Сохранить .
Королевская кровь-3. Проклятый трон Ирина Котова
        Королевская кровь #3
        Первая книга серии бесплатно Приближается день рождения ее величества Василины, и в Рудлоге собираются отпраздновать его со всем размахом. Готовится к торжественному балу и дворец, но молодая королева неспокойна. После ее восшествия на трон семью Рудлог снова начал преследовать злой рок, и жизни близких то и дело оказываются под угрозой. А если оглянуться назад, окажется, что и в прошлом не все чисто: предки не доживали до старости, теряли супругов, спивались, сходили с ума и кончали жизнь самоубийством. Но все-таки иногда нужно вглядеться в прошлое, дабы понять, что твой трон - проклят.
        Часть 1. Глава 1
        Суббота - воскресенье, середина октября, Иоаннесбург
        ЛЮК КЕМБРИТЧ
        Ставки сделаны, рулетка твоей собственной рукой раскручена так мощно, чтобы не было ни единого шанса отгадать результат, и стучит-скачет шарик судьбы, и жизнь замерла в ожидании: красное или черное? Красное? Или черное?
        И если ты счастливчик, и если рука твоя не дрогнула и ты рассчитал усилие, то можно отвернуться на мгновение от всепоглощающего, привычного азарта и прислушаться к себе, чтобы понять: что в тебе заставляет раз за разом начинать игру снова и повышать ставки, испытывая свою удачу?
        Но игра уже начата, и нужно довести этот раунд до конца. И хотя ты знаешь, что почти наверняка выиграешь, и вопрос лишь в том, что и сколько ты поставил и насколько готов рискнуть, беспокойство все равно поднимает голову. Все ли ты сделал правильно? Достаточно ли все просчитал? Нет ли того, чего ты по самоуверенности своей не заметил?
        Люку снилась Марина в красном и черном. Она сидела на коленях блакорийского мага, спиной к Кембритчу, обхватив любовника ногами, сжав его черные волосы пальцами, и целовала.
        Не трогай его, Марина. Не надо.
        Светлые короткие волосы.
        Будто светящаяся золотистая кожа.
        Прошу. Не трогай.
        Стройные ноги, напряженные бедра, изгиб тонкой спины.
        Полустон оттуда. Где нет его.
        Вокруг них дымчатым маревом пульсировала страсть.
        Чужие руки на той, кого хочет он. Как она посмела?! Как он посмел?!
        «Я не твоя», - жестко сказала Марина, оглянувшись, и голос ее подхватило эхо, и с каждой волной звука что-то било Люка в грудь, что-то, похожее на желание убивать. Он задыхался от ярости, парил на ней, раскинув руки, запрокинув голову, и ярость эта пульсировала в голове, в кулаках, в груди, и реальность плавилась, сгорала в ней, исчезала горьким едким дымом. Было горячо, ново и больно.
        Он проснулся еще в темноте и лежал, глядя в потолок, чувствуя, как болит после ночного загула тело. Затем встал, как был, нагим, подошел к окну, распахнул его настежь, в осеннюю тьму и ветер, чуть не сорвав мешающуюся штору. И закурил, чувствуя на груди и бедрах, на всем своем сухощавом теле капельки моросящего косого холодного дождя.
        - Это и есть ревность, мой болезный друг, - сказал он себе голосом Тандаджи и хрипло рассмеялся.
        Телефон молчал. Кто бы сомневался, что она не приедет. Да и не нужно это.
        Вчера, в субботу, у Люка был день звонков. С утра позвонил Тандаджи, коротко и сухо сообщил, что поведение Кембритча на посольской встрече в пятницу вызвало международный резонанс, и хотя газеты молчат - потому что информация распространяется только по дипломатическим и родственным каналам, - вся аристократия континента наверняка уже в курсе. А у заговорщиков тишина, будто и не было ничего.
        «Не мне учить тебя ждать», - сказал ему Люк.
        Шарик стучал и катился, и ничего еще нельзя было разглядеть на колесе, но сигналы о том, что все идет верно, поступали.
        После двенадцати позвонила Крис и превосходно сыгранным дрожащим голосом сообщила, что ей очень жаль, но отец запретил ей встречаться с любимым Луки, потому что папочка - государственный чиновник и это может сильно навредить его карьере. И тут же добавила, что они обязательно останутся друзьями и могут встречаться в закрытых клубах, пока шумиха не уляжется. Крис так натурально всхлипывала, что Люк даже мысленно поаплодировал ей. Хотя, возможно, Валенской действительно было грустно.
        Ему не было грустно, ему стало легко.
        Во время обеда раздался звонок от отца, и Кембритч-старший обрушил на непутевого сына всю мощь отцовского гнева. Впрочем, это не помешало Люку наслаждаться ароматным грибным супом с янтарными каплями масла на поверхности и превосходным мясным паштетом, которые его добрая повариха Марья Алексеевна приготовила в утешение - она всегда чувствовала, когда у хозяина проблемы. Но на этот раз, в принципе, и чувствовать не пришлось - все было, так сказать, налицо. Хорошо хоть, что после работы хирурга и виталистов он мог жевать и внятно говорить, а нос, как обещали, скоро перестанет ощущаться чужеродным элементом. Шрамы тем не менее еще оставались, красные, шелушащиеся, неровные, и Люк, глянув в полированную гладь стола, усмехнулся. Он и так не был красавцем, а сейчас лицо и вовсе напоминало перепаханное поле. И пусть рубцы станут почти незаметными через два-три сеанса у виталиста, сеточка белых нитей всегда будет напоминать о кулаках принца-консорта.
        - Ты опозорил нас, опозорил семью, - разорялся Кембритч-старший, и Люк кривился, поднося ко рту ложку с супом, - потому что сейчас отец был прав. - Счастье, что в твоей голове хватило ума не отвечать Байдеку, иначе мы были бы уже прокляты! Как ты докатился до такого, сын, что мне невозможно приехать к тебе, потому что моя репутация и так под угрозой? Скоро выборы главы партии, и из-за тебя придется уступить место этому Савинскому! Что ты молчишь?
        - Я слушаю тебя, - вежливо ответил Люк, прижимая трубку к плечу и намазывая горячий, сладко пахнущий хлеб желтым маслом.
        - Мне бы лишить тебя наследства, - грозно сказал граф Кембритч.
        «Но ты не можешь», - с удовлетворением подумал Люк.
        - Как только королева вернется, я буду просить ее принять твои извинения. И ты принесешь их, сын, ты меня понял? Публично! И, если понадобится, в ногах будешь валяться, но вымолишь прощение. Понял, сын?
        - Я все понял, - покладисто сообщил виконт, - все сделаю, папенька. Если ты уговоришь принять мои извинения, я буду твоим должником.
        Граф тяжело дышал в трубку, и Кембритч вдруг вспомнил, что ему уже немало лет.
        - Люк, - произнес его родитель весомо, - прекращай пить. Ты уже не мальчик, пора остепениться, я же знаю, что голова у тебя светлая. Хватит гулять, найди себе хорошую жену, пусть не принцессу, рожай детей, входи в дела графства. Тебе быть лендлордом. Мы не вечны, сын.
        - А как же укрепление позиций рода и усиление крови? - с сарказмом спросил лорд-младший. - Я ведь все еще официально обручен с первой Рудлог, неужели откажешься от таких перспектив?
        - Какое обручение, - разочарование так и сквозило в голосе старого политикана, - кто тебя теперь к этой семье подпустит, сын? Хорошо, что хоть журналистов с возвращением Рудлогов заткнули и простые граждане наше имя не полощут. Какой позор! Боги, какой позор! Сколько времени и сил придется потратить, чтобы все исправить!
        Восклицания снова пошли по кругу, как и увещевания, и Люк вежливо слушал, давая отцу выговориться, пока тот не выдохся и не положил трубку.
        Потом пошли звонки на городской телефон. Дворецкий вежливо отвечал, вычеркивая приглашения и запланированные визиты из светской карты. Люка это не трогало. Он и раньше-то не вызывал у рудложских аристократов сильного восторга, и только титул заставлял искать его общества и приглашать на обеды и ассамблеи. А теперь от него воротили носы.
        Кембритч-младший набрал номер матери и долго ждал, пока чопорная инляндская экономка позовет к телефону леди Шарлотту. В старых домах порядки не менялись даже с появлением мобильных телефонах.
        - Сынок, - сказала мама тепло. И Люк сразу расслабился, забылся так, что даже потер пальцем нос, как делал в детстве. - Как ты? - обеспокоенно спросила она. - Сильно болит?
        Мама была единственной, кто всегда был за него. Даже когда он укусил кузена Лазаруса за руку, она только спросила, все ли зубы целы. Хотя Лози был младше Люка на два года.
        И даже когда он чуть не угробил себя наркотой и пьянками, леди Шарлотта не отвернулась от непутевого сына.
        - Терпимо, мам, - ответил он. - Все нормально. Там у вас сильно шумят?
        - Пошумят и замолкнут, - мягко успокоила его мать. - После скандалов с нашими Инландерами твой поступок - легкое недоразумение. Так что при дворе ты не главная новость, сынок. Вот, например, принца Лоуренса Филиппа уж семь лет как женили на Диане Форштадтской, так ведь до сих пор чудит. Думаю, скоро пол-Форштадта станут на него похожи. И это второй принц! А первый наследник, хоть и давно не замечен в скандалах, на прошлой неделе чуть не свернул себе шею на скачках. Луциус после этого специальным указом запретил ему участвовать в подобных мероприятиях. От короля, кстати, снова прислали письмо с требованием, чтобы ты вернулся и принял титул моего отца.
        - Инландер выдал тебя за Кембритча, мама, - резко напомнил Люк, - и требовать он ничего не может.
        - Да? - с сомнением спросила леди Шарлотта.
        Виконт быстро перевел разговор на другую тему.
        - Сейчас сезон в Лаунвайте, мам. Почему ты не выехала в городской дом? Хватит пылиться в поместье. Тебе сколько сейчас? Сорок? Сорок один?
        Она засмеялась.
        - Мне пятьдесят два, мальчик мой, и прекрати льстить, ты все время повторяешь эту шутку. Что мне там делать? Я, пока была замужем за Кембритчем, растеряла все связи. А заводить новые… я слишком долго была одна и слишком привыкла к этому. Тем более что Бернард сейчас дома, приехал на каникулы из училища.
        Берни был младше Люка на пятнадцать лет, а сестра, Маргарета, - на семнадцать. Поэтому общались они с трудом.
        - А вот если, - с намеком добавила мать, - ты приедешь к своей старушке, то, может, я и захочу стряхнуть пыль с диванов лаунвайтского дома, сынок. И даже потанцую с тобой на одном из балов столичного сезона. Здесь все двери будут открыты перед тобой, не сомневайся.
        - Может, и приеду, мам, - ответил Люк задумчиво. - Скорее всего, так и получится.
        Ближе к вечеру позвонил Нежан Форбжек, один из подозреваемых в участии в заговоре, и как ни в чем не бывало сообщил, что в следующий четверг у Романа Соболевского снова карточная вечеринка, на которой Люка будут рады видеть и принять, потому что он произвел отличное впечатление на хозяина дома. А на Крис не надо сердиться, потому что она дура, сама всё разболтала, и папаша ее дурак, и братец, хоть они и приятельствуют, дурак, а вот он, Люк, ничего такого не сделал страшного и с ним обошлись несправедливо.
        Люк соглашался, жаловался, возмущался, бормотал что-то полупьяным голосом и распрощался, называя Форбжека дорогим другом и единственным, кто его понимает.
        Потом он позвонил Тандаджи и отчитался о разговоре.
        Делать было нечего, суббота тянулась вязко и медленно, телевизор раздражал, как и бездействие, да еще и нос разнылся. Слуги ходили тихие, дом казался гулким, большим, и Люк спустился в холодный пустой спортзал, переоделся, обмотал кулаки эластичным бинтом. Размялся пятнадцать минут - повращал плечами, покрутил головой, чувствуя, как отдает болью в лицо, понаклонялся, поотжимался. Начал «бой с тенью» - обязательный разминочный бой с невидимым противником. И затем, слыша, как гулом откликаются на удары стены, стал избивать боксерскую грушу, повторяя джебы, свинги и апперкоты, боковые и прямые удары, со свистом выдыхая воздух, ощущая, как бежит пот по спине, и то и дело поглядывая на лежащий на скамейке телефон.
        Он весь субботний день подспудно ждал только одного звонка и был уверен, что она позвонит. Ведь набрала же она его в пятницу. Не удержалась.
        Люк развернулся и ударил по груше коленом, затем прямой ногой, добавляя к элементам бокса удары из восточной борьбы. Провел серию подходов со скакалкой, уже не обращая внимания на дергающую боль.
        Подошел к телефону и набрал номер. Послушал гудки, отключился, снова ушел к груше - тренировать нижние удары и крученые, с подсечками. Ему очень не хватало реального противника. Того, кому можно было бы отвечать.
        Марина не взяла трубку ни в следующий раз, ни через один, а Кембритч с упорством барана возвращался к скамейке и снова и снова жал «позвонить», потому что она должна была ответить - не могла она выдержать и не ответить. Только не Марина.
        На последнем звонке она сбросила вызов, сообщение проигнорировала, и Люк, устав, как будто тащил на себе многотонный груз и не дотащил, потому что не хватило сил, пошел плавать в теплом бассейне, поглядывая на лежащую на краю трубку.
        Он вел себя как идиот и, осознав это, быстро собрался, надел полумаску и уехал в один из тех полулегальных ночных бойцовских клубов, где могли сойтись в поединке и аристократ, и простой горожанин, и никому не было дела до того, кто ты, если ты хорошо дерешься и не боишься крови.
        Люк курил в распахнутое окно, мерз, но упорно не закрывал его. Болело тело, тянуло в груди. Было пять часов утра воскресенья, и телефон молчал.
        Суббота, Иоаннесбург
        МАРИНА
        - Если я ради тебя сяду на это животное с утра, - сказал Мартин фон Съедентент таким тоном, будто разговаривал с ненормальной, - то вечером ты будешь ублажать меня в Блакории.
        Вообще, у него был повод быть несколько недовольным, потому что я опять разбудила его с утра пораньше, как только проснулась сама, и предложила поехать со мной на ипподром. Слишком много эмоций было вчера во время безобразного спектакля, устроенного Люком на посольской встрече и потом, когда я звонила ему, слишком много ненужных мыслей - а выездка как ничто другое успокаивает и приводит голову в порядок.
        - Все, что захочешь, мой грозный господин, - мурлыкнула я в трубку, посмеиваясь и старательно убирая из головы картинки окровавленного Кембритча, звериные желтые глаза убивающего его Мариана и белую как полотно Василину.
        - У нас как раз склон новый открыли, - пояснил он, - поставлю тебя на лыжи и столкну с горы, чтобы насладиться криками ужаса. Мой невыспавшийся организм заслуживает удовлетворения от мелочной мести.
        - Я умею кататься, - сообщила я, вставая с кровати, - так что месть не удастся. Придумаешь что-нибудь другое.
        - Тогда после склона будешь сидеть рядом в номере, трепетно держать меня за руку, наливать глинтвейн, - маг зычно зевнул, и мне стало немного совестно, - и кормить конфетками.
        - Мартюша, - сказала я нежно, - осознаю, что я эгоистичное чудовище. Ложись досыпай, а я сама съезжу. Просто с тобой весело. А встретимся завтра.
        - Нет, - ответил он мрачно, - завтра ко мне собирается ваш придворный маг и, к моему несчастью, мой одногруппник Зигфрид. Ему запрещено рассказывать, что происходит во дворце, поэтому он просто смотрит печальными собачьими глазами и уничтожает мои запасы алкоголя. Вы его там бьете, что ли? И, Марин, если я еще раз услышу от тебя «Мартюша» или, не дай боги, «Мартик», я тебя отшлепаю. Понятно, ваше высочество?
        - Понятно, - поспешно согласилась я. - Какой ты все-таки грозный по утрам. Может, все-таки спать?
        - Все равно уже не засну, - он куда-то зашагал, - так что давай, используй своего безвольного друга.
        - Хочешь, я накормлю тебя завтраком в ресторане? Рядом с ипподромом есть чудное место, «Копытца». Мне очень-очень стыдно, правда, - призналась я, заходя в ванну.
        - Это хорошо, - из трубки раздался звук зашумевшего душа, - значит, я правильно изобразил страдальца. Тобой так легко манипулировать, высочество. Я прямо почувствовал себя злодеем.
        Я возмущенно фыркнула, и он злодейски захохотал в трубку.
        - А насчет завтрака, - блакориец отсмеялся, зашуршал чем-то, - так и скажи, что жаждешь поскорее меня лицезреть.
        - В этом можешь даже не сомневаться, - произнесла я немного невнятно, потому что в этот самый момент откручивала зубами колпачок с зубной пасты.
        - Тогда могу прийти к тебе сейчас, - сказал маг очень низким порочным тоном, но было понятно, что при этом он улыбается во весь рот, - примем вместе душ, разделим полотенце…
        - Боюсь, моя горничная не вынесет тебя в половинке полотенца, - прошепелявила я. Паста во рту холодила и нетерпеливо ждала щетки. - Так что давай через полчаса. Я тебя покормлю, потом арендуем тебе самую смирную и хорошенькую кобылку. А вечером, обещаю, держать за руку буду очень нежно.
        Так мы некоторое время упражнялись в остроумии, затем Мартин отключился, и я усердно заработала щеткой. Вот почему с ним так легко разговаривать? Никакого напряженного молчания, никаких истерических ощущений. Шуточки у нас довольно откровенные, и все равно никакой неловкости. А вчера я только от одного звука голоса побитого Кембритча чуть с ума не сошла. Это невыносимо - так злиться на него и при этом знать, что он в одном с тобой городе, в десяти минутах езды от дворца, что достаточно нажать на кнопку телефона и услышать его. И ненавидеть себя, потому что никак не можешь забыть.
        «Тебе просто нужно переспать с ним и избавиться от наваждения».
        Я чуть щетку не проглотила.
        «Восхитительная идея».
        «Ты понимаешь, что не сможешь строить другие отношения, пока не избавишься от него в своей голове?»
        «Но… возможно…»
        Мне было страшно додумывать мысль, и я дернулась к душу, включила зачем-то воду, хотя изо рта еще торчала щетка. Потом вернулась, взглянула прямо и жестко на себя в зеркало.
        «Трусиха».
        «…Возможно, я не хочу от него избавляться».
        «Он же для тебя ничего не значит».
        - Верно, - твердо сказала я вслух. Внутренний голос хмыкнул.
        «И простить не можешь».
        «Не могу. И не прощу».
        Из запотевшего зеркала на меня смотрела самая глупая женщина в мире.
        Подаренный Люком жеребец встретил меня ласково и немного укоризненно - хотя с ним и занимались, и гуляли в мое отсутствие. Поначалу немного заартачился, показал обиду, но затем спокойно дал себя оседлать и весьма бодро вышел на дорожку.
        Мартин забраковал предложенную смирную кобылку и, сообщив, что вообще-то научился ездить верхом едва ли не раньше моего деда, выбрал себе серого красавца с надменной мордой. Животные ревниво косились друг на друга, но слушались, а я наслаждалась ощущением того, как вспоминает тело правильную посадку, положение ног, упор ступней, как руки правильно ложатся на поводья, словно и не было этого перерыва. Через полчаса я так осмелела, что пустила своего Пастуха вскачь и даже взяла один барьер - для младших учеников. Потомок чемпионов презрительно фыркал, но я была счастлива.
        Мартин не осторожничал, и мне было страшно смотреть на то, что он вытворял. Все-таки конь не был приучен к нему, но блакориец управлялся с ним так, будто растил с детства.
        - Ты идеальный мужчина, - сказала я магу, когда мы вели жеребцов обратно в конюшню.
        - Лесть не отменяет месть, высочество, - ответил он смешливо, тряхнув черными волосами и подмигнув мне. Я улыбнулась. Ну правда же, идеальный. И чего тебе еще нужно, Марина?
        А вечером он перенес нас на север Блакории, в номер небольшого, но очень дорогого отеля у склонов разной степени сложности, освещенных множеством огней. Лыжников было очень много, но сам отель и пространство вокруг работали для избранных: сюда не пускали журналистов и случайных людей, и в каждый номер был свой вход с улицы, закрытый от соседей.
        В горах начинались осенние сумерки, снег отсвечивал синевой и дышал холодом, и ноги у меня болели после утренних верховых упражнений. Но я быстро разогрелась, а дальше были только скольжение, и ветер в лицо, и ощущение полета, и азарт - обогнать Мартина. И смех, когда я все-таки завалилась лицом в снег на торможении, зацепившись одной лыжей за другую, и так и лежала на животе, с каким-то чудесным образом сцепившимися лыжами, и хохотала. Народ, проезжающий мимо, смотрел на меня и улыбался.
        - Все, - произнес Март, подъехав и расцепив меня и лыжи, - потопали в номер. Пока ты еще можешь стоять на ногах.
        - А ты не можешь перенести нас? - капризно спросила я. До фуникулера было далеко, а шагать вверх по склону, пусть и по засыпанной дорожке, удовольствие невеликое.
        - Лентяйка и эксплуататорша, - Мартин создал Зеркало, и мы вышли прямо у отеля. - А как же польза физкультуры для организма?
        - Моему организму сейчас нужна горячая ванна, - я ждала, пока он откроет дверь, - вкусная еда и мягкая кровать.
        - Тогда даю тебе час, - барон пропустил меня вперед, - и жду в гостиной на ужин. Хорошо отдохни, высочество, тебе еще весь вечер поднимать тяжелый черпак, разливать глинтвейн и обхаживать меня.
        Номер состоял из двух раздельных спален с примыкающими к ним удобствами, гостиной с массивным камином и столовой зоной, маленького кабинета - если вдруг дорогим постояльцам взбредет в голову поработать - и сауны с небольшим бассейном. Я, снимая лыжный костюм и оглядывая великолепную спальню (каким образом, интересно, доставляют на склоны эти огромные кровати? или стекла на высокие окна?), - задумалась вдруг, как легко восприняла переход от нищеты к роскоши. Как быстро я перестала считать деньги, как спокойно отношусь к тому, что даже не знаю, сколько заплатил Март за сутки аренды этих апартаментов, хотя и подозреваю, что наша семья могла бы существовать на эту сумму не один месяц.
        Помнится, лет в пятнадцать за семейным обедом я спросила маму, почему мы живем так богато и почему не можем отдать часть денег тем детям, которых я видела в школе, - они одевались бедно, и никто не возил их на машинах. И Полина меня поддержала, и Вася. А вот Ангелина смотрела немного с превосходством - она-то уже закончила университет на тот момент. И сейчас, когда я набирала огромную, сделанную из прозрачного закаленного стекла с серебряным плетением внутри ванну, этот разговор вдруг всплыл в памяти так, будто случился совсем недавно.
        - Маришка, - мама улыбнулась, - не нужно стыдиться денег, больших или маленьких, если они заработаны честно. Наши деньги и финансы государства никак не смешаны, доходы приносят поместья и предприятия семьи, и ни одно из них не получено бесплатно или нечестно. Ты лично, если захочешь, можешь по достижении совершеннолетия потратить свой капитал на благотворительность, но это в конечном итоге ничего не даст и не улучшит жизнь людей. Да, ты поможешь единицам, может, сотням, и ты знаешь, что у нас работают благотворительные королевские столовые и прочие учреждения. Но это не дает развития, это только милосердие.
        - Разве милосердие - это плохо? - упрямо и возмущенно спросила я. Мне тогда казалось, что мир несправедлив, а я и моя семья виноваты в том, что у нас так много денег.
        Мама вздохнула и терпеливо продолжила:
        - Милосердие хорошо и нужно в том случае, если человек болен или немощен, дочка. Тогда это благое дело. В остальных случаях оно вредно. Если ты будешь покупать своим одноклассницам одежду, ты лишишь их стимула получить хорошее образование, чтобы заработать на нее. И что они будут делать, когда ты перестанешь им помогать? Без умений, без знаний, с уверенностью, что им должен кто-то помочь, кто угодно, кроме них самих? Ты сейчас мыслишь, как простой человек.
        Она оглядела нас и очень серьезно произнесла:
        - Никогда не забывайте, что вы из семьи Рудлог. Красным Воином нам дана власть, но дана и ответственность перед предками и потомками, ответственность за эту страну и за наш род. Что бы ни случилось в стране, девочки, за все это в конечном итоге ответственны только мы. Мы гаранты того, что каждый человек, если захочет, сможет реализовать себя. И того, что государство будет развиваться без потрясений и катастроф.
        - Мама, - перебила ее Полли, - но разве такое разделение на бедных и богатых справедливо?
        Она тоже всегда была идеалисткой. До переворота, конечно. Хотя… как раз Пол осталась идеалисткой и после.
        - Так устроен мир, дорогая, - ласково сказала ей мама, - и так уж получилось, что ты родилась в семье, старше и знатнее которой нет. Нет абсолютной справедливости для всех. И государство не может быть идеально, потому что я не идеальна. Но я стараюсь. Стараюсь достичь справедливости. Именно поэтому у нас даже самый бедный человек имеет возможность получить достойное и бесплатное образование и потом найти работу, а не сидеть на социальном пособии. И он будет платить налоги, которые пойдут на образование другим людям. И он должен четко знать, что через какое-то время честной работы его благосостояние улучшится.
        - Все понятно, - важным тоненьким голосом сказала семилетняя Алина, и мы все посмотрели на нее и захихикали.
        Мама воспользовалась передышкой, чтобы глотнуть чаю, и продолжила свою импровизированную лекцию. У нас часто бывало такое - семейные посиделки переходили в передачу опыта. И теперь я понимала, что она старалась все упростить, насколько это было возможно, чтобы мы поняли. Все, кроме трехлетней Каролиши, которая в тот момент ковыряла омлет.
        - В этом и состоит задача государства - дать человеку не деньги, а возможность заработать столько, на сколько у него хватит усердия и таланта; убрать коррупцию - чтобы начальники не смели сажать на места знакомых и родных, а оценивали рабочие качества. Да, дети богатых всегда будут иметь больше возможностей, а природа человеческая такова, что воровство полностью изничтожить невозможно, но в конечном счете на первом месте всегда окажется профессионализм. И ко всему прочему, - добавила мама, глядя на наши хмурые и пытающиеся осознать услышанное физиономии, - возвращаясь к вашему личному капиталу, вы просто не имеете права отказывать своим детям в том, что передали вам предки. Поэтому если хотите кому-то помочь - помогайте руками и головой. Идите работать в больницы, опекайте стариков, навещайте детей в детских домах. Используйте ваше имя, вкладывайте то, что заработали лично, привлекайте помощников и меценатов. Но не тратьте наследство. Деньги человек должен зарабатывать сам или умно и дальновидно распоряжаться тем, что заработали предыдущие поколения его семьи.
        Тогда я не поняла маму и не согласилась с ней.
        Но потом была жизнь в Орешнике. И я видела разных людей. Тех, кто родился там и умрет, скорее всего, там же, в нищете и грязи, жалуясь на несправедливость, потому что не выучился, не захотел работать, зато на бутылку и закуску деньги всегда находил. И тех, кто, стиснув зубы, стремился вверх и достигал этого. Да и я, если подумать, сама была такой. Но ведь получила же профессию, нашла работу, и да, было невыносимо тяжело, но предложили же мне через два года работы бесплатное образование - доучиться от больницы на хирурга? Еще лет пять, и я могла бы себе позволить и квартиру, и хорошую машину, и отдых на море. Не эти апартаменты, конечно, но мне бы вполне хватило.
        Другое дело, что буквально в течение полугода после переворота подняла голову и развернулась коррупция и социалка обрушилась так, что до сих пор восстанавливают, и разделение между бедными и богатыми только усилилось. Премьер Минкен вовремя подхватил этот корабль, чтобы не допустить катастрофы, но ломать не строить, и в дальнейшем оставалось лишь восстанавливать и разгребать… Вот и бедной Васе пришлось присоединиться к разгребанию…
        Я опустилась в ванну, чувствуя, как ноют натруженные за сегодня руки и ноги. И попа. Филей болел страшно, я уж и забыла, как страдает мягкое место поначалу. И как важен для наездника хороший массажист.
        За стенкой что-то низким голосом напевал Мартин, и я захихикала. Видимо, ванные у нас были смежными. И вот лежу я тут, за перегородкой - идеальный мужчина, который даже в ванной поет не противно, а думаю при этом о коррупции и вселенской справедливости. Какая уж тут вселенская справедливость, когда ее и персональной-то не бывает?
        - У тебя полчаса осталось, - сообщил Март громко и гулко через стенку, и я засмеялась уже в голос.
        Через сорок минут я, с еще влажными волосами, выходила в гостиную в сером мягком трикотажном платье до пят с крупным вывязанным рельефом и в таких же толстых длинных носках. Я сразу полюбила его, как только увидела в магазине. Всегда есть вещи, которые напоминают тебе теплое одеяло: в них безумно удобно и они скользят по телу, словно лаская его. Вот и в этом платье можно было сидеть на подоконнике, скрестив ноги - и оно закрывало их полностью, - или поджать коленки, не опасаясь, что сверкнешь бельем.
        Я увидела накрытый стол, Мартина, который подбрасывал дрова в камин, и подумала вдруг, что Март сам как это платье. С ним тоже можно задирать ноги выше головы, и все равно будет удобно.
        - Кто-то опоздал, - сказал он, - ай-ай. Я чуть с голода бревно не начал грызть. Садись, высочество, я за тобой поухаживаю.
        - Ну уж нет, - я покачала головой, - раз я проштрафилась, обхаживать тебя буду сама. Может, в следующий раз ты не будешь так рычать на меня с утра.
        Он уселся, нетерпеливо постучал вилкой по тарелке.
        - Манеры, молодой человек, - строго произнесла я тоном суровой классной дамы, положила нам салата, хрустящей дымящейся рыбы, разлила вина в бокалы. Блакориец следил за мной с усмешкой. Все это было вопиющим нарушением этикета. - Приятного аппетита, грозный господин.
        - Да, с утра я обычно мрачный парень, - признался фон Съедентент, - слуги знают, что, если кто до полудня разбудит, будет уволен. Правда, после полудня я раскаиваюсь и принимаю на работу обратно. И только перед тобой я бессилен, как котенок.
        Ужин прошел приятно и легко, и после Мартин как истинный кавалер проводил меня до спальни, целомудренно поцеловал в щеку и ушел.
        А я, просто неприлично улыбаясь и чувствуя в теле приятную расслабленность, открыла дверь. Было так хорошо и легко, что хотелось упасть на кровать и валяться там, раскинув руки и ноги. За окном медленно падали крупные белые хлопья, и стояла такая тишина, что слышно было, как шуршат по покатой крыше скользящие вниз дорожки снега. Я подошла к зеркалу, снимая серьги и любуясь на себя - светлая, коротковолосая, тоненькая, с огромными глазами, высокими скулами и мягкими, розовыми от вина губами. Как же хорошо быть собой!
        «Хороша, Марина, хороша».
        «Вот сейчас даже не буду спорить».
        Из-за двери послышалась тихая ритмичная музыка - видимо, Март в спальне включил аудиосистему. И я прислушалась, развернулась перед зеркалом в такт, повела плечами, изогнула талию, качнула бедрами. В душ? росло какое-то озорство, совершенно девчоночье, хотелось повыделываться, глядя на себя и млея оттого, какая я классная. И я затанцевала, медленно, чувственно, подняла руки, провела по плечам, по затылку. Боги, как же мне хорошо!
        Вдруг вспомнилось, как я танцевала в клубе, а затем, кадрами, и остальное: Кембритч, балкон, высота, и жар, и холод, и словно в ответ на мои мысли завибрировал и засветился лежавший перед зеркалом телефон. Я протянула руку, уже зная, кто звонит, посмотрела на экран, резко сбросила вызов.
        Стало обидно, будто в мой мягкий и расслабленный мирок вдруг ткнули ледяной иголкой. Я глядела на трубку, на затухающий экран. Семь пропущенных вызовов, и все от него. Не было сил ни злиться, ни двигаться. И чего я хочу сейчас, я тоже не понимала.
        Вспышкой снова засветился экран, завибрировал. Сообщение из четырех слов: «Приезжай ко мне. Пожалуйста».
        «Самоуверенность у него, в отличие от лица, видимо, не пострадала».
        Я даже не знаю, чего мне хотелось больше: закричать, выбросить телефон в окно или все-таки попросить Марта переместить меня в Иоаннесбург, чтобы доехать до Кембритча и закончить то, что начал Мариан. Во всяком случае, настроение было самое кровожадное.
        Я тихо вышла в гостиную. Здесь было слышно, что Мартин с кем-то разговаривает - музыку он сделал потише, - и я потопталась у его спальни, затем приоткрыла дверь. Маг сидел в кресле, уже без рубашки, в одних брюках, и, прижимая к уху телефон, стягивал носок.
        - Все, Виктор, составь ему компанию и развлекай, а о доплате поговорим, - он кинул трубку на кровать, кивнул мне, прищурившись, потянулся руками вверх, покрутил плечами со стоном. - Заходи, принцесса. - Он разглядел, видимо, что-то в моем лице, потому что похлопал себя по коленям. - Иди сюда, вижу, надо утешать и снова вправлять мозг. Правда?
        - Кто звонил? - спросила я вместо ответа, аккуратно садясь на самый краешек его колен. Но блакориец обхватил меня, прижал к себе, и я поерзала, устраиваясь поудобнее, положила голову ему на плечо.
        - Зигфрид ваш, - ответил он досадливо, - решил сделать сюрприз и заявился сегодня ко мне на ночь глядя. Так что пришлось срочно и дистанционно организовывать ему компанию, выпивку и прочие удовольствия.
        Мне стало совестно.
        - Так, может, ты к нему сейчас, Март?
        Маг был надежным и удобным. И тело у него оказалось крепким, хорошим таким, развитым мужским телом. И пах он хорошо, теплым мужским запахом. Я прислушалась к себе. Приятно, да.
        Блакориец фыркнул.
        - Ни за что. Я уже попросил дворецкого составить ему компанию. Виктор привычный, сейчас они напьются, потом по бабам пойдут. А я тут побуду. С тобой.
        Я нахмурилась. Было неловко спрашивать.
        - Мартин… и ты тоже с ними по бабам ходишь?
        - Марина, - сказал он очень серьезно, - для всего континента мы с тобой встречаемся. А я все-таки не только бабник и разгильдяй, но и барон и дворянин. За кого ты меня принимаешь? Если я подгребу кого-нибудь под себя, то на следующий же день все газеты будут живописать мои похождения и полоскать твое имя.
        - Ну а как же… - я замялась. - Тебе разве не хочется?
        - А что, разве не чувствуется, что хочется? - прошептал он низко, и я покраснела. И уже совершенно нормальным тоном продолжил: - Принцесса, мне почти восемьдесят лет. Первую женщину я попробовал в четырнадцать. Шестьдесят шесть лет не самого размеренного опыта. Поверь мне, я способен продержаться несколько недель или месяцев - ну, пока не завоюю тебя или пока не надоем.
        Мартин шутил, и я улыбнулась ему в шею. Тема была, признаться, горячая, но и здесь он как-то увел ее от неловкости.
        - И вообще, Марина, мне надо с тобой провести воспитательную работу. То ты меня Мартюшей обзываешь, то считаешь, что я могу предпочесть Зигфрида тебе. Что дальше? Будешь советоваться со мной, какой маникюр сделать? Я себя чувствую твоей подружкой, а не мужчиной.
        - О нет, - я прикоснулась губами к его плечу, - ты мужчина, Мартин. Самый лучший в мире. Самый классный. Самый мне нужный.
        - Ты слишком много льстишь, - произнес маг смешливо. - Так что случилось? Из-за чего ты пришла ко мне с выражением ужаса на лице? Увидела мышь или зловещую тень за окном?
        Я включила телефон и показала ему сообщение.
        - Мда, - произнес он мне в макушку с иронией. - Вот мужика корежит-то, Марина. Я уже говорил, что ты страшная женщина?
        - Что мне делать? - всхлипнула я. - Все так хорошо было, и он все испортил.
        - Ну-у-у, - протянул блакориец, поглаживая меня по спине, - я могу сейчас доставить тебя во дворец. И поедешь к нему. Хочешь?
        - Нет! - возмутилась я, чувствуя, как взрывается в животе предательский горячий ком радости только при одной мысли: а может, да? И одновременно с ним - колючий и холодный шар злости в голове. - Не надо, Март. Я спрашиваю, что мне делать вообще. Он же отравил меня собой, Март!
        - Девочка моя, - глубокомысленно произнес он, целуя меня где-то за ухом, а затем прикусывая мочку и смешно рыча, от чего я прикрыла глаза и немного расслабилась, - я тебя не буду утешать. Увы, в этом случае твой яд является твоим лекарством. И рано или поздно тебе придется это признать. И чем раньше ты это сделаешь, тем менее катастрофичными будут последствия для окружающих.
        - А может, просто поженимся, Март? - я серьезно посмотрела ему в глаза. - Мы ведь можем быть счастливы.
        Он легко поцеловал меня в губы. Потом еще и еще, сильнее и жарче, так мощно, что у меня закружилась голова, и я уперлась ладонью ему в грудь.
        - Вот-вот, - усмехнулся маг. - Марина, не смеши меня, это слишком избитый сюжет. Я готов поиграть в твоего жениха, если тебе очень нужно, но ведь итог будет один. Тебя тянет к нему, его тянет к тебе, и при всей твоей воле, железная ты Рудлог, однажды вы окажетесь в постели. Вот когда - и если - наиграешься им, тогда и поговорим о нашей возможной семейной жизни.
        - Нет, - сказала я твердо, и он недоверчиво тряхнул головой. - Не окажемся.
        Мартин покачивал меня на коленях, а я молчала. Тихо играла музыка, и было слышно, как потрескивают поленья в камине гостиной. Сейчас очень остро чувствовалось, что мужчина, в чьих руках я успокаиваюсь, действительно много старше меня. Много опытней. И много мудрее. И он не позволял мне врать себе.
        - Знаешь, - сказал Март весело, - давай-ка повторим вечерний глинтвейн. Если уж тосковать и не спать, то под хорошее вино. Угу? Напьемся?
        - Угу, - согласилась я. - Только за сигаретами схожу.
        И мы правда напились, и тоска часа через два куда-то ушла. Последнее, что я помню, - как мы кружились под музыку посреди спальни, и я горячо уверяла Мартина, что обожаю и люблю его, а он клялся мне в том же в ответ.
        Проснулись мы около полудня, в одной кровати, и не было ни неловкости, ни стыда. Март балагурил, я язвила, за окнами светило солнце, кофе был прекрасен, потому что его было много, и во дворец я вернулась в хорошем настроении. И новости дома тоже были хорошими: нашлась Пол, и на радостях мы с Алиной поехали по магазинам. Надо было оторваться, ведь завтра предстоял первый рабочий день. Вот я и оторвалась.
        И я даже почти не вспоминала о невозможном Люке, и о том, что его дом в десяти минутах езды от дворца, и о том, что нужно выбросить телефон и вернуть ему машину - чтобы избавиться наконец от всего, что связано с этим мужчиной.
        Часть 1. Глава 2
        Вторая половина октября, Иоаннесбург
        Утро воскресенья началось с переполоха в доме начальника Управления госбезопасности Рудлога, плавно перешедшего в переполох во дворце.
        Во-первых, звонок Игоря Стрелковского из Бермонта застал Тандаджи в тот самый момент, когда его супруга и матушка громко выясняли, кто же должен печь традиционные тидусские лепешки с медом в честь народного праздника Великой Реки и подавать их соседям в знак расположения. Печь хотели обе, подавать - никто, потому что соседи были, надо признать, препротивные, и Майло с терпением мученика разруливал конфликт, предложив женщинам разместиться на кухнях в противоположных концах дома и испечь каждой свою порцию. А разнесет угощение по соседям он сам. Уж у него-то примут и с улыбкой, и с поклонами. И даже съедят, опасаясь, что бдительность сотрудников госбезопасности простирается и на эту сферу.
        Прекрасно, когда у тебя есть возможность оборудовать две кухни для каждой из хозяек. Ради этого стоило уезжать из Тидусса.
        Во-вторых, известие о том, что четвертая принцесса стала медведицей и что на нее напал демон, не прибавило Тандаджи хорошего настроения, и он стал усиленно соображать, как донести эту новость до отдыхающей королевы после пятничного фиаско и стоит ли сообщать заодно о роде деятельности оной принцессы. А если не сообщать - как объяснить нападение? А еще надо бы понять, остался ли жив темный, и если да, то не вынырнет ли он в Иоаннесбурге - в университете, например. Где учится пятая Рудлог.
        Размышления были столь тяжелы, что, когда матушка и жена вновь начали ругаться, определяя, кто из них какую кухню займет, Майло воздел руки к небу и поклялся шестиглазым духом Шивалой, что если сейчас в доме не настанет тишина, то он запретит им выходить из своих комнат до конца года, а сам купит себе другой дом, как и поступают приличные тидусские отцы семейств.
        Дамы, осознав серьезность угрозы, замолкли и вполне спокойно разошлись в разные стороны.
        В-третьих, королева Василина, получив с утра звонок от начальника разведуправления и узнав о том, что Полина нашлась и находится в Бермонте, но по каким-то причинам стала мохнатой и четырехлапой, мгновенно распорядилась договориться с Демьяном о визите и сообщить придворному магу, что тот должен забрать их из поместья Байдек Зеркалом. Придворный маг отбывал положенный выходной, и агенты Тандаджи с ног сбились, пока не нашли его в Блакории, в доме барона фон Съедентента, в состоянии тяжелого похмелья. Он был так хорош, что даже не мог правильно выговорить собственные имя и фамилию, хотя, признаться, и трезвые язык ломали на сочетании «Зигфрид Кляйншвитцер».
        Пока несчастного приводили в чувство, королева несколько раз звонила Тандаджи и грозным голосом вопрошала, почему до сих пор не прибыл маг. Причина «потому что он пьян как свинья» была признана не очень этичной для озвучивания, и пришлось срочно придумывать оправдания.
        В-четвертых, дворцовый люд, прознав каким-то образом, что королева со страшным и свирепым мужем возвращаются раньше срока, развил просто паническую деятельность по приведению всего, чего только можно, в идеальное состояние. В результате за пару часов дворец стал блестеть, а самые впечатлительные пили успокоительные капли и тренировались улыбаться при помощи зеркала. Попробуй не улыбнись тому, кто на твоих глазах превратил лицо одного из самых родовитых дворян королевства в отбивную!
        В-пятых, посол Тайтаны выбрал именно этот день, чтобы привезти телепортом во дворец подарок для Байдека от восхищенного эмира - кривой меч и лазурные шаровары, в которых ходили лучшие бойцы восточной страны на ежегодных боевых сабантуях, и настаивал на том, чтобы передать их лично. Так как восторга от своего срыва консорт явно не испытывал, да и времени на встречу с послом у него не имелось, пришлось разрешать ситуацию, грозящую перейти в дипломатический конфликт. В конце концов нашлось устроившее всех решение: и меч, и штаны были торжественно отправлены в королевский музей, а Василина втайне от мужа поблагодарила посла по телефону и пообещала обязательно посетить Большой Сабантуй в Тайтане на следующий год.
        Она очень надеялась, что надевать их Мариана не обяжут.
        И наконец, сам Тандаджи тоже выдвигался в Бермонт вместе с королевской четой, понимая, что ему, скорее всего, предстоит нелегкий разговор с Байдеком.
        В общем, остались соседи тидусса в этот день без медовых лепешек.
        ПОЛИНА
        В это же время в замке Бермонт просыпалась Полина Рудлог, и состояние у нее было престранное. В голове был сумбур, события вчерашнего дня никак не хотели вспоминаться. Глаза то и дело закрывались, не позволяя сориентироваться, а во рту почему-то стоял привкус крови. А когда взгляд сфокусировался, оказалось, что Поля находится в незнакомом помещении, полном чужих запахов.
        Не все из них, правда, были чужими, и четвертая принцесса дома Рудлог долго втягивала носом воздух, удивляясь, когда это у нее так обострился нюх. Знакомый терпкий аромат щекотал ноздри, и от этой щекотки хотелось растянуться, покататься по кровати, поизгибаться и порычать.
        Порычать?
        Она снова приоткрыла тяжелые веки, осматривая помещение. Комната явно дамская - нежные цвета, изящная мебель с вырезанными цветочками-лепесточками, большие окна без занавесок, растения на широких подоконниках. Полина пошевелила пальцами, и по телу пробежала легкая судорога. Почему-то очень мешали волосы, и она подняла руку - поправить, и замерла, разглядывая длинную светло-русую прядь и кисть, на которой не было обручальной серебряной пары. Неужели к ней вернулась ее внешность? Или она где-то ухитрилась покрасить и нарастить волосы, а теперь не помнит об этом?
        Что же вчера произошло? Смутные воспоминания о приезде Демьяна в Белую Обитель, о полете над Бермонтом, костре на сопке… Чувство опасности, беспокойство, ужас. Картинки вертелись в мозгу, но никак не хотели становиться отчетливыми. Еще и тело кололо какими-то крошками, и Полина повернулась на бок, чтобы хоть чуть-чуть отодвинуться. Наткнулась глазами на спящего рядом Демьяна, пискнула от неожиданности и стала медленно-медленно сползать с кровати, утягивая за собой одеяло - вдруг пришло осознание, что она совершенно голая.
        Сползти удалось тихо, и принцесса обмоталась в трофейное одеяло, как в тогу, и начала отступление. Сначала надо было подойти к окну - понять, где она находится.
        За окном лежала заснеженная столица Бермонта, Ренсинфорс, и Пол даже разглядела крышу, на которой пряталась до своего ночного приключения.
        - Если ты снова попробуешь улететь, - раздался с кровати тихий низкий голос, - я, честное слово, сейчас же поймаю и женюсь, чтобы точно больше никуда не делась.
        Поля фыркнула, повернулась. Демьян лежал на кровати, одетый и очень-очень сонный, взъерошенный и серьезный. И она его совершенно не боялась, наоборот, почему-то было весело.
        Принцесса показала ему правую руку, с намеком повертела кистью.
        - Пропала при обороте, - пояснил его величество Бермонт, - ничего, у меня есть еще. Ты бы не вставала, Поля, у тебя сейчас состояние нестабильное.
        - Я ничего не помню, - сказала она хрипло и сипло, закашлялась. В глазах заплясали цветные круги, и через секунду Демьян уже был рядом, схватил, отнес обратно на кровать.
        - Послушай, - произнес он очень серьезно, - Полюш, у тебя вчера был стихийный оборот. Ты перекинулась в медведицу у меня на глазах. И это может снова произойти в любой момент. Поэтому нельзя напрягаться, волноваться, хорошо? Я тебе потом все расскажу, что было, а сейчас отдыхай.
        - Я что теперь, как ты? - Полина захихикала, подумав при этом, что ведет себя как-то неадекватно.
        - Как я, - улыбнулся Бермонт, присаживаясь рядом на кровать, - только маленькая совсем еще. Почти медвежонок.
        - А почему? - поинтересовалась принцесса, трогая его за руку. Не могла она удержаться, и все.
        - Это из-за моей крови, ноззи. Ты тогда, - Демьян погладил ее пальцы, - наглоталась, вот и получилась реакция. Неожиданная, как ты сама.
        «Ноззи» - так он называл ее в детстве. Егоза, заноза.
        При упоминании об их встрече в его спальне Полине захотелось с головой укрыться одеялом. Опять стало стыдно.
        - Ты не сердишься? - спросила она тихо и жалобно.
        Демьян покачал головой, нахмурился.
        - Нет. Но сержусь из-за того, что ты улетела из Обители. Полина! Не смей от меня больше убегать. Понятно?
        - А чего это ты раскомандовался? - спросила она обиженно, хотя хотелось часто-часто закивать и согласиться. Особенно когда в его голосе появлялись низкие нотки. Тогда и телу опять становилось щекотно. Но чтоб ей командовали? - Я тебе даже не невеста еще, - добавила она мстительно, - а уже должна слушаться?
        Болотно-зеленые глаза потемнели, но Демьян улыбнулся, погладил ее по голове.
        - Как была вредная, так и осталась. Выйдешь за меня, Полина?
        - Чтобы ты мог командовать без всяких ограничений? - проворчала принцесса. Вдруг стало чувствоваться, что и зубы не чищены, и волосы какие-то спутанные, и выглядит она, наверное, словно чучело.
        - Именно, - кивнул он серьезно. - Так что, будешь моей королевой?
        - Да буду, буду, - пробурчала она, садясь и снова натягивая на себя одеяло, - сам же знаешь. Дай мне умыться, а то я всю жизнь буду вспоминать, что мне делали предложение, когда я выглядела как испуганный дикобраз. И вообще, отнеси-ка ты меня в ванную. Раз мне нельзя перенапрягаться. Хочу помыться и посмотреть на себя - хоть узнаю, как выгляжу сейчас.
        - И кто еще кем распоряжается, - пробормотал Демьян тихо, легко поднимая замотанную в одеяло невесту на руки. Полина улыбнулась.
        - Ты чего такой растерянный?
        - Не ожидал, что ты сразу согласишься, - признался король Бермонта, заходя в ванную. Встал перед зеркалом, держа свою ношу на руках, и Полина завертела головой, рассматривая себя.
        - Ну-ка, поставь меня на пол, - скомандовала она, и Демьян послушался, но все равно придержал ее за талию.
        Пол глядела на себя в зеркало. Высокая, голубоглазая, на носу еле заметная горбинка - как она переживала из-за нее в детстве, ведь ни у кого из сестер такой не было! И лицо совсем не похоже на мамино - узкое, без характерных скул. И волосы у нее не вьющиеся, а прямые, правда, у Марины тоже были такие, а у Ангелины волны едва заметные, поэтому можно считать, что здесь Полина не выделяется. Но в целом… очень неплохо.
        - Ты очень красивая, - сказал Демьян, встретив в зеркале ее скептический взгляд. Он был еще выше нее и гораздо шире - плечи выглядывали даже из-за толстого одеяла. - Ты и в восемь лет была хорошенькой, а сейчас просто расцвела. Ваши женщины всегда славились своей красотой.
        - В восемь лет я была противной, - со вздохом признала принцесса, глядя ему в глаза. - Но уже тогда поняла, что вырасту и выйду за тебя замуж. Так что можешь гордиться. А потом пошли слухи, что ты хочешь жениться на Василинке, и я жутко ревновала и злилась. Даже подсунула ей как-то жабу в постель… Я десять лет почти каждый день о тебе вспоминала. А ты удивляешься, почему согласилась. Мне кажется, я и на дело-то решилась потому, что могла тебя хоть так увидеть.
        - Я и забыл, что Рудлоги славятся еще и прямотой, - рассмеялся Демьян.
        - Эх ты, - Полина в зеркале показала ему язык, - я тут в любви признаюсь, а он смеется. Медведь, что сказать.
        - Я тоже тебя люблю, Пол, - шепнул он ей на ухо. - Не сомневайся, никогда.
        - Это другое дело, - сказала принцесса довольно и деловито. - Тогда отворачивайся, я хочу помыться. Только не уходи, у меня куча вопросов.
        - Например? - его величество отвернулся, слушая шорохи, звук полившейся воды, ее тихое «ой!» - видимо, включила холодную, - плеск.
        - Так ты тоже с детства в меня влюблен? - слова было не разобрать - судя по звукам, она прямо под душем чистила зубы. - Жажду подробностей, любопытно, сил нет!
        - Нет, конечно, - усмехнулся он. В ванной запахло каким-то мятным гелем для душа или шампунем, и Бермонт поморщился - сильный ментол перебивал собственный запах Полины. - В детстве я тебя боялся. Ты и правда была ужасной занозой. А понял три недели назад. Когда ты улетела.
        - Ты бы себя видел, тоже бы улетел, - отрезала она. - Вот демон, а в чем это у меня волосы? В крови? Не отмыть никак. Демьян, а что же все-таки вчера было? - Снова раздался звук, как будто из бутылки выдавливали шампунь. - Вот гадость, щиплет. - Она зашипела. - Я как начинаю думать, у меня голова болит.
        - Не думай, Полина, - сказал Бермонт с беспокойством, - потом. Скоро должна твоя сестра приехать, если она уже не тут. И хотелось бы, чтобы вы поговорили, а начнешь переживать - обернешься. Ты ведь сама все расскажешь, Пол?
        - Угу, - ответила она угрюмо. - Вася приедет, да?
        - Ее величество Василина-Иоанна, - подтвердил он со смешком.
        - Кстати, - Полли словно что-то вспомнила, - Демьян, а что с Ангелиной? Почему не она на троне?
        - Я был на коронации, - осторожно произнес Бермонт, - и корона выбрала Василину. А остальное тебе сестра расскажет, ладно?
        - Вот это да… жаль, что я не видела, - протянула принцесса; судя по звукам, она ожесточенно терла себя мочалкой. Демьян вдруг пожалел, что остался в ванной. Какая бы выдержка у него ни была, но знать, что она там, за стеклом, и слушать все это, а самое главное, представлять и не рваться туда, к ней, было очень трудно. Он не выдержал, глянул в зеркало на ее силуэт за матовым пластиком, сжал кулаки. Полина что-то говорила, и Бермонт заставил себя прислушаться. Да, поболтать она всегда любила.
        - Я так удивилась, что здесь уже зима. У нас еще месяц снега точно не будет, - рассуждала принцесса. - А когда он у вас выпал?
        - Вчера, - откликнулся Демьян.
        - Вчера? - произнесла она странным голосом, со скрипом скользнула руками по пластику, согнулась, и он бросился к ней, распахнул двери душа.
        Под льющейся водой мотала головой маленькая медведица, совершенно мокрая и обиженная. Заревела, боднула его лбом, и он, вздохнув, выключил душ, взял большое полотенце и стал ее вытирать.

* * *
        Стрелковский тоже поднялся рано. Набрал по телефону Тандаджи и кратко обрисовал ему ситуацию. Начальник в тишине, прерываемой каким-то женским бормотанием, выслушал его и приказал ждать - сейчас он сообщит о том, что принцесса нашлась, ее величеству, и она обязательно захочет нанести визит в Бермонт.
        - Надо, что ли, его величеству Демьяну от Управления орден выписать, - с сарказмом сказал Майло на прощание, - ведь он спас не только принцессу, но и нас двоих от гнева королевы. - Помолчал и добавил: - Хотя насчет себя я не уверен.
        Завтрак прошел в одиночестве - беспокоить Бермонта в такую рань Стрелковский не решился, а специально приставленный к полковнику в помощь сотрудник охраны сообщил, что маленькая медведица тоже еще спит и обратного оборота не было. И напарница Игоря, капитан Дробжек, жива, над ней всю ночь работали врачи и виталисты. И что он, охранник, готов проводить полковника куда он пожелает, так как его величество распорядился всячески угождать гостю.
        От экскурсии по замку Игорь отказался, и молодой берман откланялся, сообщив, что будет ждать за дверью.
        Стрелковский допил кофе. На душе после сна, измучившего его ночью, было пусто и вязко, и все ощущения казались какими-то приглушенными, будто он находился за толстым слоем стекла.
        Ему отзвонился Тандаджи, сообщил, что визит задерживается - проблемы с придворным магом - и что пара часов свободного времени у Игоря есть. Полковник встряхнулся, вышел и попросил отвезти его к Люджине, в королевскую лечебницу.
        Лечебница располагалась в городе, в отдельном здании недалеко от замка, и дойти туда можно было пешком минут за пятнадцать, но его со всем уважением отговорили, усадили в машину и доставили прямо на место. Строгий и уставший хирург в паре с главным виталистом приняли полковника вежливо, подробно рассказав о состоянии напарницы, стараясь заменять медицинские термины на доступные обывателю.
        Семнадцать переломов, кровоизлияния во внутренние органы, тяжелое сотрясение мозга, надорванная селезенка, баротравма, обширный ушиб буквально всего тела. Игорь слушал и сжимал зубы, и даже заверения, что жизни северянки больше ничего не угрожает, не успокоили его. Он помнил, с какой силой врезалась в Люджину смертоносная волна, и внутри все болело - так сдавили грудь чувство вины и жалость.
        - Главное, что позвоночник цел и череп, - успокаивал его врач, - а остальное сшили, сложили, виталисты поправили, закрепили. Отеки уходят, сейчас пострадавшая спит и спать будет долго. Проснется - можно решать с транспортировкой, если захотите. Но я бы рекомендовал оставить здесь, у нас очень сильное отделение виталистов, на ноги поставят.
        - Можно навестить ее? - спросил Игорь Иванович, и врач покачал головой, но потом посмотрел на него и со вздохом согласился.
        - Там сейчас работает тройка виталистов, поэтому только из-за стекла, - предупредил он. - Отвлекать нельзя, уж извините.
        - Это вы извините, - сказал Игорь с неловкостью. Ему было неудобно - хирург был очевидно вымотан. Но очень важным оказалось увидеть, что Люджина жива.
        Капитан лежала в большой палате за огромным окном в стене, и у стекла в узком, тускло освещенном коридоре стояли несколько молодых людей в белых халатах, что-то записывали, тихо обсуждали.
        - Практиканты из местной МагАкадемии, - сообщил врач, - выбрали специализацией виталистику, наблюдают за работой опытных коллег. Давайте вот тут с края встанем: и им не помешаем, и нам все видно будет.
        За стеклом, вся в каких-то спицах, выглядывающих из гипса, капельницах, окруженная непонятными аппаратами с большим количеством мигающих в разном ритме разноцветных кнопок и экранов, лежала его напарница. Лицо - а он мог в этом обилии гипса и бинтов разглядеть только его - было спокойным и почти без синяков. Кожа у нее и так была белой, а сейчас выглядела почти прозрачной. Под глазами залегли тени, губы были сухими и приоткрытыми, но дышала Люджина плавно. И на экране рядом ритмично и уверенно билась линия ее сердца.
        По бокам и у изножья койки священнодействовали три виталиста. Никак иначе Игорь не мог назвать то, что видел там. Двое, как искусные пряхи, растянули кругом от одного к другому видимые даже ему белые пульсирующие линии, идущие от тела пациентки к ладоням виталистов. И от рук их в воздух тянулись линии более тонкие, создавая грубую, словно составленную из больших треугольников проекцию тела женщины над Люджиной. Третий медленно двигался вдоль проекции, держа над ней руки, замирая над какими-то участками, затем шагал далее. Вот он подошел к коллеге, который стоял у ног пациентки, сделал быстрое движение - и коллега перехватил нити жизни, начиная медленное движение от ног к голове.
        - Держать не так сложно, как лечить, - тихо пояснил врач. - Они сейчас работают напрямую с аурой, а та уже, получив нужный импульс, активно заживляет повреждения. Через два часа их сменит вторая тройка.
        - Когда она очнется? - спросил Игорь, потрясенный увиденным.
        Хирург пожал плечами.
        - Как только организм поймет, что может работать без поддержки. Здесь прогнозы бесполезны.
        Игорь еще немного посмотрел на работу мастеров стихии Жизни и отправился обратно. Но по пути попросил завезти его в ближайший храм, где принес жертву всем богам и попросил как здоровья для напарницы, так и благословения для тех, кто лечит ее.

* * *
        Королева Василина прибыла в замок Бермонт только к полудню, строгая и нахмуренная. Ее сопровождали немного смущенный придворный маг, от которого остро чувствующие берманы тут же унюхали мощный и основательный сивушный запах, мрачный принц-консорт, напрягшийся сразу, как они вышли из телепорта в зал, полный придворных, и невозмутимый Тандаджи, взирающий на окружающих с видом человека, достигшего абсолютной гармонии.
        Демьян встречал венценосную коллегу лично, и они расцеловались, как брат и сестра. Мариан хранил напряженное молчание и только сжимал кулаки, наблюдая за происходящим.
        - Расслабься, брат, - тихо сказал ему Бермонт, когда Василина прошла чуть вперед, к приветствовавшей ее королеве-матери. - Мне тоже нелегко в полную луну, а ты еще и не тренирован. Поверь, твою женщину никто не тронет, для берманов это невозможно. Но если ты не прекратишь глядеть вокруг с таким видом, будто готов к убийству, кто-то из моих людей может не выдержать и вызвать тебя на бой. Убери вызов из взгляда.
        - Если бы я еще это умел, - ответил Байдек. Было видно, что ему даже говорить сложно.
        - Просто сосредоточься на ней, а не на окружающих, - посоветовал Демьян. - У тебя хотя бы есть отвлечение. Намного труднее, когда женщины нет, поверь. У нас больше всего драк во время полнолуния, поэтому и туристов пускаем неохотно. Они не понимают, что нельзя подходить к нашим женщинам, вот и случаются иногда инциденты. Или ведут себя вызывающе, шумно, тогда молодняк и срывается.
        - Как же вы сосуществуете с местными людьми? - удивился Мариан, следя взглядом за супругой. Она с мягкой улыбкой слушала матушку Бермонта, леди Редьялу, с которой была знакома еще с допереворотных времен.
        - Мы уважаем их обычаи и нравы, они уважают наши, брат. А иначе никак. - Демьян кивнул в сторону Василины. - Пойдем, покажу вам вашу… сестру.
        Медведица носилась во внутреннем, крытом магическим куполом дворе замка, прыгала за птичками, терлась о деревья, жевала траву. Здесь было лето. Огромный двор был зелен и свеж и напоминал опушку леса с поляной перед ней. Цвели полевые цветы, качались лиственные деревья, пели птицы. Все это резко контрастировало с мрачной, готической красотой замка Бермонт, с его высокими помещениями, узкими витражными окнами, множеством звероподобных скульптур и серым камнем стен. Здесь, наверное, поместился бы целый стадион, и Василина подумала, что им в Рудлоге тоже не помешал бы такой кусочек лета.
        - У нас очень долгая зима, - пояснил Демьян, - поэтому почти в каждом замке линдмора есть зимний сад. С магическими куполами мало, конечно, в основном со стеклянными. А ей в покоях скучно, грызет все, вот и привели сюда. Здесь тепло, купол защищает от холода, ну и интересно ей.
        - Полина? - недоуменно позвала королева, с сомнением глядя на зверя, лакающего из маленького прудика воду. Медведица подняла голову, повертела ей, увидела Василину и бросилась к ней.
        - Узнала?! - королева обрадовалась, упала на колени, стала теребить подбежавшую мохнатую сестру, чесать, гладить. Было видно, что опыт общения с медведями у нее есть.
        - У ее высочества первый оборот, - продолжал объяснять Бермонт, - в это время сознание… ну примерно как у младенца. Медведица подавляет в ней взрослого человека. Но это пройдет, с каждым разом поведение будет все осознанней.
        - А почему так произошло? У нас в семье, кроме Мариана, берманов точно не было, - спросила Василина, поднимая глаза. - Или это из-за нашей семейной полиморфии? Пол всегда была талантливее нас всех в оборотах, но, насколько я знаю, в таком состоянии нельзя находиться более получаса… хотя у нее получалось и дольше. И почему медведица?
        Полине надоело ласкаться, и она ткнулась носом в ногу Демьяна, внимательно обнюхала Байдека, потерлась об него и ускакала обратно в сад.
        - Она такая маленькая, - задумчиво проговорила королева. - Мариан, когда обернулся, был очень большим медведем.
        Они опять посмотрели на развалившуюся на лужайке мохнатую принцессу. Та увлеченно терла лапой нос.
        Бермонт улыбнулся.
        - Это зависит от внутренней зрелости, Василина. Барон, по всей видимости, был человеком развитым и внутри, и снаружи. А Полина внутри еще ребенок. Вот и проявился такой… медвежонок.
        Что-то такое было в его интонации, что Василина перевела взгляд на коллегу и подняла брови - он смотрел на Пол почти с умилением, достаточно странным для его обычно бесстрастного лица. Переглянулась с мужем - тот тоже это заметил.
        - А что касается причин оборота, - наконец продолжил Демьян, - то это не ваше семейное свойство, а скорее наше. Но, извини, я бы предпочел, чтобы сестра сама рассказала тебе об обстоятельствах произошедшего. Подожди до конца полнолуния и все узнаешь.
        - Демьян. Поссоримся, - очень спокойно, но с металлом в голосе произнесла королева Рудлога, и Байдек с удивлением глянул на свою мягкую жену. - Не надо скрывать от меня информацию. Это все-таки моя сестра. Я благодарна, что вы нашли ее, но обстоятельства меня, признаюсь, очень смущают.
        - Не сердись, ваше величество, - Демьян проследил взглядом за медведицей. - Я не собираюсь ничего скрывать. Это, скорее, вопрос этики. Я обещаю тебе, что все расскажу. Погостите у меня до конца полнолуния? Она может обернуться обратно в любой момент, заодно и поговорите. Согласна?
        Василина хмурилась, колебалась, бросила взгляд на мужа, и тот неохотно кивнул.
        - Хорошо, - сказала она, - мне все равно нужно побеседовать с Тандаджи. Только, Демьян, никаких торжественных обедов и прочих официальных вещей. Я бы предпочла, чтобы этот визит вообще не освещался.
        - Конечно, - кивнул Бермонт. - Все будет по-семейному. Сейчас вам покажут ваши покои. Там есть кабинет, сможешь поработать, если будет нужда. Но прежде прошу на обед, матушка счастлива увидеть тебя снова и хотела бы продолжить общение.
        Они уже выходили из внутреннего двора в замок, когда Василина спохватилась:
        - А что, если она обернется, пока нас не будет?
        - Здесь смотрители - женщины, - успокоил ее Бермонт, - они сразу же дадут знать, если что-то произойдет. И одежду сюда уже принесли. Ну и я… буду заглядывать…
        После обеда Василина не удержалась и еще раз зашла во внутренний двор. Там было совсем жарко, будто на юге в летний полдень. Медвежонок Полина сладко спала на лужайке, лежа на боку и вытянув лапы, и вид у нее был самый умиротворенный.
        - Медведей в нашем семействе прибавилось, - сказала она со смехом Мариану. На душе уже воцарился покой: сестра на месте, жива, здорова, ну а мех и лапы - кому они когда-нибудь мешали?
        Муж обнял ее, притянул к себе. Смотрительницы, стойко дежурившие тут же, деликатно отвернулись.
        - Мне кажется, на эту конкретную медведицу уже претендует другое семейство, василек.
        Она скосила глаза - в низком темном окне первого этажа, выходящем во двор, виднелась высокая и мощная фигура короля Бермонта. Стало почему-то еще смешнее, и в то же время было как-то жаль коллегу.
        - Пойдем, - Василина развернулась и зашагала ко входу во дворец, - думаю, нас уже ждет Тандаджи.
        Начальник разведуправления был не один. У кабинета, предоставленного Демьяном, стоял Стрелковский, и королева, после перехода в Бермонт видевшая Игоря лишь мельком, тепло поприветствовала его. Она была в хорошем настроении и, изящно опустившись в кресло, попросила рассказать, как велись поиски сестры и каким образом удалось ее найти.
        Говорил Игорь Иванович, и по мере его рассказа лицо ее величества принимало все более бесстрастное выражение, и только сжатая линия губ выдавала ее напряжение, да еще постепенно холодеющий воздух в кабинете. Мариан обеспокоенно поглядывал на супругу и тоже слушал. О том, что Пол вылетела с первого курса. О том, как она искала работу и попала в «школу охраны». О том, как «школа» оказалась учреждением для взращивания воров. О ее «делах». О том, что «школа» ликвидирована и принцессе больше ничего не угрожает. О последнем задании, и о том, как Стрелковский поехал с напарницей в Бермонт, и о случившемся у сопки. О темном, который чуть не убил сестру королевы, если бы не подоспевший вовремя Демьян.
        Игорь рассказывал сухо, без упоминания тех деталей, которые ему поведал король Бермонта, а сам в этот момент думал, как же похожа молодая королева на мать - именно сейчас, когда она растеряна, обеспокоена и зла. Он очень хорошо изучил Ирину, умел считывать ее эмоции по малейшим признакам и теперь видел те же проявления на лице ее дочери. Вот она чуть нахмурилась, вот прикрыла глаза, а сейчас выпрямилась еще сильнее, развернув плечи так, будто готова поднять гору.
        - Благодарю, Игорь Иванович, - ровно произнесла Василина, когда полковник замолчал. - Господин Тандаджи, почему мне не сообщили, что Полину нашли, сразу, как появилась информация от этого, - она презрительно скривила губы, - учителя?
        - Нам нужно было убедиться, что ее высочество действительно на месте, - объяснил невозмутимый тидусс, - чтобы не беспокоить вас понапрасну. Тем более что в пятницу произошел известный… инцидент. Я пытался поговорить с вами…
        - Да, я помню, - нетерпеливо и раздраженно сказала королева. - Хорошо. Спасибо вам за работу. Теперь осталось выслушать Полину… и Бермонта, если он выполнит обещание… Игорь Иванович, какова вероятность, что темный остался жив?
        - Его тело не нашли, - сообщил Стрелковский, - поэтому вероятность есть. Пролом в земле очень глубокий, туда, как мне сообщили, спускались люди Бермонта. Возможно, он и лежит где-то под обвалом почвы, но исключать то, что он смог спастись, нельзя.
        - Значит, нужно убедиться, - резко высказалась Василина. - Вы ведь тоже помните, что такое эта демоническая сила?
        - Помню, - сдержанно подтвердил полковник.
        - Сделаем все возможное, ваше величество, - добавил Тандаджи.
        Она помолчала, и мужчины с некоторой опаской глядели на королеву, пытающуюся успокоиться.
        - Есть еще что-то, о чем я должна знать, господин Тандаджи?
        Тидусс поймал предупреждающий взгляд Мариана, который отчетливо говорил: «О заговорщиках ни слова!»
        - Да, ваше величество.
        Принц-консорт заледенел и даже чуть подался вперед.
        - Нам стало известно, что в Магическом университете, возможно, скрывается еще пара темных. Я разговаривал с ректором, и господин Свидерский сообщил, что они с коллегами пытаются вычислить их и поймать. Собственно, то, что Александр Данилович выглядит сейчас стариком, является частью плана - он намеренно отсек часть своей силы, чтобы заманить демонов и уничтожить. Я распорядился об усилении охраны в университете. Тоже не успел сообщить вам, по той же причине, простите, ваше величество…
        Начальник Управления госбезопасности склонил голову. И Стрелковский, и королева, и Байдек глядели на него с беспокойством и удивлением.
        - Свидерскому оказать полноценную помощь, - скомандовала Василина. - Алину, - голос ее дрогнул, совсем незаметно, - нужно убрать из университета. Она сейчас во дворце, я поговорю с ней. Это все, господин Тандаджи?
        - Все, - сказал он после небольшой паузы и увидел, как расслабился Мариан.
        - Тогда вы свободны, можете возвращаться в Иоаннесбург. Господа, сделайте все возможное, чтобы избавить мою страну от темных, - говорила Василина с силой, - и я достойно вознагражу вас.
        - Мы это сделаем и без всякой награды, ваше величество, - ответил Тандаджи, и они откланялись.
        Стоило им выйти, Василина вскочила с кресла, нервно заходила по кабинету. Остановилась у окна, пытаясь успокоиться. За стеклом шел снег и одновременно светило солнце, Ренсинфорс был красивый, нарядный со своими яркими цветными домами на холмах, кривыми дорогами и белоснежным покровом на крышах и улицах, и королева Рудлога некоторое время наблюдала за снующими внизу машинами, спешащими по своим делам людьми, чтобы привести мысли в порядок.
        - Почему Полина ничего не сказала нам? - спросила она горько, прижимаясь к теплому телу подошедшего сзади мужа.
        - Спросишь у нее, - ответил Мариан, гладя ее по рукам сквозь тонкий трикотаж. Она была вся напряжена и зажата, и он развернул ее к себе, взял на руки, поднес к креслу, усадил на колени и продолжил гладить, как маленькую.
        - У нас всегда в семье было бесконечное доверие, Мар, - жаловалась супруга, прижимаясь к нему и вздрагивая от нервного напряжения, - а тут узнаёшь, что родной человек что-то скрывал, жил двойной жизнью, да еще и вляпался в преступность. Я плохая сестра. Ведь сто раз с ней разговаривала по телефону и ничего не почувствовала, не поняла! Ведь могли же уберечь, ну неужели не поддержали бы, когда вылетела из института?
        - Вы все очень гордые, - только и ответил он. - Ей, наверное, стыдно было признавать поражение.
        Василина завозилась, поднимаясь с его колен.
        - Надо звонить Алине, - объяснила она. - И да, ты прав, иногда наша гордость нам мешает. Я вот знаю, что мне ответит сестра сейчас. А мне так страшно, Мариан, ужасно страшно! Я видела, что может сделать один демон. А теперь их трое, что мы можем противопоставить им? Мама была опытнее, но и то не смогла…
        - Алло? Васюш, привет! Как там Полли? - Алинка была весела, голос звучал звонко, радостно. - Мы с Маринкой с утра по магазинам, ужасно расстроились, что не застали вас. Очень хотим ее увидеть!
        - Да мы в нашем дворце буквально на три минуты появились, очень торопились в Бермонт. Потом все расскажу. Сейчас звоню по другому поводу, - голос королевы опять звучал уверенно и спокойно. - Ребенок, тебе сейчас нельзя возвращаться в университет. Там ловят демонов, сама понимаешь, как это опасно. Поживешь во дворце, пока все закончится.
        - Демонов? - странным голосом переспросила пятая принцесса. В трубке раздался глухой и взволнованный голос Марины, переспрашивающей у сестры, о каких демонах речь. - Ах, вот в чем дело… Василин… не сердись, но я не могу пропускать. У меня только-только стало получаться. Я буду осторожна, обещаю…
        - Алина, - резко проговорила в телефон королева, - это не обсуждается. Тебе уже не пять лет, и учеба не стоит твоей жизни. Останешься во дворце, это хотя бы безопасно.
        - Н-не останусь, - упрямо сообщила Алинка, и Василина сжала трубку, стукнула ладонью по столу.
        - Сестренка, я не буду тебя уговаривать. Я могу просто приказать не выпускать тебя, даже если ты меня за это возненавидишь.
        - Если т-ты это сделаешь, - крикнула Алина в трубку со слезами, - я никогда с т-тобой не б-буду разговаривать! И в-все равно сбегу! Василина! П-пожалуйста!!! - в ее голосе появились умоляющие нотки. - Ну хочешь, я б-буду жить во дворце, только ходить на занятия и возвращаться к вам? Там несколько т-тысяч студентов, все будут учиться, а я дома сидеть? Пожалуйста!!!
        Василина сама уже чуть не плакала, беспомощно глядя на мужа.
        - Алиш, ну хватит реветь… Алина! Хорошо. Но я сообщу ректору, что тебе нужна особая охрана. И после пар сразу домой, ладно?
        - Васюш, н-не говори, пожалуйста, - продолжала всхлипывать сестренка. - Я только-только нашла друзей, а к-как мы будем общаться, если они узнают, кто я? Все сразу поймут, что ко мне особое отношение, охрану в-ведь не скроешь.
        - Не реви, богов ради, - жалобно сказала королева, - я подумаю, ребенок. Подумаю. Пока говорить не буду. Но сегодня же подойдешь к Кляйншвитцеру, он установит тебе сигналку на мгновенный перенос. И если что, сразу беги! Понятно?
        - Спасибо, - шмыгала носом младшая принцесса, - спасибо большое, сестренка, я так тебя люблю! Ты самая лучшая, самая понимающая, самая добрая и…
        - … Самая глупая и безвольная… - проворчала Василина в трубку. - Мы возвращаемся завтра, Алиш. Завтра и поговорим еще раз.
        Она положила телефон и обернулась к Мариану.
        - Я управляю целой страной, - сказала королева растерянно и печально, - но не могу справиться со своей семьей. Если с Алиной что-то случится, я себе этого не прощу… Была бы на моем месте Ангелина, она бы даже слова сказать не дала - заперла, и все дела. Я слишком мягкая.
        - Я люблю тебя именно такой, - ответил Мариан. - Василек, я прослежу, чтобы ее охраняли и защищали. И Тандаджи уже говорил об усилении охраны. Если что - запру лично, не сомневайся.
        Она улыбнулась, но в глазах стояли слезы.
        - С ужасом думаю, как буду справляться с детьми, когда они войдут в переходный возраст. Нет у меня нужной жесткости.
        - Для этого у тебя есть я, - спокойно произнес муж.

* * *
        В это же время король Бермонта, несколько подзабросивший дела за прошедшие три недели, встречался с главами кланов. И хотя они признавали его превосходство, разговор получался тяжелый.
        Иерархия в аристократии берманов была очень жесткой, и воля короля не оспаривалась. Но при этом традиция требовала уважительного отношения к мнению л?ндморов и признавала за всеми равное право на озвучивание оного. Уважительное озвучивание, конечно. А то можно и на бой нарваться. Слишком многие из присутствовавших помнили, какая тяжелая рука у нынешнего короля - или лапа, в зависимости от формы поединка.
        Зал Совета кланов был высок, мрачен, как и весь замок, и холоден. Единственный из всех залов он освещался свечами - традиция, чтоб ее, - и отапливался печами. По серым стенам яркими пятнами висели портреты королей династии Бермонт, а стену за монархом украшало огромное, искусно рисованное древо кланов с витиевато выписанными названиями родов. Все они вели свою родословную от Хозяина лесов, но линия Бермонт была старшей, хоть ее первенство и оспаривалось регулярно в поединках. Но сейчас поединок шел словесный.
        - Мой король, - почтительно говорил старый и седоусый Теод?р Б?ргстрем, глава одного из сильнейших кланов, - прошел слух, что вы хотите взять в жены чужестранку, принцессу Рудлог. Правда ли это?
        Они сидели на больших, укрытых оленьими шкурами строганых стульях, за тяжелым длинным столом, в строгом соответствии с иерархией.
        - Правда, - кивнул Демьян хладнокровно. По сравнению с огромным Теодором он выглядел почти стройным, но тот уступил ему в трудном бою десять лет назад, и с тех пор не было бермана вернее. И говорить ему было позволено многое.
        - За всю историю Бермонта всего несколько раз король брал себе женой женщину не из берманов, - продолжал Бергстрем, - и мы знаем, что иноземки очень тяжело принимали наши обычаи и с трудом вписывались в нашу среду. Не лучше ли отказаться от этого брака и выбрать кого-то из наших дочерей, как мы просили? Любая будет счастлива быть с тобой, мой король, и станет послушной и преданной женой, которая не создаст проблем и родит столько медвежат, сколько сможет.
        Важно слушающие старшего линдморы одобрительно закивали, без настойчивости, впрочем. Демьян ждал - Теодор еще не закончил говорить.
        - Ты знаешь, мой король, - степенно продолжил Бергстрем, - что нет сильнее уз для преданности, чем узы крови. Если ты породнишься с сильным кланом, то он перейдет под твою руку на все время твоего правления. Разве тебе не хочется этого? Кровь наших дочерей сильна, среди них нет некрасивых или глупых. Разве может какая-то чужестранка, да еще и из людей, сравниться с ними?
        Он замолчал, сложил руки на столе, показывая, что закончил.
        - Благодарю вас, что пришли поговорить со мной, - низко и бесстрастно сказал Демьян, и берманы склонили головы, признавая силу, чувствующуюся в его голосе. - Согласен, что дочь любого из кланов достойна стать моей королевой. Однако я уже принял решение. Эта женщина из древнейшего рода потомков Красного, и к тому же она, как вы знаете, умеет принимать и нашу форму. Брак с ней позволит Бермонту заключить выгодный союз с большим и богатым Рудлогом, что поднимет благосостояние наших людей. Плюс ее сила. Вы помните легенду о том, как успокоились смертоносные бураны у нас в предгорьях, когда мой предок женился на дочери Белого Целителя Воздуха? Красная принесет нам тепло. И благословение Красного Воина.
        - Хозяин не очень-то жалует Воина, - напомнил еще один линдмор, когда Демьян замолчал. - Не осерчал бы.
        - Без благословения брака не будет, - пообещал Бермонт. - К тому же вы знаете, что при женитьбе главы государства на чужестранке вы можете снова попробовать свои силы на трон. Я не буду преследовать никого, если кто решится. Это традиция.
        - Хорошо, что ты уважаешь традиции, мой король, - удовлетворенно сказал Бергстрем, оглядывая оживившихся линдморов. - Будут славные бои.

* * *
        Полина перекинулась обратно только вечером, перед ужином. Смотрительницы тут же отдали ей одежду, проводили до покоев, сообщили королю. Василину известили слуги и провели ее в комнаты к сестре.
        - Боги, какая ты высокая! - королева крепко обняла немного помятую четвертую принцессу, и та сжала ее в ответ, вздохнула тяжко.
        - Мне надо многое тебе рассказать, - сказала Полина с усилием. - Только я очень хочу есть, Васюш. И… можно Демьян тоже будет присутствовать?
        Ужин проходил в очень узком кругу - два монарха, Мариан и увлеченно уплетающая огромную порцию жаркого Полли. Она собрала светлые, сильно отросшие волосы в хвост и казалась очень худенькой и угловатой, как подросток, со своими длинными руками и ногами.
        Второй раз за день королева слушала историю младшей сестры и теперь была гораздо спокойнее.
        - Я пробралась в замок за подвеской, - говорила Полина, - и здесь наткнулась на Демьяна. Я же не знала, что ты уже королева, Васюш! Я бы не пошла, честное слово! Он не узнал меня сначала и попытался схватить, - Василина бросила острый взгляд на Бермонта, обещающий серьезный разговор о том, почему он не сообщил ей о встрече с Полиной, - и я его… покусала. До крови. Видимо, поэтому и произошел оборот, меня после этого ломало, все мышцы болели, но я думала, что это из-за болезни. А потом я испугалась и улетела…
        - Ты только не волнуйся, Полин, - с беспокойством попросила королева, уже поставленная в известность, что может произойти и обратный оборот. - Лучше поешь, а потом расскажешь. Не ходить же голодной.
        Полина мотнула головой. Демьян с каменным лицом очищал терпко и сладко пахнущий мандарин. На столе вообще было много фруктов, даром что страна северная. Но Бермонт активно торговал с Эмиратами и Маль-Сереной.
        - А потом он нашел меня в Обители, - рассказывала чуть позже четвертая Рудлог, - но я решила, что сначала надо разобраться и закончить свои дела, чтобы не подставлять под удар семью, а потом уже возвращаться.
        - Со школой все решено, Полин, - сообщила Василина, - разведуправление постаралось. Так что не бойся ничего.
        - Да сейчас меня все равно и не узнал бы никто, - легко ответила Полина, - но это очень хорошая новость. Надо будет сказать спасибо.
        - Скажешь, - пообещала королева. - Будет возможность. Твое дело расследовал Стрелковский, помнишь его? Он вернулся.
        - Конечно, помню, - обрадовалась Пол, - я в детстве его просила меня стрелять научить. Но он, пока мама не разрешила, не соглашался. Хороший дядька.
        Произошла смена блюд, принесли десерт, Полине отрезали огромный кусок торта, а она все ела и ела и не могла остановиться.
        - Я смутно помню то, что произошло, когда я прилетела на сопку, - заканчивала она свой рассказ, и голос ее немного дрожал, несмотря на показную бодрость. Видимо, за этой бойкостью и кажущимся легкомыслием принцесса пыталась спрятать стыд и страх. - Помню, что человек, который пытался меня убить, оказался магом. И что сначала его отвлекли какие-то люди, женщина и мужчина. Страшно было ужасно… я уж думала, больше не увижу вас. А потом пришел Демьян и спас меня.
        Она подняла глаза и взглянула на Бермонта. Тот посмотрел на нее и слабо, чуть заметно улыбнулся.
        Повисла пауза. Мариан усердно пил воду из высокого стакана. Василина подняла брови и покачала головой.
        - Гляжу, ты уже определился с тем, кого из сестер хочешь в жены, Демьян? - сурово спросила она.
        - Определился, - согласился сын Хозяина лесов, с неохотой переводя взгляд на коллегу. Полина уткнулась в тарелку и покраснела.
        - А ты, Пол? - не менее серьезно обратилась королева к сестре. - Ты считаешь, что готова к замужеству? К переезду в другую страну? К чужой культуре? К детям?
        - С Демьяном - готова, - смущенно пробормотала четвертая принцесса.
        Королева вздохнула и с сомнением посмотрела на сестру, которая только-только выбралась из одной авантюры, но собиралась ввязаться в другую, уже на всю жизнь.
        - Ты дашь свое согласие, Василина? - почти равнодушно поинтересовался Бермонт. Только чуть сощуренные глаза да вздувшиеся мышцы на шее выдавали его напряжение.
        Королева думала и сердилась, что сама себя загнала в угол. Ну зачем подняла эту тему? Опять она не может проявить волю в том, что касается сестер.
        - Мне нельзя волноваться, - кротким голосом напомнила Полли, - не хочу спать сегодня на земле и в шкуре. Васю-ю-юш…
        - Хорошо, - сухо озвучила свое решение ее величество. - Но, Демьян, чтобы все было по-человечески! Наша семья и так на виду, не хочется скандалов. Визит, помолвка, потом свадьба.
        - Конечно, сестра, - улыбнулся король Бермонта. - Я счастлив, благодарю тебя. Обещаю, все будет прилично и правильно.
        Ночью, когда в замке Бермонт погасли огни и только стража да ночные слуги несли свою службу, а напереживавшаяся за день королева уснула в объятьях мужа, в гардеробной покоев, отведенных принцессе Полине, тихо скрипнула потайная дверь. В комнату осторожно вошел мужчина и, мягко, аккуратно ступая, чтобы не слышала охрана в коридоре, прошел в темную спальню.
        Девушка мирно дышала, укрывшись тяжелым одеялом, и он чуть постоял над кроватью, выдохнул тяжело. Решился и скользнул к ней, прижался, прикоснулся губами к макушке, потерся о спутанные длинные волосы. Легко пробежался рукой по талии, прикрытой тонкой сорочкой, сжал кулак, практически отпрянул. Голова кружилась, тело тянулось к ней, и он почти пожалел, что пришел. Надо уходить, иначе обещание, данное Василине, точно не выполнит. И напугает невесту снова. Надо уходить.
        Он убеждал себя, и все медлил, и вдыхал ее запах, мучаясь, но тут принцесса засопела громче, повернулась к нему, такая теплая и сонная.
        - Я уж думала, ты не придешь, - прошептала она ему в губы, и глаза ее блестели.
        - Я не смог удержаться, - покаянно шепнул он в ответ. - Завтра ты уедешь, и сколько еще ждать?
        - А не нужно было соглашаться на долгие помолвки, ваше величество, - с упреком тихо сказала Полина. - Сам виноват. А если я за это время влюблюсь там в кого-нибудь порасторопнее?
        Она шутила, но Демьян сжал зубы, схватил ее - Полли только ойкнула - и прижал к себе.
        - Тогда я убью сначала его, потом тебя, - прорычал он ей на ухо. - Запомни, Пол!
        - Что за чудесного мужчину я себе выбрала, - произнесла она с насмешкой и совсем без страха. - Не сжимай ты так, медведь ты бешеный!
        Демьян не устоял, поцеловал ее прямо в смеющиеся губы, потом снова и снова, утверждая свои права, пока она не начала тяжело дышать, и прижимать его к себе сильнее, и тереться об него всем своим длинным гибким телом. Ему так хотелось посмотреть, какая она, и попробовать ее снова, и ощутить под руками ее кожу, что он застонал низко, вибрирующе, и все-таки отодвинулся, оставив на ее животе свою горячую большую ладонь.
        - Нельзя, - сказал он сдавленно и провел пальцами ниже, дернулся, - Полюш, как же я хочу… нельзя…
        Она протянула руку и погладила его по плечу.
        - Но просто побыть со мной ты можешь? Демьян? Просто поспим вместе?
        - Ты думаешь, я смогу заснуть? - признался он глухо.
        - Тогда уходи, - рассердилась принцесса. - Уходи, и будем ждать свадьбы!
        Демьян снова стиснул ее, поцеловал, чувствуя, как неумело она отзывается, и радуясь этому, почти ликуя. Полина сердилась, уворачивалась, но не выдержала, обмякла, приоткрыла губы, и он долго-долго касался их, то сильно и напористо, то мягко, изучая и обучая ее в полной тишине, прерываемой лишь вздохами.
        Он не смог уйти и все-таки заснул, прижимая к себе свою Рудлог. Завтра он попробует убедить Василину ускорить и помолвку, и бракосочетание. Или придется искать способы проникать по ночам во дворец в Иоаннесбурге. Иначе он точно не выдержит.
        На следующий день после обеда королевская чета Рудлог уехала, забрав с собой вышедшую из полнолуния Полину. Она больше не оборачивалась и выглядела очень довольной, периодически улыбаясь так, будто готова захихикать. Василина поглядывала на нее, но ни о чем не спрашивала. А если бы и спросила - разве могла Пол поведать, как с утра топала по этажу стража, разыскивая пропавшего короля, и как проспавший Демьян спешно собирался, опасаясь, что кто-нибудь особо догадливый пошлет горничную заглянуть в покои к маленькой медвежьей невесте, и тогда скандала точно не избежать, как и напряжения в отношениях с Рудлогом. И как целовал он ее у потайной двери и обещал, что скоро они увидятся. И как на прощание, вежливо и почтительно провожая высоких гостей, незаметно вручил ей простенькое колечко, попросив держать постоянно при себе.
        «Это ориентир», - сказал он тихо.
        Колечко поблескивало у Полины на пальце, напоминая о серебряной обручальной паре и будущей свадьбе, родные не ругались и не стыдили ее, с учителем проблема была решена - что еще нужно для счастья девятнадцатилетней принцессе?
        МАРИАН БАЙДЕК
        Ближе к вечеру, оставив воссоединившуюся семью, Мариан Байдек отправился в Зеленое крыло. Луна отпускала его, возвращалось привычное хладнокровие. И вместе с ним - желание пообщаться со слишком хитрым начальником Управления госбезопасности. Тем более что появилась важная информация - с утра в замке Бермонт состоялся еще один разговор между Василиной и Демьяном. И пусть закончился разговор этот так, что Байдек до сих пор испытывал желание прервать род Бермонт на нынешнем короле, Тандаджи должен знать и принять меры.
        Демьян после завтрака пригласил их в свой кабинет и еще раз принес извинения за то, что не поставил королеву Рудлога в известность о появлении Полины. И Василина, величественно склонив голову, приняла их. Она вообще не умела долго сердиться, его мягкая жена, но Мариан уже замечал, как меняется она на публике, как становится более твердой, властной. Кровь брала свое.
        Однако в семье, рядом с ним, Василина оставалась его маленькой и нуждающейся в заботе принцессой. И иногда - маленькой и нуждающейся в поддержке королевой. К его счастью.
        Мариан снова вернулся мыслями к утреннему происшествию. Бермонт подробно рассказал про поиски Полины, а в конце передал слова темного. О том, что ему нужна или подвеска, или кровь Рудлогов.
        - А можно посмотреть на подвеску? - попросила Василина. - Хотелось бы понять, что в ней такого.
        - Конечно, - Демьян снял цепочку с шеи, протянул ей. - Только к камню не прикасайся, это фамильная вещь, неизвестно, как на тебя среагирует.
        Королева Рудлога кивнула и осторожно взялась за цепочку. Камень был почти непрозрачный, блестящий жирным глянцем, и будто светился изнутри, мерцая кроваво-красными и темно-лиловыми в черноту, как последние закатные облака на фоне наступившей ночи, прожилками.
        - Странно, - сказала Василина, - у меня такое ощущение, будто кто-то из семьи рядом… очень сильная вещь…
        Она прикрыла глаза и вдруг дернулась, с ней вместе дернулся и Мариан, вскочил, наблюдая, как закатываются глаза у супруги, как ее трясет.
        - Не трогай ее! - резко крикнул Бермонт. Байдек зарычал, и король зарычал в ответ, останавливая его. Но барон не сдавался, двигаясь вперед, к жене, преодолевая ломающий волю приказ.
        - Я слышу голоса, - говорила Василина с трудом, и от ее пронизанного болью голоса Мариана выкручивало и тоже трясло, - крики, и мелодию или длинный крик, который за века сложился в музыку… был бой или война двоих… и женщина кричит… нет надежды, нет! Нет надежды! - вдруг взвизгнула, закричала оглушительно не своим голосом и заплакала, завыла, словно убитая горем вдова. - Нет! Надежды! Что же вы наделали! Как нам все исправить!!!
        - Не смей, - рычал Бермонт, показывая клыки, - нельзя!
        Мариан двигался вперед - шаг, второй, - пока его жена выла, раскачивалась, и камень подвески качался вместе с ней. Демьян прыгнул на принца-консорта, прижал к полу, оскалился ему в лицо:
        - Брат! Нельзя! Верь мне, убьешь ее, если остановишь! Не вернется! Надо, чтобы сама!
        - Ложь порождает ревность, ревность порождает ненависть, - говорила королева чужим горьким голосом, - ненависть порождает месть, месть порождает войну. Сколько войн вам понадобится, чтобы заполнить эту пустоту? Сколько войн принесет он, чтобы вернуться? Разве я буду с кем-то из вас вместо него? Безумцы!
        Байдек уже был на грани оборота, когда Василина устало и обреченно выдохнула:
        - Что заперто кровью, то кровью и откроется. Так я сказала. Обет даю на века.
        Подвеска выпала из ее руки, и Бермонт, невероятно быстро метнувшись к королеве, подхватил фамильную реликвию и вернулся на свое место как ни в чем не бывало. Василина с закрытыми глазами медленно падала из кресла вперед, и Мариан бросился к ней, придержал, обнял, мечтая только об одном - увести ее отсюда. Нет, сначала убить короля дружественной державы, а потом увести.
        - Не смотри на меня так, брат, - невозмутимо сказал Бермонт, - я понятия не имел, что нахождение рядом с Лунным глазом так подействует на нее. Мне, чтобы открылся дар прорицания, нужен настой из травы гаммары и ночь в храме рядом с Глазом, а тут вот как… не рычи… я сильнее… говорю, не знал. Прости.
        - Мне хочется свернуть вам шею, - очень непочтительно признался Байдек, вглядываясь в лицо жены: она хмурилась, ресницы дрожали, словно она пыталась открыть глаза или проснуться. Сколько еще испытаний должна вынести его супруга? То кровь из нее сосут, то корону навязывают, то вот сейчас какие-то то ли пророчества, то ли воспоминания передают…
        - Это полнолуние, - усмехнулся Демьян. - А ты солдат. Не тренирован ты просто. Неси ее в покои, сейчас вам принесут тонизирующий отвар и сладкое, поесть ей надо хорошо, когда очнется. А я пока запишу, что услышал. Просто так камень не говорит, значит, надо понять.
        Утро понедельника явно было утром покаяния Бермонта, потому что, как только Василина пришла в себя, Демьян снова явился и снова принес извинения за непредвиденный инцидент. Байдек глядел на него мрачно, и королева заметила напряжение между двумя мужчинами, насторожилась.
        - Мариан пересказал мне то, что я говорила, - Василина сдержанно покачала головой. - Объяснишь мне, что это значит?
        - Если учесть, что перед этим мы как раз рассуждали о том, зачем темным твоя кровь, то это может быть ответом, - озвучил свои догадки Демьян. - Чтобы что-то открыть. Осталось понять что. Впрочем, возможно, это и не так. Я соберу Совет после твоего дня рождения, сестра, подумаем все вместе. Ты говорила про войны, но откуда они сейчас, когда мы все зависим друг от друга? Ты не помнишь еще что-нибудь? Образы, звуки, запахи?
        - Я вообще ничего не помню, - сухо ответила Василина.
        - Ничего, зато я помню, - приободрил ее Демьян. - А если что позабуду, барон Байдек напомнит. Да, барон?
        - Напомню, - сквозь зубы произнес Мариан. - У меня вообще хорошая память, ваше величество.
        Король Бермонта легко улыбнулся в ответ на эти слова.
        - У меня перед свадьбой будут бои, ваше высочество. Не хотите поучаствовать? Там меня можно будет бить… Хотя нет, в боях могут участвовать только неженатые соперники…
        Он дразнил его, как щенка, и принц-консорт вдруг успокоился, осознав, что ведет себя глупо. Василина смотрела встревоженно и строго, и придется ей рассказать о случившемся - просто потому, что он не сдержался снова и повел себя совсем не дипломатично.
        - Благодарю, ваше величество, - ответил Байдек ровно, - у меня уже был один бой недавно. Боюсь, я не достоин.
        - Наслышан, - усмехнулся Бермонт совсем не зло, - и, смею тебя уверить, брат, ты достоин.
        И теперь Мариан, шагая по коридору Зеленого крыла, морщился, вспоминая этот разговор. Умом он прекрасно понимал, что транс Василины - случайность, и Бермонт не виноват, и нужно быть благодарным королю соседней страны за то, что не дал прервать связь с проклятым камнем. Но все существо Байдека патологически рвалось защищать жену, а как защитить от того, что не понимаешь и не можешь остановить? Остается только защищать от того, что видишь и можешь предотвратить.
        Тандаджи был в своем кабинете, хотя зал с сотрудниками почти опустел. Поднял голову, невозмутимо кивнул в знак приветствия.
        - Рад, что вы зашли, ваше высочество.
        - Почему меня нельзя было предупредить, Майло? - прямо с порога, резче, чем хотелось, спросил Мариан. - И почему это было сделано таким скандальным образом? Я же убить его мог!
        Тидусс пожал плечами.
        - Мы не ожидали, что вы так среагируете, ваше высочество, да и Кембритч перегнул палку. Нужно было всего лишь, чтобы его с позором выпроводили, скандал никак не получался, а вы сразу лицо бить… Вы уж извините, но если бы мы вас предупредили, то вы либо воспрепятствовали бы, либо все равно не сыграли бы достоверно… При всем уважении, ваше высочество, вы военный, а не актер…
        - Да прекрати это выканье с высочеством, - раздраженно произнес Байдек. - Чего вы добивались?
        - Чтобы ему поверили и раскрылись, конечно, - спокойно объяснил Тандаджи. - Но теперь-то, благодаря вам, то есть тебе, сомнений даже у самого недоверчивого заговорщика не останется. Достаточно только посмотреть на лицо бедняги Кембритча. Самый весомый аргумент.
        Принц-консорт нахмурился - напоминание было неприятным.
        - И что дальше?
        - Дальше он будет просить у вас прощения, и у тебя, и у ее величества. На празднике дня рождения королевы, например. Уговоришь выслушать?
        - Что же у вас так все сложно и грубо, - пробормотал Мариан. - Попробую, но ты должен понимать, что без последствий его выходка не останется.
        - Сложно, - вздохнул Тандаджи с некоторой даже тоской. - Но это же Кембритч. Он тонко не работает, лупит самозабвенно сразу всей артиллерией, чтобы наверняка. Чтобы результат точно был. Вот и получает побочные эффекты в виде переломов и прочих увечий. А к последствиям и я, и он готовы. Только вот страну обезопасим, заговорщиков посадим - и на покой.
        - Рановато ты о покое размечтался, - оборвал его Байдек. - Есть новая информация. И кстати, Алина отказалась оставаться во дворце и ждать, пока Свидерский не поймает своих демонов.
        - Да знаю уже, - печально проговорил тидусс. - Следим, охраняем, пасем. Но не обижайся, Мариан, иногда я очень жалею, что Рудлог такая просвещенная и цивилизованная страна. Периодически очень хочется перенести сюда некоторые строгие правила, касающиеся женщин, с моей родины. Было бы куда легче. Но имеем то, что имеем. Давай свою информацию, и будем думать. И да, - добавил он, - извини меня за пятницу.
        Часть 1. Глава 3
        Конец октября, Пески
        АНГЕЛИНА
        «…Любопытно, что все драконы и почти все встреченные мной люди знают старорудложский. Владыка Нории объяснил это тем, что пятьсот лет назад Рудлог уже был самой крупной страной континента и лежал на пересечении торговых путей между Песками и другими странами. Старорудложский стал языком международным, языком торговли, а так как жители Песков торговали очень активно, через Пески ходили караваны из Эмиратов к Рудлогу и дальше, и обратно, то местные знали оба языка. Собственный язык Песков очень красив, похож на эмиратский, и я уже привыкла к нему и улавливаю смысл…»
        Обжигающий зной пустыни постепенно покорялся осени, и вместо пекла наступила просто жаркая погода. Во всяком случае, было не жарче, чем в середине лета в Рудлоге, а к вечеру и вовсе становилось свежо и хорошо, и Ангелина отдыхала возле своих покоев, плавая в бассейне и с удовольствием кутаясь после в мягкие полотенца, подставляя уставшее тело ветерку, несущему горьковато-сладкий, волнующий аромат ночных цветов.
        Разгромленные ею комнаты все еще ремонтировались, и принцесса жила на мужской половине. Бедные служанки курсировали чуть поодаль от бассейна с видом драконов, усердствуя в недопущении случайного мужчины к месту отдыха госпожи. Но во дворце уже знали, что нужно обходить покои шеен-шари Владыки стороной - и в результате в огромном саду появилась еще одна тропинка, подальше от помывочной и открытого бассейна, а саму огромную чашу с водой огородили несколькими рядами полупрозрачных цветных занавесок, чтобы никто дерзкий не мог глянуть ни из окна, ни из-за дерева.
        Занавески в наступающих сумерках колыхались от движения воздуха, подметая легкими подолами землю - глубоко-синие, изумрудно-зеленые, насыщенные почти до оранжевого желтые, ярко-красные. Цвета накладывались один на другой, отражались в подрагивающей воде бассейна, делая ее веселой и сказочной, будто в нее одновременно вылили набор жидких красок. И сама Ангелина, плывущая среди этого разноцветья, под пение оживающих к вечеру птиц, казалась себе лениво взмахивающей крыльями бабочкой на картине абстракциониста.
        Очень хотелось дождя, просто до безумия. Чтобы смыл желтоватую пыль с мясистых листьев кустарников, с крон уставших деревьев, оживил острую и жесткую, как щетка, траву, и чтобы все стало таким отчетливо ярким, цветным и свежим, каким бывает только после хорошего ливня. И чтобы можно было вдыхать пронзительный запах, который бывает только после грозы, - запах упоительно чистого воздуха.
        Люди Песков не знали дождя уже пятьсот лет, и эта цифра не укладывалась в голове.
        Прошло уже несколько дней после полета к морю и их договора с Нории, и принцесса, составив четкий план, неукоснительно следовала ему.
        Найти дополнительную воду. И по приказу Владыки к Ангелине шли представители кочевников и жителей города, умевшие находить подземные резервуары с запасами пресной воды. Составлялись отряды, которые получали для обследования участки вокруг Истаила и отправлялись в путь.
        Дело ускорилось, когда оказалось, что драконы могут чувствовать воду на глубине, и теперь младая драконья поросль - близнецы Марит и Дарит и юная Медити - помогали людям, делали отметки, куда выдвигать группы для пробивания и обустройства колодцев.
        Пусть работа была долгой и тяжелой, но в пустыне даже несколько лишних литров влаги - чудо. Люди слушали Ани почти с благоговением, не сомневаясь в ее словах, а ей было страшно: по тому ли пути пошла? Все ли решила правильно?
        Б?льшая часть найденных за эти дни запасов - а обнаружено было немного - находилась очень глубоко, на глубине нескольких десятков метров и более. Нужны были буры. И драконий дипломат Ветери, не без сомнения оставив управление городом неутомимой и упрямой невесте Владыки, улетел в Эмираты - налаживать дипломатические связи, договариваться о встрече правителей, организовывать торговлю и нанимать обслуживающий персонал.
        Закупка и доставка тяжелого оборудования - дело небыстрое, займет минимум несколько месяцев, особенно в условиях бездорожья. И вторым пунктом в плане значилось начать прокладывать дорогу к границе с Эмиратом Тайтана. По понятным причинам это никак не могло быть современным шоссе. Но где-то под морем песка сохранились старые дороги из светлого камня, соединяющие между собой города и идущие к границам. Сейчас они были видны только в зеленой зоне Истаила и постепенно исчезали под барханами, уходя в пустыню. Было решено попробовать очистить ту, что вела к Тайтане. Работа предстояла практически неподъемная - больше четырехсот километров песка, без грузовой и уборочной техники, без топлива, на котором эта техника могла работать. Но о покупке техники и топлива еще даже не начались переговоры, а мужчины Песков уже начали работу по расчистке дорог. Договорятся - для техники будет меньше работы. Не договорятся - все равно дорога нужна как воздух.
        Ангелина настояла, чтобы Нории привлек к охране строителей и поисковых групп от песчаников драконов из других городов, и дворец готовился к прилету крылатых гостей.
        С драконами, вернувшимися вместе с Нории в Истаил после крушения Драконьего пика, у Ангелины сложился холодный нейтралитет. Она не обращалась к ним напрямую, действовала через Нории, и все они практически игнорировали ее - общение при случайных встречах оставалось на уровне вежливых приветствий. Однако Ани прекрасно умела распознавать отношение за масками равнодушия. И если пугающий ее громогласный и резкий Четери относился к ней снисходительно и иронично, тонкий и высокий Ветери, заплетающий длинные красные волосы в косу, - настороженно, но с явным интересом, подростки - с любопытством, то единственная взрослая драконица Огни просто исходила ненавистью. Нет, она была безупречно вежлива и спокойна, но ощущение, что красноволосая и гибкая молодая женщина готова перекусить Ангелину пополам, было очень явственным.
        Изредка прилетал невысокий по сравнению со своими собратьями Мири, обосновавшийся на побережье и давший приют рыбакам. Вот с ним с самого начала диалог пошел, пусть короткий, но вполне доброжелательный. Мири был поэтом и музыкантом, любил пофилософствовать и, видимо, поэтому спокойно и внимательно относился к ней.
        Во дворец должны были прибыть еще полтора десятка драконов, и это означало, что частые встречи неминуемы и выстраивать отношения в отсутствие Владыки все-таки придется.
        С людьми, подобранными Нории на места советников-министров, было куда проще. Они под управлением Ветери уже успели сделать немало - за короткое время была организована городская стража, открыт набор новобранцев в войска, которые одновременно исполняли обязанности полиции. Поставлен учет торговцев, прибывшего населения, началось ведение простейшей статистики по продовольственным запасам, стали работать храмы, взявшие на себя свадьбы и похороны. Первые происходили в храме Синей Богини, вторые, с кремацией, - во дворе Черного.
        Оказалось, что еще пятьсот лет назад в городе существовала примитивная канализация с отстойниками и естественными песчаными фильтрами, поэтому, слава богам, никаких присущих ранним векам запахов не ощущалось. Но не было больниц, школ и роддомов, судейской системы - судили военные чины и старейшины, - тюрем - заключенных сразу отправляли на работы, - не существовало налаженной системы вывоза и переработки мусора, и в песке за городом росла помойка, привлекая шакалов и грызунов; практически не работали женщины, не функционировали банки и городские службы, и много-много чего еще не было, несмотря на то что жизнь города становилась более-менее налаженной. И все это нужно обустраивать, создавать. И не забывать при этом об обещании проводить уроки для женщин из гарема.
        Ангелина вздохнула, откидывая голову на упругую подушку софы и глядя на расцветающие над ней в теплой южной ночи звезды. На бумаге все казалось очень легким. Но чувство беспомощности и непонимания - с чего начать, за что хвататься, как с имеющимися ресурсами обеспечить развитие, - посетившее принцессу еще в первый день «работы», она помнила очень хорошо.
        И сейчас, погруженная в бесконечные дела, она слишком хорошо понимала, что без материально-технической, кадровой, образовательной поддержки сильного государства Пески не восстановить. Будут они зелеными или нет - все равно между ними и современным миром пятисотлетняя цивилизационная пропасть. Другое дело, что плодородная земля позволит наладить земледелие, накормить людей, организовать экспорт.
        И нельзя сказать, что не мелькала у Ангелины в голове мысль согласиться на предложение Нории и облегчить себе задачу. Мелькала и исчезала вновь, не способная соперничать с долгом и беспокойством перед семьей и родиной.
        Владыка Нории тоже не сидел без дела. Повысилась активность песчаников на границах, и, пока не прибыли драконы из других городов, приходилось справляться с ними самому на пару с Четом. Мастеру клинков это было в радость, а Владыка уставал - с каждым днем чудовища становились все наглее, и суток не проходило без зачисток. Все больше людей в поисках защиты и воды прибывали в Истаил, и пусть пока город справлялся, но скоро он достигнет своего предела.
        И Нории первый раз воспользовался своей властью в нарушение традиций, предполагающих, что каждый дракон сам выбирает место своего проживания. Он начал облет городов, в которые вернулись драконы. В Ст?вии, где гостила Огни и где было тридцать дракониц и восемнадцать драконов, он провел несколько часов и озвучил свою волю: расселиться в пустыне вокруг зеленой зоны Истаила и вызвать воду, оживив максимально большую площадь, чтобы дать приют людям.
        Ему покорились - кто бы посмел ослушаться прямо высказанного приказа? Но вопрос - почему они должны оставлять дома своих семей, где хранятся дорогие им вещи, где уже налажена жизнь, и уходить на голую землю в песок, когда проблема решается с помощью одной женщины, - был задан.
        Впереди было еще девять городов, исключая осиротевшую Т?фию, Город-на-реке, куда не вернулось ни одного дракона, и в каждом Владыке предстояло выслушать этот вопрос.
        Нории вернулся во дворец поздним вечером, вымотанный долгим перелетом, утренней зачисткой песчаников, общением с сородичами и преследующим его чувством безысходности, и сразу ушел в свои покои - отдыхать, ужинать и спать. На душе было пусто и тоскливо, и не спасали от тянущей усталости ни сытные и вкусные кушанья, ни усердие слуг, разминавших господина после отдыха в купальне. Он, прикрыв глаза, лежал на нагретой, облитой ароматными травяными настоями каменной скамье, расслабляясь под сильными руками массажистов, и никак не мог отвлечься. Думал, прикидывал, просчитывал. Даже если заставить всех вернувшихся представителей его племени окружить Истаил зелеными пятнами, это не спасет Пески. Просто отсрочит переполнение города на год, максимум на два. А лично у него нет даже этого года. У него меньше месяца, и за это время нужно изменить решение огненной принцессы. И если он хочет успеть, нужно использовать каждый день.
        Красноволосый Владыка, движением руки остановивший усердных слуг, приказал принести ему одежду. Волосы еще не успели высохнуть и влажными прядями лежали на рубахе, когда он направился к покоям Ангелины.
        В комнатах ее не было, и младшая служанка сообщила, что сафаиита у бассейна, давно купается и отдыхает. И если господин желает, она может позвать ее к нему.
        - Не нужно, - ответил Нории, и девушка замолчала, опустив глаза.
        Ангелина отдыхала на низкой софе, закинув одну руку за голову и глядя в небо, и вокруг нее умиротворенно горел гигантский костер ее ауры, начавший греть дракона сразу, как только он вышел из дверей купальни. Принцесса повернула голову на звук его шагов и немедленно села, выпрямившись, запахнув халат.
        - Ты можешь лежать, - сказал Нории приглушенно, чтобы не нарушать ее умиротворенного состояния, - я просто прикоснусь к тебе.
        Опустился на синий мозаичный пол, окружавший бассейн, облокотился спиной на софу, замолчал, всем телом чувствуя, как течет сквозь него восхитительный огонь Ангелины и как она насторожена и собрана. Как перед противником.
        - Ляг, - приказал дракон спокойно, - сегодня никаких подвохов. Отдыхай и дай отдохнуть мне.
        Она не пошевелилась, упрямая и гордая, - сидела ровно, упершись пятками в пол и поджимая пальцы на ногах - видимо, камень все-таки холодил. Огня было мало, и Нории протянул руку, накрыл ее ступню ладонью. Мало.
        - Почему ты не пьешь кровь для восстановления? - сдержанно спросила принцесса, никак не реагируя на прикосновение.
        - Тебе ведь не нравится, - откликнулся он, пододвигаясь ближе к ее ногам. Чуть повернулся, поставил ее ступню себе на бедро, уткнулся в колено лбом. Вот так, хорошо.
        - Я бы предпочла, - голос был холодный, а огонь, прогоняющий усталость - горячий, мощный, - чтобы ты использовал кровь. Это я готова потерпеть.
        - Ты хочешь отказаться от своего слова? - спросил дракон, не поднимая головы. Шелестели разноцветные занавески, чуть плескала вода о бортики бассейна, и ночь была пряной и густой. И Нории казалось: еще чуть-чуть - и он уснет так, в ее ногах.
        - Нет, - ответила принцесса наконец. - Я не отказываюсь от своих слов.
        - Хорошо, - пророкотал он, прикрывая глаза. От нее пахло свежестью. Он подумал и потянулся за второй ступней, взял ее в руки. Глянул на невесту снизу вверх: она сидела так спокойно, будто не упиралась одной ногой ему повыше колена, а второй - в его ладони. И спина прямая, хотя равновесие удерживала наверняка с трудом. Только пламя ее на мгновение дыхнуло яростью, и дракон с наслаждением зажмурился, оперся плечом на софу, подвинулся еще ближе, усаживаясь практически вплотную.
        - На северо-востоке, ближе к Йеллоувиню, раньше были цветочные поля, - сказал он тихо, отвлекая Ани от разминающих ее ступню пальцев. - Мы производили лучшие масла на континенте. Там были террасы, поднимающиеся из плодородных равнин в горы. Как сейчас с рель-е-фом, не знаю, не летал. И на каждой террасе рос свой вид цветов: одни ведь любят погоду пожарче и повлажнее, другие - посуше и похолоднее. Сверху, когда подлетаешь, или если смотреть издалека, это выглядит невероятно красиво. Как будто горы наряжены в разноцветные юбки, а холмы укрыты лоскутными одеялами. Лавандовыми, розовыми, пурпурными, белыми.
        Он прошелся пальцами по своду ступни, от пятки к пальцам, обхватил кольцом, сжал, потер с нажимом. Принцесса не шевельнулась. Только напряглась, и пальцы второй ноги больно впились ему в бедро. Он улыбнулся.
        - И сколько хватает взгляда - бесконечные террасы и поля с цветами, до самого горизонта. И запах опьяняющий на много километров вокруг. Я бы хотел показать тебе их. Или сводить в подземные пещеры со светящимися мхами и летучими мышами, которые питаются нектаром. Ты знаешь, что детеныши летучих мышей пушистые, как котята, и родители заботятся о них со всей нежностью?
        Одна рука осталась на пятке, другая поднялась на лодыжку, разминая вверх-вниз. Главное - никакого намека на чувственность, чтобы не испугалась и не вынырнула из непривычного ему смиренного оцепенения. Нории чувствовал себя заклинателем змей: чуть собьешься с ритма, запнешься - и вонзится клыками тебе в кожу, впрыскивая обжигающий яд.
        - А размером они с твой мизинец. На руке, - добавил он, но потянулся к пальцам ноги, пока не опомнилась. Он теребил ее пальчики, мял их, крутил, и ее аура вздрагивала в такт его движениям, и чуть ощутимо напрягались ступни и бедра. - Пушистые, пищащие, теплые. Пещеры были рядом с огромным озером на севере Песков, откуда как раз начинались цветочные поля. Мы называли его Белым морем, потому что находилось оно в гигантском мраморном бассейне, и стены его, окрашенные в белый, с растущими сверху соснами и блеклыми лишайниками, почти отвесно спускались к воде и отражались в ней. Питалось озеро подземными реками и родниками, и вода в нем была чистая и холодная даже летом. На закате чаша озера становилась бордовой, на восходе - нежно-розовой, а шторма и течения вымыли в мраморных стенах арки, где мог бы поместиться наш дворец, а еще высоченные столбы и уступы, и смотрелось это совершенно невероятно. Из Белого моря брала свое начало река Неру, самая полноводная река на континенте, проходила она через все Пески и впадала в Южное море, опресняя его. Но сейчас, когда мы купались, я заметил, что вода там
плотная, соленая.
        Рука скользнула выше, на мгновение задержалась под коленкой и спустилась обратно, и тут же пламя первой Рудлог полыхнуло жаром, запах изменился - к свежести добавились мягкие женские нотки. Он не поднимал глаз, чтобы не встретиться взглядами - иначе примет за вызов и снова заледенеет. И так ведь не позволяет себе расслабиться, откинуться на спинку софы, сидит, выпрямившись, спокойно положив руки на колени.
        Дракон мягко взял другую ногу, чувствуя, как напрягается она под его движениями, и продолжил тихо, рокочуще рассказывать все, что взбредет в голову. Сам он уже давно восстановился, и излишки энергии заставляли рисунок ауры на его теле светиться ярче, просвечивая сквозь рубаху. И пусть на мозаике сидеть неудобно, и спина уже затекла - зато не останавливает, не уходит, не замораживается.
        - У Южного моря, за солеварнями, на склонах холмов и в узких долинах вокруг города Лонк?ра мы круглый год выращивали персики, апельсины, дыни и виноград, сладкий, терпкий, белый и красный, и делали вино. Свадьбы у нас игрались с началом сезона Синей, с первого осеннего молодого вина, и новобрачным дарили ящик с бутылками урожая этого года, чтобы всегда могли вспомнить вкус своей радости. Иногда весь урожай осеннего вина уходил молодым, и тогда считалось, что год будет особенно удачным. А столовый виноград сушили, делали изюм, который продавали - и в Йеллоувинь, и в Эмираты, и в Рудлог.
        Аура сжалась, и Ангелина мягко высвободила ногу, встала, перешагнув через дракона.
        - Уже поздно, - еле заметное волнение, чуть сдавленный голос - и он насмешливо посмотрел в ее серьезные глаза, - а я хочу еще немного поплавать. Спокойной ночи, Нории.
        Что ж, одна ошибка. В следующий раз он будет осторожнее.
        - Спокойной ночи, - ответил Нории, поднялся одним движением и ушел, чувствуя спиной ее строгий взгляд.
        Ангелина долго плавала под ночным южным небом. Колыхались и тихо шуршали на ветру разноцветные легкие занавески, а перед глазами ее стояли бесконечные цветочные поля и густые закатные тени в багровеющих арках и колоннах Белого моря.
        Утро следующего дня началось для первой Рудлог с привычного уже планирования. И раздумий. Идеально было бы попросить Василину выслать сюда пятерку магов, чтобы обустроить почтовый телепорт - для начала, а потом создать телепорт транспортный, настроив его на столицы континента. Идеально было бы, конечно, заполучить сильного придворного мага с помощниками. За двойную плату найти таких не составит проблем. Но как доставить их сюда? На драконе? Или, пока не разрешится ситуация с ее похищением, не вмешивать Рудлог в отношения с воскресшим соседом, чтобы не казалось, будто это выкуп за нее как за заложницу, и работать с югом - с Эмиратами? Но тогда эмиры получат приоритет, что, естественно, повлияет на будущую политику Песков. А принцессе очень хотелось, чтобы в приоритете был Рудлог. Но как этого добиться, если де-факто существует правовой конфуз: мирный договор, как она поняла, так и не был подписан, сорван заключением драконов в гору, и, по сути, их государства до сих пор находятся в состоянии войны. И пока Ангелина не вернется, никакого партнерского взаимодействия не получится.
        А если обратиться в Йеллоувинь? Император своей выгоды не упустит, но при этом между странами нет давнего конфликта, омраченного смертями тысяч людей и сотен драконов. Другое дело, что с желтыми трудно играть на равных - слишком сильно государство, слишком высока вероятность впасть в зависимость. Нет, решено, по поводу магов она попросит Василину. А с эмирами, как и планировалось, пусть пока ведутся переговоры о приобретении техники и налаживании торговых связей.
        - Сафаиита, - от размышлений принцессу отвлекла служанка, Суреза, - Владыка приказал сообщить, что ждет вас в приемном зале. Там сегодня много людей, - добавила она, - позвольте причесать вас и предложить вам богатое платье.
        Первой мыслью захотелось отказаться, но первая Рудлог все-таки была женщиной, а женщинам свойственно любопытство. И она понимала: пойти туда, где, по-видимому, проходит важный прием, в простой одежде непозволительно. Поэтому разрешила нарядить себя в зеленое яркое платье до пят с широкими длинными рукавами, прихваченными золотыми манжетами, золотым же поясом и блестящей вышивкой вокруг ворота, которая спускалась полосой до самого подола. И терпела, пока закалывали гребнями волосы, и даже не хмурилась, когда Суреза вздыхала, что пригодились бы сюда и кольца, и круглые серьги, и ожерелья, и подвеска на лоб с камнем-каплей, и побольше, и побогаче, чтобы все видели, как госпожа прекрасна.
        В зал ее почтительно проводил один из младших советников, дожидавшийся в коридоре. Он и сообщил, что к Владыке пришли поклониться несколько богатых племен с севера Песков и попросили о встрече с невестой божественного повелителя.
        У нее был выбор. Но она все равно пошла. Потому что понимала: не приди она по его просьбе, пусть и переданной как приказ, - оскорбит Нории, выставит его посмешищем перед почитающими его людьми. Их с драконом будущие отношения - дело двоих, она этот вопрос решит, но внешне всегда нужно соблюдать приличия. Так Ангелину учили, и она не видела причин вести себя иначе.
        Приемный зал оказался белым, большим, с резными стенами, арками с фонтанами и высоким полукруглым потолком. На широком синем диване с высокой спинкой сидел красноволосый Владыка в роскошных одеждах, а перед ним на полу, на коврах расположилось с полсотни мужчин разных возрастов. Они, тоже ярко одетые, сидели на коленях, и, пока один говорил, другие опускали головы. Но не чувствовалось страха, только восторг и почтение.
        Принцесса зашла, остановилась, окинув находящихся в зале спокойным взглядом, чуть склонила голову перед Нории, и глаза его недоверчиво расширились.
        - Господин, - сказала она, видя, как плещется в зеленых глазах изумление, - вы звали меня?
        - Да, - произнес он медленно и низко, - подойди ко мне.
        И улыбнулся, совсем немного, будто показывая, что это игра, и благодаря ее за то, что она приняла эту игру. А как иначе? Едешь с визитом в дружественное государство - должна знать правила этикета принимающей стороны, носить их одежду и не шокировать жителей неподобающим поведением, даже если для тебя это поведение является нормой. Едешь в Эмираты - покрывай голову, участвуешь в национальном серенитском празднике - будь готова показаться с обнаженной левой грудью. Находишься в гостях у драконов - веди себя так, как принято у них.
        - Мужчины племен Сев?ра и Мин? просили увидеть тебя, - сказал он, когда Ангелина подошла. - Смотрите, - обратился он к гостям, - это ваша госпожа, Ангелина, почитайте ее как меня и больше меня, потому что я почитаю ее.
        Пятьдесят лбов коснулись ковров, и принцессе, при всей ее выдержке, стало не по себе.
        - Разрешаю вам говорить с ней, - пророкотал Нории.
        Поднялся старший, поклонился. Совсем дедушка, седой, худой, с острым взглядом.
        - Мы слышали, - начал он напевно, - о чудесной женщине Владыки, прекрасной, как Луна, крепкой, как самая выносливая верблюдица, которая тайно ходит по городу и пустыне, изучая жизнь простых людей. Нам рассказали, как она три дня сдерживала полчища безумных песчаников, держала щит над сотнями людей, пока Владыка был в бою, и от их молитв становилась только крепче. Мы знаем, как может она призвать нашего господина к себе, и он всегда откликнется на ее зов, как может утихомирить его гнев и вынести его мощь. Пески говорят о ее славе и силе, и теперь мы просим божественную Ани-лишу благословить нас, дать нам защиту и свое покровительство.
        Принцесса чувствовала взгляд Владыки-дракона, видела, как смотрят на нее люди - с надеждой и беспокойством, - и не могла сказать, что ее благословение не спасет их от чудовищ, голода и зноя.
        - Позволяю, - произнес красноволосый гигант своим гулким голосом, и люди стали подниматься, кланяться - сначала ему, потом ей. Подходить, опускаться на колени и прикасаться лбом к ее рукам. И в этой удушающей почтительности ей предлагают провести всю жизнь? Всегда на людях называть мужа господином, быть тихой и послушной? Или заслужить непонимание и неприятие народа, если она станет вести себя так, как привыкла, будучи первой Рудлог? Как же далек этот мир от ее привычного мира, и невозможно ей стать его частью. А менять мир… ради чего?
        Последним был старший, седовласый старик, и, когда он встал, поочередно коснувшись ее рук, принцесса все-таки заговорила, надеясь, что формула вежливости не очень отличается от той, что принята в Эмиратах:
        - Пусть ваши семьи будут всегда здоровы, и знайте, что в любое время вы найдете в Истаиле отдых и приют, дети Песков. Вы просите о защите, но я просто женщина и не всегда смогу прийти на помощь. Поэтому будьте осторожны, и пусть пути ваши будут безопасны.
        Старик хитро глянул на нее своими черными глазами и успокаивающе закивал головой, обращаясь к Нории:
        - Госпожа прекрасна и скромна, Владыка. Не может быть лучшей жены, дай ей боги плодовитости и щедрости. Но пусть божественная Ани-лиша не боится за мужчин своего народа: мы всегда готовы к смерти и полагаемся на себя и лишь чуть - на удачу. Мудрые говорят, что благословение госпожи сделает удачу крепче, а кто я, чтобы спорить?
        Мужчины снова стали рассаживаться на коврах, но уже чуть свободнее, зашли слуги с подносами, на которых стояли фрукты, мясо, плов. Видимо, предстоял долгий мужской разговор, как принято, за совместным приемом пищи.
        - Я могу идти, господин? - спросила Ангелина кротко, повернувшись к Нории, и тот улыбнулся, кивнул, махнул рукой, величественный - настоящий правитель.
        - Иди, прекраснейшая. Я доволен.
        Уже выходя из двери, она оглянулась и увидела, как драконий Владыка опускается на ковер, чтобы быть на уровне своих подданных, и перед ним ставят поднос с пловом.
        Ангелина переоделась и снова села за бумаги, не позволяя себе отвлекаться на мысли о разнице культур и менталитетов двух соседних стран.
        Дела нарастали снежным комом, и вопрос был только в том, сколько времени она сможет справляться в одиночку. Но пока справляется, надо спланировать по максимуму.
        Образование. Еще один гигантский пробел у народа Песков. То, без чего невозможно построить цивилизованную страну. Начинать нужно с детских садов. Затем десять лет школы. Даже если совместить последние два класса с профессиональным образованием, даже если открыть вечерние школы для взрослых, все равно - пока образуется прослойка, умеющая читать и писать, пройдет около десяти лет. А ведь чтобы выучить выпускников на учителей и врачей, инженеров и финансистов, нужно еще пять-семь лет. Значит, минимальный срочный план растянется на два десятилетия. И опять не обойтись без приглашенных специалистов. Закупки учебников и справочников. Лекарств для врачей, оборудования. Прокладка электросетей, для которых нужны электростанции. А для электростанций нужно топливо. И опять оборудование. Строители, умеющие строить станции. Инженеры, умеющие их планировать. Университеты, которые должны обучить инженеров… и так далее - до бесконечности.
        Ангелина, погружаясь в долгосрочное планирование, исписала уже кипу листов - схемами, наметками, вариантами решений. Если экстренные меры, которые она обсудила с Нории, уже начинали претворяться в жизнь, то попытки охватить все сферы государственного устройства и строительства напоминали пока неструктурированные выкладки. И несмотря на то что мать привлекала ее к делам, и несмотря на свое образование, Ангелина с недовольством понимала, что ей не хватает опыта, знаний, а главное - практики. Хотя и в теории все выглядело пугающе.
        Она записывала идеи, возможности их реализации. И снова и снова утыкалась в три основные проблемы. Отсутствие образования. Отсутствие инфраструктуры. Отсутствие торговых и дипломатических связей. Без налаживания последнего первые два пункта были невозможны. Наладить связи невозможно, пока она не вернется домой. Замкнутый круг. И не спасет взаимодействие с Эмиратами, потому что рынок - агрессивная вещь, и без конкуренции поставщики могут диктовать кабальные условия. И будут диктовать, обязательно.
        «Шаг за шагом», - сказала Ангелина себе, потому что объем необходимой работы пугал ее - хотя в этом принцесса никому бы не призналась. Шаг за шагом. Не все сразу. Не торопись. Работай с тем, что есть.
        Ангелина подготовила тексты указов об обязательных общественных работах для жителей Истаила, о поощрении торговцев, которые захотят доставлять в город «цивилизованные» товары - хозяйственные, бытовые. Об обязанности кочевников докладывать про обнаружение мест, где из-под песка выступают пятна нефти, - чтобы в будущем не тратить время на геологоразведку. Об организации службы оповещения населения о нововведениях. Раз здесь нет ни радио, ни телевидения, а читать и писать умеют далеко не все, то придется по старинке оглашать указы на площадях в определенное время.
        Имелось еще несколько насущных вопросов, которые необходимо было обсудить с Нории. Точнее, вопросов было много больше, но три из них были очень актуальными. Иначе завтра опять улетит, а у нее и так мало, очень мало нужной информации!
        Тихо подошедшая Суреза поставила перед принцессой кувшин с лимонадом, тонкий узкий фарфоровый стакан, фрукты, одобрительно покосилась на госпожу и удалилась. Она вообще заметно повеселела после того, как Ангелина исполнила роль покорной невесты в присутствии гостей, и оставалось только гадать, каким образом по дворцу так быстро распространяются слухи. Хотя какое ей дело до слухов? Меньше месяца - и она будет свободна.
        К обеду Ани устала больше, чем когда с зари пахала на своем огороде. И есть не хотелось, но принцесса заставила себя. Потому что после - два часа занятий с девочками из гарема, а потом встречи с городскими советниками. И нужно еще успеть поговорить с Нории.
        - Суреза, - позвала она негромко, отставляя чашку с чаем, но малита услышала и тут же появилась в покоях, - попроси Зафира сообщить, когда Владыка будет у себя.
        - Господин улетел, сафаиита, - почтительно сказала все знающая прислужница, и Ангелина досадливо поморщилась.
        - Тогда сразу же мне сообщи, когда вернется. Чем бы я ни занималась.
        - Да, госпожа, - пообещала Суреза с улыбкой. Вот уже холодная женщина из запретной страны сама ищет внимания их господина. Значит, свадьбе быть.
        К счастью принцессы, она не обращала внимания на мечтательное выражение лица служанки, убирающей со стола. Ангелина просматривала план урока, чтобы восстановить в голове последовательность подачи знаний. И так, с листами в руках, пошла в гарем.
        Драконьи жены, уже приученные строгой учительницей за прошедшие несколько дней, что собираться нужно ровно к определенному времени - иначе на урок не пустят, как ни рыдай и ни упрашивай, - и что надо иметь с собой принадлежности для письма и заранее рассаживаться по местам, встретили невесту Владыки гвалтом и женским щебетом, который, впрочем, практически сразу же стих.
        - Добрый день, - сказала первая Рудлог, и нестройный хор поздоровался в ответ. - Все буквы выучили?
        Девушки закивали.
        - Тогда перейдем к изучению слогов.
        Ей не хватало букварей, досок и мела, и приходилось писать на притащенной несчастными слугами белой каменной столешнице, используя толстый грифель из воска и сажи. Но что делать? Слова «Работай с тем, что есть» становились ее девизом. Хорошо хоть, что после урока не приходилось самой отмывать грифель - это делали слуги с помощью жестких щеток.
        Учительница писала слоги, объясняла, как соединяются гласные и согласные буквы, сразу просила читать, повторять, затем объясняла снова. В конце занятия она отвечала на вопросы, и, к сожалению, часто они совсем не касались учебы, переходя в живые женские посиделки со сплетнями и жалобами. Обитательницы гарема уставали с непривычки, и Ангелина делала им поблажки.
        - Во дворце говорят, что вы согласились стать женой Владыки, - сказала З?ра после того, как девушки снова задали с десяток вопросов про жизнь в Рудлоге. Все настороженно примолкли.
        - Нет, - спокойно ответила Ангелина. - Я не согласилась. И не соглашусь.
        Разговор в той или иной форме повторялся каждый день, и она уже устала объяснять, почему не соглашается и почему хочет вернуться домой. Девушки просто не понимали или, возможно, таким странным занудством решили переубедить ее.
        - Не понимаю, - робко вмешалась яркая пышечка, кажется, Ма?за, - как вы можете говорить «нет» Владыке. У меня бы язык не повернулся.
        - Даже если он прикажет выйти замуж за верблюда? - уточнила Ангелина холодно, но вокруг захихикали, и Маиза тоже прыснула.
        - И много раз вы ему отказывали? - спросила другая, невзрачная, но с горящими любопытством глазами.
        - Много, - сухо отозвалась принцесса.
        - Ох, вы такая смелая, - вздохнула девушка. Еще одна хихикнула и что-то шепнула на ухо соседке. Теперь смеялись уже вдвоем.
        - Мы сказку вспомнили, - поделилась одна, - можно рассказать, госпожа?
        Времени на сказки не было, но принцесса кивнула. Кстати, неплохо бы собрать местный фольклор и издать в виде книг для чтения, это повысит интерес к учебе…
        - Давным-давно жил в Песках сильный богатырь М?йфа, роста высокого и такой сильный, что коня мог на плечах унести и тяжелый камень на гору забросить, - начала говорить девушка. - Он был нрава свирепого, но справедливого, народ его почитал, а враги боялись. Происхождения он был низкого, но не находил в том печали - ведь не было в стране человека сильнее него.
        Как-то проходили в большом городе тылыки…
        - Это соревнования мужчин, - пояснила Зара, увидев вопросительный взгляд Ангелины.
        - …И Майфа туда приехал - размяться, побороться и поискать себе жену. Ведь имелись у него бесчисленные стада овец и сокровищ без числа, но не было хозяйки в доме. День борются, второй борются, и везде он победителем выходит. А на третий день приехали на праздник драконы. И увидел богатырь среди них деву, прекрасную, как луна, с красной косой до пят, гордую и свободную.
        В этот день он тоже победил всех соперников, и когда Владыка спросил его о награде, сказал:
        - Не нужно мне ни золота, ни земель, господин, нужна мне в жены прекрасная М?тари.
        - Никогда, - ответила драконица и отвернулась.
        Тогда пошел Майфа высоко в горы и нашел там гигантского орла, который нападал на жителей деревень и уносил их в свое гнездо. И убил он страшную птицу, и был весь изранен, а в гнезде нашел огромный сапфир размером с дыню.
        Принес он этот камень во дворец к Владыке, положил к ногам красноволосой девы и спросил:
        - Будешь моей женой?
        - Никогда, - сказала драконица и, не посмотрев на сапфир, ушла.
        Тогда пошел Майфа к глубоким пещерам, где жил черный змей длиной с караван, каждую ночь утягивающий к себе молодых девушек. Сразился с ним и удушил гада, хоть и истекал кровью. А в змеином гнезде нашел он огромный рубин размером с ягненка.
        Принес Майфа этот камень во дворец, снова положил к ногам прекрасной девы и спросил:
        - Станешь моей женой, госпожа?
        - Никогда, - ответила красноволосая и, оттолкнув ножкой рубин, ушла в свои покои.
        Ушел и богатырь. Целый год бродил он по свету, совершая подвиги и сочиняя песни в честь своей любимой, и песни эти подхватывал народ, и скоро они уже пелись по всем Пескам, и рассказы о подвигах его и песни эти достигли дворца Владыки и ушей прекрасной Митари.
        Но тут пронеслась над землей тревожная весть, что в старых курганах у города завелся неведомый страшный зверь, неживой, боящийся солнечного света и пьющий кровь людей. Убивал он и мужчин, и женщин, и детей маленьких. Был этот зверь так жесток и хитер, что прятался от драконов в песке, и никак не могли его найти.
        Тогда пошел Майфа к курганам ночью и там пролил свою кровь на песок. Не выдержал зверь, выскочил на запах крови, и был он ростом выше курганов, а в пасти его виднелась тысяча ядовитых клыков.
        Схватился с ним богатырь, и боролся до рассвета, и был весь покусан и изорван, но как только солнце встало над горизонтом, так издох зверь, которому Майфа не дал уйти в песок.
        Лежал отравленный богатырь и умирал, и дрогнуло сердце у Белого Целителя от его храбрости и силы, спустился Великий с небес и излечил отважного.
        На этот раз пришел Майфа во дворец без подарка. И спросил у гордой драконицы:
        - Будешь моей женой, прекрасная?
        - Никогда! - крикнула красноволосая. - Скорее реки пойдут вспять, скорее горы станут морем, скорее звезды попадают с небес, чем я стану твоей женой!
        Рассказчица замолчала, блестели глазами обитательницы гарема, блестели и улыбались, и Ангелина почувствовала какой-то подвох.
        - И что? - спросила она. - Что было дальше?
        Девушки снова захихикали.
        - Тем же вечером они сыграли свадьбу, - сказала улыбающаяся Зара. - Ведь когда женщина слишком страстно говорит «нет», она подразумевает «да». И несмотря на всю разницу между ними, госпожа Митари поняла, что нет унижения в том, чтобы покориться достойному.
        Вот же хитрые чертовки.
        - Прекрасная история, - принцесса встала и не выдержала, улыбнулась в ответ. - Спасибо, и до завтра.
        Нории не вернулся ни на этот день, ни на следующий, и Ангелина, укладываясь спать, сердито думала о потерянном времени. И о том, что ей все-таки нужны помощники.
        А ночью, когда она только заснула, к ней в покои пришел Владыка. Уставший, исхудавший. Он облетел за это время еще три города и в каждом объявил свою волю. По его возвращении старый слуга Заф?р сообщил Нории, что госпожа хотела его видеть. И дракон, несмотря на измотанность, пошел к ней - вдруг она еще не спит?
        Но принцесса спала, и Владыка немного погрелся у ее огня, подумал о том, что нужно было все-таки попросить для себя крови, и побольше. А лучше - приказать загнать стадо во двор и попировать драконом, потому что сил практически не осталось. Но если она с утра увидит кровь?
        Решился, подошел к ней, наклонился.
        - Мне нужно прикоснуться к тебе, - прошептал тихо, но она услышала, недовольно заворочалась, повернулась к нему спиной.
        - Ангелина? - позвал он чуть громче.
        - Касайся, - ответила принцесса сонно и глухо, но с таким высокомерием, будто сидела на троне и смотрела на него сверху вниз.
        Он, обнажая ее спину, потянул вниз тонкое покрывало, которым она была укрыта; сняв рубаху, лег на самый край кровати, осторожно, аккуратно. Ангелина молчала, и он тоже молчал, когда обнял ее за талию и прижался сзади.
        Ни одного лишнего движения, ни одного звука, способного испугать ее.
        Оглушительно стрекотали в саду цикады, аура красной принцессы напряженно и зло пульсировала, почти жаля его, и в любой момент могла вспыхнуть яростью. Воздух потрескивал электричеством, но Ани дышала ровно, спокойно, не шевелилась - словно и не было рядом никого. Удивительная сила воли, несокрушимая просто.
        От нее снова пахло свежестью. И энергия, уже привычная и знакомая, быстро питала его, прогоняя тяжесть и слабость из тела.
        Нории не задержался ни на секунду дольше, чем было нужно. Встал, поднял рубаху и ушел.
        Она привыкнет к его прикосновениям так же, как он привык к ее огню. И дракон очень надеялся, что ее привычка перерастет в потребность. Так же, как и у него.
        Часть 1. Глава 4
        Вторая половина октября, Иоаннесбург
        АЛИНА, ПОНЕДЕЛЬНИК
        - Ребенок! - яростно ругалась Марина, затягиваясь прямо при Алинке и стряхивая пепел за окно. Старшая сестра пришла к младшенькой рано утром, перед работой, растормошила ее и высказала все, что думает, по поводу решения ходить в университет, пока там ловят демонов. - В кого ты такая упрямая?
        Марина сверкала глазами, а пятая принцесса угрюмо вертела в руках очки и молчала. Это молчание, видимо, и выводило собеседницу из себя.
        - Почему не посидеть дома пару недель? - спрашивала она язвительно. - У меня такое ощущение, что, как только кому-то из нас исполняется шестнадцать, способность адекватно мыслить отключается! Хватит лыбиться, ребенок, я и себя имею в виду, но сейчас речь о тебе. Ну скажи мне, неужели тебе не страшно? Ты же все видела сама и знаешь, на что способны темные. Только-только узнали, что все в порядке с Полей, а теперь ты себе ищешь приключений!
        - Страшно, - призналась Алина, - но, Мариш, это эмоции. А рациональное мышление говорит мне, что раз темных ловят лучшие маги континента - и, кстати, твой Мартин тоже! - то бояться глупо. Уж они-то знают, что делают. Согласись.
        - Мой Мартин, - усмехнулась Марина. - Скажи-ка, рациональная ты наша, а откуда ты знаешь, кто их ловит? Вася ничего такого не говорила. Или ты мне не все передала?
        Алинка покраснела. Ну надо же так неосторожно проболтаться!
        - Передала все… Я просто кое-что подслушала у кабинета ректора, - сказала она как можно более честным голосом. - Там общались твой Мартин с остальными магами, которые по телевизору подлинность нашей Ангелины подтверждали… - Она мучительно выдумывала: - Говорили, что проверяют студентов и кого-то ловят, я тогда не поняла, а после того как Васюта сказала, сопоставила…
        Марина внимательно смотрела на нее, и пятая принцесса все краснела и краснела, думая: вот сейчас сестра скажет, что поняла - Алина врет.
        - Понятно, - сказала третья Рудлог. - Поговорю-ка я с Мартом все-таки…
        - Да что же вы все пытаетесь меня раскрыть! - взвилась сестричка с косичками. - Мари! Вот тебе лично будет легко работать там, где все знают, кто ты?
        - Это совсем другое, ребенок, - Марина затушила сигарету, закрыла окно. - Там мне ничто не угрожает.
        - Вовсе не другое! - возмутилась Алина. - Сама понимаешь, что теперь всегда между тобой и другими будет дистанция. Ни поболтать нормально, ни покурить вместе, ни встретиться с кем-то так, чтобы не привлечь внимание.
        - А что это ты про «встретиться» заговорила? Неужто у тебя там роман намечается, малышня? - с ехидством поддела ее старшая сестра. - То-то ты дерешься за свой университет, как тигрица. И кто он?
        - Друг, - пробурчала пятая принцесса, стесняясь. - Зовут Матвей.
        - И какой он? Крутой? Красивый? - полюбопытствовала Марина.
        - Добрый, - ответила младшая. - И все, хватит меня воспитывать, Маришка. Я буду осторожной, сказала же. И так на конвои согласилась, в универ - из универа. И Зигфрид мне сегодня переноску дал, - она показала темно-серый кулон на шее. - Если что, сразу сбегу, не волнуйся. Тем более я зачет пропустила на позапрошлой неделе и с этой у нас опять зачеты начинаются. Не сдам - как буду нагонять? И так придется в библиотеке после пар сидеть, а я Васе сказала, что сразу после занятий буду возвращаться…
        Марина помолчала, серьезно глядя на нее.
        - Алин, ты смелый и глупый ребенок. Я после того, что мы пережили, ни в шестнадцать, ни сейчас не пошла бы туда, где есть риск встретить темного. При всей моей любви к экстриму. И если что-то с тобой случится, мы все просто с ума сойдем. Понимаешь?
        - Понимаю, - жалобно проговорила пятая принцесса, поправляя очки.
        - Но, с другой стороны, я еще слишком хорошо помню себя в твоем возрасте, - грустно усмехнулась Марина. - И помню, как меня раздражали контроль и нравоучения и как я делала все наоборот. Это, наверное, надо перерасти. Делай, как считаешь правильным, но знай, что каждый раз, когда ты будешь уходить, мы все будем места себе не находить от беспокойства.
        Алинке было очень стыдно. И это еще девочки не рассказали отцу! Разговор с ним только предстоит, а ей и так тяжело, она и так уже настаивает на своем из чистого упрямства, понимая, что сестры правы.
        - Я буду очень-очень осторожна, - в который раз пообещала Алина. - И вообще, пора собираться, Марин. У тебя первый рабочий день.
        - Хорошо, мамочка, - передразнила ее суровый тон старшая сестра. - Встретимся за завтраком.
        После завтрака Алину на старенькой машине отвезли ко входу в университет. Принцесса долго ломала голову, думая, где в здании, в котором одновременно находятся несколько тысяч человек, найти укромный уголок, чтобы выйти из Зеркала, но поняла, что риск все равно есть. Поэтому остановилась на машине. Вышла, попрощалась с хмурым охранником и потопала с рюкзачком за спиной ко входу.
        Остановилась у доски с расписанием - как раз вывесили даты зачетов, и Алина аккуратно переписала их себе, пометив подойти к тем преподавателям, пары которых пропустила на прошлой неделе, и спросить, есть ли у нее допуск. Нужно было еще сдавать зачет у Мал?вской, который она проспала, и ей было очень страшно идти просить о пересдаче. Но это на перерыве, а сейчас - на пары.
        Несмотря на все проблемы и неудачи, Алинка наслаждалась кипящей вокруг студенческой жизнью. Толпы молодых людей проходили мимо, болтали, смеялись, камены орали, вызывая преподавателей в деканаты или студентов к преподавателям, как всегда с утра, играл бодрый и торжественный гимн университета, и принцесса застыла посреди этого шумного и движущегося людского моря, чувствуя себя совершенно счастливой. Пусть она одна, но ее место здесь.
        И день проходил удачно - добрая Малевская приняла зачет прямо на перемене, сказав, что уверена: Богуславская пропустила пару по серьезной причине, а не из-за гулянок, как некоторые (тут принцесса покраснела); на занятиях почти все получалось, в группе появилось несколько кадетов из Северной Военной магической академии, вполне симпатичных, дружелюбных и носивших военную форму, так что было забавно и весело наблюдать за одногруппницами. Вообще на переменах стало понятно, что пополнение с Севера довольно многочисленное, и нужно было признать - парень в форме выглядит куда солиднее и привлекательнее парня без формы.
        Допуски у нее все были проставлены, основная масса зачетов начиналась только в начале декабря. И даже погода радовала и баловала - на улице стоял прозрачно-солнечный осенний день, и Алина специально садилась ближе к окнам, чтобы иногда поглядывать и отвлекаться, если возникала пауза в занятиях.
        Отвлекалась она и на размышления. Очевидно было, что все, произошедшее с ней: и непонятные диалоги магов, и вызовы к ректору - связано с «ловлей демонов». И по всей видимости, профессоры в поимке не преуспели. Также напрашивался вывод, что беспробудный сон соседки по комнате, Янки (она, кстати, уже выписалась и сидела тут же, в аудитории), - следствие какой-то нехорошей активности. Раз уж ректор заострил на этом внимание.
        А значит, что? Значит, демон или демоны живут в общежитии. Или ночевали в тот день в общежитии. Нет, скорее, живут, потому что профессор Лыськова проверяла общежитие еще во время гулянки.
        Алина, внимательно прислушиваясь к объяснениям преподавателя, все-таки не выдержала, достала новый удобный блокнотик и составила список того, что нужно сделать.
        Прежде всего посетить библиотеку и поднять литературу по демонам. В любом случае она рано или поздно собиралась это сделать. Очень уж хотелось понять природу существа, которое так изменило их жизнь.
        Настроение не испортил даже встретившийся ей перед последней парой - его парой - мерзкий-Тротт. Она как раз проходила мимо лектория, где он должен был проводить урок, и девочки ее группы были уже там. Шла, погрузившись в свои мысли, снова и снова перебирая в голове услышанные разговоры, пытаясь вспомнить какие-то странности в общежитии. Жаль, что она поддалась на давление сестер и теперь не может ночевать в общаге! Можно было бы понаблюдать за окружающими, поболтать с живущими там. Алинка даже была готова переступить через свою стеснительность. И спрашивать ведь можно не напрямую: «Ты случайно демона тут не видел?» Можно просто узнать, снятся ли кому-то еще кошмары, или расспросить про страшилки общажные…
        Она так замечталась, представляя, как ведет расследование, а потом приходит к ректору (и там обязательно должен быть некий профессор) и указывает ему на предмет их поисков, что совершенно растерялась, когда наткнулась на собственно Тротта в реальности. Буквально налетела на него, потеряв очки, пробормотала «извините», хотя хотелось гордо отвернуться, - но Алина все-таки была воспитанной девочкой. Присела нащупать очки - по звуку они отлетели куда-то недалеко, но перед глазами все расплывалось, как она ни щурилась, пытаясь сфокусировать зрение. И шарила по полу, краснея от глупости ситуации.
        - Почему вы не исправите себе зрение? - спросил Тротт холодно, взяв ее за руку - принцесса дернулась, ойкнула испуганно и отстранилась. Но он всего лишь вложил в ее ладонь очки. - Вы же беспомощны без них совершенно.
        - Спасибо, - снова вежливо сказала девушка, надевая очки на нос. Тут же стало легче - и было бы вообще хорошо, если бы не стоявший напротив рыжий профессор с крайне недовольным лицом. Будто это она виновата в том, что боится его! - Операции делают только после двадцати, лорд Тротт, а мне еще шестнадцать.
        Не говорить же, что до недавнего времени у них и денег-то на операцию не было. Да и, если честно, говорить с ним вообще не хотелось.
        - Есть запатентованные магпрепараты, Богуславская, - сообщил он, словно она не знала об этом.
        - Они дают временный эффект и влияют на память, - нашел тоже, что советовать. А еще лауреат Континентальной научной премии! - А мне учиться надо. До свидания, профессор.
        Алина отвернулась и пошла своей дорогой, довольная, что не заикалась и почти не краснела. Разве что в самом начале.
        - Не хотите зайти, Богуславская? - спросил он язвительно ей в спину, судя по звуку, открывая дверь в класс.
        Принцесса, не оборачиваясь, помотала головой и почти бегом двинулась дальше. Чем бы он тогда ни руководствовался, когда потрошил ее голову, ни забыть, ни простить она не могла. Но почему-то очень хотелось утереть нос этому снобу. Взять реванш, так сказать.
        Библиотекарь очень удивилась ее просьбе, но все-таки выдала учебник для шестого курса, для специализации «Боевой маг» - «Виды и классификация нечисти». Алинка сунула книгу в рюкзак и направилась к каменам. Дома почитает.
        - Козочка наша пришла! - заорал Аристарх издалека, и она улыбнулась. Славные они все-таки.
        - Бэ-э-э-э-э, - проблеял дребезжащим голосом Ипполит и глумливо расхохотался.
        А иногда и не очень славные.
        - Я к вам ненадолго, - сказала Алинка, - почитаю чуть-чуть. Что хотите? Могу журнал «Путешественник», а могу новый детектив «Тень за углом».
        - «Путешественник»! - потребовал Ипполит.
        - Детектив! - настаивал на своем Аристарх.
        - Понятно, - вздохнула она, прислоняясь к стене и расстегивая рюкзак. - Тогда на что рука наткнется, то и буду читать.
        «Ночью она услышала чьи-то шаги. Но как? Дом был заперт и поставлен на сигнализацию. Синтия, ощущая, как сильно бьется сердце, взяла пистолет и вышла из спальни…»
        - Нет чтобы запереться в комнате, включить свет и звонить в полицию, - ехидно прокомментировал Аристарх.
        - А она, небось, еще и в тонкой сорочке пошла, чтобы прелестями светить! - ожидаемо заинтересовался Ипполит. - Если зовут Синтия, то точно - в прозрачной ночнушке. Хоть бы одна Синтия каску и бронежилет надела, а?
        Так они развлекались постоянно, и Алина хихикала вместе с ними.
        - «Кто здесь? - спросила она дрожащим голосом. Она явственно видела тень человека, проскользнувшего мимо нее. Тело сковал ужас, и она не могла пошевелиться. А неведомый взломщик, наверняка посланный ее убить, был тут - Синтия слышала его дыхание».
        - А у мужика-то астма, - заметил снова Аристарх. - Или курит.
        - Эй, цыпленочек, смотри, - захихикал Ипполит, - кавалер твой идет, шириной со шкаф, высотой со столб. Ты уж поласковей, гляди, какой смущенный. Чисто девственник в борделе.
        Аристарх застонал и закатил глаза.
        - Старикашка, тебе когда-нибудь клеем пасть зальют и будут правы.
        Алинка оглянулась, улыбнулась.
        - Привет, - сказал Матвей гулко, - здравствуйте, уважаемые.
        - Приве-е-е-е-е-е-ет, - передразнил его Ипполит тонким и манерным голосом, и принцесса стукнула его книгой по носу.
        - Беспредел! Убивають! - радостно заорал камен. - Охамела молодежь совсем, ни стыда, ни совести, да что ж это делается-то, люди…
        - Да хорош орать, Полик, - остановил его Аристарх, - дай им поговорить.
        И две каменные морды уставились на ребят с жадным любопытством, как две бабки-сплетницы.
        - Я тебя сегодня на перерыве искал и не нашел, - Ситников помялся, - думал, ты опять куда-то пропала. Ты в общагу вчера не приехала, а я звонить не стал, поздно уже было.
        - Я в библиотеке была, Матвей, - сказала Алинка, хватая его за руку и утягивая подальше от любопытных морд, помахав им на прощание, - а вчера не приехала, потому что надо дома побыть пару недель. Сестра… сестра помочь попросила.
        - Так ты сейчас домой? - спросил он, размеренно шагая рядом к выходу. - А я погулять хотел. Хочешь, провожу до дома? Погода хорошая.
        Алина покраснела.
        - Меня знакомый на машине заберет, Матвей.
        - Парень твой? - полюбопытствовал он легко, но глаза были серьезными.
        Она даже растерялась - не поняла, что он спрашивает, потом сообразила, захлопала глазами. Было смешно и неудобно.
        - Нет, да ты что, ему лет пятьдесят, наверное. Какой парень, Матвей, ты чего?
        - Да я так, - пробормотал семикурсник.
        Они подошли к гардеробной, взяли куртки, оделись.
        - Малявочка, - пробасил Ситников, когда они уже вышли на крыльцо, - постой со мной, пока я покурю. Я… знаешь, у меня сегодня день рождения.
        - Ой, - Алина растерялась. - Ой, Матвей. Я не знала. У меня и подарка нет. Ну как же это…
        Она так расстроилась, что чуть не плакала. Семикурсник протянул руку, неловко погладил ее по спине, поправил перекрутившуюся лямку от рюкзака.
        - Да ничего страшного, я все равно не сегодня отмечать буду. Я, собственно, поэтому тебя и искал. Мы с народом в четверг поедем за город, на турбазу, там и вечеринка будет. А в пятницу обратно. Вот. Приглашаю тебя, в общем. Проведу через Зеркало, ты не бойся, я тебя там в обиду никому не дам.
        Алина вздохнула. Ситников курил и поглядывал на нее, и ей было очень трудно ему отказывать.
        - Матвей, так занятия же…
        - Какие занятия? - удивился он. - В субботу день рождения королевы, пятницу сделали нерабочим днем, Алиш. Ты что, не слышала?
        - Нет, - сказала она и смутилась окончательно. - Я… я спрошу у сестры, если отпустит, завтра тебе скажу. Только ты не обижайся, если не получится, ладно? Хорошо?
        - Не обижусь, - успокоил ее семикурсник. - Ты только сама не расстраивайся, малявочка.
        - Я постараюсь договориться, правда, - пообещала она, потеребила косичку. - Только это же, наверное, очень дорого, Матвей?
        - Нет, - отмахнулся он, затянулся, выбросил сигарету в урну. - У меня замдиректора базой - братец троюродный, мы каждый год там празднуем. У них в это время народу немного, так что отдает нам целый этаж. А я ему за это помогаю продукты без машины через Зеркало таскать, он экономит сильно. И мне заработок, и ему удобно… А я не понял, - заревел он шутливо, - вообще, поздравлять-то ты меня будешь?
        Ситников намекающе расставил свои лапы, и Алина, посмеиваясь, обняла его, приподнялась на цыпочках, чмокнула в щеку, во вторую. Матвей тоже аккуратно приобнял ее, будто боялся раздавить, но все равно получилось крепко.
        - Ты очень хороший, - серьезно произнесла стиснутая принцесса куда-то в очень широкую грудь, - и я тебе желаю удачи, и сдать все экзамены, чтобы исполнилась мечта и получилось пойти в армию, и вообще, чтобы все было хорошо. И в жизни, и в любви!
        - В любви, - усмехнулся он грустно и отпустил ее. - Спасибо, Алина. Что, приехал твой знакомый?
        Она оглянулась, увидела серую старенькую машину.
        - Ага, надо идти.
        - Ну пойдем, - сказал Ситников, - хоть в машину тебя посажу.
        Матвей стоял и смотрел вслед отъезжающей машине, и Алинка обернулась, помахала ему ладошкой, улыбнулась. Потом откинулась на сиденье и попыталась проанализировать ситуацию. Она ему нравится или нет? А если нравится, то что делать? А если она что-то сделает, а окажется, что не нравится? А если вдруг да, то что, встречаться с этим великаном, который старше ее на семь лет? А если она все придумала, и он действительно относится к ней как к сестренке? А она-то сама, Алина, как к нему относится?
        В щеки целовать его было приятно, но в романах описывают дрожь в коленках, и закатывание глаз, и сердцебиение при взгляде на объект, и какие-то специфические ощущения в теле, а тут точно такого не было. С другой стороны, вряд ли художественная литература может служить источником достоверных сведений…
        Вздохнув и заключив, что в эмоциональной сфере список вопросов может быть бесконечным, а анализу она практически не поддается, Алинка уставилась в окно. На турбазу ехать, честно говоря, тоже не очень хотелось, но, с другой стороны, там ведь будут ребята из общаги, значит, есть шанс понаблюдать за ними. Надо поговорить с Василиной.
        Пятая принцесса откинулась на сидении и стала продумывать аргументы.
        А дома оказалась прибывшая из Бермонта Полинка, и они повизжали, пообнимались, поплакали - с Полей Алина всегда была ближе всех. Отец тоже находился в покоях четвертой Рудлог, но уже уходил, обняв нашедшуюся дочку на прощание и напомнив, что она обещала рассказать обо всем, когда Марина вернется со смены. И Каролина уже пришла из школы, а королева, убедившись, что младшие все на местах, ушла к детям, по пути попросив помощницу отменить на сегодня все встречи. Вечером планировался семейный ужин, и им всем нужно было отдохнуть.
        - Какая ты красивая! - сказала Алина восхищенно, наблюдая за вертящейся перед зеркалом сестрой - Поля примеряла гардероб, который купили и привезли за прошедшие два дня, пока они с Василиной и Марианом находились у Демьяна в замке Бермонт. Каролина сидела рядом с Алинкой на огромной кровати и с важным видом отпускала советы: «Не твой цвет», «Это вообще не в моде, как они могли это купить?», «А это ничего, но надо немного ушить». Полина каждый раз строила страшные и удивленные глаза и вопросительно поглядывала на Алинку, словно вопрошая, когда это младшенькая стала такой воображулей.
        - Ты в двенадцать лет была похожа на цаплю, - хихикала Алина, - а сейчас такая взрослая… Эх, а когда же у меня внешность вернется? Хотя… с другой стороны, до конца обучения и не хотелось бы.
        - Это да, - сказала Пол, отщипнув виноградину с кисти, лежавшей на блюде с фруктами, и отправив ее в рот. - Мне вот сейчас не вернуться в универ. С другой стороны, я и не хочу.
        Она двигалась порывисто, будто не могла устоять на месте, глаза сверкали.
        - Почему? - удивилась Алинка, обхватывая колено и упираясь в него подбородком.
        Пол замялась, покосилась на Каролину.
        - Ладно, я пойду, - независимо произнесла младшенькая, гордо поднимаясь с кровати. - Уроки надо делать.
        Четвертая и пятая глядели ей вслед.
        - Ущипни меня, - нервно проговорила Пол, - она что, покачивает бедрами? Кто похитил милого пончика с пухлыми щечками и подменил его вот этой барышней с идеальным маникюром и прической? Ей же всего двенадцать! В ее возрасте я была пацанка пацанкой. Да и сейчас…
        И она недовольно посмотрела на свои руки с короткими ногтями.
        - Мы все меняемся, - улыбнулась Алина, с обожанием глядя на сестру.
        - Нет, только не ты, - Полли подскочила к ней, обняла. - Ой, мне столько нужно тебе рассказать! Только пообещай, что никому ни слова, ладно? Это не для всех, только для тебя.
        - Обещаю, - Алина прерывисто вздохнула. - И ты пообещай, Пол. Мне тоже есть что рассказать…
        - Обещаю, - серьезно кивнула четвертая принцесса, зажевывая еще одну виноградину. - Ох, я все время сейчас есть хочу. В этом дворце есть хоть кто-нибудь, кому можно доверить заказ огромной чашки чая с молоком и чего-нибудь сладкого? И мяса, - вздохнула она тяжело.
        Алина широко раскрыла зеленые глазищи, покраснела.
        - Полиночка, - спросила она тонким голосом, - ты что, беременная?
        Сестра хохотала так, что начала икать и повалилась на кровать, стеная: «А-а-а, у меня живот болит, что ты делаешь!!» А затем, вытерев слезы и дождавшись наконец-то своей еды, рассказала все, что случилось с ней, начиная с первого курса и потом, в замке Демьяна, без прикрас и всяких умолчаний. И показала колечко на пальце - с гордостью и нежностью.
        - Он невообразимо прекрасен, Алина, - восхищалась Поля, не обращая внимания на раскрасневшуюся от пикантных деталей сестру, - если бы ты видела, каким он стал!
        - Да я по телевизору видела, - пробормотала Али. Ей живо вспомнилось, как много лет назад Полли так же и почти в тех же выражениях делилась с ней своей детской влюбленностью и переживаниями, как показывала рисунки - рисовала себя и Демьяна в свадебных костюмах - и как порвала от злости все эти листы, когда узнала, что он собирается свататься к Васе.
        - Красивый, правда? - спросила Пол и сама же ответила: - Красивый. Сильный. Умный. Очень сильный! Боги, за что мне такое счастье? Алина, я вообще не верю, что он мой, что мы поженимся! Вася настаивает на полугоде, но я с ума сойду за это время. Она-то за Мариана замуж вышла через месяц после помолвки! А теперь суровая такая, обалдеть.
        - Ну, честно говоря, есть отчего, - рассудительно заметила Алина, поглядывая на валяющуюся на кровати сестру. Та отмахнулась.
        - Поверь, я уже сто раз сама себя обвинила и понимаю, что поступила как идиотка. Хорошо, что все разрешилось и что я жива осталась. Теперь буду самой правильной из Рудлогов. Ну, после тебя, конечно…
        Алинка фыркнула, и девушки снова захихикали.
        - Поля, - осторожно спросила пятая принцесса, когда они отсмеялись, - а если бы к Демьяну тогда какая-нибудь другая женщина забралась, как ты думаешь, он бы ее изнасиловал? И… тебе не страшно с ним? Не страшно вообще переезжать в Бермонт? У них очень строгая культура, Полли, и женщины среди берманов в тени находятся. Ты не боишься, что он запрет тебя в замке и ты заскучаешь?
        Полина посерьезнела.
        - Я хочу верить, что он только на меня так среагировал, Алиш, - ответила она, пожимая плечами. - Во всяком случае, Демьян так говорит. А я не могу ему не верить… И он же остановился… хоть и напугал меня до истерики. А страх этот как-то забылся, я его поняла и переступила через эти эмоции. Наверное, просто я люблю его больше, чем боюсь. Тем более он сдерживается… И кстати, Демьян мне обещал, что уже через год я смогу перекидываться по своему желанию и не только в полнолуние, так что тяпну его, если что. Что до переезда… знаешь, берманы совсем не страшные. А с остальным я справлюсь. Я же Рудлог.
        Алина поправила очки.
        - Ты не обижаешься, что я у тебя такое спрашиваю, Полин?
        - Нет, конечно, - сестра протянула руку и дернула ее за косичку. - Я же ни с кем так открыто не могу поговорить, как с тобой. Теперь твоя очередь, Алишка.
        Алина вздохнула и начала рассказ. И если Полли рассказывала с шутками-прибаутками, пытаясь смягчить впечатление от своих приключений, то Алина старалась говорить сухо, хоть эмоции и прорывались. Обида на соседок и Эдика, благодарность и доверие к Матвею, злость и непримиримость по отношению к Тротту, радость от общения с каменами и от того, что у нее стало получаться работать со стихийными потоками. Она рассказала все вплоть до сегодняшнего разговора с Матвеем и замолчала. Было почему-то грустно. И Полина уже не лежала, а сидела рядом и гладила ее по голове.
        - Да уж, - сказала четвертая принцесса, - никогда не думала, что с тобой может произойти подобное. Думала, шишки и горький опыт - это мой удел. А ты молодец, держишься, прямо не сестра моя, а кремень! Да еще и расследованием собираешься заняться!
        - Да какой кремень, Поль, - улыбнулась Али, прислоняясь к ней, - просто хочу докопаться до истины.
        - Это да, - кивнула Полина, - ты всегда была ужасающе дотошной. И составляла списки.
        - Я и сейчас составляю, - призналась Алина и потерлась щекой о плечо сестры. Та вдруг вскочила, забегала туда-сюда вдоль кровати.
        - Нет, ну какой же гад этот твой Тротт! - говорила она возбужденно. - Встретила бы - башку бы разбила! Как я зла, Алина! Бедная моя сестренка, пока я там в сейфы лазила, тебя здесь обижали всякие мерзавцы! Надо ему отомстить!
        - Да брось, Пол, - пятая принцесса наблюдала за забавно возмущающейся сестрой. - Плевать на него. Тем более не все же обижали. Вот, Матвей помогал. И помогает.
        - Он влюбился в тебя, что ли? - скептически спросила сестра. - Зачем еще взрослому парню с тобой возиться?
        Полли слово в слово повторила ее вопрос Матвею, и Алина смутилась.
        - Говорит, я ему сестру напоминаю, - объяснила она.
        - Хорошо, что не мать, - хмыкнула Полина. - Ну ладно, а ты-то как к нему?
        - Да сама не знаю, - протянула Али. - Мне с ним хорошо, спокойно, безопасно как-то. Он веселый, добрый. Симпатичный. Руки не распускает.
        - Это я могу про собаку сказать, - отрезала Полина. - Ты по нему скучаешь? Хочется прикасаться постоянно? А когда видишь, вот тут, - она показала на низ живота, - что-то ухает вниз и по телу мурашки?
        - Неа, - повертела головой пятая принцесса. - Слушай, ну какие чувства, он меня знает-то чуть больше недели.
        - А я в Демьяна влюбилась с первого взгляда, - голосом опытной женщины сообщила Полина. - Ладно, раз парень хороший, ты его не обижай, а уж есть там что-то романтическое или нет - разберетесь. Хороший друг еще никому не помешал. Ты мне вот что скажи. Ты серьезно собираешься демонов этих вычислять?
        - Угу, - кивнула Алина. - Собираюсь. И для этого мне надо с Матвеем на турбазу поехать, а как у Васи отпроситься - не знаю.
        - Да, Васюша стала совсем грозной, - подтвердила Полли. - Но спросить надо. Эх! Жаль, я с тобой поехать не могу, я бы пистолет купила, чтобы тебя защитить… а так буду переживать.
        - Самой страшно, - призналась Алинка, - но надо. И еще. Помнишь, что демон сказал маме, когда она спросила, что ему нужно?
        - Кажется, что ему нужна справедливость? - наморщила нос старшая. - Я, честно говоря, тогда так трусила, что почти ничего не помню.
        - Он сказал, что восстанавливает историческую справедливость, - напомнила Али. - А твой, по твоим словам, сообщил, что ему нужна наша кровь. Вопрос: зачем? Мне вот кажется, это очень важно понять.
        - Ты точно поймешь, - уверенно сказала сестра.
        МАРИНА
        На свою старую новую работу я выходила не без робости. С одной стороны, я знала в Земноводском госпитале каждый закоулочек и каждого работника. С другой - надо было настроиться не показывать излишней осведомленности и снова завоевывать доверие и уважение коллег.
        Главврач Олег Николаевич предложил мне место старшей медсестры, но работа старшей - это в большей степени работа административная и хозяйственная, бумажки, ответственность за персонал. А я хотела помогать при операциях. Поэтому отказалась.
        Зигфрид перенес меня к кабинету главврача, и сидящая у кабинета секретарь охнула и прижала руки к сердцу, наблюдая, как я выхожу из Зеркала. И я сразу подумала, что нужно решать вопрос с тем, как добираться до работы. Не в сестринскую же прокладывать Зеркало, а пустующее помещение в госпитале, где постоянно не хватает места, вряд ли возможно найти.
        Я представила, как с грохотом вываливаюсь где-нибудь в бельевой или санитарной комнате, прямо в ведра, и чуть не засмеялась.
        Но как оказалось, все уже решено, и решено гораздо скучнее. Мне предстояло появляться в комнате охраны, где специально расчистили уголок. Так сказать, личный угол для принцессы. Воображение опять подкинуло красный крестик на полу и настороженных охранников, ежеминутно оглядывающихся с утра в ожидании прибывающего высочества.
        Видимо, я все-таки нервничала.
        - Я снова прикрепляю вас к ?льсену, - сказал Олег Николаевич, - раз вы с ним уже работали. После того как вы ушли, Марина Михайловна, он постоянно недоволен медсестрами.
        - Спасибо, - искренне ответила я. Сергей Витальевич Эльсен - первоклассный хирург, нетерпимый, брюзжащий и неприятный дед, который требовал от своей команды абсолютного подчинения и слаженности и безжалостно изгонял тех, кто недорабатывал. Сергей Витальевич курил какие-то дешевые, дурно пахнущие папиросы, разговаривал сам с собой, сутулился, не стриг седые волосы, торчащие пучками из ушей и носа, гонял медсестер и пациентов, имел привычку скрежетать горлом, будто отхаркиваясь, петь во время операций и проверять чистоту и длину ногтей у персонала. И при этом он был бесспорным богом в операционной. Эльсен преображался за своими очками и маской, и мне иногда казалось, что из его глаз в те минуты, когда он по кусочкам собирал очередную жертву, смотрит и светится сам Белый Целитель.
        Старый хирург не жалел ни себя, ни нас, и с ним срабатывались немногие. Чем приглянулась ему я в первые же дни работы в госпитале - не знаю. Как я не сорвалась и не нахамила ему в ответ на постоянные придирки и упреки - не знаю. Я работала, сжав зубы, и только через месяц, после почти двадцатичасовой операции, когда штатный виталист упал в обморок прямо в операционной, а я продержалась чуть дольше - меня рвало в уборной от голода и слабости, - я увидела, как Эльсен, бледный и строгий, обходит утренних пациентов. Потом смотрит планы на неделю. И лишь потом едет домой.
        Наверное, тогда я поняла, что ему можно простить все, даже если он станет бить меня по рукам каждый раз, когда я буду реагировать недостаточно расторопно. Я поняла, что обязана у него учиться - чтобы когда-нибудь тоже встать на бой против смерти и выиграть его.
        А еще личность руководителя, безусловно, влияла на всю нашу команду. Эльсен нас подавлял, а мы им восхищались и готовы были ему руки целовать. Именно с ним я стала циничной и ехидной, начала много курить. И общаться с внутренним голосом. Хорошо хоть заросли в ноздрях не начали расти.
        Возможно, с Эльсена и началась моя любовь к умным харизматичным мужикам со скверным характером.
        Главврач провел меня в сестринскую, представил собравшимся коллегам. У коллег были благоговейно-недоверчивые лица. Они буквально говорили: «Неужели с нами правда будет работать принцесса? Она хоть скальпель от зажима отличить может?»
        Да, трудно придется.
        Затем меня отдали на растерзание Эльсену, который хмыкнул, кашлянул, что-то проскрипел себе под нос и, когда дверь за сбегающим главврачом захлопнулась, оглядел меня с ног до головы, велел показать руки, снова хмыкнул и сварливо сказал:
        - Деточка, запомни: рядом со мной ты не принцесса, и чтобы никакого мне тут выпендрежа. Сейчас возьму тебя на простейшую грыжу, не справишься - выгоню.
        - Хорошо, - покладисто ответила я и улыбнулась. Жизнь возвращалась в привычное русло.
        Я, конечно, справилась, но на сложную черепно-мозговую он меня не привлек, сказал стоять рядом и смотреть. Спасибо и на этом.
        Я задержалась совсем немного, сдав смену и привычно сделав обход палат - пациенты обмирали от восторга, расспрашивали, действительно ли я тут работаю, или это так, визит вежливости. После сентябрьских землетрясений прошел почти месяц, но сложные больные оставались в госпитале до сих пор.
        Удивительно, как недавно это было - и как давно казалось.
        Зная Эльсена, нормированный рабочий день - это ненадолго. Как только оценит, что я умею, сразу начнутся и переработки, и допуски к продолжительным операциям. Для него титул действительно ничего не значил. Да и разве мог он что-то значить для человека, знающего совершенно точно, что кишки простого горожанина ничем не отличаются от потрохов аристократа?
        Оценила я и изменившуюся «начинку» госпиталя. Он стал чище и свежее. Стены блестели новой краской, глазеющий на меня персонал - модной нынче разноцветной формой с цветочками и узорами: наверное, дабы пациентам было понятно, что их режет человек с чувством юмора. В палатах заменили старые койки, но самое главное - завезли инструменты, аппаратуру и препараты, так что, думаю, главврач в итоге смирился с моим присутствием.
        Вечером пресс-служба королевского дома попросила дать небольшое интервью о первом дне работы и сфотографироваться в веселенькой больничной одежде - на моей форме и шапочке были нарисованы ромашки на голубом фоне. Я послушно отвечала на вопросы. Да, я всегда мечтала о работе в простом госпитале. Да, персонал прекрасный, очень дружелюбный. (Дружелюбность заключалась в том, что меня обсуждали так, чтобы я не слышала, и разглядывали не без стеснения, особенно когда я вышла покурить после «несложной грыжи».) Да, я считаю важным обратить внимание на положение дел в медицине. Конечно, я планирую учиться дальше. Нет, недостатка в лекарствах я не заметила, но важно, чтобы заинтересованные люди не стеснялись поддерживать отечественную медицину. Нет, я не считаю, что аристократы обязаны работать, это личное дело каждого. Конечно, я очень благодарна главврачу Олегу Николаевичу Новикову за то, что взял меня на работу, и постараюсь соответствовать. Спасибо. Обязательно поделюсь впечатлениями через месяц работы.
        Старательно улыбающаяся я в ромашках должна была появиться в газетах и в телевизоре на следующий день, но видеть это безобразие мне не хотелось. Не люблю публичности.
        А после интервью я наконец-то отправилась домой. Там меня ждал семейный ужин, там была Поля, и мне страшно хотелось ее увидеть и обнять.
        Семейный ужин больше походил на совещание. Полина, выглядевшая слишком сияющей для едва уцелевшей бедняжки, рассказала о произошедшем в Бермонте, периодически запинаясь, краснея и опуская глаза. Умеем же мы попадать в неприятности! И очевидно, что она многого не договаривала.
        Хотела бы я знать, что.
        Но ее возвращение принесло такое облегчение нам всем, что за криминальные наклонности сестру даже не ругали сильно. Так, пожурили, пожалели, взяли обещание всегда делиться проблемами в будущем и выпили за благополучное разрешение ситуации. Каролине, как и племянникам, наливали сок, и она страдала из-за того, что маленькая, и требовала себе тоже шампанского. Но Василина строго сказала «нет», и младшенькая как-то стушевалась. Мартинка тихо посапывала на венценосной груди сестры, но малышку не уносили в детскую, и я понимала почему. В этот вечер хотелось, чтобы все были вместе.
        Затем Вася сообщила про договоренность о браке между Бермонтом и Полиной - стало понятно счастливое выражение лица нашей пропажи, и на Пол снова посыпался шквал вопросов, после которых опять выпили - за удачное будущее замужество.
        Потом, когда уже принесли десерт, Полинке и заинтересованной Каролише, с которой полной историей никто не делился, рассказали о том, как нашу семью обнаружили, о коронации и о поисках Ангелины. Говорила в основном я, хоть и вымоталась на работе. Периодически меня сменяла Василина, рассказывающая мягко, тихо, чтобы не потревожить малышку.
        Выпили за то, чтобы наша старшая тоже вернулась. Отсутствие Ангелины на этом семейном сборе очень ощущалось, как будто в прекрасно звучащем пианино не хватало клавиши.
        Вечер тек своим чередом и смело мог претендовать на премию «семейная идиллия». Я, расслабленная и удовлетворенная после первого рабочего дня, откинулась на спинку стула и любовалась Полей, а она в свою очередь время от времени поглядывала на какое-то колечко на пальце и с умилением наблюдала за нами. Каролина хвасталась успехами в школе, отец рассказывал о своих планах по реконструкции дворца, Василина делилась трудностями в управлении государством, Мариан толковал о подготовке парада в честь дня рождения супруги, я вставляла ехидные комментарии, Алина поведала нам про жизнь в общаге. Мальчишки клевали носами, но упорно отказывались идти спать. И вечер плавно уходил к ночи, а мы всё говорили и говорили, и было нам тепло и уютно. И даже на сообщение Алины о том, что она хочет поехать на праздник к другу, отреагировали благодушно.
        - Только оставишь телефон друга и адрес турбазы, - сказал Мариан, и Алина, радуясь, кивнула.
        Такой уж это был вечер, что даже самые сильные страхи и тревоги не могли нарушить его мирное течение, и сила семьи особенно чувствовалась - будто всё нам по плечу, когда мы вместе. И разошлись мы поздно, уставшие, но очень довольные, зевающие и умиротворенные.
        Не хватало только Ани, но все почему-то верили, что она скоро будет дома.
        ПОЛИНА
        Полина перед сном полюбовалась в зеркало на свои отросшие волосы, затем заплела их в косу, выключила свет и легла в кровать. И уже в полудреме услышала тихий щелчок, почувствовала родной запах и мужское тело, прижавшееся к ней.
        - Какое полезное колечко, - сказала она со смешком, чуть сдвигаясь назад. - И почему ты не дал мне его в Обители?
        - Оно работает, только когда рядом есть крупный телепорт, - тихо объяснил Демьян, грея ее затылок своим дыханием. Рука его медленно ласкала ее живот поверх сорочки - вверх-вниз, вверх-вниз. Замерла, чуть коснувшись груди, и снова вниз.
        Дыхание его утяжелялось, он прижался к шее губами, лизнул, еще раз и еще, прикусил кожу - Пол замерла - и тут же отпустил.
        - Полгода, - напомнила она.
        - Я поговорю с Василиной, - пообещал Демьян. - На ее празднике.
        - Ты уже обещал…
        Рука переместилась на бедро, и сорочка поползла вверх. Полли пошевелилась, чуть приподнялась, помогая, и пальцы снова скользнули на живот, теперь уже под ночной рубашкой. Вверх-вниз, вверх-вниз.
        Демьян заурчал у ее уха, и она изогнулась, закрыла глаза, улыбаясь.
        - А о каких боях ты говорил? - вспомнила вдруг. Заговорила, только чтобы отвлечься.
        Пальцы подбирались к груди, и он все время одергивал себя, только дышал тяжело в затылок.
        - Это традиция, заноза моя, - голос был низкий, приглушенный. - Если Бермонт берет в жены кого-то не из берманских родов, подданные имеют право оспорить его право на трон.
        Рука все-таки коснулась соска кончиками пальцев - и так и застыла там. Кожу кололо, и ей хотелось, чтобы он продолжил.
        - Прямо во время пира, перед брачной ночью, и происходят бои, Полюш, - Демьян снова заурчал, стянул зубами ткань с плеча, коснулся его языком. - Боги, какая ты вкусная.
        - И что дальше? - Полина не шевелилась, только чтобы не провоцировать. Но ей очень хотелось сдвинуться под его руку.
        - И если я проиграю, то ты станешь женой другого. И именно он взойдет с тобой на брачное ложе…
        - Что?!! - она задохнулась, развернулась резко, с яростью. Попыталась встать - обида бушевала внутри, сметая все, и хотелось крушить и кричать. Но Демьян дернул ее за руку, обнял, зафиксировал, навалился сверху, тяжелый, мощный, не давая брыкаться и вырываться, - однако она все равно пыталась, ругаясь громким свистящим шепотом, что пусть проваливает, что он ей не нужен, и она ни за что за него не выйдет теперь, и пусть живет со своими традициями, и как он может так поступать!
        - Полюш, - сказал Бермонт тихо, - ты не веришь в меня?
        И поцеловал. Она затихла, зло поблескивая глазами и сжав зубы.
        - А если ты не выиграешь?
        Хотелось плакать.
        - Никогда не сомневайся во мне, Пол, - прорычал он, нависая над ней и вглядываясь в нее. - Поняла? Это нужно, чтобы кланы признали тебя.
        - Я тебя не люблю больше, - прошептала она обиженно и отвернулась.
        - Полли…
        - Чего?
        - Посмотри на меня.
        - Нет, - она зажмурила глаза.
        - Обиженный медвежонок.
        - Не подлизывайся.
        - Полюш…
        - Уходи…
        - Я тебя люблю… слышишь?.. И никому не отдам.
        Молчание.
        - Пол… медвежонок мой… ну вот такая твоя будущая страна. И таков обычай. Не сердись.
        Молчание. Демьян перевернулся, увлекая невесту за собой, и теперь она лежала на нем, головой на груди, и мстительно, больно сжимала коготками его предплечье.
        - Полюш…
        - Угу.
        - Поля, поцелуй меня.
        - С чего бы это? - пробурчала она, но все-таки прикоснулась губами к его коже. Под ухом ритмично билось сердце, мужские руки на спине грели, а запах убаюкивал, успокаивал.
        - Спи, заноза моя…
        Часть 1. Глава 5
        Вторая половина октября, МагУниверситет
        ВИКТОРИЯ, ВЕЧЕР ПОНЕДЕЛЬНИКА
        Виктория Лыськова расчесывала длинные черные волосы, сидя перед зеркалом в своей комнате в общежитии. Нужно было ложиться спать, но она прокручивала в голове сегодняшний разговор с главой службы кадров инляндского двора.
        - Его величество Луциус недоволен вашим затянувшимся полуотпуском, - сказал он. - При всем уважении к вашим регалиям, леди Лыськова, уже почти два месяца вы появляетесь максимум на полдня, а двор обслуживают ваши помощники. Как скоро вы думаете вернуться на полноценную службу?
        Виктория попросила еще две недели, хотя понимала: вряд ли что-то изменится. Она так и жила на две страны - как и Макс, и Мартин. Утром - в Рудлог: читать лекции, проводить семинары; затем - в Инляндию, отработать хоть немного по должности, затем - обратно в общежитие. Хотя Мартин вон вообще ухитрялся работать на два учреждения, проводить занятия в каждом и еще держать в тонусе преподавательский состав в своей Блакорийской МагАкадемии. Плюс и активную личную жизнь вести с принцессой Мариной-Иоанной. И как ему постоянно удается очаровывать бесконечное количество женщин?
        «Как, как, - ответила она сама себе. - Во-первых, он беспроблемный и веселый, а во-вторых, признай, что Март очень даже привлекателен. Как мужчина. Просто ты от него привита».
        Вики хмыкнула. Неудивительно, что ему постоянно хочется напиться и выспаться.
        Кампания по поиску демонов в университете явно зашла в тупик, и план Алекса не работал. Темные пока брали свое во снах и проявляться не спешили. В аурах живущих в общежитии студентов Вики ничего не замечала, а потоки стихий в этом хаосе молодых и активных будущих магов так причудливо перемешивались, создавая постоянный магический «белый шум», что выделить кого-то одного просто не было возможности.
        Виктория вздохнула, отложила щетку, выключила свет и забралась в постель. Похоже, она способна почуять активность темных, только если случайно наткнется на демоненка в период «присасывания» к кому-либо лицом к лицу. Но не ходить же ей по комнатам ночами, сканируя каждого спящего студента? Хотя после почти двух месяцев бессмысленного здесь проживания придворный маг Инландеров была готова и на это.
        Виктория согрелась, и стала засыпать, и уже почти уплыла в мягкий и приятный сон, когда услышала чье-то дыхание. Но страшно не было: она откуда-то знала, что это кто-то свой. С трудом повернулась, щелкнула пальцами, вызывая светлячок. В кресле у кровати сидел Макс и разглядывал ее. Светлячок трепетал, тени плясали на лице и одежде мага, в ванной тихо капала вода, за стенкой был слышен разговор соседа по телефону, кто-то прошагал по холлу, и эти звуки убедили Вики, что ей это не снится.
        - Ты что тут делаешь? - спросила она, не смея поверить. Слова шли тяжело, словно застревая в горле.
        Он пожал плечами.
        - Пришел к тебе, Вики. Не хочу больше с собой бороться.
        Она приподнялась на локтях. Хотелось одновременно и улыбаться, будто ей только что вручили самый дорогой подарок, и хмуриться.
        - А как же Мартин?
        Тротт поднялся, стал раздеваться, и она сглотнула, рассматривая его жилистое тело со светлой кожей, следя за движением его рук. Он всегда ходил наглухо застегнутый, аккуратный, и видела она его последний раз без одежды давным-давно, когда они всей своей магкомпанией поехали отдыхать на море.
        - Март поймет, - сказал Макс хрипло, нависая над ней. Закружилась голова, и Вики потянулась к нему, обняла, жадно поцеловала, чувствуя его руки и горячее тяжелое тело и совершенно слабея от этого. Он пришел. Сам. Он хочет ее.
        - Тебя нельзя не хотеть, Вики, - прошептал он горячо, - ты прекрасна.
        Он целовал ее так, что Виктория задыхалась и трепетала, приподнимала бедра навстречу, сжимала плечи, и в ушах звенело - так хотелось почувствовать его всего, - и когда наконец он начал двигаться, она застонала ему в губы - так прекрасно это было.
        - Вики, - шептал он тяжело и снова целовал ее, - Вики…
        - Вики! - кричал кто-то над ухом. - Виктория!
        Щеку обожгло болью, потом еще раз и еще.
        - Виктория! Проснись немедленно!
        Макс начал таять, превращаясь в туман, и она заныла от разочарования, хватаясь за него.
        - Виктория! Да что же это такое, - ругань на блакорийском, торопливые шаги, звук льющейся воды, - идиотка безалаберная, - снова шаги, - вот от кого не ожидал, - какой-то скрежет, и на нее обрушился ледяной водопад. Вики взвизгнула, давясь водой, которая все не переставала течь, закашлялась, открыла глаза, перекатилась по кровати, воинственно шипя, как кошка.
        Над постелью стоял фон Съедентент с огромным ведром, одновременно злой и смеющийся над ее ошарашенным видом.
        - Идиотка, - припечатал он снова, отбросил ведро, - мне что, каждый вечер самому щиты активировать? Ты зачем их отключила?
        В комнате начало проявляться Зеркало, и через пару секунд из него вышел совершенно невозмутимый Макс в лабораторных перчатках и очках, оглядел комнату, задержал взгляд на Виктории. Ей стало совестно.
        - Малыш, - ехидно поддел его блакориец, - а я опять первый. Давай, снимай след, будем искать злодея.
        Вики медленно подняла ладонь и вытерла совершенно мокрое лицо. С волос вода текла по спине, по груди, и тело остывало. И с этим приходило осознание случившегося.
        - Дайте мне две минуты, - хрипло попросила она, - нужно переодеться.
        Волшебница встала. Ее шатало, голова болела, будто после жесточайшего похмелья. Во рту было сухо, а на душе - противно.
        Мокрая сорочка прилипала к телу, и мужчины проводили Викторию взглядами.
        Когда она вернулась, одетая в сухое и растирая волосы полотенцем, в комнате было уже трое мужчин. Алекс с тревогой смотрел на нее. Он явно хотел что-то спросить, но Вики сжала зубы, качнула головой. Села в кресло.
        - Читай, - сказала Максу. - Надо поймать наконец этих гаденышей.
        Когда Виктория открыла глаза, Макс уже поднялся. Он не смотрел на нее, но был бледнее обычного, и желваки на скулах ходили туда-сюда.
        - Бесполезно, - сообщил инляндец сухо, - он уже проснулся, и я не вижу ничего конкретного. Рядом, на нижних этажах, мужчина.
        Он пошел мыть руки, а Мартин сунул ей чашку горячего настоя.
        - Алекс успел сходить к себе, взять Максов тоник, - пояснил он. - Пей, а то на тебе лица нет. Что тебе снилось, Вик? - спросил он тихо, и она покраснела, наблюдая, как Тротт выходит из ванной.
        - Один человек. - Макс уселся в кресло, упорно не глядя на нее. - Я не поняла, что это сон. Поэтому и не среагировала.
        - А щиты зачем отключила? - поинтересовался Алекс. Он выглядел еще более изможденным, чем Виктория.
        - В Инляндию сегодня моталась, проверяла защиту дворца, отключила, чтобы не фонили… и забыла активировать, - призналась Вики. - И не надо на меня так смотреть, Март, я замоталась совершенно.
        Тоник был противным, но действенным, и она медленно пила напиток, ощущая, как отступают головная боль и слабость. Снова посмотрела на Макса, тот глянул на нее и опустил глаза.
        - Ясненько, - блакориец со злостью пнул злополучное ведро, и друзья удивленно посмотрели на Мартина. - Алекс, сообщаю тебе, что твой план - туфта. Мы имеем старого и немощного тебя, немного подвыпитую Вики и ценную информацию о том, что в общаге живут демоны. Надо что-то другое придумывать и выманивать их, когда они бодрствуют. Сегодня один из них подзакусил Викой, на прошлой неделе насосались от тебя - так они помаленьку, не выходя из тени, наберутся сил, и будет нам всем очень хорошо. Что делать-то теперь?
        Алекс поморщился.
        - Не оставим им другого выхода, кроме как попытаться напасть на меня. Надо подождать еще неделю максимум, пока я сливаю внешний резерв, чтобы выглядеть истощенным. Не хочется оставаться без защиты, но если демон обнаглел настолько, что напал на сильнейшую Викторию, то скоро его, точнее их, будет не остановить. Потом сообщу, что по состоянию здоровья не могу больше занимать пост ректора и что собираюсь уезжать. Должно сработать.
        - Бред, - резко возразил Тротт. - Ты, похоже, решил доконать себя, Данилыч? Я скорее взломаю каждого из живущих в этой общаге и отсижу лет сто, чем соглашусь на этот план. Да и зачем ты им нужен будешь, без резерва?
        - Внутреннего им вполне хватит обожраться досыта, - сказал Свидерский тихо. Макс выругался, и теперь уже на него смотрели с удивлением.
        - Внутренний тебе нужен, чтобы жизнь поддерживать, - зло напомнил инляндец, - и если его опустошат, никто тебе помочь не сможет. Надо что-то еще придумывать. Если не придумаем - подождите хотя бы две недели, а лучше месяц, я закончу реагент на кровь темных, просто возьмем анализы у студентов и выясним все научным путем. Быстрее не получится, слишком много доз надо, но и рисковать никем из вас не будем.
        - Кроме нас еще есть студенты и преподаватели, - тихо и скрипуче произнес Алекс. - Не думаю, что темные будут ждать месяц.
        - А, я понял, - жизнерадостно оповестил всех Мартин. - У нас началась благотворительная неделька «Отдайся демону». Макс, ты как, не хочешь тоже попробовать вкусить ощущений? Заодно используем тебя как тайное оружие - темные посмотрят, что у тебя в голове творится, и сами издохнут от потрясения и ужаса.
        - Спасибо, - открестился рыжий профессор, мрачно глянув на стиснувшую стакан Вику, - я уже сегодня вкусил. Тем более что на меня их ментальные атаки не подействуют, сам же знаешь. Те, в ком есть кровь Белого, все защищены в той или иной степени. Может пробить только сильный, и только если лично столкнемся.
        Виктория чувствовала себя жутко неловко, но все-таки спросила:
        - Макс, объясни мне, каким образом они узна?т о наших воспоминаниях или желаниях и насылают такие сны? Как у Алекса и меня?
        - Темные - сильные менталисты, Вики, а это обычное эмоциональное воздействие, направленное на то, чтобы человек расслабился и раскрылся, - уже совершенно спокойно и даже занудно пояснил Тротт, - для него не нужно ничего знать. Наш мозг сам выстраивает картинку под внешний раздражитель, как, например, бывает в обычном сне - рядом кто-то может включить музыку, а тебе приснится, что ты на концерте. А тут к тебе, к твоей ауре «присасываются», и сознание само подкидывает сны, объясняющие эти ощущения. Менталист же уже постфактум картинку видит и, если силен, может ею манипулировать, включая туда какие-то воспоминания или наведенные образы. Но если он напрямую вмешивается в сон, его можно и перехватить. Если бы ты вместо светлячка запустила бы в… в того, кто тебе приснился, боевым заклинанием, то убить бы не убила, но боль бы он испытал вполне реальную. Поэтому так рискуют редко.
        Вики поколебалась.
        - А ты так можешь?
        - Если захочу, смогу, - равнодушно ответил природник. - Но зачем? Питаться способны только темные, а подглядывать за чужими снами - сомнительное развлечение.
        - Ему куда веселее водоросли на составляющие разделять, - хохотнул неугомонный Мартин. - И с растениями разговаривать. Макс, а правда, что ты зачаровал деревья вокруг своего дома, чтобы они к тебе гостей не пускали?
        - Правда, - зло процедил Тротт. - Откуда узнал?
        - От графини Кь?льхен, - весело пояснил Съедентент. - Она раньше была любовницей вашего посла в Блакории. А тот когда-то возглавлял комитет по здравоохранению Инляндии. Говорит, делегация к тебе пыталась добраться, так вернулись все ободранные, в занозах. Якобы деревья их блокировали, злобно шуршали и кололись веточками. Сказала, что любовник, пообщавшись с питомцами Максика, тут же подал прошение о переводе на другую должность. Так и попал в Блакорию.
        Вики чуть расслабилась и даже улыбнулась. Мартин глянул на нее и ободряюще подмигнул.
        - Вот видишь, Кусака, откуда появляются легенды о злобных лесных колдунах. С нашим Малышом по извращенности ни один демон не сравнится.
        - А с тобой - по болтливости, - огрызнулся Макс. - Алекс, - Свидерский поднял глаза, - если ты все решил и убедить тебя не заниматься суицидом нельзя, то нам нужно подготовиться. Брать надо сразу, второго шанса не будет. Тебе нужна активная переноска. Мартин, ты сможешь сделать за это время?
        - Зигфрида попрошу, - легко пообещал тот, - буду еще на фигню время тратить. Я бы вообще Данилыча твоим антидемоническим репеллентом обработал, чтобы наверняка.
        - Нельзя, - сказал Алекс, - почуют. Но взять с собой могу, если Макс сделает в виде капсулы с жидкостью, например. Чтобы можно было быстро раскусить и проглотить. Март, а что с обратным щитом, про который Алмазыч говорил?
        - Будет вам щит, главное, чтобы никто посторонний под него не попал, иначе и его опустошит, - поделился блакориец. - Откачивай потом. Викуля, а ты готовь источники - как поймаем и нейтрализуем, надо будет Алекса сразу докачивать. В остальном будь милой девочкой и не лезь под руку.
        Все хорошее отношение к нему у Виктории сразу же пропало.
        - Я вообще-то дипломированный боевой маг, фон Съедентент, - отчеканила профессор, - и стоять в стороне…
        Мартин выставил ладони вперед.
        - Боевой, боевой, - произнес он со смешком. - Самый боевой из всех боевых магов.
        Вики хотела сказать что-то резкое, язвительное, но моральных сил ругаться не было, и она просто махнула рукой и плотнее запахнулась в теплый халат. Алекс укоризненно покачал головой.
        - Думаю, пора расходиться спать, господа маги. Я завтра набросаю план, и после занятий обсудим. Хорошо?
        - Я только за, - сообщил Тротт. - Давай я тебе Зеркало открою, Данилыч, и провожу.
        Они исчезли в Зеркале, и в комнате осталась только угрюмая молчаливая Виктория и смотрящий на нее Мартин.
        - Э-э-эй, - позвал блакориец тихо. Виктория поморщилась. - Эй, Вики… ну не обижайся…
        - Иди уже отсюда, - устало ответила она. Но вместо того чтобы уйти, Март подошел к ней, сел на корточки и начал заглядывать в лицо, корча противные и смешные рожи, косил глазами, приговаривая: «Ну посмотри на меня. Посмотри», - пока она не рассмеялась. А потом заплакала.
        - Ну что ты, - сказал он растерянно. - Кусака… испугалась, да?
        Приобнял ее неловко, выдерживая дистанцию, похлопал по спине, и Виктория зарыдала еще громче.
        - Понятно, - произнес он, хватая ее на руки и открывая Зеркало. - У меня как раз стоит коньяк. То что нужно испуганным боевым магам.
        - Я с тобой спать не буду! - возмутилась Вики сквозь слезы.
        - А тебе никто и не предлагает, - с комической серьезностью ответил блакориец, выходя в своей спальне. - Даже если очень попросишь. Даже если умолять будешь.
        - Прекрати, - всхлипнула она и засмеялась.
        - Вот-вот, - тоном доброго доктора подтвердил маг. - Типичная истерика. Сейчас я тебя напою и уложу спать. А сам скромно прилягу где-нибудь рядом, на тумбочке. Один, понимаешь, боюсь спать, очень мне страшно, так что будешь меня охранять. Ты-то ничего не боишься, правда? Поэтому и не попросила остаться и побыть с тобой?
        Мартин нес какую-то чушь, разливая коньяк, и Вики, закутавшись в одеяло и подтянув на его огромную кровать ноги, сразу опрокинула стакан, потом другой, и только на третьем отпустило.
        - Боюсь, - ответила она через какое-то время. Из-за алкоголя на голодный желудок язык заплетался. - А еще мне ужасно противно. Будто кто-то взял самое сокровенное, самое дорогое, извратил и испоганил его так, что я всегда буду помнить об этом. И это дорогое теперь навсегда останется с привкусом этой погани.
        - Все будет хорошо, - заявил Мартин уверенно и тоже чуть пьяненько. - Это всего лишь сон, Вики. Что бы тебе ни приснилось, ты и только ты управляешь своей жизнью и только ты решаешь, как относиться к тому или другому.
        Виктория кивнула, откинулась на кровать. Голова кружилась.
        - А у тебя здесь миленько, - пробормотала она, - такой мужской минимализм.
        Март расхохотался.
        - Опять удар по моей гордости, Вики. Вот меньше всего я хочу, чтобы моя спальня выглядела миленькой.
        Она кивнула и вдруг зевнула, отвернулась, уткнувшись в постель. Пахло Мартином, никаких бабских запахов не было. Что-то вспомнила, подняла голову - блакориец пил коньяк и смотрел на нее печально и задумчиво.
        - А ты, - Виктория пыталась уловить убегающую мысль, - ты точно не хочешь… То есть ты вполне можешь спать со мной, Март.
        - Нет-нет, - маг мотнул головой, - меня ждет прекрасная и удобная тумбочка. - И уже совсем другим голосом добавил: - Это плохая идея, Вики.
        - Угу, - сказала она неуверенно. - Тогда я спать. Не выключай пока свет, ладно?
        - Конечно, - ответил он, вставая и прихватывая с собой стакан и бутылку. - Конечно, Вик.
        Мартин вышел в гостиную, глянул на себя в зеркало, отсалютовал отражению пустым бокалом.
        - Поздравляю, парень, - пробормотал он Мартину-в-зеркале, глаза которого пьяно блестели. - Второй раз ты отказываешься от женщины, которую хочешь. Точно Макс заразил. - Посмотрел на себя, ухмыльнулся и добавил: - Глупостью.
        Лорд Максимилиан Тротт оставил Алекса и перенесся к себе, в свой защищенный лес. Он отдавал себе отчет в том, что другу не нужна была помощь в открытии Зеркала, но воспользовался поводом, чтобы просто трусливо сбежать и не видеть глаз Виктории. Каждый раз, когда она смотрела на него, он видел в ее взгляде либо чувство вины, либо совершенно неприкрытый вызов. И реагировал, не мог не реагировать.
        В его небольшом доме было темно и свежо, и он вздохнул с облегчением. Сразу разделся, пошел в душ, включил очень горячую воду на полный напор, подставил голову и плечи под жалящие струи.
        Тело постепенно расслаблялось, а боль позволяла отвлечься. Кожа раскраснелась, спина горела, и Макс выключил горячую, вывернул кран холодной, сжался весь, застучал от холода и злости на себя кулаками по стенам, зашипел сквозь зубы. Затем повторил снова и снова.
        Не помогало, и он, не вытираясь, быстро вышел в спальню, достал из шкафчика собственноручно изготовленное убойное снотворное и выпил его.
        Лорд Максимилиан Тротт терпеть не мог средства, которые не позволяли контролировать себя. Но сон был безопасен, а иначе избавиться от тихого голоса в голове, спрашивающего, почему он не остался там, с Викторией, на ночь и почему бы ему не вернуться к ней сейчас, не мог.
        Часть 1. Глава 6
        Конец октября, Пески
        АНГЕЛИНА
        «…Люди здесь, в отличие от драконов, добродушные и словоохотливые. И очень наивные, как бывает у живущих в деревнях и далеких от городов поселениях. Они с радостью делятся со мной своими трудностями и надеждами, приглашают в дома, когда я выхожу прогуляться по городу (да, меня не держат взаперти, но, уверена, следят, чтобы не вздумала сбежать), просят благословить детей и сочиняют песни в мою честь. А служанки бесконечно рассказывают легенды о том, как хорошо было в Песках до ухода драконов. И все они боготворят Владыку Нории. Все верят в то, что он оживит пустыню. Хотела бы я, чтобы народ в Рудлоге так безоговорочно доверял правителям…»
        «Терпение и выдержка».
        Сорняк под треск рвущихся корней был выдернут из земли и, пролетев по воздуху, со шлепком упал в кучу своих собратьев.
        «Чуть больше трех недель. И домой».
        Розы понимающе кивали нежными светлыми бутонами - пустыня расщедрилась на рассветный прохладный ветерок. Было раннее утро, и Ангелина проснулась от непонятной злости. Всполошила сонных служанок, попытавшихся накормить ее завтраком. Отмахнулась, поплавала немного и, так и не сумев обуздать раздражение, пошла к клумбам.
        Могла бы она подумать в свою бытность первой наследницей и украшением дома Рудлог, что у нее появится привычка возиться в земле? Видимо, семилетнее огородное рвение не прошло даром.
        Садовники, извещенные о том, что розы - территория могущественной гостьи Владыки, с тоской обходили клумбы стороной. Зато у Ангелины всегда было куда приложить свою энергию.
        «Ты думала, он не будет использовать любую возможность, чтобы сблизиться с тобой?»
        Очередной сорняк шмякнулся чуть в стороне от принцессы, разбрызгивая вокруг сыпучую землю.
        Мужчина в ее постели. Как он посмел? Дикарь, не понимающий личного пространства. Пользуется тем, что она никогда не будет визжать и вырываться, как простолюдинка. Да и сама она связана словом, а от слов своих отказываться может кто угодно, только не принцесса Рудлог. Остается только одно - холодность.
        Стоит дать слабину… Стоит откликнуться на прикосновения этого доисторического ящера, и все, жизнь будет сломана.
        А откликнуться хочется. Расслабиться, забыть обо всем, что сопутствует их общению, отвлечься. Не зря же дурочки из гарема говорят о нем с таким придыханием и нежностью. Но нельзя. Ни один мужчина не стоит того, чтобы хоронить себя в этой пустыне.
        Тем более мужчина, который в другой ситуации на тебя бы и не посмотрел и который будет использовать любое средство, только чтобы сделать тебя своей женой.
        А разве ты не поступала бы так же? Разве не вывернулась бы наизнанку ради того, что тебе дорого? Вот и он… выворачивается. В политике нет неприемлемых инструментов, ей ли не знать. И соблазнение столь же эффективно для облегчения переговоров, как и любое другое заманчивое для партнера предложение.
        Но хорош же, правда? Очень интересный экземпляр. Равный. Стратег, никакого нерва, истеричности. Настойчив, как бульдозер, и при этом достаточно гибок, чтобы менять стратегию на ходу, если предыдущий вариант не сработал. Ему бы современное образование - и на континенте засияла бы новая политическая звезда. Спокойный и ведет себя с достоинством. Даже когда просит - не подобострастный. Не «можно я прикоснусь к тебе», а «мне нужно прикоснуться к тебе».
        Прохладный, как вода. И голос - как перекатывающиеся в реке валуны.
        Хорошо, что ты никогда не была восторженной девчонкой. И все эти маневры вокруг и около вызывают у тебя только сдержанный интерес, ну хорошо, любопытство: что он будет делать дальше? Насколько хватит его сдержанности? Когда наступит критический момент и он от мягкости перейдет к жесткости, к угрозам и принуждению?
        Ангелина ставила на конец отведенного ей месяца. Вряд ли он отпустит ее. Она бы на его месте не отпустила.
        В прохладном, как вода, Нории принцесса не обманывалась. Достаточно было понаблюдать за ним, чтобы понять: на самом деле дракон способен быть и жестким, и неуступчивым, и подавляющим, и гневаться так же мощно, как она. Потомки богов вообще не отличаются сдержанным и мягким характером. Не зря же повинуются одному его слову и люди Истаила, и живущие здесь драконы.
        Оперативно перепаханная под раздражение принцессы клумба радовала взор, и Ангелина разогнулась, оглядела просыпающийся дымчатый сад с полосами пробивающегося меж деревьями солнечного света, сияющий, как жемчужина, драконий дворец, с брезгливостью посмотрела на свои исцарапанные и испачканные руки, черные ногти. Даже перчаток тут нет. Как здесь вообще можно жить?
        По земле пронеслась тень, затем еще одна, и Ангелина подняла голову. В воздухе, завершая круг, парили два дракона, розоватые в свете поднимающегося солнца, огромные, красивые. Все-таки какие волшебные, невероятные создания! И как страшно то, что случилось с их народом.
        Драконы скрылись за стенами дворца, опустившись во внутренний двор, а первая принцесса дома Рудлог, с удовлетворением оглядев дело рук своих, пошла обратно в покои. Теперь, когда она поработала и привела мысли в порядок, можно снова поплавать. И позавтракать. А потом - дела Истаила и Песков. Которые приносят ей не меньше удовольствия, чем прополка розария, но, к сожалению, не дают такого же быстрого и наглядного результата.
        Проснувшиеся служанки ждали принцессу из бассейна с полотенцами и халатом, и Ангелина уже привычно прошла в сияющую золотом и мрамором купальню, позволила облить себя из кувшинов мягко пахнущей травами водой, вытереть, накинуть халат. Пока она плавала, к дворцу слетелись еще несколько драконов, и если она не успеет перехватить Нории, то поговорить снова не удастся.
        - Суреза, - сказала Ани, когда служанка расчесывала ее волосы, - пусть накроют завтрак на двоих. И сообщи Владыке, что я хочу позавтракать с ним в своих покоях.
        Во взгляде малиты мелькнула неуверенность, но Суреза только опустила глаза и пробормотала:
        - Хорошо, госпожа.
        Нории тоже плавал с утра, поглядывая на трепещущие разноцветные занавески, ограждающие бассейн его невесты от любопытных взглядов. Тело его, любящее стихию Синей Богини, давшую драконьему народу жизнь, стремительно двигалось в голубоватой воде бассейна. Он любил нырять, любил ощущение тишины и покоя под водой, любил плавать у дна лицом вверх, изучая, как меняется пространство по ту сторону водной глади, любил собирать горстями песок с ложа глубокой чаши и затем разжимать кулаки, наблюдая, как золотистой пирамидкой опадают песчинки.
        В воде Нории мог побыть играющим мальчишкой и отвлечься от тяжелых мыслей, болезненных воспоминаний и тревог о будущем.
        Но свободней всего он чувствовал себя на море, когда мог развернуться в дракона и поиграть в материнских объятьях Богини-Воды. Решено. Закончит облет городов и снова отнесет похищенную им принцессу на берег Южного моря. Ему этого хочется, наверное, даже больше, чем ей.
        К краю бассейна деликатно подошел слуга, склонил голову. Из-под воды его силуэт выглядел изломанным и мутным, словно отражающимся в кривом зеркале.
        - Что, Зафир? - хозяин Истаила вынырнул на поверхность, отбросил рукой волосы с лица.
        - Великая сафаиита просит вас присоединиться к ней за завтраком, - несколько недовольно высказался Зафир. Виданное ли это дело - передавать приказы Владыке! Он так и сказал личной служанке гостьи из-за гор, на что малита высокомерно посоветовала ему не вмешиваться в отношения Владыки и его невесты, потому что госпожа - не простая женщина, а великая волшебница и, если Зафир что-то скажет про нее нехорошее, наколдует ему рог на лбу и горб на спине.
        Они разошлись, недовольные друг другом, и все же верный слуга смягчил формулировки, переделав приказ в просьбу.
        Нории вышел из бассейна, посмотрел на песочные часы. Очень удачно.
        - Разместили ли прилетевших? - спросил он, окунаясь в купальне в чашу с минеральной водой.
        - Да, господин, - Зафир взглядом отослал ожидающих массажистов - ему с его опытом уже было понятно, что Владыке сейчас не до массажа. - К каждому приставлены слуги, господа отдыхают сейчас после перелета в своих покоях.
        - Распорядись подготовить к полудню малахитовый зал. Мы будем говорить.
        - Будет сделано, господин.
        Принцесса ждала его у накрытого стола, пила чай и рассеянно поглядывала в окно. Увидела дракона, улыбнулась холодно, сдержанным изящным жестом пригласила присоединиться.
        - Ты очень свежо выглядишь, - пророкотал Нории, оглядывая ее розовые щеки, аккуратно собранные волосы, блестящие темные глаза. Ангелина склонила голову, принимая комплимент. Служанки наливали ему чай, раскладывали по тарелкам холодное мясо и овощи, а он нахмурился - увидел ее исцарапанные руки.
        - Выйдите, - сказал коротко, и женщины поспешно удалились. Принцесса посмотрела им вслед, затем выжидающе глянула на драконьего Владыку.
        - Ты поранилась, - произнес он.
        Она бросила равнодушный взгляд на свои руки.
        - С утра занималась розами. Ерунда, Нории. У вас прекрасные заживляющие мази.
        - Дай мне руку, - сказал он нетерпеливо, и невеста его, чуть помедлив, с ироничной улыбкой протянула кисть. Он отметил эту улыбку. Понятно. Значит, стойкая, как самая крепкая сталь, женщина нашла против него еще одно оружие. Холодность и иронию.
        Нории наклонился вперед, аккуратно притронулся к ее пальцам, прикрыл глаза, повел рукой выше, к локтю. Услышал приглушенный вздох, улыбнулся.
        - Давно хотел сделать это, - признался он даже с некоторым самодовольством. - Шрамы тебя не красили.
        - Эти шрамы - напоминание о не самом легком периоде в моей жизни, - откликнулась принцесса, рассматривая излеченную руку - без рубцов от ожогов, без царапин. Протянула ему вторую.
        - Покалывает, - сообщила она, внимательно наблюдая за Нории.
        - Возрождение всегда идет через боль, - ответил дракон, пробегая кончиками пальцев по гладкой, обновленной коже от запястья до локтя. Посмотрел на огненную Рудлог - аура тепло пульсировала, и Ангелина насмешливо улыбалась, но руку пока не отнимала, словно спрашивая: и что ты будешь делать дальше?
        - Вы сильны в целительстве, - рассеянно проговорила принцесса, мягко высвобождая ладонь и доливая себе чай.
        - Мы дети Белого Целителя, я говорил тебе, - объяснил Нории, глядя на ее прямую фигуру, на разворот плеч: может ли что-то заставить их согнуться? - У нас нет больниц и аптек, поэтому люди либо лечатся дома, либо, если что-то серьезное, идут к драконам. ?гни каждый день принимает много болеющих.
        - Кто она тебе? - поинтересовалась Ангелина, глядя, как он аккуратно кладет на плоскую тарелку сладкую баклаву, пропитанную медом, с начинкой из орехов и семечек.
        - Двоюродная сестра. У нее в гор? погибли муж и дети, Ангелина.
        Она нахмурилась, словно своими словами он нарушил хрупкое очарование этого утра. Наверное, так оно и было.
        - Неудивительно, что она так негативно настроена по отношению ко мне.
        - Ее можно понять, - спокойно ответил Нории, глядя принцессе в глаза. Ани пожала плечами.
        - Я понимаю. Вас всех понимаю. Только вы меня понять не хотите.
        Дракон наклонил голову, и ключ, вплетенный в косичку, мазнул по его плечу.
        - Не будем ругаться, Ани-лиша. Хорошо? Мы договорились, а остальное неважно.
        - И ты выполнишь договор? - насмешливо спросила она. - Отпустишь меня?
        - Отпущу, - пророкотал он уверенно и увидел, как пытливо она всматривается в его лицо, как изгибает губы - недоверчиво и даже презрительно. Опустила глаза, взяла сочный томат, откусила, о чем-то раздумывая.
        - Что означает «Ани-лиша»?
        - Маленькая сокровенная жена, - расшифровал дракон, улыбаясь. - «Ани» - сокровенная, «ли» - маленькая, малютка. «Ша» - это женщина, жена. Шеен-шари - невеста.
        - Какая же я маленькая? - спросила Ангелина сухо. - Я большая, Нории. Крупная.
        Он даже не понял сначала, что она говорит о своей фигуре. А поняв, гулко рассмеялся.
        - Это для слабых и мелких мужчин ты большая. - Принцесса, недовольная его смехом, вскинула брови. - А для нормального мужчины ты маленькая и легкая. Ты же мне по плечо, Ангелина, и на руках я тебя могу нести долго. Мы любим разных женщин, главное, чтобы они были здоровыми.
        - И покорными, - добавила она холодно, - как девочки из гарема.
        Разговор, начавшийся вполне приятно, опять стал напоминать столкновение.
        - Их никто не принуждает, принцесса, - пророкотал Нории приглушенно и увидел, как едва заметно дернулись ее губы, - они сами ко мне приходят. И да, я люблю покорных женщин. Но это не про тебя. От тебя покорности никто не ждет, ты же наследница Красного, равная мне, несущая огненную стихию. Хотя, - добавил он необидно и даже шутливо, - слово «господин» в твоих устах звучит очень приятно.
        - Я не хотела ставить тебя в неудобное положение, - сказала она сдержанно.
        - Спасибо, - мягко кивнул Владыка. - Ты меня удивила. Но это не обязательно. Люди примут тебя такой, какая ты есть. И тем более не нужно менять себя перед драконами. Ты встретишься сегодня с ними? Они помогут в охране и поиске воды.
        - Встречусь, - отозвалась Ангелина, помешивая чай. Совершенно без звука. Отложила аккуратно ложечку, поднесла к губам чашку. Какую? Третью, четвертую? Такое ощущение, что чай она готова пить бесконечно. - Мне нужно знать, сколько у тебя золота, - проговорила принцесса, окончательно переходя на деловой тон. - Без понимания объема финансов я не могу планировать закупки и развитие.
        - Я отведу тебя в сокровищницу после завтрака, - пообещал дракон, улыбнувшись. - Может, выберешь себе что-то?
        - Не выберу, - отрезала первая Рудлог, и Нории насмешливо склонил голову набок, словно прислушиваясь.
        - Что-то еще?
        - Да, - Ангелина пододвинула к себе листочек с записями. - Прежде всего нужно провести перепись населения города. Я должна понимать, сколько у нас детей, взрослых мужчин, женщин, что они умеют, чем занимаются в городе. Затем хочу обсудить с тобой отмену запрета на поход к горам…
        Завтрак, перешедший в деловой разговор, продолжался более двух часов, и служанки, принося свежий горячий чай, лимонад и освежающий мятный лукум, тихонько сплетничали за дверями о том, как хорошо, что госпожа и господин столько времени проводят вместе, но плохо, что смотрят они в бумаги, а не друг на друга.
        - Женщины, - презрительно пробормотал дежуривший тут же Зафир - вдруг Владыке что-то понадобится? - Вам бы только сплетничать.
        Он бы никогда не признался в том, что ловит каждое слово периодически проходящих в покои малит.
        Сокровищница находилась в зале на первом этаже, за тяжелыми дверями. Но охраны видно не было.
        - Чужой отсюда не выйдет, - коротко пояснил Нории в ответ на вопрос Ангелины о мерах безопасности, открывая двери. - Не заходи, пока не позову.
        Внутри было темно, и он первый шагнул в эту темноту. Ани стояла у входа и ежилась. Изнутри тянуло чем-то неприятным, будто кто-то зловещий пристально разглядывал ее и прикидывал, какова она на вкус.
        Что-то зашелестело, зашуршало, центр зала осветился мягким тусклым светом, и она чуть не вскрикнула. Нории стоял почти у центра и ласково поглаживал холки двух здоровых, ему до пояса, полупрозрачных черных псов.
        - Иди сюда, - сказал он тихо, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы шагнуть внутрь.
        - Ты держишь здесь нежить? - голос все-таки дрогнул, а псины, словно обидевшись, заворчали, показывая клыки. Ангелина не остановилась, но затылок от страха все-таки стал влажным и сердце забилось быстрее. И в кончиках пальцев стало покалывать.
        - Не бойся, - произнес Владыка ровно, - это не нежить, это охранные духи. У нас добровольный договор. Я разрешаю их сородичам жить на территории города, они помогают охранять. Дай руку.
        - Зачем? - спросила принцесса с подозрением. Псы презрительно глазели на нее и шумно дышали. Видимо, духам тоже было жарко здесь.
        - Познакомлю вас, - пояснил дракон, - сможешь заходить сюда, когда захочешь.
        Ангелина подошла совсем близко, разглядывая призрачных собак. В Рудлоге с природными духами встретиться можно было нечасто, они избегали крупных высокоэтажных городов, предпочитая жить на природе, или, на крайний случай, договаривались с людьми и поселялись в деревенских домах, помогая хозяевам за кров и пищу. Принцесса за свою жизнь не видела ни одного, а тут сразу два, и такие здоровые.
        Нории взял Ангелину за руку, перевернул ее ладонью вверх.
        - Это ваша хозяйка, - пророкотал он, - запомните и другим передайте.
        Псы один за другим ткнулись ей в ладонь холодными носами - показалось, будто она сжала в кулаке кубик льда, - и лениво несколько раз махнули хвостами.
        - Они не любят громких звуков, - объяснил Владыка, - а при ярком свете их просто не видно. Если захочешь кого-то привести, сначала зайди сама, - Нории снова потрепал псов по холкам, и те охотно подставлялись под его ладони, словно были настоящими, из плоти и крови.
        - Как их называют? - поинтересовалась принцесса, успокоенная тем, что на нее не обращают внимания, выпрашивая ласку у хозяина.
        - Тер-с?ли, это духи воды, - Нории улыбался, глядя на начавших резвиться собак. - Они любят людей, потому что с людьми им тепло. Принимают облик домашних животных. Молоко обожают и млеют от шерстяных вещей, поэтому женщины вяжут для новых домов ковры из шерсти овец. Тер-сели стали возвращаться в Истаил вместе с народом Песков. Вообще они могут принимать вид совершенно обычных собак, из плоти и крови, просто сейчас ленятся. Лентяи, - рассмеялся он добродушно, и один из псов прыгнул ему на грудь, лизнув его лицо с совершенно счастливым видом.
        - Им скучно тут, наверное? - Ангелина совсем перестала бояться этих странных игривых охранников.
        - Они меняются, - Нории отмахнулся от тыкающегося ему в бедро пса, - ты не смотри, что они разыгрались. Воры отсюда живыми не уйдут.
        - Надо думать, - пробормотала принцесса, успевшая оценить зубастые пасти тер-сели.
        - Ну все, хватит, хватит, - псы поскуливали, виляли хвостами, и дракон еще раз почесал их, потрепал по спинам, - у нас дела. Потом зайду, поиграю с вами. Или Зафира попрошу. Идите.
        Собачищи послушно растаяли в тусклом свете единственного светильника, словно впитавшись между мраморными плитами пола. Нории вернулся ко входу, закрыл тяжелую дверь, и тут же по периметру зала стали вспыхивать золотистые круглые шары.
        - Магический свет работает, только если дверь закрыта и внутри кто-то есть, - пояснил он. Но Ангелина его не слушала. Она осматривала сокровищницу.
        Зал был большой, без окон, но с обязательными арками в стенах, мозаиками и колоннами. У стен стояли широкие мраморные лавки с углублениями, будто это была не сокровищница, а гигантская прачечная - так походили эти углубления на корыта. И все они были заполнены золотом.
        Ани с недоверием подошла, осмотрела одну из монет. Вот это да! Когда драгоценного металла столько, он начинает восприниматься как песок. Но нет, чистейшее золото, тяжелое, весомое - ей ли не знать, как ощущаются в руке настоящие драгоценности.
        - Это монеты, которые мы чеканили до войны, - глухо сказал Нории, запустив руку в одно из «корыт» и просыпая обратно горсть блестящих кругляшков. - Напротив, кстати, ты можешь увидеть старые рудложские монеты - мы вели активную торговлю.
        Ангелине археологические изыскания были неинтересны: она соображала, как подсчитать реальный вес золота в драконьей сокровищнице и перевести его в современную валюту. Чтобы понимать, сколько финансов у нее на руках.
        - Здесь слитки, - Нории поманил принцессу в угол, где стояла высоченная, почти до потолка, пирамида, сложенная из тускло мерцающих неровных шаров размером с мужской кулак. Будто кто-то, забавляясь, налепил тысячи неаккуратных больших снежков, а потом обратил их в драгоценный металл. Она сначала и не поняла, что это тоже золото, - пирамида была выше Ангелины раз в пять, занимала почти четверть зала, и удивительно, как под этой тяжестью не трескался пол. Сколько же здесь тонн? И как, интересно, эти слитки достают с вершины? Вытащишь из основания - и все рассыплется. Или держатся с помощью магии?
        - А здесь, - продолжал дракон, подходя к своеобразным мраморным «полкам» на стене, где были выставлены драгоценности, сияющие самоцветами, - вещи нашей семьи. Парадные украшения, мы их надевали на большие праздники, и магические амулеты.
        Он с любовью перебирал какие-то диадемы, украшенную перевязь для оружия, кинжал с золотой рукоятью, кольца, браслеты, и Ангелина даже отвлеклась от подсчетов, наблюдая за ним. Наблюдала и молчала. Внутри было гадко.
        Нории обернулся, посмотрел на нее и что-то увидел в ее глазах, потому что нахмурился, отошел от полок.
        - Достаточно тебе золота, чтобы вернуть Пески к жизни? - спросил он насмешливо.
        - Мне нужно знать вес, - ответила Ани, стараясь, чтобы голос не передал жалость, которую она испытывала в тот момент.
        - Взвесят и подсчитают, - сказал Нории коротко. - Я предупрежу тер-сели, чтобы не тронули слуг. Если это тебе поможет, то слитки здесь весом от 800 грамм до полутора килограмм, и их тут более пятидесяти тысяч.
        Ани быстро пересчитала в уме на рудложские руди, взяв килограмм на слиток.
        - Почти сто миллиардов руди только в слитках, - она покачала головой. - Неплохо.
        - Неплохо? - иронично переспросил он. - Мы были богаче всех стран, вместе взятых.
        - У Рудлога сейчас бюджет в сотню раз больше, - пояснила принцесса. - Но и населения около семидесяти миллионов. И расходная часть очень весомая. И территория обширнее.
        - Ненамного, - проворчал дракон. Она улыбнулась. Золота Песков точно хватит на развитие до становления торговли. А там - как управлять будут.
        - Если нормализуешь отношения с Рудлогом, - рассуждала Ангелина увлеченно, шагая рядом с Нории по колонной галерее дворца, выходящей в парк, - то половину надо распределить по банкам континента. Тем самым уберешь излишек с рынка и будешь получать проценты. И в Песках можно открыть кредитно-инвестиционный центр. Золото постоянно растет в цене, люди будут вкладывать живые деньги.
        Принцесса глянула на Нории - тот шел рядом с непроницаемым лицом.
        - Извини, - произнесла она мягко. - Я все объясню. И что такое банки, и что такое кредиты. И, - Ангелина замялась, - когда все наладится, рекомендую тебе получить экономическое образование. Без него в управлении делать нечего.
        - Или мне нужно уговорить остаться женщину, которая уже имеет это э-ко-но-ми-че-ское образование, - ответил он, останавливаясь у какой-то двери. Ани бросила на него ледяной взгляд - дракон улыбнулся, и она уже хотела сказать что-нибудь резкое, когда вдруг поняла: он ее дразнит.
        - Уговаривать никто не запрещает, - сказала она высокомерно, не желая шутить в ответ. Дистанция и осторожность. А то сначала пожалеешь, потом пошутишь, а потом уже раз - и в женах доисторического ящера.
        Нории снова улыбнулся, на этот раз понимающе, и открыл дверь в малахитовый зал.
        - Нас ждут драконы, - произнес он, приглашая ее войти. Принцесса сердито вскинула голову - мог бы и предупредить, куда они идут, - расправила плечи и вошла в роскошный, мерцающий зеленью и золотом зал.
        «Все-таки есть в них что-то нечеловеческое, - размышляла старшая Рудлог, сидя рядом с Нории за огромным столом и стараясь не морщиться от прямо-таки осязаемой ненависти, боли и агрессии, излучаемой почти двумя десятками красноволосых и рыжеволосых мужчин, здоровающихся с Владыкой. - Черты лица у них правильнее и мимика не такая интенсивная, как у простых людей. Зато глаза куда выразительнее. Разного возраста, но пожилых и стариков нет, все кажутся не старше тридцати лет. Бледные, но не болезненно, кожа скорее бледно-прозрачная, без дефектов, родинок, шрамов или угрей. Будто статуи ожили. И ни один не сутулится, нет грузных или с лишним весом. Крепкие, высокие и изящные».
        Был здесь и Четери, в присутствии которого она никак не могла чувствовать себя уверенно.
        Только что Нории представил ее, и Ангелина в наступившей звенящей тишине ровно поприветствовала собравшихся.
        - Благодарю за то, что вы откликнулись, - сказала она твердо, пытаясь не показывать беспокойства. Если сейчас дрогнет, оступится, то потом работать не получится. Ангелина замечала и сжатые зубы, и полыхающие красным глаза, но взгляд не прятала - смотрела прямо, выигрывая поединок за поединком. Перевела взгляд на Четери - тот глядел с насмешливым интересом, как на диковинную зверушку, затем вдруг кивнул ей, и она расслабилась. - Предстоит большая работа, и ваше участие позволит ускорить возрождение Песков.
        - От расчистки дорог Пески не станут зелеными, - Ани перевела взгляд на говорящего. Красноволосый с узким лицом и гневом в рычащем голосе. - Твой предок погубил страну, тебе ее восстанавливать. Как можешь ты отказываться от долга крови?!
        Что же, ожидаемо.
        - Т?реди, - спокойно, с едва различимым предупреждением пророкотал Владыка-дракон, и высказавшийся полыхнул глазами, сжал зубы. Принцесса осторожно коснулась локтя Нории ладонью, останавливая, пока конфликт не перешел в замалчиваемую и потому неисправимую стадию. Коснулась и убрала руку.
        - Легко возложить ответственность на одни плечи, - четко произнесла она в наступившей злой тишине, - особенно если это плечи женщины и заложницы. Однако прошло пять сотен лет, и вряд ли я могу быть ответственна за несчастье, произошедшее так давно. Даже если вы считаете иначе - я вступлю в брак только тогда, когда решу сама.
        Ненависть стала не просто осязаемой - она давила на Ангелину плитой, и, если бы не сидящий рядом Нории, ее бы, наверное, разорвали тут же. Но нужно говорить прямо. Здесь и сейчас нельзя использовать обтекаемые фразы и дипломатию, нужно выпустить гнойник, дать им возможность пройти пик эмоций.
        - Мир сильно поменялся, - продолжала принцесса, не позволяя себе дрогнуть, - и в любом случае Пескам придется многое наверстывать, а вам - приспосабливаться к этим изменениям. Если бы я могла повернуть время вспять, не допустить войны, я бы сделала это. Но произошедшее не изменить. Нужно работать с тем, что есть. И работать нужно начинать сейчас.
        Драконы мрачно смотрели на нее. Не получается. Не хватает сил, не хватает слов.
        - Почему ты не заставил ее? - спросил все тот же, обращаясь к Нории.
        - Владыка, - произнесла она быстро, не давая ему ответить, - достаточно благороден, чтобы не уподобляться своим врагам и не использовать бесчестные методы.
        Бей врагов их же оружием, да.
        - Он ни разу не заставил меня заподозрить его в том, что может применить насилие или угрозы.
        Вот так, правильно.
        Сидящий напротив Чет снова чуть заметно кивнул. На Нории она не смотрела. Кажется, он был недоволен.
        - Владыка, несмотря на то что я потомок вашего общего врага, не стал мне мстить. Потому что мужчины должны сражаться с мужчинами, - внутри все дрожало, и, видят боги, это были самые тяжелые переговоры в ее жизни, - а женщин должно беречь и хранить.
        - С?дрик не стал делать различий между нашими мужчинами и женщинами. И детьми, - резко возразил еще один, сидящий ближе.
        «Прости меня, прадед. Не знаю, что там у вас было, но мне нужно выиграть этот бой».
        - И вы хотите стать такими же, как ваш враг? - спросила Ангелина уже спокойно.
        Драконы опускали глаза. Нет, она не выиграла. Но получила немного времени.
        - Сколько бы вас ни осталось, - сказала принцесса молчащим угрюмым мужчинам, - на вас все равно лежит ответственность за Пески и их народ. Вы - жизнь этой страны, а не я. Вы могли проснуться в тот момент, когда вообще не было бы потомков Красного женского пола, и что, неужели вы бы ничего не делали? Я не могу обещатьстать женой Владыки. Но я готова работать вместе с вами. Одна я не справлюсь. Мир ведь меняют мужчины. Я могу лишь стать проводником в этом новом для вас времени, и то только до той поры, пока вы не станете знать и уметь больше меня. А это, я уверена, произойдет очень скоро.
        Немного лести еще никому не помешало. А теперь нужно дать им время обдумать сказанное.
        - Я ясно высказал свою волю, - грозно пророкотал рядом Нории, и она сжала кулаки под столом - ну надо же все испортить! - И я недоволен тем, что вы расстроили мою невесту.
        Кажется, этот дракон ее не слушал. Или в упрямстве он не уступает Рудлогам.
        Но Ангелина промолчала. Не место и не время выяснять отношения. Тем более что мужчины теперь смотрели на них двоих как-то странно, некоторые даже улыбались.
        - Мы не ослушаемся твоего приказа, Владыка, - произнес наконец красноволосый Тореди, и остальные закивали, подтверждая.
        Когда закончился совет и красная принцесса, одарив всех сдержанной улыбкой и попрощавшись, удалилась, а за ней через несколько минут потянулись и драконы, в малахитовом зале остались только Нории и Четери. Чет глядел понимающе, Нории - чуть насмешливо, и им даже не нужно было озвучивать свои мысли полностью - так давно они знали друг друга.
        - Зубастая у тебя невеста, - высказался наконец Чет, посмеиваясь. - И действительно ведь переживает за возрождение Песков. Правда, способ выбрала не тот.
        - Она пока играет, - Нории покачал головой, глянул в окно, полюбовался на цветущий жасмин, чей тонкий горьковатый и нежный запах едва ощущался в зале и напоминал ему о старшей Рудлог. - Для Ангелины выживание нашей страны и нашего племени - не вопрос долга или жизни и смерти. Просто пища для ее ума и сфера для приложения умений. Но пусть лучше планирует, как возродить Пески, и привязывается к этой земле и к людям, чем обдумывает очередной побег.
        - Кстати, кажется, она на тебя разозлилась, - хохотнул воин-дракон. - Аура полыхнула таким алым…
        - Ты тоже заметил? - улыбнулся Нории. - Она просто хочет все и сразу, желает все делать сама и не знает, как это - иметь возможность опереться на другого. И еще не поняла, что мужчины скорее покорятся приказу повелителя, чем признают свою неправоту в споре с женщиной. Мир действительно очень поменялся, Чет. Разве можно было в наше время встретить такую, как она?
        - Слишком много силы, - воин-дракон поморщился. - Вместо того чтобы прятаться за тебя, она пошла на столкновение, еще и тебя защитить пыталась. Все опешили. Но, Владыка мой, теперь я тебе сочувствую. Ты ее, конечно, в конце концов привяжешь к себе… если успеешь, но жить с женщиной, в которой так много мужского? В ней же ни капли податливости, Нори. Ни нежности, ни тепла.
        - Ты просто привык все брать нахрапом, Мастер, пять минут ухаживания - и на ложе, - усмехнулся красноволосый Владыка. - Но этот трофей так просто не получить.
        - Я и не претендую, - пробурчал Чет, - я хочу, чтобы дома у меня была женщина мягкая, ласковая и всегда готовая встретить меня в постели. Пусть смотрит мне в рот и говорит, какой я умный, сильный и красивый. Повоевать я и с песчаниками могу. А тут как со змеей ядовитой в кровати ночевать. Не знаешь, согреется возле и разомлеет или вопьется.
        Нории расхохотался - вспомнил свои мысли по этому поводу.
        - В ней есть и нежность, и податливость, Чет. Просто нужно время.
        - Хватит ли тебе его? - серьезно спросил воин-дракон. - Что будешь делать, когда месяц закончится?
        Нории пожал плечами.
        - Тогда уже поздно будет что-то делать. Либо она прикипит к Пескам и ко мне и не сможет нас оставить. Либо нет.
        Все знающая Суреза расстроенно сообщила Ангелине, что Владыка снова улетел после обеда и, по слухам, ночью не вернется. Ани только пожала плечами. Дела захлестнули ее с головой, и следующие три дня она буквально сбивалась с ног. Обучение девочек из гарема, встречи с жителями города, которые отчего-то решили навестить ее со своими проблемами и надеждами именно в отсутствие дракона, сбор информации по найденным источникам воды, общение с советниками по делам города. Примерные раскладки по бюджету, исходя из взвешенных золотых запасов Истаила. Встреча с главами племен, просивших ее о возможности поселиться на окраинах Города, потому что там, откуда они пришли, вода ушла.
        Вернулась забытая жара, и принцесса изнемогала - она почти ничего не ела, только пила и плавала в любую свободную секунду. Попросила сделать навес над бассейном, потому что терпеть палящее солнце не было сил, и, пока рабочие усердно занимались приказом госпожи, без всякого сомнения пользовалась бассейном Владыки. Он находился совсем рядом, туда перенесли стойки с занавесками, сделали цветистый коридорчик от ее купальни к его бассейну - и принцесса долго плавала после захода солнца, взяв с Сурезы обещание сразу же предупредить ее, когда дракон прилетит.
        Нории не прилетал.
        Ангелина ежедневно наведывалась в сокровищницу, и слуги шептались, что наконец-то Владыка сделал невесте такой подарок, от которого она не смогла отказаться - все золото Белого дворца. Но ее интересовали тер-сели. Псы действительно меняли форму, но вели себя с принцессой дружелюбно, бегали за маленькой золотой флейтой, которую она кидала вместо палки. Пытались лизаться, но Ангелина это быстро пресекла. Ей было любопытно, насколько они разумны; судя по всему, понимали они многое, но вряд ли были способны поддерживать беседу. Она часто вспоминала Алину, думая, как загорелась бы сестра от возможности изучить водных духов так близко.
        Во дворец продолжали слетаться драконы. Их встречал Четери, и здесь становилось все шумнее - и все неуютнее для Ани. Она никогда не стала бы прятаться, но постоянное напряжение и готовность дать отпор изматывали, заставляли злиться. Ее не трогали, с ней вежливо здоровались, но ненависть была везде - во взглядах, в обрывках приглушенных разговоров, в поджатых губах прекрасных дракониц, в жестах и напряженных движениях.
        Она злилась, и это удивительным образом придавало ей сил. И принцесса успевала всюду: то ее видели у караванов беседующей о состоянии дел в поселениях, расположенных далеко от Истаила, то на рынке обсуждающей с торговцами то, что они могут идти к горам и покупать товар там, то со строителями, отчитывающимися, как идет работа.
        К концу третьего дня Ангелина устала так, что ни один дракон не мог бы смутить ее - она просто перестала обращать внимание на взгляды.
        - Сафаиита, - суетилась Суреза у теплой ванны, - попробуйте сладкий кускус. Он с изюмом и медом, восстановит ваши силы. Вы же высохли вся, госпожа!
        - Оставь, Суреза, - Ани вышла из ванны, глянула на себя в зеркало. И правда, лицо очень осунулось, одни глаза, и в талии стала тоньше. Но все равно широкая и крупная. Хотя она давно перестала переживать по этому поводу.
        Теплая ванна не дала нужного отдыха телу, привыкшему к вечернему плаванию, и, хотя очень хотелось просто упасть и полежать на прохладной плитке, остывая и охлаждаясь, Ангелина все же прошла в темноте по занавешенному коридорчику, отложила полотенце и спустилась в бассейн. И, не давая слабости даже малейшего шанса, поплыла, как всегда, до противоположного края чаши с водой и обратно, вдыхая чудесный горьковатый аромат какого-то цветущего кустарника и слушая привычные уже песни радующихся ночной прохладе птиц.
        Звезды были словно подернуты дымкой, а растущая луна, наоборот, светила ярко - словно госпожа ночи старалась вовсю показать свою холодную красоту. Мир тихо и завороженно наблюдал за ней, царящей на небе, и даже разноцветные занавески поблекли, окрасившись в лунный голубоватый цвет. И Ангелина засмотрелась, почти задремала, облокотившись на бортик бассейна. В душе постепенно воцарялось умиротворение. Принцесса расслабилась, отпустила заботы. Здесь не с кем было воевать.
        Она не сразу поняла, что в бассейне уже не одна. И не сразу смогла снова собраться, растерялась, дернулась прочь, забыв о том, что нужно вести себя с достоинством и не показывать слабости.
        - Не уходи, - пророкотал Нории тихо, словно боясь спугнуть. - Я не хотел тревожить тебя. Думал, ты меня услышала.
        Ангелина покачала головой.
        - Я, наверное, заснула. Извини. Меня должны были предупредить.
        Сердце все еще колотилось как ненормальное, и она спешно приводила эмоции в порядок и никак не могла совладать с ними.
        - Ты меня боишься? - спросил Нории, склонив голову. Вода доходила ему до груди, он не двигался, и принцесса заставила себя прекратить вжиматься в бортик, выпрямиться - никакой слабости, никакого отступления. Хорошо хоть, что она скрыта водой, а свет луны, хоть и ярок, не дает что-либо разглядеть.
        - Нет, - сказала она. - Нет.
        Тело его мягко мерцало перламутром, но линии на нем почти не светились.
        - Я много летал эти дни. Поэтому хотел прийти к тебе ночью, - произнес дракон, поймав ее взгляд. - Но Зафир сказал, что ты здесь. Дай мне прикоснуться к тебе. Я не буду смотреть, обещаю.
        У нее чуть не вырвался нервный смешок. То ли очарованность луной так действовала, то ли усталость, то ли неожиданное появление дракона, но броня никак не желала вставать на место. А может, виной был запах белых, похожих на звездочки цветов, наполнивших сад своим тонким ароматом.
        А возможно, ей было непривычно и приятно ощущать власть над древним и могущественным существом.
        Да и не бежать же ей, первой Рудлог, прочь? Нории пользовался ее силой и неумением отступать, превращая их в слабость. Но если она уйдет сейчас - значит, признает, что слабее.
        Разве Ангелина Рудлог может быть слабее?
        - Хорошо, - сказала принцесса и улыбнулась. С превосходством. Повернулась к нему спиной, положила руки на холодную плитку, отсвечивающую голубоватым. И прикрыла глаза. Потому что все равно было страшно. От плеска воды, от движения мужского тела сзади.
        - Ты такая горячая, - рокотал он ей на ухо, прижимаясь, обхватывая ее, - такая яркая, что затмеваешь собой луну. - Одна рука скользнула на живот. - Такая сильная девочка, неуступчивая, яростная. - Вторая легла чуть ниже, и Ани напряглась, не желая признавать то, что чувствует, разозлилась. - Не сердись, - голос приглушенный, тело прохладное, крепкое, и он ничуть не стесняется, вжимается в нее и застывает, - я не возьму больше, чем надо.
        Низ живота под его крупной рукой пульсировал непривычно и сладко, и она не могла не злиться и не желать, чтобы он позволил себе вольность - тогда Ангелина могла бы полыхнуть и запретить ему прикасаться к себе.
        Но дракон молчал, и не двигался, и дышал тихо, и щекотал ее плечи своими длинными волосами. Спиной принцесса чувствовала, как размеренно бьется его сердце, и пыталась сосредоточиться на этом ощущении, отвлечься и расслабиться. Если бы только в воде можно было сохранять полную неподвижность! Но бассейн колыхался, едва заметно, и их тела тоже двигались, почти неощутимо. Соприкасались друг с другом то плотнее, то легче, сдвигались вверх-вниз, совсем чуть-чуть, и дыхание мужчины становилось все тяжелее, и тело его реагировало, наливаясь силой там, где его бедра прижимались к ее спине. И Ани хотелось обернуться, ударить его, впиться ногтями в грудь, исцарапать до крови так, чтобы он корчился от боли, чтобы упал на колени и умолял о прощении. Ярость полыхала внутри, сжигая и доводя до исступления, и, не найдя выхода, превращалась в тянущее, болезненное возбуждение, от которого пересыхали губы и мышцы на ногах сжимались почти до судорог. Хотелось пошевелиться, повернуть голову и впиться зубами ему в плечо или схватить за волосы и поцеловать, забыв обо всем.
        Нории отпустил ее так неожиданно, что принцесса пошатнулась, зашипела, обернулась - дракон медленно отплывал от нее, и линии ауры на его теле теперь светились ярко, пульсировали и мерцали.
        Перевела дыхание. Выстояла. Снова победила.
        - Ты прекрасна, - сказал он серьезно, зависнув в воде почти на середине бассейна. - Стойкая огненная принцесса.
        - Я не поддамся, Нории, - ответила она ледяным тоном. Броня снова была на месте, и было спокойно и хорошо.
        - Никогда? - спросил дракон и глухо, рокочуще засмеялся.
        - Никогда, - подтвердила Ангелина, стараясь не улыбнуться.
        - Хочешь уйти? Я отвернусь, - предложил Владыка, отплывая еще дальше.
        Разве первая Рудлог может сбежать?
        - Нет, - ответила Ангелина, - я еще немного поплаваю.
        И честно продержалась еще полчаса, а затем сообщила, что выходит, и, не глядя, действительно ли он отвернулся, ушла.
        В спальне было прохладно и хорошо, и простыни были приятны к телу, и сон уже давно ступал за ней по пятам, обещая успокоение и отдых. Но принцесса засыпала долго, тяжело, и мысли в сковавшей тело полудреме то текли лениво, словно приглушенно, то вспыхивали яркими брызгами, заставляя ее сжимать кулаки и зло, глухо стонать от невозможности уснуть и не думать, отрешиться от эмоций и случившегося вдруг на тридцать первом году жизни чувственного откровения.
        Кто бы мог подумать, что она способна реагировать так остро?
        И почему, Великие Боги, она никогда не испытывала ничего подобного при общении с другими мужчинами? Образованными, достойными, родовитыми, привлекательными, которые ухаживали за ней, насколько позволяло ее положение, и допускали определенные вольности, и прижимались во время танцев, и признавались в любви? И были ведь при дворе и настоящие охотники, совсем не слащавые, знающие толк в соблазнении, которых не пугали ни ее холодность, ни неминуемое наказание королевы Ирины. Ни одного Ангелина не хотела, прикосновения оставляли ее равнодушной, поцелуи, которые она позволяла себе, когда начала выезжать и все было внове, не вызывали ничего, кроме недоумения. Со временем любопытство Ани к чувственной стороне жизни прошло, уступив место уверенности, что это не для нее.
        Придворные дамы, ее фрейлины - молоденькие и не обязанные, в отличие от кронпринцессы Рудлог, хранить чистоту до брака - обсуждали мужчин, свои похождения и ощущения, даже составляли список самых сексуальных красавчиков высшего света. Она не останавливала их разговоры, но и участие принимала лишь номинальное. Ей было недоступно понимание, что такое сексуальный мужчина. Сильный, хорошо сложенный, выносливый, остроумный - это Ангелина понимала и даже находила удовольствие в общении с несколькими представителями сильного пола, входящими в ее ближайший круг. Но ни один не волновал, не заставлял получать удовольствие от противостояния и желать того, чтобы мужчина покорился ей. Да обнимая сестер или гладя лошадь, она испытывала больше приятного чувства, чем от прикосновений к мужчине!
        Оказывается, желание, болезненно сжимающее все внутри и обостряющее восприимчивость к прикосновениям, звукам и запахам, очень похоже по реакции тела на страх. И оно такое же неконтролируемое, как ярость.
        Хотя разве она не достигла совершенства в самоконтроле?
        В спальне было так тихо, что слышен был плеск воды в фонтане холла. И звук этот, как и терпкий запах цветущих белых звездочек, раздражал. Заставлял ворочаться, скидывать тонкое покрывало, подставляя обнаженное тело едва заметному дуновению ветерка, подтягивать колени к животу, пытаясь найти удобную позу, глядеть на голубоватые полосы лунного света, льнущие к мраморному полу, - что угодно, только бы измученный мозг угомонился и дал заснуть.
        Ангелина смутно помнила отношения между матерью и отцом, первым мужем королевы. А когда тело принцессы начало меняться и первая Рудлог из девочки стала девушкой, мама уже была замужем в третий раз. Их общение со Святославом Федоровичем казалось теплым и спокойным. Но никаких страстей, описанных в классической литературе, никакой томности - ровные, почти родственные чувства. Он всегда был на втором плане, всегда был готов помочь и супруге, и ее детям.
        Многие говорили, что Ани очень похожа по характеру на королеву Ирину, и уже потом первая принцесса приняла для себя то, что ее идеальный брак должен быть таким же - доверительным, тихим, удобным. Как и мужчина рядом.
        И уж точно она не сможет быть вместе с мужем, которым не сможет управлять.
        Ани опустила босые ноги на прохладный мрамор, встала, налила себе лимонада, подошла к окну и начала медленно пить, глядя на залитый лунным призрачным светом сад. Нагую грудь и руки холодил ветерок, словно лаская, соски сжались, и она машинально провела пальцами по ноющему навершию, раздраженно дернула плечами, переступила с ноги на ногу. И пошла в купальню - принять теплую ванну с лавандовым мылом.
        Из окон купальни была видна луна, и мысли принцессы перенеслись в Рудлог, к сестре и ее мужу-медведю. Василина была чувствительнее ее, мягче, женственнее. И если ею, Ангелиной, восхищались до благоговения, то, глядя на Васю, улыбались. Васюша умела наслаждаться вкусной едой, приятными тканями, любила запах цветов и с ранней юности увлекалась любовной поэзией. Как раз в ней мягкая, сдержанная притягательность была всегда. И Василина не закрывалась от мира, была готова и приучена чувствовать, осязать, наслаждаться.
        Королева Ирина настороженно следила за второй дочерью, волновалась, что Васюшино отзывчивое сердце изберет какого-нибудь автора дурных строк или успевшего прогоркнуть ловеласа. Но вторая Рудлог, с улыбкой принимая восхваления и заверения в любви, была со всеми одинаково мила и равнодушна. И Ани думала, что младшая сестричка такая же, как она.
        Но Васе встретился Мариан. «Он первый и единственный мужчина, который вызывал и продолжает вызывать у меня дрожь в коленках», - сказала как-то сестричка после свадьбы.
        Дрожь в коленках! У принцессы Рудлог!
        Тогда Ангелина фыркнула, а сейчас понимала ее и грустила, шевеля пальцами в теплой воде, легко поглаживая себя по рукам, животу, по бедрам и вдыхая знакомый запах лаванды, чуть настойчивый и навевающий мысли о каменистых и сухих, жарких, щедро политых солнцем холмах, где гуляет ветер и терпко пахнет цветами и травой.
        Конечно, дрожь в коленках. Достаточно вспомнить, как они иногда замолкали во время общего разговора и смотрели друг на друга так, что всем становилось неудобно, или как барон, проходя мимо жены, поглаживал ее по шее, и Вася прикрывала глаза, мгновенно туманящиеся странной мечтательностью, или как вдруг пропадали посреди дня, а младшие хихикали и шептались.
        Однажды Ани застала молодоженов в саду - в середине октября, днем, когда погода стояла сухая и солнечная, но было уже холодно. Вышла прогуляться. И прогулялась - так, что, смущенная и негодующая, почти бежала обратно к дому, а перед глазами стояла сестра с неаккуратно задранной длинной юбкой, с запрокинутой головой, прижатая спиной к старой яблоне, всхлипывающая и как-то беспомощно цепляющаяся за резко двигающегося, обхватившего ее, вбивающегося в нее Байдека. Неужели вожделение было настолько сильным, что у Василины, с ее воспитанием, и Мариана, офицера Севера, не хватило благоразумия дотерпеть до спальни? А если бы в сад вышла не она, Ангелина, а кто-то из младших? Или отец? Или слуги? Что же это за чувство, которое так действует на здравый смысл, гордость, воспитание, чувство долга, ответственность?
        Ани плеснула ладонью по воде, поболтала ногами. В купальне она не зажигала свет, и глаза отдыхали, на душе становилось спокойно и тепло. Напряжение спадало, а с расслаблением возвращалась и способность связно мыслить. Ей подобное не грозит. Абсолютно.
        Ангелина не любила ни мягких тканей, ни сладких строк любовных поэм: пища должна питать, а вкус - дело десятое. Ей не хотелось остроты чувств, как Марине, она не была поглощена учебой или спортом, как Алинка с Полей, и не находила удовольствия в рисовании, как Каролиша.
        Единственной любовью старшей принцессы дома Рудлог была семья. И это Ани про себя знала точно.
        Семья.
        «Василина, Васенька, сестрички мои родные. Как вы там без меня? Боги с ней, с короной, хотя очень хочется понять, почему выбрали не меня, а Василину. Что со мной не так? Где я недоделала, недоглядела, недостаралась?
        Три недели - страшный срок. Я здесь, в безопасности, а что там - только богам известно, а боги молчат. Может, Васюту уже сожрали акулы из парламента, и она не выстояла, не смогла отбить свою независимость? Вдруг в стране гражданская война? Или, не дай боги, с семьей что-то случилось? Во дворце ведь как на ладони: было бы желание причинить вред, а способ найдется.
        Как, интересно, Василина восприняла то, что стала королевой? Если даже все в порядке, то справляется ли она? Без моей поддержки, без советов, объяснений?
        Конечно, там есть кому поддерживать. Но куда спокойней было, если бы я делала это сама.
        Домой. Как же я хочу вернуться, увидеть, что все хорошо, успокоиться, избавиться от удушающего, ставшего привычным чувства тревоги. Разве даже лучший мужчина в мире может остановить меня в этом стремлении?
        А если все хорошо… все-таки Василина тоже училась, тоже слушала, наблюдала, хоть и никогда не любила светскую жизнь и тосковала на дипломатических встречах, - если все хорошо, то я не буду мешать. Негоже, когда страной правит королева, а королевой правит еще кто-то. Но находиться рядом, быть готовой прийти на помощь мне никто не запрещает. И я найду, чем заняться. В конце концов, начну налаживать отношения между Рудлогом и Песками. Здесь непаханое поле работы и задачи интересные. И партнерство между двумя странами принесет Рудлогу выгоду. Если вовремя взять развивающееся государство с богатейшими ресурсами под свое крыло, то мы надолго закрепим за собой первенство в международных отношениях… И с драконом, с этим драконом я смогу говорить уже не с позиции заложницы, а на равных, без ограничения моей свободы…»
        - Госпожа, вы здесь? - испуганный и сонный голос служанки вырвал первую принцессу из разговора с собой, возвращая в ночной дворец Белого города.
        - Здесь, Суреза, - расслабленно сказала Ангелина, облокачиваясь на стенку ванны. - Не шуми.
        - Я проснулась, а вас нет. Испугалась, что вы… ушли, - малита замялась. Она была расстроена: Владыка бы спросил за побег, если бы госпожа снова решилась.
        - Все в порядке, - Ани села в ванной, и свежий воздух тут же охладил кожу. - Я просто не могла заснуть. Раз ты проснулась, принеси мне теплого молока с медом. Я сейчас выйду в спальню, помогать вытираться не нужно.
        - Хорошо, сафаиита, - Суреза подняла руки к небу, видимо, благодаря высшие силы, что беспокойная драконья невеста нашлась, и ушла.
        Молоко подействовало - а может, не беспокоили больше мысли, приведенные в порядок, - или легкий аромат лаванды, оставшийся на коже, сделал свое дело, но через двадцать минут Ангелина Рудлог уже крепко спала и не слышала ни плеска фонтана, ни громкого пения птиц за окнами.
        Владыка Истаила тоже не сразу заснул после будоражащих кровь прикосновений к обнаженной, полыхающей огнем, яростью и страстью принцессе. Тело его покалывало от избытка силы и жаждало женщину, но он не торопился, освежаясь прохладным шербетом и терпким виноградом, неспешно пил ароматный фруктовый чай и улыбался. Сколько же в ней гордости, сколько силы!
        - Господин, - почтительно позвал верный и тонко чувствующий настрой повелителя Зафир, - вы давно не уделяли внимание вашим нани-шар. Позвольте, я позову женщин из гарема, служанки женской половины говорили мне сегодня, что ваши жены соскучились и обижаются.
        Нории помедлил. Он не был евнухом и любил женщин. И сейчас ласковые руки дочерей пустыни были желанны - если та, которую он желал на самом деле, была еще не готова.
        - Да, - сказал он гулко, - позови двоих или троих. Ты помнишь?..
        - Конечно, Владыка, - произнес Зафир, кланяясь. - Только тех, кто сам захочет прийти.
        Эта ночь прошла для Нории в горячем дурмане плотской любви, и девушки, пришедшие к обожаемому Владыке-дракону, потом шепотом рассказывали, что был он особенно внимателен, нежен и страстен и так и не дал никому из них поспать. А еще одарил наутро прекрасными украшениями, которые и драконице надеть не стыдно.
        Среди пришедших к Нории в эту ночь была и черноволосая, черноглазая Зара. Ей нравилась невеста господина, но она, будучи поумнее многих в гареме, предчувствовала, что скоро дракон забудет про своих нани-шар. И что эта ночь вполне может стать последней, когда он позвал их к себе.
        Зара любила Владыку не как женщина мужчину - как восторженная девочка, получившая возможность прикоснуться к чуду. И именно поэтому она пришла к нему. Может быть, когда-нибудь, когда дракон наконец завоюет свою невесту и они будут жить долго и счастливо, он вспомнит с улыбкой и нежностью и ее, Зару из Аль-Севедов.
        И не испытывала она чувства вины перед госпожой из Рудлога, взявшейся учить их писать и читать, - потому что Ангелине, если она возьмется за ум и откроет глаза, достанется все чудо целиком. А ей, Заре, достаточно и этого мимолетного сладкого касания от необыкновенно нежного к женщинам дракона.
        Часть 1. Глава 7
        Конец октября, Пески
        ЧЕТЕРИ
        Четери доплыл до середины своего озера, нырнул в темную воду так глубоко, как позволяло дыхание, достав до холодного слоя, развернулся и, вытянувшись стрелой, устремился к поверхности. Вынырнул под ночным небом, лицом к белеющему дому, и поплыл обратно.
        Пришедшие на землю Чета люди сдержали обещание и начали восстанавливать его жилище. Вычистили в отсутствие дракона комнаты, настелили легкую крышу, принесли самотканых ковров и матрац, набитый верблюжьей шерстью, кувшин для воды и немного сухого мяса и лепешек - не испортятся, дождутся хозяина.
        Ему было достаточно, а как отблагодарить их - он придумает.
        За кипарисовой рощей уже виднелись огни разрастающегося поселения, и иногда ветер доносил запах дыма и готовящейся еды. Все-таки хорошо, что он прилетел так поздно. Значит, гостей сегодня не будет, а завтра он улетит. Подпитает ночью землю и улетит.
        Через час Мастер клинков уже лежал на колючем матрасе, закинув руки за голову, и погружался в дремоту. Ему было хорошо здесь, потому что можно было представить, что все вокруг по-прежнему и что не томился он пятьсот лет в мучительном, отупляющем полусне-полуумирании под удушающей тяжестью миллионов тонн горной породы.
        Поначалу он бился, пытался скинуть с себя эту тяжесть, рвался, пока не обессилевал и не повисал в каменной пустоте, теряя сознание. Потом приходил в себя, а в голове звучали голоса его собратьев, затихающий плач детей, уговоры матерей, которые не могли прижаться, укрыть родных, и все равно находились рядом, пусть мысленно. Пели песни, убаюкивали словом. Именно долгая, мягкая колыбельная одной из дракониц стала его навязчивым кошмаром. Иногда во сне Четери снова слышал этот мотив, и сжималось горло, и он рычал, плакал и вновь пытался вспороть удушающую тьму и спасти хоть кого-то.
        Детей он перестал слышать первыми.
        Всем телом ощущались вспышки силы Владык: они пытались синхронно разрушить каменную тюрьму, командовали - и все закованные драконы рвались вверх, но силы их крыльев и магии не хватило для спасения.
        И тогда же прозвучало проклятие виновным в предательстве. И приказ не тратить силы, уходить в анабиоз и держаться столько, сколько возможно.
        Его личным проклятием стало неумение Мастеров клинков даже в анабиозе отключать восприятие окружающего мира - ведь враг не должен иметь возможности подкрасться, в каком бы состоянии ты ни был.
        И Четери, потерявший счет времени, застывший в камне, как мошка в янтаре, слышал затухание сознания своих воинов. Ощущал дыхание горы, треск и ворчание в ее недрах - земля живая, она постоянно в движении. И раз за разом чувствовал вспыхивающую надежду на то, что это не просто судороги каменных жил, а разрушение их темницы, но потом она гасла, уступая место равнодушию.
        Чет умирал все эти сотни лет и никак не мог умереть.
        Он слышал, как меняются на поверхности времена года, как полосует по каменным склонам дождь и бегут вниз ручьи, как там, на свободе, гуляет ветер, как сходят лавины, как бегут стада баранов с живой, горячей кровью, как шуршат и осыпаются крошкой дряхлеющие камни.
        Он чувствовал вспышки тепла, когда кто-то из Владык отдавал всю свою силу заключенному в камень народу, чтобы была надежда выжить хоть кому-то. Владыки истекали потоками силы и умирали. Сначала самый старший и могущественный, Т?рии Вайлерт?н, отец Нории. Затем - по убыванию силы. Нории был самым молодым и слабым, и он остался последним.
        Слышал Четери и теплый голос, похожий на плеск веселого ручья по гладким солнечным камешкам, который пел ему о надежде и сначала умолял, а потом требовал держаться. Голос был женский, и он уносил боль.
        Иногда женщина плакала и просила прощения, что недоглядела. Потом снова пела, возвращая дракона в сознание, и обещала, что найдет выход, хоть сама и не имеет права трогать гору.
        Иногда Мастер думал, что это песни смерти, иногда - что игры обезумевшего сознания.
        Оставалась надежда, что со смертью Седрика заклятие падет.
        Нет, не пало.
        Пало оно, лишь когда два проклятых трона опустели и сила крови Рудлог перестала сдерживать гору.
        Четери, растворенный в небытии, потерявший счет времени, медленно угасающий и ждущий смерти как прихода ласковой и милосердной матери, с давно уже перегоревшими и забытыми чувствами, запомнил только оглушительный нутряной вой лопающейся горы. Затем были ударивший по глазам свет, полет кувырком куда-то вниз, и боль, восхитительная невыносимая боль от ломающихся крыльев и лап, и холод катившейся вместе с ним снежной лавины.
        Сколько-то времени он пролежал без сознания.
        Очнулся, жадно глотая свежий воздух, от которого голова болела так, что, казалось, еще несколько вздохов, и она лопнет.
        Боялся открыть глаза - больно было от света даже с закрытыми, - и тыкался мордой вокруг, полз червяком, волоча за собой переломанные крылья, лизал сухим языком грязный, смешанный с каменной крошкой снег, чтобы хоть немного жидкости попало внутрь.
        Билась в голове мысль просто лечь и умереть, но Четери был воином, лучшим из воинов, и не мог не сражаться.
        Внизу снег стал таять, и второй раз он очнулся уже ночью, в луже холодной воды, и почти всю ее выпил. Когда пил, почувствовал привкус крови и пополз на него.
        На тушу первого горного барана он наткнулся через несколько десятков метров, но полз до нее, останавливаясь и почти умирая от слабости и боли, полночи.
        Сожрал за один укус и даже не почувствовал.
        Следующий раз очнулся днем. Солнце грело истерзанную шкуру, питало ауру, но Четери был так слаб, что лежал, не шевелясь и согреваясь, до вечера. А потом снова пополз на запах крови.
        Ему повезло - в мешанине камней и тающего снега он нашел переломанное стадо. Лавина была такой силы, что даже легендарная живучесть горных баранов не спасла их. А он… он был покрепче этих животных.
        Живая кровь подошла бы лучше, но выбирать не приходилось, и Чет грыз одну тушу за другой, чувствуя, как отступает боль, как сила возвращается в мышцы и срастаются изломанные кости. На этом кровавом могильнике он, как падальщик, пропасся четыре дня. И только почувствовав, что восстановился, решился на полет.
        Ему нужно было увидеть землю сверху, чтобы понять, что он не мертв и что падение горы и последующие дни не привиделись в предсмертной агонии.
        Но Четери был жив. В отличие от многих сородичей, оставшихся в горе. Он слушал, искал выживших, звал - и у огромного, перегородившего долину осколка, и у словно срезанного ножом основания горы. А потом наткнулся на останки трех дракониц. Они были мертвы еще до крушения горы, это точно.
        После они с Нории прилетали туда, и Владыка звал Зовом, но никто не откликнулся. Скорее всего, все действительно были уже мертвы. Но даже если нет - какая сила в мире способна перемолоть гигантский камень, не затронув находящихся в нем драконов, и выпустить их?
        Но Четери надеялся. Что там, в горе, еще остались живые и что есть возможность их спасти.
        Он понимал ненависть слетавшихся во дворец выживших сородичей. Каждый из них пережил свой личный многовековой кошмар и видел в красной деве Рудлог воплощение зла. Только воля Владыки удерживала их от расправы. А далекая правнучка Седрика ходила с прямыми плечами, будто бросая вызов. И не признавая вины. Современный мир утратил понятие кровного долга, да и сколько поколений назад это случилось? Мог ли он осуждать ее за это?
        Сам воин-дракон не мог ненавидеть. Ненависть его за много веков перегорела в каменном плену в попытках справиться с безумием, да и видел Чет, в отличие от других драконов, что современный Рудлог - совсем другой мир, где никто не помнил о совершенном преступлении.
        Пока драконий народ агонизировал под толщей горной породы, люди продолжали жить, рождаться, умирать, воевать и мириться, смеяться и пахать землю, дышать свежим воздухом и радоваться солнцу.
        И Четери, выбравшись, тоже начал отчаянно вспоминать, каково это - жить. Парил под солнцем, летал к морю, гонялся за дельфинами; облетая города, проводил оглушающие страстью ночи с тянущимися к живому теплу драконицами; пил сладкое вино, валялся в горячем песке, жмурясь от счастья, шутил, соблазнял служанок во дворце Нории.
        Единственное, чего у него не было, - это достойного противника. Мастер клинков скучал по настоящему бою, а из выживших разве что Нории позволял размяться хотя бы в десятую часть силы. Все его воины остались под камнем. Хотя… за всю жизнь он знал только двоих - тех, с кем мог сражаться так, что пела душа.
        Первый был его учителем, драконом, он умер от старости, и Четери похоронил его со всеми почестями, как родного отца.
        Второй был его учеником, человеком, и Мастер клинков убил его в бою.
        Перед полетом в Рудлог, устав маяться тянущей тоской в груди, от которой не спасали ни женщины, ни свобода, Четери пришел в храм Синей Богини за благословением и помощью.
        Туда обычно приходили девушки из народа Песков, вошедшие в пору зрелости и дарившие любовь заходящим за благословением мужчинам.
        Но в тот день не было ни одной послушницы, и все-таки ему разрешили поспать на женской половине храма. Пришедший не мог уйти, не получив утешения.
        В ту ночь Чет то ли спал, то ли грезил наяву. И казалось ему, что лежит он на коленях маленькой женщины с голубоватой кожей, которая ласково гладит его волосы и поет песню, похожую на переливы текущей воды. И говорит, что он хороший, сильный мальчик и что все будет хорошо. И обязательно он найдет то, что заполнит выдранную безумием и отчаянием пустоту в его душе.
        А в Рудлоге он встретил Светлану.
        Четери заснул под мягкий плеск близкого озера, и ночь была тиха и тепла, но сон, вызванный воспоминаниями, снова вернул его в удушающее бессилие каменной тюрьмы, и вдруг показалось, что все случившееся - освобождение, возвращение в Пески - просто бред, и он все еще там, и нет никакой надежды.
        Он стонал, не в силах вырваться из кошмара, и покрывался липким потом, судорожно дергая руками на колючем матрасе, и проигрывал, проигрывал собственному страху. И засевшее где-то неглубоко безумие уже расправляло когтистые крылья, вцепляясь в душу, нашептывая, что он остался один, остался последним и должен отплатить, упиться кровью людей Рудлога - за то, что позволили, и людей Песков - за то, что не отомстили. Никто не должен жить больше в мире, где истребили его племя.
        Безумие показывало будоражащие жестокие картины, вызывавшие в нем отвращение и возбуждение одновременно, шептало: «Ты будешь жнецом этого мира и самым неумолимым судьей». Где-то там, в болезненном сне, Мастер уже видел себя будто со стороны идущим по Иоаннесбургу под низким красным солнцем, с дымящимися от крови клинками. За ним оставались улицы, полные теплых искромсанных тел, и крови было так много, что она разливалась рекой, хлюпала под ногами, покрывала светлые стены высоких домов бурыми брызгами, липла к рукам и ощущалась на языке сладким железистым привкусом, и люди, еще живые, пытались убежать от него и не успевали. Он - другой, страшный, с лицом-маской, со слипшимися от человеческой крови волосами - колол, резал и рубил, как мясник на скотобойне, и воздух был наполнен криками и хрипами умирающих.
        «Смотри, - говорило безумие, - как хорошо, как спокойно. Ты же хочешь покоя? Покой найдешь в истреблении…»
        Впереди молодая темноволосая женщина судорожно дергала какие-то завязки на детской коляске, пытаясь вытащить пристегнутого ребенка, и ему сразу вспомнился плач детей в толще горы.
        «Смерть за смерть. Убей», - шепнул голос, и он очутился в теле, размеренно шагающем в потоке крови, с лицом-маской и дрожащими от нетерпения клинками.
        «Убей!» - ликовало безумие, уже уверившееся, что победило.
        Четери поднял клинки, глядя на застывшую женщину с таким знакомым лицом, прижимающую к себе ребенка, оскалился, зарычал тоскливо и надломно и вонзил лезвия наискосок себе в грудь. Так, чтобы наверняка распороть ребра, разрезать сердце на неровные куски - убить зверя в себе, чтобы не было никогда кровавых рек и липких от человеческой смерти рук.
        Безумие растаяло разочарованной дымкой, оставив вокруг лишь темноту, и гадливое ощущение реальности произошедшего, и трясущиеся руки, и колотящееся сердце - целое, живое. Чет хватал ртом воздух и думал о том, что есть выход, что он опасен и, возможно, когда-нибудь у него не хватит сил остановить страшный морок. И он сойдет с ума и пойдет убивать.
        «Сны - зеркало, в котором отражается истина о нас, - говорил учитель, Мастер Фери. - Если ты украл во сне, значит, ты можешь сделать это наяву. Если взял женщину без ее согласия - то в тебе дремлет насильник. Если убил невинного - то ты не воин, а убийца. Блюди чистоту даже во снах, Четери-эн. Спишь ты или нет - сознание все воспринимает реальностью, а значит, это и есть реальность».
        Сегодня он смог остановиться. Сможет и впредь.
        Дракон вышел из дома, не останавливаясь спустился в озеро, снова поплыл, и голубоватый свет луны развеивал кошмар, а Мать-Вода охлаждала тело, качая его в своих объятьях, утешала, лаская мягкими струями скользящее вперед тело.
        «Ты хороший мальчик, Четери. Сильный».
        Он зажмурился - так легко ему было и спокойно.
        «Как мне избавиться от боли, Великая?»
        Озеро игриво плеснуло брызгами, начало подниматься тонкими перьями тумана.
        «Только любовью, мальчик».
        Он плыл сквозь водяную дымку, сверкающую голубоватыми искорками в свете небесной царицы-луны.
        «Почему ты говоришь со мной? Я же не Владыка».
        Четери нырнул в темную глубину и надолго завис в толще воды, словно на руках у матери, пока его не подтолкнули наверх, мягко, бережно, но с некоторой укоризной.
        «Ты самый старший из всех живущих на Туре моих детей, малыш. И на тебе благословение сразу двух моих братьев».
        Чет выбрался на берег, и туман скользнул по его лицу, словно поцеловав перед сном. И заснул дракон легко, и не было больше страха и крови.
        …Он целует женщину в шею, щекочет языком впадину над ключицей, фыркает - и она смеется и просыпается.
        Гостиничный номер в Иоаннесбурге освещен лишь отблесками огней уличных фонарей, но ему больше и не надо - за несколько дней он изучил ее тело. Податливое, мягкое, как раз по нему - от крупной груди, на которую хочется смотреть бесконечно, трогать, гладить, играть, просто лежать и расслабленно держать губами сосок, когда она еще подрагивает от прошедшей любви, - до тонких красивых щиколоток, которые так смотрятся на его плечах, что он сходит с ума.
        Живот у нее упругий, и под ребрами есть местечко, от прикосновений к которому она мгновенно заводится, но скользнешь чуть ниже к бокам - смеется и отбивается. Ужасно боится щекотки. И пахнет нежностью. И бедра круглые, налитые, не боятся мужских крепких рук. И она сама - вся по нему, покорная, отзывчивая, признающая его силу и превосходство.
        Жаль, что он понял все так поздно.
        - Жди меня, - говорит он жестко, двигаясь в ней, и женщина дрожит, выгибается, хватается руками за изголовье кровати и стонет.
        Тепло, нет, жарко, как же жарко и хорошо.
        - Жди, - рычит он ей в губы и держит ее за волосы - чтобы не отворачивала голову, а он мог видеть, что поняла, услышала и знает: теперь уже никуда не денется от него. А она не боится - приподнимается и целует его, и глаза ее - как темная вода озера, и кожа светлая, прохладная.
        - Жди, Светлана! - мир содрогается от удовольствия, и он просыпается и долго лежит, улыбаясь и хмурясь одновременно. За окнами рассвет, от озера тянет свежестью, а ему хорошо, и ночной кошмар кажется пустым и глупым.
        СВЕТЛАНА НИКОЛЬСКАЯ
        Светлана открыла глаза и еще долго приходила в себя, остывая после сна, в который, по своему обыкновению, безапелляционно ворвался Чет и утащил ее в постель. Что во сне, что наяву - резкий, мгновенно переходящий от шутливой возни к тяжелой и жесткой страсти, где вел и командовал только он, и такой нежный, раскрывшийся, совершенно по-мальчишески напрашивающийся на тихую женскую ласку после - когда сон позволял это «после», а не прерывался на пике удовольствия.
        Последнюю неделю Свете начало казаться, что она сходит с ума. Днями она работала в школе, преподавала историю, общалась с коллегами, проверяла контрольные и готовилась к урокам. Это была одна жизнь.
        Ночами наступала вторая жизнь, и она была не менее реальна, чем первая. Света бродила по городу на берегу высохшей, засыпанной песком реки и видела свои - вчерашние - следы на улицах. Луна двигалась по небосклону, дул ветерок, шурша песчинками, и в тишине огромной пустыни этот звук казался очень громким и тревожным. Ей могло быть прохладно - если она долго стояла на одном месте, или жарко - если взбиралась на очередной бархан или крышу дворца. Но одновременно состояние ее нельзя было назвать вполне материальным: физиологических потребностей Света не испытывала, усталости почти не чувствовала - только раздражение и уныние от безрезультатных поисков решения задачи, обозначенной маленькой богиней. У Светланы менялся рост - от человеческого до огромного, выше крыш, - она могла мгновенно оказаться в той части города, о которой думала, и в темноте ночи видела не хуже, чем днем.
        Песок не был безжизнен, как казалось на первый взгляд: ночью выбирались на поверхность длинные и противные многоножки, большие жуки с черными блестящими панцирями, огромные скорпионы и тарантулы с многочисленными мерцающими зеленым глазами. Стелились шелестящими лентами, оставляя извилистый след, тонкие пестрые змейки, даже внешне казавшиеся жутко ядовитыми, пробегали какие-то истеричные ящерицы - размером с две ладони, но они так воинственно и оглушительно верещали, что хотелось схватить хотя бы одну и постучать ею о стену дома в назидание остальным.
        Один раз Света чуть не наступила на флегматичную черепаху, притворившуюся камнем; видела она и каких-то маленьких ушастых зверят, похожих на лисичек, и смешных пугливых и шустрых тушканчиков, на которых эти самые лисички охотились. Но Светлане нужно было не за жизнью местной фауны наблюдать, пусть увлекательной и жестокой, а думать, как оживить город и заполнить реку.
        Она ломала голову уже больше недели. И чувствовала себя ужасно глупой. Богиня могла бы выбрать и кого-то посообразительнее.
        Света обследовала дворец, разбросав большими ладонями песок от входных резных дверей - но они были закрыты, пришлось лезть в окно. Бродила по прекрасно сохранившимся залам - великолепным в своей архитектурной восточной выразительности, с обилием синего и белого, со всеми этими арками, светлыми, возносящимися в небо куполами, сухими фонтанами, мозаиками и роскошными мраморными полами. Искала двери, примерялась к замочным скважинам ключом, подаренным богиней. Ведь если есть ключ, то где-то должен быть к нему замок? Может, задача проста, и надо найти подходящий, провернуть, и всё?
        Дворец стоял огромный, тихий и темный, ночью там было страшно и неприятно. Света утешалась тем, что это ее сон, и до сих пор он был довольно-таки скучным: живность ее не видела и не чувствовала, опасностей не наблюдалось. И она упорно ходила от двери к двери, пытаясь найти ту самую, волшебную.
        Во дворце подходящей двери не нашлось, и сновидица печально посидела на прохладном сухом бортике широкой и высокой террасы, с которой, видимо, ранее открывался прекрасный вид на реку. Подумала и решила пройтись по храмам города: вдруг нужная дверь найдется там? Или, может, нужно просто приложить ключ к чаше Синей Богини? Света терялась в догадках и расстраивалась. Ну хоть какую-то подсказку можно было дать? Великая, помоги, пожалуйста!
        Богиня не появлялась, и Светлана, посидев еще немного и послушав визжащих в мертвом городе ящериц, сползла с бортика и медленно, погружаясь в сыпучий песок, пошла к храму.
        Именно по пути к храму, упорно шагая в своей длинной ночнушке к увиденному с террасы ближайшему храмовому шпилю, Света и провалилась в другой сон - с улетевшим далеко и, скорее всего, навсегда драконом. И этот сон тоже казался вполне реальным, очень ощутимым и жарким, наполненным торопливым, лихорадочным счастьем. И Четери был вполне осязаем, и полыхающее, обжигающее пространство вокруг них было полно звуков, запахов и ощущений, и Светлане, остывающей затем в своей холодной кровати на верхнем этаже пятиэтажки в спальном районе Иоаннесбурга, очень хотелось верить, что и это тоже происходит не только в ее сознании. После всех чудес, обрушившихся на нее за неполные два месяца, могла же она надеяться, что «жди» Чета - реально?
        Да и что Свете еще оставалось, кроме надежды?
        В дневной реальности был росший внутри малыш, крохотная козявочка - как же долго ждать, когда он появится! Были родители, хлопотавшие над ней с превосходящим все разумные рамки энтузиазмом. Дом наполнялся витаминами, книгами-пособиями для беременных, сборниками рецептов пюре и кашек для малышей, курсами молодых родителей, дисками с дыхательными тренингами, запахом талька и свежевыглаженных пеленок - мама очень забавно смущалась, пряча ранние покупки от смешливого взгляда дочери. Отец готовил так много, будто внутри у нее росла целая рота дракончиков, очень-очень голодных дракончиков, и к концу беременности Светлана рисковала достичь размеров воздушного шара. Папа готовил и напевал колыбельные, ловко подбрасывая на сковороде оладьи или шинкуя капусту для щей.
        Родители определенно сходили с ума, но ее это не напрягало.
        Напрягало другое. Недавно мама обнаружила на ноге дочери тонкий браслет с лазурной полосой. Врать Света не любила, но и тревожить своих стариков не могла. Поэтому рассказала краткую версию - что у них в гостинице жили похитившие принцессу Рудлог драконы, что ей по долгу службы пришлось близко общаться с ними, и из-за этого она попала под внимание спецслужб. Даже сильно упрощенной версии хватило, чтобы папа принял сердечные капли, а мама поплакала. Что бы с ними было, знай они все?
        За окном постепенно начинался новый день, до звонка будильника оставалось около двадцати минут, и валяться не было смысла. Отведет уроки - и займется изысканиями материала про Пески. Должна же где-то быть разгадка!
        Вернувшись домой, в пахнущую жареной картошкой и овощным рагу квартирку (обед для Светы был накрыт на столе, а родители куда-то пропали - скорее всего, поехали в очередной детский торговый центр), она долго рылась в старых тетрадях и материалах, оставшихся еще с университета. Нашла толстенький ежедневник, покрытый пылью, пролистала его и, отыскав нужное имя, позвонила.
        - Светка? - удивился однокурсник, учившийся на географическом. - С выпуска тебя не слышал.
        - Сереж, - сказала она, улыбаясь - Федотов все так же чуть картавил, и знакомый голос вдруг вернул ее в беззаботную и веселую студенческую пору, когда будущее казалось радужным и понятным, - ты все еще имеешь доступ в архивы Рудложского географического общества? Мне нужна твоя помощь.
        Они встретились на выходных, в литературном кафе рядом с их институтом - Сережка остался на факультете, защитил кандидатскую, но был таким же высоким, нескладным, в очках, бешено влюбленным в науку. Только бороду отрастил и лицо и кисти рук оказались загорелыми - видимо, ездил в экспедиции. Они общались раньше в одной компании «ботаников», часто просиживали в этом же кафе, но после выпуска, как нередко бывает, пути их разошлись.
        - Не расскажешь зачем? - спрашивал Сережа, волнуясь и перебирая копированные листы в толстенькой папке, которую принес с собой. Чашки с чаем стояли нетронутыми, маленький столик был весь застелен листами с картами, копиями из журналов и книг; впрочем, это никого не смущало - сюда ежедневно приходили ученые, профессора и студенты, вели жаркие споры, отмечали защиты, и атмосфера длинного зала с цитатами великих ученых на стенах, с фонариками над столами и заботливо приготовленными ручками и карандашами на них вполне соответствовала запросам ученых мужей.
        - Это личный интерес, но мне очень важно. - Света посмотрела на однокурсника, вздохнула. - Сереж, не могу рассказать, но, честно, не стала бы тебя беспокоить без уважительной причины.
        - Да что ты, - смутился он, - мне в радость. Просто, - друг понизил голос, - понимаешь, чуть более двух недель назад к нам уже обращались на кафедру по тому же вопросу - за консультацией о географии Песков. Из одной… конторы, - он закончил почти шепотом, а Свете стало неприятно: не подставляет ли она Сережку под внимание страшного Тандаджи? - Информация не секретная, но работают там только энтузиасты. Понимаешь, ведь это географический и климатический феномен, огромная аномалия на континенте!
        Он ткнул пальцем в карту - границы обведены четко, но внутри ландшафт прорисован только вплотную к границам, буквально на полсантиметра, дальше - пустота.
        - Нас туда вывозили, чтобы показать, как выглядит эффект блуждания. В десяти-двадцати километрах от границы перестают работать компасы, фотоаппараты, камеры, электронные системы слежения. Даже если идешь по солнцу или звездам, чуть отдаляешься от гор - и все, начинаешь ходить по кругу. Территорию Песков не видят спутники, там прекращают работать листолеты, причем не только со стороны Рудлога, но и со стороны Йеллоувиня, и от границы с Эмиратами тоже. Через горы-то листолеты не протащить, поэтому пробовали со стороны Тайтаны - планируют на песок и глохнут. Пытались на внедорожниках - от блуждания не спасает. Та же история с морем - побережье там не скалистое, преимущественно песчаное, с южной стороны коралловые массивы, но достаточно места для безопасного подхода судов на северном участке. А за пять-шесть километров до береговой линии автоматика сходит с ума. Пробовали останавливаться вне аномальной зоны, подплывать на катамаранах или весельных лодках. Берега достигали, проходили с десяток километров по суше, за старые соляные выработки, и все, снова блуждания.
        Около двадцати лет назад была организована массовая международная экспедиция. Более трехсот участников! - Федотов увлекся и начал размахивать руками, как всегда, когда отвечал у доски, и Света осторожно отодвинула от него чашку. - В старых источниках указывается, что в Песках раньше были города, уникальная цивилизация, мифы так и вовсе говорят о летающих ящерах.
        - Почему мифы? - оскорбленно сказала Света. - Ты разве не видел по телевизору кадры с драконами в Иоаннесбурге? И старшую Рудлог, писали ведь, похитил дракон.
        - Под мифами я подразумеваю непроверенные предания, сказки, - отмахнулся Сережка, - тем более что двадцать лет назад никто не думал, будто драконы - это реальность. Но представь себе, добраться до этих городов - это же прорыв был бы в географии, истории, это же целый археологический пласт, неисчислимое богатство! Вот и решили объединить усилия, раз поодиночке не получается. Разделились на тридцать команд и решили двигаться цепочкой - каждая последующая группа держит на виду предыдущую, первая ориентируется на горы. Продвинулись на сорок километров внутрь - и далее пошла мистика пополам с ужасами. Из записей тех, кто вернулся, можно понять, что первые группы стали отклоняться на север, хотя должны были идти прямо на восток, пока не вернулись практически к горам и линия экспедиции вместо прямой не изогнулась дугой. Появились миражи, скрывающие группы, идущие впереди, начались пропажи. На ночь становились лагерями - видели костер преследуемой команды, утром просыпаются - нет костра, и всё тут, и следов нет, как и не было никого. И это несмотря на то что к каждой группе был приставлен маг-менталист
для снятия мороков и защиты. И днем не легче: группа идет прямо, а следующим за ней кажется, что сдвигается, меняют курс за ней - и уходят от маршрута. Так веером и двигались. А потом начались нападения песчаных духов - вот, посмотри. - И он придвинул к Свете листы с зарисовками, на которых были изображены какие-то вихревые монстры с овальными плоскими головами и широкими пастями. - И голосовые миражи - оставшиеся в живых слышали голоса пропавших товарищей, отправлялись искать и сами терялись. Гиблое место. Из тридцати групп вернулось восемнадцать. Столько ученых пропало без вести! После этого Пески на научно-географическом конгрессе признали зоной особой опасности и не рекомендовали пытаться проникнуть внутрь. С нынешним развитием магии и технологии это пока невозможно.
        - И что, совсем никто сейчас их не исследует? Не ищет способ победить блуждание? - уточнила Светлана.
        - Вот и эти, из конторы, тоже спрашивали, - Сережка пожал плечами. - Знаешь, что любопытно? Нескольким группам повезло наткнуться на бедуинов. И те их спокойно вывели к горам. На предложения о сотрудничестве не реагировали. И по всей видимости, люди, живущие внутри, в Песках, спокойно по пустыне ходят и не блуждают. В отличие от тех, кто пытается проникнуть снаружи. Поэтому выхода два. Первый - искать отзывчивого аборигена, готового стать проводником. Второй - колья и тросы. Прошел сто метров - вбиваешь в песок столб и трос цепляешь. И так каждые сто метров. Думаю, должно сработать, но ширина Песков в узкой части - семьсот километров, представляешь, сколько нужно троса? И работы? Нет, абориген надежнее. Но не хотят они работать с нами. Не хотят.
        Сережка собрал листы со стола, сложил их в папку, протянул Свете.
        - Здесь все, что я нашел по научным работам о Песках, плюс исследование мифов, сказок, плюс выдержки из архивов других стран. У нас информация про драконов и их города не сохранилась, но, например, в Инляндии есть занимательные «Заметки о путешествии достопочтенного Уильяма Мерроуза в землю изобильную драконью», почитай, полную копию тебе сделал. И упоминания других путешественников, королевские архивы о встречах Владык с нашими королями…
        - Обалдеть, спасибо, Сереж! - Света с жаром потрясла его за руку. - Я-то, когда диплом писала, только перепечатки отрывков в журналах нашла.
        - Обращайся, - сказал однокурсник, наконец-то взявшись за остывший чай. - Самому интересно, что там да как, но у меня тема - Крайний Север, не разорваться.
        Света плотнее завязала папку - сегодня просмотрит, почитает и, может, узнает что-то важное о ключе и как его применить.
        - А этим, из конторы, - спросила она тихо, - ты ту же информацию дал?
        Он покачал головой.
        - То, что было на тот момент в архивах Рудлога. Информации мало, и надо знать, где искать. Заинтересовались - кафедра подняла коллег по континенту, и постепенно начали присылать данные. Пока второй раз не приходили. Запросят - отдам, что набралось. А самим связываться со спецслужбами… сама понимаешь.
        - Понимаю, Сереж, понимаю, - с чувством заверила его Светлана. - Расскажи мне о своей работе. Ты весь светишься прямо.
        - Ты тоже светишься, - похвалил ее однокурсник. - Ты, конечно, всегда была привлекательной - помнишь, мы еще тебя обмеряли, чтобы пропорции идеальной женщины вычислить?
        Света засмеялась, и Федотов тоже захихикал. Было и такое - парни со своими любознательными головами чего только не выдумывали. Мерили, правда, не только ее - всех девчонок, казавшихся им красивыми и не отказавшихся принять участие в исследовании. Отказывались единицы - кто же не хочет стать мерой идеальности?
        - А сейчас тебя просто не узнать, - заключил он. - Как будто ты год мяса не ела, жила в горах, не дышала смогом и расслаблялась на природе с помощью тидусских или йеллоувиньских практик. Даже голос поменялся, Светка. Сейчас, сейчас, - он задумался, подбирая точное определение, - грудной стал такой, глубокий.
        - Ты прелесть, Сереж, - настроение стало уж совсем хорошим, и Света разулыбалась. - Не зря Машка за тебя вышла.
        - Третьего ждем, - смущаясь, гордясь и отчаянно картавя, поделился бородатый географ. - А что до работы - слушай. Планируем мы в Бермонте постоянную станцию сделать… Там ледники - самая чистая вода на Туре и потому активная, живая, биологи криком кричат, хотят работать, да и нам интересно… вот, правда, живность там наглая. Был один случай: пришел к нам в лагерь как-то песец и поселился у склада с консервами…
        Они долго и оживленно болтали, вспоминая однокурсников и делясь, кто о ком что знает, Сережка увлеченно рассказывал о своих экспедициях, и время прошло легко и незаметно.
        Вечером, вернувшись домой и обнаружив родителей, разбирающих покупки и торжественно вручивших ей «беременный» сарафан на будущее пузо, Света поужинала с ними и засела за папку. Засела - и пропала.
        Ей было безумно интересно - будто она прикасалась к жизни Чета, хоть про него не было ни слова. Но она узнавала про то, в каких условиях он жил, когда ее, Светы, еще на свете-то не было. Она читала, делала пометки, освежала то, что уже слышала, выписывала себе источники. За окнами стемнело, родители давно легли спать, но Света все сидела, скрестив ноги, на кровати с большой кружкой чая и читала, читала, читала, пока не наткнулась на копию перевода документа, который она во время написания диплома не видела.
        «Драконий люд ликами прекрасен и до женщин охоч, - рассказывал придворный летописец Блакории Г?го Файнтшт?йбер, описывающий визит королевской семьи в Пески, произошедший более шестисот лет назад, - но держится тихо, мягко, оружием не трясет и голоса не повышает. Мужи красноволосы или желтоволосы в рыжину, волос носят длинный, глаза чуть раскосые, как у желтолицых, но крупные, разных оттенков зеленого, от почти черного с прозеленью, как мох на темном камне, до светлых, желтоватых и прозрачных. Носы ястребиные, крупные, скулы высокие, но узости лица не портят, хоть и не в классических канонах, нашими творцами прославляемых. Тело бледное, высоки и в костях тонки, но не хилые, фигуры развиты и нашим воинам по гармонии не уступают. Женщины драконьи гибки и светлокожи, характером резки и обидчивы, оттого, видимо, и живут отдельно в богатых домах по городу и предместьях. Женятся драконы редко, предпочитают иметь женщин из людей; есть у неженатых Владык и гаремы: девушек из гаремов в народе называют нани-шар и считают за честь, если из семьи взяли женщину в гарем; по возвращении встречают с радостью и
уважением. Но рода своего продолжение драк?нисы строго блюдут: осенью и весной оборачиваются и улетают в горы, в брачный полет. Игрища их проходят вдали от людей, и таинства этого никто из чужаков не видел. Однако же дети драконьи в городах есть, воспитываются и растут они в большинстве своем с матерями, отцы же принимают участие как наставники.
        Говорят, живут драконы долго; однако же стариков я не видел, сам Владыка Владык выглядит как цветущий мужчина, хотя ему больше ста лет. На вопрос мой о возрасте достопочтенный Р?ити, магистр-регент университета в Тафии, ответил, что доживают драконы до ста пятидесяти лет, но не все, а стареть начинают после ста двадцати и уходят к озерам и горам, устав от людей. Отвечает на вопросы Реити охотно, но части избегает - надобно отнестись к этому с понятием и не стеснять регента излишним любопытством.
        Города драконьи заселены густо, но чисты и зелены, народ приветлив, но к чужакам осторожен, а господ своих обожает, хоть и не раболепствует. Драконье племя в Песках - те же дворяне, занимают богами данное и благословенное положение аристократии. Но много в советниках, высоких чинах и офицерах простых людей, и сие никого не смущает, и слушают их с почтением, что нашим людям непривычно и дико.
        Малая часть простого люда кочует с родными и стадами по зеленым лугам Драконии, в чем надобности по изобилию земному нет, но традиционно идут до осени к морю за полосами сочной травы. В первый день октября на берегу Южного моря устраивают праздник в честь Синей Богини и отправляются обратно к горам на границе с Йеллоувинем. Их нравы более патриархальны, чем нравы нашего народа, и сердцу моему милы.
        Б?льшая же часть жителей проживает в городах и корел?х - маленьких деревеньках, очень похожих на наши, - и занимается земледелием и ремеслами.
        Мужи простого люда малы ростом, черноглазы и черноволосы, бреют головы и носят платки, одежды у них свободные, светлые, разговаривают громко, курят, рисуют на телах защитные знаки, суеверны и набожны и все молитвы творят вовремя, храмы посещают исправно и жертву богатую приносят. Почитают родителей, часто живут в одном доме большими семьями, до тридцати человек. Жен наказывать не принято, так как это по суеверию сердит Богиню, кою они почитают наравне с Целителем, но в домах все женщины подчиняются старшей.
        Жены людские черны, белозубы и пугливы, любят золото и бирюзу, глаза подводят сильно да голову покрывают, ступают аккуратно, будто по горячим камням, носят закрытую одежду и длинные юбки, дабы стоп не было видно. Мужей слушаются, но вольны сами мужа выбирать и расходиться, ежели муж оный не работает да жену не содержит. На рынках торгуются отчаянно, держат лавки и траттории, называемые у них мат’?ми. Блудан?риев нет, отчего в нашей свите недовольство высказывали, но его величество по сему поводу гневаться изволил и сластолюбцев домой отправил, дабы перед Владыкой Владык королевство не позорили».
        Далее Гуго сокрушался о нравах молодых блакорийских дворян и восторгался мудростью правителей, описывал заключенные договора и подарки, которыми обменивались гости и хозяева, и наконец завершил политическую часть, снова вернувшись к впечатлениям.
        «Достопочтенный Реити, угощавший меня превосходным вином и сладкими орехами с кислым сыром, поведал после второго кувшина, что Владыки городов подчиняются Царю Юга, Владыке Владык, старейшему из сильнейших; отношения между ними - как между королем и линдморами кланов в Бермонте, но без вражды; передача власти, когда Владыка Владык уходит на покой, происходит к сильнейшему, оттого и постоянной столицы нет - каждый век она меняется. Жизнь Песков зависит от силы Владык - как наш король Леудб?льд, храни его Черный К?рвин, Первопредок наш Благословенный, не дает гиблым болотам размочить блакорийскую землю и останавливает моры и болезни, так и Высшие Драконисы сдерживают пустыню и тянут из нутра земного воду; им подчиняются дожди и всякое небесное движение.
        Символ власти Владыки - простой ключ, который берегут, вплетают в волосы и носят всю жизнь, корон и украшений они не признают. Ключ тот молодой дракон получает в храме Синей по совершеннолетии - сим Богиня подтверждает его право и силу. Рождаются драконы с силой Владык редко, не обязательно в правящих семьях, и бывают только красноволосыми мужчинами - хвала мудрости Синей, ибо хватает нам и буйной царицы Маль-Серены, - число одновременно живущих не превышает десяти, бывает также, что один или два города долго живут без своего Владыки, тогда Царь Юга берет их под свое управление…»
        Светлана дочитала до конца и полночи сидела, разбирая другие документы, но подробнее о ключах написано нигде не было, хотя упоминались они часто. И что из прочитанного следует? Судя по всему, ключ никуда не вставлялся и замков для него не существовало, ну или его предназначением (помимо обозначения власти и силы) делиться с любознательным и любящим вино блакорийским летописцем никто не стал. Если отбросить все предположения, остается только то, что ключ вплетали в волосы.
        Она пожала плечами, хмыкнула. Организм вдруг затребовал еды, и побольше, и Света прокралась на кухню, стянула кусок соленой рыбы, подумала, взяла абрикосового джема и плюхнула ложку пахнущего летом и солнцем лакомства рядом с рыбкой. Поискала черный хлеб - хотелось именно корочку, чтоб хрустело, намазать джемом и заедать рыбу… Ум-м-м-м… Но горбушек не было, и она от обиды чуть не заплакала. Может, в магазин сходить?
        Какой магазин в три часа ночи?
        Действительно, какой? Обойдется мякишем.
        С мякишем было не так хорошо, как хотелось, но хотя бы голод унялся.
        Светлана вымыла руки и там же, в ванной, сняла с шеи ключ, заплела тонкую прядь темных волос в косичку и вплела его в кончик. Ничего не произошло.
        «Ты же не красноволосый мужчина-дракон, родившийся с силой Владыки», - усмехнулась Света своему отражению. И пошла спать, не убрав ключ из волос. Вдруг во сне он все-таки подействует?
        Увы, не подействовал, и она снова бродила по городу, оставляя следы на песке и пугая тушканчиков. Зашла в храм, непривычный - такой же круглый, как принято в Рудлоге, но без статуй богов. Изображения всех шестерых Великих Стихий были выложены мозаикой на стенах, и у каждого в ногах стояла чаша для жертв; купол был цветным, с острым шпилем, украшенным изнутри резьбой, стены - с высокими узкими окнами, без стекол и витражей.
        Света прошла по кругу, соответствующему порядку наступления сезонов, полюбовалась на Белого Целителя: с рыжими волосами, узколицего и бледного, со змеиным туловищем вместо ног и своими атрибутами - восьмеркообразным знаком покоренного пространства и человеческим сердцем в ладони. На Желтого Ученого, называемого в старину Мыслителем, со свитком и весами в руках, похожих на тигриные лапы, узкоглазого, желтолицего. На Красного Воина, беловолосого, голубоглазого, с соколиными крыльями, в языках пламени, держащего молот и меч в виде молнии. На Зеленого Пахаря с наброшенной на плечи медвежьей шкурой, темно-русыми волосами и болотного цвета глазами, со снопом пшеничных колосьев, опирающегося на секиру куда б?льшую, чем оружие Красного. На Синюю Богиню - такую маленькую среди высоких и мощных братьев, черноволосую, сероглазую, с обнаженной грудью, чуть голубоватой кожей, стоящую на роге, из которого вытекало море, с крыльями чайки вместо рук. И на Черного Жреца - с черепом в одной руке и прижатым лезвием вниз к груди кривым клинком в другой, строгого, с яркими зелеными глазами, с вороном на плече.
        В тишине, нарушаемой только хрустом песка, и в темноте создавалось полное впечатление, что глаза богов светятся и следят за ней, Светой. Воздух в храме сгущался, становилось неуютно и страшно, и девушка поспешно пошла к выходу.
        В ту ночь она так и не решила загадку.
        Часть 1. Глава 8
        Конец октября, МагУниверситет
        МАКСИМИЛИАН ТРОТТ, ВТОРНИК
        Без десяти шесть в тренировочном зале появились бодрые студенты, и профессор Тротт вздохнул - упорные какие. Вчерашняя доза снотворного едва не заставила его проспать, и сегодня активности не хотелось. Но обещал - значит, делай.
        - На разминку, - скомандовал инляндец, и послушные молодые бычки побежали по кругу, пока он отстраненно глядел в окно и собирался с мыслями. Сегодня нужно еще успеть сделать концентрат антидемонического репеллента, поговорить с Алексом о деталях его дурацкого плана и доделать наконец заказ от министерства здравоохранения. И, если найдется время, усовершенствовать формулу заклинания Ловушки, которая вполне может понадобиться. А еще подумать, как ускорить производство реагента для определения крови темных.
        Тротт тревожился за друга. Алекс всегда был чересчур самоотвержен, еще со времен, когда командовал отрядом боевых магов. Понятно, что Свидерский - лидер и должен показывать пример, но в этот раз он как-то слишком хитро все придумал.
        Макс крутил ситуацию и так, и эдак, но не мог предложить альтернативу. Демонов надо вычислить? Надо. Что делать, если в их природе уметь маскировать свою ауру так, что, пока темный не активен и не силен - и не заметишь?
        Студенты остановились, и профессор недовольно глянул на них.
        - Сегодня будем проверять, как вы реагируете на сигналки, - сказал он. - Парные плести умеете?
        - Конечно, - пытаясь отдышаться, заявил Поляна.
        - Показывайте.
        Да, как он и думал. Стандарт, с силой неплохо, но никакой индивидуальности.
        - Смотрите сюда, - Тротт провел над запястьем, заработал пальцами, как вязальщица спицами, - вы ставите слишком заметное плетение. Грубо, очень грубо. Нужно так, чтобы сигнальная нить была незаметна в ауре и реагировала только тогда, когда вам необходимо. Понятно, как?
        - Ага, - пробасил Ситников неуверенно.
        - Повторите.
        Не получилось.
        - Еще раз. Не торопитесь, скорость придет позже. Тут важна точность.
        Где-то на шестом разе вместе с раздражением пришло понимание, что ему точно нравится то, как смотрят на него эти двое, и нравится передавать опыт - не лекциями, а вот так, можно сказать, мастер-классами.
        - Еще раз. Поляна, не суетитесь, медленней. Теперь сплетите нить мне и Ситникову. Будем тренироваться быстро реагировать на зов сигналки. Выйдите за дверь. Я сейчас атакую Ситникова, он запустит сигналку, а вы ловите зов, перемещайтесь сюда и сразу вступайте в бой. Понятно? Идите.
        Первая попытка провалилась.
        - Ваш друг уже раз шесть успел умереть, - язвительно сообщил лорд Тротт выскочившему из Зеркала Дмитро Поляне. - Почему так долго открываете Зеркало? Пока вы его настраиваете, в вас могут выпустить Вертушку или Сеть, и будет вместо одного трупа два. Еще раз, Поляна. Потом вы, Ситников.
        После пятой попытки пришлось самому выходить за дверь и показывать на личном примере. Затем Макс еще раз продемонстрировал тройное плетение, соединив себя и учеников общей сигнальной сетью. После проверил, как студенты умеют отбивать ментальные атаки. Посмотрел, как ставят щиты, фыркнул недовольно. Объяснил, каким образом усиливать защиту и перенаправлять потоки в ту сторону, откуда идет опасность и где нужно укреплять щит.
        Все-таки высшее образование - всего лишь стандартная база, на которую должен прижиться опыт. Когда-то и Макс был уверен в том, что выпускник седьмого курса - уже крутой маг. Увы, реальность быстро доказала, что это не так, и им всем пришлось учиться дальше.
        Замученные студенты поблагодарили Тротта и удрали, а он посмотрел на часы. Вдруг страшно захотелось вернуться домой и доспать хотя бы пару часов. Но нет. Сначала репеллент. А потом и все остальное.
        МАРИАН БАЙДЕК
        Двор готовился к субботнему балу. Уже были разосланы приглашения королевским семьям континента и аристократам Рудлога. Уже начинали украшать залы, репетировал оркестр, наполняя дворец предпраздничным звучанием, повара отдавали на пробу лучшие блюда, а дамы готовили наряды. И над всем этим царила первая статс-дама Марья Васильевна Сенина, управляющаяся с подготовкой к событию года с уверенностью генерала.
        Готовилась и страна: печатались флажки и футболки с гербом Рудлога - взмывающим ввысь огненным соколом на золотом и белом фоне - и прочая патриотическая атрибутика. Рекламные щиты на улицах и трассах украшались плакатами с изображением ее величества Василины-Иоанны и пожеланиями здоровья и долгих лет правления, расчищались площади для ярмарок и концертов, готовились выбирать «королев» городов и отдыхать - не зря же сделали длинные выходные. По каналам вовсю шли ток-шоу и фильмы о королеве, истории семьи, снова вспоминали переворот и обретение трона. В школах дети сочиняли стихи про королеву, рисовали королеву, писали королеве письма… В общем, национальный праздник должен был пройти с достаточным народным ликованием и восхищением.
        А если кто и не разделял их, то осмотрительно помалкивал и занимался своим делом.
        Василине еще до завтрака принесли на примерку несколько платьев, и модистки глядели на принца-консорта с любопытством, пока он не сбежал из чисто женского царства. Хорошо, что ему по этикету положено быть в парадной форме и не надо ломать голову, как женщинам, что же надеть на очередное мероприятие.
        Байдек с самого утра обратил внимание на преследующие его взгляды. Восхищенные и одобрительные - у гвардейцев, с которыми он привычно провел зарядку. Осторожные, оценивающие, сдержанные, где-то испуганные - у слуг и мужчин двора. И совсем другие - восторженные и томные - у женщин. Молоденькие фрейлины и почтенные матроны одинаково завороженно и игриво поглядывали из-под ресниц, приседая в книксенах перед членом королевской семьи, пока он шагал в Зеленое крыло.
        Мариан старался не кривиться и не задерживаться дольше нужного, чтобы какая-нибудь дуреха не вообразила, будто поразила его своим кокетством.
        Тандаджи приходил рано и наверняка уже был на месте. Можно и позвонить, конечно, но зачем лишать тело дополнительной нагрузки? И так во дворце приходилось заниматься в два раза больше - ведь здесь не было холмов, лесных дорог и патрулирования, которые держали тело в форме. Поэтому Байдек использовал любую возможность подвигаться.
        Тандаджи был у себя, будто и не уходил вчера после их разговора. Он рассматривал черно-белое изображение человеческого лица, лежавшее на столе, и едва уловимо хмурился. Поднял глаза, поздоровался, пригласил зайти.
        - Алина в четверг собирается на базу отдыха с друзьями, будет там ночевать, - без предисловий начал Мариан. - Обещала дать телефон зачинщика мероприятия и адрес.
        - Знаю, - спокойно сказал начальник разведуправления, - доложил источник в общежитии. И адрес уже знаю, и телефоны, и расположение подъездов, и даже карту местности. И досье на приглашенных есть, - он с тоской покосился на толстенькую стопку папок. - Сегодня ответственный должен забронировать там два этажа. Охраним, не беспокойся. Меня другое волнует.
        И он постучал указательным пальцем по изображению.
        - Это фоторобот демона, напавшего на ее высочество Полину. Вчера отослали в Бермонт, король нашел время взглянуть и подтвердил, что похож.
        - И? - поторопил никуда не спешащего тидусса Байдек.
        - И этот господин, - снова стук по черно-белому лицу, - очень похож на некоего Романа Дмитриевича Собол?вского. И принцессе он представился Романом, не боялся ведь ничего, гнида. Сразу убивать собирался. Господин этот проходит у нас главным подозреваемым по делу заговорщиков, капитан. Мы считали, что он маг, менталист, а он, оказывается, темный, да еще и с пробужденным демоном… иначе мощь не объяснить.
        - Так он жив? - Мариан напрягся.
        - Жив-здоров и ждет нашего побитого Кембритча к себе в гости в четверг.
        При упоминании виконта Байдек чуть поморщился.
        - Почему тогда бездействуем? Надо его брать.
        - Мариан, - наставительно произнес Тандаджи, - его надо не брать, его надо сразу ликвидировать. Но убери мы Соболевского сейчас - и не узнаем, кто еще замешан, а значит, не уничтожим гнездо заговорщиков, просто отложим исполнение их замыслов на время - пока отойдут от испуга и придумают что-то новое. Поэтому ждем. Поверь, мне нелегко это ожидание дается. Я прекрасно помню и знаю, на что способен сильный темный. И Игорь Иванович помнит. Но тоже понимает, что нужно выждать. Два дня, Мариан. Не зря же Кембритч кровью на полу харкал. Пусть доработает.
        - А если его раскроют? - Байдек только сейчас понял, насколько опасны все эти шпионские игры. Все-таки охрана и проще, и честнее. Если кто напал - бей, защищай объект.
        - Убьют, - невозмутимо и очень равнодушно ответил Майло. - И он это знает. Именно поэтому сделает всё, чтобы не раскрыли. Кстати, я могу надеяться, что ее величество примет его извинения и покаяния? Мы, конечно, можем и так озвучить, что примет, но не хочется лишних несостыковок.
        Мариан помолчал, вспоминая, как вчера вечером, после ужина, очень осторожно просил жену за Кембритча и как удивлена она была. И все-таки, как всегда, пошла ему навстречу, когда он сказал, что чувствует вину за свой срыв и ему было бы проще, если бы она выслушала виконта и потом уже определила меру наказания.
        Барону было мучительно стыдно смотреть Василине в глаза, и все равно он не мог ей сообщить о настоящей подоплеке действий Кембритча. Потому что он помнил, как несколько раз за прошедшие годы супруга просыпалась от кошмаров и плакала у него на груди. И понимал, что страх надолго поселится в ее душе и помимо текущих неподъемных забот она будет нервничать за него, за детей, за сестер и отца.
        - Да, - коротко ответил Байдек. - Кембритч с отцом приглашены на бал, и приглашения аннулированы не будут. Но ты должен понимать, что без последствий его представление все равно не останется.
        - Мариан, - неожиданно проникновенно произнес начальник Зеленого крыла, - прости, что лезу в твои семейные дела. Но… не пора ли уже рассказать ее величеству и семье о заговоре? Я понимаю тебя, но эта информация сделает их более внимательными и осторожными. Да, мы обеспечиваем охрану, пытаемся предугадать и предотвратить все возможные проблемы, но ведь идеальной защиты не бывает…
        - Я тебя услышал, - сухо сказал Байдек, и было понятно, что сделает он по-своему.
        ИГОРЬ СТРЕЛКОВСКИЙ
        Игорь Иванович систематизировал данные о кражах, озвученные Учителем, а затем провел еще один допрос, с другим штатным менталистом. Помощник был деловит, опытен и спокоен, и работалось с ним хорошо. Но мысли все равно возвращались к напарнице, боровшейся за жизнь в королевском лазарете Бермонта.
        Врач, наблюдающий Люджину, дал полковнику свой телефон и обещал позвонить, если будут улучшения. Но пока их не было. Но и ухудшений тоже.
        «Кризис прошел, - сказал доктор вчера, - состояние стабильное. Работаем».
        Разговор был короткий - Игорю не хотелось отвлекать эскулапа. Бермонт выдал Стрелковскому пропуск в городской телепорт Ренсинфорса, чтобы он мог навещать Люджину, и полковник ждал известий. А пока погрузился в работу. Поднял данные о кражах за последние пять лет - именно столько существовала «школа» Учителя. Составил список пострадавших. Не простых людей, совсем не простых. Нужно было встретиться с ними и снять показания, потому что заявлений было немного, и Игорь подозревал, что и к жертвам воров б?льшая часть вещей попала незаконно.
        Что потом? Записал скупщиков. Заказчиков. Работа шла, и он погрузился в нее с головой.
        Утром полковник снова приходил к могиле Ирины, принес цветы. Вокруг уже была размечена почва для памятника, а на скамейке, не обращая внимания на холод, все так же сидел Святослав Федорович и рисовал. Он выглядел таким одиноким среди пустоты кладбища и серых от серого неба усыпальниц, что в груди у Стрелковского что-то кольнуло. Он увидел себя. Пусть у него есть руки и ноги, но он такой же калека с одной-единственной страстью.
        И снова они молча сидели, глядя на могильный холм. И только перед уходом Святослав спросил:
        - Почему ты не сказал ей?
        Игорь не стал переспрашивать кому.
        - У нее уже есть один отец, - ответил он глухо, но уверенно, - один и останется. Не я ее растил, Святослав Федорович. Зачем? Ей это не нужно.
        Бывший принц-консорт несколько мгновений всматривался в его лицо, затем кивнул на прощание и ушел.
        А Игорь вспомнил: он так и не посмотрел, что же все-таки за памятник будет на могиле их королевы.
        Сейчас, сидя за бумажками, он то и дело вспоминал произошедшее на склоне Хартовой сопки и сопоставлял с трагедией в зале телепорта. Смитсен явно был сильнее - против него несколько магов и секунды не продержались. Но и этот… Соболевский. Откуда же они берутся, эти одержимые? Почему одни темные спокойно живут себе всю жизнь, как обычные люди, а другие получают такую огромную силу? И как, каким образом с ними можно справиться?
        Раздался телефонный звонок. Звонил врач.
        - Дробжек вышла из комы и зовет вас, - сказал он коротко. - Даю два часа, потом снова усыпим. Поторопитесь.
        Стрелковский зашел к Тандаджи, сообщил, что будет отсутствовать и что нужно воспользоваться дворцовым телепортом. И уже через час входил в королевский лазарет Ренсинфорса.
        Люджина была бледной и, несмотря на свои размеры, казалась прозрачной и невесомой. Она не заметила его прихода - равнодушно смотрела прямо перед собой и сжимала зубы. В глазах ее плескалась боль. Мигали и пикали аппараты, но гипса на напарнице было уже меньше. И дежурил только один виталист.
        - Десять минут, - сказал он шепотом. - Не больше.
        - Почему ей больно? - тихо спросил Игорь.
        - Телу нужна боль, чтобы понять, где регенерировать, - объяснил дежурный так же тихо. - Нельзя все время держать на обезболивающих. Скоро будет укол. Не теряйте время.
        Ладонь ее - наверное, единственное, что не было сломано, - сжималась и разжималась, и полковник осторожно прикоснулся к ней, погладил. Пальцы дрогнули, расслабились.
        - Игорь, - просипела Люджина, пытаясь повернуть голову. - Игорь.
        - Не шевелитесь, капитан, - произнес он ровно, - не надо. Я теперь каждый день буду приходить.
        - Принцесса… - она задышала тяжелее.
        - Жива, - успокоил ее Стрелковский, все еще поглаживая бледные, какие-то даже синеватые пальцы. Ей побрили голову, видимо, для операции, и смотрелось это страшно. А ведь были длинные тяжелые черные волосы, косу заплетала, закрепляла на затылке.
        - Мама, - прошептала она через некоторое время.
        - Что? - не понял Стрелковский. Склонился над ней, и Люджина чуть улыбнулась самым краешком губ.
        - Маме… позвони, - получился то ли сип, то ли выдох. Вдруг тревожно запиликал один из аппаратов, подскочил виталист, отстранил полковника, в коридоре затопали врачи.
        - Позвоню, - пообещал он от двери громко, потому что заскочившие экскулапы уже суетились вокруг, переговаривались о чем-то. - И к бабушке нашей сегодня зайду.
        Она прикрыла глаза, и Игорь вышел.
        Дозвониться матери Дробжек удалось не сразу. Он, слушая гудки, поглядывал в личное дело напарницы: в графе «отец» стоял прочерк, в графе «мать» - имя «Др?бжек Ан?жка Вит?новна». И маленькая фотография: крепкое круглое лицо, волосы без седины, так же оплетенные вокруг головы, как и у Люджины, суровый взгляд. Теперь понятно, какой Боевой Воробей будет в возрасте.
        - Сучья обрез?ла, - сообщила старшая Дробжек в трубку вместо приветствия. Говорила она точно как топором махала. После первых же слов легко представлялся сюжет на тему «Мамаша Дробжек и волки». - Кто говорит?
        - Анежка Витановна, это начальник вашей дочери, полковник Стрелковский. Здравствуйте.
        Она хмыкнула в трубку.
        - Стрелковский, значит? Игорь Иванович?
        - Он самый, - несколько удивленно ответил полковник.
        - А, - сказала мама Дробжек и замолчала не хуже следователя на допросе, использующего эмоциональный прессинг из пауз и взглядов с прищуром.
        - Люджина ранена, - не стал он долго ходить вокруг да около - понятно было, что в обморок на том конце трубки никто не упадет. - Серьезно. Просила позвонить.
        - А, - повторила Анежка Витановна еще суровее. - Не уберег, что ли, Игорь Иванович? К тебе же девка ехала.
        - Не уберег, - сказал он и опять вспомнил синеватые пальцы и бледное, будто обескровленное лицо. И добавил про себя «снова не уберег». - Сейчас она в лазарете. Много переломов. Пока посещение ограничено, но потом сможете приехать, навестить.
        В трубке помолчали.
        - Жить будет?
        - Будет, - произнес Игорь с уверенностью, которую сам не чувствовал. - Вытянет. Люджина сильная.
        - Дробжеки все такие, - с грустью поделилась мать. - Ты смотри, отвечаешь за нее, полковник. Сильно не балуй, но чтоб на ноги поставил. Ей еще внуков мне рожать, когда набегается. Понял меня, Игорь Иванович?
        Ему впервые за много лет захотелось вытянуться по струнке, и он улыбнулся этому чувству и этой матери, которая за грубостью прятала и тревогу, и боль.
        - Все сделаю, что смогу, Анежка Витановна.
        АЛИНА
        Алина на большой перемене перечитала посвященный демонам раздел учебника «Виды и классификация нежити», взятый накануне в библиотеке, и загрустила. Мимо сновали студенты, гулко пели свои песни камены, а она думала и хмурилась, крутя в руках хвостик от косички. Написано было мало, а понятно еще меньше.
        Начать с того, что ученые путались в видовой классификации, потому что база для исследований была крайне скудна.
        Б?льшая часть ученых мужей утверждала, что демонические духи - это нежить, то есть существа, которые некогда были живыми, скончались и в том или ином виде продолжили свое существование. В случае с демонами речь шла о неупокоенных духах сильных магов, которые каким-то образом подселялись к людям, и те становились одержимыми: личность менялась, человек буквально сходил с ума - не буйно, а постепенно, незаметно для окружающих. По прошествии какого-то времени подселившемуся духу становилось мало энергии владельца, и он начинал «сосать» ее у окружающих, тем самым укрепляясь и полностью подчиняя себе носителя. И сила его как мага увеличивалась до сокрушительной. Это была официальная, признанная наукой версия.
        Меньшая часть ученых считала, что демоны - это нечисть, то есть духи, никогда не бывшие живыми либо существующие в мире в виде остатков дыхания Триединого и приспособившиеся жить в реках, рощах, пустынях, горах и поселениях, по каким-то причинам озлобившиеся и захотевшие воплотиться.
        Обоим группам ученых возражали, указывая на несостыковки и не вписывающиеся в схему моменты. Во-первых, демоны «подселялись» только к тем людям, которые унаследовали кровь Черного Жреца. Во-вторых, такие одержимые полностью помнили о своей жизни до проявления демона. В-третьих, появление одного заставляло живущих поблизости темных слышать голоса, лунатить, видеть кошмары, и был даже зафиксирован случай прорыва - так называлось появление нескольких одержимых в районе нахождения первого демона.
        Имелись и совсем уж экзотические предположения о природе демонов, пытающиеся объяснить несостыковки основных версий, и их автор учебника привел без пояснений. Кто-то из исследователей считал, что темные, становившиеся одержимыми, изначально рождались с двумя душами и, попав к сильному источнику стихийной магии, вторая душа пробуждалась и начинала доминировать. Некоторые ученые писали, что демоны суть духи другого мира, прорывающиеся к нам в тех местах, где грань между мирами особенно тонка, в моменты геологических катаклизмов или астрономических событий, например таких, как парад планет. А темные просто намного уязвимее для таких духов, потому что их божественного покровителя, Черного Жреца, давно никто не видел в мире.
        «Интересно, - писал автор учебника, приведший все эти теории, - что в присутствии духовников, на территории храмов и монастырей Триединого, а также на святой земле - где долго жили отшельники или старцы или где были зафиксированы чудеса надстихийной природы - голоса утихали, кошмары уходили.
        А еще там, где появлялся демон, иногда случались массовые появления нежити - например, вставали кладбища, или старые кости животных вдруг обретали неприглядную плоть и посмертную не-жизнь.
        Всего за последние пятьсот лет официально были зафиксированы чуть больше десятка демонических проявлений, но все они имели катастрофические последствия. Так, например, семь лет назад проявившийся демон стал причиной переворота в Рудлоге и смерти правящей королевы…»
        Алина захлопнула учебник, и сидящие вокруг одногруппники с удивлением поглядели на нее. Принцесса смущенно улыбнулась, поправила очки и снова открыла книгу. В разделе осталось лишь несколько строчек.
        «Во всех зафиксированных случаях демон проявлялся у половозрелых людей, никогда у детей. В большинстве случаев это были мужчины».
        И дальше шли отдельные сведения, которые автор даже не потрудился как-то систематизировать.
        Темные - сильные менталисты, могут насылать сны и кошмары. «Подпитку» возможно определить только по последствиям - истощенность жертвы, долгий сон, нервозность, смена характера, проявления злости, непоследовательность. Питаются темные только от аур обладающих магическим даром, потому что сами подключаться и манипулировать потоками стихий не могут. Но, замечал автор, это касается только чистокровных потомков Черного. О полукровках трудно предоставить достоверную информацию.
        «Одержимый силен в деструктивной магии, - Алинка вспомнила описываемую Пол силовую волну, сносящую деревья, и события семилетней давности: отлетающих к стенам защитников их семьи, лопнувший мамин щит, - но ему трудно созидать. Однако при этом одержимые - отличные целители и могут „вытянуть“ смерть из безнадежно больного. Как и убить простого человека на расстоянии.
        Темные, одержимые демоном, крайне живучи и обладают прекрасной способностью к регенерации, если только голова не отделена от тела или нет критических повреждений. Если их убивают, срабатывает что-то вроде посмертного проклятия, убивающего убийцу; природа проклятия непонятна. В одиночку ни один боевой маг не может справиться с вошедшим в полную силу демоном, за исключением нескольких сильнейших. Поэтому, - писал автор учебника, - крайне важно нейтрализовывать демонов до того, как они получат достаточно энергии, чтобы проявиться. И именно для того, чтобы не допустить возможной одержимости, потомкам Черного Жреца запрещается заниматься родовыми магическими практиками».
        Все это было так сложно и невнятно и оставляло столько вопросов и сомнений в правдоподобности изложенного, что требовало тщательного анализа. И дополнительных знаний.
        Алинка открыла блокнот и пометила себе поискать информацию про Черного Жреца и, если получится, воспоминания очевидцев появления демонов. Еще учебную литературу - сколько найдет. И возможно, узнать, есть ли кто-то на континенте, занимающийся демонологией, и попробовать поговорить с ним. Это, наверное, самый короткий путь.
        Мозг пытливой исследовательницы уже раскладывал по полочкам все прочитанное, сравнивал со своим опытом, составлял вопросы, которыми она вечером будет мучить Полли, и отмечал спорные или непроверяемые утверждения. Таковых было большинство.
        Заорали о скором начале занятия камены, и принцесса, аккуратно сложив блокнотик и учебник в рюкзачок, пошла в аудиторию. Впереди было еще две пары, и второй шла физкультура.
        А физкультуру Алина не любила.
        Вот и в этот раз преподаватели разделили группы: парни остались в зале, на занятии по боевым искусствам, а девочкам пришлось выходить на внутренний стадион университета.
        Было солнечно, но холодно, и пятая Рудлог угрюмо бежала в хвосте группы по влажной дорожке, покрытой каким-то прорезиненным покрытием, то и дело поправляя очки и чувствуя, как октябрьский ветерок холодит вспотевший затылок. Ладно хоть думалось на бегу легко. Из окон окружавшего огромный стадион университета поглядывали студенты, у которых, видимо, не было пары, и тени от башен падали полосами на все еще зеленое поле. Тут же, в центре стадиона, на полигоне за щитом занимались старшие курсы: тренировали какие-то мощные атакующие заклинания, названия которых Алина не знала. Но поглядывала туда, мечтая, что через несколько лет и она сможет так же управлять потоками стихий и легко строить классические атакующие модели типа Вертушки или Тарана.
        - Богуславская, - преподаватель подозвала принцессу к себе, когда занятие закончилось, - если так пойдет дальше, то вы не сдадите зачет. Вы даже подтянуться не можете ни разу.
        Алина уныло глянула на свои саднящие ладони, затем на тренера. Мышцы рук ощутимо тряслись после безуспешных попыток покорить перекладину.
        - Вам нужно заниматься самостоятельно, - женщина строго смотрела на нее, - иначе вас просто не подпустят к квалификации по боевой магии. Вы можете приходить в зал после пар, выполнять простейшие упражнения. Или занимайтесь дома. До конца семестра два месяца, а у вас никакого прогресса.
        - Я постараюсь, Наталья Геннадьевна, - пообещала Алина. Тренер кивнула и ушла. А принцесса, пригорюнившись, уселась на скамеечку, подперев щеку рукой. Надо было идти в раздевалку, потому что ветер дул неслабо, но ей стало очень грустно после разговора с тренером. Тратить время еще и на физические упражнения? А ведь придется…
        - Вот она где, - протянул рядом противный женский голос. Алинка подняла голову, заморгала на солнце, не сразу сориентировавшись. Ее окружали четыре девчонки, старшекурсницы. Принцесса присмотрелась - вроде одна показалась знакомой: кажется, она была в общаге на той вечеринке, после которой Алина проспала зачет.
        - Ты! - процедила самая расфуфыренная из них. Алинка щурилась на солнце и никак не могла разглядеть собеседниц - очки бликовали, и она встала, с недоумением всмотрелась в незнакомку. Это еще что такое?
        - Ситникова оставь в покое, страшила, - продолжила плеваться ядом подошедшая. Она была настоящей красавицей, высокая, фигуристая, с «кошачьими» темными глазами и сочными губами.
        Алина растерянно улыбнулась - так бредово это звучало.
        - В с-смысле «оставь в покое»?
        - Она еще и рот открывает, заика, - язвительно поделилась с подругами агрессивная старшекурсница. Те мерзко захихикали. А обладательница кошачьих глаз снова напустилась на девушку: - Таскаться за ним прекрати, мелкота, понятно? У тебя же глянуть не на что, он с тобой возится, только чтобы мне досадить. Над тобой пол-универа смеется. Он мой, понятно?
        - А, - принцесса что-то сообразила, - так это ты его девушка, которая от него ушла?
        - Как ушла, так и вернусь, - сообщила та, - нос позадирает и все равно приползет. Не с тобой же ему, - она снова оглядела Алину с ног до головы, усмехнулась нехорошо. - Ты меня поняла, девочка? Чтоб духу твоего рядом с ним не было!
        Светило в глаза солнце, саднили ладони, болели мышцы, и вся ситуация была так нелепа и глупа, что Алина разозлилась.
        - А то что? - четко выговаривая слова, спросила она.

* * *
        Алекс вызвал друзей для разговора. Макс пришел раздраженный - опять его оторвали от лаборатории. Фон Съедентент тоже был зол - в его отсутствие министерство образования Блакории решило устроить проверку академии, и пришлось писать отчеты, организовывать преподавателей на показательные занятия, тратить время на чиновников, а бюрократия бесила его до невозможности. И только Виктория тихо сидела рядом со Свидерским и слушала.
        - Звонил Тандаджи, - сообщил ректор. - Сказал, что обнаружили еще одного демона, судя по всему, очень мощного, и попросил поддержать боевых магов Управления госбезопасности. На четверг они планируют группу захвата. Просит о встрече в Управлении, хочет ознакомить с деталями.
        Мартин присвистнул, мгновенно забыв о кровопийцах-чиновниках.
        - Неожиданно, - сказал он.
        - Ты что, - резко спросил Макс, - Данилыч? Собираешься участвовать?
        - Естественно, - молодым голосом подтвердил Свидерский, и взгляд его хищно блеснул. На миг ректор снова стал похож на себя прежнего. Тротт сжал зубы, сузил глаза, оглядел друга.
        - Ты опустошен больше чем наполовину. Чем ты думаешь?
        - Саню поразил маразм, - хохотнул Мартин, но все так мрачно посмотрели на него, что он тоже посерьезнел.
        - Я не могу просить вас помогать нашим оперативникам, - Алекс положил морщинистые руки на стол, - вы с Максом - вообще граждане других государств. Но посетить встречу все-таки попрошу. Может, подскажете что дельное, когда будем тактику прорабатывать.
        - Я с тобой, - хмуро оповестила друга Виктория. - С тобой, - повторила она зло, увидев, что Свидерский собрался возражать. - И если кто-то в этом кабинете, - магиня выразительно глянула на Мартина, - еще раз заявит, что я не боевой маг…
        Тот покачал головой и улыбнулся. Но глаза остались тревожными.
        - Это самоубийство, Алекс, - еще раз, очень жестко попытался воззвать к разуму друга Тротт. - Повторно спрошу: чем ты думаешь? Если твоя затея с ловушкой имела хоть какие-то логические обоснования - мы будем готовы и на своей территории, - то там может случиться что угодно.
        - Макс, там в Управлении половина магсостава - мои выпускники, - не менее жестко ответил Свидерский. - Я себе не прощу, если не помогу. Они, в отличие от меня, с демонами не встречались. А ты можешь отказаться, я тебя не упрекну.
        Макс нервно дернул ртом, встал, подошел к окну.
        - Трусишь, Малыш? - ехидно поддел его Март.
        - У меня просто мозгов больше, чем у вас троих вместе взятых, - огрызнулся Тротт, не оборачиваясь. Он смотрел вниз из окна башни на зеленое поле стадиона. Там, у скамейки, стояла Богуславская - мелкая, со своими косичками, в спортивной куртке. А на нее наступали четыре девицы с явно агрессивными намерениями. Одна что-то выкрикнула, протянула руку, сорвала с лица первокурсницы очки, бросила на землю, потопталась ногами.
        - Данилыч, ты знаешь, я твою задницу всегда прикрою… - сказал за его спиной Мартин.
        …Девчонку толкнули, она с размаху ударилась спиной о скамейку, поднялась, сжала кулачки. Мартин что-то язвительно говорил, обращаясь к нему… что?..
        - …Ты все-таки обратишь к нам свое великолепное холеное лицо, Малыш? Снизойди до нас, о носитель величайших мозгов тысячелетия…
        - Мне надо подумать, - сказал Тротт невпопад, открывая окно ректорской башни. И прыгнул вниз.

* * *
        Алинка зажмурилась от боли в спине, заморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Скамейка была добротная, и об угол принцесса приложилась ощутимо. От эмоций и злости перехватывало дыхание, девки напротив обидно переговаривались, но странное дело - одновременно в голове шел совершенно холодный мыслительный процесс, итогом которого стали два вывода: «Вот поэтому обязательно нужно заниматься и попросить дома нанять личного тренера» и «С ними не договоришься, поэтому бей».
        И она кинулась вперед, едва различая бывшую Матвея, врезалась в нее, пнула: девица, не ожидавшая такой прыти, зашипела, и Алина успела стукнуть кулаком куда-то в плечо и снова отлетела назад. Засопела, вскочила и повторно бросилась драться. Получила скользящий удар по носу, всхлипнула, опять упрямо бросилась на обидчицу, неумело махая руками. И все молча, сосредоточенно даже.
        - Психованная какая-то! - крикнула одна из подружек. - Ну ее, Кать…
        - Счас земли у меня нажрется и успокоится, - буркнула злобная красавица, ловко заламывая Алинке руку и одновременно делая подсечку. Пятая Рудлог ухитрилась оцарапать ее в падении, и та взвизгнула, сунула руку ко рту - облизать. Наклонилась вперед, уже подняла ногу в остроносой туфельке, чтобы ткнуть каблуком в ладонь упавшей сопернице, да так и застыла.
        - Ой, - проговорили над головой принцессы, которая приподнялась и примерялась, как бы вцепиться в эту ногу и тоже завалить нападающую на землю.
        - Фамилии, - послышался позади холодный голос Тротта.
        - Богуславская, - пробормотала Алина, поднимаясь спиной к нему и пытаясь сфокусировать взгляд. Одежда вся была в грязи. Старшекурсницы застыли, как на параде. Принцесса обернулась.
        - Вашу я знаю, - противно поморщился инляндец. - Фамилии, студентки.
        - Мамаева, - промямлила зачинщица.
        - Волкова. Став?цкая. Перел?с, - хором сообщили ее подруги.
        - Курс? - так же безжалостно осведомился профессор.
        - Седьмой, - пролепетала бывшая Матвея.
        - Я сообщу в дисциплинарную комиссию о том, что вы затеяли драку, Мамаева. Вы знаете, что это запрещено правилами университета. Свободны, - скомандовал он.
        - Она первая начала! - очень натурально возмутилась красивая стерва. Ее подруги, видимо, более умные, уже потянулись к выходу со стадиона. Оттуда бежали две фигуры, но Алинка не могла рассмотреть, кто именно.
        - Первая? Богуславская? - с замораживающим сарказмом уточнил Тротт, и семикурсница стушевалась, опустила голову. - Свободны, я сказал. И на вашем месте я бы теперь вел себя в университете очень скромно. Если повезет, и вас не исключат.
        Девица еще раз глянула на Алину - та подняла свои очки, изломанные, с выпавшим стеклом, - и зачинщица развернулась и побрела по дорожке к университету. Принцесса вздохнула и, прихрамывая и щурясь, пошла за ней.
        - Что, не хотите попросить и за них тоже? - раздался сзади ехидный голос мерзкого-Тротта. - Вы же добренькая.
        - Я не настолько добренькая, - буркнула она зло и похромала дальше.
        Макс поглядел ей вслед, хмыкнул, открывая Зеркало. К студентке подбежали два каких-то парня - точно, одногруппники, были у него на занятиях. Один предложил руку, другой пошел вперед - за ускоряющейся семикурсницей. Видимо, намечался серьезный разговор. Удивительно: такая мелкая, со своими острыми коленками и постоянно бьющимися очками, а вокруг вон сколько кавалеров вьется. Один Ситников чего стоит.
        Лорд Тротт вышел в кабинете, оглядел картину «Трое у окна». Выражение лиц у друзей было самым разным - от недовольного у ректора до приторно-смешливого у фон Съедентента. А Вики смотрела с восхищением.
        - Данилыч, дай сигарету, - попросил Макс. - Всё видел?
        Ректор напряженно кивнул, отошел от окна.
        - Интересный у тебя способ думать - в полете. Пташечка Макс, - не удержался Мартин и гнусно заржал. - А вообще, ты молодец. Хвалю.
        Тротт не обратил на него внимания.
        - Алекс, - Свидерский взял с полки пачку, зажигалку, протянул ему, - запиши фамилии девиц. Что у тебя за бардак творится? Бабские драки, пьянки в общаге. Неудивительно, что тут демоны завелись.
        - Спасибо, - напряженно ответил ректор, делая пометки, пока Макс озвучивал данные нападавших и закуривал.
        - Я выслушаю Тандаджи, - наконец сказал Тротт. Мартин довольно подмигнул.
        - Все-таки у тебя в штанах не все усохло, Малыш. Умеешь же быть мужиком, когда захочешь.

* * *
        Тощий черноволосый Олег проводил Алину до раздевалки, подождал, пока она примет душ, переоденется, и под ручку довел до ожидающей ее машины. Ивара видно не было - видимо, воспитательная работа с бывшей девушкой Ситникова продолжалась.
        Алина осторожно покрутила ногой - поднывает, но терпимо. Подумала набрать Матвея - сегодня она его не видела, - пожаловаться. И не решилась. Не захотела расстраивать.
        И дома ничего не рассказала. Только подошла к Мариану и попросила нанять ей тренера по самообороне.
        - Что-то случилось? - внимательно спросил принц-консорт. Она перед этим тщательно оглядела себя в зеркало - нос чуть распух, но не сильно, так что следов драки, если не присматриваться, и не заметишь. Но в том-то и дело, что Мариан всегда все замечал.
        - Н-нет, - сказала Алина немного нервно. - Просто не успеваю по физподготовке. Очень нужно. Поможешь?
        - Конечно, - уверенно ответил Мариан и все-таки задержал взгляд на ее лице. - Так с кем ты подралась?
        Алина уныло рассматривала свои коленки, потом подняла глаза.
        - Ни с кем, - сказала она упавшим голосом. - На стенку налетела неудачно.
        Барон покачал головой.
        - Опять начнешь настаивать, чтобы я дома сидела? - тревожно спросила принцесса. - Или чтобы за мной таскался хвост охраны?
        Мариан сидел с каменным лицом, стараясь не улыбнуться - уж очень Василинина сестричка испытующе глядела на него и напоминала сейчас Тандаджи.
        - Что, уже таскается? - догадалась она, сверкая пронзительным взглядом. - Охрана? И кто? Ивар с Олегом? Матвей? - тут голос ее дрогнул.
        - Имен не знаю, - честно ответил барон Байдек. - Можешь поинтересоваться у Тандаджи.
        - И поинтересуюсь, - твердо заявила пятая принцесса.
        - Я пришлю к тебе виталиста, - сказал принц-консорт со вздохом. - И завтра будет тренер. Научит тебя… избегать стенок.
        Майло Тандаджи не любил удивляться. Если тебя что-то удивило, значит, ты этого до сих пор не знал. А ему было спокойнее, когда он знал всё. Или хотя бы предполагал.
        Тидусс сделал себе мысленную пометку поработать с гордыней - этому прекрасно способствовал коврик с гвоздями, на котором тело закалялось, а разум учился управлять низменными страстями, и снова посмотрел на пятую принцессу дома Рудлог.
        - Господин Тандаджи, - повторила она твердо, хотя щеки алели от смущения, - я жду имен. Кто приставлен охранять меня в университете?
        - Ваше высочество, - сказал он невозмутимо, - а кого вы подозреваете? Скажите, а я отвечу, да или нет.
        Принцесса нахмурилась. Вот выдерживать лицо без эмоций она не умела.
        - Нет, не пойдет. Я скажу, а потом окажется, что группа охраны больше.
        Они посмотрели друг на друга - скрестились невозмутимый взор оливковых глаз начальника разведуправления и очень похожий сейчас на прищур опытного снайпера взгляд Алины Рудлог.
        - Давайте сойдемся на компромиссе, - Тандаджи дипломатично начал переговоры. Светить всю охрану очень не хотелось - мало ли что этим Рудлогам может в голову прийти?
        - Я слушаю ваше предложение, - деловым тоном заявила пигалица в очках.
        - Вы называете имена, а я говорю, да или нет. Если вы назовете не все, я честно сообщу, что охранников больше.
        Она покрутила носом, поправила очки, задумалась.
        - Хорошо. ?вар Ол?йников?
        - Да, - ровно ответил Тандаджи.
        - Олег Тор?нский?
        - Да.
        Она поколебалась.
        - Матвей Ситников?
        - Нет, - сказал Тандаджи, и девчонка заулыбалась.
        - У меня всё.
        - Это не вся охрана, - как и обещал, сообщил Тандаджи.
        Она серьезно кивнула.
        - Я все равно вычислю. Спасибо вам, господин Тандаджи.
        Встала и вышла, с прямой спиной, мелко топая ногами в кроссовках.
        - Не сомневаюсь, - пробормотал Майло, с тоской глядя на свое отражение в окне справа от рабочего стола. Впереди была встреча со Свидерским и его коллегами, и он уже продумывал, как развести в разные стороны принцессу, не желающую быть узнанной, и ее преподавателей. Хотя… любопытно было бы посмотреть на выражение их лиц. И «нечаянная» встреча решила бы массу проблем.
        - Да, кстати, - в дверь просунулась голова вернувшейся Алины, но Тандаджи даже не дрогнул, - вы ведь не сообщите Василине о дневном происшествии?
        - Если спросит - сообщу, - ответил он, незаметно поглядывая на часы.
        - Ну тогда я могу надеяться, что если НЕ спросит, то не сообщите? - мило поинтересовалась краснеющая студентка.
        - Можете, ваше высочество, - покорно согласился тидусс.
        Она просветлела и ушла. А начальник Управления госбезопасности Рудлога подумал, что через несколько лет, когда эта краснеющая девочка заматереет, из нее получится очень цепкая и зубастая пиранья.
        - Малявочка, ну почему ты не позвонила мне? - укоризненно и расстроенно басил в трубку Ситников. Алина сидела над домашним заданием, слушала его и одновременно перерисовывала схемы дополняющих друг друга заклинаний и тех, что ни в коем случае нельзя использовать в сцепках. За окном было уже темно, над столом горела лампа, и глаза побаливали и требовали отдыха - училась она сегодня много и быстро, потому что хотела закончить к ужину.
        - Мне парни рассказали. Я-то отпросился у куратора, у матери был, помогал с переездом. Ты не волнуйся, Катька к тебе больше не подойдет, - мрачно и очень по-мужски пообещал Матвей. - Я с ней поговорил жестко и предупредил.
        Алинке Матвей казался таким мягким и добрым, что она совершенно не представляла, как он может с кем-то «жестко поговорить».
        - А почему вы расстались, Матвей? Вы долго встречались? - полюбопытствовала принцесса, зажав в зубах карандаш и стирая ластиком неудавшуюся схему.
        Произнесено было невнятно. То ли из-за этого, то ли из-за самого вопроса семикурсник вдруг замолчал. Потом спросил:
        - А тебе интересно?
        - Конечно, - горячо заверила Алина, - очень. Если только тебе не неприятно рассказывать.
        - Сейчас уже нормально, - откликнулся Ситников. - Все просто. Встречались мы с пятого курса.
        - Долго, - рассеянно пробормотала принцесса, выключая лампу и снимая очки. Потерла глаза кулаками. Взяла учебники и аккуратно выставила их в огромный книжный шкаф, который медленно, но верно заполнялся литературой.
        - Долго, - согласился Матвей. - Я сам с юга, а Катюха отсюда, из Иоаннесбурга. Она очень не хотела, чтобы я шел служить. Ну а я всегда об этом мечтал. А ведь в армии как распределят… могут в город, а могут и в гарнизон какой. Вот и требовала, чтобы я отказался от этой идеи. А как отказаться от мечты, Алиш?
        - Никак, - поддержала она друга, скидывая домашние тапочки и забираясь с ногами в кресло.
        - Вот она и решила меня шантажировать. Либо, сказала, остаешься в столице, либо я от тебя ухожу.
        «Вот дурочка», - подумала Алинка, расплетая свободной рукой косичку.
        - А я понял, что, получается, город она любит больше меня. Понимаешь, малявочка?
        Голос у парня был гулкий, и приятно было просто его слушать.
        - Понимаю, - сказала она. - Если бы я любила, то я бы куда угодно поехала.
        - Угу, - как-то потерянно произнес Матвей. - Ты, кстати, поедешь со мной на базу?
        - Да! - радостно крикнула принцесса в трубку и засмеялась.
        - Хорошо, - парень тоже хохотнул в ответ. - Малявочка, - вдруг спросил он, - а хочешь, я сейчас к тебе Зеркало открою? Напоишь меня чаем, а я посмотрю, как ты живешь. Могу шкаф передвинуть. Если надо.
        Алина покраснела, нервно огляделась. Да, эти покои при всем желании за скромную квартирку не выдашь.
        - М-матвей, понимаешь… у меня сестра… - промямлила она, жутко переживая, что он обидится.
        - Ладно, - покладисто пробасил семикурсник, - тогда завтра увидимся. Ты только не сбегай после пар сразу, ладно?
        - Хочешь погулять? - догадалась принцесса.
        - Увидеть тебя хочу, - признался Матвей. И замолчал напряженно. Алина улыбнулась. Она ему точно нравится!
        - Увидимся обязательно, - она поболтала ногами, закинула их на подлокотник кресла. - Я тоже соскучилась.
        Часть 1. Глава 9
        Конец октября, Истаил
        АНГЕЛИНА
        «…Прошу тебя обговорить с Тандаджи, что дракону, который принес мое письмо, не станут чинить препятствий. Недальновидно обрывать единственный возможный на данный момент канал связи, который в перспективе вполне может стать основой для переговоров. Также, думаю, разумно с ответом мне отправить личное послание Владыке Валлерудиану с предложением сесть за стол переговоров. Де-факто мы, как я поняла, все еще находимся в состоянии войны с Песками, мирный договор так и не был заключен. Для вернувшихся из горы драконов все произошло будто вчера, поэтому отношение ко мне негативное и подозрительное, но авторитет главы государства защищает меня от попыток отомстить.
        Василина, мне трудно писать, не зная, какая у вас обстановка. Но если все-таки ты у власти и в стране покой, то прошу, найди время и распорядись поискать информацию о войне Рудлога и Песков, а также сведения о торговле, сотрудничестве до войны. Хроники военных действий. Очень странно, что мы ничего этого не знаем…»
        - Госпожа! - в гостиную Ангелины ворвалась черноволосая Зара, пребывавшая в совершенно невменяемом состоянии. - Простите, госпожа, вы должны на это посмотреть!
        Принцесса, нахмурившись, отложила грифель, вытащила гребень из волос - несколько прядей выбилось, - снова закрутила волосы, заколола.
        - Что случилось?
        - Увидите, - сверкая глазами, пообещала нани-шар. - Пожалуйста, идите со мной!
        Ани с сожалением посмотрела на уже достаточно объемное письмо: она каждый день писала, дополняла, выдвигала предложения, делилась размышлениями, практически вела дневник, и в конце концов оно стало ее своеобразным диалогом с сестрами, ниточкой к дому. И отрываться, чтобы терять мысль, не хотелось. Тем более что время шло к полудню, а дел было еще много. Но Зара глядела умоляющими темными глазами и даже легонько притоптывала на месте от нетерпения, отчего длинная бирюзовая юбка колыхалась и шуршала.
        - Идем, - сказала Ангелина спокойно, и девушка обрадованно сорвалась с места, не обращая внимания на укоризненно покачавшую головой Сурезу, протиравшую тяжелые напольные вазы. Служанка очень гордилась тем, что госпожа так занята и так уважаема простыми людьми, и ревностно оберегала ее во время работы.
        Зара провела Ани по длинному светлому коридору, из окон которого уже дышало жарой и слышались голоса работников в саду; свернула к внутреннему двору - чуть дальше была кухня, повара готовили обед для хозяев и гостей дворца, и запахи жареного мяса, специй, свежих овощей были умопомрачительны. Остановилась у двери в галерею, опоясывающую внутренний двор, - по сути это был каменный навес, поддерживаемый изящными колоннами и арками и дающий тень. Толкнула дверь - там было шумно, и принцесса прошла во двор.
        И тут же пожалела. Стоять и смотреть на это - вульгарно, глупо.
        Под навесом, примостившись у стен и спрятавшись за колонны, расположился, наверное, весь гарем и слуги со служанками, а чуть в отдалении - драконицы. Они завороженно наблюдали за происходящим во дворе. А там, у фонтана, вокруг которого на почтительном расстоянии собралась толпа драконов, шел бой.
        Красавец Четери, в каких-то странных темных шароварах, заканчивающихся под коленями, с широким поясом, многократно обвязанным вокруг талии, обнаженный по пояс, двигался легко и быстро, как бабочка. Только очень опасная бабочка, нечеловечески стремительная, с жалами-клинками в обеих руках, с пляшущим огнем красных волос, завораживающая своей красотой и совершенством. И звенел металл, и он улыбался, как-то немыслимо разворачиваясь, крутя лезвия сильными руками и нападая на двоих драконов - тоже с клинками, тоже быстрых, но уступающих ему во всем и способных только отбиваться.
        Оживший вихрь, смертоносный ветер, секущий песчинками до боли и поражающий своей мощью, безжалостный и прекрасный ураган…
        Ани сама не заметила, как подошла к границе тени и света, как остановилась, засмотрелась, и глаза ее стали почти такими же мечтательными, как у остальных - затаивших дыхание, раскрасневшихся.
        Все-таки женщины любят воинов. Никуда не денешься, древний инстинкт, естественный, как сама природа, и такой же неумолимый.
        В воздухе остро пахло разгоряченными мужчинами, потом, кровью, возбуждением и тягучим южным полднем.
        Владыка Нории тоже наблюдал за боем, поглядывая на уже прошедших через поединок соплеменников: кто-то обтирал лицо и тело полотенцем, кто-то останавливал кровь из порезов, но ни один не ушел.
        Чет прилетел с утра, бодрый, свежий, ворвался в зал, где Нории завтракал с гостями, одного соплеменника поддразнил, другого похлопал по плечу и, насмешливо щуря глаза, сказал, что хочет размяться и тому, кто выстоит против него более пяти минут, подарит прекрасный нож из своей коллекции. И что хватит набивать животы, потому что он не хочет драться с пузатыми неповоротливыми курицами.
        «А если сможете пустить мне кровь, буду лично заниматься», - сообщил он и с вызовом оглядел тосковавших до этого драконов.
        Глаза у слетевшихся из всех городов гостей засверкали, и в воздухе запахло хорошей мужской дракой.
        Что же, всем на пользу пойдет встряхнуться. Бой, да с Мастером, да до крови, не только сблизит, но и уберет тоску, всколыхнет их сонное болото. Когда тебя загоняют до седьмого пота, не до терзаний. Будет и мужская злость, и стремление к победе.
        И поэтому Нории кивнул в ответ на вопросительно поднятые брови друга и воина. И улыбнулся, показывая, что понял цель затеи.
        - А как же ты? - громко поинтересовался Чет. - Примешь участие?
        Владыка покачал головой - он давно уже научился не поддаваться на провокации.
        - Мне нечего тебе доказывать, Чети-эн, - сказал он, и Мастер кивнул, пусть и с сожалением.
        Но когда Владыка следил за боем, мышцы его подрагивали, тело просило драки. Двое вышедших против Четери продержались чуть более минуты и отступили, поклонились - на клинках воина-дракона снова была кровь, на спине одного его противника и бедре другого виднелись порезы, и уже спешили слуги с водой и полотенцами, и следующие драконы готовились сразиться против Мастера.
        Чет протирал клинки, объяснял почтительно слушавшим и не спешившим останавливать кровь противникам, что нужно потренировать и какие ошибки они допустили, и был совершенно счастлив. Женщины, стайкой расположившиеся под навесом галереи, о чем-то шептались, и Владыка оглядел их, думая о том, что сегодня ночью во дворце будет жарко. И нахмурился, наткнувшись взглядом на прямую, как стрела, полыхающую страстным огнем Рудлог с непривычно мягким выражением лица и блестящими глазами.
        Только вот смотрела она не на него - на Четери.
        Плеснул и взорвался водяной пылью фонтан, охлаждая разгоряченных мужчин, и на апельсиновых деревьях вокруг вдруг стали набухать и гроздьями раскрываться белые аккуратные цветы, наполняя двор горьким цитрусовым запахом. Драконы с изумлением оглянулись на Владыку: Нории уже вставал, снимал рубаху, заворачивал штаны до колен - переодеваться в свободные боевые было некогда.
        Четери удовлетворенно вздохнул, покрутил плечами, задрал голову и улыбнулся небу.
        - Тебе же не нужно мне ничего доказывать? - произнес он насмешливо, когда повелитель Истаила выбрал клинки, примерился, покрутился, разогреваясь.
        Нории бросил короткий взгляд за его спину, и Мастер клинков оглянулся - туда, где стояли женщины.
        - Понятно, - сказал он едко и все-таки расхохотался. - Не мне.
        Они поклонились друг другу, разошлись. Драконы расступились шире, затихли. Взволнованно дышали женщины, внимательно и остро глядела красная принцесса, опадала на нагревшиеся в лучах полуденного солнца плечи водяная взвесь, журчал вновь заполняющийся фонтан. И одуряюще пахло апельсиновым цветом.
        - Жалеть не буду, - предупредил Чет, поднимая оружие. - Тебе есть для чего стараться.
        - Есть, - подтвердил Владыка, улыбнулся и сорвался с места.
        С Четом не было проходных боев.
        Сверкание клинков, мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, друг-соперник с гибелью в горящих глазах, пружинящее, изгибающееся тело, сталь, проносящаяся у ресниц, свист отсроченного поражения, пустота внутри, дающая возможность выжить. Забыто все: где ты, кто вокруг, - и есть только близкая, улыбающаяся и танцующая смерть напротив. И снова уход от удара, и столкнувшиеся лезвия болью отдают в запястья и предплечья, а клинок противника чуть касается твоего лица - и на губах вкус крови, и внутри все раскрывается, закипает восторгом, изливается боевым безумием, и смеется Мастер, отбивая твои атаки, и ты улыбаешься в ответ.
        Сколько это длится - неизвестно: времени нет и не было никогда. И оружие в ваших руках будто начинает жить своей жизнью, великодушно оставляя право держать его и просто следовать за движением, скорость все возрастает, и лезвия двигаются так быстро, что кажутся свистящими сверкающими полукругами, и сталь уже не звенит - поет, гудит, стонет от удовольствия.
        В воздухе капельками тянется красная россыпь - на плече Мастера едва заметный порез, и Четери ускоряется совсем невозможно, хохочет, разворачивается - и вдруг мир останавливается: гулко бьется сердце, дрожат руки, в кадык почти упирается поющий, вибрирующий клинок, светло улыбается воин-дракон, и пахнут, пахнут горьким цитрусом цветы на апельсиновых деревьях.
        Ты переводишь дыхание, слизываешь кровь с щеки, поворачиваешь голову к галерее: огненная пульсация бушующей ауры так сильна, а адреналин после боя так бьет в голову и чресла, что единственное желание сейчас - схватить ее, унести и продолжить бой там, где мужчина всегда победитель и побежденный, хозяин и самый верный раб.
        Принцесса бледна - короткий взгляд глаза в глаза, и она резко разворачивается и уходит. И тут же возвращаются звуки.
        - Молодец! - орет Четери, хлопая Нории по плечу, пищат женщины, возбужденно гудят соплеменники - он задел Мастера! - и солнце такое яркое, жаркое - и все равно не может сравниться с огненной Рудлог мощью и красотой.
        Взбудораженные, разгоряченные боем драконы окружают Мастера и Владыку и внимательно слушают разбор боя. Чет объясняет, показывает, повторяет движения. Нории, рассеянно прислушиваясь, проводит большим пальцем по щеке, залечивая порез, слизывает кровь и принимает от подошедшего слуги кувшин с водой, чтобы обмыться.
        Хороший сегодня день.
        Ангелина Рудлог сбежала. Сбежала!
        Все это было для нее слишком. Невыносимо. Проклятый дракон, проклятая страна и вся эта чрезмерность вокруг лишают ее разума.
        Но как можно справиться со столь неумолимым торжеством чувств, с увиденной ею гармонией контрастов? Оглушающая тишина и пронзительная, вибрирующая песня стали, резкий запах мужского азарта и нежный, горьковатый - цветов, жаркое солнце и сверкающая прохладная водяная пыль, опасность и смертоносная красота, взгляд полыхающих жизнью зеленых глаз, от которого перехватывает дыхание - и приходит понимание, что все это время ты и не дышала.
        Изнутри тяжелыми волнами накатывала паника, грозя захлестнуть с головой и сломать едва удерживаемые стены самообладания.
        Она ворвалась в свои покои, напугав служанок, ушла в спальню, сбросила туфли, вытащила мешающий гребень из волос - ненавидя проникающую в помещение жару, не дающую остыть, успокоиться. Скинула платье и нагишом прошла в темную, пахнущую влагой и травами купальню, расколотила в раздражении горшочек с мылом, швырнув его в зеркало - чтобы не видеть растерянность и беспомощность на своем лице.
        Боги, как же хочется домой, в порядок и прохладу, туда, где все понятно и где она всё способна превозмочь. Где она точно знает, кем является, и нет силы, способной заставить ее изменить себе, опуститься до состояния полуразумной дурочки, которой можно манипулировать. Как же стыдно.
        По зеркалу ломаной паутиной бежали трещины, и принцесса прижалась лбом к прохладному стеклу - потому что искала точку опоры внутри себя и не находила более. Стояла долго, затем выдохнула и пошла наружу - плавать. Дела подождут, пока она будет возвращать себе привычный и упорядоченный мир.
        - Я, похоже, пропустил забаву, брат?
        Энтери, только вышедший во двор, с недоумением осматривался, к собравшимся у фонтана мужчинам подходили драконицы - им тоже было интересно, - и участвовавшие в боях расступались, освобождая женщинам место. Слуги быстро выставляли на широкий бортик фонтана напитки, свежие лепешки с теплым хлебным запахом, холодное мясо, зелень - видимо, Зафир распорядился, чтобы господа могли подкрепиться. Кто-то из драконов налил из кувшина в высокий стакан лимонад, подал его Чету - а Мастер все говорил, забыв о раненом плече.
        - Четери горячил кровь, - усмехнулся Владыка, - напомнил мужчинам, что вода, если ее не греть, превращается в лед. Жаль, что тебя не было.
        Нории вылил на себя второй кувшин, фыркнул, взял из рук слуги полотенце и начал вытираться.
        - Жаль, - согласился Энтери. Его волосы уже достигали ушей, прядями спадали на глаза, но он терпел - отращивал. - Я в город ходил, к старому маминому дому. Я, Нории, скоро ведь жену сюда принесу. Позволишь мне поселиться там?
        В большом доме, окруженном маленьким садом, прошло их с Энтери детство, там они жили с матерью. Отец их, Терии Вайлертин, был Владыкой Владык и управлял приморским городом Лонкара, а мать любила Истаил, но согласилась на брак с отцом, когда Нории получил Ключ и Белый город в придачу. «Не хочу, чтобы ты оглядывался на меня», - сказала мудрая Ам?ири на прощание. Но во дворце ее всегда ждали личные покои, и Нории любил, когда мать прилетала к ним с братом. Драконы вообще привязаны к матерям.
        - Конечно, - легко ответил Владыка. Ему сейчас было как-то легко и весело. Вытер лицо, поднял глаза на Энтери. - Ждешь?
        - Дни считаю, - серьезно ответил тот.
        - Энти-эн, - подошедший Чет хлопнул дракона по плечу, повернулся к Нории. - Владыка, - тон был почти издевательским, - скажи мне, неразумному, почему твоя женщина ушла, а ты еще здесь?
        - Она напугана, Четери, - спокойно пояснил хозяин Белого города. Энтери поднял брови, знакомо-вопросительно наклонил голову - в этом они с братом были похожи. - Ей нужно успокоиться.
        Воин-дракон раздраженно поднял глаза к небу.
        - Нори, поверь мне, всё, что этой женщине нужно, - чтобы ты догнал ее, нагнул, задрал юбку и вспахал наконец это дикое поле со всей самоотдачей. Ее жар даже я почувствовал. Охладил бы, успокоил, заодно и Пески бы зацвели. Боги с ней, со свадьбой, половина Песков лучше, чем голая пустыня.
        Нории поморщился - Чет, как всегда, не выбирал выражения.
        - Или Истаил разнесло бы в пыль и пепел, - возразил Владыка, криво улыбнувшись. Резковатые слова Четери звучали эхом его собственных желаний.
        - Это уж как постарался бы, - ухмыльнулся Чет. - Владыка, - добавил он уже серьезно, - прости меня. Женщина мне нравится, она тебя достойна. Но взять эту крепость измором - нет и еще раз нет. Только стремительной атакой, и риск тут неизбежен.
        - Я точно многое пропустил, - медленно проговорил Энтери, внимательно глядя на старшего. Нории отрицательно покачал головой. «Потом, брат».
        - А ты, Энти, - резко переключился воин-дракон, - не хочешь размяться? До первой крови, а?
        Младший улыбнулся, и глаза его сверкнули.
        - Кто же откажется от боя с тобой, Мастер?
        «…Я от нечего делать занялась образованием местных женщин. До сих пор не могу привыкнуть к специфичности здешних обычаев. У похитившего меня дракона есть гарем, представляете? Женщины в нем относительно свободны, и к ним в городе относятся с уважением и восхищением. Это, скорее, какое-то статусное подразделение, как почетный караул или личная гвардия, только занимаются они не охраной. Девушки в гареме довольно милы и наивны, но при этом любознательны и болтливы. Мне, как ни странно, интересно общаться с ними, забавно наблюдать столкновение культур. Сильно не хватает учебников, простых букварей, письменных принадлежностей, да много чего. Не знаю, возможно ли передать с драконом груз, поинтересуюсь этим вопросом…»
        Ани спокойно дописала последнюю строку, допила чай и пошла в гарем - учить и общаться.
        Девушки были чрезвычайно возбуждены. Гомон и смех принцесса услышала еще в коридоре, а уж когда открыла двери - будто на рынок перенеслась. Нани-шар сидели за столами, на столах, сбились в группки в проходах и щебетали, обсуждая волнующее утреннее зрелище. Но увидели учительницу - и стали разбегаться по «партам», усаживаться, гомон потихоньку замолкал, однако все были раскрасневшиеся, губы подрагивали, и Ангелина поняла, что пока урока не случится - не смогут воспринимать, если не выговорятся. И точно, молчание долго не продлилось, одна из сидящих поблизости не выдержала-таки:
        - Госпожа Ангелина, а вам понравился бой?
        И тут же многоголосое:
        - Они очень красивы, правда?
        - Господин Четери - лучший, лучший!
        - Не говори так. Ты видела, как сражался Владыка?
        - А почему вы ушли?
        - А у вас мужчины так умеют?
        - Я бы тоже хотела так уметь…
        - Ха, да ты себе ноги отрубишь с первым же взмахом!
        - Какие же они красивые…
        - Эти клинки, наверное, не поднять…
        - Ну хоть потрогать можно попросить…
        - А драконицы злые какие-то…
        - Тише! Вдруг услышат, глупая!
        И Зара, весомо и громко:
        - Дайте госпоже ответить!!!
        Молчание и просто-таки осязаемое любопытство. Вдруг резко бросился в глаза смешной и очевиднейший контраст: арки и резьба на стенах столовой, восточная пышность, разодетые девушки - и она, Ангелина, по глупости пытающаяся принести в этот мир свое видение, рассадить их за парты, сделать вид, что они - те же дети, ученики.
        - Я не поклонница подобных зрелищ, - сказала она, видя, как восторг на лицах сменяется смущением, недоверием и разочарованием, - да и пришла я поздно. Но то, что я видела, мне понравилось. Очень быстро и красиво. В Рудлоге я с подобной техникой не встречалась.
        - А драконы? - как-то несмело спросила зачинщица допроса. - Красивые?
        - Красивые, - улыбнулась Ангелина.
        - А Владыка красивый? - лукаво поинтересовались откуда-то с задних рядов.
        - Как и остальные, - сухо ответила принцесса. - Сильные мужчины не бывают некрасивыми.
        - А он сильный, да?
        - И добрый. Бывают сильные и злые, - печально добавила еще одна.
        - И щедрый, - похвасталась другая, кажется, Казин?. - Нам с Мар?зой и Зарой такие украшения сегодня подарил! Ни у кого таких нет, госпожа!
        - Щедрый, - медленно подтвердила принцесса, глядя, как виновато опускает глаза Зара.
        - Болтушка ты, - рассердилась девушка, сидевшая рядом со счастливой обладательницей украшений.
        - Но ведь госпожа сказала, что не сердится, если Владыка берет женщин, - растерянно проговорила Казина, и все вдруг испуганно замолчали и посмотрели на молчащую учительницу. Кто-то судорожно всхлипнул, и выражения на лицах были такие, будто они видят что-то страшное и готовы броситься врассыпную.
        - Мне все равно.
        «Ты такая горячая… такая яркая… девочка».
        Проклятый дракон.
        - Все равно, девушки, - добавила она успокаивающе. Кончики пальцев покалывало, пять десятков пар глаз смотрели с недоверием и страхом, поэтому пришлось улыбнуться. - Я же говорила. Ничего не поменялось.
        Нани-шар молчали.
        - Давайте заниматься, - решила она и отвернулась к доске - написать слоги. И только после того как Ангелина отвернулась, за спиной ее наконец-то отмерли и зашуршали бумагой.
        Оказывается, испуг очень способствует внимательности и усвояемости материала. Как бы то ни было, девушки аккуратно перерисовывали буквы и слоги, по очереди читали слова, которые принцесса писала на доске, и честно отсидели не час, а все два, не смея пожаловаться: Ангелина поняла, что увлеклась, когда кончилась ее мраморная «доска» - а ведь обычно она и половины не исписывала.
        - На этом закончим, - сообщила принцесса, но нани-шар остались сидеть смирно, пока она не собрала записи, дружно попрощались и, только когда она вышла, зашептались возбужденно за дверьми. Бедные трусихи.
        Зара догнала ее почти у входа на мужскую половину, пошла рядом, о чем-то раздумывая.
        - Вы с?рдитесь, госпожа, - сказала она наконец. - У вас такой взгляд был… все перепугались.
        - Сами себе придумали, сами и испугались, - с иронией ответила Ангелина. - Зато как отзанимались - тихо, усердно, не отвлекаясь. Так к концу недели и читать, и писать научитесь.
        Зара хихикнула, но тут же замолчала, хмурясь.
        - Сердитесь на меня? - спросила она осторожно. - Что я пошла к Владыке?
        - На тебя я не сержусь, - четко ответила принцесса. Эти гаремные терзания уже начали ее утомлять.
        - Он очень хороший, - грустно сказала Зара, - но он не для таких, как мы. Понимаете? Владыка добр с нами, как с кобылами или верблюдицами, но ему все равно, на ком кататься. Ни на одну из нас он и в сотую часть так не смотрел, как на вас утром, госпожа.
        - Мне все равно, - мягко повторила Ангелина. Она и правда была спокойна. Благодаря этим дурехам мир вокруг снова обрел порядок. - Хватит, Зара. Пойдем пить чай.
        Остаток дня снова пролетел в делах. Очень удачно встретился Энтери, и они долго говорили в беседке, скрытой за пышными деревьями. Младший брат Нории был похож и не похож на Владыку. Внешность - почти один в один, но с ним было комфортно: улыбчивый, вежливый, никакой исходящей подавляющей силы. И он не смотрел и не вел себя так, будто Ангелина ему что-то должна. Сказал, что обязательно передаст письмо и что с Нории это уже обговорено, сообщил, что книги для него не груз и что он читать тоже очень любит, и предложил, не дожидаясь ответа от сестры, купить все необходимое для обучения в Теранови. Принцесса подумала и кивнула, мысленно пометив себе написать список.
        Незаметно для себя она расслабилась, разговорилась. Энтери не упоминал о войне, он рассказывал об их жизни до столкновения с Рудлогом. О том, какими были Пески - с легкой горечью, но не пытаясь вызвать чувство вины. Об их традициях - не смущаясь, но иногда смущая ее, о том, как жили и взаимодействовали люди с драконами, об управлении городами и многом-многом другом.
        - Весной и осенью проходит брачный полет, - они сидели уже больше часа, - дракониц у нас всегда меньше, чем мужчин, поэтому это соревнование. Женщины улетают, прячутся, а мужчины летят следом. Ищут, догоняют. Догнавшему не отказывают, это инстинкт. И потом появляются дети. Не всегда, конечно. Даже можно сказать, редко.
        - Энтери, - было очень любопытно, и она все-таки спросила, - а дети как появляются? Вы живородящие, или, как в сказках, дракончики вылупляются из яиц?
        Он засмеялся.
        - Да, я почитал ваши сказки. Можно и так, и так, но тут есть одна особенность. У всех детей с младенчества обороты стихийные, неконтролируемые. Но если женщина носит беременность преимущественно в облике человека, то ребенок, скорее всего, будет один и родится человеком, а первый сознательный оборот произойдет только при созревании. И стихийных оборотов меньше - чем старше, тем меньше. Если же она по каким-то причинам сохраняет от зачатия драконий облик, откладывает яйца и греет их, то может быть и два, очень редко три ребенка. На свет появляются дети в облике драконов. Они могут сознательно обернуться куда раньше. Вот и представь, что легче: родить человеческого младенца, спокойно воспитывать его, учить и понимать, что свою силу он получит уже в разумном возрасте, а обороты часты только в младенчестве, - или иметь под крылом нескольких драконят, которые не получают опыта общения с другими людьми, и жить в постоянном ожидании очередного оборота. Наши женщины предпочитают человеческий облик. Все-таки мы прежде всего люди, хоть и имеем особенности.
        Ангелина внимательно слушала - за короткое время общения с Энтери она узнала о драконах больше, чем за три недели контактов с его старшим братом. И почему она раньше не подошла? Интересно ведь - слушать, сравнивать. Хотя кто знал, что он такой хороший рассказчик? Традиции в Песках совсем не эмиратские, и, судя по всему, к Рик?йской части мира Пески всегда были ближе и культурно, и цивилизационно, чем к Манез?йской. Не без специфики, конечно, но где ее нет, этой специфики? Еще надо подумать, где ее больше: в Песках, или на той же Маль-Серене с ее матриархатом, или в Бермонте с его клановостью и закрытостью.
        - А как решается вопрос с браком? - недоуменно уточнила Ангелина через некоторое время. - Если осенью драконицу догнал один, а весной - другой?
        - У нас вообще мало постоянных пар, в отличие от людей, - пожал плечами младший Валлерудиан. - Мы с трудом выносим долгое пребывание на одной территории с другими драконами - ты не смотри, что сейчас все во дворце, это вынужденная мера. Люди, кстати, нас так не раздражают, знаю много мужчин нашего племени, которые спокойно и долго жили с человеческими женщинами. Семьи с драконицами у нас создаются только после многих лет общения, любви и принятия друг друга, тогда, когда оба уверены, что смогут терпеть супруга. Многие так и проживают всю жизнь вне брака. Если женат, то в полет летаешь только с женой. В большинстве же своем драконицы живут отдельно, детей воспитывают сами. Наши с Нории родители, кстати, поженились, только когда ему тридцать пять исполнилось и он получил Ключ. И то у матери в Лонкаре был свой дом, куда она периодически уходила отдохнуть. Наш случай уникальный, редко бывает, чтобы у женщины были дети от одного мужчины. Но отец всегда догонял только ее, - с некоторой даже гордостью закончил Энтери. - Настойчивый был и уговорил все-таки.
        - Настойчивость у вас в крови, - усмехнулась Ани, облокачиваясь на красные подушки. - Энтери, а что означает приставка «эн» к имени? Я несколько раз слышала, как тебя Нории называет Энти-эн.
        - Все просто, - Энтери потеребил вьющийся дикий виноград, полностью покрывший беседку шапкой зелени, - но нужно знать, как у нас образовываются имена. Красноволосые все носят имена, заканчивающиеся на «и». Это отсылка к имени Белого Целителя, Инлия. Когда происходит инициация Владыки, к его имени прибавляется еще одно «и». Нории раньше был просто Нори. Сокращать имя позволено только родственникам и близким друзьям, а также наставникам - в кругу семьи и друзей я Энти. А «эн» или «эна» - это смягчение, как если бы тебя назвали Ангелиночкой. Но так называть постороннего, не близкого, непозволительно.
        Вопросов у принцессы было бесконечное множество, но пришлось остановить себя, потому что время шло к вечеру, а сделала она сегодня немного. Ани поднялась, с сожалением оглядела беседку, улыбнулась дракону.
        - Спасибо, Энтери. Необыкновенно приятно было с тобой поговорить.
        - И мне, - внимательно глядя на нее, сказал младший брат Нории.
        Принцесса прошлась по парку - она успела привыкнуть к яркости и пышности местной растительности, к внезапно появляющимся среди деревьев резным павильончикам и беседкам, фонтанам и небольшим прудам, в которых играла рыба, - полюбовалась на свои розы и, умиротворенная, отправилась во дворец. К вечеру поднимался ветерок и было уже почти не жарко, а хорошо и спокойно.
        Спокойствие никуда не делось и когда Суреза передала госпоже, что Владыка хочет поужинать с ней и ждет ее на ужин в своих покоях. Отлично. Она как раз хотела обсудить дела.
        Освежилась, отметив мимоходом, что разбитое зеркало уже успели заменить, переоделась, дополнила письмо рассказом о традициях страны драконов - Алинке будет интересно - и направилась в покои Нории.
        Дракон ждал ее, откинувшись в кресле, и улыбнулся, глядя, как принцесса аккуратно присаживается напротив. Круглый столик был заставлен кушаньями, свежо и пряно пахло зеленью и сладко - ароматной клубникой, некрупной, плотной, горкой выложенной на блюдо. Ани не удержалась, взяла две ягоды, пока дракон разливал лимонад, попробовала и зажмурилась от удовольствия. Необыкновенно.
        - Почему ты не с гостями? - спросила она, наблюдая, как открывает он крышки глубоких мисок, кладет ей мясо, янтарный рис с овощами, поливает его острым соусом.
        - Захотелось побыть с тобой, - Нории склонил голову, и ключ мазнул его по плечу. - Я хочу отвезти тебя на море, принцесса. Полетим?
        - Ночью? - спросила она насмешливо.
        - Сейчас еще вечер, а я могу ускориться, если потом коснусь тебя и восстановлюсь. Хочешь? Успеешь покупаться на закате.
        Она покачала головой, опустила глаза к тарелке. Сегодня все какое-то необыкновенно вкусное.
        - Ты обещал научить меня справляться с силой. Больше недели прошло, Нории. Ты закончил полеты?
        - Да, - пророкотал он. - Но это завтра, Ангелина. Полетишь со мной?
        - Нет, - ответила она. И улыбнулась.
        Владыка-дракон смотрел задумчиво. Встал, и она чуть напряглась, но он подошел к окну, закрыл резные ставни. Затем на другом окне.
        Спальня погружалась в полумрак, и еда вдруг потеряла вкус.
        - У меня для тебя подарок, - глухо сказал дракон и хлопнул в ладони, выключив свет. - Подойди ко мне.
        - Ты же знаешь, я не принимаю подарков.
        Во мраке комнаты сквозь ткань рубахи было видно, как мерцает орнамент у него на теле. Но рассмотреть глаза дракона не удавалось, как и выражение лица.
        - Подойди, Ангелина, - мягко произнес он, - не бойся. Я не обижу тебя.
        - Я не боюсь, - возразила она резко. Спрятанная внутри с дневного занятия в гареме ярость вдруг стала раскручиваться, и принцесса нащупала стакан лимонада, сделала несколько глотков. Встала и двинулась к окну. Глаза, привыкшие к яркому солнцу, почти ничего не видели, и она осторожно шла к мерцающему силуэту, думая о том, как же легко ему удается выбивать ее из колеи.
        - Ты улыбалась, но изливалась холодом, а сейчас злишься, - пророкотал Нории совсем близко. Взял ее за руку, опустился на колени. - Смотри, Ани-лиша.
        Она не сразу сообразила, что он делает и куда смотреть. Дракон потянул принцессу вниз, на теплый ковер, не отпуская ее руки, в мешанину теней и сумрака - и Ангелина вздрогнула, наткнувшись ладонью на что-то теплое и живое. В темноте открылись два красных глаза, и вдруг сложилась картинка: зевающая пасть, темные уши, хвост.
        - Это малыш тер-сели, - сказал дракон тихо. - Ты им понравилась, и они решили взять тебя в хозяева. Будет тебя охранять, когда подрастет. Дух совсем маленький, поэтому его даже в темноте не очень видно. Но он подрастет.
        - Но он мне не нужен, - проговорила Ангелина растерянно, и щенок заскулил.
        - Не обижай его, - укоризненно произнес Нории. - Он не помешает. Им хорошо с людьми, но не ко всякому человеку они пойдут. Вырастет - будет появляться рядом в моменты опасности. И еще они очень любят детей, играют с ними, помогают усыплять, жар снимать. Когда у тебя будут дети - увидишь.
        Ангелина представила себе своих гипотетических детей, общающихся с собачкой наподобие тех, с которыми она играла в сокровищнице. Ситуация из тревожной становилась комической. Темнота, и двое на коленях рядом, гладят сопящего призрачного щенка.
        - Я же не знаю, как его кормить, Нории. И вообще, честно говоря, не очень люблю животных.
        Щенок ткнулся теплой головой ей под руку, лизнул пальцы. Полли бы сейчас визжала от восторга, но Ани была далека от умиления. Еще одна привязанность к этому месту ей ни к чему.
        - Они любят проточную воду, сами находят ее. Пока мы не вернулись, - тихо рассказывал у ее уха дракон, - они жили в подземных реках, очень глубоко. Только вода, больше ничем кормить не надо, убирать за ним тоже не надо. Подаришь ему шерстяной коврик и позволишь несколько раз поспать с тобой, чтобы привык и не так скучал по своим. Хотя тер-сели обещали навещать его.
        - Суреза будет в восторге, - серьезно ответила Ангелина, уже смирившаяся с тем, что отказаться от теплого подарка не получится. Не выбрасывать же его в окно.
        - Она не увидит, - рокочуще рассмеялся Нории, вставая. Ани поднялась, опираясь на его руку.
        - А у тебя есть свой тер-сели?
        - Я предпочитаю спать с женщинами, - пророкотал дракон совсем близко, так, что она замерла, наклонился, мимолетно и мягко скользнув губами по ее щеке, шее, провел, едва касаясь, рукой по спине. И отступил. И хорошо, что отступил. Потому что Ангелина едва сдержалась.
        «С женщинами из гарема».
        - Нории, - четко произнесла она, и в комнате похолодало, - не смей оскорблять меня. Я не давала тебе разрешения прикасаться к себе.
        - Все-таки боишься? - спросил он насмешливо.
        Темнота сгущалась и дрожала яростью, ожиданием, гневом, и снова между ними заискрил воздух, не в силах выносить столкновение двух мощных аур, равных сил.
        - Мне просто неприятно, - отчеканила Ани, глядя ему в глаза. - Я ожидаю от тебя достойного поведения, Нории. Или я для тебя ниже твоих нани-шар, что их желания ты учитываешь, а мои - нет?
        - Не боишься, - сказал он низко и, кажется, улыбнулся, - рассержена. Почему, Ангелина?
        Она помолчала. Но наследница дома Рудлог привыкла не врать себе и не хотела уклоняться от ответа сейчас.
        - Ты расстроил меня, Нории.
        - Знаю. Я хотел тебя расстроить. Прости меня, Ани-лиша.
        Они оба понимали, что речь идет не о недавних прикосновениях. Напряжение ушло, оставив пустоту, и темноту, и двоих, стоящих друг напротив друга, а еще едва ощутимое чувство горечи.
        - Это ничего не меняет. Я уйду, Нории, - сказала Ангелина устало.
        - Знаю, - повторил он. - Но ты обещала мне месяц.
        - Уйду сразу, как закончится срок. Оставь себе щенка.
        - Хорошо, - произнес Владыка рокочуще. - Но я сделаю все, чтобы ты не захотела уйти.
        - Совершишь невозможное?
        Дракон засмеялся и хлопнул в ладоши. Включился свет.
        - Давай ужинать, Ангелина. Будешь вино?
        Ей снова было легко и спокойно, хоть прошедшее столкновение еще играло в крови. Ани любила ясность. Если играть, то в открытую.
        - Конечно, - сказала принцесса. И улыбнулась, на этот раз искренне.
        На следующее утро Нории зашел к своим нани-шар, оглядел их - болтающих и молчащих, сонных, как котята, и деловитых, бодрых, - улыбнулся, когда девушки наконец-то обратили на него свое внимание.
        - Вы были мне отрадой, мои нани-шар, - сказал он гулко, - дарили свою любовь и тепло. Но я больше не позову никого из вас, и если вы хотите домой, то позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались.
        Кажется, в гареме никто не удивился.
        - А если не хотим? - робко спросила Зара. - Если дома плохо?
        - Мы бы хотели доучиться писать и читать, - сказала еще одна девушка, и почти все закивали.
        - Если не желаете уходить, - девушки переживали, кто-то тихонько всхлипывал, - останетесь здесь как мои гостьи, - нани-шар повеселели, - но без обязательств передо мной.
        - Шеен-шари больше не будет сердиться? - спросила пухленькая Казина, утирая слезы. Нории чувствовал себя почти людоедом.
        - Будет, - сказал он, улыбнувшись, - но не на вас.
        Часть 1. Глава 10
        Конец октября, Иоаннесбург
        МАРИНА, СРЕДА
        Я честно отстояла с Эльсеном утреннюю язву и теперь невозмутимо курила в заполненной курилке, стряхивая пепел в пачку сигарет. К урне было не пробиться.
        Создавалось впечатление, будто на меня сюда ходят смотреть, как на неведомого зверя в зоопарк. Иначе чем объяснить, что здесь тусовались и сестры из педиатрии, и акушерки из родового? На их этажах тоже имелась фильтрующаяся курилка, так что надобности подниматься не было.
        Со мной вежливо здоровались, особо любопытные спрашивали, как я срабатываюсь со старым ворчуном и не сложно ли работать. Тут приходилось себя останавливать. Что и как могла сказать Марина Богуславская, не могла себе позволить Марина Рудлог. Ехидство просилось наружу, но я пока побеждала.
        Особенно трудно было с бывшими-нынешними коллегами, которых я хорошо знала ранее. Подруг у меня никогда не водилось, но приятельские отношения завести я успела, и теперь было непросто сдерживаться и не спросить у вышедшей из декрета Самойловой, по-прежнему ли ее муж звонит ей каждый час, чтобы проверить, на работе ли она. Или у медбрата Дубовника - купил он себе машину или все еще копит. В результате я была напряжена, курящие зрители тоже. Такая дымная плиточная будка с высоким напряжением.
        Я была довольной и подуставшей, хотя впереди маячила еще операция. Организм, избалованный ночными бдениями с Мартином, утренним долгим сном и прочими радостями бездельной жизни, неохотно входил в рабочий ритм. Зато я перестала чувствовать себя бесполезной.
        Вчера Март заглянул ко мне вечером, таинственным голосом сообщил, что у них с друзьями какие-то важные дела с Тандаджи и до конца недели мы не увидимся. А вот на выходных, если высочество, то есть я, пожелаю, можем оторваться. И вообще он хочет посмотреть на меня в форме медсестрички. Так что могу захватить с собой белый халатик.
        Я пообещала захватить не только халатик, но и самый большой шприц, потому что за удовольствие надо платить. Мартин, отсмеявшись, заявил, что на него без трусов я и без сомнительных поводов могу посмотреть. Я запустила в него подушкой, она полетела обратно, и в результате непродолжительных боевых действий меня защекотали до икоты.
        Почему-то было тревожно. Так бывает: человек веселится, а глаза остаются задумчивыми. Но не стала спрашивать, потому что если бы хотел - рассказал бы.
        Люк не звонил больше.
        «Жаль, правда?»
        Я проигнорировала внутреннюю ехидну, сделала затяжку. Мимо меня на выход ручейком потянулись коллеги. Оглянулась - у входа стоял суровый Сергей Витальевич Эльсен, жевал свою серую папироску и нетерпеливо шуршал газетой. Он-то и стал причиной бегства белохалаточного братства. В результате в курилке мы остались вдвоем.
        Я достала вторую сигарету, закурила. Вот что-что, а от начальства я никогда не бегала.
        Снова погрузилась в свои мысли. С утра мне передали телефон Катюхи Спасской, ныне Симоновой, моей школьной подруги, и я теперь терзалась: с одной стороны, дико хотелось позвонить, узнать, как сложилась жизнь, встретиться - мы всегда были похожи, смеялись и плакали над одними вещами. С другой, семь лет - такой срок, за который и родные могут стать чужими… боялась разочароваться, испортить воспоминания детства.
        - Богуславская, вы пообедать успели? - скрипуче осведомился Эльсен, поглядывая на меня поверх газеты.
        - Да, - на автомате ответила я и замерла. Он хмыкнул, что-то пробормотал себе под нос и снова уткнулся читать новости.
        Я все-таки упорно докурила сигарету и вышла - так, чтобы это не походило на бегство. Эльсен болтать не станет, это точно, но как я попалась? Никакая из меня шифровальщица.
        «Это точно. Помнишь, некто Кембритч подловил тебя на знании великосветского этикета?»
        «Очень хорошо помню».
        Нужно было начинать готовить операционную, но я все-таки зашла в раздевалку, взяла телефон и набрала Катькин номер.
        - Дом Симоновых, - такое ощущение, что мужчина дежурил у телефона, потому что ответил мгновенно.
        - Здравствуйте. - Я поколебалась. - Могу я поговорить с леди Симоновой?
        - Леди не может сейчас отвечать на звонки, - величественным голосом дворецкого произнес мой собеседник.
        - Я вам рекомендую подойти и спросить, не хочет ли она пообщаться со своей школьной подругой Мариной, - ледяным тоном посоветовала я. - Я подожду. Но недолго.
        «Тренируешь властные нотки?»
        «Уймись, а?»
        В раздевалку зашла старшая сестра, глянула на меня и вышла. Нет, все-таки надо что-то делать с этой человеческой пугливостью. Я поковыряла наклейку, изображающую оскалившегося врача со скальпелем, которая висела на шкафчике медбрата Дубовника столько, сколько я здесь работала. Тут всегда почему-то царили полумрак и холод, окошко было маленьким, а лампочка - тусклой, и, когда я переодевалась после смены, всегда чувствовала себя посетительницей морга.
        В трубке стояла тишина. Затем раздалось клацанье, и знакомый до невозможности голос радостно и как-то недоверчиво произнес:
        - Марина? Марина? Это ты??
        - Я, Кать. - Опять напала эта неловкость - из головы просто вылетело все, о чем можно поговорить.
        - Маринка! Рудложка! Ушам своим не верю! - она так бурно радовалась, что я заулыбалась и почувствовала, как теплеет на душе. - Я думала, ты и не вспомнишь обо мне!
        - Я всегда о тебе помнила, Катюш, - тепло сказала я. - Встретимся?
        - Конечно, - она посерьезнела. - Только мне в присутственные места пока нельзя, Марин. И с визитами надо повременить. Симонов в конце августа умер, я в трауре.
        Я не сразу сообразила, что она говорит о своем муже.
        - Сочувствую, - пробормотала я неловко.
        - Тут поздравлять надо, - жестко и будто с какой-то застаревшей усталостью произнесла моя подруга, и в этот момент я действительно почувствовала, что нас разделяет семь лет не самой простой истории. - Извини, Марин. Я тебе все расскажу. Приедешь ко мне? Давай сейчас, а? - Она воодушевилась, затем будто остановила себя. - Извини, - кто же тебя приучил постоянно извиняться, Кать? - я не подумала, что ты, наверное, очень занята во дворце. А я тебя зову к себе, будто мы все еще девчонки.
        - Катюш, я работаю, - сообщила я, потому что голос у нее стал немного отстраненный и печальный, - работаю в больнице. Ты разве новости не смотрела?
        - Да я с детьми постоянно, Марин, - откликнулась Спасская, - смотрю мультики. Новости не люблю… с той самой поры, как увидела, что с вами сделали. Я думала, вы сгорели.
        В груди прыгнула и разошлась острыми иголочками по телу боль. Я перевела дыхание.
        - Потом решила, у меня галлюцинации, когда тебя на свадьбе увидела. Только с другим лицом. Это ведь ты была?
        - Я, Кать.
        Интересно, как она поняла?
        - Я уж посчитала, с ума схожу, - призналась Спасская. - А это все-таки ты. Все-таки побывала у меня на свадьбе. Как и планировали: я у тебя, ты у меня.
        Я улыбнулась.
        - Ну вот, я работаю, а после работы с удовольствием заеду к тебе.
        - Я очень хочу тебя увидеть, Марин, - сказала моя школьная подруга. - На самом деле. Мне ведь совсем не с кем поговорить.
        После работы я ушла через Зеркало домой - переодеться, - сообщила Васюте, что я еду к Катьке, со скрипом согласилась на охрану, но поехала на своей машине. На «Птенце». И через пятнадцать минут уже въезжала в ворота большого дома в Императорском переулке. Да-да, Катя, оказывается, жила почти по соседству с Кембритчем. Только у него был дом 3, а у нее 58. Далеко. Да, далеко.
        Я специально объехала переулок и заехала с другого конца, чтобы не проезжать мимо.
        Дом Симоновых был подавляюще величественен и мрачен. Наш дворец я все-таки воспринимала как дом родной, да и архитектура была легкой. Я всегда сравнивала его с распахнувшим крылья лебедем, потому что изящные высокие полукруглые окна походили, если смотреть издалека, из парка, на птичьи перья. С одной стороны - семейное Королевское крыло, с другой - Зеленое, где располагались управления охраны и госбезопасности. Кстати, никогда не понимала, почему его называют Зеленым, - потому что цвета оно было светло-розового, как и весь дворец. Посередине - выступающее вперед от крыльев «туловище», с парадным входом, арками и широкой лестницей, а над ним «шея» - башня с красными Константиновскими часами, напоминающими по цвету клюв и состоящими из бесконечного количества шестеренок, пружин и каких-то струн. И все это великолепие увенчано шпилем с нашим флагом - белым и золотым полотнищем с взлетающим ввысь огненным соколом и фамильной короной Рудлогов.
        А этот дом казался каким-то серым. Подавляло и изобилие лепки. Вообще она должна украшать здания, но здесь все было слишком массивным, пафосным.
        Меня встретили со всем почтением, охране предложили чай, а я прошла в гостиную. И увидела Катьку. Мы даже не поздоровались - замерли, рассматривая друг друга.
        Можно бы сказать, что она не изменилась, но это было не так. Стройная фигура, красивое и выразительное лицо, темные волосы, крупный рот - всё как я помнила. Но в то же время в черных глазах плескались опыт и горечь, уголки губ были опущены вниз, и вся она выглядела какой-то тусклой, напряженной, совсем не похожей на уверенную и звонкую себя, какой была в школе.
        «Неужели она такой же видит меня?»
        Катя шагнула вперед, и мы обнялись. И стояли так молча несколько минут. Никто не плакал, но в горле царапало, и отпускать ее не хотелось. И почему я не позвонила ей раньше?
        - Ну здравствуй, Рудложка, - сказала Спасская, заглядывая сверху вниз мне в лицо.
        - Здравствуй, Кэти, - улыбнулась я.
        Катя провела меня в детскую и познакомила с дочерьми. Пять лет и четыре года. Почти как мальчишкам у Васи. Только Вася вышла замуж почти в двадцать, а Катьке на момент свадьбы только-только исполнилось семнадцать. И мужу ее, герцогу Симонову, было тогда пятьдесят шесть лет.
        - Родители настояли на вступлении в брак через год после переворота, - говорила она, аккуратно и изящно разливая чай в гостиной. Сейчас она двигалась уверенно и выглядела действительно герцогиней. - А я провалила экзамен в МагУниверситет и зависела от них. Вот и решили поскорее сбыть меня с рук, пока еще наше имя благодаря дружбе с тобой было на слуху. Старших-то сестер еще до переворота повыдавали, одна я осталась. Нашли жениха, - сказала, как плюнула, - договорились. Я, когда узнала, вены себе вскрыть пыталась.
        Я осторожно бросила взгляд на ее запястья. Они были расчерчены тонкими линиями шрамов. Много-много наложившихся друг на друга шрамов.
        Представила, как она ожесточенно полосовала себя, как хлестала кровь и как Катька умирала, и мне стало дурно. К нам иногда привозили суицидников. Никогда не могла понять, как можно лишить себя жизни. Как бы трудно ни было… считала это глупостью и слабостью.
        А вот применительно к Катьке о глупости думать оказалось стыдно.
        - Так плохо было? - спросила я, пытаясь подбирать слова - чтобы не спугнуть, чтобы не закрылась. Нам нужно было узнать друг друга снова, перекинуть мостик через эти семь лет.
        - Не то слово, - вздохнула она. - Тебя я потеряла, себя не обрела, родители давят, угрожают, уговаривают… понимаю, что дура была, Марин, но что сейчас уже рефлексировать? Да и Симонов противный был, ты же помнишь? Мы все время его черным герцогом называли, потому что он всех жен пережил, и детей не было. А вот меня не пережил, - со злостью сказала она, и чашка в ее руках затряслась, плеснула чаем на блюдце.
        Я молчала и слушала.
        - Пятьдесят шесть лет, Марина! - говорила Кэт с горечью и брезгливостью. - Шесть лет под стариком. Уж очень он старался сына сделать, скотина старая. Когда девочки рождались, даже не подходил. А потом у меня выкидыши пошли один за другим… Семь выкидышей… врачи говорили не трогать меня, пока не восстановлюсь, но он же лучше всех всё всегда знал!
        - Он тебя бил, Кать? - спросила я. Она передернула плечами, махнула рукой.
        - Всякое бывало. И бил, и унижал, и прессовал постоянно. Мол, я тебя как корову на развод взял, из подштанников - это он так нетитулованных называл, - а ты мне брак производишь. Сидишь не так, лежишь не так, бревно, а не женщина, говоришь не так. Я почти все время в Симонове провела, мы, считай, только три месяца назад сюда переехали. Сердце у него начало пошаливать, испугался. Не зря испугался, - сказала она с удовлетворением. - Не зря.
        - Бедная моя, - я снова почувствовала царапанье в горле. Стоящие на столе лакомства казались отравой. - Катюш…
        - Да сейчас-то уже все хорошо, - улыбнулась Спасская хищно. - Родители, правда, намекают на повторный брак, но я их послала. Я ведь пыталась жаловаться, а маман знаешь, что сказала? Терпи, имя того стоит. Имя стоит, Марин, а дочь их не стоит! Так что нет у меня теперь родителей. Я и девочки.
        - И я есть, - напомнила я.
        - И ты, - она все-таки всхлипнула, поставила чашку с чаем, к которому не притронулась, на стол, а потом тихо зарыдала. Катька моя, Катька, что же он делал с тобой, если ты даже плачешь беззвучно?
        Я встала, обняла ее, и она долго плакала, поскуливая, как собака, пока совершенно не обессилела. Только сидела, и вздрагивала, и казалась совершенно истощенной.
        - Прости, Мариш.
        Я сжала кулаки. Вот сейчас, если бы каким-то чудом воскресший Симонов вошел в гостиную, я бы его убила. Растерзала просто.
        Катька трясущимися руками вставляла в мундштук сигарету, а я достала свои, и мы закурили.
        - Плохие привычки у нас общие, - хрипло сказала она и засмеялась. Я улыбнулась мрачно, ненавидя этот дом и понимая, что вряд ли засну сегодня.
        - Тебе надо выпить, Кать, - предложила я, оглядывая гостиную. - Где тут можно разжиться коньяком?
        Ей, по-хорошему, нужен был психотерапевт, но за неимением оного на вечер сгодился и алкоголь. Я пила мелкими глотками - все-таки завтра на работу, - курила и рассказывала о себе. О жизни до того, как нас нашли. И было мне хорошо. Так бывает, когда делишь боль на двоих.
        - Да уж, - сказала она через час, уже совершенно успокоившаяся - только припухшие глаза да красный нос напоминали о недавних рыданиях, - потрепала нас судьба, Мариш. Не пойму, за что? Почему?
        - Просто так? - предположила я, пожав плечами. - Иногда вещи происходят просто так, Кэти.
        - Нет, Марин, - подруга покачала головой. - Все всегда имеет свою причину. Но мы можем никогда ее не узнать.
        Катя всегда любила философствовать.
        - Что ты станешь теперь делать? - полюбопытствовала я. В голове уже немного шумело, а Спасская вообще была пьяной и задумчивой. Но это точно лучше, чем трезвой и испуганной.
        - Продам дом, - она огляделась с отвращением, - куплю что-нибудь приятное, буду детей воспитывать. Что еще остается, Марин?
        - А поступить в университет? Ты же мечтала?
        Она усмехнулась.
        - Да кому я там нужна, кобыла великовозрастная? Туда в шестнадцать-семнадцать поступают, а мне двадцать четыре скоро будет. Что, учиться среди вчерашних школьников?
        - А почему нет? - спросила я. - Почему, Кать? Ты свободна. Ты можешь делать что хочешь. Нет больше клетки, не создавай ее себе сама. Пойдешь учиться, мужчину найдешь… хорошего… чтобы ноги тебе целовал.
        Она налила себе еще коньяка, глотнула, скривилась.
        - Какой мужчина, Марин? Я после Симонова даже смотреть в их сторону не могу. Хотя, - она прикрыла глаза и как-то очень по-женски улыбнулась, - был один. Всего один, но какой!
        - И кто он? - полюбопытствовала я, положив в рот маленький треугольничек с паштетом.
        - Писатель, - Катя стряхнула пепел в пепельницу, но неудачно, и он прос?пался на столик. - Он, кстати, про вас информацию искал. Не знаю, издал книгу или нет. Встретились один раз, и всё. Незадолго до смерти Симонова.
        В голове зазвонили тревожные колокольчики.
        - Зовут Инклер. Ев-ге-ний Инк-лер, - она так тягуче выговорила это имя, что сразу стал понятен весь контекст, все то, что осталось несказанным. Я схватила сигарету. - Я звонила… но у него телефон заблокирован. Самое забавное, что я все эти годы ни разу Симонову не изменяла, а тут как попутал кто.
        Да, и я даже знаю кто. Попутал. Права Кэти, плохие привычки у нас общие. И, видимо, он дал ей другой телефон. Было бы забавно, если бы подруга позвонила ему, а ответила я.
        Я затянулась и как-то успокоилась. Ненавижу Кембритча. Ничего ведь не изменилось.
        - Я тогда опять на грани была, - продолжила рассказывать Спасская, - даже таблеток купила, чтобы наглотаться. Только девочки останавливали, и то… думала, так лучше будет. А тут он. Одна ночь - и я поняла, что стоит жить. Смешно, - она невесело усмехнулась, - не для детей, не для себя, а из-за одного мужика.
        Ну что же, спасибо тебе, Люк. За то, что я могу поговорить с ней. Но как же противно… знала бы Катя, что он просто так творчески к заданиям подходит. Ни за что не скажу.
        - Жить стоит, - твердо произнесла я, - всегда стоит, Катюх. Тебе надо бы к специалисту, подруга, пусть мозги поставит на место.
        Она внимательно посмотрела на меня.
        - А ты как была, так и осталась прямолинейной, Рудложка.
        - Эти шесть лет не стоят того, чтобы нести их в себе всю жизнь, Кать, - ага, легко советовать другим. - Тебе двадцать три. Впереди столько всего! Ты богата, молода, красива, у тебя две дочери… да мужики будут умолять о возможности просто прикоснуться к тебе. Вот что, - все-таки алкоголя оказалось чуть больше, чем нужно, - в субботу у Васи день рождения. Тебе должны были выслать приглашение. Приходи. Будем начинать жизнь с чистого листа.
        - Траур, Мариш, - напомнила она.
        - Какой траур, Кать? - раздраженно ответила я. - По чудовищу, который тебя почти поломал? По нему ты горюешь? Для кого это, для высшего света? Да им начхать было на тебя, почему ты должна учитывать их мнение? А, Катя?
        - Моя до отвратительного честная и прямая Рудложка, - прошептала она, пьяно улыбаясь. - Как я все-таки рада, что ты жива. И здесь.
        - Кэти, не уходи от ответа, - сурово скомандовала я. - Ты хочешь на бал или нет? Если нет, то я давить не буду, достаточно с тебя давления. А если да, то плюнь на все. Никто на тебя косо посмотреть не посмеет.
        Кэт долго думала, накручивая черную прядь на палец. Этот жест - тоже из нашего общего детства.
        - А знаешь, - сказала она совершенно трезвым голосом, - хочу. И пойду.
        - Моя смелая Кэти, - я улыбнулась, заглушая мерзкое чувство, грызущее меня изнутри с момента, как я услышала фамилию «Инклер». - Теперь все будет хорошо. И, если вдруг надо будет поговорить, поплакать, поорать - звони и ори. Днем я в больнице, но вечером мои уши и вся я в твоем распоряжении. А завтра пойдем по магазинам. Угу?
        - Угу, - подтвердила она, светло улыбаясь. В гостиной будто стало теплее, словно все это время над подругой витал призрак ее чудовищного мужа, а я смогла, сумела-таки его прогнать. Не знаю, надолго ли, но одну я ее теперь не оставлю.
        Мы сидели допоздна. Обратно меня вез охранник, и я ревностно следила за тем, как он держит руль, не дергает ли моего «Птенца».
        Ненавижу Кембритча.
        МАРИАН БАЙДЕК
        - Вы уверены, что ваши щиты выдержат, если вдруг сработает снайпер? - сурово допытывался принц-консорт у придворного мага.
        Со среды Василина должна была начать приуроченные к ее дню рождения посещения оставшихся после землетрясения раненых в больницах и детей в детских домах, и барон проверял и перепроверял схему охраны и сопровождения и все не мог остановиться. Хотя выезд был уже через полчаса.
        - А давайте я поставлю щит, а вы в меня выстрелите, - с некоторой даже саркастической обидой отозвался Кляйншвитцер. С этим вопросом Байдек подходил уже не в первый раз, и терпение блакорийского мага было на исходе.
        - Согласен, - без тени улыбки отозвался Мариан.
        Через некоторое время из кабинета придворного мага раздалось несколько выстрелов. Подбежавшие охранники чуть не снесли дверь, а когда все-таки смогли ее открыть, то увидели одобрительно похлопывающего себя пистолетом по бедру барона и немного бледного придворного мага, снимающего щиты. Помощники Зигфрида с ужасом взирали на принца-консорта из-за дверей кладовой, где хранились зелья и заготовки для амулетов.
        - Извините, - покаялся Мариан. - Теперь я спокоен.
        В глазах Кляйншвитцера читалось, что он зато не очень спокоен, но маг промолчал, покосившись на рабочий стол, где была заныкана фляга с чудной серенитской граппой.
        - Вы проверяли амулет-переноску? Он работает? - вспомнил Мариан.
        - Да, - смирившись с допросом, ответил маг. - Будем тестировать?
        Байдек покачал головой. Он осознавал, что ведет себя как параноик. Но ничего с собой сделать не мог. Лучше быть параноиком, чем потом оплакивать супругу.
        Однако первый выезд прошел спокойно. Мариан снова наблюдал, как общается Василина с людьми, как садится на койки, расспрашивает о здоровье, о семье, как тянутся к ней пациенты, как улыбаются и светлеют они от ее мягкости и красоты. И так почти полдня, от больницы к больнице, и ни недовольства на ее лице, ни усталости.
        Лишь он, знавший свою королеву уже много лет, мог заметить, как чуть переступает она перед фотографированием с ноги на ногу - значит, болят ступни от долгого хождения и нужно будет вечером размять, погладить. Как прикрывает глаза в машине, буквально на несколько секунд, перед последней больницей - значит, начинает побаливать голова. Как кладет руку ему на колено, прося сил и поддержки, и он накрывает своей ладонью ее тонкие пальцы, делясь и тем, и другим.
        Общение с людьми - нелегкая работа.
        После возвращения во дворец королева легла отдохнуть перед ужином, а Мариан пошел к детям. Мальчишки, вернувшиеся из сада, были бодры и играли в железную дорогу под присмотром горничной. Мартинка ползала по широкому манежу со всякими звенящими и поющими интересностями, а старенькая няня, Дарина Станиславовна, звонким голосом читала ей стишки.
        - Как дела, команда? - спросил Байдек командирским голосом, и белобрысый кронпринц Василь и младший Андрей радостно кинулись к нему и стали наперебой рассказывать о сегодняшней поездке в детский центр развлечений. Барон заранее позаботился об охране, так что телохранителей было, наверное, больше, чем детей.
        Андрей поднял руки, и Мариан легко подхватил его, усадил на плечо, протянул руку старшему - тот уцепился за кулак, подтянулся, обхватил отца ногами и сам вскарабкался на второе. Крепкие растут мальчишки, хорошо.
        Принц-консорт пошел кругом по детской, иногда подскакивая и слушая довольные визги над головой. Он все никак не мог понять, на кого они похожи больше - на него или на Василину. Масть точно Рудлогов, черты лица тоже, но при этом мальчишки широкие, крепкие, с его фигурой и мимикой. Про Мартинку-то все сразу было понятно. Типичная северянка. Девочка ма-аленькая…
        Минут через двадцать ползаний по спортивной стенке и игры в мяч он наконец-то добрался до дочери - и тут уж оторвался. И рычал, и рожи строил, и целовал, и рассказывал, какая она красивая. Мартина улыбалась двузубым слюнявым ртом и таскала его за нос, тыкала пальчиками в глаза, в рот, и он ловил губами ее ладошку и грозился: «Съем, съем». Дочка смеялась колокольчиком, мальчики носились вокруг, няня смотрела с умилением.
        Счастье как оно есть.
        Перед ужином надо было еще обойти посты охраны, и Мариан с сожалением опустил Мартинку обратно в манеж, потрепал по головам сыновей и вышел.
        У дверей детской его ждал главный «детской» группы телохранителей, и лицо у него было беспокойное.
        - Ваше высочество, - сказал он тихо, - целый день маялся, но, думаю, надо рассказать.
        - Что? - коротко поторопил его Байдек.
        - Да с центром этим, - пояснил охранник. - Следили, похоже, за нами. Сначала машина параллельно с автобусом ехала, водила, как увидел, что я на него поглядываю, отстал. Номер записал, пробиваем. Потом в центре… Мы по периметру распределились, как надо, отслеживали, пока дети играли. Народу много, все с детьми. Гляжу: тетка какая-то поблизости от принцев отираться начала, думал сначала, что работник центра, в форме же, двинулся к ней - скрылась в толпе. Ребята искали - не нашли. Запросили у администрации папки с личными делами сотрудников - нет у них такой. Потом ваш старший по нужде захотел… сопровождали, прикрывали, тут уж никого не видел, но жоп… простите, ваше высочество, спиной чувствовал: ведут нас. И, что противно, непонятно, кто и откуда. Поберечь бы их надо, капитан. Может, придумываю, но не нравится мне это.
        Мариан слушал, а в груди начинало клокотать рычание.
        - С твоим опытом не придумывают, сержант, - сказал он резко и хрипло, останавливая зверя, - сам знаешь. Все поездки отменить, с территории дворца пока никуда. По информации доработать… найти и женщину, и водителя. И еще - кто-то должен был слить сведения о маршруте и цели поездки. Проверь всех, кто знал. Потом доложишь. Только мне, королеву не беспокоить. Спасибо тебе.
        - Рад стараться, - с явным недовольством по отношению к себе ответил охранник. - Все будет сделано, капитан.
        Консорт вернулся к жене. Нужно было переодеваться к ужину. Василина плескалась в д?ше, и хорошо, иначе точно бы по его лицу поняла: что-то случилось. Проклятый город, проклятый дворец, проклятая корона.
        Вновь нахлынули страх и желание схватить своих и увезти в поместье, и он, раздеваясь, так дернул рубашку с плеча, что рукав оторвался, повис на запястье. Мариан сдернул его, скомкал, встал, походил по комнате, пытаясь успокоиться.
        Через десять минут, когда королева вышла из душа, он выглядел уже совершенно невозмутимым, как обычно.
        ПОЛИНА
        Четвертой принцессе дома Рудлог было дико скучно. Она оккупировала семейный спортзал и занималась там до седьмого пота; потом, не жалея следующих за ней охранников, отправилась на пробежку по парку, наплевав на любопытствующие взгляды придворных, которые прогуливались по дорожкам. Ее еще официально не представили, но, конечно, все уже знали, кто она.
        Тело требовало нагрузки, и Полина даже с некоторой ностальгией вспоминала занятия в школе Учителя. Конечно, он мерзавец и вор, но инструктора там были высококлассные.
        - Чем я буду заниматься после свадьбы? - спросила она вчера у Демьяна, когда тот появился в спальне. - Чем вообще занимаются ваши женщины?
        - В основном ведут хозяйство и воспитывают детей, - ответил он, ложась рядом и разглядывая ее обеспокоенное лицо. - Что такое, Полли?
        Она вздохнула, приподнялась на локте, чтобы удобнее было говорить. В темноте легче признаваться в своих страхах.
        - Ты представляешь себе сочетание меня и хозяйства, Демьян?
        - Представляю, - сказал он и дернул ее за кончик косы. - Катастрофа, да?
        Пол откинулась на подушку и застонала.
        - Мы ведь совсем не знаем друг друга… ты совсем не знаешь, какая я…
        - Я знаю, что ты нужна мне, Полина, - произнес он жестко.
        - Я не могу без движения, - заговорила она с отчаянной решимостью, глядя в потолок - не на будущего мужа, - мне обязательно нужен спорт. Я ненавижу этикет, а у тебя в стране жесткие традиции. Во мне нет ни капли дипломатичности. Я легко вспыхиваю и могу наговорить всякого… А дети… даже не знаю, с какого конца к ним подступиться. Нет, побеситься и побегать я могу, но что делать до возраста, когда они еще не бегают? Я сборище недостатков, Демьян. Не хочу, чтобы тебе было за меня стыдно. Но я такая. И я совсем не могу без дела, а жена короля - это не дело. И еще…
        Тяжелая рука закрыла ей рот, и Поля куснула ее сердито, а Бермонт тихо засмеялся.
        - Я понял, что беру в жены самую неуправляемую Рудлог, - поделился он, - но я натренирован с твоего детства. Главное - не прыгай на спины послов. А остальное решим. Я тоже не подарок, знаешь ли.
        - Знаю, - промычала она из-под его ладони и снова укусила. - Ты тиран и шовинист.
        - Полли, - прорычал Демьян глухо, - если ты еще раз меня кусанешь, я за себя не ручаюсь.
        И, конечно, она не смогла не вонзить в прикрывающую рот ладонь свои зубки. И потом, когда он жарко целовал ее, и стаскивал сорочку, раздраженно ворча, что она слишком длинная и неудобная, и прижимал невесту к кровати, подрагивая, уткнувшись лицом в шею и стараясь успокоиться, она улыбалась. Наверное, все и правда решаемо.
        Полина зашла на четвертый круг, когда заморосил дождик, оглянулась - охранники упорно бежали следом - и припустила к семейному крылу. Появилась одна идея, и надо было поскорее ехать, пока время для визитов не слишком позднее.
        Через час, около шести вечера, принцессу высадили у старого «пенсионерского» дома. В окнах на втором этаже горел свет, значит, Тамара Марковна дома. Охрана сурово посматривала на переговаривающихся старичков и старушек, сидящих на скамеечке у подъезда, пенсионеры не скрывали любопытства и вежливо здоровались в ответ, оглядывая незнакомую девушку и подмечая детали; мявкали коты - Пол привезла не только продукты для «своей» бабушки, но и корм для животных, и тут же принялась вскрывать пакеты и заполнять стоявшие рядком на асфальте мисочки. Со всей округи, задрав разноцветные хвосты, неслось многочисленное кошачье семейство, перебирали лапками котята, которых мамы-кошки звали из окошек подвалов, чинно вышагивали матерые котищи, презрительно игнорируя друг друга.
        Охрана старательно делала равнодушные лица и старалась не улыбаться.
        На второй этаж четвертая Рудлог поднялась бегом, позвонила, дождалась, пока откроется дверь.
        - Здравствуйте? - осторожно произнесла старая учительница, оглядывая стройную высокую девушку, за плечами которой возвышались два бугая.
        Полина порывисто обняла бабушку, и та от испуга ойкнула, дернула руками.
        - Это я, Полина, - девушка наконец отпустила Тамару Марковну, и та, держась за сердце, тяжело оперлась о дверь. - Извините, извините, что напугала. Я Полина Богуславская, просто у меня была другая внешность, а теперь вот моя… я вам продукты привезла…
        Учительница недоверчиво оглядывала ее с ног до головы.
        - Честное слово, я, - горячо убеждала Тамару Марковну четвертая принцесса.
        За спиной бабушки показался мужчина, и Полина узнала Стрелковского.
        - Игорь Иванович, - она удивилась и обрадовалась, - ну скажите же, что это я!
        Старушка обернулась, и Игорь молча и невозмутимо кивнул.
        - Диво-то какое, - Тамара Марковна разливала чай, и на кухоньке было совсем тесно от большого количества народа. Охранники скромно сидели на хлипких стульях, Стрелковский что-то чинил в ванной. - Поверить не могу. Игорь Иванович рассказал мне, что тебя нашли, я ждала, ждала, думала, забыла свою бабушку-то. Какая же красавица ты, Полюшка! Настоящая принцесса.
        - А как вы познакомились? - поинтересовалась Пол, прислушиваясь к звукам из ванной.
        - Да они с напарницей тебя искали, вот и познакомились, - охотно поделилась Тамара Марковна. - Теперь опекают вот. Только Людочка не приходит, Игорь говорит, ранена она сильно, в больнице лежит в Бермонте.
        - Ох, - Пол поставила чашку на стол. - Я тоже скоро туда переезжаю, Тамара Марковна. И не смогу вас часто навещать…
        - Замуж, что ли? - спросила проницательная учительница.
        - Ага, - ответила Полли, смущаясь охранников.
        - Замуж - это хорошо, если по любви, - рассудительно высказалась бабушка. - А насчет меня не переживай, я теперь продукты по соседям раздаю, забаловали вы меня совсем, я и не съем столько.
        Некоторое время в кухне раздавался только дружный хруст печенья, затем из ванной вышел Игорь Иванович, предложил принимать работу. Бабушка ахала и благодарила, а Полли стояла рядом с бывшим начальником разведуправления, и ей было стыдно.
        - Игорь Иванович, - тихо сказала она, - я ведь вас так и не поблагодарила. Извините меня. Спасибо вам большое, что помогли. И что со школой моей разобрались…
        - Главное, что вы целы, ваше высочество, - так же тихо ответил он. Тамара Марковна открывала новые краны, выставляла шампунь и мыло в только что прикрепленный шкафчик.
        - А я могу повидаться с вашей напарницей? - попросила Полина. - Тоже хочу сказать спасибо.
        Он улыбнулся как-то мягко.
        - Пока она еще в реанимации, принцесса, и просыпается на полчаса в день. Но как только пойдет на поправку, мы ее перевезем в столицу, и здесь сможете увидеться. Ей будет приятно.
        Стрелковский скоро ушел, отказавшись от чая, а Полина посидела еще часок, пока не заметила, что Тамара Марковна хочет спать. Попрощалась и поехала обратно. Во дворец.
        Опять стало скучно. Демьян предупредил, что сегодня не придет - на пару дней уезжает в губернию на север страны, - и она уже тосковала. Завтра обязательно надо поговорить с Васей и придумать какое-нибудь занятие. Иначе точно на стены прыгать начнет.
        Часть 1. Глава 11
        Конец октября, Пески
        АНГЕЛИНА
        - Знаешь, почему твоя сила начинает действовать, когда ты злишься?
        Ангелина покачала головой. Нории привел ее на берег маленького пруда, в водной глади которого отражалось небо, а серебристые плакучие ивы омывали длинные ветви. Дворца видно не было, и, если бы не яркое жаркое солнце, вполне можно было бы представить, что она находится в парке дворца Рудлогов. Там тоже имелась система прудов, и вокруг них тоже росли ивы.
        - Сильные эмоции убирают внутренние барьеры, которые ты сама себе построила. Твой огонь не горит свободно, он постоянно в клетке, постоянно сжат так, что в любой момент готов вырваться. И, когда контроль ослабевает, ты уже не можешь с ним справиться.
        Нории сидел на траве, подняв лицо к солнцу, - он снял рубаху и грелся. Ани же, наоборот, ушла в тень, прислонилась к стволу дерева, купающего свои ветви в пруду, и слушала.
        - Поэтому нужно уметь избавляться от излишков силы. У вас, красных, удивительная особенность: чем чаще вы используете свой огонь, тем больше становится ваш резерв. И каждый последующий сброс энергии все сокрушительней. Из-за этого, - он усмехнулся, сощурился, - вы такие яростные. Но если силу расходовать постоянно и небольшими порциями, то взрыва можно избежать.
        Принцесса стояла с непроницаемым лицом. Казалось донельзя странным, что об особенностях ее родовой магии рассказывал посторонний.
        - Я говорю только о женщинах дома Рудлог и еще о дочерях Синей Богини, хоть они и куда слабее. Ведь вы сами по себе - неиссякающие источники, - добавил Нории. - Мужчинам проще: хорошая драка, физическая нагрузка, риск, ночь с женщиной - у мужчин дух неразрывно связан с телом, и им не требуется эмоциональной отдачи, чтобы убрать излишки силы. Коронованные мужи очень редко испытывают приступы ярости - им достаточно того, что они держат землю, над которой поставлены первопредком. Но все равно вспышки бывают, однако сил у них это отнимает больше.
        - И у тебя бывают? - поинтересовалась Ангелина, раздумывая, присесть ли на траву, или все-таки сохранять видимость делового разговора хотя бы с ее стороны.
        - И у меня, - усмехнулся Нории. - Бывают.
        Он помолчал, словно вспоминая что-то, и снова усмехнулся.
        - Не знаю, как у вас сейчас, а до войны все престолы были буйными. Кстати, ведь на троне Рудлогов никогда женщин не было?
        - Мать стала первой, - сдержанно ответила принцесса. - До нее всегда был старший наследник мужского пола, но у деда она оказалась единственной. А уже у нее шесть дочерей родились. Я и мои сестры, хотя больше трех детей у Рудлогов раньше не бывало. Вот так не повезло трону.
        - Понятно, - задумчиво сказал дракон, рассматривая голубое в белизну небо. - Невезение иногда бывает предназначением, Ани-лиша. Просто так ничего не случается. У всего есть своя причина и своя цель. Тем более для тех, кто является носителем божественной крови.
        Она хотела спросить, какова причина смерти ее матери или цель пятисотлетнего пребывания драконов в горе. Но сдержалась. Не время язвить.
        - Женщины ближе к богам из-за лунного цикла, кровь их постоянно обновляется, поэтому и сила больше, хоть и накапливается она куда дольше, - продолжил Владыка, и голос его, рокочущий и негромкий, успокаивал - Ангелина все-таки села на траву, вновь прислонилась спиной к дереву. - И вспышки реже, но куда сильнее. Если сравнивать ауры, то мужская большая, нечеткая, и стихия почти прозрачная. А женская меньше, но плотнее, ярче, мощнее. У вас, дочерей этого мира, вообще все сложнее, чем у мужчин. Мы становимся теми, кто мы есть, в период созревания семени; тогда же проявляется первостихийная сила, которая с возрастом постепенно растет. У вас же все завязано на крови и мощь то взмывает, то снижается. Первый пик - когда девушка созревает, второй - при инициации после брака. А вот при рождении детей могут какие-то родовые способности вовсе уйти. Ведь ребенок - тот же эмоциональный артефакт для забора энергии. И для сброса энергии нужна душевная открытость, чистая эмоция, не ограниченная волей или запретами. Материнская любовь дарит такие чистые эмоции…
        Дракон повернул голову, глянул на скрытую в тени ивы старшую Рудлог.
        - Ты понимаешь, о чем я говорю, Ани-лиша?
        - Нет, - после некоторой паузы сухо ответила она.
        - Ты должна любить или ненавидеть то, что делаешь, чтобы твой огонь расходовался, - пояснил он, улыбаясь. - Мужчинам королевской крови достаточно просто иметь женщину; тебе же нужно любить того, с кем спишь. Мы можем подраться просто так, для разминки, тебе же нужна злость или ненависть для боя. Просто усталость тела никак не влияет на твою силу.
        Она холодно смотрела на него: Нории, как всегда, спокойно говорил о вещах интимных, и ей это казалось диким, но информация была нужна, и принцесса заставила себя слушать - как слушала бы лечащего врача.
        Дракон растянулся на траве, повернул к ней голову, сощурился, потянулся. Красные волосы путались с сочно-зеленой травой, напоминая мазки художника-импрессиониста.
        - Как же я люблю солнце, - сказал Нории как-то тоскливо, - нет ничего лучше. Солнца и неба.
        - А я люблю дождь, - сдержанно сообщила Ани, - и прохладу.
        Нории сквозь прикрытые веки глянул на нее, провел рукой по траве, как погладил.
        - Скоро здесь снова будут идти дожди, принцесса. Обязательно.
        Высокая трава вдруг зашелестела, разошлась клином к пруду - будто под зеленью близко и быстро кто-то пробежал, но Ани никого не увидела - только брызги, когда невидимка прыгнул в воду. Дракон проследил за ее удивленным взглядом и засмеялся.
        - Это твой щенок пришел поплавать.
        Принцесса нахмурилась.
        - Кстати, почему я, проснувшись, обнаружила его в своей постели? Ты обещал мне забрать его.
        Ангелина ни за что бы не призналась, как испугалась чуть ли не до крика, почувствовав в ногах нечто живое и теплое.
        Владыка невозмутимо пожал плечами.
        - Я же говорил, тер-сели тебя выбрали. Иногда к нам привязываются вне зависимости от того, хотим мы этого или нет, Ани-лиша. Я просил его остаться со мной, но они не слуги и сами выбирают, с кем быть.
        Из пруда доносилось похрюкивание, периодически виднелись всплески, будто там играла большая рыба, но малыша все еще не было видно. Ани вдруг очень захотелось туда, в воду, где совсем не жарко и легко.
        - Я не возьму его в Рудлог, - снова сказала принцесса.
        - Воля твоя, - откликнулся дракон спокойно. Он вообще был чересчур спокоен сегодня. - Хотя он мог бы помочь тебе убирать излишки силы. Духи очень восприимчивы к энергиям изначальных стихий. Конечно, с твоим огнем, - Нории мечтательно улыбнулся, - все равно нужно еще что-то.
        - И что же? - спросила она скептически.
        - Вот, например, твои розы, - Ангелина недоуменно подняла брови. - Ты не просто трудишься - тебе это нравится. Правда?
        - Правда, - подтвердила принцесса насмешливо.
        - И огонь, сжигающий тебя, становится меньше и смирнее. Поэтому, огненная принцесса, тебе нужно научиться иногда делать то, что тебе хочется. И от чего ты получаешь удовольствие. Так ты сможешь контролировать свое пламя. Вот сейчас тебе чего хочется?
        - Чтобы ты от философии перешел к практике, - не говорить же, что охота скинуть одежду и поплавать в пруду, рядом с ныряющим водяным духом. - Потому что розы не спасают меня от взрывов. А остальное, - Владыка пристально глянул на нее, и Ани чуть не запнулась, - мне недоступно.
        - Или ты не позволяешь себе открыться, - уточнил Нории и потянулся. Принцесса опустила глаза. Кожа его словно впитывала солнце и начинала сильнее отливать перламутром, и едва заметные линии орнамента на теле казались сверкающими солнечными нитями. - Попробуй почувствовать мою ауру, Ани. Видеть ты ее сможешь только после замужества и инициации, но почувствовать в силах и сейчас. Закрой глаза, расслабься и мысленно потянись ко мне.
        Ангелина сразу же ощутила знакомую ласковую прохладу, будто по телу ее, по коже, сквозь волосы и пальцы, чуть щекоча, пробегают струи воды и потоки воздуха. Даже замерла - так было хорошо и свежо.
        - Да, для тебя все просто, - довольно пророкотал дракон. - Так ты можешь определять носителей божественной крови. Только с Желтыми не усердствуй, можно ментальный удар получить. А теперь то же самое, только со своим пламенем. Ощути его. Потрогай. Сможешь нащупать потоки - легко научишься управлять ими.
        - Как эти потоки должны ощущаться? - спросила принцесса, не открывая глаз.
        - Как будто ты сжимаешь в руке чье-то сердце и можешь заставить его биться быстрее или замереть. Или как будто пытаешься удержать двух драконов за извивающиеся хвосты.
        - Очень смешно и информативно, - пробормотала она, чувствуя себя слепой и неумелой. Со стороны Нории веяло прохладой, и это отвлекало. Перед внутренним взором, вздымаясь языками пламени выше деревьев, медленно крутился огненный смерч, весь состоящий из жгутов чистой энергии, и Ангелина растерялась: вот она сидит у дерева, и она - человек, а вот она лениво и торжественно кружит потоками пламени, и она - огонь, огромный, высокий, мощный. Закружилась голова, будто принцесса смотрела на землю с высоты.
        - Хочешь, рассержу тебя? Тогда сразу все увидишь, - предложил дракон, посмеиваясь. Отвлек ее - Ани снова оказалась в своем теле и сердито взглянула на греющегося на солнце Владыку, поджала губы. Вспомнила чувство покалывания в кончиках пальцев, будто по подушечкам ударяли туго натянутые струны стихии. Попыталась нащупать их - не руками, ощущениями. Струна легла в ладонь, принцесса рефлекторно сжала кулак - и тут же почувствовала «извивающийся драконий хвост»: в руке пульсировала, билась, как живая горячая змея, огненная энергия, рассерженно ворчала и плевалась искрами.
        Ангелина открыла глаза, с неподобающим ошеломлением уставившись на едва видимую огненную плеть - та с шипением стелилась по траве, выжигала ее, изворачивалась петлями и затухала в близкой воде пруда, - ойкнула и выпустила плеть из руки. И тут же устыдилась своего поведения.
        На берегу сидел щенок тер-сели, будто весь состоящий из прозрачной воды, в которой отражалось небо, и с опаской принюхивался к дымку от подпалин на берегу. Дракон улыбнулся - видимо, вид у нее был совсем растерянный.
        - Теперь у тебя все получится. Только тренируйся на открытой местности, Ани-лиша.
        - А… это всегда в виде плети? - спросила старшая Рудлог.
        - Потом будешь придавать ту форму, которая удобнее, - пояснил Нории. - Мне удобней плети. Четери формирует клинки, ты их видела. Энти предпочитает снаряды.
        Щенок прибрел к ней, улегся в ногах, и принцесса настороженно потрогала его пальцами ноги. Как есть капля воды, но большая и в форме страшненькой собаки.
        - Тут только водяные духи живут? - поинтересовалась Ангелина.
        - Они нам ближе, - Владыка привстал, облокотился о землю, - поэтому и живут рядом. Есть и другие духи. Их великое множество. Подожди, сейчас покажу. - Он прислушался к чему-то и просвистел - мелодично, с переливами - короткую музыкальную фразу несколько раз подряд.
        Зашумел ветерок, и стало совсем хорошо. Щенок поднял голову, дернул ушами, рявкнул-тявкнул, и в ответ ему возмущенно засвистели невидимки, так громко, что тер-сели отпрыгнул назад и попытался забиться принцессе под коленку. Вода, впитанная в озере, медленно уходила в землю, и он снова становился прозрачным.
        На пальцы Нории села, соткавшись из воздуха, диковинная зверушка - крошечный, размером с воробья, котенок с крыльями цвета рассеянного перьевого облака, освещаемого солнцем. И он сам был как маленькое перьевое облачко, с туманным пушком, с прозрачными светлыми глазами. То ли котенок, то ли пушистая совушка с четырьмя лапами. Засвистел, кося глазами на Ангелину.
        Дракон приподнялся и осторожно погладил крохотного духа по спине.
        - Это анод?ри, дух воздуха.
        - Хороший, - сказала Ани, разглядывая «совенка». Дух что-то чирикнул, взлетел, пронесся мимо, огладив ее щеку ветерком. - Почему они выглядят так? Собаки, котята…
        - Они разные бывают, - Нории покосился на пруд, встал, стал раздеваться, и Ангелина опустила глаза. - Просто принимают ту форму, которая им нравится. Подглядели у людей и подражают.
        - А кому подражают песчаники? - удивилась Ангелина, разглядывая свои колени.
        - Людям, конечно, - пророкотал дракон гулко. - Разные есть духи. Они не добрые и не злые, просто воплощение той стихии, в которой зародились. Есть духи мертвой земли - песчаники, топники, путаники, вы их еще чертями зовете. И есть духи земли живой - змеевики, например, они в лесах живут. У каждой стихии свои. А есть еще совсем удивительные, мы их называем ?нхель, а вы - ангелы. Чистая благодать Триединого. Говорят, там, где они появились, все будет хорошо. Да, Ангелина?
        Ани не ответила. Он снял штаны, пошел к пруду. Принцесса упорно смотрела в землю.
        - Не хочешь? - спросил Нории, шлепая по воде.
        - Хочу, - сухо ответила первая Рудлог, - но не пойду.
        Он хмыкнул, нырнул, поплыл, отфыркиваясь, как конь.
        Конь с красной гривой.
        Ани отстранилась от ныряющего в пруду дракона, снова закрыла глаза. Нащупала струны пламени уже обеими руками, полюбовалась на играющие обжигающие плети в своих ладонях. Как все просто. Теперь бы научиться использовать их.
        Она открыла глаза в тот самый миг, когда вода в пруду встала горбом, как рассерженная кошка, и устремилась вперед - к иве, - и откатилась назад, вынося ошарашенную принцессу на середину пруда, к легко улыбающемуся Нории.
        - Ну знаешь ли, - сказала она растерянно и зло и вмазала ладонью по его лицу. Получилось неловко и вскользь, и от этого движения Ани ушла под воду. Вынырнула - Нории смеялся, - поплыла к берегу. Мешало расплывшееся вокруг платье, но она упорно плыла, не обращая внимания на налипшие на лицо волосы. Вода была прохладной, песок под ногами, - когда принцесса добралась до берега, - мягким, но она слишком злилась, чтобы наслаждаться этим.
        Вышла в траву с подпалинами - вода с одежды текла ручьями, - отжала, не поворачиваясь, волосы. Взяла рубаху Нории и ушла за дерево - переодеваться.
        Ангелина села подальше, потому что ее удобное место под ивой было залито водой. Мокрые волосы холодили кожу.
        Владыка невозмутимо плавал еще некоторое время, затем раздались шаги.
        - Ты украла мою одежду, - сказал он со смешком.
        - Можешь надеть мое платье, - едко произнесла принцесса, не глядя на него.
        Он гулко расхохотался, уселся на траву спиной к ней, как был, нагишом, откинулся на локти, подставляясь солнцу. Ани мазнула по нему взглядом: плечи были красивые, рельефные, и спина широкая, и по спине этой струйками с волос, потемневших до цвета старого красного дерева, текла вода. Хорош, что сказать. Удивительно: при такой грациозности, пусть и мужской, налитой, - и такой низкий голос, как гул огромных барабанов.
        По ногам ее пробежал ветерок, погладил влажную кожу, словно извиняясь.
        - Не сердись, - произнес Нории расслабленно, любуясь на играющую бликами воду, - иди искупайся. Я не буду смотреть. Нам принесут сюда обед и полотенца, одежду для тебя. Время есть. Я послал Зов Энтери, он распорядится. Обсохнем, и я еще тебя поучу.
        На ее коленях материализовался крохотный анодари, чирикнул, потерся мордочкой о рубаху, и Ани осторожно погладила его пальцем. Малыш взъерошился - чисто воробушек. На ощупь он был как плотный туман. Встала - дух вспорхнул, засвистел, метнулся к деревьям. Подошла к пруду, босыми ногами по влажной траве, оглянулась: светящийся на солнце дракон полулежал с закрытыми глазами, да еще и отвернул в сторону голову. Сняла рубаху и быстро-быстро зашла в воду.
        Плавала долго: пришли слуги, споро расставив блюда и кувшины с напитками на низком столике под тенью разлапистой, широкой ивы, Нории успел надеть штаны и принести на берег полотенца и одежду для нее и теперь сидел у стола, скрестив ноги, отщипывая куски плоской лепешки и отправляя их в рот. Отвернулся, как только Ани стала двигаться к берегу, и она спокойно вытерлась, надела легкое платье. Телу было хорошо, ей тоже.
        - Я попросил принести для тебя кое-что, - сказал дракон, когда она подошла, села напротив. Кивнул на стол - между горшочками и блюдами лежала тонкая золотая цепочка с подвеской в виде небольшой шестиугольной пластины, в углах которой драгоценными камешками размером с пылинку были выложены знаки Великих Стихий. Золото украшения было тусклым, потемневшим, и черные линии на пластине складывались в странный сложный узор - ломаную спираль с неровными дольками, с поперечными рваными полосками.
        Принцесса нахмурилась, покачала головой.
        - Это не подарок, - ответил Нории на ее молчаливый отказ. - Считай это моим извинением.
        Ангелина иронично улыбнулась. Хитрец. Лукавый ящер.
        - Это мой старый амулет, сит?рия, - невозмутимо продолжал Владыка, раскладывая кушанья по тарелкам. - Когда я получил Ключ, сила бесновалась. Однажды проснулся в своих покоях - а вокруг сад, трава и цветы под ногами, и деревья пробили мраморный пол и выросли до потолка. - Он улыбнулся. - Пришлось сдерживать. Амулет поглощает всплески. Немного, но, чтобы контролировать себя, в большинстве случаев поможет.
        Принцесса снова посмотрела на подвеску. Рациональность прежде всего, не так ли?
        - Он накапливает твою стихию, и при необходимости ее можно извлечь. Бери, Ани-эна. Снимешь, когда выйдешь замуж. Если муж будет хор-р-рош-ший, - дракон глянул на нее, и глаза его стали темно-вишневыми, и голос понизился, - то он тебе не понадобится.
        - Как им пользоваться? - Ангелина подхватила цепочку. Украшение было тяжеленьким, холодным, чуть покалывающим. Расстегнула непривычный замок, завела руки за шею - пластинка легла чуть ниже ключиц, - попробовала застегнуть. Нории молча встал, обошел ее, сел позади. Перехватил цепочку, скользнув прохладными пальцами по шее, убрал мешающие волосы и застегнул. Принцесса сидела с прямой спиной.
        - Закрой глаза, - пророкотал он, - почувствуй его.
        Снова крутилась вокруг пылающая аура, и прозрачно-голубое сияние силы дракона пульсировало волнами позади, а на груди перед внутренним зрением наливался теплым нежным светом небольшой цветок - бутон его был закрытым, плоским, как у маленького лотоса.
        - Если понадобится, - рокотал Нории тихо, и хотелось расслабиться, откинуться назад, но она привычно сдержалась, - он усилит тебя, отдаст накопленное пламя. Но осторожнее, вовремя останови выброс силы, иначе он иссушит тебя. Первые разы нужно будет положить руку на пластину, потом сможешь использовать мысленно. Только, прошу тебя, используй в крайних случаях - с твоим огнем выброс может быть катастрофическим.
        - Спасибо, - вежливо отозвалась Ангелина, пытаясь мысленно дотронуться до желтоватого «цветка» - он дрожал, трепетал лепестками.
        - Я рад, что ты приняла его, - Нории встал. - Ешь. После обеда научу тебя ставить щит так, чтобы не вливать в него всю силу. И так, чтобы ты могла двигаться с ним.
        - У меня занятия с твоими нани-шар после обеда, - сообщила Ангелина, разглядывая остро пахнущее рагу со странной травой и бобами. И мясом.
        - Проведешь позже, - откликнулся дракон, непонятно чему усмехнувшись. - Сегодня ты ученица. Будешь со мной до вечера.
        Рациональность превыше всего, да. Когда еще он найдет время ее учить?
        Щенок тер-сели куда-то пропал, а может, спал, невидимый. Иногда прилетали любопытные анодари, быстро-быстро махали крылышками, наблюдая, собирались в стайки, зависая у щитов. Щиты у Ангелины получались огромные, и Нории, легко касаясь ее плеч пальцами, корректировал, показывал, как делает он, - нити силы сплетались кристаллическим кружевом, твердели, образовывая переливающиеся небольшие полусферы, которые послушно утолщались, увеличивались или сжимались почти до макушки. Выглядело это так, будто принцесса стояла под большим мыльным пузырем.
        Ани устала от жары и, если бы не близкая драконья прохлада, наверняка уже страдала бы от головной боли. Они плавали по очереди, отдыхая, обсыхали, затем снова тренировались.
        - Как ты получил Ключ? - спросила Ангелина во время одного из перерывов. Слуги периодически появлялись, приносили чай, лимонад, и сейчас принцесса с удовольствием пила горьковатый лимонный напиток, поглядывая на вытирающегося неподалеку дракона.
        Он совсем не стеснялся, и то ли она привыкла, то ли очень устала, то ли взыграло упрямство - он ведь специально ее смущает, - но глаза опускала все реже. Тем более там было, на что посмотреть. И только когда он ловил ее взгляды, смотрела в ответ холодно и иронично: «Я знаю, зачем ты это делаешь». Или равнодушно, будто он не мужчина, а дерево.
        Деревья вокруг, кстати, тоже были красивыми.
        - В тридцать пять лет каждый из моего племени должен провести ночь в храме Синей, - ответил Нории, натягивая штаны. - Я спал и видел сны, а когда проснулся - в руке был Ключ, а меня трясло от мощи.
        - Так это Ключ дает силу? - уточнила Ангелина.
        - Нет, - он покачал головой, - Ключ - это просто символ, отметка Великой, ее дар и благословение Владыке. А стихийная сила дается с рождения. Я говорил тебе, что пик у мужчин приходится на созревание.
        - В тридцать пять лет?
        - Мы ведь живем дольше, Ани-эна. И созреваем, и старимся позже. Сколько сейчас живут люди в твоей стране?
        - По-разному, - она задумалась, припоминая статистику. - До восьмидесяти доживают почти все, больше трети переходят за сотню. Но у нас очень хорошая медицина, профилактика, да и виталистов мы обучаем массово.
        - Я впечатлен, - сообщил дракон после недолгого молчания. - В наше время единицы из людей доживали до шестидесяти. Виталисты тоже были, да и мы всегда помогали с лечением, но на всех, конечно, не хватало.
        Он помолчал еще немного.
        - Ты устала? Хочу показать тебе, как меняться. Ты же полим?рф, а ни разу не оборачивалась. Или уже завтра?
        - Сегодня, - ответила она твердо. Кто знает, что может случиться завтра?
        Оказывается, в огромном саду было еще много мест, где она не успела побывать. В одно из них ее и привел дракон.
        - Верблюд, - сказала Ангелина, разглядывая белоснежное одногорбое животное, с высокомерным выражением на морде смотрящее на подошедших людей. Вокруг раздавалось блеяние, ржание, рычание и рев - ревели небольшие изящные антилопы; сильно пахло животными. Владыка подвел ее к выстроенным по обе стороны от парковой дороги загонам с небольшими навесами, широкими поилками и кормушками, и все это очень напоминало небольшой зоопарк.
        - Верблюдица, - поправил он ее. - Это девочка. Здесь все звери - дары жителей Песков.
        - Ты хочешь, чтобы я обернулась в верблюдицу?
        Он склонил голову и посмотрел на принцессу, затем на меланхоличную белую «девочку», улыбнулся.
        - Выбор небольшой: есть еще лошади и овцы - это из тех животных, которые не боятся людей. А что тебе не нравится? Она беленькая, красивая, смирная. Ты тоже должна быть белой, как и все Рудлоги.
        Он снова осмотрел «девочек» и невозмутимо добавил:
        - Да и выражения лиц у вас сейчас похожи.
        Принцесса и верблюдица глядели на него одинаково неодобрительно. Дракон протянул руку за ограждение загона, ласково потрепал белую обитательницу «зоопарка» по лбу.
        - У каждого живого существа есть аура, - начал он, будто рассказывал сказку, - и ты можешь обратиться в кого угодно. Или во что угодно, если в нем есть жизнь. В дерево, например.
        - И в дракона могу? - поинтересовалась Ангелина.
        - Можешь, - усмехнулся Владыка. - Только пока не нужно. Потренируйся на тех, кто примерно равен тебе по весу; привыкнешь жить, двигаться в чужом теле - и тогда можно. С крыльями надо быть осторожной: запутаешься в полете, пока не умеешь контролировать себя, упадешь и разобьешься. При первых оборотах ощущение, будто на тебе неправильно надетая, тесная одежда, и, пока не приноровишься, не нужно экспериментов. Хотя я мечтаю увидеть тебя драконицей, принцес-с-с-са. Интересно, какой ты будешь.
        - К делу, Нории, - нетерпеливо произнесла Ани, игнорируя мечтательные нотки в голосе дракона.
        - Все просто. - Нории взял ее руку, положил на морду смиренно вздыхающей верблюдицы. - Закрой глаза. Почувствуй ее ауру, запомни форму. А затем мысленно сверни свое пламя в эту форму, аккуратно, не тороп…
        Перед ним стояла вторая белая верблюдица и нетерпеливо фыркала. Первая «девочка» поджала уши, взревела и унеслась под навес, высоко вскидывая ноги.
        - Что же ты такая быстрая, - укоризненно сказал дракон и погладил Ани по спине. По белым бокам пробежала раздраженная дрожь. - Пройдись, почувствуй свое тело. Если получится - пробегись, но недолго.
        Верблюдица сорвалась в галоп, и он недовольно покачал головой. Упрямая Рудлог. Все ей нужно сразу.
        Бегала долго, подпрыгивала, ложилась на землю, пробовала щипать траву, пить, а он посмеивался, глядя на то, как она серьезно подходит к делу. Затем вспомнил свое первое обращение - ведь носился так же, чуть не сломал крыло, когда садился.
        - Набегалась? - спросил Владыка, оглаживая бока подошедшей верблюдицы - шерсть жесткая, плотная. Та рявкнула, отступила назад. - Теперь просто разверни ауру обратно, убери форму.
        Он успел еще увидеть возмущенное лицо принцессы, ослепительно блеснувшее нагое тело, мелькнувшую тяжелую грудь, круглый живот - и закрыл глаза, снял рубаху через голову, протянул вперед.
        - Я забыл, извини. Оборот практически всегда оставляет без одежды.
        - Я это знала, - шурша рубахой, проворчала Ангелина. - Тоже забыла. От чего это зависит?
        Нории, не открывая глаз, пожал плечами.
        - От таланта, наверное. Я могу вернуть одежду обратно, но это сложно. Есть несколько младших драконов, которые легко оборачиваются обратно в одежде, если только не устали. При этом стихия их не сильна. Ты оделась?
        - Да, - сухо ответила первая Рудлог. - Мышцы болят.
        - Завтра будет еще хуже, - Нории медленно шагал вдоль ограждения загонов, рассматривая животных, и Ани шла за ним, слушала. - Я говорил: недолго. Тело твое меняется, мышцы работают по-другому, энергии больше потребляется. Надо привыкать понемногу, Ани-лиша. Если к ночи будет не заснуть от боли, пошли за мной, я помогу тебе.
        - Справлюсь, - ровно сказала Ангелина. - Нории, Алмаз… один маг говорил нам, что мы не можем пребывать в теле животного более получаса. Почему?
        - Через несколько лет сможешь.
        Они наконец вышли из «зоопарка» и направились ко дворцу. Солнце заливало западный склон неба красным и золотым, а с другой стороны уже темнела быстро надвигавшаяся ранняя осенняя ночь. И опять пахло цветами, сладко и терпко, и звонким хором вступали на ночную смену птицы. Было привычно и почти уютно, будто все здесь знаешь.
        - Это зависит от тренировок. Когда мы оборачиваемся, не только мозг влияет на тело, но и тело на мозг. Животное подавляет человека, и есть риск остаться зверем навсегда. Но чем чаще перекидываешься, тем сильнее контроль. У нас, правда, в первопредках двое богов, поэтому мы можем вечно находиться в драконьем облике и не терять разум. Но не вы, красные. Как ты себя чувствовала в другом теле?
        - Непривычно, - отозвалась Ани. Босиком по дорожке было больно идти, попадались камушки, какие-то колючки, и она старалась ступать аккуратно, глядела под ноги. - Если начинала думать, как двигать ногами, как управляться с телом - сразу спотыкалась. Ты прав, похоже на тесную одежду. А отключала разум - и все получалось. Ох!
        Она, заговорившись, наступила-таки на колючку и теперь стояла на одной ноге и злилась - из-за нелепости ситуации, из-за того, что больно, из-за того, что он сейчас начнет помогать, прикасаться. Пусть рубаха почти до колен, все равно неудобно.
        Нории посмотрел на нее, улыбнулся, без лишних слов присел.
        - Обопрись на меня, Ангелина.
        Принцесса положила руки ему на плечи - кожа прохладная, чуть влажная, упругая - и терпеливо ждала, пока он извлекал иголки, рассматривал ступню. Встал, легко взял Ани на руки и понес ко дворцу.
        Встреченные слуги провожали их выразительными взглядами. Ани молчала. Раненой ногой ступать в пыль - еще заразу занесешь, а с местной медициной об антибиотиках и не слышали. Да и негоже ей орать и вырываться.
        Суреза, накрывавшая ужин в ее покоях, аж засияла, приложила руки к груди и быстро-быстро вышла из спальни. Нории уложил свою невесту на кровать, снова осмотрел ступню, провел аккуратно ладонью - защипало, закололо крохотными иголочками. Ангелина встала, покачалась с носка на пятку.
        - Спасибо. Ты ведь мог и сразу меня вылечить, Нории.
        - Мог, - сказал он с улыбкой, склонив голову. - Позови меня, Ани-эна, если телу станет больно. Позовешь?
        - Нет, - раздраженно ответила она ему в спину. Дракон уходил, и слава богам - сегодня его было слишком много для одной принцессы. Хотя день прошел очень плодотворно, надо признать.
        Тело ломало все сильнее. Горячая ванна с травами чуть расслабила, массаж размял мышцы, и боль отступила. Чтобы к ночи вернуться снова. Жилы тянуло так, что Ани ерзала, проклиная отсутствие обезболивающих и свою резвость. Снова сходила в горячую ванну, но и это средство перестало помогать. Больно было до слез: казалось, что мышцы просто выворачивает, натягивает до предела. «Справлюсь сама», - твердила она себе, когда ноги начало сводить судорогами и пришлось сгибать-разгибать их, зажимая зубами край подушки, чтобы не кричать. «Справлюсь», - почти плакала, когда, измученная и неспособная заснуть, на дрожащих ногах в очередной раз шла в ванну, а потом обратно. «Справлюсь!» - когда легла на живот, вцепившись в простыню, и тихо стонала, находясь уже в полубессознательном состоянии. Даже во время цикла никогда не бывало так больно.
        И когда тело вдруг закололо и стало отпускать, уже не было сил повернуть голову. Мужские руки прошлись от лодыжек до затылка, мягко, чуть касаясь, и за ними уходила боль, мышцы расслаблялись. Ани только пробормотала «спасибо» и провалилась в сон.
        Стоявший над ней Нории невесело улыбнулся, поднял тонкое покрывало и укрыл упрямую до глупости и саморазрушения первую принцессу дома Рудлог.
        «…Удивительно, что наши родовые способности так легки в изучении, и тем обидней, что мы так долго действовали интуитивно, не зная своей силы. Поколение за поколением мы понемногу теряли знание о себе, пока не получилось шесть девиц с огромной силой и невозможностью ее применить. Я всегда думала, что над нашим родом висит какое-то проклятье. Сами посудите: дед был алкоголиком, бабушка умерла рано, оставив одну дочь, прадед погиб нелепо, подавившись, прапрадед страдал нервным расстройством… Супруги Рудлогов практически все умирали молодыми, даже если взглянуть на маминых мужей: наш отец погиб, Маринин - погиб, Святослав Федорович чудом остался жив. И мама умерла не своей смертью. Ни в одной династии нет такого количества не своих смертей, разве что в прервавшейся блакорийской. И это наводит на неприятные мысли.
        Василина, Владыка Песков говорил о том, что наш предок, Седрик, в союзе с блакорийским королем (насколько я помню, тогда правил В?ланд Г?ттенхольд) заключили драконий народ в гору, когда те прилетели подписывать мирный договор. Не буду размышлять над магической стороной вопроса - но все-таки скажу, что не знаю на Туре такой силы, которая могла бы это осуществить. Если случившееся - правда, вне зависимости от причин этого поступка (которые тоже очень хотелось бы понять), то на ум приходят вполне определенные выводы. Надо бы найти специалиста по проклятиям, чтобы посмотрел нас. Странно, что эта мысль пришла в голову только мне, наши предки вполне могли догадаться…»
        Ангелина покрутила в пальцах золотую «ручку», задумалась. Тело немного ныло, но вполне терпимо, и она уже решила, что вечером потренирует и оборот, и управление огненными «плетьми». Но без чрезмерности, как вчера.
        Она вдруг вспомнила уверенные руки, легко касавшиеся ее тела и снимавшие боль, и чуть не задохнулась от непривычных, сладких, ненужных ощущений - так перехватило дыхание. Закрыла глаза. Хватит.
        Стопка листов, исписанных с двух сторон черным грифелем, терпеливо дожидалась на столе, пока ее свернут, запечатают и отправят адресатам. Завтра Василинин день рождения. А послезавтра Энтери понесет эту почти монографию сестрам. Дай боги и Красный отец, чтобы все было хорошо. Чтобы ничего страшного ни с кем из них не случилось за время ее отсутствия.
        Утро этой пятницы выдалось насыщенным. Из Тайтаны вернулся Ветери, груженный подарками от эмира Персия Владыке Нории, а также заверениями в восхищении, дружбе и готовности помочь соседу, и приглашениями для Владыки посетить эмират. Уставший дракон поспал всего пару часов, а затем на своеобразном собрании, где присутствовали Нории, Четери, Энтери, Ангелина и прилетевший с моря Мири, рассказал о своем полете. О том, с каким изумлением его встретили и с какими почетом и пышностью принимали. О бесконечных и медленных разговорах с эмиром, который кажется ленивым и рассеянным, но за видимостью этой скрывается острый ум. О том, что граничной полосе торговли - быть. О том, что эмират готов вложиться в постройку дороги до Истаила, но строить без сопровождения местных не может - оказывается, Пески защищают себя сами.
        Ангелина с интересом выслушала об эффекте блуждания. Вот, значит, почему в Истаиле до сих пор не появилась ни одна поисковая группа. В том, что ее ищут, она не сомневалась.
        Ветери продолжал рассказывать. О вопросах, словно заданных невзначай: какие ископаемые есть в стране, что успели разведать, в какую сторону планируете развиваться. О предложении выделить специалистов-управленцев, экономистов, международных юристов, способных помочь построить функциональное государство. И не только управленцев, но и учителей, врачей - тех, кто готов ехать работать за драконье золото. О том, что они с радостью продадут нефте- и газодобывающее оборудование, но не лучше ли просто пустить в Пески их, эмиратские компании, которые уже имеют опыт добычи и будут исправно платить налоги, в том числе и на сверхприбыль, и отдавать стране часть добытых ресурсов?
        Ани слушала и хмурилась: как она и предполагала, эмир не растерялся и постарался сразу обеспечить себе приоритет в отношениях с возрождающимся соседом. Надо срочно написать Василине о встречных мерах, расписать подробно. Иначе упустят шанс прочно привязать к себе Пески. Если еще и Йеллоувинь встрянет в борьбу за благосклонность соседа, то для обеспечения приоритета только и останется, что выйти замуж. Чтобы уж наверняка соединить их страны.
        Принцесса с сомнением посмотрела на Нории, оценивая плюсы и минусы подобного шага, поймала ответный удивленный взгляд, поджала губы и снова обратила внимание на рассказчика. Продать себя за долгосрочный договор о приоритетном партнерстве между Песками и Рудлогом? Без сомнения, прекрасная идея. Видимо, жара все-таки действует на способность рационально мыслить. Иначе как объяснить то, что прошел какой-то неполный месяц, а она уже не воспринимает брак с доисторическим ящером как нечто чудовищное и абсолютно невозможное. Скорее, как крайне маловероятный, но возможный стратегический шаг.
        Хотя вряд ли такие жертвы понадобятся. В конце концов, что могут предложить Пески в обмен на товары из Эмиратов, помимо золота? Да, его много, но оно конечно, а в бюджете должны быть сбалансированы доходная и расходная части. Чем они могут торговать? Коврами, верблюжьим молоком да шерстяными тканями? Так в Эмиратах этого полно. А вот в Рудлоге подобную экзотику воспримут с восторгом. Хотя это, конечно, даже половины процента от расходной части не компенсирует. Зато потом… будет добыча - будет и торговля на совсем другом уровне. А пока пусть связи налаживают простые люди.
        Можно же делать это с двух сторон: пусть Энтери летит на свою свадьбу, а заодно обговорит с мэром Теранови возможность торговли и со стороны Рудлога…
        Ветери продолжал говорить: о технических чудесах, которые встретил во время пребывания в Тайтане, об изменениях в укладе жизни соседей, о высоких зданиях, машинах и магазинах. Обо всем том, что было частью ее мира и только через очень продолжительное время могло стать частью мира этого.
        Драконы общались, Ангелина кратко помечала свои замечания на листе бумаги. После нужно будет поговорить с Ветери, передать ему обратно дела по городу, рассказать, что она успела сделать. И плотно заняться планом развития страны. С достигнутыми соглашениями дело пойдет куда быстрее.
        Принцесса ушла с импровизированного совещания, только когда время подошло к обеду, - после нужно было проводить урок у нани-шар. Тем более что информативная часть закончилась и начались описания того, как дракона встречали, деталей быта - всего того, что Ангелина и так знала. Поэтому она попрощалась с мужчинами, сдержанно улыбнулась в ответ на задумчивый взгляд Нории и вышла.
        После ее ухода Ветери наконец с облегчением замолчал.
        - Передохни, - весело посоветовал ему Мири, пододвигая кувшин с лимонадом.
        - Передохнешь тут, - сухо высказался Ветери, - когда на тебя таким взглядом смотрят. Я уже забыл, когда столько болтал о пустяках.
        Он сделал несколько глотков, помолчал.
        - Владыка, что я хочу сказать. Эмир сладко поет и кажется дружелюбным, но вряд ли за пять веков отношения между странами изменились настолько, что стала возможна безвозмездная помощь. Мы слабы, и нам легко впасть в зависимость, пустив в Пески чужаков и отдав им право добычи наших богатств. Мы не знаем о нынешнем мире почти ничего, а значит, эти кон-суль-тан-ты, которых он предлагает, будут иметь возможность обманывать нас, работая на Тайтану. Впереди, Владыка, налаживание контактов с другими странами, и слабых среди них нет. А у нас нет человека, который бы смог играть с ними на равных, и нет уверенности в том, что приглашенные люди будут верны нам. Даже эта Рудлог, - Ветери кивнул на дверь, - прости, Владыка, думает прежде всего о выгоде своей страны, а потом уже о Песках.
        Нории поморщился.
        - Ей нужно время, Ветери. Ты говоришь, нет людей. А как же ты?
        Драконий дипломат пожал плечами.
        - Нории, я один. А у людей целые дип-ло-ма-ти-че-ски-е корпуса - это такие службы, в которых работают тысячи человек. Эмир любезно снабдил меня книгами с новыми законами, коих обязаны придерживаться все страны в отношениях между собой. Мне неловко признать, но я часть слов просто не понимаю. Обмануть нас, Нории, проще простого - нет уже былой славы, когда мы были сильнейшими и могущественными.
        Драконы внимательно слушали его и хмурились.
        - Но! - Ветери обвел соплеменников торжествующим взглядом. - Ценности в мире все те же: земля, вода, пища, золото и ресурсы. И, как и прежде, кто их контролирует, тот и силен. Так что у нас два выхода: либо принять покровительство сильной державы и навсегда впасть в зависимость, получив быстрое развитие и весь опыт, который прошел мимо нас, но при этом - внешнее управление. Либо крепко держаться за свою землю и всегда быть в догоняющих…
        - Либо приручить эту женщину так, чтобы она полюбила Пески больше, чем Рудлог, - вдохновенно прервал его Мири. - Огненный цветок, однажды распустившийся в песке, давший жизнь и надежду… какая песня получится!
        - Как бы этот цветок не спалил окончательно наши Пески, - жестко высказался Чет, глянув на Нории. - Ты действительно отказался от женщин из гарема? Выдержишь ли? Или потом придется снова наполнять твой цветник?
        Нории покачал головой.
        - В этом в любом случае не будет необходимости, - ответил он, и Мастер отчетливо скрипнул зубами. - Успокойся, Чет. Она станет моей.
        Часть 1. Глава 12
        Конец октября, МагУниверситет
        МАКСИМИЛИАН ТРОТТ, ЧЕТВЕРГ
        Профессор Максимилиан Тротт проснулся ровно за семь минут до звонка таймера. В лаборатории дозревали капсулы с антидемоническим репеллентом, и нельзя было допустить, чтобы они пересушились. Разлитые по небьющимся бутылочкам настои, мутно-бордовые и грязно-зеленые, радовали глаз, и он еще раз перепроверил магический фон, хотя делал это накануне вечером.
        Затем принял душ, позавтракал и открыл Зеркало в тренировочный зал - заниматься со студентами.
        Мальчишки были усердны и внимательны и даже не ошибались сильно, но Макс так сочился язвительностью, что к концу занятия семикурсники обозлились и, видимо, чисто из духа противоречия ухитрились сотворить парную Сеть, хотя это заклинание не входило в число базовых при обучении в университете. Имитировали атаку: они нападали, он опять защищался, и каждый раз, когда Тротт отбивал штурм, бедные ученики получали по полной.
        Он понимал, что несправедлив, и что навредить они ему вряд ли смогут - слишком большая разница в возрасте и опыте, - и что ребята реально лучше многих своих сверстников и даже, возможно, сильнее самого Макса - на тот момент, когда он учился на седьмом курсе, - но сделать с собой ничего не мог.
        Лорд Тротт нервничал перед вечерней операцией совместно с оперативниками Управления госбезопасности Рудлога и не желал признавать это.
        - Ситников, - кривился он, глядя на зло сжимающего зубы семикурсника, только что пытавшегося убить его Водными Лезвиями - водяными дисками, застывающими в полете и сверкающими бритвенно острыми краями, - вы что, салют в мою честь решили устроить?
        Лезвия взрывались на щите и осыпались сверкающей ледяной крошкой.
        - Почему отправили только одну волну Лезвий? Почему не закрутили траекторию? Пока я отбивал бы те, что летят прямо, можно было бы подрезать меня сзади. Плохо, Ситников! Поляна!
        - Что? - с нескрываемым раздражением отозвался второй ученик.
        - Ваша задача - прикрывать напарника и отвлекать внимание, пока он атакует. А что делаете вы? Почему щит теряет мощность, когда вы нападаете? Учитесь удерживать внимание на оба фронта. Полигон открыт для занятий, до следующего понедельника чтобы отработали связку. И не рубите вы Вертушкой прямо в лоб, у вас недостаточно резерва, чтобы это сработало. Направляйте ее на слабые точки щита.
        Макс отвернулся, снял щит, чтобы дать студентам фору.
        - Повторяем. Затем отработаем боевой вызов по сигналкам, и хватит на сегодня. И, Ситников, прекратите махать руками, будто вы тесто месите. Вам не хватает точности и изящества.
        Сзади раздалось дружное негодующее сопение, затем полыхнуло жаром, засвистели Лезвия, и он улыбнулся, мгновенно выставляя щит. Наверное, из них выйдет что-нибудь путное. Если ему не наскучит заниматься.
        Пятой парой в расписании первокурсников стоял его семинар, и до этого времени Тротт успел встретиться с министром здравоохранения Инляндии, передать ему выполненные заказы, взять новые, выслушать заверения в своей гениальности и в счастии, которое испытывает корона от наличия такого подданного, а также получить приглашение на сезон во дворец. От приглашения Макс сразу отказался - не хватало еще тратить время на балы и прочую дребедень. Да и Вики там работает, не хотелось бы пересекаться чаще, чем нужно.
        На паре он сухо и обстоятельно рассказывал тихим и уже приученным к порядку студенткам о повышающих мощность коэффициентах для базовых заклинаний, чертил схемы на доске. Девицы, хоть и прониклись дисциплиной, от выставления напоказ разных частей тела не отказались, и он едва сдерживался, чтобы не поязвить еще и по этому поводу. Хватит и того, что с утра оторвался на учениках.
        Раздался ор каменов, сообщивших студентам о радостном событии - завершении занятия; профессор додиктовал домашнее задание, проговорил «Можете идти» и отвернулся к доске - протереть ее. И на какую-то долю мгновения почувствовал, как скользнула по спине холодной змеей знакомая энергия - кто-то будто сжал затылок, пытаясь присосаться, и тут же отпрянул, словно наткнувшись на препятствие. И даже послышался тихий шепот, настолько тихий, что слова было не различить, - он возник в голове и вибрацией прошел по телу.
        Макс застыл. Не может быть. Сделал еще несколько движений тряпкой и обернулся.
        Студентки и редкие затесавшиеся среди них студенты спокойно собирали вещи, тихо переговаривались - побаивались преподавателя даже на перемене, - кто-то выходил из аудитории, кто-то ждал собиравшихся у входа. Он быстро глянул ауры. Ничего. Запомнил тех, кто был в аудитории, - потом запишет фамилии, узнает, кто из них живет в общежитии. В любом случае список сильно сократился, а значит, можно обойтись и теми дозами реагента на темную кровь, что у него есть. И Алексу в понедельник не придется изображать жертву. Главное, чтобы сегодня все прошло без проблем. Судя по тому, что рассказали Тандаджи и Стрелковский, тот темный, которого будут брать вечером, не в пример общажному молодняку зрел и силен.
        Хотя… и этот молодняк, судя по произошедшему, уже научился подпитываться не во снах, а при бодрствовании, и быстро маскироваться, пряча темную ауру. А это означало только одно: демон или демоны уже вступали в полную силу. И им нужна была энергия.
        После пары Тротт немедленно перенесся к Алексу, передал ему список студентов, и Свидерский сразу дал задачу секретарю сверить и пометить тех, кто живет в общежитии.
        - Обнаглели, - заметил ректор, когда Неуживчивая удалилась с листком, на котором было записано около тридцати фамилий. Александр выглядел куда свежее - видимо, приостановил опустошение резерва и позволил себе немного восстановиться перед вечерним заданием. - Попробовать присосаться к тебе… либо тупые до невозможности, либо сильно торопятся.
        - Тупая, - уточнил педантичный Макс, поправляя манжеты и незаметно сканируя друга. Алекс заметил, но виду не подал. - Это женщина была. Не вовремя эти выходные, Данилыч. Завтра уже взяли бы кровь и имели результаты. Десяток доз у меня есть, должно хватить.
        - В понедельник сделаем. Сейчас дам распоряжение о взятии анализов у первого курса, - сказал Свидерский, - повесим объявление, чтобы не подозрительно было. Остается надеяться на то, что на выходные большинство студентов из общежития разъезжаются, и мы избежим массового истощения от подпитки. На всякий случай подежурю с Вики на выходных в общежитии.
        «Если сегодня все пройдет гладко», - подумал Макс. Снова хотелось закурить.
        Вернувшись в лабораторию, он поколебался, но потом все-таки набрал в плоскую емкость репеллент, добавил туда усилитель и проявитель. Опустил в жидкость круглый, широкий, размером с крышку от банки шприц-импликант с почти сотней коротких иголочек, повторявших контуры знака абсолютной защиты со стихийным символом воды посередине. И, морщась, выбил свежие знаки на обоих предплечьях. Затем протер сочащуюся сукровицей, покрасневшую кожу спиртом и после этого - закрепителем. Так надежнее. Репеллент в капсулах действовал ограниченное время.
        Руки его от локтя до плеч сплошь были покрыты защитными знаками - выцветшими и свежими. Места не хватало, и последние Макс вбивал уже поверх существующих.
        АЛИНА
        Пятая принцесса с утра четверга была в приподнятом настроении. Накануне она купила Матвею подарок, принципиально на свою стипендию, и теперь волновалась, но волнение это было приятным: как он отреагирует? Понравится ли ему?
        Ситникова она видела на большой перемене: он перехватил ее на выходе из лекционного зала и повел в столовую - кормить и ухаживать. Было приятно. И от его заботы, и от взглядов одногруппниц - таких, что хотелось показать им язык, а потом спрятаться Матвею за спину. После пар он собирался переносить на базу продукты и выпивку, сообщил, что купил ей кучу лимонада на выбор, и пообещал, что будет весело. С ними едут не только гитаристы, но и его друган-диджей с установкой, так что можно будет не только попеть, но и потанцевать.
        Еще она приобрела платье и туфельки на невысоких каблучках, и даже разорилась на тушь и помаду, и весь вечер после ужина училась краситься. Выходило не очень, но Алина была упорной девочкой и ко всему подходила обстоятельно. Так что и эту науку она освоила.
        Мышцы болели после первого занятия с тренером - Мариан попросил об услуге пожилого сержанта Лари?нова, занимающегося с новобранцами гвардейского корпуса, и тот, стараясь быть деликатным (получалось плохо, но смешно), проверил ее физподготовку, назвал после задохликом и цыпленком, извинился, смутился и пообещал, что через месяц хотя бы пару раз подтянуться принцесса сможет. Если, конечно, ее высочество не хочет выбрать кого-нибудь поприличнее. Потому что он, сержант, привык с солдатами работать и, хотя капитана очень уважает, боится оскорбить слух принцессы крепким словцом. Натуру-то за дверью не оставишь.
        Алина ободряюще улыбнулась и сказала, что ее все устраивает и она уверена: сержант Ларионов справится и с ее тренировками, и с приличием речи. После чего они распрощались, вполне довольные друг другом.
        После пар принцесса подошла к каменам - попрощаться на выходные, уже привычно пройдя мимо лектория, из-за дверей которого слышался холодный голос профессора Тротта. Опечалилась немного - из-за нахождения дома так и не смогла продолжить занятия с Поляной, - но пообещала себе все нагнать и перегнать. В конце концов, попросит Зигфрида. Хотя тот говорил с сильным акцентом и был постоянно занят, просить Алина умела.
        - Ты, козочка, смотри, - наставлял ее Аристарх с интонациями воспитательницы школы благородных девиц, - блюди себя. Раз там, как ты говоришь, будет куча семикурсников, а это все ж молодые мужики, гормон играет, да под градусом…
        - Если что, сразу бей по причиндалам! - дребезжащим голосом крикнул сзади Ипполит, и неприличное слово эхом пронеслось по длинному коридору, наверняка порадовав сидящих в аудиториях студентов.
        Алина покраснела.
        - Этому… ухажеру своему тоже воли не давай, - напутствовал ее Аристарх, смеривший своего друга выразительным взглядом.
        - Матвей не такой! - возмутилась Алина. Она уже минут пятнадцать слушала указания каменных нянек.
        - Все мужики такие, козюлечка, - тоном стервозной старой девы произнес сзади Ипполит. - Просто одни сразу, а другие чуть погодя. Или ты думаешь, он с тобой за ручку год гулять будет? Этот здоровый организм?
        - Мы вообще-то пока просто дружим, - сообщила принцесса, обидевшись за Матвея.
        - Вот-вот, - проскрипел Ипполит, - а потом от такой дружбы дети заводятся.
        - Злые вы, - пробормотала Алина и надулась.
        - Ну-ну, крохотулечка, не обижайся, - забеспокоился Аристарх. - Мы ж не со зла. Переживаем просто. Нехорошо как-то в университете стало, тяжело. Вроде всё так же, да не так. Драк больше, студенты уже и гомонят не так весело, ругаются чаще, чем обычно. Преподаватели двойки ставят, лютуют. Вон и ты позавчера попала… Катька хочь и стерва, но кулаками никогда не махала. Ровно темные влияют, да не видим мы их.
        - Ой, - Алинка забыла про свою обиду. - А что вы о темных знаете, а? Они что, могут людьми управлять? Отсюда и общая раздражительность?
        - Учились тут несколько, но неопасных, легальных, - сказал Аристарх, таинственно вращая глазами. - Они к духовникам ходили постоянно. Люди как люди, разве что доля темной крови в них, но родовым даром не пользовались, только классической магией. Одна даже у нас после окончания универа преподавала, хорошая девочка. Умненькая была, как ты. Вот с ней мы тоже говорили, и она нам много интересного поведала. Давно это было… Злобность эта общая, козочка, не от управления бывает. Просто там дар такой, что души расколупывает, если активный. Вот и лезет всякое… Наследники Черного Жреца, как-никак…
        - Ничего не поняла, - честно призналась принцесса.
        - Что тут понимать? - серьезно проскрипел сзади Ипполит. - Вот у носителей дара Зеленого все вокруг цветет и живет. В Бермонте урожаи знаешь какие, даром что на севере. Наследники Белого Целителя болеют редко, и окружение их тоже. В Синих влюбляются постоянно, да и рождаемость в округе растет, если там живет сильная аристократка из потомков Богини. В присутствии Красных ускоряются и усиливаются заклинания, мощь магов. Ненамного, но все же. Черные же влияют на окружающих так, что те теряют самоконтроль. Если ты добрая, то и рядом с темным доброй останешься. А если внутри зависть, злость, раздражение, то все наружу полезет. Вот и думаем мы, что где-то тут темный ходит и силу набирает. Иначе с чего бы?
        - А ректору вы почему об этом не сказали? - поинтересовалась пятая Рудлог.
        - Он нас не спрашивал, - грустно ответил Аристарх. - С нами вообще мало кто говорит, козочка ты наша. Мимо ходють, и всё…
        Вечером ее, уже переодетую и с пакетом вещей («А вдруг будет холодно? А вдруг пойдет дождь? А вдруг колготки порвешь?» - уговаривала ее Василина), с газовым баллончиком в сумочке - его всучила Полли, пожелав повеселиться, но если что, прыскать обидчику в рожу и бежать, - довезли до общежития. У входа принцессу ждал Матвей, курил, сидя на скамеечке. Просиял, увидев, как она выходит из машины, забрал у нее пакет и тут же открыл Зеркало.
        - Наши уже все тут, - сказал он, взял Алину за руку и сделал шаг в подергивающуюся гладь перехода, - сейчас покажу тебе твою комнату, и пойдем.
        База оказалась старенькой, трехэтажной, с маленькими комнатами, в которых был минимум мебели, и удобствами на этаже. Имениннику для праздника выделили первый этаж, и основное веселье разворачивалось в холле, который, видимо, для приличных постояльцев служил местом просмотра телевизора, а для студентов - местом грандиозной пьянки.
        - Брат удивляется, - гулко рассказывал Матвей, пока Алинка за дверью шкафчика снимала пальто и подкрашивала губы, смотрясь в тусклое зеркало. - Обычно в это время вообще никого нет, а тут оба верхних этажа заняты. Ну, это нам не помешает. Ого!
        Алина вышла из-за дверцы и смутилась, увидев лицо Ситникова. Платье она купила совсем простое, черное, чуть выше колен.
        - Какая ты… девушка, - сказал наконец семикурсник, тоже смущаясь. - Я тебя с распущенными волосами не видел. Пойдем скорее.
        - Подожди, Матвей, - Алинка достала из пакета квадратную коробочку с подарком, протянула ему. - Поздравляю. Вот. Открывай скорее, а то я переживаю.
        Ситников своими большими лапами осторожно открыл коробочку. Достал оттуда широкий и крепкий кожаный ремень - такие носили военные. Алинка подсмотрела у Мариана и купила такой же, только на куда больший размер. И теперь очень волновалась.
        - Спасибо, малявочка, - пробасил Матвей, примеряясь. Размер подошел, и даже дырки еще остались. Он вдел ремень в петли брюк, застегнул - и стал как-то подтянутей, строже. Алина живо представила друга в форме. Да, наверное, армия для него самое то.
        - Спасибо, - повторил он, обнял ее и поцеловал куда-то в макушку.
        Последующие несколько часов слились для Алины в один сплошной водоворот из музыки, смеха, поздравлений, тостов, откупориваемых бутылок, теплых рук Матвея, почти постоянно находившегося рядом, запаха сигарет - курили на лоджии, но так много, что дым проникал в холл. Гости верхних этажей, на удивление, не жаловались и не бегали с требованиями выключить музыку, которая становилась все громче и громче. Диджей, попивая пиво, зажигал, проводил какие-то конкурсы, и в них с удовольствием участвовали, но она отпиралась и отказывалась, а Ситников, наливая себе какого-то крепкого алкоголя, гулко требовал не трогать его малявочку. Сидевший с другой стороны Дмитро Поляна болтал с ней в те моменты, когда Матвей отходил.
        Алинка пила лимонад, потом попробовала красное вино, ей понравилось. Тело было легким, и даже не раздражало то, что здесь каким-то образом оказались и ее соседки, Ленка с Наташей, и Эдик, который обнимал Янку, и сидящие на диванах холла, глазеющие на нее однокурсники и однокурсницы Матвея. Бывшей его, слава Богам, не было, и принцесса через пару часов совсем расслабилась и даже не протестовала, когда Ситников схватил ее на руки и понес танцевать под первые звуки медленной песни.
        Он был такой большой, что ее макушка не доставала ему до плеч, и осторожно обнимал ее, поглаживая по спине своей лапой, и Алине казалось, что ноги ее не касаются пола. Было так хорошо, что она уткнулась ему в грудь и просто позволила вести себя под хриплый голос певца, то почти шепчущий - нежно, ласково, - то громко, надрывно и мощно поющий о первой любви. И было даже немного страшно поднять глаза, потому что она чувствовала, как объятья становятся все сильнее и как ведущий в танце Ситников почти незаметно касается ее волос губами.
        Голова кружилась, хотелось вырваться и сбежать и одновременно остаться. Анализировать свое состояние не было никакого желания. Всё потом. Сейчас только музыка и волшебное ощущение полета и чего-то еще неизведанного, но манящего.
        - Жарко тут, - пробормотал Ситников глухо, когда песня закончилась. - Пойдем воздухом подышим?
        - Угу, - сказала Алина, не поднимая взгляда, поправила очки. Принцессе казалось, что на них все смотрят - и на то, как он накидывает свою куртку ей на плечи, и как берет за руку и ведет на лоджию.
        На улице было уже темно - наверное, время подходило к одиннадцати, - холодный воздух неприятно прошелся по разгоряченному лицу, по ногам в тонких колготках, и, несмотря на теплую куртку, она поежилась.
        - Иди сюда, мерзлячка, - засмеялся Матвей, - погреешься.
        Притянул ее к себе - Алина даже пискнуть не успела, - обхватил и замер, теплый и большой, глядя куда-то в сторону, в ночь. Погладил по спине, по волосам. Снова замер. Выдохнул, наклонился, снял с нее очки и поцеловал. Легко, простым касанием губ, потом еще раз и еще.
        - Ой, Матвей. - Он глядел серьезно и решительно, но ничего не говорил. Что делать в такой ситуации? Поцеловать самой? Или спросить… да что спросить? И Алина поступила так же, как много-много запутавшихся и немного испуганных девушек до нее. Она сбежала, промямлив, что ей нужно в туалет, забыв и про очки, и про то, что на ее плечах все еще остается тяжелая куртка.
        В уборной оказалось пусто, и она, закрыв дверь на защелку, пошла к зеркалу. В глазах все расплывалось, и принцесса приникла к отражающей глади почти вплотную, недоверчиво разглядывая свое лицо. Посидела на фаянсовом изделии, опустив крышку, подумала. Забывшись, ополоснула лицо холодной водой, и, конечно, тут же потекла тушь - Алина увидела черные пальцы, стала умываться, оттирать, но только больше размазывала. Еще и мыло попало в глаза, и она моргала, промывала, глядела в зеркало, пытаясь определить, остались ли потеки туши или нет.
        А когда в очередной раз подняла голову и посмотрела в зеркальную гладь, принцессе показалось, что сзади, почти вплотную к ней, кто-то стоит.
        Стало страшно, и она резко оглянулась. Никого.
        Неприятное чувство продолжало покалывать затылок, и сердце колотилось как сумасшедшее. Точно такое же чувство преследовало ее по ночам в общежитии, когда Алина просыпалась в ужасе от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на нее.
        Она торопливо протерла лицо салфеткой, не закрывая слезящиеся от мыла глаза, потянулась к защелке - поскорее на выход, туда, где есть люди, где слышен смех, музыка и голоса.
        И тут в помещении погас свет.
        Погас, оставив Алинку в совершенной черноте, и она всхлипнула, пытаясь нашарить защелку и не находя ее. Пальцы скользили по холодной плитке, разум твердил, что здесь должна быть дверь и надо просто успокоиться и найти выход.
        Вокруг вдруг стало очень тихо. Звеняще тихо. Будто она была не за тонкой дверью, а в бункере, глубоко под землей. И кричи не кричи - никто не услышит.
        Алина закусила губу, снова и снова упорно ощупывая стену. Вот умывальник. Слева от него - рулон с бумажными полотенцами. Угол. Стена. Вот здесь должна быть дверь. Где же она? Мамочки, где же она?
        Тишина обволакивала, стелилась вокруг застывшим перед прыжком зверем, касалась напряженного тела, звенела и пульсировала тьмой. И в темноте этой вдруг раздался короткий тихий смешок. Жуткий в почти осязаемом безмолвии.
        Она развернулась на этот звук, таращась в темноту. Здесь точно кто-то был. Кто-то смотрел на нее.
        Затылок сдавило болью, начали слабеть ноги, и Алина сжала зубы, продолжая ощупывать стенку позади себя. Какая-то часть ее заходилась от ужаса, добавляя бешено колотящемуся сердцу адреналинового топлива, но мозг не переставал думать. Понятно, что это какой-то морок. Скорее всего, это и есть та самая «демоническая» подпитка. Значит, либо ее сейчас «выпьют», либо надо бороться, не поддаваться, выбираться.
        Тьма струилась по телу мягкими пушистыми поглаживаниями, шепотом в голове уговаривая расслабиться, закрыть глаза и не бояться, ведь она совсем не опасна, она почти своя, и Алина закричала изо всех сил, от бессилия шлепая ладонями по стене. Голос сорвался, ноги подкосились, зашумело в ушах, и она сползла вниз, кутаясь в куртку Матвея. Слезы потекли сами собой, капая в чернильную пустоту, попадая в рот, и их горький соленый вкус издевательски смешивался с клубничным ароматом помады.
        Где-то далеко она слышала глухие удары, чей-то рассерженный рев, ее качало, затем раздался оглушительный треск, в глаза ударил свет - распахнулась дверь, которая оказалась прямо за спиной принцессы, большие руки подхватили ее, потянули из страшной комнатки, а Алина моргала и никак не могла сфокусировать зрение, только всхлипывала и дрожала.
        - Малявочка, - басил над ухом знакомый голос, - что случилось?
        Матвей прижимал ее к себе, и она вцепилась в него, не веря, что все закончилось. В коридоре было светло и так же играла музыка, слышались голоса, виднелись пьянствующие студенты в холле.
        - Ну прости, - говорил он гулко, - я обещал, что не буду приставать, ну что же ты… разве нужно из-за этого плакать? Алина, - он надел на нее очки, вытер рукавом рубашки мокрые щеки, заглянул в лицо, - я тебя обидел, да?
        - Нет, что ты, - принцесса снова огляделась. Страх никуда не ушел. Как же глупо с ее стороны было поехать сюда. И как неправильно не предупредить Матвея. - Матвей, мне надо тебе рассказать кое-что…
        Музыка вдруг со скрежетом оборвалась, кто-то закричал, потом взвизгнула Наташка: «Эдик, не надо!» - в холле что-то засверкало, и Ситников нахмурился, шагнул туда. Алина вцепилась ему в руку. Ничего не закончилось!
        - Матвей, надо бежать… пожалуйста!
        Из холла прыжком выбрался какой-то человек - виден был только силуэт на фоне синеватых всполохов, - побежал к ним, что-то крича, и принцесса узнала Дмитрия Поляну. Его шатало, вокруг поблескивал купол защиты.
        - Щит ставь! - орал он. - Быстро, Сита! Щит!!!!
        Ситников недоуменно шевельнул пальцами, и их накрыло щитом.
        - К окну! - командовал Поляна. - Бегом, хватай малявку и шевелись!!!
        Алина снова будто оглохла и странным образом дистанцировалась от происходящего вокруг. Будто это не ей страшно до боли в груди, будто она просто смотрит кино.
        Вот Матвей хватает ее на руки и несется к окну в конце коридора. Алина запрокидывает голову, смотрит в сторону холла - сзади бежит, оглядываясь, Дмитро, на ходу укрепляя щит за спиной, а за ними - еще далеко - шагают две фигуры, мужская и женская, и вокруг них белесым туманом клубятся, ощупывая стены, стремясь вперед, щупальца стихий. В холле никто больше не кричит, и только раз за разом скрежещет по ушам звук заевшего диска на установке, и иногда в этом скрежете слышны слова из припева игравшей до этого танцевальной песни: приходи ко мне… брж-ж-ж-ж…. приходи ко мне… ж-ж-ж-ж-ж-ж… приходи…
        Раздается звон стекла - это Ситников выносит окно плечом, хватает ее и неожиданно ловко для такого крупного парня выпрыгивает в промозглую ночь. Из окна опять виднеются всполохи, и Алина замирает, переживая за Поляну, но через несколько секунд тот тоже вываливается на землю, встает, трясет головой и хрипит, пытаясь восстановить дыхание: «Чего встал, придурок? Беги!!! К лесу!!!» И сам стартует параллельным курсом, но чуть позади, поглядывая на нее и периодически оглядываясь на окно. Сумасшедший бег продолжается, большие руки крепко держат ее, поблескивают щиты, в тишине окружающего леса слышится надсадное дыхание парней, а сзади веет той самой тьмой, что пыталась выпить ее в объятьях морока.
        ЛЮК КЕМБРИТЧ
        Виконт Кембритч докурил сигарету, глянул на часы. Половина десятого. Надо ехать.
        Машина с водителем уже ждала его - права ведь до сих пор не вернули, - и Люк погрузился на заднее сиденье, наблюдая, как открываются ворота и как автомобиль выезжает на освещенный изящными невысокими фонарями переулок.
        По итогам прослушки и слежения за подозреваемыми, коих он запомнил за карточным столом Соболевского, стало понятно, что именно сегодня планируется своеобразное общее собрание всех заинтересованных лиц. И он, Люк, будет на этом собрании чем-то вроде пропуска в новую, беспроблемную жизнь для тех, кто и так является ее хозяевами. И коим почему-то очень мешает королева Василина, которая еще и толком-то взяться ни за что не успела.
        Виконт вспомнил на мгновение мелькнувшие в глазах прекрасной королевы боль и растерянность - когда он оскорблял ее и Байдека, - и снова испытал неприятное чувство вины. Но оно было лишним, и Кембритч вновь сосредоточился на предстоящей операции.
        Люк знал, что вокруг дома Соболевского расставлены по позициям снайперы, что уже ждет своего часа группа захвата, в составе которой есть маги. Теперь все зависело от него. Хорошо сыграет - Управление предотвратит покушение и накроет всю компанию с очевидными доказательствами. Плохо - умрет.
        Нервозности добавлял тот факт, что милейший Роман Дмитриевич оказался демоном. Люк с проявившимися наследниками темного ранее не встречался, но услышал от Тандаджи достаточно, чтобы понять степень риска. И в очередной раз поблагодарить свою удачу - а как иначе объяснить то, что родовой дар Люка смог противостоять мощи очень неслабого темного?
        Кембритч постучал пальцем по запотевшему стеклу, за которым проносился ночной Иоаннесбург, подышал, нарисовал рожицу - и тут же стер ее взмахом ладони.
        На этот раз его снабдили передатчиком в виде тяжелой мужской броши на шейный платок. Аляписто и безвкусно, но зато все разговоры будут слышать люди Тандаджи. Главное - не думать об устройстве, убрать беспокойство, не дергаться…
        Страх смешивался с азартом, напряженность - с предвкушением, и весь этот коктейль в его крови совершенно восхитительным образом преображал Люка, заставляя его мозг работать быстро и четко, а тело - чувствовать так остро, как никогда в жизни.
        Хотя нет… он уже ощущал нечто подобное. Только тогда не было страха, лишь возбуждение. И холодный ветер, и высота, и девушка с огненной татуировкой на светлой стройной спине.
        Люк покрутил головой, разминая шею, закурил, чуть приоткрыв окно. Сигаретный дым медленно клубился в салоне, и он созерцал его, отстраняясь от ненужных мыслей и эмоций. Потом. Всё потом.
        Вечеринка оказалась в самом разгаре, и, как в прошлый раз, с одной стороны зала были выставлены карточные столы, с другой - играл оркестр, танцевали пары, и Люк даже заметил Крис с какой-то новой жертвой. Похоже, аристократ - лицо казалось знакомым. Рядом с ними стоял Роман Дмитриевич, улыбался, что-то говорил, потом подошел к одному из карточных столов, за которым сидели магнаты и чиновники, охваченные единым игровым безумием. Сказал какую-то, по всей видимости, любезность, похлопал по плечу одного из игравших и пошел дальше.
        Люк встал у окна, попивая поданный расторопным официантом коньяк. На него поглядывали, но без настойчивости, и он старательно играл в равнодушие и презрительность - чтобы наблюдателям было видно, что это напускное. Чтобы казалось: виконт Кембритч переживает, примут его в этом обществе как раньше или начнут подтрунивать и смотреть снисходительно и с усмешками.
        Соболевский направлялся к нему, растягивая губы в приятной улыбке, и Люк отстранился, показательно напрягся: он же виконт, впавший в немилость королевы, и что ему сейчас скажет хозяин? Как примет?
        - Кембритч, - Соболевский протянул руку, и они обменялись рукопожатием. Люк расслабил тело, улыбнулся криво. - А что же вы не играете?
        - Настроения нет, - развязно ответил Люк, закидывая себе в рот остатки алкоголя. - Прекрасный у вас коньяк, Роман Дмитриевич.
        - Мне очень приятно, что такой человек, как вы, оценил его, - вежливо ответил Соболевский. - Предложу вам все-таки короткую партию, пока я занят в переговорной, а затем обязательно присоединюсь к вам.
        - И сейчас работаете? - высокомерно и немного обиженно поинтересовался Кембритч.
        Роман развел руками.
        - А что поделать, дорогой виконт. Бизнес - дело такое, круглосуточное.
        Люк играл уже третью партию, громко шутил, пил, комментировал ходы противников, не обращая внимания на некоторое раздражение, исходящее от них. И отслеживал обстановку. Соболевский не появлялся. Зато из зала один за другим исчезли с десяток интересных персон. Крис почему-то тосковала одна, поймала его взгляд, томно повела плечами. Он усмехнулся. Инстинкты неистребимы.
        В зале наконец-то появился Роман, вновь стал обходить гостей, опять подошел к Крис с партнером, отвел мужчину в сторону, что-то сказал ему. Валенская бросала на Соболевского недоуменные взгляды, затем обиженно отвернулась к подружкам, взяла очередной бокал шампанского.
        - Кембритч, - раздался над плечом Люка голос хозяина дома, - как ваши успехи?
        - Проигрался, - честно и беззаботно, чуть пьяно произнес виконт. - Не везет мне в последнее время.
        - Это временное, - уверил его Роман. - Господа, - обратился он к остальным игрокам, - вы не против, если я украду у вас партнера? Хочу показать ему коллекционный коньяк. Виконт - любитель хорошего алкоголя.
        - Это да, - с наслаждением протянул Люк.
        Партнеры были очень не против и восприняли уход слишком шумного игрока с видимым облегчением.
        - Заодно увидитесь с моими друзьями, - сообщил Соболевский легко, шагая рядом с Кембритчем мимо танцующих пар и оркестра.
        - Надеюсь, речь пойдет не о делах? - брюзгливо осведомился Люк.
        «Эти люди - твои друзья, им можно доверять», - раздался в его голове уверенный голос. Хозяин дома шел рядом, не глядя на спутника.
        - Нет, виконт, разве я могу утруждать вас своими хлопотами? - любезно ответил темный. - Просто поговорим, опробуем мои запасы. Они давно ждали такого ценителя, как вы.
        - С удовольствием, Роман Дмитриевич, - покладисто согласился Люк.
        В переговорной было шумно и жарко, и уже красовался на столе ящик с коньяком, и все сидящие оглянулись, рассматривая Люка, пока он здоровался, пожимал руки, разваливался в кресле - и все это время был настороже. Здесь оказались и те, кого они подозревали, и совершенно неожиданные люди - и Кембритч подавлял интерес, не давая ощущениям переродиться в мысли, которые могли быть прочтены. Голос в голове уговаривал расслабиться, послушать разговоры, помочь хорошим людям, ведь они так тебе нравятся, они вызывают доверие, как старые друзья, как ближайшие родственники… сейчас ты их выслушаешь, и ничего тебя не насторожит, не позволит отказаться… И одновременно прощупывал воспоминания, болезненно тыкался в закрытые участки - и Люк тут же подсовывал нужные картинки, Роман чуть хмурился, с сомнением поглядывал на него, но продолжал рассказывать про достоинства хорошей компании. Компания поддерживала шутки.
        - Как вы себя чувствуете, Кембритч? - спросил Соболевский.
        - Превосходно, - ответил Люк, - мне кажется, я вас знаю уже давно. Приглашаю всех на охоту в свое загородное имение, господа, - радушно и с небольшой долей аристократического превосходства произнес он, - буду счастлив вас видеть и принимать.
        - Обязательно, - кивнул отец Нежана Форбжека, сверливший его задумчивым взглядом. - А скажите-ка, Кембритч, что за недоразумение произошло в прошлую пятницу у вас и нынешнего принца-консорта?
        Люк вызвал в голове картинки скандала, наложил на них злость, обиду, страх, чувство унижения. Взгляд Соболевского сейчас ощущался как прикосновение.
        - Боюсь, я не сдержался, - признался виконт со смешком. - Не могу смотреть: какой-то низкородный баронишка в роли консорта. Позорище, господа! - он снова отхлебнул коньяка, оказавшегося действительно превосходнейшим. - Все больше убеждаюсь: страна катится в пропасть. Но что поделаешь, - он загрустил, - приходится жить по новым правилам.
        - И что же вы теперь предпримете? - поинтересовался Роман Дмитриевич. Люк вспомнил разговор с отцом и заметил на губах темного едва уловимую понимающую усмешку.
        - Я вынужден извиниться, - пробурчал он мрачно, оглядывая «друзей» хозяина дома в поисках издевки или иронии. Но никто не смотрел презрительно - все сочувственно качали головами. - И не скажу, что это меня радует. Но придется. В эту субботу, на балу в честь дня рождения королевы.
        «Мы тебя понимаем. Мы тебе сочувствуем. Мы друзья. Друзьям нужно помогать. А теперь спи… ты не слышишь ничего… спи…»
        Люк завалился на стол, выронив стакан из руки. Отпустил сознание в полет, задышал глубоко. Холодное щупальце чужого внимания продолжало копаться в голове, и это было невыносимо сложно - нельзя думать, нельзя бояться, нельзя принимать решения. Он представил себе жемчужную нить на женской спине, скользящую под его пальцами, и действительно почти погрузился в дрему.
        - Ну что, господа, - раздался над его головой спокойный голос, - продолжим? По-моему, лучшей возможности нам не найти. На праздник собираются главы всех государств. Уберем всех сразу, с наследниками будет уже проще. Рудлогов я возьму на себя.
        - Вы абсолютно уверены в нем? - спросил кто-то другой.
        - Абсолютно я уверен только в себе, - тяжело ответил Соболевский, и Люк почувствовал страх сидящих за столом людей. - В любом случае он не жилец. Вассальное проклятие сработает раньше, чем его успеют допросить. Не получится - попробуем предыдущий вариант.
        Колебания, страх, снова колебания, чья-то тоска, будто мысли о том, зачем человек в это ввязался. Восприятие стало необыкновенно острым.
        - Роман Дмитриевич, - еще чей-то голос, - не поймите меня неправильно. Но мы так и не знаем, зачем это нужно вам. А в делах, сами говорили, недостаток информации может обернуться крахом.
        - Мои мотивы - мое дело, - резко сообщил темный, - но могу поклясться, что вам это никак не повредит. Зато вы получите всю полноту власти. Не этого ли вы хотели, господа? Составить новое правительство, стать публичными владельцами этой страны, уйти от конкурентов далеко вперед?
        Легкое оживление, жажда наживы, страх, звенящие монетами мечты дельцов.
        - Кембритч! - крикнул вдруг Соболевский, и, если бы не скользящая жемчужная нить, поблескивающая молочным перламутром, Люк бы дернулся. А так даже дыхание не сбилось.
        - Видите? - спросил Роман. - Все получится. Не заставляйте меня сомневаться в вас, господа.
        Снова осязаемый страх окружающих, почти до истерики.
        - Хорошо, - промямлил кто-то.
        - Отлично, - с удовлетворением произнес Соболевский.
        «Просыпайся. Друзьям нужна помощь».
        Он пошевелился.
        «Просыпайся, просыпайся».
        Почти ласковый голос. Очень довольный.
        Люк поднял голову, оглядел присутствующих мутными глазами.
        - Я что, отрубился, господа?
        - Разве что на секунду, виконт, - улыбнулся хозяин дома. - Ничего страшного, ночь на дворе.
        - Мне и правда не помешало бы выспаться, - сказал виконт капризно, делая вид, что сдерживает зевок.
        - Я чуть-чуть задержу вас. Попрошу об одолжении. Поможете?
        - Конечно, - с воодушевлением заверил его Кембритч.
        - Дело в том, - доверительно наклонился вперед Роман, - что нам бы тоже хотелось порадовать ее величество подарком. С сопроводительной запиской, где будет выражаться наше уважение и просьба о встрече.
        Люк скривился.
        - Понимаю, понимаю, - усмехнулся Соболевский, - но чего не сделаешь ради бизнеса? Никакого удовольствия нам это не доставит. И я прошу вас передать королеве наш подарок.
        «Будешь просить прощения - выбери момент, когда рядом окажутся монархи соседних стран, и преподнеси коробку».
        - Поможете, виконт?
        - Без единого сомнения! - горячо подтвердил Люк. - Счастлив содействовать вам, друзья.
        «Друзья» расслабились.
        Соболевский достал «подарок» - небольшие золотые каминные часы, упакованные так, что был виден циферблат.
        - Благодарю вас, - мягко сказал темный, наблюдая за тем, как Люк вертит в руках подарок, - вы нам очень помогли. А теперь - еще по стакану, господа? За удачу?
        Холодное щупальце вдруг пропало из головы, а Роман с недовольством взглянул на запястье. Отставил стакан, поднялся и со словами «Прошу прощения, я на минутку» направился в сторону коридорчика, где находилась дверь в уборную.
        Через тридцать секунд сидящие за столом вдруг застыли, с ужасом глядя друг на друга, - никто не мог пошевелиться. Дверь с сухим шелестом рассыпалась прахом, в проеме показался седовласый маг, сверкающий щитами; за спиной его стояли еще трое, в том числе и женщина.
        Свидерский будто принюхался, повел руками и, прикрыв глаза, покачал головой.
        - Темного тут нет.
        Отступил, и в переговорную ворвались оперативники, скрутили присутствующих, быстро вывели всех, включая Люка. Тандаджи, стоявший в коридоре, ехидно поглядывал на злого Кембритча. А как же, и тут конспирация. Его недавние собутыльники реагировали по-разному: кто-то благоразумно помалкивал, кто-то требовал объяснить происходящее, кто-то исходил руганью в адрес слишком много позволяющего себе тидусского иммигрантишки. Золотыми часами со всей осторожностью занялся штатный специалист.
        В игровом зале тоже слышались возмущенные возгласы - видимо, оперативники настойчиво просили гостей на выход.
        Их быстро развели по разным комнатам - Тандаджи любил использовать фактор неожиданности, - а в переговорной, на случай возвращения Соболевского, оставались маги. Люк хмурился, потирая освобожденные от наручников руки. Взяли всех, кто был замешан по-крупному. Мелочь поймают с помощью ментального допроса - если откажутся сотрудничать. Но самая зубастая и самая опасная рыбка, словно почуяв опасность, уплыла. И выплыть теперь и натворить бед могла где угодно.
        Во дворце Иоаннесбурга недавно заснувшая королева Василина проснулась с криком, и тут же включился рядом ночник. Мариан подхватил ее, прижал к себе, чувствуя, как заходится в груди сердце жены.
        - Что-то с Алиной, - прошептала она, тяжело дыша. - Приснилось…
        Отстранилась, взяла трубку, набрала телефон младшей сестры.
        Несколько минут слушала гудки, кусая губы, затем с отчаянием повернулась к Мариану.
        - Я все сделаю, - сказал тот. - Сейчас подниму Тандаджи и Кляйншвитцера.
        - Может, просто сон? - сказала королева с сомнением. - А телефон она просто не слышит? Разговаривали же час назад, все было хорошо…
        - Может, - согласился Байдек, набирая Тандаджи. - Но лучше перепроверить.
        АЛИНА
        Бег продолжался, но уже начинал замедляться - ребята выбивались из сил. Казалось, они бегут очень долго, а база все еще виднелась сквозь деревья. На всех этажах горел свет, но никакого движения в окнах. Будто там не осталось живых.
        Вокруг них была темнота, дождь моросил влажной занавесью, не позволяя разглядеть что-то позади, кроме окон здания.
        Алине было страшно, еще и щека побаливала - оцарапало хлестнувшей веткой дерева, - и она слышала, как тяжело дышит Матвей. Он пытался спросить что-то у Дмитрия, но тот рявкнул: «Не сбивай дыхание», - и помчался дальше.
        На самом деле прошло не больше десяти минут. Но десять минут прыжков по пересеченной местности в темноте и чемпиону по бегу будут трудны.
        Их окликнули, и сердце дернулось от страха, но Поляна отрывисто выдохнул: «Свои, патруль». Замедлились, остановились. Матвей поставил Алинку на землю, наклонился, уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. К ним бежали несколько вооруженных человек, и она уже успела обрадоваться - кажется, их спасут.
        Рано обрадовалась.
        Бегущие вдруг стали падать, как подкошенные, без вскриков, тихо, страшно, Поляна матерно, с отчаянием выругался, встал вплотную к Алине, Матвей поднялся, закрыл ее с другой стороны.
        - Зеркало? - тихо спросил Дмитрий, поднимая руки - Алина увидела, как укрепляется спаренный щит, становится виднее, четче.
        - Не могу, - процедил Ситников - он тоже укреплял купол, - одновременно с защитой. Надо снимать щиты.
        - Нельзя, - уверенно сказал Поляна.
        Вокруг было тихо. Ужасающе тихо. Кажется, даже звук падающих капель пропал, хотя дождь шел, и Алинка чувствовала влажную взвесь на своем лице. Щеки горели, очень хотелось пить. И жить.
        - Дмитрий, а… - начала она жалобно.
        - Тихо, - прошипел Поляна настороженно, вглядываясь в темноту. - Сита, никого не жалей. Бей сразу по полной.
        - Да я уже понял, - шепотом прогудел Матвей.
        Принцесса скорее почувствовала, чем увидела, как тьма, расползающаяся вокруг, меж деревьев, ударила в первый раз, словно пробуя на крепость щиты. Парни, зажавшие ее меж спин, синхронно дернулись, но выстояли.
        «У меня же есть переноска», - вспомнила пятая Рудлог. Как она могла забыть о ней? Видимо, от страха мозги перестали работать.
        Можно просто сжать амулет в руках - и оказаться во дворце. Но как оставить Матвея? И Димку? Их же тут убьют!!!
        «А так тебя убьют вместе с ними. Ты им только мешаешь», - искушающе уговаривал трусливый голос внутри. Или это был голос разума?
        Меж деревьев, беззвучно качающих голыми сырыми ветками, снова пронесся жуткий смешок. Точно такой же принцесса слышала в напугавшей ее тьмой уборной.
        «Ты можешь перенестись и позвать на помощь Зигфрида», - убеждал разум.
        «Он не будет знать, куда открыть Зеркало», - возражал аналитик внутри.
        Снова удар, теперь уже мощнее, снова матерящийся Поляна, перебирающий пальцами в воздухе.
        - Лезвия, - сказал он тихо. - Как увидишь, сразу бей. Я удержу за двоих.
        - Понял, - пробасил Ситников.
        Алина, решившись, дернула переноску. Зигфрид что-нибудь придумает.
        Ничего не произошло.
        - Я блокирую спектры переходов, - сообщил язвительный голос Эдика. - Не сбежите.
        Его самого не было видно. Дмитро вскинул руку, и над ними взметнулся Светлячок, осветив пространство вокруг. На самом краю освещенного кусочка леса стоял Рудаков, крепко держа за руку зареванную Наташку. И глаза у них светились зеленью.
        Наталья не сопротивлялась. Вокруг нее так же, как и вокруг Эдика, змеились полупрозрачные темные щупальца. Они оплетали парный щит, шарили по нему, пробовали пробить - пока не получалось. Но понятно было, что это только пока, и отсрочка будет недолгой.
        Ситников выдохнул, и в сторону пары темных сверкающими в свете Светлячка линиями понеслись тысячи Лезвий. Алинка завороженно наблюдала за их смертоносным полетом. Наташка вскрикнула, попыталась отклониться - видимо, ее задело. Эдик дернулся, но выставил руки вперед, выбрасывая щит, и Лезвия стали взрываться и осыпаться снежной крошкой, бесшумно, медленно.
        - Справимся, - убежденно пробормотал Дмитро.
        Рядом с темными вдруг вспыхнула переливающаяся гладь Зеркала, и к их врагам присоединился еще один. Высокий, приятный, страшный, улыбающийся. Он спокойно оглядел застывших под щитом семикурсников, покачал головой, посмотрел на парня и девушку, что стояли около него.
        - Поторопился? - спросил резко у Эдика, и тот опустил глаза. - Не вовремя как.
        - Сорвало, - хрипло объяснил Рудаков.
        - Бывает, - усмехнулся мужчина. Перевел взгляд на постанывающую Наталью, зажимающую плечо рукой. Между пальцами виднелась кровь.
        - Матвей, укрепляй щит, - одними губами шепнул Поляна, пока новоприбывший проводил рукой над раной первокурсницы, останавливая кровь.
        - Угу, - буркнул напряженный Ситников. Спаренный щит стал похож на переливающееся мутноватое толстое стекло, а парни все лили и лили в него силу. Алина сидела тихонько, как мышка, остро переживая и свою несостоятельность, и свое бессилие. Страха то ли не было, то ли, наоборот, его было так много, что она впала в какую-то бесчувственную прострацию. Только слезы готовились хлынуть, когда она думала, что же станет с защищающими ее парнями. И что случилось с теми, кто остался в холле.
        Алина почему-то сразу поняла, кто этот человек. И вспомнила, как так же спокойно вел себя демон, убивший маму.
        Мужчина погладил излеченную Наташку по голове, обернулся к застывшим под щитом ребятам, улыбнулся, неуловимо двинул пальцами - и загудела вокруг силовая волна, заворачиваясь водоворотом, сжимая, продавливая, а затем и ломая усиленный парный щит, бросая парней на колени и вминая их в землю.

* * *
        Скучающий в переговорной и очень раздраженный Максимилиан Тротт - только зря потратил репеллент на группу захвата и друзей - недовольно глянул на запястье, пробормотал что-то резкое сквозь зубы.
        - Что такое? - поинтересовался Свидерский. Он вышагивал по помещению, «слушал» его, хмурился. Недавно отсюда вывели последнего арестованного, и шаги звучали приглушенно - стены и пол были обиты звуконепроницаемым материалом.
        - Студенты балуются, - процедил Тротт. - Сигналку обучающую не снял.
        Снова поморщился, дернул рукой.
        - Пойду проверю.
        - Надери уши - хоть душу отведешь, - с ухмылкой посоветовал Мартин, качающийся на стуле и наблюдающий, как друг открывает Зеркало.
        - Вернусь - тебе надеру, - мрачно пообещал оторванный от лаборатории Тротт, исчезая в Зеркале.
        И его тут же оглушил, сбивая дыхание, творящийся вокруг свистящий силовой ад. Не хватало воздуха, хотелось судорожно заглатывать кислород. Макс мгновенно среагировал, выставляя огромный второй щит и ударяя во все стороны чистой силой. Две стихии, столкнувшись, заревели сильнее, выворачивая остатки деревьев с корнями, изливаясь в небо ослепительно сияющими, сплетенными, грызущими друг друга жгутами.
        У его ног пытался подняться накрытый еле держащимся персональным щитом Ситников, прижимающий к себе всхлипывающую Богуславскую, чуть поодаль валялся без сознания Поляна. Лицо его было в крови. А неподалеку от щита стояло трое темных.
        Макс повторно ударил - широкой дугой, чтобы задеть всех, без раздумий: слишком хорошо он помнил, что бывает, если колебаться. Девушка отлетела, парень охнул и согнулся, а старший только поморщился и тут же ответил так мощно, что щит затрещал, как будто по нему врезали тараном, стал чернеть и осыпаться.
        Рядом с Максом появился удивленный Мартин, тут же выставил руки, укрепляя защиту.
        - Ни хрена себе тут у вас баловство! - крикнул он, выпуская сразу с десяток Вертушек. Они полыхали, взрывались на щитах противников, и вокруг творилось настоящее светопреставление. - Как тут, б…, их обратным щитом накрыть?!! Теоретики сраные!!!
        Макс молчал, сосредоточенно пытаясь дотянуться до сознания старшего из темных. Убрать его - с младшими справятся.
        «Куда ты полез, мальчик?» - насмешливый шепот в голове.
        - Макс! - предостерегающе крикнул Мартин сбоку. Лорд Тротт медленно приближался к краю щита, а навстречу ему шагал темный со светящимися зеленью глазами.
        Макс успел заметить Свидерского, который сразу же начал раскручивать Ловушку, и Викторию, бросившуюся к лежащему без сознания Поляне. Справятся.
        Они встретились за защитой Мартина, остановившись, только когда приблизились почти вплотную. Щиты обоих искрили, пытались продавить друг друга, блокируя любые внешние действия. А двое, застыв, просто глядели друг на друга. Глаза в глаза. Серо-голубые против зеленых. И когда-то подобное уже было.
        «Ты слаб, малыш».
        Взметнулось вокруг пространство, искривляемое менталом, где-то крикнул Алекс, мимо снова полетели Лезвия, затем огромная Сеть, удушливо жег носоглотку едкий дым, и почему-то очень отчетливо были слышны сдавленные всхлипывания Богуславской.
        Макс сжал зубы. Больно.
        Голову сдавливало тисками, боль плескалась в глазницах, потекла кровь из носа, из ушей. От незримо бьющихся менталистов вдруг с тонким невыносимым звоном пошли одна за одной силовые волны, и окружающие попадали, зажимая уши руками.
        «Сдавайся, и я убью тебя не больно».
        Сзади навзрыд плакала Богуславская.
        Соболевский вдруг захрипел, с удивлением глядя в серые, ставшие обжигающе-ледяными глаза противника, как-то дернулся, скорчился и начал заваливаться набок. Щит его лопнул, и Тротт, тоже почти теряя сознание, сжал в руке Лезвие, взмахивая им и падая рядом сам. Успел увидеть, как тускнеет зеленый свет в глазницах отрубленной головы, и отключился.
        Он уже не видел, как Март накрывает обратным щитом яростно отбивающегося Эдика, и тот визжит «Не надо!!», бьется изнутри, пытаясь проломить откачивающий энергию купол, а его подружка лежит рядом без движения. Как бледный, шатающийся Алекс, потративший на Эдуарда слишком много сил и сдерживавший его, пока Март создавал щит, складывается пополам и валится с хрипом. Как кричит Виктория, пытающаяся помочь Дмитрию Поляне, как сидит на холодной земле, сжав голову ладонями, мелкая Богуславская и как неуверенно держащийся на ногах Ситников трясущимися руками пытается напитать Свидерского стихией Жизни.
        Как наконец затихает и со стоном теряет сознание одержимый семикурсник, и Мартин, связав обоих темных Сетью, страшно, лающе ругается по-блакорийски, докачивая Алексу источники, пытаясь восстановить внутренний резерв друга, и одновременно оглядывается на лежащего Макса.
        Как открывается в измочаленном битвой лесу Зеркало, и оттуда выходит изумленный Зигфрид Кляйншвитцер, которого тут же припахивают к помощи раненым. Как появляются рядом оперативники во главе с бледным Тандаджи, как пытаются увести Алину, а она яростно кричит «Никуда я не пойду без них!!» и вырывается.
        Как переносят Макса и других пострадавших в королевский лазарет, и сонные, срочно вызванные виталисты и врачи быстро распределяют неожиданных пациентов по палатам.
        Как ругается с главным штатным виталистом фон Съедентент, отстаивая свое право помогать при реанимации Тротта. Как Виктория держит за руку Алекса, которому ставят капельницы и над которым колдуют виталисты, продолжая упорно докачивать ему резерв, и сереет на глазах: губы трескаются, краснеют глаза.
        Как вцепляется Богуславская в ладонь прислонившегося к стене Матвея, наблюдая, как завозят Поляну в операционную.
        Как быстро стучат по коридору лазарета каблуки королевы Василины, за которой тяжело и мрачно идет принц-консорт, как со вздохом облегчения обнимает она поцарапанную, угрюмую младшую сестру, как бегут следом принцессы Марина и Полина, и шагает Святослав Федорович, и как они расспрашивают ее, ругают, и радуются спасению, и каким больным взглядом смотрит на это Ситников.
        Часть 1. Глава 13
        Конец октября, пятница, Королевский лазарет
        Королевский лазарет никогда не был так переполнен, как после этой ночи. В палатах лежали по двое, а то и по трое пациентов, почти все крайне истощенные, и персонал даже с некоторой ностальгией вспоминал те времена, когда лазарет назывался правительственным и в нем было гулко и пусто - разве что какой-нибудь аристократ, страдающий подагрой или несварением, вдруг заглянет.
        В соседних палатах лежали охранники, студенты, маги и даже парочка демонов, лишившихся силы. Последних на всякий случай сторожили штатные боевые маги, хотя лохматый, злой, путающий блакорийский с рудложским фон Съедентент ночью заверил, что они теперь не опасны.
        Постепенно приходили в себя охранники; чуть дольше находились в вызванном истощением сне студенты МагУниверситета. Тандаджи с командой работали как проклятые, не спали уже вторые сутки - опрашивая, сверяя показания, предупреждая о неразглашении, проверяя состояние пострадавших, ожидая, когда очнутся арестованные темные. В камерах Управления ждали своей очереди заговорщики, но сейчас тидуссу было не до них.
        Поэтому он просто сунул Стрелковскому папку с разработками по делу заговора и попросил отработать. Выпил неизвестно какую по счету чашку кофе, вколол себе стимулятор, разработанный, кстати, периодически бредящим в палате лазарета рыжим Троттом, и пошел работать дальше.
        Шаг за шагом вырисовывалась картина произошедшего. Охранники, расположившиеся на верхних этажах базы, наблюдавшие в предварительно установленные камеры за первым этажом, один за другим попадали в сон, как будто кто-то распылил усыпляющий газ.
        Ближайший патруль, охранявший территорию, не получив ответа от центра наблюдения, пошел к базе и заметил неладное - всполохи, крики. Сообщил о происходящем двум другим группам охраны, осматривавшим периметр, и пошел проверять: по всем канонам штурма, с боевым магом во главе. Вошли через лоджию, увидели пытающихся отбиться и падающих студентов, а также двоих темных, но даже пикнуть не успели - полегли там же, рядышком.
        Однако смогли отвлечь одержимых на мгновения, которых агенту Дмитро Поляне хватило на то, чтобы выставить щит, выбраться в коридор и организовать эвакуацию принцессы.
        Второй патруль, пропустив убегающих, вышел наперерез преследователям, и завязался короткий бой с печальным результатом: все были выпиты точно так же, как и предыдущие. Третий патруль сразу поспешил на прикрытие ее высочества, и в составе там был штатный маг, который планировал моментально открыть Зеркало, но им ударили в спину, обездвижили и мгновенно иссушили резерв.
        Картину финального боя Тандаджи составил по рассказам Алины и студента Ситникова, а также после разговора с магами.
        Осталось дождаться пробуждения темных, чтобы получить ответы на вопросы, почему и зачем.
        Хотелось бы, конечно, чтобы очнулся Тротт - что-то подсказывало опытному тидуссу, что у одержимых студентов стоит такой же сложный ментальный блок, как и у руководителя школы воров, арестованного Стрелковским. А единственный, кто мог снять подобный блок, валялся в больничной палате, приходя в себя лишь на мгновения, а потом снова проваливаясь в беспамятство.

* * *
        Максимилиан Тротт ощущал себя странно. Картинки окружающей действительности в те моменты, когда он пребывал в сознании, были приглушенными, почти бесцветными и безвкусными. Звуки казались то слишком тихими, то, наоборот, невыносимо громкими, и минуты бодрствования быстро сменялись черными провалами с неприятными снами, будто организм уставал мыслить и чувствовать и отключался. Как аппарат с однажды перегоревшим предохранителем: чуть скачок напряжения - и все, не работает.
        Каждый раз, когда он осознавал себя, мозг лениво оценивал происходящее вокруг, анализировал, пытался нащупать потоки стихий, но был еще слишком слаб. Только и оставалось, что слушать и наблюдать из-под опущенных ресниц - иначе слишком уж резал глаза свет в палате.
        - …Типичный неврологический шок, острая реакция на раздражители органов чувств…
        Это врач, его халат ослепительно белый, общается с коллегами.
        Провал.
        - …Молодой человек, вы куда?!! Наденьте быстро бахилы!
        - Да я профессору пирога принес домашнего. А бахилы мне на ноги не налезают, рвутся…
        Тяжелый бас Ситникова, от которого болят уши. Вкусно, но очень резко пахнет выпечкой, и хочется смеяться от нелепости ситуации. Какие пироги? Он же весь на капельницах.
        - Молодой человек, он пока не может есть, не видите?
        - Спасибо, профессор Тротт, - говорит Ситников грустно. - Выздоравливайте, я очень хочу, чтобы вы дальше с нами занимались.
        Он уходит и уносит с собой гостинцы, а запах дрожжевого теста и какой-то сладкой начинки еще долго витает в воздухе палаты.
        Провал.
        - Малыш, хватит притворяться, я вижу, что ты не спишь.
        Улыбается сухими губами.
        - Сгинь, Март.
        - Ты ж моя умница, - утрированно сюсюкает фон Съедентент, и что-то мелькает перед глазами. Макс пытается поднять веки - точно, его сканируют. - Теперь, когда тебе поджарили мозг, может, ты станешь немного тупеньким, как мы? Мы тебя все равно будем любить, герой.
        Он язвит, но слышно, что переживает.
        - Пить, - просит Тротт шепотом.
        С ловкостью заботливой бабушки Мартин приподнимает его голову и поит из специального поильника.
        Провал.
        Никак не разомкнуть веки. В палате кто-то есть. Но перед глазами - темнота, зрение отказало не вовремя. Ничего, вернется.
        Всхлип, сопение.
        Его пальцев касаются, осторожно, будто опасаясь, легко, почти ласково гладят, тут же отдергивают руку.
        - Спасибо, - шепчет темнота голосом Богуславской.
        Снова провал.
        АЛИНА
        Пятая принцесса вышла из палаты, где лежал Тротт, и потопала к выходу из лазарета. В коридоре сновали туда-сюда врачи, стояли охранники, в уголке расположился Тандаджи, внимательно слушавший какого-то сотрудника. Мимо медленно прошли два семикурсника - друзья Матвея, они тоже были у него на дне рождения, - окинули ее настороженными взглядами, остановились, чтобы заговорить, но были окликнуты всевидящим Тандаджи, который интересовался самочувствием и готовностью ответить на вопросы следователя.
        Алина застенчиво улыбнулась, сказала вежливо: «Gотом поговорим», - и пошла быстрее.
        Она, до того как заглянуть по какому-то наитию в палату Тротта, видела в лазарете Матвея, видела издалека - тот стоял у реанимации, где лежал Димка, вглядывался за стекло, - и хотела подойти, но побоялась. Вдруг не будет больше прежнего Матвея, вдруг он станет чужим и почтительным? Тогда бы она точно расплакалась.
        Больница находилась на территории дворцового комплекса и имела два выхода - в парк и в город. Но во дворец Алинке не хотелось. Василина уехала, Марина была на работе, а Поля засела за чтение старой книги о бермонтских традициях, каким-то чудом нашедшейся в королевской библиотеке. Однако бросила, зафыркала, повздыхала и ушла в спортзал. Звала с собой и Алинку, но она отмахивалась - спорт не был для нее средством успокоения.
        Принцесса потопталась у выхода в парк, развернулась и пошла к двери, ведущей в город. За ней тенями следовали охранники, и это ужасно раздражало.
        Накинула куртку, которую держала в руках, открыла дверь и вышла на крыльцо. На улице оказалось ветрено. Площадь перед дворцом была украшена к завтрашнему дню рождения королевы, а справа, спиной к Алине, стоял Матвей и курил. Пятая Рудлог на миг замерла, потом решительно тряхнула головой, подошла к нему, неловко взяла за руку, приподнялась на цыпочки, заглядывая в лицо. Ситников искоса посмотрел на нее, невесело улыбнулся. Оглянулся на застывших в другом конце крыльца охранников, помрачнел еще больше.
        - Ничего ведь не изменилось, - настойчиво, пытаясь не заикаться, сказала Алина. - Я ведь такая же. Матвей?
        - Эх, малявочка, - пробасил он с тихой нежностью. Сжал ее пальцы в руке, покачал головой. Все изменилось. Но как объяснить это девочке с косичками, которая смотрит на тебя своими серьезными зелеными глазищами из-под очков?
        - Вот, значит, кто у тебя сестра, - произнес он, и Алина покраснела.
        - Угу.
        - А я занимался с профессором Троттом по утрам, - вдруг признался он, кидая сигарету в урну. Сделал движение, будто хотел погладить ее по спине, как обычно, и остановил себя. - Сам подошел и попросил его потренировать нас с Поляной по боевой магии. Боялся тебе сказать - думал, ты обидишься.
        Алина задумалась и признала:
        - Я бы, наверное, и правда обиделась. Сейчас-то, конечно, нет… А зачем, Матвей?
        Вокруг шумел ветер, она поежилась, и Ситников, поколебавшись, все-таки привлек ее к себе, приобнял чуть. Принцесса вздохнула и улыбнулась.
        - Понял, что по сравнению с ним я не умею ничего, - объяснял он гулко над ее макушкой. - Наверное, затем же, зачем ты с Эдиком занималась, несмотря на то как он к тебе относился…
        - Ой, - Алина вспомнила про Эдика и еще больше расстроилась. - Матвей, ведь, когда я в туалете была, на меня морок наслали. И тоже хотели выпить. Свет выключили, я так испугалась, дверь нащупать не могла, представляешь? А ты меня спас. Услышал, как я кричу?
        - Нет, почувствовал, что неладно что-то, - прогудел защищавший ее от ветра семикурсник. - Трудно объяснить, Алин.
        Она помялась, подняла голову.
        - Пойдешь ко мне в гости? Я тебя чаем напою…
        Матвей хохотнул, снова становясь добрым и привычным.
        - Не… не сейчас, - добавил он, и она сразу расстроилась. - Давай я привыкну сначала, хорошо? Может, погуляем лучше? Тебя отпустят?
        И он снова покосился на молчаливых охранников.
        - Конечно, - Алина ухватила его за руку, потянула вниз по ступенькам. - Просто они за нами будут идти. И еще, Матвей, - она смутилась, - давай в кафе какое-нибудь зайдем? Я есть хочу… Заодно расскажешь, как там Дмитро…
        - А что рассказывать? - сказал семикурсник, медленно шагая рядом. Охранники деликатно держались подальше. - К нему не пускают, говорят, в сознание не приходил, его об землю сильно швырнуло, когда нас этот… урод… ломать стал. Я-то потяжелее, наверное, поэтому и устоял.
        Алина вспомнила, как закрывал ее собой Матвей - сгорбившись, стоя на коленях, обхватив со всех сторон, как она тряслась под его защитой, - и почувствовала, что на глазах появляются слезы. Шмыгнула носом и жалобно призналась:
        - А я ведь знала, что в универе ловят демонов, и не предупредила вас. Это все из-за меня, Матвей…
        - И правильно сделала, что не предупредила, - сурово произнес Ситников. - А если бы я оказался темным? Или Дмитро? Тогда бы ты сдала информацию врагу. Да и вообще, чего уже после произошедшего себя винить? Так и я могу сказать, что всё случилось из-за того, что я вечеринку решил устроить… Не переживай только, малявочка. Рано или поздно все равно бы Эдик раскрылся, ну не на базе, так в общаге… Я с ребятами поговорил, они рассказали, что он с Янкой поцапался, пока мы танцевали…
        Алина вспомнила, что было после танца, и покраснела.
        - …Потом сидел задумчивый и портвейн хлестал. А Янка первая и упала. Затем Ленка, Славик, Мишка… И вдруг Наташка как закричит: «Эдик, не надо!» А у него уже глаза зеленым светятся… Начал стазисом швыряться, попытались обезвредить - ну, дальше ты сама видела.
        Они перешли через площадь, зашли в маленькое, любимое туристами кафе, стилизованное под ранние века. Заказали себе кучу еды, наелись от пуза. Охранники скучали в уголке.
        Болтали о разном. Матвей спрашивал, вернется ли она в общагу, Алина уверенно отвечала, что да. Она тихо, чтобы не привлекать внимания, рассказывала о своей семье, о том, почему не хотела говорить о себе, спрашивала, будут ли они так же дружить дальше, и Ситников уверенно кивал. И только в глазах его была печаль. Он думал о том, какая же она все-таки маленькая, и о том, почему его так тянет к ней, так хочется заботиться, опекать, оберегать. И почему он всегда чувствует, в какой стороне она находится, и вот сегодня - понял, что именно Алина открыла дверь и вышла на крыльцо; и почему он, тяжело сходящийся с людьми и имеющий лишь одного лучшего и близкого друга, с первого же взгляда почувствовал к ней расположение. Если это любовь, то где физическое притяжение? Он же взрослый мужик, и отсутствие известных желаний по меньшей мере странно. Да, хотелось трогать, тискать, гладить, держать в руках, целовать, но мыслей о чем-то большем не появлялось, как не могло бы их появиться при общении с ребенком. Может, все будет, когда она подрастет?
        Маленькая принцесса, счастливая оттого, что друг не отдалился и все решилось, болтала без умолку, уминала мороженое, строила гипотезы относительно демонов и была очень хорошенькой и уморительной со своими косичками и серьезными рассуждениями. Он любовался ею и расслаблялся. И правда, ну и что, подумаешь, принцесса. Разве от этого она перестала быть его малявочкой?
        - Завтра увидимся? - спросил Матвей уже у ворот дворцового парка, приобнимая Алинку на прощание.
        Она мотнула головой, кивнула на разукрашенную, готовую к празднику площадь Победоносца, на которой реяли на сильном ветру флаги, шуршали и пытались улететь разноцветные гирлянды из воздушных шаров и уже играла музыка и работала ярмарка.
        - Нет, завтра же у сестры день рождения. С семьей днем будем праздновать, а вечером бал. Но я на него не пойду, не хочу пока светиться. И так уже… - принцесса вздохнула. - А в воскресенье буду уговаривать отпустить меня в общагу. Теперь там безопасно, но, боюсь, после случившегося придется повоевать. Василина очень переживает…
        - Я тоже думаю, что во дворце тебе безопаснее, - сказал Матвей, хотя ему очень хотелось, чтобы Алина вернулась в общежитие.
        - Нет, Матвей, - серьезно ответила Алина, - убить могут и там.

* * *
        Королева Василина нервничала и ждала результатов расследования. Впереди был совершенно не нужный в этой ситуации бал в честь дня рождения, хотя больше всего она хотела бы провести субботу в кругу семьи. Королева заставила себя выехать на запланированные посещения детских домов - ей все время теперь казалось, что с сестрами может что-то случиться в ее отсутствие. На этот раз она взяла с собой сыновей. Мариан не возражал. Он тоже считал, что нахождение в окружении сирот будет полезно для его мальчишек - чтобы они понимали: в мире бывает всякое, и они в будущем будут ответственны за то, чтобы бед было поменьше.
        Байдек вообще был гораздо спокойнее, чем раньше. И пусть супруга думала, что дело в поимке демонов, его безусловно радовал тот факт, что заговор раскрыт, глава заговорщиков уничтожен, основные участники задержаны. А значит, можно немного расслабиться и отвлечься. Проверив и перепроверив систему охраны на балу, конечно.
        Машина уже двигалась обратно во дворец, когда зазвонил телефон.
        - Слушаю, - коротко ответил Байдек.
        - Капитан, - говорил главный охраны мальчишек, - нашли тех, кто следил. Сейчас с ними работают ребята Тандаджи. Поют наши соловушки. Как раз слушаем из-за стекла.
        Мариан глянул на супругу - та задумчиво смотрела в окно и гладила по голове заснувшего у нее на руках четырехлетнего Андрея. Старший, Василь, сидел тихо, непривычно молчаливый, серьезный. Устали.
        - И кто? - спросил он. Василина повернула голову, посмотрела на него вопросительно, и барон улыбнулся, показывая, что все в порядке.
        - Заказчик сидит в соседней камере, с ним Стрелковский общается. Но там туго идет, менталист нужен неслабый. А эти - простые исполнители. Говорят, задача была по возможности отрезать ребятишек от охраны и похитить. Зачем - информации пока нет. Наняли недавно, у них от заказчика были планы работы детского сада с выездами. Кто-то из наших сдал, капитан. Ищем. Ребята мои все готовы ментальное сканирование пройти. Пойдем по списку, кто имел доступ к расписанию детей.
        - Ищите, - чуть резче, чем нужно, произнес Мариан, и жена снова обеспокоенно глянула на него. - Еще кто-то был?
        Охранник не сразу понял вопрос - а как тут спросишь прямо, если на расстоянии протянутой руки сидит Василина? Но сообразил.
        - Всего четверо, по показаниям. Взяли всех.
        - Хорошо сработано, сержант, - сдержанно похвалил служивого Байдек. - Вечером доложите повторно.
        - Так точно, - отрапортовал охранник и отключился.
        Василина смотрела на него тревожными голубыми глазами, ожидая, пока он договорит.
        - Что-то случилось? - спросила она, когда Мариан положил телефон на место.
        - Текучка, - легко ответил он. - Ничего серьезного.

* * *
        Теплые тонкие пальцы легко касались висков профессора Тротта, и он, в очередной раз вылетая из забытья, успел с недоумением подумать, что, видимо, вернулась Богуславская. И что она слишком многое себе позволяет.
        Но тут включился нюх, и ноздри уловили привычный сладковатый аромат духов Виктории, а затем появилось и ощущение льющейся из ее рук силы.
        - Вики, - проговорил он сипло, - не надо… все равно сейчас не могу воспринять. Резерв скачет, не разгоняй колебания еще больше. Я сам себя потихоньку восстанавливаю.
        - Извини, - тихо сказала волшебница, убрала руки, и он рискнул приоткрыть глаза. В палате было темно, на улице тоже. Виктория сидела у кровати, и даже в полумраке было заметно, что она смертельно устала.
        - Какой сегодня день? - голос опять еле хрипел и отдавался в голове звоном.
        - Все еще пятница, - грустно ответила она. - Полдесятого вечера.
        Потерла глаза руками, собрала распущенные черные волосы в хвост, завязала их узлом. Вздохнула.
        - Алекс пришел в себя; там Март сейчас, сканирует его. Докачали источники, как смогли. Теперь ждем. Воспримет или нет.
        Голос у нее был безжизненный и для обостренного слуха Тротта казался шелестом иссохших страниц старой книги. И запах духов вдруг стал слишком сладким, болезненным для мозга. Он снова прикрыл глаза: опять начинала кружиться голова, как перед прошлыми потерями сознания.
        - Выплеснулся почти весь, - тихо рассказывала Вика. - Сначала щит взломал, который этот Эдуард над собой и подружкой держал. Затем крикнул Мартину кастовать обратный щит, поставил над ним свой - там же концентрация сам знаешь, какая нужна, - помог, чтобы Март не отвлекался на защиту. На тебя второй щит кинул… чтобы не задело, пока темный не обезврежен. Одновременно отбивал стихийные атаки, запустил стазис, потом Ловушку держал, пока Март этого демоненка обратным щитом не накрыл… Не хотел убивать… Мог бы шмякнуть сразу Тараном, но не стал. Мартин так ругался, жуть… говорил, сам бы удержал легко, но нет, Данилыч решил сразу всех спасать…
        - Вик, - борясь с поглощающей его темнотой - снова отказало зрение, стал скакать слух, - прошептал-прошипел Тротт. - Скажи Мартину, пусть сходит ко мне в лабораторию. Как ломать - знает… - Он говорил все тише, и Виктория склонилась над ним, пытаясь расслышать. - Там, на второй полке справа… регенераторы и стимуляторы… подписано. Алексу сразу оба вколоть. Мне - только регенератор. И пусть глюкозу увеличат.
        - Хорошо, - обеспокоенный голос Вики вдруг стал очень громким, почти невыносимым. - А ты знаешь, - звук все тише, тише, тише, - что Богуславская у нас оказалась принцессой Рудлог?
        Провал.
        МАРИНА
        Как назло, во второй половине дня привезли срочный инфаркт, и Эльсен взял операцию. Так что домой я пришла после девяти, зеленая и еле держащаяся на ногах. Приняла душ, пока горничная сервировала мне поздний обед, переоделась, вышла.
        От застарелого голода, подкрепленного избытком кофеина и никотина, есть не хотелось совсем, но я старательно ковырялась в салате, потом плюнула на это дело.
        Заглянула к Алинке - они вместе с Пол и Каролиной сидели над коробкой шоколадных конфет, и сестренка, то и дело поправляя очки, снова в деталях рассказывала о произошедшем. И если Поля переживала, бегала по комнате, то Каролина смотрела на Алинку с восторгом.
        - Тоже хочу приключений, - заявила она. - Почему с вами со всеми что-то интересное происходит, а я просто скучно учусь?
        - А я просто скучно работаю, - я обняла ее, - и, малышня, поверь, это куда лучше, чем приключения. И безопасней.
        - Когда уже я вырасту? - буркнула она со вздохом. - Когда вы прекратите меня малышней обзывать?
        - Никогда, - обрадовала я ее, - ты даже в сто лет будешь самой младшей старушенцией из всей нашей семейки.
        - Куда тебе расти? - фыркнула Пол. - И так уже ростом выше Алинки, а грудь больше, чем у меня.
        Мы с Алинкой повертели головами. И действительно…
        - У меня есть рулетка, - предложила запасливая Алина. Я даже не стала спрашивать, зачем она ей. Еще ответит, что вычисляет квадратные корни из отношения длины стен к высоте кровати.
        После началось сущее баловство. Все стали меряться ростом, и оказалось, что Каролина почти сравнялась со мной, а я-то все воспринимаю ее как щекастого маленького медвежонка. Эдак она скоро Полинку догонит.
        Мы посравнивали остальные параметры, обсудили всякие девочкины темы, похихикали. В который раз я поразилась причудам нашей рудложьей психики: ночью чуть не убили Алинку, а мы тут филеями меряемся. Точно ведь нормальных среди нас нет.
        Шоколад и сестры ввели меня в совершенное расслабление, и обратно я шла, уже позевывая. Но нужно было сделать одно дело, и я долго колебалась, поглядывая на телефон. Однако все-таки набрала.
        - Марина, - Мартин выругался на блакорийском, и стало неудобно - не хотела же отвлекать, он наверняка в лазарете с друзьями. Видела его ночью, маг был непривычно серьезным и собранным, кивнул мне издалека - мы как раз прибежали к Алинке. - Извини, это не тебе. Я тут взломом промышляю, а один рыжий полутруп с прошлого раза еще усилил защиту. Параноик долбаный. Теперь ломай, да так, чтобы разряд не схватить.
        - Я перезвоню, - быстро сказала я. Точно ведь помешала.
        - Да стой же, - голос был невнятный, будто он что-то зажал в зубах. - Рассказывай.
        - Я просто хотела сказать, чтобы ты отдыхал завтра. - Боги, какая все это глупость! - Я по поводу бала. Не нужно меня сопровождать.
        - Что, - пропыхтел он, словно протискиваясь куда-то, - поменяла меня на какого-нибудь придворного хлыща? Ты разбила мне сердце, жестокая. Демоны не смогли, а ты смогла.
        Раздался стук, затем возглас: «Ну где же вы, изделия великого ума?»
        - Нет, - я невольно улыбнулась, - просто, я так понимаю, ты не спал всю ночь. И весь день. Я не настолько жестока, чтобы наблюдать, как ты зеваешь рядом со мной.
        - Марина, - сказал Мартин серьезно, судя по звуку, куда-то шагая, - я сейчас выпадаю из разговора. Позже договорим.
        Отключился, и я растерянно посмотрела на трубку. Снова появилось чувство, что этот человек гораздо старше меня, и у него есть своя, непонятная и непостижимая мне жизнь, и он сейчас занят очень серьезным делом, а я отвлекаю его всякими глупостями.
        Мартин появился через полчаса, плюхнулся в кресло у накрытого стола, вздохнул, посмотрел на меня.
        - Прикольная пижама, высочество. Я бы назвал ее «образумь маньяка».
        Ну да, картинки с жующими меланхоличными коровами разных цветов убивали весь эротизм на корню. Я специально купила для дней, когда надо поднять себе настроение.
        Подошла, погладила его по темным волосам, и блакориец закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла.
        - Я сейчас тут у тебя усну, - пробормотал он. - И есть хочу, сил нет. И спать. И помыться. А то ты меня скоро по запаху от своего жеребца не отличишь.
        - Тебя отнести в ванную? - спросила я со смешком, продолжая наглаживать ему волосы. Затем помяла плечи, шею, Мартин картинно стонал: «Еще…» Вот же ж… вымотан, видно, ужасно, а все равно шутит. - И перед тобой целый ужин стоит. Наслаждайся, я все равно объелась шоколадом.
        - Я все-таки на тебе женюсь, - оживился он, двигая к себе тарелку. - Так что ты там придумала насчет бала? - Он уже ел, быстро, почти жадно, с удовольствием. - Ты понимаешь, что, если я не появлюсь с тобой, начнут судачить? Оно тебе надо? Уж пару часов я поприсутствовать смогу.
        - О тебе же забочусь, - пожала я плечами. Налила ему чаю, открыла блюдо со сладким пудингом. Мой ужин исчез быстро, и Март, блаженно зажмурившись, пил чай. И, кажется, засыпал.
        - Высочество, - сказал он жалобно, покрутил плечами, тряхнул своими черными волосами, - а может, ты не выгонишь меня на ночь? Я в таком состоянии, что, боюсь, открою Зеркало в лучшем случае куда-нибудь в чужую спальню. Поделишься кроватью?
        - Конечно, - сказала я, с умилением глядя на него, - только сначала иди в душ. А то выгоню ночевать в конюшню. И надо будет закрыть дверь, иначе горничная с утра получит впечатлений на целый год.
        Мартин долго плескался в ванной, а я прислушивалась и беспокоилась: вдруг уснул там? Но вышел, сонный, распаренный, буркнул: «Теперь я пахну как девчонка». Лег на кровать и мгновенно вырубился.
        Первый раз я видела, как человек засыпает еще до соприкосновения головы с подушкой.
        - Спокойной ночи, - сказала я вслух и накрыла его одеялом.

* * *
        В этот вечер еще у одной принцессы Рудлог в спальне находился неучтенный мужчина.
        Демьян пришел раньше, чем обычно. За окнами, закрытыми полупрозрачными занавесками, было темно, виднелись фонари, освещающие дорожки в парке. В комнате горел ночник, на расстеленной постели лежала книга «Обычаи и традиции берманской культуры». Тихо играла аудиосистема - какие-то современные резкие танцевальные ритмы, - и бодрый радиоведущий болтал глупости про зажигательную ночь и клубную жизнь. Из душа доносился звук льющейся воды, и он посидел немного в кресле, полистал, усмехаясь, книгу. Подошел к зеркалу, поднес к носу флакон с туалетной водой - свежей, как морской ветер в мандариновой роще. Такой же, как сама Полина.
        Вода всё лилась и лилась, и Бермонт приоткрыл дверь в ванную, вошел, расстегивая рубашку. Сделал шаг вперед, и тут же его сзади схватили ладонью за горло, вдавили в бок что-то острое.
        - Сдавайся, - шепнула ему на ухо Полли, - и будешь жить.
        Демьян улыбнулся, посмотрел в запотевшее зеркало - невеста, замотанная в большое махровое полотенце, хихикала, прижимаясь к нему со спины и угрожая расческой.
        - Какой же ты еще ребенок, - сказал он, пытаясь обернуться и обнять ее, но она не позволила, схватила за плечо второй рукой, запрыгнула ему на спину. Обхватила руками и ногами, поцеловала в ухо.
        - Мой медведь готов поработать лошадкой? Я из-за тебя не домылась, несите меня обратно в душ, ваше величество!
        - Сначала, - строго произнес он, делая несколько шагов и ссаживая ее на мраморную плиту перед зеркалом, куда была вделана раковина, - компенсация за нападение на венценосную особу.
        - Только не надо меня пытать, ваше величество, - прошептала Полина нарочито томно, откидываясь назад; расставила ноги, встряхивая длинными влажными волосами и весело поблескивая голубыми глазами.
        - Какая соблазнительная деточка, - пробормотал Демьян низко, опускаясь на колени и прикасаясь губами к гладкому упругому бедру - туда, где самая нежная кожа: с внутренней стороны, чуть выше коленки. Потерся щекой, лизнул, уткнулся лбом и застыл так, вдыхая ее запах. Заурчал, и Полинка наклонилась вперед, запустила руки в его русые волосы, стала перебирать, сжимать в пальцах, чуть оттягивая. В душе опять разливались восторг, и ликование, и чисто женское удовлетворение от того, как она действует на него.
        Она просто с ума сходила от своей власти над этим медведем.
        - Мыться, - потребовала принцесса снова, и Демьян повернул голову, скользнув щекой по коже, посмотрел на нее затуманенными болотно-зелеными глазами, провел руками по бедрам вверх, под полотенце, и распахнул его. Затем встал и начал раздеваться.
        Получасом позже Полли, лежа в кровати, вся розовая и намытая, зачитывала жениху выдержки из книги.
        - Вот, например, - говорила она, - слушай. «Когда сходит снег, устраивается праздник весны. Народ просит Хозяина лесов о богатой охоте и обильном урожае. Супруга короля запрягается в плуг и делает первую борозду на поле, и чем дальше она пройдет, тем ласковее, по поверью берманов, будет лето…»
        Принцесса вопросительно глянула на лежавшего рядом Бермонта.
        - Я, конечно, девочка тренированная, но честно говорю: плуг видела только на картинках. И, по-моему, к нему должна прилагаться лошадь, а не королева.
        Он усмехнулся, расслабленно потянулся, прижался к ее плечу, заглядывая в книгу.
        - Забавную книжку ты нашла. Это старый обычай, Пол. В каждом клане плуг тащила жена линдмора, главы клана. Обернувшись медведицей, конечно. Сейчас это просто праздник, очень веселый, тебе понравится.
        - Ну тогда ладно, - Полли перелистнула страницу. - Вот еще: «Ежегодно на Совет кланов собираются главы родов, и королева в знак уважения, как хозяйка дома, обносит мужчин большой чашей с ячменным пивом, делая круг от старшего к младшему. Каждый делает глоток, кланяется, а затем трижды целует королеву. Суть этого обычая в укреплении уз дружбы и взаимодействия, потому что нельзя напасть на того, с кем ты разделил еду и питье, и в признании жены короля почитаемой матерью, из рук которой не страшно принять угощение». С едой и питьем понятно, но целоваться с кучей мужиков? Демьян?
        - Обойдемся без поцелуев, - сказал он твердо, и она засмеялась. Снова уткнулась в книжку.
        - Вот это мне нравится. «В Бермонте нет привычных нам детских домов и приютов. Сироты живут при кланах, откуда родом их родители, и о них заботятся близкие родственники. Ежели таковых нет, ребенка усыновляет глава клана. Позором считается, если дитя клана остается без помощи. Однако есть еще и дети людей, у которых не существует жесткой клановой системы и родственные связи довольно слабы. Их называют королевскими детьми, потому что монарх становится им названым отцом, дает образование и помощь. Сироты живут в больших семейных домах, о них заботятся жрецы Зеленого и их жены, и дети имеют право в любой момент обратиться к названому отцу за помощью». А их там не обижают, Демьян?
        - Ну кто же захочет потерять расположение Хозяина лесов? - объяснил король, потянулся, зевнул. - Ложись, Полли, - он протянул руку за книгой, намереваясь закрыть ее, и Пол с фырканьем отодвинулась, чтобы не отобрал.
        - Ну подожди, последнее, - попросила она со смешком, отодвигаясь еще дальше и под одеялом закидывая на него длинные ноги. - Я быстренько. Из раздела «Брачные традиции». Тут говорится, что после свадьбы берманы-супруги предаются любви на засеянном и колосящемся ржаном поле. Опять что-то, связанное с плодородием? А если дело зимой происходит? А если вокруг ни одного поля? А если колоться будет… Демьян! Отдай немедленно! Тиран!
        Книжка со стуком приземлилась на пол, ночник погас, а принцессу сграбастали в охапку, сжали крепко, и она затихла.
        - Полюш, - проворчал он ей на ухо рычащим многообещающим шепотом, от которого она совершенно разомлела, - о наших брачных традициях ты скоро всё узнаешь сама. На практике. Вот как выиграю бои, так сразу и узнаешь. Ты у меня смелая девочка, не испугаешься.
        - А будет чего бояться? - спросила Полина серьезно.
        - Спи, заноза, - ответил после небольшой паузы Демьян. - Меня тебе бояться не надо. В каком бы состоянии я ни был.

* * *
        Начальник разведуправления Майло Тандаджи ничего не знал о таинственных гостях третьей и четвертой принцессы. И если бы его спросили, то он ответил бы, что и знать ничего не хочет.
        В данный момент, правда, спрашивать его о чем-либо было сложновато, потому что грозный Тандаджи крепко спал на своем рабочем месте, уткнувшись лбом в папки со стенограммами показаний и допросов.
        Заведенные им недавно для общей гармонизации несколько пошатнувшегося душевного равновесия очень голодные золотые рыбки печально плавали в большом аквариуме, тыкались в стекла и рылись в песочке, которым любовно было посыпано дно, в поисках остатков корма. Еще пара дней такого насыщенного труда - и тидусс рисковал получить живописную композицию из плавающих вверх брюхом личных психотерапевтов.
        Несколько раз за последние полчаса в кабинет заглядывали следователи Управления, наблюдали смоляно-черную макушку начальника, но будить не решались, хотя новости были важные и нужные. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы в кабинете не зазвонил пронзительно телефон.
        Майло, не поднимаясь, на автомате протянул руку, взял трубку и совершенно не сонным голосом произнес:
        - Тандаджи. Слушаю.
        - М?ли! - грозно начала на том конце провода супруга. - Два часа ночи! Тебя вторые сутки нет дома!
        - Я на работе, Т?би, - очень спокойно и тихо объяснил очевидное Тандаджи. - Ложись спать, жена.
        Она всхлипнула, и он поморщился, зная, что последует дальше.
        - Это невозможно, невозможно! Я не могу так больше жить! Мужа нет, отпуска нет, твоя мать сегодня запекала селедку и провоняла весь дом, Мали! Сейчас она спит, я проветриваю, а на улице холодно!
        - Закрой двери, окна и зажги ароматические палочки, - чеканя слова и вспоминая, есть ли у него еще стимулятор, произнес тидусс. Но супруга его уже не слышала, войдя в раж:
        - Я вдова! Вдова при живом муже! Мали, если ты сейчас не поедешь домой, я от тебя уйду! Завтра же подам на развод, и пусть мне будет стыдно перед родней и детьми, пусть!
        - Отлично, - сухо сообщил Майло и повесил трубку. Поднял голову и посмотрел на топчущихся на пороге следователей таким страшным взглядом, что они поежились и решили: в палате с демонами было безопаснее.
        - Новости? - коротко спросил начальник, на глазах приобретая привычный равнодушный вид.
        - Девчонка очнулась, из темных, - доложил старший следователь. - Там боевые маги дежурят, но она не рыпается, только рыдает и просит маму позвать.
        - Давно? - уточнил брошенный муж, переводя взгляд на елозящих по стеклу аквариума ртами рыбок. Встал, взял корм и начал сыпать его в воду.
        - Полчаса уже как, - смущенно отрапортовал следователь, наблюдая за воодушевившимися рыбками. Те чуть ли из воды не выпрыгивали за кормом. Видимо, пытались наесться про запас - с таким-то хозяином.
        - Надо было сразу меня будить, - с легким недовольством упрекнул подчиненного Майло, и тот немного напрягся, но санкций не последовало. - Две минуты, я сейчас выйду.
        Стимулятор нашелся в ящике стола, под сигаретами, которые он до сих пор держал для Кембритча, и на сгибе локтя появилась еще одна дырка. Зато голова сразу прояснилась.
        Первокурсница, а по совместительству демоница, вся красная, всхлипывающая, сидела на койке и пила сладкий чай.
        - Ну и подумаешь, опасна, - сказала дежурившей охране и четверке штатных боевых магов пожилая сердобольная медсестра, которая заглянула в палату с проверкой и увидела размазывающую слезы по лицу Наталью. - Ребенок же.
        Пришла через пять минут и принесла этот самый чай и булочку. Затем под мрачными взглядами вооруженных суровых мужиков помогла пациентке дойти до удобств и вернула ее обратно.
        Тандаджи в сопровождении следователей вошел в палату. Девчонка напряглась, стиснула чашку. Он сел на пододвинутый охранником стул, стал просматривать личное дело. Наталья Яковлева, семнадцати лет от роду, родилась в обычной семье, за которой никто никогда не замечал странностей. Коммуникабельная, учится средне, нареканий от преподавателей не имеет. Магический дар обнаружился в детстве, занималась в кружке при школе, затем ее рекомендовали к поступлению в университет.
        Глянул на уткнувшуюся в чашку девчонку - глаза серые, волосы русые, лицо неприметное, среднего роста. На фоне белых больничных стен выглядит совсем жалко.
        - Наталья Сергеевна, - сказал он мягко, - нам нужно поговорить. В ваших интересах ответить на мои вопросы.
        - А вы кто? - жалобно спросила она, взирая на доброго смуглого дядьку.
        - Я следователь, но вам не нужно бояться, - произнес он, располагающе улыбаясь. Сотрудники Управления смотрели на начальника с изумлением, чуть рты не пооткрывали. - Если вы ни в чем не виноваты, то несколько вопросов - и мы оставим вас в покое.
        Девушка снова заплакала, и он пододвинулся ближе, подал ей салфетку.
        - Я виновата, - сказала она, сморкаясь, - очень виновата. Там ведь, - студентка с надеждой посмотрела на «следователя», - никто не умер?
        - Все живы, - успокоил ее Тандаджи, с любопытством наблюдая, как с облегчением она вздыхает.
        Не тянула эта всхлипывающая мокрица на злодейку, а перевидал их Майло на своем веку очень много. И тех, кто угрожал или гордо молчал, и тех, кто старался соблазнить, и тех, кто рыдал, пытаясь надавить на жалость. Мокрица была простой и понятной, как табуретка.
        - Кроме господина Соболевского, - добавил он, глядя, как меняется выражение ее лица - от ужаса до облегчения. - Вы знакомы?
        Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, потом закрыла его и бессильно глянула на собеседника.
        - Не можете говорить? - догадался Тандаджи, и она кивнула. - Тогда давайте по порядку. Что вас связывает с господином Эдуардом Рудаковым?
        - А можно еще чаю? - попросила она робко.
        - Семен, организуй, - распорядился начальник разведуправления, и один из охранников кивнул и вышел. - Слушаю вас, Наталья.
        Девушка начала говорить, сначала невнятно и сбивчиво, потом уверенней - то ли успокоилась, то ли перебоялась уже.
        До поступления в университет Наталья и не подозревала о том, что в ней есть кровь Черного Жреца. В семье, правда, знали, что прапрабабка была родом из Блакории, но старушка, по воспоминаниям бабушки, была скромной, тихой, часто ходила в храм к духовнику, носила масла в жертву богам и слыла женщиной набожной и честной.
        Семья жила небогато, но не голодала, и на желание дочери поступать в столичный МагУниверситет родные отреагировали положительно, однако настояли на том, чтобы Наташа сдала экзамены и в институт попроще, на бухгалтера, потому что профессия уважаемая и кусок хлеба всегда будет. Однако, ко всеобщему удивлению, и собственному в том числе, девушка поступила.
        Кошмар начался первого сентября, когда в комнату пришел Рудаков. Она сразу почувствовала, что он будто прощупывает ее. А потом с ней стали происходить изменения. Появились кошмары, в которых она не могла контролировать себя - ей снилось, что она то пьет кровь у соседей по общежитию, то превращается в какого-то монстра. Со временем девушка начала видеть энергетические резервы окружающих и испытывать желание прикоснуться. Однажды «прикоснулась» - и потянулась к ней «пуповина», накачивающая чужой силой.
        Иногда Наталья замолкала, переводя дух, или открывала рот, но не издавала ни звука, и Тандаджи отеческим тоном подбадривал ее: «Не можете говорить - пропускайте, ничего страшного».
        Наташа пыталась с этим бороться, ходила к духовнику, но помогало это ненадолго. А потом в ее снах стал появляться Эдуард, и она не могла ему противиться. Так начались совместные попытки дотянуться до мощных источников стихийных сил - таких, какими были преподаватели университета и лично ректор. Тем более что он старый и слабый, щиты носит, в отличие от других преподавателей, некрепкие и живет недалеко от общежития. Один раз получилось к Свидерскому присосаться, хоть и ненадолго, но и после этого силы было так много, что хотелось еще и еще.
        Теперь не всегда получалось себя контролировать даже днем, и через сутки после нападения на ректора Наталья, находясь в одной комнате с соседкой, Яной, пока та спала, нечаянно выпила ее до истощения. Очень испугалась, что все догадаются, но никто ничего не заподозрил. Зато Эдик рвал и метал - Янка ему нравилась. Обозвал по-всякому и стал учить блокировать себя, иначе заметят и поймают.
        - Зачем вам это нужно было? - спросил «следователь», поглядывая на стенографирующего подчиненного: всё ли успевает записать? Потом он сто раз это перечитает, чтобы отметить ускользнувшие детали, проанализировать, сделать выводы.
        Мокрица снова промокнула нос салфеткой. Перед ней уже стояла новая кружка с чаем, и она меланхолично размешивала сахар, позвякивая ложечкой о стенки. Звук раздражал, но никто ее не останавливал. Зачем выбивать преступника из зоны комфорта?
        - Не могу сказать, - с отчаянием прошептала она, и Тандаджи чуть заметно досадливо поморщился. Но девушка увидела, в глазах ее появился страх, и Майло мысленно шикнул на себя, призывая быть сдержанней. Улыбнулся и как попугай повторил:
        - Ничего страшного. Что случилось вчера ночью?
        - Нам нельзя пить алкоголь, - сказала Наталья, - иначе можно потерять контроль. Эдик и так постепенно с ума сходил, а вчера еще перед поездкой с Яной поругался, и та сказала, что они расстаются.
        «И тут та же история», - с тоской подумал стоявший на пороге развода тидусс.
        - Потом вроде помирились, но он злой был, водку хлестал, я не сразу заметила, что начал присасываться к окружающим. Потом они с Янкой снова поругались. Вот его и сорвало. А я, - она всхлипнула, - пыталась его остановить, но что я могла? Затем уже, когда стал в открытую энергию сосать, и я не выдержала. Страшно, все вокруг падают, а я остановиться не могу… Ну а дальше… Димка сбежал, Эдик это увидел - а у него к Поляне свои счеты, - схватил меня за руку и за ним. Сказал, решим с убежавшими - там еще Ситников был с Богуславской, - а потом здесь за собой приберем. Чтобы свидетелей не было.
        - Приберем - значит убьем? - легко поинтересовался Тандаджи, и мокрица побледнела.
        - Он говорил, что можно будет стереть память, - промямлила она неуверенно. Видимо, решила, что чистосердечное признание облегчит участь. К маме отпустят, например. Это она зря: пока менталист с ней не поработает и все, что в памяти есть, не вытащит, никто ее не отпустит. Да и то попадет потом прямиком в отдел магпреступлений.
        - Мы их нагнали, - продолжала Яковлева, - началась драка. У Эдика сигналка сработала на… - она замолчала, хватая ртом воздух. Закашлялась до слез. - Потом я отключилась. И все.
        - Понятно, - ласково сказал Тандаджи. - Отдыхайте, Наталья. Чуть позже вам принесут протокол нашего разговора, прочитайте внимательно и, если все в порядке, подпишите.
        Девушка снова всхлипнула.
        - Что со мной будет? Мне можно увидеться с родителями? Хотя бы позвонить им?
        - Ваша судьба зависит от результатов расследования, - пояснил тидусс, поднимаясь со стула. - Что касается родителей. А что вы им скажете? - сурово поинтересовался начальник разведуправления, и мокрица вздрогнула. - Как объясните произошедшее? Не боитесь, что от вас отвернутся?
        - Мама меня не бросит, - уверенно, насколько это можно делать с текущими по щекам слезами и хлюпающим носом, произнесла первокурсница. Сколько же в ней воды? - Пожалуйста, дайте мне позвонить ей! Пожалуйста!
        - Семен, - сказал Тандаджи уже от порога, - организуй госпоже Яковлевой телефон и один звонок. И проследи за разговором.
        - Сделаю, - откликнулся охранник, и Майло вышел в коридор. Сентиментальность ему свойственна не была, но не нужно передавливать, чтобы не отбить желание сотрудничать и впредь. Да и не повредит этот звонок, все равно нужно сообщить родителям о том, где пропадает их дочь.
        В коридоре лазарета было тихо, тускло и гулко, хоть он шагал мягко и легко, почти по-кошачьи. Вполголоса переговаривались между собой дежурившие охранники, ночная медсестра, читающая при свете настольной лампы за своим столом, увидев Тандаджи, встала и пошла проверять палаты. А он думал над прошедшим «разговором» и понимал, что почти не сдвинулся с мертвой точки.
        С полученной информацией не густо, прямо скажем. И вряд ли от второго темного, когда он очнется, ее будет больше. Разве что уточнят некоторые детали. Но на основные вопросы о целях и задачах лишившегося головы Соболевского ответа пока нет. И тот, кто может снять блок - а Тандаджи не сомневался, что на «демонятах» стоит такой же запрет, как и в головушке пойманного Стрелковским Учителя, - пока валяется в соседней палате и вряд ли способен кого-либо взломать. Таких специалистов во всем мире единицы, а информация крайне важная, тому, кому не доверяешь, не поручишь…
        Он вышел в королевский парк и медленно зашагал по освещенной фонарями дорожке. Голые ветки деревьев раскачивались на ветру, было холодно, и Майло с тоской подумал о родном Тидуссе, где зелено круглый год, где обильные теплые реки, где не бывает холодно, где живут веселые даже в своей нищете люди и почти каждый месяц происходят массовые религиозные праздники, а святого человека для исцеления души и обретения мудрости и покоя можно найти в каждой деревеньке. Где духи природы частенько попадаются на пути, и никто их не боится, не гонит - наоборот, гордятся, что в стране так много духов-покровителей и бесплотных сущностей.
        Тидусс когда-то давно взял под свое крыло Желтый Ученый Разума, но народ, в отличие от соседей-йеллоувиньцев, был недисциплинирован, эмоционален и не приспособлен к системному труду. Поэтому божественный господин глядел на них, как на приемышей, и, прямо говоря, разочаровался в возможности построения строго организованного общества. Зато какие шедевры народного творчества там создавались! Как прекрасны были тидусские песни и танцы, как богата литература! Как легко двигались женщины, одетые в пестрые сари, белозубые, смешливые, несмотря на то что главенствовали в семье всегда мужчины. Когда-то и его Таби была такой…
        У Тандаджи мелькнула мысль поехать домой и успокоить жену, но сил не было вообще. Поэтому сегодня он опять останется в комнатке за кабинетом. Завтра очень рано вставать. Необходимо выслушать отчет Игоря о допросах заговорщиков, проверить вместе с Байдеком систему безопасности на балу. Еще раз проглядеть список приглашенных, несмотря на то что там будут только представители дворянства, принесшие вассальную клятву. Но при этом значительная часть, особенно из молодых аристократов, за прошедший со дня коронации месяц хотя бы раз присутствовала на карточных вечеринках у Соболевского, и тот вполне мог попробовать использовать кого-то помимо Кембритча для реализации своих планов. Никаких поводов так думать не было, но и исключать такой вариант нельзя. И ведь на входе их не обыщешь - скандал, оскорбление. Поэтому в зале будут веселиться гости, а сверху за ними будут наблюдать снайперы. И к королеве близко никто, кроме ее коллег, подойти не сможет.
        Нет, решено, домой он не поедет.
        Мысли мягко шагающего по влажно поблескивающим плитам дорожки Тандаджи снова вернулись к Тидуссу.
        Тидуссы считали себя самым древним народом на Туре, и это, скорее всего, было недалеко от истины. Любимой присказкой у них была «Когда остальные еще в пещерах ютились, мы уже строили дворцы».
        Правда, сейчас от дворцов остались лишь развалины. Правители постоянно менялись в результате длительной междоусобицы, которая вводила народ в еще большую нищету. Только люди выдыхали, что очередной претендент на престол задержался чуть дольше остальных и в стране начинал устанавливаться порядок, как его травили, или душили, или лишали жизни еще каким-нибудь кровожадным способом, и снова начиналась борьба за власть. И частенько под жернова войны попадали простые люди. Именно так больше двадцати лет назад погиб отец Тандаджи, и именно тогда они семьей бежали из страны.
        Сейчас на его родине был период тишины: молодой правитель держался на троне уже несколько лет и, видимо, хорошо организовал свою безопасность. Год назад посланник правителя просил о встрече с Тандаджи и предлагал ему вернуться, чтобы возглавить Управление безопасности уже в Тидуссе.
        Возможно, Майло бы согласился, если бы был один. Но он уже не молод, и у него есть Таби и матушка. И сыновья, обучающиеся в военном училище Уг?рья - крупного города на юге Рудлога. Специально выбирали, чтобы не в столице, дабы не было искушения пользоваться влиянием отца.
        А предлагаемая должность, как он хорошо понимал, подходила только для смертника.
        Майло добрался до Зеленого крыла, прошелся по коридору, по залу, где еще работали отдельные сотрудники, - время было трудное для всех. Полюбовался в кабинете на сытых рыбок, выключил свет и лег спать.
        Часть 1. Глава 14
        В небесных чертогах уже почти месяц лили дожди, и братья Великой Богини, как всегда в ее сезон, тосковали по своей маленькой жене. Но не смели переступить порог ее дворца, стены которого были построены из белоснежного тонкого песка, дождя и лазурной текучей воды, создающей арки и окна. А полы выложены плитами чистейшего сверкающего льда с вкраплениями навечно застывших на самом пике цветения желтых водяных лилий.
        Каждый из супругов Синей Богини старался превзойти других в подарках: так появились вокруг лазурного дворца вечно цветущие сады от Зеленого; небесные своды, трепещущие воздушные занавески и ковры из теплой поземки от Белого и веселые змейки-прислужницы от него же; светильники из застывших ломаными цветами золотистых молний и купальни из жидкого огня от Красного - в них любила греться и воспарять богиня после странствий по миру. Поблескивал в саду выстроенный Желтым павильон из ограненных кристаллов хрусталя, зависших в воздухе, и тонких бамбуковых трубок, игравших музыку ветра, под которую так хорошо спалось; украшен павильон был большими зеркалами, в которых можно было увидеть прошлое и вероятное будущее. В небольшом ледяном кубе, что стоял в спальне Синей, пульсировало и вздрагивало живое сердце Черного Жреца - он вырезал его своим кривым клинком и бросил к ногам Богини перед тем, как уйти туда, откуда нет выхода. Поэтому и кочевала божественная Любовь по чертогам своих братьев, покоряясь сезонам: никто из Великих не желал любить свою жену там, где насмешливо подрагивало, век за веком замедляя
свое биение, кровоточащее сердце.
        Над небесным градом шел дождь. Братья играли в кости, расположившись у Желтого Ши - только у него во владениях можно было быть уверенными, что не вспыхнет драка и они не поссорятся, как бывало уже не раз.
        Красный ревел и сверкал глазищами - он проигрывал и не любил этого.
        - Брат недоволен, - отстраненно заметил Желтый, поднося к носу цветок медового шиповника.
        - Потому что его дочь все еще в Песках? - спросил Зеленый, перекатывая в руке кости. Белый насмешливо улыбнулся, и улыбку эту заметил Божественный Воин.
        - Поспорим, Инлий? Не бывать моей дочери твоей!
        Спор этот возникал раз от раза, но чаша равновесия все еще балансировала без перевеса, и интересно им было и важно наблюдать за ней.
        - Будет, Иоанн, - улыбнулся Целитель. - Если ты не вмешаешься.
        - Я не вмешиваюсь по пустякам! - заревел Красный. - Довольно моей крови, чтобы справиться!
        - В конечном счете все решат люди, - примирительно проговорил Ши. - Не будешь же ты отягощать себя земной судьбой ради еще одного спора.
        Но Воин его не слушал.
        - Если она откажется, отдашь мне право трижды навестить Воду в твой сезон, - предложил он.
        - Если она станет его женой, ты их обоих благословишь и не будешь более чинить препятствий, - легко согласился Белый.
        Зеленый молчал. Ему незачем было спорить - к его сыновьям притянуло сразу двоих дочерей Красного, и это усилило и их, и его. А вот за оставшихся будет битва. Кто откажется получить под свое покровительство толику божественного огня?
        - Она справится, - проревел пламенем Красный.
        - Он справится, - ветром вторил ему Белый.
        Боги играли, а на Туре продолжали жить, действовать и ошибаться их потомки, на которых издревле была завязана судьба этого мира.
        Конец октября, Пески
        АНГЕЛИНА
        Столовая гарема была заполнена едва ли наполовину, и Ангелина с удивлением оглядела тихих и печальных девушек, сидящих за импровизированными партами.
        - А где остальные нани-шар? - спросила она.
        - Часть уже уехала к родным, - ответила Зара, - а есть еще те, которые боятся выходить.
        - Я же говорила, что не нужно меня бояться, - мягко, чтобы не дать прорваться раздражению, произнесла принцесса. Почему каждый раз надо убеждать этих дурочек в том, что она не кровожадна?
        - Они переживают, что вы рассердитесь, раз мы остались здесь, - пояснила одна из девушек.
        - Вы же потребовали от Владыки, чтобы он отказался от нас, - добавила тихо другая. - Теперь он хочет только одну жену. Вы договорились, да?
        - Отказался? - ледяным тоном проговорила Ани и тут же мысленно отругала себя: и так тихие нани-шар совершенно поникли.
        - Вчера он сказал, что больше не нуждается в нас, - объяснила Зара. - И что мы можем идти домой. Но мы хотим доучиться, госпожа Ангелина. Пожалуйста.
        Остальные робко закивали.
        - Понятно, - ровно произнесла первая Рудлог. - Девушки, я не просила вашего господина об этом. Мы не договорились. Позовите своих боязливых подруг, и начнем занятие.
        Она снова писала слова и слоги на мраморной доске, снова просила читать вслух предложения, выводила цифры и объясняла правила сложения-вычитания. И думала, на удивление, не злясь.
        С одной стороны, поступок Нории логичен и является вполне красноречивой декларацией. С другой - не слишком ли он самоуверен? Ведь знает же, понимает, что она не останется. Да, как-то за несколько прошедших дней они слишком много стали друг о друге понимать.
        После занятий Ангелина взяла полотенца, запасную одежду и ушла на берег пруда - тренироваться. И, вопреки своему решению не перенапрягаться, снова упорно создавала огненные плети - они слушались мысли, хлестали с необычайной точностью, - снова перекидывалась в верблюдицу и обратно, бегала по поляне и отдыхала после, купаясь. Вокруг веселыми стайками носились анодари, чирикали, напрашивались на ласку, и принцесса осторожно гладила крылатых «котят», улыбаясь их возне. Снова оборачивалась, затем держала щиты.
        Дракон появился часа через три, когда Ангелина опять носилась по поляне. Покачал головой - она фыркнула, - разделся и ушел плавать. За ним пришли слуги, накрыли ужин, с любопытством поглядывая на пьющую воду верблюдицу. Ани проверяла, сколько выдержит, пока не начнет туманиться сознание. Допроверялась: когда обернулась, уйдя за деревья, чтобы там же одеться, ноги уже не держали и тело наливалось знакомой болью.
        - Иди ко мне, - пророкотал Нории. Он давно уже сидел у накрытого стола, ужинал и наблюдал за ней. - Я помогу.
        А когда бы он не помог?
        - Не хочу, Нории, - привычно отозвалась Ангелина, подходя к столику.
        - Хочешь, - насмешливо сказал он, и принцесса отвела взгляд.
        Трапеза получалась печальной и молчаливой. Все было как всегда: и солнце светило, и радостно, весело плескала вода в пруду, стрелами проносились водяные паучки, пели птицы, и зеленела трава. Но дракон был задумчив, и Ани тоже тосковала. Непонятно почему. Неизвестно из-за чего.
        - Ты станешь моей женой, Ангелина? - спросил вдруг Нории.
        - Нет, - произнесла она, чувствуя, как щиплет в носу и больно становится горлу. Взяла чашку чая, торопливо отпила. Руки дрожали - он перенапряжения? Он усмехнулся.
        - О чем думаешь, принцесса?
        В голове было пусто.
        - Завтра день рождения моей сестры, - сказала она, - Василины. Той, которую корона выбрала вместо меня. Мы шесть лет не отмечали его вместе, и я надеялась, что в этот раз семья будет рядом.
        Чай был вкусным. С горчинкой, крепкий, сладкий.
        - Ты переживаешь из-за выбора? - поинтересовался Владыка, внимательно глядя на нее зелеными глазами. - Злишься на сестру, что она заняла твое место?
        - Это, как оказалось, ее место, - Ангелина пожала плечами, чуть поморщилась от ноющей боли. - Не злюсь, Нории. Мне не дают покоя причины этого. Я не обижена, я хочу решить задачу. Что в Василине есть такого, чего нет во мне?
        - Может, твоя судьба - просто в другом месте?
        Она промолчала, пробуя остро пахнущий плов.
        - Расскажи мне, почему вы так долго не виделись, - попросил дракон, ничуть не расстроившись из-за возникшей паузы.
        - Был переворот, - сухо пояснила принцесса, - мы спаслись чудом. Сестра вышла замуж. Нас искали. Чтобы не подставлять ее под удар, мы уехали в другое место. Жили в деревне, как простые люди. Не очень богато, поэтому и не могли ездить к ним в гости часто. Да и опасно это было. До сих пор бы жили, если бы нас случайно не отыскали.
        - Я бы тебя нашел в любом случае, - заверил ее Нории, откидываясь спиной на ствол дерева и блаженно прикрывая глаза. - Ты могла изменить внешность, но твою ауру не спрячешь. Хотя в таких случаях не бывает случайностей - это судьба, предопределенность.
        Даже если бы он нашел ее раньше - разве это что-нибудь изменило бы?
        Ани снова поморщилась от боли, и дракон, не открывая глаз, позвал:
        - Иди ко мне, принцесса. Дай мне выспаться и не думать, как ты опять мучаешься из-за своего невыносимого упрямства. Если ты сейчас не подойдешь, я к тебе ночью приду сам. Ты хочешь этого?
        - Не нужно, - повторила она серьезно, - я не хочу. Не приходи, Нории.
        - Я тебя сейчас свяжу и вылечу насильно, - пригрозил он, склоняя голову и разглядывая ее со странной улыбкой.
        - Пей чай, Нории, - отозвалась Ангелина легко. Как же хорошо знать и быть уверенной, что никакого насилия от него точно быть не может.
        Перед сном боль в теле была уже полегче, почти выносимой, и на ночь она снова грелась в ванной, чтобы успокоить мышцы, и попросила Сурезу заварить какую-нибудь обезболивающую траву - вдруг поможет?
        - Это кора ивы, имбирь, куркума, крапива, - вдохновенно перечисляла Суреза, пока Ангелина подозрительно принюхивалась к вареву и размышляла, не испортит ли себе этим желудок, - полынь, валериана…
        Выпила, прислушалась к себе, легла. Боль притупилась, но никуда не ушла, с наслаждением терзая тело, а вот валерьянки, видимо, в питье добавили с лишком, потому что Ангелина бодрствовала, безразлично глядя в потолок и слушая пение птиц в саду, а мозг спал. Странное состояние оцепенения - будто под наркозом, но всё чувствуешь. И хочется подняться, снова пойти в ванну, чтобы дать передышку корчащемуся от перенагрузки организму, а никак. И злишься на себя за невозможность уступить даже в мелочи, и прислушиваешься к звукам в холле - там журчит фонтан, и никто не спешит открыть дверь и помочь ей. И уже думаешь встать, преодолевая слабость, и самой пойти просить о помощи. И оттягиваешь этот момент, сколько можешь, хотя по щекам катятся слезы, и зубы сжаты, и тело напряжено так, что еще чуть-чуть - и начнутся судороги.
        Сколько прошло времени, когда в холле раздался звук открываемой двери? Все-таки пришел. Она выдержала, а он нет. Наконец-то!
        Но шаги затихли у входа в спальню. Остановился. С закрытыми глазами принцесса видела мягкое голубоватое сияние его ауры и ждала. И чуть не разрыдалась в голос, когда сияние это стало удаляться.
        - Нории, подожди, - хрипло и едва слышно проговорила Ангелина. - Помоги мне. Пожалуйста.
        Она так и лежала с закрытыми глазами, когда кровать прогнулась под севшим на ее край драконом, когда он молча скинул покрывало и быстро прошелся руками по телу, принося успокоение. Никакой эротичности, но ей все равно было зябко и боязно. И дыхание сбивалось, и она старательно жмурилась, как маленькая, - смешно и страшно самой было от этого, - и только чуть вздрогнула, когда он погладил ее по голове, потянулся за покрывалом.
        И, когда она уже думала, что все закончилось, вдруг ощутила легкое касание прохладных губ на своем соске - быстрое, острое, непозволительное, - и застыла, слушая, как он встает и уходит.
        Сжалась на постели в комочек, натянула покрывало до подбородка и тихо застонала в подушку, вцепившись ногтями себе в бедро. Хотелось кричать, и выть, и крушить все вокруг.
        Он разрушил ее жизнь, разрушил ее саму, ее представление о себе, уверенность в том, что она может справиться с чем угодно, и этого теперь не изменить - не убежать, не уйти, потому что этот мужчина всегда будет с ней и в ней, где бы она ни находилась и как бы ни старалась забыть.
        Принцесса цеплялась за мысли о семье, но это не приносило спокойствия; ругала себя идиоткой, потерявшей понятие о чести и гордости, но ей было все равно; полыхала жаром, презирала себя, язвила: каково это - быть как все? Не выдержала, встала, зажгла свет в комнате и села дописывать письмо.
        «…Василина, сестренка, поздравляю тебя с днем рождения. Я обязательно поздравлю тебя лично, ждать осталось совсем немного. Я помню тебя совсем маленькой, да я и сама была ребенком, и мне было страшно любопытно, какой ты станешь, когда вырастешь. Ты выросла мудрой, моя сестричка, мудрости не хватает мне - кажется, вся она досталась тебе. И ты выросла цельной. Я пишу среди ночи, так что не пугайся некоторой сумбурности; мне тревожно, я очень скучаю. Сомневалась ли ты когда-нибудь в себе? Не помню такого. Ты всегда знала, чего хочешь и что правильно, и пусть это не казалось правильным мне - жизнь показала, что ты была права. Знаешь, меня в моей неизвестности успокаивает только то, что Мариан там с тобой, рядом. Он не допустит, не позволит случиться плохому, я уверена.
        Целуй племянников, у них замечательная мама. Целуй сестер и отца. Будете праздновать - знайте, что я мысленно с вами. Я вас очень люблю, хоть и редко это говорила - кажется, вообще никогда, - но, надеюсь, вы знаете это.
        Как мне плохо, Васюш, как тоскливо и непонятно…»
        Ангелина остановилась и старательно зачеркнула последнее предложение. Много-много раз заштриховала так, чтобы никто не смог прочитать.
        Ничего не изменилось. Она вернется домой.
        Только теперь эта необходимость делала ее несчастной.
        С утра были розы - верные утешители, и сорняки пололись весело, и чем аккуратнее становилась очередная клумба, тем больше порядка образовывалось у нее в голове. Ангелина уже дошла до середины цветника, придя во вполне умиротворенное состояние - трудно не успокоиться, когда стоишь, согнувшись, на коленях и занимаешься монотонной работой. И успокоилась бы совсем, если бы не услышала раздраженный женский разговор.
        - Огни, Владыка знает, что делает, и не нам его судить, - говорила одна женщина. Ангелина подняла голову - драконицы шли по дорожке за зарослями шиповника и не видели ее.
        - Он слишком мягок, - зло возражала вторая, - Огни права. Я еле сдерживаюсь, когда вижу, как эта Рудлог проходит мимо. С таким видом, будто она здесь хозяйка - ни капли раскаяния, ни стыда, ни сочувствия. Ей все равно.
        - Она такая же, как все Рудлоги, - отвечала Огни. - Таким был Седрик. Нории пытается договориться с ней по-хорошему, однако Красные признают только силу. Увидели, что проигрывают в войне, - сразу запросили мира. И предали. И с этой будет так же, увидите. Она убедит Владыку, что покорна и безопасна, и уйдет, оставив нас умирать.
        Ангелина встала. Не будет же она прятаться. Три драконицы увидели ее одновременно, и в глазах их не было привычного равнодушного выражения - там плескались ненависть, злость и боль.
        - Всё услышала? - резко сказала Огни. - Скажешь, мы неправы? Скажи, что останешься с ним, что тебе не плевать на нас и на свой долг крови, Красная.
        - Скажу, что это не ваше дело, - спокойно ответила принцесса, отряхивая руки. Воздух вокруг звенел от ярости.
        - О нет, - зашипела драконица, подходя к цветнику, - это наше дело. Это мое дело, Красная, потому что твой предок отнял у меня всё: мою жизнь, моего мужа, моих родных. Сколько бы лет ни прошло, такие долги не оплачиваются временем. И лучше бы тебе согласиться на роль жены, потому что это шанс для твоего рода закрыть долг. Хотя ничто не вернет детей, умерших в гор?, не вернет лучших из нас.
        Огни шагала прямо по розам, остановилась в каком-то полуметре от принцессы и уже кричала прямо ей в лицо, за какие-то секунды впав в истерику.
        - Если ты откажешься, тварь, я прокляну тебя еще раз, чтобы не было тебе покоя, чтобы ты почувствовала, каково это - жить и одновременно умирать! Чтобы твои дети рождались и подыхали в муках, как наши, чтобы весь твой проклятый род был выведен под корень, все, в ком есть кровь Красного! Ну, чего молчишь, тварь?! Тварь!
        Она замахнулась, и Ангелина, спокойно пережидавшая буйство красноволосой - ответов там, очевидно, не требовалось, да и могла ли она опуститься до таких же криков и перекошенного лица? - вдруг разозлилась и полыхнула силой. Драконица отлетела, врезалась спиной в шиповник - посыпались листья, лепестки, - зашипела и снова бросилась вперед.
        Сзади кто-то удивленно рявкнул, но Ангелина даже не успела оглянуться - перед ней с невероятной скоростью появился Четери, поймал в объятья беснующуюся драконицу, сжал ее крепко.
        - Огни, Огни, приди в себя, девочка, - говорил он, а она рыдала, уткнувшись в плечо воина-дракона, рыдала совершенно безудержно и горько, буквально повиснув на нем.
        Принцесса отвернулась и пошла ко дворцу.
        Есть ли ей место среди этой ненависти?
        Четери пришел через пару часов, уселся в кресло в холле под неприязненным взглядом Сурезы; но служанка тем не менее позвала опять что-то пишущую госпожу из спальни и почтительно выставила перед ожидающим драконом лимонад и сладости.
        Заодно, может, и шеен-шари что-нибудь съест, а то пришла с утра расстроенная, ничего не поела, зато чая своего выпила чашек пятнадцать и всё сидит над бумажками. А на самой лица нет.
        - Слушаю тебя, - вежливо произнесла принцесса, аккуратно усаживаясь в кресло - с прямыми плечами, сложив руки на коленях. - Пришел поговорить об Огни?
        - А надо? - поинтересовался дракон. - Тут, кажется, все понятно. Я к тебе с просьбой, женщина.
        - Слушаю, - сдержанно повторила Ангелина.
        Чет недовольно глянул на нее, помолчал.
        - Ты завтра передаешь письмо с Энтери.
        Она чуть наклонила голову.
        - Я хочу тоже отправить послание. Одному человеку. Ты можешь сделать так, чтобы твои родные его вручили кому надо?
        - Насчет родных не уверена, - осторожно произнесла очень удивленная принцесса, - но если ты скажешь адрес и фамилию с именем, то слуги смогут найти этого человека… Кто это, Четери?
        - Одна женщина, - нехотя проговорил он. - Моя женщина, - добавил резко, - я встретил ее, когда мы искали тебя. Она помогала нам, но мне пришлось срочно улетать, и я не смог сказать ей… кое-что.
        Ангелина с недоумением посмотрела на запнувшегося воина. Он смутился? Нет, показалось.
        Да, далеки драконы от реалий современного мира.
        - Четери, - сказала старшая Рудлог со вздохом, - если она вам помогала, то, скорее всего, сейчас сидит в тюрьме.
        Он страшно сверкнул глазами, подобрался - пробило даже ее.
        - В лучшем случае она под следствием и наблюдением, - продолжила Ани, - это же очевидно, как ты не подумал? Неужели пятьсот лет назад, если бы у вас в стране похитили кого-то из Владык, вы бы не вычислили и не наказали сообщников?
        Он молчал и слушал ее. И играл желваками.
        - Если даже она на свободе, за ней точно следят. И, прояви ты интерес своим письмом, - возьмут в заложники, чтобы обменять ее на меня. И что ты выберешь, Четери?
        Ангелина постаралась убрать насмешку из голоса. Получился ледяной сарказм.
        - Пока я здесь, - добавила она, - любая попытка связаться с ней поставит ее под удар. Даже если я попрошу не трогать ее, решат, что я написала это под давлением. Ты слышишь меня?
        - Слышу, - сказал воин-дракон глухо. - Ты права. Спасибо. Почему ты сказала мне об этом?
        - Ты же помог мне с утра, - сухо ответила Ангелина.
        - Я искал тебя, чтобы поговорить о письме, - пробурчал дракон. - Это случайность. Огни не права, что не сдержалась, но права по сути.
        - Я не хочу это обсуждать, Четери, - принцесса поджала губы.
        - Когда-нибудь, - сказал он, вставая, - тебе придется принять на себя это бремя. Так бывает, женщина. Мы еще не родились, а уже имеем обязательства. Нории не хочет заставлять тебя, он скорее убьет себя, чем причинит тебе вред. Ты не понимаешь, как тебе повезло, Красная. Будь я на его месте, ты бы уже давно платила по своим долгам. С удовольствием платила, женщина.
        Она слушала его с каменным лицом.
        - Что ж, - сказала Ани ему в спину, - хорошо, что ты не на его месте.
        День шел неторопливо и будто приглушенно. Принцесса была отрешена и задумчива, хотя именно сегодня к ней снова приходили посетители и просили о разговоре: женщины Истаила уговаривали ее прийти первого ноября на праздник - вершину сезона Синей, после которой сила Богини Любви шла на спад. Там игрались свадьбы, и Ангелину просили благословить новобрачных. После получения согласия гостьи задержались надолго - вели неспешные разговоры о жизни города, интересовались обычаями родины шеен-шари Владыки, как бы невзначай расхваливали его - наивно и очень искренне, - и она сама не замечала, как улыбалась бесхитростным комплиментам: «Сильный, такого и слушаться не стыдно», «Дети от него красивые будут», «Вежливый какой, добрый и жену бить не станет» - и слушала.
        В голове было тихо - Ани словно погрузилась в себя, и мысли, может, и мелькали, но эмоций не вызывали. Будто она наблюдала за всем происходящим со стороны, и наблюдение это было чуть печальным, чуть растерянным и рассеянным. Она не ощущала ни жары, ни легкого ветерка из окон, не слышала плеска фонтанов и разговоров слуг в парке.
        И урок с нани-шар прошел спокойно - девушки словно чувствовали ее настроение, не галдели и не отвлекались. Они вообще делали успехи, и принцесса похвалила учениц: на удивление, оказалось, что и читают они уже сносно, пусть медленно, и пишут - конечно, с ошибками, ведь невозможно дать за две недели программу рудложского языка. Но ведь пишут!
        От похвалы девушки расцвели, приободрились и в конце урока привычно болтали, расспрашивая Ангелину про то, кем работают женщины в ее стране. Ужаснулись, узнав, что работают везде - даже в армии служат!
        - Несчастные, - покачала головой Казина. - Вот что бывает, когда нет хорошего мужа, который может заботиться и защищать. Как Владыка Нории, - добавила она, взглянув лукаво на Ангелину.
        Всеобщие попытки сосватать ее, принявшие какой-то катастрофический характер именно сегодня, начали смешить принцессу.
        - А у нас тоже ведь были богатырки, - напомнила девушкам Зара. - Тоже воевали. Помните? Песня о деве Гор?не и войске императора?
        Девушки наморщили лбы, а Зара, этот ходячий сборник фольклора Песков, прочитала отрывок:
        - Как с высоких гор тучей черною
        Дева грозная спустилась,
        Кулаки ее как кувшины винные,
        По земле идет - и дрожит земля.
        Стали воины над ней насмехаться,
        Не судьба, говорят, девке с нами тягаться,
        Не узнали они в деве издали
        Не простую селянку - Горяночку…
        - Только потом, - добавила Зара смущенно, - когда она половину войска положила, прискакал огромный воин и дрался с ней три дня и три ночи, пока она не устала и не решила воткнуть себе в грудь нож, чтобы не склоняться перед врагом. От ее крови земля заплакала, и небеса зарыдали, и воин тоже залился слезами, взял ее на руки, вытащил нож, вылечил и пообещал, что никогда больше войско в землю Горяны не придет. А девушку увез к себе за горы, и там они жили долго и родили много крепких сыновей…
        Нани-шар вздыхали мечтательно. Глупые. Сказка хороша, когда она на бумаге. А каково этой деве было проиграть завоевателю? Который не дал ей даже умереть с достоинством? И увез туда, где она была чужой и где должна была признать, что он сильнее нее? Позволил ли он ей быть воином, а не просто женщиной?
        Ангелина так же рассеянно пила чай в своей комнате, когда пришел Нории. Внимательно посмотрел на нее и снова предложил слетать на море.
        И она согласилась.
        На этот раз дракон летел невообразимо быстро, ей даже пришлось согнуться, уцепиться обеими руками за выступающий шип гребня - только под бедрами было тепло от огромного тела, а воздух, сквозь который они неслись в сторону побережья, холодил, несмотря на накинутый плащ и палящее солнце. Впереди на белоснежной шее ящера были привязаны сумки с полотенцами и наспех собранной слугами едой, и принцесса всё боялась, что потоком воздуха их сорвет и шмякнет об нее. И она упадет.
        Потянуло уже морским горьковатым запахом, и дракон стал замедляться. Сел на знакомый пляж, стряхнул сумки с шеи. Повернул голову - Ани стало не по себе от взгляда немигающих желтых глаз, - распахнул огромную пасть, аккуратно подцепил зубами плащ и потянул на себя.
        - Дай мне спуститься, - сказала принцесса недовольно, развязывая завязки под горлом и скидывая плащ на землю.
        Он отвернулся. И взлетел. Сделал круг над морем, почти касаясь его брюхом, взмыл ввысь и плавно спланировал в воду, нырнув вместе со взвизгнувшей наездницей.
        Плотная вода, мгновенно заглохший звук мира, парение в лазурной толще, соль, щиплющая глаза и горечью ощущающаяся во рту, изумленные разноцветные рыбки, стайками брызнувшие прочь, и вот уже не хватает воздуха - словно чувствуя это, дракон выныривает к солнцу, лениво плывет по поверхности, дает отдышаться и прийти в себя. И снова ныряет, уже глубже - и ты крепко держишься за гребень, зло колотишь его по спине. Рядом проплывает невозмутимый гигантский скат, и ты пугаешься, прижимаешься к медленно скользящему в воде телу - и снова он выныривает.
        - Нории, хватит!
        Опять нырок, но ты уже угадываешь его движения и успеваешь набрать воздуха. И теперь внимательно рассматриваешь окружающую красоту - дно неровное, пестрое, цвета приглушенные и в то же время очень чистые, яркие. Тут и странные огромные сиреневые цветы с лепестками-иголками, которые лениво колышутся в толще воды, пронизанной почти осязаемыми лучами солнечного света. И колонии разноцветных кораллов, растущих вверх причудливыми наростами и веточками - они похожи то ли на ветви деревьев, покрытых розовым и лиловым инеем, то ли на красные кровеносные сосуды, пьющие кровь моря. И трепещущие тонкие водоросли ржавых и ярко-зеленых оттенков, в которых прячутся радужные рыбки. И медленно движущиеся полупрозрачные медузы - от маленьких, с ноготок, до гигантских пульсирующих куполов с длинными фиолетовыми и синими нитями. И целые террасы из белоснежных коралловых «игл», похожие на заснеженные поля с неубранной замерзшей травой, из которых вдруг показываются глаза сердитых крабов. И фиолетовые, синие, зеленые краски кругом - дивный подводный сад, хрупкий, полный жизни мир.
        Дракон выныривает, дает ей отдышаться и снова уходит под воду - Ани срывается с его спины и зависает в беззвучной мерцающей прозрачной синеве в нескольких метрах от поверхности. Платье парит куполом, волосы колышутся вокруг головы, внизу расстилается коралловый рай, а огромный белый ящер медленно, завораживающе кружит вокруг нее - невероятно большой, такой, что она кажется себе маленькой рыбкой рядом с акулой, чуть голубоватый в толще воды, со сложенными по бокам крыльями. Он внимательно следит за ней, мягко подныривает под нее и движется вверх.
        И снова поднимаются они к поверхности, и принцесса лежит без сил, раскинув руки, и дышит, дышит, и мир снова прекрасен и ярок, несмотря на то что мокрая одежда липнет к телу, а волосы склеились от соли и растрепаны - гребни остались в подарок подводным богам.
        Дракон поплыл к берегу, обернулся прямо в воде, подхватил ее на руки и вынес на песок. Ангелина закрыла глаза, слушая звук шагов и биение сердца под прохладной влажной кожей, ощущая эту кожу пальцами - хотелось впиться в нее ногтями, но сил не было вообще. И только когда Нории поставил ее на землю и потянулся раздеть, принцесса сверкнула глазами, отступила и ушла за чахлые пальмы - снимать промокшую одежду.
        - Я полью тебя, - сказал он, подходя сзади, - иначе неприятно будет от соли. Не бойся.
        - Я тебя вообще никогда не боялась, - спокойно ответила принцесса. На волосы и спину полилась вода - дракон держал кувшин одной рукой, а другой легко касался ее тела, обмывая. Большая ладонь двигалась по спине, плечам, вслед за потоком воды оглаживала руки. Он взял другой кувшин, присел - прохладная вода потекла по ягодицам, ладонь едва коснулась их, спустилась на бедра, прошлась вниз, к лодыжкам. Ангелина стояла не шевелясь. Две недели назад на этом же пляже она не позволила коснуться своей руки, а сейчас принимает его прикосновения и даже желает их.
        - Повернись, - пророкотал Нории глухо, и принцесса развернулась, с вызовом глядя на него сверху вниз. Он стоял на коленях и смотрел на нее темными вишневыми глазами, и столько было в этом взгляде и во всей его позе - сильнейший мира сего служит своей госпоже, - что она задохнулась, сжала зубы, чтобы не потянуться к нему тут же.
        Дракон отодвинулся, наполнил кувшины водой из огромного бурдюка и подошел к Ани. Встал близко, глядя ей в глаза, и снова стал обмывать ее тело, не отводя взгляда. Рука двигалась медленно, аккуратно, не прикосновение - познание, узнавание, - и тело слабело, а Ангелина сжимала кулаки и чувствовала: пошевелись она сейчас, даже просто моргни - и все случится прямо здесь, на этом песке, в тени развесистых пальм. Либо она просто убьет его.
        В лице Нории появилось что-то нечеловеческое, хищное, и воздух стал потрескивать, покалывать их крохотными иголочками разрядов.
        - Дай мне полотенце и одежду, - сказала Ангелина неровным голосом, разрывая чудовищное напряжение, сковавшее их и пространство вокруг.
        Нории шагнул назад, резко втянул ноздрями воздух и отошел.
        В этот вечер он больше не прикасался к ней. Оделся сам. Отворачивался, когда она шла к воде и снимала одежду. Накрыл на покрывале простой ужин и тихо рассказывал про свою страну: какой она была, какие люди в ней обитали. Спрашивал о ее жизни, и принцесса неожиданно для себя рассказала, как они жили после переворота и как их нашли. А Нории поделился тем, как искал ее.
        - Я не хотел похищать тебя, Ани-лиша, - признался он, доливая ей лимонад. - Во дворец было не попасть, и я ждал твоей коронации, чтобы сразиться с твоим женихом и заявить на тебя права. Тогда все было бы проще. Тебе бы пришлось покориться традиции и уйти с мужем.
        - А если бы я успела выйти замуж и консумировать брак? - спросила она жестко. - Что было бы тогда, Нории?
        Он на мгновение опустил глаза, но сразу поднял их, склонил голову набок.
        - Тогда бы мне пришлось взять старшую из твоих незамужних сестер, принцесса. Но я рад, что ты оказалась свободна для меня.
        Она пожала плечами.
        - Естественно. Чем сильнее средство, тем лучше. Только я человек, Нории, а не средство. Или тебе все равно?
        - А разве твой жених не был для тебя средством? - спросил он необидно, даже равнодушно как-то. - Тебе был нужен сильный муж для спасения Рудлога, мне - сильная жена для спасения Песков. Но сейчас мне не все равно, пр-ринцес-с-са. Я не знаю, каковы твои сестры, но ты вся такая, как нужно мне. Со своим огнем и своей яростью, непокорностью и нежеланием быть слабой. И ты только со мной сможешь быть слабой, Ани-эна. Только моя вода может усмирить твой огонь, уберечь тебя от выгорания. Я нужен тебе так же, как ты нужна мне. Ты сама это знаешь.
        - Нет, - ответила она упрямо, и дракон усмехнулся.
        Они вернулись во дворец, когда Истаил уже засыпал. Хозяин города тихо пролетел над белеющими домами, над бодрствующим базаром, над парком со знакомыми тропинками, пятнами прудов и беседок, опустился во внутреннем дворе с фонтаном и цветущими после поединка с Мастером апельсиновыми деревьями. Уставшая наездница медленно спустилась по крылу, погладила крепкие длинные перья, сказала «спасибо» и ушла спать. И сон к ней сегодня пришел быстрый, легкий и красивый.
        Опять она парила в толще воды над живым и изумительно красочным подводным миром, и сновали туда-сюда рыбы, величественно двигались медузы, а рядом беззвучно кружил в завораживающем танце огромный, невероятно красивый белый дракон.
        Часть 1. Глава 15
        29 октября, суббота, Иоаннесбург
        День рождения Ее Величества Василины-Иоанны Рудлог
        - С днем рождения, василек, - глухо и хрипло пробормотал Мариан во влажное плечо супруги, еще чувствуя всем телом ее сладкие содрогания, и напряженные бедра и живот, и пятки, упирающиеся ему в ягодицы, и саднящие на плечах царапины, и колотящееся в груди сердце, и острый запах прошедшей близости. Поднялся на колени, увлекая ее за собой, обхватил, гладя по спине, ощущая на своей груди ее мягкие губы и слушая, как постепенно успокаивается ее дыхание и как она вдруг снова подрагивает и постанывает от остаточных волн удовольствия.
        - Хорошо начавшийся день должен пройти хорошо, - прошептала Василина, улыбаясь, подняла голову, отчего спутанные светлые кудри рассыпались по спине, по плечам, и легко, задумчиво, никуда не торопясь, поцеловала мужа.
        За окнами было еще темно и тихо - раннее утро, - и эти минуты тишины принадлежали только им двоим. Минуты, когда окружающий мир не существует, и нет регалий и забот, и можно просто полежать в расслабленном молчании, пообниматься, лениво поизучать друг друга, без спешки, ощущая, как под одеялом становится жарко, а двигаться не хочется, потому что все, что тебе нужно, - здесь, кожа к коже, тело к телу. Подремать немного, чувствуя себя защищенной и счастливой. И точно знать при этом, что все обязательно будет хорошо.
        - На входе во дворец разместим еще менталистов, - говорил Байдек, собранный, серьезный, в форме, и Тандаджи согласно кивал, очень похожий на фарфоровую трясущую головой собачку у него на столе, - пусть сканируют входящих, раз обыскивать их мы не можем. Хотя я бы обыскал, Майло.
        - Оскорбление, - пояснил Тандаджи то, что барон и сам знал. - Ведь будут только аристократы, а со всех родов взята вассальная клятва. Поэтому вариант только тот, что предлагался Кембритчу, - передать «подарочек» с бомбой, когда сам передающий уверен, будто сюрприз безобиден. Но менталисты с этим справятся. Если вдруг обнаружится блок или внушение - отведем в сторону, проверим.
        - Я увеличил количество снайперов на галерее сверху, - продолжил Мариан, - насколько позволили укрытия. И в зале будет дополнительная охрана.
        Тандаджи слушал с каменным лицом.
        - Считаешь, я преувеличиваю опасность? - поинтересовался принц-консорт, отодвигаясь от карты расстановки охраны, над которой они с начальником разведуправления склонились.
        - Нет, - бесстрастно ответил тидусс. - Я бы еще добавил. В парк.
        - Согласен, - Байдек сделал себе пометку. Вздохнул, глянул на часы. Семейный праздничный обед в два, в пять через телепорт начнут прибывать монархи соседних стран со свитами, и их будут размещать в гостевых покоях, в восемь - начало бала. Василину после завтрака поздравят министры во главе с Минкеном и председатели партий, затем у нее окончательная примерка платья.
        А Мариану надо последний раз проверить все: от расстановки охранников до того, как работает связь. И дальше остается только надеяться, что все действительно пройдет без эксцессов. Во всяком случае, они с Тандаджи выложились по максимуму.
        Пока не схвачены все пособники заговорщиков, пока нет возможности «прочитать» информацию о Соболевском, придется быть постоянно настороже. А еще Байдек прекрасно знал, что даже в самой совершенной системе охраны можно найти лазейку. Если есть на то большое желание. Поэтому и не мог успокоиться, снова и снова обдумывая, откуда может исходить угроза.
        Он попрощался с Тандаджи и ушел - обеспечивать безопасность своей семьи.
        МАРИНА
        Я всегда думала, что лучший праздник - когда тебе позволено делать что захочешь. Хочешь - валяйся весь день в постели, или соверши рейд по магазинам, или в театр сходи, или посиди с друзьями в тесном кругу за бутылочкой вина.
        Васе это явно не грозило. На лице сестры, когда она заходила в семейную столовую и мы дружно приветствовали ее поздравлениями, была написана отчаянная решимость пережить этот день без потерь для психики. Еще бы - три часа примерки и подгонки платья. Тут и святая была бы немного раздражена.
        Но венценосная сестричка все же улыбалась, слушая тосты и наши не всегда красноречивые признания в любви. Благодарила за подарки: за неполный час она стала счастливой обладательницей набора украшений для волос от меня, дамского пистолета (Мариан нахмурился, но ничего не сказал) от Поли. И где это она, интересно, его купить ухитрилась? Все-таки авантюризм у нее в крови. Алина преподнесла старинную книгу «История правящих династий Туры», Каролинка - массажную подушечку для шеи: «чтобы морщины раньше времени не появились», как она нахально заявила. Мальчишки принесли свои рисунки и открытки, долго рассказывали, где на них мама, а где папа и почему Мартинка на руках у мамы похожа на сморщенную дыньку с глазками. Но Василине понравилось.
        Отец поздравил на словах, сказав, что они с Марианом на пару готовят особый подарок и о нем Васюта узнает позже. Мы, конечно, стали просить рассказать, но мужчины молчали, и даже наша совместная девичья эмоциональная атака с уговорами не заставила их сдать позиции.
        - Вот так всегда: расшевелят любопытство, а потом женщина страдай, - пробурчала Пол, задумчиво-иронично глядя на футляр с пистолетом.
        - Ничего страшного, зато праздник продлится дольше, - примирительно улыбнулась Василина, наконец приступая к обеду. Бедная. Вечером на балу будет несколько сотен гостей, и если мне достаточно величественно взирать на окружающих и танцевать обязательные танцы, то ей придется принимать подарки, благодарить, отвечать любезностями и выглядеть ослепительной и бодрой.
        Нет, что ни говори, а я бы на ее место и под страхом смерти не пошла. Благо мне это и не светило.

* * *
        Дворец предвкушающе шуршал и звенел ожиданием. В воздухе отчетливо пахло радостным возбуждением, слуги были строги и двигались еще сноровистее, чем обычно. В бальном зале уже расставляли закуски и ведерки со льдом, из которых торчали бутылки с шампанским. Репетировал рассевшийся полукругом оркестр. Пахло фруктами и цветами - ими в изобилии был украшен зал, - свежими хрустящими скатертями, воском, коим тщательно натерли полы. Тянуло льдом и свежестью от сохраняемых магией ледяных скульптур, возле которых выставлялось мороженое и прохладительные напитки. В проходной галерее накрывали ужин на почти тысячу персон - его с удовольствием поглотят гости после первой танцевальной части; в тронной стороне огромного зала поставили шатер на витых позолоченных деревянных колоннах, покрытых бархатом с вензелями и гербами хозяев бала и приглашенных королевских домов. Там будет происходить общение высочайших особ, там будет отдыхать от обязательного обхода приглашенных королева, наблюдая за подданными.
        Над залом, под высоким потолком, украшенным лепниной, вокруг сияющей огнями хрустальной люстры, парили красные с золотом светильники, напоминающие по форме цветок розы и составляющие фигуру огромного сокола.
        Статс-дама Марья Васильевна Сенина с гордостью оглядывала дело рук своих и тайно вздыхала о временах матери нынешней королевы, когда фрейлина Машенька только дебютировала и была поражена пышностью, весельем и роскошью первого своего бала. И как тогда, так и сейчас главным украшением праздника должны были стать прекрасные дамы - с их кокетством, красотой и готовностью танцевать и флиртовать, - и молодые офицеры гвардии, обязанные развлекать и вводить в танцы «застоявшихся» дам. И, конечно, блистательные ее величество и принцессы Рудлог, одну из которых сегодня представят официально.
        Королева с семьей в данный момент встречали последнюю делегацию - из Йеллоувиня, - времени на одевание и причесывание к балу оставалось все меньше, и Сенина нервничала: Константиновские часы на башне дворца уже минут двадцать назад пробили шесть вечера. Скоро начнут подъезжать ранние гости, и зал заполнится нарядными дамами и кавалерами. С другой стороны, без ее величества праздник точно не начнется.
        Сенина, еще раз оглядев зал, нахмурилась и пошла отдавать распоряжение протереть герб Инландеров - белого крылатого Змея Воздуха на фоне раскручивающейся голубой спирали - символа ветра. Ей показалось, что он немного припылен.
        ЛЮК КЕМБРИТЧ
        Виконт тщательно повязал шейный платок, покосился на графин с коньяком и, вздохнув, отказался от этой мысли. Он и так в немилости, а даже легкий запах алкоголя может вызвать у королевы раздражение.
        Его отпустили сразу же, как задержанных распихали по камерам Управления, и потом он долго общался со Стрелковским: Тандаджи куда-то пропал, и пришлось вводить полковника в курс дела, припоминать все мелочи и сверяться с записью передатчика, расшифровывая, если речь участников заговора была слышна невнятно или с помехами. Домой он вернулся уже под утро пятницы, зная и про случившееся на базе отдыха, куда так опрометчиво поехала пятая принцесса, и про то, что Соболевский мертв. И вроде и закончилось все удачно, и сам Люк остался цел - прямо непривычно, - а на душе было муторно и тоскливо. Наступал привычный отходняк после завершенного задания. И мучило ощущение, что где-то он что-то упустил. Точнее, Люк абсолютно четко знал, где и что. Так и не удалось выяснить, о каком «предыдущем варианте» говорил Соболевский. Пущен ли этот вариант в работу, или нет? Остановился ли заговор со смертью организатора? И, в конце концов, зачем Роману Дмитриевичу была нужна смерть всех монархов континента?
        Соболевский не походил на идиота или маньяка, которому необходимы жертвы ради жертв.
        Промучавшись до восхода солнца, Люк все-таки напился и вырубился. И проснулся, к своему удивлению, только через сутки, ранним утром субботы. То ли алкоголь был слишком мозгодробительным, то ли организм понял, что есть возможность отдохнуть от нервотрепки последнего месяца.
        Очнулся виконт слабым и мрачным и первым делом позвонил Тандаджи. Интуиция просто орала о том, что впереди беда. Беда неизвестная, и поэтому пугающая.
        - Твое дело - присутствовать в зале и принести извинения, - начальник тоже явно был не в духе. - Заметишь что-нибудь - не геройствуй, Кембритч, сообщи охране. И да помогут нам боги.
        Люка уже ждал автомобиль, и он, накинув пальто, вышел на улицу. Было свежо, безветренно, и сумерки готовились уступать очередь ночи. На наливающемся теменью небе холодным острым светом мигали бледные звезды.
        Он с сожалением подумал о том, что совсем не помешало бы оружие, дабы чувствовать себя увереннее, но если брать пистолет на прием, то где его держать? Костюм не предполагал такой возможности. Да и охрана не пропустит.
        И пока машина выезжала за ворота, и пока везла его к королевскому дворцу, Люк все хмурился, курил и думал о том, что же могли они упустить и откуда ждать беды.
        МАРИНА
        - Короткие волосы и бальное платье? - Мартин вдумчиво разглядывал меня, будто я была картиной в музее. - В этом что-то есть. Может, мне выбрить виски, как думаешь? Будем смотреться донельзя скандально.
        Я сурово шлепнула его веером по локтю и еще раз осмотрела себя в зеркале. Ну, короткие. Зато не пришлось сидеть с парихмахером по часу, как сестрам. Уложили, прикрепили маленькую диадему - и всё. И с платьем я справилась быстрее.
        Вася на сегодняшний праздник выбрала белое с золотом, так что нам с Полинкой оставалось довольствоваться красным. Благо с оттенками было позволено экспериментировать, так что мой красный скорее напоминал перезрелую вишню. Платье я выбрала очень простое, однотонное: прямой лиф без плеч, еле-еле прикрывающий со спины мою татуировку, и широкая юбка с минимально возможным кринолином, касающаяся земли. Модистка настаивала на шлейфе - традиция, но я уперлась на своем и в результате отвоевала право не подметать полы дворца. Васюта - королева, вот пусть она и мучается.
        Вообще, если без кокетства и бурчания, платье мне нравилось. Оно было такое… острое в своей простоте. Чуть портили картину белая орденская лента через плечо, которая была положена всем членам королевской семьи с рождения, и белые же перчатки. Ох уж эти перчатки. Тебе готовы простить короткие волосы или выбритые виски, но отсутствие перчаток у мужчин или женщин - никогда. А я, проводя почти все свое рабочее время в силиконовых перчатках, в остальное время их терпеть не могла. Как и веер - бесполезнейший аксессуар в век, когда есть кондиционеры. Но открывающий вечер торжественный танец мариль?з исполнялся с веером и требовал определенного изящества в помахивании им одновременно с размеренными шагами в паре.
        Я раскрыла веер и кокетливо посмотрела поверх него на Мартина. Он тоже был хорош: в парадном военном мундире, непривычно не лохматый, выбритый. Подмигнул мне, состроил скучающе-высокомерное лицо, презрительно прищурился, и мы на пару захохотали.
        - Ну что, моя несравненная девочка, пора? - произнес он, снова оглядывая меня с мечтательным видом, поднял темные глаза, забывшись, тряхнул волосами. - Все-таки ты необычайно красива, Марина.
        Тепло от его слов заставило меня улыбаться и когда мы с семьей, сопровождаемые обер-гофмаршалом и почетным караулом, двигались к огромным резным дверям Большого бального зала, за которым шумело и ждало нас разноцветное аристократическое море; и когда церемониймейстер объявлял высочайший выход королевы с семьей; и когда проходило официальное представление принцессы Полины-Иоанны; и когда Василина приветствовала братьев и сестер из прибывших на праздник королевских домов континента.
        Вот она была воистину прекрасна. Платье наша именинница выбрала совершенно традиционное - с широким кринолином, белое, украшенное жемчугом и золотом. Закрытое, в отличие от моего, под горло, с длинными рукавами, обшитое изысканным кружевом по атласу. И снова, как указание на особое отношение к Северу, откуда родом принц-консорт, на белой орденской ленте - изящная подвеска-бант из коричневого и небесно-голубого бархата. Рядом с ней мы с Пол выглядели, наверное, простушками. Хотя нет. Полли в своем красном была совсем не похожа на шебутную и проказливую себя. Она казалась взрослой, очень высокой и серьезной.
        Интересно, для сестер я тоже сейчас выгляжу незнакомкой, в которой видишь то, что обычно скрыто привычкой и долгим совместным проживанием?
        Оркестр грянул первые такты торжественного танца, пары начали выстраиваться для марильоза. Королева с мужем открывали бал, медленно, величественно, и как же они смотрелись вместе! Мощный Мариан в своем гвардейском мундире, тяжеловесный, скупой на движения, и изящная, тонкая как девочка, великолепная как невеста Василина. За ними двигались в парах Инландеры, вдовец Гюнтер Блакори с незнакомой мне дамой, Талия со своим старшим мужем, Бермонт с матерью. Императору Йеллоувиня танцевать было не по чину и не по возрасту, и за него отдувались старший сын с первой женой. Все мое ехидство куда-то делось, и я вдруг почувствовала себя почти так же, как на своем дебютном балу. Робко и восторженно, частью огромной семьи, великого рода Рудлог.
        Не могу сказать, на каком танце меня окончательно захватило веселое безумие бала. Кажется, это был вальс, где тонкими нарядными цветками, украшавшими огромный зал, кружились дамы в объятьях кавалеров, и я плыла и взлетала в умелых руках Мартина, и ноги не касались пола, и голова была легкой, а время замерло, оставив только завораживающий вихрь танца и надежные руки моего партнера, друга, бесконечно понимающего меня мужчины.
        Потом, много лет спустя, когда я вспоминала этот день - несмотря на все произошедшее, - я видела именно этот вальс, который сделал меня счастливой. Наверное, именно тогда я примирилась с тем, кто я есть. Да, я Марина Рудлог, третья принцесса великого королевского дома. И где бы я ни была, чем бы я ни занималась, я всегда останусь ею.
        Праздник продолжался, и я отдыхала в королевской ложе, затем снова танцевала, пила приятно освежающий терпкий кисленький лимонад, взглядом искала Катю Симонову и нашла наконец, хотя в этом зале, наверное, мог бы полк затеряться. Через пять минут мы уже вовсю болтали, обсуждая мероприятие и наблюдая, как Василина в сопровождении мужа и слуг обходит нетанцующих гостей, обменивается с ними любезностями, принимает подарки, которые тут же забирает слуга и относит на специально подготовленный подиум, уставленный разноцветными коробками и коробочками всех мастей. Ее монаршие коллеги оживленно общались рядом со мной, в ложе, и громче всех было слышно Гюнтера Блакори, который оглушительно хохотал, ничуть не стесняясь официальной обстановки.
        Вернулся Мартин - он ходил за напитками, - окинул внимательным взглядом тревожно напрягшуюся Катерину.
        - Познакомься, это моя школьная подруга, ныне герцогиня Екатерина Симонова, - пафосно произнесла я, - а это мой друг, барон Мартин фон Съедентент.
        - Счастлив быть представленным вам, ваша светлость, - учтиво ответил маг, и церемонии были завершены. Он шутил, иронизировал, я посмеивалась, наблюдая за Катей: тревожное выражение на ее лице постепенно сменялось удивленным, а затем она расслабилась, улыбнулась.
        Все-таки Мартин - настоящее чудо. Как он чувствует нас, бесконечных бедняжек, которым срочно нужно его теплое сердце и мужское обаяние? Вот и сейчас - повел Катю танцевать, и она, уходя, оглянулась, сделала страшные глаза, словно говоря: «Я в шоке от восторга». Иди, иди, Катя, тебе он сейчас нужнее, чем мне.
        Я лениво оглядывала зал, отметив, что Демьян танцует с Полиной, а стоящие у стен гости шепчутся, поглядывая на них. Видимо, скорая помолвка ни для кого не станет сюрпризом.
        Впереди предстояли еще торжественное поздравление от высочайших гостей и их делегаций, затем ужин и снова танцы - до тех пор, пока последний гость не сможет удержаться на ногах. Королевская чета удалится сразу после ужина, как и остальные монаршие особы, и тогда начнется не сдерживаемое строгостью старших танцевальное веселье для молодых под присмотром распорядителя и статс-дам, конечно, чтобы не выходили за рамки приличий.
        Я аккуратно пила лимонад, когда вдруг стихла музыка и загремели трубы, извещая о начале торжественной части. Танцующие отступили к стенам, Демьян довел поблескивающую глазами Полину до места рядом со мной, поцеловал ей руку и удалился к своим.
        - Я словно в сказке, - сообщила мне сестричка, когда трубы зазвенели во второй раз и мы встали, чтобы наблюдать за поздравлениями. Василина начала принимать подарки от королей и их свиты. Я снова обвела глазами зал. Март и Катерина находились далековато, и пройти сюда до окончания церемонии у них уже не было возможности.
        А чуть ближе, у самой стены, стоял Кембритч. В темном костюме, высокий, прямой. Вокруг него была пустота: гости избегали становиться рядом, будто он чумной, но Люк словно не ощущал этого. Посмотрел на меня - и я оцепенела; криво усмехнулся, опустил взгляд - и меня отпустило. Снова поднял глаза - резко, прямо, - и воздух вокруг меня будто вспыхнул, обжигая, заставляя задыхаться.
        - …Преподнести вам эти прекрасные ковры от лучших мастериц эмирата Тайтаны…
        Что же ты делаешь со мной, Люк, что я совершенно теряю себя? Зачем ты вообще появился в моей жизни?
        Сжатые до невозможности кулаки и напряженное тело, до боли в мышцах, в затылке. Жар и холод, и только я и он, и никого вокруг.
        - …Дорогая сестра, это последняя работа Вольдем?ра З?нгрента, шедевральная картина…
        Голоса сливались в гул, и я выхватывала лишь фрагменты поздравлений, не в силах отвести глаза и не желая этого делать. Казалось, еще немного - и я просто пойду туда, к нему, чтобы встать рядом.
        - Ваше величество, это подарок для ваших сыновей, - голос почти детский, девичий, застенчивый, - маленький охотничий рог.
        - Благодарю вас, - мягкий ответ Василины.
        - Попробуете? - смущенная просьба; кажется, вокруг умиляются смелости юной дарительницы.
        Я с усилием отвела взгляд от Люка, и только боги знают, чего мне это стоило. Успела увидеть и дарительницу - совсем молоденькую девушку, внучку блакорийского герцога, прибывшего с Гюнтером, - и улыбающуюся Василину, подносящую изящный рог к губам, и вдруг нахмурившегося и дернувшегося вперед Демьяна, и ойкнувшую Полинку. Зал разрезал пронзительный тоскливый звук, и гости оглушительно зааплодировали - так громко, что затряслась наша ложа.
        Демьян что-то рычал своим людям на бермонтском, затем прыгнул к Мариану и заорал на него:
        - Это манок! Выводите людей!
        Ложа всё тряслась, хотя хлопки уже стихли, раскачивалась на потолке огромная люстра, начали падать ледяные статуи, разъезжаться, дребезжа, столы с закусками, и стало понятно, что содрогается весь зал. Гости застыли, не понимая, что происходит, и тут пол посреди зала вспучился горбом, пошел волной, начал осыпаться в крутящийся чернотой водоворот.
        А из водоворота выползало… нечто. Огромное, размером с грузовик, все состоящее из каких-то черных пластин, сочленений, жвалец, на тонких ножках-лезвиях, стрекочущее и щелкающее. В воздухе ощутимо запахло сладковатым, густым до удушения запахом муравьиной кислоты, заблистали рядом со мной щиты, выставляемые королями, что-то кричал Тандаджи от дверей, но нам туда было не попасть - путь перекрывало чудовище. Мариан закрывал бледную Василину, державшую щит; настороженно молчали монархи; молча к выходам пятилась испуганная толпа, и там уже началась давка; кто-то тихо рыдал; рядами по периметру зала выстраивалась охрана.
        - Что это? - напряженно спросил Мариан у шипящего команды Демьяна.
        - Тха-ох?нг, - коротко ответил тот, - ядовитая тварь Нижнего мира. Они практически неуязвимы. Способны вырезать целую деревню, пока не насытятся. Я здесь не могу его остановить, иначе ваш дворец рухнет… надо блокировать вместе.
        Существо мотнуло круглой плоской головой, с щелканьем дернулось вперед, махнуло ножками-лезвиями, сбоку сдавленно охнула Пол, а я с ужасом смотрела, как словно подкошенные валятся на пол, заливая все вокруг брызгающей кровью, задетые чудовищем охранники.
        По нему откуда-то сверху застучали пули, рикошетя от толстых пластин, из-под которых проглядывало что-то отвратительно-сизое, склизкое.
        - Отставить стрельбу! - рявкнул Мариан. - Заденете людей!
        Существо засвистело, услышав голос, рванулось к нам, сметая охранников и не обращая внимания на вспышки и боковые удары от боевых магов гвардии. Впечаталось в совместный щит, но тот устоял, а я даже не дрогнула - кажется, от страха отупела, потому что огромная, больше моего роста хитиновая башка щелкала жвалами и билась о щит в каких-то двух метрах от моего лица, а я просто стояла и смотрела на нее, не моргая. Вдруг существо заревело, поднялось на задние ноги-лезвия, задев своей башкой люстру - та звякнула и упала, ударившись о край провала, с грохотом рассыпаясь на мириады сверкающих осколков. Я перевела взгляд за спину чудовища - там стоял Март, одной рукой создавая и укрепляя щит, под которым собралось изрядное количество людей, а другой раскручивая какую-то светящуюся сеть.
        - Братья и сестры, - невозмутимо произнес император Хань Ши, - нам нужны вода и холод. Приготовьтесь.
        Я моргнула, чувствуя, как бьется пульс в висках. Прошло не больше минуты с того момента, как появилось чудовище.
        Летящая сеть на мгновение парализовала истекающую слизью тварь, но она развернулась, снося задом все еще убегающих гостей, снова поднялась на дыбы, ударила своими лезвиями по щиту Мартина. Он удержал его, но мне показалось, что я прогибаюсь под этим ударом вместе с ним. Рядом с Мартом из Зеркала вышла Виктория, побледнела, подняла руки - и полетели вперед огненные лопасти, с шипением врезались в морду чудовища. Запахло горелой плотью, послышались болезненный рев и свист.
        Кричали люди, охранники пытались организовать отход гостей, пока тварь отвлекли, а из королевской ложи выпрыгнул Демьян: в его руках материализовался светящийся огромный молот, и Луциус Инландер заорал: «Я держу над тобой щит!»
        - Синхронизируемся, - пробормотал император Хань Ши, но я даже не смогла повернуть голову и посмотреть, что они там делают. - Талия, ты первая. Гюнтер, ты второй. Василина, опусти щит, подпитай их. Я направлю.
        Тварь снова ударила в щит Мартина и получила по морде сдвоенным огненным плевком. Сзади со всей силы ударил молотом Демьян - сам он отлетел в сторону из-за отдачи от удара, и звук был такой, будто на полном ходу столкнулись два тяжело груженных состава. Хитиновый панцирь треснул, оттуда полезла какая-то розовая склизкая масса, существо завыло, развернулось - морда его сбоку уже была разъедена огнем, - в ложе шипел Луциус, достраивая щит, безудержно плакала Полина, вцепившаяся в мою руку, как клешней.
        От стен кричали убегающие гости, и какая-то девушка упала, споткнувшись, и выкатилась чудовищу чуть ли не под морду. Существо раздраженно замахало головой, подняло свои лезвия…
        И вдруг все замерло.
        Я, словно в вязком сне, видела, как медленно поворачивает голову тварь, глядя единственным уцелевшим глазом на метнувшегося к ней Кембритча - он почему-то становится очень близко, закрывая собой упавшую, и вытягивает руку. Девушку подхватывают охранники и быстро уводят, оглядываясь. А существо застывает, щелкает своими лезвиями, словно изучая неведомого смелого человечка.
        - Идиот, - шепчет Луциус, - быстрее, Талия, Тери! Только не заденьте его!
        Люк тянет руку, и муравьеподобное существо наклоняется к нему, и теперь уже я плачу от страха: такое впечатление, что он с ним разговаривает, но я чувствую, ощущаю, понимаю, что там слишком много жажды крови и мало разума, чтобы договориться.
        Тварь мерно покачивает головой и стрекочет. Сбоку к ней, обходя провал, мягко, по-кошачьи подкрадывается Бермонт, Мартин за спиной под щитом уводит оставшихся людей, Мариан тихо командует охране отойти и не подставляться под заклинание, а чудовище, словно ему надоедает игра с человечком, взмахивает своим лезвием и протыкает Люку живот. И бросает его, как куклу, об стену зала.
        Время ускоряется потоком под мой оглушительный срывающийся визг, бьет молотом Демьян, и снова летят ошметки склизкой плоти и черного хитина. «Отступай!» - орет Гюнтер, и король-медведь прыгает назад. В тварь летят потоки воды и воздуха, и она застывает, замораживается, покрываясь ледяной коркой, и взрывается тысячами ошметков, которые с гулким стуком врезаются в наши щиты, в стены, снося охранников, покрывая зал тошнотворным, дергающимся, сизо-черным покрывалом.
        Я все еще кричу - беззвучно, потому что сорвала голос, - кричит рядом Полина, потому что не видит Бермонта, сквозь месиво из ошметков к лежащему у стены Люку пробирается Луциус, и все приходит в движение.
        Изрезанные тела охранников лежат прямо у ложи, а у меня перед глазами прыгают черные точки, и кружится голова, и мир вокруг шатается.
        «Ты же медсестра, Марина, ты видела кровь и смерть. Держи себя в руках».
        Я цепляюсь за сознание и отстраненно выхватываю из происходящего какие-то куски.
        Мариан вызывает по телефону врачей и виталистов, собирает тех из гвардейцев, кто остался цел, и командует разбиться на отряды: помогать пострадавшим, уводить гостей и очищать помещение.
        Перед нами встает с пола Демьян, брезгливо отряхивается, оглядывая себя. Пол срывается с места и, пачкая платье в отвратительной слизи, отбрасывая кончиками туфель сизоватую плоть чудовища, бежит к нему, перескакивая через куски и обрывки.
        Тандаджи пробирается к ложе и почтительно просит у короля Блакории возможности переговорить с девушкой, подарившей ее величеству рог.
        - Я сам с ней переговорю! - оскорбленно ревет Гюнтер Блакори. Он очевидно растерян и красен от гнева. - Василина, Белым первопредком клянусь, я тут ни при чем!
        - Брат мой, - спокойно говорит тонкий и седой император Хань Ши, так и просидевший на своем кресле все это время, - просто у тебя с раскрытием заговоров куда слабее, чем у Василины. Ваша служба, дорогая сестра, отработала безукоризненно. Нет вашей вины в том, что опасность пришла оттуда, откуда не ждали.
        - Лучшая разведка на Туре, - насмешливо бормочет себе под нос Талия. От нее веет теплом и лаской, и мне становится чуть легче. Совсем чуть-чуть.
        - Заговоров? - ледяным тоном переспрашивает Василина, и в зале вдруг становится очень холодно.
        Я, борясь с головокружением, поворачиваю голову и вижу, как смотрит она на Мариана и как он смотрит на нее. С одной стороны - непонимание, с другой - мрачная уверенность.
        - Капитан, - выговаривает сестра тяжело, и это «капитан» режет даже меня, а ему, должно быть, еще больнее, потому что он стискивает зубы, - вы ничего не хотите мне рассказать? Или это вина Тандаджи?
        - Откуда у тебя этот рог? - ревет Гюнтер сзади, а подарившая рог девушка рыдает и сквозь шмыганья в грудь деда-герцога рассказывает, что долго искала и выбирала подарок, пока ей не посоветовали магазин с уникальными товарами, и там он ей очень понравился, и она его купила.
        - Нам всем будет полезно послушать про заговорщиков, - примирительно и мягко высказывается царица Иппоталия, - предлагаю собрать совещание.
        - Прости, - словно не слыша ее, говорит Мариан Василине. - Это мое решение - не сообщать тебе.
        Впереди Полли наконец добирается до Демьяна и, сжав кулачки, что-то зло кричит ему в лицо, а тот успокаивающе гладит ее по талии, оставляя белесые разводы. Затем хватает на руки и несет обратно к ложе.
        - О, - будто не чувствуя накаляющейся атмосферы, удивленно замечает император, - а вот об этом моя разведка не доложила. Вас можно поздравить, Василина?
        От сестры просто волнами пышет морозом, и по деревянным столбам, поддерживающим ложу, снизу вверх стремительно бегут, потрескивая, завитушки инея.
        - Василина, - предупреждающе и ласково говорит Талия, и всем становится теплее, но королева не слышит ее. В зале начинает гулять ветер, дребезжат остатки уцелевших витражей, хлопают двери. Мариан делает шаг к Васе, но останавливается под ее напряженным взглядом. Он не растерян, но в глазах его виден… страх?
        Открывается Зеркало, оттуда под взглядами все еще не отошедших от шока членов королевских свит выходит Зигфрид, а за ним, наконец, медперсонал с выражением отвращения и брезгливости на лицах.
        «Ты же медработник. Иди, помоги. Иди».
        Я не могу пошевелиться. Меня мутит, и мне страшно снова посмотреть в ту сторону, где лежит Люк.
        - Уважаемые коллеги, - голос у Василины очень жесткий, надсадный, и она сама как натянутая струна сейчас, и видно, что с трудом владеет собой, - я прошу меня извинить. Я обязана поговорить с его высочеством и начальником разведуправления. Сейчас придворный маг доставит вас к вашим покоям. Предлагаю немного отдохнуть после случившегося и собраться в моем кабинете чуть позже. Мы просто обязаны обменяться информацией.
        Она бросает быстрый взгляд на застывшего Тандаджи, затем на сжавшего кулаки Байдека и добавляет:
        - Как только я ее получу.
        Величества и их свиты, видимо, не желая становиться свидетелями семейного скандала, вполне организованно исчезают в Зеркале, туда же уходит король Демьян с заплаканной Полли на руках. Зигфрид перенастраивает портал снова и снова, а я вдруг вспоминаю, что он был одним из тех магов, что били в тварь сбоку. Безуспешно.
        Далеко от меня вернувшийся Мартин пробирается к склонившемуся над Люком Луциусу и что-то спрашивает у него. Затем протягивает вперед ладони. Качает головой.
        «Идиотка! Иди к нему. Он же отравлен ядом! Ты можешь помочь! Дать кровь!»
        Я отмираю, хватаю со столика с фруктами нож, шагаю вперед. И падаю в обморок.

* * *
        Мариан Байдек рванулся к падающей Марине, но не успел. Благо она завалилась на колонну и просто сползла вниз.
        Пока он передавал ее на руки врачам, Василина беседовала с Тандаджи. Начальник разведуправления отвечал глухо и коротко, а в зале становилось все холоднее. Дыхание людей стало вырываться паром. Работающие гвардейцы и врачи со страхом поглядывали в сторону ложи, наблюдая, как мягкий тяжелый бархат покрывается сверкающими кристалликами льда.
        А Байдеку было страшно. От того, что он увидел в глазах жены.
        Вернулся Мариан как раз тогда, когда Майло рассказывал о слежке за детьми. Встал рядом под ледяным взглядом будто посветлевших голубых глаз. Тидусс казался совсем седым, потому что его с ног до головы покрывала изморозь. А такая чужая и безжалостная Василина просто молчала и слушала.
        На столике с закусками, что стоял рядом с высокими креслами их величеств, трескались замерзающие графины с напитками, скрипели над ними задубевшие бархатные занавеси, и мороз пробирался под одежду, ресницы прихватывало инеем. Но Байдек тоже молчал. Ждал, пока договорит Тандаджи. А тот говорил и говорил, не шевелясь, не опуская глаз. Про задание Кембритча. Про Соболевского, который пытался убить Пол, про проваленную операцию по его поимке, которая закончилась удачей по чистой случайности - на базе отдыха, куда уехала Алина. Про меры безопасности, которые были предприняты Байдеком и им. Про то, что это только его ответственность и вина…
        - Степень вашей ответственности и вашу дальнейшую судьбу обсудим позже, - Василина произнесла это очень тихо, но такая сила слышалась в ее голосе, что Майло пошатнулся и склонился перед гневающейся королевой. - Идите, господин Тандаджи. У вас есть полчаса, чтобы подготовить мне к совещанию подробный письменный отчет.
        Тидусс, неверно ступая заледеневшими ногами, шатаясь, ушел. И Василина снова посмотрела на мужа.
        - Ты опять все решил за нас двоих, - затрещали от морозного порыва колонны и начали скрипеть, трескаться, но Байдек устоял, хотя хотелось согнуться и упасть к ее ногам, - как тогда, когда не приехал просить моей руки. Мариан. Я простила тогда.
        Они стояли всего в нескольких шагах друг от друга, но сейчас их разделяло не расстояние - неверие, ложь, страх за другого, боль.
        - Я делал всё, чтобы тебе никогда не пришлось бояться, - четко выговаривая слова и глядя в пылающие гневом глаза, произнес Мариан. - Я защищал свою жену. Как мог.
        - Защищал? - крикнула Василина, срываясь в ослепительную ярость, и вокруг нее стал потрескивать от электричества воздух. Позади них уже было пусто, и немногие оставшиеся гвардейцы спешно отступали к дверям - никому не хотелось попасть под горячую руку. - Защищал, не говоря мне, что тебя пытались отравить? Что за детьми следили и, скорее всего, хотели похитить?!!!
        - Василина, - он все-таки сделал шаг вперед, потом другой. Разряды больно обжигали тело, в зале уже не дул - бесновался ветер, захватывая останки взорвавшейся твари, осколки стекол. Только вокруг них было маленькое окошко спокойствия.
        - Я жена тебе!! - кричала она в ярости, и голос ее эхом подхватывал ветер. - Жена, а не маленькая девочка!!! Ты не имел права мне не говорить! Я твоя королева, Мариан!
        Он протянул руку, пытаясь притянуть супругу к себе, успокоить, потому что даже в эту минуту понимал ее, как никто другой. Понимал, что это не только обида на него, но и откат от произошедшего боя с чудовищем, и что сейчас она выплескивает пережитый страх. Но Мариана отбросило разрядом прямо в воющую стихию, к бортику ложи, впечатало в ледяное дерево.
        Барон дернулся вперед и увидел, как его Василина, словно ломая себя, изгибается, сжимает кулачки, и ветер покорно стихает, оставляя в зале и между ними тишину и холод.
        - Уходи, - сказала она глухо. - Не хочу тебя видеть. Уходи! Не смей разговаривать со мной или просить прощения, Мариан. Не смей, слышишь?!! Делай что хочешь, но не подходи ко мне!!! Никогда!
        И, видя, что он остается на месте, метнулась мимо него к выходу.
        Маленькая королева с очень прямыми плечами, в белом великолепном платье, быстро шла по коридору к своему кабинету, и придворный люд шарахался от нее, пытаясь спрятаться в первых попавшихся помещениях. За ней с треском осыпалась штукатурка, лопались лепнина и окна, трещал потолок, а по стенам вровень с королевой стремительно бежали морозные узоры.
        И только закрыв за собой дверь, Василина отчаянно разрыдалась. И не было рядом того, кто всегда забирал боль и страх и кто обнимал так, что было понятно: он защитит ее от всего мира.
        Через полчаса она ушла в свои пустые покои, и помалкивающая горничная помогла ей снять платье. Василина умылась, приняла быстрый душ, прислушиваясь, не пришел ли Мариан - он ведь не может не прийти! Но его не было, и сердце сжималось и болело.
        Королева заглянула к детям, постояла, глядя на спящих мальчишек, на раскинувшую ножки и ручки, сладко посапывающую, так похожую на отца Мартинку.
        Василина понимала, почему он так поступил. Понимала, что он не мог иначе, это в его характере, в его крови. Мариан - настоящий сын Севера со своими представлениями о чести и заботе. Она его таким и полюбила. Он всегда брал на себя все самое тяжелое и неприятное, оберегая ее от волнений.
        Но сейчас он был не прав. Она получила свой месяц спокойствия, чтобы войти в управление страной, но потеряла осторожность, уверившись, что здесь их не достанут. И поплатилась за это: знай она о заговоре, вряд ли так беспечно принимала бы подарки. И не согласилась бы на бал, наверное. И не согласилась бы на возвращение Алины в университет и выход Марины на работу… Да разве он сам не говорил ей, что охраняемый обязан знать об опасности, иначе вероятность попадания под огонь возрастает стократ? Неужели он думал, что она стала бы вмешиваться в его работу, что она ему не доверяет? Нет, конечно нет. Он просто взял на себя ее нервы и беспокойство и ее ответственность. Но ведь сейчас, с этой постылой короной, ей никак не избежать ответственности!
        Василина осторожно прикрыла Мартинку простынкой. Все равно раскроется, не любит дочка ограничений.
        Боги, что она наговорила Мариану! Что же теперь делать?
        Василина еще полюбовалась на детей, чувствуя, как приходят в душу покой и умиротворение, знакомые каждой матери.
        Конечно, он придет к ней, он не может не прийти.
        Королева аккуратно вышла из детской спальни и направилась на совет.
        У дверей Зала совещаний Василину уже ждал Тандаджи, невозмутимый, как обычно. В руках он держал папку с бумагами, поклонился.
        - Отчет, как вы приказали, ваше величество.
        - Где мой муж? - спросила она мягко, взяла папку и открыла ее на первой странице. Глянула на первый лист, нахмурилась. «В связи с моей некомпетентностью прошу отстранить меня от должности начальника разведуправления…»
        - Его высочество отдал распоряжения об охране гостей и усилении охраны семейного крыла. Сейчас он в лазарете, - тидусс чуть опустил глаза, - там его гвардейцы. Он не может не появиться у них, ваше величество, - добавил он вдруг, словно извиняясь за принца-консорта.
        - Да, я знаю, - Василина внимательно посмотрела на начальника разведуправления, отдала ему папку. - Вот что, господин Тандаджи. Я не смогу рассказать всё так, как вы. И ответить на вопросы. Поэтому прошу вас сделать доклад по ситуации и присутствовать на дальнейшем обсуждении. И… я понимаю тот объем работы, который вы делаете, и не хочу брать на себя и это. Единственное, чего я хочу, - чтобы вы докладывали мне информацию, касающуюся семьи. Я очень недовольна тем, что вы утаивали от меня сведения, несмотря на мой приказ. Без последствий я это не оставлю.
        - Виноват, ваше величество, - с едва заметной горечью произнес тидусс. - Это была полностью моя инициатива, я сам просил принца-консорта не волновать вас…
        - Ох, замолчите, Тандаджи, - устало сказала Василина. - Он говорит, что это его идея, вы - что ваша. Значит, ответственны оба. Я могу рассчитывать, что подобное больше не повторится?
        - Да, моя госпожа, - пообещал пристыженный собеседник. Он шел с отчетом, ожидая чего угодно - того, что его сразу вышвырнут из дворца, или того, что его просто заморозят. А потом поставят в Зеленом крыле в назидание преемникам.
        Василина величественно кивнула.
        - И заявление ваше порвите, пока я не сделала это сама.
        - Да, моя госпожа, - повторил Тандаджи, кланяясь. И она была готова поклясться, что расслышала в его ровном голосе нотки радости.
        МАРИНА
        Мне казалось, я снова лежу на горячем песке пляжа, телу тепло и хорошо, и совсем рядом шуршат волны безбрежного и ласкового океана. И в шепоте этих волн слышен напевный голос царицы Иппоталии, и от голоса этого я сама становлюсь океаном, полным мощи и покоя.
        Где-то близко раздались шаги, тихо стукнула дверь. Запахло больницей, лекарствами, дезинфицирующими растворами.
        Сила возвращалась, я чувствовала ее пульсацию в крови. Чувствовала, где находятся сестры, далеко-далеко ощущала Ангелину, и она была спокойна. Чувствовала, как плохо сейчас Василине. Ощущала, как пространство вокруг меня наполнено болью и сдержанной деловитостью. Мир становился ярче, хоть я и лежала с закрытыми глазами. Так, наверное, чувствует себя глухой, когда начинает слышать, или слепой, впервые увидевший очертания предметов.
        Я открыла глаза и села на койке. Голова не кружилась - наоборот, тело словно парило, покалывало, будто его накачали энергетиками. Я все еще была в своем красном платье, но без перчаток - в кисти торчала игла капельницы, на локте виднелись следы от уколов. И босиком.
        Поискала взглядом туфли - не нашла. Перекрыла капельницу, вытащила катетер.
        И как была, босая, вышла в коридор.
        Мариан, от которого волнами шла ослепляющая душевная боль, словно его корчило и разрывало внутри от тоски, спокойно разговаривал с царицей Талией. Значит, не привиделось, она и правда приходила. Повернулся ко мне, улыбнулся одними губами, потом обеспокоенно вгляделся в меня.
        - Сильная девочка, - одобрительно сказала царица, и я явственно услышала в ее голосе божественный шум моря.
        - Я вас слышала, - произнесла я сипло и надорванно.
        - Я всего лишь немножко помогла, - улыбнулась Талия, посмотрела на меня - как погладила. - Эйфория и восприимчивость скоро пройдут, и ты вернешься в норму.
        Она, помедлив, чуть коснулась руки Мариана, и я почти увидела, как его страшная боль уходит в нее, шипя и испаряясь, как вода на раскаленной сковородке.
        - Где Кембритч? - спросила я, хотя, кажется, чувствовала где.
        - В операционной, - ответил Байдек, отстраняясь от царицы, безмятежно глядевшей на него. Словно не хотел избавления от своей неподъемной тоски. - Марина, ты очень бледная. Тебе лучше вернуться в палату.
        Но я уже шагала по холодному полу дальше, и платье без каблуков шелестело по плитке, как шепот совершенно неважных воспоминаний и обид.
        Подошла к стеклу операционной. Хирурги и медсестры суетились, готовясь к операции, набирал свое средство анестезиолог, держали светящиеся нити виталисты, и бледный, собранный Луциус Инландер стоял у изголовья операционного стола, прикрыв глаза и положив руки на виски лежащего Люка.
        Я будто воочию увидела, как вокруг них обоих пульсирует кокон из перламутровой, сияюще-белой энергии жизни, пытаясь победить, затянуть черноту, истекающую из тела Люка, и откуда-то четко знала, что, если бы не Луциус, Кембритч был бы уже мертв. Словно в ответ на эти мысли Инландер открыл глаза, повернул голову, вопросительно посмотрел на меня. Сознания осторожно коснулись невидимые чуткие пальцы, и я сморщила нос - от этой щекотки захотелось чихать. А Инландер уже что-то говорил хирургу, и тот, оглянувшись, отвечал резко. Естественно - кто же потерпит постороннего в операционной.
        Я открыла дверь и вошла внутрь.
        - При ранениях в живот запрещено пить и есть, - доктор почти кричал. - Вы его убьете!
        - Он уже и так на грани, - высокомерно и нервно ответил король Инляндии. - Я ввел его в стазис, максимально замедлил распространение яда и кровотечение. Организм сейчас нежизнеспособен, мы с коллегами искусственно поддерживаем в нем жизнь. Но есть предел - из-за раны. Вы не сможете оперировать в стазисе, не будут работать аппараты искусственной вентиляции легких, кровоотвода. А если не удалить яд и вытащить из стазиса, то он и тридцати секунд не протянет.
        Я смотрела на Люка. Близкая смерть обычно уродует человека, а он выглядел расслабленным и почти счастливым.
        - Под вашу ответственность, - проворчал хирург. От него исходили раздражение и досада.
        - Разве он сможет пить? - спросила я, протирая руки спиртом.
        - Я… могу заставить, - неохотно ответил Инландер. Профессиональные секреты, видимо.
        Полоснула скальпелем по венам, сжала зубы - больно было до слез. Кровь потекла потоком, густая, темная, и я быстро, чтобы не смотреть, прижала руку к губам Люка.
        Зашептал что-то Луциус, запульсировал перламутровый кокон, и человек, ставший моим наваждением, стал послушно, как кукла, глотать. Кровь текла по его лицу, капала на покрытый стерильной простыней операционный стол, Инландер шептал, врачи настороженно молчали, жужжали приборы, а я смотрела на Кембритча и думала: что бы между нами ни было в прошлом и пусть будущее почти невозможно - я бы никогда его не простила, если бы он умер.

* * *
        Зал совещаний
        Их величества сначала выслушали доклад невозмутимого начальника разведуправления Рудлога. Затем - рассказ Демьяна про попытки украсть подвеску и видения Василины. Время было уже за полночь, но информация бодрила, как и появление чудовищного муравья из Нижнего мира.
        - Я проверил младшую Гьелхеншт?дт, - сказал мрачный Гюнтер. Он все злился, что именно в его делегацию затесалась террористка. - Там внушение. Сначала заставили пойти в нужный магазин, потом выбрать нужную вещь и не дуть в нее - просто подарить королеве и попросить воспользоваться. Служба безопасности уже задержала исполнителей, но там не темные, просто менталисты. Заказчиков ищут.
        - Лучше поздно, чем никогда, - язвительно прокомментировал еще более бледный, чем обычно, и кажущийся из-за этого еще более рыжим Луциус. Большой и широкоплечий Гюнтер злобно зыркнул на него из-под лохматых черных бровей.
        - Ты лучше скажи, братец, с какого ты так распереживался за этого героя, которого тварь проткнула? Я вообще не припомню, чтобы твое величество прикладывало рученьки к кому-то, кроме как в особых случаях.
        - Кембритч - внук человека, которого я почитал и уважал, - сухо ответил Инландер, - и он взял с меня перед смертью обещание, что я позабочусь о мальчишке. Но упрямец отказывается от титула и вообще сбежал из Инляндии. Кстати, Василина, у меня к тебе просьба. Вышли его ко мне. Хоть послом, хоть дипломатом. А там я уже решу с передачей титула.
        - Я подумаю, Луциус, - пообещала королева, и Инландер недовольно нахмурился.
        - А каков титул? - полюбопытствовал Гюнтер. - Постой, не герцог ли Дармонш?р?
        - Это государственная тайна, - огрызнулся Луциус.
        - Коллеги, - холодно напомнил Бермонт, - давайте вернемся к теме. Гюнтер, думаю, даже если бы манком воспользовалась эта твоя Гьелхенштадт, - он выговорил фамилию без запинки, и их величества, кроме Гюнтера, конечно, воззрились на Бермонта с плохо скрываемым уважением, - ничего бы не произошло. Скорее всего, его настроили на определенный уровень силы - не меньше, чем у Василины.
        - Демьян, - мелодично проговорила Талия, и взгляды мужчин обратились на нее, приобретая мягкость и даже какую-то нежность, - объясни нам, откуда этот рог вообще мог взяться? Ты, как мы все поняли, уже встречался с этими тварями? Почему не говорил нам?
        Бермонт спокойно выдержал недовольные взгляды коллег.
        - У каждого в стране орудует нежить, и мы не исключение. Вы ведь тоже не обо всех проблемах сообщаете? Сами справляетесь. Вот и мы сами справляемся. Особо нежить восстает там, где неспокойно, в районе разломов и вулканов, а у нас в Медвежьих горах только курящихся постоянно вулканов три штуки и целая цепочка условно спящих. Самое нестабильное место на Туре, если не считать материк Туна. Поэтому, думаю, у нас и нежить восстает чаще. А в последние семь лет несколько раз появлялись порталы, а из них - такие существа. И не только такие, разные. Тха-охонг - еще не самое страшное. Рог, который тебе подарили, Василина, - это внутренний вырост у них на гортани, им они призывают друг друга, как киты. И тот, кого призывают, приходит, даже если он в другом мире находится. Это что-то типа телепортации. Один раз люди у портала наблюдали подобное: как заревел один из тха-охонгов, и рядом из ниоткуда появился второй. Потом уже, когда убили, распотрошили, удалось понять, чем подзывают друг друга.
        Королева Рудлога сообразила, чт? она подносила ко рту, к чему прикасалась губами, и передернула плечами.
        - Поэтому их надо убивать сразу. Иначе рано или поздно появится второй, потом третий. Жрут людей, режут и дуреют от крови.
        - Убьешь такого сразу, - проворчал досадующий на себя Гюнтер.
        - Если есть свободное пространство - любому из нас он по силам, - успокоил его Демьян. - Сильные маги тоже справились бы. А в зале мы старались не разрушить его и не задеть людей. На это, думаю, и был расчет.
        - Я все-таки не понимаю, каковы цели заговорщиков, - сказала Василина. - Получается что-то совершенно противоречивое. То они хотят украсть подвеску Демьяна. То им нужна живая Рудлог. То им нужны мои дети. То они пытаются убить Мариана, - она почти не запнулась. - То нас всех. Бессмыслица какая-то.
        - Ну почему же бессмыслица, - величественно высказался император Хань Ши. Он выглядел просто неприлично бодрым и собранным. И очень элегантным в своем длинном желтом шелковом одеянии с вышитыми павлинами. - Все укладывается в схему. Скорее всего, для их целей нужна либо живая кровь Рудлог, либо вдовая ты - которой можно подобрать подходящего мужа, чтобы перехватить управление страной, либо временное безвластие, которое ослабит стихийный щит над континентом. О свойствах Лунного глаза я ничего не знаю, но подозреваю, что и они вполне встраиваются в этот ряд. Цель, скорее всего, одна, решений несколько. Вот и пробуют разные варианты.
        - Но зачем? - непонимающе спросила Василина. Тандаджи сидел рядом и слушал, делая себе пометки.
        - «Что кровью закрыто, кровью и откроется», - процитировал Бермонт ее собственные слова. - Что было закрыто вашей кровью, Василина?
        Королева Рудлога пожала плечами.
        - Как гипотеза - весьма удачно, - благосклонно кивнул император Ши. - За неимением других на данный момент. Что же, братья мои и сестры. Предлагаю резюмировать. Необходимо создать комиссию служб безопасности континента, пусть делятся информацией и проводят общее расследование. Я бы рекомендовал отслеживать активность нежити, аномальные явления, поведение темных. Привлечь в комиссию для работы демонологов и менталистов. И ждать. Рано или поздно они попытаются снова. И есть у меня предчувствие, что цели очень скоро станут очевидны.
        После совещания Бермонт остался с королевой Рудлога в зале, подождал, пока выйдут коллеги и начальник разведуправления.
        - Василина, - он чуть помедлил, словно проговаривая про себя то, что хотел сказать вслух. - Я хочу просить тебя ускорить срок нашей помолвки с Пол. Я бы забрал ее к себе прямо сейчас, но не могу пойти против тебя. Но быть далеко и понимать, что здесь небезопасно, тоже не могу. Полгода - это слишком.
        Она хотела сказать, что полгода - это минимальный срок для межгосударственных монархических браков, что нужно соблюдать этикет, дать Полине время привыкнуть к статусу невесты и подготовиться к замужней жизни.
        Но у королевы тоже был свой медведь, который с ума сходил, если ей что-то угрожало. И который сейчас, вместо того чтобы быть тут, рядом с ней, где-то бродил, занимаясь, конечно, своими мужскими делами. Или, не дай боги, послушал ее в гневе и страхе, и решил, что он ей больше не нужен.
        - Какой срок ты предлагаешь? - спросила Василина спокойно.
        Демьян поколебался. «Я бы забрал ее к себе прямо сейчас». Но он все-таки был правителем большой страны и потомком Хозяина лесов.
        - Месяц, - сказал он. - Этого достаточно, чтобы не вызвать кривотолков, провести помолвку по всем правилам и подготовиться к свадьбе. Но не больше, Василина. Иначе, - добавил он серьезно, - украду.
        - Пойдешь на конфликт со мной? - холодно осведомилась королева, и Демьян покачал головой.
        - Каково твое решение, Василина?
        Она тяжело вздохнула, внезапно ощутив, как устала от проблем, от ответственности, от необходимости решать.
        - Хорошо, - произнесла королева медленно. - Но, Демьян. Ты должен сделать все, чтобы она с тобой была счастлива.
        В болотно-зеленых глазах мелькнул победный огонек, и Бермонт улыбнулся.
        - Это я могу совершенно точно обещать, Василина.
        Королевские покои все еще были пусты, и принесенный поздний ужин казался безвкусным, а кровать - слишком широкой, и очень одинокая королева долго ворочалась, пока усталость не взяла свое и не погрузила ее в утешающий сон.

* * *
        Майло Тандаджи после королевского совещания медленно шагал по коридорам дворца, обдумывая и раскладывая по полочкам полученную информацию. Прошел по пустому Управлению - даже самые упорные работники уже разъехались по домам. И насторожился: в его кабинете горел свет.
        В кресле у окна сидел очень мрачный принц-консорт. Поднял глаза на вошедшего подобравшегося Тандаджи, наткнулся на его вопросительный взгляд, сжал зубы.
        - Доброй ночи, - учтиво поздоровался Майло, понятливо доставая из своего необъятного стола здоровенную бутыль отличного виски. Она стояла там с незапамятных времен, почти с начала его службы, когда они накрыли контрабандистов, занимающихся провозом нелицензионных лекарств в ящиках из-под алкоголя. Чем только не приходилось заниматься, да… А ведь столько раз рука поднималась выкинуть - и надо же, дождалась своего часа.
        - Я не пью, - резко произнес Байдек, глядя, как наполняются бокалы.
        - Я тоже, - невозмутимо ответил Тандаджи, - но то, чем я расслабляюсь, ты не одобришь.
        Сначала они пили под краткий рассказ Майло о совещании, затем - молча, без закуски, и почти ополовинили бутылку, когда уже немного захмелевший Тандаджи спросил:
        - Вы что, раньше не ссорились?
        - Ссорились, - буркнул куда медленнее пьянеющий Байдек. - Куда без этого.
        - Тогда извини, барон, но почему ты сейчас тут, а не утешаешь ее в постели?
        Мариан хмуро посмотрел на собутыльника, словно прикидывая: то ли врезать ему за упоминание о постели супруги, то ли просто попросить заткнуться. Но Тандаджи никогда не испытывал особого пиетета ни по отношению к аристократам, ни по отношению к женщинам. Поэтому убийственный взгляд вынес, как всегда, невозмутимо. Только внутри какой-то ехидный голос обозвал их посиделки ночью брошенных мужей.
        Снова выпили по бокалу, налили еще. Бутылка медленно уходила за половину, когда Байдек наконец заговорил.
        - Я сделал ошибку.
        - Угу, - покладисто кивнул уже сильно захорошевший тидусс.
        - Нужно было сразу сказать ей, - консорт поставил опустевший бокал на стол, и Тандаджи быстро налил еще - для закрепления эффекта.
        - Почему не сказал? - осторожно поинтересовался исполняющий обязанности ночного психотерапевта начальник разведуправления.
        - Она совсем замученная была, - барон покрутил в руках бокал, глотнул, скривился. - Испугалась бы, начала нервничать, какое тут управление страной?
        Тандаджи глубокомысленно покивал.
        - Значит, все сделал правильно. Так?
        - Нет, не так! - рявкнул Байдек зло. - Всё не так! Мы жили как муж и жена, потом бац - и она королева, а я кто?
        - Хм, хм, - предусмотрительно-неопределенно ответил Тандаджи.
        - Я хотел сам справиться, доказать и себе, и ей, что я заслуживаю быть с ней рядом. Что могу, как и раньше, не обременять ее страхом. Защищать. И не потянул. Не смог пронести это мимо нее, чтобы она не узнала.
        Майло щелкнул ногтем по стеклу бутылки, и прозрачно-янтарная жидкость вздрогнула.
        - Друг мой, - сказал он наставительно, так как пауза затянулась. - Ты всего месяц в этом гадюшнике. И, поверь мне, въедливее и дотошнее тебя в деле охраны еще поискать надо. И открою тебе секрет, который познается только после многих лет работы на государственном уровне: в нашем деле невозможно предусмотреть всего. Мы можем только минимизировать ущерб. Но всегда будет то, что пойдет вопреки планам, стратегиям и намерениям.
        Барон не шевелился и не смотрел на него, только играл желваками - что-то переживал внутри себя.
        - Тебе труднее из-за того, что твоя работа тесно связана с личным отношением. С одной стороны, ты поэтому так въедлив. С другой - неизбежны ошибки из-за твоей привязанности к объектам охраны.
        - Предлагаешь искать другую работу? Я думал над этим, - тяжело признался барон.
        Тандаджи вздохнул, чувствуя себя почти святым.
        - Предлагаю начать на работе относиться к жене и их высочествам как к незнакомым людям, задачу охранять которых поставили перед тобой. Тогда сразу отпадут вопросы, говорить об угрозе или не говорить. Если объект охраны знает об опасности - риски куда меньше. Ведь любому другому сказал бы?
        - Сказал бы, - буркнул барон, залпом допивая алкоголь. Глаза у него начинали как-то лихорадочно блестеть. Тандаджи налил еще.
        - Вот и ответ на вопрос, - голосом мудрого наставника заметил тидусс. - И еще. В паре «телохранитель - объект» охранник всегда главный. Иначе это не охрана, а так, эскорт, - презрительно поморщился Тандаджи. - И тут разницы никакой. У нее будет информация, у тебя - власть принимать решения. И никакого диссонанса от статуса супруги. Потому что так бы было при любом статусе.
        Снова возникла пауза. В голове Тандаджи всё плыло, но он держался стойко, чтобы не ударить в грязь лицом перед, кажется, совсем не пьянеющим бароном. Кинул взгляд на часы: три часа ночи. Опять он не ночует дома.
        - Теперь я знаю, зачем к тебе пришел, - наконец проговорил Байдек.
        - Ты и сам это все знал, - благородно изрек начальник разведуправления. - Вообще тебе не ко мне нужно было идти.
        Барон глянул на него даже с некоторой иронией. «Отпускает», - с облегчением подумал Тандаджи.
        - Кто бы говорил, - пробурчал-прорычал Мариан, и язык его чуть заплетался, а глаза медленно становились желтыми, звериными. - Сам-то почему не дома?
        - Я с тобой пью, - Майло кивнул на почти побежденную бутыль. - А с утра общий сбор, злодеи-то выходных не знают…
        - Ладно, - принц-консорт поднялся, тяжелый, мощный, - пойду я.
        - К жене? - поинтересовался Тандаджи.
        - Прогуляюсь, - проворчал барон. - Спасибо.
        Он ушел, а Тандаджи, с удовлетворением заметив, что железный Байдек вовсе не железный - он заметно шатался, - вылил остатки виски в раковину, сделал себе пометку купить еще - с такой жизнью консорт еще не раз тут появится - и направился в свою комнатушку за кабинетом.
        Но сон не шел, и он, четко выявив причину, вызвал машину с водителем.
        Через полчаса в спящий дом начальника разведуправления осторожно ввели уже совершенно закосевшего хозяина. Майло, как был, в ботинках, на автомате, почти с закрытыми глазами прошел в спальню мимо вскочивших женщин, обалдевших от вида в стельку пьяного мужа и сына, и там рухнул на кровать лицом вниз.
        Супруга, выплакавшая себе за эти дни все глаза и даже внезапно помирившаяся с ворчавшей «да, натворили мы дел с тобой» матушкой, аккуратно сняла с него ботинки, стащила штаны - упарилась вся, ворочая тело, но расстегнула и сняла рубашку. И даже протерла мужа влажной губкой, смачивая ее в теплой воде с капелькой лимонного масла и сока - тазик притащила свекровь и без слов поставила у входа в спальню. И только после этого легла рядом, обхватив руку мужа и внимательно слушая его дыхание.

* * *
        Королева Василина-Иоанна открыла глаза от какого-то звука. Первым делом бросила взгляд на половинку кровати рядом. Мариана не было.
        Тихий стук повторился, и в дверях появилась встревоженная горничная.
        - Ваше величество, - она замялась, - простите, пожалуйста, что разбудила, но тут такое дело… Посмотрите, пожалуйста.
        Василина встала, накинула на ночную сорочку халатик, вышла в гостиную, выглянула в коридор.
        Там, носом к покоям, лежал на полу огромный медведь и шумно, тоскливо вздыхал. От него сильно пахло алкоголем.
        На лицах охранников застыло непередаваемое выражение усердного равнодушия.
        - Давно он здесь? - тихо спросила Василина у ближайшего гвардейца.
        - Да уж час как тоскует, - шепотом ответил он. - Заберите вы его, а, ваше величество? Хороший же мужик, правильный… - робко добавил он. - Никого так ребята не уважают, как его…
        - Хороший, - согласилась она, с укоризной глядя на мохнатого мужа. Тот поднял голову, печально и вопросительно посмотрел на королеву.
        - Заходите в покои, ваше высочество, - строго сказала Василина, отступая в сторону. Медведь помедлил немного, встал, покачиваясь, и прошел в дверь, едва вместившись своими боками в проем.
        Охранники почти незаметно улыбались.
        Медведь остановился посреди гостиной. Вид у него был потерянный. Василина закрыла дверь.
        - И как это понимать? Ушел неизвестно куда, напился, обернулся. Пьяный медведь во дворце! Мариан, ты же офицер!
        Мишка осторожно приблизился к ней, громко сопя, распахнул носом халат, уткнулся привычно в живот, лизнул сквозь тонкую ткань.
        - Я все еще сержусь! - сообщила Василина строго. - Очень сержусь, муж мой.
        Протянула руку, погладила его по лбу.
        - Ты меня очень обидел. Очень! Где ты бродил?
        Медведь лег на живот, стал тыкаться носом ей в ноги. Из черных глаз вдруг покатились слезы.
        - Вот только пьяных слез нам не хватало, - заворчала королева, присаживаясь на пол рядом с ним. - Ну хватит. Куда я от тебя денусь, любовь моя? Знаешь же, что не умею долго сердиться… Я ведь без тебя совсем никуда, не нужно мне ничего… Мариан, пойдем спать, а?
        Ее тоскливый собеседник посмотрел на жену с надеждой, снова засопел, уложил голову на колени.
        - Люблю, люблю тебя, люблю, - шептала она, начесывая его за ушами и по холке. - И ты меня извини, я таких слов наговорила, прости, прости, я просто так испугалась… Ну почему ты меня не остановил, когда я уходила? Почему? Хороший мой, муж мой. Ай! Спать, я сказала!
        Медведь подцепил зубами сорочку и настойчиво потащил ее вверх.
        - Мариан! Не безобразничай!
        Он рванул сорочку, и та полетела на пол. Василина повалилась на спину, хохоча, - он водил носом по бокам, лизал их шершавым языком, и это было очень щекотно. Спустился языком на живот, поглядывая на нее и ворча, ткнулся ниже…
        - Спать! Мариан! Ну Мариан! Ну что с тобой делать?
        Когда после продолжительных и убедительных извинений муж умиротворенно положил голову ей на плечо, обхватил всю своими ручищами и задышал ровно в шею, Василина уже не сердилась.
        Она, засыпая и ощущая блаженную тянущую негу во всем теле, думала о том, что ссоры иногда бывают очень полезны. А появившаяся было дыра в кружеве силы, удерживающей мир, спешно затягивалась любовью, способной преодолеть все.

* * *
        Не всем в эту ночь повезло найти свой источник безмятежности. Не спала в соседних покоях принцесса Марина Рудлог. Голова была тяжелой и пустой, не спасал даже пронизывающий ветер из открытого окна. Марина курила в гостиной, все еще ощущая играющую в крови силу, и поглядывала на дверь своей спальни - на ночь к ней опять явился Мартин. Блакориец весь вечер после уничтожения чудовища ставил щиты на полы дворца вместе с Викторией и Зигфридом, по очереди с Вики переносился в Королевский лазарет, чтобы помогать врачам, и периодически отбивался от запозднившихся, но твердо намеренных поблагодарить спасителя аристократов.
        С ним было хорошо и уютно, тепло и безопасно, и как-то незаметно он стал очень важной частью ее жизни. И Марина очень не хотела терять его.
        Но побаливало запястье, напоминая о другом мужчине - неудобном и горьком, слишком остром, слишком раздражающем, который стал ее наваждением и сейчас боролся за жизнь в реанимации Королевского лазарета. И ночью не было возможности лгать себе, и поэтому Марина злилась, и курила, и не могла пойти спать.
        Сладко посапывала в объятьях своего персонального медведя, снова нелегально пробравшегося в ее спальню, четвертая Рудлог. Ей снова и снова снился Демьян с огромным сияющим молотом в руках, которым он поражал отвратительную тварь. Во сне было совсем не страшно, в отличие от яви, потому что теперь она совсем не сомневалась в нем.
        Металась и плакала в своей кровати маленькая принцесса Алина. Но никто не слышал ее за многими дверями ее покоев, и только в далеком южном городке вдруг проснулся от стремления бежать и кого-то спасать огромный молодой мужчина. Принцессе снился кошмар, из которого не было выхода, несмотря на то что она совершенно точно знала: это сон. Ведь в реальном мире никак не могло быть чересчур низкого стального неба без звезд и солнца, с отсвечивающими на нем багряными пятнами дальних пожаров.
        Кошмары мучали не только коронованных особ. Лорд Максимилиан Тротт снова видел во сне события семнадцатилетней давности и был слишком слаб, чтобы остановить этот показ. И мелькали перед ним, как кадры кинохроники: прием в королевском дворце, спор с другом, смерть Михея. Но Макс даже не дергался - он уже привык.
        Спали их величества в своих покоях, спали врачи в лазарете, спали придворные, засыпали слуги, допоздна отчищавшие бальный зал, и ночь, способная быть как великим лекарем, так и жестоким палачом, каждому приоткрывала кусочек истины. И вопрос был лишь в том, сможет ли человек выхватить этот кусочек среди нагромождения страстей, смутных образов, забот, тревог и пустых снов. Сумеет ли прислушаться и найти свое место в сложном плетении спутанных нитей, соединяющих прошлое с будущим.
        А если не сумеет - судьба все равно поставит его туда, куда нужно. Как бы он ни сопротивлялся.
        Неторопливая осенняя ночь, укутывающая землю тьмой, гладила ее взмахами ладоней из холодного ветра, готовясь совсем скоро уступить место новому дню. Эта ночь была тревожной, горькой, страстной, умиротворенной. Одной из многих ночей, неумолимо двигающих мир к изменениям.
        Часть 2. Глава 1
        - Па-а-ап, скоро уже?
        - Юля, не отвлекай отца!
        - Ску-у-учно!
        Сержант в отставке Мар?с Лонж?к скрипнул зубами и снова нырнул под капот своего старого минивэна. Машина честно отслужила больше десяти лет, была перебрана руками отца семейства несколько раз и исправно возила большую семью бывшего военного по многочисленным семейным делам. Младших - в сад, старших - в школу.
        Этим вечером они возвращались в поселок из супермаркета, закупившись продуктами на месяц вперед, и старый конь, видимо, не выдержал аппетитов семьи - заглох посреди дороги. Прямо на пригорке у окружного кладбища. Солнце уже садилось, на эвакуатор у них денег не было - да и где в этой глуши найти эвакуатор? Под ногами поскрипывал легкий снежок - на Севере зима наступала рано, потихоньку присыпая землю белым хрустким крошевом, - а сержант копался в начинке своего «Пузыря» и матерился сквозь зубы. Тихо, чтобы дети не услышали.
        Он уже отзвонился своему другу - единственному, у кого был внедорожник, способный потянуть его минивэн, - но П?тер работал в егерстве за поселком и прибыть мог минимум через час. Час в салоне с ноющими детьми сержант бы не выдержал, поэтому и осматривал двигатель, перебрасываясь репликами со старшим сыном, 16-летним М?лошем, и стараясь не слушать раздраженные окрики супруги, занудное подвывание Юльки, писк близнецов и периодический плач годовалой младшей дочери.
        - Может, топливо некачественное залили? - со значительностью в голосе размышлял сын. - С пылью или водой?
        - Может, - коротко отвечал Марис, на всякий случай измеряя уровень масла длинным щупом и аккуратно вытирая его.
        В салоне заревели - видимо, близнецы ухитрились подраться, - рявкнула супруга, открылись двери, и семейство высыпало на свежий воздух.
        - Они меня сейчас с ума сведут, - тяжело сказала жена, поддерживая сидящую в рюкзачке-переноске младшую. - Мы пройдемся, круг вокруг машины сделаем. Может, на кладбище зайдем. Мы недалеко.
        Вокруг расстилались поля, припорошенные белым снегом, чуть дальше начинался хвойный лес. Было еще светло, и местность с холма просматривалась как на ладони.
        - Не потеряемся, - мягко сказала жена, увидев его неуверенность.
        Сержант кивнул, и она, взяв за руки близнецов, медленно зашагала по парковочной площадке в сторону кладбища, расположившегося метрах в тридцати от дороги. Юлька недовольно плелась следом.
        Кладбище это было местной достопримечательностью, так как первые захоронения тут начались чуть ли не шесть веков назад. На Севере говорили, что нет ни одной семьи, чей родственник не лежал бы на Тр?нском холме, и местные власти ухаживали за ним: организовали парковку, продажи ритуальных принадлежностей и цветов - магазинчик стоял прямо у входа; правда, работал он до пяти и сейчас был закрыт. У изгороди высадили зеленые ели и восстановили маленький старый храм - размером с крохотную комнатушечку, но с куполом и положенными статуэтками богов, - а внутри кладбища поставили скамейки, дорожки выложили узорчатой плиткой, окружили вечнозелеными кустарниками. Невысокие шестиугольные надгробные стелы с памятниками на них регулярно реставрировались, здесь же работали и археологи, и биографы родовитых семейств, проводились экскурсии для обучающихся искусствоведов и школьников - детям доставляло огромное удовольствие искать свои фамилии и захороненных дальних родственников.
        Получился почти семейный парк памяти, и днем народу тут обычно было много. Хоронили здесь уже редко и только где-то на окраине, так что все воспринимали Тренские могилы скорее как музей. Был и сторож - он сейчас курил у крыльца своего домика, перебросился парой слов с женой Мариса и продолжал меланхолично выпускать дым.
        Минут через двадцать раздался дружный рев близнецов, и злой, испачкавшийся в масле и грязи сержант увидел жену: она тянула за собой извивающихся детей - видимо, опять что-то не поделили. Рев становился ближе, сторож, поморщившись, ушел в свою будку, супруга остановилась, дернула пытающихся упасть на землю четырехлеток, в сердцах надавала им по задницам, отчего рев стал еще громче. Юлька, паразитка, даже не пыталась помочь матери - шла впереди с выражением брезгливости на лице.
        Они уже вышли за ограду - Марис вытирал руки, поглядывая на шоссе - не едет ли друг от поселка, - а на центральной кладбищенской дороге показалось еще несколько фигур - видимо, поздние посетители.
        Что-то царапнуло, и он нахмурился. Сын спешил к матери, чтобы помочь с братьями, а сержант закрывал капот и все хмурился.
        Если это посетители, то где их автомобиль? Не пешком же они пришли? Ближайшее поселение километрах в десяти отсюда.
        Мимо проехал легковой автомобиль, водитель притормозил, сдал назад.
        - Чем помочь, земляк?
        - Не потянешь, - с разочарованием пробурчал сержант, - спасибо большое.
        - Могу семью довезти, - предложил добродушный водитель. - Куда надо-то?
        - В Перел?сок, - ответил Марис с благодарностью. Ждать Петера без воплей детей будет куда проще. Младшие поместятся, а они с сыном подождут.
        - Довезу, - решил остановившийся, и они оба поглядели на медленно приближающуюся семью сержанта. Дети бились в истерике, мать их успокаивала, а малышка в рюкзаке присоединилась к плачу.
        - Тяжело тебе, - посочувствовал водитель. Лонжак только скрипнул зубами.
        Фигуры за спинами его семьи становились ближе, ускорялись. Мелкие какие-то. Корявые.
        Твою ж мать!!!
        - Беги, дура! - заорал он так, что водила дернулся. - Беги, Машка!!! Милош, хватай младших, беги к машине!!!
        Жена - дура баба! - непонимающе застыла на месте, а сын - выйдет-таки из него толк! - не стал раздумывать, ускорился: до матери оставалось метров десять.
        - Ты чего это? - испуганно спросил водитель легковушки.
        - Окно задрай, - рявкнул сержант, - нежить прет!
        Марис метнулся к багажнику, открыл его, вытянул охотничий карабин, магазины к нему, зарядил и побежал навстречу семье. Сын уже домчался до матери, схватил братьев на руки - здоров бычок, - что-то крикнул, но сержант не расслышал.
        - Бегите! - снова заорал он. - Нежить!
        Расслышали. Юлька обернулась, завизжала и припустила к машине. Жена тяжело трусила следом, младшие орали, дочка плакала. Из будки на крики выглянул сторож - корявые фигуры уже шустро ковыляли снаружи, - дверь с грохотом захлопнулась.
        Теперь Марис четко видел их. Ст?рнихи - человеческие восставшие кости, обросшие неживой плотью. Он в свое время пару раз принимал участие в зачистке вдруг проснувшихся захоронений и четко знал, что поднимаются сначала единицы, но, если их не остановить, - все кладбище может восстать такими тварями. Размером с крупную обезьяну, с заплывшими бельмами глазами, безносые, черные и жирно блестящие, как пиявки, с вытянутой вперед зубастой широкой пастью, которая делила башку на две половинки - такая пасть легко может голову оторвать, - и длинными передними конечностями, заканчивающимися когтями-иглами: пришпилит к земле и сосет ими кровь.
        - В машину, - скомандовал Марис резко, поравнявшись с родными, - окна все задраить. Милош, звони в полицию, сообщи, затем бери ружье, один не справлюсь.
        Стернихи разделились: двое шустро направилась к домику сторожа, шестеро - за убегающей человечинкой.
        Марис тщательно прицелился и выстрелил. Выругался, отступил немного, выстрелил снова. Патрон может разнести голову, и это единственный шанс остановить стернихов, но сумерки, да и зрение уже не то. Третий выстрел - башка одной твари лопнула черной слизью, тело упало навзничь, задергалось и стало расплываться темной лужей на белом снегу.
        Позади хлопнула дверь машины. Значит, свои добрались; уже спокойнее.
        Снова выстрел - тварь дернулась, - разнес плечо, но стая двигалась вперед, он уже слышал характерные горловые булькающие звуки. Отбежал назад, снова прицелился в ближайшую «пиявку». Выстрелил. На этот раз точно. Отбросил магазин, быстро зарядил вторым.
        Тупые твари у дома сторожа нюхали порог, царапались в дверь: если не остановить - прогрызут, зубы как лезвия.
        Выстрел сзади - это сын с ружьем, промахнулся. Сержант снова нажал на курок - уложил на землю еще одну пиявку.
        Сбоку забабахали еще выстрелы - давешний водитель подбежал с пистолетом в руке и достаточно бестолково отстреливался. Что им эти пули?
        Люди еще отступили, прижавшись спинами к минивэну - внутри истошно голосили дети, плакала жена.
        - В голову, - прорычал сержант, выцеливая. Десять шагов осталось. Девять. Восемь.
        Бах! - и еще одна тварь растеклась по земле. Семь. Шесть. Целься, сержант, целься. Сбоку дернулся сын - опять промазал. Пять. Выстрел! Пиявка на земле. Водила стрелял рядом, ухитряясь перезаряжать пистолет с невероятной скоростью. Последняя оставшаяся тварь забулькала, вытянула иглы, прыгнула - Марис присел и выстрелил почти не глядя. Тяжелая туша врезалась в него, пробила иглами плечо, растеклась вонючей слизью прямо по телу. Он согнулся - его вырвало. Кровь, смешанная с черным гноем, текла из плеча на снег.
        - Папа, - баском простонал Милош. - Еще бегут!!
        Двое оставшихся, привлеченные шумом, уже быстро ковыляли к ним, и жирная черная кожа их окрашивалась красным в лучах уходящего солнца.
        - В голову, - прохрипел сержант. Все вокруг кружилось, и желудок сжимался в бесконечных спазмах.
        - Мужик, держись, - попросил испуганно водитель, быстро перезаряжая пистолет. Не остался ведь сидеть, вышел помочь, хотя мог и уехать.
        Сержант Лонжак поднял карабин, оперся спиной на машину, преодолевая тошноту, и выстрелил.
        Через полчаса на место происшествия прибыли военные листолеты с магами на борту. Потерявшего сознание сержанта принял виталист, додержал до приезда скорой. Военные с собаками, приученными выслеживать нежить, вооруженные огнеметами и винтовками с разрывными патронами, сопровождаемые двойками боевых магов, отрядами уходили на кладбище. Сторожа отпоили сердечными каплями и отправили домой. А минивэн с притихшими измотанными детьми и заплаканной Марией Лонжак отбуксировал в Перелесок доехавший наконец на помощь Петер.
        30 октября, Иоаннесбург
        Наутро после дня рождения королевы произошло сразу два совершенно невероятных события. Во-первых, не вышел на утреннюю зарядку капитан Байдек, и майор Васильев, подождав для приличия несколько минут, встал перед строем и зычно объявил невыспавшимся гвардейцам:
        - Построились!! Смирно! Сегодня проводить физподготовку буду я!
        - Разрешите обратиться, господин майор? - раздался неуверенный голос из строя.
        - Разрешаю, - рявкнул вояка, уже зная, о чем будет вопрос.
        - Вам известна дислокация капитана Байдека?
        - Рядовой М?лочкин! - майор грозно встопорщил усы. - Личная жизнь начальства вне нашей компетенции!
        Гвардейцы понимающе заулыбались и немного расслабились.
        - Команды «вольно» не было! - заорал майор. - Построились для бега! Десять кругов для разогрева! А тебе, - добавил он ехидно, - Малочкин, как самому любознательному, - двадцать!
        Майор бежал перед строем и ухмылялся в усы, пока его не видели подчиненные. Ему-то доложили о том, что произошло ночью у покоев королевы.
        А еще он думал о том, что как-то неприлично и не по уставу: его начальник - капитан. И пока он, Васильев, старший по званию, надо сделать представление ее величеству на повышение для Байдека.
        Второй сюрприз ожидал сотрудников разведуправления, которые, придя на запланированное утреннее совещание к кабинету начальника, не обнаружили его на месте. И это было похлеще чудовища, выползшего из-под земли, потому что утренний и бодрый Тандаджи в кресле был чем-то незыблемым, как луна на небе.
        Прибывшего Стрелковского пропустили в кабинет, и он, заметив и огромную бутыль в корзине, и бокалы - такое ощущение, что кто-то нес их к раковине, но не донес, сунув на полку с подшитыми делами, - и запах алкоголя, сделал совершенно верные выводы и позвонил начальству домой. Ядовитый женский голос ответил ему, что супруг изволит спать и разбудить его невозможно, потому что «вы его в вашем Управлении совсем заездили», так что справляйтесь без него и вообще дайте отдохнуть. В результате собрание проводил Игорь Иванович, он же и взял на себя распределение дел и планирование.
        Пятую принцессу Алину Рудлог разбудил звонок телефона, и она, нащупывая на столике очки, спросонья пыталась сообразить, кому понадобилась в такую рань. В комнате горел ночник, освещая ее аккуратную спальню, но за окнами еще было темно.
        Наконец Алина нацепила очки на нос, нашла трубку и нажала «ответить».
        - Малявочка, с тобой все в порядке? - пробасил в трубку Матвей.
        - Вроде бы да, - с сомнением сказала принцесса и, не удержавшись, зевнула. Тело было тяжелым; еще и закуталась в одеяло так, что неприятно взмок затылок. - А что случилось?
        - Просто, - буркнул он с неловкостью, - показалось. Извини, что разбудил. Досыпай, принцесса.
        - Матвей, погоди, - торопливо остановила его Алина. - Ты сегодня к Димке пойдешь?
        Она размоталась наконец из тяжелого одеяла, глянула на часы - семь утра. Вчера читала допоздна, да так с книгой в руках и задремала. И снилась какая-то муть. И кстати, любопытно: зачем ночью заглядывала горничная? Просто открыла дверь, увидела читающую принцессу, извинилась шепотом и закрыла.
        - Ага, - откликнулся Ситников почему-то радостно. - Ты со мной хочешь?
        - Хочу, - призналась Алина. - Давай часов в десять, сможешь? Встретимся на крыльце лазарета.
        - Конечно смогу, - бодро заявил семикурсник. - А ты давай спи. Я-то у мамки рано встаю.
        - Я и так сплю, - пробормотала она, снимая очки и выключая ночник, и Матвей, поддразнив ее «сразу видно, не деревенская ты», отключился.
        К завтраку вместе с Алинкой вышли только Каролина и отец; остальные, видимо, отсыпались после бала. Хотя если для сестер это было нормально, то отсутствие Мариана вызывало удивление.
        Удивляться пришлось недолго - Святослав Федорович рассказал дочерям о вчерашнем происшествии. Ему доложил личный помощник, и отец уже успел пообщаться с охраной. Он хмурился, с тревогой глядел на девочек и говорил по-мужски, без прикрас, как передали. Может, хоть это заставит их быть осторожными и задумываться о последствиях своих поступков.
        Каролина слушала, открыв рот, и, ненакрашенная, с аккуратными хвостиками, выглядела совсем малышкой. И, похоже, воспринимала она рассказ отца именно как сказку. Хотя подростки в этом возрасте вообще не умеют бояться смерти. У них другие глобальные проблемы.
        А вот Алина теперь очень-очень жалела, что не пошла на бал. Да, было бы страшно, и ее попыткам сохранить инкогнито пришел бы конец, зато она имела бы уникальную возможность посмотреть на представителя фауны другого мира. Хотя… может, еще не всё успели убрать, и остался кусочек брони? Или кости, если у него были кости? Или на камерах слежения что-то запечатлено? Ужасно хочется посмотреть! Надо спросить у Тандаджи, установлены ли в зале камеры…
        После завтрака Святослав - то ли в продолжение воспитательной работы, то ли не устояв перед напором младших дочерей - отвел их в бальный зал. Увы, он был уже убран. Но разрушения оказались колоссальными, и девочки застыли, ежась от гуляющего по помещению ветра и пытаясь оценить - что же это должно было быть за существо, чтобы нанести такой урон залу, размером не уступающему листолетному ангару. Разбитые витражи - их спешно закрывали пластиком, - вмятины на стенах, огромный провал посреди помещения, к которому охрана строго запретила подходить. Большая, в два человеческих роста, многоярусная люстра, украшавшая зал несколько поколений Рудлогов, неаккуратной грудой бронзы и хрусталя лежала у провала, похожая на осыпавшуюся блестящую елку. Она пережила переворот и пожар, но дождалась своего монстра.
        Паркет весь был в каких-то неровных грязных пятнах, будто на него плескали слабой кислотой, пятна оказались и на стенах - их старались оттереть и дотерли до кирпичной кладки.
        - Папа, мне страшно, - прошептала проникшаяся Каролина, и Святослав обнял ее. Алина прижалась с другой стороны, под культю. И подумала, что обязательно попросит у Тандаджи посмотреть записи.
        Ректор МагУниверситета Александр Свидерский отжимался на полу палаты - стараясь не дышать громко, чтобы не разбудить свернувшуюся клубочком на соседней койке Викторию. Сдерживать стоны и сипы было трудно. Пусть мышцы обновлялись, как и все тело, но старческое иссушение и отсутствие нагрузки сделало их вялыми, и теперь он был тощим, как подросток. Тем не менее физическое восстановление шло быстрее, чем наполнение резерва, а Максов регенератор и вовсе сотворил чудо. Мышцы нарастут, надо только не жалеть себя.
        Он и не жалел, несмотря на то что еще вчера валялся истощенным и ослабленным донельзя.
        Вика зашла к Алексу поздно ночью вместе с Мартином, и, пока друг колол ему стимулятор и регенератор, пока мужчины разговаривали о случившемся на балу, задремала на соседней кушетке. Она казалась какой-то растерянной, молчаливой, будто никак не могла поверить в то, что видела своими глазами. И Март был не похож на себя: не глумился, как обычно, а укрыл ее тонким больничным одеялом, снял с волос заколку, сказал, что еще заглянет к Максу, и ушел.
        Свидерский все-таки не выдержал - рухнул на холодный пол со стоном, весь взмокший, с дрожащими от напряжения руками, - но тут же собрался, поднялся, несмотря на шум в ушах, и побрел в душ. На себя он успел наглядеться с утра, да и не на что там было смотреть. Болезненно исхудавший молодой мужчина с тонкими руками и ногами, впавшими щеками и все еще седыми волосами. Седина не восстанавливалась - в волосах были живы только луковицы, - поэтому нужно будет сбрить, чтобы не ходить двуцветным.
        Да, старость его не порадовала.
        Вика спала и когда зашла медсестра с завтраком - Алекс шепотом попросил удвоить, а лучше утроить себе порцию и принести еще одну тарелку для подруги, - и когда на обход пришли врач и виталист - они оказались понятливыми и произвели осмотр тихо, - и когда уже после осмотра у него брали кровь. Врач на вопрос о выписке покачал головой и сказал, что посмотрит на результаты анализов. Вот он и терпел, отворачиваясь, чтобы не видеть иглу в вене.
        Алекс, принимавший участие во многих боевых операциях, не переносил вида собственной крови. До дурноты. У каждого свой способ преодоления себя. Он преодолевал, учась не падать в обмороки от царапин и порезов.
        Вика спала. И он, стараясь не смотреть на сгиб локтя, пошел в соседнюю палату, к Максу.
        Максимилиан Тротт кривился, слушая уговоры добродушной медсестры поесть, и мечтал, чтобы назойливая женщина куда-нибудь испарилась. Голова болела страшно, но, во всяком случае, он уже не выпадал в темноту от любого движения или попытки сосредоточиться, и можно было спокойно все обдумать. А вот звуки по-прежнему раздражали, и свет все так же резал глаза, заставляя боль пульсировать в висках и глазницах.
        Расстроенная несговорчивым пациентом медсестра выскочила из палаты - жаловаться врачу, а в распахнутую дверь вошел бледный и тощий Алекс, посмотрел на друга, улыбнулся.
        - Ты даже на смертном одре будешь заставлять женщин от тебя шарахаться?
        - И я рад тебя видеть, - пробурчал Макс, неловко, чтобы не потревожить разламывающуюся голову, приподнимаясь на койке. - Не рано ли ты решил двигаться, Данилыч?
        - Раньше начну - раньше восстановлюсь, - объяснил ректор, присаживаясь рядом с Троттом и без зазрения совести утаскивая с подноса сладкую булочку. - Только есть хочется постоянно.
        - Ешь, - Макс поморщился. - Я на глюкозе, да и организм не воспримет. И говори тише, Данилыч.
        - Хреново, да? - сочувственным шепотом спросил Свидерский, протягивая руку за второй булочкой.
        - Хреново, - признался Тротт. - И не ускорить никак, иначе до эпилепсии доускоряюсь. Март тебе рассказал про тха-охонга?
        Алекс кивнул.
        - Ты знаешь что-нибудь про этих тварей?
        - В Бермонте коллега показывал панцирь, - хмуро сказал Макс, - напоминает по описанию смесь гигантского муравья со слизняком. По их словам, всего несколько таких прорывов было. А тут защищенный королевский дворец, где нет никакой сейсмоактивности. Ни один манок не дал бы ему сил пробить стихийные щиты. Ты же понимаешь, что это значит?
        - Понимаю, - спокойно произнес Алекс, уже уничтоживший ползавтрака и глядевший на остатки с голодным блеском в глазах. - Но сейчас мы с тобой полудохлые, восстановишься - и поговорим.
        Он снова посмотрел на поднос и стянул желтоватый, вкусно пахнущий кусок мягкого солоноватого сыра, виновато посмотрел на инляндца.
        - Да ешь уже, - Макс махнул рукой и тут же поморщился, - порадуй медперсонал за меня.
        Некоторое время в палате висело молчание: Алекс уничтожал завтрак, Тротт пытался справиться с головной болью и кривился от бликов света на плиточных стенах палаты. Еще и ветер за окном разгулялся, и оно ритмично поскрипывало, доводя инляндца до белого каления.
        - Малыш, - вдруг серьезно спросил его друг, - скажи мне, когда ты с темным ментальными ударами обменивался… он должен был раскрыться. Ты его не смог прочитать?
        - Нет. Не смог, - ответил Тротт сухо, и пауза перед ответом была заметна лишь ему.
        В дверь постучались, она распахнулась с выносящим мозги скрипом, и огромный Ситников, возникший на пороге, гулко проревел:
        - Извините, профессор Тротт, можно к вам?
        - Ситников, не орите, - огрызнулся лорд Максимилиан. Сощурился - из-за спины семикурсника выглядывала Богуславская, оказавшаяся принцессой Рудлог. Увидела его, покраснела и спряталась обратно.
        - Извините, - гулким шепотом попытался оправдаться Матвей. - Мы на минуточку. Узнать, все ли у вас в порядке, профессор. Извините, Александр Данилович, здравствуйте. Ух ты, вы здорово выглядите. Димка тоже очнулся, только к нему пока не пускают…
        - Здравствуйте, - ухмыльнулся Свидерский, поглядывая то на мрачнеющего Тротта, то на очень внимательного студента.
        - Я не в порядке, Ситников, - язвительно сообщил лорд Тротт, - но это не ваша забота. Прекратите ко мне бегать с Богуславской, как заботливые бабушки. Увидимся на занятиях, если решите заниматься дальше.
        Матвей сдвинул плечи, набычился. Обиделся.
        - Он болеет, - быстро и тихо зашептала Ситникову сзади первокурсница, гладя его по руке, - поэтому такой злой. Не расстраивайся.
        Тротт почувствовал глухое раздражение, а уж голова заныла так, будто кто-то со всей силы врезал ему по затылку.
        - Богуславская, ваш анализ восхищает. Вы точно тот университет выбрали?
        - Я Р-рудлог, - сказала Алина резко, выступая из-за спины угрюмого Ситникова.
        - Вы думаете, это сделает меня добрее? - усмехнулся Тротт.
        - Макс! - сурово рыкнул Свидерский, перевел взгляд на раскрасневшуюся девушку. - Ваше высочество, простите нашу неучтивость. Лорд Тротт тоже очень сожалеет о своей резкости.
        Алина покраснела еще сильнее, хотя, кажется, уже некуда было, стояла с совершенно несчастным видом. Матвей бросил на своего преподавателя тяжелый взгляд и потянул ее из палаты.
        - Да-да, - холодно сказал Тротт им вслед, - приношу свои извинения, ваше высочество.
        Она услышала, но не обернулась, только расправила плечи и презрительно фыркнула. Совсем по-детски.
        Алекс подождал, пока закроется дверь, постучал пальцами по опустевшему подносу. Тротт лежал с закрытыми глазами, кривился и молчал.
        - Макс, не забывайся, - предупредил его Свидерский. - Эта девочка - пятый человек в Рудлоге и представительница одной из самых могущественных семей в мире.
        - Хватит нудить, Данилыч, - инляндец открыл мутные от боли глаза, - сам всё знаю. Если она Рудлог, что с ее аурой?
        Ректор пожал плечами.
        - Самому хотелось бы понять.
        - Алекс, ты иди, - попросил вдруг природник глухо. - К себе.
        Свидерский покачал головой, встал.
        - Я попрошу для тебя обезболивающего.
        - Бесполезно, - Макс бледнел на глазах. - Иди, не стой над душой. И еще, Данилыч… - он вздохнул, сжал зубы, - организуй Поляне регенератор, у Марта должны были остаться.
        Уже закрывая дверь, Алекс услышал из палаты друга болезненный, сдавленный выдох-стон.
        Часть 2. Глава 2
        30 октября, Иоаннесбург
        Служба королевского протокола была в панике. Накануне бала предполагалось, что высочайшие гости переночуют в подготовленных покоях, с утра примут участие в прощальном завтраке и разъедутся по домам. Но проклятое чудовище сорвало все планы, и теперь в срочном порядке нужно было организовывать завтраки, планировать совместный обед, украшать для обеда залы - отдельно для членов королевских семей и отдельно для их свит, - думать, чем развлекать и отвлекать аристократов, проснувшихся раньше своих сюзеренов, и молиться, чтобы этим закончились изменения в протоколах.
        Однако молитвы эти услышаны не были, и около полудня выспавшиеся величества решили посетить раненых в лазарете. Шаг был, безусловно, достойный и политически оправданный, но замученные врачи уже даже не находили сил кланяться и приветствовать венценосных посетителей. Впрочем, к этому все отнеслись со снисхождением.
        Не остались без дозы сладкого и придворные сплетники. Все отметили, что принц-консорт, как обычно, держится рядом с ее величеством и что улыбается она ему так же мягко и спокойно. Значит, гроза миновала, пусть даже разлад в правящей семье и всколыхнул надежды у отдельных интриганов - ведь если барон впадет в немилость, то возможность оказать влияние на королеву станет вполне реальной. Но Байдек по-прежнему возвышался рядом с супругой как скала, и дураков, не понявших намек, не оказалось. Так что пришлось утешаться оставшимися от невостребованного ужина десертами и шепотом обсуждать вчерашнего монстра и произошедший скандал. И трудно было сказать, что именно взволновало придворных больше. Но пирожные и кексы, пусть чуть подсохшие, уничтожались со страшной скоростью, наглядно демонстрируя действенность сладкого для снятия стресса.
        А Майло Тандаджи, разлепив глаза как раз к полудню, сидел на кровати, замотанный в полотенце, и со стоическим видом пил добытый где-то непривычно тихой супругой пенный кумыс. Окна оказались предусмотрительно занавешены темно-зелеными шторами, и в спальне был полумрак, не так бросалась в глаза раздражавшая хозяина дома яркая обстановка. Таби была с юга Тидусса, а там любили пестроту и разноцветье, в отличие от почти монашеской скромности пригорных районов, где родился Майло. Но за дом всегда отвечала женщина, а он не хотел ее обижать.
        Напиток был кисловато-сладкий и считался в Тидуссе лучшим средством от похмелья. Но голова все равно осталась тяжелой и гулкой, несмотря ни на принятую таблетку, ни на холодный до ломоты в зубах душ после пробуждения. И как это Кембритч ухитряется постоянно напиваться и оставаться при этом в рабочем состоянии?
        Скромно опустившая глаза жена принесла прямо в спальню любимые оладьи Майло, как бы ненароком погладила его по бедру и выскользнула из комнаты. Матушка вообще не появлялась, и это было бы полноценное семейное счастье, если бы не пропущенное совещание. Хотя Стрелковский все-таки дозвонился и отчитался по итогам и текущей работе, ощущение было странным.
        Тандаджи, несмотря на протестующий желудок, все-таки протянул руку за оладьей и незаметно для себя проглотил почти полмиски. Сразу стало хорошо и бодро.
        На огромной кухне, совмещенной со столовой, шуршала посудой жена, и он вышел, сел на хозяйское место во главе стола, поймал ее взгляд - настороженный, даже опасливый.
        - Таби, сделай мне кофе, - сказал он, - побольше и покрепче.
        Она обрадовалась, достала зерна, ручную кофемолку - жена считала, что вкус у вручную перемолотых зерен и готового молотого кофе очень отличается. Ополоснула большую джезву кипятком, поставила в духовку просыхать. Это был целый ритуал, и Майло почти впадал в транс, наблюдая за процессом.
        Первый раз она приготовила ему кофе наутро после брачной ночи. Кофе он тогда так и не допил - потащил смущающуюся новобрачную в спальню, - но вкус ее кожи, смешанный с горьковато-жестким, чуть дымным кофейным послевкусием, остался в памяти на всю жизнь.
        Сейчас Таби оставалась такой же стройной и гибкой и совсем без седины: ухаживала за собой, и кожа ее была мягкой, и грудь высокой… и наряды она любила такие же - цветные, длинные, тидусские. И так же плела черную косу, только теперь она была гораздо длиннее - ниже ягодиц.
        Поскрипывала кофемолка, пахло кофе и кардамоном, вскипала вода в джезве, куда клалось ровно две чайные ложки гречишного меда, а транс куда-то испарялся, оставляя вместо себя вполне приземленные мужские желания.
        - Таби, иди в спальню, - сказал он сурово, и сам, не дожидаясь растерявшейся супруги, встал и пошел в их комнату. Растянулся на кровати, чувствуя спиной прохладный хлопок, прикрыл глаза.
        - Ты будешь меня наказывать? - робко спросила жена от двери.
        - Великие д?хи, Таби, ты о чем? - раздраженно спросил Тандаджи. - Подойди ко мне. Разве я тебя когда-нибудь бил?
        - Но я ведь плохая жена, - сказала она грустно, подходя к кровати.
        - Хорошая, - возразил он, сощурившись и наблюдая за ней.
        - Старая, - пожаловалась она.
        - Талия как у девочки, - и Майло обхватил супругу за эту самую талию, потянул на себя.
        - Хотела уйти от тебя…
        - Женщина, - произнес он строго и глухо, разматывая жену из ее цветных тряпок, - ты так хорошо молчала все утро. Ну вот, а я уже и забыл с этой работой, какая ты красивая.
        С кухни послышалось шипение.
        - Кофе, - дернулась она.
        - Отставить! - рявкнул тидусс, торопливо сдирая последние тряпки.
        - Кухня сгорит, Мали…
        Он уже целовал ее оливковые руки, распускал косу - обнаженная, сидящая на нем сверху, укрытая черными волосами, жена была восхитительна.
        - Куплю новую, - отрезал он, обхватывая ее за бедра, поднимаясь и касаясь губами ее груди и чувствуя, как тренированное ежедневными занятиями тело отзывается, как в юности. - Замолчи наконец, женщина. Разрешаю открывать рот, только чтобы называть мое имя.
        - Какой ты строгий, Мали… о-о-о-ох…
        На кухню, где плевалась пеной джезва и сильно пахло паленым кофе и специями, прокралась матушка, нахмурилась, покачала головой, выключила огонь. Затем с недоумением прислушалась к звукам из спальни сына и улыбнулась, став похожей на сморщенное радостное яблоко.
        - Ну хоть сейчас все сделала правильно, - проворчала она и тихо ушла на свою половину.
        Звонок от командира одной из групп раздался через два часа после попытки приготовить кофе. Лукаво поблескивающая глазами супруга, снова замотавшаяся в свое сари, готовила обед, а сытый во всех смыслах Тандаджи чувствовал себя почти героем. Во всяком случае, настроение было самое благодушное.
        - Тандаджи, слушаю, - ласково ответил он, и звонивший поперхнулся словами. Но тут же исправился.
        - Господин подполковник, это Рыж?в. Мы сейчас в Теран?ви, это городок на юге Милокардер, заехали за припасами…
        - Ближе к делу, - возвращаясь в привычное состояние собранности, оборвал его Тандаджи.
        - Сюда прилетел дракон. Бред, начальник, но у него свадьба с местной девушкой. Жители запретили нам к нему подходить, тут целый город на площади, а глава поселения пригрозил, что если сорвем свадьбу, то их народ выйдет из юрисдикции Рудлога. И, по словам главы, дракон передал письмо от ее высочества Ангелины для сестры. Обещают отправить во дворец, когда он улетит.
        - Понял, - отчеканил Тандаджи. - Молодец, Василий. Не вмешивайтесь, но наблюдайте внимательно, постарайтесь сделать снимки и записи. И проследить, когда улетит. Срочно подключайте другие группы.
        - Он, может, еще три дня сюда прилетать будет, - сообщил сыскарь, - у них такие обычаи. Просил, чтобы передали ответ, и он отнесет принцессе.
        - Сначала проверим письмо на предмет ядов и магических ловушек, - Майло хватило вчерашнего монстра. - Позвони мне, когда они отправят письмо, я распоряжусь перехватить у дворцового почтового телепорта.
        - Будет сделано, командир.
        МАРИНА
        Я с кислым видом посмотрела на себя в зеркало. Мало того, что проспала все на свете, так еще и опухшая, помятая, и тело вялое, как поникшая переваренная спаржа. И, похоже, бдение с сигаретами у открытого окна не прошло даром: горло саднило, в груди хрипело, нос был забит, да и глаза блестели как-то лихорадочно, так что, похоже, поднималась температура.
        Часы, как свидетельство моей праздности, укоризненно показывали половину третьего дня. Неудивительно, конечно, - заснула я после шести, - но первый раз такое было, чтобы меня не смогли поднять ни будильник, ни горничная. Я просыпалась поутру дважды. В первый раз рядом ворочался Мартин - у него непрерывно звонил телефон, - затем ответил, и тон мага из раздраженного постепенно становился почтительным.
        - Девочка моя, - он чмокнул меня в макушку, но я только плотнее запахнулась в одеяло, - меня срочно жаждет видеть его величество Гюнтер, и я как верноподданный обязан поменять твою теплую постель на созерцание монаршего лица.
        - Угу, - простонала я и снова провалилась в сон.
        Во второй раз меня пыталась поднять горничная. Я даже выпила чай - она накрыла поздний завтрак. Но поесть не смогла - расчихалась, затребовала салфеток и капли в нос и свалилась на кровать, уплывая в сон. Мария, кажется, говорила, что я обязана присутствовать на посещении раненых и прощальном обеде, но в итоге махнула рукой, попросила разрешения сказать о моем недомогании и ушла.
        Раненый меня интересовал только один, но идти с вирусом в лазарет - это надо быть совсем безмозглой. Хотя… можно ведь надеть маску и не заходить в палату, просто убедиться, что он жив.
        «Да что с ним сделается, если его Луциус держит».
        Накрывающая обед в гостиной Мария сообщила, что семья и гости уже отобедали, а монархов проводили со всеми почестями. Так что наш большой бедлам снова возвращался в состояние маленького и привычного фамильного бедламчика.
        - Мария, - попросила я, - после обеда вызови ко мне виталиста и найди медицинскую маску.
        Моя горничная - замечательная женщина. Кажется, даже если бы я попросила ее достать мне зуб глубоководной рыбы или личный гонг Его Священства, она бы отреагировала на это таким же каменным лицом и коротким кивком. Мне уже некоторое время казалось, что она подозревает о периодическом пребывании в моей спальне лохматого блакорийца. Во всяком случае, на его шевелюру в прошлый чинный визит, когда мы попивали чай в гостиной, она покосилась с выражением ученика, решившего сложную задачку.
        Вяло перекусив супом, я выслушала виталиста: он попытался выжечь вирус, но только ускорил течение болезни - видимо, зараза вцепилась крепко, и проще было переболеть, чем тратить на исцеление большой резерв. Лейб-виталист вызвал врача, и они вдвоем развели вокруг раздражающую суету, закончившуюся выпиской лекарств, которые я и сама знала, и строгим пожеланием не перенапрягаться, лежать в постели и честно отболеть несколько дней.
        Я с чистой совестью пообещала, что так и поступлю, выпила жаропонижающее - температура была уже ощутима, а уж нос мой не пробивали никакие капли, - нацепила маску и, чувствуя противную ломоту в костях и стараясь не чихать, поползла в лазарет.
        По пути заглянула в бальный зал, впечатлилась. Интересно, хоть один большой праздник у нас пройдет без происшествий? Что у нас там следующее - день рождения Полли? Даже не знаю, что должно случиться, чтобы переплюнуть явление гигантского муравья или массовую драку на коронации Василины, которой предшествовало умыкание Ани.
        Я брела по дорожке казавшегося черным из-за облетевших листьев парка, кутаясь от порывов ветра в куртку и обвязав шею огромным шарфом, и мне было одновременно холодно и жарко, сильно лихорадило - лоб был весь мокрый. За мной медленно, подстраиваясь под мой неуверенный шаг, шли охранники. Кажется, идея с посещением Кембритча оказалась глупостью. Но возвращаться не имело смысла - я уже прошла больше половины пути.
        «И все равно ты хочешь его увидеть».
        Увидеть не получилось. Я несколько секунд пялилась в стекло операционной, пока не сообразила, что он должен быть в реанимации. Пошагала туда, чувствуя, как свербит в переносице и между бровями, и опасаясь: а вдруг он будет в сознании? И увидит, что я пришла? И решит… да что решит-то, черт возьми? Я просто хочу убедиться, что с ним все в порядке, поэтому прекрати панику, Марина!
        А вдруг решит, что я простила?
        «Но ведь ты и на самом деле простила».
        Однако не забыла, что его нужно опасаться. Тем более что он все еще помолвлен с Ангелиной. И спал с Катькой, чтобы выведать информацию о нас. И у меня есть Мартин. И…
        «И еще тебе страшно».
        - Добрый день, ваше высочество.
        - Добрый день. Подскажите, пожалуйста, - голос у меня был замечательно гнусавый, будто я бормотала в бутылку, и дежурная медсестра взглянула на меня с впечатляющей смесью профессионального недовольства и почтительности, - в какую палату перевели после операции лорда Кембритча?
        - В восемнадцатую реанимационную, - угрюмо и устало ответила медсестра, - но теперь его там нет.
        Ладони мгновенно стали влажными, и я с ужасом поняла, что открываю рот и не могу вздохнуть - словно нахожусь глубоко под водой, и грудь сдавливает удушающей тяжестью, вспарывает изнутри острой, невыносимой болью.
        - …Инляндию. Хотя врачи были против! - сурово добавила пожилая медработница.
        - Повторите, пожалуйста, - через боль сипло попросила я, ухватившись за стойку.
        - Пациента транспортировали в Инляндию по распоряжению ее величества, - недовольно повторила медсестра. - Ваше высочество, - она поколебалась, - позвольте, вас посмотрит врач? Вас лихорадит.
        - Благодарю, - просипела я, - меня уже осматривали. Извините за нарушение распорядка.
        - Всегда рады помочь, - сдержанно улыбнулась моя собеседница.
        Я дошла обратно до своих покоев и рухнула в кровать. Наглоталась микстур, и во рту стало кисло и вязко, задремала. Вирус буйствовал, поднимая температуру, тело ломало, и думать о чем-либо я не могла. Ко мне то и дело кто-то заглядывал, но общение получалось урывками: мозг отказывался соображать, а эмоции сменились болезненным равнодушием.
        Очнулась оттого, что мне полегчало. Присмотрелась - рядом сидел Март и держал надо мной руки.
        - Я тебя заражу, - сказала я жалобно. С ним можно было пожалеть себя.
        - Тш-ш, - прошептал он, - я тут контрабандой. В гостиной твоя горничная, и если что, полезу под кровать.
        Я слабо улыбнулась, шмыгнула носом.
        - А вообще, у меня абсолютный иммунитет, - добавил он и подмигнул, - так что я могу, ничего не опасаясь, воспользоваться твоим безвольным телом.
        - Я измажу тебя соплями, - пообещала я язвительно. Мартин тихо засмеялся, поглядывая на дверь.
        - Всегда знал, что ты отличаешься от других женщин. Чем меня только ни мазали, девочка моя красноносая, но ты и тут соригинальничаешь.
        Я достала руку из-под одеяла, потрогала свой распухший нос. Дышать после манипуляций Мартина стало куда легче, да и горло почти перестало саднить.
        - Я так же жалко выгляжу, как ощущаю себя?
        - Куда хуже, - успокоил меня фон Съедентент. - Как обкурившаяся улитка. Расскажи-ка мне, где ты ухитрилась подцепить простуду? Вчера ночью ты была вполне даже живенькой, в отличие от меня.
        - Перекурила в открытое окно, - призналась я. - Переживала.
        - Даже не буду льстить себе предположением, что переживала ты за меня, - пробормотал он с ехидством, и мне стало стыдно. - В следующий раз буду знать, что тебя надо сразу усыплять ну или по крайней мере брать в охапку и не пускать из кровати. Ты знаешь, что твоего Кембритча увезли в Инляндию? Луциус настоял, там при центральном храме Белого Целителя - лучшие виталисты на континенте.
        - Знаю, - пробурчала я, даже не возмущаясь на «моего Кембритча». - А ты-то почему в курсе?
        - Его величество Гюнтер отличается повышенной болтливостью и широтой души, - вздохнул Мартин. - Собственно, я за этим к тебе и заглянул, а тут ты с красным носом. Пришлось лечить - кто еще будет не давать мне высыпаться?
        - Спасибо, - прогнусавила я.
        - Увы, не за что, потому что валяться тебе еще минимум три дня.
        Я вздохнула. Придется звонить завтра на работу, предупреждать, что не выйду. Хотя я и так думала просить Эльсена, чтобы он заменил меня кем-нибудь на две недели. Переживала, мучилась - как сказать, ведь работала всего неделю? - но все равно решила просить. Ведь теперь, когда я чувствую Ангелину, я могу привести к ней поисковую группу.
        - Гюнтер предложил мне должность придворного мага, - вдруг произнес Мартин и потрепал ладонью волосы. - Разливался соловьем, что впечатлился моей работой против тха-охонга. Муравья этого, - дополнил он, увидев мое непонимающее лицо. - Ему надо защиту дворца проверить, придворных. Предложил титул ландграфа за год работы, земли, привилегии - все, что захочу. Сказал, что должность ректора МагАкадемии останется за мной, а работать могут замы.
        - Так это же хорошо?
        По кислой физиономии блакорийца было понятно: он не рад.
        - Это мне воздаяние за то, что глумился над вашим Зигфридом, - сказал Март трагическим шепотом. - Это же собачья работа, Марин. Пусть Гюнтер предложил мне набрать сильных помощников, все равно: случись что, и плакали наши с тобой свидания. Одна радость - он вдовец, и дети у него еще не буйного подросткового возраста, так что у меня проблем будет на порядок меньше, чем у вашего придворного мага.
        - Ты согласился? - спросила я с сочувствием.
        - От таких предложений не отказываются, - вздохнул фон Съедентент. - Так что ухожу в рабство на год. Будем видеться по выходным, если не найдешь себе какого-нибудь знойного красавчика и не выгонишь меня, когда я, печальный и уставший, приду к тебе напиться и поплакать в твое крепкое плечо.
        - У меня уже есть один красавчик, - сказала я серьезно, и Март погладил меня по волосам, потом поцеловал руку и ушел. И вовремя - буквально через минуту заглянула Мария, увидела, что я не сплю, и принесла поднос с чаем, стаканом горячего молока и разными закусками.
        А еще через десять минут ко мне заглянули взволнованные сестры и отец - с известием, что от Ангелины пришло письмо.
        Письмо было объемным, даже увесистым. Я с нетерпением ждала, пока рассядутся родные, пока Василина развернет его и начнет читать.
        Ангелина писала деловито и сухо. И только к концу стало понятно, как она волнуется и скучает.
        «Дорогие сестры, отец, Мариан.
        Я нахожусь в пустыне, лежащей к юго-востоку от Милокардер, в стране Пески, в городе Истаил. Сразу хочу успокоить вас: со мной обращаются со всем уважением. Единственное, в чем я ограничена, - это в возможности вернуться домой…»
        Часть 2. Глава 3
        30 октября, Милокардеры
        Следующий день после дня рождения королевы Василины-Иоанны
        ЭНТЕРИ
        Солнце вставало над Милокардерами, играя и искрясь в языках начавших расти к зиме ледников, освещая хвойный лес, высоко поднимающийся в горы, кривые росчерки бурных горных рек, белые террасы горячих источников и проплешины оползней и камнепадов. Чуть к северо-западу поблескивало огромное вытянутое озеро, которого раньше не было, - запруда, образовавшаяся при обрушении Драконьего пика.
        С высоты полета городок Теранови выглядел игрушечным, а уж домик Таси - и вовсе крошечным. Энтери сделал круг над лесом, окружающим дом, тяжело опустился на поляну - полет был долгий, а он еще и с поклажей. Навстречу уже бежала младшая сестра Таисии, Л?ри.
        - А Таська тебя в городе ждет на оглашение! - крикнула она прямо в озадаченную драконью морду. - Меня оставили предупредить, если ты не догадаешься!
        Как, интересно, он должен был догадаться?
        - Ты лети, лети, - тараторила Лорик, - я на вездеходе подъеду. Заждалась она тебя-то!
        Людей на площади между библиотекой и администрацией собралось так много, что казалось, будто площадь устелена пестрым колышущимся ковром. Горожане принарядились: мужчины крутили на головы праздничные химы, женщины вязали от лба до затылка красные и синие платки, подворачивали ими волосы и делали второй узел - уже на макушке. Было холодно, и люди притопывали в такт играющей музыке, пили горячительное из фляжек, болтали и вовсе не тяготились ожиданием, в отличие от Таси. Она, нарядно одетая, в справленной недавно теплой свободной дохе с капюшоном, стояла на помосте и вглядывалась в небо в ожидании своего дракона. Не забыл ли он ее в своей жаркой стране? Не перепутал ли дни, не усомнился ли в своем решении? Простоит до вечера, не прилетит - пойдет домой жить как раньше.
        Позади Таси с торжественным видом стоял жрец Синей и радовался, глядя на людей, - давно уже свадьбы столько не собирали. Так много народу, что оглашение придется не в храме проводить, а здесь, на площади. А еще он совсем не волновался: Богиня ему шепнула ночью, что свадьба будет хорошей, а он уже давно научился отличать ее голос от надежды.
        Энтери появился - белый, как птица на голубом небе, и сердце Таси потеплело, нервно сплетенные руки расслабились, а народ заволновался, начал переговариваться.
        - Гляди-ка, не врал старый Мих?йлис, и правда змей за Тасю свататься прилетел!
        - То не змей, а теаклоциакль, темнота!
        - Вот удивится матушка Вил?йтис!
        - Чего он не садится? Уже на второй круг пошел!
        - Да куда ему садиться-то, столпились все! Эй, дайте жениху место для посадки!
        - Эй, разойдитесь!
        - Да дайте отцу невесты пройти!
        Народ заволновался, отступил из центра площади, образовав круглую площадку, и змей, обдувая людей ветром от крыльев, приземлился, сбросил с себя сумки, обернулся молодым красноволосым мужчиной. Голым - только на запястье левой руки черной лентой вились тиньк? с золотыми капельками на кисточках. Энтери мало оборачивался за эти месяцы, боясь, что тиньки развеются, и каждый раз при обратном обороте проверял, на месте ли они.
        Женщины заахали, захихикали, зашептались, но дракон, ничуть не смущаясь, порылся в сумках, достал оттуда штаны, обувь и рубаху, оделся. И только потом обратился к окружающим:
        - Здравствуйте, добрые жители Теранови!
        - Здравствуй, змей небесный, - нестройным хором отвечали окружающие его жители. Сзади напирали любопытствующие, где-то в толпе протискивался к зятю старый Михайлис, а за разноцветными химами и платками на помосте Энтери видел Тасю - она улыбалась, глядя на него.
        - Так это ж архиолох, - раздался изумленный старческий голос, и из толпы показался старенький пестренький Ник?лис - из тех старичков, что они с Тасей встретили у библиотеки.
        - Видать, змеи тоже архиолохами бывают, - глубокомысленно заметил кто-то.
        - Эй, подвиньтесь! - наконец-то на свободное место вышел Михайлис, покачал головой, глядя на легко одетого змея. Замерзнет еще, простудится, зачем дочери болеющий муж? И так в прошлый раз едва вытянули с того света.
        Старый охотник подошел, внимательно посмотрел на черные тиньки, хмыкнул, обнял дракона.
        - Прилетел все-таки, - проворчал он. - Я уж за эти три месяца больше Таськи извелся. Она-то спокойна была, говорит: обещал - прилетит. А я думал: вдруг ошибся?
        - Прилетел, - согласился Энтери, снова отыскивая взглядом Тасю.
        Старик зажег трубку, обвел окружающих победным взглядом.
        - Ну что, убедились? Хорош зять-то?
        - Убедились, - проскрипел Николис умиленно. - Хорош! Рыжий разве что… - добавил он задумчиво, и Энтери расхохотался.
        - Только он тебе еще не зять, - смешливо выкликнули из толпы, - пока загадок не решил да благословение не получил.
        - Решит, - махнул рукой старик. - А это что у тебя за сумки, сынок?
        - А это выкуп за дочь, - пояснил Энтери. - Ковры наши да золото. Большой мешок - на праздник для всего города, маленький - вам.
        Он развязал большой мешок, показал сверкающие монеты. Михайлис сердито попыхивал трубкой.
        - Вы, отец, не сердитесь, - сказал Энтери, - у вас свой обычай, у нас свой. Принято у нас выкуп платить за невесту. Вы лучше посмотрите, какие ковры красивые да теплые. Как раз вам в домик на зиму.
        Он развернул один ковер, другой. Народ восхищенно зацокал языками, толпа подошла ближе.
        - Это где ж такую красоту делают? - спросили из толпы.
        - Это в моем городе, Истаиле, женщины плетут, - пояснил довольный Энтери. - К вам скоро придут торговцы из нашего народа, вы их не обижайте, они всякой красоты на продажу привезут.
        - А что, - сказал кто-то, - пусть приходят, нам хорошие вещи нужны.
        - Ну что же вы стоите! - крикнула какая-то женщина. - Невеста-то заждалась!
        Люди расступились, и Энтери с дымящим трубкой Михайлисом пошли к помосту. Золото осталось на площади, люди к нему не прикасались: раз сказал змей, на праздник, значит, на праздник. Сейчас подойдет мэр города и заберет, а уж вечером напразднуются, если дракон не оплошает.
        - Отец, - проговорил Энтери тихо, - у меня письмо тут. Надо его в королевский дворец отправить.
        Михайлис хмыкнул, принимая толстый запечатанный бумажный пакет. На нем аккуратным почерком было выведено: «Королеве Василине Рудлог».
        - Ты, что ли, принцессу похитил? - спросил он строго. - Таськи моей мало?
        - Да вы что, - оскорбился Энтери, - брат это мой. Жениться захотел.
        - А что ж не по-людски? - вопросил с видом допросчика Михайлис. - Наделал шуму на все королевство.
        - Торопился очень, - объяснил Энтери. Когда же эта площадь кончится? Идет, идет мимо глазеющих горожан, и все не дойти до ждущей его Таисии.
        - Торопился, - неодобрительно пробурчал Михайлис. - Торопливых, сынок, женщины не любят. Ты давай не оплошай. Иди, иди, дракон.
        Он отстал, и Энтери буквально пробежал последние метры, вспрыгнул на помост, прижал к себе свеженькую, пахнущую хлебом и медом Тасю, поцеловал ее - в смеющиеся глаза, в щеку со шрамами, в губы.
        - Какой ты стал! - Тася рассматривала его с восторгом. - Большой, Энтери!
        - Отъелся, - улыбнулся он. - Дотерпели, Тасюш?
        - Дотерпели, - согласилась она, прижимаясь к своему дракону. Ох, как она ждала. Как верила, как отбрасывала сомнения, как переживала, как смотрела на себя в зеркало и думала: ну зачем она такая, некрасивая, простая, со шрамами - целому дракону? Если среди людей-то охотников на нее не нашлось?
        Сзади закашлялся жрец, и они синхронно повернулись. Толпа притихла - начиналось оглашение.
        - Верна ли ты была жениху своему, верна ли будешь, не сомневаешься ли сейчас? - строго спросил служитель Синей у Таисии. Голос строгий, а глаза добрые, понимающие.
        - Верна, - громко произнесла Тася, поднимая левую руку: звонко лопнули тиньки, опали на помост. Люди одобрительно зашумели, поглядывая на дракона.
        - Верен ли ты был невесте своей, верен ли будешь, не сомневаешься ли сейчас?
        - Верен, - сказал Энтери, поднимая руку. И вторые тиньки лопнули и упали на пол, подтверждая: правду говорит обрученный.
        - Тогда, - произнес радостно жрец, - волею Богини-Матушки нашей Живой Воды начинаю свадебный обряд.
        - Подождите! - крикнули из толпы. - А испытать?
        - Может, он не годится для нашей Таси! - поддержала какая-то женщина.
        Энтери обеспокоенно глянул на жреца - тот стоял спокойно, улыбался, - на невесту - она тихо шепнула: «Не переживай, это традиция».
        - Не отдадим Таську, пока товар лицом не посмотрим! - кричали из толпы.
        - Положим, товар лицом мы уже видели, - прозвучал задорный женский голос, - хорош товар!
        Женщины засмеялись, Тася порозовела.
        - У нас мужчина приводит женщину в свой дом, - громко и важно высказался толстяк в цветной х?ме, стоящий прямо у помоста. - Есть дом, куда невесту приведешь, дракон?
        - Есть, - ответил Энтери. Приходилось почти кричать, чтобы все услышали. - Большой дом для большой семьи. В хорошем городе. Там живут добрые люди, такие же как вы, только там всегда тепло, а часто жарко. И мы рады будем видеть вас в гостях. Может, кто-то захочет остаться - у нас нет врачей и учителей, и других спе-ци-а-ли-стов нет, мы всем будем рады.
        Народ заволновался, и игра в вопрос-ответ вдруг пошла по нетрадиционному сценарию: дракону задавали вопросы про его родину, он отвечал, Тася тихо стояла рядом, держа Энтери за руку, и внимательно слушала.
        - Ну хватит, - вмешался жрец через час, - потом поговорите, люди. Еще вопросы жениху есть?
        - Пусть Тася загадки загадывает! - крикнули сразу несколько человек. - Змей красивый, богатый, но, может, недогадливый совсем!!!
        Энтери уже не обижался: традиция была веселой, а испытания - совсем смешными.
        - Загадки, - сказала его невеста весело. - Всего три!
        - На каждую загадку по дню дается, - добавил жрец величественно. - Не отгадаешь сегодня - придется возвращаться завтра и снова пробовать.
        - А если за три дня не угадаю? - неуверенно поинтересовался Энтери.
        - Угадаешь, - заверил его священник с доброй-доброй улыбкой. - Неженатым от меня еще никто не уходил. Невеста, загадывай поскорее, пока жених совсем не растерялся.
        - Что мужчина держит, а женщина оживляет? - начала Таисия. - Что важнее жены? Что дороже всего на свете?
        Она улыбнулась, погладила озадаченного дракона по руке, ободряюще поцеловала его в уголок губ и отошла к священнику. Толпа зашумела: кажется, начали делать ставки - догадается до вечера или праздник перенесется на завтра. Музыка стала громче, и со стороны администрации раздался усиленный чем-то мужской голос:
        - Уважаемые горожане, пока жених думает, предлагаю начинать готовиться к празднику.
        Уважаемые горожане поддержали таинственный голос бурными выкриками, овациями, и за какие-то несколько минут площадь забурлила людскими потоками.
        Энтери думал, переживал: ответы пришли на ум практически сразу же, но вдруг озвучит - и неправильно? И что, прилетать завтра? Он столько ждал, пока сделает чудесную, теплую, как солнце, девушку с гор своей женой, что просто не может ошибиться.
        Поэтому дракон думал, для удобства усевшись прямо на помост и скрестив ноги, положив щеку на ладонь и медитативно наблюдая за начинающимся на площади безобразием.
        Раскрасневшаяся Таисия озорно поглядывала на жениха, шепталась со священником, оглядывалась на снующих туда-сюда людей.
        Из окружающих площадь домов тащили столы, посуду; рестораторы и владельцы кафетериев, приняв от мэра по горсти золота, срочно обеспечивали поваров работой, пересчитывали запасы алкоголя и напитков, готовясь выставить их на столы. Посреди площади на крепенький стульчик сел старый дудочник, завел плясовую - задорную, переливчатую. Кто-то с бубном пристроился рядом, подошли еще дудочники, и вот уже пошли плясать в двигающийся туда-сюда хоровод первые пары. Руки на плечах у мужчин, на талиях у женщин, все убыстряющаяся мелодия: кто первый споткнется, кто попутает шаги, собьет ритм? Два медленных шага влево, нога вперед, три быстрых шага вправо, присели, снова три шага вправо. Хоровод рос, делился на кольца, крутящиеся навстречу друг другу, - пестрые платки женщин и химы мужчин создавали огромное, пестрое солнце, катящееся по площади перед изумленным драконом.
        Старый мэр Теранови сидел рядом с внушительным мешком, на который можно было купить весь их городок, и чувствовал себя совершенно сказочно: наконец-то настал момент, когда не нужно следить за бюджетом, хватит и на праздник, и на весь будущий год - школу подлатать, стадион достроить, трамвайчик новый прикупить… Думал он также и о своей дочери, которая так и не нашла себе мужа по причине совершенно змеиного характера: не получится ли это сокровище вручить какому-нибудь еще дракону? Змея со змеем всегда найдут общий язык.
        На улице был легкий морозец, изо ртов вырывался парок, люди раскраснелись, но солнце светило ярко, снегопада ничто не предвещало, поэтому праздник должен был удаться. А что холодно - так танцами и выпивкой согреются. Не так уж и холодно к тому же, только-только ледок начал на лужах тонким расписным стеклышком вставать. Но глядели на задумчивого дракона с беспокойством, пока какая-то сердобольная женщина не воскликнула:
        - Да он же замерзнет, пока додумается, люди!
        Хоровод катился, катился, пока мелодия не стала издевательски быстрой - один за одним выпадали из танца споткнувшиеся, со смехом подбадривали оставшихся, отбивая ритм ладонями. К Энтери подошел отец Таси, Михайлис, опустил ему на плечи тяжелую доху с теплым мехом внутри.
        - Это тебе подарок от наших кожевников, - пояснил старик.
        - Спасибо, - Энтери поглядел на дымящуюся трубку, вздохнул.
        - Что, - будущий тесть скосил глаза на дымок, - дать подумать? Сейчас, сейчас. Под хороший табак думается быстрее, и то верно…
        Он высыпал остатки курева на землю с помоста, ловко набил новым табаком трубку, поджег. Дракон с благодарностью принял «думательный» прибор, набрал в рот дым, выпустил, полюбовался на облачко.
        - Ну, я пойду, - сурово сказал Михайлис, - а то скажут еще, что подсказывал.
        К Тасе то и дело поднимались женщины, шептались с ней громко, бросая на курящего жениха взгляды, хихикали, она краснела, и дракон краснел тоже - все было слышно: и обсуждение его внешности, и пожелания с советами на брачную ночь. Кажется, никто не сомневался, что он угадает, кроме него самого. Затем и вовсе утащили невесту танцевать, пообещав, что вернут, когда надумает отвечать. Теперь Энтери снова искал взглядом Тасю - ее потянули к кругу танцующих, который только-только остановился: люди хвалили друг друга, поили горячим вином музыкантов - на площади уже дымили жаровни, на которых стояли котлы, и ответственные заливали в них вино прямо из бочек. Сильно пахло жареным мясом - он разглядел и вертела с целыми тушами, которые крутили над огнем, и огромные сковороды, куда выкладывали тушки цыплят и кроликов. Столы выставляли по периметру площади, между ними были небольшие проходы - чтобы каждый мог пойти танцевать, - накрывали разноцветными скатертями, ставили тарелки, приборы.
        Перед драконом был веселый организованный хаос, и ему это нравилось.
        - Сейчас перехв?т будут танцевать, - сообщил священник довольно. Энтери аж вздрогнул - он забыл, что не один тут.
        - Что такое перехват? - поинтересовался дракон, глядя, как снова образовывается круг и Тася выходит в центр, снимает верхнюю одежду, остается в длинном платье и толстой шали. А дудка начинает выводить что-то быстрое, сразу чувствуется - местное, горное, потому что и плеск бурной реки в этой мелодии, и шум ветра, - и к ней присоединяется скрипка, барабаны, люди хлопают в такт, и невеста, раскинув руки, как лебедь, медленно, горделиво идет - плывет по кругу, показывая себя: вот какая я, красивая, гордая, счастливая, полюбуйтесь! К Тасе выскакивает какой-то парень - Энтери хмурится, - и вот они уже кружат в паре, мужчина коршуном вьется вокруг женщины-лебедя, наскакивает, притопывает, а она только кокетливо поглядывает на него и уплывает, отворачивается: не для тебя я, парень, хоть хорош ты, и силен, и красив, и танцуешь славно.
        А вот тебе другая пара - и Тася вплывает в цепочку хлопающих зрителей, меняется местами с какой-то девушкой. И уже новая лебедь плывет по кругу, уходя от коршуна, но затем к танцорам выходит еще мужчина, и первый парень, хлопнув второго по плечам, уходит из круга.
        Так меняются мужчины и женщины, молодые и пожилые - вот уже танцует какая-то старушка, а счастливые люди подбадривают ее и хвалят, и старушка румянится, плывет величавой птицей, и на мгновение кажется, что не бабушка там, а молодая чернобровая красавица, озорная и гибкая - потому что танец не знает возрастов, танец душу показывает.
        - Понятно, почему перехват? - спрашивает служитель Синей. Глаза его горят, и он, махнув рукой на наблюдающего за этим ярким праздником жениха, спускается с помоста и через минуту сам присоединяется к танцующим под возгласы одобрения.
        Энтери дал людям еще порадоваться - ему не жалко, - и ждал еще целый час, пока запыхавшаяся, раскрасневшаяся Тася не поднялась к нему. Взглянула вопросительно и улыбнулась: поняла, что готов отвечать.
        - Готов? - недоверчиво спросил такой же румяный священник, поднимаясь на помост.
        - Готов, - кивнул Энтери. - Мне как отвечать, громко?
        - Нет, что ты, - испугалась Тася. - На площади много неженатых, им еще в свое время разгадывать. Мне ответишь, а отец Сил?йтис свидетелем будет.
        На площади зашевелились, начали подходить к сцене - почуяли, наверное, что жених решился. Служитель Синей подождал, пока дойдут все желающие, и объявил громко:
        - Жених будет отвечать, люди Теранови! Сейчас мы узнаем, готовить мне сегодня брачные покои в храме или нет!
        Люди одобрительно зашумели.
        - Говори, Таисия, - благосклонно кивнул священник.
        - Что мужчина держит, а женщина оживляет? - спросила Тася, и голос ее вдруг дрогнул. «Тоже волнуется», - понял Энтери.
        - Дом, - сказал он тихо.
        Тася улыбнулась.
        - Правильно? - строго поинтересовался отец Силайтис.
        - Правильно, - подтвердила невеста, с нежностью глядя на дракона.
        - Правильно! - закричали люди. - Правильно! Тогда поцелуй в награду! По-це-луй! По-це-луй!
        Энтери шагнул вперед, мягко прикоснулся к теплым губам невесты, прижал ее к себе - Тася только ойкнула - и наконец-то настойчиво, долго поцеловал, наслаждаясь вкусом свежести и меда и женским запахом, таким родным, совсем не забытым.
        - А второй вопрос? - возмущенно и радостно кричали из толпы.
        Тася спрятала голову у дракона на груди и тихо гладила его по шее. Энтери вдруг стали казаться лишними и эти вопросы, и этот праздник - схватить бы, унести поскорее, сделать своей!
        - Второй, - настойчиво повторил священник.
        - Что важнее жены? - тихо произнесла Таисия. Губы ее порозовели, глаза сверкали, обещая самую сладкую радость.
        - Ничего, - сказал Энтери, и, не дожидаясь подтверждения, снова поцеловал ее - а что поделаешь, традиция! Народ хлопал в ладоши, топал ногами, шумел, но все было неважно, пока девушка, которую он разглядел не сразу, а разглядев, понял: вот оно - солнце для дракона, - радостно отвечала ему на поцелуй, снова делилась теплом и счастьем.
        - Что дороже всего на свете? - задала невеста третий вопрос. Отец Силайтис уже не вмешивался - все пошло волей Богини само, как надо.
        - Дети? - спросил Энтери тихо.
        - Правильно! - радостно крикнула Тася, и дракон снова потянулся к ее губам - какой хороший обычай!
        - Правильно! - обрадовал людей служитель Богини.
        - Эйя! - крикнули в толпе. - Эйя! Эйя!
        - Эйя? - прошептал Энтери в губы разомлевшей невесте, гладя ее по затылку, по шее. Косы ее, длинные, толстые, русые, лежали на плечах, а от волос вниз шел пушок - он помнил его, - шел по всему позвоночнику, мягкий, золотистый, почти незаметный. Сегодня он вдоволь насмотрится…
        - Свадебная песня, - пояснила Тася, - на старом языке. Песня-молитва, пожелание всех благ молодым.
        Народ уже запевал: пели одни мужчины, сначала тихо, низко, протяжно - слов было не разобрать, одни перекаты и вибрирующие голоса, - к ним присоединялись другие, кто выше, кто ниже, подхватывали песню, словно передавали из рук в руки огромную чашу, и каждый добавлял в нее что-то свое. И скоро уже торжественным гимном гудела вся площадь, сплетая стоявших на ней людей в единое целое, молящееся богам о счастье и благополучии для этой пары, и песня тяжелым, звонким языком колокола ударяла в купол неба, заполняя все вокруг чистой радостью.
        Звук оборвался тогда, когда Энтери показалось, что невозможно больше выносить эту красоту, - он слышал в эйе песню драконьей стаи из тысяч голосов, слышал голоса родителей, друзей и сжимал затихшую в его руках Тасю.
        Оборвался звук, и на площади стало тихо-тихо. Зашелестел ветерок, просыпая на город неизвестно откуда взявшиеся кристаллики льда: они тонким шлейфом налетели с гор, засверкали, запереливались алмазной россыпью на солнце - и вспыхнули над площадью вертикальными радугами, уходящими прозрачным семицветьем куда-то в небесные чертоги.
        - Хорошая эйя получилась, - вполголоса произнес отец Силайтис. - В храм теперь, обеты приносить.
        Радуги растворились в воздухе - и люди отмерли, заволновались, зашумели радостно. Вплотную к помосту несколько мужчин подкатили большую телегу, устланную синей тканью, и Тася, выскользнув из рук жениха, легко соскочила на эту телегу, уселась аккуратно, оглянулась на него весело - видимо, еще какая-то традиция.
        - Ну, - громко сказал священник, - муж на себе всю жизнь и жену везет, и детей, и хозяйство. А мы сейчас посмотрим, сможешь ли ты только жену до храма довезти. Впрягайся, жених.
        Энтери улыбнулся. Все-таки смешные у них обычаи. Но понятные. Спрыгнул с помоста под одобрительные крики и похлопывания по плечам, примерился к оглоблям, взял в руки и потянул. Телега двинулась легко, а он оглянулся на счастливую Таисию.
        - Командуй, куда везти! - крикнул ей под смех людей.
        - Прямо, - крикнула она в ответ. И дракон, как заправский тягловый жеребец, повез невесту в храм. Разве это сложно?
        Энтери двигался быстро, почти бежал, не обращая внимания на изумленные возгласы жителей Теранови - ему что-то кричали про лошадь, но он все ускорялся, а то вдруг еще какое испытание придумают по пути. Телега становилась все тяжелее - Тасе передавали подарки, закидывали их к ней в ноги, и гора свертков все росла, да и дорога пошла вверх - но он вез, торопился. Впереди бежали дети - показывали путь, а за драконьей упряжью длинным хвостом шли люди: пусть все не поместятся в храме, зато смогут поприветствовать молодых, когда обряд завершится.
        К концу Энтери немного запыхался, совсем чуть-чуть, но это не помешало ему вызволить невесту из груды подарков и спустить ее на землю.
        - Ты такой сильный, - шепнула она весело. - Хороший ты мой.
        - Справился? - спросил он не без гордости.
        - Справился, - подтвердила Тася. - Правда, обычно после нескольких десятков шагов жениха меняют на лошадь. Просто ты так бежал, что пронесся мимо нее, - закончила она смешливо.
        Во дворе храма, в абсолютной тишине, под взглядами Великих Стихий отец Силайтис надел жениху и невесте на левые руки красные тиньки - с золотой вышивкой, с кисточками, - мазнул по лбам маслом розы - для любви, вручил по кинжалу с ножнами и поясами.
        - На себя наденьте да при себе держите. Перед брачной ночью муж жене косы обрезает и в дар Богине приносит, - сурово наставлял он. - Режь как можно короче, не жалей. А жена мужу кровь пускает, с тремя маслами смешивает да в чашу Синей сливает. И чтоб не забыли обмыться потом, - грозно добавил он, - а то не будет вам благословения! И теперь муж - это жена, а жена - это муж; как хотите, чтобы вас любили, так и супруга любите, как хотите, чтобы вас слушали, так и вы слушайте, делите всё поровну - и беды, и счастье, и пусть Богиня даст вам долгую жизнь и детей так много, как вырастить сможете! Свершилось!
        - Свершилось, - тихо откликнулись люди вокруг. - Счастья молодым! Счастья!
        Толпа окружила их, понесла обратно на площадь: впереди был праздник, и только потом - желанная ночь.
        К мэру Теранови подошел говоривший с ним утром человек из Управления безопасности Рудлога, стройный, с военной выправкой, представившийся капитаном Василием Рыжовым. Мэр только-только вышел из танца и утирал платком пот со лба, поглядывая на кружащиеся пары и жениха с невестой среди них. Увидел сыскаря и невольно пощупал толстое письмо, лежащее в кармане.
        Теранови был условно независим, но это не означало, что не нужно уважать правила и запросы государства-протектора. Так что мэр храбрился, но известия о том, что телепортом прибыла еще группа сотрудников Управления, его нервировали. Такая хорошая свадьба, не сорвали бы!
        - Хорошая свадьба, - вторя его мыслям, непринужденно заметил Рыжов. - Веселая.
        Это он что, угрожает или намекает на что-то? Мэр Трайтис был человеком хозяйственного, а не политического склада и намеков пугался.
        - Да, - ответил он скромно. - Не припомню такого же массового веселья. Главное, чтобы до конца все хорошо прошло.
        - Вы не волнуйтесь, господин Трайтис, - доброжелательно сказал капитан, - даю слово офицера, что мы вмешиваться не будем. Только понаблюдаем. Вон, видите, наши люди даже танцуют.
        И правда, в кругу танцующих мелькали нездешние лица - видимо, бойкие горожанки вытянули наблюдающих за собой и отпускать не собирались.
        - Но вот если бы вы мне пораньше письмо отдали, - как ни в чем ни бывало продолжил Рыжов, - то я бы вам очень благодарен был. И отметил бы перед начальством ваше безусловное желание сотрудничать.
        Мэр возмущенно глянул на своего собеседника, открыл рот…
        - Господин Трайтис, даже если вы оставите письмо до момента, как улетит дракон, никаких санкций к вам применено не будет, - мягко уговаривал его сыскарь, - но, сами поймите, королева Василина - молодая женщина, у нее маленькие дети, целая страна на плечах, а тут пропала старшая сестра… любимая… представляете, как она переживает?
        У мэра из живых родственников была только дочь, и, как он ее ни любил, он бы совсем не возражал, если бы она куда-нибудь пропала.
        - Говорят, - капитан доверительно наклонился к нему, - что у нее даже молоко пропало и малышка принцесса несколько дней голодала… представляете, какой кошмар?
        Мэр расчувствовался: у его супруги тоже как-то пропадало молоко, и Сенька орала как бешеная, пока не распробовала и не начала с голодухи принимать козье.
        - И вот сейчас она знает, что для нее есть письмо, в котором, возможно, проясняется судьба сестры, а ждать ей до завтра. Она же изведется вся, господин Трайтис. Представляете, настроение и здоровье ее величества зависят сейчас от вас и вашего доброго сердца…
        Успевший уже употребить теплого вина мэр тяжело вздохнул и потянул из кармана письмо. Рыжов просиял, принимая его.
        - Но, если испортите свадьбу, - как можно суровее сказал Трайтис, - получите серьезные политические последствия.
        - Вы не пожалеете, - заверил его капитан. - Вы всё сделали правильно. Корона не останется в долгу.
        - Дай-то боги, - пробурчал мэр, отворачиваясь.

* * *
        Телефонный звонок - и жена заботливо принесла Тандаджи трубку, заодно поставила перед ним чашку с наконец-то сваренным кофе. Тидусс погладил ее по спине. Всего день дома, а ощущение, будто в отпуск съездил.
        - Тандаджи, слушаю.
        - Письмо у нас, господин подполковник, - отчитался Рыжов.
        - Дракон улетел?
        - Нет, но удалось уговорить мэра отдать письмо раньше. Нам… предпринимать шаги по задержанию?
        - Не нужно. Молодец, Рыжов. Он пока - единственная возможность для связи с похитителем. Если получится, вызовите его на разговор.
        - Мы пытаемся подобраться, господин подполковник, но люди не дают.
        - Не форсируйте события. Семенов установил камеры?
        - Да, съемку ведем.
        - Дай мне его.
        Пауза.
        - Не могу. Он танцует, господин подполковник.
        - Танцует?
        - Так точно, господин подполковник. Местные жители очень активно вовлекают нас в праздник. Налаживаем контакты и коммуникации…
        - А ты, Рыжов, получается, некоммуникабелен?
        - Я… да, то есть нет, господин Тандаджи. Мне пойти танцевать?
        - Хм. Действуй по ситуации, капитан. И еще раз: молодец. Шли письмо, сейчас примем.
        Капитан Василий Рыжов нажал «отбой», расстроенно выпил воды из бокала. Никогда не поймешь, издевается начальник или говорит серьезно. Но дважды молодец - это почти герой. Может, и повысят еще…
        Вечером во дворце королевского дома Рудлог стояла тишина. Принцессы писали письма сестре. Ежесекундно зевая, пристроив лист бумаги на планшет, строчила по бумаге принцесса Марина - она лежала в постели, напившись антигриппина, и почерк выходил странноватый, пляшущий. Хмурилась, выводя слова, Полина Рудлог - писать было стыдно, но лучше так, чем потом рассказывать лично. Нумеровала события пятая принцесса Алина - сначала набросала план с пометками по датам, а потом расписывала произошедшее. Сидела рядом с отцом младшая, Каролина, - Святослав Федорович уже закончил свое письмо и терпеливо ждал, пока дочь завершит свое.
        У королевы Василины уже болело запястье, но она всё писала, писала, излагая события последнего месяца, и получался то ли крик души, то ли драматическое повествование.
        Всем стало гораздо спокойнее, когда выяснилось, что с Ани все в относительном порядке и что похитители гуманны, и теперь главной задачей было договориться о ее возвращении. Василина нервничала и, не дописав пару абзацев, пошла в детскую - пообщаться с мужем.
        Мариан читал мальчишкам какие-то военные детские рассказы, одной рукой держа книжку, а другой покачивая Мартинку на сгибе локтя. Дочка дремала, но иногда подавала голос, показывая, что тоже слышит папу.
        - Тандаджи сказал, что дракон пробудет там до завтра, - сказала королева, когда муж поднял глаза от книги. - Я хочу поговорить с ним об Ани. Мариан?
        Его имя прозвучало тревожно, словно она боялась, что он будет против.
        - Конечно, - произнес Байдек спокойно, - я пойду с тобой. Сейчас позвоню Тандаджи, он должен быть в курсе.
        После звонка принца-консорта начальник разведуправления посидел немного, пытаясь нащупать ускользающее благодушие. Затем нажал на вызов и снова поднес телефон к уху.
        - Капитан Рыжов, слушаю!
        Из трубки доносились смех, гул голосов, звуки музыки. Да и сам подчиненный дышал тяжело, будто после пробежки.
        - Рыжов, завтра с утра в Теранови прибудет ее величество для разговора с драконом. Сейчас к вам направляю спецбезопасников и снайперов. Вы и все находящиеся в городе поступаете в распоряжение к командиру. За ночь нужно обеспечить прикрытие ее величеству. Найдите место для общения, такое, чтобы, если дернется или проявит агрессию - сразу снять.
        - Так точно, господин подполковник, - капитан отдышался, уточнил: - Мэру сообщать?
        - Пока не нужно. Утром сообщите, но корректно, не спровоцируйте панику. Главное, чтобы дракон не улетел.
        - Не улетит, господин подполковник, - бодро отрапортовал Рыжов. - Отсыпаться будет. И потом, у них по обычаю на второй день еще колобки пекут и едят.
        - Колобки?
        - Да, подполковник, это сладкие кругляши с творогом и изюмом, похожи на наши сырники. Только больше. И круглые.
        - Как интересно.
        - Символизируют солнце и долгую счастливую жизнь.
        - Да ты эксперт, Рыжов.
        - Кхм… спасибо, подполковник. Извините, подполковник. Разрешите идти выполнять задачу?
        - Разрешаю, Рыжов. Хорошей вам ночи.

* * *
        Вечером над празднующим городком одна за другой стали появляться звезды - в горах они крупные, лохматые какие-то, будто каждая окружена мерцающей шерсткой из лучиков. Стало холодать, со склонов потянул ветерок, но праздник продолжался: кто-то уходил, кто-то приходил, уже и есть не могли - наелись на неделю вперед, и плясать - ноги держали только самых упорных, - а все равно оставались за столами, разговаривали, пели песни, пили за молодых.
        Тася украдкой зевнула, и Энтери обхватил ее рукой, прижал к себе. Жена уткнулась носом ему в грудь, подняла блестящие глаза.
        - Пойдем? - спросил он тихо.
        - Пойдем, - ответила она серьезно, беря его за руку.
        Их никто не останавливал, хотя за столами замерли. Музыканты, притомившиеся за вечер, завели медленную переливчатую мелодию: пронзительно пела волынка, желая молодым счастья, ей тихо вторила скрипка - словно две птицы перекликались трелями. Так и прошли новобрачные через площадь, держась за руки. И только когда они скрылись за зданием администрации, грянули тосты - за удачную ночь, за детей и за благосклонность Великой Богини.
        Отец Силайтис встретил их у входа в храм, одобрительно кивнул: не пьяные, пришли не поздно, серьезные, и дракон вон как жену за руку держит, и смотрят друг на друга, как на чудо. Провел их на половину Синей, в брачные покои, оставил у двери и удалился. Ему в храме делать было уже нечего.
        В покоях парила большая ванна, почти до краев заботливо заполненная горячей водой, лежали свежие полотенца на стуле, подготовлена была светлая чистая одежда на широкой крепкой кровати. В комнате царила темнота - только в ванной горел свет да маленький ночник стоял на полу у алтарного угла. Пахло разогретым в солнечный день хвойным лесом: покои были обиты сосной, - и едва уловимо тянуло розовым маслом от статуи Богини Любви в углу. Богиня стояла, прикрыв глаза, чтобы не смущать молодых, и улыбалась.
        Молодые не смущались. Особенно не смущался дракон - целовал жену у входа, не сняв верхней одежды. Они оба были такие смешные и неуклюжие в толстых дохах, но это не мешало чувствовать и разгораться мужским нетерпением. Уже скоро. Совсем скоро.
        Тася вздыхала и краснела, обнимала его за шею, гладила. Руки были холодные.
        - Замерзла?
        - А ты нет?
        Энтери засмеялся.
        - Я днем от солнца напитался. И утром, пока летел. Пойдем тебя греть?
        Ванна такая большая, что они легко могут поместиться в ней вдвоем. В помещении пахнет чистотой и влагой, какими-то травами, и так тепло, что одежда кажется лишней. Энтери первым забирается в воду и, раскинув руки на бортики, выдыхает довольно, смотря, как аккуратно и чуть испуганно раздевается Тася. Поворачивается спиной со страшными шрамами, снимает белье - и пальцы его на бортиках чуть сжимаются, когда она наклоняется.
        - Тасюш, - зовет он сипло и нетерпеливо, - без тебя вода кажется холодной.
        Она поворачивается, чуть краснеет, красноречиво смотрит на парок, поднимающийся от поверхности.
        - Просто погреемся пока, - говорит Энтери успокаивающе.
        Мягкая девушка, его жена, гладкая, с острой грудью, лежит у него на плече, почти дремлет, и русые косы колышутся в воде, а он легко гладит ее тело, чувствует робкие прикосновения мягкой ладони, и так ему хорошо, что можно пробыть здесь вечно, и вечность эта не надоест.
        - Жалко обрезать твои косы, - он осторожно сжимает ее грудь, касается кончиками пальцев соска, поглаживает его, целует влажные волосы. Вода тихо плещется о края ванны, и все вокруг подернуто дымкой, будто нереальное.
        - Вырастут, - отвечает Тася глухо, ладонь ее замирает у него на животе, и дыхание замирает тоже.
        Соски у нее не плоские, набухшие, совсем еще девичьи, и просто невозможно не трогать их, не смаковать прикосновения, и очень хочется попробовать эту роскошь на вкус, но он сдерживается. Подтягивает супругу на себя и долго, настойчиво целует, сжимая большими ладонями ягодицы, ощущая все ее тело, пока Тася не обмякает и не начинает постанывать ему в губы, низко, как кошечка.
        - Кошечка, - говорит он ей в шею, - моя Тася. Тас-с-ся-я-я-я.
        Она испуганно смотрит ему в лицо.
        - У тебя глаза красные, Энтери.
        - Да и вообще я дракон, - отвечает он весело и снова целует, чтобы не переживала из-за глупостей. Она смеется, выворачивается, садится на него верхом и снова глядит в глаза.
        - Я вышла замуж за чудовище.
        - Чудовище, чудовище, - кивает дракон. Главное, что она уже не боится. Смех разбивает напряжение, и все становится легко и как-то правильно. Правильно сесть так, чтобы она обхватила его ногами, и попробовать грудь на вкус. Сладко. И дать рукам волю, чтобы глаза любимой подернулись поволокой и стала она расслабленной и покорной. И потереться об нее - ее плоть такая обжигающая, что вода и правда кажется холодной, когда отодвигаешься, чтобы не взять ее здесь и сейчас.
        - Надо выходить, - шепчет он Тасе в макушку. Надо, а то останутся они без благословения богини - и она простит своего сына, потому что выдержка драконья трещит по швам.
        - Угу, - сонно отвечает жена и не двигается с места, только крепче обхватывает его за шею. - Мне так хорошо…
        Он выносит ее из ванны на руках, вытирает - Тася стоит розовая, теплая, смущенная, влажная, - вытирается сам и за руку ведет к статуе богини.
        - Жалко, - она стоит спиной и только вздрагивает, когда острое лезвие отрезает одну тяжелую косу, потом другую. Энтери не дает им упасть - аккуратно кладет перед статуей, кланяется своей великой Матери.
        - Жалко, - говорит она, сжимая кинжал, и дракон берет ее руку и помогает разрезать свою ладонь. Тася закусывает губу, ахает, а Энтери капает кровью в жертвенную чашу и смотрит, как жена доливает масла в углубление, зажигает ароматические палочки, что-то шепчет богине тихо.
        Рану он залечивает сразу, шагает к девушке, целует в затылок, вдыхая запах чистоты, и наконец-то спускается губами вниз по позвоночнику, по ее золотистому мягкому пушку, становясь на колени, и просто задыхается от этого: держит Тасю руками за бедра, целует в спину, лижет ямочки над ягодицами, прикусывает мягкую кожу, прижимается лбом и снова целует. Она поворачивается в его руках, гладит своего дракона по голове, а его губы уже на животе, и он вжимается в него лицом, вдыхает судорожно.
        - Тассся, Тасенька… только не бойся ничего.
        - Я не боюсь, - говорит она хрипло - уж слишком смелы его язык и руки.
        - Не надо…
        - Не боюсь, Энтери…
        Широкая кровать, хрустящие простыни и мерцающий орнамент на теле дракона. Он весь дрожит и уже не может сдерживаться, жадно целует, шепчет ее имя, раздвигает бедра - тело под ним мягкое, глаза ее огромные, темные, утыкается губами в висок, придерживает и начинает движение. Замирает, слыша приглушенный жалобный стон, чувствуя, как сжимает она болезненно его плечи, как напрягается, и снова движется, шепчет «тихо, тихо», целует ее в уголок губ. И не может остановиться. Внутри у нее влажно и горячо, и дыхание рваное, прерывистое, и вся она теперь принадлежит ему - на всю ту вечность, которая у них есть.
        Часть 2. Глава 4
        31 октября, Иоаннесбург-Теранови
        ВАСИЛИНА
        - Василина, пожалуйста, возьми меня с собой, - просила Алина, стоя у загорающегося телепорта. - Там же дракон! Василина…
        - Алина, хватит, - отрезала старшая сестра. Она была немного бледна и волновалась, поэтому и говорила резче, чем обычно. - Тебе в университет пора. Я туда не на экскурсию иду. Это может быть опасно, а с тебя довольно опасного.
        - Ну Васюш, ну пожалуйста, я ведь могу стенографировать ваш разговор, - Алинка попыталась подойти с деловой стороны.
        - Алина, - спокойно произнес барон Байдек, - нет.
        Пятая Рудлог вздохнула, но спорить с Марианом не решилась. Постояла, глядя, как исчезает в телепорте делегация, стукнула каблучком об пол в расстройстве и побрела к Зигфриду - попросить доставить ее в университет.
        Почти пятьдесят лет городок Теранови не видел столько высоких гостей. Последний официальный визит сюда совершил дед нынешней королевы, Константин Рудлог, и оказался столь тронут радушным приемом (и местными пивом и медовухой, кои так хорошо распробовал, что задержался в городке на два дня дольше оговоренного), что помимо заверенного протектората дал право местным медоварням носить статус королевских и поставлять продукцию в столицу с соответствующим знаком качества. Терановийцы были ему сильно благодарны и расстарались на памятник.
        Каменный дед, положивший одну руку на эфес шпаги в знак протектората, со свитком исторического указа во второй руке, стоял напротив городского телепорта и величественно глядел на появившуюся оттуда внучку, тут же зябко поправившую воротник. Она вышла последней - Мариан уже оглядывался вокруг, к Тандаджи спешил какой-то офицер с докладом, охрана рассредоточилась по периметру площадки телепорта. От ограждения платформы перехода к ним шла небольшая группа людей - видимо, местная администрация.
        - Какой веселый городок, - произнесла Василина, с восхищением рассматривая разноцветные остроконечные крыши Теранови. - Прелестный.
        Она еще раз оглядела разместившееся на горном склоне пестрое поселение, перевела взгляд на подходящих мужчин и мягко улыбнулась им. Подошедшие представились, обменялись рукопожатиями с принцем-консортом.
        - Ваше величество, - заговорил дрожащим голосом мэр Д?ри Тр?йтис, - это такая честь для нас всех! Так неожиданно, и как жаль, что не сообщили заранее, - горожане бы вас встретили с радостью! А сейчас, - он смутился, - после свадьбы еще спит народ. Не можем поприветствовать должным образом…
        - Господин Трайтис, это мне жаль, что мы доставили вам волнение своим внезапным появлением, - успокоила его Василина. - Визит неофициальный, поэтому окажите мне любезность - проведите меня по городу, он воистину очарователен. И, пожалуйста, расскажите о драконе. Мне не хотелось бы нарушить радость праздника, но сами понимаете, поговорить нам просто необходимо. Вопрос, - она доверительно улыбнулась, - семейный и очень важный для меня.
        - Конечно, конечно, понимаю, - пробормотал мэр, тронутый вниманием мягкой маленькой королевы. Мариан смотрел на жену и вспоминал, как она так же естественно и легко много лет назад очаровала солдат его отряда, и они носились вокруг нее, как курицы вокруг цыпленка. Да и он сам от них не отставал.
        - Ваше величество, - почтительно окликнул Василину Тандаджи, - нам известно, где сейчас дракон, и его могут доставить к вам на переговоры в течение получаса. Крайне вежливо, конечно. Помещение для общения подготовлено.
        Королева покачала головой, отметив беспокойство, промелькнувшее на лице мэра. Они шли мимо невысоких домов, изредка навстречу попадались люди в местных одеждах, разглядывали их маленькую процессию, вежливо здоровались.
        - Господин Трайтис, как нам правильно поступить? - задумчиво проговорила она. - Вероятно, будет не очень хорошо, если молодоженов разбудит охрана?
        Мэр тяжело вздохнул, смиряясь с неизбежным.
        - Если позволите, - он снова вздохнул, - я сам поговорю с драконом. Через полтора часа у нас проводы молодых. Чувствуете, - мэр потянул носом воздух, - колобки пекут?
        В воздухе действительно слышался сладкий запах выпечки, и королева кивнула, не поняв, впрочем, при чем тут колобки. Тандаджи, шедший позади, загадочно поблескивал глазами.
        - А мы их у ворот храма встречать будем, - продолжал мэр, - там и поговорю. А пока, - он вдохновенно махнул рукой, и охрана напряглась, - ваше величество, разрешите угостить вас нашими местными пирогами! Нигде таких пирогов не делают, сами увидите!
        Василина чуть смешливо подумала, что мэр времени зря не теряет и, возможно, скоро тут поставят и ее статую, в руках которой будет красоваться указ о присвоении терановийским пирогам статуса королевских.
        Впрочем, пироги действительно оказались великолепны - из сладкого мягкого теста, с зеленью и овечьим острым сыром внутри. А что до указа - пожалуй, это небольшая плата за возможность узнать о сестре.

* * *
        - Энтери… Энте-ери-и-и, просыпайся, - теплые губы касались драконьего уха, а ладонь жены гладила его по груди. - На проводы опоздаем.
        Он, не открывая глаз, нащупал рядом мягкую Тасю, прижал к себе, повернулся лицом к лицу.
        - Думаешь, нас так спешат выгнать? - пробормотал Энтери сонно и едва слышно, утыкаясь носом в короткие волосы супруги и вдыхая ее запах.
        - Традиция, - объяснила она бодрым голосом, - потом хоть до вечера можешь спать.
        - Все-таки надо было тебя украсть еще тогда, летом, - вздохнул дракон сокрушенно, а руки уже гладили ее, сжимали теплые бедра, и организм вдруг заявил, что он проснулся и готов к свершениям.
        Ночью после страсти мужа она, влажная и тихая, просто заснула, пригревшись на его груди, - устала за день, и Энтери не решился будить Тасю, хоть и очень хотелось. Смотрел на ее макушку и насмотреться не мог, гладил по щеке со шрамами - потому что силы в себе чувствовал столько, что мог взлететь, - по спине, потом обнимал, примостив руку на грудь, и сам не заметил, как провалился в сон.
        Жена закинула на него ногу, потерлась, вздохнула как-то сокрушенно - рука Энтери прошлась по внутренней стороне бедра вверх, дракон крепче прижал супругу к себе, аккуратно разжигая пальцами тянущее желание, - и Тася выгнулась, чтобы ему было удобнее, чуть дернулась от нажатия.
        - Больно? - спросил он сипло, замирая. - Тасюш, больно?
        - Хорошо, - выдохнула она. - Ох, Энтери… наверное, все-таки опоздаем…
        Только в ванной, когда молодожены спешно принимали водные процедуры, очень стараясь, чтобы они не превратились в процедуры куда более приятные, Тася заметила, что ее страшные шрамы исчезли. Долго рассматривала себя в зеркале, затем недоверчиво покосилась на Энтери, всхлипнула горько.
        - Тась, ты чего? - дракон испуганно гладил ее по спине, заглядывал в глаза. - Не плачь, Тасюш. Тася, ну не смогу я их вернуть, придется ходить так.
        Жена засмеялась сквозь слезы, потянулась к нему, обняла крепко и поцеловала.
        Пропали и тиньки. Вместо них по запястьям вились тонкие красные брачные татуировки. Богиня приняла дары и благословила пару на долгую счастливую жизнь.
        Воздух снаружи был очень свежим, по-утреннему холодным, но солнце уже сияло радостно, и тепло одетый народ встретил их, щурящихся в лучах света, поздравлениями и шутливыми выкриками. Людей оказалось куда меньше, чем вчера, может, человек пятнадцать - среди них были и мэр, и старик Михайлис, и священник Силайтис.
        - Остальные собираются на площади, - сообщил отец Таси. - Запоздали вы, дети.
        Дети немного смутились.
        - Господин дракон, - окликнул Энтери мэр, - пожалуйста, мне нужно сказать вам несколько слов.
        Он очень волновался.
        - В Теранови прибыла ее величество Василина Рудлог, - сказал Трайтис тихо вмиг посерьезневшему дракону, - сама лично привезла письмо, ответ сестре. И она хочет с вами встретиться, поговорить. Вы ведь не откажетесь? - попросил он с нотками паники в голосе. - Она обещала полную безопасность…
        Энтери усмехнулся. Седрик тоже обещал. Если старшую, Ангелину, он знал, то чего ожидать от второй сестры, было непонятно. Дорожит ли она своим словом, или ему ждать пленения и обмана? Брат Владыки - хороший заложник для обмена на сестру королевы. Равновесный. С другой стороны, защититься он сможет. Выставит щит, чтобы выиграть время на случай вероломства, а уж на оборот ему доли секунды хватит.
        - Энтери, - тревожно вздохнула Тася, - я боюсь.
        Народ, ожидающий, чтобы проводить молодоженов на праздник, недоуменно косился на их троицу.
        - Уважаемый Трайтис, - сказал Энтери, - конечно, я поговорю с ее величеством.
        Мэр украдкой выдохнул, посветлел лицом.
        - Но как же проводы? - продолжил хитроумный дракон. - Да и некрасиво не пригласить такую высокую гостью на праздник. Оскорбительно. Прошу вас, передайте мои заверения в том, что я готов рассказать все, что пожелает королева, и озвучьте нашу с женой просьбу присоединиться к нам за столом. Там и поговорим, и уважение выкажем, и традицию не нарушим.
        Дори Трайтис поднял глаза к небу и с тоской пошел к воротам храма. Пока дойдет до администрации, где разместили высоких гостей, как раз успеет подготовить уважительную речь для ее величества.
        А королева согласилась. Несмотря на хмурый взгляд мужа, и на чуть обеспокоенного Тандаджи, попытавшегося объяснить ей опасность такого решения, и засуетившихся охранников. Похоже, дракон побаивался ее так же, как она его. Но не будет же он в самом деле похищать ее, когда рядом молодая жена, на глазах целого города?
        Аргументы вряд ли убедили мужчин, но Рудлоги во все времена были упрямы, а Василина тоже имела в предках Красного Воина.
        О прибытии королевы народ уже знал - слухи распространились молниеносно, - и, когда маленькая светловолосая женщина в сопровождении угрюмого мощного консорта, мэра городка и охранников шла мимо длинных столов, люди вставали, кланялись, приветствовали ее, - Василина ласково улыбалась, кивала в ответ и неторопливо двигалась дальше, к столу молодоженов. Дракон, высокий, с короткими красными волосами, тоже встал, поклонился учтиво, придерживая за руку молодую жену так, чтобы она оказалась позади него.
        - Ваше величество, - сказал он, не улыбаясь, - спасибо вам, что согласились присоединиться к нашему празднику. Это честь - видеть здесь вас и вашего супруга.
        Байдек выдвинулся чуть вперед, почти отзеркалив дракона и прикрыв собой супругу. Мужчины на какие-то мгновения скрестились взглядами, напряглись, оценивая друг друга, и почти одновременно расслабились.
        - Я люблю народные праздники, - легко произнесла королева, не заметив только что произошедшего безмолвного диалога. Муж отодвинул для нее стул, и она аккуратно и изящно села рядом с молодоженами, подняла голову, улыбнулась. - Спасибо вам, что не отказались пообщаться. Для меня это очень важно.
        Энтери чуть не затряс головой от изумления. Такая маленькая, меньше его Таси, в меховой шубке, с розовыми щеками, кудрявая. Совсем не похожа на Седрика, разве что волосы почти такие же светлые. И на сестру тоже: не только внешностью - самой манерой общения, мягкой и деликатной. Если старшая Рудлог говорила, как полководец, - строго, сильно, непререкаемо даже в личной беседе, и окружающим хотелось подчиняться, то эта женщина расслабляла и грела.
        Дракон покосился на усевшегося рядом с женой принца-консорта и решил, что с таким мужем даже королева может позволить себе быть слабой женщиной. Вся сила в их семье у него, ей она не нужна. И как легко было бы сейчас Нории, если бы эта сестра оказалась свободной…
        Мэр, напряженно наблюдающий за знакомством, выдохнул, встал. Народ разливал горячий ягодный кисель - под свадебные колобки самое то - и ждал речи. Кругляши размером с кулак, желтые, прожаренные, блестящие масляными боками с черными круглыми изюминами, пирамидками лежали на огромных подносах и пахли очень аппетитно.
        - Колобок, - важно и вдохновенно говорил Дори Трайтис, и Василина очень старалась не улыбаться, - это маленькое солнце, символ счастья и благоденствия. Но в жизни бывают не только солнечные дни, но и непогода. Каждый, кто съест это угощение, подарит молодоженам еще один солнечный день, да и сам получит кусочек счастья от благословения богини…
        Речь мэра выслушали с почтением, а когда она закончилась - началась настоящая вакханалия. Подносы стремительно пустели, народ ел усердно, сосредоточенно, пытаясь запастись счастьем впрок. Ели и молодые, и гости - и только когда каждый выполнил свой долг по поеданию символа счастья, пришло время для разговора.
        - Я привезла письмо, - сказала королева тихо. - Вы ведь передадите ей?
        - Обязательно, - кивнул Энтери. Тася, прижавшаяся к его плечу, с любопытством прислушивалась и поглядывала на ее величество. Она тревожилась все время, пока не увидела молодую правительницу. Увидела - и сразу успокоилась. Характер человека не скрыть - он всегда на лице и в глазах. Бывает, что собеседник тебе улыбается, но улыбки в его глазах нет. Или пытается казаться добрым - но между бровей вертикальная складка, значит, часто сердится, и уголки губ опущены вниз, и взгляд колючий…
        Королева Василина не пыталась казаться, и не было противоречия между ее улыбкой и выражением глаз. Тревога в них была - да, но она как раз объяснима.
        - Мы собрали Ангелине одежду, - словно это было самым важным, продолжала королева, - письменные принадлежности, косметические, - дракон не выдержал, улыбнулся: не представлял он, как первая Рудлог проводит время в наведении красоты, - книги… вы правда все сможете отнести? Вы ведь с женой домой полетите? Сестра просила еще учебники передать…
        Точно! Энтери вспомнил, что в его сумках, оставленных среди кучи подарков на телеге в храмовом дворе, есть список, составленный принцессой. Он совсем забыл про него, а ведь сам предложил купить все необходимое в Теранови…
        - Не беспокойтесь, ваше величество, - сказал он немного расстроенно, - я много могу увезти, когда оборачиваюсь. Мы очень большие.
        - Я видела, - спокойно ответила Василина, - на коронации. Когда похитили Ангелину. Как ваш брат смог пробить стихийный купол?
        - Торопился очень, - сдержанно пояснил Энтери второй раз за сутки. Королева склонила голову, рассеянно крутя в руках чашку с дымящимся киселем - только что ее молчаливый муж бросил взгляд на чуть покрасневшие от холода руки жены, нахмурился и налил ей горячего.
        - Ангелина написала, что Владыка пообещал отпустить ее через две недели, - произнесла она наконец. - Он отпустит?
        - Если она захочет - удерживать не станет, - осторожно ответил дракон, и Василина взглянула на него с тревогой.

* * *
        В полукилометре от них, на противоположном конце площади, за красноволосым мужчиной через прицел винтовки внимательно следил опытный снайпер из команды Тандаджи. Он расположился на чердаке администрации, а его напарник дублировал защиту из окна невысокого дома справа. В наушниках был слышен ровный голос Тандаджи, завершающего инструктаж после изменения позиции из-за неожиданного решения ее величества присоединиться к празднику. Всё к лучшему - удобнее, чем выцеливать объект через стекло окон переговорной.
        Оружие, каждый угол и изгиб которого стрелок знал лучше, чем линии на своей ладони, привычно и спокойно ждало своего времени. И его владелец ждал. Так он мог лежать часами, не двигаясь с места и никакого волнения по этому поводу не испытывая. В снайперах вообще истерички не задерживались, и тем более не имелось таких в Управлении госбезопасности.
        Но если время действовать наступит - рука не дрогнет.
        Хотя вот парадокс - это на войне и в полиции снайперы гордились количеством уничтоженных единиц противника.
        В деле охраны операция считалась успешной, если оружию так и не приходилось заговорить.

* * *
        - То есть может случиться, что сестру поставят в такие условия, при которых она не захочет возвращаться? - Василина сжала теплую чашку, пытаясь не показывать тревоги. Ведь кроме прямого принуждения есть и другие приемы: обман, шантаж… Видимо, сомнения все-таки отразились на ее лице, потому что дракон покачал головой и решил говорить прямо, пока вежливый обмен короткими фразами не заставил додумать что-то страшное:
        - Ваше величество, клянусь: никакого принуждения к вашей сестре применено не будет. Да, нам нужен этот брак, - Василина сердито сверкнула глазами: маленькая гроза в облике светловолосой женщины, - очень нужен, и брат мой обязан спасти не только Пески, но и наш народ… сестра ведь написала вам об обстоятельствах и причинах похищения?
        Королева кивнула расстроенно и чуть сместилась назад, к мужу. Едва заметно, но тот сразу придвинулся ближе, коснулся ее плечом - и она ощутимо успокоилась.
        - Драконов осталось очень мало, - продолжал Энтери, - весь наш народ поместился бы в одном из ваших пятиэтажных домов. У нас нет детей, нет будущего. Брак Владыки с вашей сестрой - редкий и невероятный шанс на выживание и нашей земли, и наших людей. Поэтому вы должны понимать: мой брат сделает все, чтобы принцесса Ангелина согласилась стать его женой. Но мое вам слово - там нет никакого насилия, наоборот, он ухаживает за ней очень терпеливо, исполняет все ее желания, она ни в чем не знает нужды. Мы все надеемся, что она останется с нами. Но… если ее высочество решит иначе - Нории отпустит.
        Народ за длинными столами вовсю общался, где-то уже играла музыка, а в светло-голубых глазах маленькой королевы столько всего было - и страх за сестру, и неподдельное, огромное сочувствие, и размышления над услышанным.
        - Мне очень жаль, - тихо сказала она. - Если бы от меня зависело решение вашей беды…
        Василина не закончила, но Энтери уже сам видел - эта Рудлог легко пошла бы на замужество ради исправления прошлого зла.
        - Вы расскажете мне, из-за чего случилась война? - попросила она. - Мужчины нашей семьи всегда были несколько воинственны, но мне трудно представить, чт? должно было случиться, чтобы мой предок решился истребить целый народ. А документов того времени почти не осталось.
        - Началась из-за нелепости, - Энтери пожал плечами. - У нас была засуха, такое иногда случается - природа берет свое, несмотря на божественную кровь, ее обуздывающую…
        Василина кивнула: и в Рудлоге очень редко, раз в столетие, но происходили извержения вулканов и небольшие землетрясения, несмотря на Стену, - земле все равно требовалось дышать. И наводнения были, несмотря на силу владычиц Маль-Серены, и сильные ветра на континенте, и неожиданные холода.
        - Тогда Владыка Владык обратился к королю Седрику с просьбой отдать Рубин в Пески на год раньше положенного, - продолжал дракон. - Вы знаете, что такое Рубин? Это артефакт, усиливающий божественную кровь. Просьба не была необычной: редко, но необходимость такая возникала у всех королей, и никто не раздумывал, идти навстречу или нет, ведь любому государству континента могла однажды понадобиться помощь. Было и такое, что монархи друг друга на дух не переносили, но Рубин передавали - это считалось выше конфликта. Однако Рудлог заупрямился и сказал, что должен обдумать свое решение. А на следующий день Рубин пропал. Ваш прадед обвинил в этом нас.
        - Вы не крали? - серьезно спросила королева, глядя прямо в зеленые драконьи глаза.
        - Нет, - сказал ее собеседник, не отводя взгляда. И она, чуть помедлив, кивнула.
        - Седрик был несдержан, - осторожно добавил Энтери, - легко впадал в ярость. Его можно понять: это чудовищная потеря. Но он посчитал нас, его друзей и гостей, причастными, и тем самым нанес оскорбление. Заверения Владыки его не убедили, Седрик высказался крайне резко, и мы покинули дворец Рудлогов. А через месяц на нейтральной полосе произошло нападение на наш гарнизон, было много погибших. Седрик привел армию за Рубином. И наших послов он не послушал. Уверен был, что мы виноваты. Мы могли переждать за Стеной - но ведь есть еще широкая полоса между двумя Стенами, вы ведь знаете?
        - Знаю, - подтвердила Василина. Между Стенами всегда была полоса из нескольких десятков километров, а раньше и того больше: правители завоевывали новые территории, Стены расширялись, но никогда не соприкасались. Маги объясняли это тем, что при ближайшем расположении стихийные плетения Стен могли вступать в конфликт и провоцировать природные катастрофы или поглощать друг друга.
        - Рудлог выманил нас тем, что стал нападать на поселения, расположенные на нашей стороне Милокардер. Началась война. Длилась она почти два года, - Энтери говорил сдержанно, коротко: для него это все происходило недавно и все еще было очень страшно. - Пока не произошло решающее сражение у гарнизона Ниппа, где с обеих сторон полегло столько солдат, что холмы окрасились в красный цвет, а земля не могла больше впитывать кровь. Из-за магических дуэлей воздух искрил силой, вспыхивали пожары, поджаривая трупы, начались сухие грозы с мощными молниями. Запах паленой человеческой плоти, трупная вонь… похоронить всех было невозможно. Вороны не могли взлететь - ходили обожравшиеся, а лекари и помогавшие им драконы падали от усталости: раненых было столько, что они умирали, не дождавшись помощи.
        Василина смотрела и холодела - глаза дракона пустели, он говорил монотонно, словно погрузившись в себя. Муж сзади грел ее и не позволял начать всхлипывать. И громкий шум людских голосов, празднующих свадьбу, почти затих, словно они перенеслись под полог страшных воспоминаний.
        Молодая жена Энтери обеспокоенно тронула дракона за плечо, и он очнулся, посмотрел на нее - лицо его разгладилось, посветлело.
        - Страшно было, ваше величество, - сказал он с горечью. - Но после этого армия Рудлога была практически уничтожена, и Седрик предложил подписать мирный договор. Мы поставили условие, что договор должен быть магическим и что соглашение кровью заверят все аристократические рода обоих государств. Для нас это был праздник, победа и обещание мира, и полетели все: полет должен был быть долгим, церемония подписания из-за количества участников могла растянуться на много дней, поэтому взяли с собой и жен, и детей - кто-то нес семью на себе, кто-то мог лететь сам. А когда мы прилетели на оговоренное место, нас заковали в гору. И чудо, что камень выпустил нас сейчас. Мы думаем, это случилось из-за того, что ваш трон на время опустел. Но не всех выпустил камень. Не всех, - повторил Энтери и сжал зубы.
        То, что было для драконов чудом, стало трагедией для их семьи. Но не права ли Ани? Может, смерть мамы и предшествующее ей угасание рода Рудлог предопределены поступком их далекого прадеда?
        Василина молчала, обдумывая услышанное. О многом написала Ангелина, но важно было послушать лично, посмотреть в лицо, понять.
        - У нас давно нет войн, - сказала она. - Слава богам. Не представляю, что вы пережили. И мне жаль, очень жаль.
        Королева снова замолчала.
        - Я подготовила предложение для Владыки Нории о встрече для решения конфликта, - проговорила она ровно. - И готова содействовать восстановлению Песков на международной арене, если сестра действительно вернется в целости и сохранности - или если я буду убеждена ею, что она остается в вашей стране не по принуждению, а по собственному желанию. Противиться этому не буду. Но заставить ее я тоже не могу. Однако я признаю наш долг перед вашим родом и обещаю приложить все усилия, чтобы в нынешних условиях исправить ситуацию.
        Энтери склонил голову. Он ошибся. Она очень сильна.
        - Прежде всего, - добавила королева, - нужно наладить телепорт-сообщение между нашими странами. Как только закончатся эти две недели и я увижу сестру, я бы хотела снова встретиться с вами. Готова отправить к вам магов, чтобы они на месте оценили возможности. Все это я намерена повторить Владыке лично. Пожалуйста, передайте ему на словах, что я жду нашего разговора. Подробности - в письме и далее при личных встречах.
        - Конечно, передам, ваше величество, - подтвердил Энтери, глядя, как неуверенно направляется через площадь к их столу мэр Трайтис. Василина Рудлог тоже заметила, ободряюще улыбнулась взволнованному главе города и снова повернулась к дракону.
        - Господин Энтери, думаю, я получила свои ответы. Благодарю вас за прямоту и честность. Куда мне распорядиться отнести вещи сестры?
        - В храм, - немного растерявшись, ответил дракон. Он надеялся, боги не обидятся, что по его вине святое место превратилось в склад вещей.
        - В храм? - ее величество подняла брови, затем кивнула. - Хорошо. И письма, - она обернулась к мужу, и тот передал ей охапку конвертов. - Это от всей семьи, - пояснила она, заметив повеселевшее лицо дракона, - а это - лично для Владыки Нории. Только как мы свяжемся, если будет ответ? От сестры или от Владыки?
        - Я доставлю, обещаю, - успокоил ее Энтери.
        Королева снова кивнула, поднесла к губам кружку с киселем. Но не отпила.
        - Как бы я хотела полететь к ней с вами, - проговорила она расстроенно, словно все это время держала эмоции в узде, но они все-таки прорвались. За ее спиной нахмурился и качнул головой принц-консорт, глядя дракону в глаза. Но Энтери не нуждался в такого рода предупреждениях.
        - К сожалению, у меня нет таких полномочий, ваше величество, - сказал он мягко.
        - Понимаю, - отозвалась королева, поглаживая покрытые глазурью ноздреватые бока большой коричневой кружки, - и у меня нет такой возможности.
        Музыка стала громче, к столу добрался-таки ежеминутно останавливаемый сытыми и развеселившимися горожанами Дори Трайтис. И выглядел он как-то виновато.
        - Сейчас танцы будут, - произнес мэр учтиво и нервно, но из-за шума голосов и усердия музыкантов приходилось орать, поэтому получилось даже чуть угрожающе. - Ваше величество, меня попросили просить… э-э-э-э… просить вас станцевать с нами первый танец. Молодые открывают перехват, а мы продолжаем…
        И как ответить, чтобы не обидеть? Сидевшие за столами даже притихли, пытаясь услышать, что скажет маленькая королева.
        - Я с удовольствием, - произнесла она, поглядывая вопросительно на мужа - тот кивнул едва заметно, - только я, к сожалению, не знаю местных танцев. И, почтенный Трайтис, мы уже закончили разговор и готовились прощаться. И так доставили вам хлопот и волнений молодоженам.
        Молодая драконья жена что-то смешливо шептала на ухо мужу. И улыбалась королеве. Так, что невозможно было не улыбнуться в ответ.
        - А! - махнул рукой повеселевший мэр. - Там ничего сложного! Благодарю за честь, ваше величество! Мы не посмеем вас задерживать, но как хорошо будет, если вы поучаствуете в перехвате!
        - Поучаствую, - согласилась Василина. Хорошо хоть, что это просто танец, а не нечто более экзотическое. Она вспомнила о бане на Форелевой заставе и чуть покраснела.
        Терановийцы, уловившие ответ королевы, зашумели одобрительно, радостно, стали выкрикивать тосты за здоровье ее величества.
        - Ваше высочество, - куда более осторожно обратился мэр к суровому барону Байдеку, - а вы присоединитесь?
        - Непременно, - ответил консорт, ухитрившись это сделать одновременно угрюмо и любезно. И всем, кто слышал его ответ, стало понятно, что не стоит усердствовать в перехвате рядом с королевой.

* * *
        За происходящим на площади с каменным лицом наблюдал в большой бинокль подполковник Майло Тандаджи и думал о том, что снайперы, наверное, переплевались все - попробуй отследи цель в танце, в окружении хлопающих в такт людей. Еще он думал, что надо поговорить с Байдеком - ее величество как раз сменила невесту, поплыла немного застенчиво вокруг красноволосого дракона под вздохи и аплодисменты толпы - о том, чтобы объяснил наконец жене базовые правила безопасности. Как целиться, когда в прицеле то и дело мелькает светлая головка государыни?
        Они временно разместились на третьем этаже опустевшей администрации, судя по всему, в бухгалтерии. Капитан Рыжов тоже поглядывал в бинокль и вел запись на камеру. Для отчета. Ну и для истории - чтобы потомки могли увидеть будни королевской четы. Изредка комментировал, и Тандаджи едва уловимо морщился - то ли от фраз подчиненного, то ли от нелепости происходящего. Воистину, с момента возвращения Рудлогов на трон его служба периодически стала напоминать комедию.
        - В круг выходит его высочество принц-консорт Мариан Байдек, - голосом профессионального диктора на параде провозгласил Рыжов. - В перехвате обыгрывается древняя традиция погони нескольких женихов за невестой. Как рассказывали местные жители, восходит она к драконьим обычаям…
        - Рыжов, - спокойно попросил Тандаджи, не опуская бинокль, - вы не могли бы заняться озвучкой после? Я выделю вам время, кабинет и даже оплачу премиальные за ваш этнографический труд.
        - Так точно, господин подполковник, - радостно отчеканил капитан и больше рта не открывал. И хорошо - а то быть бы любознательному Рыжову сосланным на окраину Рудлога изучать местные обычаи.

* * *
        Барон танцевал серьезно, не боясь выглядеть смешным или нелепым. На Севере тоже танцевали нечто похожее на свадьбах, только танец назывался ух?дка - «ухаживание», и женщины не менялись: одна невеста, а вокруг нее друзья жениха. В конце концов, он солдат и офицер, раз надо - значит надо. И Мариан двигался в паре со своей королевой, убегающей, кидающей на него лукавые взгляды - Василина раскраснелась, разогрелась и была необыкновенно хороша. Она веселилась - разве мог он испортить ей неожиданный отдых? И Байдек сам не заметил, как стал улыбаться в ответ, и как загорелся огнем ее взгляд, и как музыка и ритм танца вдруг превратили его в охотника, а его жену в меховой шубке, с ее голубыми глазами и светлыми кудряшками, - в самую желанную добычу, и танец стал тем, чем он был изначально, - демонстрацией мужской доблести и женской красоты и мягкости.
        Застыли гости, наблюдая за кружившейся парой и гадая: поймает? не поймает? Замерли ждущие своей очереди женщины - разве можно разорвать этот танец? Радовались музыканты, старательно выводя переливчатую быструю мелодию на волынках и скрипках. Стучали каблучки королевы по брусчатке площади, и им вторил гулкий стук сапог ее супруга. И в какой-то момент хищный ястреб почти настиг свою пушистую лебедушку - но она извернулась, юркнула в толпу со смехом, и вышла вместо нее другая девушка. Робко, скромно, даже испуганно - а ну как захочет этот широкий, мощный мужчина прервать перехват, пойти за женой?
        Но перехват не был разорван - иначе ведь быть беде! - дотанцевал высокий гость, не показав своего недовольства, если даже оно и было, и, как положено, ушел из круга, никого не обидев, и сменил его другой парень. А королева с супругом радовались, как все, и хлопали, и смеялись, стоя рядом с молодоженами, а потом попрощались вежливо, поблагодарили жителей за теплый прием неожиданных гостей, поздравили еще раз молодых и пообещали обязательно навестить Теранови с официальным визитом.
        Королева ушла в сторону телепорта, сопровождаемая мужем и охраной, и даже не поняла, что одним танцем завоевала любовь целого города.

* * *
        Праздник в Теранови продолжался еще несколько часов. Энтери удалось отлучиться в храм, после перехватить мэра Трайтиса, уже приложившегося к местной медовухе, и показать ему список принцессы Ангелины. Мэр клятвенно обещал, что все найдут, купят и доставят к остальным вещам.
        Тася немного грустила, и он обнял ее, прошептал на ухо:
        - Не хочешь лететь ко мне?
        - Хочу, - сказала она грозно, - что ты выдумал! Переживаю просто о новом месте. Что я там делать буду, Энтери?
        - Будешь хозяйкой в доме, - он легко поцеловал ее в нос, - а освоишься - решишь. Не захочешь в городе жить - построим дом за городом, там земли будет много, можно фрукты выращивать, овец разводить. А нет - так в городе найдешь себе занятие. А если совсем плохо тебе там покажется, - добавил он неуверенно, - то вернемся сюда.
        Она покачала головой.
        - Жена должна быть там, где муж. Я привыкну, Энтери.
        Веселая круговерть праздника не хотела отпускать, но солнце давно перешагнуло через полдень, а лететь домой было долго. Тася немного грустила, обнимаясь с сестрой, а Энтери, уставший от необычайно буйного веселья, вдруг обнаружил себя рядом со старым Михайлисом, отцом Таси. И с трубкой в руках. Мужчины курили и молча смотрели на танцующих людей.
        - Я тебе там табачка донес мешок, - нарушил молчание старик. - Закончится - прилетай, у меня запасы большие. И не обижай мне Таську.
        - Может, с нами полетите? - спросил Энтери. - Дом большой, и вам, и Лори места хватит. Заодно за дочку сердце спокойно будет. Там тепло, зелени много в городе. Захотите своим домом жить - так будет свой.
        - Э-э-э, - отмахнулся Михайлис, - куда мне на старости лет переселяться. Я горы эти люблю, здесь родился, здесь и помирать буду. Затоскую без снега, без сосенок, без охоты. Да и у Лорки вроде как складывается, - он качнул головой в сторону стола, где молодой крепкий парень глаз не сводил с Тасиной сестры. - Глядишь, и вторую дочь замуж выдам. Ты лучше скажи мне, как это ты ей шрамы убрал? Таська поделилась.
        - Это я от счастья, - смущенно признался дракон. - Удивительно, вы первый спросили, отец.
        - Да чего уж тут удивительного, - Михайлис выпустил дым, поглядел, как облачко рассеивается в прозрачном холодном воздухе. - И не такие чудеса случались. У нас одна девушка пошла за охотника, на которого двумя годами ранее дерево упало. Все, что ниже пояса, отнялось, сам понимаешь, куда там жениться. Хирурги и виталисты позвоночник собрали, а не действуют ноги, и всё. Руками разводили, потому что по показаниям все цело, а не работает. А она медсестрой у нас в госпитале трудилась, ухаживала за ним. Так и слюбились, и свадьбу в коляске сыграли, и в храме переночевали. А наутро он на своих ногах вышел. Вот, двое пацанов у них. Так что увидели все, а болтать о таком - богиню гневить.
        Они снова помолчали, попыхивая трубками.
        - А в гости к нам прилетите? - Энтери глянул на старика. Тот прищурился.
        - Конечно. Проверю, как Тасе с тобой живется, и обратно. Вот через пару месяцев и прилетай за мной. А пока родственники для молодых только помеха.
        Энтери докурил, аккуратно вытряхнул пепел из трубки, постучал по ней ладонью.
        - Пора, - сказал он.
        На то, как нагружают поклажей огромного белого дракона, пришел посмотреть, наверное, весь город. Большие сумки закрывали на молнии, заклеивали скотчем и попарно привязывали к красным шипам драконьего гребня - издалека казалось, что на шее у ящера завязаны уродливые пестрые банты.
        Энтери стоически терпел и погрузку, которой командовала Тася, и толпу детей, жаждущих посидеть на драконе, - аттракцион получился знатный, хоть билеты продавай. Да и некоторые взрослые вежливо просили разрешения взойти по крылу. Как им отказать?
        Наконец Тася, обнявшись с родными, чмокнув своего дракона в нос - на хороший полет, - закуталась в доху и уселась на свое законное место - на холку мужу. И они полетели, оставляя внизу восторженно ахающих горожан.
        И хотя жители Теранови были, без сомнения, добры и широки душой, отлет свой Энтери воспринял не без облегчения.
        В Истаил он прилетел к вечеру. Шея уже побаливала - большие сумки натирали и мешались, да и скорость из-за них снизилась. Несколько раз делал остановку для Таси в оазисах, и она с любопытством оглядывала бесконечное море песка, чахлые пальмы, зелень с длинными корнями - чтобы достать до подземной влаги.
        Когда Энтери приземлился в Истаиле, жена уже дремала, и пришлось аккуратно тыкать ее носом, грозно шуметь ноздрями, чтобы проснулась, и спускать на землю.
        Новобрачная старательно оглядывала свои владения, и серые глаза ее были испуганными: высокий белый дом с арками и выглядывающими из окон цветными занавесками, огромный сад - еле-еле угадываются за деревьями очертания соседних домов, - шум странного города за воротами, фонтаны, оглушающие сладкие и пряные запахи.
        Пока молодая жена приходила в себя, Энтери с наслаждением обернулся - сумки остались лежать рядком, как арбузы на грядке, - взял супругу за руку и повел в дом: знакомить со слугами, кормить, мыть и укладывать спать.
        Ему было странно и необычно видеть в этом доме Таисию - будто времена наложились одно на другое, - и ей тоже все казалось странным. И наличие слуг, радостно приветствовавших хозяйку дома и преподнесших им по случаю свадьбы сладкий кускус с изюмом, и непривычная еда, и купальни с большими бассейнами.
        Впрочем, в купальне красноволосый дракон, дорвавшись до жены, вмиг забыл, что у него и шея болит, и плечи, и что он устал, как вьючный верблюд. И Тася забыла про пока еще чужой дом, и переживания о будущем, и грусть по оставленным в Теранови родным.
        Они расплескали воду на цветной мраморный пол, утопили в огромной ванне несколько горшочков с мылом, чуть не заснули там же после бурной любви - и, уставшие, посмеивающиеся и зевающие, пошлепали по залитому полу в спальню, устланную коврами, с высокими окнами, выходящими в сад, сказочными светильниками на ножках и круглым потолком.
        Дом, опустевший более пяти веков назад, оживал и радовался, заполняясь запахами пищи и печного дымка, свежего белья, голосами людей и солнечной, счастливой и жаркой любовью, которая любой дом делает теплым и добрым к его обитателям.
        Часть 2. Глава 5
        1 ноября, Пески
        АНГЕЛИНА
        Принцесса Ангелина едва сохраняла спокойствие. Полдень! Энтери вернулся вчера - Нории сообщил ей об этом за завтраком. Улыбнулся, увидев, как раздавила она в раздражении виноградину, попросил подождать.
        - Не злись на него, - сказал он насмешливо, - у него своя женщина рядом. Он, наверное, забыл обо всем.
        Принцесса сердито подумала, что младший брат Владыки может забывать о чем угодно - но только не о письме от ее родных. Но Ангелине пришлось набраться терпения. Вечером ей предстояло посетить праздник в честь Синей Богини, и принцесса очень надеялась, что дракон сумеет оторваться от молодой жены до этого времени.
        Энтери появился к обеду, когда Ани уже вся извелась, пытаясь занять себя хоть чем-то: поговорила с Ветери о планируемой переписи населения, показала ему список вопросов, которые нужно осветить, договорилась, что он найдет писцов, способных провести учет жителей. Поболтала с заглянувшей Зарой - девушка тоже собиралась на праздник, так как одна из ее дальних родственниц выходила замуж. И дождалась-таки запоздавшего молодожена. И даже вежливо его поприветствовала.
        Впрочем, Энтери был таким спокойным и приятным в общении, что на него невозможно было сердиться. Он рассказал о свадьбе - принцесса нетерпеливо поглаживала толстую пачку писем, - удивил ее известием о том, что Василина прибыла пообщаться с ним. Кратко передал содержание разговора, испытующе глядя на Ани. Принцесса выслушала вежливо, не моргнув глазом. Решительная у нее сестричка, однако. Молодец. Может, действительно все хорошо? Может, есть возможность пусть не остаться… подумать над тем, чтобы остаться здесь? Нет, сначала вернуться в Рудлог, потому что она очень соскучилась по семье. А потом, возможно, уехать сюда.
        Да о чем она вообще думает?!
        Энтери попрощался - он должен был зайти еще и к брату, и Ани стала торопливо вскрывать конверты. И читать, читать, читать…
        «Ангелина, мы очень скучаем. Тандаджи организовал поиски, но они не дали результатов, поэтому я безумно рада, что ты нашла возможность передать письмо. Я очень боюсь за тебя, хотя ты и пишешь, что нет причин для беспокойства. У нас все уже хорошо. Были кое-какие неприятности…
        …Слава богам, заговор раскрыт. Но, судя по всему, это не конец, и проблема приобретает международный масштаб. Очевидно, что кому-то нужна кровь нашей семьи, и понятно, что нападения на королевские дома континента продолжатся. Неясны цели, неизвестно, кто станет следующей мишенью. Мариан усиливает систему безопасности; скоро мы будем ходить, увешанные следилками, и бояться собственной тени…
        …Видела бы ты это чудовище, Ани! Никогда в жизни я так не боялась. С ужасом думаю, что бы было, если бы в рог дунул кто-то из моих сыновей, ведь подарок был для них. Если бы не помощь других монархов - не знаю, справилась ли бы я…»
        «Ангелиночка, ты только не переживай. Я знаю, что я совершила много глупостей, но с одним ты можешь меня поздравить - я все-таки выйду замуж за Демьяна Бермонта! А теперь я хочу рассказать тебе, как мы с ним встретились. Только не переживай, пожалуйста, сейчас уже все хорошо…»
        «После твоего похищения мы с Васютой оказались в больнице. Она напоила алтарный камень своей кровью, да так, что едва не умерла. Веселое наследие нам оставили предки. А у меня пропала сила. Правда, сейчас уже вернулась - после произошедшего на Васином дне рождения…
        …Иногда мне кажется, что девиз нашей семьи не „Пламя, ввысь!“, а „Ни дня без смертельной опасности“…»
        «Рада, что ты в добром здравии. Я скучаю, сестренка… Рассказывать очень много, поэтому напишу оглавление, а потом подробности по пунктам.
        1.Учеба в университете.
        2. Коронация Василины.
        3. Поиски Полины и ее будущая свадьба.
        4. Памятник маме.
        5. Марина вышла на работу.
        6. Наш придворный маг.
        7. Каролина начала краситься!
        8. Демоны (только не пугайся, все уже хорошо!).
        9. Тха-охонг.
        10. Вопросы по поводу устройства жизни у драконов и их строения.
        Пожалуйста, напиши как можно подробнее! Я записала интересующие меня вопросы. Было бы здорово, если бы ты смогла привезти образец пера или клык…»
        «Дочка, Каролина нарисовала тебе несколько картин. Она прекрасно рисует, но стесняется пока показывать это сестрам. Я занимаюсь с ней после школы. У нее несомненный талант. Она очень скучает - сильно привязана к тебе. Поначалу даже плакала тихо, когда думала, что я не вижу. Очень надеюсь, что ты вернешься. Ты нужна нам».
        С листов бумаги на нее смотрели нарисованные рукой младшей сестры Василина с детьми, строгий Мариан в военной форме, Алинка с книжкой, Полли, завязывающая длинные волосы в хвост, Марина с короткой стрижкой и сигаретой, глядящая в окно, и сама Каролина со Святославом Федоровичем.
        Ани с жадностью вглядывалась в измененные - точнее, вернувшиеся - лица сестер. Только Алинка и младшенькая остались под мороком. Ну и она сама.
        Повзрослели. У Полли немного резкие черты лица, нос с горбинкой, острый взгляд - красота ее сильная, чуть насмешливая. Марина с короткими волосами и огромными глазами выглядит почти неземной. Просто насмотреться нельзя - красота ее стала утонченной, притягивающей взгляд. И не скажешь, что эту девушку Ангелина как-то вызволяла из полицейского участка, куда их загребли всей общажной компанией.
        И Василина. Малышка с кудряшками, твердым взглядом и фамильными рудлоговскими скулами. Очень похожая на мать.
        А она, Ангелина, уже забыла, как выглядела до переворота.
        Праздник Синей Богини прошел для принцессы как в тумане. Она улыбалась, говорила поздравления новобрачным, ела вместе со всеми жирный и горячий мясной плов, благословляла, принимала участие в молитве. Люди радовались ее участию; трепетали на ветру разноцветные ленты, украшавшие город, звучала музыка, дымились кальяны, Нории сидел рядом и периодически обращался к ней - и она даже отвечала, но потом не могла вспомнить, о чем был разговор.
        Снова и снова Ангелина обдумывала письма родных. И когда вернулась во дворец, первым делом перечитала их. Потом еще раз и еще, пока почти не выучила наизусть.
        Служанка Суреза, испуганная молчаливостью и задумчивостью госпожи, принесла ей с кухни свежих медовых лепешек, заварила чаю. И нарадоваться не могла - шеен-шари рассеянно уничтожала одну за другой, пока не взглянула изумленно на последнюю, уже откушенную, потом на опустевшее блюдо и не отложила ее. Встала и вышла из своих покоев. И куда пошла ночью?
        Ани прошла по коридору к покоям Нории, открыла дверь - старый слуга Зафир изумленно вскинулся из кресла, но она остановила его жестом. Шагнула в темную спальню, села в кресло напротив кровати, где спал Владыка города.
        - Зачем ты пришла? - глухо спросил он через некоторое время.
        - Я хочу домой, Нории, - ответила она. - Отпусти меня. Пожалуйста.
        Он сел, тяжело опершись кулаками на кровать. Посмотрел на нее внимательно.
        - Ты вернешься ко мне?
        - Я не знаю, - сказала Ангелина честно. - Не знаю.
        Орнамент на драконьем теле тускло светился, мерцал, и то ли от мерцания этого, то ли от общей усталости в глазах защипало, невыносимо и больно. Сморгнула - и с удивлением почувствовала на щеках влагу.
        - Не плачь, - произнес он рокочуще. Увидел? Или почувствовал запах? - Иди ко мне. Расскажи, что случилось.
        Ани сжала подлокотники кресла и не двинулась с места. И Нории встал, вытянул ее с сидения и усадил к себе на колени.
        - Расскажи, - пророкотал он ей на ухо, чуть поглаживая по спине рукой.
        Глупая ситуация, глупое положение, но ей было все равно. Они ведь договаривались, что она может уйти раньше?
        - Семья без меня не справляется, - сказала Ани тихо. - Беды идут одна за другой. Начиная с коронации и того момента, как ты меня унес…
        Он слушал, слушал внимательно, и Ангелина говорила: ей просто не с кем больше было поделиться страхом за родных; и как так оказалось, что не нашлось здесь ближе человека, чем ее похититель? Говорила долго - Нории успел положить ее голову себе на плечо, обхватить крепко; прохладный и спокойный, он утешал ее одним своим присутствием. Она ведь могла позволить себе одну слабость, всего одну - перед тем как уйти? И казалось, что он все понимает.
        - Ты отпустишь меня? - повторила Ангелина после рассказа.
        - Ты обещала мне месяц, - сказал Нории ровно. И принцесса подняла голову, выпрямилась.
        - Обещала, - подтвердила она сухо и попыталась встать. - Но мне нужно в Рудлог.
        - Зачем? - поинтересовался дракон, отпуская ее. - Ведь сейчас все в порядке? Твоя сестра правит достойно, опасностей удалось избежать, враги побеждены. Что изменят эти две недели?
        Она глядела на него и понимала: нет, не отпустит.
        - Я просто беспокоюсь за них, - тихо произнесла Ани.
        - Дай им жить своей жизнью и делать свои ошибки, - требовательно пророкотал Владыка.
        Она молчала, кусая губы, затем покачала головой.
        - Наверное, ты прав. Извини, что разбудила, Нории. Две недели ничего не решат.
        Дракон испытующе глянул на нее, склонив голову.
        - Ты ведь знаешь: я хочу, чтобы ты осталась навсегда.
        - Я не могу решить это сейчас, Нории.
        - У тебя есть еще две недели, Ани-эна.
        Ночь была тяжелой и неспокойной: Ангелина сомневалась в принятом решении, размышляла, как оно скажется на семье. Перечитывала письма, плавала в бассейне и думала, думала, думала. Заснула под утро, совершенно измучившись, и проснулась только к обеду.
        Отвела урок у нани-шар. Слуги Энтери занесли учебники, книги, и девушки радовались, как дети, с восторгом рассматривая картинки, б?льшую часть изображенного на которых они не понимали, пробовали ручки и тетради. Учеба сразу пошла легче и веселее, и она даже отвлеклась немного.
        А после обеда Ангелина нашла Нории и попросила отвезти ее на море.
        Что может отвлечь лучше, чем теплая лазурная вода?
        На этот раз он пошел в воду с ней - и она не отворачивалась, - нырял, доставал ей со дна причудливые большие зубчатые раковины с притаившимися внутри моллюсками, разглядывал ее откровенно и прямо - и она не опускала взгляда, касался - и она не отходила в сторону. Мягкие волны успокаивали, уговаривали расслабиться, и Ангелина лежала на спине, бездумно уставившись в небо, а прибой покачивал ее и уносил куда-то далеко, туда, где ничего не нужно решать и нет необходимости выбирать.
        Светило солнце, и во рту было горько от морской воды, и насмешливо и сочувственно шумело море.
        Ани перевернулась на живот и поплыла к берегу. Вышла на песок, закуталась в полотенце, не глядя на идущего следом дракона, и направилась в тень - под пальмы. Разлеглась на покрывале, не смыв соль с тела, и закрыла глаза. Как же она устала.
        Нории уселся спиной к пальме, разлил лимонад. Она слышала его, но не открывала глаз. Не хотела вставать, не хотела что-то делать.
        - Тебе хорошо? - спросил он гулко.
        - Да, - слово вылетело, как комок грязи, и Ани поморщилась, облизала сухие губы, чувствуя засохшую соль в уголках. - Пить хочу.
        - Иди ко мне, - предложил Нории насмешливо, - я тебя напою.
        Она встала, поморгала - перед глазами плясали фиолетовые пятна. Поправила полотенце и подошла. Потянулась за лимонадом - закружилась голова, потемнело в глазах, - и упала бы, если бы дракон не поймал ее и не притянул снова к себе.
        - Слишком много на солнце пробыла, - пояснил он, проводя рукой по ее волосам - от ладони шла прохлада, и вспыхнувшая было боль уходила, растворялась. - Я забыл, что вам, людям, солнце может вредить. Пей, Ани-эна.
        Она жадно пила, а Нории смотрел на нее, и принцесса чувствовала и его бедра под своими ягодицами, и крепкую руку, поддерживающую ее за спину. И странный взгляд зеленых глаз, и то, как близко его лицо находится к ее лицу.
        Было тошно.
        Она отставила стакан. Повернулась, встретившись с ним взглядом, нервно передернула плечами. Он улыбнулся краешком губ, скользнул ладонью по ее спине до затылка и притянул принцессу к себе.
        Жадно, как она только что пила воду, дракон пил ее, не позволяя вырваться, ласкал губы и обещал большее, и Ангелина отвечала ему так же жадно и беззаветно, утонув в его напоре, в игре его языка, биении сердца, в руках, движущихся по телу, в совершенно откровенном возбуждении. И, когда ей стало казаться, что еще немного - и она просто растворится в нем, потому что нет в ней и никогда не было силы противостоять его мощи - пусть он и давал такую иллюзию, - Ани испугалась. Дернулась. Открыла глаза, встретив дымчатый взгляд вишневых глаз, и сжала зубы.
        - Спи, Нории, - сказала она и успела еще увидеть, как буйствующая жажда в его глазах сменяется яростью и пониманием.
        Раскрылся. Поверил. Ментальная защита слетает в моменты сильнейшего испуга и безумной страсти.
        - Спи, - добавила Ани, хотя в этом уже не было нужды. И разрыдалась от ломающей сердце боли.
        Она быстро обмылась - слезы всё текли и текли, - связала в узел свою одежду, добавила туда бурдюк с водой. Постояла с закрытыми глазами, определяя направление. Кинула взгляд на спящего дракона, вытерла ладонью слезы. Перекинулась в белую верблюдицу и побежала. На север, к своей семье.

* * *
        Четери снова ночевал у себя в доме, на своей земле. У него появилась навязчивая потребность возвращаться сюда. Может быть, потому что здесь он часто видел сны о Светлане. А может, потому, что в нем плескалась сила - и было совершенно очевидно, что всплески происходят именно после этих снов, и после ночей в доме Чет чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя кормящая мать - когда грудь распирает от молока и физически невозможно сдержать его.
        Он поил землю своей силой, и она отвечала побегами кипарисов, родниками и зелеными лугами.
        И пусть зеленая зона расширялась на какие-то пару десятков метров. Зато каждый раз удавалось оживить чуть больше, чем в прошлый.
        Это было невероятно, и подобного никогда раньше не случалось.
        Но Четери не мог не обращать внимания на изменения, происходящие с ним. Он стал быстрее - и в бою, и в полете. Но только Владыки могли ускоряться так, как теперь мог он, - мчаться стремительной стрелой, преодолевать за короткое время огромные расстояния.
        Он стал сильнее ощущать наследие Белого Целителя: люди приходили к нему за помощью, и если раньше целительский дар был довольно слаб - все-таки Четери жил воином, и в этом было его призвание, - то теперь он лечил страшные ожоги, спасал от укусов змей и тарантулов. Выдыхался каждый раз, приходилось отпаиваться кровью, и люди уже знали: идешь к дракону за помощью - бери с собой барана в жертву. Но все-таки лечил.
        И ауры стал видеть четче. И отблески эмоций начал ощущать.
        Если бы Чету не было больше сотни лет, если бы впереди было его совершеннолетие, то он бы решил, что в нем просыпается сила Владыки.
        Но это было невозможно, потому что такого не случалось никогда.
        И все же он должен был поговорить с Нории. Понять, что с ним происходит и почему.
        Четери прилетел домой рано, вымотанный как никогда. Пока Владыка Истаила был занят на празднике Синей, ему пришлось вычищать гнездо песчаников - твари напали на рабочих, обошлось без жертв среди людей, но вот защищавших их драконов потрепало. Слабаки, а не воины. Если бы остались в живых хотя бы пятеро воинов из его Крыла, не приходилось бы все делать самому. Но они погибли в проклятой горе.
        Заснул рано - и проснулся чуть позже полуночи, опять переполненный силой, опять после сна о Светлане. Тяжелого сна, потому что не было в нем любви, а женщина казалась потухшей, тоскливой и потерянной. Он снова требовал: «Жди меня» - но она то ли не слышала его, то ли не верила ему.
        Что это было? Их связь? Или голос совести?
        Кто оставил женщину на растерзание королевским палачам? Кто не подумал, что ее схватят и могут казнить за помощь им?
        Какому тупоголовому дракону открыла глаза красная принцесса, которую он воспринимал не иначе, как суженой жертвой для возрождения Песков?
        Энтери говорил, что в Рудлоге нет смертной казни, но разве легче от этого? Нет большего стыда для мужчины - не суметь защитить свою женщину. И не нужно оправдываться приказами Владыки, потому что, кроме приказов, для воина есть еще кодекс чести, который превыше всего.
        Блюди чистоту и во сне, и наяву.
        Сражайся каждый раз, как последний в жизни.
        Не предавай доверие.
        Мастер Клинков, чувствуя, как пульсирующая в нем сила просится в землю, вышел из дома в темную, влажную южную ночь, подошел к кромке воды. Черным зеркалом блестело озеро, плескала мелкая рыбешка, звучно стрекотали цикады. Посмотрел на свои руки, на тело - красные и зеленые линии орнамента светились так ярко, что ослепляли, отражались в воде, изгибаясь дрожащими дугами, создавая светящуюся дорожку, идущую навстречу лунной.
        Закрыл глаза, а когда открыл - в воде озера не было его отражения. Четери присел, плеснул ладонью по водной глади - побежала рябь, и виден был стоящий над головой полумесяц, просвечивающий через него.
        Там же, над Четом, было небо - перевернутая чернильная чаша, способная простором своим успокоить давно отучившегося удивляться воина. Небо зовущее, небо вечное приняло в свои объятья белого дракона, который, сделав круг, пролетел над озером - дабы убедиться, что его действительно не видно.
        Еще одно умение, которого у него не должно быть.
        Четери задумчиво парил в восходящих от прогревшегося за день песка потоках теплого воздуха, ласкающего и щекочущего крылья и живот, затем развернулся на север. И ускорился.
        Он только посмотрит. Только убедится, что с ней все в порядке.

* * *
        На окраине спящего Иоаннесбурга, в пятиэтажке напротив окон отслеживаемого объекта, смачно зевнул сидящий в кресле агент. Скука была смертная - месяц тупого наблюдения за экранами, на которые выводились изображения с камер, установленных на окнах снятой квартиры, и слежки в городе за молодой учительницей, каким-то невероятным образом оказавшейся связанной с похищением наследницы трона.
        Напарник спал на кушетке тут же, и завидно было до злости.
        Внизу, под окнами, вдруг завыли сигнализации нескольких машин, и агент, оживившись, выглянул наружу, но ничего не увидел. Фонари над проезжей частью светили ярко, по тротуару напротив, далеко от точки наблюдения, шла какая-то развеселая компания и гнусно орала песни.
        Все как обычно.
        Он ушел на кухню, сыпанул себе дрянного растворимого кофе в заскорузлую кружку, плеснул туда теплой воды из почти остывшего чайника, щедро добавил сахара и вернулся на место.

* * *
        Чет долго кружил над столицей Рудлога, опасаясь снижаться - вдруг полог невидимости перестанет работать? Но, раз за разом пролетая над знакомой пятиэтажкой с угловым окном, в которое он ворвался месяц назад, дракон не выдержал. Снижался мягко, сложив крылья, целясь на крышу - было бы удобно изогнуть шею и заглянуть в окошко, - но в последний момент подумал, что хлипкое строение может и не выдержать драконьего веса. Спустился на проезжую часть, аккуратно, стараясь не задеть хвостом ничьи окна, но все же толкнул лапой припаркованную машину, чуть не споткнулся, тяжело и гулко стукнул по тротуару. Заверещали машины, противно, на высоких нотах, на все лады, как безумный оркестр, и он сжался прямо посреди дороги, потому что стали загораться в окнах огни, сонные люди выглядывали, щелкали ключами от сигнализации, отключая воющие автомобили.
        Когда улица затихла, Чет развернулся, чувствуя себя червяком в тесном яблочном ходу, встал на задние лапы, оперся передними о Светланин дом и, изогнув шею, повернув голову боком, заглянул в ее окно.
        Там, за тонкими занавесками, в знакомой кровати спала его Света, и он как щенок стал тыкаться носом в стекло, прижимаясь ноздрей к щелкам между окном и рамой, пытаясь почувствовать ее запах.
        Жива. Спит. Дома.
        Пахло и другими людьми, ее родителями, он проверил - пожилая пара мирно почивала в другой комнате на широкой кровати. Окна заперты надежно, только на кухне одно вертикально приоткрыто - в эту щель мог пролезть котенок, но никак не дракон.
        Поскребся тихо когтем в стекло к Светлане, но звук все равно вышел душераздирающий - он прижал уши, оглянулся. И вовремя - у ног его шли люди, воняющие алкоголем, шумные, шатающиеся, первый наткнулся на дракона, упал, ошарашенно посмотрел по сторонам. Дракон поднял лапу, пропуская упавшего и ржущих над ним товарищей, затем приподнял и вторую. Балансировать было трудно, да и облицовка здания в тех местах, где он опирался на него передними конечностями, угрожающе поскрипывала и крошилась.
        Снова поскребся, прислонился глазом к стеклу - Светлана спала крепко, сжавшись в комочек - опять мерзла, наверное.
        Обернуться и подняться к ней? И что? Позвонит он в дверь, а если откроет кто-то из родителей? А он не одет, в этом мире так не принято.
        Четери старательно чиркал ногтем по стеклу, но Света не просыпалась. Походил задумчиво по дороге туда-сюда, расставляя ноги и пропуская проезжающие машины под брюхом.
        Сила утекала, как вода сквозь песок, и нужно было решаться, и он уже поглядывал на дверь подъезда, когда в голове раздался Зов Владыки Нории. Слабый, тихий, но даже на таком расстоянии было понятно, что хозяин Истаила в бешенстве.
        Чет мотнул головой, преодолевая необходимость прямо сейчас срываться с места и лететь, потянулся зубами к своему крылу, вырвал небольшое пуховое перо у самого сгиба. И еще с минуту, наверное, аккуратно просовывал его в щель окна на кухне - так, чтобы оно точно оказалось внутри.
        Зов повторился, и воин-дракон взмыл в ночное столичное небо, сбросил высоко над городом ненужную уже невидимость и, ускоряясь, полетел к своему Владыке.
        Света проснулась рано. За окном было серо и мокро, и кружилась голова, и на работу совсем не хотелось, и мутило противно. Полежала немного, слушая, как на кухне хлопочет мама, спустила ноги в теплых носках на пол и пошла в ванную.
        Зубная паста показалась такой вкусной, что она высосала чуть ли не полтюбика, а вот от запахов еды становилось еще хуже. Но поесть надо было, иначе опять будет темнеть в глазах на уроках и подступать к горлу желчь.
        Мама подметала пол, а в пыли у совка лежало большое, со Светину руку, пушистое белое перо. Она застыла в дверях, забыв о дурноте.
        - Смотри, - мама ткнула шваброй в перо, - ничего себе, какие птицы у нас водятся. Дочь, ты чего?
        Дочь, опустившись на пол, прижимала к лицу легкий пух, щекочущий ноздри, и с совершенно неадекватным видом улыбалась. Вскочила, метнулась к окну кухни, выглянула в него, побежала в свою комнату, отдернула занавески, всхлипнула. Встревоженные родители следовали за ней по пятам. И очень удивились, увидев на стекле коряво выведенное неровными буквами-царапинами слово.
        «Жди».
        - Мама, папа, - сказала Света, волнуясь, - мне очень надо вам кое-что рассказать.
        Рассказ получился долгим и трудным. К концу на маленькой кухоньке сидело два очень удивленных родителя и одна беременная дочка, прижимающая к себе пушистое перо.
        Сколько раз повторялась эта сцена в разных семьях, на разных кухнях, маленьких и огромных, роскошных? Без перьев, конечно. Да и отсутствующие потенциальные зятья были попроще и поменьше размером.
        - Ну, что скажете? - настороженно спросила Светлана у задумчивых родителей. Большие часы, стоящие на холодильнике, показывали, что на работу она уже опоздала. Придется придумывать отговорки. И позвонить надо, конечно.
        - Это очень неожиданно, дочка, - растерянно произнесла мама и посмотрела на отца в поисках поддержки.
        - Да ладно, Тамара, зато какой генофонд! - попытался приободрить ее отец. - Ты же знаешь, дети от разных рас очень красивые получаются. И умные…
        Мама поправила салфетки в салфетнице, подтянула скатерть так, чтобы плетеный кружочек встал точно посередине стола. Прислушалась к жужжанию холодильника. За окном шумели машины - люди спешили на работу.
        - Доча, - сказала она, - а ты точно не придумываешь?
        - Мама! - возмутилась Света. - Честное слово, все так и есть!
        Мама вздохнула.
        - Тебя могут арестовать в любой момент, потому что ты помогала похитителям наследницы и влюблена в ящера, который жил больше пятисот лет назад! Светочка, это же колоссальная разница в менталитете, во взглядах на жизнь, в образовании. Есть ли оно, это образование?
        - Писать точно умеет! - жизнерадостно вставил папа. - Криво, правда. Надо, кстати, стекло поменять. И чем он его так изрезал? Прекрасный аналог стеклорезу был бы! Интересно, а как он добрался до окна? В воздухе парил?
        - Ваня, прекрати, - сурово сказала мама. - Доченька, ты не сердись. Какой бы ни был, препятствовать не будем. Меня беспокоит то, что тебе грозит оказаться в тюрьме. Может, нам в деревню уехать? Там воздух свежий, ребенку польза, и нам спокойнее будет: ты все время рядом.
        - Да все равно выдернут откуда угодно, - покачала головой Света. - И если Чет прилетит снова, как он узнает, где я?
        - А мы ему бумажку на окно изнутри приклеим, - весело предложил старый изобретатель, - с картой и адресом. Писать умеет? Значит, прочесть тоже должен.
        - А с работой как же? - грустно спросила Светлана, поглаживая пух - щекотно и приятно ладони. - Я месяца не отработала, у меня уроки, детей жалко. Да и зарплата вот-вот должна быть. Нет, не надо в деревню.
        - А давайте мы поменяем окна так, чтобы они и внутрь, и наружу открывались, - продолжал фонтанировать идеями бывший инженер. - Тогда сможет зайти в гости…
        - К Свете в спальню, - с той же интонацией подхватила мама.
        - А мы на кухне это сделаем! - не растерялся папа. - И прилично, и перекусить сможет с дороги.
        Света представила себе, как с утра на кухне обнаруживается голый Четери, перекусывающий колбасой, и засмеялась. И мама, похмурившись для приличия, присоединилась к ней.
        Сменщик агента, дежурившего ночью, успел отобедать, когда внимание его привлекло какое-то движение в квартире отслеживаемого объекта. Приманка сегодня не пошла на работу, хотя встала вовремя, ходила туда-сюда по квартире, потом снова улеглась спать. А отец ее ковырял оконную раму. Похоже, стекло треснуло. Из-за чего, интересно?
        Больше по причине отсутствия других дел, чем из-за интереса, агент взял бинокль, подкрутил резкость и начал следить за пожилым мужчиной. Хоть какое-то развлечение.
        Странные трещины привлекли внимание, и он приблизил видимость. И выругался сквозь зубы. Прошляпил-таки напарничек эту ночь. Не зря он, проработавший на наружке больше десяти лет, не хотел брать его в команду. Но с приказом не поспоришь.
        Следующий час агент прокручивал записи с камер. Отметил появившиеся вмятины на облицовке дома, выглянул в окно - точно, вмятины имелись. Посмотрел в записи на мигающие машины, на отлетающую облицовку и потом несколько раз с глубоким чувством удовлетворения (и приятным предчувствием возможной премии) проглядел на замедленной прокрутке, как штрих за штрихом появляется на стекле одно слово и как мелькает в щели кухонного окна что-то белое, очень похожее на перо.
        - Господин подполковник, может, уже брать девчонку? Хоть какой-то рычаг давления на ту сторону. Заложника за заложника, а?
        - Не торопись, майор, - Тандаджи знал агента давно и был с ним чуть более ласков, чем с молодняком. - Продолжай наблюдение. Через несколько дней решим.
        Майло Тандаджи положил трубку и задумчиво уставился на вяло шевелящих плавниками рыбок в аквариуме. Байдек пересказал ему разговор между ее величеством и драконом. В отличие от молодой королевы, начальнику разведуправления по долгу службы приходилось не верить никому на слово. И он вычленил из разговора две важные вещи. Первая - принцессу обещали вернуть через две недели. Но неизвестно, что с ней это время собирались делать. Тандаджи не склонен был предполагать добрую волю у похитителей, особенно если учесть насущную необходимость согласия первой Рудлог на замужество. Значит, будут заставлять. И отсюда вытекал второй вывод. Дракон пообещал, что, если принцесса напишет ответ, он его доставит. Не написать она не могла. Значит, надо в ближайшие дни ждать обратной почты. И уж если ее не будет - то подозрения о насильственном удержании подтвердятся. Тогда придется дергать за единственную ниточку, что у них останется, - арестовывать Никольскую, окружать Управление боевыми магами, ждать ее пернатого ухажера и торговаться.
        Тандаджи смущало только одно: зачем вообще был организован этот обмен письмами? Хотя ответ, возможно, прост. Письмо от похищенной - гарантия неприкосновенности для красноволосого жениха и его невесты. Ведь не будь этого послания, высока была вероятность того, что королева согласится наплевать на политические последствия и даст добро на задержания во время свадьбы. Ради жизни сестры. Как бы доверчива она ни была, а семейные дела для Рудлогов всегда в приоритете.
        Королева Василина в этот момент беседовала со Святославом Федоровичем. Кто, как не он, знавший их мать куда ближе, чем дочери, мог дать совет или рассеять ее сомнения? А сомнения были. Мариан в ответ на ее слова коротко сказал: что сделано, то сделано, и ему лично дракон показался честным и без хитрецы. Но муж был военным, а не политиком.
        Поэтому и пришла Василина к отцу после обеда в студию, полюбовалась на наброски, на картины, на черновики проектов зданий, подождала, пока он дочертит какую-то сложную схему. Терпения в ней всегда было много. И, когда Святослав Федорович закончил, пересказала ему разговор с Энтери.
        - Что тебя тревожит? - спросил бывший принц-консорт, усаживаясь на высокую табуретку. На стене студии висел его автопортрет с допереворотных времен. Яркий и улыбающийся мужчина, изображенный в полный рост, с шикарными усами, молодой, с некоторой даже мечтательностью во взгляде. И совершенно не похожий на него сейчас худой однорукий Святослав с начавшими седеть висками и усталым взглядом. Разве что рост остался тот же.
        Василина вздохнула.
        - Я все время сравниваю себя с Ани, пап, - призналась она тяжело. - Думаю: как она бы поступила? Как решила бы тот или иной вопрос? Со вчерашнего дня обдумываю этот разговор. Она ведь ничто не принимает на веру и мне постоянно говорила, что я слишком эмоциональна и что в политике это вредно. Она бы точно не взяла на себя долг, не имея всей информации. А я… - Василина снова тяжко вздохнула, - …расчувствовалась. Взглянула на него - и сразу решила, что он хороший человек и ему можно верить. А если нельзя? Если ей там сейчас плохо? А письмо написала, потому что заставили?
        Святослав покрутил в руке тонкую кисть, оставленную на столе Каролиной - надо напомнить ей, что свое рабочее место нужно держать в чистоте, - покачал головой.
        - Василина, не надо сравнивать, это путь в никуда. У вас разные характеры. Ты никогда не станешь Ангелиной, ты Василина Рудлог. Но и она никогда не будет тобой. Я вас обеих люблю, вы мне давно родные, и поэтому послушай меня: в любом характере есть сильные и слабые стороны. Может, то, что ты считаешь слабостью, и есть твоя сила? Твои чувствительность, открытость, спокойствие… Ирина была больше похожа на Ани, это да. Но корона ведь уже решила, кто из вас лучше для Рудлога.
        Он перевел дыхание - давно так много не говорил. И давно не ощущал свою нужность кому-то, кроме младшей дочери. А сейчас Василина слушала Святослава внимательно и серьезно, и он продолжил:
        - Твоя мать часто рассказывала мне про твоего деда Константина. Что он был отзывчивым и открытым. Народ его любил… несмотря на известный недостаток.
        Василина кивнула - мать и ей это говорила. И отмечала, что характером она пошла в деда.
        - Он неизвестен свершениями, - заметила королева.
        - Зато его правление прошло мирно и спокойно, - возразил Святослав, - и в каждой области ему стоят памятники, и помнят его как Доброго короля.
        Она вспомнила памятник в Теранови и улыбнулась.
        - Хотя Рудлога в нем было много, - добавил отец, - и приступы гнева бывали, и раздражительность… Прими себя, дочка. Возможно, ты никогда не станешь могущественной владычицей. Но страна будет крепка любовью к тебе.
        Василина помолчала.
        - А если я ошиблась? - спросила она. - Если навредила Ангелине своей доверчивостью?
        - Даже боги ошибаются, - напомнил Святослав известную присказку. - Дочка, главное - чтобы она была жива и здорова. А с остальным… сама знаешь, с остальным Ангелина способна справиться сама.
        Часть 2. Глава 6
        2 ноября, МагУниверситет
        АЛИНА
        - Лучше бы что путное делать научил, малец, - проскрипел Ипполит, скептически глядя на огромную водяную змею, только что сотворенную Алиной прямо в коридоре университета из трехлитровой бутылки воды. Действовала она под руководством Матвея и теперь восторженно рассматривала морду змеи, поднеся ее чуть ли не к очкам. Змеица, даром что сотворенная, реагировала с унынием, хотя поначалу и пыталась уползти. А камены изгалялись как могли.
        - А она укусить может? - спросила Алинка у стоявшего рядом семикурсника. - Клыки вон какие!
        - Если приказать - укусит, - кивнул Ситников, - но без яда, конечно. Просто ранки парные останутся.
        - А говорить? - продолжала допытываться принцесса.
        - Хм, - Матвей озадаченно погладил бритый затылок. - Возможно, если дополнить модель речевыми характеристиками. Но тут мы используем базовую. Только стихию в формуле замени - и можно сотворить и воздушную, и земляную, и огненную тоже…
        - Мо-о-ожно, - вредным и противным голосом снова вмешался Ипполит, - но зачем? Бесполезная вещица.
        - Красивая, - не согласилась Алинка, аккуратно поглаживая уныло болтающуюся у нее на шее змею по переливающейся рябью шкурке. Проходящие мимо студенты глядели с любопытством, но не останавливались.
        - Малышка взрослеет, - голосом томной классной дамы вздохнул Аристарх, - становится настоящей женщиной.
        Матвей покраснел.
        - Это почему? - не подозревая подвоха, поинтересовалась Алина.
        - Невинный ты ребенок, - фыркнул Ипполит. - Только женщины считают красоту преимущественной перед пользой.
        Принцесса посмотрела на змею и вздохнула. Все равно красивая.
        - Ну и пусть, - сказала она тихонько. Повернулась к Матвею, который чуть ли не с отеческим умилением взирал на них со змеей.
        - Любую жидкость можно так переформировать?
        - Только ту, в которой воды не меньше семидесяти процентов, - пояснил Ситников. - То есть из бензина или подсолнечного масла нельзя. А вот из сметаны, - он широко улыбнулся, - можно. Мы как-то из борща сделали… первокурсников пугали.
        Он смутился под строгим Алининым взглядом.
        - Хулюган, - одобрительно протянул Ипполит. - А как я шуткую, так смотрит, будто кувалдой вмазать хочет.
        - Тебе каждый первый вмазать хочет, - сварливо откликнулся Аристарх, - потому что язык без костей.
        - Каменный! - похвастался Ипполит и показал оный язык в доказательство. Алина прыснула, и змея на ее шее зашуганно дернулась. Принцесса с сожалением поглядела на нее и приказала лезть обратно в бутылку, чтобы деактивировать.
        Вот только пить оттуда она точно не будет. Представила - передернулась.
        Алина хотела еще рассказать каменам про день рождения Матвея и про тха-охонга и порасспрашивать их, но у университета уже ждала машина и пришлось прощаться.
        - Завтра у нас показательный урок для первокурсников, - сказал Ситников, когда они подошли к гардеробу, - принял курточку Алинки, подержал, чтобы она надела, и принцесса от смущения долго не могла попасть рукой в рукав. - Вам не говорили еще?
        - Не-а, - куртка наконец сдалась, и Алина застегнула молнию, подождала, пока оденется друг. Очередь у гардероба стояла небольшая, но на них все равно косились. В огромном холле было много народу; у окон принцесса заметила семикурсницу Мамаеву, которая напала на нее на стадионе. Странно, что эта злыдня еще здесь. Девушка смотрела на принцессу с брезгливостью. Очевидно, ждала, пока на нее обратят внимание, - что-то сказала подружкам, и вся компания заржала, как полоумные пони.
        Алина отвернулась. Все-таки правильно она настояла, что продолжит учиться как обычная студентка. Не хватало еще скандала с участием пятой Рудлог и агрессивной семикурсницы.
        Матвей тоже глянул в сторону окна, обнял Алинку за спину и повел к выходу.
        - Ее оставили до первого нарушения, - сказал он. - Если что - сразу вылет с запретом заниматься магической наукой. Не полезет.
        - Матвей, - серьезно спросила принцесса, подняв на него глаза и отстраняясь - они уже вышли на крыльцо в холодный ноябрьский день, - а как ты с ней встречался? Она же злобная и неприятная.
        Ситников поколебался, закурил.
        - Алин, трудно мне с тобой об этом говорить. Она красивая, яркая, громкая. Умная. Так и запал. А потом… красивым многое прощаешь. К тому же немало хорошего у нас с ней было, врать не буду, и мне она подлостей не делала. Только к концу мы, наверное, устали уже друг от друга, от того, что мы разные, и шантаж этот ее и нежелание разделить со мной мою судьбу все решили. Я теперь ученый, малявочка, - он усмехнулся, осторожно дотронулся до ее плеча.
        Алинка кивнула, наморщив лоб, и открыла рот, чтобы спросить, любит ли Матвей Мамаеву до сих пор, но не решилась. Вместо этого напомнила:
        - Ты говорил о показательном уроке.
        - Да, - Ситников кивнул, - нас на нежить натаскивают. Ждут, пока проявится где-нибудь, или в места постоянного обитания отвозят, и отрабатываем там связки. А первые курсы возят посмотреть. Проникнуться и испугаться. Куратор сказал, на юге, в низинах, скотовий могильник зашевелился, его в основном армейские почистили, огородили для нас площадку. Завтра все пойдем туда. Вроде как даже отот?ны там появились.
        Алина попыталась вспомнить классификацию нежити.
        - Это те, что на двух лапах и с крюками на передних конечностях? Из коров?
        - И лошадей, - добавил Матвей. - Ты не бойся, они медлительные, но орут - дай боги, завораживают жертву звуком. Вы далеко будете, не попадете под волну.
        Принцесса дернула плечами.
        - Страшно.
        - Весело, - уверил ее семикурсник. - Жалко, Димку только в конце недели выписывают, он очень хочет поучаствовать.
        - Кстати! - вспомнила Алинка, поглядывая на ожидающую ее машину. - Матвей, вас с Димкой награждать будут. За мое спасение, - добавила она совсем тихо и покраснела. - Это я заранее тебе говорю, а приглашение придет еще. Ждут, пока все из госпиталя выпишутся.
        - Да какое спасение, - мрачно произнес ее огромный друг. - Если бы не лорд Тротт и его сигналки… его тоже будут?
        - Всех, - поспешно сообщила принцесса. - И его тоже. Ты не подумай, что я не благодарна, Матвей, - добавила она грустно, - просто он такой противный…
        Ситников уже посадил принцессу в машину, пошел к общежитию, думая о том, что за такое умение и такие знания противность можно и не заметить.
        Алина в машине открыла свой блокнотик, просмотрела заметки, размышляя, что нужно сделать в первую очередь. И по приезде сразу пошла в Зеленое крыло, к начальнику разведуправления.
        - Я на секунду, - предупредила она сразу, как только услышала из-за двери «Войдите». Сотрудники поглядывали на нее со сдержанным любопытством. Алина поправила очки и смело зашла в кабинет к Тандаджи, который вчитывался в содержимое толстенькой папки. Наверняка с очень секретным содержимым.
        В кабинете пахло какими-то благовониями, терпко и резко, и сразу захотелось чихнуть. И еще у принцессы аж ладони зачесались - так любопытно стало, что же он читает.
        - Ваше высочество, - поприветствовал ее тидусс, вставая. - У вас появились еще вопросы?
        Сказал ровно и спокойно, но все равно казалось, что он иронизирует.
        - Д-да, - Алина села в кресло у стола и постаралась, чтобы голос звучал уверенно. И не заикаться! - Господин Тандаджи, я хочу посмотреть на записи из бального зала. С момента, как появился тха-охонг, и до того, как его уничтожили. Пожалуйста, - добавила она, глядя в невозмутимое смуглое лицо, и, спохватившись, попросила: - Садитесь, господин Тандаджи!
        - Благодарю, - с той же неуловимой иронией тидусс склонил голову и снова уселся в ужасно удобное даже на вид кресло. Наверное, здорово в нем себя ощущаешь. И работа интересная.
        Алина вздохнула. В мире вообще слишком много интересного и восхитительного для одной человеческой жизни.
        - Ваше высочество, - подал голос Тандаджи, наблюдающий за ней с блеском в глазах, - дело в том, что это секретная информация. И без согласия королевы я не могу вам ее предоставить.
        - Звонка будет достаточно? - поинтересовалась принцесса. - Я ведь еще образец брон? хотела попросить.
        - Брон?, - сказал Тандаджи и качнул головку фарфоровой собачки на столе. Покосился на рыбок - рыбки были равнодушны к его страданиям, открывали рты и просили жрать.
        - Только не говорите, что вы ее не сохранили, - возмутилась пятая Рудлог и подергала себя за косичку. - Не поверю. Только не вы, подполковник!
        - Есть броня, - кивнул тидусс. - Если ее величество даст согласие…
        - Даст, - уверенно заявила пигалица в очках и встала. - Спасибо вам за помощь.
        - Всегда рад, ваше высочество, - очень, очень искренне заверил Тандаджи, тоже вставая.

* * *
        Он пытался сосредоточиться на отчете Стрелковского о допросе заговорщиков, когда зазвонил телефон. Подполковник посмотрел на него, как на змею. Не может быть, чтобы мелкая пиранья так быстро добежала до сестры. Или может?
        Трубку взял и поморщился, когда в ответ на традиционное «Тандаджи, слушаю» раздался возмущенный хриплый голос:
        - Майло, какого черта?! Как ты мог позволить меня забрать!
        - Быстро же ты очухался, - ответил Тандаджи, и хоть тон его был ядовит, слышалось в нем и едва заметное облегчение.
        - Я лежу, спеленатый по рукам и ногам, как слюнявый младенец, - хрипел Кембритч в трубку, - и меня кормят овсяным отваром. Отваром, Майло!
        - А как же ты звонишь? - коварно поинтересовался бывший начальник непочтительного виконта.
        - Это художественное преувеличение, - не смутился Люк. - Майло, разлепляю я сегодня глаза - голова чугунная, перед глазами картинка, как тварюшка размером с листолет протыкает мне потроха, - а вокруг все белое, музыка играет тихая, в рюшечках занавески, в цветочках обои. Я думал, уже на том свете, в слащавых небесных чертогах. Правда, овсяный суп и дебильно улыбающиеся, разговаривающие по-инляндски медбратья меня быстро убедили в обратном. Что произошло? Они молчат, мать приезжала, но она ничего не знает.
        - Тебя назначили помощником посла в Инляндии по личной просьбе Луциуса, - сообщил Тандаджи спокойно.
        - Сукин сын! - злобно рыкнул Люк в трубку.
        - Но умеет использовать момент, согласись, - благодушно похвалил инляндского короля тидусс. - Жди требования принять титул в обмен на долг жизни. Он тебя держал все это время.
        - И про титул знаешь, - проворчал Кембритч и вздохнул. - Курить хочу.
        - Терпите, ваша светлость, - ласково произнес подполковник и с удовольствием послушал, как Кембритч матерится в трубку. Да, ранение сделало его еще несдержаннее. - Могу подсластить пилюлю загадкой для ума. Хочешь?
        - Давай, - Люк снова ругнулся, и Майло вдруг понял, что это не от злости - от боли.
        - Как считаешь, какой королевский дом вероятнее всего атакуют следующим?
        - Думаешь? - после некоторой паузы проговорил Люк.
        - Серенитки и желтые слишком организованы под власть, - пояснил Тандаджи. - Так что тебе будет где покопаться. Если решишь не шляться по бабам, а заняться делом.
        - Какие бабы, - прохрипел Кембритч, - окстись, начальник, я несчастный инвалид. У меня даже язык заплетается. Хорошо, что эта тварь так удачно пырнула, а то чуть ниже - и вопрос о принятии титула для производства новых виконтов и маркизов был бы снят навсегда.
        - Плохо, что ты в очередной раз, как идиот, полез геройствовать, - холодно сказал тидусс, - хоть и заработал себе медальку. Было бы грустно крепить ее на твою могилу. Так что ешь свой отварчик и думай, Кембритч. Я всегда на связи, если нужна будет информация.
        Тандаджи положил трубку и подумал о том, что с неугомонными и не знающими дисциплины высочествами Рудлог скоро полстраны будет носить ордена за их спасение. А самое страшное в этих девицах - то, что приходит им в голову, когда оказывается нечем заняться.
        ПОЛИНА
        Принцесса Полина и не подозревала о провидческих мыслях начальника разведуправления. Она снова бегала по парку и при этом просто изнывала от ничегонеделания. Все имеет свой предел, нельзя заниматься спортом целый день - да и какова цель пятидесятого круга? Подразнить охрану или довести до истерики парковых белок?
        Без цели жить скучно, без азарта - неинтересно.
        Но сейчас она вышла на пробежку, чтобы подумать. Почему-то мысли упорядочивались, и решения находились, и спокойствие приходило именно во время бега.
        Она с грустью признала, что криминальный опыт оставил-таки на ней свой отпечаток: Пол привыкла к сложным задачам, к ловушкам и четкой, слаженной работе ума и тела и теперь тосковала без знакомого напряжения.
        Нет, ни за что на свете она не вернулась бы теперь к нелегальному прошлому. Но легальных задач никто не предлагал. Да и как отнесется к этому Демьян? Одобрит? Или запретит? А если запретит - сможет ли она пойти против него?
        Полли расстроенно пнула позднюю сыроежку, улетевшую в прелую, уже почерневшую листву, и побежала дальше по дорожке мимо оголенных, освещенных солнцем деревьев. Было хорошо и свежо; совсем скоро парк заметет снегом, и он станет еще прекраснее. Василина, наверное, захочет возобновить традицию, и на лужайке за дворцом построят целый снежный городок и еще принесут цветные фонари, отчего по вечерам снег начнет отливать розовым, зеленым и лиловым, а заснеженные деревья будут выглядеть совершенно сказочно.
        Полина думала пойти учиться, чтобы хоть чем-то себя занять. К тому же королева без высшего образования - нонсенс, позор. Но куда идти, если до ее отъезда в Бермонт осталось чуть больше месяца? И какая специальность пригодится в новом статусе? Чтобы ей было интересно. И чтобы двигаться много…
        От невеселых мыслей о своей будущей судьбе Полли плавно перешла к делам семьи. Вася правит, Маринка болеет, а когда не болеет - работает, Алинка с Каролиной учатся, а Ани и вовсе у драконов в плену. И только она ничем не занята. Навещает старую учительницу, анонимно переводит деньги на опекаемый собачий приют, ждет вечерами Демьяна. Как странно, что она так быстро привыкла к нему и так сложно теперь заснуть одной, когда он не может прийти.
        Кстати, о драконах. Ангелина упомянула в письме о давней войне Песков с Рудлогом. И Василина накануне, за ужином, рассказала наконец о разговоре с драконом во время посещения Теранови.
        Алинка дулась, что ее не взяли, но слушала внимательно, как и все, кто сидел за столом. Полина тоже хотела бы посмотреть на пернатого ящера… и, может, попросить полетать на нем. Но она, в отличие от младшенькой, уже понимала, что политика выше личных интересов. Даже самых-самых желанных.
        Ангелина просила найти информацию об отношениях их предка с драконами, о произошедшем конфликте, о Рубине, таинственном древнем артефакте, но Василина, покачав головой, сказала, что поиски сведений ведутся с момента похищения и что удалось найти какие-то обрывки, косвенные упоминания, совершенно не проясняющие ситуацию. Такое ощущение, что по всей стране намеренно уничтожили все свидетельства о периоде войны. Исторических документов, записей современников, хроник монахов Триединого было очень много, но все они касались других временных отрезков.
        То, что Иоаннесбуржская библиотека сгорела, понятно, но обязательно остались бы копии хроник в библиотеках провинций, документы в архивах дворянских семей, свитки в храмовых хранилищах. Искали и в архивной части библиотеки дворца Рудлогов. Но нет, ничего. Смотрители проглядывали свитки и в их личном, семейном хранилище - огромном укрепленном помещении в подвале дворца. Там бережно хранились личные вещи всех Рудлогов от благословенного Иоанна Красного до их матери, Ирины Рудлог, дневники предков, записи, оригиналы хроник придворных летописцев, портреты, уникальные сохранившиеся подарки от глав других государств.
        Личные записи были особой ценностью. Предки были людьми разными: и жестокими, и кроткими, хотя последние оставались в явном меньшинстве - Рудлоги всегда отличались несдержанностью и агрессивностью. И не будь дневников, никто бы и не узнал, что краткий конфликт с Инляндией пару сотен лет назад случился не из-за «вероломного нападения инляндских баронов на нашу часть нейтральной полосы», а по позорной причине - далекий дедушка Вениамин был азартным игроком и как-то под добрый инляндский ром проиграл тогдашнему Инландеру фамильную корону. Понятно, что эту причину не озвучишь народу. Как не будешь озвучивать, почему младшую дочь того же Вениамина поспешно выдали за одного из недавно получивших титул баронов. Историки в учебниках подводили целую доказательную базу - мол, таким образом король добился поддержки могущественной прослойки военных дворян. А на самом деле барон, пусть новоявленный, куда лучше конюха, от которого принцесса ухитрилась понести. И его величество в своих дневниках по этому поводу весьма неприятно проходился.
        Семья хранила свои секреты. И тем удивительнее было, что среди этих секретов не нашлось ответа на загадку исчезнувших хроник войны.
        Были ведь в хранилище и портрет далекого прадеда Седрика - невысокого беловолосого крепкого мужчины с надменным лицом и почти прозрачными голубыми глазами, - и его вещи, и целый сундучок со свитками личных записей. Но они обрывались больше чем на два года и возобновлялись без всякого намека на то, почему был допущен перерыв. Или перерыва не было, а записи кто-то уничтожил? Или их спрятали? И лежат они себе где-то и истлевают, если уже не рассыпались в прах.
        Если бы она, Полли, была властительницей Рудлога и ей бы потребовалось спрятать информацию, то куда бы она ее дела?
        Четвертая принцесса в очередной раз пробегала мимо семейного кладбища, расположенного далеко от дворца, когда ее внезапно озарило. Так озарило, что она замедлила шаг и свернула с привычного маршрута. Позади раздавалось натужное дыхание охранников, с облегчением воспринявших внеурочную остановку. А Полина уже шла мимо усыпальниц, внимательно вглядываясь в каждую из них. И вспоминала свое детство. Когда она убегала от няни и пряталась в парке. И частенько приходила сюда, на кладбище. Было жутковато и интересно.
        Тогда здесь работал сторожем и хранителем старый-престарый дед. Он угощал ее сухариками, курил вонючие терпкие папиросы - от них шел желтоватый дым, да и сам он был сморщенный, потемневший весь от прожитых лет и бесконечного курева. И рассказывал Полине истории и сказки. Про огромные фигуры над курганами, встающие по ночам. Про дух одной из ее прапрабабушек, которая покончила жизнь самоубийством. И про старый подземный ход, ведущий из дворца прямо на кладбище, в один из склепов. В ходе том, по словам старика, были заперты несметные сокровища и удивительные артефакты, однако туда никто не смел заходить, чтобы не прогневать духов. И даже показывал он ей этот склеп. Тогда, давно. Когда ей было то ли шесть, то ли семь лет.
        Полина дошла до старой скамейки, расположенной на центральной линии кладбища, остановилась, присела на нее. Вот, точно - тут она сидела, болтая ногами и не обращая внимания на истошные крики второй няни, посланной ее искать. Тогда их еще не сопровождали охранники - казалось, что за оградой королевского парка безопасно и ничего здесь случиться не может.
        Полли сидела, слушая тонкий и слабый стариковский голос и чихая от дыма; впрочем, сторожа это не смущало, он продолжал курить и дымить. И говорить.
        - Во-о-он туда посмотри, принцессочка, - дребезжал старик таинственно, помахивая папиросой. - Видишь, старые липы будто арку отсюда образуют? Во-он арка, во-о-он! А как липовым духом пахнет, густо, сладко, э-э-эх… там, где липы, нежить не встанет - солнечные они, живые…
        Она кивала, видя волшебные зеленые ворота из колышущейся солнечной листвы и сплетенных ветвей, и черные толстые стволы, и светлую, прозрачно-желтую россыпь липового цвета.
        - Во-он там, за склепом Сл?вина, где сокол держит дубовый лист, - видишь, символ крепости, две маленькие башенки? Похоронены в них твои, принцессочка, пратетки. А наискосок от левой башенки и будет усыпальница, в ней-то ход потайной и сделан. Только найти его нелегко. Э! Куда собралась?
        - Сокровища искать, - честно призналась Полина, уже успевшая отбежать на десяток шагов.
        - Не тревожь покой мертвых без надобности, - серьезно и весомо сказал старик, меланхолично выпуская дым. Он весь был какой-то скукоженный, этот сторож, маленький, сильно усохший с возрастом. - Духи праздного любопытства не любят, влупят, несмотря на то что несмышленыш и родная кровь. Да и говорили мне, что там ловушек от таких любопытных носов, как твой, понаставлено. Пропадешь - мама плакать будет. А если дверь обратно открыть не сумеешь? Так и останешься в подземелье, помрешь ведь, принцессочка.
        Пол представила себе плачущую маму, и ей стало очень стыдно, вообразила себя, запертую в темноте, - и покрутила носом, надула губы: себя было жалко. Хотя с духами пообщаться очень хотелось.
        - Ваше высочество! - вопила издалека несчастная няня, увидев беглянку из-за ограды кладбища. - Вернитесь! Матушка ваша уже о вас спрашивала!
        Пол вздохнула и медленно побрела к няне. Только именем матери четвертую принцессу можно было призвать к порядку.
        Сейчас Полина сидела на той же скамейке, медленно остывая после бега, и искала взглядом старые липы.
        Их не было - неужели срубили? Зато легко просматривались вершины двух изящных башенок - какие только причудливые формы не использовали для усыпальниц! И она пошагала туда, обдумывая появившуюся идею. Конечно, версия о том, что недостающие записи Седрика Победоносца спрятаны в подземелье, притянута за уши. Поля и в существовании-то тайного хода сомневалась. Но за неимением другого развлечения сойдет и это.
        Четвертая Рудлог остановилась на мгновение у двух широких, размером с круглый столик, почерневших пней, огляделась вокруг. А лип-то не видно. Высадили клены, молоденькие дубки, тополя, а старые деревья порубили. Зачем? Или уже сами подошли к концу своей жизни? Липа долго живет, если не болеет; хотя… Полина смутно припомнила, что старый сторож, обожавший широкие раскидистые деревья, говорил, будто высадили липовую аллею чуть ли не при самом Седрике, а это больше четырехсот лет назад…
        Охранники легко шагали следом, а принцесса прошла мимо левой сестринской башни, обошла несколько склепов, серых, блестящих каменными гранями на солнце, с обязательным опустившим крылья траурным соколом Рудлогов на крыше, с памятными табличками на стенах. Где же может быть вход в подземелье?
        - Пратетушка Эвелина или прабабушка Александрина? - пробормотала она себе под нос, разглядывая два близко расположенных друг к другу строения. Придется проверять оба.
        Но то ли старый сторож все же придумывал про тайные ходы и подземелья, то ли она ошиблась - говорил он много, и сколько стерлось из памяти! - но в тускло освещенных помещениях не было ничего похожего на проход под землю. Только зря просила охранников помочь открыть тяжелые кованые двери усыпальниц - скрип и скрежет стояли такие, что духи, ежели они наблюдали за неугомонной дальней внучкой, в ужасе должны были смыться за высокий Иоаннов курган, расположенный в старой части семейных захоронений.
        Внутри усыпальниц было пусто. Стояли возле дальних от дверей стен каменные плиты, под которыми покоились останки тетушки и бабушки; сами почившие леди укоризненно взирали на далекую правнучку с потемневших портретов. Стены были ровные, каменные - никаких рычажков, никаких западающих кирпичей, которые открыли бы спрятанный проход.
        Полли упорно простучала стены под недоумевающими взглядами охранников, потопала по полу, пощупала могильные плиты в поисках знаков или - а вдруг? - стрелочки с подписью «тайный ход здесь». Все оказалось покрыто толстым слоем пыли, и следы от пальцев смотрелись неряшливо. Подумала, что надо в знак извинения прийти, протереть тут все тряпочкой. И масел ароматических принести, капнуть, какие там у нас для мертвых? Розмарин и можжевельник, да.
        Двери с тем же душераздирающим скрипом закрыли, и Полина, тряхнув длинным светлым хвостом, покрутила плечами, попрыгала на месте, мягко опускаясь пружинящими подошвами на подмерзшую землю, - и, почти услышав тяжелый дружный вздох сопровождающих ее мужчин, побежала обратно, ко дворцу, мимо бесчисленных траурных соколов, охраняющих покой почти ста поколений ее предков.
        За ужином надо обязательно рассказать семье о своих мыслях и сообщить, что она собирается заняться поисками недостающих свитков из дедова наследия. И с Алинкой поговорить - сестренка наверняка будет в восторге и захочет присоединиться к поискам. И со Стрелковским. Ведь если в одном из склепов существует выход из подземного хода, то где-то в бесконечных подвальных помещениях дворца наверняка должен быть вход. А кому еще быть в курсе о тайнах дворца, как не человеку, много лет служившему начальником Управления госбезопасности?
        Алина уже вернулась из университета, когда Пол, взмыленная, даже не забежав к себе переодеться и принять душ, ввалилась к ней в покои.
        Пятая Рудлог была не одна. На узком диванчике перед большим телевизором вместе с будущей волшебницей сидела и Каролинка. Девчонки следили за происходящим так зачарованно, что даже не поприветствовали сестру - мазнули по ней взглядами и отвернулись. Полли прошла в гостиную, заглянула в экран и хмыкнула почти горделиво. Там ее Демьян как раз впечатывал в жуткого тха-охонга огромный молот, и она залюбовалась будущим мужем - настоящим воином, сильным, бесстрашным. Все-таки как ей повезло.
        Алинка держала на коленях большую коробку с чем-то, сильно напоминающим черную треснувшую яичную скорлупу - только вот яйцо это должно было быть от очень большой курицы. Полина присмотрелась и скривилась, заметив сочленения и чешуйки.
        - Добытчица, - поддразнила она сестренку, усаживаясь рядом, - уже успела достать?
        - Как я тебе завидую, что ты его вживую видела, - несколько невпопад ответила пятая Рудлог. - Это же чудо! Невероятное что-то!
        - Это чудо вполне могло порезать нас всех на фарш, - резковато ответила Полина, вспомнив свой страх и огромную башку с шевелящимися жвалами и тупыми блестящими глазами, бьющуюся о сотрясающиеся щиты. - Столько людей погибло, Алин. Эта дрянь, поверь мне, совсем не то, что стоит видеть вблизи.
        Алина упрямо взглянула на нее, и Пол вдруг поняла: не понимает. Не ощущает. Для нее это развлечение, возможность удовлетворить свой жадный ум, расширить знания о мире. Как бы ни была сестренка логична и рассудительна, сейчас через стекла очков на Полину смотрел ребенок, не знающий неприглядную сторону жизни, не видевший вблизи распоротый живот гвардейца, или второго солдата, наискосок разрубленного лапами-лезвиями чудовища, виконта Кембритча, висящего на этом лезвии, и кровь, и вонь муравьиной кислоты, не слышавший крики страха и паники бегущих к выходу людей.
        Наверное, впервые в жизни Полина вдруг ощутила себя гораздо взрослее Алинки. Не чувствовала она раньше этой разницы, хотя и была старше почти на три года. А сейчас… Как будто она уже перешагнула какую-то важную ступень в осознании себя и своей ответственности, а младшенькая - нет.
        Они досмотрели запись с камеры наблюдения, а потом Полли все-таки рассказала об идее, пришедшей к ней на фамильном кладбище, о памятном разговоре со стариком сторожем и таинственных подземных сокровищах - или утерянных свитках прадеда Седрика. И поняла, что пришла к их семейной умнице не зря - Алина потеребила свои косички и предложила радостно:
        - В нашем музее есть старые планы дворца. И в архивах можно попросить посмотреть! Давай я в архив сбегаю? Только позанимаюсь в спортзале с сержантом Ларионовым, а то перед Марианом неудобно будет. А ты в музей.
        - А я? - недовольно спросила Каролина. - Я тоже хочу сокровища искать!
        Старшие сестры задумчиво поглядели на нее. Пауза затянулась.
        - Мы тебя с собой в подземелье возьмем, - поспешно пообещала Полли - Каролинка уже надула губы и выглядела обиженной. - Если хочешь, сходи в музей, пофотографируй планы дворца, подвальных помещений. Хочешь? А мне есть чем заняться. Я с Игорем Ивановичем поговорю.
        - Хочу, - глухо буркнула шестая принцесса. Ей было и обидно, что приходится напрашиваться, и радостно одновременно. Хоть какое-то приключение. А то со всеми из их семьи что-то происходит интересное. Но только не с ней.
        Полли так и не смогла поговорить со Стрелковским - он срочно уехал в Бермонт. Пришлось обуздать свое нетерпение и ждать завтрашнего дня. И в отсутствие дел снова читать о традициях страны, где ей предстояло стать королевой.
        Часть 2. Глава 7
        2 ноября, Бермонт
        Игорь Стрелковский
        Накануне отъезда Игорю Ивановичу позвонил лечащий врач Люджины. Сообщил, что состояние раненой стабилизировалось, что она уже сидит и пытается ходить, несмотря на запреты, и вполне пригодна к транспортировке. И что ей предстоит длительное выздоровление, с обязательным массажем, физиопроцедурами, восстанавливающей гимнастикой и наблюдением врача, с сеансами у виталистов.
        - Если провести интенсивную реабилитацию, - сказал он в трубку, - то пациентка полностью восстановится через месяц. Его величество распорядился обеспечить ее всем необходимым, поэтому мы можем оставить ее на этот месяц у себя. Если же вы решите увезти ее в Рудлог, обязательно дайте мне возможность переговорить с лечащим врачом и обсудить перечень процедур и препаратов. Ей нужен обязательный круглосуточный присмотр - могут быть остаточные судороги, онемения, сильные головные боли. Что вы решите? Сможете обеспечить надлежащий уход?
        - Конечно, - уверенно ответил полковник. - Когда вы сможете ее выписать?
        - Завтра подготовлю все документы, - с легким неодобрением высказался врач. Его можно было понять - разумнее оставить капитана Дробжек на попечении доктора, который оперировал и наблюдал ее с самого начала. Но это был вопрос принципиальный - Управление госбезопасности не бросало своих сотрудников в чужой стране. Дома и стены помогают. А знание того, что о тебе позаботятся в случае несчастья, - залог лояльности агентов.
        Тандаджи, выслушав соображения Игоря с невозмутимым лицом, кивнул, мгновенно подписал указ о предоставлении капитану Дробжек оплачиваемого отпуска на реабилитацию и оплате всех необходимых процедур и лекарств. И словно невзначай поинтересовался:
        - Ты ее куда возвращать собрался? В ведомственное общежитие? Или…
        - Или, - сухо ответил Стрелковский, и тидусс чуть улыбнулся - самыми уголками тонких губ.
        - Будешь забирать Дробжек - позвони Кляйншвитцеру, - сказал добрый начальник разведуправления, - он сориентируется по тебе и заберет вас через Зеркало. Я уже договорился.
        - С меня коньяк, - отозвался Игорь Иванович, с удовольствием наблюдая, как отчетливо поморщился Тандаджи.
        Ренсинфорс встретил агента Стрелковского белыми, чуть заснеженными кривыми улицами, легким морозцем и прозрачным чистым воздухом, в котором яркие высокие дома столицы Бермонта с их праздничной архитектурой казались невероятно четкими и веселыми от осеннего низкого солнца. Машин было много, и до королевского лазарета Игорь добирался долго, разглядывая настенную живопись и многочисленные выставленные у подъездов домов резные фигуры животных в натуральную величину. Видимо, резьба по дереву была здесь чем-то вроде национального вида спорта.
        Он проезжал мимо огромных деревянных лосей, «щиплющих траву» по обе стороны от дверей, оленей с очень натурально выполненными рогами, рысей, зайцев и лис с волками. Но, конечно, количество медведей побивало все рекорды. Медведи на задних лапах, на четырех, ловящие рыбу, держащие в лапах фонари, спящие, играющие медвежата… Они были везде. И на флагах, и на наклейках дверей ресторанов, и на административных зданиях.
        Тяжеловесный и мрачный замок Бермонт с шагающим медведем на трепещущем на шпиле центральной башни флаге смотрелся в этом ярком городе чуждо, как бронетранспортер среди лакированных розовых и голубых дамских машин. Впрочем, характер бермонтцев был под стать замку. Ну а цветные крыши домов, многочисленные фонари, резные фигуры и яркие рисунки на стенах: цветы, трава, летние пейзажи - ответ длинной и холодной зиме, попытка расцветить белое безмолвие, в которое погружалась страна почти на пять месяцев.
        Игорь доехал до лазарета, дождался врача с обхода и наконец-то направился в палату к Люджине. Ее перевели из реанимации в терапию, и в коридоре, по которому шагали полковник с доктором, уже не чувствовалось той глухой и заставляющей понижать голос тревоги, которая была разлита на этаже реанимационного отделения. Там стояла тишина, а здесь слышались голоса и смех пациентов, ворчание медсестер, кто-то говорил по телефону, кто-то смотрел телевизор.
        Люджина сидела на аккуратно застеленной кровати, с папкой медицинских документов на зеленом покрывале. Собранная, бледная, чуть похудевшая, с внимательными синими глазами, пробивающейся черной щетиной на обритой голове и кривым розоватым шрамом, пересекающим макушку. И в какой-то бежевой пижаме.
        Как это он не подумал, что нужно приехать с одеждой?
        - Полковник, - сказала она радостно и попыталась подняться навстречу. Позади него сердито вздохнул доктор.
        - Люджина, вставать я вам разрешил только через неделю. Полковник, пожалуйста, проследите за этим. Пациентка упорно хочет продлить себе срок реабилитации. Сейчас сюда подвезут коляску, и вы сможете транспортировать ее. А уж в Рудлоге только на вас вся надежда. Где Люджина будет наблюдаться?
        - В Королевском лазарете. Завтра прием у врача. И, конечно, прослежу, - пообещал Игорь. Капитан Дробжек сидела смирно, но руки ее дрожали.
        - Тремор будет сохраняться до месяца, - пояснил хирург, - как и некоторая раскоординированность движений. Потом все встанет на место. Еще нормативы чемпионские сдаст, если предписания будет выполнять. Все мои рекомендации в папке. И, если возникнут вопросы, обязательно звоните. Не забудьте дать мой номер лечащему врачу!
        Они обменялись рукопожатием, и доктор ушел. А Игорь с Люджиной остались ждать медсестру. И Стрелковский молчал, думая, как начать разговор. И капитан молчала, вопросительно и немного удивленно глядя на него.
        - Как вы себя чувствуете? - спросил он, когда пауза стала чересчур очевидной.
        - Слишком слабой, - хрипло ответила Люджина. - Как старушка. Руку поднять - и то тяжело. Вы думаете, как сказать, что я уволена, полковник? - без всякого перехода поинтересовалась она.
        Женщины. И когда только успела напридумывать?
        - Не говорите глупостей, - резковато ответил Стрелковский, - почему вас должны уволить?
        - По служебному несоответствию, - спокойно сказала капитан. - Я слишком слаба как боевой маг.
        - Люджина, - Игорь потер пальцами переносицу. - Вы остаетесь в Управлении. Вас отправили в отпуск, все реабилитационные процедуры будут оплачены. А думаю я о том, как сказать вам, что вы будете продолжать лечение в моем доме. Чтобы вы не заупрямились и не отказались.
        Облегчение в ее глазах сменилось хмурым недоверием.
        - Зачем это вам, полковник? Мне не нужна благотворительность.
        - Это не благотворительность, а здравый смысл, - жестко произнес Стрелковский. - И мое удобство в том числе. Выслушайте меня, не перебивайте, - скомандовал он - северянка пыталась что-то сказать, но послушно замолчала. - Я крайне занят сейчас на работе, и у меня нет времени заезжать в общежитие, проверять ваше состояние. Но я обязан это делать как ваш командир. Вам на коляске ездить до реабилитационного центра и обратно, даже при наличии сиделки и машины, будет тяжело. Дом у меня большой, неудобства от соседства со мной вы испытывать не будете. Все процедуры можно проводить на дому, занятия тоже.
        - Это все? - серьезно спросила Дробжек.
        - Нет. Вы пострадали из-за моей недальновидности. Я ответственен за вас. Поэтому и задача поставить вас на ноги ложится на меня, капитан.
        - Чувствуете себя виноватым? - усмехнулась она. - Я уже давно отвечаю за себя сама, полковник. Вы подумали, что скажут в Управлении? Какие слухи пойдут?
        - Вас это смущает? - поинтересовался Игорь. Она задумалась, покачала головой.
        - Нет.
        - Вы согласны?
        - Так точно, Игорь Иванович. Вы оставите меня работать с вами? - Люджина глядела на него прямо, испытующе, и на бледном лице отчетливо был виден разливающийся по щекам румянец.
        - Об этом вы должны сейчас думать меньше всего, - сказал он и оглянулся - зашла медсестра с коляской, поздоровалась. Стрелковский достал телефон и набрал придворного мага. И не увидел, как нервно сжала пальцы его напарница.
        Дом Игоря Ивановича оживал. Он был двухэтажным, очень удобным, но при этом слишком большим для одного человека. Стрелковский купил его, когда собирался жениться. Планы завести семью ушли в прошлое, а дом остался. И он все-таки привез сюда женщину, пусть не хозяйкой, а гостьей - ну хоть на это сгодился.
        Кляйншвитцер открыл Зеркало прямо ко входным дверям. И хорошо - в своей пижаме напарница наверняка бы замерзла. А так даже нашла в себе силы оглядываться, рассматривать небольшой сад у дома. И он тоже посмотрел, будто заново увидев. Последние дни было не до этого: работа захватила его с головой, и Игорь целыми днями торчал в Управлении, впахивал, пил кофе, уставал как собака - и недоумевал, как почти семь лет обходился без этого напряженного труда.
        Уже подровняли разросшийся газон, побелили деревья в саду, поставили новые скамейки. Вымыли окна, подкрасили стены, почистили крышу. Внутри все еще кипела работа: нанятые слуги приводили дом в порядок, повар, получив карт-бланш, колдовал на кухне, а горничные уже должны были подготовить комнаты на первом этаже для Люджины и сиделок, распаковать массажный стол и установить его.
        - Я пошлю за вашими вещами в общежитие, - сказал Игорь напарнице. - Сейчас познакомлю вас с сиделками и горничными. И прошу, нет, приказываю, капитан: подумайте, что вам нужно из вещей. Вечером зайдет экономка, она поедет завтра за покупками. Подготовьте для нее список и не смейте ущемлять себя. Понятно?
        Он вез Дробжек по коридору, устланному синей ковровой дорожкой, и смотрел на ее бритую голову - на страшный шрам, на аккуратные уши, сильную шею, плечи.
        - Понятно? - повторил он, потому что Люджина молчала.
        - Не пережимайте, полковник, - отозвалась она хрипло. - Деньги мне выдадут, вы сами сказали.
        - Люджина, - она с трудом повернула голову, взглянула на него синими уставшими глазами, - вы уже согласились принять мою помощь. Мне нужно ехать в Управление, не заставляйте тратить время и убеждать вас. Все равно мне некуда и некогда тратить свое состояние. И вряд ли вы сделаете меня нищим.
        - Я все верну, - произнесла северянка.
        - Вернете, - покладисто согласился Стрелковский. - А пока выполняйте приказ. Может, есть нечто, что вы хотите прямо сейчас?
        Она хмыкнула.
        - Спать. И шоколада. А вообще - дайте мне прийти в себя, Игорь Иванович. И не забывайте, что я с Севера. Там неженок нет.
        - Дробжек, - сказал он мягко, открывая дверь в ее комнату, - меньше всего вы похожи на неженку. Будет вам шоколад. Осваивайтесь. И не вздумайте вставать!
        - Неделю потерплю, - ответила Люджина, рассматривая комнату, пока он вез ее к кровати. И Игорь тоже огляделся. Горничные постарались, получив указание подготовить покои для гостьи. Но Люджина среди нежно-розовых и белых обоев и тканей, кресел с цветочной обивкой, резного дамского будуара с большим зеркалом и множеством ящичков для украшений и косметики, изящной мебели - среди всего этого женского великолепия - смотрелась чуждо. Как солдат в спальне для маленькой принцессы.
        - В кровать или в кресло? - спросил Игорь.
        - К креслу, - как-то рассеянно отозвалась капитан, - належалась уже. Полковник! Что вы делаете? Я вешу не меньше вас!
        - Не говорите ерунды, - пробурчал он ей в бритый висок - пахло от напарницы больницей и лекарствами, а под руками его чувствовались налитые мышцы бедер и спины. - Как иначе вас пересадить, если вам нельзя вставать?
        - Подтянулась бы и перелезла, - недовольно высказалась Люджина, устраиваясь в кресле. - Спасибо, командир. На руках меня с детства не носили. А вот мне, - она усмехнулась, глянула на него синими глазами, - приходилось. Солдатика вытаскивать.
        Он познакомил Дробжек с персоналом, отдал экономке указания исполнять все пожелания гостьи, покосился на часы - рабочий день подходил к концу, ехать или нет? Решил ехать.
        Крутил руль и все думал: есть что-то крайне неправильное в том, что женщины, все равно какие - мягкие или твердые, сильные, синеглазые, - должны служить и рисковать собой. Их место - среди шелка и кашемира, и не должны на их телах появляться шрамы, а воевать и выполнять боевые операции - дело мужчин. Женщины пусть ждут мужчин дома. Чтобы было ради кого возвращаться.
        Неизбежно вспомнилось, что до сего дня единственной, кого Игорь держал на руках, была его королева.
        И он привычно задохнулся от боли, которая семь лет тонкой ледяной змейкой жила у сердца. Свернул на обочину, остановился, чтобы переждать.
        Врут, когда говорят, что время лечит. Он давно привык к боли, к ощущению, что изнутри вырвали кусок мяса и рана дергает, саднит и не заживает. Свыкся. И все же каждый раз, когда вспоминал, холодная змея вгрызалась еще глубже, остервенелей, и ледяное кольцо в груди сжималось крепче - до потемнения в глазах и холодного пота на затылке.
        Тогда, в зале телепорта, он долго держал ее на руках - светло-голубые глаза безучастно глядели в потолок - и укачивал, прижимал, звал, и руки были в красном, липком, горячем, и на губах солоно от слез и ее крови. Во дворце бесновался народ, пахло дымом, и нужно было уходить и уносить ее с собой. Нельзя было оставлять тело на растерзание толпе.
        Но он не смог ее забрать. За Смитсеном, как, видимо, и было спланировано, пришла команда зачистки - то ли помочь уничтожить королевскую семью, то ли арестовать, - и только тогда Стрелковский хладнокровно выпустил в появившихся в зале телепорта остаток обоймы и выпрыгнул в окно, пока за дверью готовились к штурму.
        Смитсен хорошо его приложил, но Игорь нашел в себе силы добраться до гаража. Пылали конюшни, занимался огнем дворец, истошно ржали лошади, а сотни людей громили стекла, мебель, рвали занавески. Со стороны Зеленого крыла слышались выстрелы - видимо, сотрудники организовали оборону. Он мысленно пожелал им продержаться и выжить. И догадаться спрятать документы в тайник.
        Потом был звонок домой с приказом распустить слуг, поездка в Лесовину, к Алмазу Григорьевичу Старову. Почему к нему? Игорь был уверен: даже если найдутся те, кто решит сунуться к этому старику, чтобы узнать, куда скрылся начальник разведуправления, обратно они не вернутся.
        Старов принял его без лишних слов. Только подергал себя за бороду при известии о смерти королевы и о чем-то тихо выругался. Сказал, что принцессы, скорее всего, живы, но точно определить он не может. И что Игорю, раз он собирается обратно, лучше не знать лишней информации. Если его схватят, то жизнь королевских детей снова окажется под угрозой.
        И Стрелковский с ним согласился.
        Этой же ночью он впервые почувствовал ледяную змею, сжавшуюся вокруг сердца.
        Как он потом не сошел с ума от боли, чувства вины, злости, желания пустить себе пулю в висок, всепоглощающей ненависти? К себе, к тем, кто стал причиной ее смерти, к людям, которые проходили за оградой дома старого мага и смели жить, смеяться, разговаривать, когда она осталась там, в зале телепорта? От снов, где он успевал - успевал! - ее спасти, а потом просыпался, и реальность била осознанием необратимости произошедшего? От снов, где не успевал, и руки снова были в крови, и на ее груди под оплавленным платьем чернел страшный ожог, истекающий красным, горячим, и из-под сожженной плоти проглядывала кость ребра?
        Через две недели он вернулся в Иоаннесбург. Пришел попрощаться со своей королевой на кладбище - не мог не прийти, хоть и рисковал. Но то ли заговорщикам было не до того - делили власть, - то ли боялись они старого захоронения Рудлогов и гнева предков убитой дочери Красного Иоанна - никто туда и близко не подходил.
        Игорь остановился у Дорофеи Ивановны, старушки-ликвидаторши, торгующей молоком и присматривающей за штабом Управления. Вопросов она не задавала, показала ему свой тайник с оружием, открыла сейф с деньгами, выдала чистое белье и совершенно спокойно воспринимала его ночные отлучки и уменьшающееся количество магазинов для пистолета.
        Игорь делал то, что должен был сделать до смерти Ирины. Он зачищал предателей. Девятнадцать трупов, и никакого сожаления. Двадцатым должен был стать генерал Бельведерский.
        Но его он оставил в живых.
        Что-то надломилось внутри, когда Игорь увидел глаза внучки старого предателя. Он мог пролить реки крови, но вернуть Ирину было невозможно.
        На смену ненависти пришла опустошенность. В ту ночь, когда Стрелковский шел убивать Бельведерского и не сделал этого, он так и не вернулся в штаб. Вместо этого пошел в центральный храм столицы, сел на влажный после дождя песок и тупо глядел на чернеющие статуи Великих Стихий. Почему они не помогли, не предотвратили?
        Под утро во двор храма вышел Его Священство и увел Игоря в монашескую часть комплекса. Принял его исповедь, благословил жить здесь столько, сколько понадобится для излечения души - при условии участия в молитвах и соблюдения добровольно наложенного на себя обета.
        «Воздержание - путь к благости духа, - сказал он Стрелковскому. - А муки при выполнении обета помогают залечить боль души. Тут много тех, кто пришел за излечением».
        Игорь выбрал обет молчания. И семь лет он молчал, прислуживая в приюте для бездомных при храме: стриг вшивые головы, стирал грязную одежду, варил еду, делал перевязки, собирал пожертвования - благо монашеская одежда с низким капюшоном позволяла прятать лицо. Иногда помогал в похоронных обрядах, и ему платили - отказываться было нельзя. На эти деньги он заказывал цветы и оставлял их ночью у ограды кладбища с запиской для сторожа.
        Молчать было легко, но боль никуда не уходила, и он привык, закаменел, принял свою новую жизнь и все реже вспоминал о том, кем был до храма. Но часто думал о пропавших принцессах. О своей дочери. И молился о ней. И мучился тем, что не стал сразу разыскивать их, сосредоточившись на мести. И сомневался: а если бы, найдя, привел к ним убийц?
        Семь лет Игорь делал вид, что может забыть о том, кто он есть. И если бы не разбередившая память просьба Его Священства о помощи Кембритчу… Если бы не случайная встреча со Святославом Федоровичем на кладбище… Молчал бы он до сих пор, стирая одежду какого-нибудь бродяги.
        Жизнь за пределами монастыря оказалась наполнена радостью и страхом, встречами со старыми знакомыми, ждущим его домом, вкусной пищей и терпким алкоголем, делами, которые он обязан был довести до конца. Ответственностью за дочь и за всех принцесс, в каждой из которых продолжала жить его королева; синеглазой северянкой, смотрящей на него, как на божество, и восхитительной золотой осенью, плавно уходящей в зиму. Жизнь продолжалась. Жизнь яркая, брызжущая, разная. И мысли вернуться в монастырь становились все неуверенней, пока вовсе не превратились в смутное сожаление, не имеющее, впрочем, над ним власти.
        Полковник Стрелковский наконец поднял голову, отцепив влажные ладони от руля, посмотрел на проносящиеся мимо машины. Оказывается, он припарковался прямо у моста через реку Адигель. Против всех правил, мешая потоку и рискуя получить удар в бампер.
        Включил аварийку и вышел на тротуар, подошел к перилам и перегнулся, наблюдая за закручивающейся у мощных бетонных опор моста водой, за пятнами водоворотов и светлыми полосами течений. Когда-то давно, когда он еще был стажером в столичной полиции, их вызвали на самоубийцу - мужик перелез через ограждение, встал пятками между черных прутьев перил и непрерывно сглатывал, глядя вниз, на воду. Так и прыгнул - на глазах десятков зевак, под ругань полицейских и метнувшегося к нему переговорщика.
        Адигель, как любая женщина, неохотно отдавала свои жертвы. Мужика так и не нашли.
        Проезжающие машины зло сигналили нарушителю, но высокий мужчина в темно-сером коротком пальто и с ежиком светлых волос не оборачивался.
        Как просто - сделать один шаг и не задерживать дыхания. Убить ледяную змею, извергнуть ее с последними пузырьками воздуха в холодную, быстро движущуюся воду. Покориться течению, прекратить бултыхаться и изображать, что он жив. Смерть не так страшна. Она милосердна и ласкова, она дарит встречу с теми, кого ты любишь.
        «Живи, Игорь. Живи за нас двоих».
        «Я не хочу больше, Ирина. Устал».
        Завибрировал в кармане телефон, и он вздрогнул, потянулся за ним.
        - Полковник, - хриплый и резковатый от смущения голос Дробжек, - звонила мама. Она планирует навестить меня, приедет на пару дней. Может, будет удобнее, если я вернусь в общежитие? Не хочется вас стеснять.
        Игорь Иванович помотал головой - так разителен был контраст между затягивающей его рекой, манящей в благословенную темную бесконечность, и простыми бытовыми проблемами.
        - Не говорите ерунды, - повторил он раздраженно - не на нее, на свою слабость, - я распоряжусь, чтобы для Анежки Витановны подготовили комнату. И встретили ее. Ваша родительница не откусит мне голову за то, что я вас компрометирую?
        - Мама может, - со смешком произнесла Люджина, - главное, чтобы не взяла с собой ружье и не заставила вас жениться на мне. Спасибо, командир.
        Он поглядел на трубку, потом на реку. Трус и слабак. Умереть легко; попробуй жить, как мужчина.
        Телефон снова завибрировал - незнакомый номер.
        - Игорь Иванович!
        И голос смутно знакомый, и интонации, но из-за искажений связи никак не сообразить, кто это.
        - Игорь Иванович! - почти кричали ему в трубку, радостно и возбужденно. - Вы меня слышите?
        - Слышу, - сказал он сухо и недоуменно.
        - Это Полина! Извините, что беспокою…
        - Ваше высочество, здравствуйте.
        - …Но мне нужна ваша помощь. Вы сегодня уже не будете в Управлении?
        Река снова стала тем, чем она была, - просто потоком текущей воды.
        - Буду, - ответил он, - через полчаса подъеду. Где вам удобнее встретиться?
        Часть 2. Глава 8
        Начало ноября, Иоаннесбург
        МАРИНА
        Было так жарко, что я задыхалась, и сумрак комнаты подрагивал, взрывался радужными пятнами; из глаз текли слезы, в висках пульсировала боль, и дыхание туманным лиловым облачком струилось к потолку, разливалось дымными мерцающими струями и спускалось, сплетаясь в страшные образы.
        «Это бред, Марина».
        Реальность в виде голой, дрожащей, свернувшейся клубочком в грязи Алины глядела на меня зелеными мерцающими глазами.
        «У тебя жар, температура».
        Черный человек со сложенными за спиной крыльями рассекал воздух сверкающим мечом, и красная кровь текла из его ран, расплываясь каплями по комнате.
        «Открой глаза. Открой».
        Царица Иппоталия выла в голос и царапала лицо ногтями. Седые волосы ее падали на обнаженную грудь.
        Я разлепила веки, повернула голову - руки были раскинуты крестом, с ладоней сочилась кровь, заливая белые простыни. Отвернулась, подняла глаза к потолку, которого не было, судорожно сглатывая совершенно сухим ртом.
        Ни потолка, ни стен, ни парка вокруг. Я была пришпиленной к поверхности букашкой, маленькой точкой на ровном изгибе земли, омываемой воздухом и дождем. Надо мной крутился невероятной величины ураган, поднимаясь чудовищной своей спиралью в стратосферу, собирая в свое чрево стремительно несущиеся к нему облака со всего мира. И тело белого змея воздуха с изорванными крыльями возносилось ветром к чернеющему, подмигивающему холодными звездами оку тайфуна, уходящему туда, где живому не бывать.
        «Марина. Дыши. Марина».
        Ангелина висела в прозрачном терновнике, и длинные иглы пили кровь из ее дергающегося тела. Губы сестры двигались, и я потянулась туда, к ней, чтобы услышать, чтобы спасти.
        «Слишком поздно», - прошептала она мне на ухо, и я с размаху упала обратно на кровать.
        «Бред… на фоне температуры… происходит из-за интоксикации организма и является продуктом воспаленного сознания, не имеющим отношения к реальности…»
        На моей груди лежала голова огромного змея, сам он обвивался вокруг меня прохладными кольцами, укачивал, шипел, утешал и щекотно прикасался раздвоенным языком куда-то в область ключицы.
        Комната постепенно принимала свои очертания.
        - Ты все-таки оказался у меня в постели, - просипела я и рассмеялась хриплым, каркающим смехом, проваливаясь в сон без сновидений.
        Я вышла на работу в четверг, отболев обозначенные Мартином три дня. Дрянь всякая мне больше не мерещилась, и слабости никакой не было. Как рукой сняло.
        - Сегодня у нас язва, - недовольно сообщил мне Эльсен в курилке. - Вы как-то неудачно заболели, Марина Михайловна. Уж постарайтесь меня больше не подводить так. В моем возрасте, - он отхлебнул из кружки с надписью «Злой я», - очень трудно менять привычки.
        - Извините, - покаялась я, пряча улыбку. Но он заметил, хмыкнул. Знал бы Сергей Витальевич, что я собиралась ехать на поиски Ани и оставить его на совершенно неопределенное время, - наверное, выпорол бы, несмотря на статус.
        Вечером в среду я на семейном ужине предложила отправиться в пустыню в составе поисковой группы. Сестренку я чувствовала, и очень хорошо, но казалось, что она как маятник передвигается туда-сюда за Милокардерами. Сейчас Ангелина была ближе к горам, чем ощущалось ранее, и, кажется, двигалась в сторону Рудлога. Экскурсии она по Пескам, что ли, посещает?
        Но Вася, несмотря на то что сама просила меня помочь с поисками, покачала головой. И эта ее нерешительность кольнула в груди злостью и разочарованием.
        - Мариш, нам обещали вернуть ее через десять дней. Смысла нет. Со дня на день я жду ответа от нынешнего Владыки на предложение о переговорах.
        - А если не вернут? - спокойно спросила я. - Если они тянут время? Я могу провести за собой маленькую армию, и драконам придется нас выслушать. Собрать отряд боевых магов и дойти до Ангелины.
        - Если не вернут, тогда будем решать, - твердо сказала Василина. - Я не хочу обострения старого конфликта. Войны нам только не хватает. Они очень большие, Мариш. Боюсь, маленькая армия их не впечатлит, а только разозлит.
        Мариан хмурился, но в разговор не вступал. Я обвела взглядом притихших родных. Может, Василина права. Но картинки вчерашнего кошмара стояли перед глазами, и мне было страшно. И противно от своего бессилия.
        - Что мы станем делать, если окажется, что мы потеряли время? - Откуда эти истерические нотки, Марина? - Ты готова взять на себя ответственность, если с ней что-то случится?
        Сестра побледнела.
        - Это и так моя ответственность, Мари.
        Байдек аккуратно положил вилку у тарелки и поднял на меня предупреждающий взгляд.
        Сестры упорно смотрели в тарелки. Мне было стыдно, мне было гадко от себя самой, но в ушах стоял шепот.
        «Слишком поздно».
        Наша королева права, но и правота бывает фатальной.
        - Теперь я буду знать, что, если меня похитят, рассчитывать на тебя не придется. Да, Васюш?
        Мерзкие, намеренно причиняющие боль слова, которые уже не затолкать обратно. И хочется вскочить из-за стола - то ли бежать к ней извиняться, то ли отступить в свою комнату и поплакать.
        - Марина, - резко вступил в разговор Мариан, и я с трудом заставила себя посмотреть на него, - если у них вместо одной заложницы окажутся две, то обстановка усложнится еще больше.
        У него было такое лицо, будто он сейчас зарычит и долбанет кулаком по столу. И тогда все, равновесие в семье треснет, рассыплется. Не будет больше легкости на семейных обедах, и не смогу я снова прийти к нему за помощью и советом.
        Василина молчала, бледная, с холодными глазами, почти незаметно пододвинулась к мужу, потянулась к нему. За поддержкой. Ведь у нее всегда есть кому поддержать.
        Я вдруг осознала, что Вася - не только моя старшая мягкая сестра, она еще королева Рудлога, и нет у меня права перечить ей.
        Отец и младшие глядели на меня с укоризной.
        Тишина стала удушающей, и я не выдержала. Сняла с колен салфетку и трусливо сбежала в свою комнату.
        Вечером, после метаний по комнате, пачки выкуренных сигарет и ругани на саму себя я поскреблась к Василине в покои. Зашла, наткнулась на строгий взгляд Байдека, умоляюще посмотрела на него.
        - Она в спальне, - сухо сказал Мариан и кивнул на дверь.
        Вася сидела перед зеркалом, расчесывая свои кудряшки, повернулась - я стояла, нервно сжимая руки - и она посмотрела без злости, улыбнулась грустно и понимающе. Сразу захотелось зареветь от того, какая же я тварь.
        - Васюш, - всхлипнула я, подошла, опустилась на пол, уткнулась носом ей в колени, - прости. Я так боюсь за Ани. Не сердись на меня, пожалуйста. Я так бою-ю-юсь!
        Она погладила меня по волосам, как маленькую, прижала к себе - и напряжение, сковывавшее мое тело, растворилось от этого тепла и любви, от того, что она все равно со мной и все равно моя, что бы я ни натворила.
        Я рыдала ей в ноги, выплакивая свой страх и свои кошмары, а она обнимала меня, как мама в детстве, и не было сейчас никого ближе нее.
        - Я тоже боюсь, Мари, - сказала наконец сестренка тихо и как-то потерянно. - Все время боюсь что-то сделать не так, принять не то решение. Но теперь не имею права действовать из страха.
        Я сжала ее крепче, пытаясь впитать силу, которой никогда не замечала ранее. Хотя все должно было быть наоборот. Семья - та скала, на которую опиралась Василина, из которой должна была черпать уверенность, и не имела я права расшатывать эту опору.
        Что такое мои дерганья по сравнению с той неподъемной ношей ответственности, которая легла на ее плечи?
        - Все будет хорошо, - шепнула она мне в макушку, - обязательно будет, Мариш.
        И на тот момент я ей поверила.
        Эльсен откашлялся, привлекая мое внимание, и я поняла, что так и зависла - с сигаретой во рту и зажигалкой в руке. Прикурила, облокотилась на прохладную стену, стараясь не улыбаться, глядя на руководителя.
        С утра я узнала, что нам завезли новую форму от неизвестного спонсора. Форма оказалась, мягко говоря, пестренькой, и настолько, что могла спровоцировать приступ эпилепсии у чувствительных пациентов. Но Эльсен был невозмутим в светло-голубом комплекте с какими-то абстрактными фиолетовыми и розовыми разводами.
        - Я тут на днях имел занимательный разговор, - сообщил мне хирург, хмуря кустистые брови над спущенными чуть ли не на кончик носа очками. - Позвонил главврач Королевского лазарета. С оч-чень, кхм, заманчивым предложением. Предложил мне должность заведующего отделением и недурственный оклад. При условии, что я уйду на новое место не один, а с ассистентами и медсестрами. Как вы думаете, кому я обязан столь щедрым предложением на старости лет?
        Мне стало неловко.
        - Я тут ни при чем, Сергей Витальевич, - серьезно ответила я. - Скорее всего, инициатива службы безопасности. Я поговорю, чтобы вас больше не беспокоили. Или вы согласились?
        - Хрм, хрм, - недовольно покашлял хирург и повторил: - Я слишком стар, чтобы менять привычки, Марина. Деньги мне не нужны, пациентов своих я не оставлю. Туда же, к вам, простым смертным не попасть?
        Я покачала головой.
        - Вот-вот, - пробурчал Эльсен. - Борзые все слишком. Пойди, Эльсен, туда, пойди, Эльсен, сюда… А я здесь уже двадцать три года. Ты, кстати, учиться собираешься?
        - Опоздала я учиться, Сергей Витальевич.
        - Ну-ну, - он снова поглядел на меня, отхлебнул шумно кофе из кружки. - Мне же лучше. Все метят в хирурги, а хороших медсестер не найти. Я тебе вот что скажу, Марина Михайловна. Мне с тобой оперируется легко. И гладко все проходит. Давно приметил. Так что думай. Операционную практику тебе минимум десять лет нарабатывать, нужно ли?
        Мне не хотелось обижать старого ворчуна, и я неопределенно пожала плечами. В любом случае, времени подумать теперь много - до следующей осени, когда будет новый набор.
        Вечером я сидела в кресле в гостиной и задумчиво крутила по гладкой поверхности столика свой телефон. Позвонить? Не позвонить?
        Трубка зажужжала, поехала в сторону, и я протянула руку - в животе что-то сжалось, ухнуло вниз. Но это был Мартин.
        - Я заперся ото всех в каморке и все-таки позвонил тебе, - сказал он своим теплым мужским голосом, и я улыбнулась.
        - Тяжелы будни самого востребованного человека в Блакории? Приходи ко мне, я напою тебя чаем и пожалею. Поглажу по голове, подержу за руку…
        - Не могу, девочка моя, - ответил он покаянно и смешливо. - Боюсь, что, попав в твои нежные ручки, я вспомню о том, что такое свобода, и наплюю и на титул, и на договор. И будешь ты прятать у себя беглого преступника.
        - Я тебя защищу, - пообещала я, и Март фыркнул, засмеялся.
        - Воинственная принцесса. А если серьезно, то мы четвертый день проверяем дворец, и меня сейчас ждут помощники. Бывший придворный маг чуть ли не руки мне целовал и смотрел как на избавителя. Бедный старикашка. Тут все очень запущено, странно, что придворных до сих пор не начала отлавливать в коридорах какая-нибудь нежить. Я и раньше подозревал неладное, но и не представлял, сколько тут работы. Опять буду ставить заплатки на местную прохудившуюся защиту, а придворные дамы станут бросаться ко мне своими декольте и склонять к нехорошему.
        - Хочешь, я тебя поревную? - предложила я, посмеиваясь. - Тебе будет приятно.
        - Мариночка, - проникновенно и низко произнес он в трубку, и я чуть прикусила губу - хорош же, подлец! - если бы ты действительно меня ревновала, я был бы счастливейшим парнем на Туре. Не терзай мое старое сердце, жестокая. А то влюблюсь окончательно и придется вызывать твоего виконта на дуэль.
        - Покусаю, - сурово сказала я.
        - Его или меня? - ехидно уточнил Март. - Кстати, хочешь немножко новостей о твоем герое?
        - Мартин, точно покусаю, - пригрозила я трубке. - Вот только появись у меня, целым не выйдешь.
        - Я буду отбиваться букетом, - я расхохоталась, - или куплю тебе огромного плюшевого медведя и спрячусь за него. Пусть невинному пушистому зверю достанется. Ну, скажи: Мартин, ты самый классный, любимый и красивый…
        - …Провокатор, - закончила я со смешком. - Самый-самый!
        - Всегда замечал: стоит женщине меня похвалить, и я становлюсь покладист, виляю хвостом и выбалтываю все секреты, - шутливо пробурчал он в трубку. - Жив твой герой, пришел в себя, находится в Лаунвайте, в лазарете. Во дворце Инландеров Виктория придворным магом, и, заметь, ради тебя я заработал несколько недоверчивых взглядов - с чего это я интересуюсь целостностью Кембритча. Можно сказать, рискнул репутацией, даже страшно подумать, что ей пришло в голову - она меня и так не жалует.
        - Ты мой хороший, - с придыханием проворковала я, - добытчик…
        - Умеешь же, - похвалил он меня, - я размяк и улыбаюсь как идиот, несмотря на десятки лет практики и иммунитет к женскому коварству. Но увы, пора в суровую реальность. До выходных, девочка моя. Да, и насчет медведя я не шутил!
        Он отключился, а я еще долго сидела, откинувшись на спинку кресла, и улыбалась.

* * *
        Полина ждала Стрелковского в его кабинете, нетерпеливо похлопывая ладонью по бедру. Обернулась, когда он вошел, улыбнулась.
        - Игорь Иванович! Наконец-то!
        - Я спешил, ваше высочество, вы меня заинтриговали, - ответил он, снимая пальто и вешая его на крючок у двери. - Что-то серьезное? Проблемы из прошлого?
        - Что-то интересное, - сказала она, немного покраснев. - Полковник, скажите, вам никогда не попадались упоминания о тайных ходах из дворца, ведущих на кладбище?
        Игорь сел в кресло, посмотрел на принцессу. Глаза ее блестели, и он вспомнил, как часто она прибегала к нему в детстве с какой-нибудь возмутительной идеей. «Игорь Иванович, а научите меня стрелять!» Или: «А вы знаете, как сделать порох? А давайте вы покажете, как глушить рыбу гранатой. В нашем пруду. Пожалуйста!»
        - У вас просто интерес, или это действительно важно? - спросил Стрелковский. И выслушал умозаключения четвертой принцессы. Фантастические. Но это не означало, что смысла в проверке нет.
        - Наверное, я могу вам помочь, - задумчиво сказал полковник, и Полли просияла, тряхнула радостно головой. - Раньше камеры для заключенных были не только под Зеленым крылом, но и под центральной частью дворца. Сейчас они используются как хозяйственные помещения. В свое время мы обследовали всю подвальную часть. И оказалось, что есть еще и нижний ярус. Маленький коридор с тупиком. Я не понял его предназначения, но сейчас думаю: вполне вероятно, что там может брать начало ход в подземелья. Но это вовсе не значит, что вы найдете там что-то еще, кроме пыли и плесени, ваше высочество, - добавил Стрелковский, глядя на обрадовавшуюся принцессу.
        - Но ведь надо проверить и убедиться, - с нажимом произнесла Полина. - Покажите мне этот ярус, пожалуйста!
        Игорь улыбнулся. Кое-что не меняется даже с годами.
        - Ваше высочество, я не имею права делать это без санкции начальника разведуправления. И ее величества Василины.
        - Как всегда, - разочарованно протянула будущая королева Бермонта. Интересно, понимает ли Демьян масштаб непоседливости своей невесты?
        Через десять минут Майло Тандаджи положил трубку телефона и посмотрел на посетителей: настороженную четвертую Рудлог и ехидно улыбающегося Стрелковского.
        - Вы хотите обследовать подземелья? - уточнил он еще раз, хотя королева только что отдала недвусмысленный приказ поспособствовать начинанию сестры, обеспечив при этом охрану и безопасность. «Пусть лучше ищут приключений во дворце», - сказала она. Как, интересно, ее величество себе это представляет - обеспечить безопасность в старом подземном ходе, где никто не бывал, наверное, больше сотни лет? Если его вообще обнаружат, конечно.
        - Совершенно верно, - кивнула принцесса. - Вы ведь не против?
        - Что вы, - сухо сказал тидусс, - я всей душою за. Это так увлекательно.
        Полина недоверчиво посмотрела на него и нахмурилась.
        - Когда вы хотите приступить к осмотру? - поинтересовался Тандаджи. Фарфоровая собачка улыбалась ему, высунув язык. Какое счастливое животное. Кивай себе головой и улыбайся.
        - Сегодня можно? - спросила торопливая принцесса.
        - Ваше высочество, боюсь, мы не успеем подготовить отряд сопровождения…
        - Тогда завтра, - решительно заявила она. - Хотя, - она задумалась, - девочки тоже хотят поучаствовать. Может, в субботу?
        Тандаджи посмотрел на Игоря, на принцессу - оба сидели, положив ногу на ногу, чуть наклонившись вперед, высокие, светлые, с горбинками на носах.
        - В субботу ваша помолвка с его величеством Бермонтом, - ласково напомнил начальник разведуправления.
        - Тогда до субботы, - быстро и немного смущенно произнесла Полина. - Чего ждать?
        - Нечего, - согласился Тандаджи покладисто, глядя на подрагивающие губы Стрелковского. - Вот Игорь Иванович и возглавит отряд сопровождения. Да, полковник?
        - Буду счастлив, - сказал Стрелковский и укоризненно посмотрел на прищурившегося начальника.
        Младшая принцесса Каролина честно пришла в королевский музей, чтобы сфотографировать карты дворца. Время посещений и экскурсий уже закончилось, и смотрительницы выпроваживали к центральному входу, расположенному, как и у Королевского лазарета, за парковой оградой, последних посетителей.
        Большой музей семь лет назад начал строить Святослав Федорович, но до переворота успели заложить только фундамент. Недострой выглядел безобразно на фоне совершенного, пусть на тот момент зияющего пустыми окнами и покрытого копотью дворцового ансамбля, и премьер Минкен, приняв на себя пост местоблюстителя трона Рудлога, распорядился поднять чертежи принца-консорта и достроить. Стройка шла почти два года параллельно с реставрацией разгромленного и опаленного дворца. И сейчас длинное двухэтажное здание с классическими колоннами на фасаде, с широкой лестницей и статуями двух приготовившихся взлететь соколов у входа выглядело так гармонично, будто было здесь всегда.
        Посетитель, заходя в музей, начинал осмотр с залов, посвященных первым Рудлогам, и двигался дальше, по кругу, от прошлого к настоящему, проходя мимо парадных одежд, портретов наследников Красного, копий фамильных реликвий, небольших моделей Иоаннесбурга - чтобы было понятно, каким был город, когда только начинался с приземистого кремлина и поселения вокруг, и как разрастался, перестраивался, вытягивался вдоль реки, соединялся мостами и трассами.
        Имелись там и подарки от правителей других стран, и произведения искусства, и отслужившие свое магические амулеты, принадлежавшие государям, и копии хроник, и гравюры со сценками из повседневной жизни дворца, и военные трофеи… Много чего было, что раньше лежало в подвалах, а теперь выставлялось на всеобщее обозрение. Заканчивалась экспозиция на втором этаже - залом покойной матери нынешней королевы и выставкой современности, недавно пополненной кривым мечом и лазурными шароварами, преподнесенными в дар принцу-консорту эмиром Тайтаны, и некоторыми подарками с прошедшего дня рождения ее величества.
        Торопливый директор музея, получив, не иначе как телепатически, новость о том, что заведение изволила посетить ее высочество Каролина Рудлог, лично провел ее по залам, указывая на карты разных эпох. Каролина прилежно фотографировала, слушая импровизированную экскурсию - очень вежливо. И скучала.
        До тех пор пока ей на глаза не попалась статуя эпохи Седрика - высокая, выполненная из черного блестящего камня, изображающая полуобнаженного воина из личной гвардии короля в момент атаки. Так были напряжены каменные мышцы, такая ярость искривляла рот гиганта, так удалось неизвестному скульптору передать движение навстречу смерти, что у шестой принцессы перехватило дыхание.
        Директор музея рассказывал Каролине о том, что статуя выполнена в полный рост и что в личной королевской гвардии все были огромными, умелыми воинами. Принцесса долго ходила вокруг скульптуры, затем попросила у директора лист бумаги, планшет и карандаш, уселась на деревянную скамью в зале и начала зарисовывать, перенося на бумагу и разворот плеч, и крепко сжатые на рукоятке меча пальцы, и напряженную шею с резко выступающими жилами, и широкую, как бочонок, грудь с пластами мышц.
        И была при этом совершенно счастлива.
        Часть 2. Глава 9
        Начало ноября, четверг, окрестности городка Мальвы на юге Рудлога
        АЛИНА
        Принцесса Алина сжала воротник своей куртки, сморщила нос - несмотря на то что они находились на юге страны, ветер был холодным, влажным. Группа первокурсников расположилась метрах в пятидесяти за оцеплением, выставленным у могильника. Рядом с пятой Рудлог стояли Ивар с Олегом, о чем-то негромко переговариваясь. Впереди находились преподаватели - кураторы групп, строго предупредившие: во время показательного урока не орать, не убегать в панике, за оцепление под угрозой исключения не заходить, затычки из ушей не вынимать.
        Затычки не очень-то спасали - низкий, вибрирующий рев-вой, от которого слабели ноги, а тело словно прихватывало судорогой, проникал в уши и сквозь защиту, заставляя кривиться и плотнее натягивать шапки и капюшоны.
        Давнее захоронение скота после эпидемии коровьей кровянки находилось в заболоченном углублении, успевшем зарасти за прошедшую сотню лет чахлым лесочком, у заброшенной деревеньки в окрестностях Мальвы. Было облачно, над влажной землей могильника стоял плотный туман, в котором иногда мелькали то ли тени, то ли затаившаяся нежить, и из этого тумана торчали верхушки облетевших осин и скрюченных редколапых елочек. Что тут можно будет увидеть?
        Хмурые солдаты стояли вокруг захоронения с огнеметами, попарно, на расстоянии шагов тридцати друг от друга - нужно было охватить большую территорию, - и Алине вдруг стало их очень жалко. Понятно, что тренировать будущих боевых магов необходимо. Но холодно же! А они со вчерашнего дня тут ждут студентов. Меняются, наверное, но от этого не легче: она всего пятнадцать минут слушает этот вой, а ей уже хочется сбежать. И такой вот судьбы хочет себе Матвей? Есть приказ - и иди, хоть в болото, хоть в каменоломни, и зимой, в холод, и летом, в зной.
        В стороне семикурсники внимательно слушали что-то объясняющего им боевого мага, по всей видимости, командира операции, кивали. Матвей был заметен издалека, большой, сильный, серьезный - что ему какие-то отот?ны? Но Алина все равно переживала и хотела, чтобы это поскорее закончилось.
        - По позициям! - скомандовал маг, и студенты, разбившись на группы, рассредоточились вокруг могильника. - Очищаем обзор!
        Семикурсники зашевелили руками, выплетая какую-то простую формулу, - кураторы и преподаватели внимательно следили за ними, что-то записывали в блокноты. Туман вдруг дрогнул, взметнулся белесыми фонтанчиками, похожими на пики из взбитых сливок; зашумели вершины деревьев, громче и громче, и вдруг белая пелена вздыбилась огромной, с пятиэтажный дом, волной и пронеслась над застывшими от восторга первокурсниками. Обнажилось широкое углубление, заросшее пролеском, - будто кто-то вдавил в землю гигантскую суповую тарелку с широкими краями. Рев из лесочка стал громче, надсаднее, от низких вибраций Алинку стало подташнивать, и она заморгала, сняла очки, потрясла головой.
        Среди деревьев что-то хлюпало, билось, и мелькало тускло-желтое, раздутое. На открытое пространство плюхнулась первая тварь, затем вторая, третья… сколько же их? Больше всего они были похожи на омерзительные огромные личинки, наполненные светло-желтым гноем, трясущимся под кожей при движении. Или на искалеченных крокодилов - безглазых, с прозрачно-желтоватой, раздутой изнутри плотью, с узкой пастью, заканчивающейся пульсирующей присоской. Опирались чудища на передние конечности с крюками, которыми они цеплялись за землю и подтягивались вперед судорожными, дергаными движениями. За неживыми, противоестественными созданиями оставался толстый слой слизи, задние лапы волочились за телом, но при необходимости отот?ны могли оттолкнуться этими лапами и прыгнуть на жертву.
        Алину затошнило еще больше. Судя по бледным лицам однокурсников, им лицезрение нежити тоже не доставляло удовольствия.
        - Первая группа пошла! Проверить щиты!
        С десяток семикурсников, среди которых был и Матвей, двинулись вперед, сверкая щитами и держа шахматный строй, медленно, внимательно.
        - Поляк?в, Хлопушку на ближайшего!
        Первая тварь вдруг разлетелась ошметками дергающейся слизи, словно ее сверху прибили гигантской мухобойкой. Оставшиеся заревели, поплюхали жирными телами вперед, вгрызаясь крюками в землю. Из леса выползали все новые и новые «черви», и вой становился невыносимым, до черных пятен в глазах. Как же держатся выпускники, если ей и здесь плохо?
        - Терл?цкий, Лезвия!
        Василий-гитарист пижонски махнул рукой, и вторую «личинку» разрезало на сегменты, извивающиеся лентами и медленно растекающимися по болотистой почве.
        - Лоун?ва, Зажигалку!
        Тонкая девушка суетливо зашевелила пальцами - вперед понесся поток огня, и твари полопались с хрустом; занялся лесок, зашумело пламя, взбираясь по мгновенно высушенным деревьям.
        - Переборщила! Ситников, повтори Хлопушку!
        «Личинки», не обращая внимания на уничтожаемых собратьев, вдруг поменяли движение, потянулись, быстро покатились боком одна к другой, как сливы, слипаясь, увеличиваясь в размерах.
        - Что за хрень? - отчетливо прошептал куратор их группы.
        - Отступаем! - истерически орал командир. - Огнеметы наизготовку! Из круга не выступать! Отступаем, салаги! Бегом!
        Гигантский ревущий червь, собравшийся из ототонов, поднялся на хвост - выше самых высоких деревьев! - и с гулом ударил толстенным телом с множеством отростков-присосок прямо позади убегающих студентов. Затряслась земля, брызнула слизь, попала на спины отступающих, и кто-то заорал, упал на землю, пытаясь содрать с себя куртку, а червь поднялся снова, снова ударил - теперь гораздо ближе.
        - Уходим! - скомандовал куратор, и первокурсники зашевелились, побежали назад за руководителем к уже открытому кем-то из преподавателей Зеркалу. Алина дернулась было за всеми - и осталась на месте: от рева стало трудно дышать, от близости нежити кружилась голова, а если бы сделала шаг - упала бы. Ее охранники, успевшие отбежать, вернулись, потянули ее за собой, но принцесса мотнула головой - ее сильно тошнило. Она тяжело дышала, расстегивая куртку - молния никак не хотела поддаваться, - и смотрела, как Матвей останавливается и пытается поднять упавшего однокурсника, как накрывает его вторым щитом затормозивший Василий. Как швыряет чем-то огненным в снова поднявшегося «червя» еще один семикурсник, отчего желтоватая плоть обугливается, лопается, сворачивается побелевшими лепестками. Как бегут студенты к оцеплению, как синхронно встают в строй боевые маги и начинают поливать высшую нежить огнем - а огромная обугливающаяся «личинка» все двигается, ударяет налево, в магов, - и там прыскает красным, раздаются крики, - поднимается, ударяет по убегающим студентам - и кого-то задевает. У Алины расплывается
в глазах, вернувшийся куратор орет ей на ухо: «Богуславская! Пошла!» - а она не слышит и всматривается за оцепление, ощущая ступнями дрожь земли и всем телом - вибрирующий рев многих глоток червя.
        Студенты становятся полукругом вокруг задетых нежитью, ставят щиты, а принцесса вглядывается и не может понять, кого же ранило. Как будто глаза видят, а мозг обработать не может. И в тупом оцепенении наблюдает, как снова раскручивает свое тело высший ототон, сжимаясь, словно готовясь прыгнуть, как открывается перед щитами студентов Зеркало, и оттуда выходит рыжеволосая фигура и застывает на миг от открывшегося зрелища, как рядом с Алиной и трясущим ее куратором открывается второй переход. Из него появляется ректор Свидерский в пижаме, орет, мгновенно сориентировавшись: «Макс, спаренным стазисом!» - и летит во вжимающуюся для прыжка тварь перламутровая дымка, затем другая, полыхает огненный гриб - так, что лицо принцессы опаляет жаром, и высоченный черный треснувший стручок рассыпается вонючим пеплом, разлетающимся по могильнику.
        Желудок сжался, Алинка согнулась, давясь горькой желчью и сплевывая ее. Было жутко стыдно, но в глазах сразу же посветлело - и она успела еще увидеть, как лорд Тротт оседает на землю, хватаясь за голову, когда Ивар наконец сгреб ее в охапку и потащил к Зеркалу.

* * *
        Ректор Свидерский, ничуть не смущаясь своего экзотического вида, быстро прошел к группе старшекурсников. Его выписали два дня назад, назначив постельный режим и усиленное питание, однако Алекс в первый же день вышел на работу - разгребать завалы. Правда, позволил себе приходить в университет не к первой паре, а ко второй.
        Он успел только почистить зубы, когда его вызвал один из кураторов седьмого курса, быстро сообщив по телефону о происходящем и о том, что нужна помощь.
        Раненых уже осматривали преподаватели и вызванные виталисты, шагах в пятидесяти от них над телами магов суетились их коллеги - кажется, там были не только раненые, но и убитые.
        Открылось Зеркало, оттуда вышли несколько человек в форме безопасников отдела МагКонтроля, направились к командиру операции, хмуро осматриваясь вокруг. Лес горел, солдаты сомкнули круг и держали огнеметы наготове - на случай, если какая-то тварь все-таки уцелела. Хотя что могло уцелеть под Огненным столбом, выжигающим все живое и неживое на десятки метров под землей?
        - Химические ожоги, ушибы, один перелом, - сказал Свидерскому университетский виталист. - Ситников вообще чудом уцелел, удар прямо по нему пришелся. Там вон, - мужчина мрачно кивнул в сторону группы магов, - два трупа, кости, черепа в осколки, а этому хоть бы хны. Уникум какой-то.
        Бритоголовый уникум сидел на земле и курил: одежда расползлась в лохмотья, на теле розовели ожоги от слизи «червя», уже зарубцевавшиеся - виталисты времени зря не теряли. Терлецкому залечивали спину, еще одному семикурснику накладывали фиксатор на ногу, остальных из первой показательной группы тоже осматривали на предмет ожогов.
        - Ну как, господа выпускники? - серьезно спросил у потрепанных студентов Свидерский. - Получили незабываемый опыт?
        - Что это было, Александр Данилыч? - хмуро поинтересовался Матвей. - Нам о таких трансформациях не рассказывали…
        - Это высший ототон, Ситников. Существует гипотеза, что если масса нежити на единицу площади превышает некий критический предел, то особи могут объединяться в одно функционирующее создание. Гипотеза подтверждения не нашла и была отвергнута. А теперь мы увидели это подтверждение. Я не припомню подобных случаев за всю историю наблюдений за неживым. Так что опыт у вас действительно уникальный…
        Ситников невежливо хмыкнул, затянулся, и Александр оставил его в покое - в истерике никто не бьется, все живы. Повернулся к Тротту - тот уже стоял, шатаясь, и видок у него был пострашнее нежити. Бледный, мокрый от пота, с пульсирующими венками на висках, набухшими, раздувшимися.
        - Только начал восстанавливаться, - сказал он, морщась - глаза у него были в красных прожилках, зрачки сжаты до размеров точки, - и тут опять сигналка от этого птенчика. Второй раз за неделю. Я нанимался твоих студентов спасать, Алекс?
        Курящий «птенчик» покосился на преподавателя снизу вверх.
        - Можете убрать сигналку, - буркнул он зло, протянул руку.
        - Обязательно, - едко ответил Тротт и не двинулся с места. Скривился, сжал зубы. - Алекс…
        - Сейчас, - успокаивающе сказал ректор и открыл Зеркало.

* * *
        В университете первокурсников разместили в большом лекционном зале, и куратор прошелся по отставшим у могильника и закатившим истерику - оказывается, не на одну Алину напал ступор, да и девичьи всхлипы до сих пор слышались со всех сторон. Жестко пояснил, что непредвиденные происшествия случаются, вплоть до гибели студентов, и что магия в принципе опасна. И если кто-то понял, что не готов, то лучше освободить место и идти в немагическое заведение. Потому как с шестого курса у них начнется боевая практика, на которой случиться может всё что угодно, несмотря на все меры безопасности.
        Удивительным образом суровый выговор подействовал, как лучшее успокоительное, и первокурсники ушли заедать стресс в столовую и обсуждать увиденное, а после разбрелись по парам - занятия никто не отменял.
        Алина дергалась весь остаток учебного дня. От переживаний разболелась голова. Каждую перемену она звонила Матвею - трубку никто не брал. Ректора в университете не было, куратор, к которому она подошла в конце дня, поглядел на нее сочувственно и сказал, что информацию озвучат только завтра, когда разберутся, что произошло. И добавил, что старшекурсников перевели в амбулаторию отделения МагКонтроля: лечат пострадавших и опрашивают как свидетелей появления высшей нежити. Погибших среди студентов нет, есть раненые. А ей, Богуславской, будет очень трудно, если она не научится мгновенно реагировать на приказы и справляться со слабостью, потому что иначе военную кафедру она не пройдет. То, что однокурсники вернулись за ней, им в плюс, а ей в минус, так как в реальной боевой обстановке ее неумение справляться со страхом могло бы привести к гибели группы.
        Алина обиделась, буркнув, что справится, и ушла жаловаться каменам. За Матвея было страшно: неужели это на него обрушился удар ототона, и насколько серьезно он должен быть ранен?
        Каменные морды охали, переспрашивали, ругали куратора, обидевшего маленькую козочку, и так трогательно переживали за нее, что на душе посветлело.
        Но после пар Алина попросила водителя высадить ее у Королевского лазарета. Вдруг Матвея отвезли туда?
        Однако дежурная медсестра сказала, что пострадавших сегодня не поступало, в палатах только те, кто не выписан с прошлой пятницы. И, с материнским умилением глядя на расстроенное высочество с косичками, добавила, понизив голос, что из ее знакомых одного готовят к завтрашней выписке, а вот второй из палаты пропал с утра, переполошив персонал. Но вернулся в сопровождении ректора Свидерского, которому самому не мешало бы остаться на укрепляющие процедуры до конца недели, и теперь пропажа лежит под капельницей и ведет себя совершенно несносно.
        - Видала я трудных пациентов, - добавила словоохотливая женщина, - но этот уж ни в какие рамки.
        Через минуту Алина остановилась у двери в палату Тротта, приоткрыла ее тихонько, посмотрела: инляндец лежал, закрыв глаза. То ли спал, то ли ненавидел весь мир. Она потопталась на пороге, вздохнула чуть слышно. Про Матвея очень нужно узнать, но разговаривать с желчным магом ой как неохота. Так и не решившись, повернулась, чтобы уйти.
        - Богуславская, - произнес лорд Максимилиан у нее за спиной, - вы сопите как буйвол. Чем обязан визиту?
        Голос у него был сиплый, скрипучий, будто ржавой пилой водили по жестяному листу. И глаз он не открывал. И хорошо, а то увидел бы, как покраснела пятая принцесса дома Рудлог.
        - Я х-хотела узнать, что с Матвеем, - сказала Алина, глядя на его бледную руку - пальцы были судорожно сжаты. - Вам очень больно, да?
        Он поморщился.
        - Нет. Ситников жить будет. До свидания, ваше высочество.
        Она шмыгнула носом. От этого «жить будет» стало еще страшнее. Вдруг вспомнились и утренний кошмар, и выговор от куратора.
        - Только не говорите, что собираетесь плакать, - недовольно процедил Тротт.
        - Не собираюсь, - резко сказала она и сжала зубы - слезы уже были на подходе, но ни за что не станет плакать!
        Природник с трудом разлепил веки, повернул голову, посмотрел на нее мутными и тусклыми голубыми глазами - с выражением то ли отвращения, то ли бесконечной усталости. Стало стыдно.
        - Извините, пожалуйста, - пробормотала Алина и зачем-то сняла очки.
        - У него небольшие ожоги. Ничего страшного. Завтра наверняка будет в университете, - холодно и очень медленно, как неразумному ребенку, пояснил Тротт.
        - Спасибо, - произнесла она неуверенно.
        Профессор снова закрыл глаза, скривил губы и не ответил. Алина, стараясь не топать громко и почти не дыша - сопит она как буйвол, надо же! - вышла, прикрыла за собой дверь, аккуратно, тихо. И только там, за дверью, в раздражении сжала кулаки и топнула. Подышала глубоко, чтобы успокоиться, и, решительно мотнув головой, пошла проведать Димку Поляну.
        У палаты семикурсника ее отвлек телефонный звонок.
        - Алинка, ну где ты пропадаешь? - негодующе кричала Пол в трубку. - У нас же приключение! Мы с Каролинкой ждем только тебя!
        Алина прислонилась к стене, вздохнула, потерла ладонью лоб. Приключений больше не хотелось.
        - Вы идите без меня, Пол. Я скоро буду дома, но я не очень хорошо себя чувствую.
        - Ты что, - изумленно проговорила старшая сестра, - заболела? Когда это ты отказывалась от возможности узнать что-то новое? Что случилось, Алиш?
        - Устала на занятиях, - ответила Алина совершенно честно. - Сегодня как-то всего слишком много для меня.
        Полина недоверчиво хмыкнула. Она всегда чувствовала, если что-то было не так.
        - Вечером поговорим, - пообещала сестренка после многозначительной паузы. - И не надейся, что отвертишься!
        Дмитро выглядел вполне здоровым - даже чересчур здоровым и очень-очень тоскливым.
        - Я уже весь организм отлежал, - пожаловался он, клацая пультом от телевизора - там шел какой-то ужастик, и Алина с отвращением отвернулась, - со вчерашнего дня прошу выписать, но тут не врачи, а звери. Странно, что Сита не заглянул, он мне обещал зайти развлечь. Как прошел показательный урок?
        По мере рассказа Поляна хмурился все больше и глаза его загорались нездоровым азартом.
        - Я пропустил самое интересное, - сумрачно подвел он итог. - Да и Матюхе спину некому было прикрыть…
        - Поверь мне, - с чувством сказала Алинка, - это совсем не то, что хочется видеть вблизи.
        И только потом, когда пятая Рудлог в сопровождении охраны потерянно шла ко дворцу по холодному парку, она вдруг поняла, что слово в слово повторила ответ Полины на свое сожаление по поводу того, что не увидела тха-охонга.

* * *
        Тандаджи и Стрелковский стояли у окна кабинета Майло и пили кофе. Вдалеке, понурив голову и чуть ли не шаркая ногами, брела принцесса Алина, за ней не менее грустно тащились охранники.
        - Как-то приуныли молодцы, - сурово высказался Тандаджи, - надо бы потренировать их. Для оптимизма.
        - Главное, чтоб начальник не унывал, - серьезно кивнул Игорь и сделал глоток кофе, скрывая улыбку. Он присутствовал при утреннем телефонном разговоре Тандаджи со студентами, охраняющими пятую принцессу, и получил неизгладимое впечатление от того, как неподвижное лицо начальника разведуправления становится еще неподвижнее.
        - Ты так материться и не научился? - сочувственно спросил он у Майло после того, как тот повесил трубку.
        - Я поддерживаю в Управлении высокий культурный уровень, - сухо ответил руководитель и едва заметно покосился на ящик стола, в котором стояла новоприобретенная бутыль коньяка. - Поздравляю тебя, Игорь Иванович. Единственный человек, который может прочитать задержанных - и по делу о нападении на базе отдыха, и по делу заговора, - снова лежит в состоянии овоща. Опять спасал студентов. Подумай, кого еще из специалистов мы можем привлечь.
        - Ты же не хотел сливать информацию непроверенным людям, Майло, - сдержанно напомнил Стрелковский.
        - А что делать? - монотонно вопросил Тандаджи и посмотрел на телефон, как на врага. - Упускаем время, Игорь Иванович, сам ведь все понимаешь. Сидят у нас в темницах красавцы закупоренные, в голове информация ценой в судьбу континента, а мы ждем. Теряем, теряем время… Раз ты этим занялся, то тебе и искать доброго менталиста, способного нам помочь. Если что, молчать заставим. Заодно собери на него всю подноготную - родные, слабости, увлечения.
        - Не учите, господин начальник, - ответил Игорь вежливо. - Все сделаю.
        «Господин начальник» еще некоторое время наблюдал за медленно движущейся ко дворцу пятой принцессой и невозмутимо пил кофе. И только когда она уже дошла до входа в Семейное крыло, не спеша отставил кружку на подоконник, подошел к столу и взял трубку телефона. Подождал, пока ответят.
        - Ваше величество, - проговорил он ровно, - прошу прощения за беспокойство. Вы просили уведомлять, если с кем-то из семьи происходят… эксцессы. Да, дело касается ее высочества Алины. С ней все в порядке. Происшествие было с утра, сейчас у меня достаточно информации, чтобы доложить, - он помолчал. - Извините за задержку, но я не могу позволить себе сообщать вам непроверенные сведения. Вы сами можете убедиться, что принцесса цела - она только что вошла во дворец…
        Стрелковский слушал, глядя в окно. Тандаджи, конечно, прав, что не стал оповещать королеву с самого утра. Пока сестра вернулась бы домой, Василина с ума бы сошла.
        И все-таки ему в свое время было поспокойнее. Несмотря на то, чем это спокойствие обернулось.
        Не дав додумать про спокойствие, завибрировал уже его телефон.
        - Игорь Иванович, - бодро проговорила Полли в трубку, - а мы вас ждем. А вас нет.
        - Я сейчас подойду к вашим покоям, ваше высочество, - ответил он, поймав ехидный взгляд Тандаджи - тот только закончил отчитываться. - Извините, что заставил ждать.
        - Мы как эстафету друг другу передаем, от высочества к высочеству, - проворчал начальник разведуправления. - Оружие с собой возьми. И пару боевых магов. И… - он глянул на Игоря и качнул головой. - Я в курсе, что все знаешь, Игорь Иванович. Не обижайся. Привык все контролировать.
        - Понимаю, - сказал Игорь серьезно. - Все правильно, подполковник. Ты на меня не обращай внимания, делай как привык. Ведь если что - тебе отвечать.
        Королева Василина после разговора с Тандаджи посмотрела на терпеливо ожидающего премьера Минкена, вздохнула.
        - Ярослав Михайлович, не хочется прерывать наше общение, но нужно. Давайте подведем промежуточный результат: бюджетные выплаты мы в этом месяце выполнили в полном объеме, курс руди устойчив, что позволит пересмотреть бюджет на следующий год с учетом профицита. И в этом случае мы сможем расширить социальные программы, список которых мне предоставят через неделю, с вашими рекомендациями. Правильно?
        - Совершенно верно, ваше величество, - почтительно ответил Минкен.
        Последний месяц - с момента восшествия Василины-Иоанны на трон - он чувствовал себя отцом-наставником. Хлопотно, отнимает время, но приносит необыкновенное чувство удовлетворения. Да и важность близости к королеве никто не отменял. Молодая правительница ему доверяла, и он мог спокойно продвигать важные для страны проекты, не вступая в споры или дебаты. И не опасаться, что его подсидят дышащие в спину конкуренты из других партий.
        Иногда он допускал крамольные мысли, что, стань королевой Ангелина Рудлог, его работа была бы куда труднее.
        - Тогда давайте прощаться, - вежливо и мягко произнесла ее величество, и Минкен, поклонившись, ушел.
        Василина подождала, пока за премьером закроется дверь, сняла с себя строгий жакет, оставшись в платье жемчужно-сливочного цвета, вынула ноги из туфель. Мелькнула мысль поговорить с Марианом, но муж отсматривал новобранцев в королевскую гвардию, и не хотелось его отвлекать. Хотя нет, хотелось. Но нельзя же все время все вешать на него. И с Алиной нужно пообщаться. Но пусть сестричка отдохнет, переоденется, а она пока решит важный вопрос.
        - Зоя Павловна, - проговорила Василина в коммуникатор ожидавшей за дверью помощнице, - мне необходимо срочно поговорить с ректором МагУниверситета Александром Свидерским. Дозвонитесь до него и соедините. И сделайте мне чай с мятой, пожалуйста.
        Ректор ответил, когда чай уже был выпит, заботливо поданные печенья съедены, а помощница раза три отчиталась, что Свидерский недоступен. Но Василина терпеливо ждала, повторно изучая краткий отчет, принесенный премьером.
        - Александр Данилович, - сказала она в трубку, когда наконец-то прошло соединение и ректор поздоровался, извинившись за ожидание, - мне сообщили, что сегодня на первой паре чуть не случилась беда. Возможно ли как-то на будущее оградить мою сестру от опасности?
        Маг помолчал, совсем немного, но выразительно.
        - Ваше величество, - тяжело произнес он, - я бы и рад пообещать вам. Но простите меня и позвольте говорить прямо…
        - Обязательно, - заверила его Василина. - Я вас слушаю.
        - Магия вообще опасна. Не только на боевых практиках, не только из-за возможных встреч с нежитью или чрезвычайных происшествий. Они как раз периодически случаются, и это, увы, неизбежно. Недостаточно иметь талант к управлению стихийными потоками. У будущего мага должны быть особая организация сознания, самодисциплина, отличная память и чутье. И все равно, несмотря на строгий отбор, студенты ежегодно получают ранения, иногда гибнут из-за неосторожности или невнимательности. Это все равно что оперировать множеством емкостей с опасными или взрывчатыми веществами. Чуть не так соединил потоки - и может произойти стихийный выброс.
        Он перевел дыхание и продолжил:
        - Я разделяю ваше беспокойство за Алину Святославовну. Но даже если бы не было необходимости держать ее статус в тайне, мы никак не могли бы уберечь ее от каждодневного риска. Это то, с чем живут все маги. Такие происшествия - повседневность. Мы даже пары не отменяем в заведении: студенты обязаны привыкать, что подобные ситуации не могут выбивать из колеи. Маг должен уметь справляться и со страхом, и с усталостью, знать, что в любой момент может случиться непредвиденное, уметь реагировать на неожиданности и работать дальше. Иначе он погибнет после окончания университета. Возможно… если диплом для принцессы не принципиален, но присутствует желание просто овладеть магической наукой, есть смысл пригласить к ней наставников по учебным дисциплинам. Но если Алина Святославовна останется в университете, я не смогу выделить ее из остальных учащихся, отстранив от практики. Тогда обучение не будет иметь смысла, да и экзамены она не сдаст. Простите за прямоту, ваше величество.
        - Я вас поняла, Александр Данилович, - задумчиво проговорила Василина. - Благодарю за консультацию. До свидания. Надеюсь увидеть вас завтра на церемонии награждения.
        В такой же задумчивости королева проследовала до покоев младшей сестры, зашла внутрь. Алина лежала на кровати, обхватив подушку, без очков, с красными глазами. Посмотрела на сестру, шмыгнула носом.
        - Доложили уже, да? - спросила она грустно. - Из университета не уйду, Васюш.
        Василина покачала головой, присела рядом с сестричкой. Протянула руки и стала расплетать ей косичку - пусть голова отдохнет.
        - Испугалась? - сказала она сочувственно.
        - Очень, - призналась Алина и потерла ладонью глаза. - Одна радость, что я не собираюсь в боевые маги. В лабораториях чудовищ не водится.
        - Все равно опасно, - осторожно возразила королева - в ушах еще звучали слова Свидерского.
        - Все профессии опасны, Васюш, - устало ответила Алина. - Ты знаешь, что опаснее всего работать сельхозработником? Я как-то смотрела статистику для интереса. Да и в офисе может током ударить или крыша обвалиться. А уж какая у тебя… А знаешь, наверное, врет статистика. Если судить по проценту правителей, умерших не своей смертью, то монархи точно занимают первое место…
        Она говорила это так горько и одновременно так увлеченно, что Василина, несмотря на неприятную и вполне актуальную тему, улыбнулась. И не стала уговаривать оставлять обучение. Только попросила быть очень осторожной. И в любой опасной ситуации - использовать амулет-переноску.
        Часть 2. Глава 10
        Начало ноября, четверг, дворец дома Рудлог
        ПОЛИНА
        Подвалы родного дворца были сухими, хорошо освещенными и совсем не страшными. До скукоты не страшными. Полли и Каролинка с группой сопровождения шли по длинному коридору, куда выходили двери бывших темниц. Сейчас на дверях висели описные листы - с круглыми синими печатями, подписями кастеляна. Пол ради интереса остановилась у одной, прочитала: «Стулья с обивкой изумрудного цвета для приемов в Салатовой гостиной».
        Скривилась и пошла дальше.
        Каролина с любопытством поглядывала на сопровождение - два боевых мага, четыре вооруженных охранника и спокойный Игорь Иванович, который вел сестер по пересекающимся крестами коридорам подвала. Все они создавали столько шума, подхватываемого тихим эхом, что пауки и крысы, если они тут и обитали, должны были разбежаться в ужасе.
        - Вот это место, - сказал Стрелковский, остановившись у огромного, выкрашенного красным рычага в конце коридора, заканчивающегося глухой стеной. - Подойдите ближе к стене, здесь опускается пол.
        Принцессы послушно прижались к стенке, Игорь с силой потянул вниз рычаг - загрохотало, заскрипело, словно гигантский заржавевший часовой механизм вдруг начал работу, понеслась какофония оглушающих звуков по тихому подвалу, и часть каменного пола стала медленно опускаться. Пока не образовался широкий пандус, упирающийся в пол нижнего яруса.
        - Этот тупик был заложен кирпичом, - объяснил Игорь Иванович, пока маги запускали вниз Светлячков, а охранники спускались по пандусу с оружием наготове. - Когда-то тут была дверь, но потом и ее заложили. Обнаружили совершенно случайно - уборщик наехал на стенку поломоечной машиной, и открылся проем. Разобрали, а тут рычаг. Удивительно, что до сих пор работает.
        - И правда тупик, - разочарованно сказала Пол, по третьему кругу обходя маленькое высокое помещение - опустившийся пол занимал его б?льшую часть. Каролина откровенно скучала, сопровождающие стояли на пандусе и не мешали любознательной принцессе метаться от стены к стене. - Но это же бессмыслица! Зачем оно вообще тогда нужно? Зачем строить сложный механизм? Чтобы сделать вход в этот скворечник?
        - Может, тут тоже держали заключенных? - предположил Игорь. - Хотя куда проще было вырыть яму и скидывать в нее неугодных.
        - Заключенных бы давило опускающимся полом, - недовольно высказалась Полли. Игорь предостерегающе поднял брови, кивнул едва заметно на Каролинку - младшая сестра стала бледной, и глаза были огромными. Слушала она их с ужасом.
        - Каролиш, - Полли взяла ее за руку, - может, обратно пойдешь? Тут, сама видишь, делать нечего. Я из упрямства постучу тут еще, но это будет долго и скучно.
        Шестая принцесса поколебалась, затем кивнула с несчастным видом. Обещанное приключение оказалось пустой тратой времени, а прогулка по бывшей тюрьме заставила переживать и представлять себе ужасы, которые здесь творились. Каролина обладала живым воображением, и там, где Пол видела лишь дверь в склад, младшая Рудлог рисовала себе сырую и мрачную темницу без окон, где медленно умирал какой-нибудь заключенный. И сколько их было, этих дверей, и сколько прошло через эти стены пленников? И пока наверху ее предки давали балы, жили, обедали, развлекались и правили, здесь царили отчаяние и несчастье.
        Перед глазами Каролины вставали длинные серые коридоры из каменных блоков с горящими на стенах факелами, гулкие шаги стражников, вонь, стоны и холод.
        К концу прогулки ее уже подташнивало от низкого потолка над головой, от отсутствия окон, и казалось, что дворец своей массой давит сверху, и в любой момент потолок может обрушиться. И шагала она дальше только из нежелания признаться, что с нее хватит. Поэтому предложение сестры пришлось как нельзя кстати.
        - Вас проводят, ваше высочество, - мягко сказал Игорь, - а мы скоро поднимемся следом.
        Каролина ушла в сопровождении двоих охранников и, пока они не вышли из подвалов, все ускоряла шаг - так ей было противно. И вроде бы ничего не произошло, а ощущение на душе было мерзкое.
        Младшая из сестер Рудлог попыталась сесть за уроки, но алгебра не шла и уравнения никак не решались. Вместо этого перед глазами стоял серый коридор с чадящими факелами и почти осязаемой безнадежностью в воздухе, приправленной затхлым и сладковатым запахом близкой смерти.
        И не отпускали ее эти образы до тех пор, пока Каролина не взяла бумагу, карандаш и не нарисовала увиденное, торопясь, быстро чиркая грифелем, запечатлевая тени, закопченный потолок, фигуры стражников, решетки на дверях. А потом порвала рисунки и с наслаждением выбросила их в корзину, чувствуя, как светлеет внутри.
        - Тук-тук-тук, - сказала Пол стенке, задумчиво глядя на каменную кладку, расположенную напротив пандуса. Строители дворца постарались на совесть: блоки были аккуратные, квадратные, очень плотно пригнанные один к другому - так, чтобы ни одна даже очень любящая загадки принцесса не заподозрила, что тут где-то есть вход в подземелья. - Я знаю, что ты где-то здесь. А можно больше света? - она повернулась к магам, вопросительно посмотрела на них.
        Мужчины наблюдали за девушкой - без насмешки или скучающего выражения, терпеливо, пока не наиграется. Но дополнительные Светлячки создали, и ни одна щель не осталась неосвещенной.
        - Видите, Игорь Иванович? - Полли кивнула на многократно ощупанную стену. Стрелковский подошел ближе, всмотрелся, наклонил голову. Блоки были идеально квадратными, но по цвету отличались. Совсем немного. Светло-серый и просто серый.
        - Как огромная шахматная доска, - сказал полковник, - забавно.
        - И в высоту восемь блоков, и в ширину, - поделилась принцесса. Остальные мужчины тоже подошли, присматриваясь к рисунку. - Вы ведь играете в шахматы, Игорь Иванович?
        - Уважаю, - кивнул Стрелковский.
        - Я тоже люблю, - обрадовалась Полина, и он усмехнулся грустно. - Раз других гипотез нет, давайте думать. Если это и есть вход, то подобные тайники устроены стереотипно. Проход открывается либо нажатием рычага - но рычага мы тут не видим. Либо ключом - но тут нет ни одной скважины для ключа. Либо нажатием на панель или группу панелей, одновременным или последовательным. По одной мы их почти все уже понажимали. Вряд ли для открытия мои предки прыгали под потолок. Значит, это в пределах человеческого роста. Та-а-ак, - она сделала несколько шагов и остановилась посередине стенки, - попробуем еще раз. Самое простое, то, что сразу в голову приходит. Где тут у нас место для короля?
        Принцесса отсчитала три блока справа по полу, присела на корточки и нажала на четвертый в нижнем ряду. Ничего не произошло. Вдавила два рядом - там, где должны были стоять король и королева, будь это реальной шахматной доской.
        Ничего.
        - Я бы поставил на стражника, - произнес Игорь за ее спиной. - Если уж проверять идеи, приходящие в голову.
        - Стражника? Но нет такой фигуры, - растерянно обернулась Полина.
        - Это старое название коня, - пояснил Стрелковский, тоже подходя к стене и присаживаясь. - Рыцарь или страж. Они в легком облачении и верхом охраняли ворота снаружи, отсюда и название. Вот так, попробуем, - он нажал на вторую «клетку» справа. - Нет, не двигается.
        - Так их же два, - сообразила Пол, двигаясь к краю «доски». - Давайте одновременно?
        Нажали. Чуда не произошло.
        - Не-е-ет, - азартно протянула принцесса; глаза ее блестели, она раскраснелась, притопывала на месте от возбуждения, и Игорь сам ощутил этот восторг новизны и желание разгадать сложную загадку, - это же тайное место. Не может быть, чтобы кто-то, кроме монарха, знал о нем. А это значит… это значит, что открыть проход сможет один человек. Длинноруких у нас в роду точно не имелось, - она фыркнула, посмотрела на свои длинные руки. - Какие еще варианты? Получается, панели должны быть на ширине расставленных рук, не больше.
        - Или рук и ног, - шутливо добавил Игорь, любуясь дочерью. Но она шутки не оценила, замерла, потом подпрыгнула.
        - Вы гений, Игорь Иванович. Ну-ка, ну-ка…
        Она встала, уперлась носком ноги в клетку стражника, куда только что нажимала. А рукой отсчитала три блока вверх и один вправо.
        - Ход конем! - звонко объявила она и одновременно нажала ногой и рукой.
        Ничего не произошло.
        - Еще раз, - не расстроилась Полли и переместилась влево, словно конь сделал ход не к краю доски, а к ее центру. Нажала - и покачнулась, потому что блоки сдвинулись с места одновременно, легко, как по маслу, почти без шума, и за ними поехали другие блоки, открывая Г-образный проход. В темень.
        Некоторое время в помещении царила тишина. Будто никто не мог поверить, что простые рассуждения привели к результату.
        - Я молодец! - заявила горделиво четвертая принцесса, улыбнулась широко, посмотрела на охранников, на магов, на Игоря Ивановича и снисходительно добавила: - Вы тоже молодец, полковник. Без вас ничего бы не получилось. Пойдем?
        - Подождите, ваше высочество, - строго остановил ее Игорь. - Сначала Сергей с Артемом. Мало ли кто там завелся за сотни лет. Или вообще это кладовка.
        Пол возмущенно глянула на него, но ничего не сказала. Маги в сопровождении Светлячков прошли внутрь. Осветился длинный коридор, и принцесса победно посмотрела на Стрелковского.
        - А я пока, - продолжил Игорь, не обращая внимания на задранный нос Полины, - оставлю знак на случай, если дверь вдруг захлопнется.
        Он достал из небольшой сумки, прикрепленной к поясу, маленький баллончик, пометил красной краской блоки на открытой двери, которые нажимала принцесса.
        - Охрана пойдет впереди, - наставлял он нетерпеливую девушку, - пожалуйста, держитесь ближе ко мне. Если увидите что-то настораживающее или интересное - говорите мне: сначала проверим, потом будем изучать. Хорошо?
        - Хорошо, - буркнула Полина и протиснулась мимо него в проход.
        Этот коридор оказался узким, арочным, темным, и камни стен были грубыми, покрытыми наростами мха, светящегося ядовито-зеленым светом, и пол был весь склизкий, неровный. Периодически под ногами начинало хлюпать. Вода проникала сквозь кладку, и стены влажно поблескивали. Попадались целые цепочки огромных то ли грибов, то ли колоний плесени, размером с люстру, а то и больше, - в свете Светлячков казалось, что черные шары двигаются, будто кто-то ворочается изнутри. Прикасаться к ним не хотелось.
        С потолка свисали тонкие корешки растений, ухитрившихся пробиться сквозь камень даже на такой глубине, и напоминали они спутанную бахрому. Под ногами иногда похрустывали кости каких-то мелких грызунов - то ли крыс, то ли кротов.
        Кое-где каменные блоки выпали из стен, и Игорь с тревогой поглядывал наверх - опасался обвала. Но потолок выглядел крепким.
        Через несколько десятков метров коридор свернул вправо, пошел чуть вверх - сразу стало суше. Полина молчала, вертела головой. Засмотрелась на пятнышки светящегося мха на стене, пожалела, что Алина отказалась - ей было бы безумно интересно. Даже если они не найдут записи прапрадеда, все равно интересно!
        Еще принцессе казалось, что она слышит едва уловимое сопение, и несколько раз девушка с подозрением приглядывалась к сопровождающим: у кого это нетренированная дыхалка? Прислушалась в очередной раз и не сразу заметила огромную плотную паутину, в которую угодила лицом.
        К ее чести, не завизжала, не упала в обморок - лишь раздраженно дернула плечами, снимая с себя белые липкие нити, посмотрела на белесого безглазого паучка, убегающего по руке, стряхнула его.
        - Это всего лишь паутина, - пояснила Полина, встретив удивленный взгляд Игоря Ивановича. Знал бы он, где ей приходилось прятаться и каким образом она иногда попадала в дома заказанных «клиентов» - не изумлялся бы. После того как она ползком преодолела низкий чердак с мышиными гнездами и множеством возмущенно пищащих грызунов, ее мало что могло испугать. Уж не безобидные зверушки с насекомыми точно.
        - Ого, сколько тут паутины! - выдохнула Полина.
        Дымные светлые полотна, сплетенные пещерными паучками за сотни лет, клочьями свисали с потолка, чуть колыхаясь от потока воздуха, едва заметно идущего навстречу.
        - Артем Павлович, убрать сможешь? - тихо спросил Стрелковский у следующего за ним мага. Игоря что-то беспокоило, но он никак не мог сообразить, что не так. Маг кивнул, мотнул рукой - впереди одно за другим вспыхивали паучьи полотна, но горели неохотно, скорее оплавлялись, образуя проход. И к лучшему, потому что дым оказался едким, неприятным, щипал в носоглотке, заставляя двигаться быстрее.
        Опять поворот, и снова пол чуть поднялся - будто тут неподалеку выход на поверхность.
        - Игорь Иванович, - нерешительно обратился к начальнику один из охранников, - я тут подумал… если ход был заперт сотни лет, то почему паутина свисала клочьями? Она явно разодрана. Будто здесь кто-то ходил…
        Стрелковский скрипнул зубами, напрягся. Посмотрел на пол - песок весь в каких-то вмятинах. Следы?
        - Всем быть настороже, - процедил он, останавливаясь. - Ваше высочество, сами все слышали. Боюсь даже представить, кто может бродить по закупоренному веками подземелью. Нужно поворачивать обратно.
        Пол поникла и кивнула. Назад так назад. Она ведь послушная девочка. Будущая королева. Сделала несколько шагов, остановилась. Да что же это такое?
        - Кто так сопит? - не выдержала она, и мужчины посмотрели друг на друга, огляделись.
        Бухнул огненный шар, врезаясь в стену, и от кладки отпала, вереща противным тоненьким голосом, шестилапая, раздутая мохнатая тварь, похожая на зубастый мяч со слепой звериной мордой. Стрелковский дернулся к принцессе, прикрыл ее собой. Впереди, на пути к выходу, что-то взрывалось, полыхало, выстрелы грохотали оглушительно, и впивался в голову тонкий писк, сменяющийся каким-то чавканьем и утробным рычанием.
        - Нежить! Крот?вники! Слишком много! - крикнул один из магов. - Назад! Бегом! Надо искать укрытие!
        Снова полыхнула огненная стена, снова раздалось рычание, переходящее в тонкий вой, и люди помчались обратно - мимо оплавленной паутины, по коридору, вверх, прочь от дворца. А за ними - Пол точно увидела, хотя нельзя, нельзя было, убегая, оглядываться, - по стенам и потолку неслась орава шестилапой нежити. Сколько же их, если не всех смог уничтожить огонь?
        - Быстрее! - прорычал Стрелковский рядом. Вокруг нее засверкали щиты, снова вспыхнул огонь сзади, писк и треск ударили по ушам. Коридор опять завернул - и уткнулся в толстую, почерневшую от времени деревянную дверь. Охранники начали стрелять, Игорь Иванович толкнул старые доски плечом - они негодующе заскрипели, но поддались, - залетел Светлячок, осветив большое помещение, и убегающие один за другим отступили в укрытие, наградив напоследок жителей подземелий еще одним огненным ударом.
        Охранники стояли, упираясь спинами в подрагивающую дверь, один из магов корчился на полу, отдирая от себя вцепившуюся в затылок тварь, а та упоенно, давясь кровью и хрюкая, рвала острыми мелкими зубами кожу вместе с волосами - пока Стрелковский не зажал подчиненного коленом, не прижал ладонью его лицо щекой к полу и не выстрелил, разнеся кротовника в ошметки.
        Полину начало ломать, перед глазами все расплывалось, и она дышала, дышала, пытаясь успокоиться и не допустить оборота, в то время как отцепляли от головы мага лапы нежити, поливали рану водой из фляги и перевязывали, разодрав рубашку Игоря Ивановича.
        Один из охранников, удерживающих дверь, что-то быстро говорил в рацию. Полина подошла к стенке, оперлась - в толстые дверные доски, к которым прижимались мужчины, долбились из коридора, будто сыпался крупный горох, и выли, рычали, словно грызлись друг с другом. Прислушалась к разговору.
        - …Закрыты в помещении метрах в восьмистах от входа. Тут крупная стая кротовников, нужна срочная зачистка. Вход открыт, могут проникнуть во дворец. Да, один раненый. Да, господин подполковник, сейчас телепортируемся…
        - Я не могу создать Зеркало! - крикнул второй маг. - Тут какие-то сильнейшие стихийные возмущения, просто щелкает и пропадает. Не рискну вести!
        - Зеркало создать невозможно. Продержимся, господин подполковник. Ее высочество цела.

* * *
        В Зеленом крыле Тандаджи, слушая подчиненного, протянул руку и сжал в кулаке маленькую фарфоровую собачку, кроша ее в пыль. Дождался конца связи и потянулся к телефону.
        - В?ресов, отряд быстрого реагирования с огнеметами и пятеркой боевых магов в подвалы дворца срочно. Командуешь ты. Задача - найти и вытащить ее высочество Полину Рудлог. Связь каждые десять минут.
        - Есть, господин подполковник.
        Завыла по дворцу сирена - сработала сигналка на проникновение нежити.
        - Байдек, слушаю.
        - Капитан, срочная эвакуация королевской семьи. Во дворец, возможно, проникла нежить. Щиты стоят, но предлагаю перестраховаться. Полина заперта под землей, идем на выручку. От тебя нужен отряд гвардейцев для прикрытия и эвакуации персонала. Мои помогут. Нужно блокировать первый этаж и подвалы.
        - Жива?
        - Пока да. Уводи своих.
        - Все сделаю, Майло.
        - Внимание! - сотрудники Зеленого крыла поднимали головы, прислушиваясь к голосу начальника в динамиках. - Высший уровень тревоги! Всем боеспособным сотрудникам Управления вооружиться и присоединиться к гвардейскому корпусу. Выполнять немедленно! О ходе операции докладывать мне в информационный центр.
        Байдек, только что вернувшийся в кабинет из казарм - проверял, как устроились новобранцы, - коротко передал охранникам приказ об эвакуации и бегом направился в семейное крыло.
        В покоях Василины не оказалось, из детской выходили телохранители с мальчишками и плачущей Мартинкой на руках. Сердце Мариана дрогнуло, но он отвернулся - искать жену. Однако это не понадобилось: она в сопровождении охраны уже быстро шла навстречу, держа за руку Алинку - видимо, была в покоях младшей сестры, - позади них шагал взволнованный Святослав Федорович, он что-то успокаивающе говорил Каролине.
        - Свяжусь с тобой, - сказал Мариан тихо, и Василина кивнула, глядя на него тревожными голубыми глазами.
        Он позволил себе проводить ее взглядом, увидел, как бережно, прямо на ходу принимает она из рук телохранителя дочку, развернулся и побежал к месту сбора гвардейского корпуса.
        Тандаджи отдал еще несколько распоряжений, тяжело поднялся, вытер кровоточащую руку о мундир и прошел к связисткам. Горели все экраны, показывая, как выстраиваются перед главным входом во дворец гвардейцы и подбегающие сотрудники Управления, как уводит майор Вересов отряд в сторону подвалов.
        Байдек вышел на крыльцо и стал отдавать команды - быстро, четко. Построение зашевелилось, разделяясь на отряды, которые один за другим заходили во дворец, распределялись по этажам, блокируя испуганных придворных и персонал в покоях и хозяйственных помещениях.
        В подвале камер не было, и тидусс мог лишь наблюдать за вспышками огня и играющими отблесками на открытых дверях.
        - Зачистка подвального помещения окончена, - раздался четкий голос Вересова в динамиках. Семь минут. Значит, наверх пробрались не единицы, а десятки тварей. - Раненых нет. Спускаемся вниз. Страховочный отряд ждать не будем, пусть блокируют выход.
        - Страховка на подходе, - сообщила связистка в микрофон, глядя на экран - гвардейцы двигались в сторону подвала.
        - Мы внизу. До связи.

* * *
        Первый гулкий удар люди, затаившиеся в странном, освещаемом лишь яркими фонариками людей помещении услышали минут через пятнадцать после того, как прошла связь с Тандаджи. Кротовники за дверью притихли, зацокали и вдруг совершенно замолчали - после их стайного рычания и писка тишина наступила оглушающая. И в этой тишине четко раздался второй удар - такой, что содрогнулись стены. Потом, почти без паузы, третий. Четвертый. Пятый.
        Казалось, что в подземелье работает огромный таран, быстро долбит по сводам и приближается к укрытию.
        Стрелковский, словно не слыша удары, обходил помещение. Полина вяло следила за ним, не забывая размеренно дышать. Охранники перезаряжали оружие, маг помогал сидевшему на полу товарищу - кровь, несмотря на перевязку, не останавливалась, и мужчина, держа руки над головой пострадавшего, пытался залечить рану.
        Игорь шел по кругу. Комната большая. Совершенно пустая. Непонятна ее функция: подземный ход идет дальше, за дверью, по направлению к кладбищу; зачем нужно было делать ответвление?
        На противоположной от двери стене свет фонарика выхватил темный проем. Пол, покрытый камнем, уходил под сильным наклоном вниз. Игорь подошел ближе - и в лицо пахнуло теплом, будто снизу работала батарея. Мелькнула мысль отойти по найденному проходу, но он оставил эту идею на крайний случай. Кто знает, что может подстерегать их там?
        Очередной удар раздался совсем близко, с потолка посыпалась земля, затрещала кладка, с гулким стуком упали несколько камней, и Стрелковский застыл, опасаясь, что их накроет обвалом.
        - Как ты, Сергей?
        - Сражаться могу, - коротко ответил маг, тяжело поднимаясь на ноги. - Но чую яд, парализует где-то через час.
        - До нас совсем скоро дойдут, - уверенно произнес Игорь Иванович.
        Удар.
        Стрелковский достал пистолет, проверил обойму. Кто-то тронул его за плечо, он оглянулся - за ним стояла бледная, закусившая губу Полина и протягивала что-то на ладони.
        - Я могу обернуться, - сипло простонала она, - еле держусь. Это кольцо-ориентир от Бермонта. Сохраните его, Игорь Иванович.
        Грохот раздался совсем рядом, затрещала старая дверь, надуваясь пузырем. Полковник сунул кольцо в карман, кивнул охранникам - те отскочили. Пятеро мужчин отошли вглубь комнаты, встали перед принцессой полукругом.
        - Тандаджи, - тихо сказал Стрелковский в рацию, - к нам ломится какая-то внушительная тварь. Быстрее.
        - Держись, полковник, - проскрипела рация голосом тидусса, - вы разворошили осиное гнездо. Отряд метрах в трехстах от вас. Пробиваемся.
        Оглушительный удар. Дрогнул пол под ногами, запрыгали пятна света от фонариков по стенам, зашипела осыпающаяся струйками земля с потолка, покатились огромные каменные блоки - один упал совсем рядом, и Пол сжала кулаки, дыша часто-часто, как собака в жару.
        Дверь снова выгнулась и лопнула, а в помещение, дрожа, как в припадке, стало с чавканьем протискиваться темное, мерцающее пятнами зелени существо. Больше всего оно было похоже на ящерицу ростом выше человека, скрещенную с многоножкой. Тупая огромная морда - скошенный лоб, несколько часто моргающих от света глаз, большие наросты по обеим сторонам от пасти, похожие на навершия молота. Тварь дергала башкой туда-сюда, ударяя «молотом» по стенам с ошеломительной силой, и все ползла, ползла и билась об стены, оставляя выбоины, поднимая тело вверх, под потолок, качаясь, как гигантская кобра на ножках, - много тонких лап, пасть, полная зубов, непрерывно двигающийся язык.
        Подробнее рассмотреть не удалось. Маги ударили огнем синхронно, охранники начали стрелять. Чудище корчилось в потоках пламени, трещало, дергало лапами и башкой и продолжало вползать внутрь.
        Посыпались камни, один за другим.
        - В проход! - рявкнул Стрелковский.
        Пол дернулась назад. Перед глазами потемнело. А в следующий момент обернувшиеся на злое тявканье мужчины уже наблюдали ревущего маленького медвежонка, который, путаясь в лапах, убегал вниз по ходу.
        Охрана рванула за перекинувшейся принцессой, маги влепили по бьющемуся в конвульсиях чудовищу Лезвиями - полетели лапы, из ран хлынула вязкая белесая слизь. Сверху уже не сыпалось - валилось, перекрывая дверь, шмякая по впавшей в неистовство «многоножке».
        - Бегом! - проорал Стрелковский из прохода.
        Они снова долго бежали, а за ними, сотрясая стены, пусть далеко, но уверенно ползла раненая нежить, и коридор, уводящий куда-то вниз, все не кончался. Впереди в свете фонариков мелькала мохнатая задница улепетывающей принцессы, становилось все жарче, словно они спускались в гигантскую сауну. Дышать было все труднее, пот заливал лица, но отирать было некогда - сзади чавкало и билось о камни чудовище, и Игорь молился только об одном: чтобы впереди не было тупика, иначе их просто раздавят тут и сожрут.
        Но тупика не было.
        Они вылетели в огромный, дышащий жаром зал, подсвеченный красноватыми отблесками. Камни под ногами были горячими, и это ощущалось даже сквозь подошвы, но не обжигающими. Медведица, дергая лапами, осторожно шагала вперед, принюхивалась и поскуливала.
        - Боги, - прошептал один охранник, - что же это за место?
        Зал размером со стадион, абсолютно круглый, спускался чашей к центру. И стены поднимались полукругом, ровные, словно выплавленные. На них виднелись почерневшие, облупившиеся от времени фрески - вставали вокруг маленьких людей огромные смутные фигуры в длинных одеждах. Они держали мечи и щиты, и их строгие лица мерцали красноватыми бликами.
        Больше всего зал был похож на гигантское яйцо, и на донышке этого «яйца», сверкая оранжевым и золотым, дымясь серым парком, вязко, медленно двигалась по кругу огненная лава, иногда плеская пузырями или струйками пара, шипя, как паровоз, покрываясь тонкими черными пузыристыми корочками, которые тут же утопали в вечном водовороте. Над лавой порхали какие-то искорки, словно язычки пламени отрывались, отправляясь в свободный полет.
        Над колодцем с пылающей и обжигающей кровью земли висел шестиугольный плоский обелиск, покрытый полустершимися письменами.
        А на нем лежал человек. Он сиял мягким светом, и у него были длинные белые волосы. Высохший, но не мумифицированный, словно живой, но очень истощенный. И Игорь, сделав несколько шагов вперед, вдруг ощутил то, что он чувствовал только в храме на общих молитвах. Небесный восторг, струящийся лаской по венам, снисходящую божественную благодать. Захотелось упасть на колени и вжаться в пол, ведь то, что они вообще оказались здесь - это чудовищное святотатство, куда хуже, чем смерть от монстра.
        - Надо забрать принцессу оттуда, - тихо сказал Стрелковский, кивнув на любопытную медведицу: та косолапо шествовала к центру, задрав голову. Мужчины медленно двинулись за ней, оглядываясь и на проход за спинами - оттуда слышались приближающиеся удары и гулкое чавканье.
        - Что же она делает, - простонал один из магов. - Это же искрянки! Духи огня!
        Игорь остановился в нескольких шагах от усевшейся на попу медвежьей принцессы. Она клацала зубами, иногда смешно подпрыгивала, пытаясь поймать круживших вокруг нее бабочек. Огненных бабочек, больших, размером с тарелку, не с крыльями - с язычками пламени вокруг полупрозрачного тельца и трепещущими усиками. Их было не меньше полутора десятков, и вся красно-золотая, пышущая жаром стая зависла над медведицей, которая решила поиграть с красивыми и яркими игрушками.
        - Игорь Иванович, - прошептал маг, - не шевелитесь, богов ради. Достаточно одного прикосновения искрянки, чтобы от человека осталась горка золы.
        - Полина, - негромко позвал Игорь, - Полли, девочка, иди ко мне…
        Медвежонок рявкнул недовольно, отвернулся, снова развалился на заднице, махая передними лапами.
        - Полиночка, они опасны, - уговаривал полковник это неразумное медвежье дитя, - будет больно. Иди к нам…
        Медведица застыла, застыли и мужчины, сжав кулаки, - на задранный черный влажный нос села «бабочка», и мохнатая непослушная девочка скосила глаза, стараясь рассмотреть неожиданный подарок, взвизгнула от восторга. Превращаться в золу она явно не собиралась.
        Сзади из прохода выползала раненая «многоножка», заревела, увидев людей, и побежала к ним, быстро-быстро перебирая лапками, оставляя за собой след из белой слизи.
        - КТО ПОСМЕЛ?! - завибрировал от низкого гулкого рева зал, плеснули вверх остролистым цветком фонтанчики лавы из колодца, и бабочки заметались по залу, чудом не задевая людей. - КТО?!! СОЖГУ!!!
        Мужчина на похоронном камне вспыхнул столбом белого ослепительного света, и из света этого, медленно остывающего в красный, как раскаленный добела металл, начала уплотняться огромная фигура - с молотом в руке и горящими глазами. Медведица, прыгающая за разлетающимися «бабочками», в изумлении плюхнулась на задницу, прижала уши к голове и тихо заскулила - то ли от удивления, то ли от страха. А люди попадали на колени, сраженные мощью сошедшего Красного: стихийная огненная сила гневающегося бога гнула к горячим камням, заставляя распластываться на них, вжиматься в пол.
        Внутри у Стрелковского все трепетало от почти экстатического восторга, из глаз текли слезы, и он, касаясь губами обжигающего камня, начал хрипло шептать давно выученную молитву:
        - Отец тепла, воин небесный, жизнь зажегший,
        Пусть крепка будет твоя рука, и молот не подводит тебя.
        Защити нас от всякого зла, от дурных мыслей и недобрых поступков,
        Направь оружие наше, чтобы пали враги, защити, защити, защити,
        Ибо сильнейший ты среди братьев своих,
        И жена твоя есть истинная Любовь…
        Его затылка словно коснулась ласковая рука, и над лежавшими охранниками пронесся пламенеющий молот; только хлюпнула и зашипела подползающая тварь, превращаясь даже не в золу - в темный дым.
        Раздался тяжелый шаг, потом другой. Игорь рискнул поднять голову - Красный бог, опустившись на корточки, чесал кончиком указательного пальца урчащую медведицу по спинке и хмурился, но как-то не страшно уже.
        - ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА, - пророкотал он умильно. - А ЧТО ЖЕ МУЖ ТВОЙ ЗА ТОБОЙ НЕ СЛЕДИТ?!! ЗАПРЕЩУ!!!
        Полли жалобно заскулила, задрала мордочку и просительно лизнула огромную огненную ладонь.
        - СЮДА! - рявкнул Красный, пространство вдруг сгустилось, потемнело, взметнулось огнем - и на месте только что полыхнувшего до потолка костра оказался немного побледневший Демьян Бермонт, который, впрочем, быстро оценил ситуацию и бегом рванулся к подставляющей голову под огромный палец невесте.
        - НЕ СЛЕДИШЬ! - загрохотал Красный, поднимаясь.
        Демьян оскалил зубы и зарычал, хватая Полли за шкирку обеими руками и оттягивая от стоп Вечного Воина. Пол извивалась и протестующе тявкала, за что и получила пятерней по мохнатой попе. Затихла, обиженно поскуливая.
        - ЩЕНОК! НА КОГО ПАСТЬ ОТКРЫВАЕШЬ? - бог топнул ногой, и жаркая лава снова взметнулась короной вокруг похоронного камня.
        - ТЫ НЕ СЛИШКОМ ШИРОК СЕГОДНЯ, БРАТ? - раздался другой голос, рычавший, словно множество деревьев шумело и трещало под грозовым ветром. - КТО ПОЗВОЛЯЛ ПЕРЕНОСИТЬ МОЕГО СЫНА?
        Вторая фигура - огромная, медвежья, полупрозрачная, светящаяся мягким зеленоватым светом, - явилась за спинами людей, и повеяло травяным сладким ветерком, и запахло теплой влажной землей, и прелой листвой, и хлебом, и яблоками.
        Демьян, словно зная, что сейчас будет, потащил Пол за шкирку дальше, к стене зала. А мужчины, лежавшие на полу, с трудом поднялись и, согнувшись, побрели за ним.
        Два бога стояли друг напротив друга, как перед боем, и потоки силы закручивались между ними в вихри, раздувая искры над лавой.
        - Я В СВОЕМ ПРАВЕ! - раскатистым громом проревел Красный. - Я ОТДАЛ ТЕБЕ СВОЮ ДОЧЬ, А ЕЕ НИКТО НЕ ОБЕРЕГАЕТ!
        Пахарь-Медведь оглянулся, укоризненно глянул на Демьяна, и тот опустил голову.
        - ПРИЗНАЮ, - сказал Зеленый умиротворяюще. - ПРОСТИ ЕГО.
        - ДЕРЗОК СЛИШКОМ, - уже спокойнее заворчал Красный.
        - ЗАЩИЩАЕТ СВОЮ ЖЕНЩИНУ, - возразил бог Земли. Оглянулся, потянул медвежьим носом воздух. - СЫН МОЙ?
        Демьян Бермонт опустился на колени и уперся рукой в пол.
        - Простите, - сказал он. - Я прослежу, чтобы ничего с ней больше не случилось.
        - ТО-ТО, - проворчал Красный. И вдруг гулко рассмеялся, ударяя себя по бедрам. - НЕТ, БРАТ, ТЫ ПОСМОТРИ НА НЕЕ!
        Медвежонок Полли, широко расставив лапы и наклонив большую голову, стояла перед опустившимся на колени женихом, визгливо и угрожающе рыча на своего первопредка.
        - ЗАЩИЩАЕТ! - объявил Красный, все еще хохоча. - СЛАВНО ПОГУЛЯЕМ НА СВАДЬБЕ!
        И две Великие Стихии, даже не посмотрев на людей, почти одновременно растворились в воздухе.
        Некоторое время оставшиеся в усыпальнице потрясенно молчали. Только маленькая медведица недовольно поворчала еще немного, и, словно забыв о явлении огромных богов, снова поскакала к колодцу с лавой - играть с бабочками. Бермонт, тяжело вздохнув, поднялся с колен, пошагал за ней, накрыв себя щитом. Обхватил со спины за пузо, прижал к себе, не обращая внимания на растекающихся пламенем по полусфере щита искрянок, и понес дрыгающую лапами невесту обратно, к безопасной стеночке.
        - Смирно лежать! - рыкнул он негромко и спокойно, опуская ее на пол и придерживая за загривок. Поля насупленно посмотрела на него черными блестящими глазами-пуговками. Фыркнула, разлеглась у его ног и уткнулась носом в пол.
        - Что с ним? - спросил Демьян у Стрелковского, глядя на мага с перевязанной головой. - Как вы вообще здесь оказались?
        Стрелковский очень коротко пересказал события последних часов. Бермонт слушал его, хмурился и почесывал обиженно дергающего головой медвежонка по лбу.
        - Рация здесь не берет, - закончил Игорь, - надо подниматься наверх. Ваше величество, вы можете ее как-то… обратно в человека превратить?
        - Нужно вернуть ее в привычную обстановку, - объяснил Бермонт, - там успокоится, адреналин в норму придет, и сразу обернется. А пока будет в таком виде.
        - Кстати, - Стрелковский достал из кармана кольцо, протянул Демьяну. - Полина просила сохранить его, ваше величество.
        Демьян улыбнулся, надел кольцо на мизинец. Огляделся, поднял голову, всмотрелся в огромные высокие фрески, перевел взгляд на место упокоения беловолосого мужчины.
        - Вы даже не представляете, какая это честь для меня - попасть в усыпальницу Красного Иоанна. И остаться живым после этого. Это же сакральное место, доступ в которое может быть разрешен только носителям Красной крови или священнослужителям. И то только в памятные дни для совершения молебнов. Мы место упокоения Михаила Бермонта держим в строжайшей тайне.
        - Так вы думаете, это Иоанн Рудлог? - Игорь мельком глянул на похоронный камень, подсвеченный снизу красной лавой, окруженный порхающими искрянками, опустил глаза - даже смотреть туда казалось недостойным.
        - А кто же еще? - удивился король Бермонта. - И, Игорь Иванович, вы правы, нужно уходить. Я бы не стал дальше испытывать терпение Вечного Воина, несмотря на то что он не взыскал с вас за нарушение тишины в святыне. Если свою кровь он готов привечать, то нам следует удалиться.
        Он выразительно посмотрел на большое пятно копоти на каменном наклонном полу - все, что осталось от прорвавшейся в усыпальницу нежити. И добавил:
        - А мне необходимо как можно скорее вернуться в Ренсинфорс. Я пропал прямо с построения в честь Дня Вооруженных сил Бермонта. Представляю, какой в стране сейчас переполох.

* * *
        Мерцали экраны в информационном центре, динамики тренькали, поминутно озвучивая отчеты сотрудников.
        - Второй этаж - спокойно.
        - В подвале спокойно.
        - Господин Тандаджи, придворный маг на связи, - обратилась к начальнику одна из связисток.
        Тидусс наклонился к микрофону.
        - Господин Кляйншвитцер, есть чем нас порадовать?
        - Увы, нет, - раздался сокрушенный голос придворного мага, - я пытаюсь пробиться к ней, но Зеркало просто лопается. Скорее всего, они в пространстве сильнейших стихийных возмущений.
        - Кто-то из ваших коллег обладает достаточной силой, чтобы преодолеть эти возмущения? - поинтересовался Тандаджи спокойно.
        - Не думаю, - виновато произнес Зигфрид. - Возможно, получилось бы у Свидерского, но я не могу гарантировать. Это практически самоубийство. Тем более что для ориентира по Зеркалу нужны координаты либо опыт личных встреч с человеком, к которому прокладывается проход, а насколько мне известно, Алекс не встречался с ее высочеством…
        - Благодарю вас, господин Кляйншвитцер, - холодно сказал Майло, - продолжайте попытки. Свяжите меня с ректором МагУниверситета Свидерским, - отдал он приказ одной из связисток, поглядывая на экраны.
        Снова затренькали динамики.
        - Это Байдек. Есть новости?
        - Пока нет.
        - Понял.
        - Свидерский на связи, господин Тандаджи.
        - Александр Данилович, здравствуйте.
        - Вы тоже по поводу Алины Рудлог? - мрачно спросил ректор МагУниверситета.
        Тандаджи уже успел забыть об утреннем происшествии.
        - Нет, у нас другая проблема. В подземельях дворца пропала ее высочество Полина с сопровождением. Наткнулись на нежить и не смогли вернуться. Придворный маг не в состоянии сформировать к ней Зеркало, объясняет это сильными стихийными возмущениями, что бы это ни значило. Я прошу вашей помощи.
        - Я сейчас в отделении МагКонтроля, - устало сказал Свидерский, - тут собирают показания. Но даже если попробовать, то у меня нет ориентира.
        - С ней Стрелковский, - произнес Майло.
        - Не отключайтесь, - глухо пробормотало в динамиках.
        Прошло около минуты, и снова раздался голос ректора:
        - Нет, структуру прохода распыляет, как вихрем. Даже в горах и около геоаномалий такого нет. Извините, господин Тандаджи, и удачи вам в поисках.
        - Спасибо, - сухо ответил тидусс и снова посмотрел на экраны.
        Зашумел динамик.
        - Господин подполковник, это Вересов. Мы нашли выломанную дверь, здесь следы боя. Судя по всему, ее высочество с охраной укрывались именно тут. Но в помещении произошел обвал, земля с потолка до сих пор сыплется. Голосов мы не слышим. Вышлите отряд для разбора завала.
        - Понял, Вересов, сейчас распоряжусь. Зачистка закончена?
        - Подземный ход уходит дальше. Считаю необходимым пройти до конца и выжечь нежить. Они вылупляются из черных наростов на стенах, подполковник, по пути следования мы всё выжгли, но дальше могут быть еще гнездовья. Какие будут указания?
        - Я отправлю подкрепление. Пока ждите спасателей.
        - Так точно.
        Девушки-связистки сидели почти не дыша. Начальник разведуправления отдал все необходимые распоряжения и теперь ждал. Глядел на напряженные спины подчиненных и мысленно просил многоглазого духа Ин?ру, приглядывающего за миром, чтобы случилось чудо и принцессу Рудлог извлекли из-под обвала живой. И его людей заодно. Если случаться чуду, то не наполовину же?
        Прошло еще около двадцати минут, когда в ровный гул отчетов ворвался голос Игоря Стрелковского.
        - Тандаджи, слышишь меня? Прием. Прием.
        - Слышу, - сказал тидусс и несколько раз моргнул. От облегчения.
        - Мы за завалом. Слышим голоса бойцов.
        - Все живы?
        - Светл?в ранен. Нужна срочная помощь виталиста, уже начало парализовывать. С нами Бермонт. Он говорит, что может сделать проход. Пусть с той стороны все отойдут.
        - Он-то что там делает? - с не свойственным ему изумлением медленно выговорил Майло.
        Полковник помолчал.
        - Ты не один?
        - Да, я в инфоцентре.
        Связистки усердно делали вид, что их здесь нет.
        - Это попадет под гриф «секретно», - наконец сказал Стрелковский. - Потом обо всем доложу лично. До встречи, Майло.

* * *
        В подземелье у мешанины камней и земли Демьян опустил тихую медведицу на пол.
        - Не убегай никуда, - попросил он серьезно, - хорошо? И не отвлекай меня. Господа, - обратился он к стоявшим рядом мужчинам: двое охранников поддерживали потерявшего сознание мага, - ничего не говорите. Мне необходимо сконцентрироваться, а если что-то отвлечет, окажемся погребенными под тоннами породы.
        Мужчины кивнули. Мохнатая принцесса фыркнула с самым невинным видом, отошла на несколько шагов и улеглась, пристроив голову на лапы и наблюдая за будущим мужем. Тот касался ладонью стен, поглаживал их, прикрыв глаза. Затем присел, положил руки на землю - и от него рванула во все стороны плотная сила, тугим потоком прошедшая сквозь замерших людей. Затряслась почва, мелко, со скрипом и скрежетом, и Бермонт медленно, словно штангист, удерживающий в руках слишком тяжелый вес, начал вставать, поднимая руки; дышал он страшно, с сипами, на висках вздувались вены, и пальцы подрагивали. И вместе с ним поднималась многотонная мешанина завала, открывая проход к раздробленной и опаленной двери и к коридору, из которого молча выглядывали бойцы спецназа.
        - Пошли! - прохрипел Демьян, подняв руки над головой. - Все вперед меня!
        У него подгибались колени, по лицу катился пот, а дыхание было как у раненого зверя или человека в агонии - громким, со стонами и хрипами.
        Медвежонок Полли, в несколько прыжков преодолевшая расстояние до коридора вслед за людьми, оглянулась на Бермонта и заскулила. И он, не видя уже почти ничего из-за лопающихся сосудов и уплотняющейся красной пелены в глазах, сделал шаг вперед на этот скулеж, потом второй, продолжая удерживать на себе невыносимую тяжесть. Третий. Четвертый. Пятый.
        Полина тявкала, пыталась дернуться к нему, но тут же отступала, повизгивая просительно и жалко, беспрерывно, и ее поскуливания отчетливо напоминали плач маленького ребенка. И когда Демьян рухнул в коридоре - и вместе с ним с гулом и скрежетом, сотрясая землю, шмякнулась вниз удерживаемая Бермонтом масса земли, окончательно перекрыв проход, - маленькая медведица подползла к нему и стала вылизывать все, до чего могла дотянуться: щеку, ухо, русые волосы.
        Демьян приподнялся на трясущихся руках, сел, сграбастал невесту в охапку и уткнулся в ее шерсть носом. И, несмотря на невыносимую слабость и головокружение, улыбнулся, когда Пол извернулась-таки и лизнула его прямо в губы.

* * *
        Дворец медленно возвращался к привычной жизни. Рассаживались по своим местам сотрудники Управления, сновали по залам и коридорам расторопные слуги, на кухне царило оживление - нужно было срочно доготовить ужин. Отряд спецназа благополучно прошел до конца подземного хода, обрабатывая огнем стены и уничтожая обезумевшую нежить. Гвардейцы на всякий случай продолжали нести усиленную охрану, хоть в этом и не было необходимости.
        Пострадавших переправили в Королевский лазарет - кроме парализованного мага из сопровождения Полины оказались ранены еще несколько бойцов, и врачи с виталистами, привыкшие к авралу последних дней, действовали оперативно, уничтожая яд и зашивая раны. Демьян от помощи отказался, отнес медведицу в ее покои, оставил кольцо-ориентир на столике и, пообещав, что скоро вернется, ушел через телепорт в замок Бермонт - успокаивать собственный народ.
        Королевская семья возвратилась во дворец в полном составе, и медведица была затискана младшими до такой степени, что спряталась от них под кровать. Василина, убедившись, что с сестрой все в порядке, не считая некоторой лохматости, собрала мини-совещание, на котором Стрелковский рассказал ей, Байдеку и Тандаджи обо всем произошедшем в подземельях. О шахматной стене-загадке, о кротовниках и невероятных размеров ящерице-многоножке. Об усыпальнице Красного и о явившихся богах.
        - Получается, вы попали под Иоаннов курган, - сказала королева, когда в кабинете наступила тишина. - Это настоящее чудо. В семье не знали об усыпальнице. Мы вообще, - добавила она горько, - слишком многого о себе не знаем.
        - Вы будете восстанавливать проход? - осторожно спросил Игорь.
        - Пока нет, - Василина покачала головой, - пусть он покоится с миром. Позже. Когда мы сможем собраться всей семьей и оказать все возможные почести. Спасибо вам, Игорь Иванович, - мягко произнесла она, глядя на Стрелковского. - И вам, Майло, за вашу работу. Понимаю, как вам нелегко с нами.
        - Что вы, - очень серьезно сказал Тандаджи с каменным лицом, - для меня служить вам - честь, ваше величество. Ничего сложного.
        Королева Рудлога ласково и понимающе улыбнулась ему, и суровый начальник разведуправления как-то растерянно дернул губами в ответ.
        - А сейчас, - проговорила Василина, - мне нужно поговорить с Бермонтом. Поблагодарить и его. Еще раз спасибо вам, господа. Вы можете быть свободны.

* * *
        Полли обернулась к ужину - то ли проголодалась сильно и унюхала вкусные запахи, то ли успокоилась окончательно. Переживания все-таки сказались на ней: ела она за троих, успевая рассказывать внимательно слушающим родным о своих приключениях в подземелье.
        - Как жаль, что я не пошла, - сказала Алина, но как-то неуверенно. Помешала ложечкой чай и вздохнула. Василина сочувственно поглядела на нее.
        - Как хорошо, что я ушла, - испуганно и тонко произнесла Каролинка и прижалась к отцу, сидевшему рядом.
        - Интересно, у нас будет хотя бы один спокойный день? - вопросила Марина ехидно. - Мне уже страшно просыпаться. Умываюсь и гадаю, кто из нас сегодня впутается в неприятности.
        Вопрос завис в воздухе. А разговор, поплутав вокруг подземелья и усыпальницы Красного, ушел к поискам Ангелины, завтрашней церемонии награждения, помолвке и будущей свадьбе Полины.
        Демьян появился поздно, когда Полли уже устала его ждать и забралась в постель. В сон клонило неимоверно, но стоило закрыть глаза - и начинали мелькать в голове омерзительные кротовники, залитый кровью маг, огромная многоногая ящерица и фрагменты воспоминаний из того периода, когда она была в теле медведицы. Полина то проваливалась в сон - и оказывалась снова в темном, освещенном только светом фонариков подземелье, и неслась, неслась прямо на нее по стенам и потолку волна нежити, - то выныривала из жутковатой дремы и усердно таращилась в окно. И, когда услышала тихие шаги у кровати, тихонько выдохнула от облегчения.
        - Не спишь? - теплое тело прижалось сзади, Демьян обхватил ее руками, притянул к себе, как обычно. - Заноза моя, - он зарылся лицом в ее волосы, потерся о них. - Ну ты и натворила сегодня.
        - А ты меня шлепнул, - отозвалась она обиженно. - Я помню! Сильно!
        - А ты знаешь, - шепнул он невесте на ухо со смешком, - как медвежат призывают к порядку? Вот так, - Бермонт сдвинулся чуть вниз, прикусил кожу у основания шеи. Подвигал головой туда-сюда с приглушенным рычанием, от которого Полина совершенно разомлела. - Или так, - он скользнул ладонью ей под сорочку, сжал ягодицу, потом несильно шлепнул, погладил, урча на ухо. - Ты непослушный медвежонок, Полюшка моя. Почему не рассказала, что собираешься делать?
        - Это казалось вполне безопасным, - призналась Пол, выгибаясь под его поглаживаниями. - Я и так была хорошей девочкой, не пошла одна, всем все рассказала.
        - Кроме меня, - напомнил он сурово.
        - Тогда бы я была слишком хорошей девочкой, - сказала Полина вкрадчиво, поворачиваясь к жениху лицом. - И вообще, я на тебя обижена. Хоть ты и герой. Мой герой хочет награду? - тихо спросила она и провела губами по его подбородку.
        - Кто-то пытается меня отвлечь, - прошептал Демьян сурово.
        - Кто бы это мог быть? - пробормотала Полли и лизнула его в губы.
        Затихал королевский дворец. Он был похож на раскинувшего крылья лебедя, улетающего в холодную ноябрьскую ночь. Тихо барабанил по старым стенам, так много знающим о буйных детях дома Рудлог, ледяной дождик со снегом - зима медленно, но верно наступала, подготавливая землю к своему белому сезону. Шелестели деревья, сбрасывая последние черные листья, поскрипывали стрелки на Константиновских часах, приближаясь к полуночи. В такие ночи хорошо иметь кров - дворец или простую хижину, - лежать под одеялом, прижавшись к тому, кто любит тебя, и медленно засыпать, чувствуя себя в безопасности от ветра, холода и жизненных невзгод.
        А далеко на юге, задыхаясь от жары, упрямо шла по пескам старшая наследница красной крови, Ангелина Рудлог. Шла домой. Туда, где она была нужнее всего.
        Конец третьей книги.
        Четвертая книга серии
 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к