Сохранить .
Эффект Медузы Марьяна Куприянова
        Доводилось ли вам видеть кошмар столь реальный, что, проснувшись, вы продолжали бояться? Устраиваясь преподавать на кафедру языкознания, Дэйв Хеллер не ожидал, что в первый же день ему придётся консультировать правительственных агентов на тему, подозрительно созвучную его диссертации. Проявив себя, он вскоре попадает в закрытый комплекс, где группа учёных исследует подопытного, мозг которого генерирует жуткие сны. Но даже в кошмаре невозможно представить, что ожидает мир после изобретения устройства для записи ночных грёз.
        Марьяна Куприянова
        Эффект Медузы
        Все началось с того, что Дэйву Хеллеру приснился кошмар. Вполне обычный кошмар, которые так или иначе посещают рядовых граждан без особых психических расстройств. Не было в нем ни маньяков, ни апокалипсиса, ни даже крови. Но Дэйву довольно редко снились сны, чтобы оставить без внимания сегодняшний. Что-то в нем было особенное, отдававшее тухлым душком выматывающих переживаний по поводу первого рабочего дня на новом месте, а также приближающейся защиты кандидатской диссертации.
        В последние дни он часто нервничал и пил много кофе, а ел, наоборот, куда меньше, чем требовалось.
        Хеллер до боли зажмурился, откинув голову на подушку. Что же его так напугало? И почему сердце все еще отплясывает тахикардию, если он понял, что проснулся, и бояться нечего? Он постарался воскресить перед глазами сюжет - так детально, как только мог, пока тот не ускользнул из памяти, оставив без ответов, как это всегда и происходит. Была уверенность, что чем яснее он сейчас восстановит сон, тем легче избавится от наваждения, которое не пускало в новый день и уже грозило нежелательным опозданием.
        Там, в потемках подсознания, точно были ноги, они медленно спускались по лестнице, а он, Дэйв, стоял где-то в стороне, в кромешной тьме длинного помещения, где желтая полоса рассеянного света выхватывала только ступеньки, чувствовал себя неуютно, не мог пошевелиться, не мог ничего сказать. Хотя этого и не требовалось, ибо все, что было ему позволено, - наблюдать.
        Его внимание полностью приковали ноги, что тихо спускались по шершавой бетонной лестнице отдельно от тела, как будто их обладателя кто-то стер огромным ластиком, начиная чуть выше икры и вверх. При этом, как успел заметить Дэйв, никаких следов отсечения не было: ни сочащегося кровью мясного среза с соцветиями связок и сухожилий, ни матового блеска большеберцовых костей, ни ожоговых затемнений.
        Напротив, эти ноги выглядели вполне естественно и без тела, как будто даже не нуждались в нем. Верхняя их граница выглядела так, словно кто-то наложил на нее высокий коэффициент гауссового размытия. Расплывшееся марево не желало приобретать четкость, сколько бы Дэйв ни всматривался в него, сколько бы ни хмурился.
        Даже во сне он стремился понять, как такое возможно, чтобы ноги сами по себе, словно два сапога, спускались по ступенькам, издавая при этом таинственный шорох - единственный звук в коридорообразном помещении. Их движения были неспешными и словно что-то предвосхищали, перед каждым новым шагом ноги замирали, будто в раздумьях, и неизменно спускались чуть ниже, но каждый раз казалось, что они делают последний шаг и вот-вот упадут, как смертельно раненый человек заваливается вперед.
        Дэйв не мог увидеть предела лестницы и помещения, но точно знал, что он есть, где-то далеко внизу. Еще он знал, что, когда ноги достигнут цели, произойдет нечто непоправимое. Наблюдая, он боялся, что его заметят, хоть и понимал, что у объекта нет глаз. Сам он опасности не представлял, но то, что обязано случиться после спуска, вгоняло в тело и мозг Дэйва длинные холодные иглы первобытного ужаса.
        Дэйв резко распахнул глаза и заставил себя приподняться на локтях. Он так ничего и не понял, поэтому решил отложить самоанализ на потом. Заставив себя игнорировать ощущение, вызывающее рябь во внутренних органах, Хеллер насильно отправил себя собираться. Параллельно он уверял свой мозг, что сегодня обычный день, и ничего особенного не произойдет.
        Он явился на работу без опоздания и остался доволен собой. День начинал складываться неплохо, если опустить то, с чего он, собственно, начался.
        Поднимаясь по ступенькам в главный корпус, Дэйв уже не помнил сна. Он старался ничего не упустить, высматривая знакомые лица в кишащих студентами, словно бактериями, коридорах. Начало нового семестра, в котором он, мистер Хеллер, будет здесь преподавать. Нелепые страхи по поводу первого дня рассеялись, и Дэйв толкнул перед собой толстую деревянную дверь, проникая на кафедру общего языкознания, которая должна стать ему вторым домом.
        Заочно он знал здесь всех преподавателей, их достижения и лучшие монографии, официально - лишь несколько человек. Хеллера тепло поприветствовали и узнали, как поживает его диссертация, готов ли он сегодня провести свои занятия и как себя чувствует. Дэйв сделал виртуальную отметку в голове - первым делом его спросили о диссертации, что бы это могло значить? Честно говоря, он и сам все время о ней думал, однако понимал, что «Девиантность речевых конструкций во сне и коматозных состояниях» интересует далеко не всех, поэтому не стал грузить коллег подробностями, оставив их для речи на своей защите.
        Будучи по натуре добродушным и даже мягким, Дэйву ничего не стоило за двадцать минут познакомиться со всеми лично и установить приемлемо-нейтральные для сотрудничества отношения. Первое занятие тоже не оказалось сколько-нибудь особенным. Он был сдержан и терпелив, а терпение требовалось сейчас, как никогда, ведь новый молодой преподаватель всегда вызывает понятный ажиотаж, и главное сейчас - установить разумную дистанцию между собой и студентками, вниманием которых он никогда не был обделен благодаря обаятельной внешности молодого интеллигента.
        Дэйв Хеллер без заминок вычитал лекцию второму курсу направления «прикладная лингвистика». Все прошло как по маслу. Относительная легкость материала позволяла ему параллельно размышлять о научном труде, оставляя в голове пометки, с которыми разберется вечером.
        Хеллер был фанатично увлечен темой, которую выбрал, мог часами рассказывать о ней, словно помнил все наизусть. Ни у кого не было сомнений, что он успешно защитится.
        Заметив чей-то зевок на задних партах, Дэйв мгновенно вспомнил о собственном сне и с удивлением припоймал то, что ускользало от него весь день: во сне он не услышал ни единого слова. Эта мысль по-новому взволновала его. Он обдумывал ее, вращая по оси своего интереса, разглядывая со всех сторон остаток рабочего дня, словно виртуальный глобус, а вечером засел за работу и продвинулся дальше, чем планировал.
        Хеллер не ощущал себя одиноким, пока была возможность заниматься научной деятельностью. Казалось, ни в чем другом он не нуждается, и это его истинное призвание, несущее молодому специалисту внутренний покой и теплые мечты о будущем.
        На следующий день Дэйва вызвали к директору сразу после первого занятия. Он не переживал, потому что знал, что с его стороны все идет идеально (или близко к этому). Должно быть, его хотят поздравить с началом работы в колледже или узнать, как прошел первый день. В просторной приемной почему-то не было секретаря, что слегка насторожило, зато под кабинетом директора восседали, словно мрачные горгульи, две персоны в деловых костюмах и с тонкими металлическими кейсами из разряда тех, что стоят безумных денег и никогда в жизни не откроются, если забыть код.
        Горгульи в костюмах с легким интересом осмотрели Хеллера, как будто видели его не первый раз и хорошо знали, кто он такой, но ничего не произнесли, даже не кивнули. Дэйв решил, что они, должно быть, из министерства образования, ждут назначенного приема, что-нибудь такое. Никто не остановил его, когда он двинулся к двери, поэтому Хеллер без промедлений вошел в кабинет, настраивая себя на лучшее.
        Мистер Стэнли встрепенулся, услышав посторонние звуки, и сразу предложил Дэйву присесть. Он не любил лишних слов, и этим подкупал. В каком-то смысле мистер Стэнли был бизнесменом куда больше, чем директором. Может, поэтому у колледжа дела шли так хорошо, что Дэйв посчитал его наилучшим вариантом для трудоустройства.
        - Хеллер, верно? Кафедра общего языкознания, - директор кивнул сам себе, наблюдая, как молодой преподаватель занимает место напротив. По интонации Дэйв понял, что ответа не требуется, это была констатация факта. - Что ж, надеюсь, с занятиями у тебя все в полном порядке, потому что интересуют меня вовсе не они. Не буду ходить вокруг да около, времени на это нет. Видел двух джентльменов в похоронных костюмах? Эти серые кардиналы представляются правительственными агентами по контролю научно-исследовательской деятельности, но, если хочешь знать мое мнение, держу пари, что они на самом деле госбезопасники всяких делишек, связанных с разработкой бог знает, чего, - директор недовольно вздохнул, переводя дух и поправляя полы пиджака. - По крайней мере, документы у них серьезные. Нас никогда не ставят в курс дела, считая, что мы и без полной картины отлично справимся, - он кисло улыбнулся, и Дэйв заметил, что из всей громады сказанного не понимает абсолютно ничего. - Так вот. Эти церберы наведываются к нам иногда, как в справочное бюро, и берут консультации на интересующие их темы, скажем так,
лингвистического характера. Понимаешь, о чем я?
        Дэйв нерешительно кивнул, чтобы не разочаровать директора, и этого хватило.
        - А у меня аккредитационная комиссия заявится изо дня на день, нужно активно разгребать бардак, и на сегодня назначено несколько важных встреч, на которых я не могу не появиться, поэтому мне и некогда с ними общаться, - Стэнли заговорил чуть быстрее и бросил взгляд на настенные часы.
        - Вы хотите, чтобы с ними общался… я?
        - Я рад, что мы поняли друг друга, - директор поднялся с улыбкой, как будто его с кресла пружина вытолкнула. - По правде говоря, им все равно, с кем именно говорить, лишь бы лицо обладало компетентностью. Я слышал о твоей диссертации, сынок, именно поэтому тебя и вызвал. Ты точно сможешь им помочь, а мне уже как десять минут пора быть в другом месте. Кстати, можешь сесть в мое кресло, это нестрашно, а я их позову.
        - Но, мистер Стэнли, я же здесь всего…
        - Второй день? И что? Эти ребята явились по твою тему, так что, будь добр, выручай. Занятие твое отменит секретарь. Все, меня нет!
        Дэйв не успел ничего ответить, как дверь лихо захлопнулась, и где-то за нею послышались приглушенные голоса. «Церберы в похоронных костюмах» (а директор явно их не слишком жалует, судя по эпитетам) не заставили себя долго ждать. Они молча вошли и деловито присели там, где мгновение назад сидел Дэйв. Сам же он расположился в кресле директора, стараясь не чувствовать себя глупо (не получалось).
        Кажется, на него, как на новенького, скинули скучную работенку, от которой все устали, словно от назойливой мухи. Эта мысль, как ни странно, успокоила его. Она звучала гораздо приятнее, нежели необходимость проконсультировать серьезных людей, кто бы они ни были, и обнаружить постыдные пробелы в знаниях. Дэйв поежился от такой перспективы.
        Первым подал голос мужчина с легкой сединой в висках.
        - Мистер Хеллер, обязательным условием нашего диалога является подписка о неразглашении, - заученно отчеканил он и протянул через стол лист, прикрепленный к синему пластиковому планшету. Дэйв приподнял брови, но спорить не стал, и нашел на столе ручку директора. - Все, о чем мы будем говорить, не должно быть даже косвенно озвучено где-либо еще: ни вслух, ни письменно, ни на электронных или аудио- и видеоносителях.
        Протягивая лист обратно, Дэйв поймал себя на мысли, что речь агента напоминает ускоренную информацию в конце рекламного ролика. Это показалось ему интересным: если большую часть времени говорить четко по протоколу, влияет ли это на обыденную речь и само восприятие общения? Подписанный лист мгновенно исчез в кейсе второго агента, но говорить продолжил первый.
        - В случае расспросов со стороны коллег придерживайтесь версии, что мы обсуждали перспективу «военной лингвистической экспертизы», это слишком заурядная тема для обсуждения на работе. Меня зовут Джо Дин, мой напарник - Мэтт Дастин. Мы направлены сюда из ведомства, которое занимается…
        А настоящие ли это имена, - задумался Дэйв, - фонетически звучат достаточно безлико, а потому неубедительно. Слишком стандартные, чтобы заподозрить в чем-то или вообще запомнить. Могли бы сразу назваться Джоном и Джеймсом Доу[1 - Джон Доу (англ. John Doe) - в употреблении правоохранительных органов США под этим псевдонимом подразумевалось неопознанное тело. В случае, если тело принадлежало женщине, использовался термин Джейн Доу (англ. Jane Doe). В настоящее время часто используется в англоязычных СМИ для обозначения анонимного или малозначимого персонажа.], например.
        Дэйв внимательно дослушал официальную легенду, мотивирующую появление этих людей в стенах лингвистического колледжа и сделал вид, что поверил им, а сам обдумывал заскриптованные речевые конструкции, которыми пользовались его новые знакомые.
        - Так чем я могу помочь? - вежливо уточнил он.
        Горгульи переглянулись с ноткой растерянности.
        - Сразу видно, что Вы профессионал, мистер Хеллер. Мы выдали Вам столько информации о себе, а Вы и слова не произнесли за четыре с лишним минуты. Только слушали и, держу пари, анализировали все, что было озвучено, с лингвистической точки зрения. Изучали нас, задавались вопросом, правда ли это, можно ли нам верить. Нам как раз и нужен такой человек.
        Дэйв понимал, что это не лесть, слишком серьезными были голос и выражение лица говорившего. Да и мотива льстить ему у них ровным счетом нет. Он подобрался в кресле, заметив, что пауза затянулась, но ему совершенно нечего ответить.
        - Перейдем к делу, - заговорил тот, кто назвал себя Джо Дин. - У нас есть вопросы, у Вас - знания, чтобы на них ответить. Вроде, ничего сложного. И очень прошу, мистер Хеллер, старайтесь задавать встречные вопросы лишь тогда, когда без них не обойтись. Мы тоже не имеем права разглашать многие… вещи. Поправьте, если я ошибаюсь, но тема Вашей диссертации - «Девиантность речевых конструкций во сне и коматозных состояниях».
        Хеллер кивнул, прищурившись. Слишком много людей в последнее время упоминают его работу. Откуда такая осведомленность? В этот момент Дэйв ощутил себя по-настоящему взрослым, гораздо старше своих двадцати семи лет, что оставило отпечаток некоторой ответственности, ранее ему неведомой.
        - Что ж, значит, мы точно по адресу. Мистер Хеллер, Вам доводилось видеть кошмары, которые могут свести с ума своей правдоподобностью? Повлиять на саму реальность… в восприятии того, кто этот кошмар видел, конечно же, - поспешил исправиться агент.
        Дэйв ответил отрицательно.
        - Вы допускаете, что подобное возможно?
        - Не считаю себя достаточно квалифицированным, чтобы отвечать на такой вопрос. Тема моей диссертации находится на стыке психологии и лингвистики, но все-таки мои знания ограничены второй областью, а к первой я прибегаю по необходимости.
        - Мистер Хеллер, мы не сомневаемся, что выбрали верного человека. Отвечайте, пожалуйста, с позиции лингвиста.
        - Тогда переформулируйте вопрос. Потому что в моем понимании сны не могут влиять на объективную реальность. Сны - это фантазии. Случайные нейронные мозаики, которые мы, додумывая и приукрашивая, сами складываем в сюжет, хотя зачастую его там нет.
        - У вас случался сонный паралич?
        - Нет.
        - Вы верите в гипноз?
        - В какой-то степени.
        - Вы знакомы с нейролингвистическим программированием? Теорией самовнушения?
        - Конечно. Но причем тут…
        - Мистер Хеллер, - Джо Дин упреждающе поднял ладонь, прерывая встречный вопрос в зародыше. - Вообразим, что в теории есть сны, внутри которых происходит нечто, влияющее на организм после пробуждения. Возможно ли это?
        - Такое программирование не происходит имманентно, алгоритмы нейролингвистики запускаются извне.
        - Вы имеете в виду, что необходимо чье-то влияние?
        - Если есть программирование, то должен быть и программист. Операционные системы сами себя не собирают.
        - Если только они не продукт ИИ.
        - Мне не знакомы адекватные операционки на базе искусственного интеллекта, - отрезал Дэйв. Почему-то диалог начинал его злить, он не понимал, чего конкретно от него хотят и в какую тему уводят.
        - Представьте имманентное НЛП, происходящее, пока человек спит, и программирующее его на определенное поведение после пробуждения.
        - Думаю, такого не существует.
        - Полагаете? - впервые в голосе агента прорезалась толика сомнения.
        - Я с таким не встречался.
        Дэйву очень хотелось спросить: а вы? Но он сдержался, представив, как Джо Дин вновь поднимет ладонь в строгом жесте, но с мягкой улыбкой (отталкивающий контраст).
        - Если бы подобное существовало, в теории, разумеется, какими свойствами должна обладать речь, услышанная человеком во сне?
        Дэйв задумался. Ему как будто показали аллигатора и спросили: он шершавый или зеленый?
        - Это необязательно должна быть речь, - выдал он, наконец. - Мои исследования показывают, что зачастую во сне мы не слышим и не произносим осмысленных предложений. Речь во сне скорее принимает состояние метафоры мысли. А мысль быстрее, чем слово, но менее оформлена.
        - Ближе к делу.
        - Речь - это вербальная коммуникация с помощью языка, в котором есть определенные грамматические и лексические правила. А во сне мы можем интуитивно понимать информацию, состоящую из разрозненных слов и даже просто звуков. Мы будто заранее знаем сценарий всего, что будет услышано во сне, в какой бы форме оно ни прозвучало.
        Агенты переглянулись, и Хеллер уловил волнение. Инициатива перекочевала к его авторитетному мнению. Это ему понравилось.
        - Интересно, - осторожно произнес Джо Дин. - Это и есть форма речевого отклонения, о которой Вы пишете?
        - Не совсем. Я исследую разнообразные нарушения речи во сне: от метатезы внутри слова до дефектных или несуществующих грамматических парадигм. То, о чем я сказал, - общая вещь, внутри которой происходит более подробная дифференциация.
        - Несуществующих, - зачем-то повторил агент, как будто хотел записать это слово в блокнот, если бы тот у него был. - Могут ли звуки речи во сне звучать, скажем, непривычным образом? Не так, как в реальности.
        - Во сне многое кажется странным, даже самые обычные слова. Вы ведь намекаете на некий фонетический код, который человек слышит во время сна?
        - Не во время, а внутри сна. Нам нужно понимать, существует ли в теории такой код, который может зародиться сам по себе в глубинах подсознания, и какие у него свойства.
        Это не звучало вопросом, но Дэйв поспешил ответить, так как ему показалось, он понял, к чему они клонят.
        - Мы не можем видеть и слышать во сне то, чего не видели и не слышали наяву. При всей неограниченности фантазии мы точно не можем придумать новые звуки. Новые слова - да, но только из запчастей уже известных нам слов и морфологических алгоритмов языка или языков, которыми владеем. А чтобы спящий во сне придумал сложный лингвистический или фонетический код, действующий как программа, да еще и запустил его на себе, это сродни тому, как мне вдруг приснится объяснение, ну, не знаю, корпускулярно-волнового дуализма.
        - Мистер Хеллер, последний вопрос. Может ли психика не совсем здорового человека обладать такими свойствами, чтобы создать код случайно?
        - Вероятность этого столь ничтожна, что ее можно даже не рассматривать.
        - Вы так считаете?
        - Если честно, я считаю, что вам нужна помощь нейробиолога или психолога, а не лингвиста. Мои знания весьма ограничены, особенно если работать без контекста, в рамках гипотез. Лингвистике нужен материал, нужен язык, текст, слова, а не виртуальные условия, которые, к тому же, постоянно меняются.
        Дэйв ожидал, что агенты выкажут раздражение, заподозрив его в попытке выведать засекреченную информацию, но те лишь устало откинулись на спинки стульев.
        - И психолог, и нейробиолог, и программист у нас уже есть. Их мы нашли самыми первыми. Но наши специалисты зашли в тупик и заявили, что им не помешал бы нестандартно мыслящий лингвист, чтобы объединить усилия.
        - Будь я им, я бы все равно не смог помочь, сидя здесь, я же не экстрасенс, - выпалил Дэйв.
        - А жаль. Если бы их трюки действительно работали, это бы нам сейчас весьма пригодилось.
        Джо Дин устало поморщился, потер переносицу и встал. Мэтт последовал его примеру.
        - Мистер Хеллер, благодарим за оказанное содействие, до свидания.
        Агенты спешно удалились, сверкая кейсами и шелестя тканью дорогих костюмов. Дэйв смотрел им вслед, возложив подбородок на сплетенные пальцы. Возможно, Джо Дин сказал «до свидания», а не что-либо другое, потому что интуитивно знает, что им придется еще раз обратиться к Хеллеру. Значит, это еще не конец. А может, это просто привычка прощаться со всеми одинаково. Тем не менее, Дэйв чувствовал себя тем, кто упустил самое интересное дело в жизни, которое, скорее всего, в мириады раз важнее его диссертации, о которой забудут через месяц после защиты.
        Оставшийся день Дэйв не мог сосредоточиться на занятиях, которые вел, а последнее вообще отменил, сославшись на дурное самочувствие, которое действительно имелось в наличии, но не столь отчетливо, чтобы не потерпеть. Все, о чем он мог думать, это утренняя беседа на тему, подозрительно созвучную его диссертации. Хеллер анализировал запомнившиеся фрагменты разговора, прогонял через себя, как сквозь фильтр, озвучивал в голове вопросы агентов, пытаясь связать их друг с другом логической цепочкой, минуя собственные ответы, чтобы проследить ход мысли агентов по градации.
        Кусая кожу на губах, он отчаянно строил предположения о том, что же столь опасного может обнаружиться на пересечении осей координат психологии, нейробиологии и лингвистики. Но все его гипотезы, возведенные ради забавы, казались равно далекими от действительности. На это намекали и мрачно-уставшие лица агентов, и собственная интуиция.
        Ночью Хеллер ворочался с бессонницей, размышляя, как много людей сейчас не спит из-за кошмаров, и можно ли это остановить. Он подошел к окну и долго смотрел на тихий ночной город, придерживая рукой тяжелую занавеску. Черное небо насытило мраком высотки бетонных строений, и вместо звезд кое-где виднелись их крошечные желтые глаза, чуть приоткрытые в дреме. Если бы город был живым, какие бы сны он видел? Дэйв пытался нагнать на себя искусственную усталость, но бросил этот театра одного актера и сел за диссертацию, чтобы не терять времени зря.
        Рано утром, когда Хеллер в полубессознательном от недосыпа состоянии отправился на работу, произошло нечто, чего он не мог представить даже во сне. Заехав на тротуар и распугав всех, кроме Дэйва (он был слишком сонным, чтобы реагировать), взвизгнул резиной и замер черный автомобиль старой модели, но удивительно блестящий, будто только что отполированный.
        Дэйв не успел ничего подумать, зато слышал крики в толпе, и по ним, анализируя фонетические тональности делал выводы о происходящем. Подрезали именно его, в этом не было сомнений. Несколько мгновений спустя Хеллер был мягко, но настойчиво погружен в салон и увидел знакомые лица. Джо Дин сидел на переднем пассажирском, все время вполоборота, а Мэтт Дастин усадил его рядом на заднем сидении. Водитель оставался как бы вне происходящего. Хеллер ждал, что ему скажут - без чужой речи он никогда не спешил что-либо предпринимать.
        - Мы тоже рады видеть Вас так скоро, - заговорил Джо Дин. Он пытался шутить, видимо, настолько безнадежной была ситуация. - Приносим извинения за неудобства, обстановка у нас критическая. За эту ночь произошло нечто, требующее Вашего безотлагательного вмешательства. Вы едете с нами, возражения не принимаются. Обо всем позаботятся, включая работу. Личные вещи выдадут, как и все необходимое. Видите ли, ситуация некоторым образом вышла из-под контроля, и мы нуждаемся в помощи. Вашей помощи, раз уж мы рискнули практически все Вам рассказать.
        Вопреки ожиданиям, фразы не звучали с киношной патетикой, скорее с надломом безысходности. Отсутствие и намека на фарс порадовало Дэйва и одновременно встревожило. Он успел понять, что Джо Дин вовсе не из тех, кто волнуется по пустякам, а сейчас он практически признавал собственное бессилие.
        - Я согласен помочь, но при условии, что в назначенный день уеду защищать диссертацию.
        Джо Дин с нервной улыбкой пообещал, что, если все обойдется (если все останутся живы - так это услышал Дэйв), он лично явится на защиту и будет аплодировать громче всех.
        Дэйва Хеллера увезли далеко за город, забрали телефон и выдали рабочий коммуникатор, который умещался на ладони и мог связать его с любым сотрудником комплекса в любой момент. На удивление агентов Дэйв не задавал вопросов, даже когда они спустились под землю - в его представлении примерно так все и должно было происходить. Он предпочитал оставаться осторожным и больше слушать, чем говорить. По его расчетам ему вот-вот должны были озвучить вводную. В этом он не ошибся.
        Дэйва привели в небольшое помещение, отдаленно напоминающее переговорную, и он обратил внимание, что Джо Дин ослабил галстук, войдя туда. За полминуты собрался остальной персонал, тихо переговариваясь между собой. Хеллер внимательно изучал изможденные, уставшие лица будущих коллег. Все они выглядели в разной степени нездоровыми, и Дэйв понимал, что скоро его ждет та же участь. Ему нужны были ответы, но он умел терпеть и выжидать нужный момент. Наверное, это общее у всех лингвистов - усидчивость и самоконтроль.
        Дождавшись, когда все усядутся, Дин представил коллегам свою личную «находку». Никто не смотрел на Дэйва враждебно или как на диковинку. Сложилось впечатление, что все его ждали, но вынужденно осторожничали. Кто-то спросил, подписал ли мистер Хеллер бумаги, - это оказался мужчина особо безумного вида, с воспаленными глазными яблоками и настолько беглой речью, что некоторые буквы сглатывались им, приобретая статус призвуков. Они с Дином недолго поспорили: по наполнению диалога Хеллеру стало ясно, что этот спор у них уже не в первый раз, все к нему так привыкли, что ухом не повели. Мужчину обозначили как Бена, специалиста по охране информации, параноика и зануду. Хеллер подписал бумаги не глядя, и самая подвижная шестеренка в этом механизме мгновенно перестала вращаться, выполнив основную функцию.
        Всего в помещении, считая Дэйва, Дина и Бена, находилось девять человек (ассистент Дина куда-то исчез). Никто не спешил озвучивать роль остальных в исследовательской группе, значит, была информация поважнее. Заглянув Хеллеру прямо в глаза, Джо Дин начал рассказ, каждой следующей фразой разрушая в молодом преподавателе интерес к приключению, в которое его ввязали с молчаливого согласия.
        - Я буду краток и прошу тебя сразу поверить мне на слово, все доказательства мы предоставим после. Не перебивай вопросами, слушай внимательно и запоминай. Знаешь, почему в этой комнате так мало людей? Это остатки огромной исследовательской группы, брошенной на изучение феномена, связанного с твоей диссертацией. Ты очень удачно оказался в этом городе, хотя, будь ты даже на Аляске, мы бы нашли тебя и доставили сюда. У нас произошло ЧП: погиб весь отдел аналитики и те, кто находился с ними в изолированном помещении на тот момент.
        Один из присутствующих изменился в лице, стал отмахиваться от чего-то невидимого, потом с нарочитым спокойствием вышел из кабинета. Сразу за дверью он издал сдавленный звук, похожий на безумный смех, смешанный с удушением. Никто не обратил внимания, и Дэйв последовал общему примеру. Что бы это ни было, ему объяснят.
        - Их обнаружили в ужасном состоянии. Двадцать три трупа. Все погибли одновременно. Скрюченные, парализованные тела, гримаса ужаса на лицах, почти у всех от резкого скачка внутричерепного давления лопнули глаза, у всех - полопались сосуды по всему телу и остановилось сердце, отказали и прочие органы буквально за несколько минут. Они были не в состоянии позвать на помощь. При вскрытии у некоторых из них обнаружились обширные инсульты и инфаркты. Все были здоровыми и проходили медкомиссию не более чем пару месяцев назад. Это были… хорошие ребята. Наши мозги и руки.
        Джо Дин прервался, чтобы справиться с эмоциями, и некто перехватил инициативу - почти пожилой мужчина в графитовом халате из грубой ткани с ярко-оранжевой биркой BRC[2 - Brain Research Center - Центр Исследований Мозга] на груди.
        - Мы полагаем, они умерли от страха. По крайней мере, посмертные ЭЭГ мозга позволяют предположить, что прямо перед смертью было испытано сильнейшее эмоциональное потрясение, превышающее допустимый порог шока. Скорее всего, они впали в состояние, близкое к сонному параличу, и все, что случилось с их организмом, - случилось от сильного испуга.
        - Чего они испугались? - спросил Хеллер.
        - Это самый верный вопрос, молодой человек, - заметил мистер оранжевая бирка. - Генри, подай-ка мне его. Смотрите, - он показал Дэйву маленький девайс, похожий на mp3-плеер и диктофон одновременно, но что-то в нем было непонятное, как будто не из этого времени. - Мы называем это устройство нокс-ноктис[3 - Nox, noctis - многозначное латинское слово, которое в зависимости от контекста переводится как ночь/тьма/смерть/неясность.], Вы изучали латынь? Да, Вы же лингвист… Кстати, я нейробиолог, будем знакомы. В этой малютке содержится то, что Вам нужно прослушать.
        Хеллер отметил про себя, что в качестве знакомства этот человек назвал свою должность, а не имя, такую значимую деталь он не мог не заметить. Это дисциплина или здесь у всех с памятью проблемы?
        Генри протянул Дэйву вакуумные наушники и оранжевый пластиковый контейнер.
        - А это зачем?
        - Понадобится. Держите недалеко от лица. Поверьте, через это прошел каждый из нас. Ни для кого тут нет ничего постыдного.
        Хотелось бы Дэйву в это верить. Не задавая лишних вопросов, он подключил шнур и надел гарнитуру. Джо Дин поспешно вышел из помещения, словно ему внезапно поплохело. Остальные старались не смотреть Дэйву в лицо, психологически отгораживаясь от того, чему должны стать невольным свидетелем. Нейробиолог нажал на «play», крошечный экран подсветил пиксельное 00.27.00, и запустился обратный отсчет. Хеллер зажмурился.
        Первые несколько мгновений звук был слишком слабым, чтобы разобрать, но нарастал и ширился, словно акварельная капля на влажной бумаге. Уже на пятой секунде Дэйва замутило, как от сильного укачивания, и во рту скопилась омерзительно густая слюна с металлическим привкусом, затем онемели руки и ноги, загорелась шея, словно ее огрели раскаленным клеймом, на восьмой секунде его болезненно, как при сильном отравлении, вытошнило завтраком с обилием кисло-горького желудочного сока.
        Он утерся тыльной стороной ладони, ничего не замечая вокруг себя, словно в помутнении, хотя ему протягивали салфетки. Голова раскалывалась надвое и пульсировала. На семнадцатой секунде он сдался, сорвал с себя наушники и отбросил «нокс-ноктис» на стол, подальше от себя, словно ядовитое насекомое, а сам уперся спиной в спинку стула и вцепился побелевшими пальцами в край стола. Генри молниеносно метнулся вслед за устройством, опасаясь, как бы шнур не вылетел из гнезда, и все в помещении напряглись и привстали по той же причине. К счастью, этого не случилось, устройство отключили и спрятали.
        Дэйв Хеллер чувствовал себя так, словно его семнадцать секунд били по голове ногами, а в шейные позвонки вонзали отравленные иголки - тело агонизировало от интоксикации, все мышцы и системы организма словно взбесились и работали хаотично. Набор звуков, который он услышал, их разнообразие и интенсивность нельзя было назвать иначе, кроме как фонетическим адом. Пока он был не в состоянии разобрать, что именно услышал, так как пытался прийти в себя.
        Наконец, он заметил, что ему протягивают салфетки, и воспользовался ими. Голова кружилась, как при черепно-мозговой травме, и пухли глаза, но его начинало отпускать. Все молча ждали, пока он оклемается.
        - Что за дрянь… что… это было?!
        - Мы изобрели устройство, которое записывает сны. То, что Вы услышали, - аудиодорожка кошмара нашего подопытного. Несколько лет назад он обратился к врачам за помощью - его мучали страшные сны и часто случался сонный паралич. Психотерапевт, которого ему назначили, две недели спустя покончил с собой. Дело замяли, но через время на него вышли мы и забрали к себе, пообещав во всем разобраться. Мы долго работали с ним, привлекая самых разных специалистов. «Нокс-ноктис» появился у нас недавно и позволил записать один из снов Нила. Мы планировали изучать совершенно новый материал, предвкушали грандиозное открытие, Нобелевскую… А потом случилось то, что случилось. Мы отделили аудиодорожку от видеоряда, чтобы избежать летального исхода, но этот вывод стоил нам слишком дорого. Слушать и смотреть сон Нила можно только по отдельности, но и тут есть свои негативные последствия, как ты успел заметить. От аудиодорожки начинается тошнота и головокружение, галлюцинации, носовые кровотечения, отнимаются конечности. От видеоряда наступает тревога и частичная потери ориентации в пространстве, ломается
психоэмоциональное состояние, нарушается речь…
        Дэйв Хеллер понял, почему все они выглядят такими изможденными и странно себя ведут.
        - Вы что, смотрели и слушали это? Все вы?
        - Разумеется. И не один раз.
        - Вы психи. Как вы с этим справляетесь?
        - Стимуляторы, витамины, снотворное. У тебя, кстати, отличный результат для первого раза. 17 секунд. Больше половины. Это очень хорошо.
        - Я хочу дослушать, - выпалил Дэйв неожиданно для себя. - И увидеть остальное. Мне это нужно.
        - Нам всем это нужно, иначе мы бы здесь не находились. Но тебе пока нельзя повторять. Дайте ему все необходимые таблетки и отведите отдохнуть. Завтра начнем работать серьезно.
        Когда Хеллера вывели из помещения (его пошатывало), Джо Дин, стоявший за дверью, сочувственно похлопал его по плечу и вымученно улыбнулся, будто извинялся за то, что Дэйву довелось пережить. Но Хеллер уже не мог думать ни о чем другом, кроме звуков, которые услышал. Ему до трясучки хотелось разобраться с ними, изучить вдоль и поперек. Он забыл о диссертации, предвкушая масштабы более захватывающей и значимой работы здесь. Дэйв Хеллер знал еще слишком мало. Ему дали валиум[4 - Валиум - синтетическое лекарственное средство, оказывающее снотворное, противосудорожное и успокаивающее действия.] и витамины, он спал ровно и без сновидений.
        На следующий день сотрудники центра вели себя так, словно лингвист изначально был в их команде. Дэйв познакомился со всеми, но особенно поладил с психологом по имени Стив, который много работал с генератором - так они называли Нила, живущего в изолированном блоке, - что, конечно же, на самочувствии и поведении Стива более чем сказалось. Никто не рассказал, куда исчезли тела погибших из отдела аналитики, и Хеллер подозревал, что этот подземный комплекс гораздо обширнее, чем он себе представлял. Возможно, здесь имеется свой медицинский корпус и даже морг.
        Накачав Дэйва психостимуляторами и крупными жемчужными пилюлями, ему вновь вручили нокс-ноктис. На него смотрели с тревожным ожиданием, и в этот раз он выдержал до конца, что вселило лучик надежды во многих сотрудников. Хеллер был самым свежим во всем центре, остальные либо мертвы, либо истощены ежедневной работой с материалом, плохо спят, видят бредовые миражи и пугаются собственной тени. Однако, наблюдая за ними, отмечая неприятные нарушения в их жизнедеятельности, Дэйв хорошо понимал, почему они продолжают работать в неадекватном состоянии - он и сам поступил бы так же.
        Отложив видеоряд на потом, Дэйв всерьез занялся аудиосоставляющей, пытаясь для начала узнать и описать все звуки, которые различает в 27-секундном аду. То же самое пытались сделать и до него, но не достигли прогресса, так как один сотрудник мог слушать запись только один раз в сутки, а после каждого прослушивания людям было все сложнее функционировать.
        Хеллеру потребовалась неделя, чтобы достичь невиданного успеха. Он слушал запись дважды, а иногда и трижды в день, и вскоре без гордости предоставил коллегам список из девяти пунктов.
        1. шелест паучьих лап/бесконечный легкий шелест множества лап насекомых; звучит как поскребывание чем-то мягким по шероховатой поверхности. Удивительно, но это самый тихий звук во всей какофонии, а слышно его отлично, можно без труда отделить от более громких;
        2. вой сирены - бесконечно нарастает и затихает, как будто приближается; звучит очень правдоподобно - каждый раз мне кажется, что сирена где-то снаружи, а не в наушниках;
        3. неразборчивые слова без смысла, грамматически построены верно и напоминают реальные слова неприятной эмоциональной окраски: боль, нарушение, обезглавливание, зубы, лезвие (остальные еще не разобрал); обратить особое внимание;
        4. звуки, которые могла бы издавать медуза (?);
        5. вой собак - протяжный и ледяной, обладает своим цветом - тошнотворно сиреневым (задействуется синестезия[5 - Синестезия - нейрологический феномен, при котором раздражение в одной сенсорной или когнитивной системе ведет к автоматическому, непроизвольному отклику в другой сенсорной системе.]);
        6. тихое посвистывание и легкий звон «шкатулочной» колыбельной мелодии - неотделимы друг от друга;
        7. взмахи крыльев бабочки или большой стрекозы;
        8. звук, с которым перегорает лампочка (повторяется несколько раз: на секундах 5, 13, 19);
        9. звук, с которым из водоема поднимается что-то огромное, выталкивая на себе толщи воды, и при этом издает протяжный глухой вой.
        Этот небольшой неполный список стал прорывом колоссальных масштабов. Хеллера зауважали. Словно в награду за титанический труд, совершенный в рекордные семь дней, у него, как и у остальных, начались галлюцинации и носовые кровотечения. Теперь он точно чувствовал себя, как все, стал частью коллектива, такой же шестеренкой, как вечно оживленный Бен.
        Никто не рассказывал друг другу, что именно видит, когда их накрывает, но все понимали, что особенно страдают те, кто параллельно работает с видеорядом.
        Рано утром Дэйв шел в свой кабинет, чтобы в очередной раз переслушать запись, но как только свернул за угол общего коридора, застыл на месте и опустил руки вдоль тела. Он увидел перед собой чудовищных габаритов паука, настолько правдоподобного, что мог бы различить свои отражения в кучке крупных черных бусин - шести блестящих глаз в два изогнутых ряда. Дэйв видел, как легко колышется из-за вентиляции темный пух на педипальпах гиганта, занимавшего весь проход массивной буро-вельветовой тушей из нелепо сочлененных тонкой перегородкой брюшка и хитиновой головогруди. Хелицеры размером с человеческую руку чуть шевелились, словно умели думать сами по себе, а многосуставные конечности частично упиралась в холодные стены коридора, уже расцарапанные подвижными коготками чудовища.
        Это был самый реалистичный паук, которого Дэйв видел в жизни, и в то же время его монструозные размеры размывали границу реальности. Почувствовав, как во рту стало кисло, Хеллер закричал очень громко и протяжно, переходя на подвывание, и заставил себя побежать на онемевших ногах. Коленные чашечки как будто превратились в вату. Он мчался в обратном направлении и хорошо слышал, что его преследуют. Его откачали через двадцать минут внушительной дозой успокоительного внутривенно и запретили сегодня работать с записью, вместо этого предоставив ранние наработки психолога, нейробиолога и программиста, - они взаимодействовали с генератором и охотно поделились материалами. Никто не спросил его, что он видел, но по лицам коллег Дэйв заметил, что страшно перепугал людей, уже привыкших к чужим истерикам. В его случае концентрация оказалась выше.
        Погрузившись в предоставленные материалы, Хеллер убедился в том, что они открыли ящик Пандоры, куда никогда не стоило заглядывать, и погрузились туда по пояс. Вспоминая безобидный сон с ногами на лестнице и сравнивая его с гигантским членистоногим, который сидел в коридоре лаборатории и был вполне натуральным, Дэйв вздрагивал от мысли, что увидит его еще раз. Или что-нибудь хуже.
        Под действием препаратов ему ничего не снилось, зато кошмары перебрались в реальность, где чувствовали себя вполне вольготно и не интересовались законами здравого смысла.
        Минимум раз в день раздавались до костей проникающие визги, мольбы о помощи и грохот, кто-нибудь убегал от невидимого врага, падал в обморок или впадал в шок. Люди были на пределе своих психологических возможностей, невиданным образом находя в себе силы работать и вести исследование дальше, но и это состояние «на грани» превратилось в рутину. Услышав, что кого-то снова накрыло, все оставляли свои дела, чем бы серьезным на тот момент ни занимались, и шли на помощь, как уставшие родители неизменно идут утешить ребенка, испугавшегося монстра в шкафу.
        Успокоить человека в таком состоянии было самым важным, и никто не закрывал на это глаза, стараясь оказать действенную поддержку, побыть рядом, просто поговорить. Каждый испытал на собственной шкуре правдоподобие галлюцинаций - вплоть до звуков и запахов. Когда ты встречался с этим один на один, на тебя не действовали слова, что это всего лишь иллюзия. Каждый раз и для каждого из них все было по-настоящему. Именно поэтому они не бросали друг друга.
        Вскоре было принято решение по максимуму исключить из обихода опасные вещества и острые предметы, чтобы ни у кого не было соблазна покончить с собой, а это могло произойти в любой момент. Дозы препаратов строго контролировались - никто не мог вколоть себе больше, чем полагалось для рабочего состояния. Несмотря на это, несколько сотрудников сумели найти способ и простились с жизнью, которой не могли больше выносить. Их выбор восприняли с пониманием и легкой завистью. Смерть была сладким освобождением, ведь, даже сбежав из центра, любой продолжал бы помнить о том, что здесь случилось, и видеть галлюцинации и кошмары до конца жизни.
        Сдвинутую после столкновения с феноменом психику уже нельзя было вправить на прежнее место, как сустав или кость. Все это понимали и самозабвенно продолжали работу, находя в этом и утешение, и боль. Если исследования приведут к чему-то полезному, то цель оправдает средства.
        Пока Дэйв изучал материалы, те, кто работал с видеорядом, используя его список, составили посекундную таблицу соотношения визуального и аудиального компонентов сна. Со скрипом зубов удалось нащупать хронологию событий и звуков внутри кошмара, который нельзя воспринимать в цельном виде. Пока что это не давало значимых результатов.
        Ушло еще несколько дней на то, чтобы Дэйв ознакомился с видеорядом, что вышло далеко не с первого раза. После первого просмотра сменяющих друг друга картинок лингвист долго приходил в себя. У него не получалось не только произнести что-либо, но и помыслить. Когда разум рассеялся, пришло осознание: он как будто увидел концентрированную выжимку всех кошмаров, что когда-либо снились людям. В видеоряде не было чего-то столь пугающего, как паук, который гнался за ним по коридору, однако эволюционные алгоритмы поведения кричали, что нужно крепко зажмуриться, чтобы не наблюдать быструю смену неприятных образов, от которых психика плавится, точно пластмасса в огне.
        Попытки обнаружить и изучить внутренний механизм сна, который отвечает за взаимодействие картинки и звука, были тщетны. На руках имелся только факт - увиденное и услышанное некой силой сплавляется в тошнотворное монолитное ощущение, которое быстро и бескомпромиссно выводит организм из строя: сначала обрушивается чувство страха, начинается паническая атака, постепенно по телу разливается паралич, и мечущийся от ужаса человек медленно застывает, словно каменный. В этом состоянии у него отказывают органы, взрываются глазные яблоки и сосуды, происходят обширные кровоизлияния.
        Аудиовизуальная настройка сна как будто программирует организм запустить систему самоуничтожения, но как именно это работает, никто не знал и не был даже близок к догадкам. Кто-то из команды высказал предположение, что у этого феномена может и не оказаться рационального объяснения, ведь есть вещи, которые пока недоступны пониманию человека, например, парадоксы субатомной механики, физики малых энергий, а еще есть вещи естественные, как то, например, что вода - мокрая, и это не вызывает никаких вопросов.
        Когда Дэйву показали запись того, что случилось в аналитическом отделе в тот самый день, он заплакал навзрыд, уронив голову на стол, и никто не посчитал его истеричным.
        Единственный биолог, оставшийся в поредевшей команде, рассказывал о морской осе - медузе, чей яд является нейротоксином и действует схожим образом: поражение нервной системы, сердца, мучительная агония и перманентное чувство страха. Хеллер же, в силу своего образования, вспомнил о другой Медузе, контакт с которой превращает в камень. Аналогия показалась до жути точной, учитывая посмертное состояние тел погибших, но мифический персонаж отныне казался воплощением гуманности и человеколюбия.
        Двадцать семь секунд записи кошмарного сна обладали мощнейшей способностью к уничтожению живого и действовали сильнее, чем самый опасный животный яд на планете. Бен каждый раз мрачнел, представляя, что случится в мире, если запись покинет стены лаборатории. Он буквально помешался на этой идее. «Ядерного оружия можно будет не бояться», - твердил он и с дотошностью параноика следил за всеми, чтобы не допустить утечки.
        Если бы он не сидел на препаратах, которые лишают снов, ему бы снилось, как запись становится достоянием общественности, за чем последует массовая смерть населения - стоит только загрузить ее в сеть. А это непременно и очень быстро случится, если Бен не выполнит свою работу.
        Самое поразительное заключалась в том, что генератор переносил свои сны и их запись в неразобранном виде, оставаясь живым и невредимым. Не было зафиксировано галлюцинаций, болей и прочих симптомов. Высказывали теорию, что Нил является носителем, опасным для окружающих, но сам не подвержен заражению психоэмоциональным «вирусом», который создал, само собой, ненамеренно. Следовательно, иммунитет к нему возможен.
        Теория вызвала множество споров.
        Нейробиолог, который двадцать лет занимался изучением мозговой деятельности в Коннектикуте, припоминал, что, когда он был молод, один безвестный исследователь писал о снах, имеющих свой «геном», ведущий к безумию. Никто не воспринял его всерьез, потому что не существовало устройств для фиксации снов - и не ожидалось в будущем. Сколько бы ни пытались найти эту статью или выйти на автора, все было бесполезно.
        Спустя месяц работы Дэйву предоставили возможность пообщаться с генератором, о чем он давно мечтал. Изучив записи психолога, лингвист был уверен, что Нил является тем ключиком, которого недостает, чтобы расшифровать «эффект медузы»: так он сам окрестил воздействие записи на человека.
        Нил был первоисточником, и Хеллеру не терпелось составить его психолингвистический портрет. Для этого требовалось задать порядка ста семидесяти вопросов от «сколько языков вы знаете?» до «как часто вы используете в своей речи междометия?». Нил оказался обыкновенным парнем не старше тридцати, только всегда выглядел встревоженным и не выспавшимся. При других обстоятельствах Дэйв и Нил могли бы стать приятелями, но сейчас их разделяла нерушимая дистанция «ученый и подопытный».
        Бодрствуя, Нил казался безобидным, простоватым и не очень умным, зато совестливым, не способным на умышленно злые поступки. В целом, славным парнем со стандартными жизненными показателями. Однако по ночам его повышенная мозговая активность генерировала кошмары, способные убивать людей наяву. Зная это и частично испытав на себе, никто не мог чувствовать себя в безопасности в присутствии Нила.
        Рядом с ним всякий был как на иголках, старался не смотреть ему в глаза и все время ждал какой-нибудь выходки, которая раскроет его истинную натуру и в несколько секунд скрутит позвоночник в спираль. Изучать его было словно передвигаться по минному полю, зная, что мины здесь невидимы, но на них уже подорвались больше половины твоих товарищей.
        Нил давно смирился со всем, что происходит, ни разу не пытался бежать, осознавая свою ответственность и угрозу для окружающих. Несмотря на это, обитатели центра испытывали проблемы с доверием к нему и многое от него скрывали. Нил, напротив, полностью доверял попечителям, ведь они пообещали избавить его от изматывающих сновидений и упорно над этим работали, как он полагал.
        Хеллер и Бен, изначально испытывавшие взаимную неприязнь, а затем неплохо сдружившиеся, вновь засиделись в столовой допоздна, обсуждая рабочие вопросы и пытаясь впихнуть в себя еду, вкус которой давно не приносил радости. В последние дни аппетита не было ни у кого, общее самочувствие ухудшилось, организм не выдерживал стресса и постоянного чувства тревоги. Дэйв видел паука еще трижды, и коротких встреч ему хватало, чтобы потом неделю вздрагивать от шороха одежды или бумаг.
        Когда все ушли, Бен понизил голос и признался, что у него «дерьмовое предчувствие», и ему кажется, «что-то назревает». Хеллер согласился с интуицией специалиста по утечке. Вместе они не единожды обсуждали, что постигнет мир и как преобразятся войны, если нокс-ноктис попадет не в те руки. По сути, для столь мощного оружия руки любого человека у власти будут «не теми».
        Бен считал личной ответственностью не допустить этого исхода. Он придумал и описал Хеллеру, только Хеллеру (так как считал его самым свежим и адекватным из всех оставшихся, включая себя), аварийную инструкцию на случай самого хренового, как он выражался, развития событий.
        Во-первых, уничтожить нокс-ноктис (им проще всего воспользоваться, в нем и технология, и запись): с этим проблем не будет, девайс небольшой и существует в единственном экземпляре, это Бен знает точно.
        Во-вторых, избавиться от всех существующих записей снов источника (ведь даже при уничтоженном девайсе сны представляют большую угрозу - устройство могут починить или изобрести заново). Хеллер не знал, что есть и другие записи, которые спрятали и оставили в тайне, это стало неприятным сюрпризом. Теперь он с удвоенным вниманием слушал Бена, пошатываясь, словно пьяный.
        В-третьих, следует стереть и сжечь все материалы специалистов, работавших с генератором, ибо они хранят в себе ключи к пониманию и восстановлению первого и второго пункта.
        В-четвертых, и это самое трудное, надо увести и при крайней необходимости устранить источник, так как он - эпицентр всей этой адской системы. Дэйв даже переспросил, значит ли это «убить Нила», на что Бен многозначительно промолчал, рассматривая вилку.
        - А ты не думаешь, что подобные Нилу могут существовать и в других местах, не догадываясь о своей опасности? Что, если это новая эволюционная ветка с незримым отличительным признаком - аномальной активностью мозга? Что, если Нил - не единственный, а то, что мы открыли, - неизбежно?
        Бен помолчал, затем категорично заявил:
        - Жизни сотни за жизни миллиардов? Для меня выбор очевиден.
        Где-то в глубине души Хеллер был с ним согласен по-настоящему, и это всколыхнуло его, вызвало более сильный рефлексивный отклик, чем Бен мог планировать. То, что ему довелось испытать в стенах этого здания, нельзя пожелать ни другу, ни врагу. При всем несовершенстве человечество не заслуживает столь жестокого итога, вымирания в агонии от психотропного оружия, которое против них изобрела сама эволюция развития человека.
        Любые средства и крайние меры оправданы. Даже убийство малочисленной группы ради спасения остальных. Этика замолкает, когда вопрос стоит о выживании вида. Ни одного зарегистрированного случая, похожего на историю Нила, не было известно. Это утешало, но не давало гарантии, что подобного не случится в будущем.
        Этой ночью Хеллер впервые не стал принимать снотворное: хотел обдумать разговор, в финале которого коллега протянул ему под столом заряженный «Colt» и два магазина к нему. Он знал, что Бен давно не пьет валиум: желая всегда оставаться начеку, он не мог позволить себе спать беспробудно. Но паранойя загнала в тупик и его, побудив совершить пагубную ошибку. Должно быть, ничего другого от пребывания в этом исследовательском центре не стоило ожидать.
        Весь ужас происходящего заключался в том, что никто не понимал, как работает «эффект медузы» и можно ли это остановить. Единичный это случай или начало цепной реакции? Дэйв с дрожью представил, что аномалией мозга обладает не только Нил, но и некоторые другие люди. Сколько подобной заразы может оказаться в мире? Ведь там, где есть один, есть и второй. А там, где двое, появится множество.
        Пора, наконец, принять тот факт, что кошмары некоторых людей способны генерировать аудиовизуальный ряд, вызывающий агонию всех органов и летальный исход. Если бы не изобрели устройство, записывающее и воспроизводящее эту инфекцию, она не представляла бы такой угрозы. Рано или поздно всех этих людей найдут, устройство, единожды созданное, восстановят, и тогда воцарится истинный хаос, который приведет к исчезновению людей с лица Земли. Дело тут даже не в утечке, а в том, что есть вещи неизбежные и естественные, как эволюция или, что нагляднее, гравитация.
        Дэйв Хеллер прокручивал в голове слова Бена о жизнях миллиардов. Он должен что-то предпринять, пока не стало слишком поздно. Бен ошибался: не только Нил, но и все работники комплекса представляют потенциальную угрозу, а по-настоящему доверять Дэйв мог только себе. Он знал свои мотивы и меры, на которые теперь способен пойти ради благого дела. План формировался слишком стремительно и не терпел компромиссов. Внутри Дэйва поселилась уверенность в том, что он видит единственно верный выход.
        Сколько человек находится здесь, не считая его? Восемь. Это немного. Дин упоминал, что связь с внешним миром не ведется по соображениям безопасности, расположение засекречено, комплекс полностью автономен. Если это действительно так, то удача невероятная - после вскрывшейся лжи о якобы единственном записанном сне Хеллер уже ни в чем не был уверен. Если же нет, Дэйв в любом случае сотрет всю информацию об «эффекте медузы», на каком бы носителе, включая мозг, она ни находилась.
        Решение, крепнущее в его уставшем сознании, помутившемся от перманентного недосыпа, испугов, стимуляторов, вереницы галлюцинаций, переутомления и полного износа организма, решение до фанатизма радикальное, уже не смущало Хеллера отсутствием логики. С каждой обдуманной мыслью он сильнее уверялся в правильности запланированного. Возможно, кто-то и скажет, что у него поехала крыша, но Дэйв отлично знает, что это не так.
        Он продолжал думать, испытывая душевный подъем, какого не бывало с ним даже при работе над давно забытой диссертацией. Его миссия здесь обладала куда большей значимостью. Восемь человек. И все до предела ослаблены ежедневным прослушиванием и просматриванием материала, плюс спят под тяжелым снотворным и вряд ли способны оказать сопротивление.
        А Бен? Он поймет и не будет мешать. Не за этим ли он сам вооружил его и дал подробную инструкцию? Он знает, что Хеллер не может поступить иначе, и только Хеллеру это по плечу. Бен на него надеется. Ничто иное не имеет значения.
        Когда здесь все будет закончено, он найдет остальных. И тех, кто ушел с поста после инцидента, и тех, кто может стать новым генератором. Безупречный план стройной вереницей последовательных действий вырисовывался в его фантазии, ампутируя способность мыслить трезво - роскошь, более недоступная никому, кто хотя бы косвенно подвергался воздействию «эффекта медузы».
        Сначала будет Бен. Вряд ли кто-то проснется, услышав выстрел, ведь в этом бесконечном бреду так легко подумать, что тебе вновь почудилось, и зажмурить глаза под одеялом. Потом техник - у него есть данные о бывших сотрудниках и все виртуальные ключи подземного здания, а они потребуются, чтобы выйти наружу. Потом остальные. Он не станет будить их и говорить что-нибудь, это лишнее. Свой долг Дэйв исполнит с присущей покорностью обстоятельствам и уж точно без пафосных речей. Работу он привык делать быстро и чисто, да и разговорчивым его не назовешь.
        Затем он пойдет в центральное управление и запустит форматирование общего жесткого диска, а пока красная дорожка бежит к финишу, уничтожит физические носители, включая нокс-ноктис и вспомогательное оборудование. На тот момент уже никто не помешает ему. Хорошо, что он разбирается во всем этом благодаря приятельским отношениям с техником, которые сейчас уже ни на что не могут повлиять.
        В последнюю очередь он направится к Нилу, чтобы устранить главную угрозу человечеству и потенциальный источник массового вымирания. Сейчас Дэйв понимал, что ненавидит Нила как разносчика вируса безумия. Столько людей мучились из-за него, уничтожая свою психику ради науки, отныне они травмированы и лишены возможности вернуться к обыденной жизни.
        Из-за него - ежедневные кошмары наяву, обмороки, сердечные приступы и самоубийство. Из-за него в жутких муках погибли люди, посмотревшие первую запись сна этого ублюдка. Таких, как Нил, не должно было появиться. Это ошибка системы, а Дэйв - чистильщик. Он избавит от страданий всех, кто мучается, взвалив на себя ответственность, ради которой и появился здесь. Джо Дин тогда сказал, что они не сомневаются в том, что в лице Хеллера нашли правильного человека. Стоит признать, он даже не подозревал, насколько окажется прав.
        Перед уходом Хеллер обязательно перепроверит, не осталось ли в комплексе чего-либо, что при обнаружении посторонними восстановит угрозу и лишит смысла его миссию. Покидая стены здания, в котором провел несколько месяцев в состоянии между психическим истощением, агонией мозга и научно-исследовательским экстазом, он будет чувствовать себя чистым гордым героем, не поддавшимся чувствам, стойко выстоявшем в испытании.
        Он обратит себя миру, ожидая постичь хоть нотки благодарности, но не постигнет ничего, кроме тленного безразличия: миру не нужен защитник, мир не знал, что был кем-то спасен.
        Через время Дэйв вернется на работу, придумав убедительную легенду о своем исчезновении. Он продолжить жить, как ранее, но теперь почти каждый день в коридорах и аудиториях колледжа будет встречать три пары крупных черных бусин, внимательно изучающих его, прежде чем их обладатель начнет двигаться, издавая мерзкий хитиновый скрежет. Он больше не будет видеть снов до конца жизни. Он будет ждать новой угрозы, но не дождется, что полностью оправдает его действия.
        Дэйв Хеллер потянулся и достал пистолет из-под кровати. Металл приятно охладил руку. Если города видят сны, о чем эти сны? Теперь Дэйв знал ответ слишком хорошо, но никому не мог его рассказать.
        notes
        Примечания
        1
        Джон Доу (англ. John Doe) - в употреблении правоохранительных органов США под этим псевдонимом подразумевалось неопознанное тело. В случае, если тело принадлежало женщине, использовался термин Джейн Доу (англ. Jane Doe). В настоящее время часто используется в англоязычных СМИ для обозначения анонимного или малозначимого персонажа.
        2
        Brain Research Center - Центр Исследований Мозга
        3
        Nox, noctis - многозначное латинское слово, которое в зависимости от контекста переводится как ночь/тьма/смерть/неясность.
        4
        Валиум - синтетическое лекарственное средство, оказывающее снотворное, противосудорожное и успокаивающее действия.
        5
        Синестезия - нейрологический феномен, при котором раздражение в одной сенсорной или когнитивной системе ведет к автоматическому, непроизвольному отклику в другой сенсорной системе.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к