Крамер Филипп, Мир Чаши Дочь Алхимика- библиотека РусЛит

Мир Чаши. Дочь алхимика Филипп Крамер
        Ольга Серебрякова
        Юная Жозефина после внезапной и страшной смерти родителей принимает обязанности главы рода. Вместе с гербовым перстнем рода де Крисси она получает отцовский перстень Первого алхимика Чаши. Облако тайн, окутывающее эти реликвии, смертельно опасно, и Жозефина вынуждена бежать из родного дома. С горсткой верных бойцов она проходит полстраны в поисках защиты и ответов на жизненно важные вопросы… а находит родичей, судьбу и предназначение.
        Но где обрести силу, которая поможет вынести всю тяжесть обрушившегося на нее долга и исполнить предначертанное?.. Только в верности этому долгу. Только в верности тех, кто поклялся защищать и повиноваться. И в прикосновении к легенде.
        Филипп Крамер, Ольга Серебрякова
        МИР ЧАШИ. ДОЧЬ АЛХИМИКА
        …Рыцари Сердца не спорят с назначенной долей.
        Сергей Калугин. Рыцари Неба
        ПРОЛОГ
        - О великий, я пришел по твоему приказу!
        Неясная тень клубилась в золотой полиграмме вызова, постоянно меняя облик, но не задерживаясь ни в одном. Тень походила то на мужчину, то на женщину, то на морское чудовище, а то и вовсе принимала совсем уж диковинные формы вроде клубка щупалец со множеством кровавых глаз.
        - Попробовал бы ты не прийти, - недобро усмехнулся сидящий на высоком троне. - Я сомневаюсь, что ты желаешь провести еще сотню лет развоплощенным духом за неповиновение. Или хочешь испытать, каково это?
        Очередная неведомая тварь, у которой сложно было разглядеть что-то кроме куцых кожистых крыльев, пошла жалобной рябью, не имея головы, чтобы отчаянно ею замотать. Теперь усмешка чуть смягчилась:
        - Однако когда-то ты был одним из лучших, а мне сейчас нужен именно такой. Это будет твой самый опасный танец на остриях мечей, но и плату я даю достойную. В случае же провала… - Говоривший помедлил, глядя, как тень испуганно приникает к полу. - В случае провала ты вновь опустишься в бездну. И на сей раз - уже до тех пор, пока не истечет песок времен нашего мира.
        Быстрое эхо слов еще не успело отзвучать, как тень согнулась в поклоне:
        - Я готов, великий!
        Названный великим помолчал, позволив себе краткое упоение моментом. В конце концов, вызванное им существо не меньше него самого сознавало собственную важность. Вернее, важность собственного существования - не важно, в полном праве и силе или в глубокой темнице. Пожалуй, великий предпочел бы ввергнуть тень во тьму, но сейчас это был тот единственный вассал, кто действительно мог исполнить столь важное поручение.
        - Ты отправишься далеко вверх по Древу Миров, ты разыщешь пропажу и там ты найдешь того, кто сможет создать ключ. Ключ к невиданной силе и могуществу, погребенному за краем мира! Ты добудешь его и позовешь меня, когда придет время.
        Тень подобострастно заклубилась:
        - Я готов, о великий! Когда выступать?
        Тот только ухмыльнулся:
        - Не так быстро. Сначала поклянись.
        - Клянусь! - мгновенно отозвался голос из полиграммы. Золотые линии вспыхнули пронзительно, режуще, заставив тень отшатнуться в глубь фигуры.
        - Нет! - рыкнул венценосный. - Не так! Клянись, как клянутся князья нашего мира! Клянись своей кровью, клянись своей Силой! Клянись…
        - Клянусь… - Тень справилась с испугом и зачастила: - Клянусь своим Домом, клянусь своим именем и своей кровью - я исполню твою волю, великий!
        Легкий кивок, почти незаметный перебор пальцами по подлокотнику трона - и полиграмма вызова потускнела и рассыпалась прахом. Взмах рукой, словно бросок - возле провинившегося появилась золотая цепь с причудливыми ключами.
        - Бери ключи от кладовой. - В голосе венценосного зазвучало веселье. - Бери Силу, бери образы, бери все, что тебе нужно, и собирайся в дорогу. Пора вернуть то, что было украдено, и заодно забрать все остальное!
        Наконец остановившаяся на более-менее человеческой форме, тень неторопливо, церемонно подняла ключи и столь же размеренно спросила:
        - О великий, что за награду ты считаешь достойной исполнения твоего приказа?
        Широкий жест охватил всю залу и, казалось, весь мир вокруг нее:
        - Все! Все, что возможно для твоего ранга.
        - Даже… покой?
        - Даже смерть!
        Тень склонилась в низком поклоне, звякнув золотой цепью.
        - Я отправляюсь немедленно, господин.
        Часть первая
        НАСЛЕДНИЦА
        - Мать ДАнали?..
        Жрица, плотная зрелая женщина в сером одеянии с зелеными прошвами, открыла крепкую дверь, пропуская воспитанницу в келью. Мать с признательностью кивнула, и дверь закрылась, оставив их наедине.
        - Жозефина. - Плавный, будто сделанный в толще воды жест обрамленной широким рукавом кисти, и девочка подошла ближе.
        Несколько мгновений они смотрели друг на друга - глубоко немолодая женщина и совсем еще юная девушка. Древо и росток, мудрость и свежесть. У одной были глаза цвета темного янтаря, у другой - родниково-серые, но у обеих - одинаково ясные и чистые. Одна излучала поразительное несуетное достоинство, вторая держалась с врожденным благородством. Мать окутывал ореол почти ощутимой Силы, мягкой и текучей, как мед, и Сила эта заставляла хамов умолкать, наглецов обращала в скромных, а жестоких и вовсе повергала в смятение. Ищущие утешения обретали его прикосновением к этой мощи, уставшие получали силы. Такой была Мать Данали Севора, матриарх храма Даны Дарительницы, и Жозефина искренне восхищалась ею.
        - Тебе пришло письмо из дома. Управляющий извещает о том, что в поместье случился пожар и в огне, - взгляд темных ярких глаз стал тверже, не чтобы ранить, но чтобы поддержать, - погибла Лилия де Крисси, твоя матушка.
        Внутреннее чутье эмпата подсказало девочке, что творится что-то неладное, еще когда за ней пришла Кампанея и повела лично к Матери. Произнесенные слова лишь придали тревожному предчувствию плоть и облик. Посему, приняв этот оглушающий удар, Жозефина только сжала зубы и на долгий миг закрыла глаза. Подняв веки, она взглядом дала понять, что готова слушать дальше.
        - Я понимаю, что тебе нужно непременно съездить домой, - продолжила Мать, - но я должна знать: вернешься ли ты, чтобы завершить обучение, или примешь дела семьи сразу. Ты готова решать сейчас?
        Потоки ее Силы дотянулись до воспитанницы, обняли, как обнимают руки, отогревая и поддерживая. Многоопытная Мать знала: если она начнет утешать девочку, силы сдерживаться покинут ее. Жозефина кивнула - скользнули по плечам крупные кудри каштановых волос.
        - Как старшая наследница рода, я обязана принять дела незамедлительно. - Все-таки девочка была отнюдь не из камня, и речь ее от душевного напряжения зазвучала излишне серьезно. - Мне жаль расставаться с храмом и с вами, Мать Данали, но я должна быть там.
        Но и не из мокрого песка лепили Боги ее сердце, вовсе не из песка… Матриарх храма по достоинству оценила стойкость воспитанницы. Ее готовили стать Матерью рода пятнадцать лет, с самого рождения, как и полагается первенцу, - и она действительно была готова.
        - Есть вещь, которую я должна тебе передать в таком случае. - Из-за стопки книг на столе Мать извлекла шкатулку - темное дерево, четкие углы, геометрическая резьба. От нее ощутимо тянуло магией. - Это было вручено твоим отцом вместе с полной платой за обучение и указанием передать это тебе, если случится что-то непредвиденное и ты покинешь храм раньше срока. - Поверх шкатулки лег конверт плотной желтой бумаги. - И вот письмо вашего управляющего, пришедшее сегодня утром.
        Неловко прижав шкатулку локтем к животу, Жозефина вынула письмо из конверта и прочла каллиграфически-вычурно выписанные строки - будто забор из кованых прутьев, унизанных завитушками; внизу стоял малый оттиск - простая одноцветная чернильная печать, которую обычно использует управляющий семьи, пишущий по ее делам; по смыслу родственный хранимой им же связке ключей, знак доверия хозяев. Когда печать попыталась расплыться перед глазами, юная де Крисси вскинула голову, вновь поймав взгляд Матери - тревожный, добрый и благословляющий.
        - Десять лет ты провела с нами. - Матриарх храма поднялась, обойдя письменный стол, встала перед воспитанницей и, всегда воспринимавшаяся ею как высокая и величественная, оказалась чуть-чуть ниже нее ростом, впрочем, не потеряв оттого ни капли величия ореола благостной Силы. - Мы научили тебя всему, что должна знать молодая ноблЕ и добродетельная девица вообще, и, я надеюсь, это было и будет для тебя полезно. - Она помолчала пару ударов сердца, вглядываясь в лицо девочки, запоминая и благословляя ее. - Можешь попрощаться с соученицами и наставниками - и любыми другими обитателями храма, с кем пожелаешь, - а потом не медли и спускайся ко входу, тебя будет ждать повозка. Вещи погрузят в нее.
        Мать улыбнулась - и мягко, и горько, и удивительно светло. Поклонившись ей в знак искренней благодарности, Жозефина выпрямилась и, в последний раз соприкоснувшись с Матерью Данали взглядами - взаимное уважение, тепло и прощание, - вышла из кельи.
        …Проводив взглядом проплывшую мимо створку ворот храмового подворья, она откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Разум отказывался осознавать, что мамы больше нет, а из-под век медленно вытекали соленые капли. Жозефина свернулась клубком, как раненый зверь, ее колотила дрожь - дрожь рвущейся границы между нежеланием и необходимостью осознать и принять нечто страшное, темным крылом перечеркивающее привычную, мирную жизнь.
        Когда она отодвинула шторку с окна экипажа, внутрь проникли скудные лучи заходящего солнца. Они осветили личико, которое с легкостью можно было назвать миловидным, но никогда - красивым: черты его не складывались в ту завораживающую гармонию, что присуща настоящей телесной красоте. Крупные светло-каштановые кудри обрамляли изящный овал лица с высокими скулами - материнским наследием - и чуть вздернутым носом.
        Девушка в последний раз судорожно вздохнула и, утерев лицо, села ровно. Выплаканная боль стала глуше, она перестала рвать сердце своими ядовитыми зубами и свернулась вокруг него давящим кольцом - но теперь от нее можно было отстраниться, давая отдых измученной душе. Вновь закрыв уже сухие глаза, Жозефина внутренним зрением вгляделась в нить времени, которая тянулась из монолита всепоглощающей и всепорождающей темноты к постоянно ускользающему моменту настоящего.
        Там, далеко в сумерках, всегда окутывающих начало человеческой жизни в зеркале памяти уже повзрослевшей личности, было детство в семье нобле из тех, у кого чести куда больше золота. Дом, купленный отцом, был не слишком большим, но достаточным и уютным для всех его обитателей; в своих стенах за узорчатым кованым забором он лелеял саму молодую пару, троих детей - Жозефину и ее младших брата и сестру, с десяток слуг и столько же лошадей. Матушка, Лилия, происходила из младшей ветви старинного рода нобле де Крисси; пожалуй, было благом, что она не принадлежала к старшей ветви, славившейся непомерной гордостью и лояльностью короне, ибо всю ее перебили заговорщики во время Смены Ферзей двадцать лет назад. Наследница младшей ветви, как и мужчины совсем уж дальнего ростка рода, этой участи избежали, и, оберегая их от преследований новой короны, острие крылатого копья на гербе прикрыл собой вставший на дыбы единорог. Серебро мощного древнего рода на небесной лазури осталось, как и богатая родословная, в которой славы, битв и подвигов было больше, чем кротости, смирения и подвижничества, которые, видимо,
все сосредоточились в Лилии.
        Отец же, Себастьян Штерн, не отличался подобной знатностью (вообще говоря, происхождение его было весьма туманно), зато обладал высокой государственной должностью, обеспечивавшей семейство золотом и, в свою очередь, обеспеченной его живым умом, настойчивостью и смелостью, помноженными на талант алхимика. Собственно, он и поднял алхимию на небывалую высоту, собрав разрозненные наработки хиленького отростка могучего древа магических знаний и создав из них нечто совершенно новое, объединившее магию и механику; именно он вывел и сформулировал законы алхимии и развил в полноценную науку, дав ей не только скелет системы, но и плоть и кровь методов, сведений, множества разработок и еще большего числа последователей. Штерн означало «алхимия», и «алхимия» означало Штерн.
        Матушку Жозефина помнила и по детским годам, когда еще носилась по дому с младшими детьми, и по своим приездам домой, и по ее письмам, написанным быстро летящим, легко читающимся почерком, пачка которых теперь лежала в ее дорожной сумке; фигура отца же меркла в сумерках, оставив в памяти только проступающее из сгущающейся темноты лицо, запах, темный жилет с непонятными вышитыми знаками поверх белокипенной рубашки и руки с несколькими твердыми шрамами. Он погиб на работе, во время эксперимента в своей лаборатории, когда его старшей дочери было пять лет. Верхушку алхимической башни разнесло в куски, и от нескольких тел - Первого алхимика и пары его помощников - не осталось даже пепла, который можно было бы похоронить.
        Впрочем, отец успел оставить своим любимым некоторые средства на счету в банке, новый дом с впечатанной на уровне кладки стен защитой, доход с патентов его изобретений и, уже посмертно, немалую - особенно по меркам скромного рода де Крисси - пенсию; а еще - для самой Жози - полноценное обучение при храме Даны Дарительницы, доступное лишь нобле, неприлично богатым семьям либо же тем, кто решил целиком посвятить себя служению Плодородной и Милосердной. Девочка с успехом соответствовала первому условию и в качестве воспитанницы храма была принята безоговорочно, даже без учета несильного, но явственного Дара. Ее матушка Лилия, к слову, обладала Даром куда более сильным и - то, что явно передалось по наследству, - с явным уклоном к целительству. От природы чувствительная и ласковая, получив немаленький собственный дом, Лилия держала домашнюю лечебницу, пользуя от болезней и травм всех, знатных и простолюдинов, богатых и бедных - она могла себе позволить содержание больных при полном согласии мужа. Жозефина всегда находила это дело очень достойным и собиралась продолжить его теперь, в память о матушке.
        Детство домашнее сменилось детством храмовым и заполнилось множеством искусств, подлежавших изучению, - от этикета и пения до рукопашного боя и охоты; ее учили читать и писать, держать себя в обществе, управлять поместьем, владеть собой и своим телом, а также - что разумеется - пользоваться Даром. Правда, тут развитие девочки пошло несколько однобоко - целительской его стороной она владела прекрасно, мастерски используя доступную ей невеликую Силу, а что касается прочих чудес - что бытовых, что боевых, - знала она совсем немногое: могла создать «светлячка» и огонек, достаточный разве что для поджигания бумаги или щепочек в камине, да еще умела выставить простейший Щит, способный на миг сдержать или отвести удар. Магии исцеления в храме Даны Помогающей учили охотно и по строгой системе с обширной практикой, иным же аспектам девочку обучали от случая к случаю только некоторые его обитатели - и то из симпатии к самой Жозефине, а не во исполнение наставнических обязанностей.
        Так, прослеживая нить времен, она ехала под покачивание кареты и фырканье лошадей, безотчетно оглаживая пальцами грани шкатулки; размотавшись вдоль дороги, нить уткнулась в увенчанную литым гербом узорчатую решетку ворот.
        Жозефину встретил нестарый еще крепкий мужчина в скромной одежде слуги с шевроном де Крисси на левой стороне груди и знаком достоинства управляющего поместьем - большим ключом при поясном ремне. Едва наследница ступила за ворота, управляющий с поклоном вручил ей связку ключей - символ хозяйки, полноправной и полновластной. Девушка, кивнув, приняла их, не позволив себе показать, что бремя обязанностей, обретшее теперь вещественность и облик, едва ее не согнуло. Рядом со статным мужчиной, уже шагнувшим далеко в осень своей жизни, невысокая изящная Жозефина казалась совсем хрупкой.
        Повесив ключи на поясок своего скромного платья, она вновь подняла взгляд на управляющего. От него исходило чувство вины, и принятие судьбы как необратимой силы, движущей миром, и смирение уже немолодого человека, отдавшего жизнь служению другим.
        - Мартин… как вы здесь?
        - Такое несчастье, госпожа, - вздохнул тот, неестественно выпрямляясь, - такое несчастье…
        Пообедав - не огорчать ведь добрую кухарку Агнес! - Жозефина в сопровождении Мартина отправилась лично осмотреть место пожара, унесшего жизнь ее матери.
        - Кое-что мы уже разобрали, что нашли - похоронили, - рассказывал управляющий. - Там сиделка была да четверо больных, никто не вышел…
        Управляющий, который юную хозяйку помнил уже отрочицей, приезжавшей на краткие каникулярные дни, повел ее через дом к одноэтажному пристрою левого крыла особняка, где находилась лечебница. Лопнувшие от жара стекла, куски провалившихся вовнутрь насквозь прогоревших стропил, усыпанные обломками черепицы, сливающиеся в черную обгорелую груду на черном обгорелом полу, и… целехонькая дверь во внутренние покои, стены как стены, оштукатуренные, не несущие никаких следов огня, а главное - никакого запаха гари, который спустя пару суток должен был окутывать еще все поместье, не исключая ни флигелей, ни прудика с золотыми роскошнохвостыми рыбками.
        - …матушка же ваша, да будут светлы ее Небеса, ночью проснулась да и спустилась, а там уж бросилась в огонь, спасать… куда там - мы даже тел-то не нашли, а уж как полыхало: почитай, загорелось после полуночи, и до самого рассвета…
        Жозефина слушала и смотрела, лихорадочно сопоставляя. Очень, очень странно…
        - Мартин, отойдите, пожалуйста.
        Старый слуга повиновался, разумно к тому же замолчав. Девушка вошла в пожарище и, став как можно ближе к центру, сосредоточилась - кончики пальцев соединены и смотрят вверх, голова наклонена так, что указательные пальцы смотрят в самую точку меж лбом и переносицей; она потянулась вперед и вглубь, пытаясь ощутить… увидеть… узнать…
        Стена огня - яркого, хищного, безжалостного. Страх и отчаяние. Безнадежность. Обреченность. Ужас гибнущих, упрямство тех, кто до последнего пытался что-то сделать. И что-то… что-то еще. То, чего быть не должно. Сладковатая и будто бы затхлая нотка, паутинно-тонкая нить, неясно будоражащая среди общего понятного полотна. Вслушаться, раскрыться, понять… Жозефине было тем сложнее, что подобного чувства она не испытывала достаточно ясно, но все же она нашла название.
        Экстаз. Очень странный, как и все здесь, не имеющий ничего общего со светлым молитвенным состоянием (и с чем-либо светлым вообще); пожалуй, ближайшим его родичем можно было бы назвать испытываемое самоистязателем, но для вящего понимания Жозефине остро не хватало опыта. Она подняла голову и разомкнула ладони, выныривая в людской мир, не окрашенный отголосками чувств тех, кто уже не принадлежал ему.
        - Кто-то еще пытался спасать людей? - Она обернулась к Мартину, и голос ее прозвучал вчуже.
        Тот отвечал не задумавшись:
        - Я подойти пытался вот отсюда же, но жар такой был, что не подойдешь, никак я не смог… только матушка ваша… да вот конюх еще ворваться пытался, обжегся сильно, сам не свой теперь, только сидит да горькую хлещет… ох, извините, госпожа, не следовало мне…
        - Право, Мартин, я неплохо представляю себе, что люди делают в подобном состоянии. И о существовании самогона знаю.
        - Простите старика…
        - Не за что извиняться, - ее серые глаза потеплели, утешая верного слугу, - скажите лучше, достойно ли похоронили… погибших?
        Он поскреб в затылке, смущаясь.
        - Так ведь и нечего почти было хоронить-то, зола одна. Ну, собрали, да и в землю, там, в уголочке сада, могилку сделали.
        - А кости? Неужели не нашли под завалом, разобрали же почти?..
        - Не было костей, пепел только, вот как есть, и не пойми, дерево иль человек…
        Даже если пожар полыхал часа три (хотя, прямо говоря, чему тут вообще гореть-то три часа, в тщательно защищенном каменном доме?..), тела не могли сгореть в золу, должны были остаться хотя бы части скелетов, зубы, хоть что-то. Очень странно.
        Все очень странно.
        Значит, это был очень странный огонь.
        Магия?
        Алхимия?
        Ирокар его знает, что это было. Никакого магического фона. Ни капельки, ни кусочка.
        - После пожара-то еще господа следователи приходили, притом не простые, а государственные. Ходили-ходили, искали-искали, ничего не нашли да с умным видом уехали. Письмо оставили, я его в кабинет унес вместе с другими, с вашего позволения.
        Жозефина, рассеянно кивнула, запоминая сказанное, и в последний раз оглядела пожарище.
        - Проводите меня к Сержу.
        - Да, госпожа.
        Конюшня располагалась у торца правого крыла. Деревянные стены и крыша, полутьма, уютно дышащая сеном и ощущением тел больших, теплых, добрых животных, посверкивающая любопытными и доброжелательными лошадиными глазами. Конюшня фыркала, посапывала, перебирала ногами в вычищенных денниках, вкусно хрупала овсом и задумчиво шуршала заботливо набросанной на пол соломой.
        Из рукотворных сумерек, пронизанных снопами света из открытых окошек, со стороны денников выкатился мальчишка - лет десяти-двенадцати, с льняными вихрами и тонким изящным носом, одетый в простую небеленую рубаху да портки - все пусть и не совсем новое, но чистое и не драное; в общем, был он явно присмотрен, как бы там Серж ни прикладывался к кувшину последние дни, хотя у Мартина в доме иначе и не бывает.
        Увидев управляющего, конюшонок склонил голову, а узрев вошедшую следом Жозефину, и вовсе согнулся в поклоне.
        - Молодая госпожа, с прибытием, мы вас ждали, - оттарабанил он, уже выпрямляясь и рассматривая означенную госпожу подвижными зеленоватыми глазами. - Если вы дядьку Сержа ищете, так он того… смурной совсем, со мной и не говорит почти.
        Девушка прошла мимо предупредительно посторонившегося Мартина и остановилась в шаге от мальчишки.
        - Сержа я знаю, а тебя как звать?
        - Жан, - улыбнулся мальчишка, оттопырив треугольный подбородок.
        - Меня зовут Жозефина, а имя моего рода, я полагаю, и так знаешь. - Она вернула ему улыбку и повернулась к Мартину. - Сейчас мне нужен Серж, а по возвращении снова понадобитесь вы с вашей неоценимой помощью.
        - Да, конечно, как госпоже будет угодно. - Старый слуга чопорно поклонился и вышел на солнечный свет. Жозефину же конюшонок повел вглубь, мимо денников, где за стенкой из дранки было устроено немудрящее обиталище Сержа - даже дверь без замка, так, лишь бы не дуло от входа в конюшню.
        - Все, я туда не пойду, и смотреть-то горько, как совсем бирюком сидит…
        - Спасибо, Жан, - и девушка нырнула под низкую притолоку.
        В небольшой выгородке помещались маленький стол, лавка и табурет, на котором у стола и сидел Серж, теребя в руках какую-то часть сбруи; окошко, прорубленное во внешней стене, было неровно закрыто ставнем, но девушке вовсе не требовался свет - она ясно видела знакомого с детства конюха внутренним взором. Он был уже стар, куда старше Мартина, и сохранял ясный разум и живость движений. Но сейчас он не слишком походил на себя самого - обычно жилистый, подвижный, с веселым прищуром глаз, теперь он сидел согбенный, будто не крепкий старик, а древний старец, и крепче перегара от него шибало горькой виной. Замедленные движения, взгляд в никуда, общее ощущение, что человек не принадлежит этому миру - так и выглядят те, на кого свалилось большое, переворачивающее мир горе. В храм приходило много таких…
        - Серж, - пододвинув к себе кусок чурбака, Жозефина присела перед конюхом. Помутневшие от самогона, слез и горя глаза медленно поднялись на нее, и конюх сказал надтреснутым голосом:
        - А, молодая госпожа…
        Сердце ее зашлось от жалости. Чужие чувства рвали грудь, спасительно отодвигая ее собственные, но это был не первый и, видят Боги, не последний раз - и девушка привычно сосредоточилась, ощущая, но не получая ни вреда, ни смятения. Тонкий лед над бурлящей рекой…
        - Я рада тебя увидеть. Рада вернуться домой. Жаль только, что… вот так…
        - Рады… рады - это хорошо… а я вот… не уберег… Не уберег, - он снова уронил голову ниже плеч, и слово прозвучало как приговор самому себе. - Виноват… госпожу свою не уберег…
        Она мысленно потянулась вперед, к конюху, успокаивая его, гася неизбывное горе, колющее девушку отголоском, пронзительным эхом ее собственного. Привычное усилие над собой - присутствие рядом того, кому требовалась помощь, всегда отодвигало собственные чувства Жозефины прочь от бьющегося в агонии разума, позволяя ей вновь стать цельной и спокойной. Той, которая может помочь.
        Собственное горе придет снова, обрушится своим душным телом, но после, когда оно уже не сможет помешать исполнению долга целителя.
        - Ты не виноват, - покачала она головой. - Никто не виноват.
        - Я не смог, - горько прошептал слуга, - не защитил…
        - Никто бы не смог, - вздохнула Жозефина, вспоминая жуткую и странную картину пожарища. Конюх не слушал, он тоже был сейчас там, переживая одновременно два кошмара - тогда, когда он не спас любимую хозяйку, и сейчас, когда горе потери и раскаяние медленно поедали его своими зазубренными ядовитыми зубами.
        - Не уберег, - повторил конюх, глядя куда-то в пространство перед собой. Пальцы теребили упряжь все медленней, будто из них уходила жизнь. Девушка перевела взгляд на его руки - в повязках до запястий, и повязки явно полдня не меняны… Она осторожно взяла его ладони в свои, выпутала из пальцев сбрую - конюх не сопротивлялся, только пальцы гнулись плохо, как деревянные - и, размотав повязки, присмотрелась к ранам. Ну да, ожоги, довольно сильные, с открытыми мокнущими язвами и воспаленной кожей, но ничего такого, что нельзя вылечить.
        Сила потекла к обожженным рукам, успокаивая боль, затягивая раны, охлаждая кожу.
        - А все Штерн проклятый, зачем она за него пошла… - Конюх вскинул взгляд, сообразив, кому это говорит. - Извините, госпожа, что папку вашего…
        - Расскажи, как это было, - нарочито спокойно, сухо сказала девушка. Такое упоминание об отце ее не удивило: старый слуга был всю жизнь предан де Крисси и новатора Штерна недолюбливал. Что, впрочем, не мешало ему нести свою службу одинаково безупречно до него, при нем и после него.
        Серж шмыгнул носом, переглотнул и заговорил:
        - Не спалось мне ночью, сидел чинил чего-то, и тут лошадки забеспокоились. Они, лошадки-то, всегда все чуют и всегда предупреждают меня, старого… и тут давай копытами бить, и ржать, и фыркать - я глянул - в конюшне все спокойно, тогда наружу выскочил - а там зарево над домом. Ну я ведро воды от входа хвать - и побежал туда; бегу, а в окнах стекла лопаются, и огонь прям стеной стоит, не видно ничегошеньки. До уличного входа добежал, ведро на себя опрокинул, чтоб, значитца, не сгореть, дверь распахнул, а в огонь войти не смог.
        - Как это - не смог? - переспросила Жозефина с удивлением, не переставая залечивать обожженные пальцы.
        - Да так вот… руки сую туда - а там как рогожа натянута во всю дверь, пальцы упираются, и все тут.
        Точно. Вот оно. Она ожидала увидеть, что конюх весь покрыт ожогами, как обычно и бывает с теми, кто спасал людей на пожаре, но загорелую кожу лишь прорезали морщины, ожоги же пятнали только пальцы.
        - …И тихо, вот жуть-то какая, ни огонь не шумит, ни дерево в огне не трещит, и не кричит никто там, в огне-то… и вырваться никто не вырвался… Матушка-то ваша туда влетела, а выйти не вышла…
        - Спасибо, что рассказал, - тихо сказала Жозефина, придавленная двойным горем. - Ты не виноват. Никто из вас не виноват. Никто бы не смог.
        - Не вышла… - еще тише повторил Серж, глядя в пол. - Лошадка - зверюга такая, и беду и смерть чует… вот мне будет срок - придет за мной белая кобыла…
        - Ты мне нужен, - попыталась ободрить конюха Жозефина, вкладывая в свои слова толику Силы и протягивая руку, чтобы погладить его по седой голове. - Серж, ты не виноват, оставайся здесь, куда я без вас…
        Он качнул головой, вскинул освободившиеся от бережной хватки молодой госпожи ладони к лицу и хрипло зарыдал - без слез, молча и страшно. Старый слуга, поступивший к де Крисси еще таким же мальчишкой, каким сейчас был Жан, оплакивал и свою хозяйку, и паче того - что не смог ее спасти. Или хотя бы умереть вместе с нею.
        - Не уберег… не убере-о-ог!..
        …Когда кончились прорвавшиеся наконец слезы, Серж сполз с табурета и уснул прямо на полу. Жозефина осторожно вышла и позвала Жана и Мартина. Они переложили спящего на застланную попоной лавку, где подушкой служило седло. С Мартина было взято обещание, что, как только конюх проснется, ей немедленно сообщат - отдых души после выплеска мучащих человека чувств необходим и благотворен, но после всего этого нужен присмотр и уход - ослабленная душа вполне может не вынести пережитого, да и забота никогда не бывает лишней. Впрочем, вряд ли Серж очнется раньше вечера, впереди еще множество дел, и конца этому уже очень длинному дню никак не предвидится. А время всего-то обеденное…
        Кабинет был все тем же, каким Жозефина помнила его: стены, не затянутые по старинному обыкновению тканью, а оклеенные новомодными обоями, пара забитых доверху книжных шкафов, тяжелый секретер и основательный рабочий стол с ящиками - все темного дерева с латунью, как и рамы окон. Найдя на столе записи о больных - кто, когда поступил, с каким недугом, чем лечили, - она поставила на стол свою шкатулку, с которой отчего-то не решалась расстаться, и открыла пухлый томик. Там двумя почерками - видимо, матери и сиделки - были аккуратно записаны даты, имена и все прочие сведения о поступивших в лечебницу; была даже весьма забавная запись о пожелавшем остаться безымянным нобле, который «…был излечен в кратчайший срок от позорной болезни лично ЛдК (то есть Лилией де Крисси)» и в благодарность пожертвовал лечебнице немалую сумму в сто золотых. Пролистав большую часть, Жозефина внимательно прочла последние записи, касавшиеся тех, кто в ночь пожара был в лечебнице. Там значились: лесоруб с переломом ноги; родильница с родильной горячкой; женщина, которую подобрали на улице и доставили в лечебницу скорее дать
спокойно умереть, чем в надежде вылечить, - она почти постоянно спала и вообще была очень плоха все то время, что провела на попечении де Крисси; и, наконец, старушка с глазным зерном, которую должны были на следующий день забрать родственники. Старушка и родильница находились в лечебнице около недели, нищенка - уже около двух лун, а лесоруба привезли за день до пожара. Смутная мысль мелькнула в каштановой голове, но уставший разум не смог зацепиться за нее. Набор дыхательных формул расслабления и сосредоточения, которому учили в храме, заставил сердце забиться ровнее, а разум - проясниться, и девушка придвинула к себе шкатулку. Снова темное дерево, и четкие грани, и отсутствие украшений. Впрочем, вещи такого класса не нуждаются в украшениях - так же, как любой зверь прекрасен в своем природном совершенстве, а навешанные на него людьми султаны, бляхи и золотые ошейники смотрятся нелепо на фоне истинной красоты.
        Шкатулка-хранительница открылась, легко поддавшись нажиму пальцев той, что имела право открывать ее. Под полированной крышкой тихо сиял лазоревый шелк тщательно уложенного внутрь платка. Жозефина потянула за выглядывающий из шелковых волн уголок: ткань с шелестом развернулась, что-то выпало из ее складок и металлически стукнуло о поверхность стола. Под платком, на дне шкатулки, остался лежать аккуратно сложенный в несколько раз лист плотной бумаги. По углам платка, лоскутом утреннего неба легшего на столешницу, вились вышитые серебряные виньетки. Он веял неизбывной нежностью и невыразимой, неисчерпаемой любовью; и было еще что-то вроде легкой, чистой улыбки - улыбки матушки, которую нельзя было спутать ни с чем.
        Протянув руку, девушка подобрала со стола тяжелый, явно мужской перстень, буквально дышащий магией. Старое золото с красноватыми прожилками, огромный рубин, то ли вставленный, то ли вплавленный в тело перстня, несущий сложный знак из пересекающихся многоугольников, и гравировка на внутренней стороне - № 001. Если платок, безусловно, принадлежал матери Жозефины, то перстень столь же несомненно принадлежал ее отцу. Но она понимала, что надевать его ни в коем случае нельзя - перстень, бывший очень штучной работой, вне всякого сомнения, обладал признаками целого класса подобных артефактов: помимо прочих свойств это был универсальный ключ, который, как всякий иной ключ, мог как открывать закрытое, так и закрывать открытое, и к тому же имеющий в себе целый набор связанных между собой защитных заклятий да еще и настроенный на хозяина; мгновенное обращение в пепел при попытке надеть такой артефакт на палец тем, кто не имеет права его носить, было самым невинным способом самоубийства посредством столь безрассудного поступка. Поэтому Жозефина пока отложила его в сторону и взяла в руки лист со дна шкатулки.
Его скреплял красный сургуч с отпечатанной в нем многоугольной абстракцией алхимической фигуры - близнецом изображенной на рубине перстня. Ломаться в пальцах печать не желала; несложно было догадаться приложить к ней сам перстень, чтобы она поддалась.
        Это было письмо, написанное острым и очень четким каллиграфическим почерком:
        «Лилия, любовь моя.
        Если со мной что-то случится при тех обстоятельствах, о которых я говорил тебе той ночью в башне, передай это кольцо Жози. Во всех прочих - уничтожь вместе со шкатулкой; ты знаешь как.
        Прости меня, если сможешь.
        Твой Себастьян»
        Письмо от отца к матери. Неизвестная башня. Некий способ уничтожить шкатулку-хранительницу… да еще вкупе с перстнем. Непонятная просьба простить… что?.. И - Жози. Жозефина. Перстень принадлежит ей?..
        Не успев даже обдумать эту мысль, девушка увидела, как письмо вспыхнуло по краям голубоватым пламенем, которое невозможно было сбить, и за пару мгновений сгорело целиком. Оставшийся пепел развеял порыв ветра, завершая магию уничтожения.
        Отстраняясь от бешено скачущих галопом мыслей, Жозефина заглянула в шкатулку, чувствуя, что та раскрыла далеко не все свои секреты. Попытка вскрыть ее ножом для бумаг привела лишь к тому, что нож стек на пол раскаленным ручейком, и от ожога девушку спасли только костяные накладки рукояти. Другой нож, найденный в ящике стола, был использован по прямому назначению, и алая капля с разрезанной им подушечки пальца упала в середину шкатулки под заклинание-требование:
        - По праву крови!
        Кровь впиталась в полированное дерево, а взамен на его поверхности появились семь знаков древних рун неизвестного Жозефине языка. Едва она успела перерисовать их на первый подвернувшийся кусок бумаги, как и шкатулку-хранительницу охватило уже знакомое голубоватое пламя, и порыв ветра развеял ее легкий пепел. Убрав перстень вместе с запиской в поясную сумочку, девушка вернулась к бумагам.
        На столе лежало два письма - так, чтобы подошедший к столу сразу их увидел. Одно из них имело самый официальный вид - крупный конверт плотной коричневой бумаги, скрепленный большой, с пол-ладони, печатью из сургуча характерного оттенка; к тому же оно разило канцелярщиной, и именно с него Жозефина решила начать, откладывая более интересное на десерт.
        Один нес на себе печать Розыскной канцелярии, прямо подчиненной его величеству королю Натану Трейру, первому этого имени, Владетелю земель от Севера до Юга, Защитнику Порядка, и так далее; в конверте было письмо, где розыскАны - сиречь служители Розыскной канцелярии - признавались в своей беззубости, то есть приводили протокол осмотра «места события» и дальнейшие выводы: проверено на наличие магических и алхимических следов… проведен опрос свидетелей… возгорание произошло около полуночи, предположительно - магическая ловушка… сведение личных счетов или же конкуренция… провели такие-то и такие-то, номер дела, подпись. Жозефина только фыркнула, откладывая зазря испорченную бумагу.
        «Десерт» же не подвел: длинный, тоже коричневый, но иного тона конверт с аккуратной красной печатью - сплетенные инициалы «Ю» и «К» над весами, опорой которым служило перекрестье меча, - был из нотариальной конторы Кроненбаха и содержал в себе указание явиться в контору «в случае чрезвычайного происшествия» в течение трех дней; дата в письме стояла вчерашняя - то есть доставили его в день сразу после пожара. Подобные дела лучше было делать с утра, посему Жозефина решила ехать к нотариусу назавтра.
        Еще одно письмо лежало по правую руку, ближе к дальнему от сидящего углу столешницы. Печать с гербом рода была сломана, подписан конверт был дядей Жозефины, Гарриком де Варденом, обитавшим в небольшом поместье на исконных родовых землях на Севере. В самом же письме - вполне обычном, таком, какие и пишут друг другу разделенные расстоянием, но не отношениями родичи, была не самая обычная приписка:
        «…все ли у тебя хорошо? Я спрашиваю потому, что ко мне приходил странный человек из тех, кто спрашивает ни о чем. Я пытался прозреть его, но он был закрыт от меня этими новомодными штуками. Он спрашивал про мои дела, но мне кажется, что в действительности он хотел узнать о твоих. Не осталось ли у тебя незакрытых долгов? Ты знаешь, о чем я». В конце письма был еще более странный постскриптум: «Клаус велел передать, что он спит хорошо».
        Письмо только добавило загадок. Тот, кто спрашивает ни о чем… особый следователь - из тех, что работают на безопасность всего королевства, а не его жителей? И кто такой Клаус - среди родни Жозефины такого имени не было? И долги… дядя вел речь явно не о деньгах - так о чем? Благо с новомодными штуками все было понятно - дядя явно имел в виду алхимические талисманы. Все это следовало тщательно обдумать, да и дела насущные тоже требовали внимания.
        Мартин отыскался на первом этаже, в приемной зале, и как раз распоряжался насчет поездки на рынок, причем никого больше рядом с ним не было. На вопрос хозяйки он пояснил, что в поместье используются браслеты связи - распространенные бытовые артефакты алхимического происхождения, одно из изобретений господина Штерна, крайне полезные в хозяйствах нобле и зажиточных ремесленников. У слуг были браслеты третьего порядка, обеспечивающие связь с каждым из них, управляющий носил браслет второго порядка, благодаря которому мог вызвать любого из слуг либо отдать им распоряжения, и браслет первого порядка, или мастер-браслет, носил господин.
        - У матушки вашей такой был, но она его, считайте, и не носила почти что, видать, лежит у нее в спальне или в кабинете.
        Спальня матушки была довольно просторной. Светлый шелк на стенах, напротив двери - бережно застеленная кровать - просторная, но явно для одного человека: оставшись вдовой, Лилия де Крисси больше не заводила романов, - рядом резной столик и светлый ковер на узорчатом наборном полу, в углу - книжный шкаф; на больших окнах - тонкие льняные занавеси. Над изголовьем кровати поблескивал вбитый в стену крюк для фонаря. Свет, воздух и покой царили в этой комнате, и юная де Крисси вдохнула его полной грудью - дышать и не надышаться… теперь это будет ее комната, и ей хранить созданное матерью.
        В первую очередь девушка обратила внимание на узлы Силы по углам, выделявшиеся на фоне общего защитного плетения, пронизывающего стены особняка. Примерно в ладони над полом в каждом углу была вделана в стену медная пластина с изображением Даны Воительницы - малоизвестной ипостаси Даны Светлой. Уже много лет ее поминали как Исцеляющую, Дарящую, Взращивающую, но мало кто помнил, что Мать Матерей - не только кроткая целительница и щедрая хозяйка, но еще и грозный боец, защищающий созданное прочими ипостасями. В конце концов, любая мать не только нянчит своего ребенка и улыбается ему, но и при необходимости встает между ним и опасностью - что не мешает ей во время мира быть нежной и ласковой. Этот контур защиты мать совершенно точно ставила сама. Погладив пластинку, девушка продолжила осматривать спальню. Наверняка здесь находилось что-то, что могло помочь в разгадке тайны смерти матери и, возможно, отца. Жозефине все больше казалось, что они связаны между собой, несмотря на разделявший их десяток лет; и вполне очевидно было, что ей самой угрожают опасность и немалая вероятность разделить участь
родителей в самом ближайшем времени. Вопросов было все больше, ответы ускользали и следовало не упускать ни единой возможности получить еще кусочек громадной, сложной и недоброй мозаики.
        Мастер-браслет действительно нашелся в небольшом комоде, притаившемся около кровати. Там же лежал и гербовый перстень де Крисси, тяжелая печатка очень изящной и древней работы. Магия перстня была такова, что он отгрызал палец всякому, надевшему его без кровного на то права. На дивной красоты лазурном камне лежало серебро герба: крылатое копье, чье острие грудью закрывал вставший на дыбы единорог. Кроме них в комоде хранилась небольшая книжица в переплете мягкой кожи, вся исписанная почерком матушки. Дневник. Вели его не очень аккуратно, пропуская седмицы, луны, а иногда и годы. Там были стихи - весьма неплохие, кстати сказать, - и домашние заклинания собственного изобретения; кое-где страницы были аккуратно вырезаны. Многое касалось отца, и там можно было найти смутные намеки на то, что Лилия знала, откуда родом Себастьян и кем он был до того, как они встретились. Нашлась там и запись, сделанная перед смертью отца; быстрым, летящим почерком матушка писала, что «Себастьян стал нервным… он очень переживает за меня, за детей… завтра ему уезжать к себе в башню, он сам волнуется, и мне очень страшно за
него. Над нашим домом сгущаются тучи, и уже скоро, я чувствую, оттуда ударит молния и поразит нас».
        Что ж, мать обладала сильным Даром, а для любящих женщин подобные прозрения и вовсе не удивительны. Жаль, что нельзя точно предугадать и отвести беду.
        Жозефина убрала дневник в ящик, и тут в дверь вежливо постучали.
        - Госпожа, подать ужин сюда, в столовую, или, может, сервировать в приемной зале?
        Раздумья заняли мгновение.
        - В зале, пожалуйста. И собери всех слуг. Если Серж все еще спит - не трогай.
        - Будет сделано, госпожа, - и Мартин ушел.
        Две лестницы - к правому и заднему крылу - встречались как раз в приемной зале, центральном помещении особняка, где у большого круглого стола из мореного снежного тиса уже собрались все домочадцы, за исключением Сержа. Все они смотрели на госпожу, которая спустилась по правой лестнице и встала на свободное место перед столом. Ожидание, печаль, спокойное любопытство и тепло.
        Она обвела слуг взглядом и заговорила:
        - Приветствую всех. В связи с гибелью Лилии де Крисси я, ее дочь Жозефина де Крисси, принимаю владение этим поместьем. Я благодарю вас всех за службу нашему роду и надеюсь, что вы и впредь останетесь в этом доме, со мной. Да пребудет над всеми нами благословение Светлой Даны, Подательницы и Защитницы. Я прошу тех из вас, кого не знаю, назвать свои имена, ибо мне следует знать каждого, кто вручил мне свою жизнь для служения и защиты.
        Мартин кивнул и промолчал, кухарка Агнес улыбнулась, старик-сторож по прозвищу Капрал вытянулся во фрунт, его верный пес Солдат протяжно зевнул. Две молодые служанки представились дуэтом:
        - Ада!
        - Мы называем их Большая и Маленькая, - улыбаясь, пояснил Мартин.
        - Мама назвала меня Ада, но думала, что я не выживу, и потому младшую сестренку тоже назвала Ада, а вот они обе мы, - разулыбалась Ада Большая. Маленькая только хихикнула и погладила сестру по руке.
        - Благодарю, - кивнула Жозефина. Тепла во взглядах ощутимо прибавилось. - Возвращайтесь к своим делам и ложитесь спать как привыкли - скорее всего, этот день для меня закончится нескоро. Мартин, подойдите после ужина. Капрал, прошу остаться.
        Женщины ушли, и Жозефина, спросив у Капрала разрешения, склонилась к Солдату, чью шею обнимал ошейник из толстой кожи в гербовых накладках дома - парные крылья по самому ошейнику и пряжка в виде головы единорога; кстати, весьма мощный сложносоставной талисман - защита, обнаружение, атака. Заглянула в умные песьи глаза под бархатными веками, погладила обрубки ушей, почесала холку, зарываясь пальцами в длинную жесткую, белую с подпалинами шерсть. Пес ростом по бедро взрослому мужчине вилял роскошным хвостом и ластился, словно щенок, притом очень осторожно, чтобы ненароком не сшибить с ног молодую госпожу, а потом и вовсе уткнулся лбом ей, вставшей на колени, в грудь - и лоб этот был ненамного Уже плеч девушки. Ум, светившийся в глазах зверя, мощь оплетающих тело мышц и верность хозяевам воспитывались поколениями на ее глазах - она могла бы поклясться, что маленькой девочкой играла с его матерью, а та точно так же ее привечала, позволяя довольно болезненно тянуть за остатки ушей и катая по двору на широкой, как лавка, спине. С сожалением оторвавшись от Солдата, Жозефина поднялась на ноги, в последний
раз коснулась песьей морды и отпустила Капрала нести службу, а сама вместе с Мартином отправилась в самое загадочное место дома - лабораторию отца, почти заброшенную после его гибели.
        Зайдя в заднее крыло, Мартин засветил фонарь - вместо привычного огня свет давал магический «светлячок».
        - Туда давно никто не ходил, госпожа, - говорил Мартин, пробираясь по тропинкам меж груд хлама. - Как они узнали, что ваш папенька умер, так сюда пришли люди от алхимиков - ей-ей, зашли десять, а вышли шестеро, троих под простынями вынесли и еще одного покалеченного. Вывозили все телегами, особо не разбирались. Шум там был, треск, крики, жуть всякая. - Он остановился у дверей и передал фонарь хозяйке. - Вы не серчайте, не пойду я туда, злое место…
        - Разумеется, - кивнула Жозефина. - Я вас позову, благодарю. - Открыв дверь любезно указанным Мартином ключом, она взяла фонарь и вошла. Старый слуга поспешил уйти на первый этаж, подальше от жуткой комнаты.
        Лаборатория была весьма просторной - не менее чем десять на пятнадцать шагов и дышала затхлой пустотой разоренного и позабытого места. Длинные полки для книг напротив входа, стол с ящиками в правом углу и потертое кожаное кресло - вот и все, что здесь осталось из всей обстановки. На книжных полках, покрытых толстым слоем пыли, сиротливо валялась пара томов, и магии в них не было никакой; один был весьма нудный - «Жизнь, дела и посмертие Корнуолиса Безымянного», второй красовался изящной надписью «Эльфийские древности». «Древности» Жозефина без опаски взяла, решив почитать на досуге - интересно, когда он будет, тот досуг?.. - а в «Жизни и делах…» обнаружился тайник. Он все еще излучал остаточную магию, но, что бы там ни лежало, это оттуда забрали. Уголок еще одной книги выглядывал с самой верхней полки; деревянная лесенка, ездящая вдоль полок, скрипнула, но легкое девичье тело выдержала.
        Книга, переплетенная в шершавую кожу и окованная черным металлом, с неизвестными графемами на обложке, была очень древней - и очень странной: во-первых, к специальной петле на ее оковке тянулась цепь, созданная из алхимически сплавленных между собой серебра и стали; а во-вторых, на ней, пролежавшей десяток лет в закрытой комнате, не было пыли.
        Ни крупинки.
        Книга открылась, лишь повинуясь прикосновению наследного отцовского перстня. Тихо зашуршали под пальцами листы - то ли пергамент, то ли еще более древний материал; графемы внутри все же не были вовсе незнакомыми: начертанные на дне шкатулки знаки явно принадлежали тому же алфавиту, которым была написана эта книга. То же самое сочетание не встречалось нигде, но сами знаки в составе слов - сколько угодно. Часть страниц была пуста, часть - забрызгана то ли кровью, то ли иными жидкостями телесного происхождения; в любом случае делиться своими загадками с юной целительницей книга не собиралась. Жозефина переложила ее пониже - так, чтобы можно было достать без лестницы, на случай, если появится возможность получить ответ, и легким движением услала лесенку в дальний конец полок.
        Следующим был стол - потемневшее от времени, местами обожженное или окрасившееся дерево, слева четыре ящика, закрытых явно в большой спешке; в ящиках лежала канцелярская мелочь - листы и свитки бумаги, разномастные свечи, перья, пузырьки разноцветных чернил, ножи для бумаг, парочка пресс-папье, которую посланные Гильдией алхимиков люди выгребать не стали: и без того цена пребывания здесь была слишком высока, и никто не хотел тратить на это драгоценные минуты. Под столом на пыльном полу лежала столь же пыльная, истлевшая до костей кисть руки - судя по концам костей, не в меру загребущую ручонку откусил ящик, хранивший секреты своего хозяина и после его смерти. Только сейчас Жозефина стала замечать следы борьбы: лаборатория отчаянно сопротивлялась бесцеремонному вторжению грубых невежд, пусть и обвешанных множеством талисманов. На толстых досках стен и пола даже под пылью угадывались глубокие борозды - как будто кто-то (или что-то) цеплялся, пока его тащили; хватало и выжженных пятен, одно из них было на стене недалеко от двери и имело очертания человеческой фигуры; кое-где будто плеснули кислотой.
Жозефина покачала головой - качнулись крупные кудри локонов - и прошлась по комнате, ища не замеченное ранее.
        Таковое обнаружилось в углу, противоположном от стола, по левую руку от входа. Там была металлическая вмурованная, вплавленная в пол полиграмма в круге с рассыпанными тут и там графемами, еще называемая Звездой Призыва или Кругом Удержания. Такие обычно служат для призыва мелких и средних сущностей с Ветвей или Корней Древа Силы, на котором держится мир людей и миры богов; всякие хищные артефакты в Круге тоже перестают представлять опасность - это Жозефина помнила из храмовых уроков, причем скорее истории, чем магии. Сейчас Звезда была тщательно запечатана: магическое излучение от нее было очень слабым и ровным, без пульсации, а по краям виднелись свинцовые «стаканчики», заполненные особой глиной с вдавленными рунами сдерживания и закрытия. Девушка обошла знак, не заходя внутрь и тщательно следя, чтобы ни обо что не пораниться и ничего не уронить на пол: нарушать равновесие Сил вблизи подобных знаков было смертельно опасно и на печати надежды было мало - могут ли оковы последователей удержать порождение Первого алхимика?..
        А еще ей отчего-то казалось, что она могла бы вскрыть эти печати и, при нужде, усмирить полиграмму. Ощущение было крайне странным: к алхимии она никогда не имела ни малейшего касательства, кроме использования отцовских фонарей, когда ей случалось засиживаться дома над книгой.
        - Чем глубже в горы, тем больше гноумов… - пробормотала она и вышла прочь, погасив фонарь.
        Наутро Жозефина поняла ужасное: платья для выхода в город у нее не было. Скромное платье для выезда в окрестности храма на разные практикумы и еще более скромное одеяние воспитанницы для первого появления в свете явно не подходили. Следует понимать, что ей не были важны вещи как таковые; она не падала в обморок, подобно некоторым модницам, если приходилось надевать платье, которое она уже носила всего лишь на прошлой неделе - о нет, здравый смысл и воспитанная в храме Даны привычка к скромности и достаточности позволяли ей довольствоваться малым без всякого ущерба. Но тот же здравый смысл и знание людей внятно говорили, что юная наследница рода при выезде в город по делам должна иметь соответствующий вид, особенно учитывая, что в последние дни имя ее рода у многих на слуху. Это несомненно облегчит отправление оных дел и, кроме того, убережет от лишних пересудов и еще более лишнего внимания. Посему Жозефина, вызвав Большую Аду, изложила той просьбу привезти ей готовое платье - не слишком скромное, но и не броское, приличествующее юной наследнице, только-только перенявшей права главы рода, и
подобный же костюм для верховой езды; и к этому соответствующие туфли и сапоги.
        - Только, пожалуйста, такое, чтобы в этом можно было не только стоять и сидеть, но и нормально ходить и быстро вскакивать в седло и спешиваться.
        Обмерив госпожу, служанка удалилась. Чтобы занять образовавшееся время, Жозефина навела порядок в кабинете; разыскав подходящей длины прочный шнур, повесила себе на шею перстень, опустив его так, чтобы он не был заметен даже в самом смелом декольте; и, наконец, полистала взятый из отцовской лаборатории «Краткий список эльфийских древностей». Среди диадем, колец и клинков общим числом четырнадцать девушка с глубочайшим удивлением увидела пятнадцатую древность - храм, и не просто храм, а Храм (как-как?.. нет, правда?..) Танцующих Кроликов. Это настолько шло вразрез с представлениями об эльфах, которых здесь чаще звали Первыми (долгоживущие, прекрасные мастера, бойцы и маги, несколько отстраненные и всегда сдержанные), что Жозефина даже не сразу услышала стук в дверь.
        - Вот смотрите, - защебетала служаночка, разворачивая наряды и явно смущаясь, - я взяла платье, как вы просили - очень приличное и удобное, я померила похожее. Еще одно вот, уже для званых вечеров, с плечами открытыми, только вы не пугайтесь, там шалька к нему идет, закутаться можно. Ну и костюм верховой, женский, но тоже приличный очень, без кружев и всякого такого. И к нему еще рубашка, простая, с пуговичкой…
        - Благодарю, Ада. Принеси еще, пожалуйста, траурную ленту. - Скорбь о матери, чья жизнь оборвалась так рано, так глупо, да еще и с такой продуманной жестокостью, ощущалась как незаживающая рана в сердце, крест-накрест по старому шраму, оставленному гибелью отца. Жозефина вспоминала мать и в молитве, и наедине с собой, но показывать эту рану она не могла - слишком многое требовало ее внимания и слишком опасно было проявлять слабость. Слугам же ее показывать просто не следовало - добивать они, разумеется, не будут, но и помочь вряд ли смогут: господа для них слишком далеки и неприкосновенны, иногда даже - священны; как помочь богу?..
        - Ой, сейчас… - и Ада, шелестнув юбками, умчалась прочь. К ее возвращению - весьма и весьма быстрому - Жозефина уже переоделась в верховой костюм и как раз примеряла сапоги, отлично облегшие ногу и севшие как влитые. Плотный серый лен костюма, тонкий батист ворота и манжет белой рубашки, темная кожа сапог в едином ансамбле придавали Жозефине более взрослый и достаточно серьезный вид, а траурная лента - еще и горькое достоинство. С достоинством, обычным у потомственной нобле, обладающей благородной душой и воспитанной в скромности, но не низкопоклонстве, все и так было в порядке.
        По рекомендации и с помощью Ады собрав волосы вместо привычной прически из отброшенных с лица и сколотых на затылке прядей в «шишку» над шеей, девушка поняла, что есть еще одна трудность: сопровождение. Все-таки храмовая жизнь отнюдь не способствует знанию светских законов…
        - Желаете поехать верхом или в карете?.. Хотя, судя по вашему внешнему виду, верхом; простите, госпожа, не подумал сразу. Если вы просто едете по делам, да еще с утра, хватит Жана в цветах рода. Можете нанять себе сопровождающих в Гильдии наемников, многие так делают, чтобы не содержать охрану дома, - терпеливо наставлял юную госпожу Мартин. Та благодарно кивала, запоминая.
        Во дворе ее уже ждал Серж - отоспавшийся после вчерашнего выплеска и наконец-то выглядящий как старый верный конюх - немолодой, но крепкий и работящий мужик, а не как бледная тень слабого подобия себя. Он держал под уздцы двух кобыл - молочно-белую и мышасто-серую, а рядом стоял сияющий, как начищенный медный котелок, конюшонок Жан. Стараясь блюсти достоинство исполнителя важного поручения, но все равно отчаянно пританцовывая, он подошел к Жозефине.
        - Я знаю, я так уже делал, прежнюю госпожу сопровождал! - выпалил он. - Я и город знаю, куда надо, туда и отведу, вот!
        Она улыбнулась и повернулась к Сержу.
        - Вам вот беленькую, матушка ваша ее очень любила. Смирная она, послушная, - приговорил он, передавая поводья из руки в руку, - а этому сорванцу - серую, - и сразу выдал госпоже кусочек сахару. Она подошла к симпатичной, не слишком крупной и не особенно молодой, но все еще резвой и очень понятливой кобыле, и та, пофыркивая, обнюхала ее мягким розовым носом, ткнулась лбом в плечо, и только после этого вежливо схрупала предложенный ей сахар. Конюх одобрительно хлопнул лошадку по крупу и придержал стремя.
        Жозефина легко взлетела в седло - ей всегда нравилась верховая езда, и в храме ее отлично преподавали. Жан ловко и без лишних церемоний - как-никак, а он с этими конями каждый день общается, свой совсем, - влез на серую, и всадники поехали со двора под прощальный взмах руки Сержа и улыбку Мартина, так и искрящуюся в глазах.
        Стольный город Альвэнда, как и многие другие, располагался тремя кольцами: Холм, где стоял королевский дворец, он же крепость, последний оплот обороны; там жили богатейшие и влиятельнейшие нобле. Следующее кольцо, называемое Речной слободой, или попросту Приречьем, пусть и менее зажиточное, было, по мнению многих, более уютным - здесь расположились поместья нобле попроще и дворы зажиточных ремесленных мастерских. Последнее же кольцо, Заречье, приютило крестьян побогаче и ремесленников победнее. Откровенную бедноту в городе старались изжить так или иначе - открывая ночлежки, давая ренту на земли или работу за еду и пару медяков в неделю, позволяющую отмыться, наскрести на новое платье и устроиться куда-нибудь в более приличное место - хоть тем же подмастерьем или батраком; особо безнадежных, для кого нищенство было скорее образом жизни или даже профессией, могли и в тюрьму отправить на луну-другую или вовсе из города выгнать. Так или иначе, а дальше Заречья подобные не лезли, небезосновательно полагая, что черствый хлеб на свободе лучше, чем овсяная каша в каменном мешке.
        Неимоверно гордый оказанным доверием новой госпожи, Жан заставлял своего скакуна красиво изгибать шею и всю дорогу безудержно болтал, рассказывая о городе вообще и Приречье в частности, при этом умудряясь сохранять полный достоинства вид.
        - …а вот там в лавке самые лучшие сладости, меня дядька Мартин иногда туда посылал к столу разного взять и разрешал на медяк леденцов купить! Во, мы уже приехали почти, во-о-он по той улице немножко дотрюхать…
        Они подъехали к зданию, очень напоминавшему купеческую лавку. Оно выделялось каменным фасадом и темно-красной черепичной крышей; слегка «отступившее» от улицы, оно имело немалое пространство перед собой, где расположилась не только коновязь, но даже и место для карет - роскошь, доступная далеко не каждому заведению.
        Гордый Жан спрыгнул наземь и помог спешиться госпоже, а сам повел кобыл к коновязи. Только Жозефина приготовилась открыть дверь, украшенную уже знакомым чеканным гербом - обращенный вниз кинжал, образующие его крестовину весы и распахнутый глаз на его яблоке, - как та распахнулась сама от резкого движения какого-то нобле, облаченного в офицерского покроя камзол.
        - Вам это так просто с рук не сойдет! - крикнул он куда-то в таившиеся за дверью полусумерки, погрозил туда же кулаком, вспрыгнул на скучавшего у коновязи коня самых что ни на есть чемпионских статей и унесся вверх по улице.
        Поймав не успевшую захлопнуться дверь за изящную кованую ручку, Жозефина вошла внутрь. Здесь все действительно выглядело как купеческая лавка средней руки: довольно высокий прилавок, на стене за ним - полки, а на них - пачки разной бумаги, от самой обычной писчей до гербовой и даже дорогой цветной; свитки со шнурами и лентами, в тубусах гладкой кожи и с украшениями, не лишенные изящества баночки с разноцветными и невидимыми чернилами и проявителями к ним; перья - от привычных гусиных до орлиных и павлиньих и прочие письменные принадлежности. За прилавком, присматривая за этим великолепием, сидел круглый и маленький человечек совершенно неопределенного возраста - такому может быть и двадцать пять, и пятьдесят лет. На литых посеребренных пуговицах его камзола виднелась все та же эмблема, своеобразный герб господина Кроненбаха: меч, весы и глаз.
        - Чем могу помочь? - поднявшись, спросил человечек не густым, но весьма приятным голосом.
        - У меня дело к господину Кроненбаху, - отвечала девушка, показывая приметный конверт. Мельком глянув на него, человечек попросил подождать и исчез в недрах дома; вернулся он очень быстро, будто не ходил, а катался, и пригласил следовать за ним.
        В квадратной комнате вдоль стен стояли шкафы, набитые пухлыми томами, пачками бумаг, свитками и тубусами. Напротив двери, спиной к окну, у большого стола полированного черного дерева сидел сам Юлиус Кроненбах - мужчина с тяжелой челюстью и широким, костистым лбом, из-под которого смотрели очень умные и цепкие, не потерявшие красок серо-зеленые глаза. Его волосы цвета платины - благородный знак множества прожитых лет - дорожками бакенбард спускались до самой шеи и были аккуратно подстрижены и зачесаны - не менее и не более чем приличествует следящему за собой мужчине в возрасте, известному в своей важной и сложной области. Обменявшись с нотариусом исполненными достоинства приветствиями, Жозефина опустилась в деревянное кресло с обитой кожей спинкой. На столешницу лег и от аккуратного толчка подъехал к нотариусу присланный им же конверт. Кроненбах взглянул на него, потом, внимательнее, - на посетительницу.
        - Госпожа Жозефина де Крисси, я полагаю?
        - Да.
        - Рад вас видеть. С вашим семейством всегда было приятно работать. Подождите немного.
        Нотариус вышел из кабинета и почти сразу вернулся, неся в руках сверток красной кожи. Он положил его на стол, но садиться не стал.
        - Вот то, что я должен был вам передать в случае какого-либо происшествия. С вас ничего не требуется, все уже оплачено. Если вы желаете вскрыть это здесь, я могу удалиться.
        - Да, пожалуйста, - отозвалась Жозефина, зачарованно глядя на сверток. Он чем-то притягивал взгляд - то ли хранимой им загадкой, то ли великолепной поверхностью темно-красной шкуры неизвестного зверя, то ли тем, что девушка могла ощутить, но не осознать.
        Стукнула о косяк дверь, и Жозефина придвинула сверток к себе, касаясь его медленно и осторожно, чтобы познакомиться и запомнить. Он был чуть больше локтя в длину; его опоясывал, образуя узор из ромбов, темный шнур, несущий на себе три печати на пересечениях витков. Печати не имели ни гербов, ни инициалов - только застывшая лужица серебристого сургуча с оттиснутым в ней кружком. «Что ж…» Жозефина сосредоточилась и сломала первую печать; повеяло почти мгновенно истаявшей магией - будто короткое дуновение унеслось от печати в пространство. Так же повели себя и остальные две - слабый выплеск магии и серебристый, мгновенно растворившийся в воздухе порошок.
        Внутри свертка было три вещи, и каждая притягивала к себе - прикоснуться, рассмотреть, познать. Для смотрящего глазами более всего выделялся недлинный, в локоть, клинок в ножнах с подвесом, очень изящной работы: рукоять прикрывала ажурная витая гарда, а на эфесе сиял крупный рубин, от которого отходили выгравированные языки пламени - так, что получалось солнце. Завороженная великолепным оружием - а она знала, что такое хорошее оружие: блестящие камешки и алмазная полировка никак не могли сделать плохой меч хорошим, - Жозефина на полпальца вынула его из ножен.
        Черные ножны, обтянутые кожей, хранили в себе четырехгранный клинок черненой стали, и каждая грань поблескивала хищной, бритвенно-острой кромкой. Мизерикордия дышала древностью, великим искусством и тщанием мастера. К совершенству ее формы и назначения, к глубокой черноте, ограненной блестящей сталью, удивительно подходил второй увиденный ею предмет - женский поясок, набранный из хитро прилегающих друг к другу пластин серебристого металла. Столь же древний, как мизерикордия, он был украшен вплетенными в общую легкую и воздушную гравировку защитными графемами и замыкался небольшой круглой пряжкой, в которую был вделан опять же рубин. Изящной, тонкой в кости Жозефине поясок как раз подходил. Мизерикордия и пояс были вещами одного толка и сочетались гармонично, как седло и лошадь или роса и цветок. Возможно, они даже вышли из-под рук одного мастера: и клинок, и пояс были вещами штучными, любовно изготовленными и совершенно явно предназначенными кому-то конкретному; может быть, далекому предку Жозефины?..
        Отложив боевой гарнитур, девушка взяла в руки третий предмет - конверт плотной желтоватой бумаги, скрепленный той же серебристой печатью без знаков, точно так же осыпавшейся тут же истаявшим порошком. Когда печать развеялась, стало понятно, что это не конверт, а свернутая по его подобию бумага. Там была нарисована географическая карта сравнительно небольшого участка местности; некая точка была помечена эльфийской графемой входа. Как только Жозефина склонилась ниже над картой, стараясь понять, что это за место, ее словно потянул за собой раскрывшийся вихрем провал - и она поддалась.
        …В лицо ударил ветер - беззвучный, как и все вокруг. Она парила в небе, описывая круги над одним и тем же местом. С высоты был виден лес внизу, а еще дальше - замок, чьи стены казались красноватыми в лучах солнца. Она будто обернулась птицей - на краю зрения можно было увидеть трепетавшие в воздушных потоках концы маховых перьев. Чтобы вынырнуть обратно, потребовалось только закрыть глаза.
        Снова загадки. Загадки, которые нельзя разрешить в одиночку. Завернув пояс и клинок обратно в шкуру - кстати, не позволяющую увидеть магическое излучение заключенного в ней предмета, - Жозефина звонком специального колокольчика позвала нотариуса обратно.
        - Господин Кроненбах, мне нужны некоторые ответы, но у меня нет того, кому я могла бы задать вопросы. Если я покажу вам нечто из того, что вы передали мне, могу я рассчитывать на то, что вы как хранитель множества тайн сохраните и эту?
        - Несомненно. - Он оставался все так же спокоен, выдержан и даже несколько величав. Последнее, впрочем, было скорее свойством личного характера, чем достоинством профессии. - Можно это оформить как единоразовую консультацию.
        - Сколько это будет стоить?
        - Двадцать золотых. За эту сумму вы получите все сведения по вашему вопросу, какими я владею и какие сумею разыскать; с другой стороны, сообщенное вами не уйдет дальше меня.
        Жозефина замолкла, обдумывая сумму. Ежелунный доход поместья составлял всего около пятидесяти монет, считая отцовские патенты, королевскую пенсию за его же смерть и скромную традиционную контрибуцию от дяди, принадлежащего к младшей ветви рода, - несколько бутылок знаменитого северного вина, фрукты, зерно и два серебряных слитка. Впрочем, наверняка был кое-какой запас - мать жила скромно, основные траты шли на содержание прислуги и госпиталя, так что можно было позволить себе заплатить двадцать золотых за ответы, которые могут оказаться бесценными.
        - Вы можете выписать вексель на предъявителя, если не располагаете сейчас необходимой наличностью, - подсказал Кроненбах. - Ваш счет находится в Королевском банке, обналичить его не составит проблем.
        - Да, так оно и будет. Дайте, пожалуйста, бумагу.
        Выписав вексель на подготовленном бланке, она заверила его своей подписью и оттиснула в сургуче гербовый перстень де Крисси. Кроненбах кивнул, принимая бумагу, и поставил на стол крупный, с мужской кулак, кристалл, вделанный в увесистую бронзовую подставку; возложил на него ладонь и, глядя в глаза Жозефине, произнес:
        - Я, нотариус Юлиус Кроненбах, обязуюсь отвечать на вопросы нобле Жозефины де Крисси честно и в полной мере, доступной мне. Также я обязуюсь не разглашать ничего, что узнаю от нее по поводу ее дел и дел ее семьи. Слово сказано. - Он убрал руку с кристалла и пододвинул его девушке. - Полагаю, вы знаете, что это за вещь.
        Жозефина знала. Договор, заключенный на кристалле клятв, нельзя было обойти или извратить; преступившего клятву ждала сначала неизлечимая мучительная болезнь, медленно выедающая в теле жизненную силу, а после - не менее мучительная смерть. Отменить наказание мог принявший клятву, вернув ее на том же кристалле, на котором ее приносили, но такие случаи были еще более редки, чем попытка нарушить обещание; по легендам, за его исполнением присматривали сами Боги.
        Она в свою очередь положила руку на кристалл и произнесла:
        - Я, нобле Жозефина де Крисси, обязуюсь не требовать от нотариуса Юлиуса Кроненбаха ничего сверх его возможностей, ничего прямо приносящего ему вред, ничего, что выходит за границы нашей договоренности. Я обязуюсь не разглашать его роль в получении мною предоставленных сведений. Слово сказано.
        Кроненбах убрал кристалл и снова воззрился на Жозефину. Она медленно пододвинула ему раскрытую карту.
        - Вы можете сказать, что за место изображено здесь?
        Встав с некоторой натугой, нотариус подошел к одному из шкафов, извлек оттуда длинный, в половину его немалого роста, тубус, а оттуда достал карту королевства. Она легла на стол, скульптурно вылепленные пальцы хозяина наложили сверху карту-Врата, а вернее, карту-Окно, и повели ее вдоль западных границ, понемногу сдвигаясь вглубь; наконец они остановились.
        - Масштаб вашей карты несколько больше, но это несомненно здесь, - палец уперся в значок замка с витиеватой подписью, - бывшие владения замка Карн. Также здесь изображены земли, пожалованные короной вашему отцу, которые теперь принадлежат вам по праву наследства.
        - Можете показать, где именно?
        Плавным жестом Кроненбах очертил некую область.
        - Примерно здесь. Чтобы узнать точно, обратитесь в Отдел землеизмерения, это в Географической канцелярии.
        - Можете ли вы сказать, графема входа находится на этих землях?
        - Полагаю, да.
        - И что за замок там стоит?
        - Это Карн, родовое гнездо графов Альдскоу, - без запинки, будто читая с листа, отозвался мужчина. - Альдскоу - род древний, но попавший в опалу задолго до Смены Ферзей. Глава рода был казнен через отсечение головы по обвинению в государственной измене, но есть основания полагать, что действительным основанием для казни явились его занятия Призывом, сиречь сношением с Домами Корней, а это было запрещено сразу же при восхождении Трейров на престол. Это подтверждается еще и тем, что земли Альдскоу вместе с замком не конфисковали целиком, как предписывает закон, а просто забрали бОльшую часть в государственную собственность. Часть из этих земель, собственно, и была пожалована Себастьяну Штерну.
        Часть мозаики наконец-то начала складываться. Жозефина продолжила выстраивать канву:
        - Как у рода Альдскоу обстоят дела с магией?
        - До Смены Ферзей они держали школу боевых магов - одну из лучших, надо сказать, - но новая династия лишила их и этого.
        - Что можно сказать про Альдскоу сейчас?
        - Хм… Мать рода - графиня, из замка никуда не выезжает. Молодой граф находится с ней, молодая графиня же время от времени приезжает сюда, в Альвэнду, на балы и за покупками. Деньги держат в Красном банке Румеля.
        - И как далеко до Карна?
        Кроненбах бросил взгляд на карту.
        - В карете или верхом?
        - Верхом. - Карета не так быстра и маневренна, а значит, более уязвима. Да, дорога опасна, но не посетить место, в котором наверняка есть ответы - пусть даже только на часть вопросов, - Жозефина не могла.
        - Три дня, - и сказал, упреждая следующий вопрос: - До места, обозначенного руной входа, - один день.
        - У меня будет к вам просьба на будущее, - медленно произнесла Жозефина, - я хочу знать, как часто и где именно бывает молодая графиня Альдскоу.
        - О, это несложно устроить. Завтра я пришлю вам письмо с нарочным.
        - Прекрасно. - Юная де Крисси забрала карту-Окно, положила в поясную сумку (ближе к телу - оно надежнее) и задумалась, собирая воедино только что услышанное и увиденное. Кроненбах свернул свою карту и убрал ее обратно в тубус. Скрип кожаной крышки вытряхнул Жозефину обратно в мир людей.
        - Подскажите… если, разумеется, вы можете это сказать, не нарушая данного слова, - подскажите, кто и когда именно принес вам этот сверток?
        - Да, я могу это сказать, - кивнул нотариус. - Через год после смерти вашего отца посылку доставил некто, выполнявший, по его собственным словам, долг чести, и дал мне указание отдать ее наследнику семьи де Крисси. Ваша мать пыталась ее получить, но она была действующей главой рода, а не наследницей, поэтому, согласно полученным указаниям, я не мог отдать ей посылку. Кроме того, если бы наследник не явился в три дня, то, согласно тем же указаниям, я должен был уничтожить сверток, не вскрывая. Кстати, - он посмотрел прямо в глаза Жозефине, и взгляд его был пронзительным, - вы не думали, почему ваши брат и сестра не приехали после известия о смерти матери?
        После короткого раздумья она дала ответ:
        - Сестра, насколько мне известно, уже помолвлена и живет в семье жениха на Юге, а брат обучается в Королевской академии магов. Насколько я понимаю, уйти оттуда куда сложнее, чем из храма.
        - Верно, - кивнул нотариус, не отрывая взгляда. - Королевскую академию магов покинуть сложно, а вашему брату - невозможно: во всяком случае до конца обучения. Вы знали, что он обладает Даром Всадника?
        - Нет, никогда.
        Вот это было действительно неожиданно. Легендарный Дар Всадника, один из редчайших, состоял в том, что обладающий им может оседлать магическое существо и овладеть его волей. Старая династия, правившая до Смены Ферзей, вся состояла из Всадников, и в том числе поэтому была безжалостно перебита до последнего человека. О Всадниках слагали легенды, они были героями и им подчинялись огромные силы. Кроме того, Всадники обладали не только чудесным Даром, но и определенным складом личности - умные и проницательные, благородные, бесстрашные, независимые, сильные и упорные; каждый из них был очень штучной работой - и оттого становился еще более опасным и для врагов, и для правителей.
        - Так вот, как Всадник он находится под строжайшим контролем короны и не выйдет из стен Академии, пока не сдаст самый главный экзамен - на полную и абсолютную лояльность королю. Вообще-то считается, что все наследники крови по вашей линии обладают этим Даром, но у вас был выявлен только Дар Целителя и посему вам не угрожают застенки… кхм, магической школы, да и ваш пол тоже служит в некотором роде защитой - мальчики, знаете ли, гораздо больше склонны к экспансии, риску и прочим необдуманным поступкам. Вашу мать же, с ее намного более сильным Даром, да еще и принадлежащую к старинному роду, порождающему Всадников, во многом спас ваш отец - жену Первого алхимика не осмелился тронуть и сам король.
        Это все определенно стоило двадцати монет. Жозефина услышала ответов гораздо больше, чем было задано вопросов, и теперь в клубке загадок появилось-таки несколько ниточек, за которые можно было попытаться вытянуть отгадку. Но расслабляться было нельзя.
        - Итак, завтра я жду от вас письмо со сведениями о приездах молодой графини Альдскоу и точные данные о западных землях моего отца.
        - Да, госпожа де Крисси. Позвольте поинтересоваться, вы приехали одна?
        - Нет, - качнула головой девушка, - с мальчиком-слугой.
        - Тогда позвольте бесплатный совет. Помимо того что наличие охраны у молодой девушки - требование скорее статуса, чем чего-то иного, для вас это - вопрос личной безопасности. Недалеко есть Гильдия наемников, где вы можете нанять себе домашнюю или выездную стражу на свой вкус и кошелек, - и пододвинул по столу новомодную представительскую грамоту - кусочек светлой кожи размером с пол-ладони с выжженной на ней надписью: «Гильдия наемников в Альвэнде, Серебряный променад, Речное кольцо». Ниже был герб - голова оскалившегося зверя в ошейнике из монет и девиз: «Верность дороже золота».
        Изучив грамоту, Жозефина тихо усмехнулась себе под нос: Кроненбаху явно причитался процент с тех, кто пришел в Гильдию по его наущению; впрочем, если ее бойцы действительно так хороши, как о них говорят, то какая разница…
        - Я отряжу Гуго, моего охранника, сопроводить вас - его я тоже нанял именно там.
        - Пусть так и будет, - ответила девушка, поднимаясь.
        - Вы найдете его у входа. - Они слегка поклонились друг другу, и Жозефина вышла из кабинета.
        Рядом с прилавком действительно стоял высокий молодой мужчина в неброской темной одежде с вышитым гербом Гильдии наемников на левой стороне груди и на правом плече. На поясе он носил два длинных боевых ножа, а уж что еще было спрятано в одежде - этого Жозефина понять не могла: все же боец есть боец.
        - Госпожа де Крисси. - Гуго поклонился и распахнул перед ней дверь.
        Развалившись в седле задом наперед, Жан смачно хрустел неизвестно откуда добытым яблоком; при виде госпожи он моментально скатился наземь и принялся споро отвязывать лошадей.
        - Здесь совсем недалеко, быстрее будет дойти пешком, чем заказывать верхового коня, - произнес наемник мягким приятным голосом. - Я поведу вашу лошадь в поводу, так будет удобнее.
        Девушка кивнула, Гуго придержал ей стремя, галантно взял белую под уздцы - пользуясь моментом, Жозефина пристроила сверток перед собой на луку седла, - и троица, пройдя пару домов, свернула направо, на Серебряный променад. Это была неширокая тихая улица, полная недешевых лавок.
        - Вот там торгуют парфюмерией, если госпожа желает найти духи или румяна, - повествовал Гуго. - По левую руку стоит лавка, где покупают оружие все богатые мальчишки города, которые не имеют вкуса и понятия о добром клинке, но зато питают слабость к блестящим цацкам. Через три дома от нее находится лавка, где оружие впятеро дешевле берут те, кто знает, каким оно должно быть. Дальше есть лавка со всякими диковинками вроде раковин и курительных трубок островных дикарей, а нам в самый конец, где флюгер в ви…
        Раздался щелчок, и Гуго, осекшись на полуслове, завалился под ноги белой кобыле. Та всхрапнула, Жозефина немедленно бросила взгляд вдоль улицы - там стоял некто весьма подозрительного вида, в удобной одежде, укрытый по пояс пелериной. В руках его был арбалет, чей спусковой крючок и щелкнул мгновением ранее; но, что было еще более неприятно, на его теле светились под внутренним взором заряженные талисманы.
        Сзади дело обстояло не лучше: туда вышел «близнец» заступившего дорогу впереди. Думать времени не было.
        - Разворачивай коня! - Девушка вскинула свою кобылу на дыбы, заставляя провернуться кругом, но кобыла Жана, который не был так ловок в седле, только неловко попятилась. Тот разбойник, что был сзади, мгновенно стащил его с седла и приставил к горлу длинный узкий кинжал. В глазах мальчишки заплескался ужас пополам с твердым решением умереть, но ничем не выдать и не подвести госпожу. Одновременно от арбалетчика повеяло магией, и на собравшуюся компанию опустился Круг Тишины; пропали все уличные звуки, остались только голоса тех, кого накрывало заклинание.
        - Отпусти мальчика! - голосом, который одобрила бы сама Дана Воительница, приказала Жозефина. - Он ни в чем не виноват.
        - Дай нам карту, - произнес голос справа сзади, - и мальчик будет жить.
        Жозефина развернулась вместе с лошадью к говорящему, оставшись к нему левым боком. У стены дома стоял мужчина, выглядящий вполне прилично, не чета уличным бандитам. Его излучение было ровным и не пятнало силуэт, а шло из середины его существа. Маг. И без того нерадостный расклад стал почти безнадежным. Матушка бы разметала троих разбойников по всей улице одним движением пальца или вовсе без оного, но Жозефине было отмерено куда меньше Силы.
        - Какую карту?
        - Ту, что ты получила от нотариуса. Я ее чувствую, она у тебя. А я отдам тебе кинжал, - в его правой руке появился недлинный кинжал странного матово-серого цвета. - Честный обмен.
        - А если нет? - поинтересовалась девушка, пытаясь выиграть драгоценное время на размышление.
        - Тогда мы начнем с мальчика. Поторопись, иначе это случится куда быстрее, чтобы тебе лучше думалось.
        Бросив еще один взгляд на Жана, замершего в руках разбойника, девушка спешилась, прикрываясь конем. Она должна была защитить мальчика, но и карту-Окно отдавать не следовало - она ощущала это так же явно и четко, как видела его перед собой. Поэтому она решила пойти на хитрость, попытавшись выиграть и карту, и жизнь.
        Жозефина обошла лошадь медленно и несколько неловко - как и следовало обескураженной девице-нобле; но разум ее работал четко, да и пальцы, уже нащупавшие карту-Окно в поясной сумке и накладывающие на нее плетение обыкновенного огонька - очень аккуратно, не торопясь, чтобы маг не почувствовал его. Вряд ли он был сильнее ее самой, но идея и так была слишком рискованной, чтобы добавлять еще риска.
        Вот она подошла к магу, и он, улыбаясь, протянул ей руки - чтобы передать кинжал и взять карту; не касаясь кинжала, Жозефина, все так же медля, протянула ему пергамент и в тот самый момент, когда его коснулись пальцы мага, она влила в плетение Силу.
        Вспыхнувшее пламя стекло вниз, на руку мага, он выругался и инстинктивно выпустил пылающий пергамент, а второй рукой с зажатым в ней кинжалом отбросил девушку прочь от себя. Магическая Сила, вложенная в удар, оторвала ее от земли, справа тренькнула тетива, слева мелькнул нож, и только подошвы сапог застучали по дубовым плахам Серебряного променада.
        Заклинание пронесло Жозефину полтора десятка шагов и, изрядно приложив о стену лавки, вынесло ее из Круга Тишины. Уже в полете она видела, как сорвавшийся с тетивы болт вонзился в плечо белой кобылы по самые перья и как ударила алая струя из рассеченной жилы на горле Жана.
        Крик застрял в глотке. Девушка создала Щит и попыталась метнуть его в убийцу мальчика, но бесполезно: выпуклая линза только напиталась Силой, но не сдвинулась ни на волос; а вот маг, резко взмахнув рукой, хлестнул по мечущейся от боли и страха белой кобыле огненным шлейфом - и попал, превратив прекрасного зверя в обугленный труп. Но даже в смерти красавица-лошадь послужила своей хозяйке: тело упало прямо туда, куда несколькими мгновениями ранее маг уронил карту, и теперь он, поминая Ирокара, пытался сдвинуть творение своих рук, чтобы завладеть почему-то очень важным для него пергаментом.
        Жозефина наконец смогла набрать воздуха, чтобы закричать. Рядом Гильдия наемников как-никак, да и стража должна ходить, они смогут задержать убийц.
        Если только это отчего-то не выйдет у той, которая сейчас этого жаждала больше кого бы то ни было.
        - Убиваю-у-у-ут! - звонкий голос разнесся по улице, но еще прежде, чем его услышали находившиеся шестью домами ниже по улице наемники, Жозефина оттолкнулась от земли и стремительно полетела к магу.
        Перепрыгнув тело Гуго, девушка с разлету врезалась в мага - не руками и не локтями, а плечом, вкладывая в одну точку, достаточно крепкую, чтобы это вынести, весь свой вес, изрядно увеличенный набранной скоростью; подпитанный Щит только добавил убедительности толчку: мага сшибло с ног и швырнуло оземь. Сверху, словно стальнокрылая богиня мщения, спикировала Жозефина, мгновенно заломив ему руку так, что тело само, спасаясь от боли в выдранном из сустава плече, перевернулось лицом вниз.
        - Стой. Стража! Никакой магии, оружие на землю! - С улицы, где была контора нотариуса, выбежали четверо стражников, а с другой стороны подбежал десяток крепких бойцов с гербом Гильдии наемников. Две силы, недолюбливающие друг друга по вполне понятным причинам - «эти неумехи в железе! - эти продажные псы!» - коротко обменялись любезностями, то есть парой презрительных взглядов и задиристых оскалов, и сосредоточили внимание на месте короткой схватки.
        - Веревку! - приказала Жозефина тоном, душащим в зародыше всякую мысль о возражении или неповиновении; один из наемников подошел, разматывая тонкий прочный шнур, и занялся преступным магом. Убедившись, что руки мага связаны, девушка, не обращая внимания на столпотворение, подошла к Жану и склонилась над ним. Мальчик был мертв, он лежал в лениво расползающемся кровавом ореоле и удивленно глядел в небо.
        - Прости меня, если можешь… - прошептала Жозефина, поцеловала его в лоб и нежным прикосновением пальцев закрыла ему голубые, как небо, навсегда остановившиеся глаза. Не уберегла…
        - Что здесь произошло? - отмер один из стражников.
        - Что здесь произошло? - повторила Жозефина, уже склонившаяся над Гуго. Он тоже был мертв - арбалетный болт, пущенный в упор, пробил его почти насквозь, пройдя через сердце. Она закрыла и его глаза, поднялась, разворачиваясь, как пружина или как атакующая змея, и заговорила дальше так, что, увидь ее домочадцы или Мать Севора, они бы не узнали в ней ни свою ласковую госпожу, ни скромную воспитанницу. Она чеканила каждое слово, и во взгляде ее была покрытая инеем отточенная сталь.
        - Здесь, на благополучной улице благополучного Приречья, убили мою лошадь, моего человека и пытались убить меня. Воины, призванные защищать город, явились, только когда двое преступников уже сбежали, а с третьим справилась я сама. По торговой улице кольца ноблей, добрых ремесленников и купцов бродят разбойники и убийцы, и уж не тем, кто не сумел их вовремя заметить, задавать вопросы мне! - Она обернулась к наемникам, напряженно слушавшим отповедь, и каждое ее слово было им как гвоздь в крышку гроба. - Меня сопровождал Гуго, боец Гильдии наемников; он погиб первым, не успев сделать ничего, даже заметить опасность. Прочие члены Гильдии тоже не заметили смертоубийства, творящегося прямо на их улице, в сотне шагов от входа в Гильдию, - и, чуть довернувшись, опустила взгляд так, чтобы видеть сразу оба фланга. - Очевидно, добрые жители города могут рассчитывать только на себя, когда речь идет об их безопасности на улицах столицы.
        Стражники и наемники совокупно молчали как примороженные. Отповедь, в которую Жозефина, урожденная нобле, вложила все свое горе и всю ярость, да еще с потоком Силы, неслышным эхом металась над улицей, продолжая разить разум смыслом отзвучавших слов. Наконец один из слуг порядка проговорил:
        - Г-госпожа, необходимо провести расследование… О нет, конечно, вам не придется никуда являться, завтра вас посетит служащий Розыскной канцелярии…
        Ответом ему был ледяной прищур.
        - Безглазые порождения Ирокара, что здесь стряслось?! - раздалось из-за спин стражников, и Жозефина ощутила присутствие человека, равного себе.
        Он прошел сквозь жидкий строй стражников и оказался в круге, центром которого была нобле де Крисси, и встал, глядя на нее. От него веяло Силой, а нашитые на его плечах шевроны внятно говорили, что это государственный маг - так привыкли называть тех магов, которые подчинялись Канцелярии спокойствия и занимались происшествиями и преступлениями с использованием магии. Взгляд Жозефины мгновенно отметил в нем зеленоватые глаза, скуластое, уверенной лепки лицо и шрам, спускающийся от уголка левого глаза на шею и дальше, под воротник.
        - Убийство моего человека, попытка ограбления и покушение на убийство меня самой, - известила она новоприбывшего. Этот маг был тем, с кем можно играть на одном поле по одним правилам - она знала это так же, как и то, что лицо собеседника отмечено шрамом, а Жан погиб страшно и безвозвратно. И зазря.
        - Да уж, вижу, - пробормотал маг, взмахом руки стирая кровь с уличной вымостки. Сочувственно поглядел на мальчика, ощутимо равнодушнее - на Гуго и очень пристально - на связанного мага. Подойдя к нему и заглянув в лицо, он воскликнул в голос:
        - Грег?! Но это не может быть Грег… - и мотнул головой, будто стряхивая наваждение. По его знаку стражники подхватили пленного - наемник, державший его, специально для них состряпал крайне самодовольную ухмылку. Маг же принялся распоряжаться уборкой улицы. Едва сожженное тело лошади приподняли, готовясь закинуть его в телегу, Жозефина мгновенным ловким движением схватила лежавшую на мостовой карту.
        - Что там? - Маг подошел к ней с явным намерением посмотреть, но Жозефина только покачала головой, пряча карту и снимая с седла совершенно не тронутый пламенем сверток Кроненбаха.
        - Это мое. К слову, завтра обещали прислать розыскника. Полагаю, им будете именно вы?
        - Да, судя по всему, - отозвался тот, оглядывая масштабы магического бедствия. - И как только проморгали… - и, круто развернувшись, отправился приглядывать, присматривать, искать и заметать следы. Жозефина дождалась, когда он все же остановится на месте, раздавая указания, неслышно подошла сзади и тихо сказала:
        - Один из разбойников увешан амулетами, среди которых был и заряженный Кругом Тишины, что активирован здесь. А еще Грег или тот, кто им притворяется, предлагал мне взять некий кинжал. Найти и изучить его тоже не будет лишним.
        Когда маг обернулся ответить ей, она уже была поглощена разговором с неким высоким, полноватым дядькой с гербом Гильдии наемников во всю грудь и при мече у бедра.
        - …Дональд Барбус, глава Гильдии. Я сожалею, что с вами произошел такой ужас прямо у нашего порога.
        - Уже неплохо… - с вернувшимся холодом процедила Жозефина. И без того уязвленный Барбус приобрел и вовсе жалкий вид: урожденная нобле есть урожденная нобле, даже если воспитывалась она в скромности и смирении при храме; в жилах ее текла древняя и славная кровь, и теперь носительница обратилась к ней и облеклась, обернулась ее мощью. Что мог пусть и немолодой, но все еще сильный мужчина с десятком своих бойцов за спиной и полусотней еще таких же, которые прибегут, только свистни, - что мог он противопоставить тысяче лет гордости, силы и славы, на острие которых стояла сейчас эта хрупкая девушка, за которой была правда?..
        - Гильдия будет счастлива предоставить вам достойную охрану, - продолжал лебезить главный гильдеец, - это будет стоить куда меньше… извините, что я сейчас о презренном металле…
        - После такого происшествия Гильдия полагает, что вообще может вести разговоры об оплате бойцов? Тех самых, которые не могут присмотреть за собственной улицей, полагаю?
        - Вам… вам сейчас же будет выделено сопровождение, - пробормотал Барбус, - прочие переговоры отложим на завтра, сейчас у вас явно иные заботы… Мои люди сопроводят вас сюда, чтобы…
        - Мне не кажется, что ваше положение позволяет вам приглашать посетителей к себе, - впервые позволила себе «клыкастую» ухмылку Жозефина.
        - Конечно… - окончательно сник тот и, обернувшись назад, махнул рукой. К нему подошли четверо бойцов, и он указал им на Жозефину. - Сопроводите госпожу до дома и оставайтесь с ней до получения распоряжений.
        - Мне нужна лошадь, - все так же холодно и без возможности отказа сообщила нобле. - И телега, чтобы увезти тело.
        - Да-да, вот уже… - Жана уже действительно накрыли рогожей. Девушка оттолкнула чужие руки и сама бережно перенесла тело мальчика в телегу. Даже мертвым он не обвисал в руках, как обычно делает покинутое душой тело, но казался почти невесомым. Тело Гуго забрали его товарищи, показав стражникам не то кулак, не то просто дулю.
        Наемники уже ждали в седлах. Жозефине тоже подвели скакуна, отряженные в сопровождение стражники устроились на телеге и рядом с нею, и кавалькада медленно двинулась вверх по улице. Проезжая мимо конторы Кроненбаха, Жозефина подала знак остановиться.
        Там за стойкой все так же сидел и что-то читал круглый человечек.
        - И вновь приветствую, - улыбка, теперь - без всякого «оскала», - не могли бы вы узнать, есть ли у господина Кроненбаха немного свободного времени? Мне требуется сообщить ему кое-что.
        - Сейчас узнаю, - и служащий укатился в темноту коридора. Раздался стук открываемой двери, потом глухой звук, как будто кто-то, не удержавшись на ногах, влетел в косяк, громкое оханье, и служащий, словно пушечное ядро, стремительно пролетел весь коридор насквозь и, распахнув входную дверь, истошно закричал:
        - Стража!!!
        Сразу поняв, что к чему, Жозефина скользнула в кабинет нотариуса, всей кожей ощутив выплеск Силы - словно отработавшее заклинание. Кроненбах сидел за столом, наклонив костистую седую голову, явно мертвый. Обойдя комнату, девушка обнаружила кинжал под его левой лопаткой - близнец того, что предлагали ей «в обмен» на карту-Окно.
        У входа зашумели стражники, и в кабинет ввалился давешний государственный маг. На Жозефину он поглядел с мрачной иронией:
        - Снова вы… уж не ваших ли это рук дело?
        Почувствовав, как магическое излучение от вошедшего начинает изменяться и завихряться, девушка вышла прочь, чтобы собственным излучением не мешать работать, глуша и искажая оставшиеся следы.
        В коридоре она обнаружила конторского служащего, который, открыв неприметную дверцу в стене - оттуда шел внятный запах лекарств, - наливал в рюмочку и глотал настоянный на корице и пряных травах сладкий и крепкий ликер; видя, что с лечением душевных ран он прекрасно справляется самостоятельно, девушка взяла в лавке лист бумаги и писчий прибор, стоявший под стойкой, и написала небольшую записку, в которой напоминала о договоренностях между нею и покойным Кроненбахом и выражала свои соболезнования по поводу Гуго. Отдав ее служащему, уже достаточно вернувшемуся в бренный мир из закоулков ужаса, Жозефина вернулась в кабинет.
        - Он убит кинжалом в спину. Точно таким же, какой предлагали мне, - сообщила она государственному магу.
        Тот удивленно посмотрел на труп и отозвался:
        - Нет там никакого кинжала.
        Жозефина мгновенно пересекла комнату и оказалась рядом с телом. Кинжала действительно не было, остался только узкий разрез на одежде, в котором виднелась чистая, без всяких порезов, кожа.
        - Его убили сразу после вашего ухода, - сказал мужчина, взглянув на Жозефину. Та кивнула - да, я вижу, - и ответила прямым взглядом и легким поклоном.
        - Кажется, нам все-таки пора познакомиться, ибо наше… хм, общение обещает быть долгим. Я Жозефина де Крисси, недавно вступившая в права глава рода де Крисси.
        - Леонард Геллар, - отозвался маг, возвращая поклон. - К завтрашнему дню я соберу все доступные сведения и приеду поговорить.
        - До встречи, - кивнула девушка и направилась к выходу из кабинета.
        - Больше нигде не задерживайтесь, - хмуро напутствовал ее маг. - Неприятности, кажется, к вам просто притягивает.
        У ворот ее встречали все домочадцы, страшно обеспокоенные: мышастая кобылка вернулась обратно одна и явно напуганная, известий никаких не было и слуги не знали, что и думать, и жива ли вообще их госпожа; увидев ее во главе процессии, они было успокоились, но тут же снова зашептались - а где же Жан?..
        Всадники остановились, и Жозефина, спрыгнув с седла, подошла к телеге. Шесть пар глаз, включая собачьи, следили за каждым ее движением.
        - Госпожа… - шагнул вперед Мартин, и та обернулась к нему, держа на руках завернутое в рогожу тело. Она медленно оглядела своих людей и, поймав взгляд Сержа, не отвела глаз.
        - Мне очень жаль, - тело мальчика легло на траву перед старым конюхом. Жозефина встала с колен, удерживая слезы под веками, не пуская их ни на лицо, ни в голос, - не уберегла…
        - Ох… - вздохнул Серж и стащил с себя мягкую валяную шапку. Все помолчали, отдавая последнюю дань погибшему конюшонку. Его госпожа, из-за которой он и погиб в самом начале своей жизни, так и стояла, придавленная горем; она не чувствовала от собравшихся домочадцев ни осуждения, ни укоризны - только слегка отстраненную печаль по мальчику, но это не умаляло легшего на ее плечи бремени. Не уберегла…
        - Похороните его там же, где похоронили мою мать. - Девушка смогла овладеть собой настолько, чтобы голос ее не прерывался, а горе несколько отступило, позволяя разуму думать о делах насущных. - Свободны, - это уже стражникам и наемникам. Первые, поклонившись, поехали обратно, а вторые не сдвинулись ни на волос.
        - Господин Барбус приказал остаться с вами, пока он не явится к вам лично, чтобы все уладить, - пояснил один из них.
        - Охраняйте дом. Коней отдадите Сержу. - Жозефина махнула рукой и, незаметно поддерживаемая поспешившим к ней Мартином, пошла к себе. Доведя госпожу до спальни, Мартин тактично удалился. Оглушенная, она села на кровать и непонимающе смотрела перед собой. Погиб отец, погибла мать, а теперь погиб и мальчишка Жан, которого она как госпожа должна была защищать и заботиться о его благополучии; может, она и правда притягивает несчастья к себе самой и к окружающим ее?.. Даже Кроненбах, лицо независимое, и тот был убит после соприкосновения с Жозефиной и окружающим ее клубком загадок, который, кажется, так и норовит стянуться на горле, и ладно бы только на ее собственном…
        Она должна защитить хотя бы остальных, не допустить вреда им. Неплохо было бы, разумеется, выжить при этом и самой, но это не столь важно, как жизни других. Так она молилась Дане, и эти мысли и обращение к Светлой богине, пребывающей в Ветвях Древа, очищали и поддерживали ее душу.
        - Да, госпожа? - явившийся на вызов мастер-браслета Мартин был готов во всем услужить своей госпоже.
        - Соберите всех домашних в приемной зале и принесите туда вина и бокалов по числу. Разумеется, к наемникам это не относится, а относится к ним вот что… - Она извлекла из поясного кошеля и протянула старому слуге золотой. - Мне нужна географическая карта королевства, размером локоть на локоть, как можно более подробная, в тубусе. Сегодня же. И сургуча, серебристого и голубого.
        Мартин кивнул и испарился выполнять просьбу госпожи. Жозефина умылась, оправила оборки и складки и спустилась вниз. Все уже ждали ее, стоя вокруг стола. Она тоже не стала садиться и заговорила - ощущая, как снова начинают жечь глаза слезы, которые нельзя было показать:
        - Вы должны знать. Сегодня на меня напали в городе среди бела дня люди, охотившиеся за доставшимся мне наследием отца. Белую сожгли, а Жана взяли в заложники, и он погиб от ножа разбойника. - Жозефина подняла бокал с вином, и все домочадцы повторили ее жест; выпили, помолчали, служанки всхлипывали, кто в рукав, кто в соседское плечо, мужчины украдкой смахивали соленую каплю с глаз. И она продолжала: - Я не смогла его защитить… - Здесь девушке пришлось призвать все свое мужество, чтобы дрогнувший голос не начал ломаться и дальше. - Нотариуса, к которому мы сегодня ездили, убили сразу после моего ухода. Рядом со мной попросту опасно. И я пойму, если кто-то из вас пожелает уйти.
        Она замолчала; молчали и остальные. Вот теперь в их чувствах появилось осуждение, окрашенное чем-то похожим на обиду. Словами это можно было бы высказать примерно так: «И как она могла такое сказать, мы же никуда, мы здесь до конца…» Вздохнув, Жозефина отпустила слуг, попросив задержаться Агнес, старшую из служанок.
        - Агнес… - девушка не могла найти слов, - вы все здесь доверились мне, как доверился и Жан… а я не смогла его защитить. Я не знаю, смогу ли защитить тех, кто остался…
        - Жан умер, как и положено слуге, за свою госпожу, - отозвалась кухарка, перебирая руками передник. Ей явно было неловко слушать излияния хозяйки.
        - Он ничего не успел сделать, - Жозефина видела смущение Агнес, но не могла не высказать хотя бы части того, что тяготило ее, - ему просто перерезали горло, это было не в бою.
        - Это не важно. Он был с вами, был готов защитить вас и погиб, служа вам. Это хорошая смерть, когда умираешь так, как жил.
        Девушка вздохнула: с одной стороны, отчаявшись найти понимание, а с другой - обретая в этих словах утешение. Те, кто всю жизнь служил, воспринимали произошедшее совершенно иначе, чем те, кто всегда был свободен.
        - Если вы решите уйти - я пойму…
        Вот тут маленькая кухарка, сама словно из сдобного теста, посмотрела на хозяйку пусть все так же искоса, но остро и ясно:
        - Как мы вас бросим-то? Нехорошо это, ой нехорошо. Ни люди не поймут, ни Боги. Никому не нужен слуга, который бросил хозяина в беде. Тут мы жили, да тут и помрем, грех жаловаться.
        Жозефина набрала в грудь воздуха - возразить… но замолчала, ничего не успев сказать.
        - Так я пойду, госпожа? - спросила Агнес, глядя в сторону.
        - Да, разумеется, - и кухарка с явным облегчением ушла.
        Спросив у Мартина еще пару бутылок вина - «и, пожалуйста, получше», - Жозефина ушла на конюшню к Сержу. Выпили за упокой души Жана, и старый конюх чуть не слово в слово повторил то, что уже сказала госпоже Агнес. Разговор ненадолго был прерван Мартином, который со всей вежливостью сообщил госпоже о грядущем приезде стряпчего и получил наказ тревожить ее, только если случится нашествие болотных химер.
        Нашествие болотных химер в лице Дональда Барбуса, главы Гильдии наемников, все-таки случилось раньше, чем Жозефина проснулась. Она не торопясь совершила утренний туалет и вышла к посетителю с боевым гарнитуром на поясе.
        Барбус, при полном параде - сапоги начищены, перевязь с бляхами, кираса с эмалевым гербом Гильдии на груди, - ждал, не решаясь присесть. Жозефина поприветствовала его почти незаметным кивком, обычно приберегаемым нобле для людей низкого происхождения, но облеченных должностью, которую по какому-то странному стечению обстоятельств совсем не замечать нельзя. Госпожа взирала на него, положив изящные руки на подлокотники кресла, и Барбус внезапно почувствовал себя маленьким, незначительным и крайне виноватым - то есть еще более неуютно, чем ощущал себя до ее появления в зале.
        - Доброе утро, госпожа де Крисси, - начал он. - Надеюсь, вы довольны вашим эскортом?
        - Да, вполне. - Она изучающе смерила его взглядом, и только он позволил себе облегченный вздох, как она добавила: - Больше, чем вашей внимательностью.
        Бедолага вместе со своей кирасой совсем уж сжался и принялся судорожно разыскивать слова вместе с мужеством.
        - Что ж, это уже… хорошо. Сегодня я пришел засвидетельствовать свои соболезнования по поводу произошедшего: ужасный, ужасный случай… и, кроме этого, дабы восстановить в ваших глазах доброе имя моей Гильдии, дать вам личный отряд охраны, - тут в его лебезящем тоне появилась некая уверенность, и нобле де Крисси прищурилась, уже зная, что он скажет дальше. - Да, десяток отличных ребят, всего за…
        Искра в глазах вспыхнула молнией - холодной и обжигающей - вдоль парных клинков взгляда.
        - Полагаю, о деньгах речи не пойдет. Доброе имя дороже любых денег, не так ли? - прожурчал голос хозяйки. Умея ощущать чужие эмоции, она умела и заставить почувствовать свои - с равным успехом обращая их и в ласковое покрывало, и в разящее лезвие.
        - О да, конечно… то есть, я имел в виду… о нет, несомненно! - Лицо Барбуса цветом уже смахивало на вареную свеклу, а достаточно чувствительный нос мог обонять запах пота, сочащийся из-под кирасы. - Желаете, чтобы я представил их немедленно?
        - Да, разумеется.
        Она встала и пошла к главному входу; двери услужливо распахнули сопровождавшие ее вчера гильдейцы, и, уже перешагнув порог, она уловила эмпатическую волну - кажется, глава Гильдии наемников не пользовался настоящим уважением даже у тех, кого обеспечивал работой.
        Наемники уже ждали во дворе - правда, не десять, а девять отличных ребят; строго говоря, их было восемь, потому что девятой была женщина, но, коль речь идет не о полах, а о бойцах, ни к чему столь углубляться в науку счета. Их было девять - все в броне, при конях и оружии, и, что едва ли не более важно, все они были северянами: об этом говорили и лица, и детали одежды и брони, и оружие. На Севере обитали жилистые, светлоглазые люди с характерным разлетом бровей; тамошние бойцы предпочитали копья, а в ближнем бою - широкие одноручные клинки, тяжелые и неудержимые в своем смертельном певчем полете, и топоры, чей удар был равно опасен, каким бы концом ни били. Там длинные боевые ножи дарили пятилетним детям, не делая различий между мальчиками и девочками, и обращаться с ними умели все.
        - Господа, это - Жозефина де Крисси, ваша госпожа на ближайшую луну. Вы обязаны защищать ее, исполнять все ее приказы, касающиеся охраны ее лично, ее людей…
        …и так далее, и тому подобное, никому из присутствующих не интересное. Девять взглядов и еще один скрестились, и наемники коротко, но уважительно поклонились Жозефине. А она, дождавшись, когда Барбус закончит свою речь, исполненным королевского достоинства движением повернула к нему голову:
        - Это все, что вы хотели сказать? В таком случае поговорим на следующую луну. До свидания.
        Гильдеец поспешно поклонился, кликнул бойцов, которых отрядил вчера, и вся пятерка покинула поместье. Вот теперь настало время знакомства.
        Неслышно возник за спиной подошедший по вызову мастер-браслета Мартин, Капрал вместе с мохнатым Солдатом появился чуть поодаль, и Жозефина заговорила:
        - Приветствую вас в своем доме, господа. Как вам уже известно, мое имя Жозефина де Крисси, и ближайшую луну нам предстоит постоянно находиться рядом. А вы?..
        Из ряда бойцов выступила единственная женщина.
        - КАталин, госпожа. Я у ребят за командира.
        Она была одета по-мужски, удобно и для поездки, и для боя, но волосы носила в обычной женской, а не воинской косе. Высокая, ладная, гибкая, она была еще молода и в роли главы десятка бойцов смотрелась удивительно подходяще; впрочем, на Севере женщина никогда не считалась менее значимой, чем мужчина, а матерей и воительниц там уважали одинаково.
        - Нас здесь четверо младших сыновей, да четыре бастарда, да я. О золоте не волнуйтесь, это проблемы Барбуса.
        Они улыбнулись друг другу, как улыбаются люди, ощутившие вкус взаимного тепла. Мать воинов - так называют предводительниц на Севере.
        - Это Лаки. - Высокий и худой парень с тонкой светлой косичкой, спускающейся из-за уха. При себе он носил два топора.
        - Уиллас. - Тоже блондин, но покрепче и чуть пониже. При нем был широкий северный меч.
        - Брэнд. - Ладный, синеглазый, он носил поверх кольчуги широкий пояс с полустершимся гербом на пряжке. На этом поясе висели с полдюжины ножей и короткий тяжелый меч.
        - Шэнан. - Гибкий, ростом едва по плечо своим соратникам, он поклонился, расплескав по плечам целую гриву темных волос. Из-за его спины выглядывала булава на длинном древке.
        - Витар. - Он был чуть смуглее прочих, темноглазый и улыбчивый. У седла его коня висели копье и тарч.
        - Кайса. - Это явно было прозвище. Небольшой и юркий, как Шэнан, он обладал лицом с тонкими чертами и изящным носом и носил два недлинных клинка.
        - Ник. - Пушистое золото, никак не желающее спокойно лежать в косе, голубые глаза, мягкое лицо и широкие мозолистые ладони.
        - Брайн. - Одетый в длинную серую табарду, он носил косу еще и на бороде, и в конец ее была вплетена бусина. Оба последних носили топоры, и у каждого из девяти были боевые ножи и большие круглые щиты.
        Ответив на поклоны, Жозефина взялась решать насущные вопросы:
        - Серж, пожалуйста, займись конями. Мартин, будьте добры, разместите бойцов в одном из флигелей, где им будет удобнее, и предоставьте все, что нужно. И вместе с Капралом покажите им двор и само поместье - они должны знать, что охраняют. Каталин, пройдитесь вместе со своими ребятами, а потом найдите меня - можете спросить Мартина, - нам надо будет поговорить.
        Все названные кивнули и отправились выполнять указание хозяйки, а та вернулась в дом, размышляя, нарочно ли Барбус прислал ей северян, или это просто удачное совпадение. Помимо прочих достоинств северяне отличались беззаветной верностью серебряным нобле, чьи фамильные владения лежали именно в северных землях. В отличие от южан, северяне со скалистых берегов Хищного моря избрали Путь не Королей - то есть власти, а Героев, сиречь служения, и именно под серебряными гербами чаще прочих рождались Небесные Всадники. И потому, как бы ни были иногда ими недовольны другие нобле или даже королевская династия, вассалы всегда были благодарны Небесным Всадникам за защиту и неизменно ласковое отношение к своим людям, а значит, бойцы Каталин будут служить новой госпоже не за страх, а за совесть. Разумеется, Гильдия наемников тщательно заботилась о своей репутации, и служба ее воинов всегда была безупречной - но есть огромная разница, соблюдать ли сколь угодно неукоснительно положения контракта или служить тому, с кем связывает тысячелетнее переплетение долга и любви. Попросту говоря, Жозефина получила десяток
бойцов, готовых защищать ее хоть от стаи драконов и, если потребуется, с улыбкой умереть за нее.
        Устроившись в приемной зале, девушка развернула письмо от стряпчего. Помимо формального извещения о необходимости вступить в права наследства, там имелась слабо светившаяся печать и пояснение, что спустя час по прикосновении к ней наследника с подтверждением гербовым перстнем прибудет служащий, чтобы засвидетельствовать законность прав. Под пальцем печать мигнула, а от касания перстня сменила цвет с золотистого на кирпично-красный; оставалось ждать, и Жозефина ушла коротать время в дальний конец правого крыла особняка, в библиотеку. Путь туда лежал через так называемую гербовую залу, где по длинным стенам висели картины, изображающие знаменитых предков - Жозефина подумала, что надо обязательно заказать живописцу портрет матери, - а между ними стояли старинные доспехи, тоже принадлежавшие членам рода. Здесь, в тишине, можно было очень долго бродить по мягким коврам, рассматривая лица и брони, всей кожей ощущая дыхание древних деяний - в холодном металле, в живых глазах, глядящих с портретов… Но книги всегда лучше помогали привести разум в порядок, и заглушаемые толстым ковром шаги прекратились у
тяжелой деревянной двери библиотеки.
        Там вдоль стен и в середине залы лицом ко входу тянулись открытые, без дверец, длинные книжные шкафы вощеного дерева, в углу стоял стол-конторка - для библиотекаря, буде таковой понадобится, или для любого желающего что-то выписать из книги или снять копию. Жозефина подошла к крайнему справа шкафу, где стояли книги по истории, и вынула знакомый с детства том, переплетенный красной кожей. На обложке красовалось золотое тиснение: карта королевства, она же карта материка, с восточного края которого вниз лился поток, тысячами струй вбегая в море на Юге. Титульная страница красовалась названием: «Мир Чаши, управляемый рукою Трейр, династии славной и обласканной богами», - и королевским гербом, к которому было добавлено писчее перо - знак того, что эта книга издавалась при содействии и по высочайшему благоизволению короны.
        Трейры были той самой династией, что пришла к власти в результате Смены Ферзей - точнее, на троне все еще сидел первый ее представитель, - и, разумеется, имела свой взгляд на историю мира, особенно новейшую. Более древние времена они милостиво перекраивать не стали, и потому читать о них можно было, не цепляясь за ложь и недомолвки.
        В дверь постучали.
        - Госпожа, прибыл стряпчий, - проговорил Мартин с легким поклоном.
        - Благодарю, Мартин. Пусть ждет в приемной зале.
        Жозефина заняла свое место хозяйки дома, и стряпчий скользнул откуда-то из угла, казенно поздоровался, получил прохладное приглашение присесть и, приобретя некоторое сходство с надутым индюком, приземлился в кресло у круглого стола, обращенное к хозяйскому в четверть оборота. Пока он возился со своей объемистой кожаной сумкой, извлекая оттуда необходимые бумаги, Маленькая Ада принесла письменный прибор, а сама Жозефина внимательно и быстро осмотрела и прощупала служащего. Внутреннее благородство, внятное любому человеку столь же явно, как цвет глаз собеседника, увы, не осеняло его черт, и оттого стряпчий представлял собой зрелище окончательно прискорбное.
        - Меня зовут Отто Ландэ, а вы, стало быть, наследница де Крисси. Вот ваши бумаги: на владение поместьем и землей, прилегающей к нему, патенты вашего отца, его пенсия, а также западные земли близ Кастириуса. Пожалуйста, вашу подпись. Вот ваш документ, а вот мой. Надо, чтоб порядок везде был, особенно в таких важных делах!
        - Разумеется, - отвечала хозяйка, - а потому подскажите, можно ли с точностью узнать, какие именно земли на Западе принадлежат мне?
        - Да, вы можете запросить сведения у землемеров, отвечают они весьма быстро, через седмицу или две.
        - Очевидно, вам это сделать проще, пользуясь связями… - Она ждала следующей реплики, и стряпчий не разочаровал:
        - Конечно-конечно, если послать запрос сверху, то все будет сделано почти сразу, - заверил он, важно посверкивая хрустальными линзами очков, - всего пять серебряных, и я займусь вопросом лично.
        Глазки его так и заблестели, но ничем другим он себя не выдал. Жозефину передернуло, но и она ничего не показала, даже голос не изменился, оставаясь прохладным и ровным.
        - Одной будет вполне достаточно, - понаблюдав полмига, как мздоимец смиряется с судьбой, от целого пирога оставившей только кусок - хотя и немалый, надо сказать, - но все равно остается весьма довольным, она добила: - Медной.
        Тот аж обмяк, а вернув голос, чуть не взмолился:
        - Хотя бы пять! Это, знаете ли, способствует весьма…
        - Две.
        - Четыре?..
        - Три, и ни монетой больше.
        Изображая оболганную честность - как делает всякий нечестный человек, на которого нашлась управа, - стряпчий сгреб монеты, которые одну за другой подтолкнула ему по полированной поверхности стола госпожа де Крисси. Попрощавшись с куда меньшим теплом, но и куда большим подобострастием, он покинул поместье. Жозефина осталась сидеть, ощущая все еще витающие в зале эмоции. Человеческая жадность и мелочность натуры, попытки скальных шакалов поживиться грифоньей добычей всегда претили ей. Быть нобле крови выпадает не каждому, но это не повод не быть нобле духа, и уж точно не повод опускаться и вовсе ниже достоинства разумного существа, а пройти мимо такого спокойно, позволяя ему существовать без страха и малейшего зазрения совести, - еще хуже.
        - Госпожа желала меня видеть?
        - Да, Каталин, идемте. - Жозефина поднялась из кресла, и они направились к спальне. - Я полагаю, вы знаете, почему вас сюда прислали?
        - А, конечно, - отозвалась предводительница. - Об этом, наверное, знают все наши, кто в городе.
        - А подробности?
        Та усмехнулась.
        - Наш, с позволения сказать, командор не самый умный человек, но за свою выгоду держится - а какая ж выгода будет, если все о таком позоре узнают, да еще и слухи просочатся? Не-э, о подробностях и нам не сообщали - просто, мол, на госпожу напали, человека ее убили; защищайте.
        - Скажите, - после некоторого раздумья спросила Жозефина, открывая дверь своей спальни, - вы более сведущи в подобных делах - кто вообще мог это сделать? Они требовали отдать артефакт…
        - Я не знаю, - ответила Каталин, - но для самоубийства есть способы и поприятнее, чем напасть на Серебряные Пики, - и она выразительно перебрала пальцами по оголовью своего меча. Жозефина не очень поняла, о чем речь - никаких пиков в гербе де Крисси не было.
        Оглядев спальню, Каталин осталась довольна: защищенное место, и есть где расположиться охране, если возникнет нужда. Показав все, что было нужно - где укрыться, куда выходят окна, что где стоит, - Жозефина вспомнила одну очень важную вещь.
        - Для связи с моими слугами у нас есть браслеты; а если понадобится позвать вас?
        - А, это легко. Надо просто позвать по имени, и я услышу.
        Жозефина поняла, что речь идет о простенькой, на уровне латентных способностей, магии, но сама она такого приема не знала.
        - Меня мама этому учила. Вы такой штуки разве не знаете?
        - Нет, - призналась девушка. - А меня можете научить?
        - Могу, - кивнула Каталин. - Смотрите, значит, меня так учили: надо встать лицом к стенке, представить человека и мысленно позвать его по имени. Попробуйте.
        Девушка отвернулась к стене, закрыла для надежности глаза и представила наемницу: ладную, подвижную, охотно разговаривающую и наверняка очень опасную в драке. Беззвучно шевельнулись губы: «Каталин…»
        - Слышу, - весело объявила та из дальнего угла комнаты. - У вас хорошо получается.
        - А теперь делаем так: спускайтесь вниз, потом выходите из дома, потом за ворота, я каждый раз зову, а вы зовите в ответ. Если не слышите моего зова - возвращайтесь обратно.
        - Хорошо, - и, мелькнув светлой косой, наемница вышла.
        Все получилось с первого раза: даже за воротами зов было слышно, и Каталин искренне поздравила госпожу с успехом. Прикосновение зова ощущалось эмпатически, а в голове возникал образ зовущего, и становилось необъяснимо понятно, где он - будто внутри появлялся компас, указывающий на него.
        В дверь постучали, и на пороге появился Мартин.
        - Госпожа, к вам посетитель, государственный маг. Он по делу о вчерашнем нападении.
        - Благодарю, Мартин. Отнеситесь со всей любезностью, пригласите его в приемную залу и подайте обед на две персоны.
        - Будет исполнено, - и управляющий скрылся в коридоре.
        - Каталин, благодарю. Занимайтесь своими прямыми обязанностями, господина Леонарда Геллара опасаться нет никакой нужды.
        Жозефина спустилась не медля. Леонард, приглашенный Мартином как уважаемый гость, уже сидел за круглым столом, разительно отличаясь от прочих сегодняшних посетителей - в нем не было ни напряжения, ни подобострастия, только спокойствие, собранность и уверенность в ореоле естественного истечения Силы. Девушка лишний раз убедилась, что не ошиблась в нем - хотя это еще предстояло проверить: испытание долгом и Долгом - не для слабых, хотя маг к таковым точно не относился.
        - Приветствую, господин Геллар, - сказала Жозефина, грациозно опускаясь в кресло напротив мага - здесь церемонии и подчеркивание статуса вовсе не требовались, а сидеть было одинаково удобно что там, что здесь.
        - Госпожа де Крисси. - Маг склонил голову согласно политесу.
        - Вы голодны?
        - Не откажусь, - с легким удивлением, внятным, впрочем, только эмпатическому ощущению, отозвался он.
        - Прекрасно. - Жозефина коснулась браслета, и в залу вошли с подносами обе Ады; расставив тарелки, служанки удалились. - Итак, что вы можете мне рассказать?
        - Во-первых, маг, руководивший нападавшими, действительно Грег, мой коллега, - заговорил Леонард, успевая воздавать должное таланту Агнес. - Он пропал седмицу тому назад, пошел после работы в трактир, и после этого его не видели. Он не помнит ни то, как он оттуда ушел, ни нападение. Очевидно, это был магический контроль - возможно, ему подали зелье в трактире. Сейчас с ним работают наши маги, пытаясь обратить вспять наложенные эффекты, но, боюсь, особого успеха не добьются.
        - Скажите, - в голосе мелькнула сталь, и Жозефина старательно упрятала ее подальше, в конце концов, Леонард в случившемся виноват не был, он появился уже по вызову запоздавшей стражи, - тех, кто был с ним, поймали?
        - Нет. - Маг покачал головой, а Жозефина ощутила, как у нее забирают месть. - И позже тоже не нашли. Весьма вероятно, что искать их теперь следует на дне реки - не похоже, чтобы тот, кто за этим стоит, особенно бережно относился к… исполнителям. - Он обглодал куриную ножку и задумчиво постучал обнажившейся косточкой о тарелку.
        - А что с Кроненбахом?
        Мужчина поморщился, словно от боли.
        - Абсолютно непонятно. В целом впечатление такое, что он не умер от раны, а из него попросту выкачали жизненную силу. Предупреждая следующий вопрос - кинжал еще не исследовали.
        - Принято, - качнула головой девушка.
        - И во-вторых, - он взглянул ей в глаза, - это было очень странное нападение. Столица, благополучный район, полета шагов до Гильдии наемников - и маг с двумя подельниками, обвешавшись талисманами, нападают на юную нобле, навешивают Круг Тишины, берут заложника, угрожают оружием… Я бы сказал, что это было насколько жестоко, настолько же незапланированно и, прямо сказать, самоубийственно… К тому же я сильно сомневаюсь, что это были большие мастера своего дела - у таких руки не дрожат, а по вашим показаниям и снятой мною картине - у них сдали нервы в момент применения активной атакующей магии. Вывод прост - схватили первых попавшихся и отправили к вам. И отсюда вопрос: что же им было нужно такое, что оно стоило такого риска? - Взгляд его стал острым, как клинок, будто он пытался проникнуть в разум Жозефины и найти ответ там. - Чего требовали нападавшие?
        Точка принятия решения. Вдох, выдох, вдох, слова:
        - Господин Геллар, это уже приватный разговор, потому как эти сведения, как вы сами понимаете, могут быть весьма опасными в чужих руках. Я безусловно доверяю моим домочадцам, но эта комната вряд ли подходит для подобных переговоров. Потому, - она встала и сделала приглашающий жест, - позволю себе пригласить вас в более защищенное место, где вы сможете получить необходимые ответы.
        Они поднялись наверх. Жозефина открыла дверь, и маг с изумлением осознал, что девушка привела его в собственную спальню.
        - Прошу прощения за внешнюю двусмысленность, но истина в том, что здесь - самое защищенное место в доме. - Она достала из шкафа пару изящных, шитых серебром думочек, пуховую подушку и расположила их поверх сброшенного с кровати на пол одеяла. - Располагайтесь.
        Слегка ошалевший, мужчина сел на предложенное место, опершись локтем на кровать. Жозефина устроилась напротив, подобрав ноги. В комнате повисла пауза: девушка подбирала слова, обдумывая, с чего начать и что можно доверить новому знакомому, а маг не торопил. Он отметил, как собеседница наконец подобралась и выпрямила спину. Она взглянула ему прямо в глаза и заговорила, тщательно взвешивая каждое слово и не отводя взгляда:
        - Господин Геллар, вся эта история началась гораздо, гораздо раньше, еще до моего рождения. Я не знаю ее причин, не знаю, почему она вдруг получила продолжение, и не имею ни малейшего понятия, какова моя собственная роль. Более того, я не имею и возможности обсудить происходящее с кем-то - слугам это знать просто ни к чему, они простые честные люди, положившие жизнь на служение моему роду, и у меня нет никакого права смущать их своими домыслами. Довольно того, что из-за близости ко мне над ними и так висит опасность. Родители погибли, дядя далеко, друзей у меня нет. Но вам я доверяю - не спрашивайте почему, просто примите - и, мне кажется, могу доверить и эту историю, тем более что она, надеюсь, поможет исполнить долг вашей службы. Но, прежде чем начать, я попрошу вас использовать все полученные сведения лично, без записи и официальной передачи в Канцелярию - в моем положении это лишняя опасность. Разумеется, вы можете опираться на них, расследуя это дело.
        Окончив это предисловие, Жозефина отвела взгляд, давая магу обдумать услышанное. Он замкнулся на себе, обернулся в омывающие его потоки Силы, стянул их коконом; обычные люди, видя подобное, обычно говорят, что человек будто «выпал» из мира, перестал ему на какое-то время принадлежать.
        - Я готов услышать вас и помочь всем, чем могу. - Потоки вновь заструились естественным порядком, а потом плавно перестроились, образуя нечто вроде экзотического цветка с длинными бахромчатыми лепестками: маг раскрылся для воспринятая того, что скажет ему Жозефина. Его прежняя настороженная отстраненность, вызванная как служебным долгом, так и отношением простого человека к нобле, истаивала, изгоняемая искренностью Жозефины и в немалой степени ее обращением с ним как с равным.
        - В таком случае продолжим с того места, на котором остановились. - Она подошла к комоду и взяла с него все тот же сверток из кожи винного цвета; вернувшись на место, - маг пристально, но без напряжения следил за ее действиями, за движениями изящных рук, тонких пальцев, - она раскатала шкуру и, миг поколебавшись, развернула карту-Окно. Взгляд зеленых глаз моментально сосредоточился только на ней; неторопливыми и неотвратимыми, почти гипнотическими движениями укротителя, успокаивающего опасного зверя, он взял карту и, щурясь, внимательно ее рассмотрел.
        - Здесь изображены земли, перешедшие мне по наследству от отца, - негромко пояснила Жозефина, - и, судя по всему, туда мне надо обязательно съездить, но прежде нужно кое-что сделать.
        - Это весьма опасная вещь, - проговорил Леонард, кладя карту на то же место, но не возвращая ее владелице. - Вас она впускает?
        - Да, а вас?
        Тот только хмыкнул.
        - Я, пожалуй, поостерегусь. К такой вещи должен быть доступ - и я говорю вовсе не о возможности взять ее в руки, - а у меня к ней доступа явно нет. Когда вы входите в карту, вы видите местность так, будто вы - кружащая над ней птица, верно? - Жозефина кивнула, и маг продолжил: - Эта птица - только оболочка для существа с Корней или Ветвей, оно привязано к точке местности и при входе в карту-Окно поднимается, чтобы облететь эту местность - или же кружит там постоянно, это зависит от особенностей заклинания. Так вот, лично я очень не хотел бы упасть с той высоты, на которой оно летает, или быть им растерзанным, или еще чего похуже.
        - Очень интересно… - Девушка на миг прикрыла глаза, прочно укладывая услышанное в голове. - Грег… тот маг с Серебряного променада, требовал отдать карту, угрожая тем, что убьет Жана, но не меня - видимо, ее можно отдать только добровольно. Я думала, что этого условия достаточно, чтобы суметь не просто посмотреть, но и заглянуть…
        - Нет, иначе я бы смог войти в нее, - мужчина покачал головой и высказал мысль, одномоментно пришедшую в головы обоим, - но Грег был всего лишь исполнителем, а заказчик вполне может обладать доступом… или имеет возможность взломать охранное заклинание.
        Разговор определенно становился все интереснее. Жозефина коснулась браслета и подумала о том, что в кабинет надо принести хорошего вина и полагающихся к нему закусок.
        - Для этого нужна очень большая Сила.
        - И большие знания, - дополнил маг. - Я не поручусь за то, что Канцелярия спокойствия смогла бы справиться с картой. Я бы не рискнул, отдача может быть очень… разной. И еще кое-что: вы просили не сообщать в Канцелярию об услышанном здесь - и я последую вашей просьбе, но эта вещь должна храниться в надежном месте. Вы можете обеспечить это?
        Она молча завернула карту в винную кожу, перевила сверху шнуром и закрепила сверху печатью серебристого сургуча, приложив гербовый перстень. Леонард протянул к свертку руку, но Жозефина накрыла ее ладонью:
        - Что вы собираетесь сделать?
        - Наложить сигнальную печать. Я должен знать, когда эта вещь будет использоваться.
        - Давайте сделаем проще, - предложила девушка. Во-первых, ей претила сама мысль о лишнем контроле; во-вторых, могло произойти всякое, и, при всем доверии к Леонарду, она сознавала, что могут произойти вещи, о которых ему знать не следует, - все же он связан долгом государственной службы. Ну и в-третьих, она могла достать карту по не очень значительному поводу, и дергать занятого мага по этому самому поводу попросту нехорошо. - С вами ведь наверняка можно связаться напрямую?
        Мимо двери прошуршали мягкие шаги одной из служанок - в кабинет и обратно.
        - Можно, - запустив руку в кармашек на перехватывавшем талию поясе, он выудил оттуда простую металлическую пластинку на разъемном кольце и вручил ее Жозефине. - Достаточно сжать в руке и позвать, можно про себя.
        - Благодарю, - искренне кивнула она, пряча пластинку в поясную сумку, и встала. - Я сейчас вернусь, - и отправилась в кабинет, а обратно вернулась с серебряным подносом с круто изогнутыми вверх ручками - специально для гостя; мать любила простые, из светлого вощеного дерева, и обычно пользовались именно ими. От мага снова повеяло удивлением - пожалуй, он очень давно не испытывал это чувство столь часто и разнообразно.
        Поставив поднос между собой и магом, девушка вынула лишь слегка вбитую в горлышко пробку - вино принесли уже открытым - и разлила благородный, рубиновый на просвет напиток по хрустальным бокалам с оплетенными затейливой вязью гранеными ножками. Оба взяли по бокалу и несколько церемонно, но с теплотой в глазах соприкоснулись их краями, поселив в воздухе мелодичный звон.
        - За знакомство, - произнесла Жозефина, и маг согласно кивнул. Густое вино обволакивало язык вкусом любовно собранного и тщательно выдержанного солнца, и медленно стекало в горло; к нему замечательно шел фигурно нарезанный мармелад и сахарные орехи с дольками яблока из поместного сада. На ближайшие полбокала собеседники, словно по молчаливому сговору, отрешились от всего и просто сидели и пили, похрустывая орешками и яблоками.
        - У меня есть к вам просьба, - нарушила молчание Жозефина, и маг внимательно посмотрел на нее поверх хрустальной кромки, - к сожалению, мои познания в магии не настолько велики, как хотелось бы… а вправду говоря, совсем невелики, и я была бы очень благодарна, если бы вы смогли давать мне уроки, или посоветовали хорошего учителя, или хотя бы книги.
        Он качнул головой, взгляд его обратился вовнутрь, как бывало всегда, когда он задумывался.
        - Сам я уроков дать не могу, у меня есть работа. Но я действительно могу посоветовать учителя, за которого могу поручиться - всем, чем угодно. Сегодня я скажу ему о вас.
        - Благодарю, - опустила ресницы девушка. - Сейчас мне нужно все, что могло бы дать уверенность в безопасности… уверенность бОльшую, чем есть на данный момент. - Она отследила взгляд мага, упавший на висящий у нее при поясе клинок. - Нет, я не чувствую угрозу в вас, - она рассмеялась - тихо и звонко - и, поставив бокал, расстегнула пряжку и отложила соскользнувший с талии пояс, насколько позволяла рука. - К слову, если вас не затруднит - вы могли бы осмотреть эти вещи?.. Я смогла понять немногое - только то, что работа древняя, и присутствие магии, больше ничего.
        Маг протянул свободную руку и, так же отставив бокал, бережно и с уважением принял пояс с клинком.
        - Действительно, очень древняя работа, - проговорил он, осторожно перебирая металлические звенья. По ним скользили лучи предвечернего солнца, вспыхивая в линиях узора, играя в рубине пряжки, мягко бликуя на серебристой поверхности. - Очень древняя, скорее всего, нечеловеческая. Или человеческая, но напрямую перенятая от нечеловека… И делались эти вещи явно с любовью и для кого-то… для конкретного существа, и не на заказ, а в подарок, чтоб носили, радовались и были защищены… я бы сказал, что для вашего предка по женской линии. Или, чем Ирокар не шутит, - для вас.
        Он передал пояс обратно, и Жозефина положила его позади себя.
        - И еще, - продолжил маг, не спуская глаз с мизерикордии, - у этих предметов есть внутренняя сущность. В поясе - явно что-то пушистое, очень похоже на мурлыкающего кота… кинжал прикидывается обычным клинком, но я бы в это не особенно верил. В нем тоже что-то есть…
        В бокалы снова потекло вино, и снова соприкоснулись прозрачные звонкие края.
        - Полуэльфов в Чаше немало, - отхлебнув, Леонард заговорил плавнее и чуть громче, чем раньше, будто рассказывал легенду, - но эльфы ушли очень, очень давно… Я бы сказал, эти вещи - из другого мира. На это указывает окружающее их излучение, точнее, кое-какие его особенности… впрочем, это классический курс магии.
        Теперь наступила очередь Жозефины удивляться сказанному. Геллар же продолжал:
        - Откуда у вас это?
        - Мне их передал нотариус после смерти матери… Кроненбах прислал мне письмо: судя по всему, сразу после того, как о пожаре стало известно в городе. У него были указания передать гарнитур наследнику де Крисси в течение трех дней после перехода наследования, а иначе - уничтожить, не заглядывая в посылку. Эти вещи и карта были завернуты в ту кожу. - Она кивнула на сверток, покоящийся на комоде. Маг кинул туда взгляд, а девушка продолжала: - Саму посылку доставил неизвестный спустя год после смерти отца. Он передал Кроненбаху указания и сказал, что выполняет долг чести.
        - Тот, кто ее передавал, явно знал свое дело. Сама шкура антимагическая, она не пускает магию внутрь и не выпускает ее наружу, прекрасная защита.
        - И да, еще один момент… сверток был стянут шнуром, а на нем были три серебристые гладкие печати без гербов, без инициалов, и я ощутила толчок магии, когда вскрывала их. Если это важно, они сразу рассыпались в пыль, - припомнила девушка.
        - Сигнальные печати, - качнул головой маг, - при вскрытии посылают сигнал. Видимо, его получили и сразу отправили Гр… шайку, чтобы забрать карту.
        - На карте тоже была такая печать, - кивнула Жозефина. - Интересно, можно ли перехватить ее сигнал…
        - Можно забрать артефакт, на который завязаны печати, - подсказал Леонард. - Далеко не всегда сигнал завязывается на заклинателя, по ряду причин.
        …Уже разлили по третьему бокалу, и вино постепенно начало туманить разум девушки. Маг тоже, судя по всему, не сопротивлялся воздействию его токов, и обоих накрыла легкая расслабленность; взаимные тепло и интерес в ней выросли и укрепились, становясь почти зримыми и уж точно ощутимыми внутренне Потоками.
        - Кстати, - взгляд Леонарда снова заострился, правда, достаточно лениво под воздействием дивного солнечного напитка, - вы же эмпат?
        Жозефина вздрогнула, как от удара - уж очень неожиданным был вопрос. Определить эмпата - задачка не из простых, но маг, видимо, был многоопытен во всем.
        - Да…
        - А вы знаете, что это очень и очень редкий Дар? - Маг покрутил бокал в ладони, наблюдая, как вино медленно стекает по прозрачным стенкам. - Давно вы его чувствуете?
        - Сколько себя помню, - пожала она плечами. - Это как дышать - так же необъяснимо и неотделимо от меня.
        - Обычно эмпатов учитывают, почти как Всадников… Опасный Дар. Лично я бы предпочел некоторые вещи не знать.
        - Не представляю, как можно жить иначе, - отозвалась девушка, задумчиво склоняя голову к плечу, - не видя, не чувствуя людей… без этого мир кажется мне обедневшим.
        Разговор перетек куда-то совсем уж в неофициальную плоскость, вино согревало и расслабляло, и Жозефину, глядевшую на Леонарда сквозь ресницы, вдруг посетило странное ощущение: что было бы интересно и… приятно… почувствовать на своих плечах его руки… прижаться телом к телу… заглянуть в зеленоватые глаза, которые окажутся так близко… Политес и разум сдерживали, и она потянулась к нему мыслью и чувством - так, как не позволила бы себе потянуться рукой - осторожно и нежно, будто отводя прядь темных волос со лба…
        Здесь, в этой цитадели своей и наследной Силы, она была и той полновластной хозяйкой, гордой нобле, которой он впервые увидел ее на залитой кровью брусчатке, и одновременно - хрупкой и нежной девушкой, почти девочкой, которой пришлось повзрослеть очень быстро и жестоко и уже навсегда забыть про детство. Небольшая, грациозная, ясноглазая, она вызывала необъяснимое доверие: в том числе и тем, что сама - столь же необъяснимо - доверяла ему и была с ним простой и искренней. Тонкие пальцы, держащие бокал, локон волос на плече, губы, хранящие привкус вина… так легко протянуть руку, ощутить меж ладоней нежную тяжесть тела…
        Они разом отшатнулись друг от друга, отдернули мысленные токи, которые уже начали переплетаться. Жозефина - испуганно: юные девушки всегда с ужасом заглядывают в темную бездну плотского; маг - досадливо: последнее, что уловила девушка, можно было бы облечь в слова примерно как: «Прекрати! Ты же, в конце концов, на службе, придурок!» Миг взаимного притяжения прошел, оставив по себе понятное и неэмпату ощущение народившейся близости - такая могла бы связывать старых хороших знакомых; что ж, отличное начало для дружбы. В конце концов, редко когда удается парочке магов найти общий язык настолько, чтобы вот так запросто сидеть, пить вино и откровенно разговаривать об интересном; а чтоб еще и собеседник был противоположного пола и приятен… Посему разговор продолжался дальше под простое человеческое наслаждение обществом, вином и этим самым разговором.
        - Я обещала рассказать всю историю с самого начала. - Девушка угнездилась поудобнее, маг отсалютовал бокалом, приготовившись слушать. - Мие кажется, цепь событий тянется из прошлого, через годы. Сторонний наблюдатель вряд ли бы сказал, что они связаны, но мне что-то подсказывает, что это действительно единая цепь… Итак, как вы, наверное, знаете, мой отец, Себастьян Штерн, погиб при неудачном эксперименте в рабочей лаборатории, но есть основания полагать, что его смерть была спланирована и устроена. Моя мать, Лилия де Крисси, погибла несколько дней назад в пожаре, оставившем по себе очень странные следы… И сейчас, стоило мне самой попытаться разобраться в произошедшем и соприкоснуться с наследием родителей, моя жизнь тоже оказывается под угрозой. Думаю, вам будет полезно осмотреть лечебное крыло.
        - Да, прошу, - кивнул маг, поставил бокал на пол и поднялся - одним гибким, слитным движением, глядя на которое никак нельзя было сказать, что совершивший его только что пил вино.
        Жозефина провела его до входа, рассказав о том, что сама смогла понять и что слышала от домашних, и осталась в доме, не заходя в саму лечебницу и замкнув свои потоки, чтобы не мешать магическому поиску. Маг прошелся, постоял, прикрыв глаза и раскинув руки, ощупывая помещение, и вернулся к Жозефине:
        - Прикажите сходить на базар у порта и купить там дракончика-фэйри, только обязательно окольцованного. Вряд ли он стоит больше пары серебряных.
        По просьбе госпожи Мартин послал соседских сорванцов. Легконогие мальчишки обернулись быстро, и Мартин передал госпоже небольшую, в локоть высотой, клетку, в которой, трепеща крылышками, висел в воздухе переливающийся золотом чешуи дракончик размером с ладонь. От обычного дракона - о чьем племени повествуют легенды и которое изображают гравюры и рисунки, бережно копируемые одним поколением за другим, - он отличался размерами, но не пропорциями, и большими черными, без зрачков, глазами, на свету переливающимися радугой. На задней лапке поблескивало железное кольцо. Леонард вытряхнул зверушку себе в ладонь и сжал - надежно, но не травмируя.
        - Это существо с Ветвей Древа, - проговорил маг, оглядывая не тронутые огнем стены. Он провел пальцем по золотистому гребешку, фэйри выдохнул длинную, трепещущую струю магического пламени, такого же переливчатого, как он сам, - и Леонард, ловко сняв с него кольцо, подбросил вверх почти невесомое тельце. Фэйри торжествующе вякнул, перевернулся в воздухе - и пропал. - Если отпустить его в открытый воздух без кольца, он вернется туда, где увидел свет, если, конечно, у него есть возможность… а возможность есть там, где миры смешиваются. Это не отгадка, просто еще один вопрос, который может помочь разрешить остальные.
        Загадка, которая может помочь разрешить другие загадки… Может, и так. Жозефина взглянула на мага:
        - Беседа была очень приятной, но мне кажется, что я вас задержала сверх приличия.
        - Да, пожалуй, мне надо идти, - как будто с сожалением отозвался Леонард. Обычно его служба явно была куда менее приятной.
        - Значит, завтра я жду преподавателя?
        - Да, - маг подобрался, - и, если вдруг что-то произойдет, дайте мне знать. И еще. - Он колебался мгновение, но потом продолжил так же твердо. - Можете звать меня Меченый. Это имя для тех, кого я считаю если не другом, то хорошим знакомым.
        - Благодарю. - Они поднялись: Меченый - уходить, Жозефина - провожать, и девушка протянула ему руку, которую тот с готовностью пожал; знак взаимного уважения, интереса и свидетельство зарождающейся если не дружбы, то точно хороших теплых отношений.
        - Мартин, этот человек, который называет себя Меченым, он же Леонард Геллар, имеет доступ в дом в любое время дня и ночи, здесь я или нет. Если он приедет, известите меня и обойдитесь с ним со всей любезностью и уважением и предоставьте ему то, что он попросит.
        - Да, госпожа, - управляющий поклонился.
        - И еще: завтра появится учитель магического искусства. Примите его соответственно и немедленно разбудите меня, если я еще не встану.
        - Хорошо, госпожа.
        Переданный умницей управляющим длинный коричневый конверт содержал в себе письмо с краткими сведениями о столичном доме госпожи Аделины Альдскоу и частоте ее визитов на светские вечера - балы, приемы, турниры и прочая, прочая; также контора сообщала, что означенная госпожа имеет счет в Красном банке. Кроме письма в конверте нашелся и нарисованный грифелем портрет графини. Был Кроненбах жив или нет, но данные обязательства он исполнял неукоснительно.
        Учитель магии прибыл наутро. Клацнула замком дверь, и в залу просеменило некое существо в хламиде архимага. Оно было маленьким - ростом едва по плечо и еще более хрупким на вид, чем сама невысокая и изящная Жозефина, - с покрытым морщинами лицом, умными темными глазами и непропорционально большими остроконечными мягкими ушами, поросшими седоватым пухом и направленными не столько назад, сколько в стороны. Существо в целом производило впечатление чего-то маленького, мягкого, очень мирного и удивительно безобидного - что и неудивительно, ибо Первые создавали ушанов в качестве библиотекарей, летописцев и прочих хранителей знания, во всем послушных хозяевам и испытывающих органическое отвращение к смертоубийству.
        - Мастер. - Жозефина встала и склонила голову, приветствуя архимага.
        - Феликсефонтий. Это вы та юная особа Жозефина де Крисси, о которой говорил наш общий друг Меченый?
        Толком понять возраст ушана можно было только по голосу - их лица начинали напоминать сморщенные печеные яблоки уже лет через семьдесят, что для ушана было возрастом возмужания, и для людей они все выглядели старыми. Голос же «старел» только годам к двумстам-тремстам.
        - Да, мастер Феликс.
        - Феликсефонтий, - строго поправил он. - Зовите своего преподавателя так, как он вам представляется.
        - Да, мастер Феликсефонтий. Прошу, присядьте.
        Ушан просеменил на указанное место.
        - Вам требуется базовое академическое образование, я верно понимаю?
        - Не совсем. Я не знаю, сколько времени у меня есть, а потому попрошу вас показать то, что может оказаться полезным в ближайшем будущем.
        - Ясно, ясно. В таком случае первый урок будет стоить две серебряных. Я работаю честно и потому предпочитаю получать плату за уже сделанную работу, - эта фраза остановила Жозефину, уже протянувшую ему на ладони монеты, и ей пришлось, смутившись, спрятать их обратно. - Сразу вручу вам мой талисман связи. Если сегодня мы поладим, то можете обращаться в любое время.
        И ушан вручил своей ученице посеребренную черепашку величиной с полпальца, которую извлек откуда-то из складок своей длинной, в пол, хламиды.
        - Полагаю, нам будет удобнее заниматься в библиотеке.
        Устроившись в кресле напротив ученицы, ушан извлек из складок своих одежд плоскую шкатулку размером с две ладони. Ее крышка была поделена на четыре части - коричневую, белую, синюю и красную; самую середину же занимал разделенный надвое круг: одна его половина была черной, другая - серебряной. Темные глаза ушана внимательно смотрели на девушку.
        - Сейчас вам требуется коснуться каждого поля и вложить туда единицу энергии. Это проверка на ваши магические склонности и способность к управлению различными стихиями.
        Небольшая сильная ладонь протянулась над шкатулкой и шесть раз прикоснулась к ней; каждое поле, уловив кусочек врученной Силы, начинало светиться. Когда мастер Феликсефонтий забрал шкатулку, она словно ожила: коричневое поле вспучилось, проросло горами, над белым поднялся туман, на красном заплясал огонь, а по синему прошла слабая рябь.
        - Мм… очень интересно, госпожа, очень интересно. У вас высокие способности к магии Земли и Воздуха, сочетание, характерное для Небесных Всадников, что, учитывая наличие серебра в вашем гербе, совершенно неудивительно. Насколько я знаю, Дар Всадника обнаружился у вашего брата, и именно поэтому его забрали в Академию, во избежание… мм… эксцессов. Старая кровь, знаете ли, не по нраву новой короне. - Он помолчал, в темных глазах отражалось сияние магической шкатулки. - Гораздо более удивительная вещь находится в середине, - он указал на черно-серебряный круг, - это магия Корней и Ветвей соответственно, и хотя к Ветвям ваша кровь тяготеет больше, Корни тоже вам покоряются.
        Сама Жозефина не видела в этом ничего необычного, но она всей кожей ощущала глубочайшее удивление преподавателя. Удивление и что-то еще, очень похожее то ли на облегчение, то ли на удовлетворение - словно он увидел то, чего давно ждал и во что уже почти не верил.
        - Я не знаю, почему так, - совершенно искренне ответила она. - Вы можете это объяснить?
        - Увы, нет. Я могу только предположить, что это тоже ваше наследство. Вероятно, отцовское, потому как у вашей матушки, скажем, такого не наблюдалось. Но мы отвлеклись - сегодня у вас, насколько я понимаю, первый урок фундаментальной академической магии. Сейчас я объясню вам основные термины и положения магического искусства. Не беспокойтесь, это не займет много времени.
        Он заложил руки за спину и принялся семенить вдоль стола из одной стороны в другую. Жозефина внимала, положив кисти на стол по храмовой привычке; Силу академические маги называли энергией, для расчета плетения заклинаний использовали сложные многоступенчатые формулы, основами которых служили точки приложения и исходящие из них вектора, вместе же это составляло основную сетку, на которую уже нанизывались вторичные реперные точки; любую мысленную формулу можно было выразить в полиграмме до пятого порядка включительно…
        Мастер-архимаг покосился на свою ученицу и прервался, не наблюдая в ней должного понимания.
        - Сделаем проще, облегчив задачу каждой стороне, - и он вручил ей небольшую, обшитую бархатом подушку, от которой веяло слабой, но очень хитро сплетенной магией. - Вы поспите, а я расскажу все, что вам требуется знать, приступая к академической магии.
        Девушка послушно легла на подушечку щекой, и ее накрыла прохладная волна сна. Позже, пытаясь вновь увидеть картину, она могла вспомнить только волнующийся туман, из которого иногда проступали полиграммы, графемы, символы Стихий, зато когда ей требовалось вспомнить сведения, касающиеся академической магии, они всплывали в дневное сознание из небытия, а потом уходили обратно неизвестно куда.
        - Теперь вы владеете базовыми знаниями, которых вам хватит для построения и исполнения плетений основных заклинаний. Я так понимаю, у вас есть какие-то конкретные пожелания по базовому набору?
        - Да, - Жозефина собралась, - так как у меня немного времени и я, честно говоря, даже не знаю, сколько уроков смогу пройти, мне нужно то, что позволит мне защитить себя и тех, кто окажется рядом. Простейшим Щитом Тела я владею, мне бы хотелось знать еще и хотя бы одно боевое заклинание.
        - Начнем с простого, - он сделал скупой приглашающий жест правой рукой, - у вас за окном растут каштаны. Выберите любой плод и заставьте его вспыхнуть.
        - Для практических занятий предлагаю перейти в более защищенное место. - Жозефина поднялась с места и распахнула дверь. - Прошу.
        Она шла впереди, подстроившись под неторопливый шаг ушана, а тот семенил вдоль стен, разглядывая лица на картинах. На середине залы он остановился около одной из них, на которой рука живописца изобразила высокую белокурую женщину в сияющем латном доспехе. Она имела высокие скулы и светлые глаза северянки и сидела верхом на серебристого цвета грифоне; в правой руке было сжато занесенное для удара копье. Мастер-архимаг замер, глядя на нее снизу вверх; лицо его озарилось тем Светом и вдохновением, какое бывает у произносящего молитву.
        - Это Белая Гарпия, известная как бесстрашный борец с тварями Корней и Великий герой неба. Она - одна из самых знаменитых Небесных Всадников времени их расцвета, когда Проклятие Первых еще не погубило их и женщинам вашего рода не запрещали подниматься в небо. Потом Проклятие набрало свою истинную силу, и Всадники вместе со своими Зверями, хранители и защитники всего благого в Чаше, начали слабеть, а потом и вовсе исчезли. Уже полтысячи лет как их сила иссякла и потому в мире смогло умножиться зло. Чаша прежде никогда не знала войны своих со своими, особенно войны за власть. - Он оглядел еще несколько картин, где были люди в доспехах верхом на серебряных крылатых Зверях, и вновь прикипел взглядом к Белой Гарпии. - Народ ушанов почитает ее как Леди-Избавительницу, а иные из древних народов зовут ее не иначе как Маркиза Корней. Предания нашего народа гласят еще, что в гнездах серебряных грифонов появляется чистейшее серебро, равного которому не добывают ни в одних рудниках, но грифонов не стало слишком давно, чтобы мы могли проверить, правда это или ложь. Впрочем, мой народ не склонен искажать истину
- достаточно труда ее собирать.
        Феликсефонтий двинулся дальше, заложив руки за спину, а Жозефина чуть задержалась у полотна. За спиной прекрасной в своей силе Всадницы развевалось знамя: на лазурном шелке - обращенное вниз крылатое копье со странной перекладиной, а над ним корона из горных зубцов; все вышитое серебром. И никакого единорога.
        - Кстати, о серебре. Человеческую историю сделали три металла: серебро, золото и железо, а вернее сказать, сталь, и о каждом существе можно сказать, что оно принадлежит к одному из них. Золото - металл правителей и королей, власть, до которой люди так жадны. Серебро непорочно, это символ знания и служения. Оно находится в тени королевского золота, но ему и не нужно блистать напоказ. Древнейшие людские рода, в которых есть кровь Первых, зародились на Севере, и один из них, избравший путь власти, сделал своим гербом золото, а другой, который предпочел служение, - серебро. У них есть и младшие ветви, но золотые и серебряные горные вершины в гербах носят только их прямые потомки. Белая Гарпия - тоже дитя Серебряного Пика, древнейшего рода Эльдиар. Она могла бы занять трон, если бы пожелала, ибо Серебряные Пики, как и Золотые, обладают кровным правом власти, но она предпочла небо. Золото правит, серебро служит, но их оба разрубает железо - право силы, которого Чаша не знала несколько тысяч лет… - Он вздохнул, и из его глаз пропали восставшие тени древних времен, предания о которых долгоживущие ушаны
наверняка передавали по наследству. - Хотя все это дебри символики и философии по большому счету… - Он вошел в открытую перед ним дверь кабинета и как ни в чем не бывало сказал: - Итак, вам следует попрактиковаться. Здесь тоже растут отличные каштаны.
        Прежде всего Жозефина, повернув латунную ручку, открыла окно - она оценивала себя трезво и была уверена в своих силах далеко не настолько, чтобы не беспокоиться за прекрасные беспереплетные рамы темного дерева и дорогое листовое стекло, которое южные стеклодувы начали возить в столицу как раз в год ее рождения. Из распахнутого окна немедленно запахло отцветающей сиренью и заботливо выращенными нарциссами; нежный ветерок чуть шевелил каштановую листву, но не беспокоил ветви, так что действительно можно было выбрать понравившийся орех и тщательно в него прицелиться.
        При попытке понять, как же заставить орех загореться, в голове сама собой всплыла последовательность действий: основная матрица заклинания проецируется на объект, затем туда по прямому вектору посылается энергия, запускающая процесс активации и дальнейшее воздействие на материю. Жозефина тряхнула головой, и термины академической магии сложились в простое понимание - нужно представить пламя на предмете и влить туда Силу; для вящей простоты можно указать рукой или просто ладонью. Вдох, выдох, снова вдох, сгусток огня перед мысленным взором, и ощущение покидающей тело Силы…
        Ветка, на которой рос облюбованный плод, полыхнула от основания до самого кончика, где прежде радовали глаз свежей зеленью юные листочки этой весны, теперь обугливаясь на глазах. Феликсефонтий сделал непонятное движение, и ветвь покрылась льдом прежде, чем начался настоящий пожар. Жозефина, ужасно смущенная, ждала приговора.
        - Неплохо, неплохо. Принцип вы постигли, но научитесь соразмерять Силу, которую вы вкладываете в плетение. Излишек Силы может не просто стократ усилить действие заклинания, но и разорвать, а вернее, смыть слабое плетение. Видите во-он тот орех? Попрактикуйтесь на нем.
        Жозефина кивнула и сосредоточилась. Плод каштана, тем паче молодой, невелик, но в нем много соков; она представила огонь и послала вперед малую частицу плещущейся в ее Узоре Потоков Силы, и орех послушно загорелся, превратившись в маленький огненный шарик, тут же схватившийся коркой льда.
        - Прекрасно. Вам ясен принцип?
        - Да, - кивнула девушка. Рассчитать выплеск Силы действительно было самым сложным делом, но она знала, что вскоре это станет столь же привычным, как дыхание или рукопашный бой, когда тело действует само - была бы практика.
        Она подожгла еще несколько орехов, и довольный ее успехами ушан заявил:
        - Что ж, у вас в самом деле получается. Стабильность - признак мастерства. А теперь попробуйте на мне.
        Жозефина, еще мало привыкшая прятать чувства, испуганно взглянула на преподавателя; тот, без труда поняв, о чем она думает, успокоил ученицу:
        - От неофита я сумею защититься, не беспокойтесь.
        Она кивнула, показывая, что готова начать, и ушан собрал правую ладонь в щепоть; пламя на маленькой фигуре, уверенная струя Силы - и вспыхнувшее в воздухе в какой-то пяди от лица ушана пламя, просуществовав чуть больше мгновения, погасло, отраженное Щитом Мага.
        - Продолжайте в том же духе, и из вас выйдет толковый маг, к тому же, полагаю, не завязанный на стихии. Есть еще что-то, что вы хотели бы узнать сегодня?
        - Да. Я хотела бы спросить вас, как можно открыть эту шкатулку.
        Она принесла из покоев матери - теперь уже своих - шкатулку-хранительницу, не желавшую открываться ни по прикосновению перстня, ни по праву крови.
        - Вы сами можете попытаться познать эту вещь через Силу Земли. Шкатулка сделана из дерева, а всякое дерево растет в земле.
        Присев, Жозефина согрела шкатулку-хранительницу в ладонях и прислушалась к ней.
        …Крылатка, упавшая в траву и вмятая в почву ударом оленьего копыта. Первый зеленый росток, прошедший наверх и увидевший солнце, распустивший под ним совсем юные, нежные листочки. Пролетевшие годы, за которые росток окреп, возрос, покрылся плотной корой, превратился в светлый ясень и отрастил уже собственные крылатые, кружащиеся в воздухе семена - множество новых жизней, подобных ему самому. Тихие слова просьбы и извинения - и пила, отсекшая одну из ветвей; замазанная варом рана. Тенистый уголок, верстак мастера, на который легла высушенная ветка, и снова касания Силы, вплетающие заклинания в дерево, петли, вырезываемые на крышке узоры.
        - Оно завязано на прикосновение хозяйки, - произнесла Жозефина, вынырнув из подаренных шкатулкой видений.
        - Вы совершенно правы, - кивнул архимаг. - Но каждую подобную шкатулку-хранительницу может открыть изготовивший ее мастер. Столичные мастера живут в Заречье, в ремесленных кварталах. Таких мастеров там всего трое, и эту, думаю, изготовил гноум Шард - любой подскажет вам, где найти его лавку. Если же это не удастся, вы можете обратиться за помощью в кузню Густава, он недавно поставил у себя паровой молот. Могу еще заметить, что гноумы падки на лесть, и похвала работе мастера несомненно поможет вашему делу.
        - Благодарю, - и девушка церемонно склонила голову.
        - И еще один вопрос. Вам никогда не попадала в руки книга, известная как «Книга эльфийских древностей»?
        - Я читала ее, - призналась Жозефина. - Там описываются очень интересные артефакты, но вот последнее очень странно, этот Храм…
        Глаза Феликсефонтия сверкнули пониманием и острым любопытством.
        - Я тоже читал, как и прочие источники, но не о самих эльфийских древностях речь. Эта книга и ее копии были созданы очень давно как своеобразная проверка на Силу мага. Я сам прочел в ней четырнадцать глав, по числу перечисленных там артефактов, а о пятнадцатой, которая и повествует о Храме, узнал от собственного учителя, и он тоже лишь слышал о ней. Помимо всего прочего у вас есть Дар видеть гораздо больше, чем дано другим.
        На том они и распрощались.
        - Вас проводить? - Она поднялась, чтобы лично сопроводить ушана к воротам, но тот замахал маленькой сухой ручкой:
        - О нет, не стоит, юная леди. Мы не очень любим ходить пешком. - Он кивнул на прощанье и исчез в короткой вспышке крошечных Врат.
        Урок действительно занял не особенно много времени, и Жозефина решила не откладывать дела. Расспросив Мартина, она взяла с собой Каталин и еще двух северян в качестве защитников и провожатых и отправилась в Заречье.
        - Мне нужна улица Гральто Красного. Знаете такую?
        - Найдем, - кивнула Каталин. - Это чуть южнее, ехать недалеко.
        Широкий арочный мост, где могли свободно разъехаться два дилижанса, был облицован розоватым, как предрассветные облака, мрамором, изукрашенным изящной резьбой со множеством крупных лилий. Четверо всадников съехали с него, забирая левее, и двинулись вглубь Заречья.
        У самого берега располагались кузни, каменотесные, бумажные, ткацкие и плотницкие мастерские - те, которым требовалось подвозить большие грузы вроде бревен или камней, которые не вдруг протащишь по нешироким улицам, где едва могла проехать телега. Дальше же всякий оказавшийся в Заречье мог найти самые разнообразные лавки и мастерские - портновские и кожевенные, ювелирные и стеклодувные, слесарные и аптечные, пекарные и свечные - и множество иных, так необходимых жителям столицы и окрестных земель. Едко пахли красильни, звонко постукивали топоры и зубила, подмастерья кузнеца-бронника катили по двору утробно и мягко бухающую бочку с песком и кольчугой. Под запахи и звуки они проехали по Заречью и оказались на тихой неширокой улице, в начале которой стоял высеченный из камня поясной бюст мужчины. Изваявший его скульптор очень точно поймал улыбчивое и ироничное выражение лица, полускрытого прядями касающихся плеч волос.
        Этот самый Гральто был бастардом Золотых Пиков, жившим во времена, когда Альвэнда еще только стала столицей Чаши. Такую славу, из-за которой его именем назвали одну из центральных улиц ремесленного Приречья, он снискал себе не столько складными язвительными стихами или отказом от причитавшихся ему ленных владений, и даже не тем, что мог перепить любого плотогона, а своим мастерством стеклодува. Красным же Гральто прозвали за то, что именно он первым научился красить стекло и делать из него яркие и притом прозрачные бусы, шары и витражи - такие, что до сих пор украшали королевский дворец и дома старых нобле Альвэнды.
        Они подъехали к крепкому каменному дому, вмещавшему в себя и жилую часть, и мастерскую, и лавку. К вывеске в виде искусно вырезанной из дерева неведомой зверюшки, изогнутой и завитой хитрыми петлями, снизу был подвешен резной же знак Круга магов - навершие посоха в ореоле косматого протуберанца, из которого во все стороны бьют молнии. Такой знак украшал те лавки, в которых торговали магическими талисманами.
        Лавочка действительно оказалась полна разных талисманов, которые часто берут горожане - и те самые шкатулки, и талисманы от болезни, от утопления, для слуха и голоса, лечебные, связные и прочие тому подобные несильные, но изрядно облегчающие жизнь магические штучки. Стоили они, впрочем, не так уж мало - селянину уж точно не хватило бы денег, а справный ремесленник призадумался бы, так ли оно ему нужно. Но лавочка явно не бедствовала, судя по застекленным окнам и добротной одежде сидевшего за прилавком молодого гноума, вырезывающего что-то из деревянной плашки. Гноум был на полголовы повыше ушана и раза в полтора пошире в плечах, но в остальном почти столь же безобиден. Под расстегнутым камзолом виднелась излюбленная гноумовская кожаная безрукавка, покрытая вышивкой по вороту.
        - Приветствую, мастер. - Жозефина подошла к прилавку, Каталин молча маячила у нее за плечом. - Я ищу гноума Шарда.
        Приказчик поднял на нее глаза, и от него засквозило высокомерием.
        - Мастер Шард занят, - изрек он, не прекращая работы; резец продолжал вслепую, но все столь же точно стесывать стружку с заготовки.
        - Разумеется. Но я надеюсь, что он найдет время для постоянных заказчиков, - и тонкие пальцы пододвинули к приказчику серебрушку. Тот взглянул на денежку и скользнул взглядом выше, к гербовому перстню.
        - А, госпожа, простите. Тот же час позову. - Подхватив монету, гноум вышел в заднюю дверь. Оттуда донесся шум разговора, и в лавку вошел, очевидно, мастер Шард. В его темной бородке уже пролегли серебряные нити, но до старости ему было далеко: ладный, некрупный, пышущий здоровьем, он выглядел так, будто собирался разменять еще лет пятьсот, никак не меньше.
        В отличие от приказчика - видимо внука, - сам мастер сразу догадался взглянуть на перстень, да и траурную ленту на шее тоже не пропустил.
        - Госпожа де Крисси, - произнес он приятным низким голосом, степенно кланяясь, - поздравляю вас с наследием и сочувствую его причинам.
        Она сдержанно кивнула, принимая сказанное.
        - По какому делу пожаловали?
        - Это ваша работа? - Жозефина вручила ему шкатулку матушки. Гноуму хватило одного взгляда.
        - Без сомнения.
        - Мне требуется ее открыть, и вы как мастер можете это сделать.
        Тот важно надулся, став в полтора раза больше.
        - Я действительно могу это сделать, но тогда надобно официальную бумагу от магусов или алхимиков.
        - Это займет время, а у меня его, к сожалению, нет. Можно ли обойтись без лишних проволочек?
        Показываться что в представительстве Круга магов, что в Алой палате Жозефина попросту боялась, не зная, что ей там предстоит; тюремные застенки и Королевская академия представлялись ей одинаково горькой долей, а на то, что маги и алхимики оставят ей жизнь и свободу как есть, надежда была слишком слабой.
        - Можно, - кивнул Шард, - но тогда понадобятся особые ингредиенты и немалое время… сто золотых будет достойной ценой.
        Даже Кроненбах попросил двадцать. Жозефина едва удержалась, чтобы не пошатнуться.
        - Быть может, из уважения к моей матушке… - начала было она, надеясь сбить цену, но Каталин решительно вывела ее из лавки.
        - Постойте здесь, госпожа. Парни, присмотрите, - и снова скрылась в лавке. Лениво зубоскалившие северяне немедленно подобрались и, обступив госпожу, принялись нести службу.
        Из-за двери долетел низкий, сдавленный рык, невнятное бормотание и глухие звуки, перемежающиеся поскуливанием. Каталин вынырнула наружу:
        - Госпожа, идемте. Он уже вспомнил, сколько на самом деле стоят его услуги.
        Робея, Жозефина последовала за своей заступницей. Весь левый глаз гноума стремительно заплывал отменным лиловым синяком, нос с горбинкой припух, и дышал он так, будто некто только что держал его за ворот, сдавливая горло.
        - Каталин, ну зачем так… - шепнула девушка, с жалостью глядя на мастера. Тот тоже увидел ее и протянул руку:
        - Что ж вы сразу, госпожа, не сказали, что это вам по наследству вручили, а ключик и потерялся… сей же момент все будет, сей момент…
        Он забрал шкатулку-хранительницу, вышел на двор и вскоре вернулся. Между верхней крышкой и стенками теперь была щель, и Жозефина немедленно откинула крышку.
        Там лежало несколько шоколадок, завернутых в промасленную бумагу, и засахаренные леденцы в полотняном мешочке. Магии от них не ощущалось, и Жозефина не удержалась от искушения немедленно сунуть один за щеку. Привкус молока и мяты растекся по языку, на мгновение вернув ее в детство, когда родители были живы и матушка баловала ее точно такими же леденцами.
        - Только снова замок не защелкивайте, а то опять открывать придется. Мастер-ключ найти, да к нужной серии подобрать, это целый золотой же…
        Мягко остановив грозно двинувшуюся вперед Каталин, Жозефина отдала золотой, принимая из рук гноума шкатулку. Тот, боязливо покосившись на воительницу, попробовал монету на зуб и тем несколько утешился.
        - Пожалуй, мне стоит приобрести собственную шкатулку. Сколько вы просите за вон ту? - Девушка указала на вещицу примерно того же размера, что и матушкина, светлого дерева, со скромным и изящным узором на крышке.
        - Десять золотых, - чуть не шепотом назвал гноум настоящую цену.
        - Благодарю. - Отсчитав деньги, девушка кивнула мастеру и вышла прочь. Судя по долетевшим отзвукам чувств, Каталин, следовавшая за ней, на прощанье показала мастеру кулак, и тот, успевший его попробовать, по достоинству оценил угрозу.
        Не то чтобы крепкий мужик не мог справиться с Каталин - разумеется, если гноум и не превосходил ее силой, то всяко мог бы потрепыхаться, но слишком велика разница между мирным мастеровым и воином, кормящимся со своего клинка. К тому же этот гноум слишком ценил собственную жизнь, чтобы затевать драку с воительницей, сопровождающей нобле далеко не самого последнего рода - пара зуботычин и золотой всегда лучше, чем небольшая глухая комнатка королевского дворца, пожалованная по обвинению в нападении на людей той самой нобле.
        Едва Жозефина с северянами пересекли мост, как небо прочертила из выси вниз огненная стрела и, уйдя за крыши, грянулась оземь. Вздрогнувшая под ногами земля придала резвости лошадям, и четверка всадников во весь опор полетела к поместью - куда, судя по всему, та стрела и попала.
        Нижняя часть правой створки ворот оказалась погнута чудовищным ударом, а под ней было нечто, напоминающее свежую кротовину, только слишком большую. Над кротовиной уже стояли с лопатами в руках Мартин и Серж.
        - Все живы? - выдохнула Жозефина, прыжком слетев из седла.
        - Все, - кивнул Мартин и почесал редеющие седые волосы на затылке. - Упало только что-то, госпожа, сейчас выкопаем, а после решетку поправим, не извольте беспокоиться.
        - Копайте, - кивнула девушка, - и ни в коем случае не трогайте руками то, что найдете.
        Этот удар был, без сомнения, нацелен в нее. Там, на дне «кротовины», лежало нечто, излучающее огромную Силу; спасало лишь то, что эта Сила не полыхала протуберанцами, жаждущая вырваться, а перетекала в своем плетении медленно и лениво - во всяком случае, до поры до времени.
        До поры, когда ее коснется кто-нибудь?..
        Лопата вторглась в клубок Силы, и Жозефина решительным жестом отстранила мужчин. Она нагнулась над дном ямы, и там ее пальцы нащупали нечто твердое.
        Больше всего оно было похоже на камень - почти идеальный шар размером с полкулака, с гладкой, словно тщательно отполированной поверхностью бело-серебристого цвета с серыми крапинами.
        Оно действительно спало, как громадный, сильный и очень опасный зверь, мирно свернувшийся клубком и теперь дремлющий, и было тем еще опаснее: неизвестно, когда и отчего оно проснется и что сотворит. Поблагодарив слуг, она немедленно отправилась к себе, где завернула небесный камень в антимагическую шкуру. Выбросить эту вещь было опасно, как и просто положить на полку - в обоих случаях могли пострадать ни в чем не повинные люди, а ей совершенно не хотелось вновь приносить кому-то безвременную смерть.
        А вот спросить совета, что делать, отнюдь не помешало бы, и девушка нашла в поясном кошеле литую серебряную черепашку.
        - Мастер Феликсефонтий, я прошу прощения за беспокойство, но вы срочно нужны мне здесь.
        Раздался вздох, и прямо из воздуха в комнату шагнул мастер-архимаг в серой хламиде.
        - Ну-с, я вас слушаю.
        Жозефина молча развернула кожу. От ушана так и хлынуло тщетно сдерживаемое изумление и - радость пополам с сожалением. Морщинистая лапка взяла камень, ощупала, ушан внимательно всмотрелся в непроницаемую поверхность и, казалось, даже прислушался к творящемуся в его недрах.
        - Итак, я объявляю наш второй урок, и он будет стоить десять серебряных. В этот раз я принужден изменить своим принципам и попросить деньги вперед. - Он принял мгновенно и молча отсчитанные монеты и продолжил: - Эта, с позволения сказать, вещь называется Яйцом Сущности, и я обязан немедленно доложить Кругу магов и самому королевскому осведомителю об этой находке.
        Не требовалось быть эмпатом, чтобы разглядеть в серых глазах заплескавшийся страх: ничего хорошего общение с Кругом магов Жозефине не грозило, да еще и по такому поводу. Она не знала, что это, но название было вполне красноречивым - оттуда должно было появиться некое существо, и вряд ли оно будет особенно мирным. Мастеру-архимагу явно можно было доверить Яйцо куда вернее, чем совершенно неопытной в прочих областях магии юной целительнице, и хотя девушке жаль было отдавать очередную тайну, желание отделаться от нее было куда сильнее - тем паче что одно покушение уже свершилось, унеся жизнь того, кого она должна была защитить.
        Вот только вряд ли Круг магов или Алая палата поступят с ней милосерднее разбойников…
        - Посему я вынужден отлучиться для доклада, но, пожалуй, по пути я зайду к парочке родичей, да и другие дела у меня имеются.
        Они прекрасно поняли друг друга: Феликсефонтий, связанный долгом и сам находящийся на королевском крючке, никак не мог замолчать подобный случай - в конце концов, найдутся иные маги, услышавшие грохот и почувствовавшие эманацию, - но он мог дать Жозефине время на то, чтобы собраться и оказаться подальше от города в тот момент, когда маги всполошатся.
        - Благодарю! - горячо сказала девушка.
        - Доброй вам дороги, - кивнул ушан и пропал во Вратах.
        Первым делом Жозефина позвала Каталин. Пока воительница поднималась, девушка отчаянно соображала, что, кого и сколько брать с собой.
        - Госпожа? - постучавшись, Каталин вошла в комнату и остановилась на пороге.
        - Каталин, я спешно уезжаю. Возможно, будет погоня или меня попытаются найти иными средствами.
        - Мы едем с вами, - без раздумий заявила та.
        - Я не могу оставить поместье без охраны. Здесь… здесь останутся четыре бойца.
        - Это разумно, - кивнула она.
        - Подготовьте лошадей. Выезжаем сразу, как соберемся.
        - Да, госпожа, - и она без лишних слов отправилась исполнять сказанное.
        Через мастер-браслет Жозефина оповестила Мартина об отъезде и попросила собрать еды для шестерых на неделю; Серж получил просьбу оседлать ей кобылу, и девушка бросилась к столу - написать необходимые письма. Одно предназначалось дяде и извещало его о скором приезде племянницы с охраной; второе же было для Меченого - она ощущала необходимость сообщить о том, что покидает город, единственному человеку, которому могла доверять, за исключением собственных домочадцев. Но письма медленны, а маг, возможно, мог дать ей какой-нибудь совет - и, в конце концов, она просто хотела увидеть его на прощанье, не зная, когда сможет вернуться сюда.
        Пластинка талисмана потеплела в ладони, и прямо на кровать Жозефины вывалился из крохотных Врат отчаянно зевающий Меченый, явно выдернутый из собственной постели, одетый только в полотняную рубаху до колен - видимо, ночь у государственного мага выдалась сложной, и он все еще отсыпался после трудов.
        - Приветствую, - выдавила Жозефина: она чувствовала себя крайне неловко оттого, что разбудила, в общем-то, едва знакомого человека, у которого и без нее хватало забот.
        - И вам, - отозвался тот, пытаясь подавить очередной зевок.
        - Кофе? - участливо поинтересовалась девушка.
        - Не помешает, - кивнул маг, то ли приглаживая, то ли взъерошивая волосы.
        Она коснулась мастер-браслета и попросила Маленькую Аду сварить кружку крепкого кофе, но кровь, разогнанная необходимостью спешно уезжать в неизвестность, стучала в висках, и Жозефине казалось, что Ады нет слишком долго - хотя в действительности та со всей расторопностью любящей служанки бросилась исполнять сказанное. Ища действия во вдруг замедлившемся мире, Жозефина вспомнила про лежавшие в матушкиной шкатулке шоколадки и протянула одну магу:
        - Это тоже поможет проснуться.
        - Благодарствую, - неловкими со сна пальцами он развернул бумагу, откусил кусок и, едва прожевав его, накренился с края кровати и свалился на пол - так, как не положено живому дышащему телу.
        Жозефину охватил безумный страх: а вдруг в шоколаде был яд - не зря же матушка хранила его в шкатулке, которую не мог открыть никто другой?.. Неужели она собственными руками погубила Меченого, своего единственного друга?..
        Все эти мысли и чувства вспыхивали внутри, ускоряя и без того бешеный ток крови. Страшным усилием воли девушка заставила себя успокоиться, отодвинуть прочь все, что смущало разум, и бросила ладони на грудь мага, к вздрагивающему сердцу, направляя через них поток Жизненной Силы - удержать, не отпустить, вернуть…
        Тщетно. Дыхание мага становилось все слабее, дрожь в груди затихала, кровь отлила от лица и губ.
        Человек, которого она считала почти другом, умирал на полу ее спальни, в доме, где матушка вылечила столько людей.
        - Феликсефонтий!.. - почти крикнула Жозефина в серебряную черепашку и увидела архимага, сидящего за столом в каком-то гостеприимном доме.
        - Слушаю, - скрипуче отозвался тот.
        - Приходите, прошу!
        - Подвиньтесь, - и он вновь оказался в комнате, которую покинул совсем недавно. Складки сморщенного личика разгладились, во все стороны от него ударило беспокойство, и ушан немедля упал на колени рядом с телом мага:
        - Что с ним?
        - Шоколадку дала… - прошептала девушка.
        - Шоколад прекрасно экранирует магию, - бросил Феликсефонтий через плечо и всецело сосредоточился на Меченом, выплетая крохотными руками пассы. Его бормотание было удивительно нежным и немного суровым - чтобы спрятать огромное беспокойство. - Опять всякую дрянь в рот тянешь, а я тебе говорил: внимательней, Лео, с этой твоей службой так и помереть можно, если кушать раз в три дня, а потом слопать все, что плохо лежит…
        Плетение архимага опустилось на Узор Потоков Меченого, и он наконец задышал, а следом забилось и сердце, но в сознание мужчина так и не пришел. Феликсефонтий еще посидел над ним, накидывая новые плетения, Жозефина же замерла в шаге от него, безотрывно глядя на мага и не дыша.
        - Жить будет, - вынес вердикт ушан, и девушка наконец выдохнула так, будто ее саму только что выдернули из-за смертной черты. - У вас есть тут где его положить? Полный покой, ведро рядом с кроватью, как очнется - простокваша и сухари. Я потом его заберу.
        - Б-благодарю… - Она смотрела на бледное, но живое лицо, и только понятие о приличиях и девичья стыдливость сдерживали ее от того, чтобы дотянуться до лба, стереть покрывшие его бисерины пота, поправить щекочущие ухо волосы…
        - И, раз уж вы собрались уезжать, заберите с собой эту штуку. Оно не должно пропасть в королевских запасниках. - Он протянул ей Яйцо Сущности. - И не почтите за труд взять с собой одного спутника. Юноше давно пора посмотреть жизнь за пределами библиотеки.
        Он даже не шевелился - просто его Узор Потоков, чуть сместившись, выхлестнул Силой, и рядом появился еще один ушан. Ростом он был с Феликсефонтия - то есть по плечо невысокой Жозефине - и одет по-дорожному, а на плече нес сумку, в которой явно таились книги. Глаза его светились любопытством и живым умом, свойственными любому ушану.
        Девушке, признаться, было страшновато держать ответ еще и за юного ушана, но ни времени, ни сосредоточения и сил отнекиваться не было.
        - Это мой племянник, Фердинанд. Я сам его учил, - пояснил Феликсефонтий, - так что он сможет обучать в пути и вас. Фердинанд, это госпожа Жозефина де Крисси, Мать рода де Крисси. Ты будешь сопровождать ее в путешествии.
        Фердинанд кивнул и поклонился Жозефине.
        - Постарайтесь уехать от города подальше, - и старый ушан повел рукой, левитацией перекладывая распростертого на полу Меченого на кровать. Жозефина укрыла мага и взбила ему подушку под головой. - А теперь меня ждет брусничный отвар на чабреце. Надеюсь, он еще не успел остыть.
        Жозефина даже не успела выговорить слова благодарности, как он исчез во вспышке Врат.
        Она снова завернула Яйцо Сущности в багряную кожу и заметалась по комнате, пытаясь понять, что еще ей нужно. Отцовский перстень, перстень Дома, карта-Окно, шкатулка-хранительница, пояс с мизерикордией - самое важное было уже при ней.
        - Идем. - Она выпустила ушана из комнаты и стремительно сбежала по лестнице, на ходу прикасаясь к мастер-браслету. - Мартин, я уезжаю. Если кто спросит, отвечайте, что я отбыла на охоту. С вами остаются четыре бойца Барбуса. Буду писать как только смогу.
        - Да, госпожа, - поклонился управляющий.
        - И еще. В моей комнате лежит сейчас маг Леонард Геллар. Ему требуются уход и присмотр на ближайшие дни. Мастер Феликсефонтий рекомендовал много теплого питья, простоквашу и сухари, когда господин Леонард проснется. Он же заберет его как только сможет.
        - Хорошо, госпожа… - Мартин был слегка обескуражен, но именно слегка - это совершенно не меняло его поведения и не мешало выполнить указание своей госпожи со всем тщанием.
        - Я обязательно вернусь. Благодарю вас за службу. Да хранит вас Светлая Дана, - она крепко пожала ему руку, начертала в воздухе знак Благословения Даны и почти бегом направилась к конюшне.
        Умница Серж нашел Фердинанду самую низкорослую лошадку, подтянул ей стремена и выбрал повод, так что держаться на ней у маленького ушана получалось вполне прилично. Быстро объяснив наемникам, кто он и зачем с ними едет, Жозефина вспрыгнула в седло мышастой кобылы. Бойцы последовали ее примеру, и кавалькада, провожаемая всеми домочадцами и оставшимися северянами, выехала за ворота поместья.
        - Каталин, вы хорошо знаете дороги?
        - Неплохо, - спокойно кивнула она, обернувшись к госпоже, - пришлось поездить по Срединным землям. Куда мы направимся?
        - Точно не к дяде - там меня будут искать в первую очередь, а я не хочу подставлять его. Мне нужно на Запад, к замку Карн, и было бы хорошо, если бы мы могли запутать следы.
        Воительница призадумалась, сощурив глаза.
        - Мы можем выехать из Северных ворот по Северному тракту, а там свернем на отвилок к Западу. Если погоня и будет, то пойдет по ложному следу - пока доедем до Северных ворот, у нас накопится полгорода свидетелей.
        - Благодарю. Пусть будет именно так.
        По пути к Северным воротам Жозефина и Фердинанд обзавелись дорожными плащами плотной шерсти с глубокими капюшонами. Ушан избрал зеленый, на два тона темнее своего камзола, а девушка была очарована серебристо-серым с жемчужным оттенком - хороший цвет для дороги и для души.
        Ворота отряд проехал спокойно, под равнодушными взглядами стражников. С гиканьем пронеслась мимо толпа в полтора десятка человек верхами, из авангарда которой доносились крики вроде: «Спорим, я доскачу первым!» - и мышастая ступила на Северный тракт.
        Мерно покачиваясь в седлах, зубоскаля и перешучиваясь - с оглядкой на госпожу, без самых соленых наемничьих прибауток, - отряд проехал около полуверсты, когда их нагнал некий всадник самого расфуфыренного вида: на нем красовалось петушино-яркое фасонистое одеяние, пошитое из клиньев лазоревой, канареечной и кроваво-алой ткани, дополненное томно свисающим на правую сторону беретом с длинным фазаньим пером. Портрет дополнял гриф какого-то инструмента, торчащего откуда-то из-за бока. Всадник явно пристраивался ехать с ними, наемники косились, шепотом подтрунивая по поводу чуда чудного, и Жозефина как глава отряда не могла не поинтересоваться:
        - Приветствую. Вам что-то от нас требуется?
        Обладатель шутовского наряда умудрился прямо в седле отвесить не лишенный изящества поклон:
        - Я буду счастлив сопровождать столь прекрасных и благородных дам!
        - Благодарю, у меня уже есть люди, - несколько холодно отозвалась Жозефина, не сбрасывая с головы капюшона. Отряд и так был слишком велик, к тому же каждый сторонний человек означал риск, который мог стоить жизни любому из них - или всем сразу.
        - Но я вижу здесь лишь наемников и… - Взгляд его скользнул по Фердинанду, но, очевидно не найдя его в своей классификации, петушиный всадник продолжил свою речь: - И поэт и певец однозначно скрасит вам унылое течение дороги!
        Девушка качнула головой, пряча лицо глубже в тень капюшона. Что-то беспокоило ее, заставляя отстраняться от этого безобидного на вид существа; на открытое столкновение идти было не слишком разумно, потому она продолжила разговор, оставаясь собранной и готовой ко всему в любой момент:
        - Как вас называют?
        Еще один поклон, на сей раз с изящным взмахом берета, перо которого, к удовольствию всех северян, прочертило дорожную пыль.
        - Я - мастер Рододендрон Даурский, поэт, лютнист и знаток множества баллад! Имя мое знают во всех частях света, я прихожу как гроза, и ухожу как рассвет, меня привечают крестьяне и нобли, королевский двор считает за честь мое посещение и даже суровый Север внимает мне…
        - Да-а-а, - пополз шепоток среди наемников, - вот о прошлом годе как его розгами-то привечали, сладкопевца! Или то другой был?.. А, какая разница, все на одну смазливую харю!
        Перекрывая тщательно сдерживаемый смех, Жозефина без особой вежливости прервала поэта и лютниста:
        - Ясно, что столь много путешествовавший…
        - Да, во все страны земные, через множество городов и весей!
        - …должен обладать немалой мудростью…
        - …Конечно, мой разум хранит множество сказаний, и я умею предугадывать судьбу по движению звезд и читать ее по ладони! Дозволит ли госпожа ручку?..
        - …и не мог бы обладатель сей мудрости рассказать об упоминавшемся в некоторых не слишком ученых книгах некоем Яйце Сущности? - закончила девушка, хладнокровно убирая ладонь от шаловливых ручонок излишне яркого таланта, уже вознамерившегося цапнуть ее за руку. «Заразно это, что ли?» - пришла в каштановую голову мысль после обозрения собственной излишне пышной сиюминутной речи.
        Нимало не смутившись, означенный талант перехватил поводья и принялся разливаться соловьем:
        - Есть одна древняя баллада, повествующая о подобном. Один юноша, безнадежно и безответно влюбленный, подарил своей возлюбленной прекрасное яйцо горного хрусталя; «глаза твои сквозь толщу хрусталя, как будто льда, смотри, прозрачно мое сердце пред тобой», и прочая чепуха. - Под взглядами отряда певун бросил терзать струны лютни и снова взялся за поводья, припомнив старую поговорку о том, что иногда лучше молчать, чем говорить; в его случае, правда, это скорее означало «лучше говорить, чем петь», тем паче меж северян уже мелькнула фраза «поет, как павлин» - как-то им пришлось сопровождать одного торговца, который как раз по весне пытался сбыть в столице пару десятков этих ярких южных птиц. - Но прекрасная и холодная отвергла его ухаживания и вышла замуж за богатого старика. И на свадьбе, когда сгустилась полночь, яйцо треснуло, и оттуда был порожден злобный дракон, пожравший всех, кто только был в зале!
        Помолчав в раздумье, девушка спросила:
        - Условием появления дракона была потеря невинности?
        - О нет, там говорится так: «когда струя ударила в хрусталь, он заалел, сам той струе подобный…», - покосившись на ухмылки боевой силы, на сей раз Рододендрон смолк куда быстрее. - Говоря прозаически, бедного влюбленного казнили в ночь свадьбы за неподобающие подарки, и его кровь брызнула на хрустальное яйцо, тогда и появился дракон.
        Получив пищу для размышлений, юная госпожа замолчала, пока укротитель слов продолжал говорить о других сказаниях и даже порывался читать свои собственные вирши; она всей душой надеялась, что на развилке, до которой оставалось чуть более версты, они распрощаются навек.
        - Стой! - долетел сигнал спереди, и все осадили коней. Тревога разлилась в воздухе, явственно запахло дракой; пятерка наемников немедленно взяла госпожу и племянника мага в плотное кольцо, сгрудилась, готовясь дать отпор. Привстав на стременах, Жозефина разглядела впереди с дюжину всадников, плотно перегородивших тракт. Лица их до изумления напоминали ту парочку, с которой юной де Крисси довелось однажды - подумать только, каких-то три дня назад! - повстречаться на улице. Нет, речь не о личинах или кровном родстве - просто что-то общее, не касающееся костей или плоти, - будто метка пролитой крови, смывающей с лица не столько разум, сколько приятность и человеческое выражение вообще.
        - Это ограбление, - весело заявил их главарь. - Отдавайте деньжата и ценные штучки и катитесь отсюда.
        - Чтобы катиться, надо быть круглым… круглым дураком! - зашелся смехом певец с именем куста. Отряд только отметил сказанное краем сознания, уже спаянный единой целью защищаться, никто даже не бросил на него взгляд - только предчувствие внутри Жозефины наконец-то развернулось тугой пружиной. Она повернула голову на этот смех, что никак не кончался и только забирался все выше по октавам, становясь истерическим, и увидела, как пестрая личина сползает с «певца» клочьями, обнажая нечто совершенно иное… определенно родственное тем, кто заслонял дальнейший путь. Наемники ощетинились оружием и сгрудились плотнее, отшатываясь сами и оттирая конями своих подопечных к обочине, подальше от странного типа в цветных ошметках поверх темной одежды разбойника.
        Фердинанд явно тоже заметил неладное, потому что в его ладонях уже клубился ком Силы, вливаемый в затейливое плетение. Заклинание вспорхнуло и растворилось - очень аккуратно и почти незаметно, как у самой Жозефины получалось только с целительскими плетениями. Павлин неторопливо разворачивал коня к тесно сбившемуся отряду, те изображали дуэль взглядов, выигрывая драгоценные секунды времени для составления тактического плана, когда из-за елей, с хрустом ломая подлесок, вырвался огромный, раза в два поболее лошади, чешуйчатый и усеянный острыми гребнями зверь с широченными лапами и с ревом бросился на разбойников. Они отшатнулись в разные стороны, не слишком понимая, откуда взялась зверюга, и отряд Жозефины немедленно рванулся вперед, в образовавшиеся бреши, расталкивая врагов крутыми конскими плечами и рубя влево и вправо. Двое или трое разбойников с криками вывалились из седел, остальные, отнюдь не рвавшиеся в драку с северянами, успели вовремя увернуться. Впрочем, главное свершилось - серебро и лазурь прорвались сквозь цепь и теперь уходили, послав коней в галоп.
        - Идиоты, это фантом! - догнал путешественников (и разбойников) разъяренный вопль главного, очевидно, Павлина. - За ними! Девчонку взять живьем!!!
        Разбойники - ох, Дана Милосердная, лучше бы это были самые обыкновенные, привычные, милые разбойники! - повисли на хвосте отряда. Наемники строго блюли боевой порядок: двое сзади, прикрывая спины, двое спереди, в середине - Жозефина с Фердинандом и слева от них, на фланге - Каталин. Скачка была безумная, благо вымощенный тракт и сухая погода позволяли нестись во весь опор, не опасаясь вылететь из седла на очередной кочке или луже. Преследуемые не давались, преследователи не собирались отступать; нужно было что-то делать, пока в спины не засвистели стрелы - и благодаря колдовству обернувшейся на скаку Жозефины между разбойниками и ее людьми появилась выпуклая линза Щита, обращенная назад. Они пронеслись еще шагов сто, и вместо стрел из-за спин ударил поток чужеродной и злой Силы, обтекший небольшой Щит и обогнавший отряд.
        - Стой!! - воздух разорвал крик авангарда, поддержанный Каталин. Она, арьергард и их подопечные успели натянуть поводья, а вот скакавшим впереди повезло меньше: их кони с разлету ударились о невидимую, но абсолютно ощутимую стену поперек дороги, и седоки не удержались в седлах. Один почти сразу поднялся, сжимая меч, второй же не успел выдернуть ноги из стремян, и его придавила собственная лошадь. «Шэнан», - вспомнила Жозефина и быстро ощупала его бережным эмпатическим касанием - будет жить, а значит, сможет чуть подождать, - и развернула коня навстречу нападающим.
        Ощущая излучаемую отрядом готовность защищать госпожу ценой собственных - и, конечно, множества разбойничьих - жизней и ясно видя ее свидетельство в полированной стали обнаженных клинков и черном железе булав, враги не стали врезаться в отряд со всего маху, так что разгоряченные кони не столкнулись грудью, а только фыркали и порывались кусаться. Однако битва кипела почти вплотную, и первый натиск наемники, едва успевшие развернуться и прикрыть подопечных, уступили: их начали теснить. Щерясь и весело ругаясь сквозь зубы, северяне держали круговую оборону, прикрывая своими и конскими телами госпожу и мага. Каталин и вовсе заставила юную госпожу пригнуться, чтобы была меньше заметна в гуще схватки.
        Почти касаясь лицом луки седла, девушка высмотрела Павлина, который отнюдь не лез в бой, а все больше командовал со стороны, и послала ему в глаза усиленный «светлячок» в надежде, что тот сможет ослепить его. Светящийся шар резво подплыл к цели и остановился там, освещая его чело; Жозефина пожалела, что при ней нет лука - уж больно хороша была мишень. Да, лук бы очень не помешал в путешествии - сколь-нибудь приличным магом она не могла называться никогда, а уж теперь, на фоне Фердинанда, сосредоточенно снимающего перегородившую дорогу стену, и подавно. Что ж, если не владеешь магией, но владеешь оружием, выбор очевиден: одна рука поудобнее перехватила поводья, другая вынула из ножен при поясе черный клинок. Она не собиралась лезть в бой - наемники, разумеется, куда лучше нее владели оружием и искусством битвы вообще, - но защитить себя и того, кто окажется рядом, Жозефина могла и, что еще важнее, была готова это сделать.
        Тем временем, прикрываясь сотворенным Жозефиной Щитом, наемники собрались и отбросили нападавших, перевернув расклад с ног на голову, как зеркального валета - теперь они наступали, а разбойники защищались, и, как только показалось, что последнее сопротивление сейчас будет смято, от Павлина размотался в пространство тугой поток Силы - Жозефина едва успела подставить под него Щит. Ударившись о него, направленный луч расплескался брызгами, и все члены отряда разом ощутили непонятную слабость и тяжесть в теле; даже кони начали переступать тяжело и будто нехотя встряхивать гривами. Преодолевая свою собственную немощь, девушка сложила указательные и большие пальцы ромбом перед грудью, поджав прочие к ладони, и резко развела руки - покрывало слабости спало, не успев дать нападавшим сколь-нибудь заметного преимущества, и битва продолжилась так же, как и ранее, - в пользу серебра и лазури. Разбойники, привыкшие нападать нахрапом, из засады, ничего не могли противопоставить обученным воинам в открытом бою.
        Жозефина, почти лежащая на конской спине, сторожко оглядывалась по сторонам. Вот нанесенный с силой отчаяния удар разбойника приходится в щит Вита, короткий широкий меч намертво вязнет в расколотом дереве; наемник бьет копьем снизу, разворачивая тело от бедер, и его противника выносит из седла.
        Сразу двое наседают на Каталин, она отбивается длинным мечом, не давая подойти и оттеснить себя. Кто-то третий взмахивает шипастым кистенем, и тот захлестывает сияющий на солнце клинок, обматывается вокруг него смертоносной змеей. Разбойники рвутся вперед, конь Каталин яростно кусается и ударяет копытами, пугая их лошадей. Воительница резко дергает рукоять к себе, понимая, что еще миг промедления - и оружием достанут уже до нее, и в этот самый миг один из топоров Лаки бьет по держащей кистень руке, а второй летит в противника Каталин.
        «Что бы со мной было, если бы не эти бойцы, так случайно и счастливо оказавшиеся у меня?..»
        …Краем зрения она едва успела отметить источник света совсем рядом, а тело уже разворачивалось навстречу, всаживая туда узкий и хищный древний клинок по самую рукоять. Так и осталось навеки неизвестным, что именно задумал Павлин, ибо добрые пол-локтя отточенной стали, вогнанные под ключицу, отнюдь не способствовали осуществлению какого бы то ни было замысла - а если еще и вытащить эту сталь из глубокой раны с подкрутом кистью…
        Вместо того чтобы брызнуть фонтаном крови из рассеченной артерии, Павлин начал, мутнея на глазах, стекать вниз, весь как есть, вместе с одеждой, конем и упряжью; пораженные, разбойники в ужасе бросились врассыпную, кто конный, кто пеший, и теперь никакой начальственный окрик не мог бы заставить их собраться и загонять жертву.
        Не дожидаясь, когда разбойники скроются из виду, Жозефина спешилась и склонилась над Шэнаном. Положила руки ему на грудь, силясь удержать ускользающую жизнь, посылая в израненное тело теплый поток животворящей Силы, серебристый с золотом для внутреннего зрения, - и раненый задышал спокойнее, ровнее, перестав походить на умирающего и перейдя от начинающейся горячки к мерному, исцеляющему сну.
        Сделав для защищавшего ее бойца все, что она могла сделать прямо сейчас, Жозефина перешла ко второму безотлагательному делу - останкам Павлина. Он оставил по себе лишь густую черную лужу, обезобразившую тракт маслянистым пятном. Фердинанд уже собирал ее специальной лопаточкой в крошечный стеклянный пузырек; дождавшись, когда он закончит, Жозефина коснулась черной погани кончиком наследного кинжала. Лужа моментально стеклась в одно место и будто ввинтилась в возникшую посередь тракта воронку, не оставив ни следа на мостовой.
        - Отвратительно, - пробормотала Жозефина, имея в виду сложность случая, и взглянула на мизерикордию. Древний клинок оставался так же чист, как в первый раз при знакомстве с ним, будучи вынут из ножен в кабинете нотариуса.
        Атака была отбита.
        Отрядные кони вышагивали по Западному тракту, подстраиваясь к неторопливой поступи пары лохматеньких лошадок. Они влекли за собой телегу крестьян, что видели бой на тракте и безоговорочно согласились помочь госпоже. В телеге на мягких, хранящих в себе муку мешках лежал раненый наемник. Переломы были достаточно серьезные, почти все его тело было спеленуто тугими повязками и зажато лубками, но теперь благодаря Жозефине он не чувствовал боли и при правильном уходе обещал непременно выздороветь - особенно учитывая, что и сейчас он негромко, в силу стиснутого повязками на переломанных ребрах дыхания, зубоскалил и на свой счет, и в сторону тех, кому придется продолжать поход. Наемники беззлобно отшучивались, предвечернее солнце проходило меж верхушек высоких елей и падало на дорогу широкими теплыми полосами, отблескивало на рукоятях клинков, зажигало пляшущие искры в глазах путников - серебро в серых, янтарь в карих, золото в зеленых. Уютное поскрипывание колес не заглушало дробный конский шаг, а вплеталось в него, как инструмент в мелодию.
        Они расстались на небольшой развилке - вправо от тракта уходили две накатанные колеи. Приняв три монеты серебром, крестьяне клятвенно пообещали, что все будет в лучшем виде, и заверили, что их знахарка всенепременно обиходит раненого. На прощанье Жозефина вручила северянину короткую записку, гласящую, что нобле де Крисси благодарит наемника Шэнана за беспорочную службу, которую он был вынужден оставить в связи с серьезным ранением; никаких претензий не имею, привет Дональду Барбусу; голубой сургуч, печать дома де Крисси. Наемники тепло попрощались с боевым товарищем, Жозефина осенила его знаком Даны Исцеляющей, Фердинанд помахал рукой - и крестьяне свернули, а отряд направился дальше по тракту.
        Уже по темноте они добрались до постоялого двора, где во дворе их встретил десяток насупленных мужиков с дрекольем. Откинув с лица капюшон, Жозефина заговорила:
        - Приветствую, добрые люди. От кого держите оборону?
        Мужики расслабились и опустили оружие, один, почти неотличимый в слабо разгоняемой факелом ночной темноте, ответил:
        - Да проезжали тут разбойнички, еще и с нобле поцапались. Вы уж извините, госпожа, не слишком-то понятно было, кто припожаловал. Вовремя вы, мы как раз ворота закрывать собирались.
        Несколько мужиков споро захлопнули тяжелые, на совесть сделанные створки - хорошая оборона и от лесного хищника, и от лихих людей - и заложили их обтесанным бревном. Часть прочих осталась нести дозор, а остальные сопроводили поздних гостей.
        На первом этаже привычно располагался трактир - крепкие и тяжелые, основательные, чтоб не подняли для драки и не расколотили оружием или телами, столы и скамьи, стойка в глубине зала, бревенчатые стены - все без изысков, просто и добротно; разве что по стенам в качестве то ли украшения, то ли оберега от злых духов висело несколько соломенных косичек с вплетенными туда ароматными травами.
        - Еду на всех в комнаты, пожалуйста.
        - Конечно, - степенно поклонился трактирщик.
        По совету Каталин Жозефина взяла всего две комнаты, чтобы отряд мог собраться как можно быстрее, если на них нападут.
        - В большой комнате ночуют Фердинанд, Каталин, я и… - она указала на одного из наемников, - ты?..
        - Уиллас, госпожа, - пробормотал отчаянно краснеющий парень, которого с двух сторон уже тыкали локтями в бока его собратья: «Гляди, фаворитом заделался!»
        Каталин кивнула, целиком одобряя такое решение госпожи, следом за ней вся троица разом - Уиллас все еще сиял ушами в полутьме коридора - и они разошлись по комнатам, как раз открыв двери девчонкам с подносами.
        Утро началось еще затемно с крика «Тревога!». Спавшие одетыми и при оружии Каталин и Уиллас вскочили сразу и, на ходу обнажая оружие, вылетели в коридор, на помощь остальным двум наемникам. Жозефина выглянула следом.
        В нескольких шагах от их двери стояла парочка головорезов, двое ждали неподалеку от лестницы, и еще двое только поднимались. Один из ближайших, обладатель роскошных черных усов, улыбнулся северянам и спокойно проговорил:
        - Нам нужны только девчонка и ушастый. Отдайте их, и крови не будет. Мы не хотим драки…
        Не дослушав, Жозефина нырнула обратно, под защиту стены. Фердинанд уже встал и теперь потерянно шарил взглядом по комнате.
        - И что теперь?..
        - Теперь… - Все бойцы были в коридоре и отзывать никого было нельзя, особенно учитывая соотношение сил. Ушан, так лихо бросавшийся заклинаниями в застигшем их на тракте бою, спросонья был словно оглушен, так что действовать приходилось самостоятельно. Девушка выглянула из окна - второй этаж, конюшня за углом направо, просматривается от ворот… а кто там во дворе?.. Там обнаружились два конника, гарцевавшие у ворот, и с ними был кто-то еще в хитрой магической защите - его можно было ощутить, понять, что он есть, но невозможно разглядеть: и взгляд, и нетелесные органы чувств будто соскальзывали прочь.
        Итак, снаружи трое, в коридоре шестеро, и они могут быть куда лучше подготовлены к бою в помещении, чем ее северяне; холодный разум Жозефины заработал, задействуя все знания и силы без остатка. Четверо ждут; если их заблокировать, останется разобраться только с ближайшими двумя, и тогда можно будет прорваться из комнаты в конюшню, а дальше…
        - Фердинанд, ты умеешь открывать Врата?
        - Только если не очень далеко… и лучше в то место, где я бывал…
        - Хорошо. - Жозефина снова выглянула в коридор, оставаясь по большей части за косяком двери. Там уже звенела сталь - и, на удивление, не только наемничья: ближе к лестнице, через три двери по коридору, кто-то из постояльцев, лишь в рубахе и нижних портках, азартно сражался с одним из нападавших, не вняв призыву усатого «не ввязываться в чужие дела».
        Плеснув в лицо водой из кувшина, ушан пришел в себя достаточно, чтобы тоже что-то сделать. Высунувшись в коридор, он простер вперед руку, и нечто невидимое вначале сдвинуло, а потом вжало в стену тех четверых, что шли на подмогу от лестницы. Тем временем один из северян зарубил своего противника и начал помогать соратнику, но почти сразу получил рану - благо несерьезную - и отошел, меняясь местами с сзадистоящим. Когда это повторилось, Жозефина поняла, что такова отработанная тактика - весьма, надо сказать, разумная: боевая пара сохраняла свою эффективность, а раненый мог или перевязаться, или получить магическую помощь и при необходимости вновь вступить в бой. Но усатый явно умел фехтовать, а время истекало. Фердинанд снова взмахнул рукой - движения усатого замедлились, и Уиллас размашистым ударом снес ему голову.
        - Сюда! - Все забежали в комнату, помогая раненым, и Жозефина немедля занялась исцелением.
        - Надо уходить, госпожа, - произнесла Каталин, споро снимая с пояса моток тонкого и прочного шелкового шнура и привязывая его к ножке кровати. - Придется прорываться через ворота. Во дворе еще двое, но не все могут быть на виду.
        - Их трое, - отозвалась Жозефина. - С ними маг под Щитом. Я полагала уйти через Врата.
        Лаки, чьей раной как раз занималась целительница, удивился вслух:
        - А Врата-то откуда?
        - Фердинанд, - коротко ответила Жозефина. Только что исцеленный ею Вит встал на охрану у дверей, остальные собрались у окна. По знаку Каталин Лаки канул за нижний срез рамы. Шнур дернулся - все чисто - и следом прыгнул еще один, потом Жозефина и Фердинанд. Еще не успели приземлиться оставшиеся двое, а дочь Северного серебра уже вскинула руку, вспоминая уроки Феликса - плетение рождается в ладони, Сила настигает его в точке приложения, - и один из всадников свалился с лошади, хлеща ладонями по пылающему магическим огнем лицу; второй шарахнулся, а третий, пеший под магическим Щитом, побежал в обход здания постоялого двора, надеясь поймать беглецов еще у окна или на углу - по счастью, с другой стороны, давая драгоценное время на побег.
        В дверь комнаты уже кто-то ломился, другие бежали по лестнице вниз, отчаянно не успевая. Собравшийся отряд срезал веревку и рванул к конюшне. В нарастающем шуме - отдаленном топоте, под крики: «Лови их! В конюшню пошли!» - вбежали в пахнущий сеном сумрак. Пока вытолканный вперед Фердинанд творил заклинание - «А куда?» - «В город!» - «Я там не был!» - «Тогда хотя бы за версту, в лес, дальше по тракту!» - бойцы, посшибав задвижки, вывели из денников коней, и все беглецы один за другим вбежали в повисшие в воздухе Врата.
        …Мерцающее ртутное зеркало, не имеющее толщины, выбросило их в болото почти с высоты человеческого роста. Первые двое - Витар и Лаки - не растерялись, моментально отойдя вместе с конями в стороны, и каждому последующему помогали отойти или оттаскивали, как Фердинанда; наконец серебро и лазурь собрались вместе и, настороженно косясь на уже искажающиеся Врата, начали отходить - и последним усилием те выплюнули конного, того второго, бдившего у ворот.
        - Поймал! Я их поймал!!! - было его последними словами перед тем, как он свалился в болотную жижу. Крепкие парни вытащили незадачливого ловца из булькнувшей влаги, кто-то перехватил поводья его коня - скакуны, по счастью, ничего себе не поломали.
        Болото - а точнее, подболоченное озерцо - выпустило их довольно быстро, меньше чем через четверть версты. Пока они брели через хлябь, Жозефина думала, что наемники спасли ей жизнь и свободу уже второй раз за сутки - и наверняка всего лишь второй раз из множества последующих.
        Привычные к дороге бойцы споро набрали дров и развели костер. Присев перед пленным так, чтобы огонь освещал его лицо, а ее оставлял в тени, юная де Крисси велела снять мешок с головы пленного и мизерикордией перерезала ту тряпку, которой ему перетянули рот. Мужик, одетый вовсе не по-разбойничьи, ошалело покрутил головой; девушка, направив в его горло кинжал - хищные грани отчетливо блестели в свете костра, разгонявшем предрассветный сумрак, - спросила:
        - Ну, поймал?
        - Н-нет…
        - Ты кто?
        - Михиль я…
        - Кто тебя нанял?
        - Усатый нанял… Просто, грит, присмотреть следует, убивать никого не надо… Что я, совсем, что ль, на кровавое-то дело идти…
        Выждав, пока Михиль перестанет бормотать что-то в свое оправдание, Жозефина продолжила:
        - С вами был маг. Кто он?
        - С Усатым был, - заторопился мужик, - да, Хрипатый. Говорит так, будто свинца расплавленного глотнул. Говорили оба, мол, надо присмотреть, чтоб не побег никто, драться не надо, крови не будет, денег дали… Ну я согласился, чего нет-то, на лошадке посидеть, поглядеть, всего делов, ну… Я человек честный, не то что наемники ваши, вон при оружии все…
        Жозефина глянула на стоявшего позади пленника Вита, и тот мгновенно оказался совсем рядом с ним:
        - Ты, гнида… - выдохнул он, уперев в беззащитные ребра острие клинка, - не путай честное ремесло и работенку на побегушках. Сам небось в штаны наложил, как зазвенело-то, и умирать не полез. - Северяне, как любые справные бойцы, всегда могли оценить искусство противника, как бы ненавистен он ни был. - Отвечай госпоже и думай, на кого разеваешь пасть. - Боец перетек обратно, вновь прикинувшись одной из предрассветных теней, оставив Михиля леденеть, все еще ощущая под ребрами жало клинка.
        - Только это… - жалобно продолжил пленник. - На мне это… амулет, Хрипатый вешал… сам я его снять не смогу, а ежели сниму - тут голова напрочь и отлетит.
        - Сам-то кто будешь? - спросила Жозефина, несколько смягчившись; она чувствовала, что пленник не врет, и природное мягкосердечие взяло верх над жесткостью, зарождавшейся все последние дни и вступившей в силу в момент, когда ей пришлось целиком отвечать за свою жизнь и жизни тех, кто был вместе с ней.
        - Ну… в замкАх понимаю и капканы поставить-снять могу…
        Вор и взломщик. По-своему честный человек, в крови не марающийся.
        - А откуда?
        - Местный я, с Кастириуса, пять верст окрест все, почитай, знаю.
        - Вывести отсюда сможешь?
        Пленный покрутил головой, щурясь сквозь сумрак.
        - Ежель посмотреть да повыше еще забраться - смогу, тут болот-то, почитай, несколько всего, уж соображу…
        Жозефина кивнула своим бойцам, и те споро усадили Михиля на коня, не развязывая, впрочем, ему рук. Тот огляделся туда-сюда, приподнялся в стременах и изрядно повеселевшим голосом заявил:
        - Вон туда идти надо. Там холмы вначале пойдут, тропка будет, по ней село, а там и дорога. Только друг за дружкой идти надо, след в след.
        - Так… - Девушка обвела взглядом отряд. - Все просохли? - Ответом ей были утвердительные кивки. - Тогда снимите с него эту дрянь. Каталин!
        Его спустили с седла, Мать воинов подошла к нему - «Не руками!» - сняла с пояса боевой нож и, подобрав из-под ног ветку, скинула со склоненной шеи сыромятный шнур. На шнуре висел гладкий и плоский речной окатыш с полпальца размером и веял магией, и магией опасной. Каталин подошла к болоту и, раскачав, выбросила талисман в воду - тот улетел мало не к середине и булькнул, уйдя в глубины заболоченного озера - только пузыри по воде.
        Михил на правах шел впереди на два шага - ровно столько, сколько позволяла веревка в руках одного из северян. Когда солнце уже уверенно выбралось на небосвод и лес наполнился звенящим пением проснувшихся птиц, земля под ногами начала вздыматься холмами. Провожатый замедлил шаг.
        - Хорошее место, Бурмакин холм. Тут уже матерая земля, скоро и тропка начнется.
        Место действительно было хорошее: вершина холма, заросшего сосновым лесом - медным, янтарным и золотым в свете начинающегося дня. Здесь пахло смолой, палой хвоей, согревающейся землей, и было удивительно, глубоко спокойно.
        - А вот еще интересное место, - проговорил провожатый, взмахивая связанными руками в сторону трех сосен, растущих из одного корня. Побуждаемая неясным предчувствием, Жозефина напряглась, готовая в любой момент приказать бить на поражение. - Тропку отмечает, опять же…
        Он сделал шаг - к соснам, другой - обходя их… и пропал. Остался только пропитанный солнцем, будто хлебный ломоть медом, воздух. Поздно спохватившийся наемник дернул к себе веревку - она была будто обрезана. Неродившийся крик «Держи!» так и застрял у Жозефины в горле - чего уж тут кричать, если пленник сбежал.
        - Ловкий человек, - вздохнул Лаки с ощутимым восхищением. - Таких на знакомой тропе и цепью не удержишь. Братишка баял, они такого ловили, так амулет покупать пришлось ледяной, чтоб не сбег. Ловкачами таких и называют.
        Какое-то время весь отряд смотрел на три сосны-сестры, на непримятую траву за ними, на огрызок веревки… Смотав его, все оседлали коней и прежним порядком - двое бойцов спереди, двое сзади, с оставшимся у них конем Михиля в поводу, ушан и Жозефина посредине - поехали по выстелившейся под ноги тропе. Она вилась меж деревьями, утоптанная и ногами, и конскими копытами, прошла через малинник и только собралась отвернуть от какого-то небольшого холма, как один из ехавших впереди бойцов поднял согнутую руку, и отряд, следуя сигналу, мгновенно остановился.
        - Птиц не слышно… - прошептал бдительный северянин.
        Новая засада спустя всего несколько часов как они вырвались из предыдущей? Непохоже…
        Жозефина развернулась, как бутон разворачивается в цветок, вслушалась, вчувствовалась в кажущийся таким мирным утренний лес… Слева от тропы, за тем самым холмиком, сидело что-то достаточно крупное, неживое и очень, очень голодное. Девушка сосредоточилась на этом «чем-то» и ясно ощутила метку - на существе словно висела бирка с надписью вроде: «Экземпляр номерной, выведен там-то…»
        - Я читал про таких, - кивнул Фердинанд, услышав краткий пересказ событий. - Очевидно, это Страж, довольно сложная и древняя штука. Обычно их создавали, чтобы сторожить постоянные Врата.
        Постоянные Врата. Страж. День пути. Все сходится.
        Она достала карту-Окно и погрузилась в нее. Глазами белки, задержавшейся на сосновой ветке, она увидела их сгрудившийся на тропе отряд. Судя по всему, белка сидела у того самого холмика.
        Карта вновь отправилась под рубашку, и серые глаза решительно сверкнули.
        - Мы нашли то, что искали. Едем в селение, готовимся и возвращаемся обратно.
        Селение красовалось высоким прочным частоколом и добротными воротами, в которые упиралась тропа.
        - Кто таковы? - крикнули сверху, с надвратной башенки.
        - Люди проезжие, - отвечала Жозефина - не криком, но рождающимся глубоко в груди голосом - вроде негромким, но таким, что слышат все; так умеют говорить вожди, жрецы, преподаватели и все те, кому нужно уметь перекрывать шум, производимый людским скоплением.
        - А вид разбойничий! - отозвались сверху. На честных людей отряд действительно походил не особенно, благодаря недавнему купанию в болоте, которое отчищаться от одежды никак не желало. - А ну как озоровать станете?
        - Не станем и обременять вас недолго будем.
        - А чем докажете?
        Раскрывать свое имя Жозефина отчаянно не хотела, чтобы не оставлять лишних зацепок преследователям.
        - Слово чести.
        - Ну раз слово… - Из башенки махнули рукой, и ворота открылись: сначала было слышно, как сдвигают тяжелые засовы из обтесанных бревен, а потом уже разошлись в стороны на тщательно смазанных петлях створки. Внутри их встретил мужик, до того по-свойски болтавший со стражниками. Первое, что бросалось в глаза, - селение было огромным, дворов на пятьсот, не меньше; судя по дымкам, здесь была своя кузница, и не одна, а долетающий шум свидетельствовал о собственном торжище - хотя день вроде не базарный, народ в ворота не ломится покупать и продавать. Еще немного, и будет здесь крепкий городок - а на карте села этого вовсе нет. Картографы часто не обозначают мелкие деревеньки, но чтобы полениться нарисовать селение на полтысячи дворов?..
        - Денечка вам доброго, - поздоровался мужик. - Пойдемте, провожу вас. Меня Дроздом кличут, - и, едва отряд успел спешиться, потянулся взять мышастую под уздцы, но наткнулся на руку хозяйки.
        - Я справлюсь, - весело заверила она.
        - Да я бы это… - помявшись, начал мужик, - коника бы пани атаманше довел, а она мне монетку бы вручила…
        Пани атаманша, вот как.
        - А давай, - кивнула Жозефина, передавая поводья и следом перебрасывая медяк. Дрозд, просияв, ловко сцапал и то и другое и повел отряд по главной улице.
        - Хорошо, пани атаманша, у вас получается ноблей прикидываться, - болтал проводник, ведя их к корчме, привычно угнездившейся в самой середине селения. - Да здесь, в столице атаманской, нужды на то нету: никто чужой-то нас не найдет, без знака нужного или тропки не знаючи никак не дойти, по лесу плутать будешь. Ни сверху нас не увидеть, ни на картах - сверху чародейство защищает, а картоделам уплачено, и кажный год платится. Видно, знающий кто вас вывел, вот вы и смогли прийти.
        - А как место-то называется? - уточнила «пани атаманша», обходя тему тайных троп.
        - По-разному, - взмахнул рукой Дрозд. - Веселой Слободой зовемся, Игрищем, Омутом иногда, а чаще всего Погольем. У нас же и история своя есть, не с ровного места выросли - жил, говорят, удачливый и лихой атаман, все его уважали, большо-ой хторитет у него был среди ловких людей. Вот и решил он такое место выстроить, чтоб вольные могли себя там спокойно чувствовать и жить как люди, среди своих. Вот селение Поголье и есть, потому что атамана имя было Погола.
        Никак не ожидала Жозефина найти себя однажды в разбойничьей столице, вольной вольнице; но место казалось весьма гостеприимным, а выказываемое «пани атаманше» уважение выглядело куда более теплым и искренним, чем было порой почтение к нобле де Крисси. Она поблагодарила проводника на словах и еще одной денежкой, и тот, рассыпавшись в любезностях, убежал обратно к воротам. Оставив коней у коновязи, где скорее со скуки, чем от голода пощипывали реденькую травку еще четыре скакуна, отряд вошел в указанный провожатым кабак и направился прямиком к стойке.
        Корчма как корчма, обычная для зажиточного селения: каменные стены первого этажа внутри обшиты досками, добротный пол, тяжелые - не вдруг поднимешь - столы и лавки; под потолком на цепях приспособлено тележное колесо, все в остатках сожженных ночью свечей.
        - Чего желаете? - Корчмарь, мужик невысокого роста, но не про всякую дверь в плечах и животе, приветливо улыбнулся, наваливаясь могучей грудью на стойку.
        - Еды на всех, - улыбнулась в ответ Жозефина, - и подскажите - где тут у вас можно помыться и одежды прикупить?
        - Майка! - трубным голосом взревел корчмарь, и из-за двери за стойкой высунулась веснушчатая мордашка. - Еды панам, на семерых!
        - Шча! - пискнула мордашка и исчезла.
        - Одежку вон можно на торжке взять, выйдете да увидите или по шуму найдете, тут рядышком все. А помыться - так баньку истопить можно.
        - Банька - это долго, - с сожалением покачала головой Жозефина. - Побыстрее чего есть?
        - А как же, - кивнул корчмарь, - есть изобретение новомодное, мыльня зовется, на заднем дворе найдете.
        Разбойничий Торжок выглядел как самый обычный рынок: торговали кто с телег, кто с переносных лавок - легких шатров с прилавочком, и найти тут можно было все что нужно - одежду, припас, оружие, снаряжение, даже книги и украшения. При ближайшем рассмотрении, правда, становилось понятно, что рынок этот далеко не такой обычный, каким кажется на первый взгляд: если аккуратно заштопанную кое-где - куда стрелы попали или клинки - одежду еще могли продавать на торгу, то встретить в одной лавке одеяние странствующего друида по соседству с графским бисерным камзолом было точно невозможно.
        - Что желает пани атаманша? - Лавочник, черноволосый, со слегка раскосыми светлыми глазами, принялся деловито рыться в своей телеге, на откидных бортиках которой и был разложен его товар. - Вот герцогское платье есть, недавно обоз ограбили - ни дырок, ни крови! А хотите, и плащ протектора одного водится, по запасникам прошлись.
        - Удобную дорожную одежду на всех, кто какую выберет, - она обвела рукой своих людей, - и одинаковые плащи.
        Торговец прищурился и указал на то самое одеяние друида.
        - Вам вот оченно рекомендую, и вам пойдет, и впору будет!
        Жозефина прикинула к себе костюм и однозначно признала правоту продавца.
        - И еще надо платье и туфли к нему, чтоб в свет не стыдно было выйти.
        - Есть замечательное, точно на вас! - и, жестом фокусника сдернув с телеги сверток ткани, он позволил ему развернуться и заструиться на вытянутых руках. Ну… к вопросу о «чтоб не стыдно»… декольте было гораздо откровеннее тех, к каким привыкла воспитывавшаяся в храме девушка (хотя все еще вполне в рамках приличий), лиф облегал тело как вторая кожа, но цвет… чистая гербовая лазурь шелка и единорог, вышитый серебром на груди и животе, со спускающимся на юбку жемчужным хвостом.
        - Откуда у вас эта вещь? - спросила Жозефина, против воли гладя кончиками пальцев вышитого единорога.
        - Из обоза какого-то, - пожал плечами торговец. - Под заказ для какой-то модницы делали, видимо. А вам пойдет так, как будто для вас и шили.
        - Беру, - и дивной красоты шелковый сверток присоединился к друидскому платью.
        Убедившись, что у всех все есть, «пани атаманша» спросила, сколько они должны.
        - Две серебряные, - объявил торговец. - И всем буду рассказывать, что с моего прилавка сама Ясноглазая одевалась!
        Такая дешевизна была поразительной даже для торжка, где торговали свои со своими. Жозефина отдала запрошенные деньги и уже только потом сообразила, что ее явно приняли за другую, но было уже поздно - светлоглазый брюнет уже обхаживал других покупателей, - да и не особенно важно.
        Разобрав обновки, отряд вернулся обратно. Корчмарь взял денежку и, громогласно позвав некоего Жука, отправил гостей на задний двор. Мыльня снаружи была очень похожа на обычную баню, только с закрепленной на крыше - или вместо нее?.. - огромной просмоленной бочкой. Внутри же от бочки шли медные трубки с раструбами на концах.
        - Краник поверните, водица и потечет, - объяснил им тот самый Жук, мальчишка лет восьми. - Бочка смоленая, черная, под солнцем греется, так что течь будет тепленькая, - и показал, где лежит мочало.
        По очереди оценив прелесть новомодной мыльни - больше трех человек она не вмещала - и заменив у корчмаря испорченные болотным купанием припасы на свежие в обмен на разбойничьего скакуна, они отправились к оружейнику - «а назад к воротам пройдете малость, вывеску увидите, у них кузня еще там же». Над дверью на цепях толщиной в руку висела огромная, почти в человеческий рост, изрядно поржавевшая железяка.
        - Зверолюдский скимитар, - опознал «вывеску» Фердинанд.
        Внутри была самая обычная оружейная лавка: по стенам висели мечи, сабли, копья, булавы, кистени, с верхних полок хищно целились арбалеты, на вытянувшемся вдоль стен прилавке лежали метательные и боевые ножи, оружейные подвесы, оселки для заточки. В отдельном ящике под стеклом покоились образцы материалов - и привычная серая сталь, и сталь матовая, особенно прочная и гибкая, и даже метеоритное железо, из которого обычно делались с молитвами и заклинаниями ножи или наконечники копий - на длинный клинок небесной крицы не хватало.
        - Чего могу предложить панам? - приоткрылась неприметная дверь в уголке, и оттуда появился кряжистый мужик в рубахе с закатанными выше локтя рукавами. Загорелую кожу пятнали шрамы, в основном ожоги - видимо, в лавке торговал сам кузнец-оружейник.
        - Приветствую. Мне лук, а остальным - чего выберут, - кивнула на своих Жозефина.
        - Вот, пожалте. - Оружейник снял с одной из полок изящный, как раз под женскую руку лук и протянул «пани атаманше». Та кивнула, оттянула тетиву до правого уха, отпустила, придерживая пальцами, и вернула оружие.
        - Если позволите, я сама посмотрю, - и, дойдя несколько шагов, сняла с вбитого в стену крюка уже облюбованный лук, собранный из удобной ясеневой рукояти и роговых плеч, переслоенных упругим и прочным лосиным деревом. Свитая из жил тетива запела под пальцами, и ее голос сразу убедил Жозефину в том, что в выборе она не ошиблась. Каталин тоже выбрала лук, а парни все как один взяли тяжелые арбалеты. Фердинанд же как существо органически не приемлющее кровопролития среди предназначенных для отнятия жизни предметов чувствовал себя не особенно уютно и потому коротал время за рассматриванием самого изящного и богато украшенного оружия, которое было скорее произведением искусства, чем средством смертоубийства.
        - Сколько с нас? - Жозефина повернулась к хозяину лавки.
        - Ну, вижу я вас в первый раз… за все четыре золотые и три серебряные.
        Монеты перекочевали к оружейнику, и обвешанный оружием и припасом к нему отряд вновь вышел под белое солнце и направился к корчме - разместить все по седельным сумкам да и уехать наконец: цель близко, а тут все же разбойничья слобода - место удивительно мирное и гостеприимное, да еще и с не виданными ни на одном торгу ценами, но ведь они-то не разбойники…
        - А ну-ка стой. - Из-за угла вымелькнуло нечто яркое, заступая дорогу серебру и лазури. Это была девица в золотистом шелке с алыми вставками, тоненькая и гибкая, увенчанная пышной гривой рыжих, нестерпимо горящих под полуденным солнцем волос, перехваченных надо лбом широкой алой лентой. - Кто это тут ходит?
        - А кто спрашивает? - холодно спросила Жозефина. Она понимала, что просто разговором это вряд ли кончится, а чем именно кончится - Ирокар его знает… Ей было страшно, очень страшно, потому что сейчас, будучи так близко от цели похода, нельзя было оступиться - а эта встреча могла разрушить если не все, то многое, - но она скрутила этот страх, спрятала его глубоко внутри, не пуская ни на лицо, ни в движения, ни в голос, ни в эмпатическое излучение.
        - Меня называют Лиса, - разговаривая, пламенная атаманша не стояла на месте: текучая, словно ртуть, она переступала носочками алых сапожек, поводила плечами, делала полшажочка то влево, то вправо, покачивалась, от этого еще больше похожая на язычок огня; имя ей удивительно подходило. - А вот тебя, как я слышала, один из твоих людей назвал Ясноглазой, но ты не Ясноглазая, я знаю ее. А ты выдаешь себя за нее!
        - Ясноглазой меня назвал лавочник на торгу. Я, если честно, поняла это уже потом и особого значения не придала. Дай дорогу.
        Лиса только хмыкнула и сделала полшажочка вперед. Сзади нее появился десяток силуэтов - кто вышел из двора, кто спрыгнул с крыши, кто попросту обогнул угол. Жозефина с тоской оглядела образовавшийся полукруг, понимая, что к корчме им не прорваться, а если даже удастся - из ворот их уже не выпустят.
        Откровенно рисуясь, рыжая атаманша отцепила от перехватывавшего талию пояса ножны с длинным и тонким, как она сама, клинком, вынула кинжал - такой же изящный, как его старший брат, и столь же смертоносный - и направила его острие в грудь Жозефине.
        - Я вызываю тебя на поединок ловкости! Никаких длинных тыкалок, все по-честному, только ты и я. Отказаться - нельзя!
        «Следовало догадаться…» - прокатилось по отряду.
        - Что наступает в случае победы?
        - Проигравшие ставят пиво и жратву, - прогудел один из людей Лисы, напоминающий вставшего на задние лапы, но удивительно гибкого медведя.
        - Что наступает в случае поражения?
        - Вы отдаете все деньги, ценные вещи и коней, - ощерила мелкие зубки рыжая атаманша. - Оружие, так и быть, оставляете себе.
        - Условия боя?
        - Два атамана, два ножа, до первой крови. Вы не переживайте, личико Лиса портить не будет, - отозвался уже знакомый голос.
        Деньги еще ладно, но кони… да и многие ценные вещи попросту бесценны - тот же отцовский перстень… С тяжелым чувством Жозефина скинула на руки своим бойцам колчан и лук, вынула из ножен свой клинок и намотала на левую руку плащ - шерсть хорошая, легкий клинок даже если и пробьет, то попросту увязнет в ее слоях. Возблагодарив храмовое образование за безоружный и ножевой бой, она взглянула перед собой. Лиса в нетерпении танцевала, перетекала с места на место, сверкая сталью кинжала, золотом одежд и пламенем волос, красовалась множеством финтов, обманок, шквалом ударов - в общем, делая множество лишних движений. Подобрав последний виток плаща, Жозефина молча пошла вперед, с одним намерением и знанием - победить. Не ради атаманских почестей в Поголье, не чтобы потешить собственное тщеславие, в конце концов, не чтобы противопоставить что-то наглости и самоуверенности Лисы - просто наименьшей возможной кровью пройти через это испытание и вернуться на свой путь.
        …Все произошло очень быстро: они сблизились до расстояния полушага и вытянутой руки, с которого и начинается ножевой бой. Лиса рванулась вперед, как и ожидала Жозефина, - вот она налетает на выставленную руку с плащом - и в следующий момент получает неглубокую рану в плечо… и почему-то падает, как будто это был не скользнувший кончик мизерикордии, а вошедший целиком наконечник копья. Рыжая атаманша, поддерживаемая под спину своей противницей, опустилась в дорожную пыль, и в глазах ее было только огромное удивление, как будто произошло то, чего не могло произойти, ибо не могло произойти никогда. Жозефина поняла, что происходит что-то очень неладное, и мгновенно бросила руки к ране - вылечить, удержать, спасти… Тоненькое тело дернулось - раз, другой, выгибаясь дугой, опираясь на раскинутые руки, - и, протрепетав еще раз, затихло.
        - Фердинанд!
        Подбежавший ушан сделал пару пассов, нажал на грудь…
        - М-медицина бессильна…
        Медведеобразный мужик хмуро и с затаенной болью взирал на них с высоты своего роста. Маги оказались заключены в не слишком дружелюбный, но и не собирающийся нападать круг.
        - Я не хотела… - прошептала Жозефина, сидя на коленях над телом их атаманши.
        Медведь поморщился и наклонился к предводительнице; закрыл ей глаза, бережно поднял, прижал к себе… В его руках она выглядела игрушечной и совсем беззащитной.
        - Лиса всегда слишком много выкобенивалась… надо было спокойно сказать правила и что отравленные клинки запрещены.
        - Чем отплатить… за обиду? - тонкая рука покачивалась, то заслоняя, то вспышкой в глаза освобождая солнце.
        - Все честно было, это мы не предупредили, - и махнул рукой: идите, мол, отсюда… Разбойники развернулись и пошли куда-то вглубь селения, унося свою атаманшу.
        А на древнем черном клинке не было крови. Совсем.
        У ворот их встретил местный маг. Жозефина, все еще унимавшая дрожь в руках, остановила отряд, и маг подошел к ней.
        - За победу в атаманском поединке, - и в ладонь девушки лег металлический кругляш на цепочке - проводник и пропуск в Веселую Слободу. - Теперь вы здесь свои. Но будьте осторожнее - здесь есть те, кто любили Лису. И должен сообщить, за вашу стойкость отныне вас здесь будут знать как пани Мантикору. Доброго пути, - и ворота растворились перед ними.
        Кивнув, Жозефина направила коня по знакомой тропе.
        - Ждите здесь. Я не знаю, что там будет: видимо, Врата; куда - я не знаю. Припасы у вас есть, ждите три дня, а потом… потом идите, куда зовет долг или желание.
        Поправив на груди карту, она вытащила из-за ворота перстень, чтобы он был на виду.
        - Я пойду одна. За мной ходить не надо: на вас нападет Страж. Благодарю за службу, без вас я бы эту дорогу вряд ли пережила.
        Северяне кивнули, Фердинанд с глазами на мокром месте махнул рукой на прощанье, и Жозефина сошла с троны. Первые три шага по лесной траве дались легко, но потом движения замедлились - девушка будто двигалась сквозь смолу или студень; она сделала очередной шаг, и вместо сосен вокруг встали не уступающие им высотой колонны, замкнутые в круг каменных стен. Темнее не стало: солнце освещало большой круглый зал, падая через витражный потолок; в центре зала стояло нечто, напоминающее высокий алтарь. Толком даже не осмотревшись, Жозефина рванулась назад - проверить, выпустит ли ее это место. Снова движение сквозь смолу, и - снова тот же лес, холмик, отряд, сгрудившийся на тропе за спиной… она махнула им рукой, показывая, что все в порядке, и шагнула вперед.
        Зал встретил ее так же - свет, тишина, каменный круг стен. Теперь, зная, что она может выйти обратно, Жозефина рассмотрела его. Полета шагов в поперечнике, едва обработанный камень стен, колонн и пола, пока непонятное возвышение в центре; больше всего притягивал взгляд витраж - огромная красная многоугольная звезда, парящая в окружении магических и алхимических знаков, очень похожая - не формой, но скорее принципом построения - на ту, что украшала перстень отца.
        Что ж, нужно было идти вперед. Жозефина качнулась, чтобы сделать шаг, - и в центре круглого зала проявились две светящиеся точки, а в следующий миг воздух под ними прорезался полной острых зубов широкой пастью; пробудившийся Страж, неживой, невидимый, но ощутимый, неспешно переступил лапами, подбираясь к тому, кто вошел на вверенную ему территорию.
        - Стой, - разнесло эхо между колоннами, и существо замерло на полушаге. - На место! - ступая след в след, Страж вернулся обратно, продолжая наблюдать за девушкой своими светящимися глазами.
        Это действительно был крупный, с полугодовалого теленка, почти невидимый зверь - предметы, зримые сквозь него, несколько искажались, будто он был стеклянным. Он сидел около двери, стоящей в центре зала - тяжелой, цельнометаллической, дышащей неизмеримой мощью и зияющей замочной скважиной. Ключа к которой, что логично, нигде не висело, но… девушка протянула руку, пытаясь уловить тень ощущения… Чем-то очень похожим тянуло из книги за авторством Корнуолиса Безызвестного, в которой отец сделал тайник, что она нашла уже пустым. Значит, ключ в столице: скорее всего, в руках Круга магов или Алой палаты алхимиков. Достать его будет очень непросто, но это не означает, что никто не станет пытаться.
        Решение было принято, и Жозефина пошла вдоль стен, обходя зал. Страж мерно трусил следом - не очень понятно зачем: жуткий голод в его утробе никоим образом не мог выплеснуться на того, кто имел право войти - попросту говоря, страж его не считал едой; зато всех остальных… Кое-где между колоннами виднелись обрывки истлевших мантий, а как-то раз под ногой брякнул кусок кольчуги. Судя по тому, как отзывались стены на попытку пройти сквозь них, войти сюда можно было с разных точек - те самые полста шагов в поперечнике, и центром их был тот заросший холмик, за которым ощущалось присутствие Стража. Неживому зверю надоело ходить по кругу за несъедобным существом, и он вернулся обратно, на свое место у двери. Обойдя круг - дверь, к слову сказать, всегда была видна так, словно стоишь прямо перед ней, - Жозефина вернулась к центру и на прощанье погладила зверушку. Более видимой она не стала, но под рукой ощущался не слишком длинный, но густой мех, форма морды была кошачья, а на могучей шее существа замыкался толстый металлический ошейник, от которого куда-то - именно куда-то, весьма вероятно, в иной мир, вел
кусок мощной цепи.
        Нависшее над осиротевшим отрядом напряженное ожидание чувствовалось еще от самой точки выхода в лес, и вернувшуюся госпожу встретил громовой радостный хор - «Живая! Пришла!» - хлопки по плечам и даже объятия; она сама улыбалась в этой теплой волне, всем своим существом ощущая, что отряд действительно объединяет мощное взаимное чувство, которое фокусируется на ней самой. Несколько мгновений она была центром завихряющихся, переплетающихся потоков Силы, и это было - прекрасно.
        Когда общие восторги поутихли, Жозефина заговорила:
        - Мы пришли туда, куда стремились, но это еще не конец. Нам еще предстоит сюда вернуться, а пока надо кое-что проверить. Два нападения в один день - это слишком много, да еще и с этим… существом. - Жозефина вспомнила липкую на вид, мерзкую черную лужу и мысленно вздрогнула. - Что скажете?
        - И впрямь странно, - согласились северяне.
        - Я полагаю, что у кого-то из вас - а может, и у меня - имеется талисман, на который наводится магический поиск, поэтому сейчас садимся и пересматриваем все вещи.
        Так они и сделали, отведя коней шагов на десять вглубь леса: Каталин кинула на траву запасную рубаху, и на нее все присутствующие сложили всю мелочь, от простеньких плетеных браслетиков, подаренных еще дома, до купленных в городе боевых ножей, и Фердинанд вместе с Жозефиной принялись «ощупывать» вещи на предмет магии.
        Сигнальный талисман оказался у Уилласа - обычный с виду кинжал, оголовье которого светилось магией.
        - Я купил его у Северных ворот, госпожа, - потерянно сказал наемник. - Обычная лавка, обычный оружейник…
        - Это было, когда вы уже получили задание охранять меня?
        - Да, вот перед тем, как к вам ехать, заскочили…
        Очень быстро работают, ничего не скажешь.
        - Сколько он стоил, серебряную?.. Держи. - Жозефина вручила парню монету и забрала кинжал. - А теперь надо от маячка избавиться, - и вскочила в седло, подавая пример остальным.
        - Я могу его на самую верхушку сосны закинуть, - предложил Фердинанд.
        - Мы же не хотим, чтобы те, кто следит, сразу поняли, что мы раскусили их шутку? - улыбнулась девушка. - Терпение!
        Карта гласила, что недалеко, в полуверсте отсюда, протекает река. Отряд двинулся туда - по тропе мимо Поголья и дальше к юго-западу. По утоптанной земле кони шли легко, и вскоре тропу действительно пересекла довольно широкая речка. В нее уходили короткие мостки, рядом с которыми были пришвартованы две лодки; на досках сидел старичок, замотанный во что-то вроде то ли маленького одеяла, то ли большой шали, и - вот уж чего не ожидаешь встретить в лесной глуши - покуривал трубку.
        - Приветствую, дедушка. Почем лодка? - спросила Жозефина, заходя на мостки.
        - Кхе, кхе, кхе… а ни почем. Не мои они, да и не плавають туть…
        Нет так нет. Парни по просьбе Жозефины споро отделили от корней обломок ствола с полчеловека величиной, прочно забили туда кинжал и, раскачав, закинули чуть не на середину реки. Фердинанд набросил на бревно заклинание ускорения, и только оно начало разгоняться по водной глади, как эта самая гладь разинулась огромной пастью, и бревно исчезло в ней, будто щепка.
        - Вот потому и не плавають, што зубохват тут плаваить, - пояснил старичок и снова затянулся.
        Обед из зачарованного бревна получился так себе: бедный зверь искренне не понимал, почему его так и норовит утащить по реке, и сопротивлялся как мог; в результате вода бурлила, разрезаемая гребнем носящейся по кругу зверюги.
        Недолго полюбовавшись на дивное зрелище, отряд снова оседлал коней и двинул к городу - во-первых, чтобы можно было, если что, открыть Врата; во-вторых, если слежка возобновится, чтобы поломали себе головы, зачем отряду в Кастириус. А в-третьих, в достаточно крупном, хоть и провинциальном городе можно было найти что-нибудь интересное, да и просто хотелось нормально поспать и отдохнуть.
        Тропа вела мимо Веселой Слободы и вливалась в западный большак. По пути Фердинанд по настоянию Жозефины накрутил себе небольшой тюрбан, чтобы спрятать уши - причем ловкость, с которой он это проделал, явно говорила о немалом опыте, - и в своих шароварах и яркой рубахе стал окончательно выглядеть каким-нибудь южным жителем - лицо и одежда нездешние, рост небольшой - что опять же способствовало маскировке.
        Стражники на городских воротах, освещенных закатным солнцем на зеленоватом небе, затребовали с них пять медных, по монете с человека - «Шесть? Вас же пятеро? А-а-а… это не зверушка потешная, а спутник ваш? Ну тада да, тада шесть», - и, удовлетворившись известием о том, что в город въезжает «нобле из благородного дома Инкогнито», потеряли к отряду всякий интерес.
        - И еще, добрые люди: где здесь остановиться можно в тихом приличном месте незадорого?
        - Это вам нужон «Красный зверь». Вот вверх по улице поедете, на развилке направо свернете, там увидите.
        Заведение оповещало о себе вывеской с силуэтом оленя. Собственно, название «Красный зверь» и обозначало оленя - благородную дичь, чье мясо, как известно, имеет темно-красный цвет, достойную нобле и особ королевской крови. Каменный первый этаж, немалых размеров конюшня, где конюх, получив денежку, пообещал обиходить коней и выпить за здоровье их хозяев; просторный зал с длинной, темной от времени стойкой, с добротными круглыми столами, милая подавальщица, доброе пиво, на удивление красивая музыка, льющаяся со струн колесной лиры в руках подозрительно молчаливого менестреля - в общем-то все, что нужно человеку с дороги. Серебро и лазурь наслаждались отдыхом и едой, не забывая, впрочем, поглядывать по сторонам, и делали это совершенно не зря - за одним из столиков ужинала молодая нобле с двумя охранниками, весьма похожая на портрет, присланный Жозефине вместе с письмом из конторы нотариуса Кроненбаха…
        Спросив у хозяина кувшин хорошего вина и пару стаканов к нему - посуда, к слову, была тонкостенной, из звонкой глины, против деревянной в большинстве заведений, - девушка направилась к столику молодой нобле, которую она опознала как графиню Альдскоу. Она еще не знала, что именно ей скажет, но упускать возможность получить еще хотя бы крупинку мозаики она не собиралась. Северяне остались на местах по ее же собственной просьбе, однако следя за своей госпожой.
        За три шага до стола путь ей преградили охранники, развеяв последние сомнения - на их рукавах были гербовые шевроны со скалящейся тварью Альдскоу.
        - Вы к госпоже?
        - Очевидно, да.
        - Зачем?
        - Поговорить, как это пристало нобле.
        - Назовите ваше имя или покажите гербовый перстень.
        Это было то, чего Жозефина отчаянно надеялась избежать, но деваться было некуда: охрана стояла насмерть. Сталкивать же их с северянами, устраивать беспорядки в уважаемом заведении… зачем? Подняв руку, она показала на сжатом кулаке свой перстень; один охранник что-то шепнул своей госпоже, и та, взмахом руки приказав им сдвинуться так, чтобы было видно визитершу, состроила такую мину, что Жозефина поняла сразу: разговора не будет.
        - Мне не о чем разговаривать с вами, - со всей нобльской надменностью и холодом заявила наследница Альдскоу. - Вы - дочь гаснущего рода, рожденная от семени предателя.
        - Право, зачем поминать столь старые и не относящиеся к делу долги. - Дочь серебра невозмутимо наполнила стаканчики, поставив кувшин и один стакан на стол, отсалютовала своим. - Дети не отвечают за деяния отцов.
        - Яблочко от яблоньки недалеко падает, - был процеженный сквозь зубы ответ. Графиня явно хотела припечатать чем-то ощутимо пожестче, но политес сдерживал - все же перед ней была пусть ненавистная, но нобле, а ее не прикажешь выкинуть прочь, как какую-нибудь селянку; вон и ее люди тоже сидят, готовые вступиться за госпожу. - Я не желаю более разговаривать с вами.
        Улыбнувшись искренне и открыто, Жозефина чокнулась со стоявшим на столе стаканом, отхлебнула из своего и вернулась к отряду, оставив графине кувшин. Она села к ним спиной, ощущая висящее в воздухе, пульсирующее раздражение и волны холодного и какого-то брезгливого гнева; сама же она улыбалась от души - в конце концов, сведения необязательно услышать напрямую, часто достаточно просто посмотреть на вопрошаемого, и это будет не менее ценным.
        А сказанное Аделиной действительно лишь подтвердило мысли самой Жозефины о том, что Себастьян Штерн происходил из замка Карн. Она обдумывала это с самого начала поездки: в самом деле, земли, на которые указывала карта-Окно, располагались в бывших владениях Карна, а вещи, доставшиеся ей от отца, были украшены рубинами - одними из излюбленных камней заклинателей. К тому же молодая графиня назвала Жозефину «дочерью предателя» - а то, что Первый алхимик так или иначе отрекся от своего рода, взяв себе другое имя, было столь же очевидно, как и то, что солнце восходит на востоке. В конце концов, кроме наследницы Альдскоу была еще и Мать рода - весьма вероятно, более склонная к разговору, чем дочь, так что Жозефина действительно не чувствовала себя ни уязвленной, ни проигравшей.
        Поднявшись в помещение, предназначенное как раз для нобле с отрядом - две комнаты, имея отдельные входы, сообщались через дверь в общей стене и соответственно имели обстановку одна побогаче, другая попроще, - Жозефина с Фердинандом принялись за обещанные занятия магией. Боевая магия ушанам была запрещена, но Жозефина и сама не хотела лишнего смертоубийства, да и, в конце концов, пламенных стрел ждут все, надо действовать тоньше; посему первое, чему девушка попросила научить ее, были крайне полезные при умелом применении заклинания замедления и ускорения. Для тренировки был использован неосторожно пробегавший по комнате таракан.
        Заклинания получились прекрасно: ускоренный таракан стремительно сбежал на кухню, и оттуда послышались удары и ругань хозяйки - человеческие глаз и рука за зачарованным насекомым просто не успевали, и Жозефина, мысленно нащупав таракана, послала в него развеивающую плетение волну. Получилось несколько больше, чем хотелось: Сила догнала плетение почти сразу, и волна развеяла не только ускорение, но и то, что оказалось на ее пути. Хрустнув, закачался подвесной канделябр в общем зале, на кухне с грохотом отвалилась полка, у хозяйки упала на пол державшаяся на честном слове и простеньком заклинании юбка. Шум усилился, восходя кодой, и завершающим аккордом прозвучал удар тряпкой, похоронивший стремительного таракана.
        Фердинанд, вздохнув, только выразил удивление доступным Жозефине силам.
        Утро началось неожиданно: перед Жозефиной, спускавшейся с лестницы в зал, где ее северяне уже несли на стол поднос с завтраком, внезапно появилась графиня Альдскоу. Словно маскируя некоторое смущение, она отбросила с лица невидимую прядку волос и заговорила:
        - Госпожа де Крисси, приветствую и прошу принять мои извинения. Я, Аделина Альдскоу из замка Карн, прошу прощения за то, что была излишне резка с вами вчера. Вы вполне явно показали мне это, разрядив все мои талисманы, и я признаю, что была не очень права, - эти слова - слова проигравшего, сказанные победителю, пусть и нечаянному, - дались ей с явным трудом. - О чем вы хотели поговорить?
        Такой крутой поворот обескуражил Жозефину, но привычка держать лицо и действовать как ни в чем не бывало въелась за последние дни так, что этим происшествием ее невозможно было не то что выбить из колеи, но даже поколебать.
        - Доброе утро. Я так поняла, что мой отец происходит из вашего рода?
        Графиня то ли рассмеялась, то ли хмыкнула себе под нос.
        - Ха… доброе. Нет, ваш отец - сын гораздо более сильного рода, который мы всегда уважали… как нельзя не уважать достойного врага. Их владения располагались недалеко от наших, но от них при Смене Ферзей не осталось ничего, а мы все же выжили.
        - А отец?..
        - Он единственный из всех присягнул на верность новой короне. Старший сын предал свою семью и оставил ее совершать свой последний подвиг - достойно погибнуть при штурме замка, - выплюнула графиня. Холодная ненависть, вскормленная поколениями, кипела в ней - ненависть к роду ее врагов, сильнее которой была только ненависть к тому, кто предал этот род. - И, несмотря на всю свою силу, они, как и следовало ожидать, пали.
        - Вы говорите, они были сильнее Альдскоу? - Жозефина облокотилась на перила, подчеркивая неформальность беседы. Графиня же осталась стоять как стояла.
        - Послушайте, оба рода всегда черпали свою силу от Корней, но мы никогда не забирались ниже Третьего, нашей работой было поставлять бойцов, а они могли достучаться до самого Владетеля. Их искусство шире и глубже, и оттого их сила очень велика… была. - В ее голосе не ощущалось ни капли злорадства - только уважение, немного зависти и что-то очень похожее на легкую грусть.
        - Правду ли говорят, что род Альдскоу держал школу магов?
        - Мы не учили неофитов. Мы придавали огранку тем, кто уже овладел Искусством, доводили его до совершенства, открывая тайны, недоступные тем, кто только ощутил в себе Дар. - Видя, что Жозефина вновь собирается задать вопрос, Аделина взмахнула рукой: - Моя мать может рассказать вам куда больше. Она помнит очень многое, а уж историю собственного рода знает получше, чем многие воины знают, где у них находятся ножны. Дорога к Карну идет на северо-запад.
        - Я слышала о вашей матушке многое, - Жозефина подняла руку, призывая порывистую графиню дослушать, - и я ни в коем случае не хочу за глаза очернять ее, да еще и перед вами, но поймите правильно - она может отнестись к подобному визиту… не лучшим образом, как и вы вчера. И потому, если ваше великодушное предложение в силе, я попрошу вас написать рекомендательное письмо с тем, чтобы ваша матушка согласилась дать аудиенцию.
        - Я сделаю это прямо сейчас и передам вам с моим человеком, - графиня смерила собеседницу оценивающим взглядом и почти незаметно усмехнулась, - возможно, мы еще встретимся.
        - Буду рада, - спокойно и искренне отозвалась Жозефина. - Я слышала, вы часто бываете в столице?
        - Да, у меня там дом, - кивнула графиня, - на улице Красного Камня. Его несложно найти и нанести визит. Вы всегда можете воспользоваться гостеприимством, я предупрежу слуг.
        - До поместья де Крисси тоже легко добраться. Как только я вернусь, буду непременно ждать вас.
        - Увы, долго пребывать в городе я не могу - в провинции скучно, но продолжительные выезды в столицу нам запрещены. При случае - увидимся, - вместо рукопожатия, обычно принятого среди мужчин, дамы в знак согласия и хорошего отношения сделали реверанс - и сделали так, что это смотрелось величественно и гордо даже притом, что вместо бального убора на них была скромная дорожная одежда. Графиня направилась наверх, в комнату, а Жозефина - в общий зал, к успевшему поостыть завтраку. Как раз к его концу - отряд не мешкал, торопясь отправиться в дорогу, - давешний охранник вручил Жозефине письмо, украшенное гербовой печатью Альдскоу, но не запечатанное.
        Нужный отряду тракт был не особенно широким - пожалуй, поменьше, чем на две телеги, но трава отказывалась расти даже между колеями, продавленными в земле деревянными тележными колесами. Впрочем, отряду было удобно ехать обычным порядком - три ряда по двое, - и они бодро порысили вперед, по просьбе Жозефины укрытые от поиска заклинанием Фердинанда. По дороге девушка из чистого интереса и немного из опасения решила прочитать письмо графини; развернув лист на луке седла, она прочла следующее:
        «О многомудрая и украшенная многими знаниями, великолепная графиня Альдскоу, пишет тебе твоя недостойная дочь с нижайшей просьбой принять эту бедную сиротку де Крисси и дать ей свою высочайшую аудиенцию. Прошу тебя, ответь на ее вопросы, чтобы бедная монашенка не наломала дров, которые могут задеть и те дела, где простираются наши интересы».
        Звонкий смех, разнесшийся над трактом по прочтении, после устного пересказа без упоминания имен превратился в громовой хохот.
        К обеду проехали мимо постоялого двора, с сожалением отказавшись от пирогов, которыми зазывал его хозяин, а паче того - умопомрачительный запах, доносящийся с летней кухни на заднем дворе. Воспоминание о дивном запахе едва успело истереться в памяти путников, когда Жозефина ощутила, как знакомо темнеет в глазах - ее догнал непонятный приступ из тех, что сопровождали ее всю жизнь, и даже матушка не знала, что с ними поделать. Девушка только успела остановить свою кобылу у обочины со словами: «Так бывает, не беспокойтесь…» - и, последним осознанным движением обхватив конскую шею, провалилась в черноту.
        …Чернота так никуда и не делась, но перестала быть глухой - наверху поселились звезды, а здесь, на твердой земле, полыхал костер, извлекая из пары заячьих тушек запах, ничуть не уступавший аромату давешних пирогов. Рядом в котелке булькала каша, вокруг огня сидели северяне, под тихие разговоры занимавшиеся оружием и снаряжением - здесь почистить, тут подшить, там поменять ремешок. Фердинанд сидел ближе всех к Жозефине, не считая кострового, поглощенного готовкой ужина, и потому первым заметил, как она двинулась и открыла глаза.
        - Живая! - взревело пять глоток, мало не напугав стреноженных лошадей, и у ложа госпожи опустилась на колени Каталин.
        - Мы… где? - спросила Жозефина. Как всегда после приступа, тело было слабым и неверным и совершенно лишенным Силы - даже эмпатические ощущения девушка могла уловить только при прямом телесном контакте и оттого чувствовала себя не только больной, но еще и полуоглохшей, полуослепшей, с заложенным носом и вообще зашитой в плотный мешок от горла до самых пальцев ног.
        - Да вроде как всё там же, - ответила воительница, поправляя одеяло. - Вы того… в обморок упали, ну мы с тракта свернули, нашли полянку да вас и положили. Судороги были нехорошие, бледность… куда тут ехать-то.
        Жозефина благодарно кивнула и, жестом отпустив воительницу, завозилась на попоне, пробуя возможности ослабевшего тела; по всему выходило, что к утру она сможет держаться в седле, но сегодня даже вон до тех кустиков придется ходить с помощью Каталин. В сущности, можно было бы дойти и самостоятельно, но северянка вряд ли позволит госпоже столь длинное путешествие в подобном состоянии.
        Зато лежать можно было очень даже бодро, и девушка запрокинула голову, глядя в звездное-звездное небо, в которое только-только начала подниматься неполная луна. Огромный купол, усеянный бриллиантовой пылью, земля, отдающая накопленное за день тепло, треск костра под запах уже почти готовой дичи и люди, любящие ее и любимые ею, верные слуги и надежные соратники - что еще надо в дороге для счастья?.. Даже отвратительная липкая слабость не портила настроения, и Жозефина улыбалась небу, греясь в сейчас неощутимых, но оттого не менее реальных потоках, сплачивающих отряд…
        Ощущение благости и спокойствия прервалось движением до того мирно сидевших северян: что-то то ли почуяв, то ли увидев, они встали, вглядываясь в темноту и заслоняя собой госпожу. Когда они успели извлечь из ножен оружие, одурманенная девушка заметить не успела.
        - Круг сработал… - шепнул присевший рядом Фердинанд. В свет костра вошел дедушка в дорожной пропыленной одежде, с заплечным мешком и посохом, явно несколько дней как вырубленном из случившегося рядом деревца. На мешок был приторочен кожаный чехол с музыкальным инструментом вроде лютни.
        - Кто таков? - спросила Каталин, стоя на расставленных ногах. Нож не блестел, уложенный вдоль предплечья острием вверх.
        - Здравы буди, добры люди, - мягким и удивительно молодым голосом поздоровался дед. - Пустите к огоньку?
        - Приветствую, - отозвалась Жозефина, садясь на попоне так, чтобы ее болезненная слабость выглядела леностью отдыхающей нобле. - Назовись, путник.
        - Как хотите, так и зовите, а сам я сказитель и менестрель, могу балладу древнюю али новую спеть, байку какую рассказать, слухи свежие принести, песенку похабную для молодцов ваших сбренькать.
        Постоянное преследование и, того паче, собственная слабость натянули нервы Жозефины в струну, и на миг ее охватило искушение отказать путнику в месте у костра, отправив его на постоялый двор, благо тот был неподалеку; но она быстро справилась с этим недостойным дочери древнего рода чувством.
        - Подходи и садись, раздели с нами свои слова и наш огонь.
        - Вот спасибочки, госпожа, вот и славненько… - Дед устроился по другую сторону костра, скрестив ноги и уложив рядом свой мешок - так бережно, что лютня не отозвалась звоном.
        - Фердинанд… - тихо позвала Жозефина, - можешь Силой поделиться?
        - Нет… - так же тихо отозвался ушан. - Я пытался несколько раз, когда у вас приступ еще был, и после уже, когда вы успокоились; не идет никак.
        - Ладно, будем справляться так… - и уже деду: - Ты говорил про новости…
        - А как же, говорил, - кивнул сказитель, опираясь на мешок. - Вот тут в соседнем селении скотина вся сбесилась, как Корней поела, да знахарь проезжий спас, хороший знахарь, травок сварил, взваром коров напоил, они и успокоились.
        - А люди?
        - А у людей ить все хорошо. Говорят еще, Карн вот-вот возьмут, - продолжал дед, отдаривая за гостеприимство.
        - Карн штурмуют? - К счастью, костер скрадывал то, как широко распахнулись глаза ушедшей в свои мысли Жозефины. Это было полной неожиданностью, грозящей разрушить всю затею разговора с главой Альдскоу. Почему молодая графиня не сказала об осаде?.. Да уж…
        - Да, почитай, уж не первую луну в осаде. Королевское войско вроде, а взять все никак не может, хотя там всех людей-то - старая графиня да сын ее, умом повредившийся. Может, в мамку - она-то сама тоже не шибко в уму…
        Само то, что Карн держится - и, судя по всему, более чем успешно, - никакого удивления не вызывало: древний замок древнего рода чернокнижников строился, чтобы обороняться в том числе от собратьев по ремеслу, и был не то что зачарован от основания стен до шпиля самой последней башенки - сам раствор, скрепляющий камни кладки, замешивался под заговоры и заклинания, да и искусство строителей превосходило бытующее сейчас, и не на голову, а на все десять. Такой замок очень сложно взять и сам по себе, а уж когда там находится глава рода, он и вовсе неприступен - особенно сейчас, когда магическое искусство изрядно ослабло. Измором его взять тоже вряд ли получится - кладовые обширны, а опустеют - и маги найдут множество других способов накормить обитателей, кроме тянущихся по дороге подвод. В общем, королевским войскам предстояло еще очень долго долбить колдовские стены, и уйдут они, скорее всего, несолоно хлебавши. Знать бы еще, чем Карн ухитрился опять так разозлить корону…
        - Ты говорил, что и древние сказания разумеешь. - Жозефина передвинула начавший было затекать локоть. Дед поспешил кивнуть, и она продолжила: - Я слышала, что близ Карна стоял еще один замок, который был уничтожен вместе с владевшим им родом во время Смены Ферзей…
        - О, так это рядом с той деревней, где скотина сбесилась. Там дальше по дороге сворОточка будет по правую руку, вот через деревню проедете и от последнего дома - по тропочке. Там холм увидите, Каменный Стол зовется, сверху как ножом срезанный. Под луной по тому холму бабка бродит привиденчатая, сына все зовет - когда пирогами заманивает, а когда проклятиями сыпет, а уж как бранится - заслушаться, хоть и на ненашенском. Местные на том холме по зиме каток заливают - эх, и хороший каток!..
        Дед все болтал, а Жозефина поняла, что по пути в Карн обязательно надо будет заглянуть в это селение. Бабка, видимо, была главой рода, и звала она, конечно, своего старшенького - того, кто не погиб вместе с другими ее детьми и родичами, защищая замок, а спасся, присягнув на верность новой короне. И если она его зовет, значит, он не погиб…
        Под побасенки сказителя, изрядно смахивавшего на престарелого плута, костровой разложил по мискам кашу и куски зайчатины, Жозефине заботливо положили заднюю лапу, не забыв и гостя.
        - Еще была древняя баллада про хрустальное яйцо, из которого появился дракон, - не отрываясь от ужина, начала девушка. - В какой-то книге говорилось о подобных вещах, там они назывались Яйцами Сущности; об этом можешь рассказать?
        - В легендах еще и не такое встречается. Есть, мол, яйца, из которых вылупляется всякое, только к каждому делу свое умение и понимание надобно. Вот, бают, решил один атаман ноблем стать - земли себе купил, замок построил, крестьян нагнал. Рисователь спесияльный герб ему нарисовал за большие деньги золотом, и поехал атаман с тем гербом в столицу - утверждать, значица. Да только ж нобль - это не просто земли да герб, это кровь и честь, а у того атамана были только деньги да гордыня немереная, так что как признали его - сразу в застенок и отволокли, а наутро голову отрубили. А что до яиц чародейских - сказывают еще, будто в древние времена они частенько с небес валились, на куски заоблачного железа похожие, а из них Всадники выводили себе своих скакунов летучих. Был даже особый человек от короны, с охранным знаком, который ездил и эти яйца у крестьян выкупал. Только они все реже падали, нынче вот совсем нет, а дед еще мой помнит, даже сам находил, на эти деньги и коровку себе справил…
        Вот как. Значит, это не огненная стрела была послана неизвестным погубителем, а само Небо бросило под ноги дочери рода Всадников великий дар, опасный для очень многих, в первую очередь для самого короля. Тысячелетнее Знание взволновалось в крови, отдаваясь в стуке рванувшегося в небо сердца, в ушах засвистел ветер, а по бокам забили могучие крылья… Видение продлилось недолго, но навсегда впечаталось в душу памятью куда более глубокой, чем может обладать одно существо, окончательно вымотав едва оправившуюся после приступа девушку.
        - Благодарю тебя, сказитель, - проговорила она усилием воли. - Говорил ты о многом и интересном. Благодарю за ужин, - северяне кивнули, - Фердинанд, поправь Круг, если надо. Доброй ночи всем. - Жозефина закуталась в плащ и, свернувшись на попоне, под притихшие разговоры канула в сон…
        Она проснулась уже поздно - желтое солнце почти подобралось к макушке своего дневного пути. Каталин самолично поднесла ей брусничный взвар и снова лапу, на сей раз птичью - кажется, тетеревиную; наслаждаясь завтраком, ощутимо окрепшим телом и пронизывающей его Силой, девушка прислушивалась к очередной байке сказителя.
        - …Ой, голова моя седая, чуть ведь не забыл - в столице-то, бают, дом у придворного алхимика сгорел, а пока горел, из огня дух пламенный вылез, место срамное показывал и такие же срамные шутки шутил, а потом сам же им рассмеялся и под землю сгинул.
        - А давно ли пожар тот был? - вполне равнодушно поинтересовалась Жозефина, отхлебывая взвар.
        - Давно, весной еще, почитай. Вот вы в Карн едете, у старой графини и спросите, ей многое ведомо.
        - Откуда ты знаешь? - отставила кружку девушка. Недреманное предчувствие подняло голову, зашевелилось - а ведь совсем не так прост дед, как показывает, вовсе он не прост…
        - Дорога-то тут одна, куда ж еще по ней ехать… И еще скажите скромному барду: прославлять ли мне в дороге моей щедрость неизвестной нобле или скупость дочери Серебряного Пика?
        В грудь Жозефине словно влетела неслышная и невидимая, но до жути осязаемая молния; осознавая сказанное, она сделала лишний вдох, прежде чем смогла ответить:
        - Откуда такие познания, добрый человек? - В своих людях она была уверена целиком и полностью: ни один из них не выдал бы ее даже под пытками, не то что в разговоре с мимохожим сказителем. Значит, или тайный подсыл, или… нет, подсылом быть не может - вернувшиеся вместе с Силой чувства внятно говорили, что никакого злого умысла и даже хитрости у старика не было. Мгновенно успокоившись, девушка приготовилась к разговору.
        Дед усмехнулся, и глаза его засверкали не только острым, как клинок, разумом, но и знанием, данным не всякому.
        - Все северные роды не от мира сего, летуны небесные, особенно те, кто королевских кровей. Все на Ветви пялились да на Корни, все в небеса стремились, а перед собой-то никто не смотрел и по земле считай что и не ходил… Вот и не простили вам ни гордости, ни силы, как времена-то изменились… - Он помолчал, покачивая головой. Жозефина не глядя достала из кошеля серебряную монету и перебросила сказителю через кострище. Тот ловким движением перехватил монетку, ладонь сжал, а разжал - ничего в ней уже не было. Явно довольный, сказитель продолжил: - А владык кровных видеть умею, учитель меня учил, много человек повидал, много знал… Силы у меня вовсе нет, к магии никак я не способный - глазами вижу, по разговору слышу. Владыку рядом с простым человеком поставить - разниться будут, как уточка, что по озеру неслышно скользит, шейку свою изогнув, от шатуна, через бурелом прущего. И Сила у них тоже разная бывает - кому горы сметать, кому озера в безводной степи разливать. А у вас Сила такая, что если взрастить ее да овладеть в полной мере, со всем пониманием и согласием, рыба в руки сама пойдет, птицы ночью
петь станут, деревья будут расступаться, дорогу давать…
        Поймав вторую серебрушку, дед не стал ее прятать сразу, а покрутил в удивительно ловких пальцах, любуясь солнечными бликами на ребре.
        - Вот уж наградила, хранить буду, сколько жив… ладно, - опершись на посох, дед поднялся, взвалил на спину свой мешок, - пойду я, в стольном городе ярмарка скоро, много нового услышу… Кстати, говорят, что дочка алхимика-то, храмовая которая, из-под стражи сбежала с помощью магии отцовской, всех разметала, а королевскому магу и вовсе такой щелбан чародейский отвесила, что у него на лице кожа треснула так, что шрам остался. Сама же белого единорога оседлала и во Врата на нем уехала, - закончил дед побасенку под общий смех.
        - Благодарствую, много интересного и полезного рассказал, - отсмеявшись, обратилась к сказителю Жозефина. - А обо мне, сделай милость, говорить не надо. Вернее, что хочешь говори, только так, чтобы на след наш не вышли, а если сумеешь в другую сторону направить - до гроба благодарна буду.
        Он поклонился, показывая, что просьба будет исполнена.
        - И еще, добрый человек: скажи, как тебя называть?
        - Бардом называйте, - повторил дед, - али сказителем, менестрелем, скальдом. А ежели имя хотите… много у меня имен, до вечера перечислять буду.
        - Выбери то, которое ты мне назовешь у моего костра.
        - Прищуром зовите, - и, махнув на прощанье посохом, дед направился по зеленой траве к тракту. Жозефина тоже не стала задерживаться.
        Не успело солнце заметно сдвинуться по небосводу, как отряд доехал до развилки, о которой говорил Прищур: от тракта вправо отделялась не то хорошо наезженная тропа, не то дорога: указатель около нее, любовно выточенный в виде ушастого и хвостатого зверя, гласил: «Каменный Стол».
        Небольшое, дворов на двадцать, селение окружала низкая - примерно по колено пешему - каменная стена, древняя даже на вид. От обозначавших вход валунов тянуло охранной магией, явно ровесницей самой стены. Отряд беспрепятственно добрался до трактира, никем не остановленный, и Жозефина с ходу спросила у трактирщика, как следует ехать до давшего название деревеньке холма и правда ли там появляется призрак.
        - Дух-то бродит, как не бродить! Как луна есть, так всенепременно. Сегодня краснолуние, бабка злая будет, зато ругательства послушать можно - ух как заворачивает! А до Стола я могу вам провожатого дать, хотите? Он вам сейчас покажет, а ночью сами езжайте. Тут недалеко, и версты не будет.
        Откуда-то появился вихрастый мальчишка - почти ровесник Жана, что больно кольнуло Жозефину, - и повел их через селение, отказавшись подсаживаться к кому-то в седло.
        - Итти тут недалече, а коники туда плохо ходят, оставить лучше.
        Порешили, что коней оставить можно будет уже ближе к месту, и отправились верхами.
        Тропа была продолжением главной деревенской улицы. Она пересекала ручей, потом шла на подъем и, отходя от старой дороги, заросшей, но все еще различимой, уводила к самому холму. Он был не очень велик и действительно не имел верхушки; сам подъем наверх, где тропа переставала бежать ровной нитью и начинала огибать холм по спирали, охраняла изваянная из камня сова ростом чуть меньше взрослого человека. Она все еще лучилась остатками сигнальной магии.
        - Раньше таких много было, грят, - охотно пояснил мальчишка-провожатый, пока маги ощупывали изваяние, - укруг холма сидели, тока остальных утащили, а эта в матерой скале сидит, не вывернуть. Герб у них такой был, сова… а еще, совсем давно, тут ельфы жили, и, грят, совы-то им родня.
        Почти сразу после совы отряд наткнулся на коновязь и обрадовался возможности оставить лошадей: те шли все более и более неохотно, а некоторые уже взбрыкивали, угрожая сбросить вершника. Со скакунами остался Лаки. Он улыбнулся, отсалютовал арбалетом и, лихо взведя его, уселся на коновязь рядом со своим жеребцом.
        Дорога делала два витка, прежде чем взобраться на верхушку холма. Фердинанд, бормотавший что-то от самой каменной совы, последние шаги едва ли не бежал - так хотел скорее прикоснуться к тому, что он увидел еще там, на самом пороге. Отряд, ведомый мальчиком, поднялся и замер на кромке.
        На ровной, как стол, верхушке холма как раз можно было уместить немалый, хорошо укрепленный замок, настоящую колыбель рода. Нечто, лишившее холм мягкой шкуры почвы, обнажило и оплавило скальное основание: под ногами был ровный гладкий сплошной камень двух или трех пород, оплетенный рудными прожилками; ни один мастер не смог бы так заполировать его, уподобив всеотражающему стеклу.
        Но еще удивительнее камня были потоки Силы: хаотические, струящиеся, опутывающие и пронизывающие холм, они дышали первозданной мощью - но, по свидетельству Фердинанда, столь могучий источник был практически бесполезен: к чему самый глубокий и чистый родник, если оттуда никто не может зачерпнуть?.. Реки Силы были повсюду, но они не плескались свободно, а были замкнуты сами на себя и оттого закрыты для всех.
        - Зато, - вдохновенно вещал ушан, - такой источник создает очень мощные магические возмущения верст на пять, не меньше… Никогда таких потоков не видел, только читал о них. Тут как будто огромную Силу собрали, а вложить никуда не успели…
        - Сними защиту от наблюдения, не трать силы, - сказала Жозефина, вглядываясь, вчувствываясь в переплетение токов Силы. Маг облегченно вздохнул, будто сбросив с плеч посильную, но тяжелую и не слишком удобную ношу, а девушка продолжала стоять, чуть прикрыв глаза; если это действительно родовой замок отца, то…
        Она прикоснулась к одному из потоков и зачерпнула из него. Так, удерживая руку против течения, черпают из горной реки…
        …Такова разница между яблочным соком и игристым вином: первое - прохладное и прозрачное, успокаивает, укрепляет и помогает в болезни, а второе - шипучее и бурлящее, кружит голову и ищет выхода в танце, беге, бою. Для Жозефины это был словно глоток жизненной силы - она ощутила себя здоровой и сильной как никогда; ее собственные Потоки, обычно спокойные, ровно сияющие, плавно текущие, теперь играли искрящейся мощью, вспыхивали протуберанцами, всплескивали, то ускоряя, то замедляя свое движение. Даже в глазах ее отразился совершенно особенный блеск, приличествующий не скромной целительнице, а небесному воителю или даже скорее могучему магу, покорителю существ Корней.
        - А правда, что у вас здесь зимой заливают каток? - спросила Жозефина у провожатого, сдерживая бурлящую в жилах Силу.
        - Ага, когда снега много и можно бортики сделать. Зимой тут не страшно совсем, а чем ближе к Круглому Дню, тем страшнее, никто из наших сюда и не ходит. А сейчас жуть прям, через дюжину дней Кругляк и наступит…
        Круглый День случался раз примерно в три года; это было время, когда оба солнца Чаши всходили не вместе, а одно за другим, будто играя в салочки или прятки - сменяя садящееся на западе белое солнце, из-за восточного горизонта всходило желтое, даруя вместо ночи еще один день. По государственному календарю эти полуторные сутки считались как одни обычные и всегда были праздником - кто-то молился о милости, полагая Круглый День наказанием богов (Корней или Ветвей - мнения делились примерно поровну), кто-то возносил Небесам хвалу, считая, что целые солнечные сутки не могут быть ничем кроме блага, кто-то просто отмечал свободное от всяких забот время. В Круглый День храмы и корчмы были полны народа, а назавтра обычно занимались подсчетом выручки и ущерба в равной степени. Жрецы, в зависимости от веры, почитали этот день особенным, маги же никаких изменений в потоках или плетениях не отмечали. Вряд ли род магов, обитавший в замке, считал иначе - просто, видимо, именно в Круглый День он пресекся, погибнув вместе со своим гнездом.
        - Госпожа, - возник рядом ушан, - вам это место подвластно, Сила вас слушается. Можете поделиться? Покров - заклинание весьма утомляющее…
        - Да, разумеется. - Жозефина протянула руку, и маг передал ей толстый прозрачный кристалл; один его конец был окован обычной сталью, в металлическом ушке болтался шнур.
        - Вот через эту штуку. Это накопитель и преобразователь, а еще - индикатор… - Ушан забрал наполненный Силой кристалл, который теперь светился желтым. - Видите? Свободная Сила, разлитая в Чаше, которую вас учили собирать в храме Даны и с которой работает большинство магов, не дает цвета, только заставляет кристалл светиться. Сила, пришедшая с Ветвей, светится белым, голубым, бирюзовым, светло-зеленым. Красная - Корни, а желтая - самое основание Древа. Сразу видно, Призыватели…
        Вовсе не было ощущения, что какая-то часть Силы ушла: из этого потока не приходилось зачерпывать, он словно пронизал Жозефину, сделав своей частью, и струился вокруг нее, по ней, сквозь нее, наполняя вновь, как только она тратила даже малую частицу своих сил. Она вновь осознала себя фокусом Силы, острием копья, тем, что, стягивая и возглавляя мощь гораздо большую, чем оно само, придает ей форму и смысл. Стоя здесь, она могла если не все, то почти все; и непривычная, шипучая Сила, льющаяся отовсюду, была ей подвластна, как огромный, подвижный и стремительный, опасный зверь полностью покорен тому, кого он считает хозяином, Вожаком, сиречь существом высшим, которому позволено все, несмотря на то что телесно тот слишком слаб, чтобы пережить даже один-единственный удар лапой - это не имеет значения, потому что сила Вожака вовсе не в этом. Вся первобытная мощь этого места сейчас принадлежала только ей и слушалась только ее, ибо только она одна из ныне живущих имела право на эту Силу - да, быть может, ее брат Альберт и сестра Элен, но где они сейчас?..
        …Было даже жаль покидать каменное зеркало плато - таким дивным было ощущение потока, играющего и искрящегося равно и вокруг, и в теле, - это как войти в реку и стать рекой. Забрав коней, отряд вернулся в трактир и занял одну из комнат.
        - Ждем темноты и возвращаемся. Времени у нас много, поэтому делаем так: мы с Фердинандом уходим заниматься магией, один из вас должен постоянно быть на страже. Выставьте дозоры и будьте вечером трезвыми, а до того делайте что пожелаете, в пределах селения. Сбор в комнате, как стемнеет.
        Северяне согласно кивнули, вмиг распределили очередность, и следом за магами отправился Уиллас; остальные же пошли вниз - то ли к трактирщику, то ли во двор. Попросив северянина добыть ей кринку с несколькими тараканами и получив желаемое, Жозефина под водительством Фердинанда отработала уже знакомые заклинания ускорения и замедления и взялась за левитирование. После таракана в воздух поднялся табурет, а потом и сама заклинательница, заработав пару синяков при ударе о потолок - контроль собственных заклинаний всегда был сложнейшей частью магического искусства: мало создать плетение, нужно его удержать и суметь им управлять. Собственно, именно создание заклинаний и, паче того, их контроль утомляют магов в равной, а то и большей степени, чем сам расход Силы. Лучшее средство от подобного состояния, которое некоторые исследователи называют «заклинательной усталостью», - физическая работа, но многие ею пренебрегают, в особенности «кабинетные» маги. Жозефина же с детства привыкла много времени проводить на свежем воздухе, бегая, играя с братом и сестрой, а позже - обучаясь верховой езде, рукопашному бою
и стрельбе из лука. Посему, ссыпав обратно выживших тараканов и поблагодарив Фердинанда за помощь в обучении, она подхватила лук и колчан и направилась к выходу из комнаты, намереваясь провести оставшееся время в тренировке не разума, но тела.
        - Я тут вспомнил, - окликнул ее ушан, и Жозефина обернулась на голос, - читал про одного охотника с Даром. Изобрел он интересную штуку: брал стрелу и наполнял ее Силой, и такая стрела, по описанию, оленя била всегда наповал, а всякую мелкую дичь просто разрывало. Вам, возможно, было бы полезно.
        - Интересно, - отозвалась девушка, вновь присаживаясь на табурет. - А как он это делал?
        - Хм… без особых сложностей. В книге было написано: «…взял он стрелу, и легко провел по ней рукой, и влил туда часть Потока». Потоком раньше называли то, что сейчас мы зовем Силой… это не заклинание, а именно наполнение сырой энергией.
        Словом «энергия» обычно пользовались «академики» - маги, имеющие фундаментальное магическое образование.
        - А у вас сейчас может и вовсе хорошо получиться, с этой желтой энергией… Агрессивная она, ее вот на такие дела хорошо пускать. Я бы без преобразователя и вовсе к ней не прикоснулся, смертоубийство нам запрещено… вон два таракана напряжения энергий не выдержали, мне и их жалко.
        - Мне тоже, - вздохнула Жозефина. Смерть как окончание, противоположность Жизни глубоко огорчала ее, а причинение смерти, пусть даже такому, казалось бы, ничтожному существу, как таракан, оставляло в ее душе несмываемые, ратным железом впечатанные следы. Она была не приучена горевать, отдаваясь своей печали и выпадая тем самым из привычного круга ежедневных дел и забот, а уж последние события такой роскоши и вовсе не позволяли, так что все копящееся внутри бродило подспудно, почти лишенное возможности влиять на мысли и поступки, но не уходило. Поговорить же об этом она ни с кем не могла - для северян, обожающих свою госпожу и преданных ей до конца, она должна быть сильной и твердой предводительницей, гордой Матерью воинов, а не распустившей нюни девчонкой; Фердинанд тоже ей равным не был и вовсе не стремился к этому, а кроме того, он юн - сорок лет для ушана не срок, они живут дольше и взрослеют медленнее людей. Разве что Меченый мог бы ее понять; понять и если не утешить, то как-то примирить с содеянным - ему более чем хватило бы и характера, и жизненного опыта, но Меченый был далеко (и отравлен
по недоумию ею самой, которой он доверял…). К тому же если он будет слушать ее излияния, находясь «при исполнении», то ничего толкового он не скажет, а если как человек, равный с равным… вот прижмет он ее к груди, защищая, загораживая от мира и от нее самой, даря безопасность и спокойствие… а дальше? Дальше - бездна зеленоватых с карим глаз (Жозефина отчего-то была однозначно уверена, что второй цвет в его глазах - именно карий), источаемого телом тепла, кольцо рук на плечах и - подобравшаяся вплотную возможность натворить глупостей… Нет, этого позволить себе было никак нельзя, и желание выговориться кому-нибудь было решительно отправлено в очень долгий ящик, к предмету этого самого разговора, в подспудное брожение по самым дальним закоулкам души.
        - …Можно выделить две разновидности магов, хотя, конечно, это применимо вообще ко всем людям, да и нелюдям тоже: знающие и чувствующие. Знающие изучают и знают все досконально, как я, например, все эти формулы, векторы, точки приложения Силы, кривые нарастания и угасания, ну и так далее. Чувствующим же сложнее отмерять, и не всегда они могут повторить некоторые плетения, зато не надо сидеть над книгами, достаточно самой Силы и правильно сформулированного пожелания…
        - Судя по всему, я отношусь ко вторым, - заметила Жозефина - без особой, впрочем, печали.
        - Да, вы правы, - кивнул ушан. - Вообще говоря, я стараюсь контролировать процесс вашего обучения, наблюдаю за потоками, за вашими плетениями и могу сказать одну удивительную вещь: вы стали сильнее. При рождении ваш Дар был очень слабеньким, отчасти поэтому вас оставили в покое и на относительной свободе, в отличие от вашего брата, которого загре… мм… отправили в магическую тюрь… да… Академию - его Дар проявился сразу как очень мощный.
        - Я слышала, что у него Дар Всадника?
        - Мм… нет, насколько я знаю, просто очень мощный магический Дар: дядюшка рассказывал ваш семейный анамнез, да… Так вот, в храме вас, конечно, подтянули, но развеять всю попавшуюся магию на половине трактира - это все равно, мм… многовато. Ваш магический резерв за время нашего знакомства ощутимо вырос, такое встречается, подобные случаи описаны учеными, но причины этого неясны. Я читал, что существовали заклинания, с помощью которых можно скрыть настоящую Силу ребенка, вернее, сдержать ее до достижения определенного возраста, но чтобы такое делали в нынешнее время - не слышал. Это большое искусство и большая Сила…
        - Это мог сделать отец, чтобы защитить меня, - высказала предположение Жозефина, - но тогда странно, что он не сделал то же самое для брата… Может, потому, что наследница все же я как старшая дочь…
        - Может, и так, а может, и нет… - вздохнул Фердинанд. - В мире вообще происходит то, чего не должно происходить по всем законам… Вот помните того перевертыша, которого вы своим дедовским ножичком в черную лужу обратили? Это существо с Корней, но бродить свободно такие не могут, они обычно действуют в месте призыва. Чтобы их так отпустить, нужна огромная Сила, одному человеку, насколько я знаю, недоступная; по крайней мере, в наше время.
        - К слову, о сущностях. Вам известно, с чего началась моя история?
        - Ну да, пожар в поместье. Ваша мать погибла, и вам пришлось спешно приехать. Я кое-что знаю об этом пожаре от дядюшки: он говорил, граница миров там ослаблена… Можно, конечно, расчертить очень сложную полиграмму и вызвать воплощение Всепожирающего Пламени…
        - …но это слишком сложно, - закончила за него девушка. - Если требовалось всего лишь вызвать меня - неоправданно сложно. Есть гораздо более простые способы убийства… Но я не об этом, а о том нападении, когда у меня пытались забрать карту-Окно. Если против меня играет настолько сильный маг, то странно, что я все еще жива.
        - Вероятно, он недооценил вас. В случае с совсем юной девушкой ее нестандартные действия, повышенная активность и аномальная живучесть явно выбились из вероятностной схемы, которую он построил, не зная вас и ваш образ действий. Так что ему приходится спешно подтягивать силы и учиться противодействовать вам буквально на ходу, попутно изучая вас и соображая, что еще вы можете выкинуть.
        За окном окончательно сгустилась темнота, в дверь деликатно постучали.
        - …Дальше я одна, - решительно заявила Жозефина, дойдя до каменной совы. Северяне хотя и считали, что если вдруг чего, так добрая сталь и против нечисти не помешает, но повиновались, тем паче что госпожа объяснила им, что ей вряд ли будет грозить опасность. Фердинанд буквально изнывал от желания посмотреть на столь редкое магическое явление, да еще и в таком месте, и получил совет взлететь на сосенку повыше - благо слева от холма стеной поднимался густой бор - и оттуда, как в амфитеатре, наблюдать за происходящим. Бойцы остались рядом с каменным стражем, взведя арбалеты, ушан растворился в сумерках, особенно густых у подножия леса, а Жозефина пошла дальше по поднимающейся спирали тропы.
        Красная луна взошла, когда она ступила на кромку холма - границу между живой землей и отполированным неведомой силой камнем. Потоки знакомо оплели девушку, делясь Силой, баюкая и согревая ее, но сейчас Жозефина не отдавалась их ласкающей, подвижной игре, а сосредоточенно ждала: ждала того, что, как она чувствовала, даст ответы на старые вопросы.
        Ночное око начало подниматься, осветив Каменный Стол - и Потоки в центре плато сплелись, обретая некий порядок, выстраиваясь в единую струю; воздух там помутнел, замерцал, будто бы истечение Силы стало видимым и обычному глазу, и в его мерцании соткалась почти непрозрачная и не принадлежащая этому миру фигура. Жозефина ступила на камень и пошла к ней.
        Это действительно была очень немолодая женщина, но только селяне и могли назвать ее бабкой - пусть время и оставило свои глубокие следы на ее теле, но не смогло украсть ее природную красоту и умалить величие и силу, внятные всякому, кто жил среди людей. Дочь Серебра остановилась за десять шагов и поклонилась величественной старухе, Матери рода ее отца.
        - Явилась выгнать нас и отсюда?! - Выплеск ярости так ударил по обнаженным, чувствительным нервам эмпата, что, не будь Жозефина сама магом и нобле, сознающей свое право находиться здесь и отчаянную необходимость получить ответы, она бы попятилась, а затем и вовсе бросилась прочь. - Вы, поднебесные чистоплюи, лишили нас крыльев и изгнали с нашей земли!.. Вы ничего не смогли или даже не захотели им противопоставить, а мои дети сражались до последнего! Они все погибли в бою, и я была последней: я видела, как они ушли, один за другим! И только старшего моего сына нет ни среди мертвых, ни среди живых…
        - Его зовут Себастьян? - отреагировала Жозефина на самое важное из сказанного могучей старухой. Остальное тоже немаловажно, но это можно узнать и потом…
        - Я не знаю, о ком ты говоришь, девочка с Высоких холмов, - у нее не осталось высокомерия - в нем не было никакой нужды; только застарелая усталость и безнадежность. Одиночество тоже осталось там, далеко, на камнях ее замка, которые стали пылью вместе с залившей их кровью ее детей.
        - Мы - родичи… - терпеливо продолжала Жозефина; не дослушав, старуха перебила:
        - Наши роды разделились очень давно, в нас не осталось общей крови! Говори, зачем пришла сюда, и уходи. Вы нас изгнали, а потом отказались от нас, но Реннан отомстит вам.
        Никогда прежде не слышанное имя резануло ее, затронуло что-то очень глубинное, куда она и сама заглядывала очень редко. Так, услышав в трактирном разговоре полупьяных собеседников, на единственный вечер сведенных судьбой за одним столом, некое имя, когда-то такое родное и дорогое и многие годы уже мысленно похороненное, вскидываешься и чувствуешь, как открывшейся раной вздрагивает душа.
        - Реннан… - повторила Жозефина, пробуя созвучие на вкус, и заторопилась, чувствуя, что время и приступ более-менее благодушного настроения старухи на исходе. - Я уверена, что мы говорим об одном человеке, и он - мой отец. Я знала его под именем Себастьян Штерн. Он погиб, когда я была совсем маленькой, но я чувствую, что он жив; во всяком случае - не мертв. Если я покажу некую вещь, вы ведь сможете понять, что она принадлежала Реннану?
        - Покажи.
        Она выудила из-за пазухи драгоценный отцовский перстень и, не снимая с шеи удерживавшего его шнурка, показала призраку.
        - Ближе… чтобы я могла рассмотреть.
        Расползающийся по телу холодный страх - не случится ли чего с перстнем? - был отправлен глубоко вовнутрь и тщательно придавлен. Жозефина подошла ближе, и опалесцирующая фигура склонилась вперед, рассматривая отцовское наследие. Раздался тихий смех.
        - Остроумно… очень остроумно… да, без сомнения, это работа Реннана - только он мог такое придумать… Не советую тебе надевать его, дорогуша. - В глазах старухи наконец-то мелькнуло что-то кроме усталости и ненависти, и оно было подозрительно похоже не то на веселье, не то на удовлетворение. - Ха… Спасибо тебе. Наши роды мертвы, а ты принесла мне сразу две хорошие вести. Теперь я могу уйти; уйти спокойно.
        - Как он работает?
        Снова смех - звонкий, колокольчиком.
        - Это ты должна понять сама. Дети всегда разбирают наследие своих отцов…
        Всей кожей ощущая, как уходит отпущенное на разговор время, девушка взмолилась:
        - Назовите хотя бы имя вашего рода!
        - Зачем тебе? - Теперь вокруг старухи росла и росла отрешенность - после стольких лет безнадежного ожидания она наконец готовилась уйти туда, где встретит Покой. - Нас больше нет.
        - Я хочу знать род моего отца, - был жесткий ответ. - Я хочу, чтобы это имя жило на земле.
        - Орбо, - равнодушно бросила старуха.
        - Его можно вернуть? - задала Жозефина самый важный вопрос. Мерцающие глаза, смотрящие в не здесь, приняли ее взгляд.
        - Я знаю, где мы с ним встретимся.
        - Хотела бы и я с ним встретиться при жизни…
        - Да разве это - жизнь? - жест рукой, обводящий изуродованный, осиротевший холм, застывший в вечном беге хаос потоков Силы, и их самих - двух Матерей двух родов, один из которых погиб, а второй угасал.
        - Где встретитесь? - Сердце отстукивало последние мгновения, и каждое слово из призрачных уст было ценнее любой, даже самой редкой магической книги.
        - Расскажи, каким был герб твоей матери, - с безмятежной улыбкой попросила Мать рода Орбо, будто не услышав обращенного к ней вопроса. Жозефина молча показала ей гербовой перстень. - О, вот как… Он все-таки нашел своего Единорога. Спасибо… - Не переставая смеяться, призрачная фигура начала распадаться, исчезая, уходя туда, куда не может заглянуть живой…
        - Передайте, что я его жду! - крикнула Жозефина вслед уходящей старухе. С нее словно опадали внешние, похожие на светящийся туман слои, а когда осталась только опалесцирующая середина, похожая на бутон, она расцвела поверху желтовато сияющим ореолом и втянулась, уйдя куда-то вниз, в холм. Истаял разлившийся в воздухе смех, и оплетающие и пронизывающие все вокруг потоки задвигались вначале будто сонно, лениво, потом же вовсе стали останавливаться, замирать, укладываться и уходить глубоко вниз; за какие-то мгновения замкнутый хаос струящихся потоков превратился в несколько замерших ручейков да пару изогнутых коряг, торчащих со дна и начисто обглоданных. Несколько жалея об утрате столь дивного места и искренне радуясь за старуху, наконец узнавшую что-то о сыне и обретшую свой покой, Жозефина медленно опустилась в середине плато, скрестив ноги и подобрав под себя пятки - чтобы под красной луной попрощаться с этим местом и помолиться всем обитающим здесь Силам о встрече с отцом.
        Луна покинула небосвод, кровавой каплей упав за зубчатый край леса, и девушка поднялась, двигаясь четко и со смыслом, как в ритуале, все еще охваченная нездешностью этого разговора, чувством скольжения над реальностью - которое ей еще предстояло испытать не раз: так говорило сердце, а она уже привыкла к нему прислушиваться.
        Встряхнуться и вернуться в вещный мир ей помогло радостное уханье северян, завидевших ее на тропе.
        - Давай сюда мои пять медных, у, слабодушный! Я ж говорил, ниче с ней не станет, наша госпожа не лыком шита! - донес ветер слова одного из бойцов, и Жозефина улыбнулась, вновь ощущая всем своим существом протянувшиеся к ней теплые токи.
        Почти сразу к окружившим девушку северянам подскочил и Фердинанд - подскочил в буквальном смысле, упав со своей сосны и оттолкнувшись от земли упругим гуммиарабиковым мячиком. Он возбужденно заговорил, сразу как только оказался рядом, и продолжал весь путь до деревни:
        - Не то чтобы это был призрак в привычном смысле, это не отпечаток личности, а душа и все, кроме материи, составлявшей это существо, да. Тот самый случай, когда воля сильнее всякого притяжения… могла сказать свое слово в последний момент жизни, вредная же была бабка… Оставалась на месте и жила за счет тяги Силы с Корней, место-то наработанное, а у нее, как главы рода, и вовсе особые преференции были…
        Под звездным небом отряд доплелся до трактира и по слову Жозефины почти разом провалился в сон, оставив только двух дозорных. Даже Фердинанд, все еще пытавшийся что-то рассказывать, заснул, едва почувствовал под собой соломенный матрас.
        А ночью она впервые увидела во сне огненный горизонт…
        Утром, заказывая у трактирщика завтрак - каша, лепешки и молоко, - Жозефина поинтересовалась, правда ли Карн осажден.
        - Ну, осадой это не назвать, - поморщился трактирщик. - Сидит там под стенами смутьян один, из нобельков, с десятком своих упырей.
        Нобельками простой люд называл тех, кто принадлежал не к старым родам, а стал нобле уже при новой, не больно-то любимой короне. Слово оказалось настолько метким, что им пользовались даже сами носители древних фамилий; в официальных же документах таких записывали «новый нобле», но, разумеется, «старые» нобле отказывались признавать равных им по регалиям равными по сути - в чем, разумеется, были совершенно правы.
        - Смутьян?
        - Да, есть тут один такой… Отец его, видите, из местных, замок штурмовал, вот там одна тварь Корневая полголовы ему и откусила. Черепушку-то нашли, обратно приставили да прирастили, а вот мозги, видать, вытекли все, и с тех пор все его дети-внуки на голову… того. А этот, смутьян который, в южной кампании участвовал, и вот там за безрассудство, в смысле за храбрость в бою, высочайшим указом пожаловали золотые шпоры. Герб себе придумал и пошел, значить, гадов чешуйчатых усекновлять, единорогов на блудниц приманивать и прочее «добро» утворять. Заклинателям теперь вознамерился отомстить, оттого и на Карн пошел. Бояться его нечего, тем более настоящему нобле, - трактирщик выразительно посмотрел на Жозефину, - его пожалеть в основном надобно, как сирого и юродивого. Карн тоже не боится, с подвозом продовольствия только туговато, но они справляются. А рыцаренок ентот гонцов в столицу шлет, чтоб войска прислали и магов, а гонцы, не будь дураки, все в корчмах ближайших оседают - тяжко, чую, у такого остолопа-то служить.
        Покончив с завтраком, Жозефина не торгуясь вручила мужику четыре медяка. Тот, приняв деньги, с достоинством поклонился.
        - Благодарствуем, госпожа. Всегда рады тихим и обходительным гостям. Случитесь мимо - заезжайте, будет для вас и стол, и кров.
        - Благодарю и за стол, и за кров, и за доброе слово. - Они распрощались, и отряд, захватив немногочисленную поклажу, снова покачивался в седлах.
        Уже ближе к закату они оказались на краю широкой, похожей на округлую чашу, долины. Юркой серебристой змейкой по ее дну бежала река, огибая могучую скалу, которую венчал темно-красный, цвета застывшей крови замок. Золотые лучи окрашивали его стены свежим багрянцем, но и в их сиянии он сохранял свою изначальную темную красоту и монументальную, давящую мощь, несколько неожиданную от небольшого, в общем-то, замка. Спустившись ниже, отряд сумел рассмотреть и подъемный мост, собранный из толстенного, в локоть, бруса, теперь служивший мостом обычным - он лежал, перекинутый через реку, от каменных врат к берегу, и обрывки удерживавших его прежде цепей свисали из оскаленных пастей неведомых чудовищ, вырезанных в замковой стене. Вход на этот мост перегораживали две кривоватые лесины, комлями и верхушками опиравшиеся на две рогатины. Сторожил загородку лихой копейщик, более всего напоминавший вчерашнего селянина, причем из деревни вовсе глухой и дальней - он и копье-то, неплохое кстати, держал будто вилы - путники аж поморщились разом, видя столь неподобающее обращение с благородным оружием. На копье гордо
реял штандарт: белый всадник с протянутым мечом перед расколотым надвое довольно большим и черным чем-то в красном поле. При виде вооруженных верховых страж, едва не уронив копье, стянул с пояса небольшой рожок и испустив вполне приличную на слух, но неуместно веселую трель, закашлялся и все-таки выронил свое копье, которое, казалось, было радо хоть на миг избавиться от неумелых рук. Пока копейщик играл, стало быть, тревогу, было время осмотреться: судя по количеству котелков и палаток, в лагере обитало человек двадцать; если все были таковы, как этот страж, то бояться их следовало разве что пивной кружке.
        На звук рожка из крайней палатки вылез еще один человек, на сей раз с путающимся в ногах мечом при поясе и плохо подогнанных доспехах, явно подержанных, купленных у предыдущего владельца, причем и прошлый, и настоящий их хозяин уход за броней полагали излишеством, недостойным настоящего воина. Лязгая при каждом движении, он подошел к отряду на десяток шагов и продекламировал, уперев одну руку в бок, а вторую простирая перед собой:
        - Кто вы, путники? Я имею честь держать здесь осаду и должен знать, кто проезжает мимо.
        Они перестроились, образуя наиболее выгодный для подобного общения и вполне удобный при начале боя порядок: в середине госпожа, за ее правым плечом - маг, бойцы по два с каждого бока на расстоянии пары шагов, причем крайние - на половину лошадиного корпуса впереди. К сожалению, Жозефина не имела возможности хихикать даже беззвучно, как ее северяне, и потому отразила на лице и в Узоре именно те чувства, что испытывает настоящий нобле, глядя на подобную пародию на это имя и вообще на человека. То были недоумение - как такое вообще смеет претендовать на герб, да еще и воображать, будто может подавать мне руку; презрение - знаешь ли ты, что нобле - это не только герб и замок, но и долг, честь, дух, история?.. и, наконец, полное нежелание с этим соприкасаться. По-человечески ей было несколько жаль нобелька, как жалеют юродивых и убогих.
        - Ответьте сначала, кто вы и по какому праву вы находитесь здесь.
        Тот приосанился:
        - Я - рыцарь Расколотого Холма и нахожусь у этого оплота Корнеедов, дабы извести его с лица земли. Право же это дано мне мной, ибо здесь я - Закон!
        - А знает ли о ваших делах корона? - все тем же голосом, от которого, казалось, индевела броня, спросила Жозефина.
        - О, корона!.. Я послал гонцов, и вскоре сюда пришлют отборные войска, с тем чтобы очистить землю от этого презренного и в высшей степени поганого порождения Корней!
        - Воистину любопытно, что именно сделает корона, узнав про подобное самоуправство, - отсечет голову, повесит или велит четвертовать… - и придавила еще: - Если господин рыцарь Расколотого Холма не желает стать рыцарем Расколотого Черепа - рекомендую ему немедленно посторониться и, кроме того, вспомнить, что в своих владениях Карн властен поболее, чем сам король.
        Побагровевший рыцарь вцепился в рукоять меча: подобное обращение не напрямую, а как бы говоря о ком-то, сказанное подобным тоном, было оскорблением сколь страшным, столь и тонким, но кое-какого этикета нобелёнок, видимо, понахвататься успел.
        - Только ваш пол и ваша молодость спасают вас от немедленной позорной смерти! Если бы вы были мужчиной, я бы уже бросил перчатку вам в лицо!
        По-змеиному улыбаясь - роль надо сыграть до конца, - Жозефина вытянула из-за пояса собственную перчатку и помахала ею в воздухе.
        - Я вполне могу сделать это сама, и вам придется ответить.
        - Нет! - провозгласил рыцарь. - С вами я драться ни в коем разе не буду. Выберите поединщика из своих людей!
        - Парни, - она повернулась влево, вправо, ловя взгляды северян; Фердинанд сидел тихо, готовый мгновенно выставить Щит, если у рыцаря все же найдется какой-нибудь магический талисман, - кто хочет размяться? Только не до смерти - отвечай потом за него…
        Размяться, а заодно научить нобелёнка уму-разуму (хоть какому-то!), желали все. Моментально кинув жребий на обычных монетах, под шутливый ропот: «У, и с госпожой спать ему, и драться за нее тоже ему!..» - Уиллас выехал вперед, заставляя коня красиво изгибать шею, и встал, чуть заслоняя госпожу.
        - Итак, - кивнув своему бойцу, де Крисси вновь обратила ледяной серый взор на «расколотого рыцаря», - условия таковы: если мой человек побеждает, вы снимаете осаду и уходите, и более никогда ваша пята не тревожит земли Карна.
        - Хм… - Все-таки не все мозги покинули череп его отца: рыцарь оценил противника хотя бы и тогда, когда тот уже показал готовность к бою. - Вы же туда направлялись, да? Сходите, и если вернетесь живыми из этого гнездилища поганого колдовства, то всенепременно исполним нашу договоренность. Сейчас же мы не готовы: мечи не точены, обедать не обедали… в общем, за проезд к замку - по серебряной монете с каждого. Деньги пойдут на укрепление моей армии и благое дело победы над заклинателями Корней!
        Тут нервы Жозефины, которая легко прощала слабость, но не мелочность и лицемерие, не выдержали. Кратким напряжением воли она собрала всю палитру нобльских чувств и витающий над отрядом эмпатический фон - воинское презрение, ощущение не то что превосходства, а просто громадной разницы миров нормального человека и этого… хм… существа, свила в тугой клубок и, обратив в волну, накрыла ею «расколотого рыцаря». Любой достаточно опытный эмпат умеет не только ощущать чужие чувства, но и передавать свои собственные, и уж этого опыта, в отличие от магического, у девушки было в достатке.
        Волна ударила в рыцаря, перемешивая его собственный фон в мутное нечто; его разум, и без того шаткий, поплыл в ней; незадачливый борец с родом заклинателей, удивительно метко окрещенных им «Корнеедами», как стоял, так и упал мягким местом в землю и, хихикая, принялся водить руками перед собой, что-то хватая.
        - Серебряные дракончики, - бормотал он, - серебряные дракончики… ух, какие… - и снова заливался смехом.
        Выбравшиеся из палаток и отвлекшиеся от костров воины - по большей части вчерашние селяне - круглыми глазами смотрели на происходящее.
        - И не забудьте: вы обещали мне поединок! - с этими словами Жозефина дала своей кобыле шенкелей, и вся шестерка, на скаку растягиваясь в линию, перемахнула низенькое заграждение и, пролетев по мосту, остановилась перед воротами. Высеченная на них - или выращенная прямо из камня? - морда неведомой твари Корней раскрыла пасть и пророкотала глубоким, действительно каменным голосом:
        - Назовитесь.
        - Жозефина де Крисси с отрядом.
        - Жозефина де Крисси с отрядом, - повторила морда, будто бы говоря вовнутрь себя, и снова обратилась к пришедшим: - Войдите, - и многопудовые каменные плиты, образующие створки ворот, медленно и беззвучно поехали в стороны; Жозефина тронула коня вперед, едва получившаяся щель стала достаточной для конника. Как только последний конь перенес заднее копыто на красноватые плиты двора, створки куда быстрее вернулись на свое место и, едва они сомкнулись, защелкали скрытые в их толще запорные механизмы. Последним гулким аккордом легли на скобы два поперечных засова толщиной с человека.
        Во дворе их встречал невысокий и немолодой мужчина. На его камзоле была вышита та же морда, что встречала гостей на воротах. Он поклонился гостям:
        - Коников пожалте вот сюда… - и провел спешившийся отряд из конюшни в небольшой каменный пристрой, по общему виду - кладовую. - Прошу оставить здесь ваше оружие, кроме ножей, и боевые талисманы. Закрыть можно личной печатью.
        Пропустив сквозь колчаны, перевязи и дуги арбалетов и луков прочный шнур, Жозефина крепко стянула его и, залив узел сургучом, оттиснула в нем свою печать, а Фердинанд добавил какое-то охранное заклинание. «Не забыть бы спросить, как такое делается», - сделала пометку в уме Жозефина, и все тот же слуга повел их к внутренним воротам замка. Сохраняя достоинство и не выказывая невежливого любопытства, девушка все же успела рассмотреть немало: небольшой вроде бы двор вмещал в себя все необходимые хозяйственные постройки и при этом оставался удивительно просторным - и явно очень удобным в случае боя, будь тот за стенами или уже в их кольце. Разумное устройство, выверенность и надежность; оплот, выстроенный предками на века… Да, по сравнению с этим поместье де Крисси действительно выглядело по-сиротски. Зато теперь Жозефина знала, как должен выглядеть дом. Ее дом. Что бы ни говорили те, чья родословная могла поспорить с ее собственной, а возраст превосходил в разы - ее род не мертв. И род Орбо - тоже. Пока она жива - живы и они, и она не собирается умирать. Если только она не попадется в лапы Алой палаты
или Круга магов - время у нее есть. В том числе и для того, чтобы выстроить родовое гнездо и продолжить род, и более никто не посмеет сказать, что ее рода нет. Да, по проклятию Первых они потеряли Небо, потеряли своих воздушных Зверей, и Дар новых поколений не шел ни в какое сравнение с Даром поколений древних, но род - это не только Сила. Род - это история, это бережно сохраненные и вновь обретенные знания, умения, секреты, это честь и долг, это Путь, это множество голосов в крови и крылатые тени предков, обступающие тебя и делающие непобедимым.
        …Повинуясь жесту слуги, ворота раскрылись в просторный зал, из которого - прямо и по бокам - уходили наверх три широкие лестницы. Он повел их по левой, плавно изгибающейся вокруг поддерживающей потолок могучей колонны, затем по галерее и остановился около красноватой, в цвет замковых стен, двери.
        - Здесь комнаты, в которых вы сможете умыться с дороги и переодеться, а после будет подан ужин. Госпожа свято чтит старые заветы. Гостей мы не ждали, но комнаты готовы, пожалте - одна для женщин, одна для ученых, и одна для воинов.
        Кивнув слуге, Жозефина подозвала Каталин:
        - Кем тебя считать будем?
        - Без разницы, - пожала та плечами. - Хотите, могу с вами пойти, вдруг чем помочь надо будет.
        По здравом размышлении, вспомнив, что у платья - не идти же к графине в дорожной одежде, пусть даже друидской! - есть корсаж на шнуровке, девушка не стала отказываться и прошла в указанную слугой дверь вместе с северянкой. Уже за порогом она поняла, что попросту слишком привыкла постоянно быть с кем-то и одиночество в походе ее обескураживало - впрочем, ни капли не пугая. Может, она просто слишком долго была одинокой?..
        Небольшая комната была убрана торжественно, но без излишеств, и вполне уютно - мягкие складчатые драпировки на стенах, толстый ковер, широкая кровать с пуховой периной, а на одной из стен даже было зеркало. В дальнем углу обнаружилась еще одна дверь, которая вела в мыльню с рукотворным прудиком пяти шагов в поперечнике, обложенным крупными и гладкими, будто оплавленными, кусками все того же багрового камня.
        - Теплая… - удивленно сказала Каталин, смочив пальцы в прудике.
        Тепло шло от примыкавшей к мыльне стены: она дышала мягким жаром, согревая и воду, и саму комнату. Первым делом, раздевшись, дамы искупались с душистым мылом, пузырьки с которым лежали в нарочно устроенных гнездах меж камней. На самом крупном из валунов обнаружилось несколько графем, по прикосновении к которым в прудик с «берега» текли струи воды: одна графема вызывала холодную воду, другая - горячую, их переплетение - теплую, причем нагрев можно было делать меньше или больше, водя пальцем вокруг графемы посолонь или противосолонь. Каталин искренне удивлялась, а Жозефина молча думала, что именно так - удобно и основательно - все и должно быть в доме.
        С платьем разобрались на удивление быстро: где-то оно было чуть меньше, где-то чуть больше, но Каталин убедила его сесть по фигуре, ловко управившись со шнуровкой. Привыкшая к скромным храмовым одеяниям, а в последнее время и к удобной, но закрытой дорожной одежде, Жозефина чувствовала себя в нем чуть ли не голой. С легкой шалью на открытых плечах и наследным поясом стало ощутимо уютнее. Северянка и сама переоделась в платье - куда более скромное, приличествующее служанке, с некоторым сожалением оставив собственный ремень с боевым ножом в комнате. Как раз когда она вгоняла в прическу госпожи последнюю шпильку, украшенную жемчужиной, в дверь вежливо постучали. Все тот же слуга переходами провел их в пиршественную залу - все те же небольшие размеры при удивительных просторности и величественности помещения. В середине залы стоял большой стол, накрытый на десять персон. Место хозяйки замка - обитый винным бархатом стул с высокой, оканчивающейся сводчатым острием спинкой, - пустовало; справа от него сидел молодой мужчина в темных, вышитых золотом и украшенных мелкими рубинами одеждах, с пустым,
направленным в никуда взглядом - он даже не посмотрел на гостей; слева же сидел высокий старик в одежде куда более простой, но добротной и ухоженной, все с той же вышитой на груди мордой. С высокими залысинами на лбу и висках, собранными в хвост седыми волосами, цепким взглядом ясных глаз - он был мягок, как морская волна, и неодолим, как скала, о которую эта волна разбивается в брызги. Он ничуть не походил на нобле, но от него внятно веяло достоинством старого слуги, отнюдь не последнего в доме - такой же ореол окружал Мартина, только здесь он был помножен на превосходящие размеры вверенного хозяйства.
        - Приветствую вас. - Старик поднялся и отвесил отмеренный до ниточки поклон. - Я Марк, кастелян замка Карн. Здесь, - жест в сторону юноши, - сидит господин КОнал, наследник хозяйки. Сама же госпожа Альдскоу уделит вам время позже, а сейчас приглашает вас отужинать.
        Отряд отдал должное искусству поваров и содержимому винных подвалов Карна. За ужином, все больше протекавшим в молчании, кастелян поднял пару продиктованных этикетом тостов - за здоровье прибывших и тому подобное. Молодой Альдскоу не пил, почти не прикасался к еде и участия в завязывавшихся из вежливости разговорах не принимал - кажется, он действительно был слабоумным, как про него говорила народная молва.
        Убедившись, что гости насытились, кастелян вновь поднялся со своего места.
        - Госпожа графиня готова дать вам аудиенцию за золочеными вратами, - и, чуть развернув корпус, указал рукой в дальний конец зала за своей спиной.
        Там стена была прорезана высокой аркой, которую действительно закрывала ажурная золотая решетка. Она растворилась перед Жозефиной, и та шагнула под каменный свод короткого коридора, в конце которого тоже была решетка. Фердинанд и северяне двинулись было за своей госпожой, но вход им преградил властный жест кастеляна.
        - Госпожа намерена дать частную аудиенцию, - пояснил он, и остальные члены отряда послушно отступили - не собираясь, впрочем, никуда уходить в ожидании горячо любимой госпожи. Альдскоу, не Альдскоу - они не отдадут ее даже всему огненному войску Корней.
        Вторая решетка перед Жозефиной открываться не пожелала.
        - У вас есть что-то из запрещенных артефактов, - подсказал кастелян. - Вы можете отдать его слугам или оставить здесь.
        У нее оставались только наследный пояс с клинком и перстень. Расставаться с любым из артефактов отчаянно не хотелось, но делать было нечего, и Жозефина для начала выбрала меньшее зло и сняла пояс - вернее, попыталась снять: рубиновая пряжка совершенно не желала расстегиваться. С третьего раза она оставила бесплодные попытки, решив, что своенравный артефакт знает, что делает. Опять же с верным кинжалом было спокойнее… Оставался перстень. Едва его металл звякнул о каменное блюдо, а шнур перестал касаться пальцев, как золоченая решетка отворилась, открывая проход.
        В конце длинного и широкого зала стоял на возвышении трон; пол украшали алые, черные и золотые линии магических полиграмм, стены по старой традиции закрывали складчатые драпировки - здесь это был драгоценный алый шелк; они плавно переходили в сводчатый потолок. Поверх давно не используемых, но совершенно работоспособных полиграмм лежала алая же ковровая дорожка, ведущая к трону.
        - Можешь приблизиться, дитя, - прозвучал под сводами чуть приглушенный, но все еще сильный голос.
        Коротко вздохнув, Жозефина двинулась вперед.
        На троне, высокую спинку которого венчала изваянная в камне чудовищная морда, сидела очень старая женщина, закованная, будто в броню, в тяжелое бархатное платье старинного покроя. Крупные складки подола потоками темно-винной лавы ниспадали к основанию трона, изящные пальцы лежали на складчатых лбах украшающих подлокотники морд - близнецов той, что скалилась из спинки. В ушах и на тщательно убранных платиновых волосах переливались ограненные гранаты.
        - Остановись, - снова прозвучал голос. Жозефина обнаружила себя стоящей на втором из трех концентрических кругов. - Черная черта - для крестьян и прочих, кому не столь повезло с рождением. Золотая - для нобле, для равных. Сейчас ты стоишь именно на ней, и это мое любимое расстояние для разговора. Красная же - черта смерти.
        Жозефина протянула рекомендательное письмо от молодой Альдскоу, оно выпорхнуло из ее руки и легло в развернувшуюся наверх ладонь графини. Не читая, та положила его к себе на колени и продолжила, глядя Жозефине в глаза:
        - Не бойся. Ваш род равен нашему, и мы можем разговаривать как это и приличествует двум представителям старых родов, если ты не желаешь заявить права на наследство Орбо.
        Девушка медленно качнула головой вправо-влево.
        - Нет. Официально я не имею к Орбо никакого отношения.
        - Что ж, чудесно. Ни с де Крисси, ни с самими Серебряными Пиками у нас никогда не было вражды… как, впрочем, и родственных связей.
        - А с Орбо?
        - О нет, - улыбнулась графиня, - враждой это назвать невозможно. Мы соперничали на стезе общего для нас Искусства. При старой династии не было междоусобной резни; кровная месть и подобная самоубийственная мерзость - порождение новых времен…
        Жозефина внимала, вбирая каждое слово, каждый обертон, каждое колебание эмоционального фона. Здесь и сейчас она прикасалась к знаниям и Силе, текущим из древности - оттуда, где начинался ее собственный род.
        - …Вся внешняя политика Альдскоу сейчас на моей дочери, ибо я предпочитаю жить затворницей в своем замке, меня утомляет шум пестрого нового мира. Но ты встретила ее и все-таки пришла сюда. Сейчас у Карна нет армии, и большинство наших артефактов или отобраны, или утратили Силу; так или иначе, они не действуют, значит, ты явилась задавать вопросы. Что же, я готова отвечать, но у каждого ответа будет своя цена - вопрос, деньги или услуга.
        Графиня сделала паузу, изящно закруглив мерное течение своей речи, и Жозефина задала главный вопрос:
        - Мой отец жив?
        Все та же пауза; взгляд прищуренных глаз с возвышения трона.
        - Насколько мне известно, он погиб в своей башне.
        - Мать Орбо говорит, что не видит своего первенца ни среди живых, ни среди мертвых.
        - Дитя, я понимаю, что бОльшую часть твоей жизни тебе придумали. Ваш разговор с Железной Совой я слышала от начала до конца. Всегда полезно присмотреть за соперниками… Задавай интересные вопросы, иначе наш разговор очень быстро наскучит мне.
        - Тогда, возможно, стоит начать издалека. Вы слышали о пожаре в нашем поместье? Он оставил очень странные следы, и Миры там явно смешаны. Слишком сложно для убийства моей матери с целью вызвать меня из храма. Отец тоже погиб при очень странных обстоятельствах. Это одна история…
        - Я не собираюсь читать лекции и давать советы. - Голос графини хлыстом рассек полотно речи. - Мы сыграем в старинную игру вопросов и ответов, и если тебе нечем играть - уходи, не роняй чести своего Дома.
        - Тогда я спрошу так, - серые глаза блеснули сталью, - возможно ли узнать, что с моим отцом сейчас?
        Мать Альдскоу как будто задумалась: резкость ушла из ее тона, а пальцы принялись задумчиво поглаживать складки на каменных мордах, будто ласкали настоящего зверя.
        - Зная семейство Орбо, искать твоего отца в Ветвях нет ни малейшего смысла - разумеется, если он действительно Орбо. Значит, искать следует в Корнях, а вот где именно - зависит от того, с каким именно Нижним Домом у него был договор. В любом случае для этого нужен Призыватель - маг, владеющий нашим Искусством.
        - А вы сами могли бы выступить в качестве этого мага?
        Улыбка; такая, будто Жозефина рассказала какую-то очень хорошую шутку.
        - Искусство общения с Корнями - не для женщин. Мое дело - управлять родом, а магами всегда были мужчины - и у нас, и у Орбо. Итак, если тебе не повезет встретить Призывателя или же ты не сможешь уплатить запрошенную им цену, то есть иной путь: найти в нашем мире существо с Корней и договориться с ним об ответе.
        - Исполнит ли это существо договор?
        - Если договор верно составлен - непременно, - по губам прозмеилась улыбка. - В сущности, это все. Я ответила на твой вопрос?
        - Да.
        - Это было не особенно интересно… Его цена - золотая монета. Спрашивай, но учти, что мне уже скучно. Если все продолжится подобным же образом, то я выслушаю еще два или три вопроса, не более того.
        Все те вопросы, появлявшиеся по полдюжины каждый день с момента возвращения из храма Даны, - где они? Луч сознания выхватывал что-то из тьмы памяти, но все казалось мелким и недостойным старинной игры с той, что всею собой воплощала старые времена, шепотом тысяч голосов бродившие в крови Жозефины.
        - Ты можешь задержаться здесь и подумать, - произнесла графиня, видя замешательство собеседницы. - Вместе со своими людьми… и нелюдьми. Три дня вы здесь желанные гости, а дальше… дальше посмотрим.
        Это было очень, очень хорошее и щедрое предложение, и Жозефина приняла бы его, как вдруг луч выхватил из темноты нечто и ослепительно на нем заблистал.
        - Я хотела спросить… о вещи.
        - Тот перстень, что ты оставила перед Золотой сетью? Да… я вижу его отсюда. И могу ответить.
        - Если вам это интересно, - склонила голову девушка.
        Какое-то время хозяйка замка созерцала перстень - прямо сквозь стену, не используя никаких артефактов, не вставая и даже не шевелясь, лишь слегка склонив голову, как делает раздумывающий человек. Не изменив позы, она заговорила:
        - Золотая сеть связана с основным охранительным контуром залы. Она не позволяет вносить или выносить артефакты, связанные с Корнями и несущие в себе отпечаток сущности. - Перед Жозефиной развернулся ослепительный узор связей, и бОльшую часть сказанного дальше она поняла еще до того, как оно прозвучало. - Посему очень интересен вопрос, чем этот перстень является в действительности. Сколь я могу видеть, это алхимический перстень номер один, то есть, по старым рангам, это Ключ Ключей, первоключ… что означает одну вещь: через него можно повлиять на любой артефакт, собранный на его основе, и сделать с ним все что угодно. Таким образом, это ключ к абсолютно всей так называемой алхимии, драгоценному искусству королевского двора. Очень, очень интересная вещь, но, увы, с его защитой для нас совершенно бесполезная.
        - И для меня?
        Тонкие сухие губы искривились в усмешке.
        - Девочка, если бы ты не владела правом, он бы тебе даже не позволил приблизиться, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться. Ты умна, этого не отнять, но тебе остро не хватает академического знания магии, ее принципов и устройства. Впрочем, самый интересный момент этой истории - именно в том, что академическое магическое образование вряд ли поможет. Самая большая библиотека бесполезна, если ищущий не знает, где искать. Абсолютное большинство магов ненавидят Штерна за то, что он низвел искусство до ремесла, так что любой профан теперь может задешево купить алхимический талисман вместо дорогого магического, то есть - за то, что он подорвал, почти уничтожил власть магов, которая раньше была равна королевской, если не больше нее. Да, его ненавидят многие… но не я. Себастьян Штерн - это великая мистификация, как и его детище, так называемая алхимия. Он взял название у чудаков, все пытавшихся получить золото из навоза и грязи и за триста лет не добившихся ничего, а сам под этим флагом получил все.
        - Мистификация?.. - переспросила Жозефина.
        - Именно. Его перстень, начало начал его алхимии, является первоключом, или, еще можно сказать, мастер-артефактом, и он несет отпечаток сущности Корней, а значит, алхимия - не недомагия, но магия совершенно иного порядка, высшая магия. С земли одинаково маленькими кажутся и корабль в море, и дракон в небесах.
        Девушка кивком поблагодарила за ответ, и графиня заговорила вновь:
        - А вот мой вопрос. Зачем Реннан Орбо вместо того, чтобы достойно погибнуть вместе со своим родом, отказался от всего, включая имя, герб и достоинство нобле, и отправился продавать королю универсальную подмогу, которая на самом деле являет собой замаскированную магию Корней?
        Этот вопрос был неожиданным, но он был из тех, что дают куда больше, чем забирают. Жозефина задумалась, собирая воедино и исследуя все, что ей известно.
        - Я бы сказала, что Мать Орбо не могла не знать, где находится ее старший сын, так же как не могла не знать, что на замок готовится атака. Его должны были отозвать домой, где бы он ни находился… - тут ей вспомнился призрак, зовущий сына. - Быть может, он не успел вернуться вовремя… К сожалению, я не могу дать вам полный и точный ответ. Я слишком мало знаю и об отце, и о том времени.
        - Я знавала род Орбо. Жесткие, целеустремленные, не из тех, кто прощают что бы то ни было… и я бы тоже не простила.
        - Может быть, - заговорила Жозефина, - алхимические талисманы - это маяки для выхода существ Корней, путь отомстить всему миру за случившееся?
        Графиня медленно кивнула, не отводя от девушки глаз.
        - Я бы тоже так сделала, если б могла, но существа Корней не заключают договоров с женщинами, Призыватели и воины - всегда мужчины. Таков старинный закон, и Корни чтут его непреложно. Ветви тоже имеют свой закон, но там это воздух, которым они дышат, а внизу закон - это сталь ошейника на горле… Я восхищаюсь вашим отцом: он, несомненно, один из талантливейших магов и невероятно умный человек. Но если он действительно заключил подобный договор, то чем он заплатил?
        - Но разве сама возможность выхода к Стволу, к Чаше - не плата?
        - О нет, Корни не воюют с Ветвями - я полагаю, ты и сама это знаешь. Более того, люди им, по сути, тоже не особенно нужны, и для прямого выхода сюда из своих сфер и горним, и дольним существам нужен немалый повод. Впрочем, эти тонкости всегда были уделом мужчин моего рода. Мы поставляли с Корней бойцов за определенную плату, и именно этим были сильны и известны. Плату же, - тут ее взгляд чуть смягчился и словно обратился далеко вовне, - обычно вручали заказчики, хотя приходилось платить и нам - существа Корней далеко не всегда соглашаются на посредников…
        - Если вы поставляли бойцов, - медленно произнесла Жозефина, - то, наверное, сможете рассказать о перевертышах.
        Выслушав краткое описание твари, умеющей менять обличье и растекающейся после смерти черной лужей, Мать Альдскоу кивнула:
        - Это одни из самых опасных созданий Корней, дети Третьего Корня. - Она произнесла слово на чужом, чуждом языке, и оно было рокочущим и свистящим. - Здесь, в Чаше, их называют Ищейки, или Загонщики. Они выслеживают и загоняют жертву куда сказано… или же убивают. Если их действительно натравили на тебя, то мой совет - готовься к худшему. Я бы посоветовала еще и избавиться от перстня, но это само по себе сложно, к тому же он находится в розыске под началом самой короны. - Уже привычно помолчав, она спросила в свою очередь: - Скажите мне, каким образом вам удалось избавиться от Ищейки?
        Отметив это «вам» вместо «тебе», Жозефина положила левую ладонь на рукоять наследной мизерикордии и наполовину выдвинула клинок из ножен.
        - Он.
        - Простите?.. - Графиня свела брови, явно не понимая, что происходит. Девушка вытащила клинок целиком и показала его графине.
        - Я ударила его этим кинжалом, и Ищейка обратился черной лужей вместе с конем.
        Мгновение хозяйка замка вглядывалась в руку собеседницы, а потом заговорила совершенно иначе, очень холодно и, как могло различить опытное ухо или эмпат, испуганно:
        - Вы хотите сказать, что у вас в руке оружие? - Тут Жозефина поняла, что графиня попросту не видит клинок, будто его и нет, и - сразу же - что происходящее разом вышло из-под всякого контроля. - Сделайте три шага вперед!
        - В этом нет необходимости… - Она мгновенно убрала клинок в ножны и показала раскрытые поднятые к плечам ладони, но было уже действительно слишком поздно.
        - Сделайте три шага вперед! - напряженно повторила графиня, и Жозефине не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Она сделала что велено и оказалась на красной черте.
        Черте смерти.
        И, кажется, это напугало графиню еще больше невидимого клинка.
        - Госпожа Жозефина, - голос дрожал внятно для любого, кто мог бы его слышать, - я устала и прошу вас покинуть зал.
        - И замок?
        - И замок.
        Краткое колебание девушки, все еще надеявшейся решить дело миром и убедить графиню в чистоте своих намерений, оказалось последней каплей - той самой, которая переполняет чашу сдержанности даже старой нобле, порождая пронзительный выкрик человека, заглянувшего в громадные жуткие глазищи своего самого страшного страха:
        - Я прошу вас!!!
        Коротко поклонившись, Жозефина развернулась и как могла быстро покинула залу. Золотая сеть, пропустив ее в коридор, захлопнулась за ее спиной; девушка всей кожей чувствовала, что нужно уходить как можно быстрее - и точно так же знала, что никакого вреда им не причинят, даже если они решат задержаться. Вернув перстень на привычное место на груди - и наконец-то перестав ощущать себя голой, - она поспешила к своим, сопровождаемая неслышно идущим кастеляном, в обеденную залу, из которой, казалось, вышла полдня назад.
        При виде госпожи непринужденно болтавший за столом отряд немедленно встал со своих мест. Молодого Альдскоу в зале уже не было.
        - Ваши лошади будут готовы, как только вы спуститесь, - известил Марк с поклоном. Он сопроводил отряд до гостевых комнат, и Жозефина скомандовала немедленно собираться. Переодевшись и подхватив немногочисленные пожитки, они покинули комнаты и вышли во двор. Там было уже вовсе не так пусто и спокойно, как утром: по истертой брусчатке сновали слуги, часть их стояла у открытых ворот, будто кого-то ждала.
        Пока Марк вел серебро и лазурь до пристройки, где лежало оставленное при входе оружие, они успели увидеть, как в ворота, пробухав по мосту копытами, въехал отряд конных рыцарей в броне - и рассыпался пылью, едва задние ноги лошади последнего из них оказались за порогом. Остался один-единственный человек, в котором Жозефина узнала сына хозяйки замка; он был еще бледнее, чем тогда, бесконечное время назад, в обеденной зале Карна. Он спешился, и конь его исчез так же, как рыцари, а сам он упал на руки явно ожидавших этого слуг. Его тут же унесли. В напряженном молчании разобрав оружие, отряд вновь вышел на воздух, и двое конюших подвели их скакунов.
        - Ваши лошади, - вновь поклонился кастелян. - Госпожа извиняется за вынужденный отказ в гостеприимстве и просит передать, что ваши тайны не покинут этих стен. Также она просила передать следующее дословно: «Я вам не враг. Вероятно, в будущем мы сможем помочь друг другу».
        - Благодарю. - Жозефина приняла уздечку своей кобылы. - Марк, возможно ли будет передать вашей госпоже письмо?
        - Да, через ее дочь.
        - А обычным путем, с гонцом?
        - Гонец может не найти замок, - мягко отозвался кастелян, и Жозефина поняла, что время пребывания здесь закончилось.
        - Да пребудет с вами милость тех сил, которые вы призываете. - Девушка вскочила в седло. - Передайте, пожалуйста, что мне тоже жаль, что так получилось. Я не хотела причинить никаких неудобств и тем паче зла.
        Кастелян поклонился - знак согласия и прощания одновременно, - и отряд покинул замковый двор. Прогрохотав копытами по мосту, они въехали в разоренный лагерь рыцаря Расколотого Холма: палатки затоптаны, кострища разметаны, помятые котелки валяются в траве, разбросаны клинки и копья. И никаких тел.
        - Смотрите! - Фердинанд, мало понимавший в картинах, которые рисуют сражения, и испытывавший к ним инстинктивное отвращение, а оттого даже особо не смотревший - зато, очевидно, смотревший на нечто другое, - коснулся локтя Жозефины. Она повернулась на зов, где ей открылось иное, куда более удивительное зрелище: обрывки цепей, болтавшиеся на мосту и над ним, срослись меж собой, и теперь мост стремительно поднимался.
        - Ничего себе, - отмер ушан. - Первый раз такое вижу…
        - Такой замок мы тоже видим впервые, - подала голос Жозефина, все еще глядя на мост, который уже лег в свое каменное ложе, запечатав собой ворота.
        - Лучше бы я половины не видел, - тихо сказал ушан. - Там в стенах сущности замурованы… одна, например, греет комнату и воду в мыльне.
        Отряд рысью направился вверх по тропе, выезжая из долины. На краю они обернулись - и увидели, как над замком сначала прорисовался туманный ореол, а потом раскрылся в сферу. Окутывая древние стены сверху донизу, он обтек их до скального основания, дохнул на траву - и исчез, оставив по себе травяную чашу долины, из которой не поднималось никаких красных стен. Тропа, по которой ехал отряд, тоже истаяла, словно ее здесь и не было никогда.
        - Вот это да… - потрясенно промолвил Фердинанд. - Я знаю об этом заклинании, но чтобы спрятать целый замок… госпожа, чем вы их так напугали?
        Жозефина только вздохнула и тронула бока кобылы. Обсуждая произошедшее, отряд направился дальше по дороге - той, что вела мимо долины, связывая окрестные поселения, в поисках ночлега. Возвращаться в Каменный Стол, где они разрушили достопримечательность масштабов всего королевства, да еще после того, как и Карн тоже пропал после их визита, отчаянно не хотелось.
        - Господа и дамы присутствующие, - заговорила Жозефина, когда все устроились в одной большой комнате; пять взглядов мгновенно сошлись на госпоже. - Путешествие на Запад окончено, завтра мы двинемся на Север. Каталин, парни, - она обвела их взглядом, - вы поведете. Нам нужно дойти до поместья моего дяди насколько возможно быстро и незаметно. Фердинанд, - она посмотрела в глаза магу, - чем дальше, тем опаснее находиться рядом со мной. Завтра мы ступим на иную землю и за нами обязательно пойдет кто-то еще, вернее - за мной. Ты можешь покинуть нас и вернуться домой, если желаешь.
        Ушан выдержал взгляд Жозефины и горячо заговорил:
        - Госпожа, поймите… мне страшно, я признаю это. Мне страшно идти дальше, но за это короткое время рядом с вами я увидел столько вещей, о которых раньше только читал в книгах, и немало того, о чем вообще никогда не слышал и не мечтал. К тому же вы человек сильный и светлый, о вас будут петь баллады… и я почту за огромную честь, если в одном из куплетов упомянут вашего скромного слугу-ушана. Кроме того, это мое задание, и я не могу его бросить.
        Юная де Крисси склонила голову, принимая ответ, и повернулась к своим бойцам. Северяне обменялись взглядами.
        - Госпожа, у нас появилась идея, - произнесла Каталин по праву и долгу старшей. - Не соблаговолите ли выйти во двор?
        Отряд в полном составе высыпал наружу. Было уже темно, все селение благополучно спало. Отойдя за угол, северяне встали - молча, торжественно, плечом к плечу.
        Действуя как единое существо, они бросили свои кошели под ноги Жозефины и разом преклонили колени, разом обнажили оружие, разом провели ладонями прямо по лезвиям и разом же, потянувшись вперед, положили оружие перед собой.
        - Мы служим за верность, а не за золото, - прозвучало в ночи, и все четверо замерли, глядя перед собой.
        Именно так северяне испокон веку приносили клятву верности достойному предводителю, которого за время пути увидели в совсем еще юной Матери рода де Крисси.
        И Жозефина их не подвела. Она прошла вдоль их ряда, ведя пальцами по обагренным лезвиям, собирая их кровь на свою ладонь, а потом вынула свой небольшой нож, всегда висевший при поясе, сжала его в горсти и выдернула, высвобождая густой алый поток. Развернулась и пошла обратно, оставляя у каждого на рассекшей ладонь ране мазок крови, теперь общей для поклявшихся в верности и принявшей клятву.
        Госпожа и бойцы обменялись полными достоинства и понимания кивками, и рука об руку вернулись в комнату. Жозефина ощутила себя как никогда свободной и сильной - и совсем другой, чем была всего седмицу назад или даже сегодня утром. Страх, и без того редко трогавший ее душу, исчез вовсе; она знала, что ее сил хватит на любое решение и что ни одно из них не будет во зло. Кровь Всадников угасала под напором древнего проклятия, но за нею шли пятеро, и она ощущала их сильными и теплыми крыльями и с ними была - непобедимой.
        Все еще чувствуя живую дрожь новорожденной связи, бойцы разошлись - кто спать, кто в дозор. Целиком доверяя Каталин с парнями в их деле, Жозефина с Фердинандом устроились в дальнем углу, чтобы не мешать спящим.
        - Скажи, что именно поручил тебе мастер Феликсефонтий, отправляя со мной неизвестно куда?
        - Сопровождение, обучение и присмотр, - с готовностью отвечал ушан. Так говорят те, которым незачем опасаться своей совести. - По мере сил моих. Я должен наблюдать и помогать, но до определенного предела, не рискуя жизнью.
        Собственно, именно это Жозефина и ожидала услышать; сейчас, на рубеже, перед чем-то - она чувствовала - совершенно новым, нужно было избавиться от любых сомнений и обрести совершенную ясность. И, переступая через себя, топча остатки сомнений и мягкотелости, пробуя на вкус ту веселую бесшабашность, спутницу свободы, что искрящимся хмелем ударила ей в голову этим вечером, она спросила:
        - Почему Феликсефонтий отправил со мной именно тебя?
        - А кого еще? - искренне удивился ушан. - Я - его фактотум, то есть в моей верности нет сомнений, ну и если что, он сможет пройти ко мне Вратами, куда бы нас ни занесло, зато никто другой меня засечь не может. Опять же связь есть…
        - Кстати, о связи. Ответ не приходил?
        - Дядюшка говорит, следы теряются у алхимиков.
        - Благодарю, - и, после паузы: - Могу я попросить отправить еще послание?..
        Подсвечивая себе «светлячком», девушка быстро написала два письма. Одно было совсем короткое, для Феликсефонтия, с вопросом о «желудочно неблагополучном больном»; другое, адресованное Мартину, предназначалось для всех домочадцев: там сообщалось, что госпожа жива, находится в добром здравии и беспокоится об оставшихся в поместье. Приписка содержала в себе просьбу к Мартину прислать городские слухи касательно поместья и его обитателей и пришедшие за время отсутствия письма. Ушан принял запечатанные гербовой печатью записку и конверт и, покопавшись в своих вещах, уверил, что письма отправлены.
        - А как устроена ваша связь? - поинтересовалась девушка.
        - Это ящик с постоянным заклинанием Врат, - пояснил ушан, - раз дня в три срабатывает, иногда срок поменьше, иногда побольше.
        - Очень интересная вещь, - кивнула Жозефина, не пытаясь узнать больше. Может, когда-нибудь подобное искусство будет доступно и ей, а пока достаточно знать сам принцип.
        - И необходимая, особенно в нашем путешествии… Дядюшка сравнивал вас с драконом, - вдруг сказал Фердинанд, не отрывая от нее взгляда. - Когда вы появляетесь, события ускоряются, и то, что было историями, становится историей. Вы - ключ к загадкам, которых мы даже не знаем, только можем видеть их следы, и нам, хранителям Знания, жизненно важно наблюдать за вами, ибо наш долг - собирать это Знание. С вами его не приходится искать по крупицам, оно приходит само, как поток.
        - Понимаю, - отозвалась Жозефина, про себя удивляясь, за что ей подобная честь.
        Ушан вздохнул:
        - Вы не понимаете, что означает быть созданным для служения… В вас есть эльфийская кровь, совсем немного, но мне очень тяжело вам перечить. Перечить Владыкам для нас было еще сложнее, почти невозможно… но при исходе Первых мы остались с людьми, потому что люди позволили нам иметь имена, а не номера на вдетых в уши бирках. - Голос его окрасился памятью древних, легендарных теперь времен и горечью этой памяти. - Поэтому ушаны берут себе имена самые длинные и заковыристые, какие могут найти. В общем, эльфы несомненно были существами Света, но не всегда они были добрыми.
        Жозефина кивнула в знак внимания и понимания, а Фердинанд продолжал:
        - Если и есть Свет и Тьма, то они далеко, а в мире есть только Добро и Зло. Вы - добры и, несмотря на возраст, мудры, за вами приятно идти. Владыки же служили гармонии, но мы видели их иначе, чем люди…
        Вернулся Уиллас, заступивший в дозор первым, поклонился госпоже, разбудил кого-то из ребят и улегся на его место, на нагретую телом друга войлочную скатку. Кажется, они с Фердинандом изрядно заговорились. Перед долгим путем следовало отдохнуть.
        Давно неезженная дорога успела изрядно зарасти травой, но все еще была уверенно различима, особенно для знающего. Мерно покачиваясь в седле, Жозефина спросила:
        - Каталин, что мне нужно знать о Севере? Я чувствую, что это моя земля, но, к стыду своему, никогда там не была и не знаю его людей.
        - Север - не Юг, - ответствовала воительница. - Там в вас никто не будет тыкать пальцем с воплями: «Государственный преступник!!!» - там свои законы. Да, Север официально вассал короны, но не корона устанавливает, когда рассвет, а когда закат. Люди Севера не меняют свои предпочтения и точно знают, кому позволят собой командовать. Знаете, когда Барбус объявил, что нужна охрана наследнице де Крисси, южане дружно скривились, а вот все северяне, кто были в Гильдии, толкались локтями, спеша вам послужить. Ваш род известен, о нем говорят, хоть ваша матушка и не появлялась дома.
        - В столице она нашла себе и мужа, и дело. - Это было не оправдание, но чистая правда.
        - Она была достойным человеком, - степенно кивнула Каталин. - Понимаете, госпожа, сопровождая вас, мы с парнями развлеклись так, как уже давно не было, а дальше должно быть еще интересней. Двадцать лет - невелик срок. На Севере есть те, кто все это время живет в коронном розыске, и живет неплохо, надо сказать.
        Дорога шла мимо деревень, огибая города. Жозефина просила северян проехать самым быстрым из самых тихих путей, чтобы не оставлять лишних следов в городах - она ясно чувствовала, что после Каменного Стола и Карна спокойное время закончилось и Круг - а может, и еще кто похуже, вроде Алой Стражи, - будет ее искать в самое ближайшее время.
        Навстречу им проехал небольшой обоз, сопровождаемый сплошь бойцами при оружии и в броне. Даже те, кто правил телегами, не снимали кольчуг. «Сытые, - заметил кто-то из парней. - С набега идут, нападать не будут», - и отряды благополучно разминулись.
        Шел шестой день пути. Дорога ложилась под копыта коней, ночи все еще оставались теплыми, вечера встречали путников уютным ночлегом. Жозефина продолжала усердно заниматься магией, чувствуя, что время истекает и сейчас, пока спокойно, нужно успеть как можно больше.
        - …Экранирование бывает разным…
        - …Малый Круг Защиты закрывает видимые контуры и защищает от всяких случайных эффектов, то есть если заклинание брошено на всех или идет поиск по какому-то признаку…
        - …Если хотите прикрыть весь отряд, лучше делать один большой Щит на всех, много маленьких сложнее контролировать…
        - Вы знаете, - задумчиво сказал Фердинанд, подъезжая к Жозефине, - не могу не поделиться одним наблюдением после наших занятий. Все, что относится к Светлому кругу, у меня получается лучше…
        - Что логично, - кивнула девушка.
        - …бытовая магия дается нам одинаково - пусть ваш уровень навыка и знаний меньше, но вы сразу взяли неплохой разгон, - а вот Темный я могу разве что показать, а у вас он выходит не хуже бытовой. Я не опытный преподаватель: сказать по правде, вы моя первая ученица, но я видел, как работал с учениками дядюшка. Он же мне говорил, что к каждому виду магии должна быть предрасположенность, талант, если хотите… Есть мастера стихийной магии, есть боевые маги, есть исследователи, есть и те, которые занимаются сразу несколькими направлениями. Но, так или иначе, каждый берет энергию или Корней, или Ветвей, а вы пользуетесь и той и другой, и это крайне странно, обычно так не бывает. - Ушан перевел дух и продолжил: - Когда я был еще маленьким, я очень любил всякие легенды из тех, что рассказывают истинную правду, но давно ушедшую, и в одной из книг наткнулся на мертвое заклинание. - Увидев непонимание и интерес на лице Жозефины, он пояснил: - Мертвыми называют заклинания магов древности, которые сейчас почему-то уже не работают - то ли мир изменился, то ли люди… Так вот, я нашел заклинание Вызов Каменной
Птицы, там очень интересное плетение - в основном Воздух, но там есть и элементы Ночи, и Земля, и… - Он оборвал академическую лекцию об устройстве заклинания. - В общем, мне кажется, что если оно сейчас и может у кого получиться, то у вас.
        - И каково его действие?
        - Оно создает птицу из ближайшего куска камня.
        Жозефине сразу вспомнились каменные изваяния сов на холме Орбо.
        - Это действительно очень интересно, - проговорила она. - Я согласна попробовать. Единственное, требуется быть осторожными, чтобы столь интересный магический всплеск остался незамеченным.
        - О, я уже придумал, - отозвался Фердинанд. - У меня есть заклинание, я его называю «гаситель». Вы начнете плетение, и потом я его погашу. Если оно в принципе будет стабильным и начнет собирать Силу - значит, заклинание получится, не обязательно его доводить до конца.
        От него исходили волны чувств - замирающее ожидание, мольба и совершенно детское - детски чистое и детски сильное - ожидание чуда. Так ребенок готовится открыть ящик, в котором, как сказали родители, сидит его, настоящий, живой щенок. Их взгляды встретились, и, глядя в большие карие глаза ушана, девушка кивнула.
        - Я чувствую впереди природную магическую аномалию, - заторопился ушан, - можно будет все сделать там, искажения все прикроют.
        - Скоро будет Целебный источник, - подала голос Каталин. - Очень хорошее место. Есть добрая традиция останавливаться там, даже если выехал в дорогу недавно.
        Источник действительно был прекрасен: обнажившаяся в зеленом боку холма скала, на ней могучее кряжистое дерево и бегущий из-под корней ручеек, переливчато поющий в камнях. Дорога подходила почти к самому холму, делая ради этого немалую петлю.
        - Приветствую всех добрых существ, больших и малых, - шепнула Жозефина, по праву и долгу предводителя первой плеская в хрустальные струи вино из фляги. Северяне тоже приветствовали духов источника, положив на большой плоский камень кто кусок хлеба, а кто и медное колечко. Там уже лежали подобные милодары - видно, кто-то недавно проезжал мимо; может, те самые обозники, встретившиеся еще в первый день пути.
        Место веяло удивительным уютом и спокойствием. Никогда здесь не было кровавых усобиц, люди приходили сюда с миром, и благотворная сила источника только росла. Певчий хрусталь воды, крапчатый северный камень, раскидистая крона, пронизанные мерцающими золотистыми токами Силы, баюкали душу, наполняя теплом и покоем. И если в Каменном Столе ничего иного не было видно из-за хаотического переплетения и мощного излучения Потоков - попробуй разглядеть что в сердце бури, пусть и застывшей, - то здесь все словно скрывалось в высокой траве или в воде, нежно, плавно и очень надежно.
        Северяне расположились на короткий привал, разувшись и скинув плащи. Маги, отойдя от дороги, вычертили Большой Круг Защиты; Фердинанд, бормоча что-то о точках фокуса, расставил по кругу плошки с водой, добавил пару знаков тут и там и объявил Круг готовым. Они расположились внутри, и ушан запустил контур, отсекая их от внешнего мира. Там ощущались только двое магов и их собственные Потоки.
        Вспомнив объяснения Фердинанда, Жозефина представила себе узор заклинания и начала наполнять его Силой. Она полилась легко, как при любом другом заклинании, и Фердинанд сплел свой «гаситель». Завершенное плетение Фердинанда попыталось обтечь еще только разворачивающееся Жозефины - и погасло само. На траве поодаль, у границы защитного круга, сидела маленькая птичка вроде воробья - крапчатая, как тот кусок камня, который принял в себя заклинание.
        - Чирик, - заявила птаха, вспрыгивая на протянутую ладонь Жозефины. Зачарованные, маги склонились над нею.
        - Это - настоящее чудо… - прошептал Фердинанд, принимая в свою руку волшебную птицу. - Вы понимаете? Это сказка, живая сказка…
        Птичка повернула голову, глядя на Жозефину блестящими черными глазками. Та прикоснулась к маленькой головке, провела пальцем по спинке, и существо снова чирикнуло, почти совсем по-воробьиному.
        - Будешь Чирик, - приговорила девушка, и каменное тельце покрылось перьями, становясь на вид совершенно неотличимым от настоящего воробья - только на вес оставалось каменным.
        - Чудо… - повторил Фердинанд, передавая зверушку хозяйке.
        - Странно слышать такое от мага, - улыбнулась Жозефина, поднимая руку. Чирик с готовностью перепрыгнул на подставленное плечо.
        - Я говорил уже, что это заклинание вселяет в камень мелкую сущность с Корней, - проговорил ушан, глядя на птичку. - Без низа нет верха, Корни не воюют с Ветвями, просто Ветви связаны своим служением, а существа Корней ограничиваются законом вызывающего их, выполняют его приказы. Я таких никогда не видел, даже дядюшка мог их уже не застать… Это сказка, даже для нас. Если вы дадите ему достойную службу, то он перейдет наверх, в Ветви. Свет виден только в темноте… - Ушан протянул руку, не в силах справиться с искушением, и Жозефина вновь передала ему Чирика. - Мы против уничтожения какого бы то ни было искусства, потому что мир тогда обеднеет. Сказки уже остались только в книгах, а вы оживили одну из них.
        Она слушала, а ушан говорил, говорил, неотрывно глядя на птичку, баюкая ее в ладони, рассматривая каждое перышко:
        - Вы дали ему жизнь, форму и имя, он совсем как живой, как будто был рожден здесь. Ваша Сила и ваше Слово дали миру что-то новое, и это - истинное чудо: порождать, делая мир богаче…
        Минуло две седмицы. Отряд уже давно съехал с дороги и теперь шел ведомыми только северянам тропами. Видя вокруг покрытые лесом предгорья и скалы, живописно обросшие мхом и лишайником, Жозефина думала, что никогда не добралась бы сюда сама, без своих людей, которые верили в нее и шли за ней, не считая того, что они уже дважды спасали ей жизнь и свободу. Ее силы были вовсе не бесконечны, и пятеро конников, шедших бок о бок с ней, одним своим присутствием поддерживали ее…
        - Госпожа, - деликатное обращение Каталин прервало мысли Жозефины. - Сегодня к вечеру мы окажемся недалеко от одного поместья, там у Уилласа родня…
        - Хочешь навестить?
        Уиллас, косившийся на госпожу в ожидании решения, ответил полным согласием. На том и порешили - и человека порадовать, и кров над головой будет на ночь, и новости опять же услышать.
        Солнце уже пересекло полуденную черту, когда Фердинанд вручил Жозефине несколько писем. Она искренне обрадовалась - не было дня, когда бы она не думала об ответе, и, решив не дожидаться вечера, вскрыла первый конверт.
        Это было письмо из дома, пронизанное радостью и теплом. Мартин передавал горячий привет от всех домочадцев и сообщал, что он взял на себя смелость заняться наконец разоренным пожаром крылом поместья. «И еще должен сообщить, госпожа. Приходили Алые, снова все перетряхнули в мастерской Вашего отца, искали его перстень. Спрашивали и о Вас, но я ответил, что госпожа изволила уехать на охоту и, когда будет, не сообщала. Очень рад, что Вы смогли послать весточку, но, заклинаю, не пишите, где Вы, - не зная этого, я не смогу никому рассказать. Мы молимся Триединой за Вас, да пребудет с Вами Ее милость». По поводу слухов и событий Мартин писал, что говорят, что на Севере неспокойно; через город прошли королевские полки с Юга, говорят - учения; господин Меченый совершенно выздоровел и, вернувшись в строй, сразу отличился, спасши одну баронессу от забредшего в город упыря. В целом же, - писал старый слуга, - в городе все благополучно, столица готовится к празднованию дня рождения короля Натана. «Белой ткани на воротах нет, - заканчивалось письмо, - мы ждем Вас домой».
        Она улыбнулась, как могла бы улыбнуться самому Мартину, предстань он перед ней во плоти. Тепло родного очага лежало в ее руках в облике исписанного ровными строчками листа бумаги. «Я вернусь, - подумала она. - К вам я обязательно вернусь», - и развернула второе письмо. Освобожденный из плотного конверта лист совершенно явно выдавал автора даже без подписи, одним излучением отпечатка Силы того, кто его писал.
        Начиналось письмо с длинного, цветистого вступления, вполне приличествующего в таком случае - государственный маг пишет нобле на правах доброго знакомого, - и дальше достаточно сдержанно в смысле слов, но не чувств, излагалась суть: «Рад, что Вы живы. Спешу Вас уверить, что никакого зла я на Вас не держу и вины на Вас тоже нет: проверка показала, что в шоколаде был южный фрукт карадос, а на него у меня аллергия. Столь бурная реакция, видимо, была вызвана его количеством и тем, что шоколад лежал уже давно. В сущности, это просто нелепая случайность. Искренне надеюсь, что с Вами все будет хорошо, и Вы не будете замешаны ни в чем, из-за чего долг повелит мне противодействовать Вам. О неприятном: Алые учинили досмотр в Вашем поместье, искали некий артефакт. Поместьем дело наверняка не ограничится, они попробуют дотянуться и до Вас. Очень надеюсь, что при встрече с ними у Вас не окажется при себе ничего предосудительного. Также надеюсь, что поиски Ваши завершатся успешно. В случае чего, если Вам потребуется помощь, не заставляющая поступаться долгами чести, - я к Вашим услугам. Ваш друг, Меченый».
        Едва Жозефина успела дочитать, как письмо уже знакомо начало обугливаться по краям. На темнеющей бумаге проступили строки: «Извини, Жози, я знаю, ты поймешь», и лист развеялся пеплом. Тепло, поселившееся в середине груди после весточки от Мартина, теперь затопило все ее существо, окрасив мир в яркое и прекрасное. Самые дорогие люди из тех, что не были сейчас с ней рядом, ждали ее, и ради этого стоило жить и бороться - чтобы вернуться к ним. И даже цена ее сейчас не волновала - было только солнце, дорога, теплые бока коней, верный отряд и там, вдалеке - дом, куда хочется вернуться. Сквозь привычные шуточки и разговоры отряд косился на свою улыбающуюся чему-то очень хорошему госпожу и сам прятал улыбки в глазах.
        - Скоро будет своротка к поместью сестры, - предупредил Уиллас, и Жозефина решила испытать Чирика, послав его разведать дорогу. Чирикнув, воробушек унесся вперед, а вернувшись, снова сел на плечо, и девушка ясно увидела дорогу, добротную ограду и дом за ней, людскую суету во дворе.
        Уиллас повел отряд, свернув с дороги налево на наезженную тропу, и совсем скоро они выехали к дому. Он был точно таким, каким его показал Чирик, - подобие небольшого замка с парой башенок, сложенная из дикого камня стена с бойницами и врезанные в нее окованные железными полосами ворота. Северянин грохнул кулаком в доски и что-то прокричал; распахнулась калитка в воротах, раздался короткий вздох узнавания, изумления и радости, послышался скрежет сдвигаемого засова, и перед дорогими, но нежданными нынче гостями распахнули одну из створок. Уиллас въехал туда рядом с Жозефиной, пропустив ее вперед - сестра-то, конечно, его, но предводитель есть предводитель. Суета во дворе, и без того слишком большая для обычной жизни поместья, переросла в суматоху: Уилласа со слезами обнимала сестра, слуги готовились уводить коней и принимать гостей, сами гости старались не мешать. В дверях дома появился высокий крепкий мужчина, на висках которого серебрился горный снег - судя по всему, хозяин поместья, муж сестры. Представившись Огастом, он по-простому пожал руки бойцам, учтиво поклонился Фердинанду и с уважением
поцеловал пальцы Жозефины.
        - Госпожа, плохие новости, - рядом появился Уиллас, и девушка собралась, готовая услышать все что угодно, - Эстель говорит, что на рассвете прискакал гонец и сказал, что умирает старый герцог. Она собирается в Кор Фъер. Нас приглашают поехать с ними.
        Подошедшая Эстель - миниатюрная женщина с гривой непослушных роскошных волос - пригласила гостей за стол, подкрепиться с дороги, а уже потом выезжать. Жозефина с благодарностью приняла оба приглашения.
        - Ваш дядя, господин де Варден, тоже наверняка там будет, - сказал Уиллас.
        - Гаррик де Варден? - низким баритоном спросил Огаст. - Достойный человек, здесь его знают. Ваш род тоже с Севера?
        - Да. Именно поэтому я и еду с вами в Кор Фъер.
        - Наследников у герцога нет, - вступила в разговор Эстель, - поэтому все Дома собираются, чтобы избрать нового главу. Перемирие заканчивается…
        - Слишком много перемен за последние двадцать лет, - покачала головой Жозефина.
        - Это так, - согласился хозяин. - Я помню время, когда мы не были обязаны кланяться королю. Впрочем, короли тогда тоже были другими.
        Покончив с едой и сборами, два десятка вершников выехали за ворота, провожаемые остающимися домочадцами, и направились к тропе, с которой недавно сошли лазурь и серебро, чтобы потом выбраться на главный тракт и уже по нему доскакать до Кор Фъера. Отряд ехал тряской рысцой, торопясь успеть в город, и становился все больше - к нему присоединялись и одиночные всадники, и подобные отряды; у всех была одна цель - Кор Фъер и грядущее Серебряное Вече - совет Севера, избирающий Предводителя.
        …Смена Ферзей уже перемолола всю страну, и только Север держался. Скалистые, узкие тропы, по которым не могли пройти тяжелые военные обозы, непривычный холод и, паче того, яростное сопротивление свободных и гордых северян, наследников и слуг Всадников, не давали «негоцианту в короне» Натану захватить Север столь же стремительно, как всех остальных. Но сила духа, увы, не всё: здесь помнили поединки между героями и умели умирать с честью, но не знали, что такое война армий и удар в спину. Не один род унесла эта война, и вместе со своими вассалами погибли и сами Серебряные Пики - легенда, опора и правители Севера, Небесные Всадники, герцоги Эльдиар. Тогда прочие серебряные нобле, потомки Всадников, собрали первое Вече. Спасая жизни людей и их гордость, Вече приняло решение: присягнуть ближайшему из выживших в этой войне родичу Серебряных Пиков, с тем чтобы он один принес вассальную клятву королю, закрепив формальное подданство. Ирвин Ундеваль уже тогда был немолод, а теперь, достигнув предела земных дней, умирал, а значит, добытый большой кровью хрупкий порядок грозил рухнуть. Оттого Жозефина и
приняла приглашение поехать вопреки своему изначальному желанию незаметно добраться до дяди - чтобы в трудное время почтить и поддержать землю, которую считала родной.
        Каталин придержала ее кобылу: поезд замедлился, потом и вовсе почти остановился; на дорогу вышел мужчина, которого, судя по всему, многие поезжане отлично знали.
        - Не будет ли у кого заводного коня? - зычно спросил он, обводя взглядом разросшийся уже до сотни человек отряд. Тут же посыпались шутки и подначки:
        - Далеко унес на сей раз?
        - Эй, кто похудее, посадите человека!
        - Что, на медведе в город не пускают?
        - Ага, а на свинье ноги волочатся! - огрызнулся прохожий.
        Огаст тихо пояснил Жозефине:
        - Это Хью, хороший парень, но вот с конями ему почему-то вечно не везет: то боятся, то сбрасывают, то поводьев слушать не желают и убегают, а ему потом выбирайся…
        - Госпожа, - Хью склонился перед Жозефиной, белозубо улыбаясь, - вы тут больше всех на доброго человека похожи. Позвольте мне путешествовать, держась за ваше стремя, я почту это за честь.
        Жозефина улыбнулась ему в ответ и кивнула.
        Почему из всей сотни вершников он выбрал - и разглядел ведь! - именно ее, одетую просто и держащуюся скромно, вовсе не первую красавицу и не воительницу? Если бы этот вопрос прозвучал вслух, то Каталин и Фердинанд ответили бы не раздумывая: крылатое серебро не спрятать ни под рубищем, ни за людскими спинами. Древняя благородная кровь, да с соответствующим воспитанием - вовсе не та штука, которую легко утаить…
        Они достигли Кор Фъера к вечеру третьего дня. На закате или на рассвете, днем или ночью, он потрясал одинаково: широкая, изогнутая подковой стена вырастала прямо из прибрежных скал, взмывая ввысь шестью башнями. Город дышал огромной, древней мощью и несуетным, спокойным достоинством; казалось, его не построили - он сам вырос здесь, у подножия скал, плоть от их крапчатой плоти, кровь от соленой синей крови моря, дух от духа легендарных Небесных Всадников.
        - Кор Фъер, столица Севера… - прошептал Фердинанд, запрокидывая голову и отклоняясь в седле, чтобы охватить взглядом реющие в предзакатном небе венцы башен.
        Они были отнюдь не первыми, приехавшими почтить Ундеваля и выбрать нового Предводителя: окованные железом - или полностью железные? - ворота стояли распахнутыми: туда едва ли не один за другим въезжали большие и малые отряды. Стража вопреки привычной картине не спрашивала никого ни о чем, только кивала знакомым - надо сказать, очень часто, лбы под шлемами уже покрылись испариной.
        - Остановимся у моего кузена, - прозвучал баритон Огаста. - Постоялые дворы сейчас мало не трещат, многие успели добраться.
        Часть присоединившихся по дороге вершников распрощалась с отрядом прямо за воротами, остальные покидали их по мере того, как поезжане углублялись в город - занять заранее сговоренную комнату на постоялом дворе, остановиться у родни, попытаться найти место в стоящей на отшибе корчме. Дом Огастова кузена располагался недалеко от Порта; жданных гостей устроили частью в доме, частью в шатрах - Огаст явно не был единственным родичем хозяина, но на тесноту никто не жаловался: не ярмарка же, серьезное дело. Пахло лошадьми, множеством людских тел, камнем и, сильнее всего, - рыбой и морем, чьи запахи приносил летящий со скал ветер.
        За ужином Жозефина расспросила Огаста, что и когда теперь будет.
        - Скорее всего, завтра к вечеру что-то уже скажут, - отозвался он, вылавливая из ухи особо аппетитный кусок морского окуня. К еде гостям подавали местное вино из знаменитого ледяного винограда. - Как только будет весть о смерти Ундеваля, соберется Вече Серебра, чтобы выбрать нового Предводителя Севера. Это будет непросто, ведь ему придется склонить колено перед короной. Вы сами собираетесь присутствовать на Вече?
        - По какому праву? - удивилась девушка.
        - По праву серебра в гербе, - теперь удивился Огаст. - Если вы пожелаете участвовать, я был бы счастлив вас сопроводить - вы имеете право провести с собой любого человека. Там будет многое сказано…
        Что ж, коль она могла явиться туда, то могла и говорить - но что она могла бы сказать, не зная ни этой земли, ни людей?.. Но Огаст был прав - посмотреть и послушать было интересно.
        Договорившись на этом, они распрощались - Огаст отправился к кузену, а Жозефина попросила своих отвести ее в знаменитый Порт - древнюю бухту, выплавленную в скалах еще Первыми, первый и единственный морской порт Хищного моря. Сопроводить госпожу пожелали все, и шестеро вершников двинулись по каменной мостовой.
        Кор Фъер, столица Севера, с первого взгляда отличался от городов более теплых земель: многие дворы были крытыми, улицы сплошь вымощены камнем. Кое-какие дома из самых древних были частично построены из костей морских чудовищ, давших название Хищному морю. Около Порта таких домов было особенно много.
        Улица уперлась в прикрывающий собой проход между двумя высоченными скалами круглый бастион, сложенный все из того же крапчатого серого камня. Стену прорезали три арки с дверями из мореного дуба, и на каждой был кованый серебряный знак.
        - Это Ворота Порта, - поясняли северяне. - Слева - выход к самому Порту, прямо - Маяк, а правые для грузов.
        - Давайте сначала в Порт, - решила Жозефина, и отряд двинул к левой арке. Оставив коней, они спустились вниз в могучей клети человек на двадцать, опускаемой огромной лебедкой, в которую были впряжены четыре пары широкоплечих низеньких лошадок местной породы, легко несущих и тяжелые грузы, и конников что по ровной дороге, что по горам. Отряд покинул клеть, прошел по широкому короткому проходу между постройками, и перед ними во всей красе развернулся Порт Хищного моря.
        Мостовая спускалась к причалу, построенному у подножия подпирающих небо скал. На сияющих солнечным золотом водах покачивались парусники, стройные и изящные; ровный соленый ветер, дующий с моря, сдувал запахи смолы, пищи, отходов, оставляя воздух процеженным до осязаемой чистоты. Над головами реяли альбатросы, кричали чайки, поколениями вившие гнезда на невообразимой высоте скал, что замыкали Порт. В отдалении стояли рыбацкие баркасы, выгружавшие вечерний улов. Порт жил, дышал, двигался, говорил, шумел, и даже северяне очарованно замерли вместе с госпожой и магом; морские ворота, созданные тысячи лет назад, проплавленные в неприступных скалах, потрясали одинаково и мощью, и красотой, и тем искусством, благодаря которому смогли существовать. Надышавшись морским простором, люди и ушан вернулись к Воротам Порта и поднялись наверх, на Маяк, к простору воздушному.
        Солнце уже коснулось закатной черты, и золото вод сделалось червонным. Ветер, ровный и сильный внизу, здесь и вовсе хлестнул, ударил в лицо, заполнил грудь, растрепал волосы, навсегда поселив внутри отпечаток моря; объятая скалами бухта отсюда казалась совсем небольшой, зато морской простор разворачивался широко, от горизонта до горизонта, и весь сиял мягким светом заходящего солнца. Было видно, как тень ползет по скальным, поросшим бурым мхом и лишайником стенам, по взбирающемуся на вздыбленный берег городу, и жила мысль, что здесь воистину место видеть мир с высоты - так, как видели его Небесные Всадники, самые знаменитые из детей Севера.
        Они уходили окрыленными и притихшими, уносящими в себе эту красоту и простор, измененными ими. И на обратном пути, ведя коней в поводу, они вспоминали распевные баллады о море и крыльях, и им подпевали со дворов, мимо которых они проезжали.
        Едва Жозефина успела отвести свою кобылу в стойло, как к ней подбежал мальчик-посыльный. Темно-коричневый конверт не был подписан, но его скрепляла печать с дядиным гербом, так что девушка вскрыла его без опаски, с интересом и радостью. Первые же строки ударили по доверчиво раскрывшейся душе так, что она едва не выронила письмо из рук:
        «Любезная госпожа Жозефина де Крисси! Пишет Вам скромный Андрэ Марц, мастер своего дела, старший служитель Алой палаты. Сим сообщаем Вам, что Ваш дядя находится под нашим попечительством на улице Красной Рыбы в доме с черными воротами. Если Вам дорого здоровье и благополучие Вашего дяди, Вы непременно явитесь и принесете завещанный отцом перстень № 1».
        Это был совершенно неожиданный ход. Еще более удивительно было требование отдать перстень - вряд ли он дастся в руки кому-то, кроме отца; даже по поводу себя самой она все еще сомневалась.
        В течение ее мыслей вплелось ощущение чем-то очень возбужденного ушана.
        - Госпожа, дядюшка сообщает, что вы объявлены в розыск в Алой палате.
        - Благодарю, Фердинанд, я уже знаю, - отозвалась девушка, крутя в пальцах перстень номер один. - Подскажи, если знаешь: производились ли последние десять лет алхимические талисманы?
        Ушан призадумался.
        - Бытовые точно производились, а вот другие… по косвенным признакам можно сказать, что действительно сильных талисманов не делали, вот, например, Алой Стражи сколько было, столько и оставалось все это время.
        - Благодарю. Не поминайте лихом, - и она надела перстень. Тот словно ожил на миг, переливчато сверкнул прожилками, стянулся ровно по пальцу и снова прикинулся обычным куском металла.
        Жозефине показалось, что вместе с перстнем на ней оказалась чугунная бочка, наглухо отсекшая ее от мира; да, она не потеряла ни зрения, ни слуха, и даже сквозняки по коже остались, но всякая возможность чувствовать ушла. Исчезла с плеча привычная тяжесть: Чирик снова стал обычным куском камня и теперь валялся на полу. Потоки, замкнутые в «бочку», бились, не находя выхода, опора уплывала из-под ног, и Жозефина сдернула перстень с пальца. Тут же вернулось привычное ощущение эмоционального фона, возможность прощупать магические токи, словом - на девушку вновь обрушилась вся полнота мира, а следом приземлился Чирик, теплый и живой.
        - Страшная штука, - тихонько сказал Фердинанд. - Я вас совершенно не чувствовал. Говорят, нечто подобное надевают на магов в качестве наказания, и они быстро сходят с ума.
        - Неудивительно, - вздохнула Жозефина и объявила общий сбор.
        - Штурмуем? - с ходу предложили северяне, изучив письмо. - Народу сейчас много, подраться все не дураки, так что те не отобьются.
        - Нельзя, - отмела предложение Жозефина, - там дядя. К тому же почти прямое нападение на корону сейчас совершенно не то, что нужно Северу, да и нам самим.
        - Не переживайте так, госпожа. Если вам шлют письма, а не отрубленные пальцы, то время на решение есть.
        Признав правоту своих бойцов, она быстро написала весьма ядовитое письмо, в котором осведомлялась, чем не первым алхимикам может помочь Первый перстень, а также извещала, что брать в плен северянина в столице Севера, когда туда стекаются самые могущественные люди этих мест, - не самая разумная мысль. Письмо уносили уже по совсем темной улице, освещенной только надвратными огнями дворов.
        Едва установилось чистолуние - то есть луна показалась из-за горизонта целиком, обозначая, что ночь вступила в свои права, - как во дворе поднялся шум, и отряд немедленно высыпал из своего шатра. Судя по отдельным фразам, которые можно было разобрать в возбужденном гомоне, встречали Гаррика де Вардена.
        - Дядя! - Жозефину пропустили вперед, и она узнала его: плотный, на полголовы ниже племянницы, чуть хромающий, это был он, пусть и непривычно бледный и явно измотанный.
        - Жози! - Гар распахнул объятия и сгреб племянницу. - Вот ты теперь какая! Совсем дитя была, когда я приезжал…
        К сожалению, родственная встреча была изрядно скомкана напряжением последних событий, и к делу перешли быстро:
        - Что они с тобой сделали? - спросила девушка, заглядывая дяде в глаза. Тот молча поднял левую руку и сказал:
        - Я умру на рассвете.
        Запястье под закатанным рукавом дублета охватывал хищный даже на вид, составленный из гладко примыкающих друг к другу звеньев браслет.
        - Не говори глупостей, - отрезала Жозефина, и хозяин пригласил их пройти в дом.
        Событие собрало почти всех, кто сейчас был в поместье. Расположились в общем зале, дядю усадили за стол, и Фердинанд, спросив позволения, осмотрел браслет.
        - Знаю такие штуки, - проговорил он, не касаясь гладких, похожих на полукруглые лезвия звеньев. - Браслет защищает от магии и работает как точка привязки для поискового талисмана. А еще это метка жертвы для алхимического пса-убийцы.
        - Как это можно снять? - спросила Жозефина, глядя то на браслет, то на дядю.
        - Вместе с рукой, - как будто виновато отозвался ушан.
        Так было нельзя. И… в конце концов, не зря же у нее Первый перстень! Словно ныряя со скалы в море, она снова надела его и прикоснулась им к браслету - отчаянно пытаясь не думать, что ничего не получится.
        - Сними, - шепнула она, и дядя застонал от неожиданной боли, отдернул руку.
        - Как когти вцепились… - проговорил он, оправившись.
        Жозефина, лишенная возможности действительно чувствовать чужую боль, тем не менее отлично ее представляла; и все же лучше боль в терзаемой талисманом руке, чем боль в руке отрубленной, и тем более смерть от неуязвимого и жестокого убийцы.
        - Потерпи, пожалуйста, - попросила она, беря дядю за руку. Но еще несколько попыток тоже принесли только боль, пусть и сильно заглушенную заклинанием Жозефины, а на последней из-под браслета закапала кровь.
        Никто ничего не мог подсказать. Жозефина с отчаянием смотрела на дядю; он поймал ее взгляд, и в его глазах были только спокойствие и готовность.
        - Я не знаю, что делать, - шепнула она. Впервые за все это время она чувствовала себя не просто слабой - беспомощной. От нее зависели люди, доверившиеся ей, и ее родич, а она не могла принять решение. Если отец сам решил, что перстень не должен попасть в руки Гильдии алхимиков или Алой Стражи, значит, этому действительно нельзя позволить случиться; но и отдать дядю на растерзание неведомой твари было так же невозможно.
        - Решай, девочка, - сказал он. - За час до рассвета я попрошу у хозяина доброй крепкой браги, и кто-нибудь из твоих парней отрубит мне руку. Меня познакомили… с собакой. Не хотел бы я увидеть ее снова.
        - Но это твоя рука, - возразила племянница. Сейчас ей отчаянно хотелось, чтобы решение принял кто-то другой или хотя бы помог добрым советом. Но и люди, и ушан или молчали, или переговаривались между собой, оставляя Жозефину один на один со всем случившимся.
        - А это - твое дело и твоя история, - ответил дядя все так же спокойно. - Я не воин, мне лишняя рука ни к чему.
        Оглушенная действием перстня, она даже не могла понять, что чувствуют остальные. Время шло, луна клонилась вниз, и оттягивать решительный момент было нельзя. Она закрыла глаза.
        Со всех сторон стояли люди. Ближе всех были пятеро, привыкшие доверять ей во всем. Сидел рядом дядя, уже узнавший из-за нее «гостеприимство» Алых и готовый лишиться руки по ее слову. И вокруг было множество тех, которые видели, что четверо воинов, их земляков, и столичный маг-ушан бестрепетно и гордо идут за этой хрупкой, совсем юной девушкой, и уважаемый всеми Гар вручает ей право решать его судьбу. И все знали, что она - де Крисси, в которой течет кровь Серебряного Пика, кровь Небесных Всадников и героев.
        Невозможней всего было подвести их всех разом.
        Жозефина открыла глаза уже другой. Не Алые, а она - дочь Штерна. Не им, а ей он доверил свой Первый артефакт. И не у них он, а - у нее.
        Она вновь поднесла перстень к браслету и отдала мысленную команду - ничего лишнего, никаких слов, только четкий образ-указание: браслет должен быть снят. Дядя уже приготовился к новой волне боли, но боль не пришла: браслет вдруг расслабился, как могло бы сделать живое существо, и стек с руки на стол.
        - Нужно от него избавиться. - Голос Жозефины перекрыл поднявшийся радостный шум. - Не найдется ли мешка?
        Семеро конников - Жозефина с отрядом и Гар - во весь опор пронеслись через город, и мешок вместе с заключенной внутри него гадостью полетел с Маяка, брошенный рукой Жозефины, которая никому больше не могла доверить этот страшный груз. Дыхание моря вместе с магией Фердинанда помогли ей: он канул в воду уже в самой бухте, вдалеке от линии бьющегося о скалы прибоя.
        Возвращались с радостью, как победители. Несмотря на поздний - или уже ранний? - час, все окна были освещены: город гулял, в каждом дворе шел праздник встречи, и тут уж не имело значения количество мест; гости ходили от двора к двору, оглашая ночь здравицами, разудалыми песнями и разговорами, иногда - глухими звуками ударов, треском дерева и даже звоном стали: по пути обратно отряд увидел пару кулачных потасовок и поединок чести по всем правилам - обнаженными, на перекрестке, на боевых клинках. Зрители тоже не были обижены весельем, ободряя своих и подзуживая «чужих», а кое-где даже делая ставки. По временам сквозь прутья кованых или из бойниц каменных оград выныривала рука с кружкой (кубком, стаканом, бутылью…) и предложением угоститься, Гара и Каталин с парнями звали присоединиться к веселью; от приглашений они вежливо отказывались, кивая на Жозефину, а вот питье со всей благодарностью принимали.
        В поместье гостеприимного Огастова кузена тоже не было тихо; отведя коней, родичи наконец-то смогли найти время и уголок поговорить о своем.
        - Как они смогли тебя взять?
        - Отвлекся. - Гар развел руками. - Потерял осторожность. Они появились раньше, чем я ждал какой-нибудь пакости.
        - У меня к тебе были вопросы, - сказала Жозефина.
        - А у меня для тебя есть ответы, - отозвался дядя, - но с этим лучше подождать до утра. У тебя сегодня был нелегкий день. - Он нежно провел уцелевшей рукой по ее щеке, и Жозефина поняла, как она устала; кипящее в жилах возбуждение уходило, тело требовало отдыха. Пожелав дяде доброй ночи - потому что спокойная, судя по размаху гульбища, никак не предстояла, - она ушла в свой шатер спать. Каталин с парнями, испросив позволения госпожи, присоединились к общему веселью, а Фердинанд последовал за ней.
        - Что за собака, о которой вы говорили? - поинтересовалась девушка, раскладывая свою скатку.
        - С нее началась Алая Стража, - зевнув, пояснил ушан. - Первое алхимическое создание, вернее, первое из тех, кого увидели. Неуязвимая для стали, огня и магии тварь, в которой от собаки столько же, сколько в том Страже Врат от кошки - они, кстати, весьма похожи по своему принципу. Ваш… отец… Штерн продемонстрировал королю мощь алхимии на ее примере, а король не преминул ее проверить на опальных магах. - Он хотел сказать что-то еще, но потом передумал. - Это не та история, госпожа, которую следует рассказывать на ночь.
        - Согласна, - пробормотала девушка и, свернувшись под плащом, немедленно уснула.
        Наутро Жозефина проснулась удивительно рано: солнце висело в небе на полпути к полуденной черте. Половина гостей еще отсыпалась, а те, кто был на ногах, выглядели совершенно бодрыми, будто не гуляли почти до рассвета. Кое-кто ходил со свежими синяками - вовсе их, впрочем, не стыдясь; дядя с рукой на перевязи - браслет оставил по себе весьма глубокие царапины, скорее даже раны, и заживать они пока отказывались - выглядел раненым героем. В нем не убавилось ни добродушия, ни спокойствия, лишь появилась серьезность. Он предложил племяннице вина с собственных виноградников в качестве десерта, и они расположились в выделенных Гару покоях - небольшой комнате во флигеле, откуда слуг срочно переселили в шатер, чтобы дать место уважаемому гостю, еще и безвинно пострадавшему.
        - У меня было предчувствие, что я тебя увижу, - сказал Гар, разливая по бокалам прозрачное золотистое вино, - поэтому взял с собой кое-что. Вещи как раз успели перевезти к утру…
        Здоровой рукой он открыл замок стоявшего в углу походного сундука. Под сколоченной из толстых досок, стянутой полосами черного железа крышкой в аккуратных, выложенных мехом и снабженных хитрыми защелками гнездах покоились серебряные слитки - точно такие же, как те, что дядя присылал де Крисси. Зрелище завораживало само по себе - не видом богатства, но разумностью устройства, тщанием работы и прекрасным сочетанием светлого серебра с темным мехом и навощенным деревом; дядя же, почти не обращая на него внимания, нажал потайные клавиши где-то на боках сундука, воспроизведя некую комбинацию, отчего раздался пружинный щелчок. Гар с помощью одного из двух своих слуг снял верхнюю часть сундука, где лежали слитки, и пригласил Жозефину заглянуть внутрь.
        Там, в уютном гнезде из сена, веточек и пуха, свернулась клубком небольшая, с петуха, зверюшка. Можно было разглядеть гладкий мех, перья и пару вполне серьезного вида крыльев - и все это отливало чистым серебром.
        - Серебряный грифон… - прошептала девушка и протянула руку к дивному зверю. Осторожно, нежно-нежно коснулась шелковистых перьев, чуть отодвинула душистое сено - так, чтобы увидеть увенчанную клювом морду. Грифончик спал, поджав лапы и накрывшись крыльями, и прикосновение его не разбудило. - Знаешь, я была уверена, что он у тебя есть.
        - Это - последний Небесный Зверь, живая легенда. Только спит очень давно…
        - Это ведь он Клаус?
        - Да, - кивнул дядя, и в глазах его были тепло, нежность и печаль. - Серебряный грифон Клаус, а Всадник его - Лилия де Крисси.
        - Мама?!
        - Именно она.
        - Но он же такой… маленький… - Наедине с дядей и этим чудом Жозефина могла позволить себе расслабиться и побыть не предводителем, не магом, не бойцом, а просто собой.
        - Он не унесет всадника, но я помню, как он летал. Как они играли с Лили - она, счастливая, смеялась, а он носился вокруг нее, такой же счастливый. Проклятие Первых постигло не только Всадников, но и их Зверей, вот он и вырос только таким.
        - Расскажи о проклятии, - попросила девушка. Она помнила: что-то подобное было в полусказках-полулегендах, которые матушка рассказывала ей на ночь, а еще его упоминал мастер Феликсефонтий в свой первый визит.
        Гар взглянул сначала на нее, потом на Клауса и заговорил размеренно и напевно, словно читая древнюю книгу:
        - Легенды говорят, что материк населяли Первые - нездешние существа, искусные и в бою, и в магии, и во всяком искусстве. Люди же попадали сюда морем и почти всегда - с севера. Чаши сложно достичь, потому что она не лежит у самого Ствола, а находится у нижней развилки Ветвей, и пройти к ней могли только самые смелые, упорные и одаренные доброй удачей - словом, герои. Первые спасали тех, чьи припасы кончались, а корабли разбивались о скалы. Люди становились их слугами и учениками, они перенимали магию и знания этого мира и множества других. Главным же знанием было то, как сохранить равновесие и мир в Чаше - этого желали сами Первые. Кроме всего остального они научили людей бороться с тварями Корней и пробуждать Яйца Сущности. Небесные Звери, раньше носившие только Первых, стали избирать достойнейших людей своими Всадниками. И однажды, увидев, что в Чаше много людей и у них есть знания для выживания и благоденствия, Первые решили покинуть Чашу, уйдя в мир, где еще не было гармонии, чтобы принести ему эту гармонию, как они принесли ее Чаше. Но последний из них отказался шагнуть во Врата. Он любил
Небесную Всадницу и не желал покидать ее и их детей, а дороги туда ей не было. Врата же не могли закрыться, пока все Первые не уйдут из Чаши. Открытые, они подвергали Чашу опасности: с той стороны рвались чудовища, и только Первые, звавшие своего сородича, сдерживали их. Тогда Всадница, не в силах смотреть на его муки и обрекать Чашу на нашествие чудовищ, обняла любимого и вонзила в него нож. Как только жизнь ушла из него, Врата закрылись, но Первые, видевшие его смерть, прокляли эту Всадницу, весь ее род и всех Небесных Всадников: пусть вы так же истекаете кровью, как наш собрат, был приговор. Пусть вы увидите, как силы покидают ваших братьев и сестер. Пусть ваши дети и внуки слабеют и чувствуют это.
        Мужчина вздохнул, смаргивая вставшие перед глазами видения, и продолжал:
        - Через полторы тысячи лет проклятие сбылось окончательно. Последний Всадник поднялся в небо пятьсот лет назад. Из каждого десятка Яиц Сущности пробуждалось хорошо если одно, и ни один Зверь уже не вырастал настолько, чтобы нести Всадника. Потом пробуждаться стало одно Яйцо из полусотни, потом из сотни, а потом… - Он махнул рукой так, будто это его дети умирали у него на глазах. - Клаус - последний из Небесных Зверей.
        Жозефина слушала молча, боясь нарушить плавное течение дядиного рассказа даже лишним вдохом или неловким движением. Сердце щемило от горького сознания того, что перед ней лежит последний осколок легенды. Прокляли ли Первые ту Всадницу за кровавое преступление или же за то, что она, человек, сделала выбор за любимого?..
        - И давно он спит? - Девушка не стала преодолевать искушение еще раз коснуться нежных перьев сияющих серебром крыл.
        - Увы, давно. Он уснул еще до твоего рождения. Уснул, но не умер. - Дядя явно говорил о чем-то очень значительном - даже более значительном, чем то, что легенда оставалась живой. - Ты можешь не знать, Жози, да… Небесные Звери не могут жить без своих Всадников. Твоя матушка жива.
        Знание сердца, подтвержденное реальностью, расцвело в груди пламенным цветком. Отец жив. Мама жива. Серебряный грифон тоже жив. Чувствование за чувствованием - смутное, живущее вопреки тому, что знало сознание и видели глаза, - обретало плоть, и силы росли. Если они живы, значит, их можно встретить. А если их можно встретить - значит, возможно всё.
        Боль, окольцовывавшая грудь, истаяла, уступив место чистой радости, напрочь изгнавшей страх. Жозефина наконец ощутила себя свободной. Мама жива, и это было чудесным и радостным не меньше, чем жизнь серебряного грифона.
        - Спасибо, дядя, - просто и с огромным чувством сказала она, и Гар с улыбкой потрепал ее каштановые кудри.
        Они помолчали, глядя на Клауса. Дыхание приподнимало крыло, накрывающее тело, шевелило перья, и на каждом вздохе по зверюшке проходила волна серебряных переливов.
        - Он - последний, - тихо проговорил Гар. - Последнее свидетельство о том, что Всадники - не просто легенда.
        - У меня тоже есть что тебе показать, - и Жозефина вынула из поясной сумки одну из самых своих больших драгоценностей - Яйцо Сущности.
        - Откуда оно у тебя?.. - поразился Гар.
        - Прилетело к нашему поместью, как в легенде, - и оба улыбнулись. - Ты знаешь, что с ним делать?
        - У меня тоже остались такие, - дядя прошелся пальцами по гладкой поверхности Яйца, - но пробудить их не получается, и я не знаю, получится ли. Видно, мир уже не таков…
        - А как их пробуждали… раньше?
        - Есть одно место, его называют Ясли. Туда попадают лучи всех небесных светил. Яйцо кладется на мозаику, под лучи, и рождается Небесный Зверь. - Мужчина помолчал и вдруг перевел взгляд с грифончика на внимательно слушающую племянницу, и в его глазах были тепло и слабая надежда. - Они уже давно не рождаются, но ты можешь попытаться. Пробуждение Яйца зависит и от того, чьи руки кладут его под свет.
        - Мы обязаны попытаться.
        - После Вече - обязательно, - согласился Гар, и девушка бережно убрала Яйцо обратно. Если кто-нибудь решит его заполучить, то сможет только снять с трупа, как и все остальное - от гербового перстня Дома до перстня отца.
        - Скажи еще, кто такие люди, которые спрашивают ни о чем?
        - Ты прочитала мое письмо?
        - Да, - твердо ответила Жозефина. - Извини, дядя, но после известия о пожаре и смерти мамы мне нужны были все знания, до которых я могла дотянуться.
        Он только махнул рукой - понятно, мол, о чем тут говорить.
        - Это шпионы, - и Жозефина кивнула, снова находя не новое знание, но лишь подтверждение того, что чувствовала сама. - Видно, я все еще опасен, по мнению короны, и потому за мной следят. Я никогда не лез в эти дела, и когда Лили отказалась от своего предназначения…
        - Предназначения?
        - Быть Хранительницей Севера, как последнему Всаднику и де Крисси, - пояснил дядя, - я просто поддержал ее чем мог и не стал ни в чем убеждать. Хотя я бы сказал, выйти замуж за твоего отца тоже было подвигом, да и детей она воспитала чудесных… Пойми правильно, Жози: в твоем отце словно жили два совершенно разных человека - во всем, что касалось его работы, он оказывался жестким до жестокости, хотя с Лили всегда был очень нежен, и, честно говоря, он ее спас. Спас деньгами, спас этим браком, заслонил своим положением, и на ее счет корона вроде бы успокоилась. Хотелось бы, чтобы ты избежала той судьбы, от которой Штерн защитил Лили.
        - Они дали мне слишком много, чтобы это случилось.
        - Надеюсь. Правда надеюсь, девочка. Ундеваль умирает, и мы опять на пороге случившегося двадцать лет тому назад, а тут еще Алые… Север не могли сломить ни силой, ни магией, пока не появились Гончие Смерти. Но, - он взглянул на племянницу, - сейчас нам есть что противопоставить и им, и людям. Мы слишком привыкли к поединкам чести один на один, к битвам между героями… а теперь знаем, как держать строй и заходить в тыл врага.
        Над городом разнеслись заунывные звуки рога, и герольд проехал по улицам, возвещая о кончине Предводителя Севера Ундеваля. Трепетавшие в небе знамена приспустили с замковых шпилей, и вместо праздничного шума город накрыл ровный гул разговоров, а потом стих и он: северяне готовились собраться с рассветом на Вече. Доставали из сундуков и расправляли лучшие дублеты и плащи, начищали сапоги и гербовые перстни, расчесывали конские гривы и перебирали упряжь; ночью кое-где веселье продолжалось, но уже ощутимо тише: многие решили выспаться перед столь важным событием и не затмевать ясность ума переизбытком пива и меда или недостатком сна. Гостеприимный дом, приютивший лазурь и серебро, тоже затих уже к чистолунию.
        Жозефина проснулась мгновенно и резко; в боку догорало ощущение толчка. Воздух вокруг перетекал серыми клубами тумана: тумана, которого тут не могло быть.
        Она села, вынырнув из тумана по плечи. Все остальные спали, или, вернее сказать, пребывали в неком дурмане - на голос они не отзывались, от пощечин не просыпались, и тела их были странно тяжелыми. Тогда Жозефина вчувствовалась в туман; как она и ожидала, это было заклинание, притом весьма сложное: часть его, проявлявшаяся как туман, несла плетение сна, а иная часть явно была поисковой; молчаливые струны тянулись от верхушки маяка до самых городских стен, и при прикосновении к Жозефине вибрировали гулко и низко. Быть может, так принято делать перед Вече?.. Нет, ее бы предупредили. Значит, кого-то искали, и, весьма вероятно, искали именно ее. Туман усыпляет, а проснувшийся касается струн и тем самым выдает себя.
        Она еще додумывала мысль перерезать эти струны мизерикордией, когда в шатер вошел некто. Не слишком высокий, глубоко немолодой, в хламиде, до твердости пропитанной морем - пятна соли и совершенно размытый цвет угадывались даже в сумраке шатра. От него веяло Силой, пронзительной и свежей, как морской ветер бора, и древней, как само Хищное море; это не мог быть никто иной, кроме как морской маг.
        - Если вы пойдете на Вече Серебра, ваша история закончится, - проговорил он надтреснутым, скрипучим голосом корабельного дерева.
        - Кто вы? - невозможно было не спросить. Сейчас риск мог оказаться слишком велик.
        - Возьмите Ключ, - продолжал маг, словно не заметив вопроса.
        Жозефина взглянула на протянутый ей ключ - крупный, тяжелый, с серебряным оголовьем в виде трех то ли башен, то ли горных пиков, - но брать не стала.
        - Я не знаю, кто вы, от чьего имени говорите, и не могу доверять вам.
        - У вас есть два пути. - Он не угрожал: в голосе была только глубокая, застарелая усталость, давно выцветшая подобно его хламиде. - Вы берете Ключ и проходите испытание, и тогда я вам не враг, но верный слуга. Если вы отказываетесь, то вам все равно придется пойти со мной, но сначала вам будет предстоять поединок.
        Жозефина колебалась, и туман клубился у ее колен, скрадывая силуэты спящих, но не их мерное дыхание. Вряд ли он работает на Марца или Алых вообще - Север себе на уме, а уж морские маги тем паче; вряд ли он действительно собирается причинить ей вред - но предложение его может обернуться чем-то совершенно неожиданным, она чувствовала это - как и то, что выбор не сделать нельзя.
        - Выбирайте быстрее, - поторопил он, и Жозефина приняла Ключ. Тяжелый, прохладный, будто его не держала только что человеческая рука, он лег в ее ладонь и истаял в ней, уйдя глубоко и растворившись незаметно. - Быть может, еще увидимся, - и он вышел из шатра. Тут же потек, подбирая свои серые полотнища, туман, смотались струны, и в шатре все стало по-прежнему. Мир плыл, звуки отдавались с гулкостью, какая бывает во сне, но наследница де Крисси знала, что все только что случившееся было явью. До рассвета еще оставалось время, и едва она присела на свою скатку, ее тут же свалил сон, а проснулась она от крика чаек.
        Вокруг были каменные стены, и в узкие, больше похожие на бойницы окна било полуденное солнце. Жозефина поднялась - с плеч соскользнул гревший ее ночью плащ, под ногами на мозаичном полу лежала скатка. Судя по всему, испытание началось.
        В первую очередь она обошла стены - небольшая, шага четыре в поперечнике, круглая комната была вырублена в скале, в прорезях всех трех бойниц сверкало море. Двери не было; подойдя к пустой стене между бойницами, девушка приложила руку с Ключом к стене и велела:
        - Появись!
        Сквозь камень послушно проступила обычная деревянная дверь; Жозефина потянула за ручку и сквозь проем увидела точно такую же комнату и себя, стоящую на пороге. Она шагнула вперед, сквозь свое отражение, и оказалась в точно такой же - нет, в той же комнате. Пространственная магия.
        Магический застенок.
        «Светлячок» погас, не успев вспыхнуть: стены поглощали плетение по мере его появления, развеивая сотворяемое заклинание и втягивая его Силу. Это было ожидаемо, и Жозефина обратила внимание на мозаику.
        Выложенная смальтой, она образовывала широкое кольцо вдоль стен, замыкавшее в себе множество треугольников, наложенных один на другой, каждый чуть повернутый относительно предыдущего - от большего к меньшему, от края к середине. Не хватало ни Силы, ни знания, ни умения, чтобы разобраться в плетениях этого места - и тем паче не хватало, чтобы сломать или пробить их; что ж, если против магии не могла помочь магия - значит, оставалась алхимия, и Жозефина второй раз в жизни надела на палец отцовский перстень.
        К ощущению чугунной бочки прибавилось чувство тяжести во всем теле; каждая кость, каждая мышца будто тоже налились чугуном пополам со свинцом, словно сам воздух давил со всех сторон, но двигаться все же было можно.
        То, что виделось вырубленной в монолитной скале комнатой, исчезло, процеженное Силой перстня. Остался только мозаичный пол и узоры Силы вокруг: словно две основы для корзин - готовое донце да изогнутые прутья будущих боков - поставили одна на другую так, что донце одной стоит на земле, а другой - смотрит в небо, и пространство меж прутьями заплели не лозой и корой, но прихотливым и мощным плетением заклинаний, которые - Жозефина знала - из ныне живущих повторить никто не мог. Она видела истинный облик комнаты, теперь лишенной всех своих красочных фантомов.
        К слову, мозаичный пол тоже остался не вполне таким, как был: теперь ясно было видно, что треугольники образуют не только гипнотический узор, но и водоворот Силы, оканчивающийся в середине воронкой, в которой чувствовалась глубина. Больше идти было некуда, и Жозефина с сознанием своего права бестрепетно шагнула в уходящий вниз поток.
        Там была такая же комната - клетка с невероятно толстыми прутьями и плетения Силы между ними, тот же пол, только у стены - точнее, у одного из «прутов» угадывался человеческий силуэт. Она подошла к нему, на ходу снимая с пальца перстень.
        Здесь в окна глядела ночь, черная и звездная. У стены, снова прикинувшейся камнем, действительно сидел человек, но не морской маг, которого ожидала увидеть Жозефина, а кто-то другой - молодой еще мужчина в потертом верховом костюме, с длинными золотисто-русыми, беспорядочно рассыпавшимися волосами. Лица его не было видно: он сидел, охватив руками колени и уткнувшись в них лбом. Его Узор Потоков выдавал в нем мага, а вот эмоциональный фон… очень слабый, почти неощутимый, какой-то спутанный, он словно принадлежал умирающему - или находящемуся так глубоко в отчаянии, что оно уже переродилось в полное равнодушие ко всему.
        «Апатия», - вспомнила Жозефина. Отсутствие чувств, мыслей и желаний. Испытывающий ее действительно похож скорее на мертвеца - хотя можно ли испытать неспособность испытывать хоть что-то?.. Единственной более-менее живой и имеющей структуру точкой был гербовый перстень рода на указательном пальце, но его мешали рассмотреть пряди волос.
        Ощутив присутствие живого человека рядом, мужчина поднял голову. Ни спутанные волосы, ни погасшие глаза не могли скрыть благородство черт, выдающих древнюю кровь.
        - Наконец-то… - Голос был хриплым от долгого молчания. - Я думал, вы не появитесь. - Изящества обращения в долгом заключении он тоже не потерял. Или это была холодная вежливость приговоренного, измучившегося ждать казни.
        - О чем вы? - тихо спросила Жозефина. - Однажды вы должны были вспомнить про договор и явиться за моей душой.
        - Я человек, а не существо Корней… - Он снова понурил голову, безучастный ко всему.
        Острая жалость захлестнула Жозефину. Кто бы он ни был, это был живой человек, попавший туда, где жить - невозможно. Осторожность сдерживала, но долг и Дар целителя вкупе с живым, чувствительным сердцем диктовали свое - и тонкие пальцы коснулись спутанной гривы волос. Он вздрогнул, как от внезапного удара, - так вздрагивают, задев локтем незамеченный дверной косяк, и вскинул лицо.
        - Или вы мне не кажетесь? - произнес он, сам, казалось, не очень в это веря.
        - Кого вы ждали? - спросила она, отнимая руку. Золотисто-русые пряди даже сейчас переливались живым, пусть и потускневшим шелком, а уж если их отмыть и расчесать…
        Тень тени усмешки тронула его губы - узкие и сухие.
        - Я долго ждал… сначала - надежды, потом - понимания, теперь - смерти. Сделайте это, я очень устал.
        - Я тоже ищу выход отсюда, - проговорила Жозефина. - Смерть - не единственный выход отсюда. Я могу попытаться провести вас.
        - Нет ничего проще. Расплети обе спирали, и увидишь. - Он выразительно провел взглядом линию от пола до потолка и обратно. - Это песочные часы. Листья сыплются сверху и превращаются в прах. Для меня нет выхода. Все проклятые оказываются тут, и это последнее место, где они оказываются.
        - Проклятые?..
        - Я отказался от Неба ради власти над Корнями. Для меня нет прощения и потому выхода отсюда тоже нет.
        Голос его наконец несколько окреп, и сам он стал выглядеть более живым, особенно пока говорил, и Жозефина решила не давать ему молчать.
        - Что это за место?
        - Магическая тюрьма в нигде. Она не в Чаше, не в Ветвях, не в Корнях, не на небе, не на земле, не под землей. Нигде. А чтобы выйти отсюда, нужен ключ. Он у тебя есть?
        - Да… - медленно сказала она. - А может, и нет.
        В ожившем рисунке его чувств медленно проявлялось безумие. Что было вовсе неудивительно…
        - У меня был ключ… я его потерял.
        - Как? - поразилась девушка.
        - Не помню. - Слабый огонек жизни в его глазах начал гаснуть, и она поспешила спросить:
        - Что есть ключ?
        - Его нельзя вставить в замок, нельзя отдать или продать. Он для каждого свой, - и он уткнулся взглядом в пол. - Я не могу и не должен выйти отсюда. Я достоин смерти, но не могу даже умереть. Я не хочу есть, нет жажды, я даже не могу разбить голову о пол или выпрыгнуть в это нарисованное окно. - Последние слова он почти прорычал, низко и зло. Злость, всегда отвращавшая Жозефину, сейчас порадовала ее - это была новая эмоция, а значит, еще один кусочек жизни. Воистину, смерть милосерднее подобного существования.
        - Я вижу, он у тебя есть. - Мужчина вдруг подался вперед, глядя ей прямо в глаза - снизу вверх, пронзительно и остро. Его глаза были светлыми глазами ночной птицы - такие часто смотрели с портретов Всадников. - Помоги мне.
        Теперь, когда он сменил положение, стало возможным рассмотреть его перстень: вправленный в серебро белый камень, и в нем - искусно вырезанная сидящая сова.
        Жозефина очень хорошо помнила, у кого на гербе была сова.
        - Как твое имя?
        - Не помню. Оно проклято.
        - У тебя сова на гербе.
        Он посмотрел сначала на руку, а потом на перстень так, словно они были чужими, незнакомыми.
        - Белая сова, да… Золото осыпалось, а серебро соскоблили. - Он замолк, разглядывая перстень.
        - У вас был замок на холме, и на дороге к нему стояли каменные совы-стражи, - подтолкнула Жозефина медленную память, ослабевшую за время заточения.
        - На утесе, - отозвался узник. - У нас был замок на утесе. Я - последний Крылатый в нашем роду. Я Алан Бескрылый, он же ПрОклятый. Я своими руками убил своего Небесного Зверя, чтобы мой род обрел Силу и Знание, обрел Искусство.
        Потрясенная, Жозефина стояла перед ним, глядя во вдруг ожившие вернувшейся памятью событий и чувств глаза. Она чувствовала прикосновение сильной гибкой шеи, видела большой глаз, добрый и доверчивый, обоняла запах хлынувшей крови и всем своим существом ощущала гнев Всадников Серебряного Пика, обрушившийся на святотатца, отказавшегося от Неба. «Вы лишили нас крыльев и изгнали с нашей земли!..» - Нет, Мать Орбо, это твой предок отказался от Сил Неба ради Силы Корней. Сейчас она даже не знала, что хуже - наказание или сам поступок. Алан заплатил невозможную цену - убил существо, доверявшее ему безгранично, преданное ему, живущее для него и только ради него; предал себя и свои крылья и отобрал их у всего своего рода, отобрал у него Небо.
        Навечно.
        Что же ты наделал, родич…
        - И стоило оно того?.. - спустя вечность нашла в себе силы вытолкнуть пересохшим горлом слова Жозефина.
        Он - по крайней мере тогда - считал, что да. Но он не мог спросить поколения живших после него.
        - Мы изгнаны. Мой младший брат должен был увести мой род на Запад, а я задержался, и они настигли меня.
        - Они?
        - Всадники, - пояснил узник. - И бросили меня сюда.
        - Алан Бескрылый, - чтобы голос ее звучал твердо, Жозефина собрала всю волю, все еще пораженную жутким осознанием содеянного ее предком, - твой род - Орбо?
        - Орбо Эндаре, Легкие Тени, - был ответ. - Далекое облако заслоняет солнце, свет становится рассеянным и далеко внизу под маховыми перьями проплывает земля…
        Он все еще тосковал по Небу, которое отнял у себя, своей семьи и своего Дома.
        - Назови свое имя, - вдруг сказал Алан.
        - Жозефина.
        - В мире очень редко что-то происходит случайно. В моем мире вечность не происходило ничего. Я прошу тебя, не дай этому продолжаться. Я расскажу тебе, как выйти отсюда, но обещай мне, что ты взамен подаришь мне покой.
        Вот теперь он был живой. Он наконец-то высказал то, что мучило его вечность - его личную вечность здесь, где нет времени и даже каменных стен. Он просил, он убеждал, он готов был умолять, и жутко было оттого, что вся сила этой жизни, и горящих теперь глаз, и налившихся напряжением мышц, и голоса, зазвучавшего сильно и страстно, была направлена на то, чтобы умереть.
        Наконец-то умереть.
        - Просто разреши им забрать то, что принадлежит им по праву. - Бескрылый говорил, а Жозефина, оцепеневшая, завороженная разворачивающейся перед нею небылью, слушала, слушала, слушала… - Я знал эту легенду, что однажды появится человек, искушенный во всех умениях и обладающий Даром ко всякому искусству. Главное, не предавай ни одну часть себя, никогда, ни за что, и храни свой внутренний Свет. Выбери свой путь, не следуй только Свету матери или мощи отца. Почувствуй себя между Светом и Тьмой, в Ветвях и Корнях, везде и нигде. Почувствуй себя вправе выйти и разматывай эти спирали, вот и все. Прошу, позволь им забрать меня и найди отсюда дорогу, не зря же его дали тебе.
        - Дали что? - Вновь ей пришлось заставить себя сказать хоть слово. Алан сощурился и вгляделся в нее так, будто это она начала сходить с ума, заточенная в нигде.
        - Ты носишь его и не знаешь, что он такое и зачем нужен? - Ехидство выгорело в нем еще тогда, когда он вытирал от крови клинок над телом своего Небесного Зверя, а высокомерие выветрилось за годы заточения, но в безмерно удивленном голосе пусть бледно, но проступило и то и другое.
        - Признаться честно, - усмехнулась Жозефина, - так обстоит почти со всем, что я ношу, - что было истинной правдой.
        - Твой герб, - вдруг сказал он, рассматривая перстень Дома. - Де Крисси, первые вассалы Серебряного Пика. Так я должен обращаться к тебе: «ваша светлость»?
        Она только хмыкнула:
        - К чему эти формальности в тюрьме?
        - Это тюрьма только для меня, - посерьезнел он на миг и продолжил с той же бесшабашностью сумасшедшего, которому к тому же нечего терять… ну, кроме возможности умереть: - Дай угадаю: тебе дали серебряный ключ, так?
        Кивок в знак согласия, и он продолжал:
        - Опять эти выскочки. Подобрали нить к Лабиринту и претендуют на величие древних и мудрых, а сами даже не знают, с чем связались, и думают, что играют с Судьбой, а это она играет с ними… Никогда нельзя путать такие вещи. Пешки, которые никогда не станут ферзями, потому что, чтобы стать великим, нужна великая жертва, уж я знаю. Я проклят и застрял здесь, но за это я принес своему роду Силу, какой у нас не было никогда… ни у кого никогда не было.
        - Что ты наделал, родич… - вслух вздохнула Жозефина. - Я могу рассказать, что с ними случилось.
        Алан взмахнул рукой, будто отметая что-то, и - улыбнулся.
        - Если ты носишь при поясе Убийцу Богов и зовешь меня родичем, то моя жертва была не напрасна, чем бы ни закончилась эта история.
        - Расскажи мне об этой вещи.
        - Это не вещь. Что угодно, но не вещь. Будь ты созданием Корней, ты не продержалась бы с этим и мига, а будь ты создание Ветвей, ты не смогла бы это носить. А так я уверен, что ты тот самый искусник из легенд, хоть и многого не знаешь.
        - Кажется, мы проведем здесь еще одну вечность за разговорами, - заметила девушка, уже давно по-простецки сидящая на полу перед Аланом. Он посмотрел на нее неожиданно ясным взглядом.
        - Я знаю, что чем больше ты здесь узнаёшь, тем сильнее тут застреваешь.
        - Я задам только один вопрос. - Она сама кожей чувствовала, что время течет, истекает, что задерживаться здесь больше нельзя, но и просто так покинуть этот источник знаний она не могла. - Что он делает с людьми? Забирает душу и отправляет ее к Корням?
        - Палач не тронет невиновного, - был ответ, и вина, терзавшая душу Жозефины за нелепую, ненужную смерть Лисы, несколько отступила.
        - Благодарю.
        Теперь, выслушав и ощутив историю Алана из рода Орбо Эндаре, она знала, что смерть ему будет самым драгоценным подарком, и была готова ее подарить. Ни одно существо, что бы оно ни натворило, не заслуживало вечности мук наедине только с самим собой и содеянным им, и девушка протянула ему свой боевой нож; Бескрылый только покачал головой.
        - Здесь нет времени, но есть его законы. Через пропасть лет я не могу это взять, меня бросили сюда задолго до того, как из земли вынули крицу для этого клинка. Сделай сама, что должна, и уходи. Убийца Богов старше этого мира, это чистое Искусство Первых, тебе просто дали его поиграться, а может, и наоборот. Так или иначе, мой срок настал, и исполнить предназначенное судьбой должна ты.
        - Я не хочу убивать… - тихо сказала Жозефина. В бою, защищая себя или тех, кто дорог, - да, разумеется; но вот так, собственного родича, пусть и сотворившего немыслимое зло, живого человека, не мыслящего зла ни ей, ни тем, кто жил в ее сердце…
        - Позволь мне обрести покой и стать легендой, - попросил Алан. Теперь он был совсем похож на обычного, пусть и усталого человека, и глаза его светились не желанием смерти и не сумасшествием, а мудростью и покоем, чье дыхание он уже чувствовал своим сердцем. - Призови Палача и вели забрать жертву.
        - Ты уверен, что там покой, а не очередная вечность?
        - Поговорим после, когда она закончится.
        Он напрягся, как перед прыжком; раньше у него была вечность, вечность мук, но теперь она кончалась, и он не согласен был ждать ни одного лишнего мига. Девичья ладонь легла на рукоять, вынула древний клинок, и по нему пошел теплый - как всегда - зов, который в слова можно было бы облечь просто и ясно: «Подари ему покой».
        - Вот поэтому магами и должны быть мужчины… - проворчал Орбо. - Просьбы, мягкость… Прикажи ему явиться. Просто сделай это!
        Последние слова он выкрикнул, живо напомнив нынешнюю графиню Альдскоу. «Неужели заклинатели Корней все такие нервные?» - не менее нервно хихикнув, подумала какая-то ее часть.
        - Послушай, родич, - безумная страсть, миг назад горевшая в его глазах, вновь сменилась грядущим покоем, который вдруг окрасился еще и теплом - обычным человеческим теплом, - это Корни, они ценят жесткость. Пусть ты не училась их Искусству, но у тебя есть кровное право взывать к их Силе. Все, что надо помнить, - стой прямо, говори смело и не позволяй никому сбить тебя с толку, особенно - существам Корней. Давай, я вижу, ты - можешь.
        Теперь он ждал - ждал не смерти, но того, как его далекий потомок впервые прикоснется к купленному им для своего рода - и, значит, для этого потомка тоже - Искусству; теперь он был действительно по-настоящему живым, как раньше, еще до страшного договора. Жозефина собрала воедино все, что было в ней от предводителя, облеченного властью по самому праву рождения.
        - Тот, кто должен явиться, явись, ибо я имею право звать!
        И в руке ее мизерикордия стала мечом - та же стать, то же совершенное сочетание формы и предназначения, те же хищные бритвенно-острые стальные грани на черном теле клинка; неуловимый миг Алан смотрел на меч зачарованно, как смотрят на любимую женщину, овеянный новой вечностью - вечностью покоя; а потом он просто пропал, только металлически звякнул о камень перстень с белой совой, и черный меч снова обернулся привычным граненым кинжалом.
        Вот и все.
        Если это было испытанием, то морской маг просто любит наслаждаться чужими мучениями, и более ничего.
        Жозефина подобрала перстень Орбо Эндаре, Легких Теней, и стены вокруг нее пропали вслед за тем, кому он принадлежал.
        С Маяка было видно весь город. На шпилях и башнях висели другие, чем вчера - или вечность назад?.. - знамена, а на стенах было слишком много людей. За стенами же дымил кострами лагерь, разбитый целой армией, которая шла под королевским гербом.
        - Чирик? - поинтересовались справа, и волшебная птаха привычно вспорхнула на плечо хозяйки. Та радостно погладила пичугу и стремглав побежала с Маяка вниз. Кулак сомкнулся на пустоте - перстня в ее руке больше не было.
        Некое чувство направления повело ее к Башне Грифонов; еще снизу она заметила на барбакане знакомый гибкий силуэт Каталин, явно отдававшей приказы снующим вокруг людям. Жозефина поднялась наверх по каменной лестнице и окликнула Мать воинов; Каталин осеклась на полуслове, обернулась и бросилась к госпоже.
        - Мы знали, что вы вернетесь! - выпалила она, глядя на госпожу сияющими глазами. - Ваш дядя уехал к себе, он и нас приглашал, но мы остались ждать вас.
        - Давно меня не было?
        Воительница на миг задумалась.
        - Почитай, осада уже вторую луну идет…
        - Чирик, - подтвердил Чирик.
        Жозефина сумела справиться с изумлением: не быстро, но молча.
        - И что королю понадобилось от Севера на сей раз?
        - Скальный йор его знает, - фыркнула Каталин. - Выбрали на Вече достойного Предводителя, он уже вступил в права и собирался принести королю клятву верности, и тут на него напали королевские маги. Наши его отбили, говорят, герцог Ордис был ранен, но вроде как ничего серьезного.
        Вот теперь изумление было таким, что с налету и не одолеешь.
        - Видит Трехликая, в этой истории одно с другим не сходится.
        - Видать, короля перестало устраивать такое положение, хочет теперь весь Север под себя подмять, вот и все. И ведь подошли все сразу, - она махнула рукой в направлении гребня стены, - то есть их сюда стягивали, ждали момента. И прежний Предводитель, очень может быть, не своей смертью умер.
        Жозефина кивнула - мол, услышала, поняла - и спросила:
        - А где Фердинанд?
        - Пропал спустя несколько дней после того, как вы исчезли. Мы вообще думали, что он вас искать отправился, все же ушастый паршивец… то есть балбес… - Каталин смутилась, что не смогла удержать язык при госпоже, - в общем, он же маг, авось сумеет той же тропкой пройти. Нет же, сказал только, что если Чирик все еще Чирик, а не камушек, то и вы тоже живы, хоть и непонятно где.
        - Спасибо, Каталин, - со всей искренностью сказала Жозефина. - Я очень рада тебя видеть.
        - Парни как освободятся, вечером пир устроим в честь вашего возвращения. Вы же едите рыбу на первое, моллюсков на второе и водоросли на гарнир?
        - С вами - все, что угодно, хоть похлебку из ремней и коры!
        И они засмеялись, сбрасывая напряжение последних дней, обновляя связь между собой.
        Каталин быстро раздала последние указания и, уведя Жозефину в кордегардию, рассказала ей о происходящем в городе. Началось все со штурма, но собравший весь цвет Севера Кор Фъер отбился без потерь, и королевская армия развернула осаду. В городе с единственным портом, защищенным неприступными скалами, не голодали - море щедро кормило своих детей, пусть разнообразием стол и не отличался. Немногих верных королю людей давно уже или разоружили и посадили под замок, или изгнали из города; нового штурма ждать не приходилось, по крайней мере до тех пор, пока сюда по узким тропам не дотащат осадные механизмы и не перебросят магов. Кстати, с магами вышло и вовсе забавно: местный морской маг, Морган, раскинул над городом какое-то заклинание, и теперь все порталы, наведенные в город, стаскивает в море, так что рыбка нынче жирная, откормленная незадачливыми лазутчиками.
        - Жаль, магов у нас тут мало, только Морган и может что-то по этой части противопоставить, - посетовала Каталин. - Но коль вы снова появились, надежда у нас есть.
        - Вы слишком хорошо обо мне думаете, - покачала головой Жозефина. - Корона выдвигала какие-то требования?
        - Выдвигала, - оскалилась воительница, - срамные и неприемлемые. Хотели, чтобы им выдали Ордиса и все Вече. - То есть - обезглавить Север, выкорчевав оттуда всех носящих серебро в гербах. - Еще бы задницу в прыжке лизать попросили.
        - Воистину, - согласилась Жозефина. - Где вы сейчас расположились, там же?
        - На ближайшем постоялом дворе, у нас там с парнями две комнаты. - Каталин показала рукой куда-то сквозь окошко кордегардии. - Мы вам покажем, как ночевать пойдем. Ваши вещи все в сохранности, а лошадка у свояка Огастова стоит, который тогда нас принимал. В гости захаживаем иногда, он нас подкармливает.
        - Как парни?
        - Да в порядке все. Вот нас тут поставили, стену защищать и к обороне готовить, не скучаем.
        - А ты? - Жозефина взглядом указала на охватывающую голову Каталин повязку.
        - Случайная стрела, - отмахнулась та. - Оказывается, у этих задохлых южан встречаются хорошие лучники.
        - Я мало понимаю в драках, но все же смею заметить, что недостаточно хорошие, - отозвалась Жозефина, и громовой хохот встряхнул кордегардию.
        - И все-таки, пока вы с нами, нас не получится, скажем, внезапно усыпить, - заметила Каталин, выводя госпожу на свежий воздух. - Или хоть сможете разбудить нас.
        Сразу вспомнился туман с дрожащими внутри струнами и свинцово тяжелые тела спящих.
        - Каталин, мне нужно отлучиться, пока есть возможность. Где вас потом искать?
        - А чего нас искать, сейчас парней позову. Не дело вам одной по городу ходить, - и она исчезла в башне, выкликая имена бойцов пополам с ругательствами - видимо, чтобы было слышнее. Вскоре вышли встрепанные Уиллас и Лаки в толстых стеганых дублетах, явно только что пробежавшие полбашни и только после этого вылезшие из кольчуг, и от полноты чувств и невозможности обнять - все-таки этикет, слуги и госпожа - бухнулись на колени с радостным воплем: «Вы вернули-и-ись!» Жозефина со всей теплотой приветствовала и их, и они, освобожденные на сегодня от дозора, пошли сопровождать госпожу по городу. Чирик остался с Каталин с наказом, если вдруг что - разыскать и позвать хозяйку.
        Первым делом Жозефина попросила своих бойцов показать ей их нынешнее обиталище, и те, сияя, что новенькие серебрушки, повели ее на постоялый двор. Там она отыскала в своих вещах письменный прибор и тут же написала короткое письмо Фердинанду, где сообщала, что она вернулась в добром здравии и передает привет Феликсефонтию; запечатав письмо перстнем, она до времени убрала его в поясную сумку, и вся троица направилась для начала к дому свояка, а там, забрав кобылу Жозефины, верхами к Маяку. Застоявшаяся и истосковавшаяся по хозяйке лошадь выгибала шею, гарцевала и постоянно пыталась перейти на рысь, что ей и было позволено - людей на улицах было немного, а каменные мостовые позволяли скакать хоть галопом.
        Смотритель Маяка сказал, что сегодня морского мага еще не видел, но зато подсказал, где того можно найти: «…вот от Порта пойдете прямо, и на третьем перекрестке - налево, там дом с зеленой крышей будет и чайками резными на воротах». Нужный дом отыскался легко; ворота были приоткрыты, во дворе явно шла какая-то работа, и на вежливый стук раздалось вполне гостеприимное: «Заходите!»
        Посреди двора лежала на козлах перевернутая лодка, рядом на костерке пузырился котелок со смолой, неподалеку лежала пакля, придавленная сверху большой мочальной кистью; с лодкой возился высокий мужчина с собранными в хвост волосами цвета той самой смолы. Это был, несомненно, маг; несомненно, морской; и, столь же несомненно, он был не тем, кто отправил Жозефину в Лабиринт. Гибкий, смуглый от загара, с жилистыми руками, он действительно походил на море - когда спокойное и ровное, когда темнеющее и обрастающее пенными барашками по кромкам волн, а когда и вовсе штормовое, свистящее, безжалостное, но всегда - глубокое: как ни смотри, до дна не доглянешь.
        - Чего надо? - буднично спросил мужчина.
        «Морган», - вспомнила девушка.
        - Приветствую, - ответила она. - Морган, вы же не единственный морской маг в Кор Фъере?
        - Не единственный. А кого вам надо-то?
        - Невысокий старик с залысинами, в просоленной хламиде, весьма сильный, с явными признаками морского мага. Полагаю, вы его знаете?
        - Знать-то знаю, - Морган рукавом смахнул со щеки прилипшую стружку, - вот только не простой он маг. Появляется иногда, и легенды о том есть, и видел его кое-кто, только поговорить с ним никак не удастся, если сам не припожалует.
        Он подвернул начавший было сползать рукав своей хламиды… нет, хламидами назывались одежды академических магов - струящиеся, мягкие и длинные. Эта же одежда из очень плотной грубой ткани, скроенная «колоколом», могла называться не иначе как робой - сейчас ее прихватывал на талии пояс, а если надо, его можно было распустить, пуговицы на боковых швах застегнуть и, накинув капюшон, работать на палубе корабля в неласковых водах Хищного моря. Да и в городе под порывами зимнего ветра, летящего с моря, она тоже была полезна - в отличие от платья магов Академии.
        Они разговорились. Парни просто наслаждались солнышком и еще теплым ветром, отдыхая от недавних трудов, а Морган опознал сплетенное призрачным стариком заклинание как поисковое - Морские Струны, издавна пользуемое морскими магами, - и рассказывал Жозефине, как заговаривать лодку от течи, от бури, на удачное возвращение.
        - Дело несложное, - говорил он, оглаживая крутой деревянный бок сильной ладонью - такой, что ею эти доски можно было полировать, - кропотливое только - каждую досочку надо нашептать, каждую заклепочку, каждый шмат пакли, и уключины не забыть, и когда смолишь, тоже наговаривать, каждую малую щепочку в общую сеть вплести. Так оно всегда в море, веревка надежнее цепи - одно звенышко разомкнулось, и все, а тут какое волоконце ни порвись, остальные уж удержат…
        Когда вечером отряд снова собрался вместе, Каталин с ребятами, как и обещала, действительно устроила пир - вернее, достаточно скромный ужин, на котором вскрыли бутыль тщательно сберегаемого дядиного вина. Лаки, пробывший на крепостной стене до вечера и страшно завидовавший счастливчикам, ушедшим сопровождать госпожу, на радостях вместе с Каталин поднял ее на плечи и так и нес до самого постоялого двора. Они пили, смеялись и говорили до самого чистолуния, а потом разошлись по комнатам - отсыпаться перед следующим днем, который в осажденном городе легким и простым быть вовсе не обещал.
        А где-то там, под ночным небом, летел неутомимый Чирик, неся Фердинанду письмо.
        Следующее утро для Жозефины началось с письма от самого Ордиса, недавно избранного Предводителя Севера. Пергаментный, запечатанный тяжелой серебристой печатью свиток гласил, что «достойную госпожу де Крисси приглашают на аудиенцию к Предводителю Севера в послеобеденный час».
        Изрядно удивленная вниманием облеченного властью лица, которое - что и было самым удивительным - для разнообразия не несло в себе опасности или угрозы, Жозефина зачитала письмо своим бойцам за завтраком.
        - Ничего странного, - отозвалась Каталин, обсасывая тресковый хвост, - вы привыкли думать о себе как о родовитой, но мелкой нобле и что вы человек маленький и незаметный, но я вам скажу, что люди видят больше, чем кажется. Да и знают о вашем исчезновении и возвращении немало народу, слухи разносятся быстро.
        На сей раз госпожу сопровождали Каталин и Витар: Уиллас и Лаки, согласившись, что так будет справедливо, ушли на стену служить городу.
        В замке Кор Фъера, сложенном, как и большинство местных построек, из крапчатого камня и увенчанном вместо шпилей ребрами и хребтами морских чудовищ, их встретил кастелян. Если бы не характерные отпечатки в эмоциональном фоне, его самого можно было бы принять за герцога: очень старый, очень высокий, очень гордый, он держался с безукоризненным достоинством, кланялся, поворачивался и шагал так, будто каждое движение было отмерено по нитке. Он проводил их к Малой гостиной и отворил дверь.
        Малой гостиная была разве что по меркам замка - там свободно могли бы расположиться полсотни человек; окна ее выходили на городскую стену, так что было видно и дозорных на барбакане, и снующих гонцов, и костровых, варивших похлебку на кострах под стеной. К тому же все потолки и проходы были столь широки и высоки, что там мог свободно проехать конник в полной броне, да еще и со знаменем в руке. Предводитель Севера ждал гостей, сидя на резном то ли большом стуле, то ли скромном троне, а по бокам стояли Морган и советник, которого Жозефина по имени не знала - по сути дела, тот, кто сам-то всего ничего не дотянул до венца Предводителя - быть может, немного не вышел родом или славой, но был человеком не менее умным и достойным.
        Ордис кивнул вошедшим. Одет просто, в синее и серое, на голове венец с башенными зубцами и крыльями - символами своей власти.
        - Ближе, - прозвучал его голос, и они подошли на пять шагов. - Госпожа де Крисси, Кор Фъер наслышан и о вашей пропаже, и о чудесном возвращении.
        - Честно говоря, я не способствовала ни одному из этих событий.
        - Господин Ордис хотел бы услышать эту историю от вас, - пояснил Морган.
        Глубоко вдохнув, Жозефина начала рассказ. Она опасалась говорить все и потому умолчала об отцовском перстне, имени узника и том, как он покинул Лабиринт.
        - Удивительно, - нарушил установившуюся тишину Ордис.
        - Есть легенда, что в скалах Порта Первые сделали магическое узилище, - подтвердил морской маг, и они принялись с интересом обсуждать это место.
        - Это все, что вы хотели от меня услышать? - спросила Жозефина, чувствуя медленно наползающую справа и слева скуку.
        - Еще нет. - Предводитель поднялся. - Не желаете отужинать?
        Герцогский стол тоже изобиловал рыбой и другими дарами моря, хотя там попалась и парочка крупных, с локоть, жареных диких ящериц, и явственно отличался только одним: там был настоящий хлеб - пусть из грубой муки, но хлеб, а не лепешки из отрубей пополам с водорослями; может, его подали для званых гостей, но как бы там ни было, сейчас щедрые ржаные ломти были вкуснее любых яств.
        По просьбе Ордиса Жозефина рассказала о своей семье. Герцог выразил ей совершенно искреннее сочувствие по поводу столь ранней и внезапной гибели ее родителей и задал вопрос, на который у девушки давно уже был готов ответ:
        - Вы родились весьма далеко отсюда. Что привело вас на Север и в сам Кор Фъер?
        - Случилось так, что мне пришлось уехать из нашего поместья, - тщательно выбирая слова, начала Жозефина. Она не проговаривала этих слов, просто внутри нее жило уже знакомое знание, и теперь ему нужно было придать воспринимаемую прочими словесную оболочку. - Разумеется, вы знаете, что к наследникам Севера корона все еще относится настороженно, это и было одной из причин, помимо иных событий. Изначально я хотела добраться до дядюшки, но по пути, как раз недалеко отсюда, мы получили весть о скорой смерти Ундеваля и поспешили сюда вместе с родней одного из моих воинов, тем более что и дядя тоже должен был приехать. Потом я пропала на целую луну при уже известных вам обстоятельствах и теперь попросту не могу бросить город в осаде - магов здесь почти нет, а я все же кое-что могу. К тому же со мной уедут четверо опытных и отважных бойцов, что еще больше ослабит оборону.
        Ордис слушал молча и только кивал.
        - Я вижу, что, хотя вы и родились в столице, дух ваш - дух истинной дочери Севера…
        Высшей похвалы нельзя было и пожелать, и Жозефина церемонно склонила голову в знак благодарности.
        - …хотя это неудивительно. Не зря ведь де Крисси были ближайшими вассалами Серебряных Пиков, первых Всадников Севера…
        Вместе с магом они прошли коридорами замка и попали в тронный зал. Там Предводитель отдернул занавесь, скрывавшую проход за троном и успешно маскировавшуюся под обычную драпировку стены, и Морган провел Жозефину в маленькую, два на два шага, комнатку, в каждой из стен которой было по двери.
        - Откройте среднюю, пожалуйста.
        Жозефина развернула свои чувства и сразу ощутила интерес и любопытство, волнами исходившие от двоих мужчин. Дверь же была обычной деревянной, окованной полосами железа. Ладонь легла на ручку, потянула…
        В лицо ударил пахнущий солью и водорослями ветер, принесший крик чаек; внизу, под смотровой площадкой Маяка, билось о скалы Хищное море и предвечернее солнце заливало дикий камень и саму комнатку теплом и золотом.
        - Достаточно, - произнес маг и захлопнул дверь.
        - Госпожа Жозефина, - заговорил Предводитель, когда они вернулись в тронный зал. - Сейчас такое время, что чем больше веришь легендам, тем лучше. Именно легенды - живые герои или старинные сказания о правдивом - спасали Север во времена смут и войн. Я позвал вас именно потому, что вы прикоснулись к одной из легенд и, более того, обрели ее часть. Как вы думаете, вам вручили Ключ от магической тюрьмы? - Жозефина ответила утвердительно, и Ордис продолжал, сверкая умными голубыми глазами: - Вы не правы. У вас Ключ от Кор Фъера. Именно благодаря ему вы открыли дверь-Врата, впервые за двести лет.
        Теперь Жозефина со всей ясностью осознала, что чувствовал Меченый, впервые придя к ней в поместье и слушая ее рассказ. Истина за истиной врывались в сознание, круша привычный мир в куски - и разлетевшаяся мозаика складывалась заново уже совсем иначе.
        - И именно потому, что вы обрели часть легенды, я назначаю вас тем, кто уведет людей из города, если враги прорвутся.
        Сияющая просвеченным солнцем янтарем мозаика кружилась, прирастая новыми частями, оковываясь металлом. Раньше Жозефина отвечала за пятерых, доверившихся ей, - теперь, если Кор Фъер не удастся отбить, за ее спиной окажутся сотни и тысячи; что ж, если она должна, то она справится.
        - А вы?
        - А мы прикроем, - ответил Предводитель спокойно и твердо.
        - Я исполню то, что должно, если потребуется, но мне хотелось бы быть полезной прямо сейчас. Я могу помочь с обороной?
        - Насколько я знаю, на стене есть ваши люди. Вы наверняка научились неплохо действовать вместе за время путешествия, поэтому будьте с ними, защищайте свой участок стены. И еще, Морган… - Чаг вручил Жозефине покрытую серебром ракушку, в которой без труда опознавался талисман связи. - Если что - немедленно оповестите. Вашей интуиции я доверяю, не зря же именно вас выбрал легендарный морской маг. Добавлю, что есть еще одна легенда, которую вы с вашими способностями тоже можете увидеть воочию. Вы слышали о Призрачном Замке?
        - Насколько я помню, это родовой замок Серебряных Пиков, разрушенный при Смене Ферзей.
        - Почти верно, - улыбнулся Ордис. - Он был разрушен незадолго до этого. Такова истинная, а не официальная история. В любом случае вы вполне можете его найти, он находился на востоке.
        - Однажды я обязательно попробую, но не сейчас. Кор Фъер я не брошу.
        Они обменялись поклонами - нобле одной земли, каждому из которых было не занимать ни благородства, ни силы; один - облеченный властью, огромной тем более, что он приобрел ее не по праву крови, а благодаря доверию людей; вторая - принявшая долю этой власти и, возможно, готовящаяся принять власть еще бОльшую.
        - Завтра вас найдет мой секретарь со всеми бумагами, чтобы отразить формальную сторону нашего договора.
        - Благодарю вас.
        - Иди и служи честно.
        Еще один поклон - короткий, скупой, несущий понимание напутственной ритуальной фразы на «ты», а не церемониал, - и Морган провел Жозефину обратно к ее бойцам, а кастелян проводил всех троих до ворот.
        - Не зря сходили, - решили Каталин и Витар. - И встретили достойно, и покормили неплохо. Давненько мы не видели мясо, которое не плавает, и хлеб, который растет не в воде.
        По пути они нашли лавку портного, где продавали также невыкупленные заказы, и Жозефина смогла сменить свое друидское платье на одежду северян - льняные рубаха и порты, плотный набивной шерстяной дублет с костяными пуговицами, шерстяные же, подбитые для верховой езды кожей штаны. У кожевенника Каталин с Витаром присоветовали госпоже совершенно особые сапоги - удивительно легкие и прочные, рыбьей кожи, с подошвой из шкуры белого ската, обитателя Хищного моря. Мелкие шипы, усеивающие эту шкуру, не давали подошве скользить ни на камнях, ни на льду, ни в стремени; стоили сапоги немалых денег даже сейчас, но они того воистину стоили - южнее их везли очень редко и сносу им не было.
        - Теперь вам только косу заплести осталось, и никто и не подумает, что вы родились и выросли не здесь, - одобрила Каталин, а Витар только что-то пробурчал о сбегающихся стаями почище скальных шакалов женихах, которых устанешь отгонять.
        Рассказ о произошедшем девушка берегла до момента встречи всей пятерки. Они собрались на стене уже вечером и задержались там же вместе с заступающими в дозор. За перловым, от души сдобренным жирным палтусом кулешом Жозефина и рассказала о своем назначении.
        - Я же говорил! - торжествующе заявил Уиллас. - С вас половина коня!
        - Зад или перед? - поинтересовались остальные двое бойцов. Каталин и Жозефина только улыбались, слушая беззлобную перепалку друзей.
        Уже под конец, когда все выскребали из деревянных мисок остатки еды - кто пальцем, кто куском принесенной из дома водорослевой лепешки, а кто и сбереженным сухарем, - снизу раздался шум. Он шел от устроенных под стеной загонов для предназначенной в еду защитникам живности и был таким, будто кто-то не очень сильный всем телом бился в дощатую стену. Жозефина, оставив миску, сразу пошла туда, раскидывая чувствительные потоки Силы, ощупывая то, что было внутри; оно явно было живым, магическим и очень знакомым…
        Они сдвинули засов, и из темноты, кое-где пробитой просочившимися в щели солнечными копьями, выпал Фердинанд.
        - Ты вернулся!..
        - Чирик! - Что-то выпорхнуло из складок одежды ушана и метнулось на плечо к хозяйке. Она погладила волшебного птаха, потерлась о него щекой; маг отряхнул с себя то, что успело на него осыпаться в загоне, и расцвел теплой, пусть и немного робкой улыбкой:
        - Да, госпожа, и я очень рад, что вы вернулись.
        - Я тоже рада снова тебя видеть.
        Ушан ответил ей долгим взглядом и проникновенно сказал:
        - С вами я становлюсь безрассудным.
        - Я бы не сказала, что тебе это не нравится.
        И вновь собравшийся отряд направился на постоялый двор, обмениваясь новостями.
        - Вчера в лагерь перебросили боевых магов, - торопливо говорил ушан. - Скорее всего, они будут наводить на город сонное заклинание…
        А потом войдет армия и перебьет большинство обитателей. Остальных, менее везучих, захватят и привезут в столицу. Жозефина ощутила, как за спиной распахиваются крылья, и нежные плоскости маховых перьев ощетиниваются стальными лезвиями. Она взялась за посеребренную ракушку и объяснила Моргану, где именно его ждут.
        Пока маг добирался, Фердинанд успел рассказать, как он попал в город.
        - Все Врата, наведенные в город, вытесняются в море, - поняв, что это уже известно, ушан принялся за подробности: - Защитное заклинание рвет наводящиеся Врата и питается энергией, освободившейся из разорванного плетения, очень удобно получается: маг не тратит силы на поддержание заклинания…
        Жозефина ощутила присутствие Моргана, Витар встретил его, и все семеро сели держать военный совет в одной из комнат, занимаемых отрядом.
        - Чары можно и сбить попробовать… только втроем-то потянем ли против Круга? - задумчиво сказал Морган, выслушав Фердинанда.
        Ответ был вполне ясен - заклинание, сплетенное парой десятков превосходящих и по Силе, и по умению магов они не могли ни развеять, ни исказить.
        - Можно, скажем, отряд заклясть, это мы сумеем, - продолжил Морган.
        - Нет смысла, - возразила Жозефина, - против армии они одни не устоят.
        - Можно попробовать сбить заклинание в максимальной точке, - предложил Фердинанд, и по усвоенной за время путешествия с госпожой привычке принялся объяснять: - Плетение проходит начальные стадии, потом Сила нарастает, и есть момент, когда плетение уже набрало нужную Силу, но еще не начало действие. Можно попробовать его поймать. Если дядя участвовать не будет, то…
        - Дядя? - переспросила Жозефина. Фердинанд посмотрел не менее удивленно.
        - Он же архимаг, кто его прохлаждаться оставит, когда тут такое… От подготовки он, конечно, ускользнуть не сможет, но в общее плетение не пойдет.
        «Логично. Ушаны не убивают напрямую, и плести вроде бы безобидное сонное заклинание, после которого околдованных перережут, тоже не станут».
        - Так вот, если дядя не участвует, то должно получиться…
        - А если не получится? Тогда мы вообще ничего уже не сможем противопоставить, - отмела и это предложение Жозефина. - И долго держаться против Круга тоже не получится.
        - Сбор урожая закончили, - подал голос Морган, и все повернулись к нему: было в его голосе нечто многообещающее, - есть чем кормить людей.
        - То есть нам надо продержаться, - кивнула Каталин, которая уже все поняла. - Север соберет своих людей и даст им пинка под… то есть ударит короне в тыл, госпожа.
        Эта задача была куда легче идеи втроем противостоять Кругу магов, и мысль, до того нервно метавшаяся в мозгу, уверенно направилась по некоему пути…
        - Фердинанд, - окликнула Жозефина, - заклинание ведь пойдет над стенами?
        - Думаю, да, - в один голос ответили маги, и ушан продолжил: - Куда же ему деваться?
        - Мы можем сделать вот что… - Она обвела магов взглядом, и те приготовились слушать. - Попробуем накрыть город развеивающим заклинанием, как вы, Морган, накрыли его заклинанием против Врат. Если использовать Маяк как фокус, от него протянуть нити и закрепить их на стенах и сделать между ними поперечины… оно должно повредить хотя бы часть плетения, вобрать его Силу и тогда разрушить остальное. Пусть не все, но остатки плетения развеются уже сами.
        Она говорила без полной уверенности, но предлагая некий шанс - и оценить этот шанс могли только Фердинанд и Морган, куда более искушенные в Искусстве, и им же предстояло рассчитать плетения.
        - Должно получиться, - что-то прикинув, предположил морской маг. - Я и жемчужины найду, чтобы нити на стенах привязать.
        - Думаю, получится, - согласился ушан.
        Они сидели на все еще теплом от солнца камне, протянув последнюю поперечину, и тупо смотрели в небо, где реяла внятная их взглядам паутина Силы. Видимо, за день они устали больше, чем предполагали ранее, - линии светились слабо, и заклинание могло разве что оповестить, нежели действительно что-то противопоставить вражескому, но сил у магов уже не оставалось. Даже Жозефина не могла почерпнуть даже капли ни от Корней, ни от Ветвей, а Фердинанд с Морганом и вовсе успели выкачать все свои накопители.
        - Морган, в городе больше магов нет? - преодолевая усталость, выговорила девушка. Тому для ответа тоже потребовалось усилие:
        - Мм… подмастерья, и такие, у кого Дар только открылся…
        - Собери всех, и пусть сторожат на Маяке. Дай им талисманы, чтобы смогли позвать нас. И ночевать надо всем вместе, чтобы не тратить время на сбор.
        Трое посидели еще немного, собирая силы, чтобы встать; они потратили себя целиком, насколько могли, чтобы еще остаться в живых и в сознании, и слишком устали, чтобы даже вездесущий, с молоком матери впитанный политес имел над ними власть. Урожденная нобле, мужчина и ушан, еще ребенок по меркам своей расы, сидели или даже, скорее, полулежали вповалку, и Искусство, а паче того сделанное с приложением оного дело - объединяло их куда сильнее, чем что-либо другое разъединяло.
        Глядя на их общее творение на фоне закатного неба, Жозефина вдруг подумала, что «паутиной» такое могли бы назвать только маги Срединных земель. Здесь же, в Кор Фъере, вскормленном соленым молоком моря, эти линии явственно и однозначно образовывали «невод».
        Оторвав себя от таких уютных камней барбакана, они отправились на постоялый двор; Каталин поддерживала Жозефину, которая сейчас, среди своих, могла не тратить остаток сил на прямую осанку и четкий шаг, а ушан с морским магом шли сами, демонстрируя достойное лучшего применения упрямство. Главное, успеть хоть немного поспать, мало ли что будет ночью…
        Она проснулась от того, что ушан аккуратно тряс ее за плечи.
        - Госпожа, я чувствую магию, там, за стенами… - торопливо прошептал Фердинанд, увидев, что Жозефина открыла глаза.
        Сила окутывала ее, искрилась в жилах, и тело, уже успевшее отдохнуть, сбросило сон мгновенно.
        - Буди остальных, - велела она и, встряхивая за плечо Каталин - чуткая воительница проснулась тут же, - второй рукой нашарила загодя повешенную на грудь ракушку.
        - Морган, вы нужны на стене, сейчас, - и, натянув сапоги, на ходу набрасывая плащ, которым укрывалась ночью, выбежала в коридор.
        Кони галопом пронеслись по улицам тревожно спящего города и вынесли отряд к стене.
        - Заклинание прошло, - сказал Фердинанд, когда оставалось еще шагов сто. Все шестеро взлетели на барбакан.
        - Сигнала от «невода» не было, - отозвалась Жозефина.
        - Значит, заклинание было направлено не на город.
        За стенами тоже все выглядело мирно: осаждающая армия частью еще сидела у догорающих костров, но многие уже тоже спали. Фердинанд повторил сказанное появившемуся Моргану, с заспанного лица которого ясно смотрели зеленоватые, как море в отлив, глаза.
        - Я вообще только потому и почувствовал плетение, что магия знакомая и там ученики были в круге подпитки, а они еще прятаться не умеют, - закончил он.
        Втроем маги попытались нащупать след исполненного заклинания: Морган и Фердинанд держали «зеркало», отсекая лишние потоки и усиливая чувствительность Жозефины, а она ощупывала чувствами пространство за стеной, пытаясь найти и понять, что же наколдовали королевские маги.
        Пусто. След был умело затерт.
        Успевшие так или иначе отдохнуть, они влили Силы в свой «невод», и тот вместо слабого мерцания засветился ровно и мощно, разом поселив ощущение, что теперь он сработает как должно. Осталась тихая ночь, звезды и, как их земное отражение, далекие костры осаждающей армии.
        - Я прошу прощения за столь ранний подъем, - обратилась девушка к морскому магу, - но сейчас, когда армия может пойти на приступ, лучше сто раз вскочить понапрасну, чем один раз не успеть.
        - Теперь, значит, или тревогу поднимать, или спать снова идти, - проговорил Морган, с силой проводя ладонями по лицу. - Чего, госпожа де Крисси, скажете?
        Она колебалась несколько мгновений. Поднимать весь город, возможно, без причины, отнимая у защитников драгоценные силы, - или беспечно уйти, вероятно, подставив их, спящих, под удар? Однажды решение доспать вышло ей целой луной отсутствия и переживаниями дорогих ей людей…
        - Идите отдыхать, сейчас вам это нужнее, чем мне. Я постою в дозоре.
        Коротко кивнув, маг ушел, а Жозефина, поплотнее закутавшись в плащ, оперлась локтем на зубец стены. Она была несколько удивлена, увидев рядом Фердинанда.
        - А ты?..
        - Куда я без вас… - ответил он, запахивая плащ и прислоняясь к зубцу с другой стороны. - Одет я тепло, а тут луну хорошо видно. Сегодня красная, полная, под такой замечательно рассказывать страшные истории. Хотите страшную историю?.. Хотя вам, пожалуй, не надо, и так хватает, без рассказов.
        - Я не знаю, испытывал ли ты когда-нибудь это, но можешь просто поверить: со стороны оно всегда страшнее, чем внутри.
        Ушан пожевал губами, потом сказал:
        - А может, вы что-нибудь расскажете?
        - Задавай вопросы, - отозвалась Жозефина.
        - Расскажите, куда вы пропали? Я очень за вас переживал, и если бы не Чирик…
        - Чирик? - Волшебный воробушек тут же напомнил о себе, высунувшись из-под плаща хозяйки, и, чисто по-птичьи повернув голову, выжидательно глядел снизу вверх блестящим черным глазом.
        - Сможешь узнать, что они там наколдовали? - спросила она, гладя птаха.
        - Чирик! - Воробушек весь вытянулся, взъерошился и, героически пискнув, спорхнул с плеча и исчез в темноте. Если б он мог, то наверняка отсалютовал бы. Фердинанд нежно глядел ему вслед.
        - Чирик - нечто вроде вашего фамилиара, - пустился объяснять ушан, - вы привели его в этот мир, ваши Сила и воля держат его здесь, и если бы вы погибли, он бы тоже… стал бы снова камнем или разрушился. Но вас могли не убить, а, к примеру, похитить.
        Он ни на миг не думал, что Жозефина могла уйти, бросив отряд.
        - Ты искал меня? - Дыхание клубилось облачками пара: горная осень вступала в свои права куда быстрее, нежели равнинная, быстро выпивая из воздуха тепло.
        - Конечно. Мы с Чириком обошли весь город. Меня он, конечно, не слушается, но признает, и я знаю, что если бы он вас почувствовал, то непременно это показал. Было что-то странное на Маяке, он беспокоился, но это вполне может быть от того, что он все же создание Корней, а Маяк раньше был храмом Светлых. Чирик - ваш подарок мне, и он сильнее, чем кажется. Если бы мы не попытались тогда свернуть заклинание, он был бы большим и мог бы нести всадника, а так сильный дух получил маленькое тело… в общем, через пол-луны я потерял надежду вас найти, и дядя, узнав, что вы так и пропали, забрал меня к себе.
        - И что он сказал?
        - Я рассказал ему не все, - ушан помялся, - чтобы он не сильно волновался за меня… Дядя согласен со мной, он не считает вас угрозой, а даже вовсе наоборот. Я думаю… - голос его упал почти до шепота - о сокровенном не говорят громко, - что он просто тоже хочет увидеть летучих зверей, да и я бы не отказался. Вы ведь мечтаете о таком, и я верю, что вы добьетесь своего, как уже было.
        - Небесные Звери. У Небесных Всадников были Небесные Звери… - Видение огромного каменного грифона, проплывающего в небе, захватило ее. Так просто найти подходящий кусок скалы и сплести заклинание… - Интересно, насколько честно порождать каменных зверей вместо живых.
        - Попробуйте породить живого, - искренне произнес маг. - У вас доброе сердце, и я верю, что вы пройдете через мир, не причиняя ему боли, насколько это возможно. Для нас это очень важно.
        - Есть то, что ты должен знать, - сказала Жозефина, возвращаясь из своих видений. Ночное небо, мерцающие огни звезд и костров, покой и умиротворение, дружеский разговор, режуще-чистый осенний воздух, мечта о небе - все это убаюкивало и уводило далеко, и было так приятно купаться в этом, отдаваться спокойствию… но нельзя туманить разум сколь угодно приятной грезой, стоя дозором на стене осажденного города. - Предводитель поручил мне увести из Кор Фъера людей, если город будет взят.
        - Вам оказана огромная честь. - Фердинанд поклонился, насколько позволял плотно обернутый вокруг тела плащ.
        - Да уж; и не откажешься… - пробормотала Жозефина, глядя вдаль, где зазубренные кромки береговых скал вонзались в полное брюхо красной луны. Девушка никогда не желала власти, и это назначение было просто долгом, огромным долгом, который следовало исполнить - а лучше сделать так, чтобы исполнять не пришлось, то есть отстоять город, так или иначе.
        - Надеюсь, вы знаете тайные ходы и тропы, - продолжал ушан, преданно глядя на госпожу. Умные темные глаза, наполненные знанием и готовностью удивляться, ясные и доверчивые, посверкивали в свете факелов.
        - У меня есть Ключ. Ключ от Кор Фъера, - отозвалась Жозефина, имея в виду, что Ключ откроет или создаст любую тайную тропу, которая может потребоваться.
        - Вас назначили ключницей? - пошутил ушан. - Извините, я не очень хорошо знаю легенды Севера.
        - Давай начнем с начала, - улыбнулась девушка, готовясь рассказать всю историю - с появления морского мага в шатре до собственного появления на Маяке, как вдруг все ее внимание устремилось вперед - туда, откуда прилетел ослабленный расстоянием толчок Силы, опередив вспышку фаербола. Она послала туда все свои чувства, силясь дотянуться, рядом до боли в глазах всматривался в темноту Фердинанд, и тут она поняла: это был удар по Чирику. С чего бы еще, как не заметив лазутчика, швыряться посреди ночи магией?
        Слегка закопченный, но совершенно невредимый и безмерно гордый Чирик выпорхнул из ночи и, сев на плечо хозяйки, показал ей то, что видел сам.
        С высоты птичьего полета было видно скалы, вырастающий из них город, упирающиеся в крапчатый камень скал сложенные из него же стены, и армию под этими стенами, и нацеленный в ворота окованный железом таран на катках…
        Чирик не был человеком, как не был вообще существом из плоти и крови, и оттого магия разума не была властна над ним. Он видел совсем не то, что показывали защитникам.
        Фантом.
        - Тревога! Тревога!!! - во всю силу легких закричала Жозефина, оповещая дозорных и хватая ракушку. - Морган, поднимай людей, нас атакуют! Фердинанд, - ракушка снова повисла на шнуре, - развеиваем!
        Дозорные, уже знавшие Жозефину по рассказам ее бойцов, начали резво шевелиться, передавая клич остальным постам, а они с Фердинандом вскинули руки, сплетая развеивающее заклинание.
        Волна сорвалась со стены, упала вниз и упруго выгнулась, оттесняя наведенный королевскими магами фантом, позволяя дозорным увидеть, как к стене движутся боевым строем - впрочем, весьма расслабленно, с опущенными щитами, зная, что их прикрывает магия, - южане, а первые ряды уже прилаживают к стене лестницы. Пробежав шагов пятьдесят, волна развеивания, как отпущенная тетива, понеслась обратно. Два мага, один из которых вовсе не имел академического образования, мало что могли противопоставить десятку архимагов с мощной поддержкой из магов послабее, но главное было сделано: теперь люди увидели, что происходит.
        Бу-буххх! - с сокрушительной силой ударил в ворота таран. Штурм начался.
        - Как только проворонили! - затопотали ноги, захлопали двери домов и башен, зазвякало железо, но весь этот шум поднятого по тревоге города с запасом перекрывала сочная, прочувствованная брань - в основном на самих себя.
        Рядом распахнулись на миг Врата - очень непривычные, скорее не ртуть, а замершая вода, идущая волнами, - и из них шагнул Морган. Ему хватило одного взгляда на происходящее и пары слов от Жозефины.
        - Развеивание на стены надо, - приговорил он. - Заклинания защитные опять же помогут, шагов тридцать выиграем, хоть видно их будет.
        Уже втроем они приложились к стенам, и те отозвались - древние плетения подхватили новые, порождаемые прямо сейчас, усилили их, укрепили - и снова хлынула волна, только на сей раз от всего полукольца обнимающих город стен; на границе развеивания и фантома возмущение противоборствующих заклинаний образовало фосфорическую, неверную, но все равно играющую на руку защитникам подсветку. Теперь нападающих было видно, и к шуму сражения добавилось пение тетив и посвист стрел, выцеливающих ставящих лестницы бойцов и вражеских лучников.
        - Морган, быстро: что может Ключ?
        - Он открывает все двери в городе… - Маг был явно озадачен. Логично: вряд ли сохранилось подробное описание Ключа. - Ну еще проход, поди, открыть может…
        - Куда вести людей?
        - Восток, - был короткий ответ. Тоже логично. - Зовите, если что, я к воротам, там совсем… - и с краткой и емкой бранью он снова вбежал во Врата.
        Лучники уже стояли у кромки стены и, не тратя дыхание на брань, быстрыми злыми выстрелами сбивали лезущих на стены южан; рядом работали копейщики, но все они явно не успевали, вот-вот должен был завязаться бой на самой стене - слишком поздно Кор Фъер подняли по тревоге…
        Свистели и звякали, падая на камень, или с глухим чмоканьем протыкали тела летящие снизу навесом стрелы, и Фердинанд поднял над госпожой Щит Воздуха. Жозефина напряженно, но без паники соображала, что теперь делать. Боевой маг из нее был примерно как из Меченого предатель, лезть в рукопашную тоже было не слишком разумно, но сидеть без дела, наблюдая, как убивают людей вокруг нее - ее людей, людей земли ее рода, и значит - ее земли, - она никак не могла.
        - Прикрывай! - осененная идеей, крикнула она Фердинанду и перевесилась через стену вниз, вытянув руку. Ушан с усилием превратил линзу Щита в полусферу, а Каталин со своими бойцами заработали копьями вдвое быстрее, отгоняя особо ретивых врагов, наметившихся рубануть по беззащитной девушке. Щит ведь можно поднимать не только над собой, и она задумала выставить его горизонтально, так, чтобы взбирающиеся на стену враги уткнулись бы в него и стали мишенями для обороняющихся. Простое, давно известное плетение, нужно только изменить форму…
        Стена отозвалась глухим рокотом, и изогнутый прозрачный Щит шириной в два шага встал как влитой. Жозефина ощутила, что он больше не требует ее Силы - теперь его питала сама стена. Видимо, что-то подобное было вплетено в ее защитную магию, и теперь плетения слились воедино, образовав непроницаемый для врагов, но совершенно прозрачный для защитников - и их оружия - выступ.
        - Это заклинание будет зваться Козырек Жозефины!.. - восхищенно произнес ушан.
        Так дело пошло куда веселее: враги, утыкающиеся в невидимую преграду где-то на половине пути вверх, были для лучников как на ладони, и брань обрела явный оттенок радости. Успех надо было закреплять, и Жозефина окликнула своих людей.
        - Вит, Уиллас, защищайте госпожу, - приказала Каталин и снова направила все свое сосредоточение вниз, поудобнее перехватив копье. Бойцы, взяв свои копья, встали по обе стороны от госпожи и ушана.
        - Отлично, - раздался в ее голове голос Моргана. - На других стенах можешь?
        - Сейчас, - коротко ответила девушка и сплела заклинание ускорения для всех четверых. Они слетели вниз по лестнице, чтобы не толкаться на барбакане, - новый чудовищный удар, долетевший от ворот, еще придал им скорости, - и помчались к соседнему участку стены.
        Здесь Жозефина не стала подставляться под стрелы и мечи на радость атакующим, а просто прижала ладони к прямоугольному, светящемуся бойницей зубцу стены и воззвала к вплетенным в крапчатый камень стен заклинаниям.
        Город словно выдохнул: фантом откатился еще на тридцать шагов, все полукольцо стен вздрогнуло, сбросив с себя приставленные лестницы, а потом разом ощетинилось «козырьками».
        - На стенах совсем хорошо, - прокричал Морган, - а у ворот совсем беда!
        Жозефина знала, что они не успеют, даже с ускорением не успеют, даже на лошадях; но у нее в руке - буквально - был Ключ от Кор Фъера, древней столицы Севера, и она по наитию коснулась камней под ногами:
        - Отведи нас к воротам.
        …и в воздухе повисли Врата - или, скорее, Дверь - и под восхищенный ох Фердинанда они вбежали туда один за другим, оказавшись шагах в тридцати от надвратных башен - чтобы ощутить всем телом еще один удар тарана и увидеть, как разбитые им створки рушатся внутрь, а в арке прохода вскипает безжалостный бой грудь в грудь.
        Она скользила взглядом по сражающимся и умирающим людям, пытаясь понять, чем она может помочь. Над рвущимися в ворота южанами заревом пожара пылали Узоры магов; Жозефина попыталась сплести ускорение на первый ряд защитников, но вражеские маги оборвали и первое, и второе заклинание. В прямом столкновении противопоставить им было нечего.
        - Госпожа! - В полусферу Воздушного Щита влетел и стек по ней огненный шар. Часть королевских магов отследила отряд собратьев по Искусству и теперь прицельно била в них, а часть перехватывала и развеивала заклинания.
        - Держи Щит! - рявкнула в ответ Фердинанду Жозефина. Северяне действительно научились держать строй, и их привычные копья находили свои цели куда успешнее, чем южные мечи, но их было меньше и брони они носить толком не приучились. Ворота необходимо было закрыть, и, припав на колени и вжав ладони в брусчатку, девушка целиком сосредоточилась на этом. «Давай!» - воззвала она к городу, надеясь, что создатели Кор Фъера дали ему возможность защитить себя и при сорванных с петель воротах, но ответом ей было огромное и виноватое каменное недоумение: ничего подобного город явно не имел. Тогда Жозефина приказала ему, построенному на скальном основании, вырастить из камня кусок стены, закрыв проем ворот, но королевские маги не зря ели свой хлеб: едва порог успел вырасти по колено, как его «утопили» обратно. Она чувствовала, что не сможет перебороть объединенные усилия магов если не более сильных, то точно куда более умелых, чем она сама.
        Щит выдержал второй удар - Витар и Уиллас предусмотрительно спрятались за него, не забывая смотреть на фланги и за спину, - и Жозефина с Фердинандом словно собственную боль в перебитой конечности ощутили, как провис, потеряв одну из своих опор, раскинутый над городом защитный «невод». Почти сразу к Жозефине протолкался некто - высокий мужчина, весьма богато одетый, «свой», - как отметила она.
        - Госпожа де Крисси, господин Морган ранен! Идемте, - и он отвел их шагов на двадцать дальше, к десятку щитовиков, которые, сомкнувшись полукольцом плечом к плечу, явно кого-то прикрывали. За ними на еще одном щите лежал дымящийся, но еще живой Морган.
        - Силы теряю… - сказал он как мог громко севшей рядом Жозефине. - Только одно заклинание удержать могу…
        - Против Врат, - ответила она, не дожидаясь вопроса. Он сомкнул веки в знак согласия.
        - Я… сейчас, - неверной рукой он нащупал нечто в складках своего одеяния и протянул девушке. Это тоже была ракушка, но не остроконечная, как «связная», а круглая. - Будет плохо - сделай… так. - Он сжал свою ракушку в ладони, и оттуда выплеснулась и потекла, обнимая мага, Сила. - Иди… удержите Кор Фъер до рассвета.
        Он прикрыл глаза и вытянулся, расслабляясь, впитывая ласкающую тело Силу. Он явно знал, что делал, и тут помощь целителя не требовалась, так что четверка выбежала из-за щитов и тут же жадно обшарила взглядами ворота.
        Беспощадная рубка прекратилась: что северяне, что люди короля наконец выставили строй, и теперь две стены щитов молча бодались в воротах: щитовики давили, копейщики кололи из-за их спин, некоторые пытались зацепить вражеский щит и выдернуть его, сломав строй; пока ничего подобного не удавалось ни тем ни другим. Северяне стояли насмерть на своей земле, а южане напирали числом, их было ощутимо больше. В любом ином месте вряд ли что-то можно было сделать, кроме как пойти и умереть вместе с последним заслоном в воротах; но здесь, в сердце Севера, в древнем городе, хранящем в себе отпечаток и магию Первых - тех, кого в других землях звали эльфами, - с Ключом от него в руке и с кровью Первых в жилах, невероятно было бы не найти способа защитить Кор Фъер и его людей.
        Прежде чем Жозефина произнесла слово, перед ней открылась Дверь. Она шагнула туда и оказалась там, где и хотела оказаться, - на Маяке. Здесь был закреплен «невод», отсюда тянулись Морские Струны призрачного мага, с этого места было видно весь город и здесь было начало его плетений. Она чувствовала это так же ясно, как ток Силы в своих жилах.
        Жозефина закрыла глаза и раскинула руки, и Кор Фъер, твердыня Севера, замер, готовый повиноваться ей. Она будто сама стала Ключом, открывающим двери, запирающим замки, прикасающимся ко всему, что могли дать ей эти стены, и вплетенные в них заклятия, и море, и камень скал.
        С первым вдохом она вогнала нити «невода» в стены, и они приняли эти нити; снова донесся низкий рокот, воспринимаемый скорее не слухом, но всем телом, всем существом. Она не видела, но чувствовала, как теперь вражеские заклинания слабеют, искажаются, вовсе развеиваются целиком или частично; это уже была большая удача, но этого было недостаточно, и на втором вдохе Жозефина коснулась броневых нитей внутри стен и потянула их, замыкая проход в город.
        Теперь рокот и гул услышали все.
        - Кажется, они больше ничего не сплетают, - подал голос Фердинанд, чьи глаза сейчас могли сравниться размерами разве что с его же ушами. Любой хранитель знаний нынешнего времени не задумываясь отдал бы жизнь за возможность посмотреть, как управляют магической обороной целого города, а он - видел, и был жив, и умирать вовсе не собирался…
        После шума битвы, долетавшего даже на высоту Маяка, стало удивительно, непривычно тихо. Матовая стена громадного Щита, заменившего собой ворота, не пропускала ни заклинания, ни бойцов, и людское море за стеной охватил отлив: королевская армия откатывалась назад, подбирая своих павших, в том числе нескольких магов, попытавшихся пробить Щит Кор Фъера, но пораженных собственными заклинаниями, отразившимися от него.
        - Есть накопитель? - спросила Жозефина. Ее мутило от усталости и выбранного почти до донца запаса Силы.
        - Красный или белый?
        - Любой, какой посчитаешь нужным.
        Ушан протянул госпоже светящийся белым кристалл, она сжала его в ладони, и словно пушистая живая нить побежала сквозь руку, через плечо, мимо сердца, к солнечному сплетению; чистая Сила мира, еще и облагороженная ушанским преломлением, вливалась в нее, согревала, нежила своим ласковым течением. С благодарным кивком вернув кристалл, Жозефина вновь обратилась к Ключу - или уже самому Кор Фъеру?..
        Все четверо вернулись обратно к воротам через Дверь, и там их встретила сияющая Каталин с Лаки, продолжающая сжимать в руке копье.
        - У нас все отлично, благодаря Козырьку Жозефины, - объявила она. - Мы славно дали им жару!
        Весь отряд снова собрался воедино, пройдя не только многие мили дорог и мелкие стычки, но и большую битву за город, который они отстояли вместе. Они улыбались, а Жозефина была счастлива - Кор Фъер выстоял, и ее люди были с ней, а она была с ними.
        В осиротевшем проеме ворот, все еще прикрытом Щитом, бойцы спешно возводили баррикаду, а прямо за ней подрастала стена - одни подвозили на тачках камни, другие скрепляли их раствором. Шатаясь, подошел Морган, впрочем выглядевший уже куда лучше.
        - Кажись, вы разобрались, как Ключом пользоваться? - Теперь, когда вокруг не кипел бой и счет не шел на мгновения, снова вступил в свои права этикет. - Старик все-таки подозревал что-то этакое, коль дал его вам. Вредный был старикан, вредный, но умный…
        - Как Предводитель? - спросила Жозефина. Морган должен был знать.
        Маг мотнул головой, будто осознавая что-то.
        - Не видел…
        - Я думала, у вас есть связь.
        - Признаюсь честно, я и так едва не порвался между «неводом», заклинанием против Врат и тем, что приходилось делать прямо там… открыть пытались десятки Врат, и, кажется, кто-то мог и пробиться…
        - Госпожа де Крисси! - это был слуга в цветах и с гербом герцога. - Она здесь! - крикнул он куда-то, и почти сразу к ним скользнул военный советник Ордиса, который во время битвы явно советовал куда меньше, чем дрался.
        - Госпожа, Предводитель тяжело ранен, он хочет видеть вас. Я смею надеяться, что вы также сможете его полечить.
        - Разумеется, - ответила девушка, в которой целительское начало было все же сильнее любых иных, и открыла Дверь к герцогу.
        Двое магов оказались в спальне - бойцы и ушан просто не успели войти, или, что вероятнее, решили не создавать толпу и не путаться под ногами. Стража приготовилась бить по появившимся ниоткуда людям, но мгновенно узнала Моргана и опустила копья.
        Ордис лежал на кровати, одежду с него уже срезали, и в теле зияли две очень нехорошие раны.
        - Госпожа де Крисси, я хочу…
        - Господин Ордис, Предводитель, - сейчас она была целителем, и никем другим, а если целителю мешают делать его дело, даже если это сам больной - особенно если больной! - то мирный единорог превращается в ужасного дракона, перечить которому не решается никто, - сейчас я займусь вашими ранами, и когда я пойму, что ваша жизнь вне опасности, вы будете вольны сообщить мне все, что вам угодно, в том числе известие о моей немедленной казни, а пока - прошу, не мешайте!
        Он откинулся на подушке и умиротворенно замолчал.
        Видимо, именно сюда и открыли Врата, перенасытив поставленную Морганом защиту, и перебросили отряд убийц. Стража, не оставлявшая герцога, разумеется, защитила его, да и сам Ордис отнюдь не забыл, с какого конца браться за оружие, но были мгновения, которые потребовались защитникам на то, чтобы начать действовать, - мгновения, в которые и был нанесен удар.
        В сухой, увядающей коже, под которой перекатывались сделавшиеся с возрастом только крепче, похожие на узлы просмоленных канатов мускулы, зияли две довольно длинные, нанесенные при сбитом броске, очень нехорошие раны. Одна, отравленная, пересекала ребра слева, другая была рядом с подвздошьем, и ее нанесли уже зачарованным, а не ядовитым клинком. Жозефина решила заняться вначале первой: разносившийся с кровотоком яд был куда опаснее довольно неторопливо работающей магии. Она положила руки по краям раны, почти замкнув ее между пальцами, и влила в разрезанное тело Силу. Яд истаял, кровотечение прекратилось, и вместо алого разреза на коже остался двухдневный рубец - этого было вполне достаточно.
        Со второй раной дело обстояло хуже - стекшая с клинка магия медленно разъедала ткани, и развеивать ее, въевшуюся в живое тело, было попросту опасно - можно было зацепить потоки Узора и нанести еще большее повреждение, невидимое, но ощутимое и исцелению поддающееся с немалым трудом. Обежав взглядом находящихся в комнате, Жозефина мгновенно выделила из них лекаря, стоявшего в обнимку со своим кофром, и попросила у него нож. Взяв крошечный, острее бритвы отточенный клинок на длинной костяной рукоятке, она широким кольцом наложила обезболивающее плетение вокруг раны и принялась аккуратно срезать пораженные мускулы и кожу, благо рана была не слишком глубокой. Лепестки плоти лекарь отправил в стоявшую здесь для обогрева жаровню, а девушка, затянув и эту рану, еле удержалась, чтобы не сползти по ложу на пол: напряжение боя и исцеления покинуло ее, и теперь тело и разум дуэтом отчаянно требовали отдыха. Позволить же себе расслабиться сейчас было совершенно невозможно - она, нобле, должна держать себя подобающе, особенно перед Предводителем Севера Ордисом, особенно когда он желал ей что-то сказать.
Стараясь не шататься, Жозефина нащупала ракушку-накопитель, о которой забыла в пылу схватки, и обратилась к хранящейся в ней Силе - прохладной и мощной, как дыхание моря. Утренний прибой ударил в ладонь, даря энергию для новых дел, и, впитав ее, Жозефина взглянула Предводителю Севера в глаза.
        - Госпожа де Крисси, - начал он. - Гэлен, - указующий жест в сторону советника, - прекрасно справился со своими обязанностями, я рад, что смог опереться на такого человека. Но мне рассказали и про то, что вы сделали для города. До тех пор пока я не окрепну достаточно, исполняйте мои обязанности.
        Есть нечто, находящееся за гранью добра и зла, а есть удивление, находящееся за гранью удивления. Примерно это сейчас и испытывала Жозефина.
        - Но… я не знаю, как управлять городом, что ему сейчас нужно…
        - С городом справится Гэлен, а вы будете предводителем для народа. Я доверяю вам говорить и действовать от моего имени, ибо уверен, что вы не скажете и не сделаете ничего, что я бы и сам не стал говорить и делать. Хотя, пожалуй, я ошибаюсь. Вы не мой голос, вы - сердце Кор Фъера.
        …Там, на Маяке, когда Жозефина обратилась ко всей мощи этих стен, и мостовых, и скал, и волн, бьющихся о них, когда она вросла в камень, потекла по пронизывающим его плетениям и они послушались ее - она сама стала стенами, и мостовыми, и скалами, и они повторяли удары ее сердца…
        Но это были мгновения…
        А Предводитель Севера продолжал:
        - Позаботьтесь о людях, чтобы у них была надежда. Если вы будете с ними, они забудут о всяком страхе. Вы, несмотря на вашу молодость и столичное происхождение, породили сегодня новую легенду Севера, вы сами стали этой легендой - сделайте так, чтобы людям было во что верить.
        Она едва нашла в себе силы кивнуть в знак того, что услышала, приняла и исполнит приказ. На уставшие плечи обрушился всей своей каменной тяжестью город, замкнулся на шее полукольцом стен.
        Но, как ни странно, с каждым ударом сердца этот груз становился все легче и легче.
        - Не беспокойтесь, венец Предводителя еще не ваш, - рассмеялся Ордис, глядя на лицо Жозефины. Этот смех будто встряхнул ее и придал ей сил.
        - И это меня очень радует, - совершенно искренне отвечала она с улыбкой.
        - Ваши обязанности я уже изложил, но вам нужна и должность, закрепленная в регламенте. - Он подумал - или сделал вид, что подумал. - Я назначаю вас Верховным магом Кор Фъера.
        Это был удар по лежачему. Жозефина обернулась к Моргану, надеясь, что он оспорит назначение, но морской маг только развел руками, целиком и от души соглашаясь с Предводителем. Отступать было некуда.
        - Займите место в моем совете и людских сердцах, - завершил свою речь Ордис.
        …а теперь еще и бесчестно.
        - Сегодня у всего Севера большая победа, - сказал Морган. - И вы для нее очень много сделали.
        - Я сделала, что могла, - еще трепыхалась девушка. - Мы все победили, я лишь одна из многих…
        Морган только хмыкнул.
        - Слыхал я о Кошачьей Дрожи, когда стена лестницы скидывает, а вот чтоб кто применял такое последние лет сто, не слыхал. У ворот, говорят, все еще даже «светлячки» гаснут. Вы Ключ применили, чтоб город защитить, а могли бы проход в стене сделать и драпать, своих людей и себя спасать.
        - Не могла, - отрезала Жозефина. - Это моя земля, и я ее не предам.
        Ордису принесли вина с горячей водой и пряностями для укрепления сил, и он, дождавшись перерыва в разговоре, вскинул руку с чашей.
        - Я поднимаю кубок за героиню сегодняшней обороны Кор Фъера! - и все присутствующие отозвались салютом - кто оружием, а кто просто поднятым вверх кулаком. - Сегодня у всех нас праздник. Верховный маг, идите, у вас много дел. И я благодарю вас за заботу о моем бренном теле.
        - Это мой долг, Предводитель, - и, поклонившись, Жозефина вышла, сопровождаемая Морганом.
        - Вас я недавно знаю, но ваши люди много о вас порассказали, - говорил он, шурша по полу подолом робы. - С вами они вновь вернули себе доброе имя.
        Она вначале удивилась, но потом вспомнила, что на Севере отнюдь не приветствовалось, когда северянин уходил в Срединные земли, да еще и на наемничьи хлеба.
        - Может, их отправила туда сама судьба, - ответила девушка. - Если бы не они, меня бы здесь не было или была бы совсем иная я.
        Кивок в знак согласия или хотя бы непротиворечия, и они вышли в уже знакомую Малую гостиную.
        - Подождите немного, - и Морган исчез.
        Жозефина даже не смотрела, куда он пошел. Она знала, что маг вернется совсем скоро, но какое-то время у нее было, и она наконец-то села, а вернее, упала на один из стульев, прислонившись щекой к оголовью спинки. Гладкое теплое дерево приятно льнуло к щеке, и девушка прикрыла глаза, наслаждаясь моментом отдыха и покоя. Ощутив приближение мага, она вновь собралась и встала.
        - Это, конечно, формальность, но однако… - и сверток в его руках раскрылся морем и серебром. - Это знаки вашего достоинства как Верховного мага Кор Фъера.
        Он вручил ей створчатый браслет - крутогрудый парусник, бегущий на смотрящего, и волны из-под форштевня, перетекающие в крылья, а под ними - искусно отлитые ракушки.
        - На правую руку наденьте. Там связь с Предводителем, советником его, со мной… Он и тревогу еще может поднять. А, и еще с ним вас бесплатно покормят в любом кабаке, - и пока Жозефина, все еще толком не осознавшая произошедшее, даже еще не успевшая остыть от горячки ночного боя, смотрела на браслет, Морган набросил на ее плечи не особенно увесистый, покрытый синим и серебряным шелком плащ и застегнул его фибулой - крылатый парусник в кольце ракушек, символы Кор Фъера. - Эта штука не промокает, не хлопает на ветру, а если вы его поставите на лодку как парус, он домчит вас в Порт. Плащ Верховного Мага, а заклинания - Вам подарок от меня, - выслушав искреннюю благодарность Жозефины, Морган продолжил: - Как Предводитель сказал, у нас сегодня праздник, идите отдыхайте и веселитесь.
        - А вы?
        - У меня работа, - просто ответил он. - Заклинание от Врат подновить надо. Буду благодарен, коль поможете, как выспитесь.
        - Силы у меня сейчас достаточно, - отозвалась Жозефина, сжимая и разжимая кулак и любуясь сияющими потоками, - потому не буду откладывать.
        Сейчас она ощущала желание уже не упасть где придется, а пройтись и развеяться. Неторопливая прогулка по городу, где всюду царит общая радость после успешно отбитого штурма, действительно могла помочь куда больше, чем глухое забытье с рваными снами.
        Отряд ждал ее около ворот замка и, увидев госпожу в регалиях Верховного мага, выразил свой восторг залихватским свистом и шумными поздравлениями. Порадовавшись со всеми и оценив состояние Фердинанда, Жозефина пригласила его помочь им с Морганом.
        - Да, конечно, - оживился ушан, - можно и кое-какие дядюшкины наработки опробовать…
        Замок Предводителя был, как выразился Фердинанд, одной из узловых точек плетений города, частью которых стало и заклинание Моргана, и потому вполне подходил для работы с этим заклинанием. Маги устроились во дворе, вычленили из хитросплетений потоков нити молочно-белого стекла, по которым пробегали белые же искры, и Жозефина стала вливать Силу, а Морган с Фердинандом - латать и подновлять защиту, обсуждая, как лучше расположить «пресекающий поток» и «точку разворота». С этой премудростью девушка помочь даже не пыталась - она не обладала и десятой частью тех знаний, которые были у двух опытных магов с образованием Академии.
        - Так, хватит, - решительно заявил морской маг, затягивая последний узелок плетения, - а то я и сам Вратами тут ходить не смогу.
        Все семеро устроились на утреннем солнышке прямо на камнях замкового двора, подложив под себя плащи. Каталин с парнями наслаждались врученным Гэленом правом отдохнуть - их стража была только следующим утром.
        - На рассвете королевской армии должны были ударить в тыл, если я правильно понимаю? - щурясь в слабеющих, но все еще теплых лучах, спросила Жозефина.
        - Должны были, - кивнул Морган, - да не ударили. Я птиц послал, скоро и ответ будет. Вы идите, идите, ваши ребята вас проводят.
        Бойцы выражали полную готовность донести любимую госпожу на руках до самой постели, но Жозефина, действительно собравшись с силами и мыслями после свежего воздуха и знакомой спокойной работы, ответила:
        - Если господин Ордис хочет, чтобы я была предводителем для людей Кор Фъера и Севера, их надеждой, то лучше всего поговорить с ними сейчас, пока у них свежи чувства после штурма.
        - Верно говорите, - загоревшись озвученной мыслью, Морган тут же поднялся и подал руку Жозефине; бойцы встретили этот жест ревнивыми взглядами. - Пойдемте к лестнице у ворот, там удобней всего будет.
        - И еще, - она улыбнулась сначала отряду, а потом морскому магу, - кажется, теперь мне можно и, пожалуй, пора вышивать знамя.
        - Да все белошвейки передерутся, чтоб сшить вам знамя, - рассмеялся тот. - Так что вы уж найдите, как всех уважить и никого не обидеть.
        Площадь у ворот была запружена людьми: они строили стену в осиротевшем проеме между башнями, готовясь к следующему штурму. Морган стремительно взлетел на барбакан, и Жозефина, поднявшись следом, оказалась над людским морем. Стоявшие внизу встретили магов одобрительным шумом и свистом, многие показывали пальцами на Жозефину - после ночной победы люди радовались, и их эмоции носились над площадью, отдаваясь эхом на улицах, где тоже был праздник.
        Морской маг вскинул руку, и порыв долетевшего с моря ветра заглушил звуки толпы. Приветственно взревев, люди умолкли, подняв лица, готовые внимать тем, без кого оборона оказалась бы далеко не столь успешной.
        - Братья, - разнесся над площадью голос Моргана. Ему явно не впервой было вот так стоять и говорить с притихшей толпой. - Славное сегодня утро! На нас напали ночью, с магическим, значит, прикрытием, и взяли бы, но благодаря нашей скромной гостье и ее смелым спутникам не сумели. Ваше мужество встало непреодолимой стеной перед армией нашего дорогого короля, чтоб ему и внукам его икалось… - Переждав залихватский согласный свист и еще более соленые выкрики, маг продолжал: - Предводителя ранили, но нынче он в порядке. Помощь идет, нам осталось еще чуток, отдыхайте, целуйте жен и детей, и не сильно там мочите усы в кружках! Враги попрут ночью. У короля есть войска, есть таран, есть маги, а у нас есть вы, наши стены и Верховный маг Кор Фъера Жозефина де Крисси!
        Под воодушевленный гул Морган скользнул назад, а Жозефину подтолкнул вперед. Она была готова к этому и шагнула к невысокой загородке, ограничивающей барбакан с внутренней стороны.
        - Братья, - повторила она вступление Моргана, и толпа вновь заинтересованно притихла, переговариваясь шепотом. - Я родилась в столице, но мой род происходит отсюда. Я счастлива, что смогла помочь защитить Кор Фъер, и горда оказанным Предводителем Ордисом доверием, - люди продолжали внимать молча. - Морган представил меня, а я хочу представить тех, без кого меня бы здесь не было, - славных ребят с Севера. Вот они стоят - Каталин, Уиллас, Витар и Лаки, - означенные залились густой краской, словно городские девицы, узревшие, как едва выпряженный из кареты жеребец вспрыгивает на кобылу, а те, кто стоял поближе, захлопали их по плечам. - И есть еще один, он маг из столицы, но сердце его бьется в такт с нашими, и зовут его Фердинанд.
        От ушана в толпе рослых бойцов были видны только кончики ушей, но и они пунцовели так, что не заметить его было невозможно.
        - Я благодарю своих людей и я славлю тех, кто сражался ночью на стенах и в воротах. Я поздравляю всех вас, всех нас с сегодняшней победой и знаю, что мы сможем одержать окончательную победу. Север - не земли короны! Север был и останется сам по себе! Север - в наших руках!
        Теперь поднявшийся шум - выкрики: «Север! Север!», «Корона утрется!», «За Кор Фъер!» - оглушительный свист, удары подошв о мостовую - пришлось утихомиривать уже Моргану.
        - Отдыхайте и помните: сегодня тоже будет горячо, - напомнил морской маг и, взмахом руки отпустив людей, сошел вниз. - Вы в первую очередь, - это относилось к Жозефине.
        - А вы?
        - А мне лодку еще доконопатить надобно.
        Что ж, Морган явно и сам хорошо знал, что и когда ему делать. Каталин со своими парнями обступили госпожу и ушана и решительно повели их сквозь не спешащую расходиться толпу, освещенную лучами совсем недавно вставшего юного солнца. Жозефина понимала, что ей необходимо поспать, но задор толпы еще кипел в крови, удерживая сознание и тело ясными, легкими, и она все же написала перед сном несколько писем; одно, для дяди, она сразу отправила с Чириком и, свернувшись под плащом, уснула мгновенно и глубоко. Разбудили ее возбужденный гомон где-то недалеко и ощущение нерешительного присутствия Каталин.
        - Что такое? - спросила девушка, садясь на своем ложе.
        - Тут люди пришли, ждут вас внизу… - Мать воинов казалась смущенной: она явно хотела дать госпоже отдохнуть подольше.
        - Кто? - ощущения опасности не было совершенно, и тем больше Жозефина терялась в догадках, кто это мог появиться и требовать ее присутствия.
        - Слух прошел, что вам белошвейки нужны, вот они и это… собрались.
        - Ты ведь к этому непричастна?
        Если бы Каталин не краснела так утром, сейчас бы ее щеки непременно порозовели.
        - Ну если только немного…
        Отдаленный гомон превратился в сварливый гам: мастерицы и мастера переругивались, выясняя, кто тут достоин внимания госпожи, а кому бы след помои за селянскими ослами выносить. Дело шло к драке, и девушка поспешила миновать галерею второго этажа, куда выходили двери комнат, и появиться на лестнице; правду сказать, присутствующие были так увлечены спором, что сам его предмет даже и не заметили.
        - Добрые люди, - Жозефина спустилась до середины лестницы, и шум разом утих, только самые рьяные продолжали испепелять друг друга взглядами искоса, - приветствую вас. Мои люди сказали, что вы желали поговорить со мной…
        Вперед вышла дородная женщина, чье платье украшал вышитый передник. В плечах не про всякую дверь, мужики позавидуют, и с прочими соответствующими статями, она обладала раскатистым голосом и неожиданно маленькими пухлыми руками с ловкими пальцами.
        - Госпожа, - она отвесила неловкий, но полный достоинства поклон, - до нас дошел слух, что вам знамя надо. Вот собрались и пришли все достойные мастера, - она покосилась туда и сюда, - и несколько недостойных увязалось… но не гнать же. Я вот плащ самому герцогу вышивала, а эти вон только одежку шить умеют, и парусники еще приперлися не пойми скальный йор зачем…
        Взглядами убивать все же еще не научились, а рта открыть при госпоже никто не осмелился.
        - Я благодарю вас всех за ваше расположение, которое вы показываете. Но, к сожалению, здесь я недавно, я не знаю вас и не буду судить, кто достоин, а кто нет. Наверняка все здесь - мастера своих дел, - мастеровые приосанились, а Жозефина вздрогнула от собственных слов, припомнив Андрэ Марца и подаренную им страшную ночь. - Что ж, мне действительно нужно знамя, а еще табарды и шевроны для моих людей. Как вас зовут?..
        Все три белошвейки получили каждая свое - Ирма обещала заняться знаменем, а Лита и Велека поделили табарды и шевроны. Мастеров парусно-такелажной артели Жозефина искренне поблагодарила и отпустила, пообещав непременно зайти, если понадобится, а кожевенника задержала.
        - Мне кажется или это вашей работы сапоги? - Она показала ему свою обновку из рыбьей кожи. Мастеру хватило одного взгляда - кожа, покрой, стежки…
        - Ох, морские ветры, то-то и гляжу… Знал бы, госпожа, за так отдал бы.
        - Мне нужна была хорошая обувь перед штурмом, - улыбнулась Жозефина.
        - Хорошая, хорошая, сто лет сносу не будет, - уверил старый мастер. - Ежели что, вы заходите, чего хотите справим.
        - Благодарю, всенепременно! Можете хвастаться, что ваши сапоги сама госпожа Верховный маг носит, отбою от заказчиков не будет.
        Мастер поклонился, достав рукой пол - легко, будто и не пробежало над ним шестьдесят зим, - и ушел следом за остальными, оставившими по себе в корзинах и сундучках подарки - образцы своего мастерства. Парни по велению своей госпожи утащили надаренное в комнату: «Ого, гляди, сколько привалило!» Жозефина, открыв крышки и сняв обвязки, приличия ради выбрала себе вышитый платочек и обвела все оставшиеся богатства рукой:
        - Выбирайте что нравится.
        Повторять дважды не требовалось: платки, пояса, мошны, плащи, рукавицы частью расхватали мирно, за часть поспорили, а еще часть разыграли в кости. Выиграв поясную сумку с тисненой на ней рыбой в прыжке, Лаки взвесил ее в руке и с удивлением протянул госпоже:
        - Тяжелая…
        Там было серебро, уплаченное за сапоги, до последней монетки. Деньги Жозефина забрала, чтобы не обижать мастера, а сумка вернулась к законному хозяину, который тут же прицепил ее на новенький пояс.
        Морган отозвался сразу, бодрым голосом - видно, успел выспаться за всеми своими заботами.
        - Есть ли ответ от наших?
        - Да, птицы вернулись. Идут, правда, помедленнее, чем думали. Наемники заслонов понаставили, ну да все тропы не перекроешь, к утру уж дошлепают.
        Разумеется, командующие королевской армией тоже понимали, что Кор Фъер не будет отбиваться в одиночку и скоро Север ударит им в спину - а значит, предстоящая ночь была последней, когда еще представлялось возможным переломить ход событий и взять город. За его стенами тысячная армия с припасами и оружием да с двумя десятками магов могла держать оборону до скончания веков. Все понимали, что этой ночью, несмотря на осенние холода, будет действительно жарко. Люди спали и ели прямо на стенах, дозоры усилили вдвое, и мало кто не бросал постоянно взгляды туда, где расположилась королевская армия. Закат догорал, напряжение перед битвой нарастало - то особое состояние, когда все чувства обостряются до звериной остроты, а тело подобно скрученной пружине, готовой распрямиться от единственного касания и ударить со всей заключенной в ней силой. Никто не думал, что город смогут взять, - все знали, что и сегодня они победят.
        Морган прибыл на стену к отряду в сопровождении двух молодых мужчин лет двадцати-двадцати пяти, таких же темноволосых и синеглазых, как он сам, и тоже одетых в робы морских магов. После весьма теплых приветствий маг представил своих спутников:
        - Это мои сыновья и ученики. Младший - Кин, старший - Эйн. - Оба коротко поклонились, блюдя достоинство, но к тому же и отчего-то робея. - Вчера к штурму они не успели, в морях ходили.
        - На лове? - полюбопытствовала Жозефина.
        - Можно и так сказать, - кивнул мужчина.
        - Интересно…
        - Как закончим с этим, могу и вас взять, показать.
        - Буду благодарна, - и перешла к главному: - Вы же видели Чирика?
        - Видал, да. Интересное создание.
        - Что можете сказать?
        - А ничего. Ну магическая птаха. Странно только, что птаха-то с Корней, а на Маяке ничего, свистит себе, хотя там святилище всегда было, никакая тварь Корневая зайти туда не может. В ту войну кой-кто спасался там от собак этих алхимических… от людей только спастись не могли.
        - Чирик - действительно сущность с Корней, и это я призвала его сюда.
        - Я чую его Силу, - раздумчиво проговорил Морган. - Это он ведь морок-то пробил?
        - Он не пробил, он увидел сквозь него и показал увиденное мне, - мягко поправила Жозефина. - Чирик - сущность с Корней в каменном теле, на него не может подействовать магия, очаровывающая разум, да и огонь его не берет… Но я о другом. Чирик создан благодаря мертвому заклинанию под названием Вызов Каменной Птицы - Вы знаете?..
        - Я знаю, что такое мертвые заклятия, - усмехнулся мужчина. - У меня есть начальное академическое образование, пользительная штука.
        Маги отошли в сторону, к внутреннему краю барбакана, и Фердинанд, повинуясь жесту Жозефины, повесил над ними скрадывающий звуки купол, более мягкий, ушанский вариант Круга Тишины.
        - Я позвала вас сюда, чтобы согласовать план сегодняшней обороны. Я слышала от своих людей, весьма опытных в военном деле, что эта ночь будет последней, когда корона сможет попытаться взять Кор Фъер. Мне кажется, что их маги придумают нечто совершенно сокрушительное, чему мы втроем и даже впятером противостоять никак не сможем.
        Морган слушал молча, только кивал. Он гораздо лучше Жозефины понимал, как жарко будет грядущей ночью.
        - Поэтому, - продолжала девушка, - я предлагаю противопоставить им то, чему они не смогут противостоять, - каменных птиц. Заклинание, создавшее Чирика, было частично свернуто, и потому он получился маленьким, а сегодня мы создадим таких, которые смогут унести человека.
        Такую идею определенно следовало переварить. Младшие морские маги молчали, поглядывая на отца, Фердинанд в предвкушении мог только восхищенно сверкать глазами; Морган раздумывал, ничем своих чувств не выдавая.
        - Мне нужно ваше позволение, - со всей искренностью произнесла Жозефина. - В конце концов, этот город гораздо больше ваш, чем мой, вы жили здесь и будете жить.
        Неизвестно, что победило - обещаемый вклад в оборону или страстное желание увидеть подобное диво, - но маг полностью одобрил предложение девушки.
        - У меня должно хватить сил на трех-четырех. И, разумеется, птицам нужны Всадники.
        Вызвались морские маги (и нельзя сказать, кто желал этого больше, отец или сыновья) и совершенно неожиданно - Фердинанд. Жозефина обвела их взглядом и закончила:
        - В городе этого делать нельзя, нужна скала.
        - О, этого добра тут предостаточно. Ну, парни, покажите, чему вы научились. Эйн, давай на Белую, веди вдоль линии.
        Эйн сделал пасс рукой, маги ощутили волну Силы, и пространство перетасовалось.
        Они стояли на небольшом плато, с которого было видно дышащее внизу, залитое червонным золотом море, а с другой стороны - лежащий у подножия скал Кор Фъер. Ночная тень уже закрыла город и наполовину скальный гребень, но здесь белесый камень еще сиял под солнцем. Судя по лицам морских магов, Эйн справился как нельзя лучше.
        - Камня тут - хоть великана кропай, - хмыкнул Морган.
        - Может, и правда стОит?
        - Пока пусть птицы будут, - оценил шутку маг.
        - Улетайте один за другим и до поры держитесь за стенами, скрытно. Не стоит сразу показывать все, на что мы способны.
        Присутствующие кивнули в знак полного согласия, и Жозефина шагнула вперед.
        - Поднимите Щиты, - велела она, простирая руки к скалам; толчок Силы - маги прикрыли себя и Каталин, не пожелавшую оставлять госпожу.
        - Морган, вы будете первым. - Морской маг снова кивнул. Можно было начинать.
        И она начала, протянув руки к высящимся над плато каменным зубам. Плетение родилось у пальцев, напиталось Силой и полилось в мир, прикасаясь, вплавливаясь, изменяя, создавая…
        Кусок скалы, возносившийся над морем, словно слизнуло огромным раскаленным языком. Посвист воздуха, шорох, взмах, клекот - и, описав в небе круг, на валун перед Жозефиной приземлилась огромная каменная птица. Она смотрела сверху вниз и напоминала скорее живое изваяние, чем то чудесное существо, каким был Чирик.
        - Дайте ему имя… - шепнул Фердинанд.
        Моргану, очарованному и произошедшим чудом, и тем, что он первым из ныне живущих прикоснется к нему и станет новым Небесным Всадником - не по крови, но по сути исполняемого, потребовалось некоторое время, чтобы осознать слова Фердинанда. Он на неверных ногах сделал шаг к своей птице и вдруг пересохшим ртом произнес:
        - Быстрый… ты будешь Быстрый.
        Существо повернуло голову, тихо клекотнуло и обросло перьями, сделавшись на вид совершенно живым; теперь каждый узнал бы в нем ястреба-скопу, приморского жителя, питающегося рыбой и задирающего чаек. Белоголовый и белогрудый, с изящным абрисом бурых крыльев, Быстрый был неимоверно красив в лучах заходящего солнца. Он по-птичьи извернул шею, взглянул сначала на Жозефину, потом на Моргана, осмелившегося прикоснуться рукой к упругим гладким перьям, и подставил ему крыло. У мага будто выросли собственные крылья - он взбежал наверх и устроился, упираясь ногами в основания крыльев и держась за перья.
        - Чувствую себя мальчишкой на своей первой лодке, - сообщил мужчина, разгораясь безумным, безудержным восторгом. - А как им управлять?
        - Пожелай, - ответила девушка. - Или скажи, если тебе так проще.
        - Взлетай. А, ну его… быстро вверх! - и Быстрый сорвался с валуна, взмыл ввысь, нацелился на город…
        - Не показывайся! - прокричала Жозефина. Морган заложил петлю и унесся в сторону моря.
        Следующими желали быть его сыновья. Они были уже взрослыми, завели семьи, но опыта и сдержанности у них было куда меньше, чем у отца, и они зримо горели желанием не столько прикоснуться к чаемому и невозможному чуду, сколько взлететь в небо подобно Небесным Всадникам древности и отличиться в бою, как положено мужам. Жозефина вновь сплела заклинание, вновь ощутила бегущий ток Силы, изливающийся из нее, вновь разорвали воздух свист и клекот, и вновь на валун приземлилась каменная скопа.
        Братья подошли, онемев от того, что вот, вот сейчас, сейчас они полетят и будут разить любого врага…
        - Какая Красотуля… - прошептал младший, прикасаясь рукой к каменному крылу, и от его ладони вспышкой разбежались по птичьему телу перья. Это явно была самка скопы - крылья ее были чуть темнее, чем у Быстрого, а белую шею украшало крапчатое ожерелье; красавица взглянула на своего Всадника и подставила ему крыло. Маги взбежали наверх, устроились на загривке, и птица, развернувшись на кончике крыла, ушла к морю вслед за Быстрым.
        Вскинув руки в третий раз, Жозефина ощутила предательскую слабость в теле, хотя Силы убыло не так уж много. На уже насиженный валун приземлился, сложив изогнутые крылья, альбатрос, и слабость переродилась в знакомое предощущение припадка. «Почему так скоро?..» - мелькнул мысленный упрек, но тратить драгоценное время на терзания было никак нельзя.
        - Это - твой, - выдохнула девушка, опускаясь на колени, - меня на Маяк, - и повалилась на камни.
        Ушан исполнил указание: Жозефина пришла в себя на Маяке. Ее покой охраняли Фердинанд и Каталин.
        - Штурм был?..
        - Идет, - сказала Каталин. - Вся защита заработала, наши там отстреливаются. Маги у них сотню бойцов ускорили, но толку с них никакого, пока стену не пробьют. А шляться с тараном под стрелами дураков нету.
        Слава всему сущему, на сей раз Боги были милосердны и припадок длился часы, а не сутки. Жозефина села, кутаясь в плащ.
        - А птицы?
        - Красотуля и Быстрый уже в небе. Недавно вон перехватили лазутчиков на летучих коврах, птица-то половчей того ковра будет.
        - А где твой? - Она повернулась к ушану. Тот будто смутился:
        - Я Малыша послал посмотреть сверху, что там такое, а сам к вам вернулся.
        Девушка улыбнулась:
        - Полетал?
        - Конечно, полетал. - Фердинанд аж засветился при воспоминании. - Испугали мы их, конечно, знатно…
        Узнав все самое важное, она прислушалась к себе. Резерв был в норме, голова соображала, но в теле все еще была разлита противная слабость. Ничего, ходить и плести заклинания она может, а копьем махать ей сейчас и не требуется. Девушка потянулась к Кор Фъеру, к его защитным контурам, и те раскрылись, впуская ее и замыкаясь на ней.
        - Каталин, ты разве не нужна на стене? - Город мерцал на краю сознания токами Силы, пронизывающими его стены, мостовые, башни, сходящимися к Маяку…
        - Парни справятся и без меня, с Козырьком Жозефины на стены не взобраться. Мое дело - ваша безопасность, - отрезала воительница.
        Все шло замечательно… слишком замечательно. Королевские маги все еще не выкинули ни одного действительно серьезного фокуса, и это очень напоминало затишье перед бурей.
        Ожил браслет с парусником и крыльями:
        «Госпожа де Крисси, вы в порядке?»
        - Да, ваша светлость, вполне. А вы?
        «Вашими трудами - куда лучше. Мои люди взяли лазутчиков, которых птицы сшибли с ковров, и на них есть магическая защита. Поскольку вы рекрутировали Моргана, не могли бы вы прибыть ко мне и поговорить с ними?»
        - Разумеется, - и она распахнула Дверь к герцогу. Оглянулась на своих - Каталин скорее прыгнула бы с высоты Маяка, чем согласилась оставить горячо обожаемую госпожу, а Фердинанд протянул талисман связи.
        - С вашего позволения, я останусь тут, присмотрю за Малышом.
        Жозефина кивнула и следом за Каталин вошла в Дверь.
        Они оказались в оружейной. Стояло множество копий, прихваченных вделанными в стены крюками, на подставках лежали топоры, по углам были расставлены объемистые корзины с наконечниками для стрел, связками лежали сами стрелы. На той стене, в которой не было двустворчатых, с бронзовым засовом дверей, висело несколько мечей и копий старинной работы - артефакты оружейного дела, оставшиеся еще со времен Всадников. Почти посредине комнаты, среди холодного великолепия металла, сидели рядом двое молодых мужчин, раздетые по пояс, связанные по рукам и ногам, с кляпами во ртах. Четверо стражей охраняли их, еще столько же стояли рядом с герцогом.
        - Предводитель… - Обе прибывшие одновременно поклонились. Ордис ответил кивком и указал на пленных.
        - Их обыскали, сняли все, что нашли. Теперь дело за вами, госпожа Верховный маг.
        Жозефина подошла к ним, внимательно прощупывая обоих. Один, посмуглее, с отросшей до плеч рыжеватой гривой, был магом, у второго, с выбритыми висками, темнела на плече алхимическая татуировка. И, что было странно, они не боялись. Маг немного нервничал, а вот алхимик был совершенно спокоен, будто он вольготно расположился в гостиной собственного дома, а не скрючился связанный на каменном полу вражеского замка.
        - Завяжите им глаза, - приказ тут же был исполнен. Девушка обошла пленных со спины, надевая отцовский перстень, готовясь снова оказаться полуслепой, оглохшей, закованной в чугунную бочку… и - ничего. Все осталось как прежде. Размышлять над этим времени не было, и она только порадовалась сохранившейся чувствительности, а потом опустилась на колени и коснулась перстнем татуировки.
        Это было просто - так же, как получилось тогда с браслетом. Короткий приказ на прекращение действия, и, вспыхнув высвободившейся Силой, имевший вид татуировки талисман связи исчез с кожи. Его носитель вздрогнул всем телом, разом потеряв свою невозмутимость; маг, тоже ощутивший выплеск Силы, замычал сквозь кляп.
        Жозефина села уже перед ним и освободила ему рот.
        - У меня послание для госпожи де Крисси, - не стал тянуть пленный.
        - Это я. Говори.
        Он глубоко вздохнул, прочищая легкие, и заговорил:
        - Его величество, король Натан, Владетель земель Северных, Западных, Восточных, Южных и Срединных, Защитник Порядка и Веры, Могущественный и Милостивый, дарует нобле Жозефине де Крисси высочайшее помилование, полное восстановление в правах и согласен рассмотреть возможность передачи города Кор Фъер в ее ленное владение в случае, если упомянутая особа явится с повинной и принесет перстень ее отца как доказательство верности короне.
        Однако. Король готов отдать немалую цену за Первый перстень, но стоит он наверняка гораздо больше, куда там Кор Фъеру… ни одна цена не окажется достаточной перед желанием отца не допустить, чтобы перстень попал в руки Гильдии алхимиков или короны.
        - Это все?
        - Вам дается семь дней на раздумье. Если вы откажетесь явиться, ваши гербы забелят, вас объявят вне закона, а с вашими людьми поступят как с предателями короны и пособниками мятежа. Забыл спросить… а как вы относитесь к брату?
        - Я его не помню, - холодно и честно ответила Жозефина.
        - У вас есть семь дней, - напомнил маг.
        - Благодарю вас за службу гонца. Но вы явились сюда не только за этим.
        - Я должен был доставить его. - Маг мотнул головой в сторону алхимика, который все еще не отошел от недавнего впечатления. - Пусть он тоже скажет, у него послание от Гильдии алхимиков.
        - Корона и Гильдия действуют раздельно? - удивилась девушка. Это было бы сродни тому, что дерево решило жить отдельно от своих корней.
        - Конечно же нет.
        Он выговаривал слова короля так, будто сам был королем и мог казнить и миловать прямо здесь и сейчас, со снисходительным презрением к ранее означенным, вышеупомянутым и прочим, прочим… Жозефина придвинулась ближе, почти прижалась, и прошептала ему в ухо, щекоча и опаляя дыханием:
        - Запомни, рыжий: посланник даже самого могущественного существа - всего лишь посланник. Слова великих, которые ты повторяешь, не делают великим тебя самого. Не пытайся казаться больше, чем ты есть, опирайся на себя. Запомни, это очень пригодится тебе, если ты останешься жив.
        И, вернув его кляп на место, она развернулась к алхимику.
        - Что вы со мной сделали?.. - дрожащим голосом спросил он, получив возможность говорить.
        - Обезвредили. Жизни тебя сейчас лишать не собираются.
        - Мне говорили, что такое возможно, - с каждым словом голос его крепнул. - Я готов.
        - Надеюсь, исполнить приказ ты тоже готов. Говори.
        - У меня послание от вашего знакомца, Андрэ Марца…
        - Так себе знакомство… - процедила девушка, а алхимик продолжал:
        - Он сказал, что он вам не враг, и велел передать, что перстень, скорее всего, подвергает опасности вас саму, и потому в ваших же интересах от него избавиться. Иначе… - Он проглотил окончание фразы и закончил так: - Мы ничего не забываем. Только мы можем действительно управлять перстнем, а вам остается расхлебывать все на свой страх и риск.
        - Я и так занимаюсь именно этим. Не стоит пытаться меня запугать.
        - Да, вы достойная дочь своего отца, - вдруг сказал алхимик. - Нам очень жаль, что вы выбрали не ту сторону.
        - Я могу сказать то же самое о вас.
        - Ваш отец был тем, кто помог сломить сопротивление Севера. Жаль, что его достойная дочь предалась мятежникам.
        В отличие от самоуверенного мага, он говорил мягко и искренне, действительно сожалея, что все вышло так, как вышло. Жозефина наклонилась и к нему, не пугая, а просто сообщая:
        - Здесь меня называют истинной дочерью Севера. Подумай об этом, - и, отстранившись, продолжила как раньше, в полный голос: - Ответь, зачем вы здесь?
        - Мы пришли, чтобы передать послание, - терпеливо повторил пленник. - Очень жаль, что мы так поздно определили в вас вашу истинную силу.
        - Если бы это было сделано вовремя, я бы сейчас гнила в Королевской Академии.
        Он, казалось, не заметил ее слов:
        - Нам непонятно, почему отец спрятал вас в храме. С таким талантом…
        - Очевидно, я не должна была выбрать вашу сторону. Это все?
        Алхимик медленно улыбнулся:
        - Я хотел передать вам привет, но вы лишили меня этой возможности.
        - От кого?
        - Я бы сказал, что это уже не важно.
        - Говори.
        - Через семь дней ваши гербы забелят. Я должен был сказать это.
        - Так что о привете? - В ее голосе прорезались угрожающие нотки, и улыбка алхимика стала еще шире.
        - Вы не будете пытать меня. Честь вам не позволит.
        Самое обидное, что он был прав.
        - Я - нет, а остальные могли бы. И не по недостатку чести, но по необходимости военного времени. К вам отнеслись весьма неплохо, вы все еще не висите на дыбе, и ваши головы все еще на плечах, а не на замковой стене. - Она говорила, ужасаясь сама себе. - Вас ждет темница, а не виселица. Окажи ответное уважение оказанному гостеприимству и передай свой привет.
        Он не разомкнул губ, а перстень на пальце ожил, давая сигнал. Жозефина вскинулась, отстраняясь от пленников, и ощутила, как в комнате что-то изменилось, будто перетасовались потоки Силы, и увидела, как двое стражей направляют оружие на герцога. Они двигались замедленно, явно сопротивляясь управляющей их телами силе, но все же двигались…
        Все произошло почти одновременно: Каталин выдвинулась вперед, закрывая собой госпожу, над Ордисом замерцал купол Щита, а стражей схватили и оттащили в стороны их же друзья.
        - Мы не хотели, не хотели, это магия! - Их весьма нежно уложили на пол, отобрали оружие и связали под горячие благодарности: преступление, совершенное против воли, - все равно преступление, а жить преступниками они точно не хотели.
        Убедившись, что бойцы справятся, Жозефина вновь повернулась к алхимику. За короткие мгновения нападения с ним что-то случилось: голова клонилась все ниже, и вот он шатнулся и упал набок, дыша с присвистом, как дышат получившие стрелу в грудь. Жизнь утекала из него, и Искусство целительницы оказалось бессильным: он словно истекал кровью из десятков ран и невозможно было заткнуть все.
        - От кого привет?! - Самые безумные мысли роились в ее голове. Быть может, отец все же нашел способ передать послание?..
        Снова медленная улыбка, исполненная нездешнего спокойствия. Такою же сиял Алан перед тем, как получить свое избавление.
        - Не только Север служит честно… - прошептал охрипший голос.
        - Служить надо не только честно, но и честному, - ответила Жозефина и опустила его голову на каменный пол. Убрала повязку и почти нежно закрыла невидящие глаза.
        В углу комнаты стражники вытрясли все из кошелей, сняли все побрякушки и разделись донага, внимательно осматривая друг друга.
        - Есть ли алхимические талисманы? - спросила Жозефина, подходя к ним. Нагота ее не смущала: целителей учат отказываться от своего естества, дабы не отвлекаться ни на моральные условности, ни на позывы собственной плоти, мешающие делу исцеления, а исцелять приходится самые разные места, да и не разглядишь сквозь одежду все как есть. Посему и стражники не стали отгонять девицу, а заговорили как с Верховным магом, пола не имеющим:
        - Да, вот, два только. На базаре брали, еще лет пять тому назад… один от сглаза, второй от стрел… - Стражники ежились и в ужасе глядели на талисманы.
        - Опыт говорит, - Жозефина тщательно подбирала слова, - что алхимические талисманы могут служить привязкой для наведения заклинаний. Будьте осторожней впредь. - Она не успела протянуть руку, чтобы забрать талисманы и развеять их Силу, как воины уже разбили и растоптали их в пыль.
        - Госпожа де Крисси, не могли бы вы выпустить меня отсюда? - подал голос Ордис, все еще заключенный в Щит и, кажется, боявшийся даже пошевелиться. - Мне хотелось бы отдать некоторые распоряжения…
        - Вы можете ходить под Щитом, так будет безопаснее.
        Ордис прошелся по оружейной, взглянул на мага.
        - Тело убрать, этого - в темницу. - Трое стражников, успевших одеться, подхватили копья и принялись исполнять приказ. - Маг не щепка, после войны его можно будет обменять на кого-нибудь из наших. Паршивец, конечно, заслужил свое, но не убивать же беспомощного.
        - Он всего лишь гонец, - мягко произнесла Жозефина, - и исполнял приказ.
        - А вчера он пробивал ворота города и жег магией наших людей! - От Предводителя ударила волна силы и гнева. - Закатайте его поближе к Корням, пусть подумает о своей жизни. Времени у него будет предостаточно! - и стражники, остановившиеся в дверях, кивнули и поволокли пленника дальше.
        - Вы позволите поговорить с пленным, если понадобится?
        - Вы третье лицо в Кор Фъере после меня, - уже совершенно остывший Ордис удивленно взглянул на Жозефину. - Конечно, вы можете говорить с ним, сколько и когда заблагорассудится. Я понимаю, что сейчас творится у вас в душе… - гораздо тише и доверительнее добавил он, - и я очень рад, что вы на нашей стороне.
        - Об этом я и хотела с вами поговорить, но сейчас не время. Вы должны исполнять свои обязанности, а я - свои.
        - С началом штурма пришла в действие вся защита, которую вы подняли прошлой ночью. Стены им никак не взять, ворота успешно держат наши люди. Если осаждающие не выкинут что-то совсем невообразимое, город устоит.
        - Я предпочту присмотреть лично, с вашего позволения. Увидимся после победы.
        Рядом бесшумной тенью появилась Каталин, дамы вновь одновременно поклонились и шагнули в Дверь.
        На Маяке они оказались как раз вовремя, чтобы увидеть, как громадный альбатрос Малыш подлетает к смотровой площадке и изящным, недоступным живой птице слитным движением спины и крыла спускает Фердинанда вниз, а потом поднимается выше и устраивается на вершине Маяка, словно на торчащем из воды рифе.
        - Они колдуют у ворот! - выпалил встревоженный ушан.
        - Лети, - бросила Жозефина, и вновь город распахнул перед ней Дверь, и, едва они с Каталин оказались у ворот, девушка сжала в ладони талисман Фердинанда:
        - Что там?
        - Поднимите Щиты, держитесь!
        - Морган, там…
        - Я готов, - прозвучал голос мага. - Держим.
        Зря ушан паниковать не стал бы, готовилось нечто действительно мощное. Плетение достраивалось угрожающим крещендо, протягивая щупальца к надвратным башням, и, быстро обрисовав задачу Каталин, Жозефина вместе с ней закричала, сколько было голоса:
        - Все вниз со стен! Уходи со стен! - и уже тем, кто был во дворе: - Назад! Назад, твою ж через море да по острым скалам, назад!
        Все, кто услышал призыв, ринулись прочь от защищающего город полукольца. Часть людей со стен уже успела ссыпаться на мостовую и отбегала, а часть еще только бежала по лестницам, когда королевские маги нанесли свой удар. Чудовищной Силы волна, которую не могли остановить целиком защитные заклинания города, для начала со звоном разорвала «невод», а потом попросту смела все чело крепостной стены.
        Глухо бухнули о поднятые магами Щиты венцы башен, забарабанили отдельные камни, веером разлетелись щепки. Стена проваливалась вовнутрь, а за ней падали от неимоверного напряжения маги короля, выжженные собранной ими Силой, и все ближе подходил строй атакующих, готовых ворваться и убивать всех, кто попадется под руку.
        Благо, что Щиты не только защитили людей от града камней, но и сдерживали поднявшуюся в воздух пыль, так что можно было дышать и разговаривать… тем, кто выжил, успев уйти от стены.
        Жозефина пришла в себя первой.
        - Всадники, в пролом! - И, повинуясь приказу: «Защищай гнездо!» - три птицы спустились, стали в проломе стены и развернули крылья, образовав собой стену. Всадники не спешивались - тела и магия каменных летунов надежно защищали их; Фердинанд решил усилить впечатление и окружил птиц мрачным ореолом багрового сияния.
        Ужас волной хлестнул из-за разорванного полукольца стен, враги качнулись назад, дождем посыпались бессильные уязвить ожившую скалу стрелы, и следом недалеким эхом долетел дикий боевой восторг, ненамного опередив победные крики: «Бей их! Братцы, держись! В атаку! За Север! За нас!» - это наконец подошли и ударили в тыл северяне. Две волны воодушевления столкнулись в воздухе, Кор Фъер разразился ответными криками, и птицы приподняли крылья, пропуская разом рванувшихся вперед защитников города, а потом и сами взмыли в ночное небо, сея еще большую панику в рядах вражеской армии, нападая сверху, рассыпая заклинания, распугивая нападающих пронзительными криками и клекотом. Зажатые северянами, оказавшиеся меж двух огней одной природы, южане заметались, теряя боевые порядки, в ужасе разбегаясь кто куда.
        - Морган, Фердинанд, захватите магов! - прокричала Жозефина, поднеся к губам сразу оба талисмана. - Ордис, у вас есть темницы для магов?
        - Найдутся, - ответил торжествующий голос. - Они нам эти башни будут руками отстраивать!
        Все улаживалось на глазах. Девушка обернулась к своей защитнице:
        - Каталин, идите, это ваш бой.
        - Нет, госпожа.
        - Когда еще представится такой случай! Успевайте, иначе все закончится без вас.
        - Мне очень хочется, - ответствовала воительница, - но вас я бросить не могу.
        Жозефина поняла, что спорить бесполезно - честь служения была для нее превыше даже чести нанести удар захватчикам своей родины. Хуже нет, чем мешать человеку исполнять свой долг, а паче того - соблазнять его отказаться от этого долга; Каталин была на службе, а сама ее госпожа вдруг осталась не у дел - и это было неправильно. Она, Верховный маг и хранительница Ключа, должна была поддержать Кор Фъер, сделать что-то для него и его людей, исполнить свой долг до конца.
        Лежали в руинах ворота и обступавшие их башни, оставляя город без защиты. Еще в ночь первого штурма она попыталась восстановить разбитые тараном створки, но тогда ничего не вышло; сейчас же…
        Сейчас вокруг бушевал океан Силы - развеивалось вложенное в удар магами, кипел нарастающий, плещущий ужас людей узурпатора, ярким пламенем свободы и несгибаемости полыхали ярость и восторг северян; стоило только потянуться и суметь…
        Над Жозефиной начал закручиваться громадный, идущий из темного неба вихрь Силы. Она простерла руки к башням - туда, где они должны были стоять, где она их видела внутренним взором вернее всякого обычного взгляда, - и мысленно прикоснулась к стягивающимся сейчас на ней могучим плетениям Первых, единым с камнем природным и рукотворным, с морем и деревом, и направила прямо в них льющийся из ночной вышины поток.
        «Защищай себя, - мысленно шепнула она городу. - Залечивай свои раны».
        Вихрь Силы, набравший невероятную мощь, зримо видимый теперь даже немагам, распался на два столпа ослепительного серебряного сияния, бьющего из оснований башен. Камни, усыпавшие площадь, вздрогнули и взлетели в воздух, вставая каждый на свое место - до последнего кусочка, до последней застывшей капли скреплявшего их раствора. Круглые бока, зубцы, перекрытия, лестницы, навесы, могучие контрфорсы - все выстраивалось снизу вверх в первозданном виде, кружась в воздухе, поднимаясь и занимая место, определенное тысячи лет назад.
        Лег сверху последний камень, и между башнями встроилась каменная арка, а под ней в серебряной вспышке появились разметанные прежде по щепочке ворота. Кор Фъер, целый и невредимый, напитанный Силой как никогда, стоял на устрашение всем решившим на него посягнуть.
        Громовой удар прозвучал над восставшими башнями, и волна собранной, призванной, но неиспользованной Силы ухнула от ворот во все стороны, сметая все на своем пути, не деля на своих и чужих; исчезли тела, брошенное оружие, разлетелись в щепу телеги и щиты, и щепки тут же снесло той же самой волной. Жозефина ощутила толчок, подобный упругому твердому ветру, и успела заметить, как с ее рук - и, видимо, со всего тела - стекают блестящие, как полированное серебро, доспехи…
        Она очнулась, лежа ничком на камнях мостовой, опрокинутая разбушевавшейся, дикой Силой; перевернулась, сдерживая за сжатыми зубами стон, по коже скользнула тяжелая шелковистая ткань плаща - и девушка поняла, что под ним она совершенно обнажена. Сгорела, распалась на корпускулы одежда, сгорели замечательные сапоги, развеялись подсумки, не выдержали потока дареные талисманы, и даже отцовский перстень тоже распался в объятиях магического смерча. На теле остались только зачарованный Морганом старинный плащ, пояс с мизерикордией и гербовый перстень де Крисси, да еще древний браслет. Шум битвы почти утих: раньше перепуганные южане бежали, пытаясь на ходу отмахиваться от северян, теперь они, охваченные животным ужасом, целыми полками сдавались в плен. Даже волшебные птицы не выдержали удара: волна чудовищной отдачи снесла и раскрошила в пыль каменные тела Красотули и Быстрого, отбросила их Всадников, но морские маги были шиты отнюдь не лыком, а крепкой жилой морских чудищ, за их жизни волноваться явно не стоило. Малыш, избежавший удара, реял в вышине: Фердинанд явно прикрыл тех, кто еще оставался на
площади перед отстраивающимися заново башнями.
        Вся кожа, мускулы, кости горели тем же огнем, что спалил одежду и талисманы, но сознание еще оставалось там, где ему и положено быть. Она сделала все, что могла, для тех, кто рядом; оставалось позаботиться о тех, кто был далеко. Выпростав из-под плаща руку с уцелевшим браслетом Верховного мага, Жозефина мысленно потянулась к герцогу и, дождавшись прикосновения его разума, выговорила пересохшими губами:
        - Ордис, отпустите пленного мага… Пусть он возвращается к королю и скажет, что перстня больше нет.
        Молчание, означающее не то раздумье, не то попытку понять.
        «Хорошо, госпожа… госпожа де Крисси. Что там происходит… произошло? Я не… я…»
        - Вам непременно расскажут… - и темная волна забытья накрыла ее с головой.
        Если бы Фердинанд, описывающий над госпожой круги на каменной птице, был не библиотекарем, а художником, он написал бы картину по следам той ночи: на каменной мостовой лежит в ореоле разметавшихся волос девичье тело, плащ окутывает его, едва прикрывая краем нежную грудь, оставляя обнаженным плечо с хрупкой линией ключицы, и на отлете - тонкая рука с искрой браслета на запястье.
        Часть вторая
        КРЫЛЬЯ
        Потолок, стены и постель определенно были незнакомыми, зато лица собравшихся в комнате - наоборот. Тело, лишенное эмпатических чувств и ощущения потоков, тоже казалось чужим.
        Каталин, Фердинанд и дядя смотрели на нее, присев на краешек ложа, и вид у них был такой, будто ушан с воительницей ночевали прямо здесь, у постели госпожи, вкупе с Чириком, а дядя заходил сюда каждые четверть часа. Уверившись, что первое же усилие не окунет ее вновь в забытье, девушка произнесла:
        - Не беспокойтесь, я с вами.
        Облегченный выдох, разом вырвавшийся из их уст, был ответом. Во взглядах было столько тревоги, сейчас стремительно сменяющейся радостью, что Жозефина с легким ужасом поспешила уточнить:
        - Что, снова прошла целая луна?
        - Нет, что вы, всего седмица.
        - Как Малыш?
        - Он принес нас сюда, - ответила Каталин.
        - А что с Красотулей и Быстрым?
        - Рассыпались, - а это был Фердинанд. - Их Всадники живы, не переживайте. Морган с сыновьями знают, что делают.
        - Это хорошо. - Жозефина расслабилась насколько могла, оставляя тело в покое. - Расскажите мне, что произошло потом.
        - Вы крепко всех напугали, - сказала воительница с очень серьезным взглядом светлых глаз.
        - Я?.. Чем?..
        - Больше всех меня напугали, я, к сожалению, не успел вас остановить, - вмешался Фердинанд. Его темноглазое лицо тоже было очень серьезным и как будто слегка виноватым. - Это было очень, очень смело, и еще больше - безрассудно.
        Да уж, возразить нечего.
        - Что с вещами? - До сознания наконец дошло, что они находятся в поместье дяди, и мысль тут же уцепилась за так долго лелеемую цель приезда сюда.
        - Парни сюда вчера доехали, привезли все, что не унес Малыш. Кобылку вашу тоже взяли, так что и лошади все тоже тут.
        - А мы когда прилетели?
        - Утром после штурма. - Каталин поправила госпоже сбившееся у шеи меховое одеяло. - Малыш вылетел с рассветом, после полудня добрались уже.
        - Почему мы не остались в Кор Фъере?
        - Люди напуганы. Им нужно время, чтобы оправиться от… такого.
        - Вы сделали для города не просто много, а слишком много, - пояснил Фердинанд. - Людям надо это обдумать и привыкнуть с этим жить.
        Никогда раньше они не были так серьезны и непреклонны, разговаривая со своей госпожой.
        - Я сделала, что могла.
        - Это было безрассудно, - повторил ушан. - Вы понимаете, что никто из ныне живущих людей или нелюдей не смог бы это повторить?
        - А из ранее живших?
        - Я не знаю. Вы представляете, какую Силу пропустили через себя?
        - Да. И это было глупо.
        Сейчас Жозефина понимала, что действительно поступила не лучшим образом. Северяне, все, кто был там, на поле боя, уже одержали победу, и на волне этой победы быстро и радостно отстроили бы стену заново, а она, непривычно оставшаяся не у дел, продолжила бессмысленно геройствовать, подстегиваемая долгом, въевшимся в плоть, кровь и разум, и опьяненная бушующей вокруг Силой.
        - Знаете, когда увидели ваших птиц, это было чудо, которым люди восхищались, но даже мне было страшновато, все-таки это громадная Сила.
        - Вот, ушастый дело говорит; а то, что вы устроили под конец, многих повергло в ужас, и это притом, что вы были на нашей стороне. И повредило не только нашим врагам…
        Теперь девушке окончательно стало стыдно.
        - Отдача все вымела, - тихо продолжил Фердинанд. - Тела и металл тоже стали частью башен…
        - Это достойная могила, но людям еще надо понять это. Однажды про оборону Кор Фъера будут рассказывать легенды, но сейчас им всем надо отдохнуть от увиденного. - Каталин грустно усмехнулась. - Вы никогда не хотели стать Темной Владычицей? В сказках Юга вы будете именно ею.
        …А не так уж и глупо это было. По крайней мере, ближайшие несколько сотен лет никто не осмелится даже подумать напасть на Север.
        - Надеюсь, что на Севере я буду кем-то получше… - пробормотала Жозефина.
        - Конечно, будете, просто спустя время. - Кажется, они высказали то, что хотели высказать, облегчили душу и чувства, и серьезность сменилась лаской. - Вам нужен покой, отдыхайте, здесь удивительно красиво.
        Она повернула голову к окну в простой деревянной раме. Там кружился легкий первый снег горной осени. Дядя сидел с этой стороны, и она поймала его взгляд. В отличие от глаз Каталин и Фердинанда, его взгляд светился спокойной улыбкой.
        - Дядя, как ты?
        - Я боялся за тебя, - мягко ответил он, - а у нас все хорошо.
        - А я боялась за тебя. Боялась, что Алые или еще кто-то придут за тобой, а я даже не могла тебя защитить.
        - Да зачем я им, - хмыкнул Гаррик. - Тогда просто под руку подвернулся, вот и все. Никто меня не трогал, не переживай.
        И тут Жозефина вспомнила давешнюю шутку короля.
        - Каталин, ты не рассказывала, что мне предлагали от имени короны?
        Воительница снова посерьезнела.
        - Это был личный разговор. Хорошей бы я была защитницей, если бы хранила только ваше тело, а ваши тайны - разбалтывала.
        - Представь, дядя: мне предлагали Кор Фъер в ленное владение в обмен на перстень папы.
        - Думаю, если бы ты его не принесла, кара была бы не меньше, вроде забеления гербов. Я ждал подобного предложения короны, но после того, что ты сделала, ни один герольд - во всяком случае у нас, - не отважился бы прикоснуться к твоему гербу. Да и в столице бы тоже крепко подумали… Признаться честно, я искренне желал, чтобы эта железяка куда-нибудь потерялась так, чтоб ее уже никто не нашел, так оно спокойнее.
        - Чирик! - Воробушек устроился у шеи хозяйки как в гнезде и теперь сверкал оттуда умными черными глазками.
        - Разумеется, Чирик! А ты получил мое письмо?
        - Получил, как не получить, - дядя взглянул на Чирика, - очень настырная птаха. И не успел я отправить ответ, как прилетела птичка побольше.
        - А Клаус?..
        - Как обычно. Я верно понял, что ты собираешься зимовать здесь?
        - Я не знаю, - растерялась девушка. - Мне надо было о многом поговорить с тобой, но и дома давно не была…
        - Север устоял, корона держит нейтралитет. Поступай как угодно, без повозок вы и по зимнику легко пройдете.
        - К слову, о короне. Фердинанд, магов тогда взяли?
        - Кор Фъер взял шестерых, остальных забрали обратно. Кстати, того мага герцог отпустил по вашей просьбе, он цел и невредим. Там из этих шестерых двое магистры и еще один архимаг. Я лично их не видел, но Морган говорит, что работать им придется библиотекарями или еще кем, архимаг еще может восстановиться хотя бы частично, а остальные уже никак, все энерговоды выжгло. В последний раз такое было, когда брали Орбо.
        Жозефина похолодела при мысли о том, что с ней будет так же. Как она тогда сможет защитить тех, кто доверился ей?..
        - Вам это не грозит, - успокоил ушан. - Вам бы, конечно, десяток магов еще, чтобы они тот поток стабилизировали, но вы опирались на плетения города, а не на кучу отдельных артефактов, да и защищали свое, а не пытались чужое взять. Я, конечно, не целитель, но читал про такое и видел, как дядюшка пару раз лечил выложившихся магов. Думаю, через седмицы две или три будете в порядке.
        Срок был и вправду невелик, могло быть куда хуже.
        И тут до сознания дошло сказанное прежде.
        - Быстро же они их растят…
        Королевская Академия магии в нынешнем виде была основана около двадцати лет назад, сразу после Смены Ферзей. Обычно маг учится десять лет, чтобы просто получить лицензию зрелости в профессии и возможность свободно колдовать, путь к званию магистра может занять еще столько же, а к архимагу - всю жизнь. Двое магистров и архимаг - в темнице Кор Фъера, еще сколько-то туда не попали, да и в городе всяко не одни ученики остались…
        - Наша земля богата талантами, - улыбнулся дядя.
        - Да, только на Севере магов явно не хватает, не в Королевской же академии им учиться… Фердинанд, не желаешь открыть здесь свою академию? Знания у тебя есть, опыта за последнее время тоже накопилось немало, книги сможешь через дядюшку выписать.
        - Талантов здесь действительно немало, - отозвался ушан, - я бы с удовольствием их обучил.
        - Я тоже подучусь, - хмыкнула Жозефина, - мне остро не хватает академического магического образования.
        - Ну, зима длинная, я наконец-то смогу дать вам что-то систематическое, - сквозь общий смех выговорил ушан.
        - Остается только вопрос, от чьего имени открывать школу. - Идея прочно захватила Жозефину. - Тебя не знают, меня боятся… не мешало бы написать об этом Ордису. Дядя, где у тебя письменный прибор?..
        Слабость и боль не позволяли Жозефине даже водить пером по бумаге, и Каталин вызвалась в писари. Для начала Жозефина продиктовала рецепт укрепляющего отвара, с которым мыслила подняться на ноги скорейшим образом, а уже потом принялась за письма. Письмо Ордису содержало в себе благодарность, извинения, предложение открыть школу магов, вопрос по поводу возвращения регалий Верховного мага, привет Моргану и робкую приписку по поводу обещанного знамени. Домочадцам предназначалось теплое послание с выражением беспокойства, любви и надежды, что их не коснулся гнев короны. Меченому Жозефина решила писать сама, благо это дело срочным не представлялось. Гонец унес письмо в поместье, а к Предводителю отправился Чирик.
        - А с Малышом вы их познакомили? - спросила Жозефина, наблюдая, как Каталин открывает птаху окно.
        - А то как же, непременно познакомили… - Воительница повернула литую ручку, запирая раму, и вернулась к госпоже. - Кажется, он его побаивается.
        - Чирик - Малыша?
        - Малыш - Чирика, - пояснил Фердинанд. - Может, потому, что Чирик старше.
        - Но ворковать вместе им это не мешает, - подхватила Каталин. - Вы отдыхайте, набирайтесь сил, так сами скоро увидите.
        Жозефина хотела было последовать доброму совету немедля, как ее кольнула еще одна мысль, требующая немедля быть озвученной.
        - Каталин, что вообще говорят люди о башнях?
        - Говорят, что вы пробудили какое-то древнее заклинание защиты. Еще говорят, что в ответ на такую наглость этих королевских сынов скальных йоров и ш… королевских магов, за город заступились сами Боги и заново возвели башни.
        - Понимаете, госпожа, только маги поняли, что именно произошло, - тихо сказал Фердинанд, - то есть я, Морган, Кин и Эйн, да еще вы знаете, что сделали, остальные увидели только, как башни отстроились заново, ну и разбросавшую все волну.
        Ничего, для легенды именно то, что надо.
        - Пожалуй, мне и в самом деле надо поспать. - Все встали, готовясь выйти, когда Жозефина окликнула дядю: - Пока я никуда не могу выйти, пусть Каталин с парнями будут под твоим началом, чтобы не скучали, да и Фердинанд, полагаю, не откажется помочь.
        Ушан и воительница согласно и охотно кивнули - при деле все веселее, да и госпожа будет больше заниматься выздоровлением, чем разговорами. Гаррик оглядел парочку и широко улыбнулся:
        - Что ж, у нас здесь есть дом для гостей, и давненько в нем никто не обитал, ну да ничего, сейчас все исправим. Ты, племянница, главное, выздоравливай, - лучась улыбкой, он погладил непослушные кудри, которые Каталин каждый вечер расчесывала гребнем, пока госпожа пребывала в забытьи, и все трое вышли из комнаты.
        Ближе к вечеру пятого дня прибыл ответ из Кор Фъера. Кроме письма четверо гонцов в цветах Ордиса везли на седлах по сундучку, кои и занесли с собой в дом.
        В сундучках оказались целых два знамени, и табарды, и шевроны, и множество других подарков от всех мастеров Кор Фъера. Второе знамя родилось после памятного штурма: красная птица перед синими башнями на серебряном поле; это была и очень интересная идея, и огромная честь, ибо мастерицы по собственному желанию увековечили поступок Жозефины, а значит, почитали его достойным уважения. Кроме того, в сундучках нашлись и сапоги рыбьей кожи - точно как те, что так, казалось, давно девушка купила в лавке, - и еще один драгоценный подарок от старого кожевенника: седло и узда для Малыша, украшенные литыми бляхами; на бляхах красовались магические закорючки, а в одну из пряжек было всунуто короткое письмецо от Моргана - пояснение, что магия упряжи предохраняет Всадника от падения, с припиской: «По себе знаю, штука нужная».
        Изумленно и радостно рассмотрев подарки, Жозефина приняла письмо - пергаментный свиток в кожаном тубусе с вытисненным серебром гербом Ордиса. Сломав печать, она достала плотные листы, так и норовящие свернуться.
        «…извиняться не стоит, а благодарности Ваши я Вам возвращаю - без Ваших трудов и Вашей легенды Кор Фъер пал бы еще первой ночью…
        …регалии все же прошу вернуть, ибо на должности Вас ныне держать не могу, но, дабы не обижать Вас, дарую Вам титул Хранительницы Севера. Сие объявлено мною горожанам с обновленных башен и отправлены герольды с известием и приказом возвещать о том на каждом перепутье…
        …школе обещаю всяческую поддержку, так как собственные маги Северу нужны, и с тем посылаю Вам людей…»
        В тубусе оказался не один, а два листа пергамента; второй, гербовый, с тисненой печатью Предводителя Севера, гласил, что нобле Жозефина де Крисси, Хранительница Севера, приглашается весной на Большое Вече, для подтверждения в правах наследницы герцога.
        … - Неудивительно, - говорил Гаррик де Варден, которому девушка показала приглашение. - Ордис понимает, что на его месте должна быть ты.
        - Что?!
        - Насколько я понял, именно тебя видели на стенах во время штурма, твои птицы защитили город, и ты смогла что-то сделать с воротами первой ночью, а Предводитель лежал с ранением и ничего для Кор Фъера сделать не успел. К тому же Ключ именно у тебя…
        …Мартин писал, что все живы и здоровы, пятеро северян из отряда Каталин все так же служат в поместье, жаловаться не на что. «Из плохого - должен сказать, что нам закрыли доступ к счетам, но это и все. В городе настроения подавленные из-за поражения в войне с Севером. Их величество выступил перед народом и заявил, что Север устрашен, но по отступающим через город солдатам я бы сказал, что дела обстоят ровно наоборот. Гильдия алхимиков перестала продавать талисманы и теперь скупает их с рук. Наши я продавать не стал, придержу до поры, когда за них будут давать хорошую цену. Господин маг приходил, нарисовал всяких значков в новом крыле, также справлялся о Вашем здоровье. Вы за нас не переживайте, запасы есть, нам хватит. Все так же ждем Вас обратно, да хранит Вас Милосердная».
        …Окрепнув достаточно, чтобы суметь держать перо, Жозефина попросила Фердинанда зачаровать ей бумагу для сгорающего письма - сама она колдовать пока не могла, и на этой бумаге написала письмо Меченому.
        «Приветствую, дорогой друг. Я не знаю, что Вам известно о недавней Северной кампании и как Вы относитесь ко мне теперь, но я все так же надеюсь хотя бы на встречу по возвращении», и пеплом: «Со всем теплом и нежностью, Жози». Отправлять письмо государственному магу с плодом Искусства Корней было явно неразумно, и потому запечатанный сургучом лист получил Фердинанд, чтобы доставить послание обычным путем, через дядюшку Феликсефонтия.
        Ответ пришел быстро и был коротким и куда более сдержанным в чувствах, чем раньше: «Сведения, поступающие с Севера, противоречивы. Вас я считаю неплохим человеком, попавшим в сложные обстоятельства, который поступает так, как велят ему честь, воспитание и происхождение», но пепел сложился в слова: «Береги себя».
        Шли дни, принося медленное выздоровление. Тело восстанавливалось быстро, Потоки же оказались куда строптивее. Простая магия вроде «светлячка» давалась легко и непринужденно, а все, что было сложнее, оборачивалось непредсказуемым результатом. Девушка чувствовала себя будто в кандалах - можно выполнять все обыденные дела, есть, ходить, писать, но все это с ощущением вечной несвободы, дисгармонии. Фердинанд утверждал, что это оттого, что под чудовищным потоком Силы Узор Потоков, пронизывающий тело, изменился и смешался, искажая любое более-менее сложное плетение. Это весьма было похоже на правду, но, как бы оно ни было, Жозефина прекрасно понимала, что еще легко отделалась, и не жаловалась на свою долю, тем паче что Узор тоже восстанавливался, обещая к концу зимы принять свой изначальный вид. Посему она стреляла из купленного еще в Поголье лука, вместе со своими бойцами оттачивала навыки посошного и рукопашного боя, приказав не жалеть ее больше, чем требовалось в дружеском поединке, посещала лекториумы Фердинанда, довольствуясь теорией, которой ей остро не хватало, и когда одна, а когда с дядей
ездила по окрестностям, любуясь пейзажами и изучая дорожки и тропки. Когда ушан отвлекался от своих обязанностей, они все так же вели длинные интересные разговоры и иногда поднимались в небо на изогнутых крыльях Малыша, а однажды провели эксперимент с Чириком: дядин конюший сладил из ремней и пары кусков кожи нечто вроде детских качелей, и за вделанные в концы ремней кольца птах без труда поднял Жозефину и пронес ее несколько сотен шагов, кружа вокруг дома, без всякой натуги: мощь каменных птиц действительно определял не размер тела, но дух, обитающий в этом теле. Оставаясь одна, девушка взахлеб читала книги - в основном легенды, баллады и исторические тома, в изобилии водившиеся у дяди, или медитировала, обращаясь к Дане. Целительный поток богини очищал и успокаивал душу, а кроме того и приводил в гармонию взбесившийся Узор, ускоряя окончательное выздоровление.
        Почти каждый день в поместье бывали гонцы, привозя и увозя письма, курсируя по большей части меж поместьем дяди, Кор Фъером и поместьем де Крисси. Жозефина, наконец оказавшаяся в безопасности, среди тех, кто любил ее, скучала по дому и тревожилась за домочадцев. Последнее письмо Мартина, с одной стороны, было весьма утешительным: он писал, что «…к счетам доступа все еще нет. Я бы сказал, госпожа, что корона сделала вид, что нас нет. К нам не заезжает ни господин сборщик налогов, ни господин Барбус, а тех ребят, что Вы оставили в поместье, вычеркнули из списков Гильдии, будто их там и не было никогда». Если же взглянуть с другой - все это было крайне похоже на то, что все процедуры, полагающиеся мятежникам, его величество провел, просто не стал гонять зазря герольдов и переводить белую ткань. Жозефина со своим обостренным чувством гармонии и справедливости всей кожей ощущала, что Натан Первый окончательно зарвался, вначале требуя то, что по решению создателя не должно ему принадлежать, а потом наказывая не истинного виновника, но его людей, в поступках своего господина (вернее, госпожи) не
повинных. Следовало что-то делать, и для начала - посоветоваться со своими.
        - Да съездить и забрать их сюда, - проговорила Каталин, выслушав госпожу. - Меньше чем за луну обернемся, пока снег не лег. Там, пока вас нету, они тоже не нужны, а если вдруг солдат пришлют, парни там только умереть с честью и смогут.
        Жозефина сама это прекрасно понимала. Как и то, что поехать с воительницей она не сможет - сейчас, без магии и серьезной силы за спиной, появляться в столице (да и вообще в городах королевских земель) ей заказано.
        - Передать можем чего, если надобно, или привезти. Вы напишите, мы разберемся.
        Вечером Каталин был вручен список, в основном от Фердинанда, и распоряжение узнать, что там и как с алхимическими талисманами, а также просьба устно передать Мартину, что в случае чего к нему с письмом может прилететь птичка. То есть Чирик. И что бы ни говорили в столице, если птица будет - значит, госпожа жива. Самого птаха отправили вместе с Каталин - и ей спокойнее будет, и письмо, если вдруг что, послать можно, быстрее получится, чем с гонцом.
        Ранним утром следующего дня из поместья выехали два конника, сопровождаемые громадной птицей; Жозефина с Фердинандом проводили Каталин и Уилласа до большака, заложили петлю, прощаясь, и вернулись к Гару.
        Этим же утром минула целая луна с памятной ночи штурма. За завтраком дядя начал разговор, который жил в Жозефине с самого лета, и теперь, когда можно было не только говорить, но и делать, она была совершенно не в том состоянии.
        - Я предлагаю, пока не легли снега, сходить в Ясли. - Он отодвинул деревянную плошку и поднял на племянницу свой привычный мягкий взгляд.
        Но и откладывать все это до конца зимы было совершенно невозможно.
        - Можно слетать, - предложила девушка. - Тебе понравится.
        - Я бы рад, - Гар развел руками, - но дорогу знаю только по земле. Там не все так просто, дитя, но и идти недалеко.
        Они выехали сразу после завтрака, прихватив с собой оставшихся в поместье Вита и Лаки. Фердинанд, раздав задания ученикам, разумеется, тоже увязался с госпожой, не в силах пропустить такое событие.
        - Зверь выбирает Всадника сразу? - поинтересовалась Жозефина, покачиваясь в седле.
        - Необязательно, - отозвался Гаррик. - Зверь ищет подходящего Всадника, как сказал бы академический маг, по матрице, то есть по внутренней сути. Чувства, устремления, желания, вероятно, совпадение Узоров - вот это все, - добавил он извиняющимся тоном - мол, ваши магические штучки не разумею, объясняю как могу. Жозефина кивала - она вполне понимала, что дядя имеет в виду. Часть ищет целое; так меч ложится в ножны, сделанные для него. Так летит с письмом магический вестник, чувствуя, что вот там - цель.
        - Если Небесный Зверь пробуждается и не обнаруживает рядом своего Всадника, то он отправляется искать его. Легенды говорят, что бывали случаи, когда Зверь привязывался к кому-то вроде кухарки или оруженосца, а с другой - понимаешь, Всадник должен быть Всадником, должен быть предрасположен к этому, обычный человек Зверю будет неинтересен. Если где-то рождается Зверь, значит, для него уже родился или скоро будет рожден Всадник, они действительно как половины одного целого. Правда, не всегда суждено найтись именно этой паре, и Зверь выбирает наиболее подходящего.
        Девушка, обдумывая ответ, погладила подсумок на поясе, где лежало ее Яйцо Сущности. Тогда, в разгар лета, вечность назад, оно упало рядом с ее домом, как бывало в древности; нашел ли ее предназначенный ей Зверь или это просто шутка судьбы?.. Дядя заметил это и явно в утешение добавил:
        - Если долго носить Яйцо при себе, сути заключенного в нем Зверя и Всадника подстраиваются, в них все больше сходства.
        «…но не всегда этого достаточно», - мысленно закончила Жозефина.
        - А если Зверь гибнет?
        - Другого не будет, - и это она тоже уже знала. - Всадник может жить человеком, стать магом, воином, садовником, но других крыльев ему не получить. Я полагаю, это заклинание каменных птиц могли придумать именно для оставшихся бескрылыми… без своего Всадника Зверь умирает, но и Всаднику без Зверя тяжко. Многие сходили с ума или очень быстро находили свою смерть, не в силах вынести потерю.
        Они одолели половину пути, поднимаясь в горы по узким, не всегда заметным тропам. Дальше коням было не пройти - справились бы разве что низкорослые и крепкие лошадки северной породы, прыгучестью и цепкостью немногим отличавшиеся от горных коз, - потому их оставили в конюшне при маленьком зимовьюшке, построенном, видимо, нарочно для идущих к Яслям. Там, присмотра ради, остались и бойцы; дядя вынул из седельной сумы ящичек с притороченными к нему кожаными лямками для ношения на плече, и троица двинулась дальше. Жозефина уходила со смешанным чувством - с одной стороны, она не привыкла ходить без своих воинов, а с другой - так замечательно было ощущать, что они и не нужны здесь, в безопасности Севера, где не был властен король и за каждым углом не прятался убийца или соглядатай.
        Горный воздух наполнял грудь, на душе было хорошо, и шагалось пружинисто и легко. Не такой уж длинный пеший путь по осыпям, ведущий все выше, оказался достаточно долгим из-за несильных коротких ножек ушана и дядиного груза, забрать который, оскорбив гордость и мужество нестарого еще родича, Жозефина не решилась. Последняя тропа вывела их к немалому, два на два шага, плоско торчащему навстречу им камню. Из него поднимались и вели прямо в чело скалы две ступени.
        - Пришли, - объявил дядя.
        - Фантом? - поинтересовалась Жозефина.
        - Да, - кивнул Фердинанд, жадно ощупывающий взглядом скалу. - Щиты, имеющие вид камня… очень интересно.
        - Надо просто зайти. - Мужчина скинул с плеч ящик, ступил ногой на первую ступеньку и окинул скальную стену долгим взглядом. - Давно я тут не был… - и, припечатав ладонью по бедру, шагнул в камень.
        Жозефина глубоко вдохнула. Нехорошее предчувствие глодало сердце, но ей не пристало сдаваться, она шагнула следом за дядей и попала в знакомый «кисель»; через несколько шагов он выпустил ее. Перед лицом был шершавый камень, под ногами - вторая ступенька. Вторая попытка окончилась тем же.
        - Можно я? - попросил Фердинанд, и она молча отодвинулась в сторону. Ушан прошел сразу и быстро вернулся - с совершенно иным лицом: не предвкушающим, а задумчивым и умиротворенным.
        - Там очень… там как на Маяке, только… Светлее, - и ушел обратно, повинуясь жесту госпожи.
        Летом она бы прошла, даже не думая о возможности неудачи. Доброе, чистое место, где рождались Небесные Звери, предназначенные для благородных Небесных Всадников, не ищущих власти, пускало в себя только достойных. Не замаранных невинной кровью. Не взыскующих мести. Не касавшихся Искусства Корней. Чистых душою, как свежевыпавший и ослепительно сияющий на пиках горный снег.
        Жозефина помнила, как быть такой. После Лабиринта в душе ее творился раздрай, но тогда было некогда им заниматься - были дела поважнее собственных внутренностей. Что ж, значит, придется прямо сейчас.
        Она скинула плащ, дублет, плотные шерстяные штаны, вылезла из сапог рыбьей кожи и осталась на продуваемом всеми ветрами, леденящем ступни камне в одной длинной рубахе. Распустила волосы - тяжелые вьющиеся пряди легли по плечам, не добавляя тепла. Отцепила с пояса флягу и села на самом краю, переплетя ноги.
        - Духам и хранителям этого места, - шепнула она, проливая хрустальную струю из фляги вниз. Плеснула воды в ладонь и умыла лицо. Кожа замерзала мгновенно, но это было не важно. Тело - всего лишь тело; сама она возвращалась туда, где были тепло и Свет.
        «Свет и Покой.
        Силой Даны.
        Наследием матери.
        Собственным желанием.
        Я - возвращаюсь.
        Я - хочу вернуться.
        Я никогда не хотела уходить.
        Примите меня, Ветви.
        Не держите меня, Корни.
        Приветствую, Небо.
        Я - возвращаюсь».
        Она медленно, не оскорбляя мерное течение ритуала, оделась, вернув на место все, кроме наследного пояса с мизерикордией. Свернув гибкую металлическую ленту в кольцо, она спрятала ее под лежащий у входа камень и шагнула на ступени.
        Раз.
        Два.
        Камень - словно смола.
        Три.
        Ступени расширялись и, образуя винтовую лестницу, вели наверх, вдоль скальных стен, сплошь изукрашенных фресками. Там были юноши и девушки, мужчины и женщины в боевом облачении и в струящихся одеждах, под реющими на копьях флагами - Всадники со своими Небесными Зверями. Жозефина поднималась, жадно вглядываясь в людские фигуры, рассматривая Зверей, и недреманное эхо чувств тех, чьи руки наносили на камень грунт и краску, выписывали лица, брони, лапы, перья, витало вокруг, омывало душу, сообщая ей несуетное спокойствие и ощущение доброй улыбки. Так, овеянная прочно поселившимся внутри покоем, она и вышла на край небольшого круглого амфитеатра.
        Внизу сидели и разговаривали Гар и Фердинанд. Они повернулись скорее на ощущение присутствия, чем на звук шагов.
        - Прошу прощения за задержку, - произнесла Жозефина, спускаясь к ним.
        Дядя перевел взгляд на ушана.
        - Я же говорил, что она пройдет.
        - То есть ты знал, что у меня не получится?
        - Нет, - мягко поправил он, - я знал, что у тебя получится. Так или иначе.
        Он оперся о свой ящик и кивнул на усыпанный песком пол.
        - Погляди, вон лежат два Яйца. Одно я принес сюда, когда мне было пятнадцать, второе - спустя десять лет. Так и лежат… а то, с другого края, я раньше не видел и не знаю, чье это. Раньше всякий, кто нашел Яйцо, обязан был принести его сюда и уложить в гнездо или передать Хранителю.
        Говорить, что теперь Хранителя Яслей нет, было излишним: зачем Хранитель, когда хранить - нечего.
        - Я должна просто положить Яйцо?
        - Да. Выбери место и уложи его туда.
        Нога по самую щиколотку утонула в мягком песке пола. Процеженный громадной линзой потолка, свет падал на светлый песок многоцветными, мозаичными пятнами - и Жозефина пошла по краю, вдоль ступеней амфитеатра, высматривая то, которое будет гнездом для ее Зверя. Изгнав все мысли, она развернула вовне чувства, грея в руках драгоценное Яйцо; наконец она встала на колени перед одним из пятен, на который сверху падал ясно видимый луч. Гнездышком разворошила песок, подышала на Яйцо и бережно опустила его в искрящееся озерцо света. Дядя и Фердинанд тоже уложили еще несколько Яиц, хранившихся в обитых мехом отделениях ящика.
        - А что теперь? - Жозефина обернулась к ним.
        - Теперь надо ждать. Через седмицу вернемся, поглядим.
        Она бросила последний взгляд на свое Яйцо и следом за Гаром поднялась по ступеням амфитеатра.
        «Благородной нобле де Крисси,
        Хранительнице Севера,
        от Алой палаты алхимиков
        Нижайше извиняемся за все помехи, неудобства и оскорбления, Вам причиненные.
        Мы готовы искупить свою вину любым угодным Вам образом, если Вы согласитесь дать нашему представителю аудиенцию на нейтральной территории по поводу дела государственной важности. К сожалению, отлагательств упомянутый разговор не терпит, посему вынуждены взять на себя еще одну дерзость и просить Вас устроить встречу как только возможно скоро.
        Также считаем должным уведомить Вас, что говорить от имени Алой палаты будет Ваш старый знакомый, мастер Андрэ Марц.
        Ждем Вашего ответа с тем же гонцом.
        Глава Алой палаты, КристОф Норман».
        - Недалеко есть малый замок моих родичей. Люди надежные, к тому же там четверо сыновей как раз подходящего для битв возраста, - что на Севере могло означать и тринадцать, и шестьдесят лет, - всегда можно свистнуть, если понадобится помощь.
        - Сколько туда добираться?
        - Два дня, если верхами. Малыш долетит и за полдня.
        - Всех он не унесет, - покачала головой Жозефина. - Хотя, быть может, его стоит взять с собой… Благодарю, дядя, так и сделаем.
        Она быстро написала короткий ответ на имя Кристофа Нормана - немного необходимых любезностей, приправленных холодом, время и место встречи; помимо этого в конце письма значилось следующее: «Что до искупления - я приму в качестве оного некий ключ, изъятый в известное время из лаборатории моего отца, а также подробно изложенные сведения о его работе и последнем эксперименте».
        - Я пошлю письмо нобле Ард и в Ключ Севера… - На недоуменный взгляд племянницы Гар пояснил: - В четырех днях пути отсюда есть королевский замок, охраняющий серебряные рудники. Там работают постоянные Врата, которыми могут воспользоваться господа Алые, чтобы не тратить драгоценное время на дорогу.
        Дядя говорил спокойно, но Жозефина ощущала его чувства - он не уважал новомодную алхимию и еще больше не жаловал методы Алой палаты, с которыми ему недавно пришлось познакомиться, в чем племянница его полностью поддерживала.
        - Жози, к тебе есть просьба: не упоминай при Матери Ард Дану, они поклоняются Повелителю Стихий и к богам Срединных земель относятся… не очень хорошо. Хотя это, пожалуй, единственный их сколь-нибудь серьезный недостаток - старый род, чего еще от них ждать.
        На этом военный совет был окончен. Было еще два письма, требующих обсуждения, но их девушка решила отложить до прибытия Каталин с остававшимися в поместье северянами; что до последнего - оно предназначалось лично Жозефине и более никому.
        Его принес белый голубь. Синие глаза выдавали в нем зачарованную птицу - таких письмоносцев любили маги. От письма веяло столь знакомым теплом, что не было никакой нужды взламывать печать со знаком Круга магов и читать подпись, чтобы узнать, от кого оно.
        «Прекрасная де Крисси! Как идут Ваши дела? Как Ваше драгоценное здоровье? Надеюсь, что с Вами все в порядке. Будьте осторожны и одевайтесь теплее.
        С уважением, собрату по мастерству - Меченый».
        После прочтения к ощущению тепла добавилось ощущение некой тоски, охватившей разум густой волной и породившей перед глазами картину - вот маг находит глазами глаза, потом вдруг протягивает руку и за плечи привлекает Жозефину к себе, прижимает к груди, и, закрывая глаза, впервые зарывается лицом в светлые кудри и стоит, стоит, стоит так, вдыхая запах, и она чувствует, как бьется его сердце. Теперь тон письма был точно таким, как прежде, и, пожалуй, еще более нежным и глубоким - маг, явно находившийся в смятении после известий о виновнице провала Северного похода, теперь не менее явно от этого смятения избавился, обретя взамен кристальную ясность чувств. Жаль, что путь в столицу был ей пока заказан…
        Она сложила записку, против обыкновения не рассыпавшуюся пеплом, и, преодолевая безумное искушение убрать ее в поясную сумку, чтобы всегда иметь возможность прикоснуться и ощутить это тепло, отправила листочек в шкатулку-хранительницу.
        - Конники на подходе! - разнесся по поместью клич дозорного с барбакана. Люди уже заспешили, покидая дом, и заспешили вдвойне, услышав новый крик: - Цвета госпожи!
        Жозефина не торопилась: она знала, кто это. Вит взлетел на барбакан, заставив дозорного потесниться:
        - Кто едет?
        - А кто спрашивает? - раздался знакомый голос.
        - Де Крисси!
        - Де Крисси!
        И под дружный смех во двор въехали Каталин с Уилласом, а следом - вся пятерка северян: раненный в памятном бою на тракте Шэнан давно присоединился к охранявшим поместье друзьям и только ждал возможности вернуться к госпоже.
        Спешившись и передав коней слугам, все пятеро немедленно преклонили колено, и предполуденное солнце отразилось на пяти ножах, слившихся в едином взмахе. Мигом позже вспыхнул и шестой, кровь закапала сначала на траву, а потом из ладони в ладонь - и с земли во весь рост поднялись уже не наемники, а верные люди Жозефины де Крисси. Крылатые серебряные единороги на их табардах сверкали на солнце еще ярче стали их ножей.
        В радостной суматохе прибывших проводили в дом, к уже накрытому столу, куда на радостях выставили и летошнее вино, и знаменитый хмельной мед, и свежее молоко. Дав им утолить голод с дороги, Жозефина первой спросила о том, что интересовало, разумеется, всех, - о новостях из столицы. Каталин по праву старшей начала отвечать, парни наперебой дополняли и добавляли, оживляя рассказ.
        - Нехорошо как-то в столице, неспокойно. По ночам патрули шастают, да большие какие - четыре стражника с магом и двумя алхимиками, все побрякушками обвешаны; и сказано - без особой нужды по городу ночами не ходить. Два дня в столице и были-то, купить все купили, чего нам сказали, а потом еле уехали, стража не выпускала. Ладно хоть рядом старший Красного патруля оказался, рыкнул им чего-то, больше нас не держали.
        - Это она скромничает! Эти все алебардами клацают - выпущать не будем, мол, а она как рявкнет: «Эскорт Хранительницы Севера задерживать вздумали?!» Тут ребятки завяли, сразу и ключ нашли, и ворота открыли.
        - А у дома вашего, госпожа, все шлялись разные, пару раз даже сталь показать пришлось, но до дела так и не дошло. Шелупонь разная без гербов, южане эти, кто задержался; а седмицу тому как отрезало, тихо-мирно, даже собака бродячая не пробежит.
        - Ты еще вспомни, как в городе задираться пытались.
        - Точно, было, парочке морды подправили, мигом все угомонились. Думают, что как северянин - так только копьем тыкать и умеет…
        - …не зря ж у Барбуса хлеб ели, мы и клинками теперь можем, а духа этим южанам всегда недоставало, тьфу.
        - Ваши слуги вами гордятся. В ус не дуют, лишь бы знать, что госпожа жива-здорова, а там они не то что королевское недовольство переживут - хоть вечную зиму!
        - Мартин и дом уже отстроил, мужик какой-то приходил, руками там махал, колдовал…
        - Леонард его зовут вроде, с оттаким шрамом на морде…
        - …точно, Леонардом Гелларом его кличут. Серьезный мужик, городские его уважают.
        - Ага, говорят, даму какую-то спас.
        - Баронессу, ну ту, с виверном в гербе.
        - А еще говорят, что упырь-то заказной был. Он же мужа ее порвал, хотя тот тоже не промах был, дыр-то в упыре наделал, но тот бешеный оказался. Сама баронесса на портьере за окошком и спаслась, пока этот со шрамом не подлетел, а там - три молнии, и нету.
        - Дыры, дыры… дуэлянты столичные, рубанули бы - и нет его!
        - А со счетами что? - решила слегка подправить поток разговора Жозефина.
        - Арест сняли, уже с седмицу как, - отозвалась Каталин. - Да и гербы на месте.
        Седмицу назад. Примерно тогда же Алая палата писала свое письмо. Значит, по крайней мере за домочадцев можно не беспокоиться - по настоянию алхимиков ли, из собственного ли страха, но король решил не трогать де Крисси.
        - Говорят еще, твари Корневые по ночам ходят, - ввернул Уиллас. - Видеть их не видели, а люди пропадают.
        - Батюшку вашего, госпожа, в городе частенько поминают. Говорят, мол, он-то всех в узде держал, что тварей, что людей.
        - К слову, об отце… алхимические талисманы работают?
        - Работают, но плохо, госпожа. Когда отзываются, а когда нет.
        Жозефина поднялась и, улыбнувшись, поклонилась своим бойцам:
        - Благодарю за службу.
        Повскакав с мест, они тоже отвесили слитный поклон - глубокий, насколько позволял стол.
        - Рады служить!
        - У меня тоже есть для вас новости. - Хранительница Севера вновь устроилась на стуле и достала письма. Послание Алых пошло по рукам.
        - Ого… - вздохнули разом трое, прочитав письмо.
        - От алхимиков надо было ждать чего-то такого, они там все взмыленные бегают, - спокойно произнесла Каталин. - Так что, госпожа: когда и где?
        Жозефина рассказала о времени, а о месте по ее просьбе сказал дядя.
        - Там вы нужны мне все. - Отряд приосанился, всем видом показывая готовность лезть хоть к дракону в пасть в момент выдоха. - Фердинанд, ты тоже. И тебе придется быть вдвойне осторожным - в магическом противостоянии сейчас силен только ты один.
        - Я готов, госпожа, - кивнул ушан, взбираясь повыше на подложенную на стул подушку. - Только, сами понимаете… прикрыть я смогу, но…
        - Ты не беспокойся, - Вит от полноты чувств хлопнул его по плечу так, что маг сполз вниз, - для этого есть мы, - и, устыдившись своей оплошности, помог сесть обратно.
        - Это еще не все. Аделина Альдскоу, наследница Карна, просит о встрече, чтобы принести свою клятву верности. - Дав людям свыкнуться с этой мыслью, Жозефина спросила: - Дядя, здесь же наверняка есть неподалеку удобное и приметное место?
        - Есть, - кивнул Гар. - Верстах в десяти стоит старый обелиск. Места для двух лагерей там вполне хватит.
        - Значит, через три дня направимся туда. - Девушка попросила принести письменный прибор и тут же написала ответ, уточнив у дяди, как лучше обозначить место, чтобы госпожа Аделина прибыла именно туда, куда следует. Закончив и приложив перстень, Жозефина, следуя указанию молодой графини, бросила письмо в очаг; оно полыхнуло багровым пламенем и пропало.
        - И еще одно очень интересное письмо. - Она передала Каталин небольшую записку без печати и имени.
        «У мантикор - пушистый хвост,
        Но он скрывает жало.
        Поберегись, когда враги
        И их кругом немало».
        Под немудрящим стишком была нарисована странная зверюшка: больше всего она походила на улитку, но это впечатление изрядно смущали торчащие из черты рта зубы, два внимательных глаза и четыре маленькие, но явственно различимые лапки.
        - Это из Поголья, сколь я могу понять. Дядя, а кто его принес?
        - Да, ты же была на лектории… принес его бард… ну как бард… - Мужчина замялся, подбирая слова, приличествующие для изложения дела юной племяннице, вместо тех, что пришли в голову сами, - скорее сказитель из самых, гм, низкопробных, которые вместо пения баллад рассказывают похабные шутки. К тому же пьян он был в… так, что на ногах еле держался.
        - И где он теперь?
        - На конюшне, где ж ему быть.
        У конюшни их встретил хохот слуг, сквозь который можно было различить что-то вроде: «Ну дак вот, закидываю я ее ноги себе на плечи…» При виде лазури и серебра хохот оборвался, слуги мгновенно подтянулись, конюх вскочил с полена, на котором сидел:
        - Госпожа…
        - Прошу прощения, что прерываю беседу. - Жозефина действительно не собиралась так грубо вмешиваться в веселье слуг и вообще была не прочь послушать байки шутника.
        - Да ничо, ничо… Заяц тут байки травит, а мы послушать подошли.
        Она мгновенно выделила центр внимания - небольшой плотный мужичок сидел на пороге конюшни; платье его было изрядно обтрепано и в сущности больше похоже на живописную гору не до конца утративших цвет лохмотьев. Между спутанной бородой и роскошным чубом, за которым начиналась блестящая лысина, щурились под солнцем ярко-голубые глаза.
        - Тебя Зайцем зовут? - Жозефина присела на услужливо пододвинутое конюхом полешко, и мужичок прямо сидя отвесил неуклюжий поклон:
        - Да, госпожа, так всю жисть и кличут.
        - Сам откуда будешь?
        Он пожал плечами.
        - Откуда-то. Щас вотта с Юга иду, с ярмарки. В кости сыграл, подзаработал, коняшку хотел купить, да не дошел, в кабаке застрял. Да и ладно, своих ног, что ли, нету, авось не сотрутся. «Скульпторов» ловили, ай и весело было. Не поймали, канеш, ловкие они людишки.
        На удивленный вопрос Заяц пояснил, что «скульпторами» называют нечистых на руку людишек, которые предлагают за мелкую деньгу показать зверушку забавнючую, ну и показывают мелкого, чтоб в мешок влазил, василиска; тот взглядом окаменяет (на самом же деле - просто парализует на время и тело, и разум, и чувства), а уж хозяин его тоже не дремлет - обирает легковерных и охочих до зрелищ прохожих, докуда совесть позволит.
        - Наглухо-то редко работают, начешуя им кровь на душонке, им золотишко надобно.
        - Помнится, видели мы такого, - сказал Жозефина, припомнив мужика с мешком на дороге от Кастириуса. - Думала к страже отвести, но долг требовал торопиться.
        - Стража-то дело хорошее, только вот как страженик есть - так «скульптора» рядом не найти, а как «скульптора» словишь - стражеников нет как нет. Ловкие людишки, чаво еще скажешь…
        Он также рассказал, что на реке не было лодок и он еле перебрался с помощью встреченного плотогона, а сюда прибыл действительно из Поголья, с именин некоего Улитки.
        «Все-таки Улитка».
        - Расскажи о нем.
        - Что о нем сказать, скрипач из скрипачей, песни задушевные поет - заслушаешься. Ну и гуляет кажный раз как последний, столы через всю улицу выставил, эх и повеселились у него!
        - А ты, Заяц, сюда зачем пришел?
        - Да шел-шел и пришел. Утречком-та с именин просыпаюсь, и письмецо при мне. Помню, спрашивали, мол, куды пойдешь, на Север? А если на Север, то вот тебе, передашь госпоже де Крисси. Что просили снести - помню, а кто - хоть убей, никак.
        - Лису вспоминали?
        - А как же не вспоминать, ух и лихая была атаманша. Люди ее хорошо помнят.
        - А Мантикору? - продолжала Жозефина с видом достаточно отстраненным - вроде как и интерес есть спросить, вот только не как о себе или о друге, а как о дальнем знакомом.
        - Краем уха и о ней слыхал. Недавно появилась, имя-то заслужила, а славы особой и нетути, долго рассказывать там нечего. Но уважают ее, что правда, то правда: один там шутканул наискось, сразу через стол от затрещины и полетел. Там, в Поголье, с этим строго - раз имя есть, то и считаться надобно, не пустое место, чай. Лещ еще ожениться собирайца, нашел себе кралю из заезжих, и краси-и-ивую!..
        Рассказывая, Заяц то взмахивал руками, то притопывал сидя, да так, что колыхались штанины и сползали рукава - и всякий, кто имел привычку всматриваться, заметил опоясывающие запястья и щиколотки широкие шрамы, какие могут оставить только кандалы.
        - Может, помыть тебя? Вечером баню топить хотели, сходишь со слугами.
        - А, - махнул рукой Заяц, - моется тот, кому почесаться лень, а с меня как цепи сняли, так и чешуся со всем удовольствием руками и ногами. Вот ищо чаво вспомнил: на Юге-то мага морского ловили!
        - И как, поймали? - вежливо спросила Жозефина. Этим морским магом мог быть только Морган, и байка о нем была все равно что весточка от друга.
        - Да куда им! - отмахнулся мужичок. - Там ловцы такие, что хрен свой в штанах поймать не смогут, не то что морского мага на море. Четверо в бронях было, да магичка, да еще тулово непонятное. На шняве «Карась» пошли - а ту на плоту обогнать можно, не то что под парусом. Ветер себе наколдовали, да только не им тягаться-та - вернулись несолоно хлебавши, в бортах две дыры. Кодла оказалась честная, капитану уплатила, что полагается, тот остатки «Карася» запродал, купил себе толковую посудину и, грит, в тот порт больше ни ногой - примета, грит, плохая, один раз повезло, а другорядь и посудину утопят, и башку отгрызут. Через Запад еще как шел, там и вовсе как, ик… Ирокар прошелся - призрак местный исчез, Карн тоже как убег куда-то, нет его.
        - К нам надолго ли? - С Зайцем как с истинным странствующим сказителем, зарабатывающим себе на пропитание и выпивку хорошо подвешенным языком и умением сообщить нужные сведения, разговаривать можно было до скончания времен, но дела торопили закончить.
        - А коль не гоните, так и погощу пока, а там и дальше пойду.
        - А не знаешь, водятся ли еще единороги?
        - На Востоке, грят, есть ишшо. Там вообще всякой живности хватат, и единороги, и русалки - речные сестры по-ихнему. Грят… - он перешел на заговорщический шепот, вынуждая подвинуться ближе, - если единорог-та одолевать будет, надо ему шутку похабную рассказать!
        Поблагодарив Зайца, Жозефина поднялась, освобождая конюху насиженное место, и удалилась вместе со своими за угол - послушать, что же рассказывает Заяц, не смущая собравшихся высоким присутствием. Громко смеяться было нельзя, чтобы себя не выдать, и в дом бойцы возвращались, все еще сдавленно похрюкивая, а Жозефина еще и пунцовая, словно закатные пики.
        - Дядя, раз уж все вернулись, не пора ли съездить в Ясли?
        - А можно, - согласно кивнул Гар. - Как рассветет, так и поедем.
        …Он разбудил ее еще затемно, когда край неба еще даже не начал светлеть. Дядя стоял в длинной ночной сорочке, ладонью прикрывая огонек свечи; от него исходили горечь и грусть - так пронзительно, что, встретив его взгляд, девушка только приподнялась на локте и замерла, охваченная дядиной болью.
        - Мне очень жаль, Жози. Клаус…
        Потайное отделение сундука было открыто, и там в уютном гнездышке, где раньше спал последний грифон, лежал серебряный слиток - точь-в-точь как те, что тихо сияли в гнездах верхнего отделения.
        Как те, что дядя присылал матери.
        Север умирал так же, как жил.
        - Ты… почувствовал?
        - Да, - тихо сказал Гар. - Как струна лопнула.
        Жозефина простерла ладонь, силясь уловить хоть что-то - остатки чувств, мыслей, которые всегда остаются на уже мертвом теле…
        Ничего.
        Просто серебряный слиток. Такой же, как те, что порождал вокруг себя живой грифон.
        - Вот они, рудники Севера. Только у нас было чистейшее, как снег, серебро.
        Она стояла оглушенная, имея силы только на то, чтобы не упасть. Даже слез не было.
        - Как думаешь… это… не значит?..
        Если гибнет Всадник - гибнет и Зверь. Если гибнет Зверь…
        Может ли быть так, что это знак смерти мамы…
        - Я не знаю, девочка, - поспешил ответить Гар, выдерживая взгляд огромных, бездонных в свете свечи глаз. - Я правда не знаю.
        - Он… не менялся?
        - Нет. Просто спал…
        Они помолчали. Смывающая все чувства боль наконец отошла, отдалилась от души, запекшись коркой в груди, и целительница смогла взять Гара за руку.
        - Мне тоже очень жаль, дядя.
        Он снова заглянул ей в глаза, кивнул и, судорожно вздохнув, утер выкатившиеся слезы. Жозефина усадила дядю на кровать, и родичи так и сидели в обнимку, глядя на слиток и иногда хлюпая носами, до света - пока проснувшийся дом не заставил их наконец разойтись, чтобы собраться в намеченный путь.
        - Фердинанд, полетишь на Малыше, - велела Жозефина за быстрым завтраком. - Запоминай дорогу сверху, потом оставишь его с лошадьми.
        - Да, госпожа.
        Уже на выходе, когда все пошли к конюшням, ушан несмело тронул госпожу за рукав дублета.
        - Что с вами? Я не эмпат, но…
        Он окончательно смутился, и Жозефина, пропустив вперед бойцов, обернулась к нему.
        - Но сейчас этого и не требуется, понимаю. Поговорим после, сейчас нужно ехать.
        - Конечно, госпожа, - и он ушел седлать своего альбатроса.
        Малыш парил в вышине, без труда подстраиваясь к шагу коней. Новоприбывшие бойцы, пусть и были наслышаны о чудесах госпожи от Каталин и Уилласа, то и дело косились на громадную птицу.
        - Да вы не беспокойтесь, - усмехнулась Каталин. - По крайней мере, этот вас не пометит!
        Дойдя до зимовья, Жозефина поняла, что сейчас придется делать жестокий выбор: на нее постоянно посматривали восемь пар глаз, горящих неистовым любопытством и столь же неистовым благоговением и ожиданием чуда, вернее - возможности прикоснуться к нему. Она уже доказала, что рядом с ней оживают легенды - и все жаждали увидеть их рождение воочию, так близко, как только возможно.
        - Здесь должны остаться трое, - и во взглядах всплыл откровенный ужас. - Разыграйте в кости, кто пойдет, а кто останется.
        Тут же загремел в долбленых стаканчиках жребий; остаться выпало двоим из новоприбывших, Шэнану и Нику, и верному Уилласу. Парень чуть не плакал, провожая отряд к началу тропы, и долго еще стоял, наблюдая, как госпожа и друзья бредут по тропе выше в горы.
        На сей раз все были налегке и потому дошли быстро. Встав на «крыльцо» Яслей, Жозефина обратилась к оставшимся ниже на тропе:
        - Я сделаю все, чтобы мы вошли туда вместе, но помните, что Ясли могут кого-то не пропустить. Я сделаю все, но, увы, я не властна над волей тех, кто хранит это место.
        Первыми вошли дядя и Фердинанд, потом уже побывавшие внутри Вит и Лаки, следом - Каталин, неумолимо утянувшая с собой госпожу, после них - еще трое бойцов.
        Одного не хватало, и Жозефина вышла обратно. Брэнд тупо уставился в скальную стену с видом еще более жалким, чем у Уилласа.
        - Не пускает, - выговорил он, старательно унимая дрожащие губы. - Почему… я ж всю жизнь и за дом, и за честь, почему…
        Остаться в заслоне на подступах - горькая доля, но так решил жребий. Обладать достаточной удачей, чтобы дойти до места, где живет легенда, и не суметь переступить порог - куда горше.
        - Талисманы на тебе есть?
        - Были, да… - Он зашарил руками по телу, и Жозефина велела:
        - Снимай.
        Брэнд взялся за дело так рьяно, словно талисманы жгли его кожу. Девушка показала ему удобную щель под камнем, куда в прошлый раз складывала свой пояс, и повела к входу. Взяла за руку и шагнула в скалу.
        Ясли неохотно, но все же пропустили бойца, и он вывалился в зал потрепанный и сияющий ярче моря под солнцем. Отряд пропустил госпожу вперед, и все пошли по лестнице следом за Гарриком, в которого и врезались на входе в амфитеатр. Опомнившись, он сдвинулся в сторону, и входящие за ним замирали так же.
        Внизу, на песке, в пятнах радужного света лежали расколотые Яйца Сущности.
        - Они где-то здесь… - заговорил севшим от волнения голосом де Варден. - Спрячьте и ни в коем случае не доставайте оружие. Расходимся и ищем их. Никаких резких движений, их легко напугать, они совсем дети. Кто найдет - зовите остальных свистом или шепотом, не кричите.
        Все разом кивнули и крадучись и, кажется, не дыша стали пробираться к выходящим на амфитеатр дверям. Ясли состояли не из одной только «родильной» - там были и жилище Хранителя, и библиотека, и ледник, и комнатка для постояльцев, и хранилище для Яиц, и кухонька, и переходы между ними - то есть места, чтобы разбрестись, было действительно немало.
        Жозефина осталась стоять и всматриваться в испещренный множеством следов песок. Она взглядом нашла свое Яйцо, дотянулась до него простертыми вперед чувствами и медленно «пошла» по следу, преодолевая петли, раз за разом «обходя» «родильную»; вот след повел к ступеням, покрутился, поднялся, одна дверь, вторая…
        Третья.
        Значит, туда.
        Но не успела она сделать и десятка шагов, как услышала скорее шипение, чем свист - кто-то звал.
        Она шагнула в ближайшую дверь. Там, в глубине небольшого помещения, висели иссохшие от времени сбруи и лежали причудливые, не людские и не лошадиные, брони. Среди них сидел на корточках Лаки и с совершенно ошалелым видом подманивал огромным пряником удивительную зверушку - маленькую, ростом с кошку, очень ладную белую лошадку со сложенными на боках серебряными крыльями.
        При виде чужака лошадка тут же спряталась за Лаки, припав на передние ножки, и только поглядывала иногда из-под челки большим умным глазом. Парень поднял на госпожу неимоверно удивленный взгляд и частично жестами, частично придушенным шепотом попытался объясниться:
        - Я… захожу… она… и вот…
        Жозефина сделала к парочке шаг, намереваясь отнести Звереныша в амфитеатр, но та только плотнее прижалась к воину, будто тот был единственной ее защитой.
        - Возьми ее… - шепнула девушка, помогая словам жестами, - и отнеси туда.
        Он кивнул и с огромной осторожностью и нежностью поднял кроху на руки. Небесные Звери не имели мужских или женских признаков, они были существами иной природы, но вот про найденную Лаки лошадку можно было с уверенностью сказать, что это девочка: так она прижималась к своему защитнику и так кокетливо и нежно смотрела на него из-под шелковистой челки…
        - Иди, - разрушила она охватившее парня оцепенение, и тот, стараясь не шевелить верхней частью тела, шагнул к выходу. - Ты ей нравишься.
        - То есть… это она меня нашла, да?
        Жозефина толком не знала, как Зверь выбирает Всадника, но могла сказать, что эти двое выглядят так, словно больше им ничего уже не надо.
        - Кажется, да. - Он ответил на ее улыбку и слегка деревянной походкой вышел прочь.
        Что ж, теперь нужно вернуться на след. Девушка двинулась в прежнем направлении, в который раз благословляя Кор Фъерского кожевенника за столь удобные и бесшумные сапоги, и вновь почти сразу раздался свист - но не из человеческого горла, а от рассекаемого воздуха. Следом пришла волна эмоций, чистых и радостных, и в спину ей врезалось что-то увесистое и мягкое вроде подушки; прыгнул навстречу пол, она успела подставить руки и, заново набирая в грудь воздух, ощутила, как «подушка» топчется по ней всеми четырьмя лапками.
        Осторожно, чтобы не придавить Звереныша, она перевернулась набок, и к ее груди со всем пылом прижалось нечто пернатое и шелковистое.
        «Я тебя наше-е-ел!!!» - вместе с ощущением маленького тела Жозефина почувствовала теплое прикосновение его разума, и мир померк… нет - расцвел волной огромного солнечного счастья, и она осознала себя удивительно целой. Все, что было раньше, - было лишь подготовкой к этому моменту настоящей жизни; теперь у нее - у них! - были Свет, Покой и Любовь, и никто и ничто не могли этому не то что помешать - даже сколько-нибудь поколебать.
        Потому что никто не может разлучить Небесного Зверя с его Небесным Всадником.
        Жозефина гладила, прижималась щекой, терлась носом о маленькое чудо, и серебряный грифончик с бурой спинкой отвечал ей нежным, тихим курлыканьем, цепляясь коготками за плечи.
        «Я тебя ждал, да! А еще я победил двух сколопендр и во-от такую змеюку! Я сильный!»
        Это были не совсем слова - скорее эмпатические образы, которые можно было воспринимать целиком, а можно было дробить на мозаику понятий и вновь собирать обратно. Судя по всему, «змеюка» была длиной хорошо если в локоть, но для существа размером с кошку (хотя он был скорее уже с крупного и очень мохнатого кота, первого на всей улице), пожалуй, и впрямь могла стать серьезным противником.
        «Тут много интересного, только еды мало. Пойдем, пойдем!» - Грифончик спрыгнул на пол и нетерпеливо заскакал, зовя свою Всадницу.
        «Надо собрать всех остальных, - ответила Жозефина, удивляясь легкости, с которой она это проделала. - Ты можешь их позвать?»
        «Я могу, но мне очень любопытно, и им тоже, а еще надо охотиться».
        Напор и внутренний огонь этого существа оказались таковы, что противиться им было невозможно. Действительно детеныш - стремительный, любопытный, ласковый и добрый.
        «Ну пойдем, - сдалась девушка. - Только давай охотиться в том направлении, где мы можем кого-нибудь встретить».
        «Хорошо!» - и Звереныш резво побежал вперед, огибая амфитеатр. Он сунул любопытный клюв сначала за одну, потом за другую дверь, не нашел ничего интересного, а у третьей замер в смущении.
        Там, в гостевом покойчике, прямо на полу сидел дядя. Он прижимал к себе грифончика с серо-стальной спинкой и по-мужски глухо рыдал, не замечая заливавших лицо слез. Грифончик вытирал их пернатой мордочкой и что-то утешительно ворковал, обняв своего Всадника крыльями, насколько мог. Жозефина попятилась, но неосторожно задела дверной косяк, и дядя обернулся на стук.
        - Прости, Жози. Прости, я не верил. Я ждал этого двадцать лет… - и голос его сорвался, а грифончик заурчал еще нежнее, пытаясь заглянуть в глаза.
        - Все хорошо, дядя, - и она поспешила выскользнуть прочь, чтобы не подглядывать за вдруг обнажившейся до дна чужой душой - вернее, двумя душами.
        «Они просто очень давно не виделись, - мысленным шепотом пояснил ее грифон, труся впереди. - Мы тоже давно не виделись, но им пришлось сложнее».
        В амфитеатре потихоньку собрались все. Пятеро обрели своих Зверей: Лаки все с тем же глупым и предельно счастливым видом держал на руках свою лошадку, Гаррик обнимался с грифоном, все еще иногда глубоко вздыхая, грифон Жозефины предпочитал бегать и прыгать рядом с ней, иногда отбегая за чем-нибудь интересным. Вита сопровождал серебристый крылатый щенок вроде волкодава, а у ног Брэнда лежал светло-рыжий коник. Зал «родильной» полнился и плескался общим счастьем, громадным и теплым, дышал Светом и Любовью - словом, на какое-то время это было лучшее место во всей Чаше. Хотелось раствориться в этом солнечном потоке, и оставаться в нем всегда, и видеть, как рядом с тобой другие, родные и любимые люди, испытывают то же самое, и нежатся волшебные, легендарные Небесные Звери - совсем еще маленькие, но совершенно настоящие, с шелковистыми шкурами и крыльями, с лапами и копытами, с большими добрыми глазами.
        Жозефине очень хотелось остаться, чтобы разделить всеобщее счастье, но ее грифон тянул дальше, беспокойно и упорно.
        «Там один из наших, - пояснил он, взлетая над ступенями лестницы. - Он один, ему очень-очень плохо…»
        У входа в Ясли сидел совершенно потерянный щенок серо-стального цвета и с невыразимой грустью смотрел на очерченный в камне проход.
        «Он знает, что его счастье недалеко, но он не может выйти. Пойдем приведем их, пойдем!»
        Они вышли на воздух, и грифон, курлыкнув, взлетел и понесся над тропой. Жозефина только успела мысленно подсказать направление и побежала следом - перепрыгивая через валуны, скользя на осыпях, каждый миг рискуя переломать ноги и ощущая, что за спиной бьются огромные - как счастье, как любовь, как верность - крылья.
        По пути Звереныш на лету сбил неосторожную птицу - только несколько перьев разлетелись в воздухе и, кружась, опустились наземь.
        «Я победил ее! Я - победитель!» - По нежным перьям прошла волна, грифончик стал чуть крупнее, и с задорным вскликом понесся дальше.
        Все, остававшиеся сторожить зимовье, высыпали навстречу подлетевшей по воздуху и земле паре. Потрясенные, они смотрели то на Всадницу, то на Зверя в благоговейном изумлении. Мир для них рушился, опадал коркой, старой и ненужной, которая нарастала годами и наконец исчезла, оставив мир таким, каким он должен был быть, каким был для северян всегда - в легендах и надеждах. Так осыпается под киркой рудокопа камень, и из-под него сияет первозданными искрами драгоценный опал.
        «Они, - Зверь указал на Уилласа и дядиного слугу, тоже оставшегося в зимовье. - Кто-то из них, не знаю кто».
        - Вы - туда, - коротко приказала Жозефина, стараясь не тратить дыхание. Оба кивнули с еще более округлившимися - хотя, казалось бы, куда еще - глазами и рванули следом за госпожой.
        Они вбежали в Ясли, почти не убавив в скорости, и стоило переступить порог, как щенок стрелой взлетел на грудь Уилласу, сбив его с ног и принявшись вылизывать лицо, шею, уши, тыкаясь мокрым носом в руки, которыми парень гладил и обнимал своего Зверя - а старый слуга рыдал, как ребенок, видя, что сбылась Мечта, но - не его.
        Подошел один из бойцов, тоже изрядно опечаленный; мозолистая рука легла на плечо:
        - Не грусти. Зато теперь Звери снова рождаются, и, значит, у нас тоже есть шанс.
        Жозефина тоже сказала свое слово, утешая обоих, и вернулась в «родильную» - остальных бросать не следовало. Там все оставалось по-прежнему: Всадники и Звери, наконец обретя друг друга, обнимались и играли, бегая взапуски, прыгая, бросая друг другу камешки и всячески дурачась; Каталин поймала госпожу у самого подножия лестницы, гладя спускающийся из капюшона на грудь хвост - серебристый в дымчатую полоску:
        - А там нет жала…
        С другой стороны капюшона высунулась и сверкнула миндалевидными глазами серебристая морда с большими чуткими ушами, украшенными кисточками - младшими сестрами той, большой, которой оканчивался хвост.
        - Мяу, - произнесла мантикора и потерлась о шею своей Всадницы.
        Фердинанд сидел на нижней ступени, жмурясь от почти телесно ощутимой благости, заполнившей «родильную».
        - Есть теория, что Яйцо в момент, мм, вылупа открывает крошечные Врата, и оттуда выходит сущность, наиболее близкая одному из тех, кто оказался рядом, - сообщил ушан. Вздохнул, смущенно отвел взгляд, но потом посмотрел прямо в серые глаза. - Знаете, госпожа, я вам очень благодарен. Во-первых, с вами я очень многое увидел, а значит, смогу внести собственный вклад в библиотеку Знания, а во-вторых, благодаря вам у меня есть Малыш.
        Небесные Звери никогда не выбирали ушанов - первые были бойцами, а вторые ими не могли быть.
        Но это не значит, что ушанам не хотелось летать.
        Жозефина положила узкую ладонь на плечо мага:
        - Я очень рада, что мы поднимемся в небо вместе.
        - Я такой счастли-и-ивый! - Фердинанд по-детски прижался к обожаемой госпоже и, всхлипывая в дублет, обнял ее. Она прижала его к себе, сама едва сдерживаясь, чтобы не заплакать от полноты чувств; никакой боли не было, ее смыло теплой волной обретения - просто, когда смотришь на Солнце, такое большое, теплое и ласковое, глаза тоже слезятся.
        Наобнимавшись, наворковавшись, напрыгавшись, накурлыкавшись и намурчавшись, Всадники и Звери наконец выбрались на вольный воздух. Люди шли понизу, а Звери сразу же серебристой стайкой поднялись в воздух, пробуя крылья, играя меж собой и внимательно высматривая неосторожную птичку, белку, мышку - словом, кого-нибудь, на кого можно славно поохотиться.
        - Дядя, а у тебя еще Яйца есть?
        - Девочка, а ты знаешь, что у мужчин такое спрашивать неприлично, несмотря на возраст?
        - С этим у тебя все в порядке, дядя, я точно знаю, - утешила Жозефина. - Я вообще-то про Яйца Сущности…
        Грянувший смех отряс снежок с кроны одинокой сосны и загнал под корни мышь, на которую уже нацелился один из щенков-сиургов.
        - У меня больше нет, - отсмеявшись, сообщил Гар, - но по округе должны быть. Многие хранят их, надеясь на возвращение прежнего порядка. Я разошлю письма.
        Он почти не отрывал взгляда от своего грифона, безошибочно отличая его от Зверя племянницы. Впрочем, она и сама не путалась - да и никто не мог бы спутать своего Зверя с другим, как никто бы не спутал свою, скажем, руку с чужой.
        Кажется, двое оставшихся в зимовье так никуда и не уходили, в ожидании глядя на тропу, по которой теперь спускалась веселая и шумная кавалькада. Из седельных сумок достали хлеб и копченое мясо, быстро напластали и теперь спешно ели, торопясь вернуться домой с великой вестью о возрождении легенды.
        Жозефина предложила своему Зверю кусок, но тот не стал есть.
        «Я не голодный. Я хочу охотиться!»
        - Они набирают силу и растут в поединках, - пояснил дядя. - Еда им не нужна - сейчас, во всяком случае.
        По пути Зверенышам везло с охотой по-разному, но лошадка Лаки была уже раза в два больше против себя прежней - видимо, сказалась тяжелая борьба с пряником, крошки которого она все еще слизывала с храпа.
        - Мне этот пряник мамка в дорогу дала, когда я в наемники ушел, - застенчиво пояснил боец, заметивший взгляд госпожи. - А я берег как память о доме. Тому уж почитай лет семь как минуло…
        Да, такой гостинец явно было нелегко победить.
        Оседлав свою кобылу, Жозефина решила показать грифону Малыша.
        «Он очень маленький, - заметил Зверь. - Недавно родился, - и как будто теплым дыханием ласковой пасти: - Мы-то с тобой были всегда».
        Округу потряс вопль радости: это домашние высмотрели возвращающийся отряд и серебряную стайку над ним. Сиурги и мантикора летали бесшумно, как совы, лошадки-инг’арсы - с легким гулом от дрожащих в потоке ветра маховых перьев, а грифоны закладывали виражи и пике с боевым свистом - королевские Звери выбирали себе соответствующих Всадников, которым пристало атаковать в открытую, без увиливаний и пряток.
        Гар наклонился к племяннице:
        - Я тебе не говорил, но мои люди считают тебя то ли Вестником, то ли живой легендой. Рядом с тобой случаются чудеса.
        Всадники позвали к себе Зверей, и те въехали в поместье на луках седел. Жозефина все беспокоилась, как бы малышня не начала охотиться на кур, но Зверь ее успокоил:
        «Местных не обижаем. Мы же различаем своих и чужих. Да и толку с этих куриц - это еда, а не охота».
        «А ты того петуха видел?!»
        Огненно-медный кочет как раз загнал своих подопечных в курятник и сам встал в дверях, готовый защитить свою вотчину от этих странных зубастых птиц. Распушившись и став больше в два раза, он грозно щелкал клювом и клокотал.
        «Да, достойный противник!!!»
        Ой, зря, зря, зря…
        Кроме своих в поместье были еще и заезжие. Управляющий немедленно доложил об этому дяде:
        - Господин, там трое приехали, с письмом из Кор Фъера. Я сказал, что вас нет, они решили подождать, так что я их приютил, в большом зале ждут.
        Одеты гости были тепло, но лица, говор и поведение выдавали в них несеверян.
        - Мы на Восток движемся, за вором охотимся. Золото, гад, умыкнул, и люди пострадали. Поручение есть, показать можем, ежели надо, - рассказал за столом старший троицы, носивший широкополую кожаную шляпу из тех, что любят на Юге.
        Люди полюбопытствовали; на поручении был неплохой портрет белокурого детины с татуировкой на левой руке, и приписка: «Умеет отводить глаза. Вероятнее всего, имеет при себе мешок или лошадь вьючную».
        - На Зайце точно магии не было? - шепнула Жозефина прямо в большое мягкое ухо.
        - Точно, - отозвался маг. - Только барсучий… простите… в кармане, на мужскую силу благотворно действует.
        - Надо ведь откуда-то байки похабные брать!
        А Заяц, глядевший на дивных Небесных Зверей, теперь складывал новые истории, далекие от похабени и различной свежести сплетен, как далеки Светлые Ветви от питающих их Корней.
        Перед ужином Жозефина и Гар при помощи Фердинанда написали с полтора десятка писем и с магическими вестниками разослали их по всему Северу. Отдельно, с Чириком, отправили весточку и в Кор Фъер. Как только с письмами было покончено, к госпоже подошла Каталин.
        - Лаки хочет с вами поговорить. - Глаза ее были спокойны и серьезны.
        - Так говорил бы, - удивилась Жозефина, идя вслед за Каталин. Лаки ждал их в коридоре, ведущем от зала к кухне.
        - Госпожа, - заговорил он, понизив голос, - я этого Зайца узнал, он с Лисой тогда был, только еще волосы длинные носил. - Он тряхнул собственной гривой, по северному обычаю заплетенной в плотно прилегающую к голове воинскую косу. - У меня глаз цепкий, нас учили… Вы видели - иногда сам смеется, а глаза… ну, как стальные. Я видел, он перед девками хвастался, ножи подбрасывал, я у него взмах и узнал - как раз в Поголье видел; помню, подумал еще - финт лихой, запомнить бы…
        Вот тут Жозефина встревожилась. К чему бы человеку убитой ею атаманши тащиться из Поголья аж на самый северо-восток?.. Обычно внутреннее чувство ее не подводило, помалкивало оно и сейчас, но тревога самого Лаки за нее и собственный страх - не за себя, за едва обретенных Небесных Зверей! - заставили ее действовать.
        - Собирайте наших, и идем.
        Зайца они в конюшне не нашли. Конюх, как раз дочищавший коня, только плечами пожал:
        - Говорит, за рыбой пошел… куда только, не пойму, река самая ближняя - верстах в пяти, а ручей уж и замерз, наверно…
        Заплечный мешок гостя лежал все там же, в уютном углу конюшни, рядом с ворохом сена. Гребешок, сухари, баклага, какие-то тряпки не представляли великой ценности, но вряд ли он ушел вот так, с пустыми руками.
        Следы вели к воротам и обрывались там же.
        И никаких признаков магии.
        К ужину приехали гости из соседних дворов, кто успел услышать великую весть и мог быстро добраться. Не на чужое пришли - сами привезли и мяса, и солений, и доброго пива, и хмельного меда: только успевай расставлять. С закатом грянул разудалый пир - давно не было на Севере такого веселья, чистого, ничем не омраченного и искреннего до самой глубины души. Постоянно звучали здравицы в честь самого хозяина, и его племянницы, Хранительницы Севера, и всех Всадников, и самих Зверей; люди отдыхали душой как никогда раньше - к ним вернулось легендарное прошлое и обернулось настоящим и будущим.
        Север вновь обрел всю свою силу.
        К ночи, когда парней, едва не порвав, растащили по комнатам и углам девушки - а как же, Всадники, самые завидные женихи, куда там графам да герцогам! - Жозефина попросила Фердинанда поставить сторожок на каждую комнату, где ночевали Небесные Звери, и, успокоенная, отправилась спать.
        Ее разбудила пробежавшая сквозь сознание волна, горячая и красная; до рассвета было недалеко - самый волчий час, когда сон особенно силен, а дозорные уже сами потихоньку задремывают.
        Дозорные-люди, но не Небесные Звери.
        «Вставай, там за дверью очень большая крыса, а я еще маленький. Вставай, будем драться вместе!»
        Жозефина не стала подниматься, а плавно стекла с кровати и, крадучись, вышла на середину комнаты, став напротив двери, чтобы была возможность бить сразу в открывшийся проем. По пути она не забыла подобрать лежавший у кровати лук - если придется вскакивать по тревоге, оружие всегда должно быть под рукой.
        «Прячься наверху», - шепнула она мысленно, накладывая стрелу на тетиву, и послала вперед свои чувства.
        Никого.
        Ни живого, ни мертвого.
        И сторожок не сработал: не было сигнала, да и она ощущала его линии в пространстве.
        Не верить Зверю было невозможно куда более, чем не верить себе.
        И она натянула тетиву, готовая ко всему.
        За открывшейся дверью была тьма - не темнота спящего дома, а Тьма, плотная, непроглядная, враждебная. Стрела сорвалась в полет, но не нашла цели, и Жозефина шкурой ощутила чужое намерение убить. Стрелять снова она не рискнула, а просто развернула бедра, крутанувшись навстречу и полоснув мизерикордией.
        Намерение погасло.
        «Это была очень-очень большая крыса…»
        Следующее просто не успело дотянуться, как свистнули крылья, раздался вскрик, и следом пришло ощущение удачной охоты.
        Только тут Жозефина нашла достаточно времени и воздуха, чтобы закричать: «Тревога!» - а вдруг напали и на других Всадников?!
        На крик сбежались, казалось, все, кто был в доме; сверкало в свете факелов обнаженное оружие, но, если б кому на пути встретился один из врагов, его бы порвали и голыми руками. Хищная Тьма обернулась обычной темнотой, которую успешно разгоняли факелы - и они же позволили увидеть тела нападавших, когда кто-то все же оторвал взгляд от госпожи, убедившись, что она жива, и посмотрел вниз.
        Там лежали трое - те самые якобы порученцы. Один просто отсутствовал ниже пояса и лежал совершенно сухой - кровь не текла из зеркально гладкого, как оплавленный камень, среза; второму не хватало головы, снесенной грифоном в полете, а у третьего нашли две раны от ножей в спине. Вздохи смешались воедино: ужаса - от служаночек и гостий, и восхищения - от мужчин.
        - Вы простите, госпожа, не слышали ничего, пока вы не закричали… - заговорил кто-то в толпе.
        - Завтра будем разбираться, - махнула рукой Жозефина. На удивление, в ней не было ни капли страха - нападение отбито, остальные в безопасности, значит, тревожиться не о чем; и вины не было тоже - она защищала свою жизнь и жизнь своего Зверя, - и кто будет скорбеть о тех, кто попрал святой закон гостеприимства и пошел убивать под покровом даже не темноты - Тьмы?..
        - Давайте вы куда-нибудь в другую комнату перейдете, тут прибраться бы…
        Определенно дельная мысль. Соображала девушка сейчас плохо, и помощь со стороны пришлась очень кстати.
        - Да, разумеется… - Она обернулась, чтобы позвать Зверя… и остолбенела вместе со всеми.
        Грифон, еще вечером бывший не крупнее барсука, теперь стал размером с теленка, а крылья делали его еще больше; теперь он едва помещался в небольшой комнате своей Всадницы.
        «Я победил очень большую крысу!» - Он явно этим очень гордился.
        «Ты молодчина, - и он защелкал, довольный похвалой. - Идем, надо досыпать».
        Сложив крылья, он умудрился втиснуться в проход и даже не заляпать лап залившей пол кровью. Остаток ночи они провели вместе в комнате у Гара, где девушка решительно отказалась от предложенной ей кровати - «Тебе нужнее! Это я как целитель говорю» - и спала на прихваченном из комнаты плаще, греясь у теплого Звериного бока, под шелковистым крылом.
        А наутро на припорошившем двор свежем снежке нашли два вытоптанных знака - та самая зубастая и лапчатая улитка и смеющийся заяц. Вот и два ножевых в спине. «Надо бы отправить весточку в Поголье, поблагодарить».
        Кроме того, обнаружилось, что необходимо перестроить деревянный сарай, в котором хранилось зерно для кур, - мантикора Каталин охотилась там на чудом оставшихся еще в поместье крыс и на дюжине так разрослась, что проломила собой стены; поглядев на мантикору и грифона, Гаррик де Варден велел заложить «зверюшню» - Звери росли, и недалек был тот час, когда они попросту перестанут помещаться в покоях своих Всадников.
        Праздник, начавшийся вчера и не омраченный даже ночным нападением, все продолжался: в поместье тянулись люди, жаждущие взглянуть на вернувшихся Зверей; они приносили с собой всяческую живность - на прокорм и для охоты и, спросив позволения Всадников, гладили густой мех, и гладкие шкуры, и упругие перья, и, кажется, коснувшись серебра покровов, они сами становились светлее, спокойней, уверенней. Кто-то вспоминал вслух о Яйцах, сохранявшихся у родичей, и что дорога в Ясли известна - и Жозефина совершенно логично предложила собравшимся возродить должность Хранителя. Тут же собрали совет, назначили достойного человека, нагрузили запасом еды на первое время одну из горных лошадок и отправили нового Хранителя в Ясли.
        Глядя на радостную и вполне упорядоченную суету, Жозефина вспомнила Клауса. Стоит ли живым Зверям показывать Зверя ушедшего?..
        «Не печалься, - теплым крылом коснулся ее разума разум грифона. - Мы знаем о Клаусе».
        «А ты знаешь, что с его Всадником?»
        Ощущение, будто рядом качнулся влево-вправо тяжелый клюв.
        «Он слишком далеко для нас. Клаус был очень старым. Последним из старых».
        «А в чем разница?» - непонимающе отозвалась Жозефина.
        «Ты нас позвала. Мы спали, а ты нас разбудила. Я проснулся и захотел к тебе. Клаус защищал мир, пока мог. Теперь это будем делать мы».
        «Почему тогда…» - ей даже не пришлось договорить фразу, как уже пришел ответ.
        «Просто ему было очень тяжело. И он очень скучал».
        «…и ушел, чтобы впустить в мир вас», - мысленно закончила Жозефина - и снова ощутила движение клюва, но уже вверх и вниз, как кивок.
        Завтра предстояло выезжать затемно, чтобы успеть добраться до обелиска на встречу с молодой графиней Альдскоу, и времени на все то интересное, что успело прийти в голову юной де Крисси, оставалось ужасающе мало.
        Для начала она попробовала дотянуться до чувств своего грифона, проверяя, могут ли они обмениваться не только мыслями, но и восприятием; он помог своей Всаднице - это было похоже на надежные руки, подхватившие ищущего в темноте, - поднялся в небо, и Жозефина увидела лежащую внизу землю с высоты полета Небесного Зверя: двор с постройками и людьми, и дальние скалы, и укрывшую их кисею снега, и темно-зеленый бархат леса, и пичугу, что-то искавшую в травяном пучке на опушке. Ощутила, как упруго бьет ветер в крылья, как он треплет пернатую гриву на шее, как легко движется тело, как воздух, незаметный, легкий, становится упругим, словно вода. И при этом она продолжала видеть все, что происходит вокруг, слышать разговоры, чувствовать находящихся рядом людей, Зверей, животных - словно у нее стало сразу два тела, человеческое и грифонье.
        Впрочем, некоторые изыскатели утверждают, что Всадник и Небесный Зверь действительно обладают одной душой, поделенной на два тела…
        «Завтра мы отбываем на встречу с графиней Альдскоу. Вы согласны остаться здесь?»
        «Я же буду скучать!»
        «Я боюсь за вас. За тебя».
        «Мы можем быть незаметными», - и она так и увидела, как раздувается серебряная грудь.
        «А как?»
        Вместо ответа Зверь взмыл в небо, став незаметной точкой напротив солнца.
        «Прекрасно. Пусть так и будет».
        Хорошо, что Звери предпочитают общаться мысленно, иначе радостный выклик, стремительно движущийся из выси к земле, резко уменьшил бы поголовье местных кур.
        - …и вот еще, наш отец ставил, в молодости еще. - Братья с поклоном передали Жозефине потемневший от времени бочонок. Внутри булькнуло - глухо и неторопливо, словно содержимое загустело, подобно смоле или меду.
        Принимать дары с благодарностью и достоинством - немалое искусство. Жозефина училась ему, и, судя по тому, какими довольными остались дарители, у нее получалось неплохо.
        - Благодарю вас, достойные воины. - Она удержала увесистый бочонок и чуть склонила голову.
        - Вам благодарочка, госпожа Эльдиар, - и прежде, чем девушка сумела понять, как ее назвали, смутившиеся мужчины стремительно, несмотря на немалый возраст, вскочили в седла и умчали вдаль. Она еще успела уловить самым краем чувств, как они обменялись короткими понимающими взглядами с Уилласом и Гаром, стоявшими у распахнутых ворот.
        Впрочем, мгновенно пошедшая от дядюшки глубокая задумчивость отбивала всякую охоту спрашивать, что же это, собственно, было…
        И к тому же обоим требовалось отдохнуть перед следующим днем, легким которому быть точно не предстояло.
        Солнце уже начало вступать в свои права, собравшись в бледную круглую каплю из разлитого во весь небесный край свечения. Оно осветило стройный обелиск и сделало видимым дым раздуваемых костров, сквозь который темнели знамена.
        Отряд подъехал на полет стрелы, и на краю близящегося лагеря собрались бойцы в багряном и буром; они не стали окликать конников - серебро и лазурь табард и знамени на фоне свежевыпавшего снега было ясно видно даже в сумеречном свете раннего утра. Проехав еще полполета, Жозефина первой натянула поводья, переходя с размеренной рыси на шаг.
        Наследница Карна, графиня Аделина Альдскоу, лично встречала высокую гостью у большого шатра.
        - Приветствую, - склонилась она в глубоком реверансе.
        - Приветствую. - Жозефина ответила наклоном головы, и графиня, грациозно выпрямившись, легким движением отодвинула полог шатра.
        Внутри горели наполненные жиром высокие кованые светильники, освещая нехитрое дорожное убранство и гобеленовые драпировки на стенах - оскаленная морда неведомой твари, бурая на багровом. Вслед за отрядом зашли двое мечников, и по щелчку пальцев своей госпожи раздвинули занавеси на стене напротив входа.
        Прямо от укрытого ковром пола шатра начиналась древняя, истертая брусчатка, виднелись надворные постройки, а дальше высилась стена замка, сложенная из темного камня, будто впитавшего в себя последний отсвет заката.
        - Прошу, - и графиня Карн сделала изящный жест в сторону своей вотчины.
        Несмотря на всю глубину удивления подобной прытью, Жозефина не потерялась.
        - Прошу прощения, тогда нам следует сделать еще одну вещь, - и, извинившись, она отбросила полог и посмотрела в небо.
        «Летите сюда».
        Медленно поднимающееся солнце вспышками серебра отразилось на шести парах крыльев. Первым приземлился Зверь Жозефины, и он же первым шагнул в шатер, остальные вошли следом. Молодая Альдскоу, в отличие от юной де Крисси, своего удивления скрыть не смогла. Она смотрела на серебряных Зверей, встающих рядом со своими Всадниками, и в глазах ее были задумчивость и эхо какой-то далекой, ей самой непонятной тоски.
        - Хм… мы ожидали чего-то подобного. Проходите.
        Убедившись, что весь ее отряд здесь, Жозефина вместе со своим Зверем первой шагнула на древние камни.
        Почти сразу начиналась длинная ковровая дорожка, в конце которой стоял уже знакомый трон, осененный гербовой тварью Карна. Мать Альдскоу сошла с него и поклонилась остановившейся в трех шагах Жозефине.
        - Госпожа де Крисси, приветствую вас в Карне и прошу прощения за неучтивость при нашей прошлой встрече.
        В ее голосе не было слышно радости, но не было и снисходительного презрения - только власть обстоятельств.
        - Приветствую вас, графиня Альдскоу. Я понимаю ваши чувства. Гость перед вами достает оружие, которое пропустила Золотая сеть, показывает его вам, а вы его не видите - это, разумеется, отнюдь не помогает чувству безопасности, вежливости и соблюдению законов гостеприимства. Я правильно вас поняла?
        Жозефина нисколько не издевалась. Она действительно понимала глубоко немолодую женщину, Мать Дома, от которого не осталось почти ничего, кроме знаний и достоинства, и еще замка, с приходом какой-то девчонки вдруг переставшего быть надежным убежищем.
        - Да, совершенно верно.
        - Смею вас уверить, что вовсе не имела намерения испугать или оскорбить вас. Я не подозревала о подобных свойствах моего клинка.
        Старуха кивнула, принимая извинения, - уже не как полновластная хозяйка перед гостем, но как слуга перед госпожой.
        Один за другим северяне подходили к трону, становясь по бокам от своей госпожи. Аделина Альдскоу скользнула мимо них, подходя к матери. Они не смотрели друг на друга - все было решено, все было известно.
        Женщины преклонили колени на камнях своего замка. Блеснули ритуальные кинжалы, узкие, длинные, коснулись кожи, раздвинули плоть, и с ладоней закапала кровь - свидетель и подтверждение зазвучавших слов.
        - Мы не северяне, но мы помним, откуда мы родом. Мы приносим клятву верности вам, Жозефина де Крисси. Мы готовы идти за вами, сражаться за вас и умирать ради вас и надеемся на ответную защиту и благосклонность.
        Освященные временем слова разносились по двору, эхом отражаясь от каменных стен в полной тишине.
        - Мы присягаем не Северу, но только вам. Вы считаете себя северянкой, мы же считаем вас Призывателем, и ваши птицы ясно доказывают это.
        Чирик переступил на плече хозяйки. Две женщины замерли на коленях, склонив головы и протянув вперед заполненные кровью ладони. Жозефина вынула собственный нож и бестрепетно провела им по руке.
        - Я принимаю вашу клятву. Я обещаю вам свою защиту и покровительство. Вы не узнаете бесчестья, служа мне.
        И по обычаю Севера провела своей рукой по их, перемешивая кровь.
        - Мы услышали ваши слова. Наши люди услышали ваши слова. Наши недруги услышали ваши слова.
        - Это уже их забота. Встаньте.
        Альдскоу поднялись. Кровь капала на брусчатку.
        - Будьте нашими гостями на пиру, если вам не претит говорить за едой.
        - На Севере так и делают, - и мать с дочерью, минуя трон, повели отряд к замку.
        На сей раз обеденный зал не выглядел пустым: там стояли столы на три десятка человек, и место оставалось только для отряда де Крисси. За резным стулом во главе стола стену украшал серебряный единорог в лазурном поле, а рядом висели два знамени поменьше - багровое с бурым и охра с зеленью.
        При виде серебра и лазури пирующие встали и поклонились. Аделина отделилась от матери и подошла к одному из мужчин - тот поспешно выбрался из-за стола и встал рядом с ней.
        - Пользуясь случаем, представляю вам, госпожа де Крисси, моего жениха. Друзья зовут его Щука.
        Болотный князь вновь поклонился. Статный, ладный, высокий, стройный как тростник и гибкий как угорь, он смотрел открыто и честно, ясными карими глазами. Жозефина ощущала переплетение чувств Щуки и Аделины, и главной мелодией этого дивного звучания была нежность. Он держал ее под руку, и оба смотрели на госпожу де Крисси, но при том они чувствовали друг друга так же ясно, как если бы переплелись в объятии; высокие, грациозные, с гривами смоляных волос, порознь они были красивы, вместе же - прекрасны. «Светлая Дана, пусть у них все будет хорошо».
        Растянувшийся, как всегда, миг закончился: Жозефина деликатно подтянула к себе развернувшиеся чувства и ответствовала со всей искренностью:
        - Я поздравляю вас со столь достойным мужчиной и буду рада посетить вашу свадьбу.
        Щука пробормотал благодарность, явно не зная, что делать дальше - искусство этикета у болотников не прижилось. Аделина очень изящно замяла этот момент, проводив жениха обратно на место так, будто это он вел ее, и как ни в чем не бывало вернулась.
        Они прошли вдоль столов, так что у отряда было время посмотреть на собравшихся. Трое вассалов Карна и шестеро болотных князей со своими людьми теперь тихо переговаривались, глядя на де Крисси и паче того на Небесных Зверей. Сына Альдскоу видно не было.
        Альдскоу проводили Жозефину к ее месту во главе стола и расположились по левую руку. Ушан и северяне тоже заняли свои места - Фердинанд и Каталин справа, рядом с госпожой, - а Звери устроились за спинами своих Всадников, глядя на них влюбленными глазами.
        - У вас наверняка есть вопросы.
        - Разумеется. - Жозефина отодвинула тяжелый кубок и посмотрела в глаза Аделине. - Почему вы принесли мне клятву верности? Наши отношения были весьма далеки от подобных.
        Вместо молодой графини ответила старая, и Жозефина немедленно перевела взгляд на нее.
        - Потому, что на пороге война, и сейчас пришло время выбирать сторону. Я была против этого шага, но Аделина убедила меня. Я, признаться, отвыкла верить в легенды и надеялась не дожить до того дня, когда они начнут сбываться, но я должна думать не только о себе. Должна сказать, что вы сейчас лучше в наших глазах, чем любой иной, и что хотя мы и потеряли право называться северянами, мы помним.
        Вчера ее назвали Эльдиар. Именем не ее Дома, но его сюзеренов. Что такое бережно хранят в памяти, передавая от отцов к детям, северяне и их далекие родичи Альдскоу, чего - пока еще? - ей даже не пришлось узнать? Один взгляд на могучего серебряного грифона рядом с ней наполнял людские взгляды, позы и сердца таким почтением и восторгом, какого не вызывал весь ее отряд, и дело было - она чувствовала - далеко не только и даже не столько в мощи Небесного Зверя. И это нечто совершенно явственно окончательно склонило гордых Призывателей на ее сторону. Сами же они, судя по всему, считали эту последнюю причину склонить колено слишком очевидной, чтобы упоминать ее в ответе на прямой вопрос.
        Переспрашивать же Альдскоу она не собиралась: незнание было бы слабостью, а ни малейшей слабинки допустить было нельзя. Не зря ведь их герб нес изображение оскаленной морды твари Корней…
        Жозефина сосредоточилась на насущных вопросах.
        - Полагаю, вы не откажетесь сражаться вместе с северянами? - Это было важно. Самый сплоченный враг не так страшен, как раздрай среди союзников.
        - Смотря против кого.
        Такой поворот оказался весьма неожиданным.
        - Король?
        Старуха только фыркнула.
        - Он нам не враг. Он был нашим врагом, но теперь у него другие заботы, куда более важные. Наш гость расскажет… эй, князь-из-грязь, подь сюды!
        Глядя на Щуку, шагающего вдоль столов, Жозефина думала, что по старой графине никогда нельзя было бы сказать, что она знает подобные выражения.
        - Вот же доченька: на балы ходила, при дворе крутилась, ей там цветы под ноги сыпали, а привела - кого?.. Ладно хоть мужик справный…
        Да и обеспокоенной матерью ее тоже вряд ли кто смог бы представить…
        - Матушка… - Подошедший болотник неловко поклонился старой графине. Не требовалось даже быть эмпатом - любой имеющий глаза видел, что красавцу Щуке, справному воину, сноровистому гребцу и отважному предводителю, было отчаянно неловко среди каменных стен, шелка, серебряных вилок и пропитавших самый воздух правил этикета с его витиеватой вежливостью и танцем поклонов, реверансов, поданных рук и прочих совершенно ненужных движений.
        - Расскажи госпоже, что там у вас произошло.
        - Что… тварюки на нас напали, вот что и произошло. Люди по ночам пропадают, и концов нет.
        - В столице тоже, - негромко заметила Жозефина. - Мои люди говорили, что две седмицы назад началось.
        - У нас уж луны две как, - прикинул болотник. - А третьего дня еще и чародейка заезжая появилась, ну я ее со всей вежливостью - под замок, чтобы на всякий случай, значит. Покои ей отвели, шкуры на полу постелили, кормили с моей кухни, потом бы поехали на охоту и ее сопроводили, ничего ей не грозило. А ночью как полыхнуло - полтерема в пепел; если б не Аделина моя, тоже сгорел бы. - Он послал ей исполненный нежности взгляд, и о все Светлые существа: как же она ему улыбнулась!.. - И как мечом перерубили - вторая половина стоит целехонькая, а от самой чародейки даже пепла не осталось. И посольство их так же сгорело недавно.
        - Дамы, что вы можете сказать?
        - Это Огненные Врата Корней, - сказала старая Альдскоу. - Ни я, ни Аделина, ни мужчины моего рода никогда не могли их открыть. Это могли бы сделать Орбо, но не такие большие Врата и не в одиночку. Разве что их старший, очень одаренный и сведущий юноша… Он открывал Огненные Врата однажды, но и ему такое далось нелегко: потом ходил, словно оглушили его.
        - Их может открыть существо Корней?
        - Конечно, - непонимающе кивнула старшая.
        - Может быть, та чародейка - не человек?
        - Моя дочь почувствовала бы любое существо Корней в любой личине, - отрезала Альдскоу.
        - Благодарю, - Жозефина кивнула и снова взглянула на Щуку. К слову, с ней он говорил свободно, не робея почти до немоты, как перед старой графиней.
        - Из огня-то мы выскочили еле как, а там собрал кого мог, проток много, столица на части поделена. Собрать собрал, к лодкам пошли - а их нет ни одной! Да скорее тучи с неба пропадут, чем у меня лодки переведутся, я за этим строго смотрю, а тут как будто и не было. Ладно хоть тайник есть, малый струг достали, парус поставили да и пошли до благословенного места. Вот с пятерыми и пришел, сколько было.
        Жозефина поблагодарила и отпустила Щуку, который явно рассказал все, что видел. Если еще спросить понадобится - всегда можно позвать, чего ему тут неловко переминаться рядом со старой графиней… Князь искренне кивнул и, веселея на глазах, вернулся обратно - не к вассалам, нет - к друзьям. Девушка даже слегка позавидовала ему - у болотников все было куда проще.
        Примерно как на Севере.
        - Как можно справиться с тварями? - Она вновь обратилась к старой графине, подавив вздох.
        - Необходимо понимать, что здесь им неприятно и они, как и всякое существо, хотят домой, где им хорошо. Они могут уйти к Корням, когда выйдет оговоренное время пребывания или исполнив задание. Изгнать же их может заклинание Прокол или один из ваших Зверей.
        Жозефина перебрала ногтями по столу, пытаясь собрать известные сведения в единую мозаику и понять, чего в ней не хватает. Огромное количество вдруг появившихся тварей Корней, первые Огненные Врата унесли ее мать, вторые зачем-то открыли во владениях Болотных князей, после уничтожения отцовского перстня алхимические талисманы сбоят и Гильдия Алхимиков их не продает, а скупает…
        - Очень странно.
        Кажется, это прозвучало вслух.
        - Да скажи ты ей уже, старая перечница, - с раздражением бросила матери Аделина. Та перевела взгляд на дочь, и какое-то время они вели дуэль взглядов, пока у Жозефины не кончилось терпение.
        - Итак? - Она отхлебнула из кубка, обжигая серыми глазами то одну, то другую.
        Старуха заговорила неохотно, но наконец-то без совсем излишнего тумана.
        - Мне сложно судить, но выглядит все так, словно ваш отец задумал всю эту историю с алхимией, стремясь породить как можно большее количество Врат.
        - Прекрасно… - процедила де Крисси. - Сейчас вы сказали именно то, что я говорила вам в прошлый мой визит. И тогда же я спрашивала о возможности вернуть отца или хотя бы поговорить с ним. Признаю, тогда это была просьба дочери, тоскующей по отцу, но теперь вопрос его возвращения, кажется, стал вопросом выживания нашего мира.
        - Он там, откуда открываются Врата, - заявила старая графиня, - сиречь не выше Четвертого Корня, а для нас самым глубоким всегда был Третий. Есть возможность пробраться туда в момент открытия Врат с той стороны, но это прямое самоубийство.
        - Прекрасно, - повторила Жозефина. - То есть мы туда не достучимся?
        - Мы - нет. А вы можете. У вас есть и право крови, и немалая Сила.
        Сила. Огромное море, плещущее вокруг. Светящийся от собственной мощи вихрь, закручивающийся в небесах. Поток, заполняющий тело. Чудовищный выплеск, вздымающий камни, и стремительно растущие к небу башни.
        - Однажды у меня было достаточно Силы, чтобы добраться и до самого Владыки, но, признаться, тогда я думала совершенно об ином.
        - Да, - в старческом голосе вновь проскользнуло привычное ехидство, - мы слышали.
        Она не обратила внимания на этот беззубый укол. Мысль пронеслась через сознание огненной кометой, вычертив длинный пылающий след.
        - Где же тогда матушка…
        - А вы не думали, что ваш драгоценный отец принес ее в жертву?
        Жозефина кожей ощутила, как на загривке вздымается шерсть, а рот раздвигает оскал. Впрочем, внешне лишь серебро глаз стало сталью.
        - Вы действительно полагаете, что мой отец был такой скотиной?
        - Он - Призыватель, - в глазах старухи тоже мелькнула сталь, - а их мысль движется иными путями. Заклинатели преследуют цель и для них мало что значит жестокость или добросердечие - это всего лишь ступени, по которым они идут к цели. Именно поэтому заклинателями должны быть мужчины, ибо это их суть, женщины же обязаны поддерживать гармонию.
        Все же близкое общение с Корнями действительно искажало, изменяло Призывателей, ввергая их в какой-то жуткий и страшный мир, где одни разрушали гармонию, а другим приходилось ее поддерживать, латая дыры в ткани мироздания. Неудивительно, что немногие желали водить с ними близкое знакомство. И если отчаянное время требует отчаянных решений, а жестокое - жестоких, то заклинателей можно было лишь пожалеть: подобное разделение мужских и женских обязанностей могло быть порождено лишь временем постоянной жестокости - к себе и к тем, кого они вводили в этот мир. И, судя по всему, Карн застрял в этом времени намертво.
        А Реннан Орбо, известный как Себастьян Штерн, был ребенком того же наследия.
        Смогла ли Лилия де Крисси исцелить его раненную с самого детства душу?..
        Она - не могла не суметь. А значит, что-то пошло не так уже не по его воле.
        - Произошедшее требуется обдумать. - Жозефина с трудом подавила желание зажмуриться и потереть виски, приводя себя в чувство. - Всем.
        - Пока нет глубоких мыслей, мы можем предложить вам добыть славных поединщиков для ваших Зверей. Если вы удивлены, то я скажу, что мы всегда этим занимались… негласно. Зверям нужны поединки, чтобы обрести Силу, а сущностей на всех не хватает, да и охотничьего пса всегда сначала притравливают, прежде чем выпускать его на настоящую охоту. Поначалу мы можем предоставить достаточно мирных сущностей - достать убийц и дольше, и дороже.
        - Кстати, об убийцах. - Жозефина коротко пересказала события предыдущей ночи. Старая графиня призадумалась, а потом неожиданно громко и ожидаемо повелительно крикнула:
        - Щука!
        Черноволосый князь подошел, и Жозефина повторила свой рассказ.
        - Ну эти трое были неплохие мастера, а вот тот, что в спину им ударил, - тот мастер высшей пробы, такие за деньги не работают. Не убийца он, а ловкий человек. - Ответом ему были непонимающие взгляды, и Щука пояснил: - Если человек ловкий, так он во всем ловкий, и с железом, и с веслом, и на коне. Вы, я вижу, тоже из таких. - Он кивнул Жозефине и взглянул на графиню. - Все, не зовите больше, пойду выпью три жбана подряд, или я не Болотный князь!
        Он удалился, оставив Жозефину обдумывать свои слова еще долго, долго после. Старуха же вручила ей нечто, оказавшееся талисманом связи в виде литой гербовой морды Карна.
        - Благодарю.
        - Когда вы желаете получить поединщиков?
        - Вопрос, когда вы сможете их предоставить.
        Мать и дочь переглянулись, и первая изрекла:
        - Нам надо подготовиться, мы не ожидали, что они понадобятся столь скоро. Думаю, мы управимся за половину луны.
        Усталость коркой покрывала мысли и чувства, сковывая их обычно легкое и свободное течение, оставляя только желание уйти в гостевые покои, выспаться и утром наконец-то покинуть Карн. Но поддаваться ему было никак нельзя: внутри, несмотря ни на что, билось некое предчувствие, ощущение…
        Да уж. Наследная гордость, огромные знания, немалая Сила и ненастоящая честность. Жозефина все же позволила себе прикрыть глаза.
        Расслабилась. Привыкла к безопасности Севера, к мирной жизни в поместье дяди, где нет нужды каждый миг опасаться клинка из-за угла, шарахаться от всех и каждого, следить за каждым своим и чужим словом и жестом и всегда быть готовой отразить и нанести удар. Там не было короля, и были дивной красоты скалы, и начинающаяся Школа, и Небесные Звери, и люди проще, честнее и светлее, чем в столице. И все это было именно тем, чего желала Жозефина - жить мирной жизнью среди любящих и любимых, верных и достойных, ради которых легко и умирать, и жить. Там можно было быть собой.
        Но если выпало идти дорогой героев - нельзя просто жить так, как жил до этого. Путь должен быть пройден до конца.
        Корка усталости слетела прочь - как отброшенные ножны, разом обнажившие меч.
        И меч этот был направлен в горло Матери Альдскоу.
        - Скажите, госпожа Альдскоу, почему на пиру в честь обретения сюзерена не присутствует ваш сын?
        - Он занимается делами семьи далеко отсюда, и вызвать его не было никакой возможности. Кроме того, Карн он не наследует.
        Старая графиня изрядно потеряла в самообладании - Жозефина ясно ощущала и смятение, и даже страх.
        - Последнее не важно.
        - Мы надеемся, что он вскоре присоединится к нам и сможет засвидетельствовать вам свое почтение.
        - Я тоже на это надеюсь, но до тех пор вопрос вашей верности остается нерешенным. Он не присягал мне, и оттого мне приходится ждать удара в спину, так что наши взаимные обязательства могут изрядно потерять в своей силе прямо сейчас.
        - Можете не опасаться этого, госпожа де Крисси. Если желаете, мы можем поговорить об этом завтра.
        - Можем, - она не отводила от графини стального немигающего взгляда, - здесь не Север, где вести такие разговоры не приходится. И еще. Чем вас, госпожа Альдскоу, так взволновало появление тварей Корней?
        - Я давно живу и привыкла знать, что происходит вокруг меня и в мире. Узнав последние новости, я сочла, что пришло время выбирать сторону.
        - Это не ответ. - Жозефина устала от всех этих реверансов, экивоков и словесных кружев, кажется, даже больше, чем от бесконечных вопросов, порождаемых событиями настоящего и перекликающихся с событиями прошлого. Делать лишний круг этого словесного вальса ей совершенно не хотелось.
        - Наступают неспокойные времена и выбрать непросто. - Старая графиня же, кажется, готова была танцевать так вечно; да и умела ли она иначе? - Скажу честно, будь только моя воля, я бы вас не выбрала. Быть может, мы совершили ошибку, но вы - знамя восходящей силы, и между нами нет иной крови, кроме пролитой добровольно.
        - И это не ответ. - Теперь металл зазвучал и в голосе - не звоном, но тяжелым нарастающим гулом. - Вы сказали, почему вы выбрали меня, но не почему хозяйка Карна вдруг озаботилась происходящим за его стенами, к тому же призвав домой дочь, которая занимается внешними делами семьи, и отправив сына-затворника в мир.
        - Я могу ответить, - промолвила графиня, - но вам сказанное не понравится.
        Молодая Альдскоу хранила молчание, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки. Впрочем, Жозефина ощущала нить внимания, тянущуюся к ним.
        - Вероятно, вам это может показаться странным, но, задавая вопрос, я хочу услышать ответ.
        - В ночь на красную луну я увидела во сне огненный горизонт.
        - Я тоже видела такой сон. Что Мать рода Призывателей может сказать о нем?
        - Это одна из легенд. - Взгляд ее обратился далеко вовне, а голос стал напевным, обретя завораживающую глубину. - Иногда существа Корней поют странные песни на неведомых языках: песни о временах, когда этот край еще не был благословенной землей. Они поют, что Чаша лежала куда ниже по Стволу и принадлежала другому миру, а потом некие силы обманом выдернули ее, вознеся наверх. Старые хозяева этой земли не забыли подлости и с тех пор ищут дорогу сюда. Однажды они найдут ее, и с ними придет огонь… так поют те, кто приходят с Корней. Но они поют много странного - о том, чего не было и чего не будет. А некоторым из нас дано предвидеть.
        Путы старой легенды распались, и нарисованная старой графиней картина померкла. Остался только где-то на краю слуха удаляющийся нечеловеческий голос, напевающий протяжную нечеловеческую песнь.
        - Я правильно понимаю, что вы полагаете вероятным возвращение «хозяев», исходя из появления тварей и снов?
        - Наш род обескровлен, и ваш тоже… невелик. Нам нужно держаться вместе, объединяя оставшиеся у нас силы. Я бы предпочла, чтобы вы присягнули мне…
        - …но знали, что я этого не сделаю.
        - Да. Я сомневалась до последнего, но, увидев, что вы подчинили себе Небесных Зверей, отбросила сомнения.
        - Их не подчиняют. Они выбирают себе Всадника.
        - Это всего лишь разные точки зрения, - мягко заметила графиня и замолкла.
        - Это все?
        - А вам мало?
        - Я имею в виду - это все, что вы желали мне сказать?
        - Это куда больше, чем я собиралась сказать. Позвольте и мне задать вопрос. - Голос старухи зазвучал вкрадчиво и почти нежно: - Я слышала, вы основали свою собственную Школу магов?
        - Собственной ее не назвать, там преподают классическую академическую магию. Тем не менее я действительно посодействовала созданию магической Школы на Севере - талантов там немало, но им не хватает знаний.
        - Чудесно. Мы хотели бы поучаствовать в качестве преподавателей.
        Жозефина всей кожей ощутила, что дело нечисто.
        - Попрошу выразиться яснее.
        - Что ж, извольте. Вдруг там найдутся мальчики, обладающие родственным нашему талантом?
        - Насколько я помню ваши же слова, Карн занимался уже обученными магами, придавая огранку их Искусству.
        - Никто не давал нам заниматься одаренными с самого начала. - Старуха скрипнула зубами. Действительно досадно.
        И совершенно ясно, почему у них не было прекрасной возможности обучать юных мальчиков, имеющих Дар. Ни один король и ни один родитель в здравом уме не отдал бы своих чад на воспитание Призывателям - потому что впоследствии родное дитя можно и не узнать, и дело отнюдь не во внешности.
        Учитель не только учит, он воспитывает.
        - Я подумаю и дам ответ. Время терпит.
        - Как знать, госпожа де Крисси. Сущности Корней…
        - Им едва начали читать базовый курс, - отрезала Жозефина. - Делать из них пушечное мясо я не позволю.
        - Я понимаю, - терпеливо продолжала старуха, - но чем раньше начато обучение, соответствующее талантам и склонностям ученика, тем лучше. Обидно, когда драгоценный Дар так и не раскрывается должным образом.
        - Общий курс не помешает. - Жозефина пока держала себя в руках.
        - Мир не терпит несовершенства. Мы можем дать им всестороннее образование.
        Что ж, если иначе нельзя…
        - Я не знаю ни вас, ни ваше Искусство. В столице я, быть может, и рискнула бы, но не на Севере. Там совершенно иные люди, и вы прекрасно знаете, как они относятся к вашей ветви Искусства. - На сей раз старая графиня поняла, что говорить что-либо еще совершенно бесполезно, и умолкла. - Если вы хотите быть полезными, следует изготовить охранные талисманы.
        - Составьте список.
        - Разумеется. Еще следует собрать как можно больше сведений о появляющихся тварях и составить тактику противодействия; разумеется, если это возможно при вашей существующей сети осведомителей.
        - Будет исполнено, госпожа де Крисси.
        - Тогда на сегодня все. - Жозефина кивнула, отпуская старуху, и та медленно поднялась на ноги.
        - В таком случае я удаляюсь на покой.
        Она поклонилась и направилась к двери. Кастелян неслышной тенью скользил за ее плечом.
        Сразу стало легче дышать, будто исчез сдавливающий тело камень. Старуха, сама вряд ли сознавая, тянула Силу других - потихоньку, понемногу, почти незаметно, но при длительном разговоре, помноженном на напряжение разума, усталость наваливалась слишком быстро. Приняв от Фердинанда свежий персик, Жозефина взглянула на молодую Альдскоу. Аделина немедленно пересела на освобожденный матерью стул и наклонилась к девушке так, что та ощутила ее винное дыхание.
        - Вы хотели поговорить?
        - Да. Надеюсь, вы будете выражаться точнее, чем ваша мать. Где ваш брат?
        - Давайте начнем с того, что он не брат, а воспитанник, то есть прав на Карн у него действительно нет.
        - Тем не менее это не самое важное.
        Молодая графиня как-то жалко ухмыльнулась.
        - Сказать честно, я не уверена, что он человек.
        Это должно было быть неожиданно, но, в сущности, вполне объясняло то, что Жозефина слышала прежде визита в Карн и видела там своими глазами.
        - Кто же он тогда - тварь Корней?
        - Не имею понятия. Плод экспериментов моего дорогого папеньки. Надеюсь, те, кого мы призываем, плотно взяли за задницу душонку старого нечестивца.
        Она изрядно перебрала вина. Жозефина никогда не позволяла себе настолько затуманивать разум.
        - Я хочу услышать ответ.
        - У каждого сильного заклятия, которое долго действует, должен быть хороший противовес, особенно когда имеешь дело с сущностями. Посему сейчас Конал - залог неуязвимости Карна.
        - Поясните.
        - Он там, мы здесь. Думаете, легко прятать такую громадину? - Она взмахнула рукой, обводя жестом и зал, и самый замок.
        - Благодарю. Позволю себе повториться: почему сейчас и почему я?
        - Сейчас - потому, что мы можем договориться, а потом, вероятно, и не смогли бы. А вы… Мы не можем бегать бесконечно, и нам надо с кем-то объединиться. И куда мы, по здравом размышлении, могли пойти? К королю?
        - Вопрос риторический…
        - …К герцогу? К дальним родичам?
        - Простите, кого вы имеете в виду?
        - Вас. - Взгляд ее глаз был прям. - Вы единственная, кто может нас понять и принять. Вы, хоть и завели себе Небесных Зверей, остались человеком весьма широких взглядов и не отреклись от наследия Орбо. Честно говоря, вы не первая, кому мы предложили союз; сначала мы пытались договориться с вашим братом…
        - Он же в Академии? - Этой графине все же удалось удивить собеседницу. - Я полагала его скорее узником, чем учеником этих стен.
        - В наших родах старшинство передается по мужской линии, и если бы вы собрались подтверждать наследство Орбо, то наследником выступит именно ваш брат.
        Мысль, что наследует не первенец, какого бы он пола ни был, стала для Жозефины дикой - тем паче что такой порядок ставил женщину ниже мужчины. Первые не делали подобных различий меж собой и тем более не пытались внушить их пришедшим на эту землю людям - ибо дух дерзания может жить в любой душе, каким бы телом она ни облеклась.
        - Это вопрос, победила бы правда мертвых или живых, - отозвалась Мать де Крисси.
        Аделина не обратила внимания на слова собеседницы и беззаботно продолжала свои речи:
        - Так вот, на него сильно повлияли, и талант его весьма средний, так что мы не особенно огорчились. А вы не собираетесь обзавестись ребенком? У матушки большие надежды…
        - Для начала следует обзавестись мужем, - весьма холодно заметила Жозефина - правду сказать, с глубоко затаенным сожалением о том, что возможным это станет еще нескоро.
        Та только хихикнула.
        - О, для этого не нужен муж, достаточно любого приглянувшегося мужика.
        - Можете назвать меня как угодно, но пока я девственница и мне, признаться, несколько не до радостей семейной жизни.
        - Вы с вашей Силой, умом и положением вполне можете рассчитывать на руку прекрасного принца.
        - Вам досталась рука прекрасного князя, - вернула комплимент Жозефина и взглянула на Щуку. - Действительно прекрасного.
        - Даже не думай! - грозно фыркнула Альдскоу. Собственно, Жозефина об «этом» и не думала - просто любовалась ладным и гибким человеком, у которого к тому же оказался глубокий и сильный голос. Хорошо, что слова было не разобрать - они наверняка не соответствовали великолепию голоса.
        - Мне просто радостно видеть вашу прекрасную пару, - примирительно отозвалась девушка. - Опять же он не единственный Болотный князь…
        Графиня улыбнулась и подняла кубок, чокнувшись с собеседницей так, что вино плеснуло на стол.
        - Танец на краю пропасти продолжает оставаться танцем.
        Возразить было воистину нечего.
        - Итак, вы умудрились пообщаться с моим братом…
        - Да, у меня много поклонников в столице.
        - Наслышана… - Кудри упали на плечо, открывая склоненную набок шею.
        - БОльшая часть - брехня, - сообщила Аделина, вновь утыкаясь в кубок.
        Определенно, даже пьяная, Аделина была лучше своей трезвой матери.
        - И все же. Что вас так напугало, что вы не предложили союз, но сразу принесли клятву верности?
        - Я давно ей говорила, что пора кончать с нашим затворничеством, но она не хотела верить, а тут она впала в другую крайность, что, в общем-то, все то же, но по другому поводу. - Выразившись столь путано, молодая графиня поднялась. - А сейчас, моя госпожа, я с вашего позволения пойду обниму жениха, пока он не нажрался, как свинья, а то, знаете, в постели я предпочитаю что-то покрепче, чем винный бурдюк.
        Щука с присными все так же распевал длинные, веселые и крайне неприличные песни. По крайней мере, в очередной были приличные слова, они же и название - «Рыбонька-карась». Жозефина поперхнулась от такой откровенности Аделины.
        - Ну… есть одно заклинание… - Она тряхнула головой, собирая остатки мыслей и сил. - Я понимаю, что вам время от времени приходится играть роль хорошей дочери, но разговор с вами еще продолжится.
        - Не беспокойтесь, госпожа Жозефина, - женщина оперлась на стол, дабы не упасть, - что бы ни укусило за зад старую каргу, это во благо. Спохватилась она, конечно, поздновато, но в ваш первый визит сюда вы не были готовы к такому шагу. Вы видели мир несколько… черно-белым.
        - Я говорила ей о множестве Врат еще в тот самый первый визит, и я искренне удивлена тем, что она что-то предприняла, только когда стало действительно горячо.
        Аделина лишь покачала головой:
        - Она не заклинатель и не вождь. Всего лишь старая женщина и хранительница замка, и думает она в первую голову о сохранности замка и рода.
        - Я понимаю, - мягко отозвалась Жозефина, - но подготовка к нашествию тварей необходима.
        - У нас были люди, но Алые изобличили их как пособников Призывателей, и теперь они в лучшем случае наслаждаются свежим воздухом, прикованные к веслам. В лучшем случае. Некоторые гниют в казематах Кор Мара.
        - Сочувствую. - Кудрявая голова склонилась, и женщины помолчали. - А что по части магии? Талисманы, ловушки…
        - Мы не заклинатели, - с каким-то ожесточением отозвалась Аделина, - мы не можем вызывать сущности.
        - Конал?..
        - Он вообще непонятно кто.
        - Но он мог бы?
        - Пойми, - она заглянула прямо в глаза, - я не знаю, что он такое. Он приходит и уходит когда вздумается, и только мать может им управлять. Я даже не знаю, понимает ли он нашу речь. Видят Нижние Боги, лучше бы он был моим сумасшедшим братом.
        - Благодарю за разговор, - кивнула Жозефина, и они улыбнулись друг другу. - Завтра утром мы должны покинуть замок?
        - Да. Мы хотим вернуться домой.
        - Тогда доброй ночи вам и вашему жениху.
        - Эй, красавчик, мне кажется, ты мне кое-что задолжал! - Поднявшись, Аделина подошла к своему Щуке и обвила рукой его талию. Князь обернулся к невесте и нежно провел ладонью по ее волосам, таким же черным и блестящим, как у него.
        - На четырнадцатом куплете не утерпела, говорил же! - и они, обнявшись, удалились под громовой хохот болотников.
        Скинув одежду в уже знакомой комнате, Жозефина по горло погрузилась в заполненный горячей водой прудик; рядом так же раскинулась Каталин, а следом плюхнулся грифон. Повозившись и пофыркав, он выбрался на «берег» и, отряхнувшись, улегся рядом со своей Всадницей и прижался клювом к ее щеке.
        «И что ты об этом думаешь?»
        «Они неплохие. Боятся только сильно».
        «Вы можете справиться с Тварями?»
        «Большие крысы?»
        «Очень большие. А еще рогатые и огненные».
        «Я не боюсь огня. Я быстрый».
        «Может, они найдут вам таких, чтобы потренироваться».
        «Настоящее сражение!» - В этом прикосновении было истинное ликование. Шутка ли - возможность исполнять свое предназначение!..
        В покои постучали. Судя по быстрой деликатной дроби, ясно слышимой через открытую дверь купальни, это был Фердинанд. Жозефина разом осознала две вещи: что она совершенно не хочет вылезать и одеваться и что не ответить ушану, равно как и смущать его женской наготой, не подобает.
        «Открой, пожалуйста, если я могу тебя об этом попросить».
        По полу процокали когти, потом прошуршали мягкие сапоги. Фердинанд вошел и присел на корточках у края прудика, а вернувшийся грифон вновь устроился рядом со своей Всадницей. Ушан зашел скоротать время перед сном, но дневная усталость брала свое - разговор шел словно телега по каменистой дороге, раскисшей после дождей. Оставалось еще что-то, что-то достаточно важное, чтобы пробить окутавшую разум туманную пелену…
        - Отправь письмо дядюшке. Я полагаю, ему будет интересно.
        - Да, госпожа. Доброй ночи. - Он встал и с поклоном вышел. Шаги прошуршали обратно к двери, и миг спустя клацнул об ушко засов.
        Растворив в воде довлевшее над телом и разумом напряжение, воительница и госпожа устроились на ночлег: первая легла на пуховую перину ложа, а вторая устроилась под крылом своего Зверя, на плаще.
        Заснули обе мгновенно.
        Разбудила их лично Аделина Альдскоу, свежая и выспавшаяся.
        - Доброе утро. Хорошо ли вам спалось, госпожа?
        - О да.
        Сон в безопасности после усталости и теплой воды, под шелковистым крылом, был действительно прекрасен.
        - Если вы не желаете отправиться на Запад, то сейчас самое время покинуть наш замок. Ему здесь не очень нравится.
        - Хорошо. Я передам своим людям.
        - У вас есть еще час. Не обессудьте, завтракать вам придется в другом месте.
        - Благодарю. - Они обменялись реверансами. - Вы знаете, где меня найти.
        Во дворе на проводы собрались все обитатели замка - полтора десятка бойцов и челядь числом человек в тридцать. Старая графиня в меховой безрукавке поверх платья протянула Жозефине изящный ларец - темное дерево и бронза.
        - Я сочла, что это может быть полезным. В ларце вы найдете два амулета. Вам нужно лишь влить Силу: столько, сколько сочтете нужным, но не перестарайтесь, оцените верно силы своих Зверей. В каждом амулете обитает то, что мы называем землеройкой. Не знаю, чем эти сущности питаются у себя, но камень этих земель им очень нравится.
        - Благодарю.
        - Я просто вспомнила про невыкупленный заказ.
        Обменявшись прощальными любезностями с графиней, Жозефина взяла своего коня под уздцы. Ворота распахнули, и отряд вновь оказался сначала в знакомом шатре, а потом и на вольном северном воздухе. Фердинанд провел ладонью по лицу, будто стирая нечто липкое, и глубоко вдохнул, прочищая легкие.
        - Фух… тяжко там, в этом замке.
        - Темнота давит? - понимающе и сочувственно спросила Жозефина.
        - Да. Спасибо, - и он взобрался в седло.
        Ее собственная кобыла, изрядно застоявшаяся, гарцевала на месте. Всадница не стала ее сдерживать, послав вперед резвой рысью, туда, где уже роняли блики на снег сияющие под рассветным солнцем серебряные крылья.
        Они возвращались домой.
        «Я их вижу!»
        Отряд поднял головы, сдерживая коней. Из небесной выси крутой спиралью спускался серебряный грифон.
        - Ты в порядке, Жози? - спросил дядя, едва лапы Зверя коснулись земли. - А то нам пришлось малость повоевать.
        - Рассказывай.
        Кто мог осмелиться задирать северянина на Севере?
        - Представь себе, какие-то подонки решили попробовать остроту наших клинков. Я прилетел, чтобы убедиться, что у вас все в порядке. Говорить о делах и рассказывать истории лучше в уютном доме, а не на холодной тропе.
        - Тогда накрывай на стол, - и грифон мощным прыжком ушел вверх, а коней погнали галопом.
        Дозорные встретили их привычной перекличкой, а ворота - свежими подпалинами.
        - Я зачем вас встретить решил, - говорил дядя, наливая себе дымящегося грога, - не успели вас проводить, как навалилась ватага, десятка полтора мечей. И как подобрались - непонятно, проморгали мы их. Но ничего, отбились, благо соседи погостить приехали, было кому подраться.
        - Кто напал-то?
        - Наемники, сброд всякий. Судя по ро… лицам - кто из южан, кто еще откуда. По вещам тоже не скажешь, оружие да талисманы по всей Чаше расходятся. Магов у них не было, но на перевале их никто не видел, значит, или Врата открывали, или нашли хорошего проводника.
        Во второе верить никому отчаянно не хотелось. Тот, кто знает все тропы, скорее всего, сам северянин - а значит, предатель.
        - Кто-то смог уйти?
        - Из тех, кто тут был, не ушел никто. Парочку живьем взяли, не разговаривали еще, да и вряд ли они много знают.
        - Хоть что-то да знают. Куда ты их посадил?
        - В погреб, куда ж еще. Не в винный, разумеется.
        - А наши как?
        Гар только пожал плечами.
        - Выяснилось, что в Зверя очень сложно попасть. Есть несколько человек с царапинами. Одному только серьезно бок стрелой пропороли: достали уже да зашили.
        Торопливо поев, Жозефина навестила раненого. Крепкий мужик и без того бы выкарабкался, но что за радость пол-луны ходить до ветру по стеночке, а потом еще целую луну не иметь возможности ни поднять клинок, ни сесть в седло, чтобы не растревожить рану? Отнимая руки от пропоротого бока, девушка знала и пообещала раненому, что уже через седмицу тот сможет хоть по скалам лазать, хоть на кабана идти - только полоска шрама разве что и останется. Провожаемая горячими благодарностями, она отправилась к пленным.
        На тех хватало и веревок, и повязок - нападавшим досталось куда круче, чем защитникам поместья. Первым делом маги потянулись ощупать их - и дружно наткнулись на «стекло»: оба разума были надежно защищены.
        - Это классическая школа, - тихо сказал ушан, - и уровень куда выше моего. Тут нужен ключ - предмет, слово или фраза…
        Было совершенно ясно, что перебирать все возможные ключи можно до скончания времен и потом еще столько же. А пока маги переговаривались, бойцы уже действовали: Каталин, хмурясь, рассматривала парочку из темноты и вдруг шагнула ближе, нагнулась, всматриваясь в заросшее жесткой темной бородой лицо в голубоватом сиянии «светлячка»…
        - Да ну, такую-то мать! Сквел, ты, что ли? - и, повернувшись, пояснила: - С нами был у Барбуса. Как тебя угораздило?
        - А то сама не знаешь как, - отозвался он хрипло. - Приказали, вот и пошел.
        - Кто приказал? - Жозефина тоже присела на корточки перед пленным. Второй, сидевший чуть поодаль, молчал, только иногда сверкал глазами на пришедших.
        - Не помню, - с удивлением отозвался Сквел. - Помню, что человек достойный, и все. Ну, нобле с гербом, - и бросил в сторону Каталин, осуждающе покачавшей головой: - Ты бы со своими год тому тоже не отказалась бы. Сотня золотом за то, чтоб доставить диковинную зверюгу, никого грохать не надо, чистая работа. Просто не повезло, тоже бывает. Честный штурм - в спины, чай, не били.
        Диковинная зверюга, значит. Кому и зачем понадобился Небесный Зверь?
        И откуда этот некто узнал об их существовании и месте обитания?..
        Выяснилось, что Сквел не помнит, по какой дороге они сюда дошли, - проводник оставил их в виду поместья, указав на него, и ушел обратно. Второй пленник только ругался на незнакомом свистящем наречии; языка Чаши он явно не знал. По словам Сквела, парень в Гильдии наемников не состоял и все больше молчал, зато был ловок с луком.
        - Уйдешь - передай остальным, чтобы больше на Севере зверушек не промышляли, - велела Жозефина, поднимаясь с пола.
        - Поняли уже, - тоскливо отозвался наемник. - Цена все-таки высокая больно была.
        - И продешевили ведь.
        - И это поняли, - и дверь погреба захлопнулась.
        - Дядя, что думаешь с ними делать?
        - А что делать - или на рыбалку отправить, или отпустить да проследить, куда пойдут.
        Совет собрали в комнате Жозефины, так что бойцы стояли у стен, дядя и Фердинанд сидели на кровати, а сама хозяйка покоев привалилась спиной к оконной раме.
        - Вряд ли они смогут пройти обратной дорогой. Память в Щитах, чтобы если уж поймают, то не узнали ничего.
        - С Ключ-замка они пройти не могли, Врата там последнюю луну не открывались… - задумчиво, озвучивая собственные мысли, проговорил Гар. Поднял глаза на племянницу, усмехнулся. - Да, дитя, я слежу за тем, что там происходит, скоро должны нагрянуть господа Алые.
        - Я их талисманы посмотрел, - вступил в разговор ушан, - ничего необычного там не было, на базаре купить можно. А талисман связи одноразовый у них был мастерской работы.
        - Той же работы, что и Щиты.
        - Да, госпожа. И я еще своих, мм… учеников спросил, они говорят, что Щит держали, но стрелы пролетали насквозь. И сказали, что видели мага в Щитах.
        - Следы искали? - Жозефина снова повернула голову к дяде.
        - Искали, но, считай, ничего не нашли. Там скалы, снег сдувает, не было ничего толком.
        - Должны были остаться магические следы.
        «Ты что-нибудь видишь?»
        Они втроем стояли там, где ученики Фердинанда заметили мага. Ушан и Жозефина ощупывали пространство, но магический фон не отличался от любого иного места, где в последние дни не было никакого колдовства.
        «Крыс нет. Чего смотреть?»
        «Мы ищем следы. Не на земле», - тонкие пальцы коснулись камня - холоднее, чем лед.
        «Есть, - почти сразу отозвался серебряный грифон. - Впереди, вон там».
        «Покажи», - сама Жозефина там ничего не чувствовала.
        «Не могу, - был неожиданный ответ, - там дырка».
        «Тогда веди».
        Они пошли вперед, удаляясь от поместья. Девушка простерла вперед все свои чувства и как будто погрузилась в туман. Одна из скал во внутреннем зрении оказалась прозрачной, как лучшее веллерское стекло, и из ее глубины драконьим пламенем рванулась вовне вспышка желтоватого света.
        Когда она снова смогла видеть, вокруг были стены ее комнаты, а у дверей и окна стояли, обнажив оружие, Уиллас, Лаки и Вит. Каталин сидела на краешке кровати, встревоженно глядя на горячо любимую госпожу, в изножье на широко расставленных ногах стоял дядя, сжимая в руке собственный клинок - тяжелый, широкий в основании, с литым узорчатым оголовьем.
        На лбу под каштановыми кудрями лежала ладонь - теплая и твердая. Жозефина сразу узнала ее - несмотря на то, что раньше эта рука никогда не касалась ее так и не несла такой ласки.
        - Осторожнее нужно быть, госпожа нобле, - прозвучал такой же знакомый голос, и рука переместилась на плечо ближе к шее, нащупывая очередную крупную линию ее Узора Потоков.
        К третьему вдоху девушка смогла осознавать мир настолько, чтобы понять, чего не хватает. Все ее существо охватила черная жуть, какой не бывает ни под ножом убийцы, ни в незнакомом ночном лесу, ни среди кипящей вокруг битвы - только когда чувствуешь, что вдруг потерял.
        - Где мой Зверь?
        Ответом была пронзительная тишина. Только дядя смог выдержать ее взгляд, не отведя глаз, и он же единственный нашел в себе мужество ответить:
        - Найдем.
        - То есть как «найдем»?! - Она рванулась, чтобы встать, но та же рука удержала ее - без грубости и излишней силы, лишь так, что было ясно - руке этой можно и нужно довериться.
        - Он пропал.
        Слова падали в душу, закрывая доступ воздуху. Даже его, часть себя, лучшую часть, величайшую драгоценность, пришедшую из времени легенд, из мира куда более чистого, - не уберегла…
        - Как?.. - Только въевшаяся в плоть и кровь привычка владеть собой, что бы ни случилось, помогла ей произнести это.
        - Тебя нашли, а его нет… - Дядя помолчал, потом добавил: - И Фердинанда тоже.
        Не было сил даже закрыть глаза - все уходили на то, чтобы продолжать дышать и не вырваться из-под теплой ладони, сочащейся Силой, не оттолкнуть с дороги собственных людей и не помчаться туда, к холодным камням, где ее Зверь и ее друг последний раз были с ней.
        - Успокойтесь, госпожа Жозефина, - сказал Меченый, мимолетным движением пальцев погладив ее шею. Это был прекрасный момент, чтобы отвлечься от мятущейся внутри бури, и девушка ухватилась за этот шанс:
        - А вы здесь откуда?
        - Оказываю услугу нашим общим знакомым. Вам нужно полежать, я только что сумел снять заклинание, а оно было не из нежных и аккуратных.
        Вдох. Выдох. Открыть глаза.
        - Давайте начнем сначала. - Из голоса пропали и страх, и скрываемое отчаяние. Она уже привычно отодвинула чувства, не отказываясь от них, но позволяя разуму смотреть ясно и рассуждать трезво. - Сколько дней прошло?
        Меченый не мог здесь появиться ниоткуда - дядя, разумеется, знал, что у племянницы есть хороший знакомец-маг в столице, но вызвать его сюда он не мог - он не знал, где его искать, да и, чтобы выдернуть государственного мага из его города, нужно было что-то более мощное, чем просьба помочь одной известной ему нобле; к тому же мужчина упоминал об общих знакомых, а значит, его присутствием Жозефина была обязана никому иному, как одному «мастеру своего дела».
        - Четыре.
        Четыре драгоценных, упущенных дня поисков.
        Вдох. Выдох. Взгляд.
        Андрэ Марц, представитель Алой палаты, сидел в кресле посреди комнаты. Поймав взгляд Жозефины, он кивнул ей, будто старой знакомой, и она в первый раз услышала его голос - очень глубокий, под стать внешности, и удивительно приятный, переливающийся обертонами. Голос человека, которому приходится говорить с очень разными людьми - и убеждать их.
        - Меня настоятельно попросили не делать резких движений, так что, не имея возможности поцеловать вам руку, я лишь скажу, что рад вас видеть.
        Он был крупнее любого из присутствующих в комнате; его можно было бы поделить пополам на пару стоявших у двери бойцов, и еще бы осталось на инг’арса Лаки. Высокий, могучий, с мощными руками, широченной грудью, по-бычьи толстой шеей, он скорее походил на борца, чем на мастера переговоров, погони и тайных дел. Но являлся он именно вторым и вряд ли когда-то был первым - длинный широкий нос ни разу не был сломан, и уши тоже не расплющены.
        Хотя с его положением он мог позволить себе очень хороших целителей.
        Марц завладел вниманием и сразу пошел в наступление - деликатно и доброжелательно:
        - Госпожа де Крисси, кто будет рассказывать первым? Моя история начинается с того, что на условленное место нашей встречи пришла очаровательная дама, - легкое движение головы в сторону Каталин, - и попросила помощи. Она начала с очень хорошего вопроса - насколько нам дорога ваша жизнь.
        Дядя наконец отвел взгляд от алхимика и посмотрел в глаза племяннице. Даже его клинок перестал намечать дугу, оканчивающуюся в горле Марца, и опустился к полу.
        - Прости, мы…
        Жозефина вскинула ладонь.
        - Я понимаю, дядя. Ты верно поступил. Продолжайте, господин Марц.
        - Так как магов у нас не было, я взял на себя смелость вызвать господина Леонарда, - такой же скользящий кивок в сторону Меченого.
        - Морган был ближе.
        - К сожалению, мы не смогли до него достучаться.
        Оставалось лишь надеяться, что морской маг просто уехал по своим делам. Сейчас, когда в разговоре наступила пауза, беспокойство и страх поднялись с новой силой, и Жозефина мысленно потянулась к своему Зверю - найти, ощутить, хотя бы знать, что он по крайней мере жив…
        Ладонь на плече сжалась останавливающим жестом.
        - Жозефина, я же просил, - с ласковым укором произнес маг. - У тебя почти нет энергии, и энерговоды схлопнуты, тебе нужен отдых. - И, миг помолчав, с совершенно иным выражением добавил: - Да, я за тебя боюсь.
        После такого оставалось только вытянуться и расслабиться, не мешая магу делать свое дело. Теперь, когда помятый заклинанием Узор начал помалу расправляться, девушка смогла «дотянуться» до Меченого, и теплая волна нежности, в которой он баюкал ее, помогла чуть ли не больше, чем вливаемая из талисманов-накопителей Сила.
        Выждав, пока Жозефина вновь обратит на него внимание, Марц продолжил:
        - …и, поскольку нам ваша жизнь действительно была важна, мне пришлось преступить свой долг мастера Алой палаты и выкрасть из столицы не только хорошего, но и надежного мага.
        - За него - благодарю.
        Воистину, нет худа без добра. Этой встречи они - как смела надеяться Жозефина - чаяли давно. Жаль только, что не в лучший день она произошла… «Бойтесь своих желаний - они имеют свойство сбываться», - вспомнила девушка вычитанную неизвестно где фразу, слепила ее в эмпатический образ и бережно вложила в Узор Меченого - так, чтобы он ощутил и понял послание; мужчина только сдавленно хрюкнул и отвечать ничем не стал.
        - О, благодарите господина Леонарда, который столь любезно согласился ринуться вам на помощь.
        Марц был умен, несомненно, и столь же несомненно хитер, а еще он прекрасно владел и Словом, и собственным голосом. И, право сказать, был совершенно не похож на человека, который стал бы посылать письмо с угрозами, а потом надевать алхимический браслет на пленника.
        - Мы доставили любезного господина Леонарда к вашему прекрасному изваянию, и, покопавшись, ему неким образом удалось вернуть вас к… хм… нормальной жизни.
        - А Фердинанд и Зверь?
        - Их рядом с вами не было. Недалеко располагался разбойничий лагерь, скрытый мороком, а в нем господин Леонард отыскал следы Врат, ну и, конечно, след заклинания, сковавшего вас. Скажите, вы не перебегали дорогу никому из архимагов?
        Вопрос прозвучал столь же дружелюбно, как и все прочие слова Марца, и почти шутливо - но за этим скрывалось напряженное внимание и интерес пса, замершего над началом следа.
        Арбалетчик, заступающий дорогу. Кровь Жана на брусчатке, на руках, на рогоже, в которую его завернули.
        Магическая стена, перегородившая тракт. Изломанное тело Шэнана на телеге.
        Ночной бой в трактире. Мужчина с горящим лицом и еще один, спрятанный под Щитами.
        Тьма, вползающая из коридора. Алые стрелы, тянущиеся из нее.
        Серебряный грифон, несущий Всадника. Скала из стекла и вспышка желтого света.
        Стоял ли за всем этим один человек?
        - Я даже не знаю, с чего начать. К слову, рука сотворившего морок и Врата вам знакома?
        - Есть нюанс, - Марц качнул головой, разминая шею. - Мы, конечно, провели расследование о нападении на нобле, но оно зашло в тупик неожиданным образом. С помощью некоторых следов и грамотно заполненной нашим другом Леонардом карты розыска нам довольно быстро удалось определить автора, но при розыске возникли препятствия.
        - Уехал? Пропал? Был безвременно съеден тварями Корней?
        - Трагически погиб в ходе Больших Северных учений под Кор Фъером этой осенью, - отчеканил Алый, глядя Жозефине прямо в глаза. - Мы даже можем назвать его имя.
        - Прошу.
        - Его звали Корнуэлл Четвертый.
        «Хранительница Севера приветствует Предводителя Севера Ордиса», - начиналось письмо, записанное Каталин со слов госпожи. Дальше шла пара вопросов о делах в Кор Фъере и о том, не был ли в его застенках столичный архимаг, именуемый Корнуэлл Четвертый.
        - Слушай и запоминай, - тихо и быстро говорила Жозефина, привязывая письмо к воробьиной лапке. - Отнеси письмо Ордису и облети город. Если сможешь, побывай в тюрьме замка Предводителей. Если почувствуешь опасность - немедленно улетай. Возвращайся так быстро, как только сможешь, и сразу разыщи меня.
        Чирик посмотрел на хозяйку черными бусинками не по-птичьи умных глаз, встопорщил перышки на грудке и, чирикнув, вылетел в приоткрытое Витом окно. Мантикора проводила его медленным взглядом, в котором не было ни малейшего следа охотничьих инстинктов.
        - Любопытное создание, - произнес Марц и с усмешкой глянул на Меченого, приглашая его тоже высказать свое мнение. В сущности, за создание подобных птиц магу полагался долгий разговор с Алой палатой и уничтожение его творения, и Меченый, как государственный маг, в подобном случае обязан был немедленно доложить об увиденном.
        - Что я, каменных воробьев не видел… - произнес маг так, как будто речь шла о чем-то совершенно обыкновенном, вроде квашеной капусты.
        Понимая, что время светского разговора истекает, Жозефина еще успела узнать, что действовал архимаг лично, без ведома короля («…или дело было настолько тайным, что я с моим уровнем допуска не знал о нем»), Врата в сокрытом мороком лагере действовали примерно седмицу, и что Меченый отследить их не смог («тот, кто их сделал, не хотел, чтобы их отследили»), Они закрылись после того, как поглотили Фердинанда и Зверя.
        - Позвольте мне уточнить. Мы говорим с вами как нормальные люди или как официальные лица?
        Этот вопрос застал Марца врасплох. Мужчина помедлил, потом усмехнулся - и веселья в усмешке не было.
        - Ни меня, ни вас нормальным человеком не назвать. Вы хотите, чтобы я бряцал регалиями и говорил в ультимативном тоне?
        - Разумеется, нет, - мягко отозвалась Жозефина, прислушиваясь к телу и чувствам, - я всего лишь хочу знать, стоит ли думать лишь о долге и условиях, или мы можем попытаться понять друг друга.
        Меченый выбрал последний накопитель, но руку с плеча девушки не отнял. Ладонь, от которой шло и телесное, и душевное тепло, успокаивала и помогала не потеряться во всем, что свалилось на разум и чувства за неполный час.
        Тем паче что настоящая битва только предстояла. Марц молчал, оставив вопрос без ответа.
        - Стоит еще раз поговорить с пленными. Фердинанд сказал, что для того, чтобы снять Щиты, закрывающие их разум, нужен ключ.
        - Нам тоже, госпожа Жозефина. Нам очень нужен перстень вашего отца.
        Мимолетным движением погладив лежавшую у нее на плече ладонь, извиняясь за то, что приходится ее сбросить, Жозефина села на постели, подобрав под себя скрещенные ноги. Взгляд серых глаз пересекся с взглядом Марца и уже не уходил в сторону - так скрещиваются клинки, со скрежетом проворачиваясь один вокруг другого, давя, делая финты и выпады.
        - Вам должны были передать, что Первого перстня больше нет.
        - А я могу передать вам, что я владыка стихий и повелитель течений, хотя на деле я могу пустить ветры только из собственного зада.
        - Тогда мне придется повторить это собственными устами: перстня моего отца больше нет. Он был развеян в битве за Кор Фъер.
        - Прискорбно. Если его нет, нам нужны вы, чтобы остановить некий механизм. Грубо говоря, вы должны помочь уничтожить нашу Гильдию.
        Гильдия алхимиков была детищем Реннана Орбо. Ее верхушка - Алая палата - чинила Жозефине препятствия и едва не обрекла ее родича на увечье или жестокую смерть.
        - Я готов начать прямо сейчас! - рыкнул Гаррик де Варден, и меч в его ладони качнулся так, будто был живым существом, стремящимся испить крови Андрэ Марца, мастера Алой палаты.
        Клинки же взглядов не дрогнули.
        - Господин Марц, вы - далеко не вся Гильдия алхимиков. Почему вы уверены, что я смогу сделать то, что требуется, без перстня?
        - Мы искренне надеемся, что вы - истинная дочь своего отца.
        - Я смею полагать, что именно так оно и есть. Тогда следующий вопрос - зачем мне это делать?
        Марц перебрал пальцами по подлокотнику кресла.
        - Я отвечу, но сразу скажу, что это - государственная тайна. Ваш отец, известный как Себастьян Штерн, придумал некое устройство, которое и создает алхимические талисманы. Очень полезные талисманы, вы ими сами пользовались. - Возможно, этим он желал смутить Жозефину, но та спокойно приняла этот вызов - глупо отрицать, что браслеты были действительно очень удобны. Видя, что выпад пропал втуне, силач спокойно продолжал: - Но, скажем так, со временем оно стало работать хуже. Мы полагали, что это происходит оттого, что основной управляющий ключ, то есть известный вам перстень, удалился слишком далеко от механизма, и, что неудивительно, хотели его вернуть. Но сейчас дело уже в том, что само устройство вышло из-под контроля, а если говорить прямо, то сошло с ума.
        - В чем это проявляется?
        - Мы не можем войти к нему. И мы подозреваем, что оно связано с нашествием тварей. Мы пытались обратиться к вашему брату, но он нам весьма грубо отказал.
        Жозефина ощутила укол злорадства и вместе с тем - печали.
        - Следует заметить, что за это следует благодарить политику его величества.
        Марц предпочел не обращать внимания на тон, которым это было произнесено.
        - Следует заметить, что маги и наши люди издревле…
        - Издревле… - ядовитым эхом откликнулась девушка. Кор Фъер стоял две с половиной тысячи лет. Трейры, при которых и воспряла во всей своей мощи алхимия, взошли на престол двадцать лет назад. И, если Боги будут милостивы - осталось им куда меньше.
        - …с самого начала были не в ладах, и потому многие из Круга радуются нашим неудачам. Но пока они хихикают за своими стенами, в столице гибнут люди.
        Мастер Алой палаты прекрасно владел собой, но сейчас его броня пошла трещинами. Его беспокойство было сколь велико, столь и неподдельно.
        - Скажите, госпожа Жозефина, вы потеряли перстень? Или скормили дракону?
        - Драконов уже давно нет, - спокойно отозвалась девушка. - Защищая Кор Фъер от войск короля, я выступила фокусом для очень мощного заклинания, и перстень не выдержал - как, впрочем, и все, что на мне было, кроме пояса и плаща.
        - Мы наслышаны, да. Если он и уцелел, разбирать ворота Кор Фъера нам не дадут… - вслух подумал Марц. - Тогда вы должны войти в башню и прекратить работу механизма.
        - Я попытаюсь.
        Она вовсе не была уверена, что сможет остановить отцовский механизм испытанным правом крови или черной мизерикордией. Но и не попытаться спасти людей - которые в сущности не были виноваты - она не могла.
        - Думаете, мне легко вас просить?! - Глаза Алого вспыхнули, он подался вперед; если бы не риск получить разом пять смертельных ран, Марц бы вскочил.
        - Я спрашивала вас - мы говорим как официальные лица или как люди, желающие прийти к согласию? - мягко заметила Жозефина. Она понимала его - его долг, его боль, его правду, но у нее тоже были и долг, и правда, и боль.
        - Я не могу говорить как просто человек, там сейчас гибнут люди! А я сижу здесь и уговариваю глупую девчонку шевельнуть пальцем!
        За последние несколько лун Жозефина очень хорошо научилась понимать, когда на нее пытаются давить. Марц был искренен, но сейчас он использовал искренность как оружие - обнажить чувства, чтобы ударить туда, где в душе находятся долг, сострадание, желание помочь…
        - Я сейчас сижу здесь и разговариваю с вами, господин Марц, вместо того, чтобы искать своего человека и своего Зверя, - отчеканила Жозефина в повисшей тишине. Даже эмпатический фон, только что бурливший множеством клубящихся эмоций, замер. Она продолжала: - Я безмерно благодарна вам за то, что вы меня вытащили, но не только вам есть кого защищать.
        Марц медленно выдохнул. Этот бой выиграли лазурь и серебро.
        - Раз уж на то пошло… - серые глаза сузились, словно смотрели вдоль стрелы, прицеливаясь, - вы привезли ключ?
        - С собой - нет, - силач развел руками - точнее, наметил движение. Отточенная сталь перед глазами отлично способствует памятливости и сдержанности. - Он находится в хранилище.
        - …а оно - в той самой башне.
        - Гениально! - не сдерживаясь, Алый хлопнул себя по колену, и в голосе была издевка.
        - Вы слышали, люди говорят так: драконы не кладут все яйца в одно гнездо.
        - А где еще прикажете хранить столь ценную вещь?..
        Пока Алый не пошел в атаку вновь, Жозефина прикрыла глаза и потянулась к своему Зверю. От рухнувшего на нее облегчения она едва снова не упала в объятия Меченого - грифон был жив; он не отвечал на ее зов, но она чувствовала его, а значит, жизнь продолжалась. Жаль только, до Фердинанда так дотянуться невозможно…
        - Скажите, что думает король о том, что вы привлекаете к делу государственной важности опальную нобле?
        - Ну… вы, конечно, помеха, но, с другой стороны, и надежда короны.
        Словесные кружева тоже не могли смутить ее.
        - Это слова разумного человека. То есть ваши, а не короля. - Жозефина с интересом изучала происходящее.
        Марц вздохнул - тоже вполне искренне.
        - Признаю, мы считали, что можем решить проблему привычными путями, но, познакомившись поближе, поняли, что делать из вас врага было плохой идеей. Король - разумный человек, а глупые ссоры мешают делу.
        Она только хмыкнула.
        - Торгаши бывают умны, но не разумны.
        - Работаем с чем есть. Старые нобле, любители помахать железяками, тоже не сахар.
        - Его величество разговаривать с ними не пробовал, прежде чем решать за жителей этой страны, как и под чьей рукой им жить?
        - Пробовал, но ничего не вышло, и потому сделал, как мог. Он ведь тоже жил и живет здесь.
        - Торгаш не должен сидеть на троне, - отозвалась Жозефина со всей убежденностью тысячелетнего серебра в своей крови. - Впрочем, это все не сейчас. Я понимаю, что нельзя оставлять город в таком положении, но я не знаю, смогу ли я сама покинуть башню. Мой человек не заслужил быть узником без надежды спастись, а мой Зверь не заслужил умирать от тоски. Мне нужно два дня на поиски, после чего я отправляюсь с вами. Это приемлемо?
        - Вполне. - Мастер Алой палаты снова оделся гладкой броней спокойствия и ненавязчивого дружелюбия. - Надеюсь, вас устроит помощь господина Леонарда.
        - Вполне. Вы пока можете остаться нашим гостем - разумеется, при соблюдении некоторых правил этикета.
        - Пожалуй, не откажусь подышать свежим горным воздухом, еще и будучи не обремененным доспехом.
        - Давно вы здесь?
        Сквел задумался, потерся подбородком о плечо.
        - Не помню. - Это было ожидаемо, и Жозефина уже собралась попрощаться и уйти, как тот добавил: - Судя по бороде, уже пол-луны бродим, в городе-то я бреюсь обычно, - и добавил, несколько мрачно, но без заискивания: - Снисхождение будет? Рассказали что могли, беспорядков не было, дрались честно…
        Она не могла в одиночку решить их судьбу - это было право дяди, взявшего пленных. И сейчас отвлечься на них тоже не могла. Пленник смотрел снизу вверх и ждал.
        - Вешать точно не будем, - отозвалась девушка. - Побудьте пока гостями.
        - Сухо, тепло, кормят - жаловаться не на что, - согласился наемник, и дверь закрылась с той стороны.
        Она нашла дядю во дворе - Марц остался на попечении Каталин и ее парней.
        - Не обижай Марца, - попросила девушка.
        - Не удивлюсь, если у него есть еще одна такая же банда где-нибудь в окрестных кустах, - проворчал тот, убирая меч в ножны. Жозефина никогда не видела, чтобы дядя был так сердит.
        - Здесь двадцать клинков, и они доберутся до него прежде, чем его успеет заслонить кто-то из этих кустов, - примирительно заметила она, но дядя даже не думал успокаиваться. Он посмотрел ей в глаза, и взгляд его был остер.
        - Ты стала беспечна, Жози. Представляешь, что я чувствовал, когда тебя принесли в виде статуи?.. Ты должна была послать вперед мужчин, привыкших рисковать собой, а ты все делаешь не только сама, но еще и в одиночку.
        Самое жуткое, что он был прав. Он был прав и искренен - но он не пытался надавить на племянницу, он всего лишь говорил открыто, откровенно, высказывая свое беспокойство и затаенную боль.
        - Я не хочу, чтобы мои люди умирали зазря, - ответила Жозефина то, что могла сейчас ответить - правдой на правду. - Здесь не было магов, кроме меня и Фердинанда, что остальные могли сделать?!
        - Да хоть мечами туда потыкать! Прикрыть тебя щитами! - вспыхнул Гар и почти сразу остыл - до цвета ясной и чистой стали. - Если ты собираешься быть предводителем - тебе придется научиться посылать людей вперед. И посылать людей на смерть - тоже. Ты всегда можешь отправиться в отдаленное поместье и пасти коз, а не лезть на мечи и заклинания.
        - Не могу, - теперь она была спокойна, - Звери не простят. Они не для того пришли сюда. Или ты предлагаешь и в эту башню идти вслед за кем-то?
        - Башня - дело иное, - дядя вслед за племянницей тоже успокоился, - там тебя должны сопровождать до и подхватить после.
        - Не переживай, одна я туда идти не собираюсь. Прости, дядя, сейчас мне нужно искать моего Зверя и Фердинанда.
        - И куда ты собралась за ними?
        - Пока я хочу просто позвать, - и, помедлив, она добавила: - Марцу я тоже не доверяю. Но Me… Леонард - человек чести. Я знаю его, он не из тех, за кем следует ходить с обнаженной сталью.
        Гар кивнул, и Жозефина, взяв с собой двоих бойцов - для их и дядиного спокойствия, - отошла в самый тихий угол двора, за флигель, где сейчас никто не ходил - обитавшие там ее бойцы все были в доме или рядом с ним, и помешать было некому. Даже свои люди в этом деле были лишними.
        Жозефина села на скрещенные ноги, накрыв полой плаща холодную землю. Сосредоточилась, собираясь с силами и собирая Силу, и снова всем своим существом, всей душой потянулась туда, где была еще одна, неразделимая часть ее души - где бы она ни была…
        Снова темнота, через которую откуда-то далеко долетало эхо, свидетельствующее, что он жив; Всадница выплеснула собранную Силу, отталкиваясь от собственного тела - добраться, досягнуть, прикоснуться, хоть миг побыть рядом - чтобы знать, где он и что с ним.
        Чтобы он знал, что не один.
        …Сияющий вихрь подхватил ее, и темнота свернулась коридором - Жозефина мчалась по нему быстрее, чем когда-либо на лошади, быстрее, чем пикирует на врага серебряный грифон. Стремительный метеор пронизал пространство и на краткий миг связал две части одной души - она увидела стены подвала, сложенные из громадных тесаных камней, и стоящего среди этих стен недвижимого, уязвленного заклинанием, но живого Зверя. Облегченный вздох уже не был лишь движением сознания, но вырвался из человеческой груди.
        Ей было на удивление хорошо - и оттого, что она знала, что ее Зверь жив, и оттого, что ожидаемой слабости после выплеска Силы не было - она уже стекалась обратно, звеня в жилах Узора. Теперь следовало собрать всех и обсудить, что и как делать дальше. Меченый и, как ни прискорбно, Марц тоже были там нужны - они знали то, что никто больше знать не мог. Они расположились вокруг стола - сама Жозефина и дядя, Каталин с парнями и двое столичных гостей; и только место Фердинанда зияло пустотой.
        - Итак. Недалеко от поместья был лагерь, и после нападения там ждал архимаг…
        - И он знал, что вы пойдете одна, - вмешался Марц. - Из этого следует, что он хорошо знает вас или вашего друга, раз настолько верно предугадывает ваши поступки. Весьма неразумно было отправляться туда в одиночку, госпожа…
        - Я отправилась туда с моим магом и моим Зверем, - холодно перебила Жозефина. - И потеряла обоих. Или, может, вы хотите, чтобы там стояло десять статуй?
        Силач пошел на попятную:
        - Извините, это влияние моей должности. - Он даже поднял раскрытые ладони, словно прося перемирия. - Кому выгодно оставить вас без Зверя и спутника-мага?
        - Ранее я бы сказала, что это выгодно вам, - честно призналась девушка, - но сейчас… Чтобы не усложнять, я скажу, что это связано с той историей на Серебряном променаде. Господину Леонарду она известна.
        Меченый склонил голову и взял слово:
        - Если господин Марц позволит его перебить, я расскажу, что мне известно. - Алый безмолвствовал, и маг продолжал: - Несмотря на то что жертва преступления отбыла из города, мы расследовали дело. В нем замешан некий господин, бывавший в столице наездами, останавливался он обычно в резиденции посла Болот или в доме молодой графини Альдскоу. По слухам, он - жрец Третьего бога. В последнее время его в городе не видели, и здесь следует задать вопрос господину Марцу.
        - Если вы говорите о долговязом господине с дурацким именем, то я как человек на королевской службе должен сказать, что понятия не имею, в каком из казематов Кор Мара он сейчас гниет.
        - За что его туда отправили?
        - Шпионаж, кажется. Палата имела отношение к этому делу постольку-поскольку, так что у меня сведений немного.
        - Кстати, о Кор Мара, - Жозефина сложила пальцы шпилем, - какова гарантия, что на выходе из башни королевская стража не закует меня в кандалы и не отправит в те самые казематы или сразу под топор палача?
        - Моего слова мало? - иронично поинтересовался силач.
        - Вы решаете далеко не все. Вы можете обещать мне неприкосновенность, но король может отдать совершенно другой приказ другим людям.
        - Прощение и возвращение всех регалий и бенефиций с королевской печатью?
        - Пожалуй, - кивнула девушка. - И еще: вы поможете мне в поиске моих спутников? Время играет против нас.
        Марц вздохнул, резко, со свистом, выпустив воздух сквозь зубы.
        - Строго говоря, я готов сделать все, что угодно, чтобы вы согласились остановить эту треклятую штуковину.
        - Я дала согласие, - непреклонно отозвалась Жозефина, - и, если бы не произошедшее, уже отправилась бы с вами в столицу.
        - Вам дороги ваши люди? - неожиданно поинтересовался Алый.
        - Разумеется.
        - Понимаю, - и он опустил глаза, со всем вниманием разглядывая заполированный сучок в столешнице. - Когда мы поняли, что наши талисманы опасны, мы начали скупать их. Насколько я знаю, ваши люди так и не продали их - не иначе как по вашему прямому указанию. Вы готовы пожертвовать одними своими людьми в столице, чтобы спасти других, которых не знаете даже, где искать?
        Он снова давил, но это было не так уж важно; важным было лишь то, что Жозефина действительно не подумала о своих домочадцах.
        - Это шантаж, господин Марц.
        - Нет, это реальность, и она могла бы не случиться, если бы вы отдали перстень!
        - Это было невозможно.
        - Послушайте: да, у нас с вами совершенно разные позиции, но я умею признавать ошибки.
        - Отец не желал его отдавать, - отрезала Жозефина. - Если Первый алхимик не желал отдавать Первый перстень своим последователям, никто не вправе оспаривать это решение.
        - Да не был он никаким Первым алхимиком! - рявкнул Марц, окончательно сбрасывая свое внешнее спокойствие. - Он был последним заклинателем, который решил отомстить за свою груду камней! Вы готовы мстить вместе с ним людям, которые не несут вины за ту… за те события?
        - Я поступала так, как считала нужным. И сейчас, согласившись идти с вами в башню, я поступаю так, как считаю нужным.
        - Ну так вперед, - бросил Марц. - Вы знаете, где она.
        - Пока я здесь, я хочу сделать еще одну вещь, пока не поздно. Господин Леонард, вы поможете мне? - Зелено-карие глаза пересеклись с серыми, и в них было согласие, но тут вновь заговорил Алый. Слова падали, как удары молота:
        - Я не знаю, сколько времени у нас осталось, но я обвиню вас, если по вашей вине оно будет упущено. На мне ответственность перед королевством, по всей реке сейчас гибнут люди во имя мести, которая предназначена не им. Если из-за ваших проволочек мы не успеем, ваши гербы будут забелены, вас и ваших людей объявят мятежниками и государственными преступниками, а ваше имя будет навсегда покрыто позором.
        Она могла бы сказать ему в ответ очень многое.
        Что лаской можно добиться больше, чем таской.
        Что угрожать спустить на твоего родича неживого убийцу, а потом требовать от тебя сделать благое дело - не самая разумная мысль.
        Что есть долг и Долг, честь и Честь и что о вторых Алым даже слышать никогда не приходилось.
        Что ей есть дело только до того, как ее имя звучит в устах тех, кто следует за ней.
        Что начинать надо со спокойного разговора, а не с угроз.
        Что честь делают не только те, кто идут следом, но и тот, за кем следуешь.
        Она могла бы сказать многое. Но он был прав, говоря о Мартине, Большой и Маленькой Адах, Агнес, Серже и Капрале с Солдатом. Они тоже были и оставались ее людьми, и она своими руками подставила их под удар.
        И она сказала так, и голос ее был ледяным, и никто не видел, как она сдерживает слезы:
        - Я промолчу, но имейте в виду - если, спасая безразличную мне столицу, я потеряю тех, кто мне дорог, то вам, господин Марц, тоже не жить, - и, несколько мгновений посмотрев в упор ему в глаза, закончила, не дав вставить ни слова: - Собирайтесь.
        Тот только медленно склонил голову.
        - Наш друг Леонард откроет Врата к стенам столицы, и дальше поедем верхами.
        Меченый подхватил свою сумку и вышел во двор. Открыть Врата можно было и с помощью дешевого свитка, и без всякой подготовки создав плетение, но существовали такие недолго и вполне могли выкинуть тех, кто прошел сквозь них, не у земли, а с некоторой высоты; сейчас же требовался надежный проход для десятка человек с лошадьми и Зверями. Потому открытие Врат требовало подготовки - и то же самое время было необходимо на сборы.
        Пока Меченый чертил магическую звезду, а бойцы выводили лошадей и складывали в седельные сумки запас еды, Жозефина отвела Гара в сторону.
        - У тебя есть люди, чтобы защитить поместье?
        - Не волнуйся, люди есть. Я бы попросил тебя оставить двух Всадников. Три Всадника - серьезная сила на Севере.
        Это разыгрывать в кости было нельзя, и Жозефина сама известила Вита и Брэнда о том, что они остаются в поместье. Остальные седлали лошадей и всем видом выражали готовность идти за своей госпожой до конца.
        Разумно ли показываться в столице с легендарными Небесными Зверями?
        - Вы готовы оставить Зверей? - обратилась Жозефина к своим бойцам.
        - Нет! - хором отозвались они.
        - А меня?
        - Нет!
        Вот и решили.
        Она двинула рукой, призывая парней встать ближе, и они сомкнулись плотным кругом, готовые услышать и исполнить все, что скажет госпожа.
        - Слушайте мой приказ, - заговорила девушка. - Если я погибну в башне, вы должны прикончить Марца и найти Фердинанда. Но сначала убедитесь в том, что я действительно мертва.
        - Сделаем, госпожа, - отозвались бойцы.
        Приказа искать Зверя не было, и никто не спросил почему.
        Все знали, что вместе со Всадником умирает и Зверь.
        Круг распался, и люди, лошади и Звери подошли к магической звезде как раз в тот миг, когда ее линии засветились и в льдистом сиянии прорисовалась арка Врат. Ведя лошадь под уздцы, первой туда шагнула Каталин с вьющейся у ног мантикорой.
        Лесная дорога встретила их тишиной, как и трактир, угнездившийся у обочины.
        - Ведите, господин Марц.
        - Сейчас. Здесь меня должны ждать парни из моего эскорта… Да, мне с моим положением положен эскорт, - пояснил он и скрылся за дверью трактира. - Что за?!
        Внутри лязгнули клинки, и в следующий миг Алый вылетел кубарем из окна; клинок и держащая его рука были залиты кровью. Следом за ним, высадив в полете остатки рамы, выпрыгнул тот, о ком многие только читали или слышали в легендах и преданиях - покрытая мехом помесь волка, медведя и человека, сжимающая в лапе-ладони кривой скимитар. Еще двое зверолюдов выбежали из дверей и сразу ринулись в атаку. В грудь одному из них вонзилась стрела Каталин; даже не покачнувшись, он прыгнул вперед, на людей, на следующем шаге воткнулся в Щит Жозефины - и тут же получил от Уилласа и Шэнана два клинка в брюхо. Откуда-то сбоку ударила вспышка Силы, раздался вой и поплыл запах паленой шерсти - Меченый держал оборону на своем фланге вместе с Брэндом и в помощи явно не нуждался. Последний зверолюд с ревом взмахнул скимитаром, собираясь распластать лежащего Марца пополам, но его тоже сдержал Щит - и тяжелый палаш Алого до половины вошел под мохнатые ребра, а следующим движением перерубил горло.
        - Я слышал, у них хорошая регенерация, - произнес Марц, деловито отрубая огромную башку.
        Жозефина молча опустилась на одно колено в пропитанную темной кровью дорожную пыль и вонзила мизерикордию по очереди в каждое из тел. Дунувший ветер развеял оставшийся от них пепел.
        - Интересное оружие… - Алый вытер меч пучком травы.
        - Да, особенно для тварей Корней, - и она вдвинула свой клинок в ножны, не желая обсуждать его. Впрочем, зверолюды, мертвые или живые, происходили из подземников - которые все же поклонялись отнюдь не Ветвям.
        - Боя не было, все, кто здесь был, ушли сами. - Силач снова вынырнул из трактира. - Нам нужно ехать.
        Коней пустили рысью, и Жозефина подъехала к гнедому скакуну Марца.
        - Расскажите мне, что на самом деле произошло в башне, когда погиб мой отец. Всем известно, что во время эксперимента был взрыв…
        - По итогам расследования у нас сложилось впечатление, что ваш отец пытался обратить вспять некий эксперимент, запущенный ранее, - возможно, план его мести. Но, как мы видим, у него это не получилось… или он смог лишь отсрочить исполнение.
        - Благодарю. - Серая кобыла уже отвернула прочь, когда Марц попросил:
        - Вышлите вперед разведку, у меня не лучшие предчувствия, а им я привык доверять.
        Жозефина передала просьбу Всадникам, и пара Зверей отправилась вперед, невидимая в высоте.
        - За поворотом лежит раненый, а дальше бревно, - доложила Каталин. - В лесу десятка три лучников.
        - Прекрасно. - Серые глаза сузились. - Господин Геллар, я бы попросила вас пустить вперед иллюзию, чтобы она отвлекла их, когда мы зайдем с тыла.
        Маг кивнул, плавно развел руки, встряхнул ладонями, и от каждого члена отряда отделился фантом; иллюзия неспешно направилась вперед, а оригиналы тем временем спешились, привязали коней и разделились, беря дорогу в клещи.
        Отряд под предводительством Жозефины подобрался шагов на двадцать - как раз вовремя, чтобы увидеть, как пятеро мужчин разбойничьего вида по сигналу шестого выползают с уютных лежек в кустах и натягивают небольшие, локтя в полтора, но чудовищно мощные и дальнобойные, сработанные из дерева и рога луки. С трех десятков шагов такие пробивают даже пластинчатые брони, а голое тело прошивают насквозь.
        Стрела Жозефины свистнула первой, угодив в седалище самому правому разбойнику, и это было сигналом к атаке: бойцы рванулись вперед по земле, а сверху неслышно упали Звери. Жозефине недолго пришлось ждать за спинами бойцов: все было кончено в несколько мгновений, и теперь на земле лежали трое пленных, связанные по рукам и ногам. На всех были табарды с неизвестным гербом - черная подкова на темно-зеленом поле; Жозефина, видевшая нечто подобное, нутром ощутила, что перед ней лежат болотники.
        Со стороны дороги к ним уже спускался отряд Марца. Едва подойдя, тот неласково пнул одного из пленных по ребрам и, переждав поток ругательств, спросил что-то на странном, резком гортанном языке; тот ответил, получил еще пинок, и в его голосе явно прорезались жалобные интонации.
        - Говорит на болотном диалекте из тех, что проще откусить себе ухо, чем понять, - в сердцах высказался Алый. - Барон послал, он и пошел, ничего больше не разобрать. Господин Леонард, свяжитесь с городом и доложите о случившемся.
        Не тратя слов, Меченый кивнул и, взявшись за один из висящих на поясе талисманов, прикрыл глаза, сосредоточился - и почти сразу же вскрикнул, отбросив талисман, будто пылающий уголь, и повалившись на палую листву. Жозефина оказалась рядом первой, собирая в ладонях исцеляющую Силу, но маг сел сам, сжимая виски так, будто голова его грозила развалиться пополам.
        - Все порождения Ирокара… город блокирован, там стоит отражатель магии. Чуть мозги не поджарило…
        - Значит, нам следует торопиться.
        - Каталин, пусть кто-нибудь сходит за лошадьми, а пленных привяжет к сосне. С ней они точно далеко не убегут.
        Напоследок Жозефина попыталась погрузить одного из разбойников в сон - так целее будут до возвращения отряда, но едва ее пальцы коснулись его лба, мужчина захрипел и умер с жутко вытаращенными глазами. Больше она рисковать не стала, сочтя, что узлы северян и без того достаточно надежны, и отряд, выехав на дорогу, вновь зарысил вперед.
        Солнце успело заметно сдвинуться, когда над верхушками деревьев показалась башня. Сложенная из темно-красного камня, с алой черепичной крышей, она казалась вечным вместилищем кровавого заката. Здесь потоки Силы начали дрожать, и эта дрожь ощущалась всем телом как щекотка; ее чувствовали даже те, кто не имел магического Дара, а кони занервничали, но еще слушались поводьев. Когда же до башни осталось полтысячи шагов, лошади встали, намертво отказавшись идти вперед, и только храпели, роняя с удил пену и кося безумными глазами. Марц и Меченый спешились первыми, их примеру последовала Жозефина, за ней остальные.
        - Лошадей оставим здесь, - сказал Алый, отводя коня назад. Гнедой был только рад отойти от места, так пугавшего его. - Дальше пойдете вы, госпожа Жозефина, и мы с господином Леонардом. Вам нужно войти в главные ворота, они должны быть открыты. В зале вы найдете лестницу в подвал, спуститесь до первой большой площадки, там будет дверь. Вместо замка на ней две серебряные собачьи головы и одна кошачья. Собачьи нужно повернуть на два щелчка влево, кошачью - на два щелчка вправо. Если там еще остался дух-хранитель и он спросит, по какому праву вы входите, отвечайте, что по приказу Андрэ Марца или, если уж на то пошло, Себастьяна Штерна. За дверью будет зал, там стоит механизм, по размеру он примерно как два канцелярских стола. Посередине у него гнездо для перстня. Капните туда крови, ударьте своим ножом, в общем, заставьте эту штуку перестать работать. Возможно, пройти будет сложно, я смог дойти только до площадки и там потерял сознание. Брат Лаброс вытащил меня на веревке, у него были строжайшие указания на этот счет.
        Коней оставили на попечение северян. Перед тем как пойти к башне, Жозефина горячо попрощалась со всеми. Бойцы отсалютовали оружием, и их госпожа направилась дальше по дороге в сопровождении Алого и мага. Меченый накрыл себя и Марца Щитом, Жозефина шла сама, не нуждаясь в защите; мужчинам же путь давался тяжело, и в пятидесяти шагах они остановились.
        - Дальше нам нет хода. - Марц извлек из поясной сумки моток тонкой прочной шелковой веревки и обвязал девушку так, как делают горняки, спускающиеся в пещеры или лазающие по скалам, - веревка охватила бедра, затем пояс, ушла через плечи на грудь и вновь легла на талию. Теперь дело было за наследницей Первого алхимика, последнего Орбо. Она пожала Марцу руку:
        - В этот раз с вами было приятно работать.
        Рукопожатие распалось, и Жозефина взглянула на Меченого. Там, в башне, ставшей центром и осью магической бури, ждала неизвестность и, возможно, смерть. Здесь уходило по каплям время и стоял рядом ироничный Марц.
        Девушка скользнула вперед, покрывая шаг, разделявший ее с Меченым, и, сжав его ладонь своей, прижалась лбом к плечу, до боли зажмуривая глаза. Разомкнула пальцы и, развернувшись, пошла к башне алхимиков, все еще чувствуя крепкое пожатие его руки.
        - Кажется, ты запал ей в душу, - ухмыльнулся за спиной Алый.
        - Стравливай веревку… - процедил в ответ маг.
        Дрожь Потоков становилась все сильнее, у входа в башню превратившись в метель из частиц Силы. Теперь было видно, что и сама башня дрожит, и земля под ногами тоже мелко тряслась, отзываясь воющим гулом. Жозефина попыталась прикоснуться к остановившемуся разуму своего Зверя, чтобы успеть попрощаться и наконец дать ему имя, но круговерть Силы не дала ей это сделать; тогда она толкнула створку незапертых ворот и вошла.
        Здесь властвовал уже не гул, но тонкий свист на грани слуха, который, впрочем, не мешал зрению оценить красоту убранства, где везде были медь и золото на пронзительно-алом, красном, багровом. Винтовая лестница, обнимающая изогнутый бок башни, сразу притягивала взгляд изяществом кованых узоров, в которые рукой мастера были вписаны алхимические полиграммы и отдельные знаки. В центре круглого зала был спуск вниз - такая же винтовая лестница, та же красота ковки, - и Жозефина, не отвлекаясь, бесшумно пошла по ней, неся на ладони слабого «светлячка».
        Указанная Марцем дверь нашлась на первой же площадке - темное дерево и выступающие из него серебряные морды. Собачьи послушно провернулись посолонь, кошачья - противосолонь, и дверь мягко открылась. За ней оказалась тонкая решетка, через которую лился теплый золотистый свет. Он выхватил из мрака плиты пола и лежавшее на них тело в алой рясе алхимиков; видимо, это был тот несчастный, которого не смогли вытянуть - на поясе у него была завязана веревка.
        При ближайшем рассмотрении оказавшаяся обрезанной, а не истершейся о ступени или порвавшейся.
        Жозефина осторожно, носком сапога, перевернула тело, на котором не было следов разложения.
        Перед ней у дверей в святая святых алхимиков лежал Андрэ Марц.
        Тот самый Андрэ Марц, который ждал ее наверху.
        Все доверие, которое было к этому господину, испарилось мгновенно.
        Несоответствие одних действий другим.
        Несоответствие действий поведению.
        Тот, кто способен спустить алхимического убийцу на невиновного, никогда не будет разговаривать как человек с человеком.
        И здесь она не по просьбе мастера Алой палаты, каким бы он ни был. А быть исполнителем чужого, неизвестного плана она не собиралась.
        Поэтому она даже не стала заходить внутрь, а взбежала по ступеням и шагнула прочь за ворота.
        Меченый и тот, кто прикидывался Марцем, ждали ее на рубеже.
        - Вы остановили механизм? - крикнул этот кто-то.
        - Господин Марц, не могли бы вы объяснить, почему там лежит ваш труп?! - вместо ответа прокричала Жозефина. Марц почти не изменился в лице, только остановились его руки, стравливавшие веревку.
        - Извините, наша сделка окончена… - Тот, кто выглядел как Андрэ Марц, с короткого маха всадил в бок Меченому кинжал и рванул поперек дороги в лес.
        - Лови его! - во всю силу легких крикнула Жозефина, летя к Меченому, который медленно-медленно заваливался наземь, на левый бок, в котором не сидел почти локоть стали…
        Северяне рванули к не-Марцу, который на бегу обернулся чем-то мохнатым и на четырех лапах попытался удрать через лес. Будь там только люди, ему бы это удалось, но противопоставить Небесным Зверям ему было нечего: стремительно поднявшиеся на крыло, они легко настигли беглеца, солнечными бликами лавируя меж деревьев, и на обратном пути изрядно поиграли им в мяч, перебрасывая друг другу.
        Жозефина же, не глядя в стороны, а только вперед, с разбега упала на колени рядом с Меченым. Вопреки охватившему ее ужасу, он не умирал, а деловито ощупывал клинок, примеряясь для захвата; взявшись за нижнюю, незаточенную часть, он потянул металл из тела.
        - То-то он мне сразу странным показался, - задумчиво сказал маг, рассматривая сквозь разрез в одежде чистую кожу без следов ранения и крови. - В жизни столько раз по имени не звал, сколько за эти два дня.
        Если бы не та тварь, Жозефина от переполняющего ее облегчения непременно обняла бы мага, но сейчас их ждало дело, и потому она только молча подала ему руку, помогая подняться.
        Возможность получить семь дыр сразу, а паче того молчаливо наблюдающие Звери убеждали изрядно помятую во время поимки тварь не дергаться. Ощетинившийся сталью круг разомкнулся, пропуская госпожу с магом, и тварь, переступив на лапах, вновь обратилась человеком - на сей раз в неприлично ярком костюме, сшитом из алых, лазоревых и желтых лоскутов.
        - На самом деле произошло некоторое недоразумение…
        - Да, я тебя не добила! - никто не успел заметить, как черный клинок покинул ножны, но все увидели его направленным прямо в горло лже-Рододендрона Даурского. Тот поднял ладони, всем видом показывая, что он не собирается больше ничего учинять и вообще сдался на милость победителя.
        - Позвольте, подождите, я на вашей стороне.
        - О, господин Кандалик, - вдруг сказал Меченый, - а я думал, вы сейчас в Кор Мара…
        Ищейка не обратил на него внимания.
        - Вы неверно все понимаете. Этот механизм сдерживает тех, кто лезет с Корней, но он же рвет ткань мира, искажает его. Вот вы, например, не могли достучаться до своего Зверя…
        - Откуда вам знать? - Черное лезвие не дрожало ничуть, как и голос Жозефины. «Вы» не было знаком уважения или обращения к равному - это было обращение к чужому.
        - Ну я же был Андрэ Марцем, в каком-то смысле. Остановите механизм, и вы сможете это сделать где и когда угодно. Опять же - вам не жаль это место? Если механизм продолжит работать, он уничтожит и лес, и столицу, и, возможно, весь мир. А ведь тут мило…
        Жозефина вновь оборвала его:
        - Если механизм, как вы говорите, сдерживает наступление подобных вам тварей, то нет разницы, кто все уничтожит.
        - Это еще неизвестно…
        - На кого вы работаете?
        - В некотором смысле - на вас.
        - Отвечайте.
        - Мне запрещено отвечать на этот вопрос, как и запрещено причинять вам вред.
        - Разумеется. И поэтому вы напали на меня, стоило мне выехать из столицы.
        - О, это была всего лишь проверка, как вы поведете себя, столкнувшись с опасностью.
        - Я чуть не потеряла там человека, - оскалилась Жозефина, ощущая слева и сзади Шэнана.
        Кандалик только пожал плечами - не убирая, впрочем, раскрытых в жесте примирения ладоней.
        - Всего лишь человек.
        - А вы - всего лишь тварь.
        - То, что происходит, - лишь игра.
        - …чьего-то больного разума, насколько я вижу.
        - Все, что я должен сделать, - остановить эту штуку, и тогда я никогда больше не попадусь вам на глаза.
        По знаку Жозефины пара бойцов заломила Ищейке руки и отволокла его по дороге дальше от башни. Остальные шли рядом, направив отточенные острия на пленника.
        Отойдя от источника возмущений, девушка сжала в ладони талисман в виде литой морды Карна. В воздухе словно повисло сияющее зеркало, в котором отразилась Аделина.
        - Госпожа де Крисси? Я не могу открыть Врата сюда, меня не пускает само место.
        - Госпожа Аделина, у меня как раз есть работа по вашей части, - и северяне развернули Ищейку лицом к графине Альдскоу. Она безошибочно узнала его:
        - Господин Кандалик, Ищейка, - и снова взглянула на Жозефину: - Чего вы хотите? Управлять им может только хозяин, нам нечем его напугать.
        - Уходите. - Девушка махнула рукой, и Аделина исчезла. Альдскоу вновь оказались бесполезны.
        Все это время Кандалик говорил, убеждая, упрашивая, снова и снова повторяя свои доводы.
        - Она права. Вас я не боюсь. Отключите механизм, он мешает всем нам, мешает мне.
        - Почему я должна вам верить? - мизерикордия снова указала на кадык Ищейки.
        - Потому, что я работаю на вашего отца. Это все, что я могу сказать.
        - Почему нас пытались убить по пути сюда?
        - Не имею представления. Я просто мальчик на побегушках и занимаюсь тем, чем сказано.
        - Кто ваш хозяин? - Жозефина знала, что он лгал по поводу ее отца.
        - Не Штерн, - сдался Кандалик. - Но с ним я работал раньше.
        - В таком случае я хочу услышать его мнение насчет его же механизма.
        - Он считает, что вы способны принять решение сами, - непреклонно заявил Ищейка.
        - Это не мой механизм, - терпеливо ответила Жозефина. - Я не знаю ни принципа его работы, ни последствий остановки этой работы - тем более вы сами упоминали, что она сдерживает проникновение тварей в наш мир. Он его создал, он должен решить. Вы с Корней, так устройте нам встречу.
        - Я не имею права. Вы - звено цепи одной старой истории, и именно поэтому вас отправили в храм, подальше от всего этого. Вы могли не ввязываться в историю, но вы пошли совершать подвиги, а подвиги под силу только героям. Герой должен быть готов ко всему, в том числе к тому, что вместе с его ростом растут и ставки, игра становится опаснее. А еще герой должен совершать подвиги, так вот вам подвиг - остановить сумасшедшую дрянь!
        Да. Тот разговор вел вовсе не Марц - это был собственный стиль Кандалика. Жозефина привычно (уже привычно) не обратила внимания на попытку продавить ее сопротивление.
        - Если бы не гибель матушки, я все еще оставалась бы в монастыре. К слову, не ваших ли лап это дело?
        - Я бы не отвечал.
        - А придется.
        - Я участвовал в похищении, - неохотно отозвался Ищейка. - Про убийство ничего не знаю.
        Он многое недоговаривал, но он не врал, и сведения по каплям сочились из его речей, так что Жозефина продолжала разговор.
        - Мы в чем-то похожи. Вы положительный герой, я отрицательный, хотя с моей стороны все может выглядеть наоборот. Я спас вас, намекаю второй раз.
        - Только потому, что я вам зачем-то нужна.
        - Так сделайте то, для чего были нужны.
        - Я не знаю, что случится после этого. Это нужно вам, и вы даже не говорите зачем.
        - А вы знали, что будет, снова приводя в этот мир своих Зверей? Кто дал вам право решать?
        - Кто-то. Я не знаю кто.
        - Вы нарушаете баланс, - вкрадчиво проговорил Ищейка.
        - Нет, - теперь ему нечем было уязвить Жозефину, - я восстанавливаю его.
        - В таком случае на каждый добрый поступок должен приходиться злой.
        Она только усмехнулась ему в лицо, вдоль черного лезвия.
        - Зла в мире и без того хватает.
        - Мы уходим от предмета разговора, - продолжал он все так же мягко, будто крался на мантикорьих лапах. - Сложившиеся обстоятельства нарушают порядок мира, изменяют его. Да, был проект Штерна, но он мелок; мелкая, отчаянная месть, и мы хотим это прекратить, и, к сожалению, только вы можете нам в этом помочь.
        - «Мы» - это кто? - еще одна капля сведений, порождающая лишь вопросы.
        - Я не могу сказать.
        - А я не могу сделать то, о чем вы просите. Что будет, если механизм продолжит работать?
        - Он продолжит притягивать сущности Корней и усложнять жизнь людям, а еще будет искажать магию и мешать ей. Но для вас есть положительная сторона: благодаря ему в мире становится больше Тьмы и ваши Звери растут быстрее.
        - Это не важно.
        - Эх, не сваришь с вами каши… - Он опустил руки, взмахнув ими, как тетушка, огорченная поведением своего сорванца-сына.
        - Устройте свидание с моим отцом, - с нажимом произнесла Жозефина, понимая, что время опять уходит.
        - Нет.
        - А с вашим хозяином?
        - У меня нет такого права, - повторил Ищейка. - Я ухожу, - и он словно ввинтился в землю. Черное лезвие успело его догнать на полпути, пока он еще истаивал черной жижей, неизвестно как держащейся в воздухе, но Жозефина не могла быть уверена, что удар нанес ему вред.
        Все задумчиво смотрели на то место, где только что стоял некто, точнее, нечто, поименованное как господин Кандалик.
        - Кажется, сейчас нам необходимо как можно быстрее добраться до Алых.
        Отряд взлетел в седла, взяв коня лже-Марца заводным, и, разгоняясь, тяжелым галопом поскакал назад, к столице. Чтобы не терять времени, Жозефина на скаку сжала в ладони талисман Аделины Альдскоу. Мысленный разговор не требовал дыхания, дорога была знакомой, в небе летели Звери, зорко осматривая землю, и потому у них была возможность переговорить прямо сейчас.
        - Госпожа Аделина, рядом ли ваш жених?
        Голос ее был спокоен, как и обычно:
        - Госпожа Жозефина, сожалею, но он в отъезде.
        - Действительно достойно сожаления. Возможно, вы и сами сможете мне подсказать: чьим гербом является черная подкова в темно-зеленом поле?
        - Черная подкова… - повторила Аделина. - Это Карась, один из Болотных князей. Позвольте спросить, где вы встретили этот герб? Карась уже года три как в походе, за него правит его мать.
        - Люди с этим гербом пытались убить меня и моих людей. Была засада на дороге, - коротко ответила Жозефина.
        - Очень странно, - эхом разнесся ответ. - Я настоятельно прошу вас извещать меня о подобных необычных… случаях.
        - Свяжитесь с вашим женихом. Это очень подозрительно и важно для всех нас.
        - Он сейчас дома. - Аделина посерьезнела и заговорила с той страстью, которая появлялась в ее голосе всегда, когда наследница Карна говорила о том, что ее трогает и волнует. - Я не рискну связываться с ним, активация связного амулета создает канал, который можно отследить. Он сам даст весть о себе.
        - Не смею настаивать, - мягко отозвалась де Крисси. - Как только вы сможете с ним поговорить, прошу немедленно дать знать мне.
        - Непременно, - пообещала графиня. - Сообщайте мне обо всем необычном.
        - Разумеется, - и связь прекратилась.
        Добравшись до места стычки с болотниками, бойцы без особой нежности погрузили пленных на заводного коня, уложив их поперек седла, и поскакали дальше - уже не тем стремительным наметом, каким летели от башни, но со всей скоростью, какую мог выдержать груженый конь.
        Уже на подъезде к столице, в двух верстах от стен, Звери предупредили, что на дороге «много больших крыс»; люди, в основном маги, смогли понять, что впереди их - а точнее сказать, любого прохожего - ждал полусотенный отряд и при нем маг. Соваться на рожон нужды не было, и, едва отряд соступил на траву, чтобы объехать засаду лесами, Меченый вдруг снова схватился за голову и едва не свалился с коня.
        - Вы… почувствовали?.. - спросил он, глядя на мгновенно оказавшуюся рядом Жозефину - в зеленоватых глазах рассеивалась болезненная муть. Девушка только покачала головой. - Справа от нас у стен кто-то бросил мощное боевое заклинание… - Она приподнялась в стременах, пытаясь нащупать след, и Меченый успокаивающе протянул руку: - Оставьте, госпожа Жозефина. Я включен в общую магическую сеть города и только поэтому смог его ощутить. Это было довольно далеко отсюда.
        - Так или иначе, мы должны поторопиться. - Несогласных не было, и отряд направил коней меж грабов и буков, удаляясь от дороги.
        Обходя засаду, они углубились в лес на добрых три сотни шагов. Среди деревьев появились очертания домов, и отряд въехал в селение. Близость города была для него благодатна: крыши сотни домов поблескивали еще свежей соломой, многие окна украшали резные наличники, плетни были крепкими, а хлева - большими; вот только коровы там не мычали, по улицам не носилась ребятня - селение было пустым. Людей не вырезали, и они не убегали в спешке: они просто все ушли, прихватив и скотину вплоть до последнего котенка и дряхлого дворового пса, и все потребное имение, да не в заплечном мешке, а погрузив кто на телеги, кто на лошадей, а кто и на коров поспокойнее. Ушли всем селением, будто от чего-то опасного, но пока не подобравшегося близко. Серебро и лазурь вкупе с Меченым поехали по улицам шагом, надеясь найти кого-то из местных обитателей и вместе с тем уважая святость дома, хоть и оставленного хозяевами.
        В самом сердце селения, у кабака, сидел на толстом полешке, подставив лицо солнцу, седой, как горы, старик. Здесь, в Срединных землях, еще царила золотая, рыжая, пламенная осень, не торопясь сменяться холодами, и солнце еще дарило драгоценное слабеющее тепло. Жозефина тронула коня пятками, заставляя подойти поближе к старику, и спешилась для разговора.
        - Приветствую, добрый человек.
        - A-а, и вам поздоровьте, госпожа.
        - Не скажешь ли, почему все твои ушли отсюда? А тебя неужели бросили?
        - А, старый я, где родился, там и помру, - махнул тот рукой. - А что ушли, так ведь тварюки лезуть с-под земли. - Дед пожал плечами, и вдруг глаза его сделались гневными. - В наше время такого не было, да! Залез на трон ентот торгаш, так и всё; не по правде залез, вот и всяка жуть творится! То ли дело при старых владыках…
        Старик, судя по всему, вполне мог «вспомнить» и те времена, когда в небесах летали Всадники на своих Зверях.
        - Не голодаешь ли? У нас есть чем поделиться, - и бойцы потянули руки к седельным сумам - как бы ни спешили, а бросать одинокого деда умирать с голоду не годилось, да и мысли ни у кого такой не было.
        - Ой, не надо, не надо, у меня есть, да и внученька ходит, подкармливает. Тут-то у нас старый порядок помнят ишшо, не то что там, у столице…
        - Доброй удачи тебе, добрый человек. - Жозефина вновь вскочила в седло, старик отвесил поклон, насколько мог это сделать, не вставая, и отряд отправился дальше, пересекая селение и забирая влево вдоль городских стен.
        Они уже почти выехали за околицу - оставалось обогнуть еще два дома, - когда Каталин вновь предупредила госпожу о «больших крысах»: полтора десятка человек, все при оружии и конях, но без гербов, двигались им навстречу по тропе. Меченый накрыл отряд заклинанием незаметности, люди выбрались на накатанную тропу, и замеченные Зверями верховые, набирая скорость, с гиканьем пронеслись мимо них.
        Брошенный факел еще не достиг соломенной крыши, когда слетевшая с лука Жозефины стрела вонзилась главарю ровно промеж лопаток.
        Иного сигнала бойцам не потребовалось: они развернули коней и обрушились на разбойников. Меченый благоразумно снял заклинание незаметности, но это нимало не помогло мародерам - дорожную пыль и звонкую сталь залила горячая кровь, щедро текущая и из конских, и из человеческих жил - хотя, по мнению северян, называть людьми тех, кто способен к насилию над невинным и беззащитным, было уже нельзя. Пестрый сброд на краденых конях ничего не мог противопоставить обученным, закаленным воинам, детьми игравшим в «ножички» боевыми ножами. И посему последнее, что разбойники слышали сквозь собственный крик, был боевой клич: «За Север!», «Де Крисси!», да посвист ветра в перьях Зверей, упавших с небес воплощением молчаливой смерти для преступивших то, что нельзя преступать. Разбойники падали, рассеченные топорами, с размозженными булавой головами, вынесенные из седла могучим налетом Зверя. Уйти сумели лишь двое, и то единственно потому, что они подошли недостаточно близко и успели стегнуть коней прежде, чем до них дотянулся топор или булава: правда, успел дотянуться лук, и, если только шайка не была подозрительно
дружна, скоро в лесу отыщется пара трупов.
        Пока парни, быстро поделив небогатую добычу, оттаскивали тела прочь и на скорую руку предавали их земле, Жозефина погасила запылавшую крышу; покончив с необходимыми делами, конники вновь зарысили по дороге. Все же против десятка клинков надежнее десяток других клинков; что бы она смогла сделать без своих бойцов? Они не раз спасали ее, а теперь им выпало вместе защитить селение. Впрочем, Жозефина знала, что северяне и без нее не отдали бы дома на разграбление шайке мародеров.
        …Они не успели проехать и версты, как увидели впереди одинокого человека: воин в пурпуре и золоте короля стоял, удерживая над головой взятый за лезвие меч, и еще прежде, чем отряд подъехал ближе и человек заговорил, Жозефина кожей ощутила немую мольбу и ожидание помощи. Она выслала свою кобылу вперед, зная, что опасаться нечего, и воин - судя по табарде и эмалевым гербам на наплечниках, из личной королевской гвардии, - поклонился ей. Уж верно, он тоже не был слепым и сразу увидел на всадниках Северное серебро в лазурном поле.
        - Прошу, госпожа, выслушайте! - Подъехал Меченый, и латник приободрился, увидев знаки столичного городского мага. - Нам нужна помощь, у нас раненый. Нас всего шестеро, мы здесь, недалеко…
        - Веди, - кивнула девушка. Чтобы просить о помощи, тоже необходимо мужество, и она повела коня в поводу, выказывая уважение этому мужеству и отсутствие намерения напасть. Бойцы тоже спешились и последовали за провожатым, и никто из них, доверяя чутью госпожи, не клал ладони на древки и рукояти; а если вдруг что, каждый умел выхватить оружие за неуловимый глазом миг и ударить сразу, едва оно высвободится из ножен или петли. Небесные Звери, спустившись на землю, следовали за своими Всадниками.
        Почему королевскому гвардейцу не отправиться за помощью в город, тоже было ясно без слов: судя по тому, что Меченый не мог связаться со своими, а по лесам бродили самого разного пошиба разбойники, там назревало нечто настолько серьезное, что защитникам самим нужна была помощь, и горстка людей в королевских цветах могла рассчитывать только на себя самое.
        И на доброго прохожего. И если уж обратились к опальной нобле - значит, дела шли хуже некуда.
        На крошечной полянке, мгновенно ставшей очень тесной, когда туда шагнул десяток человек, да еще кони и Звери, расположился такой же крошечный лагерь: еще один королевский латник зорко смотрел, не выйдет ли из окружавших полянку кустов кто чужой, двое лежали на подстилках из ровных тонких веток, покрытых их собственными табардами. Провожатый провел отряд, видимо, в условленном месте - дозорный насторожился мгновенно и столь же мгновенно расслабился, увидев собрата по оружию, но руку с мечом подвинул ближе к себе, готовый с маху нанести удар, если вдруг чужаки все же решат, что численный перевес на их стороне, и нападут. Несмотря на это, Жозефина ясно ощущала охватившее его облегчение от того, что пришли те, кто, вероятно, поможет.
        Если только сумеют.
        Провожатый указал на третью лежанку. Стоявший подле нее на коленях человек обернулся и мало не взлетел, бросаясь к Меченому:
        - Господин Леонард! Помогите, мне не хватает знаний, а мои талисманы не помогают…
        - Мастер Теобальд… - Маг пожал пухлую руку. В маленьком, круглом, с глубокими залысинами человеке Жозефина ясно почувствовала если не родственную душу, то собрата: на плечах серой, подпоясанной веревкой рясы серебрились шевроны - раскрытая ладонь, окруженная сияющим ореолом лучей. Точно такой же знак, только уже литой, и притом из серебра, украшал ремень лежавшей в траве сумки.
        Мастер Теобальд был верным адептом Даны Исцеляющей, магом-целителем, причем весьма многоопытным, сильным, щедро обласканным милостью вышестоящих и взысканным настоящим Даром - целители попроще носят бронзовый, а то и медный знак, и с королевскими латниками запросто не разговаривают, вернее, не приказывают им. Сомнений же, что тут распоряжался именно он, не возникало - больше было некому.
        Прежний же старший отряда теперь лежал, вернее, лежала, завернутая в плащ. Меченый, поприветствовав лекаря, почти бегом одолел последние четыре шага и опустился на колени рядом с девушкой.
        - Изабель, - позвал он, беря ее руку. Длинные ресницы приподнялись с изможденных, посеревших щек, в гаснущих глазах сверкнул живой свет узнавания и приязни:
        - Леонард… я знала, что ты придешь… - и веки вновь опустились. Бережно сжав ее бессильные пальцы, маг отпустил ладонь девушки.
        - Что с ней произошло?
        - Мы должны были уйти из города Вратами, - заторопился Теобальд, - их открывал для нас непревзойденный мастер перемещений, добрый мастер Феликсефонтий. Эти Врата нельзя было отследить или перебить, но они сумели и перебить, и еще ударить. Я не силен в боевых заклятиях, это было что-то вроде Ледяного Копья… оно ударило Изабель. Пока она успела поставить Щит и оттолкнуть эту гадину, он успел швырнуть в господ латников еще что-то, но не такое опасное. Я сделал все, что мог, но моего искусства недостаточно. Я надеялся, что вы сможете помочь.
        - Я не лекарь, - с сожалением отозвался Меченый, снова взглянув на лицо Изабель в ореоле рыжеватых волос, сейчас лежащих безжизненной сухой соломой. Тело грызла нанесенная магией рана, а разум метался в лихорадочном бреду, отказываясь понимать, что умирает.
        Смесь мольбы, тающей надежды и твердокаменной решимости идти до конца пронзительно отзывалась в груди. Жозефина, державшаяся в нескольких шагах от ложа раненой, шагнула вперед:
        - Мастер Теобальд, вы позволите мне ее осмотреть? - и она сложила руки в Знаке Даны: пальцы одной ладони сомкнуты, второй же, находящейся позади, раздвинуты. Рука в ореоле мягко сияющей целительной Силы…
        Маленький человек склонил голову:
        - Прошу вас. Я буду вам обязан, госпожа…
        - Де Крисси, - отозвалась она, опускаясь рядом с раненой. - Меня зовут Жозефина де Крисси.
        Одежда волшебницы была разрезана и сдвинута, целомудренно прикрывая грудь и оставляя рану и пространство вокруг нее доступным целителю. Это была сквозная дыра в правом плече, чуть ниже сустава; на бледной коже беспощадно четко выделялись набухшие почти до черноты, отчаянно пульсирующие сосуды, а в ране, невидимая обычному глазу, медленно разъедала плоть и выпивала силы злобная, хищная, веющая холодной жутью магия. Ее сдерживали наложенные и постоянно подновляемые Теобальдом целительные и подпитывающие заклинания, но они не помогали: магия Ледяного Копья не только убивала тело, но и тянула Силу; однажды талисманы и силы целителя истощатся, и тогда Собирающая придет за Изабель.
        Ждать ей оставалось недолго.
        Жозефина прищурилась, сдвинула лежавшие на обнаженном плече руки, коснулась кончиками пальцев вспухших черных жил, всматриваясь еще глубже, чтобы увидеть Узор Потоков волшебницы. Как она и предполагала, Узор тоже был разорван и, начиная от краев раны, продолжал распадаться; на оборванных концах Потоков танцевали искорки целительных заклинаний, силясь сомкнуть их, но имея возможность лишь предохранить их от стремительного пожирания злобной Силой, поселившейся в плоти. Значит, срезать пораженные мышцы, как в Кор Фъере, было бесполезно: зараза поселилась не в крови, а в Узоре волшебницы.
        - Я должна рискнуть, - и серые глаза встретились с темными от волнения глазами Теобальда. Лекарь медленно кивнул: он тоже знал, что отчаянное время требовало отчаянных решений.
        Жозефина глубоко вдохнула, заново сосредотачиваясь, и ее пальцы принялись выплетать недостающую часть Узора, заново прорисовывать ее, каждую линию, каждый завиток; сияющий арабеск застыл в воздухе, видимый только магам - бойцы могли лишь смотреть, как тонкие пальцы скользят над кожей, выписывая прихотливые фигуры. Завершив работу, девушка осторожно, но не медля, опустила готовый кусок, и концы его четко соприкоснулись с изъеденными концами Узора волшебницы, а сама целительница плотно прижала ладони по бокам от раны - так, будто пыталась удержать Потоки, не дать им вновь распасться; в сущности, примерно так и было - Жозефина соединила собственный Узор с Изабель, так что теперь смертоносной магии пришлось сражаться не с одним измотанным телом, а сразу с двумя, одно из которых было полным сил и решимости не отдавать раненую какому бы там ни было злодею. Потоки слились, и с ладоней заструилась не просто энергия, но Жизненная Сила - то, что заставляет тело жить, наполняет его, связывает с духом, дарует здоровье…
        Два ручья Силы, соединившись в ране, прошли насквозь, не встретив сопротивления - и унесли с собой то, что убивало Изабель. Теперь рана была чистой, и исцеляющие искорки начали стягивать пронзенную плоть, восстанавливать кость, отращивать сосуды - с благословения Трехликой Даны, к полуночи раненая очнется, а утром уже сможет сесть на коня и вновь примет командование отрядом. Теобальд, переговаривавшийся с Меченым, не забывал наблюдать за исцелением, и теперь смотрел на Жозефину как-то странно, искоса, и воспрявшая надежда мешалась в нем с глубочайшим удивлением.
        - Госпожа де Крисси, - помедлив, спросил он, - вашей матерью, насколько я могу судить, была Лилия де Крисси?
        - Да, - устало подтвердила Жозефина, поворачиваясь к магам и подбирая под себя ноги. Сила стремительно стекалась к ней, но напряжение души утомило ее куда больше.
        - Тогда я понимаю, откуда у вас столь великолепные способности целителя, - еще более осторожно, словно поднимаясь по готовой осыпаться скале, продолжал лекарь. - Но откуда в вашей крови магия Корней? То заклинание тоже несло ее, и именно эта магия в вас самой смогла заставить ее уйти…
        Она слишком устала, чтобы с подобающим вниманием отнестись к услышанному от Теобальда и даже тому, что возникло в ее собственной голове в качестве ответа.
        - Я полагаю, что опытный столичный лекарь, воспитанник храма Исцеляющей и вольнослушатель Академии, должен знать, что у ребенка обычно два родителя.
        От кустов раздался сдавленный хоровой всхрюк, и даже Меченый, не сдержавшись, хмыкнул. Теобальд ошалело кивнул и остался обдумывать эту мысль, а Жозефина кликнула своих бойцов. Парни споро сбегали за хворостом и запалили небольшой бездымный костерок; рядом подсыхала, дожидаясь ночного часа, толстая валежина. Раненых тоже перенесли поближе, и Теобальд, поколдовав над ними, присоединился к собравшейся у костра компании.
        - Благодарю вас, госпожа де Крисси, - сердечно сказал маленький лекарь и истово поклонился. На лицо Изабель возвращались краски, это было видно даже в сгущающихся сумерках, и лекарь искренне радовался тому, что волшебница осталась жива.
        - Не стоит, - медленно ответила Жозефина, глядя в огонь, - я всего лишь исполнила свой долг.
        Меченый сидел рядом с ней. Плечом и бедром она ощущала тепло его тела, а мысли все были о рассказе Теобальда. Лекарь говорил, что столица в осаде - неизвестно откуда почти под самыми стенами появилась армия зверолюдов и тварей Корней, и магическая связь пресеклась почти мгновенно; не работали связные талисманы, магические вестники пропадали и даже мастерски открытые Врата вражеские маги ухитрялись прерывать. Благо кольцо осады стягивалось медленно. То, что маленький отряд вообще сумел отлежаться в лесу, нельзя было объяснить иначе чем удачей и божественным благословением: зверолюды, созданные много веков назад обитателями Подземья, и сами эти обитатели из низших очень не любили восток - благую сторону света, откуда является Плод Ветвей, животворящее солнце. Но и местечко у Восточной стены тоже вряд ли долго будет оставаться безопасным - утром, когда раненые окончательно исцелятся, требовалось уходить.
        - Мы идем на Восток, - говорила Изабель, опираясь спиной на один из заплечных мешков. Теперь она выглядела не мертвецом, у которого по недоразумению все еще слабо приподнимается дыханием грудь, а просто уставшей и обессиленной, и ее голос, пока еще тихий, звучал уверенно, как подобает говорить предводителю. - Альвэнда не справится, ей нужна вся помощь, какую она может получить. Я понимаю, что после Больших Северных учений Север может не прийти, но… - Она посмотрела на Жозефину, и в ее взгляде были и понимание, и гордость, и просьба.
        - Я постараюсь убедить людей, - кивнула Жозефина. Она не питала к столице и королю никаких теплых чувств, но там были Мартин и домочадцы, и дом, где ее родители вместе с детьми были счастливы, пусть и недолго; да и не годится бросать целый город на потребу нечеловеческим существам, тем паче что столицей они могли вовсе не ограничиться. Изабель, насколько позволяла ей затягивающаяся рана, склонила голову в жесте глубочайшей благодарности.
        Вскипели над огнем котелки, и люди полезли в сумы добывать дорожный припас. Жозефина непререкаемо заявила, что тем, кому предстоит долгий поход, негоже тратить еду, если есть иная возможность, и Каталин с парнями сами достали вяленого мяса и сухарей на всех. Вместе с сушеными летними травами и крупой вышла прекрасная похлебка, а после пошел по кругу рог с взваром из веточек малины, куст которой так кстати рос неподалеку. Северянам нечего было беспокоиться о еде: утром им предстояла не долгая дорога в неизвестные и опасные места в тылу вражеской армии, а короткий скок назад вдоль стены и шаг во Врата.
        Не забыли и пленных: их усадили к костру и, развязав руки и спутав взамен ноги, накормили из общего котла. На поляне не нашлось никого, кто понял бы их, и Жозефина посмотрела на Каталин, у которой опыт действий в подобных случаях был куда как поболее.
        - Что будем с ними делать?
        - Деревьев вокруг много, - отозвалась Мать воинов и потянулась к седельной суме, где лежал моток прочной веревки.
        Пленники, несмотря на то, что не разумели языка Чаши, поняли, что их ждет, и наперебой залопотали; и не нужно было знать их язык, чтобы понять мольбу сохранить жизнь. Которая, к слову сказать, уже угасала, будто кто-то отмерил им определенное количество сил и сейчас они кончались - Узор медленно выцветал, и жить им оставалось хорошо если до послезавтрашнего утра. Жозефина попыталась влить Силу в одного из них, и тот умер точно так же, как другой, которого она пыталась усыпить - мгновенно и безнадежно. Она посмотрела на второго, в ужасе замершего под тяжелой рукой Шэнана, и приговорила:
        - Пусть будет честная сталь.
        Гибкий северянин с неожиданной силой поднял пленника на ноги и увел за кусты. Уиллас и Брэнд пошли следом, и вскоре все трое вернулись на поляну, оттирая клинки от земли.
        Жозефина молчала, слепо глядя в огонь: брали свое усталость и мрачные мысли. Только что по ее слову убили человека; совсем недавно она убила сама, пусть неумышленно, по неосторожности, а вернее сказать - но незнанию. Им оставалось немного, но имела ли она право забирать у них пусть совсем недолгую, но все же жизнь?
        Иногда милосердие принимает форму меча.
        Два отряда допили малиновый отвар за упокой душ, и тихие беседы возобновились.
        Люди короля глазели на дивных Небесных Зверей, но украдкой. Те бестрепетно позволяли любоваться собой, устроившись рядом со Всадниками; мантикора иногда поднимала с бедра Каталин пушистую морду, прислушиваясь и принюхиваясь к запахам ночи, остальные как будто дремали, иногда шелестя пернатыми крыльями.
        - …а еще там видели стяги болотников, не меньше трех разных…
        Жозефина сжала в ладони талисман в виде оскаленной морды чудовища и сразу ощутила присутствие Аделины.
        - Столица в осаде. Зверолюди и твари. Я бы все же очень просила вас немедленно разыскать Щуку, потому что под стенами стоят еще и люди под знаменами Болотных князей.
        Аделина длинно и заковыристо выругалась, затем, взяв себя в руки, изысканно извинилась, попрощалась, и присутствие пропало. Девушка посидела, вдыхая ночной воздух, слушая разговоры вокруг, ощущая собравшихся на поляне…
        - Меченый, - каштановые кудри скользнули по склонившейся набок шее, и маг тоже повернул голову, - мне нужно, чтобы вы показали, как вы сняли с меня то заклинание.
        Мужчина помедлил перед ответом.
        - Госпожа Жозефина, строго говоря, я его не снимал. Стазис распался сам. Я бы сказал, что ваш Узор разъел его, сбросил - и, говоря откровенно, не знаю, хотел бы я понять, что именно в вас произвело такой эффект, или предпочел бы остаться в неведении. Я только немного ускорил дело, окончательно расплел распадающееся заклинание. И, должен сказать, вам очень повезло, и уже не впервые, - он улыбнулся и продолжил: - Стазис - боевое и весьма неласковое заклинание. Если его все же удается снять, жертва умирает почти сразу или остается оболочкой, лишенной разума.
        Если…
        Если только это случится с Фердинандом или ее Зверем…
        За Зверя она почти не беспокоилась - он часть ее, а значит, они так или иначе смогут освободить его от Стазиса, и все будет хорошо.
        Но вот ушан… хотя кто их знает, возможно, Стазис не имеет над ним той же власти, что над людьми. Лишь на это и оставалось надеяться. Мирный маленький маг, преданный ей во всем… кто пойдет за той, что не смогла защитить слабейшего из своих людей?
        - Я слышала, что вестники сейчас пропадают, но не могли бы вы отправить вестника ко мне в поместье и в Алую палату?
        Она написала две короткие записки - одну Алым, с просьбой подтвердить поездку Марца на Север, и одну домочадцам - с приказом немедленно избавиться от всех алхимических талисманов. В руках Меченого записки превратились в двух призрачных птиц, напоминающих ястребов, и неслышно растворились в ночи.
        - Они должны вернуться утром, - сказал маг извиняющимся тоном. Он мало верил в это возвращение.
        - Я буду ждать. Благодарю вас.
        Жозефина подавила желание прижаться лбом к его плечу и перевела взгляд на Изабель, от которой уже некоторое время тянулся поток внимания.
        - Нас ждет долгий путь, госпожа де Крисси, - сказала волшебница. - Я была бы очень благодарна вам, если бы вы смогли одолжить нам коней.
        В этот момент Жозефина отчаянно пожалела, что кони разбойников или погибли, или разбежались по лесу и отряд не стал их ловить. Один конь был заводным, значит, придется отдать еще пять своих; что же, идти недалеко, а бросать людей в беде не годится. Звери же успели подрасти и донести Всадников на версту сумеют, хотя бы и по земле, а не по небу. Седельные сумки тоже найдется куда повесить. Отряду не предстояло бегом убегать от неминуемой смерти.
        - У вас будут лошади.
        - Благодарю, госпожа Жозефина…
        - Вернетесь благополучно - вернете и коней.
        Изабель вновь признательно кивнула - медленно, стараясь не потревожить рану. Теобальд же поклонился едва не до земли, пытаясь выразить свою благодарность.
        Под выцветшим рассветным небом оба отряда переложили содержимое седельных сумок, накинули плащи, накрыли залитые водой угли заранее снятым куском дерна и оседлали скакунов. Изабель и Теобальд тепло попрощались с Меченым и Жозефиной, и маги обменялись талисманами связи - у Изабель это был изящный кристалл неправильной формы, заключенный в медную оплетку, а у Меченого - уже знакомая пластинка.
        - Да пребудет с вами благословение Даны, - проговорила на прощание Жозефина, а Меченый просто поднял руку в прощальном салюте, и шестеро конников двинулись через лес дальше на Восток. Небесные Звери горделиво подставили спины, легкий Лаки устроился на крупе коня Шэнана, а Уиллас взялся за путлище Кайсы - парня учили бегать, держась за стремя, и он решил вспомнить былое умение. Отряд единым духом долетел до не успевших окончательно погаснуть Врат; Меченый спешился, занес руку над рисунком…
        - Жозефина, вы должны пройти быстро. Долго удерживать Врата открытыми сейчас опасно.
        Она только кивнула в знак понимания и согласия.
        Чуткие пальцы стремительно пробежались по линиям, и те засветились. Спешившись, люди, кони и Звери входили в сияющую арку, и сейчас даже нельзя было прикоснуться рукой к руке - следовало торопиться.
        Да и нельзя прощаться, как перед смертью, каждый день. А именно так она попрощалась с Меченым не далее как вчера.
        Серые и зеленые с карим глаза встретились, вспыхнули теплом и обещанием непременно свидеться еще, и Жозефина шагнула следом за Всадниками.
        Поместье встретило их привычной перекличкой и спешно готовящимся завтраком. Дяди не было - они с Лартом облетали окрестности, так что Жозефина получила краткую передышку перед тем, как ей предстояло рассказать, куда делись пять отличных скакунов.
        И если б это было действительно самым неприятным…
        - Дядя!
        - Дитя!
        Они обнялись, и Жозефина с тревогой всмотрелась в улыбку Гара:
        - Все ли у вас хорошо?
        - Жози, ты уехала вчера. Что с нами могло случиться! - Дядя пребывал в отличном настроении и немедленно присоединился к завтраку.
        - В тот раз, едва мы уехали, на вас напали. И мне кажется, что все это было не вчера, а седмицу назад. И еще… вы не слишком устали от полета? - Она протянула уже написанное, но еще не скрепленное печатью письмо Ордису. - В столицу пришла война, дядя. И если мы не поможем, то она может охватить всю Чашу.
        Жозефина коротко пересказала увиденное и услышанное; Гар слушал, сосредоточенно хмурясь и не глядя уничтожая яйца и летошнюю репу.
        - Предводитель не придет в восторг от такого известия, но ты права, оповестить его мы должны. Я отвезу письмо, а ты, Жози, поговори пока с теми, кто нас послушает.
        Взмахнув серебряными крыльями, Ларт унес своего Всадника в небо. Девушка вдруг остро ощутила, что если бы ВиктОр был с ней, он бы тоже носил ее над скалами и полями, над лесами и горными речками, теплый, живой, прекрасный. В небо ее мог бы поднять и Ларт, стоило лишь попросить дядю; Всадница тосковала по теплому присутствию своего Небесного Зверя, половины собственной души. С ним мир становился целым, и вместе они могли - все.
        Что ж, если понадобится жизнь на то, чтобы найти его, она это сделает. Если же она погибнет, не исполнив задуманного… по крайней мере, их одиночество прекратится.
        И как знать, быть может, Небесный Зверь и Небесный Всадник находят друг друга там, в благих Ветвях.
        Жозефина вздохнула, отводя взгляд от небесной лазури, и отправилась обратно к чернильнице и перу.
        Разбуженные соколы-письмоносцы терпеливо ждали, пока девушка замкнет между крыльев крошечную пряжку, закрепляя охватывающие пернатое тело ремни, и проверит, плотно ли закрыт лежащий на груди кожаный тубус, хранящий в себе кусок пергамента.
        «Добрый сосед Вильден!
        Столицу осаждает войско зверолюдов и тварей Корней. Север не может пренебречь этим и оставить людей на потребу нелюдям. Поднимем же честную сталь и добудем славы!
        Небесные Всадники - Хранительница Севера
        Жозефина де Крисси и Гаррик де Варден».
        «Добрый сосед Ард!.. сосед де Стей…де Лардис…»
        Семь птиц разлетелись во все стороны, неся весть от возрожденных Небесных Всадников.
        Что бы ни решил Ордис - за столицу будет кому постоять.
        Соколов еще можно было рассмотреть в ясном утреннем небе, когда с надвратной башни донесся крик дозорного:
        - Конник на дороге!
        Жозефина вышла встречать, и гонец - а точнее, добровольный помощник с хорошим конем и удачно легшей дорогой - со всем почтением передал ей письмо от Хранителя Яслей. «Люди несут Яйца Сущности, - писал Хранитель, - часть лежит под светилами и ждет пробуждения, а часть приходится пока хранить на нарочно устроенном складе, потому как Гнезд уже не хватает на все». Девушка поблагодарила конника за добрые вести и вручила ему ответное письмо с просьбой собрать и отдать кузнецам и шорникам сохранявшиеся в Яслях броню и упряжь для Зверей; тот - судя по всему, из мелких, но совершенно довольных своей долей рыцарей, при доме и хозяйстве - принял свиток, отсалютовал им, словно мечом, и унесся дальше на север.
        Со двора доносились крики, смех, звуки ударов, рычание и ржание: бойцы собрали людей де Вардена, чтобы всем вместе отработать приемы боя. Небесные Звери, разумеется, тоже с удовольствием участвовали в общем веселье. Они легко уходили из-под ударов, проламывали щитовой строй, с необычайной ловкостью выскальзывали из смыкающегося круга, так что тот из бойцов, кому удалось задеть хотя бы кончик крыла, по праву мог считаться быстрым и смелым.
        Ноги сами понесли Жозефину к сараю, где хранились древки для копий и лопат. Несмотря на успехи с луком и ножом, храмовый посох все еще оставался ее излюбленным оружием. Тело требовало движения, а дух - веселья, и общество для этого было самое подходящее.
        Дочь Серебряных Пиков не посягала тягаться с обученными воинами умением и силой. Ее учили защищать себя и других, а не драться насмерть. Но отчего не испытать свою ловкость во втором ряду строя, разя копьем поверх щитов, или не выйти один на один! Тем паче что при недостатке воинского искусства ее смелость была смелостью истинной северянки и к тому же Небесной Всадницы.
        Крик дозорного пробился через шум не сразу:
        - Конник на дороге! Конник! С собакой!
        Разгоряченные шуточным боем, Всадники первыми подбежали к воротам. Крепкие руки взялись за засов, сдвинули тяжелые бревна, и во двор мелкой рысью вбежала караковая кобыла, а за ней - большой лохматый пес в украшенном бляхами ошейнике. Вершник, осознав себя в безопасности, последним усилием выпутал ноги из стремян и сполз на руки Кайсе и Уилласу; из пробитого стрелой плеча наземь закапала кровь, заново пропитывая добротную стеганую свиту, по каплям унося и без того едва тлеющую жизнь.
        - У меня послание для госпожи де Крисси… - выдохнул старик, даже не пытаясь подняться. Силы покидали измученное раненое тело и надломленный дух, и единственным, что еще держало его здесь, у Ствола Древа, был долг.
        Жозефина разом узнала и коня, и седока, и собаку - и поняла, что пришла беда. С бьющимся вдвое быстрее против прежнего сердцем она двинулась к гостю, не глядя по сторонам. Люди уважительно расступились, пропуская ее к старику; верный пес вился у его ног, тыкаясь лбом в бедро и заглядывая в глаза.
        - Серж, я здесь, - и повелительно махнула рукой своим бойцам: - Несите его в дом! Он ранен, - и вновь повернулась к старому конюху: - Серж, потерпи еще немного. Рана не опасна, я вылечу тебя…
        - Госпожа… - Старый слуга, найдя ее глаза, больше не смотрел ни на что другое. - Не надо меня лечить… Мне недолго осталось, только сказать вот еще успеть… - Крепкие парни несли его через двор, и Жозефина шла рядом, сжимая в ладони иссохшую, слабую руку - как только эта бессильная ладонь удерживала поводья на рысях! - а Серж все говорил, и слова его были страшны: - В столицу можете не возвращаться, некуда там идти… Я же говорил, лошадки - они у единорогов в родне, только они и вынесли… Дом полыхнул хуже прежнего, твари отовсюду повылезли… Вы не думайте, наши сражались как могли, и солдатики помогали, только много тварей было, и сильные очень. Меня вот только Илка и спасла…
        Караковая стояла у дверей конюшни, не слушая увещеваний местного конюха, и с выражением полного отчаяния на длинной умной морде смотрела вслед стремительной процессии. Серж глядел на одну только свою госпожу, и сияние жизни в его глазах медленно заступал, застилал Покой.
        - Ты все расскажешь, обязательно расскажешь, - тихо и слишком быстро говорила Жозефина, с быстротой отчаяния работая ножом. Сержа уложили набок на большой стол в общем зале, и сейчас целительница срезала с него одежду, безжалостно вспарывая прочное сукно свиты, шерстяную рубашку, затем полотняную, добираясь до стрелы. - Как ты сумел выбраться?
        Он нашел в себе силы усмехнуться.
        - Я ж там всю жизнь прожил, нешто сам не выберусь и конягу не выведу?.. Есть ворота, а есть и калиточки, и люди есть, кто кой-чем да обязан, если не мне, так вашей матушке, добрая ей память… Имя де Крисси все еще замки отмыкает… и Штерна, поганца, помянуть пришлось, чтоб ему икалось.
        - А подстрелил кто? - спросила девушка - отвлечь, увести от смертных мыслей, продержать в мире живых еще немного, еще миг, чтобы успеть подхватить гаснущую жизнь. Легкие, успокаивающе-прохладные ладони легли по бокам от раны, сдвинулись, замкнули ее в кольцо, закрывая дорогу для боли. Шэнан помог госпоже вытянуть глубоко засевшее древко, и животворная Сила полилась из рук целительницы, стягивая, сращивая пропоротые мускулы и кожу, закрывая сочащиеся жилы, восстанавливая пролитую кровь. Серж равнодушно глядел перед собой.
        - Разъезд какой-то, я уж и не рассмотрел… Давно не ездил никуда, стежек-дорожек не помню, все по тракту скакал…
        Когда от раны осталась красноватая отметина, Жозефина с помощью Каталин раздела Сержа по пояс - посмотреть, вдруг еще что есть - и наткнулась на располосованный пятью когтями бок; кровь успела запечься темной коркой, но заживать рана отнюдь не спешила, да и тянуло от нее чем-то удивительно и нехорошо знакомым…
        - Тебя тварь успела порвать? - скрывая дрожь в голосе, выговорила девушка.
        Старый слуга посмотрел на страшную отметину так, как смотрят на указанный кем-то давно забытый старый шрам.
        - Мы ж без боя не сдались, госпожа, и я не сразу ушел. Если б не кобылка, не ушел бы и вовсе.
        - Долго ехал? - Она почти не могла отвлекаться на разговор, сосредоточившись на ране. Привычное целительное воздействие пропадало втуне, и Жозефина не стала вычерчивать поврежденный Узор, теряя драгоценное время - ее Сила просто прошла тело насквозь и смыла губительную магию Корней; рана очистилась, и теперь легкая, светлая Сила Ветвей легла так, как должно, исцеляя разорванную плоть.
        - Восьмой день уже в дороге… - Конюх потянулся было отвести исцеляющую руку, но не дерзнул.
        Восьмой день… даже если бы вестник Меченого пробился через Щиты, он бы уже никого не нашел.
        - Госпожа Жозефина, я дважды никого не уберег, какая мне цена… - В голосе старого слуги слышалось эхо тех самых слез, которые сейчас сдерживала Жозефина. - Хоть этот долг исполнил - вам сказать все… могу наконец и помереть спокойно.
        - Это я не уберегла. - Она ответила шепотом, низко склонив голову - чтобы громко произнесенные слова не вышибли слезы из сдавленного горла. - Я не уберегла, Серж, хоть ты останься…
        Он посмотрел на нее так, как мог бы посмотреть Реннан Орбо, ее отец, если бы только был здесь.
        - Время такое, госпожа, ничего от нас не зависит. Как Боги положат, так оно и станет.
        «От меня зависело, - могла бы она ответить. - Я приказала Мартину не продавать браслеты. Если бы их не было, мои люди, мои домочадцы были бы живы. Моя семья. Наша семья. Они погибли в когтях тварей из-за меня. Из-за меня!»
        Но она молчала. Эти слова убили бы старого конюха, как ее глупый приказ убил всех остальных обитателей поместья де Крисси-Штерн.
        Вместо того чтобы сказать невозможное, она наклонилась к Лаки и почти неслышно попросила привести его Зверя; парень кивнул, а сама она с горьким, задавленным в груди вздохом подумала, что по собственной глупости не может показать верному слуге своего грифона.
        Изящная рыжая с серебряным отливом лошадка процокала в зал и, остановившись рядом со стариком - люди подались в стороны, пропуская ее, - ткнулась мордочкой в плечо, в щеку, в подставленную ладонь. Ощутив прикосновение шелковистого нежного носа, старый конюх оторвал гаснущий взгляд от любимой госпожи, и в глазах его снова вспыхнул свет - слабый и далекий, но живой. Морщинистая рука легла на чуткие уши, со знанием дела провела по гладкой шее, ласково почесала холку.
        - Какая красавица… - вымолвил Серж, осторожными движениями лаская живое серебро шкуры. - Это же Зверь Небес, да? Повидал на старости лет, теперь уж точно помереть не страшно…
        Воспользовавшись тем, что Серж отвлекся на волшебную лошадку, Жозефина, все это время державшая руку на его плече, попыталась поделиться через прикосновение своей Жизненной Силой - и не смогла. Тело и дух были слишком измотаны и страшной виной, и скачкой почти без сна и отдыха, и облегчением исполненного долга. Животворный поток проливался в пустоту, не принимаемый Узором исцеляемого.
        - Хорошая лошадка… - говорил Серж, гладя ластящегося к нему Зверя, проводя опытными, чуткими пальцами по мягкому теплому носу, по бархатистому храпу, у опушенных длинными ресницами глаз. - Только вот, простите, госпожа, розог бы тому местному конюху, кто ж так за животинами-то следит…
        Отказываясь верить, Жозефина не прекращала попыток, но уже помимо воли чувствовала, как ускользает из-под пальцев жизнь - жизнь того, кто был частью ее семьи с самого детства, кто баюкал ее на коленях, кто встретил ее со всем уважением как полноправную хозяйку особняка и кто единственный выжил в пожарище, сотворенном ее глупостью…
        Щеку согрело дыханием: это Лаки, стоявший потупившись после упрека старого конюха, вдруг придвинулся, наклонился к уху девушки:
        - Госпожа, Белокрылая говорит, что старик выживет.
        - Его зовут Серж… - прошептала Жозефина, все еще сжимавшая плечо своего верного слуги.
        - Она говорит, чтоб вы не тратили силы, они сами справятся, - и добавил, будто извиняясь: - Ваша Сила для него слишком… сильная, что ли. Белокрылая поделится своей.
        Жозефина кивнула - обессиленно и благодарно. Надежда в ней вновь поднималась - не отчаянная, но ликующая, уверенная в том, что все будет хороню. Если Небесный Зверь говорил, его поистине стоило слушать. А молчаливая вера стоявших плечом к плечу людей - ее людей - поддерживала ее тем паче, что эту веру нельзя, невозможно было ни подвести, ни сломить.
        - Я, ежели выживу, с вашего разрешения тутошних конюхов… поправлю. - Серж лежал, закутанный в чистый Свет, укрытый серебристым крылом. - А хотя в чужой монастырь…
        - Ты здесь свой, - твердо ответила его госпожа. - Это и твой дом, пока здесь жив хоть кто-то верный имени де Крисси.
        - Мне дом везде, где вы есть, - беспечно отозвался старый конюх. - А на столицу вы наплюйте. Жить надо там, где вас любят.
        - Там вы меня любили… - снова шепотом, через сжатое судорогой горло.
        - Они ушли не просто так, - в его глазах все так же пребывал Покой, но к смерти он уже не имел ни малейшего отношения, - каждый дрался как мог.
        - Они не должны были уходить, - ответила Жозефина и запрокинула голову, чувствуя, как набухают в глазах прозрачные горькие капли.
        - Так Боги решили. - Девушка видела, как окутавшее тело Белокрылой серебристое облако тянется к Сержу, заплетает его тонкими нитями - и как нити вливаются в Узор Потоков, и он светится все ярче, вбирая их Силу - чистую Силу Ветвей, составляющую самую суть каждого Небесного Зверя. - А ваша Зверушка где?
        Она помолчала, не зная, как ответить; стыд снова охватил ее, и еще пронзительней была только тоска.
        - Я не знаю. Мне надо его найти.
        - Вы, госпожа Жозефина, простите, - вздохнул Серж, - но вы не в матушку пошли. И судьба у вас другая совсем.
        - Я бы хотела ее судьбу. Чтобы был дом, семья, где можно жить спокойно… лечебница… Какая разница, что творится в столице, если дома любят…
        - Вас тУт любят, - со всей серьезностью сказал Серж. Не отнимая руки от бархатистой Звериной шкуры, он перевел взгляд на госпожу, и светлое пламя Жизни в его глазах сияло несильно, но уверенно. - Я вижу, как смотрят на вас ваши люди.
        Жозефина не попыталась посмотреть на них, но все вдруг отвели глаза, будто устыдившись того, как некто обнажил их мысли. Миг спустя каждый вновь смотрел на свою госпожу: она ощущала их чувства - окружающие, оплетающие ее, сначала стеснительно пригасшие, а потом окрепшие вдвое против прежнего.
        Они действительно любили ее - трепетно, сильно и преданно, равно готовые утешить, исполнить любой приказ и умереть с ее именем на устах.
        И те, кто жили в столичном поместье, тоже ее любили - иначе, ровнее и тише, но ничуть не слабее. А она любила их, их всех.
        И сейчас она готова была оплакивать не ушедшую любовь к ней, а свою ушедшую любовь.
        Любовь, величайшую силу всех миров, которая их не спасла.
        Утешала ли их собственная любовь к ней их же смертные муки в когтях тварей?..
        - Надо было вас забрать… - прошептала девушка. - Забрать сразу, как только все началось.
        - Никто не знал, госпожа. Да и как тут узнать-то, мы ж не ясновидцы…
        «Я знала!» - могла бы она закричать.
        - Я знала, - ответила она тихо и добавила то единственное, что могло служить хоть каким-то утешением для нее: - Но узнала уже слишком поздно.
        - Белокрылая говорит, там были твари, и они были большие и сильные, - прошуршал на ухо Лаки.
        - Надо было разрешить Мартину продать браслеты, - это был прорыв боли, который девушка сдержать уже не смогла. - Приказать…
        - Там было пламя, госпожа. И внутри, и снаружи. Сбылись чьи-то проклятия.
        Проклятия Штерна, могла бы сказать она. Проклятия моего отца, Первого алхимика и Последнего заклинателя. Реннана Орбо.
        - Как ты считаешь, чьи?
        - Кого-то из старых магов, этакое только им под силу. Король, видать, накликал, Ирокар его забери и оты… простите, госпожа…
        Она провела пальцами по сухой стариковской щеке, и трепетавшие, то поднимавшиеся, то опускавшиеся веки наконец закрылись: старый слуга уснул, ибо тело и разум, чудом Ветвей удержавшиеся по эту сторону Порога, нуждались в отдыхе, как и настрадавшийся дух.
        Белокрылая убрала крыло, и Каталин сама легко и бережно подняла Сержа на руки. Жозефина знала, что дом, долженствующий вмещать хозяина поместья, его жену, пару-другую детей и десяток слуг, с ее приездом да с прибавлением учеников был давно уже переполнен, но она не успела приказать отнести старика в свои покои.
        - Мы с парнями потеснимся, - пояснила Каталин и вышла из зала.
        Стараясь не горбиться под вдруг свалившимся грузом горя и вины, Жозефина из последних сил добралась до своей комнаты. Там, задвинув засов, девушка сползла по дверному косяку на пол и, свернувшись раненым зверем, какое-то, неизвестное ей самое время плакала, вытирая слезы рукавами дублета и открывая рот в беззвучном, страшном вое из сдавленного будто удавкой горла. Она оплакивала своих домочадцев, а вместе с ними - мать, и отца, и тех, кто погиб при штурме Кор Фъера, - всех, кого она не сумела, не смогла защитить, на кого навлекла беду.
        Парни, тихо подкравшиеся на стражу к двери госпожи, готовы были зажать уши, чтобы потом с чистой совестью говорить, что ничего не слышали, но им так и не пришлось этого делать - Жозефина всегда плакала молча.
        Потому что собственная боль - вовсе не повод причинять ее другим.
        Отец, не умея лечить, всегда терялся, когда маленькая Жози разбивала коленку, и спешно нес девочку к маме; а мама, улыбаясь, легким касанием рук исцеляла очередную ссадину и потом они вдвоем утешали папу, который пугался куда больше их обеих…
        Яростно растерев лицо холодной водой из умывальника и заново расчесав костяным гребнем светло-каштановые кудри, Жозефина заплела их в косу как северянка, пропуская пряди снизу вверх, и, плавно сдвинув засов, распахнула дверь. Парни, сидевшие в трех шагах от двери и самозабвенно резавшиеся в кости, мгновенно вскочили, не иначе как магией успев подобрать и шесть костей, и стаканчик, и кожаный кошель, в котором все это хранилось.
        - Берите палки и снимайте наконечники со стрел, - объявила она. - Продолжим занятия.
        Если Зверь взлетел - охотиться на него нет никакого смысла: Небесный Зверь в небе - все равно что рыба в воде. Причем рыба очень сильная, быстрая, умная и созданная для боя.
        Снова участвуя в общей удалой свалке, раз за разом наполняя грудь холодным воздухом, Жозефина испытывала некое отстраненное чувство, которое можно было бы назвать завистью, если б она только умела завидовать. Ей было грустно, что сейчас она не может ощутить этого дивного единения со Зверем, вертясь, пикируя и отбиваясь от наседающей толпы. Она улавливала ощущения Всадников, и оно ясным горным эхом отдавалось в ней - Зверь был и другом, и защитником, и оружием своего Всадника.
        Частью него самого.
        И как знать, чья душа появлялась на свет раньше…
        После того как потеха закончилась, Жозефина отыскала оставшиеся от Фердинанда накопители и собрала Всадников и их Зверей.
        - Вы чувствуете моего Зверя, старшего из вас?
        Всадники разом кивнули, передавая ответ Зверей. Каталин медленно повторила слова своей Луны - вернее, преломила в человеческие слова пришедшее от мантикоры ощущение:
        - Он далеко, он здесь и не здесь. Ему тяжело, он скучает и он сражается. Он собирается вернуться.
        - Так давайте поможем ему.
        Жозефина своей рукой начертила на очищенной от снега земле двора полиграмму ритуала: круг, внутри еще круг, пять линий, сходящихся к центру, а в нем - пятиугольник. На внешнем круге расположились пять накопителей, Всадники со Зверями встали на внутренний - каждая пара на своей линии, Жозефина в центре. Она напрягла, напружинила свой Узор, разворачивая его, прикасаясь к каждому участвующему в ритуале, беспощадно вовлекая все, что их связывало, - и долгая дорога, и пролитая кровь, и случившееся чудо, и пережитое горе, и беззаветная любовь и верность свивались прочнее корабельных канатов и якорных цепей, и сейчас Жозефина взывала к ним, овеществляла, заставляя всех ощутить дремлющее внутри единение - чтобы опереться на него и так послать объединенное усилие шестерых Всадников к шестому Зверю. Каждый, кто подошел бы к полиграмме, мог бы ощутить мощное напряжение Потоков, раскручивающийся вихрь Силы - но никого не было: Жозефина загодя позаботилась об этом, попросив всех без исключения быть в доме.
        Серебряный с золотом клубок, плещущий протуберанцами, уплотнился в кольцо. Оно вращалось все быстрее, и вдруг воздух разорвала вспышка молнии - сияющая дуга зародилась над полиграммой, ударила в Жозефину - на миг на ее теле вновь сверкнул блестящий металл брони, - отразилась от забытого у сарая заступа, шипя, пропрыгала по всему железному, что было в полиграмме и рядом с ней, и с треском ушла в небо, на краткий миг вычертив неведомый путь за горизонт. Ощущение присутствия Зверя вспыхнуло и погасло быстрее самой молнии.
        Всадники и Звери, поняв, что все руки-ноги на месте, бросились тушить загоревшийся сарай. Жозефина отстраненно наблюдала за ними, баюкая внутри память о мгновенном прикосновении ВиктОра.
        Последние угольки едва успели погаснуть, когда с неба не хуже той молнии спикировал серебряный грифон.
        - Ты решила разрушить мой дом и заодно поджечь Кор Фъер?! - спрыгнувший с Ларта дядя пребывал в состоянии, которое можно было бы назвать яростью, не имей оно столь отчетливый привкус растерянности. Жозефина впервые видела его в таком накале чувств, и ей стало стыдно - признаться честно, о поместье она не слишком подумала. Но еще сильнее было удивление.
        - Кор Фъер?! - Волшебная молния, без сомнения, была зримым воплощением ее связи со Зверем, а значит, протянулась от места ритуала до места его заточения. Столица ничуть не удивила бы ее, равно как и глухие места с заброшенными замками, но сердце Севера, город, который она защищала, где жили люди достойные… как мог он стерпеть столь дикое для этих мест явление, как украденный Зверь?
        - Да, Кор Фъер, - подтвердил, остывая, дядя. - Я возвращался обратно, и Ларт еле успел увернуться от молнии. Она повторяла воздушный путь отсюда до Кор Фъера.
        - Извини, дядя… - выдавила Жозефина, и тот, вздохнув, отечески обнял ее, провел широкой ладонью по стянутым в косу кудрям. В конце концов, поместье цело, Ларт тоже, а значит, и Кор Фъер вряд ли пострадал. Племянница, опять же, жива, беспокоиться действительно не о чем.
        - Что тебе ответил герцог?
        - Ответил, что на столицу он не пойдет.
        Плохо. Очень плохо.
        И на Предводителя Севера очень непохоже. Не зря ведь верховный правитель здесь все еще зовется Предводителем - то есть именем того, кто ведет не только народ, но и воинов.
        Но думать об этом пришлось позже: Гар, остыв от сиюминутных чувств, делился большой радостью:
        - Жози, я полжизни ждал этого момента - приземлиться на Маяке! Народ шумел и радовался так, что я думал, что меня немедля изберут новым Предводителем!
        От него во все стороны расходились тепло и ликование, заражая людей, и даже Жозефина, на краю сознания которой неотвязно билось и билось: «Не уберегла…» - улыбнулась:
        - Если бы ты несколько больше участвовал в политике, так бы оно и было, не сомневаюсь!
        Гар во все горло расхохотался семейной шутке.
        - А ты как думаешь, надо ли идти на столицу? - поинтересовалась девушка, рукавицей стряхивая снег с дядиной шубы.
        - После того что они сделали - может, они того и заслуживают, - проворчал дядя, выпутываясь из тяжелого одеяния. Выщипанный волчий мех внутри и не индевеющий мех росомахи снаружи - такие шубы Всадники носили издавна, потому что только подобная одежда могла защитить от свистящего ледяного ветра высоты. Лучше хранили живые тела только брони Небесных Всадников, но их еще лишь предстояло отковать.
        - Такого никто не заслуживает, - жестко ответила Жозефина. Она знала, что дядя не привык бросать людей в беде, а перед лицом армии Подземья любые войны между людьми - тем паче что Кор Фъер отбился - были детскими играми. Свои собаки грызутся - чужая не встревай.
        Гар долгим взглядом посмотрел на племянницу, и в этом взгляде было уважение.
        - Может, все же стоило остановить ту игрушку тварей?
        - Я не знаю, что случилось бы тогда.
        - Да уж, - крякнул мужчина. - Кто знает, те в столице.
        - Или на Четвертом Корне, - добавила Жозефина. - Вами я рисковать не готова.
        Беседуя, родичи прошли в дом. На пороге Жозефина задержалась и вскинула ладонь, ощутив возникшую связь с Аделиной.
        - Госпожа Жозефина, я нашла способ. Поговорите со Щукой, - и тут же протянулась вторая нить. Зрение раздвоилось: девушка видела сразу два лица, но стоило ей сосредоточиться на одном, как второе уплывало, словно пряталось за первое. Она присмотрелась к болотнику. Черноволосый князь выглядел бодрым, а на его лице и одежде были следы копоти.
        - От лица Болотного княжества заявляю, что наших воинов под столицей нет, - доложил он. - То есть живых их там нет, а что с ними сделали подземники, так сам не знаю. Болотное княжество готово дать вам тысячу воинов во исполнение вассальной клятвы. Это немного, но зато это настоящие бойцы, хоть и пропахшие рыбой и тиной. - В голосе его была спокойная гордость человека, честно исполняющего свой долг. - Наши ребята очень злы.
        Эти слова встревожили Жозефину.
        - Случилось что-то еще?
        - Подземники, Ирокар их побери, частью скупили, частью украли наши суда.
        - А что с Карасем?
        - Сгинул, уже года три как, там бабы одни остались.
        - Благодарю вас. И скажите мне еще…
        Она коротко рассказала о трех болотниках, не имевших внутреннего источника Жизненной Силы, и воспроизвела воспринятую на слух фразу, которую они повторяли, моля о жизни, которой у них быть уже не могло.
        - Это ж язык Подземья… - опознал Щука резкую речь. - Слышать слышал - уж сколько времени то воюем, то торгуем, но сам им не владею.
        - Мы допросили нескольких таких, - вмешалась Аделина. - Ведут себя как люди, в которых сидят нелюди, и говорят на нелюдском. И Щиты в голове, как вы и говорили.
        - Есть у меня парочка со Щитами, - задумчиво сказала Жозефина.
        - Так снять их - помрут и помрут, - равнодушно отозвалась графиня Альдскоу.
        - Не могли бы вы заняться этим? Мне, увы, не хватает знаний.
        - На днях я прибуду к вам, госпожа Жозефина.
        - Щука, вы у себя?
        - Да, считаем людей. Пока вроде никто, кроме карасевских, не пропал.
        - Благодарю. - Жозефина завершила разговор, понимая, как тяжело дается Аделине поддержка сразу двух связующих нитей; окончание связи она ощутила как вздох облегчения от молодой графини. - Так что со столицей?
        - Если вы призовете, то народ пойдет, - серьезно ответила Каталин.
        …Тем паче что от соседей пришла весть: зима, дорог, считай, и нет почти, но, если надо, - мы готовы.
        Зачерпнутая голой рукой горсть снега холодила кожу и возвращала ясность мыслям. Девушка наблюдала за парящими в выси Небесными Зверями, по лицу ее текли капли талой воды. Сердце словно замерло под грузом всего того, что произошло за последние дни, - пропажа Зверя и Фердинанда, появление Сержа, принесенные им вести, предстоящая война, - и сейчас Жозефина пыталась найти в себе покой, необходимый для принятия решений, и притом не погасить всех чувств. В них была ее сила, как и у любого целителя, и отказываться от этой силы было ни в коем случае нельзя: решение, принятое лишь разумом, вне сердца, не прошедшее сквозь его законы, было лучше вовсе не принимать. Лишь то, что принимается сердцем как верное, как правильное, следует воплощать.
        Еще раз вдохнув полной грудью морозный, шуршащий воздух, она повернулась и шагнула в тепло дома, тепло очагов и сердец.
        Едва стоило собрать военный совет, как в дом вбежал дозорный; и еще прежде, чем он появился в зале, Жозефина ощутила его страх и безмерное удивление.
        - Госпожа, там у ворот корневик, вас просит!
        Уже зная, кого она увидит, Жозефина поднялась на барбакан. В сгустившейся темноте стоял, помахивая белым платком, некто одетый в лазоревое, алое и канареечное, и он был знаком всем носящим цвета де Крисси.
        - Господин Кандалик. Разумеется, - не слишком приветливо произнесла девушка.
        Тонкий и гибкий, словно хлыст, он изобразил витиеватый поклон.
        - Я пришел спеть балладу, посвященную вашей мудрости, о прекраснейшая из смертных! Позволите ли вы пасть на колени и вознести хвалу…
        - Давайте к делу, - устало перебила восхваляемая, памятуя, что разливаться соловьем Ищейка способен бесконечно. Тот спрятал платок, в последний раз качнул пером на пышном берете и сменил тон на более приличествующий тому, кто пришел говорить о деле:
        - Признаюсь честно, я и сам не рад, что приходится вновь вас беспокоить, но, поверьте, я не стал бы это делать без самой крайней на то нужды. Видите, я пришел сюда безоружный и даже без маски.
        Жозефина окинула его взглядом, вспомнила его близнеца на достопамятном Северном тракте и то, что она знала о самом Кандалике и его способностях к смене лиц…
        - Неужели это действительно ваше лицо? - поинтересовалась она, облокачиваясь на тесаный камень ограды.
        - Один бард проиграл мне его довольно давно, даже по нашему летосчислению, так что я действительно привык считать его своим, - признался Кандалик, оглядев свои руки в пышных пестрых рукавах, отороченных кроваво-алыми с золотом манжетами.
        - А теперь скажите, зачем вы пришли.
        - Ну, во-первых, я рад видеть вас в добром здравии. Во-вторых, у меня есть к вам деловое предложение.
        - Слушаю. - Она прищурилась, словно целясь.
        - Вначале я хотел бы извиниться. - Он вновь подмел снег пером своего берета. - В тот раз действительно получилось нехорошо, мои указания были недостаточно точны. На сей раз будет иначе. Я предлагаю вам сделку, честную сделку.
        - Честная сделка с тварью Корней?! - Этот оксюморон был не единожды упомянут и в легендах, и в балладах, и в сказках, которые рассказывали детям старшие, но Ищейка нимало не смутился.
        - Вы знаете, что мне нужно - чтобы вы остановили тот механизм. А взамен я помогу вам найти вашего Зверя.
        - Быть может, случится еще и так, что вы скажете, зачем это делать?
        Медленный снег ложился на двор, путался в кудрях девушки, оставался на ее плаще, а с Кандалика слетал тут же, не задерживаясь ни на коже, ни на одежде.
        - Я всего лишь выполняю контракт. Вашему миру от этого будет только польза, я прошу остановить нашествие тварей. В знак своей непременной лояльности вам я даже могу уступить даром некоторые сведения. Столица будет взята штурмом, потому как король кое-что задолжал моим нанимателям. Вам вреда от остановки механизма не будет.
        - А остальным?
        - Твари всего лишь ворвутся в столицу, чтобы забрать то, что им причитается. Да, там гибнут люди, но что с того, они постоянно гибнут.
        Жозефина оставалась непреклонной. Она поверила ему однажды, позволила надавить на то, что было для нее действительно важно, - но она всегда быстро училась на своих ошибках.
        Особенно хорошо эта наука давалась ей последние полгода.
        - Не играйте Марца. Это уже было.
        Кандалик вздохнул - весьма искренне.
        - Эта личина была такой удобной… но я себя обнаружил. Итак, ваш ответ?
        - Я не могу вам верить, - покачала головой Жозефина, и в этом жесте и спокойном, чуть сожалеющем голосе было гораздо больше силы, чем в крике и многословном отрицании.
        - Правда заключается в том, - принялся увещевать Кандалик, - что некоторые вещи вам сделать все же придется, рано или поздно, и некоторые из них лучше сделать рано. Я говорю честно: вы зря переживаете за столицу, башня создает куда больше э-э-э… проблем. Может быть, столицу и не возьмут, может, король струсит и сам отдаст то, что должен отдать… Кажется, вам неинтересно?
        - Очень интересно, но я должна знать, что и зачем я делаю.
        Он вскинул открытые ладони - жест, показывающий открытость собеседнику и призывающий к доверию.
        - Я на вашей стороне, госпожа Жозефина. Заплатите цену - и узнаете.
        - Разумеется, на моей, и именно поэтому вы пытались меня убить, - не выдержала девушка.
        - Я всего лишь выполнял контракт от другого, заметьте, нанимателя, но эти сведения стоят куда дороже.
        - Я не собираюсь делать то, последствий чего я не знаю и не понимаю, - отрезала Жозефина. Эти уловки были ей уже знакомы, и веры этому существу у нее не было ни в чем. Кандалик разочарованно покрутил головой, улыбнулся и развел руками.
        - Я приду завтра ночью. До встречи, о мудрейшая!
        Он развернулся спиной и пошел в ночь, довольно фальшиво напевая некую песенку. Это было уже слишком, и Жозефина отдала приказ стрелять.
        Северяне умели бить на шум, на голос, на движение, с завязанными глазами, и три стрелы вонзились точно в спину цветастого лже-барда; будь он человеком, он бы уже упал, пронесенный вперед мощным ударом, и умирал с пузырящейся на губах пеной из пробитых легких - Кандалик же только дернулся и, пройдя еще пару шагов, все же повалился на дорогу.
        - Какое… коварство… - проговорил он театральным шепотом, ясно услышанным и на воротах, и во дворе, и растекся знакомой черной лужей, мгновенно впитавшейся в утоптанный снег.
        Потакая желанию действовать, Жозефина не стала спускаться по лесенке, а спрыгнула вниз, в кусок сугроба, который еще не успели затоптать, и там ее встретил Вит.
        - Госпожа, пес говорит, что мог бы удержать его и не дать утечь.
        - А Луна говорит, что могла бы убить его, - добавила Каталин.
        - Благодарю, - кивнула после мгновенного раздумья Жозефина, - проверим это завтра.
        Дядя же не вступал в разговор, пребывая в глубокой задумчивости.
        - Я повидал в жизни немало всякого, но чтобы твари сами приходили на переговоры - не видал никогда.
        - Я тоже не видела, дядя. Но вряд ли это в последний раз.
        - Конники на дороге! - возвестил с надвратной башни дозорный. - Госпожа Аделина Карнская!
        Аделина, одетая по-походному, выглядела невыспавшейся, но тем не менее чем-то очень довольной. Гар и Жозефина приняли ее по всем законам гостеприимства, свято чтимым на Севере, но графиня отказалась от завтрака и только в нетерпении покачивалась на каблуках, оглядывая зал. Впрочем, горячее вино с травами она приняла с благодарностью.
        - Госпожа Жозефина, предлагаю заняться делами, то есть телами, без промедления. Нынешнее время меняется слишком стремительно, чтобы позволить себе упускать его.
        - Разумеется. - Девушка обернулась к хозяину поместья: - Дядя, ты позволишь госпоже Аделине попытаться расколдовать пленников?
        - А почему нет, может, так с них хоть польза будет. Пойдемте, я провожу.
        - Пытать будете? - мрачно спросил Сквел, глядя на незнакомую ему женщину в одежде путешественника и с манерами нобле.
        - Нет. - Жозефина притворила за собой дверь и посмотрела в глаза пленнику. - Надеюсь.
        Грозившее смертью снятие Щитов надвинулось неотвратимо, и девушка считала, что пленники имеют право знать, что с ними может случиться. Неизвестность - одна из худших пыток, а умолчать о возможной смерти - немалое бесчестье. Сквел завозился, устраиваясь поудобнее, и нахохлился, переводя взгляд то на тюремщика, то на палача.
        Аделина тем временем цепко оглядела пленников, коснулась чувствительными нитями Потоков их Узора, осторожно прощупывая лежащие на них заклинания.
        - Это не та работа, - уверенно заявила она, пряча в поясную сумку какой-то талисман. - Их Щиты плел другой маг, и он не ставил цели подменить личность - всего лишь заставить забыть некие события.
        - Я знаю, - спокойно ответила Жозефина, - но они могут знать нечто ценное.
        Черные волосы плеснули по плечам: молодая Альдскоу повернулась к юной де Крисси.
        - Вам нужно снять с них Щиты Памяти, верно? С кого начнем?
        - С него. - Жозефина не без трепета, впрочем никак не проявленного внешне, указала на второго, безымянного пленника, говорившего на наречии Подземья.
        Аделина присела перед ним, всмотрелась в глаза, положила на лоб длинные пальцы с аккуратными овальными ноготками, и вокруг нее начали возникать петли плетения.
        - Щит хороший, но это работа школы Королевской Академии, а она предсказуема. Значит, эту точку смещаем, вектор уходит сюда…
        Хлынул, растекаясь быстро истаивающим туманом, откат высвобожденной Силы. Следом из уха пленника потекла кровь, он быстро-быстро, захлебываясь словами, заговорил на своем языке и, вдруг прервавшись на полуфразе, обмяк, уронив голову на замершую грудь.
        - Не заметила, там была ма-аленькая ловушка… Что же, учтем. Если у второго такая же, я смогу ее снять, - и она повернулась к Сквелу, в глазах которого теперь плескался неприкрытый страх. Жозефину неприятно царапнуло поразительное равнодушие, с которым еще совсем молодая нобле относилась к человеческим жизням.
        - Вы уж постарайтесь, - жалобно попросил оставшийся пленник, - жить-то хоцца!..
        Он нервно сглотнул и закрыл глаза, когда пальцы графини коснулись его лба.
        - Не боись, - весело сказала она, - теперь я знаю, что тут где, и буду аккуратнее.
        - Главное, чтобы достаточно, - тихо, но веско сказала Жозефина. Графиня ничем не показала, что слышала эти слова, и под ее рукой вновь зазмеилось плетение. Когда прохладным дуновением прошел откат, кровь из уха пленника уже не потекла. Сквел посидел, будто прислушиваясь к себе и не веря, что его голова цела и не расколется при попытке заговорить.
        - Как пыльным мешком стукнули… - разлепил он губы и неуверенно заулыбался тому, что остался жив. Аделина со скучающим видом стряхнула мнимую пылинку со своего рукава, а Жозефина, не теряя времени, присела перед пленником.
        - Кто вас нанял?
        - М-мужик нанял, из благородных, северянин, ну, с косой, как тут носят.
        - Что он хотел?
        - Зверушек диковинных забрать, надо ему вроде как.
        Он рассказал, что в лагере они действительно провели с пол-луны, никуда не выходя, лишь изучив местность, а потом двинулись на штурм. Маг был с ними почти все это время, изредка уходя посредством Врат.
        - Интересно еще, что все заслоны на дороге от столицы он знал, будто сам ставил или какой знакомец его.
        В сущности, Аделина приехала зря - ничего действительно нового, кроме словесного описания внешности нанимателя, Сквел не сказал. Высокий, темноволосый, сероглазый, с выправкой воина, из нобле, но без перстня, значит, младший сын или вовсе бастард - этому описанию соответствовала добрая треть северян, и искать нанимателя по внешности не было никакого смысла.
        Поглядев на бесхитростное лицо Сквела, Гар решительно отправил его к слугам - помогать конюху и вообще приносить пользу, а не только зазря проедать зимние запасы харчей.
        Наемник, если честно признаться, был очень этому рад. Он и так отсидел себе все что только было можно, и бездеятельность пугала его пусть меньше смерти, но куда больше самой тяжелой работы. И, пожалуй, не меньше него самого Жозефина тоже была благодарна дяде за сохраненную жизнь.
        Вот выздоровеет Серж, сам не умеющий сидеть без дела, - возьмется за парня всерьез…
        - Госпожа Аделина, не могли бы вы поприсутствовать сегодня вечером при разговоре с господином Кандаликом? Ваше Искусство могло бы пригодиться, чтобы удержать его и, если вам это доступно, подчинить его уже моей воле.
        Графиня задумчиво наклонила голову вбок. Стройная, высокая, белокожая, затянутая в темно-бордовое дорожное платье, на фоне белого снега она была ослепительно прекрасна - и так же холодна.
        - Можно попробовать.
        - В таком случае приглашаю вас воспользоваться сегодня нашим гостеприимством. Что вам потребуется?
        - Ровная площадка вне двора. Мы заманим его в полиграмму Запрета.
        Небрежным движением руки сметя снег недалеко от угла забора, она достала из ножен изящную, как она сама, недлинную шпагу и, направив ее острие вниз, вычертила на земле круг, а потом, идя посолонь, быстрыми, отточенными росчерками вывела сложную звезду - вернее, несколько звезд, наложенных друг на друга.
        Жозефина наблюдала за ее движениями, точными и плавными, смотрела на рождающуюся полиграмму - чистую гармонию, графическое воплощение очень, очень древней магии, и, когда Аделина уже заканчивала свое творение, выводя под углами некие знаки, она снова задала вопрос:
        - Скажите, известно ли вам заклинание Вызов Каменной Птицы?
        - Я читала о нем, - отозвалась графиня, не отвлекаясь от работы.
        - Тогда вам известно, что заклинатель призывает сущность с Корней и вселяет ее в каменное тело. Вопрос таков: может ли создатель позвать птицу на расстоянии?
        Шпага вывела на земле последнюю завитушку, и ее хозяйка развернулась к своему сюзерену.
        - Призыватель всегда обладает властью над призванным. Даже если вы кому-то отдали созданную вами птицу, ее поддерживает в этом мире ваша Сила, и птица это прекрасно знает, а значит, по-настоящему служит именно вам. И если она потерялась, вы можете ее просто позвать. Просто… - Она эхом повторила свое же слово и кивнула на виднеющиеся на промерзшей земле линии: - Это общая полиграмма для работы с сущностями Корней, вы вполне можете воспользоваться ею. Если в основании гексаграммы написать не знак Удержания, а знак Призыва, то полиграмма усилит ваш зов и облегчит птице путь.
        - Я не считаю правильным изменять ваше творение, к тому же оно понадобится нам для другого дела. Я повторю полиграмму, а вы присмотрите, чтобы все получилось верно.
        Следуя примеру Аделины, Жозефина привычно вынула из ножен черную мизерикордию - и вспомнила о ее странном поведении в Карне.
        - Вы видите?
        Графиня только отрицательно качнула головой. «Покажись!» - шепнула девушка клинку, по нему пробежала рябь, но, судя по взгляду графини, тот все еще оставался невидим для нее.
        Показываться ей он явно не желал.
        - Я чувствую, что у вас в руке что-то очень мощное, - медленно произнесла она. - Для вас это может быть нож, но для меня это нечто иное.
        Она вслушалась в собственные ощущения, перебрала что-то в памяти.
        - Подобное я видела только однажды, когда отец вызвал одного из подручных Знающего - в Срединных землях и на Севере его зовут Ирокаром. У твари на боку висело что-то похожее - вещь огромной мощи, невидимая для нас. Подручный прошел четыре черты полиграммы, как вода сквозь песок, а пятую разрубил невидимым клинком. На шестой он замешкался, и тогда отец все же смог изгнать его. Он разрядил все свои талисманы и потратил почти все собственные силы… Думаю, это и подкосило его окончательно.
        Кажется, Жозефина знала, что за клинок держала тварь - длинный меч, чья матовая чернота была оплетена бритвенно-острыми стальными гранями, тот самый, что на миг явился по ее зову, чтобы даровать Покой Алану Бескрылому, заложнику Силы рода Орбо.
        Тот, который Алан называл Убийцей Богов.
        - Меня… удивляет присутствие этого… предмета в этом мире вообще и в руках неофита в частности. - Аделина говорила словно бы сама с собой, и Жозефина всей кожей ощущала начавший сочиться от графини страх. - Если в том, что вы держите в руках, есть хотя бы сотая часть той Силы, что была в вещи Ирокара, то эта штука может оставить здесь выжженную пустыню до самого горизонта.
        - Он помог мне освободить Алана Орбо Эндарэ, - непреклонно ответила Жозефина. Кто бы ни выковал черный клинок, каким бы он ни был сам по себе, его, как и любое разумное существо, следовало судить по делам - и это дело было воистину правильным.
        Судя по тому, что страх, разливающийся в воздухе, взвихрился и уплотнился, стал острее на вкус, Аделина припомнила рассказ о том случае и сложила одно с другим.
        - Убийца Богов… - прошептала она.
        - Он называл его так, - подтвердила Жозефина, и страх графини мгновенно превратился во всепоглощающий ужас.
        - Госпожа Жозефина… - произнесла она медленно и осторожно, словно ступая на битое стекло пополам с раскаленными углями, - у меня есть к вам вопрос.
        - Слушаю.
        - Вы когда-нибудь резались этим ножом?
        - Однажды я попыталась. Ничего не вышло.
        - Это и требовалось доказать… - Голос ее упал почти до шепота. - Он сделан для вас. Но так как вы юны, а вещь старая, он сделан под вашу кровь. Это ваш фамильный клинок.
        - Я слышала такое предположение, - кивнула Жозефина, стараясь не обращать внимания на липко скребущее по чувствам облако ужаса. - Вы можете сказать что-то еще?
        - Чертите полиграмму им, - Аделина вновь обрела свой привычный голос, - и ваша кровь не понадобится: у вас в руках идеальное заклинательное стило. Им же вы можете изгнать навсегда столь нелюбимого вами господина Кандалика. - Она помолчала, глядя то на Жозефину, то на пустоту над ее рукой, сжимающей мизерикордию. - Простите меня, госпожа, мы присягнули вам на верность, но если бы мы знали, что вы носите на поясе легендарный артефакт… Вы, выражаясь по-книжному, колете орехи боевым молотом.
        - Я знаю, что у меня удручающе мало знаний о магии, и именно поэтому я прошу вас рассказать мне о том, что мне неизвестно.
        …хотя весьма может быть, что зря. Неизвестно, чего Аделина боялась больше - мощнейшего оружия на всем Древе или хрупкой девушки, державшей его в ладони как самый обычный кинжал, без всякого трепета.
        - Это универсальный инструмент для работы с пространством, - продолжала графиня, словно стараясь возвести из слов стену между собой и тем, что так пугало ее. - Силы в нем хватит, чтобы вернуть Чашу на то место, откуда ее забрали Боги. В древних легендах Убийца Богов упоминается вскользь, но можно понять, что это великое оружие со своим разумом. Сила его такова, что оно разрушает мир своим присутствием, и потому постоянно здесь может находиться только малая его часть. Она - знак права призвать его полную форму… Уж не знаю, кому и что продал ваш отец, чтобы эта вещь попала к вам.
        - Алан Бескрылый заплатил более чем достаточно за Силу своего рода, - жестко ответила Жозефина. Аделина только дернула плечом.
        - Скажите, вы не замечали за собой ускорение восстановления Силы, усиление способностей? Огромное влияние на людей?
        - Первое - да, о последнем же не мне судить, - искренне ответила Жозефина.
        - Это тоже влияние артефакта. - Альдскоу снова мазнула взглядом по ладони сюзерена, сжавшейся на пустоте. - Есть такое понятие, как аура героя. Она притягивает людей, воодушевляет их, они исполняют приказы не из чувства долга, а с искренним обожанием. К тому же клинок защищает вас и от оружия, от заклинаний, иначе вы были бы статуей еще с полвека. Но свою цену имеет все, и избавиться от Убийцы Богов невозможно.
        - Я учту это. Благодарю. Что-то еще?
        - Не давайте ему выбора и воли. Направляя его на человека или нечеловека, вы должны точно знать, что вы собираетесь сделать, и позаботиться о том, чтобы он тоже это знал.
        Это был действительно полезный совет, и Жозефина кивнула в знак принятия услышанного.
        - Однажды я убила им человека, - произнесла она с неизжитой печалью. - Это был бой до первой крови, но мой противник погиб от раны, от которой не должен был.
        - Если он попробовал в вашей руке крови - избавиться от него вы точно не сможете.
        - Нет места в мире, где я могла бы оставить эту вещь. Я не имею права.
        Артефакт такой мощи, порожденный Тьмой, невозможно было доверить ни земле, ни воде, ни одному из существ - неизвестно, кто найдет его и как им воспользуется. А Жозефина твердо знала, что, пока она жива и владеет черным клинком, она не позволит ему умножать Тьму - одного раза было более чем достаточно, и непривычка к новому боевому ножу не могла служить оправданием.
        Аделина только усмехнулась.
        - Я знаю нескольких людей и нелюдей, которые отдали бы правую руку, чтобы обладать этой вещью.
        - Маловато, - вздохнула Жозефина. Что такое правая рука по сравнению с лучшей частью своей души…
        - А я бы отдала сотню людей и нелюдей, чтобы только не владеть ею.
        - От этого вы избавлены, слава Светлым богам.
        Между двумя женщинами на миг промелькнула невидимая, но оттого не менее настоящая молния. Они не двигались, только смотрели глаза в глаза; и все же сторонний наблюдатель, увидь он их сейчас, сказал бы, что меж ними произошел поединок - и та, что была высокой, черноволосой, красивой, куда более яркой, проиграла другой, младше, ниже ростом и скромнее одетой.
        Вероятно, по той самой причине, по которой первая стала вассалом, а вторая - сюзереном.
        - Верно. Примите мой совет: будьте очень аккуратны с магией крови и с вашей Жизненной Силой. Целители иногда передают ее часть своим подопечным, так знайте, что тот, кого вы, как думали, исцелили, может погибнуть в страшных мучениях.
        - Я недавно именно так спасла человека, - непререкаемо ответила Жозефина. Она вовсе не собиралась позволять Аделине поколебать уверенность в своих силах.
        - Я просто предупредила, - мягко улыбнулась графиня. - Итак, - она заговорила совсем иначе: изменился голос, она вновь собралась, и ощущение чужого ужаса уползло на задворки сознания, - что вы собираетесь призвать?
        - Чирика. Насколько я помню, вы видели его.
        - В таком случае вам достаточно будет начертить полиграмму, в которую можете войти вы. Для полиграммы Призыва всегда нужно учитывать размер того, что вы призываете. И пока чертите, проговаривайте, для чего вы это делаете, чтобы ваш клинок знал это столь же четко и ясно, как знаете вы сами.
        Жозефина принялась окружать уже готовый круг новыми линиями трех наложенных друг на друга звезд. Аделина иногда подсказывала: «Вот этот луч на ладонь длиннее, тогда вектор будет жестче… подчеркните там, чтобы четче обозначить репер… теперь знак Призыва, он похож на плоский крюк…»
        Стоило мизерикордии выписать последнюю завитушку, как законченная полиграмма слабо засветилась видимым даже обычному глазу сиянием.
        - Теперь войдите внутрь и позовите свою птицу.
        От закрывшейся Аделины теперь почти ничего не чувствовалось, кроме того, что она жива, но при этих словах вовне что-то рванулось - и было остановлено прежде, чем Жозефина поняла, что это. Она шагнула в круг, ступая так, чтобы не нарушить линии, и несколько раз вздохнула, сосредотачиваясь.
        - По праву создателя я зову свое творение к себе. Где бы ты ни был, что бы ни делал, сотворенный мной Чирик, вернись сюда, не причиняя вреда и разрушения месту, в котором ты появишься. Явись немедленно!
        В нескольких шагах от полиграммы Призыва на земле вырисовался магический узор, и в нем появился кусок сложенной из камня стены, в нише которой лежал на брюшке каменный воробей. Жозефина бросилась к нему, но смогла сделать лишь неполный шаг, отделявший ее от границы внутреннего круга, и по вдруг сгустившемуся воздуху перед ней пробежала стремительная сияющая рябь магического барьера.
        - Как это понимать? - поинтересовалась де Крисси у графини Альдскоу. Та встретила и выдержала ее взгляд.
        - Я решила, что вам будет полезен еще один урок. Попытайтесь выбраться.
        - Вам не кажется, что подобное поведение не соответствует связывающей нас вассальной клятве? - Голос Жозефины был холоден, как камень близких скал.
        - Для вас лучше будет пройти через это сейчас, чем потом. Я не была уверена, что оно так подействует.
        - И почему же оно все же подействовало именно так? - Девушка стояла все там же, где ее остановил барьер, расставив ноги, и не мигая глядела графине прямо в глаза.
        - Это классическая… Я не сказала всей правды, - ее ресницы дрогнули, и она отвела взгляд. - Для проверки нужно было заманить вас в полиграмму. Подумайте, что делает классическая полиграмма Призывателей. Кого она сдерживает?
        - Существ Корней.
        - Именно. Она не может помешать людям и достаточно сильным тварям, то есть вы сейчас ни то и ни другое.
        - Я - человек.
        Говоря, графиня то и дело смотрела на Жозефину, но теперь уже не могла выносить прямого взгляда серых, как заиндевевшая сталь, глаз и молчания страшнее всякого крика. Аделина была готова к ругани, гневу и бешенству, но не к этому молчанию в ответ на ее оправдания.
        - Я просто знакомлю вас с вами же - согласитесь, куда лучше, когда это делает друг, а не враг. - Сознавала ли сама Аделина, насколько жалко звучали эти оправдания самой себя в своих же глазах? - Вы же видите, мой эскорт не спешит сюда с обнаженными мечами, чтобы заколоть вас, и полиграмма тоже не вспыхивает испепеляющим пламенем. Я только показываю, что может произойти, я не убийца…
        Она говорила что-то еще, очень похожее на уже сказанное, а Жозефина все так же молча смотрела на нее, и - самое страшное - прекрасно видела правду сквозь все словесные кудри.
        - Вы же не думаете, что я злоумышляю против вас? - почти умоляюще спросила графиня. Ответ был короток:
        - Нисколько.
        - В таком случае…
        - Просто я больше не могу вам доверять.
        Кажется, слова оказались еще хуже молчания.
        - Я правда не думала, что так выйдет, - как извинение произнесла Аделина.
        - Вы должны были предупредить, что такое может случиться, - процедила северянка. - До того, как я начала чертить полиграмму.
        - Ну, по здравом размышлении… - Она вдруг вытянулась, словно солдат на смотре: - Госпожа Жозефина, я извиняюсь, но новые обстоятельства заставили нас пересмотреть свои взгляды на жизнь. Мы не можем служить тварям Корней и потому разрываем вассальную клятву.
        Графиня Альдскоу бросила под ноги камушек и исчезла, оставив по себе лишь морозную тишину и вытоптанный снег. Мысль взяться за талисман и приказать дерзкому вассалу вернуться мелькнула и пропала, как рассветный луч, поглощенный надвинувшейся грозой. Жозефина опустилась прямо на мерзлую землю и уткнулась лицом в ладони.
        Впервые в жизни ей захотелось умереть.
        Матушка и отец, к секрету возвращения которых она не придвинулась ни на шаг.
        Гибель мальчишки Жана.
        Еще более глупая гибель Лисы.
        Потеря Фердинанда и собственного Зверя.
        Десяток лишних ртов в поместье дяди.
        Война под столицей.
        Башня, которая рушит мир, и неизвестно, что хуже - остановить механизм или оставить его в покое.
        Напуганные жители Кор Фъера.
        Страшная смерть домочадцев в когтях тварей.
        Предательство первого вассала.
        Все страшные события последних нескольких лун свалились на Жозефину разом, давя, сметая, уничтожая. Слез не было: была только пустота с повисшими в ней осколками всего того, на что она опиралась, и жизней тех, кого она должна была защитить. Страха тоже не было: если бы сейчас к ней спустились Дана или Ирокар и предложили обменять себя на счастье или хотя бы спокойствие любимых Жозефиной, та согласилась бы не раздумывая.
        Ибо зачем жить, если эта жизнь лишь умножает неправду и несет боль и смерть самым близким и дорогим?..
        …Но только им судить, так ли это. Только им - спасавшим эту жизнь, вдыхавшим в нее новые силы, беззаветно верным, любящим и любимым.
        Каждый делает ошибки.
        И каждому предстоит учиться на них.
        А научившись - не повторять.
        Жозефина поднялась и вынула из ножен мизерикордию.
        - Появись!
        Это не было ни просьбой, ни пожеланием. Впервые в жизни Мать де Крисси приказывала без тени мысли о самой возможности ослушания, собрав в единый кулак всю свою волю и наследие древнего рода Призывателей. Она почувствовала, как рукоять раздвигает пальцы, и нож в ее руке вновь стал мечом. Он не веял жаром или холодом, не проедал ладонь кислотой, как гласили некоторые легенды - он просто был, и был он воплощением давящей мощи, громадной, как сама Чаша, чудовищной, нависающей - и покорной. Жозефина занесла руку, толкнувшись носком, довернула бедра и плечи - и черный клинок, разогнанный всем телом, прошел сквозь барьер, а потом врубился в линии полиграммы.
        Волна высвобожденной Силы хлынула во все стороны, мгновенно растопив снег на пятьсот шагов вокруг и породив прозвучавший, казалось, на весь Север гром. Черный меч не пропал, как тогда, а спросил прозвучавшим в сознании своего носителя голосом, похожим на трубное, низкое пение храмового органа: «Я еще нужен?»
        - Нет, - вслух ответила Жозефина, и только тогда в ее руке вновь оказалась мизерикордия. Девушка шагнула прочь из нарушенной, потерявшей Силу полиграммы, и самый воздух вне ее пределов показался ей совсем иным - наполненным жизнью, пьянящим, невероятным. Клинок бесшумно вошел в ножны, а на ладонь с громким, горделивым и радостным чириканьем упал пестрый птах.
        - Госпожа!
        - Жози! Все в порядке?
        Рядом опустились отливающие серебром Звери, а за ними к ней бежали, взметывая снег в порошу, люди - все страшно встревоженные недавней вспышкой и ударом грома.
        Ее люди.
        Те, которые любили ее и готовы были пойти за ней хоть к Корням, хоть к Ветвям.
        - Все хорошо, Каталин, дядя, не бойтесь. - Улыбаясь, она протянула вперед ладонь, в которой сидел, посверкивая черными глазами, совершенно живой и бодрый воробушек.
        - Чирик!
        - Ему наверняка есть о чем нам рассказать, - и она пальцем пощекотала ластящуюся к ней птаху. - Идемте, у нас скоро появится что обсудить.
        Они двинулись обратно, и только тогда Жозефина поняла, что Небесные Звери наконец выросли - сказалась порожденная ударом Убийцы Богов волна Силы. Дыхание Корней - дыхание самой Тьмы - было воплощением того, чему предназначены были противостоять Звери, и этот поединок вручил им все предназначенные для них силы.
        Уже привычно устроившись за столом в общем зале, северяне замерли, давая кто госпоже, а кто племяннице возможность поговорить с вернувшимся разведчиком. Чирик перепрыгнул на плечо, потянулся к уху, словно шепча что-то…
        Жозефина увидела, как чьи-то руки отвязывают письмо от брюшка. Потом перед ней развернулся Кор Фъер с высоты птичьего полета, медленно провернулся, словно огромное блюдце; приблизился и пронесся мимо Маяк, и картинку затопила знакомая голубая вспышка. Бросившаяся в глаза мостовая застила все, ее сменила ткань и сразу появилось ощущение покачивания - Жозефину куда-то несли. То есть несли Чирика, но его хозяйка ощущала все так, словно это происходило с ней. Внизу проплыла улица, потом ступени вниз, коридоры, поворот, с нее снимают ткань и кладут куда-то. Она видит очень просторное помещение без окон, сложенное из камня, и лежащего грудью на земле громадного каменного альбатроса в узде и с седлом на спине. Момент темноты, и перед ней вновь оказывается зал поместья де Варден.
        - Ты видел его? - шепнула Жозефина Чирику. Птах кивнул, и она вновь увидела то же помещение и заходящего в дверь высокого пожилого мужчину с длинными седыми волосами, одетого в платье архимага. Он подошел, наклонился, и она увидела и навсегда запомнила его лицо; несколько движений рук - сложных и гармоничных, - потом он отошел к Малышу, повторил то же самое, обновляя Стазис, и вновь вышел.
        - Сможешь показать, куда тебя отнесли?
        Окаменевшего Чирика предусмотрительно завернули в ткань, но Жозефина надеялась на его чувство направления, которое было гораздо мощнее птичьего.
        - Чирик, - уверенно сообщил птах. До Маяка похититель нес его хорошо если шагов двести, и плутать было явно негде.
        Теперь они знали своего врага в лицо, как знали и дорогу к нему. Показать бы еще это лицо остальным… Чирик этого сделать не мог - он умел передать видимый образ лишь своей создательнице. К тому же он уже улетел по просьбе Жозефины собирать выплеснувшуюся из разрубленной полиграммы Силу, а искусству портрета воспитанницу храма Даны, увы, не обучали. Что же до магии… кроме многих иных, не всегда хороших черт, неофиты обладают поразительной свежестью мысли. Узоры, по которым движется их идея, еще не закоснели от избытка знания.
        Жозефина повернулась к дяде:
        - У нас есть зеркало? Подойдет просто полированная пластина или обломок широкого клинка.
        Услышав просьбу госпожи, бойцы зашушукались, и сразу трое из них поспешили выйти из зала. Гар только улыбнулся:
        - Что ж мы, дикие люди? Есть зеркало, рама старинная, резная…
        - Дядя, пожалей его, оно красивое, мне нужно что-нибудь попроще.
        - Подойдет? - слегка запыхавшийся Брэнд протянул госпоже стальную пластину размером с пол-ладони - видимо, снятую когда-то с бока доспеха и после нарочно отполированную в зеркало.
        - Да, благодарю. - Жозефина с улыбкой приняла пластину, подышала на нее, протерла рукавом. - А откуда она?
        - Ну… - боец смутился, - мы с парнями в нее бреемся… - глядя, как госпожа приподняла брови, обводя взглядом бородатые лица своих воинов, бедолага аж запунцовел и неохотно признался: - У девок вон взял.
        - Им не жалко? - Жозефина крепко подозревала, что после ее опытов зеркало может сломаться или превратиться в талисман - в общем, зеркалом как таковым быть перестанет.
        - Я уж придумаю что, расплачУсь…
        - Непременно расплатишься, в сарае! - Бойцы грохнули смехом, а их госпожа на всякий случай вышла сплетать заклинание во двор - мало ли, как и что получится с ее дикорастущими способностями…
        Еще раз подышав на пластину, она опустилась на колени и повела руками, вкладывая в металл рождаемое вдохновением плетение. Жозефина предполагала дело так, что пластина сможет отражать картинки, которые представляет держащий ее в руках, но академических знаний остро не хватало. Впрочем, вышло все равно неплохо - получилась гравюра, врезанный в тело пластины портрет Корнуэлла Четвертого, с которого он смотрел как живой. Ни один мастер не смог бы с таким тщанием передать выражение глаз и прорисовать каждый волосок седой гривы, ибо его мысль переносит резец, мысль же Жозефины напиталась ее Силой и вошла в металл напрямую, без всякого посредства инструмента.
        - Это тот, кто привел под наши стены наемников, напал на меня и забрал Зверя и Фердинанда. Запомните лицо нашего врага. - Жозефина отдала гравюру бойцам, и каждый, всмотревшись в лицо архимага и запомнив его черты, передавал ее дальше.
        - Его зовут Корнуэлл Четвертый, он архимаг, выпускник Королевской Академии магов. Остальное я расскажу позже, а сейчас мне нужно вызволить еще одну нашу птицу.
        Она стояла у тех самых скал, где скрывался тайный лагерь наемников. Провожавший любимую госпожу эскорт на Зверях уже успел вернуться и наблюдал за происходящим, сгрудившись на барбакане. Сами же Звери кружили несколько ближе, но, следуя приказу Предводительницы Всадников, оставались на безопасном расстоянии.
        Жозефина глубоко вдохнула холодный воздух и заговорила:
        - По моему слову, слову твоего создателя, Малыш, вернись сюда, не причиняя вреда и разрушения месту, в котором ты появишься, и месту, из которого ты исчезнешь. Явись немедля!
        Вновь появилась на земле светящаяся фигура, а на ней возник разметавший крылья каменный альбатрос, все еще пикирующий с небес. С Чирика Стазис смыло волной Силы, но сейчас ее неоткуда было ждать. Расплести столь сложное заклинание, наложенное архимагом, возможно, смог бы Фердинанд, но его еще предстояло спасти. Кроме него из магов оставалась одна Жозефина. Следовало обходиться чем есть.
        Девушка коснулась огромного альбатроса кончиком мизерикордии:
        - Сними с него заклинание.
        От места прикосновения хлынула теплая волна, и спустя миг Малыш смотрел на нее сверху темными глазами, в которых была тоска - тоска по хозяину, которого он так и не сумел ни защитить, ни спасти. От этой тоски, совершенно не ожидаемой от призванного с Корней существа, щемило сердце. Малыш был верен Фердинанду, пожалуй, не меньше, чем Виктор - своей Небесной Всаднице. Жозефина протянула руки к своему созданию. Громадная птица склонила голову, подставив шею для ласки и положив клюв на спину создателя, и тихо закурлыкала, радуясь встрече.
        - Расскажи, что ты увидел, и пойдем выручать твоего хозяина. - Человеческая рука погладила птичьи перья, и девушка добавила уже шепотом: - Я тоже скучаю…
        Альбатрос закрыл сияющие нептичьим разумом глаза, вздохнул, потерся о теплую человеческую щеку. Вернувшийся Чирик по просьбе хозяйки обменялся воспоминаниями с Малышом, спорхнул ей на плечо…
        …Укол ощущения беды, поместье удаляется, и внизу возникают скалы. Жозефина увидела саму себя, вскинувшую руки в отвращающем жесте, Зверя с полураспахнутыми крыльями, стоящего по другую сторону от нее Фердинанда, и - сплетающего некое заклинание седовласого мужчину в одеждах архимага. Услышала, словно свой собственный, яростный крик, свист ветра в ушах и крыльях - это Малыш бросился на защиту хозяина, - а потом она грудью ударилась о скалу, и перед замершим взором вспыхнули Врата. Архимаг вскинул руки, отправляя туда сначала Зверя, потом Фердинанда и, наконец, Малыша; фигура замершей в тисках Стазиса девушки ему не поддавалась, он попросту не имел над ней никакой власти. Все той же волной Корнуэлл протащил троих пленников через подземный зал, заваленный бочками, досками, сложенными парусами и еще Боги знают чем, потом через коридор. Последним, что видел Малыш, была та самая дверь в огромную камеру.
        Теперь у них были все сведения, которые можно было добыть, и они располагали всей имеющейся боевой силой, какой только могли. Наконец-то можно было не изводиться бездействием - сейчас всего лишь требовалось не медлить. Жозефина снова посмотрела в темные глаза, в которых тоже была надежда - и надежда эта была обращена на нее саму. Еще одно доверие, которое невозможно предать.
        Она протянула руку, провела ею по изгибу шеи, приглаживая все еще встопорщенные перья.
        - Донесешь?.. - спросила тихим шепотом, исполненным взаимного доверия.
        Малыш выпрямился, пригнулся, простер к земле изогнутое, как лук, крыло, и Жозефина впервые поднялась на спину собственного творения. Птица пружинисто подпрыгнула, оттолкнулась и, заложив петлю, полетела к поместью. Ветер ударил в лицо, породив в груди дикий, чистый восторг первого полета, вырвавшийся из горла смехом, слышимым даже сквозь режущий ветер.
        Наступило время действовать, и девушка не собиралась терять ни одного драгоценного мига сверх необходимого.
        Они приземлились, подняв в воздух сверкающую мириадами бриллиантов взвесь свежевыпавшего снега, и Малыш вновь подставил изогнутое крыло. Жозефина легко сбежала по нему на землю, и рдеющая на ее лице счастливая улыбка стала хищной.
        - Всем вздеть бронь, - разлетелся ее голос над поместьем, - мы идем выручать наших!
        Дружный боевой вопль был ей ответом и самой сладкой музыкой.
        Неверные вассалы подождут.
        Она идет возвращать тех, кого любит.
        - Мы отправляемся в Кор Фъер, - говорила Жозефина сгрудившимся у стола ближникам. - Чирика и Малыша поймали и держали именно там, а значит, Фердинанд и Зверь тоже должны быть где-то рядом. Корнуэлл очень силен, и времени на драку у нас нет - мы должны прорваться к нему на расстояние удара и убить. Если будет возможность оглушить - сделайте это, но не рискуйте понапрасну. Мы должны забрать своих и вернуться живыми, это наша главная цель. Если будет бой - убить его при первой возможности, если сможем подобраться близко незамеченными - то берем пленным.
        Голос ее звонко отражался от могучих балок потолка, и все, кто был с нею в зале, ловили каждое ее слово - ловили, чтобы принять, запомнить и исполнить.
        - Все понятно?
        - Чего тут непонятного, - отозвались бойцы. Они стояли вокруг стола, и на каждом были броня и гербовая табарда де Крисси, а за спиной висел круглый щит.
        - Один Всадник должен остаться здесь, чтобы защитить поместье, если Корнуэлл доберется до нас раньше, чем мы до него. Он уже должен был обнаружить пропажу птиц. Что он будет делать, я не знаю, но он может явиться сюда и попробовать повторить то, что ему не удалось в прошлый раз.
        - Так, может, на тех скалах капкан поставить? - предложил Кайса, поправляя в перевязи топор. - Пойдет-то он там же, если я верно понимаю, а колдуны, сколько я их видал, под ноги не смотрят.
        Нестройный хор одобрил предложение, и Жозефина дала добро.
        - И смотри, чтоб не меньше чем медвежий!.. - напутствовала Каталин.
        Жозефина гулко ударила яблоком мизерикордии о край стола, и люди разом замолчали, вновь готовые слушать и впитывать каждое слово госпожи.
        - Судя по тому, что видели Чирик и Малыш, людей, кроме самого Корнуэлла, там нет…
        Каталин с парнями, подробно расспросив госпожу о месте, где держали птиц, быстро составили план. Стражу, буде таковая там случится, они брали на себя. Архимагу же должны были противостоять Небесные Звери и сама Жозефина, предводитель отряда. Порешили на том, что выстроенный клин ведет Каталин, сразу за ней идут Лаки с Белокрылой и Вит с сиургом, потом Брайн, Кайса и Ник, прикрывает Уиллас с Ласом, а Луна движется по правому флангу. Госпоже как магу отводилось место посередине отряда, который легко мог замкнуться защитным кольцом.
        - Добираемся воздухом, - объявила Жозефина, подводя итог совету. - Всадники на Зверях, остальные на Малыше. Одевайтесь тепло и берите веревки. Выступаем!
        Дважды повторять никому не пришлось: бойцы натянули поверх броней тяжелые «небесные» шубы, срочно заказанные знакомому скорняку, и с прибаутками умостились на Малыше, привязав друг друга прочной веревкой и для верности захлестнув несколько витков на шее птицы - чтобы можно было держаться. Громадный альбатрос сидел не шевелясь и развернув крылья и как мог помогал людям клювом. Когда все умостились, он подставил Жозефине крыло, и она села в седло, на которое никто иной даже не подумал покуситься.
        - Вперед! - и Малыш оттолкнулся от земли первым, а следом за ним взлетели и Звери.
        Они поднимались сквозь яркое послеполуденное небо в свой первый настоящий полет. Звери и Всадники пробовали ветер на вкус, и людей он пьянил и вдохновлял, как никогда не пьянило вино, и, чувствуя его, они могли - все.
        Гаррик де Варден и все его домочадцы следили за стремительно удаляющимся клином, ладонями прикрывая глаза от ослепительно сияющего на серебряных крыльях солнца. Каждый из них мысленно - а кто и вслух - желал удачи возрожденным Небесным Всадникам и сам себя ощущал обновленным.
        Когда Всадники увидели крапчатые стены, их уже окрашивал скорый зимний закат. Не дожидаясь, когда отряд приблизится к городу вплотную, Жозефина развернула под ними полотно невидимости - горожане не преминули бы разнести весть о целом отряде Всадников де Крисси, а любой шум сейчас был совершенно лишним.
        Они неслышно пролетели над городом к Маяку и пошли на круг.
        - Веди, Чирик… - шепнула Жозефина, и птах сорвался с ее плеча.
        - Чирик!
        Они спешились на указанном им месте. Чирик уверенно вел их к Маяку, и никто из отряда до последнего не мог в это поверить. Чтобы под Маяком, древним храмом Ветвей, завелась какая-то погань!.. А если и завелась под нашествие всяких тварей - значит, надобно ее повывести.
        …У самого подножия Маяка обнаружилась лестница, уводящая еще ниже, в самое тело матерой скалы. Нижняя ее ступень упиралась в ровную стесанную площадку шагов двадцати в поперечнике. В дальнем конце площадки легко было рассмотреть могучие, врезанные в камень ворота, в которых легко разъехались бы две телеги. Путь к этим воротам преграждали четыре стража в цветах Ордиса - так говорили глаза, но разум отказывался верить в это. А ноги несли серебро и лазурь вперед, куда указывал Чирик, к их цели.
        Едва отряд спустился с лестницы и шагнул к воротам, вперед вышел один из стражей. Он стукнул пяткой копья о камень под ногами, и весь вид его выражал непоколебимую твердость.
        - Остановитесь, - потребовал он, и Жозефина, не желая лишней крови, остановила отряд. - Сюда велено никого не пускать. Личный приказ Предводителя.
        Это было воистину неожиданно. Ордис вначале отказался объявить поход на столицу, а теперь еще запретил вход под Маяк, да еще и личным приказом… Жозефина положила себе подумать об этом позже, когда будет сделано дело, а пока она вскинула голову и заговорила:
        - Я Хранительница Севера, и я желаю войти сюда.
        - Не велено, - повторил страж, и острия четырех копий разом указали на отряд.
        Светлая Дана, что же такого им пообещал Ордис за нарушение приказа, если они угрожали оружием отряду вдвое больше числом, да еще и со Всадниками?..
        Бойцы вскинули щиты, готовые к бою, Звери раскрыли крылья, но Жозефина совершенно не хотела смертей ни в чем не повинных людей. Стражей вдвое меньше, и их связывает приказ. Ее бойцы идут по своей воле, горя праведным гневом. Боя не будет - будет убийство. Потому Жозефина протянула вперед руку не чтобы скомандовать атаку, а отправляя в стражей плетение Сна.
        Чистая магия, которую направляла воля и не сдерживали цепи академического образования, сорвалась с ладони бледным сполохом, коснулась стражей и вдруг растеклась в кольцо; оно расширилось, расплескалось вширь и пропало из виду, исполнив, впрочем, главное свое предназначение - стражи опустились на колени, а потом повалились на тесаный камень, выпустив из ослабевших ладоней древки. На их телах светились внятные внутреннему взору талисманы, и Жозефина одной волной сырой Силы разрядила их перед тем, как не нуждавшиеся в приказе ее бойцы подошли к спящим.
        Пока Каталин с парнями связывали стражей и устраивали их у стены, Жозефина ощупала ворота. Они были проплетены магией столь плотно, что за ней почти терялись дерево, сталь и латунь. Не задумываясь, хватит ли ей сил, предводительница маленького отряда послала вперед волну развевающего магию заклинания. Сила хлынула из ее средоточия и, пройдя через руки, выплеснулась, врезавшись в ворота.
        Древние, вделанные в тело огромных створок плетения, предохраняющие от гниения, ржавчины, разрушения, - развеялись, и на ворота разом обрушились все прошедшие от появления Порта почти две тысячи лет. Жалобно хрустнув насквозь проржавевшими петлями, створки просели. Каталин с Лаки толкнули их вперед, и они с грохотом упали в проход. Охранные плетения, замыкающие вход от посторонних, развеялись вместе с прочими.
        Лучи предзакатного солнца упали на каменный пол. Отряд, замыкаемый Малышом, вступил в огромный зал, протянувшийся не меньше чем на триста шагов в длину и двести в ширину, и в полном молчании пересек его, минуя бочки, неводы, паруса и бухты канатов. Все это было весьма запыленным, но вполне целым.
        Пробравшись через тюки, ящики, бочки, свисающую парусину, отряд вновь оказался у ворот - близнецов тех, которые прикрывали вход извне. Досталось им, правду сказать, куда меньше, но вполне достаточно, чтобы их можно было открыть без применения силы. Двое стражников-южан по бокам от створок спали так же крепко, как те четверо, что остались снаружи.
        Отряд прошел еще один зал. Он был поменьше, но все так же заставлен бочками и завален разным морским снаряжением. Пахло камнем, деревом и смолой, слегка - начавшими трухляветь деревом и веревками и, неистребимо, как везде в Кор Фъере, - соленым морем.
        Здесь ворот уже не было. Серебро и лазурь вышли в длинный коридор тесаного камня и утроили осторожность, заскользив уже совершенно бесшумно. Сиург, выдвинувшись чуть вперед, изо всех сил процеживал носом воздух.
        - Госпожа, Лас говорит, что Фердинандом пахнет слева, - тихо сказал Уиллас. Действительно, Малыш, почти лишенный нюха, но обладающий куда более тонким чувством в отношении своего хозяина, смотрел туда же, переминаясь на лапах. Они стояли уже в конце коридора: слева уходила вниз лестница, справа зияла камера, в которой держали птиц (из ее левой стены неведомой силой - вернее сказать, силой призыва - был вырван немалый кусок), а в стене прямо перед отрядом была дверь.
        - Еще запахи есть?
        - Есть, - кивнула Каталин. - Из-за двери пахнет человеком.
        Жозефина растерялась. Фердинанд был совсем рядом, но еще ближе был Корнуэлл, и следовало ли вначале спасать друга или бить врага, она не могла решить.
        - И куда теперь?
        - Конечно, вперед, - бойцы не колебались. - Нельзя оставлять врага за спиной.
        Жозефина набросила на отряд еще несколько слоев Щитов - в каждом слое были все известные ей Щиты: Тела, Разума, Магии, слитые воедино, - и северяне все разом стремительно вдвинулись в комнату, готовые отразить удар врага и нанести свой.
        Их враг, седовласый мужчина, чей сложный и яркий Узор Потоков и огромное количество мощных талисманов могли принадлежать только архимагу, мирно спал лицом в еще теплой яичнице с кровяной колбасой и луком. Воистину, Боги благоволят тем, кто прав.
        - Снимите с него все и свяжите, - распорядилась Жозефина, и бойцы, забросив щиты на спины, в двенадцать рук принялись за Корнуэлла; Каталин и Вит остались на всякий случай рядом с госпожой - пусть подземелье было пустым, но присмотр лишним не бывает, да и мало ли какие у этих магов сюрпризы…
        Сюрпризов меж тем не предвиделось - заметил или нет Корнуэлл пропажу пленников, но он явно собирался спокойно пообедать, будучи то ли уже подготовленным к встрече с разъяренными де Крисси, то ли полностью уверенным в своих силах и талисманах. К слову сказать, этих талисманов парни уже насыпали целый мешок. Не имеющий магического Дара человек очень удивился бы, увидев подобный набор - тяжелые украшения из золота и камней соседствовали с простыми костяными, деревянными, медными, а иногда и вовсе с какой-нибудь невзрачной палочкой с намотанной на нее ниткой. Но маги прекрасно знали, что талисманы, предназначенные для разных целей, хорошо делать из разных материалов - так, заклинания исцеления лучше всего ложились в дерево и серебро, а для того же Стазиса следовало взять горный хрусталь, притом для постоянного талисмана, хранящего в себе сразу несколько таких заклинаний, - уже алмаз.
        Не отвлекаясь на теорию талисманистики, спящего архимага успели раздеть до порток, но и те оказались зачарованными. Парни сняли и их, а потом сноровисто обмотали обнаженное тело веревками, стянув его так, что пошевелить пленник мог разве что головой, и в завершение заткнули рот кляпом из самого невкусного во всем отряде шерстяного носка. Пока парни занимались Корнуэллом, Жозефина успела осмотреть комнату - ничего примечательного там не было: шагов двадцати в длину, она была частью жилым покоем - стол, лавка, узкая кровать, тлеющая жаровня, - а иной частью, и притом большей, - библиотекой, где книги стояли в шкафах темного дерева. Наверняка среди них не было ни одной бесполезной и каждая таила в себе неведомые многим глубины знаний - и она это обязательно проверит, как только найдет тех, за кем пришла. Фердинанд непременно подскажет, что стоит прочесть в первую очередь.
        Связанного погрузили на Белокрылую, инг’арса Лаки, и отряд двинулся вниз - туда, откуда шел запах Фердинанда.
        Там была самая обычная подземная тюрьма: длинный коридор и ряд дверей с зарешеченными окошечками. Лас уверенно подвел людей к одной из них, загремели ключи на снятом с пояса архимага кольце - Жозефина, подчиняясь ощущению отпечатков Силы, безошибочно выбрала тот, который использовали чаще всего.
        Провернулся хорошо смазанный механизм, и тяжелая, окованная железом дверь распахнулась, открывая взглядам небольшую камеру. Там, небрежно брошенный посередине, действительно стоял Фердинанд - он застыл, едва успев приподнять руки, с выражением удивления на лице. Теперь Жозефина сама могла видеть последствия Стазиса - застывшая неподвижность, неподатливость тела сделала ушана похожим на статую, и только по слишком подробному для изваяния внешнему облику в нем можно было определить живое существо. Еще был Узор Потоков, но он не пульсировал и не перетекал как должно, а висел, будто приклеенный, в той же ненормальной, неправильной неподвижности.
        Фердинанда бережно подняли на руки и, вынеся из его узилища, привязали к спине Малыша. Громадный альбатрос, все это время напряженно топорщивший перья и изредка клокотавший что-то по-птичьи, наконец успокоился - хозяину еще предстояло проснуться, но главным было то, что теперь он рядом.
        Вернулся принюхивавшийся сиург, и Уиллас перелил в слова понятое от своего Небесного Зверя:
        - Лас чувствует запах вашего Зверя, но он не здесь.
        - Пусть ведет, - отозвалась Жозефина и пошла за ними обратно к лестнице, надеясь, что отчаянный стук ее сердца не слышен остальным.
        Наверху, в обиталище Корнуэлла, пес нюхал дольше, раз за разом проходя по комнате; Жозефина, обмирая и стараясь не ходить следом, наблюдала за ним, готовая по первому же сигналу броситься куда угодно за своим Зверем. Получалось так, что грифон был здесь, но его куда-то перенесли. В коридоре его запаха не было, но прежде чем на девушку навалилось черной тушей отчаяние, она заметила в торцевой стене слева от входа каменную арку - сама она была заглублена в стену, кромка же, наоборот, выступала над кладкой. Перед изящным проходом мягко мерцали врезанные в пол полосы латуни, складывающиеся в знакомую полиграмму.
        Постоянные Врата.
        - Строимся, - приказала Жозефина и, едва бойцы сомкнули щиты, а Звери встали впереди и по флангам, она укрыла отряд четырьмя слоями Щитов и послала в полиграмму Силу. Само заклинание Врат девушка еще не успела изучить, но это совершенно не мешало напитать постоянное плетение, заставляя его вновь открыть проход - и попасть в то место, куда перемещался архимаг в прошлый раз, когда пользовался этими Вратами. Каждый был готов шагнуть по этому пути, полагая, что так доберутся к украденному Небесному Зверю.
        Внутри стучало его имя, которое Жозефине только предстояло произнести вслух, а ему - услышать.
        Арка заполнилась прозрачным серебристым сиянием, сквозь которое было видно просторный зал светлого камня, со стрельчатыми широкими витражными окнами - и бородатое лицо мужчины в платье архимага, рассматривавшее отряд недоуменно и пристально.
        Неужели это пособник Корнуэлла?.. Двух архимагов в этой истории определенно было многовато. Но мало ли кому он мог отдать Зверя…
        Влетевший во Врата Сон отрикошетил от мгновенно выставленного Щита, а после мешочка с зачарованной мукой Врата захлопнулись с той стороны.
        - Готовимся! - Каменная арка вновь пошла рябью, а когда Врата открылись вновь, оттуда вылетели разом три шаровые молнии, в брызги разбив три слоя Щитов. Северяне сомкнули строй, заслоняя собой обожаемую госпожу.
        - Вперед! - приказала Жозефина, набрасывая новые слои взамен разлетевшихся. Отряд не мешкая рванул в мерцающую арку.
        Зал оказался заклинательным чертогом, и там их ждали три архимага, все в боевой стойке - спина прямая, корпус полуразвернут, одна нога впереди, руки перед солнечным сплетением.
        - Скажите, где Зверь, - останетесь живы! - крикнула Жозефина на бегу. Через несколько мгновений четыре Зверя и почти десяток бойцов в бронях на стремительном разлете смяли бы троих магов, но они тоже были шиты отнюдь не лыком. Совместными усилиями противники поставили барьер, который под согласным ударом щитников и магии прогнулся, но держался все еще крепко. Звери скользили на полированном камне пола, упираясь в барьер кто головой, кто плечом, Малыш с кровожадным клекотом через головы долбил преграду клювом, а маги все плели что-то еще, не теряя ни плавности, ни точности движений. Бездействовать до тех пор, пока они закончат, вполне могло быть подобно смерти или еще чему похуже, противопоставить же им Жозефина могла разве что сырую Силу да немного выдумки - и свое наследие.
        Черная мизерикордия указала в грудь стоявшего справа мага - того самого, кто «встретил» их, когда Врата открылись в первый раз:
        - Оглуши его!
        По клинку прошла волна Силы, и бородатый упал так, как падают от мощного удара в челюсть. Жозефина мысленно возблагодарила Светлую Дану за то, что оставшиеся двое все еще плетут некую пакость, и с теми же словами направила черное острие на следующего. Его постигла та же участь, и когда предводительница отряда была готова отправить в объятия земли и последнего, двустворчатая дверь в стене напротив их арки распахнулась.
        В зал вбежали почти три десятка магов; частично рассыпавшийся в попытке проломить магическую стену отряд немедленно сгрудился, приготовившись к бою. Жозефина мрачно обвела толпу взглядом, думая, как бы прорваться сквозь нее. По всему выходило, что и прорыв, и отход встанет очень дорого. Это понимал весь отряд, и каждый был готов идти до конца. Заворчали Звери, прикрывая собой своих Всадников, вскинули ладони маги, кто-то потянулся к талисманам. Жозефина мертвой хваткой сжала мизерикордию. Куда идти: вперед или назад? Позади - Врата, подвал Маяка, Кор Фъер. Если Зверь здесь, то только вперед. И цена была ясна, стоило лишь посмотреть на лица тех, кто волею судеб сошелся у рубежа.
        Но смертоубийства так и не случилось: изготовившихся к смертельной схватке людей остановил раздавшийся под изукрашенными сводами голос. Так говорят привыкшие отдавать приказы, прошедшие через сердце.
        - Остановитесь! - Выбравшийся из толпы высокий мужчина носил длинные платиново-седые волосы, кутавшие плечи шелковым плащом, и ослепительно-белое одеяние архимага. Он говорил так, что его хотелось слушать - и повиноваться.
        И чувствовалось, что он имел на это право.
        - Прекратите! Немедленно! - снова прозвучал глубокий красивый голос, гулко раскатившийся под сводчатым потолком, и Жозефина заставила своих опустить оружие. Белый маг спросил уже тише и почти без пробирающей властности в голосе: - Что вы здесь делаете?!
        - Я пришла за своим Небесным Зверем, - оскалилась Жозефина, глядя прямо в прозрачные синеватые глаза. Своего Старшего она готова была вырвать хоть у всего воинства Корней, не то что у магов-людей, сколько бы их ни было. Но прежде чем архимаг ответил, сквозь общую готовность к бою она ощутила его недоумение и глубочайшее удивление его людей: Небесные Звери?! Легендарные летуны Всадников?! Здесь?! То есть они… снова есть?!
        Жозефина воспользовалась замешательством и сменила тон:
        - О, где же мои хорошие манеры… Приветствую вас. - Этот внезапный ход заставил магов если не расслабиться, то растеряться окончательно. Закрепляя успех, Жозефина повторила - пусть все еще не слишком дружелюбно, но уже без немедленной жажды крови: - Я пришла сюда за своим Небесным Зверем.
        В толпе, пестрой от разноцветья хламид - видимо, учеников, преподавателей и вольнонаемных, - зашептались, кто-то подбежал к бессознательным телам в углу, и оттуда потянуло прохладной, как чистая родниковая вода, целительской магией.
        - У нас его нет, - отозвался белый маг. - Академия нейтральна и не поддерживает никого.
        Вот куда их занесло. Это был не тайный притон заговорщиков и отступников, но сама Королевская Академия магов - впрочем, Королевской она быть, видимо, недавно перестала. А белый маг, как следовало догадаться, являлся не кем иным, как Верховным архимагом, главой Академии.
        - Лас говорит, его запаха здесь нет.
        Жозефина коротко кивнула в сторону Уилласа, не отводя взгляда от собеседника. Зверя здесь не было. Или его запах затерли. Хотя… Небесные Звери руководствуются не только тем запахом, который может обонять любое достаточно чуткое существо. Они чувствуют гораздо тоньше, улавливая отголоски Узора Потоков, следы присутствия, нечто вЕдомое только им самим. Вряд ли маги Академии способны уничтожить эти тончайшие свидетельства - ведь вначале им требуется знать, с чем именно предстоит работать.
        Что ж, если белый маг ничего не знал о серебряном грифоне, он мог рассказать о чем-то другом. Тем паче что общее настроение стало ощутимо более мирным.
        - Скажите, знаком ли вам этот человек? - Жозефина перебросила архимагу «гравюру», и тот неожиданно легко и точно поймал ее движением, которое вряд ли мог бы сделать не выходящий из кабинета маг. - Его называют Корнуэлл Четвертый.
        Архимагу хватило одного взгляда, и пластинка, плавно спорхнув с его руки, вернулась к Жозефине.
        - Конечно. Наш выпускник, блестящий маг, ныне призванный на службу в Кор Фъер. - Северяне разом переглянулись, стараясь не пробить челюстями красивый полированный пол. То есть как это - маг Академии на службе у Предводителя Севера, и никто на Севере об этом не знает?!
        - У вас есть к нему вопросы?.. - продолжал архимаг. - А, я вижу, вы уже его нашли, - синеватые глаза рассмотрели болтавшееся на спине Белокрылой тело, а потом вновь перебрались на лицо Жозефины. - Госпожа, вы были правы, напомнив о манерах. Как ваше имя?
        Верховный архимаг производил впечатление человека честного, а Жозефина крайне ценила возможность говорить открыто. К тому же, к стыду своему, она запамятовала имя главы Академии - а в том, что перед ней стоял именно предводитель всех этих людей, сомневаться не приходилось.
        - Меня зовут Жозефина де Крисси, - разнеслось между мраморных стен зала.
        - Жози?! - Откуда-то из задних рядов вперед протолкался высокий темноволосый юноша с бархатной полосой на робе - знаком высоких успехов ученика. Он изрядно вырос, лицо его потеряло детскую нежность, черты изменились с годами, но не узнать его было невозможно.
        - Аль?..
        Она не видела брата уже семь лет - с тех самых пор, как они вместе оказались дома во время вакаций; это был последний раз, когда его выпустили за пределы Академии. Альберт вытянулся и возвышался над сестрой на две головы. В детстве, да и сейчас, если приглядеться, они были достаточно похожи - очертания лиц, скулы, разлет бровей, - но столько лет порознь, под водительством совершенно разных людей и оторванность Альберта от родного дома сделали свое дело - сейчас вряд ли кто-то опознал бы в них брата и сестру. Они стояли, разделенные десятью шагами, и семью годами разлуки, и удивлением узнавания, и стремлением Жозефины к своей цели.
        Она положила себе непременно пройти эти десять шагов - теперь у нее был путь в Академию, и сам Верховный архимаг - она знала - будет рад устроить им встречу. Наполненная искренним теплом улыбка тронула ее губы, осветила сердце сквозь отчаяние, тоску и жажду действия.
        - Братишка… кажется, у тебя все хорошо.
        Аль с улыбкой кивнул и, повинуясь жесту белого мага, снова вернулся в толпу, но уже в первый ряд. Потянуться бы к нему, понять, что он чувствует, видя свою хрупкую на вид, изящную сестру во главе десятка бойцов в ее цветах, среди могучих Зверей, и слыша, в каком тоне она говорит с тем, кого он привык считать своим наставником, другом и отцом, а заодно воплощением Добра и Зла - ибо белый архимаг действительно был всем этим для Академии; но сейчас именно этот маг занимал все ее внимание, и брат, понимая это, стоял в стороне и нисколько не печалился явно недостаточной теплотой родственной встречи.
        После выхода Альберта напряжение в чертоге, готовое разразиться очередной шаровой молнией, изрядно спало, и архимаг немедленно воспользовался этим, как прежде Жозефина - недоумением.
        - Предлагаю успокоиться и поговорить, как это приличествует умным людям. Мы отказались поддерживать короля и не вмешивались в политику, но вы нас вмешали. Отдайте нашего собрата, мы будем судить его своим судом.
        - Это невозможно, - ответила Жозефина, справившись с раздвигающим губы оскалом. - Этот человек привел наемников к моему дому, похитил моего человека, моих птиц и моего Зверя и пытался убить меня саму. У меня слишком много вопросов к нему.
        - У нас они тоже есть. Он не таков, чтобы делать что-то без причины, - спокойно произнес Архимаг и вдруг предложил: - Кстати, раз уж вы зашли, не желаете у нас поучиться? Мы бы взяли вас сразу на третью ступень.
        - Третью из?.. - Жозефина взглянула на брата, и тот весело отозвался:
        - Из двенадцати.
        - Благодарю, но нет. По крайней мере, не сейчас, - она вновь перевела взгляд на белого мага, - господин…
        - КастОр, - ответствовал тот и мягко повел плечами, ощущая вновь возникшую враждебность. - И от лица Академии я заявляю вам, что мы не поддерживаем короля.
        - А воинство тварей?
        - Твари внутри города, под стенами - подземники, - чопорно поправил архимаг, - они предъявляют претензии лично к королю.
        - Я учту. - В голове все громче звучал набат, призывая поторопиться. - Не считаю возможным и дальше обременять вас своим присутствием, - она перевела взгляд на Корнуэлла. - Я даю слово нобле, что не отсеку ему голову собственной рукой, как того хотела бы, до того, как он предстанет перед судом Академии. Сейчас я забираю его с собой.
        Верховный архимаг склонил голову, признавая справедливость и разумность такого решения - как и право Жозефины сказать это именно так.
        - Надеюсь, мы увидимся еще, при более благоприятных обстоятельствах. - Воспитание нобле и природная мягкость подсказывали, что завершить разговор следует дружелюбно.
        - Я буду счастлив принять вас как гостью, только, пожалуйста, явитесь более достойным и подобающим нобле образом.
        - Непременно, - кивнула Жозефина.
        Она жестом отдала приказ своим бойцам и повернулась, готовая уйти, как вдруг за ее спиной раздался сердитый голосок:
        - И пусть вернет книги, которые он брал три дня назад!
        Возмущенный библиотекарь в коричневой робе, маленький даже для своей расы ушан, стоял перед архимагом и громко сопел, глядя на связанного Корнуэлла. Маленькое, сморщенное мягкое личико библиотекаря выражало весь гнев, на который в принципе способно столь миролюбивое существо, глядя большими темными глазами на ужасного нарушителя правил священного храма знаний. Жозефина привлекла его внимание мягким жестом и указала на погасшую арку Врат.
        - Прошу. Вы можете забрать их прямо сейчас. - Она обернулась и поймала взгляд Кастора. - Не могли бы вы оказать мне прощальную услугу и снять Стазис с моего человека?..
        Белый архимаг внимательно всмотрелся в неподвижную фигурку Фердинанда и даже приблизился на пару шагов.
        - Как я вижу, наш ученик прекрасно изучил Древние заклятия, но так и не потрудился толком освоить искусство Элементов, то есть менять узловые точки плетения не стал. А значит, подойдет описанный в ученическом формуляре старших ступеней метод… - Он сделал легкий неуловимый пасс, даже не вскидывая руку, и Фердинанд обвис в руках Ника - пока еще бессознательным, но уже живым телом.
        Жозефина со всей признательностью кивнула, глядя прямо в глаза магу:
        - Благодарю вас.
        - Помните, приглашение для вас в силе, - негромко, но очень слышно проговорил Кастор, и они сквозь напряжение улыбнулись друг другу - не как друзья, но как люди, добившиеся мира.
        Отряд прошел через Врата, и неизвестно как обогнавший северян библиотекарь моментально оказался у книжных полок.
        - Так вот где они все! А я думал, куда делись… - бормотал он, безошибочно выдергивая из плотных рядов знакомые ему крепче иных посетителей пухлые тома. Жозефина даже порадовалась, что не стала трогать книги до освобождения Фердинанда - рвение маленького библиотекаря было таково, что вставать между ним и его книгами хотелось примерно так же, как влезть между Убийцей Богов и тем, на кого он направлен.
        Нагруженный шестью тяжелыми фолиантами так, что из-за них виднелись только кончики необычайно больших ушей, библиотекарь просеменил через Врата. Белый маг поднял руку, прощаясь, и серебристое мерцание Врат исчезло, оставив после себя только каменную арку - которую, впрочем, можно было в любой момент вновь наполнить этим сиянием…
        Фердинанда, силящегося осознать, где он находится и что происходит, усадили на стул, и Жозефина опустилась перед ним на колени, чтобы не возвышаться над ушаном. Малыш же как обычно возвышался над обоими и нежно курлыкал, гладя обожаемого хозяина клювом. Это и мягкое воздействие целительницы, волнами Силы распутывающей помятый Узор ушана, помогли ему прийти в чувство довольно быстро.
        - Что это было? - сумел наконец Фердинанд вытолкнуть из себя связную фразу.
        - Стазис.
        - То-то привкус такой мерзкий…
        Девушка протянула снятую с пояса флягу, и ушан благодарно припал к горлышку, единым духом ополовинив ее.
        - Благодарю, госпожа, вы это очень вовремя.
        - Яичницы? - предложила она, пододвигая тарелку. Фердинанд как-то нервно покосился на еду.
        - Там… в ней лежали?
        - Да, - беспечно призналась госпожа. - Но вкус она от этого не потеряла.
        - Яичница с отпечатком морды архимага, такое ни в одном кабаке не подадут! - хмыкнула Каталин, вручая ушану свою походную ложку. Той, что держал и уронил на пол архимаг в момент, когда его настиг Сон, по понятным причинам побрезговали.
        Сон! Только сейчас Жозефина поняла, что сплетенное ею перед воротами Маяка заклинание догнало и стражей вторых ворот, и архимага. Сколько же Силы она вложила туда и почему совершенно этого не ощутила?..
        Слова Фердинанда отвлекли его госпожу от ее мыслей:
        - А как я здесь оказался?..
        Встряхнув головой, Жозефина быстро рассказала то, что успела узнать от Малыша. Фердинанд слегка оглушенно кивал, поглощая «изысканное блюдо» одновременно с новыми сведениями.
        - То есть мы сейчас где?
        - В Кор Фъере, под Маяком. Судя по всему, тут склады, во всяком случае, в первых двух залах.
        Фердинанд покивал, задумчиво облизывая ложку.
        - И что дальше, госпожа?
        - А дальше мы идем к Ордису, чтобы узнать, где он держит моего Зверя.
        Большие темные глаза перестали блуждать и сосредоточились на ней.
        - А зачем? - и пока она придумывала достойный ответ на столь святотатственное заявление, ушан как ни в чем не бывало продолжил: - У вас же есть Ключ.
        Жозефина заключила его в объятия так, что хрупкие косточки маленького мага подались под привычными к оружию руками; тот аж забыл, как дышать - и не потому, что его придавили, а от столь бурного проявления чувств.
        - Что бы я без тебя делала! - Она прижала его к себе еще раз и наконец отпустила. На его пылающих ушах можно было бы зажарить еще одну яичницу. - Каталин, парни, берите книги и готовьтесь идти дальше!
        Быстро соорудив грубое подобие седельных сумок из скатерти и оставшегося запаса веревки, бойцы погрузили книги на не знающего усталости Малыша, и теперь все вместе с замиранием сердца наблюдали, как их госпожа, опустившись на колено, коснулась пола ладонью.
        - Отведи нас к моему грифону.
        В воздухе открылась Дверь, и отряд шагнул туда вслед за своей предводительницей.
        Они оказались в круглой комнате с мозаичным полом. Жозефина узнала ее мгновенно: Лабиринт Времени - не то место, которое приходится долго вспоминать. В «нарисованном» окне сиял рассвет над морем: первые лучи скользили по темной толще вод, и волны вспыхивали изумрудами в солнечных бликах. Но и это прекрасное зрелище сейчас вряд ли могло захватить хоть чье-то внимание.
        Ибо почти в самой середине узилища стоял серебряный грифон - распахнувший крылья для защиты, пойманный Стазисом на напружиненных лапах в самом начале прыжка. Взгляд светлых глаз все еще был прикован к врагу, осмелившемуся покуситься на его драгоценную Всадницу, а тяжелый клюв был раскрыт для того, чтобы кусать и рвать. Небесный Зверь был прекрасен и грозен даже в этой полной, жуткой, несвойственной живому телу неподвижности.
        Замечая эту страшную красоту едва ли краем сознания, Жозефина, не замедляя шага, бросилась вперед, к своему Зверю, обняла его за шею, прижалась к нему - так, что никакая сила уже не могла их разлучить. Вся ее тоска, и огромная, как крылья, как небо, нежность, и ликующая радость встречи, и ощущение вины, и извинение и всепрощение - все слилось и выплеснулось в одном-единственном слове - драгоценном, вынянченном имени.
        «ВиктОр…» - одним выдохом.
        «Я знал, что ты меня найдешь…» - вдохом, и твердость статуи истаяла почти мгновенно, сменившись гибким живым теплом; Жозефина зарылась лицом в упругие шелковистые перья, вцепилась в длинную шерсть на спине, и Виктор обнял ее шелестящими крыльями, прижался лбом. Минувшие дни для обоих шли каждый как целая вечность разлуки… Стоявшие вокруг люди, Звери и ушан хранили молчание, уважая радость и важность желанной встречи. Всадница гладила и трепала перья и мех, целовала гладкий теплый клюв, а Зверь нежно курлыкал, ласкаясь мордой и крыльями, и слизывая соленые слезы радости с нежных щек.
        Всадница и Зверь наконец нашли в себе силы разъединиться, и Виктор взглянул на своих братьев и сестер. Жозефина полуощутила, полуувидела, как они соприкоснулись разумами общаясь. Звери знали, что их собрат вернется, но это вовсе не умаляло радости от самого возвращения.
        «Раньше я был самый большой, а теперь самый маленький», - огорчился оглядевший сородичей грифон. Девушка только засмеялась - от облегчения и от счастья, - и касание ее разума было прикосновением тепла, нежности и бесстрашия.
        «Ничего, исправим. Вместе мы все сделаем».
        Она снова потянулась погладить его по пернатой шее, когда сзади и слева раздалось покашливание.
        - Кхе-кхе. - У стены стоял тоже однажды виденный старичок в заношенной робе морского мага. Он, казалось, вовсе не замечал бойцов, мгновенно обнаживших оружие и закрывших собой госпожу, как и готовых к прыжку Зверей. - Госпожа де Крисси, верните, пожалуйста, то, что я вам дал.
        Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
        - Непременно. Как только выйдем, - и уже не ему: - Ко дворцу, пожалуйста, - и жестом показала остальным идти первыми.
        Жозефина прошла через Дверь последней - по ту сторону ждал морской маг, и она не хотела рисковать. Она протянула ему раскрытую ладонь, и он взял с нее возникший сквозь кожу большой серебряный Ключ.
        - Спасибо.
        У него были глаза цвета неба и моря.
        - За что? - недоуменно спросила девушка.
        - За город, - улыбнулся старый маг, и Дверь закрылась за ним.
        Серебро и лазурь стояли у дворца Предводителя Севера. Было тихо - непривычно, неправильно тихо, только стражники, несмотря на не особенно поздний час, храпели так, словно видели десятый сон - прямо на посту, на холодных камнях мостовой, прислонившись к воротам, сжимая в руках копья. Значит, Сон добрался и до самого города - и знать бы, как далеко еще.
        Хоть бы не замерз никто…
        - Летим домой или идем к Ордису? - Жозефина встряхнулась быстро. Возбуждение этого дня медленно истаивало, отпуская разум, душу и тело, но чувство долга и понимание незаконченности дела призывали действовать.
        Бойцы отозвались без раздумий:
        - Домой успеем, а поговорить сейчас надо.
        Они тоже не называли его Предводителем. Предводители Севера не бросают людей в беде и не нанимают магов для убийства Небесных Всадников.
        Жозефина кивнула, обводя взглядом окна домов:
        - Тогда у меня только один вопрос: поговорим с ним наедине или сразу скажем городу, что избранный Предводитель Севера не оправдал доверия?
        - Городу-то успеем…
        - Интересно, если этот хлыщ - местный маг, то где же Морган?
        - Но людям сказать не помешает…
        Волна Силы пришла раньше, чем в нескольких шагах от отряда появились клубящиеся бурным морем Врата, и оттуда шагнул Эйн. Ему понадобилось меньше мгновения, чтобы окинуть взглядом собравшихся на площади и понять, кто стоит перед ним.
        - Госпожа де Крисси. Ну да, кто еще мог зачаровать весь город!
        - Приветствую. - Она кивнула ему, и бойцы повторили этот жест вслед за ней. - Мы как раз вспоминали вашего славного отца. К слову, у вас все в порядке?
        - Да, благодарю. - Эйн тряхнул отросшими темными волосами. - Сейчас отец в отъезде. Я могу чем-то помочь?
        Жозефина вздохнула с облегчением - пожалуй, Моргану в самом деле лучше быть подальше от этой магической катавасии в своем городе. А что он скажет, увидев ведущие к складам ворота…
        - Подскажите, не вел ли себя господин Ордис странно в последнее время?
        - Не знаю, - пожатие плечами, - я не его приближенный, во дворец не хожу.
        - Вы говорите так, будто все происходит только за закрытыми дверями. Кое-что должно быть заметно и горожанам.
        Эйн размышлял недолго.
        - Говорят, он сменил личную охрану, взял вместо наших каких-то наемников. Ребята очень обиделись.
        - Еще бы, - вздохнула девушка. Избрать своего человека, которого знаешь как честного, умного, справедливого, посадить его на трон своей земли, с радостью присягнуть ему, верным псом ходить следом, будучи готовым встретить любую опасность грудью и ударом копья - и вдруг перестать быть верным стражем, ощутить себя выброшенным на улицу одряхлевшим, никому не нужным старым кобелем. Как прокормить жену и детей, знал каждый - в конце концов, всегда можно попроситься на шхуну к рыбакам или грузчиком в Порт, если уж вдруг облеченный почетом и уважением личный страж Предводителя не найдет ничего иного, - но вот как после такого жить и верить собственному Предводителю, не знал никто. - Что вы сами, житель Кор Фъера, скажете на это?
        Эйн был немногословен и точен - весь в отца:
        - Надо выяснить, что ж такое стряслось.
        Парни и Каталин дружно загудели, соглашаясь с первенцем морского мага. Люди Севера имели право потребовать ответа от своего Предводителя.
        - Тогда идем, - и Жозефина первой шагнула к воротам, потому что кто, как не предводитель, должен вести своих людей.
        Сонные стражники как раз поднимались, опираясь на копья, и пораженно смотрели на героиню осеннего штурма, стоящую у дворца Предводителей во главе личного маленького воинства вкупе с Небесными Зверями. Действительно ли они проснулись или же все еще видели продолжение сна?
        Мать де Крисси приветствовала стражей, и они, отсалютовав копьями, со всем уважением пропустили отряд внутрь - на воротах внешней стены дворца стояли северяне, которым попросту не поместилась бы в голову мысль закрыть дорогу своей Хранительнице, да еще и Небесной Всаднице во главе целого отряда Всадников. Вовсе не из-за страха - Хранитель на то и Хранитель, чтобы в своей мудрости видеть то, что не видят иные и подчас даже сам Предводитель. А уж Небесные Всадники и вовсе не могли нести никакого зла.
        …Во дворе в дозорах стояли человек двадцать - такие же заспанные и недоумевающие, но уже не северяне, а те самые наемники, о которых говорил Эйн. Южан среди них не было, все они происходили откуда-то из Срединных земель. Серебро и лазурь решительно пересекли двор, и у входа во дворец - громадных створок из мореного морского дуба - стража остановила их.
        - Стойте! - Главный в меховом плаще поверх вороненой пластинчатой брони повелительно вскинул руку. - По какому делу вы пришли?
        - Хранительница Севера просит аудиенции у Предводителя Севера Ордиса по личному делу государственной важности, - совершенно честно и столь же непонятно ответила Жозефина. Бойцы вокруг нее улыбались - мягко и дружелюбно, но их готовность немедленно вступить в бой, если это потребуется, была видна любому, у кого есть глаза. В сущности, любому северянину такого ответа было бы более чем достаточно, чтобы немедля пропустить отряд, но здесь стояли наемники из Срединных земель, которые не обладали ни глубочайшим почтением к носителю этого титула, ни пониманием, что способен он сотворить любым из средств, пребывающих в его распоряжении, - от оружия и магии до простого слова.
        - Я доложу Предводителю Севера, - помявшись, ответил стражник и зашептал что-то в связной талисман. Он не мог не чувствовать исходящую от отряда силу, подкрепленную правом, как не мог не видеть Эйна, второго по силе и опыту мага в городе, явно поддерживающего пришедших. Честно говоря, старший караула вообще опасался связываться с этими людьми и вмешивать в это остальных, но долг есть долг.
        Или просто Ордиса он боялся гораздо больше.
        Под спокойными взглядами отряда стражник оставил талисман, сглотнул и, собрав своих, что-то сказал им шепотом, поглядывая на благосклонно ожидающих серебро и лазурь.
        Дальнейшее было вполне понятно и без слов, которые при желании можно было бы услышать ушами Зверей: караульные, буркнув что-то очень недовольно, развернулись и пошли куда-то со двора, только последний, взглянув на отряд и снова на старшего, выразительно постучал себя по голове.
        Бедолага-стражник остался один перед сверкающим сталью и серебром отрядом.
        - Э-э-э… - Он снова переглотнул и все же наскреб в себе мужества сказать - правда, почти жалобно: - Его светлость Ордис просил передать, что занят. Не могли бы вы зайти попозже?
        - Увы, мое дело не терпит отлагательства, - покачала головой Жозефина. - Подскажите, добрый человек, где мы можем сейчас найти его светлость?
        - В тронном зале, - вздохнул стражник и потянул за вделанное в створку посеребренное кольцо.
        - И еще, - Жозефина обернулась к нему уже на самом пороге и улыбнулась, стараясь успокоить - тот только обмер еще больше. - Не поделитесь ли вы своим плащом?
        Наемник закивал, торопливо расстегивая фибулу. Плащ можно купить еще, да и на кой ляд ему этот плащ, на Север - больше ни ногой!
        Благодарно кивнув, девушка приняла плащ и укрыла им уже начавшего потихоньку синеть Корнуэлла. Видя поведение стражи, она сама окончательно утвердилась в мысли, что дело действительно не терпит никаких отлагательств. Тот Ордис, которого она знала, избранный Предводитель Севера, никак не мог обижать своих людей, поколениями служивших тем, кто носил зубчатый венец с крыльями, и тем паче подсылать убийцу к Небесной Всаднице, собственной Хранительнице. Следовало разобраться в происходящем как можно скорее, и именно за этим они пришли сюда.
        Они двинулись вперед по длинному просторному залу - Кор Фъер строился еще в те времена, когда Всадники были делом обыденным, и потому в любую дверь замка мог войти не только человек, но и Зверь, и места хватало всем.
        «Чую большую бяку», - сообщил Виктор, и Жозефина заметила, как напружинились, насторожились все Звери; сама она еще не ощущала ничего странного, но доверяла Зверям полностью - их чувства были куда тоньше и разнообразнее, чем человеческие.
        А она - человек, что бы ни думала Аделина.
        Хотя некоторые утверждают, будто Всадник уже тоже не человек…
        «Больше, чем тот, что ты видел седмицу назад?»
        «Больше», - утвердительно отозвался грифон.
        Отбросив философские изыскания, Жозефина остановила отряд у лестницы наверх. Она выводила в большую квадратную рекреацию, а там уже находились двери, ведущие в тронный зал.
        - Звери говорят, что наверху сильная тварь Корней, - озвучила она для всех. Всадников оповестили их Звери, но, если они выразились так же, как Виктор, их слова еще требовалось верно понять. Сама она отлично помнила, что «хорошей бякой» Виктор называл Малыша, который был существом Корней в каменном теле. - Эйн, бей сполох, поднимай людей. Они должны видеть и знать.
        Без единого слова сын Моргана коротко кивнул-поклонился и исчез во Вратах. Если Предводитель вел себя неподобающе, то Хранительнице Севера, сколь он видел, и по сию пору можно было доверять не меньше, чем там, на стенах Кор Фъера, по которым поднимались войска короля. Скоро с одной из башен дворца донесется голос тяжелого медного колокола, созывающий людей собраться с оружием в руках.
        - Чирик, слетай посмотри, что творится в тронном зале, и позови Малыша.
        Замок был рассчитан на Всадников с Зверями, а не на огромных каменных птиц, так что летун Фердинанда остался у замковой стены. Но он вполне мог при своем росте заглянуть в окно и принять, если что, выпрыгивающих или падающих оттуда людей.
        - Чирик! - и птах стремительно унесся исполнять просьбу хозяйки.
        Оставалось дождаться летучего разведчика. Каталин с ее северянами, как опытные бойцы, не стали изводить себя нетерпением, ибо все как один знали, что излишнее возбуждение лишь мешает в бою. Они оставались спокойны, приберегая жажду действия до того мига, когда его следует начать.
        Тем более им пока было на чем сосредоточить свой интерес: от пленного архимага донеслось приглушенное кряхтение. Жозефина развернулась к нему, а Брайн, повинуясь ее взгляду, вынул изо рта кляп.
        - Приветствую, мастер Корнуэлл. Скажите, почему же вы напали на меня и держали в плену моих птиц, моего Зверя и моего мага?
        - Исполнял приказ, - ответил тот, отплевавшись после невкусного кляпа.
        - Чей же?
        - Его светлости герцога Ордиса.
        Определенно, Предводителем Ордисом то, что отдавало этот приказ, не было.
        - Озвучьте этот приказ, - потребовала госпожа де Крисси.
        - Захватить Зверей и ваших спутников, а вас саму убить. - Бестрепетно признался преступный архимаг.
        Жозефина смотрела прямо ему в глаза:
        - И что же помешало вам выполнить главную часть приказа?
        - Я пытался, - все так же открыто отозвался пленник, - но у меня не получилось сделать это ни магией, ни оружием. Судя по всему, на вас явно есть какой-то артефакт, который защищает вас от подобного воздействия. Забрать вас с собой я тоже не смог по той же причине. Но я рад, что вы живы.
        Самое любопытное, что сказано это было весьма искренне. Корнуэлл был немолод и явно успел повидать жизнь за пределами Академии и заклинательных чертогов, а потому понимал, что если уж оказался в плену у кого-то могущественного, которого не смог убить, то лучше всего было говорить честно и прямо, а не изображать гордеца - тем паче что он не мстил врагу, а всего лишь исполнял приказ.
        Всего лишь исполнял приказ… Наемные работники редко отличаются настоящей верностью нанимателю, а уж особенно те из них, кто способны хладнокровно убить Небесного Всадника - живую легенду, чей Зверь есть благое чудо Ветвей.
        - Интересно, почему вы так рады тому, что я жива.
        - Вы не будете убивать пленного, - быстро сказал Корнуэлл.
        - Я - разумеется, нет. - Жозефина не знала, что именно отразилось в ее глазах, но архимаг, увидев это, понурился окончательно. - С этим прекрасно справятся ваши собратья. Ордис не говорил, зачем ему понадобились Звери?
        - Нет, в свои личные планы он меня не посвящал. От себя я бы сказал, что он хотел избавиться от конкурента на трон Севера.
        Жозефина только криво усмехнулась. Вот она, бесчестная столица… Власть Предводителя Севера вручается достойному, чтобы он заботился о благе своих людей и защищал врученную ему землю. Серебряный венец с крыльями и башенными зубцами был куда тяжелее золотой королевской короны, ибо означал не власть, но Долг.
        - Очень неразумно с его стороны, - совершенно спокойно проговорила Мать де Крисси. - К слову, вы не замерзли?
        Корнуэлл посмотрел на нее долгим взглядом. Связанный по рукам и ногам, накрепко прикрученный к спине Небесного Зверя, лишенный талисманов, совершенно нагой, в плену, он неплохо держался. И понимал, в чьи руки попал. Человек, подобный Ордису, вряд ли потрудился бы согреть пленника.
        - Спасибо за плащ. Тут, признаться, зверски холодно.
        - Сейчас мы поднимемся к Ордису и будем с ним говорить, - предупредила Жозефина. - Возможно - биться. Я очень прошу вас не пытаться бежать или навредить нам, во имя вашей собственной безопасности.
        Теперь настала его очередь невесело ухмыльнуться:
        - Двинуться я не могу, колдовать мне нечем, так что не извольте беспокоиться. Если бы я бегал только от вас, то, может, еще рискнул бы, но коль уж Академии все известно, я лучше полежу.
        Жозефина кивнула, радуясь проявленному благоразумию.
        - Извините, это придется вернуть на место. - Она кивнула Брайну.
        - Почище ничего не нашлось… - вздохнул архимаг и покорно разинул рот.
        - Всю седмицу нарочно не снимал, - хмыкнул боец, возвращая носок на место.
        Корнуэлл только вздохнул носом.
        Чирик упал на плечо хозяйки, и она увидела тронный зал. На троне сидел герцог, вокруг стояло человек десять охраны из наемников - вот и все.
        И никаких бяк.
        Что ж, значит, надо быть готовыми бить сразу.
        Они поднялись наверх и вошли в тронный зал. Стоявшая у входа стража даже не попыталась их остановить.
        - Я же сказал, что занят! - рявкнул Ордис, едва распахнулись высокие зальные двери. Сияла сталь брони и оружия, сияло серебро Звериных шкур, сияла лазурь табард. Жозефина выступала во главе отряда, и тех, кто следовал за ней, она ощущала как собственные крылья. Ее звонкий голос зазвучал, отражаясь от стен:
        - Я бы сказала, что вы заняты не тем, чем следовало бы, господин Ордис.
        Он склонил голову движением, которого у него никогда прежде не было.
        - Кого я вижу! Хранительница Севера! С чем припожаловали?
        - Я исполняю свой долг, - ответствовала Хранительница, - защищаю Север от недостойного Предводителя.
        Глаза сидевшего на троне сузились в непонятном прищуре.
        - Полагаю, просто попросить вас уйти - бесполезно? - продолжила она.
        - Да… - разнеслось эхом в тишине зала.
        То, что сидело на троне, Ордисом не было. Для внутреннего взора оно выглядело как чудовищный клубок Тьмы, сквозь который проступал облик чего-то древнего, мощного и страшного. Вот она, та большая бяка, которую почуяли Звери.
        На ее фоне бяки поменьше - половина наемников тоже были явно не людьми - смотрелись весьма бледно.
        Время для разговоров кончалось. Сквозь окна долетал чистый голос колокола и нарастающий шум собирающихся на его зов людей. То, что прикидывалось Предводителем Севера, наверняка тоже обратило на это внимание.
        - Вы слышите? - Жозефина была тверда и спокойна, как и ее люди. - Люди Кор Фъера требуют от вас ответа.
        - Я отвечу. - Тварь тоже оставалась спокойной. - Вот мой ответ: право сильного древнее всяких иных прав.
        Северяне не говорили, но их чувства были внятны Жозефине так же, как для умеющего слышать внятно слово, и она ответила за весь свой отряд:
        - На Севере признают только право достойного.
        Клубок тьмы взмахнул рукой:
        - Вы мне надоели, - и страже: - Вышвырните их вон!
        Наемники двинулись вперед, сверкая отточенной сталью. Северяне мгновенно сомкнули строй, оттеснив госпожу за собственные спины, и сами ощетинились оружием. Противники успели сблизиться едва ли на пару шагов, как припавших на передние лапы, готовых к бою Зверей вдруг разметала по залу волна Силы, посланной Темным, хорошенько приложив их о стены и пол. Полуоглушенные, они силились подобрать под себя лапы и, опершись на крылья, все же встать. Их Всадники скривились от боли, но не дрогнули и лишь молча вскинули щиты, принимая на них опускающиеся клинки наемников. Отражая удары длинных мечей, северяне сомкнулись плотнее, не давая врагу подобраться к своей госпоже.
        Увидев, как мучительно пытаются подняться после удара Небесные Звери, Жозефина поняла, что теперь кончилось и время на жизнь: следующий удар будет по ее людям и по ней, и его они вряд ли смогут пережить. Времени на размышления, как и шанса победить тварь в рукопашной схватке, не было тоже - во всяком случае, человеческим оружием.
        Черная мизерикордия покинула ножны единым движением - плавным, слитным, стремительным; девушка указала острием прямо в грудь твари:
        - Убей его!
        И с ее руки сорвалось черное, сверкающее отточенными гранями лезвий копье. Мгновенной темной молнией оно пересекло зал, пробило выставленный Темным Щит и пронзило его грудь, а заодно разорвало ткань бытия.
        Сила, способная уничтожить неимоверно мощную тварь Корней, выплеснулась в зал, прежде этого казавшийся просторным. Взбесившийся эфир ударил по хрупким человеческим телам, завертел их, хлестнул, смял, отбросил; со звоном разлетелись стекла, что-то хрустнуло, звякнуло, отлетело, раздались крики боли. Звери, цепляясь когтями за стыки каменных плит пола, шипя и рыча, расправляли крылья, ловя и защищая людей.
        Жозефина стояла невредимая в самом сердце учиненного ею хаоса и молилась только о том, чтобы этот поступок не обернулся слишком уж безрассудным. Когда Сила утратила всякое подобие плетения и повисла в зале тяжелым, давящим облаком, она поспешила к своим. Ощущая, что Виктор и остальные Звери в порядке, она сразу занялась людьми.
        Всадники пережили произошедшее легче прочих, но досталось всем: у Каталин сочилась из носа кровь, Лас слизывал тягучие алые дорожки с ушей и шеи Уилласа, Брэнд сломал себе левую руку, Фердинанд же отделался парой десятков засевших в коже стеклянных игл. Все без исключения были в ссадинах и ушибах, кто-то все еще лежал, оглушенный ударом. Висящее в зале облако Силы мешало толком разобрать Узоры, и потому Жозефина даже не сразу поняла, что двоим ее людям эта затея стоила жизни.
        Брайну перебило шею его же щитом, ударившим под челюсть, а Кайса истек кровью из перерезанной крупным осколком стекла жилы. Обоих мог бы спасти кованый горжет, но северяне обычно их не носили…
        Павших бойцов уложили рядом, с оружием в руках. У обоих были спокойные лица: они погибли, стоя рука об руку со своей госпожой, защищая свою землю и ее правду. Сожалеть было не о чем.
        По крайней мере, так утешала себя Жозефина, смежив им веки и покрыв тела снятыми со стен знаменами. Обступившие госпожу и своих павших друзей бойцы считали так же. Виктор потянулся к своей Всаднице теплым, ласковым касанием, ощущая ее боль; успокоенные отчасти его мягкой Силой, отчасти - скорбным спокойствием северян, молча поднявших оружие в прощальном салюте, слезы замерли в серых глазах, не испятнав шелка знамен.
        Но дело было еще не закончено и следовало его завершить - в том числе в память о Брайне и Кайсе, отдавших за это свои жизни. Стражам лже-Ордиса повезло меньше: в живых остались лишь трое, и, видимо, только оттого, что, в отличие от остальных, лежавших мертвыми на каменном полу, они не были людьми. Когда Жозефина обернулась к ним, стражи подняли руки, даже не попытавшись досягнуть до лежавших на полу копий:
        - Сдаемся!
        Дочь Серебряного Пика кивнула и произнесла:
        - Сейчас вы пойдете и расскажете людям, что такое вы есть и чем был Ордис. Если ответите честно и на все вопросы - сможете уйти.
        - Хорошо. - Трое были во всем покорны воле победительницы. Сила ее бойцов и Зверей лишь подтверждала ее собственную.
        - Попытаетесь сбежать или причинить вред хоть кому-то - уйдете насовсем, - предупредила Жозефина и вернулась к отряду.
        Каталин спросила ее - отчего-то шепотом:
        - Что это было, госпожа?..
        - Очень сильное заклинание, - вздохнула Жозефина.
        - Мы поняли… - отозвалась Каталин.
        - Вы действительно хотите знать, что это было?
        Говорить, что она вновь призвала оружие, известное как Убийца Богов, в зале, где были живые люди, ей очень не хотелось. Как и вообще делиться страшным знанием о том, что именно она носит при поясе. Этот груз она не имела права переложить на кого-либо еще.
        - Нет, пожалуй, - согласилась Каталин, а затем и остальные бойцы. И это было истинной правдой.
        Только у Фердинанда горели глаза.
        - А мне расскажете? У меня, мм… острая нехватка новых сведений.
        - Я попробую. Как только все это закончится.
        Шум, доносившийся с улицы, теперь приблизился, отдаваясь эхом под каменными сводами, и в тронный зал начали вбегать люди. Там были и Эйн, и его младший брат Кин, и умница Гэлен, и стражники, встречавшие серебро и лазурь у внешней стены замка, и прочие обитатели Кор Фъера.
        - Госпожа, что случилось? - Гэлен, военный советник Ордиса, после штурма поставленный им кастеляном города, выступил вперед. Все видели, что Предводителя нигде нет, ни живого, ни мертвого, что почти все его люди мертвы, а те, кто выжил, нетвердо стоят на ногах и все в крови. Два тела у стены под покровом знамен тоже не укрылись от глаз возбужденных, готовых ко всему людей.
        Жозефина, исцелявшая своих раненых, закончила с Фердинандом и поднялась, встречая взгляд Гэлена. Теперь, когда Предводителя не стало окончательно, держать ответ перед людьми оставалось ей, Хранительнице Севера - и она бестрепетно исполняла свой долг.
        - Сейчас вы все узнаете. Я полагаю, все могут засвидетельствовать, что Предводитель Севера в последнее время вел себя странно?
        - Да! - разом выдохнула толпа, и люди загомонили, припоминая и затворничество Ордиса, и его приказы, и его предательство собственной стражи.
        Жозефине пришлось возвысить голос:
        - Это был не Предводитель Ордис, - и люди замолкли, ожидая ее слов. - А что это было - сейчас расскажут они. - Мать де Крисси указала на трех охранников. - Господа, покажитесь.
        Повинуясь приказу, они словно глубоко вдохнули, и вместо трех воинов Срединных земель в зале оказались три твари высотой в два человеческих роста, покрытые грубой темно-зеленой кожей, со свисающими почти до пола руками. От них веяло глубокой чуждостью, особенно ощутимой здесь, в городе, выстроенном Первыми, под сенью Маяка, храма Светлых Ветвей. Толпа северян разом ощетинилась оружием - от старинных прадедовских копий до дроворубных топоров.
        - Обратно или остаться так? - низким, медленным, словно идущим из-под земли голосом спросил один из монстров. Жозефина не хотела пугать людей еще больше - эта ночь и так запомнится на целые поколения.
        - Не смущайте людей, превратитесь. И говорите.
        Они вновь в один миг стали на вид людьми, но нечеловеческий голос продолжал звучать:
        - Нас призвали. Вы зовете его Ордис. Его истинное имя мы не можем произнести, оно слишком сложно.
        - Когда это случилось?
        - Примерно полторы луны назад по вашему времени.
        - Расскажите, кто прикидывался Ордисом.
        - Он один из прислужников Подземного бога.
        - Много ли в городе таких, как вы?
        - Нисколько. Нас трое.
        - Много ли в городе тварей Корней? - исправилась Жозефина.
        - Немного. Десятка два.
        - Что они будут делать без главы?
        - Затаятся.
        - Их всех призвал Ордис?
        - Нет. Кто-то пришел через талисманы.
        Жозефина обернулась к людям:
        - У вас есть вопросы, которые вы хотите задать?
        - Что с Предводителем? - крикнул кто-то из толпы, и остальные поддержали его согласным гулом.
        Тварь молча подняла руку и выразительно провела ею по горлу. Жозефина кожей ощутила исходящую от собравшихся северян скорбь по своему Предводителю: его уважали и именно под его рукой состоялась и завершилась победой оборона Кор Фъера.
        - Это было его тело или личина? - спросила она, отодвигая собственные чувства. Сейчас следовало задать вопросы и получить ответы, скорбь они разделят после.
        - Мы способны принимать разные формы.
        - А где тело?
        - Съели, как думаю.
        - С какого вы Корня?
        - Наш Дом - Третий.
        Значит, спрашивать их об отце бесполезно…
        - Еще вопросы?
        Толпа заволновалась, как берущее разбег перед штормом море. Горожане бы сами добрались до трех тварей, но перед ними твердо стояли их кастелян и их Хранительница.
        - На костер их! На костер!!
        Жозефина вскинула руку, призывая людей к спокойствию.
        - Я обещала им, что они смогут уйти, ответив на мои вопросы.
        Те, кто жаждал мести, зароптали, но никто не возразил слову Хранительницы Севера, Предводительницы Небесных Всадников. Трое склонили колени, и все тот же голос заговорил:
        - Мы клянемся, что сто лет по вашему календарю нога никого из нас или наших братьев не ступит на эту землю.
        Жозефина кивком дала понять, что клятва принята, и трое вновь поднялись во весь рост.
        - Нам позволено уйти?
        - Да.
        Они разом вскинули руки и, окутавшись багровым сиянием, исчезли вместе с ним.
        - Довольно ли вы услышали и увидели? - Звонкий голос Жозефины разорвал повисшую в зале тишину.
        - Довольно, - был нестройный ответ.
        Жозефина мысленно потянулась к Виктору с просьбой, и Белокрылая развернулась так, чтобы люди увидели лицо Корнуэлла Четвертого. Архимаг даже не пытался его спрятать.
        - Этот человек был назначен тем, кто прикидывался Ордисом, на должность городского мага. Его имя - Корнуэлл Четвертый. Это тот, кто по приказу лже-Предводителя покушался на мою жизнь и держал в плену моих людей и нелюдей.
        - На виселицу! На ледник! Сбросить со скалы! - снова заволновался в праведном гневе народ. Жозефина возвысила голос, и без того перекатывавшийся по залу эхом:
        - Я передам его в руки Академии магов, на суд его собратьев по Искусству, и участь его будет такова, что никто не сможет сказать, будто с ним обошлись несправедливо мягко.
        - Это что же, так никого и не накажем?! - возмутился кто-то в толпе, и Жозефина нашла его взглядом.
        - Прислужник Ирокара мертв, - напомнила она, и выкриков больше не было. Северяне - не из тех, кто непременно жаждали крови, даже собираясь оружной толпой. Снова заговорил Гэлен, и люди поддержали его единым согласным шумом:
        - Госпожа, Север не может оставаться без Предводителя.
        - Серебряное Вече состоится по весне, - ответствовала девушка, - а пока вы можете исполнять необходимые обязанности. На стенах города вы показали себя достойным человеком.
        Кастелян склонил голову, принимая ответ.
        - Вы - Хранительница Севера и Предводительница Небесных Всадников. Я полностью согласен с вашим решением. И если мне будет позволено, я попрошу вас оставить пару Всадников, чтобы очистить город от тварей.
        - Разумеется. - Жозефина повернула голову к своим: - Парни, кто хочет повоевать?
        Повоевать хотели все, не исключая Каталин, которая, впрочем, не рвалась, давно решив, что ее место при госпоже. Когда было решено, кто останется помочь Кор Фъеру, Гэлен заговорил вновь:
        - Госпожа де Крисси, скажите что-нибудь людям, успокойте их.
        - Разумеется, - кивнула она. - Если желаете слышать то, что я скажу, - выходите на улицу, многие ждут там.
        Он кивнул в ответ и взмахнул рукой, призывая всех выйти. Горожане потянулись к лестнице под возбужденный гомон разговоров об услышанном и увиденном. Все это было очень странно, но Хранительница и Всадники были с ними, а значит, жизнь продолжалась - жизнь людей и самого Севера.
        Виктор, клацая по камням когтями, подошел к своей Всаднице. Совсем недавно терявшийся среди взрослых Зверей, теперь он вновь выглядел самым могучим из них - выплеск Темной Силы, убив людей, подарил ему последний необходимый скачок роста, так что теперь он склонял шею, чтобы посмотреть человеку в глаза.
        Двое, обладающие одной душой, поняли друг друга без слов: серебряный грифон приподнял и отвел крыло вперед, обнажая бок, и Жозефина, опершись о холку, оказалась на его спине. Колени уперлись в основания крыльев, руки сами легли по бокам могучей шеи, и ощущение сильного, гибкого, подвижного тела под собой наполнило девушку восторгом, затопило ее ощущением, что все наконец правильно. Зверь оттолкнулся и выпрыгнул в окно, раздвинув крепким клювом лишенные запора створки, и остальные Всадники отправились за ним.
        Они заложили круг над замком, ведомые Жозефиной, и толпа внизу приветственно закричала, салютуя оружием и бросая шапки в хрустящий морозный воздух. Во дворе замка и на прилегающих к нему улицах теперь кроме вооруженных взрослых появлялись и выведенные из домов дети: люди поняли, что боя не будет, а будет праздник - праздник освобождения и возрождения Небесных Всадников, которых наконец воочию увидели в Кор Фъере.
        - Мама, папа, там лошадка!
        - И песик!
        - Какие они красивые!..
        Облетев замок, Виктор приземлился на просторном балконе. Еще четверо Всадников устроились на далеко выдающихся контрфорсах - видимо, нарочно устроенных именно для подобных целей: там были площадки, достаточные для Зверя и Всадника.
        Жозефина оглядела людей и улыбнулась им. Каждая жилка в теле все еще пела песнь полета, ей вторила радость блестяще завершенного дела, к ним тихим напевом флейты и густыми ударами барабанов примешивалась горечь потери и сознание исполненного долга. Эта песнь звучала все громче по мере того, как народ внизу затихал, готовясь слушать.
        - Свободные люди Севера! - Звонкий голос разнесся в стеклянном от холода воздухе, эхом отразившись от каменных стен. - Я, Жозефина де Крисси, Хранительница Севера, говорю вам: вы избрали себе Предводителя по своему желанию, и не ваша вина, что тварь Корней похитила его облик. Запомните герцога Ордиса, Предводителя Севера, таким, каким вы выбрали его, кем он был, когда защищал Кор Фъер и правил вами твердой и справедливой рукой. Вы выбрали его, потому что он был достойным - запомните его таким!
        Северяне закричали, заухали, соглашаясь с прозвучавшими словами. Выждав, пока толпа стихнет, Жозефина продолжала:
        - Вы видели, каковы твари Корней. Сейчас они жрут столицу изнутри, а под ее стенами стоят подземники. Нельзя оставлять людей на потребу нелюдям! Они уже приходили к нам, но мы оказались сильнее. Мы поможем столице!
        - Поможем! - раздался согласный выкрик множества людей.
        - Я поведу туда Всадников, и мы вместе освободим город!
        Толпа шумела все громче, но мгновенно притихла, едва Жозефина простерла над нею руку.
        - В этой битве пали не только враги, - и тишина стала абсолютной. - Двое моих людей, Брайн и Кайса, погибли в битве с тварью. Я извещу их семьи, чтобы героев похоронили с честью. Это были отличные парни, и они служили мне верой и правдой.
        Люди, все как один, опускались на колени на промороженный камень - почтить павших бойцов и Предводителя своим молчанием и пожелать им солнечного и дышащего морем места в зеленых Ветвях.
        - По весне, когда просохнут дороги, - вновь заговорила Жозефина, выждав время молчания, - вы изберете себе нового Предводителя, и уже никакая тварь не подступится к древнему трону Севера!
        - Де Крис-си! Де Крис-си! Де Крис-си! - отозвались северяне боевым кличем.
        Она стояла на балконе, чувствуя даже сквозь все слои одежды источаемое Зверем тепло, ощущала своих Всадников, ждущих на контрфорсах, и людей, собравшихся под стенами, их радость, их единодушие, их вдохновение. Сейчас их можно было сподвигнуть на все; эмоции плескались на улицах, над двором, взмывали выше замковых стен - целое озеро Силы, исполненной любви.
        Сквозь завесу этой Силы Жозефина ощутила и то, что сзади нее встал человек. Это был Гэлен, удерживающий над ее головой корону Предводителя Севера - литой серебряный венец с башенными зубцами, центральным зубом в виде наконечника копья и крыльями по бокам - это, к слову, было то единственное, что осталось от прислужника Ирокара. Темная мощь Убийцы Богов не смогла подступиться к древнему венцу, порожденному еще руками Первых. Кастелян взглянул на толпу поверх плеча Хранительницы, и люди умолкли, готовые слушать еще одного человека, которому безоговорочно доверяли.
        - Добрые горожане Кор Фъера! Я готов возложить эту корону на голову Жозефины де Крисси сейчас же. Даже десять Вече не смогут найти более достойного человека, чем Предводительница Небесных Всадников. Если кто против - возразите сейчас!
        Крики, раздавшиеся снизу, выражали полное согласие со словами Гэлена, и он опустил венец на голову Жозефины, примяв им растрепавшиеся кудри.
        - Благодарю, - только и смогла сказать она, глядя в его сияющие глаза.
        Добрый кастелян отмахнулся:
        - Меня-то за что. Вас выбрали люди. По весне соберем Вече, чтобы было все честь по чести сделано, там уж пусть или подтвердят, или изберут нового Предводителя. У вас есть время доказать, что вы достойны - хотя по мне, так лучше никого и не найти.
        Он со всем почтением кивнул и отошел. Жозефина вновь обернулась к ждавшим ее слов внизу, отражая их радость, их чувства и разливая свои - благодарность, искренность и любовь.
        - Идите праздновать, и пусть ничто не омрачит праздник! Я попрошу остаться только доброго кожевенника, что стачал мне сапоги.
        Народ начал расходиться, радостно обсуждая последние новости. Следовало полагать, что самое долгое к послезавтрашнему вечеру повсюду будут лазурные знамена с серебряным единорогом.
        Перед тем как оседлать Виктора и спуститься, Жозефина обернулась к Гэлену.
        - Перед отбытием я напишу письма родичам Кайсы и Брайна. Вас не затруднит их отправить?
        Гэлен поклонился.
        - Не извольте беспокоиться. Тела уже несут на ледник.
        Благодарно кивнув, она взобралась на спину Зверя, и Всадники слетели вниз, к маленькой фигурке, предусмотрительно отошедшей к углу одного из домов. Во взгляде старого мастера теперь было еще больше уважения и теплоты, чем при той последней встрече - хотя, как казалось Жозефине, больше уже быть не могло. Она спешилась и подошла к нему, тепло улыбаясь.
        - Вы окажете мне огромную честь, если согласитесь изготовить упряжь для Зверей. Я послала гонца в Ясли, он должен вскоре привезти сохранившуюся сбрую, чтобы она послужила образцом для новой.
        Старика от радости и гордости чуть было не хватил удар.
        - Это вы оказываете мне величайшую честь, госпожа, - и он отвесил земной поклон, коснувшись пальцами холодных камней мостовой.
        Они распрощались, и отряд вновь направился к Маяку. Не-Всадников вез на себе Малыш, с довольным курлыканьем наконец-то неся любимого хозяина. Уиллас и Вит уже отправились на улицы города - выискивать затаившихся тварей.
        Оставалось завершить только одно дело, и можно будет наконец отправиться домой.
        - Вы желаете что-то сказать на прощанье?
        Плененный Корнуэлл Четвертый скривился:
        - Я бы пожелал вам сгореть в огне, но лучше промолчу.
        Людская любовь все еще теплым облаком окружала Жозефину, согревая и защищая ее, так что никакая подначка не смогла бы ее задеть.
        - Тогда, если последнего слова у вас нет, скажите: как вам удалось попасть в Лабиринт?
        - Сохранились записи, - буркнул пленник. Если раньше, находясь в полной власти Жозефины, он говорил легко, то теперь, предчувствуя трепку от собратьев по Искусству, мрачнел все больше и становился все менее словоохотливым.
        - Они были в библиотеке?
        - Были, - вздохнул архимаг. - Сейчас они у этого ушастого чистоплюя, в Академии…
        Ушан, несомненно, помнил, какие именно книги брал преступный архимаг, и труда найти нужную не составит. Продолжать разговор долее необходимого ей совершенно не хотелось.
        Каменную арку вновь заполнило серебристое сияние, и из него высунулась рука, держащая вазочку с белыми шариками, шероховатыми и холодными на вид, умопомрачительно пахнущими миндалем. Это лакомство, называемое мороженым, Жозефина до приезда на Север ела всего несколько раз, и то с родителями - а потом с одной только мамой - на ярмарке: оно требовало холода, а холод в столице могли обеспечить только маги, чьи услуги никогда не стоили дешево. Девушка приняла ее, и все тот же бородатый архимаг улыбнулся сквозь прозрачную пленку Врат. В другой руке он держал метлу - даже заклинательный чертог нужно прибирать.
        - Забирайте. - Сразу поняв, что она имеет в виду, маг отошел, и парни, раскачав связанного Корнуэлла, забросили его в мерцающую арку. Бородач перевел взгляд с него на Жозефину и сказал невнятно из-за перевязи на челюсти, но дружелюбно:
        - Заходите еще. Мастер Кастор звал вас.
        - Разумеется, - Жозефина улыбнулась в ответ, - зайду, как только улажу все дела. До встречи!
        Портал погас. На столе в обиталище преступного архимага, как она и надеялась, нашлись чернильница и бумага. Это тоже было дело, требовавшее немедленного завершения.
        «Ваш сын пришел ко мне по приказу, но служил по чести, не как наемник, но как истинный воин Севера. Он храбро защищал меня и погиб с оружием в руках в битве против порождения Корней, принявшего личину Предводителя Севера. Я сожалею, что его жизнь оборвалась. Да примут Ветви его достойную душу.
        Небесная Всадница Жозефина де Крисси,
        Хранительница Севера, собственноручно».
        Они летели сквозь ночь, и звездный свет играл на живом серебре огромных крыльев, мерно вздымающихся и опускающихся по бокам. Морозный воздух резал горло, но Жозефина не спешила прятать лицо в воротник, вдыхая, впивая первый большой полет с Виктором - проносящуюся внизу землю, ставшие такими близкими звезды, большое сильное теплое тело под руками, безумный, пьянящий восторг и ощущение себя в своей стихии. Многие думают, что для Всадника небесное чудо полета становится обыденностью оттого, что они испытывают его постоянно; но истина состоит в том, что Всадники не привыкают к полету так же, как они с детства привыкли к хождению по земле, - нет, чудо попросту становится частью их жизни, их души, не переставая быть чудом, и оттого остается в них вечным Светом, озаряющим все вокруг.
        Быть может, именно он создает из обретшего Небесного Зверя человека Небесного Всадника.
        Ветер прощально свистнул в ушах и маховых перьях, когда грифон завершил петлю и плавно приземлился в поместье.
        - Я гляжу, все удалось? - Дядя погладил Виктора, кивнул Малышу и степенно пожал руку Фердинанду. - А мы тут соглядника поймали, в капкан попался.
        - Как стемнело, полыхнуло что-то, я и смотрю - капкан прыгает, орет дурным голосом, а никого больше и не видно, - весело заговорил Шэнан, этот самый капкан и стороживший. - Ну я туда муки сыпанул, оглушил, он там полежал и проявился, теперь в яме сидит.
        Они спустились все в тот же подвал. Теперь там сидел мужчина, одетый в непривычную кожаную одежду, обшитую ремешками, на которых висело множество слабеньких оберегов, едва выделявшихся на сияющем Узоре мага. Левую ногу обнимал лубок, остальное было предусмотрительно связано. Жозефина села перед пленником и вынула из его рта кляп - на сей раз обычную тряпку, а не поношенный носок.
        - Сказывай, кто таков.
        Из-под волос на нее блеснули вертикальные нечеловеческие зрачки.
        - Мимо шел, - ответил соглядник.
        - Так что - скажешь, человек мимохожий?
        - А есть такой закон, чтобы добрых людей капканами звериными калечить?
        - Добрые люди в капканы на злых не попадаются, - ровно ответила девушка. - Зачем явился?
        - Письмо нес, от короля.
        - Давай свое письмо.
        - Оно на словах.
        Развернулись три слоя Щитов, и Жозефина сказала:
        - Я слушаю.
        - Велели передать, чтоб вы оставались тут и в столицу не ходили.
        Вряд ли Натан Трейр отказался бы от помощи кого угодно в момент, когда столицу рвут на части. Жозефина позволила себе хищную улыбку:
        - Ничего не путаешь, это точно от короля?
        - От будущего короля, - с вызовом отозвался тот.
        - Совсем вы, твари, с Корней рухнули! - не выдержал Шэнан.
        - Он не с Корней, - мягко поправила Жозефина. - Верно?
        - Я граф Подземья, - с достоинством ответствовал пленник. - Столица падет сегодня ночью, а ваш Предводитель поход не одобрил, так что сидите у себя.
        Жозефина не стала огорчать его известием, что носивший личину Ордиса мертв.
        - Откуда вы это знаете?
        - Работа у нас такая, чтоб знать все.
        Держался пленник с истинно нобльским апломбом, и времени пробивать его прямо сейчас не было; посему она вернула кляп на место и вышла прочь. У ворот дожидался конный северянин, от которого ощутимо веяло страхом.
        - У меня письмо, велели передать Жозефине де Крисси…
        - Это я.
        - Вот… - Парень откуда-то из складок мохнатой шубы достал небольшой свиток. - Мы тут встали недалеко на ночевку, подошел какой-то господин в цветастом тряпье и велел передать вот. Я его послал, конечно, куда подальше, но он убедил съездить на ночь глядя. Семья у меня…
        Кандалик. Побоялся явиться лично, добрых людей напугал…
        - Благодарю. Надеюсь, больше он вас не побеспокоит.
        Жозефина вручила парню серебряную монету, и он ускакал в снежную ночь. Кликнув Каталин, девушка вышла за ворота вместе с ней и их Зверями - мало ли какие сюрпризы скрывал свиток…
        Она сломала печать и развернула лист, над которым немедля появился маленький, с ладонь, Кандалик в своем бардовском одеянии.
        - Приветствую, о храбрейшая и прекраснейшая! Прошу простить меня за эту дерзость, но я вынужден прислать вам лишь часть себя, несмотря на то, какую радость мне доставляет лицезреть вас! Сообщаю вам, что наша сделка больше не имеет силы и что я постараюсь больше не попадаться на вашем жизненном пути, - кривляясь, пискляво говорила фигурка. - И еще, примите дружеский совет: не ездите в столицу. Ваше обращение с неким известным вам предметом заметили, и я бы на вашем месте затаился, чтобы избежать неприятных последствий. Засим прощаюсь, о мудрейшая из мудрых!
        И он пропал вместе со свитком.
        Они вернулись по своим следам и немедленно отправились в общий зал, где дожидались бойцы, Гар и Фердинанд.
        - Дядя, ты собираешься в столицу?
        - Конечно! - живо ответил тот. - Давно я не был в добром бою, да и лишний Всадник вовсе не лишний.
        - А кто будет следить за поместьем? - забеспокоилась девушка.
        - Мои люди справятся, - отмахнулся тот.
        В самом деле, здесь, где каждый с детства носит при бедре боевой нож и умеет с ним обращаться, люди могли постоять за себя. А за свой дом и господина - в особенности.
        - Полагаю, им отбиваться не впервой, - и дядя утвердительно кивнул.
        Все горели желанием отправиться немедленно, но Жозефина колебалась. После удачного похода, когда все прошло без сучка без задоринки, люди чувствовали, что им все по плечу, и готовы были с той же лихой удалью совершать такое еще и еще, и, признаться, она сама ощущала тот же подъем, то же всемогущество, стоит лишь приложить руки к делу, - а потому не могла толком подумать. Она чувствовала, что что-то здесь не так, но разум никак не мог зацепиться и вычленить это ощущение.
        - Фердинанд, твои советы всегда были к месту. Мне нужен холодный разум, чтобы ничего не упустить.
        Маленький маг ответил почти сразу, без лишних раздумий, словно уже знал что сказать:
        - Наша затея имеет шансы на успех, если только у них ничего против нас нет. Никто никогда не воевал с Подземьем, и мы не знаем, с чем там столкнемся.
        - Это верно. Но выбор у нас невелик: биться с ними сейчас, пока они под стенами, или потом оказаться на их месте.
        - Я сказал то, что говорит холодный разум. И еще могу сказать: подземники не любят солнечный свет, но стоят под столицей уже который день, - напомнил маг. - Значит, у них есть что-то, что его нивелирует, гасит. Вряд ли заклинание подобной силы способны сплести даже сто магов, работая разом, это совершенно иной уровень…
        - Именно. А не могли ли они договориться с Корнями?
        - Могли, - уши качнулись от кивка. - Только наоборот.
        - Это понятно…
        И Жозефина чуть не бегом кинулась в подвал, ближники едва поспели следом.
        - Почему вы держите столицу в осаде?
        - Почему я должен отвечать?
        В отличие от Корнуэлла, говорить нормально подземник не желал.
        - Потому, что ты хочешь уйти отсюда живым. И целым.
        - Действительно… Нашему покровителю нужен ларец, - пожал плечами пленник. - Взамен он обещал нам столицу.
        Значит, послал их туда лично Ирокар.
        - Что за ларец?
        - Понятия не имею, - был честный ответ. - Говорят, красный ларец, лежит в столице.
        - Как вы вынесли столько дней на солнце?
        - Подземный бог изменил мир вокруг столицы, чтоб мы не чувствовали солнечный свет.
        - И зачем вам столица? У вас есть собственные земли.
        - На троне будет наш ставленник из людей. Нобле и обычные жители изберут его, и у нас будет целый город. Это немало, - и вдруг наклонил голову и искоса посмотрел на свою тюремщицу. - Я так понимаю, вы тоже замешаны во всей этой истории с талисманами и алхимией, поэтому мы просим вас не вмешиваться.
        - Убедите меня. - Жозефина повела плечами, разминая затекшую спину. Подземник даже не раздумывал.
        - У вас и так есть Север, зачем вам что-то еще?
        Неужели он действительно считал, что она шла туда за властью?
        - Мне не нужны земли и господство. Я просто хочу, чтобы в мире был порядок. В последнее время он сильно пошатнулся. А зачем столица вам? Солнечный свет вам противен, да и живете вы иначе.
        - Особо незачем, но некоторые долги надо платить. Ларчик-то кто-то принести должен, сами они его оттуда забрать не могут.
        Знать бы, что в этом ларце такого, что его так жаждет заполучить сам Ирокар…
        - У вас есть средства против Зверей?
        - Мы растеряли меньше знаний, чем вы.
        - Точнее.
        - У нас есть защита от Небесного Зверья. Владеют ею не все, лорды по большей части, и они защитят остальных. Ваши Звери молоды, как и их Всадники. А долго ли проживет Зверь без Всадника?..
        Вопрос был риторическим, потому что ответ был известен всем: хорошо если несколько мгновений.
        - Звери представляют опасность, но не для сведущих в тайных Искусствах. Им есть где порезвиться внутри города, с тварями они хорошо справляются.
        Жозефина решила зайти с другой стороны:
        - Есть ли защита от ваших заклинаний?
        - Есть ли защита от смерти? - Он снова пожал плечами. - Для вас - не летать в столицу этой ночью.
        - У меня тоже есть неоплаченные долги войны, - отрезала девушка.
        - Ну так летите, - бросил подземник. - Торопитесь, а то не успеете выплатить.
        «Отчаянное время требует отчаянных решений», - вспомнила она. В конце концов, не туда ли вела ее дорога крови и Долга?..
        - У меня есть лучшее решение. На трон садится тот, кому он принадлежит по праву, и заключает с Подземьем взаимовыгодный договор - как и положено двум народам, ищущим мира между собой.
        Подземник удивленно воззрился на девушку во все свои желтые глаза. Во-первых, с врагом так не разговаривают. Во-вторых, предлагающий такое врагом быть перестает. В-третьих, взбалмошные юницы такого не предлагают, это слова разумного взрослого человека.
        Да и могут ли быть те юницы Небесными Всадниками?..
        - И что будет в этом договоре? - спросил он, стараясь не выпускать наружу проснувшийся жадный интерес.
        Жозефина отвечала честно:
        - Я еще не думала об этом вопросе подробно, но для начала - торговля с людьми и признание вас равными людям - разумеется, при условии соответствующего поведения. Народ должен видеть, что вы отличаетесь только внешностью, а разум, чувства и понятия чести у вас те же.
        В желтых глазах что-то вспыхнуло и засветилось - Жозефина сказала бы, что мечтательно. Подземники, потомки Первых, давным-давно проиграли войну людям и ушли под землю, туда, где их никто не достанет. Люди и не собирались - они заселили поверхность, а тех подземных обитателей, кто пытался вернуться, загоняли обратно. Нелюди и сами сознавали, что их подземное государство - не более чем огромная тюремная камера, кусок окраины города, где живут последние отбросы людского общества. Мужчины и женщины с кошачьими и волчьими глазами или вовсе без оных, зверолюды самых разных видов, существа, покрытые чешуей и зеленой кожей, с рогами и копытами - как бы они ни выглядели, они были носителями полноценного разума, у них было свое общество, свои законы, свои титулы. Они просто выглядели иначе, и точно так же, как любое другое существо из плоти и крови, хотели жить - и жить не в тюрьме и не на задворках свалки, а в доме, как люди, как всякие разумные существа, и быть свободными.
        Жозефина знала это и понимала их. И если уж говорить о порядке в мире, то по всей совести здесь тоже следовало наводить порядок и возвращать миру его существ, а существам - их дом.
        - Это интересно, - произнес подземник, обдумав сказанное. - Позвольте мне сейчас уйти, чтобы я мог передать ваше предложение своему Предводителю.
        - Вы тоже называете своего главного Предводителем?..
        Почему-то этот простой нюанс поразил Жозефину куда больше кошачьих глаз на человеческом лице.
        - Да, и это неудивительно. У нас общие корни… - Когда все просмеялись, он продолжил: - Так я пойду?
        - Не лучшая идея, - покачала головой Жозефина. - Он может понять неправильно, да и связи у нас, как я понимаю, нет.
        - Действительно. Лучше я отправлюсь с вами, там мы и поговорим с Предводителем. Вы зайдете в город, заберете этот ларец, отдадите нам, и к утру нас там не будет, а переговорщика потом пришлем.
        - Прекрасный план. Быть может, теперь вы все же представитесь?
        Подземник наклонил голову полным изящества и достоинства движением.
        - Граф Исшаль.
        - Благодарю. А теперь прошу извинить меня, я вернусь чуть позже. - Жозефина вернула кляп на место и слитным движением встала, развернувшись и шагнув к двери. Пусть через талисман разговор идет и мысленно, рисковать зазря она не собиралась. Задуманное и так больше походило на отчаянную авантюру, чем на продуманное дело.
        Хотя что из того, что она делала в последнее время, не походило на авантюру?..
        Талисманы связи молчали - они охотно отзывались на касание Силы, но нить, протянувшись вовне, не могла найти того, к кому ей следовало дойти, и словно терялась в густом тумане. Так было даже с талисманом Феликсефонтия, не говоря уж о Меченом и Изабель.
        - Фердинанд, ты понимаешь, почему талисманы не работают?
        Ушан попытался связаться с дядюшкой, пожевал губу, прислушиваясь к ощущениям.
        - Я читал, что такое бывает при глобальном катаклизме, изменяющем магический фон.
        Что его вызвало, было неизвестно, время истекало и на праздные раздумья его точно не оставалось - значит, следовало учесть известные обстоятельства и особенно на магию не полагаться. Куда важнее было понять, что же хотели найти в столице подземники, и Жозефина снова собрала своих. Стоило ей рассказать об услышанном от пленника, как бойцы, дядя и Фердинанд немедленно заговорили едва не наперебой:
        - Если их отправили туда твари…
        - И не просто твари, а с Третьего Корня, на котором сидит Ирокар, чтоб ему икалось…
        - Видать, артефакт какой-то Темный.
        - Никогда не слышал о Темных ларцах.
        - Это может быть вовсе не ларец. Может, они и сами не знают толком, что это.
        - Да наверняка не знают, кто б им сказал-то.
        - А кто что вообще знает про Темные артефакты в столице?
        - Жози, скажи, где ты получила свой ножик?
        - В столице… Разумеется!
        - То есть они каким-то образом вызнали…
        - Но ведь ножа там больше нет…
        - А откуда им знать…
        - Госпожа, та штука, которой вы убили Ордиса, это ведь оно?
        Жозефина медленно кивнула сквозь разом установившееся молчание, прислушиваясь к собственным мыслям, и вдруг резко вскинула голову.
        - Фердинанд, благодарю. Такой всплеск они пропустить не могли.
        Ушан кивнул-поклонился, принимая похвалу.
        - Эх, дядю бы сюда…
        - Надо было его забрать, - зло на саму себя выдохнула Жозефина. - Его и всех остальных.
        - Никто не знал, что так будет, госпожа, - вздохнул добрый ушан.
        Она помолчала, а потом повернула к нему голову и посмотрела прямо в глаза.
        - Я знала, - сказала она, и слова прозвучали смертным приговором. - Я знала, но вспомнила слишком поздно.
        Если бы тишину в зале разорвали посыпавшиеся со всех сторон обвинения, она бы поняла и даже не стала бы сопротивляться, потребуй кто ее крови. Но никто не наливался яростью, не желал ее уязвить.
        Шесть человек и один ушан, сидевшие здесь, просто готовы были принять ее с любыми артефактами, любой виной и любой кровью на руках.
        Просто потому, что они любили ее и верили ей.
        Первым, деликатно кашлянув, высказался Фердинанд:
        - Ну… я бы сказал, госпожа, что храмовое образование заставляет вас надеяться на лучшее.
        - Это не оправдание. - Жозефина мертвой хваткой вцепилась в сделанную из крепкой лиственницы спинку стула, борясь с чувствами, вылезшими на поверхность из глубин души. Чудовищным усилием воли она вновь отогнала их, и те, шипя, уползли в потемки, унося с собой подступившие к глазам слезы. - Их я буду оплакивать еще долго. Сейчас нужно позаботиться о тех, кого мы еще можем спасти.
        Пауза была недолгой. Жить и в самом деле следовало каждый миг - а значит, и помнить о других живущих и собственном долге.
        - Когда идем на столицу?
        - Скоро, Ник. - Жозефина в последний раз глубоко вздохнула и выпрямилась, сбрасывая пока еще непосильную ношу. - Достаньте графа Исшаля из ямы, он летит с нами. Фердинанд, возьми Малыша и одного из Всадников и уничтожь Врата. Каталин, дядя, вы опытны в военном деле. Скажите, какая часть войск пойдет сюда?
        - Их там тысячи две, столица им все еще нужна, значит, здесь будет несколько сотен.
        - То есть порядка четверти всего войска, - подхватил Гар. - Врата для них открывать не будут, так что они пойдут пешком и задержатся у Кор Мара.
        - Там мы их и поймаем, - кивнула Жозефина. - Где будет командующий?
        - Пойдет сюда, госпожа. Это тактически более важная операция.
        - А мы воевать-то будем? - забеспокоился Брэнд. - Ребята вон собираются на ваш зов.
        - Войско пригодится, - мягко ответила Жозефина. - Я собираюсь заявить права на трон.
        Не то чтобы это заявление явилось для бойцов такой уж новостью: кому, как не наследнику древней крови, Небесному Всаднику, владеть Чашей. К тому же они действительно готовы были идти за своей госпожой, куда она пожелает, - ибо они верили ей во всем и знали, что она не поступит против чести. Вознести на трон своей страны ту, которая достойна по праву крови и дела, свергнув узурпатора без имени и чести, - достойное деяние для всякого верного воина.
        - Трон всегда принадлежал Небесным Всадникам, но и Золотые Пики ведут свой род от них, - напомнил дядя, внимательно глядя на племянницу.
        Та не дрогнула:
        - Дядя, ты должен знать, что мне не нужна власть. Я просто хочу порядка и мира в Чаше и с удовольствием уступлю трон достойному человеку, особенно если он будет из Золотых Пиков. К тому же на Севере мне нравится больше. Но если придется - я готова.
        - Тогда я с тобой. Я должен на это посмотреть.
        Отказать дяде в этом Жозефина не могла.
        Гар что-то тихо сказал своему управляющему, тот вышел, и вскоре слуги принесли мясо, сыр и хлеб. Самой Жозефине кусок в горло почти не лез, но она понимала, что перед новым полетом сквозь свистящую ночь надо поесть - человеческие силы не беспредельны, а впереди их могло ждать все, что угодно.
        - Врата запечатал и на всякий случай поставил искажающее заклинание, - доложил вернувшийся ушан. - Почти весь запас Силы ушел, надежно делали, не на один день.
        - Благодарю, Фердинанд. Поешь с нами, и выступаем.
        Ответом на эти слова был боевой клич и грохот отодвигаемых стульев.
        Пока люди забирали из сарая копья и влезали в тяжелые «полетные» шубы, Фердинанд тоже успел ухватить еды, а Жозефина улучила время поговорить напоследок с графом. Заодно она передала - вернее, сунула пленнику за пазуху - письмо к подземному Предводителю с предложением мира. Исшаль искоса проследил за ее движением и прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Весьма вероятно - к взбесившемуся эфиру.
        - Скажите, граф, изменение магического фона - не ваши фокусы?
        Подземник только фыркнул:
        - Если б я такое мог, я бы не ходил ногами по земле и не жевал тряпку.
        - Я имею в виду ваш народ и его патрона, - терпеливо объяснила девушка.
        - Не знаю, что вам сказать. Это не я и никто из моего народа.
        - Надеюсь, это действительно так. Сейчас вы летите с нами. Когда мы доберемся до ваших, вы подадите знак, чтобы мы и вы остались живы.
        Исшаль выразил полное согласие с услышанным.
        Ник и Шэнан - двое не-Всадников в отряде - и подземный соглядатай надежно устроились на спине Малыша. Разобрав длинные боевые копья, хранимые Гаром как древнее наследие, и защитные талисманы из запасов Корнуэлла Четвертого, Всадники с присными поднялись в темное небо, полное холодной бриллиантовой пыли - звезд и снега, снега и звезд.
        Близящийся рассвет встретил их изрядно потеплевшим ветром и белым дымом, поднимающимся над башнями Кор Мара. Не желая выдавать отряд раньше времени, Жозефина раскинула под ним полотнище невидимости и повела Стаю на облет.
        На стенах и башнях, лишенных королевских стягов, стояли зверолюды и зачарованные болотники. Подъемный мост был опущен, одна цепь, перерубленная, лежала на земле мертвой железной змеей. Гарнизон, по-видимому, перебили или убедили сдаться - под стенами хватало неподвижных тел, которые победители не потрудились убрать. Ждали чего-то слишком важного, чтобы отвлекаться на последний долг павшим?..
        Что ж, они дождались.
        Наступало время исполнения принятого решения.
        Зайдя на второй круг, Жозефина посадила Виктора на крыло Малыша. Места хватало с лихвой: каменный альбатрос размером превосходил Небесных Зверей вдвое, а размахом крыльев - вчетверо. Всадница спешилась и, держась за простертое крыло Зверя, приблизилась к подземнику.
        - Ваш Предводитель здесь?
        Исшаль ответил прямым взглядом:
        - Я чувствую его, он в замке. Мы не любим солнца, знаете ли.
        - А те, что на стенах? - удивилась девушка.
        - Они для того и сделаны, чтобы ходить под солнцем.
        Полотно невидимости начало истаивать. Теперь Жозефина сама ощущала, что магия, привычная, как дыхание, давалась все сложнее и требовала все больше Силы. Это означало, что времени оставаться в воздухе уже не было. Обвязав графа веревкой - по два витка за пояс и крест-накрест через плечи, - Жозефина вручила его Чирику. Без натуги подняв свой живой груз, волшебный птах понес его прямиком к донжону Кор Мара. Едва Исшаль оказался в каменном кольце зубцов, стоявшие на башне стражники-зверолюды преклонили колени и так и стояли, пока тот спускался вниз. Чирик остался с ним, дабы принести своей хозяйке ответ Подземного Предводителя - он не стал садиться графу на плечо, а порхнул в люк следом за ним.
        - Большая шишка, однако, этот соглядник, - заметил Брэнд, когда они приземлились в лесу, там, где их уже нельзя было увидеть со стен.
        Устроившись на уютной поляне, отряд коротал время за завтраком. Костра зажигать не стали, чтобы не выдавать себя дымом, решив подкрепиться сухарями и вяленой рыбой. Опершись спинами о тела Зверей, люди тихо переговаривались, ожидая возвращения Чирика. Жозефина воспользовалась передышкой, чтобы наконец связно рассказать Фердинанду о том, что произошло с момента нападения Корнуэлла Четвертого, не утаив и истиной сути черной мизерикордии. Выслушав, маг кивнул, качнув большими ушами.
        - Все развивается так, как и предполагал дядюшка. Он велел мне покинуть вас, но я так привык к вашему обществу и мне так интересно, что я, пожалуй, останусь. - Он посмотрел прямо в глаза своей госпоже, что делал очень редко - это требовало от него преступить собственную природу. - Вы хороший человек и не виноваты, что ввязались в это всё.
        Жозефина кивнула и погрузилась в собственные мысли, всей кожей ощущая, как боевыми стрелами свистят мимо драгоценные мгновения. Там, в замке, шел разговор с Предводителем Подземья; вдали, под столицей, сражались и умирали люди, бывшие люди и те, кто людьми не были. Работал в башне механизм, разрушающий мир. Где-то бродил неведомыми путями Кандалик, свободный и неуловимый. А ей и ее людям приходилось ждать, ждать - неведомо чего. Что они предпримут, когда наконец дождутся решения?
        - Госпожа, талисманы перестали работать, - подал голос Фердинанд. - Они уже даже не активируются.
        К этому следовало быть готовыми - и они были готовы.
        - Надеюсь, что у остальных дела обстоят так же. Тогда у нас есть шансы.
        Виктор коснулся тяжелым клювом ее щеки - нежно, ласкающе и так, что все лишние мысли мгновенно смыло.
        «Чужая стая в небесах. Летят со стороны столицы».
        Стаей Звери называли только других Зверей, но другие Звери едва ли успели народиться на Севере. Кто тогда мог лететь со стороны столицы?
        Возрожденные Золотые Пики?..
        «Ты можешь понять, что они хотят?»
        «Они слишком далеко. Когда будут ближе, попробую».
        Едва услышав, что из столицы летит стая Небесных Зверей, Ник искренне обрадовался:
        - О, подмога!
        - Дядя, это могут быть Звери Золотых Пиков?
        Гар покачал головой, вспоминая что-то.
        - Я вел с ними переписку, но ничего такого они не говорили. Может быть, и у них народились, просто я не слышал.
        - Полагаю, вы бы непременно узнали, - тихо произнес Фердинанд, и Гар задумчиво кивнул соглашаясь. Такой ножик они вряд ли утаили бы в рукаве каких угодно интриг.
        На поляну прямо сквозь кроны спикировал-упал Чирик; пока Жозефина отвязывала письмо, все, до того расслабленно лежавшие, немедленно сгрудились вокруг нее.
        В полной тишине, нарушаемой лишь звонким пением птиц, она вслух прочитала несколько коротких строк:
        «От Владыки Подземья - Владычице Севера. По своей воле или нет, мы оказались в сердце урагана. Если мы все доживем до вечера, я подпишу мирный договор.
        Силой, данной мне Подземным богом, -
        Исшаль, Первый принц Подземья».
        Птах потерся клювом о выпуклую косточку за ухом, и Жозефина увидела, как Исшаль, уже освободившийся от охватывавших корпус и руки веревок, входит в большой круглый зал, и все присутствующие там опускаются на колени; он делает повелительный жест, ему приносят письменный прибор, перо стремительно летит по бумаге, выводя литеры языка Чаши…
        - Дела-а… - протянул Уиллас. - Это что же: у нас в ямине сидел наследник ихнего Предводителя?..
        - А заодно еще и Верховный жрец, - добавил Фердинанд, - у них же магов и нет почти, только жрецы…
        - Если бы Исшаль сразу сказал, что он принц, решили бы все дело еще у нас, - искренне огорчилась Жозефина. Она понимала, почему он не стал открывать свое истинное положение, будучи пленником, но ведь мог бы и открыться, когда разговор пошел о мире между их народами, а значит, и о его свободе…
        Дядя глядел на нее со странным выражением. Жозефина ощущала его чувства, но разобраться в них не могла. Впрочем, он сам все прояснил:
        - Жози, Хранительница Севера - отличный титул, но идеально тебе подходит Предводительница Всадников. Политика - это совершенно не твое.
        - Видимо, твое наследство, - улыбнулась она.
        Гар только хмыкнул.
        - Я не лезу туда, насколько могу, но интересы семьи с серебром в гербе, которые я блюду, - это уже политика.
        - Тогда я желаю тебе самых долгих лет жизни, чтобы мне не пришлось этим заниматься как можно дольше, - совершенно искренне сказала девушка.
        Тут дядя засмеялся в голос.
        - Не печалься, ты уже делаешь успехи. Я бы в жизни не подумал, что кто-то заключит договор с Подземьем, а ведь я двадцать лет занимался восстановлением на престоле истинного королевского рода.
        Вот почему он так странно воспринял идею племянницы занять трон Чаши вместо Трейра! Но переваривать эту новость сейчас времени не было - требовалось разобраться с тем, что уже происходило совсем рядом. Чирик снова взмыл в небо, неся принцу Подземья просьбу рассказать о происходящем и передать Кор Мара под знамена Севера.
        Чтобы не терять времени - и, чего уж там, скоротать мучительное ожидание, - дядя и Фердинанд по просьбе Жозефины занялись составлением великого договора о мире; по ее же настоянию он начинался так: «Сим утверждаю, что жители Подземья имеют равные права с людьми при условии исполнения наших законов и обязанностей в пределах моей власти». Как бы там ни обернулось уже совсем недалекое будущее, Жозефина не собиралась вовсе отказываться от своего слова Исшалю - пусть ей не достанется трон Чаши, но как Хранительница Севера (и, скорее всего, его Предводительница) она уж точно могла исполнить обещанное, позволив подземникам свободно ступать по земле, вести торговлю и заключать браки и наконец с течением времени перестать быть чудовищами, которыми пугают детей, не различая их с тварями Корней.
        Постоянное присутствие разума Виктора приблизилось, обратившись прямым соприкосновением.
        «В замке что-то плохое».
        Жозефина мгновенно подобралась и заглянула в глаза грифону.
        «Бяки?»
        «Пока нет, но скоро будут».
        - Я тоже это чувствую, - тихо сказал Фердинанд, глядя на ощетинившихся, напрягшихся Зверей. Жозефина, не обладавшая столь тонкой чувствительностью к Тьме, какая была у созданий Ветвей, сама потянулась к Кор Мара, тщась ощутить происходящее.
        В замке угрожающим крещендо взмывала, стремясь выплеснуться, волна Темной Силы, разгоняемая жреческим ритуалом; вихрь закручивался, наливался мощью, тянулся к Корням и вытягивал что-то оттуда в мир людей; что-то большое, сильное и недружественное этой солнечной и зеленой земле…
        Подземники, вновь обретшие своего Верховного жреца, призывали своего бога.
        Люди звали его Ирокар.
        Еще додумывая эту мысль, Жозефина оказалась на спине Виктора, и тот без всякой просьбы свечой взвился вверх, сквозь еловые лапы, к небесной лазури. Последние полгода ее нельзя было назвать справной адепткой Даны, но она была верна тому, чему ее учили в храме, как была верна собственному сердцу.
        - Светлая Мать, Подательница Жизни, Дана Воительница! - воззвала девушка, раскидывая руки, поднимая лицо вверх. - На нашу землю идет Тьма, сам Ирокар скоро ступит сюда. Не ради себя прошу, но ради живущих и ради твоих Зверей - помоги, защити Чашу!
        Солнечные лучи и ощущение, что призыв услышан, окутали ее теплом, и серебряный грифон рухнул вниз в стремительном боевом пике - лично ей Дана отвечать не обязана, так что следовало присмотреть за всем самой.
        Особенно за теми, кто ждал ее на поляне.
        «Над нами стая. Очень старые Звери. Они не против нас».
        Пробив насквозь темный малахит еловых лап, Виктор приземлился. Остальные уже были на ногах и готовы ко всему.
        «Они говорят, что тебя ждут в замке».
        В замке?..
        Темная волна истаяла, выполнив то, что должна была выполнить. Жозефина оглянулась на своих людей и нелюдей.
        - Я должна идти в замок.
        Ответом ей было шуршание пожухшей травы под ногами Всадников, вспрыгивающих на спины Зверей. Фердинанд взбежал по крылу Малыша, за ним устроились Ник и Шэнан, и Стая поднялась в небо.
        Опустившись у самого моста, они спешились и направились в арку, скалящуюся клыками заклиненной подъемной решетки. Кор Мара, который был моложе Кор Фъера лет на двести, тоже строился с расчетом, что там будут обитать - или, но крайней мере, часто бывать в гостях - Небесные Всадники. Тюрьмой этот замок сделали Трейры.
        Перейдя подъемный мост, отряд отправился к воротам самого замка сквозь строй воинов Подземья, торжественно стоящих навытяжку с верноподданническим огнем в глазах. Сейчас они встречали своего Высшего Властителя, куда там Первому принцу и его отцу. Предводители обладали властью казнить и миловать, бог же мог одарить вечностью - что блага, что страдания - целые поколения или весь народ разом.
        Кажется, никто даже не бросил взгляда ни на северян, ни на шествующих рядом с ними Небесных Зверей. Только у самых ворот отряд встретил знакомый Жозефине сухой старик, которого она доселе считала древним морским магом, хранителем и пестуном Кор Фъера.
        - Здравствуй, девочка, - кивнул он, открывая створку ворот. - Пойдем, я провожу.
        Потеряться в любом из коронных замков, если прежде побывал хоть в одном, было трудно. Тем, кто приглашал ее, нужен был не проводник, а почетный эскорт, чтобы любезно приглашенная гостья не вздумала убежать.
        Впрочем, она и не собиралась.
        - Что же вы делаете здесь?
        - Ты все узнаешь. Иди за мной. И что бы ни случилось - я благодарен тебе за город.
        - Почему вы забрали Ключ? - воспользовавшись случаем, спросила Жозефина, но старик не ответил, и ей пришлось поспешить следом по длинному, сложенному из темного камня коридору, ведущему в сердце замка.
        Между невероятной высоты колоннами стены рассекались узкими стрельчатыми окнами. Их закрывали плотно пригнанные ставни, скрывающие ненавистное подземникам солнце; скорее разжижая, чем разгоняя мрак, горели факелы, оставляя на темных каменных стенах длинные языки копоти. За кольцом колонн стояли несколько десятков подземников - видимо, жрецов, проводивших обряд, - а внутри него, почти в самой середины зала, разговаривали меж собой двое, которые не являлись ни подземниками, ни людьми. Один был высокий и плотный мужчина с темными волосами и такой же, аккуратно подстриженной, бородой, разодетый в шелка и парчу; на его плечах лежала тяжелая цепь, пальцы были унизаны перстнями, в каждом из которых переливался драгоценный камень размером с перепелиное яйцо, на запястьях сомкнулись тяжелые створчатые браслеты. Неторопливый, чуть резкий в движениях, он излучал недовольство и явно мог быть очень, очень опасен.
        Беседовавшая же с ним женщина… Жозефина рассмотрела ее, пройдя кольцо колонн, и остановилась, вдруг схваченная плотной паутиной, сплетенной из липкой неправды и неотжившей горечи.
        Женщина была ниже его, но тоже высокой - и изящной, с повадками белого лебедя. Ее темно-каштановые волнистые волосы, сверху прижатые сдвинутым на одну сторону беретиком, падали ниже талии, тяжелым шелком скользя по затянутым в лазурь и серебро плечам. Прямой нос, серые глаза, высокие скулы северянки, нежный абрис губ…
        Женщина, так похожая на Лилию де Крисси, одетая в ее цвета, обернулась к вошедшим.
        - Здравствуй, девочка. Твоя матушка велела передать тебе ее благословение. Сейчас она в лучшем из миров.
        Она говорила мягко, чуть мурлычущим грудным голосом, который Жозефина помнила с самого детства; но только матушка, да еще, быть может, Мать Данали могла говорить с ней так.
        Даже Боги такого права не имели. Особенно в последние полгода.
        - С тобой сыграли плохую шутку, но все еще можно исправить, - продолжала женщина, лучась удивительным теплом и улыбкой, тоже украденной у Лилии де Крисси.
        - Я слушаю, - звонкий голос Жозефины отразился от стен и налился гулкостью огромного зала.
        - Отдай мне свою игрушку, - все так же мягко произнесла богиня.
        - И что тогда будет?
        - Я заберу ее. Ей здесь не место.
        - Эта вещь должна принадлежать мне! - вмешался мужчина.
        - Нет! Эта вещь не для этого мира, и ты это прекрасно знаешь!
        Дана и Ирокар, забыв обо всем другом, начали безобразную, идущую только они сами знают сколько лет перепалку, и Жозефина ощутила себя безмерно уставшей, словно все пережитое за эти полгода обрушилось на нее разом. Она прислонилась к надежному боку Виктора и принялась наблюдать.
        Она не собиралась никому и ничего доказывать. Убийцу Богов нельзя отобрать силой и вряд ли можно вынуть даже из мертвой руки владеющего им, а значит, они его не получат. И на сей раз никто не сможет угрожать тем, кого она любит, - черный клинок в ее руке убедит их, что лучше оставить ее в покое.
        А если нет, то он окажется в их телах.
        Она слишком устала играть в чужие игры.
        - Что ты устроил в моем мире?! - бушевала Исцеляющая.
        - Это не я, это Четвертый Дом! - не то оправдывался, не то огрызался Подземный бог. - А эта вещь должна принадлежать мне!
        - Раньше у тебя не было таких дурацких идей!
        - Да, они были у тебя!
        - Как сюда вообще затащило этих подземных отщепенцев?
        - Это ее папаша виноват, он заключил сделку с Четвертым Домом. На людей нельзя положиться, я же говорил, не пускайте сюда никого! Как это все вообще получилось?
        - Ты меня спрашиваешь?! - рассвирепела Дана, окончательно потеряв всякое сходство с Лилией де Крисси. - Он у ваших, позови и спроси!
        - И позову!
        Ирокар вскинул руки и воззвал, выкрикнув фразу на неизвестном древнем языке, отрывистом и резком; Кор Мара вздрогнул от этих звуков, с самых казематов до башенных шпилей, лишенных знамен:
        - Себастьян Штерн, проклятое дитя Орбо, призываю тебя явиться сюда!
        Все присутствующие, и без того пораженные, окончательно остолбенели. Подземники, не боящиеся солнца; Боги, устроившие базарный перелай в замке-тюрьме; имя Первого алхимика в одной строке с именем древнего рода заклинателей… слишком много потрясений для земного существа. И только Жозефина продолжала наслаждаться спектаклем, равно защищенная сознанием собственной силы и смелостью отчаяния.
        Слова прозвучали, Сила отхлынула в стороны, но ничего больше не произошло. Ирокар, раздраженный и недоумевающий, повернулся к Дане:
        - Мне не хватает Силы! Ты можешь это представить? - и посмотрел на Жозефину. - Девочка, позови своего отца, этот мир окончательно сошел с ума.
        - Не из-за вас ли? - с вызовом спросила она, отстраняясь от бока Виктора, чтобы твердо встать на обе ноги.
        - Магия Младших не действует в присутствии Старших… - прошелестел Повелитель Стихий - потому что никем иным этот старик в робе морского мага быть не мог, - озвучив уже понятое Жозефиной; Ирокар же не удостоил ее ответом, а лишь шагнул назад, приглашающе поведя ладонью.
        Она встала посредине между богами и своими людьми. Вторых она боялась задеть, а к первым брезговала подходить близко.
        - Реннан Орбо, отец мой, явись к своей дочери! - звонко прозвучали под сводчатым потолком ее слова, и на полу вспыхнули змеящиеся огненные линии, вычерчивая полиграмму - как тогда, когда она звала к себе Чирика. Замкнулся ограждающий круг, и в середине пылающей фигуры появился высокий ладный мужчина, светловолосый, смелый, тот самый, кого она смутно помнила с детских лет. Он был одет в цвета Орбо - мрачный багрянец заклинателей с белым, наследием Севера.
        Полиграмма погасла, и Жозефина увидела синие, как потерянное его родом небо, глаза отца.
        - Папа, нам надо о многом поговорить.
        Ее слова звучали в тишине. От стройной фигуры исходила такая мощь, что никто не смел прервать последнего Орбо.
        - Не бойся, ты все сделала правильно. Я горжусь тобой.
        Оказывается, она все еще помнила его голос…
        Она смотрела на отца и не понимала, хочет ли она обнять его, как обнимала, когда действительно была лишь маленькой девочкой, не знавшей еще никакого зла, или не сходя с места обвинить его во всей своей боли и людских смертях. Она могла бы спросить его о многом, но действительно важно было немногое. Она смотрела ему в глаза, силясь понять, кто же с ней говорит.
        Ибо в этом теле сейчас обитали сразу две личности.
        - Маму-то за что? - тихо спросила она, глядя на него снизу вверх. Кто бы ни делил это тело, отец был там, и он должен был ответить.
        - Мне жаль, что так вышло. - Девушке показалось, что в синих глазах действительно мелькнуло сожаление.
        - Отвечай.
        - У каждой игры своя цена, и за каждое действие приходится платить.
        От тайн, недомолвок и туманных фраз она устала не меньше, чем от чужих правил и непомерной цены за то, что этой цены не стоило.
        - У вас это семейное? - поинтересовалось Жозефина. Она стояла в одном зале с тремя богами, одной из которых молилась всю свою жизнь, и собственным отцом, десять лет спустя вызванным из небытия ее словом, и не чувствовала ни священного ужаса, ни священного же благоговения, ни радости встречи, ни дочерней любви, ни даже боли - одно опустошение. И только долг держаться, несмотря ни на что, стоять живым знаменем у последнего рубежа, да еще теплое прикосновение Виктора удерживали ее на ногах.
        Реннан Орбо вздохнул, и до того ровный голос обрел интонации:
        - Не все последствия наших поступков мы можем предугадать. Я вправду хотел все исправить.
        По крайней мере, он действительно сожалел о содеянном.
        - И что тебе помешало?
        - Некоторые вещи нельзя повернуть вспять. Будь осторожна, заключая сделку с Корнями, особенно ради мести.
        …Но этого было слишком мало. Дана сказала, что матушка находится в Ветвях - а значит, ее окончательно погубил отец, к которому ее перенесли Огненные Врата. Отец, которого она помнила и любила, Первый алхимик и последний Орбо, которому не повезло ни свершить свою месть, ни даже погибнуть вместе со своим родом на своей земле.
        - Жизнь научила меня не делать непоправимых вещей, папа. По крайней мере, для тех, кого я люблю.
        - Некоторым вещам суждено случиться. - Он провел рукой по ее каштановым кудрям, взъерошивая их таким знакомым движением изящной кисти, и едва-едва улыбнулся памятной Жозефине улыбкой. Она упала каплей тепла в ее онемевшую душу, а потом окрасилась горечью.
        Время истекало.
        Снова.
        Как всегда.
        Если бы у Жозефины оставались силы, она бы заплакала - от несправедливости, от усталости, от отчаяния.
        Но сил не было.
        - Что делать с твоим механизмом?
        - Ты что-нибудь придумаешь.
        Он вдруг порывистым движением оказался совсем рядом и, наклонившись, поцеловал ее в лоб горячими губами, овеяв настоящим, живым теплом своего тела.
        - А теперь иди отсюда.
        - А ты?! - Она стояла перед отцом, напружинившись, все еще не решаясь нарушить разделяющие их время и миры, готовая вцепиться в него, только чтобы не отпустить опять неизвестно куда.
        - Мне нужно кое-что закончить, - ответил он очень спокойно, и Жозефина поняла, что нет силы, которая сумеет его от этого удержать.
        - Ты вернешься? - Она почти слышала, как шуршат, скатываясь к узкой стеклянной горловине, последние песчинки отпущенного им времени.
        Он улыбнулся ей. В синих глазах закручивалась гроза.
        - Надеюсь, нет. Но ты всегда можешь меня навещать.
        Отец обнял ее, а потом скользнул прочь - порывисто и легко, одним изящным росчерком, словно птица, сходящая с ладони в небо. Жозефина сначала ощутила странную пустоту на теле, и только потом увидела в отцовской руке черные ножны. Реннан взялся за рукоять и вытянул на свет уже не мизерикордию, но меч - ограненную нестерпимым бритвенным блеском полосу первозданной черноты…
        - Иди, - повторил он и взмахом руки открыл в воздухе сияющие Врата. Жозефина так и осталась стоять, не торопясь уходить и глядя, как отец повернулся к троице богов, собравшихся в центре зала.
        - Дана, Ирокар и ты, плешивый, - он повел клинком, и факельный свет ослепительно-ярко отразился от отточенных стальных граней, - вы мне серьезно задолжали.
        Ни его набравший Силу голос, ни даже черный меч в уверенной руке не могли породить такого ужаса в глазах богов.
        - Идите, - вновь повторил он, обернувшись к Жозефине. Глаза ночной синевы, оставаясь того же цвета, менялись, перетекали, словно через них смотрел уже кто-то другой. Голос тоже поплыл, как воск у огня, изменяя свои очертания, обретая иную интонацию. - Сейчас здесь будет по-настоящему жарко. Принц Орбо был своеобразным человеком, но свое дело он выполнил честно. Сегодня день уплаты долгов.
        - А ты кто?.. - выговорила Жозефина, тщась узнать в этом… существе своего отца.
        - Я обещаю, ты все узнаешь. Я пришлю тебе письмо, - и он снова улыбнулся - уже совсем иначе, не как Себастьян Штерн, не как Реннан Орбо, - и, хищно развернувшись к троице в центре зала, размашисто пошел к ним, держа на отлете почти прямую руку с клинком.
        Ирокар первым обрел речь и почти завизжал, плотнее вжимаясь в остальных богов:
        - А ты тут откуда?!
        Сила, пришедшая в этот мир вместе с черным мечом, затопляла зал, грозя смыть и уничтожить все вокруг себя - не от злости направляющего ее, просто по огромности своей. Жозефина, сохранявшая ясный разум - в конце концов, ей эта Сила была уже знакома, - для начала втолкнула во Врата дядю. Он не сопротивлялся - разум, придавленный происходящим, просто отказывался действовать, пребывая в полном параличе. Бойцы, чувствуя на себе толкающие и тянущие руки, частично стряхнули с себя охватившее их оцепенение и уже сами бросились к спасительным Вратам - к счастью, ибо хрупкая Жозефина даже с помощью Виктора вряд ли сумела бы достаточно быстро отправить туда полдюжины взрослых мужчин в броне.
        Боги сомкнулись, вскинули руки в боевой стойке и начали терять человеческий облик. Стекающаяся Сила погасила факелы, встряхнула колонны от основания до потолка.
        Наблюдая, как Ник вбегает во Врата, неся совершенно ошарашенного Фердинанда, девушка осознала, что Малыш остался снаружи.
        - Чирик, приведи Малыша! - и птах быстрее любой стрелы сорвался к выходу. С помощью Виктора и других Зверей отправив всех во Врата, она дождалась своих стремительных птиц - благо на столь короткие расстояния они перемещались почти мгновенно - и вместе с ними прыгнула на ту сторону.
        Ее отец занес меч, и замок содрогнулся.
        Герб на кованых воротах сиял серебром и лазурной эмалью в лучах солнца.
        - Госпожа, вы вернулись!
        Ликующий Мартин отпер ворота, и высыпавшие во двор домочадцы, сияя улыбками, склонились в приветственном поклоне.
        Теперь разум отказал и Жозефине: совершенно целый, без малейшего следа разрушений или пожара, дом стоял среди привычных надворных построек, и перед этим домом приветствовали свою госпожу живые и настоящие Мартин, Большая и Маленькая Ады, Агнес и Капрал. Изумление, охватившее ее, было огромно, но обрушившееся следом облегчение смыло его, открывая дорогу чистой радости; она шагнула вперед и крепко обняла каждого из домочадцев, а потом обернулась к отряду.
        - Дядя, Каталин, парни, Фердинанд - нынче я имею честь пригласить вас в свой дом!
        Северяне и ушан, услышав разумную речь человека, которому привыкли доверять, разом встряхнулись и, ответив на приветствия, степенно прошли в дом. Звери остались снаружи. Быстро обнюхав и осмотрев двор, они улеглись между домом и воротами, охраняя Всадников.
        Когда дверь уже закрывалась, где-то далеко раздался то ли взрыв, то ли удар - такой силы, что людям заложило уши.
        - Что это было, госпожа? - осторожно спросила Каталин. Дядя же просто смотрел на свою беспокойную племянницу, со всей ясностью своего ума понимая, что и тут явно не обошлось без нее.
        - Большие магические выяснения отношений, - вздохнула Жозефина. - Согласно легендам, присутствие богов во плоти примерно таким образом и оканчивается.
        - А… коль так, понятно.
        - А у меня как раз пирог поспел, - щебетала Агнес, никогда говорливостью не отличавшаяся, входя в общую залу с накрытым полотенцем блюдом в руках, - в столице же праздник - осаду сняли, вражьи войска разбили, еще и король истинный вернулся, из Золотых Пиков!
        Жозефина оглядела всех сидевших за столом: они смотрели на нее, ожидая ее слова, слова хозяйки дома, любимой госпожи и уважаемой племянницы.
        Что ж, дядя ведь говорил, что Золотые Пики готовились вновь принять трон.
        А значит, она сама может с чистым сердцем остаться на Севере - Ильдеаны позаботятся о Чаше так же хорошо, как делали это две тысячи прошлых лет.
        - Так отпразднуем же!
        И Мартин вместе с Капралом отправился за вином, Ады - за закусками и бокалами, Агнес - посадить в печь еще один пирог, как раз успевший расстояться, а Жозефина, услышав стеклянный стук, подошла к окну - там бился Чирик, изрядно ощипанный, покрытый толстым слоем сажи, но веселый и бодрый. Видимо, он еще поприсутствовал при легендарной битве и успел влететь самым последним в уже захлопывающиеся Врата. Пока девушка, взяв птаха на ладонь, отчищала его от налипшей черноты, он показал то, что видел сам: огромные, выше деревьев, нечеловеческие фигуры двигались в странном танце, попирая руины Кор Мара; одна орудовала черным мечом, еще три старались держаться вместе, постоянно уворачиваясь и пытаясь отбиваться сполохами Силы, пылающими ярче взошедшего солнца. Что ж, Боги разберутся сами.
        Знать бы только, кто к ним пришел в теле принца Орбо…
        Но Жозефина прогнала эти мысли - негоже омрачать светлый праздник, чудо возвращения и встречи. Сегодня - пировать и веселиться, выкрикивать здравицы живым и с теплой улыбкой вспоминать павших, чувствовать рядом всех тех, кто любим и дорог. Будет время для боли и скорби, для дум и боя, но сейчас есть время для радости и только для нее.
        Появившийся Мартин вручил Адам темные, покрытые пылью бутыли, и поклонился Жозефине:
        - Госпожа, там человек стучится, просит войти.
        Ни соблюдать этикет, ни опасаться кого бы то ни было Жозефина, удивившись, не стала и самолично пошла к воротам встречать неожиданного гостя.
        Сказать, что неожиданность оказалась приятной, означало бы постыдно промолчать: за кованой решеткой стоял Меченый. Одежду он успел сменить, но тело носило следы дальнего пути и нелегкой битвы. Старый шрам на щеке пересекал свежий порез, отросшие волосы с одной стороны были опалены, сияющий Узор в некоторых местах был помят, кое-где под одеждой тоже угадывались наспех стянутые лекарем раны, но маг улыбался во весь рот с видом человека, исполнившего свой долг до конца и победившего.
        - Я знал, что если на этой окраине что-то происходит, то это обязательно связано с вами, - говорил он, пока Жозефина отпирала калитку, - так что я пришел засвидетельствовать свое почтение. - Он шагнул во двор и улыбнулся еще шире, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. - Проще говоря, я ужасно рад видеть вас. Обменяемся новостями здесь или пригласите в дом?
        Жозефина наконец задвинула засов в петли и, не сдерживая радости от того, что Меченый жив и даже зашел в гости, едва она появилась в городе, бросилась ему на шею, как самая обычная девушка, не облеченная ни кровью нобле, ни титулом Предводительницы, никакими условностями, которые могли бы помешать ей выразить свои чувства.
        Меченый распахнул руки и сомкнул их на прижавшемся к нему теле. Всегда сдержанный, полностью владеющий собой, сегодня он был необычно открыт и откровенен; и было ли тому виной ощущение всеобщего праздника и сопутствующее ему вино?..
        Найдя наконец в себе силы соблюсти хоть какой-то этикет и пригласить гостя в дом, Жозефина отстранилась, все еще обнимая мага за плечи. Запрокинув голову, чтобы произнести формулу вежливости, она увидела его глаза - те самые, зеленые с карим вокруг зрачка, сияющие и искрящиеся, вдруг оказавшиеся так близко, что соприкоснулись ресницы. Крепкая теплая ладонь, излучающая силу и нежность, легла на каштановые кудри, бережно притягивая еще ближе. Замирая, Жозефина подалась вперед сквозь неловкость страха и предвкушения. Меченый склонился к ней, и она ощутила терпкий и сладкий вкус вина на его губах, и весь мир перестал существовать на те мгновения, что он целовал, целовал, целовал ее в залитой солнцем столице, у ворот ее дома, где ждали живые и радостные домочадцы, праздновавшие окончание войны.
        Когда их губы разомкнулись, маг еще несколько мгновений не выпускал девушку из объятий, поддерживая ее, пока она не осознала заново, где верх, где низ и где ее собственное тело. Невысказанное, но обретшее плоть признание осеняло их обоих, делая мир светлее и ярче. Всякие различия крови, титулов, времени стирались и растворялись в этом сиянии, и Жозефина с чувством абсолютного счастья и глубоким пренебрежением к мыслям о том, прилично ли девушке такое поведение, взяла Меченого за услужливо подставленный локоть.
        - И давно ты стучишься в мой дом, имея право войти, когда тебе понадобится? - поинтересовалась она с кроткой улыбкой, ведя мага к крыльцу. Тот замялся, пробубнил что-то о приличиях и необходимости удостовериться…
        - Я просто хотел, чтобы ты вышла одна, - сдался он, мерцая золотыми искрами счастья в глазах.
        Они вошли в залу рука об руку, и мага приветствовали как старого знакомого и дорогого гостя. Едва все устроились за столом, Мартин разлил темное, пенящееся вино, и Жозефина первой подняла бокал:
        - За Золотые Пики!
        - За де Крисси! - хором проорали бойцы следующий тост.
        - За де Вардена!
        - За Меченого!
        Выпив за четыре тоста подряд, собравшиеся отдали должное пирогам Агнес и собственному жгучему интересу.
        - Поговорим о животрепещущем. - Жозефина по вбитой годами привычке вытерла пальцы хрустящей салфеткой. - Что с вами было?
        Домочадцы, переглянувшись, растерянно пожали плечами; Мартин пожевал губами, ища слова.
        - Мы не помним, госпожа, целая седмица прошла мимо. Был пожар, крики, люди… - Он беспомощно замолчал, и девушка кивнула ему, показывая, что ответ принят и понят. Она, разумеется, не стала им говорить, что уже оплакала их после страшных новостей, привезенных Сержем; кто-то изменил произошедшее для нее, и этим кем-то мог быть только тот, кто забрал у нее наследную мизерикордию, давшуюся ему в руки так легко, словно именно он должен был владеть ею.
        Она повернулась к Меченому, сидевшему ошую, - место справа занимал дядя:
        - Моя история слишком длинная, чтобы рассказывать ее сейчас, так что давай ты.
        Маг не заставил себя упрашивать - только спешно догрыз кусок ягодного пирога.
        - Когда мы расстались, я поехал сначала в Академию, но эти надутые индюки объявили нейтралитет и помогать отказались, так что пришлось отправиться за помощью на Юг. К моему удивлению, еще на границе я увидел стяги Золотых Пиков и уже в Лиме узнал, что Юг присягнул им на верность. Я добился встречи с командующим армией, который собирался идти на столицу, и убедил его, что город надо освободить, а не взять. Стоит сказать, что тогда к армии примкнуло множество сомневавшихся, а заодно нашлись маги, которые открыли Врата как смогли близко к столице. Благодаря им мы успели вовремя - город уже почти взяли, так что мы ударили им в спину и сражались на улицах. С нашей стороны, кстати, было куда больше зверолюдов, чем у подземников - надо было видеть их лица, то есть морды, когда они обернулись и увидели своих же собратьев…
        - А король? - спросил Брэнд, все время рассказа одобрительно кивавший.
        - Трейр потерял право на корону. Он оставил город и бежал.
        - Этого права у него никогда и не было! - с ожесточением отозвалась Жозефина. Трейра следовало найти и убить, завершая месть Орбо, - слишком дорогой ценой она была куплена, чтобы оставлять ее цель в живых.
        Меченый тяжело вздохнул:
        - Жозефина, я был королевским магом и поддерживал корону.
        Она коснулась его ладони и заглянула прямо в глаза:
        - Ты был государственным магом и защищал страну, а не короля.
        Маг медленно кивнул. Всем, кто пережил войну, предстояло заново переосмысливать свою жизнь. Самые разумные начинали это делать уже сейчас, а государственным магам в уме было не отказать.
        - Да. И тоже должен сообщить - нам оказали очень большую помощь болотники.
        - Щука? - Жозефина вновь расцвела улыбкой. Болотный князь не нарушил данного обещания и привел своих людей.
        - Именно он. Дурацкое имя, но боец отменный, - и тоже заулыбался, видимо вспомнив, как они рубились плечом к плечу.
        Если суровую красоту Меченого требовалось рассмотреть, то смешливый и ладный Щука одинаково привлекал к себе и женщин и мужчин, простой люд и нобле, мирных жителей и воинов - своей открытостью и поразительной простотой честного и сильного человека. Неудивительно, что болотный князь понравился магу - и наверняка маг понравился ему не меньше. Настоящих бойцов Щука ценил превыше всего.
        - Надо будет его найти, - высказал общую мысль Уиллас.
        - Чего его искать, он или во дворце, или в кабаках, - хмыкнул Меченый. Положительно, сегодня он был собой как никогда прежде. - Еды в городе немного, но вина - сколько хочешь. Обозы с Юга уже идут, а часть доставили через Врата.
        Жозефина слушала разговоры своих людей и вместе с ними смеялась, пила вино и ела вкуснейшие пироги, впервые за долгое, долгое время ощущая себя счастливой. Ушла усталость, притаились горькие мысли - она чувствовала всех собравшихся в комнате и Стаю за окном, и близкое тепло Меченого, и волновало ее сейчас ровно одно:
        - А теперь у меня есть вопрос ко всем вам: мы так и будем жить на два дома или переселимся в одно место?
        - Предводитель должен быть на Севере, - спокойно сказал дядя.
        - Вам ведь придется по делам в столицу ездить, - улыбнулся Мартин.
        - Лео, что скажешь ты?
        Жозефина понимала, что здесь она не останется - и не только потому, что там ее ждали обязанности Предводительницы, но и потому, что Север действительно стал ее домом, где живут так, как ей нравится, где слОва и поручительства достаточно для веры и где люди любят ее, а она - их; Мартин был прав - поместье в столице совершенно не лишне, и радость встречи будет тем сильнее; но снова потерять Меченого, переживать за него, не имея возможности увидеть, коснуться, защитить…
        - Мою Канцелярию расформировали, так что я совершенно свободен, - и маг взял Жозефину за руку, - разве что Академия скоро должна прислать посольство по поводу свадьбы, я бы там поговорил кое с кем.
        - Свадьбы?..
        Меченый нахмурился.
        - Мартин, ты ей не сказал?
        Старик только сокрушенно покачал головой:
        - Так обрадовался госпоже, что про все остальное и забыл совсем.
        - Серебряные Пики - снова герцоги крови, - торжественно произнес маг, и Жозефина обмерла, ожидая смертного приговора своему едва обретенному счастью. - Король женится на вашей сестре!
        Поняв только, что дело касалось не ее самой, девушка выдохнула набранный в грудь воздух и возмутилась:
        - Почему это «снова»? Мы и не переставали ими быть!.. И Альберт наверняка приедет по такому случаю.
        - Обязан! - улыбнулся Меченый.
        Пережив несколько волн радости одну за другой, Жозефина наконец достаточно вернулась в мир телесный, чтобы понять, что за столом кого-то очень не хватает.
        - Фердинанд, пошли весть дядюшке. Мне кажется, что он будет не против вкусить наше гостеприимство.
        - Уже, - ответил маленький маг, и в залу прямо из вспышки крошечных Врат шагнул еще один ушан. Жозефина поднялась с места, приветствуя его по всей чести, а Мартин поспешил за очередным стулом.
        - Мастер-архимаг Феликсефонтий, очень рада вас видеть. Прошу!
        - Я тоже очень рад видеть вас, - с достоинством отозвался скрипучий голос, и ушан просеменил на освобожденное одним из бойцов место. - Искренне благодарю вас за заботу о моем шалопае.
        Казалось, пух на багровых ушах Фердинанда вот-вот задымится, стремительно тлея. Девушка покосилась на своего верного спутника, ободряюще ему улыбнулась и вновь перевела взгляд на Феликсефонтия:
        - Он проявил себя умелым магом, бесстрашным Всадником и верным другом.
        На сей раз оба собеседника посмотрели на предмет своего разговора, и тот вжался в стул, готовый, кажется, просочиться насквозь, лишь бы сбежать отсюда - дядюшку Фердинанд обожал и уважал, но и трусил отчаянно.
        - Да… - протянул архимаг, - я его два раза пытался отозвать. Оч-чень настырный юноша. Обозвал меня однажды старым перечником и наотрез отказался вас покидать, как он выразился, совсем одну.
        Теперь пылающие уши торчали из-за самого края стола. Жозефина сжалилась над бедолагой, которого одинаково смущали и замечания дядюшки, и похвала госпожи, и увела разговор совсем в иное русло:
        - Мастер Феликсефонтий, могу я попросить вас изготовить еще несколько «почтовых» ящиков наподобие того, что возил с собой Фердинанд?
        - Для вас?
        - Да, это бы очень помогло мне держать связь между поместьями и Кор Фъером. Правду сказать, я считаю, что эти артефакты будут иметь огромный успех среди людей.
        - Я передам этот секрет племяннику, - архимаг степенно качнул ушастой головой, - и для вас сделаю лично.
        - Чем буду обязана?
        - Не говорите таких слов.
        Жозефина кивнула в знак благодарности и извинения и, пока мастер отдавал должное только что подоспевшему пирогу с летними грушами, быстро написала пару писем. Одно предназначалось Гэлену - там была просьба известить Север об окончании войны и о том, что престол по праву крови займут, как и должно, Золотые Пики, а также повеление не ездить через Кор Мара. Второй конверт содержал в себе весточку в поместье о том, что все живы-здоровы и Серж с Солдатом могут вернуться домой.
        Она открыла окно, выпуская Чирика, и обернулась к покончившему с угощением ушану.
        - Мастер Феликсефонтий, я знаю, что ушаны бережно собирают каждую крупицу знаний о нашем мире. Не желаете ли воочию увидеть легенду?
        В комнату немедленно засунулись любопытные морды Зверей, и первым был, разумеется, Виктор. Феликсефонтий в онемелом молчании подошел к окну, протянул руку, осторожно, неверяще погладил гладкий тяжелый клюв. Темные глаза ушана и светлые глаза Зверя встретились - и Жозефине показалось, что между ними натянулась невидимая нить разговора.
        - С удовольствием, - наконец ответил он, и Жозефина отошла, оставив его наедине с Небесными Зверями, так и льнувшими к родственному им созданию. Из-за них тянул голову и Малыш, и теперь уже Фердинанд наслаждался зрелищем того, как дядюшка впервые постигает то, что ему самому уже известно и даже почти привычно.
        Сытая тяжесть в желудке, выпитое вино и уже позабытое ощущение безопасности и уюта охватили девушку, она наконец расслабилась, откидываясь на обитую мягкой кожей спинку, и на нее разом обрушилось все: полеты сквозь свистящую холодом ночь, всепоглощающая радость встреч, магический бой, убийство лже-Ордиса, смерть двух отличных парней, спустившиеся на землю Боги, Реннан Орбо во плоти, ожившие домочадцы, вновь взошедшие на трон Золотые Пики, предстоящая свадьба сестры - все события очень длинных последних дней. Жозефина поняла, что лучшее, что она сейчас может сделать, - это лечь спать и не просыпаться, пока тело само не решит, что отдохнуло. Остальные, кроме домочадцев, выглядели не лучше, включая и Меченого после его явно недешево давшихся дипломатических успехов, ночного похода и боя на улицах своего родного города.
        - Господа, нам всем надо выспаться.
        Согласие остальных было молчаливым, но очень горячим.
        - Мы отстроили лечебное крыло, кроватей хватит, - с достоинством поклонился управляющий.
        - Ваша комната тоже готова, - хором пропели Ады.
        - Благодарю вас. Лео?
        Он посмотрел на нее долгим искрящимся взглядом, и Жозефина, несмотря на усталость, зарделась - именно так он смотрел там, у ворот.
        - Если вы найдете мне место, я тоже прилягу.
        - Разумеется, найду. - Она отвернулась, пряча улыбку и пытаясь погасить пылающие щеки. - Мастер Феликсефонтий?
        Он неторопливо и с явным сожалением отвернулся от окна. Звери понимающе убрали морды, зная, что с ним они еще обязательно встретятся.
        - Я, с вашего позволения, заберу своего племянника.
        - Ему тоже требуется отдохнуть, - чуть свела брови Жозефина.
        - О, не беспокойтесь, он отдохнет. Отсюда мне до дому ближе, чем до лечебного крыла.
        - Если так вам удобнее, то не смею возражать. И, если вас не затруднит, можете дать свой связной талисман?
        - А тот где? - Маленькие темные глаза сверкнули.
        - Распылился в битве при Кор Фъере.
        - Память стариковская, простите… - Он безошибочно выудил из складок одежды свою традиционную литую черепашку и протянул девушке.
        - И надо бы добраться до Академии… - произнесла вслух Жозефина, чтобы крепче запомнить.
        - Зачем, не подскажете? - живо заинтересовался Феликсефонтий.
        - Там есть одна прелюбопытнейшая книга о входе в Лабиринт Времени.
        - Академия все-таки неблизко. У меня, сколько я помню, есть экземпляр, я могу прислать его завтра с гонцом.
        - Это было бы прекрасно, - склонила она голову. - Благодарю.
        Тепло попрощавшись, Феликсефонтий поднял с места Фердинанда, и оба ушана исчезли во Вратах. Бойцы вместе с дядей побрели в лечебное крыло, а Жозефина отправилась к себе в сопровождении Меченого. Она искренне думала, что тот, проводив ее, последует за остальными, но, закрыв дверь, услышала, как маг устраивается у порога.
        - Заходи, - позвала она через приоткрытую дверь, и маг зашел в комнату. Смущаться, как в прошлый, незапамятно давний раз, сил у него уже не было.
        Жозефина вручила ему теплое валяное покрывало и лишнюю подушку, потому как Меченый отчего-то хотел спать именно на полу и именно у порога, изображая сторожевого пса. Что ж, у людей бывали еще и не такие причуды, переубеждать не было ни сил, ни смысла, и Жозефина, едва стащив с себя теплые штаны и дублет, уснула прежде, чем успела лечь на кровать.
        …Под окном гомонила толпа, раздавались детские голоса и по-прежнему светило солнце. Переодевшись в домашнее и прихватив теплую шаль, девушка быстро натянула сапоги, осторожно переступила через еще спящего мага и, бесшумно закрыв дверь, вышла к воротам.
        Там собралось множество взрослых и детей, разглядывающих Небесных Зверей и Малыша. Те блюли достоинство охранников, никуда не двигаясь со своих мест, и при том красовались перед зрителями, выгибая мощные шеи, поводя крыльями и иногда переступая тяжелыми лапами и копытами. При виде Жозефины народ так и замер, боясь, что сейчас хозяйка поместья прогонит их от чудесного зрелища.
        Она только улыбнулась, отпирая ворота, и Звери, ощущая через Виктора ее намерение и не имея ничего против, подошли к людям, позволяя гладить и рассматривать себя. Дети немедленно вскарабкались по вежливо подставленным крыльям на серебрящиеся спины, взрослые, стараясь быть степенными, гладили упругие шелковистые перья, мохнатые морды, большие тяжелые клювы.
        «Они скоро будут», - сказал Виктор, не шевелясь, чтобы не стряхнуть десяток лазающих по нему детишек. Он чувствовал двух собратьев, несших сюда своих Всадников, оставшихся на зачистку в Кор Фъере.
        Вернувшийся Чирик привычно уселся на плече Жозефины, и та зримо увидела, как жители Кор Фъера высыпают на улицы и поздравляют друг друга с возвращением истинного короля.
        Оказывается, Жозефина поднялась раньше других - проспав после всех подвигов целые сутки, люди собрались в общей зале только к обеду. Меченый появился чуть ли не последним, с ужасно смущенным - не очень понятно, чем именно из того, что он успел сотворить, - видом.
        - Я чувствовал, что с тобой все хорошо, и не стал прерывать медитацию, - оправдывался он то ли перед Жозефиной, то ли перед собой. Она только улыбалась: боевые маги, как и любые справные воины, действительно умели чутко дремать, готовые в любой момент атаковать или защищаться, но после этой очень длинной седмицы всем необходимо было хорошенько выспаться. Вот они и спали, притом не середь леса или гор, а в безопасности защищенного дома, в кольце стен праздничного города, да еще и под охраной Небесных Зверей. Даже Каталин ни слова не сказала о дозорах, а это многого стоило.
        Сразу после обеда вернулись двое Всадников, привезя с собой Солдата. Добрый пес вначале ткнулся лбом в руки Жозефины, а потом со всех лап бросился к истосковавшемуся по любимцу и собеседнику Капралу.
        - Серж не поехал, госпожа, - виновато доложили парни. - Сказал, что ему лучше при вас.
        …и что здесь, с выкормышами Штерна, которых он к тому же успел мысленно похоронить той страшной ночью, ему делать нечего. Она не удивилась такому решению и, честно сказать, была рада, что старый конюх останется с ней - она любила его, как только можно любить того, кто верно служил ее семье и баюкал ее саму, маленькую, на коленях.
        Дождавшись, когда парни тоже поели с дороги, Жозефина решительно встала.
        - Я собираюсь во дворец, засвидетельствовать свое почтение Золотым Пикам, и отправиться на рыбалку за Щукой. Кто идет со мной?
        - Все! - был уверенный ответ.
        В собравшемся отряде не хватало только Фердинанда: Малыш, успевший слетать к обожаемому хозяину, передал Жозефине письмо, вернее, короткую записку: «Дядюшка непременно хочет услышать от меня историю нашего похода, я задержусь. Если понадоблюсь, возьмите талисман». Девушка извлекла из конверта округлый камешек и немедленно позвала ушана.
        - Если понадобится моя помощь - зовите, а пока у меня еще триста сорок шесть вопросов! - пожаловался Фердинанд.
        - Как закончишь - ищи нас в королевском дворце.
        - Обязательно, - горячо пообещал тот и отключился.
        Отряд выступал по солнечным улицам в блеске серебра и лазури на табардах. Над головами вились знамена - одно гербовое, с крылатым копьем и единорогом, на втором же реяла багровая птица на фоне синих башен. Сверкала сталь начищенных броней и наконечников копий, живым серебром сияли Небесные Звери, благосклонно позволяющие глазевшему люду прикасаться к себе - и те, кому удавалось дотянуться до шелковистых крыльев и выглаженных шкур, считали себя благословленными.
        На удивление, город почти не был разрушен: кое-где виднелись пятна пожарищ, но там уже суетились люди, растаскивая безнадежно обгоревшее и заново отстраивая то, что выстояло в огне. Собравшаяся у ворот королевского дворца толпа раздалась, пропуская кавалькаду во главе с Жозефиной и Гарриком. Стоило им войти в кольцо стен, как откуда-то сбоку появился некто изрядно потрепанный, в длинном прокопченном одеянии.
        - Госпожа, я к вам присоединюсь?
        - Морган! - ахнула Жозефина, наконец разглядев перемазанное лицо. - Что с тобой?
        - Долго говорить, - отмахнулся тот.
        - У меня тоже есть долгая история о последних днях. Приглашаю ими обменяться.
        - Непременно, но потом. Мне во дворец позарез надо, я с дороги, так что вида не лучшего.
        Постаравшись стать незаметными, отряд отошел вбок, чтобы не загромождать проход. Во дворец все тянулись и тянулись люди, а Жозефина решительно приводила Моргана в порядок. У северян нашлась фляга с водой, и Меченый, хмурясь, всматривался в лицо морского мага, пока тот смывал с себя копоть, грязь, пыль и еще неизвестно что.
        - А вы, милостивый господин, у меня по двум розыскным листам проходите, - заявил он, когда кожа мага наконец перестала быть черно-пегой. Жозефина мгновенно встала между двумя мужчинами, загораживая собой Моргана:
        - Не трогай его, это мой человек.
        Спустя миг Меченый расслабился - во-первых, заступничество Жозефины значило многое даже для тех, кто относился к ней с куда меньшим пиететом, а во-вторых, он вспомнил, что наконец-то находится не на службе. Морган только фыркнул, скидывая свою измочаленную до полного непотребства робу, под которой оказались чуть лучшего вида шерстяная рубаха и штаны. Оглядев получившееся, Жозефина вздохнула и скинула с себя плащ, выстиранный и заштопанный заботливыми Адами. Рослому магу он оказался коротковат, но с высокими сапогами рыбьей кожи, которым все было нипочем, получилось вполне прилично.
        - Долг платежом красен, - хмыкнул Морган, на ходу ощупывая гладкую шерсть. - Мой подарок ведь вам не зазря был?
        - Разумеется! - горячо заверила Жозефина, вспоминая бой и то, как вдруг осознала себя совершенно обнаженной под зачарованным плащом.
        Стража пропустила их без единого слова, лишь подняв в салюте мечи.
        Арки, переходы, лестницы, стены были украшены золотом и зеленью. На знаменах блистал центральным зубцом королевской короны горный пик, а под короной был изображен обращенный вниз крылатый тонкий меч - Золотые Пики всегда обладали более мощной атакующей магией, и потому их Всадникам оружие нужно было скорее чтобы добить, нежели для полноценного сражения. Ощущение праздника было во всем - в благородном блеске шелка, в выражениях лиц, в особенной торжественности дворцовой стражи, в самом воздухе. Оно заражало, подхватывало, ласкало, и всем дышалось удивительно легко и свободно.
        Двери в тронный зал были распахнуты настежь, и внутри скопилось уже довольно много народу, причем далеко не все являлись нобле.
        - Хранительница Севера Жозефина де Крисси с малой свитой! - возвестил распорядитель двора, высокий крепкий старик, и грохнул о полированный пол церемониальным жезлом. Многие повернулись взглянуть на де Крисси, и было немало тех, кто приветствовал их кивками, взмахами рук и выкриками, и, наверное, не было никого, кто не смотрел бы во все глаза на дивных Небесных Зверей, пока серебро и лазурь шли за распорядителем на отведенное ему место по левую руку от трона. Справа стояли люди короля в золоте и зелени.
        Служение и небо. Власть и земля. Воины и короли. На том тысячи лет стояла Чаша, и сейчас, покачнувшись, вновь обретала гармонию.
        Устроившись так, чтобы занимать как можно меньше места - столичный дворец был моложе Кор Фъера лет на пятьсот, так что простор его залов позволял заходить туда со Зверями, но сегодня там было слишком много народу, - серебро и лазурь заскользили глазами по толпе, выискивая знакомые лица. Почти сразу Жозефина наткнулась на две черноволосые головы в середине противоположного ряда. Щука сиял, перешучиваясь со своими бойцами, Аделина же на его фоне смотрелась мрачной тучей. Поймав взгляд серых глаз, она и вовсе спряталась за своего жениха, благо его рост и размах плеч позволяли ей, стройной и изящной, даже не пригибаться. Тонкие пальцы не глядя нащупали талисман:
        «Попрошу вас не уходить сразу после церемонии. Обоих».
        Ответом был сдавленный то ли всхлип, то ли вздох из-за спины Болотного князя.
        Наконец, когда в зале из свободного места остался только проход посередине, распорядитель вышел на середину и гулко ударил жезлом в пол, призывая людей к тишине.
        - Его величество, король Арвальд Ильдеан!
        Под приветственные крики, аплодисменты и оружейный салют в зал вошел молодой мужчина, одетый по полному церемониалу. Лицо его отличалось благородством черт с изрядным следом древней нечеловеческой крови, придающей этим чертам одновременно изящество и твердость. Он двигался как воин и нес себя так, как могут только наследники древнего рода правителей - сознавая свое право крови и держа спину гордо выпрямленной долгом, неразрывно сопровождающим это право, тем воздухом, которым дышат подобные люди и нелюди. Король вел под руку хрупкую, миниатюрную темноволосую девушку, еще почти совсем девочку, и она держалась, пожалуй, с не меньшим достоинством, чем он сам, - сказывались кровь и воспитание.
        Никто не мог бы сказать, что Лилия де Крисси отдала свою младшую дочь на воспитание в плохие руки.
        Венценосная пара прошествовала через зал, милостиво кивая кланяющимся вассалам, и люди замолчали, готовые слушать то, что скажет им их истинный король.
        Усадив свою невесту на полагающийся ей небольшой трон, стоящий по правую руку, король повернулся к собравшимся.
        - Я рад приветствовать вас здесь, - растекся по залу глубокий, бархатный голос предводителя воинов и всякого люда. - Я рад выразить свою глубочайшую благодарность моим друзьям, вассалам и сподвижникам, всем, кто поверил в меня и пошел со мной в поход, завершившийся так, как было предсказано. Я произношу особую благодарность моему дяде, без которого я не смог бы занять трон, и всем господам, которые не забыли своих истинных королей и поддерживали меня и мою семью в тяжелые годы. Прошу вас подойти ко мне.
        Из толпы шагнули и направились к трону Гар, Морган, старик с Юга в сопровождении других людей в золоте и зелени, несколько друидов и мастер-архимаг Феликсефонтий. К Жозефине юркнул Фердинанд, опасливо косящийся на дядюшку.
        - Его вызвали, и я сбежал, - пояснил он сбивчивым шепотом. - Любопытно же!..
        Король тем временем высоко воздел тяжелую золотую цепь, взятую с поднесенного распорядителем большого блюда. Золотые пластины, украшенные изумрудами, были соединены меж собой небольшими кольцами, и на цепи покачивался на перевязи боевой нож с оголовьем в виде двух ладоней, поддерживающих корону, а под перекрестьем мерцал эмалью и золотом герб Ильдеанов. Цепи были чисто людским обычаем, но Первые жаловали тех, кого желали наградить, драгоценным оружием, и Ильдеаны, которые вели от них свой род, уважали прародительское наследие.
        - Я решил учредить Орден Верных, - во всеуслышание заявил король и надел первую цепь на почтительно склоненную шею де Вардена. - Кавалеры Ордена Верных получают мое личное благословение и право называться нобле, если прежде они такового права не имели.
        Люди возвращались на свои места, с гордостью неся знаки нового достоинства, но вдоволь пошушукаться и рассмотреть награды им не дали.
        - Прошу теперь выйти тех, кто, узнав о возвращении правящего рода, тоже оказал ему помощь и поддержку!
        На сей раз собрание было куда менее блестящим и совершенно разношерстным - Жозефина разглядела даже пару лиц, замеченных в Поголье, и с ними невзрачного парня со скрипкой - судя по всему, это и был знаменитый Улитка из разбойничьего поселения. В богато украшенном зале у королевского трона особенно выделялся могучий зверолюд.
        Король с не меньшим теплом вручил цепи поскромнее, но тоже великолепной работы, и народ разбежался кто куда. ПогОловцы протолкались к Щуке и там оживленно зашептались, пробуя подарки на зуб и восхищенно щелкая пальцами по клинкам.
        - А также приветствую ту, которая по счастливой случайности является сестрой моей подруги сердца! Жозефина де Крисси, Хранительница Севера!
        Северяне вкупе с Меченым, Фердинандом и Виктором в двадцать рук и один клюв подтолкнули вперед не ожидавшую такого разворота дел Жозефину, и она с достоинством приблизилась к трону.
        - Властью, данной мне богами, я подтверждаю все ваши настоящие титулы и владения.
        Ильдеан надел на Жозефину очередную цепь и возвысил голос, не торопясь ее отпускать:
        - Также я объявляю, что Жозефина, известная как де Крисси, по свидетельству Хроникальной палаты является старшей из ныне живущих наследников Серебряного Пика.
        Истинный король возвысил голос, перекрывая поднявшиеся в зале шепотки:
        - Наследие обеспечено правом, известным как Право Всадника. Эльдиар, герцоги Севера, принимали в свой род всех Всадников из рода своих ближайших вассалов де Крисси. Младшими наследниками являются Элеонора де Крисси и Альберт де Крисси. Посему им присваивается родовое имя Эльдиар со всеми правами и гербом Серебряных Пиков. Особое указание уже дано Геральдической палате.
        Переждав шум толпы, состоящий из шепотков и вздохов пополам с громкой радостью северян, король продолжал, глядя прямо на Жозефину:
        - Кроме того, все ваши сподвижники получают достоинство нобле и крылатые шпоры. Отныне они - защитники королевства, Небесные Рыцари!
        - Благодарю, ваше величество, - отозвалась Жозефина, наконец сумев не уложить - хотя бы наскоро уместить в голове сказанное королем. Кланяясь, она всей кожей чувствовала шквал недоумения и чистого ликования, обрушившийся со стороны ее отряда.
        Король кивнул, позволяя Жозефине отойти, и вновь обратился ко всем:
        - А теперь прошу разделить со мной стол на пиру, устроенном в первую очередь в вашу честь!
        Бойцы, уже успевшие отбить друг другу все плечи поздравительными хлопками, стиснули госпожу в дружных объятиях. Парни сияли, Каталин улыбалась во весь рот, а Гар выглядел таким довольным, каким был разве что после своего полета в Кор Фъер. Девушка поймала взгляд зеленых с карим глаз и улыбнулась им.
        - У тебя тоже обязательно будет герб! - Меченый степенно кивнул и взмахнул рукой, призывая идти следом за остальными.
        Под разговоры вполголоса, переросшие при таком скоплении в громкий гомон, все приглашенные вошли в распахнутую распорядителем двустворчатую дверь светлого полированного дерева и оказались в бальном чертоге, превращенном в пиршественный, где их ожидали длинные столы и почтительно замершие слуги в золоте и зелени. Король с невестой воссели во главе одного из них, и люд без споров разошелся по прочим столам, кому где было интереснее; Жозефина с отрядом стремительно просочилась к местам ошую короля - благо никто этого права у нее не оспаривал. Элен, затянутая в шелка, с изящным золотым венцом на сложной прическе, во все глаза смотрела на старшую сестру, и та улыбнулась ей - ласково и извиняясь: сейчас нужно было уладить все дела с Ильдеаном, а потом у них обязательно будет время поговорить обо всем, о чем они не успели за годы разлуки.
        - Ваше величество, - наклонилась к нему Жозефина, когда отгремели первые, торжественные тосты, - я проявлю дерзость и воспользуюсь случаем, чтобы просить вас о заключении мира с Подземьем. Я, к сожалению, не знала о вашем возвращении и потому, готовясь занять трон, я сочла возможным говорить о мире с принцем Исшалем. Полагаю, вы, как человек разумный и благородный, не откажетесь признать равными тех, кто действительно этого достоин. В свою очередь, я в любом случае заключу с ними договор от имени Севера.
        Она вручила ему пергаментный свиток с наброском мирного договора, и король принял его, по-простецки убрав за пазуху.
        - Мы рассмотрим этот вопрос в ближайшие дни, - пообещал он, дожевав кусок камбалы. Даров моря на столах было много, как и фруктов, все еще зреющих на благодатном Юге, а вот дичи и хлеба не хватало: зверей вокруг города распугала война, запасы пшена были частью съедены, частью сожжены, частью стали негодными в пищу из-за близкого присутствия тварей, оставшееся же следовало сберечь на будущий год. Зато вина, как и говорил Меченый, было вдоволь. - Я согласен уже сейчас, это дело нужное, необходимо лишь уточнить детали и отправить к ним посольство.
        - Я бы поучаствовала, с позволения вашего величества.
        - Я непременно пришлю вам приглашение, как только будут улажены все формальности.
        На том и порешили.
        - Скажите, ваше величество, что вы думаете о Карне?
        - Они подтвердили свою присягу… - несколько растерянно ответил король, не понимая, к чему клонит его собеседница.
        - Я бы искренне не рекомендовала вам полагаться на них. У меня есть к ним счеты по поводу нарушения вассальной клятвы.
        Аделина сидела за тем же столом и старательно пыталась стать незаметной, что в компании Щуки было не то чтобы совсем бесполезно, но все равно получалось отнюдь не так хорошо, как ей того хотелось бы.
        - Подайте бумагу, законники ее рассмотрят и виновные будут наказаны по всей строгости. Не нужно затевать усобиц, в последнее время крови было пролито немало.
        - Крови не будет, - искренне пообещала Жозефина. - На Севере привыкли разбираться, как велит честь. К слову, о Севере - ваше величество слышали о клане Орбо?
        Ильдеан поскреб затылок, пытаясь припомнить то, что читал и слышал, но сведений оказалось мало. Что ж, неудивительно - о заклинателях всегда было известно немного, а уж о роде, целиком погибшем двадцать лет назад, незадолго после рождения самого Арвальда, тем паче говорили нечасто и только шепотом, а уж писали и того меньше.
        - Кхм… сестра моя - давайте я буду называть вас так для простоты, в конце концов, мы оба дети Пика, да и женюсь я на вашей родной сестре… Так вот, сестра, я знаю далеко не всю историю. Это же та давняя заваруха с замком Сов?
        - Из-за той заварухи мы имеем только что прошедшую, - сдерживаясь и тщательно подбирая слова, ответила Жозефина, вогнав короля в полное недоумение.
        - Мне им объявить благодарность? Из них кто-то остался?
        - Я. Реннан Орбо - мой отец, и я претендую на наследство рода.
        Говоря несколько лун - целую вечность! - тому назад, что ей вполне достаточно герба де Крисси, Жозефина была совершенно искренней - так же как и теперь. Но то, что она пережила и узнала за это время, ясно говорило ей - Орбо не должны быть забыты. Алан предал самое себя вовсе не за тем, чтобы его потомки погибли в ненужной резне и были преданы забвению.
        - Я скажу историкам, пусть поднимут архивы. А пока, владетельная сестра, прошу меня простить, мне надо оказать милость тем господам, - он кивнул на болотников.
        - Еще немного вашего времени… Аделина разорвала вассальную клятву мне, а Щука привел бойцов под стены столицы, как и обещал, и именно в тот момент, когда это было действительно необходимо. Я скажу так, ваше величество, - опасайтесь верить ей и во всем доверяйте ему, тогда разочарований в вашей жизни будет меньше, чем могло бы быть.
        Он кивнул и, улыбнувшись, двинулся к болотникам. Центром внимания был, разумеется, Щука, отмачивающий очередную байку в духе «тварина с во-о-от такими рогами, вот за эти-то рога мы его и нагнули…». Жозефина же наконец получила возможность поговорить с сестренкой.
        В свои четырнадцать она выглядела еще совсем ребенком и была очень похожа на мать - тот же тяжелый шелк темных волнистых волос, те же серые глаза, общие для обеих, и повадка белой лебедушки - тоненькой, юной, скользящей по глади озера, над которым никогда не свистела стрела и даже орел облетал его далеко-далеко. Рядом с ней Жозефина казалась самой себе дикой соколицей, пикирующей с небес, раскрывающей в яростном крике окровавленный клюв. Но Элен смотрела на нее с восторгом и восхищением, и даже некоторой робостью - словно опасаясь, что блистательная Небесная Всадница не снизойдет до юной девочки, всего лишь невесты короля.
        Прежде всего Жозефина крепко обняла младшенькую, ласково провела ладонью по нежным щекам, чтобы успокоить слезы, рвущиеся из опушенных длинными ресницами глаз, и сестры какое-то время сидели рядом, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг них. Они вспомнили детство, помянули родителей, порассказали о том, что с ними было в последние четыре года. Если Жозефину отец отдал в монастырь, а Альберт уже вне его воли оказался за неприступными стенами Академии, то Элеонора, дочь погибшего Первого алхимика и опальной де Крисси, была беззащитна, и чем старше она становилась, тем опаснее для нее было оставаться в родительском доме. Лилия ждала более-менее подходящего возраста, чтобы отдать дочь тем, кто сможет ее укрыть и защитить, что бы ни произошло. Всем интересующимся, из заботы ли или по службе, было сказано, что Элен отправили в дом уроженца Юга для помолвки и дальнейшей женитьбы. В сущности, это была не совсем ложь - Золотые Пики, отнюдь не забывшие родства с Серебряными, исполнили долг крови и приняли к себе юного Единорога, забрали ее в свой замок на юго-востоке, чтобы позаботиться о
девочке и дать подобающую жену Арвальду, когда он сядет на трон.
        - А можно и мне тоже Зверя? - почти шепотом спросила девочка, благоговейно прикасаясь к подошедшему по зову Жозефины Виктору.
        - Можно попробовать. Приезжай в Ясли, - улыбнулась старшая де Крисси.
        - Мы обязательно приедем! - просияла младшая, гладя грифона.
        Арвальд, раскрасневшийся от вина, но двигающийся все так же уверенно и разговаривающий разумно и с достоинством, еще раз поблагодарил присутствующих, подал руку своей будущей королеве и увел ее отдыхать. Едва окончилась официальная часть пира, из-за стола выскользнула и Аделина, но уйти незамеченным из-под надзора Небесных Всадников и их Зверей невозможно.
        Жозефина отправилась следом и нагнала графиню в коридоре, ведущем к лестнице в рекреацию. Виктор прыгнул вперед, его крылья развернулись, бросая могучее тело под самый потолок, а потом заполнили коридор, преграждая беглянке дорогу.
        - Надеюсь, хотя бы сейчас вы найдете в себе мужество поговорить так, как это приличествует нобле?
        Голос преданного ею сюзерена, казалось, отнял у графини последние силы: она надломленно обернулась, и в глазах ее вновь отразился ужас.
        - Прошу простить, я была не в себе… - выговорила она непослушным ртом. Жозефина подошла так, что между ними оставалось три шага, и стояла молча, глядя прямо в глаза. Не в силах выдержать этот взгляд, стократ увеличивающий лежащую на плечах вину, молодая Альдскоу рухнула на колени.
        - Простите, госпожа, простите слабовольную… - зарыдала она, обхватив себя за плечи. - Чтоб вы знали - мать не одобрила мое решение…
        - И поэтому вы присягнули Золотым Пикам, а не Серебряным.
        - Мы исполняли свой долг! Мы поддерживали короля!
        Жозефина снова чувствовала себя безмерно усталой - как совсем недавно, в Кор Мара. Она смотрела на дрожащую у своих ног женщину, предавшую ее сначала в мыслях, а потом на деле, и не хотела от нее ничего - ни крови, ни серебра, ни страданий.
        Ей просто было глубоко противно.
        - Вы не заслуживаете столь прекрасного мужа и вассала, как Щука, - без выражения проговорила Жозефина, и Аделина, дрожа, ткнулась лбом в пол. - Я только могу надеяться, что вашему союзу повезет больше, чем нашему, и ваша излишняя импульсивность не разрушит и его. И я вам обещаю: если вы обидите князя, то места в Чаше вам не останется.
        - Госпожа де Кри… госпожа Эльдиар, - окликнули ее сзади. Жозефина обернулась, глазами Виктора уже видя двоих болотников с гербом Щуки на груди. - Мы за госпожой Аделиной, жених велел.
        Что интересно - они со всем воинским уважением относились к самой Жозефине и изрядно опасались Виктора, но Щуки боялись куда больше, чем всех Всадников Стаи, вместе взятых, и любили его так, как не всякий ребенок любит родителя. Воины обменялись взглядами, и девушка кивнула:
        - Забирайте. Щука дурного не скажет, - и мимо них вернулась обратно в зал, а там без труда нашла черноволосого князя. Болотники потеснились, давая ей место, и Жозефина залихватски оседлала скамью. Щука собственноручно подал ей наполненный кубок, прикоснулся своим:
        - Не серчайте на Аделину. Вы ее знаете только с одной стороны.
        «О да, - пронеслось в кудрявой голове. - Кажется, близкое общение с Корнями не идет заклинателям на пользу».
        - Я пришла просто пожелать лично вам счастья и высказать свою благодарность. Надеюсь, мы еще встретимся.
        Она всем сердцем жалела, что болотник уже поклялся в верности Карну, - лучшего вассала нельзя было и желать, да и человеком Щука был прекрасным. Наверняка он будет еще и нежным и заботливым мужем, но это Жозефина проверять ни в коем разе не собиралась - Аделину она просто не желала видеть, а то место в сердце, которое предназначено для мужчины, было уже давно и прочно занято, и при всех своих достоинствах Болотный князь никак не смог бы его отбить.
        - Встретимся. - Он отсалютовал кубком кому-то, подошедшему к дальнему концу стола. - На следующую луну я буду хозяином Карна, у них мужики ж всем заправляют, потому приглашаю в гости!
        - Если вы приглашаете - всенепременно, - рассмеялась, оттаивая, Жозефина.
        - Эй, Улитка, доставай скрипку! - вдруг рявкнул князь на весь чертог, и на стол вскочил высокий и гибкий парень. Взъерошенный и вдохновенный, он кинул инструмент к подбородку, а смычок - к струнам и грянул плясовую.
        Фердинанда вновь уволок Феликсефонтий, северяне же пересели к болотникам с явным намерением их перепить, Гар о чем-то смеялся с тем самым стариком с Юга, так что, оставив своих обмывать крылатые шпоры и золотые цепи, Жозефина выскользнула прочь.
        Уже наступила ночь, и девушка с наслаждением вдыхала свежий ветер, все еще не напитавшийся как следует холодом. Над головой горели привычные с детства звезды, складываясь в Башню, Спящего Мага, Корону и множество других созвездий. Из города доносились веселые выкрики, пение и музыка: простой люд праздновал вместе с приглашенными во дворец, праздновал новую жизнь, вернее, возвращение к прежней, где носившие корону сменялись на троне без насилия и неправды и правили мудро. Еще несколько дней, чтобы уладить все дела и повидать домочадцев, и можно возвращаться на Север.
        Домой.
        «Жить надо там, где тебя любят», - вспомнила она и улыбнулась. Стараниями Белокрылой Серж остался жив. Может быть, теперь отношение жителей столицы к ней и поменяется, но Предводитель действительно должен быть со своими людьми. К тому же именно там были ее родина и ее предназначение, и там она оставила свое сердце, отдала его скалам, и стройным соснам, и дышащему морю, и башням Кор Фъера, и поместью посреди заснеженных перевалов. Хотя нет: последнее хоть и было ей дорого и дядя не гнал ее вместе с «малой свитой», а всячески привечал, следовало все же не обживать, а навещать.
        Надо выстроить собственный дом. В конце концов, теперь она герцогиня Эльдиар, а значит, можно где-нибудь между поместьем де Варден и Ключ-замком заложить настоящий родовой замок; она уже знала, что он будет называться Гнездо…
        На этой мысли она ощутила рядом знакомое присутствие, а потом и тепло приблизившегося тела у своего собственного.
        - Тебя проводить? - спросил Меченый. При всех своих чувствах к Жозефине - а может, именно из-за них - многоопытный маг осторожничал, словно юнец, чтобы не спугнуть, не смять слишком поспешными действиями нежную нить между ними, насладиться каждым шагом по ней навстречу…
        - Проводи, - кивнула девушка, протягивая руку, чтобы погладить приблизившегося Виктора. Меченый посмотрел на могучего Зверя, на нее…
        - Покатаешь, госпожа Эльдиар?
        - Разумеется. - На лице помимо воли расцвела нежным цветком счастья улыбка, и Виктор подставил крыло. Небесный Зверь, предназначенный нести Всадника в броне и собственную броню, да еще какой-никакой припас, и притом сражаться в небе, с легкостью вспрыгнул на внешнюю стену дворца и уже оттуда поднял свою изящную Всадницу с ее избранником к звездному небу.
        Оказывается, чудо полета можно разделить еще и так - Жозефина никогда не думала об этом и была очень благодарна за то, что ей пришлось это узнать.
        Повинуясь желанию своей Всадницы, Виктор летел, огибая город по широкой дуге. Когда Меченый, впервые обозревающий землю в полете, немного отошел от первого восторга и перестал вертеть головой, рискуя свалиться с грифоньей спины, Жозефина прижалась к нему плотнее и запрокинула голову, дотягиваясь губами до уха - встречный ветер был таков, что иначе говорить было невозможно; ощутив ее прикосновение, маг немедленно подался встречь, забыв обо всем остальном.
        - Что с Изабель?
        Касаться губами нежной кожи рядом с ухом Меченому, разумеется, нравилось до странной дрожи, но разговаривать так было все же не очень удобно, и он повел рукой, создавая Тишину.
        - Жива, здорова, но поддерживает Трейров, - ответил он, впрочем не спеша поднимать склоненную к шее Жозефины голову. Она тоже нисколько не противилась, и они так и продолжали неспешный полет сквозь живые огни таких близких звезд.
        Пролетая мимо восточной окраины, девушка увидела далеко в лесу сияние чего-то огромного. Это светилась памятная башня, и она направила Виктора туда - следовало проверить, что там происходит.
        Они приземлились за двести шагов, чтобы дойти до башни пешком, но в этом не было никакой необходимости: она излучала лишь магический свет, без всякого следа разрушительного фона, который окутывал ее в тот прошлый и единственный раз, когда Кандалик в образе Марца привел сюда Жозефину. Зато теперь вокруг башни, образуя ровные концентрические круги, сидела добрая сотня тварей. Жозефина инстинктивно опустила левую руку к поясу, забыв, что привычной мизерикордии там уже нет, а Меченый, заслонив девушку, вскинул ладони, готовый драться. Но в этом не было никакой необходимости: твари, завидев их, расползались в стороны, давая дорогу к башне. Трое прошли мимо этого странного караула, и люди шагнули внутрь, а Виктор, слишком большой для того, чтобы пройти в дверь, остался ждать снаружи. Пожалуй, впервые в истории Чаши Небесный Зверь и твари Корней не обращали внимания друг на друга.
        В круглом зале, уже знакомом Жозефине, стояла фигура в красном балахоне Алой палаты. Едва войдя, она уже поняла, чье лицо окажется под капюшоном.
        - Господин Кандалик, вы обещали больше не попадаться на моем пути.
        Ищейка обернулся к вошедшим.
        - Это не моя идея, я с удовольствием убрался бы подальше, но есть долг, который я должен исполнить. - Он выпрямился и вскинул руку, принимая торжественную позу. - Госпожа Жозефина Эльдиар! Как человек, более всех ныне живущих замешанный в этой истории, ответьте: считаете ли вы месть Себастьяна Штерна исполненной?
        В груди болезненно заныло, словно вновь открылась едва затянувшаяся рана. Месть, погубившая любимую жену незадачливого мстителя и множество не имеющих ни малейшего отношения к случившемуся людей, так и не дотянулась до единственного действительно виновного в этом кошмаре.
        - Месть свершится, когда погибнет Натан Трейр, повинный в гибели рода Орбо.
        - Услышано. - Кандалик учтиво кивнул и тут же рявкнул, теряя всякую торжественность вместе с человечностью: - Вы слышали? Убейте Трейра, и будете свободны!
        Зрением Виктора Жозефина видела, как сидевшие вокруг твари при этих словах подобрались и разом порскнули в ночной лес.
        - Только его, никого больше! - крикнула девушка, зная, что они услышат, и посмотрела в глаза Кандалику. - Ключ, пожалуйста.
        Он, словно того и ждал, опустил руку в висевшую на боку сумку и достал оттуда нечто, которое могло бы быть множеством вещей, и ключом в том числе. От него веяло тем же ощущением, что Жозефина помнила по книге-тайнику и охраняемой неживым Стражем двери; она протянула руку и приняла тяжелый металлический стержень, ощетинившийся металлическими изгибами с обеих сторон.
        - Прошу. Если у вас есть вопросы - задавайте. Я уполномочен отвечать настолько честно, насколько только могу.
        О Светлые обитатели Ветвей! Неужели сейчас можно найти ответы для всех тех вопросов, которые оставались без них все это время?..
        - Начнем с простого. - Жозефина собралась, перебирая в памяти все неразрешенные загадки последних лун. - Письмо Кристофа Нормана было настоящим?
        - Нет, - легкомысленно мотнул головой Кандалик, - я его подделал. Главы Алой палаты уже не было в живых на тот момент.
        - Зачем нужно было остановить механизм, созданный отцом?
        - Чтобы подземники не взяли город. Башня защищала их.
        - Надо было просто сказать это сразу… - Жозефина искренне не понимала, почему дела нельзя было вести честно.
        Ищейка только развел руками:
        - Каждый свой выход в мир я имею определенные полномочия, а тогда у меня не было указаний рассказать вам все как есть. К тому же говорить правду не в нашей природе. Этот наш разговор дается мне нелегко, но приказ есть приказ.
        - Чей приказ?
        - Вашего отца.
        Как она и предполагала.
        - Он выжил?
        - Он ушел с клинком.
        И тут Жозефина вспомнила одно обстоятельство, казавшееся ей очень важным.
        - Я полагаю, вы видели, что произошло в Кор Мара?
        - Я следил за событиями, - кивнул Ищейка.
        - Когда я позвала отца, в нем было как будто две личности, - медленно произнесла девушка, со всем тщанием восстанавливая увиденное и понятое. - Кто еще был в его теле?
        - Не понимаю, - покачал головой Кандалик. - Задайте вопрос иначе. До рассвета осталось немного.
        - Кого Боги так испугались в Кор Мара?
        - Того, кого не ожидали увидеть. Мне запрещено произносить это имя, да я и не смогу. Для существ вроде меня оно непроизносимо в принципе.
        - Так напишите его.
        Кандалик поднял руку и начертал в воздухе огненные письмена. Это были графемы совершенно иного языка, и прочитать их было невозможно, но можно было запомнить как картинку. Точно такие же письмена проступили в тот незапамятный день на дне шкатулки-хранительницы, которая содержала в себе Первый перстень. Ими же была написана та книга в отцовской лаборатории.
        - Кто это?
        - Владетель Корней, прежний хозяин Чаши.
        Ввязываться в спор богов - последнее, чего хотела бы Жозефина. Но вопросы наконец обретали ответы, и это все же было самым важным.
        - Отец говорил, что я могу с ним встретиться. Как?
        - Ключ, - он указал на предмет в ее руке. Разумеется.
        - Вы принесли Кроненбаху клинок и карту-Окно?
        - Да.
        - Почему только через год после смерти отца?
        - Такие вещи сложно доставить в Чашу. У них совсем иная природа.
        - Смерть матушки - плата за заключенную отцом сделку?
        - Нет.
        - Тогда почему она погибла?
        Пережить Огненные Врата, чтобы потом умереть… незавидная судьба.
        - Не вынесла правды. Она решила прекратить свою жизнь после встречи с принцем Орбо. Это был ее осознанный выбор, сейчас ее душа в Ветвях.
        Что ж, хотя бы этому можно радоваться.
        - Я знаю. Принц Орбо встретил свою мать?
        - Да. Старуха здорово отходила его своей клюкой, - тут впервые Кандалик обнаружил хоть какие-то чувства: на миг его Узор слабо окрасился чем-то отдаленно похожим на злорадство, - они разрешали семейные разногласия.
        - Серж сказал, что мои люди в столице погибли, но я нашла их живыми.
        - Твари похитили их тела, но им было дано указание вернуть все как было.
        Подарок отца. Они действительно не должны были умирать. А Жозефина никогда не расскажет им, как именно они провели ту выпавшую из памяти седмицу.
        - Зачем было самое первое нападение?
        Серебряный променад. Темные дубовые плахи и алая-алая кровь - мужчины, который должен был ее защитить, и мальчика, которого не смогла защитить она.
        - Я устроил его, чтобы клинок попробовал крови в вашей руке, но это получилось только с четвертого раза.
        Легкое тело Лисы в придорожной пыли - огненные волосы, золотой шелк - словно подрубленный под корень язычок огня.
        - Вы проявляли разумность и не рвались в открытый бой, искусству вести который вас не учили. Пришлось устроить вам поединок один на один, отказаться от которого или выставить вместо себя другого бойца было невозможно.
        В храме Даны Дарительницы целителей не учат воевать - только оборонять себя и того, кто оказался рядом. К примеру, раненого. Но, как и тысячи лет до того, учат быть готовыми сражаться, оружием или словом.
        - Но за что вы убили Кроненбаха?
        - Он мог меня узнать. Кроме того, он повел себя нечестно, продал подземникам сведения о посылке.
        Жозефина чувствовала, как каждое новое слово Кандалика оглушает ее; сознание, не успевающее воспринять и уложить все как следует, бунтовало, и девушка посмотрела на Меченого:
        - У тебя есть к нему вопросы?
        Он думал недолго:
        - Если вся эта история с тварями в столице - месть за перебитый род, то почему с этим ждали так долго?
        - Действительно, - серые глаза снова вонзились в Кандалика, - почему так долго?
        Ищейка отвечал все столь же невозмутимо:
        - Нашествие тварей и обретение клинка должны были произойти одновременно, а ваша матушка запрятала вас туда, откуда мы вас достать не могли.
        - В монастырь меня «запрятал», как вы выразились, мой отец, - не выдержала Жозефина.
        Кандалик продолжал:
        - Вам отводилась важная роль в битве за Чашу. Ее похитили, а теперь, благодаря вашему участию, заключен выгодный договор с другим миром.
        Ввязаться в спор богов, оказывается, было не так уж плохо. Быть оружием в чужой битве - гораздо, гораздо хуже.
        Особенно пребывая в неведении.
        - Как в этом замешан отец?
        Кажется, этого вопроса Ищейка не слишком ожидал.
        - Поскольку рассвет близко, я расскажу что успею. После усобицы, именуемой Сменой Ферзей, молодой заклинатель, последний оставшийся в живых отпрыск рода Орбо, собрал все оставшееся от семьи наследие и призвал Владыку Четвертого Дома. С ним он заключил сделку для мести обидчикам. Если бы он постучался в Третий Дом, то вы бы не родились, а все живущие вскоре увидели бы огненный горизонт, и бОльшая их часть перестала бы существовать. Но Четвертый Дом отличается верностью, и перед тем, как дать ответ этому магу, они доложили обо всем Владетелю. Он решил воспользоваться удачно сложившимися обстоятельствами и дал Орбо нечто, которое здесь называют механизмом, производящим алхимические талисманы. На деле же каждый талисман нес в себе Врата к Корням. Пока их было мало, открыться они не могли, зато после определенного количества их присутствие изменяло магический фон Чаши и твари получали легкую дорогу сюда. Орбо сделал все как должен был, но он влюбился и тогда передумал мстить, а сделки так не делаются. У него уже не было чем заплатить, он заложил все, от души до семьи, которой у него тогда еще не было.
        - К моим брату и сестре вопросов, надеюсь, нет?
        - Не беспокойтесь. Плата была взята и все условия сделки выполнены. Есть только одна шероховатость: из-за своей несговорчивости Орбо ушел чуть раньше, чем следовало, и потому попал в костюмерную.
        Мгновенная дрожь отвращения, пробежавшая по спине, подсказала без лишних слов: ее отец стал одной из личин тварей - как тот несчастный бард, чей облик носил Кандалик.
        - Реннан Орбо… там? - Она показала взглядом вниз, и Кандалик кивнул:
        - Да.
        - Лилия де Крисси - часть платы?
        - Да.
        - Почему именно она?
        - Для того чтобы родились вы, нужна была кровь Последнего Единорога, а выражаясь попросту, кровь ее рода. Вам ведь известно, что во время Смены Ферзей Лилию де Крисси приняли в род Эльдиар.
        - Известно. - Все силы уходили на то, чтобы продолжать удерживать на лице и в голосе ледяное спокойствие. - Моя роль в… во всем этом сыграна, и я могу жить спокойно?
        - Да.
        Она очень хотела спокойной жизни.
        Но как жить спокойно после всего этого?
        После этой башни…
        - Кто были те Звери над Кор Мара?
        - Спутники Даны, Первые Небесные Звери.
        То есть она пришла еще раньше, чем девушка позвала ее.
        Что из того, что Жозефина сделала, не служило чужим планам?..
        В голове было звонко и пусто. Она снова взглянула на Меченого, ища и поддержку, и голос холодного разума, и маг не подвел ее:
        - Я услышал многое и хотел бы уточнить кое-что. Простите - видимо, моя служба оставила на мне слишком глубокий отпечаток, но вопрос таков: Себастьян Штерн, он же Реннан Орбо, действительно отец госпожи де Крисси?
        - Я не буду отвечать на вопросы твоего мальчика, - оскалился Кандалик в лицо Жозефине. - Солнце уже встает. Спроси еще один раз.
        Меченый задал очень хороший вопрос.
        Но Ищейке следовало задать его иначе.
        - Кто мои родители? - выговорила девушка, видя перед собой только темные нечеловеческие глаза.
        - Лилия Эльдиар, урожденная де Крисси, и тот, чье имя не может быть произнесено, - будто выплюнул Ищейка и пропал.
        При всей своей юности, она была целительницей и нобле и, разумеется, знала, что нужно сделать, чтобы родить ребенка.
        Значит, Реннан Орбо, которого она всю жизнь до этого самого момента считала отцом, собственными руками свою жену… ее любимую маму… отдал Владетелю… чтобы он… чтобы он ее…
        Реннан Орбо сумел пережить этот страшный обман. Лилия де Крисси - нет.
        Как жить теперь ей самой, Жозефина не знала.
        Она развернулась, не заметив ни рук, успокаивающе охвативших ее плечи, ни того, как она сбросила их своим движением, ни дрожи начавшей рушиться башни. Она обняла Виктора, дожидавшегося ее у самого выхода, и вжалась в него как в единственное существо, которое могло бы ее защитить. Серебряный грифон зацепил клювом охватывавший талию пояс и оттащил девушку от башни, уже начавшей рассыпаться. Только в безопасности леса он сел, сгорбившись, сомкнул перед собой крылья, закрывая свою Всадницу от страшного мира, окутал живым шелком ее вздрагивающее тело, одним присутствием отгораживая от всякой беды…
        Меченый, поспешивший следом, беспомощно остановился под взглядом Виктора: пусть Небесные Звери умеют общаться только с собственными Всадниками, но в светлых грифоньих глазах совершенно ясно читалось: «Не трогай ее. Не сейчас». Понимая, что грифон прав, маг с беззвучным проклятием сотворил Щит, укрывающий их от могущих докатиться камней, и, сев, привалился спиной к дереву. Он готов был сражаться за Жозефину хоть с целым войском тварей, хоть с архимагами, хоть с собственным чувством долга - и победить.
        Но защитить ее от нее самой, встать между ней и ее болью, ее страхом, было не в его силах.
        Быть может, только до тех пор, пока связь между ними не станет действительно прочной.
        А сейчас он мог лишь держать Щит и отчаянно надеяться, что хотя бы часть собственной души Жозефины, заключенная в теле Небесного Зверя, сможет ее исцелить.
        Над грудой камней, оставшейся от башни, неторопливо занимался рассвет.
        Екатеринбург
        Январь - июль 2017
        СОАВТОРЫ ИСКРЕННЕ БЛАГОДАРЯТ АЛЕКСАНДРА, МАРИЮ, ДАНИИЛА И ТАТЬЯНУ, КОТОРЫЕ ПОМОГАЛИ НАМ В РАЗВЕДКЕ ЭТОГО МИРА, А ТАКЖЕ НАШИХ ОТВАЖНЫХ БЕТА-ТЕСТЕРОВ - ВСЕХ ТЕХ, БЕЗ КОГО ЭТА КНИГА НЕ ПОЛУЧИЛАСЬ БЫ ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ.
        ГЛОССАРИЙ
        АЛХИМИЯ - не имеет ничего общего с привычной нам алхимией как «магической химией», кроме названия. Общественное мнение магов считает ее «недомагией». Была поднята не небывалую высоту Себастьяном Штерном. Отличительная особенность - существует алхимический «механизм», производящий талисманы, т. е. сам алхимик в этом процессе не участвует, создание же магических талисманов - долгий и кропотливый труд, требующий полного внимания и сил мага.
        АЛЬВЭНДА - столица Чаши. Была назначена таковой из-за своего расположения (почти географический центр материка), благодаря которому через нее проходит множество торговых путей.
        БОЛОТНЫЕ КНЯЖЕСТВА - целая россыпь небольших княжеств, располагающихся в Восточных болотах. Границы и основные транспортные пути пролегают по протокам. Были признаны короной совсем недавно, в основном потому, что исполняют роль буферной зоны с Подземьем (см.).
        ВРАТА - более привычным термином является «телепорт» или «портал». Магический способ мгновенного перемещения в пространстве.
        ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МАГ - полуофициальный термин, обозначает служащего в подчиненной напрямую короне Канцелярии спокойствия (полиции) мага-оперативника, работающего в городе по охране порядка. В его юрисдикцию входят, что логично, преступления с использованием магии. Часто совмещает оперативную работу со следовательской.
        ДАНА - сущность родом с Ветвей, как мы бы могли сказать, Светлая богиня. Покровительница природы и животных, а по большому счету - «природы для человека» и плодородия вообще. Архетип Всеобщей Матери. Имеет малоизвестную ипостась Воительницы; противоречия с защитой и плодородием никакого нет, т. к. сотворенное и рожденное необходимо защитить в случае опасности.
        ДАР ВСАДНИКА - Дар, приносящий обладателю способность общаться с Небесными Зверями и использовать их в качестве ездовых и боевых зверей. В древности передавался в некоторых родах из поколения в поколение (например, в роду Серебряных Пиков), в нынешнее время вследствие проклятия Первых почти угас.
        ДРЕВО - система мироустройства Чаши. Считается, что мир людей расположен вокруг Ствола; на Ветвях располагается мир, как бы сказали мы, мир Светлых сущностей (добрых богов и духов и т. д.); в Корнях соответственно мир сущностей Темных (демоны, черти, бесы и т. д.). Всего существует четыре Ветви и пять Корней (соответственно Верхних и Нижних Домов), каждый из которых характеризуется уровнем Силы обитающих там сущностей, их разновидностью и т. п.
        ИЛЬДЕАН - древняя династия королей, также называемая Золотыми Пиками. Восходит к Первым (также называемым эльфами). Была прервана во время Смены Ферзей (см.).
        ИРОКАР - довольно крупная божественная сущность с Корней (см. Древо), ему приписывается обладание всеми знаниями мира вкупе с беспредельной скупостью, по причине которой он отказывается делиться даже малой крупицей своих знаний.
        ИЩЕЙКА, или Загонщик - сущность с Корней, относящаяся к трансморфам - существам, умеющим менять свою форму. Может принимать облик существа, близкого ему по массе (предпочитают людской облик), вплоть до мельчайших деталей, включая одежду. Согласно названию, призывается для того, чтобы разыскать что-то или кого-то, в некоторых случаях - разыскать и убить. Происходит с Третьего Корня, очень опасен.
        КАСТИРИУС - ближайший к столице город на западе страны, находится под рукой короны, управляется протектором, назначаемым королем раз в семь лет.
        МОРСКОЙ МАГ - особый подвид магов, водящийся исключительно на Севере. Морской маг способен управлять и Водой, и Воздухом, и, что самое важное, ими обоими в комплексе, что делает его практически непобедимым на море и побережье. Впрочем, полагать, что этим его способности ограничиваются и на суше он ничего не может противопоставить, крайне ошибочно.
        НЕБЕСНЫЙ ВСАДНИК - обладающий Даром Всадника (см.) человек, получивший своего Небесного Зверя.
        НОБЛЕ - мы бы сказали «дворянин», а точнее, «член древнего дворянского рода». Мелких нобле, получивших это звание при Трейрах и не имеющих ничего, кроме собственно титула, презрительно называют «нобелёнками».
        ПЕРВЫЕ - собственно первые обитатели Чаши, древний народ нечеловеческих существ, также называемый эльфами. Первые приводили сюда людей и принимали добравшихся самостоятельно. Люди были их помощниками и слугами. От Первых же происходят жители нынешнего Подземья (см.). Первые были искусны и в магии, и в воинском искусстве, от них происходят некоторые старейшие роды, преимущественно северные. Физическим признаком крови Первых считаются слегка заостренные уши. Покинули Чашу около двух тысяч лет назад, оставив по себе кое-какие артефакты, сооружения и множество легенд и слухов и унеся с собой почти все свои секреты.
        ПЛЕТЕНИЕ - матрица заклинания, определенная комбинация линий Силы, которая влияет на мир посредством воздействия через его нематериальную часть, то есть - магически. Может создаваться с помощью как академического (векторы, точки напряжения, вибрации гармоник…), так и интуитивного подхода (я хочу, чтоб стало вот так!).
        ПОГОЛЬЕ - разбойничье селение близ Кастириуса (см.). Сами обитатели называют себя «ловкими» или «вольными» людьми.
        ПОДЗЕМЬЕ - страна нелюдей, располагающаяся под непроходимыми горами на Востоке Чаши. Представляет из себя сеть естественных и не очень пещер, куда порядка тысячи лет назад люди вытеснили прочих гуманоидов, потомков Первых (см.). Регулярно цапаются с Болотными княжествами (см.), в основном больше от скуки, чем со злости.
        ПОЛИГРАММА - магическая или алхимическая фигура, служащая различным целям: от призыва и/или удержания сущностей, призванных, как правило, с Корней, до открытия Врат, создания защитного купола и т. д. В отличие от привычной нам пентаграммы может иметь от трех углов либо форму круга и быть не одной фигурой, а состоять из нескольких. В случае создания комплекса из нескольких фигур полиграмма все так же считается единой и целостной.
        СИЛА - нематериальная, но неразрывно связанная с материальным миром энергия, связывающая материю воедино и позволяющая ей функционировать. Сила есть у каждого человека, но в разном количестве. Магический Дар неизменно несет с собой больший, чем у обычного человека, запас Силы (резерв); он тоже неодинаков, но в таких случаях он всегда больше, чем необходимо телу для существования, и потому излишком можно оперировать, придавая ему форму посредством плетений (см.). Имеющие академическое образование маги чаще называют Силу «энергией».
        СМЕНА ФЕРЗЕЙ - смута, произошедшая за двадцать лет до момента начала повествования. Род купцов Трейр воспользовался смертью юного короля из правящей династии Ильдеан и, подкупив магов и собрав войско, устроил переворот и сел на трон.
        УЗОР ПОТОКОВ - визуальное отображение пронизывающих тело «сосудов», по которым течет Сила, обеспечивая его жизнь. Его могут видеть целители и гораздо более смутно - маги без целительской специализации. Тесно связан с физическим состоянием: если ранено тело, соответствующее место Узора будет искажено, если же магическим ударом повредить Узор, тело ощутит повреждение, даже если видимой травмы нет.
        УШАНЫ - служебная раса, созданная Первыми (см.) в качестве помощников в упорядочивании и хранении знаний. По желанию создателей обладают абсолютной памятью и дружелюбием; по велению тех же создателей, ушанам запрещено убивать и вообще приносить вред любому существу. От людей отличаются меньшим ростом (до 150 см), непривычными чертами лица и очень крупными, с ладонь, слегка оттопыренными заостренными ушами. Как рассказывают сами ушаны, их создатели дали им такие уши, чтобы, во-первых, было видно, кто прародитель, а во-вторых, было удобно вешать идентификационные бирки.
        ХИЩНОЕ МОРЕ - море, омывающее Северный берег Чаши. Сохранило свое название еще с тех времен, когда материк населяли эльфы и то самое море кишело множеством чудовищ. Отдельные их экземпляры встречаются и по сей день, но редко и в руки в основном не даются.
        ЭМПАТ - человек (или нечеловек), способный ощущать чувства и эмоции других существ. Эмпатия - очень редкий Дар, эмпатов обычно ставят на государственный учет, как и обладающих достаточной Силой магов, с самого рождения или сразу по выявлении Дара.