нему несмотря на ненатуральное наложенное лицо - ведь не будет он идти на дело в собственном обличии? Очередь подалась назад, а в этот момент его подельник, «второй», за линией касс, вырубил охранника магазина, дюжего неслабого детину, потянувшегося за своим оружием к кобуре. Напал сзади, неожиданно, просчитанным движением - у того не было ни единого шанса.
        - Не двигаться! Золото в сумку! Живо!
        А это третий бандит, так же мною и окрещенный. Со стороны кассы слева раздался крик и женский визг. Люди также подались оттуда в стороны и назад, к стеллажам, однако грабителей люди не интересовали.
        Хлопок. Поскольку очередь расступилась, я мог увидеть, как этот подонок ударил завывшую с испуга кассиршу той кассы - симпатичную девчушку лет двадцати пяти дальневосточной внешности - скорее всего, приезжей.
        - Заткнись, тварь! Быстро доставай золото! Всё золото! Вот сюда! - он бросил ей черную матовую сумку.
        - Но я не могу!.. Но сеньор!.. - запричитала та с ломаным акцентом.
        - Я сказал не двигаться! Никому не двигаться! - «Первый», а после и подошедший «второй», вытянув оружие, взяли под прицел нас, всех, кто остался в зоне их досягаемости по эту сторону касс, остерегая от необдуманных поступков.
        - Пожалуйста, сеньор! Не надо! Не бейте! У меня нет золота! - визжала девушка. Ее трусило, а из глаз текли слезы. На «третьего» это не производило эффекта, он распахнул кассу, затем схватил девчонку за волосы и больно ткнул лицом в терминал:
        - Где?! Где оно?! Где она расплатилась?
        Я инстинктивно дернулся в ту сторону - ненавижу, когда бьют женщин - но на мне буквально повисла Пенелопа:
        - Пожалуйста, Хуан, не надо! Они убьют тебя!
        В ее голосе было столько страха и ужаса, что я мгновенно «протрезвел». Действительно, каков бы ни был я раскачан, какова бы ни была моя реакция, против пули шансов нет.
        - А ты куда?! Я же сказал не двигаться! Всем назад! - замахал оружием «второй», взяв меня на примету. После этого он почти все время держал дуло в моем направлении, видимо, оценив меня как самого сильного противника из всех присутствующих. Все, кто стоял в нашей очереди, еще подались назад.
        - В пятой! Она расплачивалась на пятой кассе! - зарыдала третируемая кассирша, и грабитель отпустил ее. Правда, предварительно шандарахнув лицом о кассовый терминал еще раз. Из разбитого носа девушки потекла кровь, а лицо ее, знал по опыту, скоро затянет большой синяк.
        - Быстро, открыла пятую кассу! - «Первый» наставил ствол на испуганную девушку, сидящую с поднятыми руками за терминалом нашей очереди. Над ним висела цифра «6» - наша касса оказалась ближайшей к искомой.
        - У меня нет ключа, сеньор! Только у администратора!
        - Убью, сука!
        Удар. Прямой в лицо. Да не такой, как у «третьего», а посильнее и поточнее. Я вновь дернулся, но Пенелопа держала меня крепко, прильнув всем телом.
        - Хуан, бежим! Давай, назад! - она попыталась утянуть меня за стеллажи, благо, мы стояли почти возле них и некоторые из потенциальных покупателей под шумок уже сделали это. Но мы не успели - «второй» оказался быстрее:
        - Куда?! Стоять! Стоять, не двигаться!
        БАБАХ!
        Раздался оглушающий выстрел, пресекший попытки оставшихся «заложников» к бегству. Люди попадали на землю, втянув головы в плечи.
        - На колени! Всем на колени! Руки за голову! Быстро! - командовал «второй».
        Во всех троих ублюдках я чувствовал нечто, что мне сильно не нравилось. Они прошли хорошую школу жизни, которую я классифицировал, как «армия». Движения их были расслабленными, грациозными, как у хищника на охоте, и в то же время четкими, уверенными. Профессиональными. И по глазам их я понял, что они легко выстрелят в человека, не испытывая от этого никаких моральных терзаний. И поэтому подчинился, выполняя требование, увлекая за собой Пенелопу. Но недостаточно быстро, тем более учитывая, что уже привлек внимание.
        - Слышь, ты, урод! Бессмертный, что ли? - оскалился «второй», подойдя на несколько шагов ближе. - Быстро, на колени, мразь!
        На вас наставляли пистолет люди, которые с легкостью могут нажать на курок? Нет? Тогда вам не понять. На меня наставляли, бойцы из личной стражи дона хефе. Однако тогда я чувствовал, что нужен им живым, и в моей руке так же, как и у них, находился огнестрел. Сейчас же у меня не было ничего, что можно было бы противопоставить.
        Я медленно отвел руки за голову, боковым зрением отмечая, что «первый» и «третий» еще несколько раз ударили «нашу» продавщицу, которая, заливаясь слезами, открывала-таки пятую кассу. «Нашла» ключ. Из которой после этого, действительно, сверкнуло золото, тут же начавшее исчезать в сумке «третьего». «Первый» повернулся к нам, подводя итог налета:
        - Всё, уходим! Время!..
        Позже, анализируя происходившее, я понял, что налет был организован просто блестяще. Пришли, вскрыли кассу и ушли - все целы и невредимы. Две продавщицы получили по морде крепким мужским ударом, но живы и здоровы, да охранник, которому так же не нанесли ничего фатального. И это все потери, кроме страха, естественно, которые понесли бы в этот день окружающие. Очень простой план, потому очень эффективный, имеющий почти все шансы на успех…

…Почти. Но то ли рок такой надо мной, передающийся окружающим воздушно-капельным путем, то ли шутки богов, как утверждает Виктор Кампос, но даже этот отличный план сегодня дал сбой. Причиной форсмажора стал паренек лет тридцати, стоявший впереди нас, в первом ряду «заложников». Он тоже не выглядел слабаком, скорее всего имел за плечами армейский контракт. А потому решил, что ему по силам справиться с ситуацией. Смог бы он, или не смог - что теперь гадать? Я так и не выяснил позже, где он служил, какими навыками владел, вполне может быть, что и справился бы. Но история не терпит сослагательного наклонения.

«Второй», интуитивно держа под прицелом меня, пятился назад, к подельникам, и настал миг, когда он очутился сбоку от этого паренька. Подельники находились с ним на одной линии и не смогли бы стрелять в того, кто стоял бы перед ним, а паренек просек ситуацию быстрее, чем налетчики. И прыгнул, неожиданно для всех, имея небольшую фору, которую не собирался терять, дав по зубам «второму» и попытавшись вырвать оружие. Но удача в этот день была не на его стороне.
        Прыгнул он из слишком неудобного положения, потеряв доли секунды, а реакция бандита оказалась явно лучше, чем он предполагал. Паренек все-таки обезоружил его, но потратил на это непозволительно много времени, тогда, как «первый» бандит среагировал молниеносно, тут же сменив позицию, подавшись вперед, и плавно нажал на курок тогда, когда напавший парнишка еще не был готов к такому развитию событий.
        БАБАХ!!!
        И вновь оглушающий звук выстрела. Все присутствующие вжали головы в плечи, кто-то из женщин истерически завизжал, появились первые признаки паники. Но признаки эти были безжалостно подавлены громовым раскатом голоса стрелявшего ублюдка:
        - Сидеть! Всем сидеть! Урою! Замочу, суки! Сидеть, я сказал!
        Выстрел. И еще, и еще. Стрелял он в воздух, но выстрелы мгновенно отрезвили бросившуюся ниц толпу. Воцарилась тишина.
        Парень лежал в центре площадки, держа руки на груди. Из под его ладоней проступало красное пятно, расходясь по рубашке. Грудь его тяжело вздымалась. Жив, но надолго ли?

«Первый» подошел, поднял выроненное парнем все-таки отнятое в бандита оружие и грязно-грязно выразился.
        - Ты что сделал?! Это же мокруха! - подскочил «третий», держа в одной руке ствол, в другой сжимая искомую сумку с золотом. По моим прикидам, там должно было быть тысяч десять-пятнадцать. Может двадцать. Не много, но для одиночного блицкрига в небольшом магазине согласно первоначальному плану более чем достаточно.
        Однако, блицкриг сорвался, и «третий» ударился в панику, почуяв жареное.
        - Заткнись! Заткнись, я сказал! - заорал на него «первый», так же немного выходя из себя. - Поднимай его! - кивок на поверженного, но уже пришедшего в себя «второго». - Поднимай и валим! Быстрее!

«Третий» кинулся выполнять приказание, и в этот момент глаза «первого» зацепились за меня. Точнее, за стоящую рядом со мной девушку. А еще точнее, за ее декольте, на котором гордо красовался огромный алмаз.
        - Эй, ты! Сучка азиатская! Снимай украшение! - Он сделал несколько шагов вперед, переведя оружие на мою спутницу. Меня он как противника, в отличие от напарника, не воспринял. - Быстро!
        Руки моей спутницы потянулись за шиворот:
        - Хорошо, сеньор! Только не убивайте больше никого! Возьмите и не убивайте! - дрожащим голосом залепетала она. Ее пальцы начали войну с застежкой, причем явно эту войну проигрывали - слишком дрожали руки.
        - Быстрее, сука! - «Первый» в нетерпении сделал еще шаг, наклонился и сорвал Священный Круг, дернув со всей силы порвав цепочку. Девушка по инерции подалась вперед, вскрикнула, по ее лицу потекли слезы.
        - Пожалуйста, сеньор! Только не убивайте никого! Забирайте, но не стреляйте! В мире и так достаточно зла, не сейте его, выпуская из своей души!
        Харя «первого» при взгляде на алмаз, расплылась в довольной улыбке:
        - Анхель, тут поболее будет, чем мы взяли в магазине!

«Третий», которого он назвал Анхелем, зло выругался. Естественно, ограбление - это одно, а вот мокруха - совсем другое; гвардия будет искать мокрушников даже под землей. Я был с ним солидарен, ребятки попали, но, к сожалению, «первый» это мнение разделял не до такой степени.
        И в этот момент, несмотря на весь явно немалый опыт, он открылся. Как последний ребенок, школьник. Верно говорят, золото - коварная штука, но я не думал, что настолько. Хотя, если в руках не золото, а алмаз модификации более твердой и дорогой, чем природный?..

…Но рассуждать об этом мне было некогда. Главное, что отметил я для себя, «первый» отвлекся на украшение, «второй» за его спиной хоть и очнулся, и даже поднялся, но как боец в себя еще не пришел, а «третий» был слишком отвлечен, чтобы прикрыть ему спину. «Третьему» понадобятся секунды для выстрела, драгоценные секунды, а в отличие от раненого парня я не собирался их ему давать.
        Я прыгнул на пределе своих модифицированных возможностей, уже в полете вгоняя себя в транс. Прыгнул так, как не прыгал еще никогда и нигде. Тело истекающего кровью парня так на меня повлияло? Или вскрик спутницы, готовой отдать последнее ради того, чтоб спасти чью-то жизнь? А может ощущение dejа vu, ощущение бессилия, как тогда, перед лицом банды Бенито с белокурой девушкой за спиной?
        Не знаю. Но я устал от бессилия Лучше получить пулю, чем вновь и вновь уничтожать себя самого за то, что мог что-то сделать, но не сделал. Победитель получает всё, но вначале ему нужно победить, а не бывает побед без борьбы. Потому я ударил, сразу же, как только такая возможность появилась, без пощады, без компромиссов с совестью, без терзаний.
        Хрясь!
        У «первого» были шансы, и неплохие, повторюсь, опыта ему было не занимать. Но Фортуна, поиздевавшись надо мной, решила таки повернуться нужной стороной. Вырубить этого урода получилось со второго удара. Первым, ошеломить, вторым же впечатать так, что… В общем, что я сотворил с его кадыком не хочу даже думать, но свое он честно заслужил. И только после этого я понял, какую ошибку допустил, недооценив «третьего». Да, он был младше вырубленного мной, опыта имел меньше, но и того, что имел, оказалось достаточно, чтобы отправить к праотцам такого «героя», как я.
        Скорость моего восприятия увеличилась, я видел все как в замедленном действии. Я падал в сторону, пытаясь уйти в кувырок и спрятаться за стеллажом, но черный пластиковый ствол в руке «третьего» поднимался быстрее, гораздо быстрее, чем я рассчитывал! Я не успевал, не успевал фатально!..

…БАБАХ!!!
        Я упал, споткнувшись, почти на линии спасительного стеллажа. И был жив. Восприятие вернулось к нормальному уровню. Понять, что произошло, оказалось не трудно, достаточно было просто повернуть голову.

«Третий» орал, держась за руку, из которой хлестала кровь. Пистолет лежал на полу, отлетев вбок метра на полтора. На дужке спускового крючка его так и осталось несколько фрагментов пальцев. Нож, отрезавший их и сбивший прицел в сторону, лежал невдалеке, буквально в полуметре. Со стороны третьей, дальней кассы, промелькнул женский силуэт, кинувшийся к стеллажам.
        - Ах ты ж!..

«Второго» я тоже недооценил, но понял это гораздо позже, анализируя ситуацию шаг за шагом. Я пытался сообразить, что происходит, еще не догадавшись вскочить и броситься за спасительную пластиковую стойку, используя подаренное ангелочком время по назначению, а он уже вскинул свое оружие и садил вслед девушке, метнувшей нож. Люди той очереди с криками падали, толкались, разбегались в разные стороны, чудом не попадая под выстрелы, сея все-таки начавшуюся панику, но они ему были до марсианского Олимпа.
        Сделав несколько выстрелов и поняв, что цель вне досягаемости, он развернул дуло ко мне, как к единственному доступному противнику. На это у него ушло всего секунды полторы, за которые я сообразил, что все-таки нужно было делать. Но вот сделать уже ничегошеньки не успевал. Секунды были подарены мне впустую.
        Момент истины. Момент, когда ты смотришь богу в глаза, понимая, что бессилен перед обстоятельствами. Несколько секунд назад, когда ствол держал «третий», у меня были шансы успеть спрятаться, я боролся. Теперь же просто сидел на коленях и смотрел на то, как нажимает на спусковой крючок человек, которому суждено тебя убить. Нет, никаких картин перед глазами не пронеслось, в этот момент в голове вообще не было никаких мыслей. Но ощущение «взгляда бога» не забуду до конца жизни.
        Как меня спасли? Естественно, это был ангелочек. Очередной, точнее очередная. Но совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Тихая «девушка-тайна», «не от мира сего», прижимавшаяся ко мне с испуга и разводившая демагогию относительно количества в мире зла, умолявшая ни в кого больше не стрелять, находясь к бандиту под углом достаточным, чтобы он не успел сместить прицел в ее сторону даже с его тренированной реакцией, вскинула руку, сделав подшаг вперед (она все еще стояла на коленях), и через мгновение последний из нападавших начал заваливаться назад, так и не успев выстрелить. Из глазницы его торчала ручка метательного ножа.
        ГЛАВА 7. CHERCHEZ LA FEMME!
        Девушка неспешно встала с колен, с достоинством уважающего себя ценителя, и взмахнула рукой. Ценителя смерти, процесса умирания, конечно же. Вжжж-ж-ж-ик - и бандит, окрещенный мною про себя «третьим» затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?
        От вида людей, еще какую-то секунду назад бывших живыми, с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах, макароны, съеденные мною на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал легкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила первое увиденное мною в жизни убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожженная стерва-Катарина, боевой офицер, от которой я знал, чего можно ждать, а молодая зеленая девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

«Зеленая девчонка» тем временем медленно подошла к поверженному мною «первому», забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие ему в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И все это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.
        Мне стало не просто плохо, меня затрусило. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы ее с понятием «хладнокровный убийца» в глазах не было - лишь теплота и поддержка.
        Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, и накрыла магазин она в течение каких-то двух-трех минут, оттого и реакция на нее оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. Для меня же перемена фона подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.
        Только в этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты . Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не смотря в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но судя по шевелениям, еще живым парнем, на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.
        - Я врач! - крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, всё это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода - видимо, за аптечкой, Катарина же принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя ее довольно профессиональные движения, я не сомневался, она сделает все, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить.
        - Пойдем, они справятся. - Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. - Не переживай, он выживет.
        - А? - я поднял вопросительные глаза.
        - С ним все будет в порядке, - пояснила она. - Они сделают все, что от них зависит. Все, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.
        - Но он же… А вы…
        - Я понимаю, что ты чувствуешь. - Вздох. - Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нем позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.
        - Почему вы не помешали выстрелить в него? - я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.
        - Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! - в ее голосе появилось раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и в отличие от Катарины, делать это не собиралась.
        Это так же подействовало отрезвляюще. Что ж, мы еще поговорим, но вот тон при разговоре с нею надо использовать совсем другой. Она - исполнитель, ее действия священны, поскольку это приказы сверху. Если мне не нравятся приказы - вопросы к отдающим их.
        Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.
        Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошел следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двоих зазевавшихся пожилых сеньоров, с интересом и омерзением одновременно рассматривающих трупы.
        Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и легкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение - судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.
        Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу сей факт не успокоил. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с еще большей скоростью, мы почти бежали.
        - Их заперли, других охранников, - пояснила она на ходу. - Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвертый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.
        - И куда делся четвертый? - не понял я.
        - Ушел. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрет, можешь не переживать за это.

«В течение часа умрет». Как у них все просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.
        - Почему? Почему четвертый тоже должен умереть?
        Кажется я задал глупый вопрос. Но она ответила:
        - Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про нее ничего. Они - бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого должно быть достаточно, чтоб закрыть дело.
        - А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, - усмехнулся я. - Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.
        Девушка кивнула.
        - Мы не боимся гвардии. Но огласка нам ни к чему. Нас и без этого не любят.
        Что тут добавить? Нечего!
        Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на все более и более оживленные подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Мы прошли уже много, очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, все равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал, почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами вокруг, а так же тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из одного дешевого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, и от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Я не мог поверить, как был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства! Как можно было не признать ангела В НЕЙ?
        Машины гвардии проехали мимо, две, с сиренами и мигалками, как и скорая, но темп мы все равно не сбавили. Наконец, посчитав согласно каким-то собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо:
        - Все, можно расслабиться. Мы вне зоны.
        - Вне зоны чего?
        Она не ответила.
        - А откуда ты знаешь про четвертого члена? - усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. - И откуда вообще…
        - Весь магазин был под контролем, Хуан, - опередила она мой вопрос. - Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчет о происходящем. Обо ВСЁМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. Пять, Хуан! - выделила она эту цифру. - Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!
        - Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? - Я почувствовал, что меня берет зло. Действительно, если они такие крутые, как они проморгали это?
        Девушка понимающе кивнула.
        - Потому, что он стрелял не в тебя. У нас был один охраняемый объект, один единственный. Ты поймешь это позже, когда будешь изучать тактику.
        Я аж закашлялся:
        - То есть ты уверена, что я… К вам?.. И буду изучать..?
        Она с истинным Восточным фатализмом пожала плечами.
        - Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это - никуда ты не денешься.
        - А если не суждено? - я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.
        - Мы будем разочарованы. И немного опечалены. - Она подбадривающее улыбнулась, не уточняя, что именно за «мы».
        Что мне нравилось в ее улыбке, она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у Оливии, например. Эта девочка хоть и отдавала отчет, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами, что мы одинаковые. И это подкупало.
        - Новое всегда интересно, - закончила она. - У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..
        Она вздохнула и покачала головой. На это я так же не нашелся, что сказать.
        - Меня зовут не Пенелопа, - начала эта сеньорита назревший разговор. - Я придумала это имя в момент, когда ты спросил.

…Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного я ждал. Но мне было все равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:
        - Это была ложь, я выпустила ее во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.
        - Не бери в голову. - Это не стоит того. - Я пожал плечами.
        - Я знаю. Но я так воспитана. Я знаю, что это плохо, и мне стыдно.
        - Как же тебя зовут на самом деле?
        Ее губы сжались в две тонкие ниточки.
        - Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать я не имею права. Извини.
        Я вновь усмехнулся, но на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла такую особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?
        - Тогда тебе должно быть стыдно не только за это. Но и за все, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь всё ложь, не правда ли?
        Она отрицательно покачала головой.
        - Я не врала. Кроме имени я ни о чем не врала, мне не о чем сожалеть.
        Пауза.
        - Мой отец, действительно, вышел из общины. Он, действительно, смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Он считал, что мы можем жить в гармонии с латинос, и воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, - она почти перешла на шепот, - если бы он был жив, он позволил бы мне одевать такие юбки…
        Мне стало неловко.
        - Он умер, да?
        - Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А так же моя мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, «происшествие в Авроре» пятнадцать лет назад.
        - А ты?
        - А я выжила. - Она опустила голову. - Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, ничего не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили… - Ее голос дрогнул. - Лучше бы и я сгорела тогда.
        - Они все погибли! ВСЕ, Хуан! Ты не представляешь, что это такое! - воскликнула она, и голос ее был полон боли.
        Да, я не представлял. И мне стало стыдно. Стыдно за ту ненависть, что я испытывал и к ней, и к ее… Сослуживицам, скажем так. Тем девчонкам в магазине. Они не такие, как Катюша, не все, и мне стоит ввести эту поправку в мое уравнение представления о корпусе, как о целостной системе. Всё совсем не так просто, как казалось вначале, и тем более как казалось после пятой дорожки.
        - Что-нибудь еще рассказать о себе? - спросила она, приходя в норму.
        Я пожал плечами:
        - Если хочешь.
        Она покрутила головой.
        - Не хочу.
        - Тогда не надо. Расскажи лучше о корпусе.
        - Тоже не могу. Не правомочна.
        Mierda! А на что она вообще правомочна?
        - Тогда скажи, почему, когда ты врешь, ты испытываешь неловкость за зло, которое выпускаешь во внешний мир, а когда убиваешь - нет? - нашел я другую нестыковку в ее философии.
        Она улыбнулась, затем усмехнулась, потом задумалась.
        - Это сложный вопрос, Хуан. Понимаешь, я не убиваю тех, кого не считаю этого достойными. Я не принадлежу к «очистителям» [7 - «ОЧИСТИТЕЛИ» - Фанатики, представители радикального учения религии апокалипсиса. Вопреки догмам ортодоксальной церкви Благоденствия считают, что со злом можно бороться, уничтожая «злых» людей, то есть «грешников». Вся их жизнь посвящена «священной войне» против «грешников», в которые записываются не только отдельные люди, профессии или представители других религий, но и целые государства. В цивилизованных странах секта запрещена, однако на задворках мира, в частности в Европе и Африке, тайно поддерживается руководством Восточного Сюза, как кузница кадров для борьбы против Венеры и Империи. В этих регионах «очистители» контролируют целые анклавы, и даже провинции, в которых установлены тоталитарные режимы, где любой человек может подвергнуться преследованию, как «грешник». В годы основания движения, его приверженцы красили бороды и волосы в красный цвет, символ очищения огнем, потому в просторечии их часто называют «краснобородыми», несмотря на то, что традиция эта давно
устарела.], это не является моей целью - убивать плохих. Просто… Просто…
        - Просто ты все равно судишь их. Сама, как и они. Кто плохой, кто грешник - достоин смерти. Кто нет - в того ты не стреляешь. Так?
        Она вымученно кивнула.
        - Да, знаю, это неправильно. Но посмотри с другой стороны. Эти ребята убили двоих при прошлых своих ограблениях. И это только те, о которых мы знаем, а копали мы не глубоко. Ты сам видел, как они нажимали на курки - без сомнений, без страха, без эмоций. Они привыкли убивать, в них нет никаких тормозов. Сколько еще людей они убьют прежде, чем их поймают?
        Да, я не бог, чтобы их судить. Но сужу, выливая и это во внешний мир. Это зло, но это зло - меньшее.
        - «В конце концов, если боги сами не могут справиться со своими обязанностями, кто-то же должен помогать им»? - перекривил я, озвучив известную и весьма спорную цитату.
        Она насупилась, но вступать в спор не стала.
        - Думай что хочешь. Но когда я вижу подобного им и мой палец жмет на курок, я не чувствую ничего, кроме отдачи. Это зло, но это мое зло, и я отвечу за него на следующем витке своего Круга Жизни.
        Повисло молчание. Девочка озадачила меня, и это слабо сказано. Да, вопросов к ней скопилось море, но я банально не знал, с чего начать. Наконец, отчаявшись, задал вопрос, на который не ждал получить ответа, но отчего-то получил:
        - А как вам вообще удалось спланировать такую операцию? Это же сложно, подгадать столько факторов! Откуда вы знали, когда я пойду в магазин? Откуда знали, что они придут грабить его именно в это время? Откуда знали, что в одной из касс есть золото, и откуда узнали про это ОНИ?
        Она мило улыбнулась, как улыбаются детям.
        - Хуан, ты когда-нибудь видел фокусы? Настоящие, профессиональные?
        Я покачал головой. Да, естественно, видел. И даже участвовал в одном из них, когда был ребенком. Какая-то чушь с распиливанием, обман зрения, но очень красивый и эффектный обман.
        - Когда ты смотришь неискушенным взглядом, - продолжила Маркиза, - кажется, что это что-то сложноосуществимое, что-то на грани волшебства. Но когда тебе объясняют детали, показывают подробности, как делали это, ты понимаешь, что это просто. Настолько просто, что и сказать нельзя.
        Здесь то же самое. Это было просто, очень просто, только нужно знать, что за чем делать. Работа с людьми, дезинформация, обещания, угроза, шантаж, немного золота и два дня на подготовку - вот и весь секрет. Все остальное спроси у Катарины, только она правомочна объяснять подробности.
        Логичное объяснение. Доходчивое. И даже спрашивать что-то у Лока Идальги расхотелось. Действительно, фокусы, блин!..
        - А ты, как понимаю, сейчас мой телохранитель?
        Она кивнула.
        - Пока. Пока там не разобрались со скорой и гвардией. Никто не знает, что может случиться с тобою, я должна быть рядом.
        - Ты имеешь в виду месть Кампосов?
        Она пожала плечами.
        - В том числе. И пожалуйста, пока наши заняты, не пытайся от меня отделаться? Я не буду тебе мешать, обещаю, а ты не подставляй меня. Договорились?
        Я громко, вслух, фыркнул:
        - А с чего ты взяла, что я постараюсь от тебя избавиться?
        - Мне так сказали. Ты не любишь ангелов.
        Я застыл с отвисшей челюстью.
        А чего, собственно? Разве она не права? Конечно, права! Не люблю! И то, что лично она вызвала во мне симпатию, какую не смогло уничтожить даже ее участие в операции по моему оболваниванию, скорее исключение из закономерности. Ту же Катюшу я с удовольствием удавлю.
        Да, удавлю, несмотря на то, что она права. Даже так: вопреки этому! Вся сегодняшняя акция всего лишь толчок, пояснение, реализация предупреждения того, о чем она говорила возле памятника три дня назад. Топорное предупреждение, слишком явное, но оттого слишком действенное.
        Она продемонстрировала мне, что я беспомощен не только перед серьезными людьми, но даже перед форсмажором, перед жалкими уличными бандюками-гопстопниками. Случайность, умело сгенерированная в нужный момент в нужное время, забредшие в магазин бандиты, разнесчастный огнестрел…

…И взгляд бога, смотрящего на меня сквозь его дуло. Бога, смеющегося над моими жалкими попытками выжить и тем более стать кем-то в этой жизни.
        Я понимал ее раньше, свою никчемность. Но всего лишь ПОНИМАЛ. Теперь же я ее УВИДЕЛ. Сквозь все то же самое дуло. Как увидел ножи, летящие из невозможной для метания позиции, разящие «плохих парней» направо и налево. И прикрытие, то есть организацию, слаженный механизм, противостоящий превратностям судьбы, защищающий членов этой структуры и небезразличных ей людей.
        Ребенок проиграл, его истерики больше не играют для меня никакой роли. Катарина победила. Я еще не был готов разговаривать с нею, я не был готов говорить «да» и бросаться в объятия, во мне еще играла уязвленная гордость… Но я уже знал, что соглашусь. Несмотря ни на что.
        И за это ее стоило удавить.

* * *
        - Хуан Карлос, - произнесла Пенелопа-Маркиза, глядя вдаль.
        Мы брели вокруг памятников космонавтам в ожидании ее начальства, что ее заберут, а со мной проведут разъяснительную беседу по поводу произошедшего. Не могли же они просто так все оставить, не для того устраивали спектакль. Разговор в любом случае должен состояться, и состояться сегодня, по горячим следам. Но не сразу, а когда эмоции стихнут, а нервы успокоятся. Подозреваю, именно с этой целью они подсунули интересную и, что скрывать, симпатичную девочку в ожидании, когда накал внутри меня сойдет на нет, и не спешили. И глядя на Маркизу, я все больше понимал, что это выигрышная тактика. У меня не получалось ее ненавидеть, наоборот, вялая поначалу беседа постепенно захватывала.
        - Что? - я обернулся, следя за ее взглядом. Действительно, Хуан Карлос. Изобретатель стоял перед лавочкой, на которой сидели две прелестные «феечки» лет по шестнадцать. Они о чем-то разговаривали, и будущий конструктор активно жестикулировал. Но по его мимике, по глазам, я понял, что эти «феечки» - очередные его «просто друзья».
        - Откуда ты знаешь Хуана Карлоса? - спросил я спутницу и усмехнулся. Нехорошо усмехнулся. Речь шла уже не о театральной постановке с моим участием, здесь пахло вмешательством в личную жизнь. А этого Катюше я не прощу никогда. Она не лезла в нее до этого - вот пусть не лезет и дальше.
        Девушка же не обратила на мои пыхтения никакого внимания. Невозмутимо пожав плечами, ответила:
        - О нем написано в твоем личном деле. Что он - твой лучший друг.
        - Ты читала мое личное дело? - Я удивился.
        - А что в этом такого? - не поняла она моего удивления.
        Действительно, что в этом такого? Чего это я? Ее же не просто послали убить угрожавших мне бандитов в магазине, ее роль гораздо, гораздо большая! Воздействовать на меня морально, промывать мозги под видом охраны, постепенно меняя мое мировоззрение. А какое воздействие может быть, если ты не знаешь «клиента»? Чем он живет и чем дышит? Не дура же Катарина, допускать подобные ошибки?
        - Нет, ничего, - замял я тему и направился к изобретателю. На душе скребли кошки. Она пошла следом, чуть сзади.
        - О, а это мой друг! Здорово, Хуанито! - Хуан Карлос увидел меня первым, до того, как я его окликнул, и бросился в мою сторону, похлопав по спине. - Как дела, дружище? Куда пропал? - И не давая вставить слово, повернул к своим спутницам:
        - Хуан. Мой лучший друг. Тот самыйХуан, - добавил он, стрельнув глазами и перейдя на шепот. Я понял, что в некоторых кругах моя личность известна до сих пор, и вряд ли эта известность пройдет быстро.
        В глазах у девчонок я увидел восторг, желание тут же подскочить и как минимум растащить меня на сувениры, но проявить эмоции бурно не дала моя спутница, вставшая рядом с грозным видом собственницы-валькирии. И в данный момент я был ей за это благодарен: в пику виденным ТАМ малолетним убийцам такого же возраста, эти девчушки смотрелись детьми, сущими детьми. А на детей меня не тянет.

«Зажрался, Шимановский?» - вякнул внутренний голос. - Им где-то шестнадцать, тебе восемнадцать. Скажешь, раньше на подобных не смотрел?»

«Раньше много чего было…» - уклонился я от спора с самим собой. Но доля истины в этом была - я менялся, и менялся на глазах.
        - А это, знакомься… - Хуан Карлос назвал мне имена «феечек», которые я даже не пытался запомнить. Вместо этого отметил взгляд, которым он буквально сожрал мою спутницу. От этого взгляда мне стало не по себе.

…Да-да, понимаю, сам такой. Сколько я рассматривал ее в магазине? Смотрел, анализировал, строил гипотезы, кто это может быть? Долго. И в итоге подошел с ней знакомиться. Но в отличие от той ситуации, теперь я ЗНАЛ кто она. И подставлять под удар не знающего это Хуана Карлоса мне не хотелось.
        Выслушав приветственные щебетания «феечек», я нехотя, но все же представил девушку другу, преднамеренно сбившись на имени:
        - Это Мар… Хм…
        - …Пенелопа, - пришла та на помощь и мстительно заехала мне кулаком в лопатку. Ого, а в нашей девочке сталь! Кажется, она нравится мне все больше и больше!
        - Пенелопа? Да, дружище, это Пенелопа. Красивое имя, правда? - одарил я ангелочка убийственной улыбкой, давая понять, что не буду рад, если ее действия превысят необходимые для обеспечения моей безопасности. Особенно в отношении моих друзей.
        Она намек поняла, и глаза ее в ответ ехидно сверкнули - ага, так она и будет меня слушаться! Кажется, я сам того не ведая только подставил Хуана Карлоса - теперь она будет заигрывать с ним назло мне. Этого нет в ее приказе, этого нет в ее обязанностях, ей просто интересно сразиться с мальчиком. В корпусе с мальчиками напряженка, а я особый случай, поскольку сам претендую на то, чтобы стать частью корпуса.

«Тем более, что это не противоречит приказам Катюши, а наоборот…» - добавил внутренний голос.
        - Великолепное! - Рад приветствовать вас, сеньорита!.. - Изобретатель ничего не понял из наших гляделок кроме того, что что-то не так, но не подал вида. Поклонился, поцеловал кончики ее пальцев. Да с такой грацией, что на мгновение я даже почувствовал укол ревности - все-таки эта девушка была условно «моя». И только после этого мне был послан невербальный сигнал, мимикой лица, означающий: «Кто это? У вас что-то есть?»
        Врать не было смысла. Я еле заметно отрицательно мотнул головой, скривив губы. «Нет, мы просто друзья».
        Его вздох облегчения, наверное, слышно было на противоположной стороне монумента. Что не понравилось мне совсем.
        Следующие пять минут подтвердили самые нехорошие мои предположения. Беседа шла в основном в направлении «Хуан Карлос» - «моя знакомая», и я никак не мог повлиять на это. Мы с «феечками» просто выпали из разговора, несмотря на то, что они всячески пытались переводить его на нужные им рельсы, то есть на разговор обо мне и происшествии в школе.
        Говорить о том, что произошло тогда, я не хотел, и тем более не хотел говорить о себе. «Феечек» вообще считал детьми, и не видя вариантов дальнейшей действий, принял решение как можно скорее разговор закончить, утащив эту дрянь от Хуана Карлоса подальше. Мне показалось это самой разумной стратегией.
        - Ладно, давай, дружище! Нам надо идти! - оборвал я заливающегося соловьем перед девушкой друга на полуслове. Улыбка с его лица моментально слетела:
        - Как идти? Куда-то спешите? Я думал, вы просто гуляете?
        Его глаза пронзили меня гневным взглядом: «Хуанито, ты чего? Зачем ломаешь кайф?»
        Я не стал отвечать, скосив, будто не понял:
        - Да, спешим, извини. - И мило-мило улыбнулся, протянув руку для пожатия.
        - Может, вас проводить? - пробовал он зацепиться за лазейку, одновременно пытаясь понять мое поведение. - Вы вообще в какую сторону идете?
        - Мы…
        И тут моя спутница показала зубки:
        - Мы хотели бы немного пообедать. Я не ела со вчерашнего вечера. Сеньор не подскажет хорошие и недорогие места, где можно это сделать?
        Ее глаза стрельнули, а брови выразительно выгнулись. У Хуана Карлоса, как у какого-то сопливого мальчишки, отвисла челюсть от восторга, он несколько секунд не мог ничего сказать. Я же про себя поклялся, что к концу вечера удавлю эту дрянь.

«М-да, а кто говорил, что будет легко?» - рассмеялся я про себя.
        - Конечно! Конечно, сеньорита! Сеньорита Пенелопа не будет так любезна последовать за мною в кафе к старому Хезусу? Тут рядом? Я угощаю? - Хуан Карлос бросил на меня уничтожающий взгляд. Я понял, что попал меж двух огней: кажется, я переоценил силы, мне не справиться. Ладно, оставался последний аргумент, встать и уйти. Она не сможет остаться, ей надо быть рядом, и она помчится следом, оставив бедного изобретателя в покое. Но это крайний, резервный вариант, ибо кроме своей слабости покажу этим, какая я свинья, а этого бы не хотелось.
        Мое молчание тактичной Маркизой, соблюдающей все внешние правила приличия, было воспринято как подтверждение, и она кивнула, не забыв одарить конструктора очередной сногсшибательной улыбкой:
        - Конечно, сеньор! С большим удовольствием!
        Мне не осталось ничего иного, кроме как скрипнуть зубами.
        Лишь позже, фактически плетясь вслед за другом, ведущим мою спутницу в кафе, расположенное недалеко, через дорогу, со стороны улицы Пионеров Марса, я поймал себя на мысли, что я тот еще кабальеро. Я что, не мог сам предложить ей где-нибудь перекусить до этого? Пускай она ангелок, но она девушка! А обычную девушку я в первую очередь повел бы именно в кафе, даже не зная, голодна она или не голодна. Просто потому, что она девушка. Да уж!

* * *
        Это было похоже на поединок. Он флиртовал с нею всю дорогу. И когда пришли и сели за столик - тоже. Я же активно «отбивал» ее, заявляя на эту девушку какие-то мифические права. Сама же «Пенелопа» удивленно смотрела то на меня, то на него, получая от игры удовольствие и не вмешиваясь. Впрочем, буду честным, потакать его ухаживаниям она не собиралась, разыгрывая роль то ли дурочки, то ли девочки, скованной обычаями своей культуры, но ухаживания принимала, а на его достаточно специфичные шутки с научным уклоном смеялась и улыбалась.
        Хуана Карлоса такая ситуация выводила из себя. И когда принесли, наконец, заказ, и моя спутница набросилась на еду (похоже, правда, долго не ела), взял меня за локоток и попросил отойти. Маркиза проводила нас понимающим взглядом, но ничего не сказала. Лишь голова ее, когда я многозначительно посмотрел в упор, легонько качнулась влево и вправо.
        - Слушай, старик! Что происходит? - вспыхнул Хуан Карлос. - Я не придумал в ответ ничего более умного, чем валять дурака:
        - А что такое?
        - Что такое? - он потерял дар речи от возмущения. - Это ты меня спрашиваешь что такое? Если что-то не так - скажи! Возьми и скажи! «У нас с нею ничего нет, но она мне нравится!» И я уйду! Развернусь и уйду!
        Я опустил глаза - мне было неловко.
        - Это твоя девочка, ты ее привел - тебе и рулить. Чай, не маленькие, понимаю всё. Ты же мутишь что-то непонятное: то ли хочешь с ней зажечь, то ли не хочешь.Ты определись, Хуанито! Определись, старина! И скажи честно, как есть! Я же говорю, не буду мешать!
        Из моей груди вырвался обреченный вздох. Я не знал, что говорить, банально не мог придумать слова.
        - Прости, дружище. У нас с ней ничего нет, и у меня нет на нее планов. Просто я…
        - Ну, так не веди себя, как мудак, Хуанито! - перебил изобретатель, вновь вспыхнув. - Не будь уродом!
        Он рванулся назад, но я схватил его за руку:
        - Дружище, поверь, тебе не стоит зажигать с нею.
        Он хотел вырваться, оскорбить, надерзить, но видимо у меня был такой взгляд, и такой тон, что осекся.
        - Это не тот человек, которого можно крутить, - продолжил я похоронным голосом. - Не связывайся с нею.
        - Почему? - выдавил он. - Что в ней такого?
        - Я не могу сказать. Просто поверь.
        Он задумался, и думал долго. Затем посмотрел на меня со смесью удивления, тревоги и превосходства:
        - Ты не прав! Она не такая!
        - Я… - Я вновь не знал, что ему ответить. Уж к чему, но к аргументу, на который он намекнул, готов не был.
        - Она и правда странная, дружище, но не шлюха. Я все свои модели готов поставить, не было у нее никаких контрактов, ни одного. Хочешь, докажу тебе?
        - Я не это имел в виду… Не совсем это… - попытался поправиться я, но без успеха.
        - Старик, давай договоримся? - усмехнулся он. Не зло, но с железом в голосе. - Если у тебя на нее ничего нет - ты не лезешь и не мешаешь мне. Я вижу их, всех их, насквозь. У нее есть свои заморочки, да, но это ерунда. И я докажу тебе это.
        - Но…
        Я снова попробовал возразить, но он не стал меня слушать, развернулся и пошел на место.
        - Так вы говорите, сеньорита…
        - Пенелопа. И можно на ты. - Маркиза улыбнулась, и ему, и мне.
        - Пенелопа… - расцвел изобретатель. А во мне все больше и больше росло чувство, что я опоздал. Безнадежно опоздал. Лучше бы мы не подходили к ним совсем. Надежда оставалась одна, только на ее благоразумие. Что выиграв поединок со мной, она не станет разбивать ему сердце, играться. Потому я занял выжидательную позицию, принялся наблюдать за происходящим, получая от этого, если честно, некое удовольствие. Потому, что читать в людях что-то - всегда удовольствие, особенно, если видишь, что эти люди не врут. Нет, врать пытался, но Хуан Карлос - преувеличить, пустить пыль в глаза. Но следил я не за его ужимками. Она же, с поправкой на секреты собственной организации, не соврала за весь разговор ни разу. Более того, намеренно открывалась, как бы демонстрируя мне, что честна.
        - …Конечно подрабатываю! Как студенту прожить здесь, в Альфе, не работая? - разводила она руками.
        - И кем, если не секрет? - Конструктор честно выполнял обещание и «разводил» ее на эмоции, которые я смогу прочитать. Да и он в общем тоже - у него схожий талант, но в отличие от меня, читать он умеет только девчонок. И только в такой вот беседе.
        - Да так, в одной охранной фирме… - Взгляд на меня. Полный мольбы, просьбы о помощи.
        - И кем? - Хуан Карлос заинтересовался.
        - А кем девушка может работать в охранной фирме? - попыталась уйти она от ответа. Не вышло:
        - За пультом связи что ли сидишь?
        - Да нет, киллер она! Боевик! Ходит и людей мочит! - встрял я, внимая. Не тот случай, не стоит пользоваться ТАКИМИ моментами и топить человека, даже если речь идет о благе друга. Иногда лекарство бывает хуже болезни.
        Хуан Карлос, как я и ожидал, покатился со смеху. Ее же глаза наполнились благодарностью: я не соврал, не выпустил зло в мир, и не дал соврать ей.
        - …Да, Санта Фе. Это в Авроре. Но сейчас живу у родственников здесь, в Альфе, - продолжала рассказывать она о себе. Спокойно, неторопливо, изредка бросая на меня контрольные взгляды - не бросил ли я следить за ней? «Если совру - говори» - читалось в них с вызовом. Я пропустил про «родственников» - если корпус - семья, то в каком-то смысле они и есть ее родственники.
        - Значит родители…
        - Да, погибли. Все. Я осталась одна.
        - Соболезную… - В голосе Хуана Карлоса появилась горечь. Еще одно очко в ее копилку…
        - …А учишься где? И на кого? - не отставал изобретатель, выжимая из нее все соки, все подробности. Да, такого напора от него я не ожидал.
        - В Государственном техническом. Имени Евы Веласкес. - Девушка улыбнулась.
        Конструктор от услышанного названия присвистнул, и правильно: техника - его стезя.
        - И кем будешь?
        - Инженером купольных систем и коммуникаций жизнеобеспечения. - Ее улыбка стала почти от уха до уха. Глаза же у конструктора полезли на лоб:
        - Ничего себе!!! И как там?
        - Хорошо.
        Далее из уст моего ангелочка полился такой поток научной терминологии, что я понял, что она действительно там учится, это не легенда. Это ТОЖЕ не легенда. М-да, ангелочек - и инженер купольных систем? И такое бывает?Моя челюсть заметно приблизилась к полу.

…Ничто в ее словах не было легендой, либо легенды слишком хорошо переплетались с правдой, были частью правды. Она не соврала ни разу. НИ РАЗУ!!! Конечно, я мог предположить, что ангелочков учат владеть собой в любой ситуации, что она такой специалист по втиранию очков, что заткнет за пояс даже мою интуицию, но все-таки склонялся к мысли, что учат в корпусе немного иному. Они не суперагенты, они бойцы, мясо, а мясу этого не требуется. Читать же чувства у меня получалось даже у всемогущей Катарины, имеющей богатый-пребогатый жизненный опыт - вряд ли сопливая девчонка подготовлена лучше боевого офицера.
        Под конец допроса, ибо все мы понимали, все трое, что это допрос, она купила Хуна Карлоса настолько, что заикнись, наверное, о свадьбе, он мигом потащил бы ее в брачную контору. Шучу, конечно, но под конец беседы он смотрел на нее откровенно влюбленными глазами. На меня же бросал взгляды, в которых не скрывал превосходства: «Я же тебе говорил, старик! Я же говорил!»
        Я… Мне было тошно. Так тошно, что когда на горизонте появилась розовая «Эсперанса», я вздохнул с облегчением, хотя какой-то час назад хотел порвать на куски ее владелицу. Потому, что за показной честностью Маркизы я прочитал нечто, что не просто не понравилось - меня это убило. Разорвало, уничтожило, втоптало в землю. Она открывалась, видя, что я ее сканирую, открывалась намеренно, но это был запрос. Запрос разрешения. На то, чтобы встречаться с моим другом.

«Запрос разрешения», - медленно проговорил я про себя. Она спрашивала меня, зная, что я могу отнестись к этому плохо, зная, кто она такая. И демонстрировала открытость, честность. Порядочность. И моя интуиция, мое умение читать у людей в душах не нашло ни одной зацепки, ни одного конфликта - ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы послать ее подальше. Послать, ибо я понял, что пошли я ее сейчас - она пойдет. Потому, что я «свой», а эта зависимость обоюдная. Во всяком случае, в данный момент пойдет, а что будет потом - ведомо одному всевышнему.
        - Кажется, твоя знакомая, - нахмурился конструктор, кивая на «Эсперансу», вставшую напротив кафе возле дороги. Он недолюбливал Катарину, но как я подозревал, лишь за баснословно дорогую машину.
        - Да, это за мной, - согласился я.
        - Она «красноперая», - проговорил вдруг он, отвернувшись в сторону, ни к кому не обращаясь.
        Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл, скрытый за этими словами. Он копал под нее. Копал, чтоб предупредить. И нашел какое-то ее дно, не скажу какое. Маркиза же, услышав эти слова, закашлялась от неожиданности.
        - Я знаю. Я пожал плечами, так же ни к кому не обращаясь.
        - Будь осторожен. - В голосе изобретателя слышалось неодобрение. Но он понимал, что большего сделать не может.
        - Хорошо.
        Бросив взгляд на ловящую каждое слово девушку, я улыбнулся и поднялся:
        - Давайте, ребята! Удачи!
        Хуан Карлос пожал мне руку, на мгновение задержав ее:
        - Точно все нормально?
        В глазах его было полно тревоги. Я бросил взгляд на теперь уже его спутницу и выдавил вымученную улыбку:
        - Да. Все нормально. Удачи!
        - Хуан!
        Я обернулся. Глаза Маркизы-Пенелопы были полны благодарности. - Спасибо, Хуан. Ты знаешь, за что.
        Я снова улыбнулся, на сей раз более искренно.
        - Это тебе спасибо. И ты тоже знаешь, за что.
        И медленно, никуда не торопясь, побрел к машине, к ждущей внутри женщине. Я не ненавидел ее, больше нет. Я был разбит, убит, а какая в таком состоянии может быть ненависть?

* * *
        Я до сих пор не знаю, что произвело на меня большее впечатление: сцена плачущего Бенито, стоящего со скованными за спиной руками рядом с бойцами в черно-синих доспехах, вид угрозы, смотрящей на меня сквозь дуло пистолета, или она, простая девочка-убийца, сидящая за столиком с моим лучшим другом и воркующая с ним, будто самая обычная девчонка самого обычного района. Возможно, она стала соломинкой, перешибающей спину донельзя груженого верблюда, всего лишь. Но грешу я на то, что несмотря на все силовые выкладки Катарины, на организованные ею погони и стрельбы, ножи и залпы деструкторов, именно вид этой парочки с панели задней камеры машины-трансформера и заставил меня сказать это пресловутое «да».
        Cherchez la femme!
        ГЛАВА 8. ЗАКОНЫ ПОБЕДЫ
        Четырьмя днями ранее
        - Пройдемся…
        Он взял Габриеля за плечо и потянул прочь, к виднеющемуся посреди сквера памятнику. Машины с недоуменной охраной остались позади.
        Сергей любил это место. Частенько приезжал сюда, посидеть, подышать воздухом. Даже не ради встреч и разговоров, просто так. На Венере мало рекреаций, и еще меньше таких, в которых воздух свеж и чист. И почти нет тех, где отдаленной частью сознания можно почувствовать себя дома.
        Дом… Сказочное место, куда ему закрыта дорога. Он не был там много лет, и вряд ли когда-нибудь побывает. Не с официальным визитом, не ради переговоров, а чтобы отдохнуть, полюбоваться красотами, душевно, посидеть. Проехаться по местам, где провел детство. Порыбачить на Волге, достав старинную дедову надувную лодку. Пожарить шашлычок на открытой полянке среди лесочка, под голубым светлым небом. Похлопать обнаглевших до безобразия комаров…

…Мечты!!!
        Его жизнь навсегда связана с этой планетой. Ее судьба давно стала его судьбой. Более того, он сам творит эти судьбы, и свою, и планеты, уже много лет. Но любил он это место не только за красоту и свежесть; оно обладало еще одним незаменимым качеством, благодаря которому именно этот сквер среди множества прочих был избран в качестве «любимого». И качество это - памятник нелатинскому писателю Эрнесто Хемингуэю, обнесенный невысокой декоративной оградкой в самом центре сквера.
        Мало кто из гуляющих здесь людей знает, кто такой этот Хемингуэй, и еще меньшее количество его читало. Слова «Старик и море» для подавляющего большинства обывателей вызовут именно такие ассоциации - абстрактное море и абстрактный старик. Он и сам, если честно, не читал - некогда было. Но главное в памятнике не человек, которому его посвятили, а постамент. На самом деле это мощнейшая установка электронного подавления, поставленная здесь на случай войны или переворота. Таких установок в городе много, напичканы на каждом шагу, но сочетание функциональности и красоты сквера вокруг и дали Сергею ощущение той незабываемой полноты, без которой не будешь чувствовать себя уютно.
        Все установки включаются нажатием одной единственной кнопки, расположенной в подземном бункере Золотого дворца. Но каждую из них можно включить специальным электронным ключом, принадлежащим лично главе государства. Юридически, конечно. У главы государства уже много лет нет от него секретов, и он всячески пользуется благами небожителей, сам являясь небожителем.
        Он обернулся и участливо улыбнулся пыхтящей от злости Даниеле - пускай позлится, шавка! Он и сам не знал, сколько на нем следящей аппаратуры, и какие из «жучков» ему удается выключить с помощью обычных средств подавления. Памятник же выключал всё. И она ничего, абсолютно ничего не могла с этим поделать! Палец нащупал в кармане переключатель ключа, заранее выставленного на малую мощность - метров на сто в радиусе, раздался неслышимый щелчок, и беруши, в фоновом режиме транслирующие переговоры его охраны на всех трех каналах, замолчали. Как и вся электроника в зоне подавления.
        Обыватели вокруг всполошились - в один момент отказали все навигаторы, все внешние функции браслетов, все системы связи. По статистике в любой момент времени в сетях сидит около половины жителей королевства, с кем-то разговаривая, ведя поиск, слушая радио и делая много чего еще. Сорок процентов из оставшихся эксплуатируют приборы в ждущем режиме, и только одна десятая населения может не заметить, что где-то что-то отключили. Сергей про себя усмехнулся - переживут!
        - Ее высочество заменила ангелочков на собственных людей, - произнес он, вдыхая воздух полной грудью. В данный момент не существовало силы, способной записать или передать куда-либо их разговор.
        - Утечка? - задумчиво спросил боец.
        Сергей отрицательно покачал головой:
        - Скорее перестраховка. Она что-то подозревает, но это лишь голые подозрения. В случае утечки она повела бы себя по-другому.
        - Понятно. И что теперь делать, сеньор?
        - Приказ тот же. Лишь небольшая поправка. Открывать огонь только если гвардейцы первыми начнут стрелять в бандитов. Или с их стороны последует недвусмысленная провокация. Это не ангелочки, мы не можем стрелять в своих, какие бы интересы за этим не стояли.
        - Но если они все же откроют огонь… - Габриель опасно прищурился.
        - Если откроют - мы будем не властны перед обстоятельствами.
        Пауза. По лицу Габриеля нельзя было прочитать ничего, но Сергей знал, что творится у того в душе.
        - Прости, мне самому тяжело. Но их необходимо остановить.
        Габриель понимал. Опытный боец, не первый год варится в этой каше, привык ко всякому. Но если Сергей не объяснится с ним сейчас, вот так, по душам, а «спустит» команду стрелять в своих «сверху», он не сможет больше рассчитывать на него и его взвод. На их преданность. А возможно, и на остальные подразделения своей службы.
        - Я понимаю.
        - Но все-таки думаю, она одумается. Предел должен быть всему. Это все, пока свободны. Весь взвод, кроме Диего. К Диего у меня разговор. - Он недобро усмехнулся. - До завтра.
        - Так точно, сеньор. До завтра.
        Боец откозырнул и побрел к машине. Сергей присел на лавочку. Стрелять в своих? На самом деле этот приказ был отдан еще вчера, и это полностью заслуга корпуса, что ангелочков не считают «своими».
        Как же хрупок мир! И как хрупок человек. Вот важно вышагивает по аллее ребенок. Молодая мама держит его за руки - малыш только учится ходить. Рядом стоят коляски, возле которых сидят еще две мамаши и промывают косточки героям очередной сетевой мыльной оперы. Сколько времени надо, чтобы убить их? А сил? Сколько времени и сил надо, чтобы убить ребенка?
        А если его НАДО убить, и именно сейчас, потому, что потом будет поздно? Потому, что потом, когда он вырастет, он совершит столько непоправимого, что убить его сейчас - самый разумный из выходов? Как быть в такой ситуации?
        Он сентиментален, излишне. Он убивал в своей жизни, не раз, не два. Сотни. Убивал росчерком пера, отдавая нужным людям нужный приказ. То были люди взрослые, отдающие отчет в действиях, но дети? Имел ли он право, занимая такую должность, быть сентиментальным? Восемнадцать лет он отвечал на этот вопрос «НЕТ», но каждый раз оттягивал с решением. День за днем, год за годом, цепляясь за разные отговорки. Пока не стало поздно. Происходящее теперь напоминает пожар, который тушат ведрами - вроде бы и бесполезно, но стоять сложа руки…
        А впрочем, ничего еще не потеряно. Он умеет ждать. Ребенок вырос, это совсем не тот малыш, что смотрел на него с экрана визора большими наивными глазенками. А от несчастных случаев никто не застрахован. Главное выждать для такого случая нужный момент. Он умрет, обязательно умрет, это вопрос времени. И целесообразности.
        - Звали, сеньор? - раздался робкий голос сбоку. Сергей поднял глаза. Диего. Один из самых молодых бойцов во взводе Габриеля
        - Присаживайся.
        Он хлопнул по лавочке рядом с собой и откинулся на спинку. Диего последовал приглашению.
        - Я слышал, у тебя больная мать… - начал Сергей как бы издалека, но так, чтобы сразу стало понятно, о чем речь. Боец виновато опустил голову.
        - Да, сеньор.
        - И ее нельзя вылечить.
        - К сожалению, сеньор. На дворе двадцать пятый век, а врачи до сих пор не могут справиться ни с чем, тяжелее простуды.
        - Не драматизируй, - усмехнулся Сергей. - Большая часть неизлечимых болезней - наше собственное творение. Боевые вирусы, биологическое оружие, мутации из зон ядерных конфликтов… Мы сами виноваты в том, что имеем, Диего. Это наша общая вина, совокупная, и нечего пенять на врачей.
        - Моей матери от этого не легче, сеньор.
        Сергей задумчиво усмехнулся.
        - Возможно. Но не мы правим обстоятельствами, а обстоятельства нами. Я даже больше скажу, для своей матери, случись с ней подобное, я сделал бы то же самое.
        - Но я не на твоем месте, Диего! - повысил он голос. - И должен думать о более глобальных вещах. И мне не нравится, когда ко мне заявляется контрразведка, предоставляя доказательства того, что ты ведешь на черном рынке активный поиск запрещенного наркотика, за распространение которого полагается смертная казнь.
        Молчание.
        - Это не наркотик, сеньор… - виновато выдавил Диего и опустил голову. - Это лекарство.
        - Это наркотик. Оно не лечит, твое лекарство. Оно лишь на время облегчает страдания.
        - А вы бы на моем месте как поступили? Лишили мать единственного средства, облегчающего страдания?
        - На твоем месте я бы пришел к своему начальнику, то есть ко мне, и попросил бы содействия. А хороший начальник, а я все-таки склонен относить себя к хорошим начальникам, в ответ сделал бы вот так.
        Сергей вытащил из внутреннего кармана небольшой прозрачный пакет и протянул молодому бойцу. Тот, взял его в руки, которые мелко задрожали.
        - Вокзал на площади Святого Себастьяна, - продолжил Сергей. - Камера хранения. Здесь несколько ампул, на первое время, остальное там. Запас, которого должно хватить на год, если не больше. Если твоя мать доживет, конечно, до этого времени. Извини, если мои слова тебя задели.
        Его рука вновь полезла в карман и извлекла небольшой стандартный электронный ключик с номерком
        - Если будет нужно, я достану еще. Самый лучший, индийского производства - ты знаешь в этом толк.
        - Спасибо, сеньор! - выдавил юноша, сжирая глазами драгоценности, попавшие к нему в руки. Драгоценности, ибо на черном рынке каждый грамм этого вещества был на вес золота в прямом смысле слова. Не считая того, что за покупку или продажу его грозила смертная казнь.
        - Сам понимаешь, ни один грамм не должен попасть «налево»…
        - Разумеется, сеньор! - глаза молодого бойца сияли от счастья и надежды. Сергей обожал такие моменты - дарить людям счастье. Это здорово. Особенно, когда ничего тебе не стоит. То, что он передал сегодня - конфискат, из специального хранилища, приготовленный к утилизации и теоретически уже утилизированный службой по борьбе с наркоторговлей. Но как же счастлив человек, конкретный, не абстрактный, получив такое богатство для больной матери?
        - Завтра боевая операция, - перешел он к делу. Юноша напрягся. - Вы сопровождаете сделку между корпусом телохранителей и одними известными тебе бандитами. Следите, чтобы она была честной.
        - Я знаю, сеньор, - кивнул Диего.
        - На самом деле ваша миссия немного иная. По моим данным, одна из сторон, и это не бандиты, готовит провокацию с целью уничтожить другую сторону. Я отдал приказ пресечь эту провокацию. Жестко, крайне жестко, даже радикально. Твоя задача - занять позицию позади гвардейцев, напротив бандитов. Там же, в камере хранения, капсула с подробным планом территории, где обмен будет происходить, подберешь место самостоятельно. Тебе нужно будет спуститься как можно ниже за спины ангелочков и гвардейцев, и как только Габриель с ребятами откроет огонь, уничтожишь мальчишку.
        - Которого?
        - Того, которого бандиты собираются передавать ангелочкам. Все должно выглядеть так, будто его убили люди корпуса и гвардейцы ее высочества. Задача ясна?
        Диего кивнул.
        - В методах и способах не лимитирую - действуй по обстановке. Главное… - Сергей понизил голос, выделяя фразу - …Стрелять ТОЛЬКО после того, как Габриель откроет огонь. И ни секундой раньше. Если его атаки не последует, твоя задача мирно и незаметно уйти после завершения сделки. Вопросы?
        - Вопросов нет, сеньор! - вскинулся юноша.
        Сергей усмехнулся. Вот так из человека, которому светил как минимум пендаль из органов, а как максимум от двадцати лет до пожизненного, получился довольный и по гроб обязанный боец, ради жизни матери готовый забрать жизнь незнакомого ему человека. Стадо! Человеческое стадо!
        - Это всё. До утра свободен.
        - Так точно, сеньор! - Диего поднялся и откозырнул, после чего по-военному развернулся, и, картинно чеканя шаг, направился к машинам.
        Сергей сидел еще несколько минут, затем последовал за ним. Подойдя к машинам, бегло бросил затрусившей наперерез Даниеле:
        - Я еду в имение дона Виктора Кампоса. Думаю, ваше присутствие в том доме будет нецелесообразно.
        - Но сеньор!.. - попробовала что-то сказать та, но он не дал, пронзив ее злым ненавидящим взглядом:
        - Я сказал, Даниела, что тебе и твоим девочкам, как представителям заинтересованной стороны, там делать нечего! Вы остаетесь здесь! Вызывайте машину из дворца, вас заберут! Вопросы?
        - Вопросов нет, сеньор… - поникла та, опуская глаза.
        Он влез в люк и демонстративно опустил его перед ее носом. А когда машины тронулись, злорадно наблюдал, как пять девочек во всеоружии растерянно хлопают глазками у обочины. Гордячка Даниела, сняв шлем, ругалась с кем-то поодаль, то ли докладываясь, то ли действительно вызывая транспорт.
        - Куда, сеньор? - ожила пятая линия. Командир его людей, едущий в головной машине.
        - В поместье Виктора Кампоса…
        Он не лукавил, ему, действительно, нужно туда. Теперь перед ним стояла другая трудновыполнимая задача - убедить Виктора свернуть первоначальные замыслы и сделать то, что от него требуют. В первую очередь, действительно, не брать оружие…
        Девятнадцать лет назад
        - Сеньор, вам туда нельзя! Вам запрещено находиться здесь!
        Хранительница выскочила ему наперерез, намереваясь не пустить, но он пер напролом на такой скорости и с таким напором, что в последний момент на крайние меры та не решилась.
        - С дороги! - бросил он и с ненавистью отпихнул ее в сторону. Имея преимущество в весе и силе, выглядело со стороны это впечатляюще. За хранительницей последовала дверь, тяжелая, створчатая, каким-то чудом не замененная на гермозатвор. - Будешь еще мне указывать, что делать!
        Хранительница стушевалась. Сзади и сбоку выскочили еще хранительницы с оружием, готовые отразить любую атаку на покои их высочеств, но увидев его, растерянно опускали дула в пол и разевали рты. Лея и тут подгадила, не сообщила им о своем разрешении. А он ведет себя слишком нагло для человека, не имеющего права сюда входить, и это сбивает девочек с толку.
        Наконец, тяжелые створки поддались, он ввалился внутрь. Там его тоже ждали, еще одна хранительница, но эта без оружия. Встала, уперев руки в бока, загораживая проход.
        - Только попробуй! - зыркнул он.
        Ангел задумалась, затем лаконично отступила в сторону, пропуская его вперед:
        - Только недолго. А то мне влетит.
        Вся его ненависть разом схлынула. Она его пропускает, не зная, что у него разрешение? На свой страх и риск? Подставляется, давая ему побыть с детьми? Среди них что, есть нормальные?
        Ему вмиг стало неловко.
        - Она разрешила… - промямлил он как-то жалко, в момент потеряв самоуверенность. Злость его также испарилась.
        - Тогда можешь долго, - милостиво кивнула хранительница, развернулась и равнодушно побрела в свою караулку.
        Обескураженный, Сергей направился по коридору в покои, где, как он знал, любят играть его дети. Поворот, коридор, поворот… А вот и они.
        Он замер на пороге детской. Убирающая игрушки служанка недоуменно воззрилась на него, потом решила, что она лишняя, и поспешно ретировалась. Одна из девочек, играющая на огромном пушистом персидском ковре с куклами, подскочила и обдала всю детскую истошным визгом:
        - Пааааапка!!!
        И бросилась к нему.
        Другая девочка, помладше, играющая рядом, тоже подскочила и кинулась, но молча. Он подхватил на руки вначале одну, затем вторую, и нежно прижал обеих, не в силах выдавить ни слова.
        - Папка, а почему тебя столько не было? А ты надолго? А когда ты еще придешь? А вы с мамой поссорились? А ты будешь с нами играть?
        Старшая начала засыпать его типично детскими вопросами, на которые он не мог дать ответ. Младшенькая же, как обычно, молчала, лишь хлопая большими голубыми глазенками.
        Старшую назвала Лея. Почему так, а не иначе - она сама не смогла толково объяснить. То ли, чтобы боги действительно покровительствовали ей, то ли реализуя какую-то детскую фантазию - он не понял. Но она так и осталась Фрейей, маленькой богиней. И при этом соответствовала статусу - рано начала говорить и бегать, была активной и боевой - няньки не знали, что с ней делать. Изабеллу же, свою белокурую красавицу, назвал он. Она до сих пор почти не говорила, была тихой, но прекрасно все понимала. Ее умные голубые глазенки на смуглом личике снились ему, когда эта сука Лея запретила видеться с детьми.
        - Как же я люблю вас, мои девочки! - он поставил дочерей на место. - А кому это у нас пора спать? Почему кое-кто до сих пор не в кроватках?
        - А сказку? Ты расскажешь сказку? - начала канючить Фрейя. Он присел рядом.
        - Расскажу. Какую сказку хотят послушать маленькие принцесски?
        - Про Страшилу! И Железного Дровосека! И Элли! - Завизжала она.
        - Договорились! Все, марш в кроватки, папа сейчас придет, и тем, кто лег, будет рассказывать сказку про Элли и Страшилу. А тем, кто не лег - рассказывать не будет!
        - Папа, а Карлосу расскажешь? - потянула Фрейя за рукав и указала на огромного голубого мишку в дальнем конце ковра. Этого мишку он подарил в свое время Фрейе, но Изабелле тот понравился больше, она постоянно таскала его с собой за заднюю лапу. При этом надо учитывать, что размером Карлос был больше самой Изабеллы.
        - Ну, если вы уложите его - и ему расскажу! А как же! А теперь марш в спальню!
        Фрейя, вприпрыжку, убежала, что-то выкрикивая на ходу, Изабелла взяла медведя за ухо и потащила следом. Обе они сияли от счастья.
        Сергей активировал перед глазами козырек и вошел в дворцовую систему связи, набрав личный код доступа. После чего выбрал абонента - личного секретаря, молодого и способного паренька, которого недавно приблизил.
        - Жан, ты уже в тюрьме?
        На том конце раздалось недовольное сопение:
        - Нет, сеньор граф. Но подъезжаю. Выдергивать вот так вот, на ночь глядя…
        Эмоциональную составляющую он пропустил мимо ушей.
        - Подъезжай и начинай поиски. Я подъеду ближе к середине ночи - у меня важные дела. Новый ориентир поиска: искомый объект не просто не должен дружить с законом, она должна быть проституткой.
        Удивленное молчание.
        - Вы уверены, сеньор граф?
        - Да.
        - Ко всему вышеперечисленному багажу «прелестей»? Еще и это?
        - Жан, ты плохо меня слышал? - понизил он интонацию.
        - Нет, сеньор граф, - стушевались на том конце. - Но вы жестокий человек!
        - Это не я жестокий. Это мир жестокий. И обстоятельства. А еще лично ее королевское величество, но последнее не обсуждается. Вопросы?
        - Нет вопросов, сеньор граф, больше нет. Приступаю к работе!
        - Приступай.
        Сергей нажал отбой.
        Проститутка. Как он не подумал об этом сразу? Зэчка-проститутка, лучший кандидат на роль матери человека-в-никуда. Идеальный объект для воспитания «наследника престола»! Остальное он тоже подберет, дайте только время. Так подберет, что чертям тошно станет! И еще дайте красноречия отстоять кандидатуру перед Леей. Но в реальности последнего он не сомневался - отстоит.
        - Я смогу защитить вас, мои принцесски! - признес он, довольно улыбнувшись. - Я никому не дам вас в обиду! Никому и никогда!

* * *
        Вновь вокруг подземелья бело-розового здания с колоннами. Я опять здесь, иду, смотря по сторонам, а мои руки греет боевой игломет. Рядом, как и в прошлые разы, шагает Катарина, и как тогда вокруг нас образуется вакуум - все встречаемые расступаются или шарахаются прочь. Все то же, все так же, ничего не изменилось…

…Но это лишь внешние проявления. На самом деле с того раза изменилось всё. И в первую очередь я. Я стал другим.
        Нет, я тот же самый Хуан Шимановский, подданный ее величества королевы Венеры, 2429 года рождения. Но теперь я - мужчина, отдающий отчет в своих поступках, а не мальчик-Хуанито, готовый на что угодно, лишь бы его не били. На самом деле это много.
        Стены… Из таинственной цитадели загадочных амазонок окружающие стены превратились в коридоры офиса, в котором работают обычные служащие. Со своей спецификой, с вассальной клятвой королеве, но сути это не меняет. А что может быть таинственного в служащих?
        Кто вообще такие, эти ангелы? Молодые зеленые девчонки, которых дрючат так, что на это нельзя смотреть без слез? Бабы-стервы, пытающиеся найти ключик, чтобы править миром? Не только. К сожалению. Большому сожалению. Ибо будь это так, это место легко было бы ненавидеть. Но ненавидеть место, где проходят школу жизни ОБЫЧНЫЕ люди? Обычные девочки, такие же, как мои одноклассницы и однокурсницы? Как девчонки с нашего района, с которыми я общался, дружил и встречался? Как миллионы их сверстниц за воротами? Они умеют убивать, да, но это единственное, что отличает их от остальных.
        Убивать… Я и сам умею делать это. Пускай высшие силы не позволили мне довершить начатое до конца, но я ШЕЛ убивать Толстого. Шел осознанно, отдавая себе отчет в происходящем. То есть я переступил ту грань, которая отделяет «человека обычного» от «человека убивающего», и не мне тыкать им, говоря, что я лучше. А практика? Практика - вопрос времени.
        Бабы-стервы здесь тоже есть, глупо было бы это отрицать. Взять ту же Катарину, вышагивающую рядом с видом победительницы. Пускай торжествует, мне не жалко. Она так и не поняла, кто кого больше использовал в нашей ситуации, я ее или она меня. Такие, как она, есть не только здесь, как не только здесь есть плохие и хорошие. В конкретно моей школе, например, есть сволочи вроде Командора, а есть порядочные, вроде дона Алехандро. Есть подонки, как Витковский, а есть такие, как последний преподаватель истории ЛА. Классный мужик, несмотря на то, что шпик! Всякие люди есть везде, и не надо смотреть на их пол.
        Но главным индикатором того, что все изменилось, стало оружие. Я сжимал его, придерживал при ходьбе рукой, но теперь оно не придавало уверенности в себе, не вызывало сокровенный трепет, который испытывают мужчины к игрушкам, умеющим убивать. Это просто была хрень, которая может делать так, чтобы другие люди становились мертвыми.
        Я стал другим человеком, стал старше. И несмотря ни на что, одно это стоило того, чтобы пересечь порог этого заведения в первый раз.

* * *
        Я скупо кивнул. Отвечать не видел смысла. Все, что нужно, она скажет сама. Мы ехали, медленно перескакивая с одной подкупольной магистрали на другую, безо всякой цели, без конечного пункта, оставив воркующую парочку далеко позади. И за исключением приветствия, все это время не произнесли ни звука.
        - Ничего не хочешь сказать, ничего не хочешь спросить? - попробовала она закинуть удочки. Я неопределенно пожал плечами.
        - Почему именно она? Именно такая, как Маркиза?
        Катарина улыбнулась. Ждала этого вопроса.
        - Для контраста. Она необычная даже для нас, да ты и сам это понял. А еще она очень хорошо метает ножи. Девочку с оружием ты бы легко вычислил; ножи же можно спрятать так, что ты никогда не догадаешься, кто перед тобой. А на небольших дистанциях ножи являются даже более грозной силой, чем пистолеты и игольники. Поверь.
        Я верил. Видел, как некоторые спецы с ними управляются.
        - Тот парень выжил? - сменил я тему. Улыбка с ее лица сошла.
        - Когда мы его отдавали скорой, был жив. Сейчас не знаю.
        - Обязательно было позволять стрелять в него?
        Мои вопросы ей не нравились, но она не пыталась юлить, отвечала. Что мне нравилось. Сдунув со лба выбившуюся пядь, она кивнула:
        - Да. Все три наших девочки вокруг стояли в невыгодной позиции. Мы не ждали, что кто-то набросится на бандитов. Случись это как-то иначе, может его и можно было бы спасти, не дать выстрелить. Но только не в той позиции. - Она покачала головой.
        - А если бы вы охраняли его? - выделил я это слово.
        - Наши позиции были бы иными, он бы не пострадал. Нет, Хуан, не вешай на нас всех собак. Мы сделали все, что смогли. И не надо пенять, дескать, если бы мы не подстроили ограбление, он был бы жив. Эти твари напали бы на другой магазин, и убили бы кого-то другого. Мы же не просто дали напасть на конкретный объект в конкретное время; мы ликвидировали самих напавших. Они мертвы, все четверо. Если бы мы этого не сделали, сколько они совершили бы еще налетов? Убийств? Мне рассказывать, как работает наша доблестная гвардия?
        - То есть, твоя совесть чиста, - усмехнулся я, подведя итог ее аргументам.
        - Да. - Она кивнула с гордостью, и гордость эта была не показная.
        Я не знал, что сказать на это. Произошедшее - тема для глубокого философского спора, а я не считал себя в достаточной степени подкованным в таких тонких материях. Да и настроение было не то. Зерно истины в ее словах было, и цепляться я не стал.
        - Как же вы смогли подстроить нападение в нужное время в нужном месте?
        Она пожала плечами.
        - Это было наше золото. Золото корпуса. Уже третий день мы закупаемся продуктами в этом магазине на большую сумму, в ожидании тебя. Продукты идут частично в общую столовую, частично малявкам, для разнообразия рациона - надо же их когда-нибудь баловать? - Усмешка. - Разницу между заложенной в бюджет оптовой закупочной ценой и реальной розничной компенсирует Мишель. Частью из собственных средств, частью из неведомых мне фондов. Но поверь, это не так много, она выдержала бы нагрузку на собственный карман даже в полном объеме.
        - Золото меняли в банке, - продолжила она, усмехнувшись чему-то своему. - Ведь теоретически каждый электронный империал обеспечен золотом. Практически же?..
        Пауза.
        - …Мы не частная лавочка; когда с тобой разговаривает глава корпуса королевских телохранителей, ни один управляющий не сможет отказать в обмене. Невзирая ни на какие лимиты выдачи.
        Ну, с этой стороны, действительно, проблем я не видел. Хотя, наверняка тут дело не только в угрозах - попробуй поугрожай управляющему Королевского банка! Но еще и в авторитете. Но у Мишель он есть.
        - Гораздо сложнее было выйти на исполнителей, приемлемых отморозков, - вновь продолжила Катарина. - И хорошо их мотивировать. Тут опять пригодилось золото, а так же архивы департамента безопасности. Мы похитили дочь одного важного человека из мира мелкого криминала, на которого официально вроде как ничего не имелось, и «уговорили» работать на нас. Она уже отпущена, не переживай, - выдала Катарина фирменную усмешку. - Он-то и вывел нас на бандитов, после чего вычислить и взять их в оборот стало делом техники.
        - Накладки были, - сделала она оговорку. - Пришлось продемонстрировать этому человеку, что мы играем серьезно, и несильно ту девочку порезать. Но результат того стоил.
        - Бандитские методы! - заметил я, но удивлен ее словами не был.
        - А кто сказал, что мы благородные рыцари? - парировала она.

«Действительно, кто сказал это?» - усмехнулся я про себя. - «Они - боевой орден клана Веласкес. КЛАНА. Им нет дела до венерианского правосудия, до принятых в обществе норм морали и иных высоких материй. У них есть Цель, и только это имеет значение».
        - И все ради того, чтобы оказать психологическое давление на какого-то пацана-с-района? Ничего не стоящего и не значащего? - Я нервно рассмеялся. - Не слишком ли сложно?
        - Ты себя недооцениваешь, - выдавила она покровительственную улыбку. - Да и сложного на самом деле ничего не было, а девочки наши засиделись без дела. Такие же разминки приводят в тонус. А еще… - Она задумалась. - Хуан, ты не представляешь, какие ощущения я пережила после того, как в меня целились впервые в жизни. Это ломка, малыш, ее начало. И ты прошел этот тест, хоть и не убил никого из нападавших, как пришлось в свое время сделать мне. Последствия ты ощутишь, обязательно. Только позже, не сегодня. После же я получу тебя с потрохами, любого, на любых условиях. Так что да, оно того стоило.
        Как показало время, она оказалась права. Причем это был совсем небольшой промежуток времени. Но в тот момент, хотя я тактично промолчал, не вступая в спор, меня покоробило от разящей от нее самоуверенности.
        - А если бы я не напал на него? - пытался я найти нестыковки в ее плане. По-своему гениальном, но не по исполнению, а по наглости, по амбициям воплощавших его. - Если бы они забрали золото и тихо ушли? Не наставив на меня пистолет? Что бы вы делали в этом случае? Как бы выходили из положения?
        Ее губы вновь растянулись в покровительственной улыбке:
        - А никак. Это был риск. Но как думаешь, откуда у простой приютской девочки могла быть «семейная реликвия» из синтетического алмаза такого невероятного размера? Сколько, думаешь, он стоит?
        - Много, Хуан! - сама же ответила она на вопрос. - Баснословно много! Они должны были клюнуть на него, и клюнули, как мы и хотели. И ты тоже клюнул, защищая свою спутницу, которую они «обидели». Кажется, хоть на этот раз обошлись без форсмажоров?! - Из ее груди раздался довольный смех.
        Мы договорились на сегодня, на утро следующего дня, чтобы не тянуть резину. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Смысл переживать, мусолить что-то в себе от безделья? Решение принято, принято окончательно, и чем раньше оно претворится в жизнь, тем лучше для меня.
        Тем же вечером они собрали свой совет офицеров, в расширенном составе, с повесткой дня, состоящего всего из одного вопроса. В начале двенадцатого Катарина уже отзвонилась, сообщив об их решении:
        - Это будет испытание, малыш. Тяжелое испытание. Тебе понадобятся все силы, чтобы пройти его. Не надо относиться к нему несерьезно, - стращала она. - Если пройдешь его - ты зачислен. Достоин того, чтобы мы с тобой работали. Нет - … - Она замолчала, но продолжать не требовалось. - У нас суровые законы, но это законы. Ты можешь отказаться, в любой момент перед полосой. Но только перед ней. Так что подумай, трижды подумай!
        - Отговариваешь? - усмехнулся я.
        - Беспокоюсь, - возразила она, и в голосе ее не было ни капли фальши. - Будь осторожен. - Затем рассоединилась.
        Итак, победа или смерть, это закон. Закон победы для ИХ мира. И никак иначе. В этот момент я впервые задался вопросом: «Господи, куда меня несет?.. А готов ли я..?» Но это были риторические вопросы.

* * *
        - О чем задумался? - прервала мои мысли шагающая рядом Катарина.
        - Да так, - потянул я, вспоминая идеи, пришедшие ко мне перед самым сном, и реализовать которые все-таки стоит попытаться. - Размышляю.
        - И о чем же?
        - Решаю, что с тобой делать.
        - ???
        - Ты же не думаешь, что все останется, как есть? Ты меня подставила, опустила в дерьмо по самую макушку, из-за тебя я пережил несколько… Не самых приятных дней в своей жизни…?
        - Не поняла? - вскинулась она и остановилась.
        Я хрипло рассмеялся:
        - Я понимаю, приказ, все такое. Но Катюш, вопрос: как ты думаешь, я должен боготворить тебя за то, что ты сделала? Считать, что по гроб тебе обязан?
        Она смотрела с непониманием. Я пояснил:
        - Бенито заказал меня, потому, что ТЫ меня подставила. Ты! Это тебе я обязан своими приключениями! Виктор Кампос же приказал пытать меня, пытаясь отомстить ВАМ, поскольку вы использовали его, как последнего мальчишку. Это ТВОЯ идея насчет похищения, ты полностью несешь ответ за него.
        Я принял в итоге решение вернуться, ты убедила. Но как думаешь, извиняет ли это тебя саму в моих глазах, или наоборот?
        Она молчала, огорошенная. Кажется, я принял правильное решение, нападок с этой стороны СЕЙЧАС она не ждала. А я…

…А я буду чувствовать себя гораздо лучше, если поставлю эту суку на место. Хотя бы раз. Даже если это будет последний поступок в моей жизни, могущей окончиться через пару часов. Но закон победы есть закон победы, она сама сформулировала мне его.
        - Думаю, после всего случившегося тебе не стоит поворачиваться ко мне спиной, - закончил я, ядовито оскалившись.
        - А ты у нас злопамятный, да? - скривилась она. - А, нет же, ни в коем случае! Не злопамятный! Ты у нас просто злой, и у тебя память хорошая!
        Я невозмутимо пожал плечами.
        - Малыш, ты еще скажешь мне спасибо! - продолжила она, повышая голос.
        - Обязательно, - потянул я. - Знаешь, когда человек стоит над гробом врага, он всегда говорит о нем только светлое и хорошее. Так принято. Вот и я скажу тебе «спасибо». Над гробом…
        Блин, а вот поиздеваться толком не получилось. Слишком быстро вывел ее из себя, будто передо мной стояла зеленая дурочка, а не хладнокровная гадина с ее опытом. Катарина резко дернулась, впечатав меня в стену своим телом, после чего рефлекторно поднесла коварное запястье со встроенными кибернетическими лезвиями к горлу:
        - Хуан, мне не нравятся такие разговоры!
        Лицо ее пылало от ярости. Я усмехнулся, нисколько ее пыланиями не впечатленный:
        - Правда? Зря! Это же шутка. Просто шутка! Про гроб. А ты что думала, я кинусь к тебе на шею, радостно повизгивая от счастья?
        Она попыталась что-то ответить, но не смогла, и по инерции отступила, выпустив меня. Затем собралась и гордо тряхнула черной копной:
        - Хорошо, я виновата. Признаю. Во всем, что произошло, начиная с той злополучной полосы, где потеряла над собой контроль. Можешь меня ненавидеть, если хочешь. Доволен? Теперь тебе легче?
        Я пожал плечами:
        - Наверное.
        - Я сделала это потому, что мне так приказали. Я должна была вернуть тебя, убедить вернуться. И я не смогла придумать ничего более эффективного, чем показать тебе твою беспомощность. Ты бы не стал разговаривать со мной после того, что случилось на дорожке, не сумей я изменить твое восприятие. Да что я, ты не стал бы слушать никого, даже святую, если бы знал, что она отсюда! Послал бы за орбиту Эриды, и все дела!
        - А ты не пробовала извиниться? - улыбнулся я, начиная вгонять гвозди в крышку ее гроба. - Просто извиниться? Искренне? Признав, что была не права?
        Катарина опустила глаза в землю.
        - Нет, у тебя даже мыслей таких не было, продолжал я. - Ты же всегда права, как же так! Все вы всегда правы, такие как ты!
        - Ты не умеешь извиняться! - закричал я на нее, ловя кайф от получившегося эффекта. - Хотя я мог понять тебя! Понять, чем ты рисковала, когда я помчался по трассе, верхами! Из-за чего вышла из себя! Но нет я же валенок, я тупой! Я не пойму! Или нет, не, не тупой? - Я сделал паузу.
        - Да, я не тупой! Я пойму! - воскликнул я. - Это ТЫ не можешь сделать шаг! Унизить себя перед тем, кто младше и слабее! Тебе проще организовать войсковую операцию в городе, и не одну, чем признать в чем-то неправоту и извиниться!
        Так ответь: почему я должен относиться к тебе тепло? - закончил я, понизив тональность до обычной. - Почему должен быть тебе благодарен, если ты думаешь не обо мне, а в первую очередь о себе и своей гордыне?
        Постояв и не дождавшись ответа, я развернулся и побрел по коридору. Сзади раздался ее окрик:
        - Стой!
        Я остановился. Обернулся.
        - Прости, я была не права, - произнесла она, вкладывала в голос раскаяние, но я видел, что это фальшь. - Я привыкла играть человеческими судьбами и заигралась. Да, мне оказалось проще придумать войсковую операцию, чем извиниться. Доволен?
        - Я-то доволен, - усмехнулся я. - Как знающий тебя. Но на сцену тебе нельзя - сторонний зритель не поверит.
        Она вспыхнула, но сдержалась.
        - Я извинилась. Как ты и хотел. Будешь и дальше дуться?
        Я понял, что не стоит перегибать. Портить отношения с нею не резон, ибо какая бы она ни была, а знакомое зло лучше незнакомого. Если вместо нее дадут кого-то другого, я взвою - придется заново «пристреливаться», заново проходить весь геморрой, который мы с нею благополучно миновали. Да и… Ужалить Катарину, как показала практика, я могу, не такая она непробиваемая, а каковой будет другая куратор?
        - Нет, не буду. Но ты должна меня понять… - начал я, она перебила:
        - Я понимаю.
        В ее голосе засквозило теплотой. И я не мог найти ни одного оттенка интонации, говорящего о фальши.
        - Я плохая. У меня гордыня. И я не люблю никого, кроме себя, - продолжила она. - Но я исправлюсь. Обещаю.
        Согласен, со стороны это звучало дико. Детсадовские какие-то аргументы. Но битва шла не на уровне слов, а на уровне восприятий, на уровне интуиций, если можно обозвать это так. И главный вывод, который я сделал, что она совсем не так безнадежна, как я считал. Я не безразличен ей, она действительно испытывает привязанность и симпатию. И не желает зла. Конечно, проявляется это согласно ее собственному искореженному корпусом мировоззрению, но порывы в ее душе все же есть.
        - Хорошо, уговорила. - Я выдавил тяжелую улыбку.
        - Мир? - улыбнулась она и протянула руку. Я пожал ее:
        - Мир.

* * *
        Мы неспешно бродили по техническим помещениям и стрельбищам, подбирая скафандр, пробуя систему прицеливания и ориентирования на специальных тренажерах и мишенях. Тянули время. Чтоб не сойти с ума, его надо было хоть чем-то занять - собрались еще не все, кто должен был прибыть на мероприятие.
        Ветераны - особое сословие, особая прослойка, честно заслужившая себе множество привилегий. Например, явиться не к десяти, как было условлено, а часам к одиннадцати-двенадцати, наплевав на дисциплину и пунктуальность, несмотря на то, что «военнослужащими» они остаются до самой смерти. Для них не существует понятия демобилизации, даже звания у них остаются до конца жизни. Не «полковник в отставке», например, как у военных, а просто «полковник», в любом возрасте и на любой должности. Потому, пока не подъедут все, кто запланирован на сегодня, испытание не начнется, и плевать на такую условность, как мое личное желание поскорее начать, чтобы не свихнуться в ожидании неизвестного.
        - Для чего мне вообще нужен куратор? - спросил я, опуская раскаленный игломет, из которого только что жарил очередями, ставя его на стойку. Отводил стрельбой душу. - Да еще и персональный? Чтоб девчонки не съели? Неужели они такие страшные?
        Катарина грустно усмехнулась, протягивая мне мое оружие, за которое я отвечаю:
        - Так и думала, что ты будешь далек от этой темы.
        - Почему?
        - Опыт. У тебя его нет. Потому ты не способен оценить угрозы и вызовы. А они есть, и весьма серьезные!
        Пауза.
        - Тебя съедят в первую же неделю, - улыбнулась она. - Ты беззащитен перед нашим контингентом. А сбежать, уйти отсюда после того, как за тобой закроются двери, тебе никто не позволит. - Она сделала кислую гримасу.
        Ее слова меня не впечатлили. Я, конечно, предвидел проблемы, но не такие, как она сгущает краски.
        - Можно этот момент подробнее?
        - Разумеется! Ладно, пошли, нас вызывают. - Она облегченно вздохнула и направилась к выходу. Я поспешил за ней. Тяжелый гермозатвор «тира», напичканного всевозможным оружием, опустился за нашей спиной. Хоть оружие у них и валяется везде, где только можно, но вскрыть такой не имея ключей и разрешений вряд ли реально.
        - Загибай пальцы. - Катарина картинно прокашлялась, и начала менторским тоном. - Первое - мировоззренческий конфликт. Ты попадешь в незнакомое место с незнакомыми варварскими порядками и жесточайшей дисциплиной. Ты сам видел, молодняк здесь ходит по струнке, а тебя будут дрессировать наравне с ними, если не больше Или думаешь, тебе сделают персональную скидку, как ценному «сотруднику»?
        Нет, так я не думал. Она прочла у меня это на лице, растянув свою улыбку еще шире.
        - Тебя будут окружать… Люди с непонятным тебе, но устоявшимся мировоззрением, диким для «гражданки». Ты никогда с таким не сталкивался, Маркиза не в счет, и не знаешь, какую модель поведения с подобными людьми использовать. Это конфликт?
        Я согласился:
        - Конфликт.
        - Ты будешь пытаться выработать ее, эту модель, но для этого нужно время, период адаптации, и во время оного будешь совершенно беззащитен. Но это только начало, самое первое, что тебя ждет.
        Далее хуже. Конфликт половой. Все окружающие поголовно будут противоположного пола, при том, что рядом не будет никого пола твоего, на общении с кем вы бы оба могли построить циклическую защиту. Этот дисбаланс - кладовая конфликтов. И все они нанижутся на конфликт мировоззренческий.
        Она сделала небольшую паузу, давая мне осмыслить сказанное.
        - Далее конфликт социальный. Наши девочки поголовно… Выходцы из низов общества, со всей присущей спецификой. Плюс, конфликт возрастной. Плюс, иерархический - те, кто старше и кто принял присягу, вряд ли будет считать тебя равным себе. Отмечай, отмечай, это все нанизывается на предыдущие! Плюс, кому-то просто так не понравится твоя рожа - нельзя ведь всем нравится? - она усмехнулась. - В любом социуме возникают люди, к которым испытываешь симпатию, и к которым ярко выраженную антипатию, а значит, кто-то обязательно захочет поставить тебя на место.
        Я вспомнил Оливию и ее девочек, охрану ее высочества. Пожалуй, здесь моя собеседница права, такие возникнут. Обязательно!
        - Что у нас получается? - издевательски усмехнулась Катарина. - Наложение конфликтов? Социального, возрастного, иерархического, мировоззренческого, и, наконец, полового? Это без межличностных? Ну и как, тебе нужен персональный куратор?
        М-да, я действительно, все серьезнее, чем я думал. И я, действительно, не мог охватить все проблемы, не мог копнуть так глубоко, хотя, казалось бы, чего тут копать?..
        - Все, на кого ты сможешь опереться, это твой будущий взвод, - продолжала она. - Пока непонятно, кто им станет, и только высшие силы знают, как у тебя сложатся отношения внутри коллектива. Всех же остальных смело записывай в силы условно-враждебные.
        Одно могу сказать точно, твои девочки однозначно будут… Не самого высокого статуса по местным меркам. Хорошо, если у них будет право свободного выхода за территорию, но может не быть и этого. То есть, их возможности защитить тебя будут ограничены. А сам ты…
        Вздох.
        - Не обижайся, но ты совсем не подготовлен для существования в нашем террариуме. Ты можешь защититься от Кампоса и его дружков, дать в морду зарвавшемуся подонку, выйти против превосходящих сил, утопить кого-то в фонтане… Но здесь это не сработает. Это не мужской коллектив, Хуан, тут правят бал иные законы. Здесь надо извиваться и жалить, как извиваются и жалят все вокруг, и уворачиваться от других жал. Только так можно выжить ЗДЕСЬ.

…Конечно, она драматизировала, как обычно, вряд ли на самом деле все так плохо. Но доля правды в ее словах имелась, и что-то подсказывало, стоит отнестись к проблеме со всей серьезностью.
        Катарина остановилась, подытоживая весь наш сегодняшний такой нелегкий разговор:
        - Я не всемогуща. Но вовремя дать нужный совет смогу. А остальное в любом случае будет зависеть только от тебя, от того, как ты себя поставишь. Пусть моя помощь будет искуплением былого. Ты как?
        Я улыбнулся:
        - Договорились!
        Это была победа. Моя первая победа. И я имел все основания немножко за себя порадоваться. Но пожимая протянутую ею руку, отметил промелькнувшее в ее реплике лаконичное слово «террариум». Просто так такие эпитеты не дают.
        Мы вынырнули из коридора в помещение с нумерованными дорожками. Нас уже ждали, четверо человек, естественно, все в парадной ангельской форме с офицерскими знаками различия. Двоих из них я не знал, но двоих видел раньше. Мишель, сеньора Тьерри, белокожая блондинос с золотыми волосами, и сеньора, являющаяся ее полной противоположностью - смуглая, с невозможно черными густыми длинными волосами, ниже лопаток, что при ее работе и необходимости прятать это богатство под шлем - роскошь. Та самая сеньора полковник, что встретила меня возле школы и силой направила внутрь.
        Она держалась наравне с Мишель, я бы даже сказал, чувствовала, что имеет моральное право отдавать ей приказы. Это сразу бросалось в глаза. Вокруг нее невидимый никому, но ясно ощущаемый, витал ореол власти. Мне стало немного не по себе.
        Катарина при виде этой сеньоры остановилась и растерялась, но быстро пришла в себя. Явно не ждала ее здесь увидеть.
        - Крутая, да? - поддел я. - Эта сеньора?
        Катарина кивнула.
        - Мишель рядом держится скованно. Настолько крутая, что круче главы корпуса?
        - Ее зовут Гарсия, - усмехнулась моя спутница. - Она - доверенное лицо королевы. Они с Мишель обе из взвода Леи. Все-то ты подмечаешь! Ладно, пошли, зоркий сокол…
        Подходя, услышал, как Мишель кивнула этой сеньоре в нашу сторону:
        - А вот и он.
        Та обернулась.
        Мои колени задрожали. Нет, первую секунду она смотрела нормально, с некой усталостью, и даже ленцой. Но ровно секунду. После ее взгляд затуманила сталь, и эта сталь чуть не пробила меня навылет.
        - Да-да, он-он, - произнесла Мишель, противненько улыбаясь. - Я же говорила, ты будешь удивлена.
        Сеньора спрятала эмоции, вмиг обуявшие ее, и дальше я не мог прочесть в ней ничего, кроме деловитой сосредоточенности. И злости. Но слава всем высшим силам, злости не на меня.
        - Он пришел сам, - продолжила Мишель, храбрясь. Внутри ей тоже было не по себе. - Ты можешь проверить, тем более, это уже неоднократно проверяли другие. Решать тебе, но я считаю, мы должны дать парню шанс.
        Сеньора Гарсия стояла, пытаясь подобрать слова, как-то ответить, но пока получалось у нее не очень. Она не знала, как реагировать на ситуацию, сомневалась, и меня начали пробирать пакостные мысли.

«Это что, она скажет «нет», и всё станет напрасно? Напрасной окажется эта канитель с похищениями и магазинами? Напрасно я выкладывался до изнеможения две недели подряд? И, наконец, напрасно встал в такую рань сегодня, хотя мог еще мирно поспать несколько часов? Меня никто никуда не возьмет, пока она не разрешит?»

«Нет, - одернул я сам себя. - Такие вопросы в компетенции одной лишь королевы. Сеньора полковник может наложить запрет на испытание СЕЙЧАС но отменить его совсем не властна.»
        Наконец, сеньора полковник (блин, они обе полковники, но к этой прицепилось), смогла что-то сформулировать:
        - Почему на нем белый доспех?
        Мишель неуверенно пожала плечами:
        - А что такое?
        - Он женский.
        - Он универсальный. К тому же, у нас нет других.
        - Он женский, - настаивала на своем сеньора. И, видимо, так и было, потому, что Мишель недовольно сжала губы. - А еще он белый. Не подобает парню ходить в том, что для парней не предназначено.
        - И все-таки, он универсальный, - не сдавалась Мишель. - А что белый… Нет у нас других. Не брать же у кого-то мальчишке под заказ только потому, что он мальчишка?
        - Нет, не надо под заказ, - бескомпромиссно покачала сеньора Гарсия головой. - Но в таком ему ходить не следует. Пойдем со мной.
        Это мне. Бросив фразу, сеньора быстрым шагом направилась в сторону створок, в которые мы только что вошли. И Мишель, и Катарина, облегченно выдохнули. Мне не оставалось ничего иного, кроме как засеменить следом, еще крепче сжав оружие.
        Зайдя за поворот, сеньора полковник перестала сдерживаться: от нее открыто запылало лютой ненавистью к Мишель, и мне оставалось только догадываться, что могло служить ее причиной. А заодно держаться как можно дальше, чтоб не попасть под руку. Вроде я объектом злости не являлся, но береженого…
        - Говорят, ты пришел сюда сам? - произнесла она, когда мы прошли вниз и вверх несколько лестниц. Я кивнул.
        - Так точно, сеньора. Сам.
        - И что же тебя сподвигло на такой безумный и глупый поступок?
        Я решил не юлить. Не с ней.
        - Безысходность, сеньора. Мне больше некуда было податься. Срочно потребовалось научиться защитить себя, а кто еще на планете научит этому? И кто научит лучше?
        - А как же специфика? - усмехнулась она. - Условия? Традиции? Это как бы… Не мужское заведение!
        Я согласился:
        - Да, так и есть, сеньора. Но вы правы, в этом заведении всё держится на голой традиции, а традиции имеют свойство рано или поздно меняться. Или хотя бы нарушаться. Так почему бы не со мной и не в этот раз?
        - Логично! - Она скупо рассмеялась. - А ты наглый юноша!
        - Стараюсь! - подобрался я.
        - И от кого же тебе срочно понадобилось защититься? Уж не от Кампосов ли?
        - От них самых, сеньора, - я опустил голову.
        - Но насколько мне не изменяет память, перед моим отъездом ситуацию с Кампосами разрулили. - В ее голос закрались ледяные нотки. - Ты сам разрулил ее, в школьном фонтане. А мои люди после поговорили с Виктором, объяснив, что его сын не прав, и ему не стоит вмешиваться в молодежные разборки. Как же так?
        Мне захотелось сжать кулаки от досады:
        - В фонтане была победа, сеньора, но победа в битве. Войну в целом я проиграл. Несмотря на вмешательство сильных мира сего и ваш разговор с Кампосом-старшим.
        - …А мне больше не хочется проигрывать войны! - с жаром, какого не ожидал сам от себя, закончил я.
        Она понимающе кивнула:
        - Правильно, войны надо выигрывать. Битвы не обязательно, а войны - надо. Это закон любой победы, полностью тебя поддерживаю!

…Конечно, это не умаляет глупость твоего поступка, но что сделано - то сделано.
        - То есть, вы допустите меня до испытания? - напрягся я. Она обернулась и насмешливо хмыкнула:
        - А ты хотел бы его пройти? Ты все еще хочешь к нам?
        Мне рассказали красивую историю о том, как тебя пытались привлечь, какими средствами для этого пользовались. И после всего ты вновь пришел сюда? Смысл?
        - Смысл? - Я грустно усмехнулся. - Понимаете, сеньора, и тогда, и сейчас, мною двигало одно и то же чувство - безысходность. Просто тогда оно было неосознанное, необдуманное: я чувствовал его, переживал, и бросился в первый же пришедший в голову омут. Глупость, но клянусь, если бы пришло на ум другое - я был бы сейчас не с вами.
        Сейчас же моя безысходность осознанная - я могу отказаться, жить дальше, и жить счастливо… Какое-то время. Но следующую войну я проиграю, и это знание пребудет со мной вечно.
        Что лучше, знать об опасности и быть несчастливым, или не знать, и жить счастливо? До первой «войны»? Ответьте вы, как боевик и опытный человек? Как бы поступили вы?
        - Тебе интересно мое личное мнение? - Сеньора рассмеялась. Но смеялась она сквозь призму некой серьезности - я забавлял ее, но относилась она ко мне с подчеркнутым уважением. - Почему?
        - Ну, интересно же личное мнение доверенного лица королевы? - потянул я.
        - Хорошо. Я думаю, ты поступил правильно. - Смешок. - Потому, что я сама бы поступила также. Разница лишь в том, что мне никогда не пришла бы в голову мысль заявиться сюда. А тебе пришла.

…Поэтому да, лучше быть несчастным, но знать об опасности. И то же самое тебе скажет Лея, если ты ее об этом спросишь. Ну, вот и пришли!
        Перед нами стоял гермозатвор со странной символикой - кондором, но голубым, в голубом же круге. Сеньора полковник приложила к глазку браслет, и створки его поехали вниз и вверх соответственно.
        Мы вошли, и к нам сразу кинулась фигура в доспехах без шлема с винтовкой наперевес. Этой сеньоре было под тридцать - старая гвардия, на рукаве ее красиво смотрелась голубая же повязка с белым контуром того самого кондора в круге.
        Сеньора вытянулась, отдала честь. Без подобострастия - просто так положено. Моя спутница ответила тем же.
        - Вольно! Иди следом.
        И мы вновь двинулись по коридору, втроем. Створки гермозатвора за нашими спинами встали на место.
        - Это территория наказующих, - пояснила мне сеньора Гарсия. - Ты знаешь, кто такие наказующие?
        Я отрицательно покачал головой.
        - Внутренняя служба безопасности корпуса. Название уходит сутью в понятие «наказывать» - изначально мы наказывали тех, кто оступился. Кто ослушался приказа или своими действиями подставил под удар интересы королевы.
        - Утилизация, - блеснул я интеллектом. - Вы это так называете.
        Сеньора Гарсия кивнула.
        - Еще нас зовут зондер-командой. Мы не подчиняемся Мишель, только королеве лично. И занимаемся не всегда одними лишь бойцами корпуса. На этой планете много тех, кто оступается… - недовольно потянула она, глаза ее зло блеснули.

«Ей не нравится то, что она делает, - понял я. - Но она знает, что у нее нет выбора».
        - Заходи.
        Еще одни створки разъехались, теперь уже вправо и влево, и мы вошли в помещение, которое можно назвать одним словом - «костюмерная». Или кладовая, но со спецификой хранения. Здесь, развешенные на специальных приспособлениях, компактно висели различные наборы доспехов и скафандров: серые безликие, серые и зеленые армейские , красные - а это уже доспехи марсианской республиканской армии, лазорево-голубые парадные личной стражи его величества императора Владычицы Южных Морей, черно-синие и черно-серые хаки с русским триколором и андреевским флагом на шевроне, красно-желтые Национальной армии Китая, сине-красные австралийские королевские… Да тут их!!!..
        Сеньора уверенно прошлась вдоль стеллажей и указала на отсек, в котором висело около трех десятков одинаковых черно-синих доспехов с эмблемой департамента безопасности на шевронах и золотым орлом на груди.
        - Выбирай любой. Тот сдашь назад. Отведи его потом к «полосам смерти» - последняя фраза предназначалась сопровождающей нас сеньоре. Та молча кивнула. Сама же сеньора Гарсия быстрым шагом двинулась назад, не говоря мне больше ни слова.
        Я повернулся к ближайшему доспеху и провел по нему рукой. Клево!!!

* * *
        - Мишель, ты понимаешь, что есть такое слово, «некогда»?
        Мишель понимала. Но твердо стояла на своем. «Ты должна там присутствовать». «Обязана». «Ты - один из самых влиятельных офицеров, глава наказующих, это твоя обязанность - присутствовать при эпохальных событиях»…
        Она была согласна с этим - да, принятие первого мальчика в качестве эксперимента - событие эпохальное, знаковое. Но ей, действительно, было некогда. Она прилетела всего несколько часов назад, еще не пришла в себя после невесомости и посадочных перегрузок. А дела не ждут. Лея снимет голову за простой. Как бы Елена не относилась к этому проекту, она признавала, что он гениален, а саботировать гениальное у нее не поднималась рука.
        В общем, дел было невпроворот, и она с удовольствием пропустила бы вступительное испытание этого мальчишки. На него можно посмотреть и позже, в записи, а заодно пообщаться с самим мальчишкой, поставить его на место, чтоб не возгордился. Но Мишель вцепилась, как клещ, и она не смогла от нее отлипнуть. К тому же, аргументы эта белобрысая бестия подбирала верные, с упованием на обязанности, на долг, а этого дрессированная лучшей подругой-трудоголичкой Елена перенести не могла.
        - Хорошо, пошли. Заодно расскажешь, что ты тут устроила. Стрельба, взрывы, бандиты, разборки… До нас дошли слухи, но заниматься ими было некогда - скоро, действительно, будет война…
        Мишель кивнула, и принялась обстоятельно описывать произошедшее, не называя имен, делая упор на действиях, на которые они ради этого мальчишки пошли.

…Что Мишель - дура - Елена знала всегда. Доверить тестовые вступительные испытания человеку, открыто выразившему неприязнь к пареньку и к итогам этих тестов? Это надо быть Мутантом! Ласточка вообще берет на себя слишком много; если б у них было больше толковых людей - сидеть бы ей дома, в народном хозяйстве, кормить мужа и растить детей.
        Но не о том она. Вторая на ее взгляд глупость - доверить Ласточке же поиск решения по его возвращению, а затем и реализацию этого решения. Не просто глупость - тупость! Размах же процесса ее поразил - таких масштабных операций она не помнила со времен ареста Сирены. Не занимался подобным корпус, уже много лет, и неизвестно, как отреагирует на такое Лея. Она боится корпуса, хотя не хочет в этом признаваться, но и поделать без него ничего не может. Ей нужны свои люди во главе, а значит, Мишель останется на своем посту. Офицеры же получат с ее стороны сигнал - былые времена не ушли в прошлое, все можно возродить. Это скользкий момент, над ним придется не один день ломать голову, и пока вникать в него у Елены не было желания.
        - Ты не сказала, что это за паренек и чем он так важен, - перебила она подругу, когда та увлеклась описаниями слишком сильно. - Ну и что, что мод? Какими такими особенными способностями обладает?
        Мишель лишь загадочно улыбнулась.
        - Сейчас сама увидишь. Кстати, а вот и он - кивнула она ей за спину. Елена обернулась.
        ГЛАВА 9. АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ
        Март 2411 г., Венера, Дельта, Сьерра дель Мьедо, лагерь службы вербовки корпуса
        Она сразу выделила эту девочку из толпы, у нее были очень красивые волосы. У других, наверное, не хуже, но взгляд почему-то приковала именно она - было в ней что-то странное, непохожее на других. Манера поведения?
        Да, манера. Она была не похожа на других тем, как вела себя. Многие здесь хорохорились, строили из себя крутых, сильных, продвинутых, пытались кого-то построить или задавить, задавливая этим лишь собственный страх; многие сидели тихо в сторонке, дрожа и крепясь, не обращая на выскочек внимания; кто-то искал союзников, сплачиваясь друг с другом против более сильного, опять-таки, пытаясь активно или пассивно, но задавить обуявшее всех и каждого чувство тревоги… А она не делала ничего. Она просто была здесь.
        - А ночью они пришли, обе. Воспетка свалила, у нее хахаль был на третьем этаже, охранник, они всегда ближе к полночи трахаться под лестницу бегали. И эти курвы…
        Это разглагольствовала рядом одна из выскочек, уже третий раз рассказывая, как справилась с двумя «доброжелательницами» старше себя на два года, пришедшими наказать ее за дерзость. Вокруг, естественно, столпились «кукушки», и куковали, разинув рты. Эта стерва уже стала авторитетом для них, ничего для этого не сделав, просто потому, что ее страх перед будущим не парализовывал, а наоборот, распирал на действие.
        Большинство «кукушек» отсеется сразу, в первый месяц. Инструкторы из службы вербовки перед отправлением сюда провели обстоятельную беседу с каждой из кандидаток, и намекнули, как правильно себя вести, чтобы не вылететь. Именно намекнули, тонко, с заделом: тупая не поймет и отсеется, умная останется. Такой скрытый тест…
        Елена не тупая, поняла. Закон выживания здесь прост: корпус - это семья. И вести себя надо так, будто ты в семье, а не полубандитском курятнике для сирот и беспризорников, где тебя могут накрыть ночью подушкой, скрутить и бить, пока не потеряешь сознание. Здесь нет врагов, здесь не каждый сам за себя, как там, и выжить можно только вместе. Помогая друг другу, а не сбившись в волчью стаю с наглой хамкой в роли лидера, где члены стаи готовы задрать своего, если он слабый. Просто «кукушки» этого не поняли, но так и задумано. И поэтому она не с ними.
        Наконец, она решилась. Подошла к странной девчонке, почти равнодушно блымающей большими черными ресницами на происходящее, и дружелюбно улыбнулась:
        - Привет!
        - Привет… - неуверенно ответила девочка.

…Но если она хочет выжить и не вылететь, ей нужно держаться кого-то. Вместе проходить сквозь опасности легче и спокойнее, а опасностей их ожидает фигова туча. Из присутствующих в ангаре отсеется девять десятых соискательниц, если не больше. Возможность доверить прикрыть кому-то свою спину, и знать, что этот человек не подведет - роскошь. И эту роскошь не получить сидя и кукуя в одиночестве, не сколачивая свою компанию, как эта хамка, и не прибиваясь ни к одной существующей. Почему бы не попробовать с этой девочкой? Вдвоем ведь легче?
        Подойдя, Елена поняла, что оказалась не права насчет нее, и не права кардинально. Девочка боялась. Страх не просто скрутил ее, ее в прямом смысле трусило! Но понятно это было только отсюда - издалека девчонка цвела и пахла, идеально скрывая свои чувства. Умеют же люди!
        - Не бойся, все будет хорошо! - Она попыталась ободрить ее, но потерпела фиаско: девочка смешно наморщила носик и гордо вскинулась:
        - А я не боюсь!
        Было в ее жесте нечто неправильное, так не должно быть.
        Что именно - Елена поняла спустя несколько долгих мгновений: девчонка боялась не сдохнуть в этом долбанном корпусе, и не возвращения в родной приютский беспредел. Она боялась показать страх. Именно так - показать страх.Проявление слабости для нее было важнее, чем смерть, и это выбивало привычную к логике жизни Елену из колеи.
        - Ты странная, - наконец выдала она свой вердикт, рассмотрев девчонку в полном молчании.
        - С чего ты взяла? - вновь вскинулась та.
        - Ты не такая, как все. И ведешь себя не как все. И одета по-другому…
        Девочка оглядела себя и пожала плечами. Да, на ней были не казенные вещи, но назвать ее одежду хорошей или богатой язык не поворачивался.
        - А ты откуда?
        - Из Альфы… - буркнула девочка с тщательно скрываемой охотой. Видимо, сидеть в одиночестве ей тоже не улыбалось, и агрессию она показывала только для вида.
        - О, я тоже. - Елена непроизвольно улыбнулась. - А ты из какого приюта?
        - Я не из приюта… - девочка опустила голову.
        - То есть как, не из приюта? - опешила Елена.
        - А вот так, не из приюта! - вновь вспыхнула та.
        - Но сюда же берут сюда только приютских!
        - Разве? Кто сказал?
        Елена раскрыла рот от удивления, но тут же его захлопнула. Действительно, а с чего она взяла, что в ангелы берут только приютских? Да, так считается, так все говорят, но кого они набирают на самом деле - дело только ангелов.
        - И как же ты сюда попала? - не поняла она.
        Девчонка вновь пожала плечами.
        - Пришла в офис службы вербовки и попросилась.
        - И тебя взяли?
        - Угу.
        - Вот так сразу? И привезли сюда?
        Елена чувствовала подвох, но у нее не хватало опыта, чтобы понять, в чем он заключается. Ладно, ерунда это - если их зачислят, и они станут подругами, сама все расскажет.
        Девочка отрицательно покачала головой:
        - Нет. Сразу запихнули в какой-то бункер, где были другие девочки. Нас там тестировали. Девочек никого не взяли, отправили назад, а меня посадили на катер и доставили сюда. Одну. Позавчера. Почему - не знаю, не спрашивай. Но чем-то же подошла? Ты отвечала на их дурацкие вопросы?
        Елена отвечала. Действительно, дурацкие. После тех вопросов отсеивается больше половины кандидаток, причем, зачастую это крепкие здоровые девочки, которых она не назвала бы по жизни ненормальными или слабыми. Ощущение тайны, связанной с этой девочкой, вдруг захлестнуло ее; она решила допытаться, в чем секрет, чего бы ей это ни стоило.
        Недоверчиво хмыкнув, Елена вызывающе утвердила:
        - Все равно они не могли тебя взять! Они берут только сирот! Потому, что у тех нет родных и по ним никто не будет плакать. Ты врешь.
        Девочка вдруг опустила голову, сдвинув волосы, как бы отгораживая ими лицо:
        - Я сирота. Наполовину. У меня отец погиб.
        Пауза.
        - Он военный был. В Империи воевал… - Ее голос дрогнул. Елене стало вдруг неловко.
        - Прости. Я не знала…
        Девочка продолжила, хотя готова была вот-вот расплакаться:
        - У отца остались связи в командовании. Благодаря им меня и взяли. Вот я сказала! - по щеке девочки потекла непрошенная слеза. - Только никому не говори, ладно?
        Елена прокляла себя за несдержанность. Инстинктивно она подалась вперед и обняла девчонку:
        - Конечно! Разумеется! Прости!
        Та уткнулась ей в плечо.

«А не такая она и железная» - пронеслось в голове у Елены. «Храбрится, чувства скрывает… А на самом деле настояшие чувства не скроешь, вот они, на виду».
        Теперь все встало на места. Дочь погибшего военного, которой разрешили поступать в корпус телохранителей на общих с остальными основаниях по блату. Погибшего недавно - рана девочки еще слишком глубока, не успела зарубцеваться. Да, такое могло произойти, в их стране всё для военных - любые условия, любые льготы. Тем более, погибших при исполнении долга. Как бы она хотела, чтобы ее отец тоже был военным!..
        Елена искренне сочувствовала девочке. Она, как и все в приюте, с раннего детства мечтала о семье - об этом мечтает каждая. Конечно, такие мечты реализуются редко, и даже реализовавшись, частенько рушатся - у них в группе, например, двух мальчиков и одну девочку приемные родители в свое время вернули после усыновления. Но всё равно все об этом мечтают, и в шесть, и в восемь, и в десять, и даже в тринадцать лет. Вдруг повезет, и кто-то решится взять тебя, несмотря на возраст и сложившиеся привычки?
        Елена мечтала о маме - что та найдет ее, удочерит, подарит любовь, которую не дала ей сука, бросившая в родильном доме. О том, как будет баловать ее, читать сказки на ночь и разрешит играть в сетях сколько душе угодно. Но еще больше мечтала об отце - добром и заботливом, который будет сажать ее на плечи и катать по улице, а еще покупать конфеты и мороженное. И защитит от хулиганов - от всякого отребья, на которое насмотрелась в приюте.
        Но мечтать, не имея - это одно, а потерять, имея - совсем другое. Девочка потеряла, любящего человека, которого будет помнить всю жизнь, и которого всю жизнь ей не будет хватать. Это больнее, чем жить без него с раннего детства.
        - А у меня никогда не было отца, - пожаловалась она и села рядом. - И матери тоже. Не расстраивайся?
        Девочка шмыгнула носом.
        - Мне жаль. Ты тоже меня прости. Просто так… Нахлынуло!
        - Да ладно, ничего! - примиряющее махнула рукой Елена. - Проедем?
        Девочка кивнула и отстранилась, вновь напуская на себя непрошибаемый вид. Но теперь только для других, всех, кроме нее.
        - Давай.
        - Елена. - Она протянула руку. - Елена Гарсия.
        - Катарина, - пожала ее незнакомка. - Катарина Веласкес.
        - Как королева? - усмехнулась Елена.
        - Ага, как королева, - расплылась в улыбке девочка.
        Затем обе они, не сговариваясь, рассмеялись. Общее напряжение, держащее в кулаке третий день, спало, и обе почувствовали близость, какая бывает только у тех, кто может доверять друг другу. Несмотря на то, что они только что познакомились.
        - Катарина, а ты знаешь, что у тебя очень красивые волосы? - Елена провела рукой по спадающим на плечи смоляным пядям теперь уже подруги. Та довольно хмыкнула:
        - Вообще-то у тебя не хуже!
        Апрель 2411 г., Венера, Дельта, Сьерра дель Мьедо, лагерь службы вербовки корпуса
        - Встать! Встать, я сказала! - заливаясь, орала Сирена на плачущую Катарину. Болото под названием «четвертая рота», тяжело дыша, повалилось на пол, постягивав с плеч вещмешки, с интересом наблюдая за разворачивающимся действом.
        - Я не могу! Правда, не могу! - ревела объект всеобщего внимания, сидя на полу, судорожно сжимая винтовку и потирая ушибленную щиколотку.
        - Встала и побежала! Через «не могу»! Мы и так плетемся в хвосте! Хочешь, чтобы нас всех отчислили?
        Она пнула сидящую по ноге. Та испуганно подобралась.
        - Не надо, пожалуйста! Я, правда, подвернула ее! Я не смогу бежать!
        - Я сказала, встала и побежала! Ничего не знаю! Ползком, но двигайся!
        - Я не смогу! Бегите без меня! - она залилась слезами.
        Сирена Морган, полукровка-гринго, та самая хвастунишка, кичившаяся на сборном пункте лагеря, что одолела двух старших, с первого же дня дала всем понять, что она лидер и покушений на свой статус не потерпит. Большинству было плевать, потому она быстро возглавила сброд из пяти десятков девчонок, гордо именуемый здесь «рота». До настоящей роты это сборище недотягивало, здесь не было никакой дисциплины, все кучковались по интересам и по провинциям, откуда приехали. Выполнение общих же для всех задач осуществлялось чудом, и имя этому чуду - страх. Страх перед инструкторами, злобными и кровожадными ангелами, и страх быть отправленными назад, в родной детский дом, где девочки, не прошедшие отбор, устроят вернувшимся «горячую» встречу. Каким-то образом рота действовала, держалась, выполняла команды, но из пяти десятков спустя всего две недели в ней осталось четыре. И это было только начало.
        Впрочем, в других ротах было то же самое, они ничем среди других не выделялись, кроме…

…Кроме Веласкес. Она оказалась комнатным цветочком, не способным ни на что. Рота постоянно приходила к финишу последней из-за того, что она не могла бежать быстро или долго. А также не могла сдать простейшие физические тесты, которые засчитывались «по-последней», благодаря чему вся рота в общем зачете уверенно плелась в хвосте. За это девочки ненавидели Веласкес, ненавидели люто, ведь общий зачет дан неспроста, а всех мало-мальски проявивших слабину ангелы без жалости вышвыривали. Пару раз ее пытались избить, оба раза девчонок удержала от такого смертоубийственного шага она, Елена Гарсия, жестко встававшая между ними. Как выяснилось позже, здесь везде системы слежения, даже в душе, и любая провокация, любая попытка одной кадетки разукрасить лицо другой, каралось вышвыриванием «за борт» обеих. Оба раза девочки отступали, но все понимали, что долго так продолжаться не может, и Веласкес все равно свое получит, рано или поздно.
        Глаза Сирены налились кровью:
        - Или ты сейчас встанешь и побежишь, несмотря на растяжение, или я тебя убью! Прямо здесь!
        Елена вновь, как и прошлые разы, встала между Катариной и потенциальной обидчицей, легонько оттолкнув последнюю:
        - Сирена, остынь! Перебор!
        - О, защитница объявилась! - воскликнула та. - А я уж думала, куда она подевалась? - ее глаза презрительно прищурились. - Скажи своей подруге, что если она сейчас не встанет…
        - То что, если она не встанет? - Елена уперла руки в бока.
        Сирена натужно задышала, не находя аргументов. Там, на воле, их обеих бы избили. Скрутили, зажали рот и отделали бы так, что родные мамы, буде у них имелись такие, ни в жизнь бы их не узнали. Но здесь бить нельзя, и это все осложняло.
        - Короче, ты берешь свою подругу и помогаешь ей бежать следом за нами.
        - Их надо бросить, - раздалось сзади. - Обеих.
        Все обернулись. Сзади, в группе «ближних товарищей» Сирены, назрела революция, которую та благополучно проморгала. Эта девочка тоже была полукровкой, но мулаткой. Она, как и Сирена, с первого дня поставила себя лидером, но поскольку законы выживания требовали сотрудничества, конфликта умудрялась избегать. До этого самого момента.
        - Это итоговое задание. Если мы опять придем последними, все отправимся по домам, нас предупредили. А если мы их не бросим - однозначно придем последними, даже если понесем эту дрянь на себе.
        Сирена вспыхнула:
        - Мы не можем никого бросать! Корпус своих не бросает!..
        - Хрен тебе «не бросает»! - заорала мулатка, вскакивая с места. - Еще как бросает! Скольких уже бросил?
        Они берут лучших! Лучших, Сирена! А мы в хвосте с большим отрывом! Ты можешь тащить ее, но я не собираюсь! Я не хочу возвращаться!
        - Ты не права, - произнесла стоящая чуть в стороне Мутант, девочка-мод с золотыми волосами и светлой кожей - авторитетная и боевая, но не встревавшая до сих пор в вопросы управления ротой. Ходили слухи, она тоже из блатных, из флотских, но проверить это Елена не могла. Экзотическое прозвище Мутант получила в первый же день, благодаря непривычному цвету волос, и спокойно на него отзывалась.
        - Рота - именно семья, и мы должны держаться вместе, что бы ни случилось. Ты не права.
        - Зачет по-последней! - вспыхнула мулатка, сжимая кулаки от ярости. - Нас всех, всей «семьей», отправят по домам, если мы ее не бросим! Ты этого хочешь?
        - Пусть лучше отправят семьей, чем по одному, - спокойно парировала беловолосая.
        - Разве может быть ЭТО семьей? - окинула мулатка рукой вокруг. - Это сказка, Мишель! Байка! Они стравливают нас, специально, каждый день, и смотрят, кто кого сделает! Какая тут семья? Логово змей!
        Воцарилось недоброе молчание, которое мулатка приняла за одобрение своей позиции.
        - Они выбирают лучших, лучших из лучших, тех, кто сильнее. И тех, кто принимает сильные решения. А отсеивают того, кто не слушается, и слабых. Как Веласкес. Которые всех подводят.
        - Я не хочу домой! - ее затрясло от злости. - Мы должны двигаться! И дойти в установленное время! Чего бы это ни стоило!
        - Ты хочешь бросить раненую, - гнула свое Мишель. - Так нельзя.
        Мулатка усмехнулась:
        - Да какая она раненая! Не смеши мои ботинки!
        - В общем так, - обернулась она к группе. - Все слышали, что сказали инструкторы по поводу сегодняшнего теста? Группа, пришедшая последней, исключается.
        Девчонки, все четыре десятка человек, опустили головы - это была правда.
        - Кто за то, чтобы идти к финишу, оставив этихздесь - слово «этих» она выплюнула с особым ехидством - Идите сюда. Те, кто хочет остаться, и двигать домой «всем вместе», «всей семьей» - оставайтесь с ними. Кто со мной?
        Мутант порывалась что-то сказать еще, но глаза ее вдруг хитро сверкнули, и она промолчала. Рота же начала постепенно, по нескольку человек, подниматься и подходить к мулатке, делая это все активней и активней. Пока на полу не осталась одна единственная фигура.
        Да, перевес оказался фатальный - пять против остальных. Пять, потому, что Сирена осталась тоже - да и не могла не остаться.
        - Сирена, ты с нами? - последний раз попыталась увещевать ее мулатка. Та отрицательно покачала головой.
        - Как хочешь. Четвертая рота, бегом-мааарш! - новый лидер развернулась к «своим» и принялась отдавать указания. Девчонки грузно развернулись, и изнывая под тяжестью мешков, потрусили дальше по тоннелю.
        Единственная оставшаяся же подошла к ним и с облегчением кинула мешок на пол, усаживаясь на него сверху.
        - А ты чего осталась? - перевела на нее недоуменный взгляд Сирена.
        - Я как она, - кивнула та на Мишель. - Она флотская, ей лучше знать.
        - А они?
        - Да пусть их… - бегло махнула девчонка рукой в сторону убегающих. - Флот своих не бросает. Раз Мутант сказала - значит, так и есть. Тут тоже флот, только без кораблей.
        Кстати, Аделия. Можно Бестия - меня так бабушка звала, - представилась она, закончив формулировать мысль про флот и корабли.
        - А ты чего улыбаешься? - Сирена перевела взгляд на «флотскую».
        - Да так… - неопределенно кивнула Мишель.
        - Подставила она их, их всех! - прокомментировала Аделия. - Неужели непонятно? Не остановила, хотя могла. Промолчала. Уж она аргументы бы нашла, если б захотела!..
        У Елены от такого заявления отвисла челюсть:
        - Но почему?
        - Нам с ними не по пути, - вздохнув, ответила за нее Сирена и потянулась за вещами. - Чем меньше народу - тем больше шансов остаться. Я права?
        Мишель загадочно кивнула.
        - Ладно, девчонки, вы как хотите, но двигаться нам надо, - окончательно пришла в себя Сирена и обернулась к Катарине. - Слышишь, хорош ныть! - И не обращая внимания на грозно стоящую рядом Елену, вновь пнула ее по ноге. - Расселась тут! Принцесса, мать твою!
        - Встать, принцесса! - заорала она во весь голос. - Двигаемся дальше! Как можем - так и двигаемся!
        - Я помогу…
        Мутант поднырнула Веласкес под правую руку, помогая подняться. Протормозившая Елена последовала ее примеру, и подхватила под левую.
        - Пойдем, правда что ли…
        - Давайте, девчонки. Я понесу… - Маленькая Аделия подскочила и забрала у них обеих вещмешки. Затем подняла мешок и винтовку Веласкес и протянула их опешившей от такого жеста Сирене.
        - А это тебе. Неси. Все, теперь мы готовы, командуй…
        Сирена попробовала сказать на такое что-то нецензурное, но оглянувшись на тянущих практически на себе Катарину девчонок, молча закинула вторую винтовку за плечо, перехватила второй мешок и потрусила следом.
        - Четвертая рота, кто остался, бегом-марш!.. - И жалобно - Ну, хотя бы быстрым шагом, девочки…
        Июнь 2413г., Венера, Альфа, Золотой дворец, корпус королевских телохранителей
        Лея-Катарина была здесь. Паковала скромные пожитки, нажитые за два года, в огромный, не заполненный и на половину черный чемодан, разложенный на ее кровати. Первым порывом было уйти, но та обернулась. И посмотрела взглядом, полным раскаяния. Елена тяжело вздохнула и вошла. Села.
        - Всё не можешь прийти в себя? - бросила ей такая знакомая, но совершенно незнакомая девушка. Елена кивнула.
        - Лей… - попробовала выговорить она непривычное имя. - Это же невозможно. Скажи, что это неправда и мне это снится?
        Лея отрицательно покачала головой.
        - Возможно. К сожалению.
        - Но два года! Пудрить мозги два года! И мы, самые близкие тебе… Мы же столько прошли вместе!.. И не догадывались? И ты прошла через весь этот ад, просто чтобы…?
        Лея закрыла крышкой полупустой чемодан, спихнула его на пол и села напротив, пронзая ее глубокими черными глазами.
        - Чтобы быть сильнее, Елен. Мне предстоит править страной, и подобная встряска… Мама посчитала, что она пойдет на пользу.
        - А ты? - Елена усмехнулась. - А ты как считаешь?
        Лея неопределенно покачала головой, затем с жаром воскликнула:
        - Это было лучшее время в моей жизни! Ни до, ни после подобного не случится! Да, это был ад, но зато теперь у меня есть вы. - Она окинула взглядом пустую каюту с шестью кроватями. - Вы самые близкие мне люди, и никого не будет ближе.
        Елена окончательно опустила голову - ей хотелось постыдно разреветься. Ее подруга подсела ближе и взяла за руку:
        - Не переживай. Каких-то жалких два года. И вы станете моей группой, личной. И мы всегда будем вместе, до конца жизни.
        - Два года… - потянула Елена. - Это много.
        - Мне надо учиться, - покачала головой Лея. - Я инфанта, и мне нельзя терять на глупости драгоценное время. Я прошла Полигон, прошла наравне со всеми, и я одна из вас. Теперь мое место там. А ваше…

…Да, их место на ближайшие два года - здесь. Они должны учиться, оттачивать мастерство, пройти целую кучу предметов и дисциплин по профилю, и пройти так, чтобы стать лучшей группой. Потому, что охрана инфанты - это честь, и если они подкачают, их не возьмут к ней в персональную охрану, какие бы узы их шестерых не связывали. Они останутся, чтобы через два года быть вместе, теперь уже навсегда.
        Она же - инфанта. Будущая королева. И ей не место среди потенциальных самоубийц.
        - А Мишель? Она ведь тоже… Оттуда? - перевела Елена разговор, чтобы не разреветься.
        Лея кивнула.
        - Мишель - единственная, за всю историю корпуса, кого взяли «оттуда». Кроме меня. Я навела справки насчет нее, как только смогла передать первое же сообщение.
        Ее отец - Жан Тьерри, капитан «Адаманта», крейсера дальразведки. «Адамант» исчез где-то в облаке Оорта пять лет назад, за три года до нашего поступления. Через три года пропавшие без вести приравниваются к мертвым, и социальная служба вцепилась в Мишель мертвой хваткой - ей была положена большая компенсация за отца-героя. И дон Густаво… Командир третьей эскадры, - поправилась она, - попросил за нее перед мамой на личной аудиенции. А та как раз решала вопросы по поводу того, как отправить меня сюда. И не нашла ничего лучшего, кроме как предложить девочке то же самое.
        - Так что, - Лея развела руками, - если бы не я, она была бы сейчас неизвестно где.
        Елена рассмеялась, но горько - слезы все-таки покатилась по ее щекам:
        - «Мама»! Не «перед королевой»! «Перед мамой»!..
        Лея смутилась:
        - Для меня она прежде всего мама. Мне жаль, но это так. Вы навсегда останетесь в моем сердце, но я - принцесса.
        - Не уезжай, Катарина! Не надо! - Елена подскочила и кинулась к ней, но та удержала ее на расстоянии вытянутых рук. - Пожалуйста!
        Слезы градом покатили по ее лицу. Ей было больно. Больно не от того, что Лея-Катарина обманывала, а они купились, и даже не подозревали. Будь она хоть трижды принцессой и трижды обманщицей - всё это не важно. Ей было больно потерять ее саму, это нежное создание с красивыми волосами. Ее напарницу. Ее Принцессу…
        - Я не могу! - попробовала отстраниться Лея, но у нее получалось плохо.
        - Им ведь плевать! Они поймут, и спокойно доучатся эти два года! Они знают, что ты будешь с нами, и им этого достаточно!
        А мне мало! Мне мало этого! - Она все-таки пробилась сквозь защиту и обняла ее, намертво вцепившись, словно боялась, что ее могут забрать. Слезы градом катились из глаз, из груди раздались всхлипы. - Я не хочу как они! Мне будет не хватать тебя! Ты нужна мне!..
        Елена зарыдала. Лея гладила ее по волосам, успокаивала, но это было бесполезно.
        - Я люблю тебя! Не бросай меня! Пожалуйста!
        - Не надо так говорить, - попыталась одернуть ее Лея. - Ты все это придумала себе. Я просто твоя подруга, такая же, как остальные. Только чуть более близкая.
        Елена отрицательно замотала головой.
        - Нет, не как остальные. Остальные не нужны мне, Лей. Не так, как ты. Ты - моя болезнь, моя страсть… Моё всё! Не прогоняй меня!
        Лея все-таки отстранилась и строго посмотрела ей в глаза:
        - Это самовнушение, Елен! Самообман! Игра гормонов! Это неправильная любовь, такой не должно быть! И ты забудешь о ней, как только я уеду!
        Елена отрицательно покачала головой.
        - Не забуду.
        - К тому же, ты прекрасно знаешь, что я - не такая, - продолжила Лея, с каждым словом теряя уверенность в голосе. - Для меня ты - просто подруга. Лучшая, но подруга. Не надо так.
        - Это обман, Елена, - закончила она. - Просто обман.
        - Ну, так обмани меня… - Гарсия почувствовала, что слетает с катушек, и что ничего не может с этим поделать. - Обмани! Пусть это будет обман, но на прощание хоть раз обмани!..
        Она подалась вперед и нашла губы своей Принцессы. Та пыталась сопротивляться, но быстро обмякла.

…Это было блаженство. Оторваться она смогла только через несколько минут.
        - Пускай это обман, Принцесска! - прошептала она опешившей Лее-Катарине сбившимся голосом. - Я согласна! Но если бросаешь меня… Хотя бы обмани на прощание! Дай мне эту иллюзию, и я умру за тебя! Обещаю!
        Ее руки потянулись к застежкам воротника Леи. Лея не сопротивлялась.
        Ноябрь 2421 г., Венера , Санта-Роза, центр особых исследований «Омикрон-4»
        - Ты сама сказала, что не станешь убивать его. Что мне оставалось делать?
        Лея сидела на диване, опустив голову на руки. В кресле напротив, прикладывая к расползающемуся на пол-лица синяку найденный в местном холодильнике кусок льда, восседала ее точная копия, и тихонько всхлипывала. В углу этой бедной и убогой комнатенки, прислоненный к стене, сидел пожилой мужчина, «старичок», с которым Лея встречалась тогда в кафе. Она недолюбливала его, но сейчас сложилась ситуация, когда она стала единственным его ангелом-хранителем. На груди у ученого лежала девушка лет двадцати пяти и обнимала его, как бы загораживая от всего света.
        - Я должна. Гарсия, ты не можешь этого понять, но это выше меня. Этот человек не должен жить; если его изобретение попадет к врагам королевства…
        - Это оружие, Елена! - с жаром воскликнула она вдруг. - Изысканное и невероятно мощное оружие! Да они устроят с его помощью такое!.. - Она вздохнула и опала.
        - И если к нашим попадет - тоже ничего хорошего. Наши тоже устроят. Пока мама не знает про дона Мигеля, но если узнает… Я ничего не смогу поделать.
        Елена отрицательно покачала головой:
        - Ты не станешь убивать его. Это все, что я могу сказать. Что ты ей пообещала? - кивнула она в сторону Малышки.
        Лея оторвала голову и посмотрела на свою точную копию.
        - Что отпущу ее. С ее любимым Рафаэлем. Как только взойду на трон, естественно. И не буду вмешиваться в ее жизнь, никогда.
        Елена про себя кивнула - мудро. Работа телохранителя - опасна сама по себе, а двойники вообще долго не живут. Естественно, такие вещи может решить один лишь сеньор, а сеньором Лея станет только после смерти матери. Ждать, судя по состоянию ее здоровья, осталось не долго, максимум несколько лет, но и этого времени Малышке с преизбытком хватит, чтобы дожить до старости. Ключевое слово «дожить».
        - Я не могла доверить такую работу кому-то другому. А кроме вас мне не на кого больше рассчитывать.
        Елена понимающе кивнула, поставила пистолет на предохранитель и засунула в наплечную кобуру, вытаскивая из-за пояса свой любимый нож.
        - Она задание выполнила. Старика убила. То, что старик не мертв - не ее ошибка, а мое достижение. Так что свою часть сделки относительно нее тебе выполнять придется.
        Малышка подняла голову и впервые посмотрела на нее с благодарностью, а не ненавистью.
        - Да не зыркай так! - прикрикнула Елена на нее. - Если я говорю бросать оружие - значит надо было бросать оружие!
        - Да иди ты!.. - Малышка вернулась к прерванному занятию. Синяк начал наливаться краской, и если ближайшее время не сделать укол, к вечеру ее фенотип превратится в непригодный для использования по назначению.
        - Эй, ты! - Елена окликнула рыдающую девушку, дочь профессора. - Иди на кухню, принеси мне и ее высочеству кофе!
        Та не шелохнулась. Про себя она, естественно, всячески костерила ее, королевского телохранителя, как и саму ее высочество, не понимая, что обязана ей и своей, и папочкиной жизнью. Елена усмехнулась.
        - Я сказала, встала и навела кофе! - произнесла она со сталью в интонации, нагнувшись и продемонстрировав нож перед глазами девушки. Глазки той испуганно забегали. - Или я… А что, если вырезать человеку глаз он будет жить? - обратилась она себе за спину, как бы к Лее с Малышкой. И не дождавшись ответа, продолжила:
        - Точно! Я вырежу твоему отцу глаз! Умереть он не умрет, а тебя это научит быстро и вовремя выполнять приказы. Марш за кофе!!! - вновь прикрикнула она.
        Девушка разревелась, втянула голову в плечи и отползла в сторону, подальше от нее и ножа, после чего вскочила и быстро побежала на кухню.
        - Проследи за ней, - бросила Елена Малышке. - Чтоб не подслушивала. Бегом!
        Та прошептала нечто нецензурное, но забрав лед, удалилась, плотно закрыв за собой дверь.
        - Принцесска, как я понимаю, ты хочешь почувствовать себя будущей королевой, да? - Елена медленным шагом подошла к Лее, вновь расстегивая кобуру. - Хочешь решать судьбы людей, отдавать приказы на их ликвидацию?
        Лея молчала.
        - Тогда тебе маленький урок. Если ты хочешь этого - не прячься за спины других. Нажми на курок сама.
        Пауза. Профессор зашевелился, попытался что-то сказать, но в данный момент ей было плевать на него. Она смотрела в лицо Лее.
        - Если ты способна нажать на курок, если способна ответить за свои решения на сто процентов, не прячась за «государственную необходимость» и посылая на это других, я, так и быть, стану делать для тебя эту работу. Я стану твоим личным специалистом по устранению ненужных для страны камрадов. Даю слово.

…Естественно, если ты обстоятельно объяснишь перед этим, почему тот или иной человек не должен жить, - уточнила она и протянула ей пистолет. - А начнешь ты прямо сейчас, с дона Мигеля де ла Росса, ненавистного тебе изобретателя.
        Дон Мигель начал что-то мычать, вновь попытался отползти, но ползти ему было уже некуда - стена за спиной, а передвигаться иначе с простреленной Малышкою ногой он не мог. Лея встала, с потерянным лицом медленно приблизилась к нему. Медленно подняла ствол. Профессор перестал причитать и вдруг гордо посмотрел ей в глаза. По его щекам текли слезы, но Елена поразилась мужеству этого человека - он не умолял и не лебезил, не впал в истерию. Он просто принимал неизбежное.
        - Сеньориты… Пожалуйста… - с трудом прошептали его губы, - Не убивайте мою дочь… Она здесь ни при чем, она ничего не знает… Она будет хранить молчание… Она не виновата… Ваше высочество! - последнее обращение он выдавил с трудом, и Елена зауважала его еще больше.
        - Хорошо. - Лея согласно кивнула. - Она не виновата и ничего не знает. Но вас, дон Мигель, я не могу оставить в живых. Простите.
        Лея сделала это. Нажала на курок.
        Подсознательно Елена надеялась, что она одумается, но лишь на уровне надежды. Ей просто хотелось, чтобы она не сделала. Но это были лишь мечты. Лея - инфанта, она станет королевой, и ее с детства готовили для этого. Даже корпус с коварным Полигоном стал для нее лишь ступенькой в программе воспитания суровой женщины из легкомысленной девочки.
        Она успела - да и не могло быть иначе, когда Принцесска в таком угашенном состоянии. Нож впился в плоть пистолета за долю секунды до того, как раскаленная игла выскочила из его дула. Естественно, игла пролетела сквозь толщу ножа, как сквозь масло, но свое дело тот сделал - пистолет от удара увело в сторону, и смертоносная игла, не собрав кровавой жатвы, впилась в стену рядом с головой профессора.
        - Спасибо, давай назад. - Елена забрала из рук опешившей Леи пистолет, вытащила из него нож и засунула один в кобуру, другой за пояс. - А теперь сядь и слушай.
        Лея покорно села.
        - Дон Мигель, вы понимаете опасность вашего изобретения? - Елена сделала эффектную паузу. Старик закачал головой.
        - Да, сеньорита. Теперь понимаю. К сожалению, понял это слишком поздно.
        - Скажите, вы человек чести? - Ее глаза опасно прищурились. Профессор сглотнул ком.
        - Смотря что вы имеете в виду.
        - Если вы дадите слово молчать о своем изобретении, вы нарушите его?
        Тот неуверенно пожал плечами. Елена ответила сама, обернувшись к Лее.
        - Не нарушит. Он - человек слова.
        - Ты оставишь его в живых, Лей, - продолжила она. - Оставишь и спрячешь. Где - не знаю, но мне кажется, что будет лучше, если за пределами планеты. - Она обернулась к старику.
        - Дон Мигель, в самом ближайшем будущем я и сеньора… Вон та сеньора - она указала на дверь, за которой скрылась Малышка - под вашим чутким руководством и при помощи ресурсов ее высочества уничтожим все ваши работы. Все публикации, открытия, бумаги и наброски, черновики, капсулы и информационные носители. ВСЁ. Во всех частях планеты, где бы они ни располагались. После вы даете слово, что никому и никогда не обмолвитесь о вашем изобретении. В обмен на это мы спрячем вас, где-нибудь в Северной Америке, сделав пластику и сменив документы. И вы будете жить там, ожидая дальнейшего нашего решения на ваш счет.
        - Решения? Простите, сеньора?.. - не понял он.
        - Ваше изобретение может понадобиться нам, - усмехнулась Елена. - Точнее, ее величествукоролеве Лее. Так понятнее?
        Профессор закивал. Да, понятнее.
        - Когда это произойдет - никто не знает, но нам хотелось бы, чтобы не скоро. Ваша дочь, естественно, останется на планете, как гарантия безопасности. В случае любой, даже самой мало-мальской утечки с вашей стороны, она превратится в вашу бывшуюдочь. Причем превратится довольно зверскими методами, перед смертью будет мучиться очень долго… - Елена выдавила свой фирменный оскал. - Так что имейте в виду. Для ЕЁ же безопасности вас снабдят устройством самоликвидации, которое вы сможете активировать в любой момент - на случай если вас поймают и… Убедительно попросят сотрудничать вражеские разведки и даже родные венерианские спецслужбы. Убив себя, вы спасете дочь, этот момент я хотела бы особо подчеркнуть. ЛЮБАЯ утечка… - Елена провела рукой по горлу.
        Профессор вновь кивнул.
        - Вам разрешат видеться, иногда, но ваша дочь, увы, станет невыездной. Но это не большая плата за жизнь вас обоих, согласитесь?
        Профессор был полностью согласен.
        - Значит договорились. Лей, мы с Малышкой ждем тебя внизу. - Она развернулась и пошла к выходу.
        - И зачем ты это сделала? - спросила Лея, с вымученным видом садясь в машину. Малышка села напротив.
        - Это оружие, Лей, - усмехнулась Елена. - А оружиями не разбрасываются.
        - Но он может…
        - Не может! - кончики губ Елены сложились в довольную усмешку. - Не сделает. Ты плохо разбираешься в людях. В ближайшую больницу! - бросила она по внутреннему каналу водителю, ухмыльнувшись Малышкиной распухшей роже.
        Июль 2423 г. Венера, Альфа
        - Объясни мне, что происходит?! - Елена ворвалась, словно вихрь, сметая всё на своем пути. Лея меланхолично пожала плечами и прикрыла за ней дверь номера, после чего прошла внутрь комнаты, и, не включая свет, рухнула в кресло.
        М-да, а вид у нее еще тот! Всю спесь Елены как сдуло ветром. Бледная, тощая, с огромными кругами под глазами: скелет, а не человек!
        Ей было жаль Принцесску. Она ей всячески сочувствовала, но делать то, что делает та сейчас, знакомая ей Лея не могла, а значит, ее долг, как подруги, привести ее в чувство. Да, мать умерла, но к этому событию вся страна готовилась загодя, все привыкли к мысли о скорой кончине Катарины Веласкес, от дворника и бомжа до ученого и олигарха. Впасть в такую сумасшедшую депрессию после более чем годовой подготовки?
        А дочь? Да, родила, да, после родов сложно. Но у нее целая куча нянек, служанок, съевших на деле ухода за малютками собаку; в ее распоряжении лучшие психологи, и не только планеты, но и всей Солнечной системы, способные вытащить из любой послеродовой депрессии. Нельзя вести себя так, нельзя себя запускать! Нет, Елена определенно не понимала, что с Принцесской такое.
        - Что ты хочешь услышать? - похоронным голосом потянула Лея.
        Елена сочла за лучшее не начинать кричать, а взяв себя в руки, спокойно спросить:
        - Что с тобой?
        - Со мной все в порядке. - Лея бегло пожала плечами.
        - Нет, не всё! - Елену начало пробирать. - То, что мама умрет, не было для тебя сюрпризом! Почему ты довела себя до такого? Горе, да, траур, да! Но не безумие, Лей!
        А дочка? Дочь - это счастье! Это радость, которая может утешить тебя в горе! Донья Катарина была бы на седьмом небе, успей она подержать на руках твою малышку! Она умирала счастливая, зная, что та скоро родится! А ты? Что ты творишь?
        Она задохнулась от возмущения, и стоило немалых сил вновь обрести дар речи.
        - Ты забросила государственные дела. Именно сейчас, когда происходит смена правителя, когда твое участие них наиболее важно. Ты забросила дочку. Как будто это не твое сокровище и это не ты ее родила. Ты ей не рада, Лей! Что может быть хуже? А чем ты занимаешься? Ходишь, ноешь, хандришь, гонишь всех прочь! Даже меня! А дела? На кого ты их спихнула? На Сирену? Эту прошмандовку с самомнением, считающую, что должность главы корпуса это аналог богини-императрийцы? Сережу? Иностранца неблагородных кровей, которого всерьез-то никто не воспринимает? Снова спрашиваю: что ты делаешь?
        Лея задумалась, затем тяжко вздохнула:
        - Я что, не могу немного похандрить?
        Елену начало трясти:
        - Лей, если ты сейчас же не придешь в себя, я сама приведу тебя в порядок!
        - Собираешься поднять руку на ее величество? - Вновь усмешка, на сей раз подленькая и надменная, чего за Леей раньше не замечалось. - Свою сеньору и повелительницу, которую поклялась защищать, не щадя жизни?
        Елена бросило тело вперед, резко, на пределе. Успела, Лея проморгала и не смогла организовать защиту.
        - Пусти! Да пусти же, дура! - заливалась криком ее величество, катаясь по полу на животе, выгнув спину. От высокомерия и надменности не осталось и следа. Сразу бы так! Елена крепко сжимала рукой ее волосы, и, наступив коленом на хребет, с силой оттягивала их назад, для верности заломав ее величеству еще и правую руку.
        - Ты что-то сказала? Что-что? Я не расслышала!
        Из глаз Леи покатились слезы. Она зарыдала, переходя на испанский непереводимый, говорить на котором не позволяла себе даже в лучшие годы их бытности в корпусе - за что и получила прозвище. И только видя, что подруга пришла в себя, Елена отпустила ее.
        Лея тут же сбилась в комок и отползла в сторону, пытаясь утереть слезы.
        - Ваше величество в норме? - спокойно поинтересовалась Гарсия, садясь назад, в кресло.
        - Я тебе это никогда не прощу! - злобно выдавила Лея.
        - Больно нужно мне твое прощение! - усмехнулась Елена и протянула руку к стоящей на столике бутылке. Понюхала. Коньяк. Не дурно! Не мудрствуя, налила себе полный стакан и залпом выпила половину, почти не чувствуя тошнотворный взрыв внутри.
        - Хамка! Неблагодарная хамка!
        Елена пожала плечами:
        - Надо же было привести тебя в чувство?..
        - Чувство? Да всё со мной нормально! - заорала Лея, вскакивая с места. - Нормально все со мной, понятно тебе? Я специально так себя веду! Спе-ци-аль-но! Понимаешь ты это слово? Хандрю, чтобы никто не догадался, что со мной все в порядке!
        - Вот теперь вижу, что нормально… - Елена усмехнулась и протянула ей оставшийся коньяк. Такой Лею она видеть привыкла: грозной, импульсивной, орущей дурным голосом. А не увядшим равнодушным комнатным растением.
        Лея стакан взяла, выпила не споря.
        - Успокоилась?
        Кивок.
        - Садись, поговорим?
        Лея села, закинув ногу за ногу, окончательно приходя в норму.
        - Со мной, правда, все в порядке, Елен. Ну… Почти все. Я не переживаю настолько сильно, как считают, по поводу смерти мамы. Ты права, успела приготовиться. Просто… Сейчас мне жизненно важно, чтобы все вокруг поверили, что я… Того. Что хандрю и неспособна править. Чтобы не считали за опасную фигуру и всё не испортили.
        - Зачем? - не поняла Елена.
        - Пытаюсь выиграть время.
        Елена не стала повторять вопрос «зачем», он и так был написан у нее на лице.
        Вздох.
        - Я не могу пока рассказать тебе всего. Просто то, что я задумала… Это должно было стать революцией! Дать планете колоссальные козыри в развитии, а династии - шанс освободиться от «опеки» аристократии! Это было бы просто здорово!.. Но «было» - ключевое слово. Я не успела, и теперь перевожу стрелки на других, подставляя их под удар, чтобы у меня были развязаны руки. А смерть мамы всего лишь повод «похандрить», лучший из всех мыслимых.
        Лея говорила. Елена слушала. И приходила в ужас. Да, она оставила жизнь тому злополучному профессору, но не раз после пожалела об этом. То был порыв молодой романтичной дурочки внутри нее; настоящая наделенная властью сеньора не должна позволять себе такую роскошь, как сентиментальность. Но то, что придумала, и даже пытается осуществить Лея?.. Нет, это выше ее понимания.
        - Прости, Лей… - перебила она - …Но это попахивает бредом сумасшедшего.
        Лея невозмутимо пожала плечами.
        - Главное, чтоб сработало.
        - Но это не повод ненавидеть свою дочь! - вспылила она. - Она твоя, плоть от плоти, кровь от крови! И она не виновата, что ее зачали на пару недель раньше необходимого срока!
        Ее юное величество виновато опустило голову:
        - Я знаю, Елен. Я пытаюсь. Я переборю себя, обязательно. Потому, что люблю ее. Такой, какая она есть. Но она наследница. Уже. И это - моя главная головная боль.
        Елена не нашлась, что ответить. Она была в шоке.
        - В общем так, - Лея, вскочила и принялась ходить взад вперед по комнате. - Раз уж ты здесь, и раз тебе не безразличны я и судьба страны, хочу попросить тебя о помощи. Помощи и поддержке. Поможешь?
        Гарсия недовольно усмехнулась:
        - Куда ж я от тебя денусь?! Ты ж без меня таких дел наворотишь!..
        - Вот и хорошо, - Лея и не ждала другой реакции. - Завтра известный нам обеим человек прилетает на Венеру. Твое задание - взять катер и встретить его на орбитальной станции. И спрятать где-нибудь, подальше от Альфы. Он и сам жаждет начать эксперимент всей его жизни, с его стороны никаких сложностей возникнуть не должно. С утра я освобожу тебя от всех дел и обязанностей по корпусу, будешь заниматься только этим проектом и ничем больше.
        Елена кивнула.
        - Следующее. Ты будешь против, но я подключила к проекту Сирену. Я уже все решила, это необходимый шаг. Она пытается захватить власть, оттеснить меня в сторону, пока я «не в себе», и это правильно - кланы должны заниматься ею, а не мной. Пусть поиграется. Но она должна участвовать в моем проекте, считать, что держит руку на пульсе, это усыпит ее бдительность и расслабит.

…Естественно, Елена была против. Но Лея в своих действиях зашла слишком далеко, чтобы ее мнение могло на что-то повлиять.
        - Ты ей уже рассказала?
        Лея кивнула.
        - Не все. Но многое. Она, как и ты полчаса назад, считает, что я на самом деле хандрю, и с удовольствием выполнит мое поручение, лишь бы я «занималась чем-то своим» и не лезла к ней. И мне это выгодно.
        - Ты не боишься ее? - поежилась Елена.
        - Нет. Главное, чтобы она не догадалась, кто кого из нас использует. А власть… Ей не видать власти. Она - ангел, за ней никто не стоит, а как относятся в нашем обществе к королевским телохранительницам… - Лея злорадно усмехнулась. Что не понравилась Елене еще больше - она считала, что их шестерку никогда и ничто не разведет.
        - Ее поддерживает Сережа, - попробовала сменить она тему. - А Сережу не надо недооценивать - он умный. И без него… Без него ты не справишься, он не Сирена.
        Лея согласно кивнула.
        - Да, ты права. К сожалению. Сережа хоть и быдло, но быдло талантливое. И без него придется трудно. Но его я тоже не боюсь, пусть спевается с сеньорой Морган сколько хочет. У меня есть аргумент, который осадит его в любой ситуации, даже в случае переворота.
        - ???
        - У меня дома - маленький ангелочек, - усмехнулась Лея. - И пока этот ангелочек у меня в руках, он не опасен. Пусть поинтригует, если ему хочется - мне даже интересно посмотреть на его ужимки. А когда все закончится, он будет лежать у моих ног и молить о прощении. Которое, я, конечно же, дам…
        Елена вновь хотела осадить свою Принцесску, уберечь от неверного шага, но вдруг поняла, что перед ней больше не ее милая Принцесска. Перед ней королева, хитрая и коварная повелительница планеты, истинная дочь своей матери. Лею слишком долго считали слабой, и не заметили, как резко она повзрослела. И все, на что она, ее лучшая подруга, отныне способна, это заломить руку за спину, чтобы привести в чувство.
        Лея легко перешагнет через нее, как уже перешагнула через Сережу, любовь всей своей жизни, как перешагнет через время через Сирену, лучшую подругу, когда та станет не нужна, и еще через множество людей. Она больше не будет слушать никого, чье мнение будет радикально отличаться от ее собственного.

…И именно поэтому она должна быть рядом, выражать покорность и помогать. Потому, что рядом с королями всегда должен находиться хоть кто-то достаточно авторитетный, могущий сказать слово против.
        Она должна быть с ней, потому что любит ее, потому что Лея ей небезразлична. И она будет спасать ее, каждый день, каждый час, не давая принимать откровенно неверных решений, станет ее совестью. Теперь она - ее ангел-хранитель, отныне и навсегда.
        - А Сирена… - Лея вновь коварно усмехнулась, не замечая смены настроения по лицу подруги. - Я пристрелю Сирену. Если она не одумается, когда я потребую от нее подчинения. Пристрелю на глазах у всех, после чего прикажу арестовать всех девчонок, кто помогал ей, и сгною их в темнице.
        Она пытается вылезти наверх, пользуясь тем, что является частью традиционной структуры, частью узаконенного обычая. Но забывает, что традиция обоюдна, как лезвие у кинжала. И она из охотницы легко может превратиться в жертву, как только эта традиция повернется не тем боком. Что-то не так?
        Елена отрицательно покачала головой, стараясь до последнего держать себя в руках. Не сейчас. Она поговорит потом на тему «семьи» и «вечной дружбы», но не сейчас.
        - Я проанализировала ситуацию, и решила доверить ей даже больше, чем хотела ранее, - продолжила ее величество. - Завтра она начнет подбор персонала для моей лаборатории. Лично. Дон Мигель, конечно, гений, но ни один гений не справится с таким объемом работы самостоятельно. Кроме гения потребуются несколько десятков вспомогательных рабочих, тащащих на себе рутину. Для тебя же у меня будет еще одно непростое задание…
        Май 2428 г. Венера, Альфа, Золотой дворец
        - Что еще случилось? Рассказывай!
        Елена пулей ворвалась в кабинет ее величества. Она прибежала сюда за каких-то двадцать минут, хотя идти от базы не менее получаса - слишком взволнованный голос был у подруги. Да и кабинет… Лея трудоголик, она может работать и до часу ночи, и до двух, а потом заночевать в специально оборудованной для этого смежной спальне, но в ЧЕТЫРЕ ночи она не работала никогда.
        Лея сидела на одном из мягких стульев в ряду сбоку за столом, положив локти на столешницу и сложив голову на руки.
        - Сядь…
        Голос похоронный. Предчувствуя недоброе, Елена села напротив.
        - Рассказывай! - нетерпеливо повторилась она.
        - Я беременна.
        Елене потребовалось больше минуты, чтобы понять смысл этих слов. Она несколько раз порывалась что-то ответить, но в последний момент не могла произнести ни слова.
        - Ты сошла сума? - наконец, выдавила она. Лея отрицательно покачала головой. - Кто хоть отец?
        - Как обычно.
        Эта новость также поразила ее, но по сравнению с предыдущей, выглядела та бледно, и вогнать в ступор не смогла.
        - Вы же в ссоре?
        - Пытались помириться. Не получилось, так и остались врагами.
        Елена все-таки высказалась по этому поводу вслух. Встала и нервно заходила по кабинету. Вытащила из кармана сигареты, и, не стесняясь присутствия не терпящей табак подруги, закурила.
        - Прекрати… - Лея даже не вспыхнула по этому поводу - не осталось на это эмоциональных сил.
        - Потерпишь!.. - махнула рукой Елена.
        Мозаика в ее голове начала складываться, ситуация проясняться. И эта ситуация эта ей не нравилась - она не видела приемлемых выходов из нее. Но теперь она хотя бы осознала, что происходит, а это уже достижение.
        - То есть, ты хочешь сказать, - прорычала она, - что ТЫ, залетела, когда до реализации ТВОЕГО проекта с наследником престола осталось жалких полтора месяца?
        - ПОЛТОРА МЕСЯЦА, ЛЕЯ!!! - заорала она, переходя на крик. Лея вжала голову в плечи, по щекам ее потекли слезы. - ТВОЕГО ДОЛБАННОГО ПРОЕКТА, В КОТОРЫЙ ВЛОЖЕНО СТОЛЬКО СИЛ И СРЕДСТВ, К КОТОРОМУ ПОДКЛЮЧЕНО СТОЛЬКО СПЕЦИАЛИСТОВ, КОТОРЫХ ПОТОМ НУЖНО БУДЕТ УБРАТЬ?
        Лея зарыдала.
        - Как мне тебя назвать после этого? - вымученно вздохнула Гарсия. Сил кричать не осталось.
        - Не знаю. - По щекам Леи в три ручья лились слезы. - Помоги, Елена! Пожалуйста! Я не знаю, как быть! Сделать операцию?
        Раздался щелчок. Вправо и влево от Елены брызнуло несколько капелек крови, а на руках заблестели, играя в мягком ночном освещении кабинета, мономолекулярные лезвия. Она медленно взяла опешившую от неожиданности Лею за горло, и потянула вверх. Та не сопротивлялась, только вытаращила испуганные глаза.
        - Если я еще раз услышу от тебя подобное!.. - угрожающе рявкнула она подруге в лицо. Продолжения не требовалось.
        Отпустила. Лея брякнулась назад в кресло. Но рыдания прекратились лишь минут через десять.
        - Помоги мне, пожалуйста! - вновь выдавила ее величество.
        - Я не знаю, как тебе помочь, - вздохнула Елена. - Я могу убить. Могу осложнить жизнь. Избить, искромсать, покалечить. Выжать из нужного человека нужную информацию без использования психотропных препаратов. Но думать… - Она невесело усмехнулась. - Не мое.
        Но я знаю, кто может помочь. Кто умеет думать.
        Она активировала козырек и вызвала дворцового диспетчера.
        - Соединить с графом Козловым. Первая линия. Срочно.
        - Не смей! Только не его! - подорвалась Лея, и бросилась на нее, но сильной рукой была грубо отброшена назад.
        - Сидеть! Я не разрешала тебе вставать! - рявкнула Елена. И вновь диспетчеру:
        - Я сказала СРОЧНО!!! Мне плевать, что четыре утра! Я говорю из кабинета ее величества, и она будет крайне недовольна промедлением!
        - …Скоты! - выругалась она в адрес операторов. - Приказ у них! «Не беспокоить»!
        - Сережа, это ты? - вновь подключилась она, когда иконка ответа замигала. - Ты мне нужен. Срочно. Жду тебя в кабинете Леи прямо сейчас.
        Затем она долго-долго с непрошибаемым лицом выслушивала его нелестные отзывы о себе, и особенно о Лее. Когда ей это надоело, грубо оборвала:
        - Сережа, ты прекрасно меня знаешь, я не Принцесска и мне плевать на ваши отношения. Ты можешь орать, выяснять что-то, можешь игнорировать просьбы и приказы - но только с ней. Сейчас же с тобой говорю я, а я говорю собирать манатки и дуть во дворец. Иначе за тобой приеду я сама, и тогда тебе останется только молиться.
        На том конце ругнулись, для проформы, и рассоединились. Елена посмотрела на часы, чтоб засечь время - в течение получаса его превосходительство должен подъехать.
        В кабинете, кроме них, присутствовал еще и дон Мигель - то есть собрались все, кто был в курсе проекта без прикрас и утаек. Его превосходительство отрешенно вышагивал из угла в угол, переваривая резко свалившуюся на него информацию. Нет, Елена была уверена, он копал под проект, но в последнее время у него были… Некоторые проблемы с возможностями копать под что бы то ни было, и знал он далеко не все. Полная информация его огорошила. Конечно, не так, как ее в свое время, принял он все спокойно, но удивление его чувствовалось отчетливо.
        - Лей, ты вообще, соображаешь, что творишь? - выдавил он после долгого молчания. Ее величество не реагировала.
        - Мне надо было выбить из твоей прекрасной головки эту дурь еще тогда, пять лет назад. Каюсь, не обратил на нее должного внимания, виноват.
        Он сел в кресло во главе стола, которое в обычное время занимает лишь хозяйка кабинета.
        - Хорошо, я помогу. Как я понимаю, изменить ничего невозможно?
        Вопрос предназначался скорее Елене, которая в ответ отрицательно покачала головой.
        - Я не дам. Да и это твой ребенок, Сережа. Ты же не захочешь избавляться от собственного ребенка?
        Его превосходительство лишь презрительно хмыкнул - не поверил. Ничего, дело поправимое. Гены не обманешь.
        - И проект находится на стадии финального завершения, так?
        - Проект завершен, сеньор, - торопливо ответил дон Мигель. - Сейчас проводятся доработки и проверки. Тестирование. Нам нужно пробежаться по каждой мономере, проверить, чтобы не возникло случайных патологий. Это же, все-таки, генотип наследника престола!
        - Теперь уже точно не наследника, - победно усмехнулся его превосходительство. - Лей, вопрос тебе: у тебя есть планы, как сделать наследником ЧЕТВЕРТОГО ребенка?
        - Да она и первых двух не знала как…! - начала Елена, но под взглядом подруги сбилась и уткнулась в колени.
        - У меня были мысли, Сереж, - подала голос ее величество. - Фрейя и Изабелла - девочки, я хотела изменить закон о наследовании. Что-то сделать можно было. Но теперь…
        - Да, четвертый наследник - это уже не смешно, даже если вновь родится девочка! - тяжело вздохнул его превосходительство.
        Молчание.
        - Ну, так что ты придумал? - не выдержала Елена. Боги, она была хладнокровной, эталоном хладнокровия даже для корпуса! Но сейчас не находила себе места от волнения.
        - Дон Мигель, скажите, - начал Сергей, едко прищурившись. - Вы можете уменьшить… Степень родства генов объекта с генотипом ее величества?
        Профессор на секунду задумался, затем кивнул:
        - Разумеется, сеньор. Это не сложная операция. Правда, потребует времени.
        - Сколько?
        - Зависит от объема работ, от заданной степени родства.
        - Ну, если, к примеру, объект будет не сыном, а генетическим племянником ее величества?
        Ученый думал с полминуты.
        - Три месяца, сеньор. Начиная с сегодняшнего дня. Плюс тестирования, это еще пара недель. Может быть меньше.
        Его превосходительство кивнул и развалился в кресле.
        - Значит так, милая Принцесса, слушай мои мысли. Результат «Проекта 021» не должен стать наследником престола. Более того, он вообще не должен стать членом королевской семьи. И родить его должна не ты…
        - Заткнись! - крикнул он, не давая вспыхнувшей Лее раскрыть рта. - Головой думать надо было, а не тем, чем ты подумала в третий раз подряд за какие-то пять лет своего проекта! Головой! Или не начинать такие серьезные вещи!
        Лея опала. Он раздавил ее, морально уничтожил. Она знала, что он прав, и не смела сопротивляться, что бы там между ними последнее время ни происходило.
        - Если никто из присутствующих не против, я продолжу… - Он обернулся по сторонам и прокашлялся. - Четвертый ребенок в королевской семье - это несерьезно само по себе. Власть иногда достается вторым, редко, но третьим, а четвертый… Только в результате переворота или серьезного форсмажора, на который не стоит рассчитывать. Ты не вытянешь его, Лей, даже не пытайся. Плюс, дворцовая молодежь: он будет знать, что ему ничего не светит, и посвятит жизнь развлечениям, на корню зарубив все твои благие помыслы и начинания. И ты ничего не сможешь поделать - у тебя не будет достаточно времени на его воспитание. Количество дел не уменьшится со временем, поверь, тебе всегда будет некогда.
        Лея согласно кивнула.
        - Его должна родить специально нанятая и подконтрольная нам женщина - одиночка, и воспитать за пределами дворца. Будет лучше, если она будет принадлежать… Не самому высшему обществу. Чем меньше соблазнов, тем более высокоморальным он вырастет. Связь с королевской семьей мы ему оставим - он будет твоим племянником. А значит, ты сможешь в любое время приблизить его и потянуть наверх, на основании кровного родства. И никто ничего не сможет доказать. Сколько детей было у твоего отца? - резко сменил он тему. - Я не имею в виду тебя и Себастьяна с сестрой. Я имею в виду неучтенных         - Шестеро. Мы знаем о шестерых, - подсчитала и озвучила цифру Елена.
        - Вот! - поднял палец его превосходительство. - «Мы знаем»! Это ключевое слово! Сколько же их на самом деле - не знает никто. Так ведь?
        Все промолчали. Это была правда. Дон Филипп был… Любвеобильным мужчиной, и цифра «шесть» сильно занижена. Лее не было это интересно в свое время, как и ее матери, потому серьезных поисков бастардов королевством не проводилось.
        - Я против, - раздался робкий, но настойчивый голосок Леи. - Я хочу сына. Я всегда хотела его как СВОЕГО сына. И не собираюсь отдавать его какой-то низкородной шмаре!
        - Лей, милая, как ты собираешься легализовать генетического сына? - расплылся в улыбке его превосходительство. - Я объяснил ситуацию с королевской семьей, дворец только погубит его. Его однозначно должна родить другая. А другая не может родить человека, которого любая экспертиза признает ТВОИМ генетическим отпрыском, причем самым что ни на есть прямым. Это создаст прецедент, и кто знает, как различные силы на планете попытаются этим воспользоваться?
        Воцарилось молчание. Его превосходительство довольно скалился - он уже все решил. Теперь требовалось убедить в своем решении Лею, а на ее величество нельзя давить. Ее бесят, когда на нее давят, и с учетом ее вспыльчивости это довольно рискованное занятие.
        - Лей, - продолжил он почти дружелюбным голосом. - Ты не родишь сына, о каком мечтала, со всеми выбранными тобой способностями. Но поступательное движение Венере, как и хотела, ты дашь. Я могу назвать тебе сотни людей, и имя каждого из них будет ассоциироваться с целой эпохой. Даже больше, благодаря им люди вообще помнят до сих пор о той или иной эпохе! Но ни один из них не будет правителем.
        Пауза.
        - Кто был правителем Тосканы в эпоху Галилео Галилея? А Англии Исаака Ньютона? Как звали правителя Сиракуз времен Архимеда? Кто был цезарем во времена Моцарта? А царем эпохи Чайковского или Менделеева? Ответь?
        Лея молчала.
        - Ты знаешь. У тебя прекрасное образование. Но только ты и единицы избранных. Для всех остальных именно эти люди являются лицом эпохи, а не те, кто сидел в их стране на троне. То же самое я предлагаю и тебе - создать человека, который не будет царствовать, но который станет лицом своей эпохи.
        Повисло молчание. Лея думала. Елена знала, как тяжело ей отказываться от заветной мечты, лелеянной долгие годы и до исполнения которой осталось всего ничего. Но она знала также, что та смирится.
        Сергей подождал еще какое-то время, и решил добить:
        - В конце концов, не забывай, твоя наследница престола - дочь. А он будет мальчиком. А там… У высших сил хорошее чувство юмора, кто знает, как повернется судьба, если он будет тереться вокруг коронованных особ? Браки между кузенами в вашей стране не являются кровосмесительными. Думай, Лея, я свое слово сказал и большего для тебя сделать не могу. Извини. Созвонимся утром.
        Он поднялся и быстрым шагом вышел вон из кабинета.
        - Я, пожалуй, пойду тоже, ваше величество… Пока все работы по проекту заморожу, сообщите мне о своем решении, как только его примите. До свидания!
        Дон Мигель также удалился.
        - Что скажешь? - подняла глаза Лея.
        Елена задумчиво пожала плечами.
        - Решать тебе. Как я поняла, выбор прост: или ты рожаешь четвертого сына без перспектив лично для себя, или создаешь будущего великого человека для всей планеты, кроме себя лично. Все, поздно… Точнее, рано еще. Пойду я спать?..
        Она демонстративно зевнула и направилась к выходу, оставляя подругу в одиночестве. Это решение она должна принять сама.
        Сентябрь 2428 года, Венера, Альфа, Золотой дворец
        - Оттуда нельзя было спастись, - закончила Елена. - Все остались там.
        Лея боялась ее. И правильно делала - ей стоило больших сил сдержать себя в руках.
        - Прости… Мне жаль… - Ее руки легли ей на плечи и принялись ласкать одеревеневший от доспеха верх спины. Елена любила, когда она так делает, но сейчас ласки ее величества не вызывали в ней ничего, кроме отвращения.
        - Это ты виновата! - вскочила она, теряя контроль. Ну и правильно, давно пора высказать все в лицо этой высокомерной дряни. - Это из-за тебя произошло то, что произошло!
        - Ты хочешь сказать, это я виновата, что среди персонала оказался бывший десантник, который раскусил наши планы и грохнул троих девчонок? - опешила Лея. - И как же это проявилось?
        - Ты…! - У Елены всегда были проблемы с красноречием, особенно когда она нервничала. Но отдать раунд сейчас она не позволит.
        - Ты не виновата в том, - холодно отчеканила она, беря себя в руки, - что девчонки погибли. Ты виновата в том, что погибли они напрасно…!
        Затем посмотрела на ее величество ТАК, что та сделала невольный шаг назад. И почувствовав слабину, продолжила развивать наступление:
        - Да, Лей, напрасно! Весь твой проект - игрушка! Ты придумала ее себе для развлечения, и год за годом втягивалась в него, получая удовольствие от процесса! Ты тварь, Лей, подлая тварь, играющая с людьми и забывшая, что они люди!
        - Да как ты смеешь!.. - Лицо ее величества перекосило от гнева. - Как ты смеешь так говорить?! Все, что я делала, я делала на благо Венеры!
        - Когда-то. Может быть. И то неправда. - Она зло усмехнулась. - Лей, ты придумала себе сына, самого-самого, перед которым падет ниц вся планета. Сына, имя которого должно остаться в веках. Он должен был сделать то, на что у тебя до сих пор тонка кишка, смочь разрубить Гордиев узел власти. Но ключ ко всему то, что это должен был быть ТВОЙ сын! Ты хотела не кайф матери, наблюдающей за успехами ребенка, а кайф творца, демиурга, наслаждающегося собственным творением! Ты хотела стать кукловодом, смастерившим куклу и наделившим необходимыми для спектакля качествами! Это игрушка, Лей, всего лишь игрушка, какие бы высокие слова и цели за ней ты не прятала!
        Лея попыталась возразить, раскрыла рот, но под тяжелым взглядом стушевалась.
        - Если бы ты действительно ставила Великую Цель, которую декларируешь, - усмехнулась Елена, вновь беря себя в руки, - ты отнеслась бы к проекту серьезно. И уж Изабелла в таком случае точно не родилась бы! Не говоря уже о том, кого носишь сейчас. Ты бы отдала себя этой Цели, сгорела в ней, она стала бы смыслом жизни…

…Но твой смысл - власть. Власть и вседозволенность. Ты наслаждаешься ею, наслаждаешься своим Олимпом, и именно он правит твоими действиями.
        Ты - владыка. Императрица. Под твоим началом десятки, сотни, тысячи верных людей! Ты распоряжаешься ими, отправляешь на смерть, жертвуешь, но тебе нравится сам процесс управления ими. Гордыня, Лей. Ты слишком возгордилась. Тебе не кажется?
        Такой красноречивой Елена не была никогда. Видно, только смерть девчонок, страшная своей бессмысленностью, да не менее бессмысленная бойня сорока невинных, закланных на алтарь гордыни этой сучки смогли расшевелить ее.
        Лея снова попыталась что-то сказать, но виновато опустила голову. Елена зло усмехнулась - приступ красноречия продолжался.
        - Ты смешала с грязью человека, за которого выскочила замуж, несмотря на запрет матери и его неблагородное происхождение. Человека, который вытаскивает тебя и твою планету из пропасти, не щадя себя, без которого власть давно бы начала гнить. Шантажируешь его самым святым, что у тебя есть - детьми. Своими детьми! Только потому, что он - «безродное быдло»! Ты чудовище, Лей!
        Ты забыла о дружбе, о клятвах, которые мы давали друг другу вшестером тогда, много лет назад, после Полигона. Ты сгноила Сирену, не раз спасавшую тебе жизнь, прогнала Малышку, а Мишель «простила» и вернула только потому, что у тебя не нашлось верных людей для должности главы корпуса.
        Ты не просто чудовище, ты подлая тварь! - выкрикнула она. - И мне противно от того, что я все это время спала с тобой!
        И, наконец, «Проект-021». Ты убила людей, жизнь которых можно было бы и не забирать. Убила не ради спасения планеты, а чтобы потешить самолюбие. «Я, Лея Великая, склонитесь передо мной!..» - передразнила она старый двухмерный переполненный пропагандой фильм. - Мне жаль, что я согласилась уничтожить этих людей и зачистить бункер, мне жаль, что погибли девочки… Но мне не в чем винить этого десантника. Он - молодец, он спасал жизнь себе и той, кого любил. А ты!..
        Красноречие кончилось - она захлебнулась. Но и этого достаточно. Елена развернулась и присела к декоративному камину в углу. От камина расползалась легкая прохлада - он был настроен на охлаждение, и она подставила под волну прохлады лицо и руки. День был тяжелый, она устала. Но еще больше устала морально.

…Не устала. Сломалась. Она не смогла. Ту грандиозную цель, которую ставила перед собой пять лет назад, после ее коронации, оказалось невозможно достигнуть. Где-то она смягчала решения Леи, удерживала от необдуманных поступков, где-то брала грязную работу на себя, чтобы оградить ее, но все оказалось напрасно. Она больше не сможет служить ей. Лея - тиран, кровавый тиран, и изменить ее не получится.
        Это следовало понять давно, понять и уйти, но ее каждый раз останавливала надежда, что еще не все потеряно. Что она изменит подругу, надо только постараться. Нет, не изменит. Такие люди не меняются. И только кровь девчонок, погибших сегодня от рук ученого, раскрыли ей глаза.
        - Елен, ты не права, - раздался сзади робкий голос. - Да, я властная сука, заигравшаяся людьми, но их необходимо было уничтожить. Открытие дона Мигеля - оружие, а они знали слишком много.
        - Достаточно было устранить пятерых его ближайших помощников, работавших отдельно. Остальные не ведали про твое оружие ни сном ни духом. Пятерых, Лей! Не сорок человек! - воскликнула она.
        - Но они знали для чего мне эксперимент! Они знали, что я создаю мода-наследника! А значит, об этом рано или поздно узнала бы вся планета! Узнали бы кланы!
        - Да твою ж мать!.. - вновь подскочила Гарсия, - И что с того, что об этом узнали бы кланы? Ну и пусть себе знают! Мать создала себе ребенка по генам! Штучно! Сконструировала! Самого лучшего, самого умного, талантливого! Да, это прецедент, но я не понимаю, что в нем такого непоправимого? Козни? Интриги? Попытки влияния и устранения? Ты бы справилась, Лей! Еще как бы справилась! Нет ничего фатального, если кланы узнали бы о твоем сыне-моде! Но даже так я простила бы тебя, - закончила Елена, - если б ты действительно думала о стране. Но это - игрушка. Всего лишь твоя игрушка…
        - У вас, императоров, жестокие игрушки, - ухмыльнулась она напоследок и пошла прочь из комнаты, демонстративно бросив с дивана на пол винтовку. - Я больше не в твоей лодке, Лей. Можешь приказать ликвидировать меня - я не буду сопротивляться. Через час получишь мой рапорт.
        Если бы у этого помещения была дверь, она бы ею хлопнула. Но, к сожалению, это были гермозатворы, автоматически раскрывшиеся и выпустившие ее наружу.
        - Кто здесь? Свет! - скомандовала она, приподнимаясь на кровати, но свет не зажегся.
        - Я отключила твой компьютер, - раздался голос во тьме.
        - Решила сама прикончить меня? Своею рукой? Не доверяешь наказующим? - Елена поднялась и села, свесив ноги на пол.
        - Не надо так…
        Знакомый силуэт опустился рядом, встав на колени. Холодные руки ненавидимой подруги обняли ее коленки и прильнули к ним.
        - Не бросай меня. Пожалуйста. У меня никого больше нет.
        - И кто же виноват в этом? - усмехнулась она.
        - Я сама. Я долго думала… Да, ты права. Я заигралась во власть, я заигралась в императоров. И допустила столько ошибок…
        Елена, помоги мне выбраться из этого капкана! Я не буду больше! Обещаю!
        Она зарыдала. Горячие слезы потекли по ее коленям, и они обжигали. Обжигали тем, что были искренними. Она видела перед собой Принцесску, раскаявшуюся Принцесску, потерянную пять лет назад. Врать ЕЙ у Леи никогда не получалось.
        Она подалась вперед и обняла ее:
        - Не надо, Лей. Тебе нельзя нервничать. Тебе нельзя расстраиваться…
        - Я и правда такое чудовище? - плакала та.
        - Да. Иди ко мне, мое чудовище!..
        Она приблизила к себе ее лицо и нашла мокрые горячие губы.
        - Завтра ты первым делом отпустишь Сирену из тюрьмы. Отпустишь прилюдно, сделаешь из этого торжественную церемонию. При всех объявишь, что простила ее и предложишь помириться.
        - Она не станет мириться со мной, - Лея отрицательно покачала головой.
        - Но ты простишь ее, и это важно. В конце концов, она приняла на себя главный удар тогда, когда ты не была готова к такому удару, когда занималась одними игрушками.
        - Елен, хватит, я поняла… - Рука лежащей рядом больше чем подруги коснулась ее переносицы и нежно поползла в сторону губ и подбородка. - Не надо второй раз…
        - А еще восстановишь Сережу, - согласилась Гарсия. - И дашь неограниченное право видеться с детьми.
        - Но он… - попробовала протестовать Лея, но Елена перебила:
        - Нет. Ты сделаешь это. Можешь замаскировать это право, под условие хранения тайны проекта, например. Озадачив поиском кандидатки в матери. Или как-то еще - ты умная, придумаешь. Но сделать это ты обязана. Детьми нельзя торговать, каково бы ни было его происхождение. Ты сама вышла за него, и на тебе вся ответственность за это. И еще… - помялась она, не зная, говорить ли последнее. - И еще ты дашь ему развод, как он просит.
        - Но…
        Лея задумалась. Елена ласково провела рукой по ее волосам - она любила ее волосы:
        - Так надо, Принцесска. Этой свободой ты привяжешь его еще больше, но не будешь ничего при этом должна.
        - Я потеряю его. Я его люблю. Представляешь, я все еще люблю его!..
        Лея вдруг всхлипнула и заплакала. Елена успокаивающе притянула ее к себе:
        - Ты уже давно потеряла его. А теперь должна отпустить.
        Лея вновь всхлипнула и затихла, и Елена решила больше не тревожить этим - на сегодня довольно. Сережа и Сирена - только начало, первый шаг. Она должна спасти ее, должна вырвать милую жизнерадостную Принцесску из пасти жестокой беспринципной императрицы, загнать ту в дальний угол сознания. Конечно, время вспять не повернешь, императрица останется с ней навсегда, но нужно хотя бы стать устойчивой гирей на ее личных весах. Это ее бой, бой всей жизни. Потому, что у Леи есть ангелы, и есть хранители, но ангел-хранитель - только одна она.

* * *
        - Все вон!
        Она влетела в сектор «полос смерти» как огненный смерч; впрочем, влетать так давно стало для нее хобби. Все стоящие вокруг, уже пятеро офицеров старой гвардии, испуганно подались в стороны, а затем, видя ее горящий взгляд, нацеленный в Мишель, последовали по обозначенному адресу.
        - Вон, я сказала! - бросила она задержавшейся дольше всех Ласточке де ла Фуэнте. Та кивнула и выбежала, створки гермозатвора за ее спиной сомкнулись.
        - Ты ничего не хочешь объяснить? - прищурилась она и сделала несколько шагов по направлению к подруге. Во всяком случае, той, кого считала подругой до этого утра.
        - Он, правда, пришел сюда сам! - Мишель отступила на шаг назад. Затем еще на один. В ее голосе начали проявляться нотки страха. Такой реакции со стороны Гарсия она не ждала.
        - Ты знаешь, куда ты лезешь, Красавица? Ты знаешь, какую волну можешь поднять одним неосторожным движением? - медленно наступала Гарсия.
        - Все, что я знаю, так это то, что он пришел сюда за защитой. Которую вы, наблюдающие за ним, не смогли обеспечить. - Мишель уперлась спиной в створку и это придало ей силы. - Вы бросили его! - почти выкрикнула она. - Вложили огромные деньги и силы, и бросили! На произвол судьбы! И если бы не я…
        - То он спокойно учился бы дальше в своей школе. - Елена показала злобный оскал. - Что ты знаешь о проекте?
        - Ничего.
        Щелчок бабочек раздался почти одновременно, руки обеих подруг украсились дорогими смертоносными игрушками.
        - Не подходи! - подняла руку в останавливающем жесте Мишель.
        То, что произошло после, заняло всего лишь несколько ударов сердца. Сторонний наблюдатель смог бы различить лишь две тени, метнувшиеся навстречу друг другу и пару быстрых красивых движений на грани восприятия.
        - Теряешь форму, Красавица! - усмехнулась Гарсия, убирая лезвия от горла поверженной подруги и деактивируя их. Та отползла немного назад, привстала и последовала ее примеру. Елена отошла на несколько шагов назад, не разрывая дистанцию опасности.
        - Что ты знаешь о проекте? - не отступала она, нависнув сверху. - И не пытайся, я быстрее!
        Игломет на ее поясе смотрелся внушительно, но Мишель знала, как Гарсия умеет пользоваться метательными ножами, и не стала рисковать.
        - Он королевской крови, - вымолвила она. - Лея создала его.
        - Еще.
        - Она хотела… Она что-то хотела с ним сделать, но ее эксперимент провалился, и…
        - И что?
        - Да не знаю я, что! - закричала Мишель, и Елена поняла, что она не врет. - Она создала мальчишку, не оправдавшего ее ожиданий, но наделенного кучей талантов! И просрала его в обычной средней школе, не сумев защитить от какого-то бандита! ОНА! Сама ее королевское величество!

…И теперь моя очередь делать из него кого-то… - закончила Мишель. - И не сомневайся, у меня получится.
        - А когда он будет тебе обязан, будет чувствовать за спиной всю мощь ТВОЕГО корпуса… - закончила за нее Елена…
        Мишель улыбнулась - продолжения не требовалось.
        - Топорно, Красавица. Я ожидала от тебя большей фантазии.
        Мишель покачала головой.
        - Мы засиделись на месте. Нам нужна свежая кровь. Тем более, такая.
        Теперь головой покачала Елена.
        - Лее это не понравится. ОЧЕНЬ не понравится.
        - Разве я что-то сказала про Лею? - Губы Мишель расплылись в довольной улыбке. - Мы все дали клятву, и исполним ее. Мы верны, и подчинимся любому приказу. Но мы слишком долго сидели на месте, моя дорогая Нимфа! Это не мое решение, так постановил совет офицеров, и она ничего не сможет с этим поделать.
        - Совет знает? О крови?
        - Нет. Но им хватило и имеющейся легенды - все просто рвутся в бой.
        Елена неопределенно пожала плечами.
        - Совет офицеров… Подстраховалась, значит! Молодец..
        Вновь неразличимый для глаза рывок, и вновь Мишель не успела.
        Она лежала, придавленная коленом, в подбородок ей упирался большой нож с гравированным лезвием, а в месте его касания с шеей отчетливо проступила все увеличивающаяся красная дорожка.
        - Ты забыла о главном, моя дорогая. Ты можешь использовать его, можешь держать Лею в узде - дескать, ее творение в твоих руках, можешь даже с его помощью вылезти из этой помойки в люди. Со временем…

…Но это не твоя игрушка. Это игрушка Леи. Она создала ее и не потерпит, если кто-то будет играть ею без спроса.
        Нож вдавился в горло сильнее, из раны потекла струйка крови. Мишель неровно задышала, косясь на ее запястье, и Елена ослабила нажим. Достаточно.
        - Это игрушка Леи, Мишель. И ты будешь делать только то, что тебе скажут. Шаг влево, шаг вправо расценится как неподчинение, а неподчинение как… При неподчинении можешь позабыть о своем подвиге в Дельта-полисе, некоторые вещи важнее него.
        - Она хочет посадить его на трон, да? - оскалилась златоволосая.
        Елена убрала ногу и поднялась.
        - С чего ты взяла?
        - Я же не дура.
        Пауза.
        - Тебя это не касается, - выдавила Елена и развернулась к выходу. - Без меня испытание не начинать. Оба ключа от остановки ботов я возьму себе - вам они не нужны.

…И вообще, привыкай, тебе не нужно насчет этого мальчишки ничего, кроме приказов сверху. Вопросы?
        Мишель довольно покачала головой, глядя на одернутую от горла окровавленную руку.
        - Нет вопросов.
        Когда створки перед ней разъехались в стороны, Елена не сдержалась и до хруста сжала кулаки, выражая все нахлынувшие эмоции вслух. У этой стервы остались козыри в рукавах, это легко читалась по ее лицу, и она понятия не имела, что это такое. Да, проморгали, как есть проморгали! Теперь надо срочно подумать, что делать дальше, пока не началось это долбанное испытание.
        ГЛАВА 10. ЗОМБИЛЕНД ПОД ЗОЛОТЫМ ДВОРЦОМ
        - Ну вот, остался последний инструктаж. - Мы с Катариной стояли в помещении с закрытыми нумерованными люками, недалеко от группы офицеров, теток лет от тридцати до пятидесяти, которые показно нас игнорировали, общаясь друг с другом. Не то, что не уважали нас, просто не хотели смущать, понимая мое состояние. Да и официально я здесь никто, парень с улицы, и пялиться на такого им не по статусу. Вот пройду испытание - тогда меня на молекулы разберут, а пока все делали вид, что я не интересую их.
        - У тебя почти две недели не было нагрузок, - продолжала Катюша, и я видел, что она все более и более волнуется. - И мы решили, что не стоит сильно перегружать тебя. Повторюсь, если не помнишь - ты должен иметь возможность погибнуть, если не проявишь должного рвения и воли жить. Вопрос свелся к следующему: не слишком ли много нужно воли, учитывая твой общий низкий уровень?
        Я про себя хмыкнул - логичный вопрос. И как хорошо, что они им задались - а то с них станется.
        - И мы решили не мудрствовать, - закончила она. - На дорожке не будет никаких препятствий и ловушек - это не полоса препятствий в принципе. Главные препятствия на ней - боты, роботы-солдаты. У них будут прикручены скоростные характеристики, но их самих будет очень много. Что так смотришь, что-то непонятно?
        - Да. - Я пожал плечами. - Что за боты? Что с ними делать? Каковы их возможности? Что вообще делать на полосе? Мы как-то ни разу не касались этого, все откладывали на потом, да на потом…
        - Так было нужно. - Она выдавила улыбку. - Ты не должен думать об испытании, должен быть готов ко всему. Хотя я вроде бы оговаривалась, кое-что все же проскочило…

…Ага, проскочило. Что-то про «неживых» противников. Очень много!
        - Боты… - Катарина неопределенно скривилась. - …Они и есть боты. Увидишь. Что делать на полосе - решать тебе, на трассе дается полная свобода, если ты не забыл. Привычной по первым дорожкам «трубы» там нет, это скорее лабиринт: у тебя будет выбор, куда бежать и как именно проходить. Твоя цель - дойти до конца; как ты это сделаешь - никого не интересует. И это всё, все секреты.
        Возможности? - Она снова скривилась. - Если они поймают тебя, то убьют. Если догонят и ты не успеешь отскочить. Если успеешь и убежишь - они тебе ничего не сделают, но вокруг будут другие боты, которые тоже захотят тебя прикончить. В общем, будет весело! - подвела она итог.
        - Зомби. О, точно! - озарило ее. - Они будут двигаться как зомби в сетевых играх! Большой «зомбиленд» в недрах Золотого дворца - понятное сравнение, или придумать другое?
        Я крякнул. Да уж, «зомбиленд» под Золотым дворцом»… Игры составляют люди с богатой фантазией, но и они до такого не додумаются.
        - Нет, понятно. С остальным сориентируюсь на месте.
        - Это правильно, - поддержала она. - На месте всегда виднее. Все, настраивайся, разминайся, мне нужно отойти. - Она ободряюще хлопнула по плечу, развернулась и быстрым шагом направилась к выходу, в котором несколько минут назад исчезла Мишель. Я же в очередной раз начал стандартный комплекс упражнений для разогрева мышц, пытаясь уловить и прочувствовать двигательные характеристики доспеха.
        Доспех был чуждый, не могу охарактеризовать степень его непривычности. В нем всё было не так: и баланс при передвижении, и сопротивление сочленений, и гидроусилители, отключить которые оказалось невозможно, только прикрутить мощность. У меня было около часа на привыкание к нему, я воспользовался этим временем, как мог, но этого, естественно, было недостаточно. К белому доспеху привыкал около недели, и сейчас рука или нога так и норовили действовать привычным к ТОМУ скафандру образом. Еще стоит сделать оговорку, что время для разминки мне не давали, просто все вновь ждали сеньору Гарсия, куда-то подевавшуюся после того, как отвела меня в хранилище наказующих. А теперь ушли еще и Мишель с Катариной. Но я искренне надеялся на то, что человек привыкает ко всему, и за любые сроки, когда у него нет выбора.

…Нет, не буду грешить против истины, сеньора Гарсия поступила правильно, мудро. В итоге я остался ей несказанно благодарен за этот доспех. Только б выдали мне подобное в самом начале моего обучения здесь!.. Эх!.. Но сослагательного наклонения у истории нет.
        В этом скафандре мои движения становились резче, жестче. Там, где раньше для действия требовалось стартовое усилие, теперь все выходило, будто само собой, исчезла кажущаяся тягучесть движений. Конечно, это рождало массу новых сложностей, но привык я к ним быстро, особенно, когда оказался внутри трассы. Когда же роботы забегали, вообще перестал обращать на такие мелочи внимания.
        Как бы описать эти ощущения? Новый доспех вызывал у меня чувство… Мужественности. Точно, мужественности, в противовес легкому и даже элегантному женственному агрегату с кондором. Он был создан для другого, и оба они выполняли лишь поставленные перед собой задачи, слабо пересекаясь функциональностью друг с другом. В белом доспехе хорошо развивать скорость, он не тормозил движения, в нем я был себе хозяином, как и своему телу. Этот же был настроен на борьбу, на силу, на энергию, вкладываемую в действие. Рывок, например, или удар в нем требовали дополнительных усилий, дополнительного напряжения, но эффект этого рывка или удара оказывался на порядок сокрушительнее. Как человек, привыкший полагаться на силу, а не таинственные способности к скорости обитателей здешних пенатов, мне такой подход был больше по душе.

* * *
        После разговоров с Катариной, ее извинений и «примирения», и особенно глядя на то, как на меня смотрят некоторые офицеры, я все более и более понимал, что сделал правильный выбор, придя сюда. И чувство безысходности совсем здесь ни при чем. Ну, не может корпус телохранителей, который представляют эти важные надменные сеньоры, ТАК вербовать себе новобранцев! Пускай я трижды мод, обладаю супермощными способностями, ради этого не устраивают войсковых операций в городе, раде этого не берут в заложники детей криминальных авторитетов, и тем боле не устраивают боен в магазинах! Я важен. И открылась эта правда мне только что, здесь и сейчас, словно озарило.
        Почему? Что именно во мне такого? Не могу сказать. Пока у меня лишь версии, причем одна противоречит другой. Но Мишель темнит, а она та еще шельма. Как и Катарина, которая хоть и не врет прямо в лицо, но явно что-то не договаривает - слишком логичны, обдуманны ее аргументы. Спланированы. Потому повторюсь, я сделал правильный выбор, при таком раскладе мне не дадут жить спокойно. Если б я и дальше упорствовал, они придумали бы мне новое приключение, и кто знает, чем аукнулось бы оно для меня? Нет, Катарина мастер, настоящий мастер - затащить меня к своим, провернуть такое громоздкое дело, да чтоб я ничего не заподозрил?..
        Почему, понимая это, я утверждаю, что поступил правильно? Сложный вопрос. Согласно логике, да, это нелепо, радоваться тому, что пошел на поводу у тех, кто тебя подставлял и толкал к нужным поступкам. Но со мной, как правило, обычная логика не работает.
        Корпус - крыша. Самая надежная из всех, существующих на планете. Что бы они ни задумывали, какие бы планы ни строили, здесь я буду находиться под такой защитой, о какой не может мечтать и программа защиты свидетелей. И если у меня нет выбора, если я не смогу избежать встречи с драконом, то лучше добровольно прийти к нему в логово и самому стать драконом. Вот это и есть моя логика, немного извращенная, зато практичная.
        Практичная, потому, что кроме этого я осознал, что все мои мечты, к чему я так долго стремился, сбываются. Для их исполнения придется приложить немало усилий, да, но в жизни ничего не бывает даром. Я пройду это испытание, выживу, а после начнется мое восхождение, моя лестница в небо, миновать которую уже не получится, даже если сильно захочу. Школа имени генерала Хуареса может смеяться сколько угодно с прозвища «император», которым я сам себя наградил, но жизнь устроена так, что ты или «император», человек, решающий судьбы других, или «игрушка», судьбу которой кто-то решает. Другой «император». «Игрушки» и «императоры» - третьего не дано. И если я не хочу оставаться игрушкой, у меня нет иного пути.
        А еще я знаю, что за все надо платить, и свою цену я заплачу. Потому, как ничего не бывает даром, особенно насильственное затаскивание «парня-с-улицы» в боевой орден семьи Веласкес, королевского клана, правящего Венерой.
        - Ты готов? - Я не заметил, как в помещение вошла сеньора Гарсия, одна из ключевых фигур этого ордена и клана. Следом шли Катарина и Мишель, словно две заговорщицы, о чем-то шепчась.
        - Да, сеньора, - кивнул я.
        Она вновь пронзила меня взглядом, и в ее глазах я прочел многое. Сочувствие. Вину. Желание помочь. Но и понимание, что ее помощь - немного не то, что стыкуется с общепринятым лексическим значением этого слова.
        - У тебя нет выбора, мальчик, - подтвердила она мне мои мысли. - Ты должен или дойти, или погибнуть. Обратной дороги нет.
        - Понимаю, сеньора. - Я кивнул. Вот так, в лицо?..
        Перевожу. Она не предлагает мне покинуть помещение своим ходом, отказавшись от испытания. Катарина сказала, что могу отказаться «до самой полосы»… Фиг вам! Нет у меня такого выбора!
        А еще я понял, от кого мне поступают деньги. Понял, кто мой таинственный отец. Понял, почему Кампос сделал мне предложение, «от которого нельзя отказаться», и почему мне действительно можно было его принять, без опасок и со спокойной совестью. И, наконец, почему Мишель вцепилась в меня, руша традиции заведения, которое возглавляет, пиля сук, на котором сидит.
        Я - Веласкес. По отцу. Племянник королевы. Внук Филиппа Веласкеса, повелителя двух империй. Кузен ее высочества инфанты и носитель королевской крови.
        Сильно, да? Вот-вот, а каково мне, стоящему навытяжку перед Главным Палачом планеты, пережить эту мысль и не выдать волнением? Не понимаю, как я справился.
        Не потому ли мама не хочет вспоминать о делах двадцатилетней давности? Не потому ли не хочет, чтобы я якшался с аристократами? Из желания уберечь от их грязных игр с Короной. Ведь они раздавят меня, накинутся и раздавят, но совсем не походя и не потому, что я беззащитный парень-с-района. Наоборот, в такой ситуации лучше быть беззащитным и ненужным - больше шансов выжить.
        - Обратный отсчет, - начала сеньора. - Десять…
        Створки люка начали разъезжаться. Я обернулся. И понял, что несмотря на грандиозность открытия, у меня нет возможности обмозговать его. Сейчас передо мной, испытание, и если начну рассуждать об абстрактном, одним сыном бастарда и модом на планете станет меньше. Так всегда: когда у тебя мало фактов и мало данных, когда сделать определенные выводы невозможно, времени на размышления хоть отбавляй. Когда же эти самые данные появляются, и нужно быстро сделать выводы с далеко идущими последствиями, времени нет никогда.
        Впрочем, время будет, обязательно. И я еще сделаю свои выводы. Но пока главное - выжить.
        - Шесть… Пять… Хуан, спешить, сломя голову, не нужно, лимита времени нет, - предупредила она. - Три… - Я кивнул, сжав в руках винтовку. - Два. Готов? Пошел!
        Рука сеньоры Гарсия толкнула меня в наплечник, я сорвался с места и помчался навстречу судьбе.

* * *
        Полоса встретила меня оглушающей тишиной, от которой не могли спасти защитные мембраны полушлема. Когда способность адекватно воспринимать мир вернулась, я осознал, что бегу по полутемному тоннелю, обеими руками сжимая винтовку, и на ближайшие сто метров тоннель чист - ни роботов, ни препятствий. Поворот, я притормозил… И слава высшим силам, что сделал это. Неприятности начались.
        Первыми ласточками стали два бота, прохаживавшихся по тоннелю взад и вперед, видимо, ожидая меня, согласно программе. От них веяло грозной первозданной не рассуждающей силой - такой бот сломает мне шею, не напрягаясь. Как только приблизится на достаточное расстояние. И ему будет все равно - роботам всегда все равно. И еще эти глаза - самые настоящие, человеческие, только неестественно, нереально спокойные!
        Увидев меня, роботы беззвучно обернулись и поплыли в мою сторону. Именно «поплыли», так не ходят - их движения отдавали плавностью, текучестью, грацией. Я дал деру, рассчитав траекторию так, чтобы успеть проскочить между ними, обогнув вначале первого, затем второго, и чуть не влетел в третьего. Тот уже замахнулся, и стоило больших усилий уйти от удара. М-да, несмотря на заторможенность в ногах, это проворные штуковины!
        Я отскочил, побежал, но не набирая большую скорость. Не стоит недооценивать ботов, эти ребята из дорогих функциональных моделей. У них даже есть мозги, способные решать простейшие тактические и стратегические задачи.
        Тоннель плавно свернул, передо мной открылась развилка. Три коридора. От развилки ко мне направилось еще три бота, плавно перетекая с ноги на ногу. Их бесстрастные человеческие лица пугали, и какое-то время назад, я, может быть, даже и испугался бы. Но к счастью, теперь я гораздо больше боялся милых смазливых улыбающихся мордашек, сочувствующих, говорящих тебе сладкие слова или учащих жить. За теми мордашками скрывается лицемерие, бояться нужно их, а никак не эти ледяные лица.
        Удалось, увернулся от всех троих, ринулся в правый проход…

…И оказался в ангаре.
        Иначе это место не назвать. Огромный, напоминающий размерами док космического корабля, разве что с более низкой крышей. Ангар этот был усеян неимоверным количеством препятствий, имитирующих городские развалины после атомной бомбежки - куски блоков, арматура, опоры металлоконструкций, полуразвалившиеся «дома» с открытым вторым этажом, бетонное крошево вокруг всего этого…

…И, конечно, боты. Много. Десятки. А учитывая размеры помещения, сотни.
        Катарина назвала правильно, «Зомбиленд». Я не люблю зомбоманию, по мне больше стрелялки или эпические стратегии, а из фантастики предпочитаю про звезды и звездолеты, но пару раз в подобное дерьмецо играл. Угу, дерьмецо, потому что лицезреть разорванные кишки, которые тащит за собой воняющий, наполовину сгнивший окровавленный и рычащий при этом труп, с оттяпанной половиной черепушки и неприкрытой местами кожей мясом - не для слабонервных. Говорят, идею зомбомании придумали ни много ни мало четыреста лет назад, все в том же пресловутом Золотом веке (блин, есть хоть что-то, придуманное не тогда?), и все это время жанр до неприличия сохранял столпы своей основы. Но теперь я ощутил, каково это на самом деле, быть в разрушенном зомби-городе, играя с его обитателями в кошки-мышки. Играя на самом деле, зная, что перезагрузки не будет, пускай мои «покойнички», в отличие от классических, и не воняют. [8 - Следует учитывать, что технологии xxv века способны воспроизвести виртуальную реальность такого качества, которая и не снилась людям начала века XXI. Одна из главных проблем направления - запахи, передать
их сложнее любого детального изображения и звука. Но и эта проблема в определенном диапазоне решаема. В частности, запах разложения или тления, как и другие подобные для данного жанра, входит в установочный комплект сетевой игры, как запахи листьев, моря или пороха.]
        Через минут двадцать я понял, что не все так плохо, мне даже начало нравиться. Правда, понадобилось еще два рывка на грани, чтобы понять, что это не игра - обтянутые кожей металлические лапищи дважды чуть не сграбастали меня, пользуясь моей невнимательностью. Но в итоге я вошел в тот ритм, когда человек адекватен обстановке и не делает ошибок. Я двигался вперед, лавировал в кучах щебня, преград, огибая опоры и металлоконструкции, кое-где залезая на них и перелезая верхами, и понял, что достаточно легко смогу дойти так до конца…

…Но в этот момент мои «зомби» зашевелились. Как я втайне подозревал, они не ограничились «зомбилендом» и добавили-таки ботам живости. Слава богу, понял я это вовремя, и резко цапнувшая меня лапища прошлась по легированной броне вскользь.
        Теперь стало сложнее. Мне все чаще и чаще приходилось залезать на преграды - эмпирически я вычислил, что «зомби» не преследуют меня на «втором этаже», ограничиваясь твердой землей. Они даже не прыгали следом, лишь тянули руки кверху и ждали, пока спущусь. Затем стало еще сложнее - количество ботов медленно, но неуловимо росло, дойдя до критической точки. Они скапливались вокруг меня каждый раз, когда я «подвисал» на высоте, и хвост из них тянулся следом, от преграды к преграде. А затем они начали двигаться еще быстрее…
        Елена еще увеличила скорость. Стоящая рядом Мишель нервно кусала губы, не отрывая глаз от визоров, показывающих мальчишку в разных ракурсах. «А она, пожалуй, переживает искренне» - сделала открытие Елена. «Хуанито для нее не просто ключ, обладая которым, можно подняться. Она переживает, как мать за сына! …Ну, или хотя бы как тетушка за племянника».
        Это ей понравилось. Может, не такая и плохая мысль, оставить мальчишку этой белобрысой дряни? Да, выбора у них, похоже, нет, так и так придется оставить, но… Но не такой это и плохой вариант?!
        - Хватит! Сколько можно?! - не выдержала Мишель.
        Елена про себя усмехнулась - браво! Красавица вслух подтвердила ее мысли! В ответ же скупо выдавила:
        - Столько, сколько нужно.
        - Он еще мальчишка! И не имеет нашей подготовки! Для него это сложно! Он привык побеждать за счет силы, а сила ему здесь не поможет!
        - И вы решили устроить ему прогулку по Малой Гаване? Чтобы он прошел испытание вразвалочку, без напрягов?
        - Нет, но… - Мишель смутилась. - Его ждут еще боты. Много ботов.
        - Сколько?
        - Все, что есть. Мы не пожалели.
        - Этого мало. - Елена безапелляционно покачала головой. - Он должен знать, что пробился к нам через кровь и пот, рискуя жизнью, а не что мы взяли его, устроив для вида показательные выступления. Как же вовремя я прилетела!
        Елена грязно выругалась. Мишель насупилась, но промолчала.
        - Это главный постулат, главное условие, - продолжила Елена. - Учебу у нас нужно заслужить.А иначе что делать потом, когда он сядет на голову? Утилизировать?
        Молчание.
        - Если же он пробьется к нам САМ, рискуя жизнью… Поверь, он будет ценить это.
        - Я знаю. Но… Никто не застрахован от несчастных случаев.
        - Теперь понимаешь, каково было донье Катарине знать, что ее дочь, наследница престола, проходит кровавый Полигон, и не сметь вмешиваться? - победно улыбнулась Елена. - Она не вмешалась тогда, Мишель, и ты видишь, кем в итоге стала плаксивая Лея.
        Следом был еще ангар, и вновь куча препятствий, оформленных под «естественные». На сей раз бои в колониальном городе, где трудно развернуться, но где полно всяческих ходов, лазов и прочих прелестей. Тут мне нужно было постоянно двигаться, очень быстро, прыгать и маневрировать. Боты уже не ходили - бегали. Медленно, не так, как я, скорее это походило на быстрый-быстрый шаг, но с учетом их количества выходило, что это много. А еще эти твари стали умнее. Теперь они не волоклись за мной толпой тупых мертвяков, а рассосавшись небольшими группами, старались перекрыть как можно большее пространство.
        Вновь тоннели, и вновь ангар. Позже я узнал, что они объединили для испытания несколько дорожек, открыли переборки между ними, заодно сконструировав несколько новых залов на имеющимся в подземелье пустом пространстве - современные технологии и обилие места в позволяли творить чудеса. Вновь препятствия, вновь обилие ботов и…

…И я чуть не попался. А точнее не «чуть», попался. В последний момент уклонился и получил прямой по скуле. Опять поправка, получил БЫ, не будь на мне полушлема, но мыслю я привычными бойцовскими категориями.
        Поскольку непосредственно за мной никого не было, я вступил в бой, ушел от следующего удара и напал сам. Хрясь!!! И с позором отскочил в сторону. Рука не болела, но это заслуга скафандра - без его приводов и компенсаторов не смог бы пошевелить ею еще долго. Бот не защищался, не ставил блоки, не разрывал дистанцию… Он просто был ботом. Металлическим, не чувствующим боль, не реагирующим на удары. Я тупо бил в железяку, прикрытую человеческой кожей, и всё. Используя скафандр, можно чувствительно пробить его, что-нибудь сломать, привести в негодность, выведя его из строя, но не с моей гидравликой. Достаточно неуклюжая, хоть и мощная контратака робота, удар которого я отвел в сторону, вновь моя атака… И вновь никакого результата, за исключением того, что робот упал на землю. Но это уж точно его не остановит. Памятуя о его «коллегах», я развернулся и дал деру - это был самый оптимальный выход в сложившейся ситуации.

…У, чурбаны железные! Терминаторы, блин! Я ругал и ругал ботов, как будто они были в чем-то виноваты. Только теперь я понял подоплеку испытания - я не могу победить. Лишь бежать. Правильно, моя цель - дойти, геройство с моей стороны в планы сеньор офицеров не входит, а значит, и навыки боя мне в испытании не нужны. Но как же с ними справиться, если меня все-таки обложат?

…Накаркал, обложили. Штук восемь ботов, с разных сторон. Почти не размышляя, на голом инстинкте, я прыгнул вверх - на очередное препятствие, и недопрыгнул - нога сорвалась. Я чуть не шмякнулся на землю и похолодел от ужаса:так по дурацки погибнуть? От страха в мою кровь выплеснулись тонны адреналина, я смог совершить рывок, на который в жизни не был способен, да еще в неудобном доспехе, и у меня почти получилось спастись… Но один из этих болванчиков цапнул меня за ногу. Цапнул и потянул к себе.
        Я схватился за балку и принялся отбиваться другой ногой, но это было то же самое, что палить ракетами по астероиду. Я снова подумал, что все, мне конец, и вдруг эта скотина меня… Отпустила.
        Догадываюсь, кто это сделал. Правильно, веселье только началось, самое интересное впереди, зачем лишать себя удовольствия? Дать глупому птенцу побарахтаться и гуманно, и весело. Если дурень - это ненадолго, если нет… Смотри про гуманность.
        Я забрался наверх, на эстакаду. Лег на неширокую балку, на которой еле балансировал, чтоб не свалиться. Блин, и что же делать?
        Решение пришло само. Исхитрившись не упасть, я прыгнул - как можно дальше вперед, за спины окруживших меня кольцом роботов. Кажется, выбрал не то направление, но прыгать сюда легче, чем в направлении правильном - их тут меньше. Все-таки мозги у ботов есть. Кувырок.
        Есть, получилось, вскочил на ноги. Ближайший «друг» бросился на меня, но я ушел. Спокойствие, Шимановский, только спокойствие! А теперь вперед! До одури вперед! Не стоять на месте!..

…Все-таки я зря не послушался сеньоры полковника. Не стоило терять голову. Они поймали меня в ловушку, причем, скорее всего, случайно. И снова я на высоте.
        Площадка на этой эстакаде была поболее, давала мне возможность осмотреться, но увиденное не радовало. Вокруг меня толпилось около четырех десятков металлических «друзей», взяв в плотное кольцо. Со всех сторон. Блиииин!
        Я собрался и снова прыгнул. Но не рассчитал, и когда выходил из прыжка, подвернул ногу.
        В глазах потемнело. Больно! Я громко, вслух, выругался, смешивая выражения обоих родных мне диалектов. Тело же мое, на автопилоте, гонимое адреналином, невзирая на боль, бросилось к следующему препятствию и полезло наверх. Упал, привалившись спиной к балке. Плохо, Шимановский! Плохо! А ну-ка быстро успокоился!..
        Аутотренинг не сразу, но подействовал - боль унялась, разум прояснился, панику удалось обуздать. Теперь нужно осмотреться.
        М-да, я попал. Число ботов выросло десятков до шести. Больше прыгнуть не удастся. Тем более, с поврежденной ногой. Нога болела, и это было плохо, хотя, вроде не сломал. Но мне хватит. Как же так, почему доспех не защитил? Выходит, и доспехи не всемогущи, даже такие? И что делать теперь?
        Время шло. Я все лежал и лежал, судорожно сжимая винтовку, тяжело вдыхая и выдыхая регенерационный воздух. Ничего в голову не приходило. Легко сказать, «дойди»! Попробуй, дойди тут! У меня имелось две мысли относительно грядущего, но обе не вселяли оптимизма. Первое - сдаться. Включить седьмую линию и честно сказать, что поднимаю лапки кверху. Но что произойдет тогда?
        Они не дадут второй попытки. Отправят домой, как непригодного. Нет, в покое меня не оставят; раз я важен, будут мурыжить дальше, куда-то втягивать. Просто о корпусе в этом случае я могу смело забыть, как и о защите, и планах на будущее. Я так и останусь игрушкой, до конца жизни, потому, как не вижу больше на планете ни одной структуры, способной дать то, что мне нужно.
        И вторая мысль, немного схожая с первой, но имеющая существенное отличие. Они остановят роботов, в последний момент. Не дадут мне умереть. Но последствия этого шага точно такие же - здесь нужен я не буду. Разница? Разница в том, что так я сдамся, а так «погибну», для НИХ второе предпочтительно. Но скользкий момент: я не уверен на сто процентов, что они отключат роботов.

«Это жестокий мир, Хуанито! - проснулся внутренний голос. - Мир валькирий и амазонок, не знающих, что такое жалость. Только уважение, которое вначале нужно заслужить. Со щитом, или на щите - к сожалению, это до сих пор актуально».
        Со щитом у меня не получилось. Нога не дала. Я даже не прыгнул, просто встал, и приценился, как бы получше это сделать, и понял, что прыжок будет обречен. Роботов слишком много. И еще эта долбаная винтовка мешает, болтается тут, как…
        Мозг уцепился за мысль: «…КАК ВИНТОВКА!!!»

«Она настоящая?» - вспомнились мои слова. - «Конечно. У нас все настоящее!..»
        И тут же: «Ты ничем не лимитирован. Можешь делать все, что хочешь. Главное дойти» «ВСЁ, что хочешь!!!…»
        Я снова присел и привалился к балке. Насколько она «настоящая»? От ответа на этот вопрос зависело мое будущее. Там, за гермозатвором, в ожидании, когда нас позовут, я стрелял из точно такой же, но другой, находившейся в помещении стрельбища. Эта на время моих упражнений хранилась в руках Катюши. Вопрос: «Почему»? И закономерный ответ: «Потому, что не заряжена, не предназначена для стрельбы. Только для занятий на полосах и тренажерах, в качестве балласта».
        Но может ли быть, что тренировочная, балластная винтовка разряжена СОВСЕМ? При условии, что оружие у них тут везде и в огромном количестве?
        Я отстегнул обойму и перевернул себе на ладонь. Есть, гранулы посыпались, не все потеряно - сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди от радости. Не густо, конечно; всего около полусотни маленьких шариков, при разогреве и разгоне которых получаются тонкие сверхпроникающие иглы, но, хоть что-то! Теперь батарейка. Она, пожалуй, даже важнее гранул - без атомной батарейки винтовка не более, чем навороченная дубина, а гранулы - не более, чем несколько миллиграмм дорогущего синтетического металла. Кажется, от волнения я даже перестал дышать.
        Есть, индикатор посветил розовым. Я вновь чуть не подпрыгнул от счастья: розовым, почти красным, энергии в ней было всего ничего, но она БЫЛА!!!
        Действительно, все настоящее, и даже заряженное! Про себя я восхищенно выругался, еще раз поразившись организации корпуса. Такие структуры не могут существовать, согласно всем законам природы! Но отчего-то он существует, и не знает об этом.
        Я подкрутил ручки управления соленоидами, выставив первые два на высокую мощность, третий на небольшую, а четвертый уведя почти в ноль. На выходе у меня, согласно знаниям, почерпнутым на военной подготовке в школе, должен получится снаряд достаточно большой для роботов поражающей силы, но с невысокой дальностью полета. И правильно, меньше дальность - меньше потратится драгоценной энергии.
        Тем временем аккумулятор показал примерные расчетные цифры при таких параметрах - пятьдесят пять выстрелов одиночными. Из моей груди вырвался вздох облегчения: жить! Я буду жить! И пойду дальше, со щитом в руке, покуда хватит выстрелов в этом «щите». А двигаться надо быстро, очень быстро! И при этом стрелять только в экстренных, крайних случаях, и только в упор.

«Собрался, Шимановский! Собрался!» - вновь подбодрил внутренний голос. Разум, чувствуя сжимаемую в руках готовую к стрельбе винтовку, следовал его советам гораздо охотнее.
        Теперь система координации боя. Здесь она встроена в шлем, и гораздо мощнее прибора, что подарила мне Бэль, но я совершенно не умею ею пользоваться. А мне позарез нужен ее главный компонент - система прицеливания; без нее мне не выжить. В школе мы стреляли по стволу через мушку, и это правильно - умея стрелять так, научиться пользоваться электроникой не проблема. Однако здесь этого мало, очень мало! К электронике надо привыкнуть, приноровиться, подстроиться; я сделал несколько очередей там, наверху, и представляю, что это непросто. Однако тратить нервы и выстрелы впустую, промахиваясь в противников с небольшого расстояния, еще более худший выбор. Лучше уж позволить компьютеру делать простейшие операции за тебя.
        В следующий момент я совершил глупость - разгерметизировал рукав и подсоединил винтовку к браслету. Да, глупо поступил: доспех имеет кучу собственных выходов для разных видов оружия, собственную систему поддержки каждого из них. Но тогда я еще не знал всего этого, не знал, как чем пользоваться, и мне показалось, что это оптимальный вариант. Затем интегрировал браслет в систему скафандра и нажал на зеленую точку активации на самой винтовке. Раздался приятный высокий звук «Уууууууиииии». Винтовка включилась, батарейка подала энергию на соленоиды, активируя разгоняющее поле, а перед моим лицом на встроенном в забрало визоре замигала маленькая зеленая иконка. Теперь рычажок блокировки магазина. Есть. Кнопка готовности. Звук «Шшшшш» - гранулы подались в приемник. Все, обратной дороги нет, энергия не бесконечная, нужно как можно быстрее начинать ее тратить.
        Я спрыгнул. Не делал головокружительные кульбиты, просто спрыгнул, молясь всем богам об удаче и милости. Получилось, боги услышали, боты напали как стадо, как тупые зомбяки, мешая друг другу и выстроившись в очередь. «Пим, пим, пим». «Пим». Что мне нравилось в этих железяках, так это механизм запаздывания - в черепушке бота уже засела смертоносная для человека игла, а его руки и тело еще двигаются, пытаясь тебя достать. Кайф! Жестоко, конечно, но кайф. Четверо, которым я засадил в лоб, застыли, на секунду образовав нечто вроде окна, в которое я и вломился. «Пим, пим» - еще двое, мешавших взять разбег, последовали за первыми четырьмя. Красная точка на моем забрале двигалась, четко указывая мне, куда я стреляю, линза приближала часть изображения, а аналитический механизм цветами подчеркивал наиболее вероятные векторы атаки противника, тупо высчитывая расстояния до моих «друзей».
        Еще один бот. И еще один. И еще. Я уже перестал считать, сколько выстрелов мне пришлось потратить: я вырвался, а это главное. Ад из кишащих металлических болванов остался позади, высвечиваясь в двух (чтоб не отвлекать лишнего внимания) иконках заднего вида. Теперь скорость - чем быстрее я буду двигаться, тем меньше придется стрелять. Я пытался побежать, но из-за ноги не получилось, да и внимание, как оказалось, легче держать на приемлемом уровне именно при быстром шаге.
        Боты выскакивали со всех сторон, справа и слева, делали мне «коробочки», окружали. Во всяком случае, пытались. И, естественно, лезли на рожон, хотя не так активно, как в самом начале. Кто-то сделал их быстрее, а теперь планомерно делал умнее. Может, я не прав, и они не нажмут на «стоп» в случае чего?
        Я прошел много, очень много. И за счет скорости, переходя на бег в нужные моменты, сэкономил много гранул. Но бесконечные лабиринты полос смерти оказались длиннее, а запас ботов выше разумных пределов. Они выстраивали трассу, по мере моего движения, понял я. А еще объединили несколько трасс в одну по длине. Я прошел мимо люка выхода, но это был не мой выход, я входил не здесь. То есть, в теории они могут продлять мое испытание до бесконечности. Я грязно выругался.
        Иконка состояния просигналила, что у меня осталось всего десять выстрелов - подошла к концу энергия. Гранулы оставались, но что они без батарейки? Я поднажал, побежал… Но в лоб столкнулся с тремя ботами и был вынужден потратить еще три драгоценные гранулы.

…Я стоял на эстакаде посреди ангара, очень похожего на первый. Выстрелы закончились, все индикаторы винтовки показывали красный цвет. Целеуказатель двигался от роботов к роботам, стоящих внизу и бродящих по территории ангара в отдалении. Патрулируют, гады! Нога болела. Пат. Безвыходное положение. Я не смог, не сумел. И козырей, в виде винтовки, больше нет.
        - Может, хватит? - Мишель зло прищурилась. - Ты же видишь, он в ловушке.
        Елена отрицательно покачала головой.
        - Он должен победить.
        - Он не выберется.
        - Должен. И только так, из безвыходной ситуации.
        - Но почему?!
        Елена задумалась, вспоминая свой короткий разговор с мальчишкой час назад. Короткий, но очень емкий.
        - Он должен научиться побеждать. Поверить в свои силы. Хватит ему проигрывать.
        - Но так?..
        - Именно так. Это война, и он должен ее выиграть. Иначе мы получим закомплексованного рохлю, бросающегося из омута в омут в поисках спасения. Он должен сделать это. САМ.
        И Мишель, и Елена, а за ними еще полтора десятка офицеров молча смотрели на сделанный по такому случаю огромным, во всю стену, визор, показывающий фрагменты помещения с разных сторон. В центре экспозиции возвышалась вооруженная фигура в шлеме в непривычном черно-синем доспехе. Фигура не шевелилась.

* * *
        Решение пришло в момент, когда волна отчаяния отхлынула, а в сердце поселилось каменное, убийственное равнодушие. Все просто, как и все гениальное, но и гениально, как все простое. Можно, конечно, воспользоваться старым методом - включить музыку древности и ловить момент; можно возненавидеть всех тут и продраться на волне ярости… Но это не сработает. Не сработает по отдельности.

«Холодная ярость», меня может спасти только она. Я должен иметь на плечах холодную голову, но моя давняя подруга при этом должна не просто обуять мною, а буквально сочиться наружу. Только тогда смогу совершить то, что в реальной жизни совершить невозможно.
        Начал я с того, что сел. Хватит стоять, обстановка внизу вряд ли изменится - количество ботов, ограниченное чувством целесообразности умнеющей на глазах управляющей программы, не увеличивалось, идущие следом роботы рассеивались по окружающему пространству. Плохо, при прорыве я оставлю позади лишь незначительное их количество. Теперь музыка. Я активировал режим перчатки и включил меню проигрывателя. Угу, прямо здесь, на внутренней поверхности забрала - чего мелочиться? Вряд ли те, кто носят эти шлемы в боевых условиях, могут подумать о таком кощунстве.
        С музыкой разобрался минут через десять, заполнив список треков более чем на час. Меньше может не хватить, а больше нет смысла - если не прорвусь за это время… «На щите» мне музыка не понадобится. Закрыл глаза, выключился, уплывая на волнах ритма: пока еще не слишком бешеного, но уже концентрирующего внутренние резервы. «Собрался, Шимановский! Собрался!» - подбодрил внутренний голос.
        Теперь самое сложное - ненависть. Она много раз активировала мои способности, вытаскивала из разных передряг. Я ненавидел Кампоса-младшего, и вздрючил его в фонтане. Я ненавидел хранительниц инфанты, и все-таки достал одну из них, пусть в реальном бою это стоило бы мне жизни. Я ненавидел ребят на тренировке, потому что дошел до стадии предела, а они начали биться не по правилам. Но это были срывы, неконтролируемые срывы, а теперь мне нужна ярость ХОЛОДНАЯ. Я не мог ненавидеть так, как тогда.

…Значит, это должна быть не простая ненависть. Принципиально другая. Какая? Да кто его знает! Но если не пойму этого в ближайшее время…
        Я вспомнил Катарину. Ее вид, внешность, лоск, ехидные улыбки. Я ненавидел ее, и в любом ином случае достаточно было бы лишь вспомнить о приготовленных ею «сюрпризах» для меня, чтоб завестись. Но сейчас я наоборот, поставил себя на ее место, стал ею, опытным офицером, закончившим контракт и воспитывающим корпусных малолеток. Офицером красивым, и очень сексуальным - я непроизвольно улыбнулся. И попытался представить ее внутренний мир, чем она живет.
        Она вышвырнула меня тогда, и избила, но так ли ужасно это на самом деле? Вышвырнула? Она изначально сказала, что мне здесь не место, что сделает все для этого. Избила? Простите, а что сделал я перед этим? Помчался, как последний лопух, по полосе без доспеха! По «дорожке смерти», на которой ни разу не был, и которая была САМОЙ сложной из всех, видимых здесь мною! Да она там все локти искусала себе, пока я бежал! Я - гражданский, и она отвечала за меня, а я ее подставил так… Что я бы на ее месте сделал куда больше, чем пара ударов по лицу. Вот так вот.
        Нет, я не пытался оправдать ее. Она - лгунья, хитрая лгунья, способная ударить там, откуда не ждешь. Но нет чистого зла без добра, и нет добра без зла. Нет белого и черного. Да, она придумала сногсшибательные комбинации для моего возвращения, местами мне было… некомфортно в процессе их реализации, но каков результат? А результат-то впечатляющий! Как я бы поступил на ее месте, имея ее возможности?
        А девчонки, что избивали меня по зову сердца? Норма попросила их помочь, согласен, но в том бою они были искренни! Они презирали меня, насмехались, но ситуация такова, что я, крутой и всего достигнувший, примерно так же отнесся бы к выскочке, не достигнувшему ничего, но воображающему, что он - пуп Венеры.
        Я - такой же, как они. Как Катарина. Как черненькая Оливия и ее товарки. И ненавижу их именно за это.
        Получилось, злость начала овладевать мной. Такая противоречивая, но такая сладкая и всепоглощающая. Я понял, на что надо злиться - на себя. Все они, представители корпуса, кого я видел и знаю, в том или ином варианте моя копия, мое собственное отражение, а кого человек больше всего ненавидит в других людях? Так же, как и любит? Чьи ошибки в других никогда не прощает? Правильно, себя, свои.
        Руки затряслись. Злость потащила мою давнюю подругу, но теперь я остро ощущал разницу. Я держал себя. Норма права, холодная ярость это возможно, вопрос лишь в цене опыта, благодаря которому ты ее приобретешь.
        Итак, в нужную кондицию вошел, теперь слово за тяжелой артиллерией. Дрожащие пальцы переключили на трек, который я оставил как самый «вкусный», как активатор. Это вообще шикарный коллектив, шикарная группа для вещей, вроде пробуждения ярости или безумия. А конкретно этот трек отвечал еще и моему внутреннему состоянию в данный момент.
        Dying swans, twisted wings…
        Beauty not needed here.
        - запел далекий голос с сумасшедшим староанглийским акцентом. Я не вслушивался в слова, ловил настрой прямо из его магии. Из медленной неторопливой мелодии, все убыстряющейся и толкающей на то, что условно охарактеризовал, как «взрыв».
        Lost my love, lost my life
        In this garden of fear…
        I have seen many things
        In a lifetime alone…
        Услышав это впервые, я пытался переводить; мой «Лингвомастер» офонарел тогда от нагрузки. Но кое-что все-таки получилось. Это была песня человека, оказавшегося у черты. У черты и точка - остальное не важно. Многие слова и обороты по отдельности остались непонятны, но главное в старых песнях не слова, а тот неповторимый дух, который музыканты тех времен вкладывали в свои творения. Не мелодия, не текст, нечто большее, что мы все благополучно забыли за постядерные века «Восстановления», вместе с целой погибшей цивилизацией.
        A brave new world…
        - сорвался вокалист. Тот самый «взрыв», прыжок в безумие. И я последовал за ним, за этим безумием. Тщательно выпестованная ярость нашла выход, я сорвался с места, и не чувствуя боли в поврежденной ноге, вообще ничего не чувствуя, совершил прыжок, ни до, ни после повторить который не отважусь. Дух перехватило.
        In a brave new world
        Приземление удалось, упал я как надо, как по учебнику, подставив усиленные гидравликой скафандра руки, и тут же погасил инерцию перекатами через голову. Сам прыжок благодаря гидравлике ЭТОГО доспеха, получился таким, что… Что… В общем, слов не было, как и времени, чтобы подобрать их.
        A brave new world
        - продолжал вещать вокалист прошлого.
        In a brave new world…

[9 - «iron maden» - «brave new world»]
        Я побежал. Помчался так, как не бегал никогда. Перед глазами как бы стояла пелена, но это не было больше слепым безумием. И мне это нравилось.
        Действительно, кого и за что мне ненавидеть? Чем я лучше их? Тем, что пока не прошел того, что прошли они? И это ставить себе в достижения? Их действия циничны, да, но рациональны, и разве я, будь на их месте, не действовал бы так же цинично и рационально? Согласен, окрас у этой конторы… Тот еще, и запашок ему под стать, но повторюсь, не бывает белого и черного, не бывает добра и зла. Даже в масштабах одного меня «злые» поступки постоянно оборачиваются добром, а «добрые» злом. Я ненавижу их, потому, что ненавижу себя. Только и всего.
        Тем временем в ушах, на дозволенном мембраной пределе, распинался голос из древности. И как тогда в парке, когда я гулял с девочкой с белоснежными волосами, он оказался для меня пророческим. Мир, что ожидает меня, прекрасен. Жесток, и прекрасен именно в своей жестокости. В нем не выживают слабые духом; сюда попадают только те, кто достоин. И даже мой нынешний тест - экзамен на храбрость и мужество.
        Только такие люди, храбрые и мужественные, смогут столетие существовать рядом с монархом и оставаться на плаву, поддерживая на плаву самого монарха вопреки всей несуразице собственного существования. Это невероятно, невообразимо дико, что все они, эти люди, все сто лет, являлись женщинами. Впрочем, а женщинами ли?
        Он ждет меня, этот мир. Терпеливо и бесстрастно переминается с ноги на ногу за гермозатвором выхода из трассы, которая, при всей огромности, не бесконечна. А на дороге к нему меня ожидают всего-то несколько десятков (сотен, тысяч) ботов.
        Первого же из встреченных роботов я протаранил, ударив по нему всем телом. До этого бы не рискнул: несмотря на безоружность, неопасными роботы не казались, а какова прочность, к примеру, забрала? Но теперь это стало не важно - я летел, а за моей спиной развевались невидимые никому, лишь ощущаемые мною крылья. Крылья ангела.
        Первый бот отлетел в сторону, даже не замедлив моего движения. За ним последовали еще и еще. Они пытались что-то делать, атаковали, бросались под ноги, но я каждый раз уворачивался. Я не был одержимым берсерком, я просто был богом. Богом трассы…

* * *

…Ничто не вечно под Солнцем, всему есть предел, даже у предела. Свершенное невозможное взяло свою плату - тело не выдержало. Для него это оказалось чересчур. Я упал и понял, что не могу больше двигаться - сил не осталось.
        Находившийся поблизости бот напал на меня, лежачего, двинув с разбегу ногой в живот. Я отлетел - у них и такое в программе? Поднялся, не понимая, за счет каких резервов это делаю, попытался сопротивляться. Естественно, бестолку. Бот ударил снова, проходя мою защиту словно молот сквозь масло. Больно! Больно не от соприкосновения, не от самого удара, а от реакции доспеха на силу его гашения. Черно-синий доспех защищал даже от таких ударов, но недостающий ключ фразы - слова «пока еще». Боты невероятно мощные, а его ресурс не беспределен - сколько он еще продержится? Я вновь отлетел, а забрало изнутри, в подтверждение последней мысли, покрылось тонкой паутинкой трещин. Следующий удар в лицо оно не выдержит, кулак робота лаконично выбьет мне мозги, размазав их о заднюю стенку шлема. Бот навис снова, и в очередной раз собрался меня ударить…

…Вот он, момент истины!..

…Я был не прав, они его не отключат.
        Да, какова бы ни была моя ценность, я или выйду с этой трассы, или не выйду, третьего не дано. Это закон их прекрасного мира. Слабым я им не нужен, будь я хоть наследным принцем. «Все или ничего», - пронесся вдруг в голове мой собственный жизненный девиз, как ответ, реакция на него.
        И я понял, что мне этот закон намного ближе, чем я думал раньше. В душе я один из них, часть их мира, как бы ни ненавидел и не презирал некоторых его представителей. И от этого мною овладело бешенство.

…О, нет, это не была ненависть, это было нечто большее. Безумие, в котором не осталось места холодной ярости. В голове закрутилось лишь одно слово, «ЖИТЬ». Жить, несмотря ни на что. Я зарычал, как зверь, загнанный в угол, идущий на свою последнюю битву, после чего оттолкнулся, изо всех неожиданно появившихся сил, давая телу ускорение, и бросил себя на противника…

…Хрясь!
        Приклад винтовки треснул. Позже, размышляя, я пытался понять, какова должна была быть сила, чтобы сломать приклад, созданный из сверхпрочных полимеров специально для рукопашного боя, но не смог. Бот согнулся и отлетел, половина его лица оказалась вмята в черепную коробку. Человек после такого не выжил бы, но это был не человек. Я с силой всадил дуло ему в глаз, в единственное уязвимое место…

…Ничего. Даже после этого, робот продолжал сражаться. Да, на секунду возникла пауза, благодаря которой я пришел в себя, но лапищи робота тут же попытались меня цапнуть.
        Пришлось оставить винтовку. Не бросить, нет, именно оставить, отпрыгнув в сторону и попытавшись отбить кулаками - за что-то она там зацепилась в черепушке. Особого смысла в ней, в общем-то, не было, я мог без потерь для себя оставить ее там и бежать дальше, ибо только в движении было мое спасение, но надо мной довлело Первое Правило Венерианского солдата. Оставить оружие - позор и поражение. И это было выше угрозы смерти.
        У меня не было ничего, никакого оружия, кроме доспеха с треснувшим забралом полушлема. Только кулаки, усиленные гидравликой скафандра. С кулаками против мира - как в старые добрые времена. И безумие накатило вновь…

…Я стоял над ним, над поверженной железякой, уставившей единственный неподвижный глаз в потолок. Вторая глазница была разворочена - я все-таки вытащил остатки своей винтовки, которые использовал затем и как копье, и как дубину. Меня трясло. Вот так, голыми руками, боевого робота?..
        Еще он повредил мне коленку. Так, что боль прострелила даже сквозь пелену безумия. И что делать с этим - не знал, так как ни о какой «зеленой полосе» здесь не могло быть речи. Любая помощь только по выходу из трассы, до которого попробуй доберись с такой ногой!
        Робот продолжал сражаться до последнего, как и положено примерному роботу-солдату. Я посмотрел на искореженную винтовку, которую держал в руках, покореженное дуло. Вот они, вестники нового мира. «До последнего». «Никакой пощады». «Обратной дороги нет». Безумие вновь накрыло меня, но на сей раз я позволил ему это сделать. Я сам вызвал его, чтобы оно меня накрыло. Ведь главное в происходящем не страх и не ужас, который могут внушить боты с такой программой. Они лишь орудия. Главное то, что вестники нового мира подтверждают другой, самый важный для меня жизненный тезис.

«Победитель получает всё».
        И только оно, его осознание в данный момент могло помочь мне добраться до финиша.
        Я бежал с кровавой пеленой перед глазами, не чувствуя боли и не ощущая ничего вокруг. Встречные боты удостаивались от меня ударом остатка винтовки, после чего я вновь мчался дальше, не останавливаясь и нигде не задерживаясь. Я рычал, и этот нечеловеческий рык запомню навсегда.
        Как добрался до шлюза - не помню. Последнее мое воспоминание, всплывающее ниоткуда, - это я, выскакивающий из полутемного тоннеля на свет. Меня трясло; тело пронзила боль, будто тысячи и тысячи маленьких бомб одновременно взрывались по всему телу. Помню, что последние метры почти полз на карачках.
        Ко мне кинулись люди, целая толпа разношерстно одетых представительниц корпуса, каждая из которых словно отрепетированными движениями принималась что-то со мной делать. Кто-то был вооружен плазменными резаками, которыми тут же срезали с меня листы брони, другие, с красными повязками и во всем белом, что-то вкалывали мне из больших аптечек, третьи подтаскивали под меня медицинские носилки, четвертые…
        Да, там было много народа, много суеты; все что-то гомонили и спрашивали. Но отдельно я запомнил сеньору Гарсия и ее глаза - в них царилио удовлетворение. Она единственная не суетилась, будто знала, что и как со мной, и что и как будет дальше. По крайней мере, показывала это внешне. И когда опустилась рядом, я, вытянувшись вперед, прохрипел:
        - Сеньора… Я… Сломал винтовку!..
        Она что-то ответила, успокаивающе-бодрящее, но я понял по глазам, что она хотела сказать. И как бы в подтверждение, перед самой потерей сознания, в лежащем рядом разрезанном шлеме раздался голос:
        Приветствую тебя, безумный мир!
        Ты сделан из железа и свинца
        И я пойду с тобою до конца.
        Возьми меня с собой, прекрасный мир…

[10 - «Смысловые галлюцинации» - «Волшебный мир»]
        ЭПИЛОГ
        Ноябрь 2447 года, Венера, Альфа
        - Заходи, сын. Садись.
        Себастьян прошел, аккуратно сел в дальнее кресло напротив камина. Во главе стола сидел не отец, а дон Родриго, начальник их службы безопасности. Себастьян уважал этого человека, но боялся, несмотря на статус наследника одной из крупнейших семей планеты. Было в доне Родриго нечто такое, что… Совами передать сложно, но на уровне интуиции Себастьян понимал, что тому плевать на силы, стоящие за людьми, которые ему не нравятся, или которые мешают его делу. Опасный человек!
        Отец развалился на мягком диване, расслаблено прищурив глаза. Вроде как отдыхал. Себастьян знал, это обман, в голове отца в данный момент одна за другой, с катастрофической скоростью, проносятся мысли, просто посвящены они одной проблеме, а не целой куче, как в обычном, собранном состоянии.
        - Ты звал, отец? - скорее утвердил, чем спросил Себастьян и сел. Отец кивнул.
        - По тому вопросу, о котором я думаю?
        Неопределенное пожатие плеч. Затем жест, по которому дон Родриго оторвался от документов, что просматривал на небольшом развернутом визоре планшета.
        - Дон Октавио считает необходимым ввести вас, юный сеньор, в курс одного деликатного дела. Возможно, это касается тоговопроса, возможно нет, - кивнул он, выделяя слово «того», - у нас мало данных чтобы делать однозначные выводы. Мои люди только что закончили расследование, но последствия этого… События в любом случае коснутся будущего королевской семьи.
        Дон Родриго глянул ОЧЕНЬ выразительно. Себастьян поежился и подобрался.
        - Вам знаком этот человек?
        На завихренном во всю стену визоре появилось огромное изображение какого-то паренька примерно его возраста. Что-то было в нем знакомое, но настолько неуловимо, что Себастьян не мог вспомнить, где видел его раньше.
        - Нет. Кто это?
        - Вот этим вопросом, сын, мы и занимались последние недели две, - подал голос отец, открывая глаза.
        - Это новый королевский телохранитель, - ответил начальник СБ. - Будущий. Первый мальчик за сто лет, которого берут к себе эти прошмандовки на обучение. Берут прямо таким, как есть, в готовом взрослом виде. Его вступительное испытание назначено на сегодня, и я сомневаюсь, что он его не пройдет.
        Повисла напряженная тишина.
        Себастьян слушал, оценивал аргументы, и поражался, как далеко просчитывает отец. Ему давно было пора заняться делами семьи, вникать в политику, а не валять дурака, и теперь он все больше понимал, что знает гораздо меньше той планки, на которую ставил свой уровень ранее. Это чудо, что отец так терпеливо возится с ним; ту же Сильвию он изначально оставил на самотек, бросив в бизнес, будто щенка в воду.
        - Остается вопрос, сын: для чего Красавице мобилизовывать столько ресурсов? Чего она хочет этим достичь? Ради простого парня, будь он хоть из золота, она не станет так размениваться. Но наши люди, а я склонен доверять их профессионализму, не раскопали о нем ничего. НИЧЕГО!
        Себастьян покачал головой.
        - Так не бывает.
        - Я тоже так думаю. Но Родриго со мной не согласен.
        Начальник СБ откинулся в своем кресле, переводя собранный оценивающий взгляд с отца на сына.
        - Сеньор, мальчик талантлив. Получил грант. Сам, это проверили. Жил в нищете, с матерью-проституткой, работницей бюджетной парикмахерской, имеющей в юности условный срок. НИЩИТЕ, сеньор Феррейра!.. - Его взгляд стал особенно выразителен.
        - Далее, школа. Проблемы с сыном хефе. Нормальная жизненная ситуация для человека его происхождения. Раскидал десяток ровесников - тоже норма, с его модифицированными способностями и используемыми в схватке спецсредствами. Способности плюс расчет - ничего необычного.
        Наконец, корпус. Тьерри сдерживает своих офицеров, не дает разгуляться, помня о своей предшественнице, но с чего вы взяли, что она НЕ ХОЧЕТ побыть на ее месте? Не хотеть и не делать - разные вещи.
        Я считаю это лишь демонстрацией силы, и парень сам по себе ничего не стоит. Демонстрацией для нас, аристократии. «Сегодня мы унизили и растоптали криминального авторитета, сеньоры буржуи, завтра сделаем это с вами». Лаконично и предельно понятно. А главное, логично.
        - Что думаешь, сын? - усмехнулся отец.
        Себастьян не знал, что ему думать, а потому просто озвучил сомнения:
        - Ангелы ничего не делают просто так. Не поверю, что они взяли бедного сиротку, чтоб обогреть и обучить. Даже если он мод. Тут должно быть что-то еще, чего мы не знаем.
        Отец улыбнулся.
        - Что я тебе сказал, мальчик тоже чувствует подвох.
        Дон Родриго вздохнул.
        - Но логика, дон Октавио…
        - Логика в твоих словах есть только на первый взгляд. Каждое из перечисленных тобою событий по отдельности, само по себе - да, логично. Но всё, собранное воедино… - Он сделал паузу. - Тут логикой и не пахнет.
        Дон Родриго задумался.
        - Согласен, в мальчишке что-то есть, что-то подводное. Мы пока не раскопали этого… Пока Но простите, ваша версия с «темным принцем» не просто нелогична, она смешна! Кто в здравом уме, будучи монархом, согласится держать собственного отпрыска, собственное творение, если хотите, в скотских условиях? Кто позволит какому-то сыну бандита бить его, издеваться, как это делал Кампос-младший? Наконец, кто позволит конфликту выйти на уровень, когда о нем узнала вся планета?
        Они оцепили школу, сеньор Феррейра, - голос дона Родриго понизился почти до шепота. - Устроили, говоря казенной терминологией, войсковую операцию. Шли наказывать его, ставить на место, с вероятностью летального исхода более тридцати процентов по оценкам моих специалистов. В случае с наследником, в которого вложили сумасшедшие средства и ради секрета которого ввели военное положение в двухмиллионном городе, такая ситуация НЕ МОЖЕТ БЫТЬ в принципе!!! С вероятностью сто процентов!
        Наш знакомый Диего Альваро убедился, с такими вещами Веласкесы не шутят. А тут какая-то гопота!.. Спустя всего полгода!..
        - Я соглашусь со слабостью своей версии, сеньор Феррейра, - закончил он. - Но ваша - бред.
        - А если они таким образом его спрятали? Чтоб никто не догадался? Особенно мы, аристократия?
        Себастьян сказал первое, что пришло в голову, и тут же понял насколько это чушь. С человеком, в которого вложены миллионы, ради которого уничтожили бункер, способный пережить любую бомбардировку и ради которого грохнули сорок ученых… Ученых, не простых работяг, цвет нации!.. Нет, это нереально.
        И отец, и дон Родриго, промолчали, глядя на его смущение. Наконец, отец подвел итог:
        - В любом случае, что бы там ни было, этот мальчик опасен. В таком возрасте он не подойдет им в качестве пушечного мяса, его будут учить другому. Тем более, говоришь, способный. А там присяга, вассальная клятва королеве, а значит, ошивание вокруг королевской семьи. Себастьян, как ты думаешь, обратят ли их высочества внимание на молодого симпатичного юношу в своем окружении? В том, в котором привыкли видеть лишь девушек, а потому сразу бросающегося в глаза?
        Себастьян опустил голову. Вопрос риторический, особенно зная их высочеств.
        - А сколько потребуется времени ее высочеству инфанте, чтобы затащить его в постель «для пробы»? Ознакомления, так сказать? И как события могут развиваться дальше, учитывая, что в будущем она станет королевой, а он - ее вассалом-телохранителем?
        Себастьян сглотнул большой ком. Отец ударил по больному. Но главные слова сегодняшнего разговора прозвучали.
        - Предлагаешь его уничтожить?
        Отец покачал головой.
        - Не сейчас. В этом я солидарен с Родриго. К тому же мы опоздали - он в руках ангелочков, а навлечь на себя вендетту я не хочу. Придется играть тонко, ждать момента.
        - Мы можем натравить на него нашего Мстителя, - неожиданно подал голос дон Родриго. - Убедить, что мальчишка и есть «темный принц». Так мы избавимся и от него самого, и от щенка. Кто бы ни был этот Шимановский… - Он словно выплюнул эту фамилию и скривился - …Мертвый он принесет нам меньше вреда. Заодно больше не нужно будет нянчиться со Мстителем, это становится все опаснее, с каждым днем. Гарсия свернула операцию в Варшаве, теперь Веласкесы начнут потрошить Альфу, и если пронюхают, что мы помогали ему…
        Вздох.
        - А так мы взорвем его сразу после того, как он убьет мальчишку.
        Дон Октавио вновь отрицательно покачал головой.
        - Я понимаю риски, Родриго. Но Мститель еще может понадобиться. Идея здравая, проработай ее, подготовь исполнителей. Но пока у меня не будет анализа ДНК мальчишки, какие бы то ни было действия запрещаю.
        - И все-таки, я считаю, что я прав! - воскликнул в итоге отец и развел руками. - Интуиция. Лея страшная женщина, она может додуматься и до того, чтоб содержать сына в нищете. Да и не сын он ей, а всего лишь творение. Мы еще проанализируем все события, спокойно, пошагово, пока предлагаю закончить с этим и разойтись. Ты что-то хотел сказать, Себастьян?
        Он повернулся к сыну, но сказать, что собирался, тот не успел. Дверь в кабинет самым наглым образом распахнулась, и на пороге появилась разъяренное существо с развивающимися длинными белыми волосами, которому больше подошел бы эпитет «львица», чем «человек».
        - Всё, отец! Я так больше не играю! Или ты подписываешь сейчас, или… - закричала львица.
        - Или? - расплылся в улыбке дон Октавио.
        Та смутилась, но тут же вновь воспрянула духом:
        - Я больше не намерена два часа ждать, когда ты освободишься! Я твоя дочь, и имею право обратиться вне очереди! На!
        Девушка прошла через кабинет и хлопнула бумажными листками, которые держала в руках, по журнальному столику перед отцом. - Сделаешь все дела со мной, и занимайся чем хочешь! Тем более, что я не надолго.
        - Хорошо, солнышко, хорошо!.. - Дон Октавио взял бумаги в руки и неспешно пролистал их, на ходу оценивая глазами написанное, а главное, прикидывая в уме цифры. При этом безуспешно пытался спрятать лезущую наружу довольную улыбку. - Я сделаю все возможное, чтобы в будущем так и было, но…
        Сильвия скривилась и надула губки.
        - «Но»?
        - Но ты в свою очередь пообещай, что не будешь больше врываться ко мне в кабинет, когда у меня важное совещание.
        - Важное совещание? - Девушка широко распахнула глаза и наивно ими захлопала, после чего картинно обернулась к брату через плечо. - Важное? С ним?
        Себастьян закипел от желания удавить сестру, но все-таки сдержался.
        - Сильвия, я сам решаю, какие совещания у меня важные, какие нет, - отрезал отец, оставил автограф на некоторых из листков, после чего протянул всю стопку назад. - Теперь можешь идти.
        Та взяла бумаги, победно усмехнулась и развернулась к двери, но застыла на половине оборота.
        - А он-то что вам плохого сделал? - кивнула она в сторону объемного изображения парня, показывающего его идущим по улице в школьном костюме.
        - Почему сразу «плохого»? - напрягся отец.
        - Ну как же, - Сильвия кивнула на начальника охраны, - дон Родриго здесь, значит, ничего хорошего для него вы не приготовили…
        Железная логика. Дон Октавио непроизвольно крякнул.
        - Ты его знаешь? - спросил он, всячески скрывая волнение.
        Сильвия неопределенно пожала плечами.
        - Видела. И он мне так и не позвонил… Все, отец! - подняла она руки в защищающемся жесте. - Это не обсуждается! В мою личную жизнь тебе доступа нет и не будет!
        Себастьян скривился. Многие взгляды сестры на «личную жизнь» он не разделял, считал, что та позорит семью, но отец, согласно давней договоренности, не вмешивался.
        - Сильвия, девочка, я разве лезу в нее? - улыбнулся он ей, но Себастьян чувствовал, что внутри он кипит. - Просто скажи, откуда ты его знаешь. Что ты будешь с ним делать - дело твое…
        В его голос закралось немного меда, и Сильвия оттаяла, для порядка победно усмехнувшись.
        - Знаю? Да не знаю я его. Видела. - Она задумалась. - В Королевской галерее. На выставке.
        - Которой? Как давно? - подал голос молчавший до этого позади нее дон Родриго.
        Она повернулась к нему, наморщила лобик, но снизошла до ответа, видимо, понимая то же, что и он, Себастьян - с этим человеком лучше воздержаться от лишнего гонора.
        - Примерно месяц назад. Выставка что-то о космосе и разных древностях, точнее не помню.
        - И долго вы с ним общались? - Лицо дона Родриго приобрело профессиональное выражение чекиста, напавшего на след. Девушка пожала плечами.
        - Какая разница? Не долго. О, вспомнила! Это была премьера. Выставка, посвященная Золотому веку, открытие. Мы с Фрейей шли по коридору, а он вышел навстречу, так и познакомились. Что-нибудь еще?
        - Нет, дочка, спасибо… - кивнул мрачный дон Октавио, переглядываясь с начальником службы безопасности.
        Сильвия уже собралась выходить, как в дверях ее настиг новый вопрос дона Родриго:
        - Юная сеньорита не подскажет, как плебей из нищей семьи, сын проститутки, мог попасть на выставку с беспрецедентными мерами безопасности, где чуть было не завернули на входе саму ее младшее высочество?
        Сильвия остановилась, медленно обернулась. Задумалась.
        - Еще раз?
        - Я говорю, как плебей из нищей семьи, живущий в трущобах, мог попасть на выставку, на которую пускали лишь представителей высшего общества по спецприглашениям? - глаза дона Родриго опасно прищурились.
        Девушка улыбнулась и гордо выдавила:
        - Сеньор, на выставку такого уровня не может проникнуть плебей из трущоб, вы ошибаетесь. И тем более, «плебей из трущоб» не может держать в руке коллекционный диск стоимостью в сто тысяч империалов. Что-то необычное, странное в этом парне есть, соглашусь, но трущобы… Ваши люди дали маху, дон Родриго. Сожалею…
        Сказала она это с издевкой, иронией, но ирония, естественно, адресовывалась отцу, недовольно при этом скривившемуся.
        - Это действительно так, дочка. Он из трущоб. Ты можешь мне это как-то объяснить?
        - Отец, если твоя служба чего-то не раскопала о человеке, это проблемы твоей службы и ее компетенции. Я сказала тебе все, что знаю. Не знаю, кто этот юноша, но он определенно не из трущоб, и врать тебе не вижу смысла. До свидания!
        Она обернулась и быстро вышла. Повисло долгое молчание.
        Отец нарушил его первым:
        - Все всё поняли? - взгляд его был обращен к начальнику службы безопасности. - Если мы этого не раскопали, не значит, что этого нет. Вот и ищи, Родриго! - он рассмеялся. Дону же Родриго смеяться не хотелось. - И еще… Подготовку операции по уничтожению щенка отменяю. Мне кажется, этот юноша стоит того, чтобы с ним поработать.
        - Даже если он и есть «темный принц»? - напрягся Себастьян. Ему не нравилась резкая смена настроения отца после ухода Сильвии, но понять ее причину он не мог. Они не ладили с сестрой, это не секрет, но сейчас кроме ревности в нем поселилось что-то еще, какая-то неосознанная тревога. Ощущение, что отец в очередной раз «кидает» его в пользу этой белобрысой бестии. Оттого в душе его все больше и больше закипала злость.
        - Даже если он и есть «темный принц», - согласился отец, погружаясь в свои мысли, и Себастьян понял, что совещание окончено. Для него.

* * *
        - Не спишь?
        - Разве тут уснешь?
        Лея полулежала в кресле, развалившись и вытянув ноги на специальный стул, которым пользовалась именно в такие моменты. Перед ней, во всю стену кабинета, вихрилось изображение человека в доспехах департамента, быстро двигающегося и стреляющего в упор по пытающимся атаковать его дроидам. Настолько в упор, что даже сейчас Лею иногда передергивало от осознания грозившей мальчишке в тот или иной момент опасности.
        - Сколько дроидов восстановлению не подлежит? - задал Сергей глупейший вопрос. Будто спросить больше нечего!
        Лея лишь устало пожала плечами.
        - Больше тридцати. Но это того стоило, не находишь?
        Он находил. К сожалению.
        - Ты звук включи, чего без звука-то слушаешь?
        - Не могу. Надоело. На меня эта музыка плохо влияет - жесткая слишком.
        Он кивнул. Действительно, ее величество гоняет эту запись уже третий день, перегоняла ее и с музыкой, и без. Знала, наверное, каждое движение парня в доспехах. А песни вообще можно было выучить наизусть, несмотря на жуткий староанглийский выговор. Но вот так, без звука, картинка давала больше информации, чем с ним, акцентировала внимание на поступках и действиях, а не на ненужном мусоре.
        Лея все-таки включила звук, правда тихо. Сергей скривился.
        - Тебе тоже нравится? - усмехнулась она. - Они назвали это «активацией». Он регулирует свои способности музыкой, как мы регулируем уровень громкости, например. Нажал иконку - громче, нажал - тише. Включил музыку - стал меньше чувствовать, впал в ярость; убавил - и снова нормальный человек. Норма говорит, это достижение, величайшее открытие. Если он разовьет это в себе, да она поможет с тренировками, его не придется утилизировать, как ее сестру. Она берется ему помочь.
        Сергей кивнул, но внутренне его перекосило.
        - Норма же не знает, что ты в любом случае не собираешься его утилизировать. И кстати, Лей, его берсеркизм - это единственная на сегодняшний день проявившаяся способность. Не считая повышенной выносливости и другой мелочи.
        Лея молчала, на ее лице не дрогнул ни один мускул.
        - Тебе не кажется, что дон Мигель ошибся? Его магия не работает, сам приход мальчишки в объятия Мишель тому подтверждение?
        - Дай время, магия заработает, - ответила ее величество с уверенностью мчащегося сквозь бездну космоса многотысячетонного астероида.
        Сергей повысил голос:
        - Ему уже восемнадцать, Лей!
        - Что ты от меня хочешь? - она скривила губы в усмешке. - Чтобы я его вышвырнула? Огорчу, я не могу сделать даже этого, если захочу. Офицеры вцепились в него мертвой хваткой и не выпустят. Он прошел испытание, Сережа, мое согласие на его обучение лишь дань традиции. В любом случае, чего бы я сама себе сейчас не напридумывала бы.
        - Я не контролирую ситуацию, понимаешь?! - повысила она голос и отпихнула брякнувшийся стул ногой. - Я! Хозяйка эксперимента! Его мать и творец! Я больше ни на что не могу повлиять! Я проморгала его, прозевала! В момент, когда ему больше всего нужна была моя помощь, меня не только не было рядом, я… - Она в сердцах махнула рукой и снова откинулась, прикрывая глаза.
        - Я была там. Видела его. Что стоило задержаться и помочь, или оставить вместо себя Елену? Чтоб разобралась в его проблемах? Отчего-то же он пришел, значит того, что мы сделали после фонтана, было недостаточно?
        - Недостаточно, Сережа! - вновь воскликнула она. - Да, я не могла помочь ему раньше не привлекая внимания кланов… Но именно в тот момент я МОГЛА сделать это! А теперь все лавры достались этой сучке Тьерри…
        Лея грубо, на грани цензуры высказалась по поводу давней подруги. Сергей знал, она до сих пор не могла определиться, благодарить ее или наказывать за устроенное шоу, и это ее всячески угнетало.
        Алиса перехватила ее величество первая, у трапа посадочного модуля, и преподнесла ситуацию со своей колокольни, выставив всех своих персонажей в нужном ей свете. И теперь у него связаны руки что либо объяснить или сделать. Но внутри Лея, конечно, понимала, что к чему, и ее бесило такое своеволие и перечеркивание всех лелеянных ею планов. И то, что на текущий момент этих планов у нее уже(еще?) не было, никого из этой компании не оправдывало. Но политес дело тонкое, официально прицепиться к ним ей было как бы не за что. Бенито, действительно, мог заказать Хуанито в любой момент, он сам мог грохнуть его в любой момент, если бы не побоялся отдать нужный приказ ранее, а к воротам корпуса, чтобы попроситься, мальчишка, действительно, пришел сам.
        - Я не справилась, понимаешь?! Не защитила! Теперь она будет на коне, как его спасительница и защитница, а я…
        - А ты - королева, - перебил он. - И будешь ею в любом случае, к кому бы в жилетку плакаться он ни побежал. Так будь же ею! Королевой, а не тряпкой, которую обводят на каждом остром моменте! - зло бросил он. - Задави их, пусть знают, кто в доме хозяин!
        Подействовало.
        Вздох.
        - Наверное ты прав. Только не представляешь, как я устала…
        Он присел рядом, она упала в его объятия.
        Да, она устала. Государственные дела, лавирование между кланов, поддержание огромной военной машины, а теперь еще замаячившая на горизонте война. Без возможности послать все к черту и уехать поплескаться на море на недельку.
        Сергей обнял ее, все-таки их связывало слишком многое, чтобы помнить о старых дрязгах в такие моменты. Да и дрязги эти с годами как-то… Потускнели. Впервые за двадцать лет он чувствовал то, что давно забыл - единение. У них разные цели, разные задачи, но сегодня, несмотря ни на что, она просто побудет его, а он ее. Как в старые добрые времена. А завтра…

…А завтра будет завтра.
        - Представляешь, я тоже стреляла в дроидов на первом испытании… - Он почувствовал, как из груди Леи раздался смех, предвестник нервной истерики. Той истерики, с которой из человека выходит все скопившееся внутри черное и негативное, которую сильные люди могут позволить себе только в присутствии самых близких людей. - И Алисия. И Фрейя с Изабеллой, когда проходили свой краткий курс. И даже Эдуардо. Правда, ноги никто из нас не подворачивал, а Бэль вообще садила с десятка метров навскидку, как заправский снайпер, не целясь. Но стреляли все.
        Он плотнее притянул ее к себе.
        - У вас это семейное…
        Август 2012
        notes
        Примечания

1
        В испаноязычных странах используются двойные фамилии, первая, главная - отца, вторая, неглавная - матери. Главная фамилия остается неизменной, вторая же меняется из поколения в поколение. При этом при вступлении в брак фамилия женщины остается неизменной.
        Говоря о системе равноправия при наследовании знати на Венере, имеется в виду, что главой рода становится дочь главы семьи (если она - старший ребенок), а в фамилии ее детей главной становится ее главная фамилия. Фамилия же ее мужа становится неглавной, и в следующем поколении потеряется. Муж не может претендовать на то, чтобы дети носили его фамилию в качестве главной, в противном случае право наследования передается от нее следующему наследнику в очереди.

2
        ГАВАНСКИЙ ПАПА - Во время гражданской войны в Европе в конце XXI века, после победы исламской революции во Франции и Италии, резиденция папы, епископа Рима и главы всех католиков, была перенесена в Латинскую Америку. В данный момент она находится в Гаване.

3

«PATERNOSTER» - «Отче наш» (лат)

4
        В виду сложности природных условий, на Венере нет обычая хоронить умерших - негде. Тела кремируются, затем прах либо хранится в специальных ритуальных домах памяти, либо развевается над планетой. В случаях с бездомными, нелегалами, преступниками, людьми, не имеющими родственников и т.п., государство поступает именно так.

5
        ОЛИМПИЯ - Марсианская провинция, названная по имени расположенной на ее территории горы Олимп, самой высокой горы Солнечной Системы. До Марсианской Революции являлась зоной с особым статусом, не подчиняясь ни одной из колониальных держав, оффшорой. Во время Первой Марсианской войны была занята венерианскими оккупационными войсками, и после их ухода по договору между ВК и Марсианской Республикой, числилась независимой территорией под протекторатом ВК. После создания Космического Альянса безвозмездно передана Марсу.

6
        "РОСЬ"- Пассажирская космическая станция. Как правило, огромные суда-экспрессы не садятся на поверхность планет, это экономически невыгодно. Они курсируют между орбитальными станциями, парящими на геостационарной орбите, с которых на посадочных челноках или лифтах можно спуститься на планету.

7

«ОЧИСТИТЕЛИ» - Фанатики, представители радикального учения религии апокалипсиса. Вопреки догмам ортодоксальной церкви Благоденствия считают, что со злом можно бороться, уничтожая «злых» людей, то есть «грешников». Вся их жизнь посвящена «священной войне» против «грешников», в которые записываются не только отдельные люди, профессии или представители других религий, но и целые государства. В цивилизованных странах секта запрещена, однако на задворках мира, в частности в Европе и Африке, тайно поддерживается руководством Восточного Сюза, как кузница кадров для борьбы против Венеры и Империи. В этих регионах «очистители» контролируют целые анклавы, и даже провинции, в которых установлены тоталитарные режимы, где любой человек может подвергнуться преследованию, как «грешник». В годы основания движения, его приверженцы красили бороды и волосы в красный цвет, символ очищения огнем, потому в просторечии их часто называют «краснобородыми», несмотря на то, что традиция эта давно устарела.

8
        Следует учитывать, что технологии xxv века способны воспроизвести виртуальную реальность такого качества, которая и не снилась людям начала века XXI. Одна из главных проблем направления - запахи, передать их сложнее любого детального изображения и звука. Но и эта проблема в определенном диапазоне решаема. В частности, запах разложения или тления, как и другие подобные для данного жанра, входит в установочный комплект сетевой игры, как запахи листьев, моря или пороха.

9

«iron maden» - «brave new world»

10

«Смысловые галлюцинации» - «Волшебный мир»

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к