Чудовище и красавец Ольга Александровна Куно
        Иногда кажется, что против Даны Ронен ополчился весь мир. Ей отказывают в работе, ее обвиняют в ведьмовстве и даже чуть не казнят за преступление, которого она не совершала. Причина в проклятии злой ведьмы, наградившей Дану крайне непривлекательной внешностью. Найдется ли на свете человек, который сумеет разглядеть красивую душу под уродливой оболочкой?..
        Ольга Куно
        ЧУДОВИЩЕ И КРАСАВЕЦ
        ЧАСТЬ 1
        АярА
        - Дана, я пригласил тебя сюда, чтобы сообщить пренеприятное известие.
        Дорон отвел виноватый взгляд и нервно поерзал на стуле. Не оттого, что тот был неудобен, хотя это, конечно, правда: чего еще можно ожидать от предмета мебели, сколоченного на скорую руку из не пригодившихся при строительстве досок? Но нет, мой собеседник и непосредственный начальник, крепкий пятидесятилетний мужчина со смуглой кожей и обветренным лицом, был человеком неизбалованным и на подобную ерунду внимания обычно не обращал. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке из-за содержания предстоящего разговора, и это заставило меня здорово напрячься. Поскольку догадаться, что последует за таким предисловием, было нетрудно.
        - Так вот… - Дорон неудачно повернулся и задел локтем горшок с геранью, который в результате чуть не свалился на пол. Однако чахлый цветочек с бледно-розовыми лепестками все-таки удержался на месте, чем в очередной раз доказал собственную живучесть. Поднимавшаяся со стройки пыль, жара и редкий полив (хозяин крошечного кабинета и без того вечно крутился, как белка в колесе) не могли загубить хрупкое на первый взгляд растение. - Одним словом, боюсь, что ты уволена.
        Я опустила глаза и закусила губу, чтобы совладать с эмоциями. Конечно, это было ожидаемо. В большинстве случаев мне отказывали сразу, реже - после первого дня на новом рабочем месте. К подобному отношению я привыкла. Но здесь я успела продержаться целых пять дней. Пять дней! Почти полную рабочую неделю. И это давало надежду, что на сей раз злой рок обойдет меня стороной. Но, по-видимому, я оказалась излишне оптимистична.
        Бумаги со схемами, которые я принесла для согласования с начальством, легли на стол, тоже державшийся на честном слове (или на легкой бытовой магии) - как и всё в этом крохотном кабинете.
        - Причина, как я понимаю, не в качестве моей работы? - глухо спросила я, не поднимая взгляда.
        - Да в каком качестве?! - Дорон резко взмахнул рукой, снова едва не столкнув многострадальную герань. - Послушай, девочка, поверь мне на слово: ты - отличный архитектор. На мое суждение можешь положиться: я в этом деле добрых тридцать лет кручусь. И Низейский собор строил, и второй корпус столичного университета, и Малый южный дворец. Так вот, тебе еще немного опыта набраться - года три, не больше, - и из тебя не то что младший, а старший архитектор отличный получится! А тут… ну да, другие причины, - снова сникнув, подтвердил он.
        Спрашивать, какие именно, я не стала - и так все было понятно, - но заместитель главы строительства сам не выдержал, громко стукнув кулаком по столу.
        - Руки у этого идиота Бена не из того места растут! - гаркнул Дорон. - Кирпич он, видите ли, на ногу уронил! Себя бы за это по башке и стукнул - так нет, припомнилось ему, что ты как раз в это время мимо проходила! И все, заладил: «Ведьма, ведьма, сглазила, беду притянула».
        Лицо зама исказила самая настоящая гримаса: похоже, он и в самом деле воспринимал случившееся близко к сердцу.
        - И остальные, конечно, его поддержали, - с обреченным смешком предположила я.
        Дорон эмоционально махнул рукой.
        - Одни поддержали, другие… Да что с них взять? Молодежь, ветер в голове, думают тем местом, которое совсем для другого предназначено. В общем, до высокого начальства дошло, а он, оно то есть… в смысле начальство… - тут заместитель явно удержался от крепкого словца, - …сочло нужным прислушаться. Рисковать строительством он, видите ли, не может. Бред, да и только! В общем, Дана, извини. - Дорон со вздохом вытащил из ящика конверт и протянул мне. - Вот, это за те дни, что ты отработала.
        - Да я ничего и сделать особо не успела, - с кривой улыбкой отозвалась я, покосившись на свои наброски. - Вряд ли я что-то реально заработала.
        Сказала - и тут же пожалела. Ну не дура ли? И так без жалованья останусь на неопределенное количество времени, а денег, между прочим, кот наплакал. Каждый грош на счету, а тут хоть что-то.
        Однако Дорон, к счастью, был не из жадных и на слове ловить меня не стал.
        - Боги с тобой, Дана! - поморщившись, воскликнул он. - Я и так тут перед тобой распинаюсь, не знаю, как в глаза посмотреть, а ты еще от жалованья отказываешься. Бери, и точка. Заработала, твое.
        - Спасибо, - благодарно кивнула я и, опустив глаза, приняла конверт из его руки.
        Сразу же спрятала деньги в сумку.
        - Благодарить меня точно не за что, - проворчал Дорон, поднимаясь со стула. - Если вдруг узнаю о свободном месте, дам тебе знать. И не унывай. У тебя все еще будет отлично.
        Я снова кивнула, постаравшись натянуть на лицо подобие улыбки, попрощалась и вышла из здания. В воздухе, как и обычно во время рабочего дня, стояла пыль. Где-то стучал молот, звенела пила, люди сновали туда-сюда с тележками, груженными древесиной и инструментами. Прикрывая лицо рукавом (не столько от пыли, сколько от окружающих), я быстро покинула территорию стройки и зашагала по направлению к реке.
        У нас, в Аяре, по каким делам ни ходи, рано или поздно окажешься у берега. Река Майма разделяет городок на две неравные части. Та, что поменьше, лежит на восточном берегу. Там расположены более богатые кварталы, мэрия, крупные лавки, а также центральная площадь. Именно там всегда кипит жизнь, и не случайно на этом же берегу планировали возвести новый Дом музыки - комплекс из трех зданий, в проектировании одного из которых я до недавнего времени принимала участие.
        Так что работала я на восточном берегу, а жила на западном, как и большинство людей, не отличающихся ни благородным происхождением, ни предпринимательской жилкой, которая позволила бы иметь отличный доход даже в нашем провинциальном городке.
        С восточной стороны находился еще и Остров - так называли его жители Аяры, - хотя это был скорее полуостров, приютившийся между Маймой и ее крупным притоком, Макором. Эта часть города и вовсе считалась элитной. Здесь стояли богатые дома, проводились выставки, редко, но все же случались балы и прочие значимые культурные мероприятия.
        Однако мой путь лежал на запад. До ближайшего моста идти было недолго. Пешеходный, по большей части деревянный, но с металлическими подпорками и перилами, он изгибался дугой, соединяя две такие разные части одного города, и чем-то напоминал волшебную дорожку из сказки. Возможно, так казалось из-за многочисленных железных замков, крепившихся к прутьям перегородки. По местному поверью, оставив здесь такой замок, молодожены тем самым гарантировали себе долгую и счастливую совместную жизнь.
        Дойдя до середины моста, я облокотилась обеими руками о перила и, слегка перегнувшись, посмотрела на воду. Мимо неспешно проплывали, иногда прокручиваясь вокруг своей оси, сорванные ветром листья.
        Лишь отсюда я могла спокойно смотреть на свое отражение. Там, внизу, в подернутой рябью воде прорисовывался только контур, общие очертания, но деталей было не разглядеть. И потому казалось, что с моста на реку смотрит обыкновенная женщина с обыкновенной внешностью. И не было у нее ни нижней челюсти, выдающейся вперед, ни щербинок между зубов, ни носа картошкой, ни жидких волос, с трудом прикрывающих торчащие уши… И вроде бы никакой патологии, а общая картина пугающая.
        Так что криворукий строитель - далеко не первый, кто ожидает от меня дурного глаза и даже темного колдовства. Вот только, в отличие от настоящих ведьм, каковых в нашем королевстве не так уж и мало, мне устроиться в этой жизни совсем не просто. Никто не желает терпеть рядом с собой такое уродство. И предыдущая моя работа, проектирование первого в городе четырехэтажного здания, - случайное исключение из общего правила.
        Я извлекла из сумки конверт, вытащила на свет купюры (держала крепко, чтобы не унесло ветром) и пересчитала. Вышло даже не за пять дней, а за шесть, полную рабочую неделю. Дорон постарался. Что ж, спасибо ему за это. Ведь дома у меня лежит немногим больше. На то, чтобы внести ближайшую плату за жилье, хватит. На еду тоже чуть-чуть останется. А дальше… Если в самом скором времени я не найду работу, окажусь на улице без средств к существованию. И даже нищенствованием заработать не смогу: моя внешность обычно способствует скорее чувству неприязни, нежели жалости.
        Так было не всегда, но за долгие годы я привыкла к тому лицу, которое смотрело на меня из зеркала. Привыкла к морщащимся и брезгливо кривящим губы людям. Меня скорее могла удивить реакция таких, как Дорон. Она была неожиданной.
        Спрятав деньги обратно в сумку, я снова посмотрела на воду. Прыгнуть, что ли?.. Впрочем, это я так, несерьезно. Поживем еще. Прыгнуть всегда успею - если уж совсем никакого выхода не останется.
        Я оттолкнулась от перил и побрела по мосту вниз к своей, западной, части города. Домой не спешила: сейчас мне вообще торопиться некуда. Вместо этого села на скамейку в одном из своих любимых скверов, достала припасенную заранее булку и принялась кормить голубей. Они привычно слетелись, стоило мне занять давно облюбованное место.
        Скорее механическими, чем продуманными, движениями я стала разбрасывать в разные стороны куски булки. Нельзя сказать, будто я была погружена в раздумья. Голова, напротив, казалась пустой, словно грустные мысли не могли проникнуть сквозь инстинктивно выдвинутый барьер. Зато эмоции не покидали ни на секунду. Вот только нестабильное душевное состояние напоминало огромный маятник, который методично отшвыривал меня то к меланхолии, то к нецензурщине.
        Последние кусочки раскрошившейся булки я забросила подальше, воробьям, которым не удалось миновать более крупных птиц и пробиться в хлебные (в прямом и переносном смысле) места. Потом встала, отряхнула платье и, перекинув сумку через плечо, продолжила неспешно двигаться в сторону дома.
        Я уже вышла из сквера, но все еще шагала вдоль забора, когда увидела пса. Крупный, лохматый, со свалявшейся светлой шерстью, он смотрел на меня, одиноко стоя на пустой улице. Никакого намека на ошейник. В глазах - доверие с легкой примесью испуга. И тоска. Вот такая гремучая смесь.
        Приблизившись, я замерла на месте и осторожно, стараясь не спугнуть, вытянула к псу руку. Сперва он потянулся ко мне, но страх был сильнее. Прижав уши, опустил хвост и немного попятился. Но не убежал. И продолжал внимательно смотреть.
        Я присела на корточки и заговорила, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно и успокаивающе.
        - Ну что ты? Иди сюда, иди. Я тебя не обижу, честно. Просто поглажу.
        Собачий хвост принял прежнее положение, уши приподнялись, и пес постепенно, шажочек за шажочком, двинулся ко мне. При этом он потешно вытягивал голову вперед, с любопытством принюхиваясь. Я снова рискнула протянуть руку, и вскоре ладонь коснулась нечесаной, но все равно приятной на ощупь шерсти.
        - Накормить мне тебя, к сожалению, нечем, - покаялась я. - Вот, последний хлеб раздала.
        Я вздохнула, пес тоже погрустнел, как будто понял. Но уходить и не думал. Я почесала его между ушами, и он довольно поднял голову повыше.
        - Не повезло тебе, да? - понимающе хмыкнув, спросила я. - Был бы ты породистый, с родословной, - и любой богач за тебя бы с радостью кучу денег выложил. А так никому ты не нужен. Приходится болтаться по улицам и скверам в поисках еды.
        Пес лег и опустил голову на передние лапы. Вряд ли он понимал, что я говорю, но воспринимал слова благосклонно, реагируя не на содержание, а на интонации. Ему уже явно было комфортно в моем обществе. Я продолжила его гладить.
        - И никому не интересно, что ты ласковый, и преданный, и умный. Не подпадаешь под принятые рамки - и все, до свидания.
        Я вздохнула. Еще немного молча потрепала пса по густой шерсти. Потом встала, устав сидеть на корточках. «Ну что ж, пока? Удачи тебе!» - собиралась сказать я. Но взгляд пса наполнился такой неизбывной тоской, что слова застряли в горле.
        - Ну что… Пойдем со мной? - предложила я, понимая, что совершаю огромную ошибку, что нельзя брать на себя ответственность за кого-то другого, когда сама не знаешь, что будет с тобой завтра. Я это понимала, но все же точно знала, как поступлю. А пес, обнадежившись, приподнял уши. - У меня дома есть еда, вода и мягкая подстилка, - сообщила я. - Правда, через пару недель я могу оказаться на улице, и ты со мной за компанию. Будем тогда вместе просить милостыню.
        Пес, нисколько не расстроенный такой перспективой, потрусил за мной, виляя хвостом.
        Добравшись до дома, я первым делом его накормила и в процессе смогла оценить, насколько бедолага был голоден. Затем настало время решать другую проблему: собаку нужно было помыть. Однако пускать пса в собственную ванну я не желала и потому, недолго думая, выставила на улицу возле входа лохань, натаскала воды и уж потом устроила водные процедуры. Пес оказался от них не в восторге, но все-таки в лохань влез и в целом вел себя довольно послушно.
        - Дана!
        Услышав оклик, я подняла голову. Лилах, соседка, с которой у меня сложились неплохие отношения, стояла на балконе второго этажа дома напротив. Учитывая, что улочки в этой части города были узкие, жители переговаривались с такого расстояния без особого труда.
        - А почему ты дома? - спросила Лилах после того, как я приветственно помахала ей рукой. Помахала и вернулась к своему занятию: каким бы покладистым ни был пес, чрезмерно испытывать его терпение все же не стоило. - Ты вроде бы устроилась на работу на Острове?
        - Не на Острове, просто в восточной части, - машинально поправила я. - Впрочем, уже неважно. Я там больше не работаю.
        - А-а-а… - Лилах, похоже, сперва собиралась спросить о подробностях, но потом передумала. Догадаться о причине моего увольнения было несложно. - А что это за собака? - вместо этого поинтересовалась она.
        - Моя, - с непонятно откуда взявшимся вызовом ответила я, ненадолго прерывая процесс помывки.
        - М-м-м. Понятно, - кивнула соседка, с любопытством оглядывая пса. - А как ее зовут?
        - Э… Не знаю, - призналась я, испытывая при этом некоторую неловкость.
        - Понятно, - повторила Лилах. Еще немного понаблюдала за нашим с псом занятием, после чего задумчиво изрекла: - У нее, наверное, вши… то есть эти… блохи?
        - Наверное, - согласилась я. - Вот этим-то я как раз и занимаюсь.
        - Угу.
        Из квартиры соседки раздался громкий вопль:
        - МАМА!
        Я в первый момент подпрыгнула, хватаясь за сердце, но Лилах лишь повернула голову к балконной двери, демонстрируя чудеса спокойствия. Продолжение не заставило себя ждать.
        - Идем играть! - требовательно произнес детский голос.
        - Ноам, я разговариваю! - откликнулась соседка.
        Однако она явно не рассчитывала на спокойное продолжение беседы и оказалась права.
        - Мама, идем играть СЕЙЧАС! - с настойчивой непосредственностью заявило чадо.
        Лилах, у которой было двое детей, одному два, другому четыре, обреченно закатила глаза.
        - Минуту, крокодилы! - крикнула она и снова повернулась ко мне. - Я поговорю с Эялем. Вдруг у них будет пробегать какая-нибудь работа.
        Я кивнула, хотя на положительный результат не рассчитывала. Эяль, муж Лилах, служил в мэрии и теоретически действительно мог бы помочь архитектору с трудоустройством. Но у меня случай особый. В прошлом Эяль уже пытался мне посодействовать, и ничего из той попытки не вышло.
        Из квартиры внезапно раздался громкий звук бьющегося стекла. А затем невинный детский голос констатировал:
        - Ой. Упало.
        Лилах на секунду сжала зубы, округлила глаза и вытянула вперед руки с согнутыми пальцами, изображая страшное чудовище, готовое кого-нибудь покалечить, после чего со страдальческим «Иду!» скрылась в доме.
        Удивительно, но кое-какой результат обращения к Эялю все-таки был. Мне предложили прийти на так называемый испытательный день в дом главы гильдии гончаров. Правда, требовался им не архитектор, а секретарь. Но с момента увольнения прошло два дня, других предложений пока не поступало, а найти источник заработка требовалось срочно. Так что я пошла.
        Главу гильдии я лицезрела не более двух минут. Это был статный, солидный мужчина лет сорока на вид. Полагаю, в действительности ему было больше, поскольку так рано на подобную должность обычно не пробиваются. Вежливо со мной поздоровавшись, он направился по своим делам. Меня же препоручили Хане, полной женщине, по возрасту годившейся мне в матери. Она показала, в чем будет заключаться суть моей работы, и в течение восьми часов я честно вникала в списки товаров, имена купцов и названия крупных лавок.
        Ближе к вечеру Хана, и правда отнесшаяся ко мне немного по-матерински, подошла к моему столу, вся сияющая, и сообщила, что меня приняли на работу.
        - Это глава гильдии сказал? - спросила я, обрадованная и удивленная одновременно.
        Хана покачала головой.
        - Его жена. Но здесь именно она все решает, - доверительно добавила сотрудница, понизив голос.
        Мне вспомнилась худая ухоженная брюнетка с пронзительным взглядом, и вправду наблюдавшая за мной пару раз в течение дня. Ее внимание заставляло чувствовать себя не в своей тарелке, и каждый раз я ждала заявления, что человеку с моей внешностью в таком уважаемом доме не место. Теперь же выяснилось, что именно ей я обязана шансом не умереть через пару недель с голоду.
        - Здорово! - выдохнула я. - Но разве она видела хоть что-то из моей работы?
        Наблюдать со стороны - это, конечно, хорошо, но в бумаги, с которыми я имела дело, жена главы гильдии не заглядывала.
        - Это неважно, - дополнительно понизив голос, просветила меня Хана. - Главное, она видела тебя. Ты понимаешь, ее совершенно не устраивает, когда рядом с ее мужем крутятся молодые вертихвостки с надутыми губками. Она предпочитает видеть здесь женщин постарше, вроде меня. А на должность секретаря никак никого подходящего не находила. А на тебя посмотрела - и прямо в восторг пришла!
        Я не могла видеть себя со стороны, но, думаю, в тот момент краска схлынула с моего лица. Стало быть, меня берут не за образование, гораздо более серьезное, чем требуется для этой работы. Не за старательность, не за ум, не за полученные результаты. А за мою внешность, благодаря которой хозяину дома точно не придет в голову крутить со мной шашни.
        - Спасибо, Хана, - глухо сказала я, выходя из-за стола. - Передайте, пожалуйста, госпоже супруге главы гильдии, что я не смогу принять ее щедрое предложение.
        Ошарашенный взгляд Ханы сопровождал меня до дверей. Выйдя из здания, я быстро зашагала по улице, обхватив себя руками, несмотря на то что холодно не было.
        О своем импульсивном поступке я пожалела почти сразу, стоило двухэтажному дому главы гильдии остаться за спиной. Сначала пыталась отогнать угрызения совести, сосредоточившись на быстрой ходьбе и дующем в лицо ветре. Но это помогло лишь ненадолго: в скором времени невеселые мысли достигли сознания. Итак, я только что своими руками лишила себя, возможно, последнего шанса обзавестись работой и сохранить жилье. Теперь пойду по миру сама, а заодно прихвачу с собой пса, который имел глупость довериться моим заботам. А все потому, что я не сумела вовремя сдержать дурацкую, совершенно неуместную гордость. Радоваться надо было! Моя внешность при устройстве на работу всегда мешала, а тут вдруг сыграла на пользу. А я не оценила.
        Вернувшись домой, я зарылась лицом в густую шерсть своего пса и долго плакала. Вариантов, которые предстояло проверить, оставалось все меньше, а время очередного взноса платы за жилье неотвратимо приближалось.
        На следующий день я вновь отправилась на поиски работы, и все прошло как обычно. В том смысле, что в обоих местах, куда я сунулась, мне отказали сразу, едва взглянув на мое лицо. К подобному я привыкла и, возможно, не слишком бы расстраивалась, но перспектива оказаться на улице не радовала совсем. Тот единственный проект, на который меня благополучно взяли по окончании обучения, был столь же благополучно завершен несколько месяцев назад, и от заработанных тогда денег почти ничего не осталось.
        Поэтому я шла по узкой мостовой, мимо лавок, жилых домов и призывно распахнувших двери мастерских, и думала только об одном: хоть бы найти работу! Невольно косилась на сидящих у дороги нищих, примеривая их роль на себя. И вдруг один из них, мужчина в годах, неимоверно бледный, стал заваливаться набок.
        Рациональное мышление стандартного обывателя советовало пройти мимо, но я замешкалась, а потом все-таки спросила:
        - Вам плохо?
        «Сейчас, наверное, денег попросит на поправку здоровья», - сразу же подумала я, но вместо этого нищий прохрипел:
        - Лекарство! Мне нужно лекарство! Сердечные капли. Пожалуйста!
        И опустил голову на булыжники, которыми был вымощен переулок.
        Я огляделась. Лавка аптекаря была совсем рядом: перейти на другую сторону и миновать всего пару домов. Обыватель внутри меня все еще советовал отправиться прочь: людей кругом и без меня предостаточно, и денег у них куда как больше, но… Казалось, что без лекарства нищий умрет, а оставить человека умирать - это не то, что моя совесть с легкостью сможет переварить. Я даже не считаю, что мой поступок был продиктован добротой. Просто я знала: если пройду мимо, потом замучаю себя переживаниями. Поэтому можно считать, что к аптекарю я пошла, дабы предотвратить собственные душевные мучения. Кроме того, слишком уж живо мне недавно представлялась картинка, на которой я сама сижу на паперти с протянутой рукой.
        Ладно, будем надеяться, что это лекарство не слишком дорогое. Сердечные капли - состав нередкий, такие обычно продают по доступной цене.
        Аптекарь выслушал меня с деловым видом и поставил передо мной две склянки. Одну снял с полки, другую вытащил из-под прилавка - видимо, уж очень ходовой был товар.
        - Эти обычные, эти с магической составляющей, - объяснил он. - Магические эффективнее и действуют быстрее, но и стоят дороже.
        Я вздохнула.
        - Сколько?
        - Эти пятьдесят медников, эти полтора сребра, - привычно отбарабанил аптекарь.
        Выходит, магические втрое дороже. Ладно, все равно эти деньги погоды не делают. Я указала на магические капли и потянулась за кошельком. Выбежав наружу, вручила лекарство с трудом приподнявшему голову нищему.
        Тот выпил содержимое. Эффект проявился практически сразу. Лицо мужчины порозовело, глаза полноценно открылись, дыхание выровнялось. Он сел и улыбнулся мне благодарной улыбкой.
        Ну, слава богам. С этой мыслью я собиралась пойти своей дорогой, но нищий снова меня остановил.
        - Спасибо, девонька! - сказал он, приложив руку к груди. - А не найдется ли у тебя мелкая монетка?
        От такой наглости у меня глаза полезли на лоб.
        - Послушайте, а вам не кажется, что это чересчур? - поинтересовалась я, не скрывая своих эмоций.
        - Самая маленькая, - просительно протянул нищий. - Один медник!
        Я с шумом выдохнула, возведя очи к небу, достала кошелек и, так уж и быть, вручила идущему на поправку маленькую красноватую монетку.
        - Вот и хорошо, - широко улыбнулся он.
        И что-то в этой улыбке мне не понравилось.
        Между тем нищий потер монету в ладонях, почти беззвучно шевеля губами. И снова поднял на меня довольный взгляд.
        - За то, что ты не прошла мимо и помогла чужому человеку, твое желание исполнится, - объявил он.
        Я пару секунд постояла, прикидывая, сумасшедший он или просто издевается, а потом зашагала прочь. И, лишь свернув за угол, сообразила, что было не так с его улыбкой.
        У нищего были здоровые белоснежные зубы, совсем не характерные для человека его положения.
        Назавтра я решила поспать подольше. Точнее, вообще не вылезать из кровати до тех пор, пока не почувствую такого желания. В конце концов, осталось мне недолго. Почему бы не насладиться в полной мере тем фактом, что в данный момент мне есть где спать и чем питаться? Можно валяться до полудня (благо пес спит рядом и с утренней прогулкой не торопится), потом позавтракать и выйти поболтать с соседкой… И так лениво провести весь день. Уйти в запой - не для меня, в загул - тоже, а так… уйду в засып. Хоть будет что вспомнить.
        Однако осуществить этот во всех отношениях приятный план мне не дали. Около десяти часов утра в дверь постучали. К этому моменту я уже не спала, просто валялась в кровати. Так что не мешкая сунула ноги в тапочки и пошаркала открывать.
        Мальчишка-посыльный вручил мне письмо и сразу же убежал, должно быть, поняв, что в этом квартале рассчитывать на чаевые не приходится. Разорвав конверт, я принялась читать. Послание оказалось от Дорона, и оно было коротким.
        Дана,
        есть для тебя хорошая работа. Отправляйся прямо сейчас по адресу: Остров, улица Цаярим, 11. Наниматель - Итай Брик. Я замолвил за тебя словечко.
        Дорон
        Проморгавшись, я еще раз пробежалась глазами по строкам. И ринулась одеваться. А затем, быстро выгуляв собаку, поспешила к ближайшему мосту, ведущему на восточный берег Маймы.
        В послание Дорона до сих пор не верилось. И дело было не в том, что предполагаемое место работы располагалось на Острове. В конце концов, почему бы и нет? Немало проектов сосредоточено именно там, ведь именно у тамошних жителей водились на них деньги. Нет, причина заключалась в личности работодателя. Итай Брик был очень известным художником, гордостью нашего города. Его картины выставлялись на самых престижных выставках, а заказы он получал от самых что ни на есть знатных клиентов, по слухам, даже от самого короля.
        При чем же тут архитектор, спросите вы? Все дело в том, что Итай Брик был не просто художником, он был Оманом. Оман - это художник, дар которого настолько силен, что носит магический характер. Его работы в некотором смысле оживают, приобретая объем, осязаемость, даже запах. Конкретно в случае Брика речь шла о пейзажах, и в его картины можно было в буквальном смысле слова шагнуть. В результате человек оказывался в своего рода комнате, где все вокруг выглядело и ощущалось точно так, как на картине. Ветер покачивал ветви деревьев, цветы по-настоящему благоухали, а капли дождя, по слухам, оставляли влажный след на подставленном лице.
        Для некоторых оманов подобное было редкостью, характеризующей лишь самые удачные из работ. Но в случае Брика этим магическим свойством обладало абсолютное большинство картин, независимо от того, были ли они нарисованы на стенах в домах его клиентов или же на полотнах, выставлявшихся на выставках.
        Подобные работы были не только картинами, но и словно бы небольшими комнатками или садами. А потому они нуждались в планировке, точном расчете пропорций, в схеме, которая учитывала бы как план художника, так и размеры полотна или помещения, на стене которого предстояло появиться произведению искусства. В противном случае существовал риск, что человек, вошедший в картину, вынужден будет, например, стоять пригнувшись, дабы не упереться головой (а то и плечами) в плывущие по небу облака. Именно по этой причине оманы, как правило, работали в паре с архитекторами. В такой паре первую скрипку, бесспорно, играл художник, архитектор же был скорее своеобразным квалифицированным помощником, нередко выполнявшим дополнительные поручения и всегда остававшимся на вторых ролях. Но вторая роль там, где первую играет оман, - это тоже весьма почетно. А самое главное в моем случае - это была работа, и работа по специальности. Не секретарем и не подмастерьем (а я от безысходности была уже готова на все что угодно), а именно архитектором.
        Правда, обнадеживаться слишком сильно я не торопилась. Хоть Дорон и порекомендовал меня художнику (за что я была безмерно ему благодарна), на работу меня тот еще не взял. Да и, скорее всего, не возьмет. Просто он еще меня не видел.
        Дом, в котором проживал художник, был одноэтажный, с покатой крышей, внутри наверняка светлый благодаря размеру и расположению окон. Как архитектор я бы оценила его на четверку с плюсом. С точки зрения эстетики не придерешься. В плане качества постройки - скажем так, не на века. Но и не из хлипких, что начинают разваливаться при первом проливном дожде. Полагаю, лет десять еще постоит без особых проблем.
        Поднявшись по ведущим на порог ступенькам, постучала в дверь орехового цвета. Постаралась унять дрожь. В конце концов, не в первый раз мне отказывают от места. Зато, если повезет, успею бесплатно взглянуть на работы гения. Может быть, даже на наброски или незаконченные картины: наблюдать за процессом еще интереснее.
        Я ожидала, что меня встретит служанка, но нет, дверь открыл, судя по всему, сам хозяин дома. Во всяком случае, стоявший передо мной мужчина наводил на мысль о человеке искусства. Нет, на нем вовсе не было классического берета или огромного банта. Зато бежевая рубашка с широким воротником, надетая навыпуск, была действительно характерна для представителей этой профессии, тем более в сочетании с фиолетовым пятном на рукаве, явно оставленным краской в процессе работы. Некоторую небрежность образа довершали взъерошенные волосы. Точно художник. Человек немного не от мира сего, которому во время рисования становится ни до чего. Уж точно не до подобной ерунды, как причесывание, пусть даже и пятерней.
        Впрочем, такую внешность трудно испортить. Высокий худой брюнет с красивым лицом. Прямой нос, изогнутая линия угольно-черных бровей, узкий подбородок, высокие скулы. Темно-карие глаза чуть-чуть навыкате. Это его не портило, скорее, придавало лицу выразительности. Кожа не бледная, но и не слишком смуглая. И еще мне бросились в глаза длинные пальцы с ногтями миндалевидной формы. Такие пальцы как раз и ожидаешь увидеть либо у музыканта, либо у человека, занимающегося изобразительным искусством.
        - Добрый день! - поздоровалась я, силясь унять напряжение. - Я по поводу работы, Дорон Горен сказал, что я могу к вам прийти…
        На какой-то миг мне показалось, что хозяин дома так и не соберется раскрыть рот; сама же я понятия не имела, что говорить дальше вот так, на пороге. Но пару томительных секунд спустя брюнет бросил: «Проходи» - и сам подал мне пример, зашагав куда-то вглубь дома. Дверь я закрыла сама и поспешила за ним следом.
        Действительно хорошая планировка. Прихожая, плавно переходящая в одну из жилых комнат, высокие потолки, местами - узкие ниши в стенах, и свет действительно отлично проникает через широкие окна. Занавесок на некоторых не было вовсе, на других они были отдернуты и почти не привлекали внимания, но все это смотрелось весьма органично, учитывая общее убранство помещений. Уютно, но без излишков мебели. Просторно, аккуратно, стильно.
        Миновав две комнаты, мы свернули направо и оказались в помещении, оборудованном как своего рода кабинет. Почему «своего рода»? Здесь не было ни бланков, ни конвертов, наводящих на мысль о деловой переписке. Даже запасных чернильниц и гусиных перьев. Отсутствовала и мебель, предназначенная для хранения подобных вещей, вроде бюро или секретера. Просто стол, пара стульев и пара кресел (одно из них - у камина) да небольшой низкий шкафчик с дверцей.
        - Садись.
        Хозяин дома (так я, во всяком случае, предположила, хотя он до сих пор не удосужился представиться) кивнул мне на стул для посетителей, но сам следовать своему совету не спешил, вместо этого прислонившись к углу шкафа. Окинул меня взглядом, нахмурился и слегка скривил поджатые губы, отреагировав таким образом на мой внешний вид. Это было привычно, но неприятно. Ну, все понятно, скоро сообщит, что не нуждается в моих услугах. Вопрос лишь в одном: выставит сразу или для виду все-таки проведет собеседование?
        - Тебя зовут?..
        - Дана Ронен.
        Брик кивнул: видимо, слышал такое имя от Дорона.
        - У тебя диплом архитектора из Лиловой академии?
        - Из Областной академии искусств, - поправила я.
        «Лиловой» нашу академию действительно часто называли за счет специфического цвета, в который была выкрашена часть здания.
        - И ты проектировала Восточную башню? - продолжил расспросы потенциальный работодатель, пропустив мое уточнение мимо ушей.
        Я молча кивнула. Трехэтажное здание (плюс мансарда), конечно, трудно было назвать башней, и тем не менее именно такое прозвище оно получило в народе, поскольку действительно возвышалось над прочими домами Аяры.
        - Угу.
        В задумчивости взявшись своими длинными пальцами за подбородок, Брик еще немного поглядел на меня с очевидным неудовольствием, а затем положил передо мной на стол лист бумаги. Это был черновой набросок, сделанный карандашом. Довольно простенькая композиция: окно, на подоконнике - цветок в горшке, за окном видна ива, по небу плывет облако.
        - Сможешь сделать расчеты? - спросил он. - И нарисовать чертеж?
        - Смогу, - ответила я уверенно.
        - Давай.
        Пара карандашей уже лежала на столе. Брик развернулся и просто-напросто вышел в соседнюю комнату. Дверь закрылась, и, судя по раздававшимся с той стороны звукам, он занялся своими делами, не имея ни малейшего намерения наблюдать за моей работой. Я взялась за бумагу и карандаш и углубилась в расчеты.
        Много времени это не заняло. Речь шла не о полноценной картине - скорее, об «игрушечной» версии с незначительным числом деталей, явно предназначенной сугубо для проверок при подобных интервью. Если, конечно, нашу встречу можно было назвать таковым.
        В исходе я, в общем-то, не сомневалась, но тем не менее работала на совесть. Закончила минут за сорок, затем подошла к закрытой двери. За все это время художник ни разу не заглянул в комнату, хотя бы даже ради того, чтобы посмотреть, на месте ли я и не смылась ли, прихватив из дома пару-тройку ценностей.
        Я постучала в дверь. На всякий случай повысив голос, сказала: «Все готово!» - и вернулась на свое место за столом. Брик появился достаточно быстро. Подошел, коротко одарив меня очередным отнюдь не восторженным взглядом, взял бумагу с расчетами и схемами, внимательно ее просмотрел и бросил обратно на стол. Плавно проплыв по воздуху, листок приземлился вплотную к чернильнице. Скривившись, я приготовилась с достоинством принять сообщение о моем несоответствии предполагаемой должности.
        - Стало быть, так. - Заговорив, художник даже не счел нужным смотреть мне в глаза. Я скривилась еще сильнее. - Оплата - пятьдесят сребров в неделю. График нестандартный: выходной не всегда в воскресенье, а по договоренности. Как раз по воскресеньям мне нередко бывает нужен помощник. Часы работы - с десяти утра до семи вечера. Раньше десяти тебе здесь делать будет нечего. В случае выставки о времени договариваемся отдельно. Если расчеты надо произвести на дому у клиента, мне все равно, в какие часы ты будешь это делать. Да, и еще. Полагаю, это подразумевается изначально, но хочу уточнить: мне нужен не только архитектор, но и помощник. В том, что касается заказов, подготовки красок и тому подобного. Словом, ассистент. Если тебя устраивают условия, можешь приходить завтра к десяти.
        Я смотрела на него, по-прежнему стоявшего у стола, снизу вверх, совершенно неприлично выпучив глаза.
        - Вы что, хотите сказать, что… берете меня на работу? - недоверчиво спросила я.
        Протекция Дорона никак не могла быть настолько серьезной. Он не такая большая шишка, а художники, тем более оманы, - и вовсе люди по природе своей независимые, предпочитающие полагаться на собственные суждения. Невольно вспомнился давешний нищий, пообещавший исполнение заветного желания.
        Брик пожал плечами - даже не удивленно, а скорее безразлично.
        - Почему нет? - отозвался он. - Расчеты сделаны идеально, схемы отличные. Ну так как?
        Он все-таки соизволил посмотреть мне в глаза. Вопросительно, но в то же время довольно равнодушно. Соглашусь - хорошо, откажусь - он не сильно расстроится. Я в очередной раз впечатлилась тем, насколько он красив - даже сейчас, с таким безразличным выражением лица. А может быть, именно поэтому?
        Смысл вопроса дошел до меня не сразу: кто бы, скажите на милость, ответил отказом на моем месте?! Озвученное им жалованье примерно вдвое больше того, что я получала на предыдущей, весьма, кстати сказать, неплохой работе. С такими деньгами не то что за квартиру платить - вообще жить припеваючи можно! А что касается нестандартных рабочих часов - какая мне разница? У меня что будний день, что воскресенье - одно и то же. Родных нет, близких друзей тоже. А перекрикиваться с вышедшей на балкон Лилах в любое время можно.
        - Да, - поспешила ответить я, сообразив наконец, чего от меня ждут. - Я приду завтра в десять.
        Пришла. Дверь мне снова открыл хозяин дома, из чего я заключила, что прислуга здесь не живет. Следом за немногословным художником прошла по вчерашнему маршруту. Однако в кабинете мы на сей раз не задержались, вместо этого прошествовав в соседнюю комнату, ту самую, где он пропадал накануне сорок минут. Оказавшись на пороге, я с трудом удержала желание замереть, разинув рот.
        Это была святая святых художника, мастерская. Вне всяких сомнений, как таковая она строилась изначально и спроектирована была сказочно. Очень просторная (как зал вытянутой формы), светлая, с причудливым неровным потолком, она чем-то неуловимо напоминала оранжерею. На порядок здесь не было и намека - холсты, листы бумаги всех возможных размеров, палитры, разнообразные кисти, тряпки, безнадежно перепачканные в краске. При этом тут, кажется, не имелось ни одного предмета, который не касался бы непосредственно процесса рисования.
        Мастерская была очень светлой благодаря огромным окнам, любое из которых легко было зашторить при помощи специальных рычажков (дотянуться до верха штор при всем желании нереально, столь высоки там окна). Кроме того, и на потолке, и на стенах располагались многочисленные кружочки миниатюрных светильников, которые, вероятно, можно было включать в различных комбинациях, чтобы создать нужный вариант искусственного освещения.
        Но особого внимания, конечно, заслуживали стены. Ибо на них висели многочисленные картины. Вернее, так: Картины. Вне всякого сомнения, работы самого Брика. Не знаю, по какому принципу он решал, что именно оставить в этой мастерской. То ли выбирал те работы, которые посчитал неудачными, то ли, напротив, вешал на стены любимые свои произведения. Так или иначе, это было неописуемо. Практически со всех сторон на меня взирала природа, большей частью характерная для наших широт. Сосновый бор с землей, усыпанной ковром из хвои. Светло-голубая поляна незабудок, тянущихся к небу насыщенного синего цвета. Гроздь рябины, укрытая воздушной шапкой снега.
        Приблизившись к незабудкам, я ощутила прикосновение легкого летнего ветерка, а от рябины, напротив, повеяло холодом. Даже если я не проработаю здесь долго, этого зрелища достаточно, чтобы с лихвой окупить все мои старания и последующие переживания. Словно я бесплатно побывала в совершенно невероятном музее.
        - Что скажешь? - осведомился Брик привычно равнодушным тоном, подбирая с пола какую-то очередную тряпку.
        Тогда мне впервые подумалось, что за его видимой бесстрастностью непременно должно скрываться что-то еще, ведь не может же художник столь безразлично говорить о собственном искусстве. Впрочем, если копнуть глубже, с какой стати его должно волновать мнение такой, как я? Я ведь не его коллега, не искусствовед, не известный коллекционер. Более того, во мне нет ни капли той красоты, которую Брик, судя по его работам, чрезвычайно ценил и необыкновенно тонко чувствовал.
        - Это… Это сказочно, - еле слышно выдохнула я.
        Он мимолетно, но все же улыбнулся, после чего мы приступили к работе.
        Оказалось, что на тот момент оман работал одновременно с тремя проектами. Два полотна были заказаны клиентами, еще одно он писал для собственного удовольствия и в перспективе планировал ехать с этой картиной на одну из наиболее престижных выставок страны. Необходимость распыляться, тратя время и силы на три работы, немало раздражала Брика, но выбора не было. И везде срочно требовались архитекторские расчеты.
        Два из них я закончила за первые несколько часов. К вечеру оставался лишь третий проект, но тут дело застопорилось. Штука в том, что художник и сам был не уверен, как точно должна выглядеть будущая картина, постоянно менял расположение раскидистой ели и шпиля замка на набросках и никак не мог подобрать вариант, который устроил бы его на сто процентов. Мои же схемы напрямую зависели от результата этих поисков. В итоге над набросками и расчетами мы работали параллельно, стараясь совместными усилиями выявить оптимальную версию.
        За окнами стало темнеть, и я все чаще смотрела на часы. Без десяти семь, а Брик и не думал закругляться. Семь. Семь ноль пять. Я напрягалась все сильнее. Напоминать художнику о времени не хотелось, но дома меня ждал пес, которого необходимо было вывести на прогулку. Он с самого начала очень прилично себя вел, всегда терпеливо дожидаясь выгула. Вечером мы выходили в половине седьмого - семь. Теперь, учитывая, что добираться с работы домой мне предстояло около получаса, прогулка передвигалась на тридцать минут вперед, однако я ожидала, что пес поначалу немного потерпит, а потом перестроится на новый режим. Но заставлять его ждать еще дольше…
        Теперь я смотрела на часы чуть ли не каждую минуту. Время текло медленно, а Брик с головой ушел в наброски. Карандаш в его руке буквально летал по помещенному на мольберт листу. Семь десять. Четверть восьмого. Семь двадцать пять… Бедный пес, он там, наверное, уже с ума сходит. Волнуется, что меня нет, и терпеть ему все труднее, стоит около двери, скулит…
        - Адон[1 - Адон - господин, адонит - госпожа. Эти обращения используются при общении с аристократами либо людьми простого происхождения, занимающими высокое положение в обществе. По отношению к остальным употребляются обращения «гевер» (к мужчине) и «геверет» (к женщине).] Брик! - обратилась я к художнику.
        Ему стоило некоторого усилия оторваться от творческого процесса.
        - Да?
        Я опустила голову: было неловко.
        - Уже больше семи часов. Мне пора домой.
        - Да брось, осталось не так уж много, - отмахнулся оман, возвращаясь к мольберту, который в данный момент интересовал его гораздо сильнее разговора со мной. Гораздо сильнее всего на свете, наверное. - Мы уже нашли верное направление, надо только его доработать. Каких-нибудь час-полтора - и мы добьем эту схему!
        Я почувствовала, как волосы на голове становятся дыбом. Час-полтора?! Подобного мой пес просто не выдержит. Я даже не представляю, в каком состоянии он будет к моему возвращению!
        - Нет, я никак не могу остаться так надолго.
        Низ живота будто сжался в комок и слова дались тяжело, но поступить по-другому я была не способна.
        Брик снова оторвал взгляд от мольберта и посмотрел на меня, на этот раз более внимательно.
        - Я предупреждал, что график будет нестандартный, - строго заметил он.
        С угрозой? Или все-таки нет?
        - Вы предупреждали, что рабочие часы - с десяти до семи, - твердо возразила я.
        Помнить свои права я умела: в моей общей жизненной ситуации это было необходимо.
        Брик помолчал, буравя меня хмурым взглядом.
        - Какая разница, семь или восемь? - спросил он затем. - Ну, в другой раз уйдешь в шесть. Или, если хочешь, доплачу тебе за лишний час, только высчитай сама, сколько там выходит. Давай, давай, у нас работа стоит!
        Он попытался снова возвратиться к мольберту.
        - Но…
        - Что еще?
        Во взгляде художника явственно читалась укоризна.
        - Я правда не могу остаться. У меня есть срочное дело.
        Несколько секунд длилась пауза, которую Брик прервал совершенно неожиданным заявлением:
        - Да подождет тебя твой хахаль, ничего с ним не сделается.
        От удивления я на время забыла о страданиях своего пса.
        - Почему вы решили, что меня ждет… хахаль?
        Оман выразительно пожал плечами.
        - А какие альтернативы? - Он бросил мимолетный взгляд на часы. - Представление в театре началось полчаса назад. Опера - раньше. Лавки уже закрыты, никакие выставки в городе сейчас не проходят. Куда еще ты можешь торопиться?
        Логично. В корне неверно, но логично, вот ведь парадокс.
        - Это не хахаль.
        Возможно, признаваться не следовало, но я не привыкла лгать без крайней необходимости, к тому же Брик все равно не счел ухажера уважительной причиной для раннего ухода. Хотя, черт побери, почему раннего? Я, наоборот, уже на полчаса задержалась.
        Художник смотрел вопросительно, ожидая объяснений, и, помявшись, я все-таки призналась:
        - У меня есть собака. Пес, - зачем-то уточнила я, потупившись. - Понимаете, я должна его выгулять. Я никак не могу задержаться еще дольше. Если бы я знала заранее, я могла бы договориться с кем-нибудь, с соседкой, например, а так у меня просто нет выхода.
        Я посмотрела на него умоляюще, но ответный взгляд оставался непроницаемым.
        - Ты готова вот так уйти с нового рабочего места из-за собаки? - осведомился Брик, сделав особое ударение на последнем словосочетании.
        Я представила себе пса, в отчаянии шкрябающего когтями входную дверь. И, опустив глаза, тихо сказала:
        - Да.
        Словно приговор себе подписала.
        - Ясно, - жестко сказал художник. - Можешь идти.
        И снова заводил карандашом по бумаге, начисто игнорируя мое присутствие.
        С трудом передвигая одеревеневшими ногами, я вышла из мастерской.
        Домой, наоборот, шагала быстро, отлично помня о причине своего поступка. Полностью сосредоточилась на скорости, о другом старалась не думать. И все равно, когда я добралась до своей улицы, уже было больше восьми. Раздававшееся из-за дверей тоскливое поскуливание, сменившееся при моем приближении отчаянным лаем, несколько примирило с реальностью. Я все-таки приняла правильное решение.
        Когда я отперла и распахнула дверь, тут же попала «в объятия» пса. Он прыгал на меня с такой безудержной радостью, что я еле удержалась на ногах. А потом посторонилась, и он опрометью ринулся на улицу. Лапу задрал, едва успев соскочить со ступеней.
        И снова я до глубокой ночи проплакала, зарывшись лицом в густую шерсть.
        А наутро, чувствуя себя приговоренным, которого ведут на казнь, отправилась на Остров. Огонек надежды теплился, но очень слабый. Я понимала, что, вероятнее всего, уволена, пусть это и не было сформулировано вслух. Но убедиться в этом окончательно была обязана. Что ж, хотя бы в святая святых Омана побывала, посмотрела его картины. И то хлеб.
        Дождь легонько моросил, а я в третий раз в жизни стучалась в дверь просторного одноэтажного дома. Все внутри сжалось, когда послышался щелчок отпираемого замка… А потом снова сжалось, но уже по другой причине. Потому что на сей раз открыл мне не Брик. На пороге стояла делового вида женщина, высокая, подтянутая, старше меня, наверное, вдвое.
        Похоже, я не просто уволена. Мне уже нашли замену.
        Впрочем, что тут удивительного? На такое место из желающих очередь должна выстраиваться. И дураков вроде меня нет, никто другой так просто свой шанс не упустит.
        Я даже подумывала сразу попрощаться и уйти, но женщина заговорила первой.
        - Вы, должно быть, геверет Дана Ронен? - спросила она.
        Вот как, даже имя мое знает.
        - Да.
        Я высоко подняла голову, намереваясь с достоинством принять свой приговор.
        - Проходите.
        Женщина пропустила меня внутрь. Я вошла, отметив, что она не сочла нужным представиться. Следом за незнакомкой прошествовала по привычному маршруту. Заходить в мастерскую она не стала, покинула меня в кабинете, предоставив самой переступить последний порог.
        Брик, как и вчера, стоял у мольберта и потому увидел меня не сразу. Я сделала несколько шагов и кашлянула. Хоть все и было понятно, сердце ушло в пятки.
        Художник обернулся. Смерил меня долгим взглядом, а потом нетерпеливо поинтересовался:
        - Ну, где тебя носит? У нас работа стоит. Давай сюда скорее, я, кажется, нашел правильный вариант.
        От радости душа будто взлетела воздушным шариком, но ноги при этом приросли к полу.
        - Ты чего? - нахмурил брови Брик, несмотря на свою увлеченность работой, заметивший, что со мной что-то не так.
        - А я думала, вы меня уволили, - призналась я.
        Глупо, конечно: к чему подавать человеку идеи? Но как-то само с губ сорвалось.
        Оман нахмурился сильнее.
        - С какой стати? - полюбопытствовал он.
        Причем с таким видом, будто и в самом деле недоумевал.
        - Ну как, вы же сами вчера сказали: готова уйти раньше из-за собаки… - пробормотала я.
        - Ну и что? - передернул плечами Брик. - Мне было интересно, я задал вопрос. Ты ответила. На этом тему закрыли. Все. Любите же вы, женщины, нафантазировать глубинные мотивы там, где все лежит на поверхности, - пожурил он, вновь принимаясь разглядывать рисунок.
        Я могла бы ответить, что мужчины, в свою очередь, напрочь игнорируют глубинные мотивы даже там, где на поверхности не остается практически ничего. Но, разумеется, благоразумно промолчала, приступив вместо этого к работе. Лишь чуть позже спросила:
        - А кто эта женщина, которая открыла мне дверь?
        Брик, кажется, не сразу понял, в чем заключался вопрос.
        - Далия? Служанка. Она приходит три раза в неделю.
        На сей раз домой я вернулась вовремя. Присела на корточки рядом с вилявшим хвостом псом и, запустив руки в густую шерсть, задумчиво произнесла:
        - Хахаль. Ну и как тебе такое имя?
        Мой первый выходной выпал на вторник. Нисколько не огорчившись этому обстоятельству, я провела пару часов в центре Аяры и, среди прочего, на городском базаре. В частности, прикупила кое-что для пса. Назад возвращалась по памятному мосту с замками. И на том самом месте, с которого я смотрела на воду несколько дней назад, стоял, облокотившись о перила, незнакомый мужчина. Он был одет в военную форму, красную с синими лацканами, синими шевронами и синими лампасами, и на ногах у него были высокие черные сапоги. Ноги я могла разглядеть лучше, чем лицо, поскольку он стоял, низко склонив голову, должно быть, наблюдая за течением реки. Лишь приблизившись, шагая вдоль перил, я смогла определить цвет его волос. Темный оттенок каштанового.
        В состоянии войны наше королевство, Мамлаха, последние лет пять не находилось. Однако армия была необходима, и не только для поддержания авторитета. На границе королевства и других государств, с которыми у нас была договоренность о взаимопомощи, росли леса, в которых водились всевозможные чудовища. Границы эти следовало охранять, в первую очередь следить за обстановкой, но время от времени и вступать в схватки, дабы не позволить лесным обитателям захватить большую территорию.
        Поза шатена казалась странной, напряженной, и я, остановившись в нескольких шагах, дабы не вторгаться в чужое личное пространство, рискнула спросить:
        - У вас все в порядке? Может быть, нужна какая-то помощь?
        Военный медленно поднял голову, глядя не на меня, а прямо перед собой. Его лицо рассекал свежий шрам. Располосовав по диагонали левую щеку, он утончившейся полоской доходил до виска. Было видно, что необходимое лечение военный уже получил, но избавиться от шрама, увы, не удастся.
        - Как видите, мне ничто не поможет, - глухо проговорил он, устремив взгляд на быстро утекающую вдаль воду. - И прежним ничто уже не будет.
        - Понимаю, - откликнулась я.
        Я действительно понимала. Другие люди стали бы убеждать его, что шрам - это полная ерунда, которая на будущей жизни никак не отразится, и вообще мужчин шрамы исключительно украшают. Но мысленно содрогались бы, представив, что нечто подобное могло случиться с ними.
        Потребовалась пара секунд, чтобы он все-таки повернул голову и увидел наконец мое лицо. Я не отвела взгляда. Он не кривил губы, не хмурился, просто молча смотрел, а потом спросил:
        - И как с этим живут?
        Я со слабой улыбкой пожала плечами.
        - Да в общем-то, нормально. Работают, учатся, заводят питомцев. Бывает непросто. Сложности есть, круг общения узкий. Но бывает и так, что везет. Мне, например, недавно улыбнулась удача. Поэтому… не все так плохо.
        Я подбадривающе улыбнулась. Он понимающе кивнул. Кажется, мои слова действительно достигли цели. Потому что я не обещала ему золотые горы. Мои прогнозы были более скромными, но зато правдивыми, поскольку озвучивались со знанием дела. Мой внешний вид служил тому доказательством.
        Военный вновь перевел взгляд на реку.
        - Когда я отправлялся на границу, я, конечно, понимал, что это может плохо кончиться. - Слова звучали глухо, будто прорывались сквозь пелену текущей под нами воды. - Но мысли были главным образом о смерти. Казалось, что все остальное - мелочи. Главное - выжить, а прочее уж как-нибудь… А теперь, когда дошло до дела, все выглядит несколько иначе.
        Он криво усмехнулся: слово «выглядит» приобретало в данном контексте зловещую двусмысленность.
        - Главное - выжить, - заверила я. - Вы были правы.
        Еще одна кривая ухмылка.
        Молчание затянулось, и я уже подумывала о том, чтобы идти дальше своей дорогой. Этот мужчина справится и без меня, а навязывать свое общество ни к чему. Но он вдруг повернулся ко мне и предложил:
        - А как вы посмотрите на то, чтобы отправиться сейчас в какую-нибудь таверну?
        Признаться, я напряглась. И, облизнув губы, ответила:
        - Смотря что вы подразумеваете под таверной.
        Может, я и не избалована мужским вниманием, но это не означает, что я побегу в спальню за первым, кто поманит, а именно это нередко подразумевается под приглашением в таверну. Как естественное продолжение мероприятия.
        Думаю, внезапная жесткость моего тона не укрылась от внимания военного. Он, мягко улыбнувшись, покачал головой.
        - Я подразумеваю поесть, поговорить и, может быть, слегка напиться, если, конечно, у вас возникнет такое желание.
        Это предложение я восприняла спокойно. Желание - не знаю, но повод у нас действительно был. Причем у обоих.
        - В таком случае я принимаю предложение.
        Время у меня имелось. До выгула Хахаля еще несколько часов.
        - Отлично. Кстати, - он протянул мне руку, - Гильад Шакед, офицер объединенных королевских войск.
        - Дана Ронен, архитектор.
        - Подождите меня минуту, - попросил Гильад, когда рукопожатие было закончено. - У меня есть одно незавершенное дело. Это недолго.
        Получив мое молчаливое согласие (хоть я и недоумевала, какое дело у него здесь может быть), офицер наклонился и поднял с деревянного настила не замеченный мной ранее инструмент - крупные клещи. Безошибочно отыскав нужный замок, он с одного раза «перекусил» металл, после чего выбросил ненужную вещь в реку.
        - Одним словом, она бросила меня, когда стало ясно, что с этим уже ничего не поделать, - резюмировал Гильад, мимолетным жестом указав на свое лицо.
        Мы сидели друг напротив друга за квадратным столиком, поглощая местный хлеб и два салата из небольших тарелочек - закуски, подававшиеся всем посетителям, дабы им было не скучно дожидаться заказа. В битком набитой таверне было шумно, и нам то и дело приходилось наклоняться над столешницей, чтобы расслышать друг друга.
        - Мерзко.
        Я поморщилась, как… как незнакомые люди при виде моей внешности.
        Собеседник пожал плечами - дескать, он недостаточно объективен, чтобы оценивать справедливость моего вердикта. И приложился к кружке с элем - это было перцое, что мы заказали по прибытии.
        Я хотела развить свою мысль: одно дело - незнакомцы, отворачивающиеся от некрасивого или изуродованного лица, и совсем другое - близкий человек. А потом подумала: не стоит лезть в чужие отношения. Высказалась вкратце - и хватит.
        - Вам не нужно отчаиваться, - сказала я вместо этого, видя, как стремительно пустеет кружка спутника. - Найдется еще другая женщина. И вообще главное, что жизнь не пошла под откос. Общество не придает такого уж глобального значения внешности мужчин. Кроме того, вы же ветеран. Значит, на улице оказаться не доведется. Королевство в любом случае об этом позаботится.
        Гильад кивнул, безразлично уставившись на открывшееся взгляду дно.
        - Повтори! - крикнул он пробегавшему мимо служке.
        Тот подхватил кружку, виртуозно удерживая ее одновременно с четырьмя-пятью другими предметами.
        - Вы говорили, вам недавно улыбнулась удача, - припомнил Гильад. - Не расскажете, в чем?
        - Расскажу. - Я легонько повела плечами: ничего секретного в моих новостях не было. - Работу нашла, хорошую. По специальности, у известного омана.
        - На Острове?
        - Угу.
        - Действительно хорошо, - согласился военный.
        - Вы только поглядите на эту парочку! - Даже удивительно, но пропитой голос небритого мужчины в зеленой рубашке мы услышали сразу, невзирая на общий шум, фоном наполнявший таверну. - Нашли друг друга!
        Приятели говорившего, каковых за столом сидело человек пять, охотно загоготали. Пустых и полупустых кружек перед ними стояло немало, тарелок с едой было существенно меньше. Видимо, они уже вошли в то состояние, когда хорош любой повод посмеяться, и уровень шутки перестает иметь значение.
        Гильад, недобро прищурившись, со стуком поставил собственную кружку на стол.
        - Ты что-то хотел мне сказать, парень? - громко спросил он. - Я как-то не расслышал. Повтори!
        Последнее слово прозвучало требовательно. Но веселая компания плохо скрытую угрозу не оценила.
        - А что, со слухом у тебя тоже неважно? - пуще прежнего развеселился мужчина в зеленом. И подчеркнуто громко, сложив руки трубочкой и поднеся их ко рту, прокричал: - Я говорю, людей не пугайте! Сидели бы дома и горя не знали! А тут, не ровен час, кому-нибудь аппетит испортите.
        Я попыталась перехватить руку Гильада прежде, чем он поднимется на ноги, но не успела.
        - Это ты мне, мразь? - Глаза моего спутника подернулись пеленой от гнева. - Мне? Королевскому офицеру?
        - Не стоит, - попыталась вмешаться я, но Гильад меня не услышал. А даже если бы услышал, сомневаюсь, что в тот момент мое мнение сыграло бы для него хоть какую-то роль.
        - Ну, тебе, - не дрогнув, отозвался «зеленый».
        - Эгей, ребята! - послышалось с другого конца зала. Я только теперь осознала, что перекрикивание между столами привлекло всеобщее внимание, и прочие разговоры в таверне стихли. - Кажется, здесь кто-то не уважает мундир?
        Четверо мужчин поднялись из-за углового столика. Из них лишь двое были в форме, но вполне вероятно, что и остальные в прошлом были военными - возвращаясь со службы, такие люди по большей части носили гражданскую одежду.
        «Зеленый» и его приятели напряглись, но отступать не собирались. Вышли из-за стола. Четверо военных и Гильад - тоже.
        Послышался звук первого удара, зазвенело бьющееся стекло. Посетители повскакивали с мест: одни - для того чтобы принять участие в драке, другие - с целью получше ее видеть, третьи - в намерении поскорее покинуть таверну. За чужими спинами я уже ничего не могла разглядеть и чувствовала себя препаршиво. Когда треск, стук и звон, а следом - взбудораженные крики публики возвестили о первом пострадавшем, оказавшемся спутником «зеленого», я вышла на улицу и остановилась у кирпичной стены.
        Обхватила себя руками, несмотря на то что сгущающийся над Аярой вечер был безветренным. И долго смотрела в пространство перед собой. Можно сказать, из-за меня сегодня подрались. Говорят, многим женщинам это нравится. Да что там, мне и самой нравилось, когда подобное случилось много лет назад. А сейчас на душе было гадко.
        Через какое-то время шум драки стих. Я так и стояла у стены, прячась от несуществующего холода, когда в дверном проеме появился Гильад, помятый, но довольный.
        - Простите, - повинился он, подходя. - День прошел не совсем так, как вы рассчитывали.
        Я пожала плечами.
        - Я понимаю, что ваши действия были продиктованы наилучшими побуждениями. И вы заступились в том числе за меня.
        - Но вас эти действия не порадовали.
        - Я волновалась, - откликнулась я, глядя в пространство перед собой. - Вы осознаете, что в таких вот случайных стычках человек запросто может погибнуть или серьезно пострадать? Или загреметь в тюрьму за то, что погиб кто-то другой?
        - Вероятность существует, - признал Гильад. - Зато некоторые люди получат то, что им причитается.
        Я не хотела развивать тему, но как-то сама собой вскинула голову.
        - А вы уверены, что им это действительно причитается? - Неожиданно поднявшийся ветер дул в лицо, и мои слова прорывались сквозь него, борясь за право быть услышанными. - Да, они поступили некрасиво, да, даже по-хамски. Но что они, в сущности, сделали? Брякнули спьяну то, что думали. Хороший удар по физиономии они, конечно, заслужили. Но смерть?.. Или увечье, которое останется с ними на всю жизнь?..
        Гильад глядел, склонив голову набок. Моя реакция его явно не впечатлила.
        - Вы настолько всепрощающи? - спросил он с плохо скрываемым сарказмом.
        - Всепрощающа? Нет, - поморщилась я. - Сказать по правде, я довольно злопамятна. Это принято считать недостатком, но мне кажется неправильным забывать зло, равно как и добро. Хотя бы для того, чтобы не наступать дважды на одни и те же грабли. Скорее, я… - пришлось, смолкнув, подбирать подходящее слово, - …за справедливость.
        Надеюсь, это прозвучало не слишком пафосно. Во всяком случае, я к пафосу не стремилась.
        Взаимопонимания нам явно было не найти, да и жизненные ориентиры у нас слишком разные. Так что пора бы просто на более радостной ноте распрощаться, да и разойтись с миром. Но следующая реплика Гильада оказалась совершенно для меня неожиданной.
        - И именно справедливость заставила вас остановиться, увидев на мосту человека со сгорбленной спиной?
        Я недоуменно подняла глаза на военного, пытаясь вникнуть в суть вопроса.
        - Не знаю, - произнесла я наконец. - Нет, наверное. Я просто увидела человека, которому, возможно, нужна была помощь, и поэтому ее предложила. - Собственная растерянность начинала слегка раздражать. И вообще, что за странный вопрос? - У меня не было ни времени, ни стремления подробно анализировать свой поступок. Разве это важно?
        - Нет. Наверное, нет. - Гильад отвечал, но, кажется, уже думал о чем-то другом. И вдруг спросил: - Как вы относитесь к тому, чтобы встретиться еще раз? При более благоприятных обстоятельствах?
        Я сглотнула. Как-то не ожидала такого поворота. То ли опыта не хватает в подобных делах, то ли военный попросту задался целью вконец меня запутать.
        - Ну… В принципе, можно, - немного растерянно проговорила я затем. - Только у меня необычный график. И выходной может выпасть на любой день недели.
        - В таком случае я справлюсь у вас дня через два о следующем выходном?
        Я улыбнулась, неловко пожала плечами.
        - Хорошо.
        Звон дверного колокольчика, многократно усиленный магически, раздался будто бы над самым ухом, хотя находились мы в мастерской.
        - Демонова теща! Они уже здесь! - недовольно выдохнул мой работодатель.
        Это ругательство звучало несколько странно из уст художника (от человека такой профессии ожидаешь чего-нибудь более оригинального и изящного), но я слышала его от Брика не в первый раз.
        - Закончишь тут? - со вздохом уточнил оман.
        - Конечно.
        На самом-то деле о том, что сегодня к Брику придут гости, мы знали заранее. И колокольчик зазвонил, как и было назначено, ровно в шесть. Однако художник оказался настолько увлечен работой, что воспринял этот звонок так, будто друзья заявились часа на два раньше, чем планировалось.
        - Тогда закругляйся, и можешь идти домой. - О том, что сегодня я заканчиваю работать пораньше, мы тоже договорились заранее. - Да! - вспомнил он. - Сможешь отнести вниз кахелет?
        Я утвердительно кивнула. Кахелет - специальный материал, из которого готовилась синяя краска. Краска эта получалась необычной, позволяя особенно достоверно передать глубокий цвет летнего неба. Сам материал, пока он еще не был смешен с водой и пригоден для рисования, следовало хранить в холодном месте, то есть в нашем случае - в погребе. До сих пор я спускалась туда только один раз, но этого было достаточно, чтобы не заблудиться. В особняке же работаю, не в замке с лабиринтом подземелий.
        Художник, накинув на плечи сюртук, отправился открывать. Далия к этому времени уже была отпущена, так что гостей предстояло впустить лично хозяину.
        Я неспешно закончила свои наброски, сложила листы с расчетами, поглядела на картины и лишь после этого собралась спуститься в погреб, прихватив баночку с темно-синим содержимым. И только тогда сообразила, что для этой цели нужно будет пройти через весь дом, и главное - через гостиную. Ту самую, где Брик уже сидел вместе со своими друзьями.
        Черт! И что мне стоило проскочить на кухню раньше? (Лестница в погреб вела именно оттуда.) Теперь придется шествовать мимо всей компании. Я такое терпеть не могу, тем более и статус у меня здесь не тот, чтобы вертеться среди гостей. Да и собственная внешность давно приучила обходить подобные посиделки стороной. Однако же и выбора нет. Быстренько проскользну, авось, внимания особого не обратят.
        Вышла из мастерской, быстро пересекла кабинет и нерешительно замерла у распахнутых дверей гостиной.
        - Этот Габаи совершенно ненормальный, - тоном бывалого сплетника вещал один из гостей, рыжеволосый.
        Всего за столом сидело трое. Помимо говорившего и собственно Брика, откинувшегося на спинку стула с бокалом в руке, я увидела еще одного гостя, худого шатена. Он как раз перекладывал что-то себе в тарелку из глубокого сотейника, над которым вился пар, но при этом, кажется, ни на секунду не переставал прислушиваться к рассказу приятеля.
        - Вздумалось ему нарисовать портрет, - продолжал рыжеволосый, эмоционально размахивая собственной вилкой, на которую был нанизан еще не съеденный кусок мяса. Говядины или телятины, судя по цвету. - А поскольку он оман и рисовал, как видно, старательно, портрет - девушки, к слову, - получился как живой. Так вот, Габаи умудрился в эту самую девушку влюбиться.
        - И что?
        Шатена история, похоже, впечатлила. Брик же продолжал потягивать вино со своим обычным безразличным видом, разве что уголки губ едва заметно приподнялись, наметив легкую улыбку.
        - А что тут может быть? - Рыжий отправил наконец вилку в рот и выдержал драматичную паузу, тщательно пережевывая мясо. - Оман, да простят меня присутствующие, - это не бог, настоящую женщину сотворить не способен. К ней можно прикоснуться, тепло дыхания ощутить, посмотреть, как ветер треплет волосы. А пообщаться с ней по-настоящему нельзя. Вот и мается он теперь, и чем все это закончится - неизвестно. Если хотите знать мое мнение, то, думаю, свихнется он окончательно рано или поздно. Такая влюбленность до добра не доведет.
        - А раньше в истории искусств подобных случаев не было? - полюбопытствовал шатен.
        - Да что-то не припомню. - Рыжий вопросительно посмотрел на Брика. - Что скажешь, Итай?
        - Да я тоже не припоминаю, - откликнулся мой работодатель.
        Мне показалось, что новостью для него этот рассказ не стал. Должно быть, он уже слышал историю незадачливого омана в среде своих коллег.
        Я решила, что сейчас, когда все трое увлечены столь необычным происшествием, я смогу потихоньку пересечь гостиную. Совсем уж незамеченным мое появление, конечно, не пройдет, но и особого внимания уделять тоже не станут. И я пошла, стараясь совместить тихое передвижение с внушительной скоростью. Но меня окликнули.
        - Вот, господа, познакомьтесь, - произнес Брик, за что мне тут же захотелось его придушить. - Это Дана Ронен, моя новая ассистентка.
        Вынужденно остановившись под прицелом заинтересованных взглядов, я выдавила улыбку.
        - Очень приятно.
        - Взаимно, - заверил рыжеволосый.
        - Это Омер Даган, художник, - пояснил хозяин дома.
        Я кивнула.
        - Скорее так, немного рисую, - поскромничал гость. - Но на способности омана не замахиваюсь.
        - А это - Нир Таль, скульптор, - не поведя бровью в ответ на услышанную поправку, продолжил Брик.
        - Очень приятно, - повторил дежурную фразу шатен.
        Я снова вынужденно улыбнулась.
        - Не желаете к нам присоединиться?
        Рыжий был само гостеприимство. Кажется, он уже нацелился на стул, который собирался мне предложить.
        - Нет, благодарю вас, - поспешила отказаться я. - Я уже ухожу, мне только нужно… в общем… доделать одно дело.
        В качестве доказательства я приподняла повыше баночку с кахелет, после чего поспешила прочь из гостиной. Только отправилась не в прихожую, через которую пришли коллеги Брика, а в сторону кухни. Оказавшись за пределами комнаты, где проходила трапеза, облегченно выдохнула и остановилась, прижавшись спиной к стене, чтобы унять сердцебиение. А спустя примерно полминуты услышала, как гостиная взорвалась дружным смехом. Сердце вновь заколотилось, дыхание неприятно перехватило.
        - Вот это да-а-а! - Насколько я успела запомнить голос, говорил Омер. - Ну ты даешь, Итай! Интересный выбор ассистентки! Где ты ее откопал?
        - Места надо знать.
        Это уже Брик. Говорит, как всегда, спокойно, и понять по звучанию, смеется он или нет, я не могу.
        - Нет, правда! - вмешался третий голос. Если верить методу исключения, это был Нир. - Внешность у нее действительно очень своеобразная. Никак не думал, что у тебя такое искаженное чувство прекрасного.
        - При чем тут вообще чувство прекрасного? - парировал мой работодатель.
        - Ну, ты же выбрал из всех потенциальных кандидатур именно ее!
        - И что? Я выбирал ее не на роль дамы сердца. Она хороший архитектор.
        Снова веселый смех, от которого хочется провалиться сквозь землю.
        - Но неужели тебя такая внешность не коробит, когда рисуешь свои шедевры?
        - Не всегда, - с традиционным безразличием отозвался работодатель. - Но если особенно сильно коробит, отсылаю ее из мастерской по каким-нибудь делам.
        - Что, неужели других архитекторов не нашлось? С внешностью попривлекательнее. Заодно и вдохновляли бы в процессе работы.
        - На что? - чуть устало протянул Брик. - На создание портретов? Я их не рисую, и проблемы Габаи мне ни к чему. А девушки с внешностью попривлекательнее и думали бы о другом. Мне, знаешь ли, этих, которые планы строят на ровном месте, и без того хватает. А за работой я хочу думать только о работе. Чтобы никто не отвлекал на непонятно откуда взявшиеся притязания.
        - Тогда да, тогда вариант - лучше некуда! - со смешком согласился Омер. - Отвлекать точно не будет.
        - Так о чем тогда вопросы?
        Голос Брика заглушило звяканье посуды и звук переливаемой жидкости. Наверное, наполняли бокалы с вином.
        После этого разговор перешел с моей скромной персоны на другие темы. Я спустилась в погреб, а затем покинула дом в прескверном расположении духа. В глазах стояли слезы. Напоминания самой себе о том, что ничего принципиально нового я сегодня не услышала, отчего-то не помогали.
        На Ежегодную общекоролевскую выставку оманного искусства мы попали при помощи телепорта. Ясное дело, проходила эта выставка не в нашей скромной Аяре, а в столице королевства, Ирбире. В отличие от своего работодателя, я впервые пользовалась столь своеобразным способом передвижения, поэтому немного волновалась. Но все оказалось невероятно, даже разочаровывающе просто. Следуя инструкциям служащей в форме, мы вошли в небольшую кабинку, закрыли дверь, зачем-то даже заперли ее изнутри на защелку, спустя пару секунд открыли - и оказались уже в совершенно другом месте. Вместо скромной комнаты, расположенной на первом этаже здания мэрии, мы увидели столичный телепортационный зал, оснащенный множеством подобных кабинок.
        Итай Брик, если верить его внешнему виду, не волновался нисколько, и это было немного странно. Нет, порталом-то он пользовался регулярно, перемещаясь из Аяры в Ирбир и обратно по мере необходимости, так что подобные мелочи и не должны его беспокоить. Но вот цель нашей, если можно так выразиться, поездки - дело другое. Все-таки очень престижная выставка, огромное число посетителей, художники, критики, искусствоведы. Брику как будто все это было совершенно безразлично. Вид - как и всегда, холодный и чуть отстраненный, словно происходящее хоть и касается его, но только вскользь.
        В зал, где должна была проходить выставка, мы приехали до ее начала. Я помогла художнику расставить мольберты с работами в отведенной ему части помещения. Несколько картин, оправленных в специальные, почти незаметные, но тяжелые рамы, повесили на стену.
        На этом моя миссия была выполнена, однако мне предстояло оставаться на мероприятии до самого конца и возвратиться в Аяру вместе с Бриком. О выгуле Хахаля я заранее договорилась с Лилах. На что использовать оставшееся время? Конечно, на то, чтобы смотреть картины! Чем я и занялась с превеликим удовольствием.
        И посмотреть безусловно было на что. Работы оманов, самые разнообразные, но все с «эффектом присутствия». Натюрморты, цветы на которых умопомрачительно благоухали. (Один художник даже изобразил менее традиционные пирожки. От этого запаха посетители и вовсе сходили с ума. По-видимому, оман попался с чувством юмора. Впрочем, буфетчик был чрезвычайно ему за это благодарен.) Заснеженная улица, от которой веяло холодом. Огромный, на всю картину, очаг, который, напротив, источал совершенно реальный жар. Войти в такую картину было нельзя, а вот созерцание пламени завораживало.
        Постепенно в зал потекли люди. Я старалась держаться в стороне, не привлекая к себе внимания, даже специально оделась для этой цели особенно неброско, чтобы максимально сливаться с окружающей средой. И вроде бы получалось.
        Стало шумно. Все вели себя прилично, публика, понятное дело, подобралась не базарная. Никто не кричал, но тихие голоса десятков людей все равно разрывали тишину окончательно и бесповоротно. Дальше - жарче. Пошли интервью, обсуждения, споры. Мне было безумно интересно наблюдать за всем этим сложным процессом, чувствовать себя частью совершенно новой, непривычной реальности. Не органичной частью, конечно. Но все-таки.
        Появление в выставочном зале Аялона Альмога, известнейшего омана, имя которого было знакомо любому человеку, мало-мальски интересующемуся искусством, я пропустила, но вскоре с восторгом обнаружила его совсем неподалеку от себя. Он стоял в окружении воодушевленных молодых художников и что-то вещал, время от времени снисходительно улыбаясь. Точь-в-точь седовласый учитель, наставляющий поколение будущих звезд.
        А потом он приблизился к картинам Брика. Остановился возле одного из мольбертов - специальных, выставочных, за которыми не слишком удобно было бы рисовать, а вот рассматривать работы - в самый раз. Затаив дыхание, я застыла у стены, незаметная, но готовая ловить каждое слово мастера.
        Альмог поглядел на колышущееся на ветру море высокой травы и полевых цветов, куда мне лично хотелось зарыться с головой и никогда оттуда не вылезать.
        Перешел к следующему мольберту, изучил лес, темнеющий под испещренным звездами небом. Многозначительно покачал головой. После чего обратился к Брику:
        - М-да. Печально, молодой человек. Печально. У вас определенно есть талант. Вам следовало прислушаться к моим словам три года назад, на Международной выставке в Тольне. В этом случае на сегодняшний день вы бы уже многого добились. А так… Пустая трата времени.
        И он страдальчески поморщился, в очередной раз взглянув на работу Брика. Окружившие мольберт люди принялись удивленно перешептываться. Я тоже пребывала в недоумении и, как и другие, ожидала хоть каких-нибудь объяснений. Альмог их давать не спешил, а мой работодатель ничего не спрашивал. Лишь, мимолетно улыбнувшись, склонил голову, давая понять, что услышал своего коллегу и на этом считает разговор оконченным.
        Но кто-то из молодых все-таки задал мастеру вопрос, и тот вполне охотно пояснил:
        - Бессмысленно растрачивать дар художника на столь приземленные вещи. Тем более если это талант омана. Что здесь изображено? Цветы, трава, березы, сосны? И в чем секрет, какова идея, где второй, третий и даже четвертый смысл? Все просто, примитивно, банально. Люди и без посредничества художника могут в любой момент отправиться в лес. Но только настоящий лес будет значительно больше, чем картинный. И где, в таком случае, высокое предназначение искусства? Оно разбазаривается понапрасну, растворяется в повседневности. Возьмем, к примеру, небо, - вновь подошел он к работе с цветочным лугом. Толпа слушателей колыхнулась, перемещаясь вместе с ним. - Что это? Кахелет, не так ли? Синее небо - это неконцептуально. Зеленое небо - это загадка, фиолетовое - угроза, черное - общественный вызов. На вашем же полотне мы наблюдаем пустое, бессмысленное копирование.
        В этот момент девушка, помогавшая организаторам выставки, передала Брику записку. Тот кивнул и, коротко поклонившись Альмогу, куда-то ушел. Но это седовласого мастера не остановило.
        - Оманы в наше время вообще измельчали, - продолжил он, обращаясь теперь к толпе слушателей. - Большинство повторяют ошибку, которую мы видим здесь. Изображают очевидное, уподобляясь молодым повесам, рисующим на стенах. Увы, на отечественных выставках теперь почти нечего смотреть. Даже в абстрактной живописи - банальность. К примеру, недавно я видел работу, на которой был изображен квадрат с четырьмя углами! Да-да, с четырьмя! - с прискорбием повторил он. - В мое время никто бы и не подумал такое нарисовать. Дайте мне квадрат с пятью углами, с шестью, в крайнем случае с тремя! Вот это будет поиск, вызов, глубинный смысл! А квадрат с четырьмя углами - это не искусство, это геометрия. - Альмог тяжело вздохнул. - Этот молодой человек закапывает свой талант в землю, - печально подытожил он.
        - А если его работы дарят людям радость? - Я и сама не заметила, как выступила вперед, отделившись от стены, с каковой до сих пор с таким успехом сливалась. - Если они красивы? Если тот, кто посещает эти картины, пусть ненадолго, но чувствует себя счастливым? По-моему, это дорогого стоит.
        Лишь выпалив все это, я осознала, что следовало бы немного напрячься, ибо всеобщее внимание переключилось на меня. И напряглась.
        - А что такое радость, девушка? - снисходительно осведомился Альмог. - И какое отношение она имеет к искусству?
        - Адон Аялон прав, - подхватил постоянно следовавший за Альмогом художник. По возрасту он показался мне ровесником Брика. Светлые волосы были чуть длинноваты и оттого то и дело падали на глаза. - Красота - и вовсе понятие субъективное, а потому не может являться убедительным аргументом.
        Я уже видела этого мужчину. Ему тоже была выделена часть этого зала, правда, совсем небольшая, а представляли его, кажется, как Дова Вайна.
        - Совершенно верно, - удовлетворенно подтвердил седовласый оман. - Представление о красоте необъективно. К тому же в этом понятии тоже желательно разбираться.
        Намек на то, что я со своим лицом рассуждать о красоте точно не должна, казался мне очевидным. Впрочем, я могла и ошибиться, приписав художнику то, что додумала сама. В любом случае, напрямик он ничего оскорбительного в мой адрес не сказал, поэтому и ответить на выпад, если таковой присутствовал, было нельзя. Это не помешало мне ощутить, как заливаются красным щеки и кончики ушей.
        - Понятие - субъективное, но картины нравятся слишком многим, чтобы на это можно было закрыть глаза, - не собиралась сдаваться я. - Достаточно посмотреть на тех, кто посещает выставки адона Брика и покупает его работы.
        Альмог поморщился так, будто услышал самую большую глупость в своей жизни.
        - Популярность среди обывателей значения не имеет, - убежденно заявил он. - Подлинных ценителей искусства, обладателей поистине тонкого вкуса очень мало. Художнику следует выбирать, охотится ли он за массовостью или же пишет шедевры, каковые сумеют оценить по достоинству не тысячи, а, возможно, лишь десятки. Но истинный оман всегда будет стремиться к последнему.
        - Я совершенно согласен с адоном Аялоном, - снова вмешался Дов Вайн. По-моему, блондину очень нравилось демонстрировать, что ему позволено называть знаменитого художника по имени. - В свое время я тоже тянулся к более широкому и неоригинальному направлению. Но затем прислушался к советам мастера.
        Повернув голову, я обнаружила поблизости неизвестно когда вернувшегося Брика. Тот остановился в стороне, по-прежнему давая понять, что с его точки зрения разговор исчерпан, но слушал внимательно и, кажется, наблюдал за мной значительно более пристально, чем за Альмогом. Я почувствовала себя неловко, к тому же дискуссия в любом случае зашла в тупик. Очень хотелось доказать свою правоту, но я промолчала. Люди все равно будут прислушиваться к знаменитому оману, а не к никому не известной ассистентке… И продолжат смотреть картины Итая Брика. Вот ведь парадокс.
        Альмог наконец-то прошествовал дальше, толпа быстро рассосалась. Посетители разбрелись по залу. Брик возвратился к своим делам, заключавшимся главным образом в том, чтобы переговариваться то с одним, то с другим гостем. Я же потихоньку отступила обратно к стене.
        Когда к нам приблизилась скромная, интеллигентного вида женщина средних лет, я была убеждена в том, что направляется она к оману, и страшно удивилась, когда женщина остановилась рядом со мной.
        - Я только хотела сказать, - негромко, почти заговорщицким шепотом сообщила она, - что вы совершенно правы. Когда картины дарят радость, ничего важнее быть не может.
        Огляделась по сторонам, будто проверяя, не мог ли ее подслушать Альмог, улыбнулась и прошествовала обратно, к центру зала.
        В течение вечера еще несколько человек подходили ко мне приблизительно с теми же словами.
        Из мастерской в кабинет я прошла как раз вовремя. Вовремя, чтобы не пропустить все самое интересное. Стоило мне оказаться на пороге, как Брик, наверняка еще не успевший отреагировать на мое появление, в сердцах запустил чернильницей в стену. К счастью, это была не «моя» стена, а противоположная, та, к которой он сидел лицом. Так что до меня синие брызги не долетели. Но оценить внушительное пятно, образовавшееся напротив, я тем не менее сумела. Равно как и капли чернил, заляпавшие пол.
        Зато художника собственная выходка нисколько не смутила, как и масштабы нанесенного комнате ущерба. Он сидел, зло стиснув зубы и сжимая в руке лист бумаги. Судя по вскрытому конверту, лежавшему рядом, вспышку гнева вызвало чье-то письмо.
        Не скрою, я так привыкла видеть Брика спокойным, невозмутимым, даже безразличным, что теперь впала в состояние ступора.
        - Плебеи, - прошипел, так и не обращая на меня внимания, оман. - Не видят разницы между искусством и утюгом.
        Я сглотнула. Мне было очень сложно представить себе человека, который не видит разницы между искусством и утюгом, хотя бы потому, что сама я, напротив, не находила ни одного мало-мальски серьезного сходства между этими двумя понятиями.
        - А что случилось? - осторожно спросила я, приготовившись бежать в случае, если у работодателя под рукой обнаружится еще одна чернильница.
        Брик медленно повернул ко мне затуманенный от гнева взор, но, к счастью, проявлений агрессии в мой адрес не последовало.
        - Клиенты, - сквозь зубы процедил он. - Заказчики, чтоб их! Вот! От баронессы Миллер.
        Художник уже начал протягивать мне письмо, но передумал и, разгладив лист, зачитал отрывок вслух:
        - «Очень прошу вас нарисовать для меня костер. Пожалуйста, пришлите картину как можно скорее: близятся холода, а старый камин очень плохо обогревает мою малую гостиную».
        Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке, и я поспешила отвернуться - оман моего веселья явно не разделял. К счастью, к моей реакции он был невнимателен, так что и сотрясающихся от смеха плеч не заметил.
        - Скоро я буду рисовать по сезонам, - сердито разглагольствовал он. - Зимой - костры и камины, летом - заснеженные аллеи, чтобы люди могли спасаться от жары. Впрочем, нет, заснеженные аллеи пойдут в любое время года. В этих картинах станут хранить бутылки пива.
        - Вы могли бы поставить это на поток и сделать хорошие деньги, - уже не скрывая улыбки, сообщила я. - Но если говорить серьезно, почему бы вам просто не отказать баронессе?
        - Откажешь ей, как же, - проворчал Брик. По-моему, за время разговора он успел слегка успокоиться, так что судьба чернильницы прочие бьющиеся предметы не ожидала. - Эта баронесса - близкая родственница самой королевы.
        - В таком случае - следует согласиться, - заявила я, усаживаясь за стол.
        Художник в немом удивлении наблюдал за тем, как я, поставив сбоку запасную чернильницу, предварительно захваченную из шкафа, притянула к себе лист бумаги и вывела красивым витиеватым почерком с завитушками следующий текст:
        Многоуважаемая баронесса!
        Благодарю Вас за Ваш интерес к моему творчеству, чрезвычайно для меня лестный.
        Ваш заказ очень важен, и я, безусловно, берусь его выполнить.
        К моему великому сожалению, я предвижу небольшую задержку, поскольку в последнее время мне поступило больше заказов, чем обычно. Некоторые из них я, разумеется, отложу, чтобы заняться Вашей работой как можно раньше. Однако не все поручения реально отсрочить. К примеру, недавно я получил срочный заказ от герцога Нисана.
        Оценив объем планируемых работ, могу с уверенностью написать, что уже к началу апреля, крайний срок - к середине, закончу Вашу картину.
        Искренне Ваш,
        Итай Брик
        Заказ герцога выдумкой не был: хотя оман всегда лично принимал решения по подобным вопросам, я, в силу своих обязанностей, тоже была осведомлена о предстоящем поле деятельности.
        Сперва Брик наблюдал за моими действиями с чрезвычайно сердитым видом. Еще бы, ведь я по собственной инициативе отвечала согласием на не понравившийся ему заказ. Да, он и сам не видел способа не согласиться, но одно дело, когда решение (пусть даже неизбежное) принимает сам художник, и другое - помощница, не имеющая подобных полномочий. Однако по мере того как на листе появлялись все новые строчки, выражение лица омана менялось. В конечном итоге брови изогнулись в легком удивлении, а в глазах появилась смешинка.
        Выведя последнее слово, я возвратила перо на место и удовлетворенно просмотрела письмо.
        - Вам остается поставить подпись.
        Я произнесла это не категорично, конечно. Только Брику было решать, но он ухмыльнулся и практически не раздумывая потянулся за пером. Что и неудивительно: климат у нас теплый, так что в середине апреля никому даже в голову не придет греться у камина. И если обогреть гостиную - единственная цель, с которой сделала заказ баронесса, она сама откажется от этой идеи. Что нам - ну, то есть Брику - и требуется.
        - Браво! - отметил художник, и мне, разумеется, было приятно это слышать. - Раз так, у меня будет для тебя еще пара-тройка подобных дел. Хочешь кофе?
        Этот переход от одной темы к другой оказался, мягко говоря, резким и застал меня врасплох. Поэтому я ответила односложно, не вникая в подробности системы отношений «подчиненный-работодатель» и ощущая неправильность происходящего лишь где-то на краю сознания:
        - Да.
        - Вот и хорошо. Мне лично он необходим.
        И Брик вышел из кабинета, не оглядываясь ни на меня, ни на украшающее стену пятно. Должно быть, кабинет придется заново красить, но делать это предстоит никак не хозяину дома. И, к счастью, не мне.
        Художник прошел прямиком на кухню. Прислуга уже ушла, так что он сам достал с верхней полки банку кофе, перекинул зерна в магическую кофеварку и поднес руку к приводящей ее в действие руне. Содержимое завертелось, забурлило, и десять секунд спустя к нашим услугам был готовый напиток. Точнее, почти готовый: добавлять (или не добавлять) сахар и молоко каждому предстояло на свой вкус. Брик молока не брал совсем, да и сахара - пол-ложечки. Меня даже подмывало спросить, отчего он попросту не жует кофейные зерна, раз уж пренебрегает другими ингредиентами напитка. Но, конечно же, этот порыв я сдержала.
        Налив кофе в свою чашку, оман предоставил мне наполнять свою, а сам прошел к столу.
        - Вчера вечером ты выступила против Альмога Аялона, - заметил он, когда я взобралась на один из высоких стульев напротив. - Это было очень смело.
        - Скорее глупо, - усмехнулась я, отпив кофе.
        Брик эти слова никак не прокомментировал, продолжая сверлить меня своими красивыми карими глазами. То есть утверждение мое не оспорил, но и согласия не выразил.
        - Почему ты так поступила? - поинтересовался он.
        Я пожала плечами, надеясь отмолчаться, но не удалось.
        - Речь шла о моих работах, - упорно продолжал Брик. - Ты знаешь меня совсем недавно; сказать, что у нас близкие отношения, нельзя никак. Что заставило тебя за меня вступиться?
        Как же они мне надоели с этими своими вопросами! Прямо мания какая-то: всем надо объяснять причины своих поступков.
        - Я об этом особенно не задумывалась, - сказала я, стараясь, чтобы голос звучал так же бесстрастно, как у самого Брика. - Просто… как бы это сформулировать… Бывает так, что умные люди говорят умные вещи - и можно слушать до бесконечности. Бывает, что дураки несут такой бред, что на него даже внимания не обращаешь. А бывает так, что умный человек говорит полную чушь, но облекает ее в такую форму, что кажется, будто каждое слово на вес золота. И его слушают хотя бы просто потому, что все знают, насколько он умен. И вот в таких случаях кричать хочется.
        Оман молчал, и по его лицу я никак не могла понять, считает ли он сказанное бессвязным бредом или же понял и согласился.
        - Аялон - парень старой закалки, - промолвил наконец Брик, откидываясь на спинку стула. - У таких людей свой взгляд, и они будут держаться его, хоть весь мир рухни.
        - А тот молодой художник? - спросила я, радуясь, что разговор свернул со скользкой темы моих мотивов, а также стремясь заполнить пробел в собственных познаниях. - Дов Вейн, кажется?
        Брик поморщился, будто увидел на столе недодавленное насекомое.
        - Вайн, - поправил он. - Да, художник. Лет пять назад он написал отличную картину. Проявил себя как оман. Работа вышла действительно незаурядная. Потом была еще пара удачных картин, но попроще. А дальше - все, застой. Творческая регрессия, как будто и не было таланта. Такое бывает. Ничего по-настоящему стоящего он с тех пор не нарисовал. А поскольку мои работы стали появляться на выставках именно тогда, когда в его картинах стали разочаровываться… он винит в этом меня.
        - Почему? - изумилась я. - Как бы вы могли повлиять на его талант?
        Брик пожал плечами.
        - Талант, по мнению Вайна, никуда не делся. Но он считает, что я перетянул к себе аудиторию. Переманил покупателей и что там еще… - Художник махнул рукой и отхлебнул приостывшего кофе. - Короче говоря, перебежал ему дорогу.
        - Безумие какое-то, - фыркнула я. - Вы же не цветочники, открывшие лавки на одной улице.
        - Ему это и объясни. - Брик подмигнул, намекая, что его слова не следует воспринимать буквально. - Хотя соперничество между художниками никто не отменял. У меня есть более важные дела, чем бегать за поклонниками Вайна и отвращать их от его рисунков… Но у него свое мнение по этому вопросу, и сложилось оно давно. Все же винить в своих несчастьях окружающих значительно проще, чем себя.
        С этим утверждением трудно было поспорить, так что я не стала бы возражать, даже если бы нас не прервал звонок в дверь. Усиленный, как и обычно, при помощи магии, он резко ударил по ушам. Оман поморщился. Видимо, в большинстве случаев Брик слышал этот звук из мастерской, где он, несмотря на усиление, звучал более приглушенно.
        - Откроешь? - спросил художник. И, когда я кивнула, добавил: - Если что, я буду в кабинете.
        Отставив опустевшую чашку, он направился в рабочую часть дома, а я - открывать входную дверь.
        На пороге стояла очень молодая девушка с густыми черными волосами, завитыми в тугие локоны, пухлыми губками и изрядным количеством макияжа на кукольном личике.
        - Мне нужен Итай Брик, - требовательно, даже капризно сказала она, предварительно смерив меня оценивающим взглядом и явно заключив, что внимания моя персона не заслуживает.
        - Как вас зовут? - спросила я, тоже не испытывая к девушке особой симпатии. - Что ему передать?
        - Илана Матиас.
        Кроме имени, она ничего не сказала, и я не сочла нужным расспрашивать. Отправилась в кабинет и сообщила оману, кто к нему пришел. Тот моментально вышел из-за стола, за которым только-только успел устроиться.
        - Я буду занят некоторое время, - сообщил он. В ответ на мои приподнятые брови как будто смутился и сбивчиво объяснил: - Это натурщица, по делу. Надо… кое-что обсудить.
        - Натурщица - к пейзажисту, - размеренно проговорила я после того, как Брик покинул кабинет. - И кого он будет с нее рисовать? Не иначе березку.
        Только я успела вернуться к своему недопитому кофе, бросив недовольный взгляд в направлении спальни (да-да, «деловая дискуссия» с натурщицей проходила именно там), как по ушам ударил очередной звонок. Раздраженно отставив чашку (в привратники я вообще-то не нанималась), я отправилась открывать.
        Сохранить внешнюю невозмутимость удалось с трудом. На пороге я увидела очередную молодую женщину, правда, на этот раз шатенку и точно не натурщицу. Слишком дорогая одежда, слишком ухоженное лицо. И макияжа в меру. Еще одна гостья к нашему художнику? И как бы объяснить ей, что он некоторым образом занят?
        - Добрый день! - поздоровалась она.
        Я вежливо ответила на приветствие, оттягивая момент непростых объяснений. А девушка вдруг улыбнулась и воскликнула, протягивая мне руку:
        - А вы, наверное, Дана Ронен?
        Стоит ли говорить, что ее слова немало меня удивили?
        - Итай мне про вас рассказывал, - дружелюбно сообщила она, после чего поспешила представиться: - Я Нирит Агмон. Очень рада знакомству.
        Даже странно, но она ни разу не скривилась при взгляде на меня, несмотря на то что мы повстречались впервые. К тому же она явно принадлежала к категории тех зачастую изнеженных и капризных барышень, при обращении к которым следует употреблять слово «адонит». Кстати, и слово это она, представляясь, не использовала, будто мы стояли с ней на одной ступени социальной иерархии.
        - Дана, - сказала я, отвечая на рукопожатие, и лишь потом сообразила, что представляться было глупо: она ведь уже знала, как меня зовут.
        - Итай дома? - улыбаясь, спросила Нирит.
        Робкая улыбка тут же сбежала с моего лица.
        - Дома. Но он… занят.
        Вот почему я ответила, что он дома? Откуда такое иррациональное стремление говорить правду? Что мне стоило просто заявить - дескать, адон Брик уехал к товарищу, - и дело с концом?
        - Ничего страшного, я подожду, - весело откликнулась Нирит, явно пребывавшая в хорошем настроении.
        Задерживать ее на пороге я не решилась. Во-первых, не умею проявлять жесткость по отношению к тем, кто по-хорошему ведет себя со мной. Во-вторых, было очевидно, что она здесь, мягко говоря, не впервые, место хорошо знает, а стало быть, кто я такая, чтобы ее не пускать?
        Словом, в дом Нирит вошла, и теперь мне следовало срочно решать проблему ее возможной встречи с натурщицей. Если я стану невольной виновницей крупного скандала, Брик мне точно спасибо не скажет, да и самой доводить до подобного совершенно не хотелось. Равно как и расстраивать пришедшую в гости женщину.
        - Дело в том, что у адона Брика важная встреча, - принялась вдохновенно мямлить я, глядя при этом куда угодно, но только не гостье в глаза. - И неизвестно, сколько она продлится. Быть может, будет лучше, если вы оставите ему записку? Или устное сообщение через меня, я обещаю передать все слово в слово. А дальше он обязательно с вами свяжется, как только освободится.
        - Может, я просто загляну к нему на секунду и спрошу, надолго ли это? - выдвинула собственную альтернативу шатенка.
        Стоит ли объяснять, что такая инициатива меня не устроила? А главное, еще минимум два человека, находящиеся в этом доме, будут со мной в данном вопросе солидарны.
        - Н-не стоит, - поспешила замотать головой я. - Мне кажется, там очень важный разговор, его нежелательно прерывать. А вам неудобно было бы вернуться через пару часов? Я думаю, к этому времени Итай уже освободится.
        Имя омана как-то само собой соскользнуло с уст. Видимо, я неосознанно перехватила эстафету у гостьи.
        Та же вдруг весело рассмеялась, словно в гостиной, до которой мы как раз успели дойти, мелодично зазвенел колокольчик.
        - Кажется, я все поняла! - выдохнула затем Нирит. И, заговорщицки прищурившись, изложила суть своей догадки: - К нему пришла женщина, да? И он сейчас с ней.
        Я прикусила губу и опустила глаза. Конспиратор из меня никакой, тут уж ничего не попишешь. Вот не дано, и все тут. Одна радость: Нирит продолжала улыбаться.
        - Хорошенькая? Молодая? Модистка какая-нибудь, наверное? - пыталась угадать она.
        - Натурщица, - призналась я.
        - Натурщица! - Нирит протянула это слово с таким выражением, будто именно такое предположение ей и следовало выдвинуть с самого начала. - Ну конечно. Они же его обожают.
        Я навострила уши. Про «них» мне ничего известно не было, только про одну. Зато, к счастью, гостью вся эта информация нисколько не расстроила. Мое удивление по этому поводу, как и общее чувство неловкости, не ускользнуло от внимания Нирит.
        - Боюсь, вы не вполне правильно расценили наши отношения с Итаем, - спешно пояснила она. - Мы не любовники, не жених с невестой, и вообще наше общение никак не напоминает то, что происходит сейчас… вероятно, в спальне? - лукаво прищурившись, выдвинула предположение она. Предположение, которое, как я отлично знала, было верным. - На самом деле мы с Итаем состоим в чисто дружеских отношениях. Ни намека на что-либо иное. Так что эти натурщицы, - шатенка объединила всех приходящих и уходящих девиц Брика одним словом, - ни с какой стороны меня не беспокоят. Мы с ними не конкурентки.
        Я глубоко выдохнула и радостно кивнула, вознося небу благодарность за то, что эта сложная, казалось бы, ситуация разрешилась в итоге так просто.
        - Я только не хочу никого ставить в неловкое положение, - продолжала облегчать мне жизнь Нирит. - Поэтому будет лучше всего, если я подожду на кухне.
        И это тоже было справедливо. Из спальни пара, скорее всего, выйдет в гостиную, после чего (если натурщица не надумает остаться на подольше), они смогут добраться до выхода, так и не повстречав нас по пути. Кстати, тот факт, что адонит по собственной инициативе, без малейших признаков брезгливости или пренебрежения усаживается за кухонный стол, представлялся мне ценным сам по себе.
        Я налила гостье кофе, заново наполнила собственную чашку, и мы вполне неплохо посидели, ожидая появления Итая Брика. Порой наш разговор лился весьма непринужденно; иногда, напротив, наступали неловкие паузы, когда каждый из собеседников сосредоточенно искал, что бы еще сказать. Совершенно естественная ситуация для людей, общающихся впервые.
        Думаю, художник догадался, кто пришел его навестить, по доносившимся из кухни голосам. Появился он, одетый, мягко говоря, по-домашнему: неофициальные брюки из мягкой материи, а сверху - ничего, кроме халата. Натурщица, по всей видимости, уже успела покинуть дом.
        Поздоровались Нирит с Итаем очень тепло, она даже приподнялась со стула ему навстречу (чего этикет от женщины совершенно не требовал), а он поцеловал ее в щеку. Действительно по-дружески.
        - Прости, что не смогла прийти на выставку, - заговорила гостья, пока я отчаянно гадала, уйти мне или остаться на случай, если у омана окажутся какие-нибудь распоряжения по работе. - Но я о ней наслышана! - продолжила она после того, как Брик милостиво отмахнулся, дескать, подумаешь, не пришла, там ничего интересного и не было. - Особенно о впечатлениях Дова Вайна.
        Она испытующе посмотрела на художника. Тот лишь равнодушно пожал плечами. Я же, напротив, очень хотела расспросить новую знакомую, что же такого понарассказывал после выставки Байн, но не решилась вклиниваться в разговор. К счастью, девушка и сама не собиралась ограничиваться сказанным.
        - Он утверждает, будто ты, Итай, вел себя совершенно по-хамски. Полностью игнорировал все, что говорил тебе Аял он, а потом и вовсе безо всякой причины развернулся и ушел посреди адресованной тебе речи светила. Молодое дарование в лице Вайна в возмущении, светило в лице Аялона якобы тоже, равно как и все те, кто готов слушать Вайна всерьез.
        - Что значит «без причины»? - Брик по-прежнему говорил бесстрастно, лишь немного поморщился. - Организаторы выставки обнаружили ошибку в каталоге. Там отсутствовала одна из моих картин, а между тем именно ее захотел купить какой-то аристократ. Из тех, кого не заставляют ждать. Вот тебе и причина.
        - Но хотя бы вести себя повежливее ты не мог? - укоризненно вопросила Нирит. - Извиниться, там, сказать этому светилу, что так, мол, и так, тебя ждут по неотложному делу? Оно тебе надо - все эти сплетни и осуждение?
        - Мне? - Оман потянулся к чашке, но не обнаружил в ней ничего, кроме разве что легкого кофейного налета на самом дне. Гадать на кофейной гуще он явно не намеревался, поэтому разочарованно вздохнул. - Говоря откровенно, мне все равно. Разговаривать с Аялоном не имеет смысла, это уже давно известно и подтверждено практикой. Убедить его в чем бы то ни было нереально. Проще всего молчать и по возможности игнорировать, дабы не подбрасывать пищи для беседы. Он и так способен добрый час разговаривать сам с собой - ну, и со всеми, кто пожелает слушать. В ответ на предложенные тобой извинения я получил бы лекцию минут на сорок, а организаторы за это время повесились бы от ожидания. Их между тем я уважаю больше. Несмотря на весь тот вклад в искусство, который, вне всяких сомнений, был внесен Аялоном.
        - Вот такой он, наш Итай Брик, - жизнерадостным тоном, но с грустью во взгляде констатировала, повернувшись ко мне, Нирит. - Совершенно не печется об общественном мнении. А общество, между прочим, такого не прощает.
        - Не драматизируй, - посоветовал оман, нисколько не обеспокоенный.
        И, снова заглянув в пустую чашку, умоляюще посмотрел на меня.
        - Дана, не сделаешь еще кофе?
        Я уже собиралась встать, но меня остановила рука Нирит, которую она положила мне на предплечье.
        - Дана - не прислуга и, как я понимаю, даже не секретарь, - заметила девушка. - Так что кофе в ее обязанности точно не входит. Тебе не мешало бы об этом помнить. - Последнее предложение, ясное дело, предназначалось Брику. Я же от шока и чувства неловкости вросла в собственный стул. - Зато я - девушка свободная, необходимостью работать не обремененная, - добавила Нирит, соскакивая со стула и подходя к кухонному шкафчику. - Так что вполне настроена на щедрость и готова сварить кофе всем троим.
        В тот день у меня выдался довольно-таки длинный перерыв, и я выскочила в центр города. Зашла в лавку товаров для домашних животных. Долго выбирала между двумя поводками, к немалому неудовольствию торговца. Тот вообще встретил меня не слишком доброжелательно. При моей внешности подобное не редкость, но настроение на покупки он у меня все-таки отбил. К тому же и сделать выбор было сложно, и в итоге я ушла ни с чем. Хозяин лавки прошипел себе под нос что-то нелицеприятное. Подробностей я не расслышала, да особо и не пыталась.
        А вечером я, как и обычно, пешком возвращалась к себе домой. Гильада, с которым мы успели встретиться уже несколько раз, в городе не было: он уехал в Ирбир по каким-то семейным делам. Так что после прогулки с Хахалем я не собиралась никуда выходить.
        Заподозрить неладное следовало, еще когда впереди замаячили слишком яркие огни. Будто в нашем спальном районе устроили вечернее празднование. Я и забеспокоилась, но смутно, не подозревая пока, сколь серьезными последствиями эта странность может обернуться лично для меня. По мере моего приближения к дому свет становился все ярче, а гул голосов все сильнее. Вскоре я увидела толпу - много-много людей, знакомых и незнакомых, державших в руках зажженные факелы. Толпа шевелилась, чуть покачиваясь из стороны в сторону, но в целом бездействовала. До тех пор пока составлявшие ее горожане не завидели меня.
        Я бы убежала, но поначалу ноги от страха и неожиданности приросли к земле, а дальше уже стало поздно. С воплями - вернее, даже не воплями, а с ревом! - толпа бросилась ко мне. Или на меня?
        - Ведьма!
        - Это она! Все она!
        - Убийца!
        - Проклятие Аяры!
        Вот то немногое, что можно было разобрать в общем гомоне.
        Когда пальцы первого подбежавшего схватили меня за локоть, я вывернулась. Когда к ним присоединились пальцы второго и третьего, испугалась так, что завизжала. Ко мне тянулось все больше и больше рук, будто щупалец огромного чудовища, каковым, в сущности, и являлась беснующаяся толпа. У кричавших, бегущих, гневно сверкающих безумными глазами людей не было пола, не было имен, не было, казалось, хоть какой-то индивидуальности. В слепящем свете приблизившихся факелов все преследовали общую цель, будто обладали единым мозгом. Дотянуться, схватить, швырнуть на землю, растоптать. Может быть, разорвать на части. И, к своему ужасу, я отлично осознавала, что мишенью этих настроений была именно я.
        Вопрос «почему» в голову не приходил. Он, безусловно, был актуален: одной моей внешности было недостаточно, в конце-то концов, я же не первый день и даже не первый год живу в этом городе. Однако когда на вас набрасывается одновременно с десяток человек, и, впиваясь ногтями в кожу, разрывают одежду, с силой тянут в противоположные стороны, становится не до вопросов. Тело и голова работают даже не на то, чтобы вырваться из потасовки, не на то, чтобы выйти из нее живой, а лишь на одно - хоть как-то продержаться. Следующую секунду. И следующую. И еще одну. Не захлебнуться в очередной людской волне, которая еще чуть-чуть - и накроет с головой. Устоять на ногах, чтобы не затоптали тяжелыми башмаками и высокими сапогами. Не задохнуться. Не потерять сознание, потому что в этом случае я и вовсе сама подпишу себе приговор.
        - Проклятие нашего города!
        - От нее все несчастья!
        - Демоново отродье!
        - Сжечь! Ее надо сжечь!
        - Правильно! Как Дрор сгорел, так пусть и она!
        Эти выкрики доносились до ушей, но разума не достигали: тело уже было в царапинах и синяках, а теперь меня все-таки сбили с ног, протащили пару ярдов по земле, еще чуть-чуть - и грозили попросту затоптать. Вероятность дожить до обещанного огня была минимальной.
        Внезапно ноги - а я сейчас видела только их - остановились. Толпа продолжала колыхаться, но уже не продвигалась вперед. Кто-то подхватил меня под мышки и поставил на ноги. Поначалу сохранять равновесие было трудно, но меня придержали.
        Вскоре круги перед глазами стали не такими яркими, и я смогла разглядеть городских стражей с мечами и копьями. Их было не слишком много - полагаю, не больше дюжины, - но пока они благополучно сдерживали толпу.
        - Дамы и господа, уважаемые жители нашего города! - Это говорил Маркус Полег, старший судья Аяры. Невысокий и кругленький мужчина, на животе которого непонятно каким чудом застегивался жилет (застегнуть сюртук он даже не пытался), взобрался по ступенькам на порог ближайшего дома, чтобы его было лучше видно публике. - Сегодня днем в Аяре произошла трагедия, и я хочу принести свои соболезнования всем родственникам, друзьям и просто знакомым усопшего. Причастность присутствующей здесь Даны Ронен очевидна, и она безусловно будет наказана. - При этих слова толпа зашумела и снова покачнулась, стремясь двинуться вперед, но копья стражников выполняли свою функцию по сдерживанию. - Однако, - продолжал Полег, - у нас законопослушный город. Мы чтим королевские указы и не можем допустить линчевания. Поэтому завтра Дану Ронен будут судить в Тяжебном зале городской мэрии. В случае признания подсудимой виновной она будет приговорена к казни через повешение. Его величество, - Полег повысил голос, дабы перекричать возмущенные восклицания, - считает сожжение варварским методом и потому запретил его на территории
нашего королевства. Есть ли здесь желающие пойти против воли монарха?
        Толпа притихла. Если желающие и присутствовали (в чем трудно было усомниться), в открытую заявлять о себе они не стремились. Меня взяли под руки и снова куда-то потащили. На сей раз - стражи порядка, но оптимизма это уже не внушало. Толпа следовала за нами, но не нарушала дистанцию. Очередные горожане то и дело присоединялись к шествию и спрашивали, что происходит. Благодаря ответам на их вопросы и я смогла хоть что-то понять в происходящем. Оказывается, вскоре после моего посещения лавки для животных дом, в котором она располагалась, сгорел. В пожаре погиб торговец, с которым мы тогда не слишком удачно пообщались; именно его, как выяснилось, и звали Дрором. Виновника, точнее, виновницу нашли быстро. Оказывается, лавочник успел нажаловаться кому-то из соседей на «страшную» посетительницу, которая покрутилась по его территории, так ничего и не купив, и наверняка обладала дурным глазом. Теперь обыватели спорили лишь о том, явился ли пожар следствием того самого дурного глаза, или же «ведьма» умышленно подожгла лавку.
        Двигаясь в направлении ближайшего моста, мы уходили всё дальше от моего дома. Я пыталась оглядываться, но это замедляло шаг, и меня тут же подталкивали в спину, заставляя смотреть вперед.
        - Пожалуйста! У меня собака дома осталась! - воззвала я к одному из стражников. Тот никак не отреагировал, и я повернулась к другому. - Пес! Он ни в чем не виноват! С ним только погулять надо. И накормить.
        Никто не реагировал, и на глаза навернулись слезы.
        - Если мне нельзя задержаться, то можно хоть кого-нибудь отправить? Я ключ отдам! Прошу вас!
        Меня начинало трясти, дыхание давно сбилось, слезы уже потекли по щекам, но никому из присутствующих не было дела ни до одинокой женщины, которую волокли на расправу, ни тем более до ее собаки.
        Полчаса спустя, сидя на полу сырой камеры и невидяще глядя в застывшую за решеткой темноту, я тихо повторяла:
        - У меня собака! Она ждет! Пожалуйста!
        Все было именно так, как и положено в зале суда. Одинаковые невзрачные стулья для зрителей расставлены в дюжину рядов, которые в данный момент стремительно заполнялись. В центре возвышения - стул с витыми ручками и высокой спинкой, своеобразный трон, предназначенный для судьи. Он призван привносить атмосферу величественности, но эта атмосфера никак не вязалась с образом самого Полега, уже занявшего свое место. На круглом животе едва не трещал по швам все тот же жилет. Не снимает он его, что ли, от страха, опасаясь, что в следующий раз не застегнет? Или у него все жилеты одинаковые? Так или иначе, на «троне» Полег смотрелся совершенно неестественно, несмотря на серьезное выражение лица.
        Слева от судейского места (если стоять к нему лицом) находился стол, предназначенный для обвинителя. Справа был второй, точно такой же, но для адвоката. Здесь же сидела и я, а у меня за спиной возвышался стражник, призванный следить, чтобы я не сбежала или кого-нибудь не поранила. Как он собирается оградить присутствующих от наведения порчи (уж если они полагают, что я на такое способна) - не знаю. Возможно, сам зал каким-то образом зачарован от подобных случаев.
        Зрителей было так много, что места на всех не хватило. Некоторым позволили наблюдать за процессом стоя, других стража выпроводила за высокие двери. Полег привлек всеобщее внимание, звонко ударив по подставке церемониальным молотком. В зале наступила тишина.
        - Слушается дело об убийстве лавочника Дрора Альдо, - зычным голосом объявил Полег. У нас, в маленьком городке, даже такие дела проходили по-простому, и судья сам выполнял те функции, которые в столице отводятся специально нанимаемым для этой цели помощникам. - Обвиняется геверет Дана Ронен, архитектор. Слово предоставляется прокурору.
        «Дело об убийстве», - эхом отдалось в голове. Вариант несчастного случая даже не рассматривается. Они уже всё решили.
        - Дамы и господа! - прокашлявшись, торжественно обратился к аудитории обвинитель. Значительно более подтянутый, чем судья, он тем не менее был чем-то неуловимо похож на последнего. - Гварим и гварот, адоним и адониет![2 - Множественное число от гевер, геверет, адон и адонит.] Сегодня мы будем говорить о событиях, в высшей степени трагичных. Однако рассматриваемое дело чрезвычайно простое. Здесь все очевидно. Вчера днем, около половины третьего, обвиняемая Дана Ронен зашла в лавку покойного гевера Альдо. Что-то в их общении пошло не так. Возможно, ни в чем не повинный лавочник просто имел несчастье не понравиться геверет Ронен, а может быть, он нагрубил ей или завысил цену на товар. Точно мы этого, увы, не узнаем. Ясно другое. Покидая лавку, обвиняемая наложила на нее проклятие (заклинание, сглаз - нюансы в данном случае не важны). В результате в скором времени в доме вспыхнул пожар. Сгорело всё: и лавка с находившимися в ней товарами, и второй этаж, где располагались жилые помещения. Сам гевер Альдо погиб при пожаре.
        Посмотрите на эту женщину, дамы и господа! - Рука прокурора обличительно вытянулась в мою сторону, и зрители послушно устремили на меня неприязненные по большей части взгляды. - Посмотрите на нее, и в том, что она ведьма, у вас не останется ни малейших сомнений. Боги наградили ее лицом, которое служит предупреждением всем добропорядочным гражданам. Внешность ее выдает свою хозяйку и словно вопиет: держитесь от этой женщины подальше, ибо она опасна для общества! Злое колдовство Даны Ронен, ее дурной глаз уже не единожды причиняли вред честным и добропорядочным жителям Аяры. Однако вчера обвиняемая преступила последнюю черту, и чаша нашего терпения переполнилась! Гибель Дрора Альдо вынуждает нас действовать со всей возможной суровостью. Я обвиняю Дану Ронен в преднамеренном убийстве, совершенном с помощью колдовства, и требую приговорить ее к высшей мере наказания - смертной казни через повешение.
        Чего-то подобного я и ожидала, но дыхание все равно на несколько мгновений перехватило.
        - Протестую! - лениво протянул, поднимаясь, адвокат, до сих пор обменявшийся со мной лишь несколькими словами. Мне даже имени его не сообщили. - Убийство могло быть непреднамеренным: вы ведь и сами упомянули дурной глаз.
        И это все, что он мог сказать в мою защиту? Фарс. Все это судебное заседание - не более чем фарс. А присутствие адвоката - лишь соблюдение необходимых формальностей.
        - Протест нелогичен, - парировал прокурор. - Сглазить можно вполне умышленно. Подобный вид сглаза также именуется порчей, и навести ее для ведьмы - пара пустяков.
        - Глупости вы говорите! - не выдержав, вскочил с места Дорон. Я заметила бывшего начальника в зале еще раньше и недоумевала, каким ветром его сюда занесло. - Да Дана никогда в жизни такой ерундой заниматься не стала бы! И вреда она никому не причинила.
        - Соблюдайте тишину! - Полег несколько раз постучал молоточком. - В случае повторного проявления неуважения к суду вам придется покинуть зал.
        Дорон, что-то сердито бурча себе под нос, опустился на стул.
        - В качестве свидетеля приглашается Биньямин Римон, - отчего-то чрезвычайно торжественным тоном объявил прокурор.
        На возвышение поднялся мужчина, показавшийся мне смутно знакомым.
        - Гевер Римон, - приступил к допросу обвинитель, - расскажите нам, где вы в данный момент работаете.
        - На строительстве Дома музыки, - с характерным видом «охотно сотрудничающего с властями гражданина» ответствовал тот.
        - Кем?
        - Строителем.
        Из зала раздался смешок: кто-то из зрителей оценил тривиальность ответа. Прокурор поспешил перейти к сути.
        - Работала ли вместе с вами присутствующая здесь Дана Ронен?
        - Ну, не то чтобы со мной… - протянул допрашиваемый, в котором я наконец признала страдальца-Бена.
        - Скажем так: работала ли она на том же строительстве, что и вы? - скорректировал свой вопрос обвинитель.
        - Да, - с облегчением кивнул свидетель.
        - И что же произошло на стройке в день перед ее увольнением?
        - Я уронил кирпич себе на ногу, - доверительно сообщил Бен.
        На этот раз смешков было больше. Публика явно не отнеслась к событию как заслуживающему упоминания в зале суда.
        - Какие слова вы при этом употребили? - предложил собственный вопрос какой-то шутник из аудитории, но его тут же призвали к порядку.
        Прокурор же задал несколько иной вопрос.
        - При каких обстоятельствах это случилось?
        - Мимо проходила геверет Ронен. Присутствующая здесь, - добавил свидетель, заглядывая прокурору в глаза, дабы убедиться, что делает все правильно.
        Тот подбадривающе кивнул.
        - Может быть, она проходила мимо немного раньше или несколькими минутами позже? - уточнил он.
        - Нет, аккурат когда я кирпич уронил, - мотнул головой Бен. - И еще посмотрела на меня так своими глазищами.
        И он составил два круга при помощи больших и указательных пальцев, дабы изобразить мои органы зрения. Упомянутые органы стали при этом похожи на блюдца. Как «так» я могла на него посмотреть? Да никак я не смотрела, пока он не уронил тот самый кирпич и не заорал, привлекая к себе всеобщее внимание, не только мое.
        - Скажите, а вам часто случается ронять себе на ногу кирпичи? - как бы между делом полюбопытствовал прокурор, вызвав в зале еще несколько смешков.
        - Да никогда, - ударил себя в грудь Бен.
        - То есть тот случай, когда мимо вас проходила геверет Ронен, был из ряда вон выходящим, - уточнил обвинитель.
        - Ага. То есть так и есть, выходящим.
        - Благодарю вас.
        Прокурор с многозначительной улыбкой обвел глазами зал.
        - Итак, несчастный случай произошел с этим человеком непосредственно тогда, когда на него посмотрела Дана Ронен. И, позволю себе предположить, явился результатом этого взгляда. Прошу вас, - приветливо обратился к адвокату он.
        - У защиты нет вопросов, - откликнулся защитник.
        Если бы в тот момент не решалась вся моя дальнейшая судьба, я бы, наверное, расхохоталась.
        Далее последовали допросы других свидетелей, по своей сути сводившиеся к тому же, что и первый. Различные едва знакомые и даже совсем не знакомые мне люди рассказывали о неприятных событиях, произошедших с ними во время (либо вскоре после) появления на их горизонте Даны Ронен. Причем впечатление складывалось такое, что без участия вышеупомянутой геверет Ронен ничего подобного случиться буквально-таки не могло. Потом прокурор допросил некоего специалиста по сглазам, среди прочего подтвердившего, что сглаз может являться результатом умышленного колдовства злой ведьмы. Выступил, прослезившись, племянник покойного, который, впрочем, мало что мог сказать по существу вопроса. Ну и, конечно, не обошлось без соседок трагически скончавшегося торговца, видевших, как я выходила из лавки, и беседовавших после этого с Дрором.
        Средин собравшихся в зале людей обнаружилось немало смутно знакомых лиц - кучера, лавочники, разносчики газет. Но доброжелательно настроены были, кажется, лишь двое: Дорон и Лилах, напряженно сжимавшая полукруглую ручку сумки. Остальных мое будущее в лучшем случае оставляло равнодушными. Я тщетно искала взглядом Гильада, как в спасительный якорь вцепившись в бесплодную надежду, что он прослышал о постигшем меня несчастье, вернулся и теперь сумеет что-нибудь предпринять. Увы, чудес не бывает. Он был за сотни миль от Аяры, а даже если бы и вернулся, помочь мне все равно бы не сумел.
        - Перед вынесением приговора обвиняемой традиционно предоставляется последнее слово, - зычно объявил Полег.
        Лишь в этот момент я осознала: свидетелей защиты не будет вовсе. Как и самой защиты, собственно говоря, но это стало очевидно много раньше.
        Я встала, набрала в грудь побольше воздуха. Что ж, будет вам последнее слово.
        - Я знаю, что обладаю не самой привлекательной внешностью в королевстве, - начала я, четко выговаривая каждое слово.
        По непонятной мне самой причине ничего похожего на мандраж не было. Я не испытывала той робости, которую с трудом преодолевала на недавней выставке. Может быть, потому что на сей раз я отлично понимала: терять уже нечего?
        Уверенность в себе не смогли поколебать даже те немногочисленные смешки, что прозвучали сразу после моего первого утверждения.
        - Да, я некрасива, - без малейшего смущения публично признала я, - но это не самый тяжкий грех из возможных. Иные красавицы способны принести больше бед, чем добрый десяток злых ведьм.
        На сей раз смешков было больше, а несколько человек даже покосились на одну (и вправду весьма привлекательную) особу из зала.
        - Я некрасива, - повысив голос, повторила я, - но это только моя беда. Никому из вас я не сделала ничего дурного. Я просто жила, училась, работала, стремилась удержаться на плаву. Я знала, что семейный очаг, само собой разумеющийся для большинства из вас, в моем случае недостижим, - и не питала напрасных иллюзий. Мне было нужно совсем немногое: просто достойное существование. - Голос дрогнул, но не от страха, скорее с непривычки, и я глотнула воды из любезно предоставленного мне стакана. - Но с первого же дня моего пребывания в Аяре я столкнулась с неприязнью, презрением и даже ненавистью. Никому из вас я не причинила зла, но вы, - я обвела взглядом жаждущий крови зал, - не захотели видеть во мне ничего, кроме непривлекательного лица. Я никогда не крала, не интриговала, не сплетничала за спиной, не предавала и не убивала. Тем более не колдовала: ровным счетом никаких магических способностей у меня не было и нет. Передо мной захлопывали двери, меня оскорбляли, не принимали на работу, увольняли, прогоняли прочь. И то, что происходит сегодня, - не более чем логическое завершение. Обвинить во всех
грехах того, кто не вышел лицом, и оправдать таким образом собственную неприязнь гораздо легче, чем найти настоящего виновного. Вы можете приговорить и повесить меня - вас больше, сила на вашей стороне, и вы имеете такое право. Скорее всего, вы именно так и поступите. Вы можете сделать это, но когда-нибудь Небо станет вам судьей.
        Дыхание стало частым и тяжелым. В горле пересохло, но повторно прикасаться к стакану я не спешила.
        - Вы закончили? Отлично, - ничуть не изменившимся тоном уточнил Полег после того, как я вновь опустилась на свой стул. - Дамы и господа, суд принял решение. Обвиняемая Дана Ронен признается виновной в умышленном убийстве лавочника Дрора Альдо, совершенном при помощи темной ворожбы. Согласно законодательной системе Мамлахи она приговаривается к смертной казни через повешение. Исполнение приговора состоится завтра в одиннадцать часов утра на главной городской площади Аяры. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
        Церемониальный молоточек безжалостно ударил по ни в чем не повинной подставке. Будто пробили в одиннадцатый раз городские часы или по мне прежде времени зазвонил колокол.
        Свой приговор я выслушала с кривой улыбкой, ничего другого уже и не ожидая. Публика оживилась, большей частью довольная финалом представления, хотя я отчетливо расслышала, как охнула где-то сбоку Лилах. В голове почему-то крутилась дурацкая мысль: жаль, что этому предстоит произойти именно на главной площади. Там так уютно было кормить голубей, сидя на синей скамейке за памятником основателю города. Обида сжала сердце, и, будто выдавленный таким образом сок, на глазах выступили слезы. Неужели они не могли найти другое место, с каким у меня не было бы приятных ассоциаций?
        А еще я подумала про Брика. Как-то он отреагирует, когда завтра в десять я не появлюсь на рабочем месте? Что подумает? Ах, да, я ведь и сегодня уже не появилась. Интересно, как он к этому отнесся? Разозлился? Или ему попросту все равно? Или он все-таки расстроился, хотя бы самую малость?.. Ну, хотя бы потому, что потерял хорошего специалиста?
        - До исполнения приговора обвиненная будет находиться под арестом. Прошу стражу препроводить ее к месту заключения. На этом заседание суда окончено, - отчеканил Полег, ставя в моей судьбе жирную точку.
        …Или многоточие?
        - Не совсем так, - раздался громкий голос с противоположной стороны зала.
        Как и многие другие, я вскинула голову, инстинктивно переводя взгляд к высоким дверям. Одна из створок была теперь распахнута, и в проеме стоял не кто иной, как… мой работодатель.
        Не знаю, какое чувство я испытала в тот момент. Наверное, их было так много, что слово «замешательство» станет самой точной оценкой моего душевного состояния. Я просто не знала, что чувствовать: страх перед скорым будущим, безысходность, горечь, надежду… или банальное удивление. В последнем я была не одинока. Пожалуй, эту мою реакцию разделяла большая часть аудитории. Итая Брика в городе знали, многие - в лицо, и столь неподобающее вмешательство в судебные дела с его стороны было воспринято весьма эмоционально.
        - Простите, адон Брик?
        Полег был подчеркнуто вежлив, но его почти сошедшиеся на переносице брови служили признаком неудовольствия.
        - Я сказал, - отчетливо, как всегда спокойно и (несмотря на немалое расстояние) глядя судье в глаза, повторил художник, - что заседание еще не закончено.
        Это спокойствие, такое привычное и неизменное, внезапно придало мне уверенности. Что-то в этом мире, почти рассыпавшемся прахом у моих ног, оставалось нерушимым, и это вселяло надежду даже в большей степени, чем произнесенные художником слова.
        - Прошу прощения, господин оман, - в тон ему откликнулся Полег, - но, боюсь, вы слишком много на себя берете. При всем моем уважении вы не вправе определять ход судебного процесса. Тем более после того, как решение принято и должным образом озвучено.
        - Сложность в том, что решение должно быть не только озвучено, но и принято должным образом, - парировал Брик, сделав акцент на слове «принято».
        Судья побелел - не то от гнева, не то от напряжения. Вряд ли это мог заметить его оппонент, но я, сидевшая поблизости, заметила отлично.
        - Адон Брик, вы испытываете мое терпение. По закону вы не имеете права вмешиваться в решение суда.
        Отзвуки его холодного голоса маленькими ледышками отскакивали от потолка, грозя поранить кого-нибудь из присутствующих. Акустика в Тяжебном зале была безупречная.
        - Я - не имею, - без малейших колебаний согласился Брик. - Но он - да.
        Художник шагнул в зал, одновременно отступая немного в сторону, чтобы позволить еще одному человеку пройти через открытые лишь наполовину двери. Вновь прибывший мужчина лет сорока был высок и широк в плечах, при этом вид имел аккуратный: одежда свежевыглажена, темные волосы тщательно причесаны.
        - Алон Моран, - представился он, обращаясь в первую очередь к Полегу, но и ко всему залу тоже. - Судья первой степени, седьмой в Королевском списке.
        Я видела спутника Брика впервые, но, даже если бы произнесенные слова ничего мне не сказали, достаточно было посмотреть на его изменившегося в лице коллегу. Однако я хорошо знала, что означают перечисленные им звания. Степень судьи обозначала уровень серьезности дел, по которым он вправе был выносить решения, а также территорию, в пределах которой он мог работать. К примеру, Полег со своей третьей степенью был ограничен провинцией. Первая же - высшая - степень вновь прибывшего позволяла выносить решения по сложнейшим и серьезнейшим делам в самой столице. Причем серьезнейшие дела включали в себя шпионаж и государственную измену. Список судий, на который ссылался Алон Моран, также многое значил. Люди, наделенные правом вершить суд, были перечислены в нем в порядке своей значимости. Первым в этом списке шел король, второй - королева, третьим - наследный принц. И лишь затем значились профессиональные судьи. В список регулярно вносились изменения. Судя по сказанному, на данный момент спутник Брика шел там одним из первых после членов королевской семьи.
        - Р-рад вас приветствовать, - заикаясь, произнес Полег, ни малейшей радости в связи с таким вмешательством не испытывавший.
        - Известно ли вам, адон Маркус Полег, что мои полномочия позволяют отменить принятое вами решение в случае, если я сочту его недостаточно компетентным?
        Тон Морана был преисполнен власти, и, несмотря на то что он был существенно моложе своего коллеги, сомнений, что последний сдастся, не возникало.
        - Известно, - склонил голову раскрасневшийся судья.
        - Знаете ли вы, - продолжил спутник Брика, - что я имею право провести повторное рассмотрение даже закрытого дела?
        - Да.
        - И что в случае обнаруженных нарушений я имею право отойти от протокола и принять в ходе слушания более активное участие, чем традиционно принято для судьи? - продолжал настаивать Моран.
        - Да.
        Полег, окончательно униженный, отвел взгляд.
        - Прекрасно, - небрежно, будто речь шла всего лишь о погоде, откликнулся Моран. После чего заявил: - В таком случае будьте любезны уступить мне свое место.
        Полег сжал губы, ненадолго задержал дыхание, а затем покорно спустился с возвышения, предоставляя ирбирскому коллеге узурпировать «трон».
        - А… нам что делать? - с неожиданно подобострастной-улыбкой обратился к новому судье прокурор.
        - Оставаться на своих местах, разумеется, - с насмешкой ответствовал Моран. - Обвинитель и защитник - непременные фигуры на любом судебном заседании.
        Деланое уважение, прозвучавшее в последней фразе, никого не обмануло. К прокурору и адвокату - в данном конкретном случае - столичный судья явно относился именно как к фигурам, своеобразным декорациям, призванным занимать определенные места на сцене, но не более того. И это было ясно всем. Для защитника, пожалуй, здесь не было ничего нового: он и до сих пор исполнял исключительно роль декорации. А вот прокурору, вероятнее всего, данное изменение пришлось не по вкусу, но виду он не подал.
        - Итак, дамы и господа, повторное рассмотрение закрытого дела суть ситуация исключительная, - не мешкая, приступил к возобновлению процесса Моран. - Однако в данном конкретном случае мы с вами имеем дело с приговором, вынесенным в высшей степени непрофессионально.
        Я представила себе, как должен был скрипнуть зубами Полег, и даже невольно принялась искать его взглядом, но не преуспела. Отстраненный судья то ли покинул зал, то ли постарался скрыться в каком-нибудь темном углу.
        Моран же говорил легко, бегло, будто озвучиваемое было для него элементарным, и в этот момент больше напоминал своим поведением адвоката, нежели судью.
        Как выяснилось позднее, именно адвокатом он в свое время и начинал.
        - Совершенно очевидно, что следствие было проведено пристрастно, если, конечно, считать, что оно вообще имело место. В теории нам следовало бы отложить дальнейшее рассмотрение на неопределенный срок - до тех пор пока не будут выяснены все обстоятельства. Но, к счастью, я успел собрать кое-какую информацию, прежде чем явиться сюда. Поэтому возьму на себя смелость предположить, что с данным делом мы покончим сегодня, в течение… - он извлек из кармана брюк часы и, откинув круглую крышку, взглянул на циферблат. - …Тридцати минут.
        Я осознала, что мои пальцы сжаты в кулаки, лишь когда ногти по-настоящему больно вдавились в кожу. Тогда же сообразила, что регулярно дышать тоже забываю. Когда он мог успеть провести расследование? Меня арестовали лишь вчера вечером. Утром привели сюда. Сейчас, должно быть, не больше полудня. Даже если бы Брик узнал о случившемся еще вчера, даже если бы сразу отправился к Морану… который, несомненно, живет в столице, то есть для этого нужно было воспользоваться порталом… Боги, неужели Брик это сделал?! Но почему?!
        Да, мысли скачут. Так вот, если бы даже все произошло именно так, Морану и его подчиненным пришлось бы работать всю ночь и утро, чтобы раздобыть хоть какие-то доказательства и успеть до окончания суда… почти успеть. Ничего не понимаю.
        Понимание от меня, впрочем, и не требовалось. От меня вообще ничего не требовалось. Равно как от защитника и обвинителя. Моран все сделал сам - не считая участия свидетелей, которых он же и приглашал.
        - Для дачи показаний вызывается оман Итай Брик.
        Обменявшись со мной лишь очень коротким, ничего не значащим взглядом, художник занял место свидетеля.
        - Адон Брик, - подчеркнуто уважительно обратился судья к явно хорошо знакомому ему художнику, - где вы были вчера с двух и, скажем, до четырех часов пополудни?
        - У себя дома, - не раздумывая ответил Брик.
        - Ваш дом также является местом вашей работы? - уточнил Моран.
        - Совершенно верно, - кивнул художник. - Моя мастерская находится там же.
        - И именно там работает ваша ассистентка Дана Ронен?
        - Да, - подтвердил оман.
        - Прекрасно. В таком случае не могли бы вы нам рассказать, покидала ли геверет Ронен ваш дом в течение дня?
        - Да. Она ушла около двух часов пополудни и вернулась без четверти три.
        - Вы уверены, что это было именно без четверти три, а не, к примеру, три пятнадцать? - полюбопытствовал судья, хотя было совершенно очевидно: вопрос задается лишь для проформы. Ну, может быть, еще ради насмешки над активными участниками предыдущей стадии процесса.
        - Абсолютно уверен, - ни на секунду не задумавшись, ответил Брик. - Я посмотрел на часы, когда она вернулась.
        - Вы всегда смотрите на часы в подобных случаях?
        - Да, если жду прихода ассистента, чтобы вернуться к работе.
        - Верно ли я понял, адон Брик, - произнес судья, глядя исключительно в зал, - что вчера без пятнадцати минут три присутствующая здесь Дана Ронен возвратилась на свое рабочее место и более не покидала его до самого вечера? А точное время вам известно, поскольку, стремясь как можно скорее продолжить свою несомненно важную для нашего общества работу, вы внимательно следили за часами и отметили положение стрелок в момент возвращения ассистентки?
        - Совершенно верно.
        - Отлично. Согласно следственным документам, - Моран продемонстрировал бумаги публике, но сам даже в них не заглянул, - пожар в доме лавочника начался в три часа двадцать минут. К этому времени Дана Ронен уже более получаса находилась на своем рабочем месте, в пятнадцати-двадцати минутах ходьбы от места пожара. Алиби обеспечено адоном Итаем Бриком, в чьей благонадежности вряд ли усомнится хоть кто-нибудь из присутствующих.
        Он обвел аудиторию таким взглядом, что стало ясно: сомневаться в благонадежности адона Брика крайне нежелательно. Впрочем, думаю, оману действительно доверяли.
        - Это ничего не значит. - Несмотря на категоричность заявления, голос прокурора прозвучал довольно-таки жалко. Он даже вытянул руку, борясь за право высказаться, - жест, слишком напоминавший школьный. - Дана Ронен могла сглазить Дрора Альдо или его дом еще тогда, когда приходила в лавку. Или же сделать это на расстоянии.
        - Не могла, - снисходительным тоном возразил Моран. - Судя по вашему замечанию, господин обвинитель, вы очень плохо разбираетесь в возможностях ведьм. Но не беда, сейчас нам все объяснит специалист.
        Следующим свидетелем был вызван преподаватель магического университета, специализировавшийся на колдовстве ведьм и даже написавший монографию непосредственно о сглазах. Мне оставалось лишь поражаться, когда Моран успел найти и вызвать этого специалиста.
        Ученый популярно объяснил присутствующим, что ведьма, даже самая способная, не в силах спровоцировать пожар дома, находящегося за пределами поля ее зрения. Далее Моран пригласил соседку пострадавшего, которая уже выступала в качестве свидетеля и давала показания против меня.
        - Вы говорили, что видели Дану Ронен выходящей из лавки гевера Альдо вчера после половины третьего, - отметил столичный судья, своими действиями больше напоминавший адвоката. - Однако адон прокурор не задал вам другой вопрос. Упущение, каковое я бы хотел сейчас исправить. Видели ли вы в этот день еще кого-нибудь из присутствующих в этом зале? Я имею в виду временной промежуток между тремя и четырьмя часами пополудни.
        - В-видела, - на пару секунд нахмурившись, заявила свидетельница. - Племянника Дрора, Рои.
        Сидевшие в зале тут же принялись оборачиваться, ища глазами упомянутого племянника, который обнаружился на удивление близко от выхода. Двери, впрочем, уже были закрыты и охранялись бдительным стражником.
        - Где именно? - полюбопытствовал судья, также глядя на резко стушевавшегося Рои Альдо.
        - Там парк есть неподалеку. Гуляла я немножко, туда-сюда, а то ноги в последнее время совсем плохо ходят. Тогда парня и увидела. Только не сразу признала: у него шапка была, большая такая, с ней лицо плохо видно.
        - С широкими полями? - предположил Моран.
        Женщина кивнула.
        - Благодарю вас. - Судья поднял голову и, повысив голос, вызвал следующего свидетеля: - Гевер Рои Альдо, не могли бы вы ответить нам на несколько вопросов?
        К возвышению племянник лавочника шагал крайне неохотно. И выглядел совсем не так, как в прошлый раз. Заплаканного лица, страданий по безвременно ушедшему дяде уже не было. А был просто эдакий скромный парень, неясно каким ветром занесенный в Тяжебный зал.
        Растягивать допрос Моран не стал.
        - Господин Альдо, правда ли, что, будучи ближайшим родственником усопшего, вы унаследовали все его имущество?
        - Да.
        Глазки племянника бегали, избегая прямого взгляда, но лгать не имело смысла.
        - Вы знали о дядином намерении именно так распорядиться наследством?
        Альдо сглотнул, глядя на судью исподлобья. Прикусил губу, обвел глазами зал. Видимо, сообразил, что среди присутствующих были люди, способные в случае чего уличить его в обмане, и потому тихо ответил:
        - Да.
        На этом Моран словно забыл о допрашиваемом. Взяв со стола очередную стопку документов, он, как и прежде, не глядя в них сообщил:
        - Вот здесь у меня показания хозяина магической лавки, расположенной не в Аяре, а в соседнем городе. Согласно этим показаниям, человек, в котором лавочник узнал Рои Альдо, купил у него огненный камень восьмого числа этого месяца, то есть три дня назад. Покупатель долго расспрашивал хозяина о возможностях камня, в частности о том, как с его помощью разводится пламя и каких размеров оно способно достигать. А это, - очередная папка перекочевала в руки к Морану, - некоторые выписки с банковского счета Альдо-племянника. Они свидетельствуют о том, что материальное положение молодого человека было плачевным.
        Судья немного помолчал, но, кажется, не с целью собраться с мыслями, а просто выдерживая паузу. После чего принялся подводить итог:
        - Разумеется, нам потребуется более тщательное расследование. Однако на данный момент мы имеем следующую картину. Присутствующий здесь Рои Альдо остался практически без гроша. Согласно дополнительным свидетельским показаниям, - еще пара листков была поднята в воздух, - дядя не спешил помогать родственнику с деньгами, считая, что имевшееся состояние тот растратил бездарно. Когда ситуация с должниками дошла до критической точки, молодой Альдо отправился в магический магазин - притом, заметьте, не в Аяре, где подобных мест вполне достаточно, а в другой город, где его никто не знает. Там он приобрел вещь, при помощи которой можно без труда сжечь целый дом. Два дня спустя его видели поблизости от дядиной лавки, причем он стремился остаться неузнанным. А приблизительно через четверть часа в доме разгорелся пожар, унесший жизнь несговорчивого дяди. Итог - Рои Альдо стал наследником вполне неплохого для его социального статуса состояния.
        - Но ведь лавка сгорела, - справедливо заметил прокурор.
        - Лавка сгорела, - безропотно признал Моран. - А вот порядочная сумма в банке осталась.
        И он помахал перед нашими лицами очередной бумажкой. У меня начало складываться впечатление, что этой ночью не спал весь город. Впрочем, банк судья или его помощники могли посетить днем, уже во время судебного заседания.
        - Возможно, я скажу сейчас странную вещь. - Столичный судья обвел взглядом зал. - При расследовании свершившегося преступления принцип «Ищи, кому выгодно» значительно более важен, нежели внешность подозреваемого.
        - Обвинение снимает все претензии к геверет Дане Ронен, - через силу, однако вполне уверенно проговорил прокурор.
        Моран кивнул, явно относясь к этому факту как к само собой разумеющемуся. Чего никак нельзя было сказать обо мне. Я сосредоточилась на попытке увеличить земное притяжение силой мысли, поскольку благодаря испытанному чувству облегчения была почти готова воспарить над стулом.
        - Суд постановляет признать Дану Ронен невиновной. - Молоточек, незнамо когда появившийся в руке Морана, звонко ударил по подставке. - Суд также рекомендует возбудить уголовное дело против Рои Альдо. Мою личную рекомендацию о смещении с должности Маркуса Полега по причине служебного несоответствия я передам в соответствующие инстанции. Заседание объявляется закрытым.
        Стражник, все это время тенью державшийся у меня за спиной, отступил, послушный воле судьи. Зрители стали потихоньку расходиться, не без помощи других охранников, недвусмысленно намекавших на необходимость поскорее освободить зал. Мой адвокат ушел, ничего не говоря; прокурор же сперва обменялся несколькими фразами с Мораном.
        В скором времени в зале остались лишь трое: оман, столичный судья и я, все еще сидящая на стуле, слишком дезориентированная, чтобы сообразить, как вести себя дальше и куда идти.
        Брик поднялся на возвышение и подошел к Морану, складывавшему бумаги в аккуратную стопку.
        - Спасибо, Алон!
        Он протянул судье руку, и тот охотно ее пожал.
        - Да не за что, - небрежно отозвался Моран без тени той агрессивной иронии, что периодически проскальзывала в его словах во время судебного процесса. - Девушка вон, можно сказать, сама все сделала. Отличная речь! - обратился он ко мне, собрав документы и отойдя от стола. - Вам стоило бы подумать о смене профессии. Не хотите пойти в адвокаты?
        - Не думаю, что это хорошая идея, - покачала головой я. - Боюсь, моя внешность окажет подзащитным дурную услугу.
        - Не факт, - возразил адвокат-судья.
        Но далее развивать тему не стал, подошел к Брику.
        - Все, Итай, я побегу, - сказал он, снова протягивая руку. - Устал основательно, а дел еще много, и некоторые не ждут.
        - Конечно, - ответил на рукопожатие оман. - Еще раз спасибо!
        - Сочтемся! - подмигнул Моран и, бросив на меня последний взгляд, вышел из зала. За распахнутой им дверью виднелся бдительно дежуривший с той стороны стражник.
        Теперь Брик шагнул ко мне.
        - Пойдем. - Он протянул руку, на сей раз не для пожатия. - Я отвезу тебя домой.
        Я все еще была некоторым образом не в себе и потому просто благодарно кивнула и подчинилась.
        Мы покинули Тяжебный зал и быстро прошли мимо небольшого числа любопытствующих, задержавшихся в здании мэрии. Темп задавал Брик, я лишь молча шагала чуть позади. На нас оборачивались, но остановить не решились.
        - Садись! - бросил художник, кивнув на дверцу, после чего направился к собственной, находившейся с противоположной стороны.
        Я только теперь сообразила: когда он предлагал подвезти, то имел в виду не карету с кучером, а новомодное средство передвижения, самодвижущийся экипаж. Такие считались последним словом в науке и были безумно дороги, но все-таки их успело появиться достаточно, чтобы даже у нас, в маленькой Аяре, прохожие удивленно не шарахались при виде столь необычного транспорта.
        Экипаж Брика был красным (подобные экипажи всегда имели яркие цвета) и, в отличие от карет, обладал вытянутой формой. Или так казалось за счет отсутствия крыши. Я осторожно потянула на себя дверцу, села в непривычно низкое кресло. Ветер продолжал трепать волосы. Оман уже сидел рядом, привычно нажимая какие-то кнопки. Стало немного страшно.
        Затем мы сдвинулись с места. Я вцепилась рукой в закрытую дверцу, но вскоре ослабила хватку. Экипаж двигался медленно, существенно медленнее запряженной четверкой кареты, и я почувствовала себя увереннее.
        Брик тем более был в своей стихии, привычно вертя круглую черную штуку, по-видимому, определявшую направление нашего движения, и легко объезжая препятствия вроде упавших на дорогу веток или зазевавшихся прохожих. Адрес он у меня не спрашивал, но направление выбирал правильное - стало быть, знал, куда ехать. Конечно, на каком-то этапе я сообщала работодателю, где живу, но, признаться, не думала, что эта информация хоть где-то сохранилась. Насколько я могла судить, Брику никогда не было дела до подобных вещей.
        Мысль об адресе вернула меня к воспоминаниям о собаке, накрыв мозг, словно лавиной.
        - Меня же Хахаль ждет! - в ужасе воскликнула я.
        Экипаж вильнул, чуть не задавив незадачливого прохожего.
        - Какой хахаль? - уточнил художник, выровняв ход и теперь вдвойне внимательно следя за дорогой.
        - Ну, мой пес, - пояснила я. - Его так зовут.
        - А-а-а. - В выдохе Брика мне почудилось облегчение. Но следующие его слова сразили наповал. - Не волнуйся. Выгулял я твоего… Хахаля. Вчера и сегодня утром. И даже еды дал, хотя он, кажется, так ничего и не съел. Тебя ждет, наверное.
        В горле встал ком. Я до боли сцепила пальцы, чтобы не дать воли слезам.
        - А… как вы попали в дом?
        Глупый получился вопрос, не о том следовало спрашивать, но это было все, что сформулировалось сейчас в моем воспаленном мозгу.
        - Соседка ключ дала, - пожал плечами продолжавший следить за дорогой художник.
        Ах, да. Лилах. Конечно. Только почему мне кажется, что это вовсе не ответ на мой вопрос?..
        Руки дрожали, и мне никак не удавалось вставить ключ в скважину. Надрывистый собачий лай не облегчал задачу. Наконец Брик взял инициативу в свои руки, и дверь распахнулась. Хахаль чуть не смел меня с порога, а когда я все-таки вошла внутрь, встал на задние лапы и принялся вылизывать мне лицо. А потом я села на пол, зарылась носом в его густую шерсть и все-таки разрыдалась.
        - Эй, перестань, - послышался откуда-то из-за застилавшей глаза пелены голос Брика. Причем звучал он как-то неуверенно, и это было непривычно. - Все ведь уже в порядке.
        Я была согласна, но отчего-то разревелась с удвоенной силой. Послышался шум шагов, затем стук переставляемых предметов. Стремясь разобраться, что происходит, я усилием воли подавила очередной взрыв слез, подняла лицо и протерла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как оман протягивает мне стакан воды.
        - Спасибо, - прошептала я непослушными губами.
        Вода, сколь ни удивительно, успокаивала, словно омывала изнутри исстрадавшуюся, ободранную в кровь душу, передавая частицу своего спокойствия, своей размеренной уравновешенности.
        - Спасибо вам, - сказала я уже громче, вкладывая в это слово совершенно иной смысл, нежели в первый раз.
        - Да не за что, - небрежно откликнулся оман. - Впрочем, есть. Я профессионально наливаю воду. Если еще когда-нибудь захочешь пить, обращайся.
        Он отлично понял, о чем я говорила. Поэтому я не стала ничего объяснять. Вместо этого спросила:
        - Почему вы это сделали?
        Ну вот, настала моя очередь задать этот дурацкий вопрос. Только сейчас он почему-то не казался таким дурацким.
        Увиливать и любопытствовать, о чем это я вообще, художник не стал. Но и ответ дал не самый искренний.
        - Ты ведь мой ассистент, не забыла? Где я буду искать нового архитектора?
        Я поморщилась.
        - Да где угодно. Хоть бы и в столице.
        Брик вздохнул. Кажется, необходимость исчерпывающе отвечать на мой вопрос заставляла его чувствовать себя не в своей тарелке. Аналогичный вопрос с его стороны вызвал во мне в свое время те же чувства.
        - Ну, например, может быть, не тебе одной свойственно чувство справедливости?
        Он говорил так, будто высказывал предположение.
        Затем художник опустился передо мной на корточки (я все еще сидела рядом с Хахалем) и заглянул в глаза.
        - Я просто счел, что девушка, готовая остаться без работы ради собаки, не заслуживает такой участи. Да и потом, - снова небрежным тоном добавил он, поднявшись на ноги, - ничего особенного я и не сделал. Уж если на то пошло, всем занимался Алон.
        - Но вы же вызвали его посреди ночи! - горячо возразила я. - Отправились в столицу, отыскали его, каким-то невероятным образом уговорили этим заняться! И… - наверное, в этот момент я побледнела, - …он же сказал, что вы теперь ему должны.
        Брик беззаботно фыркнул.
        - Мы с ним как-нибудь сочтемся, - заверил он. - Между прочим, дома у этого самого Алона висят не одна и не две моих картины. Полученных, кстати, отнюдь не за деньги.
        Он огляделся и направился к выходу.
        - Пожалуй, я пойду. На твою квартиру наложено охранное заклинание, так что без твоего разрешения сюда никто не проберется. Вообще не думаю, что после всего произошедшего тебя кто-нибудь тронет. Алон об этом позаботился. Но на всякий случай будь осторожнее.
        Меня действительно никто не тронул. Поначалу я смертельно боялась покидать дом и даже предпочитала, невзирая на дороговизну, нанимать экипаж вместо того, чтобы ходить на работу пешком. Но время шло, и становилось все более очевидно, что предсказание Брика имело под собой почву. Неприязнь и враждебность никуда не делись, и сказать, что в городе меня любили, нельзя было никак, но ничего драматичного не происходило. Меня просто старались не замечать.
        Что же касается работы у Брика, тут все было как прежде. Оман вел себя так же отстраненно, как и всегда, был по-прежнему погружен в искусство. Я помогала с эскизами, занималась заказами, рисовала схемы. Вскоре после случившегося пришла Нирит, выразила свое возмущение судом Аяры, сказала, что поспешила к нам через портал, как только узнала. Вернувшийся из столицы Гильад рвал и метал, услышав обо всем даже не от меня, а от своих местных приятелей. Вот, собственно, и все. В скором времени судебный процесс не то чтобы забылся, но отошел в прошлое. Не слишком приятное (это мягко говоря), но и не особенно влияющее на настоящее.
        Единственное - для меня, увы, работа уже не оставалась прежней. Вернее, прежним не оставался работодатель. Я замечала за собой, что все чаще смотрю на Итая иначе… Не так, как архитектору следует смотреть на омана. Я - человек вполне разумный и объясняла себе, насколько все логично. Можно даже сказать, неизбежно. Спасенная девушка испытывает определенные эмоции по отношению к своему спасителю. Тем более он красив. Тем более известный художник: это, как ни крути, весьма романтично. Тем более пользуется популярностью у других женщин: это тоже играет определенную роль. Все естественно, нормально, и не стоит придавать этому излишнее значение. Скоро пройдет. В конце концов, несмотря на специфическую внешность, ничто человеческое мне не чуждо, и увлекаться мужчинами мне доводилось. Без намека на взаимность, конечно же, но эти чувства все равно многое мне дали. Дадут и сейчас. А потом все пройдет, и останутся теплые воспоминания. Главное - двигаться дальше и не питать беспочвенных надежд.
        Наверное, если бы я могла с кем-нибудь об этом поговорить, стало бы легче. Но я никому не доверяла в должной степени либо, если даже доверяла, не состояла в достаточно близких отношениях. А еще я испытывала чувство вины. Довольно-таки острое чувство вины по отношению к Гильаду. Мы с воином встречались уже несколько раз. Отношения не продвинулись пока за пределы дружеских, но к тому шло, и я была невероятно благодарна за это Гильаду, ведь до него уже много лет никто не смотрел на меня как на женщину, но… В мыслях меня преследовал образ Итая Брика. В присутствии воина это заставляло чувствовать себя отвратительно. Выходило, что я ничем не лучше всех тех людей, что отворачивались от меня. Между красавцем и мужчиной, лицо которого изуродовано свежим шрамом, я безоговорочно выбирала первого. Ирония судьбы? Человеческая природа? Слепая случайность? А может быть, я все-таки заслуживаю того, что произошло со мной много лет назад?..
        В тот день все шло как обычно. Я работала у Итая (точнее, адона Брика, АДОНА БРИКА, как я мысленно напоминала себе бессчетное число раз). В небе за окном мастерской четко просматривалась луна, стремящаяся по форме к идеальному кругу. И это несмотря на то, что было еще светло. Правда, по этой причине она казалась почти прозрачной и больше всего напоминала маленькое застывшее на месте облачко. Оман стоял у мольберта, щурясь, разглядывая результат с разных сторон, потом принимаясь делать выверенные, немного резкие движения кистью.
        В тот момент я прошла мимо, перенося несколько набросков к столу, и вдруг художник замер, а затем, не оборачиваясь ко мне, внятно произнес:
        - Уходи из мастерской.
        Я тоже застыла, глядя прямо перед собой. Внутри все сжалось; отчетливо вспомнился состоявшийся пару месяцев назад разговор Брика с друзьями, который мне случайно довелось подслушать. «Если особенно сильно коробит, отсылаю ее из мастерской по каким-нибудь делам». Обида острой иглой заколола в груди. А Брик тем временем приказал уже более резко:
        - Убирайся отсюда! Быстро! До завтра не приходи.
        Да, это был именно приказ. На смену обиде пришел гнев. Я резко развернулась.
        - А что, ваше чувство прекрасного так сильно пострадает в моем присутствии?
        Лишь зло выпалив это, я обнаружила, что художник успел повернуться ко мне лицом. Но суть заключалась не в этом. Я вдруг осознала, что он стоит без движения, глядя перед собой совершенно невидящим взглядом, а слов моих даже не слышит.
        А потом, все так же не уделяя мне ни малейшего внимания, Итай сжал руки в кулаки, запрокинул голову и закричал.
        Слов не было, просто гортанный крик, полный боли и отчаяния, шедший от самой души. Полностью шокированная, я застыла на месте, а он внезапно принялся метаться по мастерской из стороны в сторону без видимой цели и, кажется, совершенно не осознавая, что делает.
        Я пыталась достучаться до него, докричаться, растрясти - ничего не выходило. Мне даже не удавалось понять, испытывает ли художник сильную боль, или же это помешательство. А также идет ли речь о недуге или о колдовстве. В любом случае, первым делом требовалось найти лекаря. Но прислуги сегодня дома не было, а как оставить Итая одного в таком состоянии? Какое-то время промаявшись в сомнениях, я решилась. Пробежав через кабинет и кухню, на всякий случай припрятала подальше попавшиеся на глаза ножи.
        У меня был свой ключ, и я воспользовалась этим, заперев снаружи входную дверь. Подумалось, что оману опасно выходить на улицу в подобном состоянии. Если он придет в себя, без труда откроет своим ключом. Если же нет, скорее всего, не сориентируется.
        Нельзя сказать, чтобы я была полностью довольна сложившимся раскладом, но ничего лучшего в голову все равно не приходило. Теперь главное - как можно быстрее привести целителя.
        Куда бежать, я знала. По-настоящему хороших лекарей (не знахарей и не повивальных бабок) в нашем маленьком городке было не так уж и много. Один из них жил не слишком далеко от улицы Цаярим. Никого ближе я бы точно не нашла. Поэтому я бежала, почти не глядя по сторонам, так быстро, как только позволяли не слишком тренированные ноги.
        До дома лекаря добралась примерно за четверть часа. Табличка, прибитая над дверью, недвусмысленно гласила: «Эйран Рофе. Целитель». Вбежала в прихожую, где сразу и обнаружила врача средних лет, дававшего наставления мужчине, по-видимому, его пациенту.
        - Доктор, Итаю Брику плохо! - воскликнула я, цепляясь за стенку шкафа, чтобы не упасть с разгона. - Срочно нужна ваша помощь!
        - Понятно, - невозмутимо кивнул тот, заложив большие пальцы в узкие кармашки жилета. - Непременно навещу адона Брика. Вот только у меня здесь еще три пациента, которым тоже не слишком хорошо. После того как я осмотрю их, отправлюсь к господину художнику.
        Я оглядела и вправду обнаружившуюся в прихожей очередь. Седовласая женщина лет пятидесяти пяти и двое мужчин - один ее ровесник, другой помоложе. Ощутив соленый привкус во рту, прекратила прикусывать губу. Лекарь явно настроен сдержать свое слово, но кто знает, сколько времени уйдет на прием всех этих пациентов? И есть ли это время у художника? Озарение нашло на меня внезапно.
        - Адоним! Адонит! - обратилась к присутствующим я. - Не хотите ли вы стать счастливыми обладателями эксклюзивных набросков руки знаменитого Омана Итая Брика?
        Пациенты согласно заулыбались и без малейших препирательств согласились уступить свою очередь.
        - Зайдите на следующей неделе по адресу улица Цаярим, дом 11, - объявила я.
        Рофе хмыкнул, исчез на пару минут за соседней дверью, после чего появился оттуда с саквояжем и в сюртуке. Опасаясь задержаться даже на лишнюю минуту, я взяла экипаж.
        - Итак, у адона Брика снова случился приступ? - осведомился лекарь, когда мы сели в карету.
        Я подняла на него изумленный взгляд.
        - Такие приступы уже бывали?
        - О да. Каждый месяц, - подтвердил целитель.
        Я невольно выглянула в окошко, за которым стремительно сгущались сумерки.
        - В полнолуние? - невольно сорвалось с уст.
        Рофе усмехнулся.
        - Нет, просто приблизительно раз в месяц, - заверил он. - Иногда - в полтора.
        - Это серьезное заболевание? - взволнованно спросила я.
        - Смотря что вы имеете в виду, - откликнулся лекарь. - Если «опасное», то нет. Но сами по себе приступы довольно мучительны.
        Еще бы я в этом сомневалась после того, как мне довелось увидеть один из них собственными глазами!
        - А с чем это связано?
        Рофе многозначительно пошевелил бровями.
        - Это сегодня вы имеете дело со знаменитым и преуспевающим оманом. Однако художником он был не всегда, и некоторые события его пришлого привели к таким вот малоприятным последствиям. Большего я вам сказать не могу. Хоть речь и не идет о чисто медицинской информации, согласитесь, что врачебная этика не позволяет мне ее разглашать. Если хотите, спросите у адона Брика сами, когда он придет в себя.
        - А он точно придет в себя?
        Охватившее меня беспокойство не отступало.
        - Вне всяких сомнений.
        Несмотря на оптимистичный прогноз, я буквально соскочила со ступеньки на ходу, когда экипаж стал притормаживать у нужного дома. Дверь пребывала в прежнем состоянии, ключ легко провернулся в замке. Итая мы обнаружили в гостиной. Сейчас он вел себя значительно спокойнее, чем во время моего ухода, однако по-прежнему был не в себе. На наше появление он практически не отреагировал. Взгляд оставался невидящим.
        Лекарь деловито поставил саквояж на стул, извлек оттуда несколько предметов и приступил к работе. Покосившись на часы и немного поколебавшись, я все-таки поинтересовалась, как долго он предполагает оставаться у омана. Выяснив, что еще прилично, я попросила разрешения сбегать к себе домой, чтобы выгулять собаку, после чего обещала сразу же вернуться.
        Об экономии денег речи, естественно, не шло. Я взяла экипаж и туда, и обратно, вывела и накормила Хахаля и, присев к нему на корточки, предупредила, что до завтра, скорее всего, не вернусь. Об утреннем выгуле Хахаля договорилась с Лилах.
        К тому моменту, как я снова вошла в одиннадцатый дом на улице Цаярим, Итай Брик уже лежал в постели. Похоже, он спал, но очень неспокойно: голова металась по подушке, и даже толстое одеяло не могло скрыть бьющую пациента дрожь.
        - Я сделал ему укол, - сообщил целитель, будто в подтверждение своих слов убирая в саквояж опустевший шприц. - Это худо-бедно компенсирует организму те ресурсы, которые он растрачивает на приступ. Жаропонижающее я тоже дал, но оно не избавит его от состояния озноба в ближайшие несколько часов.
        - Почему? - не поняла я.
        - Потому что приступ - вот здесь. - Рофе приложил пальцы к голове Итая. Черные волосы взмокли и теперь практически стояли дыбом. - И от этого микстуры, понижающие температуру тела, не помогут. Я пытался убедить адона Брика регулярно принимать лекарства, которые предотвращали бы приступы, но он отказался. Так что теперь его состояние нормализуется только к утру.
        Лекарь вскоре ушел, а я осталась сидеть возле постели. Необходимо дождаться утра. А дальше, если верить прогнозам специалиста, с оманом все будет в порядке, и мое присутствие больше не потребуется (сверх обыкновенного, я имею в виду).
        Поначалу Брик лежал вполне спокойно, но в скором времени его начало трясти - по всем правилам, словно в лихорадке, когда зуб не попадает на зуб, а человек обхватывает себя руками в тщетной попытке согреться. Я укрыла его двумя одеялами как следует. Не помогло. Дала еще немного жаропонижающего. Другого, не того, что перед уходом вколол целитель. Толку чуть, как стало понятно час спустя. Давать еще больше лекарств я побоялась.
        Художник дрожал так, что на него больно было смотреть. Хлопнув себя по лбу - как же можно было не подумать об этом раньше?! - я помчалась на кухню, чтобы приготовить грелку. Вскипятила воду, воспользовавшись тем же приспособлением, при помощи которого Брик прежде варил кофе. Положила грелку под одеяла. Результат нулевой.
        Нервно сцепив руки, я стала думать. Что еще можно сделать? Что сделала бы я сама, если бы страдала от холода, а все опробованные средства не помогали? Ответ нашелся сразу. Я бы позвала Хахаля. Забралась бы в постель вместе с ним, укрылась одеялом, прижалась бы к его шерсти, ощущая тепло чужого тела, и гарантированно бы согрелась. До сих пор, во всяком случае, этот метод никогда меня не подводил, хотя я и не страдала той болезнью, что мучила сейчас Итая.
        Тепло чужого тела. Да, это считается наиболее безотказным способом. Но Хахаля здесь нет, да и вряд ли художник впоследствии скажет мне спасибо, если узнает, что в его кровать затащили огромного пса. А значит, вариант остается только один…
        Я колебалась, но недолго. В отличие от Хахаля, я не линяю, а стало быть, кто узнает? В доме никого нет и до утра точно не будет. Оман в полусне - полузабытье и не в курсе, что происходит вокруг него. А к тому времени, как он придет в себя, я двадцать раз успею возвратиться в кресло.
        Быстро стянула с себя одежду (раз уж речь идет о тепле тела, нужно хотя бы частично обнажить это самое тело). Осталась в одном белье, избавляться от которого показалось мне перебором. Чувствуя, как и сама начинаю дрожать (все же в комнате было не жарко), забралась к Брику под одеяла. И, зажмурившись, положила руку ему на грудь.
        Кожа оказалась горячей, и тем не менее я сразу физически ощутила бившую его дрожь. Сначала оман дернулся, отстраняясь, но спустя несколько секунд немного расслабился и сам приблизился ко мне. Его по-прежнему трясущаяся рука сжала мое плечо. Я привлекла художника еще ближе к себе, стараясь максимально поделиться собственным теплом. Чувство охватившей меня неловкости было при этом чрезвычайно сильным, и приходилось всю дорогу напоминать себе, что речь идет не более чем о медицинской процедуре. Да, я ни разу до сих пор не лежала в постели с мужчиной, но что с того? Сейчас речь не идет ни о романтике, ни тем более о страсти. Просто помощь ближнему, тем более что он сам очень помог мне в недавнем прошлом.
        Руки обвили плечи, кожа касалась кожи. И в скором времени сотрясавшая художника дрожь утихла…
        Когда я проснулась, солнечный свет щедро поливал комнату. Еще бы, ведь шторы с вечера остались незадернутыми. Кому пришло бы в голову этим заниматься, приводя в более-менее приемлемое состояние больного, страдающего от острого приступа… Что?!
        Осознание того, что я вчера так и уснула, лежа с Бриком в одной кровати, будто обухом ударило по голове. Я подскочила на постели, одеяло соскользнуло с обнаженных плеч. Может быть, он еще спит? Может быть, я еще успею…
        Не успела. Оман, одетый, посвежевший и вообще производивший впечатление совершенно здорового человека, стоял в паре шагов от кровати и внимательно наблюдал за моими действиями. Я поспешила лечь и натянуть одеяло повыше, чтобы спрятать под ним бретельки бюстгальтера. Паника нещадно колошматила сердце о стенки грудной клетки. Чувство неловкости вкупе с вопросительным взглядом Брика требовало объяснений.
        - Это совсем не то, что вы подумали! - неоригинально выпалила я, будто застуканная не самим Оманом, а его ревнивой женой.
        Брови художника поднялись еще выше. Дескать, ладно, не то, что я подумал, а что же, в таком случае?
        - Просто вам было плохо, приходил лекарь, а потом я осталась помочь, сидела у вашей постели и задремала, - на одном дыхании выпалила я.
        Оман лишь слегка шевельнул головой, не отводя взгляда. Обстоятельства, при которых прикорнувшая на посту сиделка оказалась в одном нижнем белье, остались невыяснены.
        - Да как вам не стыдно думать подобное?! - перешла в нападение я. Даже села, чтобы аргументы звучали убедительнее. Правда, одеяло снова пришлось натянуть по самые плечи и придерживать в таком положении. - Да меня, если хотите знать, мужчины с этой стороны вообще не интересуют!
        Лишь договорив и заметив странное выражение на лице художника, я осознала, что мои слова прозвучали довольно-таки двусмысленно. А уж в глазах представителя богемы второе их значение, о котором я поначалу даже не подумала, автоматически выступало на первый план. Но что было делать? Не начинать же в очередной раз лепетать, что «я совсем не то имела в виду»! Словом, я решила не заострять внимание на теме моей якобы нетрадиционной ориентации и просто гнуть свою линию до конца.
        - Именно! Я не какая-нибудь… натурщица, у меня совсем другие интересы!
        Брик склонил голову набок, а затем медленно кивнул, соглашаясь с тем фактом, что да, интересы у меня, судя по вышесказанному, и вправду другие.
        - А этот твой… ухажер? Я имею в виду не пса, - уточнил он на всякий случай.
        Гильад пару раз встречал меня с работы, поэтому Итаю доводилось его видеть.
        - А мы с ним просто друзья, - ответила я. - У нас чисто платонические отношения.
        - Понятно, - кивнул оман, по-моему, даже с некоторым удовлетворением.
        Однако выражение его лица быстро изменилось. По нему явственно проскользнуло чувство неловкости; видимо, Брик сообразил, что устроил допрос в не самых подходящих для этого обстоятельствах.
        - Ладно… - опустил глаза он, отметая все то, что было сказано прежде. - Я сильно тебя вчера напугал?
        - Не смертельно.
        - В следующий раз, когда я скажу тебе уходить, просто уходи, - мягко посоветовал он. Назвать это приказом сейчас было бы трудно.
        - Непременно!
        Я даже не попыталась притвориться, будто говорю честно, и оман, все еще внимательно следивший за выражением моего лица, без сомнений, это понял.
        Едва заметно усмехнулся.
        - Если тебе несложно, пообещай, что не станешь рассказывать о случившемся, - вновь посерьезнел он.
        - Вы имеете в виду об этом?
        Я опустила взгляд на постель, в том числе на одеяло, под которым по-прежнему скрывались мои условные прелести.
        - Об этом тоже. - На словах Брик вроде бы и согласился, но при этом мотнул головой, отчего немедленно стало понятно: изначально он имел в виду нечто иное. - Просто потому что это может плохо отразиться на твоей репутации… хоть ничего и не было, - поспешно добавил он.
        Невзирая на эмоциональную напряженность ситуации, я тихонько рассмеялась.
        - Если по городу распространятся сплетни о том, что я спала с вами в одной постели, моей репутации это только пойдет на пользу. Я, конечно же, ничего не скажу, - поспешила перейти на серьезный тон я. - Но вы имели в виду что-то другое?
        - Да. - Брик облизнул пересохшие губы. - Буду признателен, если ты никому ничего не скажешь про мою болезнь.
        - Конечно, - заверила я, на этот раз совершенно искренне. Но от любопытства все-таки не удержалась: - Кроме Рофе никто не знает?
        - Алон. Больше никто, - ответил художник, и я не без удивления поняла, что выше означенное доверенное лицо - это спасший меня недавно судья.
        - А Нирит?
        - Нет, - просто ответил Брик. Он не вдавался в подробности, но по отсутствию малейшей паузы перед ответом, по тону, которым этот ответ был дан, становилось очевидно: оман не видит никаких причин для осведомленности Нирит в данном вопросе.
        Что ж, у меня прав на информацию еще меньше.
        - Я буду молчать, - снова пообещала я.
        Тема, похоже, была исчерпана. Словно в подтверждение этого факта Итай направился к выходу из спальни.
        - Адон Брик! - окликнула я, вдруг тоже кое-что сообразив. Он остановился и охотно развернулся ко мне, дожидаясь продолжения. - Могу я попросить вас тоже не рассказывать о… о моих особенностях, - сглотнув, выдавила я.
        Что бы за недоразумение ни получилось, одно дело, если оно коснется исключительно меня и моего работодателя, и совсем другое - если станет достоянием общественности. У меня и без того сложные отношения с населением Аяры.
        - Не скажу. - Брик не стал мешкать с ответным обещанием. - На мой взгляд, в твоем секрете нет ничего предосудительного, но это твое личное дело, целиком и полностью. Хотя полагаю, что этому твоему… Гильаду не помешало бы знать. Но решать тебе.
        Он ушел, предоставив мне возможность спокойно одеться. А я по-прежнему сидела на кровати, слегка шокированная тем, как все обернулось. Нет, я не переживала, что якобы испортила себе какие-то перспективы. Шансов на связь с оманом у меня не было изначально, и, возможно, так будет даже лучше. Платоническую природу наших отношений всегда можно будет объяснить сегодняшним инцидентом, оставив тему моих внешних данных в стороне.
        Тем не менее была одна вещь, в которой я разобралась окончательно и чувствовала себя обязанной кое-что в связи с этим предпринять.
        - Понимаешь, Гильад…
        Мы с воином сидели на скамье в парке. Он устроился совсем близко ко мне, и пальцы его коснулись моей щеки. Плавно скользнули по коже нездорового цвета на некрасивом лице.
        - Мне очень жаль, но…
        Каждое слово приходилось вытаскивать из себя клещами; внутренности давно сжались в тугой комок.
        Рука Гильада остановилась. Он отстранился от меня, вопросительно заглянул в глаза.
        - Видишь ли… Я очень долго думала об этом и пришла к такому выводу… В общем, я боюсь, что мы можем только остаться друзьями. Ничего другого не получится. Ну, видимо, это просто не для меня.
        Его лицо как-то сразу окаменело. Просто лишилось какого бы то ни было выражения, застыв неживой маской. Видимо, несмотря на терзавшие меня муки совести, слова прозвучали уверенно, потому что спорить и переубеждать меня он даже не попытался.
        Заготовленные заранее речи о том, что он еще встретит… и в жизни все обязательно сложится… примерзли к языку. Что такого я могла сказать, чего он не слышал или не мог бы сформулировать сам, ровно с тем же успехом? Это про выживание с уродливым лицом я была способна что-то объяснить, даже чему-то научить, поделившись опытом. А счастливая жизнь… Что я, собственно, про нее знаю?
        Как так получилось, что непродолжительный разговор на мосту довел нас до этого момента? Я ведь не имела в виду ничего подобного…
        Осторожно встав со скамейки, я невнятно пробормотала пару предложений о том, что мне надо идти и что я буду рада продолжению дружбы. И поспешила прочь из парка под укоризненными взглядами голубей, так и не получивших ничего вкусненького. Состояние было самым что ни на есть отвратительным. Самооценка опустилась ниже всех возможных отметок. Но мне все равно почему-то казалось, что я совершила правильный поступок. Хотя, возможно, способ выбрала неправильный. Знать бы еще, какой подошел бы больше. Но, увы, у меня не было ни малейшего опыта в подобных вещах.
        Брик с самого утра уехал: отправился телепортом в столицу, чтобы уладить там какие-то дела, связанные с очередной выставкой. Причем ворчал по этому поводу еще со вчерашнего вечера; все, что вынужденно отвлекало от творческого процесса, выводило его из себя.
        Я работала в мастерской, потихоньку, неспешно, заканчивая свои дела. Уйти сегодня собиралась пораньше - ясное дело, с разрешения работодателя.
        Они появились в мастерской внезапно: перелезли через ограду, обошли дом и разбили одно из высоких окон. Мгновение назад я работала в одиночестве, затем раздался дикий звон, в комнату полетели осколки стекла… И я вдруг оказалась в обществе двоих мужчин, очень смутно знакомых внешне. Потребовалось некоторое время, прежде чем я вспомнила, что видела их в обществе Гильада. И в первый раз, если память мне не изменяла, - в тот самый день, когда он подрался в таверне.
        - А вот и она.
        Один из них, тот, что был повыше, нарочито лениво разглядывал меня, небрежно опираясь рукой о дверной косяк.
        - Та самая стерва, - подтвердил второй, потихоньку подходя поближе.
        Страх (в том, что эти двое настроены крайне агрессивно, сомнений не возникало) пересилил недоумение. Я настороженно наблюдала за каждым движением незваных гостей.
        - Которая позволила себе бросить королевского офицера, - добавил первый, также шагнув в моем направлении.
        Вот оно. Стало быть, речь действительно идет о Гильаде. Неужели он их подослал мне в отместку? Взгляд невольно скользнул в сторону разбитого окна: не покажется ли там мой недавний молодой человек? Но нет, снаружи никого не было. И вряд ли мне стоило испытывать в связи с этим чувство облегчения. Скорее наоборот, впору было начать паниковать.
        Именно так я и поступила, обнаружив, что, пока я оглядывалась, мужчины начали приближаться. Не прямиком, а обходя меня кругами, но этот маневр нисколько не обманывал. Да и круги быстро сужались.
        - Ну что, шлюшка?
        Было совершенно не ясно, чем я заслужила подобное обращение, но для возмущения момент подобрался неподходящий. Я постепенно отступала, пытаясь себя обезопасить, но единственное, чего мне удалось таким образом добиться, - это добраться до стены и прижаться к ней спиной.
        - Думаешь, можешь так просто взять и кинуть одного из нас?
        - Оманова подстилка!
        - Сейчас мы тебе покажем, чем чревато неуважение к воину.
        Эти слова первый произнес, подойдя ко мне вплотную. Стремясь отстраниться, я подняла голову и прижалась ею к стене. Офицер, защищающий честь мундира, навис надо мной, и его горячее дыхание неприятно обожгло кожу.
        - Надолго запомнишь! - с сальной ухмылкой пообещал второй.
        Понимая, что времени у меня практически не осталось, я попыталась использовать преимущество внезапности. Резко толкнув первого, метнулась к двери. Но мне не удалось пробежать и пяти ярдов. Первый схватил меня сзади, обвив рукой в районе груди. Рука почти сразу съехала вверх, болезненно придавив шею. Второй, быстро нагнувшись, вцепился в мои ноги.
        Я попыталась закричать, но из зажатого горла вырвался скорее хрип. Рывок второго, и туфли оторвались от пола. Я бы упала, если бы меня не удерживал первый, но испытывать к нему чувство благодарности точно не стоило; уж лучше бы я больно ударилась спиной об пол. Теперь же меня уложили на разлетевшиеся листы белой неиспользованной бумаги, сразу же придавив сверху так, что я почти не могла пошевелиться. Горло отпустили, и я закричала, но толку в пустом доме от этого не было никакого.
        Я боролась, но моих мучителей это только раззадоривало. Первый прижимал к полу мои плечи, а потом и вовсе придавил одну руку коленом и принялся щупать освободившимися пальцами грудь. Второй задрал юбку. Я плотно сдвинула ноги, но он силой развел их, встал между ними на колени и принялся расстегивать ремень своих брюк.
        Я кричала, вопила, надрывая горло, уже не для того, чтобы позвать на помощь, а просто от безысходности. В голове прокрутилась мысль - неужели все впервые произойдет вот так? - и следом за ней пришло понимание: да, именно так и произойдет, можно уже смириться с этим как со сложившимся фактом. Но понимание не служило поводом сдаваться, и я боролась, как только могла, отчаянно и тщетно.
        Я даже не видела, закончил ли второй расстегивать брюки: первый придавил сильнее, и теперь перед глазами были лишь часть его лица да потолок, слишком далекий и недосягаемый, чтобы служить хоть какой-то защитой. Лишенная обзора, я не знала, в какую секунду все начнется, и пыталась морально приготовиться к тому, готовой к чему быть в принципе невозможно.
        Но, вопреки моей уверенности, ничего не произошло. Все прекратилось совершенно неожиданно, однако лишь для того, чтобы мир снова сошел с ума, на сей раз иным образом.
        Сначала я почувствовала, как ноги внезапно освободились. Почти сразу же поблизости раздался грохот. Еще секунда - и мои плечи тоже отпустили. Быстро приподнявшись (голова тут же закружилась, но я постаралась не придавать этому значения), я обнаружила второго нападавшего лежащим у стены. Глаза его были закрыты, сверху валялись листы бумаги и пара кистей, рядом лежал перевернутый мольберт. В пол постепенно впитывались разлившиеся краски.
        Следующим, кого я увидела, подняв глаза, был Брик. Глаза омана пылали таким гневом, что я, поежившись, отползла чуть-чуть назад, словно была хоть в чем-то виновата. Волосы художника растрепались, сюртук съехал набок, один из рукавов задрался.
        Статичной картинка оставалась недолго. Брик схватил подвернувшийся под руку стул, легко, будто речь шла об очередном листе бумаги, приподнял его за спинку и швырнул почти в мою сторону, но немного вбок. Обернувшись, я осознала, что туда отскочил первый приятель Гильада. Он отбил метко брошенный предмет мебели руками и метнулся в сторону ближайшего мольберта. Оман, совершенно не похожий сейчас на омана, со звериным рыком бросился следом. Я спешно подобрала ноги, освобождая ему дорогу, а заодно принимая хоть немного более пристойный вид.
        Нагнать воина оказалось для Брика вопросом пары секунд. Он с легкостью увернулся от удара, будто никто и не пытался впечатать его в стену. И выверенным движением, явно давшимся ему столь же легко, сбил незваного гостя с ног. Как ему это удается? Откуда такие навыки? Он же оман, с головой погруженный в мир собственного творчества! Он вообще ничего не должен стоить в стычке. По всем законам здравого смысла он должен был рухнуть на пол в первый же момент столкновения с противником. Но, видимо, здравый смысл давно уже остался не у дел вместе со всеми своими законами, ибо на пол полетел вовсе не художник.
        Однако это омана не удовлетворило. С прежним звериным выражением лица он схватил упавшего за грудки, приподнял, обвел ближайшую часть мастерской ничего не видящим взглядом. Вернее, это мне казалось, что взгляд невидящий, но Брик вдруг прищурился, словно заметил нечто, подавшее ему идею. Затем, поудобнее перехватив как следует приложившегося головой противника, закинул его в ближайшую картину.
        Несмотря на то что мужчины на несколько мгновений закрыли мне обзор, я точно помнила, что на ней изображено. Раскидистые клены с широкими стволами и листьями, раскрашенными в осенние цвета. Листьями, среди которых нельзя было найти двух одинаковых. А небо хмурилось серыми облаками, плавно переходящими в огромные тучи…
        Брошенный на нарисованную траву военный приподнялся на корточках, а Брик, движимый все тем же порывом ярости, схватил кисть и, щедро вымочив ее в баночке с черной краской, принялся целеустремленно водить ею по картине. Приятель Гильада застыл, с ужасом наблюдая за действиями омана, в то время как картина постепенно исчезала в закрашивавшей ее сверху вниз черноте.
        Что станет с человеком, вот так запертым в уничтоженном оманом пейзаже? Исчезнет ли он в тот момент, когда перестанут существовать столь реалистично изображенные клены? Или продолжит существовать где-то там, за черной стеной, столь же ощутимой, сколь и шершавая поверхность древесных стволов? Запертый навеки в крохотном мирке, размерами уступающем даже нашей просторной мастерской?
        - Нет!!!
        Я буквально повисла у Брика на предплечье, вынуждая его отвести кисть от закрашенной наполовину картины. Облаков уже не осталось, и верхушки кленов навсегда скрылись за непроглядной темнотой.
        Рука художника опустилась под моим напором, и между двумя деревьями пробежала до нижней границы пейзажа тонкая неровная полоса.
        - Не надо! - воскликнула я, когда подернутый дымкой гнева взгляд устремился на мое лицо. - Пусть стражи с ними разбираются. Не надо… так…
        Тяжело дыша, Брик медленно отложил кисть. Сидевший в картине даже не попытался бежать, лишь судорожно всхлипнул, поняв, что доводить начатое до конца все же не будут. Художник схватил его за руку и грубо выдернул обратно в мастерскую. Из-за перечеркнувшей работу полоски это оказалось не так просто, но вскоре воин все-таки оказался на полу. Особенно не раздумывая, оман вырубил его резким и точным ударом. Второй давно уже сбежал, вовремя почувствовав, что пахнет жареным. Брик на несколько минут вышел из комнаты, вернулся с веревкой и, крепко связав пленного, коротко бросил:
        - Отправлю послание Алону.
        После чего снова покинул мастерскую.
        Не отрывая взгляда от лежавшего без чувств мужчины, я осторожно встала и привела свою одежду в порядок. Она, конечно, помялась, да и наверняка успевшие проявиться синяки меня не красили, но все это было не трагично.
        Пленник не приходил в себя, и я переключила внимание на обстановку. Вскоре даже перестала каждую секунду, вздрагивая, возвращаться к мужчине взглядом. Не знаю, каким именно образом Брик передал судье информацию, но возвратился мой работодатель скоро. Окинул хмурым, но уже не безумно-яростным взглядом перевернутую вверх дном мастерскую, после чего негромко спросил:
        - Почему ты за него вступилась?
        И чувствовалась в этом вопросе какая-то укоризна, даже обвинение, будто оман видел во мне сейчас человека, что пошел навстречу собственному мучителю, и в высшей степени не одобрял такого подхода. Я невесело ухмыльнулась.
        - Я вступилась не за него, а за вас.
        - Что?
        Брик вопросительно вскинул бровь, совершенно не понимая, что я хочу этим сказать.
        - Не думаю, что вы когда-нибудь убивали человека таким способом, - серьезно сказала я. Еще пару часов назад я бы, наверное, могла закончить это предложение на слове «человека». Но теперь, после того что увидела здесь, в мастерской, я уже не была в этом уверена. - Ваши картины, мастер, - светлые, дарящие надежду, наполненные красотой и спокойствием, даже если на них изображена дождливая осень. А что бы было, если бы одна из них вот так превратилась в тюрьму и плаху? Смогли бы вы потом творить, как прежде?
        От прищуренных глаз к вискам побежали тоненькие морщинки. Потом Брик кивнул, то ли соглашаясь с моими словами, то ли как минимум их принимая. Еще раз оглядел мастерскую, прошелся туда-сюда, приблизился к окну. Какое-то время будто всматривался во что-то, и мне даже подумалось, не нашел ли оман вдохновение для новой картины. Не самый подходящий момент, конечно, но кто их, художников, разберет?
        А Брик развернулся, и решимость, сквозившая сейчас в его движениях, нашла отражение и в выражении лица.
        - Ну все, - твердо заявил он. - Мне это надоело.
        «Сейчас уволит», - промелькнуло в мозгу, но отчего-то очень отстраненно.
        - Добром это не кончится, - продолжал между тем оман. - В захолустной Аяре от тебя так просто не отстанут. Всегда будет не одно, так другое. Поэтому мы переезжаем.
        Замена ожидаемого «расстаемся» на туманное «переезжаем» ненадолго ввела меня в состояние ступора. Пора уже привыкнуть, что именно к такой реакции меня приводят некоторые высказывания Итая.
        - Два вопроса, - пробормотала я, все еще тяжело дыша. По-прежнему давало о себе знать безумие предшествовавшего часа. - Куда переезжаем. И кто именно.
        - Мы с тобой, - внятно сказал Брик, недвусмысленно давая понять, что иной интерпретации у его слов и не было. - Переезжаем в Ирбир. Хватит, слишком долго я оттягивал. Меня всеми силами пытались перетащить в столицу уже года, наверное, три. Я же окопался здесь и все никак не хотел сниматься с места. Думаю, время пришло.
        - Кто пытался перетащить?
        Снова я спрашиваю о чем-то не том, не главном, но, кажется, и к этой особенности наших разговоров пора уже привыкать.
        К счастью, Брик и не подумал возмущаться тем, что ассистентка лезет не в свое дело.
        - Да все кому не лень, - фыркнул он. - Тот же Алон (что-то его, кстати, долго нет), некоторые знатные клиенты, включая герцога, или, например, Нирит. Все в один голос. Дескать, там культурная столица, там выставки, клиенты, аукционы (делать мне больше нечего, кроме как в них участвовать). По мне, так здесь тише, спокойнее, меньше суматохи и потому больше времени на работу. Но как выясняется…
        - …С тишиной и спокойствием местные жители подкачали, - подхватил, входя в мастерскую, Алон.
        Внезапное появление судьи не удивило: Итай успел отпереть входную дверь, и потому теперь в дом можно было попасть, минуя звонок колокольчика. Следом за Алоном в мастерскую сразу же вошло несколько солдат городской стражи. Городской, но, кажется, не нашей, из чего я могла заключить, что судья первой степени привел их с собой через портал.
        Стражники незамедлительно занялись работой. Взяли в оборот пленного, осмотрели «место происшествия», какое-то (не самое приятное для меня) время уделили и разговору со мной. Но в основном мы с Итаем и Алоном имели возможность продолжать собственную беседу.
        - Не без этого, - бросил Итай, одновременно протягивая Алону руку для рукопожатия. - От Даны они не отстанут, и оставаться здесь ей нельзя. Ну посадят одного-другого-третьего, ну станут они стеречься, так все равно рано или поздно что-нибудь всплывет.
        - А разве в столице не всплывет? - пессимистично спросила я.
        - Ирбир - не рай на земле, - согласился Алон. - Но в среднем люди там более образованы, более прогрессивны и лучше умеют держать себя в рамках. Про второго что-нибудь знаете? - перевел тему он, глядя, как не оклемавшегося до конца воина выводят из комнаты. - Имя, адрес, место службы?
        Я мотнула головой. Закусила губу, потом решилась и сказала:
        - Гильад Шакед должен знать. Это мой знакомый, тоже бывший военный.
        Алон кивнул, что-то пометив в своем блокноте.
        - Словом, начинай собираться, - вернул меня к мыслям о переезде Итай.
        Непростым, надо сказать, мыслям. Оман был прав: в Аяре мне оставаться нельзя, уж коли удары стали наноситься с совершенно неожиданных сторон. Но и деваться особенно некуда. Кто меня ждет в этом самом Ирбире? Это Брик, ясное дело, везде нарасхват. Вот стряхнет пыль Аяры со своих ног, и мне совсем не у кого станет искать защиты.
        - Но на переезд нужно время, - осторожно напомнила я. - Надо жилье найти, всё устроить. Вы же не так сразу переберетесь в столицу?
        Художник нетерпеливо поморщился.
        - Да говорю же: меня давно туда перетягивают. Есть у меня там дом, пустой стоит понапрасну. Этот, правда, куда уютнее.
        - Зато тот вдвое больше, - хмыкнул Алон, явно принадлежавший к числу сторонников переезда Итая.
        - Иными словами, в нем масса ненужных комнат, - на свой лад переформулировал Брик.
        Судья рассмеялся, возведя очи к небу - дескать, горбатого могила исправит.
        - Короче говоря, задерживаться с отбытием причин нет, - выделил из дискуссии главное оман.
        С этим Алон спорить явно не собирался.
        Я в расстроенных чувствах прикусила губу.
        - Не знаю, удастся ли мне найти жилье в столице, - призналась я затем. - Мне… - Отвела взгляд. - …Могут не сдать.
        С моей внешностью. Да еще и с собакой. Но вдаваться в подробности вслух очень не хотелось, да и потом, они наверняка сами все поймут.
        - Но… - Слова давались очень тяжело. - Вы ведь, в крайнем случае, найдете архитектора в Ирбире?
        - Угу, заняться мне больше нечем, - не замедлил с ответом Итай. Алон почему-то с усмешкой полуотвернулся. - У меня жить будешь.
        Видимо, я выпучила глаза особенно откровенно, поскольку Алон, бесшумно рассмеявшись, отвернулся еще больше, а Брик в своей обычной бесстрастной манере продолжил:
        - А что тут такого? Проживание по месту работы в столице распространено. Там все же не такие расстояния, как в Аяре. Если жить отдельно, можно добрых два часа в день тратить на одну только дорогу. Так что даже сплетники болтать ерунду не станут. А если и станут, тебе-то что? Сама же, помнится, говорила, что за репутацию в этом отношении не боишься. Говорю же: у меня там безумное количество комнат! - не без раздражения добавил он, видимо, заметив, что я шокированно открываю и закрываю рот, чем, вероятно, сильно напоминаю карася. - Тебе же лучше: за жилье платить не нужно.
        - А вы что, с меня квартплату брать не собираетесь? - удивилась я.
        Брик закатил глаза.
        - Что мне с ней делать, с этой квартплатой? К тому же не так крупно ты выигрываешь, - возразил сам себе он. - Как-никак, ты будешь круглосуточно в моем распоряжении. А я могу работать в любое время суток. Так что большим подарком это не назовешь.
        Я была другого мнения на сей счет, но толком собраться с мыслями не удавалось, потому что я до сих пор никак не могла полноценно осознать происходящие в моей жизни изменения.
        - А… У меня есть собака, - вскинула голову я, осознавая, что этот факт может оказаться решающим.
        У Брика животных не было - ни собаки, ни кошки, ни даже рыбки в аквариуме. И совсем не факт, что он желает менять эту данность.
        - Я в курсе, - с усмешкой, но от того не менее тоскливо вздохнул оман. - Хахаль. Не могу сказать, что это приводит меня в восторг, но ничего не попишешь. С условием: к мастерской он даже не приближается.
        Я воодушевленно закивала.
        Но, обведя комнату еще одним взглядом, подумала, что ни одна собака, пусть даже самая невоспитанная, не способна привести помещение в такое состояние, как двое бывших воинов, сорвавшихся с цепи…
        - Я даже не подозревал, что они сделают нечто подобное.
        Гильад, как и я, стоял, опустив руки на перила очередного мостика. Этот перекидывался не через реку, а через устье давно высохшего ручья, позволяя прохожим без труда перебираться на другую сторону. Мы смотрели всё больше перед собой и реже - друг на друга. Каждому было чего стыдиться. Быть может, объективно говоря, и не было, но так нам, во всяком случае, казалось.
        - Просто рассказал им в таверне… - Воин все же поднял на меня полный раскаяния взгляд. - Захотел тогда забыться, вино развязало язык. Решил поделиться. Кто же знал… В общем, когда ко мне пришли стражи и стали задавать вопросы и я понял, что произошло… Я Матана сдал не колеблясь.
        О том, что Матан - один из напавших на меня воинов, который успел сбежать из дома омана, нетрудно было догадаться, хотя имен этих мужчин я и не знала.
        - Правда, направил их не напрямик, чтобы успеть первым до него добраться и физиономию начистить как следует, - добавил Гильад, снова глядя вдаль. - Если бы у них… им что-то удалось, и вовсе убил бы. Ты понимаешь, неважно, какие у нас с тобой отношения. Я никому не дам тебя обидеть. Я ведь собирался прыгнуть с моста тогда, в день, когда мы в первый раз встретились. Ты меня остановила.
        Теперь он смотрел мне прямо в глаза, а я не знала, что сказать. Я ему верила. Но отвечать было нечего. Остановила, и хорошо.
        - Прости меня.
        Его слова были искренними, об этом свидетельствовало все: от интонации и выражения глаз до распрямившейся спины.
        - Все в порядке.
        В сущности, для этого ведь и существуют прощания, разве не так? Чтобы проститься и простить.
        Мы снова помолчали. Там, впереди, ветер покачивал деревья, а из кирпичных труб поднимались к небу неровные ленты дыма. Ветер подхватывал их и уносил в сторону, быстро растворяя в растревоженном воздухе. Будто и не было никогда любовно творимого в каминах тепла.
        - Уезжаешь? - снова прервал тишину Гильад.
        Я кивнула.
        - У меня не будет спокойной жизни в Аяре. Да и… - «Меня здесь ничто не держит», - хотела добавить я, но подумала, что эти слова могут его задеть, и не стала развивать мысль до конца. И так все понятно. - В общем, так будет лучше.
        Грудь воина приподнялась и опустилась в тяжелом вздохе.
        - Он ведь все равно не оценит тебя по достоинству.
        Гильад не назвал Итая по имени, но мы оба поняли, о ком идет речь.
        - Он из тех людей, которые получают слишком много и иногда слишком легко. Дорогие безделушки, приглашения в лучшие дома, связи с влиятельными людьми, любая знойная девушка столицы. Он просто неспособен осознать, какое сокровище живет с ним под одной крышей.
        - Я знаю, - мимолетно улыбнулась я, проигнорировав «сокровище». - Но это не имеет никакого значения.
        Это действительно не имело значения. Люди испытывают чувство разочарования, когда не получают то, что представлялось возможным. Но недостижимое не разочаровывает никогда. Совсем наоборот, оно может подарить чувство счастья тому, кто знает меру в своих желаниях. У меня было мое маленькое счастье. И я ни за что на свете не была готова от него отказаться.
        ЧАСТЬ 2
        Ирбир
        Дорога в столичный дом Брика оказалась не такой красивой, как можно было ожидать. Выйдя из телепортационного зала, мы направились по своему новому адресу пешком. Самодвижущийся экипаж Брика нельзя было переместить тем же способом, каким путешествовали мы сами. Так что его должны были пригнать из Аяры в Ирбир позднее. А поскольку нам предстояло преодолеть не слишком внушительное расстояние, к тому же с собакой, карету Итай решил не нанимать.
        Кажется, он довольно быстро об этом пожалел. Некоторые районы, через которые нам пришлось пройти, выглядели неказисто. Местами обшарпанные стены были разрисованы черной краской, и примитивные картинки, состоявшие из грубых линий, явно коробили его чувство прекрасного. Наблюдались и груды мусора, и грязные лужи, и пара полуразрушенных домов. Меня все это не слишком задевало, а вот Брика такое уродство здорово раздражало - реакция, которую он не считал нужным скрывать.
        Мы также прошли мимо мрачного кирпичного забора, где столпилась группа нищих. Точнее, собрались они не у забора, а у стоявшей возле него высокой металлической бочки, над которой поднимались языки пламени. Запах от этого импровизированного камина шел ужасный. Один из нищих смачно сплюнул на землю у своих ног.
        Итай пробормотал себе под нос нечто ругательное про столицу, отъезд куда он не напрасно так долго оттягивал, и, скривившись, поспешил пройти мимо.
        - Им просто холодно, - заступилась за бездомных я.
        Он пожал плечами, не стремясь к спору, но и задерживаться тоже не желая.
        Проходя мимо забора следом за ним, я окинула компанию последним взглядом… и споткнулась, когда один из нищих вдруг поднял голову и весело мне подмигнул. Знакомое лицо мужчины в годах с белозубой улыбкой на миг предстало перед моим взором и снова исчезло: все нищие без исключения вновь стояли, склонившись над бочкой и протягивая к ней руки. Я повернулась к Брику в надежде, что он тоже что-то заметил, но оман шел быстрым шагом, глядя только вперед.
        - Что я здесь делаю? - тихо, почти не размыкая губ, спросила я, вышагивая рядом с Бриком по буквально залитому сиянием свечей залу.
        Свечи горели настоящие, не магические: это было очевидно, поскольку у последних пламя более ровное. То ли так было дешевле, то ли организаторы бала сочли, что искусственное освещение менее романтично.
        Стараясь поддерживать на лице искусственную улыбку, я чинно продвигалась вперед по левую руку от омана. Платье, пусть не такое шикарное, как у присутствующих здесь аристократок, но все же соответствующее определенным канонам, было крайне неудобным. Не позволяло делать широкий шаг, жало в груди и сильно давило на горло, в результате чего мне казалось, что я вот-вот задохнусь. Или, по меньшей мере, грохнусь в обморок на потеху присутствующим.
        - Считай это своеобразной деловой встречей, - отозвался Итай. - Подобный бал - из тех мероприятий, на которые приходится ходить независимо от того, хочется это делать или нет. - На несколько секунд он помрачнел, видимо, вспомнив о незаконченном пейзаже, в данный момент смиренно дожидавшемся руки художника на главном рабочем мольберте в мастерской. Но затем вполне спокойно закончил: - Здесь бывает слишком много клиентов и вообще значимых людей, которых нельзя просто послать куда подальше.
        - Я это понимаю, - все так же усиленно улыбаясь, процедила я. - Но мой вопрос заключался в другом. Я спрашивала, не что МЫ здесь делаем, а что здесь делаю Я.
        Раньше я ни за что бы не позволила себе подобную вольность в разговоре с оманом, но что-то в нашем общении неуловимо изменилось. Не иначе, совместно проведенная ночь отражается на человеческих взаимоотношениях.
        - Ты здесь в качестве моего ассистента, - и бровью не повел Итай. - Так что привыкай.
        - К чему? - пробурчала себе под нос я. - Что все вокруг пялятся на меня, как на обезьянку в зоосаду? Так к этому я и без того привыкла.
        - К тому, что ты посещаешь вместе со мной подобные мероприятия. И к тому, что тебе плевать, как на тебя смотрят окружающие, - жестко ответил Брик.
        Тон был таким, что дальше спорить я не решилась, хоть и чувствовала себя на балу преотвратно. Я даже втянула голову в плечи, и, кажется, оман это заметил, поскольку добавил уже более мягко:
        - Вон Дов Вайн на меня глазеет почище, чем на обезьянку, и ничего, я, как видишь, с бала из-за этого не ухожу.
        Я посмотрела туда, куда незаметно кивнул Итай. У стены действительно стоял, переговариваясь с кем-то, мне незнакомым, коллега моего работодателя. И на омана он кидал крайне тяжелые взгляды. Такими и к полу можно придавить ненароком.
        Брик и Вайн не были единственными людьми искусства на этом балу, но, что интересно, Аялона я здесь не увидела. Возможно, великий оман не смог прийти, но не исключено, что мэтр просто успел основательно всем надоесть своими бесконечными лекциями. Второе более вероятно, поскольку на бал, который дается в честь его королевского высочества принца Мааяна Насиха, отказываются явиться разве что прикованные к постели больные. В противном случае подобное пренебрежение вполне могут счесть оскорблением королевской семьи, а то и государственной изменой. Именно поэтому Итай не кривил душой, говоря, что при всем желании не смог бы пропустить сие мероприятие. Но я-то - совсем другое дело. Меня лично сюда никто не приглашал. Я прибыла исключительно как спутница омана (спутница исключительно в платоническом смысле слова).
        - У Дова Вайна к вам особое отношение, - хмыкнула я, переведя взгляд на танцующие пары, дабы не пялиться слишком откровенно на злопыхающего художника.
        Работодатель издал невнятный булькающий звук, подавившись смешком.
        - О да, - согласился он.
        - Итай, Дана! Как я рада вас видеть!
        С этими словами нам навстречу устремилась Нирит.
        Выглядела девушка чудесно: настоящая аристократка на балу. Серебристого цвета платье выгодно облегало все наиболее соблазнительные части фигуры, а затем воланами спускалось к носкам изящных туфель.
        - Как вам нравится бал? Скучновато, правда? - Она с понимающим видом усмехнулась. - Вы успели немного освоиться в Ирбире, Дана?
        - Немного.
        Я вычленила из ее предложения то, с чем могла согласиться.
        - На это потребуется время, - улыбнулась в ответ Нирит. - Но я уверена, вы полюбите Ирбир.
        - Либо да, либо нет, - философски изрек Итай.
        Нирит рассмеялась.
        - Ты, как всегда, в своем репертуаре. Кстати, как насчет того, чтобы потанцевать?
        Оман поморщился.
        - Я здесь не для этого.
        - И почему я не ожидала другого ответа? Ну и скучай себе на здоровье. А вот Алон, кажется, иного мнения.
        На лице девушки расцвела светская улыбка, и она шагнула навстречу нашему общему знакомому судье.
        - Адон Брик?
        Почтительное обращение заставило меня обернуться одновременно с Итаем, чтобы увидеть перед собой незнакомого мужчину в черном строгом костюме.
        - Позвольте представиться: Илан Бен-Цви, распорядитель бала. Если возможно, я бы хотел кое-что согласовать с вами, прежде чем прибудет его высочество.
        Итай кивнул, даже не придав лицу раздраженного выражения для порядка. Видимо, это был как раз один из тех случаев, когда отказ невозможен в принципе. Пообещав скоро вернуться, он отправился вместе с распорядителем к темно-бордовой портьере, скрывавшей одну из боковых дверей.
        Оставшись в одиночестве, я приблизилась к северной стене зала, чтобы получше рассмотреть висевшие на ней картины.
        - И что только такое убожество здесь делает? - прозвучал за спиной неприятный женский голос.
        Я вздрогнула от неожиданности. Похоже, обладательница голоса специально выжидала удобный момент, чтобы подловить меня вот так, неподготовленной. Однако секунду спустя мои плечи привычно для подобных случаев распрямились, а спина словно затвердела.
        - Такие гости - просто позор для королевского рода, - продолжала женщина. - Вероятно, это недосмотр кого-то из подчиненных. На месте его высочества я бы велела ей покинуть дворец.
        - Полагаю, принц именно так и поступит, едва появится, - подхватил другой голос.
        Я все-таки обернулась. Медленно, стараясь сохранять чувство собственного достоинства. За моей спиной обнаружились три молодые женщины, по всей видимости, подруги, хотя не исключено, что дружили они исключительно против меня. Та, что стояла посередине, обладательница каштановых волос и несколько полноватых, на мой вкус, губ, заговорила, и я без труда узнала первый из услышанных голосов.
        - Очень на это надеюсь. Такому уродству не место на празднестве. В самом деле, мы же не на одном из этих ужасных балов в опере, куда пускают кого попало.
        Несмотря на напряженность момента, я сделала в памяти зарубку: по-видимому, в здании столичной оперы проводятся балы и атмосфера там может оказаться значительно более приятной, чем во дворце.
        Видя, что я смотрю ей прямо в глаза, женщина все-таки замолчала. Смерив меня неприязненным, я бы даже сказала больше - обличительным - взглядом, она развернулась и зашагала прочь. Подруги, как по команде, последовали ее примеру.
        Я повернулась на девяносто градусов - просто для того чтобы смотреть в сторону, а не в спину светским нахалкам, способным изящным движением руки вылить на голову неподготовленного человека ведро помоев. Сильно пожалела о том, что не взяла в свое время предложенный лакеем бокал. Могла бы сейчас, по крайней мере, с силой сжать его ножку. Может, и переломила бы, зато с большей легкостью восстановила бы душевное равновесие.
        - Не обращайте внимания.
        Нет, все-таки хорошо, что я отказалась от того злосчастного бокала. Если бы держала его сейчас в руке, наверняка бы пролила на себя вино от неожиданности. Услышанный голос был незнакомым и тоже раздался из-за спины. На сей раз я развернулась быстро. И увидела незнакомую женщину лет двадцати семи - тридцати, с приятным, хотя и аристократическим лицом. Длинное синее платье, несимметричное сверху (широкая полоса ткани прикрывала только одно плечо), подчеркивало насыщенную синеву глаз; голову не хуже иной короны венчала сложная прическа, из которой искусный парикмахер позволил выпасть нескольким прядям.
        - Кинерет Лирон, - представилась она, протягивая мне руку.
        - Дана Ронен, - ответила я, благополучно скрывая испытанное удивление.
        - Это, конечно же, не мое дело, - Кинерет направилась к паре стульев, что стояли чуть в стороне от других, - но вам действительно не стоит расстраиваться из-за подобных выпадов.
        Ответ «Я вовсе не расстраиваюсь» уже вертелся на языке, но почему-то вместо этого я более искренне проговорила:
        - Это правда, но, к сожалению, в теории последовать вашему совету легче, чем на практике.
        - О, я прекрасно это знаю! - улыбнулась она. - И не понаслышке. Поверьте, здесь, в высшем свете, нет человека, которому не пришлось бы столкнуться со сплетнями, наговорами и обвинениями в свой адрес. Но в данном конкретном случае вам просто имеет смысл посмотреть на ситуацию с другой стороны. Подумайте о мотивах. Почему Тали Атиас стала обсуждать вашу внешность?
        Я внутренне сжалась, не желая озвучивать что-то вроде «Потому что моя внешность слишком выделяется на общем фоне».
        - Она сказала то, что думала, - более окольным путем сформулировала свою мысль я.
        - Вы концентрируетесь не на том, - покачала головой моя новая знакомая. - Зачем она вообще решила об этом заговорить? В высшем обществе - да и не только здесь - большинство людей сосредоточены на себе. По большому счету, им нет никакого дела до того, кто и как вокруг выглядит. А Тали Атиас с вами даже не знакома. По-хорошему, ваши внешние данные должны быть ей совершенно безразличны.
        - И почему же тогда она об этом заговорила?
        Мне уже и самой стало интересно, но я никак не могла понять, к чему клонит Кинерет.
        - Причина одна - зависть, - многозначительно улыбнулась новая знакомая.
        - Зависть? - Я натужно рассмеялась. - Чему она может завидовать? - Должно быть, красавица-аристократка просто судила по себе и не учла всех существующих между нами различий. - Она красива, я нет. У нее высокое положение в обществе, у меня - никакого. Я не в курсе ее материального положения, но наверняка денежные вопросы решены для нее на всю жизнь. Я же полностью завишу от жалованья. И где тут повод для зависти?
        Я подняла глаза на Кинерет, убежденная в том, что окончательно и бесповоротно разгромила ее позицию своими аргументами. Но, к своему удивлению, наткнулась на веселый и чуть загадочный взгляд.
        - Вы мыслите не в том направлении, - усмехнулась она.
        - И в каком же надо мыслить?
        - Подумайте о том, с кем вы пришли.
        Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, на что она намекает.
        - Итай Брик, - подмигнула Кинерет. - Один из величайших художников современности. При этом достаточно молод, чертовски красив и - самое главное - холост! Правда, происхождение у него не благородное, но учитывая все прочие достоинства, это не имеет значения даже для такой… гордой дамы, как Тали. Для многих присутствующих здесь девушек Брик - идеальный жених. И пришел он с вами! Как вы думаете, скажет вам кто-нибудь за это спасибо?
        Девушка тихонько рассмеялась, из чего можно было с высокой степенью вероятности заключить: сама она на гордое звание невесты омана не претендует.
        - Да я просто его ассистентка! - Я сообразила, что в стремлении расставить все точки над i говорю слишком громко, и понизила голос. - При чем же тут жених?
        - Да? - хмыкнула Кинерет, которую мое откровение ни капли не сбило. Кажется, оно и откровением для нее не явилось. Если вдуматься - неудивительно, ведь мой статус несложно было определить хотя бы по одежде. - А со стороны складывается впечатление, что он вас опекает, даже заботится.
        Я собиралась ответить, но тут церемониймейстер стукнул посохом по мраморному полу. Музыка, как выяснилось, смолкла еще раньше, теперь же разом стих и шум разговоров. Еще два громких стука сотрясли зал, после чего церемониймейстер торжественно провозгласил:
        - Его королевское высочество Мааян Насих, наследный принц Мамлахи!
        Дамы замерли в реверансах, кавалеры - в поклонах.
        Принц прошел в зал быстрым шагом, с прямой спиной и гордо поднятой головой, но без каких бы то ни было церемоний. Ни тебе напыщенной свиты, ни элегантных вытанцовываний, ни продолжительных расшаркиваний со знатными гостями. Просто прошел к предназначенному ему трону - правда, почему-то не сел, а встал перед ним. Одежда наследника также вычурностью не отличалась: черный костюм (правда, совершенно иного фасона и кроя, чем у распорядителя), высокое горло, широкие манжеты. Крупный орден в форме звезды на груди - единственное украшение, если, конечно, его можно так назвать.
        Мы с Кинерет успели подняться со стульев и, как все дамы, присесть в приветственном реверансе (у меня он, правда, получился из рук вон плохо, да и узковатая юбка мешала, но, с другой стороны, кто на меня смотрит?). Теперь мы, тоже следуя общей тенденции, постарались подойти поближе к возвышению, на котором стояли трон и - главное! - принц.
        - Адоним и адониет, я не стану отнимать много вашего времени. - Голос его, довольно приятный, низкий и бархатный, звучал сейчас по-деловому. - Вы пришли на бал и, несомненно, не настроены слушать продолжительные речи. Надеюсь, вам понравится сегодняшний праздник. Веселитесь, танцуйте, вкушайте угощения и наслаждайтесь жизнью. Можете считать это официальным приказом; если понадобится, я даже подпишу соответствующую бумагу.
        Со всех сторон послышались одобрительные смешки, а затем даже зазвучали аплодисменты. Впрочем, особого удовольствия от всеобщего одобрения (весьма предсказуемого при его статусе) принц не выказал. С прежним спокойным видом поднял руку, давая понять, что еще не закончил, и, когда в зале воцарилась относительная тишина, объявил:
        - Я отниму лишь совсем немного вашего времени. Как известно большинству из вас, на сегодняшнем мероприятии присутствует несколько видных деятелей искусства - художники, скульпторы, мастера музыкальных инструментов. Их избранные работы вы можете увидеть в выставочном зале. Однако одну картину мой отец и я решили отметить особо. - Он повернул голову в сторону слуг, которые словно по команде (а скорее всего, вовсе не словно) вынесли на возвышение выставочный мольберт и принялись устанавливать его слева от трона. - Это работа «Туман на развалинах крепости» кисти омана Итая Брика.
        Зал вновь зааплодировал, а принц опустился на трон, тем самым продемонстрировав, что его приветственную речь можно считать оконченной.
        Я стала озираться в поисках Итая, но вместо этого заметила в гуще гостей лицо другого художника. Дов Байн не отрываясь смотрел на водруженную на возвышении картину. Глаза его выражали целую гамму эмоций - от недоверия до возмущения и даже ненависти.
        - Ну вот, опять она! Все-таки не стала уходить, позволила принцу себя увидеть! - раздался за спиной уже знакомый женский голос.
        Не настроенная более на проявление терпимости, я резко развернулась. Все та же… - как Кинерет ее назвала? - …Тали Атиас с одной из подружек. Вторую, не иначе, потеряла где-то в толпе.
        - Да что ты, принц в ее сторону даже не посмотрел! - уверенно отозвалась первая подружка.
        - Ты права, - согласилась Тали. - Иначе он уже приказал бы прогнать ее вон.
        - Адонит, вы что-нибудь еще хотите мне сказать? - едко осведомилась я, прищурив глаза.
        Девица вздернула подбородок, явно весьма довольная тем, что я отреагировала на выпад, и готовая теперь излить на мою голову хоть тысячу обидных слов. Однако ответить она не успела.
        - Адонит Атиас, вы нанесли геверет Дане Ронен публичное оскорбление. Как ее сопровождающий, который несет за нее ответственность на этом балу, я вправе требовать сатисфакции. И я ее требую.
        Конечно же, мне было невероятно приятно заступничество Итая, в то время как Тали оно, напротив, раздосадовало. (Кинерет, стоит ли уточнять, отреагировала на слова омана удовлетворенным кивком и весьма многозначительной улыбкой, брошенной мне вскользь.) Тем не менее мы с обидчицей были единодушны в том удивлении, которое вызвало в наших умах упоминание сатисфакции. Грубо говоря, художник говорил о дуэли. Но о какой дуэли может идти речь, когда оскорбление нанесено женщиной? Не станет же он драться с Тали! Потому женщины высшего света и ведут себя значительно свободнее, чем мужчины, меньше следя за словами. Их никто не может всерьез призвать к ответу. Так думала не только я, но и адонит Атиас. Или мы ошибались?..
        - О чем вы говорите, оман? - Моя обидчица попыталась изобразить на лице улыбку, которая, впрочем, вышла довольно-таки блеклой.
        - Я говорю о том, - Итай остановился, поравнявшись со мной, - что оскорбление не может оставаться безнаказанным. Согласно дуэльному кодексу, в случае, если оскорбление нанесено женщиной, представитель оскорбленной стороны вправе бросить вызов мужчине, ответственному за обидчицу. То есть ее сопровождающему либо близкому родственнику, как-то: мужу, отцу, старшему или младшему, но совершеннолетнему, брату, отчиму, дяде. В данном случае, насколько я понимаю, это будет ваш брат, Габриэль Атиас, присутствующий на сегодняшнем балу?
        Зрители, уже успевшие собраться на сие представление, зашушукались. В скором времени к нам приблизился молодой человек, ровесник Тали, еще не до конца понимающий, что происходит (по-видимому, его успели просветить лишь в общих чертах), но чувствующий себя, несомненно, неловко.
        - Вы что-то путаете, адон Брик, - возразила Тали, но тон ее был теперь гораздо менее уверенным, чем прежде.
        Свидетели конфликта все громче спорили между собой. Одни утверждали, что сказанное оманом нелепо, несправедливо и попросту не соответствует действительности. Другие, напротив, заявляли, что он абсолютно прав, а некоторых дам давно пора бы приструнить. Наконец кто-то высказал свежую мысль: пусть спорщиков рассудит принц.
        Не скрою, я ожидала, что этого оригинала засмеют, но окружающие, напротив, восприняли его предложение с энтузиазмом. Заинтересованные стороны также не стали возражать. Брик бесстрастно проследовал за любопытствующими в направлении возвышения, я постаралась не отставать.
        К тому моменту, как мы добрались до места, принц уже был осведомлен о случившемся.
        - Что ж, если стороны того желают, я готов их рассудить, - сказал он, выслушав, видимо, не первый тихий доклад.
        Пристальный взгляд немолодых глаз на молодом лице быстро и без особого интереса скользнул по Тали, лишь немногим дольше задержался на омане и переключился на меня. Я внутренне сжалась: внимание особы королевской крови - это последнее, к чему я стремилась в своей жизни. Мааян Насих оглядел меня, кажется, с головы до ног. Не поморщился (на его лице вообще не дрогнул ни один мускул), а затем повернулся чуть в сторону, встретившись глазами с Итаем.
        - Адон Брик все сказал верно, - во всеуслышание объявил принц. - Дуэльный кодекс действительно предусматривает требование сатисфакции в ситуации, когда оскорбление нанесено женщиной. И в случае, если сопровождающий или опекун откажется от поединка, сторона, бросившая вызов, автоматически считается правой. На вторую же сторону ложится несмываемый позор.
        Итай жестко и, как мне показалось, немного насмешливо посмотрел на брата Тали Атиас. Тот явно робел, а сама Тали начисто растеряла весь свой апломб.
        - Оскорбление действительно было нанесено, - продолжал Насих, не проявляя к Атиасам видимого сострадания. - Тому есть многочисленные свидетели. Оскорбление - серьезное, и никаких смягчающих обстоятельств я не вижу. Спутница омана ничем не заслужила унизительных комментариев, прозвучавших в ее адрес. Кроме того, я бы рекомендовал адонит Атиас не делать более утверждений касательно моих будущих действий либо будущих действий членов моей семьи. Ваши шансы предугадать их не слишком высоки.
        Теперь Тали была буквально готова провалиться сквозь землю. Итай, впрочем, сим фактом не упивался, главным образом выжидательно глядя на ее брата. Последний заметно побледнел и, думаю, не от едких слов принца, а от страха перед предстоящим поединком. Раньше я бы удивилась: неужели художник так страшен в бою? Но, успев увидеть омана в деле, теперь понимала: да, страшен. И, вероятнее всего, молодому и не слишком опытному Атиасу его не одолеть.
        - Тем не менее, - продолжил Насих, - учитывая, что это первый конфликт между сторонами, я рекомендую на сей раз обойтись извинениями.
        Брик помолчал, затем медленно склонил голову в знак согласия. Устраивал его такой исход или нет, я не знала, но всем понятно, что рекомендациям особ королевской крови предпочтительно следовать.
        - Приношу извинения за поведение моей сестры, - шагнув в мою сторону, отчетливо произнес Атиас. - Обещаю проследить, чтобы подобное не повторилось.
        - Я… тоже приношу свои извинения. - Слова давались девушке нелегко, но она смирилась с неизбежным. - Больше подобное не повторится.
        На этом инцидент был исчерпан, и бал вскоре продолжился как ни в чем не бывало.
        - Признайся, это твоими стараниями Итай оказался так подкован в правовых вопросах? - поинтересовалась Нирит, легонько ткнув Алона в бок.
        - Отчего бы и нет? - усмехнулся судья, и не думая отпираться.
        Одобрительно кивнув, девушка упорхнула перекинуться парой слов с очередными своими знакомыми.
        - Скажите, Алон, - я закусила губу, старательно формулируя свой вопрос, - откуда у адона Брика бойцовские навыки?
        - Так он же служил во время Второй шахенской войны. Разве вы не знали? - удивленно вскинул брови судья.
        Я молча покачала головой. Война с Шахенией, соседствующим с нами королевством, закончилась пять лет назад, и об участии в ней Итая Брика я ровным счетом ничего не слышала.
        - Странно, что он ни разу об этом не упомянул, - пожал плечами Алон. - Он служил на северном фронте почти до самого перемирия. Был ранен буквально за три дня до подписания договора. Несколько недель провел в госпиталях - сначала на вражеской стороне, потом его передали нам в рамках договоренности об обмене военнопленными. Стрелковым оружием он владеет лучше, чем холодным, но этого мальчишку Атиаса, не нюхавшего пороха, конечно, одолел бы при любом раскладе.
        - Понятно, - пробормотала я, хотя понятно ничего не было.
        Новую информацию о своем работодателе еще предстояло осмыслить.
        Под вечер к нам, как это нередко бывало, заскочил Нир Таль. Рыжеволосый Омер Даган как-то незаметно для меня выпал из их компании, а вот скульптор захаживал часто.
        Сама я в посиделках не участвовала, неспешно доделывая свои дела в кабинете. По размерам он существенно превосходил комнату в старом доме в Аяре, использовавшуюся по тому же назначению. Здесь с лихвой хватило места для двух рабочих столов, двух стульев, книжного шкафа и даже небольшого двухместного дивана, купленного по моей инициативе, - не столько по необходимости, сколько для уюта. Количество бумаги, перьев, чернил и прочих канцелярских принадлежностей по моему настоянию тоже увеличилось.
        В момент, когда Итай с Ниром заглянули в кабинет по дороге в прихожую (скульптору пора было уходить), я как раз подписывала очередной конверт.
        - Пришло поздравление с Первым днем весны от баронессы Цвейг, - сообщила я, поднимая голову. - Текст стандартный. Я думаю, его рассылал секретарь, сама баронесса даже не в курсе, но, наверное, имеет смысл отправить ответное поздравление.
        - Наверное, хотя оба послания будут в равной степени бессмысленными, - откликнулся оман.
        - Дана, да ты просто сокровище! - восхитился Нир. Постепенно мы перешли со скульптором на «ты», и я даже склонна была предположить, что он говорит искренне, со временем перестав судить обо мне только по внешности. - Итай, ты, как я погляжу, получил два в одном. Не только архитектор, но в придачу еще и секретарь.
        - Это что! Разве я не рассказывал тебе, как элегантно она отшила баронессу в прошлый раз? - Брик вкратце описал скульптору историю с баронессой, в определенном смысле тоже стремившейся получить два в одном: картину известного художника и обогреватель. - Как видишь, метод Даны сработал: баронесса не обиделась на отказ и продолжает поддерживать светские отношения, - заключил Итай.
        - Поразительные способности, - хмыкнул Нир. - Служба секретарши всегда представлялась мне невероятно сложной.
        - Для секретарши я лицом не вышла, - поморщилась я, припоминая свой единственный и кратковременный опыт работы на этом поприще.
        - И что, ты считаешь это поводом для переживаний? - приподнял брови скульптор. - Я, например, для секретарши не вышел другим местом. Но, честно говоря, ни капли об этом не жалею.
        Оставалось только усмехнуться, а вскоре Нир уехал к себе.
        Итай работал в мастерской, когда тревожный звон колокольчика заставил меня подняться и, хмурясь в дурном предчувствии, пройти к двери.
        …Он был огромен настолько, что едва помещался под потолком и стоял, пригнув голову. Его фигура напоминала столп клубящегося дыма, в котором лишь время от времени проступали очертания длинных рук и крупных ног. И только лицо, странное и пугающее, с раздувающимися ноздрями и буравящими прихожую глазами, оставалось незыблемым.
        Конечно же, в дверь он не звонил, вошел сам, неведомым мне способом одолев засов, но, видимо, в процессе растревожил колокольчик. Это на миг показалось мне странным: посетившее дом существо не производило впечатление материального. Но, с другой стороны, ведь может же сильный порыв ветра раскачать язычок, заставив его биться о стенки.
        Я отступила к дальней стене, сожалея о том, что расстояние между ней и дверью слишком мало. Язык присох к гортани.
        - Здесь ли Итай Брик?
        Казалось, существо говорит шепотом, хотя, скорее всего, у него просто был такой голос. Будто ветер шелестел в высокой траве.
        Я вжалась в стену еще сильнее. Жаль, она не поддалась: неплохо было бы оказаться сейчас с противоположной ее стороны.
        Давать ответ я не спешила. Не только потому, что говорить по-прежнему было тяжело от страха. Пугала сама суть вопроса. Что нужно этому странному пришельцу от омана? Может быть, солгать? Мол, никакого Брика здесь нет, вы, уважаемый, ошиблись адресом. И это даст Итаю время как-то разобраться с ситуацией? Однако, взглянув на долю секунды в глаза существа, я поняла: его не обмануть. Гость точно знает, куда и зачем пришел.
        - Он здесь, - утвердительно произнес не дождавшийся ответа посетитель.
        Страх комом застрял в горле, но я постаралась преодолеть его и спросила:
        - Что тебе от него нужно?
        - Забрать его за Грань, - прошелестел гость.
        Будто судья, объявив приговор, ударил по подставке церемониальным молоточком.
        - Кто ты? - прошептала я.
        Совсем тихо, но он услышал. А может быть, громкость голоса просто не имела для него значения.
        - Демон смерти, - прозвучал ответ.
        Кровь заледенела в жилах; казалось, ее течение остановилось. Итая Брика заберут. Итая Брика больше не будет. Жизнь Итая Брика оборвется, вот так, совсем рано и внезапно, возле мольберта с так и не дописанной картиной.
        - Почему? - Собравшись с силами, я постаралась говорить громче и четче. - Почему ты хочешь его забрать?
        - Потому что для этого меня призвали в ваш мир.
        - Кто? - Не самый насущный в данный момент вопрос сам собой сорвался с губ.
        - Это не имеет значения, - впервые уклонился от ответа демон. - Мне нужен Итай Брик. Я заберу его с собой.
        - В ад?
        Я снова инстинктивно перешла на шепот.
        Сложно было определить выражение лица демона, но, кажется, он посмотрел на меня в недоумении.
        - У вас, людей, очень странные представления о жизни за Гранью, - произнес он наконец. - В ад не попасть лишь потому, что кто-то на этом свете призвал демона, следуя своим корыстным интересам. Ад и рай - это отражение ваших душ. Я доведу Итая Брика до места. Куда он попадет затем, зависит лишь от него самого.
        Я опустила глаза, едва отмечая расфокусированным взглядом квадратные плиты пола.
        Значит, и за Гранью есть жизнь. Умерев, человек не прекращает свое существование - а ведь именно в этом наш самый главный, самый безотчетный страх. Даже ад не пугает так сильно. К тому же, оказывается, демон не всех отводит в ад. Остается и другая надежда…
        - Возьми меня вместо него.
        Я шагнула вперед, заставив себя отлепиться от иллюзорно надежной стены. И пожалела почти сразу. Что я делаю? Сама, своими руками обрываю собственную жизнь? Пускай непростую, пускай по-своему жалкую, но слишком дорогую, чтобы вот так взять и от нее отказаться.
        Вопреки моим же недавним обрывочным мыслям стало дико страшно. Настолько, что я зажмурилась, не в силах посмотреть демону в глаза.
        - Ты готова отправиться со мной вместо него? - шелестящим шепотом спросил гость.
        «НЕТ!!! Не готова!!!» - кровь застучала в голове. Казалось, вот сейчас я возьму свои слова назад. Но, зажмурившись еще сильнее, я заставила себя почти бездумно произнести короткое слово:
        - Да.
        - Занятно, - проговорил демон несколько секунд спустя. Я даже успела приоткрыть один глаз. - Но будь спокойна: твоя жизнь мне не нужна. Демон не может забрать человека, которого не был призван увести.
        Я действительно отчасти успокоилась, хоть и была готова возненавидеть себя за это. Меня все-таки не заберут. Я не умру. Этот день не станет последним. И, сколь ни ужасно, в данный момент это оказалось важнее всего…
        - Судьба Итая Брика решена. - Голос демона по-прежнему не был громким и все равно набатом ударил по ушам.
        - Значит, ничего нельзя изменить?
        - Нельзя. - Неужели я не ошиблась, и он улыбнулся? - Демон смерти обязан забрать за Грань того, на кого укажет призвавший… если только другой человек не будет готов отдать за жертву собственную жизнь. Этот мир слишком сильно держится за Итая Брика. Значит, ему еще не время уходить.
        Я шумно выдохнула, снова отступив, дабы опереться о стену, и едва удержалась от того, чтобы съехать по ней на пол.
        - А ты теперь уйдешь?
        Даже не знаю, откуда у меня бралась смелость для этого разговора. Должно быть, после того, что я пережила за последние несколько минут, простая беседа с демоном смерти напугать уже не могла.
        - Уйду. Если прежде ты не захочешь спросить что-нибудь еще, - хитро прищурился демон.
        Я хотела. Мне не пришлось даже раздумывать в поисках достойной темы.
        - Кто? - Этого лаконичного вопроса казалось достаточно, но я все же уточнила: - Кто призвал тебя, чтобы заставить Итая Брика уйти за Грань?
        Теперь я точно видела в глазах демона смешинки.
        - Я не могу назвать имени того, кто меня призвал.
        Значит, все зря, выяснить, откуда исходит угроза, не получится…
        - Но ты можешь задать вопрос иначе. Или задуматься о том, каким образом меня призвали в этот мир.
        Как ни странно, после этих его слов меня осенило. Все стало ясно как день.
        - Картина! - выдохнула я.
        Он одобрительно улыбнулся.
        - Верно. Демона смерти можно призвать, нарисовав его. И проведя некоторые дополнительные ритуалы, конечно. Но об этом тебе не нужно знать. Никому из живущих не нужно. Но стоит отметить: для того чтобы картина ожила, художник должен обладать хотя бы толикой дара омана.
        - Дов Вайн, - полушепотом заключила я.
        - Я бы не советовал что-либо предпринимать по этому поводу, - заметил демон.
        Это было не то существо, с которым стоило спорить, но удивление в моих глазах, наверное, оказалось весьма красноречивым.
        - Человек, вызывающий демона смерти, всегда дорого за это платит, - туманно пояснил гость. - Мало кто способен выдержать этот груз. Мне пора, раз уж тут некого уводить за Грань, - завершил он, и я могла лишь предположить, что последнее предложение отражало чрезвычайно своеобразный юмор.
        В прихожей словно подул сильный ветер - и демон исчез.
        Я почувствовала, как задрожали ноги, и постаралась устроиться поустойчивее, по-прежнему опираясь о стену. Переходить куда-то в другое место в поисках стула я была пока неспособна. А потом, обессиленно повернув голову, я обнаружила бледного как смерть Итая. Как долго он безмолвно простоял в дверях, ведущих вглубь дома, - оставалось лишь гадать.
        - Спасибо. - Не припомню, чтобы он когда-нибудь говорил так хрипло. - Я… не ожидал. Почему?
        Несмотря на пережитый страх, я усмехнулась. Уже во второй раз мы возвращаемся к этой теме.
        - Я подумала, что точно попаду в рай, в то время как вы - человек грешный, и вам может повезти меньше, - утомленно отшутилась я.
        Брик покачал головой.
        - Я спрашиваю серьезно.
        - Вы нужны этому миру, мастер, - криво улыбнулась я. - А потерю в моем лице никто даже не заметит.
        - Ошибаешься.
        Он действительно не был настроен на шутки. Я, в общем-то, тоже. Беда в том, что на серьезный разговор я была настроена и того меньше.
        Я все-таки позволила себе съехать по стене на пол. Итай подоспел и опустился рядом.
        - В любом случае не думаю, что заслуживаю особой благодарности, - пересиливая себя, призналась я. - В какой-то момент я была практически уверена, что откажусь от своего предложения.
        - В какой-то момент я был практически уверен, что его приму, - ответил откровенностью на откровенность оман, и я поняла, что угрызения совести его мучают не меньшие. Угрызения совести и внутреннее смятение - то же состояние, что и у меня. - Хочешь выпить? - спросил он вдруг, испытующе глядя мне в лицо.
        В том, что сам он ответил бы на этот вопрос утвердительно, сомнений не возникало.
        - Хочу, - совершенно искренне сказала я, вздернув подбородок.
        - Пойдем.
        Удовлетворенно кивнув, он встал и протянул мне руку.
        После пережитого меня начинала бить крупная дрожь. Скорее всего, чувство холода было обманчивым, и все равно к месту пришлось как прогревающее тело вино, так и магический камин, приведенный в действие Итаем. Не знаю, замерз ли он сам или обратил внимание на мое состояние, но его поступок в любом случае пришелся весьма кстати.
        Вино потихоньку туманило мысли и разгоняло страхи. Оман пил быстрее меня, и я обратила внимание, что его поза стала более расслабленной. Откинув голову назад, он прикрыл глаза и шумно выдохнул.
        - Второй раз в жизни почти смирился с собственной смертью.
        Он спешно плеснул в бокал очередную порцию вина и сделал несколько глотков, словно это откровение срочно требовалось запить.
        Развивать тему он явно не планировал, и, наверное, мне следовало промолчать, но алкоголь сделал свое дело, и моя сдержанность сошла на нет.
        - А когда был первый?
        Итай посмотрел на меня поверх бокала. Нагнанный вином туман развеялся, и это был взгляд совершенно трезвого человека. Опять бы мне промолчать, но я спросила:
        - Это во время Второй шахенской войны, да?
        Уголки его губ слегка дернулись, но до улыбки дело не дошло. Одарив меня еще одним продолжительным взглядом, художник небольшими глотками допил содержимое своего бокала.
        Водрузив опустошенный сосуд обратно на высокий стол, Итай откинулся на спинку дивана и опустил голову, что-то разглядывая на каменном полу. Губы сжались в тонкую линию, и я уже уверилась в том, что ответа не получу, когда он все-таки заговорил.
        - Я служил в отряде седьмой стрелковой дивизии, под командованием капитана Арада. Дело было перед самым окончанием войны, но об этом никто из нас еще не знал. Граница тогда постоянно сдвигалась то в одну сторону, то в другую, и к тому времени никто уже не мог толком понять, где наша территория, а где вражеская. С занятой позиции нас выбили, пришлось скрываться в лесах, но нас обнаружили и там. Арад погиб одним из первых. Отряд раздробили на части, многие полегли. В итоге я остался один. Долго бродил по лесу - или это мне тогда казалось, что долго. Потом все равно наткнулся на шахенцев. Уйти уже не удавалось, оставалось только найти оптимально подходящую для обороны позицию. Тут мне повезло. Или не повезло, это уж как посмотреть. Местность там каменистая, и я наткнулся на узкий вход в пещеру, которых в тех краях было пруд пруди. Просто углубления в скале, иногда подходившие лишь для зверя, а порой позволявшие выпрямиться в человеческий рост. Самое главное, что в паре ярдов от той пещеры тянулся обрыв. Поэтому преследователям приходилось подбираться ко мне гуськом, без возможности воспользоваться
численным преимуществом. Немалым, надо сказать. На меня одного их было человек восемнадцать, если мне удалось правильно сосчитать.
        Я внимала, приоткрыв рот, ловя каждое слово, все время пытаясь поставить себя на место Итая, почувствовать то, что должен был чувствовать в тех обстоятельствах он, полностью погрузиться в его воспоминания.
        - Я понимал, что оказался в ловушке. И что при всех моих стратегических преимуществах противников слишком много. Вот тогда я в первый раз приготовился умереть. Только намеревался максимально оттянуть этот момент и продать свою жизнь подороже.
        Они приближались один за другим, по очереди, - у них тоже не было выбора. Я вскинул ружье и начал стрелять. Было восемь патронов. Существенно меньше, чем нападавших. Но я решил, что до тех пор, пока в запасе есть хотя бы один, стану отстреливаться. А дальше будет то, что написано мне на роду. Я целился и стрелял. Я хорошо умел делать и то, и другое. Один. Два. Три. Четыре…
        Мне показалось, что оман впал в состояние своеобразного транса. Он словно действительно находился сейчас не в безопасности столичного дома, а где-то там, у границы, в лесу, полном враждебно настроенных солдат.
        - Я дострелял почти до конца, - продолжал он. - Из семи выстрелов - шесть попаданий.
        - А как же восьмой? Вы говорили, было восемь патронов.
        - Прежде чем я успел выстрелить в восьмой раз, один из шахенцев сумел подобраться ко мне со спины и ударил прикладом по голове. Я получил основательное сотрясение мозга и потерял сознание. Даже не знаю, как он умудрился меня обойти. Предполагаю, пещера была не так проста, как казалось, и туда можно было пробраться через горы, по неведомым мне лазам. А может быть, дело было проще и он всего лишь удачно спустился с холма, несмотря на крутизну склона. Так или иначе, меня вывели из строя.
        История навевала панический ужас, несмотря на то что все описываемые события остались в далеком прошлом, а их благополучный исход был мне известен.
        - Почему же они вас не убили?
        Вопрос сорвался с уст, хотя, наверное, и на этот раз стоило бы промолчать.
        - А вот это уже самое подлинное везение, - усмехнулся Итай. - Как раз в тот день через лес был отправлен наш гонец с важным донесением. Точнее, для того чтобы запутать врага, разными тропами выступило одновременно несколько человек. Меня приняли за одного из них. Обо всем этом я, конечно, узнал позднее от Алона.
        - Алона? - удивилась я.
        - Мы познакомились во время службы, - кивнул Итай. - И сдружились, хотя служили в разных званиях: у него ранг был повыше. Но моим командиром он не являлся, и это упрощало дело. Так вот, сначала меня, по-видимому, обыскали, но письма, естественно, не нашли. Потом переправили в свой госпиталь, чтобы, когда я приду в сознание, допросить. А дальше мне повезло вторично. Стороны подписали договор о прекращении военных действий, включавший в себя также пункт об обмене военнопленными. Поскольку без чувств я провалялся довольно долго, очнулся уже в нашем лазарете. Вот так.
        Последние слова он произнес очень буднично, даже небрежно, стремясь сгладить свою недавнюю серьезность и, того хуже, уязвимость. Постучал пальцами по столешнице, подальше отодвинул пустой бокал.
        - К военному делу я больше не возвращался, - закруглился Брик. - А вскоре после этого начал рисовать.
        - То есть до тех пор вы не рисовали? - изумилась я.
        - Нет. - Итай задумчиво качнул головой. - Или почти нет. И уж точно не как оман. Видишь ли… - Он нахмурился, то ли не уверенный, чтО стОит, а что не стОит говорить, то ли не зная, как правильно сформулировать. - Такое близкое знакомство со смертью очень трудно оставить позади. Оно преследует и не хочет отпускать. Каждый борется с этим по-своему, мне довелось увидеть много примеров. Гибель предстала передо мной пугающей в своем уродстве, и я вцепился в красоту как в соломинку, крепко привязывающую меня к жизни. Стал создавать маленькие миры, в которых нет крови, увечий и смерти.
        Я понимающе кивнула. Вспомнились слова доктора Рофе: «Это сегодня вы имеете дело со знаменитым и успешным Оманом. Однако оманом он был не всегда, и некоторые события его прошлого привели к таким вот малоприятным последствиям». Надо же. Страх смерти создал одного из лучших художников современности. Или любовь к жизни? Возможно ли одно без другого? Так или иначе, те же причины, что сделали его оманом, фактически творцом, заставляют временами кричать по ночам, метаться из угла в угол, подобно дикому зверю, и сотрясаться до утра в мнимом ознобе.
        А еще подумалось: сколько прошло бы месяцев или лет, прежде чем Итай рассказал мне все это, не развяжи ему язык выпитое вино? Да и рассказал ли бы?
        - Мне неуважение к уродству когда-то вышло боком.
        Как видно, алкоголь повлиял не только на омана: моя собственная разговорчивость также вышла за привычные рамки, словно в чашку плеснули кипятка через край.
        Художник вскинул голову в нескрываемом интересе, и это подхлестнуло мою разговорчивость.
        - Мне тогда было двенадцать. Я была… не знаю, красивая ли, но, во всяком случае, не хуже других. Из-за меня даже два мальчика один раз подрались. Ну вот… Я шла через рыночную площадь, между рядами лавок, потом свернула. Там мало народу оказалось и одна пожилая женщина стояла. То ли она сильно сутулилась, то ли на спине начинал проступать горб, а ноги, наверное, отекли - это я сейчас так думаю, - и поэтому на ней были мужские ботинки, карикатурно большие для ее размера. И она пошла в сторону мешков с какими-то вещами. - Я поморщилась и резко махнула рукой, подразумевая, что эти подробности никакого значения не имеют. - И у нее была такая походка… странная, вперевалочку, неестественная какая-то - наверное, из-за обуви, - что я захихикала. А она обернулась, и я по взгляду сразу поняла: ведьма. Она так прищурилась зло и сказала: «Теперь ты на себе узнаешь, что такое быть некрасивой». Вот, собственно, и всё.
        - И дальше?..
        Оман словно не услышал моих слов о завершении рассказа. Он ждал продолжения. Глаза расширились, напоминая теперь два круглых блюдца, а от недавней расслабленной позы не осталось и следа. Он сидел, подавшись вперед, сдавив подлокотники так, что на руках побелели костяшки.
        - Дальше я пошла домой. И только там наткнулась на зеркало. И впервые увидела это. - Я неопределенно шевельнула рукой в направлении собственного лица. - Сначала не верила, снова и снова смотрелась в зеркало. В одно, в другое… Потом долго плакала, на улицу не выходила. Потом… Потом пришлось смириться.
        - А ведьма? Ее искали?
        - Родители пытались. - Кивнув, я опустила глаза и больше взгляд уже не поднимала. - Они тогда еще были живы. Но тщетно. Ее не смогли найти. Никто. Она же все-таки ведьма…
        Оман, кажется, окончательно протрезвел, да я и сама больше не ощущала действия алкоголя.
        - М-да, твоя история будет похлеще, - заключил он. И, снова потянувшись за бутылкой, повторил вопрос, который уже задавал час назад: - Выпьем?
        Я решила проявить последовательность и приняла предложение.
        В тот день я действительно должна была ехать на дом к покупателю, так что в этом отношении я сказала чистую правду. В случае, когда Оману предстояло расписывать стену непосредственно в особняке (или во дворце) клиента, сотрудничавший с ним архитектор непременно приезжал посмотреть место будущей работы - измерить предназначавшееся для рисунка пространство и сделать все необходимые расчеты.
        А вот что касается страха опоздать на встречу, тут я слегка… скажем так, перегнула палку. На самом деле меня ровным счетом никто не ждал. Недавно построенный дом был совершенно пуст. Стены еще не расписали, картины не повесили, мебель не привезли. Так что воровать здесь было нечего, сам хозяин жил пока в другом месте, и в новом здании не было не только господ, но и слуг или даже охраны.
        В моем представлении так было лучше всего. Можно поработать спокойно и без помех.
        Остановившись на пороге, я огляделась, отмечая высокий потолок и широкую лестницу, перила которой якобы поддерживали скульптуры, изображающие мальчиков-пажей. Стала подниматься по ступеням, слушая эхо собственных шагов, особенно громко звучавшее в необставленном помещении.
        Интересующее меня место располагалось на втором этаже. Вторая комната по правую руку. Здесь было светло: солнечные лучи беспрепятственно проникали через большие окна, не занавешенные пока гардинами. Даже карнизов еще не было. Как и ожидалось, никакой мебели. Весьма вероятно, что хозяева планировали сначала увидеть роспись, а уж потом решить, какие цвета больше всего к ней подойдут. В камине до сих пор не было дров, хотя черная металлическая решетка уже стояла, прикрывая очаг.
        Я приблизилась к интересующей меня стене - напротив двери, справа от окон. Девственно чистая, абсолютно белая - ни картин или иных украшений интерьера, ни забитых гвоздей, ни пятен. Разве что оттенок белого немного менялся, приблизительно на уровне моей головы становясь чуть более темным.
        Я поднесла к стене левую руку и, раскрыв ладонь, прикоснулась ею к белой поверхности. Гладкая или шероховатая?
        Оказалось, очень гладкая, прямо на удивление. Я попыталась отвести руку… и ошарашенно на нее уставилась. Отдернуть ладонь не удавалось, она словно приклеилась к стене… или даже вросла в нее. Я пыталась снова и снова, но все усилия оказывались тщетными. Болезненно-яркая белизна не отпускала. Упереться в стену второй рукой, дабы оттолкнуться посильнее, я не решалась по понятным причинам. Единственное, чего мне сейчас не хватало, - так это «приклеиться» обеими ладонями.
        - Ну что, птичка попалась в клетку? - проворковал у меня за спиной женский голосок.
        Приятный молодой голос, сам напоминавший птичье пение, был легко узнаваем. Чувствуя, как спина покрывается под платьем холодным потом, я повернулась - насколько это было возможно, не отрывая руки от стены. Впрочем, Нирит вовсе не собиралась вынуждать меня совершать чудеса акробатики и сама подошла поближе.
        - Что все это значит? - спросила я, уняв дрожь в голосе и все еще надеясь, что происходящее - просто недоразумение или глупая шутка.
        - Это значит, что не надо было посягать на то, что создано не для тебя, - отчеканила девушка совершенно непривычным для меня тоном.
        - Ты о чем? - выдохнула я, уже почти отчаявшись разобраться в происходящем.
        - Об Итае, конечно, - элегантно повела плечиком Нирит. - Ты пришла к нему на работу, ну так и работала бы. Зачем было посягать на большее? Зачем привязывать его к себе?
        - Я не посягала на большее! - возмутилась я, но девушка не готова была даже начинать слушать возражения.
        - Еще как посягнула. И даже получила, - отрезала она. - Если бы ты залезла к нему в постель, я бы не слишком об этом тревожилась. У Итая было немало любовниц, он вообще не особенно разборчив в этом отношении. Но все они приходят и уходят, редко задерживаясь дольше чем на один день. Я поняла это очень быстро и потому заняла иную нишу - нишу его друга, точнее, подруги. К друзьям, таким как Алон, он относится чрезвычайно бережно. Трепетно, я бы сказала. Они значат для него гораздо больше, чем приходящие девицы. Раньше или позже он бы понял, что настала пора остепениться, но ни одна из его «натурщиц» не подходит на роль жены. И тогда его выбор естественным образом пал бы на меня.
        - От безысходности? - не удержалась от шпильки я.
        - От природной рассудительности, - увернулась Нирит.
        - И что пошло не так с твоим планом? - устало спросила я.
        Стоять в одной позе было утомительно, мне даже начинало казаться, будто стена плотнее обхватила руку. Чисто психологическая реакция, конечно, но все равно приятного мало.
        - Появилась ты. - Нирит подалась вперед, оглашая это обвинение. - Ты заняла ту нишу, которую я так долго и тщательно обживала. Украла ее у меня. Стала ему другом, незаменимым человеком, правой рукой. Другими словами, забрала чужое. У тебя нет никаких прав на Итая.
        «Как и у тебя», - подумалось мне, но я поостереглась злить и без того распалившуюся девушку подобными утверждениями. И так было совершенно неясно, чего от нее ожидать.
        - Я не друг, я ассистент. Помощник-архитектор. Не вижу в этом ничего предосудительного, даже с твоей позиции.
        - Ассистент? - Нирит невесело рассмеялась. - Не смеши меня! Ладно, поднять посреди ночи половину столицы, чтобы добиться оправдательного приговора на суде, - допустим, это еще можно сделать ради хорошей ассистентки. Но переехать ради нее в столицу? Да я его года полтора пыталась сюда перетащить, а Алон - и того дольше! И все впустую: он был уверен в своем решении и незыблем, как скала. А тут вдруг взял и за несколько дней сорвался с места. Да еще и впустил к себе в дом постороннего человека, что для интроверта вроде него совершенно немыслимо. Плюс еще и собаку, которая может, чего доброго, добраться до его драгоценной мастерской! А потащить тебя на бал? Можно подумать, он бы не обошелся там без помощника. Но нет, он захотел, чтобы ты оставалась рядом с ним повсюду. А может быть, ты думаешь, что работодатели ежедневно вызывают на дуэль тех, кто оскорбляет их ассистентов?
        На это мне, признаться, нечего было ответить: прежде я никогда не рассматривала события в таком ключе, а сейчас голова не слишком варила.
        - И что ты собираешься делать? - перешла к главному я, с опаской косясь на ее руку, будто ожидала, что в холеных пальчиках с аккуратно накрашенными ногтями вот-вот появится кинжал, шпага или даже пистолет. Причем появится из ниоткуда, поскольку пока я не видела даже намека на оружие.
        - Не волнуйся. - Нирит усмехнулась, заметив мой взгляд. - Я тебя и пальцем не трону. За меня все сделает эта стена.
        Я инстинктивно подняла глаза на сверкающую перед самым моим носом белизну. И что может сделать стена? Не разверзнется же в ней сейчас пасть страшного чудовища? Впрочем, как оказалось, правда была не так уж далека от этого бредового предположения.
        - Леванит, - пояснила девушка, отвечая на мой недоуменный взгляд. - Специальный белый раствор, которым я намазала стену. Он работает на магии искусства. Волшебство той же природы, что и в картинах Итая, только действует в противоположном направлении. Итай, когда рисует, создает новое, а леванит, наоборот, уничтожает.
        Она посмотрела мне прямо в глаза, и даже наигранная, натянутая улыбка сбежала с моих пересохших губ. А Нирит продолжала чеканить, безжалостно формулируя то, что я и так уже начала понимать.
        - Твоя рука будет постепенно, миллиметр за миллиметром, всасываться в эту стену, а потом и все тело. Через несколько часов от тебя вообще ничего не останется. Был человек - и нет. И никаких следов.
        Горло перехватило спазмом, сердце, заледенев, грозилось прекратить биение прямо сейчас. Я вновь попыталась выдернуть руку и с ужасом поняла, что она действительно глубже ушла в стену. На пару миллиметров, не больше, но ведь это только начало. Главное: ладонь и вправду не была приклеена к стене, она погружалась внутрь.
        - А я приду завтра к Итаю, просто заскочу узнать, как дела, и он мне расскажет, что ты пропала. Будет волноваться, конечно, и даже попробует тебя искать. Но не найдет, а я постараюсь поскорее его утешить.
        Она замолчала, вероятно, сказав все, что стремилась. Возможно, надо было бы что-нибудь ответить, но я не видела в этом смысла. Как бы ни сложилась моя дальнейшая судьба, разговаривать с Нирит было теперь не о чем.
        - Прости, но в моем распоряжении нет нескольких часов, чтобы стоять здесь и наблюдать, как ты уходишь, - заявила напоследок Нирит. Пожалуй, это было единственное, чем она могла меня порадовать. - Да и не могу сказать, что такое времяпрепровождение доставило бы мне удовольствие. И без того пришлось терпеть твое общество дольше, чем нужно. Дом пустой, место здесь безлюдное, - бросила она, уже развернувшись к выходу. - Прощай.
        Легкое пожатие плечами, будто таким образом она оставляла наше общение позади - в буквальном и переносном смысле, - и Нирит шагнула к двери. Мерное цоканье ее каблуков еще с минуту набатом звенело в моих ушах: сначала девушка шла по коридору, потом спускалась по не застеленной ковром лестнице, затем пересекала холл на первом этаже…
        Потом стало совсем тихо, однако отдать этой тишине должное я не могла: мозг буквально взрывался от напряжения. Я рванула руку. Еще и еще. Чуть не упала, но стена не отдавала свою добычу. Я принялась затравленно озираться. Никого и ничего. Пустая комната в пустом доме, который стоит особняком: богатые хозяева ведь не желают слышать за окнами повседневный городской шум.
        Закричать? Скорее всего, бессмысленно, но что я теряю? А вдруг Нирит не ушла далеко, затаилась где-нибудь и услышит? Впрочем, и что с того? Терять мне уже действительно нечего.
        - Помогите!
        В первый раз получилось неожиданно тихо. Хотя, наверное, это предсказуемо: не привыкла я кричать о помощи. Дальше вышло громче. Потом я и вовсе заорала изо всех сил. Ничего. Тишина. Звон в ушах. Паника раскачивает сердце, будто пошел на разгон сошедший с ума маятник. Перед глазами - темная пелена, однообразие которой разрывают яркие круги.
        И вдруг, посреди всего этого, - стук шагов.
        Не Нирит. Обувь без каблуков, поступь мужская.
        А потом, со стороны лестницы, оклик:
        - Дана!
        Услышав знакомый голос, я сперва обрадовалась. Алон! И собиралась закричать в ответ, но вспомнила о том, что до недавнего времени появление Нирит обнадежило бы меня не меньше. И промолчала, напряженно выжидая.
        Судья вскоре появился и сразу же устремился ко мне.
        - Дана, ты в порядке? - Остановившись в паре шагов от меня, дернул головой и поправился: - То есть… кроме этого.
        Он указал на мою руку, а я издала нечто среднее между всхлипом и смешком. Конечно, все в порядке, за исключением того факта, что через несколько часов я перестану существовать.
        - Не тревожься. Я не разбираюсь в магии искусства, но связался со специалистами, так что, надеюсь, нам скоро помогут.
        От этого «нам» стало очень тепло, и я испытала чувство примерно такого же облегчения, как и от обещания помощи.
        - Я передал информацию нашим главным экспертам, в частности, Шаю Эрдану. Он преподает магию искусства в университете. И вызвал Итая: кто, как не он, разбирается в возможностях оманов?
        Итай. Едет сюда. Значит, я все-таки успею увидеть его в последний раз, даже если…
        Но одна вещь поразила меня настолько, что заставила на время оставить все прочие мысли.
        - Как вы узнали? - изумленно спросила я.
        - Я все слышал, - поморщившись, признался Алон.
        «То есть как?!» - хотела воскликнуть я. Видимо, реакция отчетливо читалась по моему лицу, поскольку судья пояснил прежде, чем я успела что-либо произнести вслух:
        - Ваш разговор с… Нирит. - Он сделал паузу, прежде чем произнести это имя. Прошелся по комнате, опустив голову. Дойдя до противоположной стены, стукнул ее носком сапога и снова повернулся ко мне. - Знал ведь, что она нацелена на Итая. - Он снова отвел взгляд. - Но понимал и то, что в качестве жены она ему не нужна. Надеялся, что рано или поздно она тоже это осознает и… оценит. - Алон прикрыл глаза и, сжав губы, качнул головой из стороны в сторону, словно коря себя за наивность. - Словом, увидел ее случайно здесь неподалеку и пошел следом… как мальчишка. Сюрприз сделать захотел. Когда добрались до пустого дома, проснулось любопытство, уже скорее профессиональное. А потом… услышал то, о чем вы говорили. К сожалению, к тому моменту, когда она все объяснила, вмешаться и что-то изменить было уже поздно, - добавил судья, словно это ему следовало передо мной оправдываться.
        Еще пару секунд он избегал моего взгляда, а потом решительно поднял глаза. Я не знала, что ответить, - слишком была сбита с толку всем, что произошло, и слишком беспокоилась о будущем. Но говорить и не пришлось, поскольку за окном раздался ставший с некоторых пор привычным звук: визжали шины самодвижущегося экипажа, резко затормозившего. И хотя в столице такие средства передвижения встречались чаще, чем в Аяре, у меня не возникло ни малейших сомнений в том, кто, выходя, хлопнул дверцей. Прошептав одними губами «Итай!», я встала на цыпочки и вытянула шею в сторону окна. К сожалению, разглядеть с моего места можно было немногое.
        - Я сейчас, - пообещал Алон и устремился к лестнице.
        Я осталась одна, в напряженном ожидании взирая на дверь.
        - Что происходит? Где она?
        Голос Итая, его резкие, отрывистые вопросы заставили мои глаза заслезиться.
        - Идем. Сейчас все увидишь сам.
        Ответ Алона прозвучал более спокойно, но напряжение сквозило и в нем.
        Вскоре они вошли в комнату, и Итай, лишь на долю секунды остановившийся, чтобы оценить обстановку, устремился ко мне.
        - Дана!
        Он сразу же схватил меня за руку (правую, которая была свободна), с силой сжал запястье, потом заглянул в глаза и, к счастью, вопроса «Как ты?» не задал. Вместо этого, не отпуская моей руки, повернулся к Алону.
        - Что там? - И кивнул на зловеще белоснежную стену.
        - Леванит, - повторил Алон то, что Итай, видимо, уже знал. - Как видишь, захвачена левая рука. - Он подошел поближе, присмотрелся к моей ладони и пальцам. - Небольшое погружение уже есть. Эта мерзость захватывает любого, кто к ней прикоснется. Может статься, что на оманов она не действует, но на всякий случай будь осторожен. Как видишь, процесс уже пошел.
        Он вновь многозначительно посмотрел на мою левую руку.
        - Кто-нибудь что-нибудь знает? - продолжал допытываться Итай.
        - Я вышел на связь с нашими экспертами, - начал было судья, но под испытывающим взглядом Итая со вздохом завершил: - Результатов пока нет. Они погрузились в исследования, но сам понимаешь: времени у нас мало. Так что основная надежда - на тебя.
        Бурча себе под нос что-то неразборчивое (и наверняка нелицеприятное об экспертах), Итай присел на корточки и открыл саквояж, который принес с собой. Там обнаружились всевозможные инструменты омана. Закрытые в баночках краски, включая даже кахелет, небольшая походная палитра, фляга с необходимой для рисования водой, кисти разной формы и толщины и несколько предметов, предназначенных для росписи стен. Подготовив палитру и вооружившись кистью, он стал внимательно осматривать обработанную Нирит стену. Несмотря на столь характерные аксессуары, Итай меньше всего напоминал сейчас романтический образ художника; скорее, он походил на военного эксперта, изучающего подброшенную врагами взрывчатку.
        - А если попробовать так? - пробормотал он и, окунув кисть в краску, принялся водить ею по стене, закрашивая укутавшую ее белизну. - Можешь пошевелить рукой? - спросил он затем.
        - Только в районе локтя, - попытавшись, ответила я. А сама с подступающим к горлу ужасом осознала, что кисть не просто не шевелится. Я вообще перестала чувствовать пальцы. - Ч-чувствительность снизилась, - сбившись, сообщила я немного облегченную версию своего открытия.
        - Рука погрузилась сильнее, - с мрачным видом отметил Алон. - Вряд ли из-за этого, - добавил он, кивнув на плоды трудов Итая. - Просто леванит продолжает действовать с той же скоростью, что и прежде.
        Напряженно сжавший губы оман вновь склонился над содержимым своего саквояжа.
        В течение следующего часа он перепробовал множество вариантов. Закрашивал леванит различными цветами, пытался сколупнуть при помощи специальных инструментов покрытые им участки, водил по стене кистью, вымоченной в каком-то прозрачном растворе, нарисовал забор, огораживавший мою руку. Ничего не помогало: краски постепенно растворялись, и по истечении этого часа левая кисть практически полностью погрузилась в стену.
        Мужчины успели отыскать в доме и принести несколько ящиков, которые, поставленные один на другой, сформировали подобие высокого табурета, позволившего мне сесть. Так что устроилась я сравнительно удобно, но вот о душевном комфорте говорить не приходилось.
        Если поначалу появление Алона, а затем и Итая принесло надежду, то сейчас я все более отчетливо понимала: ничто не поможет. Меня все-таки затянет в эту проклятую стену до конца. Вот только неясно: что произойдет, когда с той стороны окажется сердце? Оно перестанет биться? Или я продолжу осознавать, как постепенно ухожу в небытие? И что случится потом, когда я окончательно окажусь… там? Это будет смерть? Я уйду за Грань, как говорил демон? Или продолжу существовать там, в абсолютно белой плоскости, лишенной объема и полностью отгороженной от внешнего мира? Или не полностью? Возможно, я буду слышать то, что происходит снаружи, но сама, как привидение, смогу лишь изредка испустить едва ощутимый в комнате вздох? Некстати - или, напротив, кстати - вспомнился Итай, резкими мазками закрашивавший картину вместе с заброшенным в нее несостоявшимся насильником.
        - Мы что-нибудь придумаем. Дана, слышишь? - Итай затормошил меня за плечо. - Мы что-нибудь придумаем!
        Я отстраненно кивнула, но так, больше из вежливости. Что толку его расстраивать? Все равно это ничего не изменит.
        Алон пару раз выходил, чтобы связаться со своими специалистами. Не знаю точно, как он это делал; кажется, в таких целях используют специальные амулеты связи, основанные на магии воды.
        Мне пришлось перебраться ближе к стене, мужчины помогли переставить ящики.
        Итай весь взмок; волосы, в которые он то и дело запускал пятерню, стояли дыбом. Глаза, под которыми обозначились темные круги, горели лихорадочным огнем. Он то и дело принимался что-то беззвучно шептать пересохшими губами. Он искал и не собирался сдаваться.
        - Есть что-нибудь? - спросил Алон, в очередной раз вернувшийся после короткого разговора. Слишком короткого, чтобы от него можно было ожидать хороших новостей.
        Оман, сделавший тот же вывод, что и я, лишь нетерпеливо махнул рукой, склонившись над красками и инструментами.
        - Знаешь, Итай, - проговорила я, с трудом сглотнув перекрывший горло ком, - наверное, это все не имеет смысла. С этим уже ничего не поделать. - Обращение на «ты», еще утром казавшееся таким трудным, теперь само слетало с уст. Художник поднял голову, потом встал на ноги. - Но я все равно рада, что ты пришел. Я боялась, что не смогу увидеть тебя еще раз. Я хотела сказать…
        Длинные пальцы омана коснулись моих губ.
        - Не сейчас.
        Он умудрился произнести это мягко, но одновременно и тоном, не подразумевающим пререканий. Еще один взгляд - и Итай возвратился к краскам и кистям, полностью погрузившись в поиски решения.
        Алон, на протяжении этого короткого разговора старавшийся держаться в стороне, приблизился и посмотрел на мое запястье, большая часть которого уже погрузилась в стену. Сглотнул и негромко, обращаясь в первую очередь к Оману, проговорил:
        - На самый крайний случай существует еще один вариант.
        Итай поднялся, распрямил спину и устремил на судью хмурый взгляд.
        - Какой?
        Алон вздохнул, но голос его прозвучал твердо:
        - Ампутировать руку прежде, чем в стену засосет все остальное.
        Мое сердце в очередной раз попыталось остановиться. Даже не представляю, откуда бралась эта сумасшедшая тяга к жизни, заставлявшая его биться снова и снова.
        - Думай, что говоришь! - вскинулся Итай.
        - Поверь, я думаю, и очень хорошо.
        - Хочешь, чтобы она на всю жизнь осталась калекой?
        Глаза омана злобно сверкнули, а скулы заострились.
        - Это лучше, чем если ее жизнь оборвется совсем.
        Жесткие, чтобы не сказать жестокие слова возымели отрезвляющее действие. Туман, застилавший мой разум, развеялся, и я поняла: все верно. Это единственное решение, и оно лучше, чем никакого.
        - Он прав, - тихо сказала я. - В конце концов, это не так страшно. И хорошо, что рука левая. Без правой было бы тяжелее. А внешность у меня и так… В общем, без руки будет не намного хуже.
        Я отвернулась, пряча слезы. Казалось бы, после перспективы погружения в стену я должна была испытывать чувство облегчения, а вместо этого мне было безумно страшно. И в первую очередь я невероятно боялась боли, которую испытаю, когда мне отсекут руку… А ведь логичнее было бы бояться совсем других вещей!
        - Замолчите вы, оба! - рявкнул Итай, сбивая меня с мысленных философствований и сосредоточенности на собственных страданиях.
        И совершенно неожиданно для себя я парировала:
        - Мужчины! Даже перед смертью не дадут девушке немного поговорить.
        Плечи Алона дрогнули в беззвучном смешке - правда, несколько нервном. Итай не улыбнулся, а застыл, поймав мой взгляд.
        - Вот вытащим тебя, тогда и говори сколько хочешь, - отозвался он секунд пять спустя, после чего, снова усевшись на пол, склонился над красками. - Не может такого быть, чтобы не было выхода, - бормотал себе под нос оман, и, честно скажу, выражение лица его в тот момент казалось почти безумным. Наша с Алоном реакция его не интересовала. Слова были обращены не к нам, художник разговаривал сам с собой. - Так не бывает. На каждое действие обязано быть противодействие. Любое колдовство можно снять. - Он вцепился пальцами себе в волосы и еще ниже наклонил голову. - Леванит затягивает реальность, прячет ее в мире картин. Должен быть способ повернуть процесс вспять… Конечно! - Он вскочил, в один момент оказавшись на ногах, а мы с Алоном вскинули головы от неожиданности. - Превратить картину в реальность.
        Он по-прежнему говорил сам с собой и потому более подробных объяснений не дал. Вместо этого без промедлений приступил к делу, принявшись энергично смешивать краски. Глаза лихорадочно блестели, на щеках играл нездоровый румянец, но к тому моменту, когда оман приступил к работе, он был полностью сосредоточен, а движения рук стали аккуратными и точно выверенными.
        - Не шевелись! - сперва предупредил он и, взяв мою правую руку, принялся внимательно ее изучать.
        Затем поднял глаза к потолку и, прищурившись, стал шевелить губами, будто что-то проговаривая про себя. Но я достаточно долго проработала с Итаем, чтобы знать: сейчас он в мельчайших деталях восстанавливает в памяти зрительный образ, и, кажется, я уже догадывалась, какой именно.
        Потом он стал снова рассматривать ту мою руку, которую еще можно было увидеть не только в воспоминаниях. И лишь после этого начал осторожно водить тонкой кистью по белой стене.
        Я слышала, как Алон подошел ближе, но не повернула головы, следуя обещанию не шевелиться. Левая рука ушла в белизну небытия по запястье, но на ее месте теперь потихоньку, мазок за мазком, возникала новая… или прежняя? Я не смогла бы дать ответ на этот вопрос. Но, как и судья, успела разгадать цель Итая. Магия искусства против магии искусства. Леванит уничтожал реальность, растворяя ее в небытии. Оман же, в силу своего таланта, наоборот, создавал, извлекал предметы из небытия, придавая им жизнь. И в данный момент он именно это проделывал с моей рукой.
        По лбу Итая то и дело начинали стекать капельки пота. Если они мешали, он старался отделаться от них максимально быстро, если же нет - и вовсе не прерывал своего занятия. Ему было необходимо воспроизвести мою левую руку с максимальной точностью, используя для этой цели собственные воспоминания и правую кисть, которую можно было внимательно рассмотреть в любой момент. Я понимала, что совпасть должно все: цвет кожи, форма ногтей, тончайшие линии, которыми бывают испещрены ладони. Чем меньше он сфальшивит, тем выше шанс, что в результате получится не обычный рисунок, а полноценная работа омана. А ведь только такая работа содержит магию искусства. Только она способна пересилить колдовство леванита, возвратив на свет то, что белизна практически успела уничтожить.
        Изображение на стене становилось все более детальным и четким.
        - Смотри, поосторожнее: не сделай девушке две правых руки! - посоветовал Алон.
        Неуместные, казалось бы, слова как следует разрядили обстановку, во всяком случае, для нас двоих: Итай ни на миг не оторвался от работы, и я даже не поручусь, что он услышал слова судьи.
        - Две правых руки - это лучше, чем две левых, - оптимистично внесла свою лепту я.
        Алон не случайно высказался именно теперь: видя работу Итая, определенно подходившую к концу, он верил, что та увенчается успехом.
        Наконец Итай отступил от стены, разглядывая плоды собственных трудов. Снова приблизился. Добавил один мазок. Затем еще. И вновь отошел, нерешительно опуская палитру и кисть.
        Не прошло и пары секунд, как картина стала меняться прямо на глазах. Иллюзорный объем рисунка обернулся объемом реальным. Я осторожно отвела от стены продолжение собственной руки, только что нарисованное оманом. И облегченно… не столько даже выдохнула, сколько вскрикнула, когда мне это удалось. Все еще не веря своим глазам, ощупала вновь обретенную руку. Она ощущалась как обычно, разве что немного затекла.
        Я отошла подальше от стены и зачем-то поднесла руку к окну, хотя снаружи уже успело стемнеть. И все-таки я была вознаграждена за этот маневр ощущением прохладного ветра, коснувшегося пальцев. Затем настал черед Итая взять мою руку в свою. Он долго ее изучал и вид имел при этом не художника, а врача. Потом шумно выдохнул и, наконец утерев пот со лба, постановил:
        - Кажется, получилось.
        После чего отошел к узкому участку стены между двумя окнами и опустился на пол.
        А я не сразу поняла, почему не могу ровно дышать, и окончательно осознала причину, лишь когда начала захлебываться рыданиями.
        Какое-то время Алон деликатно молчал, но я не останавливалась, и наконец он подошел поближе.
        - Дана! - Друг Итая успокаивающе положил руку мне на плечо. - Дана, уже все в порядке. Все закончилось, тебе ничего не угрожает.
        Я попыталась успокоиться - правда, поначалу выходило так себе, - и Алон временно повернулся к оману. Тот сидел, утомленно прикрыв глаза и приложив руки к пылающим вискам.
        - Ну, а ты что? - Сейчас Алон говорил менее мягко. - Девушка уже почти успокоилась! Давай, бери себя в руки. В конце концов, мы не собираемся в этом проклятом доме ночевать.
        Итай не сразу отреагировал. Я думала, он не отреагирует вообще. Пока я утирала слезы (рукавом, ибо при помощи пальцев не справлялась), он продолжал сидеть в прежней позе, отрешенно глядя перед собой. Но затем, словно по беззвучной команде, поднялся, отыскал свой сброшенный в самом начале сюртук и накинул его на плечо, проявляя тем самым готовность отправляться домой. Но, не сделав и шагу, посмотрел на судью.
        - Алон, я понимаю, что тебе это не понравится. Но, - Итай покачал головой, словно отвечая на протест собеседника, который тот пока не высказал, не имел шанса высказать, - Нирит я этого не спущу. Не такое.
        Алон усмехнулся настолько грустно, что мне стало его жаль.
        - Думаешь, я ей это спущу? - невесело кривя губы, спросил он. - Я поборник законности, Итай, но и живой человек. В некоторых случаях ради близких людей я бы мог преступить закон. Если бы Нирит что-нибудь украла или, к примеру, поставила на поток торговлю поддельными картинами, я помог бы ей защититься в суде. Возможно, даже устроил бы ей побег за границу, не выйди исправить дело законным путем. Но то, что произошло сегодня, - это чересчур, пусть даже речь идет о Нирит. Так что я первый позабочусь о том, чтобы она получила по заслугам.
        Алон отвернулся и вид при этом имел такой несчастный, что сердце сжималось в груди. Однако отступать от своих слов он, без сомнения, не собирался.
        - Прости, - сказал Итай и протянул другу руку.
        И кто знает, что имел в виду оман? Подозрения в том, что Алон заступится за несостоявшуюся убийцу? Ту данность, что Нирит выбрала его, Итая, а не судью? Или даже тот простой факт, что оману она оказалась не нужна?
        Так или иначе, Алон, как мне кажется, точно понял, о чем идет речь, и руку Итая принял.
        - Ты-то тут при чем, - пробурчал он, и на этом разговор между мужчинами оказался исчерпан.
        Оба снова повернулись ко мне.
        - Можешь идти, Дана? - спросил Алон.
        Честно говоря, после всего случившегося и услышанного я была готова увидеть в его глазах ненависть, но не обнаружила даже намека на оную.
        - Да, конечно.
        Судья перевел пристальный взгляд с меня на Итая, довольно долго, прищурившись, глядел на друга, а затем постановил:
        - Отвезу-ка я вас, пожалуй, домой. Не рискну доверить сегодня Брику самодвижущийся экипаж.
        Итай криво усмехнулся, но активно возражать не стал, что свидетельствовало о правоте Алона. Видимо, оман действительно смертельно устал, полностью выложившись во время борьбы со вложенной в леванит магией.
        - А сам-то как доберешься? - только и спросил он.
        Судья махнул рукой.
        - Да уж как-нибудь. Небось не первый год в этом городе живу.
        В экипаже он занял место возницы, и мы поехали в сторону дома.
        - Вопрос в том, где и когда теперь будет лучше искать Нирит.
        Алон смотрел вперед, на дорогу, и потому видеть выражение его лица я не могла.
        - Думаешь, она не станет ночевать у себя? - уточнил Итай.
        - После сегодняшнего - не знаю. И потом, ты же знаешь, она… коммуникабельная. Может остаться у кого-нибудь из друзей.
        - Не надо искать, - вмешалась я, сама удивляясь, до чего глухо звучит мой собственный голос. Оман изумленно воззрился на меня, и даже Алон на мгновение повернул голову. - Она придет к Итаю завтра. Скорее всего, прямо с утра, как только по времени это будет прилично. Снова приехать в этот особняк с леванитом она не решится, но захочет узнать, все ли прошло по задуманному плану. А Итай первым будет знать, вернулась ли я домой. Так что она обязательно «заскочит узнать, как дела», и заодно… утешить.
        Меня передернуло от слишком свежих воспоминаний, и я замолчала, уставившись в пол экипажа.
        - Значит, я свяжусь со стражей и вернусь к вам завтра рано утром, - мрачно заключил Алон.
        Мы уже подъехали к дому, и это заставило меня повторно испытать чувство огромного облегчения, от которого вновь защипало в глазах. Но вышедший из экипажа судья уже открывал мою дверцу, и я заставила себя сдержать слезы. Втроем мы направились ко входу.
        - Не надо тебе никуда ехать, - сказал Итай, когда Алон остановился на пороге, собираясь прощаться. - Останешься у нас. Время позднее, и уж тем более тебе завтра все равно возвращаться.
        Судья, немного помешкав, согласно кивнул. Мы прошли через прихожую в гостиную. Правая дверь вела в кабинет, откуда можно было попасть в мастерскую. Для того же, чтобы подняться на второй этаж, большая часть комнат которого оставалась неиспользованной, следовало пройти в другую сторону, к столовой.
        - Я постелю в гостевой наверху, - вызвалась я, стремясь скрыться от заставлявшей держать лицо компании.
        Но Алон покачал головой.
        - Не стоит беспокоиться, - заверил он. - Зачем готовить комнату, когда здесь, - он демонстративно огляделся, - столько картин? Где отдохнуть, я точно найду.
        Я инстинктивно обвела взглядом висевшие на стенах работы Итая, которых действительно было немало. Конечно, я хорошо знала эти полотна, и все они имели магические свойства картин омана. Берег реки, за которым зеленел лес; дубовая роща; небольшое пастбище у подножия гор; цветочный луг, залегший в ложбине между двумя холмами. В доме художника и вправду найдется, где переночевать. Да и Алон, говоривший со знанием дела, наверняка не в первый раз подобным образом дожидался утра.
        На том и порешили. Алон занялся выбором подходящей картины, а я почему-то прошла не в коридор, ведущий в спальни, а в кабинет. Скользнула в рабочее кресло, где наконец-то почувствовала себя спокойно и уютно, будто в чьих-то объятиях. Прикрыла глаза, давая отдых и телу, и душе… И мгновенно уснула.
        Я не слышала, как Итай зашел в комнату. Не почувствовала, как он перенес меня в спальню. Не засекла момента, когда он уложил меня на кровать и укрыл пуховым одеялом. Но отчего-то в памяти, вопреки всем законам восприятия, сохранилась картина: я, сидящая в кресле с закрытыми глазами и откинутой на спинку головой, и оман, застывший на полу, опустив изможденное лицо мне на колени.
        Мои прогнозы подтвердились. Наутро Нирит действительно позвонила в дверь. Часы показывали половину одиннадцатого: то самое время, когда появление в гостях, пусть и раннее, уже считается приличным.
        Девушке открыл Итай.
        - Привет!
        Она старалась говорить как всегда, жизнерадостно и чуть-чуть небрежно, но человек, знавший всю подноготную ее появления, способен был ощутить тщательно скрываемую нервозность.
        - Здравствуй.
        Оман, хоть и не ошарашил ее прямо на пороге патетическим «А я все знаю!», делать вид, будто в их отношениях ничего не изменилось, тоже не стремился.
        - Как дела?
        Если гостья и почувствовала натянутость его тона, то списала оную на беспокойство, связанное с исчезновением ассистентки.
        - Нормально.
        Казалось, художнику всякий раз стоило большого труда разомкнуть плотно сжатые губы, и он отвечал если не односложно, то, во всяком случае, однословно.
        - Я зашла…
        Вести беседу с человеком, явно не настроенным на разговоры, не так уж и просто. Нирит замешкалась с продолжением, взгляд ее заскользил по прихожей, и Итай воспользовался этой заминкой, чтобы перехватить инициативу.
        - …Чтобы узнать, как у меня дела, и утешить?
        Последнее слово он выделил особо, и не обратить на это внимания девушка не могла. Она нахмурилась, силясь понять, что идет не так.
        В этот момент я выглянула из гостиной.
        - Доброе утро.
        Радушной улыбкой мое лицо не озарилось, но правила вежливости были соблюдены.
        Глаза Нирит округлились, рот приоткрылся в беззвучном, но оттого не менее экспрессивно, возгласе.
        - Так что ты собиралась мне сказать? - с каменным лицом спросил Итай.
        - Послушай, я не знаю, что тебе наболтала эта женщина…
        Оман избавил недавнюю приятельницу от необходимости придумывать объяснения на ходу, резко ее оборвав:
        - Во всяком случае, у меня нет желания слушать, что собираешься наболтать мне ты.
        - Ты ведь понимаешь, что ей нельзя верить? - С уст Нирит сорвался нервный смешок. - Она втерлась к тебе в доверие совсем недавно, а я…
        - А ты втерлась ко мне в доверие давно? - предложил собственное окончание ее слов Итай.
        - А я долгие годы была тебе другом, - не приняла его вариант Нирит. - Наши отношения проверены временем. Она случайный человек в твоей жизни. На кого же из нас тебе имеет смысл положиться?
        Забавно, но ее слова звучали весьма убедительно. И правда, кому разумнее доверять: проверенному другу или сотруднику, с которым проработал всего несколько месяцев? Если бы заявление Нирит не касалось меня лично, я бы даже с ней согласилась.
        - Остается поблагодарить эту жизнь за существование случайностей, - отозвался Итай, напрочь проигнорировав заданный девушкой вопрос.
        В этот момент в прихожую вошел и судья.
        - Алон! - Нирит восприняла его появление как большую удачу. - Итай - художник, у него в голове порой гуляет ветер. Но ты-то разумный человек! Объясни ему!
        Девушка попыталась схватить вновь пришедшего за запястье, но, к ее вящему удивлению, он своевременно отвел руку. Она в недоумении уставилась на своего недавнего поклонника, чувства которого не являлись для нее секретом.
        - Прости, Нирит, но тут уже ничего не изменишь, - горько, но веско сказал тот.
        Зрачки аристократки сузились; я словно видела, как где-то там, у нее в мозгу, ведутся экстренные расчеты.
        - Я ухожу, - решительно сказала она и, развернувшись, шагнула к двери.
        - Я бы не советовал, - холодно откликнулся Итай. - Впрочем, как знаешь.
        Однако Нирит и сама уже остановилась, углядев через маленькое окошко нескольких мужчин, одетых в форму городской стражи.
        - Что все это значит? - Она вновь обернулась к судье как к своей последней спасительной соломинке. - Алон! Сделай что-нибудь! Прекрати эту нелепость!
        Он лишь с сожалением покачал головой.
        - Видишь ли, Нирит, тут дело даже не в доверии к словам Даны, - откликнулся Алон, мрачно глядя на девушку. - У того, как ты поступила с ней, был свидетель.
        - Кто?
        Она спросила это быстро, слишком быстро для человека, которого безвинно оклеветали.
        - Я, - последовал ответ Алона.
        Нирит застыла на месте, часто дыша. Кажется, она даже не заметила, как холеные ручки сжались в кулаки.
        - Тряпка! - выдохнула наконец она, презрительно скривив губы.
        Развернулась к недавнему поклоннику спиной. Резкое движение, от которого взметнулся на миг каскад тщательно расчесанных волос. В этот самый момент звон колокольчика громом прокатился по прихожей. Не просьба о гостеприимстве, а лишь уведомление, дань вежливости хозяину дома. Спустя секунду страж порядка уже распахивал дверь.
        Глядя на неестественно распрямленную спину уводимой к экипажу девушки, слушая прощальное цоканье ее каблуков, я думала о том, что ждет аристократку, привыкшую получать в этой жизни все, что захочет. И сможет ли она справиться с новой реальностью. На какой-то миг во мне проснулось стремление ее пожалеть.
        - Даже не вздумай, - отрезал Итай, словно прочитав мои мысли.
        - Собирайся и поехали!
        Итай ворвался в мою комнату без предупреждения, что было совершенно ему не свойственно, внеся тем самым разнообразие в спокойное и размеренное течение нашей жизни. Спокойствие установилось, мягко говоря, недавно, и долго продлиться ему было не суждено.
        - Куда? - недоуменно спросила я, едва успев подскочить со стула.
        - Будем разбираться с твоим лицом! - оптимистично объявил он.
        Я почувствовала себя так, словно заледенела изнутри.
        - Если ты имеешь в виду макияж, парикмахера или еще что-нибудь подобное, уверяю тебя: это не поможет, - тоном, холодность которого отражала мое внутреннее состояние, заверила я. - Все уже было опробовано. Колдовство сильнее.
        - Именно поэтому мы займемся первопричиной - заклинанием, - не утратив оптимизма, сообщил Итай.
        - Ты нашел ту ведьму?!
        Я задала этот вопрос лишь потому, что не видела другого объяснения сказанному оманом. Но вероятность того, что он действительно отыскал ту колдунью, была ничтожной, поэтому я практически не испытала чувства разочарования, услышав отрицательный ответ.
        - Нет. Зато я нашел человека, который отлично разбирается в волшебстве.
        - Это фея, - объяснял Итай, пока мы ехали по городу в его самодвижущемся экипаже. Оман смотрел главным образом вперед, но изредка бросал на меня взгляд, насколько то позволяла дорога. - Профессиональная добрая фея, отличный специалист. Зовут Элрана.
        - Ты с ней знаком? - уточнила я.
        - Нет. Нашел по своим каналам. Она преподает в одном из лучших магических университетов. Ведет курсы для будущих добрых фей, занимается научным руководством, имеет частную практику. Многолетний стаж. Если даже не решит проблему, то дельный совет точно даст.
        - Она хотя бы знает, что мы приедем?
        - Конечно. Я договорился о встрече.
        Здание университета было огромным, но ощущение простора, призванное, символизируя науку, вызывать в одних страх, а в других - чувство восторженности, сочеталось с порядком и, если можно так выразиться, предсказуемостью. Несложно было понять внутреннюю логику здания, а единожды поняв, без лишних блужданий находить нужные помещения. Поднимаясь по внушительной, массивной лестнице, каменные ступени которой за много лет использования не утратили своей белизны (несомненно, волшебным образом), я успела оценить окружающее как архитектор.
        Преодолев несколько пролетов, мы двинулись по коридору. Возле чуть приоткрытой коричневой двери, вверху которой золотистые цифры составляли номер «321», стояли две женщины. В одной из них, брюнетке лет тридцати на вид со стильной стрижкой и очками в модной оправе, легко было опознать преподавательницу. Другая, худощавая, светловолосая, с тонкими чертами лица, вне всяких сомнений, была студенткой.
        - Так вот, Динь, - строго говорила та, что старше, - строжайше запрещено устраивать счастье подопечных до получения диплома. Этот запрет не случайность и не чья-то прихоть. Вам известно, насколько частыми стали в последнее время разводы? Королевич, обвиняющий Спящую красавицу в том, что она - белоручка, - это реальность. Золушка, гоняющаяся за своим принцем с кочергой, - тоже. Предоставлю вам самостоятельно додумать, как именно она намеревалась эту самую кочергу использовать. Поэтому на будущее, очень вас прошу, постарайтесь воздержаться от каких бы то ни было попыток устройства личной жизни крестных. У вас хорошие перспективы, вы еще получите свой диплом. Все хорошо в свое время. Невозможно с высокой точностью просчитывать совместимость подопечных, предварительно не освоив, к примеру, теорию вероятности, к которой вы приступите только в следующем году. Будьте благоразумны.
        Под конец тон ее смягчился, а девушка-студентка согласно кивнула и, отпущенная, зашагала по коридору в сторону лестницы (соответственно, в нашем направлении). Оказавшись спиной к преподавательнице, она даже не попыталась состроить какую-нибудь неуважительную или хотя бы скептическую рожицу. Вместо этого шла, полностью сосредоточенная на своих мыслях, будто решала в уме некую задачку. При этом студентка бесшумно шевелила губами, и мне показалось, что я сумела прочитать на них слово «кочерга».
        Выяснилось, что женщина в модных очках как раз и была той самой феей Элраной, ради разговора с которой мы прибыли в университет. Увидев нас, она поинтересовалась:
        - Адон Итай Брик?
        Он вежливо кивнул.
        - Да, меня о вас предупреждали, - подтвердила фея. - Проходите.
        Дверь в кабинет широко распахнулась. И, едва мы втроем оказались внутри, столь же резко захлопнулась, отседая нас от начинавших собираться в коридоре любопытных.
        - Мне очень нравятся ваши картины, - призналась преподавательница, предложив нам занять удобные кресла светло-бежевого оттенка, очень близкого к белому. - Хотите кофе? - Не успели мы кивнуть, как она добавила: - А с коньяком?
        Такое проявление радушия на территории высшего учебного заведения несколько меня удивило, и я не сразу сориентировалась с ответом. А вот Итай воспринял такое предложение как нечто совершенно предсказуемое и повседневное и на вопрос ответил положительно. Я же в итоге предпочла обычный кофе, классический.
        Способ, которым Элрана готовила этот напиток, назвать классическим было никак нельзя. Фея просто принялась водить рукой над чашками, в результате чего такие процедуры, как заваривание кофе, размешивание сахара и подливание собственно коньяка происходили сами собой. Физически к ложкам, чашкам, бутылке, блюдцам и специям никто не прикасался.
        - К сожалению, ходить на выставки я совершенно не успеваю, - говорила фея, пока занималась приготовлением напитков. Нестандартный способ требовал времени и внимания, но позволял параллельно вести необременительную беседу. - Работа съедает практически все время, не оставляя свободного. Но я видела несколько репродукций ваших работ. Хорошо понимаю, что репродукция - далеко не то же самое, что оригинал, а уж в случае с творениями омана это и вовсе небо и земля. И все равно хочу сказать: даже то, что довелось увидеть мне, впечатляет. Я большая поклонница реализма.
        Вскоре перед нами появились чашки, источающие приятный аромат, который вился над напитками вместе со струйками пара. Я взирала на свою порцию с некоторой опаской. Не потому, что боялась яда или какой-нибудь менее смертоносной пакости. Просто не в силах была понять, каким образом этот конкретный напиток появился на свет.
        - Но я отвлеклась. - Элрана легко и грациозно, как фея, каковой, собственно, и являлась, опустилась на свой рабочий, но от того не менее удобный стул. - Как вас зовут? - спросила она у меня.
        - Дана. Дана Ронен.
        - Я ведь правильно поняла: именно с вами произошло событие, ставшее причиной этого визита?
        Я кивнула, чувствуя, как возрастает напряжение.
        - Вы, наверное, хотите, чтобы я вам все рассказала? - предположила я.
        - Для начала я бы предпочла посмотреть самостоятельно, - дала несколько загадочный ответ Элрана. И мягко улыбнулась, видимо, понимая, сколь мало мне сказали ее слова. - Если вас не затруднит, сядьте в кресле поудобнее, положите руки на подлокотники и поверните ладонями вверх. А теперь откиньте голову назад и просто расслабьтесь.
        Я постаралась поступить так, как она сказала, но я не уверена, что сумела должным образом расслабиться: обстоятельства все же не слишком этому способствовали.
        Сначала фея вглядывалась в мое лицо, потом переключила внимание на фигуру, но лишь ненадолго, почти сразу убедившись в том, что ничего, кроме головы, проклятие не затронуло. Затем ее взгляд стал отстраненным и пронизывающим одновременно: она словно смотрела сквозь меня, исследуя, однако же, нечто, непосредственно меня касавшееся.
        - Да, проклятие определенно есть, - вынесла вердикт она. - И очень сильное. Тут постаралась профессиональная злая ведьма. И, я так полагаю, с вашей стороны имел место какой-то… проступок?
        - Счесть колдовство заслуженным наказанием нельзя никак, - вмешался Итай. - Даже если допустить, что проступок имел место, с проклятием он несопоставим.
        - Дело не в этом, - улыбнулась фея. - Злые колдуньи ведь не прокуроры, чтобы выносить приговор. Просто ни одна из них не всесильна, и любому колдовству, чтобы оно подействовало, требуется… брешь. Недобрый помысел, проступок, грех, да просто несовершенство. Это как щель в броне (у кого щель, а у кого и большая дыра), благодаря которой проклятие проникает сквозь защиту. А природная защита есть у каждого. Но… давно вы видели абсолютно идеального человека? Я вот тоже не припомню. Потому и получается, что заколдовать можно практически любого.
        - Значит, теперь ничего не поделаешь? - спросила я, раскаиваясь в том, что прежде позволила себе взлететь на крыльях надежды.
        Все-таки падать после такого очень больно.
        - Ну почему? - мягко возразила фея. - Совсем напротив. Любое колдовство можно победить, и ведьмовское, и наше. Это тоже непреложный закон. Каждое заклятие снимается при соблюдении определенных условий. Часы пробьют двенадцать, лягушачья шкурка сгорит в огне очага…
        - А можете вы сказать, как отменить проклятие Даны? - подался вперед Итай.
        Фея окинула его внимательным взглядом, потом посмотрела на меня.
        - Не могу, - покачала головой она. - Но есть тот, кто сможет.
        - Кто? - тут же спросил оман.
        - Ведьма, которая это проклятие наложила.
        - Значит, мы должны отыскать ведьму?
        Последний вопрос Итай задал после непродолжительной напряженной паузы. Как я успела ему рассказать, предыдущие попытки найти колдунью успехом не увенчались, а ведь тогда ее искали по горячим следам!
        - В этом я смогу помочь, - подбадривающе улыбнулась фея. - Сильных ведьм не так много, и по почерку мне не слишком сложно определить, кто именно приложил здесь руку. Зеленая Эдна, в этом не может быть никаких сомнений. Когда-то давно она училась в нашем университете. На другой кафедре, разумеется.
        - И вы знаете, где ее найти? - снова приоткрывая тонкую щелку для лучика надежды, спросила я.
        - Во всяком случае, где-то здесь должен быть ее адрес.
        Фея по очереди выдвинула несколько ящиков, начала рыться в третьем из них и наконец, найдя нужную тетрадь, принялась переписывать информацию на чистый лист.
        - Вот. Она живет в Мошаве. Небольшое селение, не деревня, но и не город. Добраться туда несложно: из Ирбира есть портал.
        - Спасибо! - искренне сказала я, инстинктивно прижимая сложенную бумажку к груди, будто на ней был записан адрес не злой ведьмы, а прекрасного принца.
        - Не за что, - доброжелательно откликнулась фея. - Это моя работа. Хотя, насколько я понимаю, за вами кое-кто уже присматривает.
        Говоря это, она снова вгляделась в мое лицо тем самым странным образом, словно видела нечто, находящееся за мной или внутри меня.
        Я повернулась к Итаю и уже собиралась ответить, что да, адон Брик оказывает мне просто невероятную поддержку, но Элрана предотвратила ошибку, уточнив:
        - Кое-кто из нашей братии.
        Я недоуменно нахмурила брови и хотела даже сказать преподавательнице, что она заблуждается, как вдруг догадка осенила меня, озарив, наподобие вспыхнувшей молнии, темные кусочки непонятной головоломки.
        - Нищий! - воскликнула я.
        Настала очередь Итая выразить своим видом недоумение.
        - Нищий? - переспросила фея и рассмеялась. - Что ж, это вполне в его духе.
        - А кто он на самом деле? - спросила я.
        Элрана развела руками, давая понять, что правильную формулировку подобрать нелегко. Да и надо ли?
        - Можете называть его ангелом-хранителем, - предложила она затем. - Или добрым феем. Как вам больше нравится.
        Визит к Зеленой Эдне откладывать не стали: в Мошав отправились на следующий же день. Позволили себе лишь минимальную задержку, посвятив выигранное время подготовке ко встрече с профессиональной ведьмой. Такие колдуньи, конечно, не стреляют проклятиями, словно пулями из многозарядного пистолета, и все-таки минимально себя обезопасить - предосторожность не из лишних, о чем уже свидетельствовал мой собственный опыт.
        Нужную улицу нашли практически сразу после того, как вышли из телепортационного зала Мошава. Поиск дома также не составил труда. А вот дальше удача перестала быть к нам благосклонна.
        Открывшая дверь женщина, приблизительно ровесница Итая, совершенно не походившая ни на ведьму, ни на фею, поприветствовала нас вполне дружелюбно, хоть и не скрыла собственного удивления. Я сразу поняла - пусть только интуитивно, пока без объективных причин, - что мы не найдем здесь того, что ищем.
        Мои опасения подтвердились чрезвычайно и до обидного быстро. Женщина, обитавшая теперь в этом доме, оказалась дальней родственницей Эдны. Кажется, троюродная племянница, словом, седьмая вода на киселе.
        «А где же Зеленая Эдна?» - спросили мы.
        «То есть как?! - нынешняя хозяйка всплеснула руками. - Она же умерла больше двух лет назад».
        Именно тогда племянница сюда и вселилась. Родственников ближе у Эдны не оказалось.
        А занимается ли колдовством сама собеседница?
        Нет, какое там! Совсем не ее стихия. О волшебстве она даже и в теории почти ничего не знает, а промышляет тем, что шьет куртки и плащи. Безо всякой магии, зато красиво, и прочно, и от дождя спасает. Не хотим ли мы взглянуть?
        В Ирбир мы возвратились значительно быстрее, чем собирались. Сели в самодвижущийся экипаж Итая, припаркованный вблизи телепортационного зала, и отправились домой.
        Я сидела перед зеркалом - не полноценным трюмо (зачем мне такое в спальне?), а вертикально расположенным на стене овалом в темной раме - и плакала. Не то чтобы я упивалась рыданиями. Нет, слезы просто сами текли из глаз.
        - Дана, перестань! - Итай расположился на самом краешке кровати, так он оказывался ближе всего к моему стулу. - Честное слово, ты же умная девушка! Что такое внешность, в конце-то концов? Ты часто видела, чтобы я подходил к зеркалу? По мне, так их вообще все можно повыкидывать. Мне интересны картины, а остальное побоку. Думаешь, я не знаю, как по-дурацки выгляжу со стороны, когда перепачкаюсь красками, а волосы на голове по ходу работы застынут, будто хохолок у попугая?
        Я улыбнулась сквозь слезы, воспроизведя в памяти эту картину. До сих пор мне действительно казалось, что погружающийся в себя оман даже не подозревает о подобных вещах.
        Но воспоминание о крушении всех надежд отпустило лишь ненадолго, и душу снова кольнул холод, а по лицу пробежала тень.
        - Брось! - продолжил Итай, читавший сейчас мое лицо, как открытую книгу. - Ты умная, добрая, ты отличный архитектор. Все это в тысячу раз важнее симпатичной мордашки. Ну не вышло с ведьмой, так свет клином на ней не сошелся! У тебя есть то, что ценно по-настоящему. Этого никто не сможет отнять.
        - Я все понимаю. - Пришлось приложить усилие и сделать несколько глубоких вздохов, чтобы голос не срывался от рыданий. - Я жила с этим много лет и на самом-то деле уже привыкла. И даже в зеркало обычно смотрюсь вполне спокойно. Просто… - Я прикусила губу и на всякий случай отвела взгляд в сторону, чтобы случайно не увидеть Итая и не сбиться. - Просто я думала, что если бы стала красивой… Ну, или не красивой, но просто… нормальной… То, может быть, ты смог бы посмотреть на меня не только как на друга.
        Я замолчала, безумно боясь последствий собственной исповеди, и застыла, по-прежнему отвернувшись от омана. Но я сидела перед зеркалом, и потому достаточно оказалось чуть-чуть приподнять голову, чтобы увидеть отражение его лица. Красивого лица в глубине зеркальной картины, на первом плане которой фигурировало мое, уродливое. И если в моих глазах читалось лишь напряжение и испуг, то он… улыбался.
        - Видишь ли, Дана, - проговорил тот, зазеркальный, Итай, но голос звучал у меня за спиной, - я очень хотел, чтобы с тебя спало проклятие, и ты стала красивой. Но я хотел этого не для себя, а для тебя. Мне это не нужно.
        Я прикрыла глаза. Сердце остановилось. Губы почти скривились в горькой ухмылке, но замерли прежде, чем она успела оформиться до конца.
        Все было ясно. Я не нужна ему никакая, даже если бы стала внезапно писаной красавицей. Может, случись такое на самом деле, все сложилось бы иначе, но этого уже не проверишь. Он все сказал совершенно внятно. Отличный архитектор. Идеальная ассистентка, внешность которой действительно не играет никакой роли. Как глупо было с моей стороны раскрываться! Ведь такой ответ был очевиден с самого начала.
        Я начала краснеть, хотя увидеть этого не могла: взгляд, словно под огромной тяжестью, опустился в пол, и поднимать его, даже на зеркало, я больше была не в силах. А самым ужасным было то, что Итай продолжал говорить.
        - Я знал, что для тебя это важно, поэтому разыскал при помощи своих связей фею и отвез тебя к ней. А потом отправился с тобой к ведьме. Но видишь ли, Дана, мне, по большому счету, все равно, как ты выглядишь.
        Почему он продолжает говорить? Это, в конце концов, жестоко! Я все и без того поняла. Неужели ему это неясно? Я же не дура, я умная, он сам только что так сказал!
        Я бы с радостью выскочила отсюда, убежала к себе в комнату, заперла изнутри дверь и спряталась… может быть, даже навсегда. Но вот беда: мы уже сидели в моей комнате. А Итай даже не думал о том, чтобы проявить деликатность и выйти самому. Ну почему художники такие эгоисты?!
        - Буду откровенен: когда мы только познакомились, я обращал внимание на твое лицо. Оно играло определенную роль. А потом это перестало иметь значение.
        Не выдержав, я вскочила на ноги и гневно сжала руки в кулаки. Он тоже поднялся и встал напротив меня.
        - Все! Хватит! - рявкнула я, не удивляясь собственному приказному тону, а, напротив, в кои-то веки считая, что имею на него право. - Замолчи! Я не желаю слушать!
        - Я хочу сказать, - Итай положил руки мне на плечи, не давая вывернуться, но в остальном продолжал говорить как ни в чем не бывало, - что ты очень наивна, если считаешь, будто я смотрю на тебя только как на друга.
        «Ну конечно, еще и как на ассистента!» - хотела крикнуть я, но не крикнула, потому что в этот миг губы Итая плотно прижались к моим. Это остановило меня сразу по двум причинам. Во-первых, разговаривать в подобных обстоятельствах довольно затруднительно с чисто физической точки зрения. А во-вторых, что-то подсказывало мне, даже при всей моей неискушенности, что с ассистентами мужчины обыкновенно общаются несколько иначе.
        По моим ощущениям, поцелуй длился головокружительно долго, но я не знаю, как было на самом деле. Итай по-прежнему держал меня за плечи, лишь слегка отстранился, вглядываясь в мои глаза, будто считывая реакцию. Все, чего мне сейчас хотелось, - это снова привлечь его к себе, но смущение пересилило прочие эмоции, и я опустила взгляд. Для этого пришлось отвернуться, в противном случае я бы пялилась в разрез его рубашки. Наверное, мои чувства были для омана открытой книгой. Не отпуская меня от себя, он задул трепетавшие на столике свечи. За окном давно успело стемнеть. Комната погрузилась во мрак, и вместе со светом исчезла изрядная доля смущения.
        Это было невероятно странное ощущение - проснуться в одной постели с мужчиной. Да, там, в старом доме в Аяре, я однажды провела ночь с Итаем, но обстоятельства, мягко говоря, отличались от нынешних. К тому же проснулась я тогда одна. Теперь же Итай мирно спал рядом, такой теплый и свой, и мне даже не по себе стало от того, насколько нормальным и правильным это казалось.
        Я тихонько выбралась из кровати. Шикнула на зарычавшего спросонья Хахаля, который пришел ночью в спальню и улегся на коврике. Погрозила ему пальцем: дескать, не разбуди! Потом торопливо влезла в хлопковую ночную рубашку, не вполне уверенная, кого именно в данный момент смущаюсь - пса, спящего Итая или саму себя. Затем пригладила волосы и подошла к зеркалу.
        Сколь бы странным это ни показалось, я имела такую привычку - смотреть на свое отражение по утрам. По понятным причинам какое-то время я избегала зеркал. Потом специально стала садиться перед ними регулярно, чтобы смириться со своим новым образом. И это вошло в привычку. Вот и сейчас я приблизилась к стеклу, обрамленному в темное дерево, посмотрела в него, и…
        …Увиденное было невероятно. Шокировало даже не то, насколько стоявшая с той стороны девушка была не похожа на меня вчерашнюю. Нет, поражало, насколько она была на меня похожа. Словно та девочка, которой я была когда-то, и та женщина, которой впоследствии стала, сплелись воедино, и этот новый образ сочетал красоту первой с годами и жизненным опытом второй.
        Я смотрела и не могла оторваться от стекла. Оно приковало взор столь же прочно, сколь леванит - руку.
        Я смотрела - и не могла поверить.
        Крупные уши, которые не способна была скрыть ни одна прическа, куда-то исчезли, и я невольно отвела в стороны волосы, мягкие и шелковистые, начинавшие виться в районе висков, дабы убедиться в том, что не осталась вовсе без органов слуха. Но нет, уши были на месте, небольшие и аккуратные. Отпустив локоны, я продолжила осмотр лица. Ярко очерченная линия губ, красивая и изящная, имела мало общего со вчерашней. Ровные зубы, нынешней белизны которых мне прежде не удавалось добиться, как бы тщательно и часто я их ни чистила. И ни единой щербинки. Нижняя челюсть больше не выступала вперед. Кожа лица могла похвастаться свежестью и хорошим, здоровым цветом, словно я гуляла целые дни напролет, а не просиживала часами в кабинете и мастерской. Глаза… Впрочем, с ними и раньше все было в порядке.
        После того как я посмотрела в собственные глаза, сознание само собой переключилось на то, что находилось в поле моего зрения. Как раз вовремя, чтобы заметить проснувшегося Итая непосредственно перед тем, как он, неслышно приблизившись, положил руки мне на плечи. И, слегка подавшись вперед, тихо проговорил, не отрывая взгляда от моего отражения:
        - Надо же! Это действительно ты.
        ЭПИЛОГ
        Свадьбу сначала хотели сыграть в нашем доме (строго говоря, в доме Итая, но, по сути, он к тому времени был уже нашим). Однако в конечном итоге от этой идеи пришлось отказаться. Иначе для желавших посетить празднование гостей просто не хватило бы места. Нет, комнат-то насчитывалось немало, но ни одна из них не была достаточно вместительной. При этом, хотя Итай и не стремился к излишней публичности, считая, что гостей чем меньше, тем лучше, свадьба такого известного в столице лица не могла пройти без внимания со стороны общества. Поэтому пришлось идти на компромисс и отмечать это событие в просторном зале, который нам предоставила ирбирская мэрия.
        Мы с Итаем лично встречали гостей, большинство из которых даже не предполагали, что нынешняя незнамо откуда появившаяся невеста и недавняя некрасивая ассистентка - одно лицо. Поскольку родных у нас обоих не было, роль моего родственника играл Хахаль, одетый по такому случаю в нарядный кафтан, застегивавшийся на несколько пуговиц на животе. Конечно, от процесса одевания пес был не в восторге, и тем не менее надо отдать ему должное: важностью момента он проникся и вел себя весьма прилично. Итай, правда, повозмущался, что все приличные невесты приходят на свадьбу с подружками, и только вокруг меня вьются всякие Хахали. Я же ответила, что, если он хочет провести со мной бок о бок всю жизнь, ему придется принять меня такой, какая я есть, вместе с Хахалями.
        Другой особенностью этого празднества, что произвела на гостей весьма сильное впечатление, стали развешанные в зале картины. Это были работы Итая Брика, в каждую из которых можно было войти. Присутствующие получили возможность, не покидая стен зала, оказаться на солнечной лесной поляне и в вечернем парке с пьянящим ароматом роз, у огибающего камень ручья и на заснеженной горной вершине. Сам Итай до последнего противился этой идее. Он не хотел, чтобы по его картинам в течение всего вечера «шлялась» масса людей, за которыми не уследишь. Однако в конечном итоге его уговорили. Не последним аргументом стал тот факт, что по-настоящему испортить картину омана изнутри практически невозможно: посетивший ее человек даже не оставляет за собой следов или примятой травы. Словом, для гостей свадьба оказалась воистину незабываемой, но жениха заставила изрядно понервничать. Итай то и дело напряженно поглядывал на стены, а одну парочку, надумавшую уединиться на четверть часика в кустах нарисованной сирени, выудил оттуда практически за шкирку.
        В числе гостей было немало высокопоставленных особ, включая и баронессу, которой я написала в свое время столь удачное письмо. Принц не пришел, отговорившись важными делами и прислав с гонцом поздравления и роскошный букет цветов. Вероятно, действительно был занят.
        Зато меня чрезвычайно порадовало прибытие из Аяры Дорона, а также Лилах и ее мужа Эяля. Со всеми мы поздоровались очень тепло, и эти люди оказались одними из тех немногих на празднике, кому было в радость мое преображение. Мне очень приятно, что все они получили подлинное удовольствие от этого вечера. Дорон вскоре после начала празднества уже обсуждал с кем-то из гостей детали возможного делового сотрудничества, а мои бывшие соседи восторженно смотрели по сторонам, радуясь, как дети. Собственных детей они оставили с матерью Эяля и теперь просто отдыхали, наслаждаясь непривычной обстановкой. Я непременно собиралась как-нибудь пригласить их погостить в нашем доме, но не сейчас: присутствие посторонних непосредственно во время брачной ночи Итай, мягко говоря, не одобрил бы. Зато всем гостям из Аяры предоставили возможность прибыть на празднество и возвратиться домой при помощи телепорта. Еще я подумала, что надо будет обязательно найти способ помочь бывшим соседям, по-прежнему жившим в Аяре чрезвычайно скромно.
        Нир появился в обществе потрясающе красивой брюнетки, но Итай, улыбаясь, призвал меня не развивать романтических иллюзий на этот счет. По его словам, скульптор вообще имел нюх на ярких женщин, но до серьезных отношений эта его способность пока не доводила.
        Один оман пришел на празднество с собственной картиной. Сперва я удивилась, но, едва он снял прикрывавшую холст ткань, открывая портрет невероятно красивой женщины, вспомнила давешний разговор Итая и его друзей. Почти всю свадьбу гость провел, танцуя внутри картины со своим творением. Девушка улыбалась и устремляла на художника такие же влюбленные взгляды, какие дарил ей он. Куда заведет их эта дорога - знать это не дано было пока никому.
        В числе приглашенных была и фея Элрана. Выглядела она весьма радостной и довольной. Когда у меня выпала свободная минутка (что для невесты на свадьбе бывает непросто), я отвела ее в сторону.
        - Скажите, вы с самого начала знали, как снять заклятие ведьмы? - спросила я напрямик.
        Фея многозначительно улыбнулась.
        - Конечно.
        Она явно не собиралась ни смущаться, ни просить прощения за то, что ввела нас в заблуждение.
        - Но почему вы сразу этого не сказали?
        Не так чтобы я всерьез рассердилась, но, скажем так, была на полпути к возмущению.
        - Потому что на тот момент вы с Итаем еще не были готовы к исполнению условия, снимающего проклятие. Суть ведь, не в поцелуе и не в физической близости. Суть в том, чтобы все это произошло естественным образом, само собой, по взаимному желанию. А если так, из-под палки, просто потому, что добрая фея велела, - ничего бы не получилось. Поэтому я предоставила вам немного времени - а я ни секунды не сомневалась, что его потребуется совсем чуть-чуть. Но, если для вас важно это знать, я бы, конечно проследила за вашей дальнейшей судьбой и помогла, возникни такая необходимость. Однако, как видите, мое вмешательство не потребовалось.
        В этот момент меня отыскала распорядительница свадьбы. Настало время жениху и невесте по традиции выйти на балкон, чтобы бросить собравшимся снаружи несколько горстей монет - на удачу.
        - Идите к своим гостям, - подбадривающе кивнула Элрана. - Наслаждайтесь праздником. Сегодня ведь такой радостный для вас день. ВАШ день.
        …Стоит ли уточнять, что одну из брошенных мною монеток поймал стоявший в первом ряду нищий, сверкавший ослепительной, но от того не менее хитрой, белозубой улыбкой?
        Алон и Кинерет тоже были здесь. Оба поздравили нас чрезвычайно тепло, от всей души, но во взглядах обоих на протяжении всего вечера читалась грусть. Что поделать, жизнь смотрит на нас сквозь прорези самых разных масок, и даже лучшим людям приходится порой нелегко. Но я надеюсь, что настанет день - и каждый из них будет счастлив. Несколько танцев они даже станцевали вместе, заставив меня задуматься, не окажется ли это счастье общим. Но уверенности я не испытывала. Жизнь покажет. Возможно, все сложится иначе, и однажды Кинерет все же дождется своего принца. Конечно, несмотря на ее благородное происхождение, социальная пропасть между ней и Насихом очень велика. Но как знать, быть может, и ее сказка сбудется? Сбылась же моя.
        ДОБРАЯ ФЕЯ В ПЛОХОМ НАСТРОЕНИИ
        (повесть)
        - Простите меня, ваше высочество! И прощайте.
        Рука девушки выскользнула из ладоней недоумевающего принца. Часы ударили во второй раз, и незнакомка помчалась прочь. Бальный зал, в котором так весело развлекались гости, коридор, лестница, еще один зал… А часы все продолжали бить - третий раз, четвертый, пятый, - и казалось, будто от каждого удара дрожит земля. Принц погнался следом за незнакомкой, но она оказалась проворнее, и единственным трофеем, доставшимся его высочеству, стала белоснежная туфелька, что посверкивала в отблеске свечей так, словно была сделана из хрусталя.
        А девушка выбежала за ворота дворца и поспешила укрыться за ближайшими деревьями. Как раз вовремя, ибо часы пробили в двенадцатый раз, и в воцарившейся затем тишине ее роскошный белоснежный наряд обернулся старым коричневым платьем с видавшим виды передником.
        Я провела по воздуху рукой. По иллюзорному изображению, будто по озерной глади, прошла рябь, и вскоре плачущая девушка, туфелька, дворец - все исчезло. Остался лишь обычный просторный класс с двумя рядами парт, за каждой из которых сидело по одной студентке. Доска, мел, преподавательский стол с незанятым, как и обычно на моих лекциях, стулом. И разве что большие круглые часы на стене чем-то напоминали о недавнем виде нии.
        - Итак. - Я неспешно зашагала между партами, точно там, где совсем недавно бежала вниз по иллюзорной лестнице столь же иллюзорная Золушка. - Что сделала неправильно крестная фея?
        Я остановилась и обвела класс вопросительным взглядом. Девушки молчали, спешно пряча глаза. Я продолжила медленно шагать по проходу, громко стуча каблуками по паркету. На девушек больше не смотрела, давая им возможность вздохнуть свободно и как следует подумать.
        - Она не провела предварительную беседу с принцем? - высказала предположение невысокая, крепко сложенная студентка с короткими черными волосами.
        - Нет, дело не в этом, - возразила я. - Беседы с предполагаемым партнером подопечной проводятся далеко не всегда. В некоторых случаях это действительно бывает полезно, в других, наоборот, вредно. В ситуации, которую рассматриваем мы, без беседы вполне реально было обойтись.
        Я замолчала, тем самым призывая студенток продолжить выдвигать версии.
        - Она подарила Золушке просроченное заклинание, - предположила, вытянув руку, худая светловолосая девушка с тонкими чертами лица.
        - Верно, Динь, - одобрительно кивнула я. - Почти. Заклинание было не совсем просроченным, но до истечения срока его годности оставалось всего несколько часов. В этом отношении фея, безусловно, действовала безответственно.
        - Почему же она так поступила? - подала голос студентка с задней парты.
        Теперь и прочие девушки глядели на меня в ожидании ответа.
        - Как знать? - хмыкнула я. - Возможно, в тот день она просто вдруг вспомнила, что у нее завалялось заклинание, срок годности которого истекает ровно в полночь. Ей стало жалко, что заклинание пропадет, вот она и нашла ему применение. Вы сами видели, что в итоге получилось. Девушке пришлось совсем не сладко.
        - Но ведь туфельки в полночь не исчезли, - заметила со своего места темненькая.
        - Туфельки подарил мальчик-паж, фактически подмастерье, - напомнила я. - А он пока еще только учится. И потому не успел стать в должной степени циничным. Ему не жалко потратить время, силы и отличное, новенькое заклинание. Будут еще какие-нибудь вопросы?
        К этому моменту я успела обойти класс и, вернувшись на свое место, привычно уселась на рабочий стол. Расправленные за спиной крылья позволили забраться на него быстро и без малейших сложностей. Хоть какая-то от них польза.
        Девушка с бледным лицом и платинового оттенка волосами подняла руку.
        - У Золушки кариес нижней пятерки. Это ее собственные зубы или часть заклятия феи?
        - Не кариес, а пульпит, Силия, - неодобрительно отозвалась я. - Будущей зубной фее не пристало путать такие вещи. Что же касается вашего вопроса - нет, это не часть заклятия. Заклятие касалось внешнего вида, но никак не заболеваний. Если бы у Золушки был насморк, она продолжала бы сморкаться и на балу. Так что пульпит - настоящий.
        - А фея действительно была ее крестной?
        На этот раз вопрос задала шатенка с падающей на глаза челкой и пухлыми губками.
        - Нет. - Уголки моих губ изогнулись в легкой улыбке. - Феи, при всех своих способностях, не всемогущи. И мы не можем на том этапе, когда ребенок только-только родился, предвидеть, что именно ему в юном возрасте понадобится наша помощь. Так что «крестная фея» - это не более чем термин. Специализация, если хотите. И зародилось такое понятие как раз тогда, во времена этой самой Золушки.
        Я махнула рукой в сторону противоположной стены, намекая на дорогу, которую иллюзорная девушка недавно преодолела между партами.
        - А почему крестных фей стали называть именно так? - вновь проявила неравнодушие к теме обсуждения темненькая.
        Я одобрительно улыбнулась: думаю, из девушки выйдет толк.
        - Людям очень трудно понять, как кто бы то ни было, человек или фея, может творить добро без особых причин. Помочь родственнику - это, с их точки зрения, нормально и понятно. Такое поведение работает на выживание вида. Крестная - это почти что родственник, насколько фея вообще может оказаться родственницей тому, в чьих жилах течет исключительно людская кровь. А вот бескорыстная помощь совершенно посторонней девушке - или совершенно постороннему юноше - вызывает в людях когнитивный диссонанс. Такова человеческая природа, - развела руками я. - Об этом вы подробнее поговорите на уроках психологии с профессором Мелюзиной. И да, для будущей феи-брауни такие знания особенно важны, - улыбнулась темноволосой я. - Вам важно не просто понять людей, а еще и полюбить их такими, какие они есть. Это совсем не просто. Но думаю, Дейве, у вас получится.
        Уроки закончились к шести часам вечера, и я, чувствуя себя дико уставшей, вошла в учительскую. Первым делом направилась к шкафчику, в котором хранились наши чашки, а также все, что нужно, дабы приготовить горячие напитки. Я привычным движением выхватила коробочку с кофейным порошком.
        - Привет.
        Можно было подумать, что голос принадлежит умирающему, но я-то отлично представляю себе состояние преподавателя, который в шесть часов вечера все еще не разделался со своей работой. И, более того, знает, что продолжать придется долго.
        Фея Мелюзина была обладательницей огненно-рыжих волос и наряды носила соответствующие - яркие, привлекающие внимание, выделяющиеся на фоне одежды окружающих. В данный момент она сидела за столом и скользила слегка безумным взглядом по пергаменту. В руке она при этом держала перо, с которого почти готова была сорваться алая капля. Ни дать ни взять демоница, подписывающая договор на крови. И только идеально зная ситуацию, можно было определить, что это всего лишь добрая фея, уставшая к концу рабочего дня, вчитывается в студенческие каракули и исправляет ошибки красными чернилами.
        - Ну как? - сочувственно спросила я, привычно давая чайной ложке указание насыпать в чашку две порции с верхом.
        Мелюзина шумно вздохнула, выпуская из груди полустон-полурык.
        - Вот, посмотри. - Она развернула в мою сторону пергамент, полный скачущих букв, перечеркиваний, клякс и стрелочек, должных показать, в каком порядке следует читать абзацы. - И знаешь, что написано в конце? - Она нашла нужное место и с выражением зачитала: - «Профессор Мелюзина, пожалуйста, простите меня за неаккуратность. В моей комнате творится то же самое». И как прикажешь к этому относиться?
        Я рассмеялась и переместилась с чашкой к коллеге поближе.
        - Много еще экзаменов?
        - Порядочно, - тоскливо протянула она. - Знаешь, я иногда так завидую боевым магам с соседнего отделения. Ну посуди сама, что такое у них экзамен? Призвал на тренировочную площадку дракона, выставил туда же студентов. И все! Кто справился, тот прошел курс. А кто не справился, тем даже двойку ставить не надо. Опять-таки и возмущаться они уже не придут, апелляцию подавать не станут. Красота! - мечтательно выдохнула она напоследок и вновь с несчастным видом взялась за перо.
        - Я думаю, с практическими предметами все тоже не так просто, - усмехнулась я, наливая в чашку воды. Пока холодной.
        - Наверное, - отмахнулась Мелюзина. В итоге кроваво-алое пятно все-таки слетело с пера и капнуло на стол. Фея поморщилась и небрежным движением руки заставила пятно вновь превратиться в каплю и занять прежнее место на кончике пера. - А все-таки я иногда мечтаю о том, как было бы здорово упростить наши теоретические экзамены. Скажем, ввести систему выбора правильного ответа из четырех. Вот, например:
        Что отрубил Змею Горынычу Илья Муромец?
        а. Первую голову
        б. Вторую голову
        в. Третью голову
        г. Все ответы верны
        Здорово, правда?
        Я рассмеялась.
        - Тут не хватает еще одного варианта: «Студентки, молчать!».
        - Можно добавить, - махнула рукой Мелюзина. - Главное, посуди сама: никаких расшифровок почерка, никаких стрелочек, непонятных загогулин и попыток решить, можно ли засчитать ответ, если среди трех абзацев ничего не значащей отсебятины обнаружилось полтора правильных слова. А вот еще, как тебе такой вариант:
        Кого полюбил Иван-царевич?
        а. Василису Прекрасную
        б. Марью-Искусницу
        в. Златовласку
        г. Все ответы верны
        - Просто отлично, - с усмешкой заверила я. - Но в некоторых случаях четырех вариантов может не хватить. Например:
        С кем жила Белоснежка?
        а. С первым гномом
        б. Со вторым гномом
        в. С третьим гномом
        …Ну, и так далее.
        - Нет в мире совершенства, - согласно вздохнула Мелюзина.
        Но, видимо, обсуждение предполагаемых экзаменов подействовало на нее благотворно и отвлекло от экзаменов реальных. Поэтому теперь она посмотрела на меня более внимательно, я бы даже сказала, изучающе.
        - Ты выглядишь уставшей, - заметила она затем.
        - Я и чувствую себя такой же.
        Моя ладонь застыла над наполненной чашкой. Я шепнула заклинание, и вода в одно мгновение достигла нужной температуры.
        - Тебя никогда не посещала мысль, что надо время от времени отдыхать? - полюбопытствовала Мелюзина, склонив голову набок.
        - Свежая мысль, - сыронизировала я.
        - Я серьезно. Жизнь состоит не только из работы. Как насчет того, чтобы сходить в таверну, посетить гномий подземный музей, оторваться на ведьмином шабаше на Лысой горе? Очень рекомендую. Прекрасный способ встряхнуться и отвлечься от забот. Ведьмы вообще отлично умеют расслабляться. У них есть чему поучиться.
        - Да я не сомневаюсь, - отмахнулась я. - Но когда? Сама же знаешь: здесь у меня фактически полторы ставки. Плюс основную специальность никто не отменял, хоть я и занимаюсь ею гораздо меньше, чем прежде. А вечером, когда возвращаюсь домой, у меня уже пошевелиться сил не остается, не то что к ведьмам на Лысую гору лететь. Я лучше на диване полежу, журнальчик почитаю. А если сил случайно больше чем обычно, то книжку какую умную…
        - Если так, то хотя бы возьми и вместо этих своих книжек и журналов ляг спать пораньше. Вот как придешь, так сразу и ложись!
        - Да не получится. - Я досадливо поморщилась. - Я сова, не могу уснуть часов до трех ночи. Уже и пробовать ложиться раньше перестала. Надоедает, знаешь ли, по несколько часов крутиться в постели.
        - Кофе меньше пить не пробовала? - насмешливо осведомилась Мелюзина, покосившись на приготовленный мной напиток.
        Вроде она не колдовала, но моя рука как-то сама собой отдернулась от стоявшей на столе чашки.
        - И что ты предлагаешь?
        Идея отказаться от чашки-другой (а то и третьей) запланированного на вечер напитка мне не нравилась.
        - Я предлагаю не пить сегодня вечером никакого кофе. Отправиться сейчас домой, укрыться с головой одеялом и залечь спать! До утра, а лучше до полудня. У тебя круги под глазами. Нельзя так!
        Я вздохнула и посмотрела на свое отражение в маленьком круглом зеркале. Должно быть, Мелюзина в чем-то права…
        Вернувшись домой, я решила последовать совету коллеги. От кофе отказалась, хоть такое решение и далось мне нелегко. Правда, в спальню, располагавшуюся на втором этаже, не пошла. Поняла, что, если лягу в свою кровать, привычная ночная обстановка заставит лишь напрячься. Вместо этого я улеглась в гостиной на уютном диванчике, где нередко приятно проводила время с книжкой, и укуталась теплым и мягким пледом. Не стала гасить свечи, лишь немного притушила их сияние при помощи волшебства. И решила спокойно полежать минут тридцать-сорок. Если не усну - а скорее всего, так и будет, - смогу со спокойной совестью встать и заняться своими делами. И уже не ложиться до обычных двух - половины третьего.
        Именно с такими мыслями я натянула плед на голову. И уснуйа.
        Мне снился бал в королевском дворце. Лилась музыка, пары кружились в танцах. А я почему-то была Золушкой. Это казалось странным, неестественным, но и притягательным одновременно. И тут раздался бой часов. Я побежала: просто знала, что надо бежать. В сердце поселилась паника - не потому что меня могли догнать (принц во сне и вовсе отсутствовал), а оттого что я понятия не имела, в каком направлении двигаться. Потом пришло воспоминание о лестнице, по которой надо спуститься, и она тут же появилась - широкая, укрытая ковровой дорожкой, - словом, точно такая, как в созданной мною иллюзии. Я побежала вниз, а часы продолжали бить, и происходило это очень странно. Совсем не так размеренно, как положено часам, а наоборот, часто-часто. После этого наступил короткий перерыв, а затем часы забили вновь, и я сильно сомневалась, что двенадцатый удар до сих пор не прозвучал. При этом звук так бил по ушам, словно на голове у меня был шлем и стучали непосредственно по нему. А потом я проснулась.
        Бой часов не прекращался. Спустя несколько секунд я оклемалась достаточно, чтобы понять: стучат в дверь. Подняла глаза на настоящие часы: девять. Судя по темноте за окном, вечера. Значит, проспать я успела часа полтора, не больше.
        Я здорово рассердилась. В кои-то веки последовала чужому совету, чуть было не выспалась по-настоящему - и вот на тебе! Я слезла с дивана и, накинув на плечи шаль, в раздражении прошаркала к двери. Кто это вообще может быть в такое время? Ах, да! Конечно!
        - Игнатьич, повторяю в последний раз! - заявила я, даже и не думая открывать дверь. - Зубные феи не вставляют новые зубы, тем более золотые. Они исключительно забирают выпавшие, притом молочные.
        Стук прекратился; теперь с той стороны не раздавалось ни звука. Я понадеялась, что приставучий «клиент» наконец-то понял свою ошибку и ушел. Может, еще удастся повторно заснуть? И только я собралась вернуться к дивану, как незнакомый мужской голос немного неуверенно сообщил из-за двери:
        - Я не Игнатьич.
        Я закатила глаза. Тем хуже для посетителя.
        - А кто тогда?
        - Принц.
        Принц? Давненько они ко мне не хаживали. Но настроения улаживать их личную жизнь у меня все равно сейчас не было. Я и без того на полторы ставки работала, и это не считая функций научного руководителя…
        Дверь я все-таки приоткрыла, но совсем нешироко. Мрачно поглядела на ожидавшего на пороге мужчину. Это был именно мужчина, уже не мальчик. Держался уверенно, но без апломба. Одет, в общем-то, оказался просто: высокие сапоги, темные брюки, светлая рубашка и короткая кожаная куртка нараспашку. Но все равно видно, что не врет: действительно принц. Я их на своем веку много повидала.
        - Если туфелька не подходит ни одной девушке, ничем не могу помочь, - отрезала я, не давая ему заговорить. - В глаза надо было возлюбленной смотреть, а не на грудь пялиться. Глядишь, и признал бы.
        Не знаю, как именно и куда смотрел принц, танцуя со своей незнакомкой, но на меня он сейчас взирал совершенно ошарашенно.
        - У меня нет никакой туфельки, - сказал он затем.
        Я закатила глаза.
        - Ладно, если ваша красавица спит и от поцелуя не просыпается, попробуйте перейти к более решительным действиям. Тогда авось пробудится. Чтобы заехать вам по физиономии, - мстительно добавила я.
        И попыталась захлопнуть дверь, чтобы заснуть, как та красавица. Но не тут-то было. Принц оказался проворным и успел просунуть ногу в дверной проем.
        - У меня нет спящей суженой, - сообщил он, на сей раз почти злорадно.
        Я прикинула в уме, какие остались варианты.
        - Целоваться с лягушкой - только на свой страх и риск, - заявила я тоном наемной торговки, которой все равно, продастся товар или нет, зато хочется, чтобы покупатели хоть ненадолго оставили в покое. - Какая зараза в болотах водится, о том даже кикиморы не ведают. Будут еще вопросы?
        И я со значением покосилась на ногу, обутую в сапог для верховой езды и по-прежнему препятствовавшую благому делу закрытия двери.
        - Будут, - расстроил меня поздний гость. Потом посмотрел на меня как-то странно и, растеряв всю свою недавнюю уверенность, спросил: - А вы действительно добрая фея?
        - Добрая, - злобно подтвердила я. - Только у меня настроение плохое. Так зачем пришел-то, а?
        - Мне нужна помощь феи. - Решимость к посетителю снова вернулась. - Я должен жениться на девушке, которая никогда не смеется.
        - И за что же ты ее полюбил такую, без чувства юмора? - полюбопытствовала я.
        - При чем тут «полюбил»? - поморщился принц. - Отец приказал. Я младший сын, унаследовать трон мне не светит, вот отец и решил устроить брак с заграничной царевной.
        - А ты что? - хмыкнула я.
        Недовольство потихоньку отступало, и теперь незваный гость вызывал даже симпатию.
        - А что я? - пожал плечами он. - Мое дело подневольное. Меня, собственно, и не спрашивает никто. Раз для блага государства надо, значит, надо.
        Раздражение, прежде одолевавшее меня, теперь словно перекочевало к собеседнику. Решение отца принца явно не радовало, он даже от избытка чувств пнул ногой стену. Теперь, благодаря такому порыву, ничто не мешало мне захлопнуть дверь, но я уже и сама не торопилась этого делать.
        - Ты кофе пьешь? - спросила я, никак не предупредив гостя о смене темы.
        Тот немного удивился, но все же ответил:
        - Пью.
        - Что ж ты раньше не сказал? - попеняла ему я и, призывно распахнув дверь, зашагала на кухню.
        Я возилась с посудой и потому стояла к двери спиной, но слышала, как принц вошел следом.
        - С коньяком будешь? - решила уточнить я.
        - Буду, - с должным энтузиазмом ответил он.
        Я одобрительно кивнула. То-то же. За кофе с коньяком и о деле можно поговорить. Вот боги свидетели: хотела я последовать совету Мелюзины. Как хорошая девочка. И что из этого вышло? Новое дело в придачу ко всей навалившейся на меня работе плюс очередная чашка кофе в десятом часу вечера. Судьба.
        - Ну, рассказывай, - произнесла я, когда мы уже сидели в уютной атмосфере домашней кухни, глотая божественный, с моей точки зрения, напиток и закусывая печеньями. - Чем тебе так не понравилась невеста, если ты даже мою ни в чем не повинную стену ногой сломать пытался? Неужели только тем, что не смеется?
        - Да не в этом дело, - скривился принц. - Не смеется - и ладно, мало ли у кого какой характер. Тут штука в другом. Отец Несмеяны жутко из-за этой особенности дочери переживает. И решил так: кто царевну рассмешит, тот на ней и женится. А заодно полцарства в приданое получит. И так это обставил - право слово, сумасшедший дом какой-то. Каждую неделю в тронном зале проходит прием. На этот прием являются кандидаты в женихи. И все по очереди пытаются царевну рассмешить. Пока никому не удалось. И выходит так, что я тоже должен туда идти и предпринять свою попытку. Но, понимаешь, всему есть предел. Жениться ради нужд, королевства - ладно. Но я не шут и не клоун, чтобы при всем честном народе травить анекдоты, корчить рожи или ходить на голове. Или что они там еще вытворяют. У меня пока еще есть гордость, и вот так ее попирать я не готов.
        - Занятно, - проговорила я, глядя на него поверх чашки. - Стало быть, прожить всю свою жизнь бок о бок с нелюбимой женщиной ты готов. И камень преткновения - всего лишь в том, чтобы разок выставить себя на посмешище?
        - В твоих устах это звучит странно, - нахмурился он. - Скажем так, я готов пожертвовать своей личной жизнью в интересах государства. Но не согласен отказаться от своей чести.
        - Хм… - Я задумчиво постучала кончиками пальцев по подбородку. - Что-то в твоих словах есть, но… все равно это одно и то же. Впрочем, ладно. - Я вздохнула и снова глотнула горячий напиток. - Если ты так уверен в своем решении, попробую тебе помочь.
        - Правда?!
        По-моему, он слегка опешил. Хотя, казалось бы, именно за этим ко мне и пришел. Я наблюдала за ним, иронично изогнув бровь.
        - И… что вы за это хотите? - спохватился принц. - То есть, я хочу сказать… Я заплачу любые деньги.
        Я страдальчески закатила глаза.
        - Да не нужны мне никакие деньги, право слово! - простонала я. - Что же вы, люди, простых вещей понять не можете. Мы, феи, добрые дела делаем, потому что это наше призвание. Вот как ты думаешь, боггарты, когда пакостят, ради денег стараются?
        - Да нет, - подумав, качнул головой принц. - Просто… характер такой, наверное. Нравится им это.
        - Правильно, нравится, - подтвердила я. - А между прочим, дело-то непростое. Как следует напакостить - это еще суметь надо. И почему-то в их бескорыстность вы, люди, верите легко. А нам, феям, вечно какие-то странные мотивы приписываете. И откуда такая асимметрия?
        - Не знаю, - растерянно протянул принц. - Ты извини, если обидел.
        - Ничего, - отмахнулась я. - Так-то я привыкла, просто студенткам особенности вашей психологии объяснять - это такая головная боль! Ну да неважно. Отправлюсь я, так и быть, навестить твою царевну. Знаю, где такая проживает. - Я прошла к буфету и извлекла оттуда бутыль с темной жидкостью. - А это поможет мне выяснить, что там к чему.
        - Что это? Зелье? - спросил принц, с суеверным ужасом глядя на жидкость, которая сейчас, в свете свечей, казалась багровой.
        Я смерила его осуждающим взглядом и, отодвинув бутыль подальше, укоризненно произнесла:
        - Ликер!
        В десять часов вечера из-за закрытых дверей личных покоев царевны Несмеяны раздавался громогласный женский хохот. Вернее, раздавался бы, если бы я благоразумно не использовала заклинание, изолирующее звуки. Изрядно опустевшая бутылка крепкого ягодного ликера стояла на столе; на дне двух бокалов поблескивала в свете свечей причина нашей жизнерадостности.
        - Ты представляешь, - Несмеяна не то чтобы говорила совсем уж пьяным голосом, скорее, в нем звучало повышенное веселье, - и после этого - после ЭТОГО! - он мне говорит: «Хочу на вас жениться!» И хоть стой, хоть падай!
        - Да уж, картинка впечатляющая, - охотно согласилась я.
        - И они еще удивляются, что я не смеюсь, - вздохнула, грустнея, царевна. - А попробуй тут посмеяться. Отец с этим сватовством такое позорище устроил, что плакать впору. Каждую неделю приходят кандидаты в женихи, представляешь? И все с идиотскими попытками рассмешить. Одни рожи корчат такие, что не то что замуж не выйдешь - на другую сторону улицы перейдешь, чтобы рядом не шагать! Другие анекдоты травят, всё больше пошлые. Уши вянут, не знаешь, как лицо сохранить. А отец - ничего, допускает, терпит, даже улыбается вежливо, хотя раньше из дворца бы вышвырнул за такие шуточки. А вдруг родной дочери что-нибудь да понравится, что-то да рассмешит. - Она тоскливо покачала головой. - Позор на весь двор.
        - М-да, то, что сейчас тебе не до смеха, более чем понятно, - признала я. - Ну, а с чего все началось-то? Почему смеяться перестала?
        - Ну как же. - Принцесса отставила бокал и устремила взгляд на собственные ногти, покрашенные, кстати, в красивый вишневый цвет. - Злая ведьма прокляла. Еще в детстве.
        - Что, обиделась, когда ее на праздник не пригласили? - сочувственно спросила я.
        - Почему? Пригласили, - возразила девушка.
        Но такой ответ меня с толку не сбил.
        - Стало быть, не понравилось, что ей столовый прибор хуже, чем соседке, дали?
        - А вы откуда знаете? - удивилась Несмеяна. - Правда, столовый прибор был точно такой же, из того же самого сервиза. Но она все равно обиделась.
        - Это нормально, - кивнула я. - Злые ведьмы предсказуемы, впрочем, как и все мы. Никакая обида к ее проклятию отношения, конечно же, не имела. Такие проклятия за один день не готовятся, над ними надо много работать. Так что проклясть тебя она собралась задолго до того, как пришла на праздник. А столовый прибор - это так, предлог, чтобы хоть как-то оправдать свой поступок.
        - Зачем злой ведьме оправдываться? - удивилась царевна.
        Я лишь многозначительно пожала плечами.
        - Тут надо с другого вопроса начинать: зачем ей вообще быть злой ведьмой? Но эдак мы с тобой в такие дебри заберемся, что до утра не выберемся.
        - А ты случайно проклятия снимать не умеешь? - спросила царевна, разглядывая дно своего бокала и старательно делая вид, будто никакой надежды не испытывает, а спрашивает так, беседы поддержания ради.
        - К сожалению, нет, - призналась я. - У меня для тебя две новости: одна хорошая, другая плохая. Начну, пожалуй, с плохой. Снимать проклятия не умеет никто. Даже человеку, проклятие наложившему, развеять его, как правило, не дано. Это как пятно: поставить-то можно, а потом поди смой. Но есть и хорошая новость. У любого проклятия обязательно есть контрпроклятие. То есть условие, позволяющее его снять.
        - Да это не новость, - вздохнула царевна. - Я знаю свое условие. Проклятие спадет, только если я встречу мужчину, который заставит мой разум помутиться и отступить под напором нахлынувших чувств, - продекламировала она. И снова вздохнула. - Да только толку-то? Я уже тогда, в детстве, была довольно рациональным человеком. Думаю, ведьма отлично об этом знала. Мне не свойственно терять самоконтроль. Вот алкоголь немного помогает, потому и проклятье, когда я в таком состоянии, не действует. Но не становиться же теперь алкоголиком, верно?
        - Верно.
        Тут я с царевной не согласиться не могла.
        - Ну вот, - продолжала она, - а что касаемо мужчин… Увлекалась я пару раз, но такого, чтобы прямо себя от любви забыть, не было. Думаю, что и не будет. Уж сколько я за последние месяцы мужчин перевидала, даже подумать страшно. Отец ведь еще и потому всю эту затею придумал, что понадеялся: вдруг я своего мужчину встречу. Который если не рассмешит, так по-другому от заклятия избавит. Да только бесполезно это все. Не та, видать, у меня натура.
        Я качнула недопитый бокал и задумчиво поглядела на остатки ликера, поблескивавшие внутри. Напиток, конечно, не дурманил, особенно меня, даму взрослую и бывалую, но к откровенности все-таки располагал.
        - Видишь ли, - заговорила я, подняв глаза на собеседницу, - как крестная фея я, конечно, должна бы тебе сказать, что все ерунда, надо просто ждать и надеяться - и однажды появится мужчина, который заставит тебя забыть обо всем. Но штука в чем. Я не просто крестная фея, я крестная фея с жизненным опытом. И поэтому скажу тебе так. Может вполне случиться, что ты такого человека действительно не встретишь. Люди все разные. Есть те, кто живет разумом и не теряет его от чувств. Это не значит, будто такие люди не умеют любить. Умеют, и порой даже сильнее тех, кто охает, ахает и в обмороки падает. (В обмороки, кстати, к твоему сведению, падают вовсе не от прилива чувств, а от излишне затянутого корсета.) Но проявляется их любовь по-другому. И может статься, если судить по твоему рассказу, что ты как раз к этим самым людям и относишься. Поэтому обнадеживать понапрасну не буду. Может, и повезет. Везение - штука такая: ни добрые феи, ни злые ведьмы не раскрыли секрета, как оно работает. Но кое-что интересное сказать тебе могу, а ты подумай, как к этому отнестись. Есть у меня для тебя один мужчина.
        Царевна такого поворота не ожидала и явно заинтересовалась. Конечно, женихов она перевидала столько, сколько иной женщине и муравьев в своей жизни не довелось увидеть. Но все-таки жених от крестной феи - дело другое. Это, можно сказать, знак качества.
        - Он хороший человек, - принялась расписывать я. - Принц. Правда, младший сын, так что корону не наследует, но благородных кровей. Красив, умен, образован. Уже не мальчишка, но еще не сложившийся холостяк. И - думаю, это должно тебе понравиться, - категорически не хочет участвовать в инициативе твоего батюшки, поскольку считает такие представления унизительными.
        По одобрительному хмыканью Несмеяны я поняла, что этот момент действительно ей импонировал.
        - Кроме того, - продолжала я, - вы подходите друг другу. Я это проверила. Я ведь фея, а мы умеем видеть такие вещи. Не стану утверждать, будто вы созданы друг для друга. Может, да, может, нет: на этот счет приметы, к которым я обращалась, молчат. Но что подходите - это точно. Так что ты подумай.
        - Ну что ж, у меня для тебя хорошие новости, - сообщила я принцу, который зашел ко мне домой следующим вечером, дабы узнать, как прошла встреча с царевной.
        Я сильно устала после целого дня преподавательской деятельности и, мимоходом глянув в зеркало, увидела там чрезвычайно утомленное, бледное лицо с синеватыми кругами под глазами. Добрая фея, ничего не скажешь! Остается только косу на плечо - и ночью по кладбищу бродить. Принц, однако же, вроде не испугался.
        - Царевна согласна с тобой познакомиться, - объяснила причину для оптимизма я. - Без всяких приемов и попыток рассмешить. До знакомства, конечно, ничего не обещает, но настроена положительно.
        - Не может быть! - Принц выпалил это с такой неподдельной радостью и таким восхищением, будто я только что сообщила, что достала для него звезду с неба или научила разговаривать его любимого кролика. - Когда я впервые постучался в этот дом, даже не думал, что настолько правильно поступаю. Я твой должник. Если могу сделать для тебя хоть что-то, только дай знать.
        Не могу сказать, будто не была тронута таким заявлением.
        - Ты мне ничего не должен, - убежденно возразила я. - Однако… если просто захочешь оказать мне небольшую услугу, то есть кое-что, о чем я хотела бы тебя попросить.
        Утром я вошла в класс непривычно бодрой походкой. Оглядела девушек, уже устроившихся за партами, но еще не успевших как следует настроиться на учебный лад. Темноволосая Дейве тайком засунула за щеку карамельку, светленькая Динь рассматривала свое отражение в зеркальце. Кстати, уж больно характерная у него ручка, широкая, узорчатая… Надо будет поинтересоваться, а то иные зеркала до добра не доводят. Фритта листала какую-то книжку, явно не учебную.
        Я остановилась, немного не доходя до преподавательского стола, и это привлекло внимание студенток.
        - Ну что ж, - бодро произнесла я, - сегодня у нас с вами необычный урок. Надеюсь, все готовы к плодотворному учебному процессу. Мы будем говорить о Прекрасных Принцах. Тема особенно актуальна для будущих крестных фей, но также полезна и для остальных.
        Девушки оживились: тема урока не оставила их равнодушными.
        - Сегодня у нас с вами будет необычное наглядное пособие, - продолжила подогревать их интерес я.
        И подала принцу знак, приглашая его войти в класс.
        Девушки все как одна приподнялись над партами, а потом и вовсе повскакивали с мест.
        - Вот, перед вами Принц Прекрасный, одна штука, - деловито объявила я. - Руками не трогать!
        Я небольно стукнула проворную Фритту по шаловливым ручкам, которые она уже протянула, чтобы пощупать настоящего принца.
        - Совсем-совсем нельзя трогать? - огорченно протянула девушка.
        - Совсем, - отрезала я. - Вот своего принца раздобудете - тогда и трогайте. А сейчас можно смотреть, задавать вопросы и делать в тетрадях записи.
        - А принца в разрезе вы нам покажете? - кровожадно спросила еще одна студентка, пожирая гостя взглядом, каким всецело преданный работе лаборант смотрит на подопытного кролика.
        Принц на всякий случай подался назад.
        - Только изображение, - откликнулась я. - Вот вы, Моргана, его и начертите. В качестве домашнего задания, - добавила я, пристально и жестко глядя студентке в глаза.
        Вот сердцем чую: не на тот факультет она записалась.
        - А зубы его можно посмотреть?
        Будущая зубная фея встала на цыпочки, с азартом присматриваясь ко рту принца. Тот упрямо сомкнул губы.
        - Но ведь смотреть-то можно! - возмутилась Силия.
        Я повернулась к принцу и взглядом попросила его пойти студентке навстречу.
        - Я не конь, - стараясь не размыкать губ, промычал он.
        - Эта девушка учится на зубную фею, - успокаивающе объяснила я. - Поэтому ей интересно. Не волнуйтесь, ваше высочество, она просто осмотрит ваши зубы на предмет кариеса. В случае чего вы получите информацию на самом что ни на есть раннем сроке и сможете принять меры.
        Принц смерил сначала меня, а потом студентку неодобрительным взглядом, но рот все-таки приоткрыл. Правда, нешироко, но для феи, в отличие от дантиста, этого было достаточно.
        - Кариес в правой верхней семерке, - сообщила она принцу примерно через минуту. - Но вы не беспокойтесь, я уже все вылечила.
        Последние слова студентка произнесла с победной улыбкой.
        - По-моему, мы с вами говорили, что к лечению можно приступать не ранее чем на третьем курсе, а вы на втором, - неодобрительно покачала головой я. - Но в данном случае сделано все было аккуратно, так что замечания не напишу. Тем не менее настоятельно прошу принять эту деталь к сведению.
        Силия кивнула, но взгляд ее не стал от этого менее довольным.
        - А почему у него нет хвоста? - раздался вдруг возмущенный девичий вопль.
        Как оказалось, Фритта, воспользовавшись общей суматохой, успела зайти принцу за спину и теперь в обличающем жесте указывала на ту часть его тела, откуда теоретически мог бы расти хвост. Причем возмущена была так сильно, словно на принце в этот момент не было штанов и вышеупомянутую часть тела было отлично видно.
        - Потому что у принцев не бывает хвостов, - спокойно ответила я. Глаза наглядного пособия от удивления стали сопоставимы по размеру с двумя крупными блюдцами.
        - Как не бывает?! - недоверчиво выдохнула Фритта. - Я сама читала! У настоящего принца непременно есть хвост. Хвост - это самое интересное!
        Я огорченно закатила глаза.
        - Фритта, вам надо читать меньше женского фэнтези. Принцы - это те же самые люди, а у людей, как вы отлично знаете, хвостов нет.
        - А рога? - продолжала допытываться девушка.
        - Рога бывают, - ответила я. - Но только у женатых.
        - И у этого будут? - подключилась к анатомической дискуссии Динь.
        - У этого не будет, - отрезала я. - У его невесты не тот характер. Так, девушки, вы вопросы задавать собираетесь, или на этом можем считать данную часть урока законченной? Принцы - у них тоже дела есть.
        Девушки спохватились, сосредоточенно уставились в пол. Просто так отпускать Прекрасного Принца никому не хотелось. Первой нашлась Тинкер, девочка шустрая и юркая, что проявлялось не только в движениях, но и в характере.
        - А белый конь у вас есть? - спросила она, глядя на принца снизу вверх: рост у Тинкер был невысокий.
        - Нет.
        Принц ответил почти равнодушно. Он явно давно уже понял, что таким, какой есть - без хвоста, без рогов и даже не в разрезе, - в глазах студенток все равно не реабилитируется.
        - Как? - ахнула в праведном возмущении Тинкер. - А почему?
        - А потому что коня я выбираю не по цвету, - язвительно ответствовал принц.
        - А по чему? - тут же вклинилась в беседу Динь. - По размеру?
        - А у вас длинный меч? - подхватила Тинкер.
        Я уже собиралась прервать этот допрос, пока дело не дошло до сакраментального «Какой фрукт вы предпочтете - яблоко или банан?», но к разговору неожиданно подключилась Майя, учившаяся на цветочную фею.
        - Девочки, принц совершенно прав, - заметила она. - Белый конь - это непрактично. Коней ведь не держат дома, в идеальной чистоте. На них ездят по пыльным дорогам, по лужам, по болотистой местности. В дождливую погоду конь за один час перестанет быть белым.
        - Майя, по-моему, ты не учитываешь, что конь - это не предмет одежды, - фыркнула Моргана.
        - Именно что учитываю, - возразила Майя. - Одежду можно постирать в температуре 90 градусов. Коня так не постираешь. Поэтому лучше всего покупать коня цвета хаки.
        Моргана лишь страдальчески закатила глаза. А к принцу между тем шагнула Дейве.
        - Ваше высочество, а каково, по вашему мнению, оптимальное число жен? Одна, две или все-таки больше?
        - Чем меньше, тем лучше, - откликнулся принц, вкладывая в эти слова весь сарказм, на какой был способен. - В идеале - ноль.
        Я невольно задумалась, придерживался ли он такой точки зрения всегда, или пришел к ней лишь сейчас, после кратковременного общения с моими подопечными.
        - Н-ноль? - изумилась Дейве. - А как же наследники?
        - Зато жить будем душа в душу, - ласково улыбнулся принц.
        - Вот, девушки! - тут же вступила в разговор я, потихоньку оттесняя принца к стенке, подальше от повышенно любознательных студенток. - Запомните: принц с чувством юмора - это практически гарантия успешной работы для феи. Любая женщина, будь то Золушка или принцесса, с радостью пойдет за такого замуж. Чувство юмора гораздо важнее, нежели, к примеру, привлекательная внешность.
        - Так ведь он все равно не хочет жениться, - удивленно напомнила Динь.
        - А мы не этот конкретный случай разбираем, - заметила я. - Кроме того, когда мы, феи, творим добрые дела, совершенно не обязательно спрашивать жертву, согласна она или нет. Осчастливим в любом случае.
        Домой я вернулась, как обычно, поздно. Первым делом скинула туфли, от которых к вечеру начали болеть ноги. Взлохматила на ходу волосы, села на стул перед трюмо и, подперев руками щеки, уставилась на измученную женщину, которая смотрела на меня с той стороны стекла. Зрелище, прямо скажем, не слишком воодушевляющее. Косметика к вечеру слегка размазалась, под глазами - синяки от недосыпа и усталости, лицо бледное, взгляд потухший. Права Мелюзина, надо к ведьмам на Лысую гору наведаться, это освежает. Глядишь, и энергией от них заряжусь.
        Я вздрогнула. Нет, не от мыслей про ведьм. А потому что внезапно показалось, что у меня стало двоиться в глазах. Ибо из зеркальной глади на меня смотрела не одна фея, а целых две. Правда, вторая на вид была постарше. Зато она, в отличие от меня, могла пользоваться крыльями по назначению. Понять это было несложно, поскольку фея не стояла на полу, а висела в воздухе, держа в руках классическую волшебную палочку. Не столько предмет первой необходимости, сколько символ. Крыльям я определенно позавидовала. Палочке - нет.
        Обернулась, чтобы проверить, существует ли вторая фея в реальности или исключительно в зеркале. Оказалось - первое.
        - Здравствуй! - торжественно объявила фея. - Я - твоя крестная фея.
        Я поморгала. Точно с таким же успехом нежданная гостья могла бы заявить «Здравствуй! Я - твоя белая горячка». Хотя справедливости ради надо сказать, что одета она была вовсе не в белое. Вполне приличные и приятные сиреневые тона. Надеюсь, у меня все-таки не началось раздвоение личности и я не делаю сейчас комплимент самой себе.
        - Вы что-то перепутали, - вежливо сказала я. - Я сама крестная фея. Так что вы, коллега, видимо, ошиблись адресом.
        Сказала - и сама поняла, что несу чушь. Потому что какая же крестная фея руководствуется адресом и тому подобными анкетными данными? Нас к потенциальному клиенту приводит совершенно другое, особое чутье. И ошибки оно не предполагает.
        - Мне это известно, - откликнулась в унисон моим мыслям фея. - Я пришла именно к тебе.
        - Зачем? - нахмурилась я в искреннем недоумении.
        - А зачем мы, крестные феи, обычно приходим в чужие дома? Уж ты-то как никто другой должна это знать.
        - Чтобы устроить счастье их обитателей, - озвучила прописную истину я. - Но мой-то дом тут при чем?
        Взгляд феи так и лучился ответом: «Ну вот, ты сама все поняла!»
        - Бред, - пробормотала я, недоверчиво глядя на коллегу. Может, все-таки белая горячка? - Говорю же: я сама фея.
        - Ну и что? - и бровью не повела гостья. - Кому же устраивать счастье феи, как не коллеге по волшебству? Костоправ не может излечить собственный позвоночник, а дантист - исцелить собственный клык. Так и ты не можешь стать крестной феей самой себе.
        Я представила себе клыкастого дантиста и содрогнулась.
        - Но я же не Золушка и не принцесса, - вздохнула я, раздраженная необходимостью объяснять очевидное. - У меня работы много. Преподавание, научное руководство, добрые дела, будь они неладны. Мне не до мужчин. Право, я совершенно не гожусь на роль крестницы.
        - А тебя не спрашивают. - В голосе феи зазвенели жесткие нотки. - До чего же клиенты упрямые пошли! Неужели так трудно понять: если к тебе в дом пришла добрая фея, остается только расслабиться и получать удовольствие!
        - Я спать хочу, - пожаловалась я. - Давайте так: вы сядете на кухне пить чай, а я - в спальню. Расслабляться и получать удовольствие.
        - Ну неужели ты сама не хочешь познакомиться с мужчиной своей мечты?! - воскликнула фея, заламывая руки.
        Я устремила на нее скептический взгляд. Вообще-то, несмотря на патетику, что-то в ее словах было. Я действительно очень устала. Забегалась, заработалась, совершенно забыла о себе. Следить, вон, за собой перестала. А разве плохо было бы, если бы рядом появился сильный мужчина, всегда готовый подставить хрупкой фее свое плечо?
        Я поджала губы, чувствуя, что сама не верю собственным мыслям. Как бы бедному мужчине от посягательств хрупкой феи плечо не вывихнуть. Впрочем, попытаться ведь никто не мешает?
        - Ну, и что там за жених? - подозрительно осведомилась я. - Неужто какой-то принц неучтенный нарисовался?
        - Ну, принц не принц, а мужчина видный, - с важным видом заверила фея. - Красив, богат, знатен. Без пяти минут герцог, между прочим. Ты нос-то не вороти, не вороти. Для таких, как мы, знатность мужа тоже значение имеет. Статусный муж и поможет, когда понадобится, и на нашем фоне не потеряется. Итак, - увидев, что «клиент созрел», она перешла на деловой тон и извлекла из воздуха перо и бумагу, - давай для начала заполним анкету.
        - Бюрократию-то зачем разводить? - возмутилась я.
        Сама я такие анкеты своим подопечным сроду не давала. Зачем? К тому моменту, как фея является потенциальной крестнице или крестнику, она все уже знает и так.
        - Так положено. - В голосе феи послышалось неудовольствие. - Чтобы сюрпризов потом не было. Итак… - Она уселась за появившийся из ниоткуда стол, но меня-то такими фокусами не удивить. - Это понятно, это пропустим… Семейное положение - не замужем, происхождение - знатное…
        Тут я не удивилась. Нет, никаких королей или герцогов у меня в роду не было. Но феи сами по себе среди людей на особом положении, поэтому мы приравниваемся к знати в силу своей природы.
        - Возраст… вносить не будем, - произнесла фея, к моему немалому облегчению. - У людей представление о возрастных категориях несколько иное. Так… А теперь, - она соизволила наконец-то оторвать взгляд от бумаг, - опиши мне идеального мужчину.
        Я округлила глаза. Вопрос совершенно меня огорошил. Но, к счастью, пришло воспоминание о сегодняшней лекции и о студентках, которые, в отличие от меня, задумываются над такими вопросами.
        - На белом коне, - принялась перечислять я, - с рогами и хвостом. И еще зубы должны быть хорошие.
        На сей раз фея смотрела на меня очень долго, лишь изредка хлопая ресницами.
        - Кто должен быть с хвостом? - сглотнув, решила уточнить она.
        - Жених, - объяснила я. Немного подумав, добавила: - Но конь, в общем-то, тоже.
        - А с рогами?
        - Что же я, по-вашему, в биологии ничего не понимаю? - возмутилась я. - Коня от козла отличить не могу? С рогами - только жених.
        Фея смотрела на меня еще дольше. Наконец, сделав в анкете какую-то пометку, снова заговорила:
        - Дареному жениху, как говорится, в зубы не смотрят. Однако, насколько мне известно, у нашего жениха с зубами все в порядке. Рога - дело наживное. Белый конь в конюшнях наверняка отыщется. А хвост… Будем считать, что это маленький безобидный недостаток. Так что, - подытожила она, - жених твоим пожеланиям вполне соответствует.
        Я сцепила ладони, положила на них подбородок и пристально взглянула на фею.
        - Слушайте, давайте начистоту. Какая там у нас выходит совместимость?
        - Высокая, - заявила она и демонстративно отвернулась.
        - А точнее? - не поддалась я. - В процентах?
        - А фея вовсе не должна отчитываться о таких скучных подробностях перед подопечной.
        - Послушайте, - я уперла руки в бока, - я ведь и сама могу посчитать, если понадобится.
        - Ну, восемьдесят три, - пробурчала фея. - Восемьдесят три целых триста двадцать семь тысячных процента, если быть совсем точной, - едко добавила она.
        Я прикинула. В общем-то, совместимость действительно неплохая. Не сто процентов, конечно, но такого на деле почти что и не бывает. Наверное, и вправду стоит дать ее предложению шанс?..
        - Ну хорошо, - сдалась я. - И что от меня потребуется?
        - Только сходить на бал, - с невинным видом сообщила фея.
        Настолько невинным, что я заподозрила: одним только балом дело наверняка не ограничится.
        - Ладно, - тем не менее согласилась я. - Оставьте мне приглашение, и я туда схожу.
        - Вот оно, - мгновенно среагировала фея, извлекая из воздуха прямоугольный листок с золотистой надписью, выведенной на зеленом фоне. - Бал состоится сегодня в двенадцать.
        - Что?! - возмущенно выдохнула я. - То есть как сегодня? Сегодня я не могу!
        - Почему еще? - нахмурилась фея. И голосом, полным скептицизма, уточнила: - У тебя что, на сегодня какие-то планы?
        - Планы, - мрачно подтвердила я. - Выспаться. Мне завтра рано вставать, между прочим! У меня лекции!
        Фея раздраженно покачала головой.
        - Один раз не выспишься, ничего страшного с тобой не случится. Ради счастья в личной жизни можно и потерпе… Что?! - возмутилась она вдруг. - Я же смотрела твое расписание. Ты раньше одиннадцати вообще преподавать не начинаешь!
        - В десять сорок пять, - педантично поправила я. - И это же начало занятий! А в университет надо попасть хотя бы на пятнадцать минут пораньше! А привести себя в порядок, одеться, собраться, подготовиться, позавтракать? Вот и получается, что встать надо в девять. Ну, в четверть десятого, - справедливости ради уточнила я. - А учитывая, как подолгу я засыпаю, времени на отдых выходит всего ничего!
        В моей гостиной царила сейчас атмосфера полного отсутствия взаимопонимания. Фея возмущалась несостоятельностью приведенного мной аргумента. Я возмущалась ее нежеланием понять совершенно элементарные, с моей точки зрения, вещи.
        - После бала устанешь и уснешь быстрее!
        Для убедительности она даже притопнула ногой.
        - Да ничего подобного! - фыркнула я. - Как раз наоборот. От такой усталости засыпаешь еще хуже. Впечатления, будь они неладны! Слушайте, у вас что, нервная система совсем непробиваемая? - изумилась я, сделав свои выводы из ее непонимающе-непримиримого взгляда. - Что ж вы с такой в крестные феи пошли? Надо было сразу в терминаторы.
        Судя по злому взгляду, крестная фея дошла до кондиции и была готова начать карьеру терминатора непосредственно с меня.
        Я тяжело вздохнула, приняв решение не нагнетать обстановку еще сильнее.
        - Ладно, пойду я на ваш бал, - согласилась я скрепя сердце. - Но только предупреждаю: на пару часов. Гулять до утра все равно не буду. Меня студентки не поймут.
        - Студентки тебя как раз очень даже поймут, - проворчала фея.
        Впрочем, ворчала она исключительно для порядка, ибо моим решением была довольна.
        - Только у меня ничего не готово, одежды подходящей нет, - спохватилась я.
        - Не беда, - заверили меня. - Одежду я тебе устрою. На то я и добрая фея.
        Три минуты спустя я стояла перед зеркалом, застыв так, словно меня не принарядила добрая фея, а заморозила Снежная королева.
        - Что это такое? - медленно, с трудом ворочая языком, заставила себя вопросить я.
        - Платье.
        Судя по интонации, фея была полностью довольна результатом своих трудов.
        Я вновь уставилась на свое отражение. Вот это нечто, снятое, по всей вероятности, с любимой королевской болонки, - это платье?
        - А тебе разве что-то не нравится? - изумилась фея.
        Если бы у меня были хотя бы зачатки способностей Горгоны, она бы точно окаменела под моим тяжелым взглядом.
        - Отличное платье! - убежденно заявила она. - Самый писк моды.
        - Писк моды? - мрачно переспросила я. - Отлично. А как насчет того, чтобы подбирать наряд в соответствии с образом клиентки, вместо того чтобы идти у моды на поводу? Что это за цветочки? - Я обличительно ткнула себя в грудь, указывая на искусственные цветы, украшавшие корсаж. - Мне уже давно не двадцать лет!
        - Мужчинам необязательно об этом знать! - нашлась фея.
        - Да? А этот розовый цвет? - Я указала на полосу ткани означенного оттенка чуть ниже груди. Вообще платье было белым, что также не приводило меня в восторг, но и вот такие вкрапления розового на нем тоже присутствовали. - Мне давно не четырнадцать, и уж об этом-то точно догадается любой кавалер!
        - Послушай, - гостья тоже начала сердиться, - здесь я крестная фея, а не ты. И мне виднее, как правильно одеть свою крестницу!
        - Между прочим, я профессионал! - возмутилась я.
        - Между прочим, я тоже! - парировала фея.
        - Тогда почему бы вам самой не отправиться на бал в таком платье? Так нет, сами, небось, прилично одеваетесь!
        - А я, небось, и не невеста!
        - Так я пока тоже. И такими темпами вряд ли когда-нибудь ею стану.
        Я обличительно покосилась на ее наряд, вполне соответствующий возрасту как по цвету, так и по фасону. Я же в своем нынешнем одеянии чувствовала себя отчего-то как домашний кролик, наряженный хозяйской дочкой в кукольное платьишко.
        Однако же взгляд на часы вынудил нас прервать профессиональную дискуссию. Настала пора отправляться на бал, а я понимала, что, если пропущу его сегодня, придется отложить всю эту процедуру до следующего раза. Отстреляться прямо сейчас выйдет менее болезненно. Что ж, ладно. Если стараниями дорогой крестной предполагаемый жених станет от меня шарахаться, тем лучше. Вопрос отпадет сам собой.
        - Как его хоть зовут, этого вашего жениха? - вздохнула я.
        - Не моего, а твоего.
        - Ладно. - Я сочла, что споры в данный момент будут излишними. - Моего жениха как зовут?
        - Похвальное любопытство, хотя и запоздалое, - одобрительно кивнула фея. - Маркиз Дарьей Корр.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        попробуй осчастливить всех,
        а тяжелей всего счастливить
        коллег!
        Ну что ж, вот я и отправилась на встречу с господином Корром, который, по всей вероятности, об оной встрече даже не подозревал.
        Бал, на мой скромный вкус, был устроен прекрасно. Впрочем, я судья нестрогий, ибо посещать подобные мероприятия мне выпадает редко. Занятость высокая, да и вообще голова не тем забита. Однако же, слушая музыку, исполняемую отличными музыкантами, прогуливаясь по освещенному разноцветными фонариками парку, видя вокруг веселые, искренне улыбающиеся лица, я чувствовала, что Мелюзина права. Мне определенно стоит хотя бы иногда выходить в свет. Ощущение праздника, даже ожидание чуда, царившее в атмосфере, невольно передавалось и мне.
        Полупрозрачные крылья были широко расправлены за спиной: платье изначально подразумевало подобную демонстрацию собственной сущности. Заодно и вопрос того, кто я такая и как попала на бал, ни у кого не возникал. Время от времени мне встречались знакомые лица. Я поздоровалась с коллегой (кажется, единственной, кроме меня, феей в этом дворце) и время от времени приветственно кивала своим бывшим подопечным, теперь уже остепенившимся мужчинам и женщинам, счастливым в браке. Внутренне порадовалась, обнаружив здесь и принца с царевной Несмеяной. Стало быть, их разговор прошел благополучно, и они решили продолжить общение таким вот образом. Вопрос того, как именно им удалось попасть на бал сквозь немалое расстояние, меня не тревожил. Королевства у нас маленькие, их много, и волшебное перемещение между всеми налажено вполне неплохо. Я и сама попала на этот бал, воспользовавшись магическим порталом.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        но среди праздничного гама
        так важно вспомнить: Фея - тоже
        дама!
        Со мной здоровались, приветственно кивали, предлагали напитки, уступали дорогу - словом, относились весьма уважительно. Однако в том факте, что все присутствующие с ходу узнавали во мне фею, имелись и свои недостатки. К примеру, спустя приблизительно полчаса после моего появления ко мне приблизились две женщины. Вне всяких сомнений, это были мать и дочь. Об этом свидетельствовали схожие черты лица: форма носа и подбородка, разрез глаз, а также оттенок волос. Глаза, правда, были серыми у матери и карими у дочери, но ведь должно было дитя унаследовать хоть что-нибудь от отца. Последнего, к слову, поблизости не наблюдалось.
        Несмотря на внешнюю красоту, мать производила не слишком приятное впечатление, ибо во всем ее облике - взгляде, жестах, манерах - сквозило высокомерие и пренебрежительное отношение к окружающим. Со мной, впрочем, она заговорила весьма вежливо: все же феи - это, с точки зрения высшего света, элита.
        - Госпожа фея! - обратилась ко мне она, приветственно склонив голову.
        - Госпожа…? - Я ответила тем же намеком на поклон.
        - Меня зовут Силенция Брист. А это моя дочь Артина.
        Дама подтолкнула вперед девушку, которой я бы дала где-то от шестнадцати до двадцати. Артина поздоровалась, но очень невнятно, поскольку ее внимание было полностью сконцентрировано на пирожном - одном из тех, что в изобилии подавались сегодня гостям. Судя по комплекции барышни, она была неравнодушна как к сладостям, так и к приему пищи в целом.
        - Госпожа фея, у меня к вам есть маленькая просьба, - заискивающе улыбнулась Силенция.
        - Я вас слушаю, - сказала я, отдавая дань вежливости, хотя подобное начало разговора совершенно мне не понравилось.
        - Я хочу сделать вам прекрасное взаимовыгодное предложение, - заявила она. - У меня есть для вас идеальная кандидатура на роль крестницы.
        - И какая же? - без малейшего энтузиазма спросила я.
        - Вот. - Торжественно улыбаясь, Силенция подтолкнула ко мне поближе Артину. - Моя дочь.
        Та, в свою очередь, не слишком интересовалась происходящим. С пирожным было покончено, зато теперь в руках девушки откуда-то материализовался нежный воздушный кекс, покрытый сверху слоем шоколада.
        - Взаимовыгодное предложение подразумевает, что в нем заинтересованы обе стороны, - отметила я. - И в чем же, по-вашему, заключается моя выгода?
        Разумеется, выгода меня интересовала в последнюю очередь. Просто было любопытно понять логику обратившейся ко мне женщины.
        - У меня отличные связи, - доверительно сообщила дама. - Я буду всем рассказывать, что именно вы устроили счастье моей дочери.
        Энтузиазма у меня, ясное дело, не прибавилось.
        - Госпожа Брист, я сейчас на отдыхе. И делами не занимаюсь, - сообщила я, надеясь, что на этом разговор будет закончен.
        - Но вы же добрая фея! - Настойчивости даме было не занимать. - Вы не пройдете мимо такого предложения!
        - Видите ли, госпожа Брист. Дело в том, что феи не принимают заказы, - принялась объяснять я. - Обычно мы сами выбираем себе подопечных. Из тех, кто просто не смог бы устроить свое счастье без нашего вмешательства. К примеру, помогаем выбраться из нищеты, спастись из-под гнета злой мачехи, одолеть проклятие злой ведьмы. И нашей крестницей может стать далеко не любая девушка.
        - Конечно же, не любая! - энергично подхватила Силенция. - Но я и не предлагаю вам любую. Моя дочь - просто идеальная кандидатура! Взгляните сами. Она красива, изысканна, благородна, непорочна, обладает тонкой душевной организацией!
        Я в очередной раз взглянула на Артину. В данный момент непорочная дева с тонкой душевной организацией безжалостно уничтожала кусок торта, которым, по-моему, запросто можно было бы накормить трех менее изысканных барышень. Ничего, кроме сладостей, ее по-прежнему не волновало.
        - Вот и прекрасно, - натужно улыбнулась я, изо всех сил стараясь сохранить при этом добрый взгляд. - С такими достоинствами ваша дочь с легкостью найдет себе мужа сама, без помощи феи.
        - Увы! - Силенция принялась резкими, нервными движениями обмахиваться веером. - Сегодняшняя молодежь - совсем не то что раньше. В мое время мужчины были куда более галантными. А эти, - она пренебрежительно поморщилась, - сами не знают, чего хотят. И с легкостью могут пройти мимо своего счастья.
        Я мысленно рассмеялась. Положим, мимо своего счастья действительно может пройти любой. Однако меня всегда умиляло сетование на разницу между поколениями, которое раз за разом можно услышать из уст людей постарше. Даже сам факт, что эти сетования продолжаются из десятилетия в десятилетие и из века в век, свидетельствует о том, что разница между поколениями далеко не так велика. Да, она есть, но больше связана с модой и общими веяниями времени. Сами же люди остаются такими же.
        - Госпожа Брист, я действительно не могу вам помочь, - твердо сообщила я. - Вы можете воспользоваться услугами свахи.
        - То есть как это не можете?! - возмутилась Силенция, тут же растеряв весь давешний налет вежливости. - Да вы просто обязаны нам помочь!
        - Почему это я вам чем-то обязана? - изумилась я.
        Ее святая уверенность даже не возмущала, а скорее умиляла.
        - Потому что вы - добрая фея! - Силенция обличительно ткнула меня пальцем в грудь. - А добрые феи не отказывают людям в помощи!
        - Еще как отказывают, - фыркнула я. - А вы знаете, откуда берутся злые колдуньи? - Я сделала шаг в сторону Силенции, заставив ее отступить. Артина продолжала меланхолично домучивать торт. - Злые колдуньи - это бывшие добрые феи, которые никогда никому не отказывали и в конце концов озверели.
        - Это просто ужасно! - воскликнула Силенция, картинно заламывая руки и явно ориентируясь на зрителей, которые уже и правда начали собираться вокруг. - Такое пренебрежение к потенциальным клиентам! Такое неуважительное отношение к не последним в королевстве людям!
        Я почувствовала, что моему терпению пришел печальный конец. Не выдержав столь продолжительного общения с Силенцией, оно, оставив предсмертную записку, повесилось в моем мозгу, и теперь разговор готовился перейти в совершенно иную фазу. Но тут у меня за спиной неожиданно раздался голос:
        - Госпожа Брист! Вам же сказали, что госпожа фея здесь на отдыхе, точно так же, как и мы с вами. Простите, но ваше поведение выходит за рамки допустимого. Имейте смелось принять отказ.
        Я обернулась и принялась с немалым интересом разглядывать выступившего против Силенции мужчину. Аристократические черты лица, чуть грубоватая линия подбородка, густые брови, крепкое телосложение. Он разговаривал с моей собеседницей жестко, но одновременно как будто скучающе - тон, какой нередко можно уловить в высшем свете. Своеобразная дань моде.
        Вновь повернувшись к госпоже Брист, я поняла, что тут тоже было на что посмотреть. Силенция, явно вне себя от смущения, тяжело дышала, с такой силой сжав в руке веер, что я удивилась, как он еще не треснул. Однако вступившийся за меня человек, по-видимому, занимал слишком высокое положение в обществе, чтобы ввязываться с ним в ссору. Поэтому Силенция, недовольно поджав губы, развернулась и зашагала прочь, громко стуча каблуками. Свою дочь она ухватила за руку и потащила за собой. Та не сопротивлялась, благо что успела стянуть с подноса очередной пирожок.
        - Благодарю вас, - улыбнулась я своему спасителю.
        - Не стоит, - поморщился он. При этом, что мне импонировало, говорил искренне, а не, как это зачастую бывает, с плохо скрываемым бахвальством. Дескать, я скромно промолчу, но вы, конечно, должны обратить внимание, что я настоящий рыцарь, да к тому же еще и скромный. - Мы с вами не знакомы, стало быть, полагаю, вы оказались здесь впервые. Так что считайте мой поступок нормальной поддержкой, какую оказывает новичку, так сказать, завсегдатай. Тем более, по-моему, вы и сами отлично справлялись.
        - Смотря с какой стороны посмотреть, - возразила я. - Думаю, еще совсем немного - и я превратила бы госпожу Брист в лягушку.
        - Черт, какая жалость, что я вмешался! - расстроенно всплеснул руками мужчина. - Мне следовало умерить свой пыл и подождать еще немного. Ни за что бы не упустил такое зрелище. Думаю, и все присутствующие бы обрадовались.
        Неожиданно заиграла музыка. Вернее, полагаю, это было вполне предсказуемо на балу, но за последними событиями я как-то успела подзабыть, где нахожусь.
        - Вы позволите?
        Собеседник галантно вытянул руку, приглашая меня на танец.
        - Надеюсь, что я хоть что-нибудь вспомню, - вздохнула я, слегка покривив душой.
        Я и правда почти не посещала балы, но танец был незамысловатый, так что особых сложностей не предвиделось.
        - А что, госпожу Брист так не любят в здешнем обществе? - спросила я, запоздало возвращаясь к последнему, что сказал партнер перед началом танца.
        - Госпожа Брист ужасно извела всех своим стремлением выдать замуж дочь, - скривившись, просветил меня собеседник.
        - Девушке можно посочувствовать, - искренне заметила я.
        - Да ерунда все это, - довольно-таки бескомпромиссно откликнулся он. - Она просто очень юна. Еще пара лет - и она похорошеет, если, конечно, хоть немного придержит свою любовь ко всему съедобному. Единственное, что станет удерживать женихов, - это характер потенциальной тещи. Но и эта проблема решаема, если владения будущего мужа будут расположены достаточно далеко. В идеале - в другом королевстве, - добавил он, немного подумав.
        Я усмехнулась. Что ж, рассуждал мой партнер по танцу вполне здраво. Любопытно, входил ли он в число пострадавших, которых пыталась заполучить себе в зятья Силенция? Наверняка. Мужчина он видный, положение в обществе явно высокое… Кстати, а какое? Кто он вообще?
        - Не подскажете, как вас зовут?
        Быть может, такой вопрос и прозвучал не вполне по-светски, но я ведь и не придворная дама, а крестная фея. Профессии, прямо скажем, совершенно разные.
        - Простите. - На этот раз мой собеседник испытал чувство искренней неловкости. - Как-то за разговором совершенно забыл о правилах хорошего тона. Дарьей Корр, к вашим услугам.
        Долгие годы преподавательской деятельности вырабатывают идеальную выдержку и способность (при желании) держать лицо практически при любых обстоятельствах. Поэтому я ничем не продемонстрировала, что это имя мне известно. Вот так-так… Предполагаемый жених? Неужто явившаяся ко мне фея и вправду знает свое дело? Отчего-то до сих пор мне в это не верилось: уж слишком бредовой представлялась вся ситуация.
        Я поймала на себе вопросительный взгляд и поняла: маркиз ждет, что я представлюсь в ответ.
        - Элрана, добрая фея, - сообщила я.
        - Не знал, что добрые феи превращают докучливых собеседниц в лягушек, - усмехнулся он.
        - Еще как превращают - если довести их до белого каления, - заверила я.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        хам на халяву так и прет
        и пополняет население
        болот.
        - И чем же вы занимаетесь все остальное время? - полюбопытствовал Дарьей. - Судя по тому, что число лягушек на наших болотах не превышает норму, у вас явно есть и другие занятия?
        - Занятий более чем достаточно, - хмыкнула я. - Я преподаю на кафедре благородных фей, занимаюсь научным руководством, да и добрые дела, опять же, никто не отменял. Так что даже вздохнуть особенно некогда.
        - Как и пойти на бал, - проницательно предположил Дарьей.
        - На бал - еще хуже, - усмехнулась я. - Сегодняшний случай - исключительный. Да что там бал, я даже на шабаш ведьм уже седьмой год выбраться не могу!
        Партнер по танцу помолчал, видимо, переосмысливая свои представления о добрых феях.
        - Должно быть, это серьезный повод для переживаний, - не без сарказма заметил он наконец.
        - Конечно! - делая вид, будто не заметила иронии, подтвердила я. - Очень вредно не летать на шабаши, когда ты этого заслуживаешь.
        - Чему же вы обучаете своих студенток?
        В свете предшествовавшего этому вопросу разговора Дарьей явно ожидал от меня самого худшего, но тут я его разочаровала.
        - Всему понемножку, - вздохнула я. - Творить добро, высчитывать вероятность счастливого брака, понимать людей. Контактировать с нечистой силой раньше тоже учили, но ректор запретил, сказал, что мы почем зря спаиваем студентов на семинарах… Иногда факультативы веду - ну, там, по прекрасным принцам, по злым мачехам, по белым коням…
        Названия курсов и тем отскакивали от зубов, и на душе стало как-то тоскливо. Я люблю свою работу, но вроде же на бал пришла, а разговор все о том же. Похоже, собеседник почувствовал мое настроение, потому что внезапно интересным образом перевел тему.
        - Любопытно, и что же пьет нечисть? - осведомился он.
        - О, это кто как! - охотно откликнулась я. - Вот, например, леший - тот неприхотлив. Ему любое, хоть самое дешевое пойло, лишь бы почаще наливали. Ведьмы, наоборот, с претензиями, им подавай красное вино самых лучших марок, еще и не любой год подойдет. Хотя, говоря откровенно, не такие у них изысканные вкусы, просто пыль в глаза пускают. Кикиморы сами гонят, из чего - лучше даже не знать. А вот черт и правда станет пить только самое изысканное, коньяк пятидесятилетней выдержки или еще что-нибудь в этом роде.
        Вот так, за интеллектуальным разговором, я даже позабыла о ходе времени. И чрезвычайно удивилась, когда услышала бой часов. Удивилась и вздрогнула, отыскав взглядом неумолимые стрелки.
        - Ой! Было очень приятно пообщаться, но мне пора убегать. Простите!
        Моя рука выскользнула из ладони кавалера, и я бросилась прочь мимо вереницы танцующих. Часы пробили во второй раз и укоризненно затихли.
        - Эй! Вы куда?
        Не уверена, что произвела на Дарьена такое уж неизгладимое впечатление. Скорее, он просто не смог оставить без внимания столь странное поведение.
        - Почему вы так спешно убегаете?
        Он все-таки меня догнал, но остановить благоразумно не пытался, вместо этого просто пристроился справа от меня. Гости озирались, провожая бегущую пару недоумевающими взглядами.
        - У вас что, заклятие какое-то в два часа ночи теряет силу? - столь же недоумевающе вопросил мой недавний кавалер, стараясь перекричать шум праздника.
        - Хуже! - огорошила его я. - Гораздо хуже! Мне на работу рано вставать!
        - Это… уважительная причина, - подумав на бегу, согласился предполагаемый жених. - И во сколько же вы начинаете преподавать?
        - В полдень! - честно сообщила я.
        Дарьей, шокированный таким ответом, отстал. Я же еще быстрее припустила по дворцовому коридору.
        А что тут такого? Считаю, что стесняться мне нечего. Пока доберусь до дома, пока засну, будет уже ближе к четырем. Лекция - в 11:45. Встать, приготовиться, собраться - стало быть, будильник надо поставить часов на десять. В крайнем случае, на 10:15. Ладно, допустим, на 10:20. И сколько всего останется спать бедной уставшей фее? И если потенциальный жених не сможет этого понять, зачем мне тогда такой муж?
        Комментарий:
        сбежала фея среди бала,
        заклятий, чур, не приплетать -
        ей на работу завтра рано
        вставать!
        - Итак, тема нашего сегодняшнего урока - добро, - размеренно говорила я, проходя между партами.
        Студентки отнеслись к заявленной теме в высшей степени несерьезно. Тинкер украдкой погляделась в зеркальце, Фритта, думая, что я не вижу, на миг закатила глаза, а Моргана и вовсе недовольно поморщилась.
        - И нечего так реагировать, - заявила я, напугав подопечных своей наблюдательностью. Зеркальце сразу же исчезло где-то в недрах дамской сумочки, а Фритта и даже Моргана постарались изобразить заинтересованные взгляды. - Я вовсе не собираюсь распространяться здесь полтора часа о том, как важно быть добрыми, белыми и пушистыми. Что добро - это хорошо, а зло - совсем наоборот, что как аукнется, так и откликнется и другие тому подобные тривиальные истины. Для того чтобы услышать все это, а то и додумать самим, совершенно не обязательно поступать в университет. Я собираюсь говорить совсем о другом. А именно - о том, каким добро НЕ ДОЛЖНО быть.
        Девушки оживленно зашевелились. Пробудившийся во взглядах интерес на сей раз не был притворным.
        - Итак, существует три важных правила, - продолжила я, удостоверившись, что в полной мере завладела вниманием своих учениц. - Правило первое: добро должно быть уместно.
        Некоторые девушки непонимающе переглянулись.
        - А разве добро может быть неуместным? - высказала причину всеобщего удивления Майя.
        - Безусловно, - хладнокровно отчеканила я. - Творить добро надо исключительно там, где оно действительно нужно; в противном случае результаты могут оказаться воистину разрушительными. В качестве примера представьте себе, что ваша соседка по общежитию готовит суп. У нее закончилась соль, и она попросила у вас две щепотки. Вы же горите неуемным желанием помогать ближнему и творить добрые дела. Поэтому с радостью спешите ей помочь. Нужна соль? Ну конечно! Две щепотки? А почему так мало? Разве две щепотки могут удовлетворить страстное стремление к добру?! И вот вы, ведомые приступом недержания добра, извлекаете из-под стола целое ведро соли и начинаете сыпать ее прямо в кастрюлю. Соседка сперва, остолбенев, ошалело вращает глазами, затем принимается махать на вас руками, кричать, а может быть, даже бить. Но маниакальная тяга к добрым делам неистребима, и вы высыпаете-таки все ведро - сначала в кастрюлю, а потом, когда в ней уже не хватает места, соль сыплется прямо на плиту. Смеетесь? - Я обвела студенток суровым взглядом. - И совершенно напрасно. Знаете, сколько людей поступают именно по такому
принципу? А затем жалуются на жизнь и удивляются, отчего люди - такие неблагодарные твари. Им же добро делают - ДАЖЕ без того, чтобы они об этом попросили. Так вот, девушки, такое добро сродни самолюбованию.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        ведь нелегко определить,
        сейчас уместно ль то добро
        творить.
        Заскрипели перья. Студентки делали записи на приготовленных для этой цели листах. Очень надеюсь, что записывают они только суть, а не трогательную историю про соседку с солью. Впрочем, я отлично знала, что у каждого студента своя манера делать записи на лекции. Одни записывают лишь ключевые выводы, другие - каждое слово, третьи - вообще ничего. Причем предсказать успеваемость студента по этому принципу совершенно нереально.
        - Правило второе. - Немного постояв возле учительского стола, я вновь принялась размеренно вышагивать между партами. Не могу во время лекции стоять на одном месте, тем более - чур меня! - сидеть. - Добро должно быть выстраданным. Легко быть добрым и любить окружающих, когда от людей в жизни своей ничего плохого не видел. Не слышал дурного слова, не страдал от человеческой жестокости и безразличия, не познал боли предательства и обмана. Вот только такое добро мало чего стоит. А вы попробуйте любить человечество со всеми его пороками, насмотревшись и нахлебавшись того, на что это самое человечество способно. Не сможете? Ничего страшного, вас к этому никто не принуждает. Вот только в таком случае не надо изображать из себя добряков. Сумели? Вот тогда вы и есть воистину доброе существо.
        Скользя взглядом по студенткам, я с легкостью ловила их реакцию. Моргана кривила губы так, будто речь шла не о людях, а о тараканах. Вот уж кто не будет мучиться угрызениями совести из-за того, что не сумел полноценно возлюбить человечество. Она и пытаться не будет. Тинкер и Фритта напряженно хмурили брови, но это не слишком им помогало. Девушки пока еще слишком непосредственны, чтобы по-настоящему осознать, о чем идет речь. А вот Майя и Дейве слушали в высшей степени внимательно. Последняя даже забыла про приготовленное для записей перо, и оно бесцельно заскользило по бумаге, нарисовав неровную линию. Думаю, у этих двух студенток - самые высокие шансы овладеть настоящим, ненадуманным добром.
        - Итак, невыстраданное добро сродни наивности, - припечатала я, прежде чем продолжить дальше. - И, наконец, третье правило. Добро должно быть мудрым. Отчего-то многие думают, будто доброе сердце с легкостью заменит здравый смысл. Однако помните: подставлять спину врагам, в тридцатый раз наступая на одни и те же грабли, - признак не доброты и всепрощения, а скорее отсутствия интеллекта. Подлинное добро не имеет отношения к идиотизму. Вот такие факты о добре я хотела вам рассказать.
        Таким образом подкинув будущим феям пищу для размышлений, я перешла к следующей теме.
        Во второй половине дня, ближе часам к пяти, мне нужно было подвезти кое-какие университетские бумаги помощнику мэра. Порталы ради такой ерунды практически никогда не открывали, так что отправилась я традиционным путем, в карете. О чем достаточно быстро пожалела. Ибо задолго до достижения пункта назначения, когда ехать оставалось не менее двадцати минут, что-то вдруг скрипнуло, пронзительно и чрезвычайно неприятно, царапая слух. Карета дернулась, будто на колдобине, и остановилась. Я приоткрыла дверцу как раз вовремя, чтобы услышать смачные и, естественно, нецензурные эпитеты, каковые кучер щедро раздавал экипажу, лошадям, дорогам и вселенной в целом.
        Сказать по правде, использованные им выражения не слишком меня покоробили. Во-первых, поработай с мое со студентами - и не такое услышишь. Во-вторых, я не выспалась, хотела поскорее отделаться от своего поручения и отправиться пораньше домой. Так что готова была и сама выплеснуть свои эмоции в весьма похожей форме, и только природная сдержанность в сочетании со статусом преподавателя пока меня останавливали.
        - Что там? - спросила я, имея в виду, разумеется, вовсе не родственные связи колеса и не те неприличные отношения, в которые мать оного (вероятнее всего, карета) вступила, похоже, со всеми окружающими предметами.
        - Простите, госпожа фея, - взял себя в руки кучер. - С колесом проблемы, так его растак! Спица выскочила. В общем, чинить надо.
        Я поджала губы. Ну, и что теперь делать? Идти пешком? Долго, да и сил я в себе на такой подвиг не ощущала. Мне бы, наоборот, прикорнуть где-нибудь в уголке. Может, прямо в карете? Да нет, посреди улицы - как-то неприлично. Махнуть рукой на все правила и открыть портал в мэрию? Я скривилась. Уж очень неразумная трата магического потенциала. Подождать здесь, пока починят?
        Раздумывая, я вылезла из кареты и потянулась, распрямляя затекшую спину. Неподалеку успокоительно журчал установленный на улице фонтан. Из дверей дома, напротив которого мы застряли, вышел лакей и чинно, но одновременно ускоренным шагом направился к нам.
        - Госпожа фея? - Все-таки какая-то польза от моих крыльев есть. В воздух не поднимают, но хоть опознавательным знаком служат. - Быть может, вам нужна помощь? Я могу прислать слуг, чтобы они помогли посмотреть колесо.
        - Благодарю вас, - с искренней признательностью ответила я. - Это было бы очень кстати.
        Лакей с поклоном удалился, а спустя минуту из дверей вышел хозяин дома.
        - Вот так встреча! - усмехнулся он, направляясь ко мне широким шагом.
        В этот момент я была как никогда близка к тому, чтобы выразиться наподобие своего кучера. Вот только упомянула бы не мать колеса и спицы, а скорее мамашу некой крестной феи, которая, как я теперь не сомневалась, устроила мне нынешнюю заминку. Как еще объяснить тот факт, что я застряла не где-нибудь, а именно напротив дома маркиза Дарьена Корра? Случайное совпадение? Три раза «ха»!
        - О, господин Корр, это вы? И вправду неожиданная встреча!
        Признаться, я чувствовала себя в высшей степени неловко, опасаясь, будто он решит, будто данное «стечение обстоятельств» было подстроено лично мной. Ух, поймаю одну фею и прямо не знаю, что ей устрою!
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        добро непросто сотворить,
        и за него порой мечтают
        побить.
        От неловкости на лице выступил румянец, я ощущала его жаром на щеках.
        - Что-то случилось с вашей каретой? - осведомился маркиз, и в его тоне мне почудился сарказм, словно он совершенно не верил в правдивость такого объяснения.
        - Да, - подтвердила я, чувствуя, что щеки покраснели еще сильнее. - Вот… с колесом какая-то проблема. - Я беспомощно развела руками. - Подробнее сказать не могу: совершенно не разбираюсь в подобных вещах.
        - А решить проблему при помощи волшебства?
        Ну всё. Он точно решил, что я специально подстроила случившееся, и теперь ищет в моей версии событий слабые места. Придушу крестную фею собственными руками.
        - Увы, - излишне агрессивно ответила я. - Мы, феи, не всемогущи. Для того чтобы починить колесо, пусть даже при помощи магии, необходимо понимать, что и как следует делать. Не обладая соответствующими навыками, не имеешь ни малейшего шанса решить проблему. Волшебство - это, знаете ли, не просто взмахнула палочкой - и все готово. Этому надо обучаться, как и любому другому искусству. И лично я специализируюсь на работе с людьми, а не с колесами.
        И я оскорбленно поджала губы.
        - Отчего вы так… напряжены? - Дарьен какое-то время подбирал последнее слово и, кажется, так и не остался полностью им доволен. - Вас что-то беспокоит? По-моему, колесо - недостаточная причина для волнений.
        Я поглядела на него исподлобья, с трудом удерживаясь от желания совершенно по-детски ковырнуть носком землю.
        - Говоря откровенно, я чувствую себя несколько некомфортно. Мне всё кажется, вы не поверите, что я застряла здесь случайно. Решите, что колесо - всего лишь предлог, а в действительности я остановилась возле вашего дома умышленно.
        Маркиз поморщился и передернул плечами.
        - По-моему, вы уже не юная девочка, чтобы страдать из-за такой ерунды. Прошу вас.
        И он сделал пригласительный жест, предлагая мне пройти в дом.
        Я насупилась, несколько обидевшись на фразу про «не девочку». Я, конечно, и вправду отнюдь не юна, но как-то не слишком корректно прозвучали его слова. Не по-джентльменски. Тем не менее торчать на улице, пока слуги решают проблему с колесом, было глупо, так что я все-таки направилась к дому.
        - Что будете пить?
        Дарьен принимал меня в гостиной на втором этаже, солнечной благодаря двум широким окнам и обставленной мебелью светло-зеленого цвета.
        Я собиралась попросить кофе с коньяком, но отчего-то в последний момент передумала и назвала вместо этого чай. Маркиз кивнул, и лакей поспешил на кухню, дабы выполнить распоряжение.
        - Надеюсь, вы не будете возражать, если сам я выберу другой напиток? - осведомился Дарьен, подходя к шкафу и открывая стеклянную дверцу, за которой стояло несколько бутылок несомненно дорогого алкоголя. - Признаться, я равнодушен к чаю, а в это время суток предпочитаю бокал белого вина.
        - Мне совершенно безразлично, что вы пьете, - пожала плечами я, отлично осознавая, что мой ответ не вполне вежлив. Но я все еще злилась на маркиза за бестактность.
        Однако он воспринял мой выпад неожиданно позитивно.
        - А вот это очень хорошо.
        С этими словами он наполнил свой бокал - не как положено, на две трети, а почти до краев, - и возвратился ко мне.
        - Почему же?
        Я невольно испытала прилив любопытства.
        Дарьей вздохнул и опустил на столик пузатый бокал, вино из которого успел лишь слегка пригубить.
        - Видите ли, Элрана, - заговорил он, задумчиво глядя на слегка покачивающуюся жидкость. - Мне сорок два года. Я унаследовал серьезный титул и в ближайшее время унаследую еще один, даже более серьезный. И я отлично осознаю, какую ответственность накладывают эти обстоятельства.
        Я слушала с искренним интересом, хоть и немного недоумевая, как соотносится его рассказ с желанием или нежеланием некой гостьи знать, что именно пьет в это время суток хозяин дома.
        - В двух словах: мне следует жениться и обзавестись законным наследником, - продолжал маркиз, снова взяв в руку бокал. - Официальный «сезон охоты» я, конечно, не объявлял, - усмехнулся он, - но присматриваться к окружающим женщинам начал. - Степень моего интереса становилась все выше. - Так вот, из тех женщин, с кем я начинал общаться с намеком на это направление, решительно все, без малейшего исключения, практически сразу принимались давать мне советы. А также их мамки, няньки, двоюродные тетки и прочие сопровождающие (а без сопровождающих юные девицы на выданье в гости не ходят и вообще с холостыми мужчинами не общаются). И вот к середине каждой такой встречи начинается поток ценных указаний. Пить белое вино до четырех часов дня вредно для здоровья. Вам бы пошел камзол на три дюйма длиннее. Камин должен располагаться на два ярда севернее. Даже если при этом он окажется в центре комнаты, - прокомментировал он, заставив меня рассмеяться. - И так далее. Складывается впечатление, будто я должен незамедлительно бросать любые дела и мчаться перешивать, переставлять и перестраивать все, что имеет хоть
малейшее отношение к моей персоне. А ведь это только самое первое свидание! И что же будет, если такая женщина станет моей женой? Мне даже страшно об этом подумать. В итоге до второго свидания дело, как правило, не доходит. Терпеть не могу, когда мне указывают, без спроса дают советы и вообще пытаются решать что-либо за меня.
        Он залпом допил содержимое бокала.
        - А вдруг белое вино и вправду вредно до четырех часов дня?
        Поймав взгляд резко поднявшего голову Дарьена, я подчеркнуто невинно похлопала глазками. Поняв, что это была всего лишь шутка, он рассмеялся, но смех вышел несколько натужным.
        - На самом деле все не так уж и страшно, - заметила я, инстинктивно принимая наиболее привычную для себя роль - роль крестной феи. - Возможно, они просто так страстно хотят выйти за вас замуж, что всеми силами пытаются доказать свою нужность. А также заботливость и наличие вкуса. То есть продемонстрировать то, чего вы - как они полагают - ожидаете от хорошей жены. Быть может, на самом деле им глубоко плевать на размер вашего камзола и уж тем более расположение камина. Им всего лишь хочется, чтобы вы увидели в их лице потенциальных хозяек.
        Маркиз покрутил в руке опустевший бокал, держа его за тонкую ножку.
        - Может быть, вы и правы, - признал он затем. - Откровенно говоря, я никогда не задумывался об этом в таком ключе.
        - Взглянуть на ситуацию с позиции противоположной стороны вообще бывает полезно, - поучительно заметила я.
        Я уже собиралась предложить ему свои услуги в качестве крестной феи. Почему бы не найти человеку хорошую девушку? Но потом вдруг припомнила, при каких обстоятельствах познакомилась с ним сама, а также о том, кто и, собственно, зачем меня сюда привел… и решила временно попридержать свои профессиональные порывы.
        - Тем не менее в упомянутых мною обстоятельствах безразличие к тому, что именно я пью, делает вас почти идеальной женщиной, - с усмешкой заключил Дарьен.
        - О, это что! - рассмеялась я. - Мне еще и безразлично, как вы одеваетесь! Поверьте, после всех тех студенческих нарядов, которые мне довелось повидать, у вас нет ни малейшего шанса ни удивить меня, ни тем более шокировать. Даже если вы обреете голову налысо, а на шею наденете ожерелье из мышиных черепов.
        Я наконец-то почувствовала себя достаточно расслабленно и комфортно, чтобы вольготно устроиться на своем диванчике.
        - Ну, если вам еще и все равно, где стоит камин, то вы - просто идеальная женщина, - развел руками маркиз.
        Я задумалась.
        - Главное, чтобы он находился непосредственно под дымоходом, - вынесла свой вердикт я.
        - Вот видите, стало быть, небольшое условие все же есть, - рассмеялся он.
        - Нет в мире совершенства. - Я притворно вздохнула.
        В дверь постучались, и слуга, вошедший лишь после разрешения Дарьена, объявил:
        - Карета госпожи феи готова.
        Кажется, хозяин дома был не слишком доволен такой расторопностью своих подчиненных. Однако я поспешила соскочить с дивана. Как известно, дело не ждет, а мэрия вполне могла в скором времени закрыться до завтра. Да и злоупотреблять импровизированным гостеприимством не хотелось: хорошего понемножку. Общение оказалось вполне приятным, но на сегодня, пожалуй, достаточно.
        Маркиз проводил меня до кареты и даже помог подняться на ведущую внутрь ступеньку.
        - Кстати, удалось ли вам сегодня выспаться? - не без ехидства спросил он меня по пути.
        - Нет, - откровенно и ни капли не смущаясь ответила я.
        - Очень жаль, - посетовал Дарьей. - Надеюсь, завтра вы начинаете преподавать не столь рано?
        - Господин маркиз, - я повернулась к нему с лукавой улыбкой, - неужто вы собираетесь дать мне совет касательно того, в какое именно время мне следует вставать по утрам?
        Я особенно выделила интонацией слово «совет». Дарьей намек понял и, следует отдать ему должное, рассмеялся. По правде сказать, я бы на его месте выдала в ответ: «Что вы, что вы, я всего лишь собирался посоветовать вам вставать по утрам». Но - и тут я снова отдам маркизу должное - ничего подобного он не сказал.
        Все свои дела я привыкла доводить до конца, а дело принца и царевны законченным пока не считала. Да, судя по их присутствию на балу, первое знакомство прошло вполне удачно, но это еще, мягко говоря, не гарантия счастливого итога. Поэтому я договорилась с принцем о встрече, дабы выяснить дополнительные подробности и исходя из них решить, как действовать дальше. Встречу я назначила принцу, а не царевне, поскольку именно его считала своим подопечным. Все же это он пришел ко мне в дом с просьбой о помощи, не побоявшись гнева разбуженной феи.
        Вновь приглашать его к себе домой не хотелось: не такой уж у меня там порядок, да и вообще место не вполне подходящее для деловых встреч. Нередко в подобных случаях я беседовала с подопечными в своем университетском кабинете. Но побоялась, что у принца успела выработаться аллергическая реакция на заведение, в котором ему заглядывают в рот и разыскивают на копчике хвост. Заявляться в его дворец тоже не хотелось, так что в итоге мы договорились встретиться на нейтральной территории. А поскольку припозднившееся немного лето наконец-то вступило в свои права, я остановила свой выбор на природе.
        В итоге мы встретились недалеко от города. Место было вполне удачным. С одной стороны, так сказать, «в чистом поле» (хотя скорее на лугу), то есть ничего предосудительного или интимного. С другой - путников мало, подслушать беседу нереально, так что мы имели возможность поговорить спокойно. А заодно и по свежей зеленой траве походить не зазорно, чем я незамедлительно и занялась, первым делом разувшись.
        - Ну что, как прошло свидание с царевной? - спросила я у принца.
        Тот разуваться по моему примеру не стал, зато с удовольствием сел прямо на землю, наполовину утонув в высокой траве. Его конь, непривязанный, гулял поблизости и с удовольствием эту самую траву пощипывал.
        - В общем-то, неплохо, - ответил принц, задумчиво рассматривая покачивающийся на ветру колосок.
        - А точнее?
        Когда это необходимо, я умею быть весьма дотошной.
        Он медленно пожал плечами.
        - С ней приятно поговорить. Она умна, рационально мыслит, у нее хороший вкус. В общем, мы нашли общий язык. Брак без дурацких шутовских фокусов ее более чем устраивает, так что, по-видимому, все сложится как нельзя лучше.
        - Но о большой любви с первого взгляда речи не идет? - заключила я.
        - Не идет. - Принц ни на мгновение не усомнился в своем ответе. - Но, знаешь, я на брак по большой любви особо и не рассчитывал. Несмеяна, насколько я понимало, тоже. Так что тут все как раз нормально. У нас жизненные позиции похожи, неприязни мы друг у друга тоже не вызываем, так что, думаю, со временем брак может получиться вполне себе счастливым.
        - Может, - согласилась я.
        Не могу сказать, чтобы мне сильно нравилось такое развитие отношений у моих подопечных. Но, с другой стороны, принц прав: в королевских семьях своя специфика. Прав он и в другом: с имеющимися у них исходными данными счастливый брак действительно реален. Звучит неромантично, но принцип «стерпится - слюбится» никто не отменял. Вот только работает этот принцип отнюдь не для тех молодоженов, которые ненавидят друг друга или попросту не имеют друг с другом ничего общего. А именно в таких случаях, как у принца и царевны. Общих интересов достаточно, оба подходят к жизни рассудительно, минимальная взаимная симпатия есть. Года через три они могут оказаться более счастливой парой, чем те, что на сегодняшний день глядят друг на друга с обожанием.
        - Жалко ее, правда, - проговорил неожиданно принц. - Ну, из-за проклятия.
        Ага, стало быть, и об этом ему Несмеяна рассказала. Что ж, начало отношениям и впрямь положено неплохое.
        - Ваша встреча, стало быть, никак на колдовство не повлияла? - на всякий случай уточнила я.
        Хотя и так было понятно, что нет.
        - Не повлияла.
        Принц рассеянно наблюдал за пчелой, подлетевшей к ближайшему колокольчику. Цветок раскачивался на ветру, и потому насекомому никак не удавалось добраться до вожделенного нектара.
        - А тебе это мешает?
        Я, в отличие от принца, наблюдала не за природой, а за своим собеседником. И весьма внимательно, поскольку из мимики и жестов можно порой почерпнуть куда больше, чем из значения произнесенных слов. Даже столь неожиданный интерес к миру пчел - и тот много о чем свидетельствовал.
        - Мне - нет, - откликнулся принц. - Какая мне, в общем-то, разница, будет моя жена смеяться или нет. Но саму ее жалко. Ей ведь не все равно. Мне даже показалось, что зациклена она на этой теме больше, чем нужно. Впрочем, может, я и неправ. Так или иначе, я предложил ей разойтись, чтобы она смогла дождаться того, кто снимет заклятие. Она отказалась.
        - Отказалась? - Я склонила голову набок.
        Принц кивнул. За пчелой он уже не следил, но взгляд по-прежнему был отсутствующий.
        - Отказалась, - неспешно повторил он. - Говорит, что ждать такого человека ей уже надоело. Да и не дождется, скорее всего, темперамент, мол, не тот. В общем, мы договорились еще три раза встретиться, прежде чем официально объявить о решении вступить в брак. Пообщаемся, немного приглядимся друг к другу. Если увидим, что все идет хорошо, отметим помолвку.
        - Ну что ж, во всем есть свои плюсы, - оптимистично заявила я. - Зато, если твоя жена однажды засмеется, ты будешь точно знать, что тебе наставили рога.
        - Ага, и тогда у меня появятся шансы реабилитироваться в глазах твоих студенток, - поддержал мой оптимистичный настрой принц.
        - Зря ты на них обижаешься. - Я уклонилась от летевшей прямо на меня мошки и помахала перед лицом рукой, чтобы она не вздумала возвращаться. - На самом деле ты им понравился.
        - Я заметил, - расхохотался принц.
        - Да нет, правда, - настаивала я. - Просто… ну… такие они, девчонки. К ним надо привыкнуть.
        - Что-то подсказывает, что я без этого обойдусь, - продолжал веселиться он.
        Понимая, что разговор о делах завершен, я легла на траву и устремила взгляд в небо, по которому неспешно плыли редкие, но очень объемные облака. Очертания одного из них немного напомнили крылья, и это заставило меня захихикать.
        - О чем вспомнила? - полюбопытствовал принц.
        Сам он ложиться, как я, не стал, но откинулся назад и повернулся набок, опираясь на один локоть.
        - Ко мне крестная фея приходила, - призналась я.
        - Зачем? - не понял принц.
        Не иначе, решил, что для светской болтовни или для обмена опытом.
        - Замуж меня выдать решила, - со смешком сообщила я.
        Принц приподнялся повыше и в течение нескольких секунд вглядывался в мое лицо, хмуря брови. А потом громко расхохотался. Я последовала его примеру, тем более что предпосылки к такой реакции на собственные воспоминания у меня были и прежде.
        - Что, фея к фее? - уточнил принц, отсмеявшись.
        - Ага. Я в зеркало смотрю, а фей - две! Смотрю - и сама не знаю: то ли у меня раздвоение личности, то ли белая горячка!
        - Что-то мне подсказывает, что белой горячки от кофе с коньяком не бывает, - возразил он. - Так что остается раздвоение личности. Вряд ли ты пьешь алкоголь литрами.
        - Давненько не пивала, - призналась я. - Такое только на шабашах с ведьмами хорошо идет, но я с ними сто лет не сидела по-человечески…
        - А сейчас что же, времени не хватает?
        - И времени, - подтвердила я. - Да и потом… Стоит подумать о том, как назавтра голова болеть будет, и пить не хочется. Вот годы уже не те.
        - Да ладно, сколько тебе там? - фыркнул принц. - Лет семьдесят?
        - Пятьдесят! - поправила я, гордо подбоченившись.
        Вообще-то пятьдесят два, но кому нужны такие точности? Мы же не в бухгалтерии, право слово!
        - Пф! - вынес свой вердикт принц. - Тогда вообще о чем говорить? Пятьдесят лет для феи - это же, если перевести на человеческие мерки, небось, не больше тридцати!
        - Больше - не больше, но уже не девочка, - припомнила я недавний разговор с Дарьеном.
        - И что с того? Самый золотой возраст! - стоял на своем мой нынешний собеседник. - Характер сложившийся, обучение закончилось, хвостов у принцев уже не ищешь, зато вся жизнь впереди.
        - И ничего уже не хочется, - хмыкнула я.
        - А что ж тогда фея приходила?
        - А у нее свои взгляды на жизнь, - пожала плечами я. - Решила выдать меня замуж и пинком отправила на бал, чтобы познакомить с женихом.
        - Ах, вот оно что! - воскликнул принц и удовлетворенно кивнул, будто у него в уме наконец сложились детали головоломки. - Поэтому ты была на том балу?
        - Ну да. - Я болезненно поморщилась. - Разряженная, как чучело.
        - Вовсе нет.
        - Только не надо щадить мои чувства! - отмахнулась я. - Я, знаешь ли, не первый год живу на этом свете и от подобных вещей не сильно страдаю. А то белое нечто, в которое меня нарядила «добрая» крестная, за нормальный наряд никак не сойдет.
        - Наряд как наряд. - Принц, судя по выражению его лица, не понимал сути моих претензий. - Не только белый, кстати. Там вроде бы еще что-то розовое было.
        - Тем хуже, - желчно выдохнула я. - Самое оно для университетского преподавателя.
        Я поежилась, будто от холода, хотя подлинная причина заключалась в воспоминании о платье.
        - Ах, вот в чем дело! - щелкнул пальцами принц. - Теперь понятно. Ты смотришь на этот наряд в другом ключе. Конечно, для профессора, читающего лекцию, он не подходит. Но для незамужней-то женщины на балу - в самый раз.
        - А для незамужнего профессора на балу? - решила уточнить я.
        - Сложный вопрос! - рассмеялся он в ответ. - Но мы отвлеклись. Так что за жених? Это тот, с которым ты танцевала?
        - Ну да. Маркиз Дарьей Корр, - сообщила я, будто твердила на экзамене зазубренный текст.
        - Я с ним не знаком, - сказал принц, задумчиво разглядывая проплывавшее мимо облако. - И как он тебе?
        Я пожала плечами. Сказать по правде, более точного ответа у меня не было, но, понятное дело, вопрос предполагал дополнительные подробности.
        - Вроде бы неплох. Зрелый мужчина, неглупый, прямой - правда, иногда сверх меры, но для меня это, в общем, ближе к плюсу, чем к минусу. Сама не без этого. Общий язык мы вроде бы нашли, да и совместимость у нас высокая - восемьдесят три процента. Это очень хороший показатель.
        - И все? - выжидательно спросил принц.
        Я приподняла брови в знак непонимания. Какого дополнения он ожидает?
        - Стало быть, о любви с первого взгляда речи не идет? - уточнил принц.
        - Какая любовь с первого взгляда у феи моего возраста, уже повидавшей жизнь? - призвала его к логике я. - Просто нормальный человек, которого я, кажется, могу уважать, который не вызывает во мне отрицательных эмоций и с которым мы во многом похоже мыслим. Это, знаешь ли, совсем не мало.
        - Не мало, - задумчиво подтвердил принц, вертя в руке сорванную травинку. - А ты информацию про него собрала?
        - Какую такую информацию? - удивилась я.
        - То есть как «какую»? - Принц, похоже, удивился еще сильнее. - Биографию, послужной список, если имеется. Где жил, чем занимался, какие имеет склонности, нет ли дурных привычек, был ли замечен в нечистоплотных интригах, преступлениях, государственных переворотах, да мало ли? Может, он убийца, конокрад или сексуальный маньяк!
        - Вот спасибо тебе большое! - Подозрительность принца чрезвычайно меня повеселила. - Ты хочешь сказать, что у меня может быть восемьдесят процентов совместимости с сексуальным маньяком?
        Принца такая постановка вопроса не смутила ни капельки.
        - Почему бы и нет? - невозмутимо ответил он. - На эти самые восемьдесят процентов он может быть обаятельным молодым человеком, который обожает кошек и читает сентиментальные романы.
        - Вот как раз если бы он читал сентиментальные романы, у нас никак не могло бы возникнуть такой высокой совместимости, - съязвила я.
        Но принц, похоже, не был настроен иронизировать.
        - Значит, так, - заявил он, поняв, по-видимому, как все запущено, и решив взять инициативу в собственные руки. - Я сам займусь проверкой. Соберу всю нужную информацию на этого Корра и дам тебе знать. А ты до тех пор слишком сильно ему не доверяй. Ну, я не говорю совсем уж от него прятаться, - добавил он, видя мой скептический взгляд. - Просто веди себя поосторожней. Не давай обещаний, не встречайся с ним в уединенных местах и ни в коем случае ничего не подписывай.
        Не могу сказать, чтобы теории принца произвели на меня большое впечатление. Сама я его подозрительности не разделяла. Но принципиальных возражений не имела, так что спорить не стала. Мы сошлись на том, что снова встретимся через несколько дней. Тогда принц расскажет мне, как продвигаются их матримониальные планы с царевной, а заодно просветит касательно результатов предпринятого по собственной инициативе расследования.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        пристраивай чужих девиц -
        а ведь самой бы пригодился
        сей принц!
        На следующей неделе мы дважды встречались с Дарьеном, теперь уже не «случайно». Говоря точнее, без помощи моей крестной феи. Разговаривали, гуляли по парку, сходили в ресторан. Итогом этих встреч стало сделанное мне маркизом предложение. Немного поспешно, однако, учитывая наш недавний разговор, не могу сказать, чтобы я была прямо уж шокирована подобным поворотом. Памятуя о нашей договоренности с принцем, окончательного ответа не дала, пообещала подумать, однако же намекнула, что ответ, по всей видимости, будет положительным.
        А в скором времени произошло еще одно значимое событие. Пожалуй, существенно более значимое, нежели какое-то там предложение руки и сердца. Я снова начала летать. Никак не ожидала, что такое опять со мной случится. Я была полностью убеждена в том, что способность подниматься в воздух навсегда осталась в юности. Но крылья оказались совершенно иного мнения на этот счет, и однажды, пребывая в чрезвычайно хорошем настроении, я сама не заметила, как оторвалась от земли. А когда заметила, безумно удивилась. А после того как первая волна удивления отступила, безумно обрадовалась. Я могу летать!
        Я сделала круг над лугом, по которому в тот момент гуляла, не поднимаясь слишком высоко. Затем рискнула взлететь повыше и совершила еще один, маленький, круг. Затем решилась опуститься на землю. Это было самое страшное: вдруг подняться повторно уже не выйдет? Но нет, я снова взлетела, на этот раз запланированно, и снова все получилось. Конечно же, в тот день я была вне себя от восторга.
        Вот и задумала я на радостях не ограничиваться, как обычно, простеньким обедом, а приготовить что-нибудь посущественнее. Например, рагу. Мясо, картошка, овощи и всяческие специи.
        Взялась за дело серьезно. Подготовила продукты, отыскала нож покрупнее и поострее, большую-пребольшую кастрюлю и приступила к процессу. Но как следует сосредоточиться на «правильном женском занятии» - приготовлении пищи - мне не дали. Постучали в дверь.
        Вытерев руки о кухонное полотенце и поправив выбившуюся из хвостика прядку волос, я пошла открывать. Возникло ощущение дежавю: на пороге стоял принц.
        - Заходи, - первым делом пригласила я. И только потом спросила: - Что-нибудь случилось?
        С Несмеяной они поссорились, что ли? Или совет какой срочно понадобился?
        - Нет, все хорошо, - развеял мои сомнения он. - Просто хотел кое о чем поговорить.
        - Ну хорошо, - улыбнулась я, немного успокоившись. - Тогда проходи на кухню. Ты уж прости, что я тебя каждый раз там принимаю, - повинилась я по дороге. - Как-то так выходит. У меня вообще дом не вполне приспособлен к приему гостей, а тут я еще готовку затеяла.
        Принц выставил руки ладонями вперед, сопроводив этот жест укоризненным взглядом. Дескать, ему совершенно все равно, в каком именно помещении я стану его принимать, и извиняться тут не за что.
        - Рассказывай! - предложила я, усаживая гостя на стул и возвращаясь к досочке, на которой нарезала ингредиенты будущего рагу.
        - В общем, так, проверил я этого твоего Корра.
        Это заявление, произнесенное серьезным деловым тоном, малость сбило меня с толку. До того момента я пребывала в полной уверенности, что принц пришел поговорить о своих собственных делах. Говоря точнее, о своих отношениях с Несмеяной либо каких-то технических трудностях, связанных с их будущим браком.
        - И что? - спросила я, еще не окончательно сориентировавшись.
        - Все в порядке, - сообщил принц. - Ни в чем по-настоящему компрометирующем Дарьен Корр замечен не был. Святошей, конечно, не жил, но это не преступление. Как ты и упоминала, прямолинеен, что привело к некоторым обидам, но ничего серьезного. Да и вообще, сама понимаешь, на маркизов (да еще и без пяти минут герцогов) подолгу не обижаются. А так, в остальном, вроде бы отличный парень. Можешь брать.
        Я усмехнулась.
        - Вообще-то он мне предложение сделал.
        - А ты что?
        - А я пока вроде как думаю. А у вас что с Несмеяной?
        - Встретились несколько раз. По логике вещей, до помолвки уже недалеко.
        - Поздравляю.
        - Взаимно.
        Нарезанный кубиками картофель отправился в кастрюлю, и наступила очередь мяса.
        - Хочешь рагу? - спросила я у принца.
        - С удовольствием, - воодушевленно ответил тот.
        - Отлично. Только тебе придется подождать часа полтора.
        Я взяла нож покрупнее и приступила к нарезке мяса.
        - Когда мне будет грозить голодная смерть, к тебе я не обращусь, - со смешком заключил принц.
        - Зато это будет вкусно, - заступилась сама за себя я. - Наверное.
        И я с остервенением принялась распиливать мясо, которое ни резаться, ни пилиться, ни вообще разделяться каким бы то ни было образом на части почему-то не желало. Вскоре первая победа оказалась за мной, но это оказалось только началом.
        - Помощь не предлагаю, поскольку в кулинарии не понимаю ровным счетом ничего, - заявил принц, вольготно рассевшись на кухонном стуле.
        Мне стоило большого труда удержаться от замечания о том, что сама я понимаю в оной не намного больше.
        Мясо с трудом, но поддавалось, однако мой благородный кулинарный порыв вновь был бесцеремонно прерван стуком в дверь.
        Раздраженно рыкнув, я пошла открывать. На пороге стоял мальчишка лет двенадцати, в помятых штанишках, рубахе, рукава которой были закатаны из-за жаркой погоды, и почему-то страшно запуганный.
        - З-здравствуйте, - заикаясь, произнес он. - А я добрую фею ищу.
        - Я это, - отозвалась я вновь с ощущением дежавю. - Что нужно?
        - А… - Мальчик сглотнул, опуская взгляд, и спросил: - А это точно вы?
        Да что его так напугало? Я тоже опустила глаза на собственную руку, в которой держала большой острый нож, только что использованный для резки мяса, и на свою юбку, забрызганную красными пятнами.
        - Я добрая фея, я, - заверила я ребенка. - Ну подумаешь, с окровавленным ножом! С кем не бывает. Каждый творит добро по-своему.
        Последним предложением я как бы хотела уточнить, что приготовить рагу, дабы накормить друзей, - это тоже своего рода добро. Но мальчик, кажется, понял меня совершенно иначе.
        - В-вам сообщение из университета, - взволнованно и стараясь держаться от меня на приличном расстоянии сказал он. - Госпожа Мелюзина просила передать, что вас ректор срочно вызывает.
        - Ну вот. Сделала рагу, называется, - тяжело вздохнула я.
        - Можно я пойду? - спросил посыльный, нервно переминаясь с ноги на ногу.
        - Можно.
        Закрыв дверь, я развернулась и поплелась на кухню.
        - Я все слышал, - сразу же сказал принц.
        - Рагу отменяется, - подытожила я.
        - Да ладно. Я уже догадался. Часто такое бывает, чтобы тебя срочно вызывали?
        - Очень редко, - мотнула головой я, выхватывая из шкафа чистое полотенце. - Даже не припомню, когда в последний раз.
        - Может быть, тебя подвезти?
        - Да нет, у меня своя карета.
        Очень надеюсь, что уж на этот-то раз никаких сюрпризов от крестной не будет.
        - Хорошо. Тогда удачи!
        Распрощавшись с принцем, я поднялась на второй этаж. Быстренько приняла душ и переоделась, после чего поспешила в университет.
        Подъехать непосредственно к зданию университета было нельзя. Кареты приходилось оставлять у ограды, а дальше идти пешком через небольшую парковую аллею и следовавший за ней двор. Вот тут-то я и повстречала Мелюзину. Она сидела на скамейке и явно внимательно следила за дорогой, поскольку вскочила на ноги, стоило мне появиться в поле ее зрения.
        - Элрана, вот и ты! - облегченно воскликнула она. - Наконец-то!
        - Что случилось? - обеспокоенно спросила я, не сбавляя шаг и рассчитывая, что коллега присоединится ко мне. - Ореол Гулливерович ждет?
        - Уже нет.
        Мелюзина схватила меня за руку и потянула к себе, заставив остановиться и обернуться.
        - Он пообещал ближайшие сутки не вмешиваться и предоставить это дело нам. Но, если мы не справимся, вот тогда мало не покажется никому.
        - Так о каком деле-то идет речь?
        Я совсем разнервничалась от таинственности и недомолвок. По мне, лучше сказать все сразу в лицо, какой бы сильной ни была неприятность. Все лучше, чем ходить вокруг да около в стремлении не шокировать слушателя сразу, пытаясь морально подготовить, и доводить беднягу такой заботой до инфаркта.
        - Ты на карете? - спросила Мелюзина вместо того, чтобы поделиться хоть толикой информации.
        - Да.
        - Тогда едем!
        Снова схватив меня за руку, фея устремилась к университетской ограде.
        - Куда?
        Возражать я, невзирая на собственное неведение, не стала и побежала вместе с ней.
        - В тюрьму! - крикнула на ходу коллега.
        Я судорожно сглотнула, но скорости не убавила.
        - Зачем мы туда торопимся? - Запрыгнув в карету, я все-таки позволила себе проявить любопытство.
        Кучер, прежде любезно распахнувший нам дверь, теперь плотно ее закрыл и, получив указания, вскочил на козлы.
        - Слушай. - Мелюзина судорожно вздохнула и опустила руки на колени, готовясь давать объяснения. - Наших девочек арестовали.
        - Кого именно? - мгновенно напряглась я.
        Мелюзина посмотрела на меня с сочувствием.
        - Весь твой курс.
        - Что?! - Я взвыла так, что кучер даже замедлил скорость, засомневавшись, не являлся ли мой возглас попыткой призвать его остановиться. Но, не услышав повторных призывов, продолжил путь. - Всю группу?
        Теперь я говорила чуть тише, но градус моего удивления и возмущения это не понизило.
        - Всю, - горестно подтвердила Мелюзина.
        - За что?
        - За колдовство в неположенном месте и нарушение общественного порядка.
        - Колдовство в неположенном месте? - У меня вытянулось лицо. - Что за чушь?!
        Мелюзина вздохнула. И то, как она это сделала, мне не понравилось. Чувствовалось, что она, хоть и разделяет мои чувства, видит в обвинении зерно истины, о каковом мне пока известно не было.
        - Вообще-то в уставе существует такой пункт, - просветила меня она. - Я проверила. К этой формулировке почти никогда не прибегают, но в данном конкретном случае… Видишь ли, там были причины.
        - Где все это происходило?
        Я решила взять быка за рога и разобраться в произошедшем путем наводящих вопросов.
        - В центральном парке.
        - Они там колдовали?
        Даже если так, я все еще не видела в этом большого греха. Было очевидно, что дело не в самом факте, а в подробностях.
        - Да. Хотели попробовать потушить пожар при помощи воды из фонтана. Знаешь, того, со скульптурой мальчика, играющего на лютне?
        - Знаю, конечно, - нетерпеливо кивнула я. Этот фонтан в городе знали решительно все. Большинство жителей, договаривающихся о встрече в центре, выбирали именно его в качестве ориентира. - Ну, и в чем проблема?
        Даже если у девочек не получилось перенести воду из бассейна на достаточное расстояние, все равно же они пытались потушить огонь, а это дело благое! Не наказывать же за неудачную попытку?
        - Постой! - вдруг сообразила я. - А что, в центральном парке был пожар?!
        - До тех пор не было, - поглядев на меня исподлобья, ответила Мелюзина.
        - То есть как?
        - То есть они сначала подожгли одну из скамеек, а потом стали переносить туда воду из фонтана, чтобы посмотреть, получится потушить пожар или нет.
        Я схватилась рукой за голову.
        - И как, потушили хотя бы?
        Мой голос прозвучал слабо-слабо, будто даже я слышала его откуда-то издалека.
        - Н-не совсем.
        Сочувствия во взгляде Мелюзины стало еще больше.
        - Там скамья и еще несколько деревьев сгорело. Но дело не только в этом.
        - А в чем еще? - Я подняла на фею страдальческий взгляд.
        - Они, когда переносили воду по воздуху, не совсем правильно произвели расчеты и до источника возгорания не донесли. Вода пролилась несколько раньше… Как раз на голову супруги мэра, которая отдыхала на другой скамейке, ближе к фонтану. И не только на голову. В общем, она промокла насквозь.
        Теперь я схватилась за голову обеими руками.
        - И что теперь?
        Наверняка из-за прикрывающих рот ладоней голос звучал приглушенно, но Мелюзина все услышала.
        - Теперь они сидят в тюрьме, в камере предварительного заключения. Когда слушание дела - пока неясно, может быть, через неделю или две. Поскольку затронута честь университета, ректор рвет и мечет. И требует в срочном порядке решить проблему. А поскольку группу курируешь ты, - взгляд Мелюзины стал виноватым, - он именно тебе поручил эту задачу. Дает ровно сутки.
        Я закатила глаза и сжала в кулаки уже отведенные от лица руки.
        - Сутки. Курирую, - повторила я разозлившись. И, возведя глаза к потолку кареты, зловеще расхохоталась, вполне себе по-ведьмински. После чего сердито воскликнула: - Вот именно, что курирую! Преподаю! Обучаю профессии! А не воспитываю, не кормлю из бутылочки, не перевожу через дорогу за ручку. У нас университет или детский сад? Я где вообще работаю? Потому что если детский сад, так я увольняюсь! Я бы и в школе даже месяца не выдержала!
        От избытка эмоций я отчаянно жестикулировала и иногда задыхалась, вынужденная сделать короткую паузу, дабы набрать в легкие воздуха. Мелюзина слушала с сочувствием и пониманием, но на всякий случай вжалась в противоположную от меня стенку кареты. А то мало ли чего от доброй феи можно ожидать, когда она по-настоящему разозлится. Ведьмы - те хотя бы предсказуемы. А вот мы способны на любой сюрприз. Взять хотя бы моих девчонок. Поймаю - самолично выпорю! Только вот не знаю чем. Ремень не ношу. На метле не летаю: опять-таки не ведьма. О, веник одолжу в ближайшей бане! Вот!
        - Нет, ты объясни, у нас университет или институт благородных девиц? - продолжала я напирать на ни в чем не повинную Мелюзину. - В чем наша работа заключается? И потом, лично я исхожу из того, что студентки - взрослые люди. Пусть молодые, пусть неопытные, но - взрослые. И вести себя будут соответственно! А вот ты мне скажи: может взрослый человек специально устроить пожар, чтобы попытаться затем его потушить? Да еще в центральном королевском парке? Да еще в присутствии жены мэра?
        - Они могли не знать ее в лицо, - совершила слабую (да что там, изначально провальную) попытку заступничества коллега.
        - Лицо могли и не узнать, - подтвердила я. - А вот жо… заднюю часть тела ни с кем не спутаешь!
        Мелюзина согласно хмыкнула. Габариты супруги нашего мэра и вправду были весьма внушительные, так что, садясь на скамейку, эта дама растекалась по оной, занимая тем местом, на которое садится, чуть ли не всю ее площадь.
        - Нет, это просто невозможно, - причитала, уже позабыв про супругу мэра, я. - Ко всем моим делам - нормальным, подчеркну, делам! - только этого не хватает! Бегать по тюрьмам и вытаскивать оттуда малолетних преступниц! Вот почему так происходит, а? - уставилась я на Мелюзину умоляющим взором. Будто сейчас она раскроет мне великую истину, которая разом расставит все по своим местам. - Работаешь с ними, работаешь, учишь. Стараешься сеять разумное, доброе, вечное. А выходит что?
        - Я думаю, как раз разумное, доброе, вечное и выходит, - задумчиво подбодрила меня Мелюзина. И столь же задумчиво добавила: - Только не из того места.
        - Может, пусть сами теперь разбираются, а? - в сердцах спросила я.
        Хотя выполнять угрозу, конечно, не собиралась и даже не думала давать кучеру сигнал останавливаться или разворачивать карету.
        - Ну ведь правда! Я лектор, а не мамка и не нянька! - продолжала бушевать я.
        - Да ты что! - испуганно всплеснула руками Мелюзина и даже схватила меня за руку в качестве морального давления. - Они же, в сущности, совсем еще дети! Не смогут сами о себе позаботиться! Ты подумай, каково им приходится уже сейчас! Их ведь посадили в общую камеру, вместе с заядлыми преступниками - ворами, насильниками, убийцами! Страшно представить, что может произойти!
        Судя по бледному лицу феи, ей действительно было страшно за девочек. Я скептически покачала головой: все-таки цинизма коллеге определенно не хватает.
        - Ничего с нашими девочками не сделают, - заверила я. - Да одна только Моргана любого, кто к ним приблизится, превратит в живописную композицию «насильник в разрезе». Причем не ради соблюдения собственной чести или чести подруг. А просто из научного интереса.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        вот ждет рагу прекрасный принц,
        а вот ты из тюрьмы спасаешь
        девиц
        Карета подкатила к участковому дворику, и мы с Мелюзиной, волнуясь и тревожно оглядываясь, выбрались наружу.
        - Нет, Фритта - это я еще понимаю, - продолжала бурчать я, пока мы шагали за стражем к месту временного заключения наших учениц. - У нее потенциал хороший, но непосредственность хлещет через край. Моргана - тоже понятно, у нее наклонности… не совсем здоровые. Но Майя! Ты можешь это понять? А Дейве?!
        - Ты же знаешь: отдельная личность - это одно, а толпа - совсем другое. - Мелюзина пыталась хоть немного меня успокоить, но получалось плохо: она и сама заметно нервничала, что плохо сказывалось на попытке. - Когда они все вместе, разум немного… отключается, уступает место коллективной… - она щелкнула пальцами, подбирая слово, - …экспрессивности.
        - Коллективному идиотизму, - отрезала я, заворачивая следом за стражником за угол.
        Последний, надо сказать, обходился с нами чрезвычайно вежливо и к разговору прислушивался с видимым сочувствием. Во всяком случае, такое складывалось впечатление в те моменты, когда мы видели не только его спину. Быть может, он вообще отзывчивый по складу характера (и не говорите, будто такого при его профессии быть не может: порой люди прибывают на занимаемое ими место самыми странными дорогами), но, скорее всего, просто уважительно отнесся ко взрослым феям, еще и преподающим в университете.
        - Вот, прошу вас, - произнес он, отступая в сторону, чтобы явить пред наши очи освещаемую несколькими факелами камеру. - Я сейчас схожу за начальником участка, как вы и просили.
        Я была не вполне уверена, что начальник участка соизволит явиться к нам по первому зову, но надежда все-таки была: как-никак, мы действительно не последние люди в городе. То есть не люди, конечно, но в этом-то все и дело.
        Позабыв про стражника, мы с Мелюзиной синхронно сделали шаг вперед, вглядываясь в подрагивающий тенями полумрак камеры. Она была огромной, должно быть, единственной на весь участок, с небольшим отделенным своеобразной стенкой-ширмой уголком, по-видимому, выполнявшим функцию туалета. Народу в камере было много. Мы очень быстро разглядели девочек, и не только их. Здесь действительно сидели (как в прямом, так и в переносном смысле) преступники всех мастей. Женщины, несомненно, легкого поведения, мужчины, внешний вид которых можно было приравнять к выведенной на лбу надписи «СУТЕНЕР», здоровенные громилы, а также спокойные, невзрачные на вид люди, изящные и ловкие пальцы которых выдавали в них либо пианистов, либо карманников.
        В первую секунду Мелюзина охнула, повторно разволновавшись за наших девочек. Я же ухмыльнулась и, покачав головой, потянула ее за рукав, предлагая постоять у стены, где нас непросто было заметить, и понаблюдать со стороны.
        А понаблюдать действительно было за чем. Чуть в глубине, на неровной каменной скамье, сидела Фритта и какой-то здоровый бугай раза в два ее крупнее. Возле каждого из них, с его стороны скамьи, стояло по четыре не слишком чистых опустошенных стакана. Еще по одному стакану они держали в руках, и там поблескивало какое-то мутноватое пойло, даже внешний вид которого заставил меня поморщиться. Мелюзина с интересом вытянула шею. Она была не одинока: вокруг нашей «парочки» собралось около четверти заключенных, и все с азартом следили за разворачивающимся действом.
        Резко выдохнув, Фритта поднесла стакан ко рту и принялась пить. Ее соперник поступил так же. Но пил он очень медленно, а к середине стакана все-таки сдался, сгорбился, опуская руки и, морщась, выдохнул:
        - Всё!
        Фритта же, никак не реагируя на сей факт, не прерываясь, продолжила процесс поглощения пойла. Количество жидкости в ее стакане стремительно уменьшалось. Наконец девушка оторвалась от стакана и, перевернув его вверх дном, с торжествующим видом потрясла, демонстрируя таким образом, что внутри действительно ничего не осталось.
        Сокамерники зааплодировали, кто-то принялся обмениваться мелкими - и не очень - монетами.
        - Приступай! - громко потребовала Фритта, обращаясь к побежденному бугаю. Тот опустился на пол и отжался.
        - Один! - хором прокричали Майя и Моргана.
        Здоровяк застыл на вытянутых руках с несчастным видом, но девушки были неумолимы. Стало быть, одним отжиманием проигрыш не ограничивался. Я заволновалась, как бы все выпитое не оказалось в самое ближайшее время на полу камеры.
        - Сам виноват, - без всякой жалости, даже, я бы сказала, с ликованием шепнула мне Мелюзина. - Надо быть круглым идиотом, чтобы соревноваться, кто больше выпьет, со студентами!
        Переведя взгляд, я обнаружила левее и ближе к решетчатой двери камеры еще одного отжимающегося мужчину. Стоявшая неподалеку Тинкер лениво наблюдала за его стараниями, беззвучно ведя счет.
        - А этот в чем провинился? - тихонько спросила я у заключенного, который оказался ближе всего к нам.
        - В фантики проиграл, - так грустно, будто речь шла о нем самом, констатировал тот.
        - Сам виноват, - в очередной раз объявила Мелюзина. - Послушай, а может, и правда оставим их здесь? В воспитательных целях. Чтобы немного повысить моральный облик городской преступности?
        Я наградила ее весьма укоризненным взглядом.
        - Сама-то понимаешь, что говоришь? Разве наши девочки могут научить их чему-то хорошему?
        Тут среди общего гомона до нас долетел голос Динь.
        - Место рождения? Возраст? Род занятий? Каких женщин предпочитаете: блондинок, брюнеток, шатенок или, может быть, рыженьких?
        Молодой тщедушный мужчина покорно отвечал на вопросы, время от времени затравленно озираясь по сторонам.
        Так, все понятно. И этот тоже во что-то проиграл, вот только ему досталось посильнее, чем прочим, отделавшимся отжиманиями. По-видимому, в качестве своего выигрыша Динь затребовала право устроить судьбу бедолаги, то бишь сделать его своим первым клиентом - или подопытным кроликом. Что ж, хотя бы в этом вопросе я могла горе-игроку помочь.
        - Студентка Динь, надеюсь, вы помните, что женить крестников феям разрешается только после благополучной сдачи экзаменов четвертого курса? - громко обратилась к девушке я. - А вы сейчас только на втором.
        Феи тут же рванули с мест, прильнули к решетке и загомонили в один голос. «Недожених» с облегчением сполз по стенке, а «спортсмены» перестали отжиматься.
        А тут как раз подоспел и начальник участка. Сравнительно молодой мужчина (немного за тридцать), вид он имел довольно надменный, но с нами общался вежливо. Его сопровождал стражник, но не тот, что проводил нас до камеры. Возможно, личный помощник.
        - Добрый день, госпожи феи. - Начальник вежливо кивнул, важно заложив руки за спину. - Колин Таймс, глава южного участка жандармерии. Чем могу вам помочь?
        - Видите ли, господин Таймс. - Будучи непосредственным куратором девушек, я взяла разговор с тюремным начальством на себя, а Мелюзина застыла рядом олицетворением моральной поддержки. - Мы бы хотели попросить за молодых фей, студенток, которых сегодня утром привезли сюда из городского парка. Нельзя ли их отпустить? Я готова лично за них поручиться и подписать все необходимые в подобных случаях бумаги.
        Начальник нахмурился и сокрушенно покачал головой.
        - Видите ли, госпожа фея, при всем моем безграничном уважении к вам, это немного трудно сделать. Заключенные нарушили слишком много законов. Нарушение общественного порядка, поджог, покушение на убийство…
        - Какое еще убийство?! - возмущенно выдохнули мы с Мелюзиной с интервалом в полсекунды.
        - Госпожи супруги мэра, - почти интимно понизив голос, объяснил начальник. - Ее чуть было не утопили.
        - В воде из фонтана? - фыркнула Мелюзина. - Не смешите меня!
        Таймс неодобрительно покачал головой. Взгляд его стал строгим.
        - Госпожа супруга мэра могла захлебнуться. Кроме того, ей был нанесен моральный ущерб. Боюсь, что… - он многозначительно вздохнул, - …эту проблему так легко не решить.
        - Хорошо, а тяжело ее решить можно? - утомленно поинтересовалась я, не настроенная на продолжительные игры.
        - Господин мэр, конечно, будет недоволен, - протянул Таймс, глядя куда-то в сторону, словно высматривал там вышеупомянутого мэра. - Но можно попытаться как минимум выпустить девушек под залог.
        - Хорошо, давайте под залог, - махнула рукой я, игнорируя возмущенные взгляды кое-кого из студенток. Раньше надо было головой думать, а теперь поздно бороться за неподкупность и справедливость. - Сколько?
        - Тысячу золотых, - ответило начальство, на сей раз глядя в потолок. Мэра там не было точно, но, может быть, Таймс спрашивал таким образом благословения кого-то из прежних мэров?
        - Сколько? - переспросила я, всем своим видом показывая, что явно чего-то не расслышала.
        - Одну тысячу золотых, - невозмутимо повторил Таймс.
        - Таких залогов не бывает, - отрезала я.
        - Ну почему? - Он эдак непосредственно, почти по-детски поковырял сапогом пол, местами усыпанный вылетевшей из камеры соломой. - Мы ведь с вами говорим не об одной заключенной, а о семи. Поэтому на каждую получается не так уж и много. К тому же, повторюсь, господин мэр в любом случае останется крайне недоволен.
        Я глубоко втянула носом воздух и медленно, со смаком выдохнула, дабы не сообщить всем присутствующим в чрезвычайно неблагородной манере, где именно я видала недовольство мэра, моральный ущерб его супруги, инфантильность не в меру активных студенток, а также необходимость заниматься проблемами такого рода вместо своей нормальной работы.
        Так или иначе, о внесении назначенного залога речи идти не могло. У меня таких денег нет, а ожидать, что ректор расщедрится и выделит подобную сумму из университетского бюджета, и вовсе смешно.
        - При таких запросах у нас с вами действительно мало шансов договориться, но к удовольствию господина мэра это вряд ли приведет, - сердито выдала я.
        Мелюзина дернула меня за рукав, сочтя мой ответ излишне резким. А я ведь еще старательно сдерживалась!
        - Вообще-то, - Таймс понизил голос и, взяв меня за руку, предложил отойти немного в сторону, - существует еще один вариант. Просто из чувства глубокого уважения к вашей профессии и к вам лично хотелось бы найти какое-то приемлемое для всех решение, - принялся объяснять он совершенно деловым тоном.
        - Какое же решение вы хотите предложить? - полюбопытствовала я, уже практически уверенная, что оное мне не понравится.
        - Вы могли бы устроить мне брак с девушкой благородных кровей? - осведомился начальник участка, по-настоящему впечатлив меня своей наглостью. - Хорошо бы с принцессой, но понимаю, что это может оказаться сложно. Поэтому титулованная дворянка рангом пониже тоже подойдет.
        Я сказала, что его наглость меня впечатлила? Нет, то была ерунда. Вот теперь я смотрела на Таймса с открытым ртом, испытывая чувство, довольно-таки близкое к восхищению.
        Как вскоре выяснилось, слова начальника изумили не только меня, однако у другого удивившегося были на то иные причины.
        - А ваша супруга как же? - озадаченно хлопая глазами, спросил помощник.
        Раздавшиеся со стороны камеры смешки свидетельствовали о том, что маневр начальства по отведению меня в сторонку весомых результатов не принес.
        - Ах, у вас, значит, супруга имеется? - сладко улыбнувшись, поинтересовалась я.
        - Ну да, и детишек двое, - ответил за начальство недоумевающий по-прежнему помощник.
        - Помолчать не мог? - сквозь зубы процедил Таймс. - Это не имеет значения, - бросил он уже мне. - С женой я как-нибудь разберусь. В конце концов, никто еще не отменял разводы.
        - А скажите, пожалуйста, - я взяла Таймса за локоть и слегка развернула, заставляя его на время забыть об оплошавшем подчиненном, - вы только женой новой собираетесь обзавестись или детей тоже смените для полноты картины? Чтобы опять-таки двое, но только с дворянской кровью?
        Глаза начальника немного сощурились, а линия губ стала жесткой, выдавая охватившую его злость.
        - Я именно ради детей все это и делаю, - использовал он самую распространенную отмазку всех времен и народов. - И нынешняя моя жена будет этому только рада. Так что, устроите вы мне дворянку или нет?
        - Столбовую? - ехидно поинтересовалась я. И, пока Таймс напрягал мозг в попытке понять, о чем идет речь, задала наводящий вопрос: - А владычицу морскую вам не надо?
        Хотя, быть может, стоило бы познакомить его с Несмеяной? Она бы от его запросов так ухохоталась, что заклятие наверняка бы спАло.
        - Стало быть, не устроите, - заключил он, проявив тем самым недюжинную проницательность.
        - Вам не ко мне, - холодно отчеканила я. - Я - крестная фея. А вам нужна золотая рыбка. Адрес: синее море. Звонить три раза.
        - Ну что ж, - мстительно заявил Таймс, глядя мне прямо в глаза, - в таком случае боюсь, что студенткам придется остаться в камере, а затем предстать перед судом.
        Я сжала губы и смерила его уничижительным взглядом. Пальцы аж заискрились от почти непреодолимого желания поколдовать: ведь как раз в подобном моральном состоянии добрая фея способна наделать таких гадостей, какие даже не снились ни одной порядочной злой ведьме.
        - Не стоит торопиться с выводами.
        Судя по выражению лица Таймса, не только для меня этот ледяной голос прозвучал, как гром среди ясного неба. Я обернулась и с удивлением уставилась на принца, по-видимому, уже давненько наблюдавшего за нашей перепалкой из темноты коридора.
        Сейчас, обнаружив себя, он сделал несколько шагов в нашу сторону.
        - Я готов поручиться за этих девушек и внести требуемую вами сумму в качестве залога.
        Отвечать на данное заявление Таймс не торопился. Вместо этого одними губами шепнул, скосив глаза на помощника:
        - Эд, проверь его в списках. У него знакомое лицо. Да не здесь! - прошипел он, едва помощник с готовностью раскрыл папку, на которой красовалась надпись «Их разыскивает жандармерия». - В другой, где знатные особы ближайших королевств.
        Помощник оказался-таки профессионалом своего дела, поскольку обнаружил искомое чрезвычайно быстро, невзирая на внушительную толщину папки.
        - Его высочество Аладдин эйн Эртогрул, - прошептал он, испуганно косясь на неожиданно высокого гостя.
        Я лишь сейчас сообразила, что так-то, с первого взгляда, наш принц на особу королевской крови вовсе и не похож. Ни венца на голове, ни меча, инкрустированного всякими рубинами да изумрудами, ни колета, что ли, какого элегантного. Так, кожаная куртка, рубашка, обычные брюки, заправленные в обычные же сапоги для верховой езды.
        - Э… ваше высочество, - поспешил расплыться в гостеприимной улыбке Таймс. - Счастливы приветствовать вас в нашем участке. Стало быть, вы желаете поручиться за этих девушек?
        - Вы не ослышались. - Принц говорил с легким раздражением, давая понять, что уточнение было излишним. - И я вношу названную вами сумму залога.
        Аладдин потянулся к висящему на поясе кошелю, но Таймс его остановил.
        - Ну что вы, ваше высочество, ни в коем случае, - поспешил возразить он. - Если вы готовы поручиться за заключенных фей, мы, конечно же, их отпустим. Уверен, в этом случае господин мэр не будет возражать.
        Что ж, Таймс проявил себя как человек неглупый. Жадность жадностью, но ссориться с принцем иностранной державы себе дороже. К тому же, жена мэра - как ни крути, фигура значительно менее весомая, нежели сын короля, пусть даже не нашего, а соседского.
        - Господин мэр может обращаться с любыми претензиями лично ко мне, - с легкой издевкой в голосе заверил принц.
        - Мне лишь необходимо задать вашему высочеству несколько вопросов для того, чтобы отчитаться перед начальством, - вежливо произнес начальник. - Не могли бы вы уточнить, с кем именно из этих девушек вы знакомы?
        - Со всеми, - сухо сообщил принц.
        Помощник выпучил глаза, Таймс сглотнул.
        - А… при каких обстоятельствах вы с ними познакомились?
        - Во время досконального обсуждения моих матримониальных планов, - холодно заявил Аладдин, глядя на Таймса немигающим взглядом.
        По камере пробежал шепоток: «Невесты принца!» Последний, молодец, и бровью не повел, ни словом, ни жестом не дав понять, что такая интерпретация его слов не вполне соответствует действительности.
        Участок мы покинули быстро. И вдесятером. Поблагодарить принца как следует я не успела, ибо его почти сразу же перехватили студентки.
        - Ваше высочество, вы наш кумир! - восторженно выдохнула Тинкер, вцепившись в рукав принца.
        - Просто идеальный мужчина! - поддержала ее Фритта.
        Остальные девушки, столпившись вокруг, тоже щебетали нечто подобное.
        - Сомневаюсь, - хмыкнул принц, принимая у слуги поводья своего вороного. - У меня конь не белый.
        - Ой, это такая ерунда! - махнула рукой Динь.
        - Белый конь - дело наживное, - подтвердила Фритта. - Если понадобится, перекрасим.
        Конь на всякий случай отодвинулся от юных фей подальше.
        Принц - тоже, видимо, заподозрив, что следующим этапом ему предложат отрастить хвост и рога.
        - Девушки, а вы, я смотрю, как-то рано расслабились.
        Видимо, в моем тоне было нечто очень порочное, потому что феи сразу напряглись, и взгляды стали настороженно-подозрительными.
        - По-моему, вам пора в университет, - тонко намекнула я.
        - Как в университет?! - вскинулись юные феи. - Занятия же только завтра!
        - Неужели? - Я выпучила глаза в притворном удивлении. - А мне кажется, вы что-то напутали. И ровно через три часа у вас будет экзамен.
        При этих словах у всех студенток без исключения вытянулись лица. Мелюзина усмехнулась, отвернувшись в сторону.
        - На какую тему? - спросила Тинкер.
        Жаловаться на произвол ни одна студентка благоразумно не стала.
        - А на три, - жизнерадостно ответила я. - Тема первая: создание магического пламени. Тема вторая: телекинез веществ, не имеющих постоянной формы. Тема третья: польза и вред азартных игр. - Я извлекла из кармана часы. - У вас еще остается два часа пятьдесят восемь минут на подготовку.
        Секунд десять студенткам потребовалось на то, чтобы окончательно свыкнуться с только что полученной информацией. Спустя еще минуту их как ветром сдуло.
        - Твоя методика впечатляет, - заметил уже вскочивший в седло принц. - Я только одного не понял. Разве у азартных игр есть польза?
        - Конечно, - фыркнула я. - Для хозяина игорного дома.
        Усмехнувшись, он отсалютовал мне рукой, и мы отправились каждый своей дорогой. У принца, несомненно, были свои дела, а мне как-никак в скором времени предстоял экзамен. Об этой стороне вопроса редко задумываются, но для преподавателя экзамен представляет собой не меньше, а порой даже больше работы, чем для студента. Ведь для начала его нужно составить так, чтобы вопросы были не слишком легкими, но одновременно и не чрезмерно тяжелыми; чтобы позволяли адекватно оценить уровень знаний студента, не разделяя обучающихся на две группы («прошел» и «провалил»), а отражая, к примеру, разницу между просто хорошим студентом и очень хорошим. А потом эти самые экзамены предстоит еще и проверять, но об этом мне пока думать не хотелось… Будем решать проблемы по мере поступления.
        И вновь шло время. Принц и царевна уже планировали свадьбу. Я тоже ответила Дарьену согласием и теперь совершенно некомфортно ощущала себя в роли невесты. Это была настолько не моя роль, что впору глупо хихикать, будто нелепо нарядившись на карнавале. Должно быть, именно поэтому и приготовления я постоянно откладывала. Тем более что и дел, как водится, было не перечесть.
        - Итак, запоминаем далее. - Я вновь неспешно вышагивала между рядами, заложив руки за спину. - Гадание «любит - не любит» на цветике-семицветике может довести объект воздыхания до инфаркта. С волшебными предметами надо быть в высшей степени осторожными и использовать их исключительно по назначению. Все прочее хорошо не закончится. Динь, я про твое зеркальце говорю, между прочим, - на миг нахмурилась я, чтобы затем вновь вернуться к лекторской интонации. - Один человек пожелал намекнуть своей невесте, что она недостаточно много и разнообразно готовит, и подарил ей на день рождения скатерть-самобранку.
        - И что? - Глаза Тинкер светились неподдельным интересом.
        Я, разумеется, ожидала этого вопроса.
        - Через две недели наступил черед жениха праздновать свой день рождения. Невеста подарила ему сапоги-скороходы. Полагаю, ее намек понятен всем?
        Громко пробили волшебные часы. Казалось бы, странно, ведь время - пятнадцать минут четвертого, но задача этих ходиков заключалась в том, чтобы сообщать о времени окончания лекции. Я шагнула обратно к преподавательскому столу.
        - Мы успели чуть меньше, чем я ожидала, но ничего, продолжим в следующий раз. Не забудьте о домашнем задании. До 16:00 во вторник каждая из вас должна совершить доброе дело. Не перестарайтесь.
        Девушки зашумели, звуковое пространство аудитории наполнилось разговорами, смешками, стуком водружаемых на столы сумок и прочими характерными признаками окончания лекции. Я, как и обычно, собиралась чуть дольше, нежели девушки, торопящиеся покинуть класс.
        За дверью меня поджидал Дарьен. Это не стало сюрпризом: мы заранее договорились, что он зайдет за мной сегодня к концу занятий. Некоторые из девчонок, те, что не слишком спешили домой, задержались в коридоре, с нездоровым интересом разглядывая моего визитера.
        - Какое интересное задание, - заметил он, поздоровавшись и принимая у меня сумку.
        Стало быть, слышал по меньшей мере окончание нашего урока.
        - Интересное - не знаю, а вот нервное - точно, - хмурясь, откликнулась я. - Ты даже представить себе не можешь, как я волнуюсь.
        - Что такого страшного в добрых делах? - удивился Дарьен.
        Я многозначительно округлила глаза.
        - Девушкам на предыдущих потоках удавалось учудить такое, что весь город на ушах стоял. А на нас ложится вся ответственность: и ликвидировать последствия как-то приходится, и доброе имя добрых фей отстаивать.
        Я вздохнула, не столько страдая из-за прошлого, сколько переживая о ближайшем будущем.
        - А ну-ка, и что же такого они учудили?
        Судя по голосу, Дарьену действительно было любопытно. Ну да, мне и самой, наверное, было бы любопытно, если бы не приходилось лично бегать по городу, исправляя то, что натворили студентки из лучших побуждений.
        - Например, одна девушка решила, что самым логичным добрым делом будет перевести старушку через улицу. А то кареты мчатся, мальчишки гусей перегоняют, прохожие снуют туда-сюда, ничего вокруг не замечая, и так далее. Нашла жертву, старушку то бишь. Но переводить ее, как все, просто под руку, студентке показалось слишком тривиальным. Поэтому она решила перевести старушку телепортом.
        - Телепортом? - расхохотался Дарьей. - Ради другой стороны улицы?
        - Да-да, - подтвердила я, совершенно, впрочем, не весело. - В итоге она перемудрила с заклинанием, и бедная старушка перенеслась на другой конец города. Ее потом несколько часов искали, чтобы домой вернуть. Другая студентка - и того хуже. Решила осчастливить ребенка. Тот был очень одинок. И она занялась материализацией. Сделала друга, о котором мальчик мечтал, настоящим.
        - И что?
        - Что… - тяжко вздохнув, повторила я. - Кто же мог подумать, что милый, очаровательный восьмилетний мальчик с веснушками мечтал о друге-монстре, который бы отомстил всем его обидчикам? В итоге мы получили двухголовое зубастое чудовище, бегающее по городу в поиске жертв. Не буду даже вкратце пересказывать, чего нам стоило отловить его и утихомирить.
        Спустившись по длинной лестнице (потолки в университете были высокими, что не могло не отразиться и на количестве ступеней, которые студентам и лекторам приходилось преодолевать день за днем), мы пересекли просторный холл и приблизились к выходу. Массивную дверь в дневное время держали распахнутой, зафиксировав при помощи крупного плоского камня. Все равно кто-нибудь постоянно либо входил, либо выходил, и дверь практически не закрывалась. Мы с Дарьеном ступили на высокое крыльцо, и тут я с удивлением обнаружила всего на две ступени ниже Аладдина и Несмеяну, двигавшихся нам навстречу. Правда, узнать Несмеяну было не так уж легко: ее лицо скрывал глубокий темный капюшон.
        - Что случилось? Как вы здесь оказались? - спросила я, спускаясь чуть ниже, дабы оказаться с ними на одном уровне.
        - Искали тебя. - В серьезной сосредоточенности принца мне послышалась тревога. - Несмеяне пытались навредить. При помощи волшебства.
        Дальнейший разговор проходил в карете, любезно предоставленной для этой цели Дарьеном. Ждать, пока мы доедем до дома, я не захотела, а возвращаться в университет не рискнула: уши бывают порой и у стен. Пусть даже это не злоумышляющие уши, а симпатичные ушки любопытных студенток.
        - Мы с Несмеяной встречались сегодня утром. - Принц и царевна сидели напротив нас с Дарьеном; карета неспешно катилась по городским улицам, не слишком загруженным в это время суток. - Потом она возвратилась домой, собиралась отдохнуть в своих покоях и…
        Аладдин перевел взгляд на Несмеяну, предлагая ей поведать, что было дальше.
        - Я легла в постель, чтобы немного вздремнуть, - послушно приняла эстафету девушка. - Но что-то все время мешало. Я крутилась, переворачивалась с боку на бок, но лежать все равно было очень неудобно. Поэтому в итоге я соскочила с кровати и решила осмотреть постель. Под перинами обнаружилось вот это.
        Настал ее черед выжидательно повернуться к принцу. Аладдин извлек на свет предмет, больше всего напоминавший по виду горошину, и протянул мне. Долго раздумывать не пришлось: я и так уже поняла, что это такое.
        - Орешек, - произнесла я, покрутив в руках находку царевны.
        - Я думала, это скорее горошинка, - удивилась она.
        - Строго говоря, это ни то, ни другое, - откликнулась я. - Но на нашем профессиональном жаргоне называется орешком. Это сосуд, в котором можно до поры до времени хранить заклинание. Обычно используется волшебниками, которые дарят или продают заклинание людям, не умеющим колдовать. Самому магу такая «горошина» без надобности, - пояснила я. - Он может сотворить заклинание в любой момент, подстроив его под сиюминутные обстоятельства. А волшебство, спрятанное в орешке, всегда будет более нейтральным. Я так понимаю, Аладдин догадался, что этот предмет - волшебный?
        Принц утвердительно кивнул.
        - Мне доводилось видеть нечто подобное. Я не знал, для чего предназначено это конкретное заклинание, но предположил, что ничего хорошего оно не несет. Вряд ли его хозяин желал Несмеяне добра, а под перину орешек подложил только потому, что постеснялся сделать ей подарок в открытую.
        С этим трудно было не согласиться.
        - Ты можешь определить, что там хранится? - с тревогой спросил Аладдин.
        - Попробую.
        Я была практически уверена, что смогу. Но не люблю давать обещаний, не имея стопроцентной уверенности. Девяноста девяти процентов мне в этом случае недостаточно.
        Я поводила рукой над орешком, прислушиваясь к хранившемуся внутри волшебству. «Прислушиваясь» - это, конечно, метафора. В том, что касается волшебства, мы задействуем иной орган чувств, не имеющий отношения к традиционным пяти.
        Спутники внимательно следили за моими движениями.
        - Заклинание переноса, - уверенно произнесла я, поднимая голову. - В определенный срок (предполагаю, что ночью) волшебство должно было вырваться из скорлупы на свободу и перенести Несмеяну в какое-то место. В какое именно - увы, не знаю.
        - Это никак нельзя определить? - спросил Аладдин.
        - Заведомо - нет, - развела руками я.
        Принц и царевна погрустнели. Конечно, ведь, не зная пункт назначения, невозможно определить, чьих это рук дело.
        - Кому это может быть выгодно? - рационально подошел к вопросу Дарьей. - Какова цель похищения?
        - Точно не страшный ритуал, в ходе которого необходимо пролить кровь принцессы, - решила хоть немного успокоить присутствующих я. - Все это предрассудки: на самом деле для таких ритуалов нет никакой разницы между принцессой и, скажем, прачкой.
        - С причиной все понятно, - заявил Аладдин, как мне показалось, излишне резко. - Кто-то захотел принудить Несмеяну к замужеству и получить обещанные ее отцом полкоролевства.
        - Все-таки папина затея с шумными смотринами вышла боком, - выдохнула себе под нос царевна.
        - Сомнительная выгода, - скептически протянул Дарьей. - Управлять половиной королевства со всеми его проблемами, долгами, народными волнениями и прочей головной болью.
        - Мой отец отлично ведет дела королевства! - возмутилась Несмеяна. - Мы давно выплатили внешний долг, а народных волнений у нас сроду не бывало!
        - В любом случае многие мыслят иначе, чем вы, маркиз, - примирительно произнесла я. - Поэтому версия его высочества представляется мне наиболее вероятной. Предлагаю принять ее за рабочую гипотезу.
        Дарьен пожал плечами. Дескать, не возражаю, хотя вы по-прежнему меня не убедили.
        - Итак, что мы имеем, - принялась размышлять вслух я. - Некто, предположительно метящий на престол мужчина, решил похитить царевну. Для этой цели он приобретает заключенное в орешек заклинание переноса. Кто-то по его поручению подкладывает орешек Несмеяне в постель. Просчитались они в двух пунктах. Во-первых, не ожидали, что царевна приляжет в дневное время: заклинание наверняка настроено на ночь. Во-вторых, не учли, что Несмеяна, в жилах которой течет царская кровь, почувствует «горошину» даже сквозь многочисленные перины.
        - Необходимо выяснить, кто за этим стоит, - категорично заявил принц.
        - Попробуем… - задумчиво проговорила я, мысленно прикидывая, как сие можно провернуть. - Случившееся стало достоянием гласности?
        - Нет, - ответил Аладдин. - Несмеяна решила…
        - Может быть, предоставите девушке самой сказать? - язвительно спросил Дарьен.
        Принц недовольно сверкнул на него глазами, но, так и быть, замолчал и повернулся к невесте.
        - Я испугалась, - призналась та. - Сначала хотела позвать служанок, но потом подумала, что кто-то ведь подложил эту горошину. Ну, или орешек, - поправилась она. - Вот и решила пока во дворце молчать, а рассказать только Аладдину.
        - В целом это было очень разумно, - похвалил Дарьен, как-то странно глядя на принца.
        Словно это самое «в целом» подразумевало, что выбор доверенного лица был не самым удачным. «А сам ты разве не для того берешь ее в жены, чтобы заграбастать себе полцарства?» - будто спрашивал взглядом он.
        Не знаю, прочел ли Аладдин в глазах маркиза то же, что и я, но прищурился в ответ крайне неприязненно. Я недовольно поморщилась. Право слово, что эти мужчины успели не поделить за время столь непродолжительного знакомства?!
        - Действительно разумно, - согласилась я, стремясь отвлечь их от этой взаимной неприязни. С первого взгляда она, что ли, вспыхнула? - И существенно облегчит нам задачу. Поступим следующим образом. Сегодня вечером я приму облик Несмеяны и вместо вас, - я обратилась напрямую к царевне, дабы не продолжать говорить о ней в третьем лице, - приду во дворец. Останусь в одиночестве в ваших покоях и дождусь, пока активируется заклинание. И вот тогда я смогу выяснить, куда именно оно должно вас доставить. Едва с орешка спадет скорлупа, это реально будет определить.
        - Не годится, - возразил принц.
        - Почему? - недоуменно воззрилась на него я.
        - Мало ли что еще там, в этой горошине, скрывается. Одна ты туда не пойдешь.
        - Аладдин, я же фея, притом, позволю себе отметить, высококвалифицированная. Я знаю, что ничего, кроме заклинания переноса, в орешке нет.
        - Все равно. Я пойду с тобой.
        - А вы, простите, маг? - насмешливо поинтересовался Дарьен. - Сумеете помочь Элране справиться с колдовскими чарами?
        - Вы тоже не маг, - огрызнулся принц. - И да, если понадобится, значит, сумею.
        - А про репутацию царевны вы не подумали? - не отставал маркиз. - Появление мужчины в покоях незамужней девушки, да еще и в ночное время, обществом, знаете ли, не одобряется.
        - Если Аладдин настаивает, мы что-нибудь придумаем, - заявила я, главным образом для того, чтобы потушить разгорающийся спор. - Я дам ему шапку-невидимку, и он сможет проникнуть в покои Несмеяны незамеченным. Но, Дарьей, - я серьезно взглянула на жениха, - я очень прошу тебя взять на это время царевну под свое покровительство. Никто не должен узнать, что в эту ночь в покоях Несмеяны будет ночевать не она. А ты сможешь и спрятать ее у себя, и защитить в случае необходимости.
        - Хорошо, - небрежно бросил маркиз.
        На рыцаря без страха и упрека он походил в этот момент меньше всего, однако же я оценила по достоинству его готовность помочь, которой не предшествовали даже краткие секунды колебаний.
        Так и случилось, что Несмеяна отправилась в тот день в дом Дарьена, а мы с Аладдином - во дворец. Принять облик царевны не составило для меня труда: работать с иллюзиями я умела и любила. Шапка-невидимка у меня тоже имелась, правда, только одна, но больше было и не нужно. Когда горничная, убедившись, что госпожа легла спать и в ее услугах не нуждается, на цыпочках покинула комнату, Аладдин тихонько задвинул дверной засов и снял шапку.
        Темноту в опочивальне разгоняла одна-единственная свеча. Зажигать другие мы не стали, опасаясь, что усиленное освещение можно будет заметить через окно, даже сквозь занавеску. Я села на кровать, принц в кресло, и мы стали ждать. Вынужденное молчание делало ожидание особенно напряженным: ведь мы опасались выдать себя разговором. Я оглядывала комнату, покачивая ногами, которые не доставали до пола за счет высоты многочисленных перин. Удивительно, как Несмеяна смогла почувствовать сквозь них орешек. И совершенно понятен тот факт, что злоумышленник, в свою очередь, не сумел просчитать такое развитие событий. К слову, «горошина» с заклинанием и сейчас была здесь, благополучно спрятанная мною на прежнем месте.
        А горница была красивая и уютная, это я приметила сразу, еще когда вошла сюда в сопровождении служанки, помогавшей Несмеяне переодеваться ко сну. Резные ставни, симпатичная занавеска, расписной потолок, узорчатый ковер. Но все это не аляповато, сочетание цветов отлично подобрано, а потолок с уклоном придает комнате ощущение сказочности.
        Однако какой бы красивой ни была горница, с интересом ее осматривать можно лишь ограниченное количество времени, тем более при скудном освещении. Так что я отчаянно скучала и, несмотря на ранний по моим меркам час, испытывала острое желание закрыть глаза. Но внезапно в лицо словно подул легкий весенний ветерок. Встрепенувшись, я спешно соскочила с кровати. Ощущение, будто по горнице гуляет ветер, усиливалось, хотя окно было закрыто, а легкая занавеска оставалась неподвижной. Принц тоже почувствовал неладное и напряженно, дезориентированно оглядывался, вскочив на ноги.
        Я сконцентрировалась на природе высвобождающегося из скорлупы волшебства. Чувство, позволяющее феям, равно как и ведьмам, воспринимать колдовство, больше всего напоминает осязание. Заклинание будто касалось кожи мелкими покалываниями, а мозг автоматически, инстинктивно фиксировал их и доносил до сознания, переводя в мысли и образы.
        - Заклинание переноса, как я и говорила, - проинформировала я лишенного аналогичного шестого (или седьмого?) чувства принца. - Пункт назначения… Сиреневый замок.
        Не сказать, чтобы такое открытие безмерно удивляло, но и ожидаемым его назвать тоже нельзя. Хозяин Сиреневого замка, Эрик Кошвилль, волшебником не был, как, впрочем, мы и предполагали. Обычный наследник рода неких захудалых баронов, известный разве что благодаря специфическому расположению своей резиденции. Все дело в том, что замок его стоял на отшибе, отделенный от ближайшего города дремучим лесом, в котором обитали многочисленные чудища. Необходимую провизию его обитатели вполне могли получать из близлежащих деревень, а вот каким образом предки нынешнего Кошвилля умудрялись контактировать с внешним миром, оставалось загадкой. Быть может, и правда были волшебниками - слава, каковую их потомку и моему современнику приписывали совершенно незаслуженно.
        Как попадал в столицу сам Эрик, было как раз понятно - при помощи установленного в замке портала, существование которого стало возможно благодаря развитию магической науки. Однако же воспользоваться этим порталом, чтобы попасть в замок, можно было лишь с разрешения его хозяина. А это серьезно усложняло нашу задачу. Через полный опасностей лес до резиденции барона не доберешься. А стало быть, Эрик не слишком-то и сильно рисковал, затеяв свою дерзкую игру.
        Я собиралась озвучить ход своих мыслей принцу, но вместо этого с беспокойством уставилась на чуть вибрирующую кровать. По всем законам волшебства заклинание уже должно было закончить действовать, унеся в Сиреневый замок лишь пуховое одеяло (за неимением лежащей под ним царевны). Но вместо этого уровень магического фона все нарастал. И значить сей факт мог только одно.
        - У нас проблема! - крикнула я Аладдину. Вероятность того, что меня кто-то услышит, уже не смущала. - Похоже, волшебство не совсем такое, как я предполагала!
        - Это не заклинание переноса?
        Принц тоже кричал; казалось, мы стараемся услышать друг друга сквозь пелену закладывающего уши ветра.
        - Переноса, - подтвердила свою изначальную версию я. - Но оно в придачу направлено на конкретного человека: привязывается к нему и не развеивается, пока этого человека не заберет!
        - То есть Несмеяна все равно в опасности?
        - Нет! Оно ориентировано на внешность, ведь ничего другого про Несмеяну похититель не знает! А внешность ее - у меня. Так что меня сейчас засосет в портал!
        - И ничего нельзя сделать?
        - Нет!
        Я уже чувствовала, как волшебство тянется ко мне, обволакивая незримым коконом.
        - Я могу отправиться с тобой?
        - Нет! Переместится только тот, на кого настроился портал! То есть я! Предупреди Несмеяну!
        - Я тебя найду!
        - Не вздумай! Из того леса живьем не выбраться! Я уж как-нибудь справлюсь!
        - Если бы такое можно было предвидеть, ни за что не позволил бы тебе менять внешность! - в отчаянии выдохнул Аладдин, прежде чем меня поглотила темнота.
        Ну почему же нельзя предвидеть? Можно. Просто вероятность была невысокая. И потом, не оставлять же Несмеяну без помощи. Я ведь, как-никак, добрая фея. Даже если настроение у меня не очень.
        В объятиях темноты я пробыла недолго. Перенос состоялся, действие заклинания завершилось, и я обнаружила, что стою в просторном каменном зале с высоченным потолком. Каменном - потому что практически все здесь было сделано из камня: и стены, и пол, и пара украшающих помещение статуй, и тянущиеся под высокими окнами скамьи. Что ж, кое-какие выводы можно сделать, ведь помещения такого рода встречаются только на первых этажах замков. Впрочем, я и не ожидала оказаться в каком-нибудь другом здании. Знала ведь, куда отправляюсь. Вот только отчего его называют Сиреневым?..
        - Добро пожаловать в мое скромное жилище, царевна, - с торжеством, замешанном на сарказме, произнес встречавший меня мужчина. - Разрешите представиться: барон Эрик Кошвилль, хозяин Сиреневого замка.
        - Что происходит? - мрачно спросила я. - Как я здесь оказалась?
        Скажу откровенно: внешность внешностью, но артистка из меня не очень. Впрочем, барон, кажется, ничего не заподозрил. И то верно: близкого знакомства с Несмеяной он не водил, так что вряд ли заметит подмену, если только я не совершу совсем уж грубую ошибку.
        - Небольшое колдовство, - радостно, чтобы не сказать злорадно, сообщил Кошвилль. - Можно сказать, заклинание гостеприимства. Вы, ваше высочество, теперь у меня в гостях и пробудете гостьей в этом замке до тех пор, пока не станете его законной хозяйкой.
        - Вы что, собираетесь подарить мне свой замок? - поинтересовалась я, недовольно хмурясь. - А сделать это при менее шокирующих обстоятельствах постеснялись?
        - Хорошо, что у вас есть чувство юмора, - похвалил гостеприимный хозяин. - Нет, Несмеяна, я всего лишь собираюсь на вас жениться. И после этого мое имущество станет вашим. Равно как и ваше - моим, - внес «незначительное» уточнение он.
        - Это можно расценивать как предложение руки и сердца? - Мне казалось, что звучащий в моем тоне скептицизм вполне подошел бы и Несмеяне.
        - Пожалуй, что да, - склонил голову в притворной почтительности Кошвилль.
        - А что, предложение нормально сделать было нельзя? - гнула свою линию я. - Без колдовства, у меня во дворце, в присутствии моего отца и вообще как положено?
        - Можно было, - усмехнулся хозяин замка. - Собственно говоря, я и делал. Вы, похоже, этого не помните, - в его голосе вместо почти уже ставшего привычным торжества проскользнул упрек, даже обида, - однако пять месяцев назад я предстал пред ваши светлые очи и честно пытался вас рассмешить, согласно велению вашего батюшки. Не моя вина, что я был отослан прочь так же, как многие другие до и после меня.
        Стало быть, они все-таки знакомы. Не исключено даже, что настоящая Несмеяна его бы вспомнила.
        Во время всей этой пламенной речи я изучающе разглядывала барона. Мужчина как мужчина. Жених как жених. Не молод, но и не стар, вполне еще наследников способен себе завести. Не красив, не уродлив. Так, серединка на половинку. Уж точно не из тех, кто с первого взгляда привлекает внимание женщин, и дело тут даже не во внешности. Кандидату в мужья Несмеяны определенно не хватало харизмы.
        - И вы считаете это достаточным основанием для того, чтобы теперь меня похитить?
        По сути, это был не вопрос: положительный ответ и без того очевиден. Скорее, я просто озвучивала собственное возмущение - или возмущение Несмеяны.
        - Так или иначе, другого выхода я не вижу, - передернул плечами барон. - И вы тоже запомните: вариантов у вас больше нет. Раньше надо было думать и не морочить голову всему дворянскому сообществу пяти-шести королевств. Вы когда-нибудь слышали о Сиреневом замке? Представляете себя примерно, где он находится?
        - Более-менее, - откликнулась я.
        Окна здесь начинались слишком высоко, предназначенные скорее для освещения зала в дневное время, чем для того, чтобы посетители могли полюбоваться красивым видом. Но я и так понимала, что за ними либо внутренний двор и замковая башня, либо лес, совершенно непроходимый из-за живущих в нем чудищ.
        - Вот и хорошо, - удовлетворенно кивнул хозяин. - Стало быть, понимаете, что самостоятельно вам отсюда не выбраться. И вызволить вас тоже никто не сможет. Так что дорога у вас одна - со мной под венец.
        - Вы все-таки забываете, что мой отец - царь, а не какой-нибудь жалкий барон, - не удержалась от шпильки я.
        Хотя я вообще-то против баронов ничего не имею, да и вообще мы, феи, без предрассудков.
        - Понимаю. - Чувствовалось, что похититель с немалым трудом сдерживает злость. - Но если вы по доброй воле выйдете за меня замуж, а впоследствии мы поставим вашего отца в известность, проблем не возникнет. Если же нет… - Его глаза угрожающе сузились. - Есть у меня одно средство. Достаточно одного маленького укола. Оно войдет в вашу кровь, и в течение получаса вы будете смеяться как сумасшедшая. - Барон приблизился почти вплотную и грозно навис надо мною. Я инстинктивно попятилась. - А я воспользуюсь блюдечком и яблочком, чтобы запечатлеть эту картину и продемонстрировать ее затем вашему отцу. Царское слово - закон. Раз я заставлю вас засмеяться, ваш отец вынужден будет дать согласие на этот брак. Так что советую вам очень серьезно подумать, нужны ли вам лишние сложности.
        - И долго я могу думать?
        - До утра, - веско бросил он и, развернувшись, будто потерял ко мне всякий интерес, предоставил страже увести меня наверх.
        Комната, в которой меня заперли, напоминала по стилю спальню Несмеяны. Тоже просторная, с покатым потолком, резной мебелью и узорчатыми коврами. Впрочем, вряд ли сходство явилось результатом заботы барона о царевне. Его замок просто находился в относительной близости от ее королевства, отсюда и похожий стиль убранства.
        Дверь за мной сразу же заперли на тяжелый засов, который я углядела, прежде чем войти. Первым делом я подошла к окну и отодвинула занавеску, дабы убедиться, что окно зарешечено. Не могу сказать, чтобы это сильно меня расстроило. Да, у меня были крылья, но я лишь недавно вновь обрела способность летать и выбраться через окно на такой высоте вряд ли рискнула бы. Зато поняла, за что замок получил свое название. В свете заходящего солнца небо, облака и видимый отсюда кусок каменной стены окрасились во всевозможные оттенки розового, оранжевого и сиреневого. Должно быть, со стороны так же выглядело и все здание.
        Отвернувшись от окна, я направилась к двери, то есть второй точке, соединявшей меня с внешним миром. Приложила к дереву руки, шепча заклинание. Увы, попытка провалилась. Кто-то наложил на засов защиту от колдовства. Жаль. Так было бы проще всего.
        Ну да ладно. Утро вечера мудренее. Кошвилль думает, будто в его силки угодила юная беззащитная птичка. И даже не догадывается, что эта «птичка» неплохо умеет творить волшбу и постоять за себя, если надо, способна. Всесильной это ее, конечно, не делает, но… Завтра поглядим, кто кого.
        На этой оптимистической ноте я решила улечься спать. Не те уже мои годы, чтобы всю ночь ходить из угла в угол, ломая руки, искать потайной ход или и вовсе рыть какой-нибудь лаз (особенно находясь на верхнем этаже башни). Лучше отдохнуть как следует, а завтра разберемся, как быть.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно,
        особенно когда злодей
        тебя похитил, и доказывай
        кто злей.
        Кошвилль пришел до обидного рано, где-то около девяти часов утра. То есть времени полноценно выспаться пленнице не дал, чем окончательно уронил себя в ее (то есть моих) глазах. Впрочем, не стану кривить душой, утверждая, будто он меня разбудил. Спалось мне в нынешних специфических условиях, прямо скажем, так себе. А он еще и заблаговременно возвестил о своем приходе громким топаньем. Поэтому сам виноват в том, что к его появлению я оказалась готова.
        - Ну что ж, царевна, вы приняли решение? - спросил он с места в карьер, даже дверь не успела еще окончательно распахнуться. - Внизу ждет священник.
        Вошел и невольно замер, хлопая глазами от неожиданности. К такому количеству потенциальных невест Кошвилль явно оказался не готов. А дело в том, что вся - весьма немаленькая - опочивальня была буквально заполнена царевнами Несмеянами. Совершенно одинаковыми, принимающими одни и те же позы и глядящими на оторопевшего похитителя идентичными взглядами.
        Одна иллюзия или много - не такая уж глобальная это разница. А искусством сотворения иллюзий я владею хорошо.
        - Я приняла решение. Не хочу пока замуж, - заявили стройным хором все царевны, коих в опочивальню вместилось несколько десятков.
        - В таком случае…
        Кошвилль автоматически поднял в угрожающем жесте руку, в которой держал пугающего вида иглу. Должно быть, острие было смазано тем самым наркотиком, который он пообещал мне вчерашним вечером.
        Собственно говоря, именно это замечание и заставило меня встретить его сегодня подобным образом. Очень не хотелось подвергнуться действию наркотика, а мы, феи, иммунитетом к подобным препаратам не обладаем.
        - Черт возьми, что за ерунда?! - разозлился Кошвилль, после чего схватил первую попавшуюся Несмеяну за плечо.
        Должно быть, рассчитывал вычислить настоящую на ощупь. Напрасно. Не говоря о том, что настоящей царевны в опочивальне попросту не было, иллюзии я создавала на совесть. Так что все они (или, вернее было бы сказать, все мы) были в равной степени осязаемы. В чем Кошвилль и убедился, прикоснувшись к трем-четырем царевнам.
        - Господин барон, вы никогда не думали о гареме? - полюбопытствовали царевны.
        - Проклятье! Вам это так просто с рук не сойдет! - процедил сквозь зубы хозяин замка, после чего буквально вылетел за дверь, которая тут же за ним захлопнулась.
        Не захотел позориться, по очереди проверяя всех царевен. Побоялся выглядеть смешным. И это позволило мне испытать чувство облегчения, поскольку никаких гарантий, что в противном случае он бы меня не вычислил, не было.
        Поддерживать сложную иллюзию слишком долго совсем не просто. Поэтому, убедившись в том, что Кошвилль действительно ушел, я ликвидировала лишних царевен, оставшись в гордом одиночестве. Когда он появится вновь, тогда верну и их. Пока же я принялась думать над тем, что делать дальше. Думы, признаться, были невеселые. Портал в город отсюда не открыть: расстояние слишком велико, а сила колдовского леса рассеивает магию. Волшебство может растаять в любой момент, в том числе и прямо над лесом, оставив меня один на один (или, говоря точнее, один на много) с милыми голодными чудищами. Вывод прост: необходимо добраться до специально разработанного портала, установленного в замке. Каким образом? Понятия не имею.
        Погруженная в свои мысли, я не сразу обратила внимание на скрипение осторожно сдвигаемого засова. А поскольку тот, кто надумал меня навестить, поднимался, в отличие от Кошвилля, тихо, шагов его я тоже не услышала. И потому оказалась совершенно не готова к появлению визитера. То есть не воссоздала иллюзию множества царевен.
        В итоге, когда в комнату юркнул, снимая на ходу шапку-невидимку, Аладдин, его взору предстала только одна девушка.
        - Слава богам! - выдохнул он, бросаясь ко мне.
        И, прежде чем я успела прийти в себя от ступора, вызванного его появлением, сжал меня в объятиях и поцеловал. И ладно бы скромно, целомудренно, в лобик! Так нет же, в губы, самым непристойным образом! Я была настолько шокирована, что даже ответила. Полагаю, секунд десять мы страстно целовались, обнимая друг друга, после чего я совершенно непоследовательно оттолкнула принца подальше от себя и приглушенно выдохнула:
        - С ума, что ли, сошел?! Я же не Несмеяна!
        Возмущение заглушило прочие чувства, между которыми я никак не могла определиться поначалу, - радость от его появления, удивление (как ему это удалось?!) и тревогу (а вдруг сейчас сюда Кошвилль заявится?).
        - Ой. Извини. Я забыл, - виновато потупившись, ответил Аладдин.
        Врал бессовестно. Ничего он не забыл, отлично знал, кого целует. И даже не считал нужным сейчас убедительно притворяться, будто ошибся и раскаивается. Ох, выберемся отсюда - превращу его в какую-нибудь гадость! Мелкую и пузатую.
        Только бы выбраться.
        - Как ты сюда попал? - зашептала я. - Я ведь просила за мной не следовать!
        Он что же, прошел через лес с чудовищами?! От этой мысли мне задним числом стало нехорошо. Хотя нет, быть такого не может! Во-первых, через лес просто-напросто не пройти. Во-вторых, принц не выглядит потрепанным, разве что темные круги пролегли под глазами. Но это скорее свидетельствует о проведенной без сна ночи, чем о борьбе за жизнь с кровожадными чудовищами.
        И вновь чувства и размышления усыпили мою бдительность! И, видимо, не только мою, потому что мы с Аладдином в равной степени удивленно уставились на распахнувшуюся дверь. Право слово, не башня, в которой томится в заточении девица, а проходной двор!
        На пороге стоял Кошвилль. И вид у него был в высшей степени возмущенный.
        - Это кто?! - грозно вопросил он, указывая пальцем на Аладдина, да еще и таким требовательным тоном, словно обращался не к похищенной из отчего дома девушке, а к законной супруге.
        Ответ созрел сам собой.
        - Любовник, - сохраняя видимость спокойствия, ответила я.
        - Кто? - озадаченно переспросил Кошвилль, в душевном состоянии которого наконец-то нашлось место не только для гнева, но и для удивления.
        - Любовник, - четко выговорила я. - А что тут такого? Вы меня похитили, даже вещи собрать не дали. Могут мне из дома доставить кое-какие безделушки? Ну, занавески, там, любимые, подушку для вышивания или, вот, любовника?
        - Кто - он - такой? - процедил Кошвилль, меряя нас с Аладдином по очереди злым напряженным взглядом.
        - Папенькин портной, - едко ответила я.
        И покосилась на Аладдина, на мгновение позволив себе мстительный взгляд. Я до сих пор злилась на его выходку с поцелуем. Принц отреагировал на мои слова в высшей степени хладнокровно, беспрекословно приняв свое временное понижение в статусе.
        - Я без него за вас замуж не пойду, - категорично заявила я, глядя похитителю прямо в глаза. - Мне с ним комфортнее. И потом, чем он вам мешает? Вы же не по любви жениться хотите, а ради полцарства!
        Кошвилль нахмурил брови, что явно свидетельствовало о сложном мыслительном процессе. С одной стороны, появление в башне любовника, понятное дело, выглядело в высшей степени подозрительно. С другой, если в итоге пленница согласится на замужество, какая действительно разница, кто это такой и как здесь нарисовался?
        - Он мало ест! - воскликнула я, стремясь дожать засомневавшегося жениха. - И пользу приносит! Вышивать умеет и шить!
        - А еще я петь могу, - добавил принц, шагнув к хозяину замка с таким доброжелательным выражением лица, что я бы на месте последнего не раздумывая помчалась куда подальше.
        Однако способность быстро соображать явно не являлась сильной стороной Кошвилля. Поэтому, смерив Аладдина очередным неприязненным взглядом, он вновь обратился ко мне:
        - Нам пора. Священник ждет.
        В его тоне звучала неприкрытая угроза. В сомнениях повернувшись к Аладдину, я встретила его пристальный взгляд, за которым последовал легкий кивок. Ну что ж, будем считать, что ему виднее. Должен же у него быть какой-то план, раз он явился сюда за мной. Во всяком случае, на это очень хотелось надеяться.
        И мы зашагали по винтовой лестнице вниз. Разумеется, в сопровождении стражи. Но Аладдин шел вместе с нами, что внушало мне чувство уверенности. А Кошвилль вроде бы не возражал.
        Мы спустились в тот самый зал, где состоялось мое знакомство с бароном и его замком. Именно здесь установили алтарь, возле которого теперь стоял священник в длинном черном одеянии. Стену за его спиной украсили какими-то легкомысленными цветочками. То ли жених захотел сделать невесте приятное, то ли постарался кто-то из слуг.
        - Прошу вас.
        Кошвилль указал мне на алтарь, сопроводив свой жест весьма настойчивым взглядом. Я шагнула, куда было велено. Аладдин сопровождал меня, не отставая ни на шаг.
        - А ты куда? - рявкнул на принца жених, выпучив глаза от такой наглости.
        - Я без него никуда, - твердо заявила я, хватая «любовника» за руку.
        Кошвилль хмуро переглянулся со священником, поджал губы, но спорить не стал, вместо этого занял свое место перед алтарем справа от меня.
        Аладдин встал слева.
        Священник несколько напряженно оглядел нашу троицу, но затем, открыв книгу на нужной странице, принялся привычно зачитывать текст. Я слушала вполуха, больше сосредоточенная на собственных мыслях. Что же делать?! Аладдин стоял вполне расслабленно и предпринимать ничего, похоже, не собирался. Мне же совершенно не улыбалась перспектива превратиться через пару-тройку минут в мадам Кошвилль. Причем, стоит заметить, без всякого колдовства! Хотя, возможно, брак, в который невеста вступает под чужим именем и с иллюзорной внешностью, действительным не считается? И именно поэтому Аладдин так спокоен?
        - Мы собрались здесь, чтобы соединить узами брака этого мужчину и эту женщину. Брак есть священный союз, призванный защитить человека от греха…
        - Нет, стойте-стойте, святой отец! - внезапно прервал священника принц. - Так не годится. Вы же говорите совершенно без выражения! Где же чувства, где экспрессия? Брак, - принялся торжественно повторять он, стукнув себя кулаком в грудь, - есть священный союз, призванный… Ну, и так далее. Вы поймите, у людей не что-нибудь, у людей свадьба! Такое событие бывает раз в жизни! Оно же больше не повторится! А вы бубните тут что-то себе под нос…
        - Да что вы себе позволяете?! - вскричал Кошвилль, отодвигая меня в сторону, дабы лучше видеть наглеца.
        Я под шумок осторожно оглядела зал, но ничего странного пока не заметила. Аладдин определенно тянул время, но вот с какой целью?
        - А вы, между прочим, тоже проявили себя не лучшим образом, - мгновенно переключился на жениха Аладдин, так и не дав тому полноценно развить свою мысль. - Где букет цветов для невесты? Где конфеты? Где признание в любви на коленях?
        Вот ведь специалист! Нет, все-таки если мы отсюда выберемся, за волосы я его оттаскаю!
        - А ваши щеки? - вдохновенно продолжал наступление Аладдин.
        - Что щеки? - опешил Кошвилль.
        - Вы на себя в зеркало давно смотрели? - ответил вопросом на вопрос принц. - Есть зеркало поблизости?
        - Э… Да какое зеркало?!
        - Можно не волшебное, - отмахнулся Аладдин. И вдруг, подавшись вперед, ожесточенно выдохнул: - Вы в последний раз когда брились? Кто же в таком виде в брак вступает?! Ну да ничего, - добавил он уже спокойнее. - Я теперь здесь буду, прослежу, чтобы дальше все шло как надо.
        Кошвилль собирался ответить нечто, без сомнения, гневное, но их оборвал священник.
        - Господа, это обсуждение в высшей степени несвоевременно, - сердито заявил он. - С вашего позволения, я продолжу.
        Взгляд, которым он наградил при этом принца, был, мягко говоря, недоброжелательным, однако священнослужитель счел, что не пристало устраивать выяснение отношений посреди брачной церемонии. Спорщики синхронно потупились с покаянным видом.
        - Итак, - продолжил священник, - брак есть богоугодный союз, закрепляемый…
        Я сделала шаг назад, после чего справа и слева от меня появилось по одной иллюзии царевны Несмеяны. Со стороны впечатление складывалось такое, словно невеста растроИлась. Затем с обеих сторон появилось еще по одной царевне, потом еще… Вскоре перед ошалевшим священником стоял длинный ряд Несмеян, простирающийся практически через весь зал.
        - Это что? - шокированно моргнув, осведомился он.
        - Ой, извините. - Я смущенно опустила глаза, и то же самое сделали еще десятка два царевен. - Со мной иногда такое случается, от сильного волнения. Это называется «раздвоение личности».
        Число девушек стало уменьшаться, словно сжималась в руках музыканта гармошка. Наконец я вновь осталась перед алтарем в гордом одиночестве (не считая двоих мужчин, но кто же считает такие мелочи?) и ободряюще улыбнулась священнику, давая понять, что он может продолжать.
        Тот явно понял, что дальше тянуть с нашей компанией опасно, и решил взять быка за рога.
        - Согласен ли ты взять в жены эту женщину? - обратился к Кошвиллю он.
        - Согласен, - хором откликнулись Кошвилль и Аладдин.
        Жених осатанело воззрился на принца.
        Вот ведь, час от часу не легче. Я, оказывается, рискую не только стать женой хозяина замка, что совершенно не входит в мои планы. У меня еще и есть шансы оказаться двоемужницей!
        - Простите, это я случайно, - без зазрения совести солгал Аладдин.
        Мужчины вновь подняли глаза на священника, и я почувствовала себя совсем уж некомфортно. Казалось, лимит трюков по оттягиванию вступления в брак исчерпан, еще чуть-чуть - и представитель церкви произнесет слова, которые не в силах стереть ни закон, ни время. Я приготовилась перейти к более активному сопротивлению, даже принять свой истинный облик. Но тут…
        Откуда ни возьмись, в зал влетела закутанная в белую ткань… Динь! Мгновенно сориентировавшись, будто долго и целенаправленно за нами подглядывала, девушка подлетела к алтарю и зависла в воздухе непосредственно между Кошвиллем и священником.
        - Кто это? - выдохнул жених, кажется, потихоньку смирившийся с тем, что традиционного хода событий ему не дождаться.
        Не уверена, что он сам понимал, к кому именно обращен этот вопрос, но нежданная визитерша не замедлила с ответом.
        - Здравствуй, Эрик! - замогильным голосом произнесла она, в то время как на губах играла неестественная, зловещая улыбка. - Я - твоя белая крестная фея!
        Полноценно осмыслить это заявление Кошвилль не успел. Громко стуча каблуками сапог по каменному полу, не покрытому на этом этаже шкурами, в зал вбежал молодой человек, судя по форме, солдат здешнего гарнизона. Приблизившись к хозяину замка, он упал на колени (я аж вздрогнула: наверняка ведь ушибся!) и, начисто игнорируя завернутую в простыню Динь, затараторил:
        - Господин барон, я всецело вам предан, я давал присягу, но, простите, я не могу допустить эту свадьбу! Вы поймите: оказывается, эта женщина - моя суженая!
        Суженая в моем лице недоуменно взирала на помешавшегося - не иначе! - бедолагу.
        - С чего ты взял? - хором осведомились мы с Кошвиллем. Он - сердито, а я - скорее, со здоровым любопытством.
        - Мне моя крестная фея сказала! - ответил, просветлев лицом, солдат. - Вот!
        И он повернулся как раз вовремя, чтобы указать на подлетавшую к нам Тинкер.
        Эта хотя бы была облачена в обычное платье, а не постельное белье, и на том спасибо. Вот только откуда они с Динь здесь взялись, хотела бы я знать! Покосившись на Аладдина, поняла одно: его, в отличие от меня, появление юных фей ни в коей степени не удивило.
        Тинкер еще не вымолвила ни слова, а к нам уже устремился очередной мужчина, облаченный в точно такую же форму, как и предыдущий. На колени этот, правда, не упал, просто остановился около алтаря и ровным, дисциплинированным голосом произнес:
        - Я женюсь на царевне.
        Кажется, теперь я начинала понимать, с какой целью столь старательно тянул время принц. Пока мы с ним и Кошвиллем участвовали в свадебной церемонии, мои студентки обрабатывали по соседству солдат… Хотелось бы знать, скольких!
        Будто в качестве ответа на мой мысленный вопрос, следом за дисциплинированным солдатом в зал вбежал еще один, менее сдержанный. Этот мчался сломя голову, под конец заскользил по полу, будто по льду, и с размаху врезался в алтарь (хорошо, что хоть успел выставить вперед руки).
        - Подождите! Остановите свадьбу! - завопил он. - Ко мне фея явилась! Эта девушка мне предназначена!
        Фритта и Майя, практически одновременно возникшие за спинами своих «подопечных», удовлетворенно переглянулись.
        - Что значит «тебе»?! - возмущенно завопил второй солдат, разом растеряв всю свою дисциплинированность. - Это моя принцесса! Ее мне фея пообещала! - На этом месте Фритта с самым что ни на есть важным видом кивнула. - За мое человеколюбие и кроткий нрав! НА тебе! - И он ударил третьего солдата в челюсть.
        - Моя принцесса! - завизжал первый.
        Согнувшись, он ринулся на второго и с разбегу ударил его головой в живот.
        Завязалась драка, в которую, помимо троих солдат, оказался втянут и Кошвилль, громогласно высказавшийся о собственных правах на невесту и отчего-то ожидавший, что остальных это урезонит. И зря. Общение с крестными феями не прошло для мужчин даром: в каждом из них пробудилась тяга к разумному, доброму, вечному, а также готовность снести башку всякому, кто между ним и этим самым добрым и вечным влезет. Двое слуг, наивно попытавшиеся разнять дерущихся, в итоге оказались в эпицентре выяснения отношений. Феи летали вокруг и науськивали каждая своего фаворита. А под потолком, глядя сверху вниз на все это светопреставление, летала туда-сюда Моргана, неведомо где раздобывшая метлу. При этом фея громко хохотала и периодически била в пол небольшими молниями. Нет, надо ее все-таки перевести на факультет ведьм. Жалко, конечно, отдавать студентку конкурентам, но ведь такой талант пропадает!
        - Бежим! - крикнул Аладдин, протягивая мне руку.
        И я ее приняла.
        Благодаря царившей в зале суматохе выскочить наружу оказалось несложно. Сомневаюсь, что хоть кто-то обратил на нас с принцем внимание.
        - Куда? - спросила я, на бегу скидывая иллюзию.
        Если начнется преследование, пусть лучше я буду выглядеть не как царевна, а как совершенно незнакомая фея. Это хоть ненадолго собьет Кошвилля с толку.
        - К порталу! - не сбавляя темп, откликнулся Аладдин.
        - А он не в замке? - удивилась я, продолжая, однако же, бежать через двор вместе с по-прежнему державшим меня за руку принцем.
        - Нет! Дальше, во флигеле.
        Всего через минуту мы и вправду остановились перед небольшой одноэтажной постройкой, в отличие от замка, деревянной и на первый взгляд довольно-таки хлипкой.
        - Точно здесь? - с сомнением спросила я.
        - Сейчас узнаем, - пообещал Аладдин.
        - Да точно, точно! Мы его нашли, - заверила Дейве, выходя нам навстречу вместе с Силией. - Здравствуйте, профессор Элрана!
        - Доброго дня, девушки, - кивнула я.
        Формальный стиль общения, стандартный для университета, казался совершенно неуместным в нынешних обстоятельствах. Однако система отношений «преподаватель - студент» прочно засела в сознании, и соответствующие слова сами слетали с языка - как у меня, так и у молодых фей.
        - Ждем остальных, - констатировал Аладдин.
        - Может, им все-таки помощь понадобится? - Я, хмурясь, поглядела на возвышающийся над деревьями замок.
        - Да не понадобится! - абсолютно уверенно, даже беззаботно заверила Дейве.
        - Не сомневайтесь, профессор! - поддержала ее Силия. - Там же Моргана.
        Припомнив фею с горящим взглядом, кружащую под потолком на метле, я была вынуждена согласиться: да, пожалуй, если кто-то в замке и нуждается в помощи, то это, скорее, Кошвилль и компания.
        Студентки оказались правы. Прошло всего несколько минут, и мы увидели быстро приближающихся по воздуху фей.
        Я с волнением вглядывалась в появляющиеся в поле зрения силуэты. Одна, две, три, четыре… Кого-то не хватает. Точно, Морганы. А вот и она. Все так же летит на метле, хотя вполне могла бы воспользоваться крыльями. Не иначе вошла во вкус.
        - Уходим? - быстро спросила я, убедившись, что все семь студенток на месте.
        Погони пока видно не было, но в том, что она вскоре появится, сомневаться не приходилось.
        - Еще две минуты, профессор! - откликнулась Дейве.
        Я не вполне понимала, на что могут понадобиться эти две минуты, учитывая, что в сложившихся обстоятельствах наиболее правильным казалось поскорее покинуть Сиреневый Замок. Волшебство - это, конечно, серьезная защита, но ни от случайной стрелы, ни от целого гарнизона все-таки не спасет. Однако не я подготовила спасательную операцию, не мне было и возражать. Девушки ведь ради меня старались, и не оценить этого факта я не могла.
        И я повернулась к Аладдину, надеясь, пока суд да дело, расспросить его об их неожиданном появлении. Потому и не заметила, как шесть студенток, расположившись полукругом лицом к флигелю, синхронно повернули руки ладонями вверх. И как Моргана, взмыв над постройкой на облюбованной ею метле, застыла в воздухе над покатой крышей.
        - Как вы сумели сюда пробраться? - спросила я, но получить ответ так и не успела.
        В небе, невзирая хорошую погоду, внезапно громыхнуло, и во флигель ударила молния. Обернувшись, я обнаружила, что девушки используют волшебную силу, дабы поддержать только что устроенный Морганой пожар. Но что-либо предпринимать было поздно. Над постройкой взметнулись языки пламени.
        - Вы что?! - воскликнула я, в последний момент проглотив остальные рвавшиеся с языка слова.
        Все же высказывать сомнения в умственных способностях тех, кто только что тебя спас, несколько невежливо. Хотя с учетом последних действий студенток факт спасения оказался теперь под вопросом.
        - Лишаем Кошвилля возможности последовать за нами, - объяснила Дейве.
        - Или похитить царевну, - добавила Майя.
        - Пусть посидит здесь, отрезанный от мира, - жестко бросила Фритта. - Добраться до города через лес невозможно, а окольными путями придется горы огибать, эдак у него несколько месяцев на дорогу уйдет.
        Я оглянулась на Аладдина, рассчитывая, что он хотя бы он разделит мои чувства. Однако увидела в его глазах лишь солидарность с девушками.
        - Все это хорошо, - согласилась я, с тоской глядя на охваченное пламенем здание, - но мы-то как теперь отсюда выберемся?
        Со стороны замка, как я и ожидала, уже бежали преследователи. Собственно говоря, было бы странно, если бы они не появились, учитывая густой дым, поднимающийся к небу. Отличный способ сообщить Кошвиллю, где именно мы находимся, на случай, если его люди случайно потеряют след.
        - Так же, как добрались сюда, - уверенно ответил принц.
        Он тоже заметил преследователей, но их появление лишь придало ему сосредоточенности.
        - Как именно, нельзя ли уточнить? - потребовала я.
        - Девушки сами прилетели, на крыльях, - озвучил Аладдин то, что я и сама уже предполагала.
        Проблема, в моем представлении, заключалась в первую очередь в том, как отсюда выберется сам принц. Во вторую - как буду выбираться я, учитывая, что годы мои уже не те, да и крылья лишь недавно начали функционировать. Немножко, надеюсь, пролечу, но аж до города - вряд ли. Как раз над самой чащей и вынуждена буду приземлиться, на радость поджидающим внизу чудовищам.
        - А я - на ковре-самолете, - добавил Аладдин, разом вернув мне этими словами веру в будущее.
        И, коснувшись моего плеча, указал на красно-черный ковер, который как раз закончили раскатывать Динь и Тинкер.
        Надо же, я и не подозревала, что у принца есть ковер-самолет! Нам воистину крупно повезло. Такие вещи чрезвычайно редки, да еще и не каждому человеку соглашаются служить.
        - Конечно, для того, чтобы им управлять, требуется волшебство, - продолжал говорить Аладдин, подведя меня к ковру и остановившись, галантным жестом предлагая мне занять место первой. - Но девушки помогали. А иногда передохнуть садились, по очереди. Двоих он переносит с легкостью.
        Принц тоже ступил на ковер - и вовремя. Преследователи во главе с Кошвиллем собственной персоной подобрались совсем близко - с воплями и ругательствами, совершенно естественными, учитывая стремительно сгорающий флигель. Феи взлетели, а я принялась колдовать над нашим средством передвижения, и спустя пару секунд мы тоже оторвались от земли. Однако поднимался ковер медленно, и Кошвилль сумел ухватиться за его край. Солдаты гарнизона были уже рядом. Еще чуть-чуть - и они присоединятся к своему хозяину, а в этом случае Аладдину уже не выбраться.
        Расправив крылья, я поднялась в воздух. Вес «груза» существенно уменьшился, и ковер стал подниматься быстрее.
        - Где Несмеяна? - требовательно крикнул Кошвилль, ноги которого были готовы вот-вот оторваться от земли.
        - А ее с нами не было! - не кривя душой, ответила я. И, немного покривив душой, добавила: - Поищите в замке!
        Барон вынужденно разжал пальцы, выпуская ковер, и Аладдин благополучно поднялся выше. Схватить его теперь было нельзя, но подстрелить при желании - вполне реально. Поэтому я приложила все возможные усилия, чтобы ускорить движение умной вещи, сама же - с той же целью - какое-то время летела рядом. Это оказалось проще, чем я опасалась. Еще немного - и наши недавние преследователи превратились в крохотные точки далеко внизу.
        Комментарий:
        быть Доброй Феей очень сложно:
        лечить, спасать, женить, учить;
        себе дешевле выйдет Фею
        не злить.
        Оказавшись в безопасности, я наконец позволила себе приземлиться на ковер. Долго убирала назад растрепавшиеся волосы, которые упрямый ветер раз за разом бросал обратно в лицо. Лишь спустя несколько минут кое-как приноровилась к движению воздуха.
        - Аладдин, девушки, я чрезвычайно вам благодарна. - Теперь, когда мы попривыкли к воздушному путешествию, студентки летели в непосредственной близости от ковра, и это позволило мне обратиться ко всем одновременно. - Но объясните мне одну вещь. Как здесь очутился его высочество, я теперь приблизительно понимаю. Но вы, девушки, каким образом оказались замешаны в эту историю?
        - Нам принц сообщил, - пояснила Тинкер.
        Я изумленно уставилась на спутника. Никак не ожидала, что Аладдин способен привлечь к такому опасному делу юных и неопытных студенток.
        - Я не смог последовать за тобой сразу, - принялся оправдываться принц, моментально догадавшийся о ходе моих мыслей. - Пришлось тратить время, выясняя, как сюда можно добраться. Я решил, пока суд да дело, предупредить твоих учениц, что лекций завтра не будет. Узнать адреса для меня труда не составило, я и отправил всем одинаковые сообщения. Только и всего.
        Он подкрепил свои слова кристально честным взглядом и даже прижал руку к груди.
        - Это правда, - подтвердила Моргана, пока я недоверчиво взирала на Аладдина. - Дальше мы уже сами… проявили инициативу.
        - Мы определили по почерку, где находится отправитель письма, - добавила Дейве. - Это же простое волшебство, мы такое на втором курсе проходили.
        Что правда, то правда. Волшебство, быть может, не такое уж и простое, но для молодых и инициативных фей, коими движет чувство азарта, вообще мало что подпадает под понятие «невозможное».
        - Я не собирался их впутывать, - продолжал гнуть свою линию Аладдин, и я по-прежнему ему верила.
        - Но мы потребовали, чтобы нас взяли с собой, - сообщила Фритта.
        При иных обстоятельствах я бы, наверное, возмутилась и хорошенько кое-кого отчитала. Они потребовали! И у кого? У иностранного принца! Притом, вне всяких сомнений, пребывали в абсолютной уверенности, что имеют на это полное право. Они же давно знакомы, практически на короткой ноге! Правда, знакомство заключалось в том, что сначала девушки закидали принца бесцеремонными вопросами во время лекции, а потом он вытащил их из тюрьмы, куда они угодили по собственной глупости. Но кого интересуют подобные мелочи?
        Впрочем, в нынешних обстоятельствах злиться на них я по понятным причинам не могла. Оставалось лишь с усмешкой покачать головой.
        И главное дело, Аладдин был слишком интеллигентен, чтобы им отказать. Это начальника тюрьмы он с легкостью мог осадить или послать по известному адресу. А юным дамам, конечно же, воспротивиться не сумел. Чем юные дамы беззастенчиво воспользовались.
        - Но в итоге это пошло всем на пользу, - заступился Аладдин не то за себя, не то за студенток. - Нет, я бы, конечно, в любом случае нашел способ тебя отыскать. Но кто знает, сколько времени на это ушло бы? А так у девушек обнаружился ковер-самолет, и мы смогли добраться до замка всего за несколько часов.
        - Постой. - Одна из произнесенных принцем фраз породила во мне дурное предчувствие. - Разве ковер-самолет не твой?
        - Нет, - покачал головой Аладдин. - У меня вообще нет волшебных вещей. Признаться, я не очень-то дружу с магией.
        Мои глаза расширились, и вовсе не из-за того, что принцу недоступно волшебство.
        - Девушки, - я медленно повернула голову налево, к летевшим с той стороны Фритте, Майе и Тинкер, - скажите, пожалуйста, откуда вы взяли ковер-самолет?
        Мой вежливый тон никого не обманул, и студентки тут же замялись. Фритта как-то сразу отстала, Майя, наоборот, улетела вперед. Я требовательно уставилась на Тинкер.
        - Ну… э… мы его одолжили, - неуверенно ответила та. И поспешила добавить: - Он все равно лежал и пылился, никому не нужный.
        Другие девушки, все-таки подлетевшие поближе, дабы не оставлять сокурсницу в одиночестве, вразнобой закивали.
        - А лежал и пылился он, как я понимаю, в университетском музее редких волшебных вещей, в зале особо ценных экспонатов, находящихся под присмотром самого ректора? - грозно осведомилась я.
        И встала на колени, чтобы удобнее было рассматривать несший нас с Аладдином ковер. Ну да, конечно. Вот оно, небольшое чернильное пятно в углу. Никак не умаляющее ценности умной вещи, зато являющее собой уникальный опознавательный знак.
        Студентки синхронно заинтересовались неспешно проплывающими над нами облаками. Однако мое молчание было, по-видимому, не менее грозным, чем слова, поэтому Динь в конечном итоге не выдержала:
        - Но мы же совсем ненадолго взяли!
        - А разрешение у ректора вы попросили?
        Я, конечно, была уверена в отрицательном ответе, но огонек надежды, как водится, теплился до последнего…
        - Так ведь время-то было ночное, - с кристально честным взглядом пояснила Майя. - Мы не хотели его будить.
        Я уронила голову на руки.
        - Меня уволят. - Это был даже не крик души, просто констатация факта. - Нет, вас я, конечно, отстоять сумею, никого не отчислят, хотя без мелких наказаний вряд ли обойдется. Возможно, пару экзаменов придется пересдать. Но меня из университета точно выставят…
        Я хотела добавить «под зад коленом», но в последний момент сдержалась: все-таки это пока еще мои студентки, и некоторые формальности необходимо соблюдать.
        - Не выставят, - предельно спокойно заверил принц. - У меня в университете есть кое-какие связи. К тому же, даже если выставят, в моем королевстве тоже имеются высшие учебные заведения, - добавил он. - А если пожелаешь, можешь и вовсе забросить преподавание и перебраться во дворец.
        - В каком это, интересно, качестве? - буркнула я.
        - В качестве моей жены, - не моргнув глазом, ответил он.
        Девушки продолжали передвигаться по воздуху точно так же, как прежде, и даже повторно проявили интерес к облакам, но я почти физически чувствовала, как они затаили дыхание.
        - Шутишь? - хмуро полюбопытствовала я, глядя ему прямо в глаза.
        - А что, разве смешно? - ответил он, не отводя от меня немигающего взгляда.
        - Иронично, - поправила я. - Мне казалось, я уже сняла иллюзию. Ты что же, опять принял меня за царевну?
        - Я похож на слепца?
        - Черт! - послышался приглушенный шепот чуть позади. - Почему я чернила не прихватила? Это же все не запомнить, это конспектировать надо!
        - Если кто-то хочет сдать по возвращении дополнительный экзамен, я могу это устроить, - пригрозила я, и шепот немедленно прекратился.
        - Элрана. Фея. Добрая. - Принц, начисто проигнорировав комментарий студентки, принялся сыпать эпитетами, должными убедить меня в том, что он отлично осознает, с кем именно разговаривает. - Иногда в плохом настроении. Иногда с окровавленным ножом. Иногда и то, и другое, - добавил, немного подумав.
        Вот мне бы сейчас нож где-нибудь раздобыть! Точно и то, и другое было бы.
        После столь многообещающего начала я рассчитывала на продолжительное перечисление моих недостатков. Так что принц умудрился полностью огорошить меня совершенно нелогичным выводом:
        - Выходи за меня замуж.
        - Ах!
        Это не я, конечно. Это одна из студенток расчувствовалась. Я даже не оглянулась. Если она от избытка эмоций потеряет ориентацию в пространстве и упадет прямо в пасть какому-нибудь лесному чудовищу, последнему можно будет только посочувствовать. Нельзя есть столько приторного.
        Мы с Аладдином продолжали играть в гляделки, будто он не предложение мне только что сделал, а на дуэль вызвал.
        - Принц. Прекрасный, - приступила к ответному выпаду я.
        - Одна штука, - перехватил инициативу он. - Хвоста нет. Рогов нет. Конь не белый.
        - И кому только такой нужен? - поддакнула я.
        - Не знаю, - честно признался он, по-прежнему не отводя взгляда. - Я подумал… может быть, тебе?
        - Может быть.
        Мы продолжили лететь молча. Внизу проплывали кроны деревьев, в тени которых рыскали в поисках добычи ненасытные чудовища. Вверху объемные облака лениво шевелились, постепенно изменяя форму. Мы не обращали внимания ни на то, ни на другое.
        - У твоего брата крепкое здоровье? - спросила я затем.
        Аладдин непонимающе нахмурился.
        - Не жалуется.
        - А дети у него есть?
        - Двое. Ты что, собираешься стать их крестной феей?
        - Нет. Хочу удостовериться в том, что тебе не светит занять престол. Потому что становиться королевой я точно не собираюсь. У меня и без того головной боли больше чем достаточно.
        Его губы тронула улыбка.
        - То есть это «да»?
        - Похоже на то, - проговорила я, сама донельзя удивленная собственным ответом. И тут же обхватила голову руками. - Ох, нет! - тоскливо простонала я. - Отбивать жениха у собственной подопечной - это ни в какие ворота не лезет! Это же полное отсутствие профессиональной этики!
        - Вообще-то твой подопечный - это я, а не Несмеяна, - напомнил принц.
        - Это демагогия, - отмахнулась я. - И потом, соблазнять собственного подопечного - тоже, знаешь ли, не самое этичное поведение для крестной феи.
        - Когда это ты меня соблазняла? - удивленно моргнул Аладдин.
        Не имею представления, было ли его удивление искренним или наигранным.
        - Не знаю. - Я энергично развела руки в стороны. - Но результат ведь налицо.
        Принца мои доводы не слишком впечатлили, на студенток я и вовсе старалась не смотреть и в итоге подошла к вопросу с другой стороны.
        - Ты хоть понимаешь, насколько я тебя старше?
        - Да помню, помню, - отмахнулся Аладдин. - Тебе шестьдесят.
        - Пятьдесят два! - задохнулась от возмущения я.
        И по его ухмылке тут же поняла, что спровоцировали меня специально. Я обиженно поджала губы.
        - Вот видишь, - подмигнул Аладдин. - И вообще, я проверял: для вас, фей, полвека - это вообще не возраст. Вы даже детей можете рожать как минимум до семидесяти.
        - Д-детей? - заикаясь, повторила я.
        И непроизвольно посмотрела вниз. Как-то сразу потянуло спрыгнуть с ковра. К милым, симпатичным чудовищам, которые, по крайней мере, сожрут меня сразу, а не станут, подобно маленьким вампирчикам, вытягивать силы и расшатывать нервы годами.
        Тряхнув головой, я отогнала наваждение. Проблемы лучше решать по мере их поступления, и в данный момент у меня хватает куда более насущных.
        - Дело не в моих документах и тем более не в репродуктивной функции, - отрезала я. - Дело в том, что я из себя представляю. Ты - молодой интересный мужчина. А я… Для меня выспаться перед рабочим днем важнее, чем пойти на бал. Я предпочту почитать статью, уютно устроившись дома на диване, чем полететь на шабаш ведьм. Я…
        Палец Аладдина остановил поток моего красноречия, коснувшись приоткрытых губ.
        - Пожалуйста, не продолжай! - взмолился он. - А то, чувствую, скоро станешь рассказывать, чем предпочтешь заняться вместо брачной ночи. Давай хоть что-нибудь оставим недосказанным.
        Я хотела возразить, что это совершенно неправильный подход, что все вопросы надо выяснять заранее, дабы потом не получить неприятных сюрпризов, и что именно в таких нюансах и проявляется наша разница в возрасте… Но не успела. Меня совершенно бесцеремонно, я бы даже сказала, по-мальчишески обняли и поцеловали, и возражения как-то сами собой выветрились из головы. Зато им на смену пришло четкое ощущение, что сейчас я с легкостью смогла бы преодолеть любое расстояние на крыльях, не прибегая к помощи ковра-самолета.
        - Никуда не годится. Это просто ужасно! - уже в который раз восклицала царевна Несмеяна, меряя шагами гостиную.
        Гостиная, как и большинство комнат в доме маркиза, была просторная, и тем не менее девушка умудрялась пересечь ее хоть в длину, хоть в ширину, хоть по диагонали за считанные секунды.
        Дарьен наблюдал за ее перемещениями с недовольством, которое ему пока еще удавалось скрывать под маской вежливости. С того момента, как от принца пришла короткая записка невразумительного содержания, он и сам сидел как на иголках. Кроме того, он был зол на его высочество, будь оно неладно, за то, что это самое высочество не включило в свою записку достаточной информации. Всего-то и было сказано, что авантюра с подменой закончилась плачевно, Элрану сумели похитить вместо царевны, и теперь Аладдин ищет способ добраться до похитителя. О том, кем этот паразит является, где его можно найти или, по меньшей мере, где искать самого Аладдина, не было написано ни слова.
        Итог: невеста пропала неизвестно куда, предпринять в этой связи он, Дарьен, ничего не может, так еще и девушка, вверенная его заботам, нагнетает обстановку своими непрекращающимися физическими упражнениями, а именно - ходьбой, по скорости больше напоминающей бег.
        - Я должна идти. - Несмеяна (уже не в первый раз) решительно шагнула к двери. - Это моя вина. Меня должны были похитить, а не фею. Я не могу так это оставить.
        Маркиз (тоже в очередной раз) двинулся ей наперерез, дабы перекрыть пути отхода.
        - Госпожа царевна! - Он все еще говорил вежливо, хотя нотки раздражения в голосе уже прорезались. - Вы - взрослая девушка и отлично понимаете, что покинуть сейчас мой дом будет верхом легкомыслия. Да и не могу я вас отпустить.
        - Еще как можете, - отрезала Несмеяна, тоже начиная сердится. - Вы джентльмен или нет?
        - Именно как джентльмен и не могу, - бескомпромиссно заявил Дарьен. - Посудите сами: я отвечаю за вашу безопасность. Перед вашим же женихом отвечаю. И не имею права отпустить вас сейчас навстречу неведомо какой опасности. Одна вот уже отправилась, - сквозь зубы пробормотал он.
        - Это не ваше дело! - выпалила, задрав подбородок, девушка.
        - Еще как мое! - Маркиз не намеревался уступать ей в упрямстве.
        - Вы не понимаете! - воскликнула Несмеяна, отчаянно ломая руки. К счастью, от двери отошла, что позволило Дарьену хоть чуть-чуть расслабиться. - Это все из-за меня. Если бы я сразу рассказала обо всем отцу или начальнику стражи, ничего бы не случилось. А я вместо этого все скрыла, пошла за помощью к фее, которая тут вообще ни при чем, и теперь она попала в беду, а это совершенно несправедливо.
        - Девушка, жизнь вообще несправедлива, - огрызнулся маркиз. - Почему бы вам просто не посидеть спокойно и не подождать, пока мы раздобудем хоть какую-то информацию? В данный момент мы все равно ничего поделать не можем. Если хотите, я велю принести вам еще чаю.
        - Мне не нужен чай, - раздосадованно бросила Несмеяна. - Как я могу спокойно пить, когда с людьми такое случилось? И я кругом виновата, понимаете вы это?
        - Нет, не понимаю! - взорвался Дарьен. - Прекратите наконец страдать и возьмите себя в руки! Казалось бы, взрослый человек, а ведете себя как избалованный ребенок! Можете вы хоть ненадолго перестать себя жалеть? Думаете, вам одной сейчас нелегко? Сильно заблуждаетесь: есть люди, которым значительно хуже, чем вам. Но не все устраивают истерики и столь старательно перетягивают внимание на собственную персону!
        Несмеяна замерла посреди комнаты, расширив глаза, в которых застыли так и не успевшие пролиться слезы. Лицо ее вытянулось, а грудь начала тяжело вздыматься от учащенного дыхания.
        - Что… Да как… Да как вы смеете?! Да кто вы вообще такой? Да вы хотя бы отдаете себе отчет, с кем разговариваете?! Думаете, я потерплю такое обращение? Да я бы вас на дуэль вызвала, если бы была мужчиной! Меня никто и никогда так не оскорблял! Истерику я, видите ли, устраиваю! Подумаешь, высказалась! Если вы ведете себя как бесчувственный чурбан, это не значит, что ото всех можно требовать того же. И тем более оскорблять тех, кто, по счастью, хоть немного отличается от вас! И никакой вы не джентльмен, ваше поведение вообще недостойно мужчины! Вы… вы…
        Она вдруг умолкла, уставившись в одну точку. Дарьей, слегка опешивший от услышанной отповеди и даже испытавший кое-какие угрызения совести, теперь и вовсе забеспокоился о душевном здоровье девушки. В конце концов, и правда, что он на нее набросился? Ну, ходила бы из угла в угол, хоть как-то пар выпускала. А он сам разнервничался, вот и вспылил не по делу.
        Царевна стояла, будто напрочь забыв о присутствии в гостиной маркиза, а потом совершенно неожиданно… расхохоталась. В результате чего Дарьей окончательно уверился в том, что девушка нездорова.
        - Это же надо! - простонала Несмеяна сквозь выступившие от хохота слезы. - «Заставил мой разум помутиться и отступить перед напором нахлынувших чувств»! - процитировала она зазубренное наизусть условие снятия проклятья. - Вывел из себя, если попросту! А я-то думала!
        И она снова захохотала, совершенно непристойным образом согнувшись пополам. А Дарьей почувствовал, что ему ужасно нравятся эти непосредственность и безразличие к этикету.
        Несмеяна продолжала смеяться, но Дарьей уже не испытывал в связи с этим прежнего беспокойства. В перерывах между приступами хохота девушка сумела в двух словах объяснить, что с ней только что произошло.
        - Любопытно, как бы вы отреагировали, если бы я сейчас рассказал пошлый анекдот, - лениво заметил он. - Продолжили бы смеяться или покраснели бы и дали мне пощечину?
        Про «покраснели» - это он, конечно, переборщил: от продолжительного смеха лицо царевны и без того было пунцовым, так что у чувства возмущения или стыда не было ни малейшего шанса повлиять на его цвет.
        И тут Несмеяна в очередной раз удивила маркиза совершенно непредсказуемой реакцией.
        - А хотите, я вам сама неприличный анекдот расскажу? - предложила она. И, не дожидаясь ответа, приступила: - Возвращается как-то барон домой с охоты, а в постели баронессы главный ловчий лежит…
        Дарьен сидел, хлопая глазами, особенно не вникая в суть анекдота, тем более что шутка была ему смутно знакома. Он не помнил, при каких обстоятельствах слышал ее в прошлый раз, но уж точно в исключительно мужском обществе. И то не на светском приеме и не во время карточной игры в приличном клубе, а, скорее, именно на охоте, где правила этикета более гибки.
        - Царевна… - даже не улыбнувшись, проговорил он, когда история о бароне, что приобрел во время охоты рога, была закончена. - А вы откуда знаете такие анекдоты?
        - Как это откуда? - весело откликнулась Несмеяна, которую шок маркиза нисколько не смутил, а, скорее, даже позабавил. Впрочем, насколько Дарьен мог судить, ее сейчас забавляло решительно все. - Так меня же за столько лет пытались рассмешить всеми возможными способами.
        - И что, ваш батюшка дозволял? - изумился хозяин дома.
        - Конечно, - пожала плечами царевна. - Это же его идея была, чтобы меня непременно кто-нибудь заставил засмеяться. К концу первого года ему стало совершенно все равно, насколько приличны шутки. Лишь бы хоть что-то сработало.
        - Однако же, насколько я понимаю, не сработало.
        - Нет.
        - И почему я не удивлен?
        Поднявшись, маркиз подошел к шкафу из орехового дерева с застекленными дверцами.
        - Вы не возражаете, если я выпью немного коньяка? - спросил он, доставая пузатую бутыль.
        События сегодняшнего дня определенно следовало запить.
        - Мне совершенно безразлично, что, вы пьете, - непосредственно пожала плечами девушка.
        И тут маркиз понял, что окончательно и безнадежно пропал.
        - Итак, внимание: перед вами - Василиса Премудрая, одна штука, - торжественно объявила я.
        И указала на наглядное пособие. Правда, на сей раз таковым служил не живой человек, а хорошо исполненная картина. С полотна на нас глядела молодая женщина с черными волосами, заплетенными в длинную толстую косу. Синее платье очень подходило к голубым глазам, облегая внушительную грудь. На щеках играл здоровый румянец. Широким плечам Василисы мог бы позавидовать иной рыцарь, но, поскольку женщина была рослой и статной, это ее не портило. Напротив, можно было с уверенностью утверждать, что Василиса весьма хороша собой.
        - Типичный экземпляр, - продолжила я, пролетев между рядами и теперь рассматривая картину на расстоянии. - Остановит на скаку коня, как белого, так и вороного. Войдет в горящую избу, если оттуда понадобится вынести Ивана. За ней вообще любой мужчина будет как за каменной стеной.
        Студентки с интересом изучали наглядное пособие, делая заметки в тетрадях.
        - Согласно традиционной классификации, Василисы делятся на три категории, - размеренно диктовала я. - Прекрасная, Премудрая и «Да что мне, разорваться, что ли?». К каждой требуется свой подход. Василисы Премудрые, к примеру, предпочитают мужчин-дураков.
        - Почему? - изумленно спросили одновременно две студентки, Тинкер и Дейве.
        Но и в глазах остальных, промолчавших, читался тот же вопрос.
        - Характер у них такой, - ответила я. - Они по своей природе - руководители. Хозяйственны, инициативны, любят порядок. Им нужно в семье главенствовать, а Иваны-дураки легче идут на роль ведомых.
        - А Василисы Прекрасные что? - поинтересовалась Динь.
        - А что Прекрасные? - пожала плечами я. - С Прекрасными все проще. Их замуж выдать, сами понимаете, не проблема. Только вот… - я поморщилась, - следить за ними надо до свадьбы.
        - В каком смысле следить? - уточнила Майя, нахмурив брови.
        - Клептоманки они, - вздохнула я. - Так и норовят какую-нибудь мелочь стащить. Даже на пиру еду со стола тянут и в рукава прячут. Вроде и пустяк, но, если попадаются, очень неудобно получается.
        После медового месяца мне впервые в жизни было трудновато сосредоточиться на занятиях, поэтому я была рада, когда рабочий день подошел к концу. Зашла в кабинет, чтобы забрать кое-какие вещи, после чего намеревалась отправиться телепортом во дворец своего мужа. Наш общий, точнее, но к этому еще поди привыкни. Заодно и почту посмотреть: от Несмеяны с Дарьеном как раз должно было прийти приглашение на бал.
        - Ну, как дела?
        Я обернулась, ожидая увидеть на пороге Мелюзину, но вместо этого с удивлением обнаружила в воздухе ту самую фею, что несколько недель назад устроила мне знакомство с герцогом Корром.
        - Дела хорошо, - сообщила я, опуская в сумку стопку домашних заданий. - Только… боюсь, не совсем так, как вам бы понравилось.
        - Отчего же? - склонила голову набок фея. - Ты ведь вышла замуж.
        - Вышла, - кивнула я. - Но… как бы это сказать… Не совсем за того, за кого вы меня сватали. Это не страшно, - поспешила добавить я, не горя желанием расстраивать коллегу. - Мы все иногда совершаем ошибки. А подобранная вами кандидатура была совсем не плоха.
        - Мы все и вправду порой ошибаемся, - глубокомысленно заметила фея. - Но это ведь не тот случай, верно? Аладдин эйн Эртогрул, принц, второй сын в семье. Двадцать восемь лет. Никогда не был женат, вредных привычек не имеет. Совместимость девяносто семь процентов.
        Я очень медленно, словно каждое движение давалось с невероятным трудом, распрямила спину и подняла голову. Уставилась на фею, должно быть, с тем же выражением, с каким Василиса Прекрасная глядит на Ивана-дурака, с полпинка решившего сложнейшую головоломку.
        - Я полагала, что найденным вами женихом был маркиз Дарьей Корр, ныне герцог, - напомнила я, буравя собеседницу взглядом. - Совместимость восемьдесят три процента, если не ошибаюсь.
        - Хорошая совместимость, - важно кивнула фея. - Но с принцем Аладдином все-таки лучше. Поэтому для тебя я выбрала именно его. А Дарьей Корр это так, небольшая уловка, которая должна была заставить тебя всерьез задуматься о замужестве. Ведь до тех пор ты совершенно не видела себя в роли невесты, не так ли?
        - Допустим, - подтвердила я, начиная сердиться. - Но если вы с самого начала намеревались свести меня с Аладдином, к чему было так все усложнять?
        - Если помнишь, ты и на Корра согласилась с большим трудом, - усмехнулась фея. - А то был зрелый мужчина, начисто лишенный романтических настроений. Как бы ты отреагировала, намекни я тебе тогда на брак с твоим собственным подопечным, к тому же настоящим принцем, почти что на белом коне, молодым, да еще и - ни больше ни меньше - по любви?
        - Как минимум, обвинила бы вас в профнепригодности, - невольно усмехнулась я.
        А скорее всего, еще и порекомендовала бы обратиться в лечебницу для душевнобольных.
        - Вот видишь! - И фея, которой вряд ли было меньше девяноста лет, по-ребячески мне подмигнула. - Ну, я пойду. А вы живите долго и счастливо.
        - Спасибо! - поблагодарила крестную я.
        - Кстати, как летается?
        И, не дожидаясь моего ответа, явно очень довольная собой фея выпорхнула в открытое окно.
        Я, усмехнувшись, посмотрела ей вслед. От недавнего раздражения не осталось и следа. В конце концов, у каждой из нас свои методы.
        notes
        Примечания
        1
        Адон - господин, адонит - госпожа. Эти обращения используются при общении с аристократами либо людьми простого происхождения, занимающими высокое положение в обществе. По отношению к остальным употребляются обращения «гевер» (к мужчине) и «геверет» (к женщине).
        2
        Множественное число от гевер, геверет, адон и адонит.