Ближний Круг Василий Анатольевич Криптонов
        Мила Бачурова
        Князь Барятинский #1
        Я - тот, кого в моем мире знал в лицо каждый.
        Легенда Сопротивления. Его душа и воля. Неукротимый, несокрушимый, неубиваемый Капитан Чейн.
        Новый мир слишком хрупок для такого, как я. Это мир, которым правит магия аристократов. На протяжении веков здесь соблюдался баланс между черными и белыми магами.
        Но однажды что-то пошло не так. И теперь для спасения мира балов и красавиц; мира, чтящего дуэльный кодекс и родовые клятвы, понадобился я…
        Василий Криптонов, Мила Бачурова
        Князь Барятинский
        Ближний Круг
        Пролог
        - По законам Объединенных Концернов, во славу гуманизма их Главы, мы предоставляем тебе право сказать последнее слово.
        - Горите в аду, предатели.
        Разбитые во время допросов губы едва шевелились. Я собрал все силы для того, чтобы выпрямиться и посмотреть в лицо представителя Концернов.
        Он отчётливо скрежетнул зубами, но промолчал. Стерпел, даже не ударил.
        - По законам Объединенных Концернов, во славу гуманизма их Главы, ты имеешь право на предсмертную исповедь. Концерны готовы предоставить в твое распоряжение священника любой конфессии.
        - Моя вера - в моей душе. Священников оставьте Главе. Будет подыхать - пригодятся.
        И снова представитель сумел сдержаться. Не бросился на меня - хотя побелел, как бумага. Ну, ещё бы. В том мире, где он живёт, услышать такое о Главе Концернов, даже случайно - преступление.
        Объявил:
        - Ты отказался от обеих милостей, предложенных тебе Концернами. Остаётся поставить последнюю точку… Встать!
        Конвоиры схватили меня за плечи и подняли.
        - На выход!
        Зазвенели кандалы на моих руках и ногах. Меня вывели из допросной.
        Обычно волокли по коридору, идти после допросов самостоятельно я не мог. Сегодня меня не пытали и даже не били. А конвоиры вместо того, чтобы идти прямо, в мою камеру, свернули направо.
        В этом коридоре я ещё не был. Вдоль него выстроились гвардейцы, одетые поверх формы в штурмовую защиту.
        - Понимаешь, что это означает? - прошипел мне в спину представитель.
        Что ж, намёк - прозрачней некуда. Меня ведут не в камеру. На расстрел.
        Я переоценил Концерны. Думал, что после объявления приговора в запасе у меня будут ещё минимум сутки.
        - Понимаю. Ваш Глава боится меня даже полуживого. Даже безоружного, скованного по рукам и ногам. - Я обвел взглядом гвардейцев. Проговорил: - Запомните этот день, парни! Я жил для того, чтобы освободить вас от гнёта Концернов. Я сражался за то, чтобы очистить мир от лжи и предательства! Глава, которому вы так верите - жалкий трус. Ничтожество, трясущееся за свою шкуру. Помните: меня нельзя убить! Я воспитал себе достойную смену.
        - Заткните его! - рявкнул на конвоиров очнувшийся представитель.
        На меня поспешно набросились с кляпом. Так и вели до конца коридора - который закончился бронированной дверью.
        Представитель вынул из кармана рацию. Руки у него дрожали.
        - Приём. Докладывает второй. Мы заткнули ему пасть, чтобы не морочил гвардейцам головы. Кляп вынимать, или так и вести?
        - Никаких кляпов! - рявкнули в ответ. - Рехнулся? Казнь будут показывать в прямом эфире!
        - То, что он говорит, показывать не стоит.
        - Ничего, в эфир пойдёт только картинка. Без звука. Выводи.
        - Есть.
        Представитель приказал конвоирам открыть дверь. Я на мгновение зажмурился от яркого света.
        Открыв глаза, увидел внутренний двор-колодец. Глухие стены с четырёх сторон и ослепительно голубое небо над ними. Ясное и чистое, без единого облачка. По нынешним временам редкость - такое небо. Как будто сама судьба решила показать мне его напоследок.
        Во дворе выстроился ещё десяток гвардейцев.
        - Вперёд, - меня подтолкнули в спину.
        Я увидел зависший над двором дрон. И, не удержавшись, расхохотался.
        Поднял голову к нему, проговорил:
        - Я знал, что ты меня боишься… Глава. - Сплюнул под ноги. - Но не думал, что в своей трусости дойдёшь до показательного расстрела. Каждый человек в Концернах должен увидеть, как меня убивают, верно? Убедиться в том, что я мёртв? До чего же это смешно! - Мои слова раздавались в колодце двора громко и отчётливо, гулким эхом отражались от стен. - Разве твои холуи не говорили тебе, что я бессмертен - как бессмертна сама справедливость?! Что меня невозможно убить?!
        - Заткнись! - рявкнул представитель.
        Конвоиры потащили меня к дальней стене.
        Представитель пытался руководить расстрельной командой, выстроить гвардейцев в ряд. Но все они слышали мои слова. Каждый из них знал, кто я такой. В Концернах не было ни одного человека, от малых детей до глубоких стариков, который не знал бы меня в лицо.
        - На вас я не в обиде, парни, - обводя глазами мятущуюся толпу, проговорил я. - Вам ведь словом не обмолвились о том, кого придется расстреливать. Так?
        Гвардейцы смотрели на меня. Со страхом. С изумлением. С восхищением.
        Легенда Сопротивления. Его душа и воля. Неукротимый, несокрушимый, неубиваемый Капитан Чейн.
        - Винтовки - на прицел! - взвизгнул представитель.
        Гвардейцы подчинялись неохотно. Отворачивались, переглядывались.
        - Я жил для того, чтобы освободить таких, как вы, - обращаясь к гвардейцам, продолжил я.
        - На прицел!!! - рявкнул представитель.
        Гвардейцы вразнобой подняли винтовки.
        - Огонь!
        Грохот выстрелов.
        Стреляли не все, даже не половина из десятка. Кто-то палил в небо, парень, стоявший ближе всех ко мне, бросил винтовку и рухнул на колени. Одна пуля ударила меня в плечо, ещё одна - в голень. Нога подкосилась, но я сумел устоять.
        - Я не стану в него стрелять! - закричал гвардеец, упавший на колени. - Не стану!
        Представитель ударил парня каблуком в затылок, тот упал.
        - Кого ты сюда привёл? - бросил представителю я. - Зелёных новобранцев? Других - побоялся? Глава опасается бунта?
        - Заткнись! Огонь!
        Снова выстрелы. Снова вразнобой, и гораздо жиже, чем были. Стреляют кто куда, винтовки бросили ещё двое гвардейцев.
        Представитель заметался по двору. Заорал, брызгая слюной. Выхватил винтовку у того парня, который упал, грозя расстрелом теперь уже команде.
        А у меня онемела нога, из плеча хлестала кровь. Артерия задета… Пора заканчивать этот балаган. Помощь прийти не успеет, это ясно. Скованным я много не навоюю - даже при той панике, которая поднялась. А барахтаться в пыли, под ногами у Концернов - не по мне. Если уж умирать, я намерен умереть стоя.
        - Смелее, парни, - подбодрил гвардейцев я. - Ты, - бросил ближайшему. - Выровнять ствол! Приклад - к плечу, крепче! Вот так. Прицел! А теперь - ого…
        Представитель не позволил мне и дальше командовать собственным расстрелом. Достаточно было того, что уже ушло в прямой эфир.
        - Огонь!!! - перекрикивая меня, завизжал он.
        И в ту же секунду раздался взрыв. Такой силы, что я на какое-то время оглох и перестал слышать звуки - как те прилипшие к экранам зрители, что смотрели прямую трансляцию. Но, как и они, я видел стену, разлетевшуюся вдребезги.
        Хаос. Выстрелы вспыхивают и тают, как окурки. Та сила, что ворвалась во внутренний двор тюрьмы, была слишком невероятно огромной для расстрельной команды, чьё предназначение - убийство одного безоружного. А сквозь стену для начала вломился бронетранспортёр.
        У меня получилось. Несмотря ни на что. Показательный расстрел Капитана Чейна стал последней каплей. Против Концернов поднялись собственные войска.
        - Капитан!
        Первым с бронетранспортёра спрыгнул мой ближайший соратник. Одет, как и гвардейцы, в штурмовую защиту, единственное отличие - лента Сопротивления. Такая же лента привязана к прикладу автомата.
        Два точных выстрела - мои конвоиры убиты. Ещё один выстрел - разбиты наручники.
        - Капитан!
        Из плеча хлещет кровь, но автомат, переданный бойцом - уже у меня в руках.
        - Победа, парни! - крикнул я. Поднял автомат. Лента развевалась на нём, как знамя. - Ваш Капитан - с вами!
        Мои бойцы отозвались дружным рёвом. А сам я выискивал глазами представителя Концернов.
        В момент, когда нашёл его, было поздно. Представитель, в отличие от гвардейцев, не бросил винтовку. И не промахнулся.

* * *
        Если бы меня спросили, где нахожусь, я не смог бы ответить.
        Бесконечная тьма вокруг - и ярко освещённый квадрат внутреннего двора, на который я смотрел как будто сверху.
        У расстрельной стены лежал мёртвый мужчина в окровавленной полевой форме.
        Я.
        Широко открытые глаза, один черный, другой голубой, смотрят в небо. Голова обрита по бокам, посредине - коса. Она начинается надо лбом и спускается ниже поясницы. Я дал зарок не стричь волосы до тех пор, пока не свергну власть Концернов, или не умру. Что ж, второе случилось раньше. Тридцать шесть лет - не так уж мало.
        Вокруг тела медленно растекалась кровь. Представителя Концернов, изрешечённого пулями моих бойцов, швырнуло к стене.
        Человек, который убил меня, умер у меня на глазах, но я уже не чувствовал ничего. Это казалось так глупо - чувствовать. Я сделал в жизни всё, что мог. И умер, сжимая в руках знамя победы.
        - Иди за мной! - услышал я голос.
        Здесь не было звуков, поэтому я не мог сказать даже, мужской это голос или женский. Я просто почувствовал, как кто-то сказал: «Иди за мной!» - и это послужило толчком.
        Я отвернулся от своего остывающего тела, оставил прошлое - прошлому. Память осыпалась, как пожелтевшие листья с клёнов. Мне вдруг сделалось легко и свободно, а всё, что было, потеряло значение.
        Какое-то время я двигался по собственной воле, и вдруг меня как будто захватил магнит. Во тьме, без начала и конца, я почувствовал, что меня тянет вниз. И я начал сопротивляться.
        Вниз - это опять туда, где боль и кровь. Где тяжкий груз плоти. Что, неужели этот недоделок не сумел меня пристрелить? Неужели я сейчас опять встану? И хорошо, если встану. А если не сумею?! Если впереди - вечность в инвалидном кресле, с кислородной маской на лице?! Живой иконой Сопротивления - не способной самостоятельно справить нужду…
        - Твоя борьба не окончена, - возник вновь тот голос. - Меняется лишь арена, но суть остаётся неизменной. Ты не был создан для покоя, мятущийся дух.
        Если бы я мог - я бы скрипнул зубами. Он был прав, тысячу раз прав, этот бестелесный голос. Таких, как я, социум порождает, чтобы излечивать собственные недуги. Другого назначения у нас нет.
        И я рванул туда, куда тянул меня неведомый магнит.
        Что-то толкнулось в меня. Не сразу я понял, что это атака. Жалкая, смешная атака существа, которое даже издали никогда не видело настоящей битвы.
        - Нет! - зазвенел другой голос, и в нём волнами перекатывался страх. - Не смей!
        - Не смей говорить мне, чтобы я не смел, - ответил я. - Ты встал между мной и моим предназначением. Лучше бы тебе отойти.
        К чести этого существа - оно не отошло. И следующим движением я растерзал его в клочья. Долго слышал удаляющийся вопль, он становился всё тоньше. Потом его заглушил тот, первый голос, который бормотал что-то - как будто читал заклинание. Бред какой, ведь заклинания бывают только в сказках.
        Но сказка становилась былью, голос звучал всё отчётливей. Теперь я уже точно мог сказать, что он принадлежит немолодому мужчине. А значит, я слышал его ушами.

* * *
        Как только эта мысль пришла ко мне в голову, я осознал, что у меня есть голова, да и всё тело. И я распахнул глаза.
        Навык моментально схватывать максимум подробностей - это жизненно необходимый навык для людей вроде меня.
        Затхлый воздух, влажный каменный потолок, потрескивающие свечи - я в подвале. Лежу на чём-то вроде каменного алтаря - холод камня обжигает вспотевшее тело. Кроме меня, тут всего один человек. Так и есть - пожилой мужчина с бледным перепуганным лицом, в странной одежде. Оружия нет, руки трясутся. Боится меня? Это хорошо, это нельзя терять.
        Я рванулся, пытаясь встать, но не учёл широкого кожаного ремня, перекинутого через грудь. Он врезался в кожу, и воздух с громким криком вылетел из лёгких. Затылком я приложился о каменный алтарь.
        - Костя, - пробормотал мужчина. - Костя, прошу, выслушай…
        Он напрасно старался. Я понятия не имел, кто такой Костя.
        Теперь я уже знал, к чему стремлюсь, и рванулся снова, на этот раз верно рассчитав приложение сил.
        Ремень с треском порвался, я сел на алтаре. Схватился за другой ремень, удерживающий ноги.
        И тут послышался стук. Кто-то колотил в, судя по звуку, обитую железом деревянную дверь - она находилась у меня за спиной. Да ещё и кричал женским голосом, только вот слов было не разобрать.
        В тот миг, когда я разорвал второй ремень, за спиной как будто взорвалась ручная граната.
        Я, вместо того чтобы кинуться на старика, скатился с алтаря на пол и уставился в дымящийся проём, из которого вылетела искорёженная дверь.
        По ступенькам быстро сбежала, придерживая юбки, молодая женщина. За ней, как ни странно, не было роты солдат, так что складывалось впечатление, будто дверь вынесла она сама.
        - Что тут происходит?! - закричала женщина, глядя то на меня, то на старика, которого я хоть и оставил сзади, но старался не выпускать из периферического зрения. - Что ты делаешь, дядя?!
        - Ниночка… - дрожащим голосом сказал старик. - Я всё тебе объясню. Вам. Вам обоим… Костя…
        Теперь не было никаких сомнений, что он обращается ко мне.
        - Я не Костя, - сказал я. И поднялся на ноги.
        - Прошу прощения… - пробормотал старик. - Ты… Вы не хотели бы прилечь?
        Женщина, старик. Ни оружия, ни агрессии. Что за подвал? Что за фарс со мной происходит? И… кто я?!
        Я посмотрел вниз. На мне были одни лишь трусы, и те - не мои. Белые, из тонкого полотна, с вышитой шёлком монограммой «КБ». Впрочем, тело тоже было явно не моё. Ни одного шрама. С рук и ног как будто убрали мышцы, и теперь руки дрожали после невероятного для них напряжения - разорванного кожаного ремня. А следом подкосились и ноги.
        Я успел сделать шаг, не упал - но для этого пришлось привалиться к алтарю. Выдохнул:
        - Возможно…
        Мужчина и женщина приблизились ко мне, как к невзорвавшейся бомбе. И вдруг раздался третий голос, от той же двери:
        - Ой, Нина Романовна, что это случилось с дверью? Хотите, чтобы я слесаря позвала?
        - Иди к себе, Китти! - крикнула, не оборачиваясь, женщина. - Оставь нас, это - семейное дело!
        - Слушаюсь! - пискнуло в ответ, и до меня донесся удаляющийся топот бегущих ног.
        Две женщины, одна из которых может вынести капитальную дверь, не помяв платья. Старик, который называет меня Костей. И то существо, которое я уничтожил, прорываясь к этому телу.
        Что-то начинало вставать на свои места…
        Глава 1
        Семья
        Место, где я очутился, производило впечатление древнего особняка. «Древними» дома бывают в двух смыслах: в хорошем и плохом. В хорошем смысле - это богатые дома, в которые регулярно вливаются деньги. Они поражают роскошью и великолепием, не чуждо им и удобство.
        В плохом смысле - это скрипящие, разваливающиеся на части лачуги, которые можно только снести и выстроить взамен что-то поприличнее.
        Особняк, в который меня занесло непонятно каким ветром, находился где-то в середине пути от хорошего смысла к плохому. На высоких окнах ещё висели бархатные шторы с золотой бахромой, но бахрома и бархат уже помутнели, а стёкла покрылись пылью. Полы ещё не скрипели под ногами, но видно было, что их давно не натирали, и деревянные плитки зашоркались, разбухли от влаги.
        Всё это я машинально отмечал, пока Нина Романовна вела меня в «мою» комнату, поддерживая под руку, чтобы не упал. Я не то чтобы был слаб, просто… «надел» это тело и ещё не успел с ним освоиться. От непривычных ощущений голова кружилась так, будто я хапнул чистого кислорода после пары месяцев в промышленном секторе.
        К тому же не так-то просто принять, что вся твоя прошлая жизнь закончилась. Нет ни твоих достижений, ни побед, ни друзей, ни врагов, ни даже тела. Осталась лишь память - которая, наверное, вскоре тоже развеется, не найдя, на что опереться.
        «Моя» комната оказалась такой огромной, что кровать стояла посередине. Как будто грузчики, устав, бросили её там, где остановились. Я понимал, что это, наверное, вариант нормы здесь, но внутри всё напряглось от чувства протеста.
        Я не привык - так. Не привык быть открытым со всех сторон. Если я ложусь спать, за спиной у меня должна быть стена - надёжная, как боевой товарищ. Но это я решу после, когда лягу спать. Пока мне всего лишь необходимо отдохнуть.
        Однако едва я присел на кровать, как до меня дошёл один неприятный факт. Я сидел перед дамой в одних трусах. Можно было бы, конечно, завернуться в одеяло, но я вдруг резко перестал чувствовать себя уставшим.
        - Где… - начал было я.
        - Это будет нелегко принять, - перебил меня старик. - Ты покинул свой мир и покинул его навеки. Сейчас ты находишься в иной вселенной.
        Он замолчал, пытливо вглядываясь в меня, ожидая реакции на своё заявление. Я кивнул так же, как кивнул бы в ответ на какой-нибудь малозначительный доклад от адъютанта, и начал снова:
        - Где моя одежда? Или мне придётся добыть её в бою? Как тут у вас заведено?
        Кажется, ни старик, ни девушка не поняли, что я не шутил. Может быть, оно и к лучшему. Пусть пока не знают, что за чудовище призвали на свои головы.
        - Пижама. - Нина Романовна, указав на стул рядом с кроватью, внезапно всхлипнула и, достав откуда-то платок, промокнула глаза. Что, у меня настолько грустная пижама?..
        Я развернул белое подобие куртки с широкими рукавами, такие же широкие штаны. Ну, для начала - уже неплохо. Лучше, чем расхаживать голым, да к тому же - в женском обществе.
        - Так кто вы такие и зачем мне нужны? - спросил я, натягивая пижамные штаны.
        - Мы - твоя семья, - дрогнувшим голосом произнесла Нина Романовна. С непонятной надеждой посмотрела на меня.
        А я мысленно повторил произнесенное ею слово.
        Семья.
        Это было… странно.
        Своих родителей я не знал. Вырос в приюте, как многие мои ровесники, зачатые и рождённые по федеральной демографической программе. По достижении четырнадцати лет я должен был встать к производственному конвейеру или отправиться на сельскохозяйственные работы. Если бы мне повезло, к тридцати годам сумел бы накопить денег на первый взнос по ипотеке. Возможно, даже жениться… Но я никогда не ждал милостей от судьбы.
        Я бежал из приюта, когда мне было десять. Год спустя присоединился к подпольщикам. В пятнадцать лет, после смерти командира, возглавил один из отрядов Сопротивления. А в двадцать два года получил прозвище Капитан Чейн.
        - Что ж, рад познакомиться, - медленно произнес я. - Даже не знаю, как правильно по этикету в такой ситуации - представиться самому, или подождать, пока представитесь вы?
        - Тебя зовут Костя, - с нажимом сказал старик. Несмотря на годы - крепкий, осанистый, с идеально прямой спиной. - Чем скорее ты привыкнешь к новому имени и забудешь старое, тем лучше.
        - Я не намерен забывать старое имя, - отрезал я, завязывая штаны. - То, что я оказался здесь, не означает, что готов забыть своё прошлое.
        Старик и женщина переглянулись. Кажется, я что-то сказал не так.
        - На сей раз я оставлю твою дерзость без ответа, - медленно и веско проговорил старик. - Ты не знаешь, с кем разговариваешь, и не знаком с нашим семейным укладом. Но прошу запомнить: это - в первый и последний раз.
        Это что - угроза? И… чем же ты мне грозишь, позволь поинтересоваться? Смертью? Домашним арестом? Или отберёшь пижаму?
        Пока что я смолчал, но это - усмехнулся про себя, - в первый и последний раз. Посмотрим, что там дальше.
        - Мое имя - Григорий Михайлович Барятинский. Князь Григорий Михайлович Барятинский, - уточнил старик. - Наш род - один из самых древних и уважаемых магических родов Российской Империи… Да-да, ты не ослышался. В нашем мире есть магия. - То, что в их мире существует Российская Империя (в моем растерзанная Концернами в клочья больше сотни лет назад), видимо, подразумевалось само собой. - Маги нашего рода всегда были сильны. На протяжении веков мы были надеждой и опорой Государя и Отечества. Служили ему верой и правдой. Твоя матушка скончалась, когда ты был маленьким. Тебя воспитывали мы. Твой отец, мой единственный сын - Александр Григорьевич Барятинский. Твоя двоюродная тетушка, дочь моего покойного брата, Нина Романовна Барятинская, - Григорий Михайлович повел рукой в сторону девушки, та тепло улыбнулась.
        Лет тридцать. Красивая. Нежное лицо, большие голубые глаза, светлые волосы, уложенные в высокую прическу. Она была одета в длинное платье с кружевным воротником, подчеркивающее тонкую талию и высокую грудь.
        - Счастлив познакомиться, уважаемая Нина Романовна, - сказал я, натянув через голову пижамную рубаху, и встал. - Прошу простить, что впервые явился пред ваши очи в столь неподобающем виде.
        - Право, это так странно, - пробормотала она, приблизившись.
        Подала мне руку. Я коснулся её губами. На щеках тетушки появился румянец.
        - Ты… удивительно повзрослел. - Она отвела глаза.
        Забавно. Как по мне - так я помолодел… Впрочем, всё относительно.
        - Полгода назад, - продолжил Григорий Михайлович, - твой отец погиб на дуэли. Ты - его единственный сын. После смерти твоей матушки Александр так и не женился. Таким образом, других наследников мужского пола, кроме тебя, в нашем роду не осталось. А три дня назад ты, шестнадцатилетний болван, - он повысил голос, - для того, чтобы доказать свою удаль скопищу других таких же недоумков, прыгнул с моста в реку. Вместо того, чтобы днями и ночами корпеть над учебниками перед экзаменами в Императорскую академию. Вместо того, чтобы тренировать и укреплять своё тело и магическую силу - так, как это следует делать аристократу! Ты… Ладно. - Григорий Михайлович махнул рукой. - Пустое… Ты, вероятно, рассчитывал на то, что во время прыжка тебя защитит родовая магия. Но что-то пошло не так. И от удара о воду ты сломал себе шею.
        - Дядюшка! - Нина побледнела, схватила его за руку. - Мальчик и так переутомился. Быть может, продолжим позже?
        - Я прекрасно себя чувствую, уверяю вас. - Я демонстративно покрутил головой. Посмотрел на Григория Михайловича. - Итак, я сломал себе шею. И что же было дальше?
        Заметил, что в глазах старика мелькнуло уважение.
        - Наши родовые целители сделали всё, что могли, - жёстко сказал он. - Они срастили твои шейные позвонки. Восстановили кости - но не мозг. Не разум! Время, увы, было утеряно. И продолжить своё существование ты смог бы лишь безвольным растением, без желаний и чувств, до конца своих дней оставаясь прикованным к постели. Я не мог позволить нашему роду столь бесславно прерваться. Я… В общем, у меня есть нужные связи. - Григорий Михайлович посмотрел на племянницу. - Хотя Нина была категорически против этого ритуала. Скажем прямо, не вполне законного.
        Нина всплеснула руками:
        - Незаконность - последнее, что меня беспокоило, дядюшка! Я опасалась за исход. Ты говорил, что это очень рискованно. Что вероятность удачи ничтожно мала!
        - Я обязан был предупредить о риске и возможных последствиях.
        - А в итоге сделал так, как решил, - упрекнула Нина. - Невзирая на то, что я была против.
        - Да, - кивнул старик. - Я принял это тяжёлое решение сам. Если бы ты не вынес призыва и умер, - теперь он снова обращался ко мне, - это была бы целиком и полностью моя вина.
        - Но я вынес, - подвёл итог я. Продолжая изучать комнату, подошёл к небольшому столику, на котором обнаружился… флакончик с духами. - Не умер. Точнее, умер - но не здесь. Здесь я жив и здоров. Мой разум - при мне, а тело принадлежит шестнадцатилетнему оболтусу, не нашедшему для себя других развлечений, кроме прыжков вниз головой с моста. Всё ли я верно понял?
        Я покрутил флакончик, недоумевая. Отвернул его от себя, нажал, принюхался - точно, духи. Не такой уж нежный аромат, так что, наверное, не женские. И всё же - духи…
        - Да. Всё так, - подтвердил Григорий Михайлович.
        - А могу узнать, почему я? Вы назвали это призывом. Отчего призвали именно меня?
        Рядом со столиком я увидел корзину, в которой лежали несколько скомканных бумажных листов. Бросил духи туда же и потерял к ним интерес. Начал перебирать бумаги, лежащие на письменном столе.
        - Потому что твой мир - это загубленный наш, - сказал старик. - Один из возможных вариантов развития нашего. Во Вселенной существует немало миров. - Он повёл рукой, и красивое панно, висящее на стене, превратилось в экран. Я отвлёкся от исчерканных каракулями бумаг и всмотрелся в демонстрацию.
        Темнота. Искры, несущиеся в бешеном калейдоскопе…
        - В этих мирах по-разному течёт время. К примеру, твоё опережает наше на добрых пять сотен лет. В твоём мире истребили магию. Истребили саму память о ней, магия осталась лишь в детских сказках. Но основа основ, древние роды, положившие начало всему, неизменны в каждом из миров. Наш мир - колыбель всего сущего. А наш род - один из самых могущественных среди белых магов. В твоих жилах течёт кровь рода Барятинских. И это не подлежит сомнению.
        - Вы каким-то образом провели генетическую экспертизу? - уточнил я.
        Григорий Михайлович улыбнулся. Опустил руку, и панно вновь превратилось в панно. А я уселся за стол. Взял лист бумаги, карандаш.
        - Ниночка, - сказал Григорий Михайлович, - будь любезна, прикажи принести зеркало.
        В руках у Нины неизвестно откуда появился хрустальный колокольчик. На звонок прибежала девушка - румяная и улыбчивая, в белоснежном переднике, с кокетливой заколкой на волосах.
        - Подай зеркало, Китти, - попросила Нина.
        Девушка присела - не забыв при этом колыхнуть пышным бюстом и стрельнуть в меня любопытными глазами, - и убежала. А я нашёл среди каракулей более-менее понятную фразу - «согласно п?рвому закону сохран?нiя магической эн?ргiи…» - и попытался повторить её ниже.
        Писал бегло, не стараясь. Почерк был однозначно не Капитана Чейна. Костя писал, едва касаясь бумаги карандашом, я же вдавливал грифель так, что он немного крошился. То, что написал я, читалось гораздо лучше. Это был, несомненно, почерк Кости, однако… как будто Костя повзрослел лет на двадцать, и за эти двадцать лет прошёл сквозь ад столько раз, что сбился со счёта.
        Вернулась Китти, принесла овальное зеркальце на длинной ручке. Забрав его, Нина подошла ко мне.
        - Посмотри на себя, - дождавшись, пока выйдет горничная, сказал Григорий Михайлович.
        Нина подала мне зеркало. Я взял его и поднёс к лицу.
        Из зеркала на меня взглянул незнакомый подросток. Один его глаз был чёрным, другой - голубым.
        - Это наша фамильная черта, - сказал Григорий Михайлович. - У всех мужчин нашего рода такие глаза. - Он снял очки и наклонился ко мне. - Видишь?
        - Да, - медленно проговорил я. - Теперь вижу.
        Григорий Михайлович кивнул:
        - Мы - белые маги, Константин. Рекомендую привыкать к новому имени… Перед нами расступается тьма. В своём мире ты прекрасно видел в темноте. Так?
        - Так.
        - Врачи, возможно, говорили тебе, что эта особенность - некое генетическое отклонение…
        Я усмехнулся. Кажется, он весьма смутно представляет себе мир, в котором я жил, и образ жизни, который вёл.
        - Не припомню случая, когда бы я встречался с врачами. Мои раны штопал фельдшер. У меня не было повода с ним откровенничать.
        - Твоё зрение - память твоего рода, - сказал Григорий Михайлович. - Твоей крови. В твоём мире истребили магию - но не тех, кто когда-то ею владел… Встань.
        - Дядюшка, - укоризненно произнесла Нина. - Это немилосердно! Костя едва успел прийти в себя. Мальчику необходимо отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы…
        - Костя - не ребёнок, Нина! - отрезал Григорий Михайлович. Я вдруг понял, что подобный разговор они ведут уже не в первый раз. - Ему шестнадцать. Я в этом возрасте уже участвовал в военной кампании! Ты сама, будучи лишь немногим старше него, после смерти Анны взвалила на себя все материнские заботы… Я говорил. Я предупреждал и тебя, и Александра, что чрезмерная опека, которой вы окружаете Костю, добром не закончится! Хотя, бесспорно, к стыду своему, сам участия в его воспитании почти не принимал.
        - Ты был занят.
        - Тем не менее! Для единственного внука мог бы найти время… Ладно, что теперь говорить. Теперь уже имеем то, что имеем.
        Я понял, что обсуждать недочёты моего воспитания они могут ещё долго. Отодвинул исписанный лист и резко встал со стула. Наверное - слишком резко.
        Нина охнула:
        - Осторожнее! - бросилась ко мне, попыталась придержать под руку.
        Я - мягко, как смог - отстранился. Пообещал Нине:
        - Падать без чувств не собираюсь. Не беспокойтесь. - Вышел из-за стола и встал в привычную спарринговую стойку.
        Тело было… лёгким - вот, пожалуй, правильное слово. Я будто разом сбросил двадцать килограммов веса. Исчезла боль от старых ран, в последние годы ставшая моей постоянной спутницей. Обострилось зрение. Безымянный палец и мизинец на левой руке сгибались так, как им положено - за годы, прошедшие с тех пор, как были повреждены сухожилия, я успел отвыкнуть от этого.
        Я покрутил туловищем. Подпрыгнул. Несколько раз присел и встал.
        Выпад вперед, рывок назад. Выпад влево, выпад вправо. Удары ногами с разворота. Перекат. Несколько быстрых отжиманий от пола. Планка…
        - Костя! Довольно. - Григорий Михайлович встал рядом со мной. - Я вижу, что ты… э-э-э… в прекрасной форме.
        - Сомневаюсь. - Я поднялся, отряхнул руки. - Через месяц буду в неплохой форме - возможно. А в прекрасной - затрудняюсь сказать, как скоро. Но собираюсь приложить к этому все усилия.
        - Костя… - Нина смотрела на меня, широко распахнув и без того огромные глаза. Всплеснула руками. - Господи! Ты ничего себе не повредил?
        Она смотрела на меня с такой тревогой, что я невольно улыбнулся.
        - Нет. Но ежедневный комплекс упражнений лишним не будет. Мышцам не мешало бы стать крепче. - Повернулся к Григорию Михайловичу. - Вы попросили меня встать.
        - Да-да, - растерянно кивнул он. - Хотел убедиться в том, что ты владеешь своим телом. Признаюсь - результат превзошёл мои самые смелые ожидания! Ну-ка, а вот так? - Он вдруг поднял руку, повернул её ладонью ко мне.
        В ладони появилось нечто, более всего напоминающее шаровую молнию. Я действовал на рефлексах.
        Уход в сторону - с линии огня. Обманный бросок вперед. Удар - кулаком по ладони, держащей молнию. В следующую секунду я взял Григория Михайловича в локтевой захват.
        - Костя, прекрати! Ты с ума сошёл?! - рядом с нами оказалась Нина.
        Тоже вскинула ладонь, та засветилась - я понял, что сейчас вспыхнет ещё одна молния.
        - Всё в порядке, - прохрипел Григорий Михайлович, - успокойтесь, оба! Константин, отпусти меня.
        Я, помедлив, разжал захват.
        - Костя! Что ты творишь?! Как тебе не стыдно?! - Нина опустила руку. Она, кажется, едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
        - Это моя вина, - потирая шею, проговорил Григорий Михайлович. - Не подумал, что Костя может воспринять мои действия, как агрессию.
        - Я не привык воспринимать оружие, нацеленное на меня, по-другому, - буркнул я. - Не станете же вы утверждать, что шар, который держали в ладони - всего лишь местный аналог утюга? И вы намеревались погладить мне рубашку?
        Григорий Михайлович улыбнулся.
        - Ты, вероятно, удивишься, но… Пообещай, что больше не станешь на меня бросаться.
        - Я не даю опрометчивых обещаний.
        - Что ж, в таком случае, пообещаю я.
        Григорий Михайлович подошёл ко мне. Прижал правую ладонь к сердцу и, глядя мне в глаза, серьёзно проговорил:
        - Клянусь, что не намерен причинять тебе вред. Клянусь, что любые мои действия, сколь бы странными они тебе ни казались, нацелены прежде всего на то, чтобы помочь тебе адаптироваться. Властью, принадлежащей мне, как старшему рода, клянусь, что каждый из Барятинских будет предан тебе - отныне и до последнего вздоха. Слово дворянина.
        Ладонь старика окружило сияние. Вспыхнуло - и погасло.
        - Это наша родовая клятва, - сказал Григорий Михайлович. - Теперь ты мне веришь?
        Верю ли я человеку, которого впервые увидел полчаса назад?
        «Не вздумай!» - вопили в один голос мой опыт и разум. Но я никогда не стал бы тем, кем стал, если бы руководствовался одним только разумом.
        Я обладал тем, что в моём мире называли интуицией. Шестым чувством. И это чувство всегда меня выручало. Помогало безошибочно распознавать опасность. Отличать друзей от предателей. Благодаря этому чувству я избежал стольких ловушек, что давно сбился со счета. И славу бессмертного, человека, которого невозможно убить, получил также благодаря ему.
        Сейчас, когда старик произнёс родовую клятву, вдруг пришло понимание, откуда появилось это чувство. Что на самом деле хранило и оберегало меня все эти годы.
        Семья. Род. Кровь, текущая в моих жилах…
        Я не знал своих родителей. С самого детства жил, полагаясь лишь на себя. В моей жизни были друзья. Соратники. Женщины… Но никогда прежде я не испытывал ничего подобного.
        Свечение, окутавшее ладонь Григория Михайловича, как будто передалось и мне. Я не просто верил старику. Я знал, что род Барятинских никогда меня не предаст. Потому что я - часть этой семьи. Этого могучего рода.
        - Верю, - сказал я.
        Протянул старику руку. Он крепко её пожал. Подошла Нина, положила сверху свою ладошку. Улыбнулась.
        - Теперь почти вся семья в сборе.
        - Почти? - спросил я.
        - У тебя есть сестра-близнец, - сказал Григорий Михайлович. - Её зовут Надежда. Пока мы, по понятным причинам, не рассказывали Наде, что произошло.
        - Я уверена, что рассказывать и не нужно, - вмешалась Нина. - Надя ещё слишком юна для того, чтобы быть осведомлённой о подобных вещах. Твой поступок, дядюшка, может её шокировать. Внешне-то Костя совершенно не изменился!
        Григорий Михайлович покачал головой:
        - Боюсь, что при нынешней расстановке сил о таких словах, как «слишком юный» нашему роду придется забыть. Борьба предстоит тяжёлая и очень опасная. - Он повернулся ко мне. - Ты, как я успел убедиться, чувствуешь себя и впрямь неплохо. Сколько времени тебе понадобится на то, чтобы одеться?
        - С того момента, как получу одежду - сорок пять секунд.
        - Да ты, оказывается, остряк, внучек, - засмеялся Григорий Михайлович.
        - Я не шучу… - Я застопорился, не зная, как его назвать.
        - Дед, - подсказал Григорий Михайлович.
        Я кивнул:
        - … дед.
        - Через полчаса жду у себя в кабинете. Нам предстоит обсудить немало.
        Глава 2
        Большие надежды
        Одежду мне подала Китти - притащила откуда-то из соседней комнаты. Осведомилась, не нужна ли помощь, а получив категорическое «нет», удивилась и, кажется, расстроилась. Но спорить не посмела, вышла.
        Я надел светлую рубашку с открытым воротом и широкими рукавами. Такие же светлые брюки. Ремня не было. Головного убора тоже. А обуться мне предлагалось в войлочные туфли на мягкой подошве, богато украшенные вышивкой.
        В такой одежде я чувствовал себя крайне неуютно.
        Броский - незаметен будет разве что на снегу, - непрактичный цвет. Комок грязи или капля крови - и этот, с позволения сказать, костюм будет безнадёжно испорчен. Дурацкие широкие рукава. Вместо обуви вовсе какое-то недоразумение - будем надеяться, что это домашний вариант, и для выхода предполагается что-то другое. Хотя, будь у меня выбор, я предпочёл бы чему угодно привычную полевую форму. А вдобавок ещё и волосы! Я взъерошил шевелюру. Густые, темные, они доставали мне до плеч.
        Я взглянул на напольные часы, стоящие в углу - массивную башню из светлого дерева. По циферблату, размером с хорошее блюдо, неспешно двигались золотые стрелки. С того момента, как Китти принесла одежду, прошло едва ли пять минут. А значит, время у меня ещё есть.
        Я направился в санузел. Осмотрел полку, обильно уставленную самыми разнообразными средствами для ухода за лицом, телом и чёрт знает, чем ещё. И быстро обнаружил то, что искал - бритвенный станок. Выглядел он, как новый - вряд ли Косте, в его шестнадцать лет, часто приходилось бриться.
        Это хорошо. Значит, лезвия должны быть острыми…

* * *
        - Боже, Костя! Что ты с собой сотворил?!
        Дед, стоявший возле внушительных размеров лакированного овального стола, казалось, был готов свалиться с инфарктом. Нина, застывшая у другого края стола, ни в чём ему не уступала. Я даже и не думал, что можно так легко шокировать аристократов.
        - Всего лишь привёл себя в порядок, - развёл я руками и прошёл к ближайшему креслу.
        Я обрил голову с двух сторон, посредине заплёл косу. Теперь хоть что-то в зеркале напоминало мне о себе самом.
        - Это немыслимо - представителю древнего рода ходить в таком виде! - Дед побагровел от негодования.
        - Полагаю, что совершу здесь ещё немало немыслимых поступков.
        Я уселся в кресло.
        Мой взгляд встретился с негодующим взглядом деда. Я знал, что среди подпольщиков ходят легенды о знаменитом «тяжёлом» взгляде Капитана Чейна. Выдержать его могли немногие. Но дед, похоже, не собирался мне уступать. Один глаз - чёрный, другой - голубой. И взгляд - такой же тяжёлый. Глядя в морщинистое лицо старика, я будто смотрел в странное, но правдивое зеркало - показывающее, как буду выглядеть через несколько десятков лет я сам. Если доживу, конечно.
        - Не волнуйся, дядюшка, - поспешно вмешалась в наше противостояние Нина. - В моём магическом арсенале есть средства, которые позволят вернуть Костиному облику прежний вид.
        - Мой облик никогда не будет прежним, - покачал головой я. - Как бы вам этого ни хотелось. Я буду выглядеть так, как считаю нужным. Вы собирались обсудить что-то важное, верно? Предлагаю не терять время.
        Григорий Михайлович сел… нет, практически упал на стол, обхватив голову руками. Вздохнул, ни к кому не обращаясь:
        - Вот теперь я начинаю думать, что всё это было глупой затеей.
        - Только теперь? - не удержалась от подколки Нина.
        Мне это представление начало надоедать. Я нахмурился:
        - «Мятущийся дух» - ты ведь так меня назвал, верно? Призывая, ты сказал, что моя борьба не окончена. И вот я здесь - а ты устраиваешь сцену из-за причёски? Я что, должен был работать моделью?
        - Ты должен был представлять род Барятинских при императорском дворе! - рявкнул дед. И, опустив руки, уставился на меня.
        Я моргнул от неожиданности.
        - Прошу прощения… Что?
        Какой ещё двор, какое «представлять»? Революционер - при дворе?! Мятежнику, жизнь положившему на то, чтобы свергнуть власть Концернов - плясать перед императором? Они тут что, совсем с горя умом тронулись? Нашли, чей дух призывать.
        Григорий Михайлович сделал над собой усилие. Он слез со стола, обошёл его - походка сделалась старческой, шаркающей, и я ощутил смутный укол вины, - и остановился по ту сторону. Подняв голову, посмотрел на портрет на стене.
        Я слышал, что всякого рода чиновники и начальники сколько-нибудь серьёзных предприятий раньше вешали на стены в кабинетах портреты президентов. Однако в моём мире эта эпоха давно прошла. Президенты мало где остались, а там, где остались - выполняли марионеточные функции. Миром правили Концерны. Концернами - совет директоров, над которым возвышался Глава. Он не требовал, чтобы его портреты висели в кабинетах. Всё, что интересовало Главу - прибыльность предприятий.
        На портрете в кабинете Григория Михайловича был изображен немолодой мужчина с усами и пронзительным взглядом. Белый мундир, ордена, золотые эполеты, голубая лента через плечо. В руках мужчина держал золотой жезл с двуглавым орлом на вершине.
        - Это - ваш президент? - попытался угадать я.
        Григорий Михайлович опустил голову и тихо засмеялся. Кажется, у него начиналась истерика.
        - Это - Божию Милостию Император Всероссийский Александр Четвёртый Романов, - сказала Нина. Негромко, но с таким возмущением, как будто я спутал ружьё с винтовкой.
        - Ясно, - кивнул я. - Александр Четвёртый, Император. Значит, он - главный.
        - Не всё так просто… - Нина покосилась на деда, но тот всё ещё был не в себе, и она продолжила сама: - Государь - сильнейший маг Империи, но он не правит единолично. Есть ближний круг дворян… Есть…
        - Есть белые и чёрные маги! - сказал дед. Он резко обернулся. - Испокон веков тех и других в ближнем кругу было поровну, и наше отечество процветало! Но в последние столетия белых магов становится всё меньше, они слабеют. Тогда как чёрные, наоборот, входят в силу. Сейчас их в ближнем кругу - одиннадцать, против восьми белых. Это - большинство голосов по всем вопросам! И Государь вынужден принимать во внимание их мнение. Если так пойдёт дальше, вскоре наш мир превратится в твой. В ослеплённую жаждой личной наживы собаку, самозабвенно кусающую себя за хвост! Хорошо хоть, я до этого не доживу.
        - Дядюшка, перестань так говорить, - подбежала к нему Нина.
        - Как говорить? - с горечью воскликнул дед. - Или ты хочешь, чтобы я увидел это воочию? Да глаза мои вытекут, узрев, как падёт многовековая монаршая, отеческая власть! Как политическую силу обретут торгаши и управленцы! Как слово «честь» исчезнет, уступив место слову «выгода»…
        - А могу я узнать, при чём тут моя причёска? - решился я вставить вопрос.
        Дед подавился словами. Отстранил пытавшуюся утешить его Нину и уставился на меня:
        - При чём тут?.. Что ж, изволь, я объясню. Видишь ли, Костя… Нет, давай так. Видите ли, Капитан Чейн! Вашего настоящего имени не знаю, уж простите…
        - Вам оно и ни к чему, - буркнул я. - Настоящего имени у меня, по сути, никогда не было. Имя ведь означает принадлежность к какой-то фамилии. Роду, если говорить вашим языком. В моём случае об этом речь не идёт. Имя мне присвоили согласно федеральному реестру. С тем же успехом могли просто выдать номер - лет через двадцать после моего рождения, кстати, именно так и начали поступать. Поддельных имён я сменил столько, что давно сбился со счёта. Так что мой единственно верный идентификатор - Капитан Чейн.
        - Боже мой. Какой ужас, - пробормотала Нина. - Присваивать людям номера?.. Как скотине в фермерских хозяйствах?!..
        Дед бросил на неё недовольный взгляд. Мне кивнул:
        - Рад, что мы прояснили этот вопрос, Капитан. Так вот. Мой внук, Костя, обладал крайне слабым духом. Проблема в этом - а вовсе не в том, что иссякает магический дар. Даром управляет дух! А каждое новое поколение белых магов духом слабее предыдущего. Когда с Костей случилось то, что случилось, я усмотрел в этом возможность…
        Нина осуждающе покачала головой, но ничего не сказала. Дед её движения не заметил, он взглядом буквально вцепился в меня.
        - … возможность хотя бы отчасти восстановить баланс. Я призвал дух невероятной мощи. Дух, который всю жизнь боролся против той же силы, которой противопоставлен сейчас наш род. Я надеялся, что ваш дух, Капитан Чейн, сумеет пробудить магию, дремлющую в теле Кости. И тогда наш род сумел бы представить вас ко двору на грядущей церемонии. Там вы сошлись бы в битве с отпрыском одного из родов чёрных магов - я полагаю, в этом году будет выставлен Жорж Юсупов, - и, учитывая ваш опыт, победили бы его.
        - И, таким образом, я бы вошёл в ближний круг? - уточнил я.
        Вот так вот запросто взять и оказаться в одном шаге от трона императора?..
        Дед расхохотался:
        - Ты?! Пресвятые угодники, конечно же нет! Ты несовершеннолетний, это не можешь быть ты. Не ты сам - но наш род, род Барятинских, снова получил бы право поставить своего представителя в ближний круг. Я бы занял место, которое ещё полгода назад занимал твой отец! - Дед ударил себя в грудь. И спохватился: - Только, Боже упаси, не подумай, что я беспокоюсь о личной выгоде. Хотя, надо признать, содержание, которое даёт Государь представителям ближнего круга, весьма щедрое. Мы могли бы открыть активы, доступ к которым, в связи со смертью твоего отца, закрыт… О, мы могли бы получить многое. Но речь сейчас не об этом. Речь, прежде всего, о том, чтобы не допустить превращения нашего мира в клоаку - подобную той, из которой явился ты!
        У меня дёрнулась рука. Я бы не назвал себя патриотом своего мира. Всё, что говорил этот разъярённый старик, было правдой. И всё-таки сдержаться было трудно.
        - А теперь - как я могу представить ко двору такое чучело?! - рявкнул дед.
        Его, похоже, перекрыло полностью. Стены кабинета заходили ходуном.
        Со стены сорвалась и упала на пол картина, изображающая морской берег, под потолком зазвенели хрустальные подвески люстры. Оконное стекло лопнуло, на столе вдруг налился белым светом и начал вращаться с бешеной скоростью каменный шар - издали я принял его за глобус, потом разглядел, что поверхность шара гладкая, без рисунка. Со стола взлетела тяжёлая пепельница. В полёте её охватило пламя, пепельница промелькнула, как комета, и буквально взорвалась. По полу разлетелись горячие осколки.
        - Дядюшка, твоя жемчужина опять потемнеет, - грустно глядя на осколки, произнесла Нина что-то совершенно мне непонятное; она смотрела на разъярённого старика без страха - скорее, с тревогой. - Тебе нельзя так волноваться! Доктор уже не раз это говорил.
        Нина встала, повела рукой. Хрустальный звон подвесок прекратился - будто выключили. Шар на столе перестал вращаться. Осколки оконного стекла собрались воедино и заняли своё место в раме.
        Нина повернулся к разбитой пепельнице, но дед досадливо махнул рукой:
        - Оставь. Мне эта вещица никогда не нравилась. - Он уже, видимо, выпустив пар, немного успокоился. - А жемчужина - да плевал я на неё! Чёрным больше, чёрным меньше… Какая теперь разница? Я создал голема, который мне не подвластен. - Дед с горечью кивнул на меня. - Российской Империи конец. Какое счастье, что ещё раньше наш род полностью разорится! Что мы окажемся на улице и подохнем от голода, как собаки.
        - Есть ещё Надя, - напомнила Нина.
        - Надя не многим лучше Кости, - покачал головой дед. - Её даже до церемонии не допустят.
        Я пока не понимал, как мне себя вести. Как не смог бы сказать, что меня впечатлило больше: действия разгневанного главы рода - а я отчего-то не сомневался, что деду под силу сровнять с землей не только собственный особняк, но и пару зданий в его окрестности, - или действия Нины, которая так же легко устранила последствия этих действий.
        Спустя несколько секунд тишины у меня за спиной отворилась дверь. Я повернул голову, увидел Китти с веником и совком. Она вопросительно взглянула на хозяина кабинета.
        - Убирайся, - процедил сквозь зубы дед.
        - Сию секунду-с…
        Китти скользнула внутрь и принялась заметать осколки на совок. При этом она низко наклонилась, явив мне превосходный вид на свою грудь. Едва ли это произошло нарочно, но я судорожно сглотнул. Всё-таки, дух духом, а тело шестнадцатилетнего пацана - это тело шестнадцатилетнего пацана.
        - Убирайся отсюда! - рявкнул дед.
        Китти как ветром сдуло, мне показалось, что она вообще прошла сквозь дверь.
        - И это - единственная служанка, которую мы можем себе позволить! - Дед воздел руки к потолку, будто призывая высшие силы в свидетели невероятного падения.
        - Вопрос. - Я с усилием перенаправил ход мыслей от соблазнительного тела Китти к серьёзным вещам. - При императорском дворе существует какой-то дресс-код, или как его у вас называют?.. В общем, есть какие-то требования к внешности?
        Григорий Михайлович посмотрел на меня так, будто впервые увидел. А вот у Нины как будто в голове что-то щёлкнуло.
        - Только касаемо одежды, - сказала она. - Но всё равно это будет скандал.
        - Не просто скандал! - подхватил дед. - Нам будут перемывать кости на каждом углу!
        - И этот скандал как-то помешает тебе присутствовать в ближнем кругу? - Я буквально подавил взглядом деда, тот опустил глаза и что-то неразборчиво пробурчал.
        - Дальше. - Я поёрзал в кресле. Не привык так долго сидеть на такой мягкой мебели. - Как я понимаю, битва будет магической. Мне нужно, наверное, этому как-то подучиться? Не подумайте дурного, я, полагаю, могу прикончить голыми руками любого мага, пока он будет творить… вот это всё. То, что ты сейчас продемонстрировал. Но, боюсь, такой подход к решению вопроса впечатлит Императора и ближний круг даже сильнее моей причёски.
        Судя по лицу деда, в нём забрезжил робкий огонёк надежды. Хотя с моим внешним видом его это вряд ли примирило.
        - Ты приступишь к занятиям с завтрашнего дня, - сухо сказал он. - Ещё вопросы?
        - Только один. Почему я должен приступать к занятиям с завтрашнего дня, если не закончился сегодняшний?
        Глава 3
        Сестра
        Приступить к занятиям боевой магией немедленно не удалось. Дед сказал, что учитель, тренирующий представителей рода Барятинских в течение последних пятидесяти лет, сейчас не в их поместье. Если я правильно понял, на время проведения ритуала дед вообще постарался максимально удалить из поместья свидетелей. Даже мою сестру-близнеца отправил погостить к подруге. Впрочем, учителю он уже «телефонировал», и тот прибудет довольно скоро. Мне же было предложено пока прогуляться и осмотреться.
        - Нина тебя проводит, - закончил дед. - У меня очень много дел.
        Последнему замечанию я не удивился. Догадывался, что дел у главы рода, да ещё и человека, имеющего непосредственное отношение к верховной власти, должно быть немало.
        - Идем, Костя, - позвала Нина. - Или, быть может, ты желаешь отдохнуть?
        - Не желаю. Идём.
        Дед милостиво кивнул нам и углубился в лежащие на столе бумаги. Я вышел из кабинета вслед за Ниной, погруженный в свои мысли.
        Магия. Мне предстояло научиться магии.
        Способность чему-либо удивляться я уже давно в себе похоронил. Смотрю, что происходит, и делаю выводы - вот и всё. И если происходит переселение душ, то почему не быть и магии?
        Для меня, полагаю, магия станет ещё одним оружием, которым я овладею. Возможно, не самым эффективным… Хотя нельзя же судить по одному пожилому Григорию Михайловичу. Который сам отчего-то не спешит выступать на церемонии в качестве бойца - несмотря на те умения, которые сгоряча продемонстрировал. Я не знаю уровня магов, которым мне предстоит противостоять. Но, в конце концов, даже если прочие Барятинские владеют магией плохо - это вовсе не значит, что я не смогу владеть ею хорошо.
        - Это наша загородная усадьба, - говорила Нина, спускаясь по лестнице. - Есть ещё особняк в Петербурге, и раньше мы перебирались сюда только на лето. Но в последнее время так… сложились обстоятельства, что мы постоянно живём здесь.
        Я молча кивнул. Нина явно что-то не договаривала, но с расспросами я решил пока не лезть.
        - В левом крыле дома - дядюшкин кабинет и приёмная, ваша с Надей классная комната. Моя приёмная… Я - целитель, - улыбнулась на мой вопросительный взгляд Нина. - Врачи уездной больницы, если сталкиваются с тяжёлыми случаями, присылают ко мне пациентов за консультацией. А иногда я сама посещаю больницу.
        - То есть… Вы врач? - не понял я.
        - Говори мне «ты», - улыбнулась Нина. - Нет, не врач, хотя у меня есть медицинское образование. Целитель - это несколько иное. Мои возможности идут в ход тогда, когда врачи бессильны что-либо сделать. В правом крыле дома - столовая, гостиная, библиотека. На втором этаже - спальни и гардеробные, комнаты прислуги.
        Целитель… Тоже, надо полагать, магия - сродни той способности восстанавливать сломанные вещи, что я недавно видел. И эта магия идёт в ход, когда врачи не справляются… Я вспомнил лица друзей и просто хороших товарищей, которых не сумел вытащить наш фельдшер, делавший в три раза больше, чем мог. Представил, как Нина простирает руку над раненным осколками бойцом, что-то шепчет, и рана сама по себе затягивается.
        Как вообще можно, обладая такими способностями, вести речь о том, что род стоит на грани разорения? Этакий целитель в моём мире был бы на вес золота.
        Мы с Ниной, проследовав через просторный холл, подошли к тяжёлым входным дверям из тёмного дерева.
        - Швейцара у нас сейчас нет, - остановившись, извиняющимся тоном проговорила Нина.
        - Даже не знаю, как я это переживу, - серьёзно сказал я. Распахнул перед Ниной дверь. - Прошу.
        - Благодарю.
        Мы вышли на широкое крыльцо. У его подножия стояли каменные вазоны, в которых буйно цвели какие-то растения.
        - Красивые цветы, - заметил я.
        - Ими занимается Надя, - сказала Нина. - Садовник… посещает нас не очень часто. А Надя любит возиться с цветами.
        Я подал Нине руку. Мы спустились с крыльца.
        - Ты очень повзрослел, Костя, - проговорила она. Смущённо засмеялась. - Боже, что я несу! Ты ведь и так взрослый, верно? Просто мне пока трудно это осознать. Но именно сейчас в тебе появилось то, что я так хотела видеть, когда воспитывала тебя.
        - Что именно?
        Нина развела руками.
        - Пока не могу понять. Возможно, позже… Идём.
        Мы двинулись вперёд по широкой аллее.
        - Усадьба довольно большая, - снова заговорила Нина. - Аллея заканчивается въездными воротами, рядом с воротами гараж. Автомобили мы оставляем там. С той стороны - сад и оранжереи, - она показала рукой, - с этой - купальни, игровая и тренировочная площадки, пикниковая зона. К сожалению, сейчас… - Она не договорила.
        Я поднял руку, призывая девушку замолчать. Показалось, что неподалеку кто-то ведёт разговор на повышенных тонах.
        Нина тоже прислушалась и ахнула. Пробормотала:
        - Надя вернулась, - и поспешила к воротам, бросив шёпотом через плечо: - Ни слова ей! Если что - сошлись на потерю памяти после травмы, прошу!
        О том, что раньше к воротам прилагался привратник - который сейчас, к сожалению, отсутствует, - Нина могла не говорить. Я и сам догадался, что тягать здоровенные ворота из кованых металлических прутьев ей, хрупкой девушке, тяжеловато, а как аристократке - вероятно, ещё и не по рангу.
        Я опередил Нину. Оказался у ворот раньше неё и отворил тяжелую створку.
        На скрип обернулись темноволосая девушка, моя ровесница, и тип чуть постарше неё, с нахальной и самодовольной мордой. Глаза девушки сначала сощурились, глядя на меня, а потом распахнулись широко-широко. Приоткрылся рот. Казалось, она забыла, где и с кем находится, ещё чуть-чуть - и бросится ко мне.
        Они с парнем стояли около автомобиля, выглядевшего так, будто девушка забрала его из музея. Малинового цвета, длинный, с круглыми, будто выдвинутыми вперёд, фарами, блестящими хромированными порогами и светло-коричневой кабриолетной крышей. Запаска крепилась сбоку - так же, как решётки радиатора, тоже вынесенные на бока. Если не ошибаюсь, в моем мире на таких автомобилях ездили когда-то совсем уж в незапамятные времена. Чуть поодаль стоял второй, подобный - видимо, на нём приехал тот тип, который продолжал назойливо гундеть:
        - … только не говори, что не знаешь, насколько паршиво идут дела у вашего рода, - донеслось до меня. - Какие долги свалились на вас после смерти твоего отца! А я ж ничего такого неприличного не требую. Пока. - Тип ухмыльнулся и, взглянув в нашу с Ниной сторону, гыгыкнул: - А вот и братец с тётушкой подоспели! Тётушка, - он обратился к Нине, - хоть вы подскажите племяннице, что когда такой человек, как Егор Пухов, приглашает на свидание и предлагает за это погасить часть долгов, отказывать не стоит.
        Надя - а я так понял, что девчонка не могла быть никем, кроме неё, - пришла в себя и повернулась к собеседнику.
        - Пошел прочь отсюда! - топнула ногой. - Я не желаю тебя слушать!
        - Уходите немедленно, - присоединилась Нина.
        - Вы б повежливей, дамочки, - усмехнулся Егор Пухов. - Жизнь-то уж давно изменилась. Сейчас важно не то, у кого происхождение, а то, у кого денежки. Можно упираться, а можно реально на вещи смотреть, когда уважаемые люди хорошие предложения делают.
        В нюансы того, что здесь происходит, я вдаваться не стал. Жизнь приучила меня не вникать в мелочи, если понятна суть. Суть же была проста, как наковальня: этот тип оскорбляет мою семью, угрожает, выдвигает тошнотворные предложения. Есть у него на то права, нет ли - не важно. Коль скоро я очутился здесь, пора начинать объяснять этому миру, с чем ему придётся иметь дело.
        Я каким-то невероятным мгновенным порывом оказался рядом с Егором. Процедил:
        - Ты не слышал, что тебе сказали? Проваливай!
        Тот прищурился, нисколько не напугавшись:
        - На твоем месте я бы не дерзил, а вправил сестрёнке и тётушке их куриные мозги! Я ведь реальные деньги предлагаю. Ты не забыл, сколько у вас долгов? Считать умеешь?
        - Умею. Раз. - Я размахнулся и влепил кулаком ему в челюсть.
        Моя сестра и Нина одновременно ахнули. Парень отступил на шаг, но не упал - спас капот второго автомобиля, на который он оперся рукой. А я поморщился от боли в костяшках. Кулаки-то не набитые… Многому ещё придётся научить это тело. Костяк бы выдержал.
        - Сдурел, щенок?! - очухавшись от удара, рявкнул Егор. Заорал: - Это самооборона! Вы свидетели! - и ринулся на меня.
        Он обращался к двум парням, выскочившим из машины. Ну, ясное дело, такие мрази поодиночке перья не растопыривают, всегда на подхвате кто-то сидит. Причём, зачастую кто-то посерьёзнее. Так вышло и в этот раз. Краем глаза я отметил, что если изначальный подонок выглядел лет на восемнадцать-двадцать и был довольно щуплым, то двое других и постарше, и потяжелее. Да и на разговоры не разменивались.
        Несмотря на щуплость, Егор всё же был выше и тяжелее меня. Попытался ударить хуком справа - я уклонился. Драться, находясь в теле подростка, мне не доводилось с тех пор, как был подростком. Впрочем, и в те времена мало от кого из взрослых приходилось ждать чего-то хорошего. Навыки вспоминались быстро.
        Дождавшись, пока Егор снова кинется на меня, я нырнул под его руку, и, воспользовавшись его же инерцией, бросил через себя. В следующую секунду меня сбили с ног - парни, выскочившие из машины, времени зря не теряли. По тяжёлому удару, прилетевшему по ребрам, я понял, что на руке ударившего кастет.
        Сумел уйти перекатом от нового удара и вскочить на ноги. Для того, чтобы понять, что сейчас меня сомнут. Один из парней действительно надел на руку кастет, второй сжимал нож. Серьёзные ребята, шутить не любят.
        - Вы не посмеете! - закричала Нина.
        Они с сестрой бросились ко мне одновременно. Этого я допустить не мог. Рявкнул:
        - Стоять! Не лезьте!
        Ринулся на того, у которого был нож, в надежде его обезоружить. Понимал, что шансов у меня почти нет. Два урода, явно не сегодня впервые увидевших оружие, против подростка с голыми руками - это много. И помощи ждать неоткуда. Но ни при каких обстоятельствах не позволил бы себе поступить по-другому. Ярость, клокотавшая во мне, просила выхода. И я не стал её сдерживать.
        Бил по кулаку с ножом - отчаянно, вложив в удар всё, на что было способно это тело. Понимая, что возможности ударить повторно мне не дадут - второй урод не дремлет.
        Я сам не успел понять, что произошло. Ощущение творящейся вокруг адской несправедливости преобразовалось во что-то - не материальное, но ощутимое. Воздух перед моим кулаком как будто сгустился. Одним своим невысказанным желанием я усилил удар.
        В кулак моего противника, сжимающий нож, ударила молния. Вокруг его фигуры образовалось яркое свечение. Раздался треск, запахло озоном. Парень завопил от боли. Второму, с кастетом, тоже досталось. Он попытался кинуться в другую сторону, но не успел - рухнул рядом со своим товарищем, так же окутанный искрами.
        - Пощади! - послышался голос Егора Пухова.
        Я повернулся к нему. Он так и не поднялся. Лежал на земле, выставив перед побледневшим лицом скрещенные руки.
        Как ни странно, первой после всего случившегося пришла в себя Нина.
        - Как ты обращаешься к аристократу? - ледяным тоном проговорила она.
        У меня-то в голове только одно крутилось: «Это что я сейчас такое сделал?!»
        - Пощадите, ваше сиятельство! - мгновенно исправился Егор. Он, в отличие от меня, понимал, что происходит. И, видимо, догадывался, что может произойти дальше. - Христом-богом клянусь, больше никогда! Егор Пухов слово даёт! - Он перекрестился. - Близко к вашей сестрице не подойду, и думать об ней не посмею!
        Я вопросительно посмотрел на сестру.
        - Отпусти его, Костя, - брезгливо проговорила та. - Пусть убирается.
        - А эти? - Я кивнул на поверженных соперников.
        - Этих - приберём, ваше сиятельство, - залебезил Егор, - не извольте сомневаться! Всё приберём в лучшем виде, через минуту и духу не останется. Пощадите только!
        Лицо его было измазано кровью - я разбил ему губы.
        - Забирай обоих и проваливай, - разрешил я.
        - Будет исполнено, ваше сиятельство! - Егор, с опаской поглядывая на меня, вскочил на ноги.
        - Стой, - приказал я. - Нож - сюда. И кастет тоже.
        Егор забрал у приятелей оружие. С поклоном подал мне. Ухватил одного из соратников за руки и поволок по земле к своей машине. С грехом пополам запихнул тело на заднее сиденье.
        Вернулся, непрерывно кланяясь. Пробормотал:
        - Ещё раз нижайше прощения просим, - и так же быстро управился со вторым.
        Через минуту на дороге, ведущей к воротам усадьбы, действительно не осталось ничего, что напоминало бы о произошедшем.
        И только тогда Нина позволила себе дать волю чувствам. Всплеснула руками.
        - Господи, Костя! Ты даже не представляешь, что сейчас натворил!
        - Костя, ты выздоровел! Как ты себя чувствуешь? Ты стал таким сильным! А что у тебя с волосами? У тебя жар? Значит, ритуал всё-таки помог? - принялась тараторить Надя, как только её несостоявшийся кавалер отчалил восвояси.
        Кажется, эта наивная душа была мне искренне и безоглядно рада. Она улыбалась, в глазах стояли слёзы, то лезла обниматься, то щупала лоб с озабоченным видом. И всё это время мы ещё умудрялись идти по направлению к дому.
        - Я… в порядке, - попытался я одним махом разделаться со всеми вопросами.
        И вдруг заметил, что Нина побледнела.
        - К-какой ритуал? - спросила она.
        - Ну, как же? - всплеснула руками Надя. - Дедушка ведь говорил, что соберет консилиум, чтобы над Костей провели исцеляющий ритуал! Я потому и уехала, чтобы мою магию не высосало до дна - неужели ты не помнишь?
        - Ах, да! - спохватилась Нина. - Конечно, ритуал сработал. То есть, это не совсем ритуал, а вовсе… Впрочем, обсудим позднее. Косте нужно отдохнуть, он ещё слаб.
        - Я помогу ему дойти до спальни, - вцепилась в меня Надя.
        Я не возражал. Несмотря на некоторую назойливость, сестрёнка мне понравилась. Трудно игнорировать, когда тебя так искренне и безоглядно любят. Правда, любовь эта предназначалась не совсем мне, а если точнее - то и совсем не мне. Но всё же.
        Нина же была отчего-то категорически против.
        - Надежда Александровна! - её голос похолодел. - Я полагаю, вы забыли, что у нас весьма сокращён штат прислуги.
        - Ты уволила Китти?! - захлопала глазами Надя.
        - Нет. Но Китти не сможет загнать в гараж автомобиль. Если она попытается это сделать, мы лишимся гаража, а пожалуй, что и автомобиля.
        - Чепуха, загоню потом, - отмахнулась было Надя.
        - Как вам не стыдно столь пренебрежительно относиться к родовому имуществу, когда род наш находится в столь шатком положении?! - возмутилась Нина.
        Надя поникла. Она всё принимала за чистую монету. А до меня уже дошло, что у Нины ко мне появился серьёзный разговор. Более того - неотложный.
        - Всё в порядке, - улыбнулся я сестре. - Увидимся позже. За… - Я прикинул положение солнца на небе и предположил: - …за ужином.
        Кажется, угадал. Больше того - только сейчас начал чувствовать голод, до сих пор даже не вспоминал, что у меня есть желудок.
        - Хорошо, - буркнула Надя и пошла назад, к воротам. На ходу обернулась. - Очень рада, что ты поправился, Костя! Отличная причёска, кстати, сейчас такое в моде.
        Нина, держа меня под руку, шагала в сторону дома. Со стороны выглядело, как прогулка дамы с кавалером, но ощущалось так, будто меня тащит конвоир. Я решительно высвободил руку.
        - Объяснишь, что случилось?
        - Нам срочно нужно к дядюшке, - сказала Нина.
        - Мы только что от него.
        - Полагаю, только он может объяснить…
        - Стоп! - Теперь уже я схватил Нину за руку и остановил, постаравшись сделать это максимально деликатно. - Я не пацан, чтобы таскать меня туда-сюда без объяснения причин! Я сам определяю свой путь. Если я пришёл сюда - это был мой выбор.
        - Ты пришёл сюда, потому что дядюшка тебя призвал!
        - Он звал, - кивнул я. - Однако я мог и не откликнуться. Это - мой выбор. И у меня выбор есть всегда. Возникли какие-то проблемы? Я что-то сделал не так? Всё это можно сказать здесь и сейчас. Там, откуда я родом, среди людей, называющих себя «семьёй», не принято решать вопросы через голову друг друга.
        Аргумент возымел действие. Нина покраснела, отвела взгляд.
        - Хорошо… Ты напал на этих… с позволения сказать, людей.
        - Эти, с позволения сказать, люди приставали к моей сестре с непотребными предложениями. Если бы они были моими бойцами, я бы их вздёрнул.
        - Что значит, «вздёрнул»? - заинтересовалась Нина.
        Я жестами изобразил, как завязываю галстук, а потом тяну за него вверх. Краска схлынула с лица Нины.
        - Что сказать… Мы там не гербарии собирали, - пожал я плечами. - Однако об элементарных правилах приличия старались не забывать. В общем, Пухов сотоварищи ещё очень легко отделались.
        Уверенность моя, впрочем, была напускной. Буйство подростковых гормонов уже улеглось, и я трезвым взглядом окинул содеянное. Кроту ясно, что Пухов - шестёрка, которая ходит под кем-то серьёзным. Отсюда и пальцы веером. И вот тут вопрос - как поступит «кто-то серьёзный», когда узнает, что его шестёрки наполучали по башке? Зависит от разного. В худшем случае сюда приедут не трое дегенератов, а бойцы. А армии у меня нет… Значит, что? Правильно, Капитан Чейн. Нужно нанести упреждающий удар.
        - В чём дело?! - громыхнул вдруг голос деда.
        Я даже вздрогнул от неожиданности. Сложилось впечатление, будто старик просто перенёсся сюда из своего кабинета. Во всяком случае, шагов я не слышал.
        - Что случилось? Откуда вспышка магии?
        Вот как; значит, можно каким-то образом фиксировать использование магии. Многое мне ещё предстоит узнать, прежде чем научусь скользить в этом мире как рыба среди водорослей.
        - Кто здесь был?! - Дед не получал ответов на свои вопросы и от этого всё больше разъярялся.
        - Полагаю, приспешники Комарова, - пробормотала Нина.
        - Что?! С каких пор этот сброд владеет магией?!
        - Это не они, дядюшка. Костя прогнал их… Он…
        Но деду сказанного было достаточно. Он взмахом руки оборвал Нину и пристально уставился на меня.
        - Что ты сделал?
        - То, что должен был, - огрызнулся я. - Мне показалось, что я знаю более эффективные методы, чем топать ногой и кричать «Кыш!». - Подумав секунду, нехотя признал: - Возможно, немного перестарался.
        Впрочем, вариантов-то у меня было не два вагона. Если бы не внезапно сработавшая магия, я бы, может, сейчас лежал за воротами с головой, пробитой кастетом. И дед бы уже колдовал в многострадальное тело следующего духа… Я запоздало подумал о том, что Капитан Чейн начал бы не с Пухова, а с парней, сидящих в машине. Одного огрел бы дверью при попытке вылезти. При удачном раскладе сломал бы ему переносицу - уже минус один. Забрал бы кастет, или нож - и вот я уже не безоружен. Возможно, и впрямь сумел бы обойтись без магии… Но подростковые гормоны Кости Барятинского оказались сильнее моего прошлого рассудка. Чувствую, с этим телом мне еще предстоит побороться.
        - «Знаешь»? - напирал дед. - Именно «знаешь»?
        - Я не планировал никакой магии! - буркнул я. - Хотел всего лишь быстренько настучать этому… Но тут выскочили ещё двое. Поймите правильно, будь я в своём теле, я бы даже сигарету не уронил, разобравшись с ними! Но тут всё оказалось немного сложнее. И вдруг получилось…
        - Значит, самопроизвольное извержение, - совсем расстроился дед.
        - Звучит как-то не очень, - хмыкнул я. - Может быть, подберём другой термин?
        - Спонтанная вспышка, - предложила Нина, и я кивнул в знак одобрения. - Но меня напугала не она. Это была чёрная магия, Костя! Твоя первая спонтанная вспышка оказалась чёрной.
        Глава 4
        Магия и деньги
        Я перевёл взгляд на деда. К тому, что у магии тут есть цветовая дифференциация, нужно было как-то относиться. Но как?
        - А вот это плохо, - нахмурившись, проговорил дед. - Чёрная магия - это очень плохо.
        Послышался шум мотора, шорох колёс, и мимо нас пронёсся автомобиль. Не сбавляя скорости, Надя дважды нажала на клаксон и унеслась в сторону гаража.
        На этот раз дверь в кабинет Григорий Михайлович запер изнутри, выставив даже Нину. Разговор предстоял мужской и конфиденциальный. Мне, впрочем, показалось, что такие меры предосторожности вызваны не столько секретностью грядущей беседы, сколько тем, что дед не желал светить своё маленькое хобби.
        Подойдя к книжному шкафу, он вынул с верхней полки несколько томов и достал объёмный графин, квадратный в сечении, более чем наполовину заполненный коричневой жидкостью. В том же тайнике обнаружился и бокал. Налив его до половины, дед посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.
        - Не пьёшь совсем? - уточнил дед.
        - Бывает иногда. Но к этому телу я не привык, меры не знаю. К тому же на голодный желудок…
        - Через полчаса будет ужин, - вздохнул дед и залпом опрокинул всё, что налил.
        Поморщился, вздохнул и убрал реквизит на место.
        - К делу, - сухо сказал он, сев за стол. - Вот что тебе нужно знать. Чёрная магия связана с желанием навредить другим и ублажить себя. Я, разумеется, упрощаю. Белая магия подразумевает противоположный подход к жизни.
        - Навредить себе и ублажить окружающих? - удивился я.
        - Не перебивай! - Дед пристукнул по столу кулаком, но тут же опомнился. - Извини… Я вижу своего непутёвого внука и обращаюсь соответственно.
        - Да не страшно, - пожал я плечами.
        - Белая магия означает созидание. Быть белым магом - значит, делать мир лучше. Не причинять вреда.
        - Дед… - вздохнул я. - Не хочу расстраивать, но добрые дела чистыми руками не делаются. Не в сказке живём. Я бы поверил, что у вас - по-другому. Ещё полчаса назад бы поверил. Но повидав тех скотов за воротами…
        - Мне ты можешь доказать всё, что угодно, - пожал плечами дед. - Но магия - стихия, ей ничего не докажешь. Пока ты стоишь на пути созидания и развития - ты белый. Если становишься на путь разрушения - ты чёрный. Учитель прибудет завтра, он принесёт тебе амулет-индикатор. Надеюсь, ещё не всё потеряно. - Дед потёр ладонью лоб. - Видишь ли… Традиционно первая вспышка магии определяет выбор мага. Твоя первая вспышка была чёрной. Если пойдёшь этим путём - как ни старайся, ты не сможешь спасти наш мир от участи твоего.
        - И что же делает белый маг, если на него бросаются с ножом? - не выдержал я. - Читает проповедь о терпимости? Подставляет другую печень?
        Дед взял со стола канцелярский нож и бросил мне. Я поймал.
        - Попробуй.
        - Шутишь?
        - Можешь не выдвигать лезвия. Нападай.
        Пожав плечами, я встал с кресла и подошёл к столу. Григорий Михайлович сидел, сложив руки на столе, и смотрел на меня в ожидании. Я окинул взглядом стол.
        Документы с него исчезли, остались лишь писчие принадлежности, ящичек с визитными карточками, да загадочный глобус, похожий на мраморный. Загадочность заключалась в том, что на глобусе не было континентов - там не было вообще ничего. Просто шар. Как будто заготовка, болванка.
        Ну, что ж…
        Я змеёй бросился вперёд. Нож без лезвия летел к сонной артерии. Я планировал остановить его в пяти миллиметрах от цели. По крайней мере, моё прежнее тело легко могло исполнить такой трюк.
        Но что-то вмешалось в мои намерения. Краем глаза я заметил, как поверхность «глобуса» вспыхнула ярко-белым светом, шар начал вращаться. И в тот же миг моя рука словно врезалась в стену.
        Я вскрикнул. Нож переломился пополам и выпал из руки на стол. Свечение шара погасло, вращение остановилось. Он вновь превратился в мраморный «глобус».
        - Обычно, столкнувшись с агрессией, белый маг спонтанно применяет что-то подобное, - спокойно, как ни в чём не бывало сказал дед. - Осознанное применение конкретно этой техники называется Щит. У меня не было намерения навредить тебе, было лишь намерение защитить себя.
        - Ясно. - Я отошёл, потирая руку и с уважением глядя на Григория Михайловича. - И много у вас таких трюков? Я имею в виду, у белых магов?
        - Достаточно для того, чтобы чёрные маги знали своё место. - Дед взял обломки ножа и бросил их в корзину, стоявшую рядом со столом. - Надя - слабенький маг, однако в случае чего она гарантированно защитила бы себя от обычного человека. Твоё вмешательство не требовалось. К счастью, Надя не придала значения тому, что видела. Её впечатлила лишь твоя сила.
        - Давай проясним. - Я прошёлся по кабинету, сложив руки на груди. - Значит, если простые люди, не маги, досаждают даме, вмешиваться не полагается? Дама-маг может сама за себя постоять?
        - Ты можешь сделать такому человеку замечание, - развёл руками дед. - Как правило, этого более чем достаточно… Извини, тут моя вина. Мне непросто привыкнуть к мысли, что ты явился из мира, в котором давно позабыли магию. И то, что для меня - само собой разумеется, для тебя - нечто сверхъестественное… Видишь ли. В нашем государстве аристократы издревле являют собой высшую власть. Мы немногочисленны - едва ли одна десятая процента населения огромной Империи, - но, тем не менее. Мы управляем внутренней и внешней политикой. Экономикой, производством, земледелием. Командуем войсками, строим заводы и фабрики, осваиваем новые территории. Руководим образованием, здравоохранением, и так далее.
        - То есть, проще говоря, аристократам принадлежит всё? - уточнил я.
        - Примерно так, - кивнул дед. - И в этом нет ничего удивительного. Единственный маг не самого высокого уровня в состоянии держать под контролем более сотни обычных людей. Российская Империя расширяла свои границы и укрепляла свою мощь именно за счёт магов - и для простого населения это очевидно. Право аристократии на абсолютную власть не подлежит ни малейшему сомнению.
        - Тем не менее, некий Егор Пухов позволил себе усомниться, - напомнил я. - Послушал бы ты, что он нёс…
        - Что бы ни нёс этот простолюдин, он - всего лишь уличная шавка, которая лает на всех! - отрезал дед. - А насколько я понял ситуацию, первым к насилию перешёл ты. Ты - потомок древнего благородного рода! Это было, мягко скажем, излишне.
        - Но Надя…
        - Уверяю тебя, Надя не воспринимала слова этого Пухова иначе. Всё, что он говорил, для неё - пустой звук. Другое дело - оскорбление от аристократа. В этом случае, разумеется, твоим долгом чести было бы потребовать от мерзавца удовлетворения.
        - Дуэль? - уточнил я.
        - Дуэль, - согласился дед. - Повторюсь: наши миры слишком различны, тебе ещё многое предстоит узнать. Но пока, Костя, я прошу тебя от всего сердца. Воздержись от применения магии! Наилучший для тебя вариант - вовсе не выходить с территории усадьбы. Завтра ты познакомишься с учителем, и он расскажет тебе, как действовать и развиваться дальше. Надеюсь, для тебя ещё не всё потеряно…
        Может, он и был прав. Я только-только попал в этот мир. Конечно, попал после расстрела, что меня взбудоражило. Но всё-таки, надо позволить себе выдохнуть. Осмотреться вокруг. Поужинать чем-то вкуснее синтетической каши в брикетах…
        Всё так, всё так. Но есть одна проблема.
        - А что там говорил Пухов про долги нашего рода? Всё настолько серьёзно?
        Я внимательно смотрел на деда, и от меня не укрылось, как его покорёжило от этого вопроса.
        - Вот этого тебе точно не стоит касаться, - резко заявил он. - Хотя бы по причине несовершеннолетия… Это - только моя проблема. И решать её буду я.
        Я сдержал замечание о том, что решение, судя по словам Пухова и общему состоянию имения, явно знававшего лучшие времена, пока не очень-то ищется. Вместо этого сказал:
        - Во-первых, в своём мире я давно перешагнул порог совершеннолетия. А во-вторых, если мне предстоит вступить в игру, то я, как минимум, должен быть в курсе всего, что касается нашего рода. Я не привык драться с закрытыми глазами.
        - Что ж, в этом ты прав, - неохотно признал дед. - Хорошо. Твой отец был благородным человеком и сильным магом. Но во всём, что касалось финансовых вопросов, его навыки оставляли желать лучшего. Александр был щедр. Добродушен. С деньгами расставался легко и без оглядки. А после смерти твоей матери на многое вообще махнул рукой. И, как я сейчас понимаю, те, кто его окружал, пользовались этим без зазрения совести. Полагаю, что наше состояние казалось твоему отцу бездонным колодцем, из которого можно черпать бесконечно. В момент, когда Александру не хватало на что-то денег, он без раздумий брал ссуды. Наше родовое имя, наше положение в обществе известны всем. Ростовщики и прочие сомнительные личности вились вокруг Александра роем, и каждый с готовностью раскрывал кошелёк. А он, очевидно, даже не задумывался, под какие проценты ему дают эти деньги… Если бы не скоропостижная кончина Александра, рано или поздно я, конечно, узнал бы об этих непомерных тратах. Вместе мы нашли бы выход. Но мой сын умер, ничего не успев рассказать мне. Буквально на следующий день после того, как было объявлено о его смерти,
на меня лавиной хлынули долговые расписки. - Дед помолчал. - Для того, чтобы выплатить хотя бы срочные долги, мне пришлось отказаться от содержания особняка в Петербурге. Я рассчитал прислугу, мы перебрались сюда. И здесь тоже, как ты, вероятно, уже заметил, не шикуем. Обходимся минимумом слуг. Не устраиваем ни приёмов, ни званых обедов. Перестали выезжать в свет… Я объясняю это тем, что всё ещё носим траур. Но, несмотря на все мои усилия, слухи о нашем незавидном положении, видимо, просочились в общество.
        - Видимо, - кивнул я. - А кто такой этот Комаров, о котором говорила Нина?
        Дед помрачнел ещё больше. Пробормотал что-то насчет черни, которая в последние годы совсем распоясалась. Я молча ждал.
        - В нашем мире богаты не только аристократы, - наконец проговорил дед. - У людей, принадлежащих к иным сословиям, но имеющих талант - например, в торговле или ремеслах, - также есть возможность жить безбедно. В последние годы большую силу набирает купечество, отдельные представители этого сословия сколачивают состояния, коим и аристократы могут позавидовать. Несколько лет назад Государь дозволил самым достойным отпрыскам таких семейств посещать, помимо обычных городских и сельских школ, ещё и пансионы при университетах. А с этого года поговаривают даже о возможности поступления этих отроков в высшие учебные заведения. Голосования пока не было, но я полагаю, что Ближний Круг вынесет положительную резолюцию. Государь наш батюшка славится заботой о подданных. И полагает - на мой взгляд, вполне справедливо, - что и среди лиц, не имеющих аристократических корней, могут встречаться истинные самородки.
        - Интересно, - кивнул я. - Комаров, значит, из таких самородков?
        Дед вздохнул. Понял, видимо, что обсуждать неприятную тему придётся. Проворчал:
        - Выродок он, а не самородок! Если такие купеческие фамилии, как, например, Демидовы или Морозовы, готовы уважать и я, и многие мои знакомые, то таких, как Комаров… - Дед поморщился. - Слухи ходят разные. Формально Комарову принадлежат небольшая ткацкая фабрика и красильня, но поговаривают, что основное состояние ему принесло содержание питейных заведений и домов терпимости… - Дед посмотрел на меня искоса. - Ты понимаешь, что я имею в виду?
        Кажется, он, несмотря ни на что, продолжал считать меня подростком.
        Я, постаравшись не усмехнуться, кивнул. Попросил:
        - Продолжай.
        - Как бы там ни было, состояние у Комарова весьма солидное, - продолжил дед. - И главным кредитором твоего несчастного отца был именно он. Вряд ли я когда-нибудь сумею доказать, что Комаров намеренно разорил нас. - Дед горько вздохнул. - Доказательств у меня нет, и взяться им неоткуда. Как не узнаю, отчего Комарову так приглянулось именно наше родовое гнездо. Сколь давно он положил на него глаз… Суть в том, что на днях Комаров нагрянул ко мне с визитом, во время которого предъявил долговые расписки твоего отца. Изрядную их часть. И сказал, что готов, в качестве погашения долга, забрать наше имение. Вот это, Барятино. То, где мы с тобой сейчас находимся… Вероятно, он считает, что такая покупка позволит ему приблизиться к получению личного дворянства, - дед презрительно скривился, - даже не предполагая, насколько смешно будет выглядеть подобная попытка. А приспешник Комарова, которого ты видел на дороге, судя по всему, в курсе его планов. Видел издали Надю - не удивлюсь, если давно исподтишка любовался ею. Узнал, что моё согласие на сделку уже почти в кармане у Комарова. Вот, и…
        - Почти? - переспросил я.
        - Я пока не дал окончательного ответа. - Дед отвёл глаза. - Взял две недели на раздумье, срок истекает послезавтра. Формально. Фактически же мы оба, Комаров и я, понимаем, что эта отсрочка - всего лишь попытка надышаться перед смертью. Выхода у меня нет. Объективно - сумму б?льшую, чем предлагает в качестве погашения долга Комаров, за Барятино никто не даст. Но это ни в коем случае не значит, - он повысил голос, - что Комаров может дозволять своим прихвостням так распускаться! Неслыханно хамская выходка! Ему это, разумеется, с рук не сойдёт.
        - Уже не сошло, - напомнил я. - Как зовут Комарова?
        - Не припомню… Фёдор? - Дед задумчиво посмотрел на меня.
        Я в ответ пожал плечами.
        - Нет, не Фёдор, - пробормотал дед. - Обожди, сейчас.
        Придвинул к себе изящный деревянный ящичек, отделанный перламутром, перевернул его над столом. На столешницу посыпались разноцветные визитные карточки. Дед принялся их перебирать. Делал он это с какой-то сумасшедшей скоростью, карточки так и мелькали в морщинистых пальцах.
        - Федот, - сказал дед.
        Разноцветный веер прекратил движение. По лакированной поверхности стола ко мне скользнула красная визитная карточка, изрисованная золотыми вензелями.
        ?едотъ Ефимовичъ Комаровъ
        Коммерсантъ
        Санктъ-Петербургъ
        Собственный особнякъ на углу Литейнаго и Пантелеймоновской
        - Собственный особняк, значит, - взяв карточку, проговорил я. - Что ж. Это хорошо. Собственный особняк - это очень удобно.
        Глава 5
        Планы
        Поговорить с сестрой после того, что случилось на дороге, я толком не успел. Благо, разыскивать Надю не пришлось - она налетела на меня откуда-то из-за угла, едва успел выйти из кабинета. Видимо, давно поджидала, пока мы с дедом закончим разговор.
        Хорошо, что я услышал быстрые лёгкие шаги и не встретил девушку ударом с разворота. Не люблю, когда на меня накидываются из-за угла. И хорошо, что Надя моего порыва не заметила. Она многозначительно приложила палец к губам, схватила меня за руку и потащила за собой.
        Просторное помещение, в котором мы оказались, было уставлено книжными шкафами. Из шкафов выглядывали корешки солидных томов, на стене висела большая карта.
        «В?ликыя Россiйскыя Имп?рiя», - прочитал я.
        Так же стены украшали чёрно-белые, удивительно чёткие фотографии и акварельные рисунки в золоченых рамках. Посреди помещения стоял низкий стол в окружении широких, разлапистых кресел. На столе - стопка журналов и серебряный поднос с двумя чашками, кофейником и кучей других предметов - о назначении которых я мог только догадываться.
        - Я попросила Китти подать кофе сюда, а не в столовую, - сказала Надя, усаживаясь в кресло. - Я ждала тебя! Расскажешь наконец, что тут произошло, пока я гостила у Полли? Дедушка велел мне уехать, чтобы я не мешала врачам. Он сказал, что будет собирать консилиум. Это было три дня назад, и выглядел ты ужасно! А сейчас - вполне здоров. Только что-то случилось с Ниной. Отчего она так всполошилась? Испугалась, что ты слишком сильно ударил тех негодяев?
        Надя болтала, а я разглядывал её.
        Красивая, высокая - чуть пониже меня, - стройная, с большими голубыми, как у Нины, глазами. Длинные тёмные волосы от порывистых движений Нади выбились из причёски, и голову как будто окутывало пушистое облако. Надя была одета в синее домашнее платье - не такое строгое, как у Нины, с нарядным воротником и короткими рукавами, но тоже длинное. В моём мире в таких платьях ходили примерно тогда же, когда ездили на автомобилях, подобных тому, что я видел на дороге.
        Болтая, Надя не забыла разлить кофе по крошечным чашкам из тонкого, почти прозрачного фарфора. Придвинула мне белый кувшинчик, расписанный незабудками, серебряную вазочку, наполненную неровными кусками колотого сахара, блюдо с какой-то выпечкой.
        - Добавить тебе сливок? - и, не дожидаясь ответа, налила в мою чашку сливки из кувшинчика. Видимо, с привычками брата была хорошо знакома. - Что сказал дедушка? Отругал тебя?
        - Нет. - Мне наконец удалось вставить первое слово.
        Надя всплеснула руками.
        - Уф-ф! Ну, отлично, я рада! Я была совершенно уверена, что Нина зря так расстроилась. Этот негодяй заслужил урок! Как ты его, а?! - Она вскочила.
        Попробовала изобразить удары, которые я наносил, и чуть не опрокинула кофейник. Я едва успел его подхватить.
        - Ой, прости, - виновато вздохнула Надя. Снова уселась в кресло. - Я, признаться, не поверила тебе, когда ты сказал, что будешь втайне, по какой-то новой системе, тренировать магическую силу. Думала, что ты просто придумал очередной способ отлынивать от подготовки к экзаменам… Но сегодня увидела, что была неправа. Я так горжусь тобой, братик! Так жаль, что мы пока вынуждены сидеть здесь! Уже очень хочется вернуться в Петербург, правда? Полли рассказывала, что…
        - Ты его знаешь? - перебил я.
        - Кого?
        - Того типа, который к тебе приставал.
        Надя небрежно дернула плечом.
        - Видела несколько раз, когда выезжала кататься, или в гости. Он пытался раскланиваться, но я на него даже не смотрела. Делала вид, будто не замечаю. А что?
        - Значит, где он живёт, ты не знаешь?
        - Разумеется, нет! Для чего мне это знать?
        - Ни для чего, - согласился я. - А где-нибудь в доме есть карта Петербурга?
        - Костя, ты меня пугаешь, - нахмурилась Надя. - Есть автомобильная карта, но она в машине. Когда у нас был шофер, он ею пользовался. Сейчас за дедушкой присылают машину со службы, а мы ездим без шофера, сами. Нина, возможно, картой тоже пользуется. Но нам с тобой она позволяет садиться за руль только здесь. По городу ездить не разрешает, говорит, что это опасно. А здесь мы и так все дороги знаем, карта ни к чему… Неужто ты забыл?
        Ответ я, благодаря подсказке Нины, приготовил заранее.
        - Я пока восстанавливаюсь после травмы. Чувствую себя хорошо, а вот память иногда подводит. Не удивляйся моим вопросам.
        - Ох, ну конечно! - Надя всплеснула руками. - Как я не догадалась! Еще бы, после такого ужаса. - С сочувствием посмотрела на меня. - Чтобы не беспокоить Нину и дедушку, ты можешь в любой момент обращаться ко мне! Я всегда тебе помогу.
        - Очень на это рассчитываю, - кивнул я. - Мне понадобится твоя помощь в одном небольшом деле.
        План у меня сложился сразу, как только узнал от деда о финансовых затруднениях рода.
        Стервятников вроде Комарова ненавидел с детства. А если правильно понял то, что услышал относительно превосходства магов над простыми людьми, план казался осуществимым даже без предварительной подготовки. Даже с учётом того, что магом я был пока ещё посредственным. Простолюдин никак не определит мой магический уровень - во-первых. Единственной вспышки моего гнева хватило Егору Пухову для того, чтобы поседеть от страха, а двум его приспешникам - для того, чтобы упасть и больше не подняться - во-вторых. Ну, а в-третьих, разговоры подпольщиков о том, что Капитан Чейн один стоит целого взвода - тоже не пустой звук. При удачном раскладе есть шансы обойтись без всякой магии.
        Меня смущало лишь то, что осуществлять задуманное, будучи Константином Барятинским - представителем древнего рода, которого многие наверняка знают в лицо, - однозначно не стоило.
        - Мне необходимо изменить внешность, - сказал я.
        Вспомнил, как Нина упоминала свой магический арсенал и обещала деду, что без проблем вернёт мне прежний облик. И я этим словам, понаблюдав за тем, как собралось из осколков разбитое вдребезги стекло, вполне доверял. Рассудил, что если Нина может изменить мой облик, то, вероятно, то же самое может сделать Надя.
        - Для чего тебе менять внешность? - изумилась Надя.
        К счастью, придумывать ничего не пришлось. Эта девушка выдвигала собственные предположения гораздо быстрее, чем работала моя фантазия.
        - Опять какие-то твои проделки, да? - накинулась она на меня. - Вы с друзьями снова что-то затеваете? Ты возьмёшь меня с собой?
        - Нет, - отрезал я. - Исключено. Это… мероприятие не предполагает присутствия девушек.
        Надя фыркнула.
        - Подумаешь! Тоже мне, секреты! Ну, и пожалуйста. Я не навязываюсь. - Надулась и отвернулась.
        - Так ты сумеешь изменить мою внешность?
        - Ты, как я вижу, и сам неплохо справился, - засмеялась Надя.
        Удивительная девушка - мгновенно переходила от состояния обиды к искренней приязни. Выпорхнула из кресла, села на подлокотник моего. Провела рукой по моим вискам, тронула косу.
        - Надо признать, тебе очень идёт! Дедушка сильно ругался?
        - Терпимо.
        - Ты стал удивительно немногословным, - снова засмеялась она. - Я тебя просто не узнаю!
        - А нужно, чтобы никто не узнавал, - напомнил я. - Я могу на тебя рассчитывать? У тебя достаточно… м-м-м… магической квалификации?
        Надя горделиво вскинула голову.
        - Я - не Нина, конечно. Но уж с такой ерундой справлюсь, не сомневайся.
        - Отлично. Во сколько дедушка обычно ложится спать?
        - В девять. Он встает рано, на рассвете. Говорит, что в его годы разлёживаться - грех. Что надобно употреблять с пользой каждый час, отмеренный Господом.
        - Резонно, - согласился я. - А Нина?
        Надя пожала плечами.
        - Не могу сказать. После ужина она обычно уходит к себе в спальню. Не думаю, что ложится сразу, но, вероятно, тоже не поздно. К ней иногда приезжают из больницы ранним утром, а то и по ночам. Ниночка никогда не отказывает! Никому! Хотя, бывает, до того устает, что не может даже выйти к завтраку… Бедная Нина. - Надя опустила глаза. - Пока была молода, женихам она отказывала, потому что заботилась о нас с тобой. А сейчас ей уже тридцать четыре. Свое приданое Нина отдала в уплату папенькиных долгов. Хотя её взяли бы замуж даже сейчас. Даже без приданого! - Надя всплеснула руками. - Ниночка такая красавица! И по характеру - сущий ангел, не то, что я… Я знаю человека, которому Нина обещала, что подумает о замужестве после того, как мы с тобой закончим гимназию. Это очень хороший человек, ради Нины он горы бы свернул! Но выйти за него сейчас, в нынешнем своём положении, она не согласится. Слишком гордая. Без приданого - это ведь как будто из милости. - Надя вздохнула.
        - Нина получит приданое, - сказал я.
        - Правда? - вскинулась Надя. - Откуда ты знаешь?
        - Знаю. Получит. - Я поднялся. - Я приду в твою комнату в восемь часов.
        - Ты всё-таки ужасно изменился, - глядя на меня во все глаза, проговорила Надя.
        Я кивнул.
        - Верно подмечено. У меня изменились даже привычки. - Кивнул на кофейную чашку, к которой не притронулся: - Не наливай мне в кофе сливки, пожалуйста. Спасибо.
        Ещё сидя в библиотеке, я услышал, что откуда-то зазвучала музыка. Приятная мелодия… А проходя мимо гостиной, понял, что доносится она оттуда. Заглянул.
        На квадратном ящике из красного дерева, снабжённом боковой рукоятью, крутилась пластинка. Над ящиком возвышался раструб начищенной трубы. Звуки издавала именно это конструкция.
        У окна гостиной стояла Нина. Когда я открыл дверь, она обернулась.
        - Костя… Осваиваешься?
        - Да.
        - А я вот… ностальгирую. - Нина грустно улыбнулась. - Под эту мелодию я танцевала на выпускном балу. Кажется, что это было только вчера. Тогда казалось, что вся жизнь впереди. И - оглянуться не успела, как она пронеслась мимо. Молодость… Мечты о счастье… Глупо, верно? Прошлого не вернёшь.
        Она подошла к граммофону, потянулась к ручке. Я понял, что хочет остановить мелодию. Перехватил ее руку.
        Твердо проговорил:
        - Глупо - это жить только настоящим. Глупо - заменив мать двоим детям, думать, что твоя собственная жизнь на этом закончилась. Прошлого действительно не вернёшь. Но будущее творим мы… Всё ещё изменится, Нина. - Я провёл рукой по её плечу. - Изменится, обещаю. Ты ещё будешь танцевать на балу.
        - Господи, Костя… - в глазах Нины заблестели слёзы. - Ты просто не знаешь! Или не представляешь себе, насколько наше положение… печально.
        - Представляю. - Я привлек её к себе. - Потому и обещаю, что всё изменится.
        Нина прижалась лицом к моей груди. Пробормотала:
        - Как же ты повзрослел… И как же я хочу тебе верить.

* * *
        - Ты желаешь стать похожим на кого-то знаменитого?
        К моему приходу Надя подготовилась. Разложила на столике, стоящем возле дивана, яркие журналы, открытые на нужных страницах. Со страниц на меня смотрели глянцевые красавцы всех мастей.
        - На всякий случай, напоминаю: достичь идеального сходства не удастся. А кроме того, любой хоть сколь-нибудь сильный маг мгновенно догадается, что ты в маске. - Надя вздохнула. - Я пока не умею прятать следы воздействия.
        - И не надо, - решил я. - Мне не нужна чужая личина.
        - А что тебе нужно?
        - Маска. Просто гладкая белая маска, которая скроет мою внешность.
        Надя скривилась.
        - Да ну… Так неинтересно.
        - Зато действенно. - Я подошёл к ней. - Что нужно сделать для того, чтобы ты приступила к работе?
        - Перестать на меня ворчать! - огрызнулась Надя. Указала на диван. - Садись сюда.
        Я присел. Она села рядом со мной.
        - Закрой глаза. Больно не будет, не бойся.
        Мне удалось сдержать смешок. Интересно, что бы она сказала, узнав, что мне иной раз наживую прижигали и штопали раны?..
        Я закрыл глаза. Вскоре лица коснулась тёплая волна - которая постепенно становилась всё горячее.
        - Я не обожгу, - пообещала Надя. - Точно хочешь просто белую маску? Пока ещё не поздно передумать.
        - Точно.
        - Ну что ж, воля твоя… Всё, открывай глаза.
        Горячая волна отхлынула. Я открыл глаза.
        Надя взяла меня за руку и подвела к большому зеркалу, висящему на стене. Перед зеркалом стоял столик, на котором были разложены серьги, колечки, бусы и прочая дребедень.
        - Ужас! - глядя в зеркало, прокомментировал Надя. - Как я и предупреждала.
        Моё лицо будто превратилось в гипсовую маску. Белую, безликую и гладкую - если не считать глубоких провалов глаз.
        Я приблизил лицо к зеркалу. Левый глаз по-прежнему остался голубым, правый - чёрным. Я вопросительно посмотрел на Надю. Та развела руками.
        - С глазами ничего не могу сделать. С этим не справился бы даже более серьёзный маг. Нашу фамильную примету так просто не скроешь.
        - Ладно, - решил я. - Сойдёт.
        Собрался уходить.
        - Постой! - Надя кинулась ко мне. - Так… ну, вообще некрасиво! Неэффектно. Сейчас.
        Она вновь поднесла ладони к моему лицу. Щекам на мгновение стало жарко. Когда я вновь повернулся к зеркалу, увидел, что щёки расчертили две черные молнии.
        - Ну, вот, - удовлетворенно сказала Надя. - Другое дело!
        Спорить я не стал. Поблагодарил её, повторил, что взять с собой совершенно точно не могу, и вышел.

* * *
        К спальне Кости с одной стороны примыкала ванная комната, с другой я увидел ещё одну дверь. Распахнув её, решил поначалу, что непонятным образом угодил в театральную костюмерку. Потом вспомнил оброненное Ниной слово «гардеробная». Судя по всему, это была именно она.
        Рубашки, костюмы, куртки, жилеты, плащи - чего тут только не висело и не лежало. За исключением того, что мне было нужно - в этом я убедился полчаса спустя, перерыв всё, до чего дотянулся. Разумеется, обнаружить в гардеробе шестнадцатилетнего оболтуса полевую офицерскую форму не рассчитывал. Но, дьявол! Хоть что-то ноское и практичное среди его барахла должно было найтись?
        В конце концов мне всё-таки повезло. Расстегнув чехол из материи, похожей на паутину, я обнаружил внутри странный костюм. Плотная чёрная ткань, штаны с накладными карманами, майка с длинным рукавом. Куртка - с высоким воротником, из материала, напоминающего кожу. На локтях и коленях - уплотнения. Сидела одежда идеально, движений не сковывала.
        К костюму прилагались сапоги с крепкими носами и набойками на каблуках, тоже отлично севшие на ногу. Во внутреннем кармане куртки я обнаружил перчатки. Смутил меня только рисунок на спине, изображающий то ли привидение, то ли что-то в этом роде. Он был нанесен фосфоресцирующей краской и в темноте светился.
        Ладно, чёрт с ним. Замазывать не буду - нечем, да и без надобности. Надеюсь, что всё это мне понадобилось в первый и последний раз. Над костюмом висели широкополая шляпа и чёрная маска. Я хмыкнул. Вот это уже точно - лишние детали. Шляпу я потеряю при первом же резком движении, оставлять улики ни к чему. А маской и без Кости обзавёлся.
        Одежду я приготовил заранее, ещё перед тем, как идти к Наде. Сейчас переоделся. Выглянул в коридор. Убедившись, что в доме тишина, быстро спустился по лестнице и вышел на крыльцо.

* * *
        В огромном гараже, по моим прикидкам, могло бы разместиться не менее пяти автомобилей. Плюс два длинных навеса на улице - я не сразу сообразил, для чего они, потом вспомнил о «приёмах», которые упоминал дед. Малиновый автомобиль в пустом гараже был похож на игрушку, забытую на детской площадке - такой же одинокий и грустный. Ключ так и торчал в зажигании - как два часа назад, когда я лазил сюда за картой. Воровства здесь, судя по всему, не опасались.
        Я уселся за руль. Автомобиль уже успел осмотреть и понял, что с управлением разберусь без проблем. Дорогу я запомнил. Но карту - пухлый журнал, успевший истрепаться на сгибе, на всякий случай положил рядом с собой. Завёл машину и выехал из гаража.
        Барятино, если я правильно понял, располагалось в десятке километров от столицы Империи, Санкт-Петербурга. Город с таким названием в моём мире тоже, кажется, когда-то существовал. Возможно, существует и до сих пор, просто сменил название - приход к власти Концернов, как это нередко случается, ознаменовался масштабным переименованием многих населенных пунктов.
        Дорога была отличной. Автомобиль шел на удивление ходко, и дорожных знаков, ограничивающих скорость, я не заметил. Возможно, здесь до них ещё не додумались. Встречные машины почти не попадались. И сам я, за весь путь, догнал единственный автомобиль. Обгонять не рискнул - машину Нины в округе наверняка знают. Пристроился сзади, на приличном расстоянии.
        Предместье скоро закончилось. По обеим сторонам широкой дороги замелькали двух - и трехэтажные дома. Чем дальше я продвигался, тем всё более высокими и нарядными они становились. По тому, как выглядела всего лишь «загородная усадьба» деда, я догадывался, что в столице меня ждёт нечто гораздо более грандиозное. Но такого великолепия всё же не ожидал. Не раз и не два мимо проплывали настоящие дворцы. Весьма вероятно, «городской особняк» Барятинских представлял собой нечто подобное, но сейчас мне было не до поисков родового гнезда. Меня интересовал адрес, указанный на красной визитке.
        Машину я оставил в одном из переулков. До особняка, стоящего на пересечении широкого проспекта с улицей поуже, дошёл пешком.
        Внушительных размеров двухэтажный дом с колоннами был отделён от улицы кованой чугунной оградой и небольшим палисадником. Рядом с въездными воротами я увидел калитку и кнопку электрического звонка. Решительно надавил на кнопку.
        Из будки у ворот выскочил и подошёл к калитке нелепо наряженный дядька - судя по растрепанному виду, разбуженный. При виде меня он вздрогнул. Попятился, потом взял себя в руки.
        - Чего… тебе? Пошто озоруешь? - оглянулся на будку. Из неё высунулся здоровенный детина с карабином в руках. Тоже заспанный.
        - Хозяин дома? - осведомился я.
        - Об эту пору все приличные люди дома, - проворчал привратник.
        - Чего надо? - присоединился к нему охранник.
        - Я к хозяину.
        - Назначено? - охранник с сомнением посмотрел на меня.
        - Нет. Но хозяин обрадуется.
        Я жестом поманил обоих подойти ближе к ограде. Охранники, переглянувшись, приблизились. Я раскрыл кулак.
        На ладони лежала бархатная коробочка, которую взял со столика в комнате Нади. Внутри коробочки - перстень с крупным, темно-синим камнем, в окружении камушков помельче. Я понятия не имел, насколько они ценны, но это было и неважно. Выбрал то, что поярче сверкало. Многозначительно сказал:
        - Федот Ефимович обещал хорошую награду тому, кто принесет этот перстень.
        Охранники уставились на мою ладонь. Сработало - глаза обоих загорелись. Сам я не доверил бы таким людям даже охрану деревенского сортира. Федот Комаров либо непроходимо туп, либо чересчур самонадеян.
        - Давай сюда, - предложил детина, - покажем хозяину. А то, может, брешешь ты всё! Эвон, рожу-то как размалевал.
        - А не обманете? - я изобразил смятение.
        - Честное благородное слово! - возмутился охранник. - Давай, - протянул ладонь к решётке.
        - Держи, - кивнул я.
        Ухватил его за протянутую руку и изо всех сил дёрнул на себя. Охранник влепился лбом в ограду. В ту же секунду я сбросил с его плеча ремень карабина. Перехватил оружие удобнее, переломил ствол и дослал патрон. Приставил дуло к подбородку охранника. Приказал привратнику:
        - Открывай.
        Привратник, побелев от страха, схватился за висящий на шее свисток. Я красноречиво ткнул дулом в подбородок охранника.
        - Стреляю? В него, потом в тебя?
        - Кузьма! - прошипел охранник. - Не смей!
        На помятом лице Кузьмы отразилось смятение.
        - Барин… Прибьёт…
        - То когда будет! А этот сейчас пристрелит, дубина! - охранник оказался более сообразительным. - Отпирай!
        Привратник трясущимися руками отпер засов на калитке.
        - Правильное решение, - одобрил я.
        Вошёл. Сначала огрел прикладом охранника - он выглядел более серьёзным противником. Привратнику прилетело по затылку в момент, когда подносил ко рту свисток. Бывают же такие бестолковые люди - ничему не учатся.
        Я оттащил обоих за будку, чтобы не было видно с дороги. Патронов при охраннике не обнаружилось. Я заглянул в будку и отыскал коробку, которую едва успели распечатать. Что ж, спасибо за подарок. Пригодится.
        Карабин я осмотрел, шагая к особняку. Неплохая машинка. Здесь, вероятно - модель из самых новых, а в моём мире подобные в ходу уже больше сотни лет. Механизм у них простой и надежный. А что скорострельность низкая - так не всегда высокая и нужна. Сейчас, например, карабина мне вполне достаточно. А вот его хозяину - руки бы повыдёргивать. Когда он его чистил-то в последний раз? Надо же так оружие запустить. Ни один из моих бойцов такого себе не позволял…
        Я поднялся по лестнице, ведущей к дверям особняка. Здесь никаких звонков не было. Подёргал дверь - заперто.
        Выносить замок выстрелом не хотелось. Лишнее внимание мне ни к чему. Начал было спускаться по ступеням, чтобы обойти дом в поисках чёрного хода, когда дверь вдруг распахнулась.
        Глава 6
        Фамильная реликвия
        - Ну, кто тут… - недовольно начал тип, высунувшийся из-за двери.
        Я не дал ему договорить. Съездил прикладом по челюсти, снизу вверх. Добавил ногой в живот. Войдя в дом, влепил типу с разворота по уху. Тип рухнул на пол.
        Я наклонился над ним. В отключке… Интересно, сколько тут ещё слуг? Это ведь явно не хозяин - одет в такую же нелепую длиннополую куртку с золотыми пуговицами, что и привратник.
        Откуда-то сверху гремела разудалая музыка. Стоя на крыльце, я её не слышал, шумоизоляция в доме отличная. Это хорошо. Значит, те, кто будут проходить по улице, тоже ничего не услышат.
        Из просторного холла наверх вела широкая лестница, застеленная ковром. Я быстро взбежал по ступенькам.
        Из-за угла показалась девушка в коротком облегающем платье. Поверх платья - передник, в волосах - наколка. Девушка держала в руках поднос, уставленный пустыми бокалами и тарелками. Увидев меня, остановилась, как вкопанная, и открыла рот, приготовившись завизжать. Не успела - я подскочил к ней и зажал рот ладонью. Пообещал:
        - Будешь вести себя хорошо - не обижу.
        Девушка смотрела со страхом.
        - Ты сейчас ответишь на мои вопросы, - сказал я. - Потом я тебя отпущу, и ты убежишь отсюда вприпрыжку. Спрячешься так, чтобы тебя долго-долго искали. Хозяин не узнает, что ты меня видела. Тебя не накажут.
        Страх в глазах девушки сменился надеждой. Затем пониманием.
        - Всё ясно? - уточнил я.
        Девушка с готовностью закивала.
        - Пикнешь - шею сверну, - предупредил я. И убрал руку.
        Закричать девушка не пыталась. Молодец, сообразительная.
        - Где хозяин?
        - Там… В бильярдной, - девушка указала себе за спину.
        - Кто с ним?
        - Как всегда. Колька да Сенька. То есть, - исправилась девушка, - Николай Власьич и Семен Митрофаныч.
        - От троих столько шума? - усомнился я.
        - Дак, там прихвостни ихние, да цыгане ещё. Николай Власьича аменины празднуют. Вторые сутки гуляют, удержу на них нет! Господи, спаси и сохрани, - девушка перекрестилась.
        - Это ж сколько всего-то народу?
        Девушка задумалась. Подняла глаза к потолку, принялась загибать пальцы. Я в это время с удовольствием рассматривал её стройные ноги и глубокое декольте.
        - Ежели вместе с цыганами, то десяток, да ещё двое.
        - Двенадцать, - кивнул я. - Хорошее число. Всё, беги.
        Девушка устремилась к лестнице, но вдруг остановилась. Осторожно окликнула:
        - Барин!
        Я вопросительно обернулся.
        - А это у вас нарочно такой костюм и голова, чтоб на Фантомаса из кинофильмы было похоже?
        Гхм. Ну, спасибо, Костя! Удружил. Разгуливать по логову врага в маскарадном костюме мне ещё не доводилось.
        - Нарочно. Беги, кому сказал!
        Девушка припустила вниз по лестнице. А я дошёл до бильярдной. Гадать, где она находится, не пришлось - двери были распахнуты настежь.
        Часть помещения действительно занимал бильярдный стол. Не знаю, использовался ли он по назначению в другое время. Сейчас на нём, развевая пёстрые юбки, лихо отплясывали две цыганки. В помещении висел такой густой табачный дым, что хоть ножом режь. Звенели гитары.
        На длинном диване у стены развалились в довольных позах три плюс-минус одинаковых типа, в сбитых на сторону жилетах поверх шёлковых рубах. Это, видимо, сам Федот и Колька с Сенькой. То есть, Николай Власьич и Семен Митрофаныч. В углу, пристроившись возле круглого столика на высокой ножке, дулись в карты еще два персонажа.
        Новое действующее лицо, появившееся в дверях, не заметил никто, кроме цыганок. Одна из них прекратила плясать и пронзительно завизжала.
        Я выстрелил из карабина в потолок. Пока с потолка оседала пыль, перезарядил. Повернулся к цыганам.
        - С вами расплатились?
        Чернобородый мужик в красной рубахе, перехватив гитару за гриф, осторожно кивнул.
        - В таком случае, освободите сцену для следующего номера. - Я подошёл к столу, протянул цыганкам руки.
        Девушки попались не из робких. Грациозно опершись, спрыгнули со стола. Одна из них мне ещё и подмигнуть успела.
        - Ты кто такой?! - очнулся тип, сидящий на диване посредине.
        Я решил, что это и есть Федот. Посоветовал цыганкам:
        - Шустрее, барышни.
        Уговаривать не пришлось, девушки побежали к двери. А на меня бросились двое, сидевшие за угловым столиком.
        Мелькнула мысль - не те ли это орлы, что были на дороге?.. Нет, те не могли так быстро очухаться. Просто повадки схожи, тоже сразу к ножам потянулись.
        Я перехватил карабин так, чтобы сподручней было бить прикладом. Второй удобный шанс перезарядить оружие мне вряд ли предоставят, а выстрел ещё пригодится.
        Я быстро сместился в сторону и вперёд - так, чтобы оказаться за спинами у парней. Одного успел огреть прикладом по затылку раньше, чем он развернулся. Парень упал. Второй взревел и бросился на меня. Ударом по кисти я выбил у него нож.
        - Стреляй, Митька, - заорал Федот. - Револьвер тебе на что?!
        Парень, лицо которого перекосило от боли, потянулся к висящей на поясе кобуре. Застёгнутой. Нда, с бойцовскими навыками телохранителей Федоту ещё работать и работать. А выстрел прогрохотал со стороны дивана. Кто-то из троицы тоже был вооружён.
        Обернувшись, я увидел, что мужик, оказавшийся дальше всех от меня, держит револьвер.
        Я выстрелил раньше. Оборачиваясь, уже вскинул и прижал к плечу карабин. Мужика с револьвером швырнуло на диван. Я оценил расстояние до него и выроненного оружия.
        Нет. Перезарядить карабин - быстрее. Я схватил круглый столик за ножку и швырнул его в Митьку - который почти справился с кобурой.
        Столик был сработан из красивого зелёного камня с разводами. От удара о пол он раскололся, но Митьке перед этим прилетело вполне увесисто. Я выиграл несколько секунд на перезарядку.
        Когда воющий от боли Митька, по разбитому лицу которого текла кровь, выпрямился и попытался прицелиться в меня, я выстрелил первым. И едва успел броситься на пол - обронённый револьвер поднял кто-то из тех двоих, что остались сидеть на диване.
        За спиной у меня зазвенело разбитое пулей окно, на паркет посыпались осколки. Я быстро перекатился по полу, смещаясь в другую сторону. Опрокинул подвернувшееся под руку тяжёлое кресло, под его прикрытием снова перезарядил карабин.
        Из пяти противников на ногах осталось двое. По сути, один - Федот нужен мне живым. Но времени на выполнение задуманного мало - выбитое окно нарушило шумоизоляцию. На улице наверняка уже слышат звуки побоища. Надо ускоряться.
        Спинку опрокинутого кресла пробила пуля - в сантиметре от моей головы. С карабином наизготовку я вскочил на ноги.
        - Да он сам дьявол! - истошно заорал Федот. - Стреляй его, Колька! Стреляй!
        Колька послушно выпалил из револьвера - одновременно со мной. Мой выстрел оказался более метким. Мне всего лишь обожгло левое плечо, а Колька рухнул на своего поверженного товарища.
        Как и рассчитывал, я сумел управиться без всякой магии. Федот остался один.
        Понял он это, вероятно, только сейчас - побелел так, что куда там наколдованной Надей маске. Трясущимися губами пробормотал:
        - Ты кто?!
        - Фантомас. - Надо же, как удачно слово подвернулось. Надо будет выяснить у Нади, что оно означает. - Веди меня к сейфу.
        - У меня нет сейфа! Я современный предприниматель! Все сбережения храню в банковской ячейке!
        Я молча перезарядил карабин. Пояснил:
        - Стрелять буду по локтям. Колени тебе пригодятся, чтобы довести меня до сейфа. Но по локтям - тоже очень больно, поверь.
        - У меня нет сейфа!
        Я взял карабин наизготовку. Часть денег Федот, возможно, действительно хранит в банке. Но чтобы у такого упыря, как он, не было дома согревающей душу сокровищницы - в это я ни за что не поверю. Упырей за свою жизнь навидался достаточно. Спросил у Федота:
        - Стреляю?
        По его лицу покатились слёзы. Ему было очень жаль расставаться с деньгами.
        - Не губи, кормилец!
        Я подошёл к Федоту и взял его за шиворот. Приказал:
        - Веди. - Стрелять, как обещал, на самом деле опасался. Если Федот поймает болевой шок, разыскивать его сокровищницу самостоятельно я буду долго.
        Федот, обливаясь слезами, вышел из бильярдной. Ушли мы недалеко - за соседней дверью оказался кабинет.
        Федот подошел к книжному шкафу. Потянул на себя один из томов. Секция шкафа выехала вперед.
        Она оказалась бутафорской - панель толщиной сантиметров пять, задекорированная спереди корешками книг. Панель отворилась в сторону, как калитка. За ней я увидел нишу, в которой стоял приличных размеров сейф. Поторопил Федота:
        - Быстрее!
        Он принялся крутить колёсики, выступающие из дверцы. Когда цифры на колёсиках выстроились в нужном порядке, щёлкнул замок. Дверца открылась.
        Сейф был набит пачками денег доверху. Что ж, на что-то подобное я и рассчитывал. Предусмотрительно захватил с собой наволочку, снятую с Костиной подушки.
        Такой человек, как Федот, мог хранить в сейфе ещё и оружие. К этому я был готов, перед тем, как открыть дверцу, заставил Федота отойти. Но оружия внутри не оказалось. Помимо денег, там лежали только часы. Золотые, на цепочке, с открывающейся крышкой.
        - Фамильная реликвия, - указывая на них, простонал Федот. - Единственная память о покойном батюшке! Дозволь хоть их оставить!
        Я взял часы, бросил ему.
        - Забирай.
        Федот поймал часы. Жадно, словно голодающий - кусок хлеба. Открыл крышку. А в следующую секунду меня будто накрыла невидимая сеть.
        Тяжёлая, давящая, она опутала меня с головы до ног. Я не мог даже шевельнуться.
        Федот довольно расхохотался.
        - Так и знал, что когда-нибудь пригодятся, - щёлкнув крышкой часов, объявил он. - Хоть и цену за них ломили - ух! А вот, не пожадничал. И правильно сделал. Что? - Он смотрел на меня, ухмыляясь. - Против магии - слабо рыпаться? То-то. - Не спеша, вразвалку, Федот подошёл к стоящему на столе телефонному аппарату. Снял трубку, покрутил диск. - Алло! Барышня? С полицией соедините, срочно! На меня напали! В доме грабитель!
        Что это за дрянь? Магия? Федот владеет магией?
        Не может быть. Он не аристократ. К тому же, если бы владел, не стоял бы столбом, пока я расшвыривал его приспешников. Значит, часы - некий аккумулятор магии, дед, кажется, что-то такое упоминал. Когда Федот открыл крышку, сработал механизм, запустивший то ли заклятье, то ли чёрт его знает, как это называется.
        Что ж, посмотрим, чья магия сильнее…
        Но это была опрометчивая мысль. Я быстро понял, что пошевельнуться не могу. Не могу даже моргать. И понятия не имею, что с этим делать.
        - Уже едут, - сообщил мне Федот, опустив телефонную трубку на рычаг.
        Подошел ко мне и с наслаждением лягнул ногой в живот. Двинуться я не смог - хотя боль почувствовал.
        - Нравится? - Федот расплылся в довольной ухмылке. - Ну-ка, а вот так? - и ударил в раненное плечо.
        Теперь сработало. Ярость, поднявшаяся во мне от боли, окутала невидимую магическую сеть паутиной всполохов. Смяла её, словно упаковочную пленку.
        Федота швырнуло назад.
        Я, освободившись, вернул ему удар в живот. Добавил по обалдевшей роже. Вынул из-за пазухи припасённую наволочку и повернулся к сейфу.
        - Кто ты такой? - лежа на полу, простонал Федот. - Кто ты, мать твою, такой?!
        Он, со слезами на глазах, следил за тем, как я кидаю в наволочку пачки денег.
        - Ты не расслышал? Фантомас. - Я, закончив с сейфом, подошёл к нему. - Когда приедет полиция, скажешь, что вызов был ложным. Перепил, решил потешиться. Посмотреть, как быстро они прибудут. А брякнешь обо мне хоть слово - лишишься ещё и дома. Уничтожу.
        Чтобы у Федота не возникло причин сомневаться, я повернулся к фальшь-панели, закрывающей сейф. Протянул руку. Панель вспыхнула.
        Федот икнул. Побледнел ещё больше - хотя казалось, что уже некуда.
        - Пощадите, ваше сиятельство! - глядя на разгорающееся пламя, пролепетал он. - Христом-богом клянусь - слова никому не скажу!
        Я кивнул.
        - Это в твоих интересах.
        Подошёл к окну. Ещё когда разбирался с сейфом, успел заметить, что с этой стороны особняк обвивают плети дикого винограда. Лозы - крепкая штука. Перчатки у меня плотные… Я распахнул окно, вскочил на подоконник. И скользнул по виноградным плетям вниз. Окна кабинета весьма удачно смотрели на тот переулок, где я оставил машину.

* * *
        До пожара дело не дойдёт, в этом я был уверен. Федот, несмотря на отвращение, которое я к нему испытывал - мужик смекалистый. Сообразит, как потушить пламя, ещё до приезда полиции. А меня беспокоила рана на плече.
        Неопасная, царапина - но кровь уже пропитала рукава и рубашки, и куртки. Надеюсь, до уровня опознания преступника по ДНК местная наука пока не добралась. А рану надо перевязать.
        Поплутав по улицам, я заехал в глухой, похожий на колодец, двор. Осмотрев багажник, быстро нашёл то, что искал - металлический ящичек с красным крестом на крышке. В аптечке, помимо набора незнакомых медикаментов, обнаружились бинт и склянка с прозрачным раствором. Надпись на этикетке мне ни о чём не говорила.
        Я открыл, принюхался. Пахло спиртом. Значит, для обработки раны сгодится. Стиснув зубы, я плеснул содержимое склянки на рану.
        Глаза от боли полезли на лоб, жидкость зашипела. Порядок. Я, придерживая бинт зубами, наложил повязку. Сунул бинт и склянку в карман куртки - пригодятся ещё, - аптечку снова закинул в багажник. Выезжая со двора, услышал полицейскую сирену. Но я находился уже достаточно далеко.
        До дома добрался также без происшествий.
        Открывая ворота, готовился к любому развитию ситуации. Уезжая, принял все меры предосторожности, но случайности предвидеть невозможно. Мало ли кому могло взбрести в голову прогуляться до моей комнаты или до гаража? Однако имение встретило меня гробовым молчанием. Не похоже было, чтобы моё исчезновение заметили.
        Я поставил машину в гараж. Тихо прошел по тёмному коридору первого этажа. Дверь в кабинет деда оказалось запертой, пришлось прибегнуть к помощи трофейного ножа. Благо, искусством открывать замки я овладел ещё в детстве, специалистов такого рода в моём тогдашнем окружении хватало.
        В кабинете я, не мудрствуя лукаво, высыпал деньги из наволочки прямо на стол. Гора получилась внушительной. Что ж, тем лучше. Надеюсь, сумма достаточна для того, чтобы не расстаться с имением.
        Вернувшись к себе в комнату, я разделся. Испорченный пулей костюм Фантомаса осмотрел с сожалением. Кровь замыл, майку и куртку развесил в ванной. Мимоходом глянув в зеркало, заметил, что белая маска стала полупрозрачной, сквозь неё уже просматриваются мои черты. А значит, скоро она исчезнет совсем.
        Глава 7
        Учитель
        Спал я в эту ночь плохо. Снились кошмары. Я попал сюда из технически и научно гораздо более развитого мира, а потому иллюзий не питал. Волшебство волшебством, но личность человека не может храниться исключительно в какой-то нематериальной субстанции, именуемой душой. Нет, есть ещё структуры мозга, мышечная память, особенности нервной системы и обмена веществ. В конце концов, гормоны.
        Я был не совсем я, а некий гибрид Капитана Чейна с избалованным аристократиком Костей Барятинским. И если для Капитана Чейна бойня, которую устроил ночью, ограничилась бы записью в дневнике «Гулял. Подрался», то для Кости это был шок. Тело и разум сотрясались от пережитого ужаса, но, поскольку моя душа никак на это не реагировала, равновесные силы вмешались, и мне всю ночь снилось, как меня расстреливают. Снова и снова звучала команда «Огонь!» - и я чувствовал, как моё тело пронзают пули.
        Когда в меня стреляли на самом деле, страха не было. Сегодня я раз десять просыпался в холодном поту. В пять утра плюнул на попытки выспаться и пошёл в душ.
        Оценил красивую сантехнику - медные вентили с плавным ходом и возможностью отрегулировать температуру воды, должно быть, с точностью до градуса. Мне было не привыкать мыться в ледяной воде, но изнеженное тельце Кости нуждалось пока ещё в более ласковом подходе. Я ограничился контрастным душем, который прогнал остатки сонливости.
        Капитан Чейн мог не спать неделю, не теряя способности сражаться. Интересно, на сколько хватит Кости… Впрочем, лучше, конечно, не проверять. В этом мире я начинаю не с нуля, и за мной - не кучка повстанцев. Совершенно не обязательно истязать себя так же, как на родине.
        Закутавшись в халат, я вышел в коридор. Прогулялся по всему второму этажу, проверяя, верно ли запомнил расположение комнат. Когда вернулся обратно, застал Григория Михайловича, колотящего в мою дверь.
        - Не открывает? - поинтересовался я, подойдя ближе.
        - Спит, должно быть, - отозвался дед, не повернув головы. - Я бы не стал будить, но учитель прибыл внезапно и, по его словам, нужно как можно скорее…
        - Я ему передам.
        Тут дед будто очнулся. Вздрогнул, посмотрел на меня и с облегчением рассмеялся.
        - Костя… Прости, я сам не свой. В последнее время очень плохо сплю.
        - Отдохни, - посоветовал я. - Думаю, большую часть дел можно перепоручить Нине, имение не развалится.
        - Да, пожалуй, ты прав… - Дед потёр ладонями лицо.
        - А где меня ждёт учитель?
        - Что? Ах, да… На заднем дворе. Если это можно назвать двором.
        - Буду через пять минут.

* * *
        На задний двор вела отдельная дверь, и дед был прав: назвать это задним двором было непросто.
        Вездесущая трава пробивалась через щели между плитами из природного камня, которыми был вымощен двор. Чернела прошлогодняя листва. Увитая плющом беседка казалась не мило интегрированной в пейзаж, а заброшенной, мёртвой. И единственное живое существо находилось именно там, из чего я сделал вывод, что это и есть учитель.
        Чем ближе я подходил, тем медленнее становились мои шаги. Как будто я сидел в кинотеатре, вышел в туалет, а потом вернулся, но по ошибке завернул не в тот зал, и кино уже не то.
        В беседке сидел, широко расставив ноги, человек, от которого на милю веяло опасностью. Сухой, жилистый, как следствие - стремительный. Из породы людей, что внешне почти не старятся. И всё же видно было, что этот человек весьма и весьма немолод. Он явно был постарше деда.
        Будто бросая вызов местной моде, он был одет в кожаные штаны и кожаную куртку. Причём, не из тех курток, что считаются крутыми и стоят сказочных денег. Нет, это была простейшая, старая, потёртая куртка, такую вполне можно найти на помойке.
        Довершал образ выбритый наголо череп.
        - Боишься? - спросил учитель низким голосом вместо приветствия.
        Я прислушался к своим ощущениям. Пожалуй, тело Кости действительно боялось. Но в глубине души - там, где был именно и непосредственно я - страха не было. Скорее даже наоборот, что-то вроде радости и ностальгии. С подобными людьми я прожил бок о бок всю жизнь. Однако…
        - Простите, а вы точно белый маг? - ответил я вопросом на вопрос и прислонился плечом к столбику входной арки.
        Учитель выглядел так, будто может за пару секунд убить десяток опрометчиво бросившихся на него врагов. Если впечатление меня не обманывает - а оно меня не обманывает практически никогда, - то маг этот должен быть насквозь чёрным. По крайней мере, согласно тому, что рассказывал мне дед.
        Вместо ответа учитель расстегнул куртку.
        - Медленно, - вскинув руку, предупредил я, - без резких движений!
        Учитель усмехнулся, показав крепкие белые зубы. Подчёркнуто медленно он запустил руку себе за ворот рубахи и достал белую жемчужину, висящую на серебряной цепочке. Наверное, красивая безделушка, а впрочем, я в таких вещах не разбираюсь. В той среде, откуда я вышел, считалось, что носить драгоценности - привилегия женщин.
        - Урок первый, - сказал учитель. - То, что ты видишь, слышишь и чувствуешь, может ничего не означать. Истинное знание всегда глубже. Нужно научиться не смотреть, но видеть.
        Прозвучало умно. И как будто было каким-то образом связано с белой жемчужиной. Договорив, учитель спрятал её обратно под одежду и застегнул куртку.
        - То, что ты чувствуешь, - продолжал он, - это одна сторона истинного знания. Ты знаешь, что я могу. И я действительно могу многое. Но моя энергия определяется тем, что я делаю.
        - А можно немного проще? - попросил я.
        - Присаживайся. - Учитель подбородком указал на скамейку напротив.
        Скамейка была деревянной. Когда-то её покрасили белой краской, которая теперь потемнела и облупилась. Я смахнул чёрные комочки давно мёртвых листьев, и они упали на пол с недовольным шелестом. Усевшись, внимательно уставился на учителя.
        А в следующий миг вскочил. Откуда он вытащил две изогнутых сабли - я не заметил, но не мог поставить себе это в упрёк. У учителя не было ни ножен, ни чего-либо ещё. Ножам я бы не удивился, подозревал, что потёртая куртка хранит немало секретов. Но две сабли?!
        - Это две сестры, - сказал учитель и положил сабли на пол посередине беседки. - Их зовут Мария и Аделаида. Они родились в один день, у них один отец, но очень разная судьба. Мария всю свою долгую жизнь прожила в частной коллекции. С неё стирали пыль. Обнажали раз в несколько месяцев, чтобы показать тем, кому интересно смотреть на обнажённых девушек такого рода.
        Учитель не выпрямился, он говорил, склонившись, и его пальцы касались навершия одной из двух сабель, лежащих на полу. Потом пальцы перебежали к рукоятке другой.
        - Аделаиде досталась другая участь. Она купалась в крови турков и австрийцев, сменила немало рук. Мокла в холодной воде, грелась у костров, а единственной грубой лаской, которую знала, были прикосновения точильного камня.
        Я с уважением посмотрел на Аделаиду. Родственная душа, что и говорить.
        - Сейчас они выглядят совершенно одинаково и служат одному господину - мне. Какая из них более опасна?
        - В смысле? - удивился я. - Они одинаковы!
        Учитель улыбнулся и выпрямился, раскинув руки по спинке скамейки.
        - Прекрасный ответ, ваше сиятельство. Просто великолепный. Я думал, мы с вами в самом начале долгого пути, но вы, оказывается, уже сделали несколько самостоятельных шагов. Действительно, обе эти сабли одинаково опасны в руках того, кто намерен убить. И одинаково безвредны в ножнах, на стене оружейной комнаты. И всё же, если бы они были людьми, прекрасными девушками-близнецами, которых зовут Мария и Аделаида, то Мария была бы белым магом, а Аделаида - чёрным.
        - Кажется, дошло, - протянул я. - То есть, вы - как та Мария? Никогда мухи не обидели, но это не значит, что не можете?
        - Грубовато, но близко к истине, - кивнул учитель. - Нашу магическую суть определяют поступки. Но быть белым магом - не значит быть нежной мимозой. Если бы всё обстояло так, мы бы уже давно вымерли. Однако чёрные пока могут лишь мечтать о таком исходе. Скоро вас представят его императорскому величеству, где вам нужно будет показать свою доблесть в поединке с чёрным магом. Необходимо победить, оставшись при этом белым. Именно этому я вас научу. Но для начала…
        Учитель медленно сунул руку в карман куртки и вытащил оттуда ещё одну жемчужину. В серебряной оправе, но без цепочки. В его руке она была белой. Он бросил жемчужину мне, я её поймал, повертел в пальцах и вздрогнул.
        Из молочно-белой глубины как будто выплеснулась чёрная клякса. Она расплылась по поверхности жемчужины. Две трети сделались чёрными, треть оставалась белой.
        - И что это значит? - поднял я взгляд на учителя.
        - Вы знаете, - жёстко сказал тот.
        И он был прав. Я - знал.

* * *
        - Первое, что вам понадобится - вырастить личное оружие, - сказал учитель. - Времени мало, поэтому выбор нужно сделать сегодня. Это будет оружие, к которому вы привыкнете, которое станет продолжением вашей руки и вашего духа, поэтому ориентируйтесь при выборе не на то, что красиво смотрится на картинках журналов, а на то, с чем вам будет удобно работать.
        - Вы сказали - «вырастить»? - Я огляделся. - Здесь?..
        Мы стояли посреди двора. С одной стороны был дом, с трёх других нас обступал заросший до непроходимости сад. Учитывая всю глубину моих магических познаний, я бы не удивился, если тут принято сеять оружие и наблюдать, как оно вырастает. Представилось поле, утыканное торчащими лезвиями вверх саблями…
        Интересно, чем поливать такое поле? Кровью?
        - Суть магии, - сказал учитель, глядя мне в глаза, - состоит в том, чтобы при помощи намерения добиваться изменений в вещном мире. Маг создаёт необходимое, и мир вынужден ему подчиняться. Иногда это происходит мгновенно, иногда - занимает годы. Всё зависит от конкретного ритуала или заклинания. Представьте ваше идеальное оружие, а затем осознайте, что оно уже у вас есть.
        - Какие-то критерии? - уточнил я.
        Инструкция, несмотря на дикое звучание, была вполне понятной. Если я и буду задавать вопросы, то лишь после того как что-то сделаю. Одно, пусть даже самое неудачное действие даёт больше, чем десятки часов, проведённых за разговорами.
        - Хороший вопрос, - кивнул учитель. - Предоставлю вам самому на него ответить.
        Великолепно.
        Я вздохнул и закрыл глаза. Критерии… Так, ну, оружие - это инструмент для лишения человека жизни. Можно придумать кучу других определений, чтобы завуалировать неприглядную суть, однако истина такова: оружие издревле создавалось с одной лишь целью - убивать. Уже сама идея как-то плохо вяжется с путём белого мага.
        Обзавестись оружием и не пользоваться им - полнейшая глупость, проще уж сразу лечь в гроб. Значит, нужно такое оружие, которым можно наносить, скажем так, контролируемый урон. Огнестрел тут - сразу мимо. В критической ситуации ты не думаешь о том, чтобы прострелить человеку коленную чашечку, а палишь, куда придётся. Приходится зачастую в грудь или в живот, а это в большинстве случаев - смерть.
        Колюще-режущее тоже не вариант. Даже ножевой бой - в большей степени миф, чем реальность. В восьми случаях из десяти схватка двух мастеров ножевого боя заканчивается двумя трупами - просто один успевает отойти и порадоваться победе. А что подлинн?е - тем я попросту не умею пользоваться. Пары недель мне точно не хватит, чтобы освоить бой на мечах или шпагах, тогда как аристократы подобным вещам, надо полагать, учатся сызмальства.
        Дубинка? Нунчаки? Боло?..
        И вдруг я вспомнил один случай из своей насыщенной биографии, когда мой отряд накрыли стервятники Концернов. Сначала они, как водится, пустили исподтишка ракету. Та повелась на «трещотку» и ударила значительно правее, по детской площадке, на которой, к счастью, тем утром никого не было. Потом из всех щелей полезли солдаты. Нам пришлось уходить, патроны закончились быстро. И тогда я подобрал цепь от взорванных качелей. На одном её конце полыхал кусок автомобильной покрышки…
        Мои бойцы потом сказали, что выглядел я весьма эффектно. Дрался, впрочем, тоже неплохо. С того случая и приобрел прозвище Капитан Чейн.
        Цепь - не бог весть какое удобное оружие, но у меня почему-то возникло совершенно нелогичное чувство, что это - именно то, что нужно. Разум будто отключился в этот миг, осталось лишь… Наверное, это учитель и называл намерением.
        - Интересный выбор, ваше сиятельство, - услышал я его голос и открыл глаза.
        Учитель смотрел мне на правую руку. Я скосил взгляд туда же и приподнял брови, выражая должную меру удивления. В руке у меня была цепь.
        Я не ощущал её. Казалось, сожми я кулак, и пальцы пройдут сквозь звено. Цепь была призрачной, полупрозрачной, какой-то мерцающей.
        - Обычно на это уходит не меньше недели, - заметил учитель. - Впрочем, обычно и нет такой спешки.
        - Это - оружие? - Я поднял руку и скептически посмотрел цепь на просвет.
        Цепь послушно поднялась вслед за рукой, однако весу в ней от этого не прибавилось. Я почувствовал себя наркоманом, поймавшим собственный глюк. Проблема была лишь в том, что тот же глюк видел мой учитель.
        - Вы вырастили душу оружия, ваше сиятельство. Теперь можете не сомневаться, что ваш путь приведёт вас к его плоти. Когда они соединятся, этот вопрос будет закрыт.
        - И где мне искать его… плоть? - спросил я.
        - Мне-то откуда знать? Это - ваше оружие, - пожал плечами учитель. - Скажу лишь, что плоть вы найдёте там, где меньше всего можно ожидать обнаружить душу. Ваш путь приведёт вас туда. Не нужно искать специально, нужно лишь не сходить со своего пути. А теперь - покажите, на что способен дух.
        Последнее слово он произнёс уже в движении. Учитель сорвался с места, как ужаленный, и в его руках вновь появились две сабли. Только в этот раз они не были материальными. Учитель напал на меня с двумя «духами», если можно так выразиться.
        Но призрачное или нет - это было оружие, и мои рефлексы взяли своё. Те рефлексы, которые уходят куда глубже мышц и нервов, прописываются в подсознании.
        Я отпрыгнул назад, одновременно выбросив перед собой цепь. Рукой сделал короткое движение, и цепь вытянулась перед учителем, преградив ему путь. Он, не сбавляя хода, прянул вниз, перекатом прошёл под цепью, вскочил на ноги, сократив дистанцию до метра. А я быстро потянул цепь на себя.
        Она слушалась гораздо лучше, чем могла бы настоящая. Казалось, моё оружие опережает мысль. А потом я понял, что оно способно на гораздо большее.
        В нарушение всех законов физики и здравого смысла, цепь, подтянувшись ко мне, змеёй рванула вперёд, обвилась вокруг одной сабли, потом - вокруг другой и стянула их вместе. Я дёрнул на себя, и учитель потерял равновесие.
        Дальнейшее было уже делом техники. Я пропустил обе сабли справа от себя, одновременно с силой ударив ногой в корпус. Учитель отлетел на два шага назад и грохнулся спиной о камни, зарычав сквозь стиснутые зубы.
        Две сабли, оставшиеся в плену цепи, исчезли, словно бы растаяли в воздухе.
        - Здорово! - послышался тонкий голос. - Ваше сиятельство, вы просто великолепны!
        Я повернул голову. У задней двери дома стояла Китти. Впрочем, не совсем стояла, скорее подпрыгивала в неописуемом восторге и хлопала в ладоши. Глаза её горели. Я не сомневался, что если сегодня ночью загляну к ней в комнату - там будет открыто. Впрочем, по ряду признаков можно было предположить, что для Кости Барятинского эта дверь и раньше не закрывалась.
        Улыбка, которой я хотел поделиться с Китти, не успела добраться до губ. Правое бедро как будто что-то обожгло. Я вздрогнул и сунул руку в карман. Цепь исчезла, словно бы почувствовала, что больше не нужна, однако я по-прежнему ощущал её присутствие. Знал, что как только я захочу - она вернётся во всём своём призрачном великолепии.
        А из кармана я вытащил жемчужину. Тьма в ней снова пришла в движение. Её сделалось больше.
        - Так я и думал, - прохрипел учитель, подойдя ко мне; он, морщась, потирал область солнечного сплетения, куда пришёлся удар. - Понадобится особый подход. Собирайтесь, ваше сиятельство. Прокатимся в одно место.
        Глава 8
        Природа магии
        Для занятий с учителем я оделся в костюм, который принесла Китти - должно быть, по распоряжению деда. Удобные, не сковывающие движений штаны и куртку из какого-то эластичного материала. Тёмно-синие, с белыми вставками. Я едва удержался от комментария - если бы обнаружил этот костюм в гардеробной вчера, наряжаться Фантомасом не пришлось бы.
        А для того, чтобы отправиться в поездку, костюм следовало сменить на «светскую», как выразился учитель, одежду. Я успел принять душ и уже застёгивал рубашку, когда в дверь постучали.
        - Открыто, - бросил я. Китти научился определять по стуку.
        Девушка порхнула в дверь. Затараторила:
        - Выше сиятельство, Кстатин Алексаныч! Ихнее сиятельство срочно требуют вас к себе!
        - Ихнее сиятельство - это дед? - уточнил я.
        - Григорий Михалыч, да-да! Срочно требуют.
        Угу. Стало быть, мой сюрприз обнаружен.
        - Спасибо. Иду.
        В коридоре я столкнулся с Ниной.
        - Доброе утро, Костя. Ты не знаешь, что случилось? - Девушка выглядела встревоженной, хоть и старалась держать себя в руках.
        Я покачал головой:
        - Доброе утро. Не имею ни малейшего представления.
        - Господи, только бы ничего плохого! - Нина перекрестилась.
        Я приобнял её за плечи.
        - Уверен, что всё в порядке. Не волнуйся.
        Дед встретил нас на пороге кабинета.
        - Заходите.
        Впустив, плотно закрыл дверь.
        - Смотрите.
        Он сдёрнул с горы, лежащей на столе, тонкую скатерть. Ничего нового я не увидел, за прошедшие несколько часов гора не изменилась.
        Нина ахнула. Всплеснула руками.
        - О, Боже… Дядюшка! Тебе удалось раздобыть деньги? Но как?
        - Это лежало у меня на столе, - сказал дед. И посмотрел на меня.
        Я пожал плечами.
        - Правильно понимаю, что на ближайшее время наши финансовые проблемы решены?
        - Судя по количеству - весьма вероятно. - Дед не отводил от меня взгляда. - Но сей факт не отменяет вопрос, откуда взялась эта гора у меня на столе?
        - Ты хочешь сказать… - удивилась Нина.
        - Я понятия не имею, как сюда попали эти деньги, - кивнул дед. - Кабинет был заперт. Охранный магический контур цел. Его никто не нарушал.
        О, чёрт… Тут, оказывается, есть ещё и магическая защита. Дед не столь легкомыслен, как я думал. А вот почему эта защита не сработала - кажется, догадываюсь. Родовая магия не сочла врагом представителя своего рода. И, дед, похоже, об этом тоже догадывается.
        - Нину я не спрашиваю, - проговорил он. - Костя?
        Я развел руками.
        - Настоящий Костя, вероятно, сумел бы ответить. А я здесь пока и суток не нахожусь. Мне сложно строить гипотезы. Всё, что могу предположить - это какой-то доброжелатель, решивший остаться неизвестным. Записки нет?
        - Ничего нет. И магический контур, повторюсь, не нарушен. - Дед так и сверлил меня глазами.
        Нина это заметила. Всплеснула руками.
        - Дядюшка! Право, не думаешь же ты, что это Костя за одну ночь сумел раздобыть такую огромную сумму?
        - Я не знаю, что мне думать. И что делать.
        Дед тяжело опустился в кресло.
        - Посчитать, сколько тут? - предложил я. - А потом сообщить Комарову, что мы готовы расплатиться с долгами? Если хочешь, я могу взять это на себя.
        На столе зазвонил телефон. Дед взял трубку.
        - Алло. Соединяйте… Приветствую, Модест Антонович. На ногах, давно на ногах. Не разбудили, будьте покойны. А вы что же - в такую рань? Вот как?.. Неужели. И что же?..
        Пока он разговаривал, Нина приподнялась на цыпочки и прошептала мне на ухо:
        - Если ты действительно возьмёшь на себя переговоры с Комаровым, очень обяжешь. Дядюшке… непросто с ним общаться. Каждый раз после такого разговора мне приходится готовить для него сердечные капли. Ты не представляешь, как мерзко этот негодяй себя ведёт!
        Я представлял. Но Нине об этом знать не стоило.
        - Я пыталась предложить свою помощь, - продолжила она, - но дядюшка и слышать ничего не хочет! Говорит, что не пристало благородной девице иметь дело с этакими подонками.
        - Совершенно правильно говорит, - кивнул я. - Девице - однозначно не пристало. Но я-то не девица.
        Нина благодарно улыбнулась.
        Дед закончил разговор и положил трубку. Досадливо сказал:
        - Вызывают на совещание. Машину уже выслали.
        Нина вздохнула.
        - Что ж, спасибо, что позволили тебе хотя бы позавтракать. Наверняка это снова затянется до поздней ночи.
        - Я сообщу Комарову, что мы готовы выплатить долг, - сказал я. - Занимайся своими делами. А это предоставь мне.
        - Да, но… - пробормотал дед.
        Я подошёл к нему.
        - Я ведь здесь для того, чтобы наш род вернул былое могущество, верно?

* * *
        Учитель ждал меня у ворот. Когда я подошёл, машина уже подъехала. Отчасти похожая на ту, что была вчера, но явно попроще, к тому же жёлтая и с шашечками.
        Мы с учителем сели на заднее сиденье. Учитель назвал адрес, который мне ни о чём не говорил.
        - Сделаем, - зевнул шофёр и, повернувшись к нам, принялся сдавать назад. - Приболели?
        Я не понял смысла вопроса, а учитель, похоже, просто его проигнорировал. Однако водила был не из тех, кого можно сбить с толку игрой в молчанку.
        - Там сейчас не протолкнуться, небось. Как в Чёрном городе новый завод запустили, так народ давай лёгкие выкашливать…
        - Чёрный город? - переспросил я.
        На карте Петербурга, которую внимательно изучал перед вчерашней операцией, я такого топонима не видел.
        Водила ощутимо смешался, однако попытался замаскировать это тем, что подъездная дорожка закончилась, и ему пришлось выполнять простейший разворот. Физиономия у него при этом была такая, будто он как минимум обезвреживал бомбу.
        На вопрос неожиданно ответил учитель:
        - Так называют пригородный район на юго-востоке, где сосредоточено всё производство. Заводы выбрасывают много ядовитых веществ в воду и воздух, повсюду копоть. Потому и Чёрный город. Однако существует и альтернативная версия. Подавляющее большинство заводов так или иначе принадлежат чёрным магам, состоятельным родам. Хотя чёрные маги не любят такого названия.
        Ещё бы они его любили. Корпораты из Концернов тоже ненавидели, когда промышленные сектора называли «душегубками» и «беличьими колёсами». Они вообще предпочитали не говорить про эти сектора. Просто выжимали их, как тряпки - но не досуха. Эти твари в совершенстве владели искусством возобновления человеческих ресурсов.
        Пожалуй, только сейчас я со всей отчётливостью понял, что этот мир - мой второй и последний шанс. Что он, несмотря на огромные внешние отличия, точно такой же, как мой родной мир. Вернее, идёт по тому же пути. Чёрные маги пытаются создать единую структуру, которая зачешет всех под одну гребёнку. В их глазах каждый человек - потенциальный источник дохода, каждое действие - инвестиция. Если кто-то не приносит денег - его необходимо уничтожить, пока зараза не распространилась дальше. Цель всегда оправдывает средства.
        Вдруг я выругался сквозь стиснутые зубы и запустил руку во внутренний карман пиджака. Вынул жемчужину, которая прямо у меня на глазах потемнела ещё больше.
        - Вам бы цепочку подобрать, - заметил учитель.
        - Если она почернеет полностью - тогда что, всё? - резко спросил я. - Я стану одним из них?
        Учитель хмыкнул. Казалось, мой вопрос его позабавил.
        - Если вы станете одним из них - она почернеет полностью, вот так - правильно.
        - А назад вернуться я смогу?
        - На этот вопрос есть два ответа. Честный и откровенный. Честный будет таким: возможность изменить свою внутреннюю энергию есть всегда. Вопрос намерения и поступков.
        - А откровенный? - спросил я, предчувствуя неприятные новости.
        - Откровенный такой: я прожил долгую жизнь и знаю лишь об одном подобном случае. Не могу сказать, что этому человеку было легко…
        - Он был чёрным магом, а потом стал белым? - уточнил я.
        - Полное перерождение от одной энергии к другой, - кивнул учитель. - Ваша жемчужина снаружи чёрная, внутри - белая. Однако, когда её затянет чернотой, внутри она быстро тоже станет чёрной. Это перерождение даётся легко. Когда исчезнут все сомнения, вы станете чёрным магом. А сейчас вам нужно задать вопрос.
        - Да, - кивнул я, катая жемчужину по ладони. - Если тот человек, о котором вы говорите, стал чёрным магом. Если у него пропали все сомнения - то что его заставило пуститься в обратный путь?
        Водитель насвистывал, не прислушиваясь к разговору. За окнами тянулись вчерашние дворцы-особняки.
        - Я ведь сказал: ему не было легко, - сказал учитель, глядя в окно.
        - Это понятно. Но зачем он это делал?
        Учитель долго молчал. Мы уже проехали пару-тройку жилых кварталов в черте города, когда он буркнул, словно бы нехотя:
        - Пообещал.

* * *
        «Чёрный город» и впрямь казался чёрным. Очнись я тут, не зная, где нахожусь, мне хватило бы секунды, чтобы понять: это - Чёрный город.
        В салон машины просочился кислый неприятный запах, и шофёр нервным движением отключил воздухозабор. Пошёл мелкий дождь, заработали дворники, и лобовое стекло покрылось грязевой плёнкой. Прямо по курсу всё ближе становилась высоченная заводская труба, из которой в небо поднимался густой столб чёрного дыма. Глядя на него, я нервно сглотнул. Казалось, что это - целенаправленная акция по зачистке района. Но - нет. То был обычный рабочий день.
        Людей на улицах было много, и практически все носили респираторы и очки-гогглы. Те, что победнее, обходились тряпичными масками на нижней половине лица. Каждый третий заходился в кашле.
        Н-да уж… Буду справедлив к своему миру. У Концернов всё-таки есть хорошие системы фильтрации и более экологичное топливо.
        Там, куда мы в конечном итоге свернули, было ещё более-менее. Завод остался в стороне, тучи раздались, и сквозь мутный воздух солнце робко касалось лучами некогда белого двухэтажного здания за ржавым забором. Какой смысл был в заборе - я не понял. Ворота отсутствовали как явление, будка охранника пустовала. Такси беспрепятственно заехало на территорию, и я прочитал вывеску над входом: «Обществ?нныя л?чебнiца».
        Учитель расплатился с шофёром и попросил подождать десять минут.
        - Ну-у-у, барин, - протянул шофёр. - Оно ж, сами понимаете - работа…
        Учитель не глядя сунул ему ещё одну купюру.
        - Подождать так подождать, - тут же покладисто согласился шофёр. - Я вон там, за воротами встану.
        Две двери захлопнулись почти одновременно. Я уж было раскрыл рот - спросить, что мы забыли в общественной лечебнице, как распахнулась дверь здания, и на крыльцо выскочила… С первого взгляда я определил её как девчонку. Манера двигаться, улыбка, простенькая косичка светлых волос - всё было совершенно детским.
        Потом я заметил белоснежный халат до колена, строго застёгнутый до самого горла, присмотрелся к глазам и с удивлением понял, что «девчонка», пожалуй, постарше меня. Хоть и ненамного - года на два, не больше.
        Она, улыбаясь, сбежала по ступенькам, устремилась к учителю, как будто собиралась броситься ему на шею. Но тут заметила меня и как на стену налетела. Шаг стал спокойным, улыбка превратилась в дежурную. Раз - и вот она уже выглядит лет на двадцать. Удивительная трансформация.
        - Здравствуйте, Клавдия Тимофеевна, - поприветствовал её учитель. - Всё трудитесь?
        - Отчего ж не трудиться, когда работа есть, Платон Степанович, - потупила взгляд девушка.
        Так я впервые услышал имя своего учителя. Наше знакомство произошло столь стремительно и необычно, что я вовсе упустил из виду тот факт, что мы не представлены. Скорее всего это потому, что с Платоном Степановичем уже был знаком Костя.
        Платон Степанович, видимо, посчитав стадию приветствия пройденной, жестом указал на меня.
        - Позвольте представить, князь Константин Александрович Барятинский. Константин Александрович - баронесса Клавдия Тимофеевна Вербицкая. Клавдия Тимофеевна владеет этой больницей, и…
        - Прошу прощения, - перебила Клавдия Тимофеевна, - я не владею решительно ничем. Здание принадлежит моему роду, а всё, что я тут устроила, не больше чем мои детские причуды.
        В этих словах послышалась затаённая горечь. Она как будто передавала чьи-то чужие слова, которые сильно её ранили, и за которыми с тех пор пряталась, как за щитом.
        - Что ж, если это - детские причуды, тогда от всего сердца желаю вам никогда не взрослеть, - улыбнулся Платон, и выросшая было стена льда немедленно расплавилась.
        - Что же вас привело в мою скромную обитель? - снова заулыбалась Клавдия. - Я, к моему глубокому сожалению, не сумею достойно принять их сиятельство. У меня очень маленький кабинет, да к тому же там и не прибрано…
        - Мы и не рассчитывали на торжественный приём, - отмахнулся Платон.
        Я - так точно не рассчитывал. Я вообще ни на что не рассчитывал. И на любопытный взгляд Клавдии мне было ответить нечем: я понятия не имел, что тут делаю.
        - Тогда чем могу быть полезна? - всплеснула руками Клавдия.
        - У Константина Александровича светлая душа, но тёмные мысли, - сказал Платон. - Я подумал, что лучше вас с этим никто не справится.
        Я всё ещё ничего не понимал, а вот Клавдия внезапно просто засветилась, как лампочка.
        - О, я всегда рада помочь!
        - Покажете нам, с чем придётся работать?
        - Конечно! - Клавдия бросилась обратно к крыльцу. - Идёмте скорее!
        - Секунду! - подал я голос. - Что вообще происходит? Что там, в этой больнице?
        Клавдия, держась за ручку двери, повернулась ко мне. Выглядела она удивлённой.
        - Больные, Константин Александрович.
        - И с какого бока тут я? Я не врач.
        Наложить повязку, шину - конечно, сумею. Сделать искусственное дыхание. Особенно рот в рот… Тут пришлось заставить себя оторвать взгляд от приоткрытых губ Клавдии и посмотреть ей в глаза.
        - Просто зайдите, - сказал Платон. - Вас там не укусят, я ручаюсь.
        Весь мой предшествующий опыт протестовал против того, чтобы «просто зайти» в неизвестное место, в компании людей, которых я, по сути, не знаю. Однако здравый смысл подсказывал, что Платон прав. Я ведь здесь - не легенда Сопротивления, которая жрёт покушения на завтрак. Я - с одной стороны, представитель древнего и уважаемого рода, а с другой - известный всем бесперспективный лоботряс без гроша за душой. Заманивать меня в ловушку таким изощрённым способом было просто некому. У меня и врагов-то тут пока не было. Если не считать Федота, конечно. Однако я сильно сомневался, что тот за прошедшие часы успел прийти в себя, вычислить меня и подкупить учителя.
        Вздохнув, я покорился.
        Внутри здание выглядело уныло. Краска облезала со стен, рассохшиеся доски под ногами скрипели. Пахло… больницей. Этот запах, наверное, во всех мирах плюс-минус одинаковый. Запах, говорящий: «друг, у тебя что-то пошло не так, но о тебе уже заботятся».
        В палатах лежали по пять человек. Мы зашли в первую же и застали там врача - мужчину лет сорока, с бородой до ключиц. Он что-то делал с капельницей бледной девушки с глубоко запавшими глазами. Девушка выглядела так, будто одной ногой уже стояла в могиле. Взгляд, которым она скользнула по нам, был совершенно безучастным.
        - Никанор Борисович, это не нужно, - сказала Клавдия, коснувшись плеча доктора.
        Тот оглянулся на неё. На лице - полнейшее непонимание. Впрочем, недоумевал не он один. Я тоже не мог понять, к чему всё это идёт. Но здраво рассудил, что лучше один раз посмотреть, чем два часа «почемучкать».
        - Не бережёте вы себя, Клавдия Тимофеевна, - с укоризной сказал доктор. - Третья на этой неделе будет…
        - Лучше познакомьтесь с моим новым другом! - Клавдия, сияя как монета, представила меня. Мы с доктором кивнули друг другу.
        - Что ж, воля ваша, - сказал доктор Клавдии и вышел из палаты.
        Клавдия подошла к койке и взяла умирающую (это было очевидно) женщину за руку.
        - Что? - просипела та. - Вышвырнете меня, да?
        - Почему? - изумилась Клавдия.
        - А смысл ради меня койку держать? - Женщина закашлялась. - Всё одно ведь… - Ещё приступ кашля. - Вы не думайте, я зла не держу. Спасибо, что кормили…
        Казалось, что с каждым словом она выдыхает из себя год жизни.
        Клавдия наклонилась и положила руку женщины ей на грудь. Свою ладонь оставила сверху, рядом положила вторую.
        - Не разговаривайте, пожалуйста, - попросила она. - Лучше закройте глаза и не думайте ни о чём, так мне будет проще. И-и-и, вот!
        Я содрогнулся. И вправду - «вот».
        Руки Клавдии быстро поднялись вверх, а вслед за ними всплыло нечто… Ну, я бы назвал это призраком. Душой женщины, которая осталась внизу.
        Глава 9
        Исцеление
        Этот «призрак» напоминал мою цепь, которую я создал сегодня. Полупрозрачное, слабо светящееся человеческое тело висело в воздухе. Оно как будто состояло из переплетающихся нитей.
        Клавдия уже стояла во весь рост, ей не было нужды наклоняться. Её руки порхали над «призраком» и быстро, сноровисто перекладывали пучки нитей по-другому.
        - Это - энергетическое тело, - беззаботным голосом пояснила мне Клавдия. - В нём есть всё, что происходит в материальном теле, и много чего ещё. Не во всё можно вмешиваться, не всё получается исправить. Но такой простой случай… Это легко. Вот, видите, Константин Александрович? Эти пучки соответствуют лёгким. Посмотрите, почти все нити оборваны. Сейчас я их…
        С этими словами Клавдия собрала почти разорванные пучки нитей и сжала их в кулаках. Закрыла глаза. На лбу моментально проступили капельки пота. Губы плотно сжались. Чувствовалось, что девушка испытывает колоссальное напряжение.
        Я сам не знаю, что меня дёрнуло. Просто не мог стоять и смотреть, ничего не делая. Подошёл к ней, выдернув из кармана платок с вышитыми в уголке инициалами «К. Б.», и промокнул ей лоб. Во время сложных операций приходилось так помогать полевому хирургу.
        - С-с-спасибо, Константин Александрович, - пробормотала Клавдия и разжала руки.
        Два пучка нитей, совершенно целые, мягко опустились на места.
        - Ну вот, почти всё. Осталось вычистить лишнее.
        С этими словами Клавдия запустила руки в «грудь» энергетического тела и выгребла оттуда нечто… Словами это назвать было трудно. Как будто ком грязи, но не грязи. «Грязь» тоже была энергетической природы, она состояла из каких-то волокон и вообще была как будто живой. Пульсировала, словно пыталась вырваться.
        - Пуф! - воскликнула Клавдия, как ребёнок, и швырнула ком себе под ноги.
        Тот провалился сквозь доски пола, не оставив и следа. В этот миг женщина на койке, про которую я уж было позабыл, принялась кашлять. Но не как раньше (мой знакомый фельдшер часто говорил, что умирающие кашляют «в себя», а те, кто выкарабкается - «наружу»). С такой силой, какой и заподозрить невозможно было в этом тщедушном создании.
        Клавдия коснулась пальцами энергетического тела и слегка на него надавила. «Призрак» опустился и слился с телом женщины, которая, казалось, и не заметила этого. Она продолжала кашлять.
        - Вот! - Клавдия сунула ей в руки жестяной тазик. - В течение ближайшего часа выйдет всё лишнее. Ещё денёк-другой полежите - и пойдёте домой!
        Женщина пыталась сказать что-то вроде «спасибо», но не сумела, только проартикулировала, да и то не до конца. Клавдия ей улыбнулась и шагнула к двери. Тут-то силы её и покинули. Хорошо, что я стоял рядом. Подхватил, не дал упасть.
        Раненое плечо взвыло от боли, но я, закусив губу, стерпел. Главное - работает.
        - С-спасибо, Константин Алек-ксандрович… - Клавдия даже начала немного заикаться.
        - Просто Константин. Костя, - сказал я.
        - Т-тогда можете звать меня Клавдией. В-вы не будете в-возражать? - Она потянулась к платку, который я всё ещё держал в руке.
        Оказалось, что у неё из глаз текут слёзы.
        - Конечно, - отдал я ей платок. - Куда вас отвести?
        Тут я обнаружил, что Платон куда-то исчез, пока я был увлечён зрелищем исцеления. Значит, придётся разбираться во всём самому.
        Клавдия не ответила. Она вытирала слёзы. Но пошла самостоятельно - не пытаясь, впрочем, высвободиться из моего полуобъятия.
        - Н-не обращайте внимания, Константин, это просто слёзы, это… ерунда. Я не успела восстановиться после прошлого раза, и моё тело немного возмущается. Хорошо, что вы здесь…
        Я понял это так, что моя поддержка ей правда необходима.
        Мы прошли в другое крыло. Там Клавдия толкнула дверь, и мы очутились в небольшой комнате - уютно и со вкусом обставленной. С одной стороны здесь был письменный стол, на котором стояла электрическая лампа, стилизованная под масляный фонарь, и электросамовар. С другой - застеленная пледом тахта. Шкаф с книгами, сдержанно блестящий тёмным лаком, и прозрачный шкафчик с какими-то медикаментами. На окне - нарядные кружевные занавески, на подоконнике - цветы в горшках. Мягкий ковёр на полу…
        - Здесь разуваются, - предупредила Клавдия и сама, подавая пример, скинула туфельки, оставшись босиком.
        Тут же она отодвинулась от меня, прошагала к тахте и, с облегчением выдохнув, уселась на неё.
        - Так и живём, - сказала, задумчиво глядя куда-то в окошко. - Магов-целителей не так уж много. А те, кто есть, разумеется, пользуют лишь аристократов. Если бы ещё хоть кто-то мне помогал, мы могли бы спасать гораздо больше людей! А так… Я могу лишь одного-двух человек за месяц вытащить. Всё остальное время тружусь руками, как остальные врачи.
        Я разулся, оставил туфли справа, рядом с туфлями Клавдии, и закрыл дверь.
        - Значит, я буду заниматься тем же самым? - спросил, оглядываясь.
        Увидел ещё одну дверь. Туалет, ванная? Вообще, похоже, что Клавдия здесь не просто отдыхает от трудов, но в принципе живёт. Надо полагать, в пику семье, которая в толк не может взять, как это так - оказывать кому-то помощь, да ещё и безвозмездно. Белые маги, ага.
        - Что? - удивилась Клавдия и повернулась ко мне. - Ох… Нет, конечно нет. У вас ведь не развиты навыки целительства.
        - Тогда что? - удивился и я. - Насколько я понял, я здесь, чтобы очистить… энергию? - Чуть не сказал «жемчужину».
        - И вот как это будет. Подойдите ближе, присядьте, я всё объясню.
        Я взял стул, развернул его и сел напротив Клавдии. Она уставилась на меня, подавшись вперёд. Бледная, но решительная.
        - Целители легко работают с энергетикой. Мы можем принимать чужую энергию и отдавать свою. Исцеление - это всегда передача своей энергии другому. Поэтому я сейчас такая. Но я могу взять - с вашего, разумеется, разрешения, - вашу энергию.
        Я хмыкнул, почесал кончик носа. Говоря языком «торгашей и управленцев», по меткому выражению деда, я не мог понять, в чём моя выгода. Но спрашивать напрямую было неудобно, поэтому я сформулировал помягче:
        - И это поможет мне избавиться от черноты?
        - Разумеется, - кивнула Клавдия. - Я ведь заберу вашу чёрную энергию.
        - А к чему она вам - чёрная?
        - У меня её природа изменится, - улыбнулась Клавдия. - И очень быстро. Это одно из преимуществ целителей. Сама наша природа - белая, чёрными мы быть не можем ни при каких обстоятельствах.
        Звучало разумно. Насколько вообще разумно может звучать разговор о магии…
        - Убедили, Клавдия Тимофеевна, - вздохнул я. - И как это будет? Что мы должны сделать?
        - Мелочь, право слово. Разрезать вены на запястьях и смешать нашу кровь.
        Я моргнул от неожиданности, а Клавдия рассмеялась:
        - Шучу, извините. Просто возьмите меня за руки.
        Она протянула ко мне свои узкие ладошки, я осторожно взялся за них.
        - Возможно, будет немного покалывать, - предупредила Клавдия и закрыла глаза.
        Покалывание возникло в ту же секунду. Казалось, несколько десятков крохотных ёжиков изо всех сил стараются вырваться у меня из-под кожи. И к тому прибавлялось ощущение, будто из меня в Клавдию что-то переливается. Что-то важное для меня, почти такое же важное, как кровь. Я бы разорвал нашу связь в ту же секунду, если бы не странное чувство.
        Внутри меня как будто что-то расслабилось. Я глубоко вдохнул, у меня закружилась голова.
        - Вот и всё! - отпустила мои руки Клавдия. Она встала на ноги - тоже нетвёрдо, будто выпившая. - А теперь прошу меня ненадолго простить, я должна…
        Она, не договорив, открыла замеченную мной дверь и вошла туда. На ходу скинула халат. Спустя минуту зашумела вода в душе.
        - Интересно, - заметил я, глядя на халат, лежащий на полу. А потом сунул руку в карман и вынул жемчужину.
        Казалось, тьма в ней корчится от боли. Её становилось меньше, меньше… Когда тёмной осталась треть жемчужины, процесс остановился. Технология работала.
        Из душа Клавдия вышла совершенно другим человеком. Человеком, замотанным в одно полотенце, и с другим полотенцем на голове. Увидев меня, она как будто озадачилась, но тут же в глазах сверкнуло осознание.
        - Прошу прощения, после такого сильного расхода магической силы я немного дезориентирована, - сказала она, и её щёки порозовели.
        - Да ничего, - пожал я плечами, но всей моей силы воли не хватало, чтобы отвести взгляд от ног девушки и верхней части груди. Взгляд метался туда-сюда, и я резко встал. - Подожду снаружи. Переодевайтесь.
        И вышел за дверь, пока Клавдия не заметила моей реакции. Вполне, впрочем, адекватной реакции, в моём-то возрасте. Я и в прошлой жизни не был настолько стар, чтобы игнорировать присутствие поблизости красивых женщин, особенно столь необременённых одеждой, ну а в переполненном гормонами теле Кости Барятинского и вовсе было нелегко.
        - Надо с этим что-то решать, - поделился я вполголоса с пустым коридором.
        А как решать? Учитывая специфику этого мира, тут, верно, с внебрачными связями очень непросто. Жениться, повесить себе камень на шею? Нет уж, спасибо, не мой случай.
        Проститутки? Тоже мимо. Вряд ли это пойдёт на пользу белому магу. Да и репутацию рода, который вот-вот войдёт в ближний круг, тоже портить не хочется. Не просить же Надю каждый раз изменить мне внешность перед походом в бордель.
        Ситуация… И о чём я, скажите на милость, тут думаю?
        - Константин? Можете заходить, - высунула голову в коридор Клавдия. - Вы предпочитаете чёрный или зелёный чай?
        - Чёрный, - сказал я и вошёл в комнатёнку.
        Электросамовар на столе свистел. Клавдия достала откуда-то фарфоровый заварочный чайник и насыпала в него заварку.
        - Садитесь, - сказала она, указав на единственный стул. - Берите печенье. Нам обоим нужно немного подкрепиться.
        Тон, которым она говорила, мне не понравился.
        - У нас что, по планам сегодня ещё что-то в этом духе?
        - Увы, - вздохнула Клавдия.
        Выключила самовар, повернула краник и наполнила чайничек кипятком. Потом поставила его сверху самовара.
        - Вы уверены… Послушайте, может быть, мы перейдём на «ты»?
        Неудобно, ей-богу. Ладно бы она была меня хоть на десять лет старше. А то - юродство какое-то.
        - Если тебя это не смутит - я только рада, - улыбнулась Клавдия.
        Она опять была в халате, только, похоже, в другом. От неё пахло свежестью и чистотой. Наверное, от одного этого запаха больным должно становиться легче. Болезнь - это всегда грязь. А чистота - помогает.
        - Ты уверена, что это нужно? - спросил я. - Мне показалось, что после той женщины тебя сильно… - Я поколебался и заменил готовое сорваться с языка «накрыло» на более приличное: - …сильно опустошило.
        Клавдия посмотрела на меня с удивлением сверху вниз.
        - Конечно, я уверена, что это нужно. Люди умирают!
        - Так они всегда умирают, - ляпнул я прежде чем вспомнил, что говорю не с соратником по сопротивлению, а с молодой девчонкой, идеалисткой, да к тому же - белым магом.
        Она помрачнела и резким движением сняла заварник с самовара. Из носика немного плеснуло на стол, но Клавдия этого даже не заметила. Когда она наливала мне чай, носик заварника стучал о край чашки.
        - Бывают… серьёзные случаи, Константин. Вот эта женщина сегодня была срочным случаем. А здесь ещё трое таких, срочных. Они могут умереть к концу дня, если я не вылечу их по-своему. Врачи сделали всё, что могли, но…
        - Ещё трое?! - изумился я. - Но ты же так убьёшь себя. И больше уже никому не сможешь помочь.
        - Не убью. Просто полежу недельку…
        - Нет. Даже не думай.
        - Это не тебе решать! - возмутилась она.
        - Может, и так, но рассуждать ты мне точно не помешаешь. Элементарная логика: ты можешь спасать в неделю по одному человеку на протяжении многих лет. А можешь спалить себя сегодня ради троих.
        - Я не собираюсь умирать, с чего ты это взял? Мне просто будет нелегко. Ну, так и что же? Жизнь в принципе трудная.
        Клавдия села рядом со мной, взяла печенье из вазочки и макнула в чай, как ребёнок. Я отвёл взгляд. Глотнул из своей чашки. Чёрный, горький, крепкий - всё как полагается.
        - Ты же возьмёшь мою энергию, - сказал я примирительно.
        - Нет, - удивила меня Клавдия.
        - Что значит, «нет»? - вновь воззрился я на неё.
        - Платон Степанович привёл тебя сюда не для того, чтобы я высосала тебя досуха. - Тут мне показалось, что я покраснел, а Клавдия даже не обратила внимания на двусмысленность сказанного; вот что значит - воспитание. - Я должна помочь тебе очистить силу. Собственно говоря, ты уже можешь идти. Через неделю при…
        Клавдия вдруг осеклась и пристально на меня посмотрела.
        - Что? - насторожился я.
        Пришла дурацкая мысль, что она заподозрила во мне кого-то иного, не Костю Барятинского. Невозможно? Пожалуй, что и невозможно. А магия - возможна?
        - Как ты себя чувствуешь? - Клавдия коснулась ладонью моего лба, но сделала это, скорее всего, машинально. А по мне от её прикосновения будто разряд электричества пробежал.
        - Прекрасно, - заверил я.
        - Хм, это странно.
        - А что, выгляжу не очень?
        - В том и дело, что выглядишь ты… очень. - Теперь уже у Клавдии заалели щёки. Есть контакт! - Но я ведь только что забрала у тебя столько энергии! Разве ты не чувствуешь усталости? Слабости?
        - Слабости у меня, конечно, есть… - сказал я, неосознанно понизив голос до интимного диапазона.
        Поднял руку, коснулся подсохшей прядки её волос, аккуратно заправил за аккуратное ушко.
        - Ах, Константин Александрович! - отстранилась Клавдия. - Вы… Ты… Я… То есть, неужели ты совсем не устал?
        - Да я ещё ничего и не сделал.
        Мне казалось, что мой взгляд в этот момент настолько явно выражает всё, что мне хотелось бы сделать, что конкретнее только кинофильм. И, судя по лицу Клавдии, она этот «кинофильм» видела.
        - Невероятно, - пролепетала она. - Каковы же резервы твоих сил…
        - Необъятны, - заверил я и коснулся её лежащей на столе ладони. - Я очень вынослив, Клавдия Тимофеевна.
        - Ну тогда… - прошептала она и порывисто встала, а я поднялся ей навстречу. - Тогда мы…
        - Да? - Я потянулся к ней.
        - Мы с вами сможем вылечить множество несчастных!
        С этими словами Клавдия пробежала мимо меня и открыла дверь. Я коротко и целомудренно поцеловал воздух. Н-да, вот это пролёт. Такого со мной, кажется, за всю жизнь ещё не было. Впрочем, надо отдать должное Клавдии. Она меня удивила. И заинтриговала ещё сильнее.
        - Ты идёшь? - спросила она, стоя в дверях.
        - Да я уже там, - отозвался я со вздохом.

* * *
        - Пулевые ранения, - сказала Клавдия. - Живот, грудь… Задеты жизненно-важные органы. Пули извлекли, однако без магического вмешательства…
        Дальше я не слушал. С отвисшей челюстью наблюдал за тем, как кармический закон работает в реальной жизни. Или закон подлости. Или просто издевательство вселенной.
        Двух из них я даже по именам запомнил - Митька и Колька. Третьего Федот назвать не успел. Этот, третий, то ли спал, то ли лежал без сознания. Колька тоже. А вот Митька смотрел на нас мутным взглядом, но соображал явно плохо. Наверное, на обезболивающих.
        - Клавдия, - сказал я, прервав её речь, - на два слова.
        - Что? - повернулась она ко мне. - Говори.
        - Давай выйдем.
        - Но…
        Я просто взял её за локоть и вывел в коридор.
        - Да в чём дело? - вырвалась она, когда дверь за нами закрылась.
        - Ты вообще знаешь, кто это? - кивнул я в сторону палаты.
        - Это - мои пациенты!
        - О, да. И где же твои пациенты наловили свинца, позволь узнать? Неудачно сходили на рыбалку?
        - Константин, меня это совершенно не касается! - Побледневшая от возмущения Клавдия сложила на груди руки. - Что на тебя нашло?
        - Эти типы - подонки! - Я ткнул пальцем в сторону двери. - Ты сейчас их вылечишь, и они пойдут грабить, убивать и насиловать.
        В этот момент я вспомнил ублюдка Пухова, который подкатывал к моей сестре. Подкатывал так, что, казалось, ещё чуть-чуть и штаны бы расстегнул прямо там. Ох, жаль, его в особняке не случилось… Ну да, видать, и впрямь - мелкая сошка. Таких Федот, наверное, даже на порог не пускает. Может, и вовсе не знает об их существовании.
        - Это - их выбор, - возразила Клавдия.
        - Не их, а твой. Эти люди… Это - вообще не люди, понимаешь? Грязь и дрянь. Я не могу тебе позволить тратить на них свои силы.
        - Ты мне вообще ничего не можешь ни позволять, ни запрещать! - возмутилась Клавдия. - Мы с тобой едва знакомы! Если не хочешь помогать, значит, я буду управляться сама, мне не привыкать.
        Клавдия повернулась к двери, взялась за ручку. Я упёрся в дверь рукой. Ну и что ты теперь сделаешь, со своей белой магией?
        - Клавдия, это бред. Если к тебе привезут маньяка, который убил сотню невинных людей и подхватил насморк, ты что, и его будешь лечить?
        - Буду.
        - Да зачем?!
        - Потому что наказывать, убивать и обрекать на мучения - это удел чёрных магов. Чёрные маги отбирают жизни, мы - спасаем… Всё, прости. Мне некогда.
        С этими словами Клавдия прошла сквозь дверь. Это вышло так быстро, легко, и без всяких спецэффектов, что я даже не сразу понял, что произошло. Отнял руку от двери, зачем-то осмотрел ладонь.
        Потом, чертыхнувшись, вошёл следом. Не насквозь, конечно. Дверь пришлось открыть. Не оставлять же эту малахольную наедине с таким… контингентом.
        Глава 10
        Домыслы
        Клавдия в этот раз работала «оптом». Встала посреди палаты, и перед ней в воздухе повисли три энергетических тела, соединяясь с телами физическими почти незримыми шлейфами.
        Руки Клавдии действовали очень быстро, перепархивая от одного тела к другому. В этот раз ничего омерзительного она не вытаскивала и не выбрасывала. Я так понял, что в случае с той женщиной комок энергетической «грязи» был болезнью. Эти же трое недоделков были здоровы, как быки - за исключением повреждений, оставленных моими пулями.
        Когда Клавдия закончила, то просто упала. Я стоял рядом, наготове, и подхватил её на руки.
        - Врача, - пролепетала Клавдия. - Нужно позвать… Пусть проконтролирует…
        - Да, я уже сбросил ему сообщение, - проворчал я и поспешил вынести девушку из палаты, пока благодарные пациенты не очнулись.
        - О, благодарю…
        В голове у Клавдии основательно помутилось, раз уж она не придала значения услышанному. Я же рассуждал просто. Если эти ребята лежат в интенсивной терапии, то за ними так и так приглядывают, значит, скоро зайдут. Ну а если вдруг кто-то из них внезапно по неустановленным причинам отбросит копыта - туда и дорога.
        Я шёл к кабинету Клавдии, нёс на руках его хозяйку и скрипел зубами. Не столько от боли в раненном плече, сколько от ярости - проклятая жемчужина вновь жгла карман, будто краденая. Похоже, уже не только на поступки реагирует, но и на мысли.
        Однако я уже начинаю жалеть, что меня занесло в этот мир. Дилемма: быть чёрным магом и превратить мир в корпоративный ад, или быть белым магом и кормить морковкой единорогов. Предварительно, разумеется, попросив у морковки прощения.
        После общения с Клавдией даже слова Платона как-то померкли в памяти. Относительно того, что белый маг - это отнюдь не просто терпила, он вполне может за себя постоять.
        - Мне кажется, - пролепетала Клавдия, - что наше знакомство слишком уж быстро развивается.
        - Ты о чём? - спросил я, стараясь не глядеть на неё. Во мне всё ещё кипела злость.
        - Мы знакомы всего пару часов, а ты уже несёшь меня на руках…
        Мало того - я ещё и уложил её в постель. Ну, не настолько интимно - скорее просто на кровать. Снял с неё туфли. Сел на стул рядом.
        - Давай, - протянул руки.
        - Константин. - На меня смотрели её внимательные глаза. - Это не обязательно.
        - Я что сюда - зря приехал? - чуть не прорычал я. - Давай уже!
        - Ты приехал, чтобы очищать энергию, чтобы стать белым магом. Но если твоя природа взывает к обратному, есть ли смысл стоять у неё на пути? Чёрные маги - это не зло. Чёрная и белая магия - две стороны одной медали. Лучше стать великим чёрным магом, чем посредственным белым, как…
        Она замолчала, будто проглотив последнее слово. Вздохнула.
        - Клавдия, мне конкретно сейчас плевать с высокой колокольни на свою магическую судьбу, - сказал я. - Ты бы себя в зеркало видела! У тебя… морщины на лице.
        Её кожа как будто и впрямь высохла, появились морщинки на лбу, вокруг глаз. Сами глаза потускнели. Ещё чуть-чуть, и вместо симпатичной девушки я увижу перед собой старуху.
        - Это пройдёт, - улыбнулась она. - Неделя, две…
        - Забирай у меня энергию и приходи в порядок! - прикрикнул я. - Иначе выпорю! Две недели сидеть не сможешь.
        Клавдия вновь улыбнулась, и мне почудилась в её улыбке какая-то хитринка. С трудом повернувшись на бок, она коснулась моих рук, и я, закрыв глаза, заскрежетал зубами. Чувство, уже знакомое, на этот раз было… Да, пожалуй, в три раза сильнее. Паника тоже была в три раза сильнее. У меня отбирали что-то важное, что я хотел сохранить!
        Это моя «тёмная половина» била тревогу. Но, как и в прошлый раз, паника быстро улеглась, и на смену ей пришло умиротворение. Я улыбнулся, чувствуя себя лёгким. А все тяжёлые мысли, одолевавшие меня только что, теперь казались форменной чепухой. Можно ли забивать себе голову этим, когда вокруг такой прекрасный день!
        Клавдия сама разорвала нашу связь. Её руки упали на покрывало, и я услышал глубокий вдох.
        - Спасибо…
        Я пристально вгляделся в её лицо. Морщины исчезли, на щеках появился румянец, в глаза вернулся блеск. Сейчас вскочит - и побежит спасать ещё кого-нибудь… Только, кажется, уже без меня. Что-то я устал…
        - Покажи свою жемчужину, - попросила Клавдия.
        Я сунул руку в карман, вынул жемчужину, в которой уже унялись все переходные процессы, и с удивлением на неё воззрился. Чернота сжалась до крохотного пятнышка.
        - А смысл? - вырвалось у меня.
        - Что ты имеешь в виду? - Клавдия приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза.
        - То, что стоит мне шагнуть два шага по этому району, как жемчужина опять почернеет. Потому что когда я думаю о подонках, которые превращают жизнь людей в ад, единственное моё желание - убить их. - Помолчав, я добавил: - Может, ты и права. Может быть, я - просто чёрный маг, которому нужно прекратить думать о других и заняться своими делами. Пожалуй, так я и впрямь достигну многого.
        Клавдия вдруг хихикнула, как школьница, прикрыв рот рукой. Я вопросительно посмотрел на неё.
        - Какой же ты смешной, Костя. - Она впервые назвала меня сокращённым именем. - Вспомни, что ты сказал, прежде чем отдать мне энергию.
        Я лениво отмотал в мыслях сцену чуть назад. А что я такого сказал?..
        - Ты сказал, что тебе плевать на себя, - напомнила Клавдия. - Ты беспокоился обо мне и поделился со мной своей энергией. Ты сделал это не задумываясь. Ни один чёрный маг на такое не способен.
        Я недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. Усталость накатывала всё сильнее. Надо бы вызвать такси и ехать домой отсыпаться. С этой мыслью я и встал, но не учёл, насколько сильно магическое опустошение влияет на физическое тело.
        Всё дальнейшее было, по сути, чередой нелепых случайностей. Я встал, колени подогнулись. Чтобы не рухнуть, я наклонился и оперся руками о кровать. Постарался не задеть при этом Клавдию, но в результате одна моя рука оказалась слева от неё, другая - справа, а лицо напротив её лица.
        Клавдия на секунду испугалась, вздрогнула. Будь я в полном порядке, тут же бы выпрямился. Но ног к этому моменту вообще не чувствовал, потому остался в той же позе.
        Миг испуга прошёл, и Клавдия истолковала ситуацию по-своему. Да, я помнил, что после исцеления и восстановления она немного дезориентирована. И вовсе не собирался этим пользоваться. Но у меня, по сути, не было выбора, когда она подалась мне навстречу, обняла и поцеловала. В следующий миг я попросту на неё упал.
        - Ты ведь закрыл дверь? - жаркий шёпот проник мне в ухо.
        - Возможно, - пробормотал я, чувствуя, как ловкие пальчики расстёгивают пуговицы моей рубашки.

* * *
        Разбудил меня стук в дверь. Я с трудом разлепил глаза. Где-то глубоко внутри крохотная часть меня билась в панике: я, Капитан Чейн, позволил себе вырубиться в незнакомом месте! Да меня тридцать раз могли зарезать во сне. Меня и сейчас смогли бы зарезать без всяких усилий - я даже веки едва поднимаю.
        Что-то белое метнулось к двери, проскользнуло сквозь неё. Клавдия. Уже одетая, в халате. Ну да, у неё-то рабочий день в самом разгаре… Или не в разгаре? Судя по спектру лучей, пробивающихся между задвинутыми занавесками, день уже на исходе. Получается, с учётом того что сейчас середина лета, я проспал… Часов десять?!
        Сонливость исчезла. Я тряхнул головой и оценил обстановку. Лежу в постели, под одеялом, совершенно раздетый. Одежда рядом, на стуле, аккуратно сложена в таком порядке, в каком следует её надевать.
        Я поспешил привести себя в порядок. Военная выучка здорово пригодилась. Меньше минуты прошло, а я, полностью одетый, застелил постель. Как раз в этот момент дверь открылась, и в комнату вошла улыбающаяся Клавдия.
        - Уже на ногах? - обрадовалась она. - Право же, у тебя очень сильный организм и удивительная проводимость.
        - Проводимость чего? - переспросил я.
        - Магической энергии, конечно же.
        Я кивнул, поставив себе мысленную зарубку расспросить подробнее у Платона. Может, тут такие вещи дети с колыбели знают. Ни к чему будить в Клавдии подозрения.
        Клавдия выглядела так же, как и прежде. Как будто бы ничего не случилось. И у меня возникли сомнения в собственной памяти. Может, мне это приснилось? Но если и так, то из каких же соображений я улёгся спать в её комнате совершенно голым?
        - Платон Степанович приехал, - сказала Клавдия. - За тобой. Я думала напоить тебя чаем…
        Я почувствовал, что чай меня не спасёт. Мне нужно хотя бы раз за день полноценно поесть.
        - Спасибо, - улыбнулся я. - Я и так уже злоупотребил твоим гостеприимством.
        Щёки Клавдии чуть заметно порозовели.
        - Я надеюсь, ты ещё вернёшься? Я тут почти каждый день… А впрочем, вот, возьми мою карточку. - Клавдия вытащила из ящика стола скромненький серебристый прямоугольник с простыми чёрными буквами. - Здесь мой рабочий телефон, сейчас запишу домашний. Я живу в паре кварталов отсюда, нанимаю двухкомнатную квартиру у владельца, из чёрных магов.
        Она записала второй номер карандашом, потом достала нечто вроде промокашки, положила сверху, прижала, убрала и протянула визитку мне. Я взял, повертел в пальцах и хмыкнул. Номер был написан как будто бы чернилами, причём, хорошими. Осторожно потерев надпись, я убедился, что она не размазывается. Ещё какая-то магия, бытовая разновидность? Ладно, разберёмся.
        - Благодарю. - Я опустил визитку в карман пиджака. - Я, к сожалению, сегодня без карточек…
        - Уверяю, мне прекрасно известно, как дозвониться до имения Барятинских, - улыбнулась Клавдия. - Я умею обращаться с телефонным справочником… Пойдём, провожу тебя. Кстати, пока ты спал, я подлечила твоё плечо. Так и быть, не буду спрашивать, где ты его так повредил. И тебе не придётся мне лгать.
        То-то боль прошла абсолютно!
        - Клавдия! - воскликнул я.
        - Да это же просто царапина, - отмахнулась она. - Никаких усилий.
        Ну вот что с ней поделать?..
        Мы вышли на залитое закатным огнём крыльцо. Я прищурился: лучи солнца били прямо в лицо. Не сразу разобрал, где стоит рядом с такси Платон Степанович.
        - Как прошёл день? - спросил он, когда мы подошли.
        - Великолепно, - воскликнула Клавдия. - Константин меня попросту изумил. Он невероятно вынослив. Целых четыре раза за день! За день, Платон Степанович, а не за месяц!
        - Очень рад вашему счастью, любезная Клавдия Тимофеевна, - не моргнув глазом сказал Платон. - А как дела с пациентами и цветом магии Константина?
        - Не понимаю, - нахмурилась Клавдия. - Но я ведь только что…
        - Не обращайте внимания, - вздохнул Платон. - Просто шучу.
        - Буду весьма признательна, если вы поясните мне соль этой шутки.
        - Нет. Не будете, уверяю… Садитесь, Константин Александрович. Семья ждёт вас к ужину.
        Платон кивнул на машину, взялся за ручку пассажирской двери. Но тут Клавдия встрепенулась, будто что-то вспомнила:
        - Платон Степанович, минутку. Я хотела с вами поговорить, но вы утром так внезапно нас покинули…
        - Не хотел мешать вашему знакомству, только и всего.
        - Вы порой чересчур любезны. Однако мне не помешало бы ваше свидетельство. То, что я вынула из энергетического тела той женщины…
        - Я видел, - перебил Платон.
        - В-видели? - широко распахнула глаза Клавдия. - Тогда, значит, вы понимаете?
        - Я не слеп и не глуп, Клавдия Тимофеевна.
        - И что мы будем делать?
        Платон замешкался, и я решил вклиниться в разговор:
        - О чём речь?
        Меня немного задело, что за весь день Клавдия не поговорила об этом со мной. Хотя… У нас хватало других тем. И большую часть дня я проспал.
        - Отойдём, - сухо сказал Платон, и мы прошли несколько шагов, чтобы таксист не подслушал разговор.
        - Константин, ты ведь помнишь ту чёрную субстанцию, что я извлекла из энергетического тела пациентки? - посмотрела на меня Клавдия.
        - Такого не забудешь, - кивнул я.
        - Это была не просто болезнь. Болезнь обычно меньше и она инертна. А это… Оно двигалось.
        - И что это значит? - спросил я.
        - Помимо болезни там было что-то ещё. С моей стороны было бы слишком смело указать на чёрную магию, да? - Тут она робко взглянула на Платона Степановича.
        - Я бы сказал, безрассудно, - припечатал он. - После таких обвинений неприятности могут быть весьма и весьма суровыми.
        - Но ведь вы сами видели!
        - И что из того? - пожал плечами Платон. - Даже если мы докажем этот конкретный случай. Найти того, кто применил магию, мы не сможем. И все рода сошлются на какого-то безродного проходимца. Мало ли их таких шатается по городу - бастардов с внезапно проснувшимся даром. А на улицах слишком мало возможностей воспитать в себе светлую силу.
        - Но это больше, чем чья-то порча! - воскликнула Клавдия. - Это что-то в воздухе. Они что-то затевают!
        - И чего же вы хотите от меня? - усталым голосом спросил Платон.
        - От вас… от вас обоих я бы хотела, чтобы вы поставили в известность род Барятинских. О моих… подозрениях. Совсем скоро Барятинские вернутся в ближний круг, я полагаю. И…
        - Вы чрезмерно оптимистично смотрите в будущее, - улыбнулся Платон. - Для того, чтобы ваш благоприятный прогноз сбылся, Константину Александровичу предстоит ещё многому научиться.
        - Простите, - сказала поникшая Клавдия. - Не буду вас больше задерживать.
        Платон пошёл к машине, а я на прощание коснулся её руки. Клавдия улыбнулась:
        - Ты ведь вернёшься?
        - Завтра, - пообещал я.
        - Так рано? Нет-нет, тебе нужно восстановить…
        - Сейчас моя задача - очистить свою энергетику. Этим я и займусь. До завтра, Клавдия. Постарайся, пожалуйста, до моего приезда не спасти никому жизнь.
        - Я постараюсь, - пообещала она с серьёзным видом.

* * *
        Мы вышли из такси примерно за километр до ворот имения, по моей инициативе. Пошли пешком.
        - Проясните мне этот момент, с чёрной магией в воздухе, - потребовал я, вновь чувствуя себя генералом на поле сражения. Сражения с могучими и невероятно хитрыми конклавами.
        - Это лишь домыслы Клавдии, - поморщился Платон.
        - Если они верны - что это может означать?
        - Извольте, Константин Александрович, я объясню. Если предположения Клавдии Тимофеевны соответствуют истине, то в Чёрном Городе чёрные маги намеренно отравляют воздух, чтобы люди болели и умирали. А это полная чушь.
        - Почему? Разве подобная выходка не в духе чёрных магов?
        - Нет. Подобная выходка в духе безумцев. А чёрные маги не сходят с ума. Они и пальцем не пошевелят, если не увидят выгоды. А какая выгода в том, чтобы люди умирали? Работники на их фабриках и заводах, потребители производимых ими товаров? Нонсенс.
        Я в задумчивости прошёл шагов пятнадцать, потом пожал плечами:
        - Никакого нонсенса. Мы видим следствие их деятельности, в чём можем быть уверены. Но мы не знаем цели.
        - Не понимаю вас.
        - Пуля, летящая мимо, свистит. Но выпускают её вовсе не для того, чтобы мы слышали свист.
        Я почувствовал на себе пристальный взгляд Платона и закончил мысль:
        - Нужно понять, кого в действительности должна убить эта пуля. Пока мы знаем только, что она есть.
        Глава 11
        Вопрос намерения
        Дед встретил меня на пороге дома. Видимо, вышел из кабинета сразу, как только узнал, что я вернулся. Как именно он узнавал об этом и о многом другом, для меня пока оставалось загадкой. Мне ещё многое предстояло узнать.
        - Костя. Зайди ко мне.
        Я кивнул.
        Нина, выглянувшая из библиотеки, проводила нас встревоженным взглядом. Окликнула:
        - Дядюшка! Что-то случилось?
        - Ничего такого, о чём тебе не было бы известно, - хмуро отозвался дед.
        - Ты о деньгах? - Нина вышла в коридор.
        - Да. О них. Но позволь нам с Костей обсудить этот вопрос наедине.
        - О, безусловно. - Нина отступила. Горько проговорила: - В конце концов, кто я такая, чтобы вмешиваться в мужские разговоры? Разве кого-то здесь интересует, сколько сил мне приходилось прикладывать к тому, чтобы сводить концы с концами? Сколько бессонных ночей я провела, высчитывая несчастные копейки - чтобы кухарка хотя бы дважды в неделю могла ходить на рынок? Сколько молилась о том, чтобы правосудие свершилось?! Чтобы к нам вернулась хоть часть того, что было нажито многими поколениями, и гнусно похищено - да-да, именно похищено! - у моего прекраснодушного кузена мерзкими людишками вроде Комарова? А теперь, когда это наконец произошло…
        - То есть, происхождение денег для тебя неважно? - спросил дед.
        - Для меня важны поступки, - твёрдо глядя на него, сказала Нина. - Я не буду вмешиваться в ваш разговор. Просто хочу, дядюшка, чтобы ты знал: я абсолютно уверена в том, что Костя никогда не совершил бы ничего, идущего против чести. Это всё, о чём я хотела сказать. Спасибо, что выслушал.
        Дверь библиотеки закрылась. Через минуту из-за двери загремела протестующая бравурная музыка.
        В кабинет деда мы вошли молча. Гора денег со стола исчезла.
        - Убрал от греха, - пояснил, проследив за моим взглядом, дед.
        Теперь, после пламенной речи Нины, он выглядел совсем не так, как пять минут назад. Дед казался смущенным.
        - Насколько помню, завтра истекает срок, после которого ты должен дать ответ Комарову, - сказал я. - И по-прежнему предлагаю свою помощь. Я сам отвезу ему деньги.
        - Костя. - Дед шагнул ко мне. - Избавь меня от терзаний. Скажи, что не имеешь отношения к этим деньгам!
        - Я скажу только одно. - Я присел на край стола. - Нина права. Я не совершил ничего такого, чего тебе стоило бы стыдиться. Даже больше: обладай ты сам тем опытом, который я вынес из своего мира, наверняка поступил бы так же. Я не стесняюсь отвечать ударом на удар - вот и вся разница между нами. - Я подошёл к старику. - Ты ведь сам сказал, что в наших жилах течёт одна кровь. Перестань терзаться и просто поверь мне. Поверь, что я поступил так, как д?лжно.

* * *
        Вырубился я сразу после ужина. Единственное, что запомнил из разговоров - общий приподнятый настрой. У деда после моих слов как будто камень с души упал. Моя семья радовалась внезапно свалившемуся на голову избавлению от финансовых неурядиц. И через призму этой радости все уже с оптимизмом смотрели на грядущую церемонию.
        Я же не мог разделить их оптимизма. Пусть технология очистки магии через помощь Клавдии работала великолепно, но принять всем сердцем философию белых магов я не мог. Может быть, просто потому, что ещё не знал толком этой философии.
        Пробелы в моих знаниях собирался ликвидировать Платон. Утром, едва я, одевшись, выбрался из комнаты - сразу столкнулся с ним.
        - Готовы к учёбе, ваше сиятельство?
        Он как будто и не ложился вовсе. Хотя, может, учитель в принципе никогда не спит.
        - Сейчас половина пятого утра, - сказал я.
        - Благодарю за сведения, ваше сиятельство. Но я спросил, готовы ли вы к учёбе.
        Хм, ладно. Вызов принят. Готов ли я? Да я родился готовым.
        Мы вышли на задний двор.
        - Покажите жемчужину, - потребовал Платон.
        А, да, жемчужина…
        После ужина сестра затащила меня к себе в комнату и тоже попросила жемчужину. Я показал. Надя достала золотую цепочку, нацепила жемчужину на неё и повесила мне на шею.
        «Это что?» - спросил я.
        «Подарок», - улыбнулась Надя.
        «На какие ши… средства?»
        «О, мы теперь не стеснены в средствах!»
        Я только мысленно покачал головой и вежливо сказал спасибо. Оставалось лишь надеяться, что князь Григорий Михайлович ведёт дела менее импульсивно. Я очень сомневался, что та гора денег, которую раздобыл у Федота, может коренным образом изменить положение рода. Долги закрыть - это, конечно, хорошо, но помимо долгов, нужно же ещё на что-то жить. Содержать то же Барятино. Искать новые ресурсы…
        Цепочку я принял. В конце концов, это - золото, металл, который веками выступал гарантом стабильности. В нашем случае это выражается в том, что если дела снова пойдут плохо, цепочку можно продать.
        Достав из-под рубахи жемчужину, я показал её Платону. Жемчужина была белой, лишь глубоко внутри виднелось чёрное пятнышко. Оно казалось живым, как будто шевелилось. И напомнило мне ту дрянь, что вынула Клавдия из энергетического тела умирающей женщины.
        - Всё-таки чернота. - Платон предпочёл сконцентрироваться на негативе.
        - Это совсем плохо?
        Взгляд, которым наградил меня Платон, был странным. Что-то он там себе думал, о чём не спешил мне рассказывать.
        - Увидим, ваше сиятельство. Во всяком случае, выступить на поединке вам такая мелочь не помешает. Ваше оружие?
        В руках Платона появились сабли. Я поспешно спрятал под рубашку жемчужину и волевым усилием призвал свою цепь.
        - Как будет проходить поединок? - спросил я.
        - Двое выходят. Дерутся. Один побеждает. Победу присуждает лично Император, его суждения всегда беспристрастны и справедливы. Задача бойцов - продемонстрировать максимум не только во владении магией, но и в тех качествах, которых Император вправе ожидать от белых и чёрных магов. От чёрных ждут безжалостности, они ни перед чем не остановятся при достижении цели. От белых ждут благородства и спокойной уверенности.
        - До сих пор не понимаю, как может победить белый маг, - признался я. - Защищаться - да, но победить?..
        - Что именно вас смущает?
        Платон сделал неожиданный выпад. Сабля гораздо быстрее цепи, она - продолжение руки, в этом её преимущество. Однако цепь - тоже имеет свои плюсы.
        Я уклонился от удара, отскочил в сторону, одновременно взметнув цепь. И опять она отреагировала, как живая. Подчиняясь моим полуоформленным желаниям, цепь змеёй метнулась к руке Платона, обвила запястье. Я дёрнул цепь на себя, намотав второй её край себе на ладонь.
        Платон, как будто бы потеряв равновесие, едва не рухнул передо мной. Костя Барятинский наверняка проморгал бы полёт второй сабли, но я предчувствовал этот удар ещё до того, как Платон его замыслил.
        Призрачное лезвие ударилось о подставленный кулак и отскочило. Цепь защитила плоть.
        Одним ловким движением Платон высвободил свою руку и отскочил, увеличив дистанцию до безопасной.
        - Жжётся? - спросил он.
        Я поморщился. Цепь исчезла, я достал жемчужину и хмуро смотрел, как увеличивается чёрное пятнышко. Незначительно, но - увеличивается.
        - Стороны меняются, правители умирают, - сказал Платон. - Религии исчезают и появляются. То, что вчера казалось верным и правильным, сегодня кажется бредом сумасшедшего. Поймите, ваше сиятельство: важно не то, за что вы сражаетесь. Важно то, как вы это делаете.
        - Так в этом мой вопрос и состоит! - сказал я, резко спрятав жемчужину. - Как именно я должен сражаться, чтобы победить как белый маг?!
        - Вопрос намерения.
        - А конкретнее?!
        - Помилосердствуйте. Намерение - самая конкретная вещь, какая только может существовать во вселенной. Если вы бросаетесь в бой, чтобы убить или покалечить - вы, скорее всего, добьётесь своего, но император не засчитает такой победы. Измените намерение. Выходите на бой, имея в виду победу чистого и благородного духа.
        - Прекрасное объяснение, которое ровным счётом ничего не объясняет, - поморщился я.
        - Всего лишь вопрос тренировки, - одарил меня Платон дружеской улыбкой. - Замените намерение убить - намерением защитить. Намерение навредить - намерением помочь. Для этого нужно немного сместить свою точку восприятия реальности. К примеру, когда я нападаю на вас, моё намерение очень простое: научить вас сражаться, как белый маг. И даже если я случайно убью вас, моя жемчужина останется белой. Намерение выше поступков. Его чистота и сила одолеют любую грязь. Нападайте на меня.
        Я не тронулся с места.
        - Зачем?
        Платон расхохотался:
        - А ведь отличный вопрос, ваше сиятельство! К чему вам нападать на меня? Я хочу научить вас чему-то - и это полностью моя забота. Но вам-то зачем кидаться на человека?
        - Похоже, я делаю успехи, - ответил я улыбкой на его веселье.
        - Безусловно. Переходим к первой ступени ученичества. Признайте себя моим учеником.
        - И-и-и… что? - не понял я.
        - И тогда исполнение любых моих команд будет выражать ваше намерение учиться у меня. Вам не нужно знать причины, по которым я требую от вас определённых действий. Но если вы намерены учиться, то доверяете мне и можете быть свободны от любых последствий своих действий.
        Я почесал кончик носа.
        - Так… То есть, если я признаю вас учителем, вы скажете мне убить человека, и я это сделаю - убийство не окажет никакого влияния на цвет моей магии?
        - Абсолютно верно, - кивнул учитель. - Зато скажется на цвете моей.
        - Как-то это всё… скользко.
        - В мире намерения нет ничего скользкого. Итак, вы признаёте меня своим учителем?
        С этим у меня были проблемы, о которых я искренне рассказал Платону. Как я могу довериться ему полностью? Я ничего о нём не знаю. Я не вижу, в чём он меня превосходит.
        Подростку, коим являлся Костя Барятинский до моего появления, было бы легче. Но я-то подростком не был. Я сам выучил многих. И Платон, будь он в моём мире и на моей стороне, скорей всего стал бы моим товарищем по оружию, а не учителем.
        Про другой мир я, конечно, умолчал.
        - Честно, - похвалил Платон. - Тогда пойдём путём более долгим и трудным, но - посильным. Нападайте на меня, чтобы научиться атаковать, не причиняя вреда.
        Тренировка продлилась два часа. Я весь взмок, запыхался. Слабые (по моим меркам) руки Кости Барятинского уже опускались, держался я лишь на силе воли.
        На жжение жемчужины перестал обращать внимание. Всё было тщетно. Если я бросался в атаку - я хотел убить или навредить. И это желание не зависело от меня.
        - Достаточно, - оборвал тренировку Платон, и сабли исчезли у него из рук. - Этот урок должен преподать не я.
        - Тогда кто? - спросил я, тяжело дыша.
        - Ко-о-о-остя! - послышалось со стороны дома. Я повернулся и увидел машущую рукой Надю. - Завтрак через десять минут! А потом я поеду в город, тебя не надо подвезти?
        Я посмотрел туда, где только что стоял Платон, и обнаружил, что учитель исчез. Сплюнул в сердцах и убрал цепь обратно. Туда, где она была.
        - Надо, - крикнул сестре в ответ. - Сейчас, приведу себя в порядок и приду.

* * *
        Сидеть в машине, когда за рулём находилась Надя, мне не очень понравилось. Сама себя она, очевидно, полагала отличным водителем, но её езда была такой же, как поведение - дёрганой, импульсивной. На ровных и пустынных участках сестрёнка разгонялась до максимума, чтобы потом, завидев поворот или выворачивающую с боковой дороги машину, тормозить так резко, что нас швыряло вперёд.
        - Ты куда-то торопишься? - не выдержал я.
        - Нет, - удивилась Надя. - А что? Хочешь предложить зайти куда-то?
        Она даже не бросила взгляд на спидометр, просто не поняла, о чём я. Похоже, в этом мире за безопасностью на дорогах следили вполглаза, если вообще следили.
        - Сбавь скорость, - сказал я. - И держи ровнее. Ты по встречке едешь.
        Надя посмотрела на меня с удивлением. Судя по взгляду, ждала, когда я засмеюсь и обращу всё в шутку. Но я не обратил. И под моим взглядом сестра будто сжалась. Теперь она смотрела на дорогу. Скорость упала, машина встала на свою полосу. Несмотря на демонстративно поджатые губки сестры, я был доволен. Погибнуть в глупой аварии мне совершенно не улыбалось.
        К тому же Надя быстро пережила обиду. Она вообще не умела долго фокусироваться на одной мысли или эмоции.
        - В городе ходят слухи, что на заводе князя Юсупова скоро закончат разработки автомобиля совершенно нового типа, - сказала она.
        Юсупов… Где я уже слышал эту фамилию? С моего появления в этом мире прошло-то всего пара дней. А я уже столько дел наворотил, да и столько новой информации свалилось, что немудрено запутаться. Кажется… Ну да, дед упоминал Жоржа Юсупова, с которым я должен буду сразиться на ближайшей церемонии. Стало быть, Юсуповы - черномагический род. Проще говоря, враги.
        - На антигравитационной платформе? - спросил я исключительно чтобы поддержать разговор. Тема автомобилей меня не интересовала.
        - Что, прости?! - опять повернулась ко мне Надя.
        - Ну, такая пластина - они с Землёй становятся как два однополярных магнита. Автомобиль летит в полуметре над дорогой.
        Надя рассмеялась:
        - Костя! Ты слишком много времени тратишь на фантастические фильмы.
        Знаю, сестрёнка. Тридцать шесть лет потратил на такой фильм.
        Летающие машины в моём мире были довольно распространены, однако колёсный транспорт так и не вытеснили. Колёса обладали множеством неочевидных преимуществ. С одной стороны, на летающей машине можно было лететь куда угодно, не обращая внимания на состояние дороги. С другой, когда она ломалась (а она ломалась) в каких-нибудь непроходимых дебрях, начинался цирк. О том, чтобы «дотолкать» или отбуксировать такой аппарат речи не шло. Летающих эвакуаторов на момент моей смерти ещё не существовало.
        Ну и количество ДТП с летающими автомобилями было просто ошеломляющим. Бились все, используя для этого буквально любую, даже самую крохотную возможность. Чаще всего «летунам», которые хоть и парили над землёй, но не достаточно высоко, надоедало стоять в пробках за «презренными ползунами», и они начинали изобретать способы продемонстрировать своё превосходство. Вылезали на обочины, на тротуары - со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
        - Так что там за новшество? - спросил я, вынырнув из воспоминаний, которые уже, как ни странно, успели окраситься в нежные ностальгические тона.
        - Гибридный автомобиль! - с придыханием произнесла Надя.
        Я прыснул:
        - И только-то?!
        Чёрные маги внезапно решили заботиться об экологии? Подозрительно, конечно.
        - Ты даже не знаешь, что это! - возмутилась Надя.
        - Знаю.
        - А вот и не знаешь!
        - Ну, просвети меня.
        - Гибридный автомобиль - это очень полезная штуковина! Там стоит специальный преобразователь, который позволяет использовать личную магическую силу водителя.
        - Что, прости?! - неожиданно для себя изумился я точь-в-точь как Надя. Родственники всё же.
        - А говоришь, что знаешь! - торжествующе пригвоздила она меня. - Плюс, специальная турбина - это вроде какой-то валик. Он будет раскручиваться исключительно магией. Говорят, на испытаниях машина разогналась до ста вёрст в час за пару секунд, у испытателя чуть сердце не остановилось. И скорость триста - как «здрасьте» сказать! И это не предел! Юсупов утверждает, что до Москвы можно будет доехать за каких-нибудь два часа!
        Надя так увлеклась, что буквально подпрыгивала на сиденье. Ей уже не терпелось оказаться за штурвалом грядущего монстра. Надеюсь, он будет дорог. Очень дорог. Хотя… Если наш род войдёт в ближний круг, и все наши ресурсы, о которых вскользь упоминал дед, «расконсервируются», то пиши пропало. Одна надежда - что дед скорее сам открутит внучке голову, чем позволит ей обзавестись такой опасной игрушкой.
        - Здорово, наверное, - сказал я без энтузиазма.
        Надя фыркнула:
        - Ко-остя! Когда ты стал таким скучным?
        - Когда от большого веселья спрыгнул с моста и чуть не погиб, - парировал я. - Мне дали второй шанс, сестрёнка. А его дают не всем и не всегда.
        Помолчав несколько секунд, Надя вспомнила:
        - Я, кстати, не спросила, куда именно ты направляешься?
        - В Чёрный Город. В больницу, там, знаешь…
        - А-а-а, к баронессе Вербицкой! - На лице сестры появилась какая-то пошлая ухмылка.
        Глава 12
        Активы
        - Что за гнусные мимические намёки? - возмутился я.
        - Никаких таких намёков, - Надя состроила невинную гримаску. - Баронесса во всех отношениях личность замечательная. К тому же весьма недурна собой…
        - Я помогаю Клавдии Тимофеевне по работе, - отрезал я. - А она помогает мне. Чистить энергетику.
        - И это, Костя, прекрасно, - многозначительно кивнула Надя.
        Иногда у меня возникает ощущение, что у женщин - вне зависимости от возраста и социального положения - есть какой-то встроенный экстрасенсорный модуль. И работает он исключительно на то, кто с кем, где и когда.
        - А ты-то куда едешь? - попытался я перевести разговор в другое русло. - В такую рань.
        - А ты-то куда ездил ночью, когда я меняла тебе облик?
        Ну вот что ты с ней делать будешь?
        В целом, кажется, с сестрой у меня наладился нормальный контакт. Во всяком случае, Надя бойко щебетала всю дорогу и совсем не смотрела на меня в задумчивости - мол, с братом что-то не так. Подозреваю, раньше они с Костей мало общались.
        Надя высадила меня у самой больницы, махнула в окошко рукой и тут же заломила такой лихой разворот, что чуть огонь из-под колёс не показался. И улетела.
        - Вот зараза, - покачал я головой, провожая взглядом автомобиль.
        Втемяшить что-то в голову подростку - задача невыполнимая. Потому в моём мире в бедных секторах к воспитанию относились просто: иди и набивай шишки. Кто выживет - тот поумнеет, никуда не денется.
        - Константин? - послышался сзади удивлённый голос.
        Я развернулся на каблуках и увидел Клавдию.
        - Добрый день!
        - Добрый… Не ждала тебя увидеть так скоро.
        - Зато я считал минуты до нашей встречи.
        Вообще-то я думал пошутить, но Клавдия восприняла всё предельно серьёзно. Она покраснела, огляделась и спустилась ко мне.
        - Послушай… Послушайте, Константин. Я… Вы и я, то, что случилось вчера…
        - Было ошибкой? - предположил я.
        - Н-не то чтобы. Нет! Просто мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось превратное впечатление. Обычно я не веду себя так с новыми знакомыми.
        - Мы опять на «вы»? - улыбнулся я.
        - Ах, прости. Но я сегодня утром проснулась с осознанием того, что натворила…
        - Мы творили вместе, - напомнил я. - Предлагаю разделить угрызения совести на двоих. Как насчёт того, чтобы сделать это за чашечкой чая?

* * *
        Клавдия привела меня всё в ту же комнатёнку.
        - Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
        - Прекрасно. А что, есть новые трудные случаи?
        Клавдия посмотрела с удивлением. Казалось, буквально за руку себя хватает, чтобы не пощупать мне лоб.
        - Невероятно, - сказала она, наконец. - Просто невероятно широкие энергетические каналы! Неужели закончилось это проклятие, насланное на белых магов?..
        - Проклятие? - насторожился я.
        - Ах, просто выражение, - махнула рукой Клавдия. - Беда, напасть… В последние десятилетия белые маги слабеют и вырождаются, а чёрные, напротив, набирают силу. Скорее всего, это какой-то циклический процесс, которого нам, людям, не понять. И сейчас всё возвращается к равновесию. Нет, все оставшиеся пациенты вполне отвечают на обычное лечение. Я не безумна, честное слово, - она улыбнулась. - Обещаю тебе, что не буду себя распылять из-за каждого отравления дешёвой водкой или сломанной ноги.
        - Рад слышать, - кивнул я. - Если вдруг что-то такое случится, ты же позвонишь?
        - Всенепременнейше, - кивнула Клавдия и налила чаю.
        И всё-таки она до сих пор пребывала в смятении. Я и сам точно не знал, нужны ли мне продолжительные отношения с этой чудной девушкой. В переполненном гормонами теле отличить любовь от влечения не представляется возможным. Клавдия могла бы стать прекрасным другом - это совершенно точно. Стоит ли переводить отношения в принципиально иную плоскость? Впрочем, этим вопросом нужно было задаваться вчера.
        Когда мы допили чай, разговор продолжался. В какой-то момент наши руки соприкоснулись, мы наклонились друг к другу, и…
        - Клавдия Тимофеевна! - В комнату, постучавшись, заглянула медсестра, мы едва успели отпрянуть, приняв недвусмысленно пристойные позы. - Там пришел какой-то господин. Спрашивает вас. Просит, чтобы непременно самолично.
        - Что за господин? - Голос Клавдии звучал хрипловато, она откашлялась.
        - Из простых, но богатый. Автомобиль новенький, красивый. Карточку, вот, передал.
        Медсестра протянула Клавдии визитку.
        Красная. Знакомые золотые буквы с вензелями… Гхм.
        - Боже, какое дурновкусие, - повертев карточку в руках, поморщилась Клавдия. - И что же угодно этому господину?
        Медсестра пожала плечами:
        - На больного он не похож. Хоть и помятый маленько. Что угодно, не говорит. Сказал, что вопрос у него конфиденциальный, и разговаривать он будет только лично с вами.
        - Хорошо, - вздохнула Клавдия. - Скажи, что скоро подойду.
        Медсестра кивнула и вышла.
        - Не похоже, чтобы ты была в восторге от этого визита, - заметил я.
        Клавдия положила визитку на стол. Поморщилась.
        - Комаров… Знаю я таких «господ», насмотрелась. Требование анонимности означает, вероятнее всего, просьбу излечить от дурной болезни. Или вернуть мужскую силу. Или что-то подобное… Лично я с господином Комаровым никогда не встречалась, но его репутация говорит сама за себя.
        - Я могу пойти с тобой?
        - Зачем? - удивилась Клавдия. - При тебе он не станет откровенничать.
        - Его откровения меня не интересуют. Хотя, если потребуется немедленное лечение, не хотелось бы оставлять тебя одну. Просто я косвенно знаком с Комаровым, и как раз собирался в ближайшее время с ним встретиться. А тут - на ловца и зверь бежит. Моё дело не займет много времени, обещаю.
        - Вот как? Никогда бы не подумала, что ваш род может что-то связывать с Комаровым.
        Я развёл руками:
        - Так уж получилось. Сам не в восторге. Надеюсь, что сегодня покончу с этим раз и навсегда.
        - Что ж, идём.
        Я распахнул перед Клавдией дверь, мы вышли в коридор.
        - Признаться, при тебе и я буду чувствовать себя более уверенно, - смущенно проговорила она. - После визитов таких, как Комаров, всегда остается какой-то мерзкий осадок.
        - Догадываюсь… Не волнуйся, я буду рядом. - Я обнял её.
        Мы вошли в кабинет Клавдии. Она села за стол, я, не придумав себе другого места - напротив.
        Через минуту в дверь деликатно постучали. На пороге появилась та же медсестра.
        - Клавдия Тимофеевна, вот этот посетитель… Прошу вас, - она пропустила вперёд Комарова.
        - Рад приветствовать, многоуважаемая Клавдия Тимофе… - вальяжно начал Федот. И не договорил.
        Замолчал, уставившись на меня.
        - Что с вами? - спросила Клавдия.
        - Э-э-э, - проблеял Комаров.
        - Вас так удивляет присутствие в моей клинике представителя рода Барятинских? - Клавдия приподняла брови. - Так спешу напомнить, что я и сама - урожденная баронесса Вербицкая.
        - Это мы - с полным пониманием, - поспешил заверить Федот. - Чай, вашу милость весь Петербург знает. Простой люд ежедневно в молитвах поминает, дай Господь вам доброго здоровьичка. - Он сноровисто перекрестился. - А вот их сиятельство - не припомню, чтобы были замечены в богоугодных делах. - Федот справился с собой. Приосанился. - Дозвольте представиться - лично-то мы, сколь помню, не знакомы. Комаров Федот Ефимович. А вы - князь Константин Александрович Барятинский, ежели не ошибаюсь? Сын покойного Александра Григорьевича?
        - Не ошибаетесь, - кивнул я.
        Комаров состроил скорбную мину.
        - Знавал я вашего батюшку, да-с… Царство ему небесное. Широкой души был человек.
        Он шагнул ко мне, протянул руку.
        - Будем знакомы.
        Я поднялся, пожал. Со стороны себя не видел. Но догадывался, что выражение моего лица обещает Федоту всё, что угодно - только не предстоящую радость знакомства. И его это, похоже, крепко сбивает с толку. Не такой реакции ждал от шестнадцатилетнего подростка, чьё семейство считал загнанным в угол.
        - Мне, увы, не довелось общаться с покойным Александром Григорьевичем, - сухо сказала Клавдия. - Но относительно широты души - спешу заметить, что Константин Александрович присутствует здесь, дабы оказывать мне помощь в целительстве. Я не сумела бы справиться со многими недугами, если бы не его вмешательство. Константин Александрович - достойный сын своего отца. Александр Григорьевич мог бы им гордиться.
        - Вот оно что… - пробормотал Комаров.
        - Могу узнать, что вас привело ко мне?
        Клавдия указала Комарову на кресло, стоящее перед её столом. Напротив того, в котором сидел я.
        Под моим пристальным взглядом вальяжность и спесь Федота испарились окончательно.
        - Я, собственно… - пробормотал он. - Я, ничего такого… Напротив - с огромной нашей благодарностью к вам, многоуважаемая Клавдия Тимофеевна!
        Клавдия смотрела непонимающе.
        - Товарищей моих верных приняли в клинику, не прогнали с порога, - пояснил Федот. - Прошлой ночью к вам сюда на карете скорой помощи троих привезли. Это я настоял, чтобы непременно к вам! Врать не буду - не чаял, что выживут. Думал, брешут люди, когда про тутошние чудеса рассказывают. За соломинку хватался… А вы - буквально из мёртвых подняли!
        - О ком вы?
        Клавдия всё еще не понимала. В отличие от меня.
        - Сазонов Николай, - принялся загибать пальцы Комаров, - Тишкин Семён, да Смирнов Митька.
        - Вот оно что, - проговорила Клавдия. - Те трое, с огнестрельными… Это всё - ваши люди?
        - Соратники ближайшие, - кивнул Комаров. - Как братья мне родные!
        - И потому их сопровождали ваши слуги, а не вы лично? - усмехнулась Клавдия.
        - Не мог сопроводить. - Комаров понурился. - Никак не мог, при всем моём великом желании.
        - Я могла бы спросить, при каких обстоятельствах эти люди получили огнестрельные ранения, - недовольно проговорила Клавдия. - Но, полагаю, правду вы не скажете.
        Комаров прижал руки к груди:
        - Помилуйте, благодетельница! Отчего же не сказать? Спьяну дурь молодецкая поперла. Бывает, знаете ли. Перепились, вот и - того… Переборщили.
        - Да-да, - усмехнулась Клавдия. - Характер ранений говорит именно об этом. Исключительно «дурь» и «переборщили».
        - Благодетельница! - вскинулся Комаров. - Право слово, Христом-богом…
        - Оставьте, - поморщилась Клавдия. - Не стоит пополнять список ваших прегрешений новой ложью. Жизни ваших людей ничто не угрожает, они идут на поправку. Во многом - благодаря усилиям Константина Александровича, - она посмотрела на меня. - И всё, о чём я могу попросить вас - не допускать подобного впредь. «Молодецкая дурь», как вы изволили выразиться, потребовала от меня напряжения многих ресурсов… Впрочем, сомневаюсь, что вам по силам выполнение моей скромной просьбы.
        Федот снова всплеснул руками и забормотал оправдания.
        - Оставьте, - повторила Клавдия. Посмотрела на меня. - Константин Александрович. Вы, кажется, говорили, что планируете что-то обсудить с господином Комаровым?
        - Сущий пустяк, - небрежно бросил я. - Я планирую передать господину Комарову некую денежную сумму. Насколько знаю, срок передачи истекает завтра. И хотел бы поинтересоваться, в какое время он будет дома, чтобы передать деньги.
        Комаров прищурился. На лицо вернулось прежнее самодовольное выражение.
        - Да неужто, Константин Алексаныч? Ваш досточтимый дедушка соизволил-таки просить о рассрочке? Поздновато. Раньше надо было просить, а не гордыню свою представлять! Тогда бы я, быть может, и вошел в положение…
        - Не припомню, чтобы я произносил слово «рассрочка». - Я наклонился вперёд. - Речь идёт обо всей сумме. Я верну её полностью. Когда вам удобно?
        - То есть… - пробормотал обалдевший Федот. - Как - полностью?.. Вообще, всё?
        - До копейки, - кивнул я.
        - Но откуда… - забормотал Федот. - Вы никак не могли! Вам просто неоткуда было… Я же - всё!.. Я же… А вы… А Нина Романовна?! - вскинулся вдруг он. - Это, что же - она теперь выйдет за своего Корфа?!
        Эге. Да ты, слизняк, оказывается, на Нину глаз положил.
        - Вы, кажется, позволили себе неуважительно отозваться о моей тётушке? - ледяным тоном процедил я.
        Приподнял руку. Вокруг кисти вспыхнуло магическое свечение.
        Федот вскочил и отпрянул так поспешно, что едва не опрокинул кресло. Залепетал:
        - Помилуйте, ваше сиятельство! Ни в коем разе… И в мыслях не было…
        - Деньги привезу завтра, - бросил я. - Всего доброго, уважаемая Клавдия Тимофеевна.
        - Всего доброго, Константин Александрович. - Клавдия смотрела на меня с осуждением. А жемчужина на шее укоризненно кольнула грудь. - Ваш платок, возьмите. Позабыла отдать, - Клавдия протянула мне платок. - Благодарю.
        Закрывая дверь, я заметил, что Федот смотрит на платок в моей руке. И глаза у него лезут на лоб.

* * *
        Машиной, которая прибыла следующим утром, чтобы отвезти деда «на службу», управлял шофер - немолодой дядька в фуражке и белых перчатках. Он предупредительно распахнул перед нами задние двери. Мы с дедом уселись рядом, на широкий кожаный диван.
        - По дороге нужно будет заехать на угол Литейного и Пантелеймоновской, - сказал дед. - Особняк Комарова. Знаешь?
        - Как не знать, ваше сиятельство, - степенно кивнул шофер. - Будет сделано.
        - Благодарю.
        Дед щёлкнул пальцами. Нас отделила от шофера искрящаяся дымка.
        - Теперь он нас не услышит, - сказал дед. - Ты собирался о чём-то меня спросить, верно?
        - Да, - кивнул я. Ещё во время завтрака сказал, что хочу кое-что обсудить. - Ты упоминал какие-то замороженные активы. Что это?
        - О… - Дед вздохнул. - Видишь ли. Издревле повелось так, что каждый из аристократических родов владеет некой… скажем так, отраслью. Земледелие, образование, промышленность, военное дело и прочее. Каждый род в чем-то силён. Отрасль Барятинских - медицина. Человеческое здоровье. Мы - белые маги. До смерти твоего отца были самыми могущественными. Твой отец, как я уже говорил, входил в ближний дворянский круг. Это означало, что в обязанность нашего рода входила опека всех медицинских учреждений Империи. Городские и сельские больницы, образовательные заведения, ветеринарные пункты, закупка и производство медикаментов - мы контролировали всё.
        Я представил себе масштаб. Пробормотал:
        - Серьёзно.
        Дед улыбнулся:
        - Полагаю, ты даже не представляешь, насколько.
        - Ты сказал - «до смерти отца», - напомнил я. - А что случилось после того, как он умер?
        - После смерти Александра мы потеряли место в ближнем кругу. Всё, что я перечислил, формально по-прежнему принадлежит нам. По факту же, мы сейчас ни на что не влияем и не получаем ни копейки от принадлежащих нам предприятий. Наши активы заморожены. Согласно традиции, если во время грядущей церемонии мы не сумеем вернуть себе былое могущество, активы поступят в распоряжение Государя. А уж он передаст управление отраслью более достойному роду… Подумать только! Медицину. То, чем род Барятинских управлял по праву на протяжении веков! - В этих словах деда прозвучала такая горечь, что мне стало его жаль. - Если бы я был уверен, что Государь передаст управление белым магам, у меня не так болело бы сердце, - продолжил он. - Но, к сожалению, такой уверенности нет. Чёрные маги все более набирают силу. Обретают всё большее влияние на Государя… Я не вхожу в ближний круг, как твой отец. Я уже не молод. Но это не означает, что оглох и ослеп! Я вижу, что происходит в структурах власти. И куда катится то, что строилось веками… Победы чёрных нельзя допустить, Костя. - Дед снял очки, повернулся ко мне. - Никак
нельзя.
        - Иначе ваш мир превратится в клоаку. Подобную той, в которой жил я, - кивнул я. - Помню-помню.
        Дед смущённо отвёл глаза.
        - Извини мою резкость. Я тогда погорячился… Не хотел задеть твои чувства. И спасибо за то, что взял на себя переговоры с Комаровым.
        - Не стоит благодарности. Твоя ошибка в том, что пытался говорить с ним, как с нормальным человеком.
        - А что с ним не так? - удивился дед.
        - Всё - так. Просто такие, как Комаров, понимают единственный язык. Язык силы. А уж им я, при всем уважении, владею лучше тебя.
        Дед нахмурился.
        - Не забывай, что тебе необходимо контролировать магию!
        - Помню об этом каждую секунду, - кивнул я.
        Глава 13
        Победы и поражения
        Когда машина остановилась возле особняка Комарова, привратник бросился открывать ворота раньше, чем я успел выйти.
        Приветственная речь, усыпанная «ваш-сиятельствами», сопровождалась так же многочисленными поклонами. Проходя мимо будки, я отметил, что количество охранников увеличилось до двух, и старого моего знакомого среди них нет. Федот сделал из недавнего происшествия правильные выводы.
        Двери особняка предупредительно распахнул швейцар. Меня встретил мужчина с прилизанными волосами, представился секретарём Федота Ефимовича и пригласил следовать за собой.
        Я думал, что поведёт на второй этаж, в кабинет. Но секретарь не стал подниматься по лестнице. Пробегающая мимо знакомая горничная вежливо присела и заинтересованно уставилась мне вслед. Вот же любопытная девчонка…
        - Федот Ефимович примет вас в гостиной, - объявил секретарь. - Прошу.
        Он сделал приглашающий жест. Я вошёл в помещение.
        - Приветствую, Константин Алексаныч. - Комаров поднялся из кресла, стоящего возле стола.
        В кабинете, видимо, ещё не успели навести порядок. В частности, заменить обгоревшую панель, закрывавшую сейф… Я с трудом удержался от усмешки.
        - Взаимно.
        Я поставил на стол саквояж, который вручил мне дед. Открыл.
        Предложил Комарову:
        - Считайте.
        Внутри лежали пачки денег. Судя по объёму - в количестве меньшем, чем было в наволочке. Это хорошо. Значит, часть ещё осталась.
        - Эк вы резко-то, ваше сиятельство, - засмеялся Комаров. - Сразу с порога - к делу! Не желаете ли прежде чаю выпить?
        - Не желаю. Пересчитайте, будьте любезны. И верните мне долговые расписки.
        - Готовы, - кивнул Федот, - Всё приготовил, а как же-с. - Взял со стола кожаную папку, протянул мне. - Все до одной, не извольте сомневаться.
        Я открыл папку. Принялся изучать лежащие в ней бумаги - дед показал мне, как выглядят долговые расписки и объяснил, на что нужно обращать внимание.
        - Не доверяете, - укоризненно заметил Федот.
        - Я вижу вас второй раз в жизни. С какой стати должен вам доверять?
        На самом деле, я был уверен, что обмануть меня Федот не попытается. Таким людям, как он, в большинстве случаев достаточно единственный раз указать их место. Испытывать тебя на прочность дальше они уже не посмеют.
        - А я вот считать не буду. - Федот демонстративно щёлкнул замком саквояжа. - Слово Барятинских дороже золота!
        Молодец, ишь ты. Быстро ориентируется… Я закрыл папку.
        - Опять же, облагодетельствовали вы меня, - продолжил обрадованный Федот. - Товарищей моих исцелили! Какие уж после этого счёты?
        - Клавдию Тимофеевну благодарите, - отрезал я. - Я не выбирал, кого исцелять.
        - Отблагодарил, а как же-с, - закивал Федот. - Сразу после того, как ваше сиятельство ушедши. Хоть простые люди, а соображаем. Клиника - дело, поди, накладное. Клавдия Тимофеевна благодарность соизволили принять, не отказали.
        Ну да. Клавдия говорила, что значительную часть дохода клинике приносят пожертвования. Было бы странно, если бы отказалась от «благодарности».
        Я кивнул Федоту и развернулся, собираясь уходить.
        - Неужто не останетесь чаю выпить? - подхватился он.
        - Не пью чай.
        - Жаль. - Федот поцокал языком. Заговорщически проговорил: - А я ведь к вашему приходу готовился, Константин Алексаныч. Поделиться хотел кое-какими соображениями.
        Хм-м. Я остановился. Такие люди, как Комаров, на ровном месте соображениями не делятся. Вопросительно посмотрел на него.
        - Да пустяк, на самом деле, - Федот сделал вид, что смутился. - Мне, видите ли, давеча сон приснился… До того всамделишный - вообразить не можете! Снилось, что на мой дом грабитель напал, - и впился взглядом в меня.
        - Да что вы, - обронил я.
        - Сам бы не поверил, - кивнул Федот. - А оно, поди ж ты! Привратника и охрану у ворот одним ударом положил. Карабин у охранника отобрал, в дом ворвался - и давай буянить. Троих моих товарищей пострелял, из четвёртого дух вышиб. Заставил меня сейф открыть, и всё до копейки забрал! Всё, что трудовым потом нажито, - Федот не сводил с меня глаз. - Я пытался магический амулет применить - был у меня припасён на всякий случай. Оно ведь, знаете - дело наше хлопотное, чего только не бывает. Вот и запасся… Куда там! Грабитель магию одним щелчком порушил. Дом не спалил - и на том спасибо.
        - Удивительная личность, - сказал я.
        Федот всплеснул руками:
        - Дак, а я об чём, ваше сиятельство! Страсть, до чего удивительная. Воображаете - вылитый Фантомас из кинофильмы! Бывает же такое.
        Я молчал, ожидая продолжения.
        - А самое удивительное, - закончил Федот, - что на мешке, который грабитель в руках держал, монограмма была вышита. Вот такая же, как на вашем платке.
        Ч-чёрт! Вот что я действительно упустил из виду, так это вышивку на наволочке…
        А Федот - молодец. Не упустил. То-то вчера так переменился в лице, когда увидел у меня у руках украшенный той же монограммой платок.
        Федот заметил, как изменился мой взгляд, и тут же исправился:
        - То есть, я хочу сказать, не в точности такая же! Просто очень похожая. Это же сон, ваше сиятельство! Такое вот забавное совпадение.
        - Повезло тебе, что сон, - медленно проговорил я. - Встреть ты этого человека наяву - о забавах забыл бы надолго.
        - Сам, как проснулся - перекрестился, ваше сиятельство, - преданно глядя мне в глаза, заверил Федот. - Упаси Христос, думаю, этакий кошмар наяву увидать! Шутка ли - в одиночку шестерых положить. Да чтоб без всякой магии… Искренне благодарен вам за визит, Константин Алексаныч. - Федот поклонился. - Ежели в чём не угодил, не держите зла. Мы - люди простые…
        - Не попадайся больше на моём пути, - посоветовал я. - Мы друг друга поняли?
        - Всенепременно, ваше сиятельство.
        Федот от меня так и не отставал, дотопал до самых входных дверей. Остановившись на пороге, вдруг сказал:
        - А ежели я вам понадоблюсь, хоть по какому делу, то меня в трактире на Гороховой частенько застать можно. «Два сапога» - слыхали? Любому из обслуги скажете, что, дескать, Федот Ефимович нужен - вмиг отыщут.

* * *
        Из дома Федота я вышел, усмехаясь. Комаров оказался куда более сообразительным, чем я предполагал. Едва почувствовав силу, тут же поспешил продемонстрировать свою лояльность.
        Мир-то вокруг меня другой. А вот люди не меняются. Такие, как Федот, сумеют устроиться в любом мире и при любой власти…
        Вернувшись домой, я увидел стоящую у въезда в гараж машину, возле которой хлопотал седоусый дядька. Протирал зеркала и хромированные ручки дверей - и без того сверкающие. Рядом с ним вертелась Надя.
        - Костя! - встретила она меня приветственным возгласом. - Смотри, кто вернулся!
        - Доброго дня, ваше сиятельство, - поклонился дядька. - Рад видеть. Скучал, - он добродушно улыбался.
        Я протянул ему руку.
        - Добрый день. Тоже очень рад.
        - И даже папенькину машину выкупили! - похвасталась Надя. Ласково погладила автомобиль по блестящему капоту. - Это Ниночка постаралась! Трофим Игнатьевич, ты ведь мне позволишь порулить?
        Трофим Игнатьевич попробовал сделать строгое лицо.
        - Это уж вы с Ниной Романовной договаривайтесь, барышня.
        - Ну, Трофи-им, - заныла Надя. - Ну, ты же знаешь, что она скажет.
        - Знаю, барышня. Потому - договаривайтесь сами.
        Я не стал дослушивать, чем закончится диалог. И так ясно, что Надя своего добьётся - по лицу дядьки было видно, что отказать «барышне», которую наверняка знает ещё с пелёнок, выше его сил. Улыбнувшись, прошёл мимо.
        Шагая к дому, заметил и другие новшества. В заросшем саду возились какие-то люди. Женщина средних лет, в фартуке и с засученными рукавами, мыла окна. На ступенях лестницы, ведущей в дом, стояла Нина и разговаривала с деловитым мужчиной в шляпе. У ног мужчины стоял портфель, в руках он держал блокнот.
        - … и свежего гравию на дорожки. Записал. Что-то ещё желаете, Нина Романовна?
        - Вроде бы всё… - Нина смотрела перед собой затуманенным взглядом - такой бывает у людей, старающихся припомнить то, что, кажется, забыли. - Ах, да! Обязательно пришлите плотника. Нужно будет подновить заднее крыльцо. И крышу во флигеле.
        - Всенепременно. Плотника, - мужчина склонился над блокнотом.
        Нина увидела меня.
        - Костя! Как ты съездил?
        - Всё в порядке, - показал я ей папку. - Документы тут.
        Лицо Нины осветилось счастливой улыбкой. Она бросилась ко мне, порывисто обняла. Прошептала:
        - Поверить не могу. Такое счастье!
        - Почему не можешь? Я ведь обещал.
        Подрядчик терпеливо ждал окончания семейной сцены, делая вид, что изучает записи в блокноте. А меня дожидался другой человек. На пороге дома появился Платон.
        Демонстративно скрестил на груди руки и привалился плечом к косяку.
        «Иду, - указывая глазами на Нину, кивнул я. - Как только выпустят, так сразу».
        Платон понимающе усмехнулся.

* * *
        Платон поселился в доме, заняв одну из гостевых спален. Если я правильно понял, он и раньше жил в имении Барятинских подолгу. Пустынный дом вообще вдруг быстро наполнился людьми.
        Появились ещё одна горничная, лакей, прислуживающий деду, привратник, садовник, ещё какие-то люди. В имении закипела жизнь.
        Нина и Надя были очевидно счастливы. А дед как будто даже помолодел. Ничто не выматывает людей так, как тщетные попытки свести концы с концами, уж это мне было хорошо известно. Единственное, что теперь беспокоило деда - моё обучение.
        Меня оно беспокоило не меньше. Казалось, что никогда прежде я не прикладывал столько сил к тому, чтобы научиться чему бы то ни было.
        Я поднимался на рассвете, одновременно с дедом. Благо, на дворе стояло лето - короткие ночи и долгие дни. Контрастный душ, разминка, полуторачасовая тренировка.
        Тело Кости Барятинского, от природы обладающее неплохими физическими данными, необходимо было привести в должную форму. Я - Капитан Чейн - привык доверять своему телу. Мои удары были сильными и точными, выстрелы - меткими, а рефлексы - мгновенными. И попытки изнеженного юнца не соответствовать ожиданиям приводили меня в ярость.
        Стоит признать, что мне удалось добиться многого. Уже через месяц даже самый строгий наставник счёл бы физическую подготовку Кости вполне сносной. Этому телу, безусловно, ещё было куда расти, но от прежнего оно разительно отличалось.
        Нина и Надя смотрели на меня с восхищением. Китти, когда я проходил мимо, заливалась краской. Я знал, что она подглядывает за мной во время тренировок. И не удивился бы, обнаружив, что не только во время них.
        Но вот магия… Здесь мои успехи были более, чем скромными. То есть, безусловно, по сравнению с тем, что было в самом начале - я продвинулся. Но этого было явно недостаточно для того, чтобы сражаться на равных с чёрными магами. Дед неоднократно поминал Жоржа Юсупова - моего ровесника, наиболее вероятного соперника на предстоящем поединке. По служебным делам дед пересекался с его родственниками и слышал, что парень весьма одарён. Надя, круг общения которой составляли отпрыски других аристократических семейств, подтверждала эту информацию. Прежний Костя Барятинский так же, как сестра, входил в круг золотой молодёжи и проводил с друзьями немало времени. Я же, по понятным причинам, размениваться по пустякам не собирался.
        Приятельские связи Кости - однозначно не то, что поможет мне победить. Кроме того, я вряд ли сумею вести себя так, чтобы не шокировать друзей Кости неосторожной фразой или поступком. Надя, по моему наущению, рассказала всем интересующимся, что я пока ещё не вполне оправился от болезни. И, к тому же, взялся за ум - готовлюсь к сдаче экзаменов в Императорскую Академию.
        На самом деле, экзамены - это было последнее, что меня волновало.
        День торжественной церемонии неотвратимо приближался. А мои успехи в магии оставляли желать лучшего. После каждого занятия, которые проходили ежедневно, Платон огорчённо качал головой.

* * *
        Сегодня я, как обычно, после утренней тренировки вышел на задний двор. Платон уже дожидался меня там.
        Приветствие, ритуальные поклоны… Начали!
        Платон кружил вокруг меня с саблями. Они выписывали в его руках немыслимые дуги и всё ближе подбирались ко мне. А я ставил блоки, усилием воли не позволяя себе перейти в нападение. Обезоружить противника. Размазать его по земле!
        «Помните, ваше сиятельство. Ваша сила - в созидании. Ваша задача - не задушить тьму. Ибо мир не может быть монохромным. Он не может состоять из одного лишь белого, или одного лишь чёрного! Ваша задача - заставить тьму отступить. Противопоставить ей такое могущество, что на дальнейшие попытки у вашего противника просто не останется ресурса!»
        Эти слова за прошедший месяц отпечатались у меня в мозгу так, что стали сниться по ночам.
        Сила - в созидании.
        Задача - заставить тьму отступить…
        Если бы сделать это было так же просто, как сказать!
        Платон нападал на меня, я защищался. Как именно будет выглядеть победа света над тьмой, представлял себе смутно. Всё, что мог сделать - отбивал атаки Платона, которые с каждым разом становились всё более напористыми.
        Выпад. Блок. Резкий бросок вправо, попытка выбить у меня цепь. Блок.
        Обманное движение правой рукой, удар левой - нацеленный мне в горло. Уход в сторону, раскрученная цепь - так Платон меня не достанет. Сложность в том, что кручение цепи забирает немало сил, долго я не продержусь… Снова уход от прямого колющего удара. Ого! А это что-то новенькое.
        Платон метнул одну из сабель мне в голову. В момент, когда я отражал несущуюся в лицо смерть, оказался у меня за спиной. И я почувствовал под подбородком холод металла.
        - Поражение, ваше сиятельство. Вы убиты, - спокойный голос Платона.
        Я?! Убит?!
        - Рано хоронишь, - вырвалось у меня.
        Цепь обвила клинок в мгновение ока. В то же мгновение я схватил Платона за руку, в которой он держал саблю. Бросок!
        И вот уже Платон стоит на коленях, а вокруг его горла обвивается цепь. Учитель укоризненно качает головой…
        До боли знакомый укол в грудь.
        Жемчужина только что стала темнее. До решающего поединка осталось три дня.

* * *
        - То есть… - Клавдия нахмурилась. - Я не вполне понимаю, прости. Ты хочешь сказать, что не контролируешь магию?
        Мы отдыхали после того, как бурно насладились друг другом. Голова Клавдии лежала у меня на плече.
        Мне было хорошо с этой девушкой. Всегда любил женщин, которые не требуют внимания большего, чем ты можешь им уделить. Кроме того, Клавдия - красавица, умница. А сексуальный опыт - дело наживное. С этим у нас ещё будет время разобраться… Если доживу, конечно.
        - Я скорее не контролирую себя, - отозвался я. - Хотя то и другое неразрывно связано.
        - Поясни. - Клавдия приподнялась на локте. - Я ведь видела твою магию в работе! Ты уже сейчас очень силён. Я, признаться, удивилась. Не ожидала такого уровня от… столь молодого человека. А стало быть, твой потенциал…
        - Речь не о моей силе, - вздохнул я. - Речь о её направленности. Чёрная магия подчиняется мне легко и охотно. Мы с ней - одной крови. А белая - сопротивляется. Когда я обращаюсь к белой магии, я будто пытаюсь влезть в чужую одежду.
        - Это… очень странно, - задумчиво проговорила Клавдия. - Родовая магия Барятинских - белая, это известно всем. Скорее стоило бы ожидать, что тебе не подчинится чёрная. Ваш род испокон веков служил созиданию…
        «Род Барятинских - несомненно, - мысленно вздохнул я. - Но не я сам! Не мятежный Капитан Чейн, всю свою жизнь посвятивший борьбе. Не щадивший в этой борьбе ни себя, ни других. Привыкший мгновенно принимать решения. Отдавать команды, не раздумывая - потому что в следующую секунду может быть поздно. Приходящий в ярость от того, что ему смеют угрожать… В прошлой жизни все мои рефлексы были заточены на то, чтобы давить в зародыше любую угрозу. А сейчас от меня требуют совсем других действий. И от моей способности овладеть этими, абсолютно новыми, навыками, зависит судьба не только моего рода. Если верить деду - всего этого мира. К которому я, как ни странно, успел привязаться…»
        Поделиться этими мыслями с Клавдией я по понятным причинам не мог. Я не мог поделиться ими вообще ни с кем.
        Дед и так всё знал. Учитель, если доподлинно и не знал, то о многом догадывался. И оба они ждали, что я сумею переступить через себя. Через рефлексы и навыки, сопровождавшие меня на протяжении всей предыдущей жизни. Дед, Нина, Надя - все они искренне верили в меня. Но для того, чтобы оправдать их ожидания, мне нужно было стать, по сути, другим человеком.
        - Что ж. Видимо, я - белая ворона в своей стае, - отшутился я.
        - Скорее уж, чёрная, - засмеялась Клавдия.
        И вдруг, усевшись, принялась одеваться. Делала она это с какой-то невероятной скоростью, я ещё в первый раз поразился. Невольно вспомнил тогда, как перебирал визитные карточки дед.
        На мой вопрос Клавдия пояснила, что целитель - профессия беспокойная. Её нередко будят по ночам, умоляя срочно бежать на помощь. Пришлось, в числе прочих, усилить навык одевания магией. Так поступают многие белые маги, чёрным подобные вещи неподвластны.
        Я приподнял брови:
        - Уже уходишь? Ты ведь говорила, что у нас есть время.
        - Ситуация изменилась, - непонятно ответила Клавдия.
        Подошла к шкафчику с медикаментами. Так же быстро, как одевалась, перебрав пузырьки, выбрала один - наполненный ядовито-жёлтой жидкостью. Показала его мне:
        - Ты знаешь, что это?
        - Нет.
        - Это эликсир, усиливающий способность к исцелению. Очень сильный препарат. С не менее сильным побочным эффектом, увы… Я редко им пользуюсь. Но иногда приходится, - и Клавдия вытащила из склянки пробку.
        - Что ещё за побочный эффект? - нахмурился я.
        Клавдия потупилась.
        - Ох, да ерунда… Большей частью, полагаю, всё это вообще пустые домыслы…
        - Что за эффект? - Я приподнялся.
        - Ну… Пару дней мне придётся полежать без сил. И поговаривают ещё, что эликсир якобы сокращает жизнь… Хотя никаких подтверждений этому нет. Судьбы наши, как известно - в руках Господа. В общем, ерунда, - и Клавдия поднесла пузырёк ко рту.
        В следующее мгновение её фигуру окутало свечение.
        Глава 14
        Весь цвет российского общества
        Клавдия застыла - в своём белом халатике похожая на статую, вокруг которой танцевали электрические разряды. Я одним движением оказался рядом с ней. И лишь после этого произнес:
        - Не смей.
        Клавдия попыталась сопротивляться - я почувствовал это. В глазах вспыхнул гнев - баронесса Вербицкая не привыкла к тому, что у кого-то хватает наглости ей перечить. Рука, держащая пузырек, дрогнула.
        Я усилил давление. Повторил:
        - Не смей!
        Клавдия рванулась изо всех сил. Она не собиралась сдаваться. Я - тем более. Я не позволял ей вырваться.
        Свечение, окутавшее девушку, заискрилось. Между нами вспыхнула молния. Одна, другая - каждая новая всё ярче.
        «Отпусти меня!» - требовали гневные глаза Клавдии.
        «И не подумаю», - так же безмолвно отвечал я.
        В глазах Клавдии разгорался гнев. Давление усиливалось. Я невольно вспомнил фразу, оброненную как-то Платоном: «Клавдия Вербицкая - очень сильный маг. Сильнейший из своего рода».
        Что ж, посмотрим. Я, по словам деда - тоже сильнейший из своего рода… Глупая девчонка! «Судьбы - в руках Господа», ишь! Фаталистка нашлась.
        Следующим призывом я собрал всё, на что был способен. Надавил со всей мощью. И защита Клавдии дрогнула. Пальцы разжали пузырек. Он упал на пол, взорвавшись стеклянными брызгами.
        Клавдия покачнулась. Я бросился к ней. Подхватил, не позволив упасть. Взял на руки и отнёс на тахту.
        Слова подбирал с трудом. Обычно в подобных ситуациях не тратил время на разговоры, рукоприкладство было методом куда более простым и надёжным. Но не перекидывать же представительницу древнего аристократического рода через колено, чтобы выпороть? Хотя именно это хотелось сделать больше всего.
        - Если ещё раз позволишь себе что-то подобное, - сказал наконец я, - и разговаривать нам придётся по-другому. Что за детская выходка? - заглянул Клавдии в глаза.
        А она вдруг улыбнулась. Медленно, с трудом проговорила:
        - Ты… действительно… очень сильный… маг.
        - Комплименты не помогут, - буркнул я. - Даже не пытайся.
        - Это… не комплимент. - Клавдия выпрямилась. - Костя… Знаешь, что ты сейчас сделал?
        - Знаю, что сделаю в следующий раз, - проворчал я. - И от всей души советую забыть про этот долбаный эликсир!
        Клавдия покачала головой.
        - Ты не понял… Это была белая магия, Костя. С твоей стороны. Очень сильное воздействие. Но - белое.
        - О чём ты… - начал я.
        И замолчал. Понял.
        - Ты бросился меня защищать, - пояснила Клавдия. - Хотел удержать от опрометчивого поступка - который мог бы мне серьёзно навредить. Действовал, прямо скажем, грубо, и в иных обстоятельствах я бы оскорбилась. Но у тебя не было цели уничтожить, понимаешь? Всё, чего ты хотел - защитить. И тебе это отлично удалось.
        Я молчал, переваривая информацию.
        - В следующий раз, когда будешь работать с магией, вспомни то, что чувствовал сейчас. Вспомни, что ты испытывал. Это поможет тебе стать сильнее. - Клавдия, уже вполне придя в себя, взяла меня за руки. Виновато проговорила: - Извини, что заставила понервничать. Но ведь сработало, согласись! Результат того стоил.
        - То есть… Ты нарочно? - Я перевёл взгляд на осколки пузырька. - Что это?
        Клавдия смущённо отвела взгляд.
        - Микстура для полоскания горла. Совершенно безобидная вещь.
        Она протянула руку в сторону склянки. Осколки пузырька, будто в обратной киносъемке, собрались в одно целое. Ядовито-жёлтое пятно исчезло.
        - И, если бы ты её выпила…
        - Всё, что мне грозило - это предстать перед твоим взглядом с перекошенной физиономией, - засмеялась Клавдия. - Жуткая гадость. - Она погладила меня по ладони, лукаво заглянула в глаза. - Ты ведь меня простишь?
        - Ни за что.
        - О… - Клавдия огорчённо отстранилась. Забормотала: - Право, Костя, я вовсе не…
        - Я буду тебе мстить, - пообещал я. - Так страшно, что заставлю кричать. Вот, прямо сейчас и начну.
        Обнял Клавдию и потянул за собой на тахту.

* * *
        Дед предупреждал меня, что торжественная церемония - мероприятие масштабное. «Соберётся весь цвет российского общества», - так он выразился. Но я отчего-то не предполагал, что сбор этот начнётся непосредственно в Барятино.
        В последние дни перед церемонией уходящий с тренировочной площадки лишь на время сна, я заметил, конечно, что Нина хлопочет по дому больше обычного. На мой вопрос, что происходит и не нужна ли помощь, она отмахнулась: «Ничего, управлюсь». Я выбросил вопрос из головы и продолжил тренировки.
        А потому, когда накануне церемонии, во время занятий, услышал доносящиеся от ворот голоса, удивился.
        - Гости начали прибывать, - объяснил Платон в ответ на мой вопросительный взгляд.
        - Гости?
        - Разумеется, согласно традиции. Григорий Михайлович, глава рода Барятинских, и вы - представитель рода на турнире, отправитесь в Императорский Летний дворец, где будет проходить церемония, в сопровождении кортежа.
        Я поперхнулся. Сложно сказать, как именно представлял себе эту поездку. Но не в сопровождении кортежа - точно.
        - Род Барятинских, несмотря на безвременную кончину Александра Григорьевича, всё ещё могуч и знаменит, - просто сказал Платон. - Даже если бы ваши родственники думали, что у вас нет ни единого шанса, они последовали бы за вами. Хотя бы только для того, чтобы поддержать вас. Род - это люди, которые будут вместе с вами всегда. Люди, которые разделят с вами как сладость победы, так и горечь поражения…
        Я предостерегающе поднял руку.
        - Я что-то не то сказал? - удивился Платон.
        - Вы произнесли слово «поражение».
        - И что же?
        - То, что я суеверен.
        - Вот как? - Брови Платона поползли вверх.
        Я развёл руками:
        - У каждого свои недостатки.
        - Не замечал за вами.
        - Не было повода откровенничать. - Я подошёл к разрыву в живой изгороди, отделяющей тренировочную площадку, в которую моими стараниями превратился задний двор, от въездной аллеи.
        По аллее шествовала нарядно одетая пожилая дама, которую держал под руку дед. За ней на некотором расстоянии следовали две супружеские пары, среднего возраста. Рядом с ними шла Нина. Замыкала шествие Надя, возле которой степенно вышагивал пацан лет двенадцати, и скакали две девчонки помладше.
        Платон встал рядом со мной. Прокомментировал:
        - Под руку с Григорием Михайловичем - вдова его покойного брата. Екатерина Алексеевна Барятинская, урожденная Голицына. Супруг её, увы, покинул нашу грешную землю около пяти лет назад. Позади - их сыновья, Алексей и Павел, с жёнами и детьми.
        Я благодарно кивнул, впитывая информацию. Знал от деда, что Платону озвучили ту же версию о моей «потере памяти», что и Наде. Поверил в неё учитель, или нет - этого я не знал. Мне было достаточно того, что он вводит меня в курс происходящего, не задавая лишних вопросов.
        - Я должен выйти к ним, чтобы поздороваться?
        Учитель покачал головой:
        - Полагаю, в этом нет нужды. Зная Григория Михайловича, уверен, что он сделал всё возможное для того, чтобы вас не отвлекали. Когда будет нужно, вас пригласят. А пока можем продолжить занятия.
        Я с облегчением выдохнул и отступил за изгородь - так, чтобы идущие по аллее люди меня не увидели. Не раздумывая согласился бы хоть на сотню дополнительных поединков - лишь бы не принимать участия в процедурах раскланивания, выражения почтения и прочего. Я был силён на поле боя - но не в знании этикета. Хотя Нина в последние дни, спохватившись, приложила немало труда к моему обучению.
        «Ах, Костя, нет! Ты не можешь просто встать и уйти! Если вдруг возникнет такая надобность, необходимо сначала принести извинения за то, что собираешься покинуть общество…»
        «Ох, Костя. Будь любезен, сдерживай шаг! Ты перемещаешься с такой скоростью, что мне кажется - по гостиной проносится ветер. И походка! Постарайся её смягчить. Сейчас ты ступаешь, будто хищный зверь…»
        «Костя. Прошу тебя. Даже если ты не голоден, в начале фуршета правила этикета требуют принять бокал с напитком. Ты можешь не пить, просто держи его в руке. Иначе расстроишь хозяев…»
        От всех этих премудростей голова у меня шла кругом. Больших усилий стоило, из уважения к Нине и её стараниям, сдерживать порыв послать к чертям все церемониалы вместе взятые.
        Я уповал лишь на то, что во время церемонии мне понадобится минимум знаний. А после окончания занятий с Ниной на тренировочную площадку летел, будто школьник, отпущенный на перемену. Вот и сейчас вернулся на неё с облегчением.
        Мы с Платоном замерли друг напротив друга. А в следующую секунду он кинулся в атаку. Сабли замелькали с бешеной скоростью. Цепь в моей руке, отражая удары, то удлинялась, то укорачивалась.
        В момент, когда Платон использовал свой любимый приём - метнул одну из сабель мне в горло, а с другой постарался обогнуть меня, я, вместо того, чтобы обернуться и отразить атаку, резко присел. Цепь обвила лодыжку Платона… То есть, почти обвила.
        В последний миг учитель успел уйти. Перекатился по земле, оказавшись справа от меня. Вскочил на ноги, снова держа в руках обе сабли. В этот раз мне в голову полетели обе.
        Я выбросил цепь вперёд, перехватил их на лету. В следующую секунду ринулся в сторону - знал, что Платон сейчас ударит. Поднял магический Щит. Нога Платона наткнулась на искрящуюся стену. Учитель упал на землю.
        - Ура-а-а! - услышал я восторженный вопль.
        Мы с Платоном резко обернулись.
        Тот пацан, что шёл по аллее в сопровождении мелких сестрёнок, откололся от шествия и каким-то образом просочился за изгородь. Он бурно мне аплодировал.
        - Ваше сиятельство, - поклонился пацану поднявшийся на ноги Платон.
        Мальчишка, сконфузившись, кивнул:
        - Здравствуйте, господин учитель. - Подойдя ко мне, протянул руку: - Здравствуй, Костя. Ты же меня помнишь?
        - Нет, - вырвалось у меня раньше и резче, чем хотел.
        Никогда не умел общаться с детьми. Возможно, потому, что не помнил, как сам был ребёнком - приютские годы постарался стереть из памяти.
        Пацан не обиделся.
        - Михаил Алексеевич Барятинский, - с достоинством представился он. - Все говорят, что я в последнее время изрядно подрос. Вот ты меня и не узнал. - Глядя на цепь в моей руке, восхищённо проговорил: - Я тоже так хочу!
        - Не вижу препятствий, - пожал плечами я.
        - Ты позволишь? - Михаил смотрел на цепь горящими глазами. - Я не сломаю, правда!
        Я, сдержав улыбку, перевёл взгляд на Платона. Тот чуть заметно пожал плечами - дело хозяйское. Видимо, передавать личное оружие представителю своего рода не возбранялось.
        Я подал цепь Михаилу. Тот восхищённо взял. Вытянул руки вперёд, рассматривая мерцающие звенья.
        - Мишель! Вот ты где!
        В разрыве изгороди показалась пышная дама - одна из тех двух, что шли по аллее вслед за дедом и его сестрой. Дама вздохнула было с облегчением, обнаружив отпрыска, но в тот же миг, заметив у него в руках цепь, снова ахнула:
        - Боже, что это?! Немедленно положи на место! - Она разгневанно повернулась к учителю. - Это вы позволили ребёнку трогать оружие?!
        - Нет. - Я шагнул вперед. - Позволил я.
        Дама смерила меня глазами с головы до ног - голову с заплетённой косой, испачканную в пыли одежду и ссадину на щеке. Я получил её утром, Нина пока не успела залечить.
        - Здравствуй, Костя, - сухо обронила дама.
        Я церемонно поклонился.
        - Что ты себе позволяешь? - продолжила она. - Мишель - ещё совсем ребенок! Он может пораниться.
        - Каким образом? - приподнял брови я. - Мне кажется, мальчик не настолько глуп, чтобы удавиться цепью.
        Мишель хихикнул. Дама вспыхнула.
        - Ты сам ещё мальчишка! В обществе только и разговоров, что о твоих выходках!
        - Разговоры скоро станут совсем другими. - Я шагнул к даме. Прямо посмотрел на неё. Она непроизвольно попятилась. - Надеюсь, нет необходимости напоминать, для чего и вы, и другие представители нашего рода находятся здесь?
        - Костя будет участвовать в поединке! - не сводя с меня восторженных глаз, объявил Мишель. - Он непременно победит! Правда же, Костя?
        - Непременно, - пообещал я. - И, мой тебе совет - не бойся оружия. Пораниться - это не самое страшное, что может случиться в жизни, поверь. Оказаться в ситуации, когда от твоей победы зависит судьба целого рода, а ты - избалованный мозгляк, вздрагивающий при виде сабли - куда страшнее.
        Дама негодующе поджала губы. Обронила:
        - Идём, Мишель, - и, развернувшись, устремилась прочь.
        Мишель с заметным сожалением вернул мне цепь. Прошептал:
        - Я буду болеть за тебя! На поединок меня не допустят, но я буду очень-очень болеть!
        - Спасибо, - серьёзно сказал я. Пожал ему руку.
        Мишель бросился догонять мамашу.
        - Мне бы вашу уверенность, ваше сиятельство, - глядя вслед Мишелю, вздохнул Платон. - Относительно победы. Вы ведь знаете?..
        - Знаю, - буркнул я. - Последнюю атаку, будь она сильнее, я не успел бы отразить.
        - Атака Юсупова будет несоизмеримо сильнее.
        - Да. Это я тоже знаю.
        - И, тем не менее…
        - Тем не менее, я пообещал этому мальчику победу. И слово намерен сдержать. - Я встал в стойку. - У нас ещё есть время. Давайте продолжим.

* * *
        Представители рода Барятинских продолжали прибывать в усадьбу до самого вечера. Во время ужина - для которого, как выяснилось, пригласили уйму дополнительной прислуги - я перемещался с бокалом в руке между гостями, произносил вежливые слова и старался запомнить, кто есть кто. К окончанию мероприятия у меня уже скулы свело от многочисленных «Боже, Костя, как ты повзрослел!», «Ты уверен, что при дворе стоит показываться с такой причёской?», «Расскажи, как идёт подготовка к поединку», и прочего.
        После того, как мужская часть общества отправилась в библиотеку курить сигары, женская вышла прогуляться в сад, а детей гувернантки и няньки развели по спальням, Нина шепнула мне, что приличия позволяют откланяться. Что я и сделал немедленно.
        Поднялся, как всегда, на рассвете. Провести свою обычную разминку успел, позаниматься с учителем - уже нет. Завтрак подали рано, а после этого поднялась такая суета, что стало не до занятий.
        Возле гаража, помимо двух наших автомобилей, я насчитал ещё девять. Итого полный кортеж - одиннадцать. Мы с дедом уселись в автомобиль, идущий первым. Я отчего-то был уверен, что Платон тоже сядет с нами, но он покачал головой.
        - Я - всего лишь учитель. Мне это не по рангу. Боюсь, что вплоть до самого поединка мы с вами не увидимся. Удачи, ваше сиятельство.
        - Костя, - сказал я.
        Платон улыбнулся.
        - Рад, что вы… что ты наконец сумел принять это имя. Теперь и я начинаю думать, что у нас может получиться… Удачи, Костя. - И отошёл.
        Задать вопрос, что он имеет в виду, я не успел. Дед поторопил меня - пора было выезжать.
        Наш автомобиль шёл первым.
        За рулем сидел Трофим, раздувающийся от гордости и сияющий, как начищенная монета. Специально для поездки Надя - не знаю уж, с помощью магических или иных средств - покрасила ему усы в чёрный цвет. Усы отливали на солнце изумрудной зеленью, но Трофима эта мелочь совершенно не смущала. Сзади уселись дед и я.
        - Возвращайся с победой! - услышал я детский возглас, когда автомобиль тронулся.
        Мишель сумел-таки вырваться из цепких рук гувернёра и стоял у ворот, глядя вслед кортежу. Я обернулся и помахал ему рукой. Присутствовать на торжественной церемонии дозволялось только после достижения шестнадцати лет.
        - Успел обзавестись поклонником? - улыбнулся дед.
        Я неопределенно пожал плечами.
        - Аделаида Фёдоровна, его матушка, жаловалась на тебя. Сказала, что ты позволил мальчику играть с оружием.
        - Если бы отцом этого мальчика был я, он бы уже знал, что оружие - не игрушка, - проворчал я.
        Дед завёл пространный монолог о воспитании подрастающего поколения. Я слушал вполуха. Я вдруг понял, что мне не нравится происходящее.
        В этом мире я стал Костей Барятинским. Сейчас вдруг отчётливо понял, что Платон прав - я действительно принял это имя. Наконец-то смирился с тем, что теперь я - другой человек. Однако инстинкты Капитана Чейна от принятия никуда не делись. А хвалёное чутьё Чейна, то самое знаменитое шестое чувство, о котором слагали легенды подпольщики, сейчас во весь голос кричало об опасности.
        Я цепко осматривал дорогу, пытаясь определить, откуда она исходит. Но мимо проплывали лишь милые пасторальные картины. На небе - ни облачка. Зеленые поля, луга с пасущимися стадами. Пастухи издали раскланивались кортежу. Опасности взяться было попросту неоткуда… И всё же я очень сожалел о том, что карабин, захваченный в доме Комарова, остался лежать в гардеробной, припрятанным на дне бельевого ящика. С ним в руках сейчас было бы спокойнее.
        - Что-то не так, Костя? - заметил моё беспокойство дед.
        Кортеж приближался к перекрёстку со второстепенной дорогой.
        Возле пересечения, у обочины, с обеих сторон дороги густо росли кусты. На перекрёстке вдруг появился и начал поворачивать на шоссе, где находились мы, здоровенный грузовик.
        Трофим вынужденно затормозил. Дед нахмурился. Глядя на проезжающий мимо кортежа грузовик, пробормотал:
        - Совсем распустились. Вся округа знает о том, какой сегодня день! Они обязаны…
        - На пол! - рявкнул я.
        И рванул деда за шиворот, заставив упасть между сиденьями. В ту же секунду на машину с обеих сторон обрушился град выстрелов.
        Глава 15
        Чёрное и белое
        Место для засады было выбрано идеально. Нападавших с обеих сторон закрывали кусты. Грузовик, заставивший кортеж остановиться, также вряд ли появился на дороге случайно. В общем, если бы засаду планировал я, действовал бы похожим образом.
        Вероятно, это соображение и стало тем, что толкнуло меня под руку. Помогло спасти деда и себя за секунду до того, как раздались выстрелы.
        Краем глаза я заметил, что голова Трофима свесилась на грудь. Спасти пожилого шофёра я не успел. Ярость оттого, что кто-то осмелился причинить вред моему человеку, придала сил. Пули, летящие в машину, разбивались о подставленный мною Щит.
        Трое слева, - быстро определил я, - трое справа.
        Главное - успеть. Главное, чтобы они не начали стрелять по другим машинам! Хотя, если цель - я, не должны. По крайней мере, до тех пор, пока не убедятся, что я убит.
        Карабин… Я скрежетнул зубами. Будь он сейчас у меня под рукой - насколько это упростило бы задачу! Я дал себе зарок впредь никогда не выходить с территории усадьбы без огнестрельного оружия. И плевать, что будет говорить по этому поводу дед.
        - Ты сможешь удержать Щит? - спросил у деда я.
        - Что… - старик выглядел абсолютно растерянным.
        - Очнись! - рявкнул я. - На нас напали! Нужен Щит.
        К чести деда, он быстро взял себя в руки. Я почувствовал, как стена вокруг нас усилилась. Приказал:
        - Держи Щит. Не опускай.
        - А ты?! Что ты собираешься…
        Я не дослушал. Резким пинком распахнул дверь автомобиля и ринулся к кустам.
        Захватить с собой на церемонию карабин по понятным причинам не мог. А вот нож, отобранный когда-то у приспешников Комарова, спрятать было проще. С ним я почти не расставался. Не привык быть безоружным. Сегодня эта привычка спасла жизнь не только мне.
        Нож я метнул сразу, едва успел выскочить на дорогу. Он вонзился в плечо человека, перезаряжающего винтовку.
        Вопль. Двое его товарищей, пока ещё не сообразивших, что случилось, поворачиваются ко мне. Растерянно, медленно - этим надо пользоваться. Я выхватил винтовку у того, которого ранил, и тут же упал на землю, укрываясь от выстрелов за его телом. Перезарядить оружие он успел. Мой первый выстрел достался тому из двоих, который был ближе. Выстрелив, я тут же откатился в сторону. Угадал - земля в том месте, где только что лежал, брызнула комьями. Эти люди, похоже, были обучены стрелять куда лучше, чем соратники Комарова.
        Заново перезарядить винтовку я уже не успевал. Ударил магией. Надеюсь, что дед удержит Щит и без меня…
        Вопль. Тело последнего моего противника знакомо заискрилось.
        Наблюдать за тем, как он корчится, я не стал. Ринулся через дорогу в другую сторону.
        Эти трое уже успели сообразить, что покушение, мягко говоря, не задалось. Жертва внезапно превратилась в охотника. Все трое неслись прочь, направляясь к стоящей у обочины машине. Чуть поодаль я заметил ещё одну.
        Попробовал ударить по убегающим магией - не получилось. Далеко. Вскинул к плечу винтовку. Выстрел. Один из троих упал, я бросился бежать. Двое других, уже добравшиеся до машины, пытались усесться. Я не позволил это сделать.
        Выстрел. Одного из убегающих швырнуло на открытую дверь. Второй попытался укрыться за машиной, но выстрелить в меня не успел. Я перепрыгнул через капот и ударом приклада выбил из него дух.
        Настороженно огляделся.
        Всё?.. Да, всё. Больше опасность никому не грозила.
        У кортежа уже началось шевеление. Открывались двери машин, на дорогу выходили люди. Переговаривались мужчины, охали и вскрикивали дамы. Я увидел, что Трофима вытащили с водительского сиденья, и над ним колдует Нина. Что ж, с этим она точно справится лучше меня.
        Я задержался у машины, чтобы рассмотреть напавших. Кожаные куртки, тёмные рубахи, золотые украшения, татуировки… Похоже, во всех мирах люди, берущиеся решать чужие проблемы за деньги, выглядят примерно одинаково.
        Покушение - заказное, это ясно. Кто-то очень не хотел, чтобы мы с дедом попали на церемонию. Узнать бы ещё, кто…
        Забрать с собой оглушённого, чтобы позже допросить? Я взглянул на тело под ногами, которое как раз попыталось шевельнуться. Представил себе, как мы, всем торжественным кортежем, транспортируем его в Императорский Летний дворец. Поморщился.
        При всей лояльности Государя к нашему роду, вряд ли подобный фокус пройдёт незамеченным. А недоброжелателей у Барятинских и без того хватает. Скандал, статьи в утренних газетах, что тут у них ещё положено… Нет уж. Пусть все трое остаются здесь. Видно, что это - рядовые исполнители. Вряд ли кто-то из них напрямую знаком с заказчиком. А вот обыскать их не помешает.
        Документов ожидаемо не обнаружилось ни при ком из троих. Я забрал винтовки, подсумки с патронами и тонкий стилет, на удивление неплохо сработанный. Когда расстегнул куртку оглушённого парня, чтобы обшарить внутренние карманы, из-за ворота рубахи выпал медальон, висящий на шнурке. Серебряный, размером с крупную монету. С гравировкой на крышке - оскалившийся тигр с длиннющими клыками.
        Медальон был открыт. Внутри - пусто, если не считать странных следов. Пепел?.. Я поднес медальон ближе к глазам. Точно, пепел. Как будто содержимое медальона вспыхнуло и мгновенно погасло.
        «Часы! - вдруг осенило меня. - Золотые часы из сейфа Комарова, „единственная память о покойном батюшке“! Кажется, медальон - похожий амулет. То-то его хозяин так быстро приходит в себя…»
        Парень как раз приоткрыл мутные глаза.
        - Имя? - резко спросил я.
        - Ге… - заикнулся он. - Герасим.
        - На кого работаешь?
        В глазах у парня мелькнул страх.
        - Нельзя! - это было всё, что он успел выпалить. После чего снова потерял сознание.
        Хм-м. Мне доводилось сталкиваться с подобным раньше. Стоп-вопрос, внедряемый в сознание разведчика. Вопрос, на который нельзя отвечать… В моём мире такие операции проводили с помощью гипноза, это была редкая и дорогая штука. Здесь, вероятно, подобного эффекта достигали с помощью магии.
        Впрочем, результат один и тот же. Этого парня можно хоть ломтями настрогать - на вопрос, кто его хозяин, он не ответит. А вот с помощью медальона, возможно, и удастся что-то выяснить.
        Я оборвал шнурок и спрятал медальон в карман.

* * *
        Можно было бы долго расписывать отличия моего родного мира от того, в котором судьба назначила мне прожить вторую жизнь, но ярче всего эту разницу можно было ощутить на примере случившегося. В моём мире после такого покушения распорядок дня людей любого уровня изменился бы кардинальным образом. Но не здесь.
        Едва лишь схлынула горячка битвы, дед достал из нагрудного кармана часы, отщёлкнул крышку и объявил:
        - Если не поедем прямо сейчас, можем опоздать к церемонии. Это недопустимо!
        И мы спешно расселись по машинам. Пришлось потесниться, поскольку та, в которой мы ехали, превратилась в решето. Причём, у меня осталось стойкое впечатление, что дед забраковал её вовсе не потому, что пули что-то повредили в ходовой части, а потому что явиться ко двору в таком виде - так же недопустимо, как опоздать.
        Трофим выжил. Нина проявила свои целительские способности и залечила рану - пуля прошла навылет через плечо, а сознание водитель потерял от шока.
        - Тебе помочь? - спросил я, усевшись рядом с Ниной на заднем сиденье автомобиля. С другой стороны примостился дед, с недовольным видом пытавшийся стереть пятно крови с белоснежной манжеты.
        - Чем? - удивилась Нина.
        Её немного потряхивало, но в целом она - да и все остальные - на удивление легко пережила случившееся. Что заставило меня принять факт: местные аристократы - отнюдь не нежные фиалки. По крайней мере, те, что постарше. Насчёт ровесников не знаю. Надя - та точно раздолбайка без царя в голове. Сегодня ещё познакомлюсь с Жоржем Юсуповым. И пощупаю, из чего скроен он.
        - Я могу передать тебе энергию, - пояснил я. - За исцеление.
        - Костя, не неси чушь! - внезапно рассердилась Нина. - Тебе сейчас выступать на церемонии! А я прекрасно себя чувствую, рана была ерундовая.
        Не объяснять же ей, что у меня невероятно мощные и широкие каналы. Что бы это ни означало. Впрочем, она права. Я ведь не знаю, с чем там дальше придётся столкнуться. Может быть, от меня потребуется вообще всё, до капли.
        - Кто мог на такое пойти? - бормотал дед. - Кто? Не понимаю.
        - Тот, кому выгодно, - отозвался я, глядя в окно на пролетающий мимо Петербург.
        - Ты на что-то намекаешь? - насторожился дед.
        - Нет. Я мало что знаю о положении дел. Но рассуди сам: кто мог послать людей убить меня?
        - Думаешь, они хотели убить тебя?
        - Стреляли лишь по одной машине.
        - В которой находился также и я. Глава рода, прошу заметить.
        Я улыбнулся:
        - Ну да, извини. Хорошо, что я оказался рядом.
        - Да. Прошу прощения, я не успел поблагодарить за спасение…
        - Да я не об этом, - отмахнулся я.
        - А о чём же?
        - Ну как тебе сказать… Извини за цинизм, но, если бы я сидел в другой машине, а обстреляли тебя - ты просто обязан был бы заподозрить, что стрелков нанял я.

* * *
        - Познакомься, Константин. Это - Георгий Венедиктович Юсупов. Господин Юсупов - Константин Александрович Барятинский.
        Я сфокусировал взгляд на парне, стоявшем напротив меня. Он был одного со мной роста, и… Да, чёрт возьми, мы с ним и в остальном были чем-то похожи. Не лицом, нет. У Юсупова были длинные белые волосы, как будто специально обесцвеченные, и он собрал их в хвост при помощи какого-то непростого шнурка. На шнурке сверкали камни, и, учитывая, что мы собрались не в кабаке, а в императорском дворце, можно было без ювелира смело утверждать, что камни эти - драгоценные.
        Камни я заприметил ещё задолго до того, как нас представили. Войдя в зал, по привычке просканировал взглядом всех собравшихся, отметил детали. Жоржа с его отцом - копией которого был парень - заприметил сразу, только не сообразил, что это - чёрные маги. Из чёрного в них было - лишь одежда. Наглухо застёгнутые одинаковые сюртуки и брюки. Чёрные же туфли.
        - Рад приветствовать. - Я пожал протянутую руку. - Кажется, я буду иметь честь сразиться с вами сегодня?
        - Это честь и для меня. - Голос у парня был премерзейший, мне сразу захотелось стиснуть ему руку посильнее и переломать кости, но я сдержался. - Слышал, вы недавно оправились от травмы?
        Мы опустили руки, сверля друг друга холодными взглядами.
        - Не извольте беспокоиться, - процедил я сквозь зубы. - Тот небольшой ушиб не помешает нам с вами никоим образом.
        - Надеюсь на это и очень рад знакомству. - Блондин поклонился. Я поклонился в ответ.
        Жорж Юсупов удалился в другой конец зала - к отцу, который не посчитал необходимым поздороваться и даже не смотрел в нашу сторону.
        - Ну и как с ним драться? - проворчал я себе под нос. - Мне уже хочется его пошинковать на куски, и отнюдь не из благородных побуждений…
        Тут я почувствовал жар в груди. Вернее - на груди. Морщась, вытянул из-под рубашки жемчужину. С тоской посмотрел на чёрный тайфунчик, раскручивающийся в молочно-белой глубине. Не прошли даром ни недавняя битва на дороге, ни злые мысли после общения с Юсуповым. Да, черноты было всё ещё меньше половины, однако…
        Может быть, я просто не должен быть белым магом, а? Ну, серьёзно! В прошлой жизни я всю дорогу шёл так, будто передо мной расстилалась лунная дорожка. Я знал, что поступаю правильно. Даже когда меня поставили к стенке - я не сомневался в своей правоте ни секунды. А что теперь? Вот я стою на пороге главного испытания на этом этапе своей жизни, и не испытываю никакой уверенности. Нет, я не боюсь этого белобрысого позёра. С магией, без магии - я его на завтрак сожру. А боюсь единственного: того, что сожру.
        Проклятье! Ну не должен я был решать такие вопросы, не должен!
        И тут две ладошки закрыли мне глаза.
        - Надя, нашла время! - дёрнулся я.
        - Не угадал!
        Я резко развернулся и оказался лицом к лицу со смеющейся Клавдией. В приталенном длинном платье - вместо привычного белого халатика, в сверкающем колье и серьгах, с волосами, уложенными в высокую причёску, выглядела она просто изумительно.
        - Ты как тут?.. - удивился я.
        - Я - дворянка, Костя, - с улыбкой напомнила Клавдия. - И мой род тоже претендует на то, чтобы войти в ближний круг. Впрочем, я здесь не только поэтому. Меня пригласили отдельно, как общественного деятеля.
        - Общественного… Ах да, клиника, - дошло до меня.
        - Ну да, такая мелочь, как бесплатная магическая клиника для тех, кому не повезло родиться аристократами, - криво улыбнулась Клавдия.
        - Прости, я не то хотел…
        - Ничего страшного, я привыкла. А сейчас выйдет государь! Ты слышишь, как стихают разговоры? Чувствуешь поток его силы? Не можешь не чувствовать, это чувствуют все.
        Она была права. Мне показалось, будто по залу пронёсся ветер, но ветра не было. Как будто электрическое поле, но и его не было. Кто-то задохнулся, кто-то негромко вскрикнул.
        И вот он появился. Тот самый человек с портрета.
        Его никто не сопровождал, не было никакой охраны, да он в ней и не нуждался. Его шаг был твёрд, и вокруг него незримо клубилась сила. Казалось, он может одним взглядом разрушить целый город.
        Все онемели, склонились перед этим величием. Я тоже наклонился вместе со всеми. Стоявшая рядом Клавдия сделала что-то вроде книксена и замерла. Тем неожиданнее было услышать вдруг дерзкий в такой тишине её шёпот:
        - Обрати внимание на его грудь.
        Я обратил. И у меня язык присох к нёбу.
        На груди императора, в золотой оправе, на золотой цепи висела крупная жемчужина. Одна половина её была белее снега, а другая - чернее, чем душа матереубийцы.
        Когда император прошёл мимо меня, я покачнулся, но устоял. Казалось, его сила нащупала самого серьёзного противника в этом зале и просто пощупала. Возможно даже сам император этого не заметил.
        - Видишь, - продолжала шептать Клавдия. - Император - одновременно белый и чёрный маг. Он не предвзят. И оба цвета в равной степени созидают его душу. Он не мыслит существования без одной из двух этих составляющих. Так что… есть не только два пути.
        - Что ты имеешь в виду? - повернулся я к ней. - Что я…
        - Ничего, Костя. Совершенно ничего. Это - просто светская беседа.
        И Клавдия выпрямилась, поднялась во весь рост. Как и все остальные, мимо кого прошёл император. Напряжение спадало, люди начинали дышать. Я тоже выпрямился и посмотрел на императора, который, поднявшись к трону, повернулся и окинул собравшихся твёрдым взглядом.
        - Рад приветствовать вас, друзья мои, - сказал он сильным низким голосом, который, будто огромный булыжник, прокатился по залу. - Сегодня я почувствовал здесь немалую силу. Надеюсь, состязание выйдет… интересным.

* * *
        Правила отбора в ближний круг были не лишены оригинальной логики. Каждый род из круга выставлял своего лучшего мага. И каждый род, претендующий на возвышение, мог ответить тем же. Сегодня поединка ждали двенадцать чёрных магов, и, как следствие, двенадцать белых родов могли попытать счастья. Род Барятинских был в числе претендентов.
        Красота заключалась в том, что маги, представляющие большинство в кругу, не могли спокойно почивать на лаврах. Теоретически, каждый год они могли вылететь в трубу все, и их место могли занять другие. Как мне объяснял дед, раньше всё само по себе приходило к балансу. Чёрных и белых магов оказывалось поровну. Иной год было на одного белого мага больше, другой - на одного чёрного. Всё это оказывало малозначительные воздействия на внутреннюю политику. Но в последний раз чёрные маги получили серьёзный перевес, а в этом ожидалось, что перевес достигнет вовсе немыслимых величин.
        Поединки проводились здесь же, в центре огромного зала - дед назвал его парадным. Зрителей никак не отгораживали. Эх, видели бы это главы Концернов, с их параноидальной заботой о безопасности жителей «белых» секторов! В этом мире, как я заметил, к человеческой жизни в принципе относились попроще. Может, поэтому и жить было, в целом, интереснее. Вольготнее… По крайней мере, здесь мне не хотелось уйти в подполье и, с автоматом в руках, пускать под откос поезда.
        - На испытание приглашаются, - провозгласил распорядитель, стоявший у подножия трона императора, - князь Иван Фёдорович Дашков, чёрный маг, ближний круг. Князь Пётр Николаевич Воронцов, белый маг.
        Глава 16
        Поединок
        Дашкову было на глаз где-то под сорок. Он носил аккуратную бородку, придававшую его длинному бледному лицу что-то дьявольское. Судя по движениям, он не пренебрегал физическими упражнениями. На поясе у него висела сабля в золочёных ножнах и с такой же золочёной рукояткой.
        Когда вышел Воронцов, я прикрыл глаза. Это был старик, лет восьмидесяти. И пусть на ногах он держался твёрдо, но я готов был поспорить, что утренний подъём с постели давался ему непросто. И пусть битва будет магической, но всё же… Недаром говорят: в здоровом теле - здоровый дух. А глядя на князя Воронцова, нельзя было не задаться риторическим вопросом: в чём там вообще душа держится…
        У Воронцова тоже была сабля, тоже красиво отделанная, только не золотом, а - серебром.
        - Старые представители родов выходят вместо молодых, - тихо сказал над самым моим ухом дед. - Если бы не ты, сегодня я бы вышел на это ристалище позора.
        - Думаешь, Воронцов проиграет? - спросил я, хотя сам в этом не сомневался.
        - А что ему ещё остаётся? Насколько я слышал, старый князь уже даже огонь зажигает с трудом.
        Битва началась. Дашков не стал ждать от соперника первого хода. Он взмахнул рукой, и в ней появилась полупрозрачная сабля. Несколько быстрых движений, и перед ним завертелся чёрный вихрь. Теперь я отчётливо ощутил дуновение. Не только силу, но и движение воздуха, говорящее о том, что в этот раз всё - материально и способно нанести вред.
        Сотворённый вихрь полетел к Воронцову. Старик был к этому, очевидно, готов. Он выбросил перед собой руку, и я понял, что он использовал Щит. Вихрь налетел на незримую преграду. Все - и я в том числе - ждали, что он исчезнет, рассыплется. Но вихрь распался на два вихря поменьше. Они с невероятной скоростью «обежали» Щит и зашли с флангов.
        Воронцов растерялся. Он выставил руки в стороны и, видно, попытался создать два Щита. Но на это не хватило то ли сил, то ли времени. Оба вихря ударили одновременно и исчезли.
        Короткий крик боли вырвался из груди старика, взлетел к высокому потолку и там истаял. Воронцов обессиленно рухнул на бок и так и остался, тяжело дыша. Дашков поклонился.
        - Князь Дашков удержал своё место в ближнем кругу, - объявил распорядитель.
        Чёрные маги зааплодировали. Первыми начали Юсуповы. На их высокомерные презрительные рожи смотреть было тошно.
        Какие-то люди помогли старику Воронцову подняться и увели. Он так и не поднял головы. То ли ему было плохо, то ли стыдно за такое быстрое поражение. Я перевёл взгляд на Дашкова. Он смотрел вслед своему сопернику с таким выражением лица, что мне захотелось его убить.
        Когда Дашков проходил мимо меня, я услышал, как он бормочет себе под нос:
        - …перепутал императорский дворец с богадельней…
        Я одновременно ощутил жжение жемчужины и прикосновение чьей-то руки к своей ладони. Это оказалась Клавдия, о которой я позабыл. Она заглянула мне в глаза и грустно улыбнулась:
        - Такова печальная реальность. Что-то разладилось в мире, и мы над этим не властны. Глупо цепляться за уходящее. Но тебе нечего опасаться. Ты молод и силён, ты победишь, я уверена.
        - Такова печальная реальность? - повторил я. - О да, я много раз это слышал. От людей, которые ничего не могли противопоставить скотам, жиреющим на прахе их отцов.
        - Костя! - Клавдия отпрянула от моего сдерживаемого гнева. - Опомнись!
        И я опомнился.
        Я - белый маг. Белый, чёрт бы его задрал, маг. Со всеми вытекающими.
        Вдох, выдох. К тому моменту, как прозвучало моё имя, я был уже совершенно спокоен. И - вышел на середину зала, отпустив руку Клавдии.
        - Удачи! Удачи! - прошелестели вслед Надя и Нина.
        Удача мне была ни к чему.
        Я встал напротив Жоржа Юсупова, который глядел на меня с усмешечкой. Не стал улыбаться в ответ. Он не стоит даже такой ничтожного усилия.
        Распорядитель объявил начало боя, и я взмахнул рукой. Полупрозрачная цепь зазмеилась в воздухе. Судя по выражению лица Жоржа, это было не по плану. Белым магам полагалось стоять и покорно ждать атаки. Ну что ж, малыш, привыкай. Жизнь - та ещё вредная сука, она далеко не всегда играет по правилам, которые люди себе придумывают.
        Жорж торопливо выхватил из ниоткуда полупрозрачную шпагу и попытался сотворить какое-то заклинание. Я не стал ждать и атаковал первым. Слышал, как заходится в изумлённых возгласах зал. Люди недоумевали, что такое творит этот, так называемый, белый маг. Как он может нападать?!
        А я в этот момент вспомнил, как бросился на Клавдию, которая дурила меня с микстурой для полоскания горла. И этот опыт, ничтожный, казалось бы, и вообще не относящийся к делу, помог мне на интуитивном уровне понять, как следует действовать.
        Но Жорж успел сориентироваться. Я увидел, как шевельнулись его губы, видимо, произнося какую-то магическую формулу. Шпага у него в руке налилась тьмой. Жорж взмахнул ею и ударил по цепи. Цепь отскочила, и по ней, как чёрная краска, полилась тьма. Она стремительно бежала ко мне.
        Будь у меня более классическое оружие - меч, шпага, рапира, - это бы меня и прикончило. Всё же магию я для себя открыл не так уж и давно, а в моём мире ситуаций, когда жизненно важно бросить оружие, я что-то даже представить не мог.
        Сейчас же я успел всё проанализировать и сделать вывод: чернота от Юсупова - плохо. И я разжал руку.
        Цепь призрачной змеёю упала на пол. Лицо Жоржа перекосилось от ярости. Он вскинул руку, губы его вновь шевельнулись. «Таран», - угадал я слово.
        Что такое таран - объяснять мне не требовалось. Пусть это стенобитное орудие, но получить им в любом случае приятного мало.
        Вариант защиты у меня был только один, им я и воспользовался, вскинув руку в том же жесте, что и Юсупов, и сотворив технику Щита.
        В следующий миг руку мне чуть не выбило из плеча. По воздуху передо мной разлилось алое марево - пятно диаметром сантиметров пятьдесят. Рука дрожала от напряжения, но усиленные тренировки не прошли даром - я пока выдерживал. Да - «пока». Мои ноги заскользили по сверкающим мраморным плитам.
        Вспомнилось, что по условиям тот, кто так или иначе покидает поле боя, считается проигравшим. А я уже слышал сзади негромкие голоса, видел, как колышется, расступаясь зрительская масса… А судя по улыбочке Юсупова, он и не думает выдыхаться. Ещё пара секунд - и всё закончится, а я, как белый маг, даже не могу ничем ответить!
        И тогда я ответил, как капитан Чейн.
        Я пошёл на огромный риск, заставив себя поверить в то, что алое пятно - это весь диаметр тарана. Собрав все силы, я рванулся вперёд, заставив Жоржа усилить натиск, и, резко отменив Щит, метнулся в сторону.
        Чувство было такое, будто мимо меня пронёсся поезд. Щеку опалило жарким воздухом, что-то громыхнуло (как потом оказалось, техника Жоржа пробила дыру в стене), но я не оглядывался. Я смотрел вперёд, туда, где увлёкшийся техникой Жорж полетел носом в пол.
        Я сам сделал практически то же самое, только прыгнул дальше, приземлился на руки, перекатился через голову и, выходя из переката, подхватил радостно мигнувшую полностью исцелившуюся от черноты цепь.
        Юсупов вставал медленно. Вот чего надменные аристократы не умеют - так это подниматься. В их картину мира просто не входит то, что они могут упасть. Жорж растерялся, и я этой растерянностью воспользовался.
        Я взмахнул цепью, Жорж суматошно вскинул шпагу, ещё стоя на одном колене.
        Цепь ударила по клинку шпаги, и оружие выскочило из руки Юсупова. Потом цепь сделала в воздухе петлю и обвилась вокруг него, накрепко притянув руки к туловищу.
        Я дёрнул на себя, и Юсупов с криком повалился на пол. А я просто начал перебирать по цепи руками, как рыбак, подводящий к берегу крупную рыбу. Жорж кричал и брыкался, но сделать ничего не мог.
        Когда он оказался рядом со мной, я посмотрел ему в глаза и, дождавшись, пока он заткнётся, сказал:
        - Надеюсь, вы не возражаете, господин Юсупов? Я всего лишь обезопасил себя, не имея желания навредить вам хоть сколько нибудь. Впрочем, если мои действия вас как-то задели, я в любую секунду к вашим услугам и готов дать полнейшее удовлетворение.
        В тишине раздались одинокие хлопки. Я поискал взглядом того смельчака, что решился поприветствовать мой, во всех отношениях крайне сомнительный ход, и нашёл.
        Это был император. Сидя на троне, он аплодировал мне. Я не придумал ничего лучше, чем поклониться в ответ. И тут уже весь зал разразился овациями.
        - Князь Константин Александрович Барятинский заслужил своему роду место в ближнем кругу! - провозгласил распорядитель. Голос его тонул в поднявшемся шуме, но я услышал. И совершенно однозначно услышали дед, Надя, Нина и все прочие представители рода - которых я не успел запомнить, но которые прибыли на церемонию вместе с нами.
        Усилием воли я заставил цепь исчезнуть. Красный от злости и смущения Жорж поднялся на ноги и, не глядя на меня, поспешил к отцу. Стоило ему подойти, как Венедикт Юсупов, широко размахнувшись, ударил сына по лицу. И эта пощёчина, от которой по залу разлетелись брызги крови, положила конец рукоплесканиям. Стало тихо.
        - Мы оспорим результат поединка, - ледяным тоном произнёс Юсупов-старший.
        - Поединок был безупречным, - отозвался император, не взглянув в его сторону. - Впрочем, если у вас есть охота тратить время и силы на бесполезную беготню с прошениями - извольте, не могу препятствовать. Однако победа совершилась у меня на глазах, и свидетельствовать в пользу господина Барятинского буду я сам.
        - Белые маги не нападают первыми! - выкрикнул Юсупов-старший.
        - Это не правило, а лишь негласная традиция, - возразил император. - Ваш сын не получил никаких повреждений… от своего противника.
        - Позвольте мне сказать, - вмешался я.
        Император посмотрел на меня и шевельнул пальцами правой руки, что я расценил как дозволение.
        - Мне, как дворянину, неприятно, что моя победа подверглась сомнению. Поэтому, с позволения вашего величества, я бы хотел доказать, что победил по праву.
        - И как бы вы хотели это сделать? - заинтересовался император.
        Я резко развернулся на каблуках, и мой взгляд выхватил в толпе вздрогнувшего человека.
        - Я предлагаю князю Дашкову поединок за место в ближнем кругу. И на этот раз за ним будет право первого удара.
        Дашков, побледнев пуще прежнего, приоткрыл рот. Император же обдумал всё молниеносно.
        - Что ж, намерение благородное, однако предложение дерзкое, - обронил он. - Сделаем так. Я разрешаю провести второй поединок на следующих условиях. Если вы, князь Барятинский, побеждаете - сегодня два места отходит белым магам. Если проигрываете - я лишаю вас и предыдущей победы. Каждое действие имеет свои последствия. И каждое слово, произнесённое дворянином, влечёт за собой ответственность. Князь Дашков, ответ за вами. Примете ли вы такие условия?
        Я заметил, как Дашков метнул быстрый взгляд в сторону Юсупова-старшего и готов был поклясться, что тот кивнул.
        - Принимаю! - объявил Дашков и вышел на середину зала.

* * *
        Пылающий взгляд деда я чувствовал даже спиной, не было нужды оборачиваться. Вполне понимал старика. Он не то что вплотную подошёл к тому, чтобы вернуть своему роду былое могущество. Он его вернул! Способом, абсолютно немыслимым, поправ все законы и постановления. Он победил вопреки всему! И вдруг я поставил всё завоёванное на кон, по совершенно непонятным причинам. То есть, непонятным - ему.
        Сам я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что делаю. Дашков был не просто чёрным магом, он был выдающейся скотиной. Эта его фразочка про богадельню после победы… Победители так себя не ведут. А если ведут - значит, победы они не заслужили.
        Короче говоря, объяснения деда о балансе в государстве Российском не прошли мимо моих ушей. Я всё прекрасно усвоил. И с моей точки зрения, такие зацикленные на себе скоты, как Дашков, не должны состоять в ближнем кругу.
        Мы в императорском дворце, решаем судьбы страны. И неподходящие кадры нужно гнать из ближнего круга поганой метлой. Кроме того, такое поведение, если не ошибаюсь, в принципе неприемлемо для аристократа.
        Распорядитель объявил начало боя. Дашков, едва отзвучали последние слова, взмахнул саблей, и на меня полетел уже знакомый чёрный вихрь. Только теперь княже, вероятно, рассердился: по вихрю пробегали молнии.
        Я сделал шаг навстречу вихрю, взмахнул цепью. Вихрь я даже не задел. Хватило одного движения, чтобы второй акт драмы явил себя во всей красе. Вихрь разделился на четыре поменьше, которые разлетелись по сторонам и попытались атаковать меня одновременно с четырёх сторон. Гнусную ухмылочку Дашкова я не видел, но представил себе весьма отчётливо.
        Посмотрим, во что она превратится через пару секунд. Я взмахнул цепью вовсе не для того, чтобы ударить вихрь. Только идиоты, насмотревшиеся боевиков, штампуемых Концернами, полагают, будто в сражении враги лупят друг друга по оружию. Нет. Бьют всегда только в плоть.
        Конец цепи взлетел под самый потолок, где беззвучно и быстро обвился вокруг металлического остова огромной люстры. Я прыгнул, и цепь, подчиняясь моей воле, укоротилась.
        Я пронёсся над сбитыми с толку вихрями, будто на качелях. Пролетел над головой оторопевшего Дашкова и отдал мысленный приказ. Цепь соскользнула с люстры, я мягко приземлился на ноги за спиной Дашкова.
        - Нет! - ошарашенно завизжал тот, вскинув руки. Попятился, наткнулся спиной на меня.
        Он ничего не успел предпринять. Вихри, несущиеся за мной, один за другим врезались в него. Четыре раза вздрогнуло его тело, после чего замерло. Дашков стоял, опираясь на меня, секунд пять - и упал. Я подхватил его, стараясь вести себя подчёркнуто вежливо и предупредительно. Уложил на пол так, чтобы князь не дай Господи не ушиб себе затылок.
        - Князь Барятинский победил, - бесстрастно прокомментировал ситуацию распорядитель. - Согласно решению Государя, род Барятинских получает два места в ближнем кругу.
        От аплодисментов, казалось, вот-вот расколется фундамент дворца. Я думал, что оглохну. В этом безумии тонул яростный вопль Юсупова-старшего:
        - Это неслыханно! Я этого так не оставлю, это против всех…
        Император пришёл в совершеннейший восторг, он даже встал с трона. Вряд ли настолько симпатизировал белым магам, скорее уж просто понравилось шоу.
        Я поклонился ему и поспешил присоединиться к своим. Там меня немедленно обняла Надя, провизжав на ухо, что ничего прекраснее она в жизни не видела. Нина тоже подарила мне объятие, но была более сдержанна. Мне показалось, что она выглядит усталой.
        Дед пожал мне руку и ничего не сказал, только покачал головой. Он то и дело вытирал платком лоб. Подозреваю, что моё выступление стоило ему пары лет жизни. Я ощутил запоздалый укол совести.
        Вот почему в прошлой жизни я не связывал себя семьёй! Наверное, здесь придётся пересмотреть свои привычки.
        Оставшаяся часть испытаний благодаря мне уже не привлекала особого внимания. По залу гуляли шепотки, на меня поглядывали, переговаривались.
        - Костя, - сказал мне на ухо дед, - ты, надеюсь, сознаёшь, что сегодня положил конец своей спокойной жизни? Ты теперь - самый популярный человек во всём Петербурге.
        - Но ведь не из-за причёски, - напомнил я ему давний разговор.
        - Нет, не из-за причёски, - вздохнул дед. - Однако ты, боюсь, не понимаешь всей серьёзности. Уже завтра тебя завалят приглашениями. В каждом доме захотят принять такую известную персону. И скажу сразу: нельзя будет отказаться от всех приглашений. Свет живёт по своим правилам, и поворачиваться к нему спиной…
        - Григорий Михайлович, - укоризненно перебил я его, - отчего бы вам просто не порадоваться немного?
        - Пора… что, прости? - нахмурился дед.
        - Барятинские получили сегодня два места в ближнем кругу, - напомнил я. - Если не ошибаюсь, это в два раза больше, чем ты мечтал! Там, откуда я родом, такой результат сочли бы отличным.
        Дед смотрел по-прежнему непонимающе. А потом вдруг улыбнулся.
        Надо сказать, под конец церемонии у него даже получилось выглядеть радостным. Он, позабыв о грядущих заботах, сиял, как золотой рубль.
        Больше сегодня никто не одолел засевших в ближнем кругу чёрных магов. Впрочем, и белые не уступили никому. По понятным причинам, в парадном зале находились сильнейшие маги, и, несмотря на переживаемые не лучшие времена, они всё ещё оставались сильнейшими.
        Юсупов старший досматривал остаток шоу с каменным выражением лица. Что-то там происходило, за этой маской, которую он носил на людях. Такие люди не любят проигрывать и не умеют. Да они и не проигрывают. Потому что стоит им только оказаться в проигрышной позиции, как они немедленно меняют правила игры. Ты сидишь, как дурак, с козырями, а они начинают швыряться в тебя шахматными фигурами.
        Тут только один вариант - могила. И чем глубже, тем лучше.
        Н-да, плохие мысли для белого мага. Слишком тёмные. Но что поделать, если жизнь - так работает!
        Встреча окончилась в ничью. Я за каких-то тридцать секунд вернул Империи искомое равновесие. В ближнем кругу - десять белых и десять чёрных магов. Император, поднявшись с трона, поздравил победивших и выразил своё уважение проигравшим. Напомнил, что у победителей есть десять дней, чтобы записать представителей, которые будут заседать в ближнем кругу. А потом все перешли в другой зал, где оркестр играл безмятежную музыку, а официанты бодро сновали с шампанским и закусками.
        И здесь меня неожиданно потребовал к себе император. Ну, как «потребовал»… Выглядело это так: подошёл распорядитель и, поклонившись чуть ли не до земли, медовым голосом произнёс:
        - Ваше сиятельство, Константин Александрович. Его величество желает с вами поговорить.
        Я заметил обеспокоенный взгляд деда. И прежде чем он успеет сделать явную глупость, сообщив, что тоже собирается принять участие в разговоре, громко сказал:
        - Разумеется, я к вашим услугам!
        Глава 17
        Протекция
        Император был здесь же, в зале. Он стоял в стороне от всех, и его сила, которая снова ощущалась, пусть и не так, как раньше, не позволяла никому приблизиться - кроме тех, кого он желал видеть сам. Я без проблем перешагнул невидимую границу, а вот распорядитель остался сзади. Он свою роль уже сыграл.
        - Константин Александрович, очень рад знакомству. - Император протянул мне руку, и я осторожно её пожал. - Вы сегодня показали себя самым достойным образом.
        - Благодарю, ваше величество, - сказал я. - Но, право же, ничего особенного. Я сделал лишь то, что должен был. Как патриот своей страны…
        - Вы заблуждаетесь, - возразил император. - Этот день, полагаю, не только всколыхнёт весь Петербург на пару недель. Он войдёт в историю. Сегодня вы наглядно продемонстрировали, что белый маг может не только обороняться. Что он может атаковать, не изменяя своей природе! И я этому рад. Я всегда знал, что в белой магии таится множество сюрпризов, но большинство предпочитают использовать лишь самые поверхностные возможности.
        Сказать по правде, в обоих моих боях магии-то было - чуть да маленько. Я её использовал скорее вспомогательным образом. Но император видел то же, что и я, так что… Если он хочет считать так - кто я, чёрт побери, такой, чтобы с ним спорить? Надо войти в историю - войду, никаких проблем. Я не брезгливый.
        - Я слышал, что на ваш кортеж сегодня напали? - обронил император.
        Быстро тут, однако, слухи разносятся.
        - Да, ваше величество. Ерунда, почти никто не пострадал.
        - И отбились вы, насколько я понимаю, тоже благодаря вашим талантам.
        Я промолчал, не зная, что тут сказать. Ну да, три сражения за день. Одно серьёзное, два - так, детская возня.
        - Где же вы таились всё это время? - задумчиво сказал император, изучая меня взглядом. - Если бы я знал, что у меня под боком растёт такой талантливый и сильный маг, я бы не оставил вас без внимания…
        - Мой дар усилился недавно, - сказал я. - Предполагают, что вследствие травмы… Вы, возможно, знаете.
        - Наслышан, - кивнул император.
        Я был готов поклясться, что информацию обо мне он затребовал лишь после того, как понаблюдал за поединком. Вряд ли у Государя, при всём моём к нему уважении, есть время на то, чтобы интересоваться каждым недорослем в каждом аристократическом семействе.
        - Раньше я не многим мог похвастаться, - честно сказал я.
        - Что ж, вот он, пример того, как в жизни связаны тьма и свет. - Император коснулся своей необычной жемчужины. - Как говорят в народе: не было бы счастья, да несчастье помогло, верно?
        Он ослепительно улыбнулся, я ответил тем же.
        - Вы, полагаю, уже выбрали, в какое учебное заведение собираетесь поступать?
        - Пока ещё думаю, ваше величество.
        - В таком случае советую присмотреться к Императорской Академии магических искусств, это неподалеку от Петербурга. Если решите попытать счастья - можете рассчитывать на мою протекцию. А уж она там чего-нибудь да стоит.
        Я от всей души поблагодарил Императора, он снова подал мне руку. Когда я шёл обратно, на меня смотрели решительно все. И предупредительно расступались. Я теперь был не только героем дня - я нёс на себе отпечаток величия Государя. А сам, шагая, размышлял - для чего он меня вызвал?
        Познакомиться и засвидетельствовать почтение? Император, такая могучая глыба - шестнадцатилетнему пацану? Смешно. Впечатлился поединками? Тоже сомнительно. Уж чего-чего, а поединков за свою жизнь наверняка видел предостаточно. Так, зачем же? Человек, время которого расписано по минутам, если не по секундам, вдруг решил уделить его мне?
        Я мысленно прокручивал в голове наш диалог. По сути - ничего не значащий обмен вежливыми словами. Кроме единственной фразы. «В жизни связаны свет и тьма».
        Император обронил её вскользь и тут же перевёл разговор на другое - но, тем не менее.
        Чёрно-белая жемчужина на груди Императора. Чёрно-белая жемчужина в моём кармане… Император не мог её видеть. Но что-то мне подсказывает - ему это и не нужно. Маг такого уровня способен почувствовать природу чужой магии без всяких индикаторов. И догадаться, какая борьба идёт внутри меня.
        Может, для того и вызвал? Пощупать, что называется. Разглядеть получше, что я за фрукт такой? Возможно. Хотелось бы, конечно, знать, какой вывод он для себя сделал. Хотя, по итогу беседы - кажется, не разочаровался. Иначе не заговорил бы о протекции…
        Я размышлял, а сам продолжал идти. Передо мной по-прежнему расступались.
        Но один человек встал у меня на пути и не отошёл.
        - Константин Александрович, - процедил сквозь зубы Юсупов-старший.
        - К вашим услугам, - кивнул я, остановившись.
        - Позвольте представиться, я не успел подойти до начала церемонии. Меня зовут Венедикт Георгиевич Юсупов. Князь Юсупов.
        - Моё имя вы знаете, - холодно сказал я. - Будем считать, что знакомство состоялось.
        - О да, без лишних слов. Я тоже это люблю. Не задержу вас долго. Хотел всего лишь поздравить с блистательной победой.
        - Благодарю. Позвольте выразить вам соболезнования в связи с утратой места в ближнем круге.
        - О, это временные неприятности, но ваши соболезнования приятны моему сердцу. - Юсупов улыбнулся до того ядовито, что ни о какой приятности и речи быть не могло. - Я вижу в вас благородного юношу. Который, вне всякого сомнения, готов жизнь отдать ради благополучия своей страны.
        - Не сомневайтесь.
        - И не думаю. Конечно, времена сейчас неспокойные. Британская империя за последние годы удесятерила военный бюджет, да и настроения в других европейских державах нельзя назвать мирными. В такой ситуации стране недурно было бы взять курс на усиление военной мощи. А для этого, как всегда, нужно большинство чёрных магов в ближнем кругу - поскольку иначе распределение бюджета будет соответствовать мирному и безмятежному времени. - Юсупов уставился на меня так, будто намеревался просверлить взглядом насквозь. - Хотя, кому я это говорю? Вы наверняка приняли всё это во внимание перед тем как вызвать на бой Дашкова… Ведь, в конце концов, кто я такой? Всего лишь пожилой князь, получивший свой титул ещё от отца нынешнего императора. Молодёжь в наше время видит больше, а мыслит шире. Ни к чему наращивать военную мощь, когда от одного лишь имени Российской Империи трясётся земля. Никто не осмелится атаковать наши границы. Мирное время продолжается, верно?
        Он говорил так сладко, что казалось, будто изо рта у него течёт мёд. Но глаза были злыми, холодными, они пронзали насквозь.
        - Константин, - послышался напряжённый голос деда. - Нам пора ехать.
        - Иду, - отозвался я и кивнул Юсупову: - Благодарю за интересную беседу, князь.
        - Не стоит благодарности, - криво улыбнулся тот. - Удовольствие было… взаимным.

* * *
        - А где Нина? - спросил я у деда перед тем, как сесть в машину. Не заметил её среди прочих родственников.
        Дед улыбнулся.
        - Полагаю, уже в Барятино. Как подобает хорошей хозяйке, немедленно после окончания церемонии помчалась готовить дом к торжественному приёму.
        Кажется, у меня вырвался стон.
        - К приёму?
        - А как же? - удивился дед. - Конечно. Такое событие! Его нельзя не отметить. Это попросту неприлично. В обществе нас не поймут.
        - И как долго будет продолжаться празднество? - сумел задать вежливый вопрос я. Хотя на язык рвались совсем другие слова.
        - Неделю. Возможно, две.
        - Сколько?!
        От моего возгласа шофёр за рулем подпрыгнул. Шофёр был незнакомый, его наняла Нина. Трофим - бледный, как полотно - сидел на пассажирском сиденье. Дед сказал, что жизнь его вне опасности, но возвращаться к водительским обязанностям пока не стоит. Трофим, судя по ревнивым взглядам, которые бросал на своего заместителя, так не считал.
        Дед добродушно рассмеялся. Похлопал меня по плечу.
        - А тебя, оказывается, все-таки можно поразить до глубины души! Я уж, грешным делом, начал думать, что у моего нынешнего внука вместо нервов и впрямь стальные канаты… Я пошутил, не беспокойся. Уже понял, что пребывание в обществе тебя тяготит. Забегая вперёд, скажу, что рано или поздно тебе придётся к этому привыкнуть. Такого рода мероприятия - важная составляющая часть жизни любого аристократа. Но пока, делая скидку на твои привычки, мы с Ниной стараемся максимально оградить тебя от них. Приём ограничим сегодняшним вечером. Завтра гости начнут разъезжаться, и наш быт войдет в прежнюю колею.
        - Очень на это рассчитываю, - буркнул я, откинувшись на спинку сиденья. - Мне ведь, если не ошибаюсь, скоро предстоит сдавать экзамены.
        - Рад, что ты об этом помнишь.
        - Сложновато забыть о том, о чем в течение последних двух дней не напомнил только ленивый. Сколько времени осталось до экзаменов?
        - Около месяца.
        - Отлично. Через неделю я буду готов.
        - О… - дед посмотрел на меня с уважением.
        Взглянул на шофёра и Трофима, повёл рукой. Нас отделила от передних сидений искрящаяся завеса.
        - До сих пор у меня как-то не было времени поинтересоваться уровнем твоего образования. Рад, что дела обстоят настолько хорошо. Ты успел изучить все необходимые материалы?
        - Даже не заглядывал.
        - Но… - непонимающе нахмурился дед. - А как же тогда?..
        - В своём мире я закончил пять классов средней школы. Ну, почти пять - из интерната сбежал в апреле, пару месяцев не доучился. Но полагаю, этого более, чем достаточно.
        Дед смотрел на меня изумлённо.
        - Что? - развёл руками я. - Ты пошутил - я пошутил. Счет сровнялся.
        - То есть… - медленно проговорил дед. - Твоё образование - всего пять классов?! Это правда?!
        - Зато очень много коридоров, - обнадёжил я.
        Во взгляде деда появилась уже настоящая паника.
        - Но… Как же…
        - Перед тем, как призвать, ты не просил меня выслать резюме, - напомнил я.
        - Не спорю. - Дед поник. - Но я полагал, что…
        - Что без надлежащего образования добиться того, чего добился в своём мире я, невозможно? - усмехнулся я.
        - Пожалуй, так.
        - Что ж. Сожалею, если расстроил. В последний раз я садился за парту в пятом классе. И не сказать, чтобы даже в те годы много времени уделял учебе. В основном был занят тем, что отбывал наказания - за грубость, непослушание и неподобающие выходки. Наказывали нас, отправляя трудиться на пользу интерната. Пока мои ровесники учились, я драил полы, кидал уголь в котельной и расчищал от снега двор. Временами отлёживался в лечебнице - телесные наказания тоже были в ходу.
        - А потом? - дрогнувшим голосом спросил дед. - После интерната?
        - О, после интерната я прошёл широкий курс самых разных наук. Например, рукопашный и ножевой бой. Владение любыми видами огнестрельного оружия. Взрывное дело. Вождение транспортных средств любого типа. Создание вооружённых бандформирований. Подготовка террористических актов. Техника ведения допросов…
        - Довольно, - взмолился дед.
        Я пожал плечами и замолчал.
        - Ты… никогда об этом не рассказывал.
        - Ты никогда не спрашивал.
        - Но мы… То есть, ты всё это время был так занят…
        - Передо мной стояла задача, которую нужно было выполнить. Я это сделал.
        - А теперь…
        - А теперь передо мной стоит новая задача. - Я повернулся к деду. - Знаешь… В это, возможно, нелегко поверить. Но у меня был самый лучший учитель из всех, кого только можно представить. Сама жизнь. Она научила меня, что невыполнимых задач не бывает. Бывает мало времени на подготовку. И последнее, чего бы мне хотелось - это тратить его на торжественные приёмы.

* * *
        Вернувшись домой, я увидел в своей комнате аккуратно разложенные на диване белоснежную рубашку, синие брюки и странный длиннополый пиджак того же цвета. Рядом - открытую коробку с лежащим в ней галстуком-бабочкой. Одежду для приёма мне уже приготовили.
        Я вздохнул и направился в душ. Выйдя, принялся одеваться.
        До сих пор одежда Кости подходила мне идеально - разве что в последнее время я начал раздаваться в плечах. А в этот раз рубашка привела в недоумение. Рукава её были, во-первых, слишком длинны. А во-вторых, на манжетах отсутствовали пуговицы. Вместо с них с обеих сторон - петли. Забыли пришить?.. Странно.
        Я выглянул в коридор. Для призыва слуг дед, Нина и Надя звонили в колокольчик. Дед пояснил, что эта «безделушка», как и некоторые другие вещи в доме, приправлена магией. Слуги слышали призыв и знали, от кого он исходит, даже если находились в паре сотен метров от призывающего.
        Меня колокольчиком также снабдили, но я к нему не притрагивался. Со своими потребностями управлялся сам, а если вдруг возникала надобность кого-то позвать, предпочитал просто перемещаться по дому.
        Сейчас направился к Наде - рассудив, что в выборе одежды для меня сестра наверняка принимала участие и должна знать, что к чему. Но в коридоре наткнулся на Китти.
        Та, увидев меня, ахнула. Прошептала:
        - Ваше сиятельство… - и начала краснеть.
        Я проследил за её взглядом и запоздало сообразил, что рубашку не застегнул. Между распахнувшимися полами видны моя грудь и живот. Тело сейчас, по прошествии месяца, я привёл в порядок. Мышцы пресса проступали отчётливо.
        - Тут не хватает пуговиц. - Я показал Китти манжету. - И рукава слишком длинные. Это точно моя одежда?
        - Чего изволите… - пожирая меня глазами, невпопад пробормотала Китти.
        Я запахнул рубашку и повторил вопрос.
        После того, как обнажённое тело прикрыла ткань, девушка пришла в себя. Посмотрела недоверчиво, потом прыснула.
        - Дак, ваше сиятельство! Это ведь нарочно такие рукава. Под запонки… Идёмте, покажу, - и устремилась к моей комнате.
        В отдельной коробочке, которую я поначалу не заметил, лежали, оказывается, две крупных пуговицы из чернёного серебра, с изображением герба Барятинских.
        - Это Нина Романовна принесла, - сказала Китти. Погрустнела. - Батюшки вашего покойного, Александра Григорьевича.
        Ну, если батюшки - придётся надевать. Это, видимо, семейная традиция.
        - Дайте ручку, ваше сиятельство, - Китти цепко ухватила меня за руку.
        Ловко отвернула манжеты, продела запонку в петли. Застёгивая, подняла на меня взгляд. Снова начала краснеть.
        Когда потянулась к пуговицам на рубашке, я взял её за руки и отвёл их в стороны. Отступил назад.
        - Спасибо. Дальше я сам.
        - Ах, Константин Алексаныч! - Китти умоляюще посмотрела на меня. - Дозвольте хоть поглядеть!
        - Я - не экспонат в музее, Китти.
        Обижать девушку не хотелось, но позволить ей остаться означало сделать шаг навстречу. И что будет дальше? Она подкараулит меня, когда буду выходить из душа? Или сразу заберётся в мою постель?
        То есть, не то чтобы я был категорически против такого расклада. Скорее, наоборот - молодое тело Кости всеми своими органами голосовало «за». Особенно в моменты, когда пышный бюст Китти оказывался прямо перед глазами… И мне стоило немалого труда сдерживать юношеские порывы.
        - Иди. Спасибо, - я, делая вид, что не слышу печальных вздохов, взял Китти за локоть и выставил за дверь.
        С бабочкой управился сам. Пиджак, снабжённый сзади длинными полами, выглядел странно, но сидел, как влитой.
        В момент, когда я соображал, не упустил ли чего, в дверь постучали.
        - Заходи, сестрёнка, - бросил я.
        Надя, как всегда - в комнату не вошла, а влетела. Я впервые увидел сестру в вечернем платье.
        Синее - того же цвета, что и мой костюм, - облегающее, с высоким воротником, но открытыми руками и плечами. За платьем тянулась длинная юбка. Если ничего не путаю, это называется «шлейф». Волосы сестрёнка уложила в затейливую причёску, украсила ниткой жемчуга.
        - О, ты уже готов! - Надя всплеснула руками. - Великолепно выглядишь! Я переживала, что фрак будет тебе тесен. Ты стал таким широкоплечим…
        - Ничего, - улыбнулся я. - Этот вечер фрак переживёт. Ты, кстати, тоже прекрасно выглядишь.
        Надя зарделась. Тронула серьги и колье на шее.
        - Это мамин гарнитур. А у тебя - папины запонки. - Взяла меня за руки. Проговорила: - Помнишь, в детстве… Когда мама умерла, а папа горевал сутки напролёт… Он всё сидел неподвижно в библиотеке, глядел на мамин портрет и молчал… Мы тогда поклялись друг другу, что, когда вырастем, непременно всё исправим. Помнишь?
        Я кивнул:
        - Помню.
        Я не обманывал Надю. Я действительно помнил это чувство отчаянной детской горечи - хотя, конечно, в моей жизни оно возникало при совсем других обстоятельствах. Чувство окружающей тебя огромной несправедливости. И жгучее, рвущееся наружу желание всё исправить. Что именно исправить, как ты будешь это делать - по малолетству не осознаёшь. Есть лишь понимание того, что окружающее - неправильно. Несправедливо. Взрослые опять что-то сделали не так. Но уж ты-то, когда вырастешь, всё сделаешь, как надо!
        - Помню. - Я обнял сестру.
        - Мы были такие глупые, - прошептала Надя. - Не понимали, что маму уже не вернуть. Но сейчас… Они бы нами гордились. И мама, и папа. Правда? - Она подняла на меня лицо.
        - Правда, - кивнул я. Осторожно вытер слёзы, проступившие в уголках её глаз. - Не плачь.
        - Это я от счастья. - Надя улыбнулась. - Я так рада за тебя, братик! - Взяла меня под руку. - Гости уже собираются… Идём?
        Я кивнул.
        Неожиданностью для меня стало то, что на приём, помимо многочисленных родственников, друзей деда, Нины и наших покойных родителей, были, оказывается, приглашены ещё и наши с Надей друзья.
        Об этом я узнал, когда мы с сестрой спускались по лестнице, и она указала мне на девушку в огненно-оранжевом платье.
        - О, посмотри! Полли уже здесь.
        Глава 18
        Саблезубые тигры
        Что было удобно при общении с Надей - собеседник ей не требовался. Она легко и непринуждённо говорила за двоих сама. Взглянула на меня и лукаво улыбнулась.
        - Полли столько раз спрашивала о тебе! Так рвалась тебя увидеть. Я насилу уговорила её не приезжать, объяснила, что ты очень занят, а дедушка будет сердиться.
        - Спасибо, - от души поблагодарил я.
        Мало мне было Китти! Не хватает только Надиных великосветских подружек. С Китти, по крайней мере, всё ясно - её намерения вряд ли простираются дальше желания оказаться в объятиях кумира. А вот с юными невинными аристократками надо быть осторожным.
        Надя рассмеялась, дёрнула меня за рукав.
        - Ой, только не говори, что между вами совсем-совсем ничего не было! Уж я-то помню!
        - Тебе показалось, - отрезал я.
        - Ну, конечно, - надулась Надя. - На святках не ты приглашал Полли кататься на санях. А в начале лета, когда цвела сирень - на лодке.
        - Это были обычные дружеские встречи. - Я решил твёрдо стоять на своём.
        - Ну да, ну да, - ехидно покивала Надя. - Я именно так и подумала… Полли! - окликнула подругу она.
        Девушка обернулась и просияла.
        Красивая… Большие глаза янтарного цвета, полные губы, рыжие волосы - в отличие от Надиных, не собранные в причёску, а рассыпавшиеся по плечам и украшенные крохотными мерцающими бусинами.
        Девушка помахала нам рукой. Мы степенно спустились по лестнице. Наде необходимо было придерживать шлейф, иначе оказалась бы на последней ступеньке быстрее, чем я.
        - Здравствуй, Полли! Вот и Костя. - Надя повернулась ко мне. - Ты так хотела его увидеть…
        - Я? - смутилась Полли. Тут же, впрочем, спохватившись: - Хотела, конечно! Я очень беспокоилась о его здоровье. Как ты себя чувствуешь, Костя?
        Она подала мне руку. Я коснулся её губами.
        - Прекрасно, спасибо.
        - Я, в общем-то, так и думала, - засмеялась Полли. - Фотографии твоих поединков - уже во всех вечерних газетах! Надо признать, выглядишь ты совершенно здоровым. - Она украдкой разглядывала меня. - Теперь станешь знаменитостью. Старых друзей, должно быть, и знать не захочешь… - Полли притворно вздохнула.
        - Ну что за глупости, Полли! - возмутилась Надя. - Костя совершенно не изменился. Он ровно тот же, что и раньше.
        - Вот как? - В глазах Полли заплясали чертенята. - Значит, я могу рассчитывать хотя бы на один танец со знаменитостью?
        Гхм. Костя Барятинский, вероятно, танцевальным искусством владел в совершенстве. Капитан Чейн танцевал в последний раз никогда.
        Меня спасла Нина. Она, подойдя, поздоровалась с Полли, после чего взяла меня под руку. Объявила:
        - Дамы, прошу простить. Я вынуждена похитить у вас кавалера.
        Надя и Полли великодушно простили. Нина повела меня на веранду. Пояснила с улыбкой:
        - Дядюшка хочет познакомить тебя со своими друзьями. Он так раздувается от гордости, что, боюсь, того гляди лопнет.
        - Нина, - я придержал её за локоть, - у нас возникла небольшая проблема.
        - О, Боже! Какая?
        - Я не умею танцевать.
        Нина с облегчением улыбнулась:
        - Ничего страшного. Сейчас среди молодёжи это не очень популярно. Профессиональным танцовщиком быть вовсе не обязательно. Достаточно всего лишь…
        - Ты, кажется, не поняла, - покачал головой я. - Я не умею танцевать ни хорошо, ни плохо. Никак.
        - То есть… - Вот теперь Нина остановилась. Недоверчиво проговорила: - Вообще не умеешь?
        - Абсолютно.
        К чести Нины, расспрашивать меня, как же так получилось, она не стала. И выход придумала быстро.
        - Мы скажем, что врач запретил тебе танцевать! У тебя, после той истории с мостом, от танцев кружится голова… Я сейчас расскажу это по секрету одной своей знакомой, и можешь не сомневаться - через час уже все дамы будут в курсе. Когда начнутся танцы, выйдешь потихоньку в сад. В конце концов, главное - чтобы ты присутствовал на ужине. А остальное - уже не обязательная часть.
        Друзья Кости, по счастью, увивались вокруг Нади. Сестрёнка вообще, как я быстро понял, была душой молодёжного общества. Ко мне подходили юноши и девушки, здоровались, а после поздравлений с победой и пары вежливых фраз благополучно забывали о моём присутствии. Надя же блистала даже не за двоих, а за десятерых. Соперничать она могла разве что с Полли - которая так задорно смеялась, что заражала своей весёлостью всех вокруг. Мне оставалось только стоять рядом с подругами и вежливо улыбаться.
        После ужина на просторной веранде выстроился приглашённый из города духовой оркестр. Начались танцы. Я, как и советовала Нина, просочившись между гостями, выбрался в сад.
        До беседки, стоящей возле небольшого искусственного пруда, звуки музыки почти не доносились. Я опустился на деревянную скамейку, откинулся на спинку и вытянул вдоль неё руки. Обстрел кортежа, два поединка подряд, а теперь ещё и приём - многовато событий для единственного дня, передышка не помешает. Я задумался, не снять ли опостылевшую бабочку, но решил, что пока рано.
        В зеркальной поверхности пруда отражалась луна. Где-то вдалеке перекрикивались лягушки. Я вдруг понял, что впервые за последние дни остался один. А один и в безопасности - впервые за очень много лет…
        И, стоило об этом подумать, как услышал звук ломающейся ветки. Она хрустнула под чьей-то неосторожно наступившей ногой.
        Костя Барятинский вряд ли расслышал бы этот звук. А если бы вдруг расслышал, не придал бы значения. Но я не был Костей Барятинским.
        По тёмному саду кто-то крался. И других целей, кроме как незаметно подобраться ко мне, у него быть не могло.
        В момент, когда человек оказался у меня за спиной, я метнулся в сторону. В ту же секунду выпустил из кулака цепь. Она обвила плечи нападающего, не позволяя ему шевельнуться.
        Я резко дернул цепь на себя. Раздался вопль.
        - Ты с ума сошёл?!
        Вопрос прозвучал сдавленно, но от этого не менее возмущённо.
        На меня смотрела изумлённая Полли. Захваченная цепью, она выполнила в воздухе изящный кульбит и перелетела через перила беседки. Благо, хоть не упала - я взял её в локтевой захват раньше, чем сообразил, кто передо мной.
        - Извини.
        Цепь исчезла. Я выпустил Полли из захвата.
        Она отшатнулась, одёрнула платье. Обняла себя руками за плечи - потирая места, которые сдавила цепь. Приподняла рукав.
        Ладонь Полли окутали искры, в беседке посветлело. При свете стало видно, что выглядящая иллюзорной цепь оставила на нежной коже вполне реальную ссадину.
        - Ты псих?! - разглядывая её, бросила мне Полли. - Надин не говорила, что при ударе о воду ты повредился умом! Так вот и подкрадывайся к другу детства, собираясь преподнести сюрприз.
        - Извини, - повторил я. Раскаивался совершенно искренне. Полли была, пожалуй, последним человеком из присутствующих на приёме, в ком я заподозрил бы намерение причинить мне вред. - Не ожидал, что это ты.
        - Я, признаться, тоже не ожидала такой реакции, - фыркнула Полли. - Надин говорила, что ты изменился. Что прежнего Костю нынче просто не узнать… Но, право, я не думала, что настолько. - Снова с неудовольствием посмотрела на ссадину.
        - Я могу тебе чем-то помочь?
        - Н-ну… - задумчиво поглаживая плечо, протянула Полли. - Есть один способ. Но не уверена, что ты справишься.
        - Какой?
        - Чтобы оживить принцессу, принц должен её поцеловать. - Полли простодушно посмотрела на меня. - Как в старых сказках, помнишь? Надин говорила, что ты стал очень сильным магом… Относительно «оживить» - не уверена, и проверять как-то не хочется. А с такой ерундой, как ссадина, полагаю, должно сработать.
        Клавдия в клинике применяла другие методы лечения. Но как работают прочие белые маги, мне до сих пор не приходилось наблюдать. Я уже, пожалуй, ничему тут не удивлюсь…
        Я шагнул к Полли. Обнял её за талию и привлёк к себе.
        Глаза девушки изумлённо распахнулись. В объятиях я держал её примерно секунду, после чего Полли уперлась руками мне в грудь и сердито вырвалась.
        Заявила:
        - Нет, ты всё-таки ненормальный!
        - Сама сказала - поцеловать, - удивился я.
        - Я пошутила! Не могла же подумать, что ты… что ты… - Полли замолчала, не в силах подобрать слова.
        - Что - я? - Теперь настала моя очередь усмехаться. - И правда тебя поцелую?
        Полли покраснела:
        - Я не думала, что ты…
        - Умею это делать? - подсказал я. - Рассчитывала, что упаду в обморок от смущения?
        Кажется, именно так она и думала. Всплеснула руками, а потом вдруг рассмеялась.
        - Ну… Честно говоря, да.
        - Извини, если разочаровал, - улыбнулся я. - Так, что же мы будем с этим делать? - коснулся плеча Полли.
        Она фыркнула. Ладонь девушки осветилась ярче, в ней из ниоткуда появился небольшой, кажущийся пушистым клубочек. Полли прокатила его над ссадиной. Та исчезла. Полли перебросила клубочек в другую руку и провела им над другим плечом. След от цепи пропал.
        Полли, опустив ладонь, улыбнулась мне.
        - Вот и всё.
        - Здорово, - только и сказал я.
        Полли оправила рукав и небрежно пожала плечами.
        - Даже не первый уровень. Право, удивлена, что ты мне поверил насчет поцелуя… Будто сам не знаешь, как легко я справляюсь с подобными вещами! Будто до сих пор мне ни разу не доводилось лечить твои собственные царапины. Вам-то с Надин магия тяжело давалась… Помнишь, как в детстве ты полез на дерево и ободрал колено?
        Мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть. Хотя с трудом представлял себе обстоятельства, при которых, получив царапину, обратился бы за помощью.
        - Впрочем, знаю. - В глазах у Полли засветилось лукавство. - Ты это нарочно, да? Хотел посмотреть на мою реакцию?
        - Вы удивительно догадливы…
        - … уважаемая Аполлинария Андреевна, - подсказала Полли. - А вы - оставьте лесть, Константин Александрович! Вашу вину это не загладит.
        Впрочем, в ту же секунду рассмеялась. Она, похоже, не умела долго обижаться.
        - У тебя были такие бешеные глаза, Костя! Ты бы себя видел. Честное слово, на секунду мне показалось, что ты задушишь меня этой цепью - и глазом не моргнёшь.
        - Будь на твоем месте кто-то другой - не моргнул бы, - вырвалось у меня.
        Полли, к счастью, приняла мои слова за шутку.
        - Ух, какие мы воинственные! - и снова расхохоталась.
        А потом вдруг опомнилась и посерьёзнела.
        - Хотя, о чем это я? Надин сказала, что на ваш кортеж по дороге напали!
        Надеюсь, что Полли не услышала мой зубовный скрежет. Дед строго-настрого приказал Наде не болтать о том, что случилось на дороге.
        От Полли изменившееся выражение моего лица, впрочем, не ускользнуло.
        - О, ты только не волнуйся! - всплеснула руками она. - Надин предупредила меня, что это секрет. Я умею хранить тайны.
        Угу. Даже не сомневаюсь. Более надёжных хранительниц тайн, чем барышни вашего с Надей возраста, и не сыщешь. Надя, собственно - живое тому подтверждение.
        - Ты из-за этого сейчас так себя повёл, да? - продолжила расспросы Полли. - Решил, что… О, - она всплеснула руками. - Ты принял меня за злоумышленника?! Думаешь, что покушение могут повторить?
        - Думаю, что при неудачах некоторым людям свойственно возобновлять попытки, - проворчал я.
        О том, что самого меня неудача не остановила бы, говорить не стал. И так уже наговорил достаточно.
        - Это какое-то вопиющее злодейство! - возмущенно объявила Полли. - Право, я даже вообразить не могу, кто мог решиться на такое! Зря вы не обратились в полицию.
        - Сомневаюсь, что они сумели бы помочь. На нас напали обычные бандиты. Их мог нанять кто угодно.
        - И никаких подозрений у вас нет? Даже Григорий Михайлович не знает, что об этом думать?
        Я не стал рассказывать, в какую растерянность и уныние впал от случившегося Григорий Михайлович. Дело семейное, Полли это не касается.
        - Подозрений нет. Но…
        Поразмыслив, я решил, что хуже не сделаю. Достал из кармана брюк медальон - с которым не расставался с тех пор, как снял его с оглушённого парня. Протянул Полли.
        - Но есть одна вещица. Валялась на дороге, я подобрал. Возможно, её обронил кто-то из нападавших.
        Полли взяла медальон. Поднесла к глазам, рассматривая.
        - Какое странное животное… Кто это?
        - Тигр, насколько я понимаю.
        - А почему у него такие зубы?.. О! - Полли вдруг уставилась на меня. - Костя! Я знаю, что это! То есть, кто! То есть… Ты помнишь Прошку?
        - Кого? - удивился я.
        - Прошку! Сына нашей экономки. Олимпиады Семеновны, она и сейчас у нас служит. В детстве маменька позволяла Прошке с нами играть. Он старше нас на пять лет, в детстве казалось, что ужасно взрослый. Помнишь?
        - Нет, - честно сказал я.
        - И правильно, - махнула рукой Полли, - я сама с удовольствием позабыла бы. Я, собственно, и забыла! Несколько лет назад маменька хлопотала, чтобы этого разгильдяя приняли в реальное училище. Олимпиада Семеновна очень уж о нём переживала, всё-таки, единственный сын. А Прошка бросил учёбу, не продержавшись и полугода. Поговаривали, что ступил на скользкую дорожку - я, впрочем, его судьбой не интересовалась. А этой зимой он вдруг появился у нас дома в Петербурге. Якобы, чтобы навестить мать. Хотя, на самом деле, пытался произвести впечатление на меня. Напускал на себя таинственность, а в итоге намекнул, что он теперь - один из саблезубых тигров.
        - Кого? - нахмурился я.
        - Саблезубых тигров, - фыркнула Полли. - Надо же придумать такое глупое название! Это бандитская шайка, одно время о них писали в газетах. На месте преступлений они рисовали тигриный зуб. Прошку я, разумеется, после этих откровений прогнала и приказала больше ко мне не приближаться, а не то пожалуюсь папеньке. Но мне кажется, что видела у него такой медальон.
        - Что известно об этой шайке? - быстро спросил я.
        Полли пожала плечами.
        - Я, признаться, не интересовалась. Если не ошибаюсь, сплетни утверждали, что они служат Комарову. Ну, помнишь, тот выскочка, что купил особняк госпожи Дурновой на углу Литейного?
        - Что-то такое припоминаю, - медленно проговорил я.
        Глава 19
        Модная вещица
        Комаров.
        Странно. Не ожидал от него.
        Моё убийство никак не помогло бы Комарову вернуть деньги - во-первых. Во-вторых, я сильно сомневался, что сейф в особняке - серьёзная часть его капитала. Судя по тому, что успел узнать о Комарове, это - мелочь на карманные расходы, не более. В-третьих, во время нашей последней встречи Комаров ясно дал понять, что предпочтёт сотрудничество со мной, а не противостояние.
        Он отводил мне глаза, а сам планировал месть? Пожалуй, только этот вариант и остаётся.
        Видимо, я недостаточно его запугал. Комаров решил, что шестеро стрелков против обыкновенного, не бронированного автомобиля, пусть даже едут в нем два сильных мага - достаточный арсенал. Рассчитывал, видимо, на эффект неожиданности. На то, что я и дед погибнем раньше, чем успеем выставить Щит…
        - Костя, что с тобой? - затеребила меня за рукав Полли. - Ты так глубоко задумался! Мне кажется, тебе следует отнести этот медальон в полицию. А там уж они разберутся. Не для того Государь наш батюшка содержит целое полицейское ведомство, чтобы аристократы самостоятельно занимались сыском, - засмеялась она.
        Я кивнул:
        - Да. Пожалуй, так и сделаю.
        Полли улыбнулась, потом вдруг надулась:
        - Ты, между прочим, даже не спросил, что меня привело сюда!
        Это сейчас был последний вопрос, который меня интересовал. Но, тем не менее, пришлось его задать:
        - И что же?
        - Мы с Надин сговорились устроить игру в фанты, - заговорщически произнесла Полли. - Ты ведь будешь участвовать?
        Я понятия не имел, что это за игра. Сказал наобум:
        - Вряд ли. Мне не везёт в азартные игры.
        Полли расхохоталась:
        - Фанты - азартная игра? Забавно. Хотя, надо признать, что-то в этом есть. И, кстати, прежде я не замечала, что тебе не везет в играх. В отличие, скажем, от Сержа Голицына…
        - Кстати, как дела у Сержа? - спросил я. Другого способа хоть на время отделаться от Полли, чтобы предаться размышлениям, не придумал. А просто встать и уйти было бы невежливо, да к тому же подозрительно. - И у остальных тоже? За время болезни и подготовки к церемонии я многое пропустил.
        Сработало. Полли принялась болтать, вываливая на меня вагоны информации о людях, имена которых мне ни о чём не говорили. Я кивал с заинтересованным видом. А мысли вернулись к Комарову.
        Неудавшееся покушение - что это было? Федота подвела самонадеянность? Поразмыслив, я решил, что скорее нет, чем да.
        Комаров видел меня в деле, однако он ничего не мог знать о моём прошлом. В частности, о том, что мне самому не раз доводилось организовывать засады. Предугадать, что я сумею её распознать и приму меры раньше, чем нападающие начнут стрелять, Комаров никак не мог.
        Будь на моем месте настоящий Костя Барятинский - пусть даже прокачавший магию до моего текущего уровня, - они с дедом лежали бы сейчас с простреленными головами. Сомневаюсь, что у Нины и других представителей рода хватило бы целительских сил на то, чтобы нас выходить. То есть, Комаров, по сути, ничем не рисковал. Покушение было спланировано идеально. Вмешательство такого фактора, как моё боевое прошлое, Комаров предвидеть не мог. Но почему-то я сомневаюсь, что, получив отпор, теперь он остановится. Вероятнее всего, уже планирует новое покушение - думает ведь, что я понятия не имею ни о каких медальонах!
        Я почувствовал, как подступает злость. С Комаровым нужно разобраться как можно скорее. Желательно прямо сейчас - пока он уверен, что я в Барятино, среди гостей, наслаждаюсь пиршеством. И моего визита точно не ждёт.
        В прошлый раз дорога до особняка Комарова заняла у меня около часа. Получается, час туда, час обратно. А на то, чтобы свернуть этому упырю шею, мне и минуты хватит… Осталось отделаться от Полли.
        - Послушай, - вклинился я в её монолог, - у меня что-то голова закружилась. Видимо, последствия поединка. Я потратил на него много сил. Учитель предупреждал, что такое может быть.
        - О… - огорченно произнесла Полли. - Тогда тебе, вероятно, лучше прилечь. Я сейчас позову Нину! Или Григория Михайловича.
        - Не нужно их беспокоить. Я не настолько плохо себя чувствую, чтобы не дойти до спальни.
        - Тогда я сама тебя провожу! - Полли вцепилась в мой локоть.
        Я понял, что пока она не дойдет со мной до комнаты, не отвяжется. Если прогоню её сейчас, от обиды поднимет ещё больший переполох. Обречённо кивнул:
        - Идем.
        В сопровождении висящей у меня на локте Полли я проследовал через сад к дому. По дороге размышлял, как выбраться с территории усадьбы.
        Приходилось признать, что отсутствие привратника, шофера и прочей прислуги имело целый ряд преимуществ. В прошлый раз, когда я в обличье Фантомаса ездил навестить Комарова, меня никто не остановил. А сейчас…
        Маска, положим, чёрт с ней. Обойдусь и без магии, старый добрый чулок на голову никто не отменял. Когда доберусь до Комарова, стать на какое-то время неузнаваемым сумею. Но вот выбраться отсюда так, чтобы этого никто не заметил - задача ещё та.
        Если я сяду за руль любого из автомобилей, у привратника наверняка возникнет вопрос, что это вдруг позабыло его несовершеннолетнее сиятельство на дороге в столь поздний час. И вопрос этот он немедленно транслирует деду и Нине.
        Ровно то же самое произойдёт, если я соберусь воспользоваться услугами шофёра.
        «Хочу проветриться» - допустим, проканает. Проветриваться, вместо загородной усадьбы, в Петербурге, в квартале, где расположен особняк Комарова - прихоть довольно странная, но в общем-то тоже можно объяснить. А вот убийство Комарова, которое последует за этой прогулкой… Трофим ведь обязательно расскажет деду, куда он меня возил. Такую сенсацию, как убийство, журналисты уж точно не упустят. Дед быстро сложит два и два. А впутывать в эту историю его и Нину мне категорически не хотелось.
        По телефону, из кабинета деда, вызвать такси? Махнуть через забор со стороны сада и встретить машину на дороге - так, чтобы её не увидели от ворот?.. Я бросил взгляд на окна кабинета. Они были ярко освещены. Значит, если даже сейчас дед не там - он в любой момент может появиться. Ч-чёрт…
        Полли продолжала щебетать мне на ухо, мешая думать. А в довершение всего у заднего крыльца мы наткнулись на Нину.
        Я решил, что разумнее будет войти в дом через чёрный ход, не ожидал встретить возле него людей. Нина отдавала какие-то распоряжения управляющему, который привёз в усадьбу оркестр.
        - Ох, Ниночка! - всплеснула руками Полли. - Как хорошо, что мы тебя встретили! У Кости ужасно кружится голова. Я думаю, необходимо пригласить врача.
        Я не сдержался и зубами всё-таки заскрипел. Шансы незаметно выбраться из дома только что упали почти до нуля.
        - Кружится голова? - встревожилась Нина. Бросилась ко мне, потрогала лоб. - Сейчас, Костя. Я помогу…
        - Нина, - вздохнул я. - Мне нужно сказать тебе два слова наедине.
        Полли с заметным сожалением отцепилась от меня. Мы с Ниной отошли в сторону.
        - Это не то, что ты думаешь, - тихо сказал я. - Я себя прекрасно чувствую, не беспокойся. Просто пытался незаметно уйти, чтобы лечь спать. Честно говоря, устал за сегодняшний день.
        - Вот как? - Нина покосилась в сторону Полли, чуть заметно улыбнулась. - Понимаю. Но что-то не похоже, что твоя дама намерена позволить тебе спокойно улечься спать. Полли всегда была неравнодушна к тебе.
        - Ничего, с этим я справлюсь.
        Я кивнул, собираясь отойти. Нина удержала меня за рукав.
        - Костя, постой. Вот что… - Она замялась.
        Я молчал, выжидающе глядя на неё.
        - Видишь ли… Полли - чудесная девушка. Но она немного взбалмошна и склонна к безрассудным поступкам.
        - Это я заметил, - усмехнулся я. - С Надей они - два сапога пара. И что?
        - Ну… - Нина снова замялась, подбирая слова. - Ты нравишься Полли. А она - сильный белый маг. И она может… то есть, я ни в коем случае не убеждена, что непременно так сделает, но считаю своим долгом предупредить… В общем, скажем так, с Полли станется применить свои способности для того, чтобы тоже понравиться тебе.
        Я не сразу сообразил. Пока ещё только привыкал к деликатной манере Нины не называть вещи своими именами. В ситуациях, когда сам говорил бы напрямую, она обходилась полунамёками.
        - Хочешь сказать, что Полли попробует меня соблазнить?
        Нина вспыхнула.
        - Разумеется, нет! Полли - прекрасно воспитанная, далекая от подобных мыслей девушка. Но, пойми. В вашем возрасте…
        - Понимаю, - усмехнулся я. - Гормоны, и всё такое. Обещаю тебе, что пальцем её не трону.
        - Не сомневалась в твоей порядочности, - кивнула Нина. - Но, всё же… Я собиралась поговорить с тобой ещё в начале приёма, но до того закрутилась… В общем, вот. - Она взяла меня за руку и вложила в ладонь какой-то предмет.
        - Что это? - Я держал в кулаке крохотное хрустальное сердечко-кулон.
        - Внутри подвеска - полая, - пояснила Нина. - Обычно туда наливают каплю духов, сейчас в моде такие безделушки. Если ты дашь эту подвеску Полли, она непременно захочет понюхать духи. А, вдохнув аромат, уснёт. Ненадолго, не более чем на тридцать минут. Но, когда проснётся, не будет помнить о своих… намерениях относительно тебя. Я и Наде дала такую подвеску. Вы с ней сейчас в том опасном возрасте, когда не всякий раз можно контролировать свои и чужие желания. Подвеска - отличный способ выйти из неловкой ситуации.
        Н-да. И впрямь неплохо придумано.
        - Спасибо, - поблагодарил я, пряча подвеску в карман.
        - Люблю тебя. - Нина коснулась губами моего лба и отошла.
        Вернулась к разговору с управляющим. А ко мне подскочила Полли. Заверила:
        - Нина, ты можешь не беспокоиться! Я провожу Костю до спальни.
        - Спасибо, - улыбнулась Нина.
        Мы с Полли вошли в дом.
        - Я никогда не заходила к вам с чёрного крыльца, - сказала Полли. Она с интересом оглядывалась по сторонам. - Куда нам идти?
        - Подожди, - придержал я её за рукав.
        Подошёл к окну - так, чтобы видеть Нину и мужчину, с которым она беседовала. Полли тоже недоуменно посмотрела в окно.
        - Почему ты остановился?
        - Наблюдаю.
        - За чем? - удивилась Полли. - По-моему, не происходит абсолютно ничего интересного… - И вдруг всплеснула руками. Укоризненно проговорила: - Фи, Константин Александрович! В чём это вы заподозрили свою безупречную тётушку? - Рассмеялась. - Музыканты - не в её вкусе, уверяю вас.
        - Об этом вы могли бы не говорить, Аполлинария Андреевна, - буркнул я. - Последнее, что я мог бы сделать - это заподозрить тётушку в неподобающем поведении.
        Нина и музыкант закончили беседу. Оба, развернувшись, поспешили в обход дома к веранде. Я подождал, пока скроются из глаз.
        Распахнул дверь и позвал Полли:
        - Идём.
        - Что ты задумал? - Она удивлённо посмотрела на меня.
        - Хочу пригласить тебя на прогулку. Не возражаешь?
        Полли, разумеется, не возражала. Предложение покататься вдвоём на машине приняла с восторженным писком. О том, что пять минут назад у меня якобы кружилась голова, даже не вспомнила.
        И привратник, увидев, что я собираюсь кататься не один, а в сопровождении барышни, лишних вопросов не задавал. Мою просьбу не рассказывать о прогулке деду и Нине тоже принял с пониманием. Пробухтел:
        - Известно, чего ж. Дело молодое. Только вы, барин, с автомобилем поаккуратнее. А то вот Надежда Александровна давеча…
        - Я - не Надежда Александровна, - сказал я. - Обещаю, что машина вернется в целости и сохранности.
        - И так, чтобы не очень долго, - продолжил он. - А то кинутся вас искать, попадёт мне…
        - Не бойся. Не кинутся.
        Я, для Нины и деда, отправился спать. А разыскивать Полли соберётся разве что Надя - да и то, при той густой толпе кавалеров, что окружила сестрёнку, вряд ли это произойдёт скоро.
        Я взял машину Нины. Ту, что принадлежала деду, уже отогнали в мастерскую.
        - Красивый автомобиль, - одобрила Полли, усаживаясь на пассажирское сиденье. - Мне он всегда очень нравился! А куда мы поедем?
        - В Петербург.
        Полли захлопала в ладоши:
        - Ах, как чудесно! Ночная прогулка вдоль набережных - это так романтично!
        Я глубокомысленно покивал. В романтике разбирался примерно никак. Впрочем, те водоёмы, что встречались на моем пути, вряд ли можно было отнести к разряду романтических.
        По дороге Полли начала рассказывать о том, что скоро она уедет за границу «на воды». Что это означает, я не понял, да не очень и стремился.
        Дорогу до особняка Комарова помнил. Но, подъезжая к нему, подумал вдруг, что на месте Комарова вряд ли сейчас спокойно сидел бы дома. Неудачное покушение - всё же не рядовое происшествие… Как он там сказал? Трактир на Гороховой? Понимать бы ещё, где это. Хотя вряд ли далеко от его особняка.
        Я покосился на Полли. Тридцать минут. У меня есть всего тридцать минут на то, чтобы выяснить, где находится Комаров, разобраться с ним и вернуться…
        Мы выехали на набережную. До особняка Комарова уже недалеко, едва ли сотня метров.
        Глядя на нарядную, украшенную фонарями и гранитным парапетом широкую набережную, я начал понимать, что имела в виду Полли, говоря о романтической прогулке. Гуляющих, несмотря на поздний час, вокруг хватало. Перед изящно изогнутым мостом, украшенным статуями, я заметил парковочную площадку. Отлично. Именно это мне и нужно.
        Я свернул на парковку. Поставил машину в стороне от других, выключил двигатель.
        Полли, всю дорогу болтавшая без умолку, вдруг замолчала. Посмотрела на меня, на другие машины, оставшиеся вдалеке. А потом вдруг начала заливаться краской.
        Странно. Чего это она?
        - У меня для тебя небольшой подарок, - объявил я. И вынул из кармана кулон.
        - О… - Полли взяла хрустальное сердечко в руки. Зарделась окончательно - теперь уже от удовольствия. - Но зачем же ты… Право, не нужно было! Мы с тобой… Мы ведь просто друзья, верно? - а сама подалась ко мне.
        Я наконец-то понял, чего она ждёт.
        Увы, дорогая. Сегодня мне не до романтических поцелуев.
        - Конечно, друзья, - простодушно улыбнулся я. - А этот подарок - в знак нашей дружбы. - Вспомнил слова Нины. - Очень модная вещица.
        Перед словом «модная» Полли не устояла.
        Вытащила из сердечка крохотную капельку-пробку, поднесла кулон к носу. Вдохнула.
        - Ах! И впрямь, какой чудесный… - Она не договорила.
        Глаза Полли закатились, голова упала на плечо. Отличная штука! Нина - молодец.
        Я осторожно вытащил кулон из ладони у девушки, приладил пробку на место. Спрятал сердечко в карман и вынул из бардачка карту.
        Гороховая… Ага. И правда недалеко.
        Окна автомобиля были снабжены бархатными занавесками - в обычное время собранными и подвязанными витыми шнурами. Я распустил шнуры, закрыл занавесками пассажирское и водительское стёкла. Рядом с машиной никого не было.
        Я вышел, вынул из багажника шофёрские куртку и фуражку, принадлежащие Трофиму. Знал, что у него всегда есть при себе запасной комплект одежды - службой Трофим дорожил и к своим обязанностям относился весьма добросовестно.
        Я скинул фрак, натянул куртку. На голову надел фуражку, спрятал под неё косу. Козырёк опустил на лицо. Из аптечки вытащил медицинскую маску. Не чулок, конечно, но лучше, чем ничего. Опознать в таком виде представителя рода Барятинских - задача не из легких. Впрочем, Комаров узнает меня под любой личиной. Маскировка нужна для тех, кто встретится по пути.
        Дополнительно сверяться с картой я не стал - дорогу запомнил. Быстрым шагом вышел на набережную и направился в сторону Гороховой улицы.
        Глава 20
        Два сапога
        Трактир я увидел издали - большой, с ярко освещёнными окнами и нарядной вывеской «Два сапога», в окружении разноцветных лампочек. Изображения сапог так же присутствовали - видимо, для того, чтобы избавить потенциального посетителя от последних сомнений, что прибыл по адресу.
        Я толкнул дверь. Тяжёлые запахи кухни и табачного дыма накинулись раньше, чем успел сделать первый шаг.
        - Чего изволите? - осведомился лысоватый дядька в красной шёлковой рубахе и широких штанах, заправленных в начищенные до блеска сапоги.
        Вопрос он задал не сразу. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы меня разглядеть - всего, от маски до ботинок, - пытаясь определить уровень платежеспособности. Даже интересно стало, к какому выводу пришёл.
        - Мне нужен Федот Ефимович.
        Если окажется, что его здесь нет, времени у меня останется совсем мало. Но интуиция не подвела.
        - Извольте обождать. - Дядька поклонился.
        Мне показалось, что разочарованно. К Федоту Ефимовичу, видимо, заглядывала самая разная публика. И ждать от таких персонажей, как я, высоких барышей не приходилось.
        Дядька махнул рукой. К нему подскочил пацан лет десяти. Дядька что-то быстро сказал. Пацан, метнув на меня любопытный взгляд, умчался прочь.
        - Приболели? - глядя на мою маску, осведомился дядька.
        - Немного. Простыл.
        - Бывает, - понимающе покивал он. - Погоды нынче прохладные.
        На дворе уже вторую неделю стояла жара - как я успел узнать, для здешних мест не характерная. Тоже кивнул дядьке. Мы с ним друг друга поняли.
        - Велят звать, - объявил вернувшийся пацан.
        Аж запыхался от усердия, так и сверлил меня любопытным взглядом.
        - Проводи, - кивнул дядька.
        - Пожалте. - Пацан махнул рукой, приглашая следовать за собой. - Федот Ефимович в отдельном кабинете. Они завсегда тама.
        Мы прошли через общий зал - в обычное время наверняка набитый битком, а сейчас, на ночь глядя, почти пустой. В торце зала находилась перегородка. Дверь была скрыта за тяжёлым атласным занавесом, затканным золотыми узорами.
        Пацан откинул занавес, предупредительно постучал. Дождавшись ответа, кивнул мне:
        - Можно. Заходьте, - и отступил в сторону.
        Я шагнул через порог.
        Хм-м. Будто и не расставались. За большим круглым столом сидели Федот, Колька и Сенька. На диванчике в углу дулись в карты двое телохранителей.
        Я двумя быстрыми шагами преодолел расстояние от двери до стола. Бросил медальон на столешницу перед Комаровым. Глядя ему в глаза, холодно процедил:
        - Не ждал?
        Колька и Сенька смотрели на меня обалдело. Вероятно, таким тоном с их боссом не разговаривал никто и никогда.
        - Дозволь неучу бока намять, Федот Ефимович! - Колька - или Сенька? - начал грозно подниматься из-за стола.
        - Пошел прочь, - приказал Комаров.
        Колька или Сенька не сразу понял, что приказ обращён к нему. А вот Комаров, в отличие от своих тугодумов-приспешников, мгновенно догадался, что происходит. Кто перед ним стоит, и что может произойти дальше.
        Повернулся к тому мужику, что сидел слева. Рявкнул:
        - И ты тоже! Вон отсюда, все! - схватил со стола графин с чем-то недопитым, швырнул в угол, где сидели телохранители.
        Графин разбился о стену, задекорированную узорчатой тканью. К узорам добавился новый - янтарно-коричневый. По полу покатилась уцелевшая пробка.
        Педагогическим талантам Комарова надо отдать должное - его приспешники были отлично вышколены. Через минуту всех четверых как ветром сдуло.
        - И чтобы рты на замке держать! - рявкнул вдогонку Комаров.
        Ответа не последовало. Дверь закрылась беззвучно. Однако в том, что эти четверо скорее отрежут себе языки, чем решатся произнести хоть слово, сомневаться не приходилось.
        - Пожалуйте, ваше сиятельство, - засуетился Комаров. - Не серчайте на Кольку, это он по дурости взъерепенился. Народец они, известное дело - простой, верный, но умишком не богатый. Да, опять же, и не признали вас в такой одёже. Я сам едва признал! Не изволите ли чаю?
        - Что это? - спросил я, указывая на медальон.
        - Всё обскажу, ваше сиятельство, - ударив себя в грудь, пообещал Комаров, - всё выложу, как на духу! Только не извольте гневаться.
        Откровенно говоря, я готовился к другому приёму. Отчего-то был уверен, что Комаров попробует оказать сопротивление. А он, вероятно, рассудил, что месяц назад, при том же составе его команды, я уже устраивал локальный апокалипсис. И мне ничто не помешает сделать это снова.
        Если Комаров успел прознать о моём сегодняшнем поединке - а он наверняка успел, - то окончательно убедился, что дорогу его сиятельству Константину Барятинскому лучше не заступать. Вот и пытается лебезить, в надежде выкрутиться…
        Ладно. Убить этого подонка я всегда успею. Послушаем, что скажет.
        - Говори, - разрешил я.
        Комаров торопливо закивал. Потом, приняв виноватый вид, опустил глаза.
        - Есть грешок, ваше сиятельство. Дело наше, сами, поди, знаете - неспокойное. Всякое бывает. Случается, что прошу хлопцев меня выручить, они не отказывают. Да и то сказать - кто из нас без греха?
        - Ты чего несёшь? - удивился я.
        Комаров схватил медальон. Снова ударив себя в грудь, пообещал:
        - Накажу! Только намекните, ваше сиятельство, кто, да какую неприятность вам посмел учинить - из-под земли того недоумка достану! Что эти черти натворили? Неужто у самих Барятинских воровать удумали? Никак во флигель залезли?..
        Я смотрел недоуменно.
        - Али, может, с авто открутили чего? - угодливо заглядывая мне в лицо, продолжил допытываться Комаров. - Сестрица-то ваша, Надежда Александровна, дай ей Господь всяческого здоровья, из автомобиля-то выскакивает - не глядит, что вокруг. А народец в шайке есть дурной. Пацаны зелёные, с рабочих окраин - что с них взять? Про авто не знают, что вашему сиятельству принадлежит, а руки у некоторых, понятное дело, чешутся… Ну, да я им руки-то поотрываю! Ежели хотите, самолично к вам на расправу приведу. Вы только скажите, кто…
        - Да замолчи ты, - оборвал я.
        Комаров мгновенно смолк.
        - Что ты несёшь? - повторил я. - Какое ещё авто? Какой флигель?!
        - Дак, меня ж при том не было, ваше сиятельство, - осторожно пояснил Комаров, - я ж не могу знать, что стряслось - а вы не говорите. Вот я и, того… Предполагаю.
        - Ты не знаешь, что случилось с нашим кортежем?
        Комаров захлопал глазами. Забормотал:
        - Да откуда же нам знать? Мы - люди простые… Краем уха, разве что… Слыхал ненароком; думал - сплетни… Языки-то злые, чего только не расскажут… Ох. Ваше сиятельство! - Он вдруг резко побледнел, сравнявшись цветом лица со скатертью. Прижал руки к груди, уставился на меня. - Да неужто вы думаете, что… - Перевёл испуганный взгляд на медальон. - Неужто думаете, что это мои хлопцы посмели?!
        - А что, по-твоему, я должен думать?
        - Христом-богом, ваше сиятельство! - Комаров вдруг упал на колени. Неистово закрестился. - Константин Алексаныч! Честью клянусь, ни в жизнь бы не рыпнулись! Чай, не дети малые, хоть туго, да соображают. Против Барятинских лезть - обгадились бы с перепугу, извините за неприличное слово…
        - Встань, - поморщился я.
        Предыдущая жизнь научила меня отличать правду от лжи. Сейчас был готов спорить на последний грош: Комаров не врёт. Он абсолютно убеждён, что никто из его людей участвовать в засаде не мог. Даже не слова - всё его поведение говорило об этом. Но - медальон?..
        - Я снял это с одного из нападавших, - ткнул я пальцем в злополучную побрякушку. - Если твои люди, как ты клянёшься, не при чём, то кто тогда был на дороге?
        - Сняли, стало быть… - пробормотал Комаров. - С нападавшего… Вот оно как.
        Подниматься с колен он не спешил. Наоборот, в задумчивости опустился на задницу. Почесал в затылке. Выглядело это нелепо, но Комарова, похоже, сейчас меньше всего беспокоил собственный вид.
        - А этот вот подлец, с которого сняли… - Он посмотрел на меня. - На рожу - не рябой ли, часом?
        Я задумался, припоминая.
        На зрительную память никогда не жаловался. И время на то, чтобы разглядеть парня, которого обыскивал, у меня было. Лицо нападавшего действительно покрывала россыпь крупных веснушек.
        - Рябой, - медленно проговорил я.
        Комаров всплеснул руками. Вскочил.
        - Дак, ваше сиятельство! Говорю же, мои хлопцы не виноватые! Это Гераська, подлец!
        - Гераська?
        - Он, - закивал Комаров. - Он, негодяй! Больше некому.
        - Что за Гераська?
        Комаров скривился.
        - Да бывают, знаете ли, подлецы… Ты к ним - всей душой, а они тебе - шиш по морде. С год назад дело было. Подробностей не знаю, не вникаю в ихние дела. Знаю только, что Гераська от моих хлопцев к другим переметнулся. И, главное, медальон унёс, паразит! А это ж, сами понимаете - не побрякушка какая, а… - Он не договорил. Снова начал бледнеть. Забормотал: - То есть, я-то не ведаю… Я к этому - никакого касательства…
        Ну да. То-то ты так взбеленился оттого, что неведомый Гераська ушёл «к другим» вместе с медальоном.
        Я успел показать «побрякушку» Клавдии и получить консультацию. Медальон был заряжен магией, охраняющей носителя - поэтому Гераська не только выжил после моего удара, но даже попытался прийти в сознание.
        Стоили подобные амулеты, по словам Клавдии, не то чтобы бешеных денег, но рядовому гопнику не по карману. Спонсором шайки «тигров», очевидно, являлся Комаров…
        Ладно. Для пресечения таких явлений, как незаконное распространение магии, Государь наш батюшка содержит целое полицейское ведомство - как верно заметила Полли. Меня сейчас интересует не это.
        - Про касательство в полиции расскажешь, - бросил я. - Сейчас - про Гераську. Говоришь, что он переметнулся к другим. К кому именно?
        - Крупная шайка, - с готовностью отрапортовал Комаров. - Кресты.
        - Кресты? - переспросил я.
        - Логово у них на Крестовском острове, - пояснил Комаров. - Вот и прозвали. Натуральные бандюки, ваше сиятельство! Эдаким автомобиль обстрелять - проще, чем приличному человеку высморкаться.
        - Ну да, - кивнул я. - То ли дело - твои «хлопцы». Почти ангелы, только крыльев не хватает.
        Комаров помрачнел и потупился. Я размышлял.
        - Кто у этих Крестов главный, знаешь?
        Комаров отвёл глаза. Снова затянул старую песню:
        - Да откуда же нам знать? Мы - люди простые…
        Время, между тем, уже поджимало. До того момента, как в оставленной на парковке карете проснется прекрасная принцесса, оставалось от силы десять минут.
        Я шагнул к Комарову. Схватил за горло и, метнувшись вместе с ним к стене, прижал к ней спиной. Кисть окутали магические искры - для устрашения, я пока не позволял им причинять Комарову вред. Жёстко сказал:
        - Имя?
        - Ей-богу, ваше сиятельство, доподлинно не знаю! - в ужасе глядя на искры, запричитал Комаров. - Кто ж про такие вещи болтать-то будет? Одни слухи, ничего боле.
        - Про тебя тоже - одни слухи. Имя?
        - Лавр, - неохотно проговорил Комаров. - Лаврентий Пахомов… Только, ваше сиятельство! Ежели вдруг всплывёт, что это я проговорился…
        - Будешь помалкивать - не всплывёт.
        Я разжал хватку. Задумался. Комаров принялся растирать горло.
        - Как выйти на этого Лавра?
        - Не могу знать, ваше сиятельство.
        - Узнай, - приказал я.
        - Но…
        Я покачал головой:
        - Не зли меня, Федот Ефимович. Даю тебе сутки. Завтра в полночь жду на парковке. Возле моста со статуями - здесь, неподалеку.
        - Моста со статуями? - переспросил Комаров. - Это которого же? Аничкова, через Фонтанку?
        Я кивнул - в надежде на то, что других мостов со статуями поблизости нет. Забрал со стола медальон и вышел.

* * *
        Полли пришла в себя, когда я уже вывел машину с парковки и поехал обратно. Она сладко зевнула, подняла голову и нахмурилась.
        - А что произошло? У меня такое чувство, что я что-то пропустила.
        - Ты уснула, - сказал я с улыбкой.
        - Ка-а-ак?! - Полли буквально подпрыгнула на сиденье, чуть не стукнувшись макушкой о потолок.
        Изумление её было понятно. Вряд ли такая натура, как Полли, могла просто внезапно взять и уснуть в самом начале свидания. Складывалось впечатление, будто в ней установлена атомная батарейка.
        - Я и сам был немного удивлён, а ко всему - раздосадован, - сказал я, не отводя глаз от дороги. - Но ты, вероятно, устала. День сегодня выдался беспокойный. Я и сам уже едва держусь.
        Тут я, разумеется, лгал. Сна у меня не было ни в одном глазу, однако придётся уделить ему внимание. Опыт учит меня тому, что спать нужно тогда, когда есть на это время. Потому что когда времени не будет, организм обязательно найдёт самый неподходящий способ заявить о своей усталости.
        - И куда мы едем теперь? - спросила расстроенная Полли.
        - Обратно. Я полагаю, тебя вот-вот хватятся, если не уже. Ни к чему это - заставлять твоих родителей нервничать.
        - И как я могла уснуть?! - недоумевала Полли. - Наверное, это всё тот бокал вина, что я выпила…
        - Точно, он, - ухватился я за это предположение. - Да не расстраивайся ты. Если хочешь - давай встретимся завтра вечером.
        - Конечно! - с энтузиазмом воскликнула Полли. - С удовольствием! Я же должна как-то оправдаться за свой сегодняшний конфуз.
        - Тогда я заеду за тобой в девять?
        - Так поздно? Maman настаивает, чтобы я была дома не позже одиннадцати.
        Отлично. Значит, завтра моя отлучка не вызовет никаких подозрений, и от Полли я до полуночи успею отделаться.
        - К сожалению, до девяти у меня дела, - вздохнул я.
        - Дела-а-а-а! - Полли капризно наморщила носик. - Кстати, насчёт дел. Ты уже определился, где собираешься получать высшее образование?
        - Пока нет, - пожал я плечами.
        - Всего месяц остался, чтобы подать заявление.
        - Знаю, - солгал я. - Думаю об Императорской Академии.
        - Я тоже подала туда заявление, но не особенно надеюсь, - вздохнула Полли. - У них строжайшие критерии отбора.
        - Император намекнул сегодня, что готов мне помочь.
        - Правда?! - Полли аж взвизгнула. - Тогда о чём ты ещё думаешь? Это ведь самое лучшее заведение во всём мире! Окончив его, ты совершенно точно сам войдёшь в ближний круг и останешься там навсегда!
        - Я всегда думаю, - сказал я, поворачивая к дому. - Проще всего ухватиться за очевидную возможность. Однако бывает так, что в её тени скрывается нечто куда более интересное.
        - Что? - Полли захлопала глазами. - Какой ты стал…
        - Какой? - заинтересовался я.
        - Не знаю. Раньше ты был более импульсивен.
        - А теперь - скучный?
        - Не-е-ет! Просто ты как будто повзрослел. Интересно…
        К счастью, тут я подъехал к воротам, и они немедленно распахнулись. Что и говорить - в определённых ситуациях удобно, когда в доме есть полагающийся штат прислуги.
        У самого гаража перед машиной вдруг выскочила фигура в синем вечернем платье, и я, мысленно выругавшись, вдавил тормоз.
        - Вот вы где! - Надя хлопнула ладонями по капоту. - Наконец-то! Там все уже с ума сходят.
        - Версию похищения инопланетянами рассматривали? - спросил я, выходя из машины. - Я тебя чуть не сбил, малахольная.
        Обошёл машину, помог выбраться Полли.
        - Опять ты со своей фантастикой! - возмутилась Надя. - Нельзя же так! Полли! Я думала, мы - подруги! А ты, Костя!
        - Что не так? - спросил я.
        - Ты должен был поставить меня в известность!
        - Ты что - моя мама?
        - Я - твоя сестра! - Надя артистически воздела руки к небу. - Я - тень твоя на этой земле!
        Мы с Полли переглянулись.
        - Похоже, кто-то выпил больше одного бокала, - заметила Полли.
        - Тьфу на вас! - насупилась Надя. - Пойду обрадую общество. У вас есть пара минут на прощальный поцелуй.
        Она испарилась так же внезапно, как появилась.
        - Две минуты! - воскликнула Полли. - Константин Александрович, погодите, не нужно спешить, я хочу, чтобы это был особенный момент!
        Она отскочила от меня и - повалилась на капот автомобиля, как будто внезапно лишилась сознания.
        - Послушай… - начал я.
        - Костя! - подскочила Полли. - Ты должен был меня подхватить! И тогда заиграла бы музыка, и наши губы… Ах, давай ещё раз.
        И она, томно вздохнув, вторично повалилась на машину.
        Глава 21
        Личный доход
        Я озадаченно наблюдал за этим представлением. Парой часов раньше Полли меня оттолкнула, когда я пытался её поцеловать, а уж покраснела так, что в темноте было видно. Но, похоже, то относилось к прежнему Косте. А сейчас разыгрывалось совершенно другое представление, на этот раз - для меня лично.
        В принципе, какую-то логику в этом всём я находил. Костя, наверное, был для Полли другом по сумасшедшим детским приключениям и никем больше. А от меня исходила совсем другая аура. Не зря же она в машине отметила, как я повзрослел.
        - Впрочем, это выглядит красивее, когда медленно, - сказала Полли, вновь поднявшись. - Давай, на счёт три. Раз, два… Ах, здесь так душно!
        И она, приложив ладонь ко лбу, принялась медленно падать.
        Я шагнул вперёд, подхватил её. И как-то само по себе вдруг получилось, что Полли вся, целиком, оказалась у меня на руках.
        - Ах, Константин Александрович, - пролепетала она и потянулась вверх, к моим губам.
        И тут зазвучала музыка. Тонкой романтической нотой вступила скрипка, миг спустя её поддержал оркестр.
        - Это ещё что? - спросил я, оглядываясь по сторонам.
        - Это - судьба! - прошептала Полли.
        У меня, однако, возникло стойкое ощущение, что я стал жертвой дурацкого розыгрыша.
        - Да поцелуй же меня, наконец! - выдохнула Полли, вцепившись мне в лацканы фрака.
        У меня уже, по сути, выбора не было. Ну не бросать же её на гравий дорожки, в самом деле. Поцелуй так поцелуй, это ведь никаких обязательств на меня не накладывает…
        Но тут вмешались высшие силы.
        - Аполлинария Андреевна! - грянул сердитый женский голос, и музыка оборвалась.
        - Ой! - пискнула Полли и так ловко соскочила на землю, что я восхитился. При такой ловкости из захватов должна выходить на раз-два. Впрочем, это я опять о своём. - Maman, вы всё не так поняли, мне сделалось дурно, Константин любезно…
        К нам решительно приблизилась высокая женщина в пышном платье. Я молча поклонился, не зная, что ещё сделать.
        - Это мне от твоего поведения делается дурно! - заявила дама. - Какой позор! Заставить Константина Александровича сбежать с праздника, устроенного в его честь!
        - А-а-а?! - возмутилась Полли. - Это не я! Он… Он сам предложил!
        Она указывала на меня пальцем, как ребёнок, которого несправедливо обвинили.
        - Молчи! - топнула ногой дама. - Константин Александрович, я прошу прощения за недостойное поведение своей дочери. Надеюсь, вы нас простите.
        Ох, не видела она недостойного поведения… Впрочем, не буду разубеждать женщину в её заблуждениях.
        - Ровным счётом никакого беспокойства, госпожа э-э-э… - Я вдруг понял, что понятия не имею, как зовут мать Полли. - Мы просто немного покатались по городу, и это целиком моя вина. Это я уговорил Аполлинарию Андреевну составить мне компанию. Прошу простить.
        - Ах, не выгораживайте её!
        - С вашего позволения, я бы хотел завтра вечером ещё раз украсть вашу дочь.
        Дама перевела взгляд с меня на зарумянившуюся Полли, потом - снова на меня. И величественно сказала:
        - Посмотрим на её поведение.
        - Ма-а-ама!
        - Идёмте, Аполлинария Андреевна. Ваш отец не любит ждать, как вам хорошо известно. Поблагодари Константина Александровича за прекрасный вечер.

* * *
        Утром Надя опять собралась в город, и спросила меня, не подвезти ли. Разговор происходил за завтраком - довольно поздним, по случаю затянувшегося допоздна торжественного приёма.
        Я задумался. После всех вчерашних происшествий чернота жемчужины держалась в пределах четверти, так что большой необходимости отправляться на «детоксикацию» к Клавдии не было. Увидеть Клавдию мне, конечно, хотелось. Но я прекрасно понимал, что в больнице у неё немало дел помимо меня. Лучше уж наладить встречи в нерабочее время. У меня ведь есть её номер телефона.
        - Нет, я, пожалуй, отдохну дома, - сказал я.
        Надя кивнула, но разговор на этом не закончился.
        - Я давно хотел спросить, куда это ты ездишь каждый день? - нахмурился дед.
        - Ну-у-у, знаешь, - вдруг смутилась сестра. - Туда, сюда… Всякие там… дела.
        - Надежда Александровна. - Дед сменил тон, и это явно не предвещало ничего хорошего. Над нашим семейством перестал висеть дамоклов меч в виде финансовых проблем, и дед вспомнил о своих обязанностях воспитателя. - Барятинские теперь - вновь правящий род. Наше самое сильное оружие и самая надёжная броня - это наша репутация. Поэтому я бы хотел в точности знать, какие именно дела требуют твоего ежедневного присутствия в городе!
        - Что такое? - нахмурилась Надя. - Я что, под надзором?
        - Ты под моей опекой до достижения совершеннолетия, если не забыла.
        Дед явно не собирался идти на попятный, он так и буравил внучку взглядом.
        - Наденька, - подключилась Нина, - Я тоже уже задавала тебе этот вопрос. И твоё запирательство только утверждает нас в мысли, что ты занимаешься чем-то неподобающим. Будь добра, покажи свою жемчужину!
        Надя побледнела. Видимо, такое требование было чем-то из ряда вон. Тем не менее, она резким движением вытащила цепочку с жемчужиной из-под домашнего платья и показала. Там было меньше черноты, чем у меня. Может, одна восьмая или десятая часть.
        - Довольны? - В голосе Нади зазвучали слёзы.
        - Будем довольны, когда ты скажешь, куда… - начал было дед, но тут я решил вмешаться.
        Я был уверен, что Нина вступится за племянницу, но та неожиданно приняла сторону деда, и это меня покоробило. Там, откуда я родом, дети и подростки были свободны, как ветер. А допросы и ограничения навевали ассоциации с политикой Концернов. Те тоже постоянно норовили что-нибудь изобрести такое, чтобы каждый шаг каждого человека был оцифрован и заархивирован, ради последующего использования против этого человека. Многие из нас недоумевали: зачем вообще заморачиваться? Ну брали бы просто случайных людей и швыряли в тюрьму. Но Концерны упрямо подводили под свои действия какие-то оправдания, и от этого их действия казались ещё более отвратными.
        - А кто-нибудь может рассказать, что теперь причитается мне? - спросил я.
        Дед, запнувшись на середине фразы, поглядел на меня. Нина поступила так же. Я для них всё ещё оставался таинственным гостем из неизвестного мира, поэтому когда я что-то говорил - неизменно прислушивались оба.
        - Ты о чём, Костя? - спросил дед.
        - Ну… Ты сам говорил, что наш род владеет многим. И теперь, насколько я понимаю, нам вернут право владения всеми активами. Я хотел бы узнать, что из этого принадлежит лично мне?
        Дед отложил вилку и нож, которыми терзал омлет.
        - Кгхм, - сказал он. - Видишь ли. Это работает немного не так.
        - Ну, тогда лучше, наверное, всё переделать, чтобы оно работало так, как надо, - сказал я, тоже отложив столовые приборы. - Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Я благодарен за то, что после смерти родителей ты и Нина позаботились о нас с сестрой. Но давай называть вещи своими именами: если бы не я, род Барятинских не вошёл бы в ближний круг. И, скорее всего, прекратил бы существование в течение ближайших месяцев. Трудно, знаешь ли, оставаться аристократической династией, прозябая впятером в арендованной квартирке на окраине Петербурга. А то и вообще в каком-нибудь… другом городе. Где жизнь подешевле.
        По лицу деда пробежала тень. Разговор ему определённо не нравился.
        - Я дал нашему роду в два раза больше ожидаемого, - продолжил я. - Так что я получу с этого? Нет, даже не так. Что получим мы с сестрой?
        Нина и Надя благоразумно притихли. Вопрос решался исключительно между мной и дедом.
        - Ты не дослушал, Костя, - заговорил дед. - Изволь, я объясню, как работает система. Те активы, к которым мы вот-вот вновь получим доступ, нам не принадлежат. Это - собственность императора. Он вверяет эту собственность правящим родам - с тем, чтобы они надлежащим образом управляли ею. За вычетом налогов и текущих расходов, все прибыли достаются нам - до тех пор, пока активами управляем мы. Это - средства, на которые мы с вами живём. То есть, я при всём желании не могу передать кому бы то ни было ничего, поскольку сам ничем не владею. И, будь ты совершеннолетним, дело обстояло бы точно так же.
        - И это - везде так? - спросил я. - У чёрных магов тоже?
        - Безусловно, - кивнул дед. - Правящим родам запрещено иметь какой-либо доход помимо одобренного Государем.
        - Говорят, что это не совсем так, - решилась вмешаться Нина.
        Мы с дедом повернулись к ней. Она сидела, потупив взгляд, и, казалось, была готова к тому, что её могут оборвать в любую секунду.
        - О чём ты хочешь сказать? - грозно сдвинул брови дед.
        - Ну… Я, конечно, допускаю, что это просто слухи. Однако, из сплетен можно составить впечатление, что многие чёрные маги правящих родов идут на хитрость. Они снабжают деньгами дельцов из простолюдинов, и те покупают заводы, фабрики, доходные дома… Формально ими владеют эти люди, но по факту львиную часть прибыли они отдают чёрным магам.
        - И к чему ты об этом заговорила, позволь узнать? - В голосе деда зазвучал металл. - Да, это - нарушение закона. И пойти на такое могут только чёрные маги. Потому что это делается исключительно ради личной наживы!
        Интересная информация, нужно будет выбрать время и расспросить Нину поподробнее. Но сейчас меня интересовал другое.
        - Хорошо, - кивнул я. - Тогда я переформулирую вопрос. Из того дохода, что приносят наши активы, мы с сестрой имеем право на какую-либо часть?
        Дед с неудовольствием вернулся взглядом ко мне.
        - Что ж, тебе, я думаю, пора завести чековую книжку. Займусь этим сегодня. Насчёт Надежды не уверен, поскольку её поведение… Кстати, где она?!
        Я улыбнулся. Уже давно заметил, как Надя потихоньку выскользнула из столовой. Из-за окна донёсся победоносный рык мотора.
        - Бог знает что! - возмутился дед. - Нет, этому необходимо положить конец! Я непременно выясню…
        - Да ладно тебе, Наде не десять лет, - вступился я.
        - Иногда для меня это вовсе не столь очевидно! - пригвоздил дед. - И её дружба с этой Полли нисколько не пошла на пользу.
        - Кстати, у нас с Полли сегодня свидание, - опять отвёл я громы и молнии от сестры. - И вот что я хотел спросить. Моей части доходов, наверное, хватит на то, чтобы приобрести личный автомобиль?
        - Свидание? - каким-то враз ослабевшим голосом переспросил дед.
        Слова «личный автомобиль» его не обеспокоили. Из чего я сделал вывод, что с доходами у нас теперь проблем нет.
        - Ну да, - кивнул я. - Полли - милая девушка, из хорошего рода. Кроме того, мы с нею давно знакомы… - И под предлогом встреч с Полли я всегда смогу выбираться из дома. А ещё пресеку возможные сплетни по поводу моих визитов в лечебницу Клавдии. - Ты не возражаешь, надеюсь?
        Дед положительно не знал, что сказать. За столом повисла тишина. Спасла ситуацию Китти. Она выронила из рук поднос с чайником и чашками и, всхлипнув, выбежала прочь.

* * *
        Езда по автосалонам заняла весь день. Первым делом дед привёл меня туда, где продавались статусные автомобили. А именно - такие, на которых не стыдно показаться представителю правящего рода.
        Проблема была лишь одна: я вовсе не желал, чтобы везде, куда бы я ни поехал, люди тыкали пальцами и говорили: «Гляди! Это представитель правящего рода». Династия Барятинских, полагаю, только выиграет, если я во время своих предприятий буду выглядеть неприметно.
        Дальше начался сущий ад. Разглядывая местных представителей семейства четырёхколёсных, я пытался понять, что мне нужно. Скорость, маневренность, проходимость, неброскость… В одной машине всё это совместить - из области фантастики.
        Но давайте начистоту. Вездеход мне пока уж точно не понадобится. Если придётся ехать куда-то по бездорожью - я всегда могу купить другую подходящую лошадку. А пока что предполагаю перемещаться лишь по городу.
        - А это что? - спросил я очередного торгаша, который расписывал нам преимущества очередного автомобиля.
        Он прервался и посмотрел туда, куда показывал я. Там, на круглом подиуме, стояла машина, отличающаяся от всех остальных, как ворон от голубей. Чёрная, хищная, почти лишённая той безмятежности, что присуща всем остальным машинам. Обтекаемая, с опасным и завораживающим взором сверкающих фар.
        - О, это - «Чёрный призрак», - с придыханием сказал продавец. - Они ещё не продаются, но очередь уже - на год вперёд. Новейшая разработка…
        - А это не тот, который трансформирует магию в топливо? - щёлкнуло у меня в голове.
        - Да-да, вы совершенно правы, ваше сиятельство!
        - Хорошо. А в более… традиционном кузове таких автомобилей не планируют?
        Торговец изменился в лице. Казалось, он вдруг меня запрезирал.
        - Нет, ваше сиятельство. Это совершенно особая разработка, и аналогов…
        - Да ладно врать-то! - послышался вдруг новый голос. - На любой автомобиль можно такое поставить. Делов-то - неделя работы.
        Голос дрожал от плохо сдерживаемой эмоции, которую я идентифицировал как обиду.
        Я повернулся на голос. Увидел грязного тощего парнишку примерно моих лет. Впрочем, оборванцем он не выглядел. Грязь была «правильная», рабочая. И одежда - спецовка, а не повседневка. Он смотрел на блестящий автомобиль с нескрываемой ненавистью.
        - А тебя кто сюда пустил?! - рявкнул продавец. - Вон! Не смей досаждать господам.
        - Да ухожу, ухожу, - огрызнулся парень. - Совсем ухожу, если хотите знать. Уволили меня только что.
        - Давно пора!
        Развернувшись, парень поплёлся к выходу. Проследив за ним взглядом, я вновь обратился к продавцу.
        - В целом, всё ясно. Возьму вон тот «Руссо-Балт», - я указал пальцем. - Смогу забрать его сегодня?
        Дед бухтел, но не так чтобы очень. Отговорить меня не пытался, просто прокомментировал по свершившемуся факту:
        - На таких машинах даже иные рабочие ездят.
        - Так-таки и рабочие? - усомнился я, шагая к выходу из салона рядом с дедом. - Сколько же они зарабатывают?
        Продавец взял чек и клятвенно заверил, что машина с полным баком ещё до заката будет стоять у ворот имения Барятинских. Всё-таки приятно это - жить в ладах с законом и обладать денежными ресурсами аристократа.
        - Ну, не рабочие, конечно, - поморщился дед. - Крупные купцы, промышленники…
        Вот и хорошо. Значит, я выбрал золотую середину. И показаться не стыдно, и внимания особого не привлеку.
        - Обещаю тебе, что ещё куплю статусный автомобиль, - примирительно сказал я.
        Выйдя на улицу, заметил поодаль давешнего парнишку. Он стоял на углу здания и курил папиросу, задумчиво глядя вдаль.
        - Подожди, пожалуйста, - сказал я деду, - сейчас подойду. - И направился к заинтересовавшему меня парню.
        - Привет, - сказал, приблизившись, и протянул руку. - Константин.
        Парень вздрогнул, посмотрел на меня диким взглядом. Потом уставился на руку.
        Я ждал.
        - Н-ну, Владимир. Вова. - Он пожал мне ладонь - нерешительно, будто боялся испачкать.
        - Рад знакомству, - кивнул я. - А что ты там говорил насчёт машины?
        Лицо Вовы враз изменилось, будто окаменело.
        - Ничего. Вам-то что за дело… ваше сиятельство?
        - Это ты грубишь, или просто по-другому разговаривать не умеешь? - уточнил я.
        - А если и грублю? - с вызовом уставился на меня Вова. - Что, на дуэль вызовешь?
        - Да нет. Просто в морду дам.
        - И пальчики повредить не побоишься? - усмехнулся он.
        - А чего бояться? Пианиста из меня уже один чёрт не выйдет. Слуха нет.
        Вова невольно покосился на мои руки. И во взгляде появилось уважение - набитые костяшки на кулаках, как ни старалась Нина привести их в «приличный вид», говорили сами за себя. Вова смотрел на меня пока ещё как на диковинку, вроде говорящей куклы. Но на вопрос ответил.
        - Да приставка эта, - махнул он рукой в сторону салона, - она ж простецкая! Цена - копейка. И ничего в этом ихнем «Призраке» нового нет, кроме кузова.
        - Ясно… - Хм-м. Тактика Концернов видна была невооружённым взглядом. - Так а ты-то чего взбеленился?
        - Чего! - буркнул Вова. - А того, что приставку эту батя мой выдумал! Мы с ним вместе модель собирали, больше года провозились. Батя так радовался! Заживём, говорит, теперь… Угу. Зажили.
        Вова сплюнул и затянулся так, что папироса затрещала.
        - Кинули? - понимающе кивнул я.
        Глава 22
        Родовой дар
        Вова поморщился:
        - Вы-ы-ыкрутились. Батя помер на той неделе, не дождался. А я только вякнул, а мне: а ты кто такой? И под зад мешалкой.
        - Идиоты они, что ли? - вырвалось у меня. - Ты ж эту приставку можешь любым конкурентам предложить.
        - Ага, щас! - Вова зашвырнул окурок в припаркованный неподалёку автомобиль - наверное, принадлежащий кому-то из начальства. - Они патент оформили.
        - На кого? - прищурился я.
        - А?
        - Патент - на кого? - повторил я.
        - А мне почём знать?
        - Так возьми и узнай! Салон этот Юсуповы держали. Они до недавних пор в ближнем кругу были, но вылетели. И на ближайший год хозяева поменяются. И мне что-то подсказывает, что такие люди, как Юсуповы, себе всегда соломку подстилают.
        - А мне что с того?
        - А того, что делай, как я сказал, с тебя не убудет. А узнаешь, на кого патент - свяжись со мной. Дальше разберёмся.
        - Эм… А как с тобой связаться?
        Действительно: как? Я почесал подбородок.
        - Лечебницу баронессы Вербицкой знаешь? В Чёрном городе?
        Вова утвердительно кивнул.
        - Придёшь к ней, скажешь, что от Константина Барятинского. Она мне позвонит, и договоримся о встрече. Уходя, я нехотя думал о том, что затеял. А главное - зачем.
        Причина, казалось бы, была на поверхности. Юсуповы мне сразу не понравились. Оба: и старший, и младший. За возможность прижать их как следует я бы кое-чего заплатил. В частности, охотно заплатил бы своим временем. Если они оформили патент на себя, будучи в ближнем кругу - это самый простой и маловероятный вариант развития событий. Тогда достаточно просто черкнуть анонимку императору, и род Юсуповых получит своё.
        Но скорее всего чёрные маги крутят дела похитрее. Меня зацепил момент, что отец Вовы до последнего радовался и предвкушал хорошую жизнь. Значит, его они со счетов не списывали. А вот сына - запросто…
        Да, возможность прижать Юсуповых - дорогого стоит. Но помимо этого - может быть, я просто ищу предлог, чтобы ещё раз встретиться с Клавдией?
        - А кто ж меня знает… - пробормотал я, усевшись на заднее сиденье рядом с дедом.
        - Ты о чём? - тут же насторожился он.
        - Да, так… - махнул рукой я. - Едем домой.

* * *
        Продавец не подвёл. Машину пригнали к воротам к пяти часам вечера. Я подписал необходимые бумаги и отпустил водителя.
        Сев за руль, запустил движок, прислушался к рокоту. Но тронуться не успел - к имению свернула Надя. Поставив автомобиль Нины рядом со моим, она вышла и окинула пристальным взглядом «конкурента».
        - Садись, - пригласил я, опустив стекло.
        Надя уселась на пассажирское сиденье, и я изумился, отметив её рассеянный взгляд и потерянный вид.
        - Ты чего такая? - спросил я.
        - Какая? - дёрнула плечом Надя.
        - Как веслом ушибленная.
        - Фи, что за выражения!
        Она пыталась улыбаться и вести себя как обычно, но я невооружённым взглядом видел, как сестрёнку что-то гнетёт.
        - Рассказывай, - велел я.
        - Что рассказывать?
        - Да всю правду. Всё равно ведь узнаю рано или поздно. Кто он?
        - Кто?! - Надя широко раскрыла глаза.
        - Вот и я спрашиваю: кто пленил твоё сердце? Ты такой задумчивой сроду не была.
        - Ты что, возомнил, будто я имела глупость влюбиться?! - всплеснула руками Надя. - Нет, ну каково же… Да у меня слов нет!
        - Тогда в чём дело? - развёл я руками.
        Надя посмотрела на меня искоса, покусывая губы.
        - Волнуюсь, - сказала она наконец.
        - Так, - подбодрил я её. - А из-за чего? Это как-то связано с твоими постоянными отъездами, из-за которых дед с ума сходит?
        - Пообещай, что никому не расскажешь.
        - Могла бы и не спрашивать.
        - Поклянись!
        Я призадумался, но всё же решился. Будь что будет. В конце концов, если с проблемой не сумею разобраться я, то кому ещё Наде о ней рассказывать, от кого просить помощи?
        - Клянусь, что никто не узнает твоей тайны от меня, - сказал я. - Слово дворянина.
        Даже не вздрогнул, когда сияние окутало мою ладонь и исчезло. Надя удовлетворённо кивнула:
        - Хорошо. Приезжай завтра в восемь вот по этому адресу.
        Она достала из сумочки свою визитку и начеркала на ней пару строк карандашом в золотом корпусе. Я взял визитку, прочитал адрес, который мне ровным счётом ничего не сказал.
        - И чего мне ждать?
        - Ответов. - Надя хитро подмигнула мне и огляделась - будто бы только что заметила, где находится. - Твой новый автомобиль?
        - Ага, - кивнул я. - Тоже будешь пенять, что недостаточно шикарен?
        - Напротив. Только к такому автомобилю полагается соответствующий костюм, - окинув взглядом мою одежду, улыбнулась Надя. - Помнишь, тот, в тонкую полоску? Он тебе очень идет!
        - Костюм? - Я задумался. Удобная одежда мне бы и впрямь пригодилась. - Напомнишь, где тут покупают одежду?
        Надя рассмеялась.
        - В зависимости от того, чего желает ваше сиятельство. Хочешь обновить гардероб?
        - Да, было бы неплохо.
        Я, в общих чертах, рассказал, чего желаю. Надя округлила глаза.
        - О… Сомневаюсь, что такое можно отыскать в магазинах готового платья. Разве что… - глаза сестрёнки загорелись. - Костя… - Она положила руку мне на плечо, лукаво заглянула в глаза. - А у нас ведь теперь снова есть деньги, правда?

* * *
        «Atelier M. Cardin», - гласила скромная тёмно-зелёная вывеска, расположенная над шикарным зданием в самом начале Невского проспекта. Зеркальные витрины были заставлены манекенами в костюмах самых разнообразных фасонов и расцветок.
        - Это - самое лучшее и современное ателье в Петербурге, - благоговейно сказала Надя. Я физически чувствовал, сколько сил она прикладывает к тому, чтобы не пожирать витрины глазами. - Мсье Карден лично приезжал на его открытие.
        Я быстро осмотрел манекены. Ничего даже близко похожего на то, что мне нужно, не наблюдалось.
        Я сказал об этом Наде. Та всплеснула руками:
        - Ах, ну конечно, на витрине такого нет! У тебя очень необычный запрос. Но это ведь ателье, - сестрёнка взяла меня под руку и решительно повела к дверям магазина.
        Двери предупредительно разошлись в стороны, мелодично звякнул колокольчик над головой.
        - Чего изволите? - Перед нами будто из ниоткуда появился седовласый господин в светло-сером костюме. Под воротником белой рубашки повязан бант, из нагрудного кармана пиджака выглядывает уголок белоснежного платка.
        - Мой брат желает сшить костюм, - улыбнулась Надя.
        - В таком случае, вы пришли по адресу, - вернул улыбку старик. - Позвольте узнать, какой именно костюм? Выходной? Повседневный?
        - Скорее, повседневный, - сказал я. Мне пока, несмотря на уверения старика, казалось, что явились мы всё-таки не туда, куда нужно. - Но он несколько отличается от тех, что я видел на витрине.
        - О, разумеется! - всплеснул руками старик. - На витрине - всего лишь образцы. Ваш костюм будет пошит так, как пожелаете вы. Позвольте проводить вас к модельеру?
        Модельером оказался парень лет тридцати. Я встречал в жизни немало людей самых разнообразных профессий, но модельеров среди них не было. Парень, впрочем, выглядел именно так, как я мог бы его представить: всклокоченные волосы, безумный взгляд, измятые брюки и ярко-розовая рубашка без воротника с психоделичными узорами.
        - Что желаете? - спросил он. - Пиджак? Фрак? Смокинг?
        - Куртку.
        - Любопытный выбор. Ткань? - Парень подвёл меня к стенду, увешанному образцами тканей. - Ткнул пальцем. - Рекомендую вот эту. Новейшая разработка! Двойное плетение нитей, специальная пропитка, прекрасно выглядит, защищает от дождя и ветра.
        - Да, пожалуй, - кивнул я.
        - Расцветка? - Парень посмотрел на меня. - Стальной? Чёрный? - Образец ткани в его руках начал менять цвет.
        - Чёрный.
        - Я бы добавил металлического блеска. - Парень снова присмотрелся ко мне. - Только ни в коем случае не яркого! Тусклого, едва заметного… Вот. - Ткань приобрела благородный металлический отлив.
        - Очень красиво, - ахнула Надя. - Костя, давай оставим этот! Пожалуйста!
        Я кивнул:
        - Пусть.
        - Фасон? - Парень подошел к мольберту, стоящему у окна. Глядя на меня, принялся набрасывать на листе бумаги эскиз.
        - Тут нужны карманы, - показал я. - Накладные - вот тут, - ткнул пальцем в грудь и плечи, - а здесь - внутренние.
        - Понял, - уважительно кивнул парень. - И на брюках, должно быть, тоже. Верно?
        - Да.
        - Секунду. - Карандаш порхал по листу с какой-то невероятной скоростью. - Могу я узнать, какая предполагается обувь?
        - Берцы.
        - Что простите? - Парень посмотрел на меня удивленно.
        - Высокие ботинки на шнуровке. Примерно вот досюда. - Я чиркнул по щиколотке.
        - Ага… - К костюму добавились ботинки.
        - И ремень.
        - Да-да, непременно.
        Через несколько минут с листа на меня смотрела офицерская полевая форма.
        - Это будет нечто потрясающее, - глядя на эскиз горящими глазами, объявил модельер. - Шьём?
        - Конечно. Когда будет готово?
        - Через час.
        - Ого! - Теперь настал мой черёд удивляться.
        - Вы можете пока прогуляться или подождать в кафетерии на втором этаже. - Рядом с нами снова возник седовласый управляющий. - По четвергам у нас подают изумительные бриоши!
        Через час я вышел из примерочной.
        Надя всплеснула руками.
        - Костя… Это что-то невероятное! Ты как актёр из фантастического фильма!
        Выглядел костюм действительно неплохо, но меня интересовало прежде всего удобство. Однако модельер и тут не подвёл. Он учёл все детали, о которых я говорил.
        - Спасибо, - от души поблагодарил я. - Сколько с меня?
        Управляющий назвал цену. По моим прикидкам, за эти деньги можно было выкупить половину здания, где располагался магазин. Но - куда деваться. В конце концов, не каждый день я покупаю себе костюмы.
        - Небольшой нюанс, ваше сиятельство, - учтиво поклонился управляющий. - Эта модель столь хороша, что, с вашего позволения, я пригласил бы фотографа. Клянусь честью, на страницы газет фото не уйдёт! Это, так сказать, для внутреннего использования. Хочу отправить фотографию мсье Кардену.
        - Чтобы он взял этот костюм как основу для новой коллекции?! - ахнула Надя.
        - Весьма вероятно. Разумеется, права на модель останутся за вами, - торопливо добавил управляющий, - мсье Карден весьма щепетилен в таких вопросах, не беспокойтесь.
        - Да фотографируйте на здоровье, - пожал плечами я.
        - И дайте нам за это скидку, - ослепительно улыбнулась Надя.

* * *
        За Полли я заехал ровно в восемь. Она выскочила из дверей дома, как ошпаренная, запрыгнула в машину и взвизгнула:
        - Гони!
        Только отъехав метров двести, я поинтересовался, что случилось.
        - Просто хотела проехаться с ветерком, - спокойно сказала Полли.
        Она открыла окошко со своей стороны и, высунув руку, ловила ветер.
        Мысленно выругавшись, я сбавил скорость. И вовремя - чадящая колымага впереди как раз остановилась на светофоре.
        - Ты знаешь сказку про мальчика, который кричал «Волки!»? - спросил я, стараясь не показать раздражения.
        Мне всего-то надо «отбыть» с ней пару часов, а потом я буду решать уже настоящие вопросы.
        - Ах, Константин Александрович, - вздохнула Полли. - Да можно ли в моём возрасте верить в сказки?
        Я чуть не поперхнулся от неожиданности. Её слова вкупе с проникновенным взглядом живо напомнили мне, чем закончилась предыдущая встреча. Наш «подвешенный в воздухе» поцелуй.
        Только тут до меня дошло, что если для меня поцелуй - это практически ничто, то для Полли он может значить… да практически всё. И, судя по её поведению, она отнюдь не намерена притворяться, будто ничего не было.
        - Слушай, - сказал я, тронувшись на зелёный, - всё хотел спросить. А что это была за музыка?
        - Музыка? - переспросила Полли.
        - Ну да, вчера, когда мы…
        Чёрт, разговор сам собой скатился к этому поцелую. Он - как сверхмассивная чёрная дыра, искажает вокруг себя пространство и время, всё стягивая к себе.
        - Ах, да… - Полли как-то странно замялась с ответом. - А куда мы едем?
        А куда мы едем? Я не настолько хорошо знал город, чтобы выбирать, поэтому на автопилоте двигался к той же набережной, где в прошлый раз оставил вырубившуюся Полли. Кстати, вот и выход. Про «подарок» она, кажется, благополучно забыла. Хороший побочный эффект, может, даже и не побочный. Значит, можно подарить его ещё раз.
        Проснувшуюся было совесть я успешно подавил.
        Припарковавшись, посмотрел на Полли. Та ответила мне робким взглядом.
        - Пройдёмся? - предложил я.
        Полли кивнула.
        Было ещё светло, народ наслаждался тёплым вечером. Мы с Полли шли вдоль реки, ничем не выделяясь из множества пар. Ну, почти ничем. Кроме моего «костюма» - на который многие бросали заинтересованные взгляды.
        - Постоим здесь! - воскликнула Полли.
        Мы остановились, положив руки на ограждение моста, и стали смотреть на скользящие по воде красные отблески заходящего солнца.
        - Так вот, - деловито сказала Полли, - если уж мы заговорили о сказках. В нашем роду есть одна особенность, передающаяся по женской линии. Когда мы встречаем свою судьбу, начинает звучать из ниоткуда прекрасная музыка.
        Я вздрогнул.
        - С-судьбу?
        - Именно! - Полли повернулась ко мне и коснулась пальцами моей ладони. Заглянула в глаза, при этом выпятив грудь так, что мой взгляд поневоле скользнул вниз. - Для меня самой это было неожиданностью. Но более верного знака и быть не может!
        Дьявол бы побрал всю эту проклятую магию.
        - Ты уверена? - спросил я. - А… не может этот родовой дар ошибиться?
        - Ошибок быть не может! - Полли приблизилась ко мне, и я ощутил её дыхание на лице. - Когда моя мама встретилась с моим папой, играла музыка. Когда моя бабушка встретилась с моим дедушкой…
        - Да-да, я понял.
        - Разве это не прекрасно? Разве ты не чувствуешь того же, что и я? Этот жар в груди…
        Не то она слишком уж сильно толкнула меня своей выдающейся грудью. Не то я слишком опешил от такого напора (в прошлой жизни на отсутствие внимания со стороны женского пола не жаловался, но все мои женщины вели себя скромнее) и чересчур подался назад. В общем, я вдруг ощутил, что центр тяжести моего тела сместился в точку невозврата.
        Всё, что я мог - это сдержать рванувшееся наружу красное словцо и сохранить достоинство аристократа. С этим самым достоинством я и перелетел через ограждение.
        - Ко-о-о-остя-а-а-а! - летел мне вслед полный ужаса крик Аполлинарии Андреевны, на глазах которой её судьба неслась навстречу воде.
        Глава 23
        «Русалка»
        В полёте я успел перевернуться через голову. В тот момент, когда вместо неба передо мной очутилась река, машинально расставил руки в стороны. Возникло ощущение, будто все внутренние органы попытались выскочить из тела, но оно быстро прошло.
        Я висел в нескольких метрах над водой, как будто меня держали на тросах. Только вот никаких тросов не было в помине.
        «Ты, вероятно, рассчитывал на то, что во время прыжка тебя защитит родовая магия, - вспомнил я слова деда в первый день в этом мире. - Но что-то пошло не так. И от удара о воду ты сломал себе шею».
        Так вот ты какая - родовая магия! Что ж, слов нет - это гораздо полезнее музыки, которая «включается», когда встречаешь судьбу.
        Не успел я сообразить, как вести себя дальше - обстоятельства вновь изменились. В поле моего зрения вплыл нос некоего плавсредства. Потом - штурвал и голова рулевого, который скользнул по мне обалделым взглядом. Я подумал, что это - идеальный вариант для безаварийной посадки.
        Перевести тело в вертикальное положение труда не составило. Это было даже не магическое усилие, а именно физическое. Ну как будто с кровати встать, только немного иначе.
        Я перевернулся и встал на ноги рядом с надстройкой. В этот самый миг дверь надстройки открылась, и на палубу вышел…
        - Что, решил пораньше приехать? - спросил я, сложив руки на груди.
        Федот натуральным образом подпрыгнул, издал недостойный мужчины визг и повернулся ко мне. Колька и Сенька, выскочившие вслед за ним, наставили на меня револьверы.
        - Господи всемогущий! - перекрестился Федот и положил руки на запястья своих людей, заставляя их опустить оружие. - Что ж вы такое делаете, ваше сиятельство? Сердечко-то у меня уж не молодое…
        - Планы попортил? - Я решил продолжать действовать так, будто всё это было мной изначально задумано, а не произошло в результате идиотского стечения обстоятельств. - Хотел мне засаду устроить?
        - Ни-ни-ни! - замотал головой Федот. - Я - ничего такого! Я - просто лодочку новую выгулять. Вы ж посмотрите, какая красотка!
        Я огляделся. В катерах, лодках и прочих плавсредствах никогда не разбирался. Боёв на воде у нас не случалось, а до того социального статуса, чтобы отдыхать на яхтах, или, тем паче, владеть ими, не поднимался.
        Большая, блестит свежим лаком деревянных деталей и хромом металлических. Наверное, и впрямь красотка.
        - «Русалкой» назвал, - с гордостью сказал Федот.
        Мотнул головой на вырезанную из дерева барышню с рыбьим хвостом, закреплённую на носу. Глаза барышни смотрели в разные стороны, и выражение её лица получилось жутковатым. Зато на гордо выпяченном бюсте можно было при желании сервировать завтрак на две персоны.
        По тону чувствовалось, что Федот не заливает. Он и впрямь купил яхту, отчего пребывает в полнейшем восторге. Точнее, пребывал - до тех пор, пока на голову не свалился я. Ну что ж, не только у меня сегодня день обновок.
        - А ход-то какой плавный! - продолжил Федот. - Я даже мотора не слышу. А вы, Константин Александрович?
        - Так я тебе и поверил, - грозно сказал я. - Ты узнал то, что должен был?
        - А как же! - засуетился Федот. - Ещё бы не узнать. Да вы пожалуйте, пожалуйте в каюту. Посидим… А вы, ребята, тут поскучайте, - обратился он к своим телохранителям.
        Колька и Сенька молча, синхронно кивнули. На меня пучили глаза так, будто я - маг-аристократ, свалившийся с неба и говорящий с их боссом, как с лакеем.
        - Костя-а-а-а-а! - долетел до меня отчаянный вопль.
        Я обернулся, увидел Полли, несущуюся сквозь толпу вдоль парапета. Помахал ей, мол, у меня всё в порядке, и посмотрел на Федота.
        - Дама сердца? - улыбнулся тот понимающе.
        - Ещё чего скажешь? - пронзил я его взглядом.
        Федот совершенно сник и забормотал сбивчивые приглашения.
        - После тебя, - сказал я.
        Федот послушно нырнул в надстройку, и я шагнул вслед за ним, стараясь не выпускать спину бандита из виду. Я пока ещё не настолько спятил, чтобы доверять ему хоть на грош.

* * *
        Мы сидели в… наверное, это и называлось «каютой». Уютная комнатка, со всеми удобствами: стол, кресла, бар. За дверью наверняка найдётся здоровенная кровать и коллекция латексных плёток. Ну или чем там здешние богатеи себя раззадоривают.
        От выпивки я отказался, и на столе передо мной тут же появилась карта района, который местные жители прозвали «Чёрным городом».
        - Вот этот завод, - сказал Федот, ткнув в карту пальцем. - Лавр - ну, Лаврентий Пахомов, - он там директором. Купил, говорят, год назад. С тех пор оттуда не вылезает, только ночует дома. И то не всегда. Все свои дела там обстряпывает. Нижний этаж - цеха, шум стоит. Второй этаж - администрация, крючкотворы всякие. А Лавр - на третьем. Только, я вам так скажу, Константин Алексаныч: опасное это дело. Там вся охрана - из головорезов его. Армия, натурально - армия! Оно понятно, что потом Лавру туго придётся, если он вас… Да только вам-то уж всё равно будет.
        - А ты-то чего за меня переживаешь? - усмехнулся я.
        - Да как же не переживать? Один вы у меня друг такой.
        - Какой? Из ближнего круга?
        Я посмотрел Федоту в глаза, и тот взгляда не отвёл. Улыбнулся:
        - А что ж тут такого, ваше сиятельство? Все мы люди. Когда-то вам понадобится чего, а когда - нам. Мы руки пачкать не боимся, а вы, ежели чего, словечко где замолвите. А того дурачка, Пухова, что к сестрице вашей с неподобающими речами обращался, я ради вашего удовольствия хоть сейчас могу подвесить за…
        - Как-нибудь в другой раз, - отказался я. - Я привык получать удовольствие несколько иным образом, - и вновь уставился на карту. - А план завода у тебя тут, часом, не завалялся?
        - Обижаете. Всё время обижаете, любезный Константин Алексаныч, - вздохнул Федот и развернул передо мной план завода.

* * *
        - До встречи, Константин Александрович.
        - До скорой встречи, - уточнил я.
        Яхта подошла к причалу, какой-то парень засуетился с трапом, но я не стал ждать и перепрыгнул так. Ушёл, не оборачиваясь.
        До парковки пришлось шагать минут десять, я использовал это время, чтобы подумать. Перед Федотом легко было разыграть уверенность. А в действительности - как я собираюсь штурмовать эту твердыню? Что-то мне подсказывает, что охраны на заводе - куда больше, чем было в особняке Федота.
        Можно, конечно, обойтись без штурма. Явиться в официальном порядке, а потом… А что потом?
        «Здравствуйте, господин Пахомов! Простите за нескромный вопрос - вы случайно не имеете отношения к обстрелу моего кортежа?»
        «Да как вы только подумать такое могли, господин Барятинский! Конечно же, нет».
        «Ну, вот и славно. Благодарю за то, что уделили мне время»…
        Тьфу!
        Я едва удержался, чтобы на самом деле не сплюнуть. Доказательства причастности Лавра у меня есть, но для полиции их явно недостаточно. К тому же тут, насколько я понимаю, принято решать такие вопросы своими силами. Есть силы - решай. Нет - обтекай. Но я-то уж точно обтекать не намерен.
        Значит, вариант остаётся один. Изменить внешность и - вперёд. «Возвращение Фантомаса». Сыграю на эффекте неожиданности.
        - Почему бы просто не оставить всё как есть?
        Я был настолько глубоко погружен в мысли, что поначалу воспринял этот голос как свой внутренний. И машинально ответил вслух:
        - Потому что того, кто стерпел один удар, потом обязательно ударят второй раз. А ещё мне нужен ответ на простой вопрос: зачем?
        - Те, кто нанёс удар, уже мертвы.
        Тут до меня дошло, что диалог вполне реален. Я остановился, развернулся на каблуках и уставился в спокойные глаза Платона.
        - Вы что тут делаете?! Как здесь оказались?!
        Платон хмыкнул, совершенно не обескураженный моим грубым тоном.
        - Я - всё ещё ваш учитель, ваше сиятельство. А хороший учитель находится рядом с учеником, пока он нужен, и исчезает, когда надобность отпадает.
        - Прямо сейчас надобности в учителе у меня нет, - сказал я.
        - Я ведь вижу тебя насквозь, Костя, - вздохнул Платон. - Ты хочешь мести.
        - Это - не месть, - возразил я. - Это - разумная жизненная позиция. Политика, если угодно.
        - Политика… - погрустнел Платон. - Повторю: те, кто стрелял - уже мертвы.
        - Они просто исполнители. Пешки. Главный враг…
        - «Просто»? - перебил Платон. - Нет, Костя. Не бывает «просто». У каждого человека есть выбор. В любой ситуации, в любую секунду. И те люди выбрали стрелять. Каждый из них сам нажимал на курок…
        - Спусковой крючок.
        - Что?
        - Когда стреляют - жмут на спусковой крючок. Курок - это… - Я покачал головой. - Не важно. Не забивайте голову. Мысль вашу я понял.
        - Сомневаюсь. Ты хочешь добраться до корня зла и вырвать его. И тебе кажется, что видишь этот корень. Но вот чем всегда заканчиваются такие дела: ты начинаешь тянуть корень, а он - бесконечен. И постепенно становится всё толще. Вот уже земля дрожит под ногами, вот уже по ней ползут трещины… И в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что для того чтобы вырвать весь корень, тебе придётся избавиться от половины мира. Лучшим вариантом будет запомнить, откуда торчит корень, и принять меры предосторожности. Это называется политикой и разумной жизненной позицией.
        - Путь белого мага, - невесело усмехнулся я.
        - Именно так.
        Послышался крик. Я обернулся, увидел бегущую ко мне Полли. Парковка была уже рядом, и девушка как раз неслась мимо неё.
        - Ну так и что теперь? - спросил я. - Вы донесёте на меня деду? Попробуете посадить под домашний арест?
        - Нет, зачем же, - удивил меня Платон. - У каждого человека есть возможность выбора. В любую секунду. И каждый идёт своим путём. А я лишь присутствую рядом, когда во мне есть надобность.
        - Костя-а-а-а! - налетел на меня ураган по имени Полли. - Прости, прости, это я во всём виновата! Ты не ушибся?!
        Когда мне удалось высвободить голову из её сердобольных объятий, Платона рядом уже не было. Наверное, надобность в нём отпала.

* * *
        Полли я сдал любящим родителям без пяти одиннадцать и выдохнул с облегчением. От её болтовни уже звенело в ушах. До поцелуев у нас, кстати, так и не дошло. Видимо, княжна порядком струхнула, когда я упал с моста, и решила сбавить напор флюидов, заменив романтику стратегией «давай узнаем друг о друге побольше». Собственно, я только слушал и кивал, пропуская мимо ушей девяносто процентов сказанного.
        Дома мне подала ужин заплаканная Китти. Я сделал вид, что ничего не заметил, но долго вглядывался в своё искажённое отражение в кувшине с водой. И что они все во мне находят? Никогда не разбирался в мужской красоте. И слава богу, конечно…
        А может, не в красоте дело? В каких-то личных качествах? Но Китти, это очевидно, запала ещё на прежнего Костю. А у того - какие могли быть личные качества? Нет личности - нет качеств. Одна смазливая рожа.
        Может, каким-нибудь жутким шрамом обзавестись, ради спокойной жизни? Что ж, завтра у меня будет такой шанс…
        По лестнице простучали каблуки, и в столовую вбежала Надя.
        - О, здравствуй! - махнула она рукой. - Так и думала, что ты приехал. Бедняжка Китти снова рыдает.
        - У нас с ней что-то было? - спросил я.
        Надя изумлённо на меня посмотрела. Я с виноватым видом коснулся пальцами головы. Мол, память после травмы так и не восстановилась.
        - Думаешь, ты бы стал мне рассказывать о таких вещах? - спросила Надя, налив себе стакан воды.
        - Думаю, ты бы и без моих рассказов знала.
        - Хм… - Пригубив воду, Надя прижала стакан к груди, и взгляд её мечтательно затуманился. - Послу-ушай… А ведь я могу рассказать тебе всё, что угодно! Создать новую реальность! Заставить тебя действовать так, как угодно мне!
        - Да ты, оказывается, сам дьявол, - заметил я, подцепив вилкой кусок мясного пирога.
        - Ах, ну что ты! - Надя захлопала глазами. - Я - ангел. Твой ангел-хранитель… Ладно. Пару раз я видела, как ты хватал Китти за неподобающие места в неподобающих местах. Но мне показалось, что дальше невинных шалостей дело у вас не зашло. А больше ничего не знаю, клянусь… Как прошло твоё свидание?
        - Прекрасно, - пожал я плечами. - Упал с моста.
        - Опять? - ахнула Надя. - Ты в порядке?
        - Нет, погиб. Явился вот тебе в виде бесплотного духа, чтобы попрощаться.
        - Дурацкие шутки! - возмутилась Надя. Но тут же потыкала меня пальчиком в плечо. - Будь осторожнее, пожалуйста! У меня всего один брат. Ты же придёшь завтра?
        - Ку… Ах, да. Конечно, приду.
        Если выживу. На что возлагаю большие надежды.
        - Прекрасно! Буду ждать. Ну, давай, до завтра!
        Она поцеловала меня в макушку и побежала обратно. Я её окликнул.
        - Да? - повернулась Надя в дверях.
        - Ты во сколько встаёшь?
        - Около десяти, а что?
        - Можешь встать в пять?
        - Зачем?! - изумилась Надя.
        - Мне очень нужно изменить внешность, и… Учитывая прислугу, наверное, лучше бы это сделать уже за воротами.
        - Костя, что ты задумал? Мне это не нравится!
        - Ну, ты же мне не говоришь, что у тебя происходит, - пожал я плечами. - А мне это, может, тоже не нравится.
        - Ты всё узнаешь завтра! Я же обещала.
        Чёрт, прокол. Я-то откровенничать насчёт своих дел даже в страшном сне не планирую.
        - Просто скажи: поможешь или нет? - не сдержал я раздражения.
        - Конечно, помогу, - поджала губы Надя. - Для этого, вообще-то, и существуют братья и сёстры. Чтобы помогать друг другу, не задавая вопросов!

* * *
        Утром Надя наложила колдовство, сидя в моей машине. Я посмотрел в зеркало и кивнул, довольный результатом.
        - И всё же, Костя, куда ты собрался в такую рань? - прищурилась на меня сонная и недовольная сестра.
        - На рыбалку, - сказал я. - На зорьке - самый клёв.
        - Ры… рыбалку? - Сонливость с Нади как рукой сняло. - С каких это пор ты занимаешься таким… таким…
        - Ну, так, вдруг захотелось, - пожал я плечами. - Успокаивающее занятие.
        - Это какое-то плебейское занятие, - решительно выразила своё мнение Надя. - Что скажут в обществе? Может быть, тебе лучше принять участие в охоте?
        - Может, и приму, почему нет, - покладисто согласился я. - Вот, как раз сейчас и приму.
        - Но как?.. Где?..
        - Извини, сестрёнка. У меня очень мало времени.
        Я показал на своё лицо. Меньше всего бы хотелось поприветствовать Лавра своей настоящей физиономией, которую он потом в красках распишет для начала полиции, а потом - всем, кого это сможет заинтересовать.
        - Ну, и пожалуйста, - недовольно проворчала Надя.
        И вышла из машины, выразительно хлопнув дверью. А я завёл мотор.
        На пустырь, о котором сговаривались с Федотом, я приехал не первым. Это плохо. Но место отлично просматривается, и засады ждать не приходится - это хорошо.
        Меня поджидали два чёрных автомобиля. Чернить стёкла в этом мире ещё не научились, так что я увидел, что людей там, внутри автомобилей, слишком много. Десять человек на две тачки. Примерно на девять больше, чем нужно.
        Боятся? Или задумали чего? Одно другого не исключает, надо быть начеку.
        Остановившись поодаль, я вышел из машины. Убедился, что Щит выставляется мгновенно. Невидимые звенья цепи, моего ментального оружия, ощущались пальцами, но пока она не появлялась.
        Все восемь дверей ожидающих меня машин открылись одновременно. Внутри не остался никто. Своего рода демонстрация мирных намерений, мол, мы ничего не скрываем. Ну или открытое выражение агрессии…
        Глава 24
        Плоть оружия
        - Мы от Федота, - крикнул ещё издали главный, коротко стриженный крепыш в кожаной куртке нараспашку.
        - Я догадался, - ответил я; жуткая физиономия Фантомаса парней не напугала, видимо, босс психологически ребят подготовил. - Кто я - знаете?
        Я остановился напротив крепыша.
        - Дык, это… - Парень сглотнул, покрутил головой в поисках поддержки от коллег, не нашёл её и, решившись, сказал: - Фантомас же вроде?
        Значит, имени моего Федот им не назвал. Прекрасно. Может быть, когда-нибудь ему и можно будет доверять. Но пока расклады остаются прежними: у меня - власть, у него - рабочие руки.
        - И зачем вас тут столько? - Я углядел за спиной крепыша знакомую рожу и машинально кивнул: - Здравствуй, Пухов. Давно не виделись.
        Пухов - по представлению которого он не виделся со мной никогда - побледнел и попятился, что-то бормоча себе под нос. Но, наткнувшись спиной на товарища, остановился. Я же потерял к нему интерес. Судя по изменившейся форме лица, у Пухова не хватало нескольких зубов. Федот успел донести до подчинённого, что Барятинских надо обходить по широкой дуге.
        - Дык, подсобить, - сказал крепыш. - Меня Алексеем звать.
        - В чём подсобить, Лёша? - не понял я. - Багажник открыть? Ну, открывайте.
        Мы подошли к багажнику первой машины. Безмолвная армия расступилась. Угрозы я не чувствовал, но всё же машинально отметил, что под куртками у ребят стволов хватает. Эх, раньше я б к такой толпе в одиночку близко не подошёл. Но тут, когда на меня играет магия - это ведь совсем другой расклад.
        Багажник открылся. Я окинул взглядом арсенал. Дробовики, винтовки, пара обрезов.
        - Во второй машине - то же самое? - спросил я.
        - Примерно да, - кивнул Алексей.
        - Федот забыл, что у меня две руки?
        - Федот сказал, что у вас двадцать рук, помимо ваших двух.
        Я внимательно посмотрел на Алексея.
        - Ты знаешь, куда едем и что делаем?
        - А то, - кивнул тот. - Заводик в Чёрном Городе пощипать.
        - Интерес Федота?
        - Ваше уважение.
        Я ждал, молча глядя на него.
        - Ну, это… - смутился Алексей. - Мало ли, как там с Лавром выйдет. Заводик-то…
        Я усмехнулся. Ну, слава богу, небо на землю не рухнуло. У Федота - вполне себе корыстные расчёты, отработать под шумок завод.
        - Работяг не убивать, - приказал я. - Положить мордой в пол, и пусть ждут, пока не закончится. Хоть одного прибьёте - шкуры живьём спущу. Это ясно?
        - Да могли бы не говорить, - даже обиделся Алексей. - Мы ж не беспредельщики какие, господин Фантомас. Только, сами понимаете - ежели кто из работяг с оружием выйдет, тот сам себе такую долю выбрал.
        Разумно. Я кивнул. Продолжил:
        - Я иду первым. Как увидите, что началось - сразу за мной. Основная ваша задача - прикрывать.
        Я опасался, что Лавр, почуяв, что пахнет жареным, попытается смешаться с толпой служащих. Если попадёт под шальную пулю - будет иронично. Мне-то он нужен живым, для обстоятельной беседы! Так что эти отморозки пусть идут сзади.
        - Как прикажете, - отозвался Алексей.
        - И отправь двоих людей блокировать чёрный ход.
        - Будет сделано, господин Фантомас.
        Я взял из багажника обрез и примостил его под курткой. Подумав, взял ещё револьвер и сунул за ремень.
        - Едем. - Я захлопнул крышку багажника.

* * *
        К заводу вела разбитая дорога, которую никто не думал ремонтировать. Ворота были закономерно заперты, но к проходной тянулась очередь из работяг. Одни уже были в спецовках, и складывалось впечатление, что другой одежды у них попросту нет. Другие приходили в дырявых плащах и пиджаках, я заметил даже несколько уродливых шляп.
        Выйдя из машины, я пристроился в хвост очереди, которая уже почти вся всосалась в утробу завода. Никто не обратил на меня внимания. Этих задолбанных людей не впечатлили ни личина Фантомаса, ни моя необычная одежда. Они явно думали лишь о том, чтобы отработать ещё один день, получить свои копейки и, быть может, пропустить пару кружек дешёвого пива в местной пивной.
        Когда очередь дошла до меня, охранник растерялся. Поросячьи глазки на широком лице забегали. Он явно пытался найти в своей базе данных инструкции на случай появления на проходной Фантомаса, но тщетно.
        - Документы? - выдавил охранник.
        Все работяги, прошедшие передо мной, показывали ему какие-то замусоленные бумажки. Если б я задался целью хорошо подготовиться, то, полагаю, без проблем раздобыл бы подделку. Но я не думал, что это ощутимо упростило бы задачу.
        - А что, похоже, будто я на смену? - Я окинул его суровым взглядом. - Мне нужен Лавр.
        - Не положено.
        - Ну, у тебя два пути. Либо доложишь ему, что к нему пришли, либо я доложу о себе сам.
        Охранник растерялся окончательно. И тут вдруг в его будочке раздался голос. Хриплый от ужаса голос человека, за которым пришла смерть:
        - Не пускай его! Не сметь! Тревога!
        Я заметил в будочке висящий на стене репродуктор. Значит, меня каким-то образом заметили. Неужели - камеры? Вряд ли. Если бы в этом мире существовали камеры наблюдения, я бы уже успел об этом узнать. Скорее, кто-то из работяг оказался слишком наблюдательным и расторопным… Впрочем, не важно.
        Прежде чем охранник успел дёрнуться, мой кулак врезался ему в живот. Мужик со стоном наклонился вперёд, я добавил ему локтем по затылку. Удачно добавил - охранник вырубился, рухнул без движения мне под ноги.
        За спиной я уже слышал топот двух десятков ног. Моя бравая армия перешла в наступление.
        Как только я проскочил проходную, взвыли сирены. Остававшиеся снаружи работяги поспешили скрыться в цеху. Собственно, в единственном здании, которое располагалось на территории завода.
        И как только дверь за последним рабочим закрылась, хлынул свинцовый дождь.
        Стреляли с углов здания, из окон второго этажа, из-за складских помещений. Я побежал изо всех сил, выставив два Щита, перекрывающих основные линии огня. Почувствовал, как пули стучат по той странной субстанции, что меня от них защищала.
        А потом загрохотали выстрелы у меня за спиной. Послышались крики, и расстановка сил изменилась. Ребята Федота знали своё дело крепко.
        Потоки свинца перераспределились, меня оставили в покое. Для охраны Лавра наибольшую опасность сейчас представлял не я, а моя бравая армия. У них была куча стволов, и они не стеснялись палить по движущимся мишеням. А я всего лишь целенаправленно бежал к двери в цех и убил бы только тех, кто стоит у меня на пути.
        В том и беда с наёмниками: когда у них возникает выбор между собственной шкурой и жизнью нанимателя, они с завидным постоянством выбирают шкуру. В моей войне против Концернов этот козырь работал безотказно. Мои люди готовы были умереть за меня, за идею, воплощением которой я был. И это бесило Концерны. Это было неправильно, негуманно и не соответствовало их убогим ценностям.
        Кто-то всё же выпалил по мне, когда я подбежал к самой двери. Пуля отчётливо ударила по Щиту. Я проигнорировал её, схватился за ручку. Рванул на себя, толкнул - ноль реакции. Эх, надо было спросить у Клавдии, как она проходит сквозь двери!
        Я вытащил обрез из-за пазухи, направил ствол на замочную скважину. Выстрелив, почувствовал, будто в руках у меня как минимум реактивный гранатомёт. Кусок двери диаметром пятнадцать сантиметров просто исчез.
        Удар ногой - дверь услужливо распахнулась. Я сразу метнулся в сторону, чтобы не маячить в проёме мишенью. И не прогадал - пуля просвистела мимо.
        Теперь - внутрь. На пол, перекат. Ещё несколько пуль пролетели над головой.
        Внутри цеха было относительно светло, под высоким потолком и на стенах горели грязные лампы. После уличной серости глаза быстро адаптировались. Поднимаясь, я увидел разбегающихся в панике работяг. Кто посообразительнее - те просто упали, где были, и закрыли головы руками. Видать, не впервые в такой ситуации. Может, даже на этом самом заводе подобное в порядке вещей.
        Станки, конвейерная лента, лебёдки - всё это у меня в воображении превратилось в чёрные пятна. Препятствия или укрытия, смотря по ситуации. В дальнем конце цеха я увидел дверь. Согласно плану завода, за ней должна быть лестница на второй и третий этажи. Всё, цель определена.
        Я рванул вперёд, дёрнулся вправо, прыгнул, оттолкнулся ногой от одного «чёрного пятна», в воздухе выдернул из кармана револьвер и выпалил по одному особо меткому парню, чьи пули уже дважды меня едва не оцарапали. Одновременно с другой руки выпалил из обреза.
        Меткий немедленно рухнул на спину, словив пулю между глаз. Выстрел из обреза разворотил какую-то цистерну рядом с другой моей мишенью, и та с металлическим звуком лопнула, выплеснув тучи пара. Из тумана послышался истошный вопль.
        Дверь в конце цеха распахнулась, и оттуда, быстро рассредоточиваясь, потёк ручеёк вооружённых людей. Дело начало оборачиваться круто. Вряд ли Лавр на постоянной основе держит здесь такую армию. Значит, чувствовал, что за ним придут, боялся. Что ж, правильно делал.
        Выбитая дверь у меня за спиной грохнула о стену - ворвались ребята Федота. Завод грозил прекратить своё существование в самое ближайшее время. Цех уже превратился в туманный ад с мечущимися в нём тенями демонов и грешников. Я палил без перерыва, стараясь не задерживаться на одном месте. И вокруг меня грохотали выстрелы.
        И странным образом я заметил, что душа моя в кои-то веки расправила крылья. Я был как будто дома. В своей родной стихии. Я был - собой. Не Костей Барятинским, аристократом из древнего рода, а мятежным Капитаном Чейном. Мир сделался простым и понятным: есть мы и есть они.
        Этот парень появился передо мной неожиданно, будто из тумана соткался. Ростом под два метра, в плечах, наверное, около полутора, он напоминал непоколебимый утёс. А в руках держал пушку с таким жерлом, что у меня ёкнуло сердце.
        Я быстро выставил Щит, и здоровяк выстрелил. В Щит ударила сумасшедшая сила, меня отшвырнуло на пару шагов, которые я проехал на подошвах. Удивляться, как самого парня не впечатало отдачей в противоположную стену, было некогда. В мире, где существует магия, наверняка можно провернуть ещё и не такое.
        А здоровяк переломил своё жуткое оружие пополам. Из него выскочила гильза, размером примерно со стакан. Парень вытащил из патронташа, висящего через плечо, следующий патрон и вставил внутрь. Но я не стал ждать, чем всё это закончится.
        Убрав Щит, прицелился из обреза и выстрелил сам.
        На груди здоровяка тускло мигнул амулет, а больше не последовало никакой реакции.
        - Какого?.. - пробормотал я.
        Демоническая пушка вновь уставилась на меня.
        - Прощай, Фантомас, - пробасил здоровяк.
        Я, разумеется, опять закрылся Щитом, но что-то пошло не так. Может, пули у парня были какие-то особенные. Пулю-то Щит остановил, однако от него пошла по воздуху волна, которая меня толкнула, подняла над полом и бросила назад.
        Я взмахнул руками, выронил обрез и миг спустя схватился за цепь лебёдки. Скатился по ней на пол как раз вовремя, чтобы услышать щелчок.
        Гильза описала дугу в воздухе. Здоровяк надвигался на меня, неотвратимый, как сама смерть.
        - Они все разные, - сказал он мне с какой-то дружеской интонацией, заталкивая в патронник следующий снаряд. - Мне даже интересно, что сделает с твоим Щитом этот.
        Использовать в третий раз ту же самую стратегию защиты было бы уже безумием. А стрелять по этому монстру было, как я уже понял, бессмысленно. Но у меня оставалось одно оружие, которое я пока не использовал.
        Цепь явилась по первому зову и сразу метнулась в атаку. Полупрозрачные звенья, почти не видимые в окутавшем всё тумане, обернулись вокруг не успевшего защёлкнуться оружия. Я рванул в сторону, и пушка вылетела из рук опешившего верзилы.
        Впрочем, он растерялся ненадолго. Зарычав, побежал ко мне, и казалось, что бетонный пол трескается у него под ногами. Остановить его было так же возможно, как разогнавшийся поезд. Я взмахнул цепью, но та не успела прийти на помощь. Поезд сшиб меня, и я вновь полетел спиной вперёд.
        Ударился об острый край чего-то, рухнул на пол. На боль внимания не обращал. Руки-ноги чувствую, значит, жив. Но это, судя по всему, временно. На меня вновь нёсся товарный поезд. Амулет у него на груди то и дело вспыхивал - видимо, по самой крупной мишени вовсю стреляли ребята Федота.
        То, что случилось потом, повергло меня в изумление, хотя я думал, что это уже невозможно.
        Та самая цепь, по которой я так удачно спустился несколько секунд назад, с отчётливым звяканьем отцепилась от лебёдки и, как гигантская кобра, метнулась к своей жертве. Она обвилась кольцами вокруг шеи здоровяка, и тот… остановился.
        Лицо побагровело, он вцепился в звенья цепи, рванул раз, другой - но удавка только сделалась туже. Здоровяк рухнул на колени.
        Звяк!
        Ещё одно звено расцепилось, и другой конец цепи полетел ко мне. Я вскинул руку, и цепь мягко легла в ладонь, обвилась вокруг неё. Прильнула, как ласкающийся котёнок.
        Вот вы и вырастили душу оружия, ваше сиятельство. Теперь можете не сомневаться, что ваш путь приведёт вас к его плоти. Когда они соединятся, этот вопрос будет закрыт.
        У меня не было возможности подумать, что всё это значит. Я просто использовал преимущество, которое неожиданно свалилось на мою голову. Сжав цепь, рванул её на себя и встал. Здоровяка наклонило вперёд. Он уже сипел, но налитые кровью глаза смотрели на меня с такой ненавистью, что будь я облит бензином - вспыхнул бы.
        Я подошёл к нему, наматывая цепь на руку, чтобы сохранить натяжение.
        - И где мне искать его… плоть?
        - Мне-то откуда знать? Это - ваше оружие. Скажу лишь, что плоть вы найдёте там, где меньше всего можно ожидать обнаружить душу. Ваш путь приведёт вас туда. Не нужно искать специально, нужно лишь не сходить со своего пути.
        Чёрная цепь засветилась - это «душа» оружия проступила через его «плоть». Теперь они были едины.
        Амулет здоровяка с треском взорвался.
        - Ничего личного, - сказал я парню. - Но оставлять за спиной такого, как ты, я не стану. Уж прости.
        Цепь соскользнула с тела легко и податливо. Я с сомнением посмотрел на неё. И что теперь делать с этой «плотью»? Но она исчезла по первому желанию, так же, как и необременённая «плотью» «душа».
        «Теперь Лавр может обвинить меня не только в налёте, но и в ограблении», - мелькнула в голове никчемушняя мысль.
        Бойня закончилась. Стало тихо. Слышалось лишь прерывистое дыхание старающихся сделаться невидимыми работяг, да шипение простреленной цистерны.
        Я шёл по развороченному цеху, оценивая результаты. Мы явно положили если не всю, то изрядную часть охраны Лавра. А значит, дальше путь будет свободен. Отряд Федота потерял лишь двух человек. Одним из них был Егор Пухов. Он лежал на застывшей конвейерной ленте, глядя неподвижными глазами в потолок.
        - Эй, Фантомас! - Я повернул голову и увидел Алексея, привалившегося к стене рядом с дверью на лестницу. - Эти двое вроде живые. Если надо.
        У его ног валялись без сознания двое бойцов Лавра. Я двинулся к ним.
        Глава 25
        Недоразумение
        Я оглядел поверженных бойцов. Спрашивать у них, где находится кабинет директора, было, во-первых, бессмысленно - всё равно не скажут, - а во-вторых, без надобности. И так понятно, что охраняли они подступ к лестнице. Следовательно, Лавр Пахомов засел где-то на верхних этажах.
        - Ждите здесь, - приказал я Алексею и открыл дверь. - Дальше я сам.
        Я взбежал по лестнице. Второй этаж. Почище, чем внизу, но тоже душно и пыльно. Давно не мытый, заплёванный пол, стойкий застарелый запах табачного дыма. Обшарпанные деревянные двери с табличками, на которых едва читаются надписи - и ни души. Сотрудники, видимо, поняв, что выбраться через чёрный ход не удастся, забаррикадировались за дверями кабинетов. Я вынес магическим ударом первую попавшуюся дверь.
        Раздались вопли. Относительно баррикады я угадал - дверь изнутри подпёрли шкафом. Хорошо, что я не стал тратить силы, пытаясь вынести её по-простому, сломав замок.
        Шкаф от удара долетел до противоположной стены. Выбил оконное стекло и опрокинулся. На пол высыпалась гора бумаг и разноцветных папок. Шкаф рухнул на эту гору, сверху его придавило дверью, ещё дымящейся по краям, и присыпало осколками стекла.
        Помимо центральной композиции, в кабинете присутствовали четыре стола, один из которых был занят пишущей машинкой, и три человека за тремя другими столами.
        Все трое - средних лет дядьки, разной степени плешивости, но с одинаковым ужасом в глазах. Они завороженно смотрели на дымящуюся дверь. Руки дядек, от запястий до локтей, закрывали странные тёмные чехлы, надетые поверх рукавов рубашек. Вероятно, чтобы не пачкаться.
        Я быстро оглядел всех - вдруг кому-то настолько чужд инстинкт самосохранения, что соберётся сопротивляться? Лавра-то среди них точно нет - на моем жизненном пути пока еще ни разу не встречались директора, сидящие в одном кабинете с рядовыми клерками.
        Я схватил за шиворот ближайшего дядьку.
        - Где Лавр?
        Дядька икнул. Кажется, мое присутствие он заметил только сейчас - до тех пор любовался выбитой дверью. Ужас в вытаращенных на меня глазах зашкалил за все мыслимые пределы.
        Я встряхнул клерка и повторил вопрос. Дядька молчал. Кажется, со страху онемел.
        Я перевел вопросительный взгляд на другого. Оттолкнул первого и шагнул к нему.
        - Т-там, - шарахнувшись назад и вжавшись в стену, поспешно выпалил второй. И ткнул пальцем, указывая в потолок.
        Что ж, неплохо. Значит, очевидная мысль - затеряться среди сотрудников в расчёте на то, что я не знаю его в лицо, Лавру в голову не пришла. Тратить время на выбивание остальных дверей не придётся.
        Я вышел в коридор, устремился к лестнице.
        Первый пролёт одолел в несколько прыжков. А в начале второго остановился.
        Обычная лестница. Грязные ступени, металлические перила, стены с частично осыпавшейся штукатуркой. На вид ступени ничем не отличались от тех, по которым я только что взбежал. Но я не сумел бы дожить до своих лет, если бы не доверял интуиции. Чувству опасности, которое заставляло замирать и озираться иной раз в самых, казалось бы, мирных локациях.
        Я опустил взгляд, по привычке пытаясь высмотреть растяжку. Шнур, лазерный луч - я не знал, что используют в этом мире люди для убийства себе подобных. Хотя, по логике, устанавливать мину в лестничном пролете - затея идиотская. Взрыв может обрушить и стену, и перекрытие третьего этажа… В ту же секунду я выставил перед собой Щит. То, что не вижу растяжку, не означает, что её нет. Если бы я не доверял своему чутью, меня давно бы не было в живых.
        Щит меня и спас. Не от мины - как предположил я, опираясь на опыт предыдущей жизни. Здесь был другой мир. И с его сюрпризами ещё только предстояло познакомиться.
        Металлическая лента перил вдруг сорвалась с опор и устремилась ко мне. Щит, поставленный мной, не успел активироваться окончательно, но, тем не менее, полёт ленты, рвущейся к моему горлу, замедлил. Ровно на то мгновение, которое мне понадобилось для того, чтобы в руке появилась цепь.
        Я остановил ленту в момент, когда она обвила мою шею. Секунду спустя было бы уже поздно - стальные кольца намертво стиснули бы горло.
        Я вскинул руку с цепью над головой и мощным рывком сдернул с себя стальной ошейник. Отшвырнул прочь.
        Гигантская пружина, в которую превратилась металлическая лента, покатилась вниз по лестнице. На ступенях зазвенела сталь.
        - Ай да Лавр, - потирая шею, проговорил я.
        Неужели Лаврентий Пахомов - маг, а у Федота хватило наглости и безрассудства не предупредить меня об этом?..
        Нет. Сомневаюсь. После того, как сдал мне убежище Лавра, Федот меньше всех заинтересован в том, чтобы я из этого убежища не выбрался. Сдав мне Лавра, он тем самым фактически подписал соглашение о сотрудничестве. Выбрал сторону, к которой примкнуть. Если я погибну, а Пахомов докопается до правды, Федоту не жить. И он не может этого не понимать.
        А значит… Да ничего это пока не значит. Разве лишь то, что на личной безопасности Лавр не экономит. Набросившиеся на меня перила - вероятнее всего, действие магического амулета. Более мощного, чем тот, что висел на шее у человека-горы. Такой амулет, наверное, сложнее раздобыть, и стоить он будет дороже - только и всего.
        Катящийся по ступеням ошейник звякнул в последний раз и остановился. Чутьё молчало. Я преодолел последние ступени и шагнул с лестничной площадки в коридор.
        Тут уже сомнений быть не могло. Полы вымыты, пыль протёрта, крепкая металлическая дверь - из тех, что устанавливают в банках - украшена табличкой с золотыми буквами: «Дир?кторъ».
        В этот раз я не стал приближаться к двери - мало ли, какие ещё сюрпризы мне приготовили. Ударил магией издали.
        Стекло в окне задрожало, с потолка посыпалась штукатурка, но дверь не дрогнула. Видимо, с обратной стороны её подпёрли не просто шкафом, набитым бумажками.
        Я усилил давление. Дверь заискрилась так, что даже моим глазам стало больно.
        Металл прогнулся вовнутрь, запузырилась, вспыхнула и мгновенно обгорела краска. Растаяла в сонме искр табличка с надписью «Дир?кторъ».
        Дверь держалась. При том, что я действовал на пределе сил. А силы мне ещё ой как пригодятся…
        - Ты напрасно стараешься, - услышал я вдруг раскатистый голос.
        Откуда он доносится, сообразил быстро - вспомнил репродуктор, установленный в цеху. Было ли это удачным инженерным решением или очередным магическим фокусом - понятия не имел. Но, как бы там ни было, голос из репродуктора разносился по всему огромному зданию.
        - Эту дверь не взломать. Выходи с поднятыми руками, во дворе дожидается полиция.
        - Смешно, - обронил я.
        Лавр блефовал. Даже если он вызвал полицию сразу после того, как ему сообщили о моём присутствии - приехать сюда, в эту тьмутаракань, так быстро служители закона однозначно бы не успели.
        - Уходи! - приказал Лавр. - Ты не представляешь, с кем связался!
        Он пытался казаться грозным, но не сумел - сдали нервы. Голос дрогнул, сорвался.
        - Именно это и собираюсь выяснить, - кивнул я.
        Давно присматривался к висящей на стене рядом с дверью большой фотографии.
        Заводской двор, у ступеней здания выстроились тремя плотными рядами люди. Каждый из них вытягивает вперед руку с оттопыренным большим пальцем.
        Подписи под фотографией не было, но она и не требовалась.
        Моя компания - моя семья!
        Вся моя жизнь - во благо Концернов!
        И где я это уже слышал?
        Именно сейчас мне вдруг отчётливо, как никогда, стало ясно, о чем говорил дед. «Чёрные маги обратят наш мир в ту же клоаку, в которую превратился твой».
        Вот оно - наглядное тому подтверждение. На фотографии запечатлен первый шаг к этому новому миру…
        Я ударил.
        Не в дверь - уже ясно, что она усилена магией, - а в стену. Эпицентр удара направил в фотографию.
        Здание тряхнуло. Стекло в окне лопнуло, с подоконника попадали горшки с чахлыми растениями, с потолка грохнулась люстра. Фотография чёрным пеплом осыпалась на пол. В стене образовался дымящийся проём.
        - Нет!!! - истерично заорали из репродуктора. - Ты не можешь!
        - Люблю удивлять нестандартными решениями.
        Я шагнул в проём.
        Ничего любопытного. Типичный кабинет большого начальника - обставленный так, чтобы каждому вошедшему уже с порога было ясно, что начальник большой.
        Внушительных размеров стол, на столе - телефонный аппарат и золочёный письменный прибор в виде средневекового замка. Перед столом - два кресла для посетителей, на стене - портрет Государя.
        А справа в стене - неприметная дверь. Она захлопнулась, когда я вошёл.
        На столе надрывался телефон. Я снял трубку.
        - Слушаю.
        - Добрый день, Центральная, - сообщил приятный женский голос. - Абонент пожелал остаться неизвестным. Соединяю?
        - Конечно.
        - Минуту.
        Недолгое потрескивание. И резкий голос, показавшийся мне знакомым:
        - Лавр. Ну что там у тебя?
        - Предпоследний рубеж пал, - доложил я. - Отступаю на заранее подготовленные позиции. Иными словами - заперся в сортире.
        - Что-о?! - секунду помедлив, взбеленился голос. - Кто это говорит?!
        - Вежливые люди перед тем, как начать разговор, представляются сами.
        Голос озадаченно промолчал. А потом загудели гудки - звонок прервался.
        Я пожал плечами и положил трубку. В следующую секунду вынес неприметную дверь.
        Здесь была устроена комната отдыха - непременная составляющая логова большого начальника. Диван, кресло, низкий столик рядом с ним, пара журналов с полуголыми красотками на обложках. Портсигар, настольная зажигалка… Лавра в комнате не наблюдалось. Зато я увидел еще две двери - слева и в дальней стене.
        Пинком распахнул левую - душ и туалет. Пусто. Ринулся к той, что в дальней стене.
        Эта дверь вела на пожарную лестницу. Простецкую, сваренную из металлических прутьев. По лестнице, неловко перебирая руками и ногами, спускался человек в чёрном костюме. Пока я вёл беседу по телефону, он успел добраться до второго этажа.
        Тратить время на окрики я не стал - ясно было, что воплями «Стой!» Лавра не остановить.
        Выпустил цепь. Она обвила плечи Лавра. Он вздрогнул. Задёргался, пытаясь вырваться. Потом истошно заорал:
        - Отпусти! Охрана!!! Помогите!!!
        Поднял голову вверх и увидел меня. Если бы не прижатые к туловищу локти - наверное, перекрестился бы. Белая маска Фантомаса производила на людей впечатление вполне однозначное.
        - Ползи наверх, - приказал я.
        Лавр побелел и ещё крепче вцепился в металлическую перекладину лестницы.
        - Помочь? - предложил я.
        Цепь переместилась с плеч Лавра на шею. Я дёрнул - пока не сильно.
        Во дворе, заставленном штабелями деревянных ящиков, появились какие-то люди. Лавр, похоже, ухитрился каким-то образом вызвать подкрепление.
        В стену рядом с моим плечом вонзилась пуля. Я выставил Щит, в который тут же ударили еще три. Снова дёрнул за цепь.
        Лавр истошно завизжал.
        - Ползи вверх! - приказал я. Тем, кто собрался внизу, крикнул: - Ещё один выстрел - и в следующий раз своего директора вы увидите лежащим в гробу!
        Выстрелы прекратились. Лавр не двигался с места. Я, усилив движение магией, потянул цепь к себе.
        Глаза придушенного Лавра полезли на лоб, он истерически замахал одной рукой - второй держался за ступеньку. Я ослабил хватку.
        - Ты хочешь что-то сказать?
        - Не губи! - хрипло взмолился Лавр. И принялся карабкаться по ступенькам вверх.
        Навскидку - у меня оставалось около пяти минут. Примерно столько потребуется тем, кто собрался во дворе, для того, чтобы подняться на третий этаж и возобновить атаку. При условии, конечно, что мои люди позволят это сделать. Относительно последнего я сомневался, но, тем не менее, решать вопрос с Лавром нужно было как можно быстрее.
        Я дождался, пока он доберётся до порога, отделяющего комнату от лестницы, и убрал цепь. Схватил мужика за шиворот, рывком затащил в комнату.
        Швырнул его к стене, собираясь упереть в неё лицом, но внезапно оказалось, что Лавр не такой уж и трус.
        Уже уткнувшись в стену, он вдруг резко обернулся и выстрелил в меня.
        Надо признать, что телохранителям Федота Лавр дал бы сто очков вперёд. Выстрел был неплох. Лавру не хватило мгновения - чуть закопался, вытаскивая револьвер из кобуры подмышкой. Мне же, напротив, именно этого мгновения и хватило - для того, чтобы понять, что происходит. Стремительным движением я ушёл с линии огня.
        Такого исхода Лавр не ожидал. Уставился на меня с суеверным ужасом - как на ожившего мертвеца. Пробормотал:
        - Дьявол! Истинный дьявол!
        Второй выстрел он сделать не успел. Следующим движением я оказался рядом с Лавром и вывернул руку, держащую револьвер, назад. Пальцы Лавра разжались.
        Я не позволил оружию упасть. Подхватил револьвер и ткнул стволом в подбородок Лавра.
        Процедил:
        - Если хочешь остаться в живых, отвечай на мои вопросы. На кортеж Барятинских напали твои люди?
        Лавр угрюмо молчал, но ответа мне, на самом деле, и не требовалось. Вопрос был риторическим. Я задал его лишь для того, чтобы сразу обозначить предмет беседы.
        - Можешь не отвечать. Знаю, что твои. Не знаю лишь, кто стоит за тобой. Кто отдал этот приказ тебе.
        Вопрос оказался неожиданным. Цветом лица Лавр сровнялся с обоями на стене. Весь как-то сжался и будто даже стал ниже ростом. Пробормотал:
        - Я могу открыть сейф. Ежели вам денег надобно, то…
        - Ты плохо понимаешь по-русски? - удивился я. - Не припомню, чтобы я произносил слово «деньги». Мне нужно знать, кто организатор покушения на Барятинских.
        - Никто! - вскинулся Лавр. - Это я, клянусь! Я один за всё в ответе!
        - Вот как? - усмехнулся я. - И чего же ты добивался, позволь узнать? Когда это аристократы Барятинские, древнейший в Российской Империи род, успели перейти дорогу бандитской шайке? Чего тебе с ними делить? Публичные дома? Опийные притоны?
        Лавр отчаянно смотрел на меня. Обречённо повторил:
        - Это всё я. Только я!
        - Неправильный ответ. - Я схватил его за горло. Кисть окутали искры. - Знаешь, что с тобой будет дальше?
        Лавр молчал. Глаза от страха уже лезли из орбит.
        - Дальше будет смерть.
        Я начал усиливать хватку. Позволил искрам обжечь шею Лавра, он истошно заорал. Взмолился:
        - Не губи!
        - Ты знаешь, что нужно для этого сделать.
        Я сдавил его горло сильнее.
        - Я не могу! - простонал Лавр. - Клянусь, не могу!
        - Придётся постараться.
        Я ещё крепче сжал пальцы. В глазах у Лавра мелькнула отчаянная решимость. Страх смерти, как я и ожидал, оказался сильнее страха перед повелителем.
        - Я скажу, - прохрипел Лавр. - Это…
        И вдруг закатил глаза. Зрачки ушли под веки, на меня смотрели слепые глазные яблоки.
        Тело Лавра обмякло в моей руке - так, будто я и впрямь его задушил. Хотя я был готов поклясться, что держал силу под контролем!
        Я убрал руку от горла Лавра. Он в ответ начал сползать по стене.
        - Эй! - Я придержал его за плечо, шлёпнул ладонью по щеке.
        - Зря стараетесь, Константин Александрович, - сухо объявил раскатистый голос.
        Это снова заработал репродуктор. Казалось, что голос разносится по всему зданию, но я отчего-то был уверен, что беседа конфиденциальна. Голос слышу только я. И теперь я его узнал - того, кто звонил Лавру по телефону. То-то уже тогда голос показался знакомым.
        - Отчего же, Венедикт Георгиевич. - Я опустил бездыханное тело Лавра на пол. - Полагаю, вашего человека ещё можно спасти. Если, конечно, задаться именно такой целью - а не противоположной.
        Глава 26
        Чёрный призрак
        - Оставьте ваше лицемерие, юноша, - усмехнулся Юсупов-старший. - Уж вам-то должно быть доподлинно известно, чем по нынешним временам - а если точнее, то прямо сию секунду, - промышляют так называемые белые маги. И это - представитель одного из самых древних родов Российской Империи! Отрок, удостоенный протекции самого Государя! Кто бы мог подумать.
        - Не понимаю, на что вы намекаете, - процедил я.
        Юсупов вдруг добродушно рассмеялся.
        - Да полно вам, Константин Александрович. Всё вы прекрасно понимаете. Право, неужто вы думали, что сумеете обмануть взрослого, опытного мага своим детским маскарадом? Если действительно так думали, то вынужден расстроить: ваша личина годится разве что для провинциального театра. Глаза она может отвести лишь простолюдину. От такого мага, как я, вам не утаить ничего. Любая попытка обернется крахом. А теперь… - Юсупов помолчал, выдерживая паузу. И резко изменил тон: - Теперь на вашем месте я немедленно покинул бы это здание. Полагаю, что Государю будет крайне неприятно узнать о том, что обласканный им белый маг учинил натуральное побоище, пытаясь захватить имущество, принадлежащее уважаемому роду чёрных магов. Сколько жизней вы унесли сегодня, Константин Александрович? Начиная с охранников и заканчивая тем несчастным, что лежит у ваших ног?
        - Лавра убили вы.
        - Недоказуемо, Константин Александрович, - усмехнулся Юсупов. - Совершенно не доказуемо… Подводя итог сказанному: если бы я был Государем, то серьёзно задумался бы, стоит ли допускать в своё ближайшее окружение представителей столь алчного и импульсивного рода, как Барятинские.
        - Получить известие о том, что уважаемый род чёрных магов содержит бандитскую шайку, Государю, полагаю, будет ещё менее приятно, - процедил я. - Равно как услышать новость о том, что посредством этой шайки было организовано нападение на кортеж Барятинских, следующий в Императорский дворец.
        Юсупов холодно рассмеялся.
        - Повторюсь: вы ничего не докажете. Единственный свидетель убит, причём, убит вашими руками. Люди, находящиеся в подчинении Лавра, понятия не имеют, на кого работают. А вот погром на заводе учинили вы. И свидетели этому найдутся, обещаю. Вы - белый маг, Константин Александрович! Ваша миссия на этой грешной земле, как известно каждому младенцу - созидание. Любой хоть сколь-нибудь опытный дознаватель, при наличии необходимых магических атрибутов, докажет ваше присутствие здесь так же ясно, как если бы оно было снято на киноплёнку.
        - Блеф, - отрезал я.
        - Желаете проверить? - усмехнулся Юсупов.
        Такого желания у меня, разумеется, не было. Я понятия не имел, как в этом мире организован процесс дознания - в случае, если подозревается маг. Весьма вероятно, что Юсупов говорил правду.
        Но также ясно было, что, вмешавшись сейчас в происходящее, Юсупов тем самым расписался в организации покушения на кортеж.
        - Желаю рассказать одну короткую, но увлекательную историю, - проговорил я.
        Оглядевшись, уселся в продырявленное пулей кресло, закинул ногу на ногу. Взял со столика серебряный портсигар, открыл. Вытащил сигарету без фильтра - до фильтров в этом мире, видимо, еще не додумались. Бронзовая зажигалка в виде пушки стояла здесь же.
        Я закурил - впервые в этом мире. Был готов сдержать позыв закашляться, но организм не удивился. Видимо, Костя Барятинский уже позволял себе подобное.
        - К вашим услугам. - Теперь в голосе Юсупова прозвучала настороженность. Я отчего-то был уверен, что видит он меня так же хорошо, как слышит.
        - Около месяца назад вы узнали о том, что Константин Барятинский - которого, должно быть, мысленно успели похоронить, - исцелился от травмы, - выдохнув дым, начал я. - Поначалу не придали этому известию особого значения. Вы давно сбросили меня со счетов, как соперника заведомого слабого. Вы были абсолютно уверены, что ваш драгоценный отпрыск размажет меня по стенке, даже не измяв манжет. - Я придвинул к себе массивную хрустальную пепельницу. - Однако после исцеления, вместо того, чтобы вернуться к своим обычным занятиям, я внезапно налёг на обучение магии. И весьма в этом преуспел.
        О том, что это так, стараниями Нади и деда, раздувающихся от гордости за меня, в обществе не слышал, пожалуй, единственный человек - я сам. Понимание того, что вопреки своей воле стал знаменитостью, пришло лишь тогда, когда в Барятино начали собираться представители нашего рода.
        - Не думаю, что вы верили этим слухам всерьёз, - продолжил я. - За месяц превратиться из великовозрастного оболтуса в мага, способного противостоять вашему сыну - это ведь невозможно, верно? Но, тем не менее, перед поединком вы решили подстраховаться. Если бы покушение на наш кортеж удалось, то одним выстрелом вы убили бы двух зайцев. Устранили соперника на пути в ближний круг - раз. И оградили сына от возможного прилюдного позора - два. Что же касается моральной стороны вопроса, то такие аспекты, судя по человеку, долгие годы служившему вам верой и правдой, - я кивнул на остывающий у стены труп Лавра, - беспокоили вас меньше всего.
        - Это… Это самое чудовищное предположение из всех, что мне когда-либо доводилось слышать, - объявил Юсупов.
        - Вы, кажется, обвинили меня во лжи? - Я добавил голосу металла. - В таком случае, извольте не выходить из дома. Секундант прибудет немедленно.
        - Это недоразумение, - помолчав, обронил Юсупов. - Приношу свои извинения, если вы так восприняли мои слова.
        Я был уверен, что если вызову Юсупова на дуэль, победа будет за мной. Но этот подонок был прав в одном: откреститься от побоища, которое устроил на территории завода, у меня не получится. Если не сам Юсупов, то многочисленные представители его рода сделают всё для того, чтобы очернить наш род перед императором. И все козыри для этого - у них на руках. В отличие от меня.
        Доказать причастность Юсупова к покушению я уже никак не смогу. Единственный человек, который мог бы свидетельствовать против него, мёртв. Шестёрки Лавра не в счет. А следовательно, вызов на дуэль не даст ничего, кроме возможного раздражения со стороны Государя.
        - Мне доводилось сталкиваться с недоразумениями, - проговорил я. - Обстрел мирного кортежа - однозначно не из их числа… Запомните вот что, господин Юсупов. - Я подался вперёд, упёр руки в колени. - То, что я устроил здесь - ничтожно малая часть того, на что способен в действительности. Посему. Если вы хотите дожить до старости. Если хотите присутствовать на свадьбе сына и увидеть внуков - не приближайтесь ко мне, и к любому из рода Барятинских ближе, чем на пушечный выстрел. Шантажом меня не запугать! Если посмеете шантажировать, я вас раздавлю. Всех Юсуповых, до последнего. Вот так. - Я бросил на пол окурок и растоптал его ногой.

* * *
        Когда в дверь постучали, я сонно валялся на кровати, разглядывая жемчужину. Первый шок уже прошёл, теперь я спокойно оценивал ситуацию и пути выхода из неё.
        Ситуация: жемчужина черна на пятьдесят процентов. Путь выхода: баронесса Клавдия Вербицкая. Не раз и не два мне придётся с нею… повзаимодействовать.
        Я не ожидал, что моя энергетика отреагирует так жёстко. Всё же это был не эгоистичный налёт с целью грабежа, а… А что? Месть? Кто его знает, что хуже.
        Впрочем, если не считать печального состояния жемчужины, результаты налёта - самые благополучные. Во-первых, Юсупов очень хорошо понял, что Барятинские не любят, когда в них кидаются дерьмом, и способны ответить более чем достойно. Во-вторых, поголовье бандитов изрядно проредили, что не может не радовать. В-третьих, я нашёл «плоть» своего оружия, что автоматически выводило меня на новый уровень владения магией. Теперь я могу оперировать не только энергией, но и материей. Правда, этому нужно ещё учиться и учиться.
        А вот заводик Федоту отобрать, увы, не удалось. После того как стало ясно, что Лавр был лишь марионеткой в руках Юсупова, все притязания растворились, как дым. Люди Федота исчезли, да и сам он, если с головой дружит, тоже на какое-то время растворился в воздухе. По крайней мере, год я бы на его месте носа не показывал. Ясно, что Юсупов не сможет дать делу официальный ход, однако чёрный маг есть чёрный маг. Найдёт способ наступить на горло.
        Итак, в дверь постучали, и я, спрятав под одежду жемчужину, нехотя встал. Энергетически-то почти не потратился, а вот физически вымотался будь здоров. Тренировки тренировками, а боевая операция - совсем другое дело.
        Открыв дверь, увидел Китти, непривычно печальную. Она даже не смотрела мне в глаза, как будто у меня был взгляд Медузы Горгоны.
        - Вас просят к телефону, ваше сиятельство, - пробормотала Китти.
        - Кто просит?
        Китти всхлипнула. Прорыдала:
        - Баронесса Вербицкая, - и, закрыв лицо руками, всем своим видом показывая, что не в силах перенести этот новый удар, удалилась.
        Что ж, на ловца и зверь бежит.
        Я спустился вниз, поднял тяжёлую чёрную трубку, лежащую рядом с аппаратом на полке.
        - Константин Барятинский слушает.
        - Добрый день, Константин Александрович, это Клавдия, - послышался далёкий, искажённый, но всё-таки несомненно знакомый голос. - Прошу прощения за беспокойство. Скорее всего, это какое-то недоразумение, но ко мне пришёл один… человек. Он сказал, что у него есть некая информация, интересующая вас. И попросил вам позвонить.
        - Вова? - оживился я.
        - Да-да, его зовут Владимир.
        - Хорошо. Пусть остаётся там, я уже выезжаю.
        И я положил трубку. Лишь секундой позже сообразив, что забыл сказать «спасибо». И что разговаривать с баронессой Вербицкой, как со своим адъютантом, в принципе не очень вежливо.

* * *
        Несмотря на всю свою широкую душу, Клавдия не пустила Вову внутрь. Он сидел на крылечке больницы и курил. А может, сам вышел - кто его знает. Увидев меня, встал, шагнул навстречу и протянул руку.
        Обменявшись рукопожатием, мы вернулись к крыльцу. Я, наверное, удивил парня, усевшись рядом с ним попросту, без церемоний.
        - Откопал что-то? - спросил я.
        - Угу, откопал, - буркнул Вова. - Волосы на… В общем, волосы дыбом. Я тебе, если что, ничего не говорил.
        - Да ты пока ничего и не сказал.
        Вова придвинулся ближе и, обдав меня резким табачным выхлопом, заговорил:
        - Дело такое. Патент на батю моего оформлен.
        - Ты же сказал, он умер?
        - Да чёрта с два он умер! Я поузнавал осторожно в конторе - живёхонек.
        - Не понял, - нахмурился я.
        - А чего тут непонятного? Этого, как его… Гоголя читал? «Мёртвые души»?
        Я покачал головой. Не до чтения всяких выдумок мне было даже в моём мире, а уж тут - тем более.
        - Записи о смерти в реестре нет, - объяснил Вова. - Захоронили по документам Максимова Евгения Дмитриевича. Кто такой - чёрт его знает, скорее всего просто с потолка имя взяли.
        - Я-а-а-асно… - протянул я. - Значит, Юсуповы сейчас формально - от всех кормушек отрезаны, а по факту какое-то подставное лицо будет грести деньги лопатой с нового автомобиля. И деньги эти пойдут Юсуповым. Хм-м… Такое впечатление, что они эти аферы не в первый раз проворачивают.
        Вова тихонько откашлялся.
        - Я, в общем, это… В детстве головой-то сильно не бился, так, чуточку самую. Одним словом, понимаю, что дальше лезть мне не надо. Деньги деньгами, а жизнь-то поценнее будет.
        - Как умер твой отец? - спросил я.
        - Сердце, говорят. Прихватило, он упал, и… Вот.
        - Ты сам это видел?
        Вова кивнул и вдруг побледнел.
        - А ты что думаешь - они его?..
        - Я, Вов, разное думаю, - медленно проговорил я. - А как оно на самом деле - чёрт его знает. В одном ты прав: больше не высовывайся, дело это не копай. Но мне свои координаты оставь на всякий случай.
        - Коор… чего?
        - Найти тебя как?
        Вова усмехнулся:
        - Ну, телефонов и визиток нема, уж извиняй, ваше сиятельство. Да тут недалеко, на улице Виноградной, дом пять. Там у нас в бараке - комната, с мамкой теперь вдвоём остались. Вечером я завсегда дома бываю, любого спроси - подскажут, как найти. Только, имей в виду - ежели ко мне такие гости, как ты, наведаются, потом весь Чёрный Город месяц гудеть будет. Чай, не каждый день к работягам графья наезжают.
        - Князья, - буркнул я, записывая в памяти адрес.
        - Да мне, что в лоб, что по лбу. - Затушив бычок, Вова встал, потянулся. - Ладно, княже, бывай. Недурной ты человек, даже удивительно…
        - Постой, - окликнул я его. - Работу-то нашёл?
        Вова обернулся.
        - Нет пока. А чего? Подаяний не принимаю, ежели вдруг надумаешь.
        - Да нет. Ты вот говорил, что штуку эту твою можно на любую машину поставить. А сколько ты за это возьмёшь?
        Вова задумался. По лицу видно было, что не ищет, как навариться, а прикидывает расходы. Задумчиво проговорил:
        - Без мастерской-то оно непросто будет. Недели две попотеть придётся. А то и три.
        - Но найти мастерскую ведь можно?
        - Да можно, чего не найти. Только дело, сам понимаешь, деликатное. Не дай бог кто прознает.
        - Тоже верно, - признал я.
        - А тебе на кой? Погонять хочешь?
        - Да не мне, - махнул я рукой. - Сестра у меня этим «Призраком» заболела. Спит и видит. А мне бы совсем не хотелось, чтоб она наши деньги Юсуповым несла.
        Вовка вдруг загоготал во весь голос.
        - Ты чего? - нахмурился я.
        - Ну, ты, ваше сиятельство, даёшь! Только бы деньги зря потратил.
        - Проясни?
        - Ежели дама хочет «Чёрного Призрака» - она хочет «Чёрного Призрака», - снисходительно разъяснил Вова. - Чтобы стильно, чтоб блестело, чтоб все пальцем показывали и говорили: «Ого!» А не обычную колымагу с хитрой приставкой. Пусть та даже ездить быстрее будет… Или так - или баб я не знаю вовсе.
        И, продолжая смеяться, Вова ушёл. Я проводил его взглядом. Тоже мне, знаток женских сердец…
        Скрипнула дверь. Секунду спустя рядом со мной на ступеньку присела Клавдия.
        - Здравствуй, Костя. Поговорили?
        - Угу.
        - Всё… хорошо?
        - Угу, - вновь вздохнул я.
        Хорошо или нет - это время покажет. Пока у меня появилось ещё больше компромата на Юсупова. Но рыть дальше - уже не по моей части. Тут кто-то местный нужен, кто в законах и в высших кругах - как рыба в воде. Юрист, законник. И такой, чтоб я мог ему доверять.
        - Клавдия, у меня беда, - повинился я и достал жемчужину. - Поможешь? Есть у тебя сложные случаи? Впрочем, согласен и на простуду у убийцы и насильника.
        Баронесса ахнула, увидев наполовину чёрную жемчужину.
        - Где же ты так умудрился… Хотя - нет. Не рассказывай!
        - И не думал.

* * *
        Сидя в комнатке Клавдии, я потерянно разглядывал жемчужину. В ней не убавилось черноты ни на йоту, хотя мы только что исцелили старика, который до нашего вмешательства был жёлтым - видимо, не справлялась печень. Клавдия исцелила старика, а я восполнил её энергию. Всё было как обычно, только вот на жемчужине это никак не сказалось.
        - Можем попробовать ещё раз, - сказала Клавдия почему-то виноватым голосом, расчёсывая влажные после душа волосы.
        - Скажи, что на самом деле думаешь, - попросил я, не отрывая глаз от жемчужины.
        Клавдия вздохнула и исполнила просьбу:
        - Ты ведь уже понял, что всё зависит от намерения. Должно быть, тебя мало интересует выздоровление человека. Ты просто понял, что можно творить любую… тьму, а потом пару-тройку раз подзарядить меня, и всё наладится. Такое намерение не имеет ничего общего с путём белого мага.
        Мысленно я выругался как следует, по-солдатски. Вслух же произнёс лишь:
        - Чёрт…
        Ощущение было такое, будто меня загнали в ловушку.
        - И что мне теперь делать? Молиться?
        - Не самая плохая идея.
        - Я серьёзно.
        - И я серьёзно. Ну п?лно, Костя, не хмурься. Я подумаю, как тебе помочь, хорошо?
        Я покорно кивнул. Расчёска Клавдии, стукнув, опустилась на стол, а рука коснулась моего плеча.
        - Ты не торопишься?
        - Вообще-то тороплюсь, - сказал я, бросив взгляд на часы. - Взгляни. Знаешь, где это?
        Я достал из кармана карточку сестры и показал Клавдии написанный на ней адрес. Лицо Клавдии странным образом переменилось.
        - Ты… приглашаешь меня?
        Я почувствовал себя слепым, пытающимся танцевать твист с партнёршей. Предположил:
        - Э-э-э… Да?
        Клавдия тепло улыбнулась и сказала:
        - Дашь мне немного времени? Я переоденусь.
        Глава 27
        Единственный шанс
        Я сидел на капоте машины, когда Клавдия вышла из лечебницы. На ней снова было красивое платье, пусть и не такое нарядное, как в день церемонии, а на лице - немного косметики, подчеркнувшей привлекательность.
        - Прекрасно выглядишь, - от души похвалил я, когда Клавдия подошла. Открыл перед ней дверь.
        Всё-таки обнажённая девушка с тобой в постели и нарядно одетая девушка с тобой в машине - это совершенно разные девушки. Пожалуй, мы с Клавдией начали немного не с того, но теперь навёрстывали. Вот бы ещё понять, куда мы едем, во что меня втягивает родная сестра? И подойдёт ли для этих целей мой сомнительный костюм?.. Впрочем, будь я одет неподобающе, Клавдия бы, наверное, сказала.
        - Ехать ещё далеко? - осведомился я, поворачивая на перекрёстке.
        - Пара кварталов. Это на окраине Чёрного Города, совершенно новый театр.
        - Театр?! - не сдержался я.
        - Ну да. А ты разве не знал?
        - Конечно, знал, - буркнул я. - Но всё же… Театр в Чёрном Городе?..
        - Ну да. Ровным счётом такая же бессмыслица, как бесплатная лечебница, согласна.
        - Извини, не хотел обидеть, - пробормотал я.
        - Всё в порядке, я понимаю.
        Я остановил машину возле двухэтажного каменного здания с вывеской: «ТЕАТР». Слово было выложено белой мозаикой. Рядом стояла круглая тумба для афиш. Конкретно сейчас на ней красовалась лишь одна афиша с крупной надписью: «Король Лир».
        Народ тянулся. Тот же самый народ, что я видел утром на заводе Лавра. Усталые грустные люди, которым хотелось хоть как-то развеяться и, для разнообразия, не в пивной. Мужчины и женщины, одетые сообразно своим представлениям о посещении театра.
        Мы пристроились в хвост очереди. Внутри здания, после тамбура, обнаружилось застеклённое окошко кассы. Чуть дальше стоял контролер и проверял билеты. Касса была закрыта. Видимо, билеты предполагалось брать заранее.
        Я до последнего думал, что здесь что-то нечисто. Ну к чему Наде звать меня на спектакль, да ещё в такое, прямо скажем, непрезентабельное место? Может, тут что-то другое? Покажу визитку, меня проводят куда-то, где происходит что-то… Не знаю. Важное. Скорее всего так и будет. Вот только зачем я в таком случае взял с собой Клавдию? Ладно, будем действовать по обстоятельствам.
        Когда я показал контролёру Надину карточку, его бесстрастная физиономия и впрямь будто осветилась.
        - Господин Барятинский, - полушёпотом сказал пожилой мужчина и поклонился. - Прошу-с, за мной.
        Как только мы с Клавдией прошли, он повесил верёвочку, закрывающую вход, не слушая тихого ропота толпы.
        Мы пошли следом за контролёром, поднялись по лестнице.
        - Вам сюда, - сказал контролёр и распахнул перед нами высокие двери.
        Что ж, я оказался прав на пятьдесят процентов и на столько же ошибался. Меня действительно провели в какое-то особое место, но оно оказалось всего лишь ложей в зрительном зале.
        Мы сидели тут вдвоём с Клавдией, наблюдая, как заполняется партер.
        - Кажется, премьера пройдёт при аншлаге, - заметила Клавдия.
        - Премьера? - переспросил я. На афише был указан год выхода пьесы - 1606-й. - Мне кажется, пьеса не новая.
        - Шутишь? - улыбнулась Клавдия. - Не новая, конечно. Но эта постановка идёт впервые, - и она поднесла к глазам изящный белый с позолотой бинокль - один из двух, что вручил нам контролёр вместе с программками, отпечатанными на дешёвой бумаге. - Кроме того - это первая постановка совершенно нового театра.
        Я ждал, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. По-прежнему ровным счётом ничего не понимал и ждал подвоха.
        И вот погас свет. Занавес поднялся.
        На освещённую сцену вышли какие-то люди, разодетые в пух и прах даже по меркам этого мира. Мужчины, девушки… Мужчины заговорили, но я моментально утратил нить разговора - реплики показались слишком вычурными.
        Стало скучно. Что вообще может быть интересного в том, чтобы смотреть на то, как взрослые люди притворяются другими людьми? Зачем? Ради чего?
        Я уж было начал прикидывать, не подремать ли в темноте, пока Клавдия наслаждается высоким искусством, как вдруг меня словно дёрнуло. Со сцены заговорила одна из девушек:
        - Отец, сестра и я одной породы,
        И нам одна цена. Ее ответ
        Содержит все, что я б сама сказала,
        С той небольшою разницей, что я
        Не знаю радостей других, помимо
        Моей большой любви к вам, государь.
        И голос, и интонации показались мне невероятно знакомыми. Нет, не просто показались. Они, чёрт побери, были мне знакомы! С таким же точно жаром говорила, напирая на меня грудью…
        - Полли?.. - прошептал я.
        - Тс! - шикнула на меня Клавдия.
        Я навёл на сцену свой бинокль. Девушка, произносившая монолог, лицом нисколько не напоминала Аполлинарию Андреевну. Однако бюст выглядел как старый знакомый. Такие выдающиеся формы ни с какими другими не спутаешь.
        - О, как бедна я! Нет, я не бедна -
        Любовью я богаче, чем словами.
        Я вздрогнул вновь. Резко повернулся и в окулярах бинокля увидел другую девушку, которая произносила свои реплики не обращаясь к другим, а будто призывая в свидетели высшие силы. Она простирала руки к нашей ложе.
        В её лице тоже не было ровным счётом ничего знакомого. Но вот голос… Этот голос я тоже не мог спутать ни с каким другим. И принадлежал он той, которая легко могла на пару часов изменить лицо как себе, так и подруге…
        - Ах ты, мелкая бестия! - сказал я, откинувшись на спинку кресла.
        И улыбнулся, несмотря на укоризненное шиканье Клавдии. Тайна, которую скрывала Надя, объяснилась очень просто и, слава богу, не имела никакого отношения к тёмной стороне жизни. Мне не придётся никого ни бить, ни убивать. В кои-то веки могу спокойно провести вечер, сидя в удобном кресле и глядя на сцену. Слава богу…
        И что-то вдруг изменилось. Я достал из-под рубашки жемчужину, вгляделся в неё в тусклом свете, доносящемся от сцены. Что-то там происходило внутри, какое-то движение. Я с изумлением понял, что черноты стало меньше.

* * *
        Надю - «Корделию», одну из трёх дочерей того самого Короля Лира, - я отыскал за кулисами во время антракта. Она и сама искала меня, а когда нашла - запрыгала на месте от восторга.
        - Ну как? Ну как?!
        - Великолепно! - сказал я и поцеловал её в щёку. Вернее, в толстый слой грима на щеке. Тут же вытер губы ладонью.
        - Я так рада, так рада! - Надя закружилась на месте, не в силах сдержать эмоции. - Это был лучший день в моей жизни!
        - Ты ведь понимаешь, что будет, когда об этом кто-нибудь прознает? - вздохнул я.
        - Я принимаю все необходимые меры предосторожности, не волнуйся.
        - Угу… - Я помахал у неё перед носом визитной карточкой. - Почти все.
        - Но ты ведь никому не расскажешь? - нахмурилась Надя.
        Было что-то дикое в том, чтобы разговаривать с сестрой, глядя в чужое лицо.
        - А я тебя когда-нибудь подводил?
        Она задумалась:
        - Примерно… сто миллионов раз?
        - То был другой, старый Костя, - отмахнулся я. - Наслаждайся театральной жизнью. Я нем, как могила, не беспокойся. А если тебе что-то понадобится - ты знаешь, к кому обратиться. Только вот захаживать буду нечасто. А то это будет выглядеть подозрительно.
        Надя дисциплинированно кивала. Из десяти моих слов девять явно пролетали мимо ушей. Девушка была в эйфории.
        - Ладно, - улыбнулся я. - Полли - привет.
        На обратном пути Клавдия спросила:
        - Что собираешься делать теперь?
        Я пожал плечами:
        - Готовиться к экзаменам в Императорскую Академию. Ну и так… Есть ещё пара дел…
        - Я имела в виду, сейчас. - Клавдия покраснела. - Сегодня вечером.
        - Планов не было, - признался я.
        Клавдия положила ладонь мне на руку. Я улыбнулся и повернул к лечебнице.

* * *
        - Извини, Костя, но то, что ты предлагаешь - совершеннейшее безумие.
        - На том стоим, - развёл руками я.
        - Костя! Мне не до шуток! - Дед побагровел. - Белый маг выбрал в качестве основного экзамена военное дело! Это… Да это просто немыслимо!
        - Догадываюсь.
        Для поступления в Императорскую Академию я должен был сдать три обязательных предмета - математику, словесность, управление магией - и один предмет по выбору. Он же - основной. При подсчёте баллов этот предмет являлся решающим. Абитуриент, хорошо сдавший основной предмет, имел все шансы на поступление, даже при минимальных баллах по обязательным.
        Я, подумав, рассудил, что это разумный подход. Если у человека хватило усидчивости и способностей на то, чтобы блестяще овладеть каким-то одним предметом, прочие он подтянет до необходимого уровня без особых проблем. Это всего лишь - вопрос времени.
        Изучив предлагаемый список предметов по выбору, я остановился на военном деле. Дед, услышав об этом, пришёл в ужас.
        - Даже если мы оставляем в стороне моральную сторону вопроса, - простонал он. - Ты понимаешь, кто будет присутствовать в экзаменационной комиссии?!
        - Чёрные маги?
        - Именно! И только они! Война - территория чёрных. Это их житница испокон веков. За всю историю Академии ни один белый маг не пытался сдать военное дело!
        - Всё когда-нибудь бывает в первый раз.
        - О, боже, - вздохнул дед. - Костя. Прошу тебя, одумайся! Нина говорит, что ты делаешь неплохие успехи в языкознании…
        - Исключительно благодаря Нине и ее педагогическим способностям, - покачал головой я. - Которые, как тебе хорошо известно, усилены магией.
        То, что происходило со мной в последние дни, более всего напоминало загрузку базы данных в старинный компьютер.
        Всё своё время я теперь проводил за уроками. Тренировки пришлось сократить до сорока минут в день, уделять им больше времени не успевал.
        Я листал учебники, решал задачи и выполнял упражнения, а за два часа до обеда приходила Нина и погружала меня в подобие гипнотического сна. Через два часа я поднимался обогащённым новыми знаниями. Математика, словесность и языки - Нина, помимо прочего, «грузила» в мой мозг английский и французский.
        Перед тем, как начать занятия, она несколько раз повторила, что подобный метод - с её точки зрения, абсолютное варварство. Знания необходимо усваивать без всякой магии. То, что она собирается сделать - серьёзное насилие над моим юным, неокрепшим мозгом. И, если у меня есть хоть тень сомнения…
        Я заверил Нину, что мозг у меня крепкий. Я не просыпаюсь от ночных кошмаров и не собираюсь пускать слюни изо рта. О побочном эффекте занятий, который прочувствовал в первый же день - сильнейшей головной боли, - разумеется, умолчал. Доводилось терпеть и не такую боль, а другого способа набрать по обязательным предметам хотя бы минимальный проходной балл не существовало.
        Мои конкуренты на предстоящих экзаменах - молодые представители самого цвета российского аристократического общества, их начали готовить к поступлению в высшие учебные заведения едва ли не с горшка.
        Друзья и подруги, приходившие к Наде, свободно говорили на нескольких языках. Цитировали древних философов и поэтов-современников, исторические труды и научные статьи. Были прекрасно осведомлены о результатах последних торгов на международной бирже и нюансах внутренней политики Российской Империи. С этими детьми с самого рождения занимались лучшие педагоги, на их образование не жалели ни времени, ни средств. Я же в последний раз сидел за партой в пятом классе.
        Если бы у меня было в запасе хотя бы полгода! Но всё, на что приходилось рассчитывать - один месяц и четыре дня.
        - То, что вкладывает мне в голову Нина - это именно вложенные знания, - сказал я. - Они - не мои. Под ними нет никакой базы. И всё, на что я могу рассчитывать - это худо-бедно наскрести проходной балл по каждому из предметов. Ну какое, к чертям, языкознание может быть у человека, который до сих пор владел лишь двумя языками: родным и нецензурным родным? Если на экзамене мне зададут вопрос из тех, что Нина не предусмотрела и не впихнула мне в голову, я провалюсь с треском.
        - Но Нина считает…
        - Нина слишком оптимистична. Как и ты.
        - То, что ты предлагаешь, немыслимо, - снова завёл старую шарманку дед. - У тебя ещё целых три недели! Сделай основной упор на языкознание, и я уверен, что…
        - Я не уверен. - Я встал с кресла, оперся руками о стол. Навис над дедом, сидящим с противоположной стороны. - Дед. Я поступлю так, как сочту нужным. Я отдаю себе отчёт в том, что это риск. Я прекрасно понимаю, что в составе приёмной комиссии не будет ни одного белого мага. Но пойми и ты: военное дело - это единственный предмет, с которым я действительно хорошо знаком. Причём, не поверишь, не только теоретически. Тут я, по крайней мере, буду биться на своём поле - а не в призрачных мирах, которые запихивает мне в голову Нина. Да, это риск. Согласен. Но это - наш единственный шанс победить… Всё, прости. Мне необходимо вернуться к занятиям.
        Я вышел из кабинета деда и направился к себе. Бросил взгляд за окно, на освещённую ласковым августовским солнцем аллею… Нет. Оттого, что буду нежиться на солнышке, дожидающаяся меня гора учебников меньше не станет. А до экзаменов осталось всего три недели.