Око волка Михаил Кузнецов
        В подлунном мире время течет неспешно, ведь бессмертные не замечают эпох и столетий. Великие волки, стражи земли, железным кулаком наводят порядок на землях Старого и Нового Света. Таинственные мифы незаметно правят землей «по ту сторону Днепра». И казалось, что ничто не может пошатнуть сложившийся века назад порядок. Но зверские убийства в Подмосковье будоражит мир Востока. Воздух напитывается кровью и напряжением, каждый чувствует - что-то грядет. И тогда в Москву прибывают два детектива, посланных из Нового Света распутать нехарактерные для этой земли преступления. Однако именно их прибытие запускает цепь роковых событий, назревавших уже давно…
        Михаил Кузнецов
        Око волка
        I
        - Давай быстрее, скоро посадка, - прошептала стюардесса.
        Эд поднял с колен Джона и окунул головой в умывальник. Пьяный наставник сразу стал вырываться, невнятно матерясь и размахивая руками. Эд отпустил Джона, и тот, отплевываясь и тихо ругаясь, сел перед унитазом.
        - Что ты там возишься? Быстрее, - бормотала девушка над ухом Эда.
        - Да он тут… - пыхтел тот в ответ.
        - Ааа, я!.. - гаркнул Джон и заулыбался. - Я, это…
        - Заткнись уже.
        Эд выволок учителя в отгороженный занавеской коридорчик перед туалетом. Стюардесса налила стакан воды и плеснула Джону в лицо. Будто это поможет после такого купания. Джон обмяк, что-то бормоча, и тихо засопел.
        - Значит так, скоро посадка, и этого товарища никуда с кресла пускать нельзя. Если он хоть куда денется, то вызовем полицию. Заберут твоего дядю под белые рученьки, понял?
        - Понял, понял, - Эд протянул ей стодолларовую купюру.
        Стюардесса спрятала купюру в карман, заглянула в салон самолета, и, буркнув «за мной», вышла. Эд поволок спящего Джона к их местам, усадил в кресло, но, видимо, неправильно, и Джон поклонился набок, к дремавшей рядом тучной чернокожей женщине.
        - Никуда не пускать, - напомнила стюардесса.
        - Конечно, - улыбнулся ей Эд, и засунул ей в карман еще пятьдесят долларов. - Это чтобы у других вопросов не возникло.
        - Не возникнет, ты только не пускай его.
        Стюардесса развернулась и пошла вдоль сидений, а Эд повернулся к наставнику. Тот уже сполз на колени к чернокожей женщине.
        - Твою мать, - сквозь зубы процедил Эд.
        Он начал тихонько стаскивать учителя с колен женщины, но та неожиданно открыла глаза и жестом остановила.
        - Не надо, пусть лежит, так ему будет спокойней, - сказала женщина на английском и улыбнулась.
        - Прошу прощения, мне очень неловко за моего дядю…
        - Все нормально, он не мешает.
        Джон что-то прошептал во сне, и женщина аккуратно погладила его по голове.
        - Еще раз прошу прощения, но не могли бы вы приглядеть за ним, а я пока схожу… ну… - Эд махнул в сторону туалета.
        - Конечно, я его никуда не пущу, - все еще улыбаясь, ответила женщина.
        Эд быстро вышел из салона и заперся в туалете - маленькой и тесной кабинке. И как он умудрился затащить сюда здоровяка Джона, да и сам потом втиснуться. Эд пустил воду из крана, умыл лицо и посмотрел в зеркало. Он не высыпался вот уже трое суток подряд: под глазами появились синяки, худое, чуть угловатое лицо припухло, а густая волчья щетина была вся будто взъерошена. Он еще раз ополоснул лицо, протер глаза, пригладил растрепавшиеся черные волосы. Так вроде лучше. Эд расправил плечи, оттряхнул водолазку, потертые джинсы. Снова посмотрел в зеркало:
        - Прилетел, мать его, на стажировку.
        Казалось, ничего сложного, можно сказать, все увлекательно - прилети в Россию, расследуй очередное дело и возвращайся назад. Но нет, Джон еще перед вылетом выпил залпом две бутылки виски, которые буквально сбили его с ног. Четыреста пятьдесят долларов потратил Эд на эту поездку. Четыреста пятьдесят долларов! Агентам Управления хорошо платят, но не настолько же, чтобы каждый раз бросаться на взятки, уговаривая всех тех, с кем успел «пообщаться» Джон. Он всегда был таким - взбалмошным, странным, себе на уме. Мастер сыска, сильный, ловкий, Джон считался старейшим агентом. Но последнее время он вел себя более вызывающе, чем обычно.
        Эд услышал предупреждение о посадке, и вышел в салон. Джон все еще посапывал у женщины на коленях, а та спокойно смотрела в иллюминатор. Эд еще раз поблагодарил добрую афроамериканку и усадил наставника в кресло. Поправил на нем пиджак, потуже затянул ремни. Сколько он носит уже этот свой мятый светло-серый костюм? Эд огляделся - не обращают ли на них внимания другие пассажиры - и, успокоенный, повернулся к храпящему наставнику. Он молодо выглядел для своего возраста, больше сорока не дашь. Короткие волосы все так же черны, но в густой бороде уже поблескивали редкие сединки. Пожалуй, на его суровом лице больше морщинок, чем должно быть, но как иначе? Он стар, очень стар, хоть и крепок, как молодой. Один из тех случаев, когда возраст придает опыт. Джон мог загнать любую известную дичь, если бы… не пил. Они, два спеца по охоте на вампиров, прилетели в Россию, чтобы выследить какую-то нечисть, а учитель пьян. Браво, Эд, браво. Теперь Джон будет очень долго отходить, и Эду придется самому вести расследование.
        Стюардесса из громкоговорителя предупредила, о том, что самолет садится, и надо пристегнуть ремни. Салон немного тряхнуло, что заставило Джона сильно наклониться вперед и упереться щекой в переднее сидение. Эд хотел было усадить его назад, но решил оставить как есть, только сделал несколько фотографий на смартфон. Самолет еще раз тряхнуло и учитель вернулся на место. Сели.
        После неинтересного монолога стюардессы о компании-перевозчике пассажиры начали вставать, доставать багаж с верхних полок. Только Эд потянулся к начальнику, чтобы поднять его, как Джон открыл глаза, вздохнул и без тени опьянения встал с кресла.
        - Прошу прощения за доставленное неудобство, - обратился он к соседке на английском.
        - Ничего страшного, лапочка, - улыбнулась она.
        Джон поцеловал ей руку и пошел к выходу. Обалдевшему Эдварду ничего не оставалось делать, как протиснуться следом. Учитель всегда был полон сюрпризов. После двух бутылок виски и пяти часов буйства в самолете, этот человек крепко стоял на своих двоих у подножья трапа и закуривал сигарету.
        - Какого хрена?..
        - Успокойся, малец, - оборвал его Джон. - Меня не свалишь какими-то двумя бутылками. Мог бы и догадаться.
        - Поиздеваться решил?
        - Что-то вроде. Пойдем, Эдик, нас ждут.
        Как только они вошли в зал ожидания аэропорта, Эду в нос ударил резкий и буйный запах, что витал вокруг. Он даже не понял его, а голова пошла кругом - в лоб будто вбили пару раскаленных гвоздей. Эд оступился и… Удара он не почувствовал, а только боль во всем теле и обжигающий нутро воздух. И лишь знакомый голос где-то вдалеке бормотал: «Расщепляй его, чувствуй по отдельности каждую нить, дыши медленно, принимай в себя». Эд чуть принюхался, и тут же почувствовал запах полыни. Принюхался еще, и уловил какого-то кота. «Молодец, чувствуй их по одному, пропускай внутрь и давай закрепиться» - голос говорил громче. Эд стал распознавать запахи один за другим, постепенно приходя в сознание. Он открыл глаза и увидел над собой лицо Джона. Худое и загорелое, покрытое морщинами и шрамами. Сейчас он был похож на глубокого старика, а борода поседела в разы. Джон улыбнулся и рывком поднял ученика на ноги. Вокруг стояли люди, несколько работников аэропорта, один из которых уже открывал огромную медицинскую сумку.
        - С ним все нормально, просто иногда накатывает, - успокаивал их Джон.
        - У нас есть медицинский пункт с квалифицированным персоналом, мы можем отвести вас туда, - ответил один из них.
        Эд заметил, как люди вокруг стали расходиться.
        - Не надо, видимо, он не выпил лекарства, но сейчас все нормально. Ведь нормально? - Джон чуть приподнял правую бровь.
        - Да, все хорошо, - Эд посмотрел на часы. - Скоро приму таблетки.
        - Если хотите, то мы можем предоставить ненадолго место в VIP-зале, или…
        - Все хорошо, спасибо, - оборвал дотошного работника Джон.
        Служащие переглянулись, пожелали всего хорошего и ушли.
        - Точно все нормально? - спросил Джон. Его лицо теперь казалось моложе. Морщин стало в разы меньше, шрамы исчезли, а в бороде поблескивали отдельные седые волоски.
        - Немного кружится голова, но терпимо.
        Джон улыбнулся как-то по-доброму и неспешно пошел к выходу из зала.
        - Ну, щенок, скажи, что ты чуешь во всей этой кутерьме?
        - Много странных запахов. Здесь будто карнавал монстров… - ответил Эд.
        И тут же столкнулся с полным смуглым мужиком. Тот рыкнул что-то на непонятном языке и пошел дальше. И только сейчас Эд заметил, как в зале многолюдно: кругом бегали толпы пассажиров, кричали и ругались у кассовых окон, таскали багаж, сидели в зонах ожидания. Туда-сюда прогуливались темнолицые кучерявые парни в кожаных куртках и поглядывали на окружающих с каким-то подозрительным интересом. На них в свою очередь недружелюбно поглядывали наряды полиции, совершенно случайно прогуливавшиеся следом.
        - Так пахнет от этого аэропорта до самого Владивостока, - сказал Джон, проходя в открытые двери зала, ловко протиснувшись между двумя тележками с багажом. - Смешение около двухсот культур дает этот разнобой. На Востоке не проводили чисток.
        - Это как «не проводили чисток»? - Эд еле увернулся от табуна толстых старушек и их чемоданов на колесиках.
        - Восточнее Днепра особая территория. - Наконец они вышли на свежий воздух, где поток людей стал меньше. - Но я тебе в следующий раз расскажу, - Джон оглядел парковку перед входом, - Так. Нас должны здесь встретить. Ага, вон.
        Эд увидел, как из серебристой легковой машины неопределенной марки вылезли двое мужчин. Они были до безобразия похожи, ну точно две капли. Одинаково высокого роста, смуглые, лысые, одеты исключительно в белоснежные строгие костюмы. Единственное, чем близнецы отличались, были бороды: у одного она выдавалась огромной лопатой, у другого - аккуратно подстрижена.
        - Это джинны, - шепнул Джон, - братья-близнецы. Оба родом из Таджикистана. Того с бородищей зовут Бони, другого - Барфи. Барфи недавно откинулся. Пусть и из лампы, а не из тюрьмы, но это его добряком все равно не делает. И вот тебе урок: никогда не доверяй джинам.
        - Никогда не доверяй маридам, малец! - Крикнул издалека Бони. - Хотя джиннам тоже не доверяй!
        - Они все слышат? - шепотом спросил Эд.
        - Нет, мы читаем мысли! - ответил Барфи.
        Джон по-дружески обнялся сначала с Бони, потом с Барфи. Эд просто пожал им руки.
        - Ну и шороху ты навел, парень, - ухмыльнулся Бони, садясь в машину.
        - Я и сам не ждал, что пошлют вместе с Джоном.
        В ответ марид только ухмыльнулся.
        Москва. Июнь 2014 года. Он был здесь, тогда, в обычном прошлом. Красная площадь, Кремль, Третьяковская галерея, Арбат, Комсомольская площадь, и еще штук пять модных ночных клубов - обычный блеск, который пускают туристам в глаза. Пускают везде, не только в Москве. Тогда он со своими приятелями две недели не вылезали из клубов, не мешая родителям наслаждаться «их Россией». Мальчишка, переросток по годам, недоносок по мозгам, как же проста была тогда жизнь. Это был его первый приезд в новую Москву.
        Запах, что Эд почуял в аэропорту, все еще сшибал с ног. Он был даже сильнее дурмана макового поля: гуще, острей, разнобойней. Нигде в Европе ничего подобного не было, и быть не могло. Чертову уйму времени назад множество мифов и чудовищ вывело Управление, тогда еще Орден, а кого не вывело - загнало в резервации, где они до сих пор гниют в своей смрадной мешанине запахов. Эд не любил резервации, но по долгу службы часто там бывал, потому прекрасно знал, как пахнет всякого рода полудохлая мразь. Но здесь, в новой Москве, «его России», бушевал такой ураган ароматов, что до сих пор кружил голову. И это были запахи, которых он никогда не знал, и иные ему даже нравились. Живот сдавило словно тисками, но виду он не подавал.
        - Как долетели? - спросил Бони с переднего пассажирского места.
        - Да ничего… - начал Джон.
        - Сейчас покажу, как долетели, - оборвал его Эд, доставая смартфон.
        Он открыл фотографию, что сделал перед посадкой, и передал мариду. Бони только взглянул и тут же взорвался хохотом. Барфи, покосившись на фото, стал вторил брату. Мариды смеялись бурно, гулко, словно били в набат. По очереди они смотрели на фотографию и смеялись все сильнее.
        - О Аллах, я сейчас руль выпущу, - у Барфи потекли слезы.
        Джон выдрал телефон из рук Бони, посмотрел на фотографию.
        - Эк, - крякнул он…
        … и захохотал сам. Эд сначала улыбался, наблюдая за попутчиками, потом захихикал, и вот он уже смеется в голос да на пару с Джоном поглядывает на фотографию. Пока они покатывались со смеху, Барфи какими-то чудом умудрялся держать машину на дороге. Правда, их пару раз тряхануло, но это только прибавило смеха.
        - Ух… Ладно… - сквозь слезы выговорил Бони. - Если серьезно, то как долетели? Проблем не было, которые стоит решить?
        - Нет, все прошло гладко, - давясь от смеха, ответил Джон. - Я устроил небольшое испытание нашему щенку, и он справился на все пять. Слышишь, малец, ты хороший волк! - Он взъерошил Эду волосы. Фирменный жест Джона, ерошить Эду волосы, так повелось с самого начала.
        - Я знаю, «учитель», только руки убери, - отмахнулся парень.
        - Ай-яй-яй. Не уважаешь старших, - покачал головой Барфи, все еще улыбаясь. - Нехорошо.
        Дальше они ехали молча, иногда только кто-нибудь хмыкал. Все уставились в разные стороны: Барфи неотрывно следил за дорогой; Бони достал телефон и то ли играл во что-то, то ли листал страницы в интернете; Джон и Эд смотрели в окна, каждый в свое, при этом улыбки сошли с их лиц. Мимо пролетали огромные поля, далекие гряды лесов, небольшие коттеджные поселки по обе стороны. Россия - красивая страна, решил Эд, пусть и видел ее всего два раза, и то из окон автомобилей. И даже тогда она казалась ему впечатляющей, бездонной. И здесь стоял такой запах, что не было нигде на Западе, а он полетал по Западу. Аромат леса и цветов смешивался с запахом Русского Мифа, почти не тронутого. Весь Запад давно утратил свой Миф, от страха превратил его в тщедушное подобие, вонь мертвечины, не больше.
        - Барфи, - раздался голос Джона, немного сдавленный.
        - А?
        - Ты ведь бессмертен, верно?
        - Для меня нет такого понятия.
        - Но ты не можешь умереть, так?
        - Я вечен.
        - Твою мать, Барфи, просто ответь на вопрос. Да или нет?
        Марид вздохнул.
        - Да, я бессмертен.
        - Вот скажи, сколько ты просидел в лампе?
        - Полторы тысячи лет.
        Джон подался вперед, облокотившись рукой о переднее сиденье, поближе к водителю.
        - Я это вот к чему: тебе там скучно было?
        Барфи молчал секунд десять, а может и все пятнадцать, прежде чем ответил.
        - Ну, вообще-то нет. Разве что под конец.
        - Из всех полутора тысяч лет тебе только под конец стало скучно? Чем же ты там занимался все это время, раз не было скучно?
        - Мужик, - на этот раз ответил Бони, не отрываясь от телефона, - мы ведь эфирные Сущие. У нас нет эмоций, а потому и понятий таких нет, как для материальных Сущих. Мы состоим даже не из других частиц, а другого вида энергии. Так что отстань уже.
        - И все же ему стало скучно под конец. Почему же, раз вы эфирные?
        Барфи пожал плечами:
        - Я не знаю. Просто в один момент лампа перевела меня в материальное Сущее, и эмоции появились. Видимо почуяла мое скорое освобождение.
        - Ага, значит, когда вы материальные существующее, то эмоции вы испытываете, - не унимался Джон. - Так вот скажи, Барф, как долго ты там просидел в образе человека?
        - Сто пятьдесят три года, четыре месяца, семнадцать дней…
        - И тебе было скучно. И как же ты с этим боролся?
        - Ну как все борются? Читал книги, трахал иллюзорных баб, занимался спортом, изучал физику материального Сущего. Короче, всякая фигня, какой страдают люди. Когда появился Интернет…
        - Что? - теперь вперед подался Эдвард. - У тебя в лампе был Интернет?
        - Ну да.
        - В сказочной лампе был настоящий Интернет?
        - Да, был настоящий Интернет.
        - Не иллюзорный?
        - Нет, настоящий, подключенный к настоящему вай-фаю.
        - Какой бред, - Эд откинулся на спинку сидения и стал смотреть в окно. Домов по обеим сторонам стало заметно больше.
        - А как ты провел в лампу Интернет? - спросил Джон. Было видно, что он почти не верит в эту историю.
        - Когда-нибудь слышал о Видовом Плюрализме Сущего? Так вот, лампа - это иллюзорная клетка, построенная в виде эфира, а на самом деле материальна в Сущем. Короче, она существует в вашем мире и подвержена тем же законам физики. Внутри нее ничего нет, а значит может быть создано что угодно. Лампа ведь без мозгов, она выполняет все желания внутри нее. Вот я и попросил у нее комп с вай-фаем достаточной мощности, чтобы поймать ближайшую точку доступа. Потом скучать не приходилось.
        - Ага, так подсел там, что до сих пор постоянно торчит перед монитором, - пробурчал Бони.
        - А ты чего спрашивал-то? - Барфи поглядел на него в зеркало заднего вида.
        - Да так, просто на ум пришло - Джон тоже откинулся на спинку кресла.
        Марид кивнул, но ничего не сказал. На сей раз молчание продлилось до штаба Управления.
        Машина остановилась у огромного здания, выкрашенного в цвет недозрелого апельсина. Восемь этажей и больше двадцати окон в длину. Фасад отделан в классическом стиле восемнадцатого века, первые два этажа выложены каменной плиткой. И на самом верху, прямо над центральным входом, - огромные часы с циферблатом, которые бьют каждые три, шесть, девять и двенадцать часов. Должны бить. Определенно должны, не то образ монументального дома Управления был бы не полным. Эдвард машинально покрутил печатку на левом мизинце.
        Барфи сразу уехал, а Бони поманил детективов за собой, внутрь здания. И только двери открылись, как на Эда нахлынула новая волна, но не как в аэропорту. Теперь это были запахи агентов управления. И черт возьми, сколько же было затхлой вони! Они прошли мимо поста охраны, за которым сидели медведи - огромные, мордастые мужики смотрели не с ненавистью, но с неприятной тревогой. Пересекли просторную залу, набитую толпой туристов-чупакабр. Ехали в лифте вместе с ведьмой - старушка укуталась в шаль и держала подмышкой стопку папок.
        - У лягушки глаза, что лупы. Станешь ей, если не перестанешь глазеть, - буркнула она Эду, и тот поспешил отвести взгляд под смешки Бони и Джона.
        Но хуже всего пришлось на восьмом этаже - этаже Канцелярии. Там за ровными рядами перегородок, в небольших кабинетах сидели целые выводки молодых вампиров. Эдвард, натасканный в основном на поимку мертвых кровососов, сразу съежился, насторожился, ухватился за рукоять пистолета. Но пока они шли меж кабинетов, вампиры не обращали на них никакого внимания, занятые рабочим процессом. Изредка какая-нибудь обманчиво-хорошенькая девушка поднимала на Эда глаза, смотрела пару мгновений и вновь углублялась в свое дело. И это были не просто вампиры, не какие-то доходяги, коих выслеживал Эд. Они все сидели откормленные, спокойные, удовлетворенные. Картина целого этажа работающих клерков-вампиров до того взволновала Эдварда, что он перестал следовать за Джоном, и пошел по боковому коридорчику, заглядывая в разные кабинеты. Его стали замечать, учуяв волнение, наблюдать с интересном. Эдвард уходил все глубже в дебри канцелярского зала, все крепче сжимая рукоять пистолета. Это же какой-то бред. Целая орава кровососов сидит в офисах и перебирает бумажки - абсурд, гротеск. Какая-то калька на реальную работу,
нелепая пародия. А если они учуют свежую кровь, что же, так и останутся сидеть? Да они же сорвутся, всех перебьют! Всех сожрут!..
        В голове у Эда раздался голос: «Усмири зверя, молодой волк, нам нужен твой трезвый ум». Эд обернулся и увидел Барфи. В полутемном зале его белый костюм будто сиял.
        - Помни, зачем ты здесь, - сказал он и, по-дружески положил Эду руку на плечо, повел назад.
        Даже не тяжелый взгляд Джона, лукавый Бони и понимающий Барфи заставили чувствовать себя пристыжено и глупо, сколько сам факт каких-то двойных стандартов. Одно Управление, но два разных мира через реку Днепр. Нет, не такого он ожидал от России…
        - Ну, дальше вы как-нибудь сами, - сказал Бони у дверей Высшей Канцелярии. - Мы вас после найдем.
        Эд только моргнул, а маридов как не было, исчезли. Джон покосился на своего протеже, подмигнул, и открыл двери. Старина Джон знал это место, бывал здесь не раз, как и в самой Москве. В Управлении поговаривали, что старый волк объездил весь мир, и везде у него есть знакомые.
        Они вышли в широкий коридор. Лампы были притушены и создавали приятный полумрак, стены отделаны деревом, пол устлан красным ковром. На редких дверях красовались золотистые таблички с номерами, на стенах висели картины. Тихо и прохладно. Было видно, что по этому коридору ходят не часто. Эдварда почти отпустило после зала с вампирами, и теперь он разглядывал каждую картину Высшей Канцелярии. Совсем незнакомые ему персонажи Мифов. С мечами, в доспехах, кто-то бородат, а кто-то смугл и ускоглаз. У кого-то под ногами знамена, тела поверженных врагов, а кто-то со скипетрами в руках в тронных залах. Иногда картины показывали совсем не людей, а животных: волк в сбруе или медведь на пеньке. Коридор разделился надвое, а на развилке красовался огромный барельеф дракона о трех головах.
        Перед этой развилкой Джон встал и как будто принюхался.
        - Ох, парень, зажми уши… - процедил он, отступая на шаг.
        Эд хотел переспросить, как ближайшая дверь правого коридора распахнулась настежь.
        - …а вот мы увидим! - донесся оттуда крик, такой сиплый и скрипучий крик, будто трухлявое дерево на ветру погнулось.
        Из двери вскочил громаднейших размеров кот, примерно на голову ниже Эда. Полноватый, он был одет в серый костюм, бежевую сорочку, не подтянутую галстуком, и черные лакированные туфли. Глаза кота скрывались за круглыми темными очками.
        - Увидим! - рявкнул котяра.
        И тут Эда словно обухом по голове ударили. Голос кота эхом пронесся у него в сознании, оставляя за собой чувство онемения, мягкого, но сильного. У Эдварда подкосились ноги. Котяра быстрым шагом пошел в левый коридор, бормоча под нос:
        - Ч’тобы меня, такими словами, да с отказом… Ну, коряга, поплатишься…
        Когда кот пронесся мимо, Эда уже не просто косило, а почти сморило в сон. Он уперся в стену руками, всеми силами пытаясь устоять на ногах, но ничего не выходило. Со стороны это выглядело, как попытки безмозгло-пьяного человека найти точку опоры на предательски крутящейся земле. Это длилось всего несколько секунд, потом сон стал отступать. Эдвард наконец пришел в себя и посмотрел на Джона. Наставник выглядел ничуть не лучше.
        - Надо валить на хрен из этой Канцелярии… - пробормотал Эд. - Что за чертовщина?
        - Твой первый живой миф, - Джон тряхнул головой несколько раз. Было видно, что ему такое тоже не по душе. - Это был Кот Баюн.
        Учитель встал прямо, расправил плечи. Он смотрел в след Коту, растворившемуся в приятной полутьме левого коридора.
        - Нам туда, - сказал он через плечо.
        Прозвучало это, как приговор. По крайней мере, Эд так понял тон наставника.
        - А кто он, этот Кот Баюн?
        - Один из старейших мифов славян. Он настоящая легенда, так что нам повезло. Когда-то давно Кот сидел на стальном столбу и выслеживал путников на дороге. Усыплял их своим голосом - «баял сказки». Путники засыпали, и он их ел.
        - Кот-людоед…
        Джон достал сигарету.
        - Не забывай, наш род тоже любил человечину.
        Впереди маячили две фигуры. Кота Эд узнал сразу: он стоял уперев левую лапу в бок, а правой потряхивал у себя над головой, будто указывая куда-то, при этом его аккуратненькое брюшко вздрагивало при каждом движении. Второй, которому Кот что-то говорил, был очень высок, потому Коту приходилось задирать голову. Он выглядел словно статуя, нависал над своим собеседником, одетый в плотный костюм какого-то жуткого песочного цвета, и молча кивал. Даже встав чуть поодаль от них, Эд учуял запах, исходивший от гиганта, отдаленно напоминавший хвою.
        - Я просто хочу сказать, ч’то все это несправедливо, - ворчал кот, потрясая лапой. - Какую-то бездарность посылают в Европу, а мне нельзя. Я - народный артист Советского Союза, народный артист Российской Федерации, у меня больше восьмидесяти наград, и часть из них еще при царе получены. Я один практически тащу весь Большой, а меня таки не пускают в Европу?!
        Кот упер правую лапу в грудь собеседника.
        - Александр Константинович… - вздохнул собеседник. Грузно вздохнул, сурово.
        - Алешенька, я таки все понимаю. Дела Управления, секретность и так далее. Но и ты меня пойми. Я ведь не в простой отпуск собрался. Наш театр уже лет сто толком никуда не выезжал, ч’естное слово, мы будто крабы в банке скоро передеремся. Когда культура застаивается, она начинает пожирать саму себя.
        - Александр Константинович, неспокойное время сейчас. В целях безопасности…
        - Ну не надо, не надо, Алешенька, - снова перебил его Александр Константинович. - Мне при Царе-Батюшке говорили, при советской власти говорили, при российской власти говорите, ну сколько можно, Алешенька? Ты говоришь ситуация неспокойная, опасно, а вот Кольку Бардова пустили!
        - Николай Викторович отправился на задание…
        - Так вот и меня отправь! - рявкнул Кот, и у Эда поплыло в глазах. Однако Александр Константинович тут же отступил на шаг, откашлялся. - Извини, перенервничал с этим деревом в отделе кадров. Так Алеша, я тебя как друга моего старого прошу, уж раздобудь мне разрешение на выезд, будь лаской. Или задание какое раздобудь, ч’тобы я его попутно решил, я ведь не кто-нибудь.
        Кот закивал, похлопал старого друга по плечу. Так они недолго постояли, пока собеседник Александра Константиновича опять не вздохнул.
        - Я постараюсь что-нибудь сделать.
        - Вот и хорошо, вот и хорошо, мой дорогой.
        Кот еще раз похлопал Алешеньку по плечу, на этот раз дружелюбно, и направился в сторону Джона и Эда. При этом Кот развел лапами в приветственном жесте. Джон оправил пиджак и встал прямо, вытянув руки по швам. Оба улыбались.
        - Боженька благородный, кого я вижу, - замурлыкал Кот. Он обнял Джона, потом посмотрел ему в лицо. Наставник же только глуповато улыбался. - Ваня, какая приятная неожиданность, ч’естное слово!
        - Александр Константинович… - ответил тот.
        - Ваня, - Кот хохотнул и снова обнял наставника. На этот раз и Джон его обнял. - Блудный волчок. Как же давно я тебя не видел.
        - Шестьдесят лет, не так долго для нас.
        - Долго-долго, Ванька! Живем тыщу лет, а и года жалко! По делам к нам, или погостить приехал?
        - По поводу дикого вампира.
        - А, ну да, ну да, страшное дело, ой страшное дело, - закивал кот.
        - Да-а-а. И вот еще, на стажировку привез, - Джон повернулся к Эду.
        Кот протянул лапу Эду.
        - Александр Константинович Баюнов.
        - Эдуард Тарасов, - Эд пожал лапу.
        - А по-настоящему как? - Кот пожал руку крепко, и не сразу ее отпустил. - А, ладно, это я так. А вот скажи мне, дорогой, не вас ли я встретил у Горыныча?
        - Нас, полагаю.
        - Ну, тогда прошу прощения, не сдержался. Уж очень раздражает меня эта коряга. Он потомственный дуб. Такой же тупой, да-да.
        Эд покосился на Джона, пытаясь спросить глазами: «о ком он?».
        - Леший, - шепнул тот.
        - Да, да, из леших он, коряга, - закивал Кот. - Да ну его… к Василию Николаевичу, - шмыгнул носом, - Водяному. Обсуждать еще… Я вот тебя увидел, молодой человек, и сразу захотелось спросить, - Кот посмотрел на Эда поверх очков желтыми глазами. - А вот скажи-ка, правда, у вас на Западе мифы в резервации загнали?
        Эд глянул на Джона, прежде чем ответить.
        - Да, загнали.
        - Ай-я-я-яй, - протянул Александр Константинович. Улыбка сошла с его уст, и он как-то печально причмокнул, а потом повторил, - Ай-я-яй. Как нехорошо-то, нехорошо-то. Мифы, и в резервации. А вот еще скажи, дорогой, давно ли?
        - Примерно двести лет.
        - Ох, нехорошо. А я-то надеялся встретить пару знакомых кошечек, а у вас…
        - Ситуация такая сложилась, Александр Константинович, - сказал Джон, видимо пытаясь отвлечь кота от стажера. - Нельзя было без резерваций.
        - Ситуация. - Кот посмотрел мимо Джона, на очередной гобелен. - Ч’то ж, обидно. Ну, не буду вас задерживать. Алешенька вон вас ждет. Но, Ваня, зайди сегодня вечерком ко мне, поужинать-поговорить. Марфа в обморок упадет, - Кот подмигнул и улыбнулся, но уже не той открытой улыбкой. - Очень рад тебя видеть, блудный волчок. И будьте осторожны, этот вампир - сильная нежить.
        Кот двинулся по коридору, откуда пришли детективы. Он заложил лапы за спину, и что-то ворчал себе под нос, но тихо, спокойно. «Какой приятный миф, - подумал Эд. - Жаль, что у нас таких не осталось». Джон тоже смотрел в след Коту, однако выражение лица его осталось неизменно усталым. Он выглядел так последние несколько лет - усталым и словно запойным. Хотя, он и был…
        Тряхнув головой, наставник пошел к прошлому собеседнику кота - Алешеньке. Тот стоял в дверях кабинета, засунув руки в карманы, и ухмылялся.
        - Ну, здравствуй, Леша, - протянул ему руку Джон.
        - Здравствуй, Ваня, - пожал ее старый товарищ.
        Так они постояли, не отпуская руки, все больше и больше кривя лицами.
        - Экх, - крякнул Джон, а Леша расхохотался и отпустил руку.
        - Почти, почти! - прокряхтел Джон разминая отдавленную кисть. - Знакомься, Эдик, мой старый друг, боевой товарищ и твой второй живой миф Алексей Федорович Попов.
        - Очень приятно, Эдуард Тарасов, - Эд улыбнулся и пожал протянутую руку.
        - Да, парень, удивил ты меня, - Алексей широко улыбнулся. - Никто тебя не ждал.
        - Я уже понял.
        - Говоришь почти без акцента, - Алексей Федорович одобрительно кивнул. - Очень хорошо ставишь ударения.
        - Спасибо.
        - Я учил, - ухмыльнулся Джон.
        - Ой врешь… - протянул Алексей.
        Все это время он не отпускал руки Эда. Попов оказался не просто крепким или сильным, а словно бульдозер - сокрушительным. Он стиснул кисть Эда до легкого хруста в костяшках, и скорее всего не замечал попыток пожать руку в ответ. Эд неожиданно вспомнил лицо Алексея - он видел его на одной из старых картин, что висела в коридоре. На ней был изображен огромный воин в красном кафтане, забавной мешковатой шапке с полями и красных сапогах. В одной руке он держал саблю, а другой - гнедого коня под уздцы, а за спиной у воина висел лук и колчан. Это и был Алексей. Сейчас в нем изменилась только одежда, но лицо осталось как на картине: оно будто все состояло из прямых линий и четко вырисованных теней. Категоричное лицо человека, не терпящего возражений и отказов, привыкшего к результатам. При этом пахло от него просто ужасным дешевым одеколоном с уклоном в хвойный аромат.
        Алексей жестом пригласил детективов в большой, под стать хозяину, и красивый кабинет. Обои будто светились приятным зеленым цветом, пол устелен толстым ковром с угловатым восточным орнаментом, а у единственного окна висели занавески с золотистой бахромой. Резная старинная мебель вольготно раскинулась вдоль стен: исполненный из кожи диванчик; черно-бурые буфет и книжные шкафы; журнальные полки и кофейный столик; картотеки. Перед окном выдавался широкий стол с двумя бархатными креслами перед ним. Под потолком мириадами многогранных капель переливалась люстра, окрасившая кабинет радугой.
        Попов достал из буфета несколько рюмок с ножками и бутылку коньяка.
        - Как же я был рад, когда узнал, что ты едешь, Вань, - сказал Алексей, расставляя рюмки в ровный ряд.
        Наставник подождал пока все три рюмки наполнятся, потом без разговоров взял крайнюю, слегка ударив ножкой о соседнюю, и опрокинул.
        - Сам попросился. И… - Джон налил в рюмку новую порцию коньяка, - чем от тебя воняет? Аж нос режет.
        - Алёна новый одеколон подарила, вот душусь.
        Он уселся за стол, и большое кожаное кресло натужно заскрипело под ним.
        - Воздух отравляешь, честное слово.
        - Ну не могу же я его выкинуть.
        - Угу, - Джон махом опорожнил рюмку и наполнил вновь. - А что за проблема с Александром Константиновичем?
        - Так ты же слышал. Хочет ехать «взаграницу», а его не пускают.
        - Почему? Кого-то ведь выпустили, - спросил Эд. Наставник на него покосился, но промолчал.
        - Парень, ты представляешь, что случится в Европе, если туда приедет кот? Бардов, которого мы выпустили - колдун, а Александр Константинович - миф. Настоящий, живой. Вы там хоть помните, как пахнут мифы?
        - И зачем же вы ему разрешение доставать собираетесь?
        Джон крякнул и, не стесняясь, взял бутылку, сделав вид, что изучает, но украдкой подлил себе в рюмку.
        - А кто сказал, что я его в Европу пущу? Поедет в Китай, там тоже культура.
        - Старик взбесится, - оскалился Джон.
        - Сначала взбесится, - Алексей подался вперед и забрал бутылку. - А потом поймет.
        Попов встал и поставил наполовину пустую бутылку в буфет. Джон вздохнул, косясь на буфет, и взял рюмку Эда.
        - А где все начальство? - Спросил он.
        - Главное начальство уехало в Сиверский, за советом к мудрецу. Второе начальство - домой, в Муром. Первый заместитель на Украине, вопросы с тамошней нечестью решает. Сижу тут один, присматриваю за всем Управлением.
        - Ах да, Украина. А я думаю, чего столько чудовищ в аэропорту, - пробормотал Джон.
        - Беженцы прибывают, добровольцы на Донбасс улетают, а кто в Крым к родне пока по дешевке - создают работу миграционному отделу.
        Наставник нахмурился.
        - Справляетесь?
        - Конечно. Трудно было первые месяцы, а сейчас все же проще.
        - Ну а как вообще-то, Леш?
        - Если не считать последних событий, то в целом как всегда. Немного суматохи, но спокойно.
        - А как там Алёнка?
        - Хорошо Алёнка…
        Алексей рассказал какую-то малопонятную историю, и они с Джоном задорно над ней посмеялись. К дальнейшему разговору Эд потерял всякий интерес, ведь начался обязательный ритуал Джона, который он начинал при всяких встречах со старыми знакомыми - воспоминания. Обычные человеческие воспоминания, истории о чем-то, расспросы об общих друзьях, новости за время, что друзья не виделись.
        Эд откинулся на спинку кресла и начал разглядывать кабинет. На стене, справа от стола Алексея, висел портрет - молодая девушка в просторном узорчатом платье босиком. По настоянию Джона, Эд прочитал несколько книг о славянской культуре перед отъездом, и припомнил, что это платье называется «сарафан». Волосы собраны в косу и перетянуты лентой, а на плече она держала коромысло с ведрами. «Наверное, Алёна» - подумал Эд, переводя взгляд на шкафы. В них красовались корешки старинных книг и почти на каждой выведены золотистые буквы на непонятном языке похожем на русский, но Эд не смог прочитать. На одной из полок поблескивал обломок, кажется, коры, в который будто впаяли четыре большие черные чешуйки. Видимо это останки от какого-то змея-мифа, решил Эд.
        - Эдуард, - раздался голос наставника.
        - А? - Эд повернулся.
        - Б, - оскалился Джон.
        Эд опешил. И что это значит?
        - Я спросил тебя, Эдуард, - улыбаясь, сказал Попов.
        - Отвлекся, прошу прощения.
        - Скажи, как тебе наши условия? Как ароматы?
        - Очень… - Эд задумался, - Кружащие.
        - И все?
        - Вам честно или кратко? - Алексей сделал жест, чтобы Эд говорил открыто. - У вас целый этаж откормленных кровососов. Я знаю запах дохлого отребья, я натаскан на них. Но здесь даже они пахнут по-другому. Вот честный ответ - я словно из океана дерьма попал в океан с виски. И не знаю, что хуже, захлебнуться от первого, или упиться вторым.
        - Океан водки.
        - Или водки, - Эд пожал плечами, - смысл вы поняли.
        - Как у нас говорят, «из огня да в полымя».
        - Ничего, Эдик у нас хороший волк, - Джон взъерошил волосы стажеру.
        Да, черт возьми, Эдвард был отличным волком. Почти таким же сильным и ловким, как волки от Первой Крови. Он давил любую дикую мразь, какая вставала на пути. Давил уверенно, наверняка, чтобы всякая сволочь, пойманная им, дважды подумала, а стоит ли вылезать обратно в открытый мир.
        - Хв…
        - Заткнись, Эдвард, - перебил его наставник, не меняя тона. - Ладно, Леша, нас вызвали, потому что у вас проблемы с каким-то диким вампиром. Рассказывай.
        - Тут такое дело… В общем, сами прочитайте.
        Алексей достал из стола две папки с заключениями экспертов. Одну взял Джон, другую Эд. Глянув через плечо наставника, он увидел фотографию молодой девушки, нахмурился, открыл свою. На первой странице заключения была вложена небольшая фотография жертвы, а под ней описание. Молодой мужчина двадцати семи лет, не женат, работал продавцом-консультантом в Москве, жил в пригороде - Зеленограде, где и нашли труп.
        - Особые случаи, надо сказать, - пробурчал Алексей, но так, негромко, чтобы не отвлекать детективов.
        При жертве нашли бумажник, в нем: водительские права, полторы тысячи рублей, банковскую карту, фотографию возможной пассии и два презерватива, еще довольно дорогой смартфон, перстень, цепочка, часы…
        - Оп-па, - протянул Джон.
        Эд поспешил перевернуть страницу. Разодранное в клочья тело молодого человека фотографировали в трех разных местах, причем на приличном расстоянии друг от друга. Кто-то оторвал ему руку и перегрыз позвоночник, и все это раскидал по окрестностям, оставляя смачный след из внутренностей и крови.
        - Нам надо осмотреть тела, - сказал Эд, не отрываясь от фотографий.
        - И как можно скорее, - подхватил наставник.
        Алексей задержал взгляд на детективах, хотел будто что-то сказать, но только молча встал и рукой показал следовать. Второй заместитель шел размашисто, неторопливо, при каждом его могучем шаге паркетный пол поскрипывал. Казалось, он был беззаботен и даже не подозревал о беде, свалившейся на них. Эду же с каждым шагом становилось все тревожней, и он молился про себя: «пусть это будет вампир, пусть будет вампир». Джон же шел набычившись и будто бы весь наполнился напряжением. Они вернулись к барельефу с трехголовым драконом, к которому подошел Алексей и провел по незаметной панели карточкой-пропуском. Барельеф раздвинулся и обнаружил за собой лифт.
        Подвал Управления, в который они спустились, был переоборудован под сеть лабораторий, некоторые из которых напоминал морг. Просторные залы были отделены друг от друга мутными стеклянными стенами, за которыми угадывались очертания каталок, холодильных шкафов для препаратов, столами повсюду, компьютерами, центрифугами и прочим лабораторным скарбом. Холодно, сыровато, пахло формальдегидом и спиртом. Из глубины залов доносился скрежет, а еще дальше звучали стоны. Кругом суетились невысокие бородатые мужички в белоснежных одеждах: кто-то из них таскал между лабораториями тяжелые ящики, некоторые носились с кипами бумаг, а кто-то безвылазно торчал за мутноватыми стеклами лабораторий, не отрываясь проводя опыты.
        - Это, что, гномы? - шепнул Эд наставнику.
        - Карлы, - проскрежетал тот в ответ.
        Алексей провел их в небольшой зал, холодный воздух которого пронизывал полумрак. Кругом стояли морозильные камеры и каталки с телами. Из-за открытой двери начала поскрипывать какая-то дверца - видимо, гулял сквозняк. Алексей пропустил детективов и закрыл за собой дверь, но сквозняк не перестал.
        - Володя, ты тут? - Осторожно спросил Попов в полумрак.
        Ответом был лишь скрип дверцы. Тонкий и противный. Алексей пошел вглубь морга, за ним и Джон с Эдом. Чем дальше они шли, тем громче скрипела дверца. Второй заместитель встал, огляделся. Только мерзкий скрип.
        - Ага, - заместитель подошел к одной из кушеток с трупом и откинул простыню.
        Эд не сильно, но удивился, когда под простыней оказался не голый труп, а розовощекий мужчина в сером спортивном костюме, белом халате и с голыми, выступающими из-под простыни ступнями. Среднего роста, лысоватый и с большими мешками под глазами. На большом пальце правой ноги болталась бирка. Мужчина лежал на спине, сложив руки на груди, тихо похрапывал, и Эд сразу узнал мерзкий скрип.
        - Спит, - скривился Алексей и пнул каталку. - Подъем, сукин сын!
        Володя подавился храпом и открыл глаза. Сначала он недобро покосился на заместителя.
        - Чё надо? - Спросил заспанным, но внушительным голосом.
        - Работать, обормот! Вставай! Где трупы последних жертв?!
        Обормот сел, почесал себе пятку, снял бирку и только тогда посмотрел на детективов.
        - А ты мне не снишься? - спросил он у Джона.
        - Нет.
        - Лучше бы снился… - вздохнул Володя. - А ты кто?
        - Эдуард Тарасов, детектив, - отозвался Эд.
        Володя осмотрел его с ног до головы, достал сигареты и закурил от… хвоста, что вылез из-под халата. Тонкий рыжеватый, с небольшой стрелой на конце. Стрелка прикоснулась к сигарете и та загорелась.
        - Владимир Святославич, патологоанатом. - Владимир Святославич-патологоанатом свесил с кушетки ноги, пожевал сигарету, почесал хвостом нос. - А не молод…
        - Ты покажешь их, или нет?! - рявкнул Джон.
        - Сколько нервов-то! Нервов! Не надо злиться, они прямо вот тут.
        Патологоанатом слез с каталки, зашлепал босыми ногами по кафелю, оставляя дымящиеся мокрые следы от стоп. Длинный хвост чуть приподнимал край халата, вился до самой головы Владимира, и Эд начал догадываться, кто этот патологоанатом, но догадка ему совсем не нравилась. Тем временем Володя похлопал в ладоши, включая свет у дальней стены, и встал меж двух огромных столов с бортиками по краям и стянул с них защитную пленку.
        - Вот, все что осталось.
        Джон и Эд наклонились над телами… частями тел парня и совсем молодой девушки, принюхались. Вместе с запахом разлагающейся мертвечины и «ароматом» Алексея, Эд уловил и запах Джона - мокрая шерсть. Так пахнут все волки, когда нервничают.
        - С анализом проблемка вышла, - промямлил Володя. - Я так и не смог понять, кто их так покромсал. Облазил все учебники в библиотеке, просмотрел все архивы по вампирам, но ничего подобного. Даже Sanguinem fervere во время буйства такого не сделают. Сил не хватит. Честно, я сто лет в практике, но ничего подобного не видел. Их рвали клыки какого-то саблезуба. И когти у этого зверя тупые, но крепкие - разрывали плоть, видно здесь и здесь, - он показал хвостом. - Ни один вампирский род такого не может…
        - Это волк, - вздохнул Эд и выпрямился.
        Володя замолчал, а к «аромату» Алексея примешался запах легкого раздражения. Эд услышал, как бьется сердце у второго заместителя.
        - Бред… - пробормотал он.
        - Тебе наши клыки показать? - Зарычал Джон, нависая над телом девушки. - Это волк, нет сомнений. У вас тут оборотень завелся.
        - Волков в Западной России нет, - отрезал Алексей. - За Уралом - может быть, в Сибири - может быть. Есть на Востоке. На Западе - нет. Тем более в Москве.
        - Не хочу вас расстраивать, но Алексей Федорович прав. Волков в западной части России никогда не было, и быть не может. Раньше это была территория медведей, - пробормотал Володя, почесывая подбородок.
        - Значит, теперь завелся волк, и плевал он на территорию медведей, - голос Джона стал напоминать рык. У него хрустнула челюсть, морда чуть вытянулась, а рот наполнился здоровенными клыками. На мгновение Эду показалось, что на правой руке вспыхнуло что-то алое.
        - Но-но-но, - Алексей Федорович подался назад. Отшатнулся и Володя.
        - Джон, успокойся, они поняли, только пока не приняли, - зашептал Эд наставнику на ухо. - Успокойся. Мы здесь все друзья, зачем натягивать отношения. Закури и успокойся.
        Челюсть Джона снова щелкнула, морда стала лицом. Он кинул взгляд на стажера, но промолчал, достал сигарету и отвернулся. Алексей положил ему руку на плечо, отвел в сторону и о чем-то скоро зашептал.
        - Я сильно извиняюсь, - подал голос патологоанатом Володя, - но если это волка… то эээ… не могли бы вы мне показать свои клыки.
        - Это необходимо?
        - Хотя бы сфотографировать, сравнить примерный характер клыков, может когтей…
        - Мы все разные. Кто-то больше, кто-то меньше - зависит от породы. Тот, кто рвал этих людей, огромен, - оборвал его Эд, рассматривая раны на теле девушки. - Но если мои клыки вас убедят, то, пожалуйста.
        Он отошел от столов, оглянулся на наставника - тот что-то доказывал Алексею, а второй заместитель кивал в ответ. Значит не видит. Эд вздохнул, глубоко, тяжело. Выдохнул… Челюсть пронзила резкая боль, такая сильная, что потемнело в глазах. Кость с хрустом сломалась и поползла вперед, разрывая рот на куски. Зубы начали дробиться, перестраиваться в волчьи клыки и резцы. Эд почувствовал, как ломаются пальцы на руках и ногах, как лопаются ногти и из под них вылезают когтищи, длинные, словно тупые ножи. А вот и он… Полез, скотина, наружу. Почуял, что его вызывают - волчий кошмар, сын Луны, ночная байка. Сознание Эда заполнили мысли о мясе и крови, о костях, о животине, о людях. Но Эдвард схватил кошмар за хвост и потащил назад в клетку. «Не сегодня, гаденыш, не сегодня. И, надеюсь, никогда…» - зашептал он сыну Луны, а тот жалобно заскулил под напором хозяина. Трансформация тела остановилась . Эд выпрямился, заклацал зубами, разминая челюсть. Для Володи все произошло за пару секунд, но для Эда - пролетел год, не меньше. Чем чаще волк трансформируется, тем старше он становится. На чуть-чуть, но старше.
        - Ма-а-а-а… - протянул патологоанатом.
        Эд выставил когтистые руки вперед.
        - Шар-р-ртры уре, ыртрей, - попытался прорычать что-то членораздельное.
        Володя достал смартфон и начал фотографировать полу-морду и когти Эда.
        - Подумать только, это и правда волчьи когти и клыки, - пробормотал он, когда сравнил фотографии с ранами на останках. Разглядывать самого Эдварда он, видимо, не решился.
        Эд еще пощелкал зубами, поскреб когтями стол, оставляя внушительные борозды на металле, и начал обратную трансформацию. Если трансформация в волка - это болевой ужас, то откат к человеку - наслаждение. Кости хоть и ломаются, но быстро срастаются, кожа затягивается, с клыков спадает ненужная шелуха. Эд размял пальцы и челюсть, огляделся: Володя все еще осматривал раны на останках, Джон и Алексей что-то обсуждали, будто не обратив внимания на обращение Эда. Время еще оставалось, и стажер взял заключения экспертизы.
        Жаль было смотреть на девушку, ведь на прикрепленной фотографии она было действительно красива: сидела в синей кофточке, черной юбочке и чешках, маленький хвостик волос перекинула через плечо, а миловидное личико так и светилось задором, предвкушением. Она улыбалась своему будущему. А теперь она же лежала разгрызенная на столе перед Володей, с ободранным лицом, вспоротой грудной клеткой, переломанными костями. От искрящегося девичьей радостью глаз остался только один - правый, остекленевший. Она умерла две недели назад, во время полнолуния. Парень умер за месяц, и тоже во время полнолуния. Как и положено дикому волку, его кошмар просыпался только во время чистой Луны. Все волки чуют ее, но лишь дикие не могут совладать с кошмаром, который подавляет сознание и навивает внутреннему зверю сладкие сны об охоте.
        Володя кашлянул, и Эд поднял на него глаза.
        - Я еще раз извиняюсь, но какой-то он слишком напряженный, - патологоанатом кивнул на Джона. - С ним все в порядке?
        - Он не любит ловить волков. Их почти всегда приходится убивать.
        - Хм, - Володя повел бровью и уставился на тела. - Раньше он таким не был.
        - Ты его знал?
        - Видел пару раз, лет… семьдесят назад. В Сталинграде кажется…
        - Пошли, Эдик, - позвал Джон. - Сегодня ночью будем охотиться.
        - Только без смертей, не порть статистику, - пробормотал Алексей.
        - Попробуем.
        Перед тем, как выйти, Эд обернулся. Алексей Федорович засунул руки в карманы, смотря в след детективам. К нему подошел Володя и протянул папки с делами жертв. «Как он спокойно все это воспринял, - размышлял Эд, идя к лифту. - Да, он старый миф, должно быть многое повидал, но если это первое убийство за долгое время, то ему стоило подсуетиться.»
        - О чем задумался? - Спросил Бони, возникнув прямо перед волками, и Эд отпрянул от неожиданности.
        - О том, что больно много вампиров наверху, - недовольно проскрежетал в ответ он.
        - Хочется поточить зубки о мертвые косточки, а? - Ухмыльнулся марид.
        Парень не ответил.
        Они вышли на первом этаже и марид повел их в отель Управления. Такие отели имелись почти у каждого штаба по всему миру: стандартные отели в 4 или 3 звезды, выстроенные специально для гостей. Московский, правда, оказался пятизвездочный - Эду достался огромный номер. Зал, отделенный от спальни отъезжающей стенкой, ванная комната и туалет со входом из спальни, кухня в стиле мини-бара, сплошной балкон на спальню и зал. И все это в приятных степных тонах и зеленоватым потолком, с глубокими мягкими креслами, диванами, столиками, с большим телевизором, панорамными окнами. Номер, в котором можно расслабиться и подумать.
        - Наслаждайся, - улыбнулся Бони перед тем, как закрыть дверь.
        Эд остался один. Теперь это его официальный номер, ключи лежали на столике у входа. Он заказал себе полный обед, после принял душ и лег спать. А на улице только начинался четвертый час, пекло солнце, вылезшее из-за туч, и шумел незнакомый город. Этой ночью наставник и ученик начнут долгую охоту на всех окружных вампиров, которые, как понял Эд, не особо скрываются, что только добавляло проблем. Эти твари имели в России особый статус, из-за которого на них просто так не наедешь, не прижмешь к полу, не прострелишь ногу или руку бронебойной пулей. Эд был боевиком, ищейкой-загонщиком, штурмовиком в авангарде, уже десять лет, как принявший на себя эти роли. И он совсем не был дознавателем. Вопросы - не его стихия, а спрашивать придется много.
        «Огромная тень пала на левую сторону площади. Она шпилем врезалась в брусчатку, наполнила ее жидкой, словно вода, тьмой. За тенью площадь продолжалась, но перейти ее было невозможно. Он шел среди толп людей, совсем одинаковых, безликих и серых, а впереди маячил силуэт. Нет, даже не силуэт, а знакомая фигура мужчины. Он шел перед Эдом, ведомый окликами экскурсовода, знакомо подволакивал ногу и смешно размахивал руками. Эд следовал за ним, сквозь постоянно текущий поток людей, с которыми сталкивался, задевал плечами, но ускориться не мог. Он посмотрел на Московский Кремль.
        Да, он помнил тот день. Его первый визит в Москву и первый раз на Красной Площади, экскурсия для иностранцев. Родители хотели, чтобы молодой Эд пошел с ними, и он пошел, вредно скуля и навязываясь девушкам из своей группы. Отец так же топал впереди, подволакивая ногу, махал руками, слегка отстав от матери. Вот только в этот раз стояла глубокая ночь, полная огромная Луна вылезла вместо Солнца освещать площадь, и матери не было видно.
        «Отец», - позвал Эд, но фигура не обернулась.
        «Отец!»
        Никакой реакции.
        «Отец, отец!» - начал кричать Эд и рваться к нему.
        Люди вдруг загородили путь, намеренно бросаясь под ноги. Он отталкивал их, словно серые куклы, бил, когда не поддавались, но все равно вяз в сплошном сером месиве. И когда Эд совсем остановился, застыла и фигура, но не обернулась.
        «Отец, это я! Обернись, это я!»
        Но фигура продолжала стоять спиной. А Эд все рвался к ней, безуспешно пытался растолкать людей-кукол.
        «Отец, обернись, пожалуйста! Отец! Я не хотел, я испугался! Прости меня, отец, я не хотел убегать! Отец!»
        Тут одна из плотных рядов кукол позади фигуры показался волк. Шкура его - черна как уголь, клыки огромны, узловатые пальцы на лапах закачивались когтями-ножами. Волк обернулся к Эду и сверкнул глазами.
        «Отец, он сзади!» - завопил Эд, однако фигура не двигалась.
        Огромный волк заковылял к фигуре, клацая зубами, и чем сильнее Эд пытался вырваться из толпы, тем гуще она становилась.
        «Я сейчас, отец, я сейчас!» - он стал трансформироваться, почти не замечая боли.
        Еще один волк появился за спиной фигуры, такой же, как первый. И еще один, и еще. Вскоре вся толпа начала превращаться в волков, одинаковых, огромных. Вот сам Эд стоял в окружении зверей, рычащих на него, скалящих зубы. И лишь фигура отца осталась прежней.
        «Отец!» - в последний раз крикнул Эд, понимая, что все кончено, как и в тот раз.
        Ковыляющий к фигуре волк остановился. Застыли и остальные.
        Фигура повернулась. Вместо отца стоял Джон, в мятом и грязном сером костюме, с его вечно засунутой правой рукой в карман. Джон смотрел прямо на Эда, сверкая волчьими глазами.
        - Ты услышишь ее, и я прошу пойти за ней, - сказал наставник спокойным и вкрадчивым голосом. Этого голоса Эд не слышал больше двадцати лет. Джон улыбнулся, кивнул на Луну.
        Эд посмотрел, и сердце его сжалось - Луну, его толстою и прекрасную Луну закрыло черное пятно, чернее ночного неба. Из-под пятна выбивалась Она, короновала это пятно, делала его похожим на глаз.
        «Джон, что это значит?» - спросил Эд
        - Она придет, и снова все станет ясным.
        «Я не понимаю, что с Луной?»
        Джон отвернулся и пошел дальше, подволакивая ногу.
        «Джон!» - позвал Эд. - «Джон, что это все значит?!»
        Куклы вокруг снова стали людьми. Толпа двинулась врассыпную, а первый волк исчез.
        «Джон! Что все это значит!?» - кричал Эд, идя за наставником. - «Джон, черт возьми, объясни! Джон! Стой!» - толпа нахлынула, загораживая удаляющуюся фигуру.
        «Джой, стой! Джон! Отец!..»
        Эд вздрогнул и открыл глаза. Его клыки и когти выступили наружу, а он даже не заметил. Кошмар… сон… но до чего реальный - даже запахи как настоящие. И он помнил его весь до конца, чего почти никогда не бывает со снами. Луна, Джон, отец, тот волк, с черной шкурой, он помнил его. Навсегда запомнил того волка. Эд втянул когти и клыки, и даже не сразу понял, что телефон ходуном ходит от вибрации.
        - Да? - просипел он в трубку.
        - У тебя все нормально? - Это был голос Джона. Обычный голос Джона.
        - Нормально.
        Пауза.
        - Ладно. Через два часа выходим, будь готов.
        - Хорошо.
        Он посмотрел на время - одиннадцать вечера - и отложил телефон на тумбочку. Огляделся. Деревянная кровать и матрац изодраны, от одеяла и простыни остались одни лоскуты. Эд посидел, тупо уставившись на измочаленную подушку, и не одевшись, прямо в трусах вышел на балкон, в ночную прохладу, оперся на поручни. Первая ночь в Москве выдалась освежающей. Огромный город горел жизнь, по улицам, словно усеянными гирляндами сновали люди. Город не спал, а, казалось, только начинал жить, и проезжая по дневной Москве, Эд не заметил такого движения, какое началось ночью. Чарующий город. И чарующая Луна над ним, нормальная, двухнедельная. Напоминающая, что через две недели случится еще одно убийство, времени не так много.
        - А ты крепкий, - раздался голос справа.
        На соседнем балконе стояла женщина, молода, но уже не девушка. Она была из тех современных женщин, у которых с фигурой творилось черт знает что: длинная шея, маленькие груди, широкие бедра, невысока и худа. На остреньком лице застыла озорная улыбка, а большие миндалевидные глаза будто впились в Эда. Волосы такие темные, что казались, намазаны углем; собраны в небрежный пучок на макушке. Она стояла только в длинной мешковатой футболке, которая свисала на ней почти до колен, и через нее выступали маленькие пуговки сосков. Женщина совсем не пахла, что начинало волновать. Все имеет свой запах, но не она.
        - Нда, - пробормотал Эд, отворачиваясь к городу. - Как-то само вышло.
        - Что? - голос у нее был слегка низкий и осипший.
        - Я говорю, что ни килограмма не поднял, чтобы его таким сделать.
        - Ваш род несет тяжелое проклятье, должно же быть в нем хоть что-то хорошее.
        Женщина прислонилась к стене, все не отводила глаз. Эд же заулыбался. Мудрые слова на балконе отеля - как ему их не хватало.
        - Я тебя разбудил?
        - Нет, я не спала.
        - Кричал?
        - Скорее рычал, но поскуливал, иногда.
        - Ты колдунья?
        - Ведьма. Меня зовут Дарья, можно Даша. А тебя как?
        - Эдуард Тарасов, можно Эд, - он слегка пожал протянутую руку. Мягкую и ухоженную.
        - Так ты американец, ну надо же, - Даша улыбнулась еще шире. - И часто у тебя такое? В смысле кошмаров.
        - Нет, нам не снятся сны.
        - А тебе приснился.
        Эд не ответил, она тоже молчала. Огромный город, шумный, цветной, в нем бушевало цунами запахов. Москва кружилась вокруг, манила к себе. Эд знал, какие бывают ночи в подобных городах: во множество закоулков, дворов, клубов, известных и не очень, на целые улицы выходили люди, чтобы повеселиться под светом звезд и фонарей. А вместе с ними просыпались ночные призраки, скользящие в тенях, готовые ударить. Они смердели годами холодного одиночества, бездушной жестокостью и кровавым буйством. Но не здесь. В Москве витал совсем иной запах, к которому Эд все не мог привыкнуть. Вязкий, тягучий, в него можно запустить руку и выдрать кусок.
        - Я могу помочь, - тихо сказала Даша.
        - С чем помочь?
        - С кошмарами.
        - У меня больше не будет кошмаров…
        - Поверь, будут, - она подошла к смежным перилам и подалась чуть вперед. - Кошмар - это не сон. Он всегда кажется реальным, потому что и правда реален, только вот происходит он не здесь и не с тобой. И кошмар никогда не приходит один. Ты будешь страдать ими все то время, что находишься в России.
        - Даже не знаю, - протянул Эд. - И зачем тебе что-то делать для меня. Мы ведь даже не знакомы.
        - Я чувствую, что ты должен быть в форме, и как можно скорее. Что ты должен делать что-то важное. А все эти сны могут выбить из колеи. Эд, я хочу помочь. Пойдем со мной.
        Даша поманила его пальцем, и со смехом скрылась в комнате. Эд постоял немного и полез через перила. «Что она мне сделает?» - подумал он, раздвигая шторы комнаты. Это оказался такая же спальня, как у самого Эда, только в ней витал аромат мяты и еще чего-то приторно-неприятного. На ковре перед кроватью горели желтые свечи, образовывая широкий круг, а в середине круга чуть светилась красная свеча. В круге сидела Даша, она улыбалась Эду, казалось искренне, весело, но и настойчиво. Так ли это, Эд не знал. Мало ли, что нужно этой женщине. Даша жестом указала на место в круге, напротив себя.
        - Давно тут живешь? - спросил Эд, усаживаясь.
        - Неделю, примерно.
        Даша потянулась за круг, и ее футболка чуть отстранилась от тела. Эд увидел ее худенькое тело: свечи просвечивали футболку, и живот женщины казался приятного персикового цвета. Она снова села и прозрачность утонула в складках футболки. Даша, все улыбаясь, чуть подалась вперед и показала белый кубик.
        - Теперь смотри прямо на свечу и говори.
        - О чем говорить?
        - О чем хочешь, только смотри на свечу и говори.
        Эд опустил глаза на маленький огонек, трепыхавшийся от любого движения.
        - А моргать можно?
        - Да, - Даша смотрела на Эда, он это чувствовал.
        - Может, расскажешь мне что-нибудь о себе? - спросил он, не отрываясь от огонька. - А то я глупо себя чувствую.
        Она хихикнула.
        - Меня зовут Даша и я ведьма. Разве недостаточно?
        - Ну, хоть откуда ты приехала и чем занималась эту неделю? - При каждом слове огонек свечи танцевал, изворачиваясь в каких-то немыслимых позах, но не затухал.
        - Ты не знаешь того места, откуда я приехала. В Москве я прохожу испытания, готовлюсь стать настоящей ведьмой.
        - А сейчас ты фальшивая?
        - В звании ученицы, но завтра стану полноценной. А ты откуда приехал?
        - Из штата Мэн. Это север Америки. Сюда на стажировку.
        - Будете охотиться на того убийцу из леса?
        - Да.
        - Страшное дело. Я чувствую, что с ним будет много хлопот.
        Эд поднял глаза на Дашу. Она склонила голову набок, в ее больших черных глазах мелькали крошечные отражения Эда.
        - Ты много чувствуешь, надо сказать.
        - Смотри на свечу, - она потянула его за нос, чтобы опустить голову. - У ведьм развитая интуиция. Мы чувствуем все, что происходит вокруг.
        - Прямо как мы.
        Даша взяла небольшую пластинку, что лежала рябом с ней на ковре, и кольнула одним из ее концов себе в левый мизинец. Выступившую капельку крови она размазала по белому кубику, который тут же все впитал.
        - А что мы делаем?
        - Это отворот, от кошмаров. Энергетика оборотней слишком сильная, и мне нужно ее как-то игнорировать, - она выдавила еще каплю крови и снова размазала по кубику. - Сейчас ты сосредоточен на свече, она впитывает часть твоей энергии, и это позволит мне проникнуть внутрь тебя.
        - Что-то я не совсем понимаю, - Эд чуть отодвинулся. Происходящее начинало его беспокоить.
        - А тебе и не надо понимать. Просто делай, что говорю, - Она снова размазала кровь по кубику, протянула его Эду. - Ешь.
        - Что это еще за фигня?
        - Сахар, с кровью. Тебе не привыкать, я думаю.
        Эд взял сахар и сразу разгрыз. Как ни странно, кровь ничуть не смягчила его, а только укрепила, и его пришлось прожевать несколько раз. Только он проглотил сахар, как почувствовал, что что-то увлекает его назад. Даша уперлась руками в его плечи и поцеловала. Когда она с «чмоком» отстала, уже улыбалась не искренне, а какой-то нахально и требовательно. В глазах ведьмы играли огоньки свеч.
        - А это… - пробормотал Эд.
        - Часть ритуала, - и вновь долгий поцелуй.
        Тут на Эда нахлынуло такое сильное влечение, что он встал вместе с ней на руках и кинул на кровать. Волк навис над ней, даже зарычал от желания. Даша змей выскользнула из футболки и чуть приподнялась на локтях.
        - Часть ритуала, Эдвард, - ее улыбка хлестала, как плеть.
        Волк зарычал громче…
        …Даша тихо посапывала, прижавшись к груди Эда, как дети прижимаются к родителям - будто ища защиты. Он укрыл ее одеялом, а сам так и остался голым на сквозняке. Как странно все это. За двадцать лет новой жизни он привык видеть странности, участвовать в них, даже порой самому быть странностью, но это был перебор.
        В голове крутились ее слова - «Должно же быть в нем хоть что-то хорошее». Оно зовется проклятием, что в нем может быть хорошего? Волчья горячка - так его называли колдуны древности. Сейчас же говорят, что это зараза, как какой-нибудь грипп. Так написано в учебниках, по которым учился Эд. Так говорят эксперты Управления. Так рычат сами волки. Но волчий ужас тихо шепчет, что все бред, придуманный от незнания. Внутри каждого Сущего таится что-то дикое, бездумное, но только в оборотнях это что-то доходит до грани, почти переваливает. Сейчас оборотень - красивый образ, романтическая история из романов, мечта наивных девочек и мальчиков… Но то, что внутри, отпугнет и нелюдя.
        Проклятие многим глупцам казалось полезным. Оно дает силу, ловкость, оно затягивает раны на глазах и позволяет бежать сутки без передыху. Проклятье обостряет слух, нюх и зрение, показывает жертв в кромешной тьме. Оно дает бессмертие. Мнимое, конечно, до момента, пока кто-нибудь посильнее не порвет тебя на куски. Первая Кровь, текущая в жилах проклятых, дает бесконечное время, постепенно сводящее в безумие. Вечный контроль - вот что достается волкам на самом деле. И виной этому Луна - невыносимая тяжесть, преодолеть которую волк не в силах. Эд помнил свое первое обращение. Еще бы не запомнишь, как впервые сердце мечется под двести ударов в минуту, разрывая сухожилия и ломая кости. И если бы только боль, которую невозможно терпеть, была так страшна. Мысли, черные мысли, пролезают внутрь и заполняют собой все. Картины разорванного тела, запах мяса, такого сладкого, с сочащейся кровью - сначала они пугают, но потом дикий волк испытывает наслаждение, безмозглое и похабное.
        Это все Она. Толстая, круглая, как блин, пышет своим светом, не давая покоя волкам во всем мире. Эд был уверен, что в холодных глухоманях, в самый канун полнолуния воют и мечутся дикие звери. Единственный выход избежать этого ужаса - научиться трансформироваться самому, контролировать процесс, приучая себя к серебру, сдерживаться всеми силами во время Луны. И тогда это становится настоящим проклятием. Тогда волчье нутро, не сдерживаемое фазами, начинает рваться наружу, ведь маленький звереныш в клетке понял, что он может трансформироваться в любое время. Двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году и всю вечность, что волк живет на земле внутренний ужас готов. Он ждет. Он затаился…
        Эд посмотрел на часы, что висели над дверью, - половина первого ночи. Он осторожно переложил голову женщины на подушку, сел, стал искать взглядом трусы. Куда-то далеко он их выкинул. Даша поежилась, вздохнула и открыла глаза.
        - Тебе пора?
        - Да, через полчаса придет мой наставник, - он достал трусы из-за комода, надел их.
        - Это тот старый и сильный волк? Его весь ковен почувствовал, когда вы прилетели. Очень соблазнительный мужчина.
        - Да, Джон такой. Старый и соблазнительный.
        Даша провела пальцами по его спине, старым размашистым шрамам.
        - Жаль что уходишь, ты хорош. Я бы не отказалась еще.
        - Я бы тоже, - Эд улыбнулся. - И все же, кто ты, и почему мы переспали?
        Женщина рассмеялась.
        - Это же часть ритуала, глупыш, я тебе говорила. А я ведьма по имени Даша, вот и все.
        - Да, но зачем все это?
        - И это я тоже говорила. Подожди, я сейчас.
        Ведьма вскочила и нагишом убежала в другую комнату, чем-то погремела и вернулась. В руках она держала тарелочку и несколько прутиков, один из которых тут же зажгла.
        - На, возьми.
        - Что это? - Эд вдохнул дым. От веточки исходил очень густой запах, но совершенно непонятный. Он был приятный, терпкий и гладкий, будоражил и успокаивал.
        - Это лучины, - Даша села рядом с волком, на ее плечи и бархатную спину упал свет Луны. - Раньше их жгли, чтобы отпугнуть злых духов. Но эти лучины особенные. Очень давно существовало дерево, такое большое и могучее, что доставало до неба и давало свою тень всему уставшему от солнца, свой сок всему страдающего от жажды и свои плоды всему голодному. Его могущество привлекло одного коварного бога, что ходил раньше по земле, словно человек. И вот бог решил украсть немного силы дерева, потому он перекинул веревку через один из его сучьев и повесился на нем. Так висел он семь дней и шесть ночей, а к закату седьмого дня ожил с новыми силами. Бог слез с дерева и, преисполненный радости и могущества, ушел по своим делам. Дерево было старше бога, потому требовало к себе уважения. Если бы бог спросил разрешения получить немного силы и поблагодарил потом, то дерево осталось довольно. Но бог не обратил на этого внимания, чем обидел могучее растение. Потому дерево решило, что не достойны обитатели земли больше его благословения и ушло из мира. Но перед уходом бросило несколько побегов. И побеги размножились по
всей земле. Так говорит легенда. Эти лучины сделаны из веток потомков тех побегов. Они не имеют имени, не имеют запаха, не имеют своего вида. Они всегда выглядят как обычные деревья, но чрезвычайно могущественны. Их нельзя срубить, нельзя выкорчевать или сжечь, и они требуют к себе уважения. Я, с разрешения одного такого дерева, как-то раз собрала опавшие веточки и сделала из них лучины. Жги их перед сном и вдыхай аромат, тогда кошмары не побеспокоят тебя.
        - Спасибо, - Эд покрутил лучины в руке.
        Даша легла у него за спиной.
        - Ты расстроен?
        - Мне не хочется уходить.
        Ведьма взяла со столика, что стоял у кровати, смартфон, щелкнула Эда на камеру.
        - Зачем это?
        - Так я запомню тебя, - Даша перекатилась на спину, смотря на фотографию. - Тем более, так я докажу подругам, что переспала с настоящим волком.
        - А я запомню тебя?
        - Конечно, - женщина дотронулась пальцами до его лица, провела по скуле, погладила по колючей щетине. - Ты не американец, верно?
        - Француз. Плохо выговариваю звук «р».
        - Плохо, - улыбнулась Даша.
        В свете луны она была так красива. Эд нагнулся, поцеловал ее, после чего встал и направился к балкону.
        - Мы ведь больше не увидимся? - Спросил он перед выходом. Ведьма покачала головой. Улыбка не сходила с ее лица, но это была грустная улыбка. - Прощай, ведьма Даша.
        - Прощай, глупыш, - пробормотала она колышущимся занавескам.
        Эд вернулся в свой номер, оделся и вышел в коридор. Когда он закрывал дверь, что-то словно ударило в грудь, в сердце. Он вдруг понял, что последний час был лучшим за всю жизнь. Он старый, преисполненный ненависти ко всему и жалости к себе, и он новый, смертельно опасный, вечно напряженный, этой ночью отказывается от, возможно, единственного счастья, которое ему положено. Стоит закрыть дверь, и Даша уйдет в область воспоминаний, вечно упущенного. А может, и нет подобной судьбы и счастья для волков. Джон пытался когда-то - это его почти сломало, и сейчас он балансирует на грани. Эдвард закрыл дверь, постоял у нее и пошел по коридору к лифту.
        У парадного входа уже стоял Джон, курил, прислонившись к потрепанному седану неопределенной марки. От него пахло дорогим коньяком, сигаретами, женскими духами и кошачьей шерстью. Когда Эд подошел ближе, наставник принюхался.
        - Ты был с женщиной? - Джон слишком старый и опытный, чтобы не уловить запах Даши. Эд кивнул. Наставник похлопал стажера по плечу. - Не бери в голову. Ты ее больше не увидишь.
        Джон слишком старый и опытный, чтобы не понимать Эда.
        Учитель остановил машину где-то в пригороде, недалеко от темной, мрачной аллеи. Свет молодой Луны почти не проникал сквозь кроны деревьев, что нависли над пешеходными дорожками, и приземистые фонари горели ровным мягким светом. Стояла такая тишь, что звуки от хлопнувших дверей пронеслись эхом по всей аллее. Эд уловил, как ветви деревьев чуть зашевелились, будто почувствовали чужаков. Джон закурил, пустил вверх дым.
        - Чуешь его? - Спросил он, уставившись в темноту.
        - Слабо, но да.
        - Запах еще не весь вышел, долго здесь возился.
        Детективы прошли вглубь аллеи, по тропам, что тянулись среди кустов акации. Волчий запах становился сильнее, и все гуще он смешивался с ароматом крови. Как ни странно, а волк напал на человека на освещенной бетонной тропе, что вела к многоэтажным домам. Свет окон многоэтажек пробивался сквозь листву ярче света Луны.
        Джон прошелся по тропе туда, обратно, сошел с нее в кусты.
        - Дорожку плохо чистили, - громко сказал Эд, уставившись на засохшие пятна крови.
        Он присел у них, провел пальцами, понюхал.
        - Что думаешь? - спросил из кустов Джон. Он ломал какие-то ветки, во всю шумел, ища улики.
        - Волк абсолютно дикий, - ответил Эд. - Чую его горячку. Он весь на эмоциях и… он молод.
        - Точно! - раздался голос Джона чуть поодаль. - Он молодой, месяцев пять, не больше!
        - Тогда есть еще трупы, но не в Москве, а значит…
        - Он приезжий, - закончил Джон, выходя из кустов. В пальцах он мял серый комочек. - Его пух. Под линькой, совсем молодой.
        И тут Эд заметил, что Джон улыбается, смотря на комочек шерсти.
        - Знаешь, что это значит, Эд?
        - Его можно воспитать.
        - Точно! Я думал, что эта тварь приехала из Сибири, и что уже стара для обучения. Но этот волк, Эд, его можно научить жить. Это становится интересно, - Джон поднес шерсть к носу и втянул запах. - На, запомни, - протянул он Эду.
        Ученик тоже внюхался в кислый, густой запах шерсти.
        - Что дальше? Будем трясти вампиров?
        - Конечно. В этом городе обязательно найдется гнездо, а в гнезде и темные личности.
        Джон похлопал Эда по плечу, и они пошли назад к машине.
        Охота изнуряет, высушивает. Входя в Охоту сильным добытчиком, выходишь из нее дряхлым старцем, пусть не внешне, но внутренне. Все время в напряжении, все время в ожидании рывка. И продолжаться это может не неделями, но годами, десятилетиями. У тех, кто за гранью мифов, вечность впереди, и десять лет для чудовища, и уж тем более для живого мифа - не срок. Но время, проведенное в засадах, тенях больших городов и диких лесов, растягивается в разы, и десять лет кажутся сотней. Москва - большой город, в котором не прячутся вампиры. Их можно было встретить в любом баре, кафе, клубе, но найти нужного, того, кто что-то знает, - сложно. Эд и Джон пять дней подряд слонялись по клубам, ища кровососа старше хотя бы тридцати лет, но все попадался молодняк. Спокойный, вежливый и порядочный молодняк. Никто не бегал от волков, никто не пытался остаться незамеченным. Охотников встречали с улыбками на лицах, предлагали выпить, показывали документы и разрешения на умеренное потребление крови. Видя подобные документы, Эд начинал вскипать от ярости, но не подавал виду. Вот же разные миры по двум берегам Днепра…
        После каждой ночи Эд перекусывал наспех и ложился в кровать, но не мог уснуть, если не зажигал лучины Даши. Поначалу он задремывал, но тут же просыпался - ему виделись клыки, когти, жаркая кровь, струящаяся по шкуре, ощеренные морды волков. Но вот он один раз зажег лучину, второй, и уходил в сладкий крепкий сон до вечера. И каждый раз ему снилась Даша, как она вылезает из футболки, которая на несколько размеров велика; как она гнется кошкой во время любовного экстаза; как она гладит его щеку. В последний миг сна Эд улавливал ее аромат где-то рядом и просыпался. Несколько раз моргал, смутно понимая, что сонное наваждение ушло, растворилось, и тогда просыпался совсем. Он жег лучину, чтобы видеть ее каждую ночь.
        Пошел шестой день охоты. Оба волка вошли в клуб, набитый народом так, что отдельные кружки людей стояли у самого входа, пили здесь и танцевали. В синем зареве, в розовых лучах, среди вони духов, одеколонов, пота, спирта и сигарет Эд уловил тоненькую нить запаха. Джон с шумом втянул воздух. Вот он, вампир, который им нужен. Тридцатигодка. К тридцати годам после оживления, sanguinem fervere уже превращаются в машины для убийства, будто включают все свои способности разом. В них просыпается «буйство крови», и желание становится сильнее. Тридцатигодки сильны, быстры, свирепы в бою. Большинство sanguinem fervere справлялись со своей жаждой, питаясь кровь зверей. Но некоторым не удается обойти «буйство», и горе тому клану, что приютит подобного ублюдка. Эд прекрасно знал запах тридцатигодок, и он понимал опасность такой твари в толпе.
        - Он у бара, - сказал Эд. Шум клуба заглушил его слова, но Джон услышал.
        - Она, - поправил наставник.
        Джон достал сигарету и закурил. Тут Эд заметил, что на правом запястье у его учителя повязана узкая алая лента.
        - Что это? - Показал он на ленту.
        Джон затянулся и посмотрел на запястье.
        - Подарок старых друзей, - Он подергал ленту. - Она то появляется, то исчезает. Такое напоминание о прошлом.
        - А почему не снимешь ее?
        Джон снова затянулся.
        - Сделай так, чтобы тебя не заметили.
        Эд кивнул и ушел в толпу, растворился в ней. Запахи людей перебьют вонь волка, и вампирша не учует его. Наверное. Эд просачивался между танцующими, шел на запах. Да, она у бара. Длинные ноги и очень коротенькое платьице - завлекает. Эд улыбнулся, наблюдая за ней. О да, он вошел в тот возраст, когда спокойно справится с любым тридцатигодкой, задавит весом и грубой силой. Что ему какая-то девица в платье. Вампирша начала оглядываться, и Эд поймал ее взгляд. Глаза тридцатигодки сверкнули, она отвернулась, уставилась на Джона, что уже стоял возле нее с полным стаканом. Он сказал ей что-то, она ему ответила. Джон наклонился к ушку вампирши, начал шептать. Лицо мертвой девушки менялась - со смазливой мордашки на звериный оскал, и наоборот. Джон положил руку к ней на талию и пододвинул к себе. Тут тридцатигодка оттолкнула его и крикнула:
        - Это ты в своем Управлении проверяй, сволочь! А я жаловаться буду! - и попыталась уйти.
        Но Джон схватил ее за руку, и с силой рванул назад, ударив о стойку - кротко хрустнули ребра. Наставник заломил руку вампирши, а голову прижал к стойке, что-то зашептал на ухо. Все это произошло так быстро, что Эд не сразу отреагировал. Опомнившись, он стал пробираться сквозь толпу, доставая из кармана куртки фальшивое удостоверение офицера ФСБ. Чтобы быстро уйти его хватит.
        - Все в порядке, ведется расследование! - крикнул Эд, пробившись к Джону. - Мы скоро уйдем, - он показал удостоверение подошедшим охранникам.
        Джон все еще шептал вампирше на ухо, все сильнее стискивая руку. Та скрежетала зубами, но не пыталась вырваться. Эд тронул наставника за плечо, и тот чуть повернулся. На свету блеснули волчьи клыки, и желтый глаз глянул на ученика.
        - Джон, люди смотрят, - зашептал Эд наставнику. - Не здесь, только не здесь. Слишком много людей. Отпусти ее, я займусь. Только найди место, и я все дерьмо из нее вышибу. Только вопросы задашь. Но не здесь. Отпусти ее.
        Джон рыкнул, легонько ударил девку головой о стойку и отпустил. Эд сразу взял ту за волосы и потащил к выходу, а за ним пошел и Джон. Хорошо, что вход в клуб был со стороны обычно безлюдного переулка. Толпа у входа расступилась перед охотниками и смотрела им в след, пока те не исчезли в ночи.
        Найдя небольшой темный тупичок, Джон остановился, закурил. Волна гнева внутри него так же быстро растворилась, как и нахлынула. Теперь он стоял как всегда спокойно, с достоинством выпрямив спину и как всегда засунув правую руку в карман.
        Волоча кровососку, Эд несколько раз двинул ей в зубы, потом бросил девицу на живот и прижал коленом.
        - Ну, подруга, скажи-ка, - Джон сел рядом с ней на корточки, - где нам найти кого-нибудь постарше тебя лет на сто.
        - Пошел ты, сука легавая, - зашипела вампирша, стараясь увернуться от колена Эда.
        Видимо, Джон хотел ей еще что-то сказать, но только пустил дым в лицо. Поднялся.
        - Она твоя, - бросил он ученику и отошел.
        Эд взял вампиршу за правую руку.
        - Ответь на вопрос и тебе ничего не будет.
        - Ладно, - ухмыльнулась та. - Пошел ты, сука легавая.
        Эд резким ударом выбил сустав в локте. Вампирша завизжала, но волк зажал ей рот.
        - Ты что, правда думала, что мне не хватит сил тебя избить? - шепнул он. - Расскажи, где прячутся старшие.
        - Отвали от меня, - захныкала она. - Я не знаю…
        Эд еще раз ударил и вышиб плечо.
        - Где прячутся старшие? - зарычал он.
        - Я не знаю! - взвизгнула она.
        Эд стиснул запястье, ломая кости.
        - Где прячутся старшие?!
        - Я не знаю! Не знаю я! Господи, да не знаю! Пожалуйста, отпустите меня, я все равно не знаю никого старше меня, пожалуйста!
        Эд отпустил руку, вытащил из кармана небольшой стальной брусок и зажал его в кулаке.
        - Думаешь, мы не знаем, как у вас все устроено? Тебе за тридцать, а значит, кто-то из старших с тобой связался, чтобы предупредить о «буйстве». Так что, мразь, или отвечай на вопрос, или я тебе буду зубы выбивать, - он перевернул девицу на спину, левой рукой держа за горло, а правой сжимая в кулаке брусок.
        - Да не знаю я, честно говорю… - заскулила вампирша.
        Эд со всей своей волчьей силой врезал ей по левым клыкам. Несколько зубов полетели на асфальт, брызнула густая бурая кровь.
        - Говори, тварь.
        - Я не…
        Еще один удар и на асфальт полетели новые зубы.
        - Я тебе их все вышибу!
        - Я…
        Эд треснул третий раз.
        - Ну, гниль, - он стиснул ее горло.
        - Знаю, знаю… - просипела тридцатигодка. Эд чуть отпустил левую руку. - Знаю одного старого. Не могу сказать из какого он рода…
        Джон, стоявший чуть в стороне, склонился над ней.
        - Ты уверена, что он другого рода?
        - Да… да уверена… Он очень старый.
        - Где укрывается?
        - Отель «Тысяча девятьсот семнадцатый». Там какой-то клуб. «Спирит-санта» что ли, не помню. Все, больше я ничего не знаю… Пожалуйста, отпустите меня… - лицо девушки все искривилось, не то от боли, не то от мнимого рыдания.
        Джон встал.
        - Бони, Барфи, - позвал он.
        - Да?
        За спиной Джона стоял Бони.
        - Эту гадость заберите в управление и проверьте лицензию. Мне кажется, она нелегально охотилась.
        Эд моргнул, а возле него уже стоял Барфи, держа тихонько ноющую вампиршу за здоровую руку. Он один движением поставил ее на ноги и, не отпуская, повел прочь из переулка.
        - Бони, - снова позвал Джон. - Где находится отель «Тысяча девятьсот семнадцатый»?
        Марид задумался. В редком свете Луны он выглядел словно мраморная статуя, какие стояли в античных храмах. Аж светился в темноте.
        - Это пятизвездка на Кузнецком мосту. Один из самых дорогих в городе, - Бони прищурился. - Клуб, что вам нужен, называется «Et Spiritus Sancti». Очень популярный среди мертвецов Москвы. Его содержит старый и уважаемый мертвец, с которым, как я понимаю, вы захотите поговорить.
        - А почему ты сразу все не рассказал? - Эд встал рядом с наставником.
        - Это ваша работа, - не меняясь в лице, ответил марид. - Идти по следу, допрашивать мертвецов, усмирять всякую нечисть - для этого вас вызвали. Ради соблюдения равновесия мы не вмешиваемся непосредственно в расследование, - Бони засунул руку в карман и достал две пластиковые карточки. - Предъявите эти пропуска метрдотелю на входе, он проводит вас.
        - А это не вмешательство в расследование? - Буркнул Эд. Джон только хмыкнул.
        - Какая разница, получите вы эти карты от меня или от Попова? - Марид холодно глянул на ученика и повернулся, чтобы уйти.
        - Эй, Бони, - окликнул его Джон. - Наколдуй ка мне пачку сигарет и бутылочку виски. Ты же джин, тебе не трудно.
        - Я марид, - ответил тот, доставая из-за пазухи сигареты и небольшую плоскую бутылку. - Осталась неделя до полнолуния. Поторопитесь.
        Бони пошел к выходу из тупичка и в какой-то момент пропал. Джон достал сигарету из новой пачки, закурил, потом прочитал название на бутылке.
        - Ну и дрянь ты мне подсунул, марид, - проворчал он, засовывая бутылку в карман пиджака.
        - Поедем сейчас в отель?
        - Нет, днем, - Джон пустил струйку дыма в воздух. - Если пойдем ночью в это логово мертвецов, то шансов уйти в случае чего у нас не будет.
        Эд посмотрел на лежавшие в лужице крови зубы вампиршы. Да, Джон прав. Отбиваться от вампиров в их клубе - это не дохлятину в резервации раскидывать, и если запахнет жареным, то на свет кровососы не выйдут. Но если запахнет жареным, то смогут ли они вообще выйти из клуба? Охотник поднял из лужицы один клык и положил его в карман, после чего побежал за наставником прочь из тупика. Потом этот клык он посадит на длинную нить, на которой уже болтались несколько сотен таких же.
        II
        Посередине улицы «Кузнецкий мост», напротив Московского дома художника, между темных витрин Книжной лавки писателей и винтажным монументом федеральной службы судебных приставов узко втесался фасад отеля. Весь он был какой-то граненый, многоугольный, наполненный мелкими деталями, но ни одна из них не запоминалась. Над входом, напротив «1896» Дома художника крупно золотилось на солнце «1917». Эд оглядел сначала фасад отеля, потом провел взглядом по переулку - он напоминал Флоренцию с ее флажками, уютными сквериками, беззаботно гуляющей публикой, передвижными закусочными. Однако здешний запах был чист и мягок, чего никогда бы не было в резкой и кислой Флоренции.
        Мимо, цокая подкованными берцами по брусчатке, прошел наряд полиции. Помахивая дубинками, угрюмые офицеры задержали взгляды на детективах, и, перебросившись парой слов друг с другом, пошли дальше.
        - Скоро они вернутся, чтобы спросить у нас документы, - сказал Джон, смотря полицейским в след. - Пойдем, нечего тут стоять.
        Внутри отель оказался еще вычурней, чем с фасада. Листья золотого плюща, словно языки пламени, облизывали стены огромного зала, с потолка свисали хрустальные люстры, кругом зеркала, зеркала… Вдоль стен стояли замысловатые диваны, кресла, тахты, кофейные столики со стеклянными столешницами, пальмы в больших мраморных кадушках. Неизвестно откуда в приемном зале бил свет, настолько яркий, что поначалу Эд даже зажмурился. Он не исходил от люстр, а будто сиял сам зал.
        И во всем этом великолепии не было ни души, кроме метрдотеля, ставшего за стойкой «ресепшена». Крепкий статный мужчина средних лет, облаченный в черный фрак с галстуком-бабочкой, что-то методично вбивал в компьютер и не обращал внимания на вошедших.
        Джон закурил сигарету и подошел к метрдотелю.
        - Красиво у вас тут, - сказал он, облокотившись на стойку.
        - Восемнадцатый век, - ответил тот хорошо поставленным и приятным баритоном. - Мастер - Илья Божинский. Мебель специально по заказу царицы Елизаветы Петровны Романовой, красный дуб и индийский шелк. Отделка мастера Кирилла Богемного, инкрустация золотом, римским фарфором. У нас не курят, - все это метрдотель пропел на одном дыхании, даже не подняв головы.
        - Думаю, нам можно, - ответил Эд, показав удостоверение ФСБ.
        - Нет, нельзя, - метрдотель так и не оторвал взгляд от монитора.
        - А если хорошо подумать? - Джон достал из внутреннего кармана карточку-пропуск, что выдал Бони.
        Метрдотель поднял глаза, такие же черные, как и его фрак. Изучив карточку, перевел взгляд на Эда, проследил за его неловкими манипуляциями с удостоверением и такой же картой, а когда Эд показал, то долго ее читал.
        - Очевидно, риск вам не мешает, - наконец сказал он, опуская глаза к монитору.
        Черный длинный хвост со стрелкой на конце сначала змейкой поднялся к плечу метрдотеля, потом протянулся к шкафчику, что висел на стене. Оттуда хвост достал ключ и протянул его Джону.
        - С момента, как вы войдете в клуб, отель «Тысяча девятьсот семнадцатый» не несет ответственность за безопасность ваших жизней. В клубе вы окажетесь одни, и даже Господь не услышит ваших молитв, - снова уставившись в монитор, метрдотель показал хвостом на роскошную боковую лестницу. - Поднимитесь на второй этаж и сразу в правый коридор.
        Джон отстранился от стойки и пошел к лестнице. Эд же, перед тем, как пойти за учителем, задержался у метрдотеля. Мужчина стоял и молча печатал, уставившись в монитор, даже не моргая. Эд несколько раз щелкнул у его уха - никакой реакции. Провел рукой перед глазами - нет реакции. Вздохнув, он потряс мужчину за плечо. Метрдотель поднял на волка черный взгляд, и Эд отшатнулся, словно его ударила какая-то сила. Дыхание перехватило, в уши начал вгрызаться жуткий звон, а голова заболела, будто об нее разбили бутылку. Эд отступил и встряхнулся. Все тут же спало, а метрдотель будто не отвлекался от монитора.
        Эд быстро зашагал к лестнице, нащупывая рукоять пистолета. На лестнице, покуривая, его ждал Джон.
        - Ну что, проверил вменяемость этого парня? - спросил он.
        - Да уж… - протянул Эд, оглядываясь назад.
        Лестница изгибалась в середине, будто неправильно переламывалась, уходя влево углом. До второго этажа она была ровной и прямой, если не считать перелома, а ее мраморные ступени покрывал толстый алый ковер. Однако выше второго этажа она уходила какая-то кривая, и чем выше шла, тем сильнее гнулась, ломалась и перекручивалась. Эд посмотрел ввысь - лестница терялась в темноте.
        - Оптическая иллюзия, - сказал Джон, встав рядом. - Лестница дальше третьего этажа не поднимается, а только сужается и упирается в потолок.
        Он затушил сигарету о мраморный бортик и кинул окурок вниз, потом, ехидно улыбнувшись, пошел к дверям второго этажа. Коридор, который метрдотель назвал правым, уходил в обе стороны, терялся где-то вдали. Может быть, это тоже была оптическая иллюзия, но чертовски хорошо поставленная. Казалось, отделка отеля стала еще роскошнее, а зеркала висели через каждые два метра. Чем дальше детективы уходили, тем тоньше, чаще и четче вились узоры на стенах, и тем темнее становилось. Свет будто уходил из коридора: люстры светили, но не освещали.
        В один момент, дверь впереди открылась, и из нее вышел мужчина, одетый в черный фрак. Он открыл дверь напротив той, из которой вышел и встал возле нее, загораживая коридор. Детективы встали в десятке шагов от открытой двери. Эд принюхался.
        - Метрдотель из холла, - пробормотал он. - Как он так быстро поднялся?
        Джон не ответил. Он двинулся к застывшему метрдотелю, заглянул в распахнутую дверь. Новый коридор плавно уходил куда-то влево, темнея все больше. Наставник посмотрел сначала на метрдотеля, потом на Эда, кивнул ученику, чтобы тот шел за ним.
        Как только детективы вошли в новый коридор, дверь за ними с треском захлопнулась. Новый коридор стал ломать систему узоров на стенах, что были ранее. Теперь они то изгибались плавно, то ломались, и шли зигзагами. Зеркала кривились, мутнели, отражали неверные очертания. Дверь впереди опять распахнулась, и вышел все тот же метрдотель, открыл дверь напротив. Детективы вошли в нее, пошли по уходящему вправо коридору, еще больше ломающему систему предыдущего. И снова вышел метрдотель, открыв дверь.
        - Что тут творится, Джон? - спросил Эд, нащупывая рукоять пистолета. Коридор, по которому они шли теперь, был похож на когда-то распрямленную, а потом вновь сжатую пружину. - Кто этот мужик во фраке?
        - Это бес, - голос наставника прозвучал сдавленно и угрюмо. - Отголосок древней веры. Очень опасная тварь, намного опаснее вампиров, оборотней, колдунов и всех, с кем ты сталкивался раньше. Он сродни джинам, только другой природы.
        - У него хвост, как у Володи из морга. Он тоже бес?
        - Нет. Володя - чертик, маленький дьяволенок. Бесы внешне похожи, но они другие.
        - И как с ними бороться?
        - Никак, - Джон закурил сигарету. Коридор давно ушел в полумрак, и свет от настенных ламп тихо пульсировал. - Беса не ранишь, не сбежишь. Фактически его даже нет в нашем мире… Физическом Сущем, как эфирные называют наш мир. Бесы, как и джины, рождены фантазией, искренней верой людей в них.
        - А мы? Мы ведь тоже фантазия, - Эд посмотрел в обе стороны коридора, пустого и хмурого.
        - Нет, парень, мы - легенды. Чудовища типа нас появились задолго до веры людей.
        - Я читал эту теорию, - кивнул Эд.
        Джон остановился.
        - Нет, это не теория. Так было на самом деле. В мире много сил, которые помнят начало всего - надо лишь уметь их слушать. Уверен, скоро мы навестим одного из подобных старцев.
        - В каком смысле?
        Джон хмыкнул и достал бутылку виски из внутреннего кармана.
        - Как переводится sanguinem fervere?
        - «Буйство крови».
        - Верно. Самые слабые и глупые среди вампирских родов. А знаешь, кто такие malitia rskal?
        - Древний род вампиров. Вроде как они появились еще раньше sanguinem fervere. Говорят, их давно истребили.
        - Истребили… - повторил Джон и тоже огляделся. - Вот что: та клыкастая из клуба сказала, что к ней приходил старый вампир другого рода. Понимаешь, другого рода, не sanguinem fervere.
        - Считаешь, это malitia rskal?
        - Не знаю. Надеюсь, что нет, - Джон принюхался. - Здесь что-то затевается, ты чуешь?
        - Да. Чудовища волнуются.
        - Именно. Волнуются. Но есть что-то еще… - наставник постоял с минуту. - Ладно, идем.
        Бес-метрдотель снова открыл дверь, только в этот раз коридор упирался в тупик - виднелось впереди небольшое окно, из которого лился ровный свет. Джон сразу вошел в коридор, но Эд замешкался. Он украдкой глянул на беса, а тот на него. И в это мгновение, что их взгляды встретились, видение истинной формы метрдотеля захлестнуло сознание Эда. Клыкастая безносая морда с огромными загнутыми рогами яростно взвизгнула, перед тем как исчезнуть. Всего мгновение, но Эд, здоровенный волк-оборотень, чуть не впал в панику перед смиренным на вид метрдотелем. Он высился недвижимым обелиском и его черный хвост яростно хлестал воздух. Эд поспешил за наставником в тупиковый коридор.
        Джон уверенно прошел в конец коридора, к окну. Эд, проследовав за ним, выглянул на улицу.
        - Луна, - пробормотал он. - Мы проходили тут весь день.
        - Это не важно, - ответил Джон.
        Он, не моргая, смотрел на ключ метрдотеля. Из простого и плоского он превратился массивный ключище с набалдашником в виде человеческой головы. Глаза головы были чуть приоткрыты, изо рта вываливался язык, а буйную шевелюру распарывали два рога. Эд перевел взгляд с ключа на дверь, перед которой стоял Джон. Она, тяжелая, стальная, вся побитая и изодранная, словно вторя ключу, была украшена орнаментами разных времен. Он видел здесь и древний Китай, и классическое Средневековье, и эпоху Возрождения, и снова античный Рим. Персонажи разных эпох сливались в одну картину непрерывной войны и смерти, и на каждом из множества лиц читались скорбь и отчаяние. Но самое странное было то, что Эд не заметил дверь, когда подошел к окну. Ее будто и не было.
        - Господи, - прошептал он, блуждая по двери взглядом.
        - Нет, парень, - просипел наставник. - Пока рано.
        Он вставил ключ. Не повернул его, не тронул дверь, а лишь вставил. Раздался шипящий звук, как бывает, когда вырывается воздух. Однако дверь не выпускала, а всасывала воздух и, казалось, она сейчас захлопнется, так и не открывшись. Дверь сначала медленно, потом быстрее и легче растворилась, явив за собой темноту. Детективы встали напротив двери: Эд не решался пошевелиться; Джон о чем-то думал. Чутье Эда уловило запах… Нет, подобие запаха, легкая нить чего-то знакомого. Свежий морозец, какой бывает поздней осенью, щиплющий нос, колющий щеки - вот чем тянуло из темноты. Через какое-то время, от двери в темноте поползла тропинка, и вид ее снова взволновал Эда. Это был след от мертвого тела, который волокли куда-то вглубь, оставляя кругом брызги крови. Наставник подался вперед.
        - Вот теперь Господи, - прорычал он.
        - Это… - начал Эд, но осекся.
        - Слепота. Один из пространственных парадоксов. Существующее несуществующее, - Джон встал на самом краю темноты. - Я ошибся, нам ничего не поможет. Переступив порог, назад сами уже не выйдем. Нас отпустит тот, кто сотворил ее… Или не отпустит.
        Страх, мерзкий до боли в сердце, сковал Эда, лишил сил. Если даже Джон, могучий Джон МакКриди не уверен в своих силах, то надежды нет. Морозец из темноты стал доноситься сильнее, словно почувствовав смятение стажера. Он спрутом выползал из-за тяжелой фигуры наставника. Эд почти видел его щупальца, что обходят стороной Джона и тянутся к нему, к ученику, стажеру, который десять минут назад уверенно вышагивал по ковру странного отеля, а теперь трясся всеми поджилками, разве что не стучал клыками. Но Джон был не такой, о нет. Старые сказки, истории, на которых накрутили множество фантазий и небылиц о рыцаре, поборнике Бога, сейчас они виделись в нем. Его обычно сутулые плечи расправились, стать бывалого воина вновь проснулась. Вот почему спрут запаха из темноты огибал его, не решался подползти ближе.
        Эд отступил на шаг, опустил взгляд. Уже не морозец поздней осенью, а зимний холод чуял он вокруг себя, ощущал, как немеют кончики пальцев, как дыхание сбивается от недостатка кислорода в воздухе. Грудная клетка будто уменьшилась, а сам он весь скрючился, упал на пол, съежился, угас. Холод, кромешный холод… Он везде, вгрызается в кожу ледяными зубами, не отпускает из своих мертвых лап.
        Тяжелая рука упала Эду на плечо, стиснула его и хорошенько встряхнула. И тут Эд словно очнулся ото сна: он все так же стоял на ногах, пялясь в темноту за дверью, и даже не ощутил, как выпустил клыки и когти наружу. А перед ним стоял Джон, его командир, лидер, учитель. Он заглянул Эду в глаза и сказал:
        - Посмотри на меня. Ничего нет, Эд. Все, что ты чувствовал, навеял себе ты сам, потому что не знаешь, что за порогом. Ты понимаешь, о чем я? Ты понимаешь меня?
        Эд неуверенно кивнул. Он не ощущал холода как раньше, но знал, что он прячется где-то за спиной Джона, таится темный спрут… Джон еще раз его встряхнул.
        - Этого нет, ничего нет. Ты все это придумываешь, твой мозг придумывает. Отрешись от этого, сосредоточься на том, что знаешь. Ну же, Эд, давай.
        Эд посмотрел за спину наставника, в пустоту. Холодно, безусловно, холодно. Ведь там ничего нет, а значит, и согреть эту пустоту нечем. И там ничего не может быть, она вечна в своем безмолвии и… Тут сильный удар по щеке заставил эти мысли уйти.
        - Эдвард! - рявкнул Джон. - Посмотри на меня! На меня, не на Слепоту! В ней ничего нет! Ни холода, ни страха, ни тишины! Ничего нет, не представляй себе этого, сосредоточься на том, что знаешь! Вспомни, как выглядит небо, как пахнет земля! Вспомни Луну, Эдвард, вспомни зов своего тела!
        - Луна… - раздался слабый голос, и Эд понял, что это сказал он сам.
        Такой маленький и жалкий голосок ничтожного труса, каким он был очень давно. Того Эдварда нет, есть Эдвард новый, сильный и ловкий, который чует людей вокруг, слышит оленей в лесу. Новый Эдвард любит горы и женщин. Он любит свою машину, что оставил в штате Мэн, которую так глупо оставил перед гаражом у своего дома. Он любит вековые сосны и деревья, окружающие его дом и растущие в его городе. И он любит Луну, толстую и живительную Луну, радующую его каждые тридцать дней. Этот Эдвард сильный, он все помнит и все понимает, и он знает, что в пустоте ничего нет, и что холод придумал он сам, но его нет. Сейчас новый Эдвард стоит в коридоре странного отеля где-то в Москве, в России. А старый учитель напротив него устало улыбается, а в глазах его читается не то тревога, не то жалость.
        Эд вздохнул, повел плечами, размял шею. Казалось, что он стоял в этом коридоре месяц и весь окоченел.
        - Я… - заикнулся он, и даже удивился слабости собственного голоса, - я в порядке. Что все это было?
        Джон отошел, достал виски.
        - Ты чуть не сошел с ума, - сказал он буднично и хлебнул из бутылки.
        - Серьезно?
        - Да, Эдик, твой рассудок только что чуть не сломался. Но это нормально, со многими такое случается. Это все Слепота. Она ломает наше сознание, как человек сухие палки.
        - Твою мать, похоже, в этой стране свихнуться можно от чего угодно, - пробормотал Эд, принимая от учителя бутылку.
        Глотнув виски, он снова посмотрел во тьму за дверью.
        - Что…
        - Подожди, - оборвал его Джон. - Сначала мы войдем внутрь. Видишь кровавую тропу, что уходит вдаль? Смело наступай на нее, она не исчезнет и не провалится.
        Эд неуверенно шагнул во тьму, в которой секунду назад ничего не было, но вновь проявилась та самая тропа. Как ни странно, но его нога ступила на что-то твердое. Не было ни звука, ни скольжения, ни чего-то еще. Кровавая тропа разлилась по пустоте и на этом все. Эд шагнул другой ногой, немного потоптался, и шагнул дальше. Дверь с грохотом закрылась, оставшись висеть в пустоте, и звук от нее почти сразу растаял. Джон похлопал Эда по плечу и пошел по тропе вперед.
        - Так что со мной случилось? - спросил тот, догоняя учителя. Каждый шаг давался неуверенно, с чувством, что вот-вот все провалится.
        - В твоем разуме. Дело в том, что разум не может осознать пустоты. В смысле, пространства, где нет ничего. Для нашего мозга важно само понимание, постоянный анализ того, что все вокруг существует. А если не прямо вокруг, то где-то в мире, во Вселенной. Но здесь ничего нет, и потому разум не может этого осознать. Тогда он заполняет пустоту тем, что кажется ему наиболее подходящим в данный момент. Темнота, гравитация, звук, запах - все это здесь лишь отголоски нашего сознания. Даже сейчас ты идешь, боясь провалиться, но этого не случится, потому что гравитация существует относительно чего-то конкретного. - Наставник достал сигарету, закурил. Дым, вместо того, чтобы уйти вверх и раствориться, так и остался висеть четкой нитью.
        - А разве эта тропа не что-то? Ведь мы ее видим, и, кажется, она пахнет.
        - Да, пахнет. Кровью, - Джон искоса посмотрел на Эда. - Скоро я объясню и это.
        Кровавая тропа стала расширяться, приобретая все новые очертания брызг и луж. Чем дальше шли детективы, тем сильнее края тропы скруглялись, и тем сильнее становился запах крови. Но это был не простой запах, о нет. Очень четкий, не имеющий никаких примесей, будто стерильная кровь в живом организме. Эд принюхался и понял, что то же и с запахом Джона - он четкий и будто расслаивался на несколько отдельных нитей, каждая из которых различалась. Тропа стала откровенно кровавой, начала хлюпать под ногами, а края превратилась в просторные стены, уходившие куда-то ввысь, и казалось, что это просто заляпанные красным стекла. Впереди стал мерцать алый туман. Он сначала стелился по полу, потом, нарастая, дошел до пояса. И в этом тумане Эд уловил очень резкий и острый запах, до боли знакомый, но до чего чистый.
        Джон и Эд остановились почти одновременно.
        - Ты чуешь? - спросил наставник.
        - Чеснок, - отозвался Эд.
        - Это притон.
        Эд достал пистолет, проверил в нем магазин и дернулся передернуть затвор, но Джон остановил.
        - Не поможет. Оглядись вокруг Эд. Ты стоишь в Слепоте, абсолютно пустом пространстве, в котором, однако, четкий кровавый след и запах чеснока. Все это не просто так здесь. Кто-то достаточно сильный, чтобы воплотить что-то из своего сознания, какие-то образы в пустоте, создал это место. Он же и управляет им. Как думаешь, поможет здесь оружие?
        Эд кивнул и убрал пистолет, но сразу же дернулся вперед. Джон положил на его плечо руку.
        - Я зря все это рассказал? - спросил он, скорчив кислую рожу. - Не торопись, и пропусти вперед того, кто хоть что-то знает.
        Эд покорно отступил на шаг.
        Чем дальше они шли, тем уже становился коридор, и тем выше поднимался туман, становясь все рассеянней и легче. До слуха Эда донесся отдаленный бой, будто тихий-тихий удар в барабан. Но вот бой стал слышен отчетливей и сильнее. Он растворялся в воздухе почти сразу, как ударил, от чего был похож на биение сердца. Впереди замаячила серая дверь, а бой превратился в ритмичную музыку, с поддержкой еще нескольких ударных. Серая дверь оказалась мощной стальной переборкой, какие стоят на кораблях, только без иллюминатора и с ручкой вместо вентиля. А посередине двери выдавался орнамент, или скорее силуэт - человеческое тело будто вырывалось из-под стали, и застыло в чудовищном напряжении, прижав руки к груди, зажмурив глаза и широко раскрыв рот в крике. Казалось, что человек, сильно страдал, вырываясь наружу. Пока Эд смотрел на силуэт, до него донесся далекий крик, как будто приглушенный толщей воды. Эд встряхнул головой и посмотрел на Джона, и тот, наблюдавший за ним из-за плеча, отвернулся.
        - Готов? - спросил наставник, взявшись за ручку.
        Эд кивнул. И тогда Джон открыл дверь. Волна запахов нахлынула на них. Целая вереница оттенков крови, чеснок, запах мертвой плоти, сталь, дерево, шелк и пластик. Запах волос и старомодных духов, гелей, пота, секса. Эд даже зажмурился от всего этого. И каждый запах был отдельной нитью. Вот оленья кровь, вот свиное мясо, вот собачье сердце. Но как-то сразу все запахи прижились, стали не остры, как в первое мгновение, а смягчились. И тогда Эд увидел клуб.
        Притоны, логова, трущобы, целые города, где кругом грязь и запустение, где мешаются запахи мертвечины и страха - это все было знакомо Эду. Они всегда напоминали свалки, самые убогие из человеческих жилищ, заляпанных мраком. Но это было что-то совсем другое. Широкий подиум выдавался на середину огромного зала, и из него в черную высь тянулись три шеста. На этих шестах в несколько рядов в высоту, будто волнами, крутились стриптизерши из рода упырих. Почти голые, в цепях, скованных с шестом, они гнули свои тела вокруг него, то вливаясь в один общий танец, то разбиваясь на разные осколки движений. Вокруг подиума стояли резные столы из красного дуба, какие были в холле отеля, покрытые красным бархатом, с различной экзотической снедью. Вокруг столов сидели разного пошиба и калибра вампиры - и старики, и почти дети; и одетые в костюмы, и грязные панки; голые мужики и девицы, и разодетые в соболя дамы с утонченными господами. Столы стояли до самых воображаемых стен, вдоль которых располагались приватные ложа, все с той же мебелью и публикой за ними. А вверх уходили многие и многие ярусы таких же лож и
столов. Вокруг суетились официанты и официантки в белой чистой униформе, и деловито разносили еду, питье, кажется наркотики, провожали гостей в дальние залы, усаживали новых, приходивших из других коридоров. Вокруг стоял шум, гам, оглушала музыка, похожая на ритм сердца. Кругом витал приятный алый туман, и светился багрянец.
        Джон и Эд переступили порог заведения, и дверь за ними закрылась. Поначалу на вошедших не обращали никакого внимания. Но вот сидящий ближе всех молодой вампир, выглядящий как взятый из подворотни бездомный, повернулся к ним, оглядел с ног до головы, потом отвернулся, чтобы сказать своему соседу по столу, и снова уставился на детективов.
        - Ну, пошла о нас весть, - шепнул Джон и двинулся вдоль столов.
        Шум ничуть не утих, но сидящие в зале вампиры, все без исключения, стали наблюдать за волками. Эд это чувствовал, ловил взгляды. Он слышал, как бьются сердца у некоторых из них. Это плохо, очень плохо. Если у вампира бьется сердце, значит, он пресытился человеческой кровью, и сейчас больше всего похож на живого. Некоторые начали вставать и уходить из зала, кто-то подвигался ближе. За спинами застывших официантов и в тени второго яруса стали мелькать силуэты - охрана клуба.
        Джон вышел на середину зала, огляделся. Эд, вставший рядом, посмотрел на стриптизерш. Вампирши, не обращая на них никакого внимания, продолжали выписывать телами фигуры. Джон закурил, и к запаху крови примешался сигаретный дым. Вампиры не курят. По сути, им даже дышать не надо.
        - Как же так? - раздался голос из-за спин официантов. Он заглушил рев музыки и шум соседних залов. - Мы, честные жители города, мирно сидим в своем клубе, никого не трогаем, платим налоги, работаем на людей, - перед Джоном встал мужчина, молодой, бледный, по пояс голый. Эд по осанке понял, что он боец. Видимо начальник охраны. - Так почему сюда пришли, господа волки? Что вам нужно в багровом несуществе?
        - Хозяин, - ответил Джон, пустив из носа дым.
        - Хозяин? - вампир расхохотался, при этом повернувшись кругом. И все стоявшие вокруг упыри захохотали ему в такт. - Хозяина тут нет. Это наш клуб, мы все его содержим, и мы все хозяева. Из нашей фантазии он построен и нашим желаниям он повинуется. Так что говори, волк, хозяин слушает.
        Джон чуть подался вперед и прошептал.
        - Я тебя разорву, мразь, переступлю через твой труп и найду того, кто старше тебя и всех сидящих в этом зале. Скажи где он, и трупа не будет.
        - С чего вы взяли, что он стар? - ухмыльнулся вампир. - А главное, почему он один? Неужели среди нас есть настолько сильный мертвый, что может создать все это в одиночку?
        - Так сказала одна шлюха-охотница. Мы ее допросили, и она указала на ваш клуб. Хозяин приходил к ней, и шлюшка поняла, что он другого рода.
        - Сука, - процедил сквозь ухмылку вампир.
        - Я ей почти все зубы выбил, - пробормотал Эд, но вампир услышал.
        - Суки, - процедил он уже без ухмылки.
        - Кобели, - отозвался Джон, пустив дым в лицо упырю.
        Вампир снова расплылся в улыбке.
        - А нам плевать, кто вам р…
        Но слова потонули в хрипе. Джон так резко схватил его за горло, что вампирская публика отпрянула. В этот момент Эд что-то учуял. Тонкую нить неизвестного запаха, доносившегося откуда-то сверху. Он огляделся - музыка все бушевала, стриптизерши синхронно изгибались на шестах, большинство упырей в зале продолжали спокойно есть, и лишь вокруг волков сплотилось кольцо нечисти. Но нет, это все не то. Запах был выше.
        - Я - мировой маршал Управления! - закричал Джон, и голос его эхом прокатился по Слепоте. Все продолжалось, как и раньше, но напряжение зала повисло над волками. Эд чуть ли не видел тучу гнева над головой. - Я имею полномочия убить любого на своем пути! - продолжил Джон, сжимая глотку вампира. - И любой, кто поднимет на меня руку, будет осужден по всей строгости Закона Управления!..
        И вот опять неизвестный запах сверху. Эд вдохнул полной грудью - на втором ярусе. Источник запаха уходил на второй ярус. Солоноватый, но свежий, похожий на брызги морских волн перед бурей. Он то пропадал, то появлялся. Эд снова вздохнул.
        - …и даже если я умру, то кара, ужас которой вы и представить не можете, обрушится на ваши кланы!.. - рычал в пустоту Джон, и тьма негодования все сгущалась над детективами.
        Но Эд не обратил на него никакого внимания. Нить стала сильнее, четче, и пусть она улетала наверх, но теперь Эд точно мог сказать, что источник движется. Да он движется вдоль яруса от правого крыла к левому. И к запаху морских брызг примешался вкус черешни.
        - …за любое неподчинение мне, как представителю закона в этом клубе!.. - голос Джона все больше скатывался в утробный рев, и было видно, как белеют его клыки и когти, как желтые глаза блестят во мраке глазниц, - …вы будете приговорены к немедленной смерти через четвертование!…
        Эд вдохнул еще глубже, стараясь не упустить такую крепкую и незнакомую нить, и уловил страх, исходивший изнутри клуба. Нет, это был страх окружавших их вампиров, но к неизвестной нити теперь пристал запах… обеспокоенности, будто носитель тревожился за что-то.
        - …и если кто не верит, то я сейчас наглядно покажу! - завершил свой вой Джон.
        И Эда словно отпустили. Нить пропала, а сознание волка прояснилось, будто очнулось от дремы. Он увидел вокруг мрачные лица упырей, и увидел Джона, державшего за глотку недавно нахального вампира. И сжимал его горло так сильно, что тот уже и не хрипел, а лишь стонал, закатив глаза, а язык его судорожно дергался во рту, раздавался хруст позвонков.
        - Джон, отпусти его, сейчас же, - Эд схватил наставника за плечо и с силой сжал, чтобы он почувствовал. Наставник дернулся и зарычал вполоборота. Его лицо уже вытянулось, чуть обросло шерстью, и целый набор клыков недовольно клацнул. - Джон, ты ему сейчас позвоночник переломишь, не надо. Это убийство нам ничего не даст, только добавит бумажной работы. А подумай обо всех, кто стоит вокруг. Как думаешь, что они сделают, если ты убьешь этого гада? - Джон недовольно хрюкнул, а на его правой руке буквально светилась алая лента. - Отпусти его, хозяин здесь, кажется, я его учуял, да и ты учуял. Принюхайся, он здесь. А эти сволочи все поняли, только отпусти. Не стоит мараться. Отпусти…
        - Правильно, отпустите его, - раздался низкий вкрадчивый голос. Все вмиг стихло. Гулким эхом пронеслись по залам шаги. - Они вас поняли, маршал, не стоит усложнять положение. Ваш ученик прав - смерть этого мертвеца больше ничего не даст.
        В круг вышел хозяин клуба. Эд сразу это понял. Среднего роста, он был строен, широкоплеч. Его лицо, бледное и худое, тронутое пятидесятилетними морщинами, с выступающими скулами и высоким лбом, выражало просто железное спокойствие. И под взглядом сапфировых глаз Эд успокоился сам. Светлые волосы, тронутые темными прядями, когда-то усердно положили набок, в аккуратную стрижку, но сон, или время, чуть сбили ее. Он был одет на старинный манер, как какой-нибудь франт-капитан из фильмов про пиратов: в черные ботфорты, облегающие штаны и белую сорочку с махровыми манжетами. Гордый, прямой, он смотрел с чуть приподнятым подбородком. Джон отпустил полумертвого вампира и «втянул» морду.
        Хозяин шепнул Эду:
        - Дайте минуту, - после чего развернулся лицом к ложам и уходившим ввысь ярусам, всплеснул руками. - Братья и сестры, сейчас вы стали свидетелями небольшого, но очень показательного недоразумения, - вампир не кричал, но голос его, словно гимн, проносился по залам. - Эти господа, осмелившиеся показать силу в нашем клубе - детективы всем нам известного Управления, беспрекословно подчиняться которому мы обязаны. Мы, мои братья и сестры, вид тех, кого ненавидят лишь за то, что наши сердца не бьются. Мы мертвы. Мы сильны. Мы опасны и страшны, а потому нас обязаны контролировать те, кто нас боится. Для нас установили Закон, ограничение. И я говорю вам, братья и сестры, этот Закон един для нас, он недостижим и непреодолим нами. Любой, кто нарушит Закон, будет пойман вот этими господами. И не думайте, что сможете справиться с ними, только потому, что вы член клана и вас много. Эти… люди придут к вам домой, и разорвут ваши мертвые тела на куски. И горе тем, кто осмелится им сопротивляться. Потому я призываю вас, мертвецы моего клуба, не нарушайте Закон, не давайте им повода усомниться в вас, будьте выше
их, и тогда сила ваша будет неоспорима, - хозяин замолчал, обвел взглядом притихший зал. - Но это все пусто. Я уверен, что никто из вас не будет настолько глуп, чтобы проявить неподчинение. И ради вас этим вечером, - вампир артистично всплеснул руками, - все бесплатно! И пусть кровь льется рекой!
        Залы утонули в реве. Вампиры клуба, так смиренно слушавшие своего хозяина, ликовали от его щедрости. В залы пошли вереницы официантов, тащивших на плечах деревянные бочки наполненные кровь; полуголых танцовщиц и танцоров с деревянными досками в руках, на которых высились пирамидки из долек чеснока - любимого наркотика нечисти. Эд сам не заметил, как оказался в центре вакханалии. К ногам потекли струйки крови, а сердца неживых стали стучать чаще. Вот тебе и соблюдение Закона - в бочках плескалась человеческая кровь.
        Среди творящегося вокруг хаоса, как пузырек спокойствия стоял хозяин, и как-то загадочно хмурился, глядя на своих соплеменников. Он был другого рода, Эд это не чуял, а чувствовал. С таким он еще не встречался и вряд ли еще встретится. Хозяин полуобернулся, блеснув своими глазами-сапфирами.
        - Пойдемте за мной, - его голос будто прорезал окружающий шум.
        Он вел волков глубоко в недра своей Слепоты, туда, где кровавые стены все больше были изрыты орнаментами искореженных пытками людей. Звук в Слепоте повисал в воздухе, словно пар, и пусть они совсем недалеко ушли от залов клуба, а шума вампирского праздника уже не было слышно. Они спускались, поднимались, уходили вбок - хозяин плутал в коридорах, все больше похожих на застенки шведской инквизиции. «Не хочет ли он нас запутать?» - только подумал Эд, как хозяин остановился, повернувшись к правой стене. Там, прямо между двумя изогнутыми стальными исполинами примостилась дверь - обычная деревянная дверь, без каких-либо украшений, выполненная из какого-то черного дерева. Хозяин открыл ее и, приветливо улыбнувшись, жестом пригласил детективов внутрь.
        Как ни странно, но за дверью оказался просторный кабинет, не имеющий ничего общего с кровавым клубом. Он имел и пол, и стены, оклеенные обоями, и потолок, с вделанными в него лампами. Вокруг стояло несколько диванов, книжный шкаф, буфет. Громадный стол, перед ним два бархатных кресла и одно. Все это было очень знакомо, будто виденное совсем недавно. Эд принюхался, и понял, что даже запах знаком.
        - А… - повернулся он к Джону.
        - Скажу сразу - это было очень глупо с вашей стороны, - перебил Эда хозяин. Все в его голосе разом поменялось: исчезло спокойствие, исчезла вкрадчивость, проявив раздражение. - В моем клубе больше пяти сотен мертвецов. Вас бы сожрали быстрее, чем упало тело того идиота.
        Хозяин стоял у двери, оперившись на ее ручку, и свирепо смотрел на волков. Он перестал быть франтом-капитаном из легенд, и превратился в грозного зверя. Казалось, он вот-вот кинется на Джона.
        - Я хотел привлечь ваше внимание, только и всего, - засунув руку в карман, спокойно ответил Джон.
        - Вы привлекли его, как только вошли в мои владения, - вампир неожиданно спокойно вздохнул. - Что ж, видимо это особенность вашего чудовищного нутра, каждые полгода такое…
        Зверь стал аристократом, ничем не похожим на прежний свирепый образ. Вампир подошел к книжному шкафу и достал из него несколько папок.
        - Ладно, что было, то прошло, - сказал он, показав детективам на стулья, и сам сел в кресло за столом. - Меня зовут Сергей Катич. Я хозяин клуба «Et Spiritus Sancti». Могу я узнать ваши имена?
        - Эдуард Тарасов, - представился Эд, садясь на стул.
        - Иван, - пробурчал Джон.
        - Полагаю, это не простая проверка документов, но все же, - хозяин положил папки на стол перед детективами.
        Джон даже не дернулся - он, не скрываясь, рассматривал Катича, а тот, в свою очередь оценивал детектива. Эд взял папки, начал читать документы на содержание клуба. Видимо Катич обладал определенным влиянием в Управлении, ведь каждое разрешение на что-то было подписано лично первым заместителем начальника Управления, Ильей Муромцем. Эд никогда не видел этого Муромца, но по росписи понял, что он большой, он сильный, чертовски прямой и смелый человек - расписывался он размашисто, оставляя крупные борозды от ручки на бумаге. Среди разного рода мелких разрешений и дополнений красовались четыре основных документа: разрешения на расширение Слепоты и содержание в ней клуба, на сбор неживых в клубе, на содержание и продажу в клубе крови и на продажу человеческой донорской крови. Последнее у вампиров с западного берега Днепра считалось чем-то вроде деликатеса. Да, живая и горячая кровь для кровососа намного вкуснее, чем разогретая донорская, но такая роскошь в резервациях водилась редко. Пока Эд рассматривал бумаги, Джон и Катич не сказали ни слова. Они смотрели друг на друга с каким-то мало скрытым
презрением, но и с уважением тоже. Эд поднял голову и увидел, как настроение играет на лице наставника. Он то гневался, то смирялся, то снова вспыхивал.
        - А разрешение на распространение чеснока есть? - спросил ученик, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
        Хозяин перевел взгляд на него. Свет в кабинете не был тусклым, но каким-то образом вампир был плохо освещен, и тени падали на его худое лицо. Казалось, что сапфировые глаза светятся в провалах глазниц.
        - Не знаю как у вас в Америке, но в этой стране чеснок можно купить на углу у бабушки. Или вырастить в своем огороде, - сухо ответил он.
        - Полагаю, что человеческая кровь тоже только донорская, - пробурчал Эд.
        Катич откинулся на спинку кресла и, тихо хихикая, произнес:
        - Скажи, молодой волк, зачем нужен этот клуб в Слепоте, этот чеснок и кровь? Вообще, почему мертвец пьет кровь?
        Джон, не сводя глаз с хозяина, ухмыльнулся.
        - Может, чтобы не умереть с голоду, - пожал плечами Эд.
        - Чтобы почувствовать себя живым, - мрачно ответил за хозяина Джон.
        - Точно! - воскликнул Катич. И в один момент превратился из знатного аристократа в молодого ученого-физика, начавшего кому-то объяснять свою любимую теорию. - Нет большего наслаждения для неживого, чем вновь почувствовать что-то. Боль, прикосновение чего-либо к коже, вздохнуть полной грудью и ощутить свежий воздух…
        - Но для этого надо пить только человеческую кровь, и желательно той группы, какая была у мертвеца при жизни, - все так же мрачно заметил Джон. - И желательно свежую.
        - Желательно свежую, да. Но мы пьем донорскую. Приходится влить в себя чуть больше нормы, но эффект тот же.
        - И не надо убивать живых. Уже хорошо, - улыбнулся наставник.
        Хозяин стал угрюм, сменив молодого физика на инспектора полиции.
        - Вы когда-нибудь чувствовали, как ваше мертвое сердце начинает биться? Сначала один удар, разрывающий засохшие жилы внутри груди. Потом второй, теснящий их же, уже сросшиеся. И еще один, разливающий тепло по телу. Вы когда-нибудь чувствовали вкус воздуха спустя сто лет с последнего раза? А поцелуя? Любой из мертвецов отдаст все, что имеет за эти чувства, даже свою бессмертную жизнь. Чего уж говорить о том, чтобы рискнуть и убить смертного…
        - И нарушить Единый Закон.
        - Этот Закон придумали задолго до того, как был собран первый Капитул Ордена охотников. И придуман не волками. Так что не стоит ссылаться на Закон. Вы не способны понять его в той мере, в какой должно.
        - Может и так. Но сейчас только волки следуют ему, в той мере, в которой нужно. Какая разница, каким он был во времена вашей молодости, господин Катич, если сейчас совсем другие чудовища следят за его исполнением?
        Эд водил взглядом от наставника к хозяину. Они говорили о Едином Законе - вере мифов, состоящий из семи постулатов, существующих с давних времен. Но к чему это сейчас? Эти двое, ехидно споря, стали по косточкам разбирать Закон, и если вначале Эд улавливал какие-то знакомые мотивы, трактовки и исторические события, то через пару минут спорящие ушли в такие древние дебри, что для Эда их слова казались набором непонятных фраз. Но стало понятно, что этот вампир, Сергей Катич, намного древнее sanguinem fervere. А может даже и malitia rskal. Вампиры вида malitia rskal, - злоба скал, - были самыми свирепыми из трех родов. Рожденные в начале темного средневековья, они наводили ужас на весь христианский мир, и до сих пор о них говорят, как о чуме. Этот мертвец, был явно не из malitia rskal: слишком утонченный и внушительный у него вид. Интересно, он старше Джона?
        Спор два древних чудовища вели уже на незнакомом Эду языке. Джон скалился, вставляя отдельные фразы, от которых Катич вскипал каким-то своим праведным гневом, начинал жестикулировать, тараторить быстрее прежнего. Эд чуть подался вперед.
        - Прошу прощения, - оборвал он вампира. - Но мы сюда не для обсуждения Закона пришли… - и осекся.
        На него уставились глаза-сапфиры Катича. Сначала Эд решил, что хозяин разгневался на него, но он просто уставился, не проявляя недовольства. Катич его не понял. Он сначала задумался, потом спросил что-то у Джона, получив ответ опять задумался.
        - Ах да-а, русский, - протянул вампир. - Повтори еще раз, волк.
        - Я сказал, что мы пришли сюда не для обсуждения Единого Закона, а из-за убийств в Москве.
        - А-а-а… - Хозяин заулыбался, отставив инспектора в сторону, и приняв на себя роль хитрого дельца, откинулся на спинку кресла. - Ну да, да, убийства в Зеленоградских рощах. Я знаю, что вам нужно.
        Катич замолчал. Минуту все молчали.
        - И? - высказался Эд.
        - И? - повторил за ним хозяин.
        - Вы нам ничего не скажете?
        - А что вы хотите услышать?
        - Кто тот волк, что совершил их? - ответил за Эда Джон. В свете ламп он весь будто вырос, стал старше, угрюмее.
        - Этого вам никто в Москве не скажет, - Катич облокотился на стол. - Я лишь упомяну, что его уже нет ни в городе, ни в области. Но на этом все.
        - А кто может сказать, кто он и где его искать?
        - Вам поможет… - хозяин замялся, отвел глаза, засопел и стал похож на нервного подсудимого. - Вам поможет Он.
        - Кто он? - прохрипел Джон.
        - Он, - Катич поднял глаза на наставника и скорчил рожу. Эду даже показалось, что некая доля страха промелькнула в них.
        Джон сел на стуле прямо, недоверчиво сощурил глаза.
        - Он - это черный колдун?
        Хозяин кивнул. Эд повернулся к наставнику, чтобы узнать о ком они говорят, но промолчал от удивления. Лицо наставника аж перекосило, когда он понял, о ком говорит хозяин. Гримаса на его лице выражала и страх, и удивление, и страстное нежелание слушать хоть что-то еще об этом лице.
        - И где же Он живет? - процедил Джон.
        - В Кирове. Уверен, что вас к нему приведут, как только вы появитесь в городе.
        - И Он нам скажет? - Спросил Эд.
        - Если захочет. А может только намекнет. В любом случае, Он самый ближний из всех, кто хоть что-то может сказать.
        - Какая загадочность… - пробурчал Эд себе под нос.
        - Придержи язык, - заскрипел зубами Джон.
        - Уверяю тебя, молодой волк, вынужденная загадочность, - улыбнулся Катич, показывая, что он ничуть не оскорблен. - Больше я ничего сказать не могу, да это и не нужно. Теперь, вам пора, господа.
        - Да, нам пора.
        Первым встал Джон и вышел из комнаты. Эд же, только сейчас обнаружил, что до сих пор держит документы на клуб в руках. Распихав по папкам вынутые бумажки, он отошел к выходу, но заметил, что хозяин сидит на месте.
        - Вы нас не проводите? - спросил он у хозяина.
        Тот поднял на него глаза-сапфиры.
        - Вы найдете выход, Эдвард.
        - Как вы узнали…
        - Это мои владения, - развел руками хозяин. Сейчас он вновь превратился в капитана-флибустьера. - Здесь я знаю все о моих гостях. Иди, молодой волк, ты найдешь выход.
        Вампир отвернулся, и свет от ламп будто потускнел, погружая сидячую фигуру хозяина в полумрак. Эд вышел. Коридор, по которому они блуждали ранее, стал небольшим и ровным. Не так далеко светилось багровое зарево клуба, била сердечно-ритмичная музыка. Джон стоял, глубоко задумавшись с незажженной сигаретой в зубах, а в руках крутил зажигалку.
        - О чем вы, черт возьми, там говорили? Кто он? - полушепотом спросил у него Эд.
        - Не впутывай черта, - пробормотал тот. - Нам надой выйти в реальный мир, на улицу.
        Либо время в клубе текло неравномерно, либо все это было большим представлением, но ровным счетом не в огромном, залитым ало-бордовым светом зале не изменилось. Ни кровавых оргий с горами чеснока, ни злых и обдолбанных кровососов - клуб провожал детективов полным безразличием. Эд не чувствовал никаких негативных эмоций, не замечал ни косых взглядов. Все было так, как будто они вошли в Слепоту только что. И все же у самой двери, что вела назад в кровавую пустоту, Эд что-то ощутил, некий зуд где-то на периферии сознания. Он обернулся и заметил, как из тени второго этажа вышел сам хозяин клуба. Катич, чуть опершись на деревянный бортик, провожал детективов взглядом. Казалось, что он один обращает на них внимание. Его фигура, наполовину скрытая в тени, будто завораживала, и Эд стоял, наверное, уже минут пять, смотря на него. Но тут хозяин чуть обернулся, бросил на детективов беглый взгляд и отступил, растворяясь в темноте. На плечо Эда легла тяжелая рука наставника.
        - Он отпустил нас, - прошептал он. - Я все объясню, давай только выйдем на улицу.
        На обратном пути пустота будто преобразовалась, налившись красками. Или это влияние Катича, или же инородное влияние волков, но пустота стала восприниматься Эдом не как нечто непонятное, а вполне осознанным пространством, в котором можно дышать, видеть, ощущать запахи. А может быть, он уже привык.
        Луна в коридоре отеля все светила, пузатая, бледная, такая манящая. До полнолуния оставалось примерно пять дней. Видимо время в слепоте не длилось вовсе, ведь она ничуть не изменилась, и даже не двинулась с места. Кто-то кашлянул за спиной, и Эд обернулся, но никого. Наверное, проказы метрдотеля, стоявшего у противоположного конца коридора, возле открытой двери. Джон закурил и двинулся к нему. Метрдотель даже слова не сказал, все так же открывал двери в целой сети длинных коридоров, постепенно выводя волков в реальный мир. Они, угрюмые и задумчивые, даже не замечая беса, вышли из отеля, под свет заходящего солнца. Блестели золотистые «1896», гуляли люди, радуясь хорошему и красивому вечеру, в воздухе парило спокойствие и умиротворение. Эд огляделся и понял, что это все тот же вечер, во время которого они подошли к отелю. Он даже увидел наряд полиции, который проходил мимо, когда они стояли перед дверями отеля.
        - Я что-то не пойму, - пробормотал он. - Такое чувство, будто не прошло и пяти минут после того, как мы вошли. Это какая-то аномалия?
        Джон глянул вслед удаляющемуся наряду полиции.
        - Нет, Эд, не аномалия.
        Парень помолчал, ожидая продолжения, но наставник задумчиво закурил новую сигарету, пустил дым вниз.
        - Что происходит, Джон?
        - Что происходит… - пробормотал наставник. Он рассеяно посмотрел на здание отеля. - Странные дела творятся, щенок. Я думал, что в России многое изменилось с моего последнего приезда, но чтобы настолько, - Джон тряхнул головой, замял сигарету. - Вампир, с которым мы говорили, этот… Катич, из рода куда древнее, чем можно представить. И вся эта Слепота оказалась его сознанием. Он очень старый. Наверное, лет семьсот.
        - Он - sapientia dvreva, да? - Эд наморщился, словно вспоминая. - Древний полумифический род чистых кровей. Ты об этом? - Джон вопросительно посмотрел на ученика. - Я понял это, когда Катич решил поговорить с нами, а не убить на месте. Он другого рода, это видно, но если верить истории, malitia rskal кинулся бы на нас без вопросов. Значит, он - sapientia dvreva, из тех, кого нет уже сотни лет.
        - Да, Эд, он - sapientia dvreva, - кивнул Джон и улыбнулся. - И нам сильно повезло, что он знает Его.
        - Кого?
        Джон двинулся вниз по улице.
        - Он - это очень сильный черный маг, о котором на Западе уже лет пятьсот ничего не слышали. Лично я не знаком с Ним, но много слышал о влиянии. И вот Он всплывает в Москве, как возможный источник.
        - А как ты понял, что Катич говорит о… Нем?
        - Да рожу он скривил уж очень похожую.
        Через пятнадцать минут охотники дошли до перекрестка Кузнецкого моста с Неглинной, там Джон остановился.
        - Времени нет ехать в Киров, - пробормотал он, - нужны мариды. Пошли, обойдем эти дома.
        Детективы чуть спустились по Неглинной, свернули на Пушечную. В скольких великих городах мира был Эдвард, и ни на один из них не была похожа Москва. Казалось, она впитала все известные лики и особенности своих нашумевших братьев. Невысокие стройные дома, не поднимающиеся выше пятого этажа; узенькие улочки в две проездные полосы и широкие прогулочные аллеи; скромный, но важный и гордый винтаж в облицовке зданий - все это характерно для городов Италии, Испании, Франции. Но столь нелогичная гигантомания Москвы-Сити, где они с Джоном были несколько дней назад, ища очередную вампирскую клоаку, отдавала Манхеттеном. Огромные, холодные, навивающие мысли о собственной ничтожности, бизнес-центры Москвы-Сити наглядно отражали мечту Нью-Йорка, каким он должен быть. Все это давно знакомое и виденное там, на Западе, в Москве приобретало образ кривого зеркала - убирающего лишнее.
        Джон встал у одного из арочных проходов, ведших куда-то вглубь: он остановил ученика жестом, не то тот в своей задумчивости пролетел бы мимо. Двор, куда прошли охотники, представлял собой площадку, наглухо замурованную квадратным домом, с несколькими подъездами, мусорным баком, остатками небольшого палисадника. Три машины стояли под окнами квадратного дома. И ни души вокруг.
        - Барфи, Бони…
        - Что, дорогой? - откликнулся Бони, встав рядом с Джоном.
        - Нам надо в Киров.
        - А самолет? - оскалился Барфи, нависший у плеча Эда.
        - Твою мать!.. - шарахнулся молодой волк.
        - Не привык еще? - улыбнулся марид.
        - Так, хватит, - Джон рубанул рукой по воздуху, - нам надо в Киров и срочно.
        Мариды помолчали.
        - А вы знаете, кто живет в Кирове? - спросил Бони.
        - Мы к нему и идем.
        Белые переглянулись.
        - Киров для нас закрыт, потому останетесь там одни.
        - Нам не впервой, - пробурчал Эд.
        - Помолчи, - отозвался Джон и отвернулся к маридам, - я понимаю, что там может произойти, но пути назад уже нет. Думаю, Он нас ждет.
        - Да, Он вас ждет.
        Бони подошел к ближайшей двери подъезда, закрыл ее и снова открыл. Перед глазами Эда разверзлась тьма. Только что за дверью была видна укрытая полумраком лестничная клетка, белевший где-то в глубине щит для объявлений, и вдруг ничего этого нет. Непроницаемая, словно черная марля, поглощающая свет.
        - Это что за?.. - протянул Эд.
        - Все вопросы потом. Джон, входи, - Бони кивнул на тьму.
        Наставник уверенно пошел к двери, но чуть замешкался перед самой темнотой, и вдруг пропал в ней, провалился, во мрак. За ним вошел и Бони, закрыв дверь, но Барфи тут же открыл снова. Эд же не двинулся с места.
        - Смелей, парень, там ничего нет, - попытался его успокоить марид.
        Но молодой волк стоял с каким-то ошалевшим видом, пялился на темноту. Тогда Барфи в один момент оказался возле него, с какой-то чудовищной силой взял за плечи и рывком швырнул того в проем. Эд даже заметить ничего не успел, как тьма сменилась абсолютным светом. Он вроде споткнулся о порожек подъездной двери и вот уже стоял посреди… ничего. Лишь белый свет кругом и пустота. Эд огляделся - ничего. Ни черного проема, в который его швырнул Барфи, ни самого марида. Ни пола, ни потолка. Эд стоял на чем-то твердом, дышал удивительно чистым воздухом, но при этом понимал, что ничего нет.
        Перед глазами мелькнул силуэт, да так резко, что Эд дернулся. Только он решил оглянуться, как силуэт снова мелькнул, и что-то почудилось недалеко. Эд отскочил и зарычал. В этой пустоте что-то было! И снова мелькнуло. Но на этот раз погрезилось Эду, что он в лесу. Мгновение, и снова лес. Такой старый, затхлый, сырой и до боли знакомый. И так же до боли знакомый силуэт перед ним. Опять - лес, и Эд бежит, спотыкаясь о корни вековых дубов, перепрыгивает через кусты орешника, скользит по зарослям лопуха. Он зарычал и обхватил голову руками. Нет-нет-нет, он помнил тот лес, помнил, что там произошло. Он бежит от неизвестного, обезумев от страха, несется сквозь чащу, слыша за собой утробное рычание. Нет-нет, только не снова! Не видеть этого! Эд перемахнул через очередной куст и тут же столкнулся с кем-то. В ту же секунду он понял, что это его сестра Николь. Девушка хватается за руку брата и что-то кричит. Но рык становится настолько явным, что Эд от страха вырывает руку и бежит дальше. Истошный вопль Николь застывает у него в голове, словно желе, когда Эд заставляет себя отвлечься от воспоминаний.
        И тут все схлынуло так же неожиданно, как и навалились. Голову пронзила мгновенная боль, и Эд будто прозрел. Так легко и чисто стало ему на душе.
        - Зря ты их отогнал, - Барфи положил руку на плечо охотнику, но Эд даже не подумал отшатнуться.
        - Что это было?
        - Твое прошлое, парень.
        - Такое живое, словно я опять там…
        Барфи улыбнулся и огляделся.
        - Так и было, Эд. Ты снова там был, пусть и в короткий момент, - Барфи посмотрел куда-то поверх Эда. - Если бы ты пропустил его через себя заново, не стал ему противиться, то было бы легче.
        - А где мы вообще? И что со мной было?
        - Это, - марид развел руками, - Пространство Времени, если говорить примитивно. Точнее, это и есть то, что вы зовете Временем в Сущем Мире. Здесь отражено абсолютно все, что было, что есть и что может быть. В этом… Пространстве учтены все переменные и все возможные итоги.
        У Эда открылся рот.
        - Господи… - пробормотал он, шаря по пустоте глазами.
        - Нет, Господь тут не при чем, - улыбнулся Барфи. Он потянул охотника за плечо. - Нам туда.
        Они шли по пустоте, четко ступая на твердое ничто. Воздух пульсировал, словно наливался тяжестью. В глазах у Эда все плыло. Он то четко видел идущего впереди марида, то лишь размытый силуэт. Иногда ему казалось, что все начинает рябить, как при плохом сигнале по телевизору.
        - Задавай вопросы, молодой волк, пока есть возможность, - бросил через плечо Барфи.
        - Я… не совсем понимаю, что вокруг происходит. Что за чернота в подъезде, что за место, какое еще время? Барфи, здесь все один сплошной вопрос.
        Марид остановился.
        - Как я сказал, это Пространство Времени - то, что по законам физического сущего является единственной неизменной постоянной величиной. В физическом сущем считается, что время состоит из трех аспектов: прошлое, настоящее и будущее. Прошлое выражается в виде памяти индивидов. Настоящее - мгновенной точкой отсчета. Будущее - возможный результат и ожидание. Но это результат умозаключения физических сущих, являющихся связующим звеном двух основных областей сущего - Пространства и Времени. Время, Эд - это однородная величина, абсолютно статичная, никогда не изменяемая. Сейчас мы находимся в пространстве, где существует все физическое сущее одновременно, во всех точках отсчета сразу.
        - Что значит во всех точках сразу?
        - Представь, что Время - это дерево, растущее от Начала Начал в бесконечность. И каждое ответвление, каждая ветвь, и ветвь на ветви - есть временной выбор индивида. Здесь записано и развито все, что ты хотел сделать, сделал и к чему это привело. Это бесконечные варианты выбора. Течение Времени в физическом сущем - всего лишь передвижение по дереву. Само же дерево находится в абсолютном покое, потому существует во всех точках отсчета одновременно. Так что это не Время течет относительно физического сущего, а физическое сущее относительно Времени.
        - А как же… мы сейчас? Мы говорим, и время идет.
        - Это не время идет, а твое сознание создает абстракцию времени. Тебя сейчас, в данный момент, в данном «месте» нет.
        - Я… - Эд посмотрел на свое тело, пощупал футболку, куртку, кобуру с пистолетом.
        - То, что ты слышишь, видишь, говоришь, чувствуешь и мыслишь не значит, что ты существуешь. Все это, и ты, и я, и сама пустота - моделирование твоего сознания, такое заполнение пустоты. Понимаешь, в Пространстве Времени нет Пространства. Здесь есть только Время. Пространство же существует отдельно и во Времени оно существовать не может.
        - А как же Земля, Вселенная? Как же все законы физики?
        - Все это есть сознание физического сущего. Связь Пространства и Времени порождает сознание физического. Твое сознание. Ты осознаешь себя и в Пространстве, и во Времени одновременно. Если откинуть сознание физического, то Пространство и Время не пересекутся, ведь не будет точки отсчета - осознания этих областей.
        - То есть, сейчас… точнее это все происходит в моем сознании?
        - Верно, в твоем сознании.
        - Как Слепота в сознании Катича?
        - Нет. Слепота - это абсолютное ничего, вакуум в Пространстве-Времени. Если быть точным, то это расширение границ, между областями Пространств. Некто берет границу Пространства, раздувает ее и помещает туда свое сознание, заполняя вакуум. Так получается Слепота, если говорить грубо. В Слепоте создается то, что пожелает ее создатель. Здесь и сейчас твое сознание лишь смоделировало обстановку для твоего удобного нахождения в данный момент. Но не больше. Ты не сможешь усилием воли создать здесь кровать, или холодильник с едой. Время для этого просто не предназначено.
        - А что с моим телом?
        - Оно в физическом сущем. Сейчас существует четыре вариации тебя. Ты входящий в горловину, ты выходящий из горловины, ты, как индивид в Пространстве Времени, и ты как сознание, попавшее в Пространство Времени. Сейчас, ты осознаешь себя как четвертое - сознание во Времени. Для физического сущего все происходит в одно мгновение. Ты вошел и вышел одновременно. Твое сознание во Времени преодолевает более длинный путь, чтобы адаптироваться столь резкому и непонятному перемещению в Пространстве. И ты, как индивид во времени существуешь всегда. Здесь вся твоя жизнь во всех вариациях.
        - Что за горловина?
        - Вход во Время. Чтобы переместить вас с Джоном в Киров, пришлось создать что-то вроде локальной кротовой норы. Это связующий тоннель между двумя Пространствами, или одним между собой. Та чернота, в которую пришлось тебя закинуть, и есть горловина. И твое физическое тело сейчас находится в растянутом виде на расстоянии почти тысячи километров. Это если рассматривать с точки зрения ваших физических законов.
        - Когда я вошел сюда, что это была за чертовщина?
        - Твое прошлое. Такое бывает, когда пересекаются невозможные для пересечения величины. Ты как сознание не должен был здесь появляться, но появился. Потому у Времени есть некие «защитные механизмы». То, что ты видел - это твое прошлое, переходящее в настоящее. Один из наиболее ярко выраженных отрывков. Твое сознание пока в состоянии осознать лишь то, что было в прошлом, но никак не в будущем. Потому Время поместило тебя в самый подходящий отрывок. И это будет продолжаться, пока ты будешь находиться в этом Пространстве. Постепенно Время растворит твое сознание во всех точках отсчета одновременно. Ты будешь существовать, но в виде временного отрезка, отведенного индивиду Эдмону Шастелю.
        - Этого человека больше нет, - пробормотал Эд.
        - Времени все равно, как ты зовешь себя. Ты существуешь здесь, как Эдмон Шастель. Всегда им был, и всегда будешь.
        - Ты говоришь - это статичное дерево. А можно по нему перейти… хм… вверх, или вниз.
        - Переместиться во времени, ты имеешь ввиду. Можно, но физическим сущим это ничего не даст. Еще один «защитный механизм» Времени: любой физический индивид, попавший в прошлое или будущее, станет одержимым идеей заметания всех следов о своем существовании, а потом - абсолютным самоубийством. Никаких временных коллапсов и эффектов бабочки. Физический сущий просто не поймет, что он делает.
        - А эфирный?
        - Эфирные сущие не вмешиваются в течение физического сущего. Мы свободно «путешествуем» по Времени, это да. Но нас не существует в физическом сущем. Если угодно, то нас нет вовсе, потому «защита» Времени от нас не нужна. То, чего нет, не может изменить Время.
        - А как же ваша помощь? Вы встретили нас в аэропорту, направили к Катичу, притащили сквозь Время. Это разве не влияние?
        - Это необходимый инструментарий для вашей миссии. Мы не влияем на ваш выбор, лишь предоставляем возможности. Что с ними делать, вы решаете сами. Джон выбрал быстрое перемещение в Пространстве, мы его обеспечили. Так же Джон захотел узнать о клубе Катича, мы ему рассказали. Но все это вы могли бы осуществить и без нас, пусть и с некоторым опозданием. Мы всего лишь упрощаем процесс. Ходу Пространства через Время это не мешает.
        - Кто вы такие, Барфи?
        Белый улыбнулся, почесал аккуратную бороду.
        - Ты спрашиваешь про маридов вообще? Или про меня и Бони?
        - Тебя и Бони.
        - Мы разные ипостаси одного эфирного сущего.
        - То есть вы одно сущее.
        - Угу, - Барфи растянулся в улыбке и стал похож на сатира.
        - А зачем вы разделились тогда?
        - Ну, вас же двое. Мы представлены к каждому из вас как индивидуальный помощник. Я - твой. Бони - Джона. Но мы неотрывно связаны, ведь являемся единым целым.
        Эд замолчал, уставившись куда-то в сторону.
        - Если есть еще вопросы, то задавай. В твоем распоряжении около тысячи осознанных тобой лет. Пока Время тебя не переварит.
        - Кто тот волк, которого мы ищем? - Эд поднял взгляд.
        - Извини, этого я не могу сказать. Игра, которая сейчас ведется, куда весомей, чем вы с Джоном предполагаете. Но вы сделаете свое дело, так, как должны сделать. Просто помни о своей миссии, Эд, и помни об ответственности, что на тебя ляжет, если ее провалишь. Еще вопросы?
        Эдвард покачал головой, но как-то неуверенно. Пожалуй, сейчас был бы удобный момент, чтобы расспросить Барфи о своих личных проблемах. Узнать, почему именно его, простого боевика послали в Россию с таким маэстро сыска, как Джон. Почему по эту сторону Днепра существует целый мир, о котором не знают на Западе. Почему ему встретилась Даша, и почему она никак не хочет забываться. Но он всего лишь покачал головой.
        - Хорошо, - Барфи положил руку на плечо охотника. - Скажу напоследок, что ты узнаешь все тебя интересующее. Ведь у тебя в запасе вечность, друг мой.
        И он стиснул плечо с такой силой, что Эд вскрикнул от боли. И в то же мгновение вместо Барфи образовался черный проем. В лицо брызнуло холодом и влагой. Небо над городом оказалось затянуто плотной простыней туч, унылых, серых, нагнавших преждевременной тьмы. Несильный, мелкий и колючий дождь промочил волосы и футболку, и Эд поправил кожаную куртку, застегнул ее, огляделся. Площадка, на которую его выбросил Барфи, представляла собой дворик то ли складской зоны, то ли небольшого завода - позади трехэтажное здание из белого кирпича, сама территория огорожена невысоким бетонным забором, с распахнутыми настежь воротами. Что-то вроде парковки для хозяйских машин, с двумя мусорными баками возле двери. Вот только парковочные места пустовали, и весь он, дворик, был завален разного рода хламом и строительным мусором. Баки же так и остались пусты. Неподалеку от ворот стоял Джон, закуривал сигарету. Под дождем она намокла, но в своей задумчивости учитель даже не заметил этого, лениво чиркал по барабану зажигалки.
        Эд покосился на закрытую за ним дверь. Нет, мариды (точнее сказать марид) не появятся здесь. Он знал наверняка. В этом городе Кирове витал какой-то другой дух. Манящий и густой ураган Москвы сменился спокойной и плотной завесой однородных намеков на ароматы. О нет, они больше не будоражили, не заставляли живот заходиться от спазмов, не крутили голову. Здесь, в этом небольшом провинциальном городе, безусловно, жили и мифы, и еще какая-то непонятная чехарда, с которой успел познакомиться Эд, но все они были инертны. Если Москва бесилась от постоянного действия всевозможных потусторонних сил, то в Кирове эти силы сонливо существовали, совершенно не испытывая неудобства от своей апатии. Дух спокойствия витал здесь всюду.
        Еще раз глубоко вдохнув ароматы города, Эд почувствовал что-то иное. Это же учуял и Джон: он перестал пытаться зажечь огонек и понял голову. Выезд из переулка окрасился синим светом, раздался скрип шин. И тишина. Лишь синий свет перемигивался в дождливых сумерках. Джон выкинул сигарету, приосанился, несмотря на дождь, оправил рубашку и пиджак, пошел к выходу. Эд догнал наставника, по пути нащупав пистолет.
        Узкая длинная улица была на удивление пустынной. И вроде время непозднее, но кругом ни одного прохожего, в окнах домов темно, лишь одинокие машины у обочин. Поперек улицы стоял джип дорожной постовой службы, беззвучно освещал тусклую улицу синей мигалкой. И только Эд взглянул на этот джип, как внутри него все похолодело. Возле машины стояли три офицера полиции. Их серая униформа, какую он видел в Москве, казалось черной в синем свете мигалки, а лица будто укрывались тенями от козырьков кепок. Один из них, на плечах которого поблескивали сержантские лычки, стоял чуть впереди, засунув большие пальцы за бляшку портупеи, оглядывал незнакомцев. Двое других, в бронежилетах и при автоматах, высовывались у сержанта из-за плеч, и гадко ухмылялись. Джон нахмурился, когда все трое двинулись к ним.
        - Ваши документы, - козырнув, потребовал сержант.
        Наставник молча достал свое удостоверение ФСБ, потом забрал удостоверение из рук Эда и протянул корочки сержанту. Полицейский не спеша раскрыл сначала один документ, потом второй, начал вдумчиво их изучать. Под плохим освещением и начавшим лить сильнее дождем, лицо полицейского было в тени, но Эд смог разглядеть кое-что. Офицер выглядел, как железное изваяние, сошедший с постамента памятник воинам победителям, какие Эд видел в Европе. Суровое, широкое лицо, с глубокими мужицкими морщинами и выдающимся вперед подбородком. Но запах, исходивший от него, оказался далеко не так человечен, как могло показать. Это были нити холодного мрака, каким его видел Эд, когда впервые столкнулся со Слепотой. Даже не запах, а скорее тонкие морозные щупальца залезли ему в нос. Охотник перевел взгляд на других офицеров, которые уже успели окружить двоих чужаков. Похожи друг на друга в своей униформе, среднего роста, они отличались от сержанта, были словно меньше его во всем. Даже их лица нельзя было уловить. Они словно сгустки темноты, в которых выныривали то глаза, то сморщенные носы, то искаженные в ухмылке губы.
        И тут сверкнула молния. В ее ярком свете офицеры полиции показали свои истинный лик. О, этих морд он не забудет никогда - злобные, зубастые, черные, словно уголь. Вместе со вспышкой пронесся высокий визг, так и остался в сознании охотника. И под раскат грома Эд понял, кто перед ним. Офицер, что стоял справа, начала тихо хихикать, и звук его голоса отдавался в голове ударом молота. От взгляда этого чудовища начало ныть тело, будто дряхлеть и ссутулиться. Эд отвернулся, и тут же попал под давящую силу того, что стоял слева. Тот офицер не хихикал, но мощь свою показывал более явно - Эду будто ударили в грудь кулаком, и еще раз и еще. Волк отступил, опустив глаза. В тупом ужасе, он не заметил, как начал бормотать «Отче наш».
        Сержант, что так долго изучал корочки, поднял взгляд и зарычал себе под нос. Офицер справа зарычал громче, подался к Эду. Джон медленно поднял руки и полуобернулся к ученику, взял того за ворот куртки, встряхнул.
        - Эд, - прошипел он, - заткнись.
        Тот замолчал, и офицеры перестали рычать. Правый лишь ухмыльнулся, и оба похожих офицера развернулись и пошли к джипу. Сержант еще повертел в руках удостоверения, передал их охотникам и поманил за собой.
        Дождь перешел в ливень, и стучал по окнам джипа с убаюкивающим ритмом. Прижимаясь к правой двери на заднем сиденье, Эд немного успокоился, поняв, что пусть его и занесло черт знает куда и трясется он в тесной машине, набитой не пойми кем, но все идет по некому плану. Между ним и полицейским на заднем сиденье кое-как втиснулся Джон, и выглядел он и хмуро и умиротворенно одновременно. Вот именно это умиротворение и успокоило Эда. В машине, тем временем стояла непроницаемая тишина, и дробь ливня по крыше и окнам джипа звучала глуше, чем должна была. В ярком свете частых молний Эд видел, что улицы, по которым их везли на огромной скорости, абсолютно пусты. Оно и понятно - мало кому хочется ночью шататься под дождем, но кругом не было даже припаркованных машин, а окна длинных пятиэтажных домов мертво темнели. Они катили по неширокой, но зеленой улице, справа от которой тянулся за белой оградой парк. А слева все пролетали длинные серые дома.
        И тут Эд понял, что если откинуть смрад, пропитавший салон джипа, и отстраниться от сырости и свежести дождя, то в той плотной завесе спокойствия, что он учуял не хватало важной части. Кажется, в Кирове не было чудовищ. Он совершенно не чуял запаха мертвечины, чего уже очень и очень давно не случалось. Ни вампиров, ни волков, ни чупакабр, запах которых он совсем недавно узнал, ни кого-то еще. Этот город был обитаем лишь чем-то на порядок старше, и сильнее. И страшнее. Сонливость, застой, спокойствие - все это незнакомо потусторонним, кого относил к клике монстров, тех, кто был слишком обычен и стандартен по меркам людей, в кого не обязательно верить, а только принимать или отрицать как факт. И тут Эда пробрала дрожь. Если в этом городе нет чудовищ, то кто же в нем есть, если запах смешивался так густо? Он покосился на прикрывшего глаза Джона, на патрульного, лицо которого все так же терялось во мраке кепки, на полицейских на передних сиденьях, и ничего не сказал.
        Джип сбавил скорость и въехал во внутренние дворы домов, стал пробираться неведомыми для любых чужаков путями. Эта странная архитектура не поддавалась пониманию Эда, ни когда он бывал в Польше, ни на Кубе, ни в Аргентине, ни Франции. Но тут, в России «странность» просто не подходило как понятие. Огромные массивы похожих как две капли воды блоков, словно сотами усеянные рядами окон были отличны друг от друга абсолютно всем. Казалось, что вот, пожалуйста, два дома - пять подъездов, пять этажей, одинаковые лоджии. Но стоит углубиться в так называемый двор домов, как тут же понимаешь, что они не просто отличаются, а абсолютно противоположны. И вот сейчас они катили с черепашьей скоростью между двумя такими полностью похожими домами, и Эд вроде привык к небрежному и в тоже время упорядоченному смежному двору, как один из домов просто искривился и пошел под углом! И это казалось таким естественным, простым. Ровные длинные дома, дворы, дороги, лестницы просто ломались в какой-то момент и шли по своему строению дальше. Улицы могли пойти зигзагами, перетекать в другие улицы, потом вытекать из них, подобно
рекам, при том не менять названий. Небольшие магазинчики и ларьки вырастали в местах, где даже столбов быть не должно. Но самое удивительно, что все это устроено с колоссальным размахом еще в те времена, когда такого понятия, как экономия пространства не существовало в принципе.
        Джип остановился у одного из подъездов. Над дорожкой низко нависали кроны деревьев, фонари не горели. Весь дом был погружен во мрак, как внешний, так и внутренний. Сержант велел им не мокнуть под дождем и бежать без задержек в подъезд. Видите ли, не любит грязи, этот Он. Волки в три прыжка преодолели расстояние до козырька, и Джон сразу же вошел во мрак подъезда, но Эд задержался, оглянулся на джип. Небольшая нелепая машинка словно вымерла. Двигатель выключен, салон пуст. Лицо лизнул ветерок, а вместе с ним от мертвой машины донесся стон. Тихий, почти неслышный. Эд сглотнул и побежал за наставником.
        Детективы поднимались по темной и холодной лестничной клетке, то и дело, спотыкаясь обо что-то валяющееся под ногами. В редком свете молний Эд видел копоть на потолке, расписанные граффити стены с облупившейся краской. Шаги эхом пролетали по всему подъезду, но ни один шорох не отвечал на них. Чем выше поднимались, тем гуще становился мрак, и если Эд на первом этаже хоть что-то видел своим волчьим зрением, то в начале подъема на площадку пятого этажа он мог различить контуры лишь в свете молний. Пятый этаж оказался последним, и ни Джон, ни Эд не сомневались, что именно тут и жил Он. Еще раз сверкнула молния. Вспышка отразилась на барельефе одинокой двери. Эд увидел… Словно кто-то снял завесу непроглядной тьмы, и он увидел двух обнимающих друг друга мужчин, по-братски склонивших на плечи головы, словно плача в своем примирении. У правого мужчины за спиной паслись стада овец, коров, лошадей. У левого - колыхались поля ржи, ячменя, пшеницы. И обоим им одинаково светило солнце. И в солнце виделся лик, могучий, смиряющий, словно Бог. Дверь сияла средь тьмы, но не светилась. Серебро барельефа четко
рисовало цвета картины, и ничуть не позволяла увидеть что-то вокруг.
        Джон осторожно подошел ближе, постучал три раза. Гулко прокатились удары колокола, потерявшись в глубине залов, что таились за дверью. Эд слышал их, представлял, куда она ведет. Безусловно, Слепота Катича была лишь тенью предстоящего величия Его.
        Ответа на стук не последовало.
        Эда пробрала неизвестно откуда навалившаяся дрожь. Кажется, что Джона тоже. От него так и несло мокрой шерстью. Или это вонял сам Эд, поди разбери. Наставник подался вперед и еще раз постучал три раза. И снова колокол ответил на его удары.
        Молчание.
        В наступившей тишине было слышно, как сглотнул Джон.
        Он наклонился в третий раз, занес руку, ударил…
        - Да хто тама ломиса?!
        Эд даже не сразу понял, что глухой и скрипучий голос раздался из-за двери. Оба волка застыли.
        - Ну, хто, я шпрашиваю, тама?! - опять раздался голос.
        - Мы пришли к Нему, - ответил Джон.
        - Хтооо?!
        - Мы пришли к Нему! Мы Его гости!
        Последовала пауза.
        - Щахо ты там бормощешь … - раздалось из-за двери недовольное шамканье.
        Забренчали цепочки, заскрежетали засовы, заклацали замки. Массивная украшенная серебряной картиной дверь с оглушающим скрипом раскрылась, явив скрюченную окутанную тьмой фигуру. Несколько мгновений ничего не происходило, потом фигура зашевелилась.
        - Штой, щищас… - проворчала она, что-то ища за пазухой.
        Вот фигура достала два предмета. Чиркнула, высекая огонь из спичек, подожгла толстенную свечу. И какого же было удивление Эда, когда вместо неизвестного, странного или непостижимого привратника в свете яркого огонька показался древнейшего вида старичок. Невысокий, он горбился, укутанный в толстую шаль, был одет в обычную пижаму с надетыми на босу ногу тапочками. На изрытом глубокими морщинами, с отвисшими складками кожи лице громоздился длинный нос. На кончике носа торчала бородавка, делая его еще длинней, а на переносице поблескивали круглые очки. Он прищурил левый глаз в мнимом недоверии, чуть приоткрыл рот, обнажив редкие кривые зубы. Казалось, что вот-вот, и весь он развалится на части. Старичок приподнял свечу, освещая обоих волков сразу.
        - Ну, долха молщать будим? - пробурчал старичок.
        - Мы… - замялся Джон, - прибыли к твоему Господину за советом.
        - Хосподину?! - Тот усмехнулся. - Ну тах табе в храм надыть, тута друхой живеть.
        - Тогда, мы хотели бы видеть того, кто тут живет.
        - Ты ехо видишь, дальше шахо?
        - Я имею ввиду другого… жителя.
        Старик состроил подозрительную гримасу.
        - А хто ето ты? И хто етот друхой?
        - Мы - агенты Управления, пришли с официальной миссией к живущему здесь Черному Магу, дабы получить совет, связанный с нашим делом.
        Джон произнес эту фразу не торопясь, спокойно, но Эд чуял его волнение, и оно только усилилось. Или все же это Эд так воняет? Молодой волк понял, что сердце колотится где-то возле кадыка.
        - Ишь ты, ахенты, - проворчал старик. Немного подумав, он махнул рукой. - Пошлите, щехо уж тут толховать.
        Старичок нырнул куда-то в тень, зажег еще несколько свечек. То, что оказалось за дверью в какой-то мере поразило Эда - обычная тесная прихожая, оклеенная давно пожелтевшими газетами, с вешалками, десятками курток, неведомым чудом поместившимися на них. Под ногами путались с несколько пар разной обуви. Только волки зашли, как дверь захлопнулась, но уже без скрипа и грохота.
        - Щехо эта тута… - бурчал старик, отодвигая груды обуви в сторону, освобождая путь. - Нашвинящил, паражит, а мне убирай, - он повернулся к детективам. - Ну ха, дайте ха я на ваш поближе похляжу.
        Он снова поднял свечу и долго вглядывался сначала в лицо Джона, потом Эда.
        - Эха хахих обормотов х нама занешло. Вы щахо это, из Америхи прихатили? Ишь, приперлишя. Шо штаршим, знаса, поховорить надобно? Ладно, тута он, ждет уж ваш, - старик зашаркал дальше по коридорчику. - За дверями-то не шразу прижнал, милки. Тямно, не видно нищахо, а щто штарший хахих-то хоштей ждал, эт я давно ужо жнаю. Но вот бывает, не вижу шо шлепу. Меня Афонашием жовут, ешли щто.
        Прихожий коридорчик оканчивался узкой окрашенной в белый цвет дверью. Огонек свечи причудливо отражался в рифленом стекле, что было вставлено в середину двери. Вокруг, по стенам коридорчика так же чернели проемы.
        - Он тама шидит, - Афанасий махнул рукой в сторону двери со стеклом. - Вы это, туда идите, но не бойтешся. Он вешь тахой хрожный-махущий-мудрый, но не шделает нищахо, если не дадите повода. Тах щто шмелей, ребятушхи. А я поха на хухне повожушя. Холи надобно будет - жовите.
        И старичок с поразительным проворством юркнул в одну из боковых дверей. Волки постояли в кромешной темноте с минуту, прислушиваясь к звукам из-за двери, но тщетно. Тишина. Джон повернул ручку, толкнул дверь. Та бесшумно отворилась, и темный коридор залил мягкий свет нескольких свечей, стоявших прямо на полу.
        «Прошу вас, заходите» - прокатилось по тишине.
        От такого гулкого и мощного голоса у Эда пошли мурашки по спине. Наставник же только повел головой и вступил в комнату. В свете, пусть не редких, но притушенных свечей комната казалась большой. И даже всевозможный старинный мусор вдоль стен, вроде швейных машинок, кип книг и ветхих мешков не могли уменьшить простор. Напротив двери в комнату стоял дубовый шкаф покрытый темным лаком. Возле шкафа - небольшой диванчик, на котором восседал Он. Точно сказать, кто именно Эд не мог, ведь свечи почти не дотягивались до фигуры. Было видно, что Он был огромен, сидел, укутавшись в черный халат, закинув ногу за ногу, и читал. Вальяжно, по-царски развалившись на диване, в одной руке Он держал толстенную книгу, локоть другой упер в спинку и запустил пальцы в свои густые кучерявые волосы. Но вот черт лица почти не было видно. Только мощный подбородок и массивный нос.
        «Присаживайтесь» - снова раздался глубокий голос Его.
        Напротив дивана, на котором сидел Маг, стоял такой же. Волки как по команде сели.
        «Полагаю, имя мое вам если и известно, то произносить его не решитесь. Потому, можете обращаться ко мне проще - Создатель, - фигура не двинулась, произнося эти слова. Маг все читал книгу. - Кто вы такие, я знаю, потому не будем соблюдать глупые формальности. Два агента Управления преодолели необычный путь, чтобы к сроку попасть в мои владения. Теперь, я перед вами, господа. Потому, позвольте узнать, зачем вам понадобилось спрашивать совета у личности, вроде меня?»
        Джон глубоко вздохнул.
        - Вы все и так знаете, господин. Вопросы тут неуместны.
        Создатель оторвался от книги, посмотрел на детективов. В кромешной темноте вспыхнули два огонька-глаза, устремившиеся гостей.
        «Ты прав, Йон из рода Макильё, мне ведомо все. Но это ничуть не умоляет важности вопроса. Вопрос, да будет тебе известно, о заблудший аристократ, формулирует ответ. Я дам ответ, но сумей лишь задать вопрос».
        - Мы расследуем убийства людей в Москве. Их убил волк, появившийся на территории России недавно. Мы хотим знать, кто он? Откуда взялся и где сейчас находится?
        «Зверь, что объявился на сей чужой для него земле, далеко не так обычен, как вам кажется. Его давно заметили и держат под наблюдением члены вашего Управления, потому, я не скажу вам, кто он, но скажу, где искать. Идите в город Саратов, что южнее моих владений. Там, у давнего друга вы найдете ответ. А может даже ответы».
        Джон посмотрел в сторону и как будто наморщился.
        - Саратов… и почему он всегда замешан, - пробормотал под нос.
        «Может потому, что миф этот гласит о свершениях?» - по тону Создателя, стало понятно, что он улыбается.
        - Чем необычен этот волк? - голос Джона прозвучал глухо.
        «Он появился из древней практики, уже сотни лет никем не применяемой. Он истинный волк Первой Крови, зачинатель династии. Пока он слаб, как силой, так и духом, но пройдет время, и новый волчий герой воспрянет по эту сторону Днепра».
        - То есть, он настоящий проклятый?
        «Он истинный проклятый, волколак по преданиям, какие и без него редко ходили по этой земле, а сейчас давно сгинули в темных углах. Грядут перемены, Йон де Макильё, и пророчество предсказательницы войдет в силу. Он - первый звон этого пророчества».
        - О каком пророчестве Вы говорите?
        Глаза Создателя сверкнули. Он захлопнул книгу, и медленно стал подниматься с дивана. Ярче затрепетали огоньки свечей, словно разгораясь на маленьком фитильке, но мрак окутал Его. И слова пронеслись у самого уха Эда, словно ветер. Слова непонятные, разобрать нельзя было, как они звучат. И среди всего этого за окном грянул гром, а Создатель встал прямо, возведя руки к потолку и загудел, словно тысячами голосов:
        «И брат с братом,
        Схлестнутся в убийстве;
        Погибнут дети,
        Отцами сраженны;
        И тягостно в мире,
        Блуд сей творится;
        Век мечей и секир,
        Прогнутся щиты;
        Век волка и бури,
        И гибели мира;
        Пощады и детям,
        От них не видати»…
        И в этот момент окончательно одуревшего от мистики Эдварда ослепил яркий свет.
        - Ай-й! - разнеслось по комнате.
        На мгновение Эд зажмурился, ожидая обнаружить себя в очередном невиданном-неслыханном Пространстве Святых Угодников, но открыв глаза, в который раз удивился. Это была знакомая комната Его, но совершенно не такая, какой воспринималась в начале. В ярком свете люстры, показался небольшой зал, с отклеивающимися белыми обоями и протекшей побелкой на потоке. У большого окна стоял заваленный разными канцелярскими атрибутами стол, посреди которого примостился раскрытый ноутбук. Диваны вдоль стен старые и порядочно потрепанные, а тот хлам, который «не мог уменьшить простор» оказались всего-то парой стопок книг, швейной машинкой, закрытой газетами, да дырявым мешком с одеждой.
        В середине сего не очень приличного зала стоял преклонных лет мужчина, и протирал глаза. То, что это Он, великий Черный Маг, наводивший ужас и благоговение на Джона, Эд понял сразу. Не такой уж высокий, очень худой, можно сказать кожа да кости, так что черный халат на нем висел, как на пугале. Голова, непропорционально большая для такого худого тела, давно облысела, сохранив только жиденькую кайму над ушами, зато борода пышно кустилась аж до пупа. Мужчина, еще с минуту протирал глаза, потом вздохнул и, не отводя взгляда, уставился на лампочку.
        - Афоня-я-я! - вдруг заорал опростившийся Создатель, да таким писклявеньким голоском, что от прошлого образа Мага ничего не осталось. - Афо-о-о-ня-я-я-я!
        - Ну щто ты орешь?! - раздалось из соседней комнаты.
        - Электричество дали!
        - Я по-твоему шлепой?!
        - Тогда чаю мне! - неожиданно властно прописклявил Создатель, потом посмотрел на волков и радостно притопнул ногой. - Дали электричество-то! Сидели мы тут сидели два дня в потьмах, и вот высидели! Пару дней назад шторм был, что аж крыши с домов срывал, а заодно и провода порвало. Вот, спасались как могли, - создатель чуть согнулся, уперся руками в колени. - Где же… а вот.
        Он достал из-под дивана черные же тапочки и надел их.
        - Это у нас тут, холодно что-то, по полу тянет. Ну-ка, голубчики, поднимитесь, я на вас гляну.
        Джон и Эд, до этого момента сидевшие и, словно в ошеломлении следившие за мужчиной, разом встали. Молодой волк почувствовал, как неведомая сила заставляет его подниматься, от чего внутри снова заклокотало волнение. Черный Маг достал из полы халата очки в черной роговой оправе, нацепил на нос и стал похож на почтенного библиотекаря. Он положил руки на плечи сначала Эду, посмотрел ему в лицо снизу вверх, покивал головой. Потом то же самое проделал с Джоном.
        - Да, крепкий малец, крепкий, - бурчал под нос Маг, начал руками поворачивать послушного Джона, осматривая голову того со всех сторон. - Ты, стало быть, старший маршал Управления? Да, крепыш, аристократ, ничего не скажешь. Сгодишься и такой. Ну-ка повернись, дай в глаза посмотрю. Ага, вижу я, вижу, дорогой, чегой ты все думаешь и ждешь. Ничего, малой, еще все впереди.
        Он похлопал наставника по щеке, отошел и сел за ноутбук.
        - Чаю хотите? - спросил он через плечо. Оба кивнули. - Афоня! Еще два чая!
        - Не ори, ошалелый! - донеслось из глубины квартиры.
        - Хех, вечный еврей, огрызается, - ноутбук загрузился, Маг что-то в нем пощелкал и повернулся к волкам, что стояли как солдаты на вытяжку. - Ну, господа, коли все мы на свету, да времячко у нас пока есть, можем и поговорить. Волка вашего я не выдам, ни к чему это вам - все сразу знать. Сами разнюхаете. Да и нам всем интересней поглядеть будет. А вот поговорить - это пожалуйста. Когда еще такая возможно выпадет? - он улыбнулся. - Никогда, сынки.
        - Признаемся, мы ожидали увидеть немного другое, - замялся Джон.
        - Да? Дворцов и пламенных фейерверков? Ну, это, дорогие мои, ребячество. Подобный балаган на потеху зрителю токма в кино бывает. Мне, знаете ли, вот так комфортней, а то всякие финтифлюшки на кой выдумывать?
        - Понимаем, солидные люди в представлениях не нуждаются…
        Тут Создатель расхохотался в голос.
        - Люди! Ну, ты отмочил, дорогой! Я и Афоня, о-о-ой… - Маг прочистил горло. - Пусть ты и ляпнул глупость, но в целом верно сказал. Так что вы особо-то не расслабляйтесь тут, я все еще Черный Маг, могу вас на Венеру отправить, коли приспичит.
        - Простите, господин, - подал голос Эд, немного смутившись под взглядом кошачьих глаз Создателя. - Я все еще не совсем понимаю, кто Вы, и кто Ваш друг Афанасий, не могли бы Вы…
        - Мог бы, наверное, - перебил его Маг, погладив бороду. - Да только к чему? Дружок твой старший уж точно знает, кто я. А Афоня - он нашего круга, бишь проклятый. Живет вечно, да только старится. Бывает и так, щеночек, что вот ты бессмертный, вечно молодой, а он бессмертный - вечно старый. И уж будь уверен, все эти ваши депрессивные придумки волчьи о тяжести звериного племени в сущем мире в сравнении с этим - брехня кромешная. Бегаете с голым задом по лесам, не трогает вас никто, бабы липнут, аки мухи на помет, а вы еще и недовольны.
        - Простите, господин…
        - За что прощать? Ты ж молодой еще, не знаешь ничаго, все объяснять надо. Да еще, гляжу, какая-то дрянь над тобой вертится. Ну ка пади ближе.
        Эд послушно подошел.
        - Ишь, как. Да ты приворожен. Ведьма какая-то в себя влюбила, чуешь? Ай, да не тушуйся, тебе же так лучше будет, помяни мои слова. А то какой ты оборотень без неразделенной любви, а? Как же ты, кровавый зверь, без дамы сердца? Вот то-то, любовь и чудиша - классика.
        В комнату вошел Афанасий, неся роскошный поднос с серебряными кубками. Он молча додребезжал до стола Мага, в полном молчании расставил кубки и все так же медленно удалился. Создатель взял один кубок и залпом ополовинил его.
        - Ну чего стоите, пейте. Афонька отменный чай заваривает.
        Детективы взяли серебряные, украшенные искусным орнаментом кубки и отпили обычный черный чай.
        - Господин, перед тем, как включился свет, вы говорили о пророчестве, - обратился к Магу Джон.
        - Ага, говорил, и даже озвучил.
        - Объясните подробнее, что Вы имели ввиду, говоря о «первом звоне»?
        - А, ну так это я драмы нагнетал, для эффекту, - маг почесал кончик носа, потом ковырнул в правой ноздре, стряхнул все, что оттуда достал.
        - Простите?
        - И в третий раз прощаю, чего уж, - махнул мужчина рукой, одним глотком допив чай. - Афоня! Еще чаю!
        - Иди шам делай, командир вшивый, - раздалось в ответ.
        Маг повертел кубок в руках, поставил его на стол. Он стал молча почесывать бороду и ничего пояснять не собирался. Джон с Эдом переглянулись.
        - То есть, все, что Вы говорили о пророчестве - неправда? - продолжил Джон.
        - Да что же ты меня все спрашиваешь? Сам же знаешь, что за пророчество. А ну скажи.
        Джон глянул на Эда.
        - Вы озвучили пророчество Вельвы. Но я все равно спрашиваю, что Вы имели ввиду, говоря о «первом звоне»?
        - А вот малец пусть скажет, - Маг подмигнул Эду. - Ну ка, дорогой, что ты знаешь о пророчестве Вельвы?
        Эд передернул плечами.
        - Это… пророчество скандинавского конца света, кажется. Рагнарёка - великой битвы и смерти богов, - он замолчал, но Создатель подбодрил его рукой. - Перед самой битвой должна установиться зима на три года, а потом великий волк Фенрир вырвется на свободу и съест мир, а потом убьет Одина, старшего из асов. А после, когда мир падет и боги умрут, восстанут уже до того умершие боги, а новый мир возродится из старого. Вот и все.
        - Верно, щенок, все верно говоришь, - кивнул Создатель.
        Джон как-то странно посмотрел на ученика.
        - Если судить по этой трактовке, то «первый звоном» должна стать трехлетняя зима, но никак не волк, - в голосе наставника звучали нотки недоверия.
        - Эх, тут вот какая штука, - Маг уперся руками в колени. - Эта история, которую сейчас рассказал щенок - очень упрощенная байка, рожденная из метафор скальдов. Вельва говорила иначе. Я слышал ее пророчества, видел саму пророчицу. Ох и наговорила она, окаянная, всякого, век бы не слышать, но куда деваться. Прорицала она не Рагнарёк, и не смерть богов, а пробуждение лиха. Далеко на востоке спит зверь, да не один, а целых три. Настолько лютые это звери, что вполне могут и богов сожрать. И первый из них, самый сильный и опасный - Волк. Второй - Змей. А третий - Перевертыш, у кого два верных начала. И начнется смерть мира с пробуждения первого лиха, то есть Волка. А первыми звоночками к его пробуждению будут «три года зимы», но если говорить нормальным языком, а не кёнингами этих обормотов скальдов, то это значит три события. Первым событием будет появление Первородных, носителей Первой Крови всех видов. Проще говоря, всякая нечисть, какая имеется, наружу полезет, аки говно. В том числе появятся и первородные волки, настоящие вожаки, зачинщики проклятых династий не укушенный другим волком. И вот,
собственно, пожалуйста. Один такой аж в Саратове объявился, и все его никак взять не могут…
        - Не хотят арестовывать? - перебил Джон.
        - Не могут взять, говорю же. Уж почто идиоты у вас в Управлении сидят, но так тормозить - это надо совсем бараном быть. Но так вот. Вторым звоночком будут страх и паника, вызванные появлением Первородных, ведь они все голодные будут, всем жрать надо. Да, собственно, опять же этого волка взять. Как переполошились все, когда он первого своего сладенького загрыз! Ох, сколько возни было. И почему сразу за вами не послали, непонятно. И третий звоночек - мирской люд меж собой сцепится, да так, что хаос государства порушит. Вот это и есть трехлетняя зима, то есть три причины конца. А потом проснется лютый Волк, и первым делом сожрет Луну, а потом Солнце, и сквозь дыры в небе оставшиеся от них разбудит двух других - Змея и Перевертыша. Вот что все это значит, ребятки.
        - Это нелепо, - проворчал Джон задумавшись.
        - Лепо это, или нелепо - не нам судить. Да только это Вельва предсказала, а в словах Вельв правды больше, чем в нас всех вместе взятых. Так что уж твое неверие ничего не изменит.
        - Я не сказал, что не верю.
        - А я знаю, что не веришь. Я так скажу. Все это, конечно, предсказания, правда правд и прочее, да только тыш десять лет ничего подобного и не намечалась, а сколько уж всего было. Так что этот ваш дикий баловник простым приблудой оказаться может, и когда вы его возьмете, то на этом все закончится.
        - В таком случае, нам пора в Саратов. Благодарю, господин, за информацию. - Джон поклонился в пояс. Эд не сразу, но тоже поклонился.
        - Коли такой путь проделали, то чего же не помочь-то, - Маг встал и положил руки на плечи детективам. - Ладно, сынки, сделаю для вас исключение. Разрешу вашему помощничку вас встретить, чтоб до Саратова так же добраться, - Он, не убирая руки с плеч, отвел волков к двери. - Ну, как у нас говорят, Бог в помощь. Я его за вас попрошу, коли сами не сдосужитесь.
        - Дсвдания, - машинально пробормотал Эд.
        - Покедова!
        Маг с силой выпихнул детективов в коридорчик, закрыв за ними дверь. А там, уже не в такой угнетающей обстановке их ждал Афанасий. Протирая какую-то кружку, он кивнул им в сторону выходной двери. Квартира, что сначала казалась огромными залами, потом обратилась в мрачные и тленные комнаты, в электрическом свете являла собой совсем уж маленькие и уютные помещения, с каким-то особым, знакомым только русским старомодный стиль и манер.
        Открыв выходную на площадку дверь, Афанасий несколько раз кивнул волкам в знак прощания, хотел было уйти, но Джон окликнул его.
        - Постой, милейший, - хрипнул он, доставая пачку сигарет, - вопросец у меня к тебе.
        - Ну жадавай, щахо тянуть.
        - Вот скажи, ты - бессмертный, но жить вечно не скучно?
        Старик внимательно смотрел на наставника какое-то время, не забывая потирать полотенцем кружку.
        - Шхущно, дарахой, пасану на щердахе беж бабы. А нам, бешшмертным и шхуха в итохе надоедает, тах щто шхущно - это дело наживное. Холи ты этохо еще не понял, то не тах и мноха на свете пожил, хах себе мнишь.
        - Ты будто долго пожил, старый, - огрызнулся Джон, закуривая сигарету.
        - Две тыщи лет ужо, в два ража боле твоехо. Ладно, хватит. Идите вниз, тама вас наши хлопсы подберут.
        Последние слова прозвучали уже из-за почти закрывшейся двери. Обычной железной двери, выкрашенной в белый цвет. С включением электричества чудесным образом прошла и гроза, и дождь почти прекратился. Детективы стояли на площадке обычного многоэтажного подъезда, даже без намека на былую мистику. Наставник задумчиво потягивал сигарету, уставившись в темные окна.
        - Пошли уже отсюда, - пробормотал Эд и начал спускаться. - Хвати лазить по всяким непонятным дебрям.
        - Много ты знаешь об этих дебрях, - ответил тот.
        - Достаточно, чтобы держаться от них подальше.
        - Ну, раз ты такой умный, то, может, знаешь, что стоит заткнуться на время.
        Эд не ответил.
        Возле подъезда их ждал уже знакомый сержант дорожной службы, но без двоих помощников. Все трое молча залезли в машину, и сержант повез их все по тому же маршруту к заводу, у которого подобрал в начале пути. Трясясь на заднем сидении джипа, Эд задумался над всей ситуацией. Из обычной охоты за нечестью миссия сначала перешла в область охоты за особо опасным чудовищем, а теперь приобрело налет мистического фарса. Он никогда особо не придавал значения Пророчествам Вельвы о Рагнарёке, точнее даже относился к ним, как к полузабытым сакральным легендам не такого большого народа. Но вот оно всплывает где-то у Уральских хребтов, довольно далеко от Скандинавии, где зародилось. Мало того, оно всплывает в устах уважаемого Черного Мага. С такой чертовщиной должны разбираться агенты-колдуны, но никак не двое волков. Пусть один из них и достаточно старый, чтобы знать, как вести себя в подобной ситуации. Эд глянул на наставника. Джон сильно сдал с их последней совместной миссии. Почти двадцать лет назад это было, когда шестеро охотников на вампиров выследили в штате Мэн заблудшего мертвеца. Тогда Эд был очень
молод, чтобы понять - тот вампир был из рода malitia rskal, одного из самых ужасных родов. Но со временем, прокручивая в голове события той недели, он осознал, что даже вшестером было опасно выступать против этой твари. Тогда Джон казался ему великим загонщиком, с какой легкостью и быстротой он напал на след таинственного убийцы из Мэна. Но сейчас, недавно назначенный наставник Эдварда много курил, пил, стал вспыльчивым и агрессивным. Ученик уже давно совладал с волчьим ужасом, и знал, что происходит со старшим товарищем…
        Машина резко затормозила, от чего Эд вмялся щекой в подголовник переднего сидения. Возле ворот, у которых не так давно детективы мялись в окружении страшной стражи Создателя, стояли мариды. Бони скрестив руки на груди, мрачно наблюдал за движениями сержанта. Барфи же копался во внутреннем кармане пиджака. Будто мешок у него там, а не кармашек.
        Сержант встал напротив Бони и гробовым голосом изрек:
        - Тебе разрешен сюда проход, только на время…
        - Знаю, не надрывай глотку, - оборвал его марид.
        - …пребывания господ детективов в городе…
        - Ты всегда был страшным занудой.
        - …Иначе проход тебе запрещен.
        - Я понял, - прошипел Бони.
        Сержант сел в машину и уехал. Какое-то время все молчали. Джон буравил взглядом то одного марида, то другого, а те делали вид, что ничего не замечают. Эд же следил за Джоном. На левом запястье наполовину засунутой в карман руки наставника полыхала лента.
        - Ну и, долго вы еще молчать будете? - просипел Джон.
        - А ты хочешь что-то узнать? - Бони ответил прямым взглядом.
        - Да, хочу. Очень хочу узнать, какого хрена вы не сказали все с самого начала?
        - А мы повторим, что не можем вмешиваться в ход вашей работы. Вы сами должны все найти, сами все вынюхать.
        Джон замолчал, и Эд заметил, как лента начала тускнеть.
        - Вы знали, что волк в Саратове?
        - Да.
        - И что Управлению о нем известно, но не может поймать?
        - Конечно.
        - Тогда… - он покрутил в руках незажженную сигарету. - Можете сказать, почему его не повязали сразу, как только обнаружили?
        - Это все дела на верхушке Управления в Саратове. Волка заметили сразу после его первой Луны. Но сначала никто не предал значения тому, что появилось чудовище, вид которого уже очень давно не живет на этих землях. Просто не до этого было. После второй Луны Управление обратило внимание, и хотели взять, но он резко сорвался с мета и уехал из города.
        - В Москву, - пробормотал Эд.
        - Да. На три Луны след его потерялся, но вот совсем недавно, буквально за день до вашего приезда он объявился в своем доме, в Саратове. Его некоторое время вели агенты Управления. На данный момент идет подготовка к аресту.
        - Кто будет арестовывать? - спросил Джон. Лента на запястье совсем исчезла.
        - Иван Царев.
        - Твою мать… - Джон прикрыл глаза ладонью.
        - Что не так? - подал голос Эд.
        - Кроме того, что этот гад все время был под носом? - огрызнулся Джон. - Проблема в этом парне - Иване Цареве.
        - Он был мировым маршалом, наблюдал за этой стороной Днепра. Сейчас заместитель Саратовского Отделения. Заслужено считается одним из самых опасных мифов во всем Управлении, - пояснил Барфи.
        - И очень хитрым, - добавил Бони.
        - То есть, это Царев может порвать нашего волка до того, как мы до того доберемся, - подытожил Эд.
        - Если закончим трепаться, то доберемся сейчас, - Джон смял сигарету и пошел по направлению к воротам, но Бони остановил его.
        - Держи, - марид протянул наставнику новую пачку сигарет. Джон посмотрел начала на пачку, потом на марида, вздохнул и взял.
        На этот раз Эд не испугался той черноты, в которую превратилась дверь. Только когда он вплотную подошел к ней, что-то екнуло в груди, и тут же забылось. Молодой волк шагнул вперед и оказался в уже знакомом белом пространстве.
        Перед глазами сразу замелькали образы, но Эд не шелохнулся. Барфи говорил, что если принять их, то все пройдет само. Почудился лес. Он знал, что сейчас будет, он помнил все, что хотел показать Время. Но на этот раз он готов.
        III
        Лес по-своему жил, не обращая внимания на небольшую группу чужаков, что приехали отдохнуть. На юге Франции, близ коммуны Маржерида - места спокойные, пусть и омраченные дурной славой некогда происходивших здесь трагедий. Семью Шастелей сюда занесло случайно, по пути домой в Тулузу из Клермон-Ферран, где они навещали престарелую бабушку. Небольшой пикник на пути создавал в душе родителей какое-то особое щемящее чувство, нечто вроде ностальгии. Наверное, такое же щемящее чувство всплывало и у дочерей, Николь и Лили. Но у младшего сына, Эдмона, подобные прихоти никаких умилительных чувств не вызывали, лишь раздражали. Мало того, что его выдернули из привычной обстановки, дабы навестить не до конца развалившеюся старуху, так еще приходится торчать в каком-то лесу. Пока остальное семейство удобно устраивалось вокруг костерка, который рискнул разжечь отец, Эдмон сидел в машине, слушая музыку.
        Парень так бы и просидел до конца пикника, но, в итоге матери надоело эта показательна строптивость сына.
        - И почему среди всех своих друзей ты вышел самый истеричный? - вздохнула она, забирая плеер.
        Эдмон и не думал сопротивляться, лишь искоса наблюдал за ее неловкими попытками его выключить. Плеер был новой модели, цифровой, с черно-белым дисплеем и непривычным расположением клавиш. Наконец, она нашла кнопку отключения и еще раз взглянула на сына.
        - Неужели тебе не хочется хоть немного побыть с семьей?
        - Учитывая, что вся семья вечно обретается у нас дома, нет.
        Мать вздохнула и пошла к остальным. Парень посмотрел ей вслед, перевел взгляд на сестер. Они съехали от родителей два года назад, и ему казалось, что станет хоть чуть-чуть свободней. Но нет, обе они постоянно заявлялись к родителям «в гости». Эдмон немного посидел в тишине и вылез наружу, начав бродить вокруг их маленького лагеря. Проходя мимо родителей, он поймал на себе недовольный взгляд матери и уставший - отца, но сделал вид, что не заметил. Николь и Лили ушли погулять по лесу, потому Эдмон присел неподалеку от тлеющего костерка. Но почти сразу подошел отец.
        - Пойдем, наберем немного веток, - позвал он.
        Парень поежился от раздражения, но побрел следом. Какое-то время они молча ходили неподалеку от машины.
        - Ну, и почему тебе не нравится здесь? - спросил отец, идя чуть впереди. Как всегда, он немного подволакивал правую ногу.
        - Не нравится и все, - пробурчал сын.
        - Не бывает таких «все».
        - А что здесь должно нравиться? Заехали в какую-то глушь, в голос ори - никто не услышит. Здесь даже музыку слушать скучно.
        - Понимаю, не клубы с выпивкой и девочками, - отец с кряхтением поднял небольшую ветку. - Здесь и деньги твои никому не нужны. Ах да, ты транжиришь мои.
        Эдмон заметил, что отец смотрит на него искоса, и как-то слишком сурово.
        - Так не давай их, если не хочешь, чтобы я транжирил.
        - И тебя ничуть не напрягает так жить?
        - Как?
        - Ничем не заниматься, ничего не хотеть. Сидеть на шее состоятельных родителей. Все, чем ты занимаешься - клубы и бары. Все твои друзья давно работают, учатся, устраивают свою жизнь, а…
        - Ну, хватит, - отмахнулся Эдмон.
        - Ты мне не хами! - рявкнул отец, от чего парень вздрогнул. - Я не твой приятель. Я никогда к тебе не лез со своим уставом, никогда. И, вижу, зря, раз ты вырос в такую соплю. Ни черта не хочешь, все на нас с матерью надеешься. Не удивлюсь, если уже крутишь мысли о доле наследства.
        - Я не…
        - Молчи, сказал. То, что ты всех достаешь, ничуть не играет тебе на руку. Через годы или десятки лет настанет время, когда ты будешь сожалеть о подобном поведении. В двадцать лет уже должны появляться зачатки разума, а ты все глупостями живешь. Вот что я скажу - приедем в Тулузу, сразу пойдешь на работу, коли не хочешь учиться.
        - Грузчиком.
        - Да хоть мусорщиком.
        Эдмон не ответил. За разговором они отошли далеко от лагеря, а отец еще и не торопился возвращаться. Они пошатались молча еще немного.
        - Послушай, сын, - вздохнул отец. - В твоем окружении нет ни одного человека, кто желал бы тебе плохого, и уж тем более этого не желает твоя семья. Никто и никогда ни в чем не хочет тебя ограничить, лишь ты сам. Найди занятие по душе, и поверь, оно окажется куда интересней, чем прожигание денег в клубе.
        - Ладно, отец. Я устроюсь на работу, - отстраненно кивнул парень. - Уже сам вижу, что затянул.
        - Вот и хорошо. Запомни, мужчина только тогда мужчина, когда может поставить свои желания ниже необходимости. А подобный бунт хорош…
        Со стороны лагеря раздался женский крик, перешедший в звериный рев. Несколько мгновений отец и сын оцепенели. Но вот отец очнулся и рванул с места, проявив невиданное доселе проворство. А парень так и остался стоять, пораженный. Теперь уже кричала не одна женщина, а несколько. А звериный рев переходил то в рык, то в вой. Их заглушила свирепая ругань отца, и все стихло. На миг - прерванный душераздирающим мужским воплем, полным ужаса и смятения. Эдмон подался вперед, быстрее и быстрее… Он понесся сквозь кусты, слыша лишь биение сердца и истошные завывания зверя.
        Он даже не заметил, как вырвался из колючих кустов на поляну, которую семья присмотрела под лагерь. Развернувшаяся перед глазами картина вызвала не оцепенение, не шок, а тупое и мутное осознание, что в эти минуты была подведена черта под его жизнью…
        То, что было их маленьким симпатичным лагерем, с костерком в центре, парой покрывал, небольшой снедью, машиной неподалеку, превратилось в сплошное темно-бордовое месиво. Пахло особой сыростью, от которого позывы рвоты поднимались все выше по пищеводу. Эдмон видел бесформенные останки тел и понимал, что это его семья. Рыжеватый клок волос матери. Кисть отца с печаткой на мизинце. Кругом внутренности и кровавая грязь. А посреди этого хаоса стояло оно. Огромное, черное, лохматое. Оно подняло морду, засверкали желтые глаза, морда перемазана в крови, а из пасти вываливались останки, кажется, ноги. Оно стояло на четырех лапах посреди трех растерзанных в клочья тел и, тяжело сопя, смотрело то на Эдмона, то куда-то влево. Под черным зверем зашевелилось - это отец чуть откинул голову и глянул на сына одним целым глазом. Наполовину изодранными губами он прошептал: «Беги». Это услышало оно и одним укусом раздавило отцу голову. Во все стороны брызнули кровь и мозги, полетели осколки черепа. Слева от зверя кто-то вскрикнул. Лохматое чудовище повернулось в ту сторону и зарычало. В этот момент Эдмон повернулся и
кинулся туда, откуда вылез. Мельком он заметил, как скрылось за деревьями бирюзовое платье Николь.
        Парень бежал по старому лесу, спотыкаясь о корни вековых дубов, перепрыгивал через кусты орешника, скользил по зарослям лопуха. Сердце стучало где-то у горла, мысли перемешались из-за злобного воя за спиной. Почти обезумев от страха, он бежал от неизвестного, не разбирая дороги несясь сквозь чащу, слыша за собой утробное рычание и всем существом чуял вонь зверя. А фырканье и хрип за спиной становились громче. Эдмон перемахнул через очередной куст и тут же с кем-то столкнулся. Мелькнуло бирюзовое платье - это Николь. Девушка схватила за руку брата и что-то прокричала. Но сзади раздался торжествующий рык, и Эдмон вырвал руку, понесся дальше. Через пару секунд его настиг визг сестры, плавно перешедший в громкое хрипение.
        А он все бежал и бежал сквозь лес, порой останавливаясь, чтобы отдышаться. Казалось, зверь отстал, но что-то внутри подсказывало - чудовище и не подумает его отпускать. Эдмон бежал и видел перед глазами ужасную поляну. И сквозь эти яркие воспоминания прорывался глухой зов чудища.
        Эдмон споткнулся, повалился в лопухи, да так и остался лежать лицом вниз. Он просто не мог подняться, страх вытеснил все, оставив Эдмона наедине с лесом и смутным осознанием, что на этом конец. Лес волновался, встревоженный недавними ужасами. Но чудище, кажется, и впрямь отстало. Парень сел, обхватил голову руками, однако думать ни о чем не мог. Осталась только скорбящая пустота и осознание конца. Кое-как поднявшись на ноги, Эдмон облокотился о ствол дерева, вытер пот со лба, стал вглядываться в чащу. Вот так, он один выжил, но понятия не имел, где сейчас находится.
        Парень отстранился от дерева, и за спиной раздалось рычание. Что-то тяжелое повалилось его наземь, спину пропорола незнакомая острая боль, от которой он вскричал во весь голос. Зверь впился ему в правое плечо и начал рвать, словно куклу. Эдмон услышал сиплое вытье. Последним сознанием стало - это его вопли.
        Осталась только боль, при каждом вздохе рвущая на части тело. И боль не проходила. В какой-то момент пришло ощущение свободы, словно его больше никто не прижимал к земле. Прозвучал далекий хриплый голос:
        - Слишком сильно подрал…
        - Приходит в сознание… - ответил другой, более властный.
        - Пусть лучше не приходит, все равно не выживет…
        - Раздроблены ребра с правой стороны… Порвано легкое, сухожилия, мышцы… Не вариант, что выкарабкается, - раздался еще один, мягкий и приятный.
        - Джон, будет лучше, если его добьем… - это был хриплый.
        Эдмон через силу открыл глаза, и в мутной дымке увидел три склонившиеся над ним фигуры. Один осматривал его изодранный бок, второй сидел рядом с каким-то блестящим, похожим на клинок, предметом в руке, а третий стоял прямо напротив и смотрел Эдмонду в глаза. Парень собрал все силы и прошептал:
        - Помогите…
        - Нет, мы его не убьем, - сказал третий, обладатель властного голоса. - Митч, перевязывай.
        - Если даже он выживет, то станет проклятым. Такой хочешь для него судьбы, Джон? Вечных мучений?
        - Он выживет, Дезмонд. И будет жить среди нас.
        Тот, кого звали Митчем, приподнял Эдмона; парень тут же потерял сознание, и лишь далекий хриплый голос Дезмонда донес последние слова прошлой жизни:
        - Ты не имеешь права решать за всех…
        Эд вышел из Времени с зажмуренными глазами. Боль, страх, безумие отступили, оставив после себя лишь горечь от ошибок прошлого. О да, именно ошибок - Эд не раз думал, что лучше бы не побежал с той поляны. Замешкался на секунду, споткнулся, запутался в кустах. Чтобы зверь задрал его насмерть, и на этом все. Ни волчьего ужаса, ни Луны, ни выворачивающего наизнанку смрада мертвечины. Чтобы он просто умер, и никогда не узнал о том мире, в котором сейчас варится.
        В нос ударил знакомая мешанина запахов чудовищ да мифов. Нити крови и гниловатого запаха неживых даже немного пришлись к месту, словно за время, проведенное в Кирове, он по ним скучал. Эд открыл глаза, огляделся. Время выпустило их из старой обшарпанной двери пятиэтажного здания. Мышино-серый фасад с рыжеватой окантовкой первого этажа выцвел, растворившись в ночной духоте. Эд подергал дверь - закрыто, что неудивительно. Здание определенно было административным, и по тем ароматам, что из него просачивались, это и есть Саратовское Управление. Несмотря на поздний час, здесь горели почти все окна, а из-за высокого забора доносились крики, лязг железа, ругань. Шла подготовка к чему-то масштабному. Эд вышел из закутка, куда выводила дверь, в небольшой проулок. Со стороны улицы, куда тянулось здание Управления, доносились цвета сигнальных сирен и гудки машин. Джон стоял неподалеку, куря в открытое небо.
        - На тебе лица нет, - прищурился он, завидев ученика. - Что показало Время?
        - Мое обращение.
        Джон прищурился, затягиваясь от сигареты.
        - А тебе оно что показало? - спросил Эд.
        - Геноцид. - Наставник бросил недокуренную сигарету на тротуар, замяв ботинком. - Пойдем, пока Управление не собралось на арест нашего друга.
        - Может, что-нибудь расскажешь об этом Цареве? - бросил Эд, догоняя учителя.
        - Очень старый миф, наверное, ровесник Попова. И если Попов миф-силач, то Царев - миф-хитрец. Он умелый воин, дрался с чудищами задолго до всего этого. Очень опасный. Я встречался с ним несколько раз… хорошо, что он никогда не был противником. - Джон на ходу достал бутылку виски, которую не так давно ему вручил Бони. - Их тут двое таких Иванов. Один Царев, другой Дураков. Похожи, как две капли воды, только один вечно в проигрыше, другой в выигрыше. Потому у них постоянная борьба за власть. Сидят тут в Саратове и за спиной друг у друга интриги плетут. Дураков формально начальник этого отделения, а Царев его помощник, но влияния у них равное. Скорее всего, поэтому они не обратили внимания на нашего дикаря - как всегда дрались за власть.
        Волки подошли к углу здания. У входа стояли два полицейских фургона, выкрашенных в белый цвет. Возле них толпились пять невысоких фигур, закованных в армейскую броню с ног до головы. У каждого на плече виднелись нашивки отряда особого назначения. Все пятеро как по команде обернулись на детективов и застыли.
        - Так, Эд, тихо, - Джон развел руки в стороны и приблизился к невысоким бойцам.
        Те медленно взяли оружие наизготовку, принялись окружать Джона, не обращая никакого внимания на Эда. Ученик чуял их - запах соломы и парного молока. Как он им не подходил.
        - Я - мировой маршал Управления, - Джон достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение с жетоном внутри. - Меня зовут Иван, и я прибыл сюда расследовать убийства…
        - Стой на месте, маршал, - приказал один из спецназовцев. Голос у него был низкий и будто картавый. - Кузьма, возьми-ка эту кожанку, - приказал он одному из своих, указав на удостоверение.
        Боец, что стоял у командира за спиной, осторожно подошел к Джону, забрал документ и некоторое время его разглядывал. Из здания вышли еще трое спецназовцев, и так же насторожено обступили Джона, игнорируя при этом Эда. Видимо, молодой волк не представлял для них никакой опасности.
        - Нафаня, это он, - отозвался Кузьма. - Кажись, тот самый Иван.
        Нафаня опустил оружие, а за ним и остальные бойцы.
        - Америкосы, которых прислать должны, понятно, - проворчал он. - Могли бы и раньше приехать. Топайте в канцелярию, вас там давно ждут.
        Джон забрал жетон и махнул Эду в сторону входа.
        - Приперлись, спецы хреновы, - бормотали бойцы, косясь на детективов. - Будто нам своих Ваньков не хватало. - Эд заметил, как Нафаня передает по рации об их прибытии.
        Внутренне убранство отделения оставляло желать лучшего: лет двадцать назад оно казалось бы роскошным, но, видимо, с тех пор ничего не изменилось. Старые столы, старые диваны, стойка администратора. Все какое-то потертое, выцветшее. Кругом царила суета. На входе детективов чуть не затоптал небольшой отряд спецназа. Один из них, с нашивками сержанта, рявкнул что-то вроде «пшлина», и детективы сразу отступили. И при чем тут пошлина?
        Напротив двери, как это обычно бывает, уходила на второй этаж широкая лестница, и на одной из верхних площадок стоял мужчина, на вид которому можно было дать не больше тридцати пяти. Он выделялся из общей массы бегающих туда-сюда деловых сотрудников хотя бы своим спокойным видом. Как ни странно, именно спокойствие читалось на его лице, а не холод, или невозмутимость. Невысок, широкоплеч, но не сказать, что крепок, одет в тактическую форму спецназа, только с непокрытой головой. Белокурые волосы собраны сзади в небольшой хвост.
        - Царев, - пробормотал Джон.
        Он будто замешкался при виде старого… знакомого? Царев облокотился на перила лестницы, наблюдая за подъемом детективов. Поднимаясь, Эд с удивлением заметил, как Царев похож на Попова. В худом лице, голубых глазах, сдвинутых бровях читались требовательность, но и некая терпеливость. Когда волки поднялись на площадку, Царев провел правой рукой по щекам, будто проверяя, хорошо ли он выбрит.
        - Иван, - кивнул ему Джон, встав напротив.
        - Здрасте, - промямлил Эд.
        Царев оглядел их, словно провинившихся мальчишек.
        - Ну, здравствуйте, господа детективы. - Голос у него оказался приятный, мягкий, только подчеркивающий ауру спокойствия. - Что же вас так задержало, раз вы явились только сейчас? Мы тут давно ждем, месяцев пять.
        - Нас вызвали не больше двух недель назад, - ответил Джон. Он будто встал между Эдом и Иваном. - До этого никаких запросов не поступало.
        - Не поступало запросов, - поджал Царев нижнюю губу. - А отчет о бестии мы отправляли, как только его заметили. И вот появляешься ты прямо за несколько минут до начала боевой операции. И, конечно, потребуешь, чтобы без твоего веления никто не двигался с места.
        - Я мировой маршал, это в моих полномочиях на время расследования.
        - О, полномочия. Слыхали о таком, но, думается, ни черта твои полномочия сейчас не значат, Джонни. Или как тебя теперь звать, Джейсон? Джейкоб?
        - Иваном, - ухмыльнулся наставник.
        - Тогда здесь слишком много Иванов. И одному придется быстро свалить, - Царев ухмыльнулся, но тут же стал серьезным, даже посуровел. - Все равно, время назначено, спецназ поднят по тревоге. Я лично еду на захват. Момент почти упущен. - Царев расплылся в торжествующей улыбке.
        - Почти?
        - Ну как же, есть еще мнение моего начальника. И знаешь, я вот уверен, что в любом случае этой ночью мне сильно повезет. Пойдем, поторгуемся с Дураковым.
        И второй, и третий с четвертым этажи походили на первый. Такие же потрепанные, истертые до белых оснований; но только не пятый. Как обычно бывает, на последнем этаже Управления располагалась Высшая Канцелярия, и внешний вид ее всегда соответствовал названию. В Америке это всегда стеклянные верхушки небоскребов. В Европе - винтаж веков возрождения, со всем великолепием деталей. В Москве же - полутемные коридоры, дающие умиротворение. Роскошь, или хотя бы стиль считался чем-то вроде негласного правила Управления, которое было старше большинства современных государств. Но Саратовское отделение выделилось и тут. Эдварда уже начало раздражать, что все в России имело какой-то свой уникальный и обязательно отличный характер.
        Это был монастырь. Вдоль грубых беленых стен тянулись ряды светильников, электрических, но искусно выполненных под свечи. Свет растворялся в темноте сводчатого потолка. Мимо пролетали грубые деревянные двери кабинетов-келий. Некоторые из них были плотно закрыты, за другими мелькали тесные комнатки. Гулко звучали шаги трех идущих по коридору, конец которого терялся вдали. Тут витали холод, мрак, сырость древних гробниц. Словно нарочно, но эта Канцелярия ставила себя против Канцелярии Московской. Здесь в воздухе растворилась тайна, недосказанность, во мраке прятались тени давно забытых эпох. Только сейчас Эд понял, что тут запах намного гуще, чем в Москве, но чувствуется иначе. Волк почти не чуял чудовищ, в этой Канцелярии их не держали. Он был в царстве древнейших мифов. Мифов осторожных, наблюдавших за незваными чужаками из невидимых укрытий.
        - Давно я не был в таких местах, - проворчал себе под нос Джон.
        - Ты давно не был во многих местах, - не оборачиваясь, ответил Царев. - Восток давно изменился, коли тут разгуливают волки.
        - У тебя проблемы, Ваня? - спросил Джон, доставая пачку сигарет.
        - Проблем по жизни не имею, - лишь усмехнулся тот.
        Какое-то время они шли молча. Начинало казаться, что коридорам не будет конца. Все это была или иллюзия, или очередное другое пространство, например, Слепота. Но дым от сигареты Джона растворялся в воздухе, не зависая плотной струей.
        - А почему молчит протеже? - наконец, спросил Царев.
        - Может ему нечего сказать, - ответил Джон.
        - Я не тебя спрашиваю.
        Эд неудобно сглотнул.
        - Я слишком молод, чтобы что-то говорить.
        Царев остановился у одной из дверей.
        - Что ж, тогда и правда лучше слушай, может, узнаешь чего интересного. - Иван улыбнулся и повернул ручку.
        Келья оказалось просторней, чем могло показаться на первый взгляд. Без окон, дальняя ее стена изгибалась куполом, создавая арку, в которой уместился многоярусный стол и несколько стульев. Тут же, в келье, помещались кровать, кресло и столик возле него с парой толстых книг. Келью освещал с десяток свеч, три из которых стояли на столе. За ним-то, сгорбившись, и сидел мужчина, который что-то писал, перекладывал бумаги, щелкал чем-то спрятанным в глубине стола. На вошедших он кинул косой взгляд и вновь углубился в писанину. Царев жестом указал на стулья возле стола, стоявшие, почему-то, не как обычно, прямо перед столом, а сбоку в ряд. Волки сели, сам Царев развалился в кресле, подперев голову кулаком.
        Молчали. Эд во второй раз обвел взглядом комнату, покосился на Царева, что скучающе играл с пряжкой бронежилета, посмотрел на Джона. Старый волк сидел как всегда в думах, и в свете свечей казался куда старше. В бороде проявилась седина, по лицу расползлась сеть морщинок. Мельком Эд заметил на левой руке чуть видимую алую ленту.
        Из-за стола донеслось кряхтение - Дураков повозился, отпил от ставшего рядом стакана и продолжил писать. За своими бумагами, сгорбленный, он выгляде как старый архивариус, одевший черную рясу и нацепивший на нос очки. Длинные светлые волосы свободно ниспадали ему на лицо и, видимо, ничуть не мешали.
        - Ну, так долго ты еще копаться будешь? - сквозь зевоту поинтересовался Царев.
        Ответа не последовало.
        - Эгей, тебя люди ждут!
        Дураков даже головы не поднял, но проговорил, медленно:
        - Где ты здесь людей видишь?
        - Все мы люди, в глубине души, - расплылся в усмешке Царев, не отрываясь от застежки.
        - Эти люди могут подождать. Я тут перепроверяю документы об их ответственности. Сейчас подпишу пару бумаг, и они будут сами разбираться с этим гадом.
        - То есть, даже не поторгуемся? - Царев сделал брови домиком.
        - Нет, ты подчинишься моему прямому приказу.
        - А если не подчинюсь?
        Дураков поднял голову, и Эд вздрогнул. Он был почти полная копия Царева. Такое же худое вытянутое лицо, такие же выдающиеся надбровные дуги. Они были практически близнецами, если не считать бородавки на левой скуле Дуракова. Вот только Иван Дураков создавал впечатление мудреца, молодого монаха, а Царев - воина. Дураков показал на детективов:
        - Тогда тебя арестуют вот эти господа, - Джон чуть дернулся на стуле, видимо, вынырнув из своих дум.
        - Арестовывать того, чьи парни повязали очень опасного зверя прямо в логове - не глупи. - Царев снял с плеча рацию. - Стоит мне отдать приказ, и никто моих парней не остановит.
        Дураков встал, вышел из-за стола. Оба Ивана были одной комплекции, хотя черная ряса частично скрывала фигуру одного из них.
        - Эти господа могут тебе просто не дать…
        Царев нажал на кнопку рации. Он посмотрел на Эда и состроил гримасу наигранного недоумения. Дураков провел рукой по волосам, но промолчал.
        - Это все очень весело, - подал голос Джон, - но дайте нам сделать свое дело, и разбирайтесь между собой сколько хотите.
        - Тише, Джейкоб, дай начальнику подумать. - Царев облизнул губы.
        - Что ты хочешь, Вань? - вздохнул Дураков.
        Царев шмыгнул носом, наклонил голову, прищурился. Все эти движения он выполнил демонстративно, как бы непринужденно, видимо, пытаясь скрыть порывы гнева. О да, Эд чуял злобу, что Царев искусно прятал где-то внутри. Учуял ее еще на лестнице, но только сейчас понял, чт? это.
        - Перевода, Вань, - улыбнулся воин.
        Дураков побледнел. Вид его сделался ошарашенным, немного потерянным. До Эдварда донесся запах кисловатого пота. Он внимательно посмотрел на начальника отделения - странная реакция на желание конкурента уйти подальше.
        - И куда ты хочешь переводиться?
        - Куда-нибудь за Урал. Например… - Царев почесал шею. - …Новосибирск. Нет, лучше Красноярск. Да, Красноярск.
        Иван в рясе не стал уточнять, вместо него это сделал Джон:
        - Почему Красноярск?
        - А сам-то как думаешь? - поморщился Царев. - Да отсюда подальше. Достал меня этот чернец. Мы с ним собачимся уже лет сто, да так, что глянь, чего натворили. Упустили зверюгу прямо из-под носа, и он четверых задрал. А вот этот не дал мне сразу с ним разобраться…
        - Я не дал тебе заниматься самосудом, - пробормотал Дураков. - По правилам Управления…
        - Я знаю, что мы должны делать по этим чертовым правилам…
        - Не впутывай черта.
        - Да хрен с ним. Эти вот гады спустя пять месяцев только явились. Зачем было их ждать, а? Четверых пес задрал.
        - Есть правила…
        - Четверых! - рявкнул Царев. - Четверых, мать твою! - Он весь собрался, засопел. Вот и показался давно копившийся гнев, резко, как положено. - Мне перевод все эти годы не давали, потому что я тут полезным был, на все окружные регионы затычка. Но это, Дурак, это же настоящее преступление. А меня еще носом тычешь, будто я виноват. - Он скрипнул зубами. - А я говорил, что случай особый, говорил, что нужно действовать сразу, а то пропадет. Но правила эти гребаные тебе важнее жизней. Достало меня, Дурак, и ты, и все это. Так что либо ты бумажку о моем переводе подписываешь, либо я сейчас отдам приказ, и сам переведусь.
        - Ты лжешь, - проскрипел Дураков, - плевать тебе на чужие жизни, и перевода хочешь по другой причине.
        Царев в ответ только злорадно улыбнулся.
        - Хорошо, - вздохнул начальник отделения, - я подготовлю бумаги о твоем переводе.
        Царев хмыкнул и повесил рацию обратно.
        - Вы закончили? - спросил Джон, повернувшись к Цареву. Тот пожал плечами и продолжил играть с застежкой, словно ничего не произошло. - Тогда рассказывайте, что вообще происходит.
        Дураков перегнулся через стол, достал две папки и отдал их детективам.
        - В январе это началось. На следующий день после полнолуния лешие нашли останки тела на патрулируемой территории.
        - То, что осталось от мужика, таскали по всей чаще, - вставил Царев.
        - Всякое у нас тут бывало. И ритуальные убийства, и маньяки, и звери дикие забредали, потому регулярно прочесываем область. Но такое в первый раз…
        Пока Дураков рассказывал, Эд внимательно изучал досье на убитого. Им оказался мужчина средних лет, состоятельный, живший неподалеку от места убийства в частном доме. Какой-то бизнесмен средней руки из города. Чудовище утянуло его в лес прямо от калитки дома, а там разорвало на куски. Волк еще и потаскал останки в разные стороны, видимо, забавляясь.
        - Что это оборотень сразу стало понятно, - Царев почесал за ухом. - Специфичный запах, клоки шерсти повсюду, отпечатки лап на снегу, следы зубов и когтей. Тогда-то я и поднял своих парней в первый раз. Этот гад особо-то и не скрывался, да и не мог скрыться - пребывал в шоке. Я прям тогда хотел его повязать, но наш многоумный начальник велел ждать вас. Вот и дождались. Во второе полнолуние он убил второго.
        Эд поменялся папкой с Джоном. Второй жертвой волка был мужчина в возрасте, как указано в бумагах, пенсионер. Шестидесяти лет, но крупный и сильный. Жил так же неподалеку от подлеска, где его и нашли. На этот раз волк оторвал ему руки и голову и унес подальше, но само тело оставил на месте. Опять же, забавлялся.
        Дураков сел обратно за стол.
        - После первого убийства я сразу отправил запрос на запад, ведь на востоке специалистов по таким монстрам нет и мало ли что могло произойти при захвате… - Царев презрительно хмыкнул на, но промолчал. - В общем, это был мой промах. Он убил второй раз, и брать его надо было сразу. Я отдал приказ о захвате, но оборотень исчез.
        - Просто бах, и растворился. - Царев медленно развел в стороны руками. - Оказывается, после второго полнолуния он в Москву уехал. На железнодорожном вокзале видели, как он садился в поезд.
        - Мы тогда решили, что в Москве-то гада точно поймают, переслали туда все материалы по нему и успокоились.
        - Ненадолго, - хмыкнул Царев.
        - Тела уже захоронены? - спросил Джон. Он отдал обе папки Эду и сам переглядывался с Иванами.
        Дураков кивнул:
        - Пять месяцев прошло. Никто столько времени тела не хранит.
        - Бедолага, как ему луна разум сожрала, - пробормотал Эд, рассматривая фотографии с мест преступления.
        - Что? - переспросил Джон.
        Эд поднял голову и понял, что на него смотрят все трое.
        - В полнолуние он явно бесится, хотя прошло уже пять месяцев. Джон, помнишь тела в Москве? Он их разодрал, но ничего не съел, даже печени. Пора бы уже начать охотиться, а не беситься.
        - И правда, как же это я не заметил, - задумался наставник.
        - У вас что, какие-то временные лимиты что ли? - оскалился Царев.
        - В первые обращения дикому волку тяжело сосредоточиться на чем-либо, отвлекает Луна. Но это длится, как правило, первые две Луны, а потом просыпаются инстинкты, и волк начинает охотиться. - Эд помахал фотографиями. - Он разорвал четырех человек, но никого не съел. Хотя пора.
        - Вы сказали, что сразу его вычислили. Кто этот волк? - спросил Джон.
        - На первый взгляд обычный парень, - пожал плечами Дураков. - Живет тут неподалеку, учился, сейчас работает…
        - Да дай ты им уже досье, - вздохнул Царев.
        Начальник отдела подхватил со стола еще одну папку и протянул Джону. Тот только глянул и отдал ее ученику. Эд устроился поудобней, начал читать. Их дикаря звали Сергеем. Выходец из очень богатой семьи Дорофеевых, 1986 года рождения. Закончил Саратовский государственный университет имени Чернышевского по направлению прикладной математики и информатики. Затем работал в компании отца, Александра Дорофеева, но незадолго до обращения уволился и прервал связи с семьей, всеми друзьями и знакомыми. С фотографии, что прилагалась к досье, на Эда смотрел угрюмый парень с вытянутым и худым лицом, высоким лбом и юношеским блеском в глазах.
        - Нам бы машину с навигатором, - вздохнул Джон.
        - Берите мою. - Царев достал из кармана ключи и бросил наставнику.
        Старый волк поймал их, встал.
        - Если мы не возьмем его этой ночью, объявляйте перехват. Скоро полнолуние, и никто не знает, что случится.
        Оба Ивана кивнули. Джон втянул носом воздух и вышел из кельи. Эд замешкался с досье, кивнул Иванам и поспешил за Джоном. Фигура наставника уже начал растворяться в плохо освещаемом коридоре Управления, когда Эдвард вышел. За спиной хлопнула дверь.
        - Эй, щенок, погоди.
        Царев вышел за ним и отвел в сторону.
        - Погоди маленько, вопросец есть.
        Эд посмотрел вслед удаляющемуся наставнику.
        - Это не может подождать?
        - Нет, не может. - Царев приблизился к Эду. - Вся эта история была тухлой с самого начала. Вы должны были приехать еще пять месяцев назад, но приехали только сейчас. Мы ждали Джона, он знает нашу страну, жил здесь какое-то время. Но ты-то сюда никак не вписываешься. Ты кто такой?
        - Стажер Джона.
        - А на кой ему тут стажер? - Царев придвинулся еще ближе, и Эд уперся спиной в стену.
        - Меня назначило в эту поездку Управление. Я отличился несколько раз в Мэне - видимо, готовят к повышению. - Эд немного стушевался под пристальным взглядом мифа. - Мы ведь сюда вампира приехали ловить, а тут такое творится.
        - То есть вам не сообщили, что тут оборотень, а не вампир? Запрос был понятно составлен.
        - Нет, нам ничего не сказали.
        - И ты всего лишь помощник охотника? - Царев уперся кулаком в стену, прямо возле уха Эда. - А что, охотник сам не справится?
        - Послушайте, я сюда не напрашивался. Да если бы знал, что в этой вашей России вообще творится, то послал бы всех в задницу. Поверьте, я не имею никакого удовольствия здесь находиться…
        Царев схватил Эда за шиворот и с силой ударил о стену.
        - Кто ты такой? - Прорычал он. Эд закрыл глаза и промолчал. - Слушай сюда, «стажер», здесь дураки не водятся. Ты сюда не просто так приехал. Зачем? Это какая-то проверка? Шпионаж? У вас на Западе, совсем оборзели все?
        - Это Вы послушайте, - неожиданно ледяным тоном проговорил Эдвард. - Вы правда хотите знать, почему все сложилось так, а не иначе? Даже если высшее командование вам об этом не сообщило? - Волк взял за руки Царева и с силой развел их в стороны. - Я знаю, кто Вы. Знаю, что живете уже тысячи лет, что охотились на чудовищ задолго до времен Ордена. А так же я знаю все Ваши слабости. Потому, не стоит применять ко мне силу. Будьте уверены, если я вас не смогу разорвать на месте, то покалечу напоследок. Уберите руки и не делайте так больше. - Он отпустил Царева, отошел от него, поправил куртку. - А что до моих инструкций, то это внутренние дела высшего командования. И по своему усмотрению, я могу никого в них не посвящать. Так что давайте представим, что Вы задержали меня спросить о делах Джона, а я ответил: «он в запое». Хорошо, господин Царев?
        Миф, широко улыбаясь, несколько раз кивнул, и Эд двинулся по коридору на выход.
        - В любом случае, ты сказал все, что я хотел.
        - Нет, я сказал, что уже известно, - бросил через плечо волк.
        Перед парадным входом в здание были припаркованы несколько микроавтобусов, из открытых дверей которых выглядывали спецназовцы, провожали незваного гостя взглядами. У другой стороны дороги стояла небольшая серебристая машинка все еще неопределенной марки. Кажется, той самой, в которой они уже успели покататься по Москве. Возле нее и курил Джон.
        - Что так долго? - проворчал он.
        - Царев задержал.
        - И что хотел?
        - Спрашивал про тебя, - ответил Эд, садясь в машину.
        Джон включил навигатор и медленно тронул в указанном направлении.
        - Так, что ты сказал?
        - Что ты в запое и ничего с этим не поделать.
        Джон кивнул, и они поехали молча.
        Дом, в котором жил дикарь, высился над детективами девятью этажами. Новый, недавно выстроенный, он словно окаймляя дорогу и, безусловно, дорого стоил. С красивыми мансардами, витиеватыми узорами вдоль стен, охраной на въезде - надо полагать, здесь жили обеспеченные семьи, кому пара лишних миллионов на новенькую квартиру - не проблема. Волки показали охраннику на въезде удостоверения ФСБ, прошли под аркой во двор дома и двинулись к указанному в досье подъезду. Еще на подходе Эд учуял дикаря - воняло мокрой шерстью. У нужного подъезда, раскрытого нараспашку, к шерсти примешалась еще и горячка: нечто крепкое и не сразу выветривающееся. Перед тем, как войти за Джоном в подъезд, Эд посмотрел на небо - светало.
        Поднимаясь по темным лестницам затихшего дома, Эд все больше чуял горячку живущего здесь оборотня, но и некое волнение тоже. Все здесь провоняло им, даже от недавно выкрашенных стен несло как из помойки. Волк чуял и человеческий страх, что неуверенными нитями мешался с духом дикаря. Страхом тянуло изо всех квартир, мимо которых они проходили.
        Вот и пятый этаж. Волки встали у нужной двери - смердело из-за нее хуже, чем из лисиной норы. Массивная железная дверь, отделанная деревом, не могла удержать запаха. Оба прислушались.
        - Нет дома, - пробормотал Эд.
        - Скоро придет.
        - Думаешь?
        - Уверен. Он возвращается сюда, чтобы собраться с мыслями. Чувствуешь горячку?
        - Да, Луна ему все еще бьет в голову.
        Джон взялся за ручку двери, повернул в разные стороны, будто надеясь, что откроется. Так и постоял немного, не выпуская ручки, подумал и взялся другой рукой за косяк, намереваясь выломать.
        - Эй, ты что! - прошипел Эд, оттеснив наставника от двери. - Забыл, как замки взламывать что ли?
        - Хм, да, что-то не подумал. - Джон послушно отодвинулся.
        Эд осмотрел дверь, проверяя, есть ли сигнализация. Понадеявшись, что она выключена, сел на корточки у замка, достал отмычки и начал ковыряться. Замок оказался дорогой, многоцилиндровый, и Эд потратил некоторое время, соображая, сколько цилиндров вообще, пять или шесть. Но вот замок щелкнул, дверь неслышно растворилась. Тут же на волков хлынула волна тошнотворной вони, будто давным-давно немытого пса облили водой, да так и оставили спать под дверью.
        Волки прошли в духоту полутемной квартиры. Здесь стоял спертый, густой дурман, и нос резал запах горячки, распыленный кругом, словно красный перец.
        - А парень не бедствует, - присвистнул Эд.
        Просторный коридор, ведущий сразу в три комнаты, был отделан в греческом стиле. Площадку возле входной двери отгораживала гипсовая арка, стилизованная под дорические колонны. Пол был устлан керамической мозаикой с изображением греческих же орнаментов. Стены - выкрашены в светло-золотистый цвет. То тут, то там поблескивали фрески, изображающие деяния древних героев. Справа от входной двери размещался шкаф для верхней одежды, а слева - зеркало. За аркой величаво расстилалась тигриная шкура, да такая большая, что ее края расползлись аж в два противоположного прохода. По бокам, за шкурой, высились две тумбы, на одной из которых стояла ваза с декоративными цветами. Ваза с другой тумбы валялась рядом, разбитая, а высоко над ней белел пульт сигнализации. Выключенный.
        Детективы осторожно прошли вглубь квартиры. Напротив входной двери темнел проход в просторную еле различимую комнату, а по правой и левой стене, друг напротив друга - выходы на кухню и спальню. Джон сразу завернул в спальню, а Эд встал в проеме на кухню. Большая, светлая и красиво отделанная. Пол в черно-белой кафельной плитке, кругом дорогая, украшенная мебель, несколько зеркал вдоль стен. У окон, что напротив входа, - длинный стеклянный бар. Посреди кухни чернел обеденный стол на четыре персоны. По правую сторону еще два прохода: в просторный кабинет и, видимо, ванную. Не смотря на общую роскошь, в комнате царил настоящий бардак. Пахло дикарем, гнилым говяжьим мясом, алкоголем. В баре почти все бутылки или разлиты, или валялись разбитые, а кухонная мебель была измазана кровью. Кровь сочилась и из выключенного холодильника. На столе лежали черепки фарфорового сервиза.
        - Иди сюда, - позвал Джон.
        Эдвард перешел в спальню. Довольно роскошную, выполненную в приятных персиковых тонах. Посреди комнаты стояла двуспальная кровать, напротив нее - широкий телевизор. На соседнем столе высился компьютерный комплекс с двумя мониторами, стойками для планшетов. На полу - ковры и шкура медведя. Небольшой шкаф с разномастной макулатурой, вроде глянцевых журналов, газет, дешевого и популярного чтива. Вот только и тут кругом все разворочено. Подушки и матрац на кровати - выпотрошены и восстановлению не подлежали. Бумага из шкафа - наполовину выкинута, заляпана кровью. Телевизор разбит. Перед кроватью навалена куча фотографий. Джон протянул несколько Эду.
        - Он сбит с толку, - сказал наставник, включая компьютер.
        - Конечно, у него горячка, - отозвался ученик, перебирая фотографии.
        - Не в горячке дело. Его человеческая натура еще борется, и он пытается понять, что ему делать дальше.
        - Я все еще вижу следы горячки.
        - Посмотри вокруг, Эд. Этот парень - перфекционист. Он из золотой молодежи, но квартиру содержал в идеальном порядке, все вещи на своих местах. Будь это горячка, то разнес бы все к чертовой матери, но он лишь неуклюже пытается удержать себя в руках, пока решает, что делать.
        - А вот это тоже не горячка? - указал Эд на развороченную кровать.
        - Вспомни, что сам сотворил с кроватью во время кошмара. Та ночь, о которой ты рассказывал. - Джон вздохнул, отвернувшись к загрузившемуся компьютеру. - Он даже пароль на него не поставил, и с сигнализации квартиру снял - упрощает жизнь, чтобы не отвлекаться на мелочи. Это не горячка.
        Эд снова перебрал фотографии. Клубы, вечеринки, вот фото с выпускного из университета. Девушки, еще девушки. Среди золотой молодежи выделялся только он - их дикарь, тогда еще бывший человеком. Он одевался как окружающие, улыбался как окружающие, так же бесстыдно чудил, но был другим. С фотографий смотрели иные глаза. Умные, спокойные, словно ничего вокруг его не трогало. Глаза человека, нацепившего маску для окружающих, но сам витающий в своих грандиозных мыслях. Он был высок, жилист, не сказать, что красив лицом, но впечатляющ. Настоящий аристократ среди плебеев.
        Положив фото в общую кучу, Эд прошел в полутемную комнату, служившей кабинетом. Огромный, по размаху больше напоминавший гостиную. Целую стену, от потолка, до пола занимал шкаф с расставленными по порядку коллекциями дорогих книг. На полукруглом столе валялся разбитый ноутбук, рядом - подключенный к нему принтер, а вокруг царил хаос из бумаг, раскрытых книг, распечаток карт и каких-то неразборчивых древних документов. К стенам прислонились два кожаных дивана со стеклянным столиком между ними и давно заброшенным кальяном. А кругом сплошная античность: на стенах - гобелены и картины, изображающие богов Олимпа, вырезки из трудов философов, декоративное оружие. Эд словно вошел в мир увлеченного археолога, мир раритетов и сувениров, которые тот отыскал на раскопках. Детектив походил по кабинету, рассматривая картины, начал читать названия книг, что были аккуратно расставлены по полкам. Много русской и зарубежной классики, расставленной по странам. Целых три полки занимали труды философов: Фалес, Диоген, Парменид, Зенон, Сократ, Плутарх, Платон. И за ними сразу Гегель, Гобс, Маркс, Шопенгауэр, Ницше.
Эдвард присел к нижним полкам. Почти полные собрания научных работ всего нескольких ученых: квантовая электродинамика Фейнмана, работы Эйнштейна, теории Хокинга. В коридоре скрипнули половицы - это Джон прошел на кухню.
        Эд скользнул взглядом по другим полкам и заметил нечто интересное, знакомое. Он потянулся и достал древний и увесистый том. «Договор о явлениях духов и вампиров или призраков Венгрии, Моравии. Огюстен Кальме» - было выведено на истрепанной обложке. Эд пролистал его, попытался отыскать место, где открывали чаще всего. Из разворота выпал лист бумаги, сложенный в несколько раз. Охотник поднял его и развернул, вглядываясь в написанный красивым и лаконичным почерком текст:
        «Вампиризм - по сути своей есть доисторическая болезнь, вызывающая мутации всего организма будущего носителя. Метаморфозы происходят преимущественно с внутренними органами в течение нескольких недель, а то и месяцев, в зависимости от физического состояния носителя. Так, уплотняются и множатся мышечные волокна и сухожилия, в то же время становятся более гибкими и прочными. Незаметно для самого носителя начинают отказывать внутренние органы, связанные с питанием и синтезом необходимых веществ. В последнюю очередь перестает биться сердце, отчего кожа вампира бледнеет, а сам носитель становится холодным. Нервная система также преобразуется в более гибкие и прочные нити, больше напоминающие жилы. Замечено, что человек среднего ума после укуса вампира проявляет большие интеллектуальные способности, что так же связано с деформацией нервной системы. Начинают отрастать клыки.
        Клыки вампиров снабжены особыми каналами и ядовитыми железами, через которые они впрыскивают укушенной жертве яд, несущий в себе их заразу. Яд парализует, а если жертва не была убита тем или иным способом, то может произойти повторное впрыскивание яда с последующим превращением в вампира. Любой вампир восприимчив к чесноку, но не как к негативному ферменту. Скорее он выступает в роли наркотика. Единственное место в организме вампира, способное впитывать чеснок и переносить его вещества в мозг (все еще живой) - это ядовитые железы. Потому вампиры втирают чеснок себе в клыки, забивая каналы для впрыскивания яда. От частого употребления чеснока ядовитые железы воспаляются, вызывая боль, и отмирают, а клыки ссыхаются и выпадают.
        Кровь вампирам нужна для поддержания организма в «живом» состоянии. Полностью мутировавший вампир становится практически бессмертным существом, способным умереть только от голода. Без крови вампир начинает разлагаться как труп, постепенно ссыхаясь в мумию. Если же вампир впадает в спячку, то он должен напиться человеческой крови до состояния учащенного сердцебиения, и лечь в гроб. При сне организм вампира почти не потребляет крови, что дает мертвецу возможность спать столетиями. Когда живой вампир напивается крови, то он почти возобновляет ритм человеческой жизни, заставляет вновь биться сердце. Вампир восприимчив к любому типу крови, будь то оленья, или свиная. Но наиболее сильное влияние оказывает именно человеческая. Очевидно, из-за видовой схожести». Строчка про бессмертие несколько раз обведена.
        Эд сглотнул, закрыл книгу и поставил ее назад, а записку сунул в карман. Он стал методично просматривать все книги подряд, выискивая знакомые названия. Внимание привлекала целая кипа томов по демонологии: «Большой ключ Соломона», «Кибалион», «Книга святой магии Абрамелина», «Демоническое колдовство», «Пикатрикс» - все это были переведенные на русский издания с комментариями неизвестных переводчиков.
        - Ого… - охнул Эд.
        Он осторожно достал почерневший от старости том «Молота ведьм» Генриха Крамера. За подобные книги каких-то триста лет назад жгли на кострах. А у дикаря целая библиотека.
        Немного полистав том и выудив из него еще один клочок листа, Эд начал читать короткий рукописный текст:
        «Колдовство есть самая тяжелая древняя наука, включающая в себя десятки различных школ и учений. Это единственная духовно-эфирная наука, овладеть которой способен любой смертный. Суть ее заключается в умении находить и разрывать пространственные несостыковки и пропускать в физический мир эфирные элементы. Эфирный элемент есть часть несуществующей изменчивой субстанции, которая при появлении в физическом мире может принять облик любого вещества или эффекта. Способность находить несостыковки, а тем более вытаскивать эфирные элементы в физическое сущее, а так же управлять ими не являются врожденными, а могут быть развиты с помощью…» - на этом моменте лист бумаги оборвали. Остался только маленький отрывок небольшой фразы: «…окой волевой концентрации». Эд поставил книгу назад и приблизился к столу. В кабинет вошел Джон.
        - Нашел что-нибудь?
        - Угу.
        Эд задумчиво протянул наставнику записки, а сам принялся разбирать стол, весь заваленный бумагами, исписанными то на латинском языке, то на каких-то неизвестных наречиях. Среди куч бумаги лежало еще несколько томов по демонологии. Но внимание волка привлекла только одна книга, которую он никогда не видел. Почти такой же увесистый и старый том, как «Молот ведьм», только выполненный более грубо. Никаких названий, или инициалов на плохо отделанном кожаном переплете. Эд приоткрыл корочку книги и прочитал: «Зверей Богом не созданных описание. Солум Виктум». Он оглянулся на наставника, который осматривал книги из шкафа, и принялся листать дальше. В библиотеках Управления хранились почти все мистические и духовные книги, какие только существовали. Были и по демонологии, и по некромантии, и по магии-чародейству; книги проклятий и проклятые тома; гримуары старейших чародеев, живших тысячи лет назад… Но ничего подобного. Очень старый том, писанный от руки со множеством пояснительных иллюстраций, в нем содержались описания самых удивительных зверей и чудовищ, о которых Эд даже не слышал. Среди листов
мелькнула бумажка. Эд отлистал назад и замешкался. Лист обычной бумаги с таким же красивым подчерком был вложен между двумя иллюстрациями гигантского черного волка. Иллюстрации примитивные, но довольно точно воспроизводившие именно волка-оборотня, каким он был сам. Эд достал лист, пробежал глазами.
        - Джон, - позвал он и сам заметил, как дрогнул голос. - Читай…
        Наставник повернулся, внимательно посмотрел на него, и взял протянутый лист.
        - Самым страшным зверем нашего мира, что опасен одинаково и для простых людей, и для мифических и потусторонних существ является волк-оборотень, - начал декламировать он. - Как правило, огромные и свирепые, бессмертные в своей жизни, их тяжело загнать, а убить почти невозможно. Волчье бытие считается проклятием, ведь существуют ритуалы, превращающие обычного человека в волка. - На этом моменте он нахмурился, стал читать внимательней. - В определенное время должно прочитаться заклинание, кровь человека и кровь волка должны быть перемешаны и выпиты проклинаемым, после чего на спину человека должна быть наброшена волчья шкура. Какого цвета эта шкура, той породы волк и станет. Никто уже не помнит, откуда пошли первые волчьи оборотни, но подобными становятся в основном из-за укусов диких волков. Волчьи проклятия давно не практиковались и являются единичными случаями. Кроме того по миру ходят живорожденные волки, так называемые волки от Первой Крови. Это не отдельная порода, а скорее вид уже обычных зверей. Эти волки подвержены очень медленной старости, но они сильнее и ловчее своих родителей. От волков
Первой Крови идут волки Второй Крови, которые стареют быстрее, но еще способнее. Волчьи рода насчитывают до сотен родственников, младшие из которых живут лишь по сто пятьдесят лет.
        Волки не происходят из одной части света, однако почти все имеют одно нутро - волчий ужас, зверя, что рвется наружу. Различаются породы в основном по цвету шерсти, переходящему от родителя к отпрыску. Цвет - это основной знак отличия, откуда предки волка, каков у него темперамент, каковы силы. Вес и габариты волков не выступают основным критерием их пород, но есть отдельные виды волков, кто имеет большую или меньшую массу в зависимости от породы…
        Джон замолчал. От ярости у него заходили желваки.
        - Кажется, этот парень перебирал варианты, - подытожил Эд, кое-как совладав с голосом.
        Наставник не ответил, смял бумажку. Было слышно, как он скрипит зубами. Эд положил руку наставнику на плечо.
        - Если он действительно разобрался в том, что творится в мире, то мы обязаны взять его живым.
        Но Джон не обратил на него никакого внимания. Он поднял голову и с силой втянул носом воздух, после чего двинулся в сторону ванной.
        - Джон, сейчас главное не торопиться и поймать этого дикаря… - Эд пошел за ним. - …Если начнем действовать сгоряча, то упустим, и он еще нашкодит.
        Но тот не слушал. Он влетел в ванную комнату, где располагалось сразу все: и душевая кабинка, и ванная, и туалет с раковиной. Еще принюхавшись, он полез в ящики под ванной и выволок оттуда огромную волчью шкуру серого цвета.
        - Джон, это ничего не значит… - начал Эд.
        - Это все значит, - прорычал наставник и на руке, которой он держал шкуру, солнцем запылала лента. - Это, мать твою, значит абсолютно все.
        - Джон, ты посмотри вокруг, это квартира помешанного аристократа и это вот…
        - Это шкура, с помощью которой он обратился. Эд, гад проклял сам себя. Он, сука, сам выбрал, кем стать. И уж точно знал, что в первое же полнолуние пойдет рвать людей. Он все, сука, знал с самого начала, но все равно перекинулся.
        - Джон, сейчас…
        Оба услышали, как в двери провернулся ключ. Охотники ринулись в кабинет, притаились у стены. Эд чуть выглянул в коридор. Вошел он, высокий и тощий, одетый в грязные драные джинсы, засаленную толстовку и старые кроссовки. Дикарь втащил в квартиру несколько тяжелых полиэтиленовых пакетов, закрыл за собой дверь, после чего потащил пакеты на кухню. Он двигался дергано, словно подвешенная на веревочках кукла, постоянно придыхая и охая, не то от натуги, не то от боли. Эд прокрался в коридор и вдоль стены подошел к кухне, выглянул из-за косяка. Проклятие побило парня куда сильнее, чем он думал. И без того стройный дикарь похудел еще сильнее, лицо осунулось, заросло бурной щетиной, а под глазами расплылись огромные темные круги. Парень дотащил пакеты до мойки и свалил туда содержимое. В дурман вмешался запах свежего свиного мяса. Дикарь довольно хрюкнул, немного подергался у мойки и заметил лужицу крови под холодильником. Открыл дверцу, зашипел, кажется, от расстройства, принялся вытаскивать прогнившее мясо, но замер, достав верхний кусок. Он принюхался и обернулся, выронив мясо прямо на ноги.
        - В-в-вы-ы… - прозаикался он, уставившись перед собой.
        Эд вывернул из-за косяка и увидел Джона, что надвигался на дикаря. Глаза старого волка поблескивали, а в оскаленной полупасти клацал полный набор клыков. Эд не раздумывая встал между ними, выставив руки перед наставником.
        - Джон, назад, мы не для этого здесь!
        - С дороги! - прорычал тот.
        - Нет, Джон! Его нельзя трогать, мы пришли арестовывать, не убивать!
        - В-вы тоже они? - пролепетал дикарь.
        - Заткнись! - рявкнул на него Эд. - Джон, успокойся, мы детективы управления, мы обязаны его задержать, а не убить. Это против Закона.
        - Он волк, убийца, - рычал наставник. - Закон не для него. Он все знал, он сам решил.
        - Джон, он не знал. Сам посуди, он тщательно подбирал варианты. Ты же понял, что он искал бессмертия, а не зверств. Он хотел жить вечно и выбрал тот вид жизни, какой показался более привлекательным. Джон, кто же захочет становиться вампиром, у которого целую вечность одна кровь в голове. А магии бы он учился до глубокой старости. Он не знал, Джон, не знал.
        - Я-я не-е знал… - отозвался дикарь, вжавшийся в дверцу холодильника.
        - Заткнись, сказал! Джон, ты - мировой маршал, ты не можешь убивать подозреваемых, какими бы они ни были. Ты не судья, и не можешь решать, что с ним будет. Его надо арестовать и отправить под суд. Будь уверен, он умрет, но не так. - Эд заметил, как полыхавшая алым лента немного угасла. Наставник молчал, переводил взгляд желтых глаз то на Эда, то на дикаря. - Подумай, Джон, ты поймал даже не дикого волка, а мальчишку, не знавшего во, что ввязывается. Он даже не помнит, как убивал тех людей…
        За спиной у Эдварда раздалось хихиканье. Эд и Джон уставились на улыбавшегося парня.
        - Убивал, да… - он говорил неуверенно, словно глотал части звуков, дергал головой. - Убивал людей… Чуял их запах, вкусил их кровь… До сих пор ощущаю вкус, сладкий… Никогда не знал, что люди так вкусны… Я убил их, я их… Задрал, да, я-я-я… Я все помню-ю-ю…
        - Сука… - процедил Эд. - Я же сказал молчать… - И повернулся к свирепеющему наставнику. - Назад! Я сказал, назад!
        Но Джон уже не слушал. Он с напором двинулся на дикаря, рыча и трансформируясь все больше. В момент, когда наставник был готов броситься, Эд с силой толкнул его в сторону. Тот оскалился, зарычал, на что Эд начал рычать в ответ, постепенно выпуская клыки и когти.
        - Я сказал, назад! - гаркнул молодой волк в последний раз.
        Джон бросился на него, пытаясь повалить, но Эд увернулся, схватил наставника за ворот и откинул назад. Однако Джон успел махнуть лапой, увлекая за собой и ученика. Оба повалились на пол, но тут же вскочили. Джон ринулся на дикаря, который, споткнувшись, полз к выходу, но Эд удержал обезумевшего маршала за пояс брюк. Старый волк рванул ученика в сторону, попытавшись задеть когтями, но тот увернулся и со всей дури треснул наставнику в подбородок. Клацнули зубы, Джон отступил на шажок, что дало Эду время поднять дикаря на ноги и толкнуть его к выходу из кухни. Не успел Эд повернуться, как Джон рванул под дых, а потом по лицу. В глазах потемнело. Стараясь не отключиться, Эд уклонился от следующего удара, и ответил наставнику в ухо. Джон тявкнул, сграбастал ученика, словно ворох подушек, и кинул в дверной проем. Эд ударился спиной о косяк противоположного прохода, тут же вскочил, увернулся от следующего удара, ударил сам под дых, и в челюсть. Оттолкнул плечом в дверной проем и заметил, что Джон успел выхватить пистолет у него из-за спины. Эд отклонился в сторону, уходя от первого выстрела, увел руку с
пистолетом в сторону, попытался ударить хуком. Но Джон поднырнул под кулак, схватил руку Эда, вывернул и толкнул на стену. Эд на мгновение выпрямился, бросился было вперед, но тут Джон выстрелил…
        В ушах зазвенело, опустилась тьма. У Эда все похолодело внутри, а голову словно разорвало, как арбуз. Он заревел, начал метаться, натыкался на что-то, крушил все на пути. Вот натолкнулся на что-то более твердое, не смог справиться и повалился на бок.
        Немного подергавшись в беспамятстве, Эд начал сознавать, что приходит в себя. В лоб будто лом вбили. Он напряг все силы и попытался заглушить боль. Постепенно зрение возвращалось, мышцы расслабились. Первое, что он услышал - падение пули, что отвалилась ото лба. Затем раздались ритмичные звуки ударов. Эд с натугой изогнулся посмотреть, что происходит. Джон сидел верхом на дикаре и бил брыкающегося парня кулаком. Обычным кулаком, не волчьей лапой. Эд обмяк и развалился на полу, все больше приходя в сознание. Ничего Джон не сделает этому оболтусу, не в таком виде. Разве что пару ребер сломает, да морду разобьет. Убивать уже точно не будет.
        Хрипя от боли, он приподнялся и сел, опершись о стену, и облегченно вздохнул. Вскоре напротив свалился Джон. Он бросил рядом пистолет, отпил из почти пустой бутылки виски, закурил сигарету. Пустил дым вверх.
        - Так вот зачем ты здесь, - просипел он усталым голосом.
        Эд кивнул.
        - Они сказали, это психологическая и эмоциональная нестабильность, - чуть погодя выговорил ученик. - Сказали, тебе все тяжелее справиться с грузом лет, и ты начинаешь отстраняться. Повышенная агрессивность, рассеянность внимания, депрессивная подавленность, алкоголизм - да куча всего. И все записали в отдельную папку, все дали прочитать. Они считают тебя недееспособным, даже опасным. И ты дал им повод так думать.
        - Твое задание - следить за мной?
        - Следить, сдерживать до поры, не дать начать убивать раньше времени.
        - Я должен был разорвать этого парня?
        - Да, должен был. После этого на тебя бы надели намордник и бросили в какую-нибудь пещеру в Канаде, оставив подыхать с голоду.
        - Я давно заметил, что мной недовольны, - кивнул Джон. Затянулся сигаретой. - Ну а что сейчас произошло? Почему ты помешал?
        Эд ухмыльнулся, взглянул на наставника.
        - А как иначе, Джон? Ты - легенда, самый старый маршал. С самого начала в Управлении. Сколько я знаю волков, что выросли из щенков на рассказах о твоих похождениях… Ты сражался в Иерусалиме, Александрии, охотился в лесах Живодана, загонял вампиров в Испании. Все знают, как ты воевал с культами Кровавых Богов в Южной Америке. Мы все выросли, равняясь на тебя. Ты воспитал и Бернарда, и Тайлера, Дезмонда, Митча. Ты меня спас, когда остальные хотели добить. - Эд начал с натугой подниматься. - Ты заменил мне отца, и мне плевать, что там боятся шишки из Высшей Канцелярии. Работать с тобой, увидеть в действии - это настоящая честь. Двадцать лет назад в Мэне я этого не понимал, но сейчас…
        Джон тоже встал.
        - А почему именно ты?
        - Я лучший из выводка, работал с твоей группой в Мэне. А здесь меня никто не знает. Не знают, на что способен.
        - А ты знал, на что способны они.
        - Да, у меня были подробные досье на каждого работающего в Управлении мифа. Я знал, что от них ждать, и знал, как отвечать на вопросы.
        - Царев догадался?
        - Почти сразу.
        Наставник тяжело вздохнул.
        - Что ж, все это многое объясняет, - пробормотал он. - Пойдем, надо отвезти дикого. - Он подошел к выходу из квартиры. - Я воздухом подышу, справишься тут?
        Эд кивнул и достал серебряные наручники. Когда он надел их на дикаря, руки того пригвоздило к полу. Эд сходил в кабинет, забрать неизвестную книгу, потом вернулся и поднял пленного на ноги. Джон неплохо его отделал: левый глаз совсем заплыл, не хватало нескольких зубов, нос всмятку. Но на ногах парень держался. Он посмотрел целым глазом на Эда и… улыбнулся. Его взгляд стал ясным, будто радостным от вида Эда. Детектив взял его под руку, и повел на улицу.
        Джон, сидел в машине и курил. Эд посадил парня на заднее сиденье, а сам сел на переднее. Совсем рассвело, появились первые прохожие, редкие машины. Эд ощупал шишку на лбу, потом посмотрел на задумчивого Джона и повернулся к дикарю.
        - Ты как там?
        - Хорошо, - ответил тот. Странно, у него даже голос изменился, стал ровнее. - Голова чистая, как хрусталь. Только наручники давят.
        - Они из серебра. Для диких волков серебро невыносимо, потому и давят.
        - Так я дикий волк, - его губы тронула легкая улыбка. - Хорошо, что есть хоть кто-то знающий.
        - Ты и сам неплохо разобрался, - проворчал Джон. - Мы нашли твои записки.
        - Да толку с них, - вздохнул дикарь. - Читал, выписывал, столько денег выкинул, а ни в одной книге не писали, как это на самом деле. Я был словно во сне… Кошмар.
        - А зачем вообще в это влез? - спросил Эд.
        - Вы сами сказали - хотел бессмертия. Когда-то давно попалась мне в руки книга, старая, рукописная…
        - Эта? - достал Эд книгу. Джон покосился на нее, но ничего не сказал.
        - Да. Из нее и вычитал всякое. Заинтересовался, начал искать еще. А потом как помешался. Читал и читал, и выписывал. В какой-то момент начал думать о бессмертии. Прямо бредить. Дальше… сам себя проклял… - Парень совсем поник. - Затем как в тумане. Ужасы снились, гадость всякая.
        - И что снилось?
        - Будто я в лесу бегаю, и сыро как-то, жарко. И звуков всяких полно. Я нападал на людей… и вот словно в другом лесу, и напали уже на меня, но я сбежал… - Он замолчал.
        - Что потом?
        - Потом совсем какой-то бред. После того, как на меня напали, Луна будто пропала, а на ее месте - огромный такой глаз, желтый. И на меня смотрит. Вой услышал, будто этот глаз зовет охотиться. А дальше добрался до дома, несколько дней жил так, покупал мясо на рынке. И вот вы пришли.
        Эд отвернулся и впал в задумчивость. Остаток пути ехали молча.
        Четверо мужчин сидели в полутемной келье, устроившись кому как удобно. Изредка кто-то из них молча разливал водку по рюмкам. Пили не чокаясь. Все четверо погрузились в свои мысли, анализируя, планируя, представляя. Часто поминаемая при Эде русская водка оказалась далеко не таким губительным и ужасным пойлом, каким он ее себе представлял. Мягкая, чистая, словно родниковая вода прошлась по пищеводу и ударила в голову приятным хмельцом. После второй, Царев протянул волку соленой огурчик и подмигнул. Не сказать, чтобы Эд не мог дотянуться до стола с закуской, но примирительный жест его порадовал.
        Эдвард уставился на карту России, что висела прямо над креслами, где развалились Царев и Джон, и думал, как будет везти дикаря в Штаты. Потом он вернется к себе в Мэн и будет пить без продыху неделю, и не эту отличную водку, а какой-нибудь паршивый джин в местном баре. Он думал, как его затаскают на допросы, прогонят на детекторе лжи, как колдуны-солиманты начнут навивать сны, ломать сознание, чтобы он сказал правду. Почему вернулся Джон? Почему дикарь жив? Что произошло в Саратове? С кем виделся Эд? Что ему стало известно в России? Расспрашивать будут долго и с пристрастием. Но он справится, расскажет им много интересных историй и ни капли правды. В их плане с самого начала затесалось много «если». Если это окажется волк, если его найдут, если Джон сорвется, если волк не выживет - подобный план должен был исполнять или очень ловкий агент, или очень удачливый. Видимо, Эд оказался достаточно ловок, чтобы сдержать полоумный гнев Джона до поры, и будь он больше привязан к Управлению, то не было бы всех «если». Старый волк опасен для них. Он опасен из-за своего возраста, своей силы, опыта. Своеволия.
Насколько бы хорош ни был детектив, если он срывается с поводка, то становится огромной проблемой для Управления. А поводок Джона трещал на последних ниточках.
        - Увезете этого олуха к себе? - голос Царева словно выстрелил в тишине.
        - Вам он здесь без надобности, - ответил Джон устало. Он словно провалился в глубокое кресло.
        Царев только вздохнул.
        - И все? Никаких возражений? - прищурился на него Дураков.
        - Да делайте, что хотите. Мне теперь по боку.
        - У нас лучше устроены суды над таким как он, - пробормотал Джон. - И резервации имеются. У вас тут нет условий…
        - Да брось, не в этом дело, - оборвал его Дураков и разлил водку. - У нас этот волк не выживет. Забьют в камере, пока будем решать, что с ним делать. Волков здесь вывели лет пятьсот назад, не меньше. Он здесь никому не нужен, и вы это знаете.
        Эд принял от Дуракова рюмку, понюхал. Резкий водочный запах приятно общипал ноздри. Порой все же удается побыть человеком, хоть на чуть-чуть забыв о крутом нраве того, кто сидит впотьмах сознания. Он залпом осушил рюмку, чуть сморщился и потянул дрогнувшую руку за тостом с черной икрой.
        - Наши медведи так этим кичатся, - сказал Царев, подхватив на вилку кусочек соленой селедки. - Что повыгоняли волчьи стаи от Днепра до Урала. - Он с удовольствием положил селедку в рот. - Но стоит напомнить им о волках сибирских, как их суровые клыкастые морды делаются ну прямо угнетенными. Отчасти потому и хочу перевода за Урал. Как я слышал, в Красноярском Отделении служат белые волки.
        - Брешут, - отозвался Джон, разглядывая рюмку. - Белые волки - культисты. Им нет дела до наших проблем.
        - Это у вас, в ваших Канадах и Алясках нет дела. А у нас могут и служить.
        - Ты плохо знаешь культуру оборотней, - Джон поставил рюмку на стол. - Белые волки служат только духам, которым поклоняются. За Уралом есть только дети Амарока.
        - Это какие-то сектанты? - спросил Эд.
        - Тотемопоклонники. Восхваляют духов Волка и Луны, почитают их как высших сущностей. Это они когда-то давно накостыляли вашим медведям. И накостыляют снова, если к ним кто сунется.
        Царев только усмехнулся и разлил водку. Эдвард взял свою рюмку, но пить не стал, а задумчиво посмотрел на карту России. Подумать только, есть целые стаи волков, поклоняющихся Луне…
        - Пять месяцев и четыре трупа, - пробормотал он, смотря на огромное пятно посреди страны, выделенное желтым цветом.
        - Что ты сказал?
        Эд опустил глаза на насторожившегося Джона:
        - Прошло пять месяцев, а наш дикарь убил четверых, а это значит…
        - Он пропустил Луну, - закончил Джон.
        Теперь напряглись все в келье.
        - Что это должно значить? - спросил Дураков.
        - Когда мы сидели здесь перед арестом, я рассказывал, что дикий волк под Луной начинает сначала беситься, а потом охотиться. - Эд задумался. - В полнолуние дикарь не может совладать с инстинктами и не убить. А этот не убил. Он не мог просто так остановиться посреди своего обращения.
        - Значит, что он напал, но не смог убить в свою третью Луну, - подытожил Джон. - Напоролся на кого-то сильнее себя.
        - Четыре жертвы растерзанные на куски, Джон, - Эд смотрел прямо на наставника. - Дикие волки уже на третьей Луне начинают охотиться. Значит…
        - Последние две жертвы разорвал не наш дикарь. Помнишь, он рассказывал, что на него во сне напали? Он покусал кого-то в Москве, а этот кто-то отбился.
        - Это что же, в Москве второй оборотень, что ли? - Царев пристально посмотрел на Джона.
        - Да, и последние двое - его жертвы, а не этого дикаря. Значит, где-то есть еще два трупа, которых задрал уже этот мажор.
        - Или, дикарь сам справился с Луной и никого не убил, - мотнул головой Эд.
        Джон пытливо смотрел на него несколько мгновений.
        - Или так. Но с этим разберемся потом. Сейчас надо вернуться к Попову и рассказать обо всем. - Он встал.
        - А что с вашим волчонком? - спросил Дураков.
        - Заприте в одиночной камере. Позже заберем.
        - Бог в помощь, мужики, - прошептал детективам Царев, когда те уже вышли из кельи.
        После темных и тихих чертогов Дуракова, залитая солнечным светом улица ослепляла не хуже прожектора в глаза.
        - Бони, Барфи, - позвал Джон, протирая веки.
        Но мариды не появились. Эд обернулся кругом - никого. Джон позвал второй раз, но лишь молчание.
        - Может, здесь им тоже нельзя находиться? - предположил Эд.
        - Нет, они не являются сознательно. Видимо, мы подобрались к чему-то очень крупному, и их вмешательство только все испортит. Надо попасть в Москву.
        - Аэропорт?
        - Скорее всего, на сегодня уже нет билетов. На поезд.
        Эд кивнул и последовал за наставником.
        Ливень делал ночь непроницаемой для обычного взгляда, укутывал плотно выстроенные дома, и даже краскам неона не удавалось проредить ее. Здание Московского Управления хмурилось, превратившись из приятного рыжеватого блока в грозный готичный замок. Волки вошли в полутемный холл, освещаемый лишь одинокой лампой со стола охраны. За столом мирно, откинув голову, дремал щуплый колдун. Однако это было так же лживо, как и свет неона на улице. Колдун иногда всхрапывал, но правой рукой, что покоилась на столе, перебирал костяные четки. Охрана бодрствовала.
        Волки прошли по темному и пустому зданию, не встретив даже намека на кого-то еще. Третий час ночи погрузил Управление в забвение. Они поднимались по широкой лестнице, не доверившись лифтам. На детективов давило чувство опасности, они чуяли нарастающую чужую тревогу. Словно само здание с каждым их шагом нервничало все больше. Восьмой этаж, изрезанный сетью офисных перегородок, напоминал лабиринт Дедала, и дух, что витал над ним, напоминал вонь Минотавра. Не хватало Лишь раскатистого рева безжалостного зверя.
        Они приехали в Москву в двенадцатом часу ночи, и сразу направились на квартиру второго заместителя Попова. Крутящий голову дурман Москвы чуть разошелся под ливнем, но Эд все равно чувствовал, что в нем что-то изменилось. К мертвечине вампиров, бессильной злобе медвежьих кланов, к неповторимому аромату древних мифов примешался ужас. Тихий и тщательно скрываемый. Пока волки добирались до квартиры Попова, несколько раз им встретились молодые мертвецы. Кровососики испугано шарахались от детективов, растворяясь в темноте при первом виде. Попался им и заблудший ночью миф - леший, высокий, тощий, двигавшийся словно богомол. Джон махнул ему рукой в знак приветствия, но миф поспешил скрыться. Только на ступенях перед дверью квартиры второго заместителя, Эдвард понял, что ужасом были они, два непрошенных гостя. Настолько же чужие в этой стране, как и все мифы на Западе.
        - Его уже давно нет, - ответила на вопрос Джона красивая и спокойная женщина, открывшая дверь - жена Попова, Алёна. - Он несколько месяцев не появлялся дома, запретил мне выходить из квартиры с наступление темноты. Говорил, сейчас в Москве опасно, объявился новый и страшный зверь. Сказал, этот зверь скоро нападет, и боится, что его жертвами станут мифы. Джон, - она взяла наставника за руку, подняла на него глаза. - Я боюсь, он в опасности. Боюсь, что он сам все эти месяцы охотился за зверем. Ты видел его? Все в порядке?
        - Мы виделись несколько недель назад, - Джон замешкался, соображая, сколько же точно прошло времени с их последнего посещения Канцелярии. - Жив и здоров, только пах плохо. Зачем ты купила ему такой противный одеколон?
        - Он сам попросил. С запахом хвои, и подешевле.
        - Перебивает запах, - пробормотал Эд. - Видимо, и правда охотился.
        Алёна посмотрела на молодого волка не то с надеждой, не то с тоской в глазах. Джон поблагодарил женщину, и они собрались уходить. «Джон, - окликнула она на пороге, - он слишком много вынес, не дай ему умереть» - такова была последняя мольба отчаявшейся и испуганной женщины.
        Детективы шли по темным коридорчикам лабиринта Дедала, и Эдварду казалось, что где-то тут прячется их Минотавр. Но и где-то здесь так же притаился Тесей, готовый в любой момент покончить чудовищем. Возможно, думал Эд, Тесеев сейчас трое. Или Тесей один, но трое Минотавров.
        В коридорах Высшей Канцелярии темнота не мгла укрыть чудовищно-сильного запаха хвои, что тянулся от самого входа. Детективы чуяли так же и вонь дикого волка. Очень молодого, горячка которого еще не прошла. Выводов напрашивалось два: либо Попов выследил волка и притащил его в Канцелярию, либо волк сам пришел за Поповым. Охотник всегда может стать добычей, уж им-то хорошо было это известно.
        Показался свет: он выбивался из кабинета Попова. Оттуда же тянулись крепкие нити запахов. Волка и хвои. Джон остановился. Эд в темноте видел, как напряжено лицо наставника, он чуял его волнение.
        - Не говори, пока не подам знак, - прошептал он.
        - Да я молчу, - буркнул в ответ Эд. Он заранее проверил серебряные наручники, достал длинную серебряную же цепочку.
        Попов сидел в своем кабинете, сложив руки на столе и уткнувшись лбом в ладони. Мятый пиджак песочного цвета покоился рядом. Обстановка осталась такая же, какой Эд запомнил ее в последний раз: стол, ковры, шторы… Ни намека на борьбу, ни капли крови. Но тут все провоняло диким волком, словно кругом он потерся, оставив клоки шерсти. Джон намеренно скрипнул ботинком и Попов поднял голову. На детективов уставились красные и будто замыленные глаза. Второй заместитель выглядел изможденным, измученным, словно прошла вечность с их последней встречи. Он водил по охотникам бессмысленным и тупым взглядом и молчал.
        - Мы пришли за зверем, Алеша, - со всей суровостью в голосе произнес Джон. Только Эд понимал, сколько сил она ему стоила.
        - Мы все звери, пусть и не каждый проклят…
        - Но мы пришли за твоим.
        - Я знал, что ты догадаешься, - Алексей Попов, огромный, словно нарисованный миф, откинулся на спинку кресла. - Ты всегда поражал своим чутьем. Я знал, что все поймешь и придешь. Потому рекомендовал прислать именно тебяют. - Джон молчал. - Ведь ты, такой могучий, сильный и старый волк знаешь об этом проклятии все. Ты совладал с ним, прожил почти тысячу лет и не помутился рассудком. Ты обучил стольких волков, но сам остался прежним. Ты мог научить и меня. - Джон молчал и внимательно смотрел в лицо второму заместителю. - Когда все началось, я был в панике, не знал, что делать. Во мне поселился ужас, что такое вообще возможно, что я, Алеша Попович, победивший Тугарина Змея, ходивший с Муромцем, Никитичем, Святогором, могу вот так все потерять. А потом я вспомнил о тебе. Что ты поможешь… - Попов замолчал, обвел кабинет злобным взглядом. - В те ночи я сам себя ненавидел, и до сих пор ненавижу. Я помню каждое мгновение, пока был… в чужой шкуре. Помню их лица, не испуганные, а удивленные. Я и сам удивлен. Ведь такое невозможно…
        - Ты знал, что сюда пошлют именно меня? - Джон сдерживал ярость, но голос все равно дрожал.
        - Очень надеялся. О ваших проблемах на Западе слухи ходят. Говорят, старых волков сажают на цепь, чтобы они не позволяли себе лишнего. Слышал и о недовольстве тобой. Нетрудно предугадать, что будут делать ваши бездари в Канцелярии. Это был их шанс избавиться от тебя. Ведь ты опасен. Единственное, что удивило, так это он, - попов кивнул на Эда. - Кто ты такой? Зачем ты здесь?
        Эд промолчал. Он стоял за Джоном и незаметно разматывал цепочку.
        - Почему не сдался сразу? - спросил Джон.
        - Я не хотел… - Попов осекся, словно дальнейшие слова были глупы, банальны, неуместны.
        - Не хотел терять положения, - закончил за него Джон. - Не мог поверить, что твой мир вот так, вмиг разрушился. Думал, что сможешь удержать все в руках.
        - Много ты понимаешь! - прошипел Попов. - Я один из самых старых мифов! Я был героем, богатырем! Сказки обо мне до сих пор детям читают, приводят в пример, каким человеком надо быть! И это не может просто взять и раствориться в воздухе!
        - И потому составил план, да?
        - Да, я составил план! Черт с ним, с моим личным миром, я не хотел разрушать мир других!
        - Убивая этих других, пока не справился бы с проклятием…
        - Я - заместитель начальника Московского Управления! - взревел Попов. - Я отвечаю за безопасность целого региона! Я один храню их покой! И что я был бы за заместитель, если сам себя сохранить бы не смог?! Как ты можешь меня судить, если сам всего лишь бродяга?! Мотаешься по миру без дома, без семьи, никого у тебя нет, только кусаешь по приказу! Что ты можешь понять?!
        - Ты убивал людей.
        - Они были бы лишь жертвами, сколько таких принесено, - зло оскалился Попов.
        - Мне кажется, ты не осознаешь, что сейчас происходит, - произнес Джон ровным голосом. - Это понятно, Луна близко, она отвлекает. Давай-ка объясню. Ты, безусловно, все знал с самого начала: что я не в ладах с начальством, и что сюда пришлют именно меня, старого друга, который тебе доверяет. Знал, что годы берут надо мой свое, что я становлюсь слишком своевольным. Этим недовольны там, - он показал наверх, - и это на руку тебе. Ты знал, что я доберусь до твоего… «отца», знал, что доберусь и до тебя. И ты рассчитывал на одну простую реакцию - когда я узнаю, что это ты тот страшный зверь, то отступлюсь, оставлю тебя в покое. Ты знал, что это будет последней каплей, после которой я пошлю все к черту, - Джон улыбнулся. - Ты многое просчитал и лично посодействовал. Ведь если на моем месте стоял Дезмонд, или Тайлер, и уж тем более Бернард, ничего бы не вышло. Тебе нужен был я, чтобы избежать наказания. Ты просто попытался использовать старого друга, - волк внимательно следил за тем, как мрачнеет лицо Попова. - Даже в аду Сталинграда ты не позволял себе так пасть, хотя там было куда хуже. И знаешь, ты
прав. Я тебя не трону, с меня хватит. Но вот чего ты не учел. - Джон достал маршальское удостоверение, повернулся к Эдварду и вручил ему кожанку. - Я назначаю тебя мировым маршалом. Делай свое дело.
        С этими словами наставник вышел из кабинета, не оборачиваясь.
        Эд с глупым видом уставился на удостоверение. Складной кожаный зажим, порванный и потрепанный по краям. Внутри удостоверение личности с фотографией Джона, а на другой стороне - жетон маршала. Не щит, а мировой шар, вокруг которого друг за другом гонятся кот и голубь. А над ними выведена надпись: «жизнь священна» - девиз маршалов. «Жизнь человека священна во всех проявлениях» - гласил Единый Закон, но маршалы обобщили, посвятив себя всему миру. Эд посмотрел на сидящего за столом Попова. Бывший второй заместитель с интересом разглядывал молодого волка. Вот что могло добить Джона, не будь тут Эдварда. Не убийство дикаря, не ненависть высшего командования, а предательство боевого товарища. Ах как не вовремя здесь объявился Эдвард!..
        Попов встал, расправил плечи. В тусклом свете он казался огромным, намного больше, чем Эд его запомнил. Попов знал, что создает такое впечатление, потому злобно улыбался. Одного его удара достаточно, чтобы убить Эда. Молодой волк спрятал удостоверение маршала в карман и улыбнулся Попову, признавая свое поражение. И тут же метнул цепь. Та секундой свистнула, обвилась вокруг шеи Попова, увлекая того куда-то за стол. Грузное тело повалило кресло. Из-за стола раздались приглушенные хрипы.
        - Вот так сложилось, - начал Эд, доставая наручники. - Вы сильнее, живучей меня. Я бы Вас даже пальцем тронуть не смог. - Он зашел за стол и опустил глаза на корчащегося от удушья Алексея. - Только вот Вы теперь не древний и могучий миф, а дикий волк, и довольно молодой. - Он надел наруч на правую кисть Попова, завел руку за спину, затем другую. - Так что серебро для Вас неприподъемный груз. И ничего вы с этим не сделаете.
        Он застегнул наручники за спиной у Алексея, потом размотал цепь, дав ему немного отдышаться, после чего накинул ее поверх и вытащил тяжелого бывшего заместителя из-за стола. Эд положил его перед входной дверью, слегка обмотав шею цепочкой.
        - Ты думаешь, что все на этом кончится? - прохрипел Алексей, когда Эд собрался уйти. - Думаешь, повязал меня, и все на этом? Ты даже не представляешь, что будет. Волк проснется на севере и сожрет Луну, и посмотрит на всех нас сквозь дыру в небе, что останется от нее. И тогда все эти глупые придумки о Законе, волчьей чести, альтруистичном страдании закончатся. Ты сам начнешь рвать людей на куски, когда услышишь Его зов. А он позовет, и ты проклянешь себя второй раз. Ты ведь уже слышишь его, как все мы… - Попов засмеялся, хрипло и натужено.
        Эд одним ударом пятки в лоб выбил из него сознание.
        - Ну что за суки уродились. Где все кобели? - прорычал он, выходя.
        Эд спустился к крыльцу Управления. Дождь стих, и неон города отражался на мокром асфальте, словно в зеркале. Москва шумела, но кругом - ни души. Лишь Джон стоял неподалеку, да возился с алой лентой на правой руке.
        - Скажи, что это за пророчества о севере и волке, который сожрет Луну? - спросил Эд у него прямо.
        Джон полуобернулся к нему, потом опять завозился с лентой. Он пытался сорвать ее.
        - Была такая ведьма, вельва, - профыркал он, все больше натягивая волшебную ткань. - Она перед смертью предсказала будущее. Мол, появится Волк где-то на севере, оборотень, или реальный зверь, который поднимает восстание против богов. Мир будет разрушен, пусть и не до конца. И якобы перед тем, как подняться, он даст о себе знать, съев сначала Луну, а когда будет готов открыто выступить, то съест Солнце. тогда и наступит Рагнарек, смерть богов.
        Джон напрягся всем телом и сорвал ленту. Оба замерли. Наставник поднял ленту на уровень глаз, осмотрел.
        - Только по мне это все бред безумной старухи, который умудрился записать какой-то скальд и сделал из этого пророчество на потеху себе и людям, - он посмотрел на Эдварда и кинул ленту ему в ноги. - Спасибо тебе за все, чем ты пожертвовал и чем пожертвуешь. Когда-то я спас тебя, а теперь ты - меня. Но сейчас хватит всего этого. Передай туда, - он показал пальцев вверх, - что если меня кто-то попытается найти, то я убью любого. - Он, не мигая, воззрился ученику прямо в глаза. - Любого. Прощай.
        Джон повернулся и уверенно зашагал прочь. Пожалуй, настолько уверенным Эд никогда его не видел. Молодой волк дождался, когда бывший наставник скроется из виду, и только потом поднял алую ленту. Она больше не светилась, но слегка дрожала и была мягка на ощупь. Словно натертая чем-то жирным и скользким. Эд прислушался - от ленты исходил еле уловимый звук. Он поднес ее к уху и услышал топот кошачьих ног.
        Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.