Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кузнецова Дарья : " Спасителей Не Выбирают " - читать онлайн

Сохранить .
Спасителей не выбирают Дарья Кузнецова
        Жизнь порой любит жестоко подшутить над людьми, уверенными в собственной неприкосновенности. Так вчерашний владетель Хаггар Верас, аристократ и маг исключительной силы, волею судьбы превратился из хозяина жизни в изгоя, человека вне закона.
        Но жизнь справедлива: отнимая что-то, она всегда дает новый шанс. Главное - извлечь урок, сделать правильные выводы и не повторять предыдущих ошибок. И если в родном мире тебе больше нет места, следует поискать за его пределами. И там можно найти не только новое занятие по душе, но и приключения и даже любовь.
        Дарья Кузнецова
        СПАСИТЕЛЕЙ НЕ ВЫБИРАЮТ
        Часть первая
        ПЕРВЫЕ ШАГИ
        Сознание вело себя странно. Он не мог поручиться, что находится в здравом уме, но и признать себя обезумевшим не хотел. Порой появлялись проблески, озарения, и Он ясно сознавал, кто он, где находится и куда идет, а в следующее мгновение все это затягивал туман забвения, и оставалась лишь твердая убежденность: надо двигаться. Все равно куда, но - двигаться.
        Верного пути и ориентиров здесь не существовало, а мгновение передышки непременно обратилось бы в вечность. Мучительную, безнадежную, одинокую и обреченную вечность, наполненную… чем-то. Чем именно, он точно не знал, но ощущал - ничем хорошим. А если двигаться, то рано или поздно все кончится и он придет.
        Куда? Туда, где можно будет наконец отдохнуть. Туда, где не надо будет помнить, где не надо будет мучительно цепляться за обрывки жизни, воспоминаний и ощущений, лишь бы сохранить остатки себя. Туда, где будет что-то, что угодно, лишь бы не эта чуждая голодная пустота, прикидывающаяся то туманом, то толщей воды, то некой вязкой полужидкой субстанцией, каждый шаг в которой растягивался на тысячу.
        Шаг…
        Он смутно помнил, что это такое, но точно знал: это слово обозначает движение вперед. То, в чем состоял сиюминутный смысл его жизни. Вперед, через лабиринты памяти, через боль, через пустоту и безнадежность, сквозь безразличное и чуждое всему живому Ничто.
        1387 год от Великого Раскола
        Ничейные горы, замок Гнездо, Северный
        Общемагический университет
        Никто точно не знал, кем и когда был построен этот замок, ютящийся на отвесной скале в труднодоступной местности. Историки до сих пор публиковали работы, посвященные Гнезду и его создателям, и как только ни изгалялись почтенные мужи. Авторство приписывали покинувшим мир волшебным народам и загадочным пришельцам извне, всем богам по очереди, вождям-рабовладельцам, великим магам древности…
        Последним от историков почему-то доставалось особенно часто. Если собрать воедино все, что так или иначе связывали с этими легендарными личностями, оные маги выходили на порядок сильнее не то что современных коллег - богов! Они поднимали горы, изменяли русла рек и климат, стирали с карт государства и целые народы.
        Гасар Ассай, декан Теневого факультета, созерцал потемневшую от времени поверхность стола, на которой лежали его руки, и очень грустил, что он не один из великих магов древности. Гасить звезды и зажигать луны, должно быть, гораздо приятнее, чем сидеть на педсовете и ждать оставленного напоследок нагоняя от ректора университета. Причем нагоняя несправедливого и оттого чрезвычайно обидного.
        Нет, этот крепкий и достаточно молодой еще мужчина, один из сильнейших магов современности, не боялся своего прямого начальника, они даже состояли в приятельских отношениях. Но он помнил устав университета и знал, что в этих стенах ответственность за поведение учеников несут их руководители. Перед куратором потока - староста группы, перед деканом - кураторы, а перед ректором - уже деканы. Эта система зарекомендовала себя неплохо, учебные и дисциплинарные проблемы студентов редко доходили даже до декана, решались на местах, но в любом правиле есть исключения.
        - …И последний вопрос на повестке сегодняшнего дня, - прозвучал спокойный и чуть усталый голос ректора, заставивший Гасара подобраться. - Дисциплинарный. А именно - поведение студента Хаггара Вераса. Восемь жалоб с начала учебного года, и это только от педагогического состава, - резюмировал он. Когда прозвучало имя студента, почти все присутствующие недовольно скривились, кто-то выругался себе под нос, кто-то гневно нахмурился. - Гасар, сожри твою печень Незримый,[1 - Незримый - бог смерти и разрушения, один из старших богов. Почитается наравне с тремя другими старшими богами, но в отличие от них постоянно поминается всуе, обычно - в ругательствах. - Здесь и далее примеч. авт.] как это называется? Почему ты не можешь призвать к порядку одного малолетнего засранца, первокурсника?!
        Ректор, Майяр Харисс, относился к числу существ редких и загадочных - сумеречных магов. Им то приписывали способности обеих сторон силы сразу, то какие-то альтернативные таланты, то пренебрежительно называли «середнячками» и считали бездарностями, неспособными толком освоить магическую науку.
        А правда, как всегда, где-то рядом. В теневой области лежат ночные грани условного магического целого - ритуалы, магия крови, иллюзии, хаос и разрушение, пространственная магия, смерть, в светлой - жизнь, порядок, целительство, стихии и зелья. Ни одну из половинок нельзя назвать безусловно доброй или злой, мир держится на их равновесии, а сумрак существует на стыке. Да, сумеречные не способны достичь совершенства в одной из областей, но сила их в умении объединять противоположности. Неопытные студенты этого направления всегда сильно уступали своим товарищам, но на высоких ступенях развития уже могли дать серьезную фору остальным. К примеру, ни один маг в здравом уме не рискнул бы связаться с Майяром.
        - С удовольствием выслушаю твои предложения, - огрызнулся Ассай.
        - Тебе прочитать устав? - нахмурил не по возрасту седые брови ректор.
        - Я его и так наизусть помню, - поморщившись, отмахнулся декан.
        - Тогда почему, Гес, ты не можешь поставить его на место самостоятельно? - мрачно спросил Харисс. - Мы вынуждены на педсовете уделять внимание одному-единственному избалованному ребенку и тратить на него время. Бред!
        - Это не ребенок, Май! - не выдержала заведующая кафедрой зелий Онира Вайрат, обычно строгая и сдержанная женщина средних лет. Сейчас магистра, впрочем, буквально трясло не то от злости, не то от возмущения, не то от обиды: ее заявление лежало среди упомянутых ректором восьми. - Это чудовище! И мне очень интересно, магистр Фесар, как это чудовище умудрилось вскрыть вашу портальную защиту и притащить в университет продажных женщин!
        - Онира, это вообще наименьшая из проблем, связанных с Верасом, - отмахнулся Гасар.
        Конкретизировать, что все «жертвы» нашествия проституток не слишком-то пострадали, он не стал, чтобы не нарываться на скандал. На взгляд теневика, заместитель Ониры, зельевар более чем почтенного возраста, о котором и пеклась женщина, уже лет пятьдесят не выглядел таким бодрым и окрыленным, как последнюю декаду после упомянутого инцидента.
        - Но случай показателен, да, - продолжал между тем декан. - Май, с ним не работают никакие меры, понимаешь? Он слишком силен, и в этом главная проблема. Мы не можем запечатать его дар и выставить его прочь: добровольно на это ограничение он не согласится, а принуждать… Извини, но я категорически возражаю против такого риска. Сам понимаешь, запечатать сопротивляющегося мага непросто, и этот мальчишка нам такой катаклизм устроит - мало не покажется! И я уже не говорю о том, что это незаконно и его папаша размажет нас по ближайшим скалам за надругательство над наследником. А все остальное бесполезно. Исправительные работы и дополнительные задания он выполняет с той же легкостью, с какой университетскую программу. Да, он избалованный засранец, но засранец гениальный, и спорить с этим невозможно, - уже сейчас уровень его знаний соответствует в среднем третьему курсу, а по некоторым дисциплинам и четвертому. Он получил отличное домашнее образование, и в другой ситуации я бы только восхитился подобными познаниями. Карцером его тоже не напугать, он давно уже воспринимает его как повод выспаться и провести
сеанс лечебного голодания. Телесные наказания у нас не применяются, но, подозреваю, они бы только ухудшили ситуацию. Сейчас он просто развлекается, а тогда всерьез обидится и начнет целенаправленно мстить. Магические воздействия на студентов запрещены, но даже если ты особым указом разрешишь мне нечто подобное, это опять же не поможет: силен, зараза. А уж вариант с привлечением родителей попросту не имеет смысла. Хаггар - единственный наследник, свет в оконце и отдушина, он по определению не может сделать что-то плохое, и достучаться до отца шансов нет. Если уж разбираться, то мы имеем дело как раз с результатом домашнего воспитания, и ничего нового его родители не привнесут. Кроме того, ты не хуже меня знаешь Вераса-старшего и его взгляды. Единственное, что он ответит на претензии к поведению сыночка, что не надо допускать в университет всяческое отребье. Именно от него младший всего этого нахватался, и как перевоспитать по сути уже сформировавшегося взрослого человека, я не знаю, извини. Тут только боги могут помочь.
        - Я тебя услышал, - медленно кивнул ректор.
        Хаггар Верас-старший действительно был личностью одиозной и широко известной своими консервативными взглядами. Он презирал всех, кто не мог похвастаться по меньшей мере десятком благородных поколений предков, считал, что все проблемы страны происходят от чрезмерной образованности черни, что всем детям низкого происхождения надо принудительно запечатывать дар. Женщин он, к слову, тоже считал пригодными только для ведения хозяйства и рождения детей и потому пренебрежительно относился даже к собственной жене, подарившей ему всего одного ребенка. Впрочем, качество конечного продукта это отношение существенно смягчало, так что вместо презрительного равнодушия госпожа Верас получала от мужа снисходительное одобрение и даже некоторую добродушную опеку, что для владетеля[2 - Владетель - старший аристократический титул, которых всего четыре. Далее по нисходящей идут хранитель, державый и ставленник.] было явлением беспрецедентным.
        Своего сына и наследника Верас-старший обожал и до безумия им гордился - Хаггар-младший являлся воплощением всего того, чего от него ждал отец. Первый в учебе, первый на арене, первый любимец девушек, благородный и безукоризненный с равными, но презирающий «безродное отребье» и при любом удобном случае «ставящий его на место». Людьми он считал только потомков благородных родов, а всех остальных ставил где-то наравне с животными: к годным и нужным снисходителен, больных и слабых готов уничтожать.
        Он не делал различия между преподавателями и соучениками и с одинаковым успехом выводил из себя всех, причем физическим превосходством своим пользовался исключительно редко, обычно в порядке самозащиты. Отнюдь не из благородства, просто подобная победа казалась ему скучной, никакого удовольствия в физическом уничтожении более слабого противника Хаггар не находил. Бойкий на язык, остроумный и бесконечно самоуверенный юноша предпочитал доводить жертву до истерики словами, не скатываясь в банальные оскорбления. Он безжалостно бил по самому больному, с удивительной точностью находя уязвимые места.
        Те, кому позволяло положение, предпочитали с ним дружить. Те, кому не позволяло, пресмыкались. А те, кому унижаться не позволял характер, в основном и страдали. Очень мало кто из числа последних мог достойно держать уколы ядовитого жала, вложенного Незримым в язык этого юнца. Впрочем, уважать их Хаггар за это не начинал, просто действовал другим, более изощренным оружием.
        Для Вераса-младшего все это было даже не попытками самоутверждения - чем-то вроде спорта или увлечения. Кто-то коллекционирует старинные монеты, кто-то увлекается бегами, а этот ради спортивного интереса втаптывает в грязь и унижает тех, кто, по его мнению, не достоин учиться с ним рядом или тем более преподавать. Вероятно, от скуки. Но все попытки преподавателей направить бурную энергию в мирное русло неизменно проваливались. Знания мальчишка впитывал как губка, все дополнительные курсы и факультативы усваивал с большим энтузиазмом, но даже при удвоенной по сравнению со сверстниками учебной нагрузке у него хватало энергии и времени на то, чтобы испортить жизнь окружающим.
        К слову сказать, к немногочисленной имеющейся в замке прислуге, выполнявшей те функции, которые не могла выполнить магия, Хаггар относился гораздо лояльней, чем к соученикам из низших сословий, никогда не придирался к мелочам, не цеплял, да и в целом держался повежливей многих гораздо менее проблемных учеников. И в этом он тоже копировал отца: знай свое место и делай свое дело, тогда к тебе не будет никаких претензий.
        - Где он сейчас? - после нескольких секунд раздумий спросил Майяр.
        - В карцере, как обычно, - пожав плечами, отозвался декан Теневого факультета. - Предоставить?
        В ответ на кивок декана над поверхностью стола медленно соткалась иллюзия, отображающая происходящее в одном из подземелий Гнезда. Обстановку крошечной клетушки с низким потолком составляли жесткие нары, дыра в углу - отхожее место, и одинокий огонек свечи на специальном каменном выступе у двери. Временному обитателю эта комнатка была откровенно тесна, высокий юноша не мог ни вытянуться на койке во весь рост, ни встать прямо.
        Впрочем, расстроенным подобными жизненными обстоятельствами объект обсуждения не выглядел. Он сидел в углу койки, вытянув длинные ноги и спокойно привалившись спиной к холодным камням стены и, кажется, медитировал. Или просто дремал.
        - Досадно, - через пару мгновений сокрушенно вздохнул декан и качнул головой.
        - Что именно? - раздались растерянные голоса.
        - Что такой перспективный и талантливый юноша вырос в такой семье и получил подобное воспитание, - пояснил тот. - Из него получится великий маг, вопрос только, что это принесет всем нам.
        - А может, все-таки запечатать дар? - мрачно предложила Онира Вайрат, хотя по глазам было видно - зельеварша предпочла бы просто придушить малолетнего мерзавца.
        - Мы не имеем права на такой шаг, он пока не совершил ничего, за что законом предусматривалось бы подобное наказание.
        - А тебе не кажется, что, когда совершит, будет уже поздно что-то менять? - подал голос Савас Ойшар, декан Светлого факультета.
        Он-то как раз являлся выходцем из семьи простых ремесленников, всего в этой жизни добился сам, а Хаггара Вераса - обоих - и им подобных искренне ненавидел. Впрочем, будучи человеком умным и осторожным, ненавидел молча и не давал никому повода заподозрить себя в предвзятости. Подобные владетели из древних аристократических родов обладали слишком большой властью, чтобы можно было выступать против них открыто, и Ойшару приходилось стискивать зубы и терпеть. Пока.
        Всем, кто его знал, этот светлый маг напоминал плеть или змею. Походил он на это животное внешне - долговязый, худощавый, неожиданно ловкий и пластичный для такого сложения, с узким острым лицом и холодными серыми глазами. Да и характер соответствовал его внешности - гибкий и прочный, Савас умел приспосабливаться к обстоятельствам, изворачиваться и очень хорошо умел ждать, при этом не изменяя себе и своим целям.
        Гасар относился к числу немногочисленных приятелей этого недоверчивого и скрытного человека и очень данному факту радовался: видеть Ойшара среди врагов он хотел бы не в большей степени, чем Харисса.
        - Не исключено, - склонил голову ректор. - Но это не дает нам права сейчас идти против законов и совести. Наша обязанность - обучить этого юношу, равно как и остальных его сверстников. Наш долг - попытаться повлиять на его мировоззрение. Что касается первого пункта, я вижу только один выход: нужно по возможности изолировать его от остальных учеников, обеспечив при этом всестороннюю подготовку по необходимым предметам. Учитывая его интеллект и тягу к знаниям, мы легко можем составить для него индивидуальную программу обучения экстерном - и сам Верас займется делом, и срок пребывания его в стенах университета сократится. Возражений нет? Отлично. А вот по поводу второго пункта стоит серьезно подумать. Ясно, что при полном отсутствии у мальчика жизненного опыта и личной точки зрения превозмочь авторитет отца не получится, тем более - нахрапом, грубо и прямо. Не дайте вам боги критически высказываться о Верасе-старшем! Насколько я понимаю, это только настроит его против вас, потому что отца он боготворит. Я верно говорю, Гасар?
        - Верно. Но ты же вроде с ним не знаком?
        - С младшим - нет, но очень хорошо знаю старшего, - пожав плечами, коротко пояснил Майяр Харисс. - Так вот, возвращаясь к этому ученику… Пока единственное, что приходит в голову: мы можем заронить в него сомнения. При всем его уме и силе это все-таки подросток, ведет он себя как подросток и реагировать будет как подросток. Завтра выходной, так что какое-то время для принятия решения у нас есть. Гасар, Савас, останьтесь, составим индивидуальную программу. Сегодня начнем, завтра доделаем. Есть же у нас преподаватели, которые не страдают от его остроумия? Хоть кого-то это юное дарование уважает?
        - Найдется, - кивнул декан Теневого факультета. - В общем-то всех, кто так или иначе выдается своей родословной. Он даже к некоторым женщинам относится с уважением как к специалистам, чем отличается от отца в лучшую сторону.
        - Тем лучше.
        Гасар вновь кивнул, хотя вопросов ему больше не задавали, и уставился в окно, за которым сгущались сумерки. Время суток, несмотря на живучие суеверия, никак не влияло на магов той или иной специализации. Точнее, влияло, но точно так же, как на прочих людей: кто-то отличался повышенной энергичностью утром, кто-то просыпался лишь к вечеру. Магистр Ассай, в пику наименованию своего дара, предпочитал день и солнечный свет, а спать ложился рано. Вечер же всегда нагонял на него уныние, и сейчас теневой маг не мог понять, одолевает его привычная тоска по закатившемуся солнцу, портят настроение прозвучавшие намеки на грядущие неприятности или грызет полноценное предчувствие. К сожалению (или к счастью?) Гасара, прорицание и провидение относились к дневной области дара, да и особенно чуткой интуицией мужчина не обладал.
        Под намеками стоило, конечно, понимать слова Майяра о великом маге, который вырастет из Хаггара Вераса-младшего. Гасар не читал никаких специализированных исследований, но факты мировой истории и народная молва утверждали: великие маги (не древние, а вполне документально засвидетельствованные) появляются на свет в час перемен. Правда, большой вопрос, что в этом тандеме первично. Можно ли в самом деле считать таких магов предвестниками злого рока или дело все же в личной неугомонности тех, кого потомки через десятилетия нарекали великими? Неизбежность предначертанных богами изменений привлекала в мир мятущиеся яркие души, переполненные силой, или могучая воля избранных смертных перекраивала умы, судьбы и мировые карты?
        Парадокс, но окружающее Ничто, эта противоположная самому понятию существования субстанция казалась живой, разумной и сознательно враждебной. Ему мерещился пристальный недобрый взгляд, направленный со всех сторон сразу, который пронзал насквозь и видел все: прошлое и будущее, замершую в жилах вязкую кровь и сдавленные реберной клетью легкие, сущность и каждую мысль, мелькнувшую в мозгу за всю недолгую жизнь. А рассмотрев подробно и чем-то заинтересовавшись, глядящий выуживал это на поверхность, перетряхивал, что-то добавлял, а что-то - выбрасывал прочь.
        Или не Ничто? Или безмолвным деятельным наблюдателем был кто-то, кто чувствовал себя уверенно, для кого эта нереальность являлась вполне определенным и однозначным «здесь», а не расплывчато-пугающим «где-то»?
        Междумирье. Когда-то само это слово вызывало трепет, восхищало своим звучанием, в котором одном уже слышалась тайна, и не какая-то мелкая, бытовая, а тайна бытия, причем бытия не человеческого - божественного! Тайна рождения миров, ответы на все вопросы - абсолютное знание. Легендарная нереальность, в которую мечталось заглянуть хоть одним глазком, прикоснуться хоть кончиком пальца…
        Сейчас Он мало интересовался сутью окружающего и происходящего. Просто двигался вперед, оставляя Междумирью клочья себя как сувениры, как обрывки одежды и капли крови на иглах густого колючего кустарника. Упрямо и целенаправленно, не считаясь с потерями и не позволяя себе сомнений - как делал всегда - шел. Он уже не искал ответов, потому что вопросы растаяли где-то на первом шаге или даже раньше, не жаждал силы и власти.
        Он просто искал выход.
        1394 год от Великого Раскола
        Кирмил, столица Рубера, Верхний район
        Музыка играла тихо, лишь создавая фон, разбавляя тишину и органично вплетаясь в доносящийся из открытого окна ненавязчивый шум улицы. Шелест ветра, шорох колес экипажей по брусчатке, пение какой-то птицы, незаметной в густой листве дерева на противоположной стороне неширокой улицы, - вот и все звуки.
        Как известно, большие деньги любят тишину, а в Верхнем районе Кирмила живут именно те, кто этими деньгами владеет. Здесь не голосят зазывалы и газетчики, не дымят заводские трубы, не случается на улицах пьяных скандалов и драк, неизменно пахнет цветами, свежестью или, в крайнем случае, какой-то очень вкусной едой. Ночью здесь всегда горят фонари, в распутицу можно пройтись по мостовой, не запачкав обувь, а зимой почти невозможно поскользнуться. По мнению обитателей других мест - подлинный рай на земле.
        Этим небольшим респектабельным особнячком в глубине Верхнего района владела пожилая вдова. Она давно уже предпочла городу свежий деревенский воздух, а домик сдавала внаем. Не из-за недостатка денег - просто лишенное обитателей жилье слишком быстро ветшает, поскольку некому беспокоиться из-за сырости в дождь, холода в мороз или застоявшегося душного воздуха в жару. Эти неприятности вредят домам не меньше, чем людям, только первые без помощи вторых не способны решить свои проблемы.
        Особнячок отличался сравнительно небольшими размерами, но единственного постоянного обитателя все устраивало. Да, Хаггар Верас в родном доме привык к куда более роскошным условиям, но возможность в свое удовольствие пожить без постоянного присмотра родителей искупала все неудобства. Отец хоть и ворчал вслух на самоуправство наследника, но внутренне всецело одобрял такое стремление: мужчина должен уметь самостоятельно решать все проблемы, а как положиться на мальчишку, всю жизнь прожившего под маминой юбкой? И когда четыре года назад молодой отпрыск решительно заявил, что улетает из родного гнезда и, более того, намеревается жить своим умом и, что особенно важно, на свои деньги, Верас-старший при показном неодобрении такой порыв поддержал. Первое время он пристально наблюдал за сыном, но вскоре с удовлетворением признал того достаточно взрослым и способным к самостоятельной жизни. Честь семьи наследник не ронял, с подозрительными компаниями не якшался, в азартные игры не играл. А что порой шумно гулял и пил с друзьями да свои любовные похождения не слишком-то скрывал - так зачем нужна молодость,
если не для этого? Главное, знать меру, а с этим у Хаггара-младшего проблем не наблюдалось. И отец смотрел на развлечения сына сквозь пальцы.
        Сейчас этот сын занимался не самым привычным делом - прихорашивался. Обычно он не задумывался о своем внешнем виде, а сейчас внимательно разглядывал развешенные камердинером пиджаки, брюки и рубашки и тщательно подбирал одно к другому.
        - Господин, к вам посетитель - хранитель Варон Присс. Прикажете принять? - На пороге появился как всегда безупречный, с безукоризненной выправкой дворецкий.
        - Варон? Это кстати! - оживился Хаггар. - Зови, конечно.
        - Привет, а я надеялся тебя разбудить, - через минуту прозвучал с порога насмешливый молодой голос. - Что это с тобой? - растерянно и даже почти испуганно воскликнул вошедший друг, разглядывая Вераса-младшего.
        - Подбираю костюм для визита к родителям, - со смешком отозвался тот.
        - Не слишком ли ответственно?
        - Мать прислала птичку, очень просила выглядеть достойно. Судя по тому, что это слово встретилось шесть раз за ладонь текста, она чрезвычайно взволнована. Вряд ли речь идет о каком-то пустяке.
        - Кхм… Даже не знаю, что тебе на это сказать. - Молодой Присс бесцеремонно сдвинул в сторону одежду и устроился на диване, с любопытством разглядывая друга.
        - Лучше скажи, какими судьбами? По делу или просто так? - сменил тему Хаггар.
        - По делу, - ответил друг. - Помнишь того хамелеона, которого я просил? Он готов?
        - Готов, конечно, можешь забирать. - Хозяин дома кивнул. Маскировочный амулет он создал быстро, но все забывал его отдать. - Сейчас тут закончу и принесу. Ты так не ответил, зачем он тебе?
        Варон Присс магом не был и совсем не страдал по этому поводу. Все, что нужно наследнику рода и большого состояния, он выучил к двадцати одному году, с тех пор иногда помогал отцу с делами, чтобы более-менее вникнуть в них, а в основном посвящал свою жизнь удовольствиям, порой достаточно экзотическим. Поскольку Приссы являлись едва ли не самым богатым родом в стране, он мог себе это позволить. Например, мужчина очень любил загадки, тайны и интриги и нырял в каждую новую с головой. Хаггар искренне полагал, что именно это друга и погубит, но донести эту мысль до него даже не пытался - бесполезно.
        Дружили молодые люди с раннего детства, как дружили их отцы. Ровесники, оба единственные сыновья в семьях, они выросли в соседних поместьях и считали друг друга почти братьями. Правда, со стороны принять их за родственников не сумел бы никто - день и ночь, полные противоположности друг друга.
        С одной стороны - Хаггар. Расчетливый, хладнокровный, циничный и язвительный маг, заставлявший некоторых окружающих вспоминать дремучие суеверия, что теневые маги - суть зло. Высокий жгучий брюнет с тонкой светлой кожей, гибкий и сильный, не забывающий о систематических тренировках с оружием, скупой в движениях и мимике. Узкое скуластое лицо, хищный нос, тонкие губы и глубоко посаженные карие глаза, невзирая на теплый цвет кажущиеся холодными и колючими. Наверное, из-за не тающего в их глубине льда скуки и презрения… нет, не к собеседнику - ко всему миру.
        А с другой - Варон. Ниже друга на голову, круглолицый кудрявый блондин с ясными голубыми глазами. Не толстый, но с мягкими округлыми чертами лица и тела, выдающими человека далекого от энергичных движений. У него и манера была такая - вкрадчивая, плавная, неторопливо-вальяжная. Фанат игр ума, он больше любил рассуждать, чем действовать. При решении проблемы он сначала долго собирал информацию, подробно анализировал ситуацию, потом строил серьезный план со множеством вариантов, а потом методично и аккуратно воплощал его в жизнь. Варон с первого взгляда располагал к себе, казался добродушным и покладистым. Да он таким и был - ровно до тех пор, пока все в окружающем мире шло в соответствии с его представлениями о допустимом.
        - Хочу одну вещь проверить, - расплывчато отозвался Присс. - Он надежен?
        - Безусловно. Я не экономил, - отмахнулся Хаггар, но все-таки пояснил подробнее: - Моя личная разработка. Сканеры его не видят, блокаторы не ловят, при обыске он отводит глаза. Даже если тебя закуют в хладное железо, еще несколько часов будет исправно работать.
        - Незримый тебя разорви, думай, что говоришь! - возмутился гость. - Еще накликаешь! А все-таки зачем ты понадобился матери, да еще в таком парадном виде?
        - Предполагаю, меня познакомят с невестой, - невозмутимо пожал плечами Верас-младший.
        - И ты так спокойно об этом говоришь? - поперхнулся блондин.
        - А зачем нервничать и дергаться? - Хозяин дома бросил на гостя насмешливый взгляд. - Это неизбежно. Долг перед родом - законный наследник. Ты, кстати, готовься - если я угадал, твой отец тоже скоро озаботится этим вопросом.
        - Тьфу, вот не было печали, - скривился Варон. - Только этого мне не хватало для полного счастья!
        - Друг мой, когда жена мешала спокойно жить? - пренебрежительно фыркнул теневой маг. - Сделал ей ребенка - и отправил в какое-нибудь поместье, дышать свежим воздухом. Еще можно толковую светлую с опытом целителя приставить для контроля, чтобы уж точно не было никаких осложнений. Сомневаюсь, что хранитель Присс настолько жесток, что подберет тебе совсем уж глупую курицу или уродину, то же самое могу сказать и о своем отце.
        - Тоже верно, - нехотя согласился гость. - Но все равно, жени-и-иться…
        - Невеста? - вдруг послышался от неприметной внутренней двери негромкий женский голос.
        Хаггар слегка поморщился, предчувствуя некрасивую сцену, а Варон смутился - быть свидетелем этой сцены ему очень не хотелось.
        На пороге комнаты неподвижным изваянием или скорее тенью замерла молодая женщина, и стояла она там незамеченной, судя по всему, уже несколько минут. Зеленое платье строгого силуэта подчеркивало великолепную фигуру - тонкая талия, высокая полная грудь - и молочного оттенка нежную кожу. Черные блестящие волосы волной спадали на плечо, и тонкая ладонь медленно и уже машинально проводила по ним мягкой щеткой.
        - Только не начинай, - проворчал хозяин дома, не глядя в сторону женщины. - Не могла же ты всерьез рассчитывать занять это место?
        В глубоких и чистых синих глазах, если бы кто-то из мужчин заглянул в них, можно было бы прочитать однозначный ответ - да, она действительно рассчитывала именно на такой итог. Действительно наивно поверила, что Хаггар Верас-младший не такое чудовище, как говорят о нем некоторые. Понадеялась, что сумеет изменить его, приручить, в конце концов, привязать к себе. Тронуть душу… Не может же у него ее не быть, в самом деле!
        Увы, оказалось - может.
        Полные, яркие без всякой косметики губы искривились от боли в горькой усмешке. Но Нирана Артус сумела справиться с собой и не закусить губу до крови.
        - А ребенок? Или ты сейчас, как в дурной пьесе, заявишь, что не знаешь, от кого я его нагуляла? - Женщина могла бы собой гордиться: голос не дрогнул. Могла бы, если бы у нее оставались сейчас на это силы, но все они уходили на попытки сохранить остатки гордости, чтобы не дать глазам наполниться слезами.
        - Нирана, я теневой маг, уж подобную мелочь я вполне способен понять, - с легким укором отозвался Хаггар, поочередно прикладывая к полузастегнутой рубашке на своих плечах три галстука и прикидывая, какой лучше. - А что - ребенок? Ублюдок с непонятной наследственностью мне не нужен.
        - Но это твой… - проговорила она и запнулась - язык не повернулся назвать ни в чем не повинное дитя этим словом. Несмотря на холод в груди, несмотря на обиду, жгущую душу, в которой в эту минуту медленно и мучительно рождалась ненависть; из растоптанной первой настоящей любви, закаляясь в боли первого предательства, - холодная, удивительно острая и чистая первая настоящая ненависть.
        - Дарю. - Мужчина слегка поморщился. - Никто не мешает тебе вытравить плод, с этим справится любой толковый целитель. Кроме того, на твое имя в Центральном банке открыт хороший счет. С таким приданым и при твоей внешности не составит труда успешно выйти замуж, отсутствие девичьей чести и наличие внебрачного ребенка мало кого остановит.
        До зуда в пальцах, до кома в горле ей захотелось зарычать, завыть, швырнуть в эту надменную сволочь расческу, а следом - самое смертоносное заклинание из имеющихся в арсенале. Но Нирана медленно прикрыла глаза, глубоко и судорожно вздохнула и проговорила:
        - Пусть будет так.
        После чего развернулась и вышла в соседнюю комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Она не будет закатывать истерику, не будет швыряться - ни расческами, ни чарами, ни деньгами. Первое глупо, второе - бесполезно, Верас все равно сильнее. А третье… третье глупо вдвойне. Деньги еще пригодятся.
        Нирана пока еще не знала как, но точно знала, что отомстит. На мгновение мелькнула заманчивая мысль вернуть его, заставить умолять вернуться, но женщина поспешила ее отогнать: не то. Слишком глупо, слишком по-бабьи цепляться за этого человека и повторно верить тому, кто однажды воткнул нож в сердце.
        Когда женщина, уже одетая и выглядящая совершенно пристойно, навсегда покинула этот дом, плана действий у нее по-прежнему не было, зато появилась ясная цель: в полном смысле уничтожить этого человека. Увидеть, как он потеряет все, лишится своего лоска и надменного спокойствия, окажется втоптан в грязь.
        Как может посредственная волшебница без особенных связей и влияния навредить владетелю, самому сильному магу современности, она пока не представляла, но… даже боги не вечны, а Хаггар Верас - всего лишь человек.
        А в комнате за закрытой дверью некоторое время после ухода женщины висела тишина. По-прежнему из артефактной шкатулки лилась музыка, по-прежнему из открытого окна доносились звуки улицы, но тишину - настороженную, тревожную, вопросительную, наполненную невысказанными упреками и непролитыми слезами, - все это не нарушало.
        - Хар, она это серьезно сказала? - борясь с непривычным неприятным ощущением неловкости, тихо спросил гость. - Про ребенка.
        - Увы, - с тяжелым вздохом отозвался тот. - Да знаю, сглупил, конечно. Она меня подловила в неподходящий момент, целенаправленно… Но это бесспорно не оправдание, сам виноват. Ничего, моя ошибка - я и исправлю.
        - Каким образом? - нахмурился блондин.
        - Маг я или не маг? - холодно усмехнулся Хаггар. - Не смотри на меня так, ничего незаконного. Во всяком случае, такого, что закон способен отследить.
        Еще некоторое время, пока определившийся наконец с нарядом маг одевался, мужчины молчали, и вновь первым заговорил гость, решив сменить тему:
        - Как тебе последние новости?
        - Какие? Прости, ты же знаешь, я не читаю газет и почти не участвую в светской жизни, слишком много работы. А отдыхать предпочитаю иным образом.
        - Политические, - коротко ответил Варон. - В стране неспокойно. Король помиловал торговца, который убил державою Арака Окара. Помнишь, громкий скандал был с изнасилованием дочери того простолюдина?
        - Ну, Окар получил по заслугам. - Хаггар пожал плечами. - Между нами, он действительно был редчайшая мразь.
        - Я не жалею и не оправдываю его, но… Хар, это называется прецедент. Думаешь, в умах людей отложится тот факт, что Окара настигло возмездие? Нет, друг мой, это прозвучит совсем иначе. Простолюдин убил аристократа - и король подобное поощрил.
        - Не говори глупостей, - отмахнулся маг и пренебрежительно фыркнул. - Думаешь, после этого чернь массово пойдет убивать своих хозяев?
        - Это только один штрих. Постоянно всплывают какие-то агрессивно настроенные группы людей. Опять же король грезит прежними веками - абсолютной монархией. Я нюхом чую, что-то будет!
        - Нюхом ты чуешь завтрак, через четверть часа будут подавать, - рассмеялся Хаггар. Смех его звучал неприятно, при хрипловатом низком голосе он получался резкий и каркающий, зловещий, что лишь усугубляло сходство мужчины со страшными темными магами из сказок. - Успокойся, Ван, тебе везде мерещатся заговоры. Инакомыслящие и дураки были всегда и никогда не вымрут, а король… Кишка у него тонка пойти против сложившейся ситуации, не тот человек. Он привык жить в тепле, уюте, спокойствии и сытости и делать порой широкие красивые жесты вроде вот этого помилования. Страна давно уже держится на плечах владетелей, а у него хребет переломится от такой нагрузки.
        Память напоминала догнивающую мусорную кучу. Обрывки и обломки прошлого смешивались, слеплялись, спаивались в безобразную однородную массу, пахнущую тленом и вызывающую отвращение. Хотелось закрыть глаза и уйти, отвернуться и больше никогда ко всему этому не прикасаться.
        Но Он упрямо рылся в отбросах, пытаясь отыскать… не жемчужину, нет. Что-то относительно целое, поддающееся опознанию, связное и годное к применению. Что-то, что можно взять в руку и однозначно определить его природу. Что-то реальное. Что-то достаточно прочное, способное служить опорой или хотя бы подпоркой. Не отдельные взгляды, слова, образы и мгновения, а целые фрагменты жизни, пригодные для создания фундамента… чего? Пока неясно. Чего-то, способного выжить вне времени и пространства, сильного и незыблемого, как само Ничто.
        Или не Он? Или этими поисками занимался некто другой? Тот самый бесстрастный сторонний наблюдатель, способный здесь и сейчас собрать целое из обломков и отделить нужное от мусора.
        Впрочем, этот некто и сам не знал, какая мозаика сложится из мелких разноцветных стеклышек…
        1398 год от Великого Раскола
        Пригород Кирмила, столицы Рубера
        Принято считать, что все неприятности случаются внезапно. Что для счастья нужно много трудиться, а горе приходит само и вдруг, когда ничто не предвещает беды. Такое тоже случается, но гораздо реже, чем кажется людям. Не только потому, что последние себя обманывают и старательно не замечают неприятностей. Просто над собственными радостями человек долго и трудно работает сам, а над его проблемами - кто-то другой. Людям же по их природе свойственно не обращать внимания на чужой труд.
        Зима в этом году наступила вдруг, не в свое время. Злая, обиженная на весь свет, она сплющила и сжала осень до такой степени, что ее почти никто не заметил. Жители Рубера полагали, что это временное явление и осень еще заглянет на огонек со своим сопливым носом и затяжными дождями, но ей никто не дал такого шанса.
        Снег валил сутками, порой сменялся мелким дождем. Потом по тонкому слою воды прокатывался, слегка потрескивая, некрепкий мороз, раскатывая его в листовое железо, а сверху снова ложился слой пухлого, мягкого снега. А когда зима решила, что запасла достаточно воды, холод воцарился окончательно. На календаре в это время только кончалась осень.
        Старики утверждали, что последний раз такая зима пришла в год, названный после Великим Расколом. Когда по воле богов ли, по прихоти ли смертных единый прежде магический талант разделился на теневую и светлую стороны. Время тогда наступило настолько смутное, настолько страшное, что сейчас от него не осталось даже внятных легенд, только противоречивые слухи, пронизанные страхом выживших свидетелей, утверждавших, что все случилось вдруг и одномоментно.
        Но людям свойственно не замечать приближающейся беды. И даже те самые старики, поминавшие Великий Раскол и считавшие раннюю суровую зиму дурным знаком, всерьез не ждали настоящих проблем. Поэтому беда пришла внезапно. Прикатилась тревожными новостями из соседних городов, залегла в подвалах домов и принялась за подготовку к решительному штурму. Исподволь заползала в человеческие головы и сердца, копилась там, умело затрагивая нужные струны. А ее проверенные и надежные союзники - лютый мороз и перебои с поставками продовольствия - подступали с других сторон.
        Над городом зависла единственная мысль: «Что-то будет!» И мало кто понимал, что это «что-то» уже есть, просто не все его видят. Поэтому беда, несмотря на все усилия немногочисленных осведомленных, достигла критической массы и обрушилась на столицу внезапно, за час перед рассветом второго дня зимы, ударив одновременно в разные точки, одной из которых оказался особняк владетеля Хаггара Вераса.
        В атакующей группе только совсем уж случайный и недалекий наблюдатель мог бы заподозрить спонтанно собравшуюся толпу, опираясь на внешний вид нападающих - одеты они были очень по-разному. Но действовали настолько слаженно и организованно, что сомнений в спланированности акции не оставалось. А еще среди нападающих были маги, очень сильные маги, именно они составляли основную ударную силу.
        Магическая защита сдалась быстро. Никто не собирался в этом доме пережидать войну, защищался он только от грабителей и никак не рассчитывал, что вместо них придут совсем другие люди, не заинтересованные в материальных ценностях.
        Хаггара Вераса-старшего, слабого теневого мага, оглушили сразу, еще в постели, и тщательно связали - он даже, кажется, не успел толком проснуться. Его жену, от страха не сумевшую даже закричать, выволокли из кровати, и хмурый молодчик в гражданском, но с военной выправкой вывел ее из комнаты - босую и простоволосую, в длинной белой ночной сорочке. И тот факт, что подобным же образом поступили не только с пожилой владетельницей, но и с молоденькой хорошенькой невесткой, которую и пальцем не тронули сверх необходимого, лучше всего доказывал подготовленность и организованность нападения.
        Самую большую проблему в этом доме представлял Хаггар Верас-младший, и опасения нападающих он полностью оправдал. Пыль хладного железа, осевшая на его кожу и волосы, попавшая с первым вдохом в легкие, действовала хоть и недолго - не больше часа, и это в лучшем случае, - но зато эффективно. Но даже такой - пойманный врасплох, оглушенный потерей доступа к магии, нагой и вооруженный единственным ножом, невесть с какой целью хранящимся под подушкой, - он сумел доставить нападавшим несколько неприятных минут, серьезно ранив одного и задев другого. Регулярные тренировки не прошли даром.
        Маги не приближались и ничем помочь не могли - хладное железо не пропускало сложные чары даже снаружи, а более простые и грубые могли сработать как угодно, вплоть до рикошета в создателя. Но в нападении участвовали не только они, и вскоре теневика оглушили и скрутили.
        Очнулся Хаггар-младший не то от холода, не то от ощущения сосущей пустоты внутри, там, где совсем недавно в такт стуку сердца пульсировала магическая сила. Чувство было жуткое - как будто его вдруг лишили то ли зрения, то ли осязания. Неприятные ощущения дополнительно усугубляла и тяжелая пульсирующая боль в затылке.
        Некоторое время мужчина лежал неподвижно и мучительно пытался понять, кто он, где находится и что вообще происходит. Ответ на первый вопрос пришел быстро, а вот другие два не спешили.
        Маг медленно открыл глаза и обнаружил прямо над собой низкий - кажется, протяни руку и достанешь - темно-серый потолок. В непонятных пятнах и даже как будто подпалинах, он не то чтобы давил сверху, скорее, ехидно скалился. По пятнам и щербинам скакали нервные тени, и слабый колышущийся свет вкупе с этим самым потолком вызвал из памяти ассоциацию. Карцер в школе, вот на что это походило.
        Хаггар медленно сел, морщась от боли и немоты в замерзших конечностях, потер ладони друг о друга, озираясь внимательней. Клетушка, в которой он сейчас находился, действительно почти не отличалась от той, где прошло много часов его юности. Разве что чуть больше: мужчина мог вытянуться на койке в полный рост. А еще здесь не было двери, только толстая решетка от пола до потолка, между прутьями которой он не сумел бы просунуть руку, не коснувшись металла. Не требовалось подходить ближе, чтобы понять, из какого материала они сделаны.
        Тяжелые широкие тугие браслеты из того же хладного железа охватывали не только запястья арестанта, но и щиколотки. Кажется, именно из-за этих украшений он так замерз.
        «Как меня, однако, боятся», - лениво подумал он, разглядывая тусклый серый металл.
        Хладное железо имеет очень мало общего с собственно железом. Насколько Хаггар знал, основой-то служит именно оно, но что еще добавляется в процессе изготовления и как вообще этот процесс протекает, знали единицы. Поговаривали, создают его сумеречные, а некоторые даже могут избегать его влияния, но это лишь слухи. А факт в том, что стоимость хладного железа никогда не опускалась ниже цены золота.
        Существовало два сорта этого металла. Один - тот, из которого состояли наручники, - вызывал лишь легкий зуд и блокировал магию только при контакте с кожей. А второй - гремучее железо - оставлял на коже магов язвы, подобные химическим ожогам, которые заживали очень долго и трудно и не поддавались магическому лечению. Гремучее железо применялось чрезвычайно редко, стоило раза в четыре дороже своего побратима, но зато не позволяло магии существовать на некотором от него расстоянии.
        Тут теневик наконец вспомнил события, предшествовавшие пробуждению, и зло скрипнул зубами, стиснув кулаки. Острые края браслетов впились в кожу и обожгли болью, но мужчина от застилающей глаза ярости не придал этому значения.
        Один вопрос не давал ему покоя. Как? Как нападающие сумели пройти незамеченными, почему он не проснулся при нарушении защиты?
        Или, скорее, кто и как сумел повлиять на него, притупив бдительность, потому что поверить в собственный провал без постороннего вмешательства маг не мог. Он ведь ждал чего-то подобного, он готовился отражать атаку, но… магией, разорви их всех Незримый! А они сумели подойти в упор и нанести удар первыми.
        Какое-то время Хаггар сидел неподвижно, терзаемый бессильной злостью и безосновательными предположениями. Но даже от них была польза, эти мысли и бурлящие эмоции отвлекали от черной жгучей пустоты внутри. За свою жизнь маг так привык к теплому ровному пульсу магии, что без него ощущал безнадежность и почти отчаяние.
        Что происходит, он догадывался. Увы, сбывались самые худшие прогнозы Барона: бунт не просто не удалось задушить в зародыше, он стремительно набирал обороты и лесным пожаром распространялся по стране. А теперь вот, видимо, подкатился к самой столице. Слишком быстро, слишком велики оказались масштабы заговора, слишком нагло и уверенно действовали преступники.
        Но злился маг не только на них, а в равной степени и на себя. Даже не на эту недавнюю стычку, в которой проиграл, а на собственное поведение раньше. На то, что не слушал умницу Барона, на то, что отмахивался от всех его предупреждений. Слишком увлекся магией и научными изысканиями, упивался своей силой и поисками могущества. Где они теперь, эти силы и возможности, не снившиеся ни одному магу? За решеткой из хладного железа.
        - Здравствуй, Хаггар. - От прозвучавшего вдруг голоса маг вздрогнул, вскинул голову, нашел взглядом посетителя и с удивлением понял, что тот ему неплохо знаком.
        - Мастер Ассай? - хмурясь, спросил Верас-младший. - А вы-то что тут делаете?
        - Мне разрешили тебя навестить. - Старший теневик выглядел мрачным, угрюмым, недовольным и каким-то потерянным. С последней встречи седины в его волосах существенно прибавилось, да и вообще мужчина несколько осунулся и заметно сдал.
        - С какой целью? - криво ухмыльнулся Хаггар. Подниматься с койки, чтобы приветствовать гостя, не стал. Во-первых, не испытывал такого желания и не чувствовал себя особенно польщенным визитом, да и хозяином, если разбираться, он тут не был: так, временный квартирант на пару дней. Во-вторых же, стоять босыми ногами на каменном полу - сомнительное удовольствие, а тюремщики натянули на него только штаны и робу из грубого полотна, сэкономив на обуви.
        - Сам не знаю! - Гасар Ассай почти отразил ухмылку собственного ученика. - Я все пытаюсь понять, как это получилось, как дошло до такого, неужели ты совсем нас не слышал?!
        - Ну почему же, вы меня многому научили, - хмыкнул молодой маг в ответ. - Что происходит в стране?
        - Боюсь, в стране все развивается по худшему сценарию. - Ассай еще больше нахмурился. - Это война. Гражданская война. До сих пор происходили отдельные мелкие стычки, но вчера все вспыхнуло. Король переоценил свои силы, а владетели - напротив, его недооценили. Сейчас даже самые смелые пророки воздерживаются от предсказаний. Но дворец, где мы сейчас находимся, контролируют люди короля.
        - И что в этой связи ждет меня?
        - Смерть, - лаконично ответил его собеседник.
        - Как наследника владетеля? - с пониманием уточнил Хаггар.
        - Увы, нет, - с тяжелым вздохом ответил бывший наставник. - Твоего отца казнили за измену короне, а тебя ждет смерть за твои собственные преступления.
        - Это за которые? - Младший теневик насмешливо и вопросительно изогнул брови.
        - А их мало? - мрачно осведомился Ассай. - Ты со своими экспериментами убил не меньше десяти человек. Неужели ты думал, что за это не придется платить?
        - Это были не люди, это были паразиты и мусор, отторгнутый обществом. Пара нищих, несколько мелких преступников, а в основном - приговоренные к смерти, которых я, между прочим, честно выкупил.
        - К смерти, Хаггар, а не к пыткам.
        - Не надо делать из меня садиста, никто из них не испытывал боли, - поморщился молодой маг. - Что бы про меня ни рассказывали, мучения людей не доставляют мне удовольствия.
        - Возможно, - не стал настаивать Гасар, - но я говорил не только о них и о ритуалах, а о твоих экспериментах с магией крови. На первый взгляд идеальное убийство: человек просто заболевает и через какое-то время тихонько умирает сам, потому что целители оказываются бессильны. Но любое воздействие всегда оставляет следы.
        - Какие молодцы, вычислили меня, поймали, - с сарказмом протянул Хаггар. - Ты мне мораль пришел читать? А если я извинюсь и пообещаю так не делать, меня что, отпустят? Или ты надеялся своими увещеваниями заставить меня всерьез раскаяться и уйти в монастырь Светозарного, замаливать грехи? Нет, спасибо. Те ничтожества, от которых я избавил мир, этого недостойны. Вы пытались мне внушить, что все люди равны, все одинаково достойны жить. Это красивая сказка, не спорю, но, знаешь, логика подсказывает совсем другое. Нескромно говорить о себе, поэтому я приведу тебе один пример, пусть даже из жизни черни. Есть семья. Муж, жена и восемь детей от года до четырнадцати. С младшими возятся старшие, двое самых старших работают. Жена - прачка, чинит белье на дому, шьет и тащит на себе весь дом и всю семью. А муж пьет и бьет ее и детей - выпивает, засыпает, просыпается, с похмелья колотит, потом опять выпивает. Ты всерьез хочешь сказать, что эти двое одинаково достойные люди и они оба достойны одинакового отношения? Или ты думаешь, кто-то из этой семьи горевал о смерти папаши? Ты сам-то в это веришь, наставник? -
Маг цинично ухмыльнулся.
        - А чем так провинился Варун Дартар? Тем, что его жена спала с тобой, а он возражал? Беда не в том, что ты убил пару мерзавцев, а в том, что ты сам начал назначать виноватых, не вдаваясь в подробности, и совершенно заигрался в бога. Или ты скажешь, что в чем-то был виноват твой собственный ребенок?
        - Какой еще ребенок? - мрачно спросил Верас.
        - Нирана Артус, помнишь такую? Она пришла за помощью к нам, в Гнездо. Боялась тебя, и небеспочвенно. Но, знаешь, Воздающий все-таки наблюдает за людьми. Они выжили - и девочка, и ее сын, - и именно он после твоей казни унаследует и титул, и все остальное.
        При этих словах Верас-младший - или, учитывая последнюю информацию, уже единственный, - сидевший до сих пор на койке, обхватив руками разведенные колени, прикрыл глаза и медленно опустил голову - не то в знак согласия, не то в задумчивости. На остальных убитых ему в самом деле было плевать, даже несмотря на то, что действительно не все из них являлись подлецами или преступниками, а кое-кого вовсе можно было назвать хорошим человеком. Но вот в этом случае…
        Нет, он не вспоминал о той давней интрижке, ему не снилась в кошмарах решительная гордая брюнетка, да и нерожденного ребенка мужчина не жалел. Но где-то внутри с тех пор сидела заноза, которая в этот момент дала о себе знать. Не стыд, не раскаяние, но понимание - за некоторые поступки приходится платить, и вот это, похоже, один из них. Как только что правильно заметил Ассай, Воздающий - бог справедливости и правды, один из четверки верховных богов, действительно наблюдает за людьми и порой очень тщательно отслеживает такие вещи.
        Кто знает, может, именно из-за той истории у Хаггара до сих пор не появился законный наследник? И он, и жена были абсолютно здоровы, ее наблюдал один из лучших целителей Кирмила, но… четыре выкидыша за три года, словно проклятие. И Верас с легкостью поверил бы именно в проклятие, не будь он сам теневым магом и не знай о проклятиях больше, чем все живущие.
        - И все-таки чего ты от меня хочешь? Успокоить свою совесть? Дескать, сделал все, что мог? Уймись, наставник, моя репутация возникла не на пустом месте, но все подробности своих экспериментов и точное число их жертв я унесу с собой к Воздающему.
        - Ты желаешь поговорить со жрецом? - бесстрастным тоном спросил Ассай после короткой паузы. Он и сам несколько раз успел задать себе вопрос о цели визита, но так и не нашел на него ответа.
        Они действительно пытались изменить этого человека. Искренне старались наставить его на правильный путь, воспитать человечность и великодушие, но… доказательство их провала сидело сейчас по другую сторону решетки из хладного железа и спокойно смотрело на Гасара. Хаггар до сих пор считал себя вправе вершить судьбы и распоряжаться чужими жизнями, и даже перед лицом смерти он не спешил каяться и сожалеть о своих поступках.
        Впрочем, нет, кое о чем он явно сожалел: о том, что в конечном итоге попался.
        - Поговорить с каким жрецом? - раздраженно спросил Верас.
        - Это традиция, - пояснил Ассай. - Приговоренным дается шанс воззвать к кому-нибудь из богов и попросить о милости.
        - О милости? - недоверчиво переспросил младший маг, а потом губы его вдруг скривились в ухмылке. - А что, можно и попросить, раз традиция. Пусть придет жрец Незримого.
        - Ты уверен? - вопросительно вскинул брови озадаченный таким выбором наставник.
        Взывали обычно к Светозарному, богу милостивому и способному принять раскаяние. К Плетущему, творящему судьбы, в надежде избежать смерти. К Воздающему, если чувствовали себя невиновными. Иногда приглашали кого-то из низших богов и богинь - в зависимости от личных религиозных предпочтений. А звать бога смерти, с которым и так встретишься через пару часов…
        - Это логично, остальные боги далеко, а он где-то здесь. - Хаггар выразительно обвел взглядом комнату. - Вдруг да снизойдет к своей ближайшей жертве?
        Гасар Ассай нахмурился. Душу кольнуло нехорошее предчувствие, но внятно сформулировать его мужчина не смог и отогнал, памятуя о несостоятельности собственной интуиции. В самом деле, это уже отдает паранойей. Да, Хаггара Вераса боялись многие, и слухи о нем ходили самые жуткие, но даже с учетом их всех - что он может сделать, закованный в хладное железо, наглухо запертый в клетке?
        - Как хочешь, - наконец кивнул он и развернулся, чтобы уйти.
        - Погоди, наставник, - вдруг окликнул его приговоренный. - Ответь на один вопрос. Кто меня предал?
        - Что ты имеешь в виду? - растерянно спросил Гасар.
        - Я не проснулся, когда рухнула защита. Это не могло произойти случайно.
        - А, это… Такие, как ты, зачастую не считают прислугу людьми и воспринимают их как мебель.
        - И после этого вы требуете от меня признать чернь равной? - насмешливо протянул молодой владетель.
        - Уважение и преданность, Хаггар, требуют взаимности. - Старший маг качнул головой. - Или хотя бы повода. Их надо заслужить. Какое право ты имеешь требовать преданности от людей, которых не считаешь за людей и вся милость твоя к которым заключается в честной оплате честно выполненной ими работы?
        - Это, конечно, отличный повод ударить в спину, - брезгливо скривился Верас.
        - Нет. А вот месть за убитого тобой друга - повод.
        Некоторое время собеседники помолчали, но приговоренный не спешил задавать вопросы и оправдываться, а Гасар… Он очень многое хотел сказать. Встряхнуть мальчишку за шкирку, наорать на него, достучаться до совести. Он бы даже попробовал это сделать, если бы надеялся найти последнюю в этом человеке. Но ни совесть, ни жалость в нем так и не проснулись. Да, может, их и не было никогда?
        Когда бывший наставник молча удалился, Хаггар даже не шелохнулся. Только прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании и полностью ушел в себя. Он ждал и готовился не упустить свой шанс.
        Те, кто запер его в эту клетку, знали, что Верас не только силен, но и искусен. Вот только даже они не подозревали, каких именно высот он сумел достичь в магии и какие области знаний затрагивал в своей работе. Кое-что в их головах просто не могло уместиться, это были вложенные с детства аксиомы и табу, а Хаггар не признавал никаких запретов.
        До возвращения Гасара Ассая прошло около двух часов, а молодой маг ни разу не шевельнулся и открыл глаза только после того, как его окликнули по имени.
        Служители Незримого, которых в народе побаивались и сторонились, редко покидали свои храмы, поэтому на доставку одного из них пришлось потратить больше времени, чем тюремщики рассчитывали. Да и в городе было неспокойно, что также доставило много тревожных минут. Если здесь, в королевском дворце с его подземельями, контролируемом бунтовщиками, царила настороженная тишина, то за стенами вот уже второй день слышался грохот, раздавались взрывы, а небесным зарницам отвечали вспышки пламени на земле.
        Окинув жреца взглядом, Хаггар едва удержался от удовлетворенной улыбки: Незримый уже ответил на его призыв. Одетый в светло-серую, как и полагалось его храму, плотную рубаху под горло с вышитой белым окружностью на груди и удобные темные штаны, служитель грозного бога был высок ростом, широк в плечах и крепок телом. На вид около пятидесяти пяти лет, основательный и серьезный, с собранными в низкий хвост темными волосами с проседью. В руке мужчина держал меховую накидку.
        Молодой маг поднялся с койки и подошел вплотную к решетке. Даже лишенный магии, он ощущал исходящий от нее холод, сопровождающий гремучее железо, - тюремщики действительно не поскупились.
        - Здравствуй, жрец, - тихо проговорил он, в упор глядя на посетителя.
        Служитель молча склонил голову в ответ и так же молча шагнул ближе.
        - Жрец, - настороженно окликнул Гасар, поймав того за локоть. - Не стоит…
        - Не мешай мне выполнять мой долг, маг, - равнодушно отмахнулся жрец и стряхнул чужую руку.
        Гасар по-прежнему не понимал, что именно его так тревожит, но поминал недобрым словом короля, помешанного на старых традициях и решившего проявить благородство. Теневик, противореча собственным недавним мыслям и надеждам, жалел, что Вераса не прикончили спящим.
        Последователь Незримого еще приблизился к решетке - так, что между ним и приговоренным оставалась пара ладоней пространства, разделенного хладным железом, - и тихо сказал, глядя тому в глаза:
        - Ты звал, теневой маг, и я пришел.
        Хаггар медленно наклонил голову в ответ.
        В глазах служителей Светозарного светилась доброта и кротость, взгляды последователей Воздающего поражали мудростью, Плетущего - проницательностью и пониманием. Серые глаза этого жреца полнились безразличием и покорностью судьбе.
        А дальнейшие события уложились в пару мгновений. Короткое стремительное движение, скрежет металла о металл - и приговоренный, одной рукой обхватив посетителя за шею и затылок, дернул его на себя, вжимая в прутья, а пальцы второй руки вцепились жрецу в горло. Тот не сопротивлялся: в нем не было страха и желания жить, все та же равнодушная покорность судьбе.
        Рассерженной змеей зашипело и будто закашлялось от соприкосновения с кожей мага гремучее железо решетки, получившее свое название именно за этот звук. Пахнуло чем-то тошнотворно-кислым, смешанным с запахом паленой плоти, но Хаггар, кажется, вовсе не замечал боли. Еще мгновение, и по его руке на грудь жреца хлынула алая кровь - приговоренный голой рукой вырвал жрецу горло. И отступил на шаг внутрь клетки, с удовлетворенным видом размазывая по браслетам теплую кровь.
        Гасар Ассай очнулся только тогда, когда мертвое тело рухнуло на пол, дергаясь в агонии. Бессознательно он шагнул ближе, в ужасе глядя на своего ученика, невозмутимо присевшего на край кровати и возящегося с браслетами на ногах. Опустился перед жрецом на колени, удостоверился, что тот уже отправился на встречу с богами, и вскинул взгляд на Вераса, который в этот момент уже спокойно вытянулся на койке, будто собирался уснуть.
        - Ты безумец, - наконец потрясенно проговорил теневик.
        - Нет, наставник. Я гений.
        Старший маг вздрогнул и опустил взгляд - голос звучал совсем рядом, не из-за решетки, - и не поверил самому себе, встретив полный шальной веселой злости взгляд карих глаз. Перед ним на полу, в луже крови, одетый в наряд мертвого жреца, лежал приговоренный.
        - Как… - едва слышно выдохнул Гасар, но закончить вопрос и тем более услышать на него ответ не успел: короткий сильный удар отправил мага в темноту.
        А Хаггар проворно поднялся, передернул плечами и слегка подпрыгнул на месте, оценивая удобство новой одежды. Ботинки оказались чуть великоваты, но это лучше, чем если бы они были малы. Опустившись перед бывшим наставником на корточки, быстро проверил, не перестарался ли, вкладывая силу в удар, но старший теневик действительно не умер, только отключился. Наскоро обшарив его одежду и прихватив несколько полезных вещиц, Верас аккуратно промокнул ссадину на виске Ассая, полученную при падении, его же платком, сложил белую тряпицу и убрал в карман - такими полезными вещами, как кровь потенциального врага, не разбрасываются. После чего подхватил накидку жреца и двинулся к выходу.
        Он чувствовал, как тело стремительным потоком, прорвавшим плотину, вновь наполняет сила, и это чувство пьянило. Хотелось беспричинно смеяться, хотелось разнести до основания эту тюрьму, но Хаггар не стал поддаваться эмоциям, он целенаправленно двигался к выходу. Пусть прежний, привычный и понятный мир рухнул, но сам маг жив, а значит, ничего еще не закончилось. Владетель Верас не собирался просто так сдаваться забывшему свое место королю, возжелавшему вдруг реальной власти, и горстке черни с невесть зачем примкнувшими к ним магами.
        Благодаря своим экспериментам теневик выяснил среди прочего способ временно прекратить действие хладного железа. Кровь. Теплая еще жертвенная кровь. Можно было бы воспользоваться своей собственной, но зачем, если ему так удачно предложили прекрасный объект? Да еще посвященный жрец, напитанный силой своего бога!
        При телепортации тоже проще поменяться местами с каким-нибудь материальным предметом на расстоянии прямой видимости, чем перенестись на большое расстояние. Кроме того, Хаггар разумно опасался, что дворец окажется защищен от таких перемещений. Да и от браслетов стоило избавиться, пока кровь не свернулась. Конечно, этот фокус со сменой одежды существенно осложнял примененные чары, но оно того стоило.
        А что за спасение придется расплачиваться с Незримым… не впервой. Вряд ли могучий кредитор потребует чего-то такого, с чем Хаггар не сможет расстаться. Жизнь с сегодняшнего дня и так всецело принадлежит суровому богу, сила смертного ему без надобности, а больше у теневого мага ничего не осталось. Сегодня же отблагодарит его парой свежих ритуальных трупов.
        Увы, бунтовщики не могли знать, что Вераса связывает с Незримым давнее знакомство, иначе им и в голову не пришло бы приглашать сюда жреца - прямого проводника божественной воли. Жестокое божество давно уже заинтересовалось столь необычным и перспективным смертным и, когда наставники пытались привить ученику доброту и сострадание, сделало горячему юнцу гораздо более интересное предложение: знания в обмен на жертвы. И тот согласился не раздумывая. Знания Хаггар всегда ценил превыше всего, и именно в этом состояла главная проблема окружающих. Он не желал отвлекаться от изучения сугубо полезных и практичных вещей на мелочи вроде морали и человеческих законов, а учителям просто не пришло в голову, что работать надо именно в этом направлении. И большинство людей, погибших от рук теневика, сделали это на алтаре бога смерти.
        Эмоции… Их почти не осталось. Отупение и холод где-то внутри - навязчивый, липкий, разъедающий душу. Лишь иногда, в такт вспышкам сознания и выплывающим из глубины воспоминаниям, они слабыми разноцветными отсветами, тревожными и болезненными, озаряли пустоту. Такими, каких лучше бы не было вовсе.
        Чаще всего Его посещала серая, как окружающее безмолвие, тоска, именно она задавала тон. Всеобъемлющая, глубокая, неизбывная тоска о чем-то, чего никогда не было. О чем-то упущенном, об ошибках, которые нельзя исправить, о днях и людях, которые ушли навсегда.
        Но тоска не мешала двигаться вперед, терпеть ее было просто. Иногда же вместо нее приходило зеленовато-коричневое отвращение, густо замешенное на льдисто-голубой ненависти. Отвращение ко всему и сразу, начиная с окружающего Ничто и заканчивая Его собственной сущностью. Оно запускало когти в сердце, и в такие моменты почти нестерпимо хотелось остановиться и прекратить все, включая собственное существование. Подобному желанию противостояло только упрямство и что-то еще, чего Он не понимал.
        Может, душа, не желающая потеряться в Междумирье и обречь себя на вечные скитания?
        Или то, что наблюдало извне, осторожно и незаметно подталкивало в спину, не позволяя не то чтобы отчаяться - скорее, не позволяя сбежать, растворившись в этой ненависти, но заставляя прочувствовать ее до конца. Осознать собственное перед ней бессилие и беспомощность.
        Порой вспыхивали и другие чувства, но они гасли стремительно и зачастую даже не позволяли себя осознать. Грязно-розовое презрение, тускло-зеленая зависть, холодный фиолетовый стыд.
        И лишь совсем редко в этой палитре попадались чистые, яркие тона: солнечно-желтое веселье, насыщенное индиго удовлетворения, теплая травянистая зелень понимания и осознания. Но… лучше бы их тоже не было, потому что когда они гасли, окружающая пустота казалась еще глубже, а каждый новый шаг давался еще тяжелее.
        1400 год от Великого Раскола, первый месяц весны
        Рубер
        Хаггар ел. Не чувствуя вкуса и почти не жуя, заглатывал однородную тепловатую густую зеленовато-серую неаппетитную массу с порой попадающимися совсем уж малоприятными беловатыми волокнами - то, что носило название «каша с мясом». Если бы кто-то предложил магу это питательное, но далеко не самое изысканное блюдо пару лет назад, тарелка бы оказалась на голове шутника, вероятно приправленная какими-то чарами.
        А сейчас Хаггар ел, и плевать он хотел на вкус, цвет и консистенцию еды. Возможность хоть ненадолго почувствовать себя сытым стоила любых компромиссов.
        Голод преследовал мужчину неотвязно уже настолько давно, что стал привычным. Теневик очень смутно помнил, каково это - хотя бы несколько часов кряду не испытывать это ощущение. Чтобы от него избавиться, следовало хоть немного отойти от грани магического истощения, но такой возможности маг не имел - война высасывала силы, как целая стая жирных энергетических пиявок.
        Война. Полтора года назад никто и не думал произносить это слово. Для кого-то - бунт, для кого-то - восстановление исторической справедливости. Понимал ли тогда хоть кто-то, во что все это выльется? Кто-то понимал, но Хаггар не относился к их числу. Мужчина полагал, что со всеми проблемами удастся справиться быстро, за пару недель, и реальное положение вещей оказалось неприятным сюрпризом.
        То, что начиналось как противостояние монархистов и аристократов, превратилось в штормовое безумие, быстро захлестнувшее всю страну, и движущих сил у этого урагана оказалось существенно больше двух. Как это часто происходит в смутные времена, бурный грязный поток вынес на поверхность все, что до поры скрывала гладкая вода. Высунулись из темных нор запрещенные культы, поползли из всех щелей фанатики, вытаскивая за собой забытые обычаи. Вдруг откуда-то возникли толпы обиженных, решивших предъявить свои счета и радеющих за совсем уж непонятные цели. Чаще всего это на поверку оказывались обычные бандиты, но даже среди них порой встречались сильные маги. Совсем недавно казавшийся благополучным Рубер вспыхнул от края до края, и удивительно, как до сих пор не начало жечь пятки богам.
        А соседи неожиданно вместо того, чтобы под шумок урвать по куску спорных, а то и исконно руберских территорий, вдруг оказались втянуты в творящееся безумие. Подобно чуме или эпидемии бешенства ропот и недовольство расползались в стороны, не признавая государственных границ, и все больше и больше земель орошала кровью братоубийственная война.
        Но Хаггар давно уже перестал интересоваться общей ситуацией в стране и за ее пределами. Поначалу еще пытался принимать участие в обсуждении стратегии, но быстро признал, что совершенно бездарен в этой области. Маг, исследователь, естествоиспытатель - да, но не полководец. Впрочем, сейчас от него осталось только первое. На науку, на то, что было для него важнее всего, без чего он не мог себя представить, не оставалось ни времени, ни сил. Диверсионные и силовые атаки - непрерывный бой, переходящий в подготовку к следующему.
        Верас не смог бы вспомнить названий тех городков, деревень и невысоких местных вершин, где ему доводилось применять силу, они слились в единую однообразную серую массу. Умом мужчина еще помнил, за что начинал сражаться и чего хотел, но внутри поселилось равнодушное отупение. Он ощущал себя машиной, очень умным и опасным артефактом, послушным воле хозяина, а нынешние его хозяева… Кажется, они сами его боялись и полагали, что Хаггар рехнулся. Во время войны ли, во время побега из тюрьмы или, может, еще раньше, но мало кто не считал его опасным безумцем. Опасным, но до поры полезным.
        Самого теневика подобное положение вещей устраивало. Он не желал никому ничего доказывать, и главное, что никто не пытался залезть в его душу и полечить ее. Бывший владетель Верас - потому что сейчас владеть было особенно нечем - точно знал, что находится в своем уме, а безразличием и отупляющей усталостью он пытался заглушить те чувства, что болезненным нарывом зрели внутри.
        Да, он не любил людей, презирал основную массу своих сородичей и не ценил отдельно взятую жизнь, если только она не принадлежала ему самому или кому-то из малого числа уважаемых им субъектов. Но вот такого он не хотел никогда в своей жизни. В самом начале он еще искренне желал смерти горстке предводителей бунтовщиков с королем во главе и старался добиться этого, теперь же просто перестал понимать - а против кого он, собственно, воюет? Да что там он, знают ли ответ на этот вопрос те, кто принимает решения? Жив ли вообще король?
        Там, в глубине себя, за стеной отчуждения, маг точно знал, кто именно умело раздувает пламя, почему и какими силами. И вот это казалось куда хуже и страшнее безумия, пусть даже оно в самом деле сожрет его разум и душу. Стесняться и стыдиться Хаггар попросту не умел, не тот склад характера. Но с другой стороны, назвать стыдом то чувство, которое поднималось в душе мужчины при размышлениях на эту тему, значило приравнять таз воды к океану или детские куличики в песочнице - к Ничейным горам.
        Ужас. Обреченный, всепоглощающий ужас. Не животный, нет - животные не способны испытывать такой страх. Не звериная неконтролируемая паника, вызывающая стремление бежать не разбирая дороги, а холодное обреченное сознание, что именно он, именно его заигрывание с запретным поставило мир на грань катастрофы. Был ли он один такой или дураков нашлось несколько, маг не знал, да и не хотел об этом думать.
        Хаггар очень не любил бояться и старательно отгораживался от страха спасительным равнодушием.
        Безвластие, ожесточенные злые лица, война каждого с каждым, кровь, обильно смазывающая колеса хаоса, и смерти, много смертей - богатая жатва, которую собирал своевременно заронивший в землю семена раздора Незримый. А силы для этого, благоприятный климат всходам дал именно жаждущий знаний и силы теневик.
        Любого бога питают молитвы паствы, ритуалы и жертвы. Кто-то в качестве них берет воздержание от удовольствий, кто-то - цветы и свежее молоко, кто-то просит жизни жертвенных животных. Последними вот уже несколько веков приходилось ограничиваться Незримому, но бог смерти помнил, какова на вкус человеческая кровь, и жаждал, как и король Рубера, возвращения прежних времен. Хаггар же и ему подобные в своей спеси и честолюбии помогли божеству получить желаемое.
        Конечно, не стоило решительно все валить на Незримого. Не грозный бог отдавал приказы, не он плел смертоносные чары, не он развязал братоубийственную войну. И первое время теневой маг еще мог убеждать себя этими словами и спасаться за ними от осознания своей вины, но с каждым днем, с каждым боем, с каждым примененным разрушительным заклинанием все менее надежным становилось это убежище. И тогда появилась стена отчуждения и безразличия, отгородившая его от страха, чувства вины и остального мира.
        Покончив с едой, мужчина отнес посуду к полевой кухне, возле которой сейчас никого не было, и вышел из темного чрева шатра наружу. Мороз мелкими и пока совсем не грозными иголочками пощекотал нос, лизнул щеки шершавым языком. Он пока преданно вилял хвостом и заглядывал в глаза, но к вечеру окрепнет и вот тогда уже покажет зубы.
        Трое суток бушевала метель, но к утру наконец угомонилась. Сейчас небо казалось тонким-тонким, почти белым, и через эту кисею норовило проглянуть солнце, предупреждая о надвигающихся холодах.
        Уже начало весны, но весной пока даже не пахло. Природа, кажется, злилась на людей за их неутихающую склоку или вовсе подхватила от них бешенство, но с начала войны погода как обезумела. Вправду гневались низшие боги, отвечающие за подобные вещи, или неуемная человеческая волшба сказывалась на окружающем мире, но земля и небо будто сговорились извести людей. То засухи, то разрушительные ливни, то морозы в конце весны, то среди зимы оттепель, после которой мир сковывал все тот же безжалостный холод, заставляющий трещать от боли кору деревьев. Впрочем, смутно верилось, что боги таким образом пытаются призвать смертных к порядку: неурожай с последовавшим за ним голодом и эпидемиями никак не способствовали наведению порядка. Скорее, верилось, что на людей ополчились разом все небожители и решили как следует проредить поголовье.
        Прикрыв глаза, Хаггар шумно втянул носом морозный воздух, поплотнее запахнул тяжелое пальто из грубой, колючей, но очень теплой шерсти. На холоде в голове несколько прояснилось, а от проглоченной каши в потяжелевшем желудке на полчаса, или даже чуть больше, присмирел голод. Мужчина понял, что чувствует себя достаточно неплохо для того, чтобы сделать еще одно важное дело, в последнюю неделю превратившееся в обязанность.
        В полевом лагере царила деловитая суета. Идущего теневика замечали издалека и старательно огибали, суеверно творя охранные знамения, а он сам уже давно не обращал внимания на чужой страх. Здесь и сейчас высокородные аристократы почти не отличались от простых воинов, смешивались с ними в единый организм: война умерила спесь и показала, насколько мала разница между людьми разных сословий. Может, осознав это, командиры согласились бы пойти на мировую, только мириться, кажется, было уже не с кем.
        Лазарет располагался на краю лагеря - и пациентам тише, и здоровым меньше напоминаний о бренности бытия. В большую низкую палатку Хаггар нырнул как в ледяную воду - затаив дыхание и подобравшись в ожидании хлесткого удара.
        Внутри было тепло, почти жарко, и душно, так что маг распахнул верхнюю одежду. Пахло теплой кровью, травами, болезнью, смертью и магией - сложный букет, отдающий безнадежностью. Света вполне хватало, чтобы оглядеться и найти взглядом заправлявшего здесь целителя. Тот почувствовал пристальное внимание, отвлекся от своего занятия - маг сортировал зелья и ингредиенты, - заметил неподвижно замершего у входа теневика. Поймал вопросительный взгляд, едва заметно качнул головой и опустил глаза.
        Хаггар на мгновение стиснул зубы и кулаки, глубоко вздохнул в попытке взять себя в руки. Сосредоточенно погрузился в воспоминания, пытаясь выудить из недр памяти что-то безусловно светлое, вроде детских воспоминаний и сада возле родового поместья. Постарался надеть на лицо выражение, отличное от равнодушия.
        Стоило выйти из привычного отстраненного состояния, потерять концентрацию на нем, и на языке почудилась горечь, а все тщательно скрываемые от самого себя мысли радостно зашевелились, как стервятники, почуявшие падаль.
        Ободряющей улыбки не получилось. Но, по крайней мере, равнодушие временно кануло в недра души и Хаггар стал похож на нормального человека. Висевшее сбоку при входе небольшое зеркало отразило перемену, мужчина поморщился и двинулся вглубь душного помещения, в самый дальний угол, стараясь ступать тихо и не тревожить людей, лежащих на койках.
        - Привет, - тихо проговорил он, нырнув за занавеску, отделявшую одного пациента от всех остальных. Он знал, что ее повесили для защиты этого человека от губительного, слишком яркого света, но все равно этот закуток устойчиво ассоциировался у него с одиночной камерой. С карцером.
        Лежащий на койке мужчина не походил на живого. Скелет, обтянутый посеревшей, покрытой язвами и струпьями кожей. Короткие, совершенно седые волосы почти терялись на фоне белой подушки, и только голубые глаза, яркие, живые, пугали контрастом. Вряд ли кто-то в этой живой мумии сумел бы опознать молодого круглолицего хранителя Варона Присса.
        - Как ты? - шепотом спросил Хаггар, сел на табурет у изголовья койки.
        - Хорошо, - едва слышно прошелестел пациент, медленно прикрыл глаза, потом так же медленно, с трудом открыл. - Недолго осталось. Сегодня, самое позднее - завтра.
        Теневик не стал говорить лживых слов утешения, не стал ободрять заверениями, что все обойдется, оба знали, что это не так. Не обойдется. В отсутствие Хаггара на этом самом стуле сидел сам Незримый и молча разглядывал умирающего, ожидая, когда тот уже не сумеет открыть глаза.
        Магия целителей может многое, но против проклятий она бессильна. Владетель Верас прекрасно разбирался в проклятиях и в этот момент ненавидел свои знания. Есть чары, которые нельзя отменить. Просто нельзя, такое не под силу даже богам, поэтому он не мог дать другу даже призрачную надежду на лекарство, которое ищет и сумеет найти. Нет такого лекарства, Хаггар точно это знал. Он сам лет десять назад составил чары, случайно зацепившие несколько дней назад «штабную крысу» Варона. Да, не единственное и далеко не самое страшное необратимое проклятие из существующих, но почему-то теневику в этой ситуации чудилась рука Воздающего.
        Приложил ли справедливый бог свою руку в самом деле? Вряд ли. Если бы остальные старшие боги интересовались происходящим сейчас на земле, они непременно постарались бы остановить то безумие, в которое неотвратимо погружались смертные.
        Но тем не менее хранитель Присс умирал.
        - Хорошо, что ты успел зайти, - почти беззвучно шевельнулись истончившиеся бескровные губы. - Спасибо. Посидишь?
        Хаггар только кивнул и очень осторожно сжал тонкую костистую ладонь, кажущуюся пугающе хрупкой. Сухие пальцы едва заметно дрогнули, обозначая ответное пожатие, но сил на него не хватило. Варон вновь прикрыл глаза - не то задремал, не то пытался собраться с мыслями.
        - Целитель молодец, обезболивает хорошо. Остается только слабость и скука.
        - Один из лучших во всем мире, - тихо подтвердил Хар. Проклятому причинял боль не только яркий свет, но и резкие звуки, и даже запахи, поэтому в его закутке царила сумрачная тишина, едва уловимо пахнущая хвоей - этот запах успокаивал.
        - Как наши успехи? - Друг вновь открыл глаза и внимательно уставился на мага.
        - Хорошо, - не моргнув глазом солгал тот. - Господа военачальники осторожничают, но рожи у них довольные.
        - Хорошо, - эхом повторил Варон и слабо улыбнулся уголками губ. В самом деле верил? Или так ему было проще умирать? Не исключено, что действительно верил другу на слово, прежде тот никогда его не обманывал. Вот даже не стал обнадеживать, что сумеет помочь и снять чары… - А ты как?
        - Да что со мной будет, - поморщился теневик. - Устал только, но это все ерунда. Хочешь, расскажу что-нибудь?
        - А ты не спешишь?
        - Нет, мне сегодня дали отдохнуть, - вновь соврал маг. Он только вернулся, и было у него всего шесть часов на сон, но… выспаться он успеет на том свете.
        - Тогда давай что-нибудь жизнеутверждающее, про счастливое посмертие, - усмехнулся Варон, и Хаггар, собравшись с мыслями, принялся травить байки. Он не был хорошим рассказчиком и не тянул на менестреля харизмой, но зато обладал отменной памятью, в которой, помимо магических формул, жили проглоченные между экспериментами легенды, сказания, да и просто выдуманные истории. А больного сейчас, пожалуй, меньше всего интересовала плавность, чистота и выразительность речи. Гораздо важнее, что рядом чувствовалось живое тепло, а неподвижную тишину нарушал размеренный хрипловатый голос. У Варона остался всего один страх - смерть в одиночестве, когда последний вздох примут пустые равнодушные занавесы, отделяющие обреченного от тех, кто еще сохранял шанс выжить.
        Маг говорил и говорил, а по языку растекался привкус горечи. Пустота внутри ширилась, больно давила на ребра и тихо удовлетворенно приговаривала, не скрывая издевки: «Ну вот и все, владетель Хаггар Верас. Вот ты и остался совсем один, маг. Больше никто не потревожит, никто не сунется под руку во время опасного эксперимента. Так где твоя радость, о гениальнейший из живущих, сильнейший из темных и темнейший из одаренных?»
        И мужчине оставалось только, скрипя зубами, признать правоту этого голоса. Сейчас на его глазах умирало последнее, что осталось от прежней жизни. Никто не отнимал у него способности, никто не отнимал знания и чары, никто не претендовал на могущество. А пустота все ширилась и давила все больнее. И сознание собственной силы совсем не радовало и даже ни на секунду не утешало.
        Умирал его друг. Единственный друг. А он со всеми своими невообразимыми талантами и мощью мог только сидеть рядом, рассказывать сказки и держать в пальцах хрупкую сухую ладонь, уже неспособную согреться, боясь сломать ее неосторожным движением.
        Он до сих пор не мог поверить, что осторожный и предусмотрительный Варон Присс так неудачно подставился, попал под глупое шальное заклинание, за несколько дней истаял до скелета и вот-вот отдаст душу на суд Воздающего. Пару лет назад он умудрился сунуть нос в гнездо заговорщиков. Именно он предупредил в свое время владетелей, и именно он помог подготовиться к подавлению восстания. Да, сам Хар не принимал предупреждений всерьез, но, к счастью, нашлись те, кто принял. Варон всегда предусматривал все на несколько ходов вперед - но случайность предвидеть не смог.
        Хаггар говорил долго, до тех пор, покуда не почувствовал, что единственный слушатель уснул, и некоторое время после, заканчивая историю. Потом еще долго сидел, слепо таращась в темную тряпичную стену. Он ощущал себя невообразимо старым, даже древним, как Ничейные горы. И все вертелся в его голове один-единственный вопрос: «Зачем?»
        Зачем все? Было раньше, есть сейчас; какая у всего этого цель? У жизни, у смерти, у всего.
        Наконец он в раздражении тряхнул головой, пытаясь отогнать пустые бесплодные мысли, и решительно поднялся с места. Следовало в самом деле вздремнуть пару часов, но для начала…
        - Как обстоят дела с накопителями? - тихо спросил он все того же целителя.
        - Как обычно, - тот пожал плечами, - полно пустых, их вечно не хватает.
        - Давайте заполню сколько-нибудь, - предложил теневик. Хотел замахнуться на все, но потом здраво оценил собственные возможности.
        - Вам самому пара накопителей не помешала бы, - укорил его светлый.
        - Посплю, все восстановится, - отмахнулся Хаггар.
        Целитель смерил коллегу взглядом, с укором покачал головой, но спорить не стал. Во-первых, он полагал, что все не лежащие на койках в лазарете люди по умолчанию разумны и самостоятельны и навязывать им свое мнение глупо. А во-вторых, он знал, с кем разговаривает, и спорить с непредсказуемым магом не желал. Да и кто знает, на что этот человек способен? Он ведь умудряется почти каждый день заходить сюда и делиться силой, так, может, для него это действительно мелочи?
        Обычно зарядкой магических накопителей, которые использовались при операциях и уходе за ранеными, занимались молодые недоучки, прибившиеся к лагерю и заодно помогавшие по кухне да бегавшие с поручениями, но их сил не хватало. Одно утешение - молодые восстанавливаются быстро. Конечно, и сами целители участвовали в сборе энергии по мере возможности, и даже маги остальных направлений порой заглядывали и делились, чем могли, но… Лишних накопителей не бывает.
        Целитель не считал Вераса сумасшедшим и готов был подтвердить это профессиональное мнение любому желающему, да и особенно чудовищным не считал тоже. Эксцентричным, нелюдимым - да. За долгие годы практики немолодой целитель насмотрелся всяких людей: и пациентов, и тех, кто их окружал. И зачастую куда большими чудовищами, чем угрюмый теневик, выступали на вид совершенно приличные родственники пациентов. А этот… Всерьез называть бездушным монстром того, кто часами просиживал у постели умирающего друга, маг не мог. Он допускал, что многого не знает и у каждого есть разные грани характера, но также он оставлял за собой право на личное предвзятое мнение и даже личное заблуждение в таких вопросах.
        Наблюдал целитель в процессе работы коллеги не за кристаллами - сомнительно, что профессионал способен их испортить, - а за самим теневиком. Просто на всякий случай, чтобы успеть поддержать или остановить, если вдруг что.
        Впрочем, бдительность оказалась излишней. Хотя Верас к концу процедуры заметно побледнел против прежнего, но явно здраво оценил свои силы и не попытался зачерпнуть больше, чем имел, - несколько пустых камней так и остались лежать сиротливой кучкой.
        Угрюмый владетель распрощался и вышел, как будто слегка пошатываясь. Светлый проводил его взглядом и в очередной раз задумчиво покачал головой. Предвидение не являлось его сильной стороной, но сейчас вдруг мужчина очень отчетливо ощутил: для теневика все ужасы еще только начинаются, война не самый страшный эпизод его жизни. Но предупреждать Вераса маг не стал. Если бы он мог сказать что-то конкретное, тогда - да; а зачем лишний раз отравлять жизнь и без того не самому счастливому человеку?
        А хранитель Варон Присс, последний из своего рода, умер через три часа после этого визита. Незримый оказался милостив к несчастному и забрал его во сне.
        Страх был странный. Он не поднимался изнутри, не рождался глубоко в сердце и не заставлял его глухо стучать в горле. Напротив, он приходил снаружи, извне. Сжимал голову холодным обручем, стискивал горло, хватал за руки и тяжелыми кандалами повисал на ногах, мешая двигаться. Он напоминал ворох сырых ветхих тряпок: вроде бы и поддавался, уступая воле, но клочьями упрямо лип к коже и одежде и терпеливо ждал малейшей слабины или ошибки, чтобы спеленать и задушить своей хваткой.
        Страх грыз ребра и пытался добраться до сердца, но вцепиться в горло пока не рисковал. Сидел на плече и тихонько нашептывал: «Ты не сможешь отсюда выйти. Ты смертный, ты обречен. Не стоило соваться туда, где живому нет места: живое к живому, а мертвое - к мертвому. Ты тоже почти уже мертв. Стоит ли так цепляться за жизнь? Разве есть в ней что-то стоящее, разве она тебе нужна? Ведь дальше будет только хуже…»
        Он, не отвечая, шел вперед и старался не слушать подлый шепоток. Страх умеет быть убедительным, и лучший способ борьбы с ним - сделать вид, что его нет. Единственный доступный сейчас способ.
        А внутри страха не было. Кому нечего терять - тому и бояться нечего.
        1400 год от Великого Раскола, первый месяц осени
        Кирмил, столица Рубера
        Осень - время урожая. Время пожинать плоды того, что брошено в землю весной.
        «Посеешь ветер - пожнешь бурю», - гласит пословица, и прошлый год полностью подтвердил старое изречение. А в этом… В этом году ветви плодовых деревьев клонились к земле под тяжестью своих детей, а колосья стояли жирные, тугие, будто отлитые из полновесного золота. В этом году боги оказались милостивы к своим непутевым детям, и у едва начавших оправляться от потрясений людей появилась надежда пережить будущую зиму.
        Еще весной мало кто всерьез мог поверить, что война закончится. Казалось, это моровое поветрие не успокоится, не разрушив все города и не втоптав в грязь всех живущих, но…
        Сейчас о порядке тоже только мечталось, но он уже не казался недостижимым. Еще бесчинствовали в иных городах банды, еще боялись люди выходить на улицу не только ночью, а даже днем, но уже появилась власть. Та, что кропотливо собирала в свои руки все ниточки и подобно хорошей хозяйке, вселившейся в новый дом, тщательно и систематически выметала и выскребала из всех углов пыль, грязь и оставшиеся от прошлых жильцов воспоминания.
        Столица оправлялась быстрее всех. Она уже начинала потихоньку походить на себя прежнюю. На некоторых улицах ночью опять загорались фонари, появились дворники, пекарни начали дышать на прохожих свежей сладкой сдобой, и прохожие эти, закрывая глаза, вдруг представляли, что вернулись в прошлое. Сытое, тихое, стабильное прошлое.
        Уже давали балы, уже рассылались приглашения на званые ужины и обеды. Во многих таких приглашениях стояли новые имена, да и вечера отличались сдержанностью и скромностью. Очень редкая дама рисковала достать из надежного тайника фамильные драгоценности: кто-то не хотел привлекать к себе излишнего внимания, а кто-то боялся столкновения с прежними хозяевами ценностей.
        Но все равно столица оживала. Чинила крыши, стены, окна. Выметала остатки разрушенных зданий и размечала участки под новые. Мостила дыры в брусчатке, ровняла ямы, латала и гримировала свои многочисленные шрамы.
        А главное, в королевском дворце появился король. И казалось, при мысли об этом город блаженно жмурится и испытывает ни с чем не сравнимое блаженство. Потому что в королевском дворце должен жить король. Потому что на Золотой улице должны сверкать витринами лавки ювелиров. Потому что в квартале кружевниц должны мелькать в умелых тонких руках коклюшки, создавая неповторимо изящный узор. Потому, наконец, что в квартале строителей должна кипеть круглые сутки работа, рождая кирпичи разных цветов и изящную черепицу и создавая красочные проекты новых домов; а не сидеть там пара угрюмых стариков-граверов, высекающих надписи на могильных камнях.
        Впрочем, пока дворец оглушал всех входящих звенящей тишиной и поражал взгляды пустотой. Королю было не до украшения собственного жилища и не до покупки мебели, а привозить в столицу королеву, в чьи обязанности как раз входило подобное, он пока не спешил. Вместе с наследниками королева укрывалась в убежище на краю обитаемых земель, и расположение этого места знали всего несколько особенно доверенных магов.
        Почти все они, а также генералы, министры и некоторые другие заинтересованные лица собрались сейчас в королевском кабинете, чтобы обсудить текущие проблемы страны. Среди них особенно выделялись трое жрецов старших богов, которые держались особняком и не участвовали в большинстве обсуждений. Впрочем, вопросов относительно причин их присутствия никто не задавал, а вскоре очередь дошла и до них.
        - Я прошу прощения у досточтимых жрецов, что пришлось ждать. Есть ли новости?
        - Боги благоволят нам. - Обменявшись взглядом с «коллегами», служитель Светозарного склонил голову. - А очистительное пламя делает свое дело. Незримый ослаб и не скоро уже оправится от этого поражения. Что же до выявленных его главных последователей, список которых вы, ваше величество, видели, то многие уже предстали перед судом Воздающего. Лишь несколько пока избегают пламени. - Жрец деловито и буднично достал из лежащей на столе папки короткий список и по рукам передал королю. Каждый, к кому попадал заветный листок бумаги, пробегал взглядом короткий перечень имен и хмурился или качал головой.
        - Но позвольте, - заметил главнокомандующий армией, оказавшийся последним звеном в этой цепи, он сидел по правую руку от короля. - Хаггар Верас погиб в бою под Татеро, уже больше месяца о нем ничего не слышно!
        - Предсказания на его счет туманны, - нехотя отозвался жрец Светозарного.
        - Проще говоря, на божественный суд он не попал, а где его носит - им неведомо, - поморщившись, недовольно проговорил Савас Ойшар. Самые сильные боевые маги Гнезда, приносившие в свое время присягу королю, поддержали его в борьбе с зарвавшейся аристократией, и бывший декан Светлого факультета оказался среди них в первом ряду. - В любом случае лично я, пока не увижу тело, в его смерть не поверю, и можете считать меня параноиком.
        - Как может подобное быть неведомо богам? - недовольно спросил один из министров.
        - Когда речь идет о Выродке, ничего нельзя знать наверняка, - задумчиво заметил король, разглядывая дошедший до него листок. - Мне порой казалось, что он и Незримый - вообще одно лицо, потому что обычный человек на такое не способен. Впрочем, довольно о нем, раз нет никакой достоверной информации. Уважаемых жрецов я главным образом хотел видеть по другому, гораздо более приятному поводу. Грядет праздник осеннего перелома года, и мне бы хотелось услышать ваши соображения по этому поводу. В частности, как лучше вычеркнуть Незримого из традиционного празднества.
        Запрет культа грозного бога смерти простой народ воспринял не то чтобы радостно, но спокойно и даже с некоторым облегчением. Незримого боялись и скорее задабривали, чем почитали, поэтому выступление остальных старших богов против брата лишь избавило людей от дополнительной неприятной обязанности.
        Некоторые наиболее осторожные и консервативные, особенно в глухих деревнях, продолжали орошать домашние идолы кровью убитых животных, и с такими жрецы вели просветительские беседы, мягко и настойчиво подталкивая на верный путь. А вот жрецов и ярых поклонников бога смерти не жалели, их неизменно ждало очистительное пламя. Такую смерть для них избрали по простой причине: умирая в огне, они не могли стать жертвами все тому же Незримому, а множить силы бога-отступника никто не собирался.
        Как именно получилось то, что получилось, и как старшие боги решали между собой разногласия, широкая общественность не знала, но слова жрецов прекрасно согласовывались с тем, что люди видели своими глазами. И потому верили. Незримый восстал, возжелал уничтожить братьев и воцариться среди смертных единолично, и кое-кто из верхушки аристократии и магического сообщества поддержал его в этом начинании. Остальные боги разгневались на предавших их людей, но потом добрый король вымолил прощение и помощь, те покарали отступников и поддержали законного правителя, который тут же начал наводить порядок. Сказка получилась красивая, а несколько ушлых менестрелей сочинили сразу добрый десяток песен с похожими сюжетами, которые пришлись ко двору балаганам и в конечном итоге очень быстро завоевали всенародную любовь.
        А с чего все началось на самом деле… да какая разница! Главное, что закончилось, и добрый король каленым железом выжигает заразу, избавляя народ не только от жрецов проклятого бога, но и от обыкновенных бандитов. Пожалуй, пройдет еще пара лет, и в сознании обывателей последние две категории переплетутся так тесно, что отделить одно от другого не сумеет уже никто.
        1400 год от Великого Раскола, первый месяц осени
        Ничейные горы, побережье Серого моря
        Беспокоились власти Рубера не напрасно: тот, кого во время войны - во многом, правда, за довоенные преступления - назвали Выродком, действительно выжил. Единственный выжил в том котле грамотно расставленной ловушки, который получил название «бой под Талеро». Или скорее бойня.
        Если бы маг хоть когда-то верил в чудеса, он посчитал бы это именно чудом, а так… Просто Хаггар Верас оказался чрезвычайно живучим и талантливым типом, за считаные секунды сумевшим найти брешь в ловчей сети, не позволявшей открывать порталы.
        А вот тот факт, что он выжил после этого, стоило частью списать на беспрецедентное упрямство самого теневика и частью - на хорошую наследственность, наградившую мага отменным здоровьем. Истощенный магически до дыр в энергетической оболочке, израненный, потерявший много крови, он очнулся на пустынном диком берегу, откуда добраться до ближайшего жилья можно было недели за три.
        Место это ему показал один из приятелей, чье имя Хаггар с трудом вспомнил, но вспомнил добрым словом. В далекие годы учебы они порой собирались здесь на дружеские гулянки: в конце лета Серое море прогревалось достаточно, чтобы купаться в нем было в удовольствие, крохотный, зажатый в скалах песчаный пляж отлично подходил для уютных посиделок, а небольшой грот позволял укрыться от непогоды. На свое счастье, попал маг именно в этот грот; в прилив пляж скрывался под водой, и вряд ли в своем тогдашнем состоянии он сумел бы перебороть стихию.
        Он так и не сумел понять, почему в момент опасности в первую очередь подумал об этом диком месте, о котором не вспоминал со времен учебы. Но, пожалуй, так теневик вытянул единственный счастливый билет из тысячи: некому было искать его здесь.
        На пятачке суши ничего не росло, разве что тонкий налет зеленых водорослей на камнях у входа в грот, но главная удача состояла в том, что в пещере имелся крошечный источник пресной воды. Даже не родник - сочащиеся сквозь породу капли, которые спасли ему жизнь. Следующим спасителем стала огромная колония моллюсков, обитающих на прибрежных камнях, и питающиеся ими крабы. И те, и другие, разбитые о камни, шли в пищу сырыми. Из-за них приходилось подолгу находиться в воде, и раны потому заживали очень неохотно, хотя и не загнивали.
        Последнему способствовала еще одна козырная карта, о которой Хаггар не сразу вспомнил: родовой перстень владетелей Верас, чудом добытый им в последние довоенные дни после побега из королевских застенков. Охотиться за бывшей любовницей и ублюдком маг не стал - не до того было, - но оставить им эту реликвию он не мог. Благо хранился перстень в тайнике, в городском особняке, а противники теневика не ожидали, что тот из тюрьмы первым делом явится именно туда.
        После его появления от особняка и нескольких соседних домов, к слову, осталась заполненная непонятным шлаком воронка: слишком много артефактов и книг находилось в этом доме, и оставлять врагам то, что не сумел унести, Верас не собирался.
        А перстень, помимо всего прочего, служил накопителем магии, и сила, запасенная в нем, стала отличным подспорьем. Пусть Хаггар не умел исцелять, но вычистить раны может не только стихийная магия и целители: тьма и разрушение вполне способны справиться с этой небольшой задачей, да и затворять свою кровь, не позволяя ей вытекать, теневик умел. И экономно, очень скупо расходуя силу, сумел выдержать все.
        За месяц, который прошел после боя под Талеро, маг уже достаточно оклемался. Раны зарубцевались, рукам вернулась былая сила и скорость, и рацион мужчины пополнился сырой рыбой. Затянулись прорехи в ауре, и она вновь начала запасать магическую силу, так что около недели назад Хаггар телепортом совершил вылазку к жилью, где с помощью банального воровства разжился глиняной миской для воды, кое-какой едой помимо осточертевших сырых даров моря, простой полотняной рубахой и штанами взамен истрепавшихся. Два прыжка и проникновение в погреб зажиточного крестьянского дома выпили все силы, но маг справедливо посчитал это полезной тратой сил: при усиленном питании и резерв восстанавливается быстрее.
        Вряд ли кто-то из прежних знакомых смог бы узнать в этом отшельнике не только самоуверенного юнца, каким он поступил на учебу, но даже того нелюдимого боевого мага, имя которого стало проклятием и постепенно вытиснилось прозвищем Выродок с порой прибавляемым - не иначе как для увеличения значимости - прилагательным Черный или Темный.
        Хаггар здорово похудел, остались одни только кости и жилы. Черные волосы с появившейся проседью потускнели и выгорели до невнятного темно-серого пепельного цвета. Черты лица заострились и приобрели еще большую хищность. Вот разве что карие глаза остались прежними, только вместо безразличия и презрения в них поселилась усталая, обреченная злость загнанного зверя.
        Светлая кожа, иссеченная шрамами свежими и старыми, загорела до черноты, и эти шрамы усугубляли его сходство с беглым каторжником. Застарелые, бугрящиеся кратерами заживших язв полосы на руках от прикосновения гремучего железа. Большой безобразный ожог на плече, оставленный чьим-то боевым заклинанием, полученный в последнем бою; как раз перед этим маг лишился щита и уже не успел поднять новый. Ровесники ожогу - несколько полос и пятен по всему телу от хлесткого дробного удара, совсем рядом чей-то удар разбил каменную кладку, и разлетающиеся осколки посекли кожу, разорвали плоть, а один Хаггару пришлось выколупывать из собственного бока.
        Поначалу мужчина не думал о причинах, следствиях и своих дальнейших планах. Он просто отчаянно цеплялся за жизнь, заставлял себя подниматься с места и шевелиться, добывать пищу, через тошноту проглатывать склизкое сырое мясо, пахнущее морем и тиной. Потом он немного оклемался, но доставать еду стало сложнее: все ближайшие камни он уже очистил.
        А вот когда маг почувствовал себя лучше настолько, что мог уверенно плавать и даже нырять, и сумел вернуться к тренировкам, эти мысли появились. О самоубийстве он, разумеется, не задумывался ни на мгновение: такого удовольствия он по доброй воле врагам не доставит. Но… что все-таки делать?
        Жить здесь отшельником, воруя еду? Это не жизнь, это существование. Терпеть такие условия ограниченное время в силу необходимости - одно дело, но провести так всю жизнь? А чем это лучше самоубийства?
        Поселиться где-то в глуши, поближе к человеческому жилью? Уже лучше. По крайней мере, можно обеспечить себе пристойные условия и, наверное, заняться какими-то исследованиями. Вот только… в экспериментах своих Хаггар разочаровался. Что толку от них, когда их результаты никому не нужны, а в ключевой момент не способна помочь никакая сила? Кроме того, постоянно жить с оглядкой, то и дело ожидая, пока прошлое и живые враги придут за его головой, - сомнительное удовольствие. А его не забудут, если не сочтут мертвым; да даже если сочтут, от нелепых случайностей и столкновения со знакомыми ничто не застрахует. Замаскироваться и жить как крыса, вздрагивая от каждого шороха и следя за каждым шагом? Нет, такой жизни он не хотел.
        Вернуть имя и титул? В одиночку сделать то, что не получилось у приличной организованной армии? Пойти против всей страны и богов? Что ж, если вдруг он тронется умом и пожелает-таки свести счеты с жизнью, это будет отличный способ!
        Он думал долго - благо других занятий в этом медвежьем углу не предвиделось - и все яснее понимал: для него здесь нет места. В этой жизни, в этом времени, в этом мире. Не осталось ничего, что было бы ему дорого и имело бы значение. Ни ориентиров, ни близких людей, ни цели, только пустота и обреченность. Куда бы он ни пошел сейчас, за что бы ни взялся, заполнить пустоту не получится.
        Хаггар банально заблудился и запутался и уже сам не знал, с какого конца браться за этот клубок противоречивых мыслей и чувств. Хотелось избавиться от доброй их половины, просто выбросить лишние воспоминания и эмоции, стереть лицо и нарисовать новое, чужое, никак не связанное со всем, что он помнил.
        Он не мог - или просто боялся - сформулировать это, но всем своим существом мужчина ощущал неправильность. Неправильность не отдельных поворотов и событий, а всей жизни, начиная с самого рождения, как будто уже тогда он сделал что-то не так и вся жизнь покатилась под откос, даже не успев встать на нужные рельсы. Дальше ошибка накладывалась на ошибку, и на кривом фундаменте выстроилось скособоченное здание, которое по всем законам не могло существовать, но почему-то существовало.
        Ошибочность каких-то поступков он понимал, но изъян лежал глубже. Чтобы пожелать или не пожелать исправить, его для начала стоило бы найти и осознать, а Хаггар попросту не знал, что и где искать. Может, кто-то мудрый со стороны, вроде бога, и сумел бы найти проблему, и даже решил ее. Но богам теневик больше не верил.
        Идея пришла утром, пока он лежал в полусне, ожидая, когда солнце поднимется выше, заглянет в бухту, и можно будет идти на промысел.
        Если для него нет места здесь и сейчас, логично поискать оное где-то еще, хоть бы даже в другом мире. Пусть никто никогда не делал подобного, но существование иных реальностей доказано, а вот невозможность путешествия между ними еще никто доказать не сумел. Пусть подобное называют прерогативой богов, пусть не верят, но он хотя бы попытается. А если погибнет, пытаясь, это будет хорошая смерть.
        Приняв решение, он вдруг почувствовал почти забытую легкость, какой не ощущал, пожалуй, с юности. Единственная ясная цель и никаких сомнений - редкое, уникальное, удивительное ощущение!
        Но для начала стоило отомстить. Не королю и преданным ему людям, которые перевернули привычную жизнь с ног на голову, - какое дело до политики тому, кто намерен шагнуть за грань? Другому, достойному смерти как никто. Пусть это будет прощальный подарок миру. Либо он умрет, пытаясь воплотить одну из двух невероятных задумок, либо все сложится так, как мечтается.
        В любом случае терять ему в самом деле больше нечего.
        Единственное, что оставалось неизменным, была боль. Междумирье как будто заживо сдирало кожу, иглами впивалось под ногти и скручивало внутренности в тугой узел. Боль никуда не уходила, порой обострялась или становилась глуше, будто брала передышку, но неизменно следовала за ним. Он даже, кажется, привык к ней и сумел смириться.
        Кроме того, физическая мУка не шла ни в какое сравнение с чем-то необъяснимым, нематериальным, клубящимся глубоко внутри - там, где прежде жила магическая сила и где жалась в комочек душа, испуганная и отчаянно стремящаяся прочь из этого Ничто. Это ощущение не получалось назвать болью, но оно было много хуже. То, что составляло основу его «я», рассыпалось на составные части и склеивалось во что-то другое, чуждое, непонятное. Вроде бы и похожее на себя изначальное, но - иное. Более правильное?
        Врожденное увечье, незаметный глазу дефект истаивал, сглаживался, зарубцовывался. А боль…
        Рождаться заново - всегда больно.
        1401 год от Великого Раскола
        Окраина Есила, предгорье Ничейных гор
        Ничейные горы вытянулись вдоль всего континента от края до края, неприступной стеной защищая равнины от морей, омывавших узкую длинную ленту суши с северо-запада - ласковых и тихих летом, но жестоких и бурных зимой. Если родина Вераса, Рубер, располагалась на северо-востоке, то нынешнее прибежище замыкало юго-западную оконечность обитаемого материка - бежать дальше было некуда. Благо образование Хаггара включало в себя и всестороннее изучение языков, поэтому есил-та, местное наречие, он знал. Может, не в совершенстве и произношение оставляло желать лучшего, но своих учителей и покойного отца, столь основательно подошедшего в свое время к образованию наследника, маг вспоминал добрым словом.
        Недавнее безумие войны всех против всех зацепило это сонное царство лишь краем. В Есиле больше других богов почитали Воздающего, а прочих вспоминали очень редко, только по важным праздникам. Местные уроженцы полагали, что нынешняя жизнь - это испытание, которое нужно пройти с честью, и тогда справедливый бог отмерит благодати полной чашей. А что сейчас пальцы выглядывают сквозь дыры в ботинках - так это мелочи, временные неудобства.
        Понятно, не все аборитены придерживались подобного мнения, многие предпочитали жить в свое удовольствие уже сейчас, но общая философия оказалась Хаггару на руку. Здесь мало интересовались прошлым людей, гонениями на поклонников Незримого, ввиду почти полного отсутствия оных, не злоупотребляли, любили неторопливые разговоры под пузатую чашу вина. Жизнь текла размеренно и неторопливо, как местные широкие полноводные реки, укутанные по берегам в бескрайние виноградники, и местный более ровный и мягкий, чем в Рубере, климат как нельзя больше располагал к подобному ритму.
        Как ни странно, в это глухое, сонное место Хаггара Вераса привели поиски информации.
        Можно ли убить бога? Во Вселенной нет ничего вечного и неизменного, так что - почему бы и нет?
        Как это сделать? Вопрос посложнее. Бог способен одолеть бога в честном бою, но как быть в этой ситуации человеку? Уговорить кого-то из богов? Стать равным богу? Сделать бога смертным? Прибегнуть к хитрости? Найти волшебное оружие?
        Собственно, решением последнего вопроса - не об оружии, а более глобального - как? - и занимался Хаггар Верас с окончания войны. Точнее, двух: вторым, существенно уступающим в сложности, являлся поиск способа путешествия между мирами. Или, вернее, грамотное составление необходимого для этого ритуала.
        Проблемы последнего в основном упирались в необходимость добыть нужные для чар предметы. Это раньше, когда теневик был баснословно богат и лично знаком со всеми нужными торговцами, все могло решиться за пару дней. А сейчас он не только испытывал финансовые затруднения, но ко всему прочему вынужден был действовать крайне осторожно, чтобы случайно не привлечь к себе излишнего внимания.
        Собственно, те же обстоятельства существенно осложняли решение и первого вопроса: Хаггар попросту не имел доступа к нужным библиотекам и книгохранилищам, и получить его, не вызвав ненужного любопытства, не мог. Зато умение задавать правильные вопросы и внимательно слушать привело его сюда, где вдали от суеты больших городов коротал свои дни чудаковатый старый сумеречный маг, последний потомок древнего магического рода, захиревшего уже лет сто назад и вот-вот планирующего окончательно сойти на нет.
        Кому как не Верасу, потомку подобного же рода, знать, какие сокровища порой встречаются в личных книжных коллекциях таких фамилий!
        Новости с родины в эту глухомань докатывались медленно и не всегда, но основные факты Хаггар выяснил еще до знакомства со стариком-сумеречным, пока скитался по знакомым городам. Король в Рубере окончательно взял власть в свои руки и теперь вовсю пользовался ей. Насколько его правление оказалось лучше власти аристократии, Хар судить не брался, да и не интересовали его уже такие вещи.
        Кто-то из старших аристократов успел бежать в соседние страны, и их земли разделили между новыми вассалами. Многие погибли, сохранив верность себе, но не короне. А в целом… изменились имена, но сам двор почти не изменился. Разве что пресловутая власть в самом деле сосредоточилась в одних руках. К добру ли, к худу - показать могло только время, и не пара лет, а по меньшей мере десяток. Ждать столько Хаггар уж точно не планировал.
        Наследником рода Верас, как и грозился в свое время Гасар Ассай, стал внебрачный сын при регентше-матери, и это известие теневик воспринял с философским безразличием. Прежде мысль об ублюдке-владетеле его бесила, а теперь очень мало в этом усталом, окончательно зачерствевшем и угрюмом человеке осталось от прежнего Хаггара. Честь рода его больше не заботила, не беспокоила судьба земель и вассалов. Война оставила ему единственную собственность - жизнь, и только это богатство сейчас интересовало мага. Он отдавал себе отчет, что уже ничего не сумеет вернуть, и, пожалуй, смирился с участью объявленного вне закона преступника. Только повинно идти на плаху все равно не собирался: единственную ценность он планировал по возможности сохранить.
        Мать покончила с собой уже давно, вскоре после казни отца. Не от большой любви, скорее, не пожелала жить с позором и, главное, в нищете. Вряд ли вдову владетеля в самом деле выкинули бы на улицу и заставили побираться, скорее, назначили бы некоторое содержание или отправили в монастырь, но… после драгоценностей и великолепных нарядов, в которых владетельница блистала в столице, согласиться на подобное?! И уж, конечно, она не стала бы терпеть условия военного лагеря, ссылку и изгнание. Нельзя сказать, что женщина сразу и безоговорочно признала победу короля и не верила в собственного сына и его соратников. Совершенно не разбирающаяся в политике и стратегии, она судила по сиюминутной ситуации и тому обстоятельству, кто владел столицей, а столицу венценосец постарался заполучить сразу.
        Что стало с его собственной женой, Хаггар не знал. Дошли слухи, что ее вернули отцу, проявившему лояльность к его величеству, и молодая женщина повторно вышла замуж, но насколько эти слухи стоили доверия - большой вопрос.
        Одинокий скучающий старик встретил странного гостя радушно. Слова теневика, благоразумно скрывшего под хорошей маской масштабы своих истинных талантов (учитывая, что такую маску мог разглядеть только маг соизмеримой силы, риск оказался минимальным), что он устал от войны и потому бежал подальше от родных мест, где все напоминало о том кошмаре, есилец принял благосклонно. Во-первых, подобный сценарий выглядел убедительно без всяких оговорок, а во-вторых… по сути, в этой версии почти не было лжи, которую неплохо чуют любые маги, а уж сумеречные в особенности.
        В итоге старик решил, что угрюмый теневик скрывает какие-то мелкие подробности и, вероятнее всего, является дезертиром, и на том успокоился. Тем более крепкий, сильный мужчина вполне пригодился в хозяйстве и где чарами, где просто руками оказал хозяину дома существенную помощь. Со светлым или братом по силе, конечно, было бы спокойней, но и такой помощник лучше, чем никакого. Кроме того, старика мучила банальная скука, потому что поговорить на профессиональные темы здесь оказалось не с кем. Не считать же достойным собеседником единственного на всю округу посредственного лекаря! А жилец, назвавшийся Гаром, оказался чрезвычайно умным и интересным типом.
        Прослышав о появлении теневика, в дом старика потянулись просители. К простому, случайному человеку вряд ли пришли бы так быстро, а тут вроде как проверенный: раз уж свой, родной, выросший в этих местах сумеречный спокойно принял гостя, так и простым людям не страшно обратиться.
        Несколько лет назад Хаггар разозлился бы от одной только мысли, что он, сильнейший маг современности, займется уничтожением крыс, насекомых и мелкой нечисти в большой деревне, гордо именующей себя городом. А сейчас он плевал на подобные мелочи. Главное, за это платили деньги, а деньги были ему ой как нужны.
        Где-то за месяц к молчаливому нелюдимому пришельцу привыкли и перестали провожать его взглядом - отзывы довольных клиентов стали лучшей рекомендацией.
        Ресторанов или даже приличных харчевен здесь не наблюдалось, люди предпочитали питаться дома, зато буквально на каждой улочке имелось питейное заведение. Здесь посетителям предлагали немудреную закуску, особенно голодным могли принести остатки утренней выпечки из пекарни через квартал, но в основном собирались для того, чтобы за кружкой прекрасного молодого вина или чашкой вкусного кофе посидеть в хорошей компании или в одиночестве.
        Хаггар пристрастился приходить сюда за тем же. Почему-то здесь, под примитивным навесом, крытым широкими сухими листьями, откуда открывался ласкающий глаз вид на серо-синее спокойное море, ему очень хорошо думалось. Более того, слушая тихий шелест прибоя, быстрый местный говор и пахнущий сохнущими на солнце водорослями ветер, он чувствовал неожиданное умиротворение и покой. Кажется, здешняя размеренная плавная жизнь оказывала на издерганного уставшего мужчину целительное воздействие.
        - Я хочу поговорить с тобой, маг, - нарушил уединение Вераса негромкий голос. Теневик едва не вздрогнул от неожиданности - услышать родную речь здесь он не ожидал - и перевел внимательный взгляд на незваного собеседника. И совершенно растерялся, увидев на нем традиционное темно-зеленое одеяние жреца Воздающего. Надето оно было на невысокого чернявого местного уроженца лет сорока, не примечательного ничем, кроме живых и пронзительных зеленых глаз - большинство есилцев обладали темно-карими, почти черными.
        «А этому-то что от меня понадобилось?» - Хаггар мысленно ругнулся, а вслух сказал:
        - Садись, жрец. О чем же ты хотел говорить?
        - Прежде чем я заговорю, хочу предостеречь тебя от опрометчивых поступков. Выслушай до конца. Я пришел не с угрозами, да и цели наши совпадают.
        - Хватит мутить воду, - скривился теневик. Такое вступление ему не нравилось, но никаких дурных предчувствий служитель Воздающего почему-то не будил. - Говори по делу.
        - Во-первых, я знаю, кто ты, темнейший из темных магов нашего столетия, - невозмутимо начал жрец. Верас медленно кивнул, но торопиться с выводами в самом деле не стал. Если бы собеседник хотел его смерти, он уж точно не стал бы заговаривать первым и открывать карты, так что его как минимум стоило выслушать. - Во-вторых, я знаю, что ты ищешь: ты жаждешь пути и мести.
        - И откуда ты это знаешь? - осведомился Хаггар. Поскольку об истинной цели поисков теневика не знал даже хозяин книг, вариант оставался один, но маг предпочел уточнить.
        - Именно оттуда, - уголками губ улыбнулся священник, а глаза его неожиданно озорно блеснули. - Более того, я считаю эту цель более чем достойной и помощи, и поддержки.
        - Ты или тот, кому ты служишь? - вырвалось у мага, а брови его непроизвольно взметнулись вверх. Разговор получался более чем неожиданный. На вопрос жрец ответил многозначительной улыбкой, и Верас выразительно хмыкнул. - Вот как. Забавно. И зачем в таком случае нужен я со своими поисками?
        - Тот, кого ты ищешь, прячется. Очень хорошо прячется. А на зов своего преданного слуги - последнего преданного! - явится скорее, чем на призыв противника. Кроме того, фигура, разделяющая твои устремления, не имеет права самостоятельно вершить суд над равным, но может вложить клинок в руки достойного.
        - Хочешь сказать, я - достойный? - расплылся в ухмылке тот, кого последние годы не называли иначе как Темным Выродком. - Давно я таких слов не слышал.
        - Считай это возможностью искупить свою вину, - не растерялся слуга Воздающего. - Более того, если все получится, тебе помогут найти и тот путь, которого ты жаждешь.
        - А что взамен?
        - Я же говорил, наши интересы и устремления совпадают, - развел руками жрец. - Уход вас обоих только на руку всем здешним обитателям.
        Мужчины некоторое время мерились взглядами, а потом Хаггар решился и кивнул:
        - Я согласен. Что нужно делать?
        - Пока достаточно твоего согласия. Ты сам знаешь, маг, что в таких делах спешка только мешает. До встречи.
        Теневик кивнул на прощанье и проводил уходящего собеседника взглядом и выразительной ухмылкой.
        В благородство и человеколюбие богов Хаггар Верас не верил, без подвоха сделка обойтись не могла. Но, даже несмотря на это, картина вырисовывалась очень интересная и заманчивая. Высшие сущности не имели права лгать, могли лишь замалчивать детали - в этом сходились решительно все трактаты и легенды о богах. А еще они не имели права напрямую вмешиваться в разборки смертных, только опосредованно, через руки преданных сторонников.
        В общем-то Хаггар догадывался, где ждать подвоха - во второй части сказанного, в пресловутой помощи с поиском пути. Не исключено, что бог, скажем, попытается убить сделавшего свое дело мага. Или точно знает, что его «орудие возмездия» погибнет в процессе битвы. Но эти соображения мужчину почти не трогали.
        Дело в том, что поиски его не приносили результата. Смертные знали о богах слишком мало, чтобы теневик мог найти хотя бы намек на способ уничтожения божества. Попадались только смутные и наверняка не раз перевранные за тысячелетия легенды о том, что до пришествия нынешнего пантеона боги были другие, но Хаггар не сомневался: прежних «жильцов» подвинула как раз высшая четверка и их свита. Не люди.
        Маг чувствовал, что копать надо совсем в другую сторону и книги в его деле не помогут. Он уже почти расписался в собственном бессилии, а тут вдруг этот жрец со своим заманчивым предложением.
        Позиция Воздающего тоже была по большей части ясна. Он одновременно чужими руками избавлялся от доставившего массу неприятностей «коллеги», являвшегося бельмом на глазу троих верховных богов, и безболезненно освобождал мир от слишком деятельного смертного. Конечно, самого Хаггара можно было бы безыдейно убить, если бы не одно «но»: сила во многом является частью души, которая после смерти отправится на перерождение в этом же мире. А зачем ждать возвращения пусть сильной, но очень темной души, дополнительно замаравшей себя в нынешнем воплощении, гадая, в каком обличье появится она вновь и что принесет в мир, если можно легко, непринужденно и по обоюдному согласию окончательно избавиться от этого непредсказуемого опасного фактора?
        После этого разговора незаметно прошло больше недели. Жрец, служивший при местном храме, успешно делал вид, что с магом знаком не ближе, чем остальные местные жители, но Хаггар не торопил и с расспросами не лез. В конце концов, не исключено, что беседовал с ним не слуга, а сам господин.
        Следующий разговор состоялся на том же самом месте.
        - Здравствуй, маг, - вежливо приветствовал его зеленоглазый служитель Воздающего.
        - Здравствуй, жрец, - со смешком в том же тоне ответил теневик и кивнул на соседний стул.
        - Я хотел бы тебя нанять. В храме завелись крысы, которым там не место, а люди говорят, что ты с этим можешь помочь.
        - Могу, - не стал отпираться маг, гадая, всерьез его сейчас просят разобраться с грызунами или собеседник решил разбавить скучные будни игрой в шпионов. - Когда?
        - Было бы неплохо прямо сейчас.
        Как показала практика, Хаггар не угадал: жрец решил совместить два полезных дела. То есть крысы в самом деле завелись, но под предлогом борьбы с грызунами мужчины поговорили и о более важном. А вернее, собрались вывести вместе с крысами кое-кого еще.
        Несмотря на красивые слова про меч, вложенный в руку смертного, никаких божественных сил или чудо-оружия Верасу никто не предложил. От него вообще в итоге мало что зависело, маг выступал скорее приманкой, чем убийцей, но даже роль посредника его полностью устраивала.
        План оказался прост и этим понравился теневику особенно. Как объяснил жрец, действующий храм враждебного бога-антагониста - лучшая ловушка для любой подобной сущности, нахождение в таком месте здорово ослабляет и лишает защиты. Понятно, что не навсегда, а только на короткое время, но и без того пребывающему не в лучшей форме Незримому, оставшемуся без большинства своих последователей, а значит, и сил, этого должно было хватить. Точнее, хватить жрецу, который собирался нанести единственный удар.
        Сам же Хаггар должен был приманить Незримого обещанием жертвы (роль которой исполнял все тот же жрец), а потом - стоять в сторонке и не мешать. На вопрос мага, так ли глуп грозный бог, чтобы являться на чужую территорию, служитель Воздающего только отмахнулся. Мол, когда заметит, поздно будет рыпаться. На этом месте задавать вопросы теневик прекратил и занялся подготовкой к ритуалу.
        Приметный зеленый мрамор алтаря накрыло серое полотнище, похожее на погребальный саван. Статую Воздающего накрыл извлеченный невесть откуда старый пыльный чехол. Потушенные светильники и закрытые ставнями окна окончательно превратили светлое нутро храма в подобие дикой пещеры. Теперь полумрак рассеивали только несколько витых восковых свечей в ключевых точках ритуального рисунка. Помещение заполнял приторный тяжелый запах благовоний, от которого жрец брезгливо морщился, а Хаггар чувствовал себя не то во сне, не то в бреду. Он давно уже проклял свое знакомство с богом смерти и не думал, что когда-нибудь вновь примет участие в таком ритуале.
        Внимательно оглядев плоды трудов мага, служитель удовлетворенно кивнул, нарисовал неподалеку от узора круг, в центре которого размещалась непонятная сложная закорючка, и проинструктировал:
        - Когда закончишь призыв и он явится, стань в этот круг. Если, конечно, не хочешь попасть под горячую руку.
        - Спасибо за заботу, - с легкой иронией отозвался теневик. - Что это за символ и как он меня защитит?
        - Это имя бога, здесь и сейчас это - лучшая защита, - вернул иронию собеседник. Заметив быстрый жадный взгляд, брошенный магом на символ, весело добавил: - Даже не пытайся запомнить, для этого нужны годы тренировок. Хотя попытаться как раз можешь.
        С этими словами он выудил откуда-то небольшую баночку с темной краской, цвет которой при скудном освещении определить не получалось, но вероятнее всего - темно-зеленый, и начал рисовать узоры и знаки прямо на сером полотнище, накрывающем алтарь. Уточнять, для чего это нужно, Хаггар опять-таки не стал.
        Имена богов - табу для смертных. О них ходит много легенд от страшных до смешных, и наиболее популярно среди них мнение, что знание имени дает власть над сущностью.
        От этих мыслей теневик, впрочем, отмахнулся и разрешение жреца проигнорировал. Даже если удастся запомнить, даже если удастся повторить - зачем? Да, власть над вершителями судеб казалась заманчивой, но вряд ли божество проглотит такое оскорбление, а обмануть бога… Хаггар трезво оценивал собственные силы и понимал, что получится это в лучшем случае один раз, расплата же будет жестокой. И кроме того, он ведь в самом деле хотел покинуть этот мир, как страшный сон забыть Незримого… да можно вообще все забыть!
        Закончив свои художества, слуга Воздающего кивнул магу и сам улегся поверх узора. Выглядел он при этом настолько невозмутимо-безмятежным, будто планировал выспаться в собственной постели. Верас молча и размеренно приступил к ритуалу, пытаясь за этим автоматизмом спрятать подлинные эмоции.
        А было теневику здорово не по себе. Тревожно было. Даже понимая настоящую цель нынешнего представления, он очень не хотел вновь обращаться к Незримому. Во время войны мужчина пообещал себе, что эта страница жизни в прошлом. Он не боялся бога - он вообще, кажется, не умел по-настоящему бояться - и не страх заставил его тогда предать покровителя, а понимание - слишком высокую цену берет Незримый за то, что дает. Не во время ритуала жертвоприношения, а после, вот в этой войне всех против всех. Маг наконец сообразил, для чего все это требовалось богу, и такой расклад ему не понравился.
        Хаггар не изменил самому себе и по-прежнему считал себя стоящим выше других (увы, для подобного самомнения у него имелись вполне объективные основания), но понял, наверное, цену человеческой жизни как таковой. На многочисленных примерах осознал, что даже один простой смертный, не одаренный магически и, может, даже полуграмотный, в нужное время и в нужном месте способен решить исход целого боя. Столкнулся с чужим упрямством и отчаянным желанием жить; с примерами подлинной благородной жертвенности, на которую сам он способен не был, но которую, по крайней мере, научился уважать.
        Можно сказать, война вытряхнула Вераса из привычной прочной и уютной раковины, в которой тот находился прежде и где решительно все следовало его желаниям. Война плевать хотела на стремления и недовольство одного мага, походя смешала того с грязью и разрушила его жизнь - так же, как тысячи других, - наглядно продемонстрировала, что есть силы, перед которыми равны и одинаково бессильны все смертные. Это ощущение Хаггару не понравилось, а урок он выучил хорошо. Может, пока не все до конца осознал, но - уже изменился.
        Пока разум метался, руки повторяли когда-то отточенные до автоматизма движения, а с губ сами собой срывались нужные слова. Кажется, даже если бы маг захотел вдруг прерваться, остановить обряд, он бы не сумел этого сделать - привычка ли его вела или чья-то воля?
        И Незримый действительно пришел на зов. Как всегда, возле алтаря ничто на первый взгляд не изменилось, но появилось ощущение присутствия. На Хаггара дохнуло потусторонним холодом, пробравшим до костей, сердце застучало тише и медленнее, будто боялось быть услышанным.
        Геройствовать и глупить маг не стал, сделал, что велели: шагнул в небольшой круг, отмеченный именем Воздающего. В этот же момент жрец плавно сел, и стало видно, что знаки под его спиной налились плотным зеленым светом.
        А дальнейшие события человек наблюдать уже не мог - они происходили в сферах, недоступных восприятию смертных, зато чувствовал отголоски этого столкновения. Сначала его заполнила чужая ярость - разрушительная и настолько сильная, что от нее перехватило дыхание. А потом пришла чужая же боль.
        Может, жрец обманул и круг не защитил? Или защитил, и без него нечеловеческие эмоции и чувства просто выжгли бы неспособный принять их разум? Сейчас Хаггар об этом не думал, он изо всех оставшихся сил пытался остаться на месте и не сойти со сложного символа.
        Потом боль схлынула, мага едва коснулось ощущение чужого удовлетворения, любопытства, чего-то похожего на насмешку - и мир, повинуясь приказу свыше, отторг его, как организм отторгает нечто чуждое и инородное.
        Часть вторая
        НОВЫЕ ЛЮДИ
        Ничто истончалось. Оно вдруг стало прозрачным и рыхлым, легким, невесомым. Мутная, покрытая трещинами ледяная корка, за которой смутно виднелись очертания чего-то нового, таяла на глазах. Он далеко не сразу сумел осознать это и еще дольше пытался понять, что это значит. И даже еще толком не разобрался, но всем существом - тем, что от него осталось, - рванулся вперед. Ему вдруг стало плевать на боль, на все страхи и воспоминания. Откуда-то взялись силы на этот последний рывок, самое трудное, самое болезненное последнее усилие.
        Плевать, что будет там, впереди: что-то не может быть хуже, чем Ничто. Плевать, как его там встретят, что скажут и скажут ли вообще: проводы и дорога получились несравнимо хуже. Главное, дышать. Чувствовать. Не болтаться где-то вне времени и пространства, не ждать каждое мгновение удара, не бегать и не прятаться. Быть живым. Быть… не одному. Быть… нужным?
        Впрочем, обо всем этом Он не думал. Эти мысли на уровне ощущений бились где-то там, внутри, а все сознание сосредотачивалось на движении. Он стряхивал с себя липкие обрывки Ничто, отдирал вместе с кожей и отшвыривал прочь, уже вовсе не обращая внимания ни на какие неудобства. Он наконец-то нашел мир, готовый пригреть измученного бродягу, и… родился.
        Очнуться заставили прикосновения. Бережные, осторожные прикосновения тонких женских пальцев. Он пока еще не осознал себя, мысли еще не заполнили голову, но вот это понимание, что пальцы женские, оказалось удивительно отчетливым. Они то щекотно очерчивали скулы, то перебирали волосы, то мягко скользили по груди, и это ощущение было настолько приятным, что просыпаться дальше совершенно не хотелось.
        Но следом пришли запахи. Одуряющий горько-сладкий дух близкого влажного леса с кислым привкусом ржавого железа, почти заглушающий еще один тонкий теплый аромат, описать который никак не получалось, но он однозначно казался приятнее. Кажется, так пахла эта самая женщина.
        Потом слух уловил шелест, пронзительные крики каких-то птиц - и Хаггар открыл глаза. Низко нависающий темный потолок пестрел дырами, прикрытыми чем-то бесформенно-лохматым - наверное, листьями или травой.
        Сознание возвращалось неохотно, малыми частями. Мужчина вспомнил свое имя, смутно припомнил какие-то обрывки прошлого. Будто бы он куда-то шел, откуда-то убегал, пытался с чем-то расстаться и что-то сделать; но все эти мысли казались настолько незначительными, что обдумывать их не хотелось. Гораздо сильнее хотелось понять, что происходит в настоящий момент.
        Взгляд скользнул вбок - и он обнаружил ту, чья рука его разбудила. Женщина, стоявшая рядом на коленях, оказалась молодой и, пожалуй, красивой. Своеобразной, кажущейся на его взгляд непривычной и необычной, но привлекательной. Круглое лицо в обрамлении пушистых светло-рыжих волос, собранных в две толстых косы, перевитых тонкими шнурками. Лоб пересекала узкая повязка, с которой с одного бока свисала гирлянда из перьев и каких-то сушеных разноцветных ягод. Между повязкой и бровями тянулась полоска из нарисованных белых точек. У женщины - или девушки? - оказался чуть курносый аккуратный носик, усыпанный веснушками, полные красивые губы и большие ясные зеленые глаза. Падающий откуда-то сбоку косой луч света, пронизывающий полумрак, подсвечивал ее лицо, позволял разглядеть подробности, но саму незнакомку почему-то совсем не беспокоил.
        - Привет, - проговорила она и улыбнулась. Голос звучал тихо, мягко, вкрадчиво, а улыбка оказалась очень искренней и заразительной, необычной: улыбалось все лицо сразу, не только губы, но и веселые искорки в зеленых глазах, и щеки с небольшими ямочками, и даже выразительные рыжие брови.
        Хаггар пришел к выводу, что подобной улыбки не видел уже очень давно - если вообще видел! - но улыбаться в ответ не стал. Наоборот, озадаченно нахмурился и попытался сесть, - непонимание происходящего все больше тревожило.
        - Где я? - Голос прозвучал хрипло и слабо, в горле тут же запершило. - Как я сюда попал? Кто ты?
        - Ты в Красном Панцире, - пояснила девушка, почему-то по-прежнему не отнимая одну ладонь от его груди, а второй придерживая за плечо. - Я нашла тебя и принесла сюда, чтобы выходить. Я - шаманка, меня зовут Брусника, для знакомых - Руся. Не вставай, ты еще очень слаб, тебе надо отдыхать.
        - Я не чувствую слабости, - возразил он.
        - Потому что я рядом и даю тебе силы, - терпеливо и мягко, будто разговаривала с ребенком, сказала она. И, видимо для наглядности, отняла руки.
        Пару мгновений мужчина еще сидел, но потом в глазах вдруг потемнело, накатила предобморочная дурнота и слабость. Правда, упасть обратно он не успел, шаманка Брусника подалась вперед, обхватила его одной рукой поперек туловища, а второй - поверх плеча, накрыв ладонью шею, и тихо что-то прошептала, уткнувшись носом ему в ключицу. Хаггар машинально ухватился за неожиданную опору, но тут же понял, что опять может сидеть самостоятельно.
        Через пару мгновений мужчина вновь почувствовал себя здоровым, недавняя слабость окончательно отступила. Правда, высвобождаться из рук шаманки он не спешил. Во-первых, доказательство оказалось убедительным, и этому ощущению бодрости он уже не верил, а во-вторых… девушку было попросту приятно обнимать. Прикосновение теплого женского тела, пусть и отделенного грубой тканью ее одежды, будило смутные приятные воспоминания и непонятные пока ощущения. И вместо того, чтобы мягко отстраниться и продолжить расспросы, он задумчиво провел ладонью по спине Брусники, наткнулся на край недлинной рубахи, заканчивающейся на талии, и столь же медленно провел ладонью вверх, но уже по теплой коже женщины. От прикосновения шаманка в первый момент вздрогнула - видимо, от неожиданности, а когда на ее спине оказались обе ладони мужчины, вдруг весело рассмеялась, разомкнула объятия и настойчиво надавила ему на плечи, заставляя лечь обратно.
        - Ты сначала выздоровей, - весело заметила она, когда он нехотя подчинился. - Ты помнишь, как тебя зовут?
        - Хаггар, - ответил он. - Или коротко - Хар. Кажется, это единственное, что я помню.
        - Ты был очень истощен и измучен, нужно прийти в себя и набраться сил, тогда и память восстановится, - спокойно объяснила Брусника. - Хаггар, - тихо повторила она, будто пробуя на вкус, и нахмурилась: - Злое имя. Звучит как буря: хаг-гар-р! Что это значит? Почему тебя так назвали?
        - В честь отца, - неожиданно для самого себя вспомнил он, хотя образ того самого отца и иные подробности жизни по-прежнему ускользали.
        - Вот видишь, ты начинаешь вспоминать, - заметила женщина, на мгновение просветлев лицом, но потом вновь сдвинула брови и вернулась к предыдущей теме: - Нельзя называть чужим именем, тем более - знакомого человека, тем более - близкого! Как шаманы твоего рода могли такое допустить?
        - Не знаю. Не помню, - поправился он. - Почему нельзя?
        - Чужое имя лишает человека его собственной судьбы, - хмуро пояснила она. - Это жестоко. Твой отец чем-то обидел маму и твой род?
        - Не знаю, - медленно качнул головой Хаггар, - мне кажется, здесь что-то другое. По-моему, до сих пор я не слышал, что так делать нельзя.
        - Наверное, ты из какого-то очень дикого места и у вас нет хороших шаманов, - в конце концов решила она. - Может быть, именно поэтому ты оттуда и ушел.
        - Может, там просто другие обычаи? - со смешком сказал мужчина и, не удержавшись, прикрыл глаза, расслабляясь и наслаждаясь осторожными нежными прикосновениями - Брусника продолжала мягко гладить его грудь. Правда, сейчас он склонялся к предположению, что в этом действии есть какой-то другой, неочевидный и более важный смысл, чем думалось поначалу, но менее приятным от этого оно не становилось.
        - Обычаи обычаями, но почему тогда они тебя не вылечили?
        - А если я пострадал уже после того, как ушел?
        - Тогда ты ушел очень давно, - задумчиво протянула она и пояснила: - Шрамы были старые, несвежие, но глубокие. Странные, я не могу понять, от чего. То есть некоторые явно от огня, а вот остальные… Но они исчезнут, не волнуйся.
        Хаггар молча открыл глаза и медленно поднес руку к лицу. Он помнил бугрящиеся полосы на руках и точно знал, что их невозможно свести, но оказалось, что предположение это ошибочно: на месте шрамов оставались сейчас едва заметные белесые пятна.
        - Как и почему ты это сделала? - озадаченно спросил мужчина.
        - Как обычно. Тело сильное, крепкое, если его попросить - оно само может справиться, - пояснила Брусника. - А почему… неужели они были тебе нужны?
        - Не думаю, - тихо хмыкнул Хар. Сказанные женщиной слова ничего не прояснили, но настаивать на подробностях он пока не стал.
        - Вот и я так решила, - удовлетворенно протянула шаманка. - Ты красивый, зачем портить?
        - Красивый? - растерянно переспросил мужчина. Почему-то это слово в его представлении плохо сочеталось с ним самим.
        - Очень необычный, но красивый, - подтвердила она. - Ты мне понравился, так что я спрятала тебя здесь.
        - Спрятала? От кого? - совсем уж потеряв нить разговора, пробормотал Хаггар. Он почти не помнил свою жизнь, но точно знал, что, даже восстановись память сейчас полностью, прояснить ситуацию это не поможет. Здесь было что-то принципиально непонятное, глубоко чуждое.
        - От своих. Вне времени кочевья чужак - большая удача. Новая кровь - огромное благо, а ты настолько необычный и странный, очевидно, пришел откуда-то из очень дальних мест. Я никогда не видела никого с такими темными волосами и темными глазами. Я хорошая шаманка, земля меня любит, но мне уже много лет, а до сих пор нет ни одного ребенка. Вряд ли мне бы позволили заниматься тобой, нашли бы других - моложе и здоровее, чтобы ты выбрал кого-то из них. - Она с тяжелым вздохом сложила руки у него на груди и устроила на них подбородок. - Я, конечно, не права, нельзя было лишать тебя выбора, но ты мне и правда очень понравился.
        Женщина еще раз вздохнула и замолчала, а Хаггар не спешил задавать вопросы, он пытался переварить сказанное. Почему-то слова и позиция собеседницы вызывали внутреннее отторжение, даже почти отвращение, и он никак не мог понять, с чем именно оно связано. Но готов был поклясться: его расстраивает совсем не тот факт, что его от кого-то спрятали и чего-то там лишили.
        - Почему я нормально себя чувствую только тогда, когда ты ко мне прикасаешься? - спросил он наконец, предпочтя сменить тему. Кажется, Бруснике этот вопрос пришелся гораздо больше по душе, потому что ответила она с куда большим энтузиазмом.
        - Ты почему-то совсем не хочешь сам брать силу у Леса, - охотно пояснила шаманка. - Как будто не умеешь или как будто он сам отказывается тебя питать, я прежде такого никогда не видела! А вот так, через прикосновение, получается. Без силы же твое выздоровление очень затянулось бы. Ты и так уже больше луны пролежал здесь, и поначалу был совсем бледный и холодный, почти мертвый. Не знаю уж, что такое с тобой случилось…
        - Луна - это сколько? - спросил Хаггар.
        - Это кулак кулаков и еще несколько дней.
        - Кулак? - переспросил мужчина, опять сфокусировав взгляд на собеседнице. Та красноречиво продемонстрировала ему растопыренную ладонь. - Долго, - наконец сформулировал он, с трудом произведя вычисления. - Спасибо.
        - Не за что, - удовлетворенно улыбнулась шаманка. - Ты, главное, совсем выздоравливай. А пока лучше поспи, во сне легче набираться сил.
        Спорить с ней мужчина опять не стал. Отчасти понимал справедливость сказанного, а отчасти сама шаманка смухлевала: найденыш почему-то совсем не сопротивлялся ее воздействию, как будто не замечал, поэтому усыпить его оказалось удивительно легко. Сон действительно был ему полезен, а еще он позволял самой Русе хорошенько подумать.
        Хаггару она сказала чистую правду, он действительно очень ей понравился, с первого взгляда. Большой, сильный… то есть пока не очень сильный, но когда выздоровеет и окончательно придет в себя - точно будет, это легко читалось по гармонично развитой мускулатуре и крепкому костяку. Еще Бруснику привлекали его волосы: странно темные, густые, жесткие, с тонкими серебристыми ниточками. Забавляло полное отсутствие волос на теле - такого она прежде тоже не встречала. И глаза у него оказались удивительные, под стать всей остальной странной внешности: темные и глубокие, как омут в лесном озере.
        Но внешность все-таки ерунда, это не главное. Главное… Руся кожей ощущала дремлющую в нем силу, манившую, как пламя манит мотыльков. Глубокую и загадочную, как мрак безлунной ночи в глухом лесу, только еще глубже и гораздо, гораздо больше. Как ночное небо с крошками небесного света на далеком дне. Шаманка никак не могла подобрать слова, чтобы описать собственные ощущения, от которых по спине пробегали мелкие щекотные мурашки, и это ей очень нравилось.
        Кажется, именно эта сила не позволяла мужчине просто так принять силу Леса, но подобное было женщине только на руку: она могла со спокойной совестью находиться рядом с ним, прикасаться, разглядывать и пытаться разгадать его природу. Только имя его ей не понравилось, и она решила во что бы то ни стало подобрать для него новое. Старое в самом деле напоминало ворчание грома, а с грозой у женщины были совершенно особенные отношения: она панически боялась этого явления. Пыталась держать свой страх в себе, потому что нельзя шаманке бояться даже разгневанной матери-природы, но все равно боялась.
        Брусника ощущала, что ее находка вот-вот очнется, но все равно пробуждение Хаггара оказалось неожиданным, и теперь она не знала, что делать. Он, конечно, пока не проявил недовольства, но так ли будет завтра, когда мужчина еще окрепнет и, наверное, окончательно придет в себя?
        Про себя Руся тоже рассказала все более-менее честно. Ее уважали как талантливого шамана, но каждый период кочевья, каждая весна все больше убеждали сородичей, что что-то с ней не так. Симпатичная, улыбчивая, она привлекала мужское внимание, но… толку с этого внимания не было никакого. Красивый, но бесполезный пустоцвет.
        Признаться честно, саму женщину хоть и раздражали сочувственные взгляды, но до недавнего времени подобное отношение ее совершенно не задевало. Только раздражало, и поэтому Руся мало времени проводила в поселении, много бродила по окрестностям, собирала ценные редкие растения.
        А вот сейчас, сидя рядом со спящим мужчиной, она ощущала глухую злую жадность и понимала, что так просто эту находку никому не отдаст. Ну и пусть он чужак, и тем особенно ценен. Обойдутся! Он ей самой пригодится! В конце концов, это именно она его нашла и спасла, целую луну выхаживала, заботилась о нем и поддерживала своей силой, и не считаться с этим остальные не могут!
        И вообще, может, это не у нее со здоровьем проблемы, иначе вряд ли бы Лес настолько хорошо ее принимал и слушал. Может, все дело в этих мужчинах, ни один из которых ей по-настоящему не нравился. И даже если бы кто-то из них вдруг предложил ей составить пару, она бы отказалась, и именно поэтому с ними ничего не получалось.
        А если нет и проблема как раз в ней самой… она все равно его вот так просто никому не отдаст.
        Брусника уже привычно устроилась у Хаггара под боком на узком лежаке, сплетенном из травы и накрытом некрашеным полотном. Она старалась побольше времени проводить с ним, продлевая контакт, чтобы находка поскорее выздоровела. Когда мужчина с тихим ворчанием повернулся на бок, во сне обхватив шаманку обеими руками, она в первый момент растерялась, но потом расслабилась, с удовольствием прислушиваясь к новому ощущению.
        «Мой», - окончательно решила женщина, наслаждаясь окутавшим ее запахом, непонятным умиротворением и тяжестью мужской руки.
        А что у этого объекта собственности утром может обнаружиться мнение, не совпадающее с вердиктом Брусники, - так это все мелочи. Мужчины бывают сильные, упрямые, даже строптивые и властные, но в конечном итоге в природе все равно выбирает женщина. Она просто позволяет мужчине думать, что это он ее завоевал.
        Наутро же Руся, обычно встающая с рассветом, бессовестно проспала. То есть она, как обычно, проснулась вместе с солнцем и даже сделала над собой усилие и попыталась осторожно выбраться из уютных объятий Хаггара, но тот издал недовольный звук, напоминающий волчье ворчание, и прижал убегающую грелку покрепче, так что она даже сдавленно пискнула от возмущения. Не помогло; пришлось замереть и дождаться, пока тот снова расслабится. Вторая попытка также не увенчалась успехом, а на третьей женщина и сама не заметила, как вновь уснула.
        Так что Хаггар имел удовольствие не просто проснуться к полудню в почти полном сознании, но сделать это с умиротворенно сопящей шаманкой в охапке.
        Прошлое помнилось не вполне ясно, сквозь какую-то пелену, но тем не менее мужчина прекрасно сознавал, кто он такой, откуда и почему пришел сюда, и даже примерно догадывался, что пресловутое «сюда» представляет собой тот самый другой мир, в который он стремился сбежать. Воспоминания о пути сюда, то есть о пребывании в Междумирье, сохранились обрывочные. При мысли об этом накатывала непонятная тяжелая тошнота и отзывалась болью в подвздошье.
        Сегодня, через призму памяти и знаний, полученных на родине, вчерашние откровения шаманки о Лесе, который не желает его поддерживать, показались простыми и понятными. Он теневик, стихия земли и жизни (вряд ли этот самый Лес состоит из чего-то другого, верно?) в самом деле не имеет к нему никакого отношения, а вот пропущенная Брусникой через себя, энергия эта усваивалась вполне органично.
        Родные, близкие силы - смерть и хаос - здесь тоже, к счастью, имелись, вот только ощущались странно. Если дома каждая сила напоминала реку или хотя бы ручей - стремительный, упругий, заполняющий любую подставленную емкость, то здесь это было скорее стоячее тягучее болото, и для того, чтобы зачерпнуть из него, требовалось приложить некоторые сознательные усилия. Проще говоря, резерв не восстанавливался самостоятельно, это был процесс, требующий постоянного внимания. Маг с иронией подумал, что по ошибке попал в рай для светлых: стихийных сил тут как раз имелось в избытке, и они так и напирали со всех сторон, разве что в уши не затекали.
        Судя по внешнему виду, словам и поведению его спасительницы, населяли это место вполне понятные люди, вот только, мягко говоря, не слишком цивилизованные, если совсем честно - откровенно дикие. Один счет на пальцах чего стоил! Да и фраза про «кочевье» не добавляла аборигенам в глазах теневика очков. Но с другой стороны, как целительница эта маленькая шаманка почти гениальна, пусть и методы у нее какие-то непонятные. Походя залечить шрамы от гремучего железа - это дорогого стоит!
        Но даже несмотря на все эти мысли, на осознанные наконец слова женщины о том, какую «пользу» может принести местному племени чужак, несмотря на мутные перспективы и полное отсутствие ответа на вопрос, что делать дальше, настроение у Хаггара было отличное. Он достиг своей цели, это главное. Он сумел выжить!
        Здесь нет Незримого, нет старых врагов, нет необходимости прятаться, и это главное. А все остальные проблемы стоит решать по мере их поступления.
        Маг решил, что пока стоит осмотреться и внимательно изучить этот мир - начиная, например, со странной жестяной ржавой будки, в которой он проснулся, и только потом уже строить планы на отдаленное будущее. Во-первых, окружающая реальность вызывала сейчас гораздо больше интереса, чем далекое будущее, а во-вторых, глупо строить планы, основываясь на каких-то фантазиях и ничего не зная о мире.
        Хаггар собрался подняться, но вовремя вспомнил, чем это закончилось вчера, и решил не торопиться с оценкой собственного самочувствия, дождавшись прежде пробуждения спасительницы.
        Маленькая шаманка - а Брусника, кажется, была весьма миниатюрной особой, вряд ли достававшей макушкой магу выше плеча, - вызывала у мужчины странные чувства: ему почему-то становилось смешно от одного взгляда на нее. До крайности забавляли и растрепанные перья в волосах, и примитивные рисунки на коже, и прямолинейное заявление, что «его не хотели ни с кем делить».
        Да и не только они, весь этот странный дикий мир с его первобытными порядками и неподвижным, никому, кроме него, не нужным источником силы хаоса вызывал непонятное веселье. Хаггар чувствовал себя немного пьяным, и пьянило его главным образом осознание единственного факта: он выжил. Назло всему, включая самого себя.
        Мужчину начало покусывать за пятки нетерпение и здорово подзабытая уже жажда деятельности, в юности толкавшая на сумасбродные поступки. А Брусника при этом продолжала сладко сопеть, даже не подозревая, что своей безмятежностью уже начинает раздражать мага, неожиданно обзаведшегося потерянным было шилом в известном месте. Он уже собрался потрясти соседку по кровати за плечо, но та вдруг сонно буркнула что-то во сне, еще крепче прижалась к нему и даже бесцеремонно закинула ногу на его бедро. Это движение, а также пощекотавший ноздри теплый запах золотисто-рыжих волос неожиданно для самого мага, но по факту вполне закономерно подтолкнуло мысли Хаггара в совсем другую сторону. Он вдруг вспомнил, что женщины у него не было эдак с начала войны…
        Хар так и не сумел побороть брезгливость в этом вопросе. Он научился есть пищу, отвратительную на вкус и вид. Научился спать на любой поверхности и в любых условиях. Научился ценить одежду только за то, что в ней не было дыр, а не за качество ткани, подходящий цвет или фасон. Но так и не научился видеть женщин в доступных деревенских девках, и уж тем более - полковых проститутках. Искать же и уговаривать недоступных… прямо скажем, ему было не до того.
        Насилие же, с помощью которого некоторые мужчины на войне решали свои проблемы, магу откровенно претило. Да, у него имелась масса недостатков, он умел быть жестоким и часто бывал таким, но никогда в жизни ему не доставляла удовольствия примитивная физическая победа над заведомо гораздо более слабым противником. При необходимости убить или уничтожить такого он мог, но именно по необходимости, а никак не для собственного удовольствия.
        Хаггару Верасу и без этого хватало поводов и возможностей для самоуважения и самоутверждения, другого же смысла в подобных, гм… контактах мужчина не видел вовсе. Опытная дорогая шлюха, красивая горячая любовница - с такими можно удовлетворить желания, коснуться каждой грани чувственного наслаждения, полностью расслабиться и выкинуть из головы лишнее. А заплаканная, насмерть перепуганная трясущаяся девица… Нет уж, это даже хуже доступных облезлых потаскух.
        А когда война кончилась, извечная усталость и сосредоточенность на собственном выживании и вовсе не способствовали возникновению подобных потребностей.
        Сейчас же он почувствовал возбуждение. Все-таки миниатюрная шаманка была хороша. Может, она и не относилась к тому типу женщин, которых Хаггар обычно для себя выбирал, но внимание привлекала и будила интерес вполне определенного рода. Женственная фигура со всеми положенными природой и приятными мужскому глазу выпуклостями, аппетитные полные губы, пахнущая летним лугом кожа, покрытая ровным золотистым загаром…
        Но главное, было в ней нечто такое, чего маг прежде в женщинах не встречал - наверное, потому, что все прошлые его любовницы являлись продуктом своего мира, привычной морали и правил. Внутренняя, природная чувственность и открытость. Пока Хаггар не мог поручиться за достоверность этих предположений - все-таки выводы он делал на основе мелких деталей и ощущений, но был вполне готов проверить на практике. А главное, уже по-настоящему хотел проверить.
        Он понимал, что ведет себя сейчас не самым умным образом. Находится непонятно с кем, непонятно где, ничего не знает о местных обычаях и традициях и вообще здорово рискует, но… думать головой ему в этот момент уже не хотелось. Причем не только и не столько из-за тянущего чувства возбуждения, сколько из-за не проходящего опьянения жизнью. Не хотелось думать, решать, что-то планировать и загадывать на будущее, искать какие-то ответы и подбирать к ним вопросы; хотелось просто чувствовать себя живым, на самом примитивном физиологическом уровне. Доказать самому себе, что выжил, что победил, что действительно достиг цели. В конце концов, если бы эта дикарка действительно хотела сделать ему что-то плохое, возможностей для этого у нее было великое множество.
        Его ладонь скользнула под ее рубашку, и мужчина прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением: теплая, гладкая, нежная кожа, не знавшая прикосновений тугого и тесного нижнего белья, не закованная в условности плотных корсажей и не укутанная слоями лишней ткани.
        Потом рука его двинулась вниз, огладила стройную талию, накрыла упругую ягодицу, обтянутую узкими штанами из грубого полотна, прижала бедра женщины еще ближе. В полусне шаманка что-то сонно мурлыкнула, потянулась ближе, уткнулась носом в его шею. Посчитав это хорошим знаком, Хаггар продолжал неторопливо оглаживать и исследовать рукой изгибы стройного тела. Брусника упрямо не желала просыпаться, но при этом с удовольствием изгибалась под его рукой, отвечая на прикосновения, и это мужчину тоже забавляло.
        Вскоре такая игра ему наскучила, и он мягко опрокинул женщину на спину, получив тем самым гораздо больше пространства для маневра. Например, теперь он мог сжимать и гладить полную грудь, а еще сумел наконец попробовать терпкий вкус кожи рыжеволосой дикарки, языком и губами лаская шею и ключицы в глубоком вырезе рубашки.
        - Ты точно уверен, что достаточно восстановился? - тихо спросила шаманка. И главное, никакого неудовольствия в ее голосе не звучало, а запутавшиеся в волосах мужчины тонкие пальцы говорили гораздо понятней любых слов.
        - Ты же сама говорила, что нужен физический контакт, - со смешком заметил он, задрал свободную рубашку до подмышек, и ладонь на груди женщины сменили губы. - Вот я и обеспечиваю наиболее плотный, - добавил, щекоча дыханием нежную кожу. Брусника опять что-то невнятно буркнула в ответ и с тихим вздохом потянулась навстречу губам, поймавшим темную вершинку. Больше женщина сомнений не выказывала.
        Подобное пробуждение оказалось для шаманки полной неожиданностью. Ей и самой было очень любопытно узнать, какой он, и она подумывала соблазнить свою находку - потом, чуть позже, когда он в самом деле восстановится и придет в себя. Но вот так поменяться ролями, да еще на второй день после его пробуждения… Впрочем, жаловаться женщина не стала. Для очистки совести поинтересовалась самочувствием чужака, а потом расслабилась, полностью уступив инициативу так жаждущему ее мужчине. И не прогадала.
        Мужчин у Брусники было достаточно. В ее почти кулак полных кулаков лет у нее было чуть меньше двух кулаков мужчин. Весной, на переломе дня к росту, в сезон кочевья, когда общины снимались с насиженных мест, чтобы найти друг друга, освежить кровь, а потом перебраться на новое место, чтобы дать прежней земле отдых, любая девушка, достигшая зрелости и почувствовавшая зов весны, могла присоединиться к играм - соревнованиям в разных умениях и талантах - и выбрать себе мужчину. Или двух. Или трех. Да сколько угодно, главное, чтобы всех все устраивало. Кто-то на таких играх старался найти себе постоянную пару, кто-то стремился нарезвиться впрок - следующее массовое сборище обычно происходило в конце теплого времени, кто-то вовсе уходил из своего рода в какой-то другой.
        В играх не участвовали только семейные - те, кто решался составить пару, делали свой выбор на всю жизнь. В идеале, конечно; порой выбор оказывался неудачным, и такие люди предпочитали разойтись, но это случалось достаточно редко. А вот одинокие свободные члены общины могли развлекаться как заблагорассудится, помня только одно табу: никаких контактов с родственниками! Шаманы, прекрасно чувствовавшие такое родство, за нарушение главного запрета по голове не гладили, а детям подобных связей не позволяли появиться на свет.
        На Бруснику весна действовала как-то вяло. То есть, глядя на взбудораженных и оживленных сородичей, она тоже как будто заражалась всеобщим весенним безумием, неизменно выбирала кого-то из хвалящихся своей силой или другими достоинствами мужчин и проводила с ним некоторое время, а потом уставала и от него, и от людей в целом.
        Осень, начало холодного времени, на нее не действовала вовсе, осенью ей особенно хотелось наслаждаться общением не с людьми, а с лесом.
        Подруги потом делились впечатлениями, с восторгом обсуждали подробности, восхищенно закатывали глаза и едва не мурлыкали от удовольствия. А Руся обычно молчала, потому что особенного восторга у нее такие развлечения не вызывали, и один мужчина, на ее взгляд, мало отличался от другого. Может, она что-то сама делала не так или с выбором ей стабильно не везло - непонятно. Шаманка вздыхала, махала рукой на глупые мысли и уходила в лес заниматься своими делами. Лес и мать-природа никогда ее не разочаровывали.
        Так вот, в это утро Брусника окончательно решила, что ей просто не везло. Потому что этот чужак с грозным именем оказался совсем не таким, как прежние, а именно таким, о котором действительно можно рассказать с восхищением. Правда, рассказывать кому-то женщина ничего не собиралась. Это утро лишь дополнительно укрепило сделанный ею ранее вывод. «Мое!» - решительно утверждало все ее существо, и делиться с кем-либо даже впечатлениями о своей находке Руся не собиралась.
        Хаггар поначалу не торопился, но чем дальше, тем труднее давалась ему эта неспешность. С каждым прикосновением, с каждым снятым предметом одежды самообладание мужчины заметно таяло. И если поначалу ласки его походили на неторопливое изучение гибкого тела маленькой шаманки, то, когда она осталась в его руках одетая лишь в свою повязку с перьями на голове и ряды браслетов на предплечьях, осталась только страсть.
        Впрочем, к тому моменту Брусника и сама уже дрожала от возбуждения, жадно льнула к его рукам и тянулась навстречу каждому прикосновению. Ее отзывчивость не способствовала его сдержанности, и прелюдия получилась гораздо короче, чем предполагалось. Но это никого не расстроило.
        Когда он, придерживая бедра женщины ладонью и опираясь на один локоть, вошел в нее, подарив изумительное ощущение наполненности, та не удержалась от громкого стона, крепко обхватила его талию ногами и выгнулась от прокатившегося по телу наслаждения, инстинктивно сжала бедра, усиливая собственное удовольствие и заставляя партнера зажмуриться и стиснуть зубы, уткнувшись лбом в шею Брусники - Хаггар сам едва удержался в этот момент на краю.
        Впрочем, самоконтроля и выдержки мужчины все равно хватило ненадолго, и вскоре последовала быстрая бурная разрядка.
        Он несколько мгновений полежал неподвижно, позволяя себе до конца испытать удовольствие, раз уж все получилось так быстро, а потом повернулся на спину, увлекая за собой любовницу: весил Хаггар, пожалуй, раза в два больше миниатюрной шаманки и опасался ее придавить. Подозревал, конечно, и даже ощущал, что не такая уж она хрупкая и слабая, как кажется на первый взгляд, но предпочел перестраховаться.
        - Прости, - со смешком повинился он. - Не лучший из меня сейчас партнер получился, но обещаю исправиться.
        Руся сначала хотела уточнить, как же будет выглядеть это «исправление», если ей и сейчас удивительно хорошо. Потом хотела порадоваться его желанию продолжить это близкое знакомство, полностью отвечающему ее собственному. Потом - немного поворчать, что все свершения после окончательного выздоровления, а сейчас ему нужно набираться сил.
        Но говорить оказалось ужасно лень, поэтому она просто покрепче прижалась к горячему телу мужчины и потерлась щекой о его плечо.
        Правда, через несколько минут нега растаяла, и женщина, немного поерзав, бесцеремонно устроилась на груди своей замечательной находки поудобнее, сложив руки и умостив на них голову, после чего осторожно поинтересовалась:
        - Ты вспомнил что-нибудь?
        - Почти все, - ответил тот, задумчиво обводя взглядом непонятное тесное помещение с низким потолком.
        - Получается, ты знаешь, откуда и почему пришел сюда? И куда шел? И что с тобой случилось? - оживилась любопытная шаманка.
        - Знаю, - усмехнулся он. Детская непосредственность этой случайной дикарки его по-прежнему не раздражала, а забавляла. Все-таки она здорово отличалась решительно ото всех женщин, с какими ему доводилось иметь дело, и это оказалось… интересно.
        - Расскажи, пожалуйста, - просительно протянула она, а Хаггар пожал плечами.
        - Да нечего рассказывать. Пришел я настолько издалека, что вряд ли оттуда доберется кто-то еще. Порядки там совсем другие, поэтому здешние мне совершенно непонятны, не удивляйся глупым вопросам. По-вашему, я тоже, получается, вроде шамана. Только злого, - со смешком добавил он.
        - Почему - злого? - нахмурилась Брусника.
        - Потому что умею главным образом разрушать, а не созидать. Хотя умею лечить кое-какие болезни. Впрочем, здесь эта способность вряд ли пригодится. Я не уверен, что у вас что-то подобное есть, - сообщил он, имея в виду проклятия. Про иллюзии, также относящиеся к теневой области дара, упоминать тоже не стал, он никогда не питал к ним интереса, поэтому разбирался только на уровне академической программы. То есть, в его личном представлении, не разбирался вовсе.
        Шаманка долго хмурилась, внимательно изучая его лицо, хотя позы не меняла, а потом наконец проговорила неуверенно:
        - Чтобы пришло что-то новое, старое должно умереть. Смерть - это тоже часть жизни. Только, знаешь… Когда мы пойдем в поселок, ты лучше никому не говори об этом, ладно?
        - У вас не любят таких? - Мысль, что он сменял одних охотников на других, почему-то тоже не вызвала досады, скорее иронию. А еще неожиданно успокоила. Он уже начал подумывать, что попал чуть ли не в Карамельное королевство из глупых детских сказок, но нет, кажется, все не так плохо.
        - У нас таких никогда не было, - возразила Брусника. - Просто мне кажется, старшие могут отказаться тебя принять, засомневаются. Одно дело - просто вылечить, помочь, а потом отправить дальше, но совсем другое - оставить в поселении. А… что ты уничтожал? И что будешь? - настороженно спросила она.
        - Уничтожал все, что требовалось уничтожить, - уклончиво ответил он. - И пока ничего не планирую. Боишься?
        Сообщать, что особого желания оставаться в их деревне у него нет, мужчина не стал. Во-первых, он пока еще сам не знал, чего хочет в этом мире, так почему пока не пожить среди местных людей? Где люди - там информация. А во-вторых, с ними в любом случае пока не стоило ссориться. Кто знает, как выглядит этот мир и какие существуют в нем опасности? Прекрасная идея - быть сожранным какой-нибудь тварью, нечувствительной к его магии!
        - Беспокоюсь, - осторожно поправила женщина. - Я тебе помогла, я теперь несу за тебя ответственность и перед сородичами, и перед всем миром. Но ты не ответил, почему ушел. Ты… все уничтожил? - опасливо предположила маленькая шаманка. Хаггар едва подавил глупый порыв сказать «да» просто ради того, чтобы взглянуть на ее реакцию, но решил с такими вещами не шутить.
        - Нет. Просто знаешь… - проговорил он и запнулся, не зная, что сказать. Откровенно врать не хотелось. Может, местные маги тоже способны чувствовать ложь? При виде странно мерцающих глубоких зеленых глаз Брусники сложно было усомниться в подобном предположении. И он неожиданно для себя самого вдруг разоткровенничался: - Я сделал много такого, что не понравилось моим сородичам. Наверное, правильней будет сказать - я сделал много плохого в своей жизни. Не буду врать, что страшно раскаиваюсь во всем, за что меня ругали, но кое-какие поступки и сам признаю неправильными и хотел бы их изменить. Может, совсем не так, как того от меня ждали бы окружающие, но… наверное, именно это и называется раскаянием, - усмехнулся маг. - В любом случае я сделал выводы и совсем не хочу второй раз оказаться врагом всего мира. И хоть я пока не знаю, чем буду здесь заниматься и как жить, но повторяться точно не стану. Так что как минимум начну с соблюдения местных законов и попыток договориться миром, - заключил он.
        - Это хорошо, - с улыбкой облегчения сказала Руся.
        - Хорошо, - эхом откликнулся теневик. Пару секунд он внимательно и испытующе вглядывался в лицо шаманки, а потом вдруг рывком опрокинул ее на лежак, проворно фиксируя безо всякой магии. Коленом прижал ее бедра, одной рукой придавил заведенные за голову руки, а второй ладонью мягко и почти ласково обхватил женщину ладонью за горло, не позволяя отвернуться. Потом склонился ближе и, пристально и недобро глядя в колдовские зеленые глаза, тихо спросил: - А скажи-ка мне, маленькая шаманка, отчего это я вдруг разговорился и принялся изливать тебе душу?
        - Прости, пожалуйста! - На свое счастье, Брусника так растерялась от неожиданного перемещения в пространстве и испугалась вдруг зарокотавших в его и без того хрипловатом тембре отголосков грозы, что даже не подумала отпираться. Хаггар честность оценил, отпустил ее запястья, даже сдвинул руку с горла чуть ниже, машинально поглаживая кончиками пальцев ключицу и пристальным взглядом побуждая к дальнейшему покаянию. И женщина покорно затараторила: - Мне просто нужно знать точно, не опасен ли ты для моих сородичей, а твои слова про злого шамана очень меня напугали. Это тоже сила шамана: мы умеем договариваться с любыми живыми существами, независимо от того, разумные они или нет. Обычно люди от этого защищаются, а ты как будто совсем не замечаешь, очень легко поддаешься влиянию. Но я только сейчас к тебе применила эту способность! Честно! Ой, нет, еще вчера заставила уснуть. Я бы научила тебя сопротивляться, но не знаю, как это сделать. Может, это все из-за того, что ты совсем не чувствуешь землю? Ты даже сейчас, когда сердишься, все равно никак не противишься. Даже при общении с младенцами ощущается
барьер, даже с животными, а ты… не знаю, как объяснить. Так только растения слушаются, - смущенно заключила она, окончательно смешавшись под пристальным тяжелым взглядом.
        Теневик пару секунд недоверчиво и недовольно хмурился. Естественное сопротивление любого существа магическому воздействию было ему знакомо и понятно: любое живое существо старалось сохранить себя в неизменном виде, поэтому для воздействия на него требовалось преодолеть сначала природное сопротивление - несильное, но ощутимое. Известие же о том, что на местную магию его организм не обращает внимания вовсе, не обрадовало.
        Хар криво ухмыльнулся и немного нервно хохотнул:
        - Хорошо пошутили, да. Сонный тихий мирок…
        - Кто пошутил? - рискнула уточнить женщина, ощущая, что напряжение потихоньку отпускает, и хоть мужчина по-прежнему сердит, но уже, кажется, не на нее и никаких активных действий предпринимать пока не собирается.
        - Знал бы я кто, голову бы оторвал, - тихо процедил он, скрипнув зубами. - И что, так на меня любой шаман может повлиять? Просто по собственному желанию?
        - Не знаю, наверное, любой. Я хорошая шаманка, но ничем особенным не отличаюсь от остальных.
        - Как это работает? На любом расстоянии или есть ограничения?
        - Н-нет, не на любом, - нехотя призналась Брусника. - Только через прикосновение.
        Произошедшая сцена и грозная сущность этого чужака не то что не оттолкнули Русю, но, наоборот, окончательно утвердили в желании видеть этого мужчину рядом. Сильный, быстрый, опасный, да при этом еще осторожный и умный - не ощущая влияния, все равно так быстро сумел его заметить! Буквально белый зверь, самый лютый хищник местных лесов, в человеческом облике. Да какая нормальная женщина откажется от такого защитника?! И ведь мало того, он же еще и ласковый такой… и красивый!
        Раскрывать свою маленькую хитрость не хотелось: Брусника попросту боялась, что после рассказа о природе ее воздействия найденыш оттолкнет ее и потребует никогда его не трогать. Но сердить мужчину хотелось еще меньше.
        А еще она совсем уж некстати подумала, что идея дать находке другое имя была очень глупой. Его собственное казалось ей грозным и суровым, почти пугающим, но… именно этим очень ему подходило. И придумать что-то более точное она бы не сумела.
        Хаггар же в этот момент, разглядывая женщину, обдумывал ситуацию и прикидывал, как лучше поступить. Вариант уйти от этой особы подальше, может, даже не оставив живых свидетелей знакомства, он тоже рассмотрел, но отмел. Во-первых, благодарить смертью за спасение - не самое удачное начало новой жизни, он и в старой-то никогда не забывал подобные долги, а тут… Это уже даже не подлость, это хуже, и так ошибаться на первом же шагу он точно не хотел. Во-вторых, уйти-то, конечно, можно, но куда? Если здесь и есть более развитые государства, то они явно находятся не близко, а идти туда через незнакомый лес, когда одна проблема от его магической специализации уже обнаружилась, мягко говоря, рискованно.
        Нет, с Брусникой все-таки спокойней. С ней, по крайней мере, можно договориться, она не слишком скрытная, достаточно наивная и разговорчивая девочка, но при этом вполне сообразительная, явно хорошо разбирающаяся в местных реалиях и - это ведь тоже плюс - в постели хороша. Так что при соблюдении предосторожностей с ней вполне можно иметь дело. А остальные… кто знает, что попадется в следующий раз? Если маленькая шаманка обеспокоена возможной реакцией на него сородичей, не исключено, что остальные - куда более подозрительные личности. Или как минимум гораздо менее любопытные, которым и даром не нужен какой-то странный чужак.
        - Больше. Так. Не делай, - веско, с расстановкой проговорил он и озадаченно вскинул брови при виде того, как Брусника, просияв радостной улыбкой, торопливо закивала.
        - Обещаю! Без твоего согласия - никаких воздействий! Только… - запнулась она и нахмурилась. - Пообещай не причинять зла моим сородичам, хорошо?
        - Обещаю, но только если они не нападут первые и мне не придется защищаться, - добавил он.
        - Договорились, - облегченно улыбнулась в ответ женщина.
        - Пока нет, я предпочитаю закреплять такие договоры магией. То есть… силой. Ваш Лес я не чувствую, но, думаю, кровь подойдет для клятвы? - предложил он, садясь на лежаке.
        - Наверное. - Она неуверенно пожала плечами, тоже села и послушно протянула левую руку чужаку, с интересом наблюдая за его действиями. Ойкнула, когда на пальце вдруг сам собой появился порез, на котором начала набухать алая капля.
        - Скажи «клянусь кровью» и добавь то, что обещала, - велел мужчина. Потом проделал то же самое, совместил ранки, смешивая кровь и, прикрыв глаза, произнес несколько слов на родном языке, и от пальца к плечу пробежала щекотная приятная волна тепла.
        Только теперь Хаггар вдруг сообразил, что все это время говорил совсем на другом языке, незнакомом прежде и неожиданно богатом и сложном для такого примитивного народа, каким казались местные жители.
        При этой мысли внутри шевельнулось какое-то непонятное подозрение, но его тут же спугнула Брусника.
        - А что будет, если нарушить клятву? - полюбопытствовала она.
        - Иногда карой за нарушение бывает смерть, но в нашем случае просто будет очень больно.
        Кажется, шаманка не поверила. Иначе зачем бы еще ей это было делать?
        Она коснулась плеча пациента, а потом, взвизгнув, резко отдернула руку и обхватила обеими ладонями голову, тихонько поскуливая от боли.
        - Я же предупредил! - Хаггар с тяжелым вздохом укоризненно покачал головой, после чего некоторое время неподвижно и молча разглядывал всхлипывающую Русю.
        Он никогда не любил и не жалел дураков. И даже сполна расплатившись за собственную глупость и прочувствовав ее последствия, отношения своего не изменил. Дурак, по мнению теневика, должен или поумнеть, сделав выводы, или умереть. Назвать иначе чем глупостью данный поступок девчонки было невозможно, но… почему-то он не вызывал раздражения и недовольства, только досаду и даже некоторую жалость.
        Такая собственная реакция мужчину в первый момент озадачила и насторожила. Правда, проанализировав ее, маг успокоился: он просто не мог воспринимать Бруснику как взрослого человека, полностью отвечающего за свои поступки. Да, телом вполне взрослая, обладающая некоторыми знаниями, но при этом наивная, как ребенок. Мало кто из детей сразу верит воспитателям, что огонь горячий - непременно надо тронуть, обжечься, но убедиться самостоятельно. Глупость, совершенная не от отсутствия ума, а от отсутствия опыта.
        Поэтому Хаггар решил проявить снисходительность. Он привлек женщину к себе, обнял, поглаживая по волосам и аккуратно снимая отголоски нарушения клятвы - одно из немногих доступных ему благотворных воздействий.
        - Дуреха… В следующий раз, если я о чем-то предупреждаю, лучше верь на слово.
        Брусника, тесно прижавшись к мужчине и обхватив его обеими руками, только всхлипнула в ответ, но, кажется, с утвердительной интонацией.
        - Спасибо, - тихо проговорила она. - Я в следующий раз обязательно послушаюсь. Просто не ожидала, что это так больно, причем больно сразу. Ожидала какого-то предупреждающего барьера, что ли.
        - Подразумевается, что человек, дающий клятву, полностью отвечает за свои поступки и способен не совершать запрещенного, поэтому его не надо предупреждать, - пояснил Хар и предпочел переключиться на другое: - Ты еще подпитываешь меня силой? Или я вполне способен двигаться самостоятельно?
        - Можно попробовать, но лучше еще пару дней полежать, - неуверенно сказала она и настороженно спросила: - А ты куда-то спешишь?
        - Не думаю, - отмахнулся маг. - Просто не люблю сидеть на одном месте без какого-то занятия, а так можно хотя бы осмотреться. Никак не могу понять, что это за место. Почему ты назвала его Красным Панцирем? Или так называется какая-то местность?
        - Нет, не местность, а та штука, внутри которой мы сейчас находимся, - проговорила она. - Ее так называют мои сородичи. Ее нашли почти через луну после того, как мы встали, и уже поздно было перебираться в другое место, поэтому решили рискнуть. Все обходят эту штуку стороной, некоторые старшие шаманы предполагают, что это панцирь какого-то диковинного зверя, поэтому не разрешают сюда никому ходить: опасаются, что придут другие, живые.
        - А ты не боишься? - хмыкнул Хаггар. Он не видел «штуку», в которой они находились, со стороны и вообще не мог толком рассмотреть, но готов был отдать правую руку на отсечение, что никакого отношения к скелетам животных она не имеет. Объект явно рукотворный, но вот кем и для чего сотворенный?
        - Я любопытная, - виновато призналась женщина, чуть отстранившись и выскользнув из объятий, чтобы заглянуть собеседнику в лицо. - Люблю бродить, люблю слушать лес, находить и узнавать новое. А старшие шаманы не покидают поселения, они этот панцирь и не видели, по-моему, никогда. Кто-то из собирателей на него наткнулся, рассказали - они и решили перестраховаться. А я посмотрела. И знаешь, думаю, никакой это не панцирь.
        - А что? - полюбопытствовал маг.
        Слова женщины Хару понравились, - еще одно подтверждение, что он поступил правильно, когда решил договориться именно с этой маленькой шаманкой, а не искать кого-то еще. Похоже, судьба решила проявить благосклонность и подкинула ему хороший шанс с самого начала. Шанс на что? Ну как минимум освоиться на новом месте, а в его положении это пока главное.
        - Не знаю, - призналась она. - Но оно ведь железное, а железных зверей не бывает! Хотя я и не понимаю, кто сделал такой маленький дом посреди леса, причем целиком из железа, а потом его бросил.
        - А вы знакомы с железом? - опешил Хаггар. Не такие уж они, оказывается, и дикие. - Имею в виду, откуда вы его берете, если вы кочуете?
        - Некоторые не кочуют - те, что живут в горах. Они добывают железо, медь, еще всякое и меняют на еду, ткани, шкуры. У них дома из камня, без шкур холодно.
        - Ты там была? - задумчиво спросил маг. Наличие каменного города вселяло определенные надежды, которые, впрочем, растаяли после ответа собеседницы.
        - Была, - она наморщила нос, - один раз. Каменные дома крепкие и надежные, но там всегда холодно. А еще железные - они грязные, хуже любых животных. Ужасная вонь, отходы прямо под ногами, моются редко… Оттуда постоянно болезни идут, шаманы у железных почти не рождаются. Да и откуда силе Леса среди камней взяться?
        - Понятно, - медленно кивнул Хаггар. - Так я могу хотя бы посмотреть на этот маленький дом снаружи?
        - Думаю, да, - решила Брусника. - Если все хорошо, я схожу в поселение за едой и одеждой для тебя, а то твоя вся пришла в негодность, она буквально рассыпалась в руках. Вот только… - пробормотала она и запнулась. Потом все-таки спросила: - Ты хочешь пойти прямо сейчас?
        - Почему нет? - Мужчина озадаченно нахмурился.
        - Ну-у-у, - протянула шаманка, качнулась вперед, почти прижалась. Ее ладонь двинулась с его колена вверх по бедру, на бок, на грудь… - Ты исправиться обещал, - выдохнула она в подбородок своей находки - выше просто не дотягивалась.
        На мгновение Хаггар совсем растерялся, не понимая, когда он успел такое пообещать. А потом сообразил, о чем речь, и расхохотался. Наивность и непосредственность, конечно, имеют свои недостатки, но вот именно сейчас поведение женщины ему чрезвычайно понравилось.
        - Ну, раз обещал, конечно, прогулка может подождать, - сквозь смех согласился он, перехватил ладонь рыжей дикарки и рывком подтянул женщину еще ближе, почти уронив на себя.
        Брусника в ответ просияла довольной улыбкой и сама прижалась губами к губам мужчины, обвив его руками за шею и приподнявшись для удобства на коленях.
        Долгой прелюдии в этот раз тоже не вышло. Продолжительное воздержание все-таки сказывалось: мужчине не хотелось изощренных удовольствий, не хотелось наслаждаться стонами и мольбами партнерши, а хотелось просто брать. Чувствовать предназначенный сейчас только для него жар женского тела, пить вкус чужого дыхания, двигаться, ощущая, как внутри нарастает напряжение, - и намеренно, старательно, с непонятным удовлетворением изо всех сил оттягивать финал.
        Именно сейчас, в этот момент, ему наконец удалось добиться желаемого, выбросить из головы все воспоминания до единого и особенно остро ощутить себя живым, настоящим. Не обязанным всем и каждому магом уникальной силы и наследником древнего рода, не загнанной дичью, не затерянным в Междумирье полупризраком, готовым вот-вот исчезнуть навсегда, а человеком. Абстрактным, лишенным рамок морали, понятия долга, ответственности и жажды мести. Не озадаченным вопросами смысла жизни, высшего возмездия и будущих потерь сгустком живой плоти. Двуногим прямоходящим животным с выступившими на лбу, плечах и спине капельками пота, с бешено колотящимся сердцем и прерывистым хриплым дыханием.
        А Брусника… Она, честно говоря, вообще никогда не задумывалась над проблемами бытия и морального выбора; просто жила так, как считала нужным. Сейчас же ей было хорошо, удивительно хорошо, и отвлекаться от этого ощущения на всякую ерунду женщина не собиралась.
        …Спустя некоторое время Хар снова лежал на спине, сквозь легкий прищур разглядывая потолок и дыры в нем, и медленно поглаживал свою необычную любовницу по спине. Руся, устроившись на его груди, млела от этой немудреной ласки и пыталась убедить себя, что в поселение непременно нужно сходить, и желательно сделать это как можно скорее. Но все-таки не сейчас. Чуть позже. До заката ведь еще так далеко!
        Мысли Хаггара в общем-то тоже были далеки от привычного сценария. Ни прошлое, ни будущее не тревожили мага, беспокоила его сейчас исключительно приземленная мечта о прохладном душе, на худой конец - о какой-нибудь местной речке. Но из-за общей расслабленности и нежелания шевелиться мысли то и дело норовили соскользнуть на нечто гораздо менее отдаленное, а именно - на особу в его объятиях.
        В дни спокойной довоенной жизни эффектный теневик пользовался у женщин успехом. Его мрачность и загадочность привлекали многих, а если учесть, что к приятной внешности прилагался тяжелый кошелек (или наоборот?) и кавалером молодой владетель был не только галантным, но и щедрым, заполучить его в свои сети мечтали многие. Некоторые наивные мечтали женить его на себе, но таких мужчина, как правило, избегал. Промахнулся только один раз, но зато почти фатально. Более того, за ним прочно закрепилась репутация отличного любовника, не имеющего извращенных наклонностей, да и относился к женщинам, с которыми спал, Хар весьма мягко, почти по-дружески, прощая маленькие слабости и глупости.
        Вот только похвастаться такой победой могли немногие. Мало того, что Хаггар был чрезвычайно разборчив, как любой человек, избалованный успехом. Он еще обладал одним качеством, которое, наверное, стоило бы занести в достоинства; во всяком случае, с абстрактно женской точки зрения. Дело в том, что Хар очень не любил менять женщин и предпринимал этот шаг только тогда, когда другого выбора не оставалось. Например, некая дама окончательно теряла связь с реальностью и вдруг пыталась сесть на шею, принимая хорошее отношение за готовность оказаться под каблуком. Или свободная вдова вдруг встречала некоего обеспеченного господина, готового не просто ублажать ее в постели, но повести в храм.
        Впрочем, несмотря на эту неожиданную консервативность, приличный опыт для сравнения у Хаггара имелся, и сейчас мужчина занимался именно этим - сравнивал. И результат этого сравнения ему нравился, а если бы Брусника умела читать мысли, ее бы с ее собственническими замашками он вообще привел бы в восторг.
        Да, маленькая шаманка уступала в искусности некоторым близким знакомым Хара, вот только ее потрясающая искренность и естественность искупали решительно все и привлекали гораздо сильнее любых других возможных достоинств.
        Думать без усмешки об этом, правда, не получалось, уж больно ситуация складывалась анекдотическая. Из всего нового мира он видел только эту крошечную каморку, о мире не знает почти ничего, у него нет даже штанов, не говоря уже о каком-то более существенном имуществе, - а первое, с чем определился в новой жизни, это любовница. Но, с другой стороны, собирался ведь начать с чистого листа и совсем иначе, так чем не вариант?
        Наружу, несмотря на нежелание шевелиться, они выбрались достаточно скоро. Руся на всякий случай держала свою находку за руку, чтобы не прерывать контакта, а Хар хоть и испытывал досаду от подобной необходимости, но терпел. На свободу вел довольно узкий короткий лаз, затянутый плетями каких-то ползучих растений.
        Со стороны убежище выглядело… специфично. Приземистая прямоугольная коробка со скошенными углами и остатками каких-то выпирающих элементов. Различить под вьюнками исходные контуры конструкции получалось с трудом, но из зеленого ковра то тут, то там торчали куски ржавого остова. Как только Брусника умудрилась найти вход?
        Увлекая за собой шаманку, Хар двинулся вокруг странного объекта, борясь с желанием обратить в прах укрывающую ржавое железо растительность. Не хотелось вот так сразу пугать женщину, да и маскировка оказалась неплохая - с двадцати шагов, пожалуй, примешь убежище за развесистый куст. Непонятно, правда, от кого здесь маскироваться…
        На углу конструкции внимание мужчины привлек лежащий отдельно изъеденный ржой металлический диск, и в голове как будто щелкнуло: маг вдруг понял, на что это похоже, и не удержался от удовлетворенной улыбки. Теперь выхваченные взглядом детали аккуратно складывались в единую картину.
        - Ты что-то понял? - полюбопытствовала женщина, внимательно наблюдавшая все это время за лицом спутника.
        - Думаю, да, - кивнул тот. - Ответь мне на несколько вопросов. Вы раньше что-нибудь подобное встречали? Не обязательно вот такие коробки, но какие-нибудь кучи ржавого железа или отдельные обломки.
        - Бывало… Ой, ты думаешь, оно раньше было вот таким же?! - восхищенно ахнула Брусника, мысленно удивляясь, как ей самой такое не приходило в голову.
        - Или чем-то подобным, - спокойно пожал плечами Хаггар. - Дальше, второй вопрос. Ваши старики не рассказывают, что раньше, очень давно, все было по-другому? А потом случилась какая-то большая беда, и люди оказались вынуждены уйти в лес.
        - Не знаю. - Руся нахмурилась. - Вроде бы нет. Говорят только, шаманов раньше почти не было, а с каждым поколением рождается все больше.
        - А какие-нибудь запретные, проклятые или мертвые местности есть, которых вы избегаете?
        - Есть. А у вас что, так же?
        - Пока нет, - хмыкнул Хаггар. - И что там, в этих местах?
        - Пустыня - она пустыня и есть. - Женщина в ответ пожала плечами. - Там только какие-то груды камней и ничего не растет. Они не запретные, просто туда никто не ходит. В горах есть жизнь, хоть ее и мало, а там даже птицы не летают. А что все это значит? Расскажи, пожалуйста, мне ужасно любопытно!
        - Если я не ошибаюсь, вот эта штука - самоходная телега. Там, откуда я родом, подобные есть. Они не живые, двигаться их заставляет влитая людьми сила. Правда, эта телега очень странная и слишком большая, толстые металлические стены тоже непонятно для чего нужны. И вот эти ряды железных колес тоже выглядят очень непривычно, но это явно что-то похожее. Не знаю уж, каким чудом она сохранилась в таком хорошем состоянии. Может, оставались какие-то отголоски силы, которые до недавнего времени противостояли ржавчине? Сейчас-то я ничего не чувствую. Похоже, много лет назад у вас здесь случилось что-то грандиозное и очень плохое, отбросившее цивилизацию назад. Война или что-то вроде.
        - Война? Что это? - Брусника вопросительно вскинула брови, а Хар с удивлением понял, что слово это произнес на родном языке.
        - Когда людей становится очень много, они начинают жить не родами, как вы, а большими группами. И тогда между этими группами возникает конфликт… да хотя бы за лучшие охотничьи угодья. И тогда люди из разных поселений начинают убивать друг друга, чтобы добиться права пользоваться вот этим спорным объектом, - как мог доступно пояснил маг.
        Шаманка задумчиво нахмурилась, потом медленно понимающе кивнула и проговорила:
        - Хорошо, что сейчас все не так.
        - А здесь где-нибудь поблизости есть такое мертвое место?
        - Ближайшее - в кулаке дней пути, даже чуть больше, - отозвалась Руся. - Их вообще-то довольно много. Может, не нужно туда ходить?
        - Посмотрим. Мне интересно узнать, что у вас здесь произошло и почему вы начали жить так странно. А тебе нет?
        - Мы хорошо живем, - горячо возразила женщина. - И мне не хочется, чтобы случилась вот эта… война, - последнее слово она произнесла с неприязненной гримасой.
        - Не сомневаюсь, - весело фыркнул маг. - Но это просто проявление любопытства, я тоже не хотел бы, чтобы у вас тут произошло нечто подобное.
        Уж чем-чем, а войной он в самом деле был сыт по горло.
        Кажется, такой ответ Бруснику порадовал - хмурая складка между бровей разгладилась, а губы тронула улыбка.
        - Ну что, попробуем проверить, насколько хорошо я себя чувствую? - предложил Хаггар, меняя тему. Получил в ответ кивок, и маленькая рука шаманки разжалась, выпуская его пальцы.
        Первое время ничего не менялось, а потом постепенно накатила слабость и ощущение неуверенности в собственных ногах, дрожащих и подгибающихся. Терять сознание мужчина не собирался, но испытал огромное желание присесть.
        - Ну как? - настороженно спросила женщина.
        - Нормально. На подвиги я сейчас не способен, но на ногах вроде бы держусь. - Теневик махнул рукой и огляделся, рассматривая уже не мертвую железную коробку, но лес вокруг и свою спасительницу на его фоне. Зрелище радовало глаз. Толстые, почти оранжевые косы спадали ниже тонкой талии, золотистая от загара кожа даже на вид казалась мягкой и бархатистой, а уже знакомые на ощупь округлости выглядели особенно привлекательно. Ни собственной наготы, ни наготы стоящего рядом мужчины Брусника не стеснялась вовсе.
        К слову, рост ее Хаггар оценил правильно: женщина в самом деле едва доставала макушкой до его плеча.
        - Это хорошо. Тогда я все же схожу в поселок. Ты при необходимости сможешь забраться обратно внутрь? - подозрительно спросила Руся, недоверчиво оглядывая слегка пошатывающегося от слабости чужака.
        - В крайнем случае ты вернешься и наткнешься на мое тело в проходе, - насмешливо отмахнулся маг, чуть щурясь на проглядывающее сквозь листву солнце.
        Шаманка укоризненно вздохнула, но возражать не стала и скрылась среди плетей вьюнка.
        Наружу она вынырнула через пару минут уже одетая. Свободная сероватая рубашка с рукавами по локоть, прикрывавшая нижние ребра, оказалась вышита вдоль подола и ворота какими-то узорами, к ней присоединилось несколько ниток мелких бус невесть из чего. Ткань штанов, подпоясанных кожаным ремнем с веревочными завязками, внешним видом походила на мешковину и цвет имела зелено-коричневый, грязный. Узкие икры обтянули высокие мягкие сапожки.
        Пожалуй, без одежды она на взгляд теневика выглядела куда лучше.
        - Не уходи, пожалуйста, далеко, хорошо? В лесу опасно, если его не знать, - предупредила женщина.
        Хар коротко кивнул в ответ и проводил свою спасительницу взглядом. Чувствовалось, что та не просто знает лес, но выросла в нем и является его частью, - под темным пологом она растворилась бесшумно, не потревожив ни ветки. Сам теневик так никогда не умел - он предпочитал прокладывать просеки и двигаться по ним уверенным размашистым шагом, - но чужие таланты уважал.
        Когда женщина ушла, перестав отвлекать своим присутствием мысли мага, он огляделся уже пристальней, заодно внимательно принюхиваясь, прислушиваясь и раскидывая вокруг легкую поисковую сеть. В общем, всеми доступными средствами попытался прощупать окружающий мир, куда мог дотянуться.
        Сеть являлась одним из базовых универсальных заклинаний, нечувствительных к вливаемой в них силе. Такие интересные конструкции встречались достаточно редко, обычно разные грани дара решали одну и ту же задачу каждый своими способами. Если решали. Целительство и бытовая магия относились, увы, к светлой стороне дара, и альтернативы им теневики не нашли.
        Лес жил своей жизнью и казался безбрежным, будто весь окружающий мир - это лес, а лес - это весь мир. Во многом здесь, кажется, все именно так и было. Никаких неоднородностей магического поля, никаких источников и узлов родственных Хаггару сил, только бескрайнее зеленое море с искорками живых существ, останками мертвых и проплешинами и полосами разнообразных водоемов. Безмятежность как она есть.
        Не двигаясь с места, Хар постарался подвести промежуточный итог и проанализировать полученные сведения.
        Судя по всему, он попал в мир, жители которого сравнительно недавно - сто, двести лет назад, вряд ли больше, иначе эта железная коробка давно бы уже разрушилась, - пережили некую катастрофу. Настолько страшную, что поспешили забыть ее; или, по крайней мере, память о ней сохранилась только у отдельных личностей.
        В этой версии мужчина не сомневался совершенно, но одно его настораживало: отсутствие следов. Положим, одна человеческая смерть оставляет мир равнодушным, но массовые и одновременные ставят печати, которые живут веками и даже тысячелетиями. А здесь не слышалось никаких отголосков, и если в нескольких днях пути находится «мертвая местность», это особенно странно. Значит, либо он ошибся и то место не является погибшим городом, либо… что?
        Нет, можно допустить, что никакой катастрофы не происходило. Но как еще объяснить железный остов, который маленькая шаманка использовала в качестве убежища? И язык, сложный богатый язык, изобилующий словами и понятиями, совершенно не нужными в обиходе примитивного кочевого народа. Слов много - а «войны» нет…
        Но что тогда? Либо прежние жители не умерли, либо умерли не сто и даже не двести лет назад, а тысячу, либо… что-то скрыло последствия, сгладило шрамы.
        Хаггар вновь, щурясь, посмотрел на стену леса, окружавшего прогалину с лежащим на ней Красным Панцирем. Лес тихо шелестел, не позволяя заподозрить себя в недостойном поведении.
        Маг пошевелил пальцами, и на ладони сгустилась легкая серая дымка. Он сжал кулак и бросил небольшой тусклый шарик на землю в метре перед собой. Мгновение - и вокруг места соприкосновения сгустка некротической энергии с живой материей образовалась мертвая проплешина полуметрового диаметра, пропитанная силой смерти, как едва потухшее кострище - теплом. Серая почва, на глазах истлевшие стебли травы, какие-то жучки и попавший под чары мелкий зверек.
        А потом проплешина начала затягиваться на глазах. Нет, не поднялась в считаные секунды новая трава, да и мумия мыши не ожила и не побежала дальше по своим делам, но буквально через десяток секунд даже воспоминаний о примененных чарах не осталось, как будто никто не швырялся тут силой смерти. Маг просто не поверил своим глазам. Он подошел ближе, опустился на корточки, поводил ладонью над возникшей прогалиной - ничего!
        Хаггар медленно поднялся на ноги, вновь оглядел ближайшие деревья. Те, разумеется, не ответили, но теневик все равно почувствовал себя чрезвычайно неуютно и счел за лучшее вернуться под защиту ветхих железных стен. И все равно, пока шел и с руганью забирался внутрь через узкий лаз, чувствовал чей-то пристальный взгляд в точке между лопаток. Понятно, он только мерещился, но…
        Странный мир, чужой мир. Чуждый. Заботящийся о своих детях и тщательно оберегающий их от всего, по его мнению, лишнего. Вопрос в том, как он будет оберегать их от самого Хаггара? Теневик мог поспорить с людьми, мог схлестнуться даже с богами, но ссориться с самой стихией? Прежде у него и мысли не возникло бы персонифицировать слепую силу, но сейчас его преследовало иррациональное ощущение наличия у Леса если не разума, то определенной воли. И воля эта, похоже, не радовалась новому приобретению. Не радовалась, хотя пока, кажется, терпела.
        Мысленно костеря себя на все лады, обзывая психопатом и параноиком, Хаггар все-таки пообещал себе использовать магию максимально осторожно. Во всяком случае, по возможности не прибегать к самым разрушительным граням собственного таланта. А с другой стороны, зачем они, собственно, сейчас нужны-то? Против кого их применять?
        Устроившись на лежаке, маг окончательно успокоился и прогнал неприятные ощущения, после чего с иронией отметил, что встреча с маленькой шаманкой действительно оказалась его главным шансом и счастливым билетом. Эта дикарка, похоже, была не просто приятным событием, но в полном смысле слова ниточкой, связавшей его не только с местными жителями, но с силой гораздо более могущественной и опасной.
        Зато теперь хотя бы понятно, почему источники родственных ему сил пребывают в настолько плачевном состоянии: они безжалостно подавляются основной доминирующей стихией. Не уничтожаются, потому что уничтожить их попросту невозможно - они необходимы для существования мира, но находятся, безусловно, в подчиненном положении. И вот они-то как раз воли, похоже, не имеют.
        Обладающая волей стихия, на взгляд Хаггара, это нонсенс, но… может, здесь все сложилось именно так из-за отсутствия богов? Потому что именно Лес - или земля и жизнь в переводе на привычные понятия - занимал в представлении Брусники то место, которое в привычном теневику мире отводилось богам.
        Вскоре в сумрачной тишине слабость начала брать свое, мага стала одолевать дрема. Он несколько минут поборолся, пытаясь продолжить размышления, но потом махнул на них рукой и сдался. Все равно никаких фактов у него толком нет, только ощущения и впечатления, а сон нужен для выздоровления. Непонятно только, как он, выздоравливая, второй день не чувствует голода и жажды… но, наверное, тоже какие-то особенности местных чар.
        Проснулся мужчина внезапно, от резкого толчка в спину. Поскольку лежал он на боку, лицом к стене, поспешил приподняться и обернуться, разыскивая причину пробуждения. В железном чреве мертвой машины было уже совершенно темно, пришлось прибегнуть к чарам. Они не рассеивали мрак, но позволяли различать очертания предметов.
        Ничего нового в комнатушке не было, только сжавшаяся рядом на лежаке маленькая шаманка, умудрившаяся завернуться в тонкое колючее шерстяное одеяло, как в кокон.
        - Извини, - тихо шепнула она, когда Хар зашевелился.
        - Что случилось? - недовольно осведомился маг.
        - Н-ничего, я просто… - забормотала женщина виновато, но ее прервал белый отсвет и последовавший за ним громкий сухой треск, в жестяной коробке прозвучавший особенно раскатисто. От этого звука Брусника всхлипнула, дернулась всем телом и попыталась плотнее сжаться в комочек, очень тихо поскуливая на одной ноте. Кажется, именно такое движение шаманки его и разбудило: она просто ткнула соседа коленками в спину.
        Хар тряхнул головой, сел, потер ладонями лицо, пытаясь проснуться и сообразить, что происходит; дикарка сейчас явно не годилась в качестве источника информации. Опять блеснуло, грохнуло, а потом со всех сторон сразу послышался шелест в сопровождении мелкой барабанной дроби, и до мага наконец дошло - начался дождь. По-видимому, с грозой.
        - Крыша не протечет? - прищурился он, вглядываясь в потолок. Различить какие-либо подробности сумеречное зрение не позволяло, но сверху, по крайней мере, не капало. Пока.
        - Н-не должна. - Брусника хлюпнула носом, окончательно свернувшись в клубок и укутавшись в одеяло с головой.
        Маг некоторое время созерцал получившийся кокон, а внутри медленно поднималось раздражение.
        - Тогда почему ты так дергаешься? - мрачно проговорил он.
        - Я грозы боюсь, - шепотом созналась Руся, и теневик, не найдя приличных слов, грязно выругался себе под нос и рухнул обратно на лежак, на этот раз лицом к женщине. Полностью игнорируя сопротивление, вытряхнул Бруснику из ее укрытия.
        - Взрослая женщина, маг… Тьфу, шаман! Грома боится! - Раздраженно ворча, мужчина бесцеремонно, рывком перевернул дикарку спиной к себе, расправил одеяло, укрывая обоих, и улегся, одну руку заложив под голову, а второй обняв женщину. - Спи!
        - А что, дождь уже кончился? - недоверчивым шепотом спросила та, прислушавшись к окутавшей их тишине.
        - Я полог молчания поставил. Спи, сказал! - тихо рыкнул Хаггар, и она сочла за лучшее отложить расспросы. Правда, уснуть вот так сразу не сумела.
        Лежала, вслушиваясь в удивительно плотную, неподвижную тишину, какой не слышала никогда прежде. Даже если заткнуть уши, все равно будет не так тихо, даже в глубоких пещерах всегда есть какие-то шорохи и легкие отзвуки, а здесь… Как будто совсем ничего не осталось вокруг, кроме ее собственных шумных торопливых вздохов и тихого мерного дыхания Хара.
        Пожалуй, если бы не последний, эта мертвая тишина напугала бы гораздо сильнее даже самой страшной грозы, но большой сильный мужчина, кажется, одним своим присутствием защищал от всех страхов. Подумалось, что, обними он ее вот так сразу, и она перестала бы вздрагивать от ударов грома, даже продолжая их слышать.
        Эта гроза стала для Брусники последней каплей, переполнившей чашу дурного настроения. Женщина даже в какой-то момент тихонько заплакала от жалости к себе, и хорошо, что чужак в тот момент еще не проснулся и не увидел этой ее слабости: плакать при посторонних, тем более по глупому поводу, совсем недостойно хорошей шаманки. Это с боязнью грозы Руся ничего не могла поделать, а вот слезы позволила себе.
        Дело в том, что в поселении ее встретили… неласково. Подобрав темноволосого пришельца луну назад, она почти перестала появляться дома. Если точно, заглянула она туда всего два раза: первый, когда только перетащила рослого тяжелого мужчину в Красный Панцирь при помощи лесных жителей, чтобы взять некоторые необходимые вещи и еду, и второй - в середине этого срока, пополнить запасы продовольствия и отнести травы, точно как вчера.
        А куда ей было приходить? Там Бруснику никто не ждал. Родители умерли уже давно, Руся была у них самым поздним и, можно сказать, случайным ребенком, и они едва дожили до того возраста, когда девочка превратилась в женщину. Нет, умерли не от старости: отец-охотник, потерявший с возрастом былую ловкость и внимательность, попал на коготь хищнику, а мать, прожившая с ним душа в душу много циклов, не выдержала разлуки и быстро ушла следом за своим мужчиной под полог леса. Братья и сестры давно уже выросли, и кто умер, кто ушел жить в другие рода, а кто просто жил своей жизнью - близкое родство внутри одного рода, где все так или иначе друг другу родственники, значило достаточно мало. Обучение Брусника тоже уже давно закончила, и наставник мало интересовался ее успехами, лишь иногда нехотя отвечал на вопросы. Если мог, а последнее время это случалось все реже: любопытная Брусника постоянно пыталась влезть в какие-то новые дебри, и старого шамана это скорее раздражало, чем восхищало.
        Впрочем, Руся была достаточно благоразумной особой, чтобы понимать: она во многом сама виновата в том, что сородичи не испытывают к ней теплых чувств. Кто будет радоваться шаману, которого никогда нет рядом и который вечно бродит где-то в лесах? Вот и получалось, что она как бы не в стае, а рядом с ней. Ее не гнали, но и своей не считали.
        А теперь, похоже, женщина переступила какую-то черту, окончательно отколовшись от рода. Или ей просто не повезло оказаться не в то время не в том месте?
        Позавчера пропала молодая шаманка, Вишня. Она была на несколько циклов моложе Брусники, при этом у нее уже имелась постоянная пара, четверо маленьких детей, да и талантами Лес не обделил, как и доброй душой, и готовностью помогать ближним. В общем, наверное, это закономерно, что одна из подруг пропавшей шаманки в сердцах бросила Русе, что лучше бы та пропала, чем Вишня. И остальные - женщина это ощущала - молча одобряли эти слова. Не повторяли, но все читалось в глазах.
        Бруснике тоже было жалко добрую «коллегу», но ведь не она же была виновницей ее исчезновения! Она вообще не видела ее почти луну и ничего плохого ей не сделала, тогда почему вдруг оказалась виноватой?
        Шаманка, конечно, умом понимала, что сердиться на сородичей особенно не за что. Это слова горя, а не разума, и никто Бруснику не гнал и всерьез ни в чем не обвинял. Но все равно от этих злых слов и взглядов стало очень больно и обидно. Настолько обидно, что она даже не рискнула расспрашивать об обстоятельствах исчезновения несчастной. Быстро отдала травы, взяла еды, прихватила какую-то одежду, оставшуюся от отца, и убежала. И уже на середине пути к Красному Панцирю услышала раскаты грома, так что дорогу до убежища преодолела бегом и поспешила испуганно забиться под бок к Хаггару. Ей казалось, что этот странный и жутковатый найденыш вдруг остался единственным человеком во всем мире, которому она по-настоящему нужна.
        И утро только укрепило ее в этой мысли, потому что началось оно приятно. Как и предыдущее, только еще лучше. Настолько хорошо и приятно, что Брусника на время совершенно забыла о всех своих неурядицах. Да вообще обо всем забыла! В это утро во всем мире для нее существовал только этот удивительный мужчина, его чуткие пальцы, горячие губы и сильное тело, а все прочие люди… Пусть их всех судит Лес, а у нее есть дела поинтереснее.
        Кажется, чувствовал себя Хаггар уже вполне сносно, потому что пробуждение заметно затянулось. И когда через некоторое время любовники лежали, переводя дыхание, еще во власти испытанного наслаждения, Брусника тихо проговорила, прислушиваясь к мерному биению сердца мужчины под щекой:
        - По-моему, после такого пробуждения стоит ложиться спать обратно.
        - То есть больше так не делать? - тихо спросил теневик.
        - Нет, что ты! - горячо возмутилась Руся, даже немного приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо. - Мне очень, очень понравилось, просто я хотела сказать… - Она осеклась, поймав веселый взгляд, а Хар с удовольствием рассмеялся, откровенно потешаясь над ее растерянной физиономией. - И ничего смешного, - вздохнула она и улеглась обратно. Странно, но, хоть Брусника и понимала, что именно она является причиной этого неприятного резкого смеха, почему-то насмешки мужчины не обижали.
        А сам Хаггар чувствовал себя странно и очень непривычно. И дело даже не в снисходительном отношении к рыжей дикарке - она в самом деле пока еще не сделала ничего такого, что могло вывести его из себя. Скорее, по ощущениям он умудрился скинуть несколько лет жизни. Тех самых, которые превратили, может, не самого порядочного и отнюдь не доброго, но энергичного и увлеченного молодого человека в угрюмого безразличного теневика, чьим именем пугали не столько детей, сколько взрослых. Память оставалась при нем, но уже не давила на плечи.
        Он просто хотел жить. Не выживать назло кому-то, а жить, познавать окружающий мир и получать удовольствие от каждого дня. Надо ли говорить, насколько кстати в этой ситуации оказалась в его руках такая искренняя, откровенная и охочая до ласк маленькая шаманка!
        - Как прошел вчерашний визит? - полюбопытствовал Хаггар, когда женщина завозилась, намереваясь встать.
        - Как и ожидала, - с тяжелым вздохом ответила она, и умиротворение на ее лице сменилось хмурой гримасой. Но эту перемену собственного настроения Брусника никак не прокомментировала, продолжая рассказ: - Я принесла еды, кое-какую одежду и сапоги, только я не уверена, что тебе подойдут эти вещи.
        Маг раздосадованно поморщился, но высказываться на эту тему не стал: ясно же, что у них тут нет магазинов готового платья, где тебе подберут нужный фасон и размер, при необходимости даже подогнав по фигуре. Вообще удивительно, что хоть что-то удалось найти! Да и кто бы привередничал. Можно подумать, опальный маг продолжал одеваться у лучших портных до самого перехода в этот мир! Щеголял почти в таких же обносках и не ворчал.
        Только настроения понимание этого факта, конечно, не исправило. Людям свойственно надеяться на лучшее, и где-то в глубине души Хаггар, похоже, ожидал, что новый мир неизбежно окажется гостеприимней предыдущего и встретит блудного мага с распростертыми объятиями. А ожидания, которые не оправдываются, никому не доставляют радости.
        Да и недовольное выражение лица Руси сделало свой вклад в дурное настроение. Эмоциональное состояние женщины и ее душевные переживания мало трогали теневика, беспокоил его вопрос сугубо практического характера: печаль шаманки вполне могла напрямую касаться его и грозить в будущем неприятностями. Поэтому, пока женщина разбирала в углу небольшой тючок с принесенными вещами, он спросил:
        - В поселении что-то случилось?
        - Откуда ты знаешь? - Она настороженно обернулась, подозрительно хмурясь.
        - Я? - опешил Хар. - Я не знаю, я предположил. Ты вдруг помрачнела, когда я спросил про твой визит туда.
        - Д-да, извини, - пробормотала Брусника и тряхнула головой. - Уж ты-то точно ни при чем. Пропала одна из шаманок.
        - Совсем пропала? - Мужчина вопросительно вскинул брови. - Тело тоже не нашли?
        - Тело? - ахнула Брусника, а потом вновь нахмурилась. Разумно, - если Вишню так и не нашли и сама она не вернулась, вряд ли она могла остаться в живых. Скорее всего, маг прав, и шаманка мертва. Почему? Да кто знает волю Леса и его жителей! - Нет, кажется, не нашли. Никто не знает, что с ней случилось. Обычно, если кто-то погибает в лесу, лес говорит об этом, а здесь… наверное, почему-то решил промолчать.
        - Видал я этот ваш лес, - пробурчал теневик, но уточнять, где именно и в каком виде желал бы видеть оный, не стал. Не хватало еще накликать! А ну как услышит и обидится? - И часто подобное случается? Что люди бесследно пропадают, тем более - шаманы, которые в нем прекрасно ориентируются и, как я понимаю, умеют договариваться.
        - Редко, но случается, - кивнула Брусника. - Шаманы, даже очень талантливые, порой ошибаются, и ошибки их приводят к печальным последствиям. В это сложно поверить, но Вишня, наверное, чем-то обидела Лес, вот он ее и забрал. Жалко. Она была хорошая, - через силу проговорила Руся. Вчерашняя обида на сородичей никуда не делась, но демонстрировать ее мужчине - не лучшая идея. И уж точно нехорошо говорить гадости про женщину, которая лично Бруснике ничего плохого никогда не делала. Просто была… слишком хорошей. - Вот, на, попробуй примерить. Они почти новые. - Отвлекая себя и Хара от неприятного разговора, она протянула мужчине принесенные вещи.
        - Могло быть и хуже, - заметил он.
        От природы не слишком-то полному, да еще и не успевшему толком отъесться после ранений Хаггару штаны оказались заметно велики в талии и так же заметно коротки - скорее бриджи, чем полноценные брюки. Рубашка пришлась почти впору; точнее, оказалась великовата, но при ее прямом покрое без всяких изысков это не играло роли. Обе проблемы - и с верхом, и с низом - решил отличный широкий кожаный ремень с тяжелой медной пряжкой, единственная деталь, действительно пришедшаяся мужчине по душе. Надо думать, при местном уровне развития - дорогая и парадная вещь, вряд ли редкие металлы часто расходуют на такую ерунду.
        А вот сапоги оказались безнадежно малы. Настолько безнадежно, что магу пришлось бы отрубить себе пальцы, чтобы втиснуться в эту обувку. Мужчина окинул мрачным взглядом сапог, подозрительно покосился на ногу сидящей рядом шаманки и тяжело вздохнул. Нет, обувь та явно предложила не свою: ее сапожок Хар смог бы натянуть разве что на руку, и то с трудом.
        - Чьи это вещи?
        - Отца. Он был высокий. Во всяком случае, мне так казалось, - виновато пробормотала она, поглядывая на мужчину со смешанными чувствами.
        С одной стороны, конечно, жалко, что вещи не подошли, без обуви ходить по лесу очень тяжело, да еще человеку непривычному. Но с другой - это все Бруснику восхищало. Ее покойный отец действительно считался достаточно высоким мужчиной, и Руся как-то подзабыла, какого именно роста он был. А вот теперь, разглядывая длинноногого чужака, она понимала, что Хар выше решительно всех мужчин не только в поселении, но и тех, кого Брусника когда-либо встречала. Большой, сильный, красивый… Нет уж, она точно никому его не отдаст!
        - Ладно, в бездну эти сапоги, - наконец решил он. - Переживу. Какие у нас планы на сегодня?
        - Ты хотел чего-то конкретного? - настороженно спросила Брусника.
        - В общем-то да. Здесь поблизости есть какой-нибудь водоем, где можно искупаться?
        - Да, конечно! - просияла Руся. Она по-прежнему не очень-то хотела вести свою находку в поселение: вдруг кто-то на него глаз положит? Но это-то ладно, а вот что делать, если чужак заинтересуется кем-то еще? - Сейчас позавтракаем и пойдем туда, я заодно кое-какие травы поищу.
        - Кстати о завтраке. Почему я до сих пор не испытываю ни голода, ни жажды? Это твоя магия? То есть твоя сила так действует?
        - Да, сила. Но нормальная еда лучше. Я сегодня тебя уже не поддерживаю, и ты чувствуешь себя достаточно неплохо. Так что, наверное, уже можно переходить на естественную пищу.
        Договаривать, что облегчит это жизнь главным образом самой Бруснике, она не стала. Одно дело - поддерживать силы неподвижного, чуть живого тела, а совсем другое - энергичного и вполне здорового физически мужчины. С момента пробуждения Хаггара на это уходили почти все силы шаманки, и возможность предоставить его самому себе очень порадовала.
        Когда они выбрались наружу, Руся с парой бурдюков убежала к ручью за водой, доверив магу важное дело - разведение костра. Хар опрометчиво сообщил, что умеет это делать, получил две какие-то палочки и остался один на один с пустым кострищем. С недоумением осмотрев инструмент, теневик не обнаружил в нем ни капли магии.
        Поборов желание как минимум вышвырнуть бесполезные куски непонятно чего под ближайший куст, Хаггар, скрестив ноги, уселся у обложенного камнями кострища и задумался. Древних способов добывания огня он не знал. То есть слышал когда-то, что древние люди умели это делать, но кто в здравом уме занимается подобной ерундой, когда создана уйма разнообразных артефактов, большинство которых - самозаряжающиеся? Только какие-то на всю голову больные историки, к которым Хар, по понятным причинам, не относился.
        Перед светлым магом такой вопрос бы даже не встал, а как разжечь огонь без подручных средств, будучи теневиком, - вот это уже интересно. Но Хаггар не был бы собой, сломайся он на таком пустяке.
        Брусника вернулась вскоре и застала странную картину: ее найденыш с умиротворенным и явно довольным видом сидел у кострища, в котором на тонких веточках плясало пока слабое, но вполне бодрое пламя. Все бы ничего, но сухой мох, который женщина специально берегла для растопки, так и остался лежать в стороне, а самого чужака окружало пространство странно посеревшей и голой земли, покрытой непонятными шаманке рисунками настолько, насколько мужчине хватало рук дотянуться из его нынешнего положения.
        - Что случилось? - потрясенно выдохнула Руся, разглядывая жутковатую картину. - Что это за рисунки?!
        - Ничего не случилось. - Хар с некоторым недоумением пожал плечами. - Не люблю прикидывать в уме, а письменных принадлежностей нет, пришлось вот так изгаляться.
        - Что - прикидывать? - окончательно потеряла нить разговора Брусника.
        - Я не владею стихиями, зато неплохо разбираюсь в пространственной магии, а посчитать в уме нужное искривление сложнее.
        - Что? - потерянно уставилась на него Руся.
        - Я не могу призвать пламя или уплотнить воздух, чтобы создать подходящую линзу, но можно добиться того же эффекта, искривив пространство в нужной точке.
        - Но зачем все это?!
        Может, Хаггар и объяснил с его точки зрения доступно, но женщина не поняла ни слова. Точнее, отдельные слова-то она как раз поняла, но смысл фразы упрямо ускользал. Шаманка благоразумно не стала за ним гоняться и попыталась зайти с другой стороны.
        - Чтобы разжечь огонь, - снисходительно пояснил чужак.
        Брусника несколько секунд смотрела на него недоверчиво и подозрительно, пытаясь понять, шутит он над ней сейчас или говорит серьезно. Говорить она ничего не стала, просто взяла немного мха и отложенные магом палочки. Опустившись напротив своей находки на колени (наступать на странные шаманские узоры она избегала), ловко чиркнула одной палочкой о другую и высекла сноп искр, попавших на трут. Мох затлел. После этого женщина выразительно уставилась на собеседника.
        - Дикари, - с непонятной интонацией процедил тот, недовольно скривившись, и раздраженным жестом повел рукой над своими рисунками. За ладонью потянулось облачко легкой пыли, линии растаяли.
        Что именно произошло, Брусника не поняла, но испортившееся настроение мужчины от нее не укрылось. Меньше всего она хотела с ним ругаться, особенно после вчерашних событий и своих вчерашних раздумий, поэтому, начав потихоньку возиться с приготовлением еды, мягко проговорила:
        - Не сердись, пожалуйста. Ты же говорил, что там, откуда ты родом, все совсем по-другому, но об этом сложно помнить постоянно, особенно вот в таких мелочах. Главное же результат, а я… просто очень удивилась этим рисункам и встревожилась. Решила, в мое отсутствие произошло что-то нехорошее.
        - Да ладно, хоть мозги немного размял, - хмыкнул Хаггар, смягчаясь. Кажется, слова она подобрала правильно.
        Окончательно с реальностью мужчину примирил готовый завтрак. Маг искренне опасался получить какую-нибудь диетическую бурду или, хуже того, выяснить, что местные жители поголовно вегетарианцы, но нет, обошлось. Наваристая густая каша с мясом, состряпанная маленькой шаманкой в грубом (к слову, глиняном) котелке, оказалась не просто сытной, но еще и вкусной, хотя и совсем несоленой; видимо, помогли какие-то травы, добавленные к крупе.
        Сородичи Брусники хоть и кочевали, но все равно занимались земледелием. Лес пестрел широкими прогалинами, и люди, приходя весной, сеяли на них злаки. Благодаря помощи шаманов те всходили и приносили плоды, а иные семена и травы засыпали ровно на цикл. Потом люди уходили, и жизнь возобновляла свой привычный ход. Кочевников было слишком мало, чтобы они могли всерьез навредить лесу своим вмешательством, и поэтому тот их терпел.
        Руся же только с умилением наблюдала за удовлетворением здорового аппетита своего пациента, сама она ограничилась пресной лепешкой и куском сыра, как раз шаманы старались мясом не злоупотреблять. А после завтрака женщина повела заметно подобревшего чужака к обещанному озеру. Не привыкший ходить босиком, Хар двигался достаточно медленно, но его спутницу это не смущало. Зато по дороге она, указав ему направление, могла собирать нужные травы, почти не отставая.
        Озеро тоже оказалось выше всяких похвал. Достаточно большое, есть где развернуться, не какой-то крошечный илистый прудик. Песчаные берега, украшенные высокими стройными деревьями, незнакомыми пришельцу из другого мира; искрящаяся на солнце широкая гладь, покрытая мелкой рябью; чистая прозрачная вода без признаков цветения.
        - Есть что-то, что мне нужно знать о местных обитателях и вообще об озере? - спросил на всякий случай Хаггар, скидывая одежду.
        - На дне есть холодные ключи, так что надо быть осторожнее, а в остальном… нет, все спокойно. Здесь только мелкая рыба водится, для человека безопасная. Змеи еще есть, но тоже некрупные. Ты уверен, что достаточно хорошо себя чувствуешь? - тревожно спросила она.
        - Вполне, - отмахнулся Хар, входя в теплую воду.
        Как показала практика, силы свои он переоценил; если в ту сторону озеро переплыл достаточно уверенно, то обратный путь дался с трудом. На берег мужчина в итоге выбрался, дыша, как загнанная лошадь и тихонько ругаясь себе под нос, а конечности его мелко дрожали от усталости. На нагретый солнцем песок он почти рухнул и прикрыл глаза, раздраженно спрашивая у самого себя, вернется ли когда-нибудь то блаженное время, когда он будет чувствовать себя по-настоящему хорошо, а не оправляться от очередных ран и травм?
        На берегу они провели весь день. Брусника принесла солидный пучок какой-то травы, которая при растирании давала едкий мыльный сок. Хар с благодарностью воспользовался этим природным чистящим средством и с наслаждением отскреб от кожи въевшийся запах пота. Удостоверившись, что найденыш в самом деле чувствует себя неплохо и тонуть в ближайшем будущем не планирует, женщина успокоилась на его счет и побрела вдоль берега, занимаясь привычным и любимым делом - сбором трав и общением с лесом. А сейчас эта прогулка принесла не только умиротворение, но и пищу для размышлений.
        Лес, как сейчас заметила шаманка, очень странно реагировал на чужака. Он… боялся? Или, вернее, опасался, как маленький ребенок, впервые увидевший свернувшегося в клубок ежа: протягивал руки, кололся о встопорщенные иглы, вздрагивал и отшатывался. С тем только отличием, что ежик гораздо безобиднее Хаггара, о пришельца не только палец уколоть можно, но легко лишиться руки. И Лес, чувствуя это, осторожничал.
        Руся с трудом могла поверить, что назвавший себя «злым шаманом» мужчина опасен настолько.
        Весь день над лесом стояла духота, которую совсем не колыхал легкий, почти горячий ветер, а к вечеру запахло близкой грозой, как и вчера. Тревожно поглядывая на небо в просветах деревьев, где тяжелых темных туч еще не было видно, Брусника заранее уже жалась к своему спутнику и едва удерживалась, чтобы не припустить к убежищу бегом. Когда Красный Панцирь оказался рядом, над головой уже глухо рокотало, и на ужин пришлось ограничиваться все теми же лепешками, сыром, вяленым мясом и кое-какими овощами, оставшись без горячего.
        Но ночь прошла спокойно. Мужчина легко и приятно добился того, что о бушующей вокруг грозе Руся забыла и без всяких защитных чар. Потом же, утомленная и довольная, женщина почти мгновенно уснула в его руках, даже не вспомнив, что чего-то там боялась.
        А вот утром Брусника заставила себя принять волевое решение и отвести Хаггара к сородичам. Весомого повода дальше прятать его не было, наоборот, это могло вызвать какие-то ненужные вопросы, поэтому после завтрака они собрали немногочисленные вещи и двинулись в сторону поселения.
        - Хар, а что ты планируешь там делать? - осторожно спросила спутника Руся.
        - Понятия не имею! - Маг в ответ поморщился. - Я вообще не уверен, что мне туда действительно надо, хотя осмотреться и поговорить с вашими старшими шаманами полезно. - На душе у женщины потеплело. Конечно, ей бы стоило объяснить чужаку, как опасен лес для одиночек и насколько неправильно вот так избегать своих сородичей, и поступала она нехорошо, но Брусника промолчала. - Еще я подумывал предложить им помощь в поисках этой пропавшей, чтобы не являться совсем уж с голой задницей. По крайней мере, я могу однозначно установить, жива эта девица или нет.
        - Как это?
        - Почти так же, как мы клятву заключали. У нее остались какие-то близкие родственники? Родители, а лучше всего дети? Ну вот, с помощью капель крови кого-то из них я могу определить все необходимое. Во всяком случае, дома мог, - на всякий случай уточнил он. - Бездна знает, сработает ли все здесь, с этим вашим… лесом.
        Всю дорогу до поселения они почти не разговаривали. Брусника отчаянно боролась с собственной жадностью и ревностью, уговаривая себя, что прятать чужака нехорошо, а теневика больше интересовала земля под босыми ногами, так и норовящая воткнуть в пятку какой-то торчащий корень или камешек.
        А вот когда они подошли к поселению, стало ясно, что боялась Руся совсем не того, чего следовало. На ее находку вовсе никто не претендовал; на незнакомца, да и на нее заодно, косились с опасением и недоверием. Высокий чужак с темными волосами, непривычно резкими чертами лица и тяжелым взглядом воспринимался как чужак в самом негативном смысле этого слова, и никто из встречных явно не рассматривал его как возможного члена общины. Более того, заодно с Хаггаром неприязненно поглядывали и на Бруснику, которая после встречи со вторым или третьим сородичем, не ответившим на ее приветствие, настороженно нахмурилась и непроизвольно ухватилась за широкую сильную ладонь спутника.
        - Не слишком-то дружелюбные у тебя приятели, - с иронией заметил Хаггар, озираясь. Не похоже было, что косые взгляды задевают мужчину; даже наоборот, губы его кривились в удовлетворенной и очень недоброй усмешке. При других обстоятельствах это, может, и насторожило бы шаманку, но сейчас Русю больше интересовало его спокойствие и уверенность, неожиданная в сложившейся ситуации. Он шел и смотрел по сторонам так, как будто именно он здесь хозяин, а все остальные - гости, и незаметно женщине вскоре передалось это спокойствие, и она расправила плечи. Но ладонь найденыша из своей руки не выпустила.
        Местное поселение, расположенное на высоком берегу широкой реки, Хаггара не разочаровало в том смысле, что именно чего-то подобного он и ожидал. Втиснутые между деревьями разнокалиберные круглые шатры, сшитые из шкур, чумазые полуголые дети, носящиеся с гиканьем и воплями, крики домашних птиц и животных. Женщины в основном группами сидели под навесами и занимались каким-то рукоделием - в этом вопросе Хар понимал чуть меньше чем ничего. Мужчин попадалось немного, видимо, остальные находились где-то вне поселка. Что характерно, темноволосых действительно не попадалось ни одного, максимум - медно-рыжие, и то в порядке исключения. Да и ростом местные отличались невысоким.
        Единственное, озадачили размеры поселка: маг ожидал в лучшем случае увидеть несколько десятков жителей, а стойбище оказалось достаточно большим, на добрую сотню шатров.
        Что до косых взглядов, те вызывали у теневика только скептическую усмешку и какое-то странное удовлетворение. Ничего не меняется. Мир другой, и люди вроде бы другие, и его самого никто не знает, а отношение все равно такое же. На лбу у него, что ли, написано, что он агрессивен и очень опасен?
        - А куда именно мы идем? - поинтересовался он, отгоняя эти мысли. Здешние отполированные ногами жителей «улицы» были гладкими и почти чистыми, так что, не рискуя напороться на очередной сучок, Хаггар зашагал увереннее. Радуясь при этом, что последствия вчерашней грозы за утро уже высохли; надо полагать, в непогоду эти утоптанные дорожки превращаются в грязевое месиво.
        - К Остролисту, - со вздохом ответила Руся. - Он старый мудрый шаман, он учил меня и несет за меня ответственность.
        - Это как?
        - Ну, если я сделаю что-то плохое, именно он будет назначать мне наказание и отвечать за меня перед советом шаманов, если поступок окажется совсем уж гадким. У нас за каждого отвечает старший шаман, а сами шаманы держат ответ только перед советом.
        - И чего стоит ждать от этого Остролиста?
        - Не знаю. - Женщина вновь тяжело вздохнула. - Он сложный человек, но думает о благе всего рода.
        - Получается, есть шанс, что меня отсюда отправят пинком под зад? - с ухмылкой предположил Хар, а его собеседница нахмурилась и возразила:
        - Нет, что ты, у нас не принято прогонять гостей!
        Правда, особенной уверенности в голосе Брусники не слышалось.
        Старый шаман на поверку оказался совсем не таким старым, как представлялось пришельцу из другого мира. Жилистый крепкий мужик лет шестидесяти пяти на вид с длинными седыми патлами, собранными в две косы, щедро украшенные такими же висюльками, как у Руси. Но, кажется, он был действительно мудрым; во всяком случае, взгляд светло-серых глаз казался пронзительным и каким-то всезнающим. Неприятным.
        Он вышел из своего шатра, из дыры в верхушке которого, прикрытой небольшим забавным зонтиком, поднимался тонкий голубоватый дымок, когда гости были еще за сотню шагов, и остановился на пороге, сцепив руки за спиной.
        - Здравствуй, Остролист, - первой обратилась к молчаливому неподвижному изваянию Брусника и вежливо склонила голову. - Это Хаггар, он мой… гость, - с запинкой представила она, бросив быстрый взгляд на теневика, - странник из очень дальних земель.
        Хар, не отводя взгляда от изборожденного резкими глубокими морщинами лица, повторил приветственный жест.
        - Черная душа, гнилое семя, - неприятным каркающим голосом проговорил тот, сверля пришельца ответным взглядом. - Ты, Брусника, не гостя привела - пасынка белого зверя в стадо пригласила.
        - Я пришел с миром, шаман, - все-таки возразил Хар. - И не хочу никому зла.
        - Не хочешь, но приносишь, - отрезал тот.
        - Он может помочь с поисками Вишни, - вставила Руся, встревоженно цепляясь за руку своей находки. Она не понимала негативной реакции учителя, ведь Лес о госте ничего такого не говорил. Пусть и опасался, но готов был принять это новое и необычное. Тогда почему старший шаман настроен настолько против?
        Ей не нравились слова, которые говорил учитель, но еще больше ей не нравились взгляды, которыми сверлили друг друга мужчины. В воздухе чудился запах близкой грозы, хотя небо оставалось ясным.
        - Он ничем не поможет, - отмахнулся Остролист. - Лучшие следопыты и совет шаманов искали. Даже Лес не знает, где она. А чего не знает Лес, того не знать смертным! Этот человек пахнет смертью и несет только смерть, он не шаман, и в нем нет силы, только гнилая душа. Пусть он не задерживается здесь надолго и не приближается к общим шатрам.
        Хаггар смерил старика тяжелым оценивающим взглядом. У него буквально чесались руки продемонстрировать, насколько у него нет силы и что эта отсутствующая сила может оставить не только от самого шамана, но и всего этого поселения. Несмотря на усталость и трудности с доступом к источникам, сейчас теневик уже был способен на подобные свершения.
        Но маг одернул себя, волевым усилием придушив злость. Ну в самом деле нашел, с кем бороться! С толпой беззащитных дикарей - экий достойный противник! Жалкий старик, не способный толком опознать мага, тьфу! Убивать улюлюкающих вслед детей, вот на что похожа подобная вспышка гнева. Мягко говоря, недостойный восхищения поступок.
        Про клятву, данную Бруснике, он в этот момент даже не вспомнил.
        - Как скажешь, старик, - пожал плечами он и кивнул, прощаясь.
        Руся посмотрела на наставника, на спутника… Ничего не сказала и потянула последнего прочь от шатра.
        Пока они шли в неизвестном Хару направлении, он успел немного приструнить вдруг поднявшую голову ярость, только победе этой не обрадовался. Очень ему не понравилась собственная реакция на грубые слова шамана. Он, конечно, никогда не отличался добродушием и мягкосердечием, но такая вот вспышка почти на ровном месте - это уже слишком. Ну, раздражение, обычно выливающееся в язвительность, еще куда ни шло. Но злиться-то там на что? Тем более вот так, едва сдерживаясь от применения силы!
        - Руся, у меня к тебе важный вопрос, - хмуро начал он, когда женщина пригласила его зайти в ничем не примечательный шатер - видимо, ее собственное жилье.
        - Не сердись на Остролиста, он…
        - Да плевать я хотел на этого старика, меня другое волнует, - отмахнулся маг, устраиваясь на небольшой кожаной подушке, предложенной женщиной. Пол шатра застилали грубо выделанные шкуры, а сидеть предлагалось на таких вот «стульчиках». - Ты точно уверена, что можешь воздействовать на меня исключительно при физическом контакте? А другие твои коллеги?
        - Ну да, - неуверенно пробормотала Брусника, возясь с очагом. - А разве что-то случилось?
        - Нет, но могло, - скривился он. - Твой наставник как-то подозрительно быстро вывел меня из себя. Я, может, и сволочь, но на людей без причины никогда не бросался, а тут еле сдержался.
        - Давай попробую узнать, - предложила шаманка. - Но как быть с клятвой?
        - Мы же договорились, что с моего согласия это возможно? Ну вот, я даю тебе разрешение оказывать на меня воздействие. До ближайшего рассвета, - на всякий случай уточнил он и по команде Руси вытянулся на единственном лежаке.
        Результат оказался неутешительным: следы воздействия действительно обнаружились.
        - Зачем Остролисту тебя провоцировать?! - возмущенно ахнула женщина.
        - Чей наставник, твой или мой? - раздраженно огрызнулся Хаггар. Помолчал, потом спросил устало: - Это я сам злюсь или воздействие продолжается?
        - Сейчас никто не влияет, кроме меня, это отголоски. Только убрать их я не могу, он же сильнее. Наверное, так могут старшие шаманы - воздействовать, не касаясь.
        - Вот же тварь, - процедил маг, прикрыв глаза.
        Шаманка участливо погладила лежащего на спине мужчину по груди и ойкнула, когда тот перехватил ее ладонь и вдруг уставился на нее странным темным взглядом, от которого перехватило дыхание.
        - Ты чего? - сдавленно пробормотала Руся. Никакой угрозы женщина не ощущала, но сердце все равно отчего-то испуганно заколотилось.
        - Сейчас будем совмещать приятное с полезным и сбрасывать остатки злости в мирное русло, а то я думать не могу в таком состоянии, хочется пойти и оторвать голову этому старику! - Мужчина сел и требовательно потянул ее к себе.
        - Как? - шепотом спросила Брусника.
        - Не бойся, тебе понравится, - с ухмылкой пообещал он. Рывком стащил с нее рубашку вместе с бусами, небрежно отшвырнул в сторону и, обхватив женщину за талию, тесно прижал к себе одной рукой, второй же накрыл ее затылок, после чего запечатал ей рот глубоким жадным поцелуем.
        Руся вдруг отчетливо поняла, что сейчас все будет совсем не так, как прежде. Если до сих пор Хаггар был - или, по крайней мере, старался быть неторопливым и осторожным, как будто изучал или привыкал и давал привыкнуть, то сейчас в каждом движении, в каждом прикосновении чувствовалась та самая злость, о которой он говорил.
        Только вот Брусника вместо страха почувствовала возбуждение: тягучее, тяжелое и неожиданно сильное для одного поцелуя. Что-то такое было в этой порывистости и даже грубости невообразимо естественное, правильное. А еще, пожалуй, где-то в глубине души женщина точно знала, что ей не грозит никакая опасность, и чувствовала: обещание свое мужчина сдержит.
        Он так же резко оборвал поцелуй, чуть отстранился и обвел взглядом ее лицо, а потом проговорил, хмурясь:
        - Ты можешь распустить волосы?
        - Могу, но зачем? - растерянно спросила шаманка. Эти слова застали ее врасплох.
        - Распусти. Хочу посмотреть, - сказал он, еще немного отстраняясь и стягивая свою рубашку.
        Такой простой и прямой ответ почему-то тоже отозвался у нее внизу живота волной тепла, за которой почти сразу последовала еще одна, когда Хар добавил:
        - Только сначала разденься.
        Она торопливо стянула сапоги, потом встала, сопровождаемая взглядом мужчины, завозилась с завязками ремешка. Руки отчего-то дрожали, и она с трудом вспомнила, как распустить простые и знакомые с детства узелки. Но в конце концов справилась, таким же нервным суетливым движением спустила штаны… А Хаггар молчал. Не подгонял, не раздражался ее бессмысленными хаотическими движениями, просто смотрел.
        Нет, не просто. Смотрел так, что она чувствовала жар. Как будто вслед за взглядом ее касалась горячая шершавая ладонь мужчины, мягко сжимала грудь, ласкала бедра. Один раз встретившись с Харом глазами, Брусника почему-то вздрогнула и опустила взгляд. То темное, жгучее, что читалось в его глазах, не терпело такого внимания. Взгляд в глаза у животных - вызов, и сейчас это был именно тот случай. А провоцировать его Брусника не хотела. Она пока еще толком не разобралась в реакциях своего тела на некоторые слова и действия мужчины и ни за что не рискнула бы нарушить установленные им правила.
        - Браслеты снимать? - зачем-то тихо спросила она.
        - Оставь, - после короткой паузы отозвался Хаггар с непонятным выражением.
        Наверное, чтобы разобраться в чувствах мужчины, надо было взглянуть ему в лицо, но Брусника по-прежнему опасалась сделать это. Потому что это было… не по правилам?
        Она занялась косами, и к тому моменту, когда свободно спадающие пряди, лаская кожу, отчасти укрыли тело от горячего мужского взгляда, почти успокоилась. Точнее, справилась с дрожью, а до спокойствия ей было уже очень далеко, она чувствовала возбуждение, настолько сильное, почти болезненное.
        Хар не прикасался, просто сидел и смотрел, а она уже хотела его настолько, что с трудом держала себя в руках. Эта его почти мистическая власть над ее телом шокировала, но не пугала, а скорее восхищала. Брусника никогда даже не слышала о чем-то подобном, но это приводило ее в восторг.
        - Помоги мне.
        Тихий голос прозвучал совсем рядом, и женщина вздрогнула от неожиданности: она не заметила, когда теневик поднялся с места и подошел. Непонятная просьба - или приказ? - в первое мгновение заставила замешкаться, но потом Руся неуверенно потянулась к ремню, удерживавшему его штаны.
        Пока она расстегивала пряжку, он стоял неподвижно. Тяжелая грубая ткань с шелестом упала к ногам, и обнажены оказались оба. Женщина все-таки не удержалась и протянула ладони, касаясь ими груди мужчины, - а в следующее мгновения его рука сжала оба ее запястья. Еще одно быстрое порывистое движение, и Руся оказалась прижата спиной к груди мужчины, его ладонь накрыла ее грудь, а поясницей женщина ощутила, насколько он возбужден. Шумно сглотнула - в горле вдруг пересохло.
        - Свяжу, - тихо пригрозил Хар.
        Брусника вздрогнула от хриплого голоса и теплого дыхания, пощекотавшего ухо. Она жалобно всхлипнула в ответ и попыталась прижаться теснее, откинула голову ему на плечо. Даже при хорошей фантазии в этом звуке нельзя было бы услышать протеста.
        Мужчина тихо удовлетворенно хмыкнул, и ладонь его двинулась вниз, по животу на бедро, лаская кожу и путаясь в спадающих до бедер длинных золотисто-рыжих прядях волос, потом сместилась назад и крепко сжала ягодицу. Руся вновь не то всхлипнула, не то застонала и опять предприняла попытку прижаться плотнее.
        - Какая ты горячая, - протянул он явно одобрительно. И добавил, когда рука его спустилась чуть ниже и два пальца проникли между ее ног, заставляя вздрогнуть от интимного прикосновения и звука его голоса: - И уже влажная…
        Не выпуская ее запястий, он поднял руку, а второй ладонью мягко надавил на спину, заставляя прогнуться. В таком положении, с заведенными за голову руками, Руся почувствовала себя особенно уязвимой и беззащитной перед этим мужчиной и вновь всхлипнула от новой волны возбуждения, прокатившейся по телу. Сжала бедра, неловко потерла ими друг о друга, пытаясь хоть немного унять жар, и тут же вздрогнула от легкого, но звучного шлепка, почему-то дополнительно усугубившего ее состояние.
        - Ай-ай-ай! - укоризненно протянул мужчина.
        - Ха-ар, пожалуйста, - жалобно пробормотала она.
        - Тебе не нравится? - В голосе прозвучала откровенная насмешка, до которой ей сейчас не было дела.
        - Горячо, - едва слышно пожаловалась Руся. - Хар, пожалуйста!
        - Пожалуйста - что? - спросил он, явно продолжая издеваться.
        - Пожалуйста! - с очередным всхлипом повторила она, не в состоянии подобрать нужные слова, и мужчина все-таки прекратил ее мучения. Длинное медленное движение - и женщина не удержалась от долгого стона.
        А судя по тихому хриплому выдоху, больше похожему на рык, прозвучавшему в тот же момент над ухом, мучилась до сих пор не одна она.
        По-прежнему не выпуская ее рук, свободной ладонью стискивая бедро, Хар начал двигаться. Женщину накрыло волной удовольствия почти сразу - она выгнулась еще больше, задрожала, дыхание сбилось, а перед глазами на несколько мгновений потемнело от острого и почти болезненного ощущения разрядки.
        Несмотря на зашкаливающее возбуждение, мужчина не стал спешить. Выждал несколько секунд, пока его партнерша опять обретет связь с окружающим миром, и только тогда продолжил ритмично двигаться - глубоко и редко, каждый раз почти выходя, а потом резко и грубо входя до упора. В какой-то момент он выпустил руки женщины и ухватил ее за волосы, заставляя запрокинуть голову. Брусника что-то бессвязно шептала - кажется, умоляя его двигаться быстрее. От возбуждения и ощущения приближающейся новой вспышки удовольствия перед глазами опять темнело.
        Вскоре он послушался - если, конечно, действительно слышал, что она говорила, и движения стали чаще, еще резче, на грани боли. Может, в другое время и в другом состоянии Русе это и не понравилось бы, но сейчас все происходило именно так, как хотелось больше всего. Ей самой сейчас вот эта грубость, безоговорочная власть мужчины и собственное полное подчинение казались единственно правильными, желанными и нужными.
        Тягучее, вязкое ощущение блаженства растеклось по всему телу, делая его слабым и безвольным, а в следующее мгновение Хар прижал женщину еще крепче - и по его телу тоже прошла сладкая судорога наслаждения. Настолько острого и глубокого, что мир на его фоне как будто на несколько мгновений перестал существовать.
        Десяток секунд мужчина постоял неподвижно, вспоминая, как дышать, а потом потянул вялую и едва стоящую на ногах женщину за собой к лежаку. Да ему и самому хотелось присесть или даже прилечь - уж больно ярким и оглушающим получился финал. Собственно, чего-то подобного он и добивался, просто результат немного превзошел ожидания.
        Два надежных способа быстро погасить злость, проверенных годами, в том числе на себе, - драка и грубый секс. Можно было переждать, перетерпеть, задавить усилием воли, но сейчас не хотелось тратить на это время и силы. А еще где-то глубоко внутри сидела неуверенность: Хаггар сомневался, что вообще сумеет справиться с этой занозой, принесенной извне. К тому же зачем мучиться, если можно решить проблему с удовольствием?
        Собственно, о злости теневик забыл очень быстро, еще до того, как прикоснулся к нежной женской коже.
        Все-таки Брусника была хороша. Совсем не похожа не только на тех женщин, с которыми Хар когда-то имел близкие отношения, но вообще ни на одну из знакомых. Гибкая, сильная - настоящая дикая кошка. А когда он, прикоснувшись, понял, что эта кошка уже плавится от желания, связных мыслей не осталось вовсе. Кажется, он что-то говорил. Кажется, она что-то отвечала. Это все происходило где-то очень далеко, на фоне, внутри же остались только голые инстинкты, задвинувшие все разумное и сознательное в дальний угол.
        А теперь он очнулся и очень хотел присесть.
        Брусника, сообразив, куда ее ведут и что вообще происходит, встретила идею Хаггара с большим энтузиазмом. Она поднырнула под локоть мужчины, прижалась к его боку, уткнулась носом в шею и замерла, блаженно вдыхая горьковатый запах его кожи. Тот факт, что через пару мгновений Хар вытянулся на лежаке, потянув ее за собой и устроив рядом, прошел почти мимо сознания. Несмотря на дневную летнюю жару, ей почему-то было зябко, и главной оставалась близость горячего тела мужчины.
        - Я чувствую себя так странно, - тихо поделилась Руся через некоторое время. - Очень слабой, но при этом почему-то очень довольной. Это было… что это было?
        - Ничего принципиально нового, - со смешком ответил Хаггар. - Просто правильный настрой. Если угодно, вдохновение.
        - Ты больше не злишься на Остролиста?
        Маг покопался в собственных ощущениях, пытаясь отыскать там отголоски злости или хотя бы недовольство, но не преуспел: сытое удовлетворение вытеснило все.
        - Старый засранец, - лениво проговорил он. - Пусть живет. Но я бы предпочел как-то застраховаться от подобных проявлений в будущем. Можно состряпать мне какую-нибудь защиту от этих воздействий? Или, в крайнем случае, амулет, о них предупреждающий.
        - Не знаю, - честно созналась женщина. - Но подумаю, что можно сделать. Мне непонятно, почему он так себя повел. Зачем он это сделал?
        - Не знаю, - теневик пожал плечами, - ничего хорошего он бы не добился.
        - Думаешь, он хотел тебя спровоцировать и убить?
        - Если бы он меня спровоцировал, вряд ли бы успел меня убить, - со смешком протянул Хаггар. - С другой стороны, боевые возможности ваших старших шаманов мне неизвестны, поэтому наверняка утверждать не возьмусь.
        - Боевые? Шаманы не дерутся, - возразила Брусника.
        - Не верю, - пренебрежительно фыркнул Хар. - Точнее, тот факт, что они обычно не дерутся, еще не значит, что они ничего не умеют. Если вы имеете власть над телом, то, например, остановить сердце врагу не так уж сложно.
        - Но для этого точно нужен непосредственный контакт, это очень, очень сложно. И гадко, - после паузы заключила женщина.
        - Захочешь жить - не так извернешься, - отмахнулся маг. - На самом деле принципиальный вопрос, за кого именно он меня принял? Действительно ли не ощутил во мне никакой силы, как утверждал? Вот ты можешь ее чувствовать?
        - Очень странно, неясно, - отозвалась она. - Я ощущаю тебя… наверное, как опасного хищника. Или близкую бурю. Есть угроза, страшная угроза, смертоносная, но сложно понять ее природу.
        - Хм. А так? - спросил он, и над отставленной в сторону ладонью взвился тонкий сероватый дымок, свивающийся в шар.
        - Ой, - тихо проговорила Руся, разглядывая странное видение. Подняла руку, намереваясь потрогать, но тут же на всякий случай опустила и вцепилась в плечо мужчины: еще не хватало браться за все непонятное, чтобы без руки остаться!
        - Правильно, - похвалил Хаггар, от которого это движение не укрылось. - Руками лучше не трогать. Ну как, чувствуешь что-нибудь?
        - Н-нет, совсем ничего, - неуверенно отозвалась она. - Оно опасно? Я даже этого не ощущаю.
        - Забавно, - со смешком резюмировал Хар и сжал кулак. Дымок растаял. - Получается, это взаимно? Я не могу воспринимать вашу силу, но вы можете на меня воздействовать, и то же работает в обратную сторону. То есть, вероятно, старик действительно не понял, кто перед ним. Чего ждал? Что я брошусь на него с кулаками и попытаюсь свернуть шею? Не исключено, но зачем ему это?
        - А может, он просто тебя испытывал? Не хотел убить, а хотел оценить, насколько ты действительно опасен? Точнее, насколько на самом деле не намерен причинить зло, даже если очень рассердишься, - оживленно предположила Брусника и даже приподнялась на локте, чтобы заглянуть собеседнику в лицо.
        - Я всегда предпочитаю отталкиваться от худшего варианта, но этот тоже имеет право на жизнь, - пожав плечами, признал маг. - Честно говоря, он даже лучше укладывается в образ эдакого патологически ответственного учителя всех и вся. Вечно они лезут все исправлять, толком не разобравшись, - добавил он со смешком.
        - Хар, а что ты собираешься делать теперь? - сказала женщина через несколько секунд молчания.
        - Я не успел обдумать этот вопрос. А что, есть идеи?
        - Может, все-таки попробовать отыскать Вишню? - осторожно предложила она. - Она ведь не виновата, что Остролист тебе не поверил. А вдруг это действительно шанс? Вдруг ей, например, помощь нужна?
        - Угу. А еще это хорошая возможность утереть нос старому пердуну, - Хаггар тихо засмеялся, - и заодно наладить отношения с местными. Идея хорошая, только как мы без разрешения старшего шамана добудем кровь нужных людей?
        - А много надо?
        - Пары капель хватит, я же ее не пить собираюсь, - отмахнулся мужчина. - Можно даже на куске ткани, это не принципиально.
        - Давай я попробую что-нибудь придумать, - решила Руся. - А ты подожди здесь, хорошо?
        - На этом самом месте или можно шевелиться? - ехидно спросил он.
        - Наверное, можно даже выходить, но недалеко. И с шаманами не встречаться, пока мы не придумали, как тебя защитить, - рассудительно ответила женщина.
        - Разумно. Тогда я лучше в шатре посижу, - со смешком решил Хар.
        И детей, и родителей пропавшей шаманки женщина хорошо знала (в поселении вообще все друг друга знали), поэтому особенных трудностей не предвидела, но добыть кровь оказалось даже проще, чем Брусника думала; дольше пришлось причесываться и одеваться. Старший сын Вишни попался ей на глаза с разбитой коленкой, которую Руся протерла тряпицей, специально прихваченной из дома для сбора ценной жидкости, и залечила. Матери же молодая шаманка рассказала все как есть - что хочет попытаться найти коллегу, ничего обещать не может, но почему бы не попробовать, - и та согласилась без раздумий. Правда, пожилая женщина закономерно попыталась выяснить подробности, но Бруснике удалось отбиться, и она пообещала все рассказать в случае успеха.
        Пока рыжая дикарка искала нужные вещества, Хаггар тоже не терял времени даром: он думал. Не о пропавшей женщине, - простые поисковые чары не требовали особенных усилий. О странных путях воздействия и движения стихий и сил в этом мире. Твердо он знал одно: если можно наблюдать некий эффект, значит, можно обнаружить и силу, этот эффект вызывающую. Если шаманы могут влиять на его тело и эмоции, значит, это влияние возможно отследить. И если здесь не помогают привычные способы, ответ очевиден: надо искать другой.
        Поскольку шаманка, единственная подходящая на роль подопытного, в настоящий момент отсутствовала, Хар решил начать с более общих понятий: с пресловутого Леса, застойного болота родственных стихий, взаимодействия себя с ними и их между собой.
        Стихии как изначальные силы и источники энергии в представлении Хаггара и его коллег из родного мира являлись отдельными энергетическими полями. На видимом уровне восприятия результатом их взаимодействия оказывалась почва под ногами, воздух, живые существа, другие наглядные проявления, а там, на глубинном, базовом уровне они представляли собой наложенные друг на друга пересекающиеся сгустки. Понятно, что не каждая отрасль магии имела свою первичную сферу. Скажем, жизнь и смерть, тьма и свет, хаос и порядок, вода и огонь - это первоосновы мира, а магия крови, целительство, артефакторика строились уже на сочетании изначальных сил.
        Собственно, именно поэтому темная и светлая области дара никогда всерьез не отделялись друг от друга. Фактически цвет силы определялся именно первоосновами, доступ к которым имел маг, а построенные на их основе чары зачастую оказывались удивительно близки. Например, та же магия крови и целительство содержали одинаковый набор исходных сил, но опирались на разные их пропорции и разные точки смешения. Именно чары высшего порядка, построенные на стыке стихий, можно было с натяжкой перестроить для другого дара, и самым высоким порядком здесь считались универсальные заклинания. А вот базовые, примитивно-стихийные чары, воплощение голых сгустков исходных сил - то же разведение огня - являлись прерогативой магов с соответствующим цветом дара. Но видеть каждый маг учился все стихии, всю картину в целом.
        Именно с подробного изучения этой картины Хар и начал. Прежде он чувствовал себя недостаточно здоровым для подобных упражнений, но теперь силы почти окончательно восстановились, да и настроение оказалось очень подходящее: умиротворенная и чуточку ленивая сытая расслабленность. Самое то для глубокой вдумчивой медитации.
        Результат оказался странным. Этот мир больше всего напоминал орех: прочная скорлупа и мягкая середина. То, что Брусника, вероятно, и называла Лесом, представляло собой сердцевину, сплетенную из дневных, в понимании Хаггара, частей абстрактного целого, и был этот сгусток живым и чрезвычайно деятельным. Пребывающий в бесконечном движении, развивающийся и видоизменяющийся буквально на глазах, он лишь соприкасался с теневой скорлупой, твердой и совершенно статичной, но никакого взаимопроникновения не было. Лишь тонкая пленочка, на которой силы все же смешивались и порождали общие более сложные субстанции.
        Тоже своего рода равновесие, только… неправильное. Хар отдавал себе отчет, что этому миру плевать на его оценки «верно-неверно», но ощущение все равно оказалось пренеприятнейшим. То самое, что чувствует закоренелый педант, вдруг окунувшийся в беспорядок, окружающий некую чрезвычайно творческую личность. И вроде бы понятно, что личность как-то жила до сих пор без разложенных по парам и оттенкам черного носков и будет жить впредь, не интересуясь чужим мнением, но педанту от этого не легче.
        Сделав это открытие, теневик вынырнул в реальный мир, чтобы его осмыслить и прикинуть дальнейший план действий, но ничего толком не успел - вскоре вернулась Брусника. Забрав у нее материал для работы, Хаггар выставил саму шаманку прочь, чтобы не нарушала концентрации, и сосредоточился. Поиск - штука несложная, но муторная и требующая усидчивости. Стоило вычленить нужные потоки из нескольких бурых пятен, потом отсеять лишних родственников (а их тут полно) и найти нужное. Долгий, кропотливый труд.
        Руся на гостя не обиделась и спокойно устроилась у входа в шатер с отцовскими сапогами, кусками кожи и кое-какими нужными для работы инструментами. В поселении обычно каждый делал то, что получалось у него лучше всего, поэтому обувь шили несколько хорошо знающих это дело людей, а вот чинил свои вещи обычно каждый сам. Идти к кому-то и просить стачать сапоги для человека, которого старший шаман прямым текстом отказался принимать не только в род, но и в качестве гостя, женщина не рискнула, поэтому решила попробовать переделать имеющуюся обувь. Вряд ли у нее, конечно, получится так же красиво и аккуратно, как должно, но все лучше, чем ничего.
        - Привет! - оторвал ее через некоторое время от работы отлично знакомый женский голос. - Ты все-таки решила вернуться? Нагулялась? - весело уточнила Наперстянка, без приглашения присаживаясь рядом с Русей.
        - Привет. Я, наверное, ненадолго, - со вздохом отозвалась та, складывая свое рукоделие в мешок. Одновременно говорить и делать что-то сложное она не умела.
        Эту женщину с двумя недлинными светлыми косичками и насмешливым взглядом светлых, почти желтых глаз Брусника вполне могла назвать подругой. Или, скорее, приятельницей, поскольку настоящих верных подруг у необщительной Руси, пожалуй, и не было. Одногодки, они вместе учились у Остролиста, почти одновременно закончили обучение и в способностях были примерно равны. Ната полностью оправдывала свое ядовитое имя: острую и несдержанную на язык особу мало кто мог долго выдерживать без скандалов, а еще Наперстянка отличалась редкой мстительностью и никогда не спускала даже малейших обид. Но Брусника ценила в ней отсутствие лжи и притворства. Если Ната злилась или обижалась на кого-то, она никогда этого не скрывала и мстила всегда в открытую, не за спиной. А едкие замечания этой женщины рыжую никогда не задевали, Руся просто пропускала их мимо ушей, принимая как манеру общения, а не желание обидеть.
        - Слушай, что ты там за чудовище такое притащила, что все шепчутся? - не стала долго ходить вокруг да около Наперстянка. Ну правильно, вряд ли бы она прибежала здороваться просто так, от великой тоски по самой Бруснике, не так уж они близки.
        - И ничего не чудовище! Необычный, конечно, потому что пришел очень издалека, но человек. - Руся поморщилась, а потом зачем-то уточнила: - Мужчина.
        - Здоровый? - прагматично полюбопытствовала Ната. - Тогда странно, что его так встретили! Может, с ним что-то не так?
        - Все с ним так, - раздраженно отмахнулась Брусника и тут же пожалела о сказанном, потому что Наперстянка немедленно задала вопрос:
        - А ты уже проверила? И как?
        Руся опять недовольно поморщилась. С одной стороны, очень хотелось хвастливо сообщить, насколько Хар лучше всех остальных мужчин, вместе взятых, но с другой… Во-первых, это бы выглядело глупо и очень походило на ложь, а во-вторых, жадное желание не делиться ни с кем своей находкой даже в мелочах никуда не делось. Поэтому Брусника, в конце концов, только неопределенно отмахнулась:
        - Ната, он обыкновенный мужчина. Ну ладно, может, не очень обыкновенный и внешне отличается ото всех, но ничего настолько ужасного в нем нет. Я сама не понимаю, почему на него так отреагировали. Может, из-за того, что случилось с Вишней?
        - Кстати, да, - вдруг нахмурилась Наперстянка и, быстро оглядевшись, прошептала: - А ты уверена, что она не по его вине пропала?
        - Уверена, конечно! - возмутилась Брусника. - Он… когда я его нашла, он был ранен и только-только оклемался. А когда Вишня пропала, и вовсе еще был без сознания. Не мог он никого украсть, тем более я почти всегда находилась рядом.
        - А может, кто-то из его сородичей? - продолжала настаивать та. - Понимаешь, ходят слухи, что кто-то видел каких-то чужаков то ли там, куда ходила Вишня, то ли в то же время, когда она пропала…
        - С этого момента подробнее, - прозвучал над их головами хрипловатый голос Хаггара, и обе женщины вздрогнули от неожиданности.
        - Ого! - подскочив с места, воскликнула Наперстянка, со смесью растерянности, тревоги и недоверия разглядывая полуголого, одетого в одни только короткие штаны незнакомца, который появился у входа.
        - Ты нашел что-нибудь? - спросила Руся, с трудом подавляя вскинувшую голову ревность, вызвавшую желание встать между мужчиной и женщиной, а лучше собственнически ухватить Хара за руку. Или вообще обнять и прижаться. Интуиция подсказала, что сейчас мужчина такому ее поступку не порадуется, он явно был настроен на деловой лад, а не на нежности.
        - Нашел. Ну так что? Что ты там говорила про чужаков? Какие, сколько, где видели? И где эта Вишня вообще пропала? И когда именно? - отрывисто и требовательно заговорил теневик, и светловолосая шаманка едва подавила инстинктивный порыв шарахнуться назад - под этим тяжелым пристальным взглядом она чувствовала себя до крайности неуютно.
        - Вот столько дней назад, - взяв себя в руки, послушно продемонстрировала на пальцах Ната. - Ушла к Зеленому ручью за водорезом…
        - Это такое растение, а Зеленый ручей находится недалеко от поселения, - заметив недовольство готового прервать рассказ Хаггара, пояснила Руся. - Чуть ближе Красного Панциря, но в другую сторону.
        - Дальше, - благодарно кивнув ей, велел мужчина.
        - А все. - Наперстянка развела руками. - Ушла туда утром, к вечеру не вернулась, ее пошли искать. Удалось проследить ее путь только до ручья, а что случилось там потом и куда она делась - непонятно. Там ничего такого не обнаружили.
        - В какой стороне этот ручей? - деловито осведомился Хар.
        - Вот там, - одновременно махнули руками женщины. К счастью, в одном направлении.
        - А что за чужаки?
        - Не знаю, это какие-то слухи, - виновато пожала плечами Ната. - Будто бы кто-то что-то видел. Сейчас уже и не найдешь, кто действительно видел и видел ли вообще. Может, из детей кто придумал или взрослому почудилось…
        Теневик недовольно поморщился в ответ на такие расплывчатые сведения, но кивнул, понимая, что требовать большего от собеседницы глупо.
        - Спасибо. Еще один вопрос. Вы знаете, что находится вон в той стороне? - Он махнул рукой чуть в сторону от направления на Зеленый ручей. - Имею в виду, что-нибудь по-настоящему примечательное?
        - Ну, там… - начала Ната, но рыжая ее перебила:
        - Как далеко?
        - Далеко, - после короткой заминки ответил он. - Если пешком, больше двух недель пути.
        - Сколько? - в один голос воскликнули удивленные шаманки, и Хар, раздосадованно скривившись, перевел:
        - Три полных кулака дней, даже больше.
        - Так далеко я не знаю, - разочарованно протянула Наперстянка, а Руся нахмурилась, пытаясь вспомнить.
        - Знаешь, мне кажется, там что-то такое было… Сейчас, попробую сообразить. Синяя Змея течет оттуда - туда, там Холодное озеро… - Скупо жестикулируя, Брусника прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, а через некоторое время вдруг, еще больше нахмурившись, проговорила: - Кажется, где-то в той стороне и примерно на таком расстоянии находится большая пустошь. Помнишь, ты расспрашивал про них?
        - Изумительно! - Губы мага растянулись в злорадной удовлетворенной улыбке, от которой Ната вновь едва не шарахнулась, а Брусника как будто и не заметила ничего, только оживленно спросила:
        - Она там? Она жива?
        - Жива, там, - коротко ответил маг. - Теперь вопрос: что делать с этой информацией? Ладно, заканчивай тут, будем думать. - Бросив насмешливый взгляд на блондинку, Хаггар вернулся в шатер. На лице незнакомки отчетливо читалось: если она сейчас не расспросит подругу, то лопнет. Или хуже того, будет виться вокруг и лезть под руку, а излишнего внимания Хар не любил никогда. В общем, пусть лучше сейчас поговорят, не будут отвлекать его попусту.
        - Ого! - шепотом воскликнула Наперстянка, ухватила Русю за локоть и торопливо потащила прочь от шатра. - Ну ничего себе!
        - Ничего себе - что? - со вздохом спросила Брусника. Любопытство Наты она видела не хуже Хара, только еще и точно знала, а не просто догадывалась, что та не успокоится, не выяснив подробностей.
        - Какой он страшный! Черный такой… и огромный! - возбужденно протянула та. Наперстянка была еще ниже подруги, которая как раз отличалась достаточно высоким для женщины ростом - в отца пошла.
        - Это же просто цвет волос. - Рыжая удивленно уставилась на приятельницу. - Ну, черный, и что? А что большой, так он же мужчина, ему положено быть большим и сильным.
        - Ну не настолько же! И ты в самом деле его не боишься?!
        - Как тебе сказать, - озадаченно нахмурилась Руся. - Он на большого хищника похож. То есть вроде бы и страшный, но завораживает. И знаешь, он как белый зверь, не нападет без причины.
        - Ага, только причину его нападения выяснять потом будут другие охотники, - вздохнула Ната. - Но согласна, действительно есть в нем что-то такое… дикое. Я надеюсь, ты не собираешься его приручать? Даже слепые детеныши белого зверя не становятся домашними, и мне кажется, это такой же случай.
        - Не волнуйся за меня. Сравнения сравнениями, но ты так говоришь, как будто он на самом деле животное, - отмахнулась Брусника, не желая продолжать обсуждение этой темы.
        - В общем, да, не больше, чем все остальные мужчины. - Наперстянка усмехнулась и задала другой вопрос: - Я правильно поняла, он как-то узнал, где находится Вишня? А как?
        - Не знаю, не расспрашивала. Я пойду, хорошо?
        - Ох, Руся, бежала бы я на твоем месте от этого типа! - укоризненно покачала головой Ната.
        - Спасибо за беспокойство, но у меня все хорошо, - спокойно возразила Брусника и, кивнув на прощанье, вернулась в свой шатер.
        Очень хотелось ответить гораздо резче, - что на своем месте она как-нибудь разберется сама, жить собирается своей жизнью, а не так, как кто-то советует, - но не хотелось тратить время на споры и портить настроение скандалом. Наперстянка ведь говорила так из лучших побуждений, она искренне желала добра, и не стоит отталкивать человека только потому, что вы не сошлись во мнениях по одному вопросу.
        - Ты не голоден? - с порога поинтересовалась шаманка. На всякий случай, чтобы отвлечь и себя, и находку от произошедшего разговора. А то вдруг Хар слышал? Или, вернее, вдруг он обиделся, что обсуждали они именно его?
        - Голоден, - не стал спорить мужчина. Женские сплетни его интересовали сейчас в последнюю очередь, он обдумывал вещи гораздо более важные и к разговору не прислушивался, так что Брусника могла по этому поводу не переживать.
        - А ты уже решил, что делать? Ну, про Вишню, что она на самом деле жива и почему-то находится там, - полюбопытствовала Руся, возясь с пологом, закрывавшим вход в шатер. Его надо было откинуть и закрепить, чтобы впустить в полутемное нутро побольше света и свежего воздуха, а вход прикрыть легкой символической занавеской, укрывающей от любопытных глаз.
        - Пока нет. С одной стороны, не хочется заниматься благотворительностью, когда так недвусмысленно послали. А с другой - это неплохой повод все-таки наладить контакт. Ну и, кроме того, надо же хоть чем-то заниматься, не сидеть же целыми днями на заднице, поплевывая в потолок, а это дело не хуже прочих. Тем более я действительно хотел посмотреть на эти ваши пустоши. Все одно к одному складывается! Единственно, меня раздражает необходимость две недели тащиться пешком через лес, а у вас, как я заметил, даже лошадей нет. Как вы вообще перевозите вещи, когда кочуете? Неужели на себе тащите?
        - На волах, - коротко пояснила Брусника. - А что такое лошади?
        - Это такие животные, на которых можно ездить верхом. Существенно упрощают жизнь, - пояснил Хаггар, благоразумно не заикаясь про самоходные машины и летательные аппараты. Если местные до такого и дойдут, то точно не в ближайшие сто лет.
        - Ну, если двигаться налегке, можно добраться быстрее, - заметила шаманка.
        - Насколько? - насмешливо осведомился Хар.
        - Дня за три. - Женщина пожала плечами, поймала полный недоумения и недоверия взгляд мужчины и спросила: - А что, надо быстрее?
        - И как мы преодолеем это расстояние за три дня?
        - Попросим Лес, - вновь пожав плечами, ответила она и пояснила, потому что собеседник продолжал смотреть недоверчиво: - Можно договориться с кем-то из диких животных и пройти тайными тропами.
        - Договориться? Какими еще тропами?!
        - Ну, попросить кого-нибудь крупного и сильного нас отнести. - Брусника почему-то смутилась под пристальным взглядом. - Как я попросила перенести тебя к Красному Панцирю. А тропы… тайные. Лес открывает пути шаманам, и тот путь, на который простые люди тратят много времени, у шамана займет гораздо меньше. Но ими редко пользуются, зачем? Всем родом по ним пройти не получится.
        - Уговорила, - со смешком сообщил Хаггар. - Значит, точно решено, пойдем искать пропажу. Упустить возможность посмотреть на эти твои тропы я точно не могу! Да, к слову о шаманских талантах. Скажи, вы делаете какие-нибудь амулеты? Такие, что с гарантией работают?
        - Конечно, - с удивлением сказала женщина. - А тебе нужен амулет? Какой?
        - Любой, - отмахнулся чужак. - Мне просто как образец. Да, еще кое-что уточню. Работают эти амулеты примерно как силы шамана? То есть заменяют его постоянное присутствие?
        - Ну да.
        - Отлично, тогда давай, - явно обрадовался он, и Руся отвлеклась от стряпни, чтобы порыться в вещах.
        - А что ты хочешь с ним сделать?
        - Хочу понять, как он работает, - пояснил Хар, со скептическим выражением лица принимая от женщины подвеску - небольшой, оплетенный кожаным шнурком голыш. - Разберусь с этим - надо надеяться, пойму, как можно защищаться от воздействия вашей силы.
        - Но как ты можешь разобраться, если ты совсем ничего не чувствуешь? - Брусника недоверчиво нахмурилась.
        - Но думать-то это не мешает, - со смешком ответил он.
        Остаток дня прошел спокойно, можно сказать, умиротворенно. Хаггар сосредоточенно слушал амулет - то есть сидел почти неподвижно, зажав камень в руке и закрыв глаза, и на внешние раздражители не реагировал. Впрочем, Руся, чтобы в самом деле не раздражать мужчину и не отвлекать, выбралась на свежий воздух и продолжала возиться с сапогами. Вернулась она только тогда, когда начало темнеть. Улеглись поздно - Хар для своего занятия в свете не нуждался, а Бруснике хватало лучины, - и уснули далеко не сразу, поэтому утро началось достаточно поздно, причем шаманка проснулась первой.
        Некоторое время она разглядывала лицо чужака, раздумывая, стоит ли попробовать разбудить его так, как он будил ее, но в конце концов отказалась от этой мысли. Мужчина не выглядел отдохнувшим, и женщина решила, что спокойный сон принесет ему гораздо больше пользы, а она пока закончит с сапогами и приготовит еду.
        На запах этой самой еды он и выбрался из-под одеяла. Заспанный, взъерошенный, хмурый; при виде помятой физиономии своей находки Брусника почему-то не удержалась от улыбки.
        - Ты выглядишь усталым. Что случилось? - участливо поинтересовалась она.
        - Чары тяжело даются, - поморщившись, ответил он. - Кажется, еще не до конца оклемался.
        - Но хотя бы успешно?
        - Переменно, - вновь поморщился он. - Да ладно, в таких вещах быстрый результат получается очень редко и, как правило, случайно.
        Завтракали в молчании, а после этого Руся, почему-то чувствуя неловкость, подсела к мужчине.
        - Примерь, пожалуйста, - протянула ему сапоги она. - Мне кажется, должно быть впору.
        Хар кивнул. Надолго примерка не затянулась, и шаманка под конец позволила себе облегченный вздох: с размером она угадала. Почему-то приставать к мужчине с примерками в процессе работы она стеснялась.
        - Вроде бы хорошо, - проговорил он наконец, усаживаясь обратно. - Спасибо! А откуда они вообще взялись?
        - Ну, это те же самые, - смущенно опустив глаза, призналась Руся. - Я просто их немного переделала. Конечно, получилось не очень ровно, но лучше, чем ничего. Без сапог неудобно, особенно в дороге, а ты, по-моему, не привык ходить босиком.
        Хаггар недоверчиво уставился на мнущуюся и отводящую глаза женщину. Он никак не мог понять - почему? Ну, сапоги. Сущая ерунда, если разобраться. Особенно в сравнении с тем, что эта женщина месяц его выхаживала и вытащила с того света, так что он в любом случае обязан ей по гроб жизни.
        Но сапоги казались важнее.
        Переделала. Руками. Просто так. Не потому, что этого требовал долг, какие-то моральные установки, корыстные цели или желание что-то получить в ответ. Просто потому, что ему неудобно. Не опасно, не угрожает жизни, терпимо, но - неудобно. Ему.
        - Тебе не нравится? - наконец нарушила повисшую неловкую тишину Руся, по-прежнему не решаясь на него посмотреть. - Просто я не очень хорошо умею…
        - Нравится, - оборвал ее наконец-то отмерший маг, встряхнувшись, и добавил не вполне уверенно: - Очень. Спасибо.
        Хаггар Верас никогда не был сентиментальным или особенно чувствительным человеком, он редко проявлял теплые чувства и редко их испытывал. Да и откуда бы взяться иному в наследнике древнего рода, которого с младенчества готовили к этой роли? Мать он видел гораздо реже, чем воспитателей и гувернеров, для которых юный владетель являлся работой, отца интересовали успехи в учебе и хорошее поведение, и только. Умный мальчик очень быстро понял, что и как нужно делать, чтобы заслужить благосклонность отца, похвалу или награду, и таких понятий, как «доброта» или «щедрость», в списке обязательных к освоению наук не значилось. Да он, впрочем, сам был не слишком-то склонен к подобным проявлением и даже в самом раннем возрасте не относился к числу детей, готовых часами сидеть у кого-то на коленках. Его гораздо больше интересовал окружающий мир.
        Но при этом Хар отличался еще и наблюдательностью, и умением делать выводы, поэтому он ни в коей мере не предполагал, что подобные отношения - единственно возможный сценарий, а все остальное - ложь и игра на публику. Он умел смотреть по сторонам и, главное, видеть. Знал, как выглядят проявления чувств, которых сам никогда не питал. Он даже не испытывал пренебрежения к тем, кто оказывался подвержен чуждым ему самому страстям. Каждому свое, а чувства в его представлении лежали отдельно от личных качеств, достойных или недостойных уважения.
        Он также умел быть благодарным. Обычно за хорошо сделанную работу, реже за оказанную услугу, по-дружески бескорыстную или с прицелом на ответную помощь, не важно. Проще всего и нагляднее ему казалось отблагодарить деньгами или пресловутой услугой. Все логично, ты - мне, я - тебе.
        Мужчина достаточно быстро сообразил, как именно можно назвать столь сильно выбившее его из колеи действие маленькой шаманки. Забота. Даже не помощь тому, кому эта помощь нужна, не знак внимания или интереса, а просто забота. От чистого сердца. Потому что ему неудобно. Сообразил, но эта мысль все равно не хотела укладываться в голове: подобного с ним никогда прежде не случалось.
        А еще он понятия не имел, как за эту самую заботу благодарить. Наверное, впервые в жизни ощущал не необходимость, а желание это сделать, но не представлял как. Красиво говорить он не умел - ораторское искусство, несмотря на старание учителей, не являлось сильной стороной мага, поэтому подобрать подходящие слова даже не пытался. Но все равно ощущал настоятельную потребность как-то ответить, показать, что он все понял и что ему по-настоящему приятно.
        Так ничего толком и не придумав, Хаггар сделал единственное, что пришло в голову: привлек женщину к себе и поцеловал. Только почему-то совсем не так, как собирался изначально, а очень осторожно и бережно. Так, как стоит взрослому опытному мужчине целовать юную нетронутую девушку, чтобы не обидеть и не испугать. Он так, кажется, прежде целовал только жену в первую ночь после свершения брака. Может, пылких чувств между молодоженами и не было, но они неплохо ладили, и Хар в самом деле искренне старался не причинить вреда и не отпугнуть.
        Сейчас, конечно, о прежних мотивах не могло идти и речи; вчера мужчина на примере окончательно убедился (с большим удовольствием, к слову), что даже весьма бурные проявления темперамента маленькую шаманку не пугают, а скорее заводят. Просто в последний момент почувствовал: именно так правильно. Может, потому, что это тоже была своего рода забота?
        И кажется, наитие подтолкнуло в верном направлении, потому что когда он отстранился, прервав поцелуй - начала затекать шея в неудобном положении, - Брусника уже выглядела довольной, а не смущенной.
        Часть третья
        ТЕМНАЯ СТОРОНА
        Выход решили отложить на пару дней. К такой дальней и непростой дороге стоило подготовиться, да и настроиться соответственно. Конечно, могло статься, что для Вишни это промедление - смерти подобно, но Брусника не очень-то в это верила. Чутье утверждало, что излишняя поспешность и суета не приведут ни к чему хорошему.
        Шаманка за это время предприняла попытку выяснить, что нашло на Остролиста и как понимать его действия, но не преуспела. Учитель разговаривал неохотно, эту же тему прямо отказывался обсуждать. После того единственного разговора Остролист больше интереса к чужаку не проявлял и вообще делал вид, что оного не существует, и это косвенно подтверждало предположение о какой-то странной проверке. Почему именно такой - старший шаман не отвечал.
        Задавать вопросы другим сородичам тоже было бесполезно, в дела старших шаманов простые люди не лезли. А что скажут другие старшие шаманы, женщина и так знала: если есть серьезные сомнения в разумности поступков конкретного «коллеги», они, конечно, вмешаются, но Брусника не сомневалась в бывшем учителе, она просто ничего не понимала.
        Что касается спасения Вишни, в слова Руси о том, что поиски чужака увенчались успехом, никто попросту не поверил. Точнее, не поверили первые несколько сородичей, к которым обратилась женщина, а потом кто-то из них рассказал Остролисту. Бывший учитель строго велел Бруснике выкинуть эти глупости из головы и перестать смущать людей, и ей пришлось подчиниться.
        Так что через намеченные два дня путники, груженные (главным образом, конечно, Хар) сумками с вещами и скаткой из большого плаща, покинули селение. Их никто не провожал, лишь поглядывали с любопытством, но с расспросами не приставали и уж тем более не собирались помогать. Собственно, Хаггара последнее полностью устраивало: не хватало еще взвалить на себя ответственность за этих горе-спасателей да еще терпеть их постоянное присутствие!
        «Крупным и сильным кем-то», которого позвала на помощь рыжая дикарка, оказался олень. Нельзя сказать, что для теневика это оказалось большой неожиданностью - считай, та же лошадь.
        Впрочем, нет, неожиданность была именно «большая». В том смысле, что олень оказался по-настоящему здоровенным, существенно крупнее своих дальних родственников из родного мира Хаггара, чьи головы теневику доводилось видеть на стенах в качестве трофеев, и скорее тянул на лося. А живых оленей маг, считающий охоту пустой тратой времени, видел, пожалуй, только в зоосаде, куда юного наследника водил учитель естественных наук, и те в свою очередь здорово уступали трофейным.
        Понятно, что никакого подобия седла для удобства пассажиров не предусматривалось.
        Кажется, по лицу Хара зверюга прочитала, что ее голову мысленно примеряют к лакированному деревянному щиту, и невзлюбила пришельца с первого взгляда. Чувство оказалось взаимным. Маг неплохо относился к лошадям, умел с ними обращаться и знал, чего от них ожидать, а эта дикая тварь, судя по взгляду, была опасней иных крупных хищников, да и дружелюбием их не превосходила. Вежливо разойтись или ударить на поражение - это теневик еще мог, а вот лезть к оленю на спину никакого желания не испытывал.
        Брусника негативную реакцию животного, конечно, заметила и принялась уговаривать его быть добрым и ласковым. Маленькая шаманка в это время висела у оленя на шее и казалась особенно маленькой. Лесное создание слушало благосклонно, против общества женщины явно не возражало и даже позволило погрузить на спину переметные сумы, но у Хаггара эта картина все равно вызывала неприязнь и смутное беспокойство. Хотелось оттащить Бруснику за шкирку, как оттаскивают родители непоседливых отпрысков от облезлых уличных псов, и хорошенько двинуть оленю промеж рогов. Причем не кулаком, а магией. Так, чтобы сразу и с гарантией.
        От этого опрометчивого поступка маг все-таки удерживался, но мысленно перебирал свой арсенал в поисках какого-нибудь средства решения проблемы. Как назло, в голову лезли только боевые заклинания и наимерзейшие из проклятий. Из относительно мирных способов приходили на ум только порталы (в качестве несбыточной мечты, потому что телепортироваться наугад, да и вообще телепортироваться в этом странном мире без предварительных исследований чистое самоубийство) и полное подчинение на крови. Последнее хоть и казалось заманчивым, но прибегать к нему не стоило: такие чары полностью лишают воли, объект подчинения действует механически, как кукла, и требует постоянного контроля. И Хар сильно сомневался, что у него хватит опыта и здоровья выдержать три дня такой прогулки. Пришлось бы следить за каждым шагом, выбирая место, куда «коню» поставить копыто - сомнительное удовольствие. Проще уж пешком.
        Наконец Руся все-таки договорилась с оленем и подозвала Хаггара.
        - Даже не думай, - процедил маг, пристально глядя зверю в большой карий глаз. Подумал пригрозить чарами, но решил, что пока сойдет и так. Ответный взгляд был пристальным и слишком разумным для животного. Кажется, в нем отчетливо читалось понимание ситуации. - У вас все животные такие умные? - обратился теневик к рыжей дикарке.
        - Нет, что ты. Это ведь не животное, это дитя Леса.
        Упомянутое дитя покосилось на мужчину со значением: мол, запоминай, я тут тоже не просто так погулять вышел.
        В чем разница между первыми и вторыми, Хар уточнять не стал, удовлетворившись ответом «нет». Логика подсказала, что под последними подразумеваются всевозможные магические твари, но местную магию в людях и предметах он пока чуять не научился. Хотя, кажется, и нащупал путь решения этой проблемы.
        - Да брось, - оборвал Хаггар женщину, которая принялась уговаривать оленя опуститься на колени, чтобы всадники могли сесть. Тот всем своим видом показывал, что если для шаманки еще может расстараться, то терпеть такое унижение ради какого-то постороннего мага не намерен. - Так заберемся!
        К счастью, шарахаться и играть в догонялки олень не стал. Когда теневик, ухватившись за длинную шерсть на спине и шее зверя, ловко взлетел на высокую спину, тот только переступил ногами, привыкая к новому весу, и седока сбросить не попытался. Бруснику Хар затащил наверх без видимого усилия и устроил перед собой, после чего одной рукой ухватился за толстое основание развесистого рога, а второй - за шерсть, заодно придерживая женщину. Олень недовольно мотнул головой, но маг держал его крепко.
        - Сначала аллюр оценим, а там посмотрим, как за тебя держаться, - ехидно ответил на это Хаггар и машинально дал оленю шенкелей. Олень покосился озадаченно, с явной просьбой о переводе жеста на понятный язык, и Хар, опомнившись, уступил командование Русе.
        Ход у оленя оказался неожиданно плавный, а спина - удобной. Хребет не выпирал, шерсть не слишком скользила под штанами, из стороны в сторону не болтало, не подбрасывало. Так что Хаггар в конечном итоге выпустил рог зверя, но на всякий случай продолжал цепляться за шерсть. Дитя Леса, к удивлению всадника, умудрялось совершенно не цепляться за ветки рогами, как будто те сами расходились в стороны; хотя, может, так и было?
        Тайная тропа на первый, да и на второй взгляд мало отличалась от тропы явной: обычная вьющаяся по лесу звериная стежка, едва заметная в траве и подлеске. Никаких пространственных искажений теневик не ощущал, но пока по этому поводу не расстраивался. Это явно не самые простые чары, и подробный их анализ стоило отложить все на то же неопределенно-отдаленное будущее, когда решится главная проблема. Но любопытство все равно терзало: на родине Хаггара пространственная магия строилась на хаосе, и мужчина пока даже предположить не мог, как похожего результата добивались местные обитатели.
        - Руся, расскажи мне про местную живность, - попросил он.
        До сих пор, увлеченный поиском контактов с местной шаманской магией, Хаггар этим вопросом не задавался. Но медитировать на спине бегущего зверя не мог даже он, так что идея развлечься разговором оказалась очень заманчивой, а эта тема - полезней и интересней прочих. Кто знает, с чем придется столкнуться по дороге?
        Брусника поначалу держалась самостоятельно и сидела прямо, но соблазн расслабиться и довериться сильным рукам мужчины оказался слишком велик. Руся откинулась на грудь спутника, устроила голову у того на плече и почувствовала себя совершенно счастливой и довольной жизнью. Говорить не хотелось, хотелось молча наслаждаться ощущениями, но все же шаманка нехотя проговорила:
        - Что именно?
        - Самое важное, - уточнил маг. - Кто из них самый опасный, насколько они умны и есть ли те, на кого не действует сила шаманов.
        - Сила не действует на детей Леса, потому что они не животные, они его часть. Дети Леса могут напасть, только когда Лес гневается, но я надеюсь, что такого не случится. - От последней мысли шаманка даже передернулась. - Есть разные опасные хищники, но они предпочитают обходить людей стороной. А еще есть белый зверь, он не дитя Леса, но тоже не слушается шаманов. Он самый большой и сильный хищник, человек с ним справиться не может. Но когда есть другая еда, он не нападает на людей. А сейчас осень, дичи в лесах много.
        - Белый зверь - это тот, которому меня старый пень в родственники записал? - со смешком спросил Хаггар.
        - Кто записал? А-а, ты про Остролиста! Ну да, - слегка смутившись, подтвердила женщина. Потому что вспомнила в первую очередь не учителя, а разговор с Наперстянкой. Нелестное определение бывшего наставника Руся предпочла пропустить мимо ушей. Конечно, нехорошо так говорить о старшем шамане, но именно сейчас ей и самой хотелось назвать его как-нибудь неласково. - Но ты в самом деле на него похож, - тихо добавила она. - Не внешне, конечно, а внутри.
        Хар в ответ неопределенно хмыкнул:
        - А почему название такое странное - белый зверь?
        - Его имя - табу, - пояснила шаманка. - Как и имена детей Леса. Называя имя, можно потревожить лес и его обитателей, поэтому мы говорим другие слова.
        На этом вопросы у теневика закончились, и оба путешественника замолчали. Хаггар опять сосредоточился на главной своей проблеме, строил теории и вел расчеты, мысленно ругаясь из-за отсутствия бумаги. А Брусника ни о чем не думала, даже о Вишне, которую они сейчас ехали спасать. Она искренне радовалась, что говорить больше не нужно, и в полудреме с удовольствием впитывала тепло и силу мужского тела.
        Может, Руся и наивна, но она вполне отдавала себе отчет, что сейчас она для своей находки - просто удобная компания. Не понимала многих его слов и действий, но главное - отношение - чувствовала: шаманка ведь, причем хорошая и опытная, а для них подобное не составляло труда. Чувствовала, что Хаггару с ней удобно, комфортно, порой весьма приятно и даже интересно, но это совсем не те чувства, которые подталкивают людей к выбору постоянного спутника жизни.
        Может, другая женщина, из понятного и привычного Хаггару мира, и обиделась бы на такое отношение, и посчитала зазорным ходить хвостом за объектом интереса. Но Брусника относилась ко всему этому достаточно спокойно, на ее взгляд, в происходящем не было ничего неправильного или даже необычного. Редко случается так, что выбирают оба и сразу, с одного взгляда, поэтому разумно дать второму возможность приглядеться, привыкнуть. Если решительно оттолкнет сразу, значит, шансов нет. Но Хар-то ее не отталкивал!
        Значит, можно подождать, показать себя с лучшей стороны, наглядно продемонстрировать, что она самая-самая хорошая и никто ему больше не нужен. Уж что-что, а ждать и не торопить события шаманка умела отлично: каждый плод созревает в свое время, и, как ни скачи вокруг него, как ни уговаривай, быстрее, чем установлено матерью-природой, ничего не случится. Можно лишь оберегать от палящего солнца, поливать и отгонять вредителей. А люди - тоже создания природы, и торопить их в подобных вопросах тоже неразумно.
        Сейчас, когда сородичи отреагировали на ее найденыша неприязненно и явно не пожелали принимать его просто так, утихла и ревность, так что Брусника могла спокойно наслаждаться жизнью и не торопить своего спутника.
        Окончательно расслабившись, Руся вскоре задремала. Управлять оленем постоянной нужды не было, хватило указать нужное направление, а на тайных тропах дитя Леса ориентировалось получше самой шаманки.
        На ночевку остановились, когда начало смеркаться, на краю неглубокого оврага, по дну которого бежал ручей. Хаггар соскользнул на землю, морщась от неприятных ощущений в затекших от долгой дороги ногах и спине - он сильно отвык от верховой езды, даже такой размеренной и комфортной, снял со спины зверя отчаянно зевающую заспанную шаманку и сумки, и дитя Леса тут же растворилось в сумраке.
        Переход с тропы в обычный лес на этот раз оказался настолько резким, что маг окончательно перестал сомневаться в реальности и действенности этих тайных переходов. Здесь их окружал совсем другой лес, это сложно было не заметить даже плохо разбирающемуся в подобных вопросах Хару.
        Неподалеку от стойбища лес хоть и оказывал на теневика гнетущее впечатление, но это было скорее проявлением его собственной фантазии и впечатлением от первого контакта с Лесом. Если судить непредвзято, тот лес был светлым, полупрозрачным, гостеприимным. Высокие ветви деревьев цедили на землю кружевные солнечные лучи, на многочисленных прогалинах пробивалась густая трава и кустарник, пахло цветами и палыми листьями, перекрикивались многочисленные птицы.
        Почти так же выглядел лес на тропах. А здесь… Небо вообще не проглядывало сквозь тесно переплетенные ветви стоящих стеной деревьев. Чахлый, чуть живой подлесок тонул в густом толстом мху, из которого поднимались неохватные темные стволы. Мох глубоко проседал и пружинил под ногами, карабкался по этим черным колоннам вверх, укрывал толстым слоем гнилые трухлявые пни. Деревья стояли настолько плотно и держали друг друга так крепко, что просто не могли рухнуть, и умирали стоя, падая только тогда, когда древесина окончательно обращалась в труху и осыпалась под собственным весом. На дне оврага клочьями лежал редкий дырявый туман. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом воды. Ни ветра, ни птиц.
        - Мрачное место, - задумчиво заметил маг, озираясь. Голос прозвучал глухо, как в маленькой тесной комнате.
        - Глушь, - пожав плечами, отозвалась Брусника, освобождая от мха участок земли под будущее кострище. Она выглядела абсолютно спокойной, и Хаггар почувствовал раздражение с ноткой зависти: он в этом месте такой невозмутимостью похвастаться не мог, тяжелые кроны угнетали и нервировали. - Здесь людям не место, это самая глубина леса. Но нас пустили. Мне кажется, Лесу нравится то, что мы хотим сделать, поэтому он помогает.
        С этими словами она, оглядевшись, подошла к стоящему неподалеку на вид совершенно сухому дереву, ухватилась за толстую низкую ветку и, упираясь ногой в ствол, попыталась ее отломить. Хар не отказал себе в удовольствии пару мгновений понаблюдать за недовольно пыхтящей маленькой шаманкой, потом хмыкнул, подошел и оттащил ее в сторону, придержав за шкирку.
        - Давай я сделаю, а ты лучше за водой сходи.
        - Хорошо, спасибо!
        Настаивать она, конечно, не стала. Как раз наоборот, очень рассчитывала, что чужак в самом деле предложит помощь, и теперь послушно удалилась к ручью, украдкой искоса поглядывая на мужчину. У того все получилось гораздо ловчее, чем у нее, сухой сук поддался безо всякой магии.
        «Все-таки это хорошо, что на него наткнулась именно я, - удовлетворенно подумала Руся. - Он хороший, что бы там ни говорил Остролист. А что на белого зверя похож, так это, может, и к лучшему. Зато он один такой!»
        Спали путники прямо на земле, на толстом моховом ковре, закутавшись в длинный широкий кожаный плащ с глубоким капюшоном, и это оказалось неожиданно удобно. Ночь прошла почти спокойно, если не считать ветра, усилившегося к полуночи. Внизу он не ощущался совершенно, но сверху доносился пронзительный свист, а стволы порой глухо, тяжело стонали, раскачиваясь. Бруснику подобные мелочи не тревожили, а вот беспокойство Хара никуда не делось, и мужчина спал урывками, то и дело просыпаясь.
        Он никогда в жизни не боялся темноты - все-таки часть его собственного дара. Наоборот, под покровом ночи маг чувствовал себя спокойней и уверенней. Но не здесь и не сейчас: эта темнота была чужой. Не привычная стихия, а часть огромного и почти разумного Леса, настороженно и с подозрением разглядывающего пришельца.
        Бояться-то маг не боялся и сейчас, но спокойно спать, ощущая пристальное внимание несравнимо более могущественной сущности, все равно не мог. Даже боги подчиняются стихиям и не могут идти против них, так что говорить о смертном? Пожалуй, если бы не маленькая шаманка, тихо и безмятежно сопящая у него в объятиях, Хаггар бы вообще не сомкнул глаз. Все вокруг казалось неправильным, враждебным. Наполненная скрипом и тихим шелестом чернота без единого проблеска света, слепая и мертвая, натягивала нервы и заставляла вслушиваться, вглядываться, ждать подвоха. И сумеречное зрение от этой черноты почему-то не спасало…
        Внутренние часы сказали, что солнце взошло, хотя на окружающем мире это почти не сказалось. Спустя некоторое время сумрак чуть истончился, стали угадываться очертания стволов, но не более того. Деревья продолжали стонать и плакать, и это не улучшало настроения.
        - Погода портится, - пробормотала Брусника. Тяжелый спертый воздух чащи пах сыростью и прохладой, и выбираться из теплого плаща ей совершенно не хотелось. Так что, проснувшись еще до своего спутника, она долгое время неподвижно лежала, прислушиваясь. - Облака. Наверное, дождь будет.
        - Это что-то значит? Имею в виду, с точки зрения Леса, - спросил Хар, также не спеша подниматься.
        - Нет, просто приближается время холодов, дождей становится больше, а солнца - меньше, - пробормотала женщина ему в шею. - Не люблю дождь. А ты проверял, Вишня еще там? - спросила Руся, тщательно глуша в себе зазорные подлые мыслишки и лень. Женщине совсем не хотелось ехать куда-то в непогоду, но пока есть надежда, совесть не позволяла повернуть назад.
        - Там, - отозвался мужчина через несколько секунд.
        Кусок ткани, служивший маячком, он завязал узлом на шнурке и носил его на шее, чтобы не потерять, поэтому проверять курс и наличие пропавшей дикарки на прежнем месте было не сложно. За минувшие сутки они действительно одолели около трети пути. Брусника проникновенно-печально вздохнула в ответ, но промолчала, а Хаггар завозился, пытаясь выбраться из плаща.
        - Уже пора вставать, да? - страдальческим голосом пробормотала дикарка, садясь.
        - Если хочешь, можешь еще полежать, - со смешком ответил мужчина. - Перекусим лепешками, а воды я нагрею.
        - Спасибо тебе большое! - проникновенно проговорила она, торопливо поцеловала его в подбородок и поплотнее укуталась в плащ. Без большого и теплого Хара лежать стало не так удобно и уютно, но вставать все равно не хотелось.
        Маг только весело фыркнул, окинул взглядом свернувшуюся в клубок и с головой укутавшуюся в плащ маленькую шаманку и действительно пошел набирать воду. До сих пор Руся спокойно и, кажется, даже с удовольствием решала хозяйственные вопросы, затруднений они не вызывали, поэтому теневик благоразумно не проявлял инициативы и не лез с помощью. Зачем соваться под руку человеку, который и так неплохо справляется? Но сейчас женщина выглядела настолько несчастной и так не хотела шевелиться, что он поневоле проникся. Самое время начать платить добром за добро.
        Вполголоса ворча и ругаясь, щурясь в густом сумраке, он спустился к ручью, на ощупь с горем пополам набрал бурдюки. Хотелось верить - водой, а не илом. Потом все-таки разжег костер с помощью пресловутых палочек и сухого мха, набранного вечером запасливой Брусникой. Может, получилось у него не так ловко, как у аборигенов, но главное - получилось. Огненный цветок, распустившийся на тонких сухих ветках, добавил жизни окружающему пространству, хотя всерьез ничего не изменил. Тьма просто немного отползла, сгустилась за ближайшими деревьями и оттуда пялилась на чужака.
        Хаггар мрачно подумал, что такими темпами недолго рехнуться, только как с этим бороться, он не знал. Подружиться с Лесом, чтобы тот перестал воспринимать чужака настолько враждебно? Хорошо бы, но как? Переделать свою природу и свою силу маг не мог, а что-то ему подсказывало - загвоздка именно в этом.
        Долго Брусника в одиночестве не пролежала и вскоре подошла к магу, укутанная в плащ, полы которого волочились по мху. Подошла, села рядом, деловито поднырнула под локоть - как кошка, требующая ласки. Хар усмехнулся этой мысли, но женщину обнял, прижал к своему боку.
        Он никогда не испытывал этого странного чувства - тактильного голода, заставлявшего людей постоянно прикасаться, хотя бы держать за руку, и не любил, когда в личное пространство вторгаются посторонние. Но маленькая шаманка почему-то не вызывала отторжения. Может, потому, что у нее все это получалось удивительно естественно? Она не вторгалась, она приходила на мягких лапах, крадучись, и не казалась настолько уж посторонней. Или он за этот месяц между жизнью и смертью просто привык, что она постоянно рядом?
        А еще ее присутствие успокаивало, оно как будто ослабляло внимание окружающего Леса.
        «Не хотелось бы всю оставшуюся жизнь проходить с ней под руку», - недовольно подумал теневик. Оставалось надеяться, что со временем все нормализуется, окружающий мир к нему привыкнет и маг сможет обходиться без какой-либо компании. Да, он не имел ничего против общества маленькой шаманки, но сам факт собственной зависимости от кого-либо неимоверно раздражал.
        Если говорить совсем откровенно, такая компания ему очень нравилась. Пожалуй, больше, чем любая другая в его не самой долгой, но очень насыщенной жизни. Брусника, несмотря на постоянное присутствие в поле зрения, умудрялась быть ненавязчивой. Каким-то десятым чувством понимала, когда мага лучше не трогать, не дергала, не теребила, ничего не требовала, не трещала без умолку. Пожалуй, тот факт, что наткнулась на него именно она, действительно можно считать огромной удачей, реальные масштабы которой Хар еще не осознал до конца.
        А еще за годы войны мужчина, кажется, банально устал от одиночества. Он, как показала практика, любил уединение, но… по желанию. Поработать в свое удовольствие в тишине и покое, а потом пойти развеяться в клуб, посмеяться с приятелями над какой-нибудь ерундой, выпить вина - или даже напиться.
        Война же показала теневику, что такое одиночество в полном смысле этого слова. Когда в любом месте, в любой толпе тебя всегда отделяет от прочих зона отчуждения; когда напиться можно только в одиночестве; когда не с кем обсудить даже погоду. Когда даже собственное отражение - уже повод для радости, потому что ты видишь рядом живого человека, и плевать, что на самом деле его нет. Карцер, из которого невозможно выйти. Пожизненный срок в одиночке - приговор пострашнее смертной казни. Даже потом, когда война закончилась, одиночество осталось с ним. Да, вокруг появились люди, которые не шарахались от него при первом же взгляде, но он оказался отгорожен от них клеткой - своей собственной маской. Люди были, но разговаривал с ними не он.
        А путь через Междумирье, который по субъективному восприятию длился чуть меньше вечности, довел это одиночество до абсолюта, и теперь, кажется, маг начал его бояться.
        От этой мысли его как будто током ударило, легкий разряд дрожи пробежал по спине и ткнулся холодом в затылок.
        А может, именно в этом все дело?
        И не Лес тревожит его своим пристальным взглядом, а тот самый страх вновь оказаться отрезанным от мира.
        И едет он сейчас невесть куда на поиски какой-то Вишни совсем не потому, что хочет начать все сначала и найти общий язык с местными жителями, а потому, что боится этого не сделать.
        И постоянное присутствие Брусники рядом нравится ему именно потому, что маленькая шаманка спасает его от этого страха…
        - Хар, а можно я кое-что спрошу? Ты только не сердись, - тихо произнесла женщина. За это время она уже успела заварить в подогретой воде какие-то травы, разлить по двум деревянным долбленым кружкам, и сидящих людей окутал теплый медвяный аромат, кажущийся в этой чаще гораздо более чуждым, чем даже костер и двое путников. Хаггар, погруженный в свои мысли, едва не вздрогнул от этого голоса, но ответил, пожав плечами:
        - Спрашивай. Постараюсь.
        - Какая она - та земля, откуда ты пришел?
        - Она… другая, - с тихим смешком ответил он. - Людей там очень много, и они, как ваши железные, живут в каменных домах и не кочуют. Только там чисто, под землей текут рукотворные реки, которые приносят воду в каждый дом и уносят всю грязь. По улицам жители перемещаются на самоходных телегах, которые меньше Красного Панциря, но чем-то на него похожи. А есть машины, которые позволяют людям подниматься в воздух и перелетать на большие расстояния. Жизнь там пропитана магией - это похоже на силу ваших шаманов, только у нее больше граней. Маги умеют зажигать огонь без дров, менять погоду, лечить, искать потерянные вещи, людей и залежи разных металлов, мгновенно перемещаться в нужное место… В общем-то многое умеют. Почти все.
        - А почему ты оттуда ушел? - тихо спросила Руся, слушавшая мужчину едва ли не с открытым ртом - она пыталась представить летучие машины и подземные реки.
        - Я не ушел, я сбежал, - неожиданно сознался он. - Потому что, если бы остался, меня бы убили. И если совсем откровенно, ничто меня там не держало. Я решил рискнуть и попытать счастья где-то в другом месте. Начать жизнь сначала.
        - А почему тебя хотели убить? - пробормотала Брусника.
        - Я же говорил, я сделал много плохого, - пожав плечами, сказал мужчина. - В том числе убил много людей. Вот за это.
        - А зачем ты это сделал?
        - Хороший вопрос, - со смешком похвалил он, помолчал несколько секунд и добавил тихо: - Если бы я еще мог внятно на него ответить. Я… очень хороший шаман. Самый сильный из тех, что там были. Я считал себя лучше всех и был уверен, что это дает мне право делать то, что хочется, не оглядываясь на мнение окружающих. Я убивал ради знаний и какое-то время действительно не нес за это никакой ответственности. А потом за все пришлось платить.
        - А сейчас ты так не считаешь?
        - Ну почему же, я до сих пор считаю себя лучшим, - тихо засмеялся он. - Но я не соврал тебе тогда, я не хочу больше убивать. Не могу сказать, что мне вдруг стало жалко всех окружающих, при необходимости рука не дрогнет, но я больше не вижу в этом смысла. Скажем так, полученные знания не принесли мне ничего хорошего, и я запомнил этот урок. Страшно? - усмехнулся мужчина.
        - Страшно, - честно созналась Брусника, впрочем не делая даже попытки отстраниться. Наоборот, потерлась щекой о его плечо и как-то удивительно умиротворенно вздохнула. - Знаешь, наверное, ты не просто похож на белого зверя, в тебе сидит его дух. Такое иногда случается, что человек рождается с духом не человека или не только человека, но какого-нибудь зверя. Редко, но случается. У нас в поселении есть старая шаманка, она внутри змея. Это видно с первого взгляда. Хладнокровная, очень спокойная и ядовитая. Остролист - очень хороший шаман. Наверное, он увидел это в тебе и испугался.
        - Там, откуда я родом, нет белых зверей, - возразил Хаггар.
        - А это не важно, - отмахнулась Руся. - Духи не знают расстояний. Ты же пришел в конце концов именно сюда, где они водятся. Не куда-то в другое место, а сюда. Значит, твой дух привел тебя к себе на родину, туда, где ему хорошо.
        - Железная логика! - Мужчина опять засмеялся. - Почему нет, в самом деле?
        - Ты мне не веришь, - укорила его шаманка.
        - Извини, но в это и правда сложно поверить, - не стал лукавить маг. - Почему именно белый зверь, а не кто-то другой?
        - А почему кто-то другой, если он так на тебя похож? - вопросом на вопрос ответила женщина.
        - Ладно, уговорила, я в конце концов от этого все равно ничего не теряю и изменить ничего не могу, верно? - Маг вновь засмеялся и, оставляя пустой спор, предпочел спросить о другом: - А почему Остролист испугался, узнав это, а ты не боишься? Ну, или боишься, но при этом ничего не предпринимаешь?
        - Не знаю, - пожав плечами, спокойно ответила шаманка. - Я… странная, мне всегда, сколько себя помню, с лесом и животными было спокойней и лучше, чем с людьми. Ты сильный, грозный, страшный, но это правильно, это твоя природа, ты таким родился. Глупо чураться человека из-за его природы, с которой он не может ничего поделать, и глупо заставлять его эту природу менять. Мне ты не сделал ничего плохого, и я верю, что не сделаешь. А еще мне почему-то очень хорошо с тобой рядом, - честно призналась Брусника. - Мне обычно тяжело находиться рядом с людьми долго, я устаю и ухожу в лес, а с тобой хорошо. Спокойно.
        Они еще некоторое время молча сидели бок о бок, почти ни о чем не думая, а потом как-то разом, не сговариваясь, засобирались. Впереди лежал долгий путь, и еще неизвестно, что ждало в его конце.
        Этот день прошел почти так же, как предыдущий. Хаггар опять попытался уловить какие-нибудь возмущения в магическом поле, но не преуспел, и это начало уже раздражать. Ладно, целительная магия и какая-то другая сугубо шаманская, но здесь же - явное пространственное искривление! Пусть процесс искажения отличается кардинально, пусть вложена совсем другая стихия и другие принципы, но ведь результат-то похожий! Но увы…
        Брусника же долго не могла избавиться от пришедшей в голову мысли о родстве своего найденыша с крупным хищником, так часто вспоминавшимся в связи с черноволосым чужаком. Мысль эта казалась ей сейчас настолько очевидной и явной, что женщина не могла понять, как не додумалась до такого раньше?
        А еще Русю терзали очень нехорошие подозрения относительно поступка Остролиста. Хоть она и старалась приписывать учителю благородные мотивы, нет-нет да и заползала какая-нибудь подлая мыслишка. Не испугался бы старый шаман духа сильного зверя, наоборот, одобрил бы появление такого в роду. Не стал бы просто так провоцировать Хара, один-единственный раз взглянув на него. Ведь это же глупо - кидаться камнями в незнакомого зверя, даже если он выглядит безопасным. А если, напротив, внушает опасение, то глупо вдвойне. А Остролист никогда не был глупцом.
        Получается, что-то такое он знал, чего не знала Брусника. Это не то чтобы удивляло, на то он старший шаман, просто женщина никогда прежде не задумывалась, а чем именно старшие отличаются от всех прочих? Например, способность воздействовать на расстоянии стала для нее настоящим открытием, почти откровением, а что еще может уметь и знать старик? Может, те странные вопросы, которые Хаггар задавал в самом начале их знакомства - про непонятную катастрофу, страшное слово «война», прежние порядки и сущность пустошей, - стоило бы на самом деле адресовать старшим шаманам? То есть не просто стоило адресовать, а можно было бы получить на них вполне ясный ответ? Очень жалко, что он наотрез отказался разговаривать…
        Или дело все-таки в сущности, которую почуял Остролист в пришельце? Он ведь ясно назвал Хаггара пасынком белого зверя, только звучало это в устах шамана как ругательство.
        Брусника попыталась зайти с этой стороны и вспомнить, что конкретно слышала от старших шаманов об этом диком звере, но так и не сумела. Грозного умного хищника опасались и избегали, причем избегали даже в речи, стараясь лишний раз не упоминать. А истинного имени этого лесного жителя почти никто не знал, во всяком случае, из простых людей и шаманов. Или, может, вовсе не знал никто.
        Потом Руся попыталась представить, что ждет их на пустоши и как Вишня там вообще оказалась, но фантазия быстро спасовала. И в конце концов, шаманка опять задремала, чему поспособствовало хмурое небо в прорехах листвы и начавший накрапывать мелкий дождик. Сейчас этот дождь совсем не тревожил и только убаюкивал: старый тяжелый плащ с многочисленными заплатками укрывал всадников от ветра и воды, а ровное тепло тела мужчины и его сильная рука, придерживающая за талию, позволяли полностью расслабиться, не боясь упасть.
        Когда они сошли с тропы, пейзаж вновь кардинально изменился, но новое место стоянки показалось гораздо гостеприимнее, чем прежнее. Непролазную чащобу и светлый смешанный лес тайного прохода сменило укутанное полупрозрачным живописным лесом низкое плоскогорье, или, скорее, усыпанная мелкими холмами и скалистыми обломками равнина. Даже хмурое небо над головой не портило уютного вида небольшой полянки, укрытой от ветра крупными тяжелыми валунами. Над головой, игнорируя дурную погоду, вовсю скандалили птицы, в редкой лохматой траве то и дело кто-то шебаршил и порой пробегал мимо - жизнь буквально кишела, полностью игнорируя пришельцев. Здесь олень смотрелся уже вполне органично, но все равно поспешил раствориться в подлеске, стоило Хаггару снять с его спины сумки.
        В качестве места для лагеря выбрали небольшую ровную прогалину, зажатую между камнями, покрытую пучками суховатой травы и присыпанную какой-то мягкой трухой вперемешку с прелыми листьями. Большим ее плюсом по сравнению с тысячами соседних оказался огромный валун, или, скорее, обломок скалы, который нависал над площадкой, создавая неглубокую укромную нишу; в ней при желании можно было бы без особого труда укрыться от непогоды. Проблем с валежником и растопкой для костра не возникло, а вот ручей оказался чуть в стороне. Оставив Бруснику разводить огонь из мелких сухих веточек, собранных на расстоянии пяти шагов вокруг будущего кострища, Хар с бурдюками наперевес двинулся к роднику. Поисковые чары позволили найти оный без указаний шаманки.
        С удовольствием умывшись хрустальной ледяной водой, маг вернулся в лагерь с добычей очень быстро - и замер, едва выйдя из-за камня.
        Брусника сидела на коленях у кострища и тихонько мурлыкала себе под нос какую-то простенькую мелодию или даже наговор, возясь с их будущим ужином. А слева на камне обнаружился незваный гость, тоже явно планирующий подзакусить, и крупа с лепешками интересовала его в последнюю очередь.
        Зверь, изготовившийся к прыжку на камне, был здоровенным. Такой не то что человека заломает - переломит хребет оленю одним ударом. Не белая, скорее пепельно-серая, в темных разводах шкура позволяла ему отлично маскироваться на фоне камней. А вот оскаленные в беззвучном рыке зубы как раз сияли ослепительной белизной и заметно выделялись на общем более тусклом фоне. Широкие мощные лапы всем своим видом демонстрировали, что где-то там, невидимые с такого расстояния, есть внушительные и наверняка очень острые когти.
        Кажется, Хаггар имел честь лицом к лицу встретиться со своим духовным родственником. И встреча эта мужчине очень не понравилась по одной простой причине: он чуял в этом существе, ублюдке кота с волком или даже медведем, магию. Свою, родственную, понятную магию.
        То, что местные называли белым зверем, не было животным. Живое, из плоти и крови, оно представляло собой типичную, даже классическую нечисть - неразумную тварь с магическими способностями. Очень крупную, сильную и опасную тварь, почти неуязвимую для чар. На таких обычно расставляли ловушки и охотились сообща, потому что справиться с ним без подготовки трудно, почти невозможно даже очень сильному магу.
        Это потом Хаггар удивится, что ни на мгновение не усомнился и даже не прикинул варианты, а сейчас он принял решение за доли мгновения и тут же начал действовать.
        Тихо опустил на землю бурдюки, одновременно левой рукой подобрал небольшой камень и правой потянул из кожаных ножен нож - одолженное ему Брусникой наследие отца-охотника. Зверь медлил, втягивал широкими чуткими ноздрями воздух, но самого Хара пока не замечал - тот подходил с подветренной стороны.
        Кажется, хищник все еще сомневался, стоит ли браться за такую непривычную добычу. Но надеяться, что он развернется и уйдет, было глупо: слишком близко он для этого подобрался. Кажется, белый зверь просто наблюдал за добычей и ждал, не предпримет ли та каких-нибудь очень неожиданных и опасных действий, да и близость огня ему не нравилась.
        Но еще больше хищнику не понравился камень, прилетевший вдруг прямо в морду и тихо отскочивший куда-то в траву - на меткость Хаггар никогда не жаловался, а тут еще расстояние было небольшим. Зверь отвлекся от предполагаемой добычи и заметил подошедшего мага. Желтые глаза уставились на мужчину, и в них проступило почти человеческое раздражение и недовольство. Хар на мгновение задумался, а так ли уж неразумно это существо, но взгляда не отвел и тоже оскалился. Мгновение в глазах зверя читалось недоумение и даже растерянность - кажется, он не ожидал такого поведения от жертвы, - а потом человек двинулся на него.
        Хищник тихо, басовито зарычал, и от этого первого звука, нарушившего немую сцену, вздрогнула Брусника. Шаманка вскинула взгляд и тихо испуганно охнула, закрыв ладонью рот и в ужасе глядя на зверя, сидящего на камне на расстоянии нескольких шагов. Кажется, от страха ее просто парализовало, и это было к лучшему: она не побежала и не закричала. А в следующее мгновение хищник прыгнул, и Руся далеко не сразу поняла, что прыгнул он не на нее, а в другую сторону.
        Хаггар находился в своем уме и понимал, что с одним ножом завалить такую тушу он не сумеет: слишком разные весовые категории, да и нож маловат, чтобы причинить серьезный вред. Чтобы убить здоровенную зверюгу такой зубочисткой, надо попасть в глаз или в горло, а Хар был не настолько хорош в рукопашной и не настолько уверен в своих силах. Идея состояла в другом, требовалось только добыть немного крови зверя: для применения чар достаточно нескольких капель. А против магии крови бессильна любая естественная защита. Пожалуй, если бы не Брусника, он бы метнул нож вместо камня, но рисковать жизнью шаманки теневик не стал. Вместо этого рискнул своей.
        Он сумел полоснуть по шкуре хищника ножом и почти успел увернуться. На адреналине даже не почувствовал боли, просто ощутил сильный рывок за плечо, и левая рука вдруг перестала слушаться. Мелькнул запоздалый страх, что нож окажется недостаточно острым, чтобы повредить толстую шкуру, но в этот момент подействовали чары, наскоро подвешенные на лезвие.
        Зверь, даже не заметивший царапины и вновь изготовившийся к прыжку, вдруг с визгом шарахнулся в сторону, пытаясь понять, кто вероломно вцепился в его бок. Волчком завертелся на месте, начал кататься по земле, пытаясь стряхнуть невидимого врага. Жжение усиливалось, и люди оказались забыты.
        Может, нечисть была умнее любого животного, но догадаться, что это именно тонкокожий человек, вкусный запах крови которого уже обещал близкий обед, стал причиной ее мучений, не смогла.
        Хар осторожно отступил в сторону. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания бьющейся в агонии - пусть та пока этого не понимала - твари. Шаг, другой, третий, пока не оказался на возможной траектории прыжка хищника. Прикрыл собой женщину на случай, если зверь вдруг все-таки решит напасть. Но в первый момент нечисть не догадалась, а потом стало поздно: лапы перестали слушаться, да и не замечал зверь больше ничего вокруг, все его существо занимало только больно жгущее невидимое пламя.
        Наконец, издав последний хриплый стон и судорожно дернувшись, хищник замер на земле, а в следующее мгновение очнулась Брусника.
        Тоненько всхлипнув, она подскочила на ноги и метнулась к мужчине, обхватила его за талию, прижалась всем телом, мелко дрожа. Хар дернулся от неожиданного прикосновения, но тут же сообразил, что происходит. С трудом разжал сведенные судорогой пальцы, выронив заляпанный странно потемневшей и загустевшей кровью нож, развернулся, обнял одной рукой плечи женщины.
        - Не реви, все кончилось, - ворчливо проговорил он, но не сердито, а устало и даже немного насмешливо. Напряжение начало потихоньку отпускать, а вместе с этим волной накатила слабость.
        - Я так испугалась, когда его увидела, - всхлипнула Руся и слегка отстранилась, чтобы заглянуть в лицо Хаггара. Правда, облегчение в ее глазах в следующее мгновение сменилось страхом, когда женщина рассмотрела быстро бледнеющее лицо мужчины и сообразила, что все плечо его залито кровью. - Ты ранен! - ахнула она.
        - Удивительная наблюдательность, - бескровными губами ухмыльнулся теневик, чувствуя, что сознание вот-вот его покинет. Кровь-то он затворил, но, кажется, поздно: уж очень много ее успело вытечь.
        - Стой! Погоди, не теряй сознания! Разреши мне на тебя воздействовать! - опомнилась она.
        - Разрешаю тебе нарушить клятву, - пробормотал маг и все-таки начал заваливаться на бок. Правда, медленно, борясь со слабостью, и Бруснике удалось уложить его достаточно аккуратно и не позволить дополнительно навредить себе падением.
        Страх или, вернее, ужас от пережитого никуда не делся, но истекающий кровью у нее на руках Хар волей-неволей заставил отодвинуть все эти чувства на задворки сознания. Руся даже сумела порадоваться, что все-таки вспомнила про клятву и успела спросить о ней мужчину.
        Разорвав рубаху по порезам, оставленным когтями, шаманка рассмотрела рану внимательнее и с удивлением отметила, что глубокие борозды, рассекшие плоть, уже почти не кровоточат, хотя опыт подсказывал, что кровь из такой раны должна буквально хлестать. Эта нежданная радость позволила Бруснике еще немного успокоиться и подойти к лечению раны в гораздо более подходящем для такого воздействия настроении. Стянуть рану полностью ее сил не хватило, но женщина по крайней мере сумела залечить основные повреждения, которые вполне могли оставить Хаггара вовсе без руки.
        Сделав для своего пациента все возможное, шаманка занялась обустройством лагеря всерьез. Понятно, что никакой речи о продолжении пути завтра идти уже не могло. Даже если выздоровление мужчины пойдет хорошо, им придется провести здесь по меньшей мере несколько дней.
        Первым делом она нагрела воды, заварила травы из благоразумно прихваченного с собой запаса и аккуратно промыла рану мужчины чистыми кусками его же собственной рубашки - располосованная и залитая кровью, она теперь годилась только на тряпки.
        Укутав Хаггара в плащ и разведя костер пожарче, Руся натаскала побольше дров и наломала подходящих веток для постели, сложила ее под скалой и с трудом, едва не плача от злости на собственную слабость, перетащила туда Хара, непрестанно заговаривая рану и буквально умоляя ту не реагировать на резкие рывки.
        Соорудила из веток и плаща - он именно для этой цели был такой огромный - небольшой шалаш, частью опирающийся на скальный обломок. Убежище получилось низким и тесным, но, по крайней мере, укрыло раненого от зарядившего дождя.
        Нашла и аккуратно отчистила нож, потом при помощи с трудом согласившегося на это оленя оттащила мертвую тушу белого зверя подальше от лагеря, чтобы не привлечь падальщиков. Мелькнула хозяйственная мысль, что неплохо было бы освежевать тушу и разжиться шкурой, трофеем редким и чрезвычайно ценным, но Руся ее отогнала. Не до того, да и сил и времени на это пока не было.
        Буквально силком заставив себя поесть, она забралась в шалаш к Хару, все еще находящемуся без сознания, пристроилась у него под здоровым боком, обхватила обеими руками ладонь, прижалась к ней щекой и только теперь дала волю слезам и страху. Дрожала, всхлипывала, порой прикасалась к прохладной шершавой коже мужской ладони губами и тщетно пыталась отогнать мысли о том, что было бы, если…
        Ночь прошла тревожно. Дождь всю ночь шелестел по плащу, тот намок и отяжелел, но воду, к счастью, не пропускал. Брусника спала урывками, в темноте ей чудилось дыхание хищника и мерещились оскаленные белые клыки, а еще казалось, что у Хаггара начался жар. Один раз жар действительно начался, причем такой, что мужчину начал бить озноб, и шаманке пришлось прибегнуть к очередному воздействию. На клятву, к счастью, продолжало действовать данное Харом разрешение.
        К утру женщина совершенно измучилась, так толком и не сумев поспать, и буквально заставила себя выбраться наружу. Ей совсем ничего не хотелось, только свернуться калачиком и больше ничего не видеть. До сих пор потряхивало от страха - и прошлого, связанного с нападением белого зверя, и нового, что она не сумеет выходить Хаггара или опять что-то случится.
        К счастью, кроме большого отцовского плаща Брусника прихватила с собой собственную накидку - плотную грубоватую шкуру с дыркой для головы, к которой был притачан капюшон. Если бы не она, Руся так и не сумела бы заставить себя выйти под дождь - требовалась вода и еда, причем и то, и другое, желательно горячее. Одна бы женщина обошлась и пресными лепешками с холодной водой, но раненому, когда проснется, требовалось горячее питье.
        Костер стал для шаманки серьезным испытанием. Вчера, занятая другими делами, она не заготовила трут и не припасла сухие дрова, и теперь приходилось за это расплачиваться. Сначала Брусника возилась со всем этим решительно, потом - всхлипывая и утирая запястьем слезы бессилия, уговаривая огонь разгореться.
        Закралась подлая предательская мысль бросить мужчину, позвать дитя Леса и вернуться домой, в поселение. Руся разозлилась на себя за такую слабость и трусость, злость помогла собраться и вспомнить, что кое-какие из окружающих деревьев неплохо горят даже мокрыми благодаря пропитывающей древесину смоле, и вскоре ее попытки увенчались успехом. Потрескивающее и плюющееся искрами пламя, которое разгоралось все увереннее и благосклонно принимало подношения, вновь заставило женщину расплакаться, но на этот раз от облегчения. А заодно пообещать себе впредь следить за огнем и не полагаться на авось.
        Щедро накормив костер смолистыми ветками, Брусника сходила к роднику, поминутно оглядываясь и опасаясь нападения. Вдруг у белого зверя была пара и она придет мстить? Это почти невозможно, но вдруг?
        Присутствие огня постепенно оказало на шаманку благотворное целительное воздействие, она почти успокоилась. Да, оглядывалась встревоженно и порой возвращалась еще мысленно во вчерашний день, но уже не тряслась, и пораженческое настроение ее почти оставило. Да, Хаггар ранен, но он не при смерти, самое страшное повреждение Руся уже вылечила, а дальше нужно время, сон и еда.
        Последней стоило озаботиться особо, и Брусника, подложив в костер пару сыроватых толстых сучьев, которые обещали гореть достаточно долго, отправилась ставить силки и искать в окрестностях другое пропитание. Им предстояло провести в этом месте не меньше полного кулака дней, а запасы не были рассчитаны на такое время. Да и осмотреться повнимательней не мешало: вдруг где-нибудь поблизости попадется более подходящее место для стоянки?
        Увы, шаманке не повезло. Никаких пещер, даже крошечных, в окрестностях не встретилось, а все прочие места походили друг на друга как капли воды. Но, по крайней мере, не предвиделось проблем с охотой, да еще женщине попалось большое количество съедобных растений. Осень с затяжными дождями и холодным ветром - не самое приятное время года, но зато оно приносит самый обильный урожай.
        Хаггар очнулся только к вечеру. Дождь по-прежнему не унимался, лишь порой брал передышку и превращался в тонкую невнятную морось. Брусника, закончив дела снаружи, забралась в шалаш и занялась приготовлением заживляющей мази - благо света, попадающего внутрь сквозь щели, для этого вполне хватало. Лишь изредка женщина вылезала наружу, чтобы подложить в костер дров. Их она насобирала целую гору, так что должно было хватить по меньшей мере до завтра.
        - Что, опять? - Хриплый голос мужчины прозвучал слабо и неуверенно, и в нем сейчас отчетливо слышалась тоскливая усталость.
        - Как ты?! - тут же кинулась к нему Руся, отложив свои дела. Одной рукой ухватилась за его ладонь, а второй - аккуратно отвела с лица прядки волос.
        - Паршиво, - проворчал Хар и повторил свой вопрос более развернуто: - Меня что, опять ранило?
        - Белый зверь задел когтями по плечу, - виновато сказала Брусника.
        - Проклятье, да сколько же можно? - проворчал он и зажмурился. - Когда это кончится?
        - Тебе несколько дней стоит полежать, я за это время…
        - Да я не об этом, - раздраженно оборвал ее Хаггар. - Я за какой-то год третий раз подряд оказываюсь на койке чуть живой, просто проклятье какое-то!
        - Но ведь живой же, - оптимистично заметила шаманка, и мужчина в ответ состроил насмешливую гримасу.
        - Только это меня и утешает.
        - Куда ты! - ахнула женщина, когда беспокойный пациент явно вознамерился встать, и навалилась ему на грудь. - Тебе лежать надо, я еще лечение не закончила!
        - Да что со мной будет? - раздраженно отмахнулся он, обхватил Русю за талию рукой и слегка приподнял, чтобы не мешала сесть.
        Даже ослабленный кровопотерей и раной, он все равно оказался сильнее, и справиться с мужчиной у Брусники не получилось. Продолжать активное сопротивление она не стала, чтобы не задеть поврежденное место, покорно обвисла в его руке, уже не толкая, а обнимая.
        - Хар, пожалуйста, ну куда ты пойдешь? - жалобно проговорила она, поглаживая его ладонью по груди. - Уже вечер, сегодня мы в любом случае никуда не поедем, я уже все сделала - и дрова притащила, и поесть приготовила, и воды тоже принесла. И костер горит. А там сейчас дождь и холодно, ты еще рану застудишь. Ну хотя бы накидку возьми, если тебе действительно куда-то надо! - попросила она, сообразив, что у мужчины могут быть вполне весомые причины выбраться наружу. Исключительно физиологического характера.
        Хаггар прикрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и поморщился от усилившейся боли в плече. Он терпеть не мог болеть, и нынешняя ситуация особенно выводила его из себя, причем не столько фактом ранения, сколько своей повторяемостью. Ладно, один раз, но опять через все это проходить?
        А слова женщины звучали разумно: в самом деле, куда сейчас-то рваться?
        - Давай свою накидку, я… ненадолго, - со вздохом проговорил он, потому что одна важная цель все-таки имелась.
        Руся помогла натянуть кожух и выбраться наружу и, пока мужчина, пошатываясь, отходил за ближайший камень, принялась разогревать еду и травяной отвар. Вернулся Хар действительно быстро и без возражений улегся на грубое подобие постели.
        - Как ты вообще на ногах держишься? - с тяжелым вздохом спросила шаманка, вкладывая в здоровую руку Хаггара кружку с отваром. Возражать против этого зелья он не стал, и хоть недовольно кривился, но пил, не спрашивая о составе. - Ты же столько крови потерял!
        - В моем случае это наименьшая из проблем, к кровопотере я привычный, - отмахнулся Хар. - А в остальном рана вроде бы не очень серьезная. Или я не прав? - нахмурился он, бросив острый взгляд на шаманку.
        - Я залечила, насколько сил хватило, - созналась она. - Правда, выложилась очень сильно…
        - Спасибо, - помолчав, серьезно кивнул маг. Похоже, ходить в должниках у маленькой шаманки скоро войдет у него в привычку.
        - Это тебе спасибо, - возразила Брусника. - Никогда не думала, что кто-то способен с одним ножом одолеть белого зверя, решила, что все, это конец, - поделилась она, а потом порывисто подалась вперед и опять прижалась к мужчине, пряча лицо у него на плече. - Я так испугалась! Когда увидела его и когда он на тебя прыгнул. А потом - когда ты упал. Я думала, рана страшнее, было столько крови…
        - Не реви, - проворчал Хаггар, но отталкивать не стал и накрыл ладонью ее затылок, слегка поглаживая по волосам. Он уже оценил и шалаш, укрывший их от непогоды, и лежак, куда Руся умудрилась затащить его тело, и размер дровяной кучи. На его взгляд, женщина после нападения хищника по умолчанию имела право на проявление слабости и даже истерику (на то она, в конце концов, и женщина, хоть и дикая), а уж после таких свершений - тем более. - Во-первых, одолел я его не ножом, а… шаманской силой. Во-вторых, дожил же как-то до сегодняшнего дня, не так-то просто меня убить. Знал бы, что это за тварь, заранее подготовился бы к встрече, и тогда точно обошлось бы без травм. Где туша? Хочется рассмотреть ее повнимательней и кое-что проверить.
        - Мы с сыном Леса оттащили подальше от лагеря, чтобы не привлекать падальщиков. Давай не сегодня, хорошо? - смущенно попросила она, совсем не желая отстраняться. - Хочешь есть?
        - Хочу, - не стал спорить он. - Давай не сегодня.
        Погода в самом деле не располагала к прогулкам, и теневик, один раз высунувшись наружу, признал правоту спутницы.
        - Как хорошо, что ты проснулся, - умиротворенно проговорила Брусника, с умилением наблюдая, как мужчина орудует ложкой, и придерживая перед ним миску. - Теперь мне не страшно.
        - Хорошо, - согласился Хар, задумчиво разглядывая шаманку.
        Чувствовал он себя вполне сносно. Если сравнивать с первыми днями на диком морском побережье, так вообще отлично. Ноги и правая рука вполне слушались, жара не было, слабость хоть и висела на руках гирями, но вполне подъемными. При этом еще не требовалось задумываться о поисках пищи - горячую, вкусную и сытную еду ему вложили прямо в руки. И это было приятно. Причем даже не столько в бытовом смысле, сколько в том самом, непривычном, как с сапогами.
        Впрочем, что с этим делать, Хаггар все равно не знал: простого «спасибо» явно недоставало, а другие варианты в голову пока не приходили. Так что вскоре мысли мужчины свернули к гораздо более насущному вопросу, а именно - к недавней короткой драке. Пищи для размышлений она оставила массу.
        Он в любом случае не бросил бы спутницу и не стал бы рассматривать вариант просто уйти, не мешая охоте зверя: Хар никогда не оставлял своих и изменять этому принципу не собирался. А вот желание вступиться за нее оказалось внезапным. Не то чтобы тревожный, но неожиданный и весьма характерный признак; кажется, за несколько дней маг успел не только привыкнуть, но и всерьез привязаться к рыжей дикарке. Впрочем, неожиданный ли? Все это время он провел рядом с ней неотлучно. Она же отнеслась к своей находке с непривычной теплотой, доставила много приятных минут и при этом умудрилась ни разу не вывести из себя, а последнее дорогого стоило. А еще не стоило забывать, что Брусника - вообще первый человек за последние годы, который вдруг оказался в его ближнем круге, избавив от пресловутого одиночества.
        Понимая, что мысли начинают сворачивать в совсем неконструктивное русло, мужчина предпочел усилием воли вернуть их на путь истинный и сосредоточиться на куда более важном. А именно - самом белом звере.
        Хар оценил иронию судьбы и точность шаманов, так метко сравнивших эту нечисть с самим Хаггаром. Вот уж действительно, общего у них много, на взгляд жителя этого мира - так даже очень много! Как минимум тот факт, что странный хищник с чрезвычайно прочной защитой от теневой магии был пока единственным существом, в котором эти силы проявлялись явно.
        И в свете этого открытия недавние предположения про некую катастрофу, изменившую окружающий мир, казались особенно правдоподобными. Теоретически возможно, что белый зверь появился в этом мире в его нынешнем виде, где теневые грани дара спаяны в статичную скорлупу, но верилось в это слабо. Откуда бы взяться подобному чуду, если магия почти не проникает в мир? Случайная мутация, которая вдруг оказалась очень живучей? Сомнительно. Если у него возник механизм защиты от теневых граней дара, значит, эти чары когда-то на него воздействовали, а сейчас они точно на такое не способны.
        Правда, что делать с этой информацией о возможной катастрофе и о природе белого зверя, Хар пока не знал. Но запомнил, как и еще один простой вывод: там, где есть один зверь с необычными свойствами, вполне может найтись и другой.
        Мысли женщины же были куда более простыми, приземленными и очень оптимистичными. Тайны прошлого шаманку совсем не заботили, куда сильнее ее интересовало здоровье мужчины. И то, что он не просто очнулся, но уже начал сопротивляться лечению и рваться на волю, было хорошим признаком: значит, стремительно поправляется и неплохо себя чувствует. А еще Руся очень надеялась, что теперь, рядом с ним, ей будет не так страшно спать.
        Намазав Хаггару плечо - он морщился, но не сопротивлялся, - Брусника предложила укладываться спать. Пациент опять не стал возражать, но, когда шаманка, укрыв его своей накидкой, начала пристраиваться на земле возле лежака, мрачно осведомился:
        - Что ты делаешь?
        - Нужно следить за костром, не хочу тебя беспокоить, когда буду вылезать, - объяснила она.
        - Иди сюда.
        - Но…
        - Иди. Сюда.
        Женщина решила проявить благоразумие и не вступать в спор, осторожно пристроилась на краю лежака и через пару мгновений оказалась стиснутой в охапку Харом. Бесспорно, так было гораздо уютнее и приятней, но…
        - Костер же потухнет. Там сыро, сложно будет опять развести, - осторожно заметила она.
        - Разберусь. Утром, - коротко отмахнулся Хаггар, и Руся окончательно сдалась. Способности мужчины по части добычи огня вызывали у нее сомнения, но высказывать их сейчас вслух она поостереглась. Ну и, кроме того, в его объятиях действительно спалось лучше.
        А утро началось с приятной новости: распогодилось, дождь наконец-то стих, и сквозь облака проглянуло солнце. Поэтому теневику даже не пришлось задумываться над исполнением собственного обещания и способами просушки дров доступной ему магией, он просто воспользовался уже опробованным методом.
        Брусника, не видевшая процесса создания прошлой линзы и ничего не понимающая в законах оптики, наблюдала за действиями Хара завороженно, открыв рот. Как он, тихо бормоча себе под нос какой-то заговор и сосредоточенно хмурясь, рисовал на твердой утоптанной земле странные символы. Как потом водил над кострищем руками, как развел ладони - и через несколько мгновений от ветки повалил тонкий дымок, а вскоре на ней заплясал первый огонек. Левая рука пока слушалась очень плохо, и Хаггар морщился при каждом неловком движении, но Руся не стала напоминать ему о ране и необходимости сохранять ее в покое - бесполезно.
        - Ты очень хороший шаман, - сказала она искренне. - У нас никто не умеет огонь вызывать!
        Маг только скривился и глубоко протяжно вздохнул в ответ, но ничего не сказал. Прежде чем объяснять рыжей дикарке законы физики, стоило изобрести бумагу и письменность. И десятичную систему счисления.
        Осмотр туши, на которую не польстились падальщики - похоже, их отпугнула отравившая кровь жертвы магия, - дал немного. Да, в белом звере чувствовались остаточные собственные чары, родственные природе теневика, и это было вдвойне странно, поскольку всю примененную магом силу окружающее пространство рассеивало очень быстро. Но по трупу уже не получалось определить самое важное: как все-таки нечисть пользовалась этой силой и откуда она в ней взялась?
        Вопреки желанию Хаггара, в этот день они никуда не поехали. Покладистая, послушная и тихая Брусника неожиданно уперлась рогом и категорически отказалась сниматься с места. Сегодня - точно, а завтра - по обстоятельствам. Маг сначала пытался спокойно объяснить, что прекрасно себя чувствует и терять еще один день из-за такого пустяка нельзя, потом психовал, ругался и злился. Руся кивала, соглашалась, опускала взгляд и нервно теребила кончик косы, но звать дитя Леса и собирать лагерь отказывалась. Тихо, виновато, но непреклонно.
        Хаггар, конечно, мог бы приложить силу, тем более очень хотелось взять упрямую девчонку за шкирку - или даже за горло - и хорошенько встряхнуть, но не стал. Во-первых, сомневался, что это поможет, а во-вторых, попросту не поднялась рука. Пусть гнев мешал взглянуть на ситуацию с позиции разума, в глубине души теневик все же знал, что она сопротивляется не по собственной прихоти, а старается для его блага. Пусть понимали они этот вопрос по-разному, но она вновь пыталась заботиться о нем, несмотря на яростные протесты. Да и не хотелось из-за такой мелочи всерьез и окончательно разругаться с единственным знакомым существом в этом мире.
        «И что с ней делать?!» - сердито и устало подумал Хаггар, в очередной раз натолкнувшись на неожиданно прочную стену протеста. Чтобы закрыть тему и заодно успокоиться, молча подхватил опустевший бурдюк и ушел к ручью.
        От слабости его все еще пошатывало, плечо ныло, а левая рука едва слушалась. Присев на корточки у родника, мужчина наполнил емкость и умылся. Ледяная вода обожгла, от холода кожа на несколько мгновений онемела, зато в голове прояснилось и нервы успокоились. В достаточной степени, чтобы кровожадные порывы уступили место досаде и недовольству. Негативные эмоции сосредоточились уже не на женщине, а на общей мировой несправедливости и нежелании Хара болеть.
        Дикарка-то, оказывается, с характером, - вынужденно признал он. Открытие это не стало неожиданностью, просто маг до сих пор не смотрел на свою спутницу под этим углом. А если вспомнить все, что он знал об этой женщине, и вовсе удивляться нечему: она на его глазах уже неоднократно пошла против своих сородичей и установленных ими правил, поступив именно так, как сама считала нужным. В таком тесном обществе, как местное племя, на это требовалось нешуточное мужество и сила воли.
        Просто до сих пор они умудрились ни разу не столкнуться лбами.
        Не особенно удивляло и немного противоречивое чувство морального удовлетворения от такой новости - Хаггар всю жизнь предпочитал иметь дело именно с сильными и интересными личностями. Не ожидал встретить здесь что-то подобное, да. В глубине души решил, что, раз местные - дикари, ждать от них проявления неординарного характера не стоит, а теперь столкнулся с ярким доказательством обратного и сам удивился, как подобная глупость вообще пришла в голову.
        Успокоившись насколько это возможно, Хаггар как обычно резко и уверенно выпрямился, поднимаясь на ноги, за что тут же поплатился. Пришлось бросить бурдюк и ухватиться за камень, потому что в глазах потемнело, в голове зашумело, звуки окружающего мира отдалились, будто он оказался в пещере.
        Но в следующее мгновение неприятные ощущения отступили, и теневик обнаружил маленькую шаманку, тесно прижавшуюся к его боку и норовящую спрятать голову у него под мышкой. Кажется, Руся ожидала очередной вспышки гнева и заранее к ней готовилась.
        Хаггар глубоко и тяжело вздохнул и с трудом приобнял женщину больной рукой - здоровой на всякий случай продолжал упираться в камень.
        - Извини, - тихо проговорил он. - Ты права, не стоит спешить. Ни к чему хорошему это не приведет.
        - Ты больше не сердишься? - осторожно спросила Брусника, не поднимая головы.
        - Сержусь, но не на тебя, - честно ответил маг. - На обстоятельства.
        - Я помню, ты говорил, что не любишь сидеть без дела. Мало кто любит болеть, - мягко проговорила женщина и ласково погладила его по груди, после чего отстранилась и потянула Хара в сторону лагеря. Сопротивляться чужак не стал.
        Если на теневика открытия сыпались одно за другим, пусть и небольшие, то для Брусники ничего удивительного или заслуживающего особого внимания не происходило. Подумаешь, пациент не хочет смирно лечиться. Эка новость! Да каждый первый норовит нарушить распоряжения шамана! Рычал и ругался он, правда, значительно более внушительно и грозно, чем кто-либо из сородичей, и всерьез пугал. Но выдержать напор позволил один-единственный, зато ключевой аргумент: твердая уверенность Руси в своей правоте. Кроме того, хоть и выглядел Хаггар сурово, женщина чувствовала, что всерьез вредить ей он не станет. А слова… Ну что слова? Их и потерпеть можно.
        Когда злой и недовольный мужчина ушел к ручью, шаманка не стала пытаться его удерживать, чтобы снова не нарваться на грубости, но аккуратно пошла следом. На всякий случай, потому что, несмотря на бодрый вид, чувствовал Хар себя плохо, и она это знала. И тот факт, что женщина осталась незамеченной, только укрепил ее в этом мнении.
        Компанию чужак заметил только тогда, когда Брусника вцепилась в него, чтобы поддержать. В ответ на это действие Руся ждала любой реакции, включая попытку вырваться и оттолкнуть - большинство мужчин терпеть не могут, когда кто-то подчеркивает их слабость, но Хаггар оказался разумней большинства.
        - Жалко, что у нас мало времени, да и погода неустойчивая, - поделилась шаманка своей печалью, когда они вернулись в лагерь. - Не успеем шкуру высушить.
        - Какую шкуру? - рассеянно спросил мужчина.
        - Белого зверя, - пояснила она. - Это очень, очень ценный трофей! Шкура, зубы и когти.
        Хар неопределенно хмыкнул в ответ, потом пробормотал:
        - Почему бы и нет, все равно заняться нечем. А ты снять с него эту шкуру сможешь?
        - Смогу. Но…
        - А остальные вопросы попробуем решить магией, - обнадежил он.
        С места они снялись еще через три дня, когда Хаггар почти окончательно оклемался благодаря магии маленькой шаманки. Рука его все еще не слушалась в полной мере, плечо порой ныло, но женщина даже не стала заикаться о дополнительных днях отдыха, терпение мужчины точно лопнуло бы.
        В путь они отправились и в самом деле с трофеями, которыми щедро поделился с людьми белый зверь. Руся все свободное время возилась с его шубой, отмывая и отчищая подручными средствами, теневик, как мог, помог с сушкой, так что шкура уже не пугала своим внешним видом, а выглядела вполне прилично. Для окончательного приведения ее в порядок требовалось добраться до поселения и обратиться к специалистам, но шаманка с уверенностью утверждала, что в таком виде трофей может прожить луну и даже больше. Разве что травы не сумели отбить резкий кислый дух самого зверя, и благоухала шкура не слишком-то приятно. Впрочем, если честно, и сами путники после стольких дней в дороге не являли собой образец чистоты.
        Огромная шкура, свернутая в рулон, вызывала у мужчины смех, а женщину приводила в восторг, что в свою очередь тоже добавляло Хару веселья. Века проходят, цивилизации сменяют друг друга, а симпатии женщин одинаковы во все времена: что прошлые любовницы млели от подаренных мехов, что рыжая дикарка восхищается тем же. Разница только в фасоне и способе добычи.
        Дитя Леса косилось на приобретение с ясно читаемым во взгляде удивлением, но дополнительному грузу не сопротивлялось, хотя весили останки белого зверя прилично.
        На самом деле ничего удивительного в таком трепетном отношении Брусники к добыче не было. Из столкновения охотника с белым зверем почти всегда победителем выходил последний, и таких роскошных трофеев на все ее родное поселение имелось два, причем один - ветхий и здорово побитый временем, да и второй уже далеко не нов. И всего один живой охотник, которому удалось одолеть грозного хищника, - собственно, хозяин второй шкуры. Причем Коготь, тот самый охотник, победил хитростью, а ее найденыш - в честном бою!
        Сказать, что в этой связи Руся гордилась Харом, значит ничего не сказать. А раз сам герой не может оценить такой замечательный полезный трофей, то об этом женщина вполне способна позаботиться самостоятельно. Более того, это ее святой долг.
        Немного познакомившись с характером Хаггара, шаманка старалась пока даже в мыслях избегать применения к нему такого приятного и заманчивого словосочетания, как «мой мужчина». Прекрасно понимала, что, как бы ей ни хотелось, чужак пока ничей. Она терпеливо и упрямо старалась изменить эту ситуацию, но с выводами благоразумно не торопилась. Вот так привыкнет в мыслях, выскажет вслух, а он еще, чего доброго, рассердится. Нет, Брусника - женщина мудрая и осторожная. Но это совсем не мешало ей потихоньку заботиться об их совместном будущем. А «мой мужчина, одолевший белого зверя» звучало даже еще лучше, чем просто «мой мужчина».
        До пустоши олень их не довез, высадил на опушке: не хотел покидать привычные места, да и тайные тропы здесь заканчивались. Цель путешествия ощущалась теперь совсем близко, где-то в часе пешего пути.
        Уже темнело, поэтому разведку отложили на завтра и расположились лагерем под прикрытием деревьев. Несмотря на подозрительное соседство, ночь прошла спокойно, а утром они налегке отправились в путь.
        Пустошь оказалась небольшой, навскидку всего несколько километров в диаметре, и совсем не страшной. И на первый взгляд, да и на второй, местность полностью соответствовала описанию, данному Брусникой: действительно нагромождение камней, мертвое и неподвижное, пересыпанное мелким серым песком. Камни совсем не походили на ту равнину, где путники провели ночь - не скалистые обломки, а некрупные булыжники, самый большой из которых Хар легко поднял бы одной рукой. От леса плато отделяла неширокая прогалина, заросшая разнотравьем.
        Разобрать в этой трухе следы чего-то интересного не получалось. А точнее, Хаггару просто не хватало знаний, чтобы понять, следы это прежней цивилизации или времени и воды: он же маг, а не археолог. Чудились прямые линии не только в очертаниях камней, но и в очертаниях тех куч, в которые они складывались. А груды, к слову, попадались весьма высокие, в несколько метров, так что обзор оставлял желать лучшего.
        Что касается магии, здесь тоже все было глухо. Энергетические потоки того же сорта, что и за пределами пустоши, только более редкие, омывали камни, родственных сил не ощущалось, никаких возмущений поля - тоже. И Хаггару настойчиво вспоминалась небольшая серая проплешина в траве, получившаяся после применения им разрушительных чар. Просто похоже? Или действительно есть связь?
        На Бруснику место оказывало гнетущее воздействие. Ей было почти страшно от окружающей тишины и пустоты, при виде голых унылых камней, полностью лишенных жизни: даже под ними, в земле, не было совсем никого. Женщина нервно жалась к своему спутнику, долго боролась с желанием взять его за руку, но в конце концов не выдержала и ухватилась за крепкую мужскую ладонь. Хар покосился на нее неодобрительно, но в положение вошел и нотаций читать не стал. Тем более не так уж она сейчас и мешала.
        Но самое интересное ожидало их, когда пара крадучись приблизилась к месту, где находилась пропавшая шаманка. Точнее, должна была находиться.
        - Что за… - тихо выругался себе под нос теневик, озадаченно озираясь. Они оказались на очередной прогалине, засыпанной камнями, которая ничем не отличалась от всех предыдущих.
        - Что случилось? - осторожно спросила Руся.
        - Она должна быть здесь! Ничего не понимаю, - пробормотал он, разглядывая окрестности.
        Поиск давал погрешность в пару метров, но по прикидкам мага Вишня должна была находиться ровно на том месте, где они теперь стояли. Точнее, висеть невысоко над землей, а здесь, как назло, даже кучи камней были сравнительно низкими.
        Брусника вовремя прикусила язык, с которого рвался вопрос: «А ты уверен, что правильно все определил?» Не стоит так уж откровенно нарываться на скандал и провоцировать явно раздраженного неудачей мага.
        Хар тем временем обошел пятачок по периметру, прислушиваясь к окружающему миру и той тонкой ниточке чар, что связывала зажатый в руке клочок ткани и искомую женщину.
        - Ничего не понимаю! - раздраженно повторил он.
        Кончик энергетической нитки просто висел в воздухе и никуда не вел, а такого в представлении теневика не могло быть, потому что не могло быть никогда! Ладно, ошибся, нашел не пропавшую шаманку, а какого-то другого родственника. Или мертвое тело. Или следы крови. Но здесь не было ничего - совсем, ровным счетом! Только энергетическая пуповина, связывающая капли крови - и пустоту.
        - Бред какой-то, - пробормотал Хаггар, вновь ощупал окружающее пространство всеми доступными чарами и, опять выругавшись под нос, обернулся к Бруснике: - Ты ощущаешь здесь что-нибудь необычное, отличающееся от остальных мест в пустоши? Должно же быть хоть что-то!
        - Нет, извини, - виновато вздохнула та, пожав плечами. - То же самое, что и везде. Совсем никаких изменений. А может, ты где-то немного ошибся? - все же рискнула уточнить женщина.
        - Очевидно, но где? - проворчал он. - Если бы я ошибся, привязка бы не сформировалась. Или привела нас к кому-то другому. Но не бывает, чтобы она существовала и вела в пустоту!
        - Может, Вишня где-нибудь под землей? - предположила Руся, приободренная достаточно спокойной и самокритичной реакцией мужчины; она ожидала худшего.
        - Говорю же, наоборот, выше. Как будто в каком-то здании, да еще и перемещается в небольших пределах, - добавил он мрачно. - Либо я сошел с ума, либо это сделал окружающий мир, либо… Либо мы по какой-то причине ее не видим, - добавил он тихо и замер, уставившись в пространство расфокусированным взглядом, пытаясь ухватить за хвост мелькнувшую мысль.
        - Как это? - спросила Брусника.
        - Попробуем выяснить. - Хаггар в ответ тряхнул головой и уселся на камнях прямо там, где стоял. - Не трогай меня некоторое время, надо подумать.
        Женщина согласно угукнула, несколько секунд разглядывала замершего чужака, который сидел с закрытыми глазами, после чего тихонько села с ним рядом, внимательно прислушиваясь к окружающему миру и оглядываясь. Когда Хар замолчал и ушел в себя, ей снова стало неуютно и жутковато; но, впрочем, не настолько, чтобы нарушать прямое распоряжение. Сказанное она поняла не до конца, но сделала логичный вывод, что что-то пошло совсем не так, зато у Хаггара вдруг появилось предположение, что именно, а лезть под руку в такой ситуации чревато.
        Решить проблему с наскока не удалось. Маг вышел из состояния медитации спустя долгое время, измотанный и раздраженный, молча поманил за собой женщину и двинулся в сторону лагеря.
        Сложившаяся ситуация не просто не нравилась теневику, она его откровенно бесила. Он точно знал, что все это звенья одной цепи, что нынешняя неспособность найти пропажу, находящуюся здесь-не-здесь, - прямое следствие проблем с восприятием местной магии. Чуял, что все это связано и со странной картиной мира, и с этими проклятыми пустошами, и с одичанием местных жителей, и с белым зверем, и даже с той пресловутой ржавой телегой, в которой он впервые очнулся, но - не мог нащупать никаких фактов. А особенно злило то, что он понимал: ничего удивительного в этом нет, все нормально, подобные задачи не решаются по щелчку пальцев.
        Не решаются, да. Но именно сейчас и здесь ему необходимо было разобраться срочно, в следующее мгновение, он просто не имел права торчать в шалаше посреди леса несколько дней, а скорее - недель или даже месяцев. Причем совсем не из-за беспокойства за жизнь Вишни, которой он в глаза не видел и на которую ему было, честно говоря, наплевать. Просто непонимание чего-то глобального и настолько важного несло прямую угрозу его жизни. Несло с самого начала, но еще одно столкновение с действительностью заставило мага всерьез разозлиться. Безадресно, на весь этот странный мир.
        От мрачного самокопания и бегающих по кругу мыслей сидящего у костра мага отвлекли осторожные прикосновения к затылку, шее и плечам. Он раздраженно дернул головой и обернулся, чтобы обнаружить за спиной сидящую на коленях Русю.
        - Что случилось? - недовольно проворчал он.
        - Извини, - покаялась она. - Я просто хотела немного помочь. Ты так напряжен, что даже рядом находиться больно, давит на виски и на плечи, и мне кажется, это тебе самому мешает. Например, когда я пытаюсь слушать лес, раздражение и недовольство этому не помогает, сначала стоит успокоиться. Но если тебе очень неприятно, я больше не буду.
        Хар чуть поморщился, недовольный, что его отвлекли, но потом смерил маленькую шаманку задумчивым взглядом и медленно кивнул.
        - Почему бы не попробовать? - задумчиво пробормотал он.
        С одной стороны, прикосновения женщины сейчас отвлекали и раздражали, но с другой - слова ее звучали резонно и справедливо. Если мысли заходят в тупик, нужно взглянуть на ситуацию под другим углом. Поскольку переключиться на иную, менее серьезную проблему он не мог из-за отсутствия оной, можно попытаться отвлечься на что-то совсем постороннее. И если пухнущий от невозможности решить задачу мозг не позволяет усмирить злость и раздражение уже проверенным приятным способом - в таком настроении как-то совсем не до секса, так почему не попробовать довериться Бруснике?
        Первое время чужие прикосновения он терпел через силу. Кривился, скрипел зубами, но старательно подавлял желание вывернуться из-под женских рук и послать их хозяйку куда-нибудь очень далеко. Но постепенно это желание отступило. Сначала ослабло, потускнело, а потом Хар вдруг понял, что голову его уже не занимают дерганые обрывочные мысли, раздражение и злость незаметно сошли на нет, и все внимание сосредоточилось на легких прикосновениях. Кончики пальцев осторожно ерошили волосы, поглаживали, мягко нажимали…
        Решиться и пристать к Хаггару с подобным предложением Руся сумела далеко не сразу, а только тогда, когда терпеть его общество стало физически тяжело. Она буквально кожей ощущала злость, наполняющую пространство вокруг чужака, как тепло наполняет воздух вокруг костра. В прошлый раз, когда Остролист зачем-то попытался вывести пришельца из равновесия, почувствовать что-то подобное Брусника то ли не успела, то ли состояние мужчины отличалось от теперешнего, а сейчас ей было тяжело дышать даже в некотором отдалении, по другую сторону костра. Шаманка поглядывала на окружающую траву и удивлялась, как та не жухнет на глазах. Казалось, что от Хара растекается такая же безжизненная пустота, как над каменистой равниной, на которую они сегодня ходили, только не равнодушная, а разрушительная. И когда у Руси от такого соседства разболелась голова, она наконец перешагнула через собственные опасения.
        Сначала просто поглаживала, успокаивая. Не воздействовала шаманской силой, а пыталась поделиться с Хаггаром настроением и спокойствием, как сам чужак делился с окружающим миром своей злостью. Вскоре женщина почувствовала, что ей стало легче дышать, а потом начали расслабляться окаменевшие от напряжения мышцы шеи и плеч мужчины, и Брусника, помогая, принялась их уверенно разминать.
        Ничего экзотического или странного на свой взгляд Руся не делала, местные шаманы широко практиковали массаж как дополнение к энергетическим воздействиям, а вот для Хара подобное оказалось внове. Он с растерянностью и удивлением прислушивался к собственным ощущениям и отмечал, что приятное чувство расслабленности и покоя растекается не только по плечам и шее, которые уверенно мяли тонкие пальчики, но и голова стремительно пустеет и становится легче.
        - Лучше? - вкрадчиво поинтересовалась Брусника, уже вполне уверенно обняла мужчину, прижалась к его спине. Ладони мягко соскользнули с плеч на грудь, и женщина по-кошачьи потерлась щекой о висок своей находки. Можно было бы вообще ничего не спрашивать: она сама прекрасно видела результат и чувствовала себя в связи с этим чрезвычайно довольной.
        Может, Хаггар и грозный, и опасный, но на кого бы он ни был похож, какой бы дух ни сидел у него в груди, он все равно мужчина, человек из плоти и крови.
        - Спасибо, - слегка кивнул Хар и накрыл ее ладонь своей, провел по предплечью до локтя, легонько сжал. - Хотя мне и непонятно, как именно ты добилась такого результата.
        - Уши любят ласковые слова, а тело любит ласковые прикосновения, - почти промурлыкала женщина, свободной рукой распустила стянутый шнурком вырез его рубашки и запустила ладонь туда. А потом, чуть подавшись назад, аккуратно поймала губами мочку его уха и принялась покрывать поцелуями шею.
        Мужчина очень выразительно хмыкнул, давая понять, что намек он понял, и слегка склонил голову набок, поощряя маленькую шаманку на дальнейшие эксперименты. До сих пор она избегала проявлять инициативу, опасаясь сделать что-то не так, а сейчас явно набралась решимости. Хар выпустил ее руку, давая полную свободу, и расслабленно опустил ладони на собственные колени, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.
        Приободренная столь явным одобрением, Руся окончательно осмелела, подсела ближе, широко расставив колени, расстегнула ремень мужчины, с удовольствием запустила обе руки под рубашку и потянула ту вверх, к плечам, наслаждаясь прикосновением к горячей коже. Грубое полотно отказывалось держаться наверху и то и дело сползало, поэтому шаманка, проворчав что-то недовольное, вовсе стянула с любовника одежду. Сразу стало гораздо удобней и приятней.
        Узкие ладони скользили по плечам, рукам, бокам и груди мужчины. Тугие плети мышц и что-то нематериальное, но несравнимо более грозное, составлявшее всю суть этого человека, порождали ощущение спокойной сейчас силы, дремлющей под его кожей. И одна уже мысль о том, что только ее эта сила признает, позволяет прикасаться и доверяет настолько, что подпускает столь близко, приводила Бруснику в восторг. Лесной пожар, для нее одной смиряющий буйный нрав и притворяющийся ласковым пламенем костра. Да, пусть только на краткое время близости, пусть он позволяет это только потому, что сейчас ему самому так хочется, пусть он совсем не ручной и ручным никогда не будет. Пусть в конечном итоге это самообман, но… до чего же сладкий!
        Она прижалась всем телом, уткнулась лицом между лопаток, с наслаждением втянула запах его кожи - терпкий, резкий, горьковатый. Совсем не ароматный и объективно, может быть, совсем не приятный, но возбуждающий и отдающийся тягучим теплом внизу живота.
        Женщина, все так же стоя на коленях, подвинулась вбок, поднырнула под локоть Хара и уложила его ладонь себе на бедра, недвусмысленно прося - или требуя? - обнять, а сама склонилась к его губам. И поцеловала без пробных попыток и исследовательских порывов - сразу жадно, уверенно. А когда рука мужчины поползла вверх, намереваясь забраться под ее рубашку, звонко прихлопнула ее ладонью и, чуть отстранившись, укоризненно протянула, поцокав языком:
        - Ай-ай-ай!
        Хаггар в ответ засмеялся и тихо, весело проговорил:
        - Какая грозная! И чего, в таком случае, изволит моя госпожа?
        Брусника видела, что он дурачится. Прекрасно понимала, что, сделай она нечто, в самом деле идущее вразрез с его собственными желаниями, и благодушное настроение вместе с ее самоуправством кончится в тот же момент. Но ожидающий взгляд темных глаз, кажущихся в наступающем сумраке черными, но пробирающий хриплый голос и эти странные слова заставляли трепетать от восторга. «Мой!» - радостно твердило все внутри, и женщина решила обмануть себя, хотя бы на сегодня поверить этим инстинктам.
        - Раздевайся! - велела она и, закусив губу от предвкушения, отстранилась.
        Хар вновь рассмеялся, но спорить не стал и занялся сапогами, искоса, с интересом и весельем наблюдая за торопливыми движениями женщины, которая принялась расстилать шкуру многострадального белого зверя. Сложно было не понять для чего. В первый момент Хаггар растерялся, но потом махнул рукой. Всяко приятнее, чем на голой земле!
        - Иди сюда, - позвала его женщина и обернулась, на ощупь пытаясь распутать завязки ремня.
        Чужак приблизился спокойно, хозяйственно подобрав с земли одежду, и размеренная неторопливость движений могла бы обмануть, если бы не совершенно явное свидетельство его возбуждения. Руся замерла, зачарованно наблюдая: ей вообще нравилось смотреть, как он двигается. Может, он на самом деле шаман, и совсем не умеет ходить по лесу, и уступает в грации и легкости шага опытным охотникам из числа сородичей Брусники, но все та же уверенная, спокойная сила, чувствующаяся в каждом движении, не позволяла обращать внимания на мелочи.
        Впрочем, шаманке в Хаггаре нравилось решительно все, так что мнение ее сложно было назвать объективным.
        - А дальше? - вкрадчиво спросил Хар, оказавшись прямо перед ней.
        - Помоги мне раздеться, - выдохнула Руся, снизу вверх разглядывая его лицо, и опустила руки, до сих пор теребившие завязки. Губы мужчины изогнулись в улыбке - ироничной, почти теплой, чуть снисходительной, - и легкая дрожь предвкушения, родившаяся между лопатками, пробежала по плечам женщины и опять отдалась теплом внизу живота.
        Она вполне осознанно пыталась копировать поведение самого Хаггара в ее шатре после встречи с Остролистом. Женщина ни в коем случае не пыталась отомстить или как-то иначе припомнить Хару свои тогдашние мысли или эмоции - за что мстить, если ей все очень понравилось? Она вообще не задумывалась, что мужчина может заметить это своеобразное подражание и как-то на него отреагировать. Вот так, копируя, рыжая дикарка пыталась хоть немного разобраться, понять, почему ее тело так реагирует на один только факт присутствия этого мужчины рядом. Что возбуждают прикосновения к разным чувствительным частям тела - это было ей знакомо и понятно. А вот с тем, что тело может так реагировать просто на слова и взгляды, Руся никогда прежде не сталкивалась. Наверное, именно потому, что прежде ей действительно не везло с мужчинами.
        Хар не стал как-то комментировать ее слова или поступки, а действительно послушно занялся ремнем. Вот только узлы женщина затянула так, что распустить их оказалось непросто. Хаггар бросил на нее смеющийся взгляд и опустился на колени, чтобы рассмотреть путаницу повнимательней и помочь себе в случае необходимости проверенным способом, проще говоря - зубами.
        Когда мужчина, вполголоса тихонько выругавшись, правда вгрызся в узел, с трудом подавляя желание попросту разорвать упрямый кусочек кожи, Руся вздрогнула от неожиданности и уцепилась обеими руками за плечи своей находки. Щекочущее живот дыхание, прикосновения, ладонь мужчины на ее бедре, придерживающая для удобства и не позволяющая отстраниться, - от всего этого по телу прокатилась горячая волна, оставившая после себя слабость в коленях и возбуждение, затмевающее все прочие ощущения. Осязание обострилось настолько, что прикосновение грубой ткани одежды причиняло боль - зудящую, прилипчивую, ужасно раздражающую. Брусника сама поспешила стащить рубашку, а к тому моменту, как Хаггар справился с узлами, окончательно забыла о своих прежних намерениях.
        Зато о них не забыл Хар и, освободив женщину последовательно от пояса, сапог и штанов, проговорил прежним вкрадчивым тоном, не меняя положения в пространстве и продолжая придерживать любовницу за бедра:
        - Готово. Дальше?
        - Что? - рассеянно пробормотала Брусника, полностью поглощенная собственными ощущениями, а потом тихо и точно так же рассеянно попросила: - Поцелуй меня.
        Хар вновь весело хмыкнул и действительно поцеловал, где было удобнее: место-то для поцелуя не оговаривалось!
        Обвел языком пупок, слегка прикусил кожу внизу живота, отчего женщина тихонько охнула, а пальцы ее впились в его плечи. Потом медленно и уверенно двинулся ниже, дразня и с удовольствием наблюдая за реакцией. Сейчас он уже мог позволить себе эту неспешность: несмотря ни на что, сейчас он вполне себя контролировал и был готов показать маленькой шаманке что-нибудь новое. Объяснить на примере, что удовольствие многогранно и бывает очень, очень разным.
        Хаггар почти всегда предпочитал женщин опытных и умелых, исключение из этого правила сделал всего пару раз, и нельзя сказать, что результат ему понравился. А вот неискушенность рыжей дикарки по-настоящему заводила. Наверное, потому, что неопытность сочеталась в ней с удивительной искренностью и откровенностью, а не зажатостью и неуверенностью, как в прежних знакомых.
        Реакция последовала незамедлительно, стоило только добраться до самого интересного. Женщина дернулась от неожиданного острого ощущения и, ухватив своего найденыша за волосы, вынудила чуть отстраниться и запрокинуть голову.
        - Что ты делаешь? - спросила она растерянно.
        - Целую. - Он удовлетворенно ухмыльнулся, отвечая пристальным внимательным взглядом. Увиденное мужчине очень понравилось: и лихорадочный блеск в глазах, читающийся даже в неверном свете костра, и часто вздымающаяся грудь, и приоткрытые губы, по которым торопливо пробежал розовый язычок. - Что-то не так? - спросил Хар с самым честным видом, увлеченно гадая, какая последует реакция.
        Несколько мгновений женщина пристально его разглядывала, и на ее лице отчетливо отражалась борьба. Победу желания и любопытства над удивлением и растерянностью Хаггар удовлетворенно отметил еще до того, как прозвучал сбивчивый ответ:
        - Н-нет, продолжай…
        Теневик позволил себе новую удовлетворенную улыбку и потянул женщину за руки вниз, на ложе. Та послушалась беспрекословно, не стала мяться и смущенно краснеть, со всей искренностью отдалась новым ласкам - и мужчине это тоже очень понравилось. Понравилось, как она изгибалась в его руках и тихо постанывала, кусая губы и что-то бессвязно бормоча. Понравилось настолько, что удерживаться на краю стало по-настоящему сложно.
        Но он все равно не стал спешить. Дождался ее разрядки - острой, бурной, от которой женщина с хриплым жалобным стоном выгнулась дугой, впиваясь пальцами в длинный ворс шкуры, потом выждал несколько мгновений, позволяя прийти в себя, и только потом улегся на спину и потянул любовницу за собой. С иронией признав, что подобная постель - это не так чтобы очень удобно, но в такие вот моменты, когда мягкий мех ласкает кожу, - чрезвычайно приятно.
        Брусника не сразу поняла, что от нее требуется, а когда поняла - послушно оседлала бедра мужчины. По телу все еще растекалась приятная уютная слабость, но для того, чтобы вновь вспыхнуть, хватило совсем немногого. Жадного обжигающего взгляда, сильных ладоней на бедрах, торопливого стука сердца в груди мужчины, на которую Руся для удобства оперлась обеими руками, и его сбивчивого дыхания.
        Непривычная поза только в первый момент показалась странной, а потом… несколько движений, направляемых ладонями партнера, - и Брусника с восторгом поймала предложенный ритм, после чего сумела оценить преимущество полностью свободных рук - и своих, и мужчины.
        …На этой шкуре они и уснули, укрывшись лежавшим рядом плащом.
        А утро началось спокойно и размеренно, с умывания в ручье и завтрака. Особым педантом и чистюлей Хар себя назвать не мог, но смыть с кожи запах пота и особенно въевшийся за ночь резкий звериный дух очень хотелось. Увы, крупных водоемов в окрестностях не имелось.
        После завтрака они вновь отправились на пустошь. Правда, глубоко заходить не стали, расположились на окраине. В долгой прогулке Хаггар не видел смысла, за вчерашний день в своих исследованиях он не сдвинулся с места, для продолжения же работы ему требовалось присутствие пустоши и шаманки, а все остальное - второстепенно.
        Из состояния медитации его вывел испуганный возглас и рывок за плечо. Резкое возвращение в реальность сопровождалось тяжелым приступом дурноты - к горлу подкатил комок, голова закружилась и отозвалась тупой ноющей болью. Это не добавило мужчине настроения, так что маг приготовился высказать женщине несколько совсем не теплых слов. И осекся, оглядевшись по сторонам.
        - Как здорово, что ты очнулся! - обрадовалась Брусника, цеплявшаяся за его плечо. Маг только скептически хмыкнул в ответ, медленно поднимаясь на ноги.
        Их окружала стая зверей, чем-то похожих на тощих облезлых волков. На длинных лапах, с пепельной шерстью в темных подпалинах, с длинными прямыми хвостами, они отличались от знакомых Хаггару хищников более широкими мордами, круглыми ушами и близко посаженными, совершенно черными глазами. Присмотревшись, Хар обнаружил еще одно отличие, куда более существенное: от зверей сильно тянуло хаотической магией. С белым зверем, полностью защищенным от воздействия теневых сторон силы, не сравнить, но аура ощущалась очень ясно.
        - Эти тоже на контакт не идут? - тихо спросил Хаггар, задвигая маленькую шаманку себе за спину и радуясь, что позади них возвышается почти отвесная осыпь высотой метра в три. По старой привычке теневик постарался выбрать для привала наиболее защищенное место, и сейчас эта привычка сыграла им на руку. Хотя расслабляться маг не спешил и, раскидывая поисковую сеть, заглянул на верхушку этого обрыва. Кто знает, насколько твари прыгучи?
        - Я их вообще не чувствую, как будто они не живые! - пожаловалась женщина.
        К удовольствию Хара, геройствовать она даже не пыталась, покорно спряталась за широкой спиной спутника и лишь кончиками пальцев держалась за его пояс, обозначая свое присутствие, готовая в любой момент отпустить и дать полную свободу движений.
        - Вот как? - хмыкнул Хаггар, не спеша предпринимать какие-то действия. - Забавно. А белого зверя чувствовала?
        - Д-да, - растерянно пробормотала Брусника. - Только слабее, чем обычных животных. Ты думаешь, они как-то связаны?
        - Они почти наверняка связаны. Но сейчас главный вопрос все-таки в другом: где их хозяин? - проговорил маг, на всякий случай окутывая себя и женщину защитными чарами.
        Чувствовал он себя сейчас не в пример спокойней и уверенней, чем в момент столкновения с белым зверем. Во-первых, точно знал, что этих нападающих сможет обратить в пыль одним ударом, а во-вторых, особенного желания напасть в глазах у тварей не было видно. Хищники вообще вели себя очень странно: скулили и рычали, при этом поджимали хвосты, прижимали уши и скалили нешуточные клыки. Кажется, они сами до смерти боялись людей, но какая-то сила упрямо гнала их вперед. Не она ли, интересно, была заключена в плетеных ошейниках, едва заметных в густой шерсти?
        - Хозяин? - растерянно переспросила Брусника. - То есть их на нас натравили? А почему они так странно себя ведут?
        - Кто из нас шаман? - ехидно осведомился Хаггар.
        - Оба, - искренне сказала женщина, и Хар в ответ весело хохотнул.
        - Да уж, не поспоришь. Увы, я даже примерно не представляю, кто это и что им от нас надо. Ты, как я понимаю, тоже?
        - Угу… И что мы будем делать? - задала шаманка самый насущный вопрос.
        - Предлагаю подождать, - решил мужчина и уселся обратно на камни. Звери от такой наглости на несколько мгновений опешили и даже рычать перестали. - Навредить они нам не могут, убить их нетрудно, но терпение - великая добродетель, - резюмировал он не без насмешки.
        В любое другое время Брусника согласилась бы с этим утверждением и искренне одобрила нежелание Хаггара уничтожать непонятных зверей, но сейчас она предпочла бы избавиться от них и никогда больше не видеть.
        Странные твари всерьез пугали шаманку. Не поведением - своей природой. Женщина не ощущала их вовсе, но при этом видела, и реальность их не вызывала сомнений - под лапами осыпались камни. А проверять предметно, на ощупь… Нет уж, ей слишком хотелось жить.
        Но и повода не доверять решению мужчины не было, поэтому Руся сдалась и села позади своего спутника, прижавшись плечом к его спине не столько для удобства, сколько для спокойствия. Мысль, что Хаггар здесь и точно знает, что делает, приободряла и вселяла некоторый оптимизм.
        А Хара вместо волнения потихоньку начал охватывать азарт. Кажется, события решили откликнуться на нетерпение мага и пуститься вскачь, не заставляя теневика долго кропотливо разбираться с магическими потоками и сущностью мира. Мужчина отдавал себе отчет, что это не лучший вариант и неприятности лучше встречать во всеоружии, полностью готовым, но раз все складывается именно так, стоит расслабиться и получить удовольствие.
        Чтобы не тратить время понапрасну, маг решил воспользоваться необычным окружением и опять попробовать сдвинуться с места. Рисковать и погружаться в глубокую медитацию не стал - мало ли что там за хозяева? - но на магических потоках сосредоточился. И опять как будто что-то нащупал, вот только всерьез увлечься ему не дали.
        Хозяева у тварей оказались колоритные…
        - Это твои сородичи? - тревожным шепотом спросила Брусника.
        - Нет, - лаконично и совершенно честно отозвался Хаггар, вновь поднимаясь на ноги. Хотя поверить в это женщине было, наверное, сложно. Он и сам бы на ее месте не поверил!
        Оценить рост сидящих верхом людей сложно, но типом внешности они были гораздо ближе к Хару, чем сородичи Руси - темноволосые и светлокожие. Да, другой разрез глаз, другой овал лица, но ко всему этому еще надо было для начала присмотреться, а вот забранные в хвосты и косы черные волосы бросались в глаза. Мохноногие коренастые звери, на которых сидели пришельцы, напоминали то ли коров, то ли безрогих оленей, но их вид мало волновал теневика. Гораздо важнее, что всадники сидели в своеобразных седлах со стременами.
        А еще невозможно было не заметить стальные пики, которыми четверо из пяти незнакомцев грозили стоящим людям и едва ли не тыкали в них. Но главное, грубые тяжелые кожаные куртки с железными нашивками - простая, примитивная, но все-таки броня. И если Брусника ровным счетом ничего не знала о назначении такой странной одежды, то Хаггару она говорила о многом.
        Охотникам и земледельцам не нужна броня. Первым проще избежать прямой встречи с хищником, чем научиться ловко перемещаться в такой тяжелой громоздкой конструкции, а вторым… есть гораздо более удобная защита от ветра и солнца. Броня защищает людей от подобных им, и эти новые, в отличие от сородичей Руси, об этом знали.
        Выходит, не все здешние племена так уж миролюбивы?
        Некоторое время безоружный негромко совещался о чем-то с одним из товарищей, по виду ничем не отличающимся от прочих. Потом этот, вооруженный, что-то резко гаркнул, глядя прямо на Хара. Или, может, не гаркнул, просто язык у них оказался резкий, лающий.
        - Не понимаю, - процедил Хаггар на местном наречии.
        Предводитель компании опять что-то сказал - или, кажется, потребовал, но теневик только повторил свой ответ. Безоружный тронул своего соседа за плечо и тихо зашептал, тот кивнул и попытался объясниться жестами. Указал на Хара, потом на землю у ног своего скакуна и погрозил пикой. Маг ухмыльнулся и тоже ответил жестом. Увы, собеседник, кажется, не понял, куда его послали, и повторил свои движения, сопроводив резким окриком. Теневик тоже не стал оригинальничать, повторил рекомендацию и не двинулся с места.
        Теоретически такая беседа могла тянуться сколь угодно долго, но старшему быстро надоело, и он решил продемонстрировать силу. Отдал команду, и один из бойцов приблизился сбоку, резким тычком пики заставил жмущуюся к спутнику Бруснику отшатнуться назад. Только ничего другого он предпринять не успел. Хар не стал долго думать, а просто обеими руками изо всех сил дернул оружие незадачливого дикаря на себя. Кажется, этого тот ожидал меньше всего, рефлекторно вцепился в оружие - и вылетел из седла, мешком шмякнувшись оземь. Подготовив пару боевых заклинаний, Хаггар покрутил пику, оценивая ее вес. Для тренировок он всегда предпочитал мечи и давно не практиковался, но держать в руках посох ему доводилось, а всерьез драться этим копьем он не намеревался. Жест был откровенно демонстративный. Ребячество, проще говоря, но Хар не удержался.
        Однако нападать пришлые не спешили. Командир что-то с ухмылкой проговорил, и остальные загоготали, потешаясь над неудачником. Потом сделал знак своему безоружному соседу - и через пару мгновений стая собак прянула вперед. Правда, выглядели те совсем неуверенно: скребли брюхом по земле, скулили и дыбили шерсть, как будто их за ошейники волокли на бойню. В какой-то степени так и было, нельзя не отдать должного чутью хищников.
        - Не советую, - веско проговорил маг, даже немного пожалев животных. Швыряться боевыми чарами не стал, просто демонстративно повел рукой - и между ними с шаманкой и тварями возник низкий «заборчик» из черной клубящейся дымки.
        Это действие произвело впечатление на всех. Верховые животные настороженно попятились, твари тоже отпрянули, всадники испуганно зашушукались, а безоружный вытаращился на это явление округлившимися от удивления глазами. Потом очнулся и торопливо что-то затараторил командиру, придерживая того за плечо. Еще некоторое время длились переговоры, после чего командир кивнул, склонил голову, опустив взгляд на сапоги Хаггара, прижал свободную ладонь к груди. Понятнее речь не стала, но в ней явно прорезались просительные ноты, а жест, указующий на освободившуюся лошадь, был исполнен вежливости.
        Демонстрация силы прошла успешно.
        - Ты собираешься ехать с ними? - испуганно пробормотала Брусника, след в след подошедшая за Харом к скакуну.
        - Мы же хотим найти Вишню и разобраться, что происходит? - иронично спросил он. В отличие от шаманки, маг пребывал в превосходном настроении. - А они так вежливо приглашают.
        - Мне страшно, - призналась женщина, но без возражений вцепилась обеими руками в переданную ей пику, позволила спутнику поднять ее на спину зверя и усадить там боком.
        - Все будет хорошо, - отмахнулся Хаггар. Забираться в столь неуклюжее седло, напоминающее скорее попону или толстый матрац, когда там уже кто-то сидит, оказалось очень неудобно, но мужчина предпочел не выпускать Русю из рук. Уж очень подозрительно поглядывали на нее эти типы. А если Вишню умыкнули именно они, в чем Хар почти не сомневался, то где одна шаманка, там и другая.
        Азарт захлестнул мага полностью, множась на предвкушение и предчувствие. Теневик ощущал, что вот-вот узнает что-то очень важное и найдет ответы на многие вопросы, и готов был ради этого рискнуть. А страха он не испытывал вовсе, и нельзя сказать, что без причины: в безоружном пришельце Хаггар отчетливо видел родственную ему самому силу. Именно этой силой тот пользовался, чтобы управлять стаей, и именно с ее помощью почуял опасность чар теневика. И не выяснить, как такое возможно, маг просто не мог.
        Брусника же, уяснив, что переубедить спутника не получится, крепко прижалась к нему, спрятав лицо на груди, и отчаянно пыталась убедить себя, что ничего плохого на самом деле не случится, что Хар со всем справится и что мужчина знает, что делает. И даже почти сумела себя успокоить, только вот самообладания ее хватило ненадолго. Процессия тронулась с места, звери сделали несколько десятков шагов, а потом мир вокруг изменился.
        Поначалу ощущения походили на те, что сопровождали выход на тайные тропы, а вот тому, что случилось после, Брусника названия не могла подобрать.
        - Чш-ш, ничего страшного, - проговорил Хаггар и мягко погладил по голове женщину, когда та, судорожно дернувшись и всхлипнув, еще крепче в него вжалась, кажется, мечтая спрятаться у него под рубахой. Отследить момент перехода теневик не сумел, а вот его окончание не заметить было бы сложно. Во-первых, резко и кардинально изменилась местность вокруг: пустошь сменилась вспаханным полем, и жирная мокрая земля комьями начала липнуть к ногам животных, заставляя их ступать тяжело, медленно. Во-вторых, ясное небо сменила плотная серая вата туч, которая тщилась выдавить из себя капли дождя. А в-третьих, и это самое важное, изменилась магия.
        Со всех сторон на Хаггара хлынул поток родственной силы. Ощущение опьянило и вскружило голову, хотелось хохотать и пить эту силу, пока она не переполнит все резервы и не хлынет наружу тяжелой волной, сметающей все на своем пути. Казалось, он выбрался из глубоких затхлых пещер на открытый воздух и теперь не может надышаться всласть. Там, где совсем недавно царил и безраздельно властвовал Лес воплощением светлой стороны дара, теперь царила тьма, и Хару не требовалась медитация, чтобы это понять.
        Пока теневик справлялся с эйфорией, пытаясь вернуть себе адекватное восприятие реальности, и заодно машинально успокаивал насмерть перепуганную переменами шаманку, процессия доплелась до края поля, выбралась на наезженную тропу и двинулась к виднеющемуся поодаль поселению. И именно оно, стоило подъехать ближе, окончательно отрезвило мага.
        Что бы ни происходило с магией, не стоит забывать: они здесь чужие. Да, мир принял как родного, но никакой гарантии, что их так же примут местные жители, нет. Слово «война» в лексиконе этих людей точно есть, достаточно взглянуть на высокий частокол и сторожевые вышки вокруг городка, а где война, там и военная хитрость. Очень может быть, капитан отряда изменил свое поведение именно поэтому, и вполне возможно, сейчас он просто ищет способ безболезненно для себя устранить опасного противника. Буквально силком впихнув эти мысли в собственную переполненную восторгом голову, Хар заставил себя протрезветь и поспешил применить столь дружелюбную стихию по назначению, окутав себя и шаманку плотным коконом защитных чар.
        По узкой улице между двух рядов невысоких деревянных домишек Хаггар ехал уже в полном сознании, пристально вглядываясь в окружающих людей. А к концу пути, у большого двухэтажного дома на каменном фундаменте, у мужчины даже появилось логичное и обоснованное предположение, зачем местным понадобились шаманы.
        Брусника походя залечила застарелые шрамы от гремучего железа на руках самого Хара, да и все ее сородичи выглядели на редкость благодушными и здоровыми - чистая кожа, белозубые улыбки. А вот здешние целители, если они вообще существовали, такой квалификации не имели, и в сравнении с кочевниками аборигены выглядели жалко и убого.
        Собственно, сейчас теневика всерьез занимал только один вопрос: где они находятся? В глобальном смысле. Что это? Параллельная реальность? Отражение мира?
        Впрочем, нет, не один. Еще не давала покоя мысль о возможной связи такого странного соседства с упадком и деградацией на Русиных землях. А здесь, интересно, тоже есть такие же следы? Тут тоже обитала более развитая цивилизация? И уж не военный ли конфликт столкнувшихся соседей привел ситуацию к ее нынешнему виду?
        Хаггар чувствовал, что ответ где-то рядом, и едва не дрожал от нетерпения, как гончая, заметившая зверя.
        Гостям - а может, и пленникам, но Хар таковым себя не считал - жестами предложили слезть на землю и пройти в здание, и те не стали возражать. Мужчина спешился, забрал пику у своей спутницы и со смешком сунул ее в руки одному из воинов. Где потерялся тот, пятый, которого теневик сдернул с лошади, история умалчивала.
        Точнее, Брусника, может, и поспорила бы, но мужчина крепко держал холодную от страха руку спутницы и явно не желал слушать возражений, а остаться в одиночестве шаманка не согласилась бы ни за что. Здешних людей она боялась гораздо больше, чем самого этого места, где как будто совсем нет леса, и вовсе не из-за их непривычной внешности. Русю провожали такими взглядами, что она ощущала себя дичью, на которую уже расставили силки, и жалась к своему защитнику все теснее, насколько могла это сделать, не мешая ему и себе идти.
        Хар тоже заметил эти взгляды, и ему они понравились не больше, чем рыжей дикарке. А может, и меньше, потому что он точно знал: взглядами местные не ограничатся. Отдавать же им Бруснику он не намеревался ни под каким предлогом.
        Во-первых, он сомневался, что Руся в здравом уме пожелает тут остаться, видно же, насколько неуютен и чужд ей этот мир, а предавать и обманывать ее он точно не собирался - уже хотя бы как боевого товарища. Одного этого соображения хватило бы с лихвой, но имелось и другое. Во-вторых, и это было особенно ново и необычно, он чувствовал ревность. Не ревность пылкого влюбленного, у которого намереваются увести объект обожания, но это чувство точно называлось именно так. Не законная жена, даже не невеста, но это его шаманка и, в конце концов, это его женщина. И нечего смотреть на нее, как голодный на краюху хлеба.
        Окончательно же теневик насторожился, заметив, что объект их поисков находится совсем рядом. Судя по всему, на втором этаже этого большого дома, в который их привели конвоиры.
        Первый этаж планировку имел простую: вход с узкого торца, напротив входа - кресло на деревянном помосте, покрытом шкурами, явно изображающее трон. Его занимал крепкий мужик внушающих уважение габаритов с совершенно седой гривой и седой же бородой. Над входом - крутая деревянная лестница в два пролета, ведущая на второй этаж. Никаких украшений, даже охотничьих трофеев. Справа и слева от входа - два очага, дальше вдоль длинных стен узкие столы, на которых расставлена какая-то еда в деревянных и глиняных тарелках и глиняные же кувшины с кружками. У столов - лавки, занятые парой десятков мужчин. Женщина здесь была всего одна: немолодая, с собранными в две косы седыми волосами. Она сидела на помосте у подножия трона на какой-то подушке. Одета она была в мешковатое темно-зеленое платье до пола с узким поясом на талии.
        У самого Хаггара, повидавшего на своем веку много подлинных архитектурных и интерьерных шедевров, созданных светлыми магами, все это вызвало только скептическую ухмылку, а вот не привычная к подобным строениям Руся озиралась с удивлением и даже благоговением. На ее взгляд, зал выглядел по-настоящему величественно и торжественно.
        Путников оставили перед помостом, а командир сопровождавшего их отряда, низко поклонившись, кинулся к мужчине на троне и начал что-то торопливо ему говорить. В это время Брусника, слегка осмелев и отвлекшись от своих страхов благодаря новым впечатлениям, тихо, потрясенно спросила:
        - Это что, дом… из дерева?
        - Основание каменное, а сверху - да, дерево, - спокойно объяснил Хар.
        - Господин спрашивает, кто ты такой, - раздался глубокий женский голос, говорящий на языке Руси с легким акцентом.
        - Сначала пусть сам назовется, - пренебрежительно фыркнул Хаггар. - Он тебе господин, а не мне.
        - Не дерзи, мальчишка, пока жив! - нахмурилась собеседница.
        - Не я первый начал, - теневик с усмешкой развел руками, - и угрожать не надо. Я пришел сюда исключительно по доброй воле и уйти могу в любой момент. Если кто-то желает оспорить это утверждение - милости прошу.
        Женщина хотела что-то сказать, но к ней склонился тип на троне и, тронув за плечо, что-то тихо проговорил, не отрывая пристального взгляда от Хара. Маг чуял в этом «господине» родственную силу, много родственной силы, и тот наверняка ощущал нечто подобное.
        - Господин Амирад Алый, владыка этих земель, приветствует тебя в своем доме, чужестранец, и надеется, что ты ответишь на несколько вопросов. Откуда ты знаешь язык дикарей и почему тебя встретили на их землях?
        Теневик смерил местного владыку и переводчицу взглядом, прикидывая дальнейшую линию поведения. С одной стороны, напыщенность «господина» здорово раздражала, хотелось поставить его на место, а средства и способности у Хара для этого имелись. С другой - так и подмывало пошутить над местными и разыграть какой-нибудь дурацкий спектакль. А с третьей… зачем на ровном месте ссориться? Пока есть другие слова и возможности, не стоит опускаться до прямых оскорблений, в первую очередь ты унизишь не противника, а самого себя.
        - Мое имя Хаггар. Я встал на ноги в тех землях и отправился странствовать. Родителей моих со мной не было, - ни словом не соврав, сообщил он. А зачем лгать магу, если можно преподнести в нужном свете правду?
        - У тебя странное имя для тамошнего уроженца.
        - Говорят, его я получил от матери при рождении, только она не успела рассказать, что оно значит, - едва удержался от ухмылки теневик. «Если матушка вообще интересовалась этим вопросом», - добавил он про себя.
        - Господин говорит, что чувствует в тебе родственную силу. Ты здешний по крови и духу. Наверное, твоя мать случайно попала за Грань, и ты родился там, - сообщила переводчица, обменявшись парой фраз с Амирадом.
        - Звучит правдоподобно, - опять же совершенно искренне подтвердил маг, начиная получать удовольствие от этой простой игры.
        - В таком случае господин предлагает тебе стать его гостем и разделить с ним хлеб. Ты можешь сесть к столу. Твою спутницу проводят на женскую половину. - Она сделала кому-то знак. Руся при этих словах переводчицы испуганно вцепилась свободной рукой в локоть спутника.
        - Я согласен пока побыть гостем. Моя спутница останется со мной, - спокойно сообщил Хар и ободряюще погладил пальцы маленькой шаманки, зажатые в его руке.
        - Женщины не должны отвлекать мужчин от серьезных разговоров, - нахмурилась переводчица.
        Хаггару очень захотелось язвительно спросить, что же тут делает сама собеседница, но он не стал начинать пикировку и ответил с нажимом:
        - Моя женщина останется со мной, - после чего демонстративно приобнял Бруснику за талию.
        Упомянутая женщина в знак согласия крепко вцепилась в его рубашку, давая понять, что забрать и увести ее будет очень сложно. Правда, радовалась сейчас Руся не желанным словам - что Хар назвал ее своей, - а тому факту, что он решительно настроен никуда ее не отпускать.
        - Недостойно мужчины и воина держаться за женскую юбку, - укоризненно качнула головой переводчица.
        - Моя женщина останется со мной, - начиная раздражаться, повторил Хаггар.
        - Ты не доверяешь нашему дому? - предприняла новую попытку она.
        - Либо моя женщина останется со мной здесь, либо мы просто уйдем, - процедил теневик, борясь с желанием ответить на вопрос честно и в самых крепких выражениях, приходящих в голову.
        - А если ей понадобится в уборную, что, тоже за руку поведешь? - с насмешкой проговорила переводчица.
        - Да. На этом все? - резко произнес Хар.
        Женщина опять пошушукалась с хозяином, на лице которого прочно застыла недовольная гримаса, и нехотя проговорила:
        - Садись там, где захочешь.
        Захотел маг устроиться на ближайшем конце стола, спиной к стене. Отсюда он мог видеть и хозяина, и дверь, и лестницу, и почти всех непредставленных аборигенов. Занимавшие лавку люди без возражений подвинулись, с интересом разглядывая новые лица. Хар сел сам, устроил на краешке Бруснику, и она тут же прижалась к его боку, поднырнув под локоть.
        - Почему они так хотели меня спровадить? - еле слышно шепнула она.
        - Если нас разделить, мне потом будет очень сложно тебя найти, - скривился Хаггар. - Видимо, надеялись, что я идиот и не понимаю этого. Без меня ни шагу, ясно? Будут звать на помощь умирающие в муках дети, захочется в кустики, увидишь лучшего друга, будут отзывать на одно мгновение - ты остаешься рядом со мной. Понятно?
        Руся часто-часто закивала. Какая необходимость у местных отделять ее от спутника, женщина совершенно не поняла, но вывод сделала правильный и спорить с Харом точно не собиралась. Меньше всего ей хотелось остаться в этом месте одной, без него.
        На какое-то время про гостей как будто забыли. Подумаешь, притащили невесть откуда странного типа с молодой шаманкой! Есть дела поважнее.
        Напоминать о себе Хаггар не спешил, предпочел выжидательную тактику. Напасть и убить всех посторонних, схватить искомую Вишню за шкирку и уйти, конечно, можно, если бы не одно «но». Даже два. Во-первых, он пока не знал, как можно вернуться в предыдущую реальность, и предпочитал заниматься решением этого вопроса в относительно спокойной обстановке. А во-вторых, он чуял, что здесь можно найти и выяснить нечто чрезвычайно полезное, и отказываться от этой возможности не собирался. Для этого же требовалось задержаться здесь хотя бы на пару дней, для чего, конечно, необходимо было разрешение местных власть имущих.
        Но необходимость бездельничать раздражала. В этот момент он мог бы с гораздо большей пользой медитировать!
        Впрочем, нет, не бездельничать - практиковаться в тонких чарах.
        К счастью мага и неудовольствию хозяев, богатая память теневика хранила огромную массу заклинаний для определения не только яда в пище, но и более тонкой проверки веществ. Эти сложные энергоемкие конструкции, построенные на хаосе, применялись в разных случаях. Одни помогали выживать в опасных условиях и в отрыве от цивилизации, определяя не только непригодные в пищу продукты, но и испорченные, и галлюциногенные, и обладающие другими неприятными эффектами. Другие позволяли выяснить состав того или иного вещества и особенно ценились криминалистами. Третьи служили основой для защитных артефактов, не позволяющих владельцу по ошибке (или умыслу драгоценных родственников) съесть нечто вредоносное. Поскольку ритуалы и магия крови часто шли рука об руку с алхимией, Хаггар неплохо разбирался в заклинаниях подобного рода. А так как теневик с трудом заводил настоящих друзей, но с легкостью обзаводился сильными врагами и при этом очень хотел жить, он был одним из лучших специалистов в этой области.
        Здесь, где магия сама стремилась наполнить опустевший резерв и делала это очень быстро, Хар мог себе позволить расточительность и подвергал придирчивой проверке все, что попадало ему в руки со стола. Не прогадал. Отравить их действительно не пытались, все найденные добавки относились к безопасным или даже лекарственным. Снотворное, какие-то психотропные вещества - он не стал выяснять подробности, - слабительное и даже возбуждающее. Кое-что из этого теневик даже демонстративно попробовал, правда, легким магическим импульсом предварительно разложил на составляющие. Увы, уничтожить только один компонент магия не позволяла, и окончательный вкус и вид продуктов оставлял желать лучшего. Но зато наградой ему стало тщательно скрываемое смятение на лицах хозяев.
        Заставить Бруснику употреблять ту же бурду, да еще с невозмутимым видом, мужчина не мог, поэтому оставалось подсовывать спутнице только «чистые» блюда. Это оказалось нетрудно: шаманка предпочитала всему прочему фрукты, овощи и серый суховатый хлеб, а в них ничего подмешать не пытались. Вероятно, просто не умели.
        Последнее средство - возбуждающее, добавленное в напиток, искренне позабавило мага. Его подмывало просто выпить снадобье и посмотреть на результат, но неуместные порывы Хаггар благоразумно сдержал. Ясная голова ему требовалась в любом случае, а подобные препараты туманят разум и мешают сосредоточенности, даже очень слабые. И это не говоря о том, что конкретное зелье могло подействовать вообще как угодно. Могло просто накатить возбуждение, а могло и начисто сорвать крышу, и закончилось бы все в последнем случае плачевно. Сначала для жмущейся к нему женщины, потом, вероятно, для них обоих. Наверное, именно на это и был расчет.
        Как оказалось, в последнем предположении Хар ошибся, хозяева рассчитывали на другое. Зелье, похоже, действовало не мгновенно и не столь радикально, потому что через несколько минут переводчица сообщила, что для гостя пожелали станцевать дочери Амирада Алого. Как с этим желанием сочеталось присутствие полутора десятков заметно оживившихся зрителей, никто, правда, уточнять не стал.
        «Возгордиться, что ли, от такой чести?» - ехидно подумал теневик, разглядывая предложенных дочерей, вынырнувших из неприметной дверцы за троном. Те оказались хороши как на подбор: гибкие, фигуристые, длинноногие. Две брюнетки, а одна даже рыжая - где они ее только взяли? Следом за девицами, одетыми в узкие штаны со шнуровкой по бокам, мягкие сапожки и рубахи до колен с разрезами до талии, появилась пара музыкантов. Один с какой-то странной дудкой, второй - с подобием скрипки о трех струнах.
        Пожалуй, зрелище на неискушенный взгляд было весьма волнующим. Может, и теневика бы проняло, прими он возбуждающее средство. Дочери двигались красиво и плавно, призывно улыбались, в разрезах то и дело мелькали стройные ножки, да и шнуровка на воротах рубашек оказалась свободной, вырез - глубоким, а нижнее белье отсутствовало вовсе… Соседи по столу наблюдали как зачарованные, да и Хаггар честно получал эстетическое удовольствие.
        - Тебе нравится? - наконец отвлек его от созерцания тихий шепот Брусники.
        - Не стриптиз, конечно, но недурно, - со смешком честно ответил Хар, не отрывая взгляда от представления.
        - А что такое стриптиз? - не отставала шаманка.
        Теневик насмешливо хмыкнул и все-таки посмотрел на женщину. Та напряженно хмурилась и смотрела на него слишком серьезно и тревожно для такого дурацкого вопроса.
        - Это когда женщина в танце раздевается, - доходчиво пояснил он.
        - Тебе такое нравится? - все так же сосредоточенно спросила Руся.
        - Зависит от исполнения, - усмехнулся Хаггар. Женщина в ответ как-то очень тяжело и расстроенно вздохнула. - А ты еще и танцевать умеешь? - ехидно спросил он.
        - Совсем немного и не так, - обиженно проворчала Брусника, с неприязнью разглядывая девушек.
        - Ты ревнуешь, что ли? - озадаченно спросил теневик, наконец-то сообразивший, к чему были все эти вопросы и чем так недовольна маленькая шаманка.
        - Нет, - буркнула та, но настолько неубедительно, что даже слепой бы не поверил. А Хар слепым не был и прекрасно видел, как залились краской щеки женщины.
        - Забавно, - хмыкнул он задумчиво.
        - Что именно?
        - Меня это почему-то не раздражает, - честно ответил ей.
        - А…
        - Если ты сейчас спросишь, сколько у меня было женщин до тебя, начнет раздражать, - с ухмылкой перебил ее мужчина. По тому, как смешалась и вновь отвела взгляд собеседница, он понял, что угадал следующий вопрос.
        Правда, продолжить занимательное выяснение отношений парочке не позволили. Кажется, хозяева поняли, что подобные ухищрения на гостя не действуют и улыбаются танцовщицы напрасно, так что все три девушки удалились, а переводчица сказала, сделав музыкантам знак замолчать:
        - Господин желает говорить с гостем наедине.
        Разумеется, Хар потянул за собой Бруснику. Хозяевам такое поведение явно не понравилось, но настаивать они не стали. Похоже, поняли, что легко забрать интересующую особу - а Руся явно интересовала их гораздо больше, чем теневик, - не получится, и решили сменить тактику. Запугать? Или купить?
        За дверцей находился узкий темный коридор, освещенный единственным чадящим факелом. Справа на второй этаж поднималась вторая лестница, крутая и ненадежная, слева в тупике располагалась еще одна дверь, куда и провели гостей.
        Местные жители явно опередили в развитии своих соседей, они уже умели писать и знали бумагу - в этой комнате ее хватало с избытком. Что, впрочем, Хаггара совсем не удивило: война во все времена была лучшим двигателем прогресса.
        Несколько столов и стульев, в углу - стеллаж с десятком книг, посудой и какими-то предметами непонятного назначения. Две стены украшены гобеленами и большими белыми шкурами, над входом и узкими окнами, закрытыми ставнями, висели головы незнакомых теневику зверей. В кабинете оказалось не намного светлее, чем в коридоре. Свечи, пара факелов - вот и все освещение.
        Хар неожиданно поймал себя на мысли, что местная отсталость раздражает его гораздо сильнее, чем быт кочевников. С теми все было просто и понятно: дикари, дети природы, наивные и забавные, очень органично вписывающиеся в окружающий их мир. Их даже исправлять и развивать не хотелось, настолько естественными и завершенными они выглядели. А эти вроде бы претендовали на цивилизованность, и магу очень хотелось объяснить им, насколько они на самом деле далеки от этого понятия. Заодно изобрести стекло, алхимические светильники, водопровод и еще пару сотен предметов, на которые в родном мире он не обращал внимания, но которые сейчас казались очень нужными и важными.
        Только желание это вызывало не исследовательский энтузиазм, а глухое раздражение и недовольство, как будто теневика заставляли объяснять теорию пространственных искажений непроходимому идиоту, ко всему прочему напрочь лишенному магии.
        Хозяин и гости расселись на стульях, несколько секунд молча друг друга рассматривали. У Амирада взгляд оказался тяжелый, пристальный, испытующий, только на Хара подобное не действовало никогда: он сам умел сверкать глазами не хуже. Возможно, даже лучше.
        - Я чувствую в тебе большую силу, - заговорил наконец правитель почти без акцента, вполне обходясь без переводчика. Женщина, исполнявшая эту роль прежде, потерялась где-то по дороге; видимо, поднялась по лестнице наверх.
        - Удивительно, - протянул Хаггар, умудрившись даже не подпустить в голос яда. - И что теперь?
        - Я хочу предложить тебе место моего ученика. А когда выучишься - мое место. Ты достоин.
        - И что взамен?
        - Ничего, ты просто останешься жить здесь, - пожал плечами Амирад.
        Хар несколько секунд испытующе разглядывал собеседника, а потом со вздохом сказал:
        - Я так похож на идиота? Во-первых, твои дозорные не могли не сообщить тебе, что силой этой я владею не хуже их спутника, а во-вторых, уясни уже: шаманку я вам не отдам.
        - Я не мог не попытаться, - усмехнулся хозяин дома. - Отдать не отдашь. Но, может, продашь? Или поменяешь?
        - Ты же вроде бы выучил наш язык, так почему обошел в нем слово «нет»? - мрачно спросил Хаггар. Настойчивость местных начала раздражать уже всерьез.
        - Кто тебе эта девочка, что ты так за нее держишься? - нахмурился Амирад.
        - Это не твое дело, - отмахнулся теневик. Он, даже если бы очень захотел, не сумел бы вот так с ходу ответить на этот вопрос. А мяться и выворачивать душу перед подозрительным чужаком… Нет, спасибо, он еще не настолько одичал и размяк.
        - Не тщеславен. Не ищешь выгоды. Умен. Ты не похож на их сородича. Кто ты?
        - И это тоже не твое дело. - А вот сейчас сдерживать ехидство маг не стал.
        - А если я соберусь решить вопрос силой? - Хозяин насмешливо вскинул бровь.
        - Твое право, - пожал плечами Хар. - Удовлетвори мое любопытство: зачем тебе так нужна моя шаманка?
        - Дикари умеют лечить, - подтвердил правитель подозрения теневика. - Здесь, в отличие от их родных земель, они гораздо слабее и многих вылечить не способны, и тем они ценнее. А поймать кого-то из них трудно, но еще труднее приручить. Послушная обученная шаманка стоит очень, очень дорого. Я, кстати, готов заплатить тебе эту цену. Точно не продашь?
        - Точно.
        - Что ж, твое право. Но приглашение все еще в силе, будь моим гостем. Если ты согласен, Омела тебе все покажет. Да, кстати, последний вопрос. Почему от тебя пахло духом смерти?
        - Чем? - удивленно вскинул брови маг, уже поднявшийся со своего места.
        - Дух смерти - почти неуязвимая сущность, живущая на Грани, охотится одинаково ловко по обе ее стороны. Выглядит как большой хищный зверь. Гончие почуяли его запах на тебе, и их это испугало.
        - А… этот, - со смешком протянул Хар, не без удовольствия вспомнив подробности прошедшей ночи и обстоятельства, при которых он успел пропахнуть столь легендарным существом. Белый зверь, дух смерти… Интересно, а более простое название у него есть? - Случайно вляпался, - сообщил он, не заботясь о реакции собеседника и не пытаясь его в чем-то убедить. Говорить правду, что он убил одну из таких тварей, и, более того, сообщать о собственной способности впредь делать это почти безнаказанно, не стал. Незачем бахвалиться силой и демонстрировать собственные способности, когда окружающие доброжелатели только и ждут момента, чтобы превратиться во врагов. Пусть им потом будет сюрприз.
        Но, однако, интересно. Получается, белые звери умеют перемещаться из той реальности в эту и обратно? Кое-что это объясняло. В частности, их защищенность равно от теневой магии и чар шаманов.
        «Какая-то нечисть это может, а я - нет!» - со смесью раздражения и насмешки подумал Хаггар, но всерьез переживать не стал. Он меньше двух недель в этом мире, а твари тут живут из поколения в поколение! Маг, может, и умнее, но времени у них было существенно больше. Ничего, он наверстает. У него просто нет другого выбора.
        Показ окрестностей продолжался недолго, хотя за это время успел опуститься вечер. Удобства во дворе, колодец - на площади, купальня - за частоколом, у озера, общая для всех, куда гости идти отказались.
        В конечном итоге их оставили вдвоем в небольшой комнатушке в жилой части дома. Из обстановки тут была деревянная кровать с толстой циновкой вместо матраца, стул, пустой сундук и стол, на котором стоял кувшин с водой и плоская деревянная кадушка. И одинокая свеча на столе, которую зажгла Омела, оставив гостям устройство для высекания искр, почти неотличимое от того, которым пользовалась Брусника.
        Пока Хаггар оглядывался на новом месте и совал нос во все щели, женщина устало опустилась на край кровати, сжалась, обхватила себя руками и зажмурилась.
        - Очень плохо? - спросил теневик, искоса на нее поглядывая. Помнил, насколько неуютно было ему самому после побега из родного мира, и представлял, насколько сейчас тяжелее шаманке. В отличие от нее, он точно знал, как работают стихии и как с ними можно взаимодействовать, а дикари наверняка все делают на ощущениях и интуиции. - Не бойся, надолго мы здесь не задержимся.
        - Не знаю, - тихо ответила она. - Пусто. И страшно. Леса нет, как будто совсем нет… Спасибо.
        - За что? - спросил Хар, усаживаясь рядом.
        - За то, что Остролист в тебе ошибся и что ты совсем не такой злой, как думал он и говорил ты сам, - проговорила она и опять прильнула к мужчине - так отсутствие рядом привычной силы ощущалось менее остро.
        - Лучше не обольщайся на мой счет, - поморщившись, возразил теневик. Слова женщины вызвали в нем странное и неприятное чувство неловкости, которому он никак не мог найти определение и которое никак не мог объяснить. - Что, тебя даже эти торги не разозлили? - спросил он с иронией. Почему-то очень хотелось, чтобы Руся прямо сейчас закатила истерику и высказала ему пару претензий.
        - Неприятно, конечно, - спокойно проговорила Брусника. - Но торговался не ты, торговался он. А ты сказал, что я твоя и что ты меня не отдашь.
        - И тебя не обижает подобная постановка вопроса? - недоверчиво нахмурился маг, уже почти отчаявшись понять логику маленькой шаманки.
        - Но ведь это правда, а правда не может обидеть, - рассудительно заметила она. - Я действительно твоя.
        Хаггар не нашелся с ответом, только окончательно растерялся и смешался.
        Рыжая дикарка ничего не требовала взамен, не спрашивала, нужна ли она ему на самом деле и насколько, не требовала доказательств ответных чувств. Как приблудный щенок, доверчиво тычущий мокрым носом в сапоги, виляющий хвостом тому, кто неосторожно приласкал, и готовый преданно следовать за чужим человеком хоть на край света. И Хару это было лестно, странно горько и отчего-то стыдно.
        Некоторое время он еще сидел, пытаясь разобраться в собственных странных и на этот раз совершенно непонятных чувствах. Никогда прежде маг не встречал никого, хоть сколько-нибудь похожего на эту неестественно открытую и прямолинейную женщину, и понятия не имел, с какой стороны браться за решение загадки.
        Наконец собственное недоумение и смятение начали раздражать теневика, и он предпочел переключиться на вопросы более важные, насущные, но при этом безусловно решаемые. Он непременно разберется во всем этом, но потом. Когда освоится в этом странном мире, привыкнет и перестанет столь бурно реагировать на проявления разницы менталитета. Если перестанет.
        Настаивать на немедленной встрече с Вишней Хаггар не собирался и вообще не хотел до поры афишировать свою осведомленность о ее присутствии. Вряд ли женщина отправилась с этими людьми добровольно, ее наверняка выкрали, и совсем не обязательно она сейчас находится в здравом уме и твердой памяти. Кто знает, как выглядит здесь механизм приручения. Методов психической ломки Хар не знал только потому, что никогда не интересовался подобным - необходимости не было. Но о том, что методы такие существуют, был осведомлен, и даже имел о них общее представление. Не исключено, что и здешние жители тоже додумались до чего-то эдакого. Может, без теоретической базы и тонких магических воздействий, но обычные физические пытки никто не отменял.
        Полбеды, если женщина просто без сознания. А если она в глубокой истерике? Или сильно изранена? Глупо взваливать на себя дополнительные заботы именно сейчас, когда он еще толком не освоился и не имеет путей отхода.
        Поэтому Хар ограничился поисковой сетью, обнаружившей в нужном месте человеческое существо некрупного размера, и пока удовлетворился ощущением, что объект поиска где-то рядом. Не так размыто и неопределенно, как в прошлый раз, а буквально на расстоянии нескольких метров. Маг, фигурально выражаясь, слышал пульс и дыхание пропавшей шаманки. Да и логика подсказывала, что женщина там, больше просто негде. Вряд ли здесь есть еще одна параллельная реальность, обитатели которой так же жаждут заполучить себе как можно больше целителей.
        Увы, уточнить подробнее, что там за человек, он не мог: все следящие заклинания, позволяющие передать изображение, строились на светлых сторонах дара. Единственное, что было доступно, это искажение пространства, позволяющее добиться того же результата, но браться за него сейчас теневик не стал: слишком сложно и долго, много расчетов, а у него есть более насущные дела. Тем более провести расчеты без бумаги маг не мог, а ходить за ней - значит привлекать к себе ненужное внимание.
        Еще, конечно, можно было просто пройти туда под покровом иллюзии или иных маскировочных чар и посмотреть своими глазами, но этот вариант Хаггар оставил на крайний случай. Во-первых, для этого требовалось как минимум на несколько минут оставить Бруснику, рисковать же подобным образом не хотелось. А во-вторых, ему было банально лень куда-то выходить.
        Так что уточнение местонахождения Вишни маг оставил на завтра и занялся тем же, чем занимался до перемещения их в это странное место: анализом ситуации и поиском рычагов влияния на нее.
        Глубокая медитация под присмотром Брусники прошла без осложнений вроде врывающихся в комнату вооруженных людей и принесла столько открытий, что Хаггар, вынырнув в реальный мир, еще долго неподвижно сидел, не открывая глаз, и пытался уложить в голове полученную информацию. Сделанные находки упорно сопротивлялись и норовили сломать более-менее начавшую складываться картину.
        Дело в том, что место, где они находились, представляло собой другой мир, вывернутое наизнанку подобие прежнего: подвижная живая сердцевина из темных стихий и прочная светлая скорлупа. Завершенная, замкнутая, уравновешенная структура. Как такое возможно, Хар не имел ни малейшего представления.
        Согласно знакомой ему теории, все миры разделяло Междумирье. Именно через него те, кто имел такую возможность, перемещались из мира в мир. Переход из одной реальности в другую иными путями этой теорией отрицался, весьма убедительно доказывалась его невозможность. В строгих формулах, логично и совершенно однозначно. Однако - вот, пожалуйста, получите! Перемещение мгновенное, безболезненное и без новой встречи с безжалостным Ничто. Причем перемещение, совершенное не богами, от которых хотя бы в теории можно ожидать чего-то сверхчеловеческого, а примитивным народом, ровным счетом ничего не понимающим в магии! Озарение, парадоксальная способность из разряда «все гениальное просто»?
        Что бы там ни говорили слухи, сказки и жрецы, даже боги не всемогущи и даже они подчиняются основным законам мироздания. Божественная власть их распространяется только на тот мир, где в них верят, а за его пределами эти сверхсущества не намного могущественней людей. Разве что, говорят, Междумирье к ним более гуманно и не пытается убить или перекроить по своему хотению. И то, что наблюдало за Харом в этой нереальности - обрывки воспоминаний оставались с ним поныне, и ощущение чужого взгляда помнилось особенно отчетливо, - не было богом. Нечто несравнимо более огромное, и не древнее - вечное.
        В этой связи поверить, что какие-то отсталые колдунишки походя совершали невозможное, Хаггар не мог и относился к подобной версии чрезвычайно скептически.
        А если откинуть ее, приходила на ум другая, более логичная. Если с местными недомагами все в порядке, значит, дело в самих мирах. Именно в них, в их природе заключена лазейка для этого перехода, и возможен он только между этими двумя конкретными мирами. Они как будто оказались неестественно близки, настолько, что между ними не влезла прослойка Междумирья. Настолько, что простой поиск на крови позволил дотянуться из одного мира до шаманки, находящейся в другом, не заметив преграды. Настолько, что миры как будто соприкоснулись, плотно прижались друг к другу и стали одним целым.
        Изначально ли они существуют именно так или встретились недавно? До, после или во время катастрофы, отбросившей местных жителей назад в развитии? Или столкновение было причиной этой катастрофы?
        Еще теневику не давала покоя природа магии этих двух миров. Да, он обладал очень небольшим материалом для сравнения и видел в этой жизни всего один мир помимо них, а делать выводы на основании такой ничтожной выборки по меньшей мере глупо. Да, могло статься, что именно такая ситуация, как здесь и сейчас, нормальна, а его родной замкнутый одинокий мир - как раз исключение. Да, все так, и он не спешил строить заключения и развивать теории, но…
        На границе сознания возникла какая-то ассоциация. Что-то безумно знакомое было во всей этой картине, что-то простое и удивительно ясное, почти родное. И чутье буквально вопило, что эта самая ассоциация - ключ ко всей картине. Не просто к пониманию здешнего мироустройства, но к природе здешней магии, к истории этих связанных непонятной пуповиной миров.
        Увы, как это часто бывает, нужная мысль упрямо ускользала и не давалась в руки. Устав за ней гоняться, мужчина мысленно выругался и окончательно вынырнул в реальность. Бесполезно, нужно отвлечься и вернуться к этому вопросу потом. Довольно впечатлений на один день, стоит дать мозгу отдых.
        Окончательно очнувшись, Хар обнаружил, что вокруг совершенно стемнело, свеча догорела, а оставленная сторожить маленькая шаманка бессовестно дрыхнет рядом, свернувшись калачиком и уткнувшись макушкой в его бедро. Он насмешливо хмыкнул, но будить женщину и возмущаться не стал. Вместо этого перешел на сумеречное зрение, заодно проверяя все охранные и сигнальные контуры.
        Тишина.
        Некоторое время послушав ее и насладившись пьянящим чувством единения с миром, Хар тихо лег на кровать поверх лоскутного покрывала, чтобы не будить Русю, и тоже погрузился в сон. Чуткий, поверхностный; чары чарами, но бдительность не стоит терять в любом случае. Несколько раз он просыпался, когда Брусника ворочалась, но в целом ночь прошла спокойно.
        Утро началось на рассвете со сработавшей сигналки, оповестившей, что в комнату пытаются войти. Поскольку перешедший в параноидальный режим постоянной боевой готовности маг не только воспользовался иллюзией, элементарно скрывшей ручку двери снаружи, но еще и заклинил дверь изнутри стулом, шансов проникнуть внутрь у неизвестного было немного.
        Маг поднялся, не боясь быть услышанным; среди прочего комнату окутывал полог тишины в своем изначальном виде, а не вывернутом, какой теневик использовал, отвлекая Русю от грозы. Отодвинул стул, снял иллюзию и притаился сбоку от двери, вне поля зрения входящего, ожидая развития событий.
        К удивлению Хара, на пороге стояла вчерашняя переводчица, которую звали Омелой. Она, стараясь не шуметь, тихо вошла внутрь, прикрыла за собой дверь и только потом посмотрела на кровать. Обнаружив там только сладко сопящую Бруснику, вздрогнула и оглянулась.
        - Чем обязан? - вопросительно вскинул брови Хаггар.
        - Тихо, пожалуйста, - прошептала женщина, испуганно косясь на дверь.
        - Никто не услышит, говори. - Маг хмурился, и в сложившейся ситуации слова его прозвучали двусмысленно. С одной стороны, можно не шептать, а вот с другой - можно и кричать сколько угодно.
        Разбуженная голосами, завозилась Брусника. Сразу сообразив, что что-то не так, и вспомнив вчерашний день, она торопливо села и удивленно уставилась на остальных присутствующих в комнате.
        - Что случилось? - неверным со сна голосом спросила она.
        - Это я и пытаюсь выяснить, - насмешливо заверил ее теневик и вновь обратился к переводчице: - Ну?
        - Уходи отсюда! - решилась она. - И девочку уводи!
        - Да мы вроде бы не собирались оставаться тут жить.
        - Ты не понимаешь, они тебя убьют, а ее заберут!
        - Я понимаю, что они планируют это сделать. Но не понимаю, во-первых, какое твое дело, а во-вторых, даже если мы сейчас уйдем, вернуться обратно мы не сможем.
        - Держи… - Женщина торопливо вынула из кармана тонкие короткие бусы из каких-то сушеных ягод. - Дорогу на поле помнишь? Выйдете туда, разорви их, вернетесь домой.
        - И почему я должен тебе верить, если никакой силы в этой цацке не чую? - недоверчиво спросил Хар.
        Переводчица нахмурилась, смерила его озадаченным нервным взглядом, а потом кивнула на Бруснику:
        - Она может почувствовать.
        - Это шаманская сила, - удивленно выдала вердикт та, оглядев бусы. Что характерно, брать их в руки Руся не торопилась. - Только я не могу понять, что делает эта вещь. Откуда она у тебя? Погоди, ты же шаманка! - ошарашенно проговорила она. - Мне тяжело в этом месте, я не слышу Леса, но вот сейчас я отчетливо ощущаю, что ты - шаманка.
        - Это я их сделала, - нехотя созналась переводчица.
        - Садись и рассказывай, - велел теневик.
        - Ты не понимаешь, времени…
        - Достаточно, - оборвал он. - Ты дольше будешь плясать вокруг да около, так что лучше говори сейчас.
        Часть четвертая
        ПРАВО ВЫБОРА
        Рассказ женщины получился весьма любопытным. Родом она была из мира Брусники и вляпалась почти в такую же историю, как та: подобрала раненого мужчину странной наружности со странной силой, выходила его и не захотела с ним расставаться. Главное отличие состояло в цели появления чужака - а им, собственно, и был Амирад Алый - на родине дикарей. Если Хар стремился поменять место жительства, то местный владыка бежал в тот мир в последней надежде спастись и, главное, горел желанием вернуться и отомстить.
        Он был вторым сыном и вторым наследником здешнего владыки, и это не понравилось третьему сыну. Совершилась попытка государственного переворота с устранением всех, кто стоял на пути амбициозного парня, и заодно тех, кто мог бы предъявить права в будущем. Проще говоря, третий прирезал не только папашу, но и всех своих братьев - и старших, и младших. Брусника на этом месте рассказа недоверчиво испуганно ахнула, а Хаггар только скептически хмыкнул: история его родины тоже знала подобные случаи, и ничего шокирующего маг в них не видел. Неприятно, но власть - она такая, ради нее совершаются преступления и похуже.
        Омела последовала за мужчиной несмотря ни на что, поддержала в восстановлении справедливости. С ней, нужно отдать ему должное, воин обошелся вполне по-человечески и даже ласково: взял в жены, заботился, даже порой прислушивался к ее мнению. Сложно сказать, чем он руководствовался - полюбил ли в ответ или быстро оценил плюсы присутствия под рукой собственной шаманки. Учитывая, что одной женой он в постели не ограничивался, а слушал ее только тогда, когда ему это было нужно, - скорее, второе.
        Когда наивная влюбленная женщина начала потихоньку осознавать, куда она вляпалась, бежать уже было поздно. Ладно мужчина, но она родила ему семерых детей и оставить их не могла. Муж жаждал завоевать ближайших соседей и расширить свое влияние и именно для этого воровал шаманов. Переводчица помогала им как могла, но никто из них не сумел бы сбежать в одиночестве. А Хаггар - молодой и сильный, непременно сумеет спасти себя и спутницу.
        - Не детей ты пожалела, а не хотела покидать насиженное место, - язвительно проговорил маг, когда женщина умолкла.
        - Хар! - возмущенно ахнула Руся, слушавшая историю с трепетом и едва не с открытым ртом.
        - Привыкла, - удовлетворенно проговорил теневик, игнорируя недовольство Брусники и не сводя пристального взгляда с Омелы. - Освоилась. Тепло, хорошо кормят, чего рыпаться, да?
        - Ты ничего не понимаешь! - раздраженно нахмурилась она.
        - Ой ли? - ехидно протянул маг. - Да брось! Уж слишком убедительно ты вчера оказывала поддержку мужу. Что, за ночь успела раскаяться?
        - Я изменила свое мнение, когда ты не отдал ее ни за какие деньги и блага, - горячо возразила Омела.
        - Не-а, - продолжал скалиться мужчина. - Вот она бы в твою сказку поверила, - припечатал он, кивнув на Бруснику, - убедительно врешь. Даже чутье обманываешь! Только все равно не верю, и все эти фокусы с полуправдой я тоже знаю. Беда в том, что логику никто не отменял. Ты бы тогда пришла раньше, а не на рассвете. Или вечером, пока нам окрестности показывала, или ночью. Значит, либо бусы - ловушка, либо, что вероятнее, ночью случилось некое событие, подтолкнувшее тебя к этому решению. В общем, неудачная попытка, говори как есть. Делать больно я не люблю, но умею и уже почти хочу. Не надо злить меня сильнее.
        - Ты ничего не понимаешь, я…
        Слова оборвались пронзительным визгом, с которым женщина схватилась за левую руку, вмиг покрывшуюся кровавой росой. Ощущение было такое, будто ладонь ее окунули в крутой кипяток.
        Руся от резкого звука дернулась, но не от мага, а к нему. Ухватилась обеими руками за его рубашку, уткнулась лицом в плечо, вся сжалась.
        - Это предупреждение, - спокойно сказал теневик. Это для каких-то сложных ступенчатых воздействий вроде поиска требовалась аккуратная подготовка, а превратить в пыль несколько сосудов он мог даже не прикасаясь. Искусство убивать маг освоил в совершенстве, а тут еще человек, абсолютно беззащитный перед его магией… - Что следующее? Оторвать тебе эту руку? Или лишить глаза?
        - Да кто ты такой? Даже Амирад такого не умеет! - надрывно воскликнула она.
        Хар процедил себе под нос ругательство в адрес заносчивых дикарей-самоучек, а вслух ответил:
        - Не испытывай мое терпение.
        Новая история, которую нехотя поведала Омела, показалась мужчине значительно более убедительной. И если преамбула осталась прежней, то мотивация появления женщины в этой комнате оказалась менее благородной. Не стремление защитить бедную девочку вело ее, а исключительно эгоистическое нежелание терять нагретое место. Ей в самом деле нравилась ее роль, к жене владыки относились хоть и с меньшим почтением, чем к нему самому, но ее уважали. Не только женщины, но и мужчины, и чувствовала себя пожилая шаманка прекрасно. Что муж не питает особенных теплых чувств и держит ее при себе только из-за дара, она давно уже поняла и смирилась, много лет как перестала быть юной и наивной дикаркой. Да и сама она давно уже не испытывала к этому мужчине каких-либо чувств. Полностью освоилась в этом чужом мире, привыкла, научилась извлекать пользу из своего положения и окружающих, привыкла к местным обычаям и в общем-то жила в свое удовольствие.
        До нынешней ночи, когда местному правителю приглянулась пришлая девчонка. Потянуло на молодое красивое тело - это не ново, в последнее время с ним это случалось сплошь да рядом. Но, в отличие от всех прочих, Брусника была действительно конкуренткой для нее, и Омела предпочла перестраховаться.
        - И почему же он решился на это только сейчас, если вы уже шаманок воровали? - насмешливо спросил маг. Омела пыталась изворачиваться и юлить, это раздражало, но вновь применять силу он пока не хотел. Отнюдь не из жалости к собеседнице: не хотелось еще больше пугать Бруснику, и без того полностью деморализованную. Так что Хаггар еще припугнул Омелу и получил наконец связную версию происходящего.
        Оказалось, все это время Амирад с несколькими приближенными пытался найти способ защититься от магии дикарей. Неопытные и не самые сильные, вроде Руси, это одно дело, там достаточно не прикасаться голыми руками, а вот нарваться на старших шаманов в их родных землях значило подписать себе приговор. Как Хар и предполагал, те не только умели лечить, но вполне могли постоять за себя и свой народ. Да и луки у охотников были, может, примитивней местного оружия, но несли смерть не хуже, и вступать в прямое столкновение с соседями здешние обитатели прежде не рисковали.
        Но недавно правитель наконец нащупал решение, способное не только защитить его и соратников, но сделать дикарей послушными чужой воле. И вот тогда, получив в свое распоряжение их целительские таланты, он уже мог бы расширить границы собственных владений здесь. Многие воины гибнут не на поле брани, а после боя от тяжелых ран, шаманы же могли здорово помочь с решением этой проблемы.
        - Я так понимаю, девчонку они недавно украли для проверки? - спросил Хаггар. - И как результат?
        - Амирад доволен, - нехотя отозвалась Омела, злобно сверкая глазами на теневика. Она совершенно точно не собиралась нарушать планы мужа и не ожидала, что странный чужак так легко раскусит столь тщательно выверенную ложь.
        - И как он собирается меня убивать?
        - Не он. Его старший сын, от прежней жены. Он очень силен, и у тебя против него нет шансов, - не упустила случая съехидничать она. - Я уже научилась определять силу здешних шаманов, она похожа на твою. Это ты с Амирадом на равных, а тот сильнее.
        Хаггар озадаченно нахмурился, выслушав такую характеристику. По его представлениям, Амирад обладал силой ниже среднего, не говоря уже об умении этой силой распоряжаться, наверняка уступающем талантам какого-нибудь школяра-троечника. Такая разность восприятия сначала очень насторожила - недооценивать врага Хар не собирался. А потом он вдруг сообразил, в чем дело, и едва не расхохотался.
        Тщательно скрученные нити силы, спеленавшие ауру, плотной сетью укрывшие от внешнего мира излишки магии, - маскировка, созданная им еще в родном мире со всей тщательностью, на какую был способен теневик, не зря именуемый при жизни гениальным. Она оказалась удивительно надежной и с честью выдержала решительно все: и столкновение с богом, и Междумирье, и прочие лишения. Сам маг еще на родине успел к ней привыкнуть, а могущественные нечеловеческие сущности ее, вероятно, просто не замечали.
        - Посмотрим, - с ухмылкой отмахнулся он от Омелы. - Проваливай! И для своего же блага - молчи. Ладно я, но твой владыка за эти козни за его спиной по голове не погладит.
        Женщина напоследок окинула его яростным взглядом и вышла.
        - Хар, я ничего не поняла, - тоскливо проговорила Брусника. - Омела - она нездешняя и пришла оттуда же, откуда и мы? Что происходит? Эти люди хотят причинить вред моим сородичам?
        - Ты на себя наговариваешь, главное ты как раз уяснила, - со смешком возразил он.
        - Но как этот человек собирается взять меня себе? - нахмурилась она. - Я же этого не хочу! Я же могу уйти в любой момент.
        - Вряд ли бы его это остановило. - Маг поморщился. - Есть масса способов удержать человека против его воли. Тем более взять женщину, которая физически слабее.
        - Ты делал так? - напряженно проговорила Руся, глядя на него очень тревожно и испуганно.
        - Нет, - спокойно встречая напряженный взгляд, честно ответил он. А про себя с иронией подумал, что даже в его бурной биографии есть пробелы. Кто бы знал, что именно этот окажется так кстати! - Но знаю, как это происходит. Там, откуда я родом, подобное случается не так уж редко, а здесь, подозреваю, и вовсе может считаться нормой.
        - Ты пришел из плохого места, - через несколько секунд напряженного размышления решила Брусника. - Хорошо, что ты оттуда ушел. Но не волнуйся, я помогу тебе разобраться, как правильно, если вдруг ты сам не поймешь, - добавила она и ласково погладила его по щеке.
        - Спасибо, - не удержавшись от улыбки, почти серьезно ответил он. - Но для начала нам стоит разобраться с другими проблемами и как минимум вернуться обратно.
        - Да, - погрустнела Руся, на несколько мгновений забывшая, где они находятся. - И Вишню обязательно забрать!
        Хаггар не стал заранее пугать женщину, что ее коллегу, вероятно, гуманнее сразу добить, он сомневался, что магия, с помощью которой ее подчинили, обратима. Воздействия на разум - одни из самых сложных, и, чтобы воздействовать аккуратно, нужно обладать большими знаниями и большим талантом, которыми аборигены похвастаться явно не могли. Так что их подчиняющая магия наверняка сродни хорошему удару дубины. Чудо, если там от личности вообще хоть что-то осталось.
        Вместо этого теневик решил вплотную сосредоточиться на вещах гораздо более насущных. Например, прояснить вопросы собственной маскировки. Действительно ли она вводила в заблуждение всех вокруг или он правда чего-то не понимал?
        - Ты говорила, что чувствуешь мою силу, находясь рядом. Скажи, ты всегда чувствовала ее одинаково? Или поначалу все обстояло иначе?
        - Не знаю, - неуверенно протянула Брусника, сосредоточенно хмурясь. - Поначалу, пока ты был без сознания, она точно ощущалась слабее. И потом, когда ты только очнулся. Наверное, ты тогда просто еще не восстановился до конца, да?
        - Может быть, а может, и нет. Помнишь ту клятву на крови? Постарайся определить, твои ощущения до нее сильно отличались от ощущений после?
        - Я не знаю, - проговорила она уже смущенно. - Я тогда об этом не задумывалась. Сначала… ну, больно было, когда я попробовала проверить. Да и потом тоже не проверяла. Но на следующий день ты уже точно ощущался совсем иначе!
        - Любопытно, - задумчиво проговорил маг.
        Сбивчивые объяснения шаманки только подтвердили его предположение. Он уже почти не сомневался, что женщина чувствует силу сквозь его маску из-за кровной связи, образованной клятвой. Он вплел в чары клятвы только стандартные необходимые защитные уточнения, не позволяющие воспользоваться этой связью для причинения вреда и осуществления поиска (разумеется, в одностороннем порядке, страховка никогда не бывает лишней), и маскировка в этом списке отсутствовала.
        Это открытие, кстати, объясняло странную самонадеянность Остролиста. Если старший шаман что-то знал о пришельцах из соседнего мира - а Хаггар в этом уже почти не сомневался, - то вполне мог принять за подобного и самого Хара. Не исключено, что он с пришельцами уже сталкивался и точно знал, как можно с ними справиться. Вполне возможно, уже когда-то проделывал подобный трюк.
        А если Остролист что-то знает, тогда есть еще один вопрос: почему он ничего не предпринял для поисков Вишни? Либо он заодно с местными, во что поверить достаточно сложно (зачем бы ему тогда демонстративно ссориться с самим Харом?), либо он просто не хотел рисковать своими людьми, подозревая или точно зная, что пропавшей женщине они уже не помогут. Тем более он наверняка не знает, откуда именно приходят эти чужаки. Он однозначно лучше осведомлен об устройстве окружающего мира, чем Брусника, но вряд ли настолько.
        - В этом Амираде ты тоже чувствуешь силу. Он слабее меня?
        - Да, - без раздумий подтвердила женщина. - Он тоже опасный, но не такой. Он такой, каким ты был, когда болел! - сообщила она, радуясь своей догадке.
        - Отлично. - Хаггар удовлетворенно улыбнулся и коротко поцеловал маленькую шаманку, только что окончательно развеявшую его сомнения. - Молодец, развивай чутье и дальше.
        - Хар, а можно я кое-что спрошу? - тихо проговорила она, когда мужчина поднялся на ноги и принялся оправлять одежду.
        - Валяй. То есть спрашивай.
        - Я многого не знаю, - медленно начала она. - Но я все равно вижу и чувствую, что это странное место тебе ближе и понятней, чем моя родная земля. То, что здесь вокруг, вместо Леса, мне кажется, оно очень похоже на твою силу. Ты правда не хочешь остаться здесь?
        Не торопясь отвечать, Хаггар смерил женщину задумчивым взглядом. Вопрос был гораздо серьезней, чем казалось самой дикарке, и следовало ответить на него для начала хотя бы самому себе.
        А в самом деле, почему бы не остаться здесь? Этот мир и правда гораздо понятнее на его взгляд, дружелюбней. Сам мир. Добиться нужного отношения от людей тоже можно. Просто убрать маскировку, и страх перед силой, помноженной на странное поведение и уверенность чужака в себе, заставит их преклонить колени. Заставит искать благосклонности, пресмыкаться, лебезить.
        При желании он мог бы стать властелином всего этого мира, как бы он ни выглядел. Или даже двух миров, объединив их под своей рукой. Единоличным правителем.
        Бывший владетель Верас знал, как управлять людьми, это входило в обязательную программу его обучения. Наверное, он смог бы сделать что-то такое, что обезопасило бы его от этого страха, пусть не до конца, но во многом. Наверное, его не смогут убить те недовольные, которые все равно найдутся, каким бы хорошим правителем он себя ни показал.
        Страх и непонимание часто порождают ненависть. Готов ли он на это? Ради безграничной власти над двумя мирами. Ради силы, пропитывающей все вокруг и гораздо более ласковой к нему, чем Лес. Этот мир действительно походил на его собственный куда больше, чем родина Брусники, даже лучше. Если Лес - рай для магов со светлым даром, то его отражение - рай для самого Хара. Превосходный шанс отомстить мирозданию за роль изгоя, отвергнутого всем и всеми.
        Хаггар попытался и не сумел найти в себе ни малейшего отголоска подобных желаний. Чужой ненавистью и страхом он был сыт по горло. Страхом, ненавистью, войной, властью казнить и миловать, самовольно присвоенным правом вершить чужие судьбы. Стоило ли бежать от них, чтобы добровольно взрастить снова? Да, здесь никто ничего не сможет ему противопоставить. Но разве это что-то всерьез изменит? Он так и останется одиночкой, вызывающим страх изгоем. Пусть не гонимым и преследуемым всем миром, пусть окажется сверху, над миром, но не изменит ровным счетом ничего.
        Дикари тоже встретили его неласково, но хорошее отношение, по правде, стоит сначала заслужить. Да и там, в лесу, ему все-таки встретился человек, почему-то совсем не боящийся и по непонятной причине испытывающий к пришельцу теплые чувства. Если совсем уж честно, ничем не заслуженные теплые чувства. Да, всего один, но это несравнимо больше, чем было прежде, когда он бежал из родного мира. Так стоит ли отказаться от этого единственного доверившегося существа или все-таки стоит оправдать доверие? Вот именно сейчас, когда на него никто не давит, когда именно он решает и когда его решение примут безоговорочно. Сделать свой выбор.
        - Правда, - наконец ответил он. - Я не хочу здесь оставаться. Пойдем позавтракаем, и я попробую придумать, как решить проблемы.
        А проблем, к слову, было несколько. К обострившейся необходимости разобраться с магией добавилась необходимость выжить здесь и вернуться домой, желательно с двумя шаманками. Не требовал решения немедленно, но неприятно давил на плечи вопрос поиска места в новом мире и общего языка с его обитателями. Впрочем, главная проблема только наклевывалась и обретала лицо. Донельзя мерзкое, знакомое до мельчайшей черточки лицо.
        Война. Даже если допустить, что старшие шаманы лучше, чем остальные их сородичи, понимают поведение здешних обитателей, Хаггар все равно сомневался, что у них будут шансы победить. И если сейчас убить Амирада Алого со всеми его приспешниками, это ровным счетом ничего не изменит. Рано или поздно - скорее рано - найдется другой такой же энтузиаст, а сородичи Брусники… Вряд ли за десяток-другой лет они резко изменят жизненный уклад, да и Лес вряд ли им поможет.
        Лес. Достаточно ли он разумен и способен ли остановить такое вторжение? Будет ли ему до этого дело? Не исключено, но выяснить ответ на этот вопрос можно только опытным путем. По понятным причинам подобный вариант Хаггару не нравился, а все остальные… их, увы, пока не было.
        Хар пытался убедить себя, что без него разберутся и лезть в это совершенно не обязательно, но получалось плохо. Хотел ли он рвать жилы и кого-то там спасать? Нет. Но чувствовал, что должен. Не собственной совести и даже не доверчивой маленькой шаманке - та вообще вряд ли понимала, что происходит и чем это грозит.
        Должок у мага был перед всем тем миром. Странным, чуждым, чужим миром, который тем не менее решил рискнуть и подобрать отторгнутую собратом душу - опасную, несущую в себе угрозу и враждебную силу. Не маг выбрал себе мир, а этот самый мир пожалел скитальца и пригрел. Может быть, именно он помог наткнуться на чуть живого пришельца любопытной и сострадательной Русе, а не кому-то другому, кто спокойно прошел бы мимо. Может, мир и подобрал Хара исключительно для решения этой проблемы, кто знает? У него напрямую не спросишь, остается полагаться на чутье.
        Увы, о способе решения проблемы чутье молчало.
        Внизу оказалось людно, и маг с неудовольствием отметил, что все места возле стен заняты. Конечно, можно было потеснить местных, но мужчина решил не провоцировать скандал прямо сейчас. Это вчера ему разрешили выбирать любое место, а вот распространялось ли разрешение на все последующие дни, это вопрос. Задать же оный оказалось некому: Амирад Алый отсутствовал на «рабочем месте».
        Несколько женщин обносили тарелками сидящих. «Дикари дикарями, а придворные бездельники - уже вполне сложившиеся», - насмешливо подумал Хаггар. Впрочем, присмотревшись, теневик признал свою ошибку. Судя по внешнему виду, это были воины, а дом правителя выполнял некоторые функции военного городка. Маг даже припомнил, что в его родном мире когда-то существовал подобный обычай, но вспомнить подробности так и не сумел. Вероятно, потому, что никогда их не знал.
        Появление новых действующих лиц не осталось незамеченным, но и ажиотажа не вызвало. Им так же, как и прочим, принесли по тарелке каши, а хлеб и иная снедь стояли на столах. За завтраком Хар не мог не отметить, что Брусника готовит вкуснее, несмотря на то, что местные знали соль - сероватая, крупная, она стояла в плошках на столе.
        Через четверть часа из двери, ведущей наружу, появился Амирад в сопровождении трех человек, и зал приветствовал его нестройным многоголосным хором. Хаггар кожей почувствовал, что вот именно сейчас начнутся неприятности, подобрался, но внешне беспокойства никак не проявил, продолжая наблюдать за происходящим искоса, с демонстративной скукой.
        Правитель благосклонно ответил своим людям, окинул взглядом зал, перекинулся парой слов с одним из спутников и направился к своему месту. А тот, второй, прямой наводкой двинулся к ним.
        «Началось», - удовлетворенно подумал маг, ожидая от противника первого хода. И тот не разочаровал: подошел сзади к Бруснике, грубо схватил испуганно вскрикнувшую женщину за волосы, заставляя подняться и чуть не роняя на себя, второй рукой обхватил поперек туловища и прижал к себе, стискивая ладонью грудь.
        - А ты и правда хороша, - со смешком заметил он на вполне неплохом языке светлого мира. - Пойдем, ты меня развлечешь.
        - Развлеки себя сам, полиглот, руки-то у тебя есть, - проговорил Хаггар, аккуратно ставя кружку на стол.
        Несмотря на то что чего-то подобного он и ожидал, внутри от действий незнакомца всколыхнулась холодная черная ярость. Почти такая, как после разговора с Остролистом, но не наносная, а своя, родившаяся внутри. Не разбираясь в подоплеке столь бурной реакции, мужчина волевым усилием подавил эмоции, которые в такой ситуации только мешают, и встал.
        - Мне больше твоя девка нравится, - ухмыльнулся тот, не спеша выпускать испуганную Русю. - Впрочем, была твоя - будет моя.
        - Отпусти женщину, - с тем же видимым спокойствием проговорил Хаггар, переступая через скамейку.
        - А то что? - продолжил скалиться тот.
        Уточнять теневик не стал, повторять тоже. Просто коротко, почти без замаха, ударил незнакомца по лицу. И испытал огромное, удивительно отчетливое и глубокое чувство удовлетворения, когда под кулаком ощутимо хрустнуло, хлюпнуло и стало мокро. Появилось странное ощущение, что именно этого - грубо двинуть кому-то в морду - ему не хватало для полного счастья все время, прошедшее с ухода из родного мира, а может, и дольше.
        Кажется, противник ждал чего угодно, кроме настолько примитивного применения грубой силы. Он взвыл и шарахнулся назад, прикрывая обеими руками сломанный нос и грязно ругаясь. Бруснику Хар успел подхватить под локоть, потом аккуратно усадил обратно на скамейку, на мгновение ободряюще сжав ее плечо.
        - Даю тебе один шанс извиниться перед женщиной, - тем же невозмутимым тоном потребовал Хаггар.
        Ответ последовал витиеватый, нецензурный, на смеси двух языков, который, в общем, сводился к тому, что извиняться хам не намерен. А за этим последовал магический удар, сопровождавшийся пожеланием сдохнуть. Следовать рекомендации маг, конечно, не стал.
        Сил нападающему в самом деле было не занимать, в этом смысле Амирад действительно не годился ему в подметки. Вот только количество силы, увы, в соответствии с поговоркой, множилось на полное отсутствие умения ею распоряжаться. Прямой явный удар, как двуручным мечом с широким замахом. Очень страшный удар, сокрушительный, но - примитивный. Того, кто владел магией на аналогичном уровне, он вполне мог размазать в лепешку, а у Хара вызвал досаду. Теневик погасил удар, частью поглотив его энергию, и в следующий момент уязвил в ответ - коротко, точно, наверняка, как и положено ядовитой змее - преодолев природную защиту, каковой у обитателей светлого мира, включая Омелу, не было. В этот момент на задворках сознания опять шевельнулась какая-то ассоциация, но ухватить ее снова не удалось.
        Вся сцена, начиная с нападения на Бруснику, заняла около пяти секунд, и в головах людей последовательность событий просто не успела сложиться. Вот «свой» ставит на место зарвавшегося чужака, - а вот чужак уже невозмутимо стоит над иссохшим трупом. Даже сам убитый не успел ничего почувствовать и хоть как-то отреагировать на удар, да хотя бы вскрикнуть.
        Наверное, для зрелищности стоило сказать что-нибудь торжественное, но Хар с тем же спокойствием и выдержкой просто вернулся на скамью, никак не комментируя происшествие и никому ничего не объясняя.
        Вопрос, стоит или нет убивать нападающего, Хаггар для себя решил еще до собственно нападения, еще вчера, когда ожидал от местного правителя и его людей абсолютно любого поведения. Те, кто понимает только грубую силу и не отличается мягкосердечием, никогда не восхитятся проявлением милосердия и никогда не оценят благородства - эту науку маг выучил еще в родном мире. Здесь все проще и жестче, и тем более глупо разводить сантименты.
        А жалость… С этим чувством теневик был знаком весьма поверхностно и уж точно не питал его к здоровенному бугаю, который сам поплатился за собственное хамство и самонадеянность. Если уж на то пошло, пожалеть стоило Русю, но никак не ее обидчика. Может, наказание вышло несоразмерным поступку, но зато соразмерным намерениям. Впрочем, подобные мелочи Хара не волновали вовсе.
        Первой отмерла как раз Брусника и поступила очень предсказуемо: судорожно всхлипнув, поднырнула под локоть мужчины, торопливо прижалась и спрятала лицо у того на плече. Хаггар философски вздохнул, повернулся к ней вполоборота и крепко обнял.
        Странную реакцию в нем вызывала маленькая шаманка. Обычно женские страхи и слезы будили только раздражение и недовольство, а здесь… бояться у нее получалось тоже удивительно естественно. Легко, правильно, своевременно и вполне объяснимо.
        Да, пожалуй, именно в этом заключалась разница: Брусника боялась не какой-то глупости вроде мышей и насекомых, а только того, с чем физически не смогла бы справиться, даже если бы не боялась. Объективно опасного, а не выдуманного. И при этом женщина не закатывала истерик. Прижималась, пряталась у Хара под мышкой и затихала, сразу чувствуя себя в безопасности. Последнее было приятно и даже, пожалуй, немного льстило.
        - Как ты посмел?! - в бешенстве прорычал Амирад, медленно поднимаясь со своего места.
        - Посмел - что? - насмешливо спросил теневик. - Заступиться за то, что принадлежит мне, а стало быть, за самого себя? А что убил, так он со мной тоже не выпить хотел. Послушай, у меня нет никакого желания убивать вас всех вместе с женщинами и детьми. Давай договоримся по-хорошему: ты отдаешь мне ту шаманку, которую твои люди похитили недавно и которая находится сейчас в этом доме, и возвращаешь нас троих туда, откуда взял, и на этом мы расходимся полюбовно, - предложил он.
        В общем-то можно было начать разговор с этого сразу, когда их только привели в этот дом, но Хар тогда предпочел подождать и немного осмотреться. Стараниями Омелы они уже «осмотрелись», и маг сомневался, что из местных удастся вытянуть еще что-нибудь полезное. Собственно, единственное, что его все еще интересовало, это способ построения портала, но вряд ли аборигены так просто обо всем расскажут.
        Более того, они почти наверняка так просто не отпустят его, да еще с шаманками, но пока Амирад, скрипнув зубами, согласился. И даже не высказался на тему неблагодарных гостей, а жаль: ответ на эту претензию уже был готов.
        За подготовкой к отбытию Хар наблюдал особенно пристально. Ощущение подставы, ловушки, желания отомстить буквально висело в воздухе, и обойтись без чего-то подобного не могло. Но откуда ждать удара? Вариант с ядом уже испытали, с магией тоже. Что остается? Обычное оружие? Защищаться от него теневик умел. Пусть чары эти энергоемкие и в других обстоятельствах маг даже при всей своей силе вряд ли удержал их достаточно долго, да еще растянутыми на трех человек, но этот мир позволял некоторые вольности.
        Приведенная кем-то Вишня выглядела плохо. От смешливой круглолицей женщины с теплой улыбкой мало что осталось: изможденная, бледная, она казалась раза в два старше собственного возраста. Лет добавляли и нити седины в традиционно собранных в две косы медно-рыжих волосах. Но это полбеды, гораздо сильнее Бруснику встревожили совершенно пустые глаза шаманки, безучастные ко всему. Руся стряхнула оцепенение и остатки страха, подобралась и, взглядом спросив разрешения у Хаггара, обхватила девушку за плечи. Та продолжала бездумно таращиться в пространство перед собой, жизнь и сила в ней едва теплились.
        Все это приключение оказало на шаманку гнетущее впечатление. Больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от этого жуткого места, и единственное, что позволяло хоть немного держать себя в руках, это присутствие Хаггара, вновь непоколебимо уверенного в себе и собственных действиях.
        Пугал Русю страшный мир, без Леса кажущийся мертвым и враждебным. Пугали здешние жестокие непонятные порядки. Пугали эти люди - темные, недобрые. Хар походил на них, это сложно было не заметить, но Брусника упорно не хотела придавать значения этому факту. Не могла не видеть, насколько уверенней он чувствует себя среди местных, но запрещала себе думать об этом. И поначалу, когда он разговаривал с тем странным седым мужчиной в большом общем зале, и потом за ужином, и даже в отдельной комнате, где разговор продолжился. А вот когда в отведенной им комнате появилась Омела, не думать об этом стало уже невозможно.
        Руся не могла не заметить, насколько похож рассказ женщины на ее собственную историю, и это вызывало оторопь. Да и сама чужая шаманка, насквозь пропитавшаяся холодом этого места, пугала, пожалуй, гораздо сильнее всего прочего. Бруснике не верилось, что когда-то Омела была такой же, как она сама, и перспектива уподобиться ей вызывала дрожь подлинного ужаса.
        Только вот на этом фоне Руся с неожиданным безразличием поняла, что готова повторить ее судьбу. Она настолько привыкла к присутствию Хаггара рядом и настолько не хотела расставаться с мужчиной, что готова была последовать за ним куда угодно. Остаться здесь? Пусть. Измениться, привыкнуть, перетерпеть, даже увидеть пренебрежение? Пусть. Главное, сейчас он рядом. Потому что если его не станет… Куда ей идти тогда?
        Женщина вдруг особенно остро ощутила, насколько одинока она была до встречи с Харом. Когда в родном селении ее встретили неласково, как чужую, поняла умом, но сердцем почувствовала только сейчас, когда перспектива расставания стала ясной и отчетливой. Она, наверное, и ухватилась так крепко за этого мужчину, который без посторонней помощи наверняка бы умер, потому что ей даже заботиться было не о ком, кроме него.
        Бруснику уже вовсе не пугала его жестокость, она бы закрыла глаза, даже если бы он сейчас растерзал Омелу зубами. Она полностью оправдала для себя мужчину: в конце концов, та шаманка лгала, и он честно предупредил перед тем, как ударить. Глупо спрашивать с белого зверя за отсутствие жалости.
        И, задавая свой вопрос о планах Хаггара, она готовилась услышать как минимум о его намерении подумать или вовсе прямолинейно высказанное желание остаться. Поэтому поначалу даже не поверила в прозвучавший ответ, только вцепилась крепче в руку мужчины, пытаясь унять торопливо колотящееся сердце - на этот раз, для разнообразия, не от страха, а от невероятного облегчения. Она не задумывалась, как именно Хар планирует вернуться обратно, оставив этот вопрос полностью на его усмотрение. Ей хватало одной мысли о том, что все это ненадолго, что не придется привыкать к этому страшному месту, что осталось потерпеть совсем немного - и их опять встретит Лес. Родной, живой, добрый…
        Увлеченная собственными радостными переживаниями, она даже на некоторое время забыла о враждебном внешнем мире, вот только он очень быстро и неприятно напомнил о себе. Толком разобраться в происходящем Руся сумела уже потом, сидя под боком у Хаггара, а в тот момент просто вновь перепугалась.
        Но окончательно избавиться от страха и взять себя в руки заставило появление Вишни. Как это часто бывает с деятельными людьми, необходимость оказать кому-то поддержку помогла преодолеть собственные страхи гораздо лучше, чем любые слова утешения. На местных Брусника смотрела уже не со страхом, а с неприязнью и даже отвращением. И уже сама корила себя за сравнение Хара с местными жителями. Нет, не похож на этих людей ее найденыш! Он во много раз лучше их - честнее, добрее. И уж точно она совсем их не жалела - ни Омелу, ни этого мерзкого незнакомца, который схватил ее, ни всех остальных. И ничего доброго она им не желала. Более того, приходилось прилагать усилия, чтобы не пожелать чего-нибудь очень недоброго.
        Полностью игнорируя едкие злые насмешки сопровождающих, Хаггар устроился на ездовом звере вместе с обеими женщинами, благо весили они совсем немного и короткая пешая прогулка вряд ли могла всерьез навредить скакуну. Заторможенную Вишню маг усадил перед собой на холку зверя, чтобы иметь возможность придерживать, а Бруснике пришлось устраиваться на крупе. Скакун от такого обращения заметно нервничал и слегка встряхивал задом, но всерьез брыкаться не стал.
        По дороге никто не изъявил желания напасть на путников, и это не прибавило Хару хорошего настроения. Вариант с подставой оставался один - переход. Что-то случится в процессе, и теневику это категорически не нравилось. Он гадал, правильно ли поступил сейчас и поступал раньше, с момента встречи с патрулем, и, как ни старался, не мог усомниться в своих действиях.
        Уничтожить отряд или уйти от встречи с ним. И сколько бы он после этого пытался выяснить, что происходит?
        Разнести этот городишко по камню. Что бы это дало? Отсрочку по времени, да. И снова никакой внятной информации… Да и не хотелось решать проблему подобным образом. Пусть способ радикальный и самый надежный, но он обещал себе, он действительно хотел изменить собственные отношения с окружающим миром, а для этого требовалось изменить собственное поведение и, наверное, в конечном итоге изменить самого себя. И пусть он не собирался оставаться в этом мире, но разрушать его тоже не хотел.
        Не убивать того молодого недомага, как следует припугнув, и задержаться подольше. Или убить и задержаться. Конечно, в чем-то это самый выигрышный вариант, если бы не одно «но»: вряд ли бы местные после этого успокоились и воспылали к гостям теплыми чувствами. А постоянно быть настороже невозможно, какими бы талантами и навыками ты ни обладал, и здесь время играет против пришельцев. Настырные аборигены непременно найдут способ подловить Хара, когда тот уснет, забудется, погрузится в размышления, да просто устанет. Не говоря уже о том, что позволить себе полноценную медитацию он в этом месте уже не рискнул бы. Нет, плохая идея - давать им время на подготовку!
        Поэтому оставалось надеяться, что сейчас удастся выкрутиться.
        Наблюдая за окружающим миром, Хаггар тем не менее краем сознания обдумывал мысль, на которую натолкнул его утренний разговор с Брусникой. Нить кровной связи, оставленная клятвой, вполне могла стать тем ключом к местной магии, который он так тщательно искал. Решение - вот оно, рядом, протяни руку и возьми. Всего несколько часов покоя, когда не надо было ни на что отвлекаться, и он окончательно разобрался бы со всем. Но, увы, свободное время являлось сейчас непозволительной роскошью.
        Когда ноги скакунов начали вязнуть в жирной пашне, теневик полностью сосредоточился на происходящем вокруг. С той стороны портала, не зная, что искать, он пропустил момент перехода и не заметил никаких искажений, но сейчас полон был решимости исправить это упущение. И заодно не позволить Амираду реализовать запланированную гадость.
        Получилось все лишь отчасти; осознать происходящее Хаггар смог, а вот все остальное было не в его власти.
        Это походило на тоннель или скорее око урагана. Пространство вокруг вместе с магическими полями завихрилось, закручивалось по часовой стрелке, смешиваясь со встречным потоком. В месте их столкновения происходило нечто невообразимое, бушевала яростная энергетическая буря, готовая разорвать на клочки любое инородное тело; а здесь, в проходе, все казалось мирным и спокойным, сюда не докатывались даже малейшие отголоски.
        Хар толком не понял, что сделал противник - кажется, просто толкнул его в сторону. Или, скорее, передвинул тоннель, пробитый в узком месте его магией, и теневик оказался вне мира. За мгновение до того, как буря подхватила его, успел рефлекторно швырнуть в Амирада какое-то проклятие, а после полностью сосредоточился на происходящем.
        К удивлению Хаггара, это было не Междумирье, да и на появление инородных тел оно отреагировало достаточно дружелюбно и спокойно. Да, доставляло дискомфорт, наверное, могло бы вскорости убить и уж точно убило бы человека, не понимающего, что происходит. Обе шаманки, которых маг чудом успел поймать, не в силах сориентироваться, потеряли сознание, несчастный скакун вообще канул в безвестность. Но само это место, если так можно его назвать, не проявляло особой враждебности и определенно не отличалось хищностью Междумирья, и закаленному тем переходом Хару было здесь почти комфортно.
        Не безжалостное Ничто, а почти гуманное нечто. Тонкая прослойка энергии и материи без определенной формы и сути, разделяющая два слипшихся мира. Воздух, заполняющий невидимые глазу трещины между двумя притянувшимися друг к другу магнитами.
        Подкинутая подсознанием неожиданная ассоциация вдруг дала тот самый толчок, которого не хватало, и потянула наконец за собой нужную мысль, ускользающую до поры. Благо в родном мире теневика прекрасно знали и об электричестве, и об устройстве материи.
        Вот на что походили эти два мира. Два разноименных заряда, два иона, сцепившиеся в молекулу, только объединенные не электромагнитными силами, а взаимодействием разных видов магии. Они столкнулись, выбив друг из друга какие-то части, да так и остались связанными в одно целое. Не слились, не проросли друг в друга, но оказались сшиты, как нитками, тонкими энергетическими каналами. Именно по этим каналам, как по тоннелям, переходили из мира в мир жители темной половины: не пробивали свои проходы, а пользовались уже готовыми, наловчившись открывать двери. Потому и не могли они перемещаться из любого места, а только из того, где уже существовала энергетическая нить.
        А то, что было сшито, вполне возможно разорвать, так ведь?
        Идея показалась настолько простой и очевидной, что Хаггар даже удивился, как он не подумал об этом раньше. Лучший, самый эффективный способ предотвратить войну жителей дух миров - сделать так, чтобы они больше не могли встречаться. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
        Мысль так увлекла мага, что он не задумался ни о грядущих последствиях, ни о принципиальной возможности его реализации пусть очень талантливым, но человеком. Он просто перерубил ближайшую нить, и результат оказался впечатляющим. Тот край, что тянулся назад, к миру, откуда они шли, «одноименно заряженный», отшатнулся испуганной змеей, а второй - пиявкой присосался к ауре мага. Но главное, нити не восстанавливались!
        Новый удар, второй, третий… Он рвал связь, втискивался между мирами, своей аурой замещая для светлого мира его темного соседа, и с непонятной отстраненностью наблюдал за результатом. Запоздало мелькнула мысль, что сил его вряд ли хватит, все-таки слишком огромный масштаб, а он всего лишь человек. Но мысль эта мелькнула и пропала, потерявшись на фоне ясного осознания: так надо. Не ему надо, и даже, наверное, не мирам - какое им дело до смертных, копошащихся на поверхности? Одной забавной рыжей дикарке, не знающей страшного слова «война». Для того чтобы так никогда его и не узнать. И сейчас это казалось ему важнее всего, включая собственную жизнь.
        Почему? Да какая, в сущности, разница! Главное, он точно знал, что нужно делать, и делал это, не размениваясь на сомнения и сантименты.
        Последним, что запомнил теневик, стало начало цепной реакции: несколько ближайших нитей лопнули уже самостоятельно, без его участия. А дальше волной необоримой слабости накатила темнота.
        Брусника проснулась резко, как будто ее толкнули в плечо. Открыла глаза, увидела над собой знакомое голубое небо, слегка припорошенное белой дымкой облаков, и некоторое время неподвижно лежала, глядя в него, прислушиваясь и пытаясь понять, что происходит и что разбудило ее так внезапно.
        Последние события помнились смутно, туманно и больше походили на сон. Какое-то страшное место, где нет Леса, странные злые люди, дома из камня и дерева… Полно, разве такое может существовать в реальности? Она просто задремала здесь, на пустоши, пока Хаггар занимался своими делами!
        Мысль о мужчине отозвалась в груди тревогой, подстегнула, заставила стряхнуть непонятное оцепенение. Руся торопливо села и заозиралась в поисках Хара. Тот обнаружился неподалеку, неподвижно лежал ничком и даже как будто не дышал. Женщина заполошно метнулась к нему, с трудом перевернула, попутно оценивая состояние.
        Новостей обнаружилось две, как водится - хорошая и плохая. Мужчина пока еще был жив, но вот именно что пока. Жизненная сила утекала из него и впитывалась в окружающий мир, как вода из прохудившегося бурдюка, уходящая в сухой песок. Пару мгновений Брусника потратила на безуспешные попытки понять, как такое вообще возможно, а потом плюнула на все, стиснула зубы и, торопливо просунув руки в ворот его рубашки, принялась за лечение, помянув добрым словом свое любопытство. Теперь она, по крайней мере, знала, чего ждать и к чему готовиться.
        Правда, готовилась она, как оказалось, не к тому, к чему следовало. Боли - той острой, пронзающей голову - не было, вместо нее у женщины появилось ощущение, что она с размаху врезалась в скалу всем телом. Не сразу шаманка сообразила, что ее пациент просто сопротивляется воздействию. Но обдумывать это неожиданное открытие было некогда, и Руся, стиснув зубы, принялась продираться сквозь это сопротивление, шепотом уговаривая мужчину не мешать, довериться, принять помощь…
        Хаггар же просыпался постепенно, как будто не решаясь полностью прийти в себя, а главное, оглядеться и понять, где он находится и что происходит вокруг. Он-то как раз отчетливо помнил все, что предшествовало забытью - и дорогу, и сшитые миры, и собственное сумасбродство, которое вполне могло стоить жизни. Более того, которое по всем законам мироздания должно было бы стоить жизни идиоту, без всякой подготовки сунувшемуся в материи, неподвластные простым смертным. И ладно бы в первый раз!
        «Ничему-то жизнь не учит», - мрачно подумал он и осторожно открыл глаза.
        Но самочувствие оказалось на удивление неплохим. Ощущались руки и ноги, впивающиеся в спину камни; перед глазами не плыло, ничего нигде не болело и даже не мутило. Единственное, что доставляло неудобства помимо камней под спиной, это непонятная тяжесть на груди, как будто его чем-то придавило. Попробовав пошевелиться, Хар удовлетворенно отметил, что конечности слушаются, и попытался сесть, заодно оглядываясь и пытаясь сориентироваться в пространстве.
        Обнаружив себя на пустоши - или, по крайней мере, в местности, очень на нее похожей, он приободрился. А вот второе открытие оказалось тревожным: на его груди лежала маленькая шаманка, не подающая признаков жизни. Тревога норовила перерасти в страх, но теневик дал ей мысленного пинка и все-таки сел, аккуратно придерживая женщину. Бледная, с тенями под глазами, она, к счастью, оказалась жива, а подсохшие следы крови на его рубашке, у нее под носом и даже, кажется, на ушах сказали очень многое. Опять она его лечила и опять, наверное, спасла жизнь. Невзирая на клятву? Или он так и не забрал разрешение ее нарушить? Хаггар точно не помнил, а уточнить подробности сейчас не мог - магия пока не отзывалась. Она не пропала, ощущалась рядом, под рукой, но, фигурально выражаясь, тоже находилась в обмороке.
        - Дуреха, - тихо пробормотал Хаггар, бережно прижимая голову Брусники к своему плечу и вновь озираясь.
        Та, ради кого все это путешествие затевалось, сидела на камнях неподалеку, безразлично глядя в пространство, и теневик облегченно перевел дух. Не хватало еще потерять эту особу вне мира! Может, судя по ее состоянию, для всех бы так было лучше, но мужчина не собирался брать на себя ответственность за это решение. Да и обидно было бы потерять ее вот так, в последний момент и совершенно случайно. Даже несмотря на то, что результат поездки оказался гораздо значительней, чем просто спасение одной шаманки.
        - Вишня! - окликнул ее Хаггар. Женщина обернулась на голос, и по-прежнему пустой взгляд сфокусировался на нем. - Встань, - на пробу скомандовал он.
        Шаманка послушалась, что теневика обрадовало. Он бы, наверное, сумел дотащить до лагеря обеих дикарок - тут недалеко, да и нетяжелые они, но желания делать это не испытывал. Во всяком случае, по отношению к незнакомке.
        - Следуй за мной, - велел маг и, сориентировавшись по солнцу, двинулся в нужном направлении. Хотелось верить, что сориентировался правильно, без магии-то…
        Примерно через полчаса он действительно вышел с плато, забрав несколько влево от лагеря. Здесь ориентиром послужило одинокое развесистое дерево, неподалеку от которого располагался лагерь, и именно оно позволило в конечном итоге выбраться на нужную поляну. Вишня ступала за мужчиной след в след, аккуратно выбирала дорогу, но на нормального человека все равно не походила.
        «Хорошо бы удалось это исправить», - мрачно подумал Хаггар. Он запоздало сообразил, что аборигены могут и не поверить в реальную историю - ни ему, ни Бруснике, - и, чего доброго, обвинят в нынешнем состоянии женщины именно чужака. Впрочем, все это было дело будущего, а сейчас стоило решить насущные проблемы: судя по солнцу, день уже давно перевалил за середину и начал клониться к вечеру.
        К счастью, припасы и небогатый багаж хозяев дождались. Почти все, кроме незаменимого плаща и посуды, было заблаговременно поднято на дерево.
        С обустройством лагеря в одиночку Хар все-таки справился, хотя провозился значительно дольше, чем это получалось у опытной шаманки.
        На его счастье, стояла сухая погода, поэтому развести костер удалось и без магии. Примитивный шалаш или, скорее, навес из единственной веревки и все того же плаща получился весьма пристойным. С постелью здорово выручила добытая в почти честном бою шкура: на сооружение удобной конструкции из веток теневику не хватило опыта и умения, хотя он честно старался. Сложнее всего оказалось приготовить еду, но в конечном итоге мужчина справился и с этой задачей, и даже ничего не сжег. Увы, местных растений, заменяющих пряности и соль, он не знал, поэтому варево получилось пресноватым, выручило только наличие соли в вяленом мясе.
        Хаггар задумался, откуда она там берется, если каменной соли местные явно не знают, но, принюхавшись в очередной раз к темно-красному суховатому пласту, решил, что пока обойдется без этого знания. Пахло мясо в чистом виде не сказать чтобы ужасно, но совсем не так, как в представлении бывшего владетеля должна пахнуть вкусная еда. Он-то думал, что этот запах принадлежит сыру, но нет, и мясо источало очень своеобразный аромат. Очень резкий и сильный звериный дух, который, по идее, должен бы был уже выветриться.
        Вишня оказалась вполне способна поесть самостоятельно, следовало только дождаться, пока еда достаточно остынет, а вот Брусника к вечеру так и не проснулась, хотя цвет лица маленькой шаманки изменился, обрел краски. Ее состояние вызывало беспокойство - в целительстве и болезнях теневик разбирался мало, но не до такой степени, чтобы немедленно впадать в панику. В любом случае, пока у него нет магии, помочь он ничем не может, и даже звать на помощь некого. Сколько дней пешего пути до стойбища - две недели? И это напрямик, а как пробираться через чащобу с двумя нездоровыми женщинами, Хар не представлял. Одно дело, здесь донести Русю до лагеря, а вот целый день шагать с такой ношей он точно не сумеет. Да даже если соорудить для нее волокушу и учесть способность Вишни к самостоятельному передвижению, он просто не сумеет без магии найти поселение. Да и опасно это - шастать безоружным по лесу. Несмотря на наличие полезной шкуры, так удачно отпугивающей хищников.
        В общем, день, пока руки занимались полезным делом, и вечер Хаггар провел в раздумьях, и были эти раздумья исключительно приземленными и не самыми оптимистичными.
        О собственном «героическом» поступке вне мира маг предпочел вообще на время забыть. Он не любил чувствовать себя идиотом, а воспоминания подталкивали именно к такому выводу. Даже если допустить, что кто-то (не будем показывать пальцем) вмешался в его сознание и помрачил его, это все равно не повод для оправдания. «Не понимаешь - не тронь» - главный лозунг любого нормального исследователя, да вообще любого нормального человека, а он вот полез без всякой задней мысли и не поплатился за это жизнью только благодаря чуду.
        О Бруснике, к слову, тоже думалось, причем очень навязчиво, и эти мысли вызывали непривычную неуверенность. Совместные приключения окончательно сроднили его с этой рыжей дикаркой, а чувство привязанности к ней оказалось новым, непонятным и вызывало неприятное ощущение дезориентации, что, в свою очередь, почти пугало.
        Это не было дружбой - слишком по-разному они смотрели на мир, слишком большой провал в знаниях и мировоззрении их разделял для появления подобных партнерских отношений. Хар по исключительно объективным причинам не мог воспринимать Бруснику равной себе, а для настоящей дружбы это необходимое условие. Скорее, относился он к женщине покровительственно, но и от чистой снисходительной опеки старшего над младшим его чувства лежали далековато. Для этого у Руси был слишком сильный характер, аргументированное, пусть порой и наивное, мнение по многим вопросам. А еще она была отнюдь не глупа. Хаггар же все это видел и не стремился воспитывать что-то в этой взрослой, сложившейся уже личности и вносить коррективы - она нравилась ему именно такой.
        Но даже влюбленностью его отношение нельзя было назвать. С этим скоротечным чувством магу доводилось встречаться в юности, даже неоднократно, и ничего общего с нынешним состоянием оно не имело. Не было восторга и трепета, желания ловить каждый взгляд, улыбку, казаться лучше, чем ты есть, и совершать какие-то глупости «во имя дамы» - проще говоря, отсутствовало стремление «распустить хвост» и очаровать.
        Хотелось, чтобы она была рядом. Спасала от одиночества, трогательно заботилась, задавала вопросы и с интересом слушала ответы. При любой удобной возможности по-кошачьи подныривала под локоть и уютно пристраивалась под боком, обнимая, прижимаясь щекой к плечу и щекоча шею и подбородок волосами. Ему нравилась ее улыбка, искренность, забавная домовитость и удивительная наивная рассудительность.
        Хотелось оберегать ее от грозы и других настоящих опасностей. Делить с ней кров и пищу. Засыпать, чувствуя ее запах, и просыпаться, когда она начинает возиться рядом. Наблюдать, как укутывает изящную фигурку покрывало из шелковистых солнечно-рыжих волос, таких мягких и даже как будто теплых.
        Хотелось, чтобы она была с ним не просто сейчас, сию минуту, а впредь. Всегда?
        Он растерянно замер, бросил взгляд на шатер, где спала сейчас Руся и недавно отправленная отдыхать Вишня, и опять уставился в костер, хмурясь и пытаясь проанализировать последнюю мысль, отдающуюся непонятным тревожным теплом внутри.
        Пожалуй, да. Всегда - слишком громкое слово, но в некотором обозримом будущем - точно. Если ему предстоит устраивать свою жизнь и быт среди кочевников - а других вариантов, похоже, нет, - он предпочел бы делать это с ней рядом.
        «Однако очень похоже на брачные обеты…»
        Хаггар иронически и несколько удивленно усмехнулся, но признал, что, пожалуй, да. Пожалуй, ей бы он сказал все эти слова вполне честно и даже от души.
        Наверное, это что-то значило. Наверное, у этого чувства все-таки существовало название. Но Хар вдруг понял, что ему больше не хочется об этом думать и тратить время на глупые слова. Какая разница, как это называлось дома? Главное он сказал еще в гостях в соседнем мире: это его женщина, она должна быть с ним. Сейчас и впредь, а все остальное второстепенно. И, удовлетворившись этим выводом, Хаггар прогнал все прочие мысли и отправился в шалаш, спать. Завтра, все остальное - завтра, а на сегодня впечатлений и размышлений довольно.
        Утро началось с хорошей новости: у теневика под боком зашевелилась, явно намереваясь выбраться наружу, Брусника. Пресекая возню, он крепче прижал женщину и только потом окончательно проснулся, открыл глаза и встретился с ее встревоженным взглядом.
        - Как ты? - Вопрос они задали одновременно. Руся почему-то смутилась, а Хар скептически хмыкнул и сел.
        - Со мной все нормально, а вот тебе стоит полежать, - первым заговорил он.
        - Я хорошо себя чувствую, - запротестовала та, вновь попыталась встать, но получилось плохо, стоило приподнять голову, и перед глазами все поплыло.
        - Ну-ну, - ехидно протянул Хар. - Лежи, выздоравливай, набирайся сил, а с завтраком и прочей ерундой я уж сам как-нибудь разберусь. А тебе еще Вишню надо в порядок привести или хотя бы попытаться.
        - А где она? - снова всполошилась женщина.
        - Слева от тебя, спит. Только не вздумай заниматься этим прямо сейчас!
        - Хорошо, - смущенно согласилась Руся, которая именно это и собиралась сделать. Не лечить, конечно, сил на это не хватило бы, но, по крайней мере, осмотреть и выяснить, что с ней такое.
        - Ничего, полежишь спокойно, не все же мне больного изображать, - рассмеялся в ответ теневик и коснулся губами губ шаманки.
        - Ой, - тихо выдохнула она, когда поцелуй прервался, и ошарашенно уставилась на мужчину.
        - Что случилось? - нахмурился Хаггар.
        Брусника ответила все тем же взглядом, потом торопливо подняла руку, коснулась его щеки и повторила с другой интонацией, растерянно и недоверчиво:
        - Ой!
        - Тебе что, одного раза было мало? - раздраженно проговорил маг. - Опять захотелось на себе клятву прочувствовать?
        - Я не воздействовала, я проверяла. И ты это заметил! И ты сопротивляешься воздействию, очень, я вчера еле пробилась! И клятвы я не заметила, когда тебя лечила; наверное, ты так и не восстановил ее. И ты со мной силой поделился сейчас, когда поцеловал, - сбивчиво протараторила она, продолжая с удивлением и зарождающимся восторгом на него таращиться.
        - Как бы это я, интересно… - язвительно начал он и потянулся к силе, но осекся и замер, не веря самому себе.
        Магия отзывалась, да. Вот только не та.
        Там, где прежде разливалось обманчиво-спокойное темное море степенных и неторопливых сил темного дара, теперь несся поток, похожий на бело-коричневую горную реку, ливнями переполненную сверх всякой меры, которую божественная прихоть замкнула в кольцо. И Хаггар представления не имел, как с этой бушующей массой перемешанных и слитых воедино сил можно взаимодействовать.
        - Быть не может, - тихо и обреченно проговорил он себе под нос, сел, потрясенно пялясь в пространство. - Как такое…
        А потом он вспомнил свою же ассоциацию, про притяжение двух по-разному «заряженных» миров, и расхохотался. Или скорее даже заржал, обессиленно рухнув обратно на шкуру.
        - Переполюсовало! - сквозь хохот с трудом произнес он озадаченной и растерянной Бруснике, которая от этих слов только еще больше растерялась.
        - Что сделало? - осторожно спросила она.
        - Перезарядило с обратным знаком. На ту же емкость, - продолжая смеяться, еще непонятней ответил Хар.
        - Ты точно хорошо себя чувствуешь? - Руся нахмурилась и протянула руку, чтобы потрогать его лоб - а ну как горячка?
        - Насколько это возможно в сложившейся ситуации, - пробормотал теневик, пытаясь взять себя в руки и утирая тыльной стороной ладони выступившие от смеха слезы.
        Хотя какой он теперь теневик, воспоминание одно!
        - Лежи, отдыхай, я поесть приготовлю. Спешить нам все равно особенно некуда, думаю, здесь мы проторчим еще долго, - наконец справившись с собой, резюмировал мужчина и вновь сел, намереваясь выбираться наружу.
        - Почему? - растерялась Брусника. - Не думаю, что я буду так уж долго выздоравливать, это ведь простая усталость.
        - Потому что, помимо приведения в порядок вас двоих нужно еще мне разобраться с этим вывихом собственной сущности и научиться пользоваться привалившим счастьем.
        - То есть ты все-таки понял, что произошло? Только… можно объяснить без всех этих непонятных слов? - смущенно попросила она.
        - Если без непонятных слов - я теперь, получается, самый настоящий шаман, - ехидно пояснил Хар. - В вашем понимании. Причем, кажется, очень, очень сильный и при этом очень, очень тупой и взрывоопасный. Ну ладно, просто недоученный. И я понятия не имею, что может случиться, если, скажем, кто-нибудь вроде твоего Остролиста попытается надавить мне на нервы. Разозлюсь, вдруг сила из-под контроля выйдет? Если честно, мне здорово не по себе рядом с такой мощью, которой я совершенно не способен управлять. Нет уж, сначала учеба, потом - все остальное!
        Задержаться им в итоге пришлось на пару недель, то есть почти три полных кулака дней. Хаггар упрямо занимался самообразованием, да к тому же снова зарядили дожди, отбивая всякое желание куда-то ехать. Хотелось валяться на теплой пушистой шкуре под защитой плаща, слушать шелест воды по листьям и никуда не высовываться. К тому же место для лагеря они выбрали очень удачное: чуть на возвышенности, так что под ногами не собиралась вода, а от ветра людей защищали деревья и густой подлесок.
        Брусника вполне оклемалась уже на второй день и сумела оценить перемены, произошедшие с Хаггаром. Сначала растерялась - шаман из Хара действительно получился по ее меркам очень сильный, - потом восхитилась тем же самым, а потом погрустнела и призадумалась. Собственно, все о том же: а вдруг уж теперь-то его оценят по достоинству и заберут?
        Долго переживать об этом Руся себе, впрочем, не позволила и заставила себя заняться делами. Сначала поправила шалаш, потом мягко отстранила мужчину от готовки (тот, разумеется, не возражал), а потом уже взялась за Вишню. И состояние коллеги Бруснику совсем не обрадовало. Физические повреждения залечить удалось без труда, ничего серьезного там не оказалось, а вот что делать с ее разумом, Руся не представляла. Точнее, что-то сделать она все-таки пыталась, но это не помогало, женщине попросту не хватало знаний.
        От нехватки знаний страдал и Хаггар. Или, скорее, от недостатка умений и опыта. Он ни словом не соврал тогда шаманке, наличие в руках такой силы, абсолютно неуправляемой, беспокоило. Дар любой силы, даже столь исключительный, как у юного владетеля Вераса, никогда не сваливается на своего обладателя сразу в полном объеме. Знакомство и освоение происходит постепенно, в развитии, начиная от первого неосознанного контакта в детстве и заканчивая полностью сформировавшимся резервом годам к двадцати. А вот столкнуться со «взрослым» объемом сил, когда ты в умении управлять ими - сущий младенец, было жутковато.
        Одно мага, безусловно, радовало: все техники обучения контролю дара являлись универсальными решительно для всех магов, поэтому базу он мог освоить без посторонней помощи. Да и сила вела себя удивительно спокойно, не артачилась и не проверяла новоявленного хозяина на прочность, что с подростками-магами случается нередко. Наверное, процесс контролировал сам Лес: уж чем-чем, а инстинктом самосохранения он явно обладал в полной мере.
        Неприятно было начинать с нуля, но в целом ситуация Хаггара скорее радовала, чем огорчала. Дураку ясно, что в этом мире среди этих людей светлый дар куда уместнее темного. Конечно, полное отсутствие учебников и людей, с которыми можно проконсультироваться, осложняло ситуацию, но не настолько, чтобы отчаиваться и опускать руки. Принципы построения заклинаний общие, уж как-нибудь разберется.
        А еще осваивать незнакомую область дара было интересно. Уникальная возможность, которая никогда и никому не предоставлялась прежде. Конечно, в идеале мечталось использовать оба таланта одновременно, но идеалам в жизни не место.
        И то ли помощь Леса сказывалась, то ли шел в зачет прежний опыт, но освоился Хар очень быстро. Две недели на то, на что обычно уходят годы тренировки, - отличный результат! Освоился, конечно, не в полной мере, и заниматься сложными плетениями он еще не мог, но, по крайней мере, мог не бояться случайного срыва. Исчезла преграда, отделявшая мага от окружающей реальности, и Хар буквально не мог надышаться новыми впечатлениями. Как будто он снова попал в другой мир - в какой-то поразительно правильный, свой до последней песчинки, родной. Волей-неволей вспоминались слова Брусники о духе белого зверя, приведшем мужчину сюда. Этого не могло быть, но что-то в этом все же было.
        Хаггар с совершенно детским восторгом заново знакомился с миром и, главное, со своей новой магией, и осознание масштабов новых возможностей пьянило. В теневой магии он достиг некоторого предела - того, когда интересную задачу для решения требовалось еще найти, сформулировать, потом долго корпеть над ней, разыскивая пути решения. А сейчас вокруг разливался целый океан неизведанного, и Хар приплясывал от нетерпения на его краю и ждал возможности нырнуть с головой. Где уж тут думать о каких-то душевных метаниях, посторонних людях и прочей ерунде!
        А первые чары, которые применил Хаггар с обретением контроля над стихией, были исключительно примитивны: он разжег костер.
        Смешно сказать, но мужчина уже давно не испытывал такого чистого и искреннего удовольствия от решения какой-либо задачи. Несоответствие масштаба проблемы уровню собственной радости и даже гордости чрезвычайно забавляло и ничуть не расстраивало. Приятным вкладом в хорошее настроение стала и реакция Руси на эти простые чары. Как Хар и предполагал, местные шаманы использовали силу неосознанно, интуитивно и воплощать стихии как таковые не умели, так что для женщины подобное действие оказалось сродни чуду.
        Этот костер стал маленьким, но очень-очень важным символом того, что жизнь и не думает заканчиваться, что она вышла на новый виток или даже - кто знает? - только-только начинается. Сгусток яркого желтого пламени, небрежно сброшенный с ладони в груду сырых веток, который за несколько мгновений высушивает древесину и заставляет ее заняться уже естественным, немагическим пламенем. Такое на первый взгляд простое, даже примитивное действие, которое прежде не было доступно. А ведь есть еще бытовая магия самого разного вида, и если ее освоить…
        Зато недавнее решение глобального вопроса существования и взаимодействия двух миров по-прежнему вызвало только глухую досаду и раздражение. Хаггар отлично помнил собственные тогдашние чувства и мысли, и свалить собственные действия на внезапное помрачение рассудка и чужеродное вмешательство никак не мог. Это наоборот казалось… озарением, что ли? Прежде он никогда не испытывал подобных альтруистических порывов. Впрочем, нет, бросился же он защищать Бруснику от белого зверя, рискуя жизнью! Но тогда, в драке с хищником, все произошло спонтанно, на инстинктах, а здесь вроде бы осознанно. И вот как раз эта осознанность, эти новые странные мысли, которые прежде могли вызвать только смех, почти пугали. Потому что даже сейчас, несмотря ни на что, они казались правильными. И Хар предпочитал избегать этих размышлений вовсе. Понимал, что это трусость и попытка сбежать от реальности, но пока еще был не способен смириться с новым положением вещей. Потому что одно дело желание быть с определенной женщиной и защищать ее, а совсем другое - готовность ради нее умереть.
        О чем думалось гораздо охотнее, так это о глобальных переменах, вызванных этим поступком. И хотя никаких явных свидетельств изменений Хаггар пока не видел - слишком мало прошло времени, а подобные процессы не мгновенны, - магу казалось, что теневая оболочка пришла в движение и начала «оживать». Оставалось надеяться, что изменения эти в конечном итоге не приведут к катастрофе. Пока признаков оной не наблюдалось, Лес встретил нового шамана исключительно дружелюбно и радостно и казался полностью довольным жизнью.
        Что случилось со вторым, темным миром, Хар тем более не представлял. Судя по тому, что сил одного мага хватило на разделение двух реальностей, связь между парой оказалась не такой уж крепкой, и оставалось надеяться, что тот, второй, тоже найдет себе подходящий компенсатор - становиться причиной грандиозных проблем соседнего мира не хотелось.
        Когда проблема Хаггара с новым даром решилась - или, вернее, перестала стоять столь остро, - на этом месте их больше ничего не задерживало, и троица двинулась в путь. Брусника вызвала двух детей Леса, и, поскольку на пришельца из чужого мира олени теперь реагировали гораздо благосклонней, женщины устроились на спине одного из них, оставив второго мужчине. И тот уже почти без удивления поймал себя на неудовольствии по этому поводу: за время пути он очень привык к присутствию рядом Руси и отвыкать не хотел.
        Впрочем, стоило устроиться на спине зверя, и про маленькую шаманку он временно забыл, увлеченный наблюдением за окружающим миром. Он видел причудливые и ошеломительно-сложные плетения, тоннелем укрывающие тропу. Видел наполняющую оленя - то есть, конечно, дитя Леса - магию, родственную этому магическому кокону. Скакуны действительно не являлись животными, они вообще сплошь состояли из магии - элементали, духи стихий, пусть и непривычного вида. А с другой стороны, какая стихия - такие и элементали.
        Обратная дорога промелькнула быстро, без всяких осложнений; путников не беспокоили дикие животные, даже погода благоволила. А вот в селении их встречали, и Хаггар, разглядывая одинокую человеческую фигуру, непроизвольно замедлил шаг.
        - Ну что, придумала, как будем оправдываться? - с иронией спросил он у Брусники и дернул плечом, поудобнее устраивая на нем сползающий ремень сумок. Сделать это рукой мужчина не мог - руки занимала шкура. Элементали распрощались с ним в стороне от селения, и некоторое расстояние предстояло преодолеть своим ходом. И именно в этот момент, как назло, небо начало сеять на землю мелкую и донельзя противную водяную пыль.
        - Оправдываться за что? - настороженно переспросила Руся, которая вела за руку Вишню.
        - За ее состояние. А также объяснять, что мы не имеем к нему никакого отношения, - насмешливо отозвался Хар.
        - Но мы же правда не имеем! - возмущенно ахнула шаманка, опешившая от такой постановки вопроса, ей подобный вариант даже в голову не приходил.
        - Вот и я не придумал, - задумчиво признал мужчина.
        Остролист сидел прямо на вытоптанной земле чуть ближе первых шатров и вид имел такой, как будто находится здесь уже не первый день и все это время сохраняет неподвижность. Мелкая морось дождя не доставляла старшему шаману видимых неудобств.
        Подозрение, что ждет он именно их, подтвердилось, когда при виде небольшой процессии старый колдун легко поднялся на ноги. Памятуя о первом своем знакомстве с Остролистом, Хаггар не ожидал от новой встречи ничего хорошего и испытал большое желание обойти шамана по дуге и зайти в селение с другой стороны. Последнюю мысль он, впрочем, быстро отогнал: еще чего не хватало, бегать от дикаря и прятаться по углам! Да и не спрячешься тут при всем желании…
        Морально настроившись сохранять спокойствие в любой ситуации, Хар поравнялся со старшим шаманом. И растерянно замер на месте, когда тот сложил ладони на груди - одну на другую, над сердцем - и коротко поклонился. Брусника от такого поступка бывшего наставника опешила еще сильнее мага и замерла как вкопанная.
        - Я был не прав, чужак, - первым заговорил Остролист. - Я принял тебя за другого и теперь виноват перед тобой. Но если ты позволишь, я объяснюсь.
        Хаггар усмехнулся, окинул его скептическим взглядом, но провоцировать ссору на ровном месте не стал и только коротко сообщил:
        - Позволяю. Объясняйся.
        - Тогда следуй за мной, эти слова не для чужих ушей.
        Хар напряженно нахмурился, вновь смерил собеседника взглядом и вопросительно покосился на Русю. Та как-то неуверенно и немного вымученно улыбнулась в ответ, но кивнула.
        - За вещи не волнуйся, Бруснике помогут их донести. И Вишней займутся, - спокойно проговорил старший шаман, опередив вопросы, и маг, сгрузив свою ношу на землю, двинулся следом.
        Изменение отношения Остролиста на поведении его сородичей, вопреки ожиданиям, не сказалось. Точнее, градус недоверия немного упал, но все равно на чужака глазели с опасливым любопытством и явно не испытывали никакого желания познакомиться ближе. И это успокаивало: довольно с него впечатлений на первое время, надо сначала хотя бы со стариком разобраться.
        По дороге старший шаман перехватил пару голенастых мальчишек-подростков и отправил их помогать Бруснике, потом послал туда же пожилую женщину с увешанными перьями и бусинами волосами, заплетенными в две косы, - шаманку с сильным даром. Последнее Хаггар отметил с особенным удовольствием. Не потому, что его всерьез занимал вопрос «кому отдадут на лечение Вишню», а потому, что он мог определить этот уровень. Неописуемое счастье для человека, который уже начал привыкать тыкаться в этом мире вслепую…
        Шатер старшего шамана внешним видом, что снаружи, что изнутри, почти не отличался от обиталища Брусники, разве что был заметно меньше. Кажется, потому, что жил Остролист один, а в шатре Руси прежде обитали ее родители, то есть семья.
        Повинуясь жесту хозяина жилья, Хар сел на шкуры подле очага, наблюдая, как спутник устраивается напротив. Торопить его и приставать с вопросами маг не стал, предпочел довериться естественному ходу вещей.
        Чуть прикрыв глаза, Остролист заговорил спокойным сильным голосом, напевно и размеренно.
        О том, что старшие шаманы помнят, как много лет назад мир разгневался на своих детей, и небо огнем обрушилось на землю, и обратились в прах города - огромные, древние, переполненные силами настолько могущественными, какие и не снились нынешним шаманам. И стекались туда потоки грозных си, неподвластных живущим ныне, как сбегаются в озеро звонкие ручьи. Рядом с этими городами жилища железных жителей смешны и нелепы, как построенные детскими руками домики из песка по сравнению с каменными жилищами обитателей гор. И стали эти древние города пустошами, которых избегает все живое. Железные тоже смутно помнят прошлое и пытаются до него дотянуться, пытаются жить по-старому. Но остальные, кто выжил, поняли, что нельзя гневить мир и землю, и ушли жить в Лес. И Лес их принял, дал кров, и пищу, и защиту, и силу понимать его и просить о помощи.
        О том, что людям должно слушаться Леса, как его детям. И добрый знак - появление все большего числа шаманов с каждым поколением. Значит, все верно и правильно. И людям стоит всегда хранить в сердце благодарность и преданность Лесу.
        О том, что много лет назад одна молодая шаманка из другого рода тоже подобрала черного человека с черной душой, которого не принимал Лес, и ушла за ним в темный мир - туда, куда уходит все злое, зловредное, гадкое, чуждое Лесу и людям, живущим в этом Лесу. Туда, куда можно попасть и вернуться, лишь оседлав белого зверя - единственное создание Леса, которое одинаково вольготно чувствует себя и здесь, в нормальном мире, и в том, искаженном и перевернутом.
        О том, что у черных людей есть черная сила, спорить с которой под силу только старшим шаманам, и только старшие шаманы могут защитить людей.
        О том, что любой, кого коснется чернота, обречен, чернота пожрет его суть, выест сердце и даст взамен другое - злое, холодное, равнодушное. И Вишню Хаггар с Брусникой забрали у черных людей как раз тогда, когда она осталась вовсе без сердца. И спасти ее не сумеет уже никто.
        О том, что Хара старший шаман принял за одного из этих черных людей и потому намеренно злил его, желая спровоцировать и изгнать из поселения. Но поскольку маг не поддался, пришлось его оставить, запретив любое общение с ним. Потому что выгнать гостя, не сотворившего зла, значит навлечь на себя беду.
        О том, что Брусника слишком своевольна и запрещать ей что-то попросту глупо, а мешать человеку выбрать свою судьбу, к которой он стремится, глупо вдвойне. Даже если эта судьба - скорая смерть.
        О том, наконец, что он очень рад чуду, свершившемуся с Хаггаром, и удивлен ему, потому что прежде никогда подобного не случалось - чтобы холодное мертвое сердце удалось заменить на живое и чувствующее.
        В общем, говорил он очень долго и пространно, Хар с трудом не уснул после дороги под этот мерный речитатив. И когда Остролист наконец замолк, он по-собачьи встряхнулся, мотнул головой, выгоняя остатки сонливости, потер обеими руками лицо.
        - Так. Короче, как я понял, про этих пришлых ты знал, - резюмировал маг. - Но, поскольку они опасные, решил с ними не связываться. И это, кстати, было очень разумно: бабе помочь шансов нет, а толпу народу на поиски положить - не лучший вариант. Про сердце мысль тоже интересная, но у Вишни вашей не с ним проблемы, а с головой. Но я так и подозревал, что вы ничего с этим сделать не сможете, - заметил он себе под нос, не столько продолжая разговор, сколько рассуждая вслух и пытаясь подхлестнуть вялые сонные мысли. - Погоди, а почему ты мне все это рассказал? Ладно, про черных людей из черного мира все понятно, но вот эти сведения о катастрофе… Откуда ты знаешь, что они меня интересовали?
        - Знаю. - Старший шаман чуть улыбнулся и пожал плечами. - Лес сказал, что тебе нужно это знать, а я не спорю с Лесом.
        - Так и сказал? - хмыкнул Хар. - А что ж он тебя в прошлый раз не предупредил, что я пришел без злых намерений?
        - Почему ты так решил? - Улыбка старшего шамана стала хитрой, проказливой и совсем не старческой. - Прими я тебя как друга, прислушайся к твоим словам о поиске - и чем бы это закончилось для поселения? Я должен думать о всех людях, а ты бы увел их на смерть. Сейчас же ты жив, Брусника жива, и даже Вишня жива, пусть я не пожелаю такой жизни никому.
        - Ну ты зараза! - восхищенно ругнулся Хаггар. Шаман на такое высказывание не обиделся, только улыбнулся шире, а Хар подумал, что не так уж скучно тут будет жить. - Ладно, пока у меня к тебе только один вопрос: бойкот снимается? То есть я могу остаться? Пользу начну приносить, когда с шаманской силой освоюсь. Пока могу только костры разводить и воду очищать, но, думаю, в скором времени освою что-то еще полезное… Что? - осекся он под внимательным удивленным взглядом старшего шамана. - Что не так?
        - Ты можешь зажигать огонь и очищать воду шаманской силой? - недоверчиво спросил Остролит, слегка подавшись вперед.
        - А-а-а, в этом дело, - протянул Хаггар и усмехнулся. - Ну да. Но это несложно. - В качестве демонстрации он бросил в очаг, где лежала пара сучьев, сгусток пламени. Собеседник проводил тот восторженно-недоверчивым взглядом и вновь поднял глаза на Хара.
        - А усмирить огонь сумеешь? - с затаенной надеждой проговорил он. - Когда шатер горит? Или лес?
        - Шатер точно смогу, лес, наверное, тоже, но тут на сырой силе не получится. В перспективе, когда освоюсь, - со смешком сообщил он, вспоминая в качестве ориентира светлых коллег из родного мира. - Даже, наверное, смогу научить кого-нибудь толкового, - совершенно развеселившись, добил он сияющего старшего шамана. - Ну так что, я принят?
        - Куда принят? - растерянно спросил Остролист.
        - Могу оставаться в поселении? Все, я больше не враг народа?
        - Да, конечно! - кивнул старик. - Разумеется, мы будем рады, если ты останешься. Женщины позаботятся о тебе, великий шаман. Выбирай любую из них и оставайся!
        - Да я вроде уже определился. - Хаггар едва не поперхнулся от этого предложения. Он не сомневался, что после такого подробного рассказа и последовавшего за ним разговора ему разрешат остаться, но последняя реплика старшего шамана застала Хара врасплох. Ну, предложат шатер во временное пользование, наметят фронт работ на ближайшее будущее, объяснят, где еду можно брать, - понятно. Но почему именно женщина? Или у них тут все в комплекте идет?
        - У сильного шамана и мужчины должно быть сильное здоровое потомство, - назидательно произнес Остролист. - Если ты имеешь в виду Бруснику, то…
        - Так, стой. Я не хочу с тобой ругаться вот так сразу, а если ты продолжишь в том же духе, точно поругаемся, - оборвал его Хар. Эту песню он уже слышал и даже узнал, довольно с него. Оказывается, с того давнего разговора с Русей он успел позабыть о местных нравах и колорите - наедине женщина благоразумно об этом не напоминала, а больше он ни с кем, считай, и не общался. Но вот «помогли» добрые люди, исправили ситуацию. - Плевать я на ваше здоровое потомство хотел. Если ты так дергаешься из-за знаний - не волнуйся, есть у меня идея, как улучшить ваше образование. В остальном не надо совать в мою личную жизнь нос, ясно? И баб мне подкладывать не надо. А то уйду нести просвещение к тем же железным, изобрету им канализацию с центральным отоплением и буду жить как человек в нормальном доме, а не в шалаше, - все больше раздражаясь, проговорил он.
        - Не сердись, - с едва заметной улыбкой в уголках губ ответил на эту отповедь старший шаман, и его светлые глаза в отблесках костра поблескивали лукаво и пронзительно. - Если выбрал ее своей парой, никто не будет противиться. У нас не принято вмешиваться в такие дела.
        - Выбрал, выбрал, - отмахнулся Хаггар. - Ты не мог начать с этого вопроса?
        - Брусника хорошая девочка. Упрямая, любопытная, но хорошая, - с удовлетворенной улыбкой ответил Остролист. - И ты ей подходишь.
        - А к чему тогда было это… Тьфу! Опять какие-то проверки? - осенило его. Шаман в ответ красноречиво развел руками, а Хар тихо выругался себе под нос и поднялся на ноги. - Смотри, как бы я тебя проверять не начал, - огрызнулся маг.
        - Проверяй, - все с той же улыбкой ответил собеседник, и Хаггар едва унял злость, поднявшуюся внутри без всякого внешнего вмешательства.
        - Ох уж мне этот синдром наставника, - пробурчал он. - Я могу идти?
        - Да, конечно. Ты помнишь, где находится шатер Брусники?
        Хар кивнул и вышел. Выходя, услышал краем уха тихий смешок и вздох «дети!», но предпочел посчитать, что ему послышалось. А отойдя на несколько шагов, и сам не удержался от улыбки. Раздражение схлынуло почти сразу, настроение вновь выправилось. «Все-таки забавный мужик! Сволочь та еще, но интересный», - резюмировал он с удовольствием.
        Немного поплутав среди похожих друг на друга конусов шатров, Хаггар наконец спросил дорогу у кого-то из аборигенов и быстро вышел к нужному жилью.
        Хозяйка этого шатра хлопотала у очага, занимаясь весьма полезным делом - приготовлением пищи. Она сидела на коленях у костра, молча сверля его взглядом, и появления мужчины в первый момент не заметила. Только когда он принялся, тихо чертыхаясь, стягивать сапоги у входа, чтобы не нанести внутрь грязи, она вздрогнула и вскинула на него взгляд.
        - Вы поговорили? - тихо спросила она.
        - Поговорили, если это можно так назвать, - отмахнулся Хаггар, закончил с обувью и подсел к костру. - В общем-то ничего нового он не сказал. Ваши старшие шаманы в курсе существования тех типов, к которым мы ездили за Вишней, и не хотели с ними связываться, отправляя людей на убой. И если честно, они абсолютно правы, вряд ли ваши охотники могли бы там что-то сделать. В том месте и от старших шаманов, пожалуй, проку не было бы. Собственно, он для того меня так и ругал в самом начале, чтобы не вздумал никого из ваших смутить и вдохновить на подвиги. И хорошо, а то еще и с ними бы схлопотал проблем. Но зато теперь я вроде как желанный гость с правом выбора всего на свете. - Он насмешливо фыркнул.
        - Останешься со мной? Хотя бы сегодня… - дрогнувшим голосом сказала Брусника.
        - Куда я денусь, - пробормотал Хар флегматично, протягивая руки к огню. На улице опять пошел дождь, так что за время поисков мужчина успел промокнуть и слегка продрогнуть. Но что-то в словах женщины царапнуло его слух, и маг достаточно быстро сообразил, что именно. - А почему «хотя бы сегодня»?
        - Ну… Потом ты, наверное, уйдешь… Теперь-то, когда тебя признали и не будут глядеть косо, - пробормотала она, глядя в огонь и нервно теребя бусы.
        - Стоп! - оборвал Хаггар, отчетливо скрипнув зубами. - И эта туда же! Иди сюда, женщина.
        Руся вздрогнула от явно звякнувшей в хриплом голосе злости, опять вскинула взгляд на мужчину и торопливо поднялась на ноги, чтобы послушно приблизиться. Отчетливо вспомнился полный боли крик и окровавленная рука старой шаманки, Омелы, что окончательно отбило желание спорить.
        Брусника ни в коей мере не ждала, что Хар поведет себя с ней так или иным образом причинит ей вред, но злить его еще больше она точно не собиралась.
        Он сердился на нее единственный раз за время их знакомства, когда попал на коготь белого зверя. Но тогда все было иначе, и сердила его на самом деле не шаманка с ее опекой, а его собственная слабость и рана, приковавшая к месту. Теперь же злость вызвала сама Брусника - она это чувствовала, и чувство было крайне неприятным.
        Под тяжелым взглядом мага Руся поспешно приблизилась, присела рядом, и в следующее мгновение жесткая ладонь мужчины крепко обхватила ее лицо - не больно, но ясно давая понять, что выдираться бесполезно.
        - Еще раз услышу от тебя какую-то глупость в этом духе… - зловеще прошипел Хаггар и замолк, пристально вглядываясь в ее лицо.
        - Что? - едва слышно выдохнула женщина.
        - Отшлепаю, - тяжело вздохнул он и разжал ладонь.
        Гнев испарился как-то вдруг и полностью. Хар с удивительной ясностью понял, что даже толком разозлиться на бестолковую девчонку не может, и почему-то эта мысль тоже не вызвала негативных эмоций.
        - Иди сюда, - уже не сердито, а лишь немного ворчливо велел он, широко отводя руку. Руся тут же пристроилась к нему под мышку, обняла обеими руками, запрокинув голову и настороженно глядя на него снизу вверх. - Мне одной тебя за глаза хватает, не хватало еще с посторонними разбираться.
        - Что ты хочешь этим сказать? - недоверчиво спросила она.
        Хаггар уже открыл было рот, чтобы съязвить что-нибудь в ответ, но вздохнул и ничего не сказал. Потому что ехидничать сейчас тоже не хотелось. Ему надоело трястись на оленьей спине, надоело мокнуть под дождем и еще больше надоели эти странные разговоры, непонятные мысли и чувства. Хотелось поесть, наконец-то смыть с себя грязь в купальне у реки - с ней он, к собственному удовольствию, успел познакомиться в первый визит в поселение - и завалиться спать. Ну не любил Хаггар путешествия!
        А еще хотелось раз и навсегда снять этот глупый вопрос. Вот только как?
        Подумав об этом несколько секунд, мужчина решил, что для начала стоит попробовать самый простой способ - все популярно объяснить. Ну и пусть он сам еще не до конца разобрался! Главное, убедить сейчас женщину выкинуть эти глупости из головы.
        - Руся, давай ты уже оставишь эту дурацкую тему окончательно! Сама тут недавно утверждала, что ты - моя, так что теперь за навязчивая идея от меня избавиться?
        - Я не… - начала возмущаться шаманка, но Хаггар накрыл ей ладонью рот и перебил:
        - Дай я сначала договорю, а потом уже ты выскажешься. Так вот, я не собираюсь на кого-то тебя менять, понимаешь? Меня в тебе все устраивает. Я, если хочешь знать, первый раз в жизни встречаю человека, который, неотлучно находясь рядом, умудряется ничем меня не раздражать, и более того, чье общество неизменно доставляет мне удовольствие в любом настроении и в любом качестве. И я совершенно не собираюсь пускаться в эксперименты и выяснять, есть ли где-то что-то лучше или нет. Мне хорошо с тобой во всех смыслах. И нравишься ты мне, пожалуй, тоже во всем. Так что давай ты перестанешь трепать мне нервы этим глупым вопросом, а? Мне твоего бывшего наставника хватило.
        - То есть ты говоришь обо мне как о… постоянной паре? - с недоверчивой радостью спросила Брусника. - Ты хочешь быть только со мной и ни с кем больше?
        - Вот именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Постоянная пара, да, - со смешком согласился он. - Кто бы мог подумать, что я добровольно и даже с удовольствием в такое вляпаюсь, - хмыкнул он себе под нос. - Там, откуда я родом, эти отношения называются браком.
        Брусника просияла, вывернулась из-под его руки, поднялась на колени, оседлала ноги мужчины, обняла его за шею обеими руками, прижимая к себе, и тихо, радостно проговорила:
        - Мой мужчина! Самый сильный, самый лучший!
        - Твой, твой. - Хаггар сдавленно, насколько позволяла крепкая хватка шаманки, расхохотался и немного отстранил женщину. - Только такими темпами я рискую стать еще и самым мертвым.
        Руся устыдилась, ослабила хватку и чуть отстранилась, не отрывая от мужчины сияющего взгляда искристых зеленых глаз и сверкая широкой улыбкой. Хар с удовольствием любовался этой картиной, отчетливо понимая, что вот сейчас, кажется, он наконец-то все делает правильно. А потом со смешком завалился на спину, увлекая за собой тихонько взвизгнувшую от неожиданности Русю.
        «Все-таки дикари, - иронично подумал он. - Забавные. Но что-то в этом определенно есть!»
        Эпилог
        Два полных кулака лет спустя
        В отдалении, где-то на противоположном конце поселения, раздался пронзительный резкий свист. Низкие тучи на мгновение окрасило в алый яркое зарево, а потом по стойбищу прокатился грохот. С ближайшего поля на это грустным протяжным «му-у-у!» откликнулся вол, и больше всего этот звук походил сейчас на тоскливый собачий вой.
        - Крапива! - тихо простонала Руся, торопливо отложила свое рукоделие, поднялась со шкуры и поспешила в ту сторону, где громыхнуло. Хаггар, насмешливо щурясь, проводил женщину взглядом, но удерживать и отговаривать не стал, вместо этого вернулся к своим записям. Ну хочется человеку размяться, так зачем мешать?
        Крапивой, собственно, звали их с Брусникой дочь.
        Девочка появилась на свет случайно. Хар, который детей не очень-то жаловал, привык предохраняться с помощью магии, обновлял эти чары рефлекторно и благополучно забыл о них, когда дар его сменил окраску. И вспомнил только тогда, когда новая жизнь уже зародилась на радость матери и старшим шаманам.
        Радовались они, правда, недолго. Ребенок унаследовал не только папину черную гриву, но и папин скверный характер и даже, кажется, таланты. Да еще любопытства набрал от обоих родителей. И очень скоро те же шаманы, которые начали намекать молодым родителям, что неплохо бы по горячим следам уже второго, начали тихонько шептать: «Спасибо Лесу, что она такая одна!» По местной традиции имя ребенку выбирали старшие шаманы почти в пять сезонов на основе характера, и «Крапива» был еще самый мягкий вариант из предложенных.
        Отец из бывшего теневика получился, по мнению почти всех окружающих, отвратительный. Он не просто не злился на эксперименты осваивающего дар ребенка, но еще втихаря подсказывал ей особенно интересные фокусы, отчего страдали все. Кроме, пожалуй, единственного человека, считавшего Хаггара самым замечательным папой в мире, - самой Крапивы. Ну и Брусника еще искренне полагала своего мужчину самым лучшим даже в этом, но ее мнение было исключительно предвзятым.
        Впрочем, идиотом Хар не был и ничему разрушительному дочь пока не учил, да и правила безопасности та знала назубок и соблюдала их неукоснительно. Потому что папа сказал - надо выполнять, а папу она слушалась беспрекословно. Тем более он очень редко что-то ей запрещал и, как начала уже понимать сообразительная девочка, его запреты обычно оказывались очень продуманными и действительно важными.
        Вот и сейчас, несмотря на шумовые и световые эффекты, мужчина был твердо уверен, что ничего особо страшного там не случилось, а поэтому нет смысла бросать все и бежать на разборки. У него вон писанины еще на всю оставшуюся жизнь!
        Примитивный местный быт Хаггар смог выдержать недолго. Очень недолго. Его терпения и на луну не хватило, что уж говорить о большем. И первым делом он «изобрел» бумагу (хорошую, водостойкую и прочную), чернила (хорошие, водостойкие) и письменность - по скромному мнению изобретателя, просто замечательную. И привычную десятичную систему счисления. Последняя приживалась неохотно, поскольку натуральный обмен у аборигенов еще не перерос в полноценную торговлю, но Хар не терял надежды и, пользуясь своим положением и авторитетом, внедрял ее чуть ли не насильно.
        Зато письменность шаманы оценили очень быстро. А еще, пусть и не сразу, оценили магические таланты пришельца. Они с трудом поверили, что их силу можно применять не только и не столько для общения с природой, но и для массы других, куда более приземленных, но при этом чрезвычайно полезных вещей. Зато когда поверили - уговорили Хаггара на организацию обучения. Мужчина некоторое время поломался для порядка, но в дело потом включился с энтузиазмом. Набрал самых сообразительных и шустрых (включая, разумеется, Русю) и принялся учить их азам, тем временем расширяя собственные возможности.
        В общем, с появлением Хаггара качество жизни кочевников существенно улучшилось, хотя жизненный уклад они менять пока не спешили.
        И сейчас Хар потихоньку ваял «труд всей своей жизни» - подробное и обстоятельное описание всего, что знал и успел изучить, стараясь излагать все систематически и внятно. А Брусника, как и положено женщине, помогала своему мужчине - мастерила для его записок аккуратные кожаные переплеты. Она бы, может, с удовольствием занялась бы чем-то более приятным, но подвижность ее временно снизилась: Крапива все-таки уговорила родителей на еще одно «проклятие всего поселения».
        Спасенная из соседнего мира Вишня, увы, полностью не восстановилась. Бывший теневик, конечно, пытался разобраться в том, что наваяли его «коллеги», но результат не вдохновлял: женщина оставалась столь же апатичной и заторможенной, разве что начала немного реагировать на происходящее вокруг и сообщать, когда ей что-то надо. Заботились о ней всем поселением.
        Что касается более глобальных перемен, на жизни аборигенов они сказываться не спешили. После сумасбродного поступка Хаггара мир достаточно быстро пришел к привычному виду, но от этого ровным счетом ничего не изменилось. Как был Лес единой разумной сущностью, так ею и остался, как контролировал все происходящее в мире - так и продолжал. Такое вот специфическое полновластное божество, которое, по мнению мага, только прикидывается полуразумным. А на деле давно осознало себя и имеет хитрый план действий, при этом находясь в сговоре со старшими шаманами. В которые Хара, к слову, так и не приняли, невзирая на все его таланты: характером не вышел. Да он не очень-то и рвался, если честно…
        До возвращения своей женщины Хаггар успел заполнить две страницы, аккуратно выводя на шершавой бумаге ровные буквы. Брусника пришла одна, с тяжелым вздохом опустилась рядом на шкуру. Они сидели на улице, пользуясь преимуществами естественного освещения, укрытые от дождя чарами - это заклинание прочно вошло в обиход кочевников и стало одним из основных и всенародно любимых.
        - Ну, что там? - полюбопытствовал мужчина.
        - Опять она с огнем балуется, - мрачно вздохнула Руся.
        - Жертвы есть? - прагматично осведомился маг.
        - Спасибо Лесу, обошлось, - снова вздохнула она.
        Хар аккуратно отложил в сторону записи, и другого приглашения женщине не потребовалось. Подвинулась ближе, поднырнула под локоть, прижалась щекой к плечу и сразу почувствовала себя гораздо лучше.
        - Не дергайся ты так, - с тихим смешком проговорил Хаггар. - Она умная девочка, вполне отвечает за свои поступки и соображает, что делает.
        - А если вдруг…
        - «А если вдруг», может случиться что угодно, - оборвал он. - Дерево на голову может рухнуть. Не мешай ребенку расти.
        - Угу…
        Подобный разговор происходил едва ли не каждый день, а в особенно «урожайные» дни - и по нескольку раз. Что особенно странно, эта повторяемость не утомляла никого - такой вот обмен репликами превратился уже в своеобразный ритуал, как пожелание доброго утра или спокойной ночи.
        Хар вообще за эти годы стал заметно благодушней. С одной стороны, все та же ехидная зараза, а с другой - присутствие Брусники действовало на него откровенно благотворно. Он теперь чрезвычайно редко выходил из себя, только по серьезным поводам, научился снисходительно относиться к соседям и даже с удовольствием решал некоторые общественные проблемы, как, например, с обучением. Можно сказать, влился в коллектив, и хоть держал со многими дистанцию, но был своим. Даже со временем поддался на мягкие уговоры своей женщины и тонкие намеки Остролиста и согласился на традиционную местную шаманскую прическу. Сначала хитрая Руся уговорила его не отрезать отросшие волосы, мотивируя это простым и искренним «мне нравится, так гораздо красивее!». Первое время ворчал и чувствовал себя донельзя глупо, но потом все-таки привык собирать шевелюру в две косы и даже оценил удобство этой прически. Хотя на перья и прочие украшения так и не согласился.
        Брусника с окончательным утверждением в ее жизни этого мужчины тоже заметно остепенилась. Она по-прежнему любила в одиночестве бродить по лесу, но теперь не уходила на целую луну. А уж когда Хаггар занялся всеобщим просвещением, и вовсе стала редко уходить из поселения: учиться у мужчины оказалось очень интересно.
        Можно сказать, они взаимно оказывали друг на друга благотворное влияние. И Остролист, который как-то незаметно взял необычную парочку под крыло, поглядывал на них с явным удовольствием. И на них, и на Крапиву. И на сына, когда тот появится на свет, будет смотреть точно так же. Пусть все это непривычно, но - правильно. И Лес доволен, Лесу происходящее очень нравится. А если доволен Лес - то людям тем более грех сердиться.
        notes
        Примечания
        1
        Незримый - бог смерти и разрушения, один из старших богов. Почитается наравне с тремя другими старшими богами, но в отличие от них постоянно поминается всуе, обычно - в ругательствах. - Здесь и далее примеч. авт.
        2
        Владетель - старший аристократический титул, которых всего четыре. Далее по нисходящей идут хранитель, державый и ставленник.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к