Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Кузнецова Дарья : " Случайные Гости " - читать онлайн

Сохранить .
Случайные гости Дарья Андреевна Кузнецова
        Сколько раз говорили: бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться.
        Бояться-то Алена боялась, но может ли юная девушка перестать мечтать о большой и чистой любви? Даже если есть дружная семья, увлекательная работа бортмеханика на частном транспортнике и связанные с ней приключения, нет-нет да и проскочит мысль о бравом и суровом капитане полиции, спасающем из лап грозных пиратов и увозящем к новой, еще более интересной жизни.
        И вот результат: чужая планета, с которой нет выхода; мужчина - до того суровый, что его тяжело не то что полюбить - понять. И новая жизнь, настолько интересная, что только успевай оглядываться по сторонам и осознавать происходящие перемены.
        Мечтать, говорят, не вредно. Вредно неточно формулировать свои мечты!
        Дарья Кузнецова
        Случайные гости
        Самому лучшему Штурману.
        Спасибо за то, что Вы были
        Глава первая,
        в которой я просто делаю свою работу и размышляю о вечном
        Как приятно иногда вот так разлечься в траве, на прогретой солнцем земле, закрыть глаза и ни о чем не думать. Травинки щекочут шею, лицо и руки, шелестит ветер, звеня колокольчиками. Кругом все поет и стрекочет, но по сравнению с городским шумом - тихонько, почти шепотом. Удивительно музыкальная и ласкающая слух какофония.
        Солнечные лучи греют щеки и даже сквозь закрытые веки почти слепят.
        Пахнет… совершенно непередаваемый запах. Так пахнет жизнь, просто жизнь во всем ее многообразии. Нагретая трава, почва, какие-то цветы, прелая листва. Иногда ветер доносит свежий сырой дух реки, и тогда от одного этого запаха становится зябко. Река темная, глубокая, течет степенно и тяжело, а на дне полно ледяных ключей; вода настолько холодная, что от прикосновения к ней моментально сводит пальцы и вызванное жарким солнцем желание освежиться тут же пропадает.
        Кажется, вот так, раскинув руки в траве, можно лежать вечно, потому что время запуталось, побежало по кругу, и уже ничто и никогда не изменится. Не получится шевельнуть даже пальцем, но это не страшно, а удивительно приятно и правильно. Так, должно быть, чувствуют мир камни: лежат и молча слушают, впитывая солнечное тепло и запах близкой реки.
        Иногда хорошо побыть камнем, никуда не спешить, не решать никаких проблем и не задумываться над смыслом каждого своего действия. Зачем об этом думать, если ты просто лежишь в траве, по тебе бегают мелкие зверушки и тени от травинок, и в положенный момент ты просто и без сожалений станешь пылью?
        - Осторожно, быргун! - Встревоженный возглас нарушил мой сон-явь.
        Я резко откатилась в сторону, поспешно вскочила на ноги. Под ботинками жалобно хрупнули раздавленные колокольчики, а потом все звуки потонули в радостном глумливом хохоте.
        Я раздосадованно поморщилась, отряхивая комбинезон и недовольно косясь на ржущего братца. Пошутил, паразит мелкий. Да и я тоже хороша: если бы мной заинтересовался быргун, я не то что откатиться - сказать «а!» не успела бы. Самый опасный местный хищник, размерами и повадками напоминающий леопарда, а внешним видом - гибрид хорька и тапира с дирижаблем: вытянутое тело обтекаемой формы, плавно переходящее в морду, недлинные лапы с тонкими пальчиками, куцый хвостик.
        - Говорили тебе: «Не пей, Иванушка, из козьего копытца!» А ты? Коз-зел, - проворчала я.
        - Тогда ты, Аленка, коза, потому что моя сестра, - не менее привычно отмахнулся младший брат. - Хорош уже валяться, пойдем, лететь скоро.
        - До вылета вроде еще три часа оставалось или вы уже закончили разгрузку? - уточнила я, подходя ближе.
        Мелкий стоял на краю летного поля в позе «космического волка»: расхлябанно, одна нога отставлена чуть в сторону, комбинезон на груди расстегнут, большие пальцы заложены за ремень. Взгляд свысока и травинка в зубах. При его лохматом белобрысом чубе, конопушках и голубых глазах, порождающих завершенный образ «я у мамы дурачок», выглядело подобное комично.
        Впрочем, мелкий он исключительно в силу моей привычки: на теть Адиной кормежке вытянулся уже на полголовы выше меня и на достигнутом останавливаться не собирался. Нет, вообще Ванька растет хорошим парнем: незлой, рукастый, честный, даже местами благородный. Умен вот только не по годам, самому шестнадцать - ума как у трехлетнего. Но мальчики, говорят, поздно взрослеют. И то - не все.
        - Не-а, дальняя связь барахлит, папа Боря просил тебя глянуть, пока стоим, - брат передернул плечами.
        - Плюнь, - проходя мимо, я выдернула у него изо рта травинку. - Вдруг она ядовитая? Ты не дома, олух!
        - Ой-ой-ой! Как самой валяться, так это нормально, а мне, значит, нельзя? - возмущенно пробурчал он, нагоняя меня.
        - Я в рот абы что не тяну, - отбрила Ваньку, хотя слова младшего были справедливы. Лаура, конечно, открыта давно, и местная живность в большинстве своем переписана и изучена (уж рядом с космодромом - точно!), но инструкции настойчиво не рекомендуют вот так расслабленно валяться на солнышке в непроверенных местах. - И не горбись, - добавила, ощутимо ткнув мелкого кулаком между лопаток.
        Брат скорчил рожу, но все-таки выпрямился: в том, что настоящему космическому волку негоже быть сутулой глистой, он со мной согласен.
        О чем думали наши родители, называя меня красивым старинным именем Алена, я, предположим, знаю: о прабабке, в честь нее и назвали. А вот какой зечик дернул их назвать моего младшего брата Иваном, я предположить затрудняюсь. Но, так или иначе, эта дурацкая старая сказка преследует нас с самого детства, начиная с давней гибели родителей, когда Ваньке было всего пять, и заканчивая нынешним местом обитания - частным транспортником «Лебедь».
        Зечик - это, к слову, такой фольклорный персонаж, «зеленый человечек». Какой-то космический дух или демон из совсем уж старых времен, примерно оттуда, откуда к нам пришла так нелюбимая мною сказка; я никогда не интересовалась подробностями.
        Ущемленными и обиженными жизнью сиротами мы с мелким, впрочем, никогда не были. Нас сразу приютил давний друг отца, дядя Боря, работавший дальнобойщиком столько, сколько я себя помнила. У них с женой, тетей Адой, своих детей не было, так что мы с успехом заменили друг другу семью. Я называла их по привычке «дядя и тетя», но для Ваньки они стали куда более родными существами, чем полузнакомая пара с голографий, и отсюда возникло немного странное обращение - «папа» и «мама», но по именам, которое порой проскальзывало и у меня. В моем сердце, как я вынуждена была со стыдом признать, эти люди заняли внушительную часть места, отведенного для родителей. Не вытеснили знакомые образы, просто прежде это место пустовало.
        Я не могу сказать, что родные родители нас не любили. Наоборот, каждый раз получался настоящий праздник, если удавалось провести недельку-другую вместе. Но именно в этом состояла проблема: у них оставалось очень мало времени на детей. Они оба были музыкантами, играли в одном оркестре и постоянно вместе гастролировали. Мама - Наталья Панкова, гениальная скрипачка, папа - Юрий Ким, виртуозный виолончелист; оба потрясающе светлые, воздушные, возвышенные люди, оторванные от реальности и влюбленные в музыку.
        Мое раннее детство почти целиком прошло с бабушкой, потом к нам присоединился Ванька, но через год бабушка умерла, и мы фактически остались вдвоем. Менялись какие-то приходящие няни и многочисленные друзья семьи, но никто надолго не задерживался. А потом корабль, на котором летели родители, погиб, и за неимением родственников мы оказались в очень нехорошей ситуации. Я уже сдала тестирование на гражданство и самостоятельность, но еще училась, поэтому не могла самостоятельно взять опеку над братом, и ему грозил детский дом.
        Вот тут-то и появились в нашей жизни всерьез и надолго спокойный степенный космолетчик Борис Таль и его добрая уютная жена.
        Дружба таких непохожих людей, как дядя Боря и мой отец, началась весьма прозаично, в детстве, когда один мальчишка, сорванец со сбитыми кулаками, вступился перед дворовыми хулиганами за другого мальчишку, худенького очкарика с огромным футляром виолончели. Так и подружились. Они относились друг к другу одинаково покровительственно: музыкант-отличник считал троечника-обалдуя недалеким, простым как табурет, но добрым и хорошим, а тот считал музыканта бестолковым и неприспособленным к жизни, но - забавным. Дружба оказалась неожиданно крепкой, несмотря на диаметральную противоположность сначала мальчиков, а потом и мужчин. Они до самой гибели отца регулярно общались и явно получали от этого процесса удовольствие. Наверное, обоих привлекала возможность на какое-то время окунуться в совсем другой мир, непривычный, а потому - загадочно-интересный.
        У отца в жизни все было просто. Музыкальная школа, консерватория, концерты, конкурсы, репетиции, бесконечные гастроли и такая же возвышенно-интеллигентная жена. Вместе они напоминали пару журавлей: тонкие, изящные, светловолосые, с плавными движениями и вкрадчивыми мягкими манерами.
        У дяди Бори… тоже все было просто. Летная школа, пятнадцать лет за штурвалом военного транспортника, стычка с пиратами, ранение, комиссия, пенсия в тридцать пять и небольшой дальнобойщик, взятый под залог всего имущества, которое у него имелось. И жена - простая и добрая женщина, ассистент врача с того же корабля, на котором он служил. Они тоже вместе смотрелись очень органично: невысокие, плотного телосложения, деловитые и хозяйственные. Лично мне они напоминали пару бобров.
        Собственно, на этот транспортник нас и забрали, вполне официально оформив опекунство. Здесь и моя недополученная профессия бортмеханика оказалась очень кстати. Специальность я выбирала по простому принципу «как можно дальше от оркестра и сцены», а техника в целом и космические корабли в частности завораживали меня с детства. К счастью, особыми талантами в музыке я не блистала, и родители не стали уговаривать продолжить династию. Хотя играть на скрипке я выучилась и даже полюбила это дело, но - для себя, тихонько, под настроение.
        О неоконченном образовании я не жалела совершенно. На практике, да под руководством предыдущего механика деда Ефима, сейчас окончательно осевшего на Земле из-за преклонного возраста и проблем со здоровьем, я освоила профессию в гораздо большем объеме, чем могла сделать это в училище.
        Зрелище, конечно, довольно потешное: пара журавлят, воспитанная бобрами. Мы же с братом в родителей, оба светловолосые и достаточно высокие, я - так даже выгляжу почти хрупкой, как мама, даром что на поверку гораздо крепче. А вот Ваня в отличие от отца не чурается физической нагрузки и более того, весьма упрямо работает над своей подготовкой. Результат пока выглядит весьма потешно - тощий, с широкими костлявыми плечами, - но это он просто растет. Вот вырастет, мясца наработает, красавец будет. Действительно - космический волк. Ванька твердо настроен пойти по стопам дяди Бори, нынешняя жизнь ему безумно нравится, он уже неплохо наловчился пилотировать. А я… мне она тоже в целом нравится.
        Если бы еще не Ванькины шуточки!
        - И что «Выпь» говорит? - уточнила я, пока мы шли по гладкому упругому покрытию без малейшей щербинки - небольшому местному космодрому.
        «Выпью» называлось упомянутое Иваном устройство дальней связи, позволявшее почти без задержек передавать информацию на громадные расстояния. Закономерно, что подготовка к сеансу связи начиналась с дядиного флегматичного «ну что, выпьем?» Устройство было сложное, капризное, задумчивое и на редкость неторопливое. Его работоспособность зависела от совершенно непредсказуемых факторов вроде личного «хочу», активности Сириуса или скорости ветра на экваторе Юпитера.
        - Вот сейчас придем, сама узнаешь, - отмахнулся брат. Потом пару секунд помолчал и смущенно продолжил: - Слушай, Аленк, я комбез порвал. Зашьешь?
        - Как ты умудряешься это делать? - Я растерянно покосилась на мелкого. Ткань наших летных (читай - рабочих) комбинезонов живуча настолько, что из нее можно шить скафандры (собственно, их из нее и шили), но брат умудрялся регулярно рвать комбезы в самых неожиданных местах, причем без особых усилий.
        Хотя больным вопросом, конечно, оставалась обувь. Как шутила тетя Ада, это основная статья наших расходов, в отдельные периоды перекрывающая даже текущий мелкий ремонт и топливо.
        - Это не я, оно само, - привычно начал отпираться Ванька. - Я с погрузчика слезал, вот и… - Он продемонстрировал внушительный разрыв на боку под мышкой, в который прошел бы мой кулак.
        - Ладно, как прыгнем, приноси, заклею, - отмахнулась я.
        - Спасибо! - просиял брат. За годы жизни с этим оболтусом я наловчилась чинить дыры так, что они становились почти незаметны, только придавали одежде легкий налет «бывалости», безумно радовавший Ивана.
        Летное поле было небольшим. На Лауре пока еще не построили крупных поселений, для начала ее следовало как следует изучить, понаблюдать за естественным ходом вещей, выяснить, какие людям грозят опасности, прикинуть, каких местных животных и растения можно использовать в быту, а земных - разводить в новых условиях. Всем этим занимались специалисты-исследователи в нескольких городках и мелких поселениях, раскиданных по планете, оборудование для которых мы и привезли. Дядя Боря пользовался авторитетом в своих кругах, его знали как человека слова, и потому он входил в число частных лиц, которым порой доверяли перевозки государственные структуры. Особенно если груз был слишком маленьким, чтобы ради него снаряжать полноценный рейс, но слишком важным, чтобы ждать попутных контейнеров.
        Прежний владелец нашего корабля явно не блистал фантазией, но транспортник этот искренне любил. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня сложилось, когда я узнала название: назвать «Лебедем» серийный транспортник «Пеликан-М» мог только человек подобного склада.
        Корабль своими очертаниями действительно напоминал птицу. Вытянутая узкая «голова», где располагалась рубка, перетекала в толстое «тело» трюма, плотно обхватывающее «крыльями» крупное «яйцо» двигательного отсека.
        Двигателей было три, а вернее, три системы двигателей. Не только у этой модели, подобное разделение существовало уже много лет. Атмосферные, или «факелы», позволявшие маневрировать в атмосфере и садиться на планеты, импульсные, или «толкачики», быстро разгонявшие корабль в вакууме, и, конечно, прыжковые, позволяющие прокалывать пространство и, собственно, путешествовать между звезд. Последние как только ни называли: и «бочкой», и «дыркоделом», и даже - мое любимое! - «волшебным пенделем». И это только малая часть цензурных вариантов, космолетчики - народ простой и на язык острый.
        Ванька проводил меня до корабля и умчался дальше - помогать с разгрузкой. Поднявшись по узкому трапу в шлюз, я дождалась, пока за спиной закроется дверь, тихо пшикнет система очистки, гравитация на мгновение упадет до нуля, погружая в невесомость, а потом опять начнет увеличиваться, притягивая к корабельному полу. Я привычно зажмурилась, позволяя вестибулярному аппарату побыстрее перестроиться: относительно окружающего мира мы по кораблю ходили вверх ногами. Тот сейчас стоял «на спине», что упрощало доступ к трюму.
        - Дядя Боря, что там с «Выпью»? - громко крикнула я.
        Жилой модуль в корабле небольшой, рассчитанный всего на десять человек - пять членов экипажа (капитан, пилот, штурман, бортовой врач и механик) и столько же пассажиров. Дядя Боря совмещал должности капитана и пилота, врачом числилась его супруга, механиком была я, а Иван восполнял численность отсутствующих пассажиров. Вот капитан его поднатаскает, братец не только сдаст тест на гражданство и самостоятельность, но и получит летные корочки, и можно будет официально оформить на должность.
        А место штурмана занимал Рыков Евгений Васильевич, тоже отставной вояка, только, в отличие от капитана, не уволенный с медлительной «ломовой лошадки», а много лет отлетавший на стратегическом штурмовике, машине серьезной и вызывающей у врагов ЗОР нервную чесотку.
        ЗОРом, или полностью - Союзом Земли, Олимпа и Радеды, издавна называлась наша страна, по имени трех планет-основательниц, лидер среди которых, бесспорно, Земля. Сейчас в Союз входят полтора десятка обитаемых миров - колонии и те, кто предпочел отказаться от суверенитета в обмен на защиту мощного космического флота и серьезные торговые привилегии.
        - Чего орем? - насмешливо поинтересовался Василич, выглядывая из двери, ведущей на камбуз. Невысокий (откровенно говоря, мелкий: я выше), крепкий, юркий и бесконечно обаятельный, острый и бойкий на язык, при своей совершенно несолидной наружности по сей день остающийся заправским дамским угодником, Рыков заставил меня осознать смысл старой шутки «кто в армии служил - тот в цирке не смеется». Великолепный рассказчик, он травил такие байки из собственной флотской жизни - заслушаешься. Человека с более потрясающим чувством юмора я никогда не встречала и порой искренне сожалела, что Рыков чуть не в три раза старше меня. Был бы помоложе - точно влюбилась бы! Подозреваю, склонность ко всяческим подколкам и розыгрышам Иван приобрел как раз благодаря историям штурмана, но сердиться на Василича за порчу младшего брата я не могла.
        Из животных Рыков напоминал выдру. Что обаянием, что деловитостью, что узким лицом с темными глазами.
        - Ванька говорит, вроде дальняя связь поломалась, - ответила я, вопросительно глядя на штурмана.
        - А, то есть ты решила героически заменить ее собой? - ехидно поинтересовался в ответ Василич. - Тогда лучше вылезай на крышу, оттуда до Земли ближе.
        - Не-не-не, лучше специалистку починю! - открестилась я и фыркнула от смеха, представив картину. - Не знаете, что с ней?
        - Да как обычно. Говорит, в упор она всех нас не видит вместе с нашей Землей, она сегодня не в форме и не в настроении, и вообще, у нее голова болит. Я предлагал стукнуть хорошенько, но Борька не дал и решил позвать тебя.
        - Вот и правильно. Василич, ну как так можно - стукнуть? - с укором протянула я. - Она же женщина, к ней подход нужен!
        - Какая женщина, такой и подход, - со смешком отмахнулся штурман и исчез в недрах камбуза. Небось украдкой от тети Ады трескать бутерброды с чаем: она терпеть не может, когда кто-то кусочничает.
        Возразить было нечего, поэтому я просто молча двинулась в пультовую.
        Дяди Бори на месте не обнаружилось, он наверняка руководил разгрузкой. Его жена, вероятно, составляла ему компанию или знакомилась с местными обитателями, очень может быть - делилась рецептами. Тетя Ада обожает готовку даже больше, чем свою прямую специальность.
        Механик на таком маленьком корабле - должность хлопотная и многогранная. Название осталось с совсем древних времен, а по факту «механизмов» на кораблях почти нет уже очень много лет. Вся современная техника - это сплошная биоэлектроника, и для того, чтобы поддерживать ее работоспособность, нужно разбираться во всем, начиная с физики и заканчивая программированием. Не говоря уже о том, что многие модули обладают своим примитивным искусственным интеллектом, который периодически чудовищно глючит, и в такие моменты я вовсе ощущаю себя психиатром. Вот как с «Выпью», которая, увы, считает себя очень умной.
        Я с размаху плюхнулась в штурманское кресло и достала из специальной ниши под пультом свой рабочий терминал - тонкий шлем, наглухо закрывающий лицо и изолирующий от внешнего мира. Таких по всему кораблю - несколько. Это гораздо удобнее, чем в ответственный момент бегать кругами и вспоминать, где я оставила основной: то ли в двигательном, то ли в трюме, то ли на камбузе, когда у Ады какой-нибудь очередной прибор барахлил.
        - Ну, здравствуй, родной, - мурлыкнула тихонько, подключаясь к кораблю. Если дядя Боря и Василич взаимодействовали с ним через пользовательские терминалы, общаясь как с партнером или, скорее, подчиненным, то я сейчас выступала в тетиной роли: доктора, разглядывающего потроха пациента.
        Сознание, пока подгружались нужные модули, на мгновение ухнуло во тьму, а потом я взглянула на окружающий мир уже другими глазами. Здесь, в этой виртуальной реальности, все пока выглядело точно так же, как и за ее пределами. Та же рубка, те же стены и пустое кресло пилота рядом. Впрочем, нет, не пустое: стоило об этом подумать, и кресло занял «болванчик» - безликая полупрозрачная кукла в армейской летной форме, графическое отображение автопилота. Сейчас, отключенный, он мирно дремал, очень по-человечески запрокинув голову. Не просто по-человечески, а очень знакомо, поза была дядь Борина. Мы всегда накладываем отпечаток на вещи, которыми пользуемся.
        Повинуясь моему приказу, стены истончились, позволяя оглядеться по сторонам глазами камер внешнего обзора или с помощью тысяч разнообразных датчиков заглянуть в любую часть корабля, отследить любую цепь и найти возможные места разрывов.
        Для начала я мельком удовлетворила свое любопытство и удостоверилась, что дядя с братом при помощи погрузчика и нескольких местных обитателей, выглядящих не как серьезные ученые на дикой планете, а как дачники-отпускники, в самом деле продолжали разгружать из трюма объемные контейнеры с хрупким и чувствительным (как было написано в сопроводительной документации) содержимым. А потом я переместила свое внимание на носовую часть корабля, где почти сразу перед пультовой, под продолжающим обшивку прочным обтекателем, ютилась не только «Выпь», но и излучатель ближней связи, и еще несколько полезных приборов.
        На первый взгляд (как, впрочем, и обычно) с нашей капризулей все было в порядке. Я проверила основные слабые места, подключение, перезагрузила систему - бесполезно. «Выпь» по-прежнему не понимала, где она находится и чего от нее хотят эти странные люди. То есть работать-то она работала, но исключительно на перегонку электрической энергии в тепловую, и то вяло.
        Промаявшись почти час, я уже начала склоняться к мысли, что Василич прав и заразу действительно стоит хорошенько стукнуть. Все было в норме. Все тесты «Выпь» проходила на ура, все сопутствующие системы работали в штатном режиме, а связь - отсутствовала.
        Тоскливо разглядывая тонкую рогатину излучателя и ящики «мозгов» устройства, часть из которых располагалась почти у меня под ногами, я вспоминала деда Ефима. В таких случаях он советовал сначала проверить все очевидное, потом - все очевидное вокруг интересующего проблемного узла, потом - все неочевидное, потом - вовсе невероятное. Когда не помогало и это, мрачно изрекал: «Деду надо покурить!» И действительно шел к себе в каюту, где набивал старую трубку ядреным табаком, невесть с чем смешанным, долго курил ее взатяг до полного позеленения, а потом шел и молча совершал какое-то парадоксальное действие, или, напротив, какое-нибудь действие, до этого момента совершенное неоднократно. И - о чудо! - все начинало работать.
        Но ностальгия совсем не помогала разобраться в происходящем и выработать план действий. Такого надежного способа связи с высшими силами и подсознанием у меня не было, интуиция тоже молчала.
        Уже от безысходности я полезла смотреть показания климатических датчиков. Температура, влажность, давление, атмосферный состав… Стоп. А с давлением у нас что?!
        Некоторое время я тупо созерцала красивые стрелочки, наглядно демонстрирующие направление сил, воздействующих на пространство под обтекателем. Стрелочки безжалостно растягивали «Выпь» и всех ее соседей в противоположные стороны. Гравкомы - гравитационные компенсаторы - исправно создавали там корабельное поле, но не исключали воздействия притяжения планеты. Сила воздействия по сравнению с заявленными характеристиками излучателя была ничтожной, но стоило вправить мозги компенсаторам, и наше положение в пространстве сразу определилось.
        Проще говоря, «Выпь» укачало и слегка мутило. А некоторые люди еще утверждают, что техника бездушна! Вот как им после такого верить?
        Впрочем, так говорят только те, кто никогда с ней по-настоящему не работал. Дело ведь не только в наличии или отсутствии искусственного интеллекта, даже у самых простых вещей есть своя душа, у них бывает дурное настроение, они умеют бояться. Боятся они, правда, совсем не того, чего боятся люди; вещи не знают, что они тоже смертны.
        Я, например, точно знаю, что кухонный агрегат боится темноты. Кто ответит почему? Может, этот страх преследовал человека, который устанавливал его на корабле? Или чинил когда-то? Или участвовал в составлении программы? Но я всегда оставляю на камбузе дежурное освещение, и тогда наутро приготовление пищи идет без запинок. Остальных я, конечно, не раз предупреждала, что полностью гасить свет нельзя, но они периодически об этом забывают, и тогда утро неизменно начинается с ворчания тети Ады. Старый агрегат, конечно, сбоит не только по этой причине, но ее тоже нельзя сбрасывать со счетов.
        Объяснять, почему в кухне нужно оставлять хоть немного света, я даже не пыталась: поднимут на смех. Больной, конечно, не посчитают, но… так нам всем проще. Мне проще наврать с три короба, что где-то замыкают какие-то цепи и сбоит программа, окружающим людям проще считать приборы бездушными вещами.
        Впрочем, возможность наличия собственной воли у таких объемных систем, как сам корабль или некоторые его наиболее сложные части, признают даже скептики вроде дяди Бори.
        Вправив мозги «Выпи», я не стала сразу отключаться, а позволила себе немного побродить в вирте, осматриваясь и лишний раз проверяя самые беспокойные и «тонкие» места. Необходимости в проверке не было, просто я слишком люблю это ощущение, когда можно заглянуть почти в каждый потаенный уголок огромного тела корабля. Кажется, что ты не сидящий в кресле человек, а неотъемлемая часть этой системы, причем не просто часть, а без малого всемогущая и всеведущая. Я каждый раз в такие моменты задумываюсь: может, установить себе бионику - биологические имплантаты, облегчающие подобный контакт? Сейчас такие у большинства людей, не только работающих с техникой по долгу службы, но и делающих это для собственного удовольствия и развлечения.
        Почему я до сих пор не пополнила их ряды… В детстве я об этом даже не задумывалась, все равно подобные изменения в собственном организме можно проводить только по достижении двадцати лет. А в двадцать я уже жила на «Лебеде» и постигала тонкости профессии под руководством Ефимыча, считавшего подобные вещи баловством и проявлением нежелания думать собственной головой. И до сих пор осталась «чистой», хотя и у Василича, и у дяди Бори кое-какое «электричество в мозгах» присутствовало: штурману оно помогало производить сложные объемные вычисления, не доверяя их компьютеру, пилоту увеличивало скорость реакции и позволяло лучше «чувствовать» положение и движение корабля в пространстве. Даже тетя Ада, сетуя на ухудшившуюся память, подумывала об имплантатах.
        А я, побродив по кораблю, в очередной раз отмахнулась от этой идеи и решила оставить все как есть. Справляться со своей работой и получать удовольствие от ее выполнения отсутствие бионики не мешало, так к чему лишний раз ложиться под лазер? К тому же меня терзали определенные сомнения: как бы с бионикой не свихнуться к зечикам! Я и без нее порой теряюсь между виртом и реальностью, с ней же имею шанс заблудиться окончательно, и вывести меня оттуда смогут только психиатры с психокорректорами. Выведут, конечно, потом подкрутят что нужно в заклинивших мозгах для предотвращения рецидива - они и не такое лечат, - но их еще надо найти в открытом космосе! А если прыжок на станцию в какой-нибудь медвежий угол? И перед стыковкой что-нибудь сбойнет в шлюзовых системах? Наверное, я и в психозе смогу такое поправить, но проще не рисковать.
        Собственная голова и некоторые ее реакции порой озадачивали даже меня саму. Все было нестрашно и достаточно мило, чтобы считаться не трещиной в коре[1 - Имеется в виду, конечно, кора головного мозга. Молодежный сленг. - Здесь и далее примеч. автора.], а очаровательным чудачеством и изюминкой, но я старалась внимательно отслеживать эти проявления, чтобы хотя бы попытаться отсечь момент, когда станет совсем не смешно. Где уж при такой жизни бионику ставить!
        Противников последней, кстати, в мире тоже хватало с избытком. Энтузиасты эти назывались по-разному - «Орденом чистоты», просто «чистюлями», «Движением в защиту мозга» и еще сотнями простых и сложных слов, - общими у них были протест против вторжения в человеческий разум, призыв к отказу от психокоррекции и, конечно, к полному отказу от бионики. Некоторые шли дальше и протестовали против искусственного интеллекта в машинах, причем не разума (эксперименты по созданию которого, к слову, находились под запретом уже пару сотен лет, со знаменитого Приштинского процесса), а вообще какой-либо логики и возможности самостоятельно принимать решения. Как при этом не только летать между звезд, но вообще жить на космических станциях или планетах с агрессивной средой, правда, не уточнялось. Я уж не говорю о том, что психокоррекции подвергались только отдельные индивиды, на самом деле больные, и для проведения этой процедуры требовалась уйма разрешений, начиная с согласия самого больного или его опекуна. Я знаю, я очень много об этом читала, без особой цели, просто для общего развития.
        Я этих фанатиков недолюбливала, как и любых фанатиков вообще, и искренне опасалась, как бы они своим плачем не испортили что-то в отлаженном механизме ЗОР и не осложнили жизнь миллиардам людей. Но Василич с дядей Борей каждый раз отмахивались и успокаивали меня, что таких идиотов во все времена хватало и глупо переживать из-за горстки не вылеченных вовремя недоумков. Я, конечно, беспокоиться не прекращала, просто продолжала делать это молча.
        Напоследок я полюбовалась густым синим лесом вокруг, отдельные деревья в котором достигали воистину циклопических размеров (если это, конечно, были деревья), плоской серебристо-синей гладью летного поля и корпусами исследовательской станции, имеющими форму пузырей и напоминающими грибы-дождевики, и стянула шлем. Надо уступить кресло законному владельцу, пусть докладывает домой о выполнении задания, а себе я занятие уже придумала: планета хоть и удаленная от цивилизации, а точка доступа в Инферно присутствовала, быстрая и бесплатная.
        То есть оно, конечно, никакое не Иферно, а ИнфорГО - информационное галактическое облако, - только за три века существования в нем скопилось столько всего, что народное название значительно полнее отражает суть. Я каждый раз пытаюсь представить, сколько там информации, и каждый раз пугаюсь. Очень сложно поверить сторонникам разнообразных теорий заговора, утверждающим, что ИГО (правительственная контора, являющаяся создателем и номинальным владельцем этого облака) полностью контролирует каждого пользователя. Гораздо легче поверить в другую точку зрения - что в таком объеме информации, щедро сдобренной человеческими эмоциями, вполне мог самозародиться полноценный разум и, скорее всего, это сделал. Правда, лично я полагаю, что ему до нас нет никакого дела. Ну или, по меньшей мере, он воспринимает нас примерно так, как мы - всевозможные полезные бактерии внутри собственного тела или даже клетки этого самого тела. Но всяких чудаков вокруг хватает. Некоторые предлагают уничтожить всю информационную сеть, пока та не уничтожила нас, другие - наоборот, поклоняются ей, полагая, что именно так выглядит бог.
А некоторые вообще поклоняются именно для того, чтобы человечество было уничтожено.
        В общем, натыкаясь где-нибудь на очередные образчики подобного мировоззрения и читая некоторые высказывания, я отчетливо понимаю, что слишком критична к себе. Если такие люди живут на свободе, то мне до безумия и встречи с психокорректорами еще очень и очень далеко, а кровожадность и всемогущество психиатров сильно преувеличены молвой.
        Сейчас настроения бродить по подозрительным закоулкам у меня не было. То есть настроение было слишком хорошим, чтобы портить его чтением подобной ерунды. Начитаюсь, ничего полезного не найду, только расстроюсь - или из-за человеческой грубости, или из-за глупости, или из-за общего несовершенства мира. Нет уж, только просмотр почты и обновлений любимых сериалов! Ну и книжки можно посмотреть. Но быстро!
        С этими оптимистичными мыслями я и заглянула в самое любимое место всего экипажа (камбуз, конечно), чтобы отчитаться перед штурманом о проделанной работе.
        - Василич? - позвала я, растерянно оглядывая прямоугольное помещение, вдоль дальней от входа стены которого располагались все полезные приборы и выход транспортера для доставки продуктового сырья из хранилища, а ближнюю к входу часть занимал простой прямоугольный стол со стульями вокруг. Здесь сейчас было пусто и тихо, хотя я могла поклясться, что слышала какие-то шорохи, когда входила внутрь.
        В ответ на мой оклик из-под стола донеслись какие-то неопределенные шуршаще-хлюпающе-булькающие звуки. Я испуганно попятилась к двери, в красках представив какое-то страшно ядовитое местное животное, заползшее сюда вслед за мной и уже доедающее Василича. Но путь преградило серебристое полотно перегородки, ощутимо наподдавшее по затылку, спине и тому, что пониже. Видимо, от удара в голове немного прояснилось, и я догадалась заглянуть под стол, прежде чем окончательно впадать в панику.
        - Аленушка, нельзя так пугать людей, - с набитым ртом проворчал недоеденный моей фантазией штурман, задним ходом выбираясь из-под стола и на ходу дожевывая бутерброд. - Я уж решил, Ада Измайловна изволили вернуться.
        - Я вас напугала?! - возмущенно выдохнула я. - У меня чуть сердце не остановилось, когда вы там завозились, я решила - завелся кто-то прожорливый. Хотя… - протянула, с сомнением разглядывая мужчину, - не так уж я и далека от истины. Как в вас столько влезает?! Обедали же буквально только что!
        - Вроде такая милая девочка, а такая язва, - мягко укорил он, хотя в голосе прозвучала одобрительная улыбка. - Хлеба деду пожалела, ай-ай-ай! А у меня желудок чужой, мне, может, тяжело.
        - Чужой - это от кадавра с Колумбины? - машинально уточнила я. Кадаврами назывались эндемики той планеты, симпатичные некрупные зверьки, похожие на гибрид полосатой мартышки с пятилапым осьминогом, прославившиеся способностью за раз сжирать количество еды, в десять раз превышающее собственный вес. Способность, впрочем, объяснялась условиями обитания: у Колумбины очень вытянутая орбита, и на то время, что она находится вдали от своего светила, почти все живое впадает в спячку. Температура на поверхности, правда, не совсем экстремальная - ниже двухсот градусов[2 - Имеется в виду, конечно, шкала Кельвина.] опускается только на полюсах, - но затишье длится почти три стандартных (то есть, земных) года.
        За что древние экзобиологи (планета была открыта еще в первую космическую эру) так приголубили бедную зверушку (повторюсь, весьма милую, травоядную и вполне безобидную), я так и не поняла[3 - В отличие от экзобиологов-исследователей Алена, видимо, не знакома с творчеством братьев Стругацких.]. Все словари единогласно утверждали, что кадавр - это нечто искусственного происхождения, какое-то мифическое существо вроде зомби или гигантских мутантов.
        Но это шутки, на самом деле под «чужим желудком» подразумевался протез, уже много лет заменявший штурману этот орган. Никаких проблем подобная замена ему не доставляла, но мужчина, дурачась, порой имел привычку вспоминать данный факт собственной биографии, из-за которого был комиссован из армии раньше срока.
        - Ох и повезет же твоему мужу! - с насмешливой ухмылкой сообщил Василич. - Ты чего хотела-то, злодейка? - уточнил он.
        - А! Хотела сказать, что я договорилась с «Выпью», можно пить! В смысле на Землю докладывать. Я больше не нужна, могу идти?
        - Как не стыдно такие ужасы говорить, - вновь укорил он. - Далеко ли мы без твоей золотой головы и нежных ручек упрыгаем! Но отдыхать можешь, Аленушка, иди.
        Когда он так меня называет и разговаривает в таком тоне, у меня неизменно складывается ощущение, что Рыков издевается, хотя он явно вполне серьезен. То есть иногда действительно ехидничает, но ко мне относится в самом деле тепло и даже с уважением, на мой взгляд несколько незаслуженным, но лестным.
        В Инферно я зависла неожиданно плотно и основательно. По дороге сюда с самой Земли было не до того, и я почти две недели обходилась без сети. Зато сейчас постаралась на всю катушку воспользоваться полученной возможностью и с удовольствием пополнила носители информации своего бика кучей увлекательной ерунды и некоторым количеством объективно полезных вещей вроде обновлений программ и каких-то интересных новостей по специальности.
        Биков, то есть биокомов - биокомпьютеров, биокоммуникаторов и биокомплексов, - сейчас развелось великое множество. Некоторые оригиналы вживляют их в качестве многофункциональных имплантатов, но большинство все-таки использует отдельные устройства: надежность таких сложных приборов значительно меньше, чем у более простых узкоспециализированных имплантатов. Если выйдет из строя независимый бик, это приведет только к финансовым убыткам, а если сгорит такая штука, встроенная в мозги… в общем, вероятность остаться идиотом без возможности восстановления личности - это еще не самый худший итог. Хотя, если тщательно следить за ним и за собой, наверное, можно жить. Некоторые биопанки вообще начиняют себя электроникой так, что даже сленговое выражение появилось «все мозги прочиповал», то есть - окончательно рехнулся на этой теме и за ее пределами уже ничего не видит. В таких развлечениях нет ничего чрезмерно страшного или запрещенного, но с эмоциями и социальной сферой у таких ребят все… не очень хорошо. Откровенно говоря - печально.
        Мой биоком - самой простой и, по-моему, самой удобной модели. Он выглядит как декоративная повязка с эластичными вставками, позволяющими системе удобно сидеть на голове. В принципе с ним можно ходить, не снимая, но это вариант не для меня: при таком раскладе невозможно пользоваться рабочим терминалом, они сильно конфликтуют и начинают сбоить оба. Учитывая, что, по мнению производителей, изложенному в описании, такого быть не должно… видимо, ревнуют. Ну и, кроме того, бик - хрупкая и чувствительная игрушка, а я, конечно, не Ванька, но тоже чрезмерной ловкостью не отличаюсь. Одно дело стукнуться лбом о какую-нибудь незамеченную железку: почесала шишку да пошла дальше, в крайнем случае - обругала злодейку-обидчицу и посетовала на жизнь. А если приложиться биокомом, с ним при плохом раскладе можно окончательно проститься. Не так жалко прибор, как накопленную в нем информацию.
        Собственные развлекательные пристрастия я… не то чтобы держала в тайне, но не афишировала. Ну их. Мужчины - народ такой, им только дай повод понасмешничать. Не со зла, конечно, но иногда все равно бывает обидно, а в этом случае - особенно. Я только с тетей Адой делюсь, которая мои вкусы полностью разделяет и свято блюдет тайну. Как она говорит, «девичьи секреты, и уберите уже свои любопытные носы!».
        Наверное, единственное, что всерьез расстраивает меня в нынешней жизни, это отсутствие каких-либо личных отношений. Флирт с пилотами и коллегами с других кораблей, встреченными на станциях и планетах, не в счет. Отношений этих нет не потому, что я считаю себя какой-то неправильной, недостойной или, напротив, жду принца на белом звездолете. Причина банальна: полное отсутствие поблизости хотя бы относительно подходящих мужчин. Василич, конечно, замечательный, но ему уже семьдесят девять.
        Вот и приходится компенсировать недостатки работой и разнообразными сказками про любовь. И мечтать, что на нас нападут грозные пираты, а потом (желательно очень быстрое «потом»: ближе знакомиться с пиратами мне категорически не хочется) прилетят героические полицейские и самый героический заслуженный капитан (естественно) очень геройски вынесет меня из огня на руках, прямо там влюбится, признается в своих чувствах и попросит моей руки. Мечтать - но при этом не забывать поплевывать через плечо (зечики побрали бы этих пиратов всех скопом, не дайте реликтовые духи[4 - Еще один фольклорный персонаж. Согласно популярной в начале Второй (текущей) космической эры религии Свидетелей Большого взрыва Вселенная имеет привычку периодически сворачиваться, а потом взрываться, и где-то на ее просторах носятся реликтовые духи - то, что осталось от сущностей, недовзорвавшихся на предыдущем витке развития и переживших оный взрыв. Своим последователям они обещают подобную честь при очередном Большом взрыве, который случится буквально со дня на день.] встретиться с ними на самом деле) и старательно не задумываться о
том, насколько глобально будет «не до того» капитану полицейского корабля. Во-первых, не до спасения собственными руками каких-то подозрительных девиц (капитан - он на то и капитан, чтобы командовать, а не лезть вперед всех в пекло; причем командовать, как понятно из названия, кораблем), во-вторых, совершенно не до любви. Ну и, в-третьих, капитан (по опыту) должен быть по меньшей мере в два раза старше меня и либо женат (с довеском в виде пары-тройки детишек, и хорошо, если только на одной планете), либо… подозрительно не женат в своем возрасте.
        А в благородных пиратов я не верила даже со всеми натяжками и допущениями.
        За бессмысленным, но увлекательным путешествием по просторам Инферно время пролетело незаметно, и голос дяди, переданный «говорилкой» (внутренней системой связи), застал меня врасплох.
        - До старта пять стандартных минут, всем занять свои места согласно штатному расписанию.
        Прозвучало очень строго и резко; дядя явно скучал по флотскому прошлому и постоянно пытался окружить себя мелочами, напоминающими о нем. Например, у нас, в отличие от прочих частных грузовиков, никогда не бывало проблем со всевозможными документами, начиная с накладных на грузы и заканчивая инструкциями. До паранойи, правда, не доходило, и безукоризненного следования им дядя Боря не требовал. Что очень правильно: бунт, даже на таком маленьком корабле, - крайне неприятное явление. В отличие от своего старого друга, штурман был рад-радешенек избавлению от «обязаловки» и уставов и попытки возврата к ним встречал ехидством и возмущением. Наверное, потому, что служил дольше и в значительно более жестких условиях.
        - Аль, отключайся, хватит ученых разорять, - добавил капитан уже нормальным тоном, и я поспешила выйти из Инферно, почувствовав смущение, будто меня застукали за чем-то неприличным.
        Я на всякий случай попыталась вспомнить, чего штатное расписание хотело от меня в данный конкретный момент времени, но не преуспела в этом, а лезть выяснять было лениво, так что я продолжила валяться на койке и разбирать добычу. Тем более что возможных вариантов местонахождения имелось немного: либо все та же каюта, либо пультовая (что маловероятно), либо двигательный отсек. Я никак не могла запомнить: механик считается дежурной единицей, которая должна в тревожные моменты сидеть в самом ответственном месте, или все же в некоторой степени балластом, потому что если при старте произойдет какой-то сбой в оборудовании, шансов исправить его «на горячую» ничтожно мало.
        За что я, кстати, была отдельно благодарна приемным родителям, так это за сокращение «Аля». Звучание собственного имени мне нравится, нравится даже набивший оскомину ласковый вариант «Аленушка», но - со стороны, без приложения ко мне. Потому что за годы жизни невообразимо надоели шуточки и отсылки к соответствующей сказке.
        На том же самом месте я провела еще часа два: пока взлетели, пока удалились на достаточное для прыжка расстояние, пока «раскачивался» прыжковый двигатель.
        Наблюдать за внепространственным переходом - а вернее за тем, как корабль исчезает из точки «А», чтобы потом появиться в точке «Б» - интересно со стороны. Прыжковый двигатель создает вокруг себя (ну, и всего транспорта заодно) сферу стабильного поля, «вырезая» ее из пространства, «выталкивает» за пределы евклидовых координат. А со стороны все выглядит так, будто двигатель через себя выворачивает корабль наизнанку. Говорят, можно разглядеть даже корабельную начинку, и про это, кстати, тоже придумана масса страшилок. Про это и про то, что можно увидеть вне пространства.
        Сказки, конечно, никаких монстров и приветов с того света там нет, просто оптический обман и игры восприятия. Если наблюдать за переходом изнутри с помощью камер внешнего обзора, кажется, что в какой-то момент на корабль просто накинули темное покрывало: разом исчезают все звезды и вообще все, что было вокруг. Правда, вскоре становится понятно, что тьма вокруг не совсем кромешная, как будто колпак слегка просвечивает, а за его пределами находится большая яркая лампа. А иногда сама тьма будто идет волнами и начинает переливаться разными оттенками. Это похоже на земное полярное сияние, только очень тусклое и охватывающее не отдельный участок небосвода, а все пространство вокруг.
        Лично мне почему-то очень нравится вглядываться в эту живую черноту, она совсем не пугает, наоборот, действует умиротворяюще. Сейчас, впрочем, я в двигательный отсек (откуда особенно хорошо наблюдать за окружающим миром) не рвалась, значительно сильнее увлекшись новыми приобретениями. Я и так видела этот момент уже много раз, можно обойтись.
        Пока еще никому не удалось заглянуть за пределы пространственного пузыря, создаваемого прыжковым двигателем. Предметы, оказывающиеся за его пределами, «выпадают» в реальный мир, причем их координаты непременно лежат на условной прямой, соединяющей точки «А» и «Б» маршрута в момент появления предмета. Хотя скорость внепространственного перемещения нелинейна, и более того - один и тот же маршрут может занять разное время, причем иногда набегает разница в несколько суток. Считается, что все видимые и ощутимые (с помощью приборов, конечно) проявления происходят во время перехода как раз на границе раздела. То ли часть «прихваченного с собой» пространства «размазывается» по всей длине пути, то ли, наоборот, что-то прибывает.
        Что происходит с кораблем, когда он выпадает из привычных пространственных координат, не знает никто. Где и в каком качестве он существует и существует ли вообще? Время внутри корабля и во внешнем мире течет одинаково за единственным исключением: переход «съедает» чуть больше трех секунд корабельного времени, то есть все часы внутри убегают на три секунды вперед. Время установлено экспериментально и не зависит ни от дальности перехода, ни от размеров корабля, ни от конфигурации двигателей и хронометров: константа, как число «пи».
        Главным плюсом (после скорости перемещения, конечно) внепространственных перемещений является невозможность переноса в плотную среду. Если попасть в пылевое облако еще можно, риск выхода в метеоритном потоке ничтожно мал, а уж случаев столкновения с крупными объектами за века подобных переходов вообще не было зафиксировано.
        Внепространственные прыжки открыли ужасно давно, еще в Первую космическую эру. Потом, во времена Вторжения и последовавшего за ним Затмения, эти знания оказались временно утрачены, но больше трехсот лет назад человечество вновь открыло для себя дальний космос.
        Конец Первой космической эры наступил чуть меньше восьми веков назад, когда наша цивилизация столкнулась… с чем-то. Сведения о том периоде настолько противоречивы и пронизаны таким ужасом очевидцев, что найти в огромном объеме информации крохи истины не способны, по-моему, даже маститые историки. Где заканчиваются легенды и начинается правда, от этих легенд неотличимая? Даже официальные источники осторожничают и избегают четких формулировок. Вероятнее всего, люди встретились с чуждым разумом, и встреча эта оказалась губительной. Причем крах был неестественно быстрым и сокрушительным, и мне кажется, никто толком не успел понять, что именно произошло. Наверное, потому и остался в человеческой памяти только страх, не подкрепленный никакими фактами.
        Самой сложной загадкой того периода является один вопрос: почему все-таки наступило Затмение? Были разорваны связи, и погибли колонии (причем не все, только самые удаленные и неразвитые), а до Земли этот вал вовсе не докатился. Не наблюдалось разрушений и массовых смертей, никто не сжигал города и не травил атмосферу, но на несколько десятилетий высокоразвитая цивилизация вдруг погрузилась в хаос. Причем даже серьезных планетарных войн в то время не происходило; людей давил иррациональный страх перед небом, и они единодушно стремились забиться поглубже. Тогда строились подземные и даже подводные города, сейчас заброшенные за бесполезностью и неудобством.
        Тогда же наступил настоящий расцвет всевозможных религиозных организаций: звезды, которые прежде манили, в тот период стали воплощением кошмара, ад и рай поменялись местами. Затмение создало сотни тысяч версий предшествовавших ему событий и населило пространство за пределами атмосферы несусветными ужасами, в массе которых правда просто захлебнулась. Если ее, конечно, хоть кто-то знал.
        Ровно та же картина наблюдалась на территории выживших колоний. Люди сами уничтожили всю дальнюю связь и все корабли и остервенело вгрызались в кору планет.
        Много печальней участь миров, где жизнь без помощи метрополии была невозможна, как раз они погибали в муках. Они и крупные космические станции, удаленные от обитаемых планет, были брошены на произвол судьбы.
        Но на некоторых планетах наблюдалась гораздо более странная картина: люди как будто ушли. Просто ушли, разом десятки, даже сотни тысяч обитателей, все до последнего. Начали точно так же, как и на остальных планетах, с уничтожения кораблей и средств связи, стали закапываться в землю, но потом вдруг передумали - и исчезли, а время съело следы, способные хоть что-то прояснить. Таких планет было всего четыре, и их суеверно обходили стороной все космолетчики, кроме редких исследователей.
        Судьба еще десятка миров неизвестна: там жило слишком мало людей, чтобы память о них прошла через века. Исследователи, конечно, работали, но я не слышала о сколько-нибудь существенных результатах.
        Отпустил этот страх не настолько внезапно, как появился, но тоже достаточно неожиданно. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы убедиться в его искусственном происхождении. Но даже эта теория - единственная, хоть как-то объясняющая столь странный панический приступ - имела массу слабых мест. Каким образом можно воздействовать разом на все многомиллиардное человечество, освоившее тогда больше полусотни миров? Почему это воздействие прекратилось? Почему за ним не последовал другой удар, почему таинственный противник не закончил начатое? Нас хотели отпугнуть от какого-то совершенно конкретного места, а потом необходимость в этом отпала?
        Версий и предположений рождались миллионы, не только у ученых. У всевозможных писателей тема Вторжения по сей день оставалась любимой наряду с исследованием дальнего космоса, и, честно говоря, некоторые их идеи выглядели гораздо правдоподобней научных исследований. Наверное, потому, что в отличие от трудов ученых творения писателей на то и творения писателей, чтобы не требовать экспериментального и математического подтверждения.
        Этот страх прошел уже очень давно, человечество полностью оправилось от потрясения, но по сей день оставалось множество противников и межзвездных перелетов в целом и внепространственных переходов в частности. Последних обыватели особенно опасались, и часто для тех, кто «прыгал» первый раз в жизни, это оборачивалось большим стрессом. У нас на корабле, понятно, таких не было: дядя Боря с Василичем слишком разумны для таких страхов, тетя Ада полностью доверяла своему мужу. Ванька просто любил корабль и перелеты да еще рос на редкость бесшабашным парнем, ему бы как раз не помешала некоторая доля осторожности. Впрочем, я со своими предупреждениями не лезла. Давно уже усвоила, насколько братец упрямый (даже не козел, а настоящий баран), и, если его от чего-то отговаривать, начнет делать назло.
        Я же, хоть во многом остальном и трусиха, прыжков не то что не боялась, я их вполне искренне любила. На мой взгляд, посадка в ручном режиме гораздо страшнее.
        - Деточки, ужинать! - отвлек меня от размышлений и увлекательного занятия бархатистый женский голос.
        Я окинула грустным взглядом развешанные вокруг голографические изображения, вздохнула и, смиренно сложив прибор (отчего изображения, понятное дело, растаяли), убрала его на место. Спорить с тетей Адой, когда та полна энтузиазма всех накормить… нет, спасибо, я еще в своем уме. Одно утешает: готовит она отлично, стыдно жаловаться.
        Когда я нога за ногу доплелась до камбуза, там уже собрались все. В отличие от меня, малоежки и «вечного вызова» (по словам дяди Бори) ее способностям, мужчины радовали нашу хозяйку отменным аппетитом. И меня тоже радовали, потому что вечно голодному (даже тогда, когда в него физически уже не лезет) Ваньке можно украдкой скормить часть собственной порции, когда тетя отвернется. А остальные не выдадут, только усмехнутся иронично.
        - Алечка, милая, ты совсем не бережешь мое больное сердце, - привычно укорила хозяйка, окинув меня взглядом и качнув головой. Голос у нее был глубокий и мягкий, а еще она нечетко выговаривала букву «р». Звучало в результате очень необычно, будто с акцентом, но я всегда слушала ее речь как музыку. Есть что-то невероятно завораживающее в низких женских голосах, как будто с тобой разговаривает не простой человек, а… не знаю, может быть, кто-то из совсем древних языческих богинь? Сама стихия земли и женского начала? - Если ты и дальше продолжишь худеть, мужчине будет больше не за что зацепиться, останется только повиснуть на твоей шее. А мужчина не должен висеть на шее, мужчина должен держать тебя сам, и ощутимо ниже! - наставительно говорила тетя, пока я устраивалась на своем месте. Во главе стола сидел капитан, его супруга - по правую руку, по левую - Ванька, рядом с ним я, а напротив - соответственно, рядом с тетей - Василич.
        Голос отлично подходил к наружности этой женщины. Невысокого роста, плотного телосложения, как говорят - с формами, со всегда аккуратно уложенными вокруг головы волосами, черными-черными и настолько густыми, что я всегда тихонько завидовала, даже понимая, что светлые волосы просто значительно тоньше, и не мечтая об «обмене». Темные большие глаза на круглом лице из-за своего специфического разреза казались всегда печальными, хотя тетя - вполне жизнерадостная женщина. Когда она хмурилась, густые черные брови выразительно сходились над переносицей; у нее вообще очень выразительное и, несмотря на далекие от абстрактного идеала тонкие губы и крупный нос с ощутимой горбинкой, красивое лицо. Лучше, чем у этих идеалов: запоминающееся и яркое.
        - Дело говоришь, - солидарно покивал штурман. - А ты, Аленка, слушай; Ада Измайловна знает, за нее Борька вон сколько лет держится. А и почему не подержаться, если есть за что! - Василич откинулся на спинку стула, демонстративно скосив взгляд на… пусть будет сиденье тети.
        - Главное, не перестараться с формами, а то не удержит, - поддел братец.
        - Охальники, что старый, что малый, - снова укорила тетя, мягко качнув головой. Как будто не она начала этот разговор. - Надо искать такого, чтобы удержал независимо от форм! Не мальчика, но мужа.
        - И мы возвращаемся к началу разговора. Если будет держать независимо от форм, зачем усложнять ему задачу? - иронично резюмировала я. Эта тема для меня, конечно, не до такой степени больная, чтобы закатывать истерики, активно страдать и отравлять окружающим жизнь, но я все равно попыталась ее закрыть. - Приятного аппетита!
        - Кушайте, дорогие, - поддержала меня тетя, но сбить себя с толку не позволила. - Алечка, мужчины - они же как дети. Их надо любить, о них надо заботиться, но ни в коем случае не стоит их баловать, иначе найдешь проблем на свои же хрупкие плечи.
        Я предпочла смиренно промолчать в ответ, а мужчины уже жевали и на беседу настроены не были, поэтому разговор все-таки заглох.
        - Дядь Борь, а куда мы сейчас летим? - полюбопытствовала я после еды. Болтовню с набитым ртом тетя решительно не одобряла, и получалось, что проще следовать установленным ею правилам, чем слушать ворчание.
        Благодаря кулинарной страсти нашей хозяйки питались мы не просто хорошо - изумительно. Синтезатор (внушительных размеров агрегат, расположенный в специальной нише в дальнем углу камбуза) в зависимости от программы чисто теоретически был способен собрать что угодно: от монокристалла обыкновенной соли до суперкомпьютера, главное - заложить в него нужные химические вещества и программу. Но теория, как это часто случается, сильно расходилась с практикой, и возможности прибора были весьма ограниченны. Он умел выдавать уже готовую еду, но на вкус та получалась как пластмасса, да и внешний вид оставлял желать лучшего. Зато кулинарные «исходники» выходили вполне пристойными, неотличимыми от натуральных не только по химическому составу, но и по вкусу. Форма, конечно, подкачала - то же мясо синтезатор выдавал ровными прямоугольными брикетами с идеально параллельными волокнами и ортогональной капиллярной сеткой внутри, - но так даже удобнее.
        - Вань, не помнишь номер системы? - чуть нахмурившись, уточнил капитан. Когда брат, по-прежнему что-то жующий, только развел руками в ответ, пояснил: - Недавно открытая планета, на ней всего пара научных станций, надо закинуть несколько контейнеров и закрыть заказ. Прыжок короткий, на самый край этого же сектора, а потом двинемся в более обжитые места. Кое-что докупим, новые заказы возьмем.
        - А обжитые места - это какие? - осторожно уточнила я.
        - В окрестности Олимпа, полагаю, - пожал плечами дядя. Олимп - столица этого сектора, мир высокоразвитый и густонаселенный, и это меня полностью устраивало. - А что тебе нужно-то?
        - Да так, - смущенно отмахнулась я. Поскольку дядя продолжал смотреть вопросительно, пожала плечами и ответила сущую правду: - Я себе брючки присмотрела, а на Олимпе точно должны найтись нужные магазины.
        - Женщины, - философски вздохнув, протянул дядя. - Зачем тебе они, если ты все равно из комбеза почти не вылезаешь?
        - А еще у меня пломбы и заплатки кончаются, осталось максимум на одну серьезную поломку, - парировала я. - Брюки так, заодно. И вообще…
        - Не ворчи, будут тебе брючки, - усмехнулся он. - Я же не возражаю!
        Глава вторая,
        в которой провидение располагает, как ему вздумается, мало интересуясь нашими планами
        Что я по-настоящему люблю, так это моменты выхода из прыжка. Я стараюсь их не пропускать и встречать во всеоружии; за десять лет на корабле мне так и не успело это наскучить. Во всеоружии - то есть в двигательном отсеке и со скрипкой в руках. Над этой моей привычкой сначала смеялись, потом недоумевали, потом - иронизировали, а теперь наконец привыкли и больше не спрашивают, зачем мне это надо. Как я могу объяснить, зачем, если и сама не знаю?
        Не могу объяснить и толком сформулировать, что меня привлекает. Просто это те редкие моменты, когда я искренне благодарна судьбе за знакомство со скрипкой, за полученную от родителей способность находить пронзительную и завораживающую красоту в том, что кажется обыденным. За возможность видеть, слышать и ощущать.
        Я люблю вглядываться в пустоту за пределами тонкой корабельной скорлупки, ту самую, загадочную, в которой находятся путешественники, временно переставшие существовать в реальном мире. Говорят, это вредно и даже опасно. Правда, говорят с осторожностью - никто не может объяснить, чем именно. Наверное, источник этих предупреждений - обычный страх перед неизвестным. А я… там красиво, но даже не в этом дело.
        Я точно знаю, что корабль любит мою музыку. Стараюсь не злоупотреблять, потому что даже мне самой это периодически кажется странным, но в такие моменты удержаться невозможно. Подлинное наслаждение, удовольствие настолько яркое, что на глаза наворачиваются слезы.
        Сначала - шлем терминала. Он поначалу мешал, но я очень быстро привыкла, а без него… без него это будет череда звуков. Да, красивых, но - не тех.
        Футляр пахнет старым лаком, канифолью и чем-то неуловимым. Мне кажется, именно так пахла мама, это ведь ее скрипка. Не концертная, а домашняя, для себя. Сделанная безымянным мастером, звучащая совсем не так, как бесценные древние произведения искусства, но… в ней есть душа. Не такая, как в технике и прочих предметах; своя, настоящая, абсолютно живая. Возможно, когда-то давным-давно эта скрипка была живым человеком?
        Лак кажется теплым. Всегда. Шейка инструмента сама просится в ладонь, подбородок устраивается на предназначенном для него ложе так уютно, будто это не посторонний предмет, а продолжение тела. Смычок… он тоже живой и очень легкий, как виляющий хвост собаки, встречающей хозяина. Так и просит: «Коснись! Ну! Я скучал!»
        Я тоже скучала.
        Пальцы все помнят, им не нужно внимание разума. Я не гений и не виртуоз, просто есть несколько мелодий, которые я, кажется, способна сыграть в любом состоянии. Теперь можно позволить себе отпустить реальность, полностью отрешиться от собственного тела. Позволить живой темноте окутать себя, на какое-то время забыть обо всем - о существовании рядом других людей, обо всех приборах и бегущих по нейронным сетям импульсах. Больше нет человека, все материальное осталось где-то позади, а здесь… только свобода бесконечного полета и хрустально-чистый, пронзительно-нежный звук.
        Мне кажется, эта пустота вокруг отзывается на него. Краски становятся сочнее, меня уже полностью окутывают переливы света - голубовато-зеленые, холодные, но удивительно ласковые, будто живая лесная тень. Разум знает, что это говорит только о приближении точки выхода, но здесь и сейчас… кому есть до него дело?
        Вокруг завиваются радужные вихри. Я ощущаю не только дрожь инструмента в руках; я чувствую, как звуки наполняют пространство плотным наэлектризованным облаком. Где-то рядом стучит сердце - тихо рокочет двигатель, готовый свернуть пузырь перехода. Стучит и мурлычет от удовольствия, впитывая знакомую музыку. И благосклонно решает послужить еще, удержать чуть живую цепь от обрыва, а прибор - от поломки, позволить своим крошечным соседям, считающим себя его хозяевами, еще полетать, увидеть другие миры. А самому - послушать, как тонко и ласково поет скрипка. Умереть никогда не поздно, можно опоздать только жить.
        Музыка, кажется, выбирается за пределы тонкой скорлупки корабля. Музыка струн, тонких пальцев и биения пульса. Мгновение - и я почти могу различить тихие-тихие, едва слышные голоса, будто далекий оркестр начинает подпевать одинокому соло. Звук становится сильнее и пронзительнее, а хоровод света - быстрее. Следом за ними ускоряется пульс - мой ли, корабля, какое это имеет значение?
        Еще мгновение - и свет рассыпается мириадами крошечных холодных искорок далеких звезд, а мне кажется, будто я вынырнула из толщи воды и теперь отчаянно хватаю ртом воздух. Вкусный, обжигающе-ледяной зимний воздух, пахнущий заиндевевшими ветвями скинувших листву деревьев, высоким синим небом и хрустящим под ногами снегом.
        А потом вдруг в лицо мне плеснули пламенем, и я… ослепла.
        От пяток до макушки пронзила разрядом тока острая боль, смычок сорвался пронзительным высоким звуком - не фальшивой нотой, криком. За нас обоих, потому что у меня от этого неожиданного удара перехватило дыхание.
        Потом… кажется, кто-то кричал. На разные голоса, и эта какофония била по ушам, оглушая и окончательно дезориентируя в пространстве. Я уже забыла, кто я, где нахожусь и что вообще происходит, и всей душой отчаянно хотела только одного: чтобы все это поскорее закончилось.
        Оборвался кошмар внезапно. Я вдруг прозрела и испуганно вытаращилась на физиономию брата, из ниоткуда возникшую передо мной. Кажется, он что-то говорил, но за грохотом пульса в ушах я ничего не слышала. Лицо обожгла пощечина, я протестующе вскрикнула, пытаясь отшатнуться, но в голове ощутимо прояснилось. Например, я поняла, что сижу на полу в дальнем углу двигательного отсека, вжавшись спиной в угол, брат на коленях стоит напротив и упрямо тянет меня за локоть из этого угла, а я упираюсь, цепляясь за какие-то элементы конструкции. А шлем терминала валяется рядом, явно снятый с моей головы Ваней.
        До меня постепенно начало доходить, что все недавние ощущения - не совсем мои. И ослепла не я, а корабль; и громкие звуки, причинявшие боль, здесь не слышались, да и самой боли тоже не было. То есть, наверное, что-то случилось с кораблем?
        - Аленка! Ну наконец-то! - возмущенно сообщил брат, когда я все-таки поддалась и позволила извлечь себя из укрытия.
        - Скрипка! - дернулась я из его хватки, когда сообразила, что брат увлекает меня к выходу, а инструмент так и остался лежать на полу.
        - Тьфу, дура! - не сдержался Ваня, но руку разжал и терпеливо дождался, пока я аккуратно уложила скрипку в футляр.
        - Что вообще происходит? - уточнила я, подхватывая свободной рукой кофр, за другую уже вновь ухватился брат и поволок меня, кажется, в сторону рубки.
        - Падаем, - лаконично отозвался он. - Пока гравкомы справляются, но неизвестно, на сколько их хватит.
        - Как падаем?! Куда падаем?! - Я вытаращилась на Ивана, предприняв попытку остановиться для выяснения подробностей, но мне не позволили.
        - Вниз, - огрызнулся он, явно не желая ничего комментировать.
        А я вдруг отчетливо осознала, что братец-то вырос. Что вот этот высокий крепкий юноша - уже не тот мелкий паршивец, который отравлял мою жизнь в юности, ходил за мной хвостом, мешал учиться и надоедал своими бесконечными вопросами. Сейчас меня тянул за руку без пяти минут мужчина, и, наверное, хороший мужчина - серьезный, ответственный, не теряющийся в экстремальной ситуации. И это уже я надоедала ему глупыми вопросами, заданными под руку в самый неподходящий момент, и, с его точки зрения, вела себя как глупая девчонка.
        К этому выводу я успела прийти по дороге к пультовой, слушая пронзительную трель сигнала тревоги и пытаясь понять, что вообще происходит. Судя по всему, с кораблем во время выхода из прыжка что-то случилось, но что? Мы с кем-то столкнулись? Нет, вряд ли, куда бы мы тогда падали! Василич промахнулся с курсом и мы выскочили в атмосфере планеты? Тоже сомнительно: во-первых, Василич не ошибается, а во-вторых, непонятно, почему ослепли внешние камеры. На нас кто-то напал сразу на выходе? Опять же очень странно - кто, зачем? И как умудрился подкараулить? И почему мы все-таки куда-то падаем?
        И, кстати, зачем брат тащит меня в пультовую?
        Последний вопрос я даже собралась задать вслух, но не успела: мы пришли.
        - Я ее привел, - отчитался Иван, подтаскивая меня к креслу у стены и силой в него усаживая. Воспротивиться я не успела, а брат уже активировал систему креплений и сам поспешно уселся рядом. - Не в себе, но вроде живая.
        Я опять попыталась возмутиться, но снова не успела.
        - Ох, Аленка, и заставила ты нас понервничать! - не оборачиваясь, неодобрительно высказался штурман.
        - Выкинуть бы эту пиликалку в открытый космос, - проворчал себе под нос братец, а я нервно вцепилась в футляр.
        - Не дам! - заявила категорично.
        - Алечка, Ваня шутит, - поддержала меня сидящая в соседнем кресле тетя Ада и мягко потрепала по плечу. - Мужчины часто имеют эту привычку - глупо шутить в неподходящий момент. Как ты себя чувствуешь, моя девочка? И что с твоим лицом?
        Спокойный и как обычно ровный тон женщины помог взять себя в руки и сбросить похожее на легкую контузию оцепенение. У тети вообще есть волшебная способность не только сохранять деловитое спокойствие и невозмутимость в любой ситуации, но и заражать ими окружающих. Я окончательно осознала, что поплатилась за свою любовь к переходам, что пострадал только корабль, а я сама - жива и здорова, если не считать горящей от пощечины щеки. Видимо, просто, сняв с моей головы шлем терминала, Иван нужной реакции не добился и догадался прибегнуть к более радикальному средству. За последнее я на брата, впрочем, не сердилась, никогда не думала, что оплеуха способна вернуть мозги на место, а сейчас вот испытала на себе.
        Кто-то из мужчин догадался отключить систему оповещения - действительно, кого предупреждать об опасности, если все здесь? - и в пультовой воцарилась тишина. Кажется, еще более оглушительная, чем вой сигнала тревоги.
        - Все в порядке, я случайно, - поспешила заверить тетю и отвлечься от этого пугающего беззвучия. - А что именно происходит? И почему мы все здесь?
        - Ну какие неприятности мальчики нашли на наши головы, я и сама не очень знаю, - невозмутимо проговорила тетя. - А здесь мы потому, что так положено: здесь самая прочная часть корабля, которая в крайнем случае…
        - Это я помню, я имею в виду… что, все действительно настолько плохо? - перебила ее. Слукавила - о том, что рубка имеет свой собственный корпус и при необходимости может послужить спасательной капсулой, я вспомнила только после этих слов. В голове до сих пор слегка звенело. Поспешила я с утверждением, что окончательно пришла в себя.
        Тетя только развела руками, не зная, что ответить, но, на наше счастье, решил высказаться Ваня. В отличие от нас обеих он почти все свободное время проводил в пультовой, поэтому был в курсе последних событий. Оказалось, мы, что называется, «попали под раздачу». Недалеко (в космических масштабах) от того места, где мы выскочили из перехода, кипел бой. Кажется, полиции противостояла пиратская эскадра, но в этом брат не был уверен. Поскольку уйти в прыжок возможности не имелось - не тот у нас двигатель, чтобы прыгать туда-сюда без дозаправки, - осталось спасаться бегством. Учитывая, что удрать от боевого корабля по прямой мы не могли, мужчины нашли единственный выход - спрятаться на планете, являвшейся целью нашего пути.
        Удирающих нас попытался преследовать один из драчунов, но, на наше счастье, этот маневр заметили полицейские и, несмотря на численное превосходство противника, сумели нас прикрыть. Хотя безоружному «Лебедю» все равно неплохо досталось, и сейчас мы пытались сесть на планету так, чтобы не разбиться об нее же и желательно оказаться поближе к научной базе. Компенсаторы пока стойко держались, обеспечивая нормальную силу тяжести, и оставалось только гадать, от каких перегрузок они нас спасают.
        Чем закончился бой, и закончился ли вообще, брат не знал: старшее поколение занималось спасением корабля и наших жизней, им было не до объяснений. Благо приказавшие долго жить камеры при посадке помогали мало, да и вообще выполняли скорее декоративную функцию, позволяя экипажу любоваться окрестностями в те редкие моменты, когда это действительно было интересно.
        Меня пытались позвать, но, когда это не получилось, отправили за мной Ваню. Собственно, на этом полезная информация исчерпывалась.
        Брат замолчал, и через несколько секунд я поняла, что скучаю по механическому голосу, предупреждающему об опасности и велящему собраться в рубке. Тишина стояла оглушительная: дядя Боря с Василичем общались без лишних слов, через терминалы, а нам только и оставалось, что слушать тихий гул двигателей и разглядывать статичную картинку, занявшую обзорные экраны. Заставка представляла собой великолепный вид на Землю с дальней орбиты и оказывала бы умиротворяющее воздействие, если бы мы не знали, что происходит на самом деле. Она так резко контрастировала с напряженными позами мужчин, с вцепившимися в манипуляторы ручного управления ладонями дяди Бори, что становилось еще страшнее.
        Ожидание выматывало. Наверное, если бы было видно, как приближается поверхность планеты и как полыхает зарево, окружающее входящий в плотные слои атмосферы корабль, было бы спокойней. А сейчас… казалось, еще мгновение - и мы разобьемся. Мгновение проходило, а долгожданная развязка все никак не наступала, и страх накатывал с новой силой.
        Ванька хмурился, цепляясь за подлокотники кресла, и, наверное, очень жалел, что не он сейчас сажает корабль, что вынужден сидеть здесь, на предназначенном для пассажиров месте, и ничем не может помочь. Я же крепко обнимала футляр скрипки и мысленно повторяла одну мольбу, невесть к кому обращенную: «Хоть бы все обошлось, хоть бы все обошлось!» Сердце испуганно трепетало где-то в горле, и я почти ненавидела тот момент, когда выбрала эту специальность и связала свою жизнь с космосом. Чем я вообще думала в тот момент?! Ладно - специальность, но почему я не осталась работать где-нибудь на заводе, собирающем корабли?!
        О том, что особенного выбора у меня не было, да и работа эта мне в другое время очень нравилась, я сейчас не думала. Что поделать, это Ванька может гоняться за приключениями, а я предпочитаю тихонько возиться с корабельными модулями. Желательно без авралов, где-нибудь на солнышке, на поверхности мирной и гостеприимной планеты. Космический разум, пусть эта планета окажется именно такой, а все мои страхи, как это часто с ними бывает, - сильно преувеличенными!
        Не знаю, что бы со мной было, если бы не присутствие тети Ады. Ее феноменальное спокойствие и полное доверие к талантам мужа частично передавались мне и не позволяли впасть в истерику. Более того, в конце концов мне удалось разозлиться на себя и почти перестать трястись. Как не стыдно паниковать?! Ванька вон держится в разы лучше, а он, между прочим, младший, и это я должна подавать ему пример! И мои недавние рассуждения о том, что мальчик вырос, не играют здесь никакой роли!
        Но ничто, а уж тем более - падение, не длится вечно, мой кошмар вскоре закончился, и закончился вполне благополучно. То ли я недооценивала таланты дяди, то ли гравкомы были достойны памятника при жизни, то ли Ванька преувеличил масштаб катастрофы и не так уж неконтролируемо мы падали (или и то, и другое, и третье вместе), но сели почти ровно. Только на несколько секунд навалилась неприятная тяжесть - видимо, компенсаторы отрабатывали удар.
        - Уф! - шумно выдохнул капитан, тяжело роняя руки на колени и рывком оборачиваясь к нам вместе с креслом. Спинка сиденья, повинуясь безмолвному приказу, отклонилась, позволяя мужчине принять более расслабленную позу. - Первобытный спутник мне в задницу, стар я уже для таких развлечений, - недовольно пробурчал он, стягивая шлем терминала и тыльной стороной ладони утирая лоб. Короткие черные, с проседью волосы топорщились во все стороны и, кажется, были насквозь мокрыми.
        Хм. Пожалуй, с выводами я поспешила, и замечание брата об уровне опасности можно считать правдивым: никогда я еще не видела дядю настолько взмыленным. По всему видать, посадка далась ему нелегко, а корабль (и мы вместе с ним) висел на волоске. От мысли, что моя паника была вполне обоснованной, по спине пробежал холодок, заставивший нервно поежиться. Но страх все равно начал отпускать, конечности сделались тяжелыми и слабыми, голова - ватной, а тело - легким. И еще почему-то страшно захотелось пить.
        - Ты, Борь, как знаешь, но после такого надо выпить, - в своей обычной, несколько вкрадчивой манере заявил Василич, тоже стягивая шлем. Почти повторил мои собственные мысли, хотя имел в виду явно совсем другое.
        - Я ради такого даже коньяк готов распечатать. По глотку за здоровье нужно всем! - Капитан устало махнул рукой.
        - Ну какой глоток, Боренька, - проговорила тетя Ада, наконец справившись с фиксирующей системой и поднимаясь из кресла. - Пойду лучше заварю чаю, нечего детей к алкоголю приучать.
        - Традиции, Ада, нужно соблюдать, - неожиданно возразил ее муж. - И можно подумать, кто-то кого-то спаивать будет! У нас еще дел по горло.
        - Ох, мужики. Лишь бы выпить, любую традицию под это дело подведут!
        Тетя с ворчанием удалилась. Несправедливым, честно говоря, ворчанием; капитан в этом вопросе был кремень и спиртные напитки употреблял исключительно редко. Вот Василич, тот любил посидеть где-нибудь в баре со старыми знакомыми, которые по странному стечению обстоятельств находились у него на каждой захудалой станции. И то никогда не позволял себе лишнего в преддверии важного дела.
        - Дядь Борь, а правда, что ли, традиция есть? - осторожно уточнила я. Голос слегка дрожал, но слушался, что не могло не радовать.
        - Есть, есть, - со смешком ответил штурман. - Старинная и сакральная. Лучше всего работает с пивом!
        - Почему именно с пивом? - растерянно уточнила я.
        - Потому что после принятия внутрь энного количества алкоголя за собственное здравие, за спасение и благосклонность Космического разума, положено удобрить продуктами его переработки почву планеты, - ехидно пояснил он.
        - Кхм. Это обязательно? А если на поверхность без скафандра выйти нельзя? - Я вытаращилась на мужчину в изумлении.
        - Аль, ну кого ты слушаешь? - Дядя усмехнулся. - А ты, Василич, прекращай юных девушек стращать и учить плохому.
        - А это, Борь, кто как традиции соблюдает. Удобрить почву - никогда не лишне! - не сдался штурман, но тему все-таки предпочел сменить: - Аленушка, а скажи-ка ты мне, что с тобой такое произошло, что у нас не получилось тебя дозваться?
        Лично я бы предпочла прежние дурачества, потому что сейчас и дядя поднял на меня серьезный вопросительный взгляд, и мне сразу стало неловко.
        - Мне кажется, меня немного контузило сразу после перехода, - неуверенно ответила я. - Когда камеры ослепли, я… растерялась. Мы попали под выстрел, да?
        - Шальной, как назло, - поморщившись, подтвердил капитан. - Зацепило один из маневровых «факелов», потом еще один задело, пока драпали; ох нас и крутило при посадке!
        - Сильно задело? - уточнила прагматично.
        - Смотреть надо, - развел дядя руками. - Приборы, во всяком случае, не отрубились совсем, а просто сбоили. Попробуем восстановить своими силами, в крайнем случае - попросим помощи у ученых. Мы вроде бы недалеко от них грохнулись.
        - Не спешил бы ты с просьбами. - Вмиг посерьезневший Василич качнул головой. - Сигнал бедствия вообще подавать не стоит, мы же не знаем, кто там дрался и кто в итоге победил, а приманивать пиратов не хочется. Да и с учеными я бы повременил.
        - А они нас так не найдут, без приманки? - Я сразу же встревожилась.
        - Лес густой и обширный, здесь научную базу-то только по координатам можно найти, что говорить про корабль, - отмахнулся капитан и настороженно покосился на товарища. - А ты не перегибаешь? С космосом, положим, согласен, рискованно. Но чем тебе исследователи не угодили?
        - Ну сам подумай, не просто же так пираты мимо пролетали и столкнулись со скучающими на отшибе патрульными, да? Похоже на облаву, а облавы на ровном месте не устраивают. Не удивлюсь, если где-то здесь база этих ребят.
        - А с базы нас засечь не могли? - вклинился в разговор Ванька.
        - Кто ж их разберет! Могли и не засечь. В любом случае лезть самим к ним в руки - не лучшая идея. Даже с учетом наличия у нас координат базы. Может, там уже давно никаких ученых нет, или их пираты поймали, или вообще полюбовно договорились. Предлагаю сначала проверить.
        - Это, конечно, отдает паранойей, но спорить я с тобой не буду; в самом деле, лучше перестраховаться. Так что мы на разведку, а Аля пока попытается оценить степень ущерба.
        - А я? - мрачно уточнил брат. Ему явно отчаянно хотелось отправиться в тыл к врагам, но настаивать младший благоразумно не стал: бесполезно.
        - А ты сестре поможешь. И в случае чего сможешь поднять корабль.
        - В случае чего? - едва ли не хором возмутились мы.
        - Ничего никто поднимать не будет, - добавила я уже более развернуто. - Что за похоронный настрой? Опять же, ты сам говорил, «факелы» пострадали, далеко мы на них улетим? Прекратите пугать, мне и без этого уже страшно!
        - Ладно, ладно, не ругайся. - Дядя поднял ладони в жесте капитуляции. - Нахваталась от старшего поколения, я прямо узнаю Адкины интонации, - заметил он со смешком.
        - Сами воспитали! - возразила я.
        На этом разговор исчерпал себя, и мы отправились на камбуз лечить нервы. Впрочем, про «надо выпить» Василич явно ляпнул для красного словца, ограничились ложкой чего-то крепкого каждому в кружку с чаем, так что эффект получился исключительно терапевтический.
        Не знаю, как остальные, а я сумела наконец успокоиться. По телу разлилось приятное тепло, к невесть почему озябшим рукам вернулась прежняя подвижность и уверенность, вот только тяжесть из них перекочевала в голову. Отчаянно не хотелось куда-то идти и что-то делать, хотелось лечь и уснуть по меньшей мере на сутки, но пришлось волевым усилием сдвигать себя с места. Зечики знают, что там повредилось в двигателях и как все это чинить. И только ли двигатели с внешними камерами пострадали или есть другие повреждения.
        Мужчины выгнали из трюма небольшой легкий антиграв и вооружились одним на двоих бластером - единственным оружием на корабле, хранившимся в капитанском сейфе, и сейчас, кажется, впервые покинувшим привычное место обитания. Мы вышли провожать их к грузовому шлюзу, благо природные условия планеты позволяли, и могли наблюдать, как быстро и бесшумно растворилась в джунглях машинка окраса «хамелеон». На меня данная картина произвела гнетущее впечатление, но я запретила себе об этом думать, решительно развернулась на месте и первой ушла обратно в рубку. Они взрослые умные мужчины, не пропадут.
        Эта планета носила название «Мирра», была она изучена хуже Лауры, но во всех справочниках проходила как условно-безопасная. То есть среда, комфортная для человеческого существования, случаев столкновения людей с агрессивными местными обитателями не зарегистрировано, опасных форм растений (если их не есть и не трогать) - тоже. Цвет растительности здесь походил на привычный земной, разве что общий оттенок зелени был пыльным, немного белесым. А в остальном все вполне мирно и оптимистично: растения похожи на растения, животные похожи на животных, схожий химический состав не только минералов, но и органики.
        Главное, чтобы мужчинам не пришлось применять их оружие против людей, которые могут оказаться самыми опасными обитателями планеты. Потому что… верить в дядю Борю с Василичем я верила, но здорово сомневалась, что они смогут что-то противопоставить самым настоящим пиратам, если на них наткнутся.
        И сейчас мне ничего не оставалось, кроме как занять себя работой и попытками позитивно мыслить, думая о том, что все пираты в панике улетели, а полицейские их преследовали. Или о том, что пираты не лезли к ученым, предпочитая скрывать собственное присутствие. Или, на худой конец, что полицейские уже переловили всех негодяев.
        Доверительный разговор с кораблем на тему «что у нас болит» затянулся надолго, но оказался весьма результативным да еще в меру оптимистичным. Выяснилось, что двигатели действительно живы и подлежат восстановлению. Помимо проблем с «факелами» и камерами наружного обзора обнаружилось, правда, еще несколько травм разной степени тяжести, но все они были излечимы собственными силами. Не сразу и не вдруг, но поломки оказались не столь страшными, как могли бы.
        Похоже, гналось за нами что-то сравнительно небольшое и плохо вооруженное, а первый раз действительно зацепило на излете.
        Теперь оставалось провести ревизию собственных запасов (к сожалению, заметно истощившихся) и понять, с чего надо начинать ремонт. Это не заняло много времени: очевидно, начинать стоило с обшивки, в одном месте державшейся буквально на честном слове, и двигателей. Камеры и несколько малозначимых модулей вполне могли подождать до цивилизации, а еще пару нужных вещей я решила латать по остаточному принципу. В смысле если останется чем.
        Так что я спокойно прошествовала в технический отсек (по факту - обыкновенную, достаточно небольшую кладовку) и начала готовиться к бою за здоровье корабля. Первым делом туго переплела косу, собрала в пучок и повязала обычную косынку: всевозможных средств для фиксации волос существовали тысячи, но ничего удобнее, на мой взгляд, до сих пор не придумали. Потом нацепила обвязку индивидуального гравитационного подъемника, потому что добраться до обшивки по-другому было невозможно, и начала крепить к поясу и рассовывать по карманам все, что могло понадобиться.
        - Ты куда это? - подозрительно поинтересовался братец, засунувший нос в мою каморку.
        - Выполнять свои обязанности, - пожав плечами, сообщила я. - Пойду заплатку ставить, у меня как раз одна осталась.
        - Может, ты не будешь вылезать наружу? - хмуро уточнил он. - Мало ли!
        - Если нас найдут, при желании вскрыть корабль не так сложно, - возразила я. - Так что будем мы сидеть внутри или нет, это ничего не изменит: все равно поднять его в воздух сейчас не получится и убежать мы не сумеем. А если я быстро починю то, что нельзя исправить изнутри, шансы удрать повысятся.
        - Ладно, только я с тобой!
        - И что ты там забыл? - Я в ответ вздохнула. - Вань, давай лучше ты мне поможешь, как дядя Боря и просил? Для этого тебе нужно сидеть внутри с терминалом, отвечать на вопросы по ближней связи и отдавать нужные команды оборудованию.
        На том и порешили. К сожалению, мои рабочие терминалы за пределами корабля не работали - обшивка мешала, а выводить отдельный канал связи под них конструкторы не стали. И это очень разумно: большинство поломок можно исправить изнутри, а внешние работы такого пристального контроля не требуют. Я и сейчас прекрасно обошлась бы без брата, но требовалось его чем-то занять, чтобы не путался под ногами. Потому что, если на нас вдруг в самом деле нападут бандиты, особой пользы от него все равно не будет - он же не взвод спецназа, правда?! - а так он хотя бы перестанет лезть под руку и даже получит возможность действительно облегчить мне работу.
        Еще оставался, конечно, риск встречи с местными неразумными обитателями, от которых Ванька как сторонний наблюдатель мог бы меня предостеречь, но тут я предпочла довериться везению. С мелкого станется еще раз пошутить, я с перепугу что-нибудь сломаю, и привет. Нет, вряд ли он решит развлечься подобным образом в сложившейся ситуации, но мне спокойней в одиночестве.
        И я приступила к работе.
        …Когда мы сели - или, вернее, рухнули - в лес, местное светило находилось около точки зенита, а сейчас, когда я уже заканчивала с обшивкой, мурлыча себе под нос песенку, ощутимо вечерело. Гибкие ветви свободно стоящих раскидистых огромных деревьев, между которыми корабль казался игрушечным, давно уже расправились, закрыв небо - от нас, и нас - от него. Анализатор среды - широкий браслет, плотно обхватывающий руку, - ровно светился зеленым, поэтому дыхательный фильтр лежал в кармане, а я наслаждалась запахами леса. Здесь воздух был тяжеловатый, теплый, влажный, пахло прелостью и сыростью, но все равно приятно. Наверное, если бы не термобелье под комбинезоном, мне стало бы жарко или душно, а так я могла работать в свое удовольствие.
        За мужчин я не слишком-то волновалась. До цели им несколько часов лету, а некоторое время назад дядя прислал Ваньке сообщение, что они уже выдвигаются в обратный путь. Подробностей он не сообщил, но, надо думать, все неплохо, если он вообще рискнул воспользоваться связью.
        Оставалось около получаса работы, когда общее благостное настроение и уютное спокойствие лесной тишины нарушились. Я долго не могла понять, в чем проблема и что не так. Никаких тревожных звуков не раздавалось, на дурное предчувствие это не походило, на какие-то более низменные проявления вроде усталости - тоже.
        Но потом все-таки сумела сформулировать, что меня тревожило. Это было ощущение чьего-то пристального взгляда. Не враждебно-агрессивного, а… как будто ты делаешь что-то сложное и важное, а у тебя над душой стоит зевака, с любопытством ловящий взглядом каждое движение. И вроде вреда от него никакого нет, но раздражает.
        Поскольку появление подобных наблюдателей казалось, мягко говоря, неожиданным и нежелательным, я испуганно встрепенулась и заозиралась. Я висела в воздухе на высоте чуть меньше десятка метров сбоку от корабля, поэтому обзор был неплохой. Только как я ни вглядывалась в зеленоватый сумрак, никого и ничего разглядеть не сумела, кроме какой-то мелкой живности в ветвях. Даже крупных животных поблизости не увидела. Я вообще не помнила, чтобы в описании фауны планеты присутствовал кто-то крупнее средней собаки. Пожав плечами и поморщившись - наверное, мерещится всякое от усталости - вернулась обратно к неоконченной работе. И зацепилась взглядом за посторонний объект, висящий буквально в паре метров от меня, над заплаткой. Вернее, начинавшийся там - все остальное располагалось несколько выше и дальше.
        Я пару секунд в полном шоке разглядывала представшее передо мной видение, а потом не придумала ничего другого, кроме как с визгом шарахнуться назад, запустив в зверюгу тем, что было в руке - «сварочным» аппаратом, на молекулярном уровне позволявшим скрепить края заплатки с обшивкой корабля. Получилось метко, прямо в морду. Животное обиженно взвизгнуло в ответ, по-волчьи выщерило на меня большие плоские желтые зубы и припустило прочь во все крылья.
        А я набрала в грудь побольше воздуха и проводила беглеца еще одним переливчатым воплем. И хотелось бы сказать, что это был победный клич, только орала я отнюдь не от радости.
        Через пару мгновений - я все еще висела на месте, пытаясь перевести дыхание и взять себя в руки, - из корабля буквально выкатился брат с какой-то тяжелой штукой наперевес. Правда, найдя меня взглядом, он замер на нижней ступеньке трапа. Взгляд из испуганно-злого стал растерянным.
        - Аленка, ты чего орешь? - хмуро уточнил он, снизу вверх глядя на меня и опуская свое оружие. - Я уж решил, тебя тут убивают.
        - Ва-ань, - сипло выдохнула я, пикируя к нему, цепляясь за его локоть и затравленно озираясь. - Я сейчас такое видела! Вань, у меня не глюки, правда? Я в него «кочергой» запустила и даже попала! Вань, я с ума схожу, да?!
        - Да погоди ты; ну мало ли кто тут водится, - отмахнулся братец. Сделал последний шаг на землю и двинулся к тому месту, над которым я пару секунд назад висела.
        В невысокой желтоватой местной траве, в паре метров в стороне, белел корпус сварочного аппарата, который все по привычке называли «кочергой» (кажется, за внешнее сходство, я смутно помнила, что означало это слово), и никто уже не знал заводского названия. Я все это время продолжала цепляться за локоть Ваньки и испуганно поглядывать на небо. Зечики с ним, что он моложе меня и даже почти мальчишка, зато он высокий и крепкий, и у него гарантированно полный порядок с головой, а вот за себя я уже не была уверена.
        Переложив в левую руку свое оружие, при ближайшем рассмотрении оказавшееся обыкновенной гантелей, брат стряхнул меня с локтя и присел на корточки, чтобы подобрать «орудие возмездия». Только когда Иван выпрямился, я все равно снова ухватилась за него: так определенно спокойнее.
        - И кого ты так приголубила? - полюбопытствовал он, разглядывая кочергу. На светлом шершавом пластике отчетливо выделялись мелкие красные брызги.
        - Вань, ты мне не поверишь, но это пегас, - потерянно пробормотала я. Кровь явно свидетельствовала о том, что это не галлюцинация. А жалко; я бы предпочла вариант с трещиной в собственной коре. В него определенно легче поверить.
        - Тебе с перепугу и динозавр трехголовый привидеться мог, - пренебрежительно фыркнул брат. - Ну подумаешь, птичка какая-то полюбопытствовала…
        - Вань, это была лошадь с крыльями! - Я нервно всплеснула руками, чувствуя, что нахожусь уже на грани истерики. - Здоровенная белая лошадь вот с такой головой, - я показала руками, какой именно, - и крыльями! Белыми, в перьях!!!
        - А перья ты сосчитала, когда пыталась сбить его звуковой волной? - ехидно, почти идеально скопировав Василича, уточнил братец. - Аленк, ну мало ли на кого инопланетная зверюга похожа!
        - Вань, оно на меня рычало, и зубы у него были лошадиные! - возмутилась я.
        - Она и зубы уже рассмотрела, - скептически хмыкнул брат. - Что ты паникуешь? Пойдем попросим маму Аду сделать анализ, она тебе сразу скажет, что никакой это не пегас, просто местная любопытная зверушка. Ну, может, внешне похожая.
        - Да, действительно, - пробормотала я, покорно плетясь за Ванькой и на ходу пытаясь взять себя в руки. - Подумаешь, ну, похоже… Не глюк же, раз кровь есть! И лошади ведь не рычат, да? И летать такая туша на таких маленьких крылышках не может, так что, наверное, она просто пустая внутри. И никакая не лошадь. Жалко, внешние обзорные камеры не работают, можно было бы его разглядеть…
        - С возвращением, - насмешливо поприветствовал он мое воссоединение со здравым смыслом. И проговорил, открывая дверь камбуза: - Мама Ада, тут Аленка какую-то местную зверюгу покалечила; давай глянем, что за тварь?
        - За что ж ты ее так, голубушка? - участливо поинтересовалась та в ответ, на что братец пакостно захихикал, а я праведно возмутилась:
        - А что она лезет мне в лицо?! Здоровенная дура!
        - Ага, шлямба глухая, - насмешливо поддержал Ванька.
        - Не глухая, а заглохлая! - возразила я. - Глухая - это ты. Учи матчасть!
        - А заглохлая тогда кто? - уточнил он.
        - Заглохлая шлямба - это такая деталь. Если ее расклинить, все сразу станет хорошо и перестанет ломаться.
        - Где станет хорошо? - полюбопытствовала Ада, вслед за которой мы шли в медотсек.
        Эта фраза про «заглохлую шлямбу» была нежно любима дедом Ефимом, от него я ее и подцепила. Употреблял он ее нечасто и в основном по делу, так что остальные нахвататься не успели, а мне выражение понравилось и прижилось.
        - Везде, - туманно отозвалась я. - На всех слоях мироздания.
        Стараниями тети рабочий кабинет бортового врача был оснащен не то чтобы по последнему слову техники, но очень достойно, особенно для маленького частного грузовика. Наша хозяйка проявляла склонность к разумной перестраховке и старалась приготовиться к любой напасти, что уж говорить об элементарных исследованиях.
        Анализ вещества, предположительно являвшегося кровью, много времени не занял; современное оборудование делает подобные вещи за считаные минуты. Правда, ознакомившись с его результатами, тетя Ада укоризненно уставилась на нас и сокрушенно качнула головой.
        - Дети-дети, как же вам не стыдно?
        - За что стыдно? - растерянно уточнила я. - Это не кровь?
        - Где же вы, охламоны, лошадиную кровь-то достали? Никак пищевой синтезатор перенастроили. Ох, тоже мне, нашли время шутки шутить!
        - Лошадиную?! - вытаращился на нее Ваня, потом подозрительно покосился на меня. - Аленк, ты прикалываешься, что ли?
        - Лошадиную, - кивком подтвердила тетя. - Алечка, деточка, ну от тебя я такого точно не ожидала. Ладно мужчины… Ты что, таким образом мечтала обрести принца на белом коне? Посредством пищевого синтезатора?
        - А я тебе говорила, что это был пегас! - заявила я, наставив на брата указательный палец. - А ты мне не верил!
        - Алечка, родная, какой пегас? - укоризненно протянула Ада. - Говорю же, обыкновенная лошадь, белая. То есть конь. Самец. Насколько могу судить, вполне здоровый.
        - Вот, Аленка! К тебе настоящий жеребец подкатывал, а ты его кочергой по морде! - заржал братец.
        - Теть Ада, как же обыкновенный, когда он крыльями махал? - жалобно протянула я, проигнорировав зубоскала. - И, кстати, рычал на меня! И висел в воздухе на высоте десяти метров!
        - Не знаю, чем он там махал, этот ваш жеребец, и какие звуки издавал, да только это была обыкновенная лошадь. И если вы не дурачитесь, мне страшно интересно, каким образом обыкновенная земная лошадь вдруг очутилась на другой планете. А уж прилепить декоративные крылышки поверх индивидуального подъемника можно даже мне, - неторопливо выключая и убирая оборудование, проговорила женщина.
        - Почему сразу подъемника? - пробормотала я смущенно. Такой простой вариант мне в голову почему-то не пришел, хотя я и не представляла, каким еще образом такая здоровенная туша может держаться в воздухе.
        - То есть ты таки настаиваешь, что оно летало своим ходом? - с легкой иронией поинтересовалась тетя. - Алечка, ты же инженер, подумай сама. Даже если бы оно весило много меньше лошади и могло оторваться от земли - птички не умеют зависать на одном месте.
        - Ну почему? А колибри? - обреченно и уже из чистого упрямства возразила я.
        Тетя Ада ответила сочувственной понимающей улыбкой.
        - Ага, колибри с лошадь размером, - хохотнул брат. - О! Наши приехали! - вдруг сообщил он.
        Видимо, бик, красовавшийся на лохматой голове братца, был сейчас подключен к внутренним системам корабля. Лошадь с крыльями временно забыли за насущными делами: мы дружно ринулись навстречу путешественникам.
        - Все в порядке? - Вопрос прозвучал одновременно с обеих сторон открывшейся двери внутреннего шлюза. После чего мы все, пересчитав друг друга взглядами, дружно облегченно выдохнули, хотя принимающая сторона тут же напряглась. Недостачи не обнаружилось, зато разведчики привели гостя.
        Напряглись для порядка: на грозного пирата пожилой худощавый, интеллигентного вида мужчина не походил и вообще выглядел совершенно безобидно. Он молчал и разглядывал нас с умиротворенной улыбкой. Гость был одет в странный белый комбинезон, разукрашенный непонятными пиктограммами на груди, плечах и вокруг предплечий.
        - Доброго вечера, сударь, - первой опомнилась тетя, а потом и мы с Ванькой выдали свое синхронное «здрасьте».
        - Да, доброго! - Улыбка стала совсем блаженной, мы с братом ошарашенно переглянулись, но от кручения пальцем у виска удержались оба.
        - Ада Таль, очень приятно познакомиться, - продолжила явно озадаченная тетя.
        - Приятно, - откликнулся мужчина и закивал.
        - Василич, дядь Борь, что вы с ним сделали? - громким шепотом уточнила я.
        - Все хорошо, экспедиция проходит строго по плану, скоро уже будут конкретные результаты! - отчитался счастливый гость.
        - Наговариваешь ты на нас, Аленушка! И пальцем не трогали, он такой и был, - тут же возразил Василич, а дядя Боря, как обычно, начал наводить порядок.
        - Пойдемте переместимся в более удобное место, - скомандовал он. - Что мы в коридоре толчемся? В медотсек. Ада, осмотришь его? Вдруг это какой-то препарат, сбой или внушение и можно вернуть человека в реальность.
        - Ох как я сомневаюсь, - качнула головой та. - Но отчего бы в самом деле не попробовать!
        И мы двинулись обратно в только что покинутый отсек. Места там не так много - корабль маленький и малонаселенный, но поместиться должны были все.
        Центр почти квадратного помещения занимал операционный агрегат - стол со спускающимися к нему с потолка приборами непонятного мне назначения. В медицинскую аппаратуру я своими шаловливыми ручками не лезла принципиально, следуя сугубо врачебному принципу «не навреди», хотя иногда все-таки приходилось помогать. Но по большей части с периферией и более-менее универсальными устройствами.
        По левую и по правую руку располагались койки для пациентов, которые при необходимости могли выполнять функции анабиозных камер: если помочь человеку своими силами было невозможно, его полагалось загрузить туда до момента возвращения в цивилизацию. А прямо, напротив входа, располагался пульт управления всем этим хозяйством, включавший в себя также комплект приборов попроще (многие из которых можно было снять и использовать за пределами медотсека). Венчал всю эту красоту типичный шлем терминала, очень похожий на мой. Который, по счастью, покидал насиженное место только для периодических проверок: он предназначался для непосредственного управления операционным агрегатом и использовался в особенно тревожных случаях, а таких, тьфу-тьфу-тьфу, на этом корабле не происходило.
        - Так что это за тип? - поинтересовалась тетя Ада, усаживая послушного пациента в отдельное кресло возле пульта и производя непонятные мне манипуляции с какими-то из приборов.
        - Профессор Кузнецов, к вашим услугам, - неожиданно разумно отозвался тот. А потом в ответ на наши подозрительные взгляды добавил: - У нас все хорошо!
        - Кажется, я начинаю ему завидовать, - задумчиво прокомментировал Василич.
        - Это - единственный найденный нами обитатель исследовательской станции, - ответил капитан на заданный вопрос и бессильно развел руками. - В каком виде нашли, в таком и прихватили.
        - А что случилось с остальными? - подозрительно уточнила тетя. - Все-таки пираты?
        - Сомневаюсь, - качнул головой дядя, - никаких следов нападения, боя или паники. Они вообще как будто просто ушли, а этот крутился возле передатчика. Аппаратура вся, кстати, работает идеально, мы на всякий случай от них связались с Землей и доложили обстановку. Обещали в кратчайшие сроки прислать помощь. Кажется, на родине случилась локальная паника, там же были свято уверены, что здесь полный порядок. У вас-то тут как?
        - Аленка пегаса видела, - тут же сдал меня братец. - Даже попыталась добыть тушу, но сил не хватило.
        - Да-а, замечталась девочка! - протянул Василич, задумчиво качнув головой. - И где же результат?
        - Результат чего? - с подозрением уставилась я на него. Чувствовалось, что штурман издевается, но пока было непонятно, над чем именно.
        - Встречи с пегасом, - терпеливо пояснил он. - Он же, говорят, поэтам вдохновение приносит! Вот я и интересуюсь.
        - Василич, не знаю, как с пегасами, но лошадь там точно была, - заступилась за меня тетя Ада. А я, окинув веселящегося штурмана мрачным взглядом, тихо проворчала:
        - Штурман наш сидит унылый, не шуткует, не язвит. Подцепил он спьяну бабу, утром понял - трансвестит.
        Пару секунд висела озадаченная тишина, потом тетя Ада возмущенно ахнула: «Аля!», но дальнейшие ее слова потонули в громовом хохоте героя поэмы и присоединившегося братца.
        - Теперь верю в пегаса, - со смешком заметил более сдержанный дядя Боря.
        - Ох, Аленка! Ну язва же растет, в чистом виде язва! - Эмоционально хлопнув себя ладонями по коленям, Василич утер радостную слезу.
        - Да выросла уже, кажется. - Капитан окинул меня насмешливым взглядом.
        - Попортили мне девку, как есть - попортили! - проворчала, сокрушенно качая головой, тетя Ада.
        - Ада Измайловна, как не стыдно такие ужасы предполагать? - обиделся штурман. - Ребенок же!
        - А ты вообще молчи, охальник! - окоротила она Василича. - Я тебя сколько просила при детях не выражаться?
        - Так все же культурно, ни одного грубого слова, - не поддался тот.
        - Уймитесь вы уже, - одернул их обоих капитан и постарался вернуть разговор в конструктивное русло. - Ада, как там наш профессор? Ален, и с ремонтом как успехи, сумеем починиться своими силами? Мы кое-что намародерствовали на базе, может пригодиться, потом посмотришь. И что это за история с лошадью, расскажите подробно.
        Отчет о поломках и перспективах ремонта сразу повысил градус общего настроения. История встречи с мифическим животным много времени не заняла, наверное, потому, что обошлось без ехидных замечаний как штурмана, так и братца. Все, похоже, прониклись серьезностью момента и дружно вспомнили, что мы не отдыхаем на заправочной станции, а находимся на малоизученной планете. Старшее поколение тоже в итоге сошлось на чьей-то глупой шутке (может, даже пропавших ученых), хотя та и не объясняла странного поведения лошади, явно чувствовавшей себя в воздухе весьма уверенно, да и манеры поведения имевшей отнюдь не лошадиные. В любом случае этот вопрос можно было отложить до лучших времен, а пока всех значительно больше занимал гость. Который, по заверениям тети Ады, физически был вполне здоров и явно отлично себя чувствовал, о чем регулярно заявлял во всеуслышание. Некоторое сомнение у нашего корабельного доктора вызывали имплантаты в профессорской голове, но выяснить, имели ли они отношение к помрачению рассудка или гость помрачился самостоятельно, она не могла. Тут уже требовались психокорректоры со своим
сугубо специфическим оборудованием, и тетя расписалась в собственном бессилии. Мозг человека - слишком тонкая штука, чтобы лезть туда без подготовки и соответствующих навыков, так что оставалось ждать помощи.
        Тем более что профессор оказался существом вполне безобидным и самостоятельным. То есть он вполне мог позаботиться о себе, самостоятельно питался, понимал назначение большинства предметов, внятно отвечал на некоторые вопросы и с ходу выдавал какие-то опусы из области биологии. Только на вопрос: «Что случилось на станции?» - и вообще почти на любые вопросы о прошлом отвечал неизменно радостным: «Все хорошо, работы идут строго по плану, даже порой с опережением графика!» Но все равно на ночь гостя заперли в каюте «именем капитана», который теперь единственный мог его выпустить.
        Утром, как обычно, хотелось поспать подольше, но сегодня я была настроена послушаться будильника и приступить к выполнению собственных обязанностей с началом светового дня. Кто знает, как здесь меняется погода и какие неприятности могут ждать впереди! Лучше все-таки встречать их с целым корпусом и на ходу, чем лежа на земле с дыркой в боку.
        На камбузе, куда сонная я приползла выпить кофе, обнаружилось все старшее поколение. Сидели хорошо, уютно, расписывали «пулю», и я искренне позавидовала их цветущему виду. Я себя сейчас чувствовала совершенно разбитой и ужасно не выспавшейся. Всю ночь снилась почти бессюжетная однообразная ерунда, похожая на старую игру, в которой надо лететь на космическом корабле и сбивать атакующие корабли условного врага. Только в качестве вражеских кораблей у меня выступали принцы на пегасах, а в качестве оружия - верная «кочерга», раз за разом неизменно возвращающаяся назад. Не знаю, чего бы мне стоило поражение, но оборону я держала стойко. Наверное, потому и проснулась, кажется, еще более уставшей, чем вечером.
        - Алечка, а ты что так рано? - растерянно уточнила тетя Ада. - Садись, покушай!
        - Так ремонт же! А завтрак попозже, я пока за кофе, - поспешила воспротивиться я.
        Она в ответ бросила на меня укоризненный взгляд, но отнеслась с пониманием и настаивать не стала. Это обедали и ужинали мы все вместе, а завтрак тетя гуманно отдавала на откуп каждому, разумно полагая, что ни будить кого-то ради еды, ни заставлять остальных ждать не стоит.
        Пока я упрямо пыталась проснуться при помощи обжигающего ароматного напитка, игра продолжалась под бодрые прибаутки Василича - «интеллект против фарта бессилен», «если колода не сдается, ее уничтожают» и «если карта не идет к Магомету, Магомету пишут в гору», - коих штурман знал великое множество или вовсе выдумывал на ходу и, по-моему, никогда не повторялся. А вот когда я засобиралась на выход, мужчины явно вознамерились составить мне компанию.
        - Да ладно вам, я с дядей буду на связи, ничего со мной не случится, - попыталась воспротивиться.
        - Пойдем-пойдем, сокрушительница диких лобедей! - подбодрил меня штурман. - Мы не только ради тебя, надо еще вчерашнюю добычу разобрать. Думаешь, мы приглядывались, когда брали? Покидали, что нашли, да поехали.
        - Сокрушительница чего? - только и уточнила я. Жаловаться на такую опеку было глупо и совестно, наоборот, стоило сказать спасибо.
        - Лобедей. Или все-таки лешадей? - повторил он задумчиво.
        - Дядь Борь, а что с нашим гостем? - проигнорировав насмешника, обратилась я уже к другому спутнику. - Он там вообще живой?
        - Живой, - пожал плечами капитан, - спит. Я приглядываю за ним, все в порядке.
        - Интересно, это обратимо? Ну, то состояние, в котором он пребывает, - пробормотала я.
        - Разберутся, - отмахнулся дядя.
        - Может, и не надо его никуда обращать? - предположил Василич. - У человека все хорошо, жизнь прекрасна, никаких тревог и волнений. Говорю же, я ему уже завидую.
        - Жень, можно подумать, у тебя столько забот, одни сплошные беспокойства! - Капитан насмешливо улыбнулся.
        - Конечно. Я, Борь, неравнодушный человек, меня тревожат судьбы Родины и проблема хронической деградации человеческого разума, - с заметной гордостью сообщил штурман.
        - Проблема деградации, как я понимаю, стоит особенно остро? - иронично заметил дядя.
        - Ай, да с вами разве деградируешь в свое удовольствие! - отмахнулся он. - Ни выпить, ни подраться.
        Перешучиваясь в таком духе, они ушли в трюм, чтобы выгнать наружу гравилет с добычей и заняться сортировкой на свежем воздухе, держа в поле зрения меня и ближайшие подступы. Я же, опасливо озираясь, вооруженная не пострадавшим, к счастью, во вчерашнем столкновении сварочным аппаратом, отправилась доделывать заплатку. Очень надеялась, что летучая лошадь не вернется страшно мстить за нанесенное оскорбление и не приведет с собой друзей.
        Сейчас, несколько успокоившись после вчерашнего стресса, я не так нервно реагировала на собственную встречу с мифическим существом. Это поначалу, от неожиданности испугалась, а сейчас уже была способна мыслить конструктивно. Мало ли, что это! Тот факт, что у него лошадиная кровь, совсем не означает, что это на самом деле лошадь. Может, это сложный робот с антигравитационной установкой внутри? Непонятно, кому и зачем могло понадобиться создавать подобное, но ничего невероятного в нем не было. Может, какой-нибудь чудак-богатей, ограбленный обитавшими здесь пиратами, использовал этого пегаса в качестве транспортного средства. Ну не хватало человеку сказки в жизни! Эта версия (со сложным роботом), кстати, объясняла и странное поведение пегаса, и его самостоятельность: при желании можно заложить любую программу. Это создание искусственного разума незаконно, а вот сделать искусственную зверушку можно, если у тебя куча денег. Впрочем, при наличии кучи денег, подозреваю, и запрет с разумом можно обойти.
        Глава третья,
        в которой помощь не успевает прийти
        Шли третьи местные сутки нашего пребывания на этой далекой планете. Вечерело. Я с чувством выполненного долга восседала прямо на грузовом трапе (точнее, одном из: всего шлюзов было четыре, и по необходимости корабль садился на нужный бок), любуясь пейзажем и наслаждаясь живой лесной тишиной.
        Ремонт второго двигателя закончила буквально час назад и решила позволить себе передышку до завтрашнего дня. Настроение было приподнятым, потому что жизненно важные работы закончились и при необходимости мы вполне могли уже дать деру с этой гостеприимной планеты. Меня согревало чувство заслуженной гордости: если один из «факелов» задело едва-едва, то со вторым пришлось повозиться, но я в итоге все же справилась. Что называется, сдала экзамен в полевых условиях, дед Ефим мной гордился бы. Но при отсутствии старшего механика оставалось довольствоваться похвалами остальных членов экипажа.
        Удирать мы пока не спешили, но и за пределы корабля старались не выходить, не говоря уже о том, чтобы углубляться в лес и заниматься поисками пропавшей экспедиции. Это не помощь терпящему бедствие кораблю в открытом космосе, это действия в условиях, в которых не ориентировался никто из нас. И с куда большей вероятностью мы не то что никому не помогли бы, но еще и сами пропали.
        Василич с дядей вчера еще раз слетали на базу, чтобы снова связаться с Землей (наша «Выпь» опять показывала характер, а мне пока было не до нее), но там все шло без изменений, никто не возвращался и спрашивать с нас за пропажу профессора и ценного оборудования не спешил. Прихваченное второпях запасливыми мужчинами оборудование мы, кстати, вернули, несмотря на мою жадность: кое от чего особенно ценного я бы не отказалась. А всяческие расходные материалы решили экспроприировать. Вот когда прилетят компетентные органы, тогда и отчитаемся. Если им будет дело до нашей мелкой кражи.
        Все-таки замечательное место - лес. Особенно когда живешь на корабле и не так уж часто видишь что-то, кроме его светло-серых стен. После долгих перелетов без высадок на такие вот тихие удаленные планеты в первый момент даже накатывает легкий приступ агорафобии. Правда, сейчас я была от этого избавлена: налюбовалась на Лауре, а здесь пространство оказалось значительно более закрытым из-за густоты леса.
        В частом подлеске и днем загадочно шевелились бесформенные тени, а сейчас они еще уплотнились, и все казалось, что под каждым кустом сидит какой-то зверек и наблюдает за нами. Правда, страха не возникало, не чувствовалось никакой враждебности. Да и что с нами может случиться под прикрытием силового поля корабля? Мы, собственно, из-за него и сидели на трапе: от корпуса до границы защиты всего метра три.
        Мы - это я и примкнувший в качестве охраны и компании Василич. Штурман что-то читал с бика (благо внешнее освещение для этого не требовалось), а я тихонько играла, периодически замолкая и вслушиваясь в лес. Из всего экипажа Рыков относился к моей музыке с наибольшей симпатией и с удовольствием пользовался возможностью послушать.
        Перекличка каких-то зверьков или птиц - кто знает, к какому виду относятся местные обитатели, ни разу не подошедшие к нам на расстояние, достаточное для внимательного изучения, - неожиданно создавала ощущение домашнего уюта. Я не могла объяснить, как это связано, но общее впечатление от такого звукового фона возникало, как от мурлыканья кошки.
        Уже опустились сумерки, когда среди подлеска вдруг мелькнул смутный силуэт существа, несколько более крупного, чем готовящиеся ко сну зверюшки, но явно значительно меньшего, чем давешний пегас. Я насторожилась, вглядываясь в полумрак. Показалось?
        Силуэт мелькнул еще раз, уже ближе, зыбкий, яркой белизной выделяющийся на фоне окружающего мрака и даже как будто слегка мерцающий.
        - Василич, - тихонько позвала я, - у меня галлюцинации или там в самом деле кто-то есть?
        Мужчина, до сих пор лежавший на спине, закинув руки за голову, приподнялся и, сощурившись, вгляделся в сумерки.
        - Где?
        - Вон там сейчас было… ой! Оно сюда идет! - шепотом ахнула я, потому что силуэт приблизился еще и наконец стал вполне различим среди ветвей. - Это что, привидение?!
        На киношно-мифический призрак существо походило сильнее всего. Человекообразная фигура в белом балахонистом одеянии плавно скользила среди ветвей, кажется совсем не тревожа листву. Выглядело в самом деле жутковато, и если бы я была одна, давно бы уже убежала внутрь корабля. Но сейчас я заразилась от Василича невозмутимостью и наблюдала за приближением непонятного существа почти спокойно, с опасливым любопытством.
        - Баба, - через несколько секунд сообщил штурман, щурясь и вглядываясь в привидение. - Точно, баба! Борь, тут, похоже, кто-то из блудных ученых объявился. Ну или то, что их заблудило, - сообщил он по корабельной связи.
        Ответа дяди я не слышала, но приказа срочно отступать не последовало. Или Василич его просто проигнорировал?
        Фигура тем временем еще приблизилась, и уже я сама сумела различить то, что понял мужчина несколькими секундами ранее. Это действительно оказалась женщина (или что-то, на нее похожее), одетая в длинное белое платье, подол которого волочился по траве. Длинные светлые волосы волной спадали до талии. Или это все-таки какой-то платок?
        Двигалась она размеренно, неторопливо и целенаправленно, и целью ее явно являлись мы. Даже несмотря на присутствие моральной поддержки в виде Василича, наблюдать за этим было чем дальше, тем жутче, и сгущающаяся темнота лишь усиливала впечатление. По спине пробежали мелкие мурашки, и я рефлекторно прижала к себе скрипку, зябко поежившись.
        Умом я понимала, что мне ничего не грозит, я под защитой, совсем рядом есть еще и дядя Боря, который сейчас наверняка придет и во всем разберется. Но то умом, а где-то внутри шевелился иррациональный потусторонний страх. Белая фигура на черном фоне, надвигающаяся медленно и неотвратимо, как сама смерть, вызывала из подсознания какие-то совсем старые смутные образы, записанные туда в глубокой древности. И хотя явной угрозы от ночной гостьи не исходило, все равно стало здорово не по себе.
        Она молча подошла совсем близко, остановилась у самой границы силового поля, выглядевшей как слегка мутноватая пленка мыльного пузыря, и, судя по движению головы, окинула взглядом корабль. У меня немного отлегло от сердца: преодолеть защиту незнакомка явно не могла.
        - Что тут у вас… Опа! - раздался за нашими спинами голос дяди Бори, и незнакомка тут же перевела взгляд на него. - Добрый вечер.
        - Темной ночи, - мягко откликнулась гостья. Спокойно, совершенно без акцента, и мы со штурманом озадаченно переглянулись. Речь-то была понятна, а вот голос - странный: журчащий, очень музыкальный и неестественный. - А я все ждала, когда хозяева догадаются проявить вежливость, - заметила она.
        - Хозяева первые вежливость проявляют, когда гости званые, - отозвался дядя, останавливаясь рядом с нами и не спеша бросаться навстречу странной особе и отключать защитное поле. Надо ли говорить, что я полностью одобряла такой подход!
        - Званые? - Голос женщины раздраженно звякнул. То есть натурально звякнул, парой звуков сорвавшись на фальцет. Я с сомнением покосилась на скрипку в руках, не она ли этот звук издала. Потому что скрипка такое умела, а вот от живых людей я подобного прежде не слышала. С другой стороны, кто поручится, что эта особа - живая? Может, она вообще робот. Или голограмма. Хотя нет, была бы голограммой - наверняка не остановилась бы перед защитой. - Вы набросились на безобидное существо и должны быть благодарны, что я пришла к вам пока лишь для разговора, а не для священной мести!
        Мы с Василичем снова переглянулись, и он тихонько присвистнул, намеком обозначив более прямолинейное и грубое «ку-ку». Я мысленно согласилась.
        - А безобидное существо - это?.. - уточнил тем временем наш капитан.
        - Элладригон! - торжественно и непонятно отозвалась она.
        - Простите? - растерянно переспросил дядя. - Это латинское название?
        - Это имя, - раздраженно огрызнулась незнакомка.
        - А-а, так это была ваша лошадь! - догадалась я.
        - Лошадь?! - ледяным тоном уточнила она. - Благородного пегаса назвать лошадью, - это… Впрочем, что с вас, обезьян, взять!
        - Мы готовы компенсировать нанесенный ущерб, это получилось не со зла, а по нелепой случайности, - нашелся дядя Боря, и собеседница несколько смягчилась.
        - Будет достаточно просто извинений.
        - Перед вами или перед ло… Элладригоном? - не утерпела я.
        Василич покосился на меня насмешливо, но незнакомке вопрос неожиданно понравился.
        - Я ему передам, дитя, - благосклонно кивнула она.
        - Тогда извините, я не нарочно. Просто он очень неожиданно появился, и я испугалась, - честно призналась я. Не сказала бы, что мне стало так уж стыдно перед напугавшей меня до истерики лошадью (тем более что пострадало по большей части ее самолюбие), но объяснять это странной хозяйке крылатого коня явно было бессмысленно.
        - Что ж, я тебя прощаю, дитя, - проявила великодушие гостья.
        - С вашим пегасом мы заочно познакомились, а как зовут вас? - полюбопытствовал Василич. - Это вот Алена, я Евгений, а это Борис.
        - Какие сложные и резкие у вас имена, - качнула головой женщина. - Меня зовут Дунивиэль, Светлая Владычица.
        Судя по тону гостьи, все слова явно должны были писаться с большой буквы. С очень большой буквы. Я бы даже сказала, с самой большой буквы.
        - Так и зовут? - растерянно кашлянув, уточнил капитан. - А Владычица чего, если не секрет?
        - Этого леса, конечно! - пояснила она с таким видом, будто вопрос задали ужасно неприличный.
        - Кхм. Вот оно что! - медленно кивнул дядя.
        Не знаю, до чего бы мы договорились в итоге, но в этот момент вслед за дядей Борей подтянулся профессор. За прошедшие дни он вполне прижился, чувствовал себя как дома и совершенно не обижался ни на постоянный контроль, ни на запертую на ночь дверь. Да и вообще он оказался на редкость необременительным гостем: проявлял похвальную аккуратность и ненавязчивость, с замечаниями ни к кому не лез, ел с аппетитом. За его судьбу мы переживали вполне искренне и очень надеялись, что на Земле ему смогут помочь с восстановлением собственной личности.
        - Дунечка! - обрадовался он при виде Светлой Владычицы. - Милочка, а вы уже подготовили отчет?
        - Я не Дунечка! - неожиданно взвизгнула та, гневно топнув ногой, отчего мужчины поморщились, а я обхватила голову руками, закрывая заодно уши. Пронзительный звук ввинтился внутрь, отозвавшись болью в голове, будто ее прожгли насквозь от уха до уха. - Я Дунивиэль! Светлая Владычица Леса!
        - Дунечка, милая, да хоть всей планеты, но отчет все-таки будьте добры подготовить, а то Лариса Ивановна с Вадиком выбьются из графика, - со все той же блаженной улыбкой, полностью проигнорировав возмущение собеседницы, повторил Кузнецов.
        - Пойдем-ка, профессор, мы с тобой чаю попьем, - первым среагировал Василич, поднимаясь на ноги и приятельски обнимая того за плечи. Профессор традиционно не стал возражать и позволил увести себя внутрь корабля, а дядя Боря обратился к пышущей гневом гостье.
        - Простите великодушно, о Светлая Владычица, этого мужчину, он стар и болен. Не соблаговолите ли вы осенить светом своей красоты нашу скромную обитель, почтив ее своим присутствием. И испить с нами росы, наполненной солнечным светом, - с каменным лицом проговорил он, удостоившись от меня подозрительного взгляда. Уж не рехнулся ли наш капитан заодно с гостями?!
        - Приятно слышать достойную речь достойного мужа, - тут же смягчилась Дунивиэль (или все-таки Дуня?). - Я с удовольствием приму ваше предложение, досточтимый Борис. Только мне не хотелось бы разрушать ваш защитный контур, не могли бы вы его убрать?
        - Конечно, сию секунду!
        - Дядь Борь… - громким шепотом начала я, с трудом борясь с подступающей паникой и прикидывая, что делать, если это заразно и наш капитан действительно подхватил что-то от гостей.
        - Потом объясню, - тихо отозвался он, качнув головой, и галантно предложил даме локоть. - Прошу!
        Они двинулись вглубь корабля, а я, не забыв закрыть за собой шлюз и поднять трап, поспешила следом. Вот чего никогда не подозревала в дяде, так это наличия подобных ораторских талантов. Где он такого нахватался вообще?!
        При ярком свете Владычица Дунечка выглядела более чем странно, даже жутковато. Непропорционально большие голубые глаза, неестественно яркие золотые волосы, странные черты лица, длинные, заостренные кверху уши. При виде этих ушей в памяти шевельнулось что-то смутное, но я так и не вспомнила что. Кажется, наша гостья напоминала какого-то сказочного персонажа из той же глубины веков, что и пегас. Уши, уши… С ушами у меня ассоциировалось странное имя «Иа-иа», но я уж тем более не сумела вспомнить, где его слышала. По-моему, это было в совсем уж далеком детстве.
        Помимо внешности, эта Дульсинея еще и двигалась так, что хотелось чем-нибудь вооружиться для самообороны. Быстро, неестественно плавно и точно; как какой-то идеально отлаженный механизм, но отнюдь не живое существо.
        Профессора Василич упрятал в каюту, так что конфликтов удалось избежать, хотя и без этого вечер получился очень странным. Гостья за милую душу уплетала тетины тефтельки с гарниром, при этом вдохновенно рассуждая о том, как чудесно живет ее прекрасный бессмертный народ среди девственных лесов, питаясь буквально солнечным светом и цветочным нектаром. На вопросы она отвечала уверенно и с удовольствием, но несла полный бред. Утверждала, что к ученым никакого отношения не имеет и вообще является чистокровной представительницей древнего мудрого народа эльфов.
        На этом слове у меня в голове все-таки щелкнуло, и картинка сложилась. Я вспомнила, что еще до Затмения существовала религия, адепты которой поклонялись вот этим существам. Кажется, назывались они толкиенисты, по имени человека, которого считали своим пророком. Потом, кажется, религия эта раскололась на ортодоксальную ветку и либеральную, которая о Перворожденных отзывалась гораздо более вольно. Некоторые их истории я даже читала, они замечательно шли в качестве развлекательной литературы. Просто не получилось связать мифического персонажа со вполне реальной свихнувшейся сотрудницей научной базы.
        Общался с ней в основном дядя Боря, проявляя чудеса словесной эквилибристики; мы все, включая его жену, диву давались.
        Тетя Ада в это время по собственной инициативе украдкой выдернула у Владычицы волосок, и через некоторое время вернулась из медотсека в глубокой задумчивости. Мы едва дождались, когда гостье надоест рассказывать сказки и она начнет зевать, интеллигентно прикрывая рот узкой ладошкой с кукольно-ровными пальчиками. Подозреваю, в конце концов тетя все-таки не выдержала и добавила ей в чай какое-то снотворное.
        Дунивиэль великодушно согласилась остаться на ночь у нас на борту и была сопровождена в каюту, а потом мы привычным составом собрались на военный совет.
        - Боренька, скажи-ка, дружочек, и почему я от тебя прежде таких сладких речей не слышала? - подозрительно поинтересовалась тетя Ада.
        - Ну ты же не душевнобольная, правда? - поморщился капитан. - Был у нас второй пилот, в эту же сторону углубленный. - Он демонстративно покрутил пальцем у виска. - Тоже вот так изъяснялся. До чего прилипчивый говор - словами не передать! У нас весь экипаж через месяц так разговаривал, пока капитан не нашел замену.
        - Мама Ада, а что анализ-то показал?! - Братец задал самый интересный вопрос, и о талантах дяди Бори присутствующие временно забыли.
        - В том-то и дело, что анализ показал нормального человека. Так что вот эти уши, - приставила она ладони к голове на манер заячьих ушей, - и все прочее может быть только какой-нибудь сложной пластикой. Чтобы понять, какой именно, надо провести подробную диагностику. Но мне совершенно непонятно, зачем бы ей такое понадобилось и кто мог с ней это сделать?
        - Так, может, сама? - предположила я. - Мы же не знаем, как она выглядела. Вдруг она фанатичка и сама себя так изуродовала? Профессор-то ее узнал, значит - не удивился. Хотя я, честно говоря, все равно не понимаю, как она умудряется двигаться вот так… брр, натурально - робот! Может, у нее там внутри какие-нибудь части организма тоже заменены на протезы?
        - Всякое может быть, - развела руками тетя.
        - М-да, любите вы, женщины, себя уродовать во имя сомнительной красоты, - насмешливо заметил, качнув головой, штурман.
        - Просто юные наивные девочки пытаются понравиться привередливым мужчинам. Это с возрастом, и то не ко всем, приходит осознание, что красота - чистота и здоровье, а все остальное зависит от умения себя подать, - возразила мудрая капитанская жена.
        - Вот тут, Адочка, позволь не согласиться, - возразил Василич. - Это…
        - Ладно, как минимум одно мы выяснили: обитатели базы живы, просто они оттуда разбрелись. Потому что коллективно тронулись умом. - Капитан оборвал философский диспут в зародыше. - Могли они «утомиться» до такого состояния естественным путем или это какое-то стороннее воздействие?
        - Я, конечно, не психиатр, но… Иногда больной может, как это называется, «индуцировать» впечатлительных окружающих. Но не думаю, что здесь именно тот случай. Если я не ошибаюсь, при подобном развитии ситуации больной убеждает здорового в реальности собственного бреда. То есть, наверное, они бы тогда все бродили по лесу, изображая мифических созданий. А у профессора, как говорит молодежь, «кора треснула» совсем в другом месте, - задумчиво проговорила наш бортовой врач.
        - То есть все-таки внешнее воздействие. - Дядя Боря медленно кивнул. - Как бы нам с ними заодно не вляпаться!
        - Может, это они сами доизучались? - предположил Ваня. - Типа неудачный эксперимент и все такое.
        - Знать бы еще, какие эксперименты и над чем они ставили! Мы с Василичем пытались найти какие-нибудь записи, но там все зашифровано. Решили глубже не лезть, вдруг дело секретное и нам за это устроят веселую жизнь, если еще не прибьют.
        - А мне вот что интересно, - задумчиво протянула я. - Ладно профессор, он хотя бы сидел на базе, но вот эта и все остальные, чем они питаются?! Не росой же в самом деле! А голодающей и истощенной она не выглядит. Да и платье это у нее откуда? Неужели с собой привезла?
        - Интересно, - согласно кивнул дядя. - Но, надеюсь, не настолько, чтобы во все это ввязываться?
        Укоризненный взгляд был направлен на Ваню, потому что меня в подобном поведении никто заподозрить не мог. Что я, совсем бестолковая, лезть не в свое, да еще и опасное, дело?
        Брат скорчил рожу, но кивнул.
        - А что нам тогда делать с этой Владычицей? - полюбопытствовала я.
        - Ну, до нашего появления она в своем лесу как-то жила и теперь проживет, - отмахнулся Василич. - Навесим на нее какой-нибудь маячок, чтобы спасатели быстрее нашли, и пусть идет, куда шла. Уж за пару дней с ней ничего не случится, а завтра-послезавтра должны прилететь профессионалы. Завтра надо наведаться на базу и доложить, что мы еще одну обнаружили. Или ты, Ален, «Выпь» починишь?
        - Посмотрю с утра, что с ней, - не стала спорить я и полюбопытствовала: - А ваш осмотр местности дал хоть какие-нибудь результаты?
        Вчера мужчины рискнули запустить автономный зонд, чтобы немного осмотреться в ближайших окрестностях. Судя по их молчанию, ничего интересного не нашлось, но спросить все равно стоило.
        - Да какие тут результаты! Кругом сплошной лес, здесь можно десяток крупных городов спрятать, и сверху они будут незаметны, - поморщившись, отмахнулся капитан.
        - Так, может… - с надеждой начал Ванька. Глаза горели жаждой знакомства с чужой лесной цивилизацией, но дядя порыва, конечно, не оценил.
        - Не может. Если бы тут водилось что-то подобное, на планете не организовали бы пару баз биологов, а развили значительно более бурную деятельность.
        - А баз две? - озадаченно вытаращилась я на него. - Но почему мы тогда до сих пор не связались со второй?
        - Потому что у нас нет ее точных координат, она находится на другом конце планеты. И если ты забыла, где-то здесь еще пираты шастают, - со смешком пояснил он.
        - М-да, действительно забыла. - Я смущенно кашлянула.
        - Конечно, можно поискать контакты соседей в информационных базах наших ученых, но, честно говоря, не вижу смысла, - добавил капитан.
        На том собрание завершили и разбрелись спать. Никакой информации у нас не имелось, обсуждать оказалось нечего, и я полностью согласилась со старшим поколением: все это - совершенно не наше дело. Явная опасность ученым не угрожала, у нашедшихся самостоятельно сотрудников проблемы только с головой, в остальном здоровье отличное, так что срочно спасать их явно не требуется и можно заниматься своими делами.
        Одна мысль не давала мне покоя. Если эта эльфийка - бывшая сотрудница (вероятнее всего, лаборантка), то откуда она взяла лошадь? Если пегас - тоже результат какой-то хитрой мутации и хирургического вмешательства, это объясняло его странный внешний вид, но совсем не отвечало на вопрос происхождения. А еще слабо верилось, что у молоденькой лаборантки могло хватить денег на столь сложную операцию: у нее даже, кажется, форма черепа… не как у нормального человека.
        Утром «Выпь» неожиданно проявила покладистость и почти сразу согласилась поработать на благо родного экипажа, так что для отчета нашему капитану не пришлось лететь в дальние края. И я со спокойной душой вернулась к прерванному занятию - исцелению травм корабля. Все остальные вышедшие из строя модули находились под обшивкой, «погорели» исключительно за компанию, и для их починки не требовалось выходить наружу. С одной стороны, конечно, обидно: прощай, свежий воздух и лесной шум. Но с другой - внутри корабля мне было гораздо спокойней.
        Собственно ремонтные работы много времени не заняли, я управилась с основными часа за три. Гораздо сложнее было настроить капризное оборудование, и в первую очередь - сбалансировать залатанные двигатели. Чем я, собственно, и занялась, прочно обосновавшись после завтрака в двигательном отсеке с любимым терминалом. Любимым, наверное, потому, что за годы совместной жизни то ли он окончательно принял форму моей головы, то ли голова умялась в нужных местах. В любом случае именно от него я не уставала.
        Точнее, не уставала обычно, а тут… то ли работа оказалась уж очень напряженной, то ли не надо было сидеть в нем восемь часов кряду, но к концу дня у меня заломило в висках, зазвенело в ушах, да и глаза начали нестерпимо слезиться, так что пришлось работу бросить. Но уходить я не спешила, в конце концов, не одна я устала, кораблю тоже надоела возня с его внутренностями. Так даже самому терпеливому пациенту в конце концов надоедают изнуряющие непрерывные обследования и процедуры, и требуется хотя бы краткосрочный перерыв. В общем, стоило как минимум извиниться и поблагодарить за покладистость.
        Несколько секунд я просто сидела в кресле в углу, предназначенном специально для бортмеханика - не на полу же ремонтными работами заниматься! - а потом, озаренная идеей, сбегала в свою каюту и вернулась со скрипкой. И сама успокоюсь, и извинения будут принесены в самой приятной нам обоим форме.
        Терминал я, правда, надевать в этот раз не стала: при его виде начал отчетливо ныть затылок и чесаться лоб.
        Тот факт, что корабль любит мою музыку, лично для меня был очевидным, но с окружающими этими мыслями я не делилась. Даже несмотря на то, что могла доказать это вполне аргументированно и даже научно: давно уже известно, что звуки оставляют определенный след в окружающем пространстве, а гармоничные звуки положительно влияют на любых живых существ. Так чем, спрашивается, корабль хуже? Может, он не способен расти или размножаться (хотя мысль, конечно, интересная), но в его основе лежит биоэлектроника, вполне сходная строением с нервной тканью высокоорганизованного животного или даже человека. Так что, проигнорировав кресло, я устроилась на коленях посреди небольшого вытянутого помещения - эта поза казалась мне наиболее удобной - и с обычным трепетом открыла футляр, знакомый до каждой царапинки.
        Сегодня настроение было странным. Во всяком случае, именно эта мысль пришла в голову, когда я расслабилась, позволив рукам жить своей жизнью. Мелодии лились… нервные, тревожные. Не трагические - таких я попросту не знала, да и не любила, - но пронзительные и напряженные. Они пахли предгрозовым ветром, висящим в воздухе электричеством и почему-то морской солью. Но зато сегодня на меня снизошло вдохновение - почти такое, как в любимые моменты выхода из прыжка. Прикрыв глаза и полностью отрешившись от окружающего мира, я качалась на незримых волнах, несущих шапки пены к бесконечно далекому и даже как будто несуществующему берегу.
        А потом… это был не звук и не прикосновение, то есть я ничего не услышала и не почувствовала, но сложилось впечатление, что кто-то взволнованно меня окликнул. Я инстинктивно распахнула глаза - и музыка волей случая оборвалась на самой пронзительной и тревожной ноте, а я в полном шоке уставилась на… нечто, стоящее прямо передо мной. Хотела бы закричать, но горло от страха перехватило болезненным спазмом, и я в панике замерла, как тот кролик перед удавом.
        Это походило на гротескную человеческую фигуру. То есть две руки, две ноги, условно обозначенная голова. Только очертания казались нечеткими, как у едва начатой статуи, для которой скульптор пока только наметил основные детали. Заметив мой взгляд, нечто качнулось в мою сторону, и по спине пробежал холодок, а на лбу, кажется, выступила испарина.
        Это была не статуя. Это был сгусток малянисто-черной непрозрачной массы, поблескивающей в лучах света. Он не шел - перетекал из позы в позу, и очертания фигуры расплывались, смазывались. Расплывались незначительно, но я в ужасе наблюдала за приближением этого существа, а в голове билась угрюмая мысль, что, наверное, лучше бы прямо сейчас упасть в обморок от страха. Тогда я хотя бы не увижу, как оно начнет меня жрать.
        Инопланетная тварь - а быть чем-то земным и понятным оно не могло по определению - протянула ко мне руку. Шарик на конце руки, отдаленно напоминающий кулак, растекся сначала подобием клешни, а потом разделился на ладонь с пальцами. Мне показалось, что пальцев четыре.
        То есть конечности нечто тянуло не совсем ко мне, а как будто к скрипке, но я в этот момент вдруг очнулась и прошептала - хрипло, едва слышно:
        - Не надо, пожалуйста!
        Что именно «не надо», я и сама толком не знала, но прижала скрипку к себе, как мать прижимает дитя, которое желают отобрать. Смотрела на стоящее надо мной существо с мольбой, снизу вверх, и почему-то у меня не возникло даже мысли о сопротивлении.
        Что я могла ему противопоставить? Я не умею драться, и оружия у меня никакого. Швырнуть в него скрипкой? Или футляром? И что дальше?! Даже если получится сбежать от него, куда бежать? Если оно оказалось способно беспрепятственно проникнуть на корабль, наверное, мое сопротивление тем более бессмысленно. К тому же кто поручится, что оно одно? Почему-то возникла уверенность, что это совсем не так.
        Но если это не так, то… где остальные?! Что с ними всеми?! Ванька, дядя и тетя, Василич… где они? Живы ли вообще?!
        Мысли эти возникли в голове, кажется, все одновременно и тут же смешались в несусветную кашу, окончательно выводя меня из равновесия. Не знаю, к чему бы все это привело в итоге - может, к желанному обмороку или вовсе к истерике, - но меня неожиданно вернул в реальность странный гость. Он вдруг отступил на полшага в сторону, освобождая проход, и удивительно человеческим, понятным жестом указал рукой на дверь.
        Желания спорить не возникло. Я сомневалась, что сумею удержаться на ногах, но они - удивительно! - даже не тряслись. Более того, я не то чтобы сумела взять себя в руки, но немного успокоилась и перестала чувствовать себя загнанной в угол обреченной жертвой. Кем бы непонятное существо ни было, убивать меня прямо сейчас оно явно не собиралось. Правда, некстати вспомнилось, что существуют участи много хуже смерти, но почему-то сейчас это не ухудшило моего настроения. Наверное, я не могла испугаться сильнее. Или могла, просто пока до конца не осознавала происходящее.
        Я первой вышла в коридор, но даже задуматься о побеге не успела: снаружи ждал собрат первого существа, такое же черное жуткое нечто. Обе кляксы при ближайшем рассмотрении оказались массивными, высокими, но ощущения тяжеловесности это не создавало. Слишком плавно и быстро они двигались, как будто не живые существа, а капельки ртути. С другой стороны, откуда я знаю, что это не так? То есть не обязательно - ртути, но с них вполне могло статься иметь природу, в корне отличную от человеческой. Может, они в самом деле жидкие? Или на ощупь такие же, как на вид: густая маслянистая масса? При мысли о том, чтобы к этому прикоснуться, к горлу подкатила тошнота, и на миг стало еще жутче.
        Под конвоем двух чужаков, удивительно уверенно ориентирующихся на нашем корабле, я прошла в трюм. Здесь меня ждало сразу несколько открытий, одно из которых оказалось безумно приятным: весь экипаж, включая тронувшегося умом ученого, был жив. Они группой стояли посреди трюма в окружении десятка точно таких же гигантских клякс, с хозяйственной невозмутимостью изучавших хранившиеся здесь немногочисленные контейнеры (все остальное мы, к счастью, уже успели доставить).
        - Дядя! - всхлипнула я, кидаясь к нему.
        Почему-то нападающие - а назвать их при таком поведении как-то иначе не получалось - не препятствовали, и наш капитан крепко обнял меня одной рукой. За вторую нервно цеплялась его жена, и это, пожалуй, единственное, что выдавало ее волнение. В остальном наш бортовой врач выглядела раздраженной и даже как будто злой.
        - Ну, тихо, все нормально, не плачь, - тихо проговорил дядя Боря. - Ты не пострадала?
        - Нет, я… меня никто не тронул, - проговорила я, слегка отстраняясь и локтем занятой скрипкой руки утирая слезы, чтобы оглядеться. Рядом со своими страх не покинул меня совсем, но определенно заметно уменьшился. - А вы? Все в порядке?
        - Алечка, эти варвары… ужасно, просто ужасно! - Глубоко вздохнув, тетя нервно всплеснула рукой. - Они ведут себя как хозяева! Проклятые пираты!
        - Ада, родная, успокойся. Они ведут себя вполне любезно, ограничились лишь парой воспитательных затрещин, - успокоил ее муж.
        - Затрещин? - всполошилась я, окидывая мужчин более внимательным взглядом. «Отличившиеся» нашлись сразу. Штурман и Ванька сияли фонарями: у брата на скуле, у Василича - классический, под глазом.
        - Силищи этим тварям не занимать, - криво усмехнулся Рыков, пощупал край фингала и слегка поморщился. - Чуть последние мозги старику не выбили.
        - Было бы что выбивать, - вздохнул дядя. - С кулаками бросаться на тварь, которая никак не отреагировала на выстрел из бластера в упор, мягко говоря, глупо.
        - Ну не мог же я не попробовать! - Штурман развел руками с таким видом, будто действительно - не мог. Подозреваю, брат мой получил за то же.
        Такой гуманизм нападающих внушал некоторый оптимизм. Если за попытку агрессивного сопротивления они не то что не убили, даже не покалечили, а лишь дали в морду, появлялся шанс, что ничего особенно страшного нас не ждет. Если, конечно, их матка, к которой нас явно собирались доставить, не предпочитает жрать жертвы живьем.
        Не знаю, с чего меня так заклинило на аналогии с насекомыми. Наверное, потому, что нападающие не издавали ни звука, а общались либо жестами, либо короткими прикосновениями. Последнее выглядело особенно гадко, и, один раз заметив, я старалась вообще не смотреть на этих существ. Они как будто на мгновение «приклеивались» друг к другу. А когда контакт прекращался, от одного маслянистого сгустка к другому вытягивались тонкие нити, совершенно отвратительные на вид и как будто даже липкие.
        - Кто это? И что им от нас надо? - тихо спросила я, не спеша отходить от дяди и по примеру тети вцепившись во второй его локоть.
        Брат с Василичем ненавязчиво прикрыли нас с боков; толку от этого было немного, но все равно как-то… спокойней. Профессор Кузнецов стоял чуть в стороне и - вот же счастливый человек! - сохранял все ту же безмятежность, что и прежде. Кстати вспомнилась расхожая фраза о том, что абсолютно счастливы только безумцы, которым повезло получить удачную трещину в коре, и я на несколько мгновений позавидовала мужчине.
        - Хотел бы я знать, - тяжело вздохнул дядя. - Если бы не их внешний вид, я бы сказал, что это банальный захват. Ладно, не банальный, а очень уверенный, работают они вполне профессионально, хотя одна странность есть: они ничего не берут. Осматривают и оставляют на местах, взяли только несколько контейнеров с основой для пищевого автомата.
        После этих слов отвлекаться от мыслей, что нас тоже хотят сожрать, стало особенно сложно.
        - Лучше бы им «Выпь» приглянулась, - вздохнула я. Жаба на покупку нового устройства дальней связи душила нас всех, но сожалеть об утрате этой капризной особы тоже никто не стал бы. - А как они вообще попали на корабль? Может, их этот, - я кивнула на ученого, - протащил?
        - Думаю, скоро мы узнаем, - со смешком заметил Василич. - Если до сих пор не порешили, наверное, с собой заберут.
        - Они совершенно определенно не проходили ни через один из шлюзов, - пояснил дядя. - Более того, их даже автоматика заметила далеко не сразу. Или они одновременно появились в разных местах корабля, или уж больно качественная у них маскировка.
        - Но как?! - тяжело вздохнула я.
        - Человечество многие века бредит мгновенными перемещениями и даже отчасти научилось их совершать, взять тот же внепространственный прыжок, - возразил капитан. - Может, эти существа пошли дальше и научились перемещать с достаточной точностью небольшие живые объекты.
        - Да, пожалуй, - вынужденно согласилась я. - Наши, кажется, тоже над этим работают. Может, даже доработались до чего-то, только нам не говорят…
        На этом общение было прервано. С разных сторон к нам шагнуло несколько «темных», разделяя и растаскивая в стороны. Профессор, прихваченный за локоть, и не подумал сопротивляться. Василич, наученный горьким опытом, тоже: поморщился, но возражать не стал. Вот только Ванька, когда одно из этих существ ухватило за руку меня, оттаскивая от дяди, решил погеройствовать.
        - Не трогай ее, ты! - Он кинулся вперед, на моего «конвоира», но нарвался на оплеуху.
        Жест выглядел так, будто черная тварь просто отмахнулась от парня, как от назойливой мухи, но брат не устоял на ногах, отлетел на пару метров и замер, не шевелясь. К нему тут же шагнул еще один из нападающих.
        - Ваня! - Испуганно вскрикнув, я рванулась к младшему, напрочь забыв о том, что меня тоже держат.
        Конвоир, разумеется, не пустил и дернул меня к себе. Точно так же легко и небрежно, но создалось впечатление, что он намеревается вырвать мне руку из сустава. Боль обожгла плечо, я болезненно вскрикнула да еще не сумела погасить энергию рывка и тем же плечом впечаталась в черную массу. К горлу тут же подступила тошнота, но существо на ощупь оказалось не вязко-липким, а твердым и холодным, как будто отлитым из металла. В следующее мгновение мир вокруг покачнулся, вспыхнул - и я очутилась совсем в другом месте.
        Наверное, это была камера. Как еще обозначить кубик с гранью около двух с половиной метров со сплошными стенами не то что без окон, но без дверей и малейшего намека на хоть какую-то обстановку, я не знала. Мы оказались здесь вдвоем: я и державшая меня за локоть черная тварь. Впрочем, конечность существа тут же разжалась, хотя выглядело это опять же жутковато: то, что прежде превращалось в подобие ладони, обхватывало мою руку замкнутым кольцом, и разорвалось оно, на мгновение истончившись точно такими же нитями, какие образовывались при контакте одного существа с другим.
        - Что с Ваней?! - напряженно уставилась я на черное существо и, преодолевая страх и брезгливость, поймала его за конечность, привлекая внимание и не давая уйти. Ощущение снова возникло такое, будто я прикасаюсь к металлу. - Он жив? Вы же не убьете его, правда?! Он не виноват, просто молодой и горячий! - с мольбой заговорила я. Понимала, что, наверное, моя речь для этой твари ничего не значит, но молчать не могла.
        Конвоир ожидаемо проигнорировал вопросы и просьбы, явно посчитал свой долг выполненным и шагнул к ближайшей стене спиной вперед. Если для него, конечно, применимо понятие спины. Я рефлекторно разжала руку, не пытаясь удержать - да моей ладони и не хватало, чтобы полностью обхватить толстую конечность, а вторая рука все еще была занята скрипкой и смычком, - а существо, сделав шаг, просто вошло в стену. Мгновение я таращилась на неподвижную и на вид совершенно твердую поверхность, сквозь которую тюремщик вышел, как сквозь голограмму, а потом метнулась следом за ним. Лишь для того, чтобы встретить ладонью непреодолимую преграду: стена действительно существовала.
        На ощупь она оказалась гораздо приятнее, чем конвоир: шершавая, бархатистая и теплая. Даже как будто слегка подавалась под рукой, словно это была не стена, а шкура какого-то живого существа.
        На этой мысли я испуганно отдернула руку и внимательно огляделась, пытаясь найти хоть что-то, за что можно уцепиться взглядом. Тщетно. Четыре стены странного серо-зеленого цвета - не давящего, а вполне приятного взгляду, гладкий темный пол, испускающий неяркий желтоватый, приятный для глаз свет, желто-серый потолок, и все. Углы чуть сглаженные, но поверхности ровные и перпендикулярные. Некоторое время постояв неподвижно, я со вздохом шагнула в дальний от условного выхода угол и сползла по стене вниз, на пол, баюкая на коленях скрипку. Живое это существо или не живое, но долго стоять столбом я все равно не смогу.
        Сидеть оказалось неожиданно удобно; стена и пол очень органично подстраивались под все выпуклости и вогнутости тела, и ощущения возникали как в хорошем эргономичном кресле. Через несколько мгновений меня даже приподняло над полом, ноги слегка свесились, и поза стала совсем удобной.
        А неплохие технологии у этих черных!
        Я осторожно, на пробу, погладила ладонью пол - такой же мягкий и шершавый, как стена - и неожиданно для себя самой начала потихоньку успокаиваться. Все-таки кем бы ни были эти существа, а ведут они себя вполне разумно. Причем разумно очень… по-человечески. Дядя прав: больше всего это походило на захват корабля, причем даже не пиратами. Они действовали слишком гуманно для преступников, не применяли силу без необходимости и вообще вели себя крайне корректно. Скорее уж как полицейские!
        От последней мысли я на мгновение растерянно замерла, так и эдак ее поворачивая и обдумывая. А ведь и правда. Может, они на самом деле - исконные обитатели этой планеты, которые решили задержать нас «до выяснения»?
        С другой стороны, ничего особенно оптимистичного в этом варианте не было. Кто знает, до чего они довыясняются! И вообще, не они ли довели до такого состояния обитателей базы?!
        Последняя мысль показалась не слишком достойной доверия. Если это так, зачем им мог понадобиться уже неплохо знакомый Кузнецов? Для возвращения обратно на базу? Странно. Эльфийка вон со своим пегасом спокойно бродит по лесу, и ничего! А покладистостью профессора она не отличалась, на предложение погостить подольше ответила категоричным отказом и наверняка сопротивлялась бы, попытайся мы задержать ее силой. Может, ее пока просто не поймали? Или подобное поведение женщины полностью их устраивает?
        В общем, я не вполне понимала, что именно, но чувствовала - что-то не срастается.
        Одно не вызывало сомнений: мы явно столкнулись с совершенно чужой цивилизацией. Только на этот раз - почти человекоподобной. Не в плане внешности, но в смысле общей логики поведения и образа мыслей. И это показалось… страшным.
        Все биологически близкие нам цивилизации были основаны землянами в Первую космическую и оставались вполне человеческими. Даже несмотря на то что за пару тысячелетий развития обитатели некоторых планет заметно изменились, чтобы приспособиться к новым условиям. Не всегда естественным путем, иногда сознательно проходя через генетические модификации.
        С одной стороны, это было досадно: о встрече с «близкой родней» люди мечтали столько, сколько вообще задумывались о космосе. А вот с другой - это обнадеживало. Потому что близость психики и облика означали и близость условий для комфортного существования, которая с большой долей вероятности могла привести к соперничеству, а стало быть, к конфликтам и войнам за территории. Мы знали несколько весьма высокоразвитых цивилизаций (если считать признаком цивилизованности выход в космос и межзвездные перелеты), но с их представителями существовали почти параллельно и контактировали очень редко. Еще несколько видов числились условно-разумными, но с ними было совсем уж сложно: ученые даже толком не могли определиться, считать ли их живыми существами или нет, какие уж тут контакты!
        Чем эта встреча кончится для нас и для человечества в целом? Если последний вопрос еще мог вызывать какие-то сомнения - в конце концов, может быть, у них только технологии перемещения и развиты (о физической силе и неуязвимости для бластеров я старалась не думать), или они вполне миролюбивы, - то наша собственная участь виделась исключительно печальной. Чем дольше я сидела в своем углу, тем мрачнее становились жизненные горизонты и тем хуже - мое настроение.
        Страх вскоре окончательно выветрился, уступив место унынию и тоске о собственной загубленной жизни. Я пыталась убедить себя, что совершенно не обязательно нас съедят или используют для опытов, но получалось плохо.
        Пропал и страх за Ваньку. Я раз за разом прокручивала в голове сцену с его неразумным поступком и последствиями оного и в конце концов сумела убедить себя, что младший пострадал не так сильно. Кажется, я видела, что за мгновение до нашего исчезновения брат начал шевелиться и даже предпринял попытку встать. Может, правда видела, а может, придумала для собственного успокоения. И сейчас мне не хотелось задумываться об этом: что-то выяснить или как-то повлиять на события я все равно не могла. Интуитивно ощущала, что барабанить в стены бессмысленно, а никаких других способов связи с окружающим миром у меня не было.
        В конце концов я окончательно сползла на пол, свернулась калачиком и вскоре ощутила, что пол опять изменился, подстраиваясь и помогая мне улечься поудобнее. Такая забота, особенно в настолько нервной ситуации, оказалась очень приятной. Несмотря на четкое понимание и уверенность, что все это делает автоматика, я ощутила прилив благодарности и снова погладила бархатистую поверхность.
        Что ж, в любых обстоятельствах нужно искать плюсы, и один я видела даже сейчас: по крайней мере, тюремщики заботятся о нашем комфорте.
        Стоило об этом подумать, как организм решил напомнить о своих нуждах. Некстати вспомнилось, что я не ела с утра и пропустила обед. Тогда я была не голодна, а сейчас очень сожалела об упущенной возможности. Впрочем, голод и жажда - лишь одна часть проблемы, их можно потерпеть хотя бы некоторое время. Гораздо хуже обстояло с отправлением другой естественной потребности организма. Что делать, если вдруг приспичит, я не представляла совершенно.
        За этими мрачными мыслями я незаметно задремала. Катастрофически не хватало одеяла, но лежать все равно оказалось удобно, в камере было тепло и при этом не душно, а еще умеренно крепкому сну поспособствовала усталость после долгого напряженного рабочего дня.
        Мне даже что-то снилось. Очнувшись, я не сумела вспомнить, что именно, но к собственному искреннему удивлению поняла: кошмаров не видела. Я чувствовала себя бодрой и вполне отдохнувшей, и это пришлось зачислить в плюсы.
        Минусов, увы, накопилось значительно больше. Во-первых, я понятия не имела, сколько проспала, где нахожусь и что за это время успело произойти; вот когда пожалела, что так и не установила себе имплантаты. Время отслеживала бы с точностью минимум до секунды! Во-вторых, очень хотелось есть. Настолько, что сводило желудок, и, кажется, именно это ощущение меня разбудило. В-третьих, нестерпимо хотелось умыться и, главное, почистить зубы. Ну и в-четвертых, остро встала проблема, о которой я думала вечером: очень хотелось в туалет.
        Правда, долго страдать в одиночестве мне на этот раз не дали, вскоре на пороге возник тюремщик. Причем его сегодняшняя внешность оказалась настолько неожиданной, что я несолидно вытаращилась, пытаясь понять: по-прежнему ли я сплю, страдаю галлюцинациями или это - реальность. И в последнем случае становилось особенно интересно, какое отношение это существо имеет ко вчерашним кляксам? Оно - одно из них или что-то принципиально иное?
        Сейчас оно очень напоминало человека. Настолько, что хотелось протереть глаза. Высокий плечистый мужчина в обтягивающем комбинезоне того же маслянисто-черного цвета, что вчерашние нападающие. Одежда казалась монолитной и закрывала тело полностью, включая шею. Голова и лицо… в целом черты тоже чисто человеческие и даже весьма гармоничные, но воспринимать их спокойно мешало несколько очень экзотических особенностей, придающих вполне нормальному лицу даже больше неестественности, чем у Дунвиэли.
        Глаза были настолько яркого и чистого зеленого цвета, что казались искусственными. Я знала всяческих любителей поэкспериментировать над собственной внешностью, смена цвета глаз в их среде считалась весьма популярной, но я сомневалась, что здесь похожий случай.
        Кроме того, посетитель оказался совершенно лысым. Не было не только волос на голове, даже бровей, хотя ресницы, кажется, присутствовали. «Растительность» заменяли странные контрастно-черные рисунки. Редкая их вязь покрывала кожу и казалась слишком ровной и симметричной для того, чтобы иметь естественное происхождение. Линии очерчивали надбровные дуги, касались скул, тянулись к уголкам губ, создавая иллюзию жуткой гуинпленовской ухмылки, но основную часть лица оставляли открытой.
        Только это все мелочи по сравнению с полным отсутствием в лице жизни. Застывшая маска без намека на мимические морщины, а не лицо живого существа. Похоже, я рано задумалась о сходстве наших тюремщиков с людьми; могло статься, подобный облик они приняли для нашего психологического комфорта, а лицо это прежде принадлежало… кому-то.
        И опять непонятно, не то радоваться такой заботе, не то переживать о судьбе исчезнувшего хозяина. Да и полоски на лице… стоило подумать о маске, сразу появилось ощущение, что узоры - это трещины в монолите. Самообладания эта мысль не прибавила, и я поспешила сосредоточиться на насущном.
        Для начала на всякий случай встала: разглядывать нависающую массивную фигуру с пола оказалось страшнее, чем делать это, стоя на ногах. Вот когда можно порадоваться высокому росту! Инопланетному созданию я была по условное плечо, даже, кажется, чуть выше, а окажись я ростом с тетю - пришлось бы сильно задирать голову.
        Тюремщик пришел не просто так. В его руках различался округлый предмет, такой же черный и блестящий, как все его тело, потому я, собственно, не сразу его заметила. Когда встала, этот предмет протянули мне на ладони, что сопровождалось вполне характерным жестом: сначала посетитель указал на меня, потом на предмет, потом на свой рот.
        Меня пришли покормить?
        «Если, конечно, эти существа действительно имеют представление о нашем способе питания, предложенное им нечто не ядовито и он имел в виду действительно процесс питания, а не что-то еще», - тут же пришла встревоженная мысль. Впрочем, рассудив, что хуже уже быть не может, а альтернатива риску - только смерть от голода, я неуверенно приблизилась, отклеившись от угла, с которым успела сродниться.
        Предмет в руке тюремщика действительно оказался чем-то вроде миски. Полусферической формы, с загнутыми внутрь краями, она была наполнена однородной розоватой массой. Выглядело не слишком-то аппетитно, но и тошноты не вызывало. А ведь могли предложить каких-нибудь живых насекомых! Бе-э!
        Последняя мысль едва не отбила аппетит еще эдак на сутки, но я справилась с собой и, принюхиваясь, двумя руками осторожно взяла предложенную посуду. Запах оказался слабый, но приятный; кисло-сладкий, почти ягодный. Напомнив себе, что выбора все равно нет, а раз помирать - так хотя бы с музыкой, я решительно поднесла сосуд к губам… и замерла в растерянности. Потому что нормально пить через такой бортик не могла, могла только вылить на себя половину содержимого.
        Тюремщик все это время не сводил с меня пристального стеклянного взгляда, и у меня начало складываться впечатление, что он вообще не живое существо, а робот. Или на нем в самом деле маска.
        Однако мое затруднение он неожиданно понял сам, и совершенно правильно. Протянул руку и нажатием большого пальца отогнул краешек миски, сделав нечто вроде носика, с такой легкостью, будто та была пластилиновой. Я осторожно попыталась повторить это действие с другой стороны, но меня миска не послушалась. Осталось только с опаской покоситься на руку тюремщика, отметив между делом, что пальцев у него все-таки пять и сейчас сливаться в единую массу они не спешат.
        На вкус предложенная еда вполне соответствовала запаху и походила на ягодное пюре со сметаной. Так что проглотила я предложенную порцию залпом, без возражений и даже с удовольствием. Теперь остается надеяться, что мой организм примет такую пищу.
        Возвращая посуду надзирателю, я размышляла над второй своей важной проблемой и тем, как объяснить ее инопланетному существу, но существо опять неожиданно проявило неплохое знание человеческой физиологии. Подошло к дальнему углу комнаты, коснулось ладонью стены, и на моих глазах в полу разверзлась небольшая воронка. Обернувшись и удостоверившись, что я за ним наблюдаю, тюремщик бросил туда посуду. Едва ощутимо пахнуло озоном, воронка до середины заполнилась голубоватым плотным дымом, а когда тот рассеялся, от посуды не осталось и следа. Удобно.
        Но на этом сюрпризы не закончились, неподалеку от воронки в стене, примерно на уровне моих локтей, открылась полуметровая ниша. Экскурсовод демонстративно сунул туда руку, послышался характерный шум воды. Я поборола робость и еще приблизилась, заглядывая внутрь. С потолка ниши плотным душем текла вода, падая в еще одну воронку с дымом, который здесь был более рыхлым и редким, а еще слегка светился. Значит, и вода у меня есть, а сохранять в чистоте тело поможет надетое под комбез термобелье. Ресурс очистки у него небольшой, что-то около тысячи часов, так что целый месяц я могу позволить себе не задумываться о чистоте. Прежде этой функцией я не пользовалась вовсе: зачем она нужна на корабле, где вся вода регенерируется и мыться можно без ограничений?
        Честно говоря, я была морально готова воспользоваться обнаруженной «уборной» прямо сейчас, наплевав на собственное стеснение, но не пришлось: тюремщик вышел, оставив меня в одиночестве.
        Собственно, в таком режиме и потянулись дни. Кормежку организм принял благосклонно, непосредственная угроза жизни отсутствовала, и я ощущала, что медленно и верно превращаюсь в растение. Единственным посетителем оставался все тот же молчаливый страж (или не тот же, просто лицо у них было одно на всех), приносивший еду. На удивление, та даже отличалась некоторым вкусовым разнообразием; тетиных разносолов, конечно, жутко не хватало (как и самой тети, и всех остальных, но думать о них я попросту боялась), но и тошнить от местного йогурта меня пока не начало.
        Если бы не скрипка, я в этой одиночке без права посещений совсем тронулась бы умом или в лучшем случае впала в спячку, а так… тоже, кажется, тронулась, но не совсем, да еще в знакомом, почти привычном направлении.
        Я готова была поручиться, что эта комната - точнее, то, частью чего она являлась, - живое существо в не меньшей степени, чем наш корабль. А может, и в большей. Наверное, столь пагубно на мне сказались замкнутое пространство и отсутствие хоть каких-то собеседников, но в конце концов я начала разговаривать со стенами. Они пока, к счастью, не отвечали (по крайней мере, вербально), но звук собственного голоса успокаивал. И музыка тоже успокаивала. Я в жизни своей никогда столько не играла, как в этом заточении. Жалко, не было возможности прихватить с собой ноты; могла бы разучить кое-что новое, давно собиралась. А так приходилось повторять старое или импровизировать. Получалось простенько и примитивно, но… я же не на концерте, правда!
        Как обычно увлекшись и забывшись, я в который раз играла одно из своих любимых произведений, когда мое уединение оказалось нарушено. Причем поняла я это по странному низкому звуку, внезапно вклинившемуся в мелодию. Не диссонансом, очень органично, как будто меня вдруг поддержала виолончель или даже контрабас. Вот только музыкантов поблизости не наблюдалось.
        Вздрогнув от неожиданности и распахнув глаза, я встретилась с уже почти привычным стеклянным взглядом неестественно зеленых глаз тюремщика и поначалу даже отшатнулась, прижавшись спиной к стене. Однако никакой агрессии это существо не проявляло, только пристально наблюдало за мной, замерев напротив в точно такой же позе - на коленях, сев на пятки и расслабленно положив ладони на бедра. Вновь послышался тот самый звук, почти идеально повторивший несколько последних тактов, и меня осенило: его явно издал мой тюремщик!
        Я медленно подняла скрипку и взяла пару нот, не сводя пристального взгляда с собеседника, и тот незамедлительно ответил, повторив те же ноты парой октав ниже. Еще несколько нот - тот же ответ, и я потихоньку успокоилась. Поведение было странным и неожиданным, но вызывало не страх, а интерес. Тут же проснулось любопытство: он осознанно повторяет эти звуки, действительно подпевает или ведет себя как пересмешник, попросту копируя по мере сил?
        Я начала прерванную пьесу сначала. Пару тактов собеседник молчал, потом начал тихонько повторять нотный узор, а под конец я с искренним недоумением поняла, что он действительно подпевает. То есть не просто обезьянничает, а в полном смысле играет собственную партию. Звучало странно, но, если вдуматься, не так уж неестественно. Очень походило на то, как человек тихо мычит мелодию себе под нос. Некоторое время продолжался этот тихий дуэт, причем каменное выражение лица неожиданного партнера за это время ни разу не изменилось, а взгляд продолжал сверлить меня. Но это не раздражало, наверное, потому, что никак не получалось воспринимать собеседника живым.
        Я так увлеклась этим странным развлечением, что совершенное между делом маленькое открытие меня даже не напугало, хотя могло. Оказалось, что существо все-таки моргает, только редко. Правда, делало оно это тонкой пленочкой третьего века. Такой же черной, как все остальное тело.
        В общей сложности концерт продолжался около получаса и закончился так же неожиданно, как начался. По счастью, без каких-либо трагических потрясений. Просто чужак вдруг замолчал на середине такта и резко поднялся на ноги, после чего решительно вышел через тот же участок стены, через который выходил обычно. Проводив его озадаченным взглядом, я растерянно качнула головой в такт своим мыслям. После чего, опустив вниз глаза, обнаружила миску с едой рядом с тем местом, где тюремщик сидел. То есть он приходил по привычной надобности, но случайно услышал мою музыку и решил подпеть?
        Я отложила скрипку и взяла в руки миску с уже заранее заботливо сформированным носиком. Рассеянно глядя прямо перед собой, пыталась вспомнить, слышал ли когда-нибудь «кормилец», как я играю, но так и не смогла дать на этот вопрос утвердительного ответа. Несколько раз он заставал меня со скрипкой, вот только я, кажется, либо именно в этот момент ничего не играла, либо осекалась тут же, как только он появлялся. А сейчас просто не заметила. Если только он не был тем самым, который на «Лебеде» вывел меня из двигательного отсека.
        Интересно, чем подобное может грозить? Не является ли у них музыка, например, согласием быть принесенной в жертву? Или вызовом на своеобразную дуэль, которую я проиграла и теперь должна умереть?
        Вариантов выплыла масса, но я решила принять за основу наиболее оптимистичный: что музыку они воспринимают просто как музыку, без лишних экивоков.
        Окончательно развеять сомнения мог следующий визит тюремщика, но не развеял, а, напротив, только усилил беспокойство. Потому что еду мне в следующий раз принесли в тот момент, когда я спала. И в следующий - тоже.
        Похоже, совместные музицирования все-таки привели к негативным последствиям. Не для меня - в моей жизни ничего не изменилось, скрипку у меня не отбирали и голодом не морили, - но, кажется, для моего излишне любопытного надзирателя.
        Глава четвертая,
        в которой я начинаю совершать открытия и пытаюсь наладить контакт
        Я очень быстро окончательно потеряла счет времени. Оказалось, очень просто сделать это, лишившись каких-либо ориентиров. С равным успехом с момента моего заключения в эту живую клетку могла пройти и неделя, и месяц. Все время, что не музицировала и не мерила шагами комнату, периодически развлекая себя легкой разминкой, чтобы совсем не скиснуть, я спала, а во сне следить за временем тем более трудно.
        На втором месте после удушающего одиночества и безделья стояла проблема чистоты волос. Это с телом благодаря одежде не возникало никаких проблем, а вот возможности нормально помыть голову не было: вода имелась в неограниченном количестве, вот только мыла мне никто не предложил. Приходилось довольствоваться простым, но весьма продолжительным полосканием «под краном». Проблему оно не решало, но, по крайней мере, я могла честно сказать, что сделала все возможное. Да и ощущение мокрой головы казалось гораздо приятней ощущения грязной головы.
        Я уже вполне смирилась даже с тем, что тюремщики перестали баловать меня своим обществом, когда в очередной раз, проснувшись, в глубочайшем недоумении обнаружила, что в своей камере не одна.
        Страха перед черными кляксами не осталось. Отупляющая пустота съела все сильные эмоции, хотелось надеяться - не навсегда. Так что, обнаружив одного из тюремщиков с моей скрипкой в руках, я не испугалась. Чего бояться? Если они хотели сделать какую-то гадость, у них имелась масса возможностей.
        Но визит определенно озадачил, и я уселась на полу, настороженно разглядывая визитера.
        Он точно так же сидел на коленях, как имела привычку сидеть я, вертел в руках скрипку и внимательно ее рассматривал, приблизив к лицу, будто хотел заглянуть внутрь или пытался заодно принюхаться. Очень осторожно держал одной рукой, явно опасаясь проломить хрупкий бок. Смычок лежал рядом, а свободная рука - на бедре.
        Бросив на меня короткий взгляд, представитель чужой цивилизации спокойно вернулся к прерванному занятию. Рассудив, что у меня и так слишком мало развлечений, чтобы прерывать эту сцену, я поднялась с места и, потягиваясь, отправилась умываться, искоса наблюдая за странным поведением вернувшейся кляксы. Интересно, где он пропадал и почему решил вернуться? Сейчас я почему-то не сомневалась, что изучением инструмента занят именно тот тип, который мне подпевал.
        Поплескав чуть теплой водой в лицо и тщательно прополоскав рот, я вернулась на прежнее место и уселась напротив тюремщика, ожидая дальнейшего развития событий. И дождалась, хотя заметила не сразу и поначалу просто не поверила своим глазам. Черная пленка, покрывавшая лежащую на бедре руку, вдруг пришла в движение. Она как будто плавилась, начиная с кончиков пальцев, и обнажала совершенно человеческую ладонь. Коротко обрезанные ногти, длинные сильные пальцы, выступающие вены - и темные, чуть выпуклые шрамы почти таких же, как на голове, узоров, в которые на моих глазах превратилась часть черной массы, впитавшейся под кожу.
        Взгляд метнулся к лицу тюремщика, но тот, поглощенный своим занятием, полностью игнорировал мое присутствие. Кончиками пальцев внезапно ставшей человеческой руки он осторожно погладил красноватый лак деки. На мгновение совершенно по-человечески, безо всякого третьего века, прикрыл глаза. Провел по струнам вверх, и те отозвались тихим ворчливым скрипом. Похоже, тот факт, что я наблюдала за этим странным процессом, его не беспокоил. Я же пристально вглядывалась в лицо и темные полосы на нем, пытаясь осознать увиденное и понять, что со всем этим делать.
        Получается, вот эта черная гадость - просто защитный костюм?! Что-то вроде имплантата, в спокойном состоянии хранящегося под кожей? И под этой маслянистой дрянью - человек?! Или что-то, очень на него похожее? Или оно когда-то было человеком, а теперь - нечто совсем иное?
        Не успела я всерьез встревожиться и испугаться, как мужчина аккуратно отложил скрипку в сторону и сложил руки на коленях. Контраст светлой человеческой ладони с черной блестящей массой был пугающим, как будто руку отрезали и бросили в груду непонятной материи. А потом, прикрыв глаза, он совершенно естественным человеческим движением коротко облизал будто бы пересохшие губы и медленно проговорил:
        - Музыка. Красиво.
        Не знаю, какого ответа он ждал и ждал ли вообще, но я от шока не то что говорить - думать не могла! Возникло ощущение, что мне не пару слов сказали, а хорошенько стукнули по голове чем-то тяжелым. Даже перед глазами на пару мгновений потемнело, и дыхание перехватило.
        - Ты умеешь говорить?! - выдавила наконец я, таращась на мужчину и почти надеясь, что мне послышалось.
        - Забыл, - после короткой паузы проговорил он. - Долго. Неудобно.
        Если не думать о том, что со мной на моем родном языке заговорила инопланетная тварь, способная проходить сквозь стены, речь его звучала очень странно. Голос хриплый и тихий, откровенно мужской и взрослый, но при этом слова он произносил как едва освоивший речь ребенок: смягчал и проглатывал согласные, картавил. Если бы он говорил не так медленно, я бы половину не поняла.
        Но он явно старался говорить правильно, как будто в памяти существовал некий эталон и собеседник тщательно старался к нему приблизиться.
        - Кто вы такие? Что вам от нас надо? Что с остальными пленниками? - наконец опомнившись, затараторила я, жадно вглядываясь в его лицо. Даже подалась вперед от избытка эмоций.
        - Музыка, - повторил он, не открывая глаза. - Играй.
        - Да не могу я больше играть! Мне уже надоело, я хочу наружу! - вспылила я. - Зачем вы нас здесь держите?! Что вообще происходит?! Скажи хоть что-нибудь!
        - Играй, - упрямо повторил тюремщик.
        - Ну, знаешь ли, - проворчала раздраженно, силясь взять себя в руки, и недовольно нахмурилась. - Не всякая птичка в клетке будет петь! Тебе сложно ответить, что ли?! Где мы?! Скажи, и я сыграю!
        Но торговаться он не стал, плавным движением поднялся на ноги и молча двинулся к выходу.
        - Постой! - всполошилась я, тоже подскакивая. - Ну пожалуйста, ответь, что здесь происходит?! Хотя бы как моя семья?!
        Я в горячке обеими руками крепко ухватила его за локоть и только потом сообразила, что этому странному типу стоит просто отмахнуться - и мне повезет, если в результате удастся избежать травм. Но рук не разжала.
        - Пожалуйста! Ванька, дядя, тетя, они живы?! - взмолилась я и отчаянно закусила губу, с трудом сдерживая слезы. На вопросы ему было плевать, а освободиться из моих рук ничего не стоило: черная поверхность вдруг стала гладкой и очень скользкой, попросту не за что стало уцепиться, и тюремщик опять шагнул в стену. - Сволочь! - крикнула я в пространство, от избытка чувств изо всех сил стукнув ни в чем не повинную стену обоими кулаками. Кроме боли, ничего не добилась и, жалобно всхлипнув, осела на пол, привалившись к той же самой стене плечом.
        В горле застрял ком, мешающий глотать, в голове была полная каша.
        - Зечики бы вас побрали, - тихо пробормотала я в пространство, не конкретизируя, кого именно должны побрать зечики. По мне, так пусть всех забирают, мутантов недоделанных.
        Вот зачем он ко мне привязался с этой музыкой? Кто его дернул за язык и заставил говорить? Когда я была уверена, что нахожусь в плену у представителей совершенно чуждого нечеловеческого разума, было гораздо проще. Тогда от меня совсем ничего не зависело и оставалось только плыть по течению.
        Сейчас ничего особенно не изменилось, но на меня навалилось горькое отчаяние. Как будто мне только что дали шанс все исправить, а я его упустила, и теперь наша судьба стала еще печальней.
        Может, и правда - упустила?! И стоило не набрасываться на этого типа со своими вопросами, а послушаться, сыграть ему что-нибудь, а потом выяснить все осторожно, без истерик, ненавязчиво.
        От этой мысли на душе сделалось еще поганей. На четвереньках - то ли ленясь, то ли не имея сил подняться - я добралась до своего угла, где имела привычку спать. Бросила на скрипку почти ненавидящий взгляд, с трудом поборов порыв просто разбить ее о стену. Уж она-то точно не была ни в чем виновата, и если на то пошло, это меня надо побить головой об стену. Чтобы в следующий раз сначала думала, а потом говорила.
        Чуть в стороне от лежащей на полу скрипки у стены стояла знакомая одноразовая миска. Есть мне не хотелось совершенно. Более того, при виде еды к горлу подкатила тошнота. Хотелось опять же запустить посудой в стену - или лучше в голову этому проклятому меломану, но я сдержалась. Меломана-то под рукой не было! А если бы и был… Это ведь глупо и совершенно бессмысленно, и ничего хорошего я таким поступком не добьюсь. Сделала уже все, что могла. Молодец.
        Отвернувшись к стене, я сползла на пол, стараясь сжаться в как можно более плотный клубок и отгородиться от всего мира. Нестерпимо хотелось закрыть глаза, а проснуться уже на корабле. Пусть Ванька продолжает оттачивать на мне свое остроумие, пусть подтрунивает Василич, пусть ворчит тетя Ада, а дядя Боря молча за всем этим наблюдает и одним своим присутствием вносит в какофонию жизни элемент упорядоченности, завершенности.
        Я каким-то краем сознания понимала, что ничего настолько уж страшного не случилось и вряд ли тюремщик на меня обидится, а главное, вряд ли решит отомстить. Вряд ли он вообще придал произошедшему хоть какое-то значение! Но все равно, забившись в угол, я разрыдалась.
        Кажется, этот короткий эмоциональный всплеск послужил толчком, разбудил сознание, впавшее от стресса в почти анабиозное отупение. И я плакала, выплескивая не столько обиду за ответы, которые могла получить, но не получила, сколько забившийся в глубины подсознания страх, беспокойство за родных, полное непонимание происходящего - и снова страх. Перед этими людьми-нелюдями и перед будущим, которого может не быть вовсе, которое может оказаться очень недолгим или таким, что… лучше бы недолгим.
        Так и заснула - в слезах, вжавшись в угол и чувствуя себя самым одиноким и несчастным существом в Галактике. Но - странно! - в этот момент мне почему-то стало гораздо легче, чем тем же субъективным «утром». Сложно описать это словами, но… как будто стены чуть-чуть раздвинулись и стали меньше давить.
        Проснулась я от ощущения чужого взгляда. Или не от него, но именно это ощущение было первым, которое я осознала, очнувшись от глубокого и темного, как изнанка пространства, сна. С трудом приподнявшись - за время сна в одном положении, несмотря на удобство ложа, затекло все тело, - обернулась и увидела своего тюремщика. Он сидел на полу в метре от меня и молча сверлил меня взглядом, а у колена стояла привычная миска с едой.
        Ну, по крайней мере, после вчерашней истерики меня не решили уморить голодом.
        Окинув сидящую фигуру мрачным взглядом, я молча поднялась и пошла умываться. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось, голова была тяжелой и пустой, а на душе горько и гадко.
        Поплескав водой в лицо, я вернулась на свое место в углу. Села, обхватив колени, и выжидательно уставилась на тюремщика. Все, что я могла ему сказать, я сказала, а сейчас… не извиняться же за вчерашнее в самом деле!
        - Что это было? - наконец поинтересовался он.
        - Что именно? - растерянно уточнила я. Начало оказалось неожиданным.
        - Слезы. Кажется, это называется так. Зачем? - Говоря это, мужчина оставался вполне серьезным и смотрел на меня выжидательно. Сегодня его произношение оказалось заметно лучше.
        - Не «зачем», а «почему», - проворчала я, мягко говоря, озадаченная таким вопросом. - Потому что мне страшно и одиноко. Я беспокоюсь за родных, не знаю, где нахожусь и чем нам всем это грозит. И вообще, в этой камере я скоро свихнусь от безделья и одиночества! - высказалась я. Получилось резко и раздраженно, но говорить спокойно выдержки не хватало.
        - Камера… какая? Что это? - Следующий вопрос оказался еще более неожиданным. Я настолько растерялась, что даже возмущение почти пропало.
        - Камера - вот она. - Я сделала широкий жест рукой. - Маленькая комната, в которой против воли удерживают разумное существо, лишив его связи с внешним миром, и ограничивают его свободу, не позволяя выйти за пределы отведенного закутка.
        - Вопрос безопасности. Вашей, - медленно проговорил мужчина, качнув головой.
        - Безопасно нам было на нашем корабле до того, как вы туда вломились, - возразила я. - Где мы находимся? Зачем?
        - Это… корабль, - неуверенно ответил мужчина, как будто сомневался в точности сказанного слова. - Летим домой. Немного осталось.
        - К вам домой? - Я напряженно уставилась на него.
        - Да. - Он кивнул. Некоторое время пристально меня разглядывал, потом медленно протянул руку. Усилием воли я заставила себя не двигаться с места, хотя смотрела на него затравленно, ожидая подвоха. Однако поступил он очень странно: осторожно пощупал мои волосы, собранные в лежащую на плече косу, и вернул руку обратно. - Страх… плохо. Пойдем, - вдруг велел он и легко поднялся на ноги, подхватив заодно мою тарелку. Я на пару секунд замешкалась от неожиданности, но потом все-таки взяла скрипку - свое единственное имущество - и сама послушно уцепилась за протянутую руку. Свободная от черной пленки, та на ощупь оказалась совершенно человеческой, сухой и теплой.
        Я инстинктивно зажмурилась, когда тюремщик, крепко держа меня за руку, шагнул прямо в стену; к слову, не ту, через которую он выходил обычно. Наверное, ожидала, что меня стена не пропустит, но нет. Сейчас преграда оказалась вполне проницаемой, на ощупь похожей на желе. Не самое приятное ощущение, но она, по крайней мере, не была липкой и не оставляла части себя на путешественниках.
        - Аленка! - раздался встревоженно-радостный возглас братца.
        Я распахнула глаза, не веря своим ушам. Мы оказались в комнате, совершенно неотличимой от моей. Младший сидел в углу на полу, но при виде гостей поспешил подняться.
        - Ваня! - радостно взвизгнула я, бросаясь к нему. Тюремщик удерживать меня не стал, так и стоял на месте с миской в руках, молча наблюдая. - Ванечка, родной мой, живой! Как ты?!
        - Как ты? Они тебя не обижали? - одновременно со мной спросил брат, крепко стискивая в объятиях.
        - Ну если не считать того, что я уже дурею со скуки, то, наверное, не обижали, - со смешком ответила я. - А ты? Зачем ты тогда на них бросился?! Балбес, у меня чуть сердце не остановилось!
        - А что они… - задиристо возразил мелкий, но продолжать тему не стал. - Да ладно, бросился и бросился. Они мне вон даже физиономию этой своей гадостью помазали, так что не болело.
        - Какой гадостью? - настороженно уточнила я и отстранилась, пристально разглядывая физиономию младшего.
        - Ну этой своей, черной. Я сначала перепугался, думал - все, она съест мне мозг, и привет. Но мозг она, похоже, не нашла и сдохла от голода, - весело сообщил брат.
        - А родителей и Василича ты видел? - с надеждой поинтересовалась я.
        - Да какой там! Сижу тут один, на стенку со скуки лезу… Как ты этого уломала устроить встречу?! Они что, по-нашему понимают? Или он сам предложил?
        - Они не только понимают, они еще и разговаривают, как оказалось! - Я не нашла нужным что-то скрывать. - Представляешь, он мне подсвистывать начал, когда я на скрипке играла, а потом вообще заговорил. А сегодня вот к тебе привел, когда я объяснила, что мне одной страшно и вообще очень плохо. То есть, получается, они нас по одному держали не со зла, так, что ли?
        - Угу, от большого добра и из лучших побуждений, - проворчал Ванька, бросив недовольный взгляд на стоящего у стены тюремщика. Тот, кажется, потерял к нам всякий интерес. Во всяком случае, буравил пространство расфокусированным взглядом, держась при этом свободной ладонью за стену. - Что это с ним? - вполголоса уточнил младший.
        - Не знаю, - честно ответила я, покосившись на неожиданно проявившего склонность к сочувствию чужака. - Они вообще какие-то странные, я до сих пор не уверена, люди они или что-то совсем другое?
        - Люди или нет, а физиономии разные, - прокомментировал Иван. - А я думал - маска!
        - Дети!
        Наш разговор прервал радостный возглас тети Ады, и мы с братом, ошалело переглянувшись, развернулись на голос. В стене рядом зиял внушительных размеров провал, и из него выглядывала тетя, над плечом которой нависал ее муж. Мы даже до конца не успели осознать свою радость, когда из другой стены в комнату вышел Василич в сопровождении еще одной черной кляксы с человеческим лицом. Как и утверждал братец, лицо у того было совсем другим, не как у моего «меломана».
        На некоторое время мы совершенно забыли, где находимся. Тишина камеры наполнилась радостными возгласами, тетя Ада, расчувствовавшись, даже заплакала, и я почти готова была последовать ее примеру. И, наверное, последовала бы, если бы не выплакалась раньше.
        В этот момент меня, кажется, больше ничего не интересовало. Главное, все близкие и родные люди живы, здоровы и рядом. А остальное - мелочи.
        Когда я более-менее вернула себе способность реагировать на внешние раздражители (то есть совсем внешние, находившиеся за пределами нашего маленького родственного круга), оказалось, сопровождающий остался только один - «меломан». А в стенах появилось еще два прохода, один - там, откуда привели Василича, и второй - там, откуда пришла я.
        - Интересно, с чего это нам такая милость, как разрешение на свидание? - подозрительно поинтересовался Василич, озираясь. - Неделю сидели на задницах ровно, а тут вдруг оживились.
        - Неделю?! - вытаращилась на него я. - Мне показалось, по меньшей мере месяц прошел!
        - Неделя, чуть меньше, - подтвердил брат, постучав себя пальцем по лбу, на котором красовался не замеченный мной поначалу бик. - А это их Аленка как-то уболтать сумела, - поспешил заложить меня младший.
        - Вот же настоящая женщина, - хмыкнул штурман. - Даже инопланетный мозг способна проклевать и добиться своего!
        - Жень, если будешь всякие гадости говорить, мы тебя отселить попросим! - ворчливо одернула его тетя Ада, крепко обнимавшая нас с братом.
        - Какие гадости?! - праведно возмутился Василич. - Я же любя, с искренним восторгом! Аленушка, расскажи нам, как ты умудрилась договориться с этими кляксами?
        Я на всякий случай настороженно обернулась к тюремщику, который меня сюда привел, но он тоже когда-то успел уйти, предоставив нас самим себе. Только миска с едой обнаружилась рядом с тем местом, где он стоял. Похоже, ограничивать наши разговоры никто не собирался. Подобрав емкость - не пропадать же добру! - я приступила к подробному рассказу. Поделилась и собственными размышлениями о природе захватчиков, и всеми наблюдениями, и странностями, и даже постаралась по возможности точно пересказать все наши короткие беседы. Про свои слезы только умолчала: сейчас, когда весь дружный экипаж находился рядом, за ту истерику мне было немного стыдно. Напрашиваться на сочувствие не хотелось, а иного смысла в этой подробности я не видела.
        - Подозрительные ребята - эти кляксы, - подвел итог моему рассказу Василич. - Если он когда-то знал наш язык, но умудрился его забыть, он явно имеет прямое отношение к людям. Или был когда-то человеком, или в какой-то мере остается им сейчас.
        - Память недотерли? - предположил капитан.
        - Не вяжется, - возразил штурман. - Если бы он один такой дефектный был, зечика бы лысого нас сейчас в кучу собрали. Устранили бы или его, или несоответствие памяти. Может, он, конечно, большая шишка или умудрился скрыть свои отклонения от товарищей, но… тоже сомнительно.
        - Может, их эта черная дрянь поработила? Или они - взбунтовавшийся результат какого-то генетического эксперимента? - предположил Ванька.
        - Хороший, однако, эксперимент! - Дядя с легкой улыбкой качнул головой. - Новые виды материи и способы перемещения и ничего до сих пор нигде не применяется? Вряд ли. Да и про рабство тоже сомнительная версия. Каким, интересно, образом?
        - Ну, проросла в мозг и начала манипулировать. А из нас они вот такое же хотят сделать, потому и берегут! Профессора небось уже съели, не просто же так его к нам не привели. Или эти ребята на самом деле - биороботы, созданные на базе живых людей?!
        - Кто-то смотрит слишком много фантастики, - поморщившись, укорил дядя.
        - Борь, не скажи, - заступился за моего братца Василич. - Парень дело говорит. У тебя что, есть более разумные объяснения? Поделись!
        - Нет, - признал капитан. - Но они должны быть, нам просто не хватает информации. Может, попробовать разговорить этого «меломана»?
        - Попробовать-то можно, только как? - вздохнула я. - Он странный какой-то, заторможенный и весь в себе, - пожаловалась, покрутив пальцем у виска. - Я Ванькину теорию заговора не очень разделяю, но они правда похожи на роботов, просто высококачественных, склонных к творчеству и способных ценить прекрасное. А вот что с нами делать собираются, мне тоже совершенно непонятно. Он утверждал, что мы едем к ним домой; может, как роботы они не имеют права самостоятельно принять ответственное решение и везут нас к хозяевам, разбираться? Что ж у них за хозяева тогда? Может, потомки каких-нибудь древних колонистов?
        - А вот эта версия мне нравится больше всего, - согласно кивнул дядя. - Иначе объяснить их сходство с людьми и знание языка не получается. Язык ведь за всю космическую эру - что первую, что вторую - изменился незначительно, можно сказать - не изменился вовсе. Есть, кстати, еще одна странность, мы не сказали: нас с Адой поселили в одной комнате, - сообщил он.
        - Ты полагаешь, они заглянули в ваши личные файлы и увидели отметку о женитьбе? - ехидно поинтересовался Василич.
        - Я ничего не полагаю, я говорю тебе то, что есть. Нас с Адой поселили вместе, как будто действительно знали, что мы муж и жена. При этом, обрати внимание, Алену с Ваней, хоть они и кровные родственники, расселили. Может, кстати, поэтому и расселили, что они явно не могут быть парой. И при этом тебя, Жень, тоже не поселили с Аленкой. То есть они предположительно имеют представление об институте брака, и общие моральные нормы у них близки к нашим. Ну или они действительно ознакомились с документами, - с иронией резюмировал капитан.
        Некоторое время мы продолжили делиться впечатлениями. Ни к каким выводам, разумеется, не пришли, но хоть наговорились вдоволь: сидеть в одиночестве и тишине устали все. Да особенно и не пытались, сосредоточившись на простом и понятном. Василич (при поддержке брата) пожаловался на кормежку и посокрушался об отсутствии мяса, я поплакалась о невозможности нормально вымыть голову, тетя Ада поворчала обо всем сразу - и о ненормальном рационе, и об отсутствии распорядка, и об антисанитарии. И всем стало легче. Как оказалось, сильнее всего тяготили не условия содержания, а невозможность поделиться с кем-то собственным возмущением и получить согласие и искреннее сочувствие от близкого человека.
        Мы обнаружили, что ведущие в соседние комнаты арки не исчезают и не пытаются снова изолировать нас друг от друга. Но стоило кому-то выйти, проем затягивался мутной голографической завесой. То есть понятие личного пространства тюремщикам было знакомо. Поначалу все сошлись на том, чтобы остаться спать вместе, но постепенно к этой идее остыли и решили понадеяться на авось. Слишком привыкли все спать именно так, как нас расселили. Василич честно сообщил, что храпит, Ванька сопел и ворочался (он с раннего детства спит беспокойно), дядя тоже похрапывал, а лично я привыкла спать в тишине и не могла уснуть даже под малейшие шорохи. Поэтому разбрелись в итоге по своим камерам, оставив в одиночестве брата; так получилось, что именно его закуток оказался посередине и стал местом общего сбора.
        Утро у меня началось знакомо, с чужого пристального взгляда. Хотя, наверное, не такого уже и чужого: к нашим тюремщикам в целом, и этому меломану в частности, я уже начала привыкать. И не удивилась, обнаружив его на том же месте в той же позе. Мужчина сидел и внимательно наблюдал за мной, терпеливо дожидаясь, пока я проснусь. Может, мне почудилось, но сейчас он действительно выражал всей своей позой именно ожидание. Исполненное терпения, человеческое, а не безразличную неподвижность выключенного механизма. Сложно было объяснить, в чем разница, но впечатление сложилось именно такое.
        - Как тебя зовут? - первым делом поинтересовалась, твердо настроившись извлечь из наладившегося контакта максимум пользы. - Я - Аля, а ты? - переспросила, потому что тюремщик продолжал молча на меня таращиться. - Как твое имя?
        - Имя? - переспросил он. На пару мгновений прикрыл глаза, а потом проговорил - неуверенно, с вопросом, даже как будто едва заметно нахмурился: - Сур?
        - Наверное. - Я растерянно пожала плечами. - Тебе виднее. Хорошее имя, - похвалила на всякий случай. - Сур, спасибо, что вы разрешили нам общаться между собой. Для нас это очень важно, понимаешь?
        - Да, - без раздумий согласился он.
        - А для чего в таком случае вы сначала нас разделили? - осторожно полюбопытствовала я.
        - Так получилось, - после короткой паузы проговорил собеседник, причем у меня сложилось впечатление, что ему попросту не хотелось объяснять. - Музыка. Сыграй? Пожалуйста, - осторожно попросил он.
        Хоть мужчина по-прежнему говорил не связными предложениями, а отдельными словами, произношение его определенно стало уверенней, а голос - менее надтреснутым. И я готова была поклясться, что в речи чужака начали проявляться эмоции. Пока еще бледные и неуверенные, как будто он пытался вспомнить, что это такое, но слишком отчетливые, чтобы продолжать списывать это на собственную фантазию.
        - А у тебя не будет из-за этого проблем? - на всякий случай уточнила я, послушно беря в руки скрипку. - Извини, но ты ведешь себя… иначе. Это не страшно?
        - Нет. Все хорошо, - заверил он меня. - Я выбрал.
        - Выбрал что? - подозрительно поинтересовалась я.
        - Не важно, - вновь отмахнулся он, и я решила пока прекратить расспросы.
        Пожалуй, сейчас стоило запастись терпением. С самого начала стоило, но сейчас я, кажется, была на это способна. А там, глядишь, действительно удастся разобраться, в чем дело.
        Сейчас я играла почти механически; куда сильнее музыки меня занимала реакция единственного слушателя. Он сидел, прикрыв глаза, и тихонько подпевал себе под нос, а под одну мелодию даже начал тихонько покачиваться из стороны в сторону явно в такт. Вот уж действительно - меломан…
        Во время концерта в комнату настороженно заглянул Василич - ночью «занавеска» звуки не пропускала вовсе, а теперь, кажется, начала, - окинул нас обоих озадаченным взглядом, медленно кивнул и точно так же тихонько скрылся. Видимо, заглянул удостовериться, что все в порядке.
        - Сур, скажи, пожалуйста, зачем вы везете нас к себе домой? - мягко полюбопытствовала я, взяв в концерте паузу. - Нас очень тревожит этот вопрос. Вы ведь не собираетесь нас убивать?
        - Убивать? - Он нахмурился уже вполне явственно и медленно качнул головой. - Нет. Проверить и помочь. Здесь нельзя, некому.
        - Помочь с чем? - опасливо уточнила я. - Надеюсь, вы не собираетесь как-то нас изменять? Ну, как остальных людей с той планеты, откуда вы нас забрали. Например, пожилой мужчина, который был с нами на корабле, - попыталась пояснить я.
        Сур смотрел на меня почти стеклянным пустым взглядом, и я чувствовала себя довольно глупо. Как будто пыталась что-то объяснить не разумному существу, а стенке.
        - Наоборот, - наконец после достаточно продолжительной паузы сообщил он. - Он… болен? - неуверенно проговорил чужак, опять некоторое время напряженно помолчал, после чего вдруг заговорил уверенно и значительно более связно, чем прежде. Кажется, нашел нужные слова: - Паразиты. Нужно убрать, мы не можем, дома - могут. Вы были в контакте, могли… тоже получить.
        - Какие паразиты? - испуганно выдохнула я, вытаращившись на него и обняв скрипку. - То есть мы в любой момент можем точно так же, как профессор… Погоди, а остальные на планете? И спасатели! Должны прилететь другие люди, чтобы помочь больным! - окончательно всполошилась я.
        - Не бойся, - ответил он уверенно. - Дома все уберут. Это… не страшно. Тех, кто прилетит, встретят, - добавил Сур.
        - Надеюсь, не залповым огнем? - нервно хмыкнула я. Но, заметив пустой стеклянный взгляд, поспешила уточнить: - Этого не надо понимать, это шутка. Имею в виду, вы же не будете убивать тех, кто прилетит? Или, наверное, лучше сказать - не убили тех, кто прилетел, - добавила я, вспомнив, сколько прошло времени.
        - Не убивать. - Он вновь качнул головой.
        - Это радует, - глубоко вздохнула я. - Сур, а что это за паразиты? Какие-то насекомые? Где они? Почему сканер на них не реагировал?
        - Не могу, - через несколько секунд, тяжело вздохнув, проговорил мужчина. - Слова. Надо вспомнить. Давно не говорил. - Под моим озадаченным взглядом он вновь замолчал, прикрыл глаза и совершенно явно нахмурился, после чего вдруг уставился на меня осмысленным живым взглядом и проговорил, кажется, с искренним удовольствием: - Дальние патрули. Много подряд. Забыл.
        - То есть вы не разговариваете словами в патрулях? - сообразила я. - Значит, дома, на планете, разговариваете?
        - Да, - с явным облегчением кивнул он. - В основном. Патруль… нельзя словами. Страшно.
        - Но ты же сейчас разговариваешь; тебе страшно? - переспросила я растерянно.
        - Нет. Не то. - Он устало качнул головой. - Слова не помню.
        - Может, я могу чем-нибудь помочь? - озаренная внезапной идеей, предложила ему.
        Но Сур в ответ только качнул головой, поднялся на ноги и молча вышел, а я оказалась предоставлена самой себе и попыталась переварить полученную информацию. Правда, в одиночестве так ни до чего и не додумалась, просто, подхватив миску с традиционным йогуртом, пошла делиться последними новостями с остальными. Оказалось, местные занавески звук пропускали, но не полностью. То есть понять, что за завесой кто-то разговаривает, было возможно, даже различить отдельные голоса, а вот разобрать слова не получалось, как ни прислушивайся.
        - Вот так и выясняется, что самый ценный член экипажа космического корабля - это скрипачка. - Братец подвел итог моего короткого рассказа глумливым хихиканьем.
        - Лучше бы ты пример с сестры брал, - со смешком оборвал его Василич. - Говорил же я, музыка - универсальный язык человечества!
        - Это не ты говорил, - возразил дядя Боря.
        - А кто? - Штурман подозрительно сощурился.
        - Ты интересный; как будто я помню! - Капитан развел руками. - Но я эту фразу слышал уже очень давно.
        - Вот пока не вспомнишь, считай - я говорил. Ты, может, от меня ее и слышал!
        - Не от тебя, а от Юрки Кима, - вновь возразил дядя.
        - Образованные все стали, куда деваться, - ехидно пробурчал Василич. - Ладно, я всегда соглашался с этой народной мудростью; так тебя устраивает?
        - Запомни, Алечка, - прервал их беседу спокойный голос тети Ады, - мужчины не взрослеют никогда. И это хорошо, не стоит на это обижаться. Но привыкнуть - надо!
        - Кхм, - очень смущенно кашлянули мужчины, и разговор очень быстро свернул в конструктивное русло.
        - В общем, лично мне кажется, этот… Сур говорил правду, - взял слово капитан. - Просто потому, что особого смысла в его лжи я не вижу. Зачем? Мы и так полностью в их руках, сопротивления оказать не можем, и они наверняка это понимают.
        - Только про паразитов он глупости говорил, - высказалась тетя. - Или это не паразиты, или они мельче вирусов!
        - Или они органично встроились в структуру имплантата, - в том же тоне продолжил дядя. - Как мы и предполагали еще на Мирре. Или, может быть, вовсе под имплантаты замаскировались.
        - Боренька, но это очень странно, - возразила тетя. - Для того чтобы некая инопланетная гадость могла так плотно взаимодействовать с человеком, нужны тысячи, даже миллионы лет направленной эволюции! Ну или несколько успешных генетических экспериментов, - добавила она и заметно помрачнела.
        - Полагаешь, у нас есть шанс стать подопытным материалом? - иронично поинтересовался Василич.
        - Да что вы прицепились к этому слову, - вмешалась я. - Человек, может, просто перепутал. Может, он вовсе не паразитов имел в виду, а… что-нибудь другое.
        - Ну ничего. У мужика есть отличный стимул - внимание такой девушки! Аленушка его разговорит и все выведает. Ты только, Аленка, спуску ему не давай и руки распускать не позволяй. Мы, мужики, по натуре своей…
        - Кобель ты по натуре своей! - возмущенно перебила его тетя Ада. - Ты на что ребенка толкаешь, гад?!
        - Я? Да я наоборот! - праведно возмутился штурман. - А что, скажешь, не прав? Мужик, можно сказать, заново речь освоил ради нашей красавицы, имя вон свое вспомнил. Жить, можно сказать, начал с чистого листа!
        - Жень, не паясничай, - поморщившись, оборвал его уже дядя Боря. - Ален, а ты бы узнала у этого Сура, чем ему так скрипка-то нравится? Если он просто музыку самозабвенно любит, это одно. А если у них музыка что-то серьезное значит - это уже совсем другой коленкор, как бы проблем не было. Мало ли какие обычаи в Галактике могли народиться за столько лет!
        Услышав подобную версию, я на всякий случай тут же встревожилась. Сразу вспомнились все нехорошие предположения, возникшие после первого совместного с чужаком «концерта», и усугубились парой новых. Птички, например, пением брачных партнеров приманивают; вдруг и у этих так же?! Я, конечно, хотела бы изменений в личной жизни, но не таких же!
        И чем дольше я об этом думала, тем сильнее беспокоилась. А все Василич с его шуточками! Если бы не он, я бы и не задумалась, что Сур - не просто любопытная диковинка, представитель чужой цивилизации и источник информации, но еще и мужчина. Чудовищно сильный, почти неуязвимый и совершенно непредсказуемый, при этом еще и являющийся нашим тюремщиком. То есть если ему захочется сделать что-то нехорошее, я при всем желании не смогу ничего возразить.
        Сразу отчаянно захотелось напроситься ночевать к приемным родителям и больше ни в коем случае не оставаться наедине с этим меломаном, но я постаралась взять себя в руки. Во-первых, если вдруг что-то случится, родные меня защитить не смогут, только сами пострадают. Во-вторых, мне уже попросту надоело бояться: все последнее время я только этим и занимаюсь, и уже стыдно за собственную трусость. Ну и в-третьих, глупо бояться чего-то, что пока даже толком не угрожает.
        Не сказала бы, что подобные рассуждения меня утешили, но я, по крайней мере, промолчала и не стала делиться своими страхами с окружающими. Достаточно того, что сама переживаю по этому поводу, не хватало еще тете нервы трепать!
        Оказалось, еду нам приносили в среднем два, иногда три раза в день. Пока я сидела в камере одна и не имела возможности следить за временем, кормежка случалась один раз в мои субъективные сутки, вот у меня неделя и растянулась на целый месяц. Сегодня вторая порция прибыла, когда мы уже разошлись по своим спальным местам.
        Я вновь тщетно пыталась прополоскать волосы и с тоской понимала, что такими темпами очень скоро моим самым большим страхом станет встреча с зеркалом. Тюремщик появился оттуда же, откуда приходил обычно, такой же безразлично-спокойный, как всегда. К этому моменту страхи поутихли, а потом я, бросив взгляд на вошедшего, окончательно убедила себя в несправедливости собственных подозрений.
        А еще через мгновение меня озарила гениальная идея, и прежние размышления были моментально выброшены из головы.
        - Сур, скажи, а у вас какого-нибудь мыла нет? - с надеждой уточнила я, забирая из его рук миску.
        - Что? - недоуменно переспросил он.
        - Мыла. Моющего средства. Чего-нибудь, чем можно очистить волосы. - Я продемонстрировала ему зажатый в кулаке собственный хвост, с которого обильно капало на пол и комбинезон. К счастью, в одном из карманов последнего обнаружилась примитивная расческа, невесть как и когда туда попавшая, так что я, по крайней мере, не обзавелась колтунами.
        - Очистить? - уточнил он, вновь осторожно пощупал пряди и вдруг предложил: - Я могу помочь.
        - Только налысо меня брить не надо, ладно? То есть волосы же останутся на месте, да? Это очень нужная мне вещь! - стараясь быть как можно более убедительной, предупредила я.
        - Я понимаю, - кивнул мужчина. Мне показалось или он действительно улыбнулся уголками губ?
        - Надеюсь, я это переживу, - тоскливо вздохнув, высказалась я. - Помогай!
        Вместо ответа он осторожно перехватил мой хвост одной ладонью. Черная пленка на запястье пришла в движение и начала стремительно разрастаться, поглощая руку хозяина и зажатые в ней волосы. Я пару мгновений испуганно таращилась на то, как непонятная инопланетная субстанция впитывает кончик хвоста. Когда сообразила, что на другом конце этого хвоста нахожусь я сама, сердце от страха ухнуло в пятки и замерло там. Я сжалась, крепко зажмурившись и ожидая катастрофы. Сейчас выяснится, что я согласилась на что-то ужасное, и эта гадость сожрет меня целиком! Уже началось, засасывает!
        Ох, Аленка, ну как можно быть такой наивной?! Это же опасный инопланетянин, а я пытаюсь общаться с ним, как с человеком. Дура!
        Что ничего и никуда не засасывает, я сообразила далеко не сразу, а только тогда, когда легкое тянущее ощущение пропало. Осторожно открыв глаза, обнаружила себя на том же месте и в той же позе. Мои руки, не покрытые никакой гадостью, крепко сжимали миску с едой как спасательный круг, а Сур стоял рядом, перебирая пальцами пряди моих волос. К слову, действительно удивительным образом отчистившихся.
        Выглядел мужчина при этом очень сосредоточенным, внимательно наблюдал за собственной рукой и напряженно хмурился. Позволив волосам свободно скользнуть по пальцам, поднял руку выше, почти к моему уху. Паранойя вновь упрямо настаивала, что нужно как можно скорее отстраниться и что происходит нечто весьма нехорошее. Сейчас этот тип пугал, кажется, даже сильнее, чем поначалу черные кляксы.
        Было во взгляде мужчины что-то такое, что заставляло остро сожалеть о собственной просьбе. Велика проблема, голова грязная! Зато своя и на месте!
        Сур вдруг резким движением сжал пальцы в кулак, шумно вздохнул - а в следующее мгновение я, холодея от ужаса, оказалась вжата лицом в стену. Ладони мужчины крепко стискивали мои ягодицы, а его тело… казалось, что меня прищемило каменной плитой. Я рефлекторно уперлась ладонями в стену, пытаясь хоть немного пошевелиться, вывернуться из хватки: тщетно, с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть скалу. Я даже закричать не могла: страх комом встал в горле, дыхание перехватило, будто меня махом окунули в ледяную воду.
        Над ухом раздавалось хриплое прерывистое дыхание. Одна ладонь чужака переместилась выше, обхватив меня поперек туловища и сжав грудь. И я с обреченной ясностью осознала, что вот сейчас все и случится. То, чего я так боялась утром. Недаром говорят, что мысли материальны… А я не могла не то что оказать сопротивление - даже позвать на помощь. Да даже потерять сознание от страха и то не могла!
        - Пожалуйста, не надо, - почти беззвучно выдохнула я, глотая слезы и совершенно не надеясь, что он меня послушает.
        Еще один шумный выдох пощекотал ухо - а в следующее мгновение я вдруг оказалась свободна. Пару секунд боялась поверить и пошевелиться, ожидая удара или вновь сомкнувшихся тисков нечеловечески сильных рук, а потом поспешно развернулась на месте, спиной вжимаясь в стену и ища взглядом свой персональный ночной кошмар.
        Кошмар обнаружился тут же. Он стоял в метре, держа на весу ладони с нервно растопыренными пальцами, и таращился на меня совершенно диким взглядом. Кажется, полностью отражающим мой собственный.
        - Что это было?! - потрясенно выдохнул Сур.
        - Это ты у меня спрашиваешь?! - просипела я в ответ. В голосе отчетливо звенели истерические ноты. - Не подходи ко мне! - нервно воскликнула, когда мужчина шевельнулся, остро сожалея, что не могу, подобно тюремщикам, просочиться сквозь стену. Даже голос прорезался; где он раньше был, спрашивается?!
        Только чужак, кажется, и не собирался продолжать начатое. Наоборот, попятился на полшага назад, пристально и тревожно наблюдая за мной. Кончиками заметно дрогнувших пальцев осторожно дотронулся до собственного виска, потом медленно опустил руку вниз и коснулся промежности. Ошалело тряхнул головой, снова попятился, уже обеими руками сжимая виски, и остановился, наткнувшись спиной на стену напротив меня. Не знаю, сколько бы мы так стояли, испуганно таращась друг на друга, если бы в комнате не появилось еще одно действующее лицо.
        Я нервно дернулась и вжалась в стену еще плотнее. Та, кажется, даже поддалась, образуя неглубокую нишу. Но сородич Сура в мою сторону даже не посмотрел, ухватил того за локоть и увел. Я вяло подумала, что на лицо они действительно совершенно разные, да и по комплекции, похоже, тоже. А потом медленно сползла по стене на пол, сотрясаясь не то от слез, не то от не менее истерического хохота. Почему-то сильнее всего меня смешил вид миски-непроливайки, отлетевшей в угол, но сейчас гордо стоящей на полу, как будто так и задумано. Несмотря на незапланированный полет и уже отогнутый носик, из нее не вылилось ни капли.
        Далеко не сразу я сумела справиться с истерикой и взять себя в руки. И первым делом порадовалась, что никто из родных ничего не услышал и не заинтересовался происходящим в комнате.
        Только потом смогла хоть немного разобраться в произошедшем. Одно меня утешало: Сур, кажется, и сам всерьез ошалел от собственного поведения, то есть раньше он так никогда не делал. Но это утешение оказалось единственным. Потому что никакой гарантии, что подобное не повторится и что в следующий раз он не дойдет до логического конца, у меня не было. Бежать - некуда, жаловаться - некому, так что ситуация представлялась безвыходной.
        Предположения, почему он вдруг вот так сорвался, у меня возникли. Во всяком случае, это наверняка связано с внезапно проклюнувшимися у мужчины эмоциями, которых он до недавнего времени не проявлял, а остальные его товарищи - не проявляли вовсе. Толчком, спровоцировавшим такую реакцию, явно послужило прикосновение. Непонятно только, чем ему так понравились мои волосы. Позавидовал, что ли?
        Я нервно хихикнула над последней мыслью и попыталась заставить себя пошевелиться. Подниматься на ноги пока, правда, не стала, но на то, чтобы на четвереньках добрести до миски с едой, меня хватило. После пережитого стресса ужасно хотелось есть, и я только порадовалась практичности местной посуды. Правда, съесть хотелось совсем не местный йогурт, а внушительный ломоть жареного мяса, чтобы заодно расчленить его на мелкие кусочки и таким образом выплеснуть нервное напряжение. Но, увы, мяса не имелось, приходилось довольствоваться питательным раствором.
        Поскольку думать о чем-нибудь более серьезном было страшно, я задумалась о волосах. Если они так заинтересовали Сура и, кажется, вызвали симпатию (зечики бы его побрали с этой симпатией, я бы с удовольствием обошлась без нее!), скорее всего, у их женщин подобный атавизм существует. А у мужчин - нет? Или они просто бреются в космосе? С другой стороны, может, конкретный представитель вида - извращенец и любитель экзотики?
        А про музыку я так и не спросила.
        Но зато голова чистая!
        Хотя и пустая, увы. Но это хроническое, местные к этому отношения не имеют.
        Некоторое время я упрямо боролась с желанием сбежать из этой комнаты и спрятаться под бок хоть кому-нибудь из родных, и в конце концов одержала победу. Мое появление непременно вызвало бы вопросы, и пришлось бы придумывать какое-то объяснение собственному поведению, а сил на это сейчас не осталось. Боюсь, в то, что причиной моего бегства стал обыкновенный ночной кошмар, никто не поверит. Рассказывать же правду… Поговорку про горькую правду и сладкую ложь я знала, но следовать ей сейчас - означало подставить под удар остальных. Потому что тетя непременно станет ужасно беспокоиться, а что могут учудить мужчины, я даже думать боялась!
        Поэтому пришлось забиться в привычный угол и бороться со страхами в одиночестве.
        Борьба оказалась трудной, и мы в итоге сошлись на ничьей: они не сумели заставить меня изменить принятое решение, а я не сумела толком уснуть. Стоило закрыть глаза и немного задремать, как сразу появлялось ощущение чужого присутствия. Мерещились тянущиеся ко мне руки, чудилось тяжелое учащенное дыхание, а пострадавшие части тела периодически напоминали о полученных синяках тупой ноющей болью. Хорошо, что комбинезон закрытый и никто этих повреждений не увидит: подозреваю, зрелище еще более жуткое, чем история их появления.
        Утреннюю порцию еды мне принес совсем другой чужак, не Сур, и это событие я встретила со смешанными чувствами облегчения и тревоги. С одной стороны, возможность оказаться лицом к лицу со своим страхом пугала и я совершенно не желала видеть этого мужчину. Но с другой, толком разозлиться на него и пожелать серьезных неприятностей я тоже не могла. Наверное, потому, что он, во-первых, быстро взял себя в руки и ничего непоправимого не произошло, а во-вторых, он и сам явно растерялся от собственного поведения. А еще меня не оставляло ощущение, что я и сама частично виновата в произошедшем; это ведь я спровоцировала тактильный контакт! Да, я не могла предположить, к чему все это приведет, и просить прощения ни у кого, конечно, не собиралась. Но ведь и Сур находился в схожем положении!
        В общем, я очень надеялась, что его никак не наказали за этот срыв, а моего общества мужчина избегает сознательно.
        Скрыть собственное взвинченное состояние от экипажа не удалось, но особенно никто не расспрашивал, удовлетворились ответом про дурное настроение и не ту ногу, с которой я встала.
        А вечером нам всем стало тем более не до моих приключений: вместо ужина за нами пришли. Тюремщики вновь спрятали лица, черная субстанция покрывала их целиком. Очень хотелось верить, что мы просто прибыли на место, а не вчерашние события аукнулись большими проблемами. Тревога усугублялась невозможностью поделиться собственными опасениями и предположениями: тогда пришлось бы рассказать все.
        Глава пятая,
        в которой путь заканчивается, а открытия продолжаются
        Мгновенное ощущение невесомости и черные мушки перед глазами, сопровождавшие переход, изменили картину мира настолько внезапно, что у меня закружилась голова и подкосились ноги. Вот где было в пору радоваться капкану чужой руки на своем локте! Сейчас чужак послужил мне отличной поддержкой, без которой я имела все шансы рухнуть.
        Пространство распахнулось бескрайним небом. Небо было вверху и под ногами, со всех сторон, лишенное горизонта и каких-либо ориентиров, кроме одинокого голубого шарика местной звезды. Он висел чуть сбоку, как раз на том уровне, где по ощущениям полностью дезориентированного разума должен был находиться горизонт. Бледно-зеленое, отливающее бирюзой и золотом, на другом конце этой мировой сферы, в центре которой мы оказались, небо темнело до насыщенного изумрудного цвета. Я вдруг остро ощутила себя крошечной, ничтожно маленькой - как капля воды, как атом водорода на просторах галактики. От этого простора сердце, кажется, забыло стучать, дыхание перехватило, а в голове не осталось ни одной мысли.
        - Ох, ну ни… звезды, у них тут пейзажи! - присвистнул Василич где-то совсем рядом. От этого звука я вздрогнула, с трудом соображая, что не одна парю в этом удивительном ничто: рядом стояла вся наша команда, каждый со своим личным сопровождающим.
        Да и не парю вовсе, а твердо стою на ногах, по щиколотку утопая в небе - поняла я мгновение спустя. И не такое уж кругом «ничто», как показалось на первый взгляд. Особенно отчетливо последнее стало понятно, когда то небо, которое плыло под ногами, вздрогнуло, пошло рябью и легко толкнуло нас вверх. Я рефлекторно подалась ближе к своему конвоиру, и вцепилась бы в него второй рукой, если бы та не была занята скрипкой.
        Мы медленно поднимались вверх на какой-то огромной открытой платформе, с тихим плеском оторвавшейся от воды. Оказалось, небо под ногами было зеркальной водной гладью, совершенно неподвижной из-за штиля, а местное солнце просто потихоньку закатывалось за горизонт, погружая нашу часть поверхности планеты во тьму.
        Нарушая висящую над этим странным застывшим миром тишину, между двух небес - реальным и отраженным - прокатился низкий утробный звук, пробравший до спинного мозга и рассыпавшийся по спине мелкими мурашками. Было похоже на гудок старого водного корабля - мы когда-то в детстве плавали на таком на экскурсию - или на зов кита. Через несколько мгновений сбоку пришла ответная звуковая волна, и я увидела, как водную гладь рассекло, на мгновение блеснув в лучах заходящего солнца влажной темной спиной, огромное тело какого-то водного животного. Мелькнуло и пропало, а потом вдруг вынырнуло целиком - без брызг и плеска, почти не потревожив идеальную гладь, - и некоторое время скользило в воздухе, не касаясь поверхности воды. Слишком долго скользило, чтобы это могло быть простой инерцией; но в тот момент я, увлеченная созерцанием, об этом не задумывалась. Длинное тело без выраженной головы имело вытянутую каплевидную форму и очень органично переходило в два огромных ярких треугольных крыла, которые язык не поворачивался назвать плавниками. Переливы всех цветов радуги на темном фоне напоминали причудливую вязь
какого-то древнего языка. Потом существо резко закрутилось вокруг своей оси, обхватывая тело крыльями, издало тот самый низкий зов и без плеска вошло в воду.
        А потом точно такой же звук, только выше и тоньше, родился прямо под нашими ногами, и я сообразила, что мы стоим на покатой спине похожего существа, только размерами, кажется, несколько уступавшего собрату. Радужные перепонки его крыльев едва подрагивали, и это было единственное заметное глазу движение. Как эта гигантская амфибия летела, как управляла своим полетом и почему совершенно не ощущался набегающий воздушный поток, оставалось неясно.
        Живой дельтаплан поднимался все выше и выше, и я вдруг сообразила, что дымно-белая громадина, к которой мы движемся, - совсем не облако, а парящий высоко в небе город.
        Из странных бесформенных образований, похожих на клочья очень плотного тумана, свисали длинные тонкие сосульки всех оттенков зеленого, поначалу терявшиеся на фоне вечернего неба. Увитые непонятной искристой паутиной, они казались невесомыми, да что там - нереальными! Голограмма, полет фантазии какого-то художника, город в облаках.
        Чем ближе мы к нему подлетали, тем более внушительным представал город. Даже ехидный штурман примолк, вглядываясь в изящные черты и задумчиво озираясь по сторонам.
        Жизнь в этом странном городе бурлила весьма интенсивно. Во всех направлениях сновали какие-то летательные аппараты, и вот так с ходу определить, какие из них живые, какие - нет, было невозможно. Да я, честно говоря, не могла уверенно сказать это и про то существо, на спине которого мы стояли. Может, у них механизмы такие - самостоятельные?
        А еще сейчас, когда я вновь потихоньку вернула себе способность думать, мне стало интересно, куда делся тот корабль, на котором мы летели? В общем-то совершенно ясно, что на планету он не садился: ничего, похожего на космодром, я не наблюдала. Получается, местные способны перемещаться пространственными проколами на большие расстояния и с очень высокой точностью? Если они с орбиты попали на спину не такой уж крупной зверушки.
        Когда мы приблизились настолько, что стало возможно различить отдельных обитателей города на облаке, снялось разом несколько вопросов. Во-первых, далеко не все аборигены представляли собой большие черные кляксы; некоторые, насколько я могла разглядеть, ничем не отличались от людей и были одеты в какие-то цветные вещи. Во-вторых, среди них попадались личности разного пола и возраста. То есть можно с уверенностью утверждать, что мы имеем дело с потомками каких-то древних колонистов, а стало быть, людьми. Пусть несколько странными и изменившимися за годы обособленного развития, но - людьми. От этой мысли сделалось спокойней.
        Наша небольшая компания, видимо, не казалась местным примечательной: внимания на нас не обращали совершенно. И я постепенно совсем успокоилась насчет дальнейших перспектив нашей жизни. Убивать нас, кажется, в самом деле не собирались. Теперь меня сильнее тревожило другое, а именно - возможность свалиться с такого ненадежного транспортного средства. Но конвоир держал крепко, и я была ему за это благодарна.
        А еще грызло любопытство: куда делись больные ученые с базы и есть ли среди наших сопровождающих Сур? Объединять нас с сородичами, похоже, не стали, чтобы не подцепили от них заразу. Тюремщик-меломан же… я была уверена, что после давешнего срыва его к нам не допустят или он сам не пойдет. Но все равно - сомневалась.
        Ну и, конечно, стало очень интересно: какие они, остальные аборигены? Но ответ на этот вопрос, кажется, светил нам очень скоро.
        В конце концов наш транспорт нырнул в облако, несколько секунд мы плыли в плотном влажном тумане, от которого волосы тут же отяжелели, лицо и комбинезон покрылись мелкими капельками. А потом летун опустился на ровную площадку, края которой терялись все в той же мгле. Спустившись по крылу, мы отошли на пару метров - и вместе с частью пола двинулись вниз.
        Узкая вертикальная шахта тянулась достаточно долго. Провал над нашими головами быстро закрылся, но зато пол начал испускать неяркий голубоватый свет, позволяющий чувствовать себя вполне комфортно. Потом лифт остановился, и в стене открылась арка, затянутая знакомой по кораблю неосязаемой пеленой, через которую мы прошли в просторную светлую комнату, имеющую форму сектора: та стена, сквозь которую мы прошли, и противоположная ей были полукруглыми. Последняя, ко всему прочему, оказалась полностью прозрачной и открывала изумительный вид на темное закатное небо и океан внизу. Пока мы летели, местное светило уже полностью село, и небо буквально на глазах наливалось чернотой. И в ответ ему начал светиться потолок комнаты.
        Помещение разглядывали с жадностью. Оно кардинально отличалось от пустых камер на корабле и выглядело совершенно… человеческим. Да, немногочисленные предметы обстановки имели непривычные очертания, а предназначение некоторых из них не получалось определить с ходу. Но все это с тем же успехом могло находиться на Земле и являться воплощением фантазии какого-нибудь оригинального дизайнера.
        Светло-зеленые стены и потолок, пол более темного оттенка. Большой белый стол в форме пятна или амебы, стоящий на трех тонких ножках. Темно-синие объемные кресла без прямых линий, даже на вид кажущиеся очень удобными. Вдоль боковых прямых стен - несколько высоких прямоугольных призм, внешним видом напоминающих глыбы мутного льда, - не то шкафы, не то колонны, не то что-то совсем незнакомое. Еще из непонятного присутствовала странная конструкция в дальнем углу - цилиндр из серого материала высотой около полуметра и такого же диаметра, в верхней части которого имелся неглубокий вырез конической формы. Ну и правильный куб невнятного грязного серо-зеленого цвета, стоящий посреди стола.
        Конвоиры привели нас сюда и молча удалились через тот же проход, который закрылся за их спинами.
        - Ну… похоже, убивать нас действительно не планируют, - задумчиво прокомментировал капитан, озираясь.
        - В доверие втираются. Будут пытаться вызнать секретную информацию, - насмешливо возразил Василич.
        - Жень, наша с тобой секретная информация давно и безнадежно устарела, - отмахнулся дядя и, еще раз оглядевшись, осторожно присел в ближайшее кресло. Мы переглянулись и дружно последовали его примеру, благо посадочных мест здесь имелся добрый десяток. - Стало быть, это все-таки люди. А наши конвоиры - роботы?
        - Вряд ли, - нервно хмыкнула я. После проявления Суром совершенно животных инстинктов в его искусственном происхождении я здорово сомневалась.
        - Рада приветствовать вас от имени нашего мира, - раздался откуда-то сбоку красивый женский голос.
        Мы одновременно вздрогнули и обернулись, разглядывая говорящую, прошедшую в комнату через открывшуюся в боковой стене дверь.
        Усомниться в том, что перед нами стоял человек, было сложно. Высокая стройная женщина, одетая не то в брючный костюм, не то в комбинезон, правда, совсем не похожий на нашу техническую одежду. Тяжелая струящаяся ткань глубокого бирюзового цвета с изумрудным абстрактным узором так и манила потрогать, она казалась очень приятной на ощупь. Свободные брюки, расклешенные рукава, достаточно смелый вырез на красивой высокой груди, тонкая талия подчеркнута широким поясом на пару тонов светлее общего фона. На ногах легкие плетеные босоножки, а волосы красивого золотистого оттенка свободно рассыпались по плечам, спадая до середины спины. Да и лицо под стать всему остальному: большие ярко-зеленые глаза, точеные черты. В общем, женщина оказалась изумительно красива, и единственным отличием, которое мешало забыть, что перед нами чужачка, были знакомые черные узоры на коже.
        Почему-то она не понравилась мне с первого взгляда. Увы, наверное, от зависти; я бы тоже с огромным удовольствием расхаживала в таком костюмчике, а не в практичном, но значительно менее красивом комбинезоне. И косу бы распустила, если бы пряди не цеплялись за детали этого самого комбинезона и не путались бы без применения моего любимого косметического средства, оставшегося на корабле. И вообще, так нечестно: раз уж мы гости, нас для начала надо накормить, напоить и только потом разговаривать разговоры!
        - А уж мы как рады, что нас приветствуете именно вы, - высказался Василич, поднимаясь с места и с интересом разглядывая женщину. Как всегда, в своем репертуаре, только руку лобызать не спешил. Разумно; кто знает, как они на подобные жесты могут реагировать?
        По примеру штурмана в порядке приветствия поднялись и остальные мужчины. Причем если мой братец смотрел на красавицу едва ли не с открытым ртом (да, я помню, что он уже достаточно вырос, чтобы интересоваться девочками), то дядя Боря с легким прищуром, некоторым подозрением и интересом сугубо профессиональным, что в очередной раз убедило меня в давнишнем подозрении: наш капитан - образец настоящего мужчины.
        Чужачка тем временем ласково улыбнулась штурману, окинула нас всех заинтересованным взглядом, а потом, кажется опомнившись, поспешила нарушить повисшую тишину.
        - Простите мое любопытство, я просто поражена, насколько мы с вами похожи! Это так странно и приятно - встретить тех, кто до последнего времени считался мифом… Меня зовут Элиса, и в первую очередь я хотела бы извиниться за доставленные неудобства, - мягко проговорила она, подходя ближе. - Дело в том, что наши патрульные плохо понимают нужды нормальных людей.
        - Почему? - вмешалась в разговор я. Элиса окинула меня непонятным взглядом, но ответила столь же мягко и с той же дружелюбной улыбкой:
        - Нечто вроде профессионального заболевания, не стоит задумываться о подобных мелочах. Юной девушке - особенно.
        - И о чем же, по-вашему, стоит задумываться юной девушке? - неприязненно поинтересовалась я.
        - Вопрос не по адресу, - опередил ту с ответом новый голос.
        Точнее, голос был вполне знакомый, только лично я как-то не ожидала его услышать. К вошедшему вслед за нами со стороны лифтовой шахты мужчине разом обернулись все. Экипаж - с растерянностью, я - со странной смесью тревоги и облегчения, а Элиса - с искренней радостью.
        - Сур! Как я рада тебя видеть!
        Так и не успевшая присесть женщина стремительно преодолела разделявшее их расстояние с явным намерением обнять мужчину. Но ответная реакция того откровенно озадачила, причем не только нас, но и саму Элису: он аккуратно перехватил ее протянутые руки за запястья, причем ладони его в этот момент были покрыты знакомой черной субстанцией. Что характерно, только ладони. В остальном же мы имели возможность наблюдать нашего знакомого «в гражданском». Без привычной черной кляксы, в светло-серых свободных брюках и длинной белой жилетке без пуговиц, подпоясанной широким серым поясом, он смотрелся довольно странно. Зато можно было рассмотреть широкие плечи и сильные руки, увитые все теми же черными узорами.
        - Не могу ответить тем же, - холодно ответил тем временем мужчина, и я с некоторым стыдом поймала себя на злорадстве по этому поводу.
        Вот странно. Казалось бы, именно Сур меня недавно напугал до истерики, и объектом неприязни должен был стать именно он, но я поймала себя на мысли, что никакого зла на него не держу. А чем мне настолько не понравилась совершенно посторонняя женщина, которую я видела первый раз в жизни, большой вопрос. И тем не менее сейчас я очень обрадовалась, увидев его, и находилась полностью на его стороне в этом непонятном конфликте с Элисой, даже несмотря на незнание предыстории.
        А что она имелась, стало очевидно. Судя по поведению, эти двое знакомы очень давно и неплохо, а разногласия имели исключительно личный характер. Не знаю, как у них тут выстраивались личные отношения, но больше всего походило на старую как мир историю: были близки, потом расстались. Опять же, судя по поведению, инициатором являлась она, а его это расставание обидело. Может, он в этих своих дальних патрулях из-за нее и торчал?
        Не знаю, насколько соответствовали истине мои предположения, но они помогли окончательно успокоиться и убедили меня в том, что мы имеем дело с людьми. И, наверное, к ним вполне можно подходить с привычными мерками.
        - Что ты здесь делаешь? - продолжил Сур неприязненно, отстраняя руки женщины подальше от себя и только после этого отпуская.
        - Но это же моя работа, - явно опешила та.
        - Приоритет контакта, - отрезал он.
        - Как… но ты же… - Выражение лица Элисы стало совсем растерянным и даже обиженным. - Патрульные же не могут…
        - Проверь. - Он слегка пожал плечами.
        Женщина окинула собеседника пронзительным недобрым взглядом и решительно подошла к ближайшей льдистой колонне. Стоя к нам спиной, положила на нее обе ладони и буквально через несколько мгновений вернулась обратно. Зло сверкнула на меня глазами, обожгла взглядом Сура, что-то тихо ему сказала и стремительно направилась в сторону лифта.
        - Ух, хороша, стерва! - проводив красавицу взглядом, восхищенно присвистнул Василич, когда та нас покинула.
        - Прошу прощения, небольшие организационные сложности, - чуть поморщившись, извинился Сур, слегка наклонив голову.
        - Да мы так и поняли. И вот как раз именно это особенно озадачивает: что мы решительно все поняли, - задумчиво проговорил дядя Боря, с интересом разглядывая бывшего конвоира. - Ладно та женщина, но лично в вас перемена оказалась уж очень резкой.
        - Нахождение вдали от родной планеты сказывается на нас пагубно, - глубоко вздохнув, ответил мужчина и опустился в свободное кресло. - Для того чтобы этого избежать, мы… несколько изменяем свое сознание. Главным образом, полностью отказываемся от эмоционального восприятия действительности. Из этого состояния можно выйти самостоятельно, но обычно прибегают к услугам специалистов: так быстрее.
        - Как получилось, что наши цивилизации до сих пор не пересекались? - хмурясь, уточнил капитан.
        - Именно из-за этого, - спокойно отозвался Сур. - Патрульные избегают контактов. Они руководствуются соображениями логики, безопасности и заранее составленными инструкциями, а исходя из них, чужой высокоразвитой и достаточно агрессивной цивилизации, хоть и родственной, стоит избегать.
        - А почему ими не может управлять из дома кто-то вменяемый? - растерянно уточнил Василич.
        - Мы не имеем возможности быстро передавать информацию на такие большие расстояния, - развел руками Сур. - Дальние патрули полностью автономны.
        - Что же изменилось сейчас?
        - Вы… - Он запнулся, подбирая слова. - Столкнулись с представителями враждебной нам цивилизации, средств борьбы с которой не имеете. Вероятность этого события была учтена одним из исключений наших инструкций и послужила поводом для контакта.
        - Цивилизация - это мозгоеды, из-за которых у ученых кора треснула? - влез любопытный братец.
        - Что? - уточнил, озадаченно нахмурившись, абориген.
        - Те паразиты, которых вы планировали вытащить из них и в наличии которых подозревали нас, - перевел дядя.
        - Да, в некотором роде, - с облегчением кивнул наш контактер.
        - Ты мне вот что скажи: чего это твоя Элиса на нашу Аленку взъелась? Ревнует, что ли? - подозрительно поинтересовался Василич.
        Я тут же почувствовала смущение, особенно когда Сур окинул меня долгим задумчивым взглядом. Первый раз, кстати, за все время посмотрел в мою сторону. И от этого было обидно; нет бы извиниться, так он делает вид, что все в порядке.
        Я, честно говоря, тоже делала вид, но я-то скорее пострадавшая сторона, мне можно!
        - Ревнует в профессиональном смысле, - наконец пояснил он. - Наш с Алей контакт послужил достаточным основанием для дальнейшей передачи вас всех под мою ответственность.
        Я почувствовала, что после этих слов у меня начали гореть уши. Да уж, контакт. И что, он все в подробностях рассказал?! Стыдно-то как… Может, потому Элиса и сверкала на меня глазами?
        - Не, я баб нюхом чую, - назидательно сообщил Василич, постучав себя пальцем по носу. - Про профессиональное - это ты кому другому заливай. Только я не о том. Ты если нашу Аленку своими контактами под монастырь подведешь, лично рыло поправлю!
        - Куда подведу? - озадаченно нахмурился Сур.
        - Под неприятности со стороны покинувшей нас особы, - вновь выступил толмачом дядя и со смешком уточнил: - Про правку рыла переводить?
        - Я догадался по смыслу. - Бывший патрульный усмехнулся уголками губ. - Не стоит волноваться об этом, Але ничего не грозит.
        - Со стороны этой ревнивой стервы или вообще? - еще подозрительнее уточнил Василич, а я с нежностью подумала, как мне все-таки повезло с семьей. Понятно, что воплотить эти угрозы в жизнь вряд ли получится, но само намерение уже грело.
        - «Вообще» не в моей компетенции, - спокойно возразил Сур. - Со стороны Элисы - точно.
        - Ладно, я предлагаю все-таки вернуться к более серьезным вопросам, - прервал их дядя. - Для начала скажите хотя бы, мы подцепили эту заразу или нет? И как там обитатели научной базы?
        - Вас уже проверили, все в порядке, - успокоил нас Сур. Уточнять, когда они успели, никто не стал, в порядке - и ладно. - Ваши сородичи проходят… курс лечения. Это недолго.
        - А как они вообще передаются, паразиты эти? - полюбопытствовал Василич. - Я не из праздного любопытства; там же пираты еще были, не могли они разнести эту заразу с планеты?
        - Пираты? - уточнил мужчина.
        - Это такие люди… - со вздохом начал переводить дядя, но собеседник его перебил с легкой вежливой улыбкой:
        - Я знаю, что это значит, спасибо. Не волнуйтесь, со всем разберутся, - кивнул он.
        - А что это все-таки за черная гадость, которой вы покрываетесь? И откуда вы вообще взялись такие странные? И как вы умудряетесь перемещаться сквозь материальные объекты? - не выдержал в конце концов Ванька и влез в разговор.
        - Очень долго рассказывать, - слегка поморщился Сур. - Давайте я для начала покажу вам все здесь и расскажу, как чем пользоваться. Думаю, после перелета вы с удовольствием отдохнете в нормальных условиях.
        Ванька растерянно покосился сначала на дядю, потом на меня. Капитан медленно кивнул, задумчиво разглядывая аборигена. Смысл этих переглядываний я поняла через пару секунд: кажется, мужчины решили, что наш гид уходит от ответа и пытается что-то скрыть.
        - А почему вы нас по дороге в камерах держали? - полюбопытствовала я. - Чтобы мы не заразились?
        - Это не камеры, - спокойно ответил мужчина, поднимаясь на ноги. - Стандартные жилые блоки, просто ваши изолировали от остальных.
        - И вы вот в таких клетушках добровольно живете столько времени?! С голыми стенами? А почему нельзя нормальную мебель поставить? - еще сильнее заинтересовалась я.
        - Во-первых, патрульным главное функциональность и подобные условия не доставляют им неудобств. А во-вторых, и это главное, корабль с трудом переносит посторонние устройства.
        - В каком смысле? - уточнила я растерянно.
        - В прямом, - хмыкнул он и принялся за экскурсию.
        Цилиндр в углу оказался местной мусоркой, льдистые призмы - терминалами связи с местным единым информационным пространством, куб посередине - устройством для доставки. Правда, последними двумя ценными приборами мы (если верить аборигену) пользоваться не могли. Кажется, для этого нужна была та черная субстанция, про которую «долго было рассказывать»; во всяком случае, реагировали приборы на прикосновение, а прикасался к ним Сур только через нее. Видимо, команды местная техника понимала в той же невербальной форме, в которой общались между собой патрульные.
        Дальше мы покинули комнату через открывшуюся в боковой стене арку, за которой обнаружился совершенно нормального вида коридор, откуда точно такие же арки вели в отдельные комнаты, расположенные по внешнему радиусу изгибающегося вокруг лифтовой шахты прохода.
        Жилые комнаты имели ту же форму, что и общая, только были несколько меньше. В каждой возле входа имелся небольшой отгороженный закрытый закуток, сильнее всего заинтересовавший наш экипаж. Большая прямоугольная кровать выглядела почти привычно, да и ниши в стенах с полками для вещей, закрытые все той же мутной пеленой, тоже мало отличались от обычных шкафов. А вот в закутке имелись два странных образования: один угол занимала субстанция, внешне похожая на мыльную пену, другой - оплывший цилиндр около метра высотой, покрытый коротким и на вид мягким буро-зеленым ворсом. Собственно, больше ничего в комнате не было.
        - Это уборная, - пояснил Сур, входя внутрь. Мы сгрудились на пороге, с интересом наблюдая за ним. - Вот это - чтобы очищать кожу. - С этими словами он демонстративно сунул руку в белую пену. - Лицо, волосы, чистить зубы - все здесь, а для последнего нужно просто открыть рот. Задохнуться или проглотить не бойтесь, они пропускают воздух и очень крепко держатся друг за друга. Для того чтобы разделить колонию, нужно использовать специальные устройства, - продолжил пояснения наш контактер и попытался зачерпнуть немного пены; пузырьки проскальзывали между пальцами.
        Я не выдержала, подошла ближе и тоже сунула руку в белую массу. На ощупь в самом деле походило на тугую плотную пену, и мелкие шарики упрямо липли друг к другу.
        - «Держатся» - это вы сейчас в прямом смысле сказали? - неуверенно подала голос тетя. - То есть они живые?
        - Да, мелкие простейшие, - спокойно кивнул мужчина.
        А я, испуганно взвизгнув, выдернула руку из белой массы и отскочила. Братец радостно заржал, за что удостоился от меня обиженного взгляда.
        Зечики бы их побрали! Предупреждать же надо…
        - Дайте угадаю, а вот это - сортир? - насмешливо поинтересовался штурман. - В смысле туалет. Ну, для других естественных потребностей?
        - Да, именно.
        - И что, оно тоже живое? - вытаращилась я на Сура.
        - Да, конечно; это губка.
        - Ой ма-амочки, - прошептала я, шокированно глядя на зеленый цилиндр и медленно отступая к двери спиной вперед. - А если оно укусит? Отгрызет что-нибудь ценное? Вот так сядешь, задумаешься, а оно…
        - Ам! - рявкнул над ухом Василич, до которого я допятилась, ткнув меня растопыренными пальцами под ребра.
        Я от неожиданности снова взвизгнула и шарахнулась уже в другую сторону. Правда, к счастью, ни в губку, ни в колонию простейших не попала, а врезалась в Сура, который машинально поймал меня за плечи.
        - Злые вы, - проворчала я обиженно и смущенно, под бодрый хохот штурмана и младшего брата отстраняясь от аборигена. - Уйду я от вас! - пригрозила ворчливо, разглядев, что даже дядя с тетей не сдерживают веселые улыбки.
        - Аленушка, ну мы же любя, - весело сообщил Василич. - Ты же нас сама убеждала, что техника живая; а тут вроде действительно живая техника, а ты от нее шарахаешься.
        - Вот потому и шарахаюсь, - поморщилась я, нервно поправляя одежду. - От техники понятно чего ждать! А это… вдруг оно ядовитое?!
        - Не волнуйся, они совершенно безопасны, - мягко проговорил Сур.
        - А кровать тоже живая? - мрачно уточнила я, в ответ на что он развел руками. - Стоп! Дай угадаю. Корабли у вас тоже живые? В полном смысле этого слова? То есть животные, внутри которых вы и путешествуете?
        - Да, разумеется, - спокойно кивнул тот, будто других вариантов просто быть не могло.
        - Ой мамочки, как же я хочу обратно на «Лебедя», - тоскливо пробормотала, выходя вслед за остальными в коридор и плетясь в сторону общей комнаты.
        Некоторому успокоению, правда, поспособствовал ужин. Нам выдали не йогурт, а нечто вроде спагетти, только почему-то зеленые, с кусками не то мяса, не то рыбы и соусом цвета запекшейся крови. Вкус оказался необычный, но приятный, пряный и немного острый. После недели на странной фруктовой жиже - настоящая пища богов! К счастью, никто благоразумно не стал спрашивать, из чего или кого это приготовлено. Запивать предлагалось весьма приятным, чуть кисленьким зеленоватым напитком, похожим на лимонад.
        Жевали все действительно молча, а после нас дружно начало клонить в сон. Не до такой степени, чтобы подозревать ужин в наличии снотворного, но достаточно, чтобы отложить разговоры до завтра. День выдался не то чтобы трудный или слишком долгий, но очень насыщенный впечатлениями, так что по комнатам мы разбрелись сразу после ужина. В каждой комнате Сур настроил на хозяина дверь (хлопок ладонью по стене рядом - дверь становилась твердой, два хлопка - прозрачной изнутри, три - опять мутной проницаемой пленкой, и так по кругу) и окно, которое по желанию можно было слегка затемнить или вовсе «выключить».
        Не знаю, специально он так сделал или получилось случайно, но мне досталась последняя комната, и в ней мы оказались вдвоем. Судя по дальнейшему поведению аборигена - все было подстроено.
        - Аля, я хотел извиниться за свое поведение и за то, что напугал тебя, - закончив с дверью и окном, проговорил мужчина, сцепив руки за спиной. Мы как раз стояли в дальнем от входа углу возле окна. - Это непроизвольная реакция, инстинкты пробудились слишком резко, - чуть поморщился мужчина. - Я обещаю, что больше тебя не обижу.
        - Это хорошо, спасибо, - глубоко вздохнула я. С облегчением, к слову, приятно, что он нашел нужным извиниться. - Я не сержусь, я так и подумала, что ты потерял над собой контроль. Меня сейчас гораздо сильнее напрягает перспектива общения с этими полезными животными! - Я дернула головой в сторону прохода в уборную. - А как же вы в пути обходитесь без средств гигиены? Так же, как ты мне с мытьем головы помог?
        - Да, - с легкой улыбкой в уголках губ кивнул он, рассматривая меня непонятным задумчивым взглядом.
        - Какая универсальная черная жижа, - нервно хихикнула я.
        - Она тоже не кусается, - усмехнулся Сур. - Здесь правда совершенно безопасно.
        - Здесь - это где?
        - Здесь - в этом жилом секторе, - не стал замахиваться на большие масштабы мужчина. - Да и в городе в целом довольно безопасно. Вот за его пределами случается всякое, но, надеюсь, ты не планируешь побег?
        - А это уже от вас зависит, - честно созналась я. - Не будете обижать, и сбегать никто не будет! Слушай, у меня небольшой вопрос, или, скорее, просьба: можно найти какую-нибудь одежду? - неожиданно даже для себя самой спросила я. - Честно говоря, очень хочется выбраться из этого комбеза, раз уж я не на работе.
        - Я что-нибудь придумаю, - ободряюще улыбнулся он. - Это все или есть еще какие-нибудь пожелания?
        - Вопрос… из коротких, только глупый, - хихикнула я. - Почему ты все время норовил пощупать мои волосы? Да и потом, когда ты… сорвался, у меня сложилось впечатление, что это из-за них. У вас с этим связан какой-то обычай? Ну там прикосновение к волосам считается жутко непристойным или волосы в принципе отращивают далеко не все?
        - От волос избавляются только патрульные, потому что они… бесполезны, - со смешком сообщил он. Взгляд непроизвольно метнулся к моей косе, привычно перекинутой на грудь. - А обычая никакого нет, это личное. У тебя очень красивые волосы, - медленно проговорил он, расцепил руки, кажется, намереваясь опять пощупать мою прическу, и тихо пробормотал себе под нос: - Да и не только. - Правда, руку так и не донес, коротко кивнул мне на прощанье и поспешно вышел.
        А я, проводив его взглядом, медленно присела на кровать, бездумно созерцая неопределенную точку пространства перед собой. Далеко не сразу сообразила, что сижу и просто улыбаюсь, а голова при этом такая пустая-пустая и легкая-легкая. Заметив же это, раздраженно фыркнула и пинками погнала себя бороться со страхами перед местными средствами гигиены. Вот он, результат дефицита внимания и общения! Какой-то инопланетный мутант сказал, что я красивая, и я тут сижу, лужицей растекаюсь. Можно подумать, я без него этого не знаю!
        Собственную внешность я оценивала здраво. То есть понимала, что мне с ней очень повезло и что безо всяких косметических коррекций и прочих вмешательств в организм меня можно назвать очень симпатичной, а если переодеть и причесать - то и красивой. Густые длинные светлые волосы, голубые глаза, гармоничные черты лица и хорошая фигура, спасибо родителям за наследственность. При желании можно было к чему-то придраться, и порой я подозрительно разглядывала свое отражение и прикидывала, что бы в нем изменить для достижения совершенства, но не всерьез. Другое дело, я не считала нормальным гордиться тем, что получила от природы и родителей, но чрезмерно скромничать тоже было бы глупо.
        В общем, с самооценкой у меня все обстояло нормально. И тем непонятней, почему я сейчас так растаяла от пары теплых слов. Может, просто устала? Слишком неожиданным оказался переход от участи заключенных к статусу гостей. Опять же если отвлечься от черной дряни в организме и отсутствия бровей, Сур оказался весьма впечатляющим мужчиной. Это пока он разговаривал односложно и вел себя непонятно как, подобные мысли даже не возникали, а сейчас… он очень походил на того самого капитана из моих девичьих грез. Серьезный, сдержанный, спокойный и решительный. Опять же высокий, широкоплечий, мускулистый, и глаза выразительные, а про их необычный цвет я вообще молчу!
        Если сравнивать с животными, Сур напоминал пса - невозмутимого и степенного дога. А Элиса - белую кошку. Может, у них потому и конфликт?
        За этими сумбурными мыслями гигиенические процедуры прошли без особого волнения. Местный аналог душа мне даже понравился: очень приятное ощущение, как будто кожу в воде щекочут мелкие пузырьки воздуха. При этом дышалось легко и свободно, воздух эта мелкая живность не задерживала совершенно. Не говоря уже о том, что просто стянуть комбинезон и нижнее белье показалось безумно приятным: не люблю спать в одежде.
        Кровать удобно подстраивалась под форму тела, одеяло оказалось мягким и уютным, подушка - пышной и пахнущей не то морем, не то какими-то растениями. Наконец-то очутившись в нормальной кровати, я почувствовала себя бесконечно счастливой и отключилась моментально, не успев сосредоточиться на вещах значительно более серьезных, чем внешность нашего гида-тюремщика.
        Утром я некоторое время не могла сообразить, где нахожусь. Это явно не камера, слишком удобно мне было, но и родной каюте «Лебедя» ощущения не соответствовали. Потом, конечно, вспомнила, что заключение вроде бы закончилось, а вчерашний вечер был очень богат на события.
        Сегодня я уже, к счастью, не чувствовала себя настолько окрыленной мужским вниманием. Более того, настроение с утра напало скептическое и подозрительное: Сур вчера откровенно юлил и недоговаривал. От усталости и нежелания поднимать серьезную тему или по каким-то другим причинам? В общем-то сейчас усиленно обдумывать эти вопросы казалось глупым, и так скоро все узнаем. Продолжит он уходить от ответов или честно все расскажет - посмотрим.
        Выбравшись из-под одеяла, я некоторое время озадаченно разглядывала яркое пятно красивого кораллового цвета на ближайшем к выходу углу кровати, пытаясь понять, что это и откуда взялось, потом все-таки догадалась пощупать.
        Когда я вчера говорила Суру про нормальную одежду, это было… нечто вроде жалобы на несовершенство мира. То есть меня действительно расстраивал факт отсутствия каких-либо личных вещей помимо комбинезона и скрипки, но я не думала, что мужчина как-то решит этот вопрос.
        Решил. Причем не только этот: помимо одежды обнаружились и комплект нижнего белья, и плетеные сандалии.
        Некоторое время я сидела на краю кровати, медитативно разглядывая и перебирая мягкую шелковистую ткань, и думала, что делать. С одной стороны, принимать от постороннего мужчины нижнее белье как-то дико. Но с другой - он же не подарил мне его с каким-то подтекстом, а просто ответственно подошел к выполнению моей же просьбы. Может, он даже не сам все это выбирал и добывал, а попросил кого-то. Очень сомневаюсь, что вопросами нашего здесь пребывания занимается он один, наверняка присутствует толпа наблюдателей.
        Нацепить собственную одежду? Тоже не очень хорошо получится, зачем тогда просила? Вот какой зечик меня за язык тянул, а?!
        Ладно, в конце концов, буду считать это не подарком, а моральной компенсацией. Никто не просил их хватать нас и тащить к себе, ничего не объяснив и не дав собрать вещи.
        Приняв это решение, я сходила пообщаться с «соседями» по комнате. Воспринимать их без содрогания пока не получалось, но зато я сумела заставить себя почистить зубы и даже не умерла в процессе от страха и отвращения.
        Вещи пришлись впору, причем настолько, что можно было заподозрить наших хозяев в чем-то неприличном. Но сейчас дергаться показалось глупым, поэтому я спокойно оделась и, остро сожалея об отсутствии зеркала, направилась в сторону общей комнаты.
        Если бытовые приборы у местных отличались от наших разительно, то с одеждой все обстояло гораздо проще. Человечество освоило дальний космос, совершило множество открытий, но почти ничего нового с докосмической эпохи в одежде не придумало. Материалы - да, какой-нибудь подогрев, самоочистка и защита - тоже да, более совершенные и незаметные, чем пуговицы (которые при этом продолжали существовать уже которое тысячелетие), застежки - возможно. Но общие принципы не изменились, да и требования к одежде тоже определились уже много лет назад. Причем не только на территории ЗОР и других контактирующих с нами человеческих государств, но и, как показывала практика, далеко за пределами. Во всяком случае, нижнее белье оказалось… совсем земным и достаточно нескромным: изящные кружевные полупрозрачные вещицы. Но очень красивые. Даже жалко, что показать некому.
        Стоп. Как - некому?! У меня же есть тетя Ада!
        Окрыленная этой мыслью, в общую комнату я входила в гораздо лучшем настроении, чем выходила из своей спальни.
        - Ого! - восхищенно присвистнув, поприветствовал меня штурман. Остальных здесь не было. - Ну красота-а…
        Я тут же просияла. Это не подозрительные чужаки, Василич врать не станет. Во всяком случае, своим; мы же не какие-нибудь охмуряемые дамы, мы - друзья и почти родственники. Он может дурачиться сколько угодно и рассыпаться в комплиментах, но я точно знаю, что относится он ко мне даже не как к дочери, скорее - как к внучке.
        - Хорошо, да? А то зеркала нет, - уточнила я.
        Он рассеянно и задумчиво качнул головой, пристально меня разглядывая. Явно в ответ не на вопрос, а на какие-то свои мысли.
        - Хороша-а, - протянул мужчина, но потом почему-то нахмурился. - Ну-ка, Аленушка, присядь, я тебе сейчас кой-чего нехорошее скажу.
        - Что такое? - встревоженно уточнила я, опускаясь в соседнее кресло.
        - Ты только не ругайся, дай я доскажу сначала. Ты девка умная, но наивная и доверчивая. Это не так чтобы очень плохо, но именно сейчас может здорово подпортить жизнь.
        - Вы меня пугаете, - растерянно пробормотала я.
        - Очень на это надеюсь. Я к чему, собственно. Эти местные, конечно, кажутся людьми, и я не удивлюсь, если у них человеческие гены. Да только что у них в головах при этом творится - большой вопрос, и как они себя вести будут в разных ситуациях, предсказать невозможно. Может, обычаи у них остались человеческие, а может, совсем нет. Поосторожнее бы ты с такими нарядами.
        - Все равно не очень понимаю, к чему вы клоните, - озадаченно нахмурилась я.
        - К Суру этому. - Василич не стал долго ходить вокруг да около. - Тут невесть какой сложности задачка. И заговорил он именно с тобой, да и поглядывает так… Короче, интерес он к тебе имеет отнюдь не научный, а сугубо мужской. Причем до крайности простой и примитивный, тут уж поверь старому бабнику, как говорится, рыбак рыбака. И ты на него взгляды заинтересованные исподтишка кидаешь - кидаешь-кидаешь, не оправдывайся, а то я не видел - да еще наряд этот теперь. Не было бы беды, Аленушка. И я сейчас не за твой моральный облик беспокоюсь, не будем мы тебя с Борькой с бластерами пасти: понимаю, девка молодая, погулять хочется, а не с кем. Даже где-то одобряю. Ты, главное, помни, что они не люди и пока совершенно неясно, какие у них намерения. Во всяком случае, врут они, что дышат, и это уже повод для подозрений.
        - Почему вы так думаете? - медленно проговорила я. - Имею в виду ложь.
        - Да какая-то нескладная история выходит. То девка эта нас живыми мифами называла, а потом хахель твой утверждал, что они с потенциально агрессивной цивилизацией связываться не желали. Да и с учеными сказочка мутная. То паразиты, а то вдруг - враждебная цивилизация, настолько опасная, что они резко решили нарушить собственные принципы и с нами подружиться. Опять же странно как-то: почему такое ответственное дело, как налаживание контактов с другой цивилизацией, в итоге доверяют какому-то вояке? Ладно блондинка. Мало ли кто она по специальности! А вот с мужиком неясно. И наряд еще этот до кучи… - Он задумчиво качнул головой.
        - Наряд я сама попросила вчера, - честно призналась штурману. - Вернее, просила что-нибудь, на что можно сменить рабочий комбез. Уже и сама утром подумала, что зря, могла бы потерпеть, - покаялась я. - Но я же не знала, что он вот так всерьез отреагирует! А отказываться теперь уже нехорошо.
        - Ох уж эти женские языки без костей, - укоризненно протянул Василич. - Вот вроде книжки всякие умные читаешь, а сообразить, что такая просьба может значить что-нибудь совсем не то, не могла!
        - Виновата, - вздохнула, кивнув. - Уж очень меня вымотала эта камера! Да ладно, не могут же они не понимать, что нам их обычаи не знакомы?
        - А это уже зависит от выгоды, - качнул головой Василич. - Захотят - поймут, а не захотят - сделают рожу кирпичом, и привет. И ты, кстати, имей в виду: за нами наверняка постоянно наблюдают. Просто потому, что не наблюдать было бы глупо, а эти ребята на идиотов не похожи.
        - У меня мелькала подобная мысль, но думать об этом неприятно, - призналась я, зачем-то бросив взгляд на потолок. Мы несколько секунд задумчиво помолчали.
        - Интересно, чьи это потомки? - рассеянно проговорил в конце концов штурман.
        - В каком смысле - чьи?
        - Ну, насколько я знаю, официально «слепых» колонистов, которые летели наобум, было немного, всего три экспедиции, и всех их вернули. А остальные колонии основали уже вполне сознательно, когда мы освоили внепространственные переходы. Причем все вот именно колонии, то есть более-менее населенные планеты, уже найдены по второму кругу после Затмения: кое-какая информация с древних времен все же сохранилась. Может, конечно, сведения о паре-тройке утратились, но все равно… Знать бы, что это за звезда или хотя бы сектор! - тяжко вздохнул он и махнул рукой. - А то сидим как мыши в банке и даже не догадываемся, где эта банка стоит.
        - А где все наши? - полюбопытствовала я, не желая сейчас думать о плохом. Мне пока в качестве пищи для размышлений за глаза хватало предупреждения о мотивах Сура. Его внимание льстило, но значительно сильнее - тревожило. Он, конечно, обещал не причинять вреда, но Василичу я доверяла гораздо больше.
        Чему, кстати, весьма способствовали и синяки на попе, оставленные руками чужака. Болели они не так сильно, как могли, но проходили без ранозаживляющих препаратов достаточно неторопливо, а выглядели откровенно жутко.
        - Спят, - развел руками штурман. - У Борьки спину прихватило, так что они всю дорогу маялись. Сейчас, наверное, отсыпаются: койки у этих ребят чудо какие удобные, надо думать, капитан наш наконец-то разогнется. А братец твой тот еще соня, он может сутками дрыхнуть. Прямо как ты. Даже странно, что сегодня так рано вскочила…
        - Интересно, а сколько у них тут длятся сутки? - поинтересовалась я, проигнорировав подколку.
        - Есть ощущение, что гораздо дольше, чем на Земле, - с готовностью отозвался собеседник и приветственно кому-то кивнул. Я сидела лицом к окну, поэтому пришлось оглянуться, чтобы увидеть вошедшего, им оказался Сур. - Рассвело недавно, и с заката до рассвета прошло почти шестнадцать часов; сейчас вот дождемся, когда день кончится, я тебе точно скажу.
        - Мы почти на экваторе. Сутки на планете длятся около тридцати трех часов: эта мера времени у нас сохранилась. Не знаю, насколько она соответствует вашей, но будет интересно выяснить, - пояснил мужчина, скользнув по мне взглядом и явно задержавшись на волосах.
        Кхм. Кажется, это называется «фетиш»? Очень надеюсь, что отдельно от меня они его не интересуют: не хотелось бы лишиться скальпа.
        Сам Сур, к слову, за ночь заметно оброс (весьма заметно, на несколько сантиметров, да и брови восстановились) и больше не сверкал лысой макушкой. Бывший патрульный оказался брюнетом, причем жгучим, черным аж в синеву. Полосы на коже от этого казались еще более контрастными, а сам мужчина - еще более эффектным. В чертах лица прорезалась какая-то хищность, даже властность. Что там Василич говорил про простого патрульного, которому доверили общение с нами? Интересно, откуда он в эти патрульные ушел?
        А абориген тем временем полюбопытствовал:
        - Остальные спят?
        - Да, пока спят, - кивнул штурман.
        - Сур, а скажи, пожалуйста, - обратилась я к присевшему мужчине, рассудив, что перед построением гипотез надо пойти по простейшему пути и попытаться выяснить все у первоисточника, - кто ты?
        - То есть? - Он уставился на меня озадаченно.
        - Ну, я к тому, что немного странно: как патрульному доверили контакт с чужой цивилизацией?
        - У нас есть правило: при положительном первом контакте следует по максимуму привлекать к его развитию того, с кем этот контакт состоялся. Теоретически тогда мы бы работали в паре с Элисой, но по стечению обстоятельств это как раз моя основная работа, - усмехнулся он.
        - Погоди, но ты же говорил, вы не вступали в контакт с нашей… агрессивной цивилизацией? А получается, есть люди, для которых это - профессия? - Я нахмурилась. - А Элиса твоя вообще нас мифом назвала. Получается, это ложь?
        - Скорее, общие фразы и принятая процедура, - ничуть не смутился он. - Не было официального контакта, то есть мы стараемся поменьше мелькать перед вашими силовыми структурами. А в остальном… Космос, конечно, большой, но нас интересуют схожие миры, поэтому встречи не так уж редки. По возможности мы стараемся их избегать, но такие случаи, как помощь терпящим бедствие, являются исключительными.
        - Добиваете их, чтобы не раскрыли страшную тайну? - ухмыльнулся Василич, с удовольствием подключившийся к разговору.
        - Нет необходимости, - возразил Сур. - Ассимилируем в наше общество. И как раз во избежание подобных вопросов поначалу стараемся сформировать представление о первой встрече. Сейчас же… Это моя вина. Я вчера недостаточно восстановился для полноценной работы, но, если бы я ждал, вас оставили бы Элисе.
        - И чем это плохо? - уточнил штурман.
        - Элиса… хороший специалист, но среди вас есть женщины. В силу ее личностных качеств адаптация представительниц собственного пола у нее происходит неполноценно.
        - Это как? - растерянно вытаращилась я на Сура, пытаясь переварить сложную фразу.
        - Да стерва она, понятно же. Баб не любит, - перевел Василич и обратился с вопросом: - Получается, нас тоже ассимилируете - и привет? То есть с этой планеты нас уже не выпустят?
        - Это не от меня зависит, - развел руками чужак. Кажется, в этот раз говорил честно. - Представителей вашей цивилизации действительно пригласили на официальный контакт. Какое они примут решение и чем все это закончится - я не знаю. Моя цель - помочь вам освоиться здесь или хотя бы осмотреться и немного привыкнуть.
        - А почему к нам поначалу приставили именно Элису? - полюбопытствовала я. - Ты был не в себе, у нее с женщинами проблемы, о чем, подозреваю, знают многие. Разве больше никого нет?
        - Есть еще двое, но они в настоящий момент заняты, - качнул головой Сур. - Они не могли сразу же бросить все и приступить к работе, в таких же вопросах медлить нельзя.
        - В этой черной гадости нас тоже изваляют? - продолжил расспросы Рыков, а наш собеседник выразительно поморщился.
        - Это не гадость. Это симбиотический партнер. Вполне разумный, к слову. Да, ведомый, но имеющий право голоса.
        - То есть оно - тоже живое? - Я шумно сглотнула вязкую слюну, уставившись на черную полосу на виске мужчины и пытаясь вжаться в кресло. - Вот эта субстанция живет в ваших организмах, и она, ко всему прочему, разумная?! Ой ма-амочки… И я это трогала!
        - Аленк, ну что за паника, - укоризненно протянул Василич. - Те же имплантаты, вид сбоку. В конце концов, у нас в организме столько всякого живет! Вон попроси тетю Аду тебе про паразитов рассказать, их знаешь сколько? А это еще и пользу приносит! Опять же всегда есть с кем поговорить… - задумчиво добавил он.
        - Воздержусь, - проворчала я, прикрывая рот ладонью. К горлу подкатила тошнота, на этот раз, правда, не при мысли о черной гадости, а с легкой руки штурмана.
        Лекции про паразитов мне хватило одной. Вернее, наглядная демонстрация была предназначена тогда для мелкого Ваньки, который тянул в рот всякую гадость, но я тоже умудрилась кое-что углядеть. Младший малость присмирел, но не слишком-то впечатлился, а вот я полгода мыла руки чуть ли не каждые пятнадцать минут, с трудом ела даже синтезированное мясо и раз в день проводила стерилизацию собственной каюты.
        - Ага, значит, вы через него общаетесь, управляете всем, и именно из-за его отсутствия мы на это не способны, - продолжил тем временем Василич. - А почему вчера сразу не сказал?
        - Именно так. А вчера… опасался нервной реакции, - проговорил Сур, вскользь бросив взгляд на меня.
        Я ответила мрачной недовольной гримасой. Опасался он реакции! Развели тут зверинец из кучи мутантов, а я виновата…
        - И что, у вас здесь все живое? Кресла, столы, окна, одежда?
        - Не все, но многое, - спокойно отозвался он. - При правильном развитии возможности живых организмов почти безграничны.
        - И вы при этом едите мясо? - подозрительно уточнила я.
        - Это странно? - Мужчина вопросительно вскинул брови.
        - Ну, у нас тоже есть всякие буйные, утверждающие, что кругом все живое. И они обычно заявляют, что животных есть нельзя, потому что это убийство, - пояснила я.
        - Нет ничего более естественного, чем питание одного живого организма другими. Так существует жизнь, - разглядывая меня с искренним недоумением, ответил абориген.
        - Я к этим энтузиастам не отношусь, просто полюбопытствовала, - поспешила заверить его.
        - А у нас будет возможность встретиться с теми, кто пережил эту адаптацию? - вернул разговор в конструктивное русло Василич.
        - Да, но не сразу, - отозвался Сур. - Для начала мы должны убедиться в адекватности ваших психологических реакций и возможности вашей ассимиляции.
        - А если мы окажемся неадекватными? - продолжал допытываться штурман.
        - Тогда и будем принимать решение, - с каменным спокойствием заверил контактер. - Но я сомневаюсь в подобном исходе. Я не знаю ни одного подобного случая. Вероятно, для такой несовместимости индивид должен быть полностью неадекватен и в вашем понимании, до космоса подобные просто не добираются. Воспринимайте это как небольшой мягкий карантин.
        - Мягкий, м-да, - задумчиво хмыкнул Василич, подозрительно разглядывая нашего гида.
        Я в это время занималась тем же и пыталась как-то собрать воедино все черты Сура, проявленные им за время нашего недолгого знакомства. Портрет получался… неоднозначный. С одной стороны, он казался человеком спокойным и очень выдержанным, где-то даже холодным и ненамного более эмоциональным, чем патрульные. А с другой - из-за этого спокойного безразличия то и дело проглядывали совсем другие черты. Порывистость, вспыльчивость, некоторые сложности с самоконтролем. Причем, насколько я могла наблюдать, последнее относилось к взаимоотношениям с женщинами: неординарно реагировал он на меня и Элису, с которой их, кажется, связывали не только рабочие отношения. Да и… надо быть слепой, чтобы не заметить нашего сходства с этой особой: обе высокие, стройные и привлекательные блондинки. Видимо, я, как это называется, оказалась полностью «его типом», вот мужик и заинтересовался. Это если верить Василичу, а повода не верить ему у меня не имелось.
        В общем, чем дольше я об этом думала, тем яснее понимала правоту нашего мудрого штурмана. Какие бы у них обычаи ни бытовали, а больше всего поведение Сура отвечало именно предположениям Рыкова. Чужака, похоже, тянуло ко мне на самом примитивном, физиологическом уровне. Да оно и понятно, откуда взяться чему-то большему вроде влюбленности, если мы почти не знакомы?
        Непонятно было другое: что делать? Следовало признать, меня этот тип тоже привлекал, и тут многоопытный Василич в очередной раз оказался прав. Привлекал не в последнюю очередь своей загадочностью и экзотичностью, да и помимо них наблюдалось много интересного. Сильный, высокий, эффектный, уверенный в себе, красивый… На такого просто невозможно не обратить внимание. А убедить себя в опасности чужака, увы, не получалось. Я металась, не зная, как себя вести и как на него реагировать, и это состояние раздражало. Особенно раздражало тем, что метания были беспочвенными: он сказал мне один комплимент и бросил пару задумчивых взглядов, а я уже чуть ли не замуж за него собираюсь.
        Вскоре проснулись приемные родители, а за ними и Ванька, разговор прервался завтраком, во время которого штурман заодно рассказал нашим, что они пропустили.
        Тот факт, что черная субстанция оказалась живой и разумной, все приняли удивительно спокойно, даже я быстро перестала нервничать по этому поводу. Чего-то подобного и следовало ожидать после живого туалета и живых космических кораблей. Правда, сводить близкое знакомство с этой формой жизни никто не желал, и перспектива ассимиляции в столь странном обществе казалась удручающей. Оставалось надеяться, что две цивилизации все-таки сумеют договориться и нас отпустят домой.
        - Мне непонятно, зачем вам это? - поинтересовался дядя Боря уже после завтрака. - Имею в виду, зачем принудительно затаскивать в свое общество всех, кто к вам попадает?
        - Вопрос безопасности, - спокойно ответил Сур, даже не думая оправдываться.
        - Боитесь, что про вас расскажут?
        - Рассказы случайных очевидцев мало что значат. Имеет значение высокая вероятность столкновения с представителями ваших силовых структур при попытке вернуть человека на какую-либо относительно населенную планету. Кроме того, гораздо проще пристроить десяток человек здесь, чем нагружать патрульных и нервировать корабли.
        - С кораблями тоже неясно. Что они живые и экипаж находится с ними в постоянном плотном контакте, я догадался, - продолжил дядя. - Но зачем вам при этом изменять собственные реакции и отказываться от эмоций?
        - Из-за симбионта. Эти существа тесно связаны друг с другом и со всей планетой на эмоциональном и информационном уровне. Разрыв последней связи не критичен, разрыв первой - вызывает шок и может привести к смерти. Для того чтобы этого избежать, экипаж взаимодействует между собой и с кораблем гораздо теснее, чем это случается в нормальной жизни, фактически превращаясь в единый организм. С другой стороны, подобная форма существования неестественна для человека и приводит к безумию. В конечном итоге человеческой части экипажа приходится полностью отказываться от эмоционального восприятия действительности. Рациональная часть личности принимает такое слияние спокойно и находит его удобным. Отсюда, собственно, и сложности с речью, она очень быстро забывается, потому что становится ненужной.
        - Кхм… Какие сложности, - растерянно кашлянул Василич. - И оно того стоит? Из-за этой черной… субстанции вот так над собой издеваться?
        - Именно поэтому мы до последнего избегали контакта с вашей цивилизацией, - медленно кивнул Сур. - Вы пытаетесь перекроить мир под себя, мы - найти оптимальный способ сосуществования со всякой жизнью.
        - Ты так говоришь, будто мы уничтожаем все, что нас не устраивает, - не выдержала я. - Мы тоже стараемся минимально вмешиваться в экосистемы планет и ничего не перекраиваем! И вообще, можно подумать, вы не люди, что ли? Вы разговариваете на нашем языке, выглядите как мы, но ты сейчас высказываешься в таком тоне, будто вы чем-то лучше нас!
        - Аленушка, не буянь, - мягко попросил Василич.
        Чужак же слушал меня очень внимательно и, кажется, заинтересованно.
        - Я не утверждал, что кто-то лучше или хуже, - спокойно возразил он. - И не имел в виду, что вы уничтожаете планеты. Дело в подходе. Оказавшись в какой-либо среде, вы отгораживаете для себя определенную территорию, на которой создаете привычные комфортные условия. Мы пытаемся приспособиться и уменьшить количество необходимых стен.
        - Почему вы в таком случае живете в летающем городе, а не отрастили себе жабры? - мрачно уточнила я.
        - Иногда приспособиться не получается, - усмехнулся в ответ Сур, разглядывая меня с непонятным выражением в глазах: не то насмешливо-ироничным, не то заинтересованным. - В воде живут естественные враги мазуров, наших симбионтов. Когда те находятся в своей изначальной форме, они избегают столкновения с помощью мимикрии. Мы же к настолько совершенной маскировке не способны. В итоге оказалось, что проще подняться в небо. Повторяю, я не нахожу наше общество идеальным, оно просто отличается от вашего. Если на то пошло, мы взаимодействуем с окружающим миром активнее вас и гораздо интенсивнее вмешиваемся в экосистемы миров. Вы стремитесь сохранить их и себя неизменными, мы - пытаемся встроиться в них как можно плотнее.
        - Любопытно, - задумчиво протянул дядя Боря. - Тогда осталось два основных вопроса. История возникновения вашей цивилизации - не просто же так мы настолько похожи! - и та дрянь, с которой мы столкнулись на Мирре. Я так понимаю, последнее - какая-то родня ваших симбионтов? Только ваши… мазуты не настолько критично вышибают мозги. Так?
        - Вроде того, - медленно кивнул Сур. Внимательно обвел нас по очереди взглядом, дольше всего задержался на мне, после чего остановился на капитане и с усмешкой ответил: - Есть два варианта. Я могу рассказать увлекательную правдивую историю, а могу честно ответить, что пока не вправе разглашать эту информацию. Какой устроит вас больше?
        - М-да, - задумчиво протянул Василич. - Я чисто для справки все-таки уточню: а другие твои коллеги как отвечали бы на эти вопросы?
        - Разрешенной версией, без вариантов, - развел руками абориген.
        - И в честь чего лично тебе позволена подобная откровенность? - полюбопытствовал капитан. Сур несколько секунд его разглядывал, а потом все-таки ответил с легким смешком:
        - Потому что часть правил устанавливаю я как ответственный за все контакты с вашей цивилизацией.
        - И при этом, разругавшись с бабой, ушел в рядовые патрульные? А потом еще без проблем восстановился в должности? - растерянно уточнил штурман. - Какое у тебя доброе начальство!
        Абориген пару секунд разглядывал его с внимательным прищуром, а потом вдруг расхохотался. Смех у него оказался неожиданно очень искренним, приятным, мягким и глубоким, просто заразительным. От него как будто смягчились черты лица и глаза потеплели. К своему стыду, я залюбовалась и даже незаметно для самой себя расплылась в ответной улыбке. Когда заметила это, поспешила стереть предательское выражение лица, но было уже поздно: Сур внимательно меня разглядывал. И промелькнуло в этот момент в его глазах нечто такое, что заставило меня смутиться и поспешно отвернуться. А вот мужчина, отвечая на вопрос, продолжал смотреть на меня - я это чувствовала.
        От осознания, что переглядывания не могут укрыться от окружающих, хотелось провалиться сквозь землю.
        - Какая поразительная проницательность, - хмыкнул он. - Ну, во-первых, сохранение личного душевного равновесия у нас является аргументом не менее весомым, чем вопрос выживания. Во-вторых, мне повезло вернуться в подходящий момент и с новостями. А в-третьих, и это главное… других, желающих на постоянной основе взять на себя эту обязанность, не нашлось.
        - Почему? - удивился Ванька.
        - Почему не нашлось или почему этим желаю заниматься я? - насмешливо уточнил Сур.
        - И то, и другое.
        - Мне интересно находить сходства и различия между нами, любопытны ваш мир и культура. Что касается остальных… из-за способа нашего существования гармония с собой и окружающим миром - едва ли не основное стремление большинства. Контакты с вашей цивилизацией нарушают это состояние. В случае прямого вооруженного столкновения реакция будет другая, приоритетом станет выживание, но пока все стараются по возможности избегать подобных встрясок.
        - А остальные твои коллеги, стало быть, тоже интересуются нами, но в меньшей степени? Раз отказались от руководящей должности, - спросил Василич.
        - Да, наверное.
        - А, я понял! - обрадовался братец. - Вы все типа экстремалы, которым острых ощущений не хватает, а ты из всех с самой большой трещиной в коре!
        Теперь уже пришла наша очередь хихикать, а Сура - недоумевать. Но когда дядя пояснил, что к чему, юмор тот оценил.
        А весь оставшийся долгий местный день контактер выгуливал нас по городу, показывая, что и как устроено. Физических принципов полета местных ездовых животных и ответа на вопрос, как держится в воздухе целый город, мужчина, правда, не знал. С одной стороны, это вызывало подозрения, а с другой… для подавляющего большинства наших обывателей внепространственный прыжок космического корабля - это почти сказочная магия. И если наш проводник - психолог и историк (или даже шпион), это не обязывает его разбираться еще и в технике. Тетя Ада тоже не знает, как функционируют ее медицинские аппараты, но это не мешает ей работать!
        Серебристая паутина, окутавшая город, оказалась системой «пешеходных дорожек», по которым местные жители носились туда-сюда. Не пешком; затянутые в образованную симбионтом защитную пленку, они погружались в наполняющее тонкие прозрачные трубки вещество и переносились так от здания к зданию. Последние действительно имели форму сосулек: длинные тонкие конусы, местами достаточно неровные и оттого кажущиеся не делом человеческих рук, а творением природы.
        Впрочем, может, так оно и было? На всякий случай я решила не спрашивать, как именно здесь строят дома. А то окажется, что они тоже - живые существа, как после этого в них жить? Вот вздумает оно чихнуть. Или решит, что я ему не нравлюсь. Или внезапно заболеет чем-нибудь и сдохнет… Нет уж, я лучше по-прежнему стану считать их рукотворными!
        Тут и там во впадинах, нишах и узлах пешеходных дорожек прятались плотные клочья облаков, и это было весьма живописное зрелище. Город вообще казался то ли ледяным, то ли хрустальным, и чем дольше я на него смотрела, тем меньше верила в его реальность.
        Что касается социального устройства и правящих структур, здесь все обстояло просто и в целом походило на наши реалии. Несколько планет (если точнее, четыре) объединялись в единое государство, правительство которого состояло из представителей этих миров и специалистов различных научных направлений. Правительственные органы каждой из планет избирались по тому же принципу - представители городов и специалисты, - точно так же выглядела иерархия в городах.
        Жизнь каждой отдельной личности тоже строилась по понятным принципам и в целом мало отличалась от привычной схемы. Получив обязательное образование, индивид признавался гражданином и самостоятельно выбирал свою дальнейшую дорогу в зависимости от личных предпочтений.
        Надо думать, не обходилось без накладок и тонкостей, да и понятие преступности местным было знакомо, хотя Сур и постарался уйти от этой темы, сказав: «Вам не нужно об этом беспокоиться», - но в целом система явно работала вполне прилично.
        Вот что у них отсутствовало вовсе, так это медицина. Не по причине отсталости, а за ненадобностью: благодаря симбионту человеческий организм становился гораздо крепче, а у мазуров естественный отбор происходил на стадии зародышевого развития.
        Механизм размножения местных, к слову, оказался своеобразным и интересным для всех, а не только для тети Ады.
        Мазуры по природе являлись гермафродитами. В процессе размножения участвовали два партнера, а их роли определялись в результате спаривания, как у улиток. С началом же «совместного проживания» с людьми определяющим становился пол носителя.
        На единственный человеческий эмбрион приходилась пара сотен зародышей мазуров, которые спокойно развивались в матке будущей матери. Постепенно слабейшие из них шли в пищу сильнейшим, и в итоге самый живучий вступал в симбиоз с человеческим ребенком еще в утробе. Иногда случалось так, что выживало несколько мазуров. Тогда они появлялись на свет отдельно от человека - сразу взрослыми самостоятельными особями и жили на просторах мирового океана точно так же, как поколения предков. Оттуда же брали подходящего в случае, если ребенок вдруг рождался без симбионта.
        Все бы ничего, но, когда я представила себе эти роды, мне всерьез подурнело. Появление ребенка на свет и так малосимпатичный процесс, а если еще все это происходит одновременно с «вылупливанием» сгустка черной маслянистой субстанции… в общем, хорошо, что с завтрака до того момента, как мы подошли к этой теме, минуло достаточно времени. Иначе я рисковала с оным (завтраком) расстаться.
        Заодно, к моему облегчению, выяснилось, что никакого сакрального смысла музыка не имела, просто была одним из распространенных местных развлечений. Лично Сур нежно любил ее всю жизнь (наверное, наравне с женскими волосами), а в детстве даже занимался музыкой, пока оставалось на то время, и обладал музыкальным слухом, а моя скрипка просто покорила его своим тонким изящным звуком: местные музыкальные инструменты здорово от нее отличались, были в основном духовыми или ударными.
        В общем, хоть наш проводник и отказался отвечать на часть вопросов, оставив неприятный осадок, день все равно получился насыщенным и познавательным. А самый главный вывод, который лично я сделала из всей экскурсии, заключался в том, что полноценно устроиться в местном обществе без симбионта попросту невозможно. Через него осуществлялась большая часть общения с окружающим миром, начиная с пресловутого пользования бытовыми приборами и заканчивая платой за обед. Наличных денег здесь не существовало точно так же, как и у нас, а удостоверением личности служили именно мазуры. Так что выхода у нас оставалось два: либо удастся отсюда убраться, либо придется влипать в черную гадость, а последнего отчаянно не хотелось. Навязчиво преследовало ощущение, что это именно они управляют людьми и всем местным обществом. И становилось откровенно дико: как можно пустить кого-то в собственную голову?!
        Вечером после ужина все сразу разбрелись по комнатам. За окнами уже полностью стемнело, и думалось только об одном: как поскорее добраться до постели и до утра выкинуть из головы многочисленные вопросы. Правда, едва я вошла, раздался мелодичный свист - сигнал об ожидающем посетителе. И я почти не удивилась, обнаружив за дверью Сура.
        - Что-то случилось? - уточнила озадаченно, впуская его в комнату.
        - Нет, все в порядке, - качнул он головой. - Я хотел предложить тебе еще немного прогуляться и полюбоваться одним занимательным зрелищем.
        - Только мне? - неуверенно переспросила я, бросая беспомощный взгляд на дверь. С одной стороны, предложение показалось заманчивым. Меня терзало любопытство и так и подмывало посмотреть, как в представлении местных выглядит свидание. А что это именно оно, я не сомневалась. Но с другой стороны - грызли сомнения и опасения, чем это свидание может закончиться. - Почему ты не хочешь пригласить остальных?
        - Ночь - личное время и время отдыха, - улыбаясь уголками губ, ответил Сур и пожал плечами. - Для меня в том числе. Тратить его на работу я не хочу, а твои спутники - это моя работа.
        - Они - работа. А я, получается, нет? - подозрительно уточнила, глядя на его подбородок. Поднять взгляд выше и встретиться с мужчиной взглядами я стеснялась.
        - Тебе решать, - спокойно проговорил тот и плавно приблизился. Правда, не прикасался, только предложил мне ладонь. - Пойдем. В конце концов, это просто прогулка, и тебе наверняка понравится увиденное. Я уже обещал, что не причиню тебе вреда. Не бойся. Я верну тебя обратно по первому требованию.
        Его голос завораживал. Низкий, глубокий, богатый обертонами, от его звучания по спине пробегали мурашки, мешая сосредоточиться. Очень хотелось согласиться, буквально - на все и сразу, лишь бы продолжать слушать эту чарующую музыку. Приходилось прилагать нешуточные усилия, чтобы понимать смысл слов и хоть немного сопротивляться.
        Забавно, но я при этом прекрасно понимала, что совершаю большую глупость, и единственное, что мне сейчас стоит сделать, - выгнать Сура взашей, а не стоять столбом, продолжая слушать гипнотизирующий голос. И слова Василича помнила, и как никогда была согласна с ним: у этого чужака наверняка богатый опыт очарования всевозможных наивных барышень, ряды которых он стремился пополнить моей персоной. Беда в том, что бороться с этим очарованием совсем не хотелось. Хотелось полностью отключить разум, слушать красивый голос и ощущать рядом тепло чужого тела.
        К окончательному решению меня подтолкнула, наверное, неправильная, но по-своему справедливая мысль: я же ничего не теряю. Он не тащит меня в постель, а хочет что-то показать. Учитывая эстетические предпочтения мужчины, наверное, что-то по-настоящему стоящее. И обещал ведь вернуть, когда попрошу…
        Не дав себе опомниться и задуматься об умении этого типа весьма убедительно врать, я решительно вложила руку в протянутую ладонь. Лучше ведь сожалеть о сделанной ошибке, чем о несовершенном поступке!
        Надо отдать Суру должное - вел он себя исключительно прилично, не спешил подтверждать мои страхи и оправдывать подозрения. Держа за руку, провел по коридору к лифту, а наверху нас поджидало транспортное животное, название которого я забыла спросить.
        - Закрой глаза. А то будет неинтересно, - тихо попросил Сур через несколько секунд, когда мы уже стояли на спине зверя, и я послушно зажмурилась. Странно упрямиться в мелочах, когда уже совершила самую большую глупость на сегодня. - И не подглядывай.
        - Куда мы летим? - полюбопытствовала я, на всякий случай даже прикрыв глаза свободной ладонью. Правда, вскоре вспомнила, что стою на ничем не огороженной спине непонятного существа, которому что угодно может взбрести в голову, и вцепилась второй рукой в запястье Сура.
        - Здесь недалеко, - успокоил меня мужчина. - Что случилось? - растерянно уточнил он. - Чего ты боишься?
        - Высоты, - смущенно призналась я. - То есть не совсем высоты, а конкретно этой высоты прямо сейчас. Мало того что под ногами ненадежное непонятно что, я еще и ничего не вижу, но точно знаю, что падать высоко. Днем в компании как-то притерпелась, а сейчас… В общем, извини, ничего не могу с этим поделать.
        Сур неопределенно хмыкнул, а потом я почувствовала его руку на своей талии и через мгновение оказалась в объятиях мужчины. Уютных, бережных и казавшихся настолько надежными, что страх мгновенно пропал, уступив место другим заботам. Например, надо было держать себя в руках, чтобы не расслабиться и не позволить себе опустить голову на плечо, не обнять в ответ, прижавшись к широкой твердой груди. Оставалось только цепляться одной рукой за ворот его рубашки, а второй продолжать прикрывать глаза: так получалось хоть чуть-чуть отгородиться.
        Страшный все-таки человек. И угораздило же с ним столкнуться! Я не могла сказать, что рядом с ним теряла разум: все мысли и рассуждения оставались прежними. Только значить они начинали пугающе мало.
        - Вот и прибыли, - проговорил мужчина, осторожно разворачивая меня в объятиях. - Открывай глаза.
        Глава шестая,
        в которой я еще глубже влипаю в неприятности, причем сотворенные глупости на этот процесс никак не влияют
        Я задохнулась от восхищения, на несколько мгновений забыв обо всем. О чужом мире, о своих страхах, о сильных ладонях на талии, почти обжигающих сквозь тонкую ткань одежды, о щекочущем ухо дыхании.
        Город сиял. Это было изумительное, волшебное зрелище. Тонкие хрупкие льдинки парили в воздухе, складываясь в застывшее воплощение северного сияния на черном бархате неба, переливаясь разными цветами от бледно-зеленого до густо-фиолетового. А снизу, с дрожащей мелкой рябью поверхности бескрайнего океана, ему отвечало отсветами отражение. Оно, казалось, жило своей жизнью, а не копировало верхний город. Как будто одно сияющее облако медленно опускалось сверху, а ему навстречу из бездны поднималось другое - темное, зыбкое и почему-то значительно более реальное. Рассыпанные по небу звезды совершенно терялись на фоне такого великолепия и казались пылинками, искрами, отлетевшими от главного светоча и осевшими на драгоценном муаре.
        Подобная красота просто не могла существовать в действительности, не могла являться творением человеческих рук. Там непременно должны были обитать сказочные феи и эльфы с тонкими хрупкими крылышками, сияющими таким же призрачным светом, но никак не обыкновенные люди. Или блуждать сонмы мятущихся неупокоенных душ, жутких в своем нерушимом и нескончаемом одиночестве.
        Да я сама себе казалась сейчас призраком, заблудившимся между вчера и сегодня, между землей и небом. Неподвижная и бесшумная черная туша под ногами не различалась в ночи, и чудилось, что я парю в воздухе. Мы все казались не живыми существами из плоти и крови, а чем-то невозможным и восхитительно жутким. Персонажами старой страшной сказки, рассказанной длинной морозной ночью беззубой старухой у тлеющего очага и записанной ощипанным гусиным пером на шершавой желтоватой бумаге при свете масляной лампы.
        Я стояла, чуть дыша и боясь пошевелиться, впитывала кожей сказочное ощущение и остро сожалела, что сейчас у меня под рукой нет скрипки. Для завершенности картины не хватало лишь ее тихого плача - столь же потустороннего, как и замершие в воздухе призрачные сталактиты домов.
        Не знаю, сколько времени мы вот так простояли, застыв посреди неба. Сур тоже не двигался: может, был очарован не меньше меня, а может, просто не хотел мешать моему удовольствию. В любом случае я была ему благодарна - и за молчание, и за придерживающие меня руки, не позволяющие окончательно потеряться среди этой призрачной красоты и запаниковать.
        Оцепенение отпускало постепенно. С легким порывом ветра, с тихим плеском воды под ногами, с мелькнувшей поперек сияющего великолепия тенью.
        - Спасибо, - тихо пробормотала я, потому что выразить свои эмоции словами была неспособна. - Это… волшебно.
        - Я рад, что не ошибся, - так же тихо откликнулся мужчина. Горячее дыхание пощекотало мое ухо, и я вдруг поняла, что воздух совсем не такой теплый, как днем, и я как-то незаметно умудрилась замерзнуть, разглядывая ночной город.
        Правда, как следует задуматься об этом не успела. Правая рука мужчины переместилась с моего бока на живот, крепче прижимая к горячему сильному телу, а левая - медленно и неторопливо двинулась вниз, осторожно огладила бедро и сместилась на ягодицу. Как мне показалось, бережным прикосновением принося извинения за причиненную недавно боль. Объятия за какое-то мгновение перестали быть приличными, и мне уже стало не просто не холодно - жарко и душно, и отчаянно захотелось с головой окунуться в ледяную воду.
        Но я промолчала. Лишь обеими руками вцепилась в предплечье придерживающей за талию руки и прикрыла глаза, ощутив прикосновение губ мужчины к краю уха, которое совсем недавно грело его дыхание. Язык осторожно пощекотал мочку - и мое сердце в ответ бешено застучало в горле, а по спине вновь прокатилась волна мурашек. Дорожка из осторожных теплых поцелуев пролегла по открытой шее к плечу, а ладонь мягко и настойчиво прижала мои бедра к его бедрам.
        Мелькнула мысль, что пора бы остановить происходящее, пока все не зашло слишком далеко, но вспыхнула искорками в том огне, что разжигали во мне сейчас руки мужчины. В то же пламя канули и воспоминания о боли, и страхи, и подозрения.
        Не встретив сопротивления, Сур осторожно развернул меня и, одной рукой обхватив лицо, коснулся губами губ, пробуя на вкус и неторопливо изучая. Ладонь была шершавой и твердой, а губы - мягкими и невероятно нежными. Поцелуй постепенно становился все более уверенным и откровенным, и я сама не заметила, когда мои пальцы запутались в густых жестких волосах мужчины. Тянущее ощущение возбуждения внизу живота казалось одновременно сладким и мучительным, и я не сдержала тихого стона, который Сур поймал своими губами. А в следующее мгновение я почувствовала его ладонь на своей груди. Под одеждой. Пояс уже был развязан, и шелковистая ткань комбинезона сползла с одного плеча, открыв мужчине доступ к моему телу.
        Прервав поцелуй, Сур переместился ниже, придерживая меня одной рукой за талию и вынуждая прогнуться, чтобы ему было удобнее ласкать губами мою грудь. А вторая его ладонь сместилась еще ниже, даря откровенную и уже совсем бесстыдную ласку.
        В сладком дурмане, окутавшем мой разум, вяло шевельнулась одинокая мысль, что приличные девушки на первом свидании даже не целуются. А я, судя по поведению, просто феноменально неприличная девушка, если позволяю такое мужчине, которого знаю всего пару дней.
        Увы, свое черное дело эта мысль сделала, не позволив мне окончательно сгинуть в затягивающем водовороте наслаждения. Я вдруг очнулась и задохнулась от стыда, уперлась обеими руками в плечи чужака, пытаясь отстранить его от себя, и с трудом выдохнула:
        - Сур, остановись, пожалуйста!
        Не знаю, что бы я делала, если бы он не обратил на это внимания. Возможности сопротивляться его силе у меня не имелось, да и, если совсем уж честно, добрая половина меня (кажется, даже больше половины) категорически не желала прекращения такого приятного занятия. Наверное, если бы мужчина настоял на своем, начатое дело было бы доведено до логического конца, но тот послушался.
        - Что случилось? - настороженно спросил он. Голос прозвучал хрипло и жарко и отозвался в моем теле новой волной возбуждения, так что пришлось закусить губу, чтобы сдержать стон.
        - Так нельзя, - тихо и жалко всхлипнула я. - Это… неправильно.
        - О чем ты? - совсем уж растерянно уточнил Сур, обеими руками обнимавший меня за бедра.
        Ноги стали ватными, и я обеими руками вцепилась в рубашку на его груди, чтобы не упасть.
        - Прости, я… не могу, так нельзя, это все… я почти совсем тебя не знаю!
        - При чем здесь это? Я же вижу, тебе нравится. Нравлюсь я, мои прикосновения тебя возбуждают. А мне нравишься ты. Что не так?
        - Понимаешь, я… зечики бы меня побрали, - пробормотала невнятно, уткнувшись лбом в грудь мужчины. Настолько глупо я себя не чувствовала, кажется, никогда в жизни. - Я не то чтобы против секса до свадьбы, я против секса без любви. Звезды! Нет, я понимаю, как это глупо, наверное, звучит, но… понимаешь, я еще никогда ни с кем… Ну то есть никогда не была с мужчиной в этом смысле. И я мечтала, чтобы первый раз все было… красиво? Нет, зечики меня поберите, куда уж красивее-то! Но… с любимым мужчиной. То есть не со случайным знакомым, которого я знаю всего два дня, на первом свидании, а… чтобы это сопровождалось каким-то более серьезным чувством, чем простое физическое влечение. Прости, я… надо было сразу прекратить! Но я так увлеклась, все шло так чудесно… Я представляю, как по-идиотски это выглядит с твоей точки зрения, но я… не могу. Не прощу себе. То есть, конечно, я утрирую, но… - Я запнулась, понимая, что начинаю нести форменный бред. Чувствовала, как отчаянно горят от стыда уши и щеки, и радовалась, что Сур этого хотя бы не видит. - Прости меня, я… дура, да?
        Мужчина несколько секунд молчал. Ждать от него понимания и сочувствия я по-хорошему не имела права. Выругался бы, послал подальше - это была бы вполне ожидаемая и далеко не самая худшая реакция. Но он не ругался, не отпихивал меня и не пытался продолжить начатое, и я замерла, ожидая вердикта.
        - Это какой-то обычай твоей родины? - задумчиво проговорил он.
        - Ну… да, можно сказать и так, - нервно шмыгнув носом, проговорила я.
        - Ты молодая, красивая, физически и морально полностью зрелая женщина, и при этом в самом деле ни разу не соединялась с мужчиной? Это тоже какая-то странная традиция?
        - Скорее, следствие предыдущей и образа жизни, - свободнее вздохнула я. - Понимаешь, я с детства жила на том корабле, на котором мы летали. Люди, с которыми мы там находились, - они моя семья, и хоть не родня по крови, но… в общем, как-то возможности не было соблюсти главное условие.
        - Очень странная традиция, - протянул Сур. - У нас эмоциональная привязанность - это повод для создания постоянной пары, а для удовлетворения потребностей и желаний тела она совершенно не обязательна.
        - Ну… можно сказать, каждый раз, вступая в отношения, мы надеемся, что это - та самая постоянная пара, с которой мы не расстанемся до конца жизни. То есть, конечно, не все человечество так себя ведет, но… скажем так, я отношусь к сторонникам подобного мировоззрения.
        - Забавно, - тихо хмыкнул он.
        - Прости меня, ладно? - в очередной раз попросила я. - И спасибо, что выполнил свое обещание и действительно остановился. Мне очень повезло, что ты такой разумный и опытный; другой бы, наверное, прибил от избытка чувств.
        - Убивать за отказ от соединения? Это вряд ли, - со смешком ответил он и чуть отстранился, спокойно помогая мне привести одежду в порядок. То ли он как-то видел в темноте, то ли обладал достаточным опытом для совершения этого действия на ощупь. - Но желания продолжить общение у этого гипотетического «кого-то» могло и не возникнуть. Когда я обещал вернуть тебя обратно по первому требованию, я, конечно, подразумевал совсем не это, но особенной трагедии тут нет. Я раздосадован, и ощущения тела сложно назвать приятными, но от них можно легко избавиться.
        - Каким образом? - полюбопытствовала я, прежде чем сообразила, насколько неприличным может показаться мой интерес.
        - Обыкновенно - схожу в место свиданий. Это…
        - Я догадалась по смыслу, - прервала его.
        Только что выправившееся после несостоявшегося скандала и спокойного объяснения настроение с шумом и воображаемым грохотом рухнуло на не существующий здесь пол. Мне было чудовищно обидно, что Суру настолько откровенно наплевать, со мной провести эту ночь или с какой-то совсем уж посторонней женщиной.
        Я пыталась объяснить себе, что понимала это с самого начала и именно поэтому его остановила, что минуту назад ощущала себя ужасно виноватой и мечтала провалиться сквозь землю от стыда перед мужчиной за такой грандиозный облом. И злилась - уже на себя, - что веду себя как пресловутая собака на сене. Даже честно пыталась представить вариант, который бы меня полностью устроил, и не находила. Если бы он настоял на своем - я бы все равно сердилась, если бы рассердился и обиделся, - чувствовала себя виноватой и искренне переживала. А если бы начал клясться в любви с первого взгляда - просто не поверила бы!
        Может, стоило все-таки наступить на горло этому принципу и спокойно позволить Суру все и сразу?
        Ну да, можно подумать, в этом случае мне сейчас станет легче! Хотя… по крайней мере, тогда исчезнет это отвратительное ощущение неудовлетворенности.
        И после этого мужчины жалуются на женскую логику… Они-то с ней встречаются только иногда, а нам с ней приходится жить!
        В общем, до дома мы добрались в тягостном молчании. Вернее, тягостным оно оказалось только для меня, а Сур был вполне спокоен; надо ли говорить, как это раздражало!
        Скомканно попрощавшись с несостоявшимся любовником у дверей, я направилась прямиком в местный «душ» с твердым намерением избавиться от следов своего несостоявшегося грехопадения и ощущения прикосновений мужчины. Удалось только наполовину: губы и кожа там, где меня касались твердые шершавые ладони, горели и ныли. Тело категорически не соглашалось со столь поспешным и скомканным финалом того, что начиналось настолько приятно.
        В итоге ночь прошла отвратительно. Раз за разом я прокручивала в голове произошедшие события, то злилась на Сура, то на себя, то с трудом сдерживала слезы обиды, то корила себя попеременно за излишнее любопытство и за чрезмерную принципиальность. И все никак не могла избавиться от ощущения прикосновений и вкуса губ мужчины. Заснуть, в конце концов, сумела, но лучше бы не засыпала, потому что мне приснилось именно то, о чем я думала: Сур.
        Причем подсознание откровенно поиздевалось надо мной, не просто повторив знакомую картинку, но призвав на помощь фантазию и теоретические познания, и местом действия оказалась эта самая спальня. И все бы ничего, только закончился сон почти так же, как в жизни, то есть - ничем: я проснулась в самый ответственный момент. Предсказуемо в отвратительном настроении. И пока совершала утренние гигиенические процедуры, всерьез задумалась, а так ли уж нужна мне эта любовь?! Может, стоит перенять местные традиции?
        - Алечка, ты чего такая взвинченная? - растерянно уточнила тетя Ада, когда я, в знак протеста нацепив собственный комбинезон, вышла в общую комнату. Так и подмывало ответить что-нибудь максимально близкое к правде, но я сдержалась и отделалась дежурной фразой про плохой сон и дурное настроение. По-моему, не поверил даже братец, но вопросов никто не задавал.
        А потом пришел Сур и все испортил.
        Нет, он не стал ни о чем рассказывать, задавать провокационные вопросы или делать неприличные намеки. Вошел, собранный и спокойный, как обычно, я мрачно подумала, что у него-то ночь, похоже, вполне удалась. Но едва ли не на пороге он растерянно замер. Нашел меня взглядом, сначала удивленно и недоверчиво вскинул брови, потом - растерянно нахмурился и проговорил:
        - Аля, можно с тобой поговорить? Наедине.
        - Да, конечно, - раздраженно поморщилась я, но поднялась на ноги и мрачно потопала в собственную комнату.
        - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался Сур, когда мы вошли. Слишком серьезно и напряженно, чтобы можно было просто отмахнуться, поэтому я даже сумела разогнать собственное уныние и насторожиться.
        - Если честно, то плохо. Одолевают всяческие неприличные желания и мрачные мысли, а еще я не выспалась, - пожаловалась вполне искренне. - А что, это неестественно? Какая-то болезнь? Я все-таки подцепила тех паразитов?
        - Про паразитов определенно нет, а в остальном… Присядь. - Он кивнул на кровать. Напрасно. Перед глазами тут же встали кое-какие картины из сна, отчего я тут же смущенно вспыхнула, а Сур с шумом втянул ноздрями воздух. Как будто подсмотрел, честное слово! Я не решилась поднять на мужчину взгляд, но тот повторил как ни в чем не бывало: - Присядь и закрой глаза. Постарайся сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном.
        Как будто это было так просто, когда он подошел ко мне и осторожно обхватил ладонями мою голову! Отчаянно захотелось обнять мужчину за бедра и прижаться к нему, но я сумела взять себя в руки, а руки - сцепить в замок на собственных коленях.
        Потом наконец-то сообразила, что все происходящее, мягко говоря, ненормально, и подобное поведение для меня совершенно нехарактерно. Ну ладно, вечером разволновалась после таких ярких переживаний. Но видеть подробные эротические кошмары - это уже слишком! Накал страстей явно был чрезмерным, и я почувствовала неловкость непонятно перед кем.
        - Лучше? - через несколько мгновений уточнил мужчина, отнимая ладони от моей головы.
        Я открыла глаза и встретилась с ним взглядом - Сур опустился передо мной на корточки. Щекам стало тепло от прилившего румянца, но и только; желания срочно вцепиться в собеседника и воплотить ночные фантазии в жизнь не возникло. Вернее, оно мелькнуло, но фоном к растерянности и массе других эмоций.
        - Что это было? - нахмурившись, уточнила я. - И как ты понял, что со мной что-то не так? И как это исправил?
        - Самый простой вопрос - как понял. Ты знаешь, что такое феромоны?
        - В общих чертах, - продолжая хмуриться, кивнула я.
        - Благодаря симбионту мы осознаем их присутствие, то есть не просто испытываем на себе воздействие, а слышим своеобразный запах. Это очень удобно, сразу становится понятно, присутствует ответная симпатия или нет, и не нужно ловить другие знаки вроде взглядов и жестов.
        - То есть ты именно их и почуял? - Я смущенно опустила взгляд.
        - Почуял - это слабо сказано, - хмыкнул Сур и присел на край кровати. - Концентрация ощущалась неестественно плотной. Я заподозрил неладное и оказался прав: у тебя имел место неожиданный и весьма мощный гормональный всплеск, но мне удалось его устранить. Каким образом…
        - Я догадываюсь, при помощи своего симбионта, - со вздохом перебила его. Было неприятно, что мужчина как-то воздействовал на меня через эту странную субстанцию, но предъявлять по этому поводу претензии показалось глупым. - Но почему?!
        - Может, реакция на какую-нибудь незнакомую пищу или что-то в этом духе, - развел руками контактер. - Выясним, - обнадежил он меня.
        Почему-то появилось отчетливое ощущение, что он врал и на самом деле прекрасно знал или, по крайней мере, догадывался о причинах такого странного поведения моего организма. Оставалось надеяться, что в итоге я все-таки выживу и не тронусь умом, а помутнение носило временный характер и больше не повторится.
        Если задуматься, все это довольно жутко. Случайный всплеск в организме, концентрация каких-то химических веществ - и ты уже совсем не ты и не отвечаешь за свои поступки. Из всевозможных книг и фильмов я знала, что подобное свойство человеческого организма активно используется, а в детективах порой подобным образом подставляли людей. Такая возможность даже, кажется, была учтена во вполне реальных расследованиях. Но испытать это на себе довелось в первый раз.
        - То есть ваши личные отношения строятся вот таким образом? - задумчиво пробормотала я. - По запаху определяете подходящего партнера, и все? А эмоциональная привязанность, она как образуется? Вы тоже осознанно выбираете подходящую пару? Или как симбионт решит?
        - Хорошо бы, если бы было так, - поморщился мужчина. - К сожалению, химия тела за личные качества не отвечает, и все это можно выяснить только опытным путем.
        - Это славно, - вздохнула я и пояснила в ответ на озадаченный взгляд: - Значит, не так уж сильно мы отличаемся. А славно это, потому что тогда больше шансов понять друг друга. Я имею в виду, в глобальном смысле. Ты, кстати, не знаешь, как отреагировали наши сородичи на ваше предложение? Должны же они были его получить!
        Он только качнул головой и поднялся на ноги, прерывая разговор. Правда, у меня опять появилось ощущение, что это ложь и на самом деле собеседник наверняка в курсе. Для разнообразия интуицию поддерживали и логические доводы: вчера Сур сам говорил, что курирует контакты с ЗОР, а тут вдруг - не знает? Скорее, не посчитал нужным делиться с нами подробностями. Интересно, это просто привычка или новости неутешительные?
        Может, и вправду не знает, потому что дальняя связь у них отсутствует? Если она, конечно, в самом деле отсутствует.
        Нога за ногу, я покорно поплелась за мужчиной на выход, мрачно раздумывая, каких космических духов мы прогневали, если в итоге умудрились вляпаться в эту странную полужидкую цивилизацию. Сдали бы заказ, спокойно прилетели на Орион, пару дней погуляли… В общем, жили бы, как раньше. А вместо этого - висим непонятно где и рискуем в ближайшем будущем подвергнуться перекройке под реалии чуждого мира.
        - Аля, а почему ты надела этот наряд? - вдруг спросил Сур, останавливаясь в дверном проеме.
        Поглощенная мрачными мыслями о глобальном, я даже не сразу сообразила, о чем речь.
        - Да… так получилось, - поморщившись, отмахнулась я. Не объяснять же, что в утреннем своем состоянии просто не могла спокойно воспринимать вещь, с которой связывались столь провокационные воспоминания. - А что?
        - Ты красивая, - спокойно ответил он. - Странно это прятать.
        Возразить оказалось нечего, осталось промолчать.
        Домашние встретили наше появление очень внимательными и пристальными взглядами. Мне даже на всякий случай стало стыдно, хотя, казалось бы, ничего предосудительного именно сейчас мы не делали, только разговаривали. Завтрак прошел в молчании, за настороженными тревожными переглядываниями, и только Сур оставался безукоризненно спокойным, погруженным в собственные мысли, безучастным к происходящему вокруг. В мою сторону он не смотрел, да и вообще ни на кого не смотрел, и это давало надежду, что занимают его какие-то собственные проблемы, а не вопрос утилизации нашей компании. Мало ли к каким выводам пришел ЗОР по результатам контакта!
        После завтрака Сур извинился и ушел, сославшись на важные дела и пообещав вернуться через несколько часов, и теперь уже ничто не мешало родным приступить к допросу. Правда, сообразила я это не сразу, а то, может, сбежала бы вместе с нашей нянькой.
        - Алечка, что он с тобой сделал? - строго поинтересовалась тетя Ада, присаживаясь рядом со мной на краешек кресла: то было объемным и, если потесниться, могло вместить даже трех человек.
        К счастью, я настолько опешила от формулировки вопроса, что не успела начать оправдываться, только растерянно вытаращилась на тетю. А потом все-таки взяла себя в руки и ответила правильно.
        - Кто сделал? Когда? - уточнила озадаченно. О ком и о чем речь, было очевидно, но совсем не стоило это демонстрировать. Я, конечно, люблю своих родных, но посвящать их в тонкости своей личной жизни определенно не планировала.
        - Сур ночью, - хмуро уточнила она. - Он тебе угрожал? Заставил?
        - Стоп, стоп! - поспешила я унять развоевавшуюся тетю. - Откуда такие выводы?! Ничего мне Сур не делал! Ночью я вообще-то спала в своей постели и не знаю, откуда ты взяла другую информацию! Спала плохо, потому что у меня болела голова, а Сур меня просто подлечил. Вон Ванька не даст соврать, они со своими симбионтами это как-то умеют, ему синяк заживили еще на корабле.
        - Правда? - подозрительно переспросила тетя, бросив взгляд на молча стоящих рядом мужчин.
        - Правда, правда, - успокоила я ее. В конце концов, большую часть ночи я действительно провела в постели, и Сур в самом деле меня подлечил. - Рук не распускал, вел себя исключительно прилично. Ну и, кроме того, я не думаю, что он в случае чего станет опускаться до принуждения. Наш нянь не производит впечатления настолько неуверенного в себе и обделенного женским вниманием человека.
        - Кхм, - смущенно кашлянула Ада, а у меня отлегло от сердца: кажется, почти поверили. Или по меньшей мере поверила тетя, а это главное. - Пожалуй. Ты прости, родная, я не со зла, - проговорила она, обнимая меня одной рукой. - Очень уж он меня беспокоит, а ты девочка наивная, доверчивая…
        - Да ладно, мне Василич уже прочитал лекцию на тему «откуда берутся дети и что делать, дабы избежать их появления», - насмешливо фыркнула в ответ. - Я понимаю, что вы за меня волнуетесь, но сейчас для этого нет никакого повода.
        - А куда наш надсмотрщик убежал, он, случайно, не говорил? - полюбопытствовал Ванька.
        - Нет. Но я поинтересовалась, как успехи в достижении взаимопонимания с ЗОР; может, напомнила о чем-то важном? - предположив это, я очень удачно увела разговор в менее нервную сторону.
        До чего все-таки докатилась. Наша судьба и результат столкновения двух цивилизаций волнуют меня меньше, чем общение с человеком, которого я знаю всего пару дней, не считая концертов для одного слушателя на корабле.
        Понятия не имею, чем добрую половину дня развлекали себя остальные, но лично я отправилась к себе. По «официальной» версии - мучить скрипку, а по факту - вздремнуть пару часов в порядке компенсации за ночные мучения. В кровать забиралась с подозрениями и тревогой, но уснула быстро и без сновидений.
        Судя по местному солнцу, проспала не так уж много, в любом случае - меньше половины дня. Когда после душа вышла в общую комнату, там нашелся весь экипаж, а вот Сур, кажется, до сих пор не появился. Но задуматься о дальнейшем собственном досуге я не успела: у общего входа раздался бодрый мужской голос:
        - Опа, земляки!
        На пороге стоял тип весьма приметной наружности. Про таких обычно говорят: «Маленькая собачка - всю жизнь щенок»; ростом он был ниже, кажется, даже Василича, то есть - откровенно мелкий, при этом щуплый и шустрый. Взъерошенно-кудрявый, русоволосый, с большими ясными голубыми глазами. На первый взгляд он казался подростком, но лучики мимических морщин и перья седины в волосах намекали на более зрелый возраст. Покрой одежды оказался точно таким же, какой мы наблюдали на Суре, только расцветка впечатляла: ярко-алые штаны и канареечная жилетка.
        - Не земляки, а земляне, - педантично поправил дядя.
        - Да нет, как раз - земляки, - рассмеялся незнакомец, с интересом нас разглядывая. - Ух ты, какая красавица! - восхищенный свист и реплика явно предназначались мне. Но почему-то такая искренняя, хотя и своеобразная похвала вызвала только неожиданное, ничем не мотивированное раздражение и желание оказаться подальше от на первый взгляд вполне обаятельного и безобидного типа. Я даже растерялась от собственной столь резкой негативной реакции на совершенно постороннего, дружелюбно настроенного человека, на меня это совершенно не походило. Может, опять какие-то сбои в организме? - Калинин Андрей Сергеевич, вернее - просто Дрон, в прошлом пилот и капитан частного катера «Кровавая Машка», в настоящем… тоже в общем-то почти пилот. Вы на меня так смотрите, как будто денег должны, а отдавать нечем, - расхохотался он. - Ну да, с Земли я. А это - не муляж. - Он продемонстрировал ладонь, которая на глазах затянулась характерной черной пленкой. - Сургут вас не предупредил, что ли, сюрприз решил устроить? Как-то на него не похоже.
        - Кто не предупредил? - растерянно уточнил за всех капитан.
        - Ну, местный шеф… вот этот! - «Просто Дрон» просиял и кивнул на дверь.
        - Тебя зовут Сургут? - озадаченно поинтересовалась я у вошедшего Сура.
        - Я в курсе, что так называется город на Земле, - чуть поморщился тот. - Это полное имя. Тебя ведь тоже зовут не Аля, да? Андрей, ты…
        - Развлечь, накормить, ответить на вопросы, - бодро кивнул тот. - Плавали, знаем.
        - Аля, пойдем, нужно показать тебя специалисту.
        - Ты куда это ее потащил? - всполошилась тетя.
        - Мама Ада, все в порядке, - поспешила я ее успокоить. - Сура озадачила моя головная боль, и он обещал показать меня врачу.
        - Боль? Ну да, врачу. - К счастью, мужчина оказался достаточно сообразительным и разъяснять ничего не стал. - Ты им не рассказала? - уточнил он, когда мы вышли.
        - Не стала беспокоить. Я ведь правильно поняла, ты хочешь выяснить, что случилось со мной ночью?
        - В общем, да, - медленно кивнул Сур. - Этот человек, о котором я говорил… в вашем понимании, наверное, биолог. Он поможет.
        - Логично, медиков-то у вас нет, - вздохнула я и решила переменить тему: - Почему ты привел этого типа? Ты же, кажется, не собирался знакомить нас с живущими тут сородичами.
        - Собирался, хотя и попозже, - возразил он. - Но решил, что так будет лучше.
        - Что, ЗОР решился на войну, и это вместо расстрела? - нервно хмыкнула я. - Или наоборот, согласился на дружбу, но вы по какой-то причине не желаете нас отпускать?
        - Ни то, ни другое. - Мужчина даже недовольно поморщился. - Просто так будет спокойнее.
        - Кому?
        - Всем.
        На этом разговор заглох, и дальнейший путь продолжался в молчании. Лететь оказалось недалеко, мы даже не вынырнули из облака. Несколько шагов в тумане, лифтовая шахта… а вот дальше начались отличия. То помещение, в которое мы попали, занимало целый уровень в тонкой сосульке здания, а подвижная платформа пряталась внутри центральной колонны.
        Не знаю, что я ожидала увидеть на месте работы здешнего биолога. Честно говоря, я вообще не знала, как должно выглядеть логово подобного специалиста. Вариантов имелось два: либо простое кресло у стола и достаточно производительный бик, либо комната вроде тетиного медотсека. Может, даже с какой-нибудь живностью в банках, живой или мертвой.
        Здесь находилось нечто среднее между лабораторией, складом, операционной, свалкой и мастерской скульптора. Эффекта добавляли расставленные тут и там разнокалиберные глыбы льдистого камня, из которого в выделенной нам квартире были выполнены терминалы для связи с местным информационным пространством.
        В целом пространство казалось значительно более захламленным, чем мы привыкли наблюдать в этом мире, что вызывало противоречивые ощущения. С одной стороны, творческий беспорядок будил ностальгию и подтверждал, что мы с местными очень похожи. А с другой - не слишком-то ассоциировался с ученым, близким к медицине, скорее уж с раздолбаем-техником вроде меня, и это настораживало.
        - Малик! - позвал Сур, даже не пытаясь найти здешнего хозяина самостоятельно.
        В ответ раздался шорох, и откуда-то сбоку и из нагромождения хлама выглянул, видимо, искомый биолог. Худощавый лысый мужчина весьма пожилого возраста, на вид - чуть моложе Василича. Хотя кто знает, сколько живут местные? В руках этот тип держал оплывший и будто обтесанный водой обломок все того же минерала. Если это, конечно, минерал, а не очередное живое существо вроде коралла.
        - А, Сургут, здравствуй, - кивнул он. Окинул меня любопытным взглядом и неопределенно хмыкнул себе под нос: - Надо же, как интересно.
        - Что - интересно? - настороженно уточнила я. Происходящее мне категорически не нравилось, интуиция в голос вопила о неприятностях. Тактично, впрочем, умалчивая, о каких именно и откуда конкретно их стоит ждать. Лучше бы уж вовсе помалкивала!
        - Ты интересная, - пожав плечами, ответил Малик. Отложил свою ношу куда-то в сторону, подошел ближе. - Можно посмотреть? - вежливо уточнил, протягивая ладонь к моей голове.
        - Смотря что, - нервно хмыкнула я. Надеюсь, биолог не собирается вскрывать мне черепную коробку, правда?
        - Твое состояние. Это не больно, - чуть поморщился он.
        Вблизи мужчина производил странное впечатление: с одной стороны, был обаятельным и вызывал безотчетное доверие на каком-то глубинном, подсознательном уровне, а с другой - пробуждал опасение и настороженность. Он походил не то на художника, не то на маньяка-убийцу. Одухотворенное узкое лицо с высокими скулами, чуть виноватая улыбка, выразительные глаза в окружении мелких морщинок, острый упрямый подбородок… запоминающийся портрет.
        Я зачем-то обернулась на невозмутимого Сура и медленно кивнула. Биолог положил узкую сухую ладонь мне на макушку. К счастью, что там происходило, я не видела, но догадывалась, что свою диагностику мужчина проводит при помощи этой черной гадости. То есть симбионта.
        - Кхм. Как интересно, - кашлянул он, убрав руку. Выражение лица было озадаченным.
        - Все плохо? - встревожилась я.
        - Как сказать, - неопределенно пожал плечами Малик. - Ты очень вовремя ее привел, пока затронуты только верхние слои.
        - Верхние слои чего? - испуганно уточнила я.
        - Разума. Удивительная восприимчивость; я о таком слышал, но никогда не доводилось встречать в реальности. - Он задумчиво качнул головой, обращаясь не то к Суру, не то к самому себе. Во всяком случае, явно не ко мне.
        - Восприимчивость к чему? Что вообще происходит?! - начала раздражаться я.
        - Я потом объясню, не будем тянуть. Давай сначала тебя подлечим. Ты же не хочешь возвращения и более того - усугубления собственного утреннего состояния? - спокойно уточнил Сургут.
        Подозрения мои никуда не делись, но слова он подобрал очень правильные. Я не просто не хотела повторения, я после пробуждения начала всерьез опасаться возвращения этих ощущений и того, что принятые меры по их устранению носили временный характер. Поэтому, даже чувствуя, что меня в чем-то обманывают, позволила отвести себя в дальний конец просторного помещения, имевшего овальную форму.
        - Ложись, - велел Малик, кивая на еще одну глыбу все того же камня, большую и неровную.
        - Раздеваться, надеюсь, не надо? - мрачно спросила я, осторожно присаживаясь на край и щупая поверхность.
        Глыба была твердой, шершавой, чуть теплой и будто немного маслянистой, хотя следов на пальцах не оставляла. Больше всего походило на какой-то полимерный пластик.
        - Нет. Просто приляг и расслабься, это не страшно и не больно, - терпеливо проговорил он.
        Терзали сомнения, но я послушно улеглась и закрыла глаза. Утешение у меня, хоть и сомнительное, имелось: мое согласие в конечном итоге ничего не решало. Добровольно ли или с применением силы, но желаемого они добились бы в любом случае. А заставить при этом расслабиться можно массой способов - от химических препаратов до банального физического воздействия. Проще говоря, по башке аккуратно стукнул - расслабленность обеспечена.
        Темнота беспамятства наступила как-то вдруг, и, очнувшись, я долго не могла сообразить, где нахожусь. К счастью, хотя бы вопрос «кто я?» не стоял, это я помнила. Никаких тревожных ощущений в теле не было, ничего нигде не болело и ничего странного не хотелось. Я чувствовала себя выспавшейся и вполне довольной жизнью, тело ощущалось легким и слушалось безукоризненно. Я задумалась, а почему, собственно, меня это беспокоит, и тут же вспомнила: биолог, захламленная комната и большой кусок непонятного камня.
        Открыв глаза, пару секунд разглядывала высокий бледно-желтый потолок. Пошевелила пальцами рук и ног - все в порядке. То есть, кажется, действительно не обманули, и ничего плохого мне никто не сделал.
        - Насколько я могу судить, все прошло отлично, - раздался спокойный голос хозяина лаборатории, а на краю поля зрения произошло какое-то шевеление. Я чуть повернула голову и обнаружила, что оба мужчины стоят рядом с моим ложем. - Ты можешь встать, - разрешил Малик.
        Вставать я не спешила, но осторожно села, прислушиваясь к собственным ощущениям. Все было хорошо, но - как будто что-то не так. Может, просто последствия переживаний? Сложно принять, что все обошлось?
        - А что со мной? Это больше не повторится?
        - Нет, не повторится, - успокоил меня Сур.
        Я облегченно вздохнула и почесала тыльную сторону ладони. Наткнулась на неожиданную неровность, я бросила взгляд на собственные руки - и замерла, растопырив пальцы.
        - Что вы со мной сделали?! - выдохнула испуганно, неверяще ощупывая тонкие темные полоски на коже, убегающие в рукава. Вскинула ладони к лицу - те же полосы обводили брови, касались скул. Они чуть выступали, как вены на руках у некоторых людей, на ощупь были такими же гладкими, как кожа, но более плотными. - Вы… вы же обещали! - воскликнула, подскакивая на ноги и пытаясь ногтями подковырнуть полосу на руке. - Уберите это от меня!
        - Кхм. Пойду-ка я воздухом подышу, - поспешил ретироваться Малик, а я тем временем накинулась на Сура.
        - Ты! Сволочь! Убери из меня эту гадость, немедленно! - Я оставила попытки разодрать собственную кожу и попыталась вцепиться в горло мужчины. Сейчас я совершенно не задумывалась, что он гораздо сильнее и при желании легко меня скрутит. Я чувствовала себя преданной, обманутой и очень, очень грязной. Потому что я этому уроду поверила, даже позволила к себе прикасаться и имела глупость сожалеть о несбывшемся, а он… - Ненавижу! За что?! Что я тебе сделала?!
        Сур предсказуемо перехватил мои запястья. Вот только сдаваться так просто я не собиралась и с искренним удовольствием, от всей души, наподдала ему по ноге, мстительно радуясь, что не переобулась в легкие босоножки, а осталась в своих тяжелых удобных ботинках. Как дядя учил, под колено и со всей дури, которой у меня предостаточно: по другим уязвимым местам еще попасть надо, а тут - даже целиться необязательно.
        Сургут зашипел и дернулся от боли, даже чуть не выпустил мою руку. Но радость и торжество были недолгими. Через мгновение я оказалась в крайне неудобном и уязвимом положении: вжатая в стену телом мужчины, с поднятыми вверх руками. Чтобы держать оба моих запястья, ему хватало одной ладони, а вторая в этот момент придерживала меня за горло. Не душила, а именно держала; наверное, чтобы я не начала кусаться. В такой позе я не могла не то что драться - даже дышать получалось с трудом. Очень похоже на сцену на корабле, но сейчас не ощущалось страха: слишком я для этого злилась.
        Лишившись возможности повлиять на Сура физически, решила хотя бы от души высказаться. И высказывалась достаточно долго и образно (хорошо тетя не слышала!), а мужчина почему-то не пытался меня заткнуть, только молча продолжал фиксировать в пространстве.
        - Ты закончила? - поинтересовался он, когда я примолкла, чтобы перевести дыхание. - Могу я теперь все объяснить?
        - Плевать мне на твои объяснения! - огрызнулась я. - С них начинать надо было, а теперь - просто уберите от меня эту дрянь!
        - Аля, ты жить хочешь? - поморщился он.
        - Сейчас уже не уверена. Да я сейчас даже не уверена, что я все еще Аля! - язвительно возразила я. - Чтоб вам всем-м-м! Мм? М-м-м!
        Суру, кажется, надоело слушать, и он, тяжело вздохнув, переместил ладонь с моей шеи на лицо, плотно зажав рот. Ладонь была покрыта черной пленкой, так что я даже не могла его укусить. То есть могла, но смысла в этом не имелось никакого.
        - Ты знаешь, что такое информационное поле Вселенной? - спросил он. Я в ответ недовольно замычала, пытаясь испепелить его взглядом: больше мне все равно ничего не оставалось. - Я почему-то так и подумал, - со смешком заметил Сур и принялся спокойно пояснять, как будто мы сидели за столом с чашками чая, и я не чувствовала себя пришпиленной бабочкой. Даже не бабочкой, раздавленным листиком в гербарии. - Информация в чистом виде - это такое же реальное и измеримое понятие, как материя и энергия. Первую и часть второй человек воспринимает с помощью специальных органов. Некоторые виды энергии, вроде радиационного излучения, оказывают на нас влияние, но до определенного момента не ощущаются. С некоторыми мы не способны взаимодействовать без специальных приборов, а некоторые не можем даже обнаружить. Информационное же поле воспринимается неосознанно, на подсознательном уровне, и в большинстве случаев человек просто этого не замечает. Иногда замечает, и тогда подобное называют озарением.
        Но бывают люди, от природы наделенные повышенной чувствительностью, и, учитывая свойственное нашему виду эмоциональное восприятие действительности, подобные люди обычно весьма впечатлительны, ранимы и уязвимы. Просто потому, что они воспринимают информацию напрямую и эмоционально реагируют на нее как на нечто, идущее изнутри, а не как на стороннее воздействие. Она минует естественные фильтры жизненного опыта, логики, инстинкта самосохранения и прочие барьеры. Мазуры взаимодействуют с этим полем гораздо теснее и более осознанно, они общаются через него напрямую, задействовав определенную часть спектра. Плотность информационного поля предсказуемо значительно выше на планетах, в местах скопления живых, а тем более разумных существ. Но на планетах обитания мазуров за счет активного использования ими этой среды концентрация информационного поля выше на порядок.
        - И при чем тут я? - уточнила мрачно. Сур к этому моменту ослабил хватку и отпустил мое лицо.
        - Ты очень восприимчивая, - пояснил он. Видя, что истерика закончилась, разжал руки и отстранился, а я принялась разминать плечи, стараясь не смотреть на собственную кожу. - Я бы даже сказал, чрезмерно. Если сравнивать воздействие информационного поля с солнечным светом, то, к примеру, для твоих спутников этот мир равносилен перемещению из темноты под яркое солнце: неприятно, при долгом воздействии - опасно, но не смертельно и, по крайней мере, некоторое время можно потерпеть. А для тебя это равносильно попаданию в открытый огонь, просто реакция сильнее растянута во времени. Вначале ничего не ощущается, потом появляются жар и боль, потом эти ощущения усиливаются, потом организм начинает разрушаться. Оказывается влияние на мозг, а дальше, сама понимаешь, итог плачевный.
        - Зачем вы только нас сюда притащили, - судорожно вздохнув, пробормотала я и сползла по стенке, к которой прислонялась, на пол. - Чем вы в итоге лучше этих паразитов, которых мы еще могли не подцепить?! И что мне, в конце концов, теперь делать? Я не хочу здесь оставаться, хочу домой, к нормальным людям, - всхлипнула, обхватив себя за плечи.
        - Аля, это… - начал он, опустившись рядом на корточки и протянув ко мне руку. Кажется, намеревался погладить по голове, но я отшатнулась, вжавшись в стену.
        - Не трогай меня! - огрызнулась раздраженно. - Даже близко подходить не смей! Ты мне уже обещал, что не причинишь вреда. А я не уверена, что вот это все - лучше безумия и смерти. Отвези меня к родным! Или с ними я тоже не имею права видеться? Или ты именно для этого и притащил туда сейчас нашего земляка? Чтобы привыкали, да? И от меня не шарахались? Ладно, можешь не отвечать, и так все понятно, - оборвала я свой монолог, чувствуя, что вновь начинаю закипать и готова то ли повторно броситься на мужчину с кулаками, то ли разреветься. Делать не хотелось ни то, ни другое. - Почему эта мерзость не шевелится? Тоже не слишком-то довольна соседством? - спросила зло, по той же стенке поднимаясь на ноги.
        - Твой симбионт пока… спит, ему нужно привыкнуть. Не надо его так называть, он ни в чем не виноват, - нахмурившись, проговорил Сур.
        - Да вы тут все, в кого ни плюнь, никто ни в чем не виноваты! - Я раздраженно всплеснула руками. - И нас притащили к зечикам в тарелку исключительно из лучших побуждений, и тварь эту ко мне прилепили с благородной целью. Знаешь древнюю поговорку? «Благими намерениями вымощена дорога в ад!» Могли бы просто проигнорировать нас вместе с той задрипанной планетой, нет же, влезли! Вас кто-то просил о помощи?! - опять вспылила я. - Благодетели! - прошипела совсем уж зло и резко переключилась: - Долго мы еще будем тут торчать?
        - Пойдем, - кивнул он. Предложил руку, но я демонстративно ее проигнорировала.
        Сейчас он для меня был хуже, чем все предыдущие страхи вроде боязни высоты вместе взятые. Кажется, я бы лучше прыгнула с крыши одной из здешних парящих башен головой вниз, чем коснулась этого предателя.
        Где-то в глубине души я понимала, что все не так уж страшно. Что можно привыкнуть, что это далеко не худший вариант. Ведь ничто не мешало чужакам просто устранить нас всех; они, если подумать, ничего нам не должны, и стоило благодарить хотя бы за относительную лояльность.
        Только все эти соображения не отменяли главного: ощущения предательства. Я ведь ему на самом деле поверила. Искренне, от всей души. Правильно говорил Василич, наивная я. Дура, проще говоря! Жалко только, аукнулось мне это совсем не так, как он опасался. По-моему, «поматросил и бросил» пережить гораздо легче, чем… вот такое. Неужели он не мог объяснить все заранее? Зачем нужно было сначала делать, а потом - ставить перед фактом?!
        Последний вопрос я задала вслух, когда мы уже двигались к лифту в «нашем» доме.
        - Для того чтобы избежать истерики, - спокойно ответил он, и мне захотелось ударить мужчину чем-то тяжелым.
        - Избежал? - уточнила ядовито.
        - В тот момент, когда это было опасно для тебя самой, - да, - с той же невозмутимостью кивнул Сур. - Сильный негативный эмоциональный всплеск при общем нестабильном состоянии мог иметь разрушительные последствия для твоей психики. А после появления симбионта - это просто истерика. Неприятно, но безопасно.
        - Если эта тварь спит, чем она может помочь?
        - Мазур инстинктивно оттягивает основную часть влияния информационного поля на себя, и тебе достается воздействие, соизмеримое с привычным, - пояснил Сургут. - Хотя бы попробуй найти с ним общий язык. Это не так сложно, как кажется.
        - Мне это не кажется сложным, меня выводит из себя сама необходимость решения этого вопроса, - честно отозвалась я, раньше мужчины входя в общую комнату. - Я даже не знаю, что злит меня больше: ты или оно!
        - Аля… - со вздохом начал он, кажется намереваясь поймать меня за локоть.
        - Я сказала, не смей меня трогать, козел! - прошипела, шарахнувшись в сторону. И только потом сообразила, что мы уже не одни, что за этой сценой в полном шоке наблюдают все, начиная с тети Ады и заканчивая тем мужчиной с Земли. Если он, конечно, в самом деле с Земли.
        Боясь встретиться хоть с кем-то взглядом, я, игнорируя встревоженные возгласы и окрики, бегом кинулась в свою комнату. Ни сил, ни желания с кем-нибудь общаться и что-то объяснять у меня не было. Я боялась сорваться еще и на них и наговорить гадостей, а мне меньше всего хотелось ругаться с близкими. Заблокировав дверь, скинула ботинки при входе и направилась в уборную, остро сожалея, что здесь нет проточной воды и жесткой мочалки, которой можно попробовать смыть с кожи назойливое ощущение грязи.
        А еще было очень жалко, что невозможно прополоскать собственную голову изнутри и вымыть из нее все тяжелые мысли, всю злость и всю обиду.
        Бездумно ловя горстями мелкие живые пузырьки, я торчала в умывальном углу очень долго, пока кожу не начало щипать, и некоторое время после, прислушиваясь к ощущениям.
        Забавная смерть - быть съеденной душем. Интересно, если уснуть в этом душе или туалете пьяным или под какими-нибудь препаратами, эти твари в самом деле могут сожрать или все-таки нет?
        Некоторое время я всерьез раздумывала о том, чтобы проверить это на себе. Ну или найти какой-нибудь более надежный способ самоубийства. А что, удобно: чик - и больше никаких проблем! Но вскоре сумела взять себя в руки и выгнать из душа. Нельзя быть такой безответственной трусихой и эгоисткой; мне-то, конечно, полегчает, то есть будет уже на все плевать, но каково придется моим? Брату, маме Аде, папе Боре с Василичем? Им на это как реагировать?
        Да и повод явно недостаточный. Со мной близкие люди, я жива, относительно здорова и, кажется, я - это все еще я. Чем не повод для радости!
        Ладно, радоваться, может, особенно и нечему, но кончать с собой - тоже, мягко говоря, не вариант. Люди живут и в худших условиях, а я… с жиру бешусь, вот! Надо быть благодарной за то, что у меня есть, а не придираться к мелочам. По-хорошему стоило бы прямо сейчас одеться и выйти наружу, успокоить своих и объясниться, но на это сил точно не осталось.
        Я подошла к кровати, на ходу пытаясь рассмотреть собственное тело со всех сторон и хоть немного привыкнуть к обвившим его узорам. И понять: они действительно настолько жуткие, как мне кажется, или в этом можно найти свою красоту?
        Кстати вспомнилось, что при желании красоту можно найти в любом явлении природы, и я постаралась себя успокоить. Если забыть, что это тело - мое, а черные линии на нем - на самом деле отдельное живое существо, редкая сетка узора лежала удивительно гармонично, как специально нарисованная. Повторяла изгибы, даже подчеркивала достоинства фигуры.
        Я осторожно пощупала широкую темную полосу на талии; здесь, в отличие от рук и лица, она над кожей не выступала и вообще почти никак не ощущалась. Прислушалась к себе и вновь не нашла никаких изменений, даже мысли и эмоции, кажется, были мои. Оно еще спит? Интересно, и надолго это?
        Вскоре, рассудив, что стоять нагишом посреди комнаты не лучший вариант, я присела на кровать. Потом закуталась в легкое пушистое одеяло, прилегла поудобнее. Было грустно и обидно и очень хотелось, чтобы все это оказалось сном. Вообще - все, начиная со знакомства со свихнувшимися учеными, тоже затерявшимися сейчас в недрах этого летающего города. Интересно, они хотя бы живы? Впрочем, я даже догадывалась, почему нам их до сих пор не показали: тоже принудительно изваляли в этой черной гадости и не хотели нас прежде времени пугать.
        От ученых мысли вновь вернулись к моей собственной загубленной жизни. Минутная слабость, к счастью, миновала, и я уже сама удивлялась мыслям о самоубийстве. Конечно, сложившаяся ситуация очень неприятная, но все могло закончиться значительно хуже, а жить можно и здесь. Наверное. Я, правда, плохо плаваю, но не думаю, что когда-нибудь окажусь поблизости от поверхности воды, да еще при необходимости самостоятельно на ней держаться.
        Попытки задуматься над дальнейшей судьбой не принесли ничего, кроме новой волны тоски и жалости к себе. Вряд ли здесь нужны корабельные механики. Здравый смысл попытался напомнить об Андрее, который, будучи пилотом, нашел тут свое место, но мне уже было не до него: я плакала, тихо и почти без слез. Потом, уже на границе сна и яви, с иронией подумала, что мое существование в последние дни при всем многообразии перемен сводится к трем состояниям: сну, еде и хроническому безделью. С редкими перерывами на слезы.
        Глава седьмая,
        в которой проясняются спорные моменты, а жизнь как будто начинает налаживаться
        Ощущения от присутствия в организме кого-то постороннего казались специфическими, но назвать их откровенно неприятными я не могла. Может, мазур оказывал на меня какое-то влияние и мысли эти не мои, но все лучше паники и истерики.
        Это напоминало связь с кораблем, только там все выглядело проще. Там была пассивная и в основном послушная техника, которая беспрекословно подчинялась человеческой воле, и отклик ее личности воспринимался эфемерным и почти воображаемым. Здесь же стало совершенно очевидно: эта личность существует отдельно. Я чувствовала чужие эмоции ясно, отчетливо. Даже, наверное, яснее, чем свои собственные, потому что «смотрела» на них со стороны. И эмоции эти оказались удивительно понятными, совсем человеческими и частично созвучными моим: опасливое любопытство, неуверенность, растерянность, даже некоторое смущение. Дайте угадаю: моего товарища по несчастью тоже не спрашивали, хочет он с кем-нибудь сожительствовать или нет?
        В ответ на эту мысль от симбионта пришло ощущение протеста, но какого-то вялого. Будто возражал он исключительно из вежливости и хорошего отношения к нашему мучителю. Мол, меня, конечно, не спрашивали, но, если старший велел, - надо слушаться, он плохого не посоветует.
        Некоторое время я лежала в кровати, отыскивая общий язык с самой собой. Плюсы можно найти даже в раздвоении личности: ты как минимум надежно застрахован от одиночества. А если эти личности ладят между собой, то заодно от хронической непонятости. Но, с другой стороны, если они вдруг начнут конфликтовать… Оказаться в последней ситуации не хотелось, так что стоило хотя бы попытаться поладить с мазуром.
        Опытным путем выяснилось, что людей с этими созданиями роднят только эмоции. То есть именно они воспринимались понятными и знакомыми и именно на них было проще ориентироваться. В остальном… думали они не привычными, облеченными в слова понятиями, а какими-то странными сложными образами, которые я не то что понять - кажется, даже воспринять целиком не могла. Если они обмениваются информационными пакетами напрямую через информационное поле, логично предположить, что воспринимают его и реагируют на него совсем не по-человечески.
        А вот человеческий способ мышления мазуру был понятен, но казался чрезвычайно примитивным. Так что скорее не мне надлежало приноравливаться и пытаться освоить новый способ общения, а ему учиться «быть проще».
        Логика у него тоже обнаружилась своеобразная. Насколько я сумела понять, основной движущей силой его существования было любопытство и стремление к познанию. Может, мне просто достался сожитель с таким характером, но я, скорее, склонялась к тому, что это общая черта вида.
        А еще обнаружилось, что для них понятие причинно-следственных связей очень расплывчато и малозначительно. То есть его совершенно не интересовало, зачем его прилепили к конкретной незнакомой тетке, почему именно к этой и кому это понадобилось. Зато он радовался открывшейся возможности познать что-то новое. Как ему помогает симбиоз с примитивно думающим человеком, я пыталась понять отдельно и очень упорно и в итоге, кажется, догадалась. Несмотря на единство и непрерывность информационного поля, напрямую взаимодействовать мазуры могли на конечном и достаточно небольшом расстоянии. Присутствие же человека позволяло расширить эти границы. Мы работали как антенны и заодно упрощали перемещение. Ну и плюс к тому люди с их привычкой все автоматизировать и компенсировать собственные недостатки приборами придумали льдистые камушки, позволяющие еще расширить поле взаимодействия, охватив им сразу всю планету. Для подключения, правда, требовался контакт со своеобразной антенной, но это было гораздо лучше, чем ничего.
        Я тут же заподозрила Сура во лжи относительно космических перелетов; он-то говорил про тесные связи, нарушаемые во время перелетов, а тут получалось - никаких особенно тесных связей нет! Однако симбионт поднапрягся и выдал понятный мне образ-картинку. К большому камню, явно расположенному под водой, крепилась странная конструкция: множество мелких зеленоватых шариков, оплетенных паутинной сеткой. Сеткой они скреплялись друг с другом, а еще от каждого тянулся тонкий стебелек к камню. Кажется, это была местная водоросль.
        Картинку сменила другая: те же шарики, лишенные паутины, хаотически болтались, но на первый взгляд казались живыми и бодрыми. А вот на третьей картинке шарики, заключенные в сеть из паутины, но оторванные от камня, явно зачахли.
        Похоже, мазур пытался объяснить, что их связи друг с другом и с планетой имеют совсем разную природу и если без первой можно обойтись, то вторая жизненно необходима. А отправляясь в космос, они, похоже, имитируют связь с планетой, заменяя ее связью с кораблем, то есть фактически отпускают в плаванье свою колонию с частью камня. И для надежности делают «паутину» плотнее. В ответ на эти рассуждения от симбионта пришла волна облегчения и одобрения: мы друг друга поняли.
        Утро показало, что не так страшен зечик, как твердят очевидцы, а с мазуром в организме можно жить. С одной стороны, это открытие принесло нешуточное облегчение, но с другой - теперь меня настойчиво грызла совесть. Нет, извиняться перед Суром я ни в коем случае не планировала, а вот за то, что напугала родных, стало ужасно стыдно. Представляю, что они могли подумать и почувствовать! А я сбежала да еще всю ночь спокойно дрыхла, пока они мучились подозрениями и вопросами…
        Я долго металась между необходимостью срочно пойти и всех успокоить и желанием провалиться сквозь землю от стыда, лишь бы не показываться им на глаза. В итоге умывание здорово затянулось, но в конце концов я все-таки выглянула в коридор и тихонько прокралась в общую комнату. Там обнаружился только задумчивый Василич, остальные еще спали. Во всяком случае, я очень на это надеялась.
        - А-а, вот и наша героиня, - беззлобно протянул он, окидывая меня насмешливым взглядом.
        - Я… это, - пробормотала смущенно, - извиниться хотела, что вчера вот так убежала и всех напугала.
        - Да нам тут вроде объяснили. В общих чертах, - хмыкнул мужчина, с интересом разглядывая мое лицо. - Ну и как оно? Уже сожрало твой мозг? Поработило? Ты хочешь уничтожить человечество?
        - Как сказал Ванька, мозг оно не нашло, - вздохнула я, усаживаясь в кресло. - По поводу порабощения ничего сказать не могу, убить хочу только одного и вполне конкретного человека. Причем местного. - Я недовольно наморщила нос. - По-моему, мазуры такими вещами, как галактические войны и захват пленных, не интересуются. Я пока еще не очень освоилась, но вроде бы люди им нужны как транспортное средство. Ну и развлечение заодно, - предположила я и тут же получила волну удовольствия и радости от симбионта. - Кхм… Оно одобрило формулировку.
        - То есть все-таки живой имплантат, а не опасная форма жизни? - со смешком заметил Василич и добавил ехидно: - Если со мной сейчас, конечно, ты разговариваешь, а не оно маскируется.
        - Ну я же в любом случае не смогу ничего доказать, да? - философски заключила я. - Может, поэтому наши и тянут с контактом? Не доверяют. Если они, конечно, с ним действительно тянут… Тьфу! Мы так скоро совсем параноиками станем!
        - Местные явно темнят и недоговаривают, но в планы галактического господства даже мне не верится, - отмахнулся штурман. - А почему молчат и так себя ведут… может, тоже какая-нибудь культурная заморочка. Может, они людей без симбионтов неполноценными считают, и мы для них как психически больные: стараются не нервировать лишний раз, но аккуратно изолируют от общества и попросту не воспринимают контраргументы. Можно придумать тысячу объяснений и в итоге не угадать, но паниковать все-таки не стоит. Не похоже, что они дружно планируют нечто ужасное. И уж точно - не ради нас, мы просто под руку подвернулись.
        - Ну да, масштаб мелковат, - вынужденно согласилась я. - Экипаж у нас, конечно, замечательный, но смысла целенаправленно всех похищать и куда-то затаскивать в самом деле нет. Вот тех ученых с базы… Кстати! Может, все дело в них, а мы просто подвернулись под руку?
        - Может, - легко согласился штурман. - А может, и они подвернулись случайно. Или мы сейчас вообще лежим в коме и друг другу снимся. Проще надо ко всему относиться!
        - Ну вот… Сначала сам запугал, а теперь - проще!
        - Аленушка, я тебя исключительно для пользы дела запугивал и по самому что ни на есть приземленному конкретному вопросу, - мягко возразил он. - Более того, я предупредил бы тебя почти в тех же словах, даже если бы этот Сургут был нормальным человеком: потому что ты девочка неопытная, а он - явно взрослый мужик, знающий, чего хочет. Уточню, хочет он явно не жениться. По всем остальным вопросам ты уже сама себя накрутила. Я согласен, усомниться при желании можно в чем угодно, но надо же знать меру. Сама говоришь - им нет смысла прыгать вокруг нас и придумывать какие-то сложные схемы. Пользы от нас никакой, вреда причинить мы тоже не можем. Если бы мы им мешали, проще было выкинуть в открытый космос. И ладно бы они встретились с гражданами ЗОР первый раз, но Дрон-то явно землянин. Или он слишком хорошо подготовлен, что вряд ли могло затеваться ради нас пятерых и «Лебедя». С учеными, паразитами и контактом с ЗОР местные явно мутят воду, но в остальном кажутся вполне искренними. Ухо надо держать востро, но грызть себя - тоже не лучшая идея.
        - Угу, если бы меня еще принудительно не скрестили с местным эндемиком, - мрачно пробурчала я. Штурман одарил меня насмешливым взглядом и тихо хмыкнул.
        - Всего-то? Сама же говорила, что это не так страшно.
        - Ну… похоже на связь с кораблем через терминал, - признала я. - Но можно было предупредить заранее?! Или хотя бы узнать мое мнение?!
        - История с информационным полем вполне тянет на правду. - Штурман медленно пожал плечами. - А про предупреждения, значимость нашего мнения и плохое обращение… тебе рассказать, что такое плохое обращение, али своей фантазии хватит? - иронично усмехнулся он.
        - Не надо, и так поняла, - хмуро проворчала я. - Но… обидно же!
        - Я и не спорю, что обидно. Но наглеть и пытаться сесть на шею все-таки не стоит, уж очень больно падать, - наставительно изрек Василич.
        - Нет, ну а что они?! - Я жалобно сложила брови домиком.
        - Жаловаться можно, - великодушно разрешил он. - Даже ворчать и ругаться. Мучиться, переживать и паниковать - нет.
        - Постараюсь, - пообещала с грустным вздохом. Опомнившись, хотела расспросить штурмана о вчерашнем знакомстве, но не успела: появились родители и временно стало совсем не до того.
        Сначала пришлось долго утешать тетю Аду, которая не поверила Суру на слово. Но это было очень кстати: успокаивая ее, я уже и сама пришла к выводу, что жизнь не кончилась, я прекрасно все помню, всех люблю и замечательно себя чувствую. Когда бортовой врач в этом убедилась, согласилась предоставить ей симбионта для пристального изучения. Тот не возражал, даже радовался чужому вниманию и позволил отщипнуть кусочек себя. Кажется, подобные мелочи мазура не беспокоили.
        Пока родные с интересом изучали сгусток непонятной субстанции, я пыталась добиться от ее прародителя подробного рассказа, и даже получила в качестве комментария «фильм» из жизни этих существ в дикой природе. Судя по всему, благодаря своей аморфности мазуры могли без проблем для здоровья терять какую-то часть собственного тела и восстанавливать ее при необходимости.
        Представляю, как им будут завидовать поборницы диет, если контакт двух цивилизаций все-таки состоится.
        - Забавная зверушка, - в конце концов резюмировал капитан.
        - Забавная-то забавная, но, получается, меня к этой планете привязали, - ворчливо заметила я.
        - Ну, насчет привязи я бы посомневался, - возразил дядя. - Во-первых, как-то же они с соседними планетами общаются, значит - есть способ. Здесь опять всплывает вопрос с дальней связью, ну да ладно, мы сейчас о другом. Во-вторых, наш опекун утверждал, что в крайнем случае прекращение такого вот совместного существования возможно, только мазур в результате погибает.
        - А человек - нет? - настороженно уточнила я.
        - У тебя вроде бы есть надежный источник подобной информации, у него и спроси, - отмахнулся дядя.
        - А кормить-то нас сегодня будут? - мрачно поинтересовался Ванька. - Или только разговорами?
        - Никакого представления о режиме дня, - грустно вздохнула тетя.
        - Кстати! - оживилась я. - У меня же теперь, получается, есть доступ к здешнему Инферно! Может, мне попробовать разобраться с кормежкой?
        - Кхм… Мне, конечно, жрать охота, но мы не отравимся дружно? - скептически поинтересовался братец.
        - Бе-бе-бе, - передразнила я, скорчив рожу, и углубилась в общение со стоящим посреди стола кубиком, попутно пытаясь осторожно уточнить у своего «сожителя», правда ли связь можно разорвать.
        Мазур в ответ на последнюю мысль разразился серией сложных образов, понять которые с первого раза не получилось, зато получилось уловить общий эмоциональный настрой: грусть, неуверенность, надежду и опасение. Уловив недоумение, симбионт решил пояснить попроще, и я в конце концов разобралась в ситуации. Сургут сказал правду - разорвать связь можно. Для человека этот разрыв болезненный, но неопасный, а мазура, полностью настроившегося на носителя, он убивает.
        К смерти это странное существо относилось спокойней, чем люди. Оно точно знало, что не сгинет совсем, потому что часть его сознания навсегда сохранится в информационном поле Вселенной, и это служило утешением. Но переходить в подобную форму существования симбионт не спешил и выражал надежду, что я не буду убивать его вот так сразу. Хотелось мир посмотреть, да и оставить потомство не мешало бы, чтобы уж наверняка не сгинуть окончательно. Он, мол, ни на чем не настаивает, но…
        Такая постановка вопроса заставила меня устыдиться и окончательно взять себя в руки. Искренность мазура подкупала, а наличие гипотетической возможности в крайнем случае все бросить и сбежать - успокаивало. Даже несмотря на то, что я понимала: вряд ли совесть позволит мне так поступить.
        Сердиться на Сура за вчерашний обман я не перестала, но накал злости ощутимо ослабел, оставив раздражение и обиду. Способствовало ли тому близкое знакомство с симбионтом, оказавшимся не таким уж жутким и даже где-то милым, или мое неумение долго держать в себе негативные эмоции - не знаю. Но, кажется, я даже приготовилась более-менее спокойно разговаривать с Сургутом. Или хотя бы не бросаться на него с кулаками и претензиями при встрече.
        Местный аналог Иферно выглядел очень похоже на привычный и знакомый вирт. Даже представленный «по умолчанию» образ висящего в водной толще воздушного пузыря, внутри которого я оказалась, быстро сменился изображением комнаты. Обнаружилось только одно принципиальное отличие: я совершенно ясно осознавала, где заканчивается эта виртуальная реальность и где находится мое тело в настоящий момент. Наверное, постарался мазур, и я почувствовала прилив благодарности к этому странному существу, избавившему меня от застарелого страха заблудиться между вымыслом и реальностью.
        Было неожиданно наблюдать подобное сходство. Но, с другой стороны, а как иначе, если все это придумали те же люди? Эта цивилизация начала свое развитие, ответвившись от нашей на слишком позднем этапе, чтобы различия оказались принципиальными.
        В итоге с управлением я разобралась быстро и даже выяснила, что местная система доставки бесплатной продукции работает не только с едой, но и с некоторыми полезными бытовыми мелочами вроде одежды. Выбор был небольшой и включал в себя необходимый минимум, причем принесенный мне Суром наряд к этому минимуму не относился.
        - Нет, ну что за люди! - возмущенно проворчала я, выныривая из вирта.
        - Хотят неприличного? - хихикнул Ванька. - Или показывают что-нибудь не то?
        - А? Да нет, я про Сура. У них тут, оказывается, можно не только еду вот так брать, но и одежду! Не мог сказать?
        - Так он же предлагал, - удивленно вскинул брови брат.
        - Когда? - опешила я.
        - Позавчера, перед прогулкой. Ты, кажется, в этот момент отлучилась в свою комнату, - пояснил дядя.
        - А-а… а почему вы тогда в комбезах? - озадаченно протянула я.
        - Аленушка, а нам-то куда наряжаться? - хмыкнул штурман. - Мы с Борькой в этой форме всю жизнь, Иван будет несолидно смотреться в местных легких тряпках, и это его расстраивает. Вот про Аду Измайловну ничего сказать не могу, тут я сам озадачен.
        - Озадачен он, - недовольно фыркнула та. - Я замужняя женщина, стану постороннему юнцу про свои женские потребности рассказывать! Проще уж потерпеть.
        На этом мы с тетей оказались временно потеряны для окружающего мира и, отделившись от коллектива (а вернее, разогнав коллектив с тарелками по комнатам), принялись за любимое женщинами всех поколений и культур занятие: выбор одежды.
        На местную моду мы насмотрелись во время прогулки по городу, а ассортимент полностью отвечал сложившемуся представлению. Наряды здешние жители предпочитали свободные, с летящими силуэтами. Широкие брюки и юбки, рукава либо длинные и широкие, либо отсутствуют вовсе; вырезы разные - от высокого горла до смелого декольте. Расцветки преимущественно однотонные или с неярким узором. Почему-то не встречалось ни коротких юбок, ни шорт, ни обтягивающих вещей, и это выглядело неожиданно: при здешней свободе личных отношений (если, конечно, Сур мне не наврал) странно наблюдать такую скромность. Или тут не в скромности дело, а исключительно в эстетических предпочтениях?
        Выбор у нас оказался небольшой, но модничать и выпендриваться никто особенно не собирался. У этих вещей имелось два основных достоинства: во-первых, это не обрыдший комбез и во-вторых, к этим вещам не имел никакого отношения Сур. А значит, мы не чувствовали себя обязанными ему. То есть не мы, я.
        Разница между этими вещами и тем нарядом, что принес мужчина, ощущалась. Ткань явно попроще, да и покрой, и расцветка, что особенно замечалось по нижнему белью: оно все имело странный серо-зеленый оттенок. В итоге я обзавелась светло-зелеными брюками и белой блузой, тетя - платьем любимого изумрудного цвета, и обе были абсолютно счастливы.
        В общую комнату я, переодевшись, вернулась первой. И даже почти не удивилась, обнаружив там Сура.
        - Насколько я могу судить, ты уже вполне освоилась с симбионтом? - окинув меня внимательным взглядом, с легкой удовлетворенной улыбкой заметил он.
        - А что, не все справляются? Были случаи суицида? - огрызнулась, присаживаясь в кресло с другой стороны стола от мужчины.
        - Аля, я понимаю, что ты расстроена, - чуть поморщившись, отозвался он, - но ты ведь и сама знаешь, что другого выхода не было.
        - Ты мог предупредить заранее и спросить моего согласия, - возразила я.
        - И ты бы согласилась? - Сур вопросительно вскинул брови. - Не думаю.
        - И все равно ты поступил гадко, - продолжила я упрямиться и стоять на своем.
        - Гадко я бы поступил, если бы подправил твое восприятие. Примерно так, как успокоил гормональный всплеск вчера. - Он слегка качнул головой.
        - И все равно, - недовольно пробурчала я. Дух противоречия требовал упереться рогом и настоять на своем, а здравый смысл нашептывал, что абориген-то совершенно прав. И от этого противоречия становилось еще обиднее. - Вы могли и не тащить нас сюда!
        Отвечать на это и оправдываться мужчина не спешил. Усмехнулся, со странным выражением в глазах разглядывая меня, качнул головой в такт своим мыслям.
        - Ты забавная, - заметил он наконец.
        - И чем же? - ворчливо поинтересовалась я.
        - Разум взрослого и сердце ребенка, - чуть пожав плечами, ответил Сур. - Разум понимает и принимает произошедшие изменения, но детская обида не дает окончательно смириться. Чего именно ты добиваешься от меня подобным поведением? Я уже объяснял, почему мы вас увезли, почему я вчера был вынужден действовать именно так. Ничего нового сказать не смогу. Прежним словам ты не веришь, и никакой гарантии, что поверишь новым, нет. Впрочем, если все настолько плохо и ты не способна спокойно воспринимать мое присутствие, я могу извиниться перед Элисой и попросить ее вернуться.
        - Почему именно ее, а не кого-то еще? Ты говорил, есть еще двое, - пробормотала я. После слов Сургута я чувствовала себя совсем уж дурой, но успокоиться все равно не получалось.
        - И двое есть. И еще несколько миллиардов обитателей этой планеты, - медленно кивнул он, испытующе глядя на меня. - Почему ты уверена, что у кого-то еще присутствует желание с вами возиться?
        - А мы вам не навязывались, - обиженно проговорила я и вздрогнула, когда мужчина резко поднялся с места. Даже слегка вжала голову в плечи, будто всерьез ожидала, что он попытается меня придушить.
        Но Сур подошел к столу, положил ладонь на куб системы доставки. Через несколько мгновений в его руке оказался стакан с местным компотом и что-то маленькое, со своего места я не видела. Потом мужчина обогнул стол, приблизился и с тем же каменным лицом опустился на одно колено рядом с низким креслом, чтобы оказаться на одном уровне со мной. Молча протянул на ладони маленький желтовато-белый шарик.
        - Что это? - настороженно уточнила я.
        - Это? Это нервно-паралитический яд животного происхождения. Безболезненная смерть в течение трех-пяти секунд.
        - Ты… - испуганно выдохнула я, прикрыв ладонью рот и пытаясь вжаться поглубже в кресло, хотя пичкать меня насильно Сургут как будто не собирался.
        - Ты недовольна, что вас спасли без вашего ведома и не спросив согласия, - спокойно продолжил он, не двигаясь с места. - Я предлагаю тебе осознанный выбор.
        - Но… - Я запнулась, но все-таки попыталась протестовать: - Откуда мы можем знать, что действительно находились в опасности?
        - Не можете, - кивнул он. - А если бы мы вас предупредили и все рассказали, вы бы поверили? И послушались? И согласились бы добровольно? На непонятно что, предложенное странными существами с другой планеты?
        - Ну… нет, - выдохнула я, переводя затравленный взгляд с серьезного лица мужчины на желтоватый шарик на ладони.
        - Вот именно. Но было бы впустую потрачено много сил, времени и нервов. А теперь придумай хотя бы один внятный мотив, заставляющий меня лгать и объясняющий, зачем вы могли нам понадобиться. Молчишь? - понимающе хмыкнул он через несколько секунд. Не думаю, что мужчина подслушивал наш с Василичем разговор. Скорее, просто мысли сошлись… - Тебе бесполезно показывать тех людей, от чьей участи мы вас спасли. Ты решишь, что это мы довели их до такого состояния.
        - А что с ними? - осторожно уточнила я. Сур пару секунд внимательно меня разглядывал, потом ответил:
        - Пятеро из семнадцати не пережили дорогу. Из оставшихся половина умрет. Точнее, двое уже мертвы, четверо на грани. Ну, так что ты выбираешь? - Он кивнул на свою ладонь, я решительно затрясла головой. Нет уж, этот вопрос я обдумала еще вчера! - Правильный выбор.
        Мужчина легко поднялся и двинулся к мусороприемнику в углу, на ходу залпом осушив стакан. Желтая горошина, а следом и стакан пыхнули голубоватым дымком в неглубокой воронке.
        - И все-таки, что это за паразиты? - прозвучал от двери спокойный голос дяди, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности.
        Кажется, капитан стоял там достаточно давно и не находил нужным вмешаться раньше. Сур обернулся, смерил его долгим взглядом.
        - Мазуры стремятся к познанию, - заговорил он размеренно, кажется осторожно подбирая слова. Дядя, а вслед за ним Василич и Ванька вошли внутрь, только тети не было видно. - К чистому познанию без воздействия на окружающий мир. Чтобы познать нечто новое и живое, мазур должен вступить с ним в плотный симбиотический контакт. Можно обойтись и без этого, но в таком случае заметно осложняется перемещение - мазуры не могут сами передвигаться на большие расстояния, не говоря уже о перемещении на другие планеты. Они могут обойтись и без всего этого, но в таком случае не развиваются, ведут полуживотный образ жизни. Когда эти создания столкнулись с нашей цивилизацией, найти подходящий способ симбиотического существования удалось далеко не сразу. В процессе поисков произошла… накладка и появились существа, с которыми вы столкнулись на той планете, откуда мы вас эвакуировали. Слишком сильные были спровоцированы изменения, и появился новый вид. Информационно-энергетическая форма жизни, способная паразитировать на большинстве достаточно высокоразвитых существ, преимущественно - разумных. Основную массу
уничтожили, но существовала вероятность, что часть сумела выжить. На этот счет предусмотрена инструкция: выявить и по возможности уничтожить все свободные особи, а носителей и потенциальных носителей доставить на планету. Мы ответственны за появление этих существ, значит, нам и устранять последствия.
        - И как вы их там ловили? - проявил любопытство Иван.
        - На приманку, - поморщился Сур.
        - Мне больше интересно, как эти паразиты влияют на организм? Чем питаются и чем вредят? - подала голос тетя, как-то незаметно присоединившаяся к нашей компании.
        - Если вкратце, они поглощают информационное поле носителя и их существование приводит к полному угнетению функций мозга, вплоть до полной атрофии.
        - Но кто-то все-таки выживет? - с надеждой уточнила Ада.
        - Да, трое уже вполне пришли в себя, - кивнул Сур.
        - А лечили вы их, надо думать, подселением симбионта?
        - Иными путями мы не способны взаимодействовать с этими существами. - Мужчина развел руками. - Те, кого мы довезли сюда, прошли через эту процедуру, но не всем она помогла.
        - Но ведь мазуры со смертью носителя погибают, так? И отделить их нельзя? - хмуро уточнила я.
        - Да, конечно, - кивнул он. - Но попытаться стоило.
        Я понуро опустила взгляд. В последних словах, хоть это и был ответ на вопрос, чудился намек на состоявшийся пару минут назад разговор.
        Своей грубой прямолинейностью и этой сценой с ядом Сур выбил меня из колеи. Обида не прошла до конца, но переплавилась в иное качество. Почему-то было очень неприятно слышать, что мое поведение он считает детским, и сердилась я уже скорее на это, чем на собственно предпринятые меры. Значит, как целоваться - взрослая, а как…
        На этом мысль останавливалась. А когда все же удалось подтолкнуть ее вперед, я вдруг сообразила, что именно это меня и зацепило в его поступке больше всего. Не абстрактное предательство (в конце концов, он же мне не родственник и не друг, чтобы подобное могло ранить), и даже не появление в организме постороннего обитателя (тем более что при ближайшем рассмотрении мазур оказался совершенно безобидным существом). Задело, что Сур повел себя со мной как с неразумным ребенком, которому бесполезно что-то объяснять. И, похоже, своим дальнейшим поведением я только укрепила его в этом мнении.
        Пока тетя обсуждала с Сургутом какие-то тонкости взаимодействия паразитов и симбионтов с человеческим организмом, непонятные простым смертным, я то и дело искоса поглядывала на мужчину и пыталась понять, а почему меня, собственно, так волнует отношение этого типа? Влюбиться-то в него я не могла за такой короткий срок!
        А потом поняла и совсем загрустила. Сур до подозрений в клонировании был похож на пресловутого капитана из моих девичьих грез. Строгий, решительный, собранный и невозмутимый. И, что характерно, в самом деле спас меня от гибели, разве что на руках не носил. Я же, получается, вместо того, чтобы покорить его умом, красотой и стойкостью, закатывала истерики, предъявляла претензии и вообще вела себя не самым умным образом.
        И хотелось бы отмахнуться расхожей фразой: «Так на моем месте было бы с каждым», - но я и сама в нее не верила. Потому что первым попавшимся «каждым» был сидящий напротив Василич, и я отчетливо осознавала, что уж он-то психовать точно не стал бы. Может, только выругался бы грубо. И дядя сохранил бы спокойствие. А Ванька, боюсь, и вовсе обрадовался бы такому приключению. Даже странно, что он до сих пор не начал клянчить себе такого вот квартиранта. Разве что тетя Ада тоже обиделась и рассердилась бы, да только она как врач прекрасно понимает, что лечение часто - неприятная процедура, поэтому быстро взяла бы себя в руки.
        - Алечка, ты спишь, родная? - ласково тронула меня за плечо героиня моих мыслей.
        - А? - Вздрогнув, я очнулась от задумчивости, обводя внимательным взглядом комнату. Кажется, все собрались уходить и ждали только меня. - Мы куда?
        - Точно спит, - хмыкнул Василич. - С учеными знакомиться! Наш профессор, оказывается, среди счастливчиков: мозг слишком крупный, съесть не успели.
        - А Владычица? И пегас?! - опомнилась я.
        - Какая Владычица? - растерянно нахмурившись, уточнил Сур.
        - Дунивиэль, - пояснила я. - Такая молоденькая светловолосая девушка со странным разрезом глаз и острыми ушами. У нее еще лошадь летающая была!
        - А, та. Увы. - Он слегка качнул головой. - Все начинается с помутнения рассудка, а органические изменения тела - последняя стадия, здесь ничто не способно помочь.
        - Органические изменения? - переспросила я.
        - Иногда подобное происходит: изменение внешнего вида некоторых органов. У человеческого тела богатый потенциал восстановления, самовосстановления и изменения. На последних стадиях заболевания воздействие паразита начинает серьезно искажать информационное поле носителя, а вслед за ним подстраивается и физическая оболочка, поскольку она вторична. Та девушка либо оказалась наименее стойкой, либо заразилась первой: когда мы ее нашли, спасать было уже некого - пустая оболочка.
        По спине пробежал мерзкий холодок, и я поежилась, поборов желание подхватить под локоть дядю или Василича. Стало жутко и гадко. Получается, мы смеялись и шутили над эльфийкой, а она в тот момент была уже почти мертва. Страшная ситуация: человек выглядит здоровым и даже довольным жизнью и кажется, что все хорошо, а на самом деле ему осталась всего пара дней.
        С другой стороны, может, уж лучше так, чем долго мучиться? Она, по крайней мере, умерла счастливой, перед смертью почувствовав себя тем, кем, может, всю жизнь мечтала стать.
        На этом фоне мои собственные тревоги и проблемы показались особенно мелкими и незначительными, стало стыдно за предъявляемые претензии. Вновь шевельнулось возмущение со своим последним аргументом: могли бы предупредить сразу, но споткнулось о все то же возражение. А мы бы поверили? А если бы поверили, может, вышло бы еще хуже. Страшно лететь в никуда, ожидая опасности снаружи; но куда страшнее прислушиваться к своему телу и ожидать подвоха от него.
        К тому же нельзя забывать, что патрульные являются не вполне людьми и действуют по инструкциям, в которых просто невозможно предусмотреть душевный комфорт вынужденных пассажиров. Да и вряд ли они могли объяснить нам все, если бы даже у них возникла такая мысль: Сур вон с трудом слова вспомнил, и то для этого потребовался мощный стимул. И, кстати, как только они узнали о дискомфорте, тут же поспешили все исправить.
        - И все-таки, куда лошадь-то делась? И откуда взялась? - вставил Ванька.
        - Паразитами были заражены люди, еще нескольких мы поймали на свободе. Никаких больных животных не обнаружили. - Сургут развел руками. - Спросите у своих сородичей, может, они что-то помнят.
        - Очень странно. - Тетя озадаченно нахмурилась. - Если этим паразитам не обязательно кормиться людьми и они могут жить на животных, почему так мало пострадавших? А вторая база, вы ее не нашли?
        - Очевидно, паразиты попали на эту планету совсем недавно, - спокойно пояснил Сур. - Может быть, с каким-то случайным кораблем.
        - С пиратами, - вставил Василич. - Или пираты его сбили.
        - Вполне возможно. В любом случае это должен выяснить экипаж оставшегося там корабля.
        - Надеюсь, с нашими они не подрались, - качнул головой дядя.
        Разговаривая, мы покинули квартиру. Правда, лифт в этот раз поехал не вверх, а вниз; похоже, наша цель находилась в этой же «сосульке». Комната, куда мы прибыли, мало отличалась от той, которую только что покинули. Разве что цветовая гамма преобладала теплая, коричнево-оранжевая, а планировка и наполнение повторялись почти полностью.
        Здесь находилось всего четыре человека, все - мужчины, двое из них оказались нам знакомы: профессор и вчерашний Андрей Калинин. Атмосфера царила оживленная и деловитая, стол был завален невесть откуда взявшимися бумагами (или чем-то вроде), разнокалиберными обломками белого минерала и небольшими банками, в которых что-то шевелилось.
        - Профессор! Живой! - весело присвистнул Василич, и Кузнецов вскинулся, видимо, он был единственным профессором среди присутствующих.
        - Прошу прощения? - Землянин удивленно вскинул брови, озадаченно разглядывая нас.
        - Они весьма смутно помнят события, сопровождавшие болезнь, - пояснил Сур, последним вошедший внутрь и оказавшийся прямо у меня за спиной.
        - Здравствуйте, - первым вспомнил правила приличия дядя. - Мы - экипаж «Лебедя», который вез для вашей базы оборудование.
        Тут уже опомнились все и некоторое время потратили на знакомство и взаимные расшаркивания.
        Молодого человека, моего ровесника или даже моложе, представили как младшего научного сотрудника Вадима. Он имел очень серьезный и подчеркнуто независимый вид, что при несолидно торчащих во все стороны русых вихрах выглядело скорее забавно, чем внушительно.
        Замыкал компанию темноволосый, коротко стриженный мужчина крепкого телосложения, с узким лицом, тонкими бескровными губами и злыми, темными, глубоко посаженными глазами. Вараксин Анатолий Егорович, «ответственный за все, кроме науки», то есть - начиная со снабжения и заканчивая безопасностью. Этот тип производил странное впечатление: с одной стороны, безусловно, обаятельный и интересный мужчина, привлекающий внимание, но с другой - обаяние это казалось темным и жутковатым. Он, по-моему, производил еще более тягостное впечатление, чем Сур с его каменной физиономией в первое наше знакомство, даром что разглядывал нас как будто вполне дружелюбно, и объяснить подобное впечатление было нечем.
        - А вы, Алена, значит, тоже вступили в контакт с этой прелюбопытнейшей формой жизни? - поинтересовался Антон Антонович (именно так представился нам профессор), разглядывая меня едва ли не с гастрономическим интересом.
        - Это не я вступила, это меня вступили, - со вздохом возразила я, но вымученно улыбнулась и уточнила: - Но мы вроде бы нашли общий язык.
        - То есть вы, простите, тоже умудрились подцепить этого удивительного паразита?
        - Кхм. Ну, вроде того, - кашлянула я, беспомощно покосившись сначала на штурмана, потом на Сургута, наблюдавшего за нашим общением молча. - А вас не смущает, что этот удивительный паразит угробил всю вашу экспедицию и чуть не убил вас? - все-таки не выдержала я.
        Профессор улыбнулся ласково-ласково, как будто это я показала себя больной на голову, а не он, и ответил:
        - Разумеется, я скорблю о своих погибших коллегах, но видите ли, Аленушка, в чем дело. Срок жизни человеческого существа ничтожен, и каждый из нас не так важен. С точки зрения биологии важно выживание популяции, а не индивида. Наш печальный опыт в конечном итоге послужит человечеству: мы столкнулись с неизвестной опасностью, сумели выжить и, надеюсь, поспособствовать передаче информации о новой угрозе людям. Я бы и сам с радостью отдал свою жизнь, если бы знал, что это поможет моей Земле. Мы не можем вернуть к жизни умерших, но утешает, что умерли они не напрасно. Во всяком случае, меня бы это на их месте утешало гораздо больше, чем плач и грусть оставшихся, - философски заключил он, а я пристыженно замолчала, почувствовав себя законченной эгоисткой. Под таким углом я на произошедшие события не смотрела.
        - Извините, - пробормотала смущенно.
        - Ну что вы, Аленушка, девушке ваших лет вполне простительно не задумываться о судьбах Родины до тех пор, пока эта самая Родина не позовет, - миролюбиво отмахнулся он, а мне стало еще более стыдно. - Скажите лучше, как вы находите это необычное существо, симбионта?
        - Мы… осваиваемся, - чуть поморщившись, честно ответила я. Повод сменить тему нашелся весьма кстати. - Вообще, очень похоже на имплантаты. Только их способ общения пока ставит в тупик.
        - Изумительные существа! - удовлетворенно улыбнулся профессор. - Выносят воздействие агрессивных сред, полный вакуум, существенные перепады давления и температур. Я уже не говорю о том, что мой застарелый артрит, против которого не помогали никакие средства, внезапно прошел!
        - Это, конечно, повод скакать козлом, - насмешливо заметил Вараксин, разглядывая почему-то именно меня.
        - Толя, вы сумеете меня понять, только когда разменяете первую сотню и подойдете к середине второй, - отмахнулся Антон Антонович.
        - Скажите, профессор, а откуда у вас на базе взялась лошадь? Причем с крыльями!
        - Ах это… - Интеллигентно-мягкая улыбка стала виноватой. - Это, простите, была шутка.
        - В каком смысле? - едва ли не хором высказались мы.
        - Молодежь резвилась. - Кузнецов развел руками. - Не вполне научный эксперимент на грани техники, биологии, физики и бионики. Экспедиция длинная, мы там пять земных лет сидели с перерывами, ребятам наскучили плановые исследования, вот они и вывели эдакое мифическое создание на антигравитации и с искусственным интеллектом.
        - Ничего себе у вас там оборудование было! - завистливо ахнула тетя Ада.
        - Не жаловались, да. - Профессор как-то очень по-стариковски кашлянул и зябко потер руки. Выражение его лица на пару мгновений сделалось грустным и отрешенным; кажется, не так спокойно он реагировал на произошедшие события, как хотел показать.
        У своих соседей и товарищей по несчастью мы просидели до позднего вечера, когда вернулся Сур и напомнил нам о времени. Ушел он незаметно, видимо, удостоверившись, что мы нашли общий язык. Может, не хотел мешать, а может, во мне опять говорил эгоизм и на самом деле у него просто возникли дела поважнее, чем должность нашей няньки. Примерно одновременно с ним исчез и Андрей, только он честно извинился и сослался на необходимость вернуться к работе.
        Вадим при ближайшем рассмотрении оказался милым застенчивым юношей, хорохорящимся от неуверенности в себе и попыток преодолеть робость. С ним неожиданно быстро нашел общий язык мой братец. Кажется, они увлекались одинаковыми виртуальными играми и фильмами, то есть младший научный сотрудник погрузился в науку не так глубоко, как казалось на первый взгляд.
        Притерпелась я и к тяжелому взгляду Анатолия, чему немало поспособствовала его манера общения - спокойная, взвешенная, ироничная. Иногда проскальзывали достаточно резкие замечания, но мужчина неизменно старался их сгладить и смягчить. Может, он всегда так себя вел, а может, старался ради меня; не требовалось консультироваться у Василича, чтобы заметить интерес мужчины. Особого ответного интереса и притяжения к нему я не чувствовала, но внимание в любом случае было приятно.
        Осторожные расспросы позволили выяснить, что о присутствии на планете пиратов ученые ничего не знали. Видимо, те старались не светиться и не привлекать к себе лишний раз внимание. Правда, совершенно непонятно, а что они вообще забыли в том глухом медвежьем углу? Уж крупную базу-то вряд ли удалось бы пропустить! Не сокровища же они там прятали, как в кино, правда?
        В основном мы общались на отвлеченные темы. Приятно на некоторое время забыть о последних событиях и сделать вид, что ничего не случилось, мы добрались до научной базы и теперь отдыхаем после долгого перелета в гостях у адресатов.
        Все это время симбионт никак не вмешивался в происходящее и вообще сидел тихо-тихо, своим присутствием напоминая молча лежащего на спинке кресла кота. Вроде и есть рядом, и забыть о нем не так-то просто, но в событиях не участвует и делает вид, что его вообще нет. На эмоциональном уровне чувствовалось легкое любопытство, по-моему не оставлявшее мазура никогда, и неопределенное удовлетворение. Кажется, он просто был доволен жизнью и на настоящий момент его все устраивало.
        Пообедали мы здесь же, поужинали - тоже. Среди прочего выяснилось (я вчера со всеми изменениями в собственной судьбе пропустила объяснения Дрона), что бесплатная кормежка, одежда и прочие бытовые мелочи - часть программы адаптации. Кроме того, нас обещали обеспечить жильем и помочь с работой.
        Сур проводил нас до дома и ушел, и мы разбрелись по комнатам - спать и переваривать новости дня.
        Не знаю, как остальным, а мне не спалось. Я долго ворочалась, не в силах найти удобную позу, и терзалась малоприятными мыслями. Не о собственной загубленной жизни, а о последних событиях в целом именно в том ракурсе, который обозначил профессор.
        О жизнях ученых, о пиратах, которые могли унести с собой паразитов, о спасателях, которые прилетели нам на помощь и встретились с непонятными существами. Об этих самых оставшихся патрульных. Как они при своих проблемах с речью смогли договориться с людьми? Смогли ли? И чего им это стоило? И что с нами всеми теперь будет?
        Покрутившись и помучившись пару часов, не выдержала и встала с мыслью, что хочу выйти на воздух, причем хочу настолько отчаянно, что промедление в этом вопросе подобно смерти. Некоторое время я еще сопротивлялась этому стремлению, пытаясь ограничиться посещением уборной, но потом смирилась. Надо же потихоньку осваиваться, в том числе - учиться пользоваться лифтом. Ведь ничего про ограничение перемещений Сур не говорил, значит, это не запрещено!
        Тут оживился симбионт и продемонстрировал мне образ скрипки, фоня надеждой и любопытством. Откуда он о ней узнал (может, как-то вычитал в моей голове?) и зачем она ему понадобилась, я так и не поняла, хотя мазур пытался объяснить. Но образы были слишком сложными и расплывчатыми, и я в конце концов махнула рукой, решив в этот раз руководствоваться логикой сожителя. То есть - наплевать на причинно-следственные связи и прихватить скрипку с собой.
        С подъемным механизмом мы разобрались быстро. Он был гораздо проще той же системы доставки и знал всего три команды - вверх, вниз и стоп. Никаких претензий к моей личности у этой системы тоже не возникло, так что, наверное, нас в самом деле не пытались удержать насильно и как-то ограничить.
        Выбравшись наружу, я зябко поежилась: здесь царили холод и сырость. Туман слегка светился, и этого доставало, только чтобы отличить черное от белого и различить силуэт собственной руки. Наверное, это просачивались сквозь плотную завесу отсветы огней города, на которые я в прошлый раз не обратила внимания.
        В ответ на мое неудовольствие, вызванное погодными условиями, от симбионта пришло сочувствие, понимание и, кажется, предложение помощи. Как именно он может помочь, я догадалась и через пару мгновений колебаний решила согласиться. В конце концов, я все равно толком ничего не вижу, и покрывшая тело черная пленка не будет вызывать столько негативных эмоций, сколько могла бы. А отказываться и гордо мерзнуть, когда можно согреться, довольно глупо.
        Пленка на коже почти не ощущалась, но зато сразу стало тепло и уютно. Я отошла на пару метров от лифта и замерла в нерешительности; просто так сидеть на полу или стоять - странно, а идти дальше в окружающем плотном тумане я опасалась. Мазур в утешение продемонстрировал мне забавную картинку, на которой человек в характерном черном «костюме» спокойно стоял на какой-то поверхности вверх ногами. Наверное, имелось в виду: «Не бойся, я тебя не уроню». Полностью довериться ему я пока не могла, но определенно почувствовала себя спокойней. Особенно когда симбионт продемонстрировал мне оставшееся расстояние до края и уверил, что он-то в пространстве ориентируется уверенно.
        При виде подобных способностей некоторых живых существ волей-неволей начинаешь чувствовать себя - и все человечество заодно - ущербной.
        В итоге осторожность отодвинулась на второй план, и я присела на краю площадки, свесив ноги. Край оказался прямым и ровным, как высокая ступенька, а клубящийся вокруг туман создавал иллюзию близкой земли, так что было почти не страшно. Откинулась на спину и некоторое время так полежала, созерцая тьму над головой. Она казалась живой и подвижной, и чудилось, что оттуда сверху кто-то за мной наблюдает. Но не злой, а любопытный, один гигантский мазур, составляющий это облако.
        Кстати, тоже вопрос. Откуда я знаю, что это именно облако? Может, тоже колония каких-то живых существ, поддерживающая в воздухе всю громадину города. Но думать еще и об этом не хотелось, поэтому я села и принялась настраивать скрипку.
        Звуки в темной вате тумана распространялись очень странно. Они как будто не отлетали далеко, а вязли в плотной взвеси, оставались подрагивать на расстоянии вытянутой руки. Запоздало мелькнула тревожная мысль, что скрипка может отсыреть и испортиться, но тут опять вмешался мазур и окутал ее защитной пленкой. Настолько тонкой, что это никак не сказалось на звуке.
        На музыку симбионт реагировал очень странно, примерно как пресловутый кот на почесывание всего тела разом. Причем художественная ценность произведения его волновала мало, потому что он совершенно одинаково радовался и сложной красивой пьесе, и почти бессистемным прикосновениям смычка к струнам. Я попыталась расспросить самого мазура, но вновь запуталась в сложных и расплывчатых образах. По-моему, он просто наслаждался процессом и ленился что-то пояснять.
        Эта мысль развеселила, здорово подняла настроение. Пожалуй, воспринимать это существо как домашнее животное было гораздо приятнее и проще, чем пытаться принять наличие в собственной голове еще какой-то разумной сущности.
        Но через некоторое время симбионт вдруг очнулся, и от него пришло чувство стыда и вины, а следом - сообщение о том, что на крыше мы не одни, причем, кажется, давно. Правда, незваный слушатель не слишком-то скрывался, стоял в метре за моей спиной, и опознать его не составило труда.
        - Подслушиваешь? - мрачно поинтересовалась я, не оборачиваясь: все равно же почти ничего не видно. Глаза к темноте, конечно, относительно привыкли, но толку от этого было немного - слишком плотная облачность.
        - Да, - совершенно спокойно ответил Сур.
        - И не стыдно тебе за девушками следить?
        - Это моя работа, - точно так же невозмутимо ответил он, пару секунд помолчал и присел на край крыши в полуметре от меня. - Мне сообщили, что ты ночью покинула здание.
        - Никто не говорил, что это запрещено, - огрызнулась я ворчливо.
        - А я разве запрещаю? - иронично хмыкнул мужчина. - Просто это неожиданное поведение, и я решил проверить.
        - Чтобы не спрыгнула? - уточнила недовольно.
        Похоже, невзирая на все предшествовавшие размышления и попытки самоубеждения, меня опять понесло по знакомому маршруту…
        - Если человек всерьез хочет умереть, к нему бесполезно приставлять охрану - он рано или поздно добьется желаемого, - отмахнулся Сургут. - И эту тему мы, кажется, уже закрыли. Я просто хотел проверить, все ли в порядке и не нужна ли какая-то помощь. Не удержался, решил послушать. Если ты хотела побыть одна - извини, я уйду.
        - Нет, это… ты извини, - с глубоким вздохом проговорила я. - Мне просто не спалось, захотелось на воздух. Скрипку вот случайно прихватила. Почему мазур так странно реагирует на ее звуки?
        - Не на ее звуки, - со смешком возразил Сур. - У них нет отдельного понятия «звук», любые механические колебания они воспринимают одним и тем же органом. Гармоничные упорядоченные звуки для них… ну, как щекотка или легкий массаж.
        Я на этих словах не удержалась и хихикнула. Точно, прибалдел симбионт, что твой кот, расслабился совершенно.
        - Извини, что так получилось, - тихо добавил Сургут через пару секунд. - У нас правда не существовало другого выбора, все остальные варианты еще хуже. Они были просчитаны на основании знакомых нам моделей поведения представителей вашей цивилизации и отвергнуты, и подобная транспортировка - без попыток добиться согласия - это оптимальное решение. Поэтому она и вошла в инструкцию для патрульных.
        - Срочное объединение меня с симбионтом тоже просчитали?
        - Никто не ожидал встретить подобную восприимчивость, это… теоретический прогноз, на практике до сих пор с таким никто не сталкивался. Земляне обычно находятся вблизи нижней планки чувствительности. Специалисты решили, что рисковать не стоит.
        - Специалисты? То есть это еще и не твоя инициатива?
        - Я уверен, что они правы, и полностью согласен с этой точкой зрения, - уточнил Сур.
        - Ладно, - вздохнула я чуть свободнее. - А почему утром ты не начал с этих слов?
        - Потому что не люблю поднимать подобные темы при посторонних.
        - Подобные темы - это извиняться? - переспросила я не возмущенно, а, скорее, озадаченно. Он немного помолчал, но потом все-таки пояснил. Серьезно и так же спокойно, как разъяснял способ пользования душем или действие паразитов на организм.
        Интересно, этот человек вообще умеет теряться, смущаться и… не знаю, мямлить, что ли? А то он настолько наглядно и развернуто формулирует мысли, что кажется, читает по учебнику.
        - Извиняться стоит за реальный факт, когда ты объективно не прав, ошибся и поступил не так, и тогда нет разницы, слышит это кто-то или нет. Здесь же затронута исключительно эмоциональная сфера, то есть - личное, а все личные вопросы я предпочитаю решать без посторонних.
        - Ты? Или это неотъемлемая черта культуры, считающей, что поднимать такие вопросы публично - неприлично?
        - Нет, здесь каждый выбирает сам, - отмахнулся он.
        - Ладно, мир, - в конце концов решила я.
        Кажется, в самом деле больше не сердилась. Неприятный осадок еще оставался, но жить и нормально общаться он не мешал. Учитывая, что долго копить обиды я не умею, надо думать, и он когда-нибудь растает. Если, конечно, наша ассимиляция не закончится раньше.
        Вспомнилась расхожая мысль: «Если женщина обижена - извинись, даже если ты прав!» - и я едва не захихикала. Похоже, сейчас я наблюдала применение на практике именно этого принципа, и извинялся Сур не потому, что чувствовал за собой какую-то вину, а только чтобы меня успокоить. И даже несмотря на понимание мной этого факта, было приятно. Если хочет успокоить, значит, ему не все равно, так ведь?
        Пока мысли не унесли меня в совсем уж дальние дали, я поспешила нарушить тишину и сменить тему:
        - А здесь всегда облака?
        - Всегда, - подтвердил он. - Это как-то связано со способом существования города; я не помню, но, если хочешь, могу уточнить подробности.
        - Да ладно, ну их. Всегда так всегда, я же не возражаю. Просто без неба над головой все как-то… не так.
        - Ничто не мешает вылететь из этого облака.
        - Мешает. Я не умею управлять местными транспортными средствами, не знаю, где их взять и вообще пока не настолько освоилась, чтобы еще и с ними контактировать.
        - Хочешь, я тебя отвезу? - предложил он.
        - Ну, во-первых, мне неудобно тебя напрягать, и так тебя из-за меня из постели вытащили. А во-вторых… я же говорила, что… ну… - замялась я, стесняясь сказать прямо.
        - Обещаю к тебе даже не прикасаться, - легко понял мои затруднения Сургут. - А постель… я все равно пока не хочу спать.
        - Тогда полетели. - Я махнула рукой и начала осторожно, чтобы не кувыркнуться вниз, подниматься на ноги.
        Наверное, глупо соглашаться, но уж очень заманчиво вновь полюбоваться красотами ночного города, только на этот раз - добавив штрих, которого в прошлый раз недоставало.
        Еще глупее было верить Суру на слово, но я почему-то верила.
        А самым глупым показалось то, что от этого обещания стало очень обидно и захотелось, чтобы мужчина его нарушил. Ну так, слегка. Приставать всерьез не обязательно, но… я в глубине души была совсем не против того, чтобы оказаться в его объятиях. Да и целовался он так, что дух захватывало. А какая-то часть меня не возражала и против чего-то большего.
        И хотелось бы свалить подобные мысли на постороннее воздействие и мазура, да только я прекрасно понимала: мысли и желания эти исключительно мои. Не стоит отрицать очевидное, Сур нравился мне как мужчина, причем как бы не с перелета, нравился на том самом химическом, подсознательном уровне. Даже после всей этой истории с подселением симбионта. Да и обида моя отчасти была не обидой, а пресловутым страхом перед неизвестностью, в которую меня вдруг швырнули как кутенка.
        И вообще, говорят, все, что ни делается, к лучшему, даже если поначалу это кажется сомнительным. В конце концов, я и сама подумывала о переменах и о необходимости как-то расширить собственный круг общения. Вот и расширила! Причем настолько, что аж дух захватывает.
        Найти бы еще свое место в этом мире, но для этого придется хоть немного с ним познакомиться. Наверное, с этого и стоит начать завтра, раз уж я обрела связь с местной информационной сетью. Но завтра, а сегодня можно немного отвлечься и не думать о плохом.
        Транспортный летун обнаружился неподалеку, на нем, видимо, Сур сюда и добрался. Обещание «не прикасаться» мужчина выполнял дотошно, даже не подал мне руку. И я все никак не могла понять, забавляет меня этот педантизм или раздражает. Впрочем, именно сейчас меня держали и без помощи Сургута. Во всяком случае, симбионт утверждал именно это, а не верить ему было сложно: убьемся-то мы в случае чего вместе. Но стоять все равно было страшновато, поэтому я аккуратно присела и осматривалась уже из такого положения. Сур не возражал.
        В этот раз я могла наблюдать светящиеся колонны зданий вблизи. По мере приближения к краю облака вокруг светлело, но переход все равно оказался внезапным. Только что вокруг клубилась туманная пелена - и вдруг нас окружили парящие в небе сталактиты. Вблизи оказалось, что светится не вся поверхность целиком, а маленькие огоньки, прихотливо рассыпанные по ней. Они складывались в затейливую многоцветную вязь и манили вглядеться, вчитаться. Казалось, огоньки знали ответы на все вопросы и разгадки всех тайн Вселенной.
        На фоне этой красоты скользили в воздушных потоках другие скаты-амфибии (они назывались петами) с пассажирами на спинах; порой стремительно проносились узкие длинные темные торпеды, ездоки на которых сидели верхом и, кажется, в одиночестве.
        Мы спускались по расширяющейся пологой спирали, покидая город. Не знаю, как летуны общались между собой и избегали столкновений. На первый взгляд перемещение казалось хаотическим, не было установленных горизонтальных ярусов и прямых линий движения, как в воздушном пространстве человеческих городов. Позавчера днем я не обратила на это внимания, а теперь радовалась собственной осторожности. Не думаю, что с первого раза сумела бы освоить тонкости управления, а скорости здесь преобладали достаточно высокие. Симбионт, конечно, давал защиту, но слабо верилось, что от всего на свете.
        Спустившись ниже города, мы полетели прямо, явно ускоряясь. Движение ощущалось, замечалось по проносящимся над головой огням, но ветер не норовил сдернуть нас со спины животного. Я не задавала вопросов, куда именно мы летим, Сур стоял рядом и тоже молчал. И мне было очень хорошо, легко и спокойно.
        Подобное умиротворение в какой-то момент показалось подозрительным, и я обратилась с вопросами к мазуру. Тот отреагировал не сразу, вяло и как будто сонно, да еще долго не понимал, чего я от него хочу. А когда понял, искренне обиделся и даже возмутился. Мол, против Сура он ничего не имеет, но с точки зрения мазура вторжение в чужую личность и воздействие на разум вообще чуть ли не самое страшное преступление, особенно если это разум собственного симбионта. И идти на подобное просто ради ровных отношений с посторонним типом - вообще совсем не по-мазурски. Вот если бы я сама попросила, тогда другое дело. Ну или находилась настолько не в себе, что на его вопросы не реагировала и угрожала своей собственной жизни, тогда еще можно было бы сделать исключение. А вот так… как я вообще могла предположить подобное!
        На вопрос, а как подобная точка зрения вяжется с его «подселением» и самим фактом симбиоза, резонно возразил, что личность мою он и не трогал. А как меня вчера Сур «успокаивал» - это уже вопросы к нему и к его сожителю. Наверное, как-то договорился. Или ситуация действительно сложилась настолько критическая, что это полностью оправдано.
        В итоге пришлось извиняться, ссылаясь на собственную безграмотность, и обещать больше не выдвигать необоснованных подозрений.
        Но, кажется, это существо мне нравилось чем дальше, тем сильнее.
        Глава восьмая,
        в которой становится понятно, что слово «налаживаться» все-таки происходит от слова «лажа»
        Обе местных луны - я уточнила, их действительно было две - висели низко над горизонтом, неподалеку друг от друга. Наша пета медленно скользила почти над самыми гребешками невысоких волн на пересечении лунных дорожек.
        Не знаю, сколько прошло времени с момента отбытия из города и куда мы, собственно, летели. Это казалось совсем неважным. Вообще ничего важного не было, кроме сияющих над головой звезд, двух рожков неполных лун и тихого шелеста волн внизу. Спать не хотелось, да и ничего другого тоже не хотелось; я просто сидела, впитывая соленый запах моря и слабый голубовато-белый свет, изредка нарушая живую тишину грустным голосом скрипки.
        Мой спутник молчал. Он давно уже не нависал надо мной, сначала сел, потом - и вовсе лег, вытянувшись на твердой гладкой шкуре зверя вдоль, ногами к его морде. Мы с Суром за прошедшее с вылета из города время перекинулись едва ли парой фраз, а потом оба замолчали. Мне вообще казалось, что мужчина дремал. Ладно я, к собственным странностям и склонности к созерцанию я уже давно привыкла, но нынешнее поведение Сургута озадачивало. Он даже при всей любви к музыке казался человеком действия и здорово напоминал дядю Борю, хронически не способного сидеть без дела. Что Сур страдал ради меня, не верилось, да и на страдающего он не походил.
        Видимо, желание тишины и звездного неба над головой возникает порой у каждого, просто у кого-то - крайне редко.
        Сон сморил меня быстро и как-то внезапно. Я легла, желая просто вытянуть ноги и дать отдых спине, а в следующий момент сновидения попытался нарушить посторонний голос.
        - Аля, просыпайся, мы уже прибыли.
        - Куда прибыли? - лениво пробормотала я.
        - Домой. Пойдем, в кровати будет удобнее.
        - Угу, - покладисто согласилась я, не предпринимая попыток подняться и категорически не желая выбираться из объятий дремы, вместо этого поплотнее сворачиваясь в клубок. - Потом. Попозже.
        - Ребенок, - с тяжелым вздохом проговорил тот же голос.
        - Угу, - вновь согласилась я. Вокруг что-то происходило, но было тепло и уютно, поэтому никаким событиям разбудить меня не удалось.
        Проснувшись в следующий раз, я долго пыталась сообразить, где кончается сон и начинается реальность. Воспоминания заканчивались на спине петы, а теперь я лежала в собственной кровати, за окном уже рассвело, и тихая ночь под звездным куполом казалась абсолютно нереальной. Правда, пошевелившись, я обнаружила, что лежу хоть и под одеялом, но во вчерашней одежде, а на другом краю широкой постели поверх одеяла была уложена скрипка, которую я обычно держала в шкафу.
        Кхм… Похоже, это все не сон. И перекресток лунных дорожек, и последующие попытки Сура меня разбудить. Крепко же меня вырубило на свежем воздухе, обычно я спала значительно более чутко! Может, организм так отреагировал на стресс?
        Я поднялась с кровати и поплелась в сторону уборной. На ходу, правда, вспомнила, что помимо собственной ненадежной памяти есть еще один источник информации, и обратилась за разъяснениями к симбионту. Мазур сообщил, что да, все происходило на самом деле, я действительно отключилась. Более того, Сур пытался уговорить его, мазура, меня разбудить, но он, мазур, обещал лишний раз не вмешиваться в мое сознание, вот и не стал.
        В итоге мужчине пришлось отнести меня в комнату на руках, так что обещание «не прикасаться» он все же нарушил, хотя предъявлять ему претензии в связи с этим совсем уж стыдно. Тем более что он, как честный человек, просто отнес меня, уложил и накрыл одеялом, не пытаясь избавить от одежды. Даже не разул, что характерно!
        М-да. Вроде ничего плохого не сделала, а все равно неловко получилось.
        Как показала практика, с помощью местного душа можно почистить одежду. Сложность заключалась в необходимости делать это аккуратно и быстро, а то тамошние обитатели вполне могли ее сожрать, да и изнашивалась она при такой «стирке», по понятным причинам, очень быстро. Наверняка существовали другие способы, но узнать про них я благополучно забыла, так что пришлось ограничиваться известными.
        Правда, я и после чистки чувствовала себя неуютно в вещах, в которых проспала всю ночь, несмотря на то что выглядели они совершенно прилично: ткань не мялась. Ходить туда-сюда в общую комнату и обратно (обзавестись запасным комплектом я вчера, конечно, не догадалась) и лишний раз переодеваться было лень, так что я не мудрствуя лукаво надела принесенный Суром комбинезон. Кажется, после совместно проведенной ночи я окончательно перестала сердиться на мужчину.
        Тьфу! Ну и формулировка получилась! Не ляпнуть бы кому-нибудь…
        Все-таки интересно, зачем контактера понесло вчера на прогулку? Рассчитывал поднять мне настроение и помочь окончательно успокоиться? Или это все же случайный порыв и ему самому захотелось подышать свежим воздухом?
        В конце концов пришла к неутешительному выводу, что Сургута я не понимаю. Не то чтобы не понимаю совсем, но в значительной степени. Не понимаю, что им движет в отношении меня, нас всех, нашей родины и вообще - жизни. Чем он занимается помимо этой системы адаптации? А ведь явно занимается, иначе сидел бы с нами круглые сутки, а не появлялся лишь изредка по необходимости.
        Но больше всего хотелось выяснить именно личные мотивы. Они ведь явно присутствовали и, мне кажется, не ограничивались простым… как он это называл? Соединением? Ведь если местные относятся к этому вопросу настолько спокойно и предпочитают обходиться домом свиданий вместо завоевания приглянувшейся женщины, кажется логичным, что ко мне он испытывает нечто большее. С биологическим влечением (обоюдным, что уж скрывать) все понятно, но…
        Простое любопытство? Желание чего-то новенького? Ради которого он поговорил с кем-то из бывших землян (тем же пилотом Дроном, к примеру), выяснил, как положено ухаживать за земными женщинами, и пытается реализовать на практике? Сомнительно. Не стал бы он так надрываться из простого любопытства, да и ухаживание его… Говорят, мужчины в этом вопросе крайне неоригинальны, а тут - ни красивых подарков вроде конфет с цветами, ни предложений выпить бокал вина. Хотя, может, они просто не употребляют спиртные напитки, да и цветы здесь наверняка не растут, разве что на водорослях.
        А вообще, перед тем как анализировать поступки Сура и задумываться над их подтекстом, стоило бы разобраться, чего я-то от него хочу?
        От этой разумной мысли меня быстро отвлекли. В общей комнате оказалось людно: ученые пришли с ответным визитом.
        - Аленушка, вот объясни мне, как в такую стройную изящную девушку вмещается так много сна? - насмешливо поприветствовал меня Василич.
        - Я потряхиваю и утрамбовываю, - зевнула в ответ, прикрыв ладонью рот. - Ой, а где дядя?
        - Дядя твой вызвался эксперименты на себе ставить, - вздохнула тетя Ада. - Вообще, Ванька рвался, но он еще несовершеннолетний, так что мы его не пустили.
        - Какие эксперименты? - растерянно уточнила я.
        - Да с мазуриками этими, - хмыкнул штурман. - Ему как капитану по должности положено на себе все проверять. Ну или привилегия полагается, тут с какой стороны посмотреть. Сейчас, правда, ты его опередила, но это форс-мажор, бывает.
        - То есть он согласился на подселение симбионта? - сообразила я. - Но зачем?! Если местные договорятся с нашими, у вас появится возможность вернуться, а время, как я поняла, терпит.
        - Мне он не отчитывался, но Борька вообще не склонен принимать решения впопыхах, так что, видимо, что-то серьезное надумал. - Василич развел руками. - Ада Измайловна изволят утверждать, что не в курсе, но я не верю.
        - Погодите, но как же это… получается, и вы, и тетя, и Ванька, - все останутся тут? - озадаченно проговорила я. - Но… как же…
        - А почему нет? - пожал плечами он.
        - Тут прикольно, - вставил братец. - А симбионты эти круче любых ишаков[5 - ИШАК - на профессиональном жаргоне одно из названий искусственного интеллекта.]!
        - Ты-то откуда знаешь? - со вздохом уточнила я.
        - Мне Вадос рассказал, что почем и что они могут. И это круто! - заявил он с горящими глазами.
        - А остальные?
        - Алечка, а чем плохо осесть на этой планете? - мягко поинтересовалась тетя. - Женя вон давно подумывал о том, чтобы уйти на покой, все-таки возраст. А мне главное, чтобы вы с Ванечкой здоровы были; если при этом еще и под рукой, то больше совсем уж нечего желать!
        - Но… твоя работа, дядина… - пробормотала я растерянно.
        - Аленушка, да что ты переживаешь? - со смешком спросил Василич. - Мы же не в диком лесу, тут большой и густонаселенный мир. При наличии мозгов найти работу, даже работу по душе, несложно.
        Я только глубоко вздохнула в ответ, окончательно растерявшись. Честно говоря, не ожидала, что они все так спокойно отреагируют на перспективу остаться здесь навсегда.
        Василич, может быть, действительно уже вплотную приблизился к тому возрасту, когда настолько интенсивная работа оказывается непосильной. А здесь красиво, интересно, чистый воздух. Пейзажи, правда, однообразные; но, думаю, если спуститься под воду, можно найти много интересного. И в любом случае здесь куча возможностей для занятия его любимым делом - рисованием. Изобразительное искусство-то у местных должно было сохраниться, если сохранилась музыка!
        С Ванькой тоже все более-менее понятно, местные летающие животные вполне могли вызвать восторг и желание познакомиться поближе. И, наверное, вполне сумеют заменить в его устремлениях и фантазиях космические корабли: братцу нравятся полеты на грани аварии, он любит щекотать себе нервы, а в работе пилота транспортника подобных возможностей ничтожно мало. Честно говоря, работа та в большинстве случаев скучна и рутинна, а в меньшинстве… лично я в этом меньшинстве, когда мы вляпывались в какую-то историю, начинала отчаянно скучать по пресловутому спокойно-размеренному ритму. Но то - я, а Ванька - совсем другое дело.
        Тетя Ада как верная жена всегда следовала за мужем, и как раз ее точка зрения не стала для меня неожиданностью. Но дядя? Чем купили его? Как уговорили? Причем явно ведь уговорили, если его жена так спокойна. А не обсудить с ней это решение он просто не мог, не те у них отношения.
        Странная получилась ситуация. Я меньше всего хотела здесь оставаться, но как раз у меня выбора не было. И получалось, что теперь мне окончательно отрезали пути к отступлению, привязав к этой планете заодно и родных. Впору подозревать наличие заговора во имя ассимиляции такой изумительной и необыкновенной меня в это общество. Хорошо, что с самооценкой у меня все в порядке, и я понимаю, что одна я подобного не стою. Если, конечно, это не личное стремление воспылавшего неземной (потому как мы сейчас точно не на Земле) страстью Сура. Что тоже не тянуло на правду.
        С другой стороны, а если бы меня не породнили с симбионтом заранее, принудительно, неужели я так сильно возражала бы? Здесь действительно красиво и интересно, космическими перелетами я особо не бредила и неоднократно задумывалась о более тихой и размеренной работе на поверхности планеты. Не в мегаполисе, а где-нибудь в тихом уютном местечке, чтобы чистое звездное небо над головой, свежий воздух, покой и тишина. Пожалуй, это место вполне отвечало моим предпочтениям. Хоть и крупный город, но какой-то… совершенно не похожий на город, не заполненный шумом работающих двигателей и многоголосым гулом. Так что я наверняка последовала бы за своей семьей без особых сожалений.
        Обидно только, что механики живым кораблям не нужны. Или нужны, а я просто пока об этом не знаю?
        Наш личный разговор гости благовоспитанно пропускали мимо ушей, тихонько обсуждая что-то свое, а потом беседа перешла уже на более общие темы. Я, правда, в ней не участвовала, гораздо больше сосредоточившись на собственных мыслях и знакомстве с миром посредством терминала в углу. Наверное, таким образом пыталась смириться с неизбежным и привыкнуть к новой реальности.
        Рассматривала я все подряд, металась в виртуальном пространстве весьма хаотично, и в конце концов пришла к странному выводу: местные гораздо меньше отличались от нас, чем можно было предположить на первый взгляд. Да, технику им в большинстве случаев заменяла всевозможная искусственно выведенная живность, наличие симбионтов тоже накладывало свой отпечаток, но в целом не так уж далеко от нас ушла эта цивилизация. Они казались… понятными. Да, другими, но не чуждыми.
        Наших инженеров и программистов здесь заменяли биологи, генетики и… воспитатели. Или, лучше сказать, дрессировщики, занимавшиеся обучением более сложных существ, чем обитатели местных туалетных комнат. Медицина, к слову, тоже имелась; только лечили эти врачи не людей, а живую технику. Были пилоты, они даже назывались точно так же и занимались перевозками людей и грузов по поверхности и под поверхностью планеты.
        Под водой местные не жили, но там располагались всевозможные производства, шахты для добычи разнообразных полезных ископаемых и фермы для разведения всего подряд, начиная с колоний «душевых кабин» и заканчивая космическими кораблями.
        Дико, конечно, звучит: ферма по разведению космических кораблей. И тем не менее определение точное.
        Понять, на каких физических принципах основано перемещение этих необычных китов-амфибий (их даже называли китами) с планеты на планету, я так и не сумела: не хватило знания местной терминологии, она все-таки сильно отличалась от привычной. Живые корабли выдерживали экстремальные внешние условия вроде агрессивных сред и серьезных перепадов температур, могли на продолжительный срок (что-то около месяца) останавливать обмен веществ с внешней средой, полностью восполняя собственные нужды за счет внутренних запасов. Но при этом не могли существовать в разреженной атмосфере, плохо перенося пониженное давление, так что переход осуществлялся в непосредственной близости от планеты. А вот как именно определялась конечная точка маршрута при межпланетных перемещениях и как киты умудрялись не промахнуться, я тоже не сумела толком понять. Наверное, ориентировались на узлы концентрации информационного поля.
        Кроме того, оказалось, что эти киты и в нормальной, привычной человеку атмосфере, не способны находиться достаточно продолжительный срок, поскольку предпочитают газовой среде воду. Так что такого понятия, как орбитальные станции, здесь не существовало: местные города тоже не были способны подниматься в верхние слои атмосферы.
        Закапываться в дебри градостроения я не стала (а дебри выросли густые и запущенные), но выяснила, что стены домов представляли собой родственников кораллов, только быстрорастущих. Стены эти получались очень тонкими и прочными, и в итоге весили дома ничтожно мало. В воздухе же их поддерживали какие-то другие местные эндемики, нечто вроде летающих водорослей, обитающих в облаках. Собственно для того и поддерживалась над городом облачность, хотя как именно - я уточнять не стала. Вернее, попыталась, но очень быстро запуталась.
        Выяснилось, что прочие населенные миры аборигенов находятся относительно близко: чуть больше, чем в сутках пути. На это время пассажиры погружались в глубокий искусственный сон, чтобы избежать психологической травмы как у мазуров, так и у их «сожителей».
        По поводу дальней связи Сур не то чтобы соврал, но рассказал неточно. Связь между населенными мирами была вполне устойчивой. Другое дело, что на более значительных расстояниях она правда не действовала: не хватало концентрации информационного поля. Но местные активно работали над этой проблемой.
        Что касается ненаучных сфер жизни, досуг местные жители проводили так же, как и в моем родном мире: рисовали, слушали музыку, читали книги, занимались спортом и местным аналогом голографии, путешествовали и вдохновенно бездельничали. У них даже пользовались популярностью собственные виртуальные игры, знакомиться с которыми я, впрочем, не спешила.
        Да и в личной жизни все обстояло не так страшно. Легко относясь к интимной сфере и не видя ничего зазорного в одноразовых любовниках, они тем не менее подходили к вопросу образования семьи даже более ответственно, чем мы. Может быть, именно потому, что гораздо реже путали увлечение и желание плоти с настоящими чувствами.
        Тут я вспомнила, что хотела поинтересоваться историей возникновения этой цивилизации, и начала разыскивать информацию на тему, но меня некстати прервали приглашением к столу, а потом и вовсе стало не до того: вернулся дядя Боря в сопровождении Сургута.
        - Ну как оно? - едва ли не хором поприветствовали мы капитана.
        Он в ответ поморщился и отмахнулся.
        - Да никак, просто полоски какие-то нарисовали, и все. Хотя, говорят, это оно еще спит.
        - Тебе бы тоже стоило поспать, - явно не в первый раз проговорил сопровождающий. - Из практики наблюдения могу сказать, что знакомство с симбионтом лучше начинать на ясную голову, утром, - с легкой вежливой улыбкой заметил он.
        - Ладно, зечики с тобой, - смирился дядя. - Пойду.
        Тетя, разумеется, последовала за мужем в качестве моральной поддержки, а Сур - вновь сослался на неотложные дела и покинул наше общество. Вдохновленные его примером, засобирались и гости: неожиданно обнаружилось, что время незаметно подобралось к вечеру, а то, что я посчитала обедом, на самом деле оказалось ужином.
        - Алена, можно тебя на пару слов? - неожиданно обратился ко мне Вараксин.
        - Почему бы и нет. - Я растерянно пожала плечами, задумавшись, где можно поговорить с мужчиной наедине.
        Но остальные проявили тактичность: ученые дружно покинули нас без своего товарища, а Василич вытолкал зубоскалящего Ваньку со словами: «Не лезь к сестре!»
        - Собственно, я хотел пригласить тебя немного прогуляться, - спокойно проговорил мужчина, а я потерянно оглянулась, как будто рядом стоял некто, способный ответить на вопрос за меня.
        - Только прогуляться? - переспросила с нажимом. - Ничего кроме?
        - Разумеется, - нахмурился мужчина, - ты за кого меня вообще принимаешь?
        - Извини, - тут же пошла я на попятный. - Просто… мало ли? Местные вон не задумываются над темой близких контактов, может, и ты от них нахватался, - заметила со смешком, пытаясь сгладить неловкость. - Пойдем, конечно, ничего не имею против. А ты уже сумел разобраться со здешним транспортом? - полюбопытствовала, когда собеседник вежливо пропустил меня вперед в лифт.
        Вот тоже странность. Я никогда не терялась в общении с мужчинами, наверное, потому, что, во-первых, осознавала себя привлекательной, а во-вторых, мне ничего от них не было нужно, но сейчас с Анатолием чувствовала себя неуверенно. Гораздо неувереннее, чем с тем же Суром, хотя, казалось бы, тот - непонятный и непредсказуемый чужак, а этот - почти земляк.
        Надеюсь, это все потому, что к Сургуту успела привыкнуть. Ну или Вараксин просто меньше нравится мне как мужчина.
        - Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд, - пожав плечами, спокойно ответил он. - Если хочешь, я покажу. С одной стороны, тот факт, что эти существа живые, здорово нервирует. Но с другой - в древние времена люди тоже пользовались ездовыми животными, и никому это не казалось странным, да и плюсы свои имеются. Например, если животное хорошо обучено, оно может оказаться умнее и аккуратнее своего пассажира. И избежать столкновения на спине живого существа определенно проще: у него есть инстинкт самосохранения, оно проявит осторожность там, где техника послушно позволила бы пилоту разбиться.
        - И когда ты только это успел, - растерянно хмыкнула я, качнув головой. - Я еще только с теорией начала знакомиться!
        Вот что значит - человек занимался делом, а не терзался вопросами «кто виноват», «что делать» и проблемами не то реально появившейся, не то воображаемой личной жизни.
        - Местные охотно делятся знаниями. Во всяком случае, некоторыми, - со странной задумчивостью проговорил он.
        В это время мы уже поднялись на окутанную туманом крышу здания, где ожидала готовая к старту пета. Интересно, когда Вараксин успел ее вызвать? Может, планировал поездку заранее?
        Странно все это и неожиданно. Мне не показалось, что мужчина так уж сильно заинтересовался моей скромной персоной, чтобы приглашать на романтические прогулки. Или просто умело скрывал свой интерес? Может, он вообще скуп на проявление эмоций, иногда и такое бывает.
        Наверное, опрометчиво вот так с ходу доверять малознакомому мужчине, но я здорово сомневалась, что Анатолий решит сделать мне какую-то гадость. Во всяком случае, давно знакомый с ним профессор полностью доверял «ответственному за все», да и мое старшее поколение отнеслось к нему с уважением. Василич так вообще был настроен весьма благодушно: кажется, у них нашлись общие темы для разговоров.
        - Как тебе нравится это место? - спросил Вараксин, вежливо подавая мне руку, чтобы помочь подняться на спину зверя. В отличие от Сура на неровной поверхности Анатолий держался неуверенно - наверное, как и я, не мог до конца довериться симбионту, - поэтому тут же присел и жестом пригласил меня последовать его примеру.
        Я не стала возражать и устроилась рядом в такой же позе, лицом по ходу движения.
        - Здесь красиво, - осторожно ответила я. - Но странно. Один душ чего стоит! Я, по-моему, до сих пор не привыкла к окружающей реальности и не могу поверить, что это теперь навсегда, - пожаловалась, радуясь внимательному слушателю. Мужчина поглядывал на меня с сочувствием и пониманием, и это подкупало. - Но, с другой стороны, легко найти плюсы. Как минимум мы живы, и это не может не радовать.
        - Живы, да, - мрачно хмыкнул он, пустым взглядом созерцая пространство прямо перед собой.
        Пета медленно скользила вокруг здания по нисходящей спирали настолько близко к стене, что, казалось, в отдельные моменты касалась ее краем крыла.
        - Там, на Земле, осталась твоя семья? - озаренная внезапной догадкой, уточнила я.
        - Что? - Он растерянно нахмурился, явно не понимая, что имеется в виду. - А, нет, не обращай внимания. Извини, что показался тебе настолько несчастным; я, скорее, раздражен происходящим, чем расстроен, - со смешком заметил Анатолий.
        - Ну изменить же все равно ничего нельзя, - философски заключила я. Вараксин вновь покосился на меня с непонятно задумчивым выражением лица, но не ответил, и некоторое время мы летели молча.
        - А если я тебе предложу все-таки изменить сложившуюся ситуацию? - вдруг проговорил мой спутник, когда пета добралась почти до самого низа здания.
        - В каком смысле? - озадачилась я. - Что ты имеешь в виду?
        - В прямом, - по-прежнему глядя перед собой, спокойно ответил он. - Избавиться от этой дряни в организме и вернуться домой.
        - Но он же умрет, - растерянно пробормотала в ответ.
        Этот вопрос и подобная тема разговора застали меня врасплох, и было совершенно непонятно, что на все это можно ответить. Я еще толком не разобралась в своих мотивах и желаниях, только-только признала возможность начать новую жизнь, а тут вдруг - бац! - и снова какие-то альтернативы.
        Лучше бы он меня в самом деле на романтическую прогулку пригласил и попытался поцеловать! Я бы хоть примерно догадывалась, как на такой поступок можно реагировать.
        - И что? - хмыкнул мужчина. - Какое тебе до него дело? Жизнь такая, все мы смертны, и эта тварь - в том числе. Зато ты останешься собой. Тебя ведь никто не спрашивал, хочешь ты или нет связывать свою жизнь с этой планетой, а я предлагаю выбор. Неужели ты не задумывалась о подобной возможности?
        - Ты пригласил меня именно за этим? - медленно кивнула я. Интонация получилась вопросительной, но ответ был очевиден. - А почему только меня?
        - У этих ребят отлично поставлена работа с поступающим материалом, - поморщился он. - Твоих товарищей уже обработали, Кузнецов с его мальчишкой - отмороженные ученые, которые воспринимают перемены с восторгом. Остальные наши, которые сейчас выздоравливают, тем более никуда уже не денутся. А ты не такая, тебе неприятны условия, в которые тебя загнали. Или я ошибаюсь?
        - Но… как это возможно? Или они уже договорились с ЗОР, просто нам решили не сообщать? Здесь ведь нет наших космических кораблей, а местные вряд ли согласятся куда-то везти беглецов. Особенно с учетом убийства мазуров.
        - Способ есть, не волнуйся. Если бы не было, я бы и не подумал травить душу такими вопросами, - хмыкнул мужчина. - Ну так что, ты согласна?
        - Я… - пробормотала я и запнулась.
        Он буквально читал мои мысли, озвучивал их вслух и предлагал реализовать недавнее желание. Пару дней назад я бы ответила однозначно, и даже перспектива смерти мазура не остановила бы меня. Но первая обида прошла, я почти смирилась с новым положением вещей, да и… родители. Как теперь без них? Не могу же я их бросить! Надо хотя бы поговорить с дядей Борей, предложить ему. Кто знает, чего наобещал ему Сур и как уговорил на подобный шаг? Конечно, до сих пор абориген не лгал, но уж очень талантливо недоговаривал и тасовал факты. Может быть, и дядя купился, не выяснив всего до конца?
        Чем его могли взять? Не мной ли?
        - Почему ты не спросил об этом вчера? - грустно вздохнула я.
        - Увы, еще вчера у меня такой возможности не имелось, корабль прибыл только сегодня, - слегка пожал плечами Вараксин. - Я понимаю, тебе тяжело оставить родных, но клянусь, это реальный шанс сбежать из нашей тюрьмы! - проговорил он, строго глядя на меня.
        Это звучало заманчиво. Это звучало настолько заманчиво, что я почти открыла рот, чтобы согласиться.
        Не знаю, что остановило меня в последний момент; как ни стыдно признать, не жалость к симбионту. И даже, увы, не страх оставить родных. В конце концов, они без меня не пропадут, да и я, наверное, сумею справиться одна. Тем более что я искренне верила: контакт ЗОР с этими существами все-таки наладится к общему удовольствию и даже на моем веку. И, вполне вероятно, найдется способ погасить негативное воздействие повышенной концентрации информационного поля без помощи мазуров.
        Не позволило дать согласие устойчивое ощущение неправильности, неестественности происходящего. Я толком не могла сформулировать, что именно меня беспокоит, но все внутри категорически возражало против поспешного решения. Что-то казалось лживым или, напротив, остро резала слух недосказанность? И неточность эта по непонятной причине перевешивала все недомолвки Сура. Может, дело было в скрытом воздействии симбионта на мой разум, не знаю; но чужаку я сейчас верила гораздо больше, чем сородичу.
        - Я должна подумать, - осторожно ответила в конце концов.
        - Подумать - это поговорить с капитаном? - хмыкнул Анатолий, окинув меня странным взглядом.
        - Ну… да, а что в этом плохого? - Я нахмурилась. - Мне кажется, он как мой отец имеет полное право участвовать в моей судьбе.
        - А слабо принять важное решение самостоятельно? Без чужой подсказки? - Мужчина усмехнулся уголками губ, продолжая буравить меня взглядом.
        - В любом случае я хочу все взвесить. Могу пообещать никому ни о чем не рассказывать. Или я должна дать ответ прямо сейчас? - Ощущение странности происходящего усиливалось, стало всерьез не по себе. А еще потихоньку начало приходить понимание, что именно мне не понравилось: вот эта поспешность и таинственность. Почему он предложил бежать только мне и именно сейчас? Почему возражает против разговора с родными?
        Страх перед этим миром по-прежнему не хотел отступать, заставлял отчаянно цепляться за желание вернуть все на круги своя и не позволял окончательно смириться. Страх работал на Анатолия.
        Но дело в том, что я отчетливо осознавала: как было, уже не будет. Даже если наступить на горло собственной совести и позволить убить мазура, даже если прямо сейчас очертя голову броситься в эту авантюру и рвануть подальше от чужого мира, все равно жизнь изменится. Я останусь одна. Вараксин явно категорически возражал против попыток прихватить с собой всю мою семью, а без разговора с ними мой уход станет предательством. Почему он так уверен, что дядя Боря не согласится последовать моему примеру и уйти следом?
        Я попыталась обратиться к мазуру - от безысходности и нежелания самостоятельно принимать решение, - но тот молчал. Причем молчал не от невозможности высказаться, а от пресловутого нежелания давить и что-то решать за меня. Демонстрировал свою точку зрения мазур очень странно: в ответ на попытки позвать его приходил мыслеобраз, очень точно изображающий заставку «абонент недоступен», появляющуюся в случае невозможности вызова человека через Инферно в одной из популярных сетевых болталок. Откуда только нахватался? Небось умудрился считать из моей памяти.
        - Прямо сейчас, - кивнул Вараксин.
        - В таком случае я не согласна, - ответила решительно. - Верни меня домой.
        - Очень жалко, - с расстановкой проговорил он. - Если бы ты согласилась добровольно, было бы проще.
        - В каком смысле - добровольно? - испуганно ахнула я, порываясь встать.
        Не знаю, зачем: не собиралась же в самом деле прыгать со спины петы! Но в любом случае не успела. Мужчина сгреб меня в охапку и без особых затруднений подмял под себя. Из головы заполошно метнулись прочь все мысли, начиная с сожаления об упущенной возможности и заканчивая облегчением от отсутствия необходимости решать судьбу мазура. Остались только страх и непонимание происходящего.
        - Пусти! Что ты делаешь?! - забилась я, пытаясь вывернуться из крепкой хватки. Увы, даже с учетом помощи симбионта силы оказались неравны: Вараксин был крупнее, сильнее и по его коже тоже разбегалась маслянисто-черная пленка. - Ты говорил, что это просто прогулка!
        - Я солгал, - с неприятной ухмылкой сообщил он. - И лучше бы тебе перестать дергаться. Вдруг не удержу?
        Я на мгновение замерла от неожиданности, а потом от страха, осознав, что происходит.
        Пета стремительно пикировала вниз. Почти отвесно и так быстро, что это больше походило на падение. Сердце подскочило к горлу, застучало в ушах, кончики пальцев обдало холодом - и я на какие-то доли секунды не то что сопротивляться перестала, даже забыла, как дышать, в ужасе глядя на стремительно приближающуюся стену воды, переливающуюся отражением закатных красок.
        Из оцепенения меня вывел мазур, прислав волну уверенности и уже знакомую картину с человеком, висящим вверх ногами на ровной поверхности.
        Опомнившись, я резко дернулась. Не так чтобы совсем успешно, потому что скинуть нападающего не удалось, но его болезненное шипение, мат и хлынувшая из разбитого носа кровь стали приятной наградой. Правда, ненадолго. Грязно выругавшись, мужчина, не пытаясь хоть немного соразмерить силу, наотмашь ударил меня по лицу.
        Мог бы, наверное, и убить, не говоря о том, что фингал остался бы на пол-лица, но, на мое счастье, вовремя среагировал мазур и взял часть удара на себя, защитив лицо знакомой черной пленкой. Голова мотнулась, щеку обожгло болью, но этим и ограничилось.
        - Ничего, мы с тобой позже поговорим, - со змеиной усмешкой пригрозил мужчина, а в следующее мгновение мы врезались в воду.
        Правда, удара не последовало. Преграда была заметна глазу, а по ощущениям - лишь немного уменьшилось ускорение. Мы оказались отделены от толщи воды воздушным пузырем; наверное, его создавала пета, хотя информации о таких способностях местных амфибий мне не попадалось.
        Состояние нахлынуло странное. Разум отчаянно пытался уцепиться за какие-то простые и понятные вещи: пузырь, механику перехода петы из воздушной среды в гораздо более плотную, способность симбионта компенсировать такой сильный удар.
        Обо всем остальном думать было страшно. Все остальное было чудовищно неправильно и состояло из одних вопросов. Что происходит? Зачем я так понадобилась этому типу? Кто он такой на самом деле? Куда и зачем меня везет? Где и в чем он мне соврал?
        Паника начала душить и почти окончательно лишила меня остатков здравомыслия, но тут появилась идея. Ведь все эмоции - это проявления деятельности разума, зачастую связанные с выбросом в кровь определенных химических веществ. А у меня есть чудесный, изумительный, самый лучший регулятор этого механизма, который способен легко и без излишних затрат нервов и времени привести меня в чувство. К мазуру я и обратилась с этой просьбой. Он ответил сомнениями и неуверенностью - мол, нельзя постоянно регулировать эмоции, это плохо кончится, - но быстро согласился, что случай исключительный и если не вправить мне мозги прямо сейчас, есть шанс, что они больше никогда не понадобятся.
        Спасибо симбионту, полностью глушить эмоции он не стал, но их накал ощутимо ослаб, и буквально через несколько секунд я обрела способность к здравому мышлению. Правда, ничего хорошего придумать не сумела.
        Главный вопрос оставался один: зачем я до такой степени понадобилась этому типу, что он решил меня похитить. Даже никаких дельных мыслей не возникло, не считать же таковой идею о любви с первого взгляда! Поняла только, что он в любом случае планировал такой исход нашей прогулки - согласилась бы я на побег или нет. И от этого стало спокойней и легче на душе. По крайней мере, я не изменила себе, даже получив такую возможность. Не предала родных и не обрекла добровольно на смерть безобидное и полностью зависящее от меня существо.
        Мысль о том, куда именно мы направляемся, я отодвинула: надо думать, скоро узнаю. А вот подозрения о личности похитителя в голову закрались. Уж не связан ли этот «специалист по всему и сразу» с пиратами? Потому что своим поведением он никак не походил на законопослушного гражданина - такие девушек не похищают и не бьют! - а вот в образ бандита вписывался отлично. В связи с этой догадкой собственная дальнейшая судьба представилась мне в исключительно мрачном свете: ждать чего-то хорошего от пиратов не приходилось.
        Стоило относительно спокойно задуматься над происходящим, вопросов возникло множество, и большинство из них лучше было бы задать себе с самого начала. Например, как Вараксин умудрился связаться с кораблем, который якобы прибыл за ним? Да и вообще, за считаные дни сориентироваться в непонятном чуждом мире и так быстро найти из него выход… в это не верилось.
        Кажется, не для всех землян этот мир являлся таким уж чуждым, новым и незнакомым, и мне это категорически не нравилось.
        Путь под водой продлился недолго. Я почти не смотрела по сторонам: во-первых, было темно, а во-вторых, не было никакого настроения разглядывать пейзажи. Потом пета нырнула в какую-то трещину, мрак стал вовсе чернильно-непроницаемым, а потом мы вдруг выскочили на яркий свет.
        Переход оказался настолько резким, что прежняя тьма почудилась не просто тенью подводной пещеры, а результатом добавления в воду краски. Свет наполнял толщу воды, широким столбом спускаясь через отверстие в своде огромной и, судя по правильной форме, рукотворной пещеры. К этой дыре мы и устремились, через несколько мгновений вынырнув в полу просторной сводчатой залы. Шлифованный темный камень стен чередовался с плоскими светящимися панелями, а пол зиял тремя темными провалами в воду, вроде того, из которого вынырнули мы.
        Нас ждали. Трое высоких мужчин с характерными признаками наличия симбионтов в организме; двое светловолосых и коротко стриженных, с похожими невыразительными лицами - слишком похожими для того, чтобы считать это простым совпадением, - и один брюнет с неожиданно светлыми и холодными для такого цвета волос серыми глазами. Брюнет казался моложе двух других, но держался так, будто имел право ими командовать.
        Рывком за плечо Вараксин поднял меня на ноги и толкнул, сопроводив тычок матерной конструкцией, сводившейся к короткой команде «шевелись», сам шагнул следом. Я едва не упала, но меня подхватил один из «братьев», который сноровисто заломил мне руки за спину. Второй блондин тут же перескочил на освободившуюся спину петы и исчез под водой.
        - Наконец-то ты, - ворчливо проговорил брюнет. - Это еще что? - Он кивнул в мою сторону.
        - Моя компенсация морального ущерба, - хмыкнул Вараксин. - Девка с транспортного корабля.
        - Вот только девок нам и недоставало для полного счастья. - Брюнет недовольно поморщился и кивнул своему спутнику, который передал меня Анатолию.
        - Тебе никто и не предлагает, - усмехнулся он. - А она красивенькая, чистенькая. Вот вытряхнем из нее эту гадость, можно будет или поразвлечься от души, или продать за круглую сумму. Не хуже меня знаешь, сколько стоит на рынке красивая нетронутая землянка. Пошла. - Придерживая руки в захвате одной ладонью, мужчина звучно шлепнул меня пониже спины.
        Спасибо мазуру, я этого даже не почувствовала.
        Да и не только за это ему спасибо. Если бы симбионт не контролировал мое эмоциональное состояние, я бы наверняка тряслась от страха и захлебывалась слезами. И задавала глупые вопросы из разряда «как ты мог?!» и «за что?!». А сейчас мне вполне хватало выдержки, чтобы молчать и думать: больше все равно ничего не оставалось. Сознательная часть личности утверждала, что сейчас лучше не рыпаться и вообще вести себя так, будто меня здесь нет. Глядишь, и они о моем существовании забудут.
        Первым делом я обратилась к симбионту с вопросом о возможности связи со своими. Знаю, надо было сделать это раньше, но… все мы задним умом крепки! Оказалось, впрочем, даже большая расторопность в этом вопросе не помогла бы: мазур сообщил, что связь пропала гораздо раньше, еще в конце нашего разговора на спине петы. В ответ же на закономерный вопрос, как такое возможно, он только, фигурально выражаясь, развел руками и сообщил, что о подобном слышал, но подробностей не знает.
        Тем временем недолгий путь по коридорам совершенно земного вида (мне показалось или в какой-то момент мы миновали корабельный шлюз?) завершился у одной из ряда одинаковых дверей.
        - Наслаждайся одиночеством, потом некогда будет, - со смешком распорядился мужчина, вталкивая меня внутрь небольшой квадратной комнатушки.
        За спиной с тихим шипением закрылась дверь.
        Если на корабле наших братьев по разуму комнатки только напоминали камеры скудостью обстановки и со скидкой на чуждый разум действительно могли оказаться чем угодно, то это явно была камера для содержания пленников. В помещении размером два на два метра присутствовала только голая койка и такой же, как на «Лебеде», туалет. То есть корабль явно земной, хотя это и казалось абсурдом.
        Стало быть, подозрение мое оправдалось и этот тип явно связан с пиратами. Интересно, изначально ли? Или останки настоящего Анатолия Вараксина можно найти где-нибудь на Мирре?
        О собственной судьбе я старалась не вспоминать: мужчина определил ее более чем ясно, и ждать от него сострадания и пробуждения совести казалось по меньшей мере глупым. А вот попытаться найти выход или хотя бы позвать на помощь - стоило. Дело оставалось за малым: найти способ.
        Связь с внешним миром у меня - а главное у мазура - отсутствовала. Возможность побега - тоже. Кажется, самое время впасть в отчаяние…
        Я на всякий случай медленно обошла свое узилище, приглядываясь к стенам и прислушиваясь к себе и мазуру. Тщетно: на идиотов тюремщики не тянули, о невозможности контактов с внешним миром позаботились особо. Оставалось надеяться только на случайность и на тех, кто остался снаружи. Главным образом, конечно, на Сура.
        В том, что наши перемещения контролируются, я была уверена. Вот только… до какой степени? Не посчитает ли Сургут этот вылет тем, чем посчитала поначалу я, - романтическим свиданием, - и обеспокоится ли своевременно? Вараксин явно не планировал возвращаться, а значит, задерживаться на этой планете никто не собирался, и в ближайшем будущем они предполагали совершить побег на том самом корабле, где я оказалась. И когда нас начнут искать, может оказаться слишком поздно.
        Я вдруг поняла, что не имею ни малейшего представления о боевых возможностях местных жителей. Способны ли они захватить корабль или хотя бы сбить его? Все-таки быстрая смерть желательней той участи, которую мне готовили пираты.
        «Тьфу! Ну что за склонность к суициду?! - мрачно вопросила я саму себя. - Чуть что - сразу мысли о простейшем варианте. Нельзя об этом думать. Надо верить в Сура и остальных, меня непременно спасут. Не могут не спасти!»
        Правда, самоубеждение не слишком-то помогло. Не способствовали вере в чудеса гладкие белые стены вокруг и жесткая койка, на которую я присела.
        Некоторое время так и эдак покрутив в голове неприятную мысль, осторожно уточнила у мазура, не может ли он как-нибудь быстро и надежно меня убить? Так, чтобы не смогли откачать. Но только в самом крайнем случае, если вдруг его самого начнут убивать; ведь это, скорее всего, будет означать, что помощь не придет.
        Симбионт поначалу отчаянно сопротивлялся этой мысли, но потом сдался и пообещал что-нибудь придумать, но посоветовал больше доверять своим сородичам. Не знаю уж, кого он имел в виду под «сородичами»; вряд ли людей в целом (насколько они достойны доверия, я только что узнала), скорее, родителей и Сура. А я волевым усилием все-таки переключилась на другую тему.
        Зачем здесь находились эти люди? Кто они? Земляне или аборигены? Ведь база явно оборудована не пару дней назад, по всему видно - засели они тут достаточно давно. Есть ли у Сура и его товарищей какие-то подозрения об их существовании или для них это такая же неожиданность, как для меня? Связаны ли они с местной преступностью, о существовании которой упоминал Сургут, или пришлые?
        И какое отношение здешние обитатели имеют к пиратам на Мирре? Ведь Вараксин мог покрывать (а точнее, целенаправленно не замечать) только соседей по планете, и к здешней цивилизации отношения не имел. Это малая часть огромной разветвленной сети? Тогда эта сеть настолько разветвленная, что превосходит возможности официальных властей, вездесущих журналистов и вообще все разумные пределы. Я, конечно, понимаю, что существует организованная преступность и некоторые независимые миры живут исключительно за счет пиратского промысла, но… масштаб явно слишком велик для того, чтобы подобная сеть могла существовать в реальности, а не только в моей фантазии.
        Если же отбросить вариант галактического заговора, связь оставалась всего одна: паразиты. И она мне очень, очень, очень не нравилась!
        Я забралась на койку с ногами и вперила взгляд в пространство. Было тихо, пусто, одиноко и страшно. Страшно, даже несмотря на помощь мазура. Гораздо страшнее, чем во время перелета на живом корабле чужаков: там к нам относились бережно и мы могли надеяться на оптимистичный исход, а здесь… в компании этих людей меня не ждало ничего хорошего.
        Какое я все-таки непоследовательное существо. Совсем недавно могла многое отдать, чтобы покинуть эту планету и избавиться от симбионта, а теперь… домечталась, дура! Вот и улечу сейчас, и без мазура останусь. А заодно уже по-настоящему останусь без свободы выбора. И в таких условиях, что вот именно сейчас смерть действительно представлялась лучшим выходом. Потому что я хоть и тепличный цветочек, выросший за широкими плечами дяди Бори, но отчетливо осознавала, чем для меня обернутся развлечения этого урода или, хуже того, продажа какому-нибудь другому отморозку.
        Космический разум, ну зачем я с Суром поругалась? Зачем остановила его тогда? Дотряслась над своим желанием «первый раз по любви», проявила гордость и сознательность. Что с них толку теперь?! Было бы хоть о чем приятном вспомнить, а теперь…
        Нет, нельзя об этом думать. А то я так скачусь в совсем уж черную тоску и не смогу разумно действовать даже в том случае, если предоставится шанс.
        Хоть бы Сур быстро забеспокоился! Хоть бы нас быстро нашли!
        И хоть бы Вараксин не надумал «поразвлечься» прямо сейчас.
        Я бросила затравленный взгляд на дверь, но та оставалась неподвижной. А в ответ на мое беспокойство пришла волна поддержки и уверенности от мазура. С заверениями, что, уж пока он здесь, ничего подобного мне не грозит. С радостью воспользовавшись возможностью отвлечься от мрачных мыслей на нечто менее жуткое, я принялась выяснять у симбионта, почему так и что конкретно он имел в виду. И выслушала целую лекцию о местных криминальных элементах.
        Оказалось, преступность в этом мире, увы, существовала, но имела существенные отличия. Например, такого понятия, как «изнасилование», попросту не существовало. Не потому, что за это не наказывали, а потому, что при наличии симбионта в организме женщины совершить над ней подобное действие было невозможно.
        Еще встречались преступления, связанные исключительно с симбионтами. Например, выяснилось, что они не такие уж неуязвимые, как казалось на первый взгляд, и существовали всевозможные способы воздействия на них, которые, в свою очередь, влекли за собой целый список специфических нарушений. Например, влияние на мазура с целью принуждения к чему-то его человеческого симбионта, или убийство мазура, или шантаж человека убийством симбионта. Получается, если бы я согласилась на побег, по местному законодательству я совершила бы уголовное преступление…
        Впрочем, могла бы и догадаться. Если мазуры - разумные существа, они настолько же равноправные (со скидкой на некоторые особенности жизнедеятельности) члены местного общества, и вполне ожидаемо, что их защищает местный закон.
        Я вновь спросила, нет ли возможности хоть как-то связаться с большим миром - например, украдкой передать сообщение через чужого симбионта, - и мой сожитель обещал подумать, но порекомендовал не слишком полагаться на эту возможность. Неизвестно, как «квартиранты» моих новых тюремщиков могли отреагировать на подобную просьбу. В ответ на вполне резонное удивление - ведь Вараксин со товарищи явно планировали избавиться от мазуров, как они могли их покрывать? - тот разразился чередой сумбурных малопонятных образов, и некоторое время ушло на уточнение этого вопроса.
        Оказалось, дело во все том же наплевательском отношении этих существ к причинно-следственным связям. То есть они действительно понимали, что люди хотят от них избавиться, но относились к этому философски. Мол, если захотят - все равно избавятся, а так и совесть будет чиста, и вообще, интересы носителя на первом месте. Нет, на первом, конечно, все-таки выживание вида, но доказать, что эти бандиты как-то угрожают мазурам в целом, представлялось трудным. Во всяком случае, я этого точно не могла.
        Время тянулось издевательски медленно. В этот раз потеряться в его потоке не давал симбионт, и я никак не могла определиться, радует меня это или огорчает. Опять отчаянно хотелось уснуть и проснуться в совсем другом месте и при других обстоятельствах. Правда, сейчас борт «Лебедя» уже не казался обязательным условием, сейчас я согласилась бы на уютную комнату с большой кроватью и панорамным выпуклым окном, открывающим вид на парящий город.
        Чудилось, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится Вараксин или кто-то еще из его подельников. Придет и убьет моего симбионта, а потом жизнь моя окончательно превратится в кошмар.
        Как именно можно убить мазура, не трогая носителя, я не знала и специально не стала уточнять. Страшно было выяснить, что это все делается быстро и буднично, может, даже на расстоянии. Что я точно так же засну, как в лаборатории у того биолога, куда водил меня Сургут, а потом проснусь, уже лишенная своей единственной и, как оказалось, такой нужной и надежной защиты.
        Я то задумывалась над какой-нибудь малозначительной ерундой и почти полностью успокаивалась, то накручивала себя. Мысленно взывала к Суру и родным. Давала себе сотни клятв и зароков «никогда больше» и «все исправить» на случай собственного спасения, чтобы тут же о них забыть и придумать десяток новых. Когда человек оказывается в безвыходном положении на волосок от черной дыры и когда надеяться не на что, мало кто не уверует в высшие силы. И почему-то людям свойственно думать, что этим высшим силам есть какое-то дело до их просьб, страхов и обещаний.
        Не знаю, симбионт помог или в какой-то момент организм решил воспользоваться кратковременной иллюзией спасения, но я в конце концов забылась нервным поверхностным сном. Снилась мне предсказуемо всякая гадость, заставлявшая то и дело просыпаться и уже с облегчением обнаруживать себя в том же положении. Может, если бы я нормально легла и вытянула ноги, появился бы шанс заснуть крепче, но я сознательно этого не делала. Вообще боялась пошевелиться; казалось, стоит закрыть глаза, и именно тогда случится все самое ужасное. Очень хотелось встретить неприятности лицом к лицу, а не обнаружить себя, проснувшись, в этих самых неприятностях по уши.
        Хотя нет. По уши я была в них сейчас, а все то, что могло случиться, погребло бы меня с головой.
        Что это пробуждение отличалось от предыдущих, стало понятно сразу: очнулась я от собственных слез и ощущения, что мою голову разрывают на части. Несколько бесконечно долгих секунд задыхалась от боли и отчаяния, а потом через эту стену начали просачиваться и другие ощущения. Тоска. Чувство вины. Ощущение потери чего-то важного, нужного, основополагающего, даже не опоры под ногами, а самой сути и цели жизни.
        Далеко не сразу я сообразила, что эти эмоции принадлежат не мне. Мои собственные страхи и тревоги в первое мгновение просто потерялись в этой лавине.
        Встревоженная, поспешила обратиться к симбионту с вопросами и вскоре получила исчерпывающий ответ: мы взлетели. Пока еще не покинули атмосферу планеты, но поднялись существенно выше города, названия которого я так и не удосужилась узнать.
        И теперь уже не узнаю.
        Глава девятая,
        в которой высшие силы обретают конкретное лицо
        Я всегда думала, что самое страшное из того, что со мной может случиться, - это гибель родных. Перспектива собственной смерти никогда не казалась настолько же чудовищной. В конце концов, мертвецу уже нет никакой разницы, что там происходит в мире с еще совсем недавно дорогими ему существами и его бренной оболочкой. Но этот страх был застарелый, привычный. К голове дяди Бори никто на моих глазах не приставлял бластер, Ванька не падал на потерявшей управление леталке, тетя Ада не истекала кровью на моих руках; только в страшном сне или воображении. Я отдавала себе отчет, что всех рано или поздно не станет, и, как любой нормальный взрослый человек, примирилась с этой мыслью.
        Даже нападение черных клякс на «Лебедь» казалось почти нестрашным. Во всяком случае, по сравнению с теми эмоциями, которые я испытывала сейчас: обреченностью и наполненным ужасом пониманием, что вот это - все, конец.
        Будь проклят тот момент, когда я узнала об ограниченности возможностей местных кораблей! Если бы не эти знания, у меня до самого конца оставалась бы надежда и, может быть, было бы легче.
        А потом страх вдруг перегорел, потух, и остались только всепоглощающая усталость и безразличие. Усталость от всего и сразу - от жизни, от собственных недавних дурацких метаний, от прежних надуманных проблем и этого самого страха. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось, но просить мазура прекратить это самое «все» прямо сейчас я не спешила. Не знаю, почему; вместе со страхом перегорели и надежда, и вера в чудеса. Наверное, просто не вспомнила об этом простом выходе. Или мешал сделать последний шаг пресловутый инстинкт самосохранения, оказавшийся слишком сильным. Или я слишком труслива для этого?
        Некоторое время я сидела, прислушиваясь к неприятным ощущениям в затекших конечностях и тоске мазура, а потом дверь открылась, и на пороге появилась уже привычная черная клякса.
        На мгновение сердце замерло, будто я упала с большой высоты, а потом вдруг заколотилось нервно и часто-часто, когда черная пленка расступилась, обнажая знакомое лицо.
        Сур не успел и рта раскрыть, как я сорвалась со своего места и оказалась рядом с ним. Обхватила обеими руками, прижимаясь к твердой броне, роль которой сейчас выполнял симбионт мужчины, уткнулась лицом в широкую грудь и судорожно всхлипнула от облегчения: это был не сон. Сур действительно стоял здесь, живой и настоящий, совсем так, как я мечтала пару часов назад.
        Подозрения и мысли о невозможности подобного появления возникли с опозданием. А вдруг это не он, а обманка? А вдруг он на самом деле с ними заодно?!
        - Все хорошо, - убежденно проговорил мужчина, неловко меня обнимая. - Все позади.
        Откуда-то извне пришла волна чужих эмоций - приглушенных, тусклых, совсем не похожих на чувства симбионта. Тепло, неуверенность, растерянность, облегчение, забота, беспокойство, что-то еще… Ощущение было мимолетным и быстро прошло. Показалось? Или мне удалось через мазура уловить часть эмоций мужчины? В голове промелькнули смутные сумбурные обрывки воспоминаний о способе выживания местных патрульных и предположения, как именно этот контакт мог произойти, но вскоре их смыло несколько запоздалым чувством радости.
        Какая, в сущности, разница, что это? Главное, он все-таки пришел. Сумел, не бросил, пришел - сам, не поручил кому-то другому.
        - Я так испугалась, - жалобно всхлипнула, пытаясь прижаться крепче, а еще лучше - спрятаться у него под мышкой от всего и сразу. - Он сказал, что я… что за меня… что меня…
        Очень хотелось выплеснуть свой страх, выговориться, рассказать, как мне плохо и как я рада, что он пришел, только слова застряли в горле. Дыхание перехватило от подступивших слез облегчения.
        - Чш-ш, не надо, забудь, - тихо произнес Сур, обнимая меня крепче и мягко гладя по голове. Я уже вполне отчетливо ощутила эмоции. Его эмоции. Растерянность и искреннее удивление - знать бы еще, чему? - а следом - беспокойство и, кажется, нежность. - Пойдем, нечего тебе здесь делать.
        Прозвучало несколько раздраженно, а потом - я глазом моргнуть не успела! - мы оказались в жилом блоке внутри космического корабля. Вряд ли того же самого, что увез нас с Мирры, но совершенно неотличимого.
        - Теперь ты в безопасности, - проговорил мужчина и как будто вознамерился отстраниться.
        - Стой! - испуганно воскликнула я и вцепилась в него изо всех сил. - Не уходи, пожалуйста! То есть я понимаю, что ты, наверное, нужен там, но я… мне…
        - Где - там? - уточнил он.
        - Ну там же захват корабля, все такое… - несколько растерялась я от такого вопроса.
        - Корабль садится на планету, - успокоил меня Сургут. - Не волнуйся, их всех уже поймали.
        - Но… как?! Ведь ваши корабли не могут подниматься настолько высоко…
        - Не могут. Зато они способны создавать локальные проколы пространства и перемещать своих пассажиров на небольшие в космических масштабах расстояния с высокой точностью, - спокойно пояснил он. - Этого достаточно.
        - Спасибо, - глубоко вздохнув, проговорила я и опять уткнулась лбом в его грудь. - Я так надеялась, что ты придешь, и так боялась, что не успеешь. Прости меня, пожалуйста!
        - За что?
        - За то, что злилась, что вела себя как ребенок. Я…
        - Аля, не надо, - мягко, но настойчиво прервал он мои покаяния, на мгновение чуть крепче прижал к себе, но тут же ослабил хватку, кажется боясь причинить боль. - Сейчас ты наговоришь глупостей, а потом начнешь жалеть. Тебе надо успокоиться и взять себя в руки, и, если тебе по-прежнему будет что мне сказать, я с радостью выслушаю.
        Я в ответ шмыгнула носом и лишь теперь заметила, что успела разреветься. Справедливость слов мужчины вызывала сомнения, но сейчас не осталось ни сил, ни желания спорить. Главное, он стоял рядом, обнимал, гладил по голове и, кажется, его совсем не раздражали эти слезы.
        И только одна вещь не давала мне полностью расслабиться и ощутить себя почти счастливой.
        - Сур, а тебе обязательно сейчас находиться в этой броне, да? - смущенно уточнила я. - Просто она твердая…
        - Нет. Но я не думаю, что убрать ее - хорошая идея, - возразил он. И почему-то в голосе мужчины мне почудилась улыбка.
        - Прости, я понимаю. Мало ли, вдруг понадобится…
        - Не в этом дело, - уже с вполне явным смешком отмахнулся он. - Симбионту проще распространиться по коже, чем по поверхности одежды. Второе тоже возможно, но это отвлекает и не так удобно.
        - Кхм… То есть это сейчас твоя единственная одежда? - дошло до меня. Не знаю, как это выглядело со стороны, но по ощущениям - покраснели у меня даже уши. Не от самого факта «неодетости» мужчины (выглядело все вполне прилично), а от подтекста моего предложения.
        - Да.
        - Извини. - Желание отстраниться, продиктованное смущением и чувством неловкости, промелькнуло, но я его проигнорировала: слишком хорошо, чтобы лишаться этого ощущения из-за какого-то пустяка.
        В объятиях Сура стало тепло. Причем не с физической точки зрения, а… с эмоциональной, что ли? Ему даже необязательно было искать слова утешения, да и вообще говорить, чтобы я поверила, что страшное позади. Достаточно вот так стоять, медленно гладить меня по волосам и с каждым прикосновением заражать своим спокойствием, уверенностью, силой.
        Я чувствовала в себе способность простоять так до очередного Большого взрыва и даже дольше, только никто мне подобного не позволил.
        - Прибыли, - тихо проговорил Сур, и через мгновение мы уже стояли на спине петы. Высоко над головой, затеняя звезды, читался силуэт чего-то огромного, медленно скользящего нам навстречу. Отблески близкого города не позволяли угадать очертания, лишь соскальзывали по гладкой шкуре то здесь, то там, при малейшем движении подчеркивая внушительные габариты удивительного создания.
        - Это корабль? - вполголоса поинтересовалась я. - Вот бы на него живьем при свете дня глянуть!
        - Успеется, - отозвался мужчина. - Это не такое уж редкое зрелище.
        - А куда мы сейчас?
        - К твоим родным, они очень волнуются.
        - Представляю, - судорожно вздохнула в ответ.
        Дальнейший путь мы тоже проделали в молчании. Хотелось задать добрую сотню вопросов: откуда узнали о моей пропаже, как вышли на след пиратов, кто они такие на самом деле, как связаны с событиями на Мирре. Но, с другой стороны, я боялась узнать правду. Не говоря уже о том, что лишний раз вспоминать об этих людях отчаянно не хотелось.
        А Сур почему-то не спешил выпускать меня из объятий. И думать об этом было одновременно страшновато и приятно.
        Вскоре, впрочем, все равно пришлось отстраниться, чтобы сойти с крыла петы и добраться до лифта. Тело сковывала слабость, наверное вызванная последними впечатлениями и напастями. Мелькнула мысль: как здорово было бы, если бы мужчина донес меня на руках, и я даже почти открыла рот, чтобы высказать это предложение вслух, но своевременно осеклась и устыдилась. Представляю, как бы он отреагировал!
        Хотя… наверняка спокойно. Он вообще на все реагировал спокойно. И от этого я в его компании слишком часто ощущала себя круглой дурой и совсем уж неразумным ребенком.
        - Аля! - Первой мое появление заметила тетя, и посторонние мысли тут же вылетели из головы, буквально выжатые крепкими объятиями вместе с последним воздухом.
        Тетино стремление потискать меня неожиданно разделил Ванька. Братец, как подрос, начал активно уклоняться от объятий и недовольно морщить нос в ответ на наши с мамой Адой попытки, так что мы оставили их уже лет пять назад, а здесь вдруг сам проявил инициативу. И выглядел при этом совсем не взрослым, а каким-то потерянно-ошарашенным. Кажется, действительно не на шутку беспокоился.
        - Спасибо, Сур! - тем временем обратился к сопровождавшему меня мужчине дядя Боря, обеими руками крепко пожимая его ладонь. Пожалуй, волнение капитана выдавала только вот эта чрезмерная порывистость.
        - Это мой долг, - спокойно ответил Сургут, и слова неожиданно больно и обидно кольнули.
        Впрочем, почему - неожиданно? Я уже давно признала, что этот мужчина мне очень нравится. И было приятно думать, что он сломя голову бросился мне на помощь потому, что я - это я, а не потому, что я - это его работа.
        - Интересно, и почему я ему совершенно не верю? - риторически вопросил рядом Василич, с явной насмешкой разглядывая аборигена. Только начавшаяся формироваться обида от этих слов пошатнулась, а когда Сур сделал вид, что ничего не услышал, да еще поспешил сбежать, - рухнула вовсе.
        - Думаю, пока не стоит оставлять Алену в одиночестве, ей нужна поддержка. Доброй ночи. Прошу прощения, мне нужно кое-что уладить. - Он кивнул на прощанье сразу всем и вышел.
        - Ох, Аленушка, ну и буча тут из-за тебя поднялась! - протянул штурман, ознаменовав тем самым переход от малосодержательных восторгов к более-менее конструктивному разговору.
        К этому моменту все расселись у стола, и тетя приступила к своему любимому занятию и даже почти Великой Миссии в этом мире - кормлению окружающих до той стадии, когда в них уже перестает влезать. Правда, на этот раз ей пришлось прибегнуть к помощи мужа.
        Возникало ощущение, что невозможность самой заниматься вопросами питания станет в ее случае главным аргументом за окончательную ассимиляцию и допущение в организм подселенца.
        - Не трогай ребенка! - воинственно нахмурилась тетя Ада. - Можно подумать, она виновата, что вы эту гадину ползучую сюда допустили! Мужчины, тоже мне! Защитники! Один вон защитник и нашелся, даром что полосатый. Зато почти как тигр. - Под конец тон стал мягким и воркующим, а на губах появилась теплая и неуместно умильная улыбка.
        - Мама Ада, а тебя муж не заревнует? - весело поинтересовалась я.
        - А хоть бы и заревнует, ему полезно, - философски отмахнулась она. - Да только Сур с симпатиями уже, по-моему, вполне определился. Вон как сорвался тебе помогать!
        - Да ладно, он же сказал, что это его… - начала я, но осеклась, когда старшие мужчины обменялись очень выразительными взглядами и синхронно пожали плечами. И осторожно уточнила: - Или я чего-то не знаю?
        - Да как тебе сказать… - задумчиво протянул дядя Боря.
        - Да так и говори, - оборвал его ухмыляющийся Василич. - У нас сложилось впечатление, что ради твоего спасения этот, - он кивнул на дверь, - чуть ли не на должностное преступление пошел.
        - Откуда такие выводы? - вытаращилась я на штурмана.
        - Ну, выводы эти сомнительные, - возразил капитан. - Мы все-таки судим со своей точки зрения, отталкиваясь от собственного жизненного опыта.
        - О чем судите-то? - окончательно потеряла я нить разговора.
        Оказалось, почти сразу после моего ухода в гости зашел тот самый Дрон. Он все равно собирался, да еще откуда-то был в курсе «омазуривания» дяди Бори и решил его проведать. Василич с Ванькой в самом деле дружно решили, что меня увезли на свидание, поэтому и не думали волноваться, некоторое время они вполне мирно болтали о жизни в целом и о быте и нравах аборигенов - в частности.
        А потом вдруг заявился Сур. Мрачный, сосредоточенный, с почти такой же каменной физиономией, какая наблюдалась у него на корабле в первые дни полета, уже в броне, и с порога заявил Андрею, что нужна его помощь. На резонный вопрос нашего соотечественника, чем скромный «водила» может помочь многоуважаемому товарищу с настолько широкими полномочиями, что самому Дрону неловко примазываться, Сур ответил, что необходимо поработать по прежней специальности, пилотом человеческого корабля.
        Здесь уже насторожились все присутствующие, а Андрей осторожно ответил, что ему, конечно, нетрудно помочь, но хотелось бы услышать подробности, а также узнать, с какой целью многоуважаемый Сургут решил сообщить об этом лично.
        Ответ Сура дословно звучал: «Меня блокируют, по-другому не получается». Василич с Ванькой ничего не поняли, а вот Андрей, культурно выражаясь, совершенно опешил и буквально поперхнулся воздухом, но зато сразу подорвался с места со словами: «Что вообще у вас там происходит?!» Сургут с тем же каменным лицом заявил, что Алену похитили и намереваются вывезти с планеты, а он желает этому помешать. Мол, добровольцы и корабль есть, нужен кто-то, способный посадить чужую посудину.
        Может, все прошло бы спокойней, но на беду именно в этот момент в общую комнату по какой-то надобности вышла тетя Ада и услышала как раз то, что ей меньше всего стоило слышать. В итоге атмосфера в семье воцарилась нервная и истерическая, а Сур с Андреем поспешили сбежать.
        - Вот мы и решили, что он в это все ввязался в нарушение какого-то там приказа свыше, - резюмировал краткий пересказ в лицах дядя Боря.
        - А может, он просто очень ответственный? Ну бывают же такие люди, которые собственные понятия о чести ставят выше… - осторожно начала я возражать, но быстро сдулась под насмешливо-сочувственными взглядами мужчин и поспешила сменить тему: - Странно, почему ему запретили догонять пиратов?
        - Может, не хотели рисковать своим кораблем, - пожал плечами наш капитан. - Мы же так до сих пор и не имеем представления о боевых возможностях местных космических зверей. Или хотели накрыть всю сеть. Возможно, шпион какой-нибудь летел на корабле! Сложно судить, не владея всей информацией.
        - А если у него возникнут проблемы?! - тут же встревожилась я.
        - Если ты самоотверженно бросишься его защищать, они точно будут, - ехидно отозвался Василич.
        Капитан бросил на него укоризненный взгляд и ответил гораздо более сдержанно. Хотя на первой же фразе, произнесенной совершенно спокойным тоном, я залилась краской и пожалела о своем вопросе.
        - К влюбленным девушкам даже военные и разведчики относятся более-менее снисходительно, но здесь проблема в другом. Во-первых, мы так толком и не знаем, кем на самом деле работает Сур, и, соответственно, не имеем ни малейшего представления, где находится его гипотетическое начальство. А во-вторых, нельзя уверенно сказать, что у него непременно возникнут проблемы. Мы могли что-то неправильно понять, или здесь к подобному относятся лояльней и все ограничится выговором. Не надо заранее себя накручивать.
        - Я не влюбленная, - обиженно проворчала я.
        - А все, конечно, так и подумали. И подумают те, от кого ты кинешься его защищать, - вновь съехидничал штурман. - Что ну совсем не влюбленная. Ни капельки!
        - Жень, уймись, совсем затюкал девчонку, - заступился дядя.
        - Да я же не со зла, - не стал вредничать тот. - Это из меня так беспокойство выходит и чувство вины, что проворонил этого Вараксина. Сура подозревал, а оно вон как обернулось… Ада Измайловна могут позволить себе взрыднуть от облегчения, а нам с тобой, Боря, по должности не положено. К тому же я девчонку не тюкаю, а развлекаю и отвлекаю, это две большие разницы.
        - А со стороны и не скажешь, - усмехнулся дядя, после чего перевел на меня внимательный и строгий взгляд и спросил: - Как ты себя чувствуешь, Алена?
        - Все хорошо, - неуверенно улыбнулась я в ответ. - На самом деле со мной ничего страшного случиться не успело, просто немного посидела в камере. Меня в основном собственная фантазия запугивала, а не пираты. Думаю, Сур перегнул палку: я вполне сумею уснуть и в одиночестве, здесь уж точно бояться нечего.
        - Алечка, не мели чепухи, - строго возразила тетя. - Можно подумать, я свою девочку не знаю! Хорошо бы тебе принять какого-нибудь успокоительного, чтобы выспаться как следует, но его нет. Так что я тем более с тобой побуду, и даже не думай возражать!
        - Да есть у меня успокоительное, - вздохнула я, красноречиво погладив черную полоску на руке. - Если оно, конечно, сработает.
        Мазур, по-моему, тоже еще не до конца отошел от стресса, был заторможенным и каким-то оглушенным. На вопросы отвечал полным сумбуром, поэтому вскоре я перестала даже пытаться его теребить - пусть отдыхает. Он и так для меня сделал все, что мог, и сам страху натерпелся.
        Еще некоторое время мы обсуждали мои злоключения, но ничего конкретного не могла сказать ни я, ни родные. Оставалось ждать объяснений тех, чья осведомленность не оставляла сомнений, а именно - Сура или хотя бы Андрея. А вскоре все разошлись спать.
        Тетя Ада действительно, как и собиралась, составила мне компанию. Правда, не сказала бы, что ее присутствие сказалось особенно благотворно: я все равно долго ворочалась и терзалась сумбурными мыслями и переживаниями. Правда, для разнообразия переживала не столько о собственных бедах (наверное, потому, что они уже закончились), сколько о проблемах Сура. Стало ужасно неловко и обидно, что из-за меня этот человек заработал столько проблем на свою голову. И почему-то совсем не верилось в утешения старших.
        В итоге задремала я уже под утро, да и сон был рваный, нервный. Однако кошмары не снились: я не заснула настолько крепко. Тревожили все те же мысли и воспоминания, причудливо искажаясь и меняясь местами.
        С рассветом устала мучиться от пустых тревог и встала - невыспавшаяся, издерганная, в дурном настроении. Тетя еще спала, и будить ее я не стала. На широкой кровати мы с ней друг друга не стесняли, моих метаний она не заметила, а особой необходимости обращаться к ней за моральной поддержкой я не видела.
        А вот в общей комнате нашлась приятная компания в лице дяди Бори. Он с задумчивым видом сидел за столом и внимательно разглядывал стакан с какой-то насыщенно-синей жидкостью, причем разглядывал настолько сосредоточенно, будто намеревался взглядом заставить взлететь. Мое появление мужчина заметил далеко не сразу.
        - Здравствуй, Аля. - Он вскинул взгляд, когда я уже приблизилась к столу.
        - Доброе утро, - ответила я, присаживаясь напротив. - Что это? - полюбопытствовала, кивнув на стакан.
        - А, это… я так понимаю, местный чай. Сижу вот и пытаюсь понять, хочу я его попробовать или нет, - усмехнулся капитан. - Здесь, конечно, интересно и есть свои плюсы, но привыкать к новой еде сложновато.
        - Очень хочется посмотреть, как мама Ада будет осваивать местную кухню, - согласно хихикнула я.
        - Ну, она любит морепродукты, - тонко усмехнулся дядя. - Как прошла ночь? Кошмары не беспокоили?
        - Нет, но все равно нервно. Думалось… всякое, - поделилась я. Скрывать что-то было глупо: шокировать или расстроить его подобными мелочами невозможно. - Всю ночь ворочалась.
        - Пройдет, - удовлетворенно кивнул дядя, как будто именно подобного и ожидал. - Вот убедишься, что с полосатым другом все в порядке, и успокоишься. - Он насмешливо подмигнул. Я состроила недовольную гримасу, а дядя в ответ легко рассмеялся и все-таки попробовал чай. Судя по выражению лица, результат оказался выше ожидаемого.
        - Пап Борь, а почему вы с мамой Адой решили остаться? - осторожно поинтересовалась, заодно меняя тему. - Ты же, по-моему, не мыслил себя без космоса, а тут…
        - Мысли и ориентиры иногда меняются с возрастом и со временем, - вздохнул он. - Особенно когда вдруг появляется такая уникальная возможность.
        - Какая возможность? - растерянно уточнила я.
        - Да с симбионтами этими, - чуть поморщившись, отмахнулся он. - Они же не могут вылечить только отдельные и сугубо местные заболевания, а все остальное - за милую душу.
        - Вылечить? - тут же насторожилась я. - Что случилось?!
        - Случилось? А! Да это давно уже, не переживай, - усмехнулся он. - Понимаешь, у нас с Адой никогда не было своих детей, собственно, из-за меня. Я сейчас диагноз, конечно, по памяти не расскажу, там две строчки нечитабельных слов мелким шрифтом. Заболевание это лечится и дома, но за такие деньги, каких у нас никогда не было и не будет, а здесь - за просто так, само собой, да еще без всякого риска. Глупо не попробовать. Тем более все один к одному складывается: и ты остаешься здесь, а бросать тебя мы очень не хотим, и Ваньку за уши не утащишь, он в восторге от местного живого транспорта. В общем, мы с Адой все обсудили и решили, что это отличный шанс. Не обижайся, вы с братом никогда не станете для нас менее родными, просто… вы-то уже взрослые, а мы - вроде как еще не совсем старики, - он как-то виновато и растерянно улыбнулся и пожал плечами.
        В первый момент после осознания сказанного больно кольнула ревность, но я тут же устыдилась, шикнула на нее и пинками прогнала прочь. Дяде Боре всего пятьдесят два, его жене - и того меньше. При современной продолжительности жизни за сотню - это только золотая середина, так почему бы им не воспользоваться шансом?
        Так что я поспешила отставить стакан и перебраться под бок к человеку, с успехом заменившему мне отца, чтобы обнять его и честно сказать:
        - Я очень надеюсь, что у вас все получится.
        Наш капитан всегда был сдержанным в проявлении чувств человеком, что с успехом компенсировалось его эмоциональной и очень чувствительной женой. Но сейчас он крепко обнял меня в ответ и даже поцеловал в висок - молча, но так правильнее.
        И я вдруг ощутила это всем своим существом - правильность, закономерность и естественность всего происходящего и даже грядущего. Жизнь на «Лебеде» была очень интересной и увлекательной, но я и прежде понимала, что это не навсегда. А для того чтобы началось что-то новое, должно закончиться старое. Пусть даже хорошее, интересное, чудесное старое, но жизнь - в движении, и если завершилось что-то хорошее, не обязательно ему на смену придет плохое. Просто - другое. Новое и уже этим - замечательное.
        Мы просидели так с минуту, а потом на пороге появился отчаянно зевающий Ванька.
        - Ого, какая идиллия! - пробормотал он.
        - Присоединяйся, - гостеприимно предложила я.
        Братец пренебрежительно фыркнул, а дядя Боря насмешливо качнул головой.
        Вроде бы никто меня никуда не прогонял, даже не насмешничал, но момент оказался безнадежно испорчен, и я пересела в соседнее кресло: все-таки гнездиться вдвоем в одном не слишком удобно.
        - Вань, а ты-то чего так рано? - задумчиво уточнил капитан.
        - А? Да от любопытства всю ночь заснуть не мог, предположения строил. Уж очень интересно, куда именно сестренка умудрилась вляпаться, - хмыкнул младший, плюхаясь к столу. Пару секунд посидел молча, после чего продолжил жалобно: - А пожевать ничего нет?
        - Сейчас что-нибудь соображу, - рассмеялась я в ответ и принялась колдовать над системой доставки.
        Пока кормила брата и организовывала перекус дяде и себе, проснулись остальные, так что завтрак получился совместный.
        Настроения сегодня царили оптимистично-жизнерадостные. Команда мирно обсуждала планы на будущее, прикидывала варианты собственного трудоустройства. Дядя Боря как человек ответственный тут же подключился к местной информационной сети для знакомства не столько с бытом и нравами аборигенов (чем занималась я), сколько с правовой частью их жизни.
        Оказалось, наличие симбионта автоматически делало человека гражданином государства с поэтичным названием «Океания». Прочие же разумные существа полностью попадали под ответственность загадочного Контактного звена, информации о котором в свободном доступе почти не имелось. Правда, флера загадки и тайны вокруг него тоже не было: этим самым звеном, похоже, вообще мало кто интересовался. Выяснилось только, что звено является одним из подразделений Общественного совета - части местного правительства, отвечающей за социальную сферу жизни. Все это я старалась слушать внимательно, изо всех сил стремясь понять и запомнить, но мысли то и дело убегали в совсем другие области. Меня предсказуемо тревожила судьба Сура, причем чем дальше, тем сильнее.
        Время шло, а никаких новостей не было, мой спаситель не появлялся. Я пыталась убедить себя, что это все домыслы, что он и раньше появлялся далеко не каждый день, и никогда не приходил рано утром, и наверняка просто занят какими-то другими делами. Вот только получалось это из рук вон плохо.
        Сомневаюсь, что мне удавалось держать лицо и скрывать свои тревоги от окружающих, но они проявляли чудеса тактичности. Даже братец ни разу не прокомментировал мою отсутствующую физиономию, ответы невпопад и то и дело бросаемые в сторону входной двери тревожные взгляды, что уж говорить о старшем поколении!
        К полудню тревога достигла апогея, было сложно усидеть на месте, и я периодически порывалась подскочить и походить по комнате, но каждый раз волевым усилием удерживала себя на месте. Пока в конце концов где-то в районе обеда не открылась дверь и на пороге не появился совершенно незнакомый тип.
        Это был мужчина на вид ненамного старше меня. Длинные светлые волосы, собранные в низкий хвост, обрамляли узкое одухотворенное лицо. Ярко-голубые глаза смотрели на мир с любопытством и как-то… немного виновато, что ли? Тонкий острый нос, удивленно изогнутые брови и высокий лоб; этот незнакомец скорее походил на рассеянного ученого Вадима, чем на занимающего мои мысли Сура.
        М-да, не все сотрудники загадочного Контактного звена представляли собой опытных тренированных бойцов.
        - Добрый день, - обаятельно улыбнулся он, с любопытством нас разглядывая. - Меня зовут Матис, теперь я буду заниматься вашей адаптацией. Простите, что так получилось; обычно у нас не принято…
        - А где Сур? - не выдержала я и все-таки подскочила со своего места. Под растерянным взглядом блондина шагнула в его сторону - раз, другой. - Что с ним? Почему не пришел он?!
        - У Сургута возникли неотложные дела, он не может… - с извиняющейся улыбкой заговорил мужчина, но я вновь перебила:
        - Что вы с ним сделали?!
        - Аленушка, успокойся, - прозвучал рядом голос штурмана. Василич приобнял меня за плечи и мягко, но настойчиво потянул к креслу.
        - На два слова, - хмуро проговорил дядя Боря, кивком предлагая растерянно озирающемуся Матису пройти в коридор.
        Кажется, бедолага решил, что его по меньшей мере собираются бить, но проследовал за капитаном без возражений.
        А я тем временем позволила усадить себя в кресло и с надеждой воззрилась на штурмана.
        - Они ведь не могли его за это казнить, правда?
        - Тьфу, ну женщины! - рассмеялся он в ответ. - Аленушка, что за паника на ровном месте? Почему сразу казнить-то? Могла бы уже заметить, что местные не тянут на жестоких психопатов. Ну, задержали до выяснения, устроили разнос. Может, под домашний арест посадили. А может, он вообще объяснительные пишет, ни минутки нет прерваться. Зачем сразу о худшем думать?
        - А почему тогда папа Боря этого уволок разговаривать в другую комнату? - хмуро уточнила я, чувствуя, что под насмешливым взглядом штурмана тугая пружина страха начинает потихоньку разжиматься.
        - Да потому, что женская истерика - не лучший фон для спокойного разговора, - со смешком припечатал Василич.
        - Почему сразу истерика? - возмутилась я, обиженно хмурясь. - И не думала даже! И вообще, может, я просто беспокоюсь?!
        - Я так и понял, - хмыкнул штурман. - Аленушка, уймись, ничего с твоим полосатым героем не случится. Всех порвет и обратно явится на белом коне, потерпи. Жена офицера - тяжелая профессия, ты готовься.
        Я хотела в ответ возмутиться, но от стыда опять заполыхали уши, а слова застряли в горле.
        - Женя, сейчас в лоб дам, - со вздохом пригрозила тетя Ада, подходя ближе и присаживаясь на край моего кресла. - Оставь ребенка в покое.
        - Не могу, я и так все утро молчал, запас терпения иссяк, - весело ухмыльнулся он.
        - Вот и помолчи еще, на скрытых резервах, - осадила тетя. - Аленушка, не обращай внимания, он не со зла, а по глупости. Знаешь ведь, мужчины - они…
        - Не взрослеют, да, - со вздохом продолжила я, справляясь со смятением. - Мама Ада, но с ним точно все в порядке?
        - Точно, хорошая моя, точно, - ободряюще улыбнулась она, погладив меня по голове. - Вот как освободится, так сразу и придет, не переживай.
        - А если не придет? - тут же всполошилась я, переключившись уже на другую тему. - Вдруг он решит, что ему и так проблем достаточно?
        Штурман на этих словах страдальчески вздохнул, закатив глаза, а Ванька рядом пакостно захихикал. Но, что характерно, оба промолчали. Мне кажется, не по доброй воле, а попросту впечатлившись угрожающе продемонстрированным тетей кулаком. Не то чтобы кулак внушительный, но ссориться с медиком и поваром в одном лице - это быть себе врагом, а Ада явно настроилась на серьезный лад.
        - Придет, куда он денется, - с улыбкой ответила она уже мне. - Вот увидишь, первым делом, как только появится такая возможность.
        - А вдруг…
        - Алечка, родная моя, за девушками, которые совершенно безразличны и являются «просто работой», не бросаются в авантюры очертя голову, рискуя жизнью и должностью. Появится, поверь моему слову. - Женщина ободряюще похлопала меня по плечу, и я действительно поверила. Слишком хотелось, чтобы это было правдой.
        Поэтому возвращение через пару минут капитана в сопровождении Матиса я встретила почти спокойно, только вскинула вопросительный взгляд на обоих. Который, впрочем, так же оба проигнорировали.
        - Жень, с вещами на выход, - спокойно проговорил дядя Боря.
        - Я-то, конечно, на выход; а что случилось? - уточнил тот.
        - Паспорт тебе выдавать будут, иди уже, - усмехнулся капитан.
        - А-а, тоже полосками покрываться. Ада Измайловна, смотри - тоже тигром буду, - насмешливо подмигнул штурман, поднимаясь из кресла.
        - Какой ты тигр, кошак облезлый, а еще туда же, - устало отмахнулась женщина. Василич, правда, и не подумал обижаться, рассмеялся радостно и вышел вслед за кивнувшим на прощанье Матисом. - Борь, ну что там с этим мальчиком? - тем временем обратилась тетя к мужу.
        - Жить будет, - насмешливо отмахнулся дядя. - Какие-то у него там срочные дела, как сможет - проявится, не дергайтесь.
        «Не дергаться» легко на словах, а на практике у меня это получалось плохо. Если честно - не получалось вовсе. Я упрямо пыталась отвлечься, сосредоточиться на чем-нибудь полезном, но все равно раз за разом возвращалась мыслями к Суру. Продолжала вскидываться на каждое движение возле входа (чаще воображаемое), перебирала в голове все возможные кары, которые могли свалиться на голову мужчины, и сама себя доводила чуть ли не до истерики, потом все-таки умудрялась отвлечься и переключиться. Полезной деятельности от меня, правда, ждать перестали окончательно, потому что информация не укладывалась в моей голове, а из рук сыпалось решительно все, начиная с тарелок (благо они здесь небьющиеся) и заканчивая скрипкой.
        Последнюю лучше бы вообще не трогала, честное слово! Через пять минут мучений я умудрилась порвать струну, то есть поставила крест на музыке на неопределенный срок. Кто знает, когда теперь предоставится возможность найти замену.
        Спасение я нашла в местных видеоиграх и развлекательной литературе, и первые, как показала практика, помогали лучше. Наверное, потому, что местные книги принципиально не отличались от знакомых, и в них постоянно попадались моменты, возвращающие меня к мрачным мыслям. Собственно, таковыми были все сцены романтического характера, все мужчины, хоть чем-то похожие на Сура, и еще сотни на первый взгляд, казалось бы, совершенно не связанных с предметом моей тревоги мелочей.
        В таком режиме прошло три дня. За это время у ученых случилась большая радость - очнулись остальные зараженные. Семь человек, то есть все, кто дожил до нашего прибытия на планету. Но это событие прошло как-то мимо меня. Не совсем мимо, я вместе с остальными ходила с ними знакомиться, но глубоко не затронуло. Порадовалась, конечно, что все выжили, но на фоне переживаний за Сура эти эмоции казались тусклыми и блеклыми.
        Уже вся наша компания, включая младшего, успела обзавестись симбионтами и активно осваивалась в новом мире. Активнее всех, конечно, Иван; он умудрился с ходу записаться на какие-то летные курсы, и это был единственный случай, когда я всерьез выпала из своего апатичного ожидания в реальность. Хотя братец, по-моему, об этом пожалел, потому что выпала я исключительно для поддержки тети Ады, отчитывающей его за безалаберность.
        - Женщины, уймитесь, - пресек нашу панику дядя Боря, насмешливо переводя взгляд с одной на другую. - Пусть лучше под контролем профессионалов учится, чем втихаря осваивать средства передвижения.
        Аргумент срезал обеих, возразить было нечего, и мы стушевались.
        - Действительно, всполошились, как наседки, - усмехнулся Василич.
        - Женщины, - философски резюмировал довольно улыбающийся братец. А что бы ему не улыбаться, с такой-то поддержкой?
        - Мужчины!.. - Мы с тетей, переглянувшись, сокрушенно качнули головами. Получилось пугающе синхронно, так что рассмеялись все.
        - Как я вижу, информация достоверная, адаптация идет полным ходом? - прозвучал вдруг отлично знакомый голос.
        Я сидела спиной к двери и не заметила появления нового действующего лица, в первый момент даже не поверила своим ушам и озадаченно уставилась на дядю.
        - Привыкаем потихоньку, - кивнул он в ответ посетителю, мельком бросив на меня взгляд и заговорщицки подмигнув.
        Встрепенувшись, я поспешно обернулась - и подозреваю, что расплылась в совершенно дурацкой улыбке.
        - Сур! - воскликнула радостно, поспешно выбираясь из кресла. Бросилась к мужчине, повисла у него на шее, в тот момент совершенно не задумываясь о неуместности подобного поведения. Хорошо еще, не расплакалась от облегчения! - Живой!
        - А не должен? - иронично уточнил он, после мгновенной заминки обняв меня в ответ.
        - Ну да… То есть нет! То есть я не это имела в виду, - смутилась я, чуть отстраняясь. Ладони сползли на грудь мужчины, и я бы, наверное, опомнилась и сделала шаг назад, увеличивая расстояние, но сделать это не удалось: Сургут продолжал обнимать меня как ни в чем не бывало, с непонятным выражением в глазах и легкой улыбкой разглядывая мое лицо. - Мы просто подумали, что у тебя могли возникнуть проблемы, и беспокоились, - проговорила я, пытаясь побороть стеснение и старательно отвечая мужчине прямым взглядом.
        - Да ладно, ерунда, - отмахнулся он, пренебрежительно дернув щекой. - Я рад, что у тебя все хорошо, - добавил, костяшками пальцев очертив контур моей скулы.
        Я все-таки не выдержала и, смутившись, опустила взгляд, но бороться за свободу не стала.
        Не знаю, насколько на самом деле это была «ерунда», но выглядел Сургут нелучшим образом. Высокие скулы заострились, под и без того глубоко посаженными глазами легли тени, хотя взгляд по-прежнему оставался ясным, прямым и внимательным. Прошедшие дни явно дались мужчине нелегко, и я очень надеялась, что дело только в загруженности и недостатке сна, а не в каких-то более серьезных проблемах.
        - Сур, а у нас есть шанс узнать ответы хоть на какие-то вопросы, или это не нашего ума дело? - задумчиво уточнил дядя, нарушая повисшую тишину.
        - Смотря на какие вопросы. - Сургут слегка пожал плечами, выпустил меня из объятий, но тут же совершенно спокойно поймал ладонь и с таким видом, будто ничего необычного не делал, мягко потянул меня к столу.
        Я настолько растерялась, что, наверное, преспокойно позволила бы мужчине даже устроить меня на собственных коленях. Но проверить это не пришлось, Сур ограничился соседними креслами. Хотя мою ладонь так и не выпустил и более того - начал задумчиво поглаживать пальцы. Прикосновение было совершенно приличным, но я ощущала, как пылают щеки и уши.
        Большого труда стоило отвлечься от этой неожиданной осторожной ласки и сосредоточиться на разговоре, но я честно старалась.
        - Ну как минимум кем на самом деле являлся Вараксин и почему твои товарищи не хотели его задерживать?
        Сур пару секунд помолчал, собираясь с мыслями, а потом вдруг начал отвечать - спокойно и обстоятельно, неожиданно подробно.
        Мои предположения оправдались. Вараксин - а это именно он, а не кто-то другой под его личиной - оказался связан с разветвленной межвидовой преступной сетью.
        Неофициальные контакты двух цивилизаций, вопреки высказанной ранее официальной версии (точнее, двум версиям - для «своих» и «чужаков»), происходили достаточно регулярно в течение продолжительного отрезка времени, но замалчивались. И те, и другие опасались конфликтов и волнений: местных тревожило подавляющее военное преимущество значительно более агрессивных землян, а ЗОР…
        Надо было изучить местную историю раньше, успела бы привыкнуть к новым обстоятельствам. Как оказалось, то переломное событие, отбросившее человечество в развитии и оставшееся в исторической памяти как Вторжение, произошло из-за контакта с мазурами. Только вторжением как таковым назвать это было довольно трудно. Просто однажды в удаленную развивающуюся колонию случайно попала вместе со своим летающим межзвездным китом группа мазуров.
        Межзвездные перелеты они освоили еще до столкновения с людьми, но в гораздо меньших масштабах. Слишком отличался их подход к жизни от человеческого: мазуры путешествовали на китах, как рыбы-прилипалы, даже не пытаясь управлять их движением. Кроме того, выйдя из прыжка, они очень долго и трудно приходили в себя после перенесенного стресса, вызванного отрывом от родной планеты, а у многих это не получалось вовсе.
        Так вот, группа подобных «контуженых» космонавтов оказалась на чужой планете и вступила в контакт с человеком. Естественно, мнения людей они не спросили: просто не догадались, что нужно это сделать. Они не делили существ на разумных и неразумных, просто восприняли людей как дополнительный транспорт и источник возмущений информационного поля невиданной прежде силы, то есть интересный объект для изучения.
        Люди же от такого соседства здорово растерялись и, мягко говоря, не обрадовались. Общаться с мазурами они пока не были способны, поэтому восприняли их как некое заболевание. Поначалу пытались разобраться с проблемой на месте, но не преуспели. Как гласит старый афоризм: «Человек не опознает брата по разуму до тех пор, пока тот не заговорит с ним на понятном ему языке», а - мазуры говорить не умели.
        Впрочем, паники на тот момент не случилось: «зараженные» чувствовали себя прекрасно, даже лучше, чем до «заболевания», никаких неадекватных реакций не проявляли и вообще пребывали в прекрасном настроении со скидкой на беспокойство о дальнейшей собственной судьбе.
        Все могло бы сложиться иначе, если бы начальник экспедиции не принял решение об отправке группы зараженных на ближайшую развитую планету, где имелось куда больше возможностей для продолжения исследований. Разумеется, отправили их на человеческих кораблях. И, разумеется, для мазуров это оказалось чудовищным по своей сокрушительности стрессом: не было общей колонии, прикрепленной к одному перелетному киту, не было вообще никаких связей с привычной реальностью. И, умирая, каждый отправил через информационное поле сигнал сородичам, предупреждая об опасности, которую несли в себе попытки оторваться от планеты.
        Отправляли-то своим, но неожиданно зацепило людей: уж очень мощным оказался коллективный посыл и уж слишком крепкой - связь мазуров с их носителями. И если привычные к подобному способу общения черные кляксы поняли друг друга правильно, то по человечеству шарахнуло неожиданно сильно. На том самом инстинктивном уровне, на котором все мы связаны с информационным полем.
        А дальнейшее знакомство двух видов продолжилось мазурами, которые еще не вступили в контакт с людьми, и теми, чьих носителей не отправили в космос. Они собрали полностью деморализованных обитателей того мира, а их было немного, и осторожно доставили на родную планету, где дружно разобрались в сути проблемы и придумали пути ее решения.
        Собственно, огласки этой информации и опасались в ЗОР. Не то чтобы именно боялись, но хотели избежать разрушительных последствий, поэтому последние годы аккуратно готовили почву.
        Увы, в это время контакт состоялся не только между властными структурами, но и между теми, кто существовал вне закона. И местные преступники, и наши, земные, быстро научились извлекать выгоду из совместного предприятия. Подпольный натуральный обмен, использование полезных свойств мазуров… Совместно люди двух цивилизаций стали глушить разум симбионтов и преспокойно пользовались плюсами прочной брони, одновременно избегая минусов вроде привязки к планете. Мазуры при таком отношении очень быстро погибали, но пиратов это беспокоило мало.
        Собственно, для того, чтобы накрыть солидную часть этого совместного предприятия, и выдвинулись к Мирре местные патрули одновременно с галактической полицией. Но, увы, разминулись: точность перемещения у живых кораблей океанцев гораздо ниже, чем у звездолетов ЗОР. И если ошибки в координатах случались исключительно редко, то время в пути могло существенно отличаться.
        В итоге наши сородичи вынуждены были принять бой, свидетелями которого мы стали, а Сур со товарищи прилетели к шапочному разбору. Оно, впрочем, к лучшему: зато выяснилось, что пираты где-то откопали пресловутых паразитов и быстро сообразили, какую выгоду можно извлечь из этой находки.
        Наш же корабль во все это вляпался по нелепой случайности. Отправка небольшого груза с частным транспортником была инициативой одного из служащих, не осведомленных о реальной обстановке на планете, а до компетентных органов информация дошла поздно, и нас просто не успели перехватить на Лауре.
        О роли Вараксина до недавнего времени не знал никто. Вернее, подозревали, что среди сотрудников научной экспедиции есть преступник, но не ожидали, что это именно он - слишком безупречная у него биография и личная характеристика.
        Кроме того, дядя Боря угадал причину, по которой местные не желали отправлять погоню: боялись спугнуть пиратов и хотели с их помощью накрыть оставшуюся часть преступной организации. Сура убеждали, что мне ничего не грозит, и меня в конце операции обязательно встретят сородичи и непременно спасут, только у мужчины оказалось иное мнение на сей счет, вот он и пошел на нарушение.
        - Как хорошо, что вы своевременно наткнулись на этих мерзавцев, - медленно качнула головой тетя Ада. - Страшно даже представить, что они могли натворить, обладая таким оружием, как эти паразиты!
        - Да ладно, что-нибудь придумали бы и без мазуров, - отмахнулся дядя. - Конечно, без жертв не обошлось бы, но и на конец света не тянет.
        - А жертвы, значит, не страшно? Ох уж мне эти мужчины! - сокрушенно вздохнула тетя и решила переменить тему. - Сур, но у тебя-то проблемы закончились?
        - Все в порядке, не волнуйтесь, - улыбнулся он уголками губ.
        - У него небось начальства нет, - ехидно вставил Василич.
        - В некотором роде, - спокойно пожал плечами абориген.
        - То есть ты самый главный начальник? - хмыкнул Ванька, бросил на меня выразительный взгляд и зачем-то подмигнул.
        - Я уже говорил об этом, - терпеливо пояснил Сур. - Я несу ответственность за все контакты с вашей цивилизацией, и за эту их часть - в том числе. Собственно, потому и отправился с патрулем: на тот момент требовалось мое присутствие на месте основных событий, а не здесь. Да и до этого некоторое время провел в перелетах - нужно было контактировать с представителями ЗОР, и встречи эти происходили на нейтральной территории.
        - Но как же неадекватность ваших патрульных и их неспособность к контактам? - нахмурившись, уточнил дядя Боря. - И забытая речь?
        - Из любого правила бывают исключения. Находиться в пограничном состоянии сложно, даже в какой-то степени больно, но для дела можно некоторое время потерпеть. Что до речи - ваши сородичи недавно придумали прибор, позволяющий воспринимать информационные пакеты напрямую, примерно так, как мы общаемся между собой в патрулях и с собственными симбионтами в обычной жизни, - ответил он.
        Я бы, наверное, сумела догадаться, что хотел сказать своими подмигиваниями и взглядами братец, если бы могла хоть немного сосредоточиться на разговоре. Но я с большим трудом улавливала смысл сказанного Сургутом, а приглядываться к окружающим и вовсе была не способна.
        Но вдруг, не знаю, как он это делал, но я полностью сосредоточилась на собственных ощущениях. Вряд ли суть скрывалась только в прикосновении: ничего настолько уж впечатляющего мужчина вроде бы не делал, лишь осторожно гладил ладонь и пальцы. Конечно, руки - очень чувствительная часть тела, но не до такой же степени!
        Я буквально плыла, покачиваясь на волнах неги, и это ощущение не имело ничего общего с сексуальным желанием, да и вообще с чем-то знакомым и понятным. Я парила в невесомости, полностью расслабленная и защищенная от всех невзгод. Будто некто большой и бесконечно сильный - может быть, тот самый Бог из древних сказок? - баюкал меня на ладони. Не было страхов, сомнений, зла и ненависти, а время тянулось настолько медленно, что порой казалось - оно остановилось вовсе. Если бы не звучащий рядом разговор, не позволяющий полностью отрешиться от окружающего мира, я, наверное, совершенно потерялась бы в этой бескрайней безмятежности.
        А еще был запах. Легкий, едва ощутимый запах, лишь усугублявший мое состояние. Я не знала, с чем можно его сравнить, да и не очень-то пыталась найти слова. Он дурманил и манил за собой, будил какие-то неясные желания и стремления, и в окутавшей меня неге порой проскальзывали тревожные ноты. Теплое неясное томление. Возбуждение?
        Краем сознания я понимала, что это наверняка воздействие Сура. Даже догадывалась, что этот запах - те самые феромоны, про которые мужчина говорил. Не могла понять двух вещей: зачем ему это надо и как он вообще это делает? Очень хотелось (насколько в этом состоянии я вообще была способна чего-то хотеть) спросить, но не хотелось делать это при посторонних. Вполуха слушая рассказ и борясь с желанием окончательно расслабиться и поплыть по течению, я прикидывала, как бы половчее вытащить Сургута из цепких лап моих родных и задать пару вопросов.
        - Аля! - вдруг окликнула тетя. Я сообразила, что уже некоторое время сижу совершенно неподвижно, уставившись в одну точку, и не слушаю разговора. - Девочка моя, с тобой все в порядке? - подозрительно осведомилась женщина.
        - Все замечательно, - протянула я, чувствуя, что язык несколько заплетается. - Только я, кажется, хочу спать… Или не спать?
        - Аля, посмотри на меня, - мягко проговорил Сур, прекращая массировать мою ладонь и вместо этого крепко ее сжимая.
        - Мм? - протянула я, с трудом фокусируя взгляд на мужчине.
        Он придержал мое лицо за подбородок второй ладонью, пристально разглядывая. А потом густые брови удивленно взметнулись, взгляд же стал совершенно растерянным. Но хотя бы не встревоженным, и то радость! Мой же взгляд непроизвольно скользнул по его губам, и вдруг появилось удивительно отчетливое и до крайности простое желание: чтобы он меня поцеловал. Вот прямо сейчас.
        - Извини. - Справившись с удивлением, мужчина отстранился и выпустил мою руку. Я едва успела опомниться и не потянуться возмущенно за его ладонью; странности странностями, но прикосновение из-за них не делалось менее приятным. - Это случайно получилось.
        - Что получилось? - настороженно уточнила тетя, переводя взгляд с меня на Сура и обратно, а я почувствовала, что сонная расслабленность стремительно выветривается.
        - Ничего страшного, - поморщившись, отмахнулся Сургут. - В любом случае все уже закончилось.
        - А мне тоже интересно, что это было, - пробормотала я, промаргиваясь и растерянно озираясь. Ощущение прошло без остатка, даже запах пропал, и это отчасти расстроило.
        - Я тебе потом объясню, - уголками губ улыбнулся мужчина, бросив на меня взгляд. - Возвращаясь к прежнему вопросу…
        Оказалось, пока я отсутствовала, дядя Боря допрашивал Сура о вещах сугубо приземленных, как то: об условиях жизни, учебы, приема на работу и так далее. Точнее, не столько допрашивал, сколько уточнял полученную ранее информацию. Выяснилось, что с жильем у местных все действительно обстояло просто и без излишеств: на одну семью одна квартира, состоящая из вот такой гостиной, в какой мы находились, и комнат, по одной на члена семьи независимо от возраста. И это понятно, развернуться в летающем городе особо негде.
        Да и по остальным вопросам Сур все больше подтверждал сделанные ранее предположения. В целом этот мир представал перед нами весьма благополучным и, на взгляд землянина, местами совершенно утопическим. Не знаю уж, как они добились подобного и сумели приучиться к жизни в подобных условиях; надо думать, не обошлось без влияния непритязательных в бытовом плане мазуров.
        Родные задавали еще какие-то вопросы, мелкие и крупные, безусловно, полезные, но я уже плюнула на попытки следить за разговором. Гораздо сильнее мне хотелось расспросить Сура о произошедшем, а еще… просто побыть с ним наедине. Даже говорить в общем-то не обязательно, можно просто оказаться, как в ту ночь, вдвоем под звездным небом. Сейчас общество родных и необходимость выслушивать чужие разговоры тяготили, и я с трудом сдерживалась, чтобы не сказать об этом прямо. Недовольство недовольством, но правы были все-таки они, а я со своими эмоциональными всплесками вполне могла потерпеть.
        Потом я сообразила, что Сур сейчас может просто встать и уйти. Вряд ли насовсем, но велик шанс, что мужчина попросту сошлется на усталость (на что, судя по его внешнему виду, имеет полное право) и отправится домой спать. Конечно, мне стало его жалко и очень хотелось, чтобы он нормально отдохнул, но… а как же я?! Не могу же я, в самом деле, сама просить его о разговоре или прогулке! То есть попросить-то, конечно, могу, и даже буду при этом не слишком стесняться (если в этот момент смогу думать о вопросах, которые хотела задать, а не о желании побыть вдвоем). Другое дело, как быть, если вдруг он откажется? Я же себя знаю, я тогда совершенно изведусь, не смогу нормально спать, накручу обиды…
        Ну вот, пожалуйста! Он еще ничего не сказал, еще ничего не случилось, а я уже возмущена гипотетическим отказом!
        Пока я терзалась посторонними мыслями, разговор сошел на нет. Вопросы наверняка еще оставались, но перед тем как их задавать, решили обдумать уже полученные ответы.
        - Сур, а можно я тоже кое-что спрошу? - чуть нахмурившись, решительно обратилась к мужчине, когда он начал подниматься из кресла. Тот в ответ окинул меня непонятным взглядом, не смутившим и не озадачившим, а почему-то, наоборот, согревшим, и, улыбнувшись глазами и уголками губ, кивнул.
        - Да, конечно. Только, если ты не против, я бы хотел выйти на воздух, - чуть поморщился он. - Обещаю вернуть тебя в целости и сохранности.
        - Нет! В смысле не против, конечно, пойдем, - подскочила я, стараясь не смотреть на прячущих улыбки родных. То есть прятали их только родители; Василич улыбался вполне явно, но не ехидно, а как-то неожиданно тепло и понимающе. А Ванька вообще радостно скалился, и я украдкой пригрозила ему кулаком.
        На лифте мы поднялись в молчании, а когда вышли в сизый от пронизывающего солнечного света туман, Сур прикрыл глаза и, чуть запрокинув голову, сделал шумный глубокий вдох, полной грудью втягивая влажный теплый воздух.
        - Очень плохо? - тихо спросила я, разглядывая мужчину. - Ты извини, это очень эгоистично с моей стороны. Если нет никакого желания разговаривать, ты скажи, я…
        - Нет, все нормально. - Он, поморщившись, тряхнул головой и прямо посмотрел на меня. - Твое общество и твои вопросы меня не тяготят. Честно говоря, просто надоело сидеть на месте, хотелось размяться. Ты умеешь плавать?
        - Не так чтобы отлично, но на воде держусь. А что, тут есть где? - проговорила растерянно. Потом сообразила, как последний вопрос должен звучать с учетом поверхности планеты, на сто процентов покрытой водой, и поспешила уточнить: - Имею в виду, есть безопасные места? Я так поняла, что в воде обитает много всяких опасных существ и даже, наверное, какие-то бактерии…
        - Есть, - с ироничной улыбкой подтвердил мужчина, вновь перехватывая мою руку и увлекая к ожидающей неподалеку пете. - И бактерии, и существа, и безопасные места. Есть даже отмели, на которых вполне можно стоять.
        - А почему на них не построили города? - опешила я. - Разве так не проще, чем летать в воздухе?
        - Проще, если бы эти отмели были стабильными и если бы не бури, - спокойно пояснил Сур. - Это… слипшиеся массы песка, на первый взгляд твердые и надежные, но в период штормов их разбивает волнами и смерчами. Летающие города оказалось проще защитить от ударов стихии.
        - А здесь и бури бывают?! - протянула я. - Кажется, все это время я читала о вашем мире что-то не то.
        - Бывают, - кивнул он. - Весьма жестокие и разрушительные. Вам повезло оказаться на Сапфире в самое тихое время, до сезона бурь еще далеко. Но они по-своему красивы, у тебя будет возможность в этом убедиться.
        - Твое определение «разрушительные» отбивает всякое желание любоваться на буйство стихии, - честно поделилась опасениями я. - А Сапфиром называется эта планета, да? Видишь, какая я безалаберная, до сих пор не удосужилась выяснить, где именно нахожусь…
        - Сложно сразу охватить тот объем информации, который местные жители впитывают всю жизнь. - Он пожал плечами. - Не волнуйся, тебя никто не подгоняет, и экзамен по знанию местных реалий сдавать не придется.
        - Угу, а жить тогда как? - вздохнула я.
        - С удовольствием, - совершенно серьезно ответил Сургут, пожав плечами. Я покосилась на строгий профиль невозмутимого мужчины и едва не уточнила, точно ли он это сказал или мне послышалось. Потому что сказанные слова очень слабо вязались со сложившимся образом Сура как серьезного, сдержанного и малоэмоционального мужчины, сильнее всего в этой жизни увлеченного работой.
        С другой стороны, почему бы и нет? Может, для него именно работа - наибольшее удовольствие из возможных.
        Или, что вероятнее, я просто недостаточно разобралась в характере этого человека.
        - Кстати, об удовольствиях, - опомнилась я. - Что это было? Ну, когда ты держал меня за руку, и я уплыла куда-то в другие миры, почти потеряв связь с реальностью. Ты обещал объяснить.
        - Обещал, - не стал спорить он, смерил меня задумчивым взглядом, после чего предложил: - Давай присядем, нам довольно долго лететь. И я все тебе объясню.
        Я послушно села, обхватив руками колени, посмотрела на Сургута настороженно; он выглядел так, будто собирался рассказать мне… ну, о чем-то страшном и малоприятном, вроде необходимости подселения еще одного мазура. Серьезный, сосредоточенный, даже напряженный. Мужчина уселся рядом, удобно расставил ноги, оперся о колени локтями.
        - Помнишь, я объяснял, как существуют патрульные? - Он явно решил начать издалека. Я послушно кивнула - не просто помнила, но даже вспоминала об этом совсем недавно! - Между собой они общаются такими же образами, как разговаривают мазуры. Для нас это не так сложно, как для вас, мы приучаемся думать образами с самого детства. Не удивляйся моей осведомленности, вопрос разности нашего мышления изучался достаточно давно и внимательно. Так вот, в нормальном состоянии это общение происходит через физическое соприкосновение двух мазуров. То есть человек связывается симбионтом, а уже те - между собой. Но в экстренной ситуации возможен контакт на расстоянии, даже на весьма значительном; это зависит от степени важности информации или интенсивности эмоциональной окраски. Пока понятно? Если я слишком увлекусь, одергивай, это просто привычка.
        - Ты еще и преподаватель? - с улыбкой уточнила я.
        - В некотором роде, - хмыкнул он. - Я один из ведущих специалистов по психологии землян, так что иногда приходится читать лекции.
        - Когда ты только все успеваешь. - Я задумчиво качнула головой, но поспешила вернуться к прерванной теме: - Пока понятно, но непонятно, к чему это все.
        - Да, собственно, все просто. Про наш подход к разделению физического влечения и эмоциональной привязанности ты тоже уже знаешь. Эта привязанность по своей природе очень похожа на контакт патрульных, только возникает естественным путем и на эмоциональном уровне, а потому - доставляет значительно меньше неудобств. Даже наоборот, она приносит удовольствие, потому как строится на симпатии и подсознательном желании подобного контакта, если угодно - стремлении находиться как можно ближе, а не на необходимости совместной работы и выживания. Если совсем уж подробно, степень такой привязанности тоже разная и зависит от того, на каких чувствах она строится; любовь мужчины и женщины, или любовь к родителям, или близкая дружба. Передача эмоций и мыслеобразов через тактильный контакт - это, наверное, самый наглядный признак подобной связи. К сожалению, контакт такой не всегда бывает обоюдным, все зависит от личных качеств человека - насколько он открыт, насколько готов приблизить постороннего. Но, с другой стороны, ничего страшного в нем нет, его можно и оборвать; скажем, на первых порах попросить симбионта о
содействии, а потом просто избегать этого человека, и связь постепенно сойдет на нет. По-хорошему рассказать об этой тонкости стоило всем, но сегодня я определенно не в том настроении.
        - Ага, - глубокомысленно изрекла я, бессмысленно пялясь на горизонт и пытаясь уложить в голове сказанное. Само знание-то укладывалось удобно, с комфортом, но вот применить его к ситуации никак не получалось. В основном, конечно, из-за менторского тона Сура: он рассказывал о чувствах с такими интонациями и в таких словах, будто читал лекцию по математике. - То есть ты хочешь сказать, что между нами образовалась такая связь? - уточнила осторожно. - Или не между нами, а в одностороннем порядке? - пробормотала почти севшим голосом, холодея от нехорошего предчувствия. Может, потому он и заговорил об этом в таком тоне, чтобы вежливо объяснить, во что я умудрилась вляпаться?
        - В одностороннем? - Мужчина покосился на меня и как-то странно усмехнулся. - Как ты думаешь, каким образом выяснилось, что с тобой случилась беда и что Вараксин - один из этих пиратов?
        - Понятия не имею. - Я растерянно хмыкнула. - Полагала, за ними следили или имелся какой-то осведомитель, но если ты заговорил об этом сейчас…
        - Я услышал твой страх. - Сургут пожал плечами и перевел взгляд с моего лица на горизонт. Или - наоборот, куда-то вглубь себя. Слегка нахмурился, но больше ничего не сказал, то ли задумался, то ли ожидал моего ответа.
        - И… что ты собираешься со всем этим делать? - набралась решимости уточнить я. Судя по мрачному настрою мужчины, он вполне мог посчитать подобное проявление слабостью и постараться избавиться от досадной помехи.
        - Хотел перебороть, - еще одно пожатие плечами. - Я не ожидал, что связь двусторонняя. Но если нет… перед принятием такого решения стоит для начала в ней разобраться.
        - В каком смысле? - нахмурилась я.
        - Я же говорю, природа связи бывает разная, ее вызывают разные чувства, - проговорил он, по-прежнему не глядя на меня.
        А я вдруг безо всякого мазура и передачи эмоций на расстоянии поняла: Сур и сам боится этого разговора или, вероятнее всего, его результатов. Наверное, не так сильно и отчаянно, как я, но явно ожидает подвоха. Может, думает, что я опять, как тогда с симбионтом, начну ругаться и возмущаться по поводу произвола?
        Или все дело в этих словах о природе связи? И он просто боится, что наши чувства не совпадут?
        - Кхм. Ну, несмотря на некоторые высказывания, воспринимать тебя как второго… или, вернее, уже третьего отца я точно не смогу, - нервно хмыкнула я. - А для дружбы мы мало и слишком поверхностно знакомы. С другой стороны, вот как раз ты меня, по-моему, именно как ребенка и воспринимаешь. Что не удивительно, я бы на твоем месте думала примерно так же, - предположила, пытаясь за иронией спрятать собственное беспокойство.
        Вместо ответа Сургут вдруг легко рассмеялся, опережая тревожные мысли, одной рукой привлек меня к себе, крепко обнял. Прижал мою голову к собственному плечу, и я почувствовала на макушке тепло его дыхания. Озадаченная такой реакцией, тем не менее обняла его в ответ с искренним удовольствием. И с удивлением почувствовала, что беспокойство начинает отступать. Мы, кажется, боялись одного и того же, да и стремления наши совпадали, а значит, мы буквально обречены были найти общий язык.
        - Это значит, что ты определился? - не смогла промолчать я.
        - Это значит, что я чувствую себя идиотом, - со смешком ответил он.
        - Почему? - опешила я от такого вывода.
        - Потому что вместо того, чтобы спокойно проанализировать ситуацию, поддался привычке и послушался не разума, а жизненного опыта.
        - Сур, ты можешь изъясняться как-нибудь более… понятно? - вздохнула я ему в шею.
        - Прости, это профессиональная привычка, - вновь рассмеялся он. - Я имею в виду, что пошел по простейшему пути, решив, что это - очередной повтор привычного сценария. Не поговорил с тобой, не задумался, что ты - это… ты, а не кто-то другой. Прости.
        - Привычный сценарий - это вроде того, что произошло у вас с Элисой? - осторожно уточнила я.
        - Нет, не настолько, - со смешком ответил он. - Я бы в здравом уме никогда не сравнил тебя с ней. Да и… не было у меня с ней ничего достойного внимания.
        - Но ты говорил…
        - Я? - хмыкнул он. - Я ничего такого не говорил, это вы решили, что я подался в патруль именно из-за Элисы, а я лишь подтвердил, что виновата женщина и, соответственно, есть личный мотив. Только моя коллега здесь ни при чем, и мотив этот не основной, просто так все совпало.
        - А кто при чем? - полюбопытствовала, пытаясь вспомнить тот разговор. А ведь и верно, это же Василич предположил, что Сургут улетел в патруль из-за женщины, и мы после знакомства с Элисой как-то по умолчанию решили, что речь идет именно о ней. - И что это за привычный сценарий?
        - Не имеет значения, - отмахнулся Сур. - Не хочу об этом говорить.
        - А о чем хочешь?
        - Если честно, говорить я вообще не настроен, - хмыкнул он, кончиками пальцев осторожно погладил меня по щеке, пробежал по виску, очертил ухо. - Но, наверное, стоит расставить все точки сразу. Ты удивительная. Нежная, искренняя, добрая, умная… Это невозможно не заметить, проведя рядом с тобой хотя бы пару минут. Еще на корабле ты понравилась мне настолько, что я предпочел рискнуть и прервать контакт с кораблем и остальным патрулем, даже пограничного состояния показалось мало: очень не хотелось делиться этими мыслями и чувствами с кем-то еще. Я пытался убедить себя, что это - просто влечение. Ты очень красивая, и глупо отрицать те желания, которые ты во мне вызываешь. Но время расставило все по местам. Я чуть не рехнулся в тот момент, когда понял, что чувствую твой страх, и обнаружил, что не могу тебя найти, что этот… Вараксин куда-то тебя увез. Мне кажется, я теперь сильнее всего в жизни боюсь, что с тобой случится какая-то беда, а я не успею оказаться рядом и защитить. Понял, что люблю тебя. И как мальчишка испугался, что никаких шансов на взаимность у меня нет, что после этой истории с
симбионтом ты слишком обиделась, чтобы поверить мне. Или начнешь воспринимать не как мужчину, а как… еще одного из старших родственников. Но если это не так, я буду очень рад, если ты разрешишь мне находиться рядом. Всегда, - так же спокойно, как обычно, проговорил он, но сейчас ровный тон не вводил в заблуждение. Обрывки чужих эмоций, как тогда, на корабле, туманили разум, окутывали теплым коконом нежности и сумбурных стремлений, которые я не могла выразить словами. - Ну как, у меня получилось… изъясниться понятно? - со смешком добавил Сур после короткой паузы.
        А я после всего услышанного напрочь лишилась дара речи, только и могла, что нервно цепляться за рубашку мужчины, пытаясь понять, правда ли услышала то, что услышала, или сплю и вижу сон. Стало радостно и страшно одновременно. Я надеялась на наличие у него ответных чувств, сама себе призналась, что влюблена, но совсем не подготовилась к настолько резкому переходу от отстраненности к предложению руки и сердца; а это ведь, как я понимаю, было именно оно.
        Сур не торопил с ответом, не теребил и не дергал. То ли догадывался о моих чувствах, то ли вовсе - слышал их. Продолжал нежно и осторожно поглаживать кончиками пальцев висок, щеку и шею, перебирал рассыпающиеся по плечам пряди волос, которые я утром забыла собрать в косу, и молчал. А я чувствовала, как испуганно колотится сердце в горле, будто мне не интересный мужчина признался в любви, а обвинили в какой-нибудь гадости.
        - Сур, а можно я не стану отвечать вот прямо сейчас? - робко уточнила я.
        - Почему? - поинтересовался он спокойно. Я не сумела понять, на самом ли деле спокойно, или, как обычно, отлично держал лицо, но в любом случае поспешила смущенно пояснить:
        - Это все очень неожиданно. То есть ты мне очень нравишься, именно как мужчина, но… вот так сразу и навсегда - слишком быстро. Я же совсем ничего про тебя не знаю, пока еще совершенно чужая в этом мире. Я понимаю, что опять веду себя как бестолковый ребенок, боюсь собственной тени и не понимаю, чего хочу, но…
        - Не надо оправдываться. - Мужчина мягко оборвал мой сбивчивый монолог, накрыв губы большим пальцем. - Я понимаю, что тебе нужно освоиться и привыкнуть, и не собирался на тебя давить. Просто не хотелось, чтобы оставалась какая-то недосказанность, и ты сомневалась не только в себе и окружающем мире, но заодно еще и во мне, - хмыкнул он. - В общем-то спешить нам некуда, и я не имею ничего против более близкого знакомства. Хоть вспомню, как положено ухаживать за девушками, - тихо засмеялся он.
        - А у вас тоже это делают? - полюбопытствовала я, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. Не передать словами, какое облегчение я испытала, обнаружив, что Сур не расстроен и не собирается меня торопить. - Я просто подумала, если отношение к… близким контактам настолько простое, то, наверное, и ко всему остальному вы относитесь примерно так же.
        - По-разному бывает. - Он слегка пожал плечами. - Наши цивилизации не так сильно отличаются, как может показаться на первый взгляд. Вернее, в чем-то разница огромна, в чем-то - ее нет вовсе. Мы относимся к одному виду, глупо ожидать совсем уж принципиальных отличий, - пояснил Сургут, а потом вдруг рассмеялся, придерживая меня кончиками пальцев за подбородок и с интересом разглядывая мое лицо. Ярко-зеленые глаза мужчины сейчас наполнили теплые яркие искорки, и я смотрела в них совершенно зачарованно, не в силах отвести взгляд. Когда он улыбается вот так или смеется, он делается совершенно непохожим на собственную серьезную ипостась. Надо ли говорить, что таким он нравится мне куда больше! - И опять я читаю лекцию, да?
        - Ну мне же надо осваиваться в окружающем мире, так что лекции в любом случае не лишние, - возразила я, не удержавшись от ответной улыбки. - Я вот еще хотела спросить…
        - А я, помнится, вообще не хотел разговаривать, - перебил он и, действительно прекращая разговор, поцеловал меня. Нежно, но уверенно и где-то даже властно. И я, отвечая на поцелуй, подумала, что это направление знакомства с окружающим миром нравится мне сильнее всех прочих.
        Глава десятая,
        в которой я нахожу свое место в жизни и новом мире
        Страха не было. И смущения не было. И посторонних мыслей - тоже не было. Была лишь нежность - глубокая и бескрайняя, как океан, раскинувшийся на расстоянии вытянутой руки. Нежность прикосновений сильных рук, нежность неторопливых долгих поцелуев, нежность едва ощутимого ветра и солнечных лучей, чей оттенок уже почти стал привычным.
        Я не запомнила тот момент, когда просто поцелуй превратился во что-то большее, слишком плавным и незаметным оказался переход. Но когда обнаружила себя лежащей на спине скользящей вдоль поверхности воды петы, растерялась на пару мгновений, а потом решительно отмахнулась от всех волнений и пытающихся отвлечь меня тревожных мыслей. Ну их. Пусть тают как туман, летят в пропасть или лучше канут в пучину - на этой планете на последнее куда больше шансов. Мне не хотелось метаться, искать подводные камни и подвохи. Какая разница, знаю или не знаю я этого человека? Главное, я точно знаю, что со мной никогда не было ничего подобного, что он - замечательный, что готов защитить от всего мира, вкус его губ пьянит, а прикосновения заставляют чувствовать себя невесомой и желанной, как глоток воздуха. И если это не любовь, то что тогда?
        Впрочем, я не думала обо всем этом, когда Сур уверенно и бережно раздевал меня. И когда пыталась на ощупь расстегнуть ремень, удерживающий его безрукавку. И уж вовсе ни о чем не думала, когда мужчина, лежа на боку, наконец прижал меня к себе, скользя ладонью по обнаженной и почти болезненно чувствительной коже, покрывая поцелуями шею, плечи, грудь… Не было никакого дела даже до открытого неба над головой, что говорить о куда менее существенных мелочах!
        Мысли начали появляться потом, много позже. Когда нежность столь же незаметно, как возникла, переплавилась в страсть и жажду. Когда те окончательно лишили рассудка нас обоих, и стало невозможно разобрать, где кончаются чувства мужчины и начинаются мои, где проходит граница между двух разгоряченных тел и есть ли она вообще. Когда рассудок захлебнулся в чувственном удовольствии, разделенном на двоих, и окончательно потеряло смысл все вокруг, кроме стука сердца в ушах и учащенного дыхания, сорвавшегося на стон. И только когда я лежала на груди мужчины, впитывая его тепло и запах - только тогда в мою голову забрела первая более-менее связная мысль. Правда, далеко не самая умная.
        - Странно, - тихо пробормотала я в плечо Сура, бездумно разглядывая разделенные горизонтом море и небо. Солнце пекло затылок, было жарко, но при этом так хорошо, что эти мелочи почти не беспокоили.
        - Что - странно? - спросил он. Голос прозвучал гулко, отдаваясь в грудной клетке, к которой я прижималась ухом.
        - Не больно, - пробормотала я. Но тут же опомнилась, сообразив, насколько странно это может звучать, и пояснила: - Ну вроде бы в первый раз обычно больно. То есть физиология, конечно, у каждого своя, и по-разному бывает. Но я рада, что все так удачно сложилось…
        - Аля, начинай уже потихоньку привыкать доверять симбионту, - с тихим смешком проговорил Сур.
        - Надо сначала окончательно привыкнуть к его присутствию, - вздохнула я. - А что, это он обезболил?
        - Тебе не кажется, что этот вопрос надо задавать ему? - насмешливо фыркнул мужчина.
        - Ну да, наверное, - пробормотала я. И тут пришла следующая разумная мысль, которой как раз стоило бы заглянуть в голову несколько раньше. - Ой! - испуганно выдохнула я. - Сур, а как же… а если вдруг… ну, от этого же дети бывают, а…
        - Не паникуй так, - уже вполне явно засмеялся он, садясь и вынуждая сесть меня, но при этом продолжая уютно обнимать. - Я… контролировал этот вопрос. Так что неплохо понемногу учиться доверять еще и мне.
        - Извини, - вздохнула смущенно.
        - Вот извиняться точно не за что, - отмахнулся мужчина, целуя меня в висок. - Я с удовольствием помогу тебе научиться этому и привыкнуть.
        Я не удержалась и тихо захихикала над последней фразой, с удовольствием прижимаясь к Суру и украдкой касаясь губами впадинки между ключиц, в которой сходились заостренные кончики двух черных полос.
        - Не сомневаюсь. А купаться мы правда летим или это предлог?
        - Именно туда мы и летим, и это не предлог, - возразил он. - Откуда я мог знать, чем закончится наш разговор?
        - Извини, - вновь покаялась я. - Почему-то привыкла считать, что ты всегда все контролируешь и все знаешь…
        - Контролирую, - раздраженно фыркнул он, прижимая меня крепче. - Если бы действительно контролировал, этот урод не посмел бы к тебе даже подойти!
        Разнеженная и поглощенная последними переживаниями, я не сразу сообразила, что имеется в виду, а сообразив, поежилась и в утешение потерлась щекой о плечо мужчины. Не знаю уж, кого я больше пыталась успокоить этим жестом - себя или его.
        - Давай не будем о нем, - предложила тихонько.
        Мы некоторое время посидели неподвижно, наслаждаясь тишиной и объятиями друг друга. Я вяло размышляла над превратностями судьбы и ее неожиданными поворотами. А еще в который раз вспоминала старинную пословицу: «Все, что ни делается, - к лучшему». Были какие-то потрясения, тревоги и страхи, а сейчас я чувствовала себя совершенно счастливой, и все треволнения недавних дней казались бесконечно далекими и несущественными.
        Мужчина сидел, расставив ноги, между которыми я устроилась, удобно откинувшись ему на грудь и положив голову на плечо, и медленно поглаживала обнимающие меня сильные руки, прослеживая кончиками пальцев контрастные черные полосы и очерчивая мышцы.
        - Сур, а расскажи мне лучше что-нибудь о себе, - попросила через некоторое время. Не то чтобы молчание начало тяготить, просто показалось глупым не воспользоваться возможностью задать несколько важных вопросов. Тем более что обстановка располагала к задушевной беседе.
        - Например? - озадаченно уточнил он.
        - Ну, например, сколько тебе лет? Есть ли у тебя родные?
        - Родные… не самая приятная тема, - хмыкнул он. - А с возрастом все просто, мне чуть больше пятнадцати.
        - Сколько? - ошарашенно пробормотала я, скосив взгляд на его лицо. Правда, всерьез перепугаться не успела - сообразила, в чем может быть подвох. - Это имеется в виду местных, да?
        - Конечно, - тихо усмехнулся мужчина. - На земные пятнадцать, наверное, никак не похож, да? Год на Сапфире в два с лишним раза длиннее земного: шестьсот тридцать восемь дней плюс еще продолжительность суток. В пересчете на ваши… точно не скажу, что-то около тридцати пяти. Биологически - мы тот же вид, что и вы, ничем не отличаемся.
        - Не скажи, а цвет глаз? Вот у тебя они удивительно яркие. Очень красиво, у нас таких не бывает. В смысле, естественным путем не появляются, - возразила я из чистого упрямства, после чего осторожно уточнила: - А родные… умерли, да? Извини.
        - Нет, почему, живы. - Он слегка пожал плечами. - Родители, младшая сестра, только мы не общаемся.
        - Кхм. Я надеюсь, твоя младшая сестра - не Элиса? - Озаренная внезапной догадкой, я даже отстранилась, чтобы уже прямо посмотреть ему в лицо.
        - Интересное предположение, - рассмеялся Сур. - Главное, близко к истине.
        - То есть? Она - кузина?
        - Нет, но у них с Амилой много общего, - отмахнулся он. - Хотя, пожалуй, ни одна, ни другая этого никогда не признают.
        - Ты поэтому с ними не общаешься? - предположила я. - Ну, Элиса - стерва, она тебе явно не нравится, наверное…
        - Элиса не так уж ужасна, равно как и моя сестра, - возразил Сур, не дав мне договорить. - Я не общаюсь с семьей главным образом из-за отца, а точнее, политических и морально-этических разногласий с ним. Если уж совсем точно, это он со мной не общается. Амила - папина дочка и во всем следует за ним, а мать просто слишком мягкая и слабохарактерная, она не рискнет пойти против его воли.
        - Ну ничего себе, - потрясенно проговорила я. Картина представилась весьма удручающая и печальная. - А я думала, что у вас из-за симбионтов ничего такого никогда не бывает… Ну, эта эмоциональная связь и все прочее, а тут - типичный отец-тиран.
        - Я, наверное, неправильно выразился и слишком сгустил краски, - через пару мгновений осторожно возразил Сур. - Отец не жестокий и не так чтобы деспотичный, просто очень упрямый. Мать его любит таким и не хочет с ним ссориться, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы обойтись без ее постоянной опеки, - со смешком пояснил мужчина. - Как раз с ней мы иногда встречаемся. Да и отец, думаю, прекрасно осведомлен, что происходит в моей жизни, просто не желает это демонстрировать. Он ставит убеждения и принципы выше всего прочего, и гордость мешает признать ошибку. С другой стороны, я веду себя примерно так же, и еще неизвестно, кто в итоге действительно окажется прав, - иронично добавил он.
        - Вот придумают же люди проблему на ровном месте, - протянула я. - Из-за чего вы хоть поругались?
        - Из-за ЗОР, - с отчетливо прозвучавшей в голосе насмешкой спокойно ответил Сургут. - Отец едва ли не самый ярый противник контакта.
        - Кхм. - Я выразительно кашлянула, потому что сразу подобрать достойный ответ не сумела. - То есть мне теперь стоит бояться, что…
        - Не стоит, - со смешком оборвал Сур толком не успевшую сформулироваться тревожную мысль. - Он не такой уж монстр. Во всяком случае, не страшнее меня и точно не станет втягивать окружающих в наши с ним разногласия. Только матери вот и досталось, но это… издержки. Мешать в работе он может, но тебе опасаться нечего.
        - Если он может мешать тебе в работе, получается, он большая шишка?
        - Он - что? - растерянно уточнил Сургут.
        - Ну, значительная фигура, обладающая большим влиянием, - пояснила я непонятную идиому.
        - А, да. Он входит в Общественный совет, это…
        - Местное правительство, - опередила я, искренне радуясь, что хоть что-то мне не нужно объяснять. - Точнее, его часть. И ваше Контактное звено ему подчиняется, да? А ты кем в этой структуре числишься?
        - Собственно, ничего сложного: это самое звено я и возглавляю. Просто ЗОР - основное и приоритетное направление нашей работы. С Землей, в отличие от прочих человеческих государств, можно договориться, и на заключенные с ней договоры можно полагаться. Точнее, я так думаю, и это - одно из главных наших с отцом разногласий.
        - Ага, - глубокомысленно изрекла я. - И в этот самый совет ты тоже входишь?
        - До недавнего времени да, входил. Но сейчас меня оттуда выгнали за неблагонадежность, - отозвался Сур. По голосу не чувствовалось, что подобное его сильно расстраивает, но я все равно нашла нужным повиниться:
        - Прости, пожалуйста. Если бы я знала, что та прогулка закончится…
        - Забудь, - отмахнулся он. - Я поступил так, как счел нужным, и закроем тему.
        - Но… - попыталась возразить я.
        - Не хочу об этом, - ворчливо отмахнулся мужчина, опрокидывая меня на лопатки, наваливаясь сверху, вновь вжимая в гладкую теплую кожу петы и отвлекая поцелуем. Целовал - жарко, жадно, долго - до тех пор, пока я окончательно не сдалась, выкинув из головы все лишнее.
        А потом вдруг перекатился на спину, увлекая меня за собой, продолжая крепко держать и не давая отстраниться. Я растерялась, мир вновь перевернулся - и тело наполнило ощущение полета. А, вернее, падения. Тут уже тревога сменилась страхом, я дернулась, испуганно взвизгнула, зачем-то попыталась вырваться, но в следующее мгновение меня с головой накрыло потоком теплой воды, и вместо нового возмущенного вопля получился только сердитый «бульк!». В следующее мгновение, правда, успевший перехватить меня под мышки Сур выдернул мою голову на поверхность, позволяя сделать вдох, но воды я все равно наглоталась. Она, как и на Земле, имела йодистый запах, да и на вкус походила на земную, только оказалась не горько-соленой, а сладковато-соленой. Сомнительное удовольствие.
        - Знал бы, что ты такая звонкая, не забыл бы уши заткнуть, - со спокойной иронией сообщил мужчина.
        - Никогда больше так не делай, - проворчала я и, вывернувшись из ладоней, повисла на нем сама, обхватив ногами за талию и цепляясь обеими руками за плечи. Судя по всему, Сур преспокойно стоял на дне - вода едва доходила ему до середины плеча.
        Через мгновение я опомнилась, сообразив, насколько интимной выглядит наша поза и насколько неприлично я себя веду, и попыталась отстраниться, чтобы встать на собственные ноги. Но мужчина не пустил - с видимым удовольствием обнял, одной рукой подхватив под бедра и прижав к себе крепче.
        - Почему? - поинтересовался с чуть насмешливой улыбкой, с непонятным интересом меня разглядывая.
        - Знаешь, как я испугалась? - вновь ответила возмущенно, пытаясь побороть стеснение и отвлечься от уверенных прикосновений твердых мужских ладоней, одна из которых продолжала крепко прижимать меня, придерживая за ягодицу, а вторая неторопливо двигалась вдоль спины, будто исследуя каждый сантиметр кожи.
        - Знаю, - спокойно ответил он. - Но, во-первых, реальная опасность тебе не угрожала, иначе бы активизировался симбионт, а во-вторых, твоя дальнейшая реакция мне очень понравилась, так что, уж извини, это того стоило, - усмехнулся мужчина, с явным намеком прижав меня покрепче, и медленно, задумчиво провел языком вдоль ключицы, отчего я вздрогнула и рефлекторно вцепилась в его плечи крепче.
        - И тебе совсем-совсем не стыдно? - уточнила со вздохом. Об ответе, впрочем, догадывалась. Что ни говори, а мужчины все одинаковые - земного ли они происхождения или родились в парящем городе на далекой планете. Во всяком случае, их дурацкие шутки явно придумал один и тот же человек уже очень давно, потому что… глупость была совершенно в духе Ваньки или Василича. Со скидкой, конечно, на особое отношение к объекту издевательства; братец просто спихнул бы меня в воду без попыток утешить и смягчить падение.
        - Нет, - предсказуемо ответил честный Сур и завершил разговор поцелуем. Утешающим или отвлекающим - я так и не поняла, да и… какая разница?
        В итоге в воде мы провели достаточно долгое время, и не только целовались и занимались… другими приятными вещами, но и плавали, и дурачились. Сур даже, нырнув, добыл для меня небольшую, с ноготь мизинца, жемчужину красивого голубого цвета. Правда, напугал меня гораздо сильнее, чем во время прыжка со спины петы. Нет, я догадывалась и даже видела, что плавает он как рыба и ныряет более чем уверенно, да и мазур пытался успокоить, что с мужчиной все в порядке. Но отсутствовал Сургут явно дольше пяти минут, и, когда вынырнул, мне, честно говоря, в первый момент было не до подарков и сюрпризов. Правда, от наивных призывов к здравому смыслу и совести, наученная опытом воспитания безбашенного Ваньки, я воздержалась. Только вцепилась в несколько озадаченного бурной реакцией и эмоциями мужчину и тихо, но проникновенно попросила больше так не делать. Без таких сюрпризов нервы будут определенно здоровее.
        Но когда впечатления улеглись, я сумела по достоинству оценить красоту жеста. И хоть Сур утверждал, что это мелочи, и жемчужина мелкая, и цвет самый распространенный - все равно стало очень приятно. Добытый с риском для жизни мелкий подарок казался гораздо ценнее крупного, но - добытого в магазине. И хоть я всерьез переволновалась, умом понимала, что ничего такого уж героического в заплыве не имелось. Я категорически возражала против повторения попытки, но… приятно почувствовать себя эдакой принцессой, к ногам которой рыцарь возложил усекновенную голову дракона. А особенно приятно, что рыцарь в процессе добычи трофея не пострадал.
        В итоге в сторону дома мы начали собираться уже ближе к закату. Сур подозвал невесть где пропадавшую пету, аккуратно подсадил меня на «плечо» амфибии. Я чуть отползла в сторону, чтобы ему было удобнее запрыгивать… а в следующее мгновение смирный и безотказный зверь напомнил о том, что он - не бездушный механизм, а живое существо со своим мнением. И мнение это он выразил недвусмысленно.
        Пета метнулась в сторону, сделав «бочку» над самой водой. Я даже не успела испугаться резкого кульбита и задуматься, а почему я, собственно, не кувырнулась со скользкой спины. Мазур среагировал мгновенно: я намертво приклеилась к гладкой и скользкой шкуре, одновременно получив волну тепла и поддержки от симбионта и услышав встревоженный возглас Сура:
        - Аля, осторожно!
        А потом пета свечкой взмыла вверх.
        В душе начала подниматься паника, но на этот раз с ней удалось справиться своими силами. Зажмурившись - так было менее страшно - и вжавшись всем телом в гладкую шкуру свихнувшегося ската, я лихорадочно соображала, что делать.
        Помощь со стороны оставшегося внизу Сургута, конечно, рано или поздно придет. Не может не прийти, потому что… Это ведь Сур, и он точно меня не бросит. Но когда он сумеет придумать, как помочь? Не думаю, что меня так просто снять со спины невесть почему взбесившейся зверюги. Значит, надо хотя бы попытаться решить проблему самостоятельно. А для решения проблемы подобного рода надо… что? Правильно, выяснить и устранить причину неисправности! Знать бы еще, как эта штука работает и где у нее пользовательский интерфейс…
        Глубокое дыхание и переход к привычным категориям (сломавшийся прибор гораздо приятнее и понятнее свихнувшейся инопланетной твари) помогли успокоиться, а своевременно оказанная симбионтом помощь - не свалиться со спины накручивающей фигуры высшего пилотажа зверюги. Не знаю уж, задалась она целью сбросить меня таким образом или просто вожжа под хвост попала, но пета кружилась так, что Ванька бы от зависти слюной изошел.
        Вспомнить бы еще, что такое эта «вожжа»!
        Зечики бы меня побрали, ну какая же глупость в голову лезет! Лучше бы пришла мысль, с какой стороны подойти к решению вопроса.
        А впрочем, вариантов немного, у них же здесь все коммуникации осуществляются через симбионтов, вряд ли для управления транспортом сделали исключение.
        И я, на всякий случай стараясь лишний раз не открывать глаза (вот открыла на секунду и обнаружила стремительно приближающуюся поверхность воды; зрелище впечатляющее, но я бы предпочла обойтись без него), обратилась за помощью к мазуру.
        Тот был убийственно спокоен и невозмутим. Интересно, есть вообще вещи в этом мире, способные вывести эту субстанцию из равновесия? Не считая отрыва от этой самой планеты. Смерти оно не боится, к депрессиям не склонно… счастливое существо! Стоило бы поучиться у него отношению к жизни.
        Если, конечно, я после сегодняшней прогулки выживу.
        На призыв симбионт ответил сразу, готовностью к диалогу и оказанию посильной помощи. С последней, правда, тут же возникли трудности: мазур честно сказал, что призвать пету к порядку он не может. На резонное удивление, а как же тогда местные общаются с этими летучими существами, если не через своих «сожителей», он не менее резонно ответил, что выступать посредником или самому заниматься дрессировкой - это две больших разницы. Он даже не смог внятно ответить, что с петой не так, потому что в тесный контакт с этим видом мазуры никогда не вступали.
        Если верить ему, петы от межпланетных китов (их, кстати, местные так китами и называли) при определенной степени родства отличались очень сильно, а необходимости в настройке и исследованиях не было: в общении с этими животными мазуров устраивала роль совсем уж безмолвных пассажиров. Когда появились люди и начали приспосабливать местных животных под себя, симбионты с огромным интересом и удовольствием им помогали, но служили исключительно для передачи данных от двуногих пришельцев животным и обратно. Проще говоря, работали переводчиками или скорее декодерами, переводящими информацию из одной формы в другую, при этом не только не изменяя суть, но даже не прислушиваясь к ней.
        Сложно передать словами, каким облегчением меня накрыло от осознания этого факта. Даже страх, вытесненный радостью, отступил.
        Все оказалось до смешного просто. В самом деле, могла бы сообразить, еще первый раз столкнувшись с местным аналогом Инферно! Для местных жителей симбионты - это фактически пресловутый рабочий терминал. Да, разумный, поэтому относятся к нему бережнее, но не воспринимают как отдельный разум, делящий с ними одно тело на двоих. Просто часть себя, молчаливая и в большинстве случаев пассивная. Мазурам неинтересно влиять на окружающий мир, они предпочитают наблюдать за естественным ходом вещей, и подобное отношение полностью их устраивает.
        Люди всегда остаются людьми, и, что бы там ни говорил Сургут в самом начале про разные пути, человеческий разум неизменно подстраивает окружающий мир под себя и свои нужды, на какой планете и в каких условиях он ни развивается. Да, воздействие может быть разрушительным или щадящим, но… другой разум - это мазуры. Действительно - другой. А люди - те же, разве что полосатые немного.
        А если это так, все на самом деле очень просто, надо лишь немного разобраться с новой техникой. И я решительно скомандовала симбионту: «Соединяй!» Он попытался высказать сомнения и беспокойство, но в итоге сдался под давлением несокрушимого аргумента: «Есть идеи получше?»
        Несколько мгновений молчания - и меня накрыли страх и боль. Откуда-то снаружи, извне, они прокатились по нервам, отдались в затылке болезненным уколом и схлынули, оставив ощущение гулкой тяжести в голове и легкую ломоту в теле. Я запоздало сообразила, что ощущения были не мои, что это симбионт передал чувства петы. И потом еще озадаченно и участливо поинтересовался, что это со мной случилось.
        Если бы он минуту назад не объяснил, что в передаваемую информацию они не вдумываются, действуют механически - решила бы, что мазур издевается.
        Как найти подход к чуждому разумному существу, которому невесть с чего больно и страшно? Я попыталась абстрагироваться от эмоций и понять, что вообще может происходить, и прикинуть: а что у этого существа может болеть? Причина может находиться либо снаружи (например, ударилось оно больно), либо внутри (скушало что-то не то), и страх как раз свидетельствовал в пользу первой версии. Обо что-то удариться, просто лежа на воде, пета вряд ли могла, как вряд ли я могла случайно прищемить ее или оцарапать. Тогда что?
        Хорошо, что я читала много развлекательной литературы, в том числе - старой, тех же самых толкиенистов, например. И в следующий раз я смогу точно ответить на вопрос: «Да какая польза от этой ерунды?!» Потому что благодаря этим книгам я знала о лошадях чуть больше смутных представлений о внешнем виде животного, сейчас сохранившегося в отдельных уголках Земли в очень небольшом количестве, плюс вспомнила сведения из древней истории. Да и не только о лошадях, о поведении животных в целом; я все-таки не биолог и никогда такими вопросами целенаправленно не интересовалась. У меня даже домашнего любимца никогда не было, и это не слишком-то расстраивало.
        В общем, именно почерпнутые из этих старых книг сведения подсказали ключик к разгадке. Ведь если животное появилось на этой планете само и вписано в местную экосистему, значит, у него в здешней природе должны быть естественные враги. И сейчас оно реагировало точно так, как должно было реагировать на нападение - страхом и болью от первого удара.
        Выражаясь словами тех самых старых книг, «моя лошадь понесла», и теперь требовалось как-то ее успокоить и объяснить, что угрозы нет. Только для этого нужно сначала удостовериться, что угрозы действительно нет. И это как раз самое сложное: я даже примерно не представляла, что за враги у этого существа!
        Не знаю, сколько прошло времени, пока я пыталась добыть нужную информацию у мазура и договориться с мечущейся петой. Наверное, совсем немного, это только казалось, что минуты тянутся бесконечно. Я посылала животному волны спокойствия и дружелюбия, уговаривала его и одновременно пыталась понять или узнать, что случилось. Очень хотелось связаться с кем-то опытным и знающим, потому что знания симбионта оказались хоть и обширными, но совершенно бессистемными. Все же я решительно откинула эту мысль. Кто и чем может помочь мне, если я не могу объяснить, что происходит? Сомневаюсь, что Сур - такой уж профи в обращении с животными, а больше знакомых у меня не было. Тем более - знакомых среди местных дрессировщиков и ветеринаров.
        В конце концов удалось выяснить, где болит: на животе, ближе к головной части. А вот что именно - пета объяснить уже не могла.
        Несколько мгновений я еще пыталась уговорить животное успокоиться и обещала помочь, но доводы не доходили до адресата: животное не доверяло мне и не хотело ничего понимать. Выход оставался один, и я, зажмурившись, упрямо поползла к морде взбесившегося транспортного средства.
        Сложнее всего оказалось даже не довериться хватке симбионта, а убедить напуганное подсознание, что пол и потолок не меняются местами. Если бы здесь была невесомость, было бы проще: я уже привыкла к переменному направлению силы тяжести в космосе, уверенно чувствовала себя на обшивке и спокойно ходила по брюху корабля, не задумываясь о том, что вишу вверх ногами. В невесомости пол находится там, где стоят эти самые ноги, и вестибулярный аппарат быстро смирился с таким положением вещей.
        Здесь неожиданно помог тот факт, что пета то и дело кувыркалась в воздухе, дезориентируя меня и без перемещений по ее телу. Поэтому оказалось проще поверить никуда не убегающему «полу», чем то и дело меняющимся местами небу и океану.
        Самое сложное - перевалиться через нос. Я знала от мазура, что зубов у этого существа нет, что оно, подобно киту, питается планктоном, фильтруя воду, поэтому укусить не сможет - нечем. Вместо рта у нее несколько параллельных узких щелей, не открывающихся широко, но все равно было страшно. Особенно когда пета вдруг зависла в воздухе, а потом камнем ринулась вниз. Я едва поборола иррациональное глупое желание отцепиться и спрыгнуть с обезумевшей зверюги: пока у меня имелся неплохой шанс выжить, а вот отрастить человеку крылья мазур не мог.
        Из пике пета вышла под таким углом и на таком расстоянии от воды, что я едва не сбила спиной гребешки волн, а от мгновенной перегрузки заломило все мышцы разом и что-то щелкнуло в шее. И это несмотря на помощь симбионта! Без которой меня, кстати, давно бы уже укачало до состояния «прощай, жизнь!».
        Зато причина страданий петы сразу прояснилась: на брюхе несчастного зверя обнаружилась здоровенная местная пиявка - студенистое серо-зеленое червеобразное существо длиной в полметра и толщиной в две моих руки. От мазура тут же пришла справка, что это никакая не пиявка, а существо гораздо менее безобидное: вместо пары глотков крови оно бесцеремонно вгрызается в тело жертвы, проделывает дыру в шкуре и начинает заживо пожирать добычу. Наевшись, откладывает в тело носителя личинки и умирает.
        Меня от одного внешнего вида этой гадости начало мутить, а после справки симбионта вообще захотелось зажмуриться и срочно вызвать «скорую помощь». Но, с другой стороны, новость об опасности этого паразита для петы мобилизовала и заставила поспешить, тем более что, судя по всему, паразит уже почти прогрыз плотную шкуру.
        Отодрать скользкую желеобразную дрянь от жертвы оказалось не так-то просто. Спасибо, опять же, мазуру, причем не столько за физическую помощь в удалении твари, сколько за изумительные «перчатки», позволявшие не чувствовать прикосновений к телу этой гадости. Мутило все сильнее, а тут точно стошнило бы. Но зато, борясь с вредителем, я напрочь забыла, что болтаюсь вниз головой на брюхе инопланетной зверюги. Я мысленно уговаривала ее потерпеть и не бояться, при этом упрямо выкручивая не желающего так просто расставаться с добычей глиста-переростка.
        В итоге грубая сила все-таки одержала победу над неразумной тварью, и я мстительно расплющила голову паразита. Нет, я понимаю, что в природе все взаимосвязано, на Земле тоже полно наимерзейших форм жизни, а от этой гадости наверняка есть какая-то польза, и кто-то наверняка ими питается, но справиться со злостью и отвращением не получилось.
        Стоило убрать раздражающий фактор, и пета очень быстро успокоилась, притихла и послушно спикировала к самой воде, позволив мне умыться и отмыться от прикосновения к поверженной твари. Правда, здесь мой организм решил, что хорошего понемногу, он уже достаточно долго терпел и теперь может позволить себе избавиться от остатков завтрака.
        Озадаченная такой запоздалой реакцией, я, тщательно умываясь и полоща рот, обратилась к мазуру за разъяснениями и получила виноватый ответ, что, дескать, да, это он подрегулировал рефлексы, но честно не стал полностью гасить, а просто подождал удобного момента. И, мол, если мне это не нравится, он очень извиняется и постарается в следующий раз обойтись без самодеятельности. Пришлось успокаивать уже его и благодарить за своевременное вмешательство.
        Пока преисполнившийся служебного рвения симбионт пытался сориентироваться в пространстве, я налаживала контакт с уже вполне вменяемой петой. Та была полна раскаяния и благодарности и, можно сказать, пыталась подлизаться. Только выразилось у нее это довольно странно - во вдумчивом макании меня в воду. Из наилучших побуждений и исключительно в порыве благодарности, ага.
        Но вскоре общий язык был найден, пета сообразила, что такие игры меня совсем не радуют, и притихла. Я же в ожидании новостей наконец-то расслабленно вытянулась на гладкой шкуре, чуть свесившись вперед и почесывая ездовой зверюге нос: мазур утверждал, что там у нее самое чувствительное место. А пета в ответ тихонько посвистывала, изображая урчание, и мелко вибрировала всей тушей. Ощущение было забавным.
        А еще через несколько минут симбионт радостно сообщил, что более-менее сориентировался, но это не важно, потому что нас уже нашел Сургут. Я хоть и пострадала без вины, почувствовала себя неловко и даже приготовилась оправдываться: вряд ли мужчина мог отреагировать на такой демарш транспортного средства спокойно.
        Сур действительно не заставил себя долго ждать, причем пета, увидев его, вся сжалась, а чувство вины заметно усилилось; кажется, она тоже разумно не ждала от хозяина поощрения. Правда, страха тоже не было, и это развеяло не успевшие толком сформироваться подозрения: зверушку мужчина, похоже, не обижал.
        Но высказаться я не успела, а пета не успела получить по ушам. Стремительно приблизившись на спине еще одного ездового животного, более темного, чем наше, и, кажется, более крупного, Сур спрыгнул на спину беглянки и, игнорируя неуверенные попытки начать объяснения, просто молча сгреб меня в охапку, в первый момент стиснул так, что стало нечем дышать и я всерьез забеспокоилась о сохранности собственных ребер.
        - Никогда больше так не делай, - тихо проговорил мужчина, явно с трудом заставляя себя разжать руки, и чуть отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо. Выглядел Сургут бледным, даже почти серым.
        - Все хорошо, - неуверенно улыбнулась я, погладила его ладонью по груди и потянулась, чтобы поцеловать. Дотянулась только до подбородка, но тут Сур уже очнулся и сам поцеловал меня в ответ - глубоко и жадно, даже почти отчаянно.
        - Очень испугалась? - спросил он через несколько секунд, испытующе глядя на меня.
        - Ну… с пиратами было страшнее, - честно ответила я. - А здесь мы быстро разобрались, что к чему.
        - И что же к чему? - с нервным смешком уточнил Сургут.
        - Ее укусил паразит, такая мерзкая серо-зеленая глиста. - Я поморщилась, потому что при воспоминаниях опять слегка замутило. - Я его оторвала, и мы с твоей петой сразу подружились.
        - Ты молодец, - глубоко вздохнув, медленно, с расстановкой проговорил Сур.
        - Как-то это неуверенно прозвучало, - хихикнула я.
        - Потому что… слишком ты меня напугала, чтобы я мог сейчас на полном серьезе поощрять твои успехи на поле дрессировки, - хмыкнул мужчина. - Я даже вспомнить не могу, когда мне последний раз было так страшно.
        - Неужели это опаснее, чем встреча с теми же пиратами? - пробормотала смущенно. - Извини.
        - Нет, не настолько, но… тогда я знал, что нужно делать и как можно тебе помочь, а способа успокоить взбесившуюся пету, не навредив всаднику, я не знаю.
        Я в ответ только молча обняла его покрепче, спрятав лицо на груди. Интуиция подсказывала, что сейчас не самый лучший момент для сообщения Суру радостного известия. Я ему потом, попозже объясню, что, кажется, нашла себе занятие по душе на этой планете. Вот как успокоится, так сразу и объясню.
        Обратный путь получился недолгим и обошелся без приключений. Ту пету, на которой Сур бросился меня догонять, он отпустил обратно к хозяевам: как оказалось, транспорт одолжили другие купальщики, оказавшиеся в зоне досягаемости его симбионта. А его собственный питомец отделался в итоге легким испугом в виде строгого выговора (эту информацию до меня услужливо донес мой мазур, потому что выговор осуществлялся невербально) за недоверие к людям.
        Нашлась и наша одежда, о которой я за всеми приключениями успела подзабыть. Оказалось, у петы имелся естественный «багажник» - две полости, расположенные на теле у оснований «крыльев». Изначально они, правда, имели почти то же назначение, что сумки земных сумчатых животных: чтобы детеныш мог спрятаться от опасности. Живородящие млекопитающие петы оказались очень заботливыми родителями, и сумки такие присутствовали у обоих полов. При этом летуны совсем не возражали против заполнения свободного пространства посторонними предметами - разумеется, в тех случаях, когда у них не было детенышей.
        По возвращении домашние встретили меня любопытными взглядами, но вопросов не задавали, и я была им за это очень благодарна.
        На следующий день после судьбоносной прогулки я все-таки рассказала Суру, заглянувшему нас проведать, что хочу заняться дрессировкой пет и китов, то есть фактически продолжить работу по специальности. Особенно вдохновленным такой идеей мужчина не выглядел, но, надо отдать ему должное, возражать не стал, скрепя сердце сообщил, что рад за меня, и даже пообещал поспособствовать организации обучения.
        Разумеется, не поблагодарить за проявленное терпение и понимание я не могла, и в ответ с радостным воплем бросилась ему на шею. Вот тут Сургут уже не возражал совершенно искренне, легко подхватил меня, прижал к себе, и благодарность как-то сама собой приняла форму поцелуя.
        И все бы ничего, потому что процесс мне очень нравился, если бы действие не происходило в гостиной наших с родными апартаментов. Я напрочь забыла, что мы с Суром здесь не одни, а кое-кто имеет весьма смутное представление о такте.
        - Ишь ты, шустрые какие, - раздался насмешливый голос Василича от двери, ведущей в коридор. - Молодежь!
        Я тут же забилась, пытаясь вывернуться из хватки Сура, и отчаянно покраснела, а вот мужчина отреагировал значительно спокойней. Осторожно поставил меня на пол и, продолжая уверенно обнимать одной рукой, спокойно поинтересовался:
        - Что-то не так?
        - Да зечики с тобой, целуйтесь дальше, - весело отмахнулся штурман, проходя к столу. - Это я все от зависти. Эх, где мои семнадцать лет!
        Собственно, на этом наши нежные отношения с Суром перестали быть секретом для моей семьи, так толком не успев им стать. Впрочем, это почти ничего не изменило, разве что у братца после отбытия Сургута на службу появился дополнительный повод позубоскалить и похихикать. И то у него это получалось достаточно неубедительно, и младшему так ни разу не удалось толком вогнать меня в краску или вывести из себя. По-моему, он просто недостаточно старался и прикалывался исключительно для галочки, потому что проникся к объекту насмешек (не ко мне, к Суру) уважением.
        Несколько дней прошли в спокойном, уютном, размеренном режиме. Сур вечерами выгуливал меня, уже более детально показывая город, и эти прогулки вполне соответствовали моим представлениям о свиданиях. Разговаривали обо всем подряд - о любимых книгах и развлечениях, о музыке, об истории и природе.
        Много целовались, и не только, причем это «не только» в основном происходило под открытым небом. Нельзя сказать, чтобы это меня сильно расстраивало, смущало или вызывало подозрения, но по меньшей мере казалось странным. По обмолвкам Сура сложилось впечатление, что живет он отдельно, и мне казалось логичным на его месте пригласить собственную девушку в гости. В конце концов, какая тут может быть неловкость, если он уже фактически сделал мне предложение руки и сердца, а я хоть и не сказала решительного «да», но всем своим поведением демонстрировала, что принципиальных возражений не имею.
        Через несколько дней я все-таки не выдержала и спросила в лоб, а где, собственно, живет сам Сур. Ответ оказался достаточно неожиданным и сводился к тому, что мужчина просто опасался моей реакции на собственную холостяцкую берлогу. Сказал он это, понятно, в других словах - все-таки дипломат и умный человек, - но вывод я сделала и заверила, что после корабельной каюты младшего брата меня сложно чем-то впечатлить. А Сур выглядел гораздо более аккуратным, чем братец.
        Мое предположение оказалось справедливым, ничего ужасного в этой «берлоге» не было. Наоборот, все по-военному чисто и аккуратно. Квартира состояла из двух комнат - гостиной с небольшим кухонным уголком (в предоставленном нам как пришельцам жилье такого не имелось) и спальни с уборной уже привычного вида - и выглядела не безликой гостиницей, а именно жилым помещением, несущим отпечаток вполне конкретной личности.
        Это было… поучительно. Оказывается, мужчина на досуге увлекался сборкой миниатюрных макетов кораблей. Корабли эти имели очень странные и непривычные очертания, и я вскоре сообразила, что они просто очень старые. Видимо, те самые, о которых у здешних людей сохранилась память. Похоже, интерес Сура к ЗОР носил гораздо более личный характер, чем могло показаться на первый взгляд, и корни имел очень глубокие. Почему-то у меня это увлечение Сургута вызвало приступ неконтролируемого умиления. Может, потому, что я тоже с детства интересовалась кораблями, и было приятно обнаружить у нас еще один общий интерес?
        Собственно, на прямой вопрос мужчина спокойно ответил, что - да, древней историей интересовался с детства, особенно - Землей.
        После прогулки на спине обезумевшей от боли петы бояться этих животных представлялось уже неприличным, да и сомневаться в своей способности ими управлять не приходилось, так что я неожиданно для себя самой получила возможность самостоятельно перемещаться. Полеты на местных транспортных скатах оказались даже менее страшными, чем пилотирование родного корабля.
        Вскоре приобретенный навык мне пригодился: Сур, как и обещал, помог с устройством на учебу, и теперь я потихоньку втягивалась в местную общественную жизнь. Более того, мужчина умудрился как-то договориться об индивидуальных занятиях; то ли воспользовался связями, то ли это в самом деле было частью программы адаптации. На этот вопрос мне не ответили ни сам Сургут, ни преподавательница: первый отмахнулся, а вторая просто не знала.
        Преподавательница женского пола, кстати, оказалась наглядным примером еще одного специфического отличия моей новой специальности от прежней. Если среди механиков на десять парней попадалась одна девушка, то здесь соотношение было… не обратным, но примерно пять к восьми, то есть женщины-воспитатели преобладали. Но меня этот вопрос, правда, пока коснулся чисто теоретически: для совместного обучения с будущими коллегами сначала требовалось дорисовать в голове картину окружающего мира.
        Оказалось, специальность я выбрала более чем удачную. Дрессировка ездовых животных здесь куда сильнее напоминала программирование, чем именно дрессировку. Разве что перед началом обучения приходилось налаживать контакт со зверушкой и только потом внушать ей новые поведенческие нормы.
        На первом вводном занятии я наконец-то посмотрела на «космические корабли» и осталась под огромным впечатлением. Прежде я встречала их изображения, но даже очень качественные картинки не могли передать живой красоты этих существ.
        Средний кит раза в четыре превосходил размеры нашего «Лебедя», а внешним видом эти создания не походили ни на пет, ни на привычных китов. Скорее это были огромные серебристо-синие медузы, только непрозрачные и покрытые прочной, почти твердой на ощупь, но при этом неожиданно эластичной кожей. Вытянутый узкий зонтик либо туго сжимался, придавая существу аэродинамически идеальную форму, либо широко раскрывался, и странный зверь выпускал радужную бахромчатую юбку не то плавников, не то щупалец. Выглядело потрясающе красиво, как огромный цветок гвоздики, каждый лепесток которой выполнен из искристого стекла. На изломах и сгибах плясали радуги, и отвлечься от этого завораживающего зрелища казалось невозможным.
        Мне, конечно, потом объяснили, что это действительно аналог щупалец, совмещенных с солнечными батареями, и именно ими кит запасал пищу, воду и солнечную энергию перед дальними перелетами, но увязать функциональность этого органа с изумительной красотой никак не получалось. Ну максимум он мог так приманивать самку, честное слово!
        Кроме того, объяснили, откуда в теле кита полости, в которых, собственно, и жили люди: именно в них хранились все запасы.
        А еще оказалось, что способность пет к полету - побочное свойство их защитного механизма, посредством антигравитации эти напоминающие скатов существа спасались от сокрушительных бурь. Нырнуть на достаточную глубину, которой не касались удары стихии, они могли, но находиться там продолжительное время не были способны. Собственно, они такие не одни, летучими амфибиями являлись многие здешние животные.
        После этих известий мне окончательно расхотелось встречаться с местными штормами.
        В общем, я с удовольствием узнавала новое об окружающем мире и все глубже втягивалась в учебный процесс, уже ничуть не жалея о переменах, происходящих со мной и во мне.
        Я как раз возвращалась с очередного занятия, когда в размеренном ритме жизни произошел небольшой сбой. Вернее, не возвращалась, а ждала в небольшом кафе Сура: он обещал освободиться через полтора часа, не позже, и я поленилась лететь на это время домой, а потом возвращаться обратно. Поэтому сидела, с помощью местной информационной сети и мазура вполглаза изучая выданные учительницей материалы, когда меня отвлек от очередной чашки ароматного горячего напитка негромкий женский голос:
        - Добрый вечер, а… ты Алена, да?
        Я вскинула взгляд на говорившую и вопросительно подняла брови: знакомы мы определенно не были. Хотя незнакомка выглядела вполне безобидно. Симпатичная высокая женщина средних лет с элегантной стрижкой (редкий, кстати, случай, местные в основном носили длинные волосы) смотрела с любопытством, некоторым опасением и неуверенностью, без малейшего намека на снисходительность или неприязнь.
        - А что случилось? - отозвалась подозрительно, окидывая взглядом небольшой уютный зал. Посетителей было немного, но и пустым помещение не выглядело, что меня несколько приободрило и успокоило.
        После истории с Вараксиным я, кажется, стала параноиком.
        - Прости, что вот так вторгаюсь, - неуверенно улыбнулась незнакомка. - Можно я присяду? Я хотела на тебя посмотреть и, наверное, познакомиться.
        - Садитесь… то есть садись, - ошарашенно проговорила я. У местных отсутствовало вежливое обращение «вы», они ограничивались более фамильярным с земной точки зрения «ты», и к этому оказалось не так-то просто привыкнуть. - Зачем со мной знакомиться? - уточнила опасливо и тут же протянула, озаренная догадкой: - А, ты, должно быть, мама Сура?
        - Ну… да, виновна… - Женщина улыбнулась уже явственней. - Алиса, очень приятно.
        - Мне тоже приятно, Алиса. А… ты с Земли? - Взгляд мой, подозреваю, стал совершенно растерянным.
        - Нет, вполне местная. Просто многие имена сохранились еще с давних времен, некоторые изменились, некоторые - остались прежними. Образовались, правда, и новые. Вот, например… - увлеченно начала она, но тут же осеклась: - Ой, извини! Я иногда увлекаюсь посторонними темами, и история стоит на первом месте.
        - Ничего страшного, - откликнулась машинально. - А почему «виновна»? Мне кажется, Сур более чем достоин родительской гордости.
        - Мне приятно, что ты тоже так думаешь. Просто у него сложный характер, упрямый, как у отца, не все женщины такое выдерживают. - Улыбка вновь стала виноватой.
        Я медленно кивнула, пытаясь сообразить, к чему она ведет и чего хочет добиться. Желание матери познакомиться с возлюбленной сына казалось логичным и оправданным, но вела себя женщина при этом как-то… странно. Смотрела на меня чуть ли не испуганно, как будто это я пришла к ней в дом со словами «здравствуй, мама!», мялась и терялась. Хотя, с другой стороны, вычислить меня и найти у нее получилось без особого труда. На скандалистку она определенно не походила, но… может, хотела сообщить, что я не подхожу ее сыну, а мягкий характер и хорошее воспитание мешали заявить об этом прямо?
        - Хороший у него характер, мужской, - пробормотала я, неуверенно хмурясь и не зная, что еще можно сказать и какого ответа от меня ждут. Если вообще ждут.
        - Ну да, более чем, - покивала женщина. - Алена, я сейчас задам тебе вопрос, но ты, пожалуйста, не сердись. Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но не спросить не могу. Какие отношения связывают тебя с моим сыном?
        Я почувствовала, что мои брови изменили направление движения: перестали хмуриться и медленно поползли на лоб. Нет, я все понимаю, они не общаются, но… она знает, как меня зовут, то есть какие-то справки явно наводила. Как в таком случае умудрилась пропустить ответ на этот вопрос? Сура называла моим женихом даже моя преподавательница, которая видела нас вместе всего один раз, и вели мы себя при этом исключительно прилично! Просто открыла какое-нибудь досье с краткой биографической справкой? Но тогда почему она вообще заинтересовалась моей личностью?!
        - Близкие, - осторожно ответила я. - А что?
        Может, это вообще какая-то посторонняя женщина, не имеющая к Сургуту никакого отношения? Какая-нибудь местная сумасшедшая?
        - Об этом я знаю, просто неверно выразилась… Извини, очень волнуюсь, мне тяжело даются новые знакомства и разговоры с чужими людьми. - Она вновь робко и виновато улыбнулась. - Я имела в виду, как ты к нему относишься?
        - Хорошо, - еще осторожнее ответила я. Волнение, конечно, могло объяснить странность ее слов и поведения. Я даже немного посочувствовала Алисе, представив себя на ее месте, но это все равно не являлось поводом отвечать на настолько личные и даже почти интимные вопросы посторонней женщине. Я самому Суру пока стеснялась сказать все прямо, и хорошо, что призналась самой себе, где уж тут заявлять во всеуслышание!
        - Логично, - глубоко вздохнув, она на мгновение прикрыла глаза, после чего уточнила: - Ты относишься к нему как к мужчине?
        Подозреваю, в этот момент выражение моего лица стало крайне забавным, потому что одна бровь так и осталась на лбу, а вторая озадаченно нахмурилась.
        Еще немного, и начнет дергаться глаз.
        - Нет, как к женщине, - возразила со всей язвительностью, на какую была способна. Прозвучало грубовато, но я просто не сдержалась: какой вопрос, такой и ответ, а годы штурманского воспитания не прошли даром.
        - Я опять не то сказала, да? - совсем смутилась Алиса. - Прости, я понимаю, как глупо это выглядит со стороны. Просто Суру очень не везло с женщинами, и мне хочется знать, это… то же самое, что обычно, или все серьезнее?
        - Все серьезно, - извиняющимся тоном ответила я, почувствовав укол совести. Ну в самом деле, нашла время и место острить. Ох уж мне эта дурная компания! - Сур сделал мне предложение, и я согласна, просто не хотела с этим спешить, надо привыкнуть на новом месте, а потом уже… все остальное.
        - Это замечательная новость, - со вздохом облегчения проговорила собеседница. - Наконец-то! А то я начала всерьез переживать, что он так и не найдет свое счастье.
        - Кхм. Приятно слышать, - неуверенно кашлянула в ответ. Я, честно говоря, была почти уверена, что меня сейчас начнут уговаривать оставить Сура в покое, и не представляла, как на эту просьбу реагировать. Но, кажется, спорить с выбором собственного сына Алиса не собиралась, и это успокаивало. - А почему ему не везло? - полюбопытствовала с искренним интересом, стремясь заодно сменить тему и избавиться от чувства неловкости. Я не привыкла обсуждать настолько личные вещи даже с родными и пока не была готова изменить эти взгляды, а прошлое Сургута меня в любом случае волновало. Вряд ли удастся узнать ответ у самого мужчины, и глупо не воспользоваться сейчас шансом. - Мне кажется, он очень хороший. Сильный, надежный, заботливый…
        - Вот именно поэтому. - Она развела руками. - Эту проблему и проблемой-то сложно назвать, уж очень глупо выглядит, но… Сур действительно очень заботливый и ответственный мальчик. Мне кажется, именно поэтому он всегда обращал внимание на девушек нежных, ранимых, чувствительных, которым на первый взгляд эта самая забота и защита действительно нужны. Нет, отношения у них складывались хорошие, но… его почему-то всегда в конце концов воспринимали как друга. То есть я знаю о трех таких случаях, но, может быть, я просто знаю не все, - вздохнула Алиса.
        - Ну и дуры, - после короткой паузы резюмировала я, потому что других слов не нашла - слишком растерялась.
        Трудно сказать, какой проблемы я ожидала в отношениях Сура с женщинами, но точно не такой, и сейчас даже представить не могла, как подобное возможно. Кем вообще надо быть, чтобы смотреть на него… не как на мужчину?! Какое, оказывается, точное определение подобрала моя собеседница, и вправду ничего другого на ум не приходит!
        Алиса вскинула на меня удивленный взгляд - а потом вдруг рассмеялась легко, весело и настолько заразительно, что я не сумела удержаться от ответной улыбки.
        Пожалуй, все-таки неплохая у Сура мама. Своеобразная, но хорошая.
        Выяснив наконец мотивы поступков друг друга, мы обе успокоились и некоторое время вполне мирно болтали обо всем на свете. То есть, конечно, не обо всем; Алисе было очень интересно узнать обо мне побольше, мне - узнать обо всей семье Сура, да и о нем самом тоже. Некоторые вопросы задавать мужчине я почему-то стеснялась; например, о его детстве. А мама выглядела весьма логичным адресатом подобных вопросов.
        За болтовней мы благополучно пропустили момент, когда я наконец дождалась того, кого собиралась здесь встретить: основной объект наших обсуждений.
        - Я гляжу, общий язык вы нашли без проблем? - иронично поинтересовался Сур, будто из воздуха возникая рядом с нашим столиком. - Привет, мам, - кивнул он и наклонился ко мне для поцелуя.
        Присутствие женщины меня несколько смущало, но не шарахаться же теперь из-за нее!
        - Алена очень хорошая девочка, - тем временем резюмировала Алиса, и не требовалось смотреть на ее лицо, чтобы понять - женщина улыбается.
        - Не то слово, - с улыбкой подтвердил Сур и присел к столу рядом со мной. - Аля, у меня для тебя небольшой сюрприз; надеюсь, подойдет, - проговорил он, доставая из кармана нечто вроде плотного конверта.
        Озадаченно хмурясь, я раскрыла его - и замерла, растерянно разглядывая несколько свернутых в кольца упругих тросиков разной толщины.
        - Это то, о чем я думаю? - растерянно уставилась на мужчину.
        - Видимо, да. Пока постоянное сообщение с ЗОР не наладилось, будет сложно добыть новые струны. А эти, мне кажется, подойдут. Во всяком случае, по физическим параметрам они почти соответствуют.
        Слов у меня не осталось, и я постаралась выразить собственную благодарность без них. И на этот раз присутствие посторонних смутить меня уже не могло. Надо ли говорить, что благодарность в форме поцелуя была принята благосклонно?
        - Я так рада за вас, дети! - заговорила Алиса некоторое время спустя, когда я, сжимая в ладони конверт и едва не подпрыгивая от нетерпеливого желания поскорее проверить, подходит ли подарок, отстранилась от Сура. - Только, боюсь, твой отец не сможет отреагировать на это так, как должно хорошему отцу.
        - Мам, смирись уже, - поморщившись, отмахнулся мужчина. - Он реагировал бы, как хороший отец, если бы я был его копией, но мы все-таки разные люди. Так что либо он плохой отец, либо я плохой сын, либо…
        - Либо вы оба - два упертых мархуса, - закончила она за него. - И поверь мне, ты действительно его копия - во всем, вплоть до этого упрямства! Еще бы вы оба это признали! Хотя нет, признаете вы как раз оба, но толку с того… Одна у меня теперь надежда, вот пойдут внуки - может, он смягчится. - Женщина со вздохом качнула головой, а я почувствовала, что краснею: уж о детях я пока не думала вовсе. Сур бросил на меня насмешливо-сочувственный взгляд и ободряюще сжал ладонь, сопроводив все это волной теплых эмоций. Сочувствие, нежность, понимание и легкий оттенок вины - мол, извини, это же мама. Мне сразу полегчало; похоже, так далеко Сургут тоже в планах не заходил.
        Нет, я ничего не имела против детей, но не прямо сейчас, правда! Сначала надо все-таки освоиться в мире и выучиться. Может, немного попрактиковаться на сводном братике или сестричке - неизвестно, кто получится у мамы Ады с папой Борей. И придумать способ помирить Сура с его отцом, потому что… жизнь хоть и долгая, но - конечная, и глупо тратить ее на обиды. Тем более - обиды на родных. Ведь они друг у друга есть только в единственном экземпляре, а потом уже поздно что-то менять: это не та ошибка, которую можно исправить, второго шанса не выпадет. Сложно ценить родителей, пока они живы, а когда их не станет - будет мучительно больно за каждую не проведенную с ними минуту. Может, Суру для понимания хватит моего примера? Он все-таки хоть и упрямый, но очень умный человек…
        А еще надо привыкнуть к симбионту и бескрайнему океану под ногами, пережить первый сезон штормов и не возжелать после него срочно сбежать на другую планету - пусть заселенную такими же полосатыми людьми, но более смирную. Не может же у них везде быть такой сумасшедший климат! И выяснить судьбу нашего старого доброго «Лебедя», брошенного в одиночестве на далекой планете, и по возможности - помочь пристроить его в надежные руки.
        Но сначала - все-таки узнать, как выглядят местные свадьбы, для чего надо набраться мужества и поговорить с Суром. Глупо, конечно, бояться в такой ситуации, но… в мыслях все легко, а вот открыть рот и впервые сказать: «Я люблю тебя, - да еще добавить при этом: - И хочу быть с тобой всегда», - куда сложнее. Но - надо. Обязательно надо говорить такие вещи вслух. Не слишком часто, чтобы не затаскать и не затереть их важность, но - нужно. И я обязательно скажу.
        Вот прямо сегодня и скажу, когда мы вдвоем окажемся на спине петы и Сур снова обнимет меня - крепко, но в то же время бережно и уже почти привычно. Зачем откладывать, если все давно уже ясно, пережито и принято?
        А там можно будет вновь вспомнить старую сказку. Только теперь - самый конец. Так, «жили они долго и счастливо».
        notes
        Сноски
        1
        Имеется в виду, конечно, кора головного мозга. Молодежный сленг. - Здесь и далее примеч. автора.
        2
        Имеется в виду, конечно, шкала Кельвина.
        3
        В отличие от экзобиологов-исследователей Алена, видимо, не знакома с творчеством братьев Стругацких.
        4
        Еще один фольклорный персонаж. Согласно популярной в начале Второй (текущей) космической эры религии Свидетелей Большого взрыва Вселенная имеет привычку периодически сворачиваться, а потом взрываться, и где-то на ее просторах носятся реликтовые духи - то, что осталось от сущностей, недовзорвавшихся на предыдущем витке развития и переживших оный взрыв. Своим последователям они обещают подобную честь при очередном Большом взрыве, который случится буквально со дня на день.
        5
        ИШАК - на профессиональном жаргоне одно из названий искусственного интеллекта.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к