Герой Былых Времен Анна Юрьевна Котова
        Вдохновлено Last Exile. Не противоречит первоисточнику, но не вполне стыкуется с другими моими историями на эту тему. Зато эта история и ее персонажи - за кадром в "Небе бескрылых"
        Анна Юрьевна Котова
        Герой Былых Времен
        - В конце тридцатых годов инженер-любитель Амос Каррен высказал идею летательного аппарата на паровой тяге. Увы, он быстро убедился, что такая машина будет слишком тяжела и не сможет оторваться от поверхности. Но через двадцать лет Линдон Брен попробовал использовать в двигателе вместо воды слабый раствор клавдия. Это было решающим шагом вперед. За долгие годы экспериментов он добился оптимальной концентрации раствора, и его модель, наконец, взлетела. Она держалась в воздухе не более трех минут и не могла нести никакого груза, но, как говорится, лиха беда начало. Наконец, в конце семидесятых Джереми Ванген построил небольшой летательный аппарат, названный им "вангеншип", способный оторвать от поверхности взрослого человека. Полагаю, что за вангеншипами большое будущее, но сейчас они делают лишь первые шаги в атмосфере планеты… Роу, повторите, что я только что сказал.
        - За ваншипами большое будущее, - мальчик стоит, вытянувшись, взгляд дерзкий. - Господин майор, а у нас будут учебные полеты?
        - Непременно, - отвечает майор. - Но только после зачета. Если вы будете так вертеться на занятиях, вас могут к полетам и не допустить. Садитесь, Роу.
        - Итак, сейчас вангеншип, или, как только что сообщил нам курсант Роу, ваншип - это спортивный снаряд, машина энтузиастов и забава богатых юнцов. Однако уже разработаны более тяжелые машины с вангеновским двигателем, и не за горами тот день, когда в небо поднимутся крейсера на нашей собственной, не купленной у гильдейцев тяге… Ну что же, 12-я группа, перейдем к подробному изучению двигателя Вангена. Откройте учебники на 236-й странице. Вы видите принципиальную схему…
        В двенадцатой группе было двадцать два курсанта: восемнадцать мальчишек и четыре девочки. Двадцать два характера, и к каждому изволь найти подход. Самые трудные - Роу и Сивейн. От них можно было ожидать чего угодно. Если на уроке из-под парты вдруг взлетал ошалелый встрепанный голубь, или под неуклюжим Ками Лионом ломался стул, или в шкафу начинало тикать и шипеть - можно было сразу поднимать с мест курсантов Алекса Роу и Диту Сивейн. Иногда виноват был кто-то один из них, иногда оба. Бывало, конечно, что нашкодил еще кто-нибудь - но тогда идейным вдохновителем скорее всего была Дита. Вот указку к столу, помнится, приклеил Алзей. Как выяснилось - в надежде на благосклонный взгляд курсанта Сивейн.
        Дита Сивейн, голубоглазое ангелоподобное создание - тоненькая фигурка, миловидное личико, белокурые кудряшки - была мечтой доброй половины курсантов мужеска пола. Другая половина по извечной мальчишеской традиции просто презирала девчонок, делая исключения для тех, кто "свой парень". Алзей вот по Дите вздыхал. А Роу - нет. Роу с ней дружил и хулиганил.
        Майор прошелся перед 12-й группой, стоявшей по стойке "смирно" на летном поле.
        - Итак, перед вами ваншипы, и сегодня мы попробуем оторваться от земли. К полетам не допускаются Горони, Тайберт и Роу. - Как вскинулся! А чего еще он мог ожидать после того взрыва в химической лаборатории? Что поделаешь, если единственный кнут, которого опасается этот мальчик, - запрет на полеты? - Не допущенные отправляются в мастерскую перебирать двигатели. Остальные - за мной.
        Трое недопущенных поплелись в сторону мастерской.
        - Ну и подумаешь, - сказал Стефен Горони. - Все равно я пойду служить под начало к дяде в артиллерию. Нужны мне эти спортивные игрушки. Баловство одно.
        - Сегодня игрушки, а завтра истребители, - отозвался Давид Тайберт. - Черт, как обидно, что я завалил контрольную. Я ж думаю руками. Я бы наверняка отлично справился с машиной, а из-за тригонометрии изволь ползать по земле.
        Роу молчал, глядя под ноги.
        - Не расстраивайся, - Тайберт поравнялся с ним и пошел рядом. - В следующий раз ты полетишь. А вот я, пока не разберусь с тригонометрией, могу и не мечтать о полете.
        - Я не расстраиваюсь, - Алекс поднял голову и посмотрел в небо, где неуклюже кружил учебный ваншип, разболтанный десятками неумелых курсантских рук. - Я полечу, не сегодня, так завтра. Пойдем лучше копаться в железе. Если хочешь летать, надо уметь и машину чинить, верно?
        И, помолчав немного:
        - Тайберт, если хочешь, я помогу тебе с тригонометрией. Там только въехать надо, а так - не сложно совсем.
        Майор ходил по кабинету, разворачиваясь на каблуках то у окна, то у стены под портретом императора. У стены при этом взвизгивала половица. Мерные шаги, взвизг, мерные шаги, взвизг… Курсант Роу стоял, вытянувшись, и смотрел прямо перед собой - на застекленный шкаф с книгами. "Аэродинамика" Лейца, "Основы физики для студентов инженерных специальностей" Канни, "История Гильдии" Зейделя - в десяти томах, неужели кто-то это прочел? - и пожелтевшие корешки собрания сочинений Мюнтера.
        - Вы талантливы, юноша, - сказал наконец майор. - Всякому педагогу приятно иметь такого ученика, как вы. Безусловно, вам нужно летать, и как можно больше, и инструктор вам нужен. Если бы не ваши выходки, я был бы счастлив стать вашим инструктором. Можете вы обещать мне, что будете вести себя прилично?
        - Если я пообещаю, вы возьмете меня в свою группу? - мальчишка посмотрел майору прямо в глаза. - Я обещаю.
        - Если нарушите обещание, выгоню, - предупредил майор. - Так и знайте. Никаких шкод и опасных экспериментов. Тише воды, ниже травы. Как только набезобразничаете - отправитесь к капитану Кранцу чертить штабные карты.
        Курсант широко ухмыльнулся.
        - Знаю, что картами вас не запугаешь, - буркнул майор. - Но имейте в виду, в группе Кранца летают только раз в неделю по полчаса.
        Улыбка мальчишки несколько поблекла.
        - Итак, вы обещали, Роу. Жду вас завтра в пять утра на летном поле. Можете идти.
        - Есть! - курсант щелкнул каблуками, развернулся, как на плацу, и вышел строевым шагом.
        - Наказание мое, - проворчал майор..
        Общие дисциплины по-прежнему изучали в составе родимой 12 группы, но специальные занятия проходили в другом режиме. Летная группа майора Валки смешанного состава - в нее входили ребята из разных групп первого и второго курсов, - занималась на рассвете, с пяти утра, и вечером, после шести. Майор брал только тех, кто действительно хотел летать, и возился с ними часами. Алекс мечтал попасть в эту группу - и вот мечта сбылась. Осталось только вести себя прилично… ох, как трудно наступать на горло блестящей идее, вот только вчера хотел попробовать новую взрывчатую смесь… теперь придется с этим подождать.
        Будущие пилоты толпились возле ангара. О, Тайберт здесь! Заметил Алекса, подошел к нему.
        - Эти трое - из пятой группы. Вон тот парень из восьмой. А те ребята со второго курса. И знаешь кого майор взял? Я обалдел совсем. Видишь девчонку? Ага, вон та, с длинными волосами. Она дочь самого…
        - Я знаю, - ответил Алекс. - Мы знакомы.
        - Откуда? - удивился Давид.
        Алекс усмехнулся.
        - Я сирота. И у меня есть опекуны. Один из них - ее папаша.
        Тайберт уставился на приятеля большими круглыми глазами.
        Как-то раньше у них не заходило разговоров о высших сферах. Давиду не приходило в голову спрашивать, Алексу не приходило в голову рассказывать.
        - Погоди, так ты… - начал Тайберт.
        - Тут что, гулянье с танцами? - раздался голос майора. - Построиться!
        Стало не до разговоров. - …Пилот без навигатора не летает, - вещал майор. - Мы разберемся, кто из вас лучше подойдет на роль пилота, кто - навигатора. В любом случае, управлять кораблем на приличном уровне должен каждый. Сейчас - в две шеренги становись! Первая шеренга пилоты, вторая - навигаторы. Первая пара - шаг вперед!
        Алекс надеялся попасть в пару с Давидом, но не вышло - ему достался незнакомый второкурсник. Тайберт тоже не выглядел счастливым - с ним в паре оказалась "дочь самого", и он явно не знал, как себя с ней вести.
        Ну да… вся академия гудела, когда дочь премьер-министра Бассиануса оказалась среди курсантов. К моменту поступления Алекса пересуды немного улеглись, но все равно каждый знал, какая достопримечательность учится среди простых смертных. Справедливости ради, совсем "простых" среди курсантов почти не было - у Алекса в группе, например, только Тайберт и Лиони были из мещан, остальные - из аристократических семейств разного уровня дохода и разного положения. Кроме того, не принято было мериться знатностью. Но дочка премьер-министра была белей любой белой вороны. Мало того, что папа - птица высочайшего полета, так еще и гильдеец. Беглый гильдеец, бывший правитель. Почти император, только без трона. Так что девчонка, получается, принцесса.
        Что принцессе делать в офицерской академии? Смешно подумать - принцесса в чине лейтенанта! Но раз учится - так оно и будет.
        А с другой стороны - наследники графов и герцогов тоже выходят из академии лейтенантами. В конце концов, его собственный род ничуть не менее достойный. Даже - более, потому что у Алекса Роу нет в роду гильдейцев. Только дизитцы и анатольцы.
        - По машинам! - скомандовал майор.
        С летного поля - бегом в учебный корпус, на семинар по истории родимой империи. Подполковник Дайт, как всегда, уныло излагает материал, сегодня вот - о феодальных войнах двадцатого века. За спиной у Алекса сидит Винс Алзей, ему тоже смертельно скучно, и вот Алзей пихает Роу линейкой в спину и шепчет:
        - Как леталось?
        Сам он в другой группе. Валка его не взял, хотя Винс и просился.
        - Нормально, - ответил Алекс, стараясь не шевелить губами, потому что подполковник как раз в эту минуту посмотрел в их сторону.
        - Ну расскажи, ладно тебе! - не отставал Винс. - Небось, ровненько, строем, один за другим? Три-четыре, поворот налево?
        - А вот и нет, - Алекс не выдержал и развернулся вполоборота. - Майор разрешил для начала повыпендриваться. Так что мы с Тодом даже петлю заложили. Правда, чуть не сорвались в штопор, но выровнялись.
        - И Валка тебя за это не выгнал? - Винс смотрел с завистью и восхищением.
        - Вот еще! Он обещал меня выгнать, если я буду хулиганить, а тут он сам разрешил!
        - Роу! Алзей! - прогремел полковник Дайт. - Вижу, вы знаете материал? К доске!
        Приятели вздрогнули.
        - Вы - герцог Марден, вы - герцог Имерт. Рассказывайте, как проходила битва при Кархаре. Начните с даты… Первое слово вам, Алзей.
        Винс мнется, тяжело вздыхает.
        - Ну… битва при Кархаре… Тысяча девятьсот двадцать седьмой год…
        Подполковник молчит, похоже, с датой попал в точку. Что ж там было?.. Седая древность, воевали пехотинцы с допотопными ружьями…
        - Мы зашли отсюда, - говорит Алекс, быстро рисуя на доске схему. - Они стояли тут, тут и тут. Наши стрелки ударили в левый фланг, войска Имерта дрогнули…
        Вот же память у человека! Винс вставляет:
        - Но вот здесь мы держались до последнего!
        - Что вам не слишком помогло, - перебивает Алекс и подробно излагает, кто откуда стрелял, кто куда шел и почему кончилось все так, а не иначе.
        - Хм… - бурчит подполковник Дайт. - Садитесь.
        Пронесло…
        - Хорошо, что он не спрашивал о битве за Зидонис, - шепчет Алекс. - Там я не помню даже, кто победил.
        - Хорошо, что он вызвал нас обоих, - вздыхает Винс. - Один бы я точно утонул.
        - Зато ты вспомнил, в каком году это было, - ухмыляется Алекс. - Вот чего не помню, так это даты.
        - Алекс! Постой! - сердитый что-то голос у курсанта Сивейн. - Надо поговорить!
        Майор Валка прислушался. Если эта парочка о чем-то сговаривается, впору содрогнуться всей академии - да как бы не всей столице. А слов не разобрать. Дита что-то втолковывала приятелю, тот сосредоточенно кивал, потом покачал головой и повернулся, чтобы уйти.
        - Да Алекс же! - Дита даже ногой топнула. - Без тебя ничего не получится! - и снова не слышно.
        Ну хватит, пора пресечь назревающий заговор.
        - Добрый день, молодые люди, - сказал майор Валка, подходя к своим самым изобретательным ученикам. - Почему-то мне кажется, курсант Сивейн, что курсанту Роу не следует соглашаться на ваши предложения.
        - И вовсе нет, - немедленно возмутилась Дита. - Ничего неподобающего я ему не предлагала. Посудите сами! Просто в конце месяца будет большой праздник с танцами, и я хочу привлечь Алекса к украшению зала!
        Действительно! Двадцать лет академии - это не шутка…
        - Украшение зала? - майор хмыкнул, представив, чем может оказаться украшено помещение, если этим займутся Дита и Алекс. А - и пусть! Если они направят свою немеренную энергию на издевательство над стенами чопорного актового зала, глядишь, до самого праздника не будет сорвано ни одного урока. - Курсант Роу, я одобряю эту идею и обещаю, что не сочту ваши действия хулиганскими, во всем, что касается украшения зала. Дерзайте.
        - Отлично! - сказала Дита, когда майор удалился. - Думаю, нам нужны помощники. Я поговорю с ребятами. И ты подумай, кого привлечь.
        - Гирлянды по потолку… - мечтательно сказал Алекс. - Лозунги…
        Глаза Диты разгорелись.
        - Да! Лозунги! "Долой экзамен по философии"…
        - "Отдайте империю мне!" - засмеялся Алекс. - И подпись: "Карл Мотлер".
        Карл Мотлер был тренером и нещадно гонял курсантов по полосе препятствий.
        - А ниже: "Нет, мне!" - и подпись: "Полковник Дайт", - подхватила Дита.
        - А еще ниже - "Фигушки!" - и подпись: "Бассианус".
        Алекс и Дита перешептывались на переменах, умудрялись заливаться смехом на занятиях по строевой подготовке, получили по выговору от майора Валки и были выставлены с урока математики. Винс, как и добрая половина парней 12-й группы, отчаянно ревновал. Все понимали, что эта парочка просто готовит грандиозную шкоду, но отвлекать на себя все внимание прекрасной Диты было совершенно не по-товарищески. К концу недели основные черты плана были разработаны, и начался подбор союзников.
        Винс немедленно влился в ряды оформителей - следовало использовать каждую возможность отвлечь Диту от Алекса. Присоединился Давид Тайберт. Попросились в компанию двое ребят из других групп.
        А в пятницу на утреннем занятии летной группы к Алексу подошла "дочь самого".
        - Привет, Алекс, - сказала она, потупив глаза.
        - Привет, Юрис, - ответил он, недоумевая.
        - Я слышала, ты собираешь курсантов оформлять зал к празднику.
        - Верно, - отозвался Алекс. - Ты что, хочешь участвовать?
        - Ну, если можно… Ведь можно?
        Алекс вспомнил лозунг насчет Бассиануса.
        - Не думаю, что тебе понравится, - сказал он.
        - Пожалуйста, Алекс! - она наконец подняла глаза. - Я немного рисую и умею клеить птиц из бумаги.
        - Ну если ты очень хочешь… - с сомнением протянул Алекс. - Только уговор - не обижаться на глупые шутки.
        "Дочь самого" улыбнулась светло и спокойно.
        - У меня есть чувство юмора. Вот увидишь.
        Ну, во всяком случае, над тем лозунгом она посмеялась. Уже хорошо.
        Потом оказалось, что у нее бывают и светлые идеи. Именно Юрис предложила изготовить памятник герою былых времен. Из кабинета естествознания был выкраден скелет, обряжен в парадную форму (Дита и Юрис вместе нашивали лампасы из мишуры на запасные брюки Алзея), в глаза ему вставили красные лампочки, в зубы - сигарету в длинном мундштуке, на китель наклеили два десятка медалей, вырезанных из фольги. Давид, мастер на все руки, приспособил за спиной у скелета фонограф с записью торжественной речи. Герой былых времен вышел на славу. Очень представительный. Установлен он был на табурете, задрапированном зеленым сукном (сукно стащили со стола в кабинете директора), в углу возле сцены, с тем расчетом, чтобы всякий входящий в зал замечал его сразу.
        Хватало и бумажных птичек, и разноцветных лент, и портретов полководцев с тщательно подрисованными пышными усами.
        Стулья в зале энтузиасты тоже не обошли вниманием. На каждый была налеплена бумажка с мудрым изречением - от "Тише едешь - дальше будешь" до "Пуганый майор курсанта боится".
        Над сценой же висел самый главный лозунг: "Двадцать лет наша академия готовит из болванов боевых офицеров".
        И вот настал знаменательный день. Занятия отменили, все драили здание, потом начищали сапоги, потом вертелись перед зеркалами. К часу дня начали прибывать гости.
        Ну, во-первых, родственники курсантов. С одной стороны, это было замечательно, потому что приехали девушки. Своих-то барышень в академии было куда меньше, чем парней. Но с другой стороны, некоторые персоны лучше бы и не приезжали… как премьер-министр, например, ну его! Но он прибыл - он ведь тоже папаша. Юрис как-то сразу сжалась и поблекла в его присутствии. Алексу было в общем все равно, но на девчонку было жалко смотреть.
        Во-вторых, приехали всякие разные большие чины, и это было вовсе нехорошо. Алекс переглянулся с Дитой. Пожалуй, они несколько перестарались с оформлением. Но менять что-либо было все равно уже поздно, оставалось расслабиться и ждать, как дело повернется.
        Распахнулись двери актового зала, и почетные гости первыми ступили на его паркет. Давид, сидевший за сценой, услышав скрежет ключа в двери, приготовился - и навстречу ошарашенным генералам и адмиралам, а также премьер-министру Бассианусу, засверкал красными глазами Герой былых времен. Раздалось тихое шипение, а затем скелет откашлялся и высоким мальчишеским голосом произнес:
        - Эта… значит… приветствую вас в наших стенах… не мастак я речи говорить, да и при жизни был идиотом. Но отсутствие мозгов героизму не помеха, как вы можете заметить по моим наградам, честно заслуженным в боях за родину. Эта… значит… проходите, рассаживайте ваши задницы по нашим стульям. Если под кем стул развалится - извиняйте. Я лично проверял, у трех стульев ножки не подпилены. Про остальные - виноват, не знаю. Эта… значит… Ура, ура, ура!
        Дальше запись повторялась по кругу, так что Тайберт выбрался из-за сцены, надеясь смешаться с толпой, и увидел красную физиономию директора, лишившегося дара речи. Премьер-министр Бассианус взирал на лозунг со своей подписью. Адмирал Монк изучал главный лозунг, насчет болванов. Это он еще не видел своего собственного портрета с роскошными зелеными усами.
        За спинами высоких гостей и начальства давился от смеха майор Валка.
        Еще дальше стонали от восторга курсанты.
        Директор хватал ртом воздух.
        Потом наконец вдохнул, потряс головой и сказал хрипло:
        - Прошу высоких гостей на сцену.
        И высокие гости проследовали на сцену, и уселись там на стулья за большим столом, прямо под главным лозунгом. Сверкнула вспышка. Фотограф, которого привез с собой адмирал Монк, знал свое дело.
        Гораздо позже Алекс обнаружил, что премьер-министр хранит у себя в кабинете групповой портрет высшего военного командования, восседающего с каменными мордами под надписью "Двадцать лет наша академия готовит из болванов боевых офицеров". У господина Бассиануса тоже было чувство юмора.
        Несмотря на шок, начальство умудрилось произнести заготовленные речи. Вышла, правда, заминка с Героем былых времен, который повторял с упорством истинного идиота свой текст. В конце концов Тайберт пробрался к нему и выдернул из фонографа провод.
        После речей и вручения почетных грамот настало, наконец, время долгожданного бала. Стулья расставили вдоль стен (Алекс отметил, что бумажки с изречениями большей частью исчезли, не иначе, присутствующие взяли их на память), генералитет удалился заливать позор коньячком в директорском кабинете, а на сцену выбрался духовой оркестр и вдарил "Дорогая моя Лизавета". Алзей проявил чудеса расторопности и выхватил из толпы прекрасную Диту прежде, чем до нее успели добраться конкуренты. Алекса танцы не интересовали, и он уже подумывал тихо смыться, когда обнаружил перед собой Юрис.
        На ней была не форма, а платье. Впрочем, как и на всех присутствующих девушках.
        Но ее платье было потрясающим. Ничего удивительного - папа расстарался, не иначе.
        Что-то такое воздушное, светлое, шуршащее, и волосы распущены по плечам, а не забраны в узел, как полагалось на занятиях. А в волосах цветок. И глазищи карие смотрят прямо ему в лицо.
        Алекс несколько растерялся. Наверное, надо бы ее пригласить танцевать. Он уж было совсем собрался это сделать, как вдруг услышал:
        - Я хотела тихо отсюда сбежать, пока папа не видит. Пойдем?
        Вздохнув с облегчением, курсант Роу ответил:
        - И я хотел сбежать. Конечно, пойдем.
        И никто не заметил, что они ушли.
        Алекс вернулся в свою комнату в общежитии, упал, не раздеваясь, на застеленную койку, и уставился в потолок.
        Что-то сегодня произошло удивительное и странное.
        "Дочь самого" перестала быть "дочерью самого". Теперь он понимал, что это случилось раньше, когда они писали дурацкие лозунги и наряжали Героя былых времен. Просто сегодня он наконец осознал перемену в своем отношении к этой девчонке.
        Во-первых, он узнал, что она красива. Раньше он этого как-то не замечал.
        Во-вторых, оказалось, что с ней можно разговаривать бесконечно - хоть о ерунде, хоть о важных вещах, - и она всегда понимает, что он хочет сказать. Прежде им просто не случалось поговорить без посторонних дольше двух минут, а сегодня они несколько часов бродили вокруг академии, зашли на летное поле, даже забрались в ангар и обсудили достоинства и недостатки казенных ваншипов. Оба, кстати, сошлись на том, что в наилучшем состоянии десятый, в наихудшем - ноль третий. И - она действительно хотела летать ничуть не меньше, чем он. Валка не зря взял ее к себе. Было дело, Алекс подумывал, что майор просто взял под козырек, когда принцесса изъявила желание попасть в его группу. А оказывается, совсем все не так.
        В-третьих… что в-третьих, он и сам не знал. Но это третье заставляло его сейчас смотреть в потолок и перебирать по слову всю их болтовню, каждый ее жест и каждую улыбку.
        "Классная девчонка, - подумал курсант Роу, засыпая в форме и в сапогах поверх колючего казенного одеяла. - Нет, так неправильно… как же правильно? А, вот: чудесная девушка".
        Кто бы сомневался - следующий день был днем разбора полетов.
        Команда оформителей стояла перед директором по стойке "смирно", а директор бушевал.
        Он припомнил все. И Героя былых времен. И лозунг над сценой. И подпись Бассиануса (в этом месте директор слегка запнулся и взглянул на Юрис). И портреты генералов на стенах. И идиотские изречения на стульях.
        - Заводилы, как всегда, конечно, Роу и Сивейн! - шумел директор. - Отчислю! Выгоню к чертовой матери, и не будет вашей ноги в военном флоте! Роу - в деревню! Сивейн - замуж! Так опозорить меня и академию, и перед кем! Остальные - выговоры, с непременным упоминанием в аттестате!
        Директор перевел дух, и в эту паузу вклинился тихий, но твердый девчоночий голос:
        - Все лозунги писала я. И скелет придумала я.
        Курсант Бассианус стояла на шаг впереди шеренги виноватых и глядела прямо в лицо директору решительными карими глазами.
        - Если вы хотите отчислить заводил, вы должны отчислить меня.
        - Это неправда, - перебил курсант Роу. - Главный заводила - я.
        - И это неправда, - вмешалась курсант Сивейн. - Я придумала оформлять зал.
        - Это тоже неправда, - сказал от двери вошедший в середине директорской речи майор Валка. - Я разрешил, с меня и спрос.
        Директор разразился новым залпом из всех орудий. Но запал был сбит.
        "Дочь самого" выгонять было совершенно не в его интересах.
        А она настаивала, что если выгонят других, то уйдет и она.
        - Убирайтесь! - рявкнул наконец директор. - Всем по выговору. С упоминанием в аттестате, запомните! И вам тоже, курсант Бассианус!
        - Это справедливо, - кивнула Юрис. - Спасибо.
        Директор запнулся.
        Курсантов как ветром сдуло.
        К вечеру выяснилось, что майор Валка подал в отставку и уезжает.
        Команда помилованных перехватила его у ворот.
        - Как же так, майор, - растерянно бормотал Алзей.
        - Это нечестно, нечестно, вы же не виноваты! - горячилась Сивейн.
        Тайберт топтался на месте, глядя несчастными глазами.
        Роу и Бассианус молчали. И никто не заметил, как они взялись за руки. Даже они сами.