Живое и мертвое. Ученик мага Михаил Костин
        Алексей Андреевич Гравицкий
        Живое и мертвое #2
«Живое и Мертвое» - новый масштабный фантастический проект Михаила Костина и Алексея Гравицкого.
        Вы сможете не только прочитать книги Михаила Костина и Алексея Гравицкого, но также стать участником одноименной игры, состоящей из множества сложных загадок и головоломок; вместе с авторами создавать на сайте проекта виртуальный мир «Живого и Мертвого», предлагать свое развитие сюжета следующих книг серии.
        Самый главный вопрос, который встает перед читателем - на чьей он стороне в мире Живого и Мертвого?
        Михаил Костин
        Алексей Гравицкий
        ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ
        УЧЕНИК МАГА
        Я бежал в простор лугов
        Из-под мертвенного свода,
        Где зловещий ход часов -
        Круг, замкнутый без исхода.
        Николай Клюев
        ПРОЛОГ
        Лес был первозданно дик. Высоченные сосны устремлялись янтарными стволами в лазурное небо. А внизу сухие хвоинки путались в мохнатом мху. Тот лежал здесь, словно ворсистый ковер. Укутывал землю, облеплял выбеленные солнцем камни.
        Между камней юркой лентой бежал ручей. Звонкий, шустрый, холодный. В одном месте он зачем-то делал изрядную петлю, огибая небольшой полуостровок. Посреди этого куска земли торчали толстые, в три обхвата, столбы с резными ликами. Вытесанные из дерева нечеловеческие лица смотрели по сторонам грозно и неприязненно. Словно старичье, осуждающее молодежь за само ее существование.
        Среди идолов прямо на земле сидела молодая женщина с седыми, как лунь, волосами и глубокими синими глазами, что смотрели, казалось, внутрь.
        Мужчина в изумрудном балахоне остановился перед идолами и сидящей меж них женщиной и низко поклонился.
        - Дозволь говорить, Великая Мать.
        Женщина не пошевелилась. Лишь взгляд ее вынырнул из таинственных глубин, ведомых только ей.
        - Подойди, - голос Великой Матери оказался бархатным, мягким, как облепивший камни мох.
        Мужчина поспешно шагнул ближе. Замер на почтительном расстоянии и снова чуть склонил голову, словно боялся поглядеть седой богине в глаза.
        - Говори, - мягко, но властно разрешила женщина.
        - По последним сообщениям, еретики, променявшие владык стихий на духа из машины, набирают силы, Великая Мать. Если их не остановить, то уже совсем скоро они возьмут под свою руку весь рубеж. Вера в духа из машины крепка на рубежных землях и продолжает набирать силу. Дары стихий под запретом. К стихиям смеют взывать лишь избранные. Те, кто делают это своевольно, подвергаются гонениям. Юг рубежных земель уже поддался этому помешательству. И зараза постепенно ползет на север.
        - Мне это известно.
        Мужчина замолчал, хотел было поднять глаза на седую богиню, но не осмелился.
        - Продолжай, - поторопила Великая Мать.
        Мужчина распахнул полы балахона и вытащил тубу на кожаном ремешке. Крышка на тубе сидела плотно, но снялась легко. Пальцы ловко подцепили скрученные в рулон бумаги, извлекли их на свет, развернули. Мужчина пошелестел листами и принялся передавать их один за другим Великой Матери.
        - Последний указ о запретах на магию. Это о распространении запретов по всей территории ОТК. Это о продвижении идей в северные земли… Вот еще.
        Женщина с интересом просмотрела документы. На лице ее мелькнула тень удивления.
        - Они это сами придумали? Или?
        - У нас нет доказательств ни того, ни обратного, Великая Мать.
        - Но у тебя должно быть собственное мнение.
        Часть первая
        БЕГЛЕЦ

1
        Пантор стоял, нарочито небрежно закинув за плечо холщовый сверток, и таращился на листовку. С обшарпанной бумаги, кое-как прилепленной на стену, смотрело странное женское лицо. Под грубо выполненным портретом значилось имя «Ионея Лазурная», сопровожденное уточняющим описанием, из которого следовало, что женщина красива, хитра и коварна.
        Оценить коварство врага государства по портрету Пантор не взялся бы, а вот красивой ту, что намалевана на картинке, назвать было нельзя даже с очень большой натяжкой. Вообще молодой человек давно отметил для себя, что по картинкам, которые развешивают по столице, найти и опознать преступника практически невозможно. Сходство у портретов с оригиналом обычно было такое же, как у стула с табуреткой. Конечно, у обоих по четыре ножки и на то и другое можно сесть, но на этом, собственно, сходство и заканчивается.
        - Они это специально делают, - проскрипел из-за плеча старческий голос.
        Пантор внутренне сжался и обернулся. Рядом стоял сухонький старичок с постоянно двигающейся нижней челюстью, будто жевал что-то.
        - Рисуют так, чтоб непонятно было, - словно бы прочитав его мысли, поведал старикашка.
        - Зачем? - не понял Пантор.
        - Знамо дело зачем. Чтоб вознаграждение не платить.
        И старикашка хитро кивнул на весьма ощутимую цифру, обещанную в качестве вознаграждения тому, кто схватит изменницу и сдаст властям.
        Юноша оценивающе поглядел на старика. Или провокатор, или в маразме. Кто ж иначе начнет на улице среди бела дня выдавать столь нелепые обвинения в адрес всенародно избранной власти. Это ж все равно, что против воли народа восстать и основ демократии. А кто против народной воли, на того патрули есть.
        - Я думаю, вы ошибаетесь, - вежливо отозвался Пантор и поспешил отойти.
        - А я думаю, что ты врешь, маленький засранец, - завопил вдруг старик на всю улицу.
        Юноша поспешно перебежал на другую сторону улицы и зашагал прочь.
        - В этом городе все заврались! - надрывался за спиной старик. - Все врут себе и друг другу. И радуются той враке, которую себе придумали. Позор на мои седины! Я пережил свой город. Веролла умерла раньше, чем старый Кади склеил ласты!
        Старик все надрывался, но Пантор, уже не слушая, завернул за угол. И какого демона его потянуло торчать возле этой несчастной листовки с Ионеей-преступницей? Правда, в тот момент, когда он шел мимо, казалось естественным для добропорядочного гражданина остановиться и уделить внимание важной информации. Не задержись он возле листовки, это выглядело бы подозрительно. А выглядеть подозрительно он не мог себе позволить. Ведь если его задержат с содержимым свертка…
        Пантор поежился. И зачем он только заглянул внутрь? Не знал бы, что в свертке, чувствовал бы себя теперь спокойнее.

«Нет, не чувствовал бы», отогнал он мысль. И это была правда, потому что о содержимом холщовой тряпицы он догадывался. Как догадывался и о том, чем занимается его учитель.
        Стараясь выглядеть естественно, Пантор свернул на широкую улицу и двинулся к центру города. Движение здесь было оживленным. По тротуарам сновали толпы горожан и приезжих, а мостовая грохотала под колесами повозок и мобилей.
        В отличие от основной части города, что расползлась вокруг зеленью садов, пестрела крышами невысоких, изящных особняков, обнесенных высоченными ажурными оградами, а на окраине кучилась одинаковыми неприглядными доходными домами, центр Вероллы устремлялся к небу высотными постройками. Среди изящных зданий немыслимой высоты выделялось здание Консорциума. И хотя власти если не боролись с магией и магами, то притесняли их, создать такое архитектурное сооружение без помощи магов, кажется, было невозможно.
        Еще мальчишкой Пантор с друзьями бегал в центр смотреть на «высотки», как окрестила их ребятня. И посмотреть было на что. Один только шпиль Консорциума, сверкающий на солнце и словно готовый продырявить небо, выглядел на редкость впечатляюще. Так что вовсе не мудрено, что центр Вероллы привлекал не только тех, кто попадал сюда по делам служебным, но и кучу зевак со всех концов Объединенных Территорий Консорциума.
        По служебной надобности и личным делам сюда также тянулись вереницы ходоков: ведь помимо здания Консорциума, в недрах которого обосновались основные властные структуры, в центре располагалось все, что давало Веролле, да и всем Объединенным Территориям жизнь. Здесь находились суд и управление патрульной службы, центральная клиника и конторы прочих служб. Здания всех этих учреждений были не столь величавы, как здание Консорциума, но любое из них заставляло всякого смотрящего задирать голову и невольно разевать рот от восторга.
        Здесь же находились несколько огромных торговых центров. Торговать под открытым небом в столице, сколько помнил себя Пантор, не разрешалось. Разве что свежей прессой. Словно подтверждая эту мысль, мимо промчался мальчишка с сумкой через плечо, размахивающий газетой.
        - «Огни Вероллы»! Покупайте «Огни Вероллы»! Свежие новости! Ионея Лазурная в розыске! Вступили в силу новые указы кодекса! Скандально известный Санчес О'Гира начинает новое журналистское расследование!
        Мальчишка кинулся Пантору под ноги, чуть не сбив.
        - Купите газету! - потребовал юнец вместо извинений.
        Новые указы Пантора интересовали не слишком, скандальный сочинитель газетных
«уток» и того меньше, потому он лишь молча помотал головой и пошел своей дорогой.
        Мальчишка скорчил в спину несостоявшегося покупателя рожу, но тут же о нем и забыл, устремившись дальше по улице и рекламируя актуальность свежей прессы.
        Толпа вокруг все густела, и Пантор решил все же обойти самое сердце города. Ни к чему туда соваться с его ношей. И без того страшно нарваться на патруль. И пусть возле Консорциума народу больше и шанс попасться на глаза патрульным меньше, но и патрули там злющие. Уж если обратят на тебя внимание, так с живого не слезут. И даже если ты новорожденный, все одно придумают, в чем ты провинился перед законом, правительством и народом.
        Мимо протарахтел старый, разваливающийся мобиль. Грохоту от него было, пожалуй, больше, чем от упряжки в четыре лошади. Такую колымагу и в ремонт-то тащить стыдно. Почему власти не запретят использовать старые мобили? Пантор подумал, что он подписался бы в пользу такого указа.
        Впереди замаячил темно-синий полицейский китель с серебристыми погонами. Сердце екнуло. Захотелось бросить холщовый сверток и прыснуть наутек от греха подальше. Пантор взял себя в руки, подавил страх и, чинно прошагав мимо, свернул за угол. Главное - без паники. Он выглядит добропорядочным гражданином. Он добропорядочный гражданин, который идет по своим делам. И ничего плохого никому не сделал. А сверток… Что сверток? Он просто выполнял поручение лорда Мессера. Взял сверточек, где было велено, и понес учителю. Он и не знает, что внутри. Не должен знать. Просто выполняет просьбу. И, чтобы ее выполнить и не накликать беду на себя, а главное - на учителя, надо просто забыть о том, что внутри свертка. Просто забыть.
        Вновь попавшееся на глаза здание отвлекло от беспокойных мыслей и переживаний. В душе всколыхнулись воспоминания. Академия. В этом здании он проучился шесть лет на кафедре бытовой магии.
        Пантор улыбнулся. Опасное это было направление, но так уж сложилось, что способности у него были выше среднего и интерес к магии родился, кажется, раньше него самого. Кафедра бытовой магии давала не столь серьезные знания и навыки, но поступить он смог только на бытовой факультет. Так сложилось.
        Поступали они вместе с Винсом. Винсент магией не интересовался, но пошел за компанию и даже поступил. Впрочем, интерес к предмету обучения у него так и не проявился, зато во втором семестре он сильно заинтересовался молодой преподавательницей. Интерес оказался достаточно активным и не остался без взаимности. Потому на второй курс Винс не перешел. Вылетел из Академии. А вместе с ним осталась без работы и преподавательница. В свете этого их интерес друг к другу сильно поостыл и вскоре сошел на нет.
        Винсента с тех пор Пантор видел считанные разы. Сам же он Академию закончил вполне успешно, и путей перед ним было ровно три. Либо применять полученные знания на благо Объединенных Территорий, либо пойти в науку и заняться преподаванием. Но юный маг остановился на третьем варианте - рискнул предложить свою кандидатуру в ученики мага с лицензией. Только таким путем Пантор мог развить свои способности, получить новые знания, а в конечном итоге - и собственную лицензию, стать магом с разрешением на неограниченную деятельность.
        Ему повезло. Его выбрал лорд Мессер. Немолодой и весьма уважаемый маг. Отчего лорд выбрал именно его, Пантор старался не задумываться. Он просто был благодарен судьбе и Мессеру. Потому ради учителя он был готов на все. Даже тащить через город треклятый сверток, содержимое которого могло подвести под монастырь и ученика, и наставника.
        Наконец центр со своими невероятными «высотками» остался за спиной. Вокруг потянулись сады, парки, ограды особняков. Впереди замаячил дом лорда Мессера, и Пантор с облегчением вздохнул.
        - Документы! - вдруг гаркнул хриплый голос за спиной.
        Он замер. Полиция! Холодок пробежал по спине, забрался в желудок и сжался там комком страха. Невесомый холщовый сверток мгновенно стал тяжелым, словно его содержимое отливали из чугуна.
        Сейчас они досмотрят его, заглянут в сверток, а там… И никакие оправдания не помогут, сразу станет ясно, что он и его учитель занимаются запрещенной магией. А это ссылка. В лучшем случае. А в худшем…
        - Документы, - снова рыкнул голос и закашлялся.
        Ноги вдруг стали ватными, колени ослабели. Стараясь сохранить достоинство, Пантор медленно обернулся. Перед ним стоял полицейский в темно-синем мундире, правда, не такой грозный, как показалось сначала. И совсем не внушительных размеров.

«А голос-то звучал куда серьезнее и солиднее», - метнулась мысль, - «Или это с перепугу так показалось?»
        Рядом с полицейским топтался невысокий крепыш в штатском и с любопытством рассматривал испуганного Пантора.
        - Ты что, глухой? - раздраженно спросил полицейский.
        Пантор судорожно сглотнул. Достал из кармана удостоверение, заверенное шестиугольной печатью Консорциума, и протянул документ блюстителю порядка.
        - Чего руки-то дрожат? - полицейский небрежно взял бумаги.
        - Похмелье, - выдавил Пантор первое, что пришло в голову.
        Блюститель порядка добродушно рассмеялся и передал удостоверение человеку в штатском.
        - Гражданин Пантор, - сквозь зубы процедил крепыш, - род вашей деятельности?
        Пантор вздрогнул и опустил глаза.
        - Я маг… Ученик мага. Лорда Мессера.
        Крепыш пристально посмотрел на Пантора. Потом в удостоверение. Затем сложил документ, поднял руку с бумагой, словно намереваясь возвратить ее хозяину, но так и не протянул удостоверение. Задержал руку.
        - Как же, знаю господина Мессера, - вполголоса произнес он, - забавный такой старик.
        Мелкие глазки крепыша яростно буравили ученика мага. Пантор набрался храбрости и протянул ладонь, требуя назад документы. Это было наглостью, и если бы наглость не сработала…
        Крепыш фыркнул и сунул удостоверение Пантору. Не веря своему счастью, ученик мага поспешно вцепился в документ.
        - Всего хорошего, - процедил сквозь зубы человек в штатском голосом, ничего хорошего не предвещающим.
        Затем молча развернулся и пошел прочь. Полицейский тут же потерял к Пантору всякий интерес и послушно засеменил за штатским. Кто в этой компании главный, можно было понять с первого взгляда.
        Патруль удалялся, но отчего-то это не принесло облегчения. Пантор стоял, не в силах двинуться с места, смотрел в удаляющиеся спины и молился про себя высшим силам, вознося самые искренние благодарности за то, что ни синий мундир, ни штатский костюм не полезли в сверток.
        Кое-как заставляя ноги шевелиться, ученик мага поплелся к дому учителя.

2
        - Вот то, что вы просили принести, лорд Мессер.
        Пантор оставил на столе злосчастный сверток и поспешил отойти в сторону. Касаться того, что было завернуто в кусок холщовой ткани, юному помощнику явно не хотелось.
        Мессер отвлекся от старинной массивной книги и поглядел на сверток. Пантор переступил с ноги на ногу и отвел глаза, словно боялся увидеть, как под взглядом мага содержимое тряпицы поползет в сторону или прыгнет на пол, а то и вовсе на него самого. Но сверток не шелохнулся.
        Мессер поднялся из-за стола. Стоя он не выглядел таким ссутулившимся, совсем даже наоборот, он был утончен и статен. Удивительно прямая для человека, долгие часы проводящего за книгами, спина держалась гордо. На расправленные плечи ниспадали длинные ухоженные с проседью волосы.
        - Внутрь заглядывал? - лукаво поинтересовался маг.
        - Нет, - Пантор старался придать голосу уверенность. Вышло неважно.
        - Врешь ведь, - усмехнулся Мессер.
        Тонкие пальцы отдернули холщовую тряпицу. Из свертка смотрел пустыми глазницами череп. Пантор забормотал себе что-то под нос, украдкой делая оберегающие знаки. Мессер на ученика не обратил ровно никакого внимания. Он довольно крякнул и огладил бороду. Груда костей под черепом сложилась перед внутренним взглядом в скелет. Вроде бы полноценный, но…
        - Тут все? - небрежно спросил маг.
        - Да лорд Мессер, все, что передали.
        - Спасибо, Пантор, - поблагодарил маг.
        Тонкие пальцы накинули обратно тряпку. Холстина скрыла выбеленные не то временем и природой, не то химией и человеческими руками кости.
        - На сегодня, друг мой, ты свободен.
        Пантор вежливо кивнул и направился к выходу. Мессер вышел из-за стола и направился следом. Стоило проводить ученика и запереть дверь от греха подальше. Но в дверях Пантор вдруг резко обернулся и застыл, глядя в глаза учителю.
        - Лорд Мессер, может, не надо?
        - Ты о чем? - удивился Мессер, хотя прекрасно все понял.
        И Пантор понял. Давно. Но не сдал властям учителя, хотя и мог. Мог, но не сдал. Именно поэтому Пантор был его единственным учеником, а не кто-нибудь другой. Хотя других, жаждущих занять свято место, было не мало.
        - Не надо, лорд Мессер, - повторил ученик. - Это ведь запрещено.
        - Занимайтесь своим делом, молодой человек, - ледяным тоном произнес Мессер, но мягкий и бархатный голос должной хладности ученику не явил.
        - Лорд… - начал было ученик, но, получив от учителя испепеляющий взгляд, потупился и поспешил ретироваться.
        Мессер запер двери, проследил в окно, как уходит ученик, и поспешил вернуться к столу.
        Ученик, хоть и зелен еще одергивать Мессера, в одном был прав. Человеческая магия, некромантия и прочее, касающееся жизни и смерти, были категорически запрещены к применению. Всплески подобной магии отслеживались и карались. Опальных магов, пойманных на подобных экспериментах, ссылали на острова. Вот только Мессер не мальчишка какой-нибудь. Не родился еще тот маг, который смог бы его отследить, если бы не настраивался именно на него заранее.
        А так как Мессер был законопослушен, то и следить именно за ним никто бы не стал. Зачем? У магов Консорциума и без того полно работы.
        Маг вернулся в кабинет. Здесь пахло старыми книгами, теплой пылью, травами и химикатами. Вместе запахи складывались в такой причудливый букет, что разложить его на составные части сторонний человек вряд ли сподобился бы.
        Маг опустился на колени перед столом и отдернул в сторону огромную медвежью шкуру. Под шкурой, прямо на полу, таился загодя приготовленный магический круг. Почти завершенный. Не хватало всего нескольких штрихов и заклинания. Но всему свое время.
        Мессер поднялся на ноги и вернулся к столу. Тряпицу с костями взял бережно, словно ребенка. Так же нежно и осторожно, плавными движениями перенес в центр круга и уложил на заготовленное место. Груда костей так грудой и осталась. Мессер не видел надобности собирать из деталей нечто целое согласно учебнику анатомии.
        Вслед за костями он сам устроился внутри круга. Достал из кармана угольный стерженек и принялся завершать рисунок. Теперь главное не ошибиться, а ошибиться он не мог. Все инструкции были не просто прочитаны и перечитаны много раз, а вызубрены назубок. А если ошибки быть не может, то через час он будет знать, насколько действенно это некромантическое заклинание. И если старый фолиант не врет, то, вслед за этим несчастным, Мессер сможет контролировать смерть. Побороть саму смерть, разве это не достойно настоящего мага? А когда он явится перед Консорциумом с успешным результатом, никто не посмеет его осудить за какие-то нарушения. Победителей не судят.
        Штришок, еще один штришок. Угольный стержень забегал по кругу, заканчивая рисунок. Линии замкнулись. Теперь другого выхода из круга, кроме как довести ритуал до конца, у Мессера не было. Маг глубоко вздохнул, расправил плечи и прикрыл глаза. Звук зародился внутри и, сохраняя свою утробность, пошел наружу. Странные вибрации голоса. Если ты на них не способен, ты никогда не сможешь стать магом. Но если у тебя замечены подобные способности, даже если ты никогда не станешь магом, то всю жизнь проживешь под пристальным наблюдением консорциума. Ведь ты потенциально опасен.
        Мессер прошел это на собственном опыте. Магом он быть не хотел, но понял, что придется им стать. К прошедшим обучение и доказавшим свою законопослушность не столь пристальное внимание, как к неучтенным потенциальным самоучкам. В университете им не один год вправляли мозги. А у тех, кто специально не учился профессиональной этике, отсутствует понимание того, что позволено, а что - нет. Зато способностей иногда вдоволь.
        Резонирующий звук вырвался наружу. Узор на полу начал светиться, словно рисовали его не углем, а фосфоресцентной краской. Воздух в комнате сгустился и дрожал. Пол вибрировал, дребезжали кости в центре круга.
        У него должно получиться. Не может не получиться…
        Витиеватое заклинание сорвалось с губ. Слово не воробей, вылетит - не поймаешь.
        Произнесенное слово и в самом деле обладало страшной силой. Оно не просто вылетело, оно взорвалось. Вспыхнуло внутри черепа, раздирая мозг несчастного колдуна на клеточки. В ушах стоял гул, перед глазами вспыхнул яркий свет и замельтешили черные слепые пятна. В мгновение он ослеп и оглох. Только почувствовал металлический привкус на языке… Кровь… А потом все перемешалось, и Мессер потерял сознание.
        Он лежал на полу. Циклеванную поверхность дорогого паркета из восемнадцати сортов дерева пора было циклевать заново. Во всяком случае, там, где остались нечеткие следы от магического рисунка. Мессер прислушался к ощущениям. Ощущения были странными. Будто его вынули из тела и засунули куда-то. Он поднял голову. Хрустнуло. Не иначе шея затекла. Огляделся. Рядом ничком лежал человек с длинными волосами.
        Маг замер. Получилось! Неужели получилось!!!
        Он хотел подняться, уперся рукой в пол и окаменел, увидев собственную кисть. Перед глазами была голая, выбеленная ветром и временем кость. Ни мяса, ни сухожилий, ни кожи. Рука его выглядела так, словно бы его хранили в шкафу мединститута и иногда выволакивали оттуда, показывая студентам строение человеческого скелета.
        Это бред. Это просто… просто особенности зрения после обряда… он видит глубже… а может, это морок…
        Мессер с трудом поднялся и, сделав пару шагов, склонился над человеком. Это просто…
        Это просто отговорки. Хватая тело за плечо, и переворачивая его на спину, лорд Мессер уже знал, что увидит там свое лицо. Некромантическое заклинание имело силу. Оно сработало. Но как! Мессер вздрогнул и отпрянул. Тело шлепнулось на пол. Маг с жутким завыванием отполз в сторону. Его можно было понять. Не каждому человеку удается заглянуть себе в глаза. И уж точно мало кому удавалось посмотреть в свои мертвые глаза…

3
        Ученик мага сидел на лавочке посреди городского парка и смотрел на шпиль здания Консорциума. Шпиль можно разглядеть и с дальних окраин Вероллы, а уж на таком незначительном расстоянии он был виден отовсюду, как и само здание из белого мрамора, украшенное величественными колоннами.
        Пантора всегда подавляло это зрелище. Рядом с грандиозным строением ученик терялся, понимая свою ничтожность и никчемность, но, вместе с тем, где-то глубоко внутри у него вспыхивала гордость за свою родину, появлялось желание внести лепту в развитие мощи Объединенных Территорий. Такие мысли, как правило, длились не долго. Стоило только отойти подальше, как патриотическое настроение пропадало. У Пантора даже как-то мелькнула мысль, что причиной такого наваждение могла быть магия. Но такие непатриотичные мысли лучше было гнать от себя подальше. Народом избранная власть жестко следила за тем, чтобы преступления против воли народа не совершались даже в мыслях.
        А лорд Мессер, кажется, собирался преступить закон не в мыслях, а на деле. Содержимое свертка, что Пантор приволок учителю, могло служить только для некромантического ритуала, либо для лекций по анатомии. Вот только анатомию Мессер не преподавал, а к некромантии был близок. Пантор знал это наверняка.
        Засиживаясь в библиотеке учителя, он читал не только и не столько то, на что указывал Мессер. Увлекаясь, ученик мага мог идти от книги к книге, от стеллажа к стеллажу. Это была извечная его беда. С детства он не мог сосредоточиться на чем-то одном. Как только приходила сосредоточенность, и появлялись первые результаты, обязательно возникало что-то более интересное, что привлекало внимание и отвлекало от уже достигнутого. Наверное, именно поэтому он не смог поступить на факультет более серьезный, чем факультет бытовой магии. Усидчивости не хватило.
        И в библиотеке Мессера ему не хватало усидчивости. Так, переходя от книги к книге, он и забредал в такие глубины библиотеки своего наставника, о которых не знал, наверное, никто. В тех глубинах хранились старинные фолианты, за одно прикосновение к которым можно было угодить в ссылку на острова. Ведь и боевая магия, и человеческая, а уж тем более некромантия были под строжайшим запретом.
        Народом избранная власть знала, что нужно и что не нужно народу. Народу Объединенных Территорий были нужны простые блага, комфорт и удобства, которые давали наука и техника. А магия народу была не нужна, как и все прочее неконтролируемое и непредсказуемое. Власти говорили, что народ хочет покоя. А уж власти-то знали, чего хочет народ.
        Пантор умом понимал, что большая часть народа и в самом деле жаждет умиротворенного, предсказуемого существования без катаклизмов. Чтобы, если что-то неординарное, неожиданное и происходило в этой спокойной и уверенной жизни, то разве что выигрыш в лотерею или прибавка к пенсии. Но сам ученик мага хотел совсем другого. В уверенности сегодняшнего дня и предсказуемости завтрашнего ему было скучно. Именно поэтому он не занялся наукой, не занял место в системе бытовой магии, а пошел в ученики к одному из одиночек, которых власти нехотя лицензировали, терпели, но недолюбливали и при первой возможности старались удалить с Объединенных Территорий. Лорд Мессер был таким неугодным. И сейчас он мог еще стать и преступником.
        Избавившись от свертка и выйдя от учителя, Пантор снимал с себя всякую ответственность. Сейчас его могли наказать разве что за связь с некромантом. Но он мог легко сказать, что всего лишь ученик. И ни о чем таком не догадывался. А что связался не с тем магом, так со всяким случаются ошибки. Ведь это власти дали лицензию некроманту… Впрочем, последнее лучше было не говорить. Да и зачем? Наказание Пантору если и светило, то чисто номинальное, вроде штрафа или выговора.
        Зато учителю наказание грозило посерьезнее. Если его застанут за некромантическим обрядом, то лицензию отнимут сразу, а самого сошлют на острова, ну а если при этом еще кто-то пострадает, то приговор будет куда хуже, возможно, даже и смерть.
        Пантор попытался отвлечься от мрачных мыслей. Самое умное сейчас было пойти домой и лечь спать, а утром, как обычно, прийти к лорду Мессеру, сделав вид, что ничего не произошло. Если, конечно, Мессера не арестуют прямо сегодня. Ведь за выплеском магической энергии следят, а некромантический ритуал, для которого понадобился полный набор человеческих костей, вряд ли пройдет незамеченным. Лорд Мессер, конечно, знатный маг, но в отделе контроля за магическими ритуалами сидят тоже не выпускники факультета бытовой магии. Там все серьезно.
        И что? Идти домой? Или вернуться к Мессеру, попытаться остановить его? Пантор так и не мог решиться, потому просто продолжал ерзать, полируя задом скамейку.
        Беспокойные мысли снова начали ворочаться в голове и, чтобы перебить их, ученик выудил из кармана купленную невесть зачем газетенку «Огни Вероллы». На первой странице бросалась в глаза заметка об Ионее, называющей себя Ионея Лазурная. На Пантора смотрел знакомый, хоть и уменьшенный, некрасивый портрет красивой женщины.
        Не желая задерживаться на теме преступления, он развернул газету. «Новое расследование от скандально известного журналиста» - встретил молодого человека бодрый заголовок. Пантор принялся читать и вскоре узнал, что популярный борзописец Санчес О'Гира и вправду затевает новое журналистское расследование, которое покажет все тонкости работы магического надзора, начиная от службы приставов и заканчивая судьями. Из бесполезной по сути статьи следовало, что любимый публикой Санчес уже роет землю и материалы, которые он начнет выдавать на суд читателей в ближайшее время, как всегда станут бомбой.
        Пантор сердито отшвырнул газету и поднялся со скамейки. Решение было принято. Пусть лорд Мессер отчитает его как мальчишку, но он сделает все, чтобы не дать учителю совершить непоправимое.
        В доме старого мага было тихо. Поднимаясь по лестнице, Пантор, как всегда, громко топал. Он не хотел появляться перед учителем неожиданно и пытался таким образом дать понять, что скоро постучит в дверь мастерской. Впрочем, все это было совершенно бессмысленным спектаклем. Мессер чувствовал приближение ученика прежде, чем тот открывал дверь его дома. И ученик об этом знал.
        Он подошел к двери мастерской, затаил дыхание и прислушался.
        Тишина. В груди тревожно екнуло. Пытаясь убедить себя в том, что это ничего не значит, что учитель умеет оградить себя во время опытов от чрезмерно любопытных глаз и ушей, Пантор потянул за ручку. И тут же вздрогнул.
        Дверь в мастерскую была не заперта, даже не закрыта. Так, прикрыта и только. Из щели потянуло странной смесью резких запахов, среди которых четко угадывался запах гари.
        - Лорд Мессер? - позвал Пантор. Голос предательски дрогнул, дал петуха.
        Борясь одновременно с нерешительностью и боязнью самого паршивого, юный маг заглянул в щель, затем робко постучал. Ответа не было. Пантор переступил с ноги на ногу.

«Хватит топтаться под дверью», - приказал он себе мысленно: «Раз пришел, так входи». И, решившись наконец, толкнул дверь и вошел в комнату.
        Мастерская оказалась пуста. Не было ни лорда Мессера, ни костей, принесенных учеником в холщовом мешке, зато вокруг царил чудовищный кавардак. Пантор огляделся. Тяжелый дубовый стол был задвинут в угол комнаты и странно повернут, подпирая дверцу шкафа. Старинные магические фолианты беспорядочно валялись на полу. Медвежья шкура, что обычно мохнатым ковром покрывала середину комнаты, скукожилась, шерсть местами прогорела. Пантор сделал шаг, другой. Зацепился носком сапога за массивную книгу в деревянной, обтянутой кожей, обложке.
        О содержимом этой книги ученик мага мог только догадываться. Заглядывать внутрь ему не доводилось, так как с этим томом Мессер не расставался никогда.
        Пантор опустился на колени, разглядывая вместилище магических заклинаний. От книги веяло такой древностью, что от одного вида обложки веяло тайной. Он тронул удивительно крепкий для такой древности переплет. Раскрыл обложку. Приятно зашуршали страницы, завораживая вязью древних заклинаний.
        Да, определенно одна эта книга тянула на пожизненную ссылку. Не вдаваясь глубоко в суть, повинуясь привычному любопытству, что заставляло перелистывать и глядеть, что там дальше, Пантор принялся шуршать страницами. Он так и сидел на полу, забыв обо всем и потеряв чувство времени, пока ближе к середине книги не мелькнул рисунок, заставивший его замереть и вернуться к реальности.
        В первую минуту он не понял даже, отчего этот магический узор так привлек внимание. Затем взгляд метнулся в центр комнаты, туда, где обычно покоилась изуродованная теперь медвежья шкура. Полированная поверхность дорогого паркета потемнела от разводов. Словно над ней поводили факелом и редкое дерево не загорелось, но почернело от близкого огня. Разводы были витиеваты и затейливы. И достаточно было лишь немного знать о магии, чтобы, держа в руках старинную книгу с магическим рисунком, угадать параллели между ним и разводами на полу.
        На паркете совершенно точно остались нечеткие следы от магического рисунка, в стороне сиротливо лежал угольный стерженек. Значит, обряд Мессер провел. Это подтверждали и брошенная книга, и обгоревший рисунок. Знать бы, что получилось у мага.
        Пантор пробежал глазами по тексту рядом с рисунком. Вчитываться и понимать структуру магических начертаний не понадобилось. От одного заголовка ученика мага уже бросило в жар, а следом он почувствовал бегущий по вспотевшей спине холодок. Лорд Мессер пытался воскресить мертвого. Получилось у него это или нет, неважно. Важно то, что об этом уже наверняка известно отделу контроля и сейчас сюда направляются приставы.
        Не выпуская из рук книги, юный маг вскочил на ноги.
        - Учитель! - на этот раз он позвал в полный голос. Ужаснувшись своему крику, разнесшемуся по разгромленной комнате, Пантор подпрыгнул и заметался.

«Что делать?» - стучало в голове. Найти Мессера. Если у него получилось, он ведь пойдет осчастливливать своим открытием власти. А этого нельзя. Потому что вне зависимости от результата это преступление и…
        Пантор выглянул в окно. Мобиль учителя стоял на месте. Значит, не уехал. Значит, ушел пешком. Но почему бросил книгу? И куда ушел? Нужна подсказка. Хоть что-то, что намекнуло бы, где его искать.
        Юноша снова закружил по комнате, но теперь с более-менее осмысленной целью.
        На полках - ничего, только выдернутые и брошенные на пол книги.
        Книги на полу…
        Шкура…
        Опаленный магический узор…
        Стол. На столе остались только пачка чистой бумаги, опрокинутая чернильница и несколько перьев, остальное валялось на полу без всякого порядка.
        Шкаф.
        Пантор уперся в столешницу, поднажал. Дубовая махина стола со скрипом поползла в сторону, оставляя новые царапины на многострадальном паркете. Когда расстояние между столом и шкафом расширилось до трех шагов, ученик мага дернул дверцу и тут же отпрянул, не успев понять еще, что произошло. Грохнуло. С таким звуком падает на пол мешок с картошкой. Или… человеческое тело.
        Пантор закусил губу. Перед ним на полу, раскинув руки, лежал лорд Мессер. Длинные седые волосы разметались по паркету. Глаза казались двумя кусочками замерзшей слюды. Стеклянный взгляд таращился в потолок. Видеть мертвых юноше доводилось, и сейчас он с уверенностью мог сказать, что жизни в учителе осталось не больше, чем в заспиртованных ящерицах, которых в избытке было на кафедре биологии.

4

«Бежать!» - металось в голове паническое: «Бежать как можно быстрее. Вот только куда? Да все равно. Неважно куда, важно - откуда».
        Пантор не понимал, что произошло. Вообще соображал сейчас плохо. Но последняя здравая мысль крепко вцепилась в мозг, она-то и подгоняла. Здесь, в доме Мессера, нельзя было оставаться ни минуты. Потому что сюда придут, не могут не прийти, ведь ритуал, судя по обгорелому рисунку на паркете, был завершен. Значит, мага засекли. Значит, приедут. И что найдут?
        Его, Пантора, выпускника факультета бытовой магии с книгой по некромантии и трупом учителя на руках. И что подумают? Да никто даже думать не станет. И так ведь ясно
        - виновен. Но кто убил Мессера? И что здесь произошло? И книга эта еще, будь она неладна…
        Мысли окончательно спутались. Пантор выругался настолько нецензурно, как не позволял себе никогда в жизни, и завернул за угол.
        Мобиль лорда Мессера стоял внизу за домом, прямо под окнами мастерской. Модель, конечно, не самая новая, но вполне приличная, на такой не стыдно и по центральным улицам проехать. Но самое главное, что скорость мобиль развивал хорошую, а это сейчас было важнее всего. Ключ, отпирающий мобиль, и другой, требующийся для запуска, Пантор прихватил из дома учителя. Мертвому-то ни ключи, ни мобиль все равно не нужны.
        Дверца поддалась на удивление легко, а вот заводиться мобиль не захотел. Фыркнул заводной механизм, цепляясь к магическому заряду, что приводил механизмы в движение, и заглох. От досады на глаза чуть не навернулись слезы. Другому на его месте понадобился бы маг-механик, специализирующийся на зарядах для мобилей. Пантору маг не требовался. Он сам был магом и его специальность позволяла ему легко разбираться с бытовой магией особенно столь незначительной сложности. Но починка требовала времени, а времени не было.
        Пантор забросил древнюю книгу, которую все еще тащил под мышкой, на заднее сидение. Затем открыл капот мобиля и подлез к заряду. Ну, так и есть. То хитрое соединение, где стыковалась механическая часть с энергией магического заряда, накрылось медным тазом. Пантор сложил пальцы правой руки в сложную фигуру, мизинцем касаясь механической части, а указательным - емкости с зарядом, и произнес короткое заклинание. Затарахтело. Механизмы пришли в действие. Нутро мобиля зажило своей жизнью. Ученик мага с облегчением выдохнул и хлопнул капотом. Теперь бежать…
        Одновременно с хлопком крышки капота, чья-то рука тяжело хлопнула его по плечу. Мысли вылетели из головы, оставляя только слепую панику, которая тут же сошла на нет, сменившись мрачной обреченностью. Пантор медленно повернулся…
        - Привет, Пантюша, - перед Пантором стоял рослый, удивительно худой и нескладный рыжий парень с хитрой рожей и расплывался в довольной улыбке, которую ученик мага уже подзабыл. - Скучал без меня?
        Пантор почувствовал, что сил больше нет, опустил плечи и облокотился на мобиль. Перед ним стоял бывший сокурсник, выкинутый из академии за роман с преподавателем.
        - Винс, ну нельзя же так людей пугать, - промямлил Пантор. - Я тебя только сегодня вспоминал, когда мимо академии топал. И не называй меня Пантюшей, сколько раз просил.
        - Лады, Пантей, - глаза Винсента забегали по сторонам, словно это он собирался бежать подальше от дома Мессера и ждал появления приставов. - Может, прокатимся до Академии, еще повспоминаем?
        Академия находится в центре Вероллы, а дорога в центр ему сейчас заказана. Вообще надо бежать из города.
        - Мне не в ту сторону, - буркнул Пантор и, плюхнувшись на сидение водителя, попытался закрыть дверцу.
        Не тут-то было. Винсент подцепил ручку дверцы и тянул за нее обратно.
        - Да какая разница! - голос его звучал теперь напряженно и требовательно. Но Пантор не придал этому значения, скорее всего оттого, что сам был напряжен до предела.
        - Сто лет не виделись, - фальшиво добавил Винсент. - Поехали еще куда-нибудь.
        Пантор снова попытался закрыть дверцу, но Винс держал крепко.
        - Садись, - сдался Пантор, лишь бы только уехать отсюда поскорее и подальше.
        Рыжий не заставил себя ждать. Молнией обогнул мобиль, рывком распахнул дверцу и загрузился - другого слова не подберешь - в салон. Хлопнула дверца. Пантор нажал педаль. Мобиль выкатился на дорогу, принялся неспешно набирать скорость.
        Винсент опасливо поглядывал в окно, пытаясь при этом демонстрировать полное равнодушие к окружающему. На сей раз это не укрылось от внимания Пантора.
        - Ну, рассказывай, - предложил юный маг.
        - О чем это? - поежился Винсент, поспешно отворачиваясь от окна.
        - Как о чем? От кого бежишь?
        Пантор крутанул руль. Мобиль повернул направо. Теперь центр Вероллы остался за спиной. Ученик мага прибавил скорости. Замелькали быстрее дома и деревья за окном. Сзади был шпиль здания Консорциума, впереди неизвестность. Да еще вдобавок рядом сидел старый приятель, убегающий теперь вместе с ним от каких-то своих неприятностей.
        У Пантора и своих неприятностей и непонятностей имелось предостаточно, потому получать на свою голову еще и неизвестно с чем связанные заботы Винса было ему совсем не с руки.
        - Ни от кого я не бегу, - надулся рыжий. - С чего ты взял?
        - Хорошо, - согласился Пантор и начал сбрасывать скорость.
        - Эй-эй, - засуетился Винс, - ты чего?
        - Ничего, - пожал плечами Пантор. - Мне дальше на север. А ты уже приехал.
        Мобиль практически остановился. Винсент задергался, совсем забыв о своей конспирации.
        - Ладно-ладно, - заторопился он. - Поехали. Расскажу по дороге.
        Пантор прибавил газу. Вокруг снова замелькали утопающие в зелени садов особняки. Потом пронеслась последняя кованая ограда и пошли похожие друг на друга, как доски в заборе, доходные дома. Винсент сидел и сопел, собираясь с мыслями. Он был похож сейчас на ребенка, который готовился признаться в том, что мамина любимая ваза упала не сама по себе, а с помощью его мячика.
        - Веролла заканчивается, - поторопил Пантор.
        - Он на меня донос написал, - выпалил Винсент.
        - Какой донос? - опешил Пантор.
        - Обычный, что я магией занимаюсь с мертвыми, - затараторил на одном дыхании Винс.
        - А я ведь ни разу никакой некромантии… А он говорит, раз кладбище, значит, некромантия. И уж ему-то поверят. А мне нет. Потому что я никто, а он начальник. А все из-за нее…
        Дыхание кончилось. Винсент захлебнулся и примолк. Пантор в великом изумлении смотрел на рыжего приятеля.
        - Чего?
        - На дорогу смотри, - озлился не то на непонятливость товарища, не то еще на что Винсент.
        Ученик мага спохватился и резко повернул голову. Дальше ехал, уделяя дороге больше внимания, хотя и продолжал коситься на рыжего время от времени.
        - Он директор кладбища, понимаешь? - начал Винсент снова, стараясь быть спокойным.
        - А она?
        - А она - его жена.
        - А ты причем?
        Винсент посмотрел на приятеля, как на умалишенного.
        - Старик, что значит - «я причем»? Ты ее видел? Ему пятьдесят. Ей двадцать пять. Он всю жизнь на кладбище, у него у самого уже все как у покойника. А она чахнет во цвете лет. И такая красавица. Неужели я смогу позволить погибнуть красоте?
        - И ты красиво наставил изящные ветвистые рога ее мужу, - усмехнулся Пантор.
        - Ну, можно и так сказать, хотя это грубо и мне не нравится. Я бы выразился изящнее.
        - Не надо, - отмахнулся Пантор. - Главное, суть передана верно.
        - Суть, - передразнил рыжий. - Какая суть! У нас была любовь.
        Пантор снова фыркнул. Сколько помнил нескладного приятеля, любовь у того была всегда. И каждый раз вечная и светлая, даже если длилась она одну ночь, и с утра Винс не мог вспомнить ее имя.
        - Не смешно, - мгновенно вскинулся рыжий. - Мы с ней были созданы друг для друга.
        - Если бы не ее муж, который стоял между вами, - поддел Пантор.
        - Да нет, - не заметил подначки Винс. - От мужа как раз была польза. Во-первых, он содержал ее, во-вторых, давал работу мне. И все было чудесно. Мы втроем жили душа в душу, пока этот старый негодяй не пришел однажды домой не вовремя и не узнал, что…
        Винс снова замолчал, уткнув бессмысленный взгляд в пространство, словно вспоминая о былом.
        Веролла осталась позади. Вдоль дороги потянулись поля и крохотные фермерские домики.
        - И он написал на меня донос, что я, не имея лицензии, занимался магией, а, кроме прочего, делал это на кладбище. Ну, понятно же, что если магия и кладбище, значит
        - некромантия. А за некромантию сам знаешь, что бывает.
        Пантор кивнул.
        - А некромантии не было?
        - Старик, за кого ты меня держишь? Никакой некромантии. Я просто работал на этого негодяя. И магия исключительно бытовая. По его же просьбе.
        Пантор долго думал, что такого можно сделать на кладбище при помощи бытовой магии, но так и не смог изобрести ничего путного.
        - Какая магия может быть на кладбище?
        - Ээээ, тут целое доходное дело, - оживился Винсент. - Знаешь, сколько стоит умереть? Место на кладбище в Веролле стоит целое состояние. Город-то большой, кладбища на всех не хватит.
        Глаза рыжего сверкали хулиганским азартом.
        - Вот умирает человек, идут похороны, место выкуплено, могила раскопана. А с вечера дождь прошел. Приносят человека хоронить, а в могиле воды по колено. А кому охота покойника в луже хоронить?
        - А покойнику не все равно?
        - Покойнику может и все равно, а его живым родственникам нет. От близости трагедии у людей обычно включается бытовой маразм. И вот тут эти родичи бегут к директору и просят, умоляют, предлагают любые деньги, лишь бы только могила была нормальная, вот ведь рядом раскопано и без воды. Директор отнекивается, наконец, когда родные и близкие усопшего готовы отдать ему последнюю рубаху, сдается. Соглашается поменять могилу под свою ответственность, а сам получает, сколько причитается, денежкой. И все счастливы.
        - А магия тут причем? - не понял Пантор.
        - Ну, старик, - протянул Винсент. - Как причем? Лужу-то в могиле я ему заклинаю.
        - Жулик, - искренне подивился Пантор.
        - Директор-то? Как есть жулик.
        - А сам?
        - Я просто выполнял свою работу, - отмахнулся рыжий. - А этот старый негодяй мало того, что жулик и рогоносец, так еще и донос на меня накатал. Сиди, говорит, и жди. За тобой, говорит, придут. А я чего, дурак? Нет, сперва-то я думал, что он просто блефует. А потом смотрю, приставы топают, ну я и дал деру.
        Винсент замолчал. Пантор тоже сидел тихо. Да, хорошенькое дело. В одном мобиле два мага, ученик без учителя и недоучка, которого обвиняют в некромантии. И никому дела нет, что один ученик некроманта, второй бабник-жулик и оба не имеют к запрещенной магии никакого отношения. Обвиняют - значит, виноват. Добропорядочные граждане к такой ереси на пушечный выстрел не подбираются. А дыма без огня не бывает.
        Пантор гнал мобиль на пределе возможностей.
        - И куда ты бежать собрался? - спросил он наконец затосковавшего рыжего.
        - На дикий север, куда ж еще.
        Пантор кивнул. Путь у опальных магов в самом деле имелся только один - на территории, неподконтрольные Консорциуму, да и вообще кому-либо. Дикий север как раз и являлся таким местом и, по слухам, не подчинялся никому. Даже собственной власти у него не было. Так что никакие приставы там не достанут.
        Был, конечно, и второй вариант - сдаться на милость властей и отправиться на вечное поселение на острова-свалки, куда ссылают только преступников-магов и результаты их магической деятельности. Но этот вариант Пантора совсем не устраивал: уж лучше на дикий север, чем в магическую помойку. Правда, здесь была одна сложность - как перейти границу Объединенных Территорий Консорциума? Как это делается, ученик мага не знал, но зато слышал, что за не очень большую плату жители приграничных городов с удовольствием переправляют всех желающих через кордон. Оставалось надеяться, что это правда, а не пустые слухи.
        - Вот, - снова подал голос Винсент. - Теперь ты все знаешь. Так что, если не боишься, отвези меня как можно дальше по старой дружбе. Ну, куда тебе по пути. А дальше я как-нибудь сам.
        Рыжий снова стал похож на ребенка. Пантор почувствовал, как в душе появляются зачатки материнских чувств. Вот поэтому на рыжего, нескладного девки и вешаются, подумалось вдруг. Обаяние, плутовство и ребячество, вызывающее материнскую нежность даже в мужике - гремучая смесь.
        - Вместе поедем, - улыбнулся Пантор.
        - Куда? - не понял Винс.
        - На дикий север. Куда ж еще?
        Винсент воззрился на приятеля с подозрением. Долго смотрел, словно художник на натуру, прежде чем взять в руки карандаш и кисть. Наконец покачал головой:
        - А ты что натворил?

5
        Старший пристав отдела магического надзора, крепкий мужик по имени Ниро, несмотря на свою удачливую жизнь с крепкой семьей и не менее крепко выстроенной карьерой, пребывал в крепкой тоске. Такого провального дела Ниро не получал уже лет пятнадцать. Обычно все было как-то просто и легко. Материал понятен, преступник очевиден, арест молниеносен. Сейчас же все пошло наперекосяк с того самого момента, как из отдела контроля за магическими ритуалами ему на стол легло дело некроманта Мессера.
        Ниро быстро пробежал глазами изложенный сухим языком текст, и тут же отметил несколько странностей. Во-первых, маг Мессер никогда не был замечен в увлечениях некромантией, был он весьма добропорядочным гражданином, но это как раз не выглядело удивительным. Сколько в практике Ниро попадалось таких, которые на первый взгляд казались кроткими овечками, а на самом деле выходили злостными преступниками. Озадачивало другое. Маг Мессер имел лицензию, как маг третьей ступени второго уровня. Высоко, конечно, но не запредельно. А вот по информации, пришедшей из отдела контроля, выходило, что маг Мессер совершил некромантический ритуал, по выплеску энергии доступный разве что нескольким магам первой ступени первого уровня. И то, как бы не надорвались. Что ж это выходит? Либо Мессер действовал не один, либо отдел лицензирования крепко ошибся на его счет.
        Трезво рассудив, что его задача арестовывать преступников и выбивать из них признания, Ниро плюнул на загадки, свистнул патруль и поехал на задержание. К дому мага Мессера Ниро примчался быстро, но арестовать преступника не смог. Доказательств вины мага в доме нашлось предостаточно, начиная от свитков по некромантии и заканчивая следами магической активности. Сам маг дожидался дома. Ничто не мешало задержанию, кроме одного весьма значительного «но»: Мессер был мертв.
        Магический рисунок на полу Ниро идентифицировать не удалось, но ни на один из тех, что значились в найденных у Мессера книгах, он не походил.
        Кто и что здесь сотворил, понять было практически невозможно. Ниро облазил весь дом, собрал все, что могло хоть как-то натолкнуть на понимание происходящего, но понимания не было. Были лишь версии.
        Например, Мессер мог совершать ритуал не один. Или же ритуал мог провести кто-то иной, а маг просто стал жертвой. Тем более, что следы посторонних в доме Мессера присутствовали. Кроме того, за магом был зарегистрирован мобиль, которого пока найти не удалось.
        В тот день Ниро просидел над делом до позднего вечера. Домой пришел поздно, уставший и злой. На жену нарычал, хотя повода толком не было, и отправился спать. Но сон не шел. Из мягких лапок дремы Ниро выдергивали мысли о деле. Наутро он явился в отдел невыспавшийся и еще более злой. И взялся за дело с еще большим ожесточением.
        К обеду в дверь деликатно постучали. С такой деликатностью к Ниро входил лишь его прямой начальник, капитан Жорж Деранс. Причем вежлив Деранс был всегда и со всеми, вот только за мягкими словами зачастую звенел металл грядущей расплаты за халатность.
        - Можно? - протиснулось в щель между косяком и створкой мягко улыбающееся лицо Деранса.
        Ниро кивнул. Капитана он уважал. Было за что. Пусть «полевой» работой пристава Деранс не занимался уже много лет, пусть он даже совсем уже к ней не пригоден, а может, никогда годен и не был, но в качестве начальника Жорж не имел равных. Под его началом работали все. Причем работали на совесть и с полной отдачей. Ниро всегда поражался тому, как умудряется руководить Деранс. Вроде бы он ничего не делал для этого, но отдел под его руководством работал как хорошо отлаженный надежный механизм.
        Деранс скользнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. Улыбка с лица капитана не сходила и была такой ласковой, что Ниро почуял недоброе.
        - Чем обязан визитом, господин капитан?
        - Зашел проведать, - не переставая улыбаться, капитан двинулся к Ниро, словно пошел в атаку. - Как жена? Как дети? Как настроение?
        Деранс сделал паузу и мастерски выдержал ее ровно настолько, чтобы Ниро почувствовал себя неловко и захотел ответить на ничего не значащие вопросы, но сказать при этом ничего не успел.
        - Где отчет? - не дождавшись ответа, бросил капитан.
        - Господин капитан, дело в работе, - выдавил Ниро.
        Это была сущая правда. Он с самого утра корпел над материалами, допросил двух якобы свидетелей, которые знали не больше уборщицы, что прибирала в его кабинете. Он анализировал информацию, сопоставлял улики, искал связи, но выходила лишь горстка домыслов. А домыслы в отчет не сложишь.
        Капитан подошел к столу и уселся напротив, ласково глядя в глаза пристава.
        - Ниро, что за детский сад? Это ведь твоя работа. Тебе дают наводку, ты идешь и арестовываешь преступника. Все. Неужели это так сложно? - голос Деранса звучал бархатно, словно баюкал, но Ниро от этих сладких интонаций похолодел.
        - Несложно, господин капитан. Но здесь возникла форс-мажорная ситуация. Подозреваемый мертв. Других подозреваемых нет. И я…
        - Так найди! - неожиданно резко заметил капитан. Лицо его растеряло все обаяние, стало жестким. - Найди этих других. Это твоя работа, Ниро. И если ты с ней не справляешься, значит, ты не пристав. Или…
        Деранс снова выдержал паузу. Ниро поймал себя на том, что внутри все оледенело, а по спине между лопаток бежит струйка холодного пота. Он - взрослый, здоровый и крепкий мужик - боялся изящного утонченного капитана, как мальчишка боится учителя.
        - Или кое-кто из начальства может решить, что ты покрываешь преступника, - закончил капитан. - Ты же не хочешь, что бы кто-то из начальства так думал, правда?
        Ниро кивнул. Деранс поднялся и снова улыбнулся ласково и нежно.
        - Работай. Мне нужен отчет и как можно быстрее. Выплеск был слишком велик. И этим делом заинтересовались на очень высоком уровне. Запрос на отчет идет с таких высот, что тебе лучше об этом даже не задумываться. Так что старайся.
        Ниро почувствовал, как испарина выступает на лбу. Захотелось вытереть лицо, но он не осмелился. Деранс был жесток, но справедлив. Если делом заинтересовались сверху, то потребуется либо дать исчерпывающие ответы, либо найти крайнего. Сам капитан крайним не станет, значит, все шишки посыплются на пристава, ведущего дело
        - то есть на него, Ниро. Хорошо еще, что Деранс хотя бы честно об этом говорит, а не готовит подлость за спиной.
        - Мне нужно еще немного времени, - произнес Ниро.
        Горло перехватило, и голос его прозвучал сипло. Пристав закашлялся.
        - У тебя три дня, - улыбнулся Деранс. - Привет жене.
        И, не дожидаясь ответа, капитан направился к выходу. Больше он не заходил и, хотя сказать начальству Ниро было по-прежнему нечего, столь откровенное подчеркнутое невнимание со стороны капитана угнетало.
        Из трех дней, выделенных капитаном, прошло два. Ниро не сдвинулся в своем расследовании ни на шаг. Он выезжал на место, он допрашивал людей, он сопоставлял факты. На вторые сутки не пошел домой, заночевал в отделении. Жена обиделась, Ниро вспылил, закончилось скандалом. Крепкая семья, годами складывающаяся карьера, привычная жизнь - все балансировало сейчас, как неопытный канатоходец на проволоке, грозя обрушиться в любой момент. Ниро из кожи вон лез, но ничего нового обнаружить не удалось. Вот разве что только этот ученик мага… Выпускник академии, окончивший факультет бытовой магии. Но предположить, что мальчишка двадцати двух лет от роду сумел не только укокошить собственного учителя, но и совершить обряд такой силы, было даже не смелостью, а откровенным маразмом.
        Хотя как-то мальчишка явно был в этом замешан. Потому как по месту жительства его не нашли, а после выяснилось, что он пропал в тот самый вечер и с тех пор не появлялся. Выходит…
        Да ничего не выходит, озлился Ниро и впал в тоску. Деранс прав, все просто: ему указывают преступника, он его арестовывает и готовит материалы для суда, доказывающие преступление. Потом бедолагу судят и отправляют на острова. Всегда, потому что приставы всегда находят доказательства вины. Ошибки быть не может, совесть не мучает. Сомнений нет. И жалости к магам тоже нет, потому что эта часть магии изначально под запретом, поскольку тот, кто решает связать свою жизнь с полулегальным занятием, изначально ходит по лезвию бритвы. И если, понимая это, люди все равно лезут в магию, то не о чем жалеть, если они сорвались за черту. Все просто. А его работа брать проштрафившихся и отправлять под суд. Но сейчас, впервые за время службы, выходило, что виноватого нет и отдавать под суд некого. А раз виновный отсутствует, значит, виноват он. Это было разумно, это было правильно. Но что-то в душе Ниро восставало против такой постановки вопроса. Если он не поймал преступника, то, конечно, виноват, но почему он сам должен из-за этого становиться преступником? Мысль была настолько крамольной, что пристав вскочил со
стула и принялся мерить шагами кабинет.
        Вечер плавно перетекал в ночь, в отделе остались только он и дежурный. Во всем здании, казалось, царила тишина, только часы на стене отщелкивали оставшиеся минуты привычной жизни. Ночь, утро и все… Днем, не дожидаясь обеда, к нему постучится Деранс, улыбнется и, не получив отчета, отправит под суд, как сам Ниро всю жизнь отправлял других. Наверное, это справедливо, но почему-то очень обидно.
        Ниро плюхнулся за стол, уперся локтями в столешницу и схватился за голову. Часы мерзко тикали, вдалбливая секунды в голову. Пристав подумал, что часы, должно быть, самый гнусный прибор, изобретенный человечеством. Какому умнику пришло в голову материализовать время и наглядно показать его ограниченность?
        В коридоре послышались шаги. Пристав приподнял голову и уперся взглядом в дверь. Шаги приблизились, затем раздался стук. Грубый, ожидаемый. Это не Деранс, это дежурный. Скучно ему там, что ли?
        - Да, - буркнул Ниро.
        Дверь распахнулась, на пороге и вправду торчал дежурный.
        - Господин пристав, вас спрашивает какой-то джентльмен.
        - Кто он?
        - Он не представился, - смутился дежурный.
        - Тогда гони его в шею, - посоветовал Ниро.
        Он отчего-то почувствовал досаду. Ему остались считанные часы до момента, когда он из пристава превратится в обвиняемого, а тут какие-то анонимные хмыри не дают даже побыть наедине со своей бедой.
        - Но он просил передать, что он по делу лорда Мессера, - промямлил дежурный. - Все равно гнать?
        Не веря своим ушам, Ниро подскочил из-за стола и, видимо, настолько переменился в лице, что дежурный опешил еще больше.
        - Гони! - выпалил пристав. - Гони его сюда. Немедленно.

6
        Человек, пришедший по волнующему пристава делу, был странным. Фигура его терялась под балахоном, голову покрывал капюшон, полностью закрывающий лицо. Рукопожатие его оказалось крепким, а рука сухой, как у старика. И перчатки при рукопожатии гость не снял. Ниро хотел списать этот жест на невоспитанность, но посетитель тут же добавил вежливое:
        - Здравствуйте, господин пристав. Рад знакомству.
        И голос из-под капюшона звучал такой бархатный и мягкий, что противоречие в манерах гостя поставило господина пристава в тупик.
        Ниро кивнул и жестом выпроводил дежурного. Тот, расстроенный, вышел, нехотя притворил дверь. Оно и понятно, ночное дежурство - скука смертная. А тут только-только наметилось что-то интересное и то погнали. Ничего, перебьется. Не цирк, чай.
        - Садитесь, - предложил Ниро.
        - Благодарю, господин пристав, я постою.
        Ниро пожал плечами. Смотреть на стоящего перед ним странного посетителя снизу вверх было неудобно. Впрочем, стоять тоже не хотелось, сказывалась усталость. И пристав присел на край стола.
        - Итак, - подтолкнул он гостя к беседе. - Вы что-то знаете о лорде Мессере?
        Из-под капюшона донеслось хмыканье. На какое-то мгновение приставу показалось даже, что человек, пришедший к нему в кабинет, широко улыбается. Ниро представил себе его лицо настолько ясно, что почти разглядел его под капюшоном.
        - О лорде Мессере я знаю все, - бархатно проговорил визитер. - Что именно вас интересует?
        - Меня интересуют события последних дней, - уточнил Ниро.
        Вроде бы ничего такого не было в сложившейся ситуации, но он отчего-то чувствовал себя глупо. Капюшоны, перчатки, слова-загадки. Бред какой-то.
        - Хорошо, - человек в балахоне повел плечами, отчего стал похож на куклу-марионетку. Вот только неясно было, кто дергает за ниточки. - В день, который вас интересует, лорду Мессеру принесли недостающие ингредиенты для одного некромантического обряда. После этого он отправил домой своего ученика и начал готовить ритуал. Почти все было подготовлено заранее, потому на окончательную подготовку ушло минут десять, не больше. Затем лорд Мессер начал обряд. На него ушла еще четверть часа. Выплеск энергии произошел в конце обряда, потому именно через четверть часа ваши маги из отдела контроля заметили нарушение. Потом началась возня. Пока зафиксировали, пока оценили, пока оформили материалы, пока эти материалы дошли до вас, прошло еще около часа…
        - Внутреннюю кухню отделов я знаю лучше вас, - огрызнулся Ниро.
        Загадочный посетитель раздражал его сверх меры. Чем дальше, тем больше. Особенно никчемностью своих фантазий. У него последние часы привычной жизни, а тут приходит невесть кто, сперва дарит надежду, потом разочаровывает.
        - Только ваша версия, уважаемый, яйца выеденного не стоит.
        - Вот как? - под капюшоном снова послышался смешок. - Отчего же?
        - Все это ваши домыслы. Лорд Мессер не мог создать заклинание такой силы. Это было ему просто не по силам. Во всяком случае, в одиночку. Или у вас есть сведения о том, кто помогал ему?
        - Нет, - качнулся из стороны в сторону капюшон. - Он был один. И я это точно знаю.
        Голос звучал теперь с непоколебимой уверенностью, и это окончательно вывело Ниро из себя.
        - Откуда такая уверенность, позвольте спросить? - издевательски поинтересовался Ниро.
        - Все очень просто.
        Посетитель медленно, словно в ночном кошмаре, поднял руку. Пальцы в тонкой кожаной перчатке ухватились за край капюшона, потянули… Следующее мгновение показалось Ниро, наверное, самым долгим в его жизни. Пальцы в перчатке все тянули капюшон, а тьма под ним все никак не рассеивалась.
        А потом…
        Ткань соскользнула невероятно легко. Обнажая лысую, как показалось в первый момент, голову. Череп гостя был не просто лыс, он был абсолютно гол. Голая, выбеленная черепушка смотрела на Ниро пустыми глазницами.
        Пристав похолодел.
        За свою карьеру он видел много всякого. Доводилось наблюдать и трупы магов, размазанных по полу и стенам комнаты неумелым заклятием. Но шевелящегося скелета Ниро не видел прежде ни разу. И зрелище это было ужасающим. Мясо, кровища и вывернутые наружу кишки смотрелись как-то привычнее, в говорящих и двигающихся костях же было нечто настолько противоестественное, что от этого зрелища хотелось бежать. Очень далеко и очень быстро.
        Ниро остолбенел. Так и сидел, молча и недвижимо, как статуя, на краю собственного стола.
        - Я знаю все это совершенно точно, - произнес мертвый визитер. - Потому что я - Лорд Мессер…

7
        В зале заседания суда было пусто. Оно и понятно: такие процессы проходили при закрытых дверях. И не пускали на них не то что посторонних зевак, а даже друзей и родственников. Зачем? Все происходило быстро и четко. Вердикт был известен заранее, все остальное лишь подтверждало и объясняло его. Потому и участников минимум: подсудимый, судья, пристав, выполняющий роль дознавателя и обвинителя, и пара полицейских, что приводили и уводили подсудимого. В этот раз народу было больше. Вместе с Ниро в зале сидел Жорж Деранс. Понять, зачем начальник лично пришел на слушание, пристав не мог, поэтому такая ситуация его немало напрягала.
        - А что продолжать? - Мессер сидел на скамье подсудимых и имел удрученный вид, если такое определение вообще применимо к скелету. - Я пришел в сознание, понял, что произошло, и бежал.
        - Бежали от правосудия?
        - Нет, не от правосудия, от страха. Я был не в себе, - помявшись, сообщил Мессер.
        - Если бы я мыслил трезво в тот момент, то не стал бы убегать.
        Ниро показалось, что последние слова подсудимый произнес с издевкой. Он кинул беглый взгляд на Мессера, но ни по лицу бывшего лорда, ни по пустым глазницам понять его настроение было невозможно.
        - Дальше, - буркнул Ниро.
        - Дальше я понял, что убегать бессмысленно, и пришел к вам, господин пристав.
        Ниро кивнул. Поглядел на судью, мол: «Вот и все, выносите приговор, ваша честь». Их честь, однако же, с приговором не торопилась.
        - Подсудимый, именующий себя Лордом Мессером, - голос у судьи был скрипучим, как старая рассохшаяся дверь на несмазанных петлях. - Вы сообщили суду, что совершили ритуал и воспользовались запрещенной магией в одиночку.
        - Да, ваша честь, - голос Мессера звучал мягко, бархатно, что добавляло еще больший контраст.
        - И ритуал вы готовили по древней некромантической книге.
        Мессер кивнул.
        - Отвечайте, - потребовал судья.
        - Да, ваша честь.
        - Суд интересует, где эта книга находится в настоящее время.
        - Не имею ни малейшего представления, - сказал Мессер. - Убегая, я оставил книгу в своей мастерской.
        Судья перевел немигающий взгляд на Ниро. Глаза у судьи оказались мутными и бессмысленными, как у рыбы. Пристав внутренне сжался. Понятно, к чему клонит мутноглазый. Раз книга осталась на месте, куда явился пристав, значит, пристав ее и прикарманил. Больше некому. Либо подсудимый врет, и тогда, выходит, пристав плохо работает. В общем, как ни крути, а крайним все равно получается пристав. Значит, Ниро все равно неприятностей не избежать. Ясно теперь, чего тут Деранс сидит. Но почему? Ведь он ничего плохого не делал, служил честно. Или все-таки где-то крепко оступился? Или кому-то помешал на своем месте? Кому-то власть имущему… Ниро похолодел и погнал крамольные мысли прочь. Так и в самом деле до суда недалеко.
        - Кто кроме вас имел доступ в мастерскую? - спросил Ниро.
        Он постарался придать голосу значительности, но тот предательски сорвался на хрип.
        - Никто, - покачал головой Мессер.
        - А ваш ученик? - припомнил Ниро первые показания соседей-свидетелей.
        - Пантор? - маг-скелет, кажется, искренне удивился. - Я отправил его домой.
        - А он мог вернуться в мастерскую после вашего бегства?
        Мессер молчал.
        - Отвечайте, - потребовал Ниро, чувствуя, что в этом его спасение.
        - Ну, чисто теоретически, - проговорил маг.
        - Вот и ответ на ваш вопрос, ваша честь, - повернулся пристав к судье.
        Судья причмокнул губами, запыхтел, будто ему только что порушили все планы. Протянул руку к молоточку. Молоточек взлетел, звонко стукнуло раз, другой. Мутноглазый поднялся, нависая над залом и всеми, кто в нем сейчас сидел.
        - Верховный суд Вероллы слушал и постановил. Подсудимого, нечеловеческое существо, именующее себя Лордом Мессером, за использование запрещенных магических формул, и иные нарушения закона самим фактом своего существования в нынешнем виде выслать за пределы Объединенных Территорий Консорциума на пожизненное поселение. Вердикт окончательный, обжалованию не подлежит.
        Снова громко ударил молоточек. Полицейские поднялись со своих мест, подхватили Мессера под руки. Судья спустился с подиума и пошел к задней двери. Ниро посмотрел в зал, где сидел Деранс. Того уже не было.

8
        За дверью зала заседания было шумно. По коридорам сновали полицейские, водили подсудимых, метались близкие тех самых подсудимых с плачущими глазами, зеваки со скучающими лицами, ищущие зрелища, свидетели, недовольные тем, что их оторвали от дел, но всячески скрывающие недовольство и подобострастно улыбающиеся всем представителям власти, включая тех, кто не имел к их делу никакого отношения.
        Навстречу Ниро метнулся крепкий мужчина, преградил дорогу. Пристав поднял на него взгляд. Мужчина был красив, во всяком случае, Ниро точно знал, что мужчины такого рода нравятся женщинам. Крепкий блондин, скуластое мужественное лицо, тонкие, изящные усики, живые с искоркой глаза. Лицо это показалось чем-то знакомым. Ниро обогнул мужчину и пошел по коридору.
        - Господин пристав, мне нужно с вами побеседовать, - не отставал блондин.
        - Я ничего не смогу сделать для подсудимого, - бросил Ниро дежурную отговорку.
        - Я и не прошу, - улыбнулся блондин. - Вы могли бы кое-что сделать для меня. Помочь мне в расследовании.
        Ниро притормозил и посмотрел на мужчину внимательнее. Определенно, знакомое лицо.
        - Вы из какого отдела?
        - Я веду журналистское расследование, - блондин по-прежнему шел рядом. Движения его были скользкими, верткими и могучими, как у линя. - Санчес О'Гира, «Огни Вероллы».
        Ну конечно, журналюга! Коридор закончился. Ниро остановился у дверей, пропуская входящих.
        - Вы не по адресу, уважаемый, я не занимаюсь помощью скандальным журналистам.
        Ниро повернулся к выходу.
        - Если передумаете, вот моя карточка.
        Журналист молниеносно пихнул приставу визитку. Ниро вышел, дверь захлопнулась. В руках у пристава была картонная карточка с адресом и именем журналюги. И это притом, что сам Санчес остался внутри здания. Удивительный проныра.
        Ниро хотел выбросить картонку, но не успел. Взгляд зацепился за стоящего неподалеку Деранса. Капитан ждал, и на лице его была знакомая улыбка, не предвещающая ничего хорошего. На автомате пихнув карточку в карман, Ниро подошел к начальству.
        - Суд закончился, дело закрыто, - бодро отчитался Ниро, подойдя к Дерансу.
        - Суд закончился, - улыбнулся начальник. - Дело не закрыто, идем.
        Не дожидаясь пристава, капитан повернулся и пошел прочь. Ниро поплелся следом. Он ожидал, что начальник потащит его в управление, но Деранс повернул на улочку, что вела в сторону окраины города.
        - Но у нас же есть Мессер. Он пойман, осужден и сослан. Все по протоколу.
        - У нас есть некий субъект, который утверждает, что он Мессер. Да, мы его поймали, осудили и наказали. Все по протоколу. Но надо помнить, что доказательств того, что это Мессер, у нас нет. Более того, у нас есть труп самого Мессера. И книга.
        - Книги как раз нет, - напомнил Ниро.
        - Вот именно, - расплылся в улыбке Деранс.
        Когда вокруг совсем обезлюдело, Деранс повернулся к приставу и снова нехорошо улыбнулся. Слишком ласково.
        - Ты и правда думаешь, что книга у мальчишки?
        Ниро похолодел. В суде-то он открестился, но уверенности в том, что ученик Мессера утащил книгу, не было.
        - А где еще? - опасливо сказал он.
        - Тогда тебе придется постараться найти мальчишку, эта книга нам очень нужна, - улыбка Деранса стала почти материнской, и от этой теплой улыбки по коже пробежал мороз.
        - Хорошо, господин капитан, - согласился Ниро. - Мне понадобится патруль и…
        Деранс покачал головой.
        - Тебе ничего не понадобится. Разве ты еще не понял? Не найдешь мальчишку и книжку, то отправишься следом за скелетом. И никто тебе не поможет. Начальству нужна книга, а если ее не будет, не будет и пристава Ниро, так что лучше думай, где искать этого прохвоста, если книга, конечно, у него. Думай, - капитан ласково улыбнулся. - И привет жене передавай.

9
        Скорость Пантор сбросил довольно быстро. Мобиль и сам по себе был не слишком шустрым, а теперь и вовсе плелся едва ли быстрее обычной повозки, запряженной парой лошадок. Но гнать - означало привлекать к себе внимание. Кроме того, мобиль Мессера чем дальше, тем больше трясло. Механизмы работали с тарахтением и скрежетом, которых явно не должно появляться в нормальных условиях. И если в магических движителях Пантор разбирался, то механическая составляющая любого агрегата сложнее сложенного из бумаги голубя оставалась для него темным лесом. Ученик мага скосил глаза на соседнее сидение. Винсент дрых без зазрения совести, запрокинув голову. Рот у спящего был приоткрыт и по салону мобиля раскатывался мягкий умиротворенный храп. Пантор поглядел на дающего храпака рыжего и подумал, что навряд ли тот разбирается в механике. Мобиль тряхнуло. Пантор тихо выругался. Они ехали уже четвертые сутки, аппарат лорда Мессера вел себя все паршивее. И ученик мага мысленно готовил себя к тому, что скоро, возможно, придется идти пешком.
        Чем дальше они отъезжали от столицы, тем разительнее менялся ландшафт. И если в начале пути дорога была вполне приличной, то через несколько часов езды пейзаж изменился до неузнаваемости. Пропали высаженные по обочинам деревца. Исчезли вереницы фонарей. На дороге все чаще стали попадаться рытвины и ухабы. Крохотные аккуратные городки вдали сменились полями и пашнями. А населенные пункты, притулившиеся возле дороги, попадались теперь все реже и выглядели все гаже. Единственное, что не менялось, так это караульные посты и шлагбаумы, время от времени попадающиеся на пути. Впрочем, как понял Пантор, они рьяно досматривали путешественников, направляющихся в столицу. Тех, кто ехал прочь от Вероллы, почему-то не трогали.
        Каждый раз, притормозив у очередного шлагбаума, Пантор напрягался внутренне, ожидая, что сейчас-то их и схватят, но всякий раз наблюдал одну и ту же сцену. Один из караульных перебегал с обратной стороны дороги, поднимал перед ними дорожное заграждение, поспешно махал рукой - проезжай, мол, и тут же бежал обратно.
        - Чего это они? - пробормотал Пантор, миновав очередной пост.
        - А сам как думаешь? - сладко потягиваясь, отозвался проснувшийся Винсент и зевнул.
        - Знал бы, не спрашивал. Но если логично рассуждать… мы-то из столицы бежим. А они тех, кто в столицу едут, досматривают.
        - Сдался ты им, - фыркнул Винсент. - И я вместе с тобой. Готов спорить, что нас с тобой все еще в Веролле ищут, если ищут. А эти кордоны Консорциум по всем дорогам знаешь, зачем выставил?
        - Для безопасности столицы и Консорциума, - пожал плечами Пантор.
        Винсент запрокинул рыжую голову и обидно расхохотался.
        - Так любой школьник ответит. А на самом деле, - Винс понизил голос, - ходят слухи, что в Вероллу должна вернуться Ионея. Вот Консорциум и принимает меры. Хотя, если Лазурная магесса в самом деле чего-то забыла в столице, то она уже там.
        - Как? А как же кордоны?
        - Мимо цели, - отмахнулся Винсент. - Наши власти, если чего и делают правильно, то всегда с опозданием. Пока они додумают, пока система зашевелится, верно принятое решение реализовывать уже бессмысленно. Поздно. А потом, нельзя и про взятки забывать.
        - Взятки?
        - Конечно, при правильном подходе и с правильной суммой в ОТК можно решить любой вопрос.
        - А ты откуда знаешь?
        - Ты что, забыл мой рассказ про могилы и воду?
        Пантор поежился. В другой ситуации принял бы Винсента за провокатора и высадил бы здесь же, у обочины. Но сейчас только нахмурился.
        - Думаю, ты не прав, Консорциум существует только по воле народа и заботится исключительно о благе народа, а значит, слуги народа просто не могут брать взяток.
        Винсент скорчил такую рожу, что ученик мага замолк на полуслове.
        - Взятки были и есть, и берут их все: и народ, и слуги, и маги.
        - Но ведь никто не идеален. Зато смотри, что для народа делается.
        - Ой, что делается! - дурашливо заголосил рыжий. - И что делается?
        - Например, мы больше не воюем с диким севером, - насупился Пантор.
        - Просто не воевать с диким севером стало выгоднее, чем воевать. И народу в столице до фонаря, воюем мы с севером или нет. Столичные жители вообще дальше столицы жизни не видят. И про войну говорят, только когда журналисты галдеж устроят. Дальше?
        - Чего пристал, - надулся Пантор. - Возьми газету и почитай. Там все написано.
        - Вот именно, - в свою очередь рассердился рыжий. - В газете написано. Там сейчас, кстати, напишут, что ты убил своего лорда Мессера.
        При воспоминании об учители сердце болезненно сжалось. Сама мысль о том, что Мессер мертв, была болезненной. А от того, что вину за смерть уважаемого и любимого им человека повесят на него, становилось и вовсе горько, больно и обидно.
        - Это не правда, я не убивал, - запротестовал Пантор, уже жалея, что рассказал Винсу свою историю.
        - Ты-то не убивал, - злорадно процедил Винсент. - Только напишут, что убил. И все это прочтут и будут знать, что ты убийца. Ну что, Пантюша, все еще веришь тому, что газеты пишут?
        - Не называй меня так, - окрысился Пантор за неимением других аргументов.
        - Да бога ради, - зло фыркнул Винсент. - Только ты мне, пожалуйста, свою лабуду про Консорциум и заботу о народе не рассказывай. Ты уже вне системы и вне закона, пора учиться мыслить самостоятельно.
        Мыслить самостоятельно. Пантор поерзал на сидении. О чем мыслить-то? В голове каша, он в бегах, про него невесть что думают и невесть каких собак на него навешивают. И последнее, о чем сейчас хотелось думать, так это об устройстве Консорциума и политике ОТК. Сейчас впору думать о том, как бы сбежать.
        - Кто она такая? - спросил он, только чтобы перевести тему.
        Рыжий вскинулся:
        - В смысле? Кто такая Ионея??? Ты с ума сошел? Ты же состоял при маге с лицензией, и ты не знаешь, кто такая Ионея Лазурная?
        Пантор пожал плечами. Подобный тон раздражал. Мало ли кто чего не знает. Рыжий вот азов магии так и не выучил, как вылетел с факультета недоучкой, так недоучкой и остался.
        - Ты будто все знаешь, - проворчал он.
        - Я, Пантей, ничего не знаю, успокойся. Только сплетни всякие, в том числе про Ионею.
        - Хватит дразниться, а то высажу, - со времен академии Пантор успел позабыть, каким ядовитым и вредным может быть Винс. Теперь он вспоминал это, как и то, что такая манера общения только поначалу выводит из себя, потом привыкаешь. Но, чтобы привыкнуть, требовалось время, и оно явно еще не прошло.
        - Так чего там про Ионею, - напомнил он рыжему.
        - Ионея молодой и невероятно сильный маг. В свое время она экстерном закончила Академию за год. Получила дипломы трех магических факультетов, затем каким-то образом в восемнадцать лет заслужила собственную лицензию и набрала учеников. А еще через год ее арестовали за превышение магических полномочий, использование некромантии и боевой магии при задержании. Но суда она не дождалась. Сбежала.
        - Как? - не понял Пантор. - Из-под стражи?
        Рыжий кивнул.
        - Правда, одно время ходили слухи, что ее просто убили без суда и следствия, но вскоре появились свидетельства того, что Ионея на диком севере, жива и здорова. Кроме того, Ионея объявила, что гонения на магов незаконны, что каждый свободный человек имеет право заниматься магией, когда и как хочет. А Консорциум, вводя запреты, занимается тиранией и ущемлением свободы.
        - И Консорциум не потребовал ее выдачи?
        - У кого? Это же дикий север. Там власть абстрактна и спонтанна. Где-то чисто формально встречается местечковая, где-то вовсе отсутствует. Зато ходили слухи, что многие маги в ОТК готовы поддержать Ионею, если она вернется, устроить переворот и пустить ее к власти. Твой Мессер тебе об этом ничего не говорил?
        Пантор покачал головой.
        - Лорд Мессер оберегал меня от опасных знаний. Он был хорошим человеком.
        - Хоть и занимался незаконной некромантией, - не преминул вставить шпильку Винсент.
        Пантор демонстративно не отреагировал и вперил взгляд в дорогу.
        Солнце уже клонилось к горизонту. Тени стали заметно длиннее. Пора было задуматься об ужине и ночлеге.

10
        - По какому поводу вы пришли к господину Плерэ? - поинтересовался секретарь.
        Сделано это было таким тоном, что любому недоумку стало бы ясно, насколько это неинтересно секретарю.
        - Мне необходимо видеть одного из заключенных, - в третий раз повторил ту же самую фразу Ниро.
        - Одну секунду, - фальшиво улыбнулся секретарь и скрылся за дверью кабинета начальника охраны вокзала.
        Начальник охраны был его последней надеждой добраться до Мессера. После разговора с Дерансом первой мыслью было вытрясти все, что можно из мага, пока его не отправили поездом в Кориали, западный портовый городишко, а оттуда тюремным пароходом на острова.
        Ниро наивно полагал, что удостоверения пристава, упекшего преступника в кутузку, будет достаточно для встречи с ним. На деле выяснилось, что к преступникам пустить его готов каждый, если у него будет разрешение от…
        В походе за разрешениями пристав провел три часа, но добрался не до Мессера, а до начальника охраны. Так как тюремному конвою требовалось разрешение от начальника охраны тюремного поезда, начальнику охраны поезда необходимо было разрешение от дежурного по станции. Дежурный по станции, улыбаясь, отправил Ниро к начальнику вокзала, а тот, сообщив, что это не его компетенция, услал пристава к начальнику охраны. Все улыбались и говорили: «Вы только бумажку подпишите, и никаких проблем».
        Дверь распахнулась, снова появился секретарь.
        - Пройдите, - разрешил он таким тоном, словно позволял зайти в святая святых Консорциума.
        Господин Плерэ оказался пузатым коротышкой с высокими залысинами и мелкими цепкими глазками-бусинками.
        - Что вам угодно, пристав?
        - Мне необходимо увидеть одного из заключенных.
        - Основание?
        - Я вел его дело, господин Плерэ, - натянуто улыбнулся Ниро. - Вчера он был арестован, сегодня утром состоялся суд. Однако дело оказалось более обширным. Потому оно до сих пор не закрыто. Имеются новые подозреваемые. И мне необходимо переговорить с осужденным до того, как он будет выслан из столицы.
        Глазки пузана азартно вспыхнули.
        - Любопытно, господин пристав, любопытно. Я требую подробностей.
        Ниро смерил начальника охраны тяжелым взглядом. Он тут мечется, как белка в колесе, а этот жирный кабан себе развлечение нашел.
        - Господин Плерэ, я и без того рассказал больше, чем вам требовалось знать. Меня интересует только ваше разрешение. Подпишите бумагу и я уйду. А цирковая программа ждет вас в цирке.
        Терпение лопнуло и говорил пристав жестко. Настолько, что можно было и оскорбиться. Плерэ налился краской, засопел. Глазки его стали злыми.
        - Если заключенный уже осужден, а вы, господин пристав, не знаете чего-то, что он мог показать по ведомому вами делу, значит, вы плохо работаете. Понимаете, о чем я говорю? И ваше начальство ведь может узнать об этом, не так ли?
        Ниро стиснул зубы, поиграл желваками. Плерэ налился довольством, чуя, что умыл выскочку пристава. Но тот вдруг резко шагнул вперед. В руке Ниро появился пистоль. Ствол уперся в толстое брюхо начальника охраны.
        Пузан побледнел. Приставам не только разрешалось носить оружие. Им разрешалось носить магически модифицированное оружие. И запрет на боевую магию, во всяком случае, что касалось магических пистолей, на них не распространялся. Так что спятивший пристав запросто мог спустить курок и, если у него в самом деле есть какие-то полномочия, не понести за это никакого наказания.
        Ниро сильнее надавил стволом на толстое брюхо, глядя на растерянное лицо Плерэ. Когда заговорил, голос пристава звучал зло и надменно, как не звучал почти никогда.
        - Я веду сложное дело такого уровня важности, до которого тебе, жирный таракан, как до дикого севера на карачках. И если я сейчас не получу то, что мне требуется, то да, начальство все узнает о враге народа, который мешал приставу при исполнении обязанностей, ведущему дела государственной важности.
        Плерэ стал белее простыни. И хотя Ниро сейчас блефовал, у начальника охраны, видимо, были свои скелеты в шкафу, потому блефа он не заметил.
        - Понимаете, о чем я говорю? - дожал Ниро одной интонацией и убрал пистоль.
        - Имя вашего заключенного, - жалко промямлил раздавленный Плерэ.
        - Мессер, - уже обычным, вполне дружелюбным голосом сказал пристав. - Вот бумаги. Подписывайте.
        Плерэ принял листок, взял перо, обмакнул в чернильницу. Прежде чем подмахнуть, бросил на бумагу беглый взгляд. На толстую рожу снова вернулись и краска, и злорадная ухмылка.
        - Поезд восемьдесят два тридцать четыре дэ отбыл четверть часа назад. Так что с вашим заключенным вы сможете пообщаться по месту прибытия, господин пристав.
        И, продолжая гнусно ухмыляться, Плерэ размашисто подписал разрешение.

11
        Уже стемнело, когда мобиль фыркнул в последний раз и, перестав урчать и скрежетать, пошел накатом, пока не остановился вовсе. Пантор свернул на обочину. Аппарат остановился, и ученик мага устало откинулся на спинку кресла, бросив руль.
        - Приехали? - всполошился подремывающий Винсент.
        Пантор молча кивнул. Вступать сейчас в очередную дискуссию с рыжим не было никакого желания. Он повертел ключ в замке зажигания, несколько раз, едва слышно, пробормотал заклинание. Но толку не было. Заводиться мобиль не желал.
        - Сломались? - насторожился Винс.
        Пантор снова мотнул головой и вылез из салона. Снаружи было свежо, даже прохладно. Ученик мага распахнул капот и заглянул под крышку. С магическим движителем был порядок. То есть не то чтобы совсем порядок, но запустить его Пантор смог бы, как и в прошлые разы. И раз мобиль отказывался ехать, значит, проблемы были в механизме. А в механике юный маг разбирался примерно так же, как свинья в апельсинах.
        - Что, никак?
        Винс вылез из салона и вертелся рядом, чего Пантор никогда не любил. Даже в работе с Мессером он делал самые нелепые ошибки не тогда, когда лорд оставлял его с заданием наедине, а когда стоял за плечом и контролировал.
        - Может, помочь? - не унимался Винсент.
        - Помоги, - буркнул Пантор, только бы приятель отстал и не стоял над душой.
        - А как? - смутился рыжий. - Я в мобилях не разбираюсь. Просто, если придержать чего надо…
        - Язык придержи, - буркнул Пантор и зло хлопнул капотом. - Все. Теперь совсем приехали.
        - Не бузи, Пантюша, - рыжий пихнул надувшегося Пантора локтем в бок.
        - Не называй меня так, - зло рявкнул Пантор.
        Сейчас его раздражало все. Снова вспомнился Мессер, хотя, казалось, за эти дни боль поутихла. Вспомнилась прежняя жизнь. Интересная и спокойная. В которой не было постоянного ощущения опасности за спиной, в которой он был законопослушным гражданином, а не изгоем и нарушителем. А шуточки Винса и манера коверкать его имя порядком достали. Так же, как и сам нескладный, вечно растрепанный и асоциальный тип, который бежал теперь вместе с ним. Все было плохо. А теперь вот еще мобиль сломался невесть где и посереди ночи.
        Впрочем, еще не ночь. Скорее поздний вечер. Да и рыжий ничего плохого не сделал, так что зря он на него нарычал. Немного успокоившись, Пантор поглядел на приятеля. Тот стоял рядом озадаченный, словно его обидели в лучших чувствах и он никак не мог решить, оскорбляться или нет.
        - Ладно, - примирительно сказал Пантор. - Чего делать-то будем?
        - Вообще-то ночью люди спят.
        - Где? Посреди дороги?
        - Слышь, Пантей, ты совсем оскудоумел. Это у тебя с перепугу или от усталости. Глаза разуй.
        Винс мотнул головой в сторону. Пантор проследил направление и приметил указатель. Столбик с табличкой не стоял у дороги, как ему и полагалось, а валялся в траве. На табличке значилось «Утанава». Ниже мелко было приписано расстояние, но цифры затерлись и понять, как далеко эта самая Утанава, было невозможно.
        - Это там, - кивнул Винсент на вопросительный взгляд Пантора и потопал куда-то в сторону от дороги через бурьян и кусты.
        Утанава представлял собой типичный захолустный городок, один из тех, что во множестве разбросаны по всем Объединенным Территориям. Жизнь в нем текла спокойно, размеренно, неторопливо. Да и откуда здесь взяться разгулу страстей, когда население города столь «велико», что все друг друга знают? Ничего особо интересного в городке не было: школа, больница, муниципалитет да небольшой перерабатывающий заводик, сырье для которого поставляли с расположенного рядом карьера. Собственно, этот заводик с карьером и отличал Утанаву от других захолустных дыр того же размаха. Пыльные улочки восторга у заезжих не вызывали, а архитектурный ансамбль города можно было охарактеризовать одной фразой - двухэтажное ветхое зодчество. В этом грязном, однообразном, пропыленном пейзаже глазу зацепиться было совершенно не за что.
        - И здесь ты хочешь заночевать? - хмуро полюбопытствовал Пантор.
        - А ты видишь другой вариант? - удивился Винсент и тут же спохватился: - Нет, ну не на улице, конечно. Тут должна быть гостиница. Раньше была.
        - Ты и раньше здесь бывал?
        Винс поглядел на друга покровительственно.
        - Пантей, я ведь довольно много ездил. Если бы я безвылазно сидел в Веролле, как ты, меня давно бы уже нашли и расчленили.
        Пантор фыркнул. Зная приятеля и его кобелиную натуру, он не сомневался, что найдется не один десяток добропорядочных граждан, у которых будет достаточно причин подвергнуть Винсента вивисекции.
        - И где твоя гостиница?
        - К сожалению, она не моя, - тяжело вздохнул Винсент. - Идем.
        До гостиницы дошли быстро; фонари в городишке худо-бедно горели, да и тропинка, по которой направились беглецы, срезая путь, оказалась достаточно утоптанной и удобной.
        За оставленный на произвол судьбы мобиль Пантор не волновался. Чтобы взломать защитное заклинание, поставленное еще лордом Мессером, пришлось бы крепко попотеть. Для этого нужен был сильный маг. А в Утанаве, как справедливо рассудил ученик Мессера, вряд ли мог найтись грамотный волшебник. Максимум какой-нибудь местный знахарь, для которого снимать защиту с мобиля будет в диковинку. Да и не нужно это ему.
        Обшарпанное двухэтажное сооружение с вывеской «Падающая звезда» назвать гостиницей язык повернулся бы разве что у Винса. Хотя вывески «отель» и «бар» здесь имелись. Но на бар заведение походило больше, чем на отель.
        Грязные стены темнели влажными разводами, о происхождении которых нетрудно было догадаться по запаху. У входа стояли какие-то проходимцы, вдвоем прижимая к стене одну девицу. Впрочем, все трое были пьяны, да и девица, кажется, не сопротивлялась. В сторонке в луже валялся еще один клиент питейного заведения. Этот был пьян в такой хлам, что вполне мог быть той самой «упавшей звездой», что дала название ночлежке. Девица, что терлась у входа с двумя мужиками, пронзительно рассмеялась. Пантор брезгливо поморщился. «Гостиница» ему не нравилась, но особенного выбора не было.
        Винсент перехватил недовольный взгляд друга, подбодрил:
        - Внутри все значительно лучше.
        Внутри было, по крайней мере, чуть светлее и чуть чище. Большая часть мест в баре оказалась свободна. Посетители сидели только за двумя угловыми столами, облюбованными, видимо, уже давно. Во всяком случае, те трое завсегдатаев, что мирно спали, уронив головы на грязные доски стола, явно сидели здесь уже давно. Бармен оказался весьма предупредительным. Завидев новых посетителей, тотчас же метнулся к ним. Проворный и улыбчивый. В белом фартучке, несмотря на окружающий свинарник.
        - Что господа изволят? - склонив голову, спросил он.
        - Господа изволят комнату на ночь, а еще выпить и закусить, - начал Винсент.
        - Погоди, - одернул его Пантор.
        Винс непонимающе покосился на приятеля. На лице его крупными буквами было написано: «Ну и какого рожна мы сюда приперлись, если не пить, есть и спать?»
        - Скажите-ка, - обратился ученик мага к бармену, игнорируя красноречивые взгляды своего спутника, - а есть в вашем городе мастерская мобилей?
        - Как такового сервиса нет, но… Вас интересует механика или магия, господин? - полюбопытствовал бармен.
        - Его интересует механика, - вклинился Винсент. - А меня пиво и жареная колбаса.
        Бармен мгновенно сделал пометку в блокноте, не прерывая при этом беседы с Пантором.
        - Механика, господин?
        - По всей вероятности, - кивнул Пантор.
        - С механикой вам сможет помочь Джобс. Выйдите на улицу, повернете направо. Через два квартала увидите мастерскую Джобса. Так и называется. Вообще он занимается другими механизмами, но руки у старика правильным концом приставлены, так что, думаю, и с мобилем поможет. Да, и учтите, старик будет бурчать и вести себя, как враг человечества, но он только на словах вредный, а в душе пампуська.
        - Спасибо, - кивнул Пантор, едва сдерживаясь, что бы не расхохотаться над этой
«пампуськой».
        - Сколько пива? - повернулся бармен к Винсенту.
        - Тащи пока пару, а там разберемся.
        Бармен улыбнулся. Белоснежный фартук его крутанулся на сто восемьдесят и уже через секунду он был за стойкой.
        - Не резво ты с двух кружек начал?
        - Я думал, ты мне компанию составишь?
        - Я тоже думал, что ты со мной прогуляешься.
        - Чего я в твоей мастерской не видел. Я лучше здесь подожду.
        Юный маг с подозрением поглядел на приятеля.
        - Ладно, - согласился, наконец. - Только ограничься пивом. Чтоб без девочек, драк и прочего. Сидишь здесь и ждешь меня.
        - Сижу и жду, - заверил Винсент. Физиономия его сделалась совершенно ангельской.
        Ученик мага направился к выходу. Винсент смотрел ему вслед преданными, как у собаки, глазами. Впрочем, недолго. Когда в дверях Пантор обернулся, Винсу было уже не до него. Бармен составлял на стол перед рыжим запотевшие кружки с пенными шапками и черную от нагара сковороду с колбасой.

12
        Ниро был не просто зол и расстроен. Его распирали ярость и отчаяние. Три часа беготни и все ради чего! Бюрократы несчастные. Он вышел из здания охраны вокзала и вдохнул полной грудью. Свежий воздух не принес облегчения. Пристава трясло. Рядом, в трех шагах сидела полная тетка, торговала. Перед ней стоял мешок с орехами, из него торчала ручка совка. Ниро подошел к торговке, молча протянул деньги. Говорить сейчас не хотелось ни с кем. Ничего хорошего сказать он все равно был не в состоянии, а говорить то, о чем потом можно пожалеть, не стоило.
        Тетка мгновенно смела плату. Толстые проворные пальцы свернули из куска газетной бумаги кулек. Совок с хрустом вошел в кучу орехов, что заполняли мешок на добрую половину. Через секунду вынырнул полный, с горкой. Орехи звонко посыпались в кулек. Пристав кивнул с благодарностью, забрал покупку и, лузгая орехи, поплелся к платформам, через которые можно было попасть в сам вокзал, а оттуда в город. Орехи щелкали на зубах в такт мыслям в голове.
        Щелк. Начальник охраны, конечно, сволочь. Еще накапает на него, чего доброго.
        Щелк! Не, не станет этот жирный кабан на пристава жалобы писать. Побоится.
        Щелк. Другой вопрос, чего теперь делать? Ехать следом за поездом? А толку? Все равно не успеть. Ни один мобиль не догонит паровоз.
        Паровоз катит по прямой, без остановок и на большой скорости. Мобиль едет по дороге, дороги петляют, как заячий след. Плюс посты, кордоны и прочее. Да и самый скоростной мобиль с паровозом вряд ли сможет соревноваться.
        Щелк. И чего теперь? Где искать этого ученика мага? А если книга не у него, а у самого Мессера… Припрятал старый хрыч книжечку от следствия.
        Щелк… орех оказался гнилым и Ниро с досадой сплюнул на рельсы. Он стоял на платформе и с тоской смотрел на вокзальную жизнь, когда сзади пристава окликнул смутно знакомый голос.
        - Добрый вечер, господин пристав.
        Ниро обернулся. Знакомость голоса тут же подтвердилась. Перед ним стоял лощеный блондин с усиками и лучезарно улыбался.
        - Это снова вы? - хмуро бросил Ниро.
        - Я подумал, что вы вряд ли обратитесь ко мне сами, а потому решил еще раз попытать удачи. Не будем лукавить, карточку мою вы наверняка выкинули.
        - А вот и не угадали.
        Ниро запустил руку в карман и не без злорадства выудил кусок картона, который и в самом деле едва не выбросил.
        - Удивлен, - честно признался Санчес, и вправду выглядевший изумленным. - Как бы то ни было, я решил снова предложить вам сотрудничество.
        - Вас выперли в дверь, вы лезете в окно?
        Настроение у пристава было мрачным, его так и подмывало на кого-нибудь сорваться. А несчастный журналист, осознанно или не осознанно, нарывался на неприятности.
        - Думайте, что угодно, - отмахнулся блондин. - Мне все равно. Я ведь знаю все о вашем незавидном положении.
        - Да ну? - ядовито усмехнулся Ниро. - Утром вы ко мне подходили с другим настроением.
        - Утром я к вам подходил, как к успешному приставу с хорошим стажем и самыми радужными рекомендациями. Сейчас я к вам подхожу как к человеку, все еще находящемуся на должности пристава, но при этом балансирующему на краю полного краха. Я подхожу к вам, как к человеку, на благополучие которого ни один из тех, кто еще вчера его рекомендовал, не поставит и фальшивой монетки самого мелкого достоинства.
        Ниро скрежетнул зубами. Пусть журналист и прав, пусть завтра пристава самого отправят на острова. Пусть уже сегодня его положение рушится, как карточный домик на ветру, но свободы его никто пока не лишил, и кулаки у него на месте. Так что, прав этот журналюжка или нет, а в челюсть схлопотать ему никто не помешает.
        - Вы, господин журналист, ведете себя непорядочно.
        - А я и не претендую, - пожал плечами блондин. - Это приставу надо быть честью и совестью Консорциума, ему по должности положено. А я человек творческий, я никому не служу, стало быть, никому ничем не обязан.
        Ниро подавил желание двинуть журналисту в ухо и, стараясь держаться безразлично-независимо, снова защелкал орехами.
        - Так если у меня все так плохо, зачем я вам сдался? Найдите себе другого
«успешного с радужным стажем и хорошими рекомендациями».
        - Вы мне интересны, - безапелляционно заявил журналист. - Кроме того, для моего расследования важна сама работа, методы, приемы. А успешно или не успешно они работают - неважно. Я собираю материал, потом слеплю из него все, что угодно.
        - Кому угодно?
        - В первую очередь, мне. А вы думали, я под кого-то подстраиваюсь? Нет, подстраиваюсь, конечно, но это потом. Сперва моя задумка обретает скелет, потом я его маскирую мясом, угодным публике, редакции и власти. Потом получившегося гомункула пудрю и принаряжаю. Встречают-то по одежке.
        - Думаете, за этой одежкой и мясом кто-то разглядит ваш скелет? - заинтересовался Ниро.
        - Кому надо, тот разглядит. Остальные нужны для массовки. Они делают тираж, прибыль издателя и, следовательно, мой гонорар.
        - Циник, - сплюнул шелуху пристав.
        - Издержки профессии, - пожал плечами Санчес. - Так вы позволите мне принять участие в вашей работе?
        Ниро смутился, нахмурил брови, припомнив последний разговор с Дерансом.
        - Боюсь, вам это не понравится, господин борзописец.
        - Ой, ладно вам, - отмахнулся журналист. - Что мне может не понравится? То, что ваше начальство оставило вам только жетон, пистоль и удостоверение пристава, не выделив даже служебного транспорта? То, что вы работаете в одиночку и не потому, что так привыкли, а потому что вам не дали даже пары глупых полисменов?
        - Откуда вы знаете? - напрягся Ниро.
        - У меня свои источники информации.
        - И полное отсутствие совести, - проворчал пристав.
        - Зато мой мобиль припаркован по ту сторону вокзала, и я готов везти вас, куда скажете. Заодно могу поделиться некоторыми мыслями по делу, которое вы теперь ведете. Ну, что? Готовы сотрудничать с бесчестным борзописцем?

13
        Мастерскую Джобса Пантор нашел довольно быстро. Как и объяснил бармен, она находилась в двух кварталах от постоялого двора. Сам Джобс, унылый седой верзила, с вечно нахмуренным, судя по глубоким морщинам, лицом, позднему посетителю не шибко обрадовался.
        - Чего надоть? - цыкнул долговязый.
        - Мне сказали, что вы можете помочь с ремонтом.
        - С ремонтом чего?
        - У нас мобиль сломался.
        Джобс окинул ученика мага недовольным взглядом.
        - В движителях не разбираюсь, - выдавил он.
        - Плачу наличными, - отозвался Пантор.
        - Магией не занимаюсь.

«Я занимаюсь», - крутанулось на языке, но ученик мага вовремя его прикусил.
        - И не надо, - улыбнулся он. - Проблемы с механикой.
        - Ты механик, что ли? - проворчал долговязый. - Тогда я тебе на кой?
        - Извините, - стушевался Пантор.
        Старик еще покочевряжился приличия ради. Идти куда-то на ночь глядя ему явно не хотелось, но и отказываться от заработка Джобс не собирался, потому, попрепиравшись для приличия, мастеровой всё же натянул куртку и вышел из дома.
        - Мобиль, надеюсь, рядом, - недовольно пробурчал он.
        - Почти, - уклончиво ответил Пантор.
        - Почти, - проворчал старик. - Надо с вас за каждые пройденные сто шагов денег брать. Веди.
        Это было последнее, что сказал механик. Потому как далее мастер замолк и за все время пути так и не проронил ни слова. Пантор тоже топал молча. Говорить с незнакомыми людьми у него практически никогда не получалось. Он просто не знал, о чем говорить. Да и как говорить, когда человек незнакомый? Точек соприкосновения-то нет.
        Мастер Джобс снова подал голос, только когда они уже вышли на дорогу.
        - Это он? - кивнул механик вперед, указывая на брошенный у дороги мобиль.
        Пантор мотнул головой.
        - Хочешь быть модным, парень, купи себе труповозку поновей.
        Возле машины старик выудил карманный фонарик. Подсветил. Выругался под нос.
        - Охранные заклинания снимаем, - пробурчал старик.
        Не успел Пантор вырубить заклинание, как ему в руки ткнулся фонарик.
        - Посвети, - буркнул Джобс и нырнул под капот.
        Что-то звякнуло. Раз, другой. Из-под капота послышалась сдавленная ругань. Что делал там мастер, понять было невозможно, но удовольствия ему это явно не доставляло.
        - Ну, что? - выжидательно спросил Пантор, когда Джобс вынырнул наружу.
        - Дело сурьезное, - цыкнул зубом старик. - Работы много. Надо кой-чего прикупить, тогда всё сделаю.
        - Когда купите?
        - Может завтра, если вовремя доставят. Крайний срок - через день. Ну, и ремонта дня на два.
        Пантор нахмурился. Торчать в этом городишке еще три-четыре дня не хотелось. Во-первых, это отдаляло их от цели, во-вторых, было небезопасно. Но и выхода другого не было.
        - Хорошо, - Пантор кивнул. - А с мобилем что делать? Здесь оставим?
        Джобс окинул аппарат взглядом. Цыкнул.
        - В мастерскую заберу. Ща лошадку подгоню, запрягу и того… Все в порядке будет. Так что задаток давай и заходи на четвертый день.
        Пантор залез в сумку, вынул кошель, рассчитался со стариком. Собирался уже было уйти, но спохватился. Поспешно залез в салон мобиля, подхватил с заднего сидения книгу Мессера и припрятал в сумку. Оставлять такие вещи без присмотра нельзя, хотя и с собой таскать не стоило бы.

14
        - Это все потому, что вы привыкли работать на своем месте. По протоколу, уставу, инструкции. Вы идете, как паровоз по накатанным рельсам. Если на рельсах что-то лежит, или если они внезапно исчезают, у вас начинается паника. А меня кормят ноги. Сколько набегаю, столько заработаю. Так что моя работа, если угодно, подобна езде на мобиле. И там, где появляется препятствие, я сворачиваю. Там, где кончается дорога, я проеду по бездорожью. Это профессиональное. И это не потому, что я больно лучше вас. Просто я привык действовать иначе.
        Санчес остановился возле нового, сверкающего мобиля. Дорогого и, судя по обтекаемости форм и линий, весьма быстрого. Журналист отпер аппарат и приглашающе кивнул приставу, садитесь, мол.
        - Хотите сказать, что я косный? - Ниро влез на сидение, поерзал, усаживаясь удобнее.
        - Не вы, - покачал головой Санчес.
        Он захлопнул дверцу, завел мобиль, активизируя магическое нутро движителя, запускающего хитрый механизм. Аппарат тронулся, описал полукруг вдоль вокзала и, выкатившись на дорогу, стал набирать скорость.
        - Не вы, - повторил журналист. - Система. А вы просто в ней работаете. Вы привыкли. Вы не виноваты. Да и система не виновата. Более того, она не плоха.
        Ниро скосил на журналиста проницательный взгляд охотничьей собаки, у которой перед носом помахали лисьим воротником. Запах был тот самый, хвост тоже, но что-то было не так.
        - Да-да, - журналист растянул губы в тонкой ироничной улыбке. - Не смотрите на меня, как на провокатора. Мы живем в стране с правительством и государственной системой. Только система эта дерьмовая. Хотя это не отметает тот факт, что дерьмовая система лучше, чем полное ее отсутствие. Равно как и факт, что в других известных нам государствах все тоже дерьмово. Просто там свои проблемы и во власти, и в народе, а у нас свои.
        - Вы не боитесь, что я вас арестую за такие речи?
        - Нисколько, - покачал головой блондин. - Я не против власти и Консорциума. А искать ложку дегтя в бочке с повидлом - моя работа. Так что не тратьте время на пустые угрозы. Тем более, что это не в ваших интересах. Да и сами вы сейчас страдаете от системы и ее неповоротливости.
        - Я не страдаю, - насупился Ниро.
        Если я оказываюсь в неприятном положении, то виновата не система и не Консорциум. Виноват я сам. Не справился со своей работой. Видимо, косность, о которой говорил Санчес, и вправду имеет место. Но власти ОТК здесь совсем не причем.
        Впрочем, этой мыслью пристав делиться с навязавшимся попутчиком не стал.
        - Вы что-то хотели сказать по делу, - напомнил он, переводя тему.
        - Я и говорю по делу, - оживился журналист. - Вас подставило ваше начальство. Чтобы выкрутиться, вам надо найти некий запрещенный законом предмет. Назовем это так, чтобы вы не слишком смущались. Вы хотели трясти заключенного, чтобы узнать у него что-то об этом предмете.
        Ниро принял скучающий вид, хотя внутри от каждой фразы журналиста все больше и больше вскипало негодование.
        - С чего вы взяли? - небрежно спросил он.
        - А где я вас нашел? На вокзале. Только не говорите, что приехали сюда провожать дальнюю родственницу. Не поверю. Вы искали здесь встречи с неким магом Мессером. Теперь думали ехать в Кориали, перехватить его в порту. Нет?
        - А разве мы не едем в Кориали? - встрепенулся Ниро, который почему-то сразу решил, что они собрались догонять паровоз с заключенными.
        - Я же говорю, что вы косны и предсказуемы, как плохой клоун с не меняющимся двадцать лет репертуаром, - усмехнулся журналист. - Нет, мы не едем за вашим Мессером. Мы едем на север.
        От такой констатации пристав почувствовал себя чем-то сродни багажу. От этого сравнения Ниро разозлился окончательно.
        - Остановите, - потребовал он.
        Санчес послушно притормозил и сдал к обочине.
        - Ваша гордость мешает вам мыслить даже с чужой помощью. Эмоции для вашей профессии весьма губительны, включите разум и давайте думать о деле.
        - Хорошо, - скрежетнул зубами Ниро. - Почему на север?
        Мобиль снова тронулся, хотя пристав и не давал своего согласия ехать дальше. Санчес снова был бодр и весел.
        - Давайте учиться думать вместе. Вы ведь не с потолка взяли, что книга… простите, запрещенный законом предмет попал в руки к ученику мага?
        Ниро кивнул. Следов, кроме следов Мессера и его ученика, в мастерской не нашли. Значит, либо Мессер, либо Пантор. Мессера уже не догнать. Да и с ним книги не было. Разве что передал кому-то. Но кому он мог ее передать, кроме ученика, если с другими магами он не контактировал, а не-магу такая вещь дома не нужна. В любом случае, этим можно заняться позже.
        Остается мальчишка. Правда, об этом никто посторонний знать не мог. Хотя этот проныра мог пролезть и в материалы дела.
        - Не с потолка, - подтвердил пристав.
        - Прекрасно. Мальчишка пропал.
        - Вы и это знаете?
        - Я как бог, знаю все, считайте это издержкой производства.
        - Тогда где книга? - вставил шпильку Ниро.
        - Почти все, - поправился Санчес. - Не буквоедствуйте, вам не идет. Размышляем дальше. Если мальчишка исчез, значит, он подался в бега.
        - Его могли похитить, - не согласился Ниро. - Он мог быть убит, как и Мессер.
        Санчес покачал головой.
        - Давайте основываться на фактах и материалах дела, а не на ваших фантазиях, которые вы включаете исключительно, чтобы со мной поспорить. При известных обстоятельствах логично предположить, что мальчишка бежал, прихватив книгу. По договоренности с Мессером, либо по собственному почину - сейчас не важно. И бежал он вместе с запрещенным законом предметом. Куда?
        - Куда угодно, - фыркнул Ниро.
        Санчес дал по тормозам. Мобиль резко остановился. Журналист поглядел на пристава.
        - Господин пристав, это вы могли бежать куда угодно и попасться через пару часов. А маг с запрещенным законом предметом на руках с вероятностью в девяносто девять процентов побежит на север. Это единственная возможность уйти из ОТК и от правосудия.
        Ниро надулся. Журналист позволял себе чересчур много. С другой стороны, делал он это так легко и откровенно, что обижаться было сложно.
        - Но один процент остается, - напомнил он злорадно.
        - Конечно, - кивнул Санчес. - Один процент остается на то, что ученик мага - дурень. Но мы не будем делать на это ставку. Мессер был весьма серьезным магом и далеко не глупым человеком, я навел справки. Так вот, этот человек не стал бы брать себе в ученики идиота.
        Ниро стиснул челюсти. Журналист, в отличие от начальника охраны вокзала, был весьма действенным и полезным, потому угрожать ему не хотелось. Правда, возникало желание дать в ухо, но это лишь подтвердило бы неправоту пристава. Потому он глотал колкости и ждал, когда появится возможность умыть борзописца в ответ на словах.
        - Тогда чего мы стоим, ждем? - поинтересовался Ниро.
        - Ваших распоряжений, господин пристав.
        - Ну, так езжайте, - распорядился Ниро.

15
        На поход к Джобсу и показ мастеру мобиля ушло не больше часа. За этот час Пантор порядком устал и проголодался, потому к «Падающей звезде» он подходил с одним только желанием - поужинать. А потом спать. Долго. Все равно ведь в ближайшие дни заняться нечем.
        Интересно, Винсент догадался заказать ему что-то поесть? Было бы здорово войти и сразу получить тарелку с ужином, а не ждать, пока приготовят.
        С этой мыслью Пантор толкнул дверь и замер.
        И было от чего!
        В зале находилось человек пятнадцать, не считая бармена. К слову сказать, бармен единственный выглядел спокойным и умиротворенным. Остальные были весьма напряжены, словно собаки, готовые в любой момент сорваться с цепи и вгрызться друг другу в глотку.
        По одну сторону находилось озверелое и жаждущее крови незнакомое большинство. По другую стоял храбрящийся Винсент и два каких-то парня с настолько одинаковыми лицами, что, казалось, одного поставили рядом с зеркалом. Отличить близнецов можно было разве что по одежде.
        Между противоборствующими сторонами замерли две насмерть перепуганные девушки. Молодые. Красивые. Такие вполне могли заинтересовать Винсента, а там, слово за слово…
        На оценку этой немой сцены ушла секунда.
        За спиной Пантора грохнула отпущенная дверь. Ученик мага вздрогнул. Напряжение в зале не спало. Оно переключилось на него. Пятнадцать пар глаз уставились теперь на вошедшего.
        - Привет, Пантюша, - нарочито бодро приветствовал Винсент. - Скучал без меня?
        Ответить Пантор не успел, ничего не значащая реплика приятеля сработала как запускающее заклинание. Мужик, что стоял к Пантору ближе других, налился кровью и прохрипел сквозь зубы:
        - Так ты тоже к нашим девкам приставать пришел? Мужики, бей пришлых!
        И он рванул на Пантора.
        Если какие-то мысли об ужине еще и оставались, то через мгновение их смело начисто.
        Мужик пронесся рядом, как сверхмощный мобиль. Пантор отшатнулся в сторону. Кулак противника просвистел мимо самого уха, едва зацепив мочку. Если бы ученик мага не отступил и удар пришелся куда планировалось, Пантор уже валялся бы на полу, но ему повезло. Противник был крупным, но неповоротливым, и выпитое явно не добавляло мужику прыти. Пролетев мимо, он не успел затормозить, не рассчитав сил, грянулся о стену и безвольно сполз на пол.
        Ученик мага отпрыгнул в сторону, крутанулся волчком, оглядывая пространство зала. Винсент отчаянно отбивался от насевшего на него мужика. Двое парней, что почему-то поддержали Винса, дрались рядом. Несмотря на скромные габариты, силы в молодых людях было немерено. Один из них с легкостью подхватил огромный дубовый стол и запустил в двоих крепких мужиков, напавших на второго. Стол пролетел несколько шагов, ударил нападавших в грудь. Вместе со столом оба мужика с грохотом повалились на пол. Дальше Пантор смотреть не стал, потому как его противник, еще больше разъярившись из-за неудачи, поднимался на ноги. Глаза мужика налились красным.
        - Трус, - зло сплюнул громила. - Дерись как мужчина.
        Пантор представил себе эту драку. Ну да, продлится она ровно до первого удара, который до него дотянется. Мужик широко размахнулся и выкинул вперед руку с огромным кулачищем, что был размером не меньше головы Пантора.
        Ученик мага отпрянул, снова отшатнулся, уходя от второго удара. С ужасом понял, что дыхание уже сбито. Еще несколько раз он так увернется, а потом… В груди затрепетало, страх липкой холодной струйкой пробежал по спине. Он не успел понять, как это произошло. Все случилось само собой, неосознанно, на рефлексах, которым вроде бы неоткуда было взяться. Рука сама пошла вверх. Пальцы закололо, словно схватил обозленного ежа.
        Мужик замер с раскрытым ртом, руки его опустились. В глазах дрогнул страх.
        Пантор прошлепал губами слово, не имеющее смысла в том языке, на котором говорили в ОТК. Противник отступил в ужасе. На кончиках пальцев Пантора искрился небольшой, словно сотканный из переплетенных молний, шар. Колыхался, сохраняя размер, хотя готов был, казалось, в любой момент вырасти и, сорвавшись с руки мага, полететь вперед. Мужик открыл рот, силясь сказать что-то, но только беспомощно булькнул. Пантор и сам был напуган тем, что произошло, потому лишь стоял молча, покачиваясь, и мрачно смотрел на врага.
        - Мужики, это маги, - просипел громила. - Валим отсюда.
        Юноша перевел взгляд на затихающую драку. Один из одинаковых с лица юношей швырнул вслед отступающим стул. Только теперь Пантор отметил, что парень не коснулся деревяшки. Стул взлетел в воздух и полетел вдогон противникам сам собой, это только казалось, что парень взял его в руку за ножку. На самом деле, до ножки он не дотронулся.
        Выходит, эти двое тоже маги!
        Стул грохнулся на пол. Противники спешно уходили из бара, оставляя зал пустым. Девушки, из-за которых, судя по всему, разгорелся весь сыр-бор, куда-то делись. Винсент стоял, тяжело дыша. Рубаха была порвана, губа рассечена, по подбородку бежала струйка крови. Под правым глазом расплывался синяк.
        Только бармен по-прежнему сохранял спокойствие.
        Хлопнула дверь, закрывшись за последним громилой. Пантор выдохнул и опустил руку. Молнии сами собой испарились, растворяясь в воздухе. Руку жгло и покалывало с непривычки.
        - А ты силен, Пантюха, - подошел к нему Винсент. - Эдак запросто магией…
        - Я ей не воспользовался, - ответил Пантор.
        Голос сорвался на хрип. Опасность отступила, а вместе с ней и невесть откуда взявшаяся решимость. Его трясло.
        - Я ей не воспользовался, - повторил Пантор, будто убеждая самого себя.
        - Слава богам, - отозвался один из одинаковых с виду молодых магов. - А то бы сюда уже набежали представители власти.
        Он подошел ближе и протянул руку, Пантор ответил на рукопожатие.
        - Я Мартин, - представился маг. - А брата зовут Лорка.
        Он обернулся к своему брату-близнецу, тот сидел на полу возле дверей и разглядывал магическую книгу. Пантор вздрогнул. В горячке драки он и не заметил, как обронил книгу, прихваченную из мастерской Мессера.
        Лорка поймал на себе чужое внимание, поднялся с пола и подошел, крепко держа находку. На Пантора он поглядел с лукавой ухмылкой.
        - Я смотрю, «неординарная» магия для тебя не в новинку.
        - Не понимаю, о чем вы, - выдохнул Пантор.
        Ситуация складывалась препаршивая. Признать, что книга его, значило объявить себя вне закона. Сказать, что это не он обронил и вообще в первый раз видит предмет, было бы разумно. Но тогда книга Мессера потерялась бы для него навсегда.
        Пантор перевел взгляд с улыбающегося Лорки на Мартина, который скалился теперь, словно отражение брата. Взгляд побежал дальше, уткнулся в Винсента. Тот пожал плечами:
        - А я чего?
        - Чего? - рыкнул Пантор, чувствуя, что нашел на кого сорвать зло.
        - Я вообще ничего, - принялся оправдываться Винс. - Они сели, говорят: «давай выпьем». А мне что, отказываться? Да вот еще! Выпили, стали говорить.
        - Конечно, - фыркнул Пантор.
        - А тут еще и девчонки за соседним столиком. Ну, мы и поспорили на пинту пива, что я с ними познакомлюсь.
        Пантор повернулся к магам-близнецам. Мартин кивнул.
        - Не врет. Так и было.
        - Познакомился? - хмуро поинтересовался ученик Мессера.
        - А как же! - расплылся в самодовольной улыбке рыжий приятель. - Они уже наши были со всеми потрохами. Я уж и комнату заказал, и… И тут эти нарисовались. А следом и ты прибежал со своей «неординарной» магией.
        - Заткнись, - прошипел сквозь зубы Пантор.
        - Да ладно, - хлопнул его по плечу Мартин. - Не в столице. Здесь магов уважают и боятся.
        - Я видел, - Пантора отчего-то потянуло на ядовитые замечания. - Особенно уважают. Так и норовят по башке настучать. От большого уважения.
        Винсент поднял стул и присел за столик. Лорка плюхнулся рядом с рыжим.
        - По башке здесь все друг другу настучать норовят, - вклинился он в разговор. - Это потому что жизнь скучная. Всех развлечений - нажраться и подраться. А уважение есть. Это ты зря. Вот ты засветился с магией, а стучать на тебя никто не побежит. У нас это не принято. Вот если б запустил заклинание и засветился бы для магов из отдела контроля, тогда да. Хотя они тут тоже сквозь пальцы на все смотрят.
        - Это правда, - кивнул Мартин. - Возле Вероллы построже. В столице вообще сплошные доносчики. А чем дальше от столицы, тем свободнее. Мы потому здесь и осели, что можно значительно больше и без лицензии. А если с лицензией, так и вообще почти все что угодно. Садись, в ногах правды нет.
        Пантор подошел к столу и бессильно рухнул на стул, понимая, что в ногах нет не только правды, но и сил не осталось. Рядом уселся Мартин.
        Подбежал бармен, верткий и пронырливый, как скользкая рыба. Быстро смел со стола останки былого пиршества, что устроили другие клиенты. На беглый взгляд Пантора среагировал мгновенным:
        - Чего изволите?
        - Мяса, - буркнул ученик мага, чувствуя собачий голод. - А еще свежих овощей, сыра и вина.
        Бармен кивнул и подпихнул бумажку.
        - Это довесок к счету, - пояснил он. - За разбитую посуду и поломанную мебель.
        Пантор скосился на счет и пришел в искреннее удивление.
        - Это все?
        - Остальное за счет ушедших, - пояснил бармен, и смущенно добавил: - Их я знаю, они заплатят. А вы чужаки, так что давайте сразу. Мало ли…

16
        Заведение, в котором их застала ночь, стояло прямо у дороги и называлось «Вдали от жен». Название говорило само за себя. Санчеса оно раззадорило на ухмылки и сальные шуточки, Ниро же крепко напрягся. И хотя жене вдали от нее он был так же верен, как и находясь рядом с ней, само пребывание в подобном заведении выводило из состояния равновесия.
        Между тем заведение оказалось вполне приличным. Номера вылизаны до блеска, обстановка вполне достойная. Даже утренние газеты лежали на журнальном столике уже с вечера. Ниро прошел в номер и первым делом засел именно за прессу. Поверх увесистой стопки лежали популярнейшие в ОТК «Огни Вероллы». На первой полосе красовалось новое разоблачение от Санчеса О'Гира. Ниро поморщился, отбросил газету.
        - Как это у вас получается? - полюбопытствовал он.
        Санчес поглядел на спутника с удивлением. Мало того, что тот отвлек от изучения непомерно здоровой кровати, что занимала большую часть комнаты, так еще и беспричинно отвлек.
        - Вы о чем?
        - Об этом, - пристав потрепал газету. - Вас же в городе нет. Откуда свежий материал?
        - Нашли о чем заботиться, - отмахнулся журналист. - Я обеспечил редакцию своими свежими материалами на полгода вперед.
        - А как же актуальность? - подивился пристав. - Не теряется?
        - Актуальность чего-то бойкого не потеряется в вашем болоте и через два года, - объяснил Санчес. - А я даю интересный материал. Жесткий, яркий, можно сказать революционный.
        Журналист плюхнулся на кровать прямо поверх шелкового покрывала. Не снимая ботинок.
        - Вы, значит, революционер? - брезгливо поглядел на ботинки журналиста Ниро.
        - Что вы, революционером в наши дни быть опасно. Нет, я скорее шут. А шуту разрешено говорить правду. Грань дозволенного, пристав, грань дозволенного.
        - А вы знаете, что это такое? - Ниро все так же сверлил взглядом грязные журналистские башмаки на свежезастеленной кровати и их вид не вызывал у него ничего, кроме раздражения.
        - Бросьте, - вполне серьезно сказал Санчес. - Я работаю на грани, но я никогда не переступаю ее. Я знаю, за что меня любят, я знаю, за что меня терпят. Знаю черту, за которой терпение лопается, и никогда ее не переступлю. Любой эпатаж должен иметь свои границы. И никакой эпатаж не стоит того, чтобы я рисковал ради него своей шкурой.
        - А как же идеи? Идеалы? Ценности, наконец?
        - Идеалы и идеи такой же товар, как и все прочее, - журналист повернулся на бок, подпер щеку ладонью и отклячил бедро, умышленно или нет, но напоминая девушку легкого поведения. - Главное, правильно преподнести и подороже продать, ну или продаться. Нет, бывают искренние, которые свои идеалы пихают в то, что пишется в угоду тенденциям, власти, цензуре, читателю. Но даже если они двигают светлую идею, она все равно работает на систему. А если она идет вразрез с системой, то система его уничтожает. Лояльный автор - почет и стабильная работа, революционер - ссылка и нищета.
        - Слышали бы вас сейчас ваши читатели.
        - Плевать я хотел на этих читателей, - фыркнул Санчес. - Пока мои статьи - товар, и товар продающийся, мне начхать на каждого гребаного покупателя. Где сердитое бурчание, там скандал, а любой скандал привлекает внимание.
        Ниро брезгливо поморщился. Он всегда подозревал, что журналисты люди без чести и совести, но чтобы настолько…
        - Но есть для вас хоть что-то святое?
        - Конечно, - ухмыльнулся Санчес. - Тот, кто меня продает. Тот, кто меня печатает. Без них я - никто. А те, которые читают… да им все, что угодно впарить можно. Если я начну писать про то, как с неба спустились боги и устроили потасовку в городском парке, это будут читать. Найдутся, конечно, те, кто возмутится, но и они прочитают. Если я начну писать с нарочитыми ошибками, куча борцов за чистоту языка предаст меня анафеме, а еще куча кретинов станут подражать моему гениальному слогу. И при этом те и другие будут меня читать. Они никуда не денутся, покуда мой редактор предлагает им к завтраку меня под кофе, овсянку и жареные яйца. Да если я открыто назову их всех идиотами с первой полосы, они все равно будут меня читать. Более того, большая часть их примет это с восторгом.
        - Почему?
        - Потому что они идиоты, - пожал плечами Санчес.
        - Но ведь должно же быть уважение к читателю? - не выдержал Ниро.
        - Уважение к читателю быть должно. Уважение к читателю есть, - загрустил вдруг Санчес. - Читателей вот только нет почти.
        - Да, - фыркнул пристав. - Похоже вы забыли, какой тираж у вашей газеты?
        Санчес посмотрел на пристава с возросшим удивлением.
        - Господин Ниро, вы вправду считаете, что любой, кто научился складывать буквы в слоги и слова - читатель?
        - А разве нет? - сгоряча ляпнул пристав.
        - Складывать буквы в слова умеет любой гимназист. Но это умение не имеет ничего общего с умением понимать написанное. Я уж не говорю о том, чтобы читать между строк. Для этого нужны культура, образование, воспитание, наконец. А «Огни Вероллы» покупают все, вне зависимости от умения думать.
        Пристав обиженно отвернулся от журнального столика и мысленно поклялся больше никогда не покупать паршивую газетенку. Впрочем, здесь ему предлагали эту желтую прессу совершенно бесплатно.
        Поразмыслив, Ниро подцепил «Огни Вероллы», думая, что заснет под пару-тройку глупых статеек.
        - Бинго! - радостно возвестил журналист.
        Пристав отдернул руку, роняя газету, и поглядел на журналюгу, ища подвох.
        - Я победил, - довольный собой, поведал Санчес.
        - Я с вами не соревновался.
        - Не врите, - покачал головой журналюга. - Ваши душевные терзания были оттиснуты у вас на лбу крупным шрифтом. И их итог я наблюдаю сейчас. Так что вы спите на диване.
        - С чего это? - возмутился пристав.
        - С того, что вы проиграли со своей моралью, когда взяли в руки газету с моей статьей. Кроме того, кто-то должен спать на диване. Или вы хотите делить со мной койку этой ночью?
        - Идите, знаете куда?! - разъярился Ниро.
        - Знаю, - лучезарно улыбнулся журналист. - Я на койку, а вы - на диван. Спокойной ночи, господин пристав.
        - Наглец, - сказал Ниро только для того, чтобы хоть что-то сказать, оставить последнее слово за собой.

17
        Вино возымело странный эффект. Винсент, смешавший с вином пиво, отключился и теперь мирно похрапывал, откинувшись на спинку стула и запрокинув рыжую голову. Пантор сидел мрачнее тучи. При одной мысли о том, что чуть было не воспользовался боевой магией, на душе становилось паршиво. Нет, Мессера, как и других, преступивших закон, он не осуждал. Не было у него такого морального права. Но сам старался всегда жить по закону. А тут… Как могло случиться, что он так легко едва не нарушил закон? Ведь он уже был готов. Еще секунда и…
        Пантор тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, но они продолжали настырно лезть в черепушку. А может, каждый маг так? Возможно, маги рождаются такими. И это заложено с детства. И от этого никуда не сбежать, не укрыться, не отказаться. Хоть запрещай, хоть не запрещай, а мага без магии быть не может. И в критической ситуации магия будет управлять магом, а не маг магией, разделяя ее на разрешенную и запрещенную.
        Можно сдерживать в себе это, но до определенного момента, пока магия не возьмет над тобой верх. Пока не отключится сознание. Ведь именно оно диктует, что можно, что нельзя. Но тогда магия - это проклятие или, наоборот, благо, которого многие лишены? И если это благо, то почему Консорциум запретил использование магии, а что не запретил, то ограничил и взял под контроль? А если это проклятие, почему тех, кто имеет магические способности, не убивать в младенчестве, чтобы не создавать проблем другим и не мучить тех, кто всю жизнь просуществует под гнетом этого проклятия?
        Мысли были настолько опасными, что в другой раз Пантор бы поостерегся даже думать на подобную тему. Но сейчас чувство самосохранения почему-то отступило на второй план. Быть может, сказывалась усталость, или события последних дней переменили ученика мага. А возможно, дурной храбрости добавило большое количество вина.
        На братьев-близнецов вино тоже оказало свое влияние. Мартин и Лорка стали до невозможности словоохотливы и бубнили без умолку, то перебивая друг друга, то подхватывая один за другим потерянную мысль. Из их трескотни, впрочем, выстроилась довольно внятная картинка.
        Мартин и Лорка пользовались достаточным уважением у местных жителей. Маги, как-никак. Веселые и порой бесшабашные, они радовали окружающих нескончаемым оптимизмом. К тому же, никогда не отказывали в бескорыстной помощи землякам. Случись у кого проблемы с домашней скотиной или со здоровьем, братья тут же приходили на помощь. Прыти и норова, судя по рассказанным под вино историям, им было не занимать. Казалось, маги только и думали о том, как улучшить жизнь в городке и помочь ближним. Другое дело, что знаний и опыта провинциальным магам недоставало. Они старались учиться по мере сил и возможностей, однако в маленьком городке с этим возникали сложности, а для поездки в столицу не хватало ни средств, ни времени. Да и то, что было возможно здесь, невозможно было практиковать в Веролле. Главный город ОТК жил по своим законам. Но братья не унывали и с максимализмом, свойственным юности, верили в свою счастливую звезду, которая вот-вот взойдет на небосклоне. Видимо, Пантора они посчитали предвестником этой звезды, а книгу, что Лорка по-прежнему не выпускал из рук, если не звездой, то пылающим метеоритом.
Наверное, это было неразумно и неосмотрительно, но выпитое явно меняло угол зрения.
        - Вот ты из Вероллы, - продолжал Мартин начатую Лоркой мысль, пока Пантор дожевывал последний кусок мяса. - А нам здесь в глуши очень интересно пообщаться с магом из столицы.
        - Уж если в столице, где все друг на друга доносят, человек смог стать магом, то у него точно есть чему поучиться, - поддержал брата Лорка.
        - Не перебивай старших, мелочь, - нахмурился Мартин.
        - Мелочь? - весело пихнул брата локтем тот. - Подумаешь, старший он. Всего-то на несколько минут.
        Пантор запил мясо остатками вина и с тоской потряс пустой кувшин.
        Мартин тут же взмахнул рукой и сделал загадочный жест подскочившему с места бармену. Тот, однако, понял и с полдороги вернулся за стойку. Когда подошел к столику, в руках его было два кувшина вина.
        - Ты наш гость! Мы угощаем! - безапелляционно заявил Лорка.
        Пантор спорить не стал. Денег было пока достаточно, но все когда-то кончается, так что лучше особенно не шиковать. Тем более, что близнецы уже выпили за его счет. Да и в разгроме бара он поучаствовал деньгой, хотя беспорядок тут без него организовали.
        Мартин нетвердой рукой расплескал вино по кружкам.
        - За содружество магов!
        Зазвенели кружки. Пантор отставил емкость и оглядел бар. Перед глазами все плыло и колыхалось, будто он сидел на борту лодки.

«Интересно, когда я успел так набраться?» - пришла трезвая мысль, но тут же и пропала бесследно. Не так он и набрался. Мыслит-то здраво. Это вон по-трезвяку чуть боевую магию в ход не пустил…
        От вернувшейся некстати мысли снова накатила тоска. Накатила и поплыла, покачиваясь, как плыли и покачивались бармен, Мартин, Лорка, спящий Винс…
        - А магии где обучались? - спросил он, чтобы хоть как-то отвлечься.
        Братья переглянулись. Мартин пригубил вино.
        - Небольшая государственная школа на окраине Вероллы. Вот только магическая учеба там была поставлена далеко не на самом высоком уровне, - начал он.
        - Да мы, честно говоря, и не усердствовали особо, - подхватил Лорка. - Учили-то там не тому, что нам хотелось, а тому, что полагалось. А это не очень-то интересно. Знаешь, какая у нас специальность? Обслуживание уличных систем освещения. По распределению нас сюда в Утанаву отправили. А что тут обслуживать? На весь городишко одна улица освещается.
        - Но других магов здесь нет, - вернул себе слово Мартин, продолжая говорить о том, о чем уже было сказано много раз. - Так что, кому какая магия требуется, все к нам идут. Так вот самоучками и поднаторели. Благо, здесь на нас доносов не пишут. Уважают.
        - А эти? С которыми дрались? Тоже уважают? - усмехнулся Пантор.
        - Тоже, - кивнул Лорка.
        - Так чего ж они с вами в драку полезли?
        - Они не с нами, а с вами, - помотал головой Мартин. - Вы ведь чужаки. А с нами - за компанию. И уважение тут не при чем. Говорю же, здесь не столица. Тут совсем другая жизнь. Людям скучно, вот и развлекаются, как могут. Ну, за передачу опыта!
        Снова громыхнули кружки. По опыту Пантор знал, что вино само дает понять, когда пора заканчивать его пить. Букет теряется, вкус становится резким и неприятным. И обычно это случается немногим раньше, чем человек набирается. Местное вино оказалось необыкновенно коварным.
        Ученик мага чувствовал себя пьяным как никогда, а подлый напиток все тек и тек в охотку, как компот.
        - Кстати, о передаче опыта, - нетрезво пробормотал Пантор. - Не хотите ли книжечку передать законному хозяину?
        Мартин поглядел на брата, на фолиант, что тот не выпускал все это время из рук. Лорка кивнул.
        - Хотим. А кто ее законный владелец?

«Я», - хотел ответить ученик Мессера, но почему-то стушевался. Лорка глядел на мага с пьяным задором. Мартин переводил взгляд с брата на пришлого и обратно, пока что-то для себя не смекнул.
        - А откуда у тебя эта книга? - спросил напрямик.
        Пантор подтянул кружку и отхлебнул вина, думая, что этот жест хоть на время избавит его от необходимости отвечать, а близнецы-братья дотумкают, что приставать с такими вопросами бестактно и сменят тему.
        Но Марти и Лорка не смекнули. Или не боялись показаться невоспитанными.
        - Мы с тобой откровенны, - добивал Лорка, словно гробовщик, заколачивающий гвозди в крышку. - Все тебе рассказали. Твой приятель, даром что заснул, тоже не скрывал, кто он такой и отчего бежал из Вероллы. А ты и слова толком не сказал.
        Ученик Мессера отставил кружку и посмотрел мутным взглядом на двух нетрезвых магов. Если еще минуту назад здравый смысл подсказывал, что с незнакомыми лучше держать язык за зубами, то сейчас братья казались ему милыми, добрыми, славными ребятами, которых он обижает своим недоверием. Тот факт, что книга Мессера по-прежнему оставалась у Лорки, Пантора не смутил и радужной картины не разрушил. Он просто выпал из поля зрения. И беглый маг, вчерашний ученик лорда Мессера, начал говорить.
        Легкое вино не только лишило его здравого смысла, но и развязало язык. Воспоминания хлынули мощной волной. Пантор говорил, сбивался, грустил, иногда едва сдерживал слезы от воспоминаний о давно пережитом. Говорил долго, много и совсем не по делу.
        Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. У Пантора, далекого от смерти, но безмерно пьяного, в этот вечер вся жизнь сорвалась с языка…

18
        Пантор родился в семье мелкого чиновника городской управы. С самого детства мальчугана интересовало всё новое, поэтому, пока его сверстники обследовали близлежащие дворы и улочки, Пантор сидел дома на диване, увлеченно уткнувшись в книжку. Нет, домашним мальчиком он не был, но, чтобы вытащить его куда-то, требовалась действительно достойная цель. И шпиль здания Консорциума мог быть такой целью, а соседняя подворотня мальчишку увлекала мало.
        Читал он запоем, причем все, что попадало под руку, будь то исторические хроники, бульварные романы или же научные труды по естествознанию. Прочитав все, что нашлось в отцовской библиотеке, мальчик принялся за публичную читальню. Правда, в нее допускались только лица, достигшие четырнадцатилетнего возраста, но помогли связи отца, и, хотя мальчику исполнилось только двенадцать, ему выписали допуск. Именно в городской читальне Пантор и познакомился с первыми магическими книгами. Правда, называть так обычное магическо-популярное чтиво можно было лишь с большой натяжкой. По сути, это были все те же книжки, выпущенные для развлечения читателей. В них не содержалось ни заклинаний, ни серьезных размышлений о построении магических рисунков, или формул. В них и не могло быть ничего такого. Власти ОТК никогда бы не пропустили книжку, хоть отдаленно напоминающую учебник по магии. Потому все книги говорили о магических направлениях очень поверхностно. И с обязательными вступлениями и заключениями, в которых непременно повторялась мысль, о том, что магия имеет право на существование только в тех случаях, когда
она идет на пользу гражданам ОТК и контролируется властями.
        И, тем не менее, даже в этих книгах можно было отыскать здравое зерно. И Пантор живо заинтересовался безобидными магическими фокусами, крайне редко приводимыми авторами книг для примера. Юношеский подвижный, не закостеневший еще ум прослеживал аналогии и тенденции, и достраивал уже более серьезные конструкции, результатами которых становилась то дырка на ковре, то разлинованный ножом под магический чертеж отцовский стол.
        За стол Пантору досталось куда серьезнее, чем за все остальное. Еще бы! Заклинание, которое должно было отполировать старинную столешницу, не сработало. А сама столешница, которой лет было больше, чем Пантору, его отцу и матери вместе взятым, покрылась неровными канавками, складывающимися в узор сродни тем, которые украшают скамейки в городском парке.
        Апофеозом изучения магических книжек в публичной читальне стало превращение золотой рыбки, до этого момента беззаботно плавающей в аквариуме, в мышь. Пантор едва успел вытащить захлебывающегося грызуна из воды, а вечером ему пришлось объясняться с родителями.
        Как мальчишке удалось совершить такое превращение, не понял никто, включая самого Пантора. В разрешенных для всеобщего изучения книгах ничего подобного не описывалось. Видимо, мальчик сумел невероятным образом уловить саму суть магического действия заклинаний и, зная лишь простенькие магические фокусы, смог сформулировать формулу, с помощью которой одним домашним любимцем стало меньше, другим больше.
        Способности к магии у мальчика определенно были, но родители посчитали это не благим даром, а бедой. В ход пошли запреты. После этой истории отец строго-настрого наказал сыну даже не прикасаться к любым книгам, так или иначе связанным с магией. Однако Пантор для себя уже все решил. Вопреки воле отца, который видел для сына карьеру государственного деятеля и образование подобрал соответствующее, а для поступления Пантора на правильный факультет были задействованы такие силы, к которым отец не посмел бы обратиться ни при каких обстоятельствах. Но Пантор поступил на факультет бытовой магии, от чего скандал вышел невероятный. Отца чуть не хватил удар, а уж как летали по дому твердые предметы, пущенные заботливой отцовской рукой, и говорить не приходится. Но в конечном итоге все устроилось. Пантор учился, родители смирились, хоть и не одобряли его выбор. А через несколько лет случилась трагедия. Папы с мамой не стало. Несчастный случай. Пантор долго горевал, даже пропускал какое-то время учебу, желая ничего больше не видеть, не слышать, не делать. Жить было незачем. Но время шло, а оно, как известно,
лечит, и в беде обнаружились положительные свойства. Над Пантором больше никто не стоял надсмотрщиком. Он мог заниматься, чем хотелось и сам принимать решения о том, куда двигаться дальше.
        Обучение подходило к концу. Наставники в академии все как один отмечали у молодого студента отменное усердие, сильный магический потенциал и прочили ему хорошее место в городской службе с дальнейшим иерархическим ростом. Но Пантор выбрал обучение у лорда Мессера, которого считал одним из сильнейших магов столицы. К тому же, Мессер не являлся магом Консорциума, а это значило, что он вполне мог экспериментировать, что тоже добавляло ему плюсов в глазах Пантора. Правда, о том, что можно экспериментировать с запрещенной магией, ученик Мессера тогда даже не думал.
        Учеба у лорда Мессера длилась несколько лет. За это время Пантор по-настоящему открыл для себя мир магии. Серьезной, разнообразной, а не той, которой его, вместе с остальными студиозусами, обучали нудные, монотонно читающие лекции преподаватели. В глазах учителя Пантор всегда видел искренний интерес и увлеченность, казалось, лорд Мессер готов на все, лишь бы овладеть сакральными истоками магической силы, понять и приручить ее.
        Позднее Пантор отметил, что старый маг готов на это, несмотря ни на какие запреты Консорциума и опасность попасть под суд. Но сдать учителя властям, как подобало законопослушному гражданину, не смог. Интерес к новому пересиливал верность законам. Днями и ночами Пантор находился в мастерской и наблюдал за учителем. Слушал его простые, ясные и вместе с тем наполненные тайным смыслом объяснения о природе всего сущего и значении магических учений для развития личности и совершенствования человечества. Но изредка, под различными предлогами, Мессер отсылал ученика. Пантор беспрекословно уходил, прекрасно понимая, что, оставшись один, учитель экспериментирует с запрещенными формулами, но говорить об этом он не смел даже с самим Мессером.
        А потом случилось то, что случилось. Что случилось, Пантор до конца не понимал, но в результате жизнелюбивый лорд оказался мертвым, а его ученик с тоской на сердце и запрещенной книгой на руках - в бегах.

19
        Пантор пьяно всхлипнул и потянулся за кружкой. Ему вдруг стало жалко и себя, и лорда Мессера, и спящего рядом Винсента. И братьев-близнецов, хотя эти-то точно в жалости не нуждались.
        Мартин сидел серьезный и, кажется, даже немного протрезвел.
        - Верни ему книгу, брат, - велел Лорке и, видя, что тот колеблется, добавил. - Это же память об учителе.
        Младший из близнецов с досадой положил том на стол, подвинул чуть вперед. Смотреть на мага было жалко. Лорка выглядел так, будто отрывал сейчас часть себя и бросал на стол ради первого встречного столичного мага. Пантор протянул руку, положил ладонь на древнюю обложку. От одного только ощущения кожаного переплета под рукой по телу расплылся покой и умиротворение.
        - Вы не представляете, как для меня это важно, - благодарно произнес Пантор с излишним от вина трепетом и придыханием.
        - Для нас тоже, - пробурчал Лорка. - Да ладно, чего уж там.
        - А вам зачем? - насторожился ученик Мессера.
        Младший из братьев запыхтел, как паровоз, смолчал.
        - Нам было бы интересно попробовать разобраться в паре заклинаний, - ответил за брата Мартин.
        - А не страшно? - поддел Пантор.
        - От чего нам должно быть страшно?
        - Как же, закон, надзор, запреты.
        - Не-а, - помотал головой Лорка. - Это у вас в столице законы и запреты, а здесь ничего подобного нет.
        Пантор пьяно хихикнул. Ему вдруг стало весело, внутри зародилось и окрепло чувство, что он может все. Нет, рамки, конечно, есть. Но ограничения ставят природа и его личный предел возможностей, а не власти Объединенных Территорий и придуманный далеко отсюда невесть кем закон, не имеющий никакого смысла. Потому что на закон и власти стало вдруг наплевать. Это чувство всемогущества и вседозволенности пьянило больше вина, которое уже сделало свое дело. Кроме того, ему вдруг захотелось ответить широким жестом, сделать этим парням приятное.
        Пантор встал, поймал равновесие. Покачиваясь, поглядел на близнецов.
        - Ну, тогда пошли.
        - Куда? - не понял Мартин.
        - Разбираться.
        - Прямо сейчас? - удивился Лорка.
        - Да.
        - А тебе самому не страшно?
        - А чего мне бояться? - расхрабрился Пантор. - Я и без того вне закона. Что мне какое-то запрещенное заклинание?
        Он подхватил со стола книгу и посмотрел на братьев. Он их осчастливливает, а они еще кобенятся.
        - Ну, так что, идете?
        - Идем, - решил за двоих Мартин и поднялся из-за стола шатким неверным рывком.
        - Что именно за заклинания вас интересуют? - спросил Пантор когда они вышли на улицу.
        - Ну… эээ… ммм… ну, как сказать… - замялись братья.
        - Как есть, так и говорите.
        - Понимаешь ли, это не совсем легальные заклинания.
        - Я уже понял.
        - Да… а ну да, конечно… хммм… тогда… это… они, то есть заклинания, связаны с некромантией.
        - Некромантия, говорите, - протянул Пантор. - Что ж, раз некромантия, нужен мертвяк. В вашем городе есть мертвяки?
        - В нашем городе есть кладбище, - икнул Лорка и ойкнул.
        Мартин с Пантором переглянулись и захихикали. Затем старший из братьев взмахнул рукой, указывая направление и поплелся, покачиваясь, куда-то в сторону, во тьму. Ученик Мессера тихо топал следом. Бар со светящейся вывеской остался далеко за спиной.
        Было свежо и темно. Но темнота не остановила ученика Мессера, а свежесть не отрезвила его. Пантор, покачиваясь, плыл по темным улочкам. Мыслей не было. Самое время теперь было отправиться спать, но вместо этого они зачем-то шли куда-то.
        Молодой маг тряхнул головой. Не куда-то, а на кладбище. Ночью на кладбище, как дети малые. От этой мысли снова стало смешно. Веселое вино делают в этой Утанаве, надо будет прихватить с собой бутылочку-другую. А лучше ящик.
        - Кладбище у нас красивое, - с какой-то совершенно непонятной любовью бормотал Мартин. - Вообще здесь, в Утанаве, и смотреть-то не на что. Только городская ратуша, фонтан в западной части города и кладбище.
        - Ратуша? - заинтересовался зачем-то Пантор.
        - Ратушу я тебе завтра покажу.
        - А я фонтан, - хихикнул Лорка, возвращая гостя на хмельную волну.
        Ученику Мессера мысль о фонтане не показалась такой смешной, но он хихикнул разок из вежливости, а затем принялся похихикивать дальше уже от души, хоть и не понимая, над чем смеется.
        Определенно, вина надо прихватить с собой ящик. А то и… Сколько его, интересно, влезет в мобиль? От этой мысли Пантор снова посерьезнел и призадумался. Задача сосчитать, сколько бутылок местного пойла уместится в машину показалась чуть ли не вселенски значимой. Закончив первые прикидки, ученик Мессера вспомнил о переднем сидении и на полном серьезе начал вычислять, на сколько больше бутылок можно будет вывезти из города, если оставить в нем рыжего Винса. За этим занятием они и добрались до места.
        Погост располагался неподалеку от города, к нему вела ухоженная дорога, посыпанная розовым щебнем. Сейчас, в темноте, разглядеть цвет камней не представлялось возможным, но обычно туристам всегда намекали, что розовый щебень, помимо того, что очень дорогой, так еще и символизирует уход из серого буднично бесцветного мира в мир иной - раскрашенный всеми оттенками счастливого существования вне жизни.
        - Это такой маленький пунктик у местных жителей, - объяснял Мартин, перелезая через кладбищенский забор. - Они считают, что душам праведников после смерти уготовано счастливое существование.
        - Да, - подтвердил Лорка. - Только в мир иной горожане уходить почему-то не торопятся, хотя особо и не грешат. Лезь.
        Пантор зачем-то поплевал на ладони и принялся карабкаться на литую решетку. Зажатая под мышкой книга мешала, но выпустить ее из рук Пантор боялся. И не потому, что ее мог поднять один из братьев. Ему вдруг стало казаться, что стоит только отпустить фолиант, как появится некто страшный, быстрый и чужой и унесет книгу. Страх был совершенно бестолковый и беспричинный, как в детстве.
        Ученик Мессера соскользнул с решетки на другую сторону. Посмотрел на Мартина. На секунду показалось, что глаза у старшего из близнецов абсолютно черные, глубокие, как омут. Внутри дернулась паника, потом вдруг стало смешно. Не то оттого, что глаза у Мартина оказались самыми обычными, не то потому, что страх показался необоснованным.
        - То смешно, то страшно, - пробормотал Пантор под нос. И бормотание это прозвучало, как заклинание.
        - Что? - не понял Мартин.
        - То страшно, то смешно, - громче повторил ученик Мессера, стараясь избавить фразу от магического звучания, но вышло еще хуже.
        - А, это от вина, - Лорка спрыгнул с изгороди и приземлился рядом. - Ты не знал?
        Пантор поглядел на братьев с опаской. Молча, ждал объяснений.
        - Местный рецепт, - пояснил Мартин. - Секрета никто не знает. Его в Утанаве по наследству местные виноделы передают. Говорят, они в молодое вино добавляют какие-то травки и настаивают. Это с непривычки. В другой раз не так страшно будет.
        Пантор кивнул. Только теперь он почувствовал, как же его развезло. Пока шли от изгороди вглубь кладбища, он периодически спотыкался и не падал лишь благодаря тому, что Мартин и Лорка бережно поддерживали его под руки.
        В голове шумело, мысли снова перепутались, и еще очень захотелось петь. Желание дурным голосом горланить песни, не обращая внимания на ночное время и спящих жителей, оказалось настолько велико, что Пантор едва удержал себя в руках. Хотя какие на кладбище жители? Разве что сторож.
        Мимо поплыли памятники и надгробья. Их становилось все больше. Три молодых мага петляли узкими тропками между могилками. Вот на такой же могиле Винс совратил жену директора кладбища, пришло в голову некстати. Затем в памяти всплыла рыжая физиономия. На лбу пригрезившегося Винсента почему-то возникла надпись
«извращенец». Помигала и пропала, а следом за ней и сам Винсент.
        - А Винс где? - опомнился Пантор.
        - В «Падающей звезде» остался, - объяснил Мартин.
        - А кого же я тогда только что…
        Мартин поглядел на брата, тот пожал плечами и глупо хихикнул:
        - Я же говорю: это от вина.
        - Это с непривычки, - словно по бумажке повторил Мартин. - В другой раз не так страшно будет.
        Братья переглянулись и снова дегенеративно захихикали. Пантор поглядел на них почти трезвым взглядом, подумал, как же это так можно смеяться из-за пустяка, это же глупо. Но уже в следующее мгновение его рассмешила сама эта мысль.
        Подходящее место выбрали быстро - рядом с богатым склепом, в котором, согласно вытесанной на камне надписи, покоились останки бывшего градоначальника. Человек он был, судя по всему, не бедный, наделенный властью. Во всяком случае, место его упокоения поражало величественностью и богатством убранства.
        Пространства перед каменным склепом оказалось достаточно, а вход в склеп был открытым. Вернее, защита-то на нем имелась, но защита магическая.
        - С защитой проблем не будет, - пообещал ученик Мессера, конструируя в голове заклинание.
        - Конечно, не будет, - кивнул Мартин и бросил короткое резкое слово.
        Пантор с удивлением поглядел на старшего из близнецов. Однако! Такой прыти от уездных магов он не ожидал.
        - Это ж я сам ставил, - охотно пояснил Мартин, принижая резко взлетевшее в глазах заезжего мага мнение о себе.
        Пьяная в дребадан троица вломилась в склеп с веселым гиканьем. Пантор сел по центру прямо на холодные плиты пола и принялся листать фолиант Мессера в поисках заклинания попроще и попонятнее.
        Лорка с интересом глядел через его плечо на ветхие страницы. Его старший братец тем временем подошел к стене и прижался щекой к холодному камню, будто прислушиваясь к тому, что происходит в земле.
        - Покоишься с миром? Затосковал поди, бедняга? - тихо произнес он с неведомо откуда взявшимися материнскими нотками. - Ничего-ничего, сейчас мы тебя повеселим.
        - Ну, начнем, - заявил Пантор. - Какие именно заклинания вас интересуют?
        Мартин огляделся и вынул из-за пазухи два жеваных желтых листа. На них были картинки, кое-какие формулы и пару рисунков. Любому другому человеку, не посвященному в секреты магии, все эти каракули показались бы простым бредом, но Пантор был не простой гражданин ОТК и даже не простой маг, а ученик Лорда Мессера, и те символы и линии, что предстали его взору, знал очень хорошо. Он не раз видел их в записях Мессера, в том числе и в той книге, что держал сейчас в руках. Сомнений не оставалось - речь шла о некромантии. Хотя Пантор не знал, что именно делали эти заклинания, он был уверен, что особой сложности и опасности они не представляли, более того, не сомневался, что сможет их привести в действие.
        Пантор перевел дыхание, опустил книгу и разгладил страницы. Окинул беглым взглядом помещение и притихших братьев. Лорка под его взглядом поежился, видать, и на него действовало вино, несмотря на привычку. Сам Пантор теперь уже не боялся и не веселился. В нем поселилась удивительная легкость, голова очистилась. Мысли о прошлом и будущем отдалились, а в мозгу стали выстраиваться в сверкающее образование прозрачные кристаллы магических формул. Он глядел то в книгу, то на желтые листы, рассматривал скачущие перед глазами значки, а разум сам достраивал остальное. Как в детстве.

«Главное, чтоб не вышло, как с папиным столом», - некстати пришло в голову.
        Пантор сосредоточился, насколько позволяло опьянение. В теории, что и как надо делать - он знал. Ведь не раз подсматривал, как работает учитель. Но одно дело наблюдать, а другое - самому…
        А сам запрещенной магией он не пользовался никогда в жизни, даже в мыслях. Хотя, нет. Несколько часов назад, против мыслей и желаний, запретное заклинание возникло в нем само. И едва не реализовалось.
        Ученик Мессера резко тряхнул головой, вытащил из кармана грифель, встал на колени и резкими движениями начал чертить на каменном полу склепа магический круг. Чертил долго, сверяясь с книгой. Рисунок вышел не совсем ровный, но нужная суть в нем зашифрована была. Заполнив круг необходимыми символами, Пантор покосился на братьев. Лорка все так же стоял рядом. Мартин с замиранием созерцал, как рождается магический узор. Шлепал губами, проговаривая что-то про себя, словно пытаясь запомнить или вознося молитву.
        - Встань туда, - распорядился Пантор, указывая Лорке место на краю круга.
        Младший повиновался.
        - А ты оставайся, где стоишь, - продолжал командовать ученик Мессера. - Только на шаг ближе. И не разговаривай с ним больше. Он тебя не слышит. Пока.
        Мартин кивнул и сделал шаг. С покойником он и сам уже больше в диалог не вступал.
        - А что мы делаем?
        - Ничего особенного, - пожал плечами ученик Мессера. - Насколько я понимаю, эти ваши заклинания призывают духов мертвых, вот мы просто призовем одного такого духа, поговорим и отпустим. Самое простое заклинание. И самое безобидное. По выплеску энергии нас и не заметят даже… может быть…
        Пантор уложил перед собой на пол раскрытую книгу, встал в центр магического круга. Качнулся. Не потому, что того требовал обряд, а от всколыхнувшегося внутри вина. Снова повернулся к Мартину.
        - Дам знак, начнешь читать символы по внешней стороне круга. От себя к брату.
        Старший из близнецов кивнул. Ученик Мессера кинул взгляд на Лорку, тот приосанился.
        - Ты станешь читать по внутренней стороне круга. От себя к брату. Но не раньше, чем дам знак.
        Дождавшись очередного кивка, Пантор расправил плечи и поднял руки, складывая их перед собой в особый знак. Снова мотнуло, но он удержал равновесие и начал читать нараспев. Сперва сверяясь с книгой, потом заглядывая в нее все реже.
        Слова, казалось, материализовывались, складывались в кристаллическую паутину, окутывающую круг, словно кокон. Пантор на секунду почувствовал себя пауком, тянущим сеть. Ощущение было феерическим, видимо, снова давал о себе знать тайный рецепт местных виноделов. С каждым новым словом тембр голоса мага все понижался. Вскоре низкая вибрация достигла такой мощности, какой Пантор сам от себя не ожидал. Не теряя ритма, маг подал знак старшему из близнецов. Мартин вздрогнул, словно испугавшись, что упустил момент, забормотал излишне поспешно. Впрочем, бормотание довольно быстро окрепло, молодой маг поймал ритм. Ученик Мессера кивнул Лорке. Младший оказался более внимательным, подхватил мгновенно, словно только того и ждал. В следующую секунду голоса трех чародеев слились в сложный речитатив. Звук голосов набрал силу, заметался, отражаясь от стен, завибрировал мощно и гулко. Словно какой-то безумный звонарь искусно и резко дергал в склепе удивительного звучания колокол.
        Пантор не заметил момент перехода, когда практически потерял связь с реальностью, когда весь мир сложился до размеров склепа, или даже круга, очерченного на холодных плитах пола. Звуки, цвета, запахи - все перестало существовать, кроме вибраций голосов и структуры заклинания, оказавшейся на удивление сложной, хоть и понятной.
        Пассы руками стали более яростными, а взгляд мага совершенно отрешенным.
        Заклинание оборвалось, речитатив затих, уходя в землю, в стены и своды склепа. Там его звук смолк окончательно, оставив лишь легкую вибрацию, которая, словно волна, побежала обратно. Секунда, другая, и крохотное пространство последнего приюта бывшего градоначальника наполнилось гулом. Гул усиливался, казалось, что еще немного - и лопнут барабанные перепонки. Мартин, побледнев, начал озираться по сторонам. Его младшего братца крепко потряхивало, но с места он не двигался, замерев не то с перепугу, не то в ожидании.
        - Ерунда какая-то, - пробормотал старший. - Мы же вроде только дух призвать собирались. Поболтать и отпустить…
        Гул возрос и усилился сверх всякой меры. Каменные плиты пола пошли трещинами.
        Услышал Пантор Мартина, или осмысление сказанного пришло потом? Впоследствии он так и не смог ответить себе на этот вопрос. Единственное, что он отчетливо понял в тот момент: останавливаться нельзя. Не завершенное на этой стадии заклинание много хуже завершенного, подсказывала интуиция. И, доверившись ей, ученик Мессера снова заговорил утробным голосом, сливаясь с гулом.
        Уже невозможно было разобрать слов, все слилось в невероятную какофонию, обладающую вместе с тем необъяснимой гармонией и упорядоченностью. Трещина расширилась, из-под каменного пола склепа рванул яркий холодный свет.
        Пантор размашистым движением начертил перед собой в воздухе магический знак и все закончилось. Во всяком случае, для него.
        Мартин и Лорка увидели только, как подогнулись колени юного некроманта и жутковато закатились глаза. В следующую секунду ученик Мессера рухнул наземь, будто тряпичная кукла-марионетка, у которой разом оборвали все веревочки, а из щели в полу полезло такое, что близнецы-братья пожалели о сохранившемся сознании. Валяться сейчас рядом с Пантором в счастливом забвении было бы куда приятнее.

20
        Ему снился дом. Отдельный особняк в дорогом районе Вероллы. И сад. Фруктовых деревьев было много и все они плодоносили, но плоды и ягоды с них никто не рвал. Щебетали птицы, бил фонтан. Сверкали в водяной пыли солнечные лучи.
        Бегали двое детей. Шебутных мальчишек. Старший был похож на него, а младший больше на жену. И жена сидела в тени на скамейке с какой-то бездумной книжкой. А потом оторвалась от своей беллетристики и улыбнулась, как солнышко в брызгах фонтана. Неуловимо.
        Он бросился навстречу жене и тут с удивительной ясностью осознал, что она улыбается не ему. Жена встала со скамейки, пошла навстречу. Но смотрела при этом сквозь него. Шла в его направлении, но мимо.
        Сердце сжалось от страшного предчувствия. Он начал поворачиваться, готовясь увидеть у себя за спиной…
        - Господин пристав, подъем!
        Чужой голос хлестнул по ушам, и следом чья-то рука безжалостно сдернула одеяло, а вместе с ним уютное тепло и остатки сна. Ниро открыл глаза. Санчес стоял прямо перед ним и нагло улыбался.
        Лицо журналиста было свежим, щеки гладко выбритыми. В глазах сияла жизнь. Ниро в жизнь раньше восьми часов до полудня не верил. Подняться раньше для него было равноценно смерти. Сейчас же, если верить часам, было шесть утра.
        - Вы с ума сошли, - проворчал пристав. - Какого…
        - Вот и я интересуюсь, - не дослушав перебил Санчес, - отчего вы так долго спите? Если в вашем ведомстве все приставы дрыхнут до обеда, то мне многое становится понятным.
        Ниро поднялся с дивана и принялся спешно натягивать штаны. Умывался быстро. Бриться не стал. Зачем тратить время? Жена не видит, начальство тоже. А остальным достаточно посмотреть на его удостоверение, чтобы засунуть все вопросы относительно его небритости куда поглубже.
        У журналиста вопросов не возникло. Он просто бросил беглый взгляд на помятое лицо с крепко наметившейся щетиной и надменно ухмыльнулся. Сделано это было с таким превосходством, что захотелось ударить борзописца посильнее.
        - Ну что, - полюбопытствовал журналист. - Вы уже готовы? Мы можем ехать?
        - Завтракаем и едем, - буркнул Ниро.
        Настроение испортилось раньше, чем он проснулся, и злило буквально все.
        - В дороге позавтракаете, - покачал головой Санчес. - Я заказал кое-что с собой.
        - А сами вы будете завтракать за рулем? - притворно-заботливо полюбопытствовал пристав.
        - А сам я уже позавтракал, - беззаботно отозвался журналист. - Кто рано встает, тот все успевает. Кроме того, работа важнее завтрака. Так что, если нужно, могу и за рулем. И вообще без еды.
        - Интересно, - ядовито поинтересовался Ниро, - а нужду справлять вы тоже можете за рулем? Или вы этого не делаете, когда есть важная работа?
        Санчес легко улыбнулся и снова покачал головой.
        - Пристав, не стоит так. Вы хотите выглядеть достойно, но ваши колкости смотрятся омерзительно. Вы готовы? Тогда вываливайтесь, мне еще номер сдавать.
        Мобиль ждал у подъезда. Сверкал, как новый, словно и не было вчера изнуряющей гонки по пыльным дорогам. Не иначе помыли. Интересно, это сделали в отеле, или журналист сам успел умыть аппарат?

«Наш пострел схватил прострел», - мрачно ухмыльнулся пристав и поглядел на Санчеса. Но никакого прострела у лощеного журналюги не было. Даже намека. Он был здоров и блистателен. О себе Ниро сказать такого не мог. С недосыпу он ощущал себя даже не человеком, а телом.
        Журналист сел за руль и поправил зеркальце. Вчера Ниро показалось, что само наличие этого предмета в машине - дань нарциссизму, но вскоре стало понятно, что зеркало нужно только для того, чтобы оглядываться назад, не поворачивая головы. Если на обычном мобиле такая штука была абсолютно не нужна, то на высокоскоростном агрегате журналиста имела смысл.
        - Обедать будем в пути. Ночевать остановимся попозже. Тогда, думаю, завтра мы его нагоним, - словно читая его мысли, поведал Санчес.
        - Вы не переоцениваете себя? - не упустил случая поддеть Ниро.
        - Нисколько.
        Мобиль тронулся, неторопливо отплыл от входа в отель и, подняв пыль, рванул с места с неимоверной даже для магическо-механического устройства скоростью.
        Временный приют со странным названием «Вдали от жен» отдалился и скрылся за поворотом. Веселым пыльно-зеленым хороводом замельтешили деревья.
        - У вашего покойного-беспокойного лорда был мобиль, - продолжил Санчес. - И он пропал вместе с его учеником.
        - Я в курсе, - огрызнулся пристав.
        - Тогда, должно быть, вы знаете, какой модели был тот мобиль и в каком состоянии,
        - съехидничал журналист. - Тогда я умолкаю.
        И он в самом деле замолчал, сосредоточившись на дороге. Послали же боги попутчика. Ниро справился с гордостью и процедил сквозь зубы:
        - Продолжайте.
        У Санчеса победоносно засияли глаза, но виду журналист не подал, продолжил как ни в чем не бывало:
        - Мобиль у лорда был такой же старый, как и он сам. Состояние у аппарата препаршивое. Я навел справки, говорил с механиком, который обслуживал вашего Мессера. Так вот, обращался к нему старик только тогда, когда мобиль совсем переставал ездить. То есть разница между этой развалиной и моим аппаратом такая же, как между старым, упрямым, страдающим одышкой ослом и породистым жеребцом.
        - Вы не пробовали писать романы? - прицепился к сравнению Ниро. - У вас получится красиво играть словами.
        - А вы не пробовали писать фельетоны? - парировал журналист. - Впрочем, у вас-то как раз не получится.
        - Это еще почему? - окрысился пристав, хотя прекрасно знал, что писательство, даже в форме отчета, не его конек и писать он не сможет ничего и никогда.
        - Потому что для того, чтобы писать фельетоны, нужно иметь не только остроту языка, но и подвижность ума. А вы косны. В вас есть только то, что вам вбили в голову с детства. Ну и то, что продолжают вбивать. Для вас существуют абсолютно непогрешимые источники информации. Вы верите в то, что говорят.
        - А вы ни во что не верите!
        - Нет, я верю. Но не в то, что говорят, говорить я и сам могу. Я верю только в то, что вижу. Ваша проблема, господин пристав, в том, что вы приняли за авторитет тех, кто авторитетом не является.
        - А для вас вовсе нет авторитетов, необузданный нахал.
        - Верно! - кивнул Санчес. - Авторитетов для меня не существует. Есть люди, которых я уважаю. Есть люди, мнение которых я уважаю. Но нет людей с непогрешимым мнением и мировоззрением. Все субъективно. А субъективное не может претендовать на объективность.
        - То есть, вы хотите сказать, что власть, основывающаяся на воле народа, субъективна? Что народ субъективен?
        Санчес искоса поглядел на пристава.
        - Нет никакой воли народа. И власти, основанной на воле народа, нет. Не бывает демократии. Если бы народ знал, что ему нужно и был бы единодушен в своих желаниях, власть ему не понадобилась бы. И ваша служба тоже была бы не нужна. Зачем?
        - Ловить прохвостов вроде Мессера и его мальчишки. И ставить на место нахалов вроде вас.
        - А я разве не народ? Мое мнение, не написанное на плакате посреди города, в расчет не берется? Почему мое субъективное субъективно и не правильно, а ваше субъективное - объективно?
        - Потому что объективное - это субъективное, принятое большинством, - выпалил пристав.
        Санчес снова покосился на Ниро. Теперь, как показалось приставу, с долей удивления и уважения.
        - Господин пристав, вы даже не представляете, насколько сейчас правы, - проговорил он. - Но на самом деле объективно только то, что не зависит от моего или вашего мнения. От воли народа или власти. Яблоко падает с ветки вниз - это объективно. Потому что на яблоко действует вполне себе объективная сила притяжения.
        - Это очень далеко от жизни, - покачал головой Ниро.
        - Хорошо. Вы нашли труп некоего лорда Мессера - это объективно. Все остальное - ваши домыслы, домыслы вашего начальства, домыслы очевидцев.
        - Ваши домыслы, - подначил Ниро.
        - И мои домыслы тоже, - согласился журналист. - Впрочем, объективность моих предположений мы скоро выясним. Я предполагаю, что на своем тарантасе ваш юноша далеко уехать не мог. Тем более, что он сейчас шарахается от каждого куста, так что будет ехать тихо-мирно, не привлекая внимания. И мы его скоро нагоним.

21
        В прикрытые веки бил свет. И от света этого голову, казалось, пронизывало болью. В висках дергало, в затылке ныло, словно накануне кто-то вырубил его ударом весла по голове. И самое главное, что кроме боли не было ничего.
        Пантор старался вспомнить, как заснул, но последние воспоминания касались драки в кабаке, ужина с братьями-магами. Кажется, было что-то еще… Или не было?
        Ученик Мессера с трудом разлепил ресницы. Свет лупил из окна. Яркий, солнечный, радостный. Но радости почему-то не было. Перед глазами маячил незнакомый потолок. Лежал Пантор на мягком.
        - О, он проснулся. Привет, Пантюша, скучал без меня?
        Юный маг повернул голову и увидел рыжего приятеля с до обидного жизнерадостной улыбкой. Ругаться с Винсом из-за раздражающего уменьшительно-ласкательного прозвища сил не было.
        - Где я? - пробормотал Пантор.
        - В звезде! - хихикнул Винсент.
        Ученик Мессера не ответил, только страдальчески поглядел на приятеля.
        - Этот приют комедиантов называется «Падающая звезда», - пояснил великодушно рыжий.
        - А как я здесь?..
        - Хороший вопрос, - похвалил Винс. - Такими темпами мы скоро придем к главному. Что вчера было и какого рожна ты все это устроил?
        - А что вчера?..
        Пантор приподнялся на локте. Перед глазами все плыло, но не легко, как бригантина по волнам, а тяжко, как транспортный пароход, в трюме которого перевозят заключенных с тяжелыми судьбами и не менее тяжелыми думами.
        Апартаменты, в которых он проснулся, оказались на удивление просторными и чистыми. И они с Винсом были здесь не одни. У дальней стены выстроились составленные в ряд стулья. На них, похожий на бледное малочувствительное бревно, лежал Лорка. Рядом на краю письменного стола сидел Мартин. Он скрючился, как знаменитая статуэтка карлика из национального музея, и подпирал голову руками с таким усердием, словно она могла в любой момент отвалиться.
        - У меня такое чувство, как будто я умер, - вяло поделился Пантор.
        - Это от вина, - голос Лорки звучал немного бодрее, зато в нем сквозила смертельная тоска.
        - С непривычки, - поддакнул Мартин, не отпуская головы. - В другой раз легче будет.
        Пантор припомнил вечернее желание прихватить с собой пару бутылочек, а то и пару ящиков, и твердо решил, что другого раза не будет. А потом воспоминания нахлынули одно за другим, словно с припрятанной до поры памяти сдернули завесу. И мысли о вине, как и о похмелье, улетучились, уступив место совсем другим думам.
        За мгновение в голове пронеслось все, что было накануне. Ученика мага охватила паника, затем подкошенный похмельем разум принялся искать решения и в голове случился такой хаос, что Пантор лишь заскулил и бессильно откинулся на кровать.
        - Что, Пантей, паршиво тебе? - злорадно подметил Винсент. - А еще говорил, что я буйный. Я-то спьяну всего только к девкам клеился, да спал. А ты герой. Вот только не совсем понятно, чего теперь делать.
        - А что случилось, когда я?.. - ученик Мессера споткнулся и замолчал.
        - Да ничего не случилось, - нарочито бодро фыркнул рыжий.
        - Ты как брякнешься, - поделился Мартин, не выпуская голову из ладоней.
        - А они как полезли, - добавил Лорка.
        - Ну, мы тебя подхватили и деру, - вернул себе слово старший из близнецов.
        - А они? - настороженно спросил Пантор.
        - В окно выгляни, - все с той же дурной озорной бодростью предложил Винсент.
        Страх накатил ледяной волной, вычищая из тела вчерашний хмель. Молодой маг поднялся с кровати и осторожно, словно боясь не дойти, на дрожащих ногах двинулся к окну. Добравшись, оперся на раму и боязливо выглянул наружу, ожидая самого худшего.
        Небо за окном было чистым и светлым. На бесконечной лазури его не было ни облачка, только радостно светило солнце. Под его лучами грелись дома и пыльные улицы Утанавы. А вот там внизу, на улицах, нарушая чудесный пейзаж теплого летнего денька обнаружилось то самое худшее, чего боялся Пантор. Только, вопреки ожиданиям, оно было еще хуже.
        Людей на улице он не заметил. Жители словно вымерли или попрятались. Зато вдоль соседнего дома, шаркая и поднимая пыль, брел мертвяк. Самый настоящий, подгнивший, но не успевший до конца разложиться. Движения его были ломаными, неловкими. Будто тело подняли, возвращая к жизни, а разум вложить не хватило не то сил, не то мастерства. Впрочем, в силах своих Пантор сомневался, а мастерству некроманта взяться было неоткуда.
        У входа в «Падающую звезду» притулились два иссушенных скелета. Грелись на солнышке, и, если б это было возможно, Пантор сказал бы, что они радостно улыбались теплым лучам.
        Чуть дальше топали по улице еще несколько мертвяков различной степени свежести.
        В тишине, которая установилась в комнате, кто-то начал долго и грязно браниться. Ученик Мессера хотел было сделать замечание, когда понял, что ругается он сам. Причем так яростно и изобретательно, как не бранился никогда в жизни.
        - Ты говорил, что он будет один, - жалостливо напомнил Лорка.
        - И что будет духом.
        - И что мы с ним только поговорим, - добавил Мартин мрачно.
        Пантор отошел от окна.
        - А местные где? - спросил, проигнорировав братьев.
        - Попрятались. Мертвяки не агрессивные, но страшные.
        - С чего это вы взяли, что не агрессивные? - снова включился в беседу Винсент. Рыжему явно было лучше, чем остальным. Во всяком случае физически.
        - Если б они нападали, мы бы сюда с кладбища не добрались, - резонно заметил старший из близнецов. - Другое дело, что местный Отдел Контроля должен был всполошиться.
        - И к кому бы они побежали? - Лорка приподнялся со стульев и сел на одном из них.
        - К нам они бы побежали. Потому что других магов здесь нет. Пришли бы нас арестовывать или на помощь звать.
        - Успеют еще, - подмигнул рыжий.
        Пантор вернулся на кровать, присел на краешек. В голове мутилось. Разум просто отказывался понимать и принимать происходящее.
        - Что делать будем? - тихо спросил он и посмотрел на Мартина.
        Старший из братьев-близнецов казался сейчас наиболее трезвомыслящим. Младший был плох, а Винсент только отшучивался, хотя по всему было видно, что бодрости в нем нет ни капли.
        Мартин выпустил наконец голову из рук и посмотрел на мага.
        - Вам надо уходить.
        - А вам?
        - А нас не тронут, - уверенно заявил Мартин. - Главное, чтобы в столичный Отдел Контроля сообщить не успели. А они не успели. Так что подчистим здесь все, поговорим с кем надо, а там, глядишь, дело и замнется. Мы нужны городу. А вы уходите.
        - У нас нет мобиля, - вспомнил Пантор. - Джобс обещал, что через пару дней…
        - Какой мобиль, Пантей? - взвился Винсент. - Какой Джобс? Ты все никак не дотумкаешь, чего вы вчера учудили? Ты учудил, Пантя.
        - Не называй меня так, - вяло огрызнулся ученик Мессера.
        - Как хочу, так и называю, - отмахнулся Винсент. - Вчера тебя считали мелким мошенником, пустившимся в бега. А сегодня ты за чертой. Все, шутки кончились. Ты теперь некромант.
        Пантор глядел на рыжего испепеляюще. Хорошо ему языком чесать. А если б не его выходки безобидные с чужими девочками, не было бы драки, не было бы потерянной книги. Не было бы усталой попойки. И на кладбище три пьяных неумехи не поперлись бы. Винс сверлил приятеля не менее сердитым взглядом. И, кажется, у него были на то причины.
        Мартин спрыгнул со стола и подошел к готовым вцепиться друг другу в глотку однокашникам.
        - Хватит, - решительно вступился он. - Уходите прямо сейчас. Пойдете вверх по улице, никуда не сворачивайте. В северной части города увидите дом с черепичной крышей. Он там один такой. Это наш. За домом сарай, найдете там пару лошадей. Лошадки смирные. Возьмете себе. Конюху скажите, что это с моего разрешения. Я напишу ему. Если он, конечно, не сбежал и не пьет у себя на чердаке.
        - А он может? - с неясной надеждой поинтересовался Винсент.
        - Мертвяков увидишь, еще не так запьешь, - подал голос Лорка, который не смог сидеть и теперь снова валялся на стульях. Бледный и несчастный.
        Мартин уже стоял у стола, склонившись над листком бумаги, и строчил что-то.
        - Спасибо, - горячо поблагодарил Пантор, принимая записку. - А вы?
        - За нас не беспокойся. Разберемся.
        И старший из близнецов вымученно улыбнулся.

22
        Мобиль Санчеса несся, поднимая клубы пыли. В лучах закатного солнца окутанная серыми клубами дорога выглядела зловеще. Сам журналист за весь день так ни разу и не оторвался от руля. Ниро успел подремать, дважды поесть, а его попутчик словно слился с аппаратом. Притормаживал журналист за весь день считанные разы. Один раз выпустил пристава по нужде, в другие даже не останавливал движитель. Просто высовывался из окна и приставал с вопросами к первым встречным. Расспросы эти выходили у него спонтанно. Некоторые города журналист просвистывал с ветерком. В других останавливался по нескольку раз. Спрашивал самых разных людей и как-то походя. Вроде бы болтал ни о чем, но между пустопорожним трепом иногда угадывались странные вопросы.
        Когда пристав полюбопытствовал, зачем это, журналист только рассмеялся:
        - Вы хотите найти своего мага-недоучку? Тогда не отвлекайте меня глупыми вопросами.
        Ниро не ответил, но обиделся. Чего этот писака о себе мнит? И зачем приставать к прохожим на улицах? Чего проще зайти в местное управление отдела контроля и получить всю необходимую информацию. Хотя, с другой стороны, это займет время, а так…
        А так ничего не понятно, оборвал себя пристав. Впрочем, может, борзописец мыслит иными категориями и чего-то для себя уже понял.
        И Ниро решил не мешать случайному попутчику. Во всяком случае, пока. Вот только необходимость ехать в полной тишине и бездействии напрягала. А Санчес, как назло, не отводил глаз от дороги и гнал, как угорелый. Оставалось только смотреть в окно на пролетающие мимо деревья и поля, или оглядываться на алеющие в лучах заката облака пыли, несущиеся за мобилем.
        - Слушайте, - не выдержал все же тишины пристав. - А зачем вы вообще со мной увязались?
        - Я же вам говорил, - не отрывая взгляда от дороги, сказал Санчес. - Журналистское расследование. Собираю материалы о вашей работе. Потом напишу что-нибудь, от чего публика ахнет. Хотя с вами такое вряд ли получится.
        - Чего это? - взвился Ниро.
        Журналист пожал плечами.
        - Вы слишком правильны. Хоть и стоите на грани, за которой люди уже вне закона. Дайте угадаю. Вы были мальчиком из хорошей семьи.
        - Допустим, - кивнул пристав.
        - Были-были, не откручивайтесь. Потом хорошее образование, конечно.
        В голосе журналюги звучало столько скепсиса, что пристав не сдержался.
        - Конечно. А что, в хорошем образовании есть что-то плохое? Или вы завидуете?
        - Ничего плохого, - помотал головой Санчес. - Считайте, что я завидую, если вам так нравится. Дальше пошла работа. Вы были всегда честны и существовали в рамках закона. Вам никто не помогал с продвижением, блата не было. Но вас любили и ценили, как хорошего честного человека. И карьера ваша развивалась успешно. И вы гордились этим, ведь всего добивались сами.
        Ниро мрачно кивнул, уже жалея, что завел этот разговор. Все было так, и это в самом деле могло стать, да и стало, чего скрывать, предметом для гордости. Но в устах борзописца почему-то звучало издевательски.
        - Да вы не дуйтесь, - подбодрил журналист. - Все же хорошо. Вопрос в другом: как вы стали таким хорошим парнем, да при такой профессии?

«Провокация», - пронеслось в голове стремительно.
        - А что такого в моей профессии? - напрягся Ниро.
        - Вам не совестно гнобить людей?
        - Это не люди, это преступники, - чеканно произнес пристав.
        - Всегда ли? Вот этот ваш Мессер. Чего он сделал такого, что навредило бы окружающим?
        - Убил.
        - Кого?
        - Себя.
        - Замечательно, - восхитился Санчес. - А что, Консорциум уже преследует самоубийц? А то, может, закон ввести и расстреливать за попытку самоубийства. Вытаскивать человека из петли, приговаривать и ставить к стенке. А что, можно целый отдел создать. Куча бездельников получит рабочие места.
        - Вы считаете меня бездельником? - процедил сквозь зубы пристав.
        - Я считаю, что вы занимаетесь дурным делом.
        - Оберегать покой граждан - дурное дело? Ну, знаете…
        - Знаю. Знаю, - припечатал Санчес. - Вот вы лично за что магов не любите, помимо того, что вам сказали, что они преступники?
        Ниро напрягся. Что до личного отношения, то причин не любить или любить магов у него вроде не было. Ну, так у него не было личной неприязни и к веролльским карманникам. Что ж, теперь разрешить воровать? Все знают, что это табу.
        - Они тунеядцы, - выдавил он наконец. - Все. Поголовно.
        - Как? - опешил Санчес.
        - Очень просто. Даже те, что существуют в рамках закона. Вот у нас сейчас мобиль сломается, что делать будем? - пошел в атаку пристав.
        - Остановимся, разожжем костерок, заночуем на свежем воздухе.
        - Именно, разожжем костерок. И я, хотя у меня есть магические навыки, стану таскать дрова и разводить огонь, как обычный человек. А маг просто щелкнет пальцами. Вы не думаете, что это как минимум расхолаживает.
        Журналист не ответил. Молча смотрел на дорогу, в глазах стояло удивление, словно не пристав заговорил, а соседнее кресло решило пожаловаться ему на жизнь и поделиться своим мировоззрением.
        - А потом, - принялся дожимать Ниро, - они ощущают вседозволенность и начинают делать вещи, которые вредят окружающим. Все. Рано или поздно. Так что все маги потенциальные преступники. И если вы спросите моего мнения, то сажать их надо всех заранее. Превентивно.
        - А все кухарки потенциальные убийцы, - с излишней серьезностью кивнул Санчес. - У них ведь ножи в руках. И их тоже неплохо бы посадить, пока кого-нибудь не зарезали. Ладно, с магами понятно. А эти несчастные существа, созданные при помощи магии? Они-то чем провинились?
        - Так ведь они же не люди, - ответил пристав.
        Санчес открыл было рот, чтобы возразить что-то, но не успел. Перед несущимся на бешеной скорости мобилем мелькнуло нечто.
        Ниро, не успев понять еще толком, что произошло, крикнул: «Тормози!». Журналист выругался. И нажал на тормоз. Мобиль дернулся, затем еще раз. Послышался глухой звук удара и человеческое тело, пролетев по капоту, стеклу и крыше, безвольно шлепнулось на дорогу.
        Мобиль тормозил уже неспешно, словно осознав, что ничего изменить нельзя. Журналист грязно ругался себе под нос. Ниро замер, пытаясь разглядеть что-нибудь сзади через окно.
        - Демоны вас забери, борзописец! - рявкнул наконец пристав, приходя в себя. - Вы убили человека.
        Санчес не ответил. Мобиль дрогнул и замер посреди дороги. Ниро рванул дверцу, выскочил на свежий воздух. Дернулся было назад, к сбитому человеку, и замер.
        Шагах в полста от него в клубящейся пыли поднимался тот, кто по всем законам человеческой природы должен был лежать мертвым.
        Внутри похолодело. Рука сама собой потянулась к поясу, дернула пистоль. Фигура распрямилась и, покачиваясь, двинулась к остановившемуся посреди дороги мобилю. В сгустившихся сумерках это выглядело жутко.
        - Браааахр, - хрипло, но довольно громко произнесло существо.
        Ниро вскинул пистоль и нацелился в мертвяка.
        - Браааххххт, - повторил сбитый, продолжая идти к приставу.
        Пистоль в руке потеплел, забегали серебристые светящиеся шарики у основания ствола. Магическая составляющая оружия пришла в действие.
        - Не двигаться, - приказал Ниро. - Старший пристав отдела магического надзора. Встать на колени, руки за голову. Живо!
        - Бррррааааххххт, - не обращая внимания на приказ, продолжал переть мертвяк. - Опоххххххмелииии.
        - Руки за голову, - жестко потребовал пристав. - На колени. Иначе стреляю.
        Мертвяк был уже шагах в десяти. Приказ он будто не слышал. И Ниро нажал на спуск. Хлопнуло. Из дула пистоля вырвался сгусток света, темнея на глазах, пронесся в сторону сбитого. Ударил в грудь. Вернее, в грудь ударила уже только пуля. Свет растерялся по дороге. Но и этого оказалось достаточно. Мертвяка откинуло назад. Он дернулся, пошатнулся, но так и не смог удержать равновесия. Хлопнулся на спину в осевшую дорожную пыль. Завозился, но подняться уже не смог.
        - Демоны вас забери, пристав, - подал голос от мобиля журналист. - Вы убили человека!
        Ниро обернулся. Санчес стоял в нескольких шагах и мрачно ухмылялся.
        - Это не человек, - произнес пристав. - По-моему, вы хотели поговорить об отношении к жертвам магических экспериментов?
        К валяющемуся на дороге телу они подошли вместе. Мертвяк барахтался, пытаясь подняться, но на то, чтобы встать, не было сил, а может, сноровки не доставало. Он был далеко не свеж. Плоть давно уже подверглась тлению. Полуразложившаяся, она висела клочьями. Сквозь сгнившую щеку просвечивали зубы. В груди зияла солидная дыра с обугленными краями. Видимо, пуля из пистоля перебила хребет, потому мертвяк и не мог подняться. Пустые глазницы бессмысленно таращились на двух мужчин.
        - Браааахххх, - на той же ноте проныл мертвяк.
        Ниро искоса глянул на журналиста, насмотрелся тот на несчастную мертвечину? Обычно человеку, незнакомому с подобными вещами, хватало считанных секунд, чтобы брякнуться без сознания, или побежать до ближайших кустов чистить желудок. Самые стойкие брезгливо отворачивались. Санчес же смотрел на живого мертвеца с интересом. Это настораживало.
        Пристав поднял руку с пистолем и нажал на спуск. Расстояние было столь незначительным, что на этот раз свет не растаял на пути к цели, и в голову мертвяка ударило холодным голубоватым пламенем. Череп словно взорвался светом изнутри. Сбитый дернулся и упокоился вторично. Теперь уже навсегда.
        Ниро повернулся к журналисту. Санчес стоял рядом все с той же мрачной полуулыбкой, словно закрылся ей от всего мира и происходящего в нем, отгородился как ширмой.
        - ММП, - кивнул он на оружие. - Магически модифицированный пистоль. Вы же вроде против магии, пристав? А боевая магия - преступление. Нет?
        - Я и против убийства, - Ниро поспешно спрятал пистоль. От обычного его отличала убойная сила и многозарядность. Только магия позволяла создавать многозарядное оружие. - Но это другое. Это работа. Для защиты мирного населения все средства хороши.
        Санчес не ответил, все так же мрачно скалился. Ниро почувствовал себя рядом с ним, как ребенок рядом со взрослым, знающим что-то простое, о чем он может лишь наивно рассуждать и фантазировать. От этого ощущения стало мерзко.
        - Лучше придумайте, откуда он здесь взялся, - поспешил перевести тему пристав.
        - Проще некуда, - шире ухмыльнулся журналист и кивнул на покореженный дорожный указатель.
        На облупившейся табличке значилось «Утанава».

23
        Городишко был мертв. Во всяком случае, выглядел мертвым. Улицы потонули в темноте, окна домов виднелись во мраке, как чернильные кляксы на темной бумаге. И тишина стояла мертвая. Звуки в ней разносились далеко. От каждого веяло жутью. В темноте что-то шаркало, поскрипывало. Порой вскрикивало дико и бессмысленно, как мертвяк на дороге. Пристав шел быстро и осторожно. Движения его стали четкими, рассчитанными. Шаги - беззвучными. Санчес вихлялся где-то сзади. Для нетренированного человека он двигался более чем тихо. Впереди на углу улицы покачивалась сухощавая фигура. Ниро прижался к стене дома, вдоль которого они двигались. Замер. Вскинул руку, жестом останавливая журналиста.
        - Что там? - шепнул сзади тот. Но пристав лишь цыкнул в ответ.
        То ли на это цыканье, то ли еще на что сухощавый повернулся и двинулся на звук, как мотылек на лампу. Пристав выругался, вскинул пистоль и, почти не целясь, выстрелил. Хлопнуло. Пуля ударила в голову, разнося ее как переспелый арбуз. Лишившись черепушки, сухощавый пошатнулся и с неестественным грохотом рухнул на мостовую.
        Ниро и Санчес, не сговариваясь, двинулись вперед. Мертвяк лежал на мостовой, раскинув костлявые руки. В отличие от того, что пристав подстрелил на дороге, этот истлел окончательно. Остался лишь побелевший скелет. Да и тот теперь был безголовым.
        - Интересно, что здесь происходит? - пробурчал Ниро себе под нос.
        - Какой-то маг провел некромантический ритуал, - пожал плечами Санчес.
        - Я не у вас спрашиваю, - окрысился пристав. - Вопрос был риторическим.
        То, что какой-то маг провел ритуал, было понятно и безголовому мертвяку. Вопрос заключался в другом: кто тот маг и в чем суть ритуала? Поднял ли этот маг население местного погоста, или уморил население городка. И где, наконец, живые люди? И кто, демоны разбери, тот маг… В любом случае, поднял он мертвяков с кладбища или похоронил город целиком, силы его должны быть невероятно велики. Много ли в ОТК известно магов такой силы?
        В памяти всплыла разыскиваемая всем Консорциумом Ионея. Эта могла. Тем более, что обряд такой силы не могли не заметить, а в Веролле о нем ничего не слышали. Значит, либо местные не смогли передать информацию, либо передавать ее уже некому. Так или иначе, это добавляет значимости противнику. И если он, Ниро, сможет повязать мага такой силы и раскрыть это дело, пропавшего ученика Мессера с его книжкой приставу как-нибудь простят. А если этот неведомый маг - Ионея Лазурная… И что за кличку придумала себе эта глупая девка…
        Повернули. На центральной улице было так же темно, хотя вереница фонарей здесь имелась, но, видимо, местный маг, отвечающий за освещение, не вышел сегодня на работу. Вдали, на противоположной стороне улицы, мелькнула неясная тень. Дернулась и тут же скрылась из виду. Пристав поежился. В своей работе он хоть и был профессионалом, но привыкнуть к активности мертвых так до конца и не смог.
        Еще шагов сто прошли в обманчивой тишине. Если бы не уничтоженные мертвяки, можно было предположить, что городишко просто спит. Но память охотно подбрасывала картинки обезглавленных трупов.
        - Если я что-то в чем-то понимаю, - тихо произнес Ниро, - то вон то солидное здание - обитель местного мэра. Заглянем туда. Уж градоначальник-то должен знать, что происходит в его городе.
        Сказав это, пристав вздрогнул. За спиной шаркнуло как-то совсем не по-журналистски. Ниро повернулся. Санчес замер и смотрел прямо перед собой. В трех шагах от него, молча качаясь, стоял довольно свежий мертвяк и смотрел на журналиста стеклянными глазами. Мертвяк медленно, словно в ночном кошмаре, потянул руки к журналисту.

«Хана борзописцу», - мелькнула финальная мыслишка.
        Все это просвистело в башке за считанные секунды. Ниро вскинул пистоль и выстрелил от бедра, не целясь. Столп света, вырвавшийся из дула пистоля, метнулся к мертвяку, дернул бок, разрывая и выворачивая наружу гнилое опаленное мясо. Мертвяка развернуло, но он удержался на ногах. Взвыл. А в следующее мгновение уже заваливался на все еще стоящего, как изваяние, журналиста. Санчес отшатнулся, выставляя перед собой руки. Мертвяк навалился на него всем весом, и сплетающиеся тела повалились на землю.
        Собиравшийся добить мертвеца вторым выстрелом Ниро выругался. Попытался прицелиться, но, как ни старался, а выстрелить так, чтобы не задеть журналиста, не выходило.
        Санчес отбрыкивался, но мертвяк был тяжел и силен.

«Задавит он его», - метнулось в голове, и пристав бросился на помощь. Возле катающихся по земле он оказался в два скачка. Недолго думая, со всей силы ударил ногой в голову мертвяка.
        Тот зарычал уже совсем по-звериному, но чуть отстранился от Санчеса, на мгновение повернулся к приставу, и этой доли секунды хватило, чтобы выстрелить.
        Пуля вошла в лоб. Брызнуло чем-то тухлым. Упыря мотнуло и он повалился навзничь, придавливая собой журналиста. Тот задергался, забился, как выброшенная на берег рыба, норовя вылезти из-под трупа. Удалось ему это не с первого раза.
        Ниро помогать не стал. Руки немного дрожали, он чувствовал, как вспыхнувшее внутри чувство опасности расходится с кровью по всему телу.
        - Живой? - спросил хрипло.
        Санчес поднялся на ноги. Поспешно кивнул. На лице журналюги впервые за все время проявился страх. Да и тот забивало любопытство.
        - Горбатого могила исправит, - буркнул Ниро, глядя на рожу, на которой сошлись испуг, удивление и стремление к непознанному.
        - Что? - подал голос журналист.
        - Ничего. Добро пожаловать в магический надзор. Как вам живые мертвые? Вопросы, почему их надо ловить и ссылать подальше, еще есть?
        Санчес неопределенно мотнул головой, пробормотал:
        - Это дикий, но есть же и разумные…
        Ниро зло сплюнул и пошел прочь. Воистину, горбатого не исправит даже могильный холм. О чем думает этот бесчестный писака?

24
        В здании мэрии было еще темнее, чем на улице. И тишина здесь ощущалась почти материально. Залезть сюда и поискать какие-то ответы приставу показалось теперь не лучшей идеей, но разворачиваться и идти обратно теперь было не с руки. Санчес держался рядом. После инцидента с мертвяком гонора у журналюги, кажется, поубавилось. Ничего, это полезно. Хотел расследования, изучения профессии, пусть себе изучает. А то все интеллектом давил, сыщик несчастный. Детектив из бульварных романов!
        - Кто здесь?!
        Голос прозвучал резко и неожиданно. Ниро замер. Все мысли о попутчике мгновенно вылетели из головы. Рука вздернула пистоль, заметались светящиеся шарики у основания ствола. Только в следующую секунду сообразил, что мертвяки в городе низшие, безмозглые и на столь четкий вопрос мозгов у них не хватит. Кроме того, голос, что донесся сверху, был полон страха, звенел, как перетянутая струна. Значит, сверху были живые люди. Мертвякам бояться нечего.
        - Старший пристав отдела магического надзора Вероллы, Ниро, - отчетливо произнес он и добавил: «Не двигайтесь и не делайте глупостей, мы идем к вам».
        Санчес стоял притихший. Пристав махнул ему рукой, мол, топай за мной. И, не дожидаясь ответа, пошел вверх по лестнице, обнаружившейся буквально в нескольких шагах.
        Люди ждали на верхней площадке. Их было двое. Сухонький старичок с умными и проницательными глазами стоял впереди. Вид, несмотря на возраст, он имел боевой. А впридачу ко всему сжимал в руках оторванную от стула ножку с заостренным концом. За спиной старика стояла молоденькая девушка. На бледном миловидном личике блестели полные ужаса глазищи. Ниро опустил пистоль.
        - Доброй ночи, - поздоровался он внушающим доверие, успокаивающим голосом. - Кто вы?
        Старик помялся, оценивая ситуацию и опустил свое импровизированное оружие.
        - Меня зовут Салованни. До сегодняшнего утра я считал себя градоначальником Утанавы. Девушка Олия - мой секретарь.
        - А что случилось сегодня утром? - вклеился в разговор оживший вдруг Санчес.
        Старик повернулся к журналисту. Ниро почувствовал, что теряет внимание не только бывшего или настоящего, пес его разберет, мэра, но и интерес его секретарши. От этого почему-то стало обидно.
        - И что вообще тут происходит? - жестко произнес он, отвлекая местных от скользкого журналюги.
        - Кто бы знал, - суетливо заговорил мэр. - Вчера вечером все было в порядке. Сегодня утром вроде бы тоже, хотя не уверен. Идемте.
        Старик развернулся и уверенно зашагал куда-то в сторону от лестницы по коридору. Девушка засеменила за ним, послушная, как хорошая жена. Ниро и Санчес двинулись следом.
        Несмотря на темноту, Салованни двигался уверенно, словно ходил этим маршрутом много раз. Впрочем, так оно, должно быть, и было.
        Топать пришлось недалеко. Они прошли мимо трех дверей и остановились у четвертой. Мэр дернул ручку, открывая проход, и приглашающе кивнул:
        - Прошу.
        Девушка шмыгнула в дверь первой. Следом вошел журналист. Ниро со стариком постояли секунду, глядя друг на друга. Салованни кивнул на дверной проем. Пристав решил не спорить и вошел внутрь. За дверью оказалась довольно просторная приемная. Секретарский стол, обтянутый кожей диван. Стулья и кресла. Шкафчик. Последний подпирал запертую дверь.
        - Что там? - сухо спросил Ниро, кивая на шкаф-распорку.
        - Мой кабинет, - охотно пояснил Салованни. - Сегодня утром я, как обычно, пришел на работу, а там он. Кричит, суетится, требует. Пришлось закрыть дверь и…
        Мэр кивнул на шкаф.
        - На всякий случай. Потом я отправил Олию к местным магам и к начальнику отдела контроля, но она до них не добралась. Вернулась через пять минут перепуганная, потому что на улице мертвые. Ну и началось. Выглянул в окно, а там только мертвецы и ходят. Впрочем, у нас нейтралитет. Мы не выходим на улицу, они почти не лезут сюда. Что и не мудрено. Они сюда и при жизни не больно-то захаживали. Только он.
        Старик многозначительно кивнул на подпертую шкафом дверь.
        - А кто он-то? - спросил Санчес, избавляя Ниро от необходимости задавать глупый, хоть и вполне уместный вопрос.
        Старик с удивлением поглядел на журналиста, словно ответ был очевиден.
        - Бывший мэр, - объяснил он, как младенцу. - Прихожу я с утра пораньше к себе в кабинет. А он сидит за столом и орет, что наведет здесь порядок.
        - Он что, сумасшедший?
        - Нет, - покачал головой Салованни. - Он умер три года назад.
        - Все понятно, - отрезал Ниро, а сам подумал: «Интересно, почему до сих пор молчит местный Отдел Контроля. Или не молчит и информация уже передана в Вероллу?
        В любом случае, понять местные власти можно. Что у них тут на городишко: полтора мага, два полисмена. А если в самом деле оживили половину кладбища, с этим так просто не справишься. Другое дело, на что он рассчитывал? На чудо? Чудо случилось, пришел пристав. А если б он не ехал мимо? А если б Санчес не сбил того мертвяка на дороге? Мы бы ведь сюда не пришли».
        Ниро уперся плечом в шкаф, натужно крякнул.
        - Господин журналист, будьте так любезны, помогите, - сердито попросил снова застывшего Санчеса.
        Тот подошел ближе. Вместе шкафчик сдвинуть получилось быстрее и легче. Интересно, кто старику его сюда подставил? Или сам? Тогда силен мэр, силен. Хотя от страха у людей и не такое бывает. Этого Ниро за свою практику насмотрелся с лихвой. Перепуганные люди проявляют такие чудеса силы и ловкости, что позавидуют и спортсмены.
        - Отпирайте, - потребовал пристав.
        Старик поглядел оценивающе.
        - Вы уверены?
        - Вполне.
        Салованни кивнул секретарше. Девушка, так и не произнесшая ни единого слова, выхватила ключик и безропотно шмыгнула к двери. Заскрежетал замок. Хорошая секретарша, раз все понимает без слов и делает молниеносно. Были бы такие сотрудники в Отделе Контроля, цены бы отделу не было. А то у каждого сопляка, получившего жетон пристава, гонор до небес.
        Олия сделала шаг в сторону.
        - Не заперто, - прошептала едва слышно.
        Ниро кивнул. Поднял пистоль наизготовку и медленно опустил ручку. Дверь беззвучно распахнулась. Из кабинета пахнуло тлением. Искать бывшего мэра, несмотря на царящий в комнате мрак, не пришлось. Мертвяк гордо восседал за столом. Заметив распахнувшуюся дверь, он поднял голову и рявкнул удивительно мощно:
        - Кто-о позво-олил во-ойти без разрешения в мо-ой кабинет?
        Мертвяк говорил почти что связно, единственное что - потягивал «о». Это выглядело бы довольно забавно, если бы происходило днем и без участия трупов.
        - Отдел магического надзора, - отрекомендовался Ниро, чеканя слова. - Встаньте из-за стола. Руки за голову. На колени. Или я стреляю на поражение.
        - Кто-о по-озво-олил, - набычившись, повторил бывший мэр.
        Он медленно, как и было приказано, поднялся из-за стола. Навис над столешницей. Мертвые пальцы вцепились в край стола с такой силой, что едва не хрустнуло.
        Ниро молча качнул стволом пистоля, предписывая выйти на открытое пространство. Мертвяк подался в указанном направлении, а затем резко и мощно дернул руками вверх. Тяжелый стол с легкостью пушинки оторвался от пола и полетел вперед. В голове зародилось ругательство, но до языка так и не дошло. Пристав отшатнулся, выстрелил рефлекторно раз, другой. Стол чуть изменил траекторию полета, но зацепил-таки Ниро, сбивая с ног.
        Пристав повалился, боясь, что предмет меблировки переломает кости, но везение оказалось в этот вечер на его стороне. Стол зацепил лишь вскользь. Сбоку с проворством молодого сайгака прыгнул Салованни. В руках старика мелькнула ножка стула.
        Ниро вскочил на ноги, выбираясь на открытое пространство. Нынешний мэр уже подскочил к своему не до конца успокоившемуся предшественнику и всадил тому ножку стула в живот. Не дожидаясь продолжения, пристав выстрелил раз, другой, третий. Загрохотало. Комната наполнилась светом. Взвизгнул в последний раз мертвяк. Когда все утихло, стало ясно, что неожиданностей больше не будет.
        Ниро оперся на перевернутый стол. Дыхание давалось ему тяжело. Хоть и легкий, скользящий, но удар столешницей он все же схлопотал.
        - Недоработки в законе, - прохрипел он.
        - Что? - не понял Салованни.
        - Убивать их надо. Сразу. Без предупреждения и возможности высылки. Вот что.
        Ниро расправил плечи, распрямился в полный рост:
        - Идем, пора почистить ваш городишко, что бы здесь не произошло.

25
        - Сдадут, - уверенно говорил Винсент.
        В седле он держался не в пример лучше Пантора, потому мог позволить себе трепаться без умолку. Собственно, и позволял, пока ученик мага направлял все силы на то, чтобы удержаться на вихляющем задом животном и кое-как управлять им.
        - Тут ведь все просто. Смотри: они местные, мы пришлые, да в бегах, да книжка эта еще… Те мужики, с которыми вчера сцепились, книжку-то, может, и не вспомнят, а вот как ты молнии метать собирался, припомнят враз, только волю дай. А там и книгу, и некромантию подтвердят. И вся вина на нас. А они, понимаешь ли, чистенькие.
        С дороги они съехали в сторону и скакали теперь через лес, если прогулочный шаг лошадок можно было так назвать. Однако даже этого шага хватило для того, чтобы Пантор потел и пыхтел над каждой кочкой, переступаемой его кобылкой.
        - Зачем про людей гадости говорить? - все же пробормотал он.
        - Почему гадости? - удивился Винсент. - Они нас отпустили, лошадей нам дали. Помогли, чем могли. Теперь им впору о себе думать. Так что, как ни крути, нас виноватыми выставят.
        Пантор спорить не стал. Его сейчас занимал другой вопрос: что теперь? Еще вчера он был в бегах и вне закона, но вины за собой не ощущал и все было как-то… не по-настоящему, что ли. Где-то на краю сознания сидела невысказанная и не оформленная толком мысль, что все может перемениться. Что когда-нибудь к нему придут и попросят вернуться, потому что поймут, что он не виноват. Теперь все изменилось.
        Вчера он преступил закон. И не тогда, когда у него в драке само собой зародилось заклинание, запрещенное, но способное спасти жизнь. Это случилось позже, когда он сам, своими руками провел некромантический обряд и поднял на ноги половину кладбища Утанавы.
        Сутки назад он пытался существовать по привычным законам, хоть и был гоним ими, теперь же Пантор противопоставил себя закону. И с этим как-то надо было жить.
        С другой стороны, это же не он виноват. Если б его не поставили в такую ситуацию, не сделали виноватым без вины, не заставили бежать, он никогда бы не нарушил закон.
        - Эээ, Пантей, ты не прав.
        Ученик Мессера резко оглянулся, чуть не сверзившись с лошади. Рыжий смотрел с укором.
        - Что?
        - Что слышал. Нечего свою вину на других перекладывать.
        Винсент был необыкновенно серьезен. Только теперь Пантор сообразил, что какое-то время говорил вслух.
        - Не ты ли меня пару дней назад убеждал, что мне пора отмежеваться от системы?
        - Я ли, я ли, - кивнул рыжий. - И про магию говорил. И еще повторю. А если не говорил, то скажу. Я, знаешь ли, во многом не согласен с политикой Консорциума. Она мне не нравится. Но вчера вечером некий юный маг по имени Пантор повел себя неправильно. И дело вовсе не в запрещенной магии, которой он воспользовался.
        Винсент замолчал. Юный маг тоже не торопился говорить и спорить.
        Лошади мерно шли по лесной тропинке. Совсем рядом мелькали, чуть не бросаясь в лицо, хлесткие ветви деревьев и обманчиво пушистые еловые лапы.
        - Так в чем ты меня обвиняешь? - не выдержал ученик Мессера.
        - В безрассудстве и глупости.
        - Ты? Меня?
        Рыжий кивнул.
        - Я. Тебя. Зачем нужно было проводить этот обряд? Зачем нужно было делать это в нетрезвом виде? Зачем нужно было делать то, в чем ты не до конца разобрался, или не разобрался вовсе?
        Пантор притих и потупился. Винс говорил четко, чеканил слова, словно вгоняя гвозди в крышку гроба.
        - Детей наказывают за то, что они лезут туда, где опасно, просто так. Из природного хулиганства. Не понимая, что и как делают. Не имея никаких разумных причин и объяснений. Ты вчера повел себя, как ребенок. Потому речи о неправильной политике быть не может. Какая политика, какие взрослые игры, философии и споры, если ты ведешь себя как малолетка? Так что не надо, Пантей. Вчера ты был не на высоте. И законы Консорциума тут не причем. Ты ошибся по человеческим законам. А теперь оправдываешь себя несовершенством системы. Система несовершенна, только в данном случае это не аргумент.
        Пантор засопел, но так и не нашелся, что ответить. Рыжий увалень и разгильдяй был как никогда прав. Главное, себе не врать и держаться в рамках тех законов, что ставит собственная совесть.
        Ветки замелькали чаще. Не то лошадь набирала темп, не то лес сгущался. Темный, непроглядный, полный неизвестности.
        Что там за поворотом? И кто станет виноват завтра?
        Ученик мага тряхнул головой и, забыв о страхе, саданул пятками в лошадиные бока.
        Часть вторая
        ЗАПАХ СВОБОДЫ
        И АРОМАТ ЛЮБВИ

1
        За окном грузили трупы. Умерших, поднятых стараниями магов и вторично угробленных силами пристава, заворачивали в холстины, безо всякого уважения кидали на телеги и везли обратно на кладбище.
        Небо хмурилось. Моросил дождь. И без того унылые пейзажи уездного городишки нагоняли теперь просто смертельную тоску.
        Ниро отстранился от окна, задернул занавеску. Когда обернулся, лицо было мрачным. Полоснув тяжелым взглядом по двум перепуганным магам-недоучкам, прошел к столу и сел. В дальнем углу приютился тихий и задумчивый журналист. Санчес поглядывал на братьев без злости.
        Мартина и Лорку привели еще до завтрака, но пристав не стал допрашивать сразу. В этом деле торопиться не стоит. Это молодежь в бой рвется сразу. Всем им скорее-скорее, быстрее-быстрее. Ниро же по опыту знал, что излишняя поспешность только навредит и стоит проявить терпение. Помурыжить задержанных в ожидании и в неведении.
        Незнание собственного будущего напрягает любого человека. А ожидание хоть какого-то знания еще и раздражает. Клиент начинает нервничать, строить предположения о том, что будет. Продумывать варианты грядущего, прокручивать их в голове. Потом пытается не думать об этом, переключить мысли на что угодно. Вот только мысли сами возвращаются на накатанную дорожку, и снова, и снова бегут по замкнутому кругу. И через какое-то время такого метания подопечный будет готов к допросу куда лучше, чем если на него насесть сразу, когда внутри жарко бьется гордость пойманного зверя. Если правильно выждать, запал остынет, нервы расшатаются.
        Ниро перевел взгляд с одного из близнецов на другого. Кто из них кто, он не запомнил, да и не нужно это. Ему вообще ничего о них знать не нужно. Только информацию выжать по интересующему делу. А самими юными преступниками пусть занимаются те служаки, что приехали вчера из Вероллы.
        - Итак, голуби, - начал пристав, выбрав ту пугающе мягкую манеру речи, с какой обычно разговаривал его начальник Жорж Деранс, - поздравляю. Намагичить вы себе умудрились на тюремное заключение сроком лет так в тысячу.
        Он сделал паузу и еще крепче припечатал братьев взглядом.
        - Мы не… - начал было один.
        - Знаю-знаю, - мягко, но совсем не ласково перебил Ниро. - Вы не хотели. Вы не знали, что это незаконно. Вы не владеете такой магией. Все это я слышал много раз. Вы даже не представляете, как много. Разве что вы придумаете что-то новое?
        - Мы ничего об этом не знаем, - довольно твердо произнес второй.
        Пристав даже подивился, насколько бодро это прозвучало. Удивительно.
        - Ладно, - мягкость ушла из его голоса настолько молниеносно, что испуг в глазах молодых магов окреп. - Поговорим иначе. Вы провели магический обряд, относящийся к разделу магии, на который даже лицензия не выдается. Это запрет, табу. Вы нарушили закон. В том, что вы это сделали, сомнения нет. Заклинание у вас вышло достаточно сильное, чтобы его можно было отследить и через полгода. За вами шлейф тянется такой, что любой стажер из отдела контроля за магическими ритуалами, не задумываясь, укажет на вас пальцем. Результат вашего ритуала я лично гонял по всему городу двое суток. Если любопытно, можете выглянуть в окно. Так что учтите, что вы уже сосланы на острова пожизненно.
        Нависая над братьями, пристав поднялся из-за стола. Обошел кругом столешницу и встал над сидящими бок о бок магами, как преподаватель, поймавший школяров со шпаргалкой.
        - Вы думаете, я не знаю, как было дело? Хотите, я вам расскажу? Вы проводили обряд не сами. У вас самих на него силенок бы не хватило. Вместе с вами в ритуале участвовал заезжий маг. Ну, рассказывайте!
        Один из близнецов обреченно опустил голову, и пристав порадовался уже, что попал в точку. Ан нет. Второй дерзко вскинул голову и поглядел в глаза Ниро.
        - Зачем?
        - Хочу дополнить общую картину.
        - Нет, зачем это нужно вам, понятно. А нам это зачем, если, как вы говорите, мы все равно сосланы пожизненно? Скажем мы вам что-то или нет, ничего же не изменится.
        Ниро усмехнулся. Таких, якобы умных, сопляков он не любил больше всего. Ты преступник, тебя поймали с поличным. То есть мало того, что ты пошел против воли народа, против закона, так тебя ж еще и поймали с поличным. Имей смелость, признай себя виноватым, покайся. Так нет же.
        Рука сама собой потянулась туда, где уютно устроился усиленный боевыми заклинаниями пистоль. Пальцы стиснули рукоять. Неуловимым движением пристав выхватил оружие. Ствол уткнулся в лоб говорливого мага.
        Лицо парня побледнело, глаза заблестели отчаянной непоколебимостью.

«Нет, не выдержит, сейчас начнет говорить», - удовлетворенно подумал Ниро. Но не выдержал и заговорил совсем другой человек.
        - Господин пристав, - Санчес поднялся со своего места и даже подался вперед. - Это незаконно.
        Журналист вышел на середину комнаты и приостановился возле пристава. Мертвяки его забери. Кто просил высовываться?! Да еще так не вовремя.
        - Сядьте, господин О'Гира. Сядьте и не мешайте работать.
        - Так нельзя, - не сдался журналист. - По закону о правах человека…
        Пристав резко развернулся и полоснул яростным взглядом по борзописцу. Он двое суток гонялся за поднятыми мертвяками и повторно отправлял их на тот свет. Двое суток носился по городу и стрелял, спасая попрятавшееся, как тараканы, мирное население. А теперь…
        - Не мешайте работать, господин борзописец, - сквозь стиснутые зубы процедил Ниро.
        - Не забывайте, что вы здесь в качестве наблюдателя. И только. Если вам что-то не нравится, пойдите вон.
        - Но…
        - Без «но». Это не люди, а преступники. И закон тут сейчас только один, - Ниро тряхнул пистолем.
        Дуло вильнуло в сторону Санчеса, и журналист невольно отступил на полшага. Пристав повернулся к совсем притихшим магам. Резко поднял ногу и упер в сидение стула, на котором сидел тот из братьев, что оказался поговорливее. Тяжелый ботинок опустился аккурат между ног мага. Подошва опасно закачалась на краю стула, прищемляя плоть юноши в том месте, где подобные защемления особенно болезненны.
        Молодой человек взвыл, дернулся, порываясь спихнуть ногу пристава. Но в лоб его уперся ствол усовершенствованного пистоля. Маг замер. Нога пристава снова загуляла, то прищемляя, то ослабляя силу нажима. Юноша заерзал, извиваясь от боли, но не рискуя делать резкие движения.
        - Теперь ты, - жестко заговорил Ниро. - Ты прав, пожизненную ссылку на острова тебе при любом раскладе не скостят. И в лучшую сторону ничего не изменится. Но ведь есть и обратная сторона, правда?
        Маг, с прижатым подошвой пристава причинным местом, сдавленно всхлипнул.
        - Если ты, скотина, не начнешь говорить сейчас, для тебя не будет ссылки на острова. Я тебя пристрелю. И твоего благоразумного братца тоже. Понял?
        Маг дернулся, пискнул что-то бессмысленно-болезненное.
        Ниро убрал ногу, оставив при этом ствол прижатым к голове юноши. Достаточно доли секунды, чтобы нажать на спуск. А реакция у него хорошая и тело работает быстрее головы. Так что, если только парень дернется чуть резче, похоронит себя.
        Санчес вернулся в свой угол. Сидел недовольный, насупленный, но не ушел. Зато смотрел теперь с неодобрением. С осуждением даже. А и пес с ним.
        Взгляд пристава уперся во второго брата-близнеца.
        - Ну что, Мартин, может быть, ты мне расскажешь все по порядку, раз твой братец не желает со мной разговаривать?
        - Он Мартин, - пролепетал тот.
        - Что? - не понял Ниро.
        - Я не Мартин. Я Лорка. Мартин мой брат.
        - Да хоть святой Гораний, - обозлился пристав. - Если ты не начнешь говорить, я вышибу твоему братцу мозги.
        Лорка побледнел, хотя, казалось, дальше уже было некуда. Сглотнул судорожно.
        - Мне до трех посчитать? - грубо уточнил пристав. - Или сразу выстрелить?
        - Их было двое, - торопливо забормотал Лорка. - Мы встретили их в «Падающей звезде». У них сломался мобиль и была с собой книга. Старинная. А в ней некромантические заклинания и ритуалы…
        - Хорошо, - одобрил пристав. - А теперь вспоминай в подробностях. Будешь хорошо припоминать, доедете до островов вместе с братиком. Живыми и практически здоровыми.

2
        По узкой лесной дорожке стелился утренний туман. Лошадь шла вяло, будто подремывала на ходу. А может, и в самом деле дремала. Ее ведь, как и седока, подняли ни свет ни заря. От мерного покачивания невыспавшийся Пантор тоже клевал носом. Зато Винсент чувствовал себя великолепно. Да и старик Колидр не жаловался, хотя шлепал в отличие от мага и его приятеля на своих двоих.
        Колидра приятели взяли в проводники накануне вечером. Когда дорога, что худо-бедно тянулась от самой столичной окраины, уперлась в небольшую деревушку, и стало окончательно ясно, что до границы сами они не доберутся. Проводника, как ни странно, нашел Винсент. Он, по обыкновению, вызвался сходить до деревни и запастись провиантом. Пантор по привычке вяло запротестовал, но сдался, когда Винсент помянул, что ученика практикующего некроманта станут искать в дальних уголках Объединенных Территорий скорее, чем беглого недоучку с Веролльского кладбища. Пантор согласился, стреножил лошадей и уселся рядом в ожидании неприятностей.
        Однако, рыжий приятель вместо того, чтобы притащить очередную кучку проблем, приволок мешок с провизией и забулдыжного старичка. Последний представился Колидром. От Колидра пахло сидром. Глазенки старичка блестели купленной преданностью.
        - Скучал без меня? - улыбнулся рыжий, пока Пантор приглядывался к забулдыге.
        Колидру было, по всей вероятности, лет шестьдесят, но выглядел он постарше. Паршиво выглядел. Зато благоухал прилично, не как обычные деревенские пропойцы. Впрочем, запах все равно был хмельным.
        - Это что? - брезгливо поморщился Пантор.
        - Я же представился, - пожал сухими плечами старик.
        - Он знает, как добраться до Дредстауна, - поделился Винс, придав голосу значимости.
        - Куда? - не понял Пантор.
        - Молодые люди, что вы мене морочите? - заворковал старик, снова встревая в разговор. - Вам надо перейти границу, или я зря трачу время?
        От такого поворота Пантор растерялся. Поглядел на Винсента непонимающе. Тот в свою очередь успокаивающе кивнул старикану.
        - Не напрасно. Не забывай, что я оплатил задаток.
        - У мене хорошая память, - разулыбился старик, демонстрируя прореженные не то чьим-то кулаком, не то цингой зубы. - Таки я не забыл, что в Дредстауне вы заплатите вдвое.
        Винсент кивнул. Перехватив непонимающий взгляд Пантора, поспешил с разъяснениями:
        - Он проводник. А Дредстаун - это ближайший приграничный городок. Он нас проводит. А его брат поможет перебраться через границу.
        - Брат такой же пройдоха? - с сомнением поинтересовался Пантор.
        - Не надо клеветать на моих родственников, молодой человек, - снова заворковал Колидр. - Мой брат серьезный человек, занимается солидным делом.
        Одного взгляда на старика было достаточно, чтобы усомниться в подобном заявлении. Ученик Мессера с подозрением поглядел на Колидра, перевел взгляд на Винса.
        - Его брат занимается контрабандой, - охотно пояснил рыжий.
        - Я же говорю, - подтвердил Колидр. - Уважаемый человек, серьезный делец. Все будет как по нотам. Вы платите, брат переправляет.
        - Что переправляет? - не понял Пантор.
        - Нас, - пояснил Винсент, но старик заглушил его.
        - Какая разница, что переправлять? Вы платите, он переправляет. Хоть вагон бобов, хоть флакон чернил, хоть все правительство Объединенных Территорий, чтоб они были здоровы.
        И Пантор согласился на старого пропитого прохиндея.
        Наутро Колидр проснулся первым и трезвым, поднял приятелей и повел их через лес совершенно неведомыми тропами. Старик шел впереди, вел в поводу лошадь Пантора, и ученик мага трезво рассудил, что запросто может позволить себе подремать. Прежде он никогда бы не уснул в седле. Слишком трясло. Но сейчас сказывалась усталость, и Пантору, чтобы заснуть, достаточно было, казалось, прислониться к чему-то или присесть, чтобы не трогали.
        - Тпру! Стой, животная.
        Ученик Мессера дернулся и широко раскрыл глаза.
        Лес поредел, за непроглядной прежде стеной деревьев наметился просвет. Редкий туман полз между черных стволов, ускользал дальше, спускаясь в низину.
        - Что там? - притормозил рядом Винсент.
        - Туман, - поделился наблюдением Пантор.
        - Ручей, - поправил старикан-проводник. - А по ту сторону ручья - поля и пригород Дредстауна, чтоб он стоял вечно.
        - Это мы уже до границы добрались? - восторженно спросил Винс. - Лихо.
        - До границы далеко, - покачал головой Колидр. - Это я вам говорю со всей значимостью. Город, конечно, приграничный, но от него до заставы еще ехать и ехать. Но мы и не поедем. Зачем нам ехать? Остановимся в городе, подождем, пока у брата случится-таки оказия, а там вас…
        Старик лихо присвистнул, решив не вдаваться в подробности и не тратить слова.
        - Слезайте, - добавил он. - Там склон. Верхом будет нехорошо. Можно, конечно, и верхом, но если свернете шеи, не говорите потом, что Колидр вас не предупреждал. Потому что Колидр всегда и всех предупреждает. Такой у меня закон.
        Пантор боязливо развернулся в седле и, нелепо раскорячившись, пополз с лошади. Выглядело это, должно быть, комично, но, сидя верхом, магу было не до мыслей о том, как он выглядит. Тем более и смотреть на него некому. Разве что старый выпивоха, ну, так он не девка.
        Ноги коснулись земли и ученик Мессера почувствовал облегчение. Несмотря на то, что верхом ехали несколько дней, привыкнуть к лошади он так и не смог. В отличие от мобиля, животное казалось чем-то своенравным, непонятным и неуправляемым. Когда поделился этой мыслью с Винсом, рыжий только фыркнул презрительное «дите цивилизации».
        Рыжий спрыгнул лихо, будто всю жизнь только на лошадях и ездил. Подхватил коня за уздцы.
        - Мы готовы.
        - Погоди, - одернул Пантор. - Мы что, в город пойдем?
        - А вам что-то мешает туда заглянуть? - влез в разговор старик, хотя ученик мага специально отошел в сторону и оттащил приятеля подальше от ушей Колидра. Да и говорил предельно тихо.
        - Уважаемый, оставьте нас на минуту, - стараясь быть вежливым, попросил Пантор. - Нам с другом надо поговорить.
        - Говорите, говорите, - проворковал проводник. - Вы мене не мешаете. Но если вы опасаетесь идти в город, потому, что кто-то из вас в розыске, таки напрасно вы опасаетесь. В Дредстауне никому нет до вас дела.
        Пантор забыл про рыжего приятеля и во все глаза таращился на старика. Выпивоха говорил странные вещи. Можно было бы предположить, что он просто пьян, если б только ученик Мессера не знал, что это не так.
        - Что значит «в розыске»? И что значит «нет дела»?
        - То и значит, - охотно залопотал старик. - Или вы думаете, в Дредстауне живут люди, которым нечем заняться? Таки смею вас заверить, у них полно своих дел, чтобы обращать внимание на всех, кто проходит через город в обоих направлениях.
        Пантор опешил. Либо старик безбожно врал, либо… Картина мира пошатнулась и крепко провисла.
        - Но… а пограничники? - промямлил Пантор.
        - Пограничники на границе. Отдают долг своей Объединенной родине. В город они не суются, разве что за выпивкой и прочими естественными нуждами женского пола легкого поведения. И с пограничниками мы договоримся, я обещал. Брат договорится. Только платите. Он серьезный человек, он имеет серьезные связи.
        - А мэр, или люди из отдела магического надзора? - не сдавался маг.
        Рыжий устал слушать и, тяжело вздохнув, отошел в сторону, демонстративно показывая, что пора завязывать болтать.
        - Магического надзора у нас нет, - ворковал старик. - Последнего пристава похоронили два года тому. Пока написали в Вероллу, пока то да се, год прошел. Из Вероллы обещали новых приставов прислать, но так и не прислали. Ждем. А мэр у нас хороший человек. Он же понимает, что на тех, кто поперек границы ходит на Север и обратно, делаются деньги.
        - Деньги контрабандистов.
        - Деньги города. Налоги, казна, бюджет. Чтобы пересечь границу, надо заплатить. Кому заплатить? Я таки отвечу. Вы платите человеку, который проведет вас на ту сторону. Например, моему брату. Это серьезно, не смейтесь, что вы смеетесь? Мой брат имеет свое дело, которое кормит всю нашу семью. А до того мой отец и его брат, мой дядя… но это долгая история. Таки что я хотел сказать? Вы платите брату. Брат платит пограничникам, чтобы им всегда хватало денег на выпивку. Брат платит мэру, чтоб он был здоров. Вы знаете, сколько он платит мэру? Вы таки не знаете. Город бы обнищал, если бы солидные люди вроде моего брата не платили мэру. За то, что деловые люди платят в городскую казну, господин мэр, пусть будет долгой его жизнь, закрывает глаза на то, каким образом приходят в казну эти деньги. Пограничники имеют деньги, мой брат имеет деньги, господин мэр имеет деньги, горожане таки тоже имеют деньги. Или вы думаете, только мой брат и господин мэр хочут кушать? Таки нет. Кушать хочут все. И все счастливы.
        Винсент, потоптавшись в сторонке и так и не дождавшись хотя бы малейшего внимания к себе, вернулся. На Пантора поглядел недовольно.
        - Слышь, Пантей, пойдем уже. Есть охота. А еще вымыться и прилечь. Надоело по лесам шататься. Они живут иначе, чем ты привык. Им что законник, что беглец - без разницы. Законник даже хуже, он помешать привычному устою может.
        - И что, мэр не ставит в известность Консорциум о таких вопиющих нарушениях? - не услышал приятеля Пантор.
        - А оно ему надо? - удивился старик. - У нас маленький город. Веролла от нас далеко, Консорциум тоже. Нам надо выживать. Правительство помогает нашему городу? Вы думаете? Таки я вам скажу: нет. Правительству на нас наплевать. У Консорциума свои заботы. В Веролле своя жизнь. И так было всегда. Мне шестьдесят четыре года и сколько я помню, нами никогда никто не интересовался. И скажите вы мене, почему мы должны интересоваться тем, что придумал ваш Консорциум в вашей Веролле?
        Старик поглядел на Пантора. Тот стоял совершенно растерянный. Все это безумно походило на провокацию, но старик был настолько искренним, что, казалось, провокатором не может быть по определению.
        Но не могло же быть так, чтобы на территории ОТК совершенно безнаказанно жили люди с такими антигосударственными устоями. Это же практически заговор, или… Или это не укладывалось в голове.
        - Но воля народа… - пробормотал ученик Мессера. - Как же государственное мышление?
        Лицо Колидра стало строгим, глаза посветлели, как у в хлам пьяного предсказателя.
        - В тот день, когда придет новый мэр с государственным мышлением и начнет соблюдать здесь столичные порядки, город умрет. И народ, живущий в этом городе, умрет вместе с ним. Вы таки правда считаете, что воля народа в стремлении к самоубийству? Я не знаю ваших столичных порядков, но одно таки я знаю точно. Народ хочет жить. Любой народ. Скажу больше, народ хочет жить хорошо. Вы хорошо живете?
        Пантор замялся. В роли беглеца и нарушителя закона, который он до недавнего времени и не нарушал, он себя чувствовал не слишком славно.
        - Не отвечайте, - одернул Колидр. - Я скажу за себя. Я народ, и мне хорошо. Но не потому, что я живу по законам какой-то столицы и какого-то Консорциума, которые не подозревают даже о моем существовании. Таки нет. Я живу хорошо, потому что у меня есть семья, дело. Потому что я работаю, а потом могу сесть, отдохнуть. Вкусно покушать и выпить несколько кружечек сидра. И эту возможность дает мне наш мэр, а не ваш Консорциум. И я таки вам скажу, если случится беда, я грудью встану за своего брата и за нашего мэра, но таки палец о палец не ударю за ваш Консорциум. Потому что кормит меня брат и мэр, а Консорциум просто знает, что здесь есть какой-то городок и он подчиняется этому самому Консорциуму.
        - Все? - грубо встрял Винсент. - Озарение пришло к тебе, Пантей? Тогда пошли уже в город. Я жрать хочу. А Колидр выпить за мой счет и за твое здоровье.
        - С великой радостью, - глазки старика стали маслянистыми.
        Не говоря больше ни слова, Колидр подхватил Панторову лошадку под уздцы и повел к откосу.

3
        Молодой пристав, примчавшийся из Вероллы по вызову мэра Утанавы, дежурил в коридоре. К себе на допрос Ниро его не пустил. Он уже жалел и о том, что впустил журналиста. Санчес топал следом и тоже особой радости от созерцания допроса не выказывал. Ну и пес с ним.
        Ниро остановился возле молодого пристава, тот вытянулся по струнке. На старшего смотрел с обожанием и преданностью. Еще бы, допроса он не видел, а в остальном-то Ниро герой. Отдел Магического Надзора на послание градоначальника среагировал быстро. Прислал целую команду молодняка под руководством юного пристава, что стоял сейчас перед Ниро.
        Молодняк ехал, готовясь к самому худшему. Ожидая приключений и боясь их. А тут оказался старший пристав, который выполнил всю грязную работу. И все, что осталось молодняку - добить тех мертвяков, которых не успел прищучить Ниро.
        Причем недобитки уже почти не сопротивлялись и выглядели мишенями легкими, не сложнее, чем в тире.
        Еще недоставало виновников катавасии, но и их старший пристав уже вычислил. Не то сам, не то с помощью своего знаменитого друга, известного каждому, кто хоть раз держал в руках «Огни Вероллы». Так что с поимкой проблем не было. Единственной оговоркой была просьба Ниро дать ему возможность побеседовать с преступниками. Но кто же станет перечить старшему по званию, да еще и человеку, который так помог с закрытием дела. Это было бы просто неблагодарностью.
        Все это было написано у молодого пристава на лбу большими буквами, какими «Огни Вероллы» печатают заголовки. Ниро доброжелательно улыбнулся.
        - Все, господа, вы можете забирать преступников для транспортировки в столицу. Будьте осторожны с ними. Для того, чтобы поднять половину кладбища даже такого городка, как Утанава, надо быть очень неслабым магом.
        - Спасибо, господин старший пристав, - от души выпалил молодой коллега. - Я обязательно упомяну в отчете о вашей неоценимой помощи.
        - Это не обязательно, - расщедрился Ниро. - У меня к вам будет еще одна маленькая просьба, коллега. Вы ведь работаете с отделом Жоржа Деранса? Передадите ему от меня письмо? Только лично в руки.
        Санчес молчал до самого мобиля. Возможно, молчал бы и дальше, если бы Ниро не заговорил с журналистом.
        Пристав уселся поудобнее, хлопнул дверцей и долго смотрел на убегающие улицы залитого мерзким дождем городишки.
        - Господин журналист, вы решили меня игнорировать? - спросил, не отрываясь от окна.
        - Нет, - довольно спокойно отозвался белобрысый, глядя на дорогу. - Просто не имею желания сказать вам что-нибудь грубое. Предпочитаю молчать.
        - У вас появилась причина грубить? Вот как? По-моему, это вы мешали мне работать.
        Санчес вспыхнул, но, скрежетнув зубами, подавил вспышку ярости.
        - По-моему, вы не работали, а занимались вещами постыдными.
        - Вы же костерили систему и намекали на несовершенство законов? Нет?
        - Это вы таким образом решили усовершенствовать систему? К порядку через хаос? Славно. Вы рассуждали о законах, вы говорили о правде и о воле народа. И что в итоге?
        - В итоге я допрашивал преступников, пытаясь выудить из них информацию о другом преступнике. Народ хочет, чтобы преступник был наказан и изолирован. Как я этого добьюсь, народу не важно.
        - Даже если вы добьетесь этого, наступая народу на яйца? Законник вы фигов!
        - Прикусите язык, господин журналист, - рассердился Ниро. - Я вас не заставлял ни смотреть на допрос, ни ехать со мной. Все было исключительно по вашей доброй воле. И кстати, если бы не я, вы бы запросто могли оказаться сейчас на кладбище. Так что заткнитесь и рулите.
        - Вот потому я и молчал, - меланхолично откликнулся Санчес. - Как вы можете говорить о законе и нарушать права человека…
        - Я не нарушал прав человека. Я даже прав преступника не нарушал. Заключенный получил все, что ему полагалось по закону.
        - Даже сверх меры, - оскалился О'Гира.
        - Приберегите свой яд для ваших читателей. Если хотите трепать языком, лучше скажите, что думаете по делу.
        - Ничего не думаю, - злорадно отозвался Санчес. - Вы у нас пристав, вот вы и думайте.
        Ниро отвернулся к окну. За стеклом неслись поля и перелески. Дорога поплохела и сузилась. Впрочем, приставу теперь было не до пейзажей. Нужно было посоветоваться, обсудить сложившуюся ситуацию. Санчес на роль советчика подходил как нельзя лучше. Во-первых, он знал все подробности дела. Во-вторых, был единственным попутчиком. Ну и наконец, стоило признать, что голова у журналиста работает как надо. Вот только при сложившейся ситуации и выбранном тоне разговора выжать из борзописца требуемое можно было только одним способом - сдаться и попросить. А просить у журналюги чего-то пристав категорически не желал.
        Ситуация выходила патовая. И Ниро мучался.
        Он уже почти готов был сдаться, когда белобрысый сжалился и сам подал голос.
        - О чем задумались, господин пристав?
        - Думаю о другом преступнике.
        Первый по описаниям колдунов-недоучек походил на их клиента. И книга, о которой Лорка, разговорившись, трещал без умолку, подтверждала подозрения. Выходило, что расчет был верным, и они на правильном пути. Ученик Мессера движется в этом направлении, и книга у него. Но вот второй преступник сбивал с толку.
        - Не думайте о нем, - посоветовал Санчес, заметив терзания, написанные на лице пристава. - Это случайный человек. К нашему делу он вряд ли имеет отношение.
        - Откуда такая уверенность?
        - Он не участвовал в обряде, - передернул плечами журналист. - За ним вообще не замечено магических действий. Вы заметили, что он упоминался, только когда речь шла о знакомстве и драке в кабаке? И в этой драке поминались магические способности вашего клиента, а не этого второго. Так что ни к Мессеру, ни к его ученику, ни к книге этот второй отношения не имеет. Во всяком случае, никакого магического отношения. Меня больше занимает другое.
        Журналист откинул голову на спинку и чуть вильнул в сторону, повинуясь изгибам дороги.
        - Что же? - не удержался от вопроса пристав.
        - Наш маг сейчас может быть напуган и ждать, что мы вот-вот сядем ему на хвост. Что он будет делать?
        - Поедет прямо до границы, или затаится где-то в лесу.
        - Или, - передразнил Санчес. - Я и сам знаю, что или. Вы мне точный ответ просчитайте.
        - Как я вам его просчитаю? - спросил Ниро.
        Санчес еще сбавил скорость и повернулся к приставу, посмотрел как на идиота.
        - Но вы же изучали его личное дело?
        - Ну? - не понял Ниро.
        - Это я вам должен сказать «ну», - обозлился Санчес и поддал по газам.
        Ниро снова уткнулся в окно и задумался. Личное дело ученика Мессера он, конечно, изучал, но что с того? Он же не провидец. Может, парень напуган, а может, и не напуган вовсе, а притаился где-то рядом и готовит что-то гнусное. Вон как мертвяков с кладбища взбудоражил.
        - Вообще, тут что-то странное, - снова поделился он мыслью. - Я такой силы магов за всю свою карьеру не встречал. Эти двое, которых мы взяли - никто. Пустое место. Выходит, тот, который ушел, неимоверно силен. Я вот думаю…
        - А вы умеете? - ввернул Санчес.
        - Я думаю, - пропустил мимо ушей остроту пристав, - может быть, этот ученик мага вовсе и не ученик. Может, это маг. Сильный, умелый, хитрый. А все остальное прикрытие. Ведь от этого старого Мессера тоже никто не ждал такой силы. То есть, по данным из отдела контроля за магическими ритуалами, выходит, что старик провел обряд, которого провести не мог чисто физически. Теперь эти двое. Олухи деревенские! Они же ни на что не способны. Но они вместе с учеником не самого сильного мага проводят обряд, от которого встает половина кладбища.
        - И из этого вы делаете вывод, - подтолкнул журналист.
        - Что все дело в ученичке. Не Лорд Мессер, а он - могучий маг, а раз это он, то, возможно, он связан с Ионеей.
        Санчес усмехнулся.
        - Вот не пойму: это паранойя, фантазия или глупость? Господин старший пристав, перестаньте выстраивать домыслы, достойные беллетриста, и обратитесь к разуму. Ведь есть же в вас хоть крупица его.
        - У вас есть другие предположения?
        - Есть, - кивнул журналист. - Одно. Но оно просто и на поверхности. Дело не в магах, а в книге. Именно благодаря ей мы сталкиваемся с магическим выбросом такой силы.
        - Чушь, - огрызнулся пристав скорее из принципа.
        - Если это чушь, то откуда такое внимание к книге со стороны вашего начальства? Учитесь думать, господин пристав. Это не такая вредная привычка.

4
        Дредстаун оказался приземистым и основательным. Эдаким низкорослым крепышом, вросшим в землю. Стены домов казались глухими. Окна были мелкими и располагались довольно высоко, либо вовсе начинались от второго этажа. Двери тоже смотрелись массивно и основательно.
        Пантор подумал, что вышибить такую дверь в одиночку, хоть плечом, хоть при помощи магии, будет не просто. Если вообще возможно.
        Город был мрачен и недружелюбен. Узкие улочки, петляющие между глухими стенами близко стоящих домов, сливались в жутковатый лабиринт. Если верить детским сказкам, то в сердце такого лабиринта живет чудовище. В центре Дредстауна чудовищ не обнаружилось, только торчала похожая на бастион мэрия.
        Дома и улочки выглядели на одно лицо. Пантор оглядывался с опаской. Заблудиться здесь казалось легче легкого. Но Колидр чувствовал себя в этом странном отталкивающем лабиринте, как рыба в воде. А магу было неуютно. Винсент, напротив, с любопытством оглядывался по сторонам, напоминая деревенского зеваку, впервые попавшего куда-то за пределы своей деревушки.
        - А чего это окон нет? - поинтересовался рыжий у проводника.
        - Так ведь на границе живем, - пожал плечами старик. - Нам тут не до садов и фонтанов. Если таки северяне, чтоб им хорошо жилось, решат напасть, так нас первым делом бить станут. Так что, мой дом - моя крепость.
        - А что, могут напасть? - заинтересовался Пантор.
        - Сколько себя помню, не нападали, - отозвался Колидр. - Но так еще во времена моего деда строили. Значит, была нужда. Таки была опасность. А раз один раз была, значит, и другой может быть.
        - Железная логика, - усмехнулся Винсент.
        - Традиция, заведенная предками, - с неожиданной серьезностью заявил старый прохиндей, - взялась не на ровном месте, молодые люди. Любая традиция может показаться неважной, глупой, устаревшей и надуманной. Но в основе каждой здравое житейское зерно. Уж это вы мене поверьте. Так что верность традициям не такая глупость, как вам, молодым, кажется.
        Колидр свернул в очередной проулок. Улочка закончилась тупиком. Серые стены трех домов утыкались друг в друга. Окна начинались со второго, а то и с третьего этажа. Внизу располагались лишь массивные наглухо закрытые двери, больше походившие на ворота. От всего этого возникало ощущение, будто бы они попали в колодец.
        - Постоялый двор, - в ответ на недоумение на лицах пояснил проводник. - Кстати, у меня есть традиция. Всякий раз, приезжая в город, я первым делом пью здесь сидр. Вы платите.
        Постоялый двор, как назвал его Колидр, официально именовался не иначе как гостиница «Лучшая». Находилась она, как выяснилось, на противоположной окраине города. Пантор с таким обозначением согласен не был, видал он гостиницы и получше. Особенно в столице. Но, на всякий случай, смолчал. Отношение к постояльцам оказалось значительно лучше, чем можно было ожидать по внешнему виду заведения. Воротоподобные двери вели в огромный зал. Пустой и гулкий. Направо уходил пандус, возле которого караулили механики: видимо, вниз отгоняли мобили тех постояльцев, что добрались до «Лучшей» на колесах. Оттуда тянуло машинным маслом и свежим запахом, как после грозы, с каким обычно работает движитель. Разгуливая по залу, запахи смешивались с ароматами конюшни. Сеном и навозом несло слева. Оттуда к ним метнулся молодой мужчина в высоких кожаных сапогах. Подхватил лошадей, походя пообещав, что все будет в наилучшем виде.
        Пантор потянулся было в карман, чтобы бросить конюху пару монет, но Колидр заметил движение. Старческие пальцы перехватили запястье. Маг поглядел на старика с удивлением. Проводник покачал головой.
        - У нас это не принято. Можете обидеть.
        - Что ж он, бесплатно работает? - шепотом спросил Пантор, кивнув в спину уводящего лошадей конюха.
        - Нет, зачем же? Все включат в счет, когда вы будете выселяться. Таки поверьте, они себя не обидят.
        Пантор едва заметно напрягся. Это не укрылось от глаз проводника. Старик мерзенько хихикнул.
        - Не переживайте, молодой человек, вы здесь не надолго. И услуги этого заведения будут стоить вам дешевле, чем в столице.
        Маг припомнил оговоренную сумму, которую должен был выплатить за переход через границу, а затем счет в одном из столичных ресторанов пару месяцев назад, и заметно успокоился. Цены в Дредстауне разительно отличались от Веролльских.
        Колидр с прытью, которой за ним ранее не замечалось, метнулся через залу и поскакал вверх по узкой длинной лестнице, что вела на второй этаж. Проворству его позавидовал бы и двадцатилетний.
        - Не иначе старику традицию поддержать не терпится, - пропыхтел в ухо Винс, который тоже едва успевал за разогнавшимся вдруг проводником.
        Ступени завершились широкой площадкой. Лестница выпрыгнула в небольшой вестибюль. Запахи здесь стояли благородные и обстановка была на удивление изысканной.
        По коридорам в две стороны уходили мягкие ковровые дорожки. Прямо устремлялась вверх еще одна лестница - широкая, с аккуратными перилами и также устеленная ковровой дорожкой. Стены украшали картины в дорогих рамах. В самом вестибюле стояли мягкие, обтянутые кожей диваны и аккуратные журнальные столики. Пахло деревом, кожей, дорогим табаком и еще чем-то едва уловимым. Пантор присвистнул и присел на диван.
        - Молодой человек, вы таки не в лесу, чтоб вам быть здоровым, - покачал головой Колидр.
        Сам он и выглядел, и пах так, словно неделями жил в том самом лесу, но держался гордо. Будто бы этот «постоялый двор», как он окрестил гостиницу, принадлежал если не ему, то его брату. Пантор безмолвно проглотил замечание и приготовился ждать. От нечего делать подцепил с журнального столика «Огни Вероллы», боясь увидеть там собственный портрет рядом с какой-нибудь Ионеей Лазурной. Но не обнаружил даже заметки о разыскиваемой чародейке. Пролистал газету от конца к началу, и с удивлением понял, почему. «Огни Вероллы» были месячной давности.
        Ученик Мессера поглядел на старика с немым вопросом, тот лишь пожал плечами:
        - Газеты до нас доходят с небольшим запозданием. Случись завтра переворот, мы узнаем не раньше, чем через несколько недель. А то и через несколько месяцев.
        - Не стоит так говорить, - пожурил Пантор. - Про перевороты. Это опасно.
        Колидр поглядел непонимающе.
        - Пантей, - встрял в разговор Винс, - это не тот город. Здесь можно говорить разные вещи, не особенно опасаясь, что тебя посадят. До Вероллы далеко, до Консорциума высоко.
        - Не называй меня так, - поморщился Пантор.
        В словах Винсента была правда. Задним умом он понимал это. Но так просто смериться с тем, что Пантор уже начинал понимать и принимать мало-помалу, маг не мог. Все же тот мир, к которому он привык с детства, разительно отличался от того, в котором ему приходилось жить и выживать последние недели.
        Как-то все перевернулось с ног на голову и понеслось невесть куда.
        Ждать пришлось недолго. Через несколько минут появился солидный усатый господин в аккуратном дорогом костюме.
        - Здравствуйте, уважаемые, - приклеил улыбку усатый. - Чем могу быть полезен?
        - Нам нужна комната на… - начал было Пантор.
        Солидная рожа скисла, усы обвисли.
        - Свободных номеров нет, - покачал головой усатый.
        - Как это? - опешил ученик Мессера.
        - Погоди-ка, - отстранил Пантора старик и поглядел на солидного усача так, как пристав смотрит на проштрафившегося мага.
        - А ну-ка, - добавил Колидр, уже усатому и, подхватив его за локоток, потащил в сторону.
        Выглядело это столь бесцеремонно, что молодому магу показалось - все! Сейчас старого прохиндея отволокут в местную кутузку, а их с Винсентом запрут там же за компанию и тогда…
        Солидный господин вскинулся, выдергивая рукав из цепких пальцев проводника, загудел что-то недовольное, но слов уже было не разобрать. Голос звучал нарочито тихо и глухо, а отошли усатый с проводником на достаточное расстояние.
        - Может, смоемся, пока не поздно? - едва слышно спросил Пантор у рыжего приятеля, глядя, как старик Колидр снова хватает усатого за рукав. - Если его сейчас заберут, мы, скорее всего, тоже попадем в каталажку.
        - Погоди, - одернул Винсент.
        Он внимательно следил за перепалкой двух мужчин. Беседа выглядела едва не театральным представлением. Усатый был недоволен, он жестикулировал, яростно размахивал руками и тряс головой. Из его гудящей на одной ноте речи порой выскакивало сердитое: «я не могу!», «мест нет», «забронировано», «да пойми же ты, старая вешалка…»
        Колидр в колоритности собеседнику не уступал. Он говорил совсем неслышно, тихим вкрадчивым шепотком. При этом с периодичностью, достойной метронома, подергивал солидного мужчину за рукав тонкими, цепкими, как у хищной птицы, пальцами. Разобрать, что он говорит, тоже было невозможно, но на отдельных, наиболее эмоциональных местах все же вырывалось и доносилось до слуха: «не крути мене мозги», «свободный этаж», «мой брат», «вспомни лучше про должок, жирный осел…»
        После упоминания об осле и неведомом долге усатый вдруг съежился и растерял весь запал. Колидр отпустил рукав и добил собеседника несколькими едва различимыми фразами. Последняя сопровождалась резким тычком указательного острого птичьего пальца в толстый, обтянутый дорогой тканью живот. Усатый развернулся и, покорно изобразив улыбку, вернулся к Пантору с Винсентом. Он улыбался, но улыбка была словно приклеенной, а сам усач выглядел, как побитая собака.
        - Господа, у меня для вас есть два номера. Надеюсь, вас устроит третий этаж? Цена лояльная. На этаже, кроме вас, пока никого. Постояльцы должны появиться сегодня-завтра. Беспокойства они вам не создадут. Надеюсь, и от вас беспокойства не будет.
        - Нет, конечно, - с благодарностью отозвался Пантор.
        - Мы будем вести себя очень тихо, - подтвердил Винсент. - А скажите, милейший, где в вашем заведении можно выпить? И, может быть…
        Винс замялся, склеил конспиративную рожу и добавил утробно:
        - В смысле девочек… Ну вы понимаете?
        Скисший усач окончательно понурился.
        - Ресторан налево по коридору. С эээ… ну вы понимаете… Боюсь, у нас не совсем то заведение. Идите за мной, я провожу вас в номера.
        Солидный господин полоснул ненавидящим взглядом по Колидру. Тот не обратил на усатого никакого внимания.
        - Я таки подожду вас в кабаке, - подмигнул молодым людям старик. - Мене надо поддержать традицию.
        И направился туда, где, по словам толстого усача, находился ресторан.

5
        Третий этаж оказался еще более шикарен и совершенно пуст. Номер Винсента находился в начале коридора, практически возле самой лестницы, номер Пантора оказался прямо напротив. Рыжий только бросил в номере нехитрые пожитки и увязался следом за усатым господином и приятелем-магом. Солидный сдержанно показал Пантору номер и ушел явно недовольный, но с натянутой чуть не до ушей, вымученной улыбкой.
        Винс пошел вместе с ним до двери, и молодому магу показалось уже было, что рыжий уйдет и даст ему хоть четверть часа спокойно побыть наедине с самим собой. Не тут-то было. Лучезарно улыбнувшись усатому, Винс вытурил того в коридор, прикрыл дверь.
        - Слушай, Пантей, а мы хорошо устроились.
        - Не называй меня так, - буркнул Пантор.
        - Понятно, - протянул Винсент. - У моего дорогого друга опять меланхолия.
        - С чего ты взял? - делано взбодрился маг.
        - Когда у тебя хорошее настроение, тебе все равно, как я тебя называю, - ехидно подметил рыжий. - Чего тебе теперь не так?
        Пантор плюхнулся на кровать, прямо поверх шелкового одеяла. Что не так, он понять не мог, но что-то не нравилось. А может быть, уже выработалась привычка жить с оглядкой и ждать, когда придут приставы, арестуют и сошлют на острова к живым мертвякам и опальным магам на вечное поселение.
        - Почему у них весь этаж пустой? - спросил он, наконец, скорее у себя, чем у Винсента.
        - Гостей ждут. Важных, - пожал плечами Винс. - Ты же слышал, как они с Колидром нашим лаялись.
        Пантор резко сел, и посмотрел на рыжего приятеля, чуя, что начинает заводиться. Тот прогуливался по комнате, разглядывая картины на стенах и статуэтки на комоде.

«Все-то у него просто», - мелькнула мысль. Может, все и просто, но какое-то неприятное ощущение от местных усачей и проводников оставалось. Какая-то фальшь чувствовалась. А ощущениям своим юный маг привык доверять.
        - Хорошо, а чего он нам тогда номера уступил? Два шикарных номера по бросовой цене. С чего бы? Колидр его уговорил? А кто он такой?
        - Ну, ты вопросы задаешь, - фыркнул Винсент. - Он наш проводник.
        - Алкоголик, болтун и прощелыга, - добавил ученик Мессера несколько размашистых штрихов к портрету. - А может, он нас сдаст. Может, он на магический надзор работает. Мы же ничего о нем не знаем.
        Рыжий остановился возле огромного платяного шкафа и ногтем ковырял одну из резных завитушек, украшавших лакированную дверь. Завитушка была приклеена на совесть. И врожденный вандализм Винсента проигрывал прочности крепления. Поймав на себе взгляд Пантора, Винс отдернул руку от шкафа и виновато потупился.
        - Пантей, по-моему, ты устал и начинаешь шарахаться от каждого куста. Если так пойдет дальше, по ту сторону границы нам придется сдать тебя в приют для душевнобольных.
        - На себя посмотри, - огрызнулся Пантор.
        И встал с кровати.
        - Спокойно, Пантюша. Не бузи. Распахни окно. Выгляни на улицу. Вдохни полной грудью и ты почувствуешь запах свободы. Мы почти сбежали. Нам все удалось, даже несмотря на твои магические фокусы.
        Пантор, собиравшийся уже дать приятелю по лбу, поспешно спрятал взгляд. Напоминание о том, что они с братьями-близнецами учудили в Утанаве, было неприятным.
        Он даже подошел к окну. Правда, открывать не стал, лишь отдернул занавеску. Пахло ли с той стороны свободой, сказать было трудно. А вид из окна открывался еще тот: серые стены, мелкие плотно зашторенные окошки и так до самого неба, которого и видно-то было жалкий клочок.
        - Ладно. Сбежали, прям, - проворчал он. - Вот когда через границу перейдем, тогда будем свободу нюхать. Кстати, когда?
        Винс пожал плечами.
        - Надо у старика спросить. Кстати, пойдем к нему, уточним, пока он не набрался.
        Ресторан нашелся сразу. Зал его был огромен и обставлен в духе позапрошлого века. Столы и стулья с гнутыми ножками. Мягкие, обитые светлым бархатом сидения. Белоснежные скатерти. Потолок казался просто необъятным, по нему шла какая-то мифическая роспись с парящими крылатыми львами и голыми богинями. В центре зала бил крохотный фонтанчик, окруженный плошками с экзотическими растениями.
        Пантор уже устал удивляться тому, что за серыми стенами и заплеванными дверями в убогом городишке не просто светло, чисто и уютно, а еще и скрывается такая роскошь. Колидр посреди этого великолепия тоже выглядел весьма приметно. Не заметить его мог бы только слепой. Старик был грязен, паршиво одет и уже довольно нетрезв. Он сидел за столиком возле самого фонтана. На столе стоял стакан и кувшин. Проводник плескал из крупного сосуда в мелкий, затем из стакана вливал в себя. После чего хлопал пустым стаканом по столешнице, крякал и застывал, прислушиваясь к ощущениям. Судя по довольной физиономии, ощущения были приятными.
        Пантор с Винсентом подошли ближе. Пахнуло сидром. Маг приметил, что край скатерти, укрывающей стол, помят и во влажных разводах. Видимо, старый прохиндей вымыл руки в фонтане и вытер тем, что под руку подвернулось.
        Винсент плюхнулся на стул напротив проводника, оставляя Пантору тот край стола, с которого о скатерть вытирали руки. К старику обратился панибратски.
        - Колидр, старина, а сколько нам тут сидеть?
        - Пока не напьетесь, - фыркнул тот и в очередной раз повторил процедуру с переливанием жидкостей.
        - Он не про ресторан спрашивал, а про гостиницу, - проворчал ученик Мессера.
        - Аааа, - протянул Колидр, мечтательно заглядывая в кувшин.
        Кувшин оказался пуст. Старик пожевал губу, словно соображая, чего делать дальше. Выбор, впрочем, был очевиден.
        Проводник махнул официанту.
        - Здесь вы будете сидеть, покуда мой братец таки не проводит вас отсюда, чтоб вам всем вместе с ним быть здоровыми. Его сейчас нет. Мене сказали, что он вот-вот вернется, приведет кого-то с той стороны.
        - И вы так спокойно об этом говорите? - удивился Пантор.
        - А чего такое? - приподнял бровь старик. - Таки вы считаете, что Колидр должен вас бояться? Мене бояться уже поздно. И потом, я ведь говорю об этом не приставу и не пограничникам, а тем, кто собрался нелегально пересечь границу.
        Последняя фраза прозвучала чересчур громко. Или Пантору это только показалось? Он огляделся, но редким посетителям ресторанного зала, кажется, не было до них никакого дела. Подошел официант.
        - Повтори мене кувшинчик, голубчик. А молодые люди сами себе закажут.
        На стол перед Пантором шлепнулась увесистая тетрадка меню в кожаном переплете. Названия блюд оказались сплошь незнакомыми, и он выбрал отбивную по-веролльски.
        Винсент долго ковырялся, выбирая себе то, что звучало посмешнее. В результате назаказывал себе с дюжину блюд, заявив, что он, во-первых, голоден, а, во-вторых, если что, то Пантор доест, ему, мол, все равно одной отбивной мало будет.
        Через пару минут перед рыжим уже стояла плошка с какими-то кореньями, щедро политыми медово-золотистым соусом. Трудно сказать, каковы корешки были на вкус, но пахло от них так, что в желудке заурчало. Рядом появилась кружка пива. Винсент со смаком принялся за еду. Пантор смотрел на него, с завистью глотая слюни. Отбивная явно готовилась дольше. А есть хотелось. Колидр, напротив, есть ничего не стал, заявив, что закуска все только портит. И любовно отдавался процессу перемещения жидкостей. Пил он по-прежнему своим странным методом: наливал из кувшина на пару глотков в стакан, затем переливал сидр из стакана в себя. Пантор вдруг почувствовал себя брошенным. Почему так всю жизнь происходит? Вот даже тут, в этом гостиничном ресторане. Винсент, который точно так же в бегах, как и он, сидит набивает брюхо и радуется жизни. И рыжему на все, совершенно на все наплевать. Колидр, пройдоха, заигрывающий с законом, сидит и надирается. И тоже радуется жизни. И ему тоже на все наплевать. А он, Пантор, сидит и слюни пускает. И жизнь не радует, только волнения одни, и отбивную не несут. И как тут расслабиться,
если он вне закона и жизнь летит под откос. С другой стороны, вот рядом сидят два человека, точно так же попавших в опалу и гонимых, они-то жизни почему-то радуются. Они могут спокойно есть, пить, вытирать руки скатертью и качать права.
        - Колидр, а этот усатый, который не хотел нас селить, он почему сказал, что у него номеров свободных нет? С нами что-то не так?
        - Да причем здесь вы? - повел мутным глазом старик. - Клиентов он ждет. А те хотели, чтоб рядом с ними не было никого. И они за это платят. Он для них весь этаж освободил, а тут вы.
        Старик хихикнул, хотя ничего смешного вроде бы сказано не было.
        - А он кто? Ну этот усатый? Администратор?
        - Он-то? - Колидр озорно сощурился. - Он хозяин этого гадюшника.
        И проводник сделал жест рукой, давая понять, что под «гадюшником» имеется в виду и шикарный ресторанный зал и спрятавшаяся в невзрачном сером доме гостиница.
        Пантор почувствовал, как челюсть ползет вниз, чуть не упираясь в столешницу.
        - И как же… он же… вы же…
        - Что вы все время дергаетесь? Таки вам нравится волноваться? Вы же получили номер, что вам еще надо?
        Пантор захлопнул рот. Винсент оторвался от вылизанной чуть не до блеска плошки.
        - Мой друг беспокоится, что вы излишне заботитесь о нас.
        - Ничего не излишне. Вы мене платите за то, что я вас привел в Дредстаун, поселил и свел с человеком, который таки переведет вас через границу. Я вас таки привожу, селю и свожу с нужным человеком. Все честно. Остальное - моя забота. Вы платите мне, я плачу усатому жирдяю. Или не плачу, как договоримся. А мы таки договоримся, потому что половину постояльцев ему приводим мы с братом. И тех, что будут с вами на одном этаже, приведет мой брат. Их приведет, вас уведет. Все устроено, и не лезьте таки не в свое дело. Лучше заплатите за сидр. Только сперва я закажу еще один кувшинчик.

6
        - Чтоб еще хоть один раз я вас послушал, господин журналист! Да ни за что в жизни.
        Мобиль Санчеса стоял посреди леса и светил фарами, выдергивая из темноты корявые стволы деревьев. Белобрысый топтался тут же, высматривая что-то впереди. Что? Дорогу? Так ее здесь не было.
        Дорога кончилась еще в сумерках. Вернее, кончилась нормальная дорога. Началась грунтовка. Тогда пристав предложил поискать место для ночлега. Но журналист настоял на том, чтобы ехать дальше. Пока что-то видно и есть куда ехать. Дескать, успеют сделать расстояние побольше.
        Сделали. Теперь видно не было ни рожна, и ехать стало некуда. То есть тропка какая-то вертелась, но вилять вместе с ней среди незнакомого леса в темноте на мобиле казалось совершенно невозможным. И возвращаться назад тоже нереально, потому как позади вилась теперь точно такая же тропка. Где искать дорогу в такой темнотище, было решительно неясно.
        Ниро досадливо сплюнул.
        - А ведь я предлагал вам остановиться.
        - Предлагали, - недовольно отозвался Санчес. - Вы теперь мне будете это до конца жизни припоминать? Я слышал это уже раз сто. И если услышу еще раз, клянусь, придушу вас здесь прямо под кустом. И никто не узнает.
        - Душилка не отросла, - огрызнулся пристав. - Где теперь ночевать предложите?
        Санчес распахнул дверцу мобиля.
        - В салоне полно места. У передних сидений опускаются спинки. Ложе будет не хуже вашего дивана в придорожном отеле.
        - На диване спать была ваша очередь, - припомнил Ниро.
        - Видите, как мне не повезло, - гнусно ухмыльнулся журналист. - Я пропускаю чудесную возможность поспать на диване. И заметьте, я не ною по этому поводу. Хотя, если вы настаиваете, то можете спать на свежем воздухе. Вон под тем деревом чудесно разросся мох, вам будет удобно.
        - Откуда вы знаете?
        - Про мох? Или про то, что вам будет удобно? Удобно вам будет где угодно, потому как вариантов других у вас все равно нет. А про мох я знаю наверняка, я туда ходил…
        Журналист запнулся, подбирая красивое определение не совсем приличному действию.
        - В общем, я туда ходил, - повторил он, так и не придумав яркого оборота. - Я знаю.
        - Вот сами на этом и спите, ходок, - зло прорычал пристав и полез в мобиль.
        Санчес обошел аппарат кругом и полез в салон с другой стороны. В лесу, конечно, спать холодновато, но не зима. Не замерзнут.
        В салоне было не холодно, а душно по сравнению со свежим лесным воздухом. Пристав уже откинул спинку и разлегся во весь рост. Где-то в темноте зудел противно и тонко комар.
        - Закройте дверь, - потребовал недовольный голос Ниро.
        Санчес послушно хлопнул дверцей.
        - И свет потушите, - продолжал бурчать пристав. - Они же на свет летят.
        - Кто? - не понял журналист.
        - Кровопийцы вроде вас, - проворчал пристав.
        Комариный писк оборвался. Ниро резко дернулся, до слуха Санчеса донесся звонкий хлопок.
        - Погасите свет, или следующий, кого я прихлопну, будет один известный журналист,
        - пригрозил голос из темноты.
        И Санчес выключил фонари. Разложить сидение, устроиться поудобнее и уснуть, темнота вовсе не мешала, скорее наоборот.
        Ему снилось, что он летит. Или падает. Вокруг была чернота, не то тоннель, не то труба. Стен он не касался, но знал, что они есть. Только впереди и сзади бесконечность. И он летит из одной бесконечности в другую. Или падает.
        Скорость полета Санчес оценить не мог. Времени не существовало. Журналист не мог сказать, сколько его прошло, но достаточно, чтобы черная труба и ощущение полета стали походить на кошмар.
        И когда он уже готов был запаниковать, приняв полет по черному коридору за вечную пытку в наказание за его прижизненные грехи, впереди забрезжил едва заметный огонек.
        Свет в конце темноты. Осторожный, неяркий, подрагивающий. Как от небольшого костерка.
        Темный тоннель закончился резко, словно журналист и в самом деле вылетел из какой-то трубы. Санчес обнаружил себя уже на земле. Он стоял на коленях на примятой траве. Пахло лесом и лугом.
        Темноту вокруг разгонял небольшой костерок. В стороне от костра у кромки леса высился столб с недовольным резным ликом. Суровым и сердитым.
        Между костром и лесной опушкой, на которой стоял идол, появился вдруг мужчина. Высокий, красивый. В зеленом балахоне с откинутым на плечи капюшоном. В его фигуре чувствовалось что-то могучее и дикое, как в самом лесу за его спиной.
        Санчес поднялся, хотел сделать шаг навстречу, но незнакомец в изумрудном балахоне вскинул руку в предостерегающем жесте.
        - Не стоит.
        - Почему?
        - Вам лучше остаться по ту сторону огня, господин О'Гира. Иначе вы нарушите грань, и сон распадется.
        Санчес поежился. Было зябко, однако от костра тянуло жаром. Журналист снова зябко повел плечами, но не от холода, а от мысли, что во сне таких чувств не бывает.
        - Кто вы?
        - Я часть вашего сна, - отрекомендовался мужчина в балахоне. - Но, разумеется, я существую.
        - Так это сон, или не сон?
        - Это не совсем сон. Вы спите, но я вам не просто грежусь. Я сноходец. Вы, дети непомнящих, забыли даже о существовании такой магии. Мы ей по-прежнему владеем. Я нахожусь в ином месте, но прихожу к вам в сон, как голос свыше.
        - Вы один из богов?
        - Нет, - покачал головой мужчина, он сделал это настолько резко, что амулеты на его шее качнулись и звякнули. Неприятно. - Мы не боги. Даже ведущая нас Великая мать. Дети непомнящих иногда ошибочно называют нас так. Но только потому, что забыли свое прошлое, забыли своих предков и богов. А память пытаются вернуть, отталкиваясь лишь от вещей и отголосков слов. Вот этот идол. Его поставили богу, имя которого в ваших землях забыто. Хотя этому божеству поклонялся клан Великих матерей. Человек, который хранит обычаи, как ему кажется, называет идола Великой матерью и поклоняется ей. Он не прав. Великой матери это не нравится. Наверное, это не очень нравится той силе, которая живет в идоле. Но люди, отказавшиеся от памяти, часто путают такие вещи.
        Мужчина присел на корточки и выставил перед собой руки, грея ладони у костра.
        - Но этот идол и путаница с ним облегчают мне задачу. Благодаря тому, что Великой матери и ее народу, а стало быть и мне, кто-то здесь поклоняется как богам, пройти в ваш сон было легче.
        Мысли путались. Санчес растерялся настолько, что потерял журналистскую хватку. Вопросы роились и гудели в голове, но выбрать из них те, что были важнее, или хотя бы придать им какой-то порядок, казалось невозможным.
        - Откуда вы? - спросил журналист.
        - Из страны, название которой вам ничего не скажет, - улыбнулся мужчина в балахоне. - А может быть, с другого материка. Или из деревни, до которой вы не доехали всего ничего. Это не важно. Чтобы я не ответил, это не имеет никакого значения. Потому что как только вы проснетесь, памяти обо мне и о нашем разговоре не останется.
        Санчес снова подался вперед. Пламя костра полыхнуло, обжигая. Журналист отстранился.
        - Не стоит этого делать, - напомнил сноходец.
        - Тогда зачем это все? Зачем вы пришли, если я все равно не вспомню этого?
        - Вы вспомните главное. Не дословно, на уровне ощущений. Вы не вспомните ни меня, ни разговора. Вы вспомните только то, что вы должны сделать. Возможно, вы будете считать даже, что это ваше решение. Но это моя просьба.
        Санчес тряхнул головой.
        - Это что, гипноз?
        - Господин журналист, - сердито сдвинул брови сноходец, становясь выражением лица похожим на идола за спиной, - перестаньте болтать и послушайте, что я вам скажу…
        - Санчес! Драть всех ваших родственников по женской линии!
        Хриплый шепот вырвал из объятий сна. Журналист приподнял голову. Он сидел в мобиле, кругом темно, только где-то далеко трепетал тусклый огонек. И пристав навис над ним, как чучело из комнаты страха в детском парке. Сон растаял без следа. Осталось только ощущение какой-то незавершенности, потерянного и забытого чего-то. Чего-то очень важного.
        - Пес вас раздери, господин пристав, - проворчал журналист, поднимаясь и отпихивая Ниро. - Зачем вы меня разбудили. Испортили такой сон…
        - Какой к демонам сон?! - возмутился Ниро. - Пока вы дрыхнете, тут вон что происходит. Видите?
        Пристав кивнул на отсветы огонька где-то очень далеко за деревьями.
        - Там.
        Санчес потер глаза. Зевнул. Сон как рукой сняло.
        Какой-нибудь незнакомый парень, возможно, из ближайшей деревни затаскивал в лес девочку лет двенадцати…
        - Господин журналист, я понимаю, что у вас нет ни чести, ни совести, ни представления о приличиях, но поглядите на время. Приличные парни несовершеннолетних девочек в такой час в лес не водят, и тем более не затаскивают.
        Санчес что-то фыркнул себе под нос и отпер дверцу мобиля.
        Снаружи было свежо, даже прохладно. И темно. Вдалеке, за сливающимися в единую темную громаду деревьями, в самом деле поблескивали какие-то сполохи, похожие на отсветы костра. И где-то на грани слышимости чудилось едва слышное бормотание.
        - Видите? - шепнул Ниро. - Слышите? Там точно что-то неладное творится.
        - Возможно, - почему-то тоже перешел на шепот Санчес.
        - Я пойду и посмотрю, а вы ждите здесь.
        Пристав дернулся было на отсветы, как ночной мотылек на фонарь.
        - Нет уж, - остановил его Санчес. - Пойдем вместе.
        - Это может быть опасно, господин борзописец.
        - Тогда какого рожна вы разбудили меня? Я иду с вами.
        Ниро достал пистоль и кивнул.
        - Ладно, но только не суйтесь. А то еще пристрелю ненароком. И молчите в тряпочку.
        Журналист кивнул, подавив желание ответить. Надо отдать должное, пристав был прав, и шуметь раньше времени не стоило.
        Лес казался диким и непролазным. Ветки то и дело лезли в лицо, со всех сторон цеплялись за одежду. Под ногами бугрились корни и кочки. Каждый шаг приходилось обдумывать. Хорошо еще, что идущий впереди Ниро не сильно торопился. Двигался медленно и осторожно.
        В темноте метались уродливые корявые тени. Ночной лес жил своей, довольно своеобразно звучащей жизнью. От этих звуков и теней становилось немного жутковато. Память начала подкидывать картинки и воспоминания о той ночи в Утанаве, когда на Санчеса кинулся мертвяк. И воображение услужливо дорисовывало в окружающей темноте мертвяков, готовых броситься и вцепиться в горло.
        Хвала судьбе, идти пришлось недолго. Источник света оказался значительно ближе, чем казалось.
        Ниро отвел в сторону очередную ветку и застыл, как памятник не щадящему себя на боевом посту старшему приставу. Журналист обязательно пошутил бы на эту тему, но только не сейчас. Не в этот раз.
        Впереди, за деревьями был просвет. Лес заканчивался и от опушки вперед и в сторону расстилался луг. У самой кромки леса стоял резной столб. Лик идола смотрел сурово и неодобрительно. Перед мрачным, потемневшим от времени кумиром горел небольшой костерок. Что-то было во всем этом знакомое, будто бы журналист уже был здесь когда-то. Но он не мог здесь быть. И то, что он видел сейчас, было в новинку. Между костерком и идолом лежала могучая колода. Молодого парня нигде не было, зато рядом с колодой стоял худенький старик лет ста. Подслеповатые глазенки его таращились в потертые страницы, что он держал в руках. Не то отдельные листы, не то они когда-то были сшиты в книгу. Если и так, то книга давно развалилась. Старичок забормотал что-то довольно громко, но язык Санчесу был непонятен. Журналист мог бы принять лопочущего и нервно потряхивающего козлиной бородкой старичка за иностранца, но не в этом месте и не при данных обстоятельствах.
        На колоде, превращая ее в алтарь, лежала девочка лет десяти. Лежала на спине, но
«ложе» это было ей явно мало, и голова девочки оставалась почти на весу. Руки и ноги ребенка вывернулись. Запястья и лодыжки обвивали веревки, что натягиваясь в струну, бежали к вбитым в землю колышкам. Стягивали, лишая ребенка возможности пошевелиться.
        Старик, которого Ниро тут же определил как колдуна, оборвал бормотание, отложил ветхие страницы и подошел к девочке. Старческие пальцы вцепились в ворот, рванули в сторону. С треском разорвалась ткань тоненького не по погоде платьица. Девочка не сопротивлялась. Не то сил уже не было, не то старый колдун опоил ее чем-то. Старик снова поднял страничку, выудил откуда-то уголек и принялся чертить по груди девочки странные символы, бормоча что-то и поминая «Велику мати».
        Ночью в лесу и в отблесках костра все это выглядело настолько жутко, что Санчеса бросило в жар, несмотря на ночную прохладу.
        - Что он делает? - шепнул Санчес в самое ухо пристава настолько тихо, что и не надеялся на ответ.
        Но Ниро услышал.
        - Похоже на жертвоприношение, - шепотом ответил пристав.
        - Что?
        Горло неожиданно перехватило и вместо вопроса вышло странное сипение.
        Старик тем временем закончил с нанесением символов. В руках его теперь появился кинжал с тонким длинным лезвием. Бормотание набирало силу. Голос звучал уже совсем не по-старчески. Мощно, уверенно. И слышно его, должно быть, было далеко.
        Санчес замер. Старик, продолжая взывать к Великой мати, вскинул руку с кинжалом. Журналист с ужасом понял, что сейчас случится непоправимое, тело само собой приготовилось к рывку. Броситься, остановить, выбить нож… С ужасом понял, что не успевает. Следом мелькнула мысль: «Что ж ты стоял, как завороженный? Раньше надо было».
        Он метнулся вперед и напоролся на преграду. С удивлением понял, что это пристав остановил его порыв. Все это произошло за долю секунды.
        Ниро тем временем спокойно поднял пистоль и сделал шаг вперед.
        - Эй, старче, а ну-ка, брось ножичек!

7
        В первый вечер так ничего знаменательного и не произошло, кроме того, что Колидр надрался. На другой день старый прохиндей набрался с самого утра, в обед догнался и к вечеру снова ходил веселый. Пантор только успевал оплачивать счета из ресторана. Старик, впрочем, не злоупотреблял. На закуску не тратился. Вообще не ел. Зато пил. Исключительно сидр и в каких-то совершенно нечеловеческих количествах. Брата Колидр поминал и по-трезвому, и по-пьяни. Сперва исключительно уважительно. Но чем дальше, тем реже старик бывал близок к трезвости, а потому скоро всякое уважение из его характеристик ближайшего родственника ушло. Теперь он вспоминал о своем деловом братце исключительно в площадных выражениях. Причем смысл брани был вполне понятен и приятен Пантору, так как сводился он к тому, что этот… не очень хороший человек застрял по ту сторону границы, а несчастному выпивохе деньги нужны и клиенты ждут. Будучи тем самым клиентом, юный маг готов был согласиться, что брат Колидра человек не очень хороший и мог бы поторопиться. Вот только все чаще посещала подлая мыслишка, а что если брата никакого и нет. А
все это только клоунада ради того, чтоб старый хмырь набирался за счет клиентов.
        Ученик Мессера гнал от себя невеселые мысли, подходил к окну и вдыхал, пытаясь ощутить запах свободы и хотя бы так успокоиться. Но свободой не пахло. Дух на улицах Дредстауна стоял весьма и весьма затхлый. А от того вместо успокоения приходило еще большее раздражение. И это еще хвала всем богам, что Винсент опять усвистал куда-то и не действовал на нервы. Впрочем, отсутствие приятеля тоже вызывало опасение. Куда убежал рыжий, догадаться было несложно. Ему тоже было скучно и он искал развлечения. А развлечения у Винса разнообразием не страдали. Вот только каждый раз, когда он убегал искать девочек и в конечном итоге находил их, дело заканчивалось либо неприятностями, либо крупными неприятностями.
        В дверь постучали. Небрежно. Пантор не стал отвечать. По стуку знал, кто идет, как и то, что разрешения войти этот кто-то ждать не станет. Так и вышло. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Винсент. Взлохмаченный и недовольный.
        - Что за дрянное место, - от дверей сообщил он. - Целый день ищу, и хоть бы встретить одного ищущего человека. Так нет. Тут и не ищущих нету. Есть одна, но ей лет больше, чем Колидру.
        - Зато, наверное, опытная, - подначил Пантор. - И стосковавшаяся по ласке.
        - Знаешь, - насупился Винс. - Пусть она дальше по ней тоскует. Ей недолго осталось. Пусть наш проводник ее соблазняет.
        - Он не станет, - покачал головой Пантор. - Он верный семьянин.
        - Откуда знаешь?
        - Он мене все уши таки своими родственниками прожужжал, - подражая голосу старика, прогундосил маг.
        Получилось забавно, но Винсент не засмеялся. Тоскливо прошлепал через номер, рухнул на диван и закинул ноги на спинку, не снимая ботинок.
        - Скучно, - пожаловался он. - Хоть иди и книжку твою читай.
        Пантор напрягся.
        - Не вздумай. И вообще, отдай ее мне.
        - Вот еще! - отозвался рыжий с дивана. - После ваших кладбищенских феерий… Не дождешься. Она будет храниться у меня. Под присмотром. Вот перемахнем через границу, там все, что угодно. А здесь ни-ни. Некромант недоделанный.
        Пантор хотел было ответить, но не успел. Дверь распахнулась, на этот раз без стука. В номер буквально ввалился Колидр. Старик едва стоял на ногах. Ученик Мессера подавил раздражение. Что ж они все к нему в номер, как к себе домой? А если он голый? А если с женщиной?
        - Могли бы и постучать, - недовольно заметил Пантор. - Не пожар ведь.
        - Пожар, - помотал головой старик. - В городе приставы.
        Пантор вздрогнул. Сердце ушло в пятки. В голове закрутились мысли о том, что делать дальше. Краем глаза заметил, как напрягся Винсент. Не подскочил, но ноги со спинки дивана убрал.
        Старик убрал с лица панику, как снимают маску, и идиотски зареготал.
        - Пошутил я, - утирая слезы, выдавил он. - Чего всполошились?
        Пантор выдохнул с облегчением. Зато завелся Винсент, которого, видимо, шутка тоже малость встряхнула.
        - Шутник, - рыжий сел на диване. - Если никто не пришел, так чего ты сюда приперся? Или тебе в ресторане наливать перестали?
        - Наливать мне не перестанут никогда, даже на моих поминках. Таки не дождетесь. А пришел - не пришел. Таки пришел. Брат-ик приехал, - икнул Колидр. - Сейчас закончит свои дела и встретится с вами в реет… в местной тошниловке.
        От такой новости ученик мага подскочил и метнулся к двери, забыв все на свете. В коридоре он оказался первым. Внутри бушевали радость и подбирающееся облегчение. Вот и все. Сейчас они договорятся о цене, и завтра, а может, и сегодня, все закончится.
        Винсент и Колидр выходили из его номера, кажется, целую вечность. Выпустив их, он запер дверь и понесся по коридору к лестнице. Останавливаясь и поджидая рыжего приятеля и старого проводника. По лестнице тоже бежал впереди всех вприпрыжку и чуть не сшиб идущих навстречу. Их было трое. Две молодые девушки и благородного вида седой господин. Пантор резко затормозил, ойкнул, и, извиняясь, посторонился. Троица прошла мимо.
        Девушка, что шла первой, оказалась симпатична и миловидна, на Пантора она поглядела с интересом. А вот вторая… Ученик мага даже забыл на секунду, куда шел. Она была не просто красива. Она была умопомрачительно красива. Ученик Мессера еще раз извинился. Только перед ней. Некстати, нелепо. Девушка прошла мимо, а с Пантором поравнялся седой господин. И седой полоснул по нему таким взглядом, словно девушка была его дочерью, а ученик Мессера не извинился, а, как минимум, залез к ней в постель. Пантор потупился. Сзади пихнули в плечо, заставляя идти вперед, не задерживаться. Он зашагал, спотыкаясь и путаясь в мыслях. Оглянулся было на прекрасную незнакомку, но увидел только пьяную рожу Колидра.
        - Ты чего башкой вертишь? - пыхнул перегаром старик.
        - Не знаете, кто это был?
        - Мой братик. Только не спрашивайте, который из трех.
        - А девушки? - робко поинтересовался Пантор.
        Они спустились на второй этаж и свернули к ресторану.
        Колидра мотало.
        - Девушки? Нет, девушки не мои братья.
        - То есть она ему не дочь и не жена?
        Пантор почувствовал надежду на то, что девушка окажется свободной. И хотя ему, убегающему на Север, все равно не светило даже встретиться, наверное, еще раз с этой девушкой, но сама мысль о том, что она свободна и может быть с ним, почему-то казалась очень важной.
        - У брата нет дочерей. У него два сына. И это точно не его жена. Ту стерву я хорошо знаю. Таки можете мене поверить, это не она.
        Старик толкнул дверь и завис, пропуская Пантора вперед и придерживая створку.
        В ресторанном зале было, как обычно, малолюдно. Колидр указал на знакомый столик. Сам прошел следом, но завернул в последней момент к фонтану, сунул руки в воду, поплескался немного и, усевшись за стол, вытер мокрые ладони краем скатерти, подтверждая то, что Пантор лишь предполагал.
        - А чего же ваш брат такой сердитый?
        - А чего ему быть веселым? - вопросом ответил старик. - Он серьезный человек. У него дела. Когда ему быть веселым? Это я веселюсь. За двоих. Голубчик, - обратился он к подошедшему официанту. - Два кувшинчика сидра и стакан.
        Судя по всему, старый пройдоха собирался и впрямь веселиться за двоих. Ученик мага решил не заметить этого и проявить благосклонность. Пусть себе отдыхает старичок. Его брат на выпивоху не похож. А главное сейчас - брат. Если они договорятся, то…
        Пантор втянул воздух полной грудью. Пахло чем-то жареным, а еще перегаром от проводника. Но это не имело значения. Он впервые за время их бегства почувствовал запах свободы, о котором талдычил Винс.
        Брат Колидра появился через четверть часа. Он был точен и сдержан в движениях, лаконичен в эмоциях и ограничен в словах. С Пантором он поздоровался совершенно безэмоционально. Так же можно было поручкаться с комодом. На Колидра посмотрел со странной смесью заботы и брезгливости.
        - Опять набрался?
        - Таки да, - радостно кивнул проводник. - Тебя не было, а я привел клиентов. Куда бы мене деться и чем бы заняться, по-твоему. Познакомьтесь. Это Пантор, он со своим другом едет на Север. Это Вальдор, мой брат, хороший человек и солидный делец. Он провожает на Север тех, кто едет на Север.
        Вальдор снова протянул руку. На этот раз рукопожатие было немного теплее. Хотя столь же коротким и сдержанным. Пантор поглядел на братьев. Они были совершенно не похожи. Один грязный, нетрезвый тощий прохиндей с хитрыми глазками. Другой солидный серьезный благородный господин с серебряными волосами. Первый болтлив, второй немногословен. И все же что-то неуловимо общее между ними прослеживалось.
        Вальдор присел. На Пантора он смотрел изучающе. Выждал, пока тот опустится на стул, отвел взгляд и начал совершенно отстраненно, словно говорил не с ним вовсе.
        - Итак, вы бежите на Север, - Вальдор снова поглядел на мага. - Позвольте спросить, вы в розыске?
        Маг вздрогнул, невольно съежился и огляделся по сторонам.
        - Все ясно, - усмехнулся Вальдор. - Да не вертите вы головой. Этот город не живет, а выживает. Здесь никому нет дела до скелетов в вашем шкафу. У каждого своих хватает и чужие не интересны. Поверьте мне. Давно вы в розыске?
        - Меньше месяца, - неохотно признался ученик Мессера.
        - Недолго, - удовлетворенно кивнул Вальдор. - Хотя и немало. Есть вероятность, что ваш портрет уже есть у наших пограничников.
        - Чем это грозит?
        - Лишними расходами, - пожал плечами Вальдор.
        Он пригладил седые, коротко стриженые виски, рассыпал по столу соль и пальцем начертил цифры.
        - Что это? - не понял Пантор.
        - Это стоимость моих услуг, - Вальдор провел ладонью по столу, выравнивая слой соли и уничтожая неозвученную информацию.
        - Он того стоит, - подал голос молчавший до того Колидр.
        Пантор прикинул в уме. Деньги были не маленькими, но и не сказать, что совсем запредельными.
        - Я согласен, - кивнул ученик Мессера. - Когда?
        - Сегодня я отдыхаю. Завтра займусь вашим делом. Если все будет хорошо, то послезавтра вы будете уже там.
        - А если плохо?
        - Если плохо, то приплюсуйте день-два.
        - От чего зависит? - подозрительно спросил Пантор.
        - От того, кто будет на границе. Вы много спрашиваете. Остановимся на этом. Завтра я с вами свяжусь.
        Пантор посмотрел на Вальдора, хотел было спросить, но тот опередил:
        - Я сам вас найду.
        Он поднялся и подцепил за локоть Колидра.
        - И это сокровище я, с вашего позволения, забираю.
        Братья вышли. Оставшись наедине с самим собой, Пантор наконец выдохнул с облегчением. При самом худшем раскладе все закончится через несколько дней. А в лучшем случае уже послезавтра. И они с Винсентом…
        Дойдя до этой мысли ученик Мессера замер и стал припоминать, когда последний раз видел приятеля. Из номера они выходили вместе, а потом…
        - А вот и мы! - бодро возвестил голос рыжего.
        Пантор поднял взгляд и застыл уже совсем как громом пораженный. К столику Винс подошел не один. Он вышагивал между двух девушек, тех самых, что они встретили на лестнице по дороге сюда.
        - Это Лана, - представил рыжий первую девушку. - Это Ива.
        Непостижимой красоты Ива лучезарно улыбнулась.
        - А это Пантор, - закончил представление рыжий и подмигнул магу. - Ну что, Пантей, скучал без меня?

8
        Все замерло.
        Старик замер с кинжалом во взметнувшейся руке. Подслеповато щурился на появившегося неожиданно пристава. Смотрел с пониманием и какой-то фаталистичной обреченностью. Ниро замер с пистолем на вытянутой руке. Палец замер на спусковом крючке. На лице пристава было столько решимости, что ей одной можно было убить безо всякого оружия. Санчес замер, хотя сердце журналиста ходило ходуном. Девочка замерла на алтаре, уронив голову. Видимо, лишившись сознания. На опушке леса замер мрачный столб с резной рожей не то бога, не то богини. Только трепетало пламя костра и ветер гулял высоко в ветвях. А может, это был и не ветер.
        - Стреляйте, - не выдержал тишины Санчес. - Чего вы ждете?
        Пристав не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул. Только поинтересовался с неожиданно прорезавшейся язвительностью:
        - Как же это вы хотите, чтобы я стрелял в живого человека? Я вас не узнаю, господин борзописец.
        - Мать вашу за ногу, - только и выдавил Санчес.
        Ниро повернулся к журналисту с ехидной улыбкой. Старик воздел руку с кинжалом и с воплем «Велика мати» обрушил острие вниз. Журналист побелел, как простыня, лицо перекосило судорогой, в глазах метнулась боль. Он уже видел, как острое лезвие разрывает грудь ребенка, впиваясь в сердце…
        Грохнул выстрел. Старика отшвырнуло в сторону, он повалился на землю и затих.
        Санчес выдохнул. Внутри все трепетало.
        - Что, господин бумагомарака, никак, испугались? - поддел пристав.
        - Негодяй, - бессильно прошептал журналист, а вслух сказал: «Разве с таким шутят?!
        - А вы решили вспомнить о морали? Давайте-давайте. Еще вспомните про права магов.
        Ниро убрал пистоль и пошел к костру.
        - Причем здесь права магов? Это преступник.
        - Они все преступники, - буркнул пристав, переворачивая старика с живота на спину.
        Плечо старого чародея кровоточило. Поперек лба тянулась здоровенная, рассеченная до крови посередине шишка.
        - Башкой треснулся, зараза, - прокомментировал пристав. - Теперь и этого на хребте тащить.
        - Так вы его не убили?
        - А что вас так удивляет, господин журналист? Я же не убийца. Пусть его судят и отправляют на острова.
        Санчес поднял выпавший из старческих пальцев кинжал и резал веревки, которыми было привязано бесчувственное детское тело.
        - В Утанаве вы рассуждали по-другому.
        - В Утанаве я стрелял в мертвых. Магов я отправил в столицу.
        - После пыток.
        - Допросив. Я допрашивал преступников.
        Последняя веревка поддалась настойчивости журналиста. Освободив девчонку от веревок, Санчес снял куртку, расстелил возле колоды и поднял девочку. Тело оказалось совершенно невесомым и безвольным. Он осторожно опустил девчушку на расстеленную куртку, запахнул разодранное платье, а следом и полы куртки.
        - Вам не кажется, что между двумя молодыми глупыми мальчишками и старым маньяком-маразматиком значительная разница? А у вас все преступники.
        - Не кажется, - отозвался Ниро. - Была бы моя воля, я бы всех, кто имеет магические способности, сразу ссылал на острова. Родился магом? Отправляйся в резервацию. Все равно ничего хорошего не вырастет.
        Санчес зло посмотрел на пристава.
        - У вас, между прочим, тоже есть магические способности.
        - Я - другое дело. Я страж закона.
        - Это было ясно с младенчества?
        - Знаете что, Санчес? Идите к демонам, - разозлился Ниро. - Вот все-таки гадская у вас натура. Вашу толстокожесть не пробьешь ничем, а вы даже совершенно спокойного человека выведете из себя.
        - А вы достали со своим магоненавистничеством.
        - А кто орал «стреляйте»?
        - Я в преступника стрелять просил. В убийцу. Или вы считаете, что все маги убийцы? А среди обычных людей убийц нет вовсе?
        - Я этого не говорил.
        Санчес поднял завернутую в куртку девчонку, осторожно взял на руки.
        - Вы лучше вовсе молчите, - сказал сердито. - Вы когда язык за зубами держите, умнее выглядите. Берите старика и идем к машине.
        Ниро опешил от такого поворота, потом хохотнул натянуто. Хлопнул ладонью о ладонь.
        - Ха! Хорошо вы устроились, господин писака. Почему это я должен тащить этого урода?
        - Потому что кто-то должен его тащить, - нагло улыбнулся журналист. - А у меня уже руки заняты.
        И журналист удивительно смело зашагал обратно к мобилю через лес. Ниро опустился на землю, подобрал обрезанные веревки и кое-как перетянул старику руки за спиной. Затем оторвал кусок стариковской рубахи и перебинтовал плечо колдуна. А то еще, не ровен час, кровью истечет прежде времени.
        Лес молчал. Даже шагов Санчеса не было слышно. Видимо, уже добрался до мобиля.
        - Видел бы меня сейчас капитан, - проворчал Ниро и, тяжело вскинув на плечо бесчувственного сумасшедшего чародея, потопал обратно.

9
        Капитан Жорж Деранс собирался домой не меньше получаса. Не только в этот день. Всегда. Прежде чем покинуть кабинет, он садился за стол и по порядку, шаг за шагом восстанавливал в памяти весь день, все события, вспоминая, не забыл ли что-то доделать. Если какое-то дело было запланировано на сегодня, или могло быть сделано сегодня, его ни в коем случае нельзя было оставлять на завтра. Даже самое незначительное дельце. Стоило что-то отложить на потом, как оно забывалось и всплывало немного погодя лишними проблемами. Потому Деранс предпочитал посидеть лишние полчаса в кабинете после рабочего дня, подумать. Его даме подобная привычка, как ни странно, нравилась. Впрочем, делиться этим с капитаном она не хотела, а потому тихонько притулилась в уголочке и разглядывала скудную обстановку кабинета. Сам Жорж вписывался в нее как нельзя лучше. Строгий, неподвижный, аскетичный, он сидел со стеклянным, направленным внутрь себя взглядом и напоминал куклу. Из тех старинных игрушек, каких теперь не делают.
        Поймав себя на подобном сравнении, женщина отдалась ностальгии, припоминая доставшуюся еще от бабушки куклу. Она не была заводной, у нее не было своего голоса. Она не шевелилась сама по себе, подчиняясь работе механизма или магии крохотного движителя. Теперь таких игрушек не делают. Детям нравится, когда кукла говорит или шевелится. Маленьким детям. А после они вырастают и привыкают к этому искусственному шевелению. Простая тряпичная с фарфоровой головкой кукла бабушки будила воображение. С ней можно было играть, как хотелось. Она двигалась не сама, но так, как было угодно ее хозяйке. Она молчала, но в голове у маленькой Маргарет звучал голос. Такой, как ей хотелось, воображаемый, но живой, а не искусственный.
        Женщина поглядела на Деранса. Все чаще, особенно глядя на любовника, она думала, что люди вокруг ничем не отличаются от кукол. Говорить об этом вслух Маргарет не могла, это было бы безрассудством. Но мысль никуда не уходила, прочно засев в голове.
        Большинство этих кукол были заводными. И это злило. Муж был таким. И это злило вдвойне. А вот любовник напоминал старую бабушкину куклу с фарфоровой головой и тряпичным телом. Не в том плане, что капитан был податлив и позволял собой манипулировать. Нет, совсем наоборот. Но он был свободен от механизма, который заставлял двигаться другие куклы. И это нравилось.
        Впервые Маргарет увидела капитана два года назад. И поразилась. Потом она пару раз видела его вместе с мужем. Затем однажды они встретились без мужа, и Маргарет поняла, что вся ее жизнь до встречи с Жоржем была пустой и механической, как люди-куклы вокруг. С ним все было по-другому. С ним она забыла про долгий брак, про детей, про все на свете. Сперва пугалась мысли, что любит его, пыталась убедить себя в том, что любит мужа. Но муж вечно пропадал на работе. Муж мог сутками не приходить домой. И не потому, что для этого были какие-то веские причины. Нет, его не уволили бы за то, что он вернулся бы с работы вовремя. Его не поощряли за то, что он просиживает там сутки напролет. Просто так было нужно. Нужно тому механизму, которому подчинялись все куколки вокруг. Маргарет и сама подчинялась этому механизму. И не думала о том, что может быть иначе. Но появился Деранс и все перевернулось.
        Деранс никогда не задерживался. Он был волен делать все, что ему заблагорассудится. Он не подчинялся. То есть у капитана тоже было начальство, которому он отчитывался, он так же вертелся в общем механизме, но был самостоятелен. Сосуществовал с механизмом на равных, а не подчиняя ему всю свою жизнь. Иными словами - старинная бабушкина кукла без механизма внутри, заставляющего делать, что предписано. Муж все больше пропадал, капитан все чаще был рядом. Она пыталась объяснить себе, что поступает неправильно, что это нечестно по отношению к мужу, но мужа не было рядом, чтобы подтвердить ее мысли, а Деранс своим существованием отвергал эти мысли, как факт. Наконец она перестала корить себя за измену, а после и вовсе призналась себе, что не любит мужа, а любит его начальника. А еще месяц спустя призналась в этом самому Дерансу.
        Она очень хорошо помнила тот вечер. Сперва говорила с капитаном спокойно, затем поддалась чувствам. Эмоции захлестнули и она вывалила на Жоржа все. Что она любит его, а мужа терпит. Что терпеть она устала. Что хочет счастья. Что, если Деранс чувствует к ней хоть каплю того, что чувствует она…
        Капитан поцеловал, прерывая истерику, успокоил и остался на ночь. И с той самой ночи она жила, думая о том, как убрать из своей жизни раздражающего уже чуть ли не до трясучки мужа и обрести полную гармонию. Наконец муж пропал на несколько дней, затем уехал вовсе неизвестно куда на неопределенный срок, а Деранс заявился в тот же вечер с шикарным букетом и обещанием, что теперь они вместе навсегда. Потому что муж, можно сказать, больше не помеха им в этом мире. А она с чистой совестью может считать себя свободной. В тот вечер Маргарет последний раз испытала муки совести. Но терзалась совсем не долго. Тем паче, что капитан объяснил, что муж не мертв, просто уехал и, скорее всего, на очень долгий срок. Слово «срок» капитан выделил особенно, из чего Маргагет предположила, что ее мужа либо перевели куда-то на границу, либо вообще отправили на острова, на новую службу, а, как известно, с островов даже надзиратели возвращались нескоро и не все. Жорж Деранс едва заметно шевельнулся. Глаза потеплели, возвращаясь из глубин сознания и памяти в обычный мир.
        В дверь постучали. Маргарет вздрогнула. Первая мысль почему-то была о муже. От взгляда капитана это не укрылось.
        - Спокойно, дорогая, - мягко улыбнулся капитан, как это умел только он. - Это ко мне. Просто по работе. Посиди минутку. Я сейчас.
        От вкрадчивого голоса стало спокойно и уютно. Она кивнула и капитан вышел.
        В коридоре топтался молодой пристав из соседнего отдела. Деранс хорошо знал его начальство, пару раз видел и самого парня. А память на лица у капитана была хорошая. Только паренек всегда был свеж и одет с иголочки. Сейчас же выглядел так, словно добирался в столицу три дня пешком из какой-нибудь глуши.
        - Добрый вечер, господин капитан, - вежливо обратился пристав.
        - Добрый, - отозвался Деранс. - В кабинет не приглашаю, я уже собирался уходить.
        Парень стушевался, но взял себя в руки и подавил робость.
        - Простите, что беспокою вас в столь поздний час, но у меня к вам важное дело. Вот.
        И молодой пристав протянул конверт.
        Почтовый конверт без знаков и подписей. Продолговатый, абсолютно чистый. Разве что с малость помятыми уголками.
        Деранс принял послание. На ощупь конверт был теплым, видно его только-только вытащили из внутреннего кармана, и тонким. Пальцы подцепили уголок и надорвали аккуратно, чтобы не повредить содержимого. Внутри был всего один листок. Да и тот оказался исписанным всего наполовину. А вот почерк резанул знакомыми округлостями. Капитан быстро пробежал глазами текст. Сложил листок и с интересом поглядел на молодого пристава.
        - Нас послали в Утанаву, - будто оправдываясь, заговорил тот. - Там был проведен совершенно жуткий некромантический ритуал. Половину кладбища подняли. Мы приехали немного поздно. Большая часть работы уже была проведена господином Ниро. И магов, проводивших обряд, тоже арестовал он. Если бы не помощь господина старшего пристава…
        - Вы славно поработали, - хлопнул по плечу пристава Деранс. - Где ваши маги? Проводите меня к ним.
        - Но, господин капитан, дело в том, что я еще не отчитался перед господином Трасвеллом. И я не имею права…
        - Все в порядке, - ласково улыбнулся Деранс. - Я только взгляну на них. А Трасвеллу я сам все объясню.
        И капитан улыбнулся приставу такой улыбкой, после которой невозможно было ответить отказом. Слова Деранс не нарушил. Он даже не вошел к заключенным. Только отодвинул затвор, прикрывающий крохотное окошко в двери камеры, и поглядел на узников. Одного взгляда на двух провинциальных кретинов хватило, чтобы понять, что поднять даже одного мертвяка они просто не способны. Капитан прикрыл затворку. Поглядел на молодого пристава с отеческой нежностью.
        - Значит, так, - сказал тоном мягким, но не терпящим возражений. - Эти двое в вашем полном распоряжении. Никакого интереса у моего отдела к ним нет. Так что пускайте их по обычной схеме.
        - Спасибо, господин капитан, - благодарно кивнул пристав. - Я обязательно упомяну в отчете помощь вашего отдела и особенно господина Ниро.
        - Не надо, - покачал головой Деранс. - И я, и господин Ниро скромно просим вас не упоминать его имени. Дело в том, что мы ведем другое очень важное расследование, которое невольно соприкоснулось с вашим. Но, в отличие от вашего, наше имеет секретный характер. Вы понимаете, о чем я? Это ведь и в наших, и в ваших интересах. Просто напишите отчет о том, как вы выполнили свою работу, и все. А с капитаном Трасвеллом я поговорю сам. Завтра.
        - Спасибо, господин Деранс, - радостно выпалил молодой пристав.
        Но Жорж уже не слушал его. Он возвращался к себе в кабинет.
        Очень складно вышло. Складно и славно, что он не ушел и получил это письмо сегодня, до того, как молодой пристав написал отчет. Ведь он-то знал, что старший пристав Ниро был обречен еще до того, как выехал из столицы. Книгу он не найдет никогда. У него на это ни мозгов, ни навыков не хватит. А завалить это задание - значит самому попасть под суд. Уж это-то старший пристав как-нибудь сообразит. И выходит, что либо Ниро никогда не вернется по собственному почину, либо вернется и тут же отправится в зал суда, а оттуда на острова. Как враг народа и предатель. Разве что появятся какие-то веские причины оправдать старшего пристава. Что-то, что докажет его верность присяге и закону. Что-то, что перевесит проваленное дело. Фактически закрытие утанавского дела могло бросить камешек на чашу весов в пользу Ниро. И если бы доля его участия в этом попала бы в отчет…
        Но не попадет. Молодой пристав из отдела Трасвелла рад будет умолчать об этом. Ему больше пряников достанется. Правда, совесть могла взыграть, и щепетильность. Но Деранс очень мило объяснил, что и ему, и Ниро это не надо. Так что никаких упоминаний в отчете не будет. Уже завтра отчет без упоминаний Ниро зарегистрируют и положат в архив. И письменное доказательство того, что старший пристав из отдела Деранса был в Утанаве, останется только одно.
        Капитан толкнул дверь кабинета. Вошел. Поймал взволнованный взгляд Маргарет.
        - Что там? - спросила женщина.
        - Ничего, дорогая. Ничего страшного. Просто письмо.
        - От него?
        - Нет, дорогая, - мягко улыбнулся Деранс, поджигая краешек письма. - Я же сказал, он уехал далеко и надолго.
        Бумага разгоралась неохотно, потом вдруг вспыхнула огромной яркой бабочкой. Капитан бросил полыхающее письмо в пепельницу. И улыбнулся. Все шло по плану.

10
        В ресторанном зале они просидели до середины ночи. Винсент трещал без умолку, шутил, болтал ни о чем, был любезен. Пантор никогда не чувствовал себя скованно в присутствии дам, но тут вдруг неожиданно растерялся. Рыжего было слишком много, чтобы оттенить его чем-то кроме молчания. Да и при каждом новом взгляде на Иву он понимал, что слова теряются, застревают где-то, оставляя место только для восторга, не требующего слов. Он смотрел только на нее. Не замечал ни разошедшегося Винсента, ни ее подругу. Лану, кажется.
        Лана вышла первой. О чем-то пошепталась с Ивой, извинилась и отошла ненадолго. Следом усвистал Винсент и стало тихо.
        - У тебя забавный друг, - улыбнулась Ива.
        - Иногда он бывает невыносим, - ревниво отозвался Пантор.
        Девушка не ответила, только рассмеялась. Озорно, словно журчал лесной ручей.
        - Ты очарователен, - поведала Ива.
        Пантор отчего-то смутился и поспешил подозвать официанта. Тот подлетел улыбчивый и расторопный. Принял заказ и убежал за выпивкой. Ива не отказалась, а ученик Мессера так просто ощущал необходимость выпить.
        - А ты правда маг? - возобновила разговор девушка, когда выпивка оказалась на столе, а официант снова убежал по своим делам.
        В голове хаотично затрещали мысли. Пантор напрягся.
        - С чего ты взяла? - спросил осторожно.
        - Твой друг рассказал, - беззаботно откликнулась Ива. - А что?
        Пантор покачал головой и пригубил из стакана.
        - Мой друг бывает невыносим, - повторил он, пытаясь успокоить дрожащие внутренности.
        Ива улыбнулась.
        - Значит, он соврал.
        - Нет-нет, - вступился за рыжего Пантор, но тут же прикусил язык.
        Девушка снова расхохоталась.
        - Ты откуда?
        - Из столицы.
        - А чего Веролльский маг делает в таком месте?
        - Попал в опалу, - раздухарился вдруг Пантор. Ощущение было таким, словно внутри вдруг созрело решение. Кто-то нажал кнопку, щелк, и все страхи выключились. - Уходит за границу. А ты? Зачем ты приехала сюда с Севера?
        Спрашивал он безо всякой задней мысли, скорее чтобы перевести тему, но эффект оказался неожиданным. Лицо Ивы оставалось все тем же, приветливым, но в глазах вдруг появился стальной отблеск. Взгляд стал злым и неприятным.
        - А с чего ты взял, что я с Севера?
        - Ну, - замялся Пантор, пытаясь сообразить, как вывернуться из неловкой ситуации, и понять, чем он обидел девушку. - Тебя привел тот человек, который должен перевести нас через границу. Он живет тем, что возит оттуда сюда, отсюда туда…
        Взгляд Ивы снова потеплел и Пантор успокоился.
        - Расскажи о себе, - попросил он.
        - А что рассказывать?
        - Все, - горячо выпалил ученик Мессера.
        Ива улыбнулась вновь, своей светлой очаровательной улыбкой.
        - Я родилась в Веролле…
        Она родилась в Веролле. Когда была еще совсем маленькой, ее отец, занимавшийся магией по лицензии, превысил полномочия. Незначительно. Но всем было ясно, чем это чревато. Отцу тоже. Тогда он собрал свое семейство и, не дожидаясь, когда за ним приедут, побежал на Север. Лучше с семьей на свободу, чем одному на острова. Как сказала Ива, он ошибался. Но тему эту развивать не стала, пошла дальше. А Пантор не рискнул перебить.
        Детство девушки прошло на Диком Севере. Сама она к магии не имела никакого отношения, хотя ей всегда были интересны люди, владеющие подобными навыками. И сам процесс. Откуда берется магия?
        С этим вопросом она долго приставала к отцу. Тот обычно отбрехивался ничего не значащими фразами: «Спроси у художника, откуда берется картина» или «Спроси у писателя, как рождается роман». Ива не понимала этого. Разве можно сравнивать картину и магию?
        Но отец ничего подробнее не объяснял.
        Они жили трудно, часто переезжали. В одном городишке отец подцепил какую-то странную болезнь. Они застряли в очередной дыре. И застряли там навсегда. Отцу становилось все хуже и хуже. Пока однажды утром он просто не проснулся. Так и лежал с закрытыми глазами холодный. Его похоронили и они с матерью остались вдвоем. Переезжать куда-то сил уже не было. Мать без отца зачахла, и месяц назад Ива обзавелась в мерзком городишке второй могилой. Тогда она решила вернуться. Ее-то в ОТК никто не преследует. А вместе с ней поехала Лана. Единственная подруга.
        Они разговаривали еще очень долго. Много пили. Потом Ива снова стала вспоминать родителей. Заплакала. Пантор не успел заметить, как ее рука оказалась в его ладонях. А сам он говорил какие-то глупости, утешал неумело.
        Хотя уже неважно было, кто и что говорит.
        Винсент так и не вернулся. Лана тоже не появилась.
        Было уже глубоко за полночь, когда Пантор рассчитался с официантом и вместе с Ивой вышел в коридор. По коридору он шел, смутно соображая, что происходит. Мысли перепутались. Все казались трезвыми, но поверх них болталась главная мысль: «Как же ты пьян, Пантей».
        Что-то внутри недовольно всколыхнулось, хотело заорать: «Не называй меня так», и только тогда он понял, насколько на самом деле пьян. Стараясь идти ровно, топая по ромбикам, которыми была вышита ковровая дорожка, он кое-как добрался до лестницы. На лестнице оказалось свежо. Сквозило. Пантор поежился. Мысли вроде бы пришли в порядок, хотя оставалось сомнение насчет верности этого самого порядка. На верхней ступеньке споткнулся. Чуть не грохнулся. Заметил, что Ива все это время что-то говорила. Заметил только потому, что она оборвала рассказ и вскрикнула:
«Осторожно!».
        Зачем он так набрался? Наверное, он был мерзок, так ему показалось, но Ива этого, кажется, нисколько не замечала. Выходит, он хорошо держался.
        - Где твой номер? - спросил Пантор, уже оказавшись на этаже.
        - В конце коридора, - ответила Ива.
        Она стояла перед ним. Удивительно красивая. Чудесная. Она улыбалась. Повинуясь какой-то пьяной бесшабашности, Пантор приобнял ее, потянул к себе и поцеловал. Будь он трезв, наверное, никогда бы не позволил себе такого. Это было скорее в духе Винсента. Губы обожгло. От каждого прикосновения его словно потряхивало. Это было настолько необыкновенно, настолько удивительно. Так у него не было ни с одной женщиной. Он ждал пощечины, но она ответила на поцелуй.
        - Я тебя провожу, - хрипло выдохнул он, когда смог оторваться от нее.
        Но девушка не дала закончить. С неожиданной страстью обняла молодого мага, впилась в него еще более горячим поцелуем…
        Как они оказались в номере, Пантор потом так и не вспомнил.

11
        - Здравствуйте, господа. Рад приветствовать вас в Дредстауне.
        Градоначальник светился улыбкой и протягивал руку. Ниро ответил на рукопожатие с очень большой неохотой. Улыбка была мерзкой, рука мягкой, ладонь потной и вообще местный мэр приставу не понравился. Ему вообще здесь не нравилось все. За грязными стенами вросших в землю домов прятались сверкающие лакированной чистотой апартаменты. А за этим лаковым блеском и такой же улыбкой градоначальника скрывалось что-то гнилое и противное. Все это, видимо, было написано у пристава на лице здоровенными буквами. Зато по лицу журналиста нельзя было прочесть ничего.
        Пожимая руку мэра, Санчес сверкнул зубами так, что Ниро на мгновение показалось, будто градоначальник глянул в зеркало.
        - Что за глупое название у вашего городишки? - проворчал Ниро.
        - Историческое, - заговорил мэр с той интонацией, с какой обещают все сокровища земные и вечную жизнь. - Вы правы, название режет ухо. Тут дело в том, что по легенде наш город принадлежал раньше Северянам, а потом по итогам последней войны отошел к ОТК. Но город так никто и не переименовывал. А вы к нам надолго, или...
        Все это было проговорено вкрадчиво, на одной ноте и безо всяких переходов. Мэр просто спросил и замолчал в ожидании ответа. Ниро не сразу даже сообразил, что его о чем-то спрашивают. Зато журналист отреагировал молниеносно.
        - Все зависит от вашего гостеприимства.
        Санчес говорил так, будто закончил школу имитаторов и сейчас сдавал выпускной экзамен. Тембр, интонация, улыбка - все у него выходило совершенно идентично. Словно перед мэром и впрямь поставили зеркало.
        Градоначальник, мило улыбаясь, бросил злющий взгляд на журналиста. Но вида не подал. Повернулся к приставу.
        - То есть вы, господин старший пристав, приставлены теперь к нашему городку?
        Ниро мрачно поглядел на мэра. Мэр ждал. Пристав скрежетнул зубами. Разговор его раздражал. Вообще его раздражало все. Злил жирный, скользкий, как налим, градоначальник. Злил мрачный, вросший в приграничную землю городишко с грязными улочками и противным названием. Ниро не выспался. Спать не пришлось. Девочку они довезли до близлежащей деревушки, там выяснили, в каком месте надо было повернуть, чтобы въехать в Дредстаун, а не в лес, и поехали обратно.
        Судя по тому, что рассказывали в деревушке, один местный пару дней назад повел двоих пришлых в город. И эти двое по описанию очень походили на тех, которых искал пристав. Вот только если это было пару дней назад, шансы на то, что ученик проклятого мага уже за границей, увеличивались в разы. Они были на верном пути, это радовало. Но возможность поражения злила. И Ниро уже всерьез думал о том, чтобы и самому махнуть через границу, если они не поймают Пантора. Мысль была подлой и гадкой, потому что самого пристава ставила вне закона. А он всю жизнь прожил честно и, если уж и становился нарушителем, то ему полагалось вернуться с повинной, а не бежать от закона. Слуги закона от закона не бегают.
        И само появление этой трусоватой мыслишки тоже злило.
        А дорога от деревни до Дредстауна просто взбесила. Пристав хотел поспать хотя бы в пути, но гнусный журналист ехал так, что собрал, кажется, все кочки. И Ниро сильно сомневался, что тот сделал это неумышленно. Трясло жутко. Злости прибавилось. Старый колдун едва не помер прежде, чем Ниро сдал его дредстаунским властям. В общем, все шло из рук вон плохо, и смотреть, как журналист разводит дипломатию с противным мэром, было выше его сил. Хотя по сути Санчес вел себя правильно, рубить в лоб скользкому типу не стоило. Но пристав не сдержался. Особенно когда этот остолоп, долго сверля его взглядом, напомнил о своем существовании:
        - Господин пристав?
        - Нет, я не приставлен к вашему городу, - прорычал он тем тоном, какой логично вытекал из его состояния. - У меня здесь одно-единственное дело, и мне нужно содействие местных властей.
        - Не волнуйтесь так, господин старший пристав. Конечно, мы окажем вам полную поддержку. Это ведь наша обязанность.
        Ниро смерил скользкого собеседника взглядом. Тот улыбался, как старому другу, но было видно, что он лжив насквозь.
        Пристав запустил руку во внутренний карман и достал портрет ученика мага. Грубо выполненный, едва узнаваемый, но все же узнаваемый. Пальцы расправили листок на столе, Ниро постучал ногтем по портрету.
        - Этот человек - преступник. Он направлялся в ваш город. Скорее всего, он уже в вашем городе.
        - Мы размножим портрет, и через час он будет у каждого полицейского в городе, - покорно улыбался мэр.
        - Преступник, скорее всего, попытается перейти границу. Он может подкупить пограничников и…
        - Что вы, господин пристав, как можно. В нашем городе все граждане подчиняются законам Объединенных Территорий. А все пограничники уроженцы Дредстауна. Не может быть, чтобы кто-то из них нарушил закон. Уж вы мне поверьте.
        - Верю, - сердито прорычал Ниро.
        Его злила улыбка мэра, и манера перебивать. Да и врал градоначальник. В каждом слове слышалась фальшь. Возможно, не врал по сути, но всячески старался польстить, показать покорность власти. От этого пристава буквально трясло.
        - И все же оповестите на границе.
        - Хорошо, господин старший пристав. Но в нашем городе такого просто быть не может, если хотите аргументов, я могу предоставить вам очень веские аргументы.
        Градоначальник отпер ящик стола и запустил в него руку.
        Пухлые пальцы выволокли шкатулочку с секретом. Мэр вставил крохотный ключик. Замер и подобострастно поглядел на пристава. Тот был красен и чуть не трескался, как переспелое яблоко.
        - Что это значит, господин мэр? - пророкотал Ниро. - Взятка?
        Пальцы градоначальника повернули ключик направо. Щелкнула крышка, заиграла музыка. Под крышкой по гладкой деревянной поверхности закружила крохотная танцовщица.
        - Что вы, - склизко улыбнулся мэр. - Как можно? Это просто музыкальная шкатулка. Нервы успокаивает, знаете ли. Мы сделаем все от нас зависящее…
        Музыка была мерзкой и тоже злила. Ниро почувствовал, что внутри все бурлит и клокочет. Голова отключается, а руки начинают действовать самостоятельно, не подчиняясь разуму. Пристав запустил руку за пазуху, выволок пистоль и тряхнул им перед носом градоначальника.
        - Вы сделаете все возможное и все невозможное, господин мэр, - голосом пророка сообщил пристав. - Через сутки преступник должен быть у меня. Найдите людей, которые в вашем городе нелегально…
        - В нашем городе нет таких людей, - снова перебил мэр.
        - Мне плевать! - взорвался Ниро. - Ищите, кого хотите, но в вашем городе преступник. И вы выдадите мне либо его, либо его местонахождение завтра в это же время. Или в вашем городе будет не только новый пристав, но и новый мэр!
        - Это не в вашей компетенции, - мрачно проговорил градоначальник.
        Улыбка сползла с его лица. В отличие от своего попутчика-журналиста - хитрого лиса, пристав в первый момент показался легкой добычей. Как реагировать на его буйство теперь, мэр не знал.
        - Это в моей власти, - проговорил Ниро с такой угрозой, что будь градоначальник послабей нервами, наверное, рванулся бы в туалет.
        - Завтра в это же время мы зайдем к вам с господином журналистом, - пообещал пристав и вышел.
        Он шел молча до самого мобиля. Журналист топал следом, он это точно знал, потому даже не оглянулся. Даже когда остановился возле аппарата, не обернулся, а ждал, когда Санчес обойдет мобиль кругом.
        Так и вышло. О'Гира смотрел на попутчика с неодобрением.
        - Что? - рыкнул пристав, хотя прекрасно знал, в честь чего на него так уставился борзописец.
        - Ваша несдержанность вас погубит, господин пристав. Вы могли все испортить.
        - Не испортил же, - отмахнулся Ниро.
        - Только потому, что напугали этого несчастного. О, у вас это отлично получается.
        - А у вас отлично получается действовать на нервы, - огрызнулся пристав. - И молоть языком. Чем читать нотации, лучше придумайте, где нам поселиться.
        Санчес дернул дверцу.
        - Сами придумывайте. А я знаю, и где пообедать, и где переночевать.

12
        Пантор валялся на кровати с закрытыми глазами. Ива лежала рядом. Он не видел ее, но чувствовал присутствие. И не хотел открывать глаза, испугавшись вдруг, что это ощущение пропадет, растает. А вместе с ощущением не станет и женщины. Такой необычной, такой удивительной.
        - Ты чудо, - хрипло произнес он, открыл глаза и повернулся.
        Нет, она не исчезла. Ива лежала на спине. Шелковая простыня, которой укрылась девушка, задорно топорщилась на груди. Волосы золотистыми волнами разметались по подушке. Солнце, просвечивающее сквозь небольшое оконце, скользило по этим волнам сверкающими искорками.
        - Ты как будто из света.
        Ива грустно улыбнулась, повернулась спиной, будто ускользая. Встала и начала одеваться.
        - У нас ничего не получится.
        Пантор не видел сейчас ее лица, но голос прозвучал так, словно все уже было решено. Заранее. И другого варианта быть не могло.
        - Почему? - глупо спросил он.
        Ива двигалась легко и невероятно проворно. Снова повернулась к Пантору уже одетая, закалывая волосы.
        - Ты едешь туда, откуда я сбежала. Я еду туда, откуда уходишь ты. Мы пересеклись посередине. Случайно. Это было приятно, но больше мы не пересечемся. Наши дороги идут в противоположных направлениях.
        Говорила она тоже легко, как будто все уже было в прошлом, оставаясь лишь светлым воспоминанием. Почему она так просто и так спокойно отдала возникшее между ними на откуп прошлому?
        Пантор потянулся, мягко взял ее за руку. Приблизил к себе, заставив присесть на кровать.
        - Погоди. Скажи мне, зачем ты бежишь на юг? Разве там на Севере не свобода?
        - Ты ничего не знаешь. Ни о свободе, ни о Севере, - покровительственно улыбнулась Ива. - Подумай, почему твой Север называется диким, а не свободным?
        - Почему? - эхом откликнулся Пантор, натягивая шелковую простыню до подбородка.
        Ива рассмеялась и чмокнула его в нос. Ученик Мессера насупился. Возникало ощущение, что с ним ведут себя как с ребенком, но он-то не ребенок. И от этого возникала совершенно детская обида, а следом за ней он сам начинал вести себя именно как дите.
        - Там, на Севере, нет порядка, к которому ты привык. Там, на Севере, каждый сам за себя. Мелкие, разбросанные по всему Северу горстки людей со своими властями и своими законами. И никому из них нет дела до соседей. Вообще ни до чего нет дела. Но если ты пришел на их землю и сделал что-то против их правил, тебя запросто могут повесить. Прямо на месте. Без суда и следствия. А правила в каждом городишке свои и то, что привычно и нормально для тебя, может запросто оказаться незаконным.
        - Но у них же свобода… даже магия разрешена.
        - Магия разрешена. А за то, что ты косо посмотрел, могут убить при помощи этой самой магии. Запросто.
        - Если все так, то почему же Объединенные Территории их не завоюют? - усомнился Пантор. - Это же просто. Приходи и захватывай каждый маленький городок.
        Ива рассмеялась звонко, потрепала Пантора по волосам и встала с кровати.
        - Это непросто. Все же кое-что общее у всех северных территорий есть. Они ненавидят ОТК. И если Объединенные Территории только попробуют сунуть нос через границу, против них поднимется весь Север. Потому что это будет покушением на их устои.
        - На их свободу?
        - Какой же ты наивный. Кроме того, Объединенные Территории - миф. Есть Веролла, как сила. Все остальное Консорциум контролирует только на словах. Дальше столицы власть не распространяется. Разве что в исключительных случаях.
        Пантор вздрогнул и невольно оглянулся, словно ища в комнате уши, которые, говорят, есть и у стен. Девушку это развеселило еще больше.
        - Здесь так нельзя говорить, - наставительно проговорил маг. - Опасно. Это у вас там на Севере - говори, что хочешь…
        - Наивный и забавный, - Ива потрепала его по волосам. - Не надо тебе на Север. Тебе нечего там делать. Ты там не выживешь.
        Это было сказано все с той же легкостью, но от нее стало особенно обидно.
        - Ты же выжила, - буркнул Пантор. - Зачем ты бежишь на юг?
        - Так надо, - пожала плечами Ива. - Я еду домой. Хочешь, поедем вместе в Вероллу. Покажешь мне столицу.
        - Мне туда нельзя, - погрустнел Пантор, ощущая с невероятной тяжестью то, что Ива, кажется, давно поняла и легко приняла. - Вот если бы ты могла поехать со мной на Север…
        - Могла бы, - кивнула Ива. - Но не поеду. Я еду на юг.
        Могла бы! Сердце Пантора воспарило птицей.
        Но не поедет. Что-то внутри оборвалось звонко и хлестко, словно лопнула перетянутая стрела, камнем обрушилось вниз. Мысли перепутались. Как не поедет, если может? Как может, ведь… и почему?
        В голове воцарился полный хаос. Все смешалось, образуя одно большое непонимание, заполняющее свежую душевную рану. Он хотел сказать ей еще что-то, еще много чего, но она лишь прижала к его губам тонкий указательный палец:
        - И хватит болтовни. Если б ты не трещал без умолку, могли бы провести это время куда приятнее.
        Она развернулась. Пантор видел, как она уходит. Видел изящную прямую спину, тонкую шею, пышные золотистые волосы. Красота и грация, утонченность. И самое главное - тепло. Живое, человеческое. Не телесное тепло, а то, другое, каким откликнулась душа на улыбку Ивы. Откликнулась впервые за долгие годы.
        Чувство потери выкристаллизовалось, разрослось и спрессовалось в тяжелый пласт горечи в одно мгновение.
        - Погоди, - крикнул он. Или сказал. Или шепнул. А может, только хотел прошептать.
        Ива толкнула дверь, вышла. Пантор дернулся следом, желая только остановить, вернуть то, что уже пропало. Скользнула на пол укрывавшая их всю ночь простыня. Хлопнула дверь. Ученик мага остался один. Голый. Посреди комнаты.
        Лана ждала в коридоре. Ива смерила девушку недовольным взглядом. Пошла прочь быстрым шагом.
        - Ты что, подслушивала? - бросила на ходу.
        - Нет, госпожа, - потупилась Лана. - Я ждала вас, но не осмелилась потревожить. Надеюсь, молодой господин…
        Девушка запнулась и остановилась, чуть не налетев на златоволосую красавицу.
        Ива рассмеялась.
        - Господин? Он такой же господин, как и ты.
        - Тогда зачем он вам? - робко пролепетала Лана.
        - Мне? Нам, а не мне! Возможно, это наш ключ.
        Лана едва заметно вздрогнула, но это не укрылось от внимания златовласки. Улыбка Ивы стала понимающей и по-матерински ласковой.
        - А-а-а, - протянула она. - Все ясно. Вот, что я тебе скажу, девочка, никогда не думай, как о человеке, о том, кого используешь. Никаких чувств, понимаешь? Это вещь, орудие. Если ты каждый раз станешь думать о том, что чувствует нож, когда попадает к тебе в руку, ты никогда не отрежешь им и куска хлеба. То же самое здесь.
        - Так вы ничего не чувствуете, - в голосе Ланы послышались радостные нотки.
        - Скажем так, - улыбнулась Ива. - Мне это было приятно. А теперь забудь о нем. Он всего лишь нож. Если понадобится, мы отрежем что-нибудь с его помощью, но думать о его чувствах мы не будем. У ножа нет чувств. А если и есть, они никого не интересуют. Идем.

13
        В ресторанный зал Пантор спустился в препоганейшем настроении. Ему хотелось сесть в одиночестве, заказать горячего отвара из лесных трав и подумать. Побыть наедине с самим собой не вышло. Внизу его ждал рыжий приятель.
        - Привет, - буркнул ученик Мессера, надеясь, что мрачные интонации в его голосе отобьют у Винса охоту приставать с вопросами. Не тут-то было.
        - Что, скучал без меня? - вместо приветствия начал Винсент, прежде чем Пантор успел добраться до его столика. - Ну как? Чего было?
        От необходимости отвечать избавил подоспевший официант. Маг поспешил сделать заказ, получил заверения, что отвар у них лучший в городе, а яйца с беконом повар жарит по особому рецепту. Что особенного может быть в жареных яйцах, Пантор не стал уточнять. Ему было наплевать, лишь бы в покое оставили.
        - А мне пива, - попросил Винсент. - И орешков.
        Официант раскланялся и исчез.
        - Не рановато? - мрачно полюбопытствовал юный маг.
        - Для орешков? - прикинулся дурачком рыжий.
        - Для пива.
        - В самый раз. Мне надо пережить отголоски прошлой ночи.
        Принесли пиво и отвар. Кружку Винсента покрывал солидный слой никчемной пены. От чашки Пантора поднимался пар, в котором мерещились очертания тонкого девичьего стана.

«Символично», - подумалось ему. Маг пригубил, горячий отвар обжег губы кипящей горечью.
        - Ну что, затащил ее в постель? - подобрал брошенную тему Винсент, причмокнув пеной.
        - Тебе какое дело? - огрызнулся ученик мага.
        - Как это какое? Я твой друг. Я должен знать, чем ты опечален.
        - А что, есть варианты?
        - Конечно, - оживился Винсент. - Она не далась - это первый и самый простой вариант. Хуже, если вы провели чудесную ночь, ты проникся чувством, а она попросту сбежала. Потому что у нее никаких чувств нет. Есть и другие варианты. Например, ты был вчера ни на что не способен и убил ее своим мужским позором. Или она оказалась мужчиной, прячущимся в бабских шмотках от преследования.
        Пантор с неожиданным интересом воззрился на приятеля. А Винс, оказывается, еще способен его удивить.
        - Откуда ты это взял?
        - Богатый жизненный опыт, Пантей, подкидывает мне разные варианты. Пока ты клинился на своей магии, я жил полной жизнью. А что, угадал?
        Ученик Мессера помялся, буркнул неохотно:
        - Угадал.
        - А в какой раз угадал?
        - А ты спроси у своего жизненного опыта, - мстительно отозвался Пантор.
        На этот раз насупился Винсент.
        - Ну и пес с тобой. Надеюсь, ты никого не убил.
        Он отхлебнул пива, вторым глотком ополовинив кружку, провел рукой по губам, утирая пену.
        - Я и так знаю, что у вас было. Ты влюбился, она нет.
        - Нет, у нее тоже есть чувства ко мне, - запротестовал Пантор. - А ты просто завидуешь.
        Винс, в очередной раз приложившись к кружке, поперхнулся, закашлялся.
        - С чего бы? - хрипло спросил он.
        - С того, что тебя вчера отшили, - попытался угадать Пантор.
        - Пальцем в небо, - усмехнулся рыжий, глотком добил остатки пенного напитка и жестом попросил повторить.
        Пантор опешил. Сидел и разглядывал несвежую скатерку, что укрывала старый заляпанный стол. Уж в том, что Винсент проведет с Ланой ночь, он не сомневался нисколько. Этот ловелас всегда добивался своего. Видно, правду говорят, что и на старуху бывает проруха. Отставили рыжего. От мысли об этом Пантор загордился своими успехами, но быстро вспомнил, что успехи весьма сомнительные. Он-то хотел связать с девушкой всю жизнь, а она дала ему одну ночь.
        - Не расстраивайся, - подбодрил маг приятеля. - Подумаешь, не овладел девчонкой. Не все же тебе их…
        Пантор замолчал, глядя, как подбежавший официант меняет пустую кружку на полную. Пригубил отвара, ожидая, когда лишняя пара ушей уйдет и можно будет продолжить разговор.
        - Дурак ты, Пантей, - отмахнулся Винсент. - Хоть и маг, хоть и умный, и образованный, и все такое, а дурак.
        Слова прозвучали обидно. Он, значит, рыжего утешает, а тот вместо благодарности еще гадости говорит.
        - Чего это? - набычился он.
        - Того самого. Думаешь, я эту Лану в постель затащить не мог? Мог. Без проблем. Это не она не далась, понимаешь? Это я не настаивал.
        - Стареешь, - поддел Пантор.
        - Балбес, - мотнул рыжей головой Винс. - Ты хоть понимаешь разницу между
«овладеть» и «завладеть» женщиной?
        Пантор вслушался в звучание. Если бы он создавал магическую формулу, то подобная разница была бы невероятно заметна. Разительна. Возможно, даже смертельна. Но то в магической формуле, там каждый звук, каждый оттенок звука меняет все, а здесь… просто слова.
        - А есть разница?
        Винсент посмотрел странно, будто пытаясь понять, в самом ли деле приятель настолько деревянный, или просто прикидывается.
        - Принципиальная, - выдавил он наконец. - Овладеть женщиной можно как угодно. Уболтать, взять силой, напоить, просто предложить в лоб провести ночь вместе. Ты овладеешь ее телом, вам будет приятно, возможно, даже будет, что вспомнить. А может, и вспоминать не захочется. Но добиться доступа к телу проще, чем ты думаешь. На это не нужно много ума. Чуть больше фривольности, чуть меньше ограничений, которые ты сам для себя выставляешь, и все получится. Ну и хоть немного чувствовать надо, кто перед тобой. Монашка и проститутка - не одно и то же. Хотя и у них общего хватает, чтоб ты знал.
        - Хорошо, а завладеть, это не получить доступ к телу? Или это доступ к телу тернистыми путями?
        Винсент поморщился.
        - Не пытайся пошлить, у тебя это не получается. Завладеть женщиной - не значит тащить ее в койку. И да, это задачка потруднее. Для того, чтобы завладеть женщиной, тебе не надо лезть к ней в постель. Тебе не нужно ее тело. Чтобы завладеть женщиной, ты должен пролезть в ее душу, завладеть ее мыслями, чувствами. Дать ей понимание и заботу. Поддержку и опору. Проникнуть в нее, ничего не требуя взамен и не касаясь ее тела. Завладеть. Тогда она станет твоей со всеми потрохами, и сама ляжет к тебе в постель. Вообще сделает все, что попросишь, или не попросишь, а только подумаешь.
        - Прежде чем так поступать, надо крепко подумать.
        - Вот ты и думай, - отозвался Винсент. - А мне думать не о чем. Мне телодвижения без души давно уже не интересны. Ты думаешь, что завладел этой своей златовлаской? Ничего подобного. Ты ей овладел, а вернее сказать, она тобой овладела и завладела.
        Это прозвучало грубо и вульгарно. Настолько, что захотелось треснуть рыжего чем-нибудь тяжелым.
        - Ты просто завидуешь, потому что у тебя ничего не вышло.
        - Да, у меня не вышло, - охотно согласился Винс. - Но совсем не то, о чем ты подумал. И не потому, почему ты подумал.
        Подошел официант, притащил орешки и яичницу с беконом. Посмотрел на клиентов. Те сидели вроде бы долго, но у одного нетронутая кружка, а у второго полная чашка. Официант погрустнел, осознав, что заказывать напитки сейчас никто не станет, и ретировался. Пантор подхватил вилку и нож, принялся остервенело драконить дареные яйца. Все было плохо и некстати. Все уже много дней было плохо. Сперва гибель лорда Мессера, затем бегство, некромантская книга, боевая магия, непонятно как и зачем проведенный обряд, рыжий приятель, лезущий, куда не просят, и постоянно втаскивающий их обоих в неприятности. Теперь Ива, с которой приходится расставаться, едва встретившись. И Винсент с его глупой философией. И постоянная неуверенность не только в завтрашнем, но и в сегодняшнем дне. Потому что в любой момент могут прийти и схватить. Отвезти в Вероллу, а оттуда на острова. И возврата уже не будет.
        Нет, надо бежать. Бежать от всего этого. Вот она - граница, осталось только перебраться на ту сторону и начать новую жизнь. Свободную. С чистого листа.
        - Что там этот контрабандист? - яростно пережевывая бекон, спросил Пантор. - Когда он уже дозреет?

14
        Вальдор ненавидел сидеть на мягком. От ощущения проминающегося сидения под задницей ему становилось мерзко. Объяснения этому не было. А вот стулья у мэра были мягкие неимоверно. Все до единого. Потому каждый поход в мэрию был для него мукой. Сейчас под задницей был мягкий стул, а над душой стоял градоначальник и выжидал. Чего ждал, пока ясно не было. Вальдор отодвинул плохо нарисованный портрет знакомого молодого человека и поглядел на градоначальника.
        - И что же вы от меня хотите, господин мэр? - осторожно поинтересовался спец по перевозу людей и грузов.
        - Вы видели этого человека? - точь-в-точь как пристав, постучал ногтем по портрету мэр.
        - Господин мэр, - вежливо начал Вальдор, - вы же понимаете, что специфика моей работы не позволяет мне разглашать какую-либо информацию о клиентах. Даже вам.
        Градоначальник покряхтел, уселся за стол и поглядел на портрет.
        - Ладно, поставлю вопрос иначе. Ты уже перевел его на ту сторону?
        - Вы же знаете, господин мэр, - завел по новой контрабандист.
        - Знаю, - перебил тот. - Слушай, Вальдор. Просто ответь, здесь он или там. Подмигни, кивни, знак какой подай. Я ведь не из праздного любопытства спрашиваю.
        Он и вправду не выглядел человеком, задающим вопросы из праздного любопытства.
        - Здесь, - сдался Вальдор и пригладил седые виски.
        - Вот и славно, - обрадовался мэр. - Я никогда тебя ни о чем подобном не просил, но вот что я тебе скажу. Тебе придется потерять этого клиента. В городе пристав, и он ищет этого парня. Понимаешь?
        - Не понимаю, - покачал головой Вальдор.
        - Не упрямься, - нахмурился градоначальник. - Слушай, что я тебе скажу. Этого парня надо сдать.
        Вальдор откинулся на спинку стула. Этот разговор нравился ему даже меньше, чем мягкое сидение. Что значит «надо сдать»? Как это, демоны задери, «надо сдать»?
        - Этот парень, - произнес, наконец, контрабандист, - платит мне деньги за то, что я его переведу на ту сторону. Часть этих денег идет в городскую казну.
        Он пристально поглядел на мэра. Тот хмыкнул, отпер ящик стола и запустил в него руку. Через секунду на столе стояла шкатулка с секретом. Толстые пальцы мэра воткнули ключик.
        - Значит, - проговорил градоначальник, - в этот раз казна обойдется без финансовой поддержки. Казна не обеднеет, если мы один раз сдадим клиента.
        - А репутация? - Вальдор задумчиво глядел на шкатулку и зависшую руку с ключиком.
        - Репутация не пострадает, - заверил мэр. - Никто не узнает. Парня отвезут в столицу и никто никогда не узнает, что его сдал ты. И что он вообще собирался куда-то бежать хоть с твоей помощью, хоть без нее.
        Вальдор раздумывал.
        Пальцы градоначальника повернули ключик. Влево. На этот раз музыки не было и крышка откинулась как-то иначе. Танцовщицы под крышкой тоже не обнаружилось. Зато там лежали деньги. Довольно приличная сумма, судя по объему. Мэр запустил в шкатулку пальцы и стал осторожно неспешно выкладывать деньги на стол перед Вальдором.
        - Никто не узнает, - повторил он. - И бизнес твой не пострадает. И репутация сохранится. И пристав уедет. А вот если не уедет, а еще хуже, других сюда пришлет, тогда пиши пропало. Хана и твоему бизнесу, и тебе, и мне. Я ведь мог просто приказать, но я разговариваю с тобой.
        Это было сущее вранье. Ничего никому толстый градоначальник приказать не мог. Он прекрасно знал, чем живет город, и кто этот доход городу приносит. Потому мог воздействовать только уговорами. И оба мужчины, сидящие на мягком в этой комнате, прекрасно об этом знали. Градоначальник захлопнул крышку шкатулки и подвинул вываленные на стол кучей деньги ближе к Вальдору.
        - Надеюсь, это компенсирует твои убытки.
        Контрабандист помялся. Денег на столе лежало больше, чем он мог получить за перевод двух молодых парней через границу. С другой стороны, репутация все же могла пострадать. Но это если мыслить сиюминутными ситуациями. А если чуть вперед просчитывать, то градоначальник прав. Да и напуган толстяк, чего за ним давненько не замечалось. Выходит, пристав в самом деле опасен настолько, что лучше не связываться. Отдать, что просит, и жить дальше в тишине и покое, не ожидая перемен.
        Только как-то сволочно получается. Неправильно это.
        Вальдор пригладил седые виски и потянулся за деньгами.

15
        В огромном замызганном зале воняло мобильным маслом и конским навозом. Причем конюшней несло куда сильнее. Пристав лошадей не любил. Если б ему только дали волю, он устроил бы митинг протеста и круглые сутки стоял под окнами здания Консорциума с транспарантом: «Лошади вонючие, их надо уничтожать!». Отсюда хотелось уйти побыстрее, и они давно бы ушли, если бы не журналист. Вместо того, чтобы отдать технику мобиль и подняться наверх в номера, он поперся отгонять аппарат в гараж сам со словами: «Я никому не доверю мою ласточку». Фетишизм в отношении мобилей Ниро особенно не трогал, забавлял только, но сегодня явно был день гнева, и от одной мысли о том, что он торчит здесь, нюхая лошадиный навоз, только лишь из-за чьего-то глупого фетишизма приводила в бешенство. Наконец над пандусом, бегущим вниз к гаражу, замаячила макушка журналиста. А вскоре показался и он сам. На пристава поглядел бодро.
        - Где вас носит столько времени? Неужели так трудно оставить несчастный мобиль на стоянке?
        - Когда-нибудь, - улыбнулся Санчес, - я напишу книгу. Я назову ее
«Неудовлетворенность». А главного героя буду писать с вас.
        Они подошли к лестнице, что нелепо торчала посреди зала, и потопали вверх.
        - Жаль, что я не умею, - окрысился Ниро. - А то бы я тоже написал.
        - Напишите, - фыркнул журналист. - Сегодня для того, чтобы что-то опубликовать, уметь писать вовсе не обязательно. Знаете, сколько графоманов сидит у нас в редакции?
        - Догадываюсь. С одним из них я мотаюсь по всем Объединенным Территориям уже не первый день.
        Санчес добрался до верхней площадки, схватился за ручку двери и обернулся.
        - О, господин пристав, поздравляю. У вас проснулось чувство юмора и оно даже пытается шутить. Только никому не говорите пока.
        И О'Гира дернул на себя дверь, пропуская вперед пристава.
        За дверью все оказалось куда как лучше, чем внизу. Ковровые дорожки, мягкая мебель, журнальный столик с пачкой знакомой, устаревшей месяц назад прессы. Санчес подцепил «Огни Вероллы», перелистал.
        - Чем могу быть полезен, господа? - полюбопытствовал приятный голос.
        - Нам нужен номер, - грубо отозвался Ниро.
        Журналист бросил газету и повернулся. Напротив пристава стоял солидный усатый господин в дорогом костюме.
        - Нам нужно два номера, - вежливо улыбнулся Санчес. - Конечно, мой друг привык спать на диване, но я решил его побаловать и дать возможность отоспаться, а то он на людей бросается уже.
        - Да идите вы к демонам, господин писака! - взвился Ниро.
        - Вот видите, - улыбнулся журналист.
        Усатый нервно пожевал усы.
        - Не хочу вас расстраивать господа, но свободных номеров к сожалению нет.
        - Для свободной прессы найдутся, - выудил из кармана документы Санчес.
        Солидный дядька издал невнятный хлюпающий звук. Повернулся было к Ниро, но наткнулся на развернутые документы старшего пристава и скис окончательно.
        - Да конечно, я что-нибудь придумаю, идемте, - выдал он совсем уж упавшим голосом и пошел на третий этаж.
        Коридоры третьего этажа были тихи и пустынны. На ближней к лестнице двери болталась табличка «Не беспокоить».
        Санчес огляделся.
        - Что-то не похоже, чтобы тут было дикое количество постояльцев. Или вы пустили на постой компанию глухонемых паралитиков?
        Усатый посмотрел хмуро. Он вообще был недоволен и даже не пытался это недовольство скрыть.
        - Ваши номера, господа, - он небрежно ткнул ключи в две находящиеся рядом двери. - И учтите, весь этаж оплачен одним нашим постояльцем. Сделано это специально, чтобы никто не мешал. Поселяя вас здесь, я иду вам навстречу и нарушаю договоренности с нашим клиентом, потому, надеюсь, и вы сделаете одолжение.
        - К вашим услугам, - мило прощебетал журналист.
        - Так вот сделайте одолжение, чтобы на этом этаже вас не было ни видно, ни слышно. Надеюсь, мы друг друга поняли.
        И усатый не прощаясь удалился.
        - Наглец, - буркнул Ниро. - В Веролле он бы себе такого не позволил.
        - В Веролле вы бы тоже не позволили себе размахивать пистолем перед носом у городских властей, - вставил журналист. - Может быть, пройдем в номер и не станем шуметь?
        - Может быть, - буркнул Ниро. - Ваш правый или левый?
        - Мой?..
        Санчес вдруг споткнулся на полуслове, заморгал, словно увидел посреди коридора пару зеленых фей. И прислонился к стене.
        - Что с вами? - заволновался пристав.
        Журналист мотнул головой, словно отгоняющая муху лошадь.
        - С вами никогда не бывает такого, что вы что-то делаете и понимаете, что с вами это уже было?
        Пристав глянул на Санчеса. Тот выглядел так, словно его только-только выпустили из приюта для душевнобольных, а еще вернее, будто он из этого приюта сбежал. Глаза светились нездоровым блеском, лицо было, прямо сказать, придурковатым.
        - Нет, - отрезал Ниро.
        - Но вы же владеете магией, значит, допускаете, что…
        - Нет, - повторил пристав. - Я знаю, на что способна магия, и я не мистик. Иными словами, я знаю, что можно поднять мертвеца, но не верю в привидения. По-моему вам пора немного поспать.
        Но Санчес снова замотал головой. Объяснить свои ощущения он не мог, но точно знал, что это уже было. Знал, что…
        - Я знал, что вы это скажете.
        - Что скажу?
        - «Ваш правый или левый?» - повторил Санчес.
        Пристав фыркнул.
        - Тоже мне пророчество.
        - Не смейтесь, - удивительно серьезно произнес журналист. - Я знаю, что будет дальше.
        - Мы разойдемся по номерам.
        - Нет, - помотал головой журналист. - Мы подождем еще немного, и в том конце коридора появится девушка.
        - Тем более пора поторопиться, - оживился Ниро. - Мы обещали не показываться на глаза никаким девушкам.
        Он взял журналиста под локоть и попытался провести в номер, но Санчес резко вырвал руку. В голове его творился совершеннейший кавардак. Откуда-то из памяти всплывали картинки, которых там не было и быть не могло. И он мотал головой, пытаясь вытряхнуть эти картинки, но выходило только хуже. В какой-то момент начало казаться, будто он видит гостиничный коридор одновременно с разных сторон. С одной стороны, как Санчес О'Гира, стоящий посреди коридора, с другой, как сторонний наблюдатель.

«Схожу с ума», - промелькнула шальная мысль. От этой мысли стало совсем не по себе. Ниро стоял рядом с непониманием и растерянностью на физиономии:
        - С вами все в порядке?
        - Если я скажу «да», вы мне все равно не поверите, - усмехнулся журналист, сверля взглядом дальний конец коридора.
        Ниро проследил за направлением его взгляда. Там в полумраке что-то щелкнуло, дверь дальнего номера распахнулась и в коридор вышла девушка. Ее совершенно невозможно было разглядеть, только по силуэту читался девичий стан. Но Санчес каким-то образом видел ее. Не то сейчас, не то раньше.
        - У нее золотые волосы, - шепнул он замершему приставу. - И она вам понравится.
        Из полумрака послышались приближающиеся шаги. Санчес больше не смотрел туда, он глядел теперь только на пристава, надеясь, что тот опровергнет его слова, или хотя бы объяснит откуда они взялись. Но Ниро и сам стоял абсолютно ошарашенный.
        - Сейчас вы скажете: «Что за черт, как вы это делаете?» - едва слышно шепнул журналист.
        - Что за… - начал было пристав и осекся. - Откуда вы все это взяли?
        - Спросите чего полегче, - чуть не плача, выдавил журналист. - Я только знаю, что вам с ней надо поговорить. Без меня.
        Он развернулся, дернул ключ из ближней двери, сунул в карман. Вскользь глянул на подошедшую девушку. Она была прекрасна и волосы ее золотым водопадом ниспадали на плечи. Точно так, как он знал. А еще он знал, что эта женщина сведет с ума его попутчика, если только подтолкнуть их друг к другу. И почему-то казалось логичным подтолкнуть. Возникло легкое ощущение, что он все это видел прежде в каком-то сне. Или его когда-то зачаровали, вложив в голову инструкции, о которых он напрочь забыл. А теперь эта инструкция разворачивалась сама собой. Бред какой-то.
        - Простите, - остановил он прекрасную незнакомку. - Мой друг - старший пристав Отдела Магического Контроля. И у него к вам есть несколько вопросов. А мне, кажется, надо немного выпить.

16
        Погода вконец испортилась. За окном лил дождь и свистел ветер. Лана стояла у окна и смотрела на разметанные по стеклу капли. А ветер все швырял и швырял их грудью на стекло, словно полководец, бросающий солдат на вражеские укрепления. От этого хотелось выпить горячего вина, закутаться в одеяло по самые уши, чтобы было тепло и уютно. А еще больше хотелось, чтобы рядом сидел он. Лана все время думала о нем. Такой спокойный, такой молчаливый и красноречивый в своем молчании. Он не был красив, но безумно нравился ей. И еще он был магом. Лана оторвалась от окна, прошла через комнату и села в кресло. А ведь он не думает о ней так же. Он, наверное, вообще о ней не думает. Думает о госпоже. Очарован ей. Нет, Лана не винила его. Знала, что госпожа способна очаровать кого угодно, если ей надо. В данном случае и надобности толком не было. Ужасно хотелось найти его и… Что делать дальше, Лана не знала. Да и пойти никуда не могла. Госпожа ушла недовольной и велела ждать и никуда не выходить. Госпожа вообще мыслила сейчас только о том, как попасть в столицу. А у Ланы были и другие мысли. Если бы кто спросил, она
бы обязательно сказала, что попасть в столицу важно. Очень важно, но ведь есть и не менее значимые дела. Нельзя же подчинять все одной идее.
        В дверь постучали. Стук был необычным. Так могла стучать только госпожа. Они договорились об этом стуке заранее. Но на всякий случай, подойдя к двери, Лана осторожно спросила:
        - Кто?
        Об этом они тоже договаривались. Госпожа запрещала открывать посторонним.
        - Открывай, - потребовал голос Ивы.
        Лана отперла, впуская ее, и тут же заперла дверь обратно.
        Ива прошла в комнату, оглядела номер, словно собиралась продавать его и прикидывала, сколько можно выручить за четыре стены в гостинице.
        - Собирай вещи, - бросила она, не оборачиваясь.
        - Мы уезжаем?
        - Да. Я нашла замечательный вариант. Ты не поверишь, но в нескольких номерах от нас остановился пристав из Вероллы.
        Лана вздрогнула едва заметно, но это не укрылось от взгляда госпожи.
        - Не бойся, дуреха, - улыбнулась Ива. - Он не знает, кто я. И вообще, он явился не за нами. Он за этим мальчишкой магом. И, кстати, он тоже часть моего плана.
        - Как, - вырвалось у Ланы.
        Сердце съежилось. Госпожу она знала отлично - спорить или уговаривать ее изменить планы было бесполезно. Та всегда делала так, как задумала. А сейчас она явно все решила для себя. И это решение убивало не любовь даже, а саму надежду на любовь.
        Но Ива восприняла это по-своему.
        - Гениально и просто, - похвасталась она. - Я нравлюсь приставу. И я сама сдам ему мальчишку мага. Сама выступлю в качестве свидетеля, и мы поедем в Вероллу с ветерком и в сопровождении старшего пристава. Несколько дней и мы в столице. Даже если их машину остановят, документы у нас не спросят. Кто станет спрашивать документы у старшего пристава, везущего преступника и свидетелей?
        - Но ведь он не преступник, - попыталась увещевать Лана.
        - Не идеализируй. У этого парня немало своих грехов, иначе не бежал бы он так на север.
        - Но он же не сделал нам ничего плохого, - прошептала Лана.
        - Забудь об этом, девочка, - усмехнулась Ива. - Когда думаешь в глобальных масштабах, отвлекаться на мелочи нельзя.
        - Из мелочей состоит главное. Вы же сами учили.
        - Не путай магию с моральными установками, - рассердилась Ива. - И потом, что значит хорошо или плохо? Его так или иначе арестуют, так пусть лучше его арестуют сегодня по моей указке, чем завтра своими силами. Так он, по крайней мере, послужит делу.
        - Но, может быть, мы просто поедем с приставом? Зачем кого-то арестовывать…
        - Без него пристав отсюда не уедет. А пристав, везущий преступника и свидетелей, это совсем другое дело, нежели пристав с двумя неизвестными девушками.
        - Но…
        - Собирай вещи, - рассердилась Ива. - Сначала свои, потом зайдешь ко мне. И жди. Кроме как ко мне, чтоб никуда не выходила, понятно?
        Лана послушно кивнула. Госпожа злилась редко, но если злилась, лучше было не спорить.

17
        Беда не приходит одна. Верно говорят. Вернее и не скажешь. Первым к Колидру пришло похмелье. Там, где с вечера было приятно, стало преотвратно. Приятный вкус яблочного пойла ушел, оставив лишь кислый осадок. Веселый гуд исчез из головы, сменившись пустотой, в которой металась запертая внутри безумная боль. Болела не только голова: организм, давно уже не молодой, с каждым разом все мучительнее переживал похмелье. Этим утром ему казалось, что до обеда не доживет, погибнет. Если судить по ощущениям, то смерть была бы выходом и избавлением. Но избавление не пришло. Следом за похмельем явился брат. Вальдор вел себя так, как и положено деловому человеку. Говорил недолго, ушел быстро и оставил после себя нехитрый выбор: сделать, как он велел, или повеситься. Вешаться не хотелось. Выполнять поручение братца было невозможно. Оттого после его ухода ушел уже сам Колидр.
        Направился он в гостиницу, как и было велено, но до нужных ему людей не добрался. Остановился в ресторане и начал напиваться. После третьего стакана стало уходить похмелье, после пятого стало легче физически. Вот только на душе было гадко и после третьего, и после пятого, и даже после седьмого.
        А самое поганое, что пить приходилось одному и поделиться наболевшим было абсолютно не с кем. Разве что в дальнем углу сидел какой-то белобрысый красавчик. Но он был совершенно незнаком и явно не местный. А от неместных Колидра после разговора с братом мутило. Впрочем, после второго кувшина мутить перестало, а так как белобрысый красавчик тоже набирался, старик решил объединить усилия.
        Подцепив третий кувшин и стакан, Колидр поднял якоря, шатаясь, пролавировал между столиками и пришвартовался к дальнему столу, за которым сидел блондин.
        - Здрасьти, - выдал старик, плюхаясь на стул.
        Он хотел объяснить как-то свое вторжение, но объяснений никто не потребовал. Напротив, белобрысый скосил на старика пьяный глаз, а потом заговорил сам, словно они сидели за одним столом уже много часов подряд.
        - И я клянусь, что я знал все это наперед. Каждое движение. Каждое слово. Знал, что так и произойдет, понимаешь? У тебя такое бывает?
        Колидр на всякий случай огляделся, но вокруг никого не было, и белобрысый смотрел прямо ему в глаза. Сумасшедшего собутыльника только не хватало до полного счастья!
        Старик покачал головой, не то отвечая на вопрос, не то оценивая собственные мысли, и плесканул из кувшина в стакан.
        Пить с белобрысым оказалось просто. Правда, Колидр не получил понимания, к которому так стремился, но, по крайней мере, можно было высказаться.
        - Вот скажи мене, - спрашивал старик у нечаянного собутыльника. - Скажи, если я таки обещал человеку что-то, а сам не выполнил. Это ведь обман? Предательство? Таки да. Но если человек незнакомый совсем, я его и не знаю, как же тогда я его предам. Предать ведь можно только того, кого хорошо знаешь. Так или нет?
        - Сперва я думал, что мне это снилось. Ну откуда это еще могло взяться, если не из сна, - бормотал белобрысый.
        - Воот, - подтвердил старик. - И я думаю, что предательство. Только вроде бы выходит, что человек-то этот преступник, нарушитель закона. А тогда это уже как? Не предательство?
        - Клянусь, ничего такого мне не снилось. Как такое может быть?
        Колидр покачал тяжелой от сидра головой и плеснул из кувшина в стакан. Счет кувшинам он уже давно потерял.
        - Они меня поили, а я их сдам. И как это? Они мне верили, а я… вроде как по закону, значит.
        - Ощущение такое, будто в голове кто-то покопался. Забыть это хочу. Все забыть.
        - Вот и я хочу. Только как же такое забудешь? Я тебе так скажу: все беды от пришлых. Вот ты хоть и чужак, но хороший. А есть такие: приходят к тебе в дом и давай свои порядки устанавливать. Оно, может, и ничего, и порядки правильные, только что же это выходит - я всю жизнь неправильно жил? А я вот всю жизнь жил по совести. Может, и не по закону, а все-таки по совести.
        - Я потому и пью. Чтоб забыть. Вот наберусь сейчас, а с утра встану как огурчик и ничего не вспомню. И будет все как раньше.
        Колидр залпом осушил стакан.
        - Не будет. Это я тебе точно говорю. Всегда говорил, в тот день, когда сюда придет новый человек из столицы со своими законами, конец Дредстауну. И нет бы оставили свои законы, но с маленьким, с вот такусеньким запасом свободы, - старик свел вместе большой и указательный палец, демонстрируя необходимый запас свободы. - Ведь много-то не надо. Мы же с законом согласны. Мы же с ним не спорим. Почти. Ну пусть бы руководили в главном, но закрывали глаза на мелочи. Таки нет же, вот придет такой весь из себя законник и станет давить во всем. Чтоб, дескать, буквы придерживаться формально. А чего ж хорошего в этой формальности, если ради этой самой буквы закона приходится себе на горло наступать. Выходит, всю жизнь жили по совести, а теперь вот против нее, зато по законам. Да и кому тогда такой закон нужен? Нет, ты мене ответь. И что таки делать? Как поступать? По закону, или по совести?
        Белобрысый собеседник не сказал больше ни слова. В ответ на все вопросы он уткнулся мордой в стол и всхрапнул.
        - Вот и я думаю, что надо на этот закон глаза закрыть, - согласился Колидр, поднялся из-за стола и, шатаясь, пошел прочь.
        Далеко, правда, старик не ушел. В голову пришла еще одна пьяная мысль. Он вернулся к столу и бросил перед журналистом несколько купюр. Этих денег хватило бы, чтобы с лихвой покрыть счет и Колидра, и его белокурого собеседника.
        Сдачи дожидаться не стал. На душе стало немного светлее от мысли, что сделал что-то хорошее. А хорошее он уже сделал. Сам заплатил за выпивку, чего со стариком не случалось уже года четыре.
        До третьего этажа старик дошел еле-еле. Слава богам, заезжих клиентов поселили рядом с лестницей. На турне по коридору старика бы уже не хватило.
        Он пару раз стукнул в дверь рыжего парня, который его пригласил в проводники. Хотел стукнуть и третий раз, но внутри что-то перевесило и вместо удара в дверь кулаком, он жахнулся в нее локтем, плечом и лбом. Грохнуло так, что не услышать было невозможно. Рыжий отпер с таким выражением на роже, будто ожидал увидеть за дверью начало конца света. Узрев Колидра, заметно успокоился и улыбнулся даже:
        - Чего тебе надобно? Счет оплатить? Я заплачу, но учти, моему другу уже давно надоело сидеть в этой дыре и мне тоже уже порядком наскучило, так что пора твоему брату выполнить свою работу.
        - Пусти, - попросил старик.
        - Что? - не понял Винсент. Он даже опешил от такой наглости.
        - Пусти мене. Мой брат никого никуда не поведет. Пусти мене и я все расскажу, пока еще не передумал.
        - Ты пьян, - оценил Винс.
        - Был бы я не пьян, у меня бы духу не хватило перечить брату. Таки будешь ты слушать, почему вам нужно уходить, или подождем, пока за вами придут?
        Рыжий смерил старика оценивающим взглядом и посторонился, освобождая проход.

18
        - Вот такие дела, - закончил рыжий пересказ истории Колидра.
        - Может, он тебя разыграл? - спросил Пантор, сам чувствуя, что в голосе даже намека на надежду не прозвучало.
        Винсент даже отвечать не стал. Только повторил:
        - Такие дела.
        Дела выходили скверные. В город пришел пристав, пристав пришел к мэру, мэр пришел к Вальдору, Вальдор пришел к Колидру. Вся эта глупая цепочка напоминала детскую сказку, и в другой раз ученик Мессера посмеялся бы такому сходству. Наверное, он даже позабавился бы от мысли, что пристав, который ловит преступника, поселился по соседству с ним, ходит по тем же коридорам и лестницам, и они ни разу не столкнулись. Смешно. Вот только преступником в этой ситуации оказывался он сам. И тут уже было не до шуток.
        - Как же он нас не поведет, мы же ему деньги обещали? - Пантор искал хоть какую-то зацепку, верить в происходящее не хотелось до последнего. - И немалые деньги. Он же деловой человек.
        - Он нас отведет, - не согласился Винс. - До границы доведет и там сдаст. На месте преступления. И ему за это заплатят больше, чем мы. Поверь.
        - И старик тебе все это рассказал? - не унимался Пантор.
        - Пантюха, успокойся.
        - Зачем он тебе это рассказал? Или ему не заплатили, и он из вредности?
        - «Мой брат большой человек, а я таки безнадежный пропойца. Но раз я человек маленький, то хоть по совести жить могу себе позволить», - подражая старику, прохрипел Винсент и добавил уже своим обычным голосом: «Он так и сказал. Слово в слово».
        Пантор, покусывая ноготь, зашагал кругами по комнате. Винсент следил за ним круга три, наконец не выдержал:
        - Пантей, не маячь.
        - Что теперь делать? - затравленно пробормотал ученик мага.
        - Драпать.
        - Как?
        - Через границу, - пожал плечами рыжий. - У тебя варианты есть?
        Пантор снова поглядел на приятеля.
        - Может, переждем и другого проводника найдем?
        - Ты совсем балбес? - выпучился на него Винсент. - Что ты переждешь? Они уже здесь и никуда не денутся, пока тебя не схватят.
        - Нас, - поправил Пантор.
        - Нет, тебя, потому что я сидеть и ждать не стану. Я ухожу. Хочешь, идем вместе.
        Пантор снова закружил по комнате, что-то судорожно соображая.
        - Не дури, Пантей. Бежим, пока не поздно.
        - Бежим, - согласился маг. - Только не вместе. По отдельности будет вернее. Уходим по одному. Встретимся у границы.
        Винсент с сомнением поглядел на приятеля.
        - С какой стороны границы?
        - С этой. А если не успеем с этой, значит, с той.
        - Хорошо, - кивнул Винс. - Собирайся. Ты уйдешь первым.
        - Нет, - покачал головой Пантор. - Первым уйдешь ты.
        Винсент прищурился.
        - Ты чего задумал?
        - Ничего. Собирайся. И книгу не забудь.
        Сборы оказались недолгими. Собственно, и собирать ему было особенно нечего. Покидав нехитрые пожитки в дорожную суму, Пантор подобрался к двери и принялся ждать. Вскоре снаружи в коридоре щелкнул замок, тихонько приоткрылась дверь номера напротив и зашелестели по ковровой дорожке поспешные шаги Винсента. Ученик Мессера подождал немного и осторожно приоткрыл дверь. Никого. Только вниз по лестнице вприпрыжку скатывался рыжий приятель. Хорошо, что он ушел. Причин, по которым они не могли уйти вместе, не было. Вернее сказать, имелась только одна причина, по которой Пантору понадобилось задержаться. Прикрытая дверь номера едва слышно стукнула, щелкнул замок. Он старался двигаться как можно тише, но ковер все равно шуршал под ногами. Скользящим шагом Пантор добрался до противоположного конца коридора и остановился возле номера Ивы. Как бы они не расстались утром, а уйти, не простившись, он просто не мог. И похабная философия Винсента ничего не меняла.
        Он прислушался. Приблизился к двери. Прижался ухом к холодной деревяшке. Тишина. Но не мертвая, что-то было в этой тишине. Кто-то находился в номере. Пантор поднял руку, тихонько потарабанил костяшками пальцев по двери. До слуха донесся едва различимый шорох. Знакомо щелкнул хорошо смазанный замок. Так, кажется, щелкали в тишине все двери в гостинице, когда их отпирали. Дверь распахнулась.
        - Ива, я…
        Начал Пантор и споткнулся. На пороге стояла вовсе не Ива, а ее подружка. Ученик мага растерялся. Лана стояла напротив него тоже в смущении. Даже немного покраснела.
        - А где твоя подруга? - спросил Пантор, чтобы хоть как-то сбить странное смущение.
        - Вышла, - лаконично отозвалась Лана. - Ты уходишь…
        Кажется, она спросила, хотя прозвучал этот вопрос странно. Не то как утверждение, не то как просьба. Но он воспринял все же как вопрос.
        Кивнул.
        - Надо уходить. Но я хотел попрощаться. Пожалуйста, передай ей, когда она вернется, чтобы обязательно зашла ко мне. Я стану ее ждать.
        Лана кивнула. На ее лице застыло напряженное выражение. Словно девушка хотела что-то сказать, но не могла. Может, собиралась спросить о Винсенте?
        - Она, возможно, вернется нескоро, - выдавила Лана.
        - Я подожду. Только обязательно передай, - попросил Пантор.
        - Может, не стоит?
        - Стоит, - горячо сказал он. - Есть женщины, которых стоит ждать хоть всю жизнь.
        Лана рассеянно кивнула и закрыла дверь. Кажется, расстроилась. Может, стоило сказать ей, что с Винсентом все в порядке. Укорив себя за несообразительность, молодой маг поспешил обратно в свой номер.

19
        - Он заходил, - услышала Ива с порога.
        - Кто он?
        Не сразу поняла о ком речь.
        Лана вышла навстречу и поглядела на госпожу так, что ей все сразу стало понятно.
        - Этот молодой маг, Пантор. Он заходил и просил передать, чтобы вы зашли к нему. Он ждет.
        - Подождет, - промурлыкала Ива.
        - Он ждет, чтобы попрощаться, - тихо сказала Лана, пряча глаза.
        Смотреть на госпожу девушка сейчас не могла. Уважала ее и как учителя, и как человека сильного и решительного. Но сейчас решительность Ивы была направлена совсем не туда. И это девушке не нравилось. Сказать же учителю, что она неправа, Лана не могла. Оставалось молчать. Вот и пусть молчит.
        - Значит, он решил сбежать? Отлично, - решение созрело само собой. - Давно он заходил?
        - С полчаса назад, - тихо прошелестела Лана.
        - Не мямли, - резко бросила Ива. - Жди здесь.
        И вышла, тихонько притворив дверь. По коридору она прошелестела с легкостью весеннего ветерка. Неслышно, деликатно, так, чтобы не выдать своего присутствия.
        В дверь барабанили так, словно случился пожар или убийство и срочно понадобился пристав. Ниро вылетел в прихожую, выхватывая попутно пистоль и готовясь к худшему. Худшего не случилось, хотя как посмотреть. На пороге стояла давешняя златовласка и вид у нее был столь невинный и столь обиженный, что у любого мужчины появилось бы желание пойти и убить того, кто обидел несчастную красавицу.
        - Что случилось? - спросил пристав, убирая пистоль. Не хватало еще напугать и без того напуганную донельзя девушку.
        - Господин пристав, вы ведь занимаетесь не только магическим надзором? Вы ведь можете задержать и другого преступника? - жалостливо пролепетала девушка.
        Это вышло немного наигранно. Если б перед Ниро стоял сейчас кто-то другой, он бы, наверное, почуял подвох, но при виде красивой, молодой и такой желанной женщины… При виде настолько испуганной и обиженной женщины пристав частично утратил способность здраво соображать. Девушка, что стояла сейчас перед ним, не могла врать. Даже мысли о том, что она может сказать неправду, не возникло. И девушка эта попала в беду.
        - Да, конечно, - жарко выпалил он. - Любого. Что? Что произошло?
        - Он пытался… - на щеках ее зардел румянец. - Пытался… посягнуть на мою честь.
        Фраза вышла настолько нелепой и беспомощной, что пристав окончательно потерял разум.
        - Кто? Где? - взревел он.
        - В соседнем номере, - проплакала Ива. - Он…
        Дальше пристав слушать не стал, он рванул в коридор и метнулся к соседней двери. Девушка семенила следом.
        - Тут? - прохрипел разъяренный пристав, чувствуя, что кто-то сейчас ответит за все, что злило его последние дни.
        Ива кивнула.
        В руке Ниро снова появился пистоль. Стучать он не стал, просто с разбегу саданул плечом, выбивая дверь, и рванулся внутрь.
        Преступник был в комнате. Пристав увидел, как вздрагивает от неожиданности и отшатывается негодяй. На глаза накатила кровавая пелена, и Ниро устремился к преступнику. Он был моложе пристава, но мельче и явно не был готов к такой ситуации. Только на девушек и может кидаться. От этой мысли пристав взбеленился еще сильнее. Преступник кинулся в сторону. Пристав схватил его за плечо, могучим рывком остановил, развернул к себе и со всей силы ударил по лицу рукой, в которой был зажат пистоль. Негодяй отлетел в сторону, как тряпичная кукла. Со стоном повалился на живот и обмяк. Злость прошла. Костяшки пальцев саднило. Болела ушибленная рука. Ниро подошел к поверженному противнику и схватил его за волосы. Рывком поднял голову преступника.
        - Этот?
        - Да, - кивнула Ива.
        - Сволочь, - буркнул пристав и отпустил молодого негодяя.
        Пантор хрипел. Ответить он не мог. Да и не хотел. Он плохо понимал происходящее. Ясно было только одно - его в чем-то обвиняют. И Ива, чудесная, удивительная девушка его мечты, подтверждает его вину.
        Это был полный крах. Конец. Будто кто-то наступил на хвост его лебединой песне.
        - Почему? - прошлепал он разбитыми губами, но вместо слов получилось только невнятное бульканье.
        Пристав снова повернулся к нему и впервые посмотрел в лицо. Глаза его расширились, словно служитель закона подрабатывал филином в городском зверинце.
        - Вот так-так! - выдохнул он. - На ловца и зверь бежит.
        - Что это значит? - невинно полюбопытствовала Ива.
        - Это значит, что ваш негодяй - еще больший негодяй, чем я думал.
        Пристав повернулся к Пантору и трубным голосом объявил:
        - Господин маг, вы обвиняетесь в причастности к убийству лорда Мессера, несанкционированных занятиях запрещенной магией с отягчающими последствиями. А также в нарушении еще четырех законов ОТК. И будете препровождены в столицу Объединенных Территорий. Ваш арест проведен старшим приставом отдела магического надзора. Может быть опротестован в столице в общем порядке.
        Глаза пристава сузились, официальный тон как отрезало.
        - Добегался, сволочь, - выдавил Ниро, и Пантор почувствовал, как в ребра с силой врезается ботинок пристава.

20
        Смеркалось. Винсент просидел в кустах так долго, что уже, кажется, начинал понимать, о чем перешептываются ветки под порывами ветра. Было сыро, промозгло. В башмаках хлюпало. Давно. Озноб пробирал не то что до костей, а куда как глубже. Рыжий шмыгнул носом. Звук показался невероятно громким, но это было лишь иллюзией. Когда сидишь в тишине и напряжении, вслушиваешься в каждый шорох, всегда кажется, что дыхание способно заглушить вопли приговоренного к колесованию, а сердце стучит, подобно грохоту земли под копытами бегущего табуна. Это только по ощущениям. На самом деле, никто никакого дыхания и даже шмыганья сопливого носа в домике возле шлагбаума, что перегородил дорогу шагах в двухстах, не слышит. Вот только одно дело - понимать головой, а другое - чувствовать.
        Уже почти совсем стемнело. Винсент совсем промерз. Зато приметил себе местечко, где можно перемахнуть на ту сторону. Там, где кусты росли гуще и добирались практически до голой, как колено, нейтральной полосы. Правда, местечко это находилось неподалеку от дороги. И его можно было разглядеть от небольшого домика и шлагбаума, что перекрывал дорогу. Возле шлагбаума дежурил часовой. Но Винсент не просто так просидел в кустах несколько часов кряду. Он успел хорошенько изучить повадки пограничника. Тот не мог долго стоять в одной позе и с завидным постоянством начинал либо ходить, либо крутиться вокруг собственной оси. Смотреть при этом он мог как по сторонам, так и в землю, себе под ноги. Но момент, когда часовой не будет смотреть на кусты, из которых собирался рвануть к границе рыжий, можно предугадать. А там главное - успеть. Главное - успеть перебежать на ту сторону. Уж с северянами он как-нибудь договорится. Лишь бы свои не стали палить в спину на поражение.
        Свои не ограничивались одним часовым, что дежурил у шлагбаума. Пограничники тройками прохаживались время от времени туда и обратно вдоль кромки леса. И на них тоже надо было делать скидку. Выходило, что на рывок до границы у Винсента остаются считанные минуты. И то, если поймать момент. Шанс, впрочем, представлялся уже не единожды, но в последнюю секунду что-то останавливало Винсента.
        Он мялся, тянул время, ругал себя за нерешительность и терпеливо выжидал нового удачного момента. И снова останавливался в последний момент. По правде говоря, рыжий не боялся неудачи. Он ждал Пантора. Все надеялся, что тот придет и найдет его здесь в кустах по эту сторону границы. Боялся, что ученик мага вместо того, чтобы уйти, сделает какую-нибудь глупость. А Пантора все не было.
        Должно быть, он уже перешел границу и ждет на той стороне.
        Винсент не очень поверил этой мысли, но можно было думать только так. Иначе оставалось либо сидеть в кустах до самой смерти (а с такой сыростью и холодом ждать ее придется недолго), либо возвращаться назад в Дредстаун. Но вернуться туда было никак нельзя. Даже если с Пантором что-то случилось, он уже не поможет. Так что возвращаться значило просто прийти и сдаться властям. И это никому бы не помогло. Тем более, Пантор сам настоял, чтобы они уходили поодиночке.
        Уговорив себя, Винсент снова принялся ждать момента. Но на этот раз он уже не колебался. Просто поставил для себя вопрос ребром: сейчас или никогда. И, решив:
«Сейчас!», бросился к полоске вырубки, что шла границей между двумя стенами леса.
        Лес, что принадлежал Объединенным Территориям, стремительно удалялся от него. Северный лес приближался такими же нервными скачками. Под ногой что-то хрустнуло, и он подумал, что надо бы бежать тише, осторожнее. Но мысль быстро улетучилась. Никто здесь не прислушивается. Так что весь вопрос в том, как скоро его заметят. Но об этом лучше не думать, а просто бежать, пока никто не видит. Увидели. Когда он пробежал треть вырубки. Окликнули. Грубо, с угрозой. Винсент не слушал, не вдавался в смысл слов. От него что-то потребовали. Наверное, остановиться, но он не услышал, кровь шумела в ушах. Да и мысли не осталось ни одной, кроме того, что впереди, за деревьями - свобода. Долгожданная, полная свобода ото всех и ото всего. От всего ОТК с его глупыми законами.
        Он был уже на середине просеки, когда слова закончились и загрохотали выстрелы.
        И тогда стало совсем страшно. Винсент рванул изо всех сил, которых уже и не осталось вовсе. Но ведь взялись откуда-то, когда уже, казалось, и ноги не держали, и дыхание сбилось. Рыжий задал стрекача, не обращая внимание на крики и выстрелы. Как преодолел остатки открытого пространства, он так и не вспомнил. Просто бежал и все. Пока не хлестнули по лицу ветки спасительного леса, принимая беглеца в свои объятия. Сердце колотилось с бешеной силой. Винсент мчался по лесу, не обращая внимания на разодранную щеку. Он был сейчас счастлив. Он вырвался. У него получилось. Счастье длилось недолго. Что-то чужеродное, чего не должно было присутствовать в его счастливом единении с северным лесом, шевельнулось на краю зрения. Потом последовал короткий удар в затылок, и Винсент почувствовал, что падает. Показалось, что сейчас потеряет сознание, но удар оказался не настолько сильным. Рыжий шлепнулся на землю. Перевернулся на спину, чувствуя, что на место эйфории приходит тошнота. Перед ним стоял человек с ружьем. Дуло ружья смотрело рыжему в грудь. Он попытался подняться, но получил тычок носом сапога под ребра.
        - Ну-ка, не дергайся, - голос мужика прозвучал хрипло. - Это из-за тебя там стрельба?
        Винсент хотел сказать «нет», язык сам собой начал говорить правду, в результате получилось что-то невнятное.
        - Понятно. Сбежал, значит?
        Винсент промолчал.
        - Ну-ка, поднимайся.
        Ружье все так же смотрело на рыжего, и он решил, что спорить с ружьем все же не стоит.
        - Вы пограничник? - спросил как-то совсем уж наивно.
        Мужик от такой наивности фыркнул. Винсент поднялся и поглядел на своего пленителя серьезно, стараясь выгнать из голоса всякую растерянность, сказал твердо:
        - Я политический беженец.
        Человек с ружьем поглядел на рыжего оценивающе и вдруг расхохотался. И в темном незнакомом лесу это прозвучало совсем уж дико и страшно.

21
        Ниро смотрел на журналиста и злился. Санчес набрался до такой степени, что в номер его приволокли на руках. Причем, почему-то в номер пристава. Двух крепких молодых людей, тащивших тело, сопровождал усатый не то хозяин, не то администратор. Тот самый, что пошел им навстречу и выделил номера. Усатый не сказал ни слова, но вид у него был такой и на пристава он глядел так, что у того возникло желание достать пистоль и застрелиться со стыда, или застрелить к демонам усатого.
        Журналиста уронили на диванчик и ушли. Теперь он храпел там уже четвертый час и просыпаться не собирался. Скотина. Ниро стоило бы порадоваться, что наконец схватил ученика Мессера, что может вернуться, но радости не было.
        Была злость на себя, за то, в чем, боялся признаться даже себе. А признаться стоило. Ему нравилась эта девушка. Нравилась, как женщина может нравится мужчине. Будоражила желание, и… и, признаться, не нужна она ему была в качестве свидетеля. Но мысль о том, что она будет рядом и, возможно, между ними произойдет что-то, заставляла терять голову и делать глупости. Да еще и гадости, потому что дома ждали дети и Маргарет. Но ведь позвал же ее с собой. Фактически потребовал, чтобы она ехала вместе с ним. А она не отказалась, и это вселяло надежду. Ниро зло сплюнул. Можно, конечно, было уехать и без нее. Но тогда бы он выглядел полным идиотом.
        Все шло кувырком, все раздражало. До кучи злил журналист, который набрался и вырубился непонятно с какой радости. Если бы не он, они могли бы уже ехать обратно в столицу, подальше от этого дрянного городишки.
        Наверное, это усталость, подумалось как-то отстраненно.
        Пристав посмотрел на посапывающего Санчеса и вышел из номера.
        Дверь номера, в котором был заперт преступный маг, оставалась запечатанной. В чем-в чем, а в печати Ниро был уверен. Ученик Мессера оказался не слишком умел, хотя потенциал чувствовался сразу. Но на одном потенциале далеко не уедешь. У самого пристава такого потенциала не было. Магией он владел узкоспециализированной, да и та была многократно усилена за счет специальных приспособлений. Но то, чем владел, Ниро знал в совершенстве. В частности, печати на замки ставил такие, что не вырвался бы и многократно превосходивший его в силе маг. Запертый внутри практически бессилен против печати, поставленной снаружи. А если тот, кто заперт, не сильный специалист по печатям, так он и вовсе беспомощен. Это как с выбитыми зубами и выдранными ногтями пытаться вскрыть банковский сейф, будучи запертым внутри.
        Пристав тронул замок, печать обожгла ладонь и остыла, теряя силу. Ниро отпер дверь и шагнул в номер. Внутри стояла тишина. Ни звука, ни движения. Арестант не сопротивлялся, и никакой ловушки не было. Парень просто лежал на кровати и печальным взглядом смотрел в потолок.
        - Есть хочешь? - сердито спросил Ниро.
        Он вдруг почувствовал себя глупо. Зачем он сюда приперся? К пленнику он не испытывал ни симпатии, ни антипатии, ни жалости, ни сочувствия. Вообще ничего. А пришел потому, что нужно было с кем-то поговорить, вот только говорить было не с кем. Сейчас Ниро понял, что и с пленником говорить не о чем, оттого сердился на себя. Правда, не сильно. Злости не было. Видно, устал злиться.
        Ученик мага повел в его сторону печальными глазами и мотнул головой.
        - Как хочешь, - буркнул Ниро. - Я тебя закрою до утра. Будешь голодным сидеть.
        Пантор молчал, снова переведя взгляд на потолок.
        - Завтра с утра поедем в Вероллу. Допрашивать тебя будут уже там. И не я. Не хочу с этим связываться. В этом деле, чем глубже копаешь, тем глубже закапываешься. Так что передам тебя вышестоящему руководству и все. А сам буду мелких жуликов ловить на месте преступления.
        Пленник молчал. Ниро хотел было уйти, но все же притормозил, спросил. Злился на себя, но не спросить не мог.
        - Зачем ты все это затеял?
        Маг повернул голову. В его взгляде впервые появилось что-то похожее на интерес.
        - Я понять не могу. Сколько лет вас ловлю, все пытаюсь понять, зачем вы нарываетесь, и не понимаю. Вот ты. Ты ведь вроде нормальный с виду парень. Зачем ты это начал? Зачем пошел против закона? Против народа?
        Пантор смотрел на пристава со все возрастающим интересом. Наконец не выдержал и рассмеялся. Грустно и обидно.
        - Что смешного? - рассердился Ниро.
        - Вы никогда не сможете этого понять, господин старший пристав, - очень официальным тоном произнес молодой маг. - Я и сам не понимал до недавнего времени. И не поймете просто потому, что не допускаете, что я могу быть невиновен. По-вашему, я пошел против закона? А я против него не выступал. Жил спокойно своей жизнью и никого не трогал. И закон не нарушал, пока не вышло так, что по вашему закону я оказался вне закона. И что, мне за это вам в ножки поклониться и вину свою признать? Нет, господин старший пристав, я не стану признавать себя виноватым. Просто потому, что я ничего не нарушал. Пока не вышло так, что по вашему закону я враг. Вы нашли врага там, где его не было. Вы с вашим законом могли дать мне самую малость, чтобы я чувствовал себя счастливым и работал на вас. И рад был бы, что я на вас работаю. А вы, не задумываясь, отняли у меня все и поставили меня вне закона. Хотите, чтобы я теперь оправдывался? Не дождетесь.
        И маг повернулся к приставу спиной, давая понять, что разговор окончен.
        Ниро скрежетнул зубами и вышел вон. Не поймет он. Как же! Он и сам поставлен практически вне закона, хотя ничего не совершил. А почему? А потому, что иногда бездействие тоже преступление. И если в этом хоть на секунду усомнишься, то мысленно ты уже станешь преступником.
        Пристав опустил ладонь на замок, накладывая печать.
        Не стоило сюда приходить. Не стоило даже пытаться разговаривать.
        Пантор слышал, как захлопнулась дверь, почувствовал, как снова активируется заклинание, делающее попытку к бегству невозможной. Разве что в окно прыгнуть, но окно было высоко, а, кроме того, на решетки, что стояли на окнах, пристав наложил печать еще в первый свой визит, превратив постояльца в пленника.
        Прав был Винсент. Надо было бежать. Сразу. Вместе.
        Но Ива, как она могла? Хотя, возможно, ее заставили. Наверняка заставили. Да и зачем бы ей это?
        Жаль только, что он не сможет с ней попрощаться. Вот было бы здорово если бы она пришла сейчас к нему. Хоть под дверью постояла. Перекинулась парой слов. Услышать бы еще хоть раз ее голос.
        В окошко что-то стукнуло. Пантор поднялся с кровати, подошел к окну, отдернул занавесь. Снизу в темноте угадывался девичий силуэт. Сердце забилось чаще. Неужели Ива?
        Пантор отпер окно, прижался к решетке и позвал ее по имени.
        Силуэт качнулся вперед.
        - Это я, Лана, - донесся тихий голос снизу.
        Сердце екнуло. Но не успел он расстроиться от осознания, что там внизу не Ива, как снова накатила радость.
        - Лана, попроси ее… Попроси Иву, чтобы она пришла сюда, слышишь? Мне надо сказать ей кое-что.
        Лана поколебалась и вышла из темноты вперед, под свет фонарей. Даже в желтом мерцающем свете лицо ее выглядело бледным.
        - Нельзя, - тихо проговорила она.
        - Почему?
        Лана покачала головой, ничего не объясняя.
        - Вам надо бежать, - зашептала она.
        Голос девушки звучал очень тихо, Пантор едва угадывал слова.
        - Это невозможно, - ответил он. - На дверях магическая печать. И нужен очень умелый…
        - Я сниму печать, - перебила Лана. - Я знаю как. Меня учила госпожа. А госпожа владеет этим искусством лучше всех, кого я знаю. Ждите. Я скоро приду.
        Сердце заколотилось с новой силой. Шанс, крохотный, но шанс на свободу снова замаячил в окошке в прямом и переносном смысле. Вот только, почему Ива названа
«госпожой», и как вышло такое, что Лана владеет магией, хотя они с Ивой рассказывали обратное, Пантор не понял.
        - Лана, - позвал он. Но силуэт снова скрылся в темноте.
        Темнота стояла кромешная, и Лана шла на ощупь. Скорее, угадывала направление. А для того, чтобы попасть под окна несчастного молодого мага, нужно было не просто выйти из гостиницы, а обогнуть пару приросших друг к дружке домов. Странный город напоминал лабиринт. В темноте казалось, что выхода из этого лабиринта нету вовсе, но все же он был. И Лана научилась ориентироваться в нем, находить выходы.
        Только интуитивно.
        - Что ты здесь делаешь, девочка?
        Услышав знакомый голос, Лана вздрогнула. Обернулась, уже зная, кого там увидит. Госпожа стояла рядом. Буквально в двух шагах. Как она умудрилась подойти так незаметно?
        Вид у госпожи был настолько всепонимающий, словно она видела каждый шаг своей ученицы шагов на десять вперед. Будто понимала, что сделает Лана, даже если сама она для себя этого еще не поняла. Лана опустила взгляд, не зная, что ответить.
        - Я сказала тебе не выходить, - в голосе госпожи появилась жесткость. - Ты поддаешься чувствам и ведешь себя глупо. Учти, глупость я прощаю один раз. А теперь возвращайся к себе и не вздумай даже приближаться к его двери. Тебе понятно?
        - Да, госпожа, - упавшим голосом шепнула Лана.
        - Из-за твоей глупости под удар может встать все дело, - сердилась та.
        - Да, госпожа, - покорно повторила Лана.
        Сейчас было лучше согласиться, все остальное потом.
        Ива посмотрела на ученицу с прищуром, усмехнулась.
        - Думаешь, я так наивна? Идем, девочка. Это для всеобщего блага.
        - Какое благо? - думала Лана, шагая в темноте. - Для кого благо?
        Госпожа не отставала ни на шаг. Вместе с ней поднялась наверх. Проводила до номера. И, пожелав спокойной ночи, закрыла дверь.
        Лана замерла в прихожей, поджидая, пока та уйдет. Ива и в самом деле ушла, но не сразу. Сперва ожил странным свечением дверной замок. Вспыхнул мягко и потух. Потом удалились шаги госпожи. Лана тронула дверь, от нее пахнуло жаром. Девушка отстранилась. Сделать теперь что-либо было выше ее сил. Снять печать, поставленную приставом снаружи, она, объективно оценивая свои силы, могла. Снять печать, установленную госпожой, было невозможно. Тем более, изнутри. В уютном номере стало пусто и страшно. Как в темнице. В дорогой, удобной клетке.
        Лана прошла в комнату, села на диван и заплакала. Молча. Слезы текли по щекам. Сердце щемило от боли. А в голове металась, как пойманная птица, единственная мысль: теперь он обречен.
        Часть третья
        УЗНИКИ

1
        Мобиль полз едва в половину своих возможностей. Впрочем, взятый на прицеп тюремный фургончик сильно ограничивал его возможности. Скорость и маневренность шустрого агрегата Санчеса значительно падали. Возможно, именно это портило настроение журналисту. Хотя поводов и без того было достаточно. На улице шел дождь, заливал стекла мобиля, скрывая за серой, влажной пеленой чуть ли не весь мир. Дорога раскисла. А, кроме того, журналиста явно мучило затяжное, в тон дождю, похмелье. Белобрысый морщился, и взгляд у него был мученическим, словно на его плечах держалась вся Веролла вместе с пригородом.
        Ниро отвел взгляд от журналиста, повернулся в пол-оборота и поглядел назад. На задних сидениях устроились Лана с Ивой. Лана выглядела задумчивой и трагичной, как актриса, играющая в драме. Только девушка, кажется, не играла. Оно и понятно. Мало радости, когда на твою подругу покушается насильник. Ива и вовсе казалась напуганной и отрешенной. При взгляде на нее у пристава сердце кровью обливалось. Хотелось обнять девушку, прижать к груди, утешить, а потом…
        Ниро попытался думать об оставшейся в столице жене, но вышло скверно. Со вчерашнего вечера ничто не могло отвлечь его от горячих, полных сладострастия фантазий. Ни воспоминания о Маргарет и детях, ни мысль о том, что в мобиле за его спиной сидит не женщина, а свидетель. Последнее не работало совсем, как ни пытался настаивать на этом здравый смысл. Да и о каком здравомыслии могла идти речь, если в салоне мобиля буквально пахло Женщиной, переворачивая мысли и будоража кровь. То ли духи у Ивы были с секретом, то ли она сама вызывала такой магнетизм, а может, это была магия. Последнюю мысль Ниро погнал поганой метлой, едва она только возникла в голове. Никакой магии. Ива чиста. Одного взгляда на такую женщину достаточно, чтобы понять: она вне порока.
        А дальше снова раскручивался клубок его порочных фантазий.

«Думай о жене и помни о детях», - приказал себе пристав и отвернулся. Но места для жены и детей в мыслях снова не оказалось.
        Зато, как спасение, выругался себе под нос Санчес.
        - Вас что-то не устраивает, господин журналист?
        - Идите к демонам, - огрызнулся тот, давая возможность хоть как-то переключиться с приставучих мыслей о женщине, сидящей за спиной.
        Ниро усмехнулся и снова повернулся к девушкам. Пояснил:
        - Господин Санчес не всегда такой. Обычно он душка. Просто сегодня…
        - Просто сегодня мою ласточку превратили в рабочую лошадь. Я не выспался. У меня дрянное самочувствие, дрянное настроение. Дрянная погода. Я никогда не был душкой. И от запаха парфюмерии меня тошнит. Меня вообще тошнит от любых запахов.
        - Пить надо было меньше, - фыркнула с заднего сидения Ива.
        - В самом деле, господин журналист, - подхватил Ниро. - Какого рожна вы вчера так набрались?
        Санчес вперил взгляд перед собой, стараясь рассмотреть что-то за заливающей стекло водой. Вид у него стал еще более сердитым и несчастным.
        - Не помню, - пробурчал он. - Вообще не помню вчерашнего вечера. Как отрезало. И отстаньте от меня. Лучше скажите, за каким хреном мы прицепили этот фургон.
        - Транспортировка преступников, согласно уставу, должна проводиться либо специальным транспортом, либо при помощи тюремных фургонов.
        - Вот и перевозили бы спецтранспортом.
        - Санчес, вы невыносимы, - подола голос Ива.
        - Могли бы посадить его назад, - пропустил мимо ушей высказывание девушки журналист.
        - Сзади едут свидетели, - поспешил объяснить пристав. - И не бурчите, господин борзописец. Вы хотели собирать материалы для своих статей, вот и собирайте.
        - А я собираю, - огрызнулся белобрысый. - И я уж напишу, будьте уверены. Мало никому не покажется.
        - Не зарывайтесь, Санчес, правительство Консорциума не позволит вам слишком своевольничать. Вы напишете то, что вам позволят. А клеветать на систему вам не позволит никто.
        - Я напишу то, что посчитаю нужным. И в этом не будет ни капли клеветы. А ваша несчастная система ничего мне не сделает. Я не какой-нибудь рядовой писака. Если меня хоть пальцем тронут, мои читатели ваше правительственное здание с землей сровняют.
        Разговор становился опасным. Такими темпами, как пристав, он очень скоро должен будет пересадить Санчеса в фургон к преступнику. Это в пустом мобиле можно было простить журналисту его глупую браваду, и даже пьяную дурь. Но при свидетелях глаза на такие вещи закрывать нельзя. Иначе очень скоро может случиться так, что вместо тебя говоруна арестуют другие. А вместе с ним и тебя арестуют за пособничество.
        - Никогда не говорите того, о чем потом пожалеете, - назидательно произнес пристав. - И, чем болтать, лучше смотрите на дорогу. А то мы во что-нибудь врежемся.
        Остановиться пришлось значительно раньше, чем планировал Санчес. После обеда дождь почти прошел, превратившись в вялую бесконечную изморось. А еще ближе к вечеру сошло на нет похмелье, что с некоторых пор либо не приходило вовсе, либо, если уж приходило, то задерживалось надолго. В свете этого он готов был ехать хоть до поздней ночи, но мобиль, как на грех, вполз в какой-то городишко с придорожным отелем и пристав, посоветовавшись с балластом с заднего сидения, решил остановиться на ночь.
        Санчес злился. Откуда взялись эти свидетельницы, он припоминал крайне смутно. И если про арест преступника ему в подробностях рассказали, то про баб, отравляющих своими духами салон его многострадальной ласточки, никто не распространялся. Впрочем, некоторые предположения у журналиста появились сами собой. Уж больно вежливым и обходительным пристав был с золотоволосой и остроязыкой Ивой. Журналисту, в отличие от пристава, златовласка не понравилась. Он чувствовал в ней угрозу, а таких женщин Санчес не любил. Опасных связей ему хватало и на работе. С барышнями он предпочитал расслабляться. Потому отсекал любую роковую красотку, появляющуюся на горизонте. Сейчас такая сидела в его машине и вертела старшим приставом. А тот, распустив слюни и развесив уши, не воспринимал, видимо, ничего, кроме своих нехитрых желаний. Это бесило. Бесился журналист молча. Заговорить с приставом решился лишь тогда, когда тот, ласково поворковав про совместный ужин, разошелся со своими свидетельницами по разным номерам.
        В отличие от ужина, номер у пристава оказался совместным с журналистом. Потому Санчес напал на сожителя, как только закрылась дверь номера.
        - Может, хотя бы теперь расскажете, господин пристав, зачем вам понадобились эти фифы?
        - Эти, как вы изволили выразиться, фифы - важные свидетели, - отозвался пристав. - Кстати, я хотел с вами побеседовать о вашей манере разговаривать. Если вы снова начнете провокации, я возьму вас под стражу и вы будете общаться о государственном устройстве и своем недовольстве политикой ОТК с нашим подопечным. И ночевать будете в фургоне. Уверяю, диван вам после этого покажется раем.
        - Великолепно. В таком случае отправляйтесь-ка вы на диван сами.
        Журналист прошел через номер и завалился на огромную кровать. Поверх покрывала, не снимая обуви.
        - Санчес, вы обнаглели, - попытался возмутиться пристав.
        - А зачем вам кровать? Вам и диван не нужен. Вы же нацелились спать в другом номере.
        - С чего вы взяли? - опешил пристав, подтверждая подозрения журналиста.
        - У вас это на лице написано.
        - Это не ваше дело, - помрачнел Ниро.
        - Да-да, - поддел белобрысый. - Так и написано: «Желание включено, способность мыслить выключена». Впрочем, что касается способности мыслить, это ваше нормальное состояние.
        Ниро надулся, но все же отправился на диван: «В конце концов, можно хотя бы быть немного вежливее при дамах?»
        Санчес не стал спорить. Вытянулся на кровати, прикрыл глаза и задремал под ворчание пристава и журчание воды в умывальной комнате.
        Проснулся он от легкого пошлепывания по щеке. В комнате уже совсем стемнело. Склонившийся над ним пристав был чист, прилизан и благоухал как парфюмерная лавка. Санчес поморщился. Отчего мужики, не знающие с какой стороны подойти к женщине, собираясь на подвиги, заливают себя вонючим одеколоном и прилизываются, делаясь тошнотворно фальшивыми и омерзительными?
        - Вы решили переблагоухать свою пассию?
        - Поднимайтесь, мы идем ужинать, - не отреагировал на подначку Ниро.
        Санчес сел на кровати, свесил ноги и потянулся, разминая затекшие конечности.
        - Скажите, пристав, а зачем вам эти дамы? - полюбопытствовал Санчес и добавил, не давая ответить. - Нет, про важных свидетелей я уже слышал. Вы не мне скажите, вы себе ответьте. И постарайтесь сделать это честно.
        Пристав открыл рот, но тут же его и закрыл. Вид у него стал задумчивым.
        - А еще скажите, зачем вы им? С какой радости они с вами поехали в столицу?
        - Вы на что намекаете?
        - Ни на что, - честно пожал плечами белобрысый. - Просто размышляю и стараюсь хоть как-то вернуть эту способность вам.
        Санчес говорил предельно мягко, но эта мягкость почему-то разозлила Ниро еще больше.
        - Я представитель власти. Понятно? Они свидетели. Одна из них пострадавшая. И они не имели права отказаться. По закону.
        - Какой закон в этом приграничном гадюшнике? Пристав, проснитесь.
        - Я просил вас раз и навсегда прекратить провокации, господин О'Гира, - металлическим голосом произнес Ниро. - Прошу вас об этом последний раз. Нравится вам внутренняя политика Консорциума или нет, это ваше дело. Я не желаю дискутировать об этом. Меня все устраивает. Я на государственной службе. И будьте уверены, в другой раз я возьму вас под стражу. Вы меня поняли?
        Санчес кивнул.
        - В таком случае, идемте ужинать, Санчес, - примирительно сказал пристав.
        Журналист покачал головой и грустно улыбнулся.
        - Нет, господин пристав, я не стану с вами ужинать. Я очень хорошо вас понял.

2
        Свет попадал в фургон через три небольших окошечка. Два из них, зарешеченные, располагались по боковым стенкам фургона. Они были настолько узкими, что протиснуть через них голову представлялось невозможным даже в отсутствие решеток. Третье оконце напоминало скорее щель и располагалось в двери фургона на уровне груди. А еще было холодно, жестко и трясло. В углу фургона валялся набитый соломой тюфяк. К стене крепился откидной столик. Ничего, кроме этого, в фургоне не обнаружилось. Лишь узкая дыра посреди пола в противоположном тюфяку углу. Судя по всему, для справления естественных надобностей. Этот импровизированный ночной горшок прикрывался крышкой, но, несмотря на это, из щели дуло и сквозило.
        На тюфяке Пантор провалялся весь день. Сидеть, а тем более стоять при движении было невозможно. Пол ходил ходуном, фургон мотало и кренило то на одну, то на другую сторону. Так что он завалился на тюфяк и просто пролежал на нем весь день в мрачных мыслях, качающихся в голове в такт фургону.
        Остановились только под вечер. Сперва мобиль замедлил ход, потом фургон качнулся финальным аккордом, долбанув Пантора головой о стенку, и замер. Он ждал, что дверь откроют, войдет пристав и выпустит его хоть ненадолго. Но ничего подобного не случилось. Где-то вдалеке, видимо, в мобиле, к которому прицепили фургон, завозились. Оттуда же донеслись шаги, звуки открывающихся и закрывающихся дверей, отголоски разговора. А потом все стихло, и Пантор понял, что остался один. Видимо, выпускать его никто не собирался. Если еще и кормить до Вероллы не станут, то в столицу в фургоне привезут хладный труп.
        Пантор поднялся на ноги и в несколько шагов обошел внутренности фургона. Количество шагов можно было пересчитать по пальцам одной руки. Причем с запасом. Наклонившись, ученик Мессера выглянул в щель в двери. Местность показалась незнакомой. Скорее всего, это была та часть дороги, которую они с Винсом усердно объезжали лесами. При воспоминании о рыжем в груди сжалось. «Винсент-Винсент, как же ты был прав. Надо было бежать сразу. Ни к чему было ждать. Нечего и незачем. Как так получилось, и что вообще случилось?»
        Ответов у молодого мага не было. Оставалось только понимание того, что ждал он совсем другого.
        Случившееся не лезло ни в какие ворота. С другой стороны, оно и не требовало понимания. Зачем понимать что-то в причинах, когда последствия прозрачны и очевидны. Его везут в Вероллу, а там отправят под суд и на острова. Это было предрешено, и изменить что-либо казалось теперь невозможным. Все попытки были напрасными. Видимо, такова судьба. Судьба любого, кто нарушает закон. Консорциум работает, как мясорубка. Все, что попало в сферу деятельности этой мясорубки, перемалывается. Сопротивляться бесполезно.
        Он сделал еще пару шагов и плюхнулся на тюфяк. Что делать? Бежать? Куда? Как? Фургон был хоть и потрепанный временем, но сделан на совесть. И внутри него почти физически ощущалась тоска и отчаяние десятков заключенных, беспомощных магов.
        О чем он думает? Из-под стражи приставов не сбегал еще ни один маг. Разве что Ионея, но это все слухи. С этой магессой, взявшей себе псевдоним «Лазурная», вообще все было странно и непонятно. И если бы приставы так активно не вели на нее охоту, он скорее поверил бы в то, что само ее существование - миф, придуманный жаждущими свободы магами.
        Пантор мотнул головой. Причем здесь эти сказки? Все ложь. Нет никакой Ионеи. А если и есть, то совсем не такая, о какой говорят. Потому что не может один человек противопоставить себя всему Консорциуму. Нет никакого закона и никакой справедливости. Потому что, если бы они были, ему не пришлось бы бежать с самого начала. Все это вранье. И политика ОТК, и сказки про великую родину. И тогда вполне логично, что в завравшейся, насквозь прогнившей и лживой стране нет никакой любви, одно предательство. Какие уж тут светлые чувства, если все вокруг одна сплошная мрачная паутина. Эта мысль пришла столь неожиданно, что Пантор испугался. Что-то внутри противилось, не хотело принимать ее, но настолько вяло, что, подумай ученик Мессера об этом еще пару минут, сдался бы. Наверняка бы сдался.
        На беду или к счастью, этой пары минут ему не дали. В дверь фургона тихонько, но настойчиво постучали. Пантор поднялся с тюфяка. Неужто пристав вернулся и все же решил его выпустить? Но пристав бы отпер дверь, а тот, кто стоял снаружи, открывать не торопился, наоборот, постучал вторично, настойчиво привлекая к себе внимание. Пантор подошел к двери и осторожно заглянул в щель, что образовалась между краем рамы и съехавшей от тряски створкой, закрывавшей окошко. Человек по ту сторону стоял так, что разглядеть его лицо было невозможно. Он расположился достаточно близко, чтобы не быть узнанным, и достаточно далеко, чтобы изнутри до него нельзя было достать, буде у пленника возникнет такая бредовая мысль. По тому, что ученик мага смог разглядеть, сказать с уверенностью можно было только одно - по ту сторону двери стоит мужчина. И этот мужчина достаточно наблюдателен, раз обратил внимание на щель.
        Незнакомец молчал. Наконец, не выдержав, постучал третий раз.
        - Кто там? - спросил Пантор.
        - Проголодался? - отозвался незнакомец.
        Нет, это точно был не пристав. У пристава голос был совершенно другой.
        Не успел он ответить, как створка решительно отъехала в сторону, и в окошко втиснулся сверток. Створка тут же вернулась на место, оставив тонкую узкую щелку, видимо, для того, чтобы лучше было слышно.
        Пантор поглядел на сверток.
        - Приятного аппетита, - пожелал незнакомец. - Не бог весть что, но с голоду не помрешь.
        Ученик Мессера поднял сверток и развернул. Вяленое мясо, хлеб, сыр. Сухой паек. И фляга с водой. Впрочем, после суток без еды Пантор не очень-то привередничал.
        - Спасибо, - поблагодарил он уже с набитым ртом, спохватившись. - А вы кто?
        - Журналист.
        - Кто? - оторопел Пантор.
        - Санчес О'Гира, «Огни Вероллы». Может быть, слышал?
        Слышал ли он? Разумеется, он слышал про скандально известного журналиста. Вот только не ожидал когда-нибудь с ним познакомиться. А тем более, в таком месте и при таких обстоятельствах.
        - Спасибо, что помогаете, - искренне поблагодарил Пантор.
        - Я не помогаю, - отозвался журналист из-за двери. - Просто подумал, что ты, должно быть, голоден. Не по-людски морить голодом кого бы то ни было. Даже преступника.
        - Я не преступник.
        - Это смотря с какой стороны посмотреть, - не согласился Санчес. - С точки зрения Консорциума, так однозначно преступник. С точки зрения простого обывателя, привыкшего жить по законам Консорциума - тоже.
        - А с человеческой точки зрения? - Пантору вдруг стало себя жалко до слез. - Я ведь ничего не сделал. Верите?
        - Поначалу, может, и не сделал, - охотно согласился журналист. - Но то, что вы учудили в Утанаве…
        - Это случайность.
        - Можно убить случайно. Но убийство не перестанет быть убийством. То же самое и в обратную сторону.
        - Если бы не обстоятельства, я сидел бы в Веролле и никогда не нарушил бы закон. Я его и не нарушал. Просто…
        - Да-да-да, - взвился вдруг журналист. - Просто ты жертва обстоятельств. А на самом деле ты просто ничего не делал. Ни сперва, не потом. Просто положился на волю обстоятельств и плыл. Вдруг куда вынесет? А теперь тебя вынесло, но результат тебе не нравится. Течение, видишь ли, в другую сторону. За свое бездействие, друг мой, можно обижаться только на себя.
        Пантор стиснул зубы. Журналист был прав, и он понимал это. Только почему-то от этого становилось еще обиднее. Он тихонько вернулся к двери и выглянул в щелку. Санчес сидел на корточках рядом с фургоном. Пальцы журналиста стискивали пузатую бутылку.
        - Так что, преступник ты и есть, - подытожил О'Гира и приложился к бутылке.
        - Зачем вы так говорите? Вы же понимаете, что изначально я прав. Я читал ваши статьи. Вы же всегда были не согласны с существующими устоями. Критиковали и высмеивали. А теперь, когда прямо перед вами творится несправедливость…
        Санчес потянулся к бутылке, но до рта ее так и не донес. На фургон поглядел так, словно тоже видел сквозь щель все его внутренности. Хотя этого просто не могло быть.
        - И что ты предлагаешь? - заинтересовался он.
        В груди что-то предательски дрогнуло. Сердце заколотилось в надежде. Горло перехватило от волнения.
        - Помогите мне, - попросил Пантор осипшим вдруг голосом.
        - Как? - не понял Санчес.
        - Отоприте дверь. Только отоприте и все.
        Журналист поглядел на фургон с сомнением, фыркнул раз-другой. Но не сдержался и расхохотался, убивая едва затеплившуюся надежду в зародыше.
        - Даже если бы я захотел, увы. Я не пристав и не маг. Мне не открыть эту дверь. Не снять с нее печати. Но даже если бы мог… Нет.
        Пантор откинулся спиной на стену и безвольно сполз по ней на пол фургона.
        - За свои поступки надо отвечать.
        - Вы пришли читать мне мораль?
        - Нет. Просто поговорить.
        - Зачем? - Пантору говорить не хотелось.
        Ничего больше не хотелось. Что ж они ходят к нему все по очереди со своими разговорами?
        - Скажем так. Мне это интересно. Зачем, если ты жертва несовершенства системы, идти против нее и совершать преступления? Чтобы соответствовать ярлыку? Мне кажется, что человек должен быть честен только перед собой. Нет, не перед законом, властью, высшими существами. Нет. Только перед собой и своей совестью. И переставать быть честным только потому, что на тебя повесили ярлычок…
        Журналист замолк. Из-за двери забулькало, крякнуло, поперхнулось. Санчес закашлялся.
        - Ладно, демоны с ней, с Утанавой. Но зачем ты полез к этой бабе? Ты же уже практически ушел. Если б не она, тебя бы никогда не поймали.
        - Я не хочу об этом говорить, - отрезал Пантор.
        - Она тебе нравится, - протянул журналист. - Что же у вас там произошло?
        Голос его захмелел и поплыл.
        - Не ваше дело.
        - Она всем нравится, - не услышал его Санчес. - Чем же она вам всем нравится? А мне вот она не нравится. Терпеть ее не могу. Знаешь, мне, кажется, снилось, что я должен познакомить ее с приставом. Но все равно… Нет, не нравится.
        Речь Санчеса на глазах теряла внятность. Он сделал последний глоток, опустошая бутылку. Перевернул пустую емкость горлышком ко рту, потряс, словно надеясь выжать еще хоть один глоток. Однако надежде не суждено было оправдаться. Санчес опустил бутылку, поставил ее на землю, но та почему-то не удержалась, завалилась на бок и покатилась в сторону с противным звяком.
        - А ты дурак. Мог бы быть свободным, - подытожил он.
        - Идите к демонам, - огрызнулся ученик Мессера.
        - Ну и пожалуйста, - отозвался журналист.
        Он с трудом поднялся, хрустнув застывшими суставами, и, шатаясь, побрел прочь.

3
        Наутро Санчес снова был похмелен и мрачен. На женщин он смотрел без должного, по мнению пристава, пиетета. Даже с открытой неприязнью. Впрочем, это на Иву. Для Ланы предназначался другой взгляд журналиста, более мягкий - мрачность в нем была скорее похмельно-усталая. Ниро такие состояние и поведение сердили.
        - Вы невыносимы, господин борзописец. Какого рожна вы опять набрались?
        Он ждал полемики и взаимных подначек, к которым в последнее время уже привык. Но журналист лишь буркнул:
        - Не ваше дело.
        Полдня ехали молча. Лишь раз, когда Ниро снова попытался завести с Санчесом разговор, тот огрызнулся несколькими фразами, из которых было ясно лишь, что его дело теперь довести пристава с его зоосадом до столицы и распрощаться с этой историей навсегда. Он так и сказал «зоосадом», но пристав отчего-то обратил внимание не на это оскорбительное определение, а на бескомпромиссное «навсегда». И вместо обиды Ниро охватила печаль. «Когда между ними пробежала кошка? С чего вдруг приятельские подначки рухнули, сменившись стеной отчужденности?». Пристав мысленно возвращался к этому не один раз, но не находил ответа. Лишь догадки.
        К вечеру похмельная мрачность отпустила журналиста, и ночевать они, как и прежде, остановились в одном номере. Санчес снова стал общаться с приставом. Он был вежлив и довольно разговорчив, но в речи не было больше дружеской теплоты. Чувствовалась какая-то отстраненность. Ниро это беспокоило, но не слишком. Если в своем номере его охлаждали отстраненной вежливостью, то в соседнем пристава буквально кидало в жар.
        Ива. Одно ее имя делало с ним что-то невероятное. Бросало то в жар, то в холод. Ее лицо, ее взгляд, ее улыбка, запах ее духов и золото волос. Ниро сходил с ума, забывал рядом с ней обо всем на свете. Она была ласкова и дарила надежду. Не напрямую, а полунамеками. И в голове у пристава бушевала весна, словно он был мальчишкой лет шестнадцати. Если бы не это восторженное юношеское состояние, возможно, он заметил бы, что за подачками в виде смутной надежды четко просматривается жесткий расчет. Однако Ниро не видел, что его держат на коротком поводке, не притягивая особенно жестоко, но и не отпуская дальше, чем нужно. Зато это видел Санчес. Но с журналистом после того первого вечера в придорожном отеле пристав этой темы более не поднимал.
        И дорога тянулась, вызывая спорные чувства. Было в ней что-то, из-за чего хотелось побыстрее приехать. И вместе с тем было что-то, что радовало и заставляло думать о том, что лучше б ей не кончаться. Ива и надежда, что между ними вдруг, возможно, каким-то невероятным образом что-то сложится.
        Журналист больше не приходил. Пристав являлся каждое утро и пихал в окошечко на двери сухой паек и флягу воды. Правда, этот паек и правда был пайком. Ни в какое сравнение с тем, что притащил нетрезвый журналист, он не шел. Пантор даже укорил себя за то, что обошелся с Санчесом не слишком любезно. Тот ведь пришел к нему по-человечески. А то, что он преступник… Со стороны ведь он и вправду выглядит преступником. Да и не со стороны. Все же в Утанаве он был не прав и нарушил закон. Хотя укорять себя он не спешил и раскланиваться перед властями за содеянное не собирался.
        С удивлением Пантор отметил, что изменился. Испуганного и убегающего ученика мага больше не было. Если неделю назад по этой дороге убегал растерянный мальчишка, то сейчас трясся в фургоне скептик. Ощущение предопределенной собственной неправоты, ощущение величия и вечной правоты Консорциума куда-то исчезло. Сейчас он смотрел на вещи трезво. Не считал себя во всем правым, хоть и была у него своя правда, но и не собирался склонять голову перед властью.
        Он чуял, как внутри зарождается бунт. Он думал, как попадет на суд и не признает его решения. Все признавали. Всегда. Считалось, что можно выпросить таким образом милость у власти. Но власть никогда никого не миловала. Потому признание или непризнание собственной вины ничего не меняло. И ученик Мессера решил сказать правду. Он даже в подробностях представил себе, как поднимется для своего повинного слова и скажет. Все как есть. С самого начала. Не жалея ни себя, ни власть. Озвучит и свою неправоту и неправоту тех, кто его приговаривает. А еще он с грустью думал об Иве. Именно с грустью. Не понимал, как же так вышло, потому и не осуждал ее. И надеялся, что, может быть, Ива или ее подруга еще постучат к нему в окошко…
        Посты на дорогах начали появляться на третий день. Они были довольно редки, и патрули на них работали вяло и лениво. Завидев вдали мобиль, выходили на дорогу, но, приметив прицепленный сзади тюремный фургон, даже не останавливали. Впервые путешественников остановили утром четвертого дня. Мобиль скатился на обочину и фургон, в котором трясся Пантор, встал аккурат перед патрульным. Открылась и захлопнулась дверца. Послышались шаги.
        - Ваши документы, - потребовал незнакомый голос. Усталый и скучающий.
        - Вы в своем уме, капрал? - возмутился знакомый голос, в котором ученик Мессера узнал пристава.
        - Распоряжение правительства Консорциума, - бесстрастно отозвался невидимый капрал. - Всякий, кто едет в сторону Вероллы, должен быть досмотрен с особым тщанием.
        Пантору стало любопытно, и он пробрался к окошку в стене фургона, что выходило на дорогу и пост.
        Снаружи моросил скучный серый дождь. Поддувал промозглый ветер. И капрал, что стоял возле постовой будки, был тоже какой-то промерзший, промокший и серый. Пристав стоял рядом, обернувшись к фургону спиной, потому мага он не увидел. С досадой вытащил документ и пихнул капралу. Капрал крякнул и, кажется, стал еще серее, чем прежде.
        - Простите, господин старший пристав, - отчеканил он впрочем, так же уныло. - Служба. Позволите досмотреть ваших спутников?
        - Капрал, вы в самом деле спятили, - в голосе Ниро появилась угроза. - В фургоне сидит опасный преступник, поимки которого давно ждут в Веролле. В мобиле известный журналист Санчес О'Гира и свидетельницы по делу, касающемуся этого преступника.
        - Мне надо досмотреть ваших дам, - капрал был неумолим, хотя уже не серел, а бледнел.
        - По какой причине, позвольте полюбопытствовать, - взъярился пристав.
        - Распоряжение правительства, - все так же монотонно и устало проговорил капрал, - велено задерживать и досматривать всех лиц дамского полу Ищем Ионею Лазурную.
        - Вы знаете, как выглядит Ионея? У вас есть портрет?
        Капрал молча вынул из кармана сложенный вчетверо лист, развернул и протянул приставу. Ниро крякнул.
        - Что ж, вы можете поглядеть на наших спутниц и убедиться, что вашей Ионеи среди них нет. Досматривать дам я не позволю. Это бесчестно, а, кроме того, они свидетели преступления.
        Капрал нахмурился и пошлепал к мобилю. Пантору не было видно, что делает патрульный. Вернее, он видел только край его спины, когда тот остановился возле мобиля, наклонился и принялся приглядываться, видимо, пытаясь разглядеть женщин через стекло.
        Вскоре он вернулся. Все такой же скучный и серый.
        - Вы удостоверились?
        - Возможно, хоть это и нарушает протокол, - нехотя отозвался капрал.
        - В таком случае, я хочу, чтобы нас больше не задерживали в пути. У вас есть внутренняя система связи?
        - Только курьеры, господин пристав. Но…
        Впервые капрал замямлил, Ниро же был решителен.
        - Никаких «но», - отрезал пристав. - Я доложу о вас в Веролле, как только прибуду. Что именно, будет зависеть от того, как скоро я доберусь до столицы, и сколько еще подобных формальных разговоров мне придется провести. Вы понимаете, о чем я?
        Патрульный кивнул.
        - В таком случае, расстарайтесь, капрал. Поднимите на ноги свою курьерскую службу и пусть нам обеспечат свободную дорогу. И вот еще… Мне надо передать письмо.
        - Как скажете, - сдался капрал.
        И пристав, попросив две минуты, удалился в мобиль.
        Патрульный ждал, не сдвинувшись с места. Запрокинув голову, смотрел на просочившееся моросью небо и было видно, что он очень устал. От дождя, от своей работы в постовой будке, от проезжающего мимо начальства и от начальства в далекой Веролле.
        Потом капрал искоса глянул на Пантора и спросил односложно:
        - Маг?
        Он хотел ответить: «Ученик мага» - скорее, по привычке. Но не ответил. Вообще ничего не ответил. Задумался вдруг о своем статусе. Ни лицензии, ни умений, ни знаний особенных у него, наверное, не было. Но назвать после всего себя учеником было как-то… малодушно, что ли.
        Подошел Ниро, протянул конверт.
        - Это надо доставить Жоржу Дерансу, капитану Отдела Магического Надзора. И как можно скорее.
        Капрал кивнул.
        - Вы меня очень обяжете, капрал, - ласково, с намеком, словно подражая чужой манере речи, произнес пристав.
        Капрал снова кивнул. Он так и стоял на дороге. Сперва смотрел в спину пристава, потом махнул рукой и еще долго следил за отъезжающим мобилем. Серый, промерзший и промокший. Впрочем, Пантор не видел этого. Он вернулся на тюфяк, стоило только мобилю тронуться, увлекая за собой фургон. В голове звучал односложный вопрос:
«Маг?» И эта мысль вдруг неожиданно озадачила его куда больше, чем мысли о предстоящем суде, ссылке, Винсенте и даже Иве.

4
        Жорж Деранс сидел в темном кабинете и смотрел на стол. Все дела были закончены, все вопросы закрыты. Ничего, что можно было сделать сегодня, не оставляя на завтра за одним исключением. Впрочем, этот вопрос решать надо было дома. И как можно быстрее. Но Деранс не торопился домой. Он вообще никуда не торопился. Прежде, чем куда-то идти и что-то решать, надо было прийти в себя и осмыслить трезво текст на полстранички, что доставили ему сегодня патрульной курьерской службой за четверть часа до конца рабочего дня.
        Сам текст не имел, по большому счету, никакого значения. Дежурная текучка. А вот подпись под ним превращала эту мелкую текучку в большую проблему. Письмо было подписано старшим приставом его отдела, от которого он, как ему казалось, избавился навсегда. Решений проблемы был два. Одно - отказаться от женщины - было тяжелым для него. Другое выходило крайне суровым по отношению к Ниро. Но третий в этой ситуации однозначно был лишним.
        Домой Жорж вернулся ближе к ночи.

«К нему домой», - пришла в голову нескладная, неприятная мысль.
        Навстречу бросилась Маргарет.

«Его жена», - промелькнуло следом.
        - Дети уже спят, - прошептала, поцеловав, тем не менее, его, как мужа.

«Его дети», - пронеслось жестокое.
        Он сидит в чужом доме, любит чужую жену и нянчит чужих детей. А между тем, может вернуться хозяин и…
        Он прошел в комнату и прикрыл дверь. Женщину усадил на диван. Мягко, но настойчиво.
        - Марго, - тихо, чтобы не услышал никто, кроме нее, произнес Деранс, - у нас проблемы. Твой муж.
        И он протянул ей письмо. И, пока она читала, говорил и говорил о нем. И после говорил. О нем, о ней, о себе. О них. Он был удивительно мягок. Не фальшиво, как на службе, а по-настоящему.
        - Ты же обещал, что его больше не будет в нашей жизни, - тихо отозвалась она.
        - Не будет, - жестко ответил Деранс. - Если только ты скажешь…
        Маргарет отшатнулась. На любовника поглядела дико.
        - Нет, - замотала головой. - Нет, я не скажу. Между нами давно ничего нет, но одно дело отослать его на новый пост подальше отсюда, а другое - убить. Нет, я не попрошу тебя убить его.
        Она смотрела с ужасом, она была напугана, и он ласково улыбнулся.
        - Нет, никто никого не убьет. Что ты. Просто скажи, кого ты любишь. Его или…
        - Тебя, - горячо выпалила женщина, словно ощутив приток облегчения.
        - Тогда я решу эту проблему, - прошептал Деранс ей в самое ухо и поцеловал.
        Третий был лишним. И теперь он знал точно, кто именно обзавелся третьим номером.
        Курьерская служба оказалась не столь проворна, а, быть может, мобиль Санчеса с прицепленным тюремным фургоном двигался куда быстрее, чем казалось приставу. И хотя через посты они проезжали теперь практически беспрепятственно, письмо, отправленное Ниро Дерансу, опередило их всего на двое суток. Вернее, на двое с половиной. Посты перед самым въездом в город они проскочили уже в сумерках. Безумие последних недель заканчивалось, и пристав уже прикидывал, как попадет в отдел, сдаст преступника Дерансу и с чистой совестью вернется домой. Прикидывал со смесью грусти и удовлетворения. Удовлетворение ощущалось от чувства выполненного долга и огромной качественно проделанной работы. Горечь же он испытывал прежде всего из-за того, что Ива была все так же далека, как и прежде. А времени для продолжения романа больше не оставалось.
        Все кончалось, не успев начаться.
        Примерно с такими мыслями Ниро отходил от последнего поста и садился в мобиль.
        - Ну, вот и все, - повернулся пристав к девушкам, когда Санчес съехал с обочины, а пост начал неторопливо отдаляться. - Еще несколько часов езды и мы въедем в город.
        Лана кивнула и сказала «угу». Она всегда, все эти дни большей частью кивала и угукала. Другого пристав от нее практически не слышал. Не то робела его общества, не то всегда была такая. Ниро мягко улыбнулся и развернулся обратно. Смотреть, однако, стал не на дорогу, а на Иву, глядя в зеркало заднего вида. Смотреть на девушку оказалось куда интереснее, чем на теряющиеся в сумерках пригородные достопримечательности. Ива, кажется, огорчилась от такой новости и сидела теперь растерянно-задумчивая. Или пристав выдавал желаемое за действительное.
        - А что, - подала голос златовласка, - отелей до Вероллы больше не будет?
        В первое мгновение приставу показалось, что он ослышался. Сердце забилось чаще, словно у подростка, которому позволили проводить предмет обожания до дома. Нет, не показалось.
        - Нет! - выпалил он и поспешно добавил. - Почему же?
        - Тогда, может быть, мы не станем торопиться? - бархатным голосом проговорила Ива.
        - В городе нас ждут дела и где-то надо будет обустроится. Не совсем удобно на ночь глядя. Мы могли бы заночевать в ближайшем отеле. А утром на свежую голову ехать в город.
        Девушка подалась вперед и проговорила в самое ухо приставу:
        - Не хотелось бы так поспешно прощаться с вами, господин старший пристав. А так… прощальный ужин, последняя ночь вместе. Подумайте.
        Наверное, в другой ситуации Ниро подумал бы. Возможно, он даже вспомнил бы, что жеманное нашептывание звучит из уст жертвы насилия. Должно быть, сообразил бы, что поведение это со статусом жертвы сочетается плохо. Но бархатный голос сводил с ума, а нежное дыхание щекотало ухо, и пристав только повернулся к журналисту.
        - Тормози у ближайшего постоялого двора. Заночуем, а в Вероллу завтра.
        Ближайший постоялый двор нашелся через десять минут езды. Мобиль остановился. Санчес выпустил пассажиров и вылез следом. Недовольно остановился и придержал за локоть пристава. Голос его звучал сейчас так, как не звучал, наверное, с первой ночи их обратного путешествия. Быть может, в нем не было прежнего дружеского расположения, но, по крайней мере, появилось некоторое участие, несмотря на весьма грубые слова.
        - Господин пристав, я зарекся говорить вам о том, что вы сходите с ума.
        - Схожу, - согласно улыбнулся Ниро. - И не мешайте мне сходить с ума. Это только сегодня.
        Пантор уже приготовился заночевать в тюремной камере, когда фургон снова остановился, привычно тряхнув пленника напоследок. Ученик Мессера прислушался. Он давно уже бросил привычку вскакивать чуть что и бежать к оконцу. Зачем, если достаточно лишь прислушаться к разговорам и все станет куда понятнее. Но в этот раз говорили немного и негромко. Из отголосков доносившихся в фургон разговоров Пантор понял лишь, что сегодня они в Вероллу не попадут. Стало быть, ночевка в камере отменяется. Зачем пристав решил заночевать на постоялом дворе у дороги, когда до столицы оставались считанные часы езды? Молодой маг не желал об этом думать. Какая разница, все равно конец один. Это отдавало фатализмом, но при походе на бойню только корова не станет им страдать в виду отсутствия мозгов. И то, даже корова о чем-то смутно догадывается. Иначе откуда этот печальный взгляд и протяжное, как гудок отплывающего парохода, «мууу».
        Последние дни он все чаще возвращался к мысли, на которую его навел явившийся среди ночи журналист. Как понял со временем Пантор, Санчес О'Гира зачем-то путешествует вместе с ними. А мысль была проста, как мелкая монета. Если бы он действовал, а не отдавался на волю течения, все могло бы сложиться иначе. Чем больше он об этом думал, тем больше хотелось сделать что-то, но увы. Теперь ему оставалось лишь сидеть взаперти и ждать, куда вынесет подхватившее его течение обстоятельств. Действовать надо было раньше. Сейчас от него ничего не зависело. Потому он лежал на тюфяке, мусолил окаменевший сухарь и думал о том, как будет проходить суд. Потому что и так было ясно, что произойдет до суда.
        Стемнело. Он почти заснул с этой мыслью, и зал суда уже грезился ему в полудремотном состоянии, когда узник почувствовал чье-то присутствие. Не было слышно ничего лишнего. Напрасно он вслушивался. Ни единого постороннего звука. Но он вскочил с четким осознанием того, что за стенкой фургона кто-то есть. Кто? И почему подошел украдкой? Стараясь не нарушать тишины, Пантор поднялся на ноги и двинулся к оконцу. Что-то едва слышно прошуршало. Не у стены. У двери. Молодой маг замер под окном и повернулся к двери. Медленно поехала в сторону створка, закрывавшая прорезь, через которую ему пихали скудную еду. Створка сдвинулась удивительно осторожно и ровно настолько, чтобы впихнуть в щель сложенный многократно клочок бумаги.
        Бумага неслышно спланировала на пол. Оконце задвинулось поспешно, но так же беззвучно. Уже не поддерживая навязанные правила чужой игры и не боясь нашуметь, молодой маг бросился к двери. Подхватил записку и, сдирая ногти, принялся отодвигать, задвинутую почти до упора створку. Проклятая створка не поддавалась и упиралась. Не то задвинули ее чересчур рьяно, не то Пантор от волнения перестал ладить со своими собственными руками. Когда смог отодвинуть ее хоть насколько-то, чтобы иметь возможность выглянуть на улицу, снаружи уже никого не было. Тогда он развернул записку, подошел к оконцу, чтобы хоть как-то подсветить листок. И принялся с трудом разбирать текст. «Дорогой Лорд Пантор!» - значилось в записке.
«Дорогой Лорд Пантор!
        Обстоятельства не позволили мне помочь вам в тот злосчастный вечер. И сейчас, к глубокому моему сожалению, у меня скованы руки. Я ничем, ничем не могу помочь вам. Сейчас. Но скоро все переменится. Если моя хозяйка добьется своей цели, а я не припомню случая, когда она цели не добивалась, все станет по-другому. И тогда я смогу вызволить вас хоть из тюремной камеры, хоть из-под следствия, хоть из зала суда.
        Пожалуйста, верьте мне.
        Не знаю, когда смогу увидеть вас теперь, потому хочу, чтобы вы знали. Я люблю вас. С первого дня, с первой минуты. Вопреки всему.
        Ваша Л.»
        Пантор перечитал записку много раз. Он подносил ее к глазам, отводил чуть дальше. Лез в самое окно, чтобы только добраться до света. Он тер глаза и всматривался до рези, пытаясь осознать, что о нем все же кто-то заботится. И этот кто-то назвал себя одной буквой. «Л».
        Маг снова и снова пытался разглядеть в очертаниях подписи букву «И», но там совершенно точно стояла «Л». «Ваша Л». Его Л. Его Лана.
        Она любила его с первого дня, приходила к нему, чтобы помочь сбежать. А он спал с ее подругой и… Какой осел!
        Пантор быстро сложил записку и спрятал ее как можно надежнее.
        Сама суть записки казалась неясной. Понять и половину того, что там было недосказано, он не мог, как ни старался. И, тем не менее, кажется, он начинал прозревать.

5
        В отличие от своего подопечного, Ниро прозрениями не страдал. Способность соображать, в предвкушение развязки завязавшегося было романа, отказала старшему приставу намертво. Добравшись до номера, он долго намывался, потом принаряжался, прилизывался, душился одеколоном и приводил себя в максимально презентабельное состояние. К ужину он явился в приподнятом настроении и первым делом заказал игристого. Пузырящееся вино моментально ударило в голову, которой и без того было плохо, и Ниро понесло на подвиги. Он пил, хмелел, целовался со златоволосой девушкой-мечтой и порывался в номера. Ему было легко и хорошо. Пьянящее ощущение полного невероятного счастья охватило полностью и не отпускало до самого номера. Наверное, не отпускало оно и после, но после приставу отказала не только соображалка, но и память. Последнее, что осталось в памяти - то, как он ввалился в номер Ивы вместе с ней и рухнул на кровать. Потом погас свет, и все закончилось…
        Или продолжалось? Вспомнить этого наутро он так и не смог.
        Утро вышло мерзопакостным. Насколько было хорошо с вечера, столь же гадко было утром. Если накануне он готов был летать, то теперь ощущал себя так, будто ему сломали крылья, а для верности напихали камней в голову и в желудок в качестве балласта. При каждом движении камни эти перекатывались и сталкивались, создавая изрядное неудобство, грохоча в голове и норовя выпрыгнуть из желудка.
        Он пришел в себя в номере, где накануне поселились девушки. Старший пристав лежал на кровати голым, одежда его валялась рядом прямо на полу, но, как он разделся, и что произошло потом, и произошло ли что-нибудь, он не мог вспомнить, как ни старался. А самое паршивое заключалось в том, что спросить было не у кого. Хозяек номера в номере не обнаружилось. Не было и их вещей. Даже записки не осталось. Думать Ниро не мог. Превозмогая страдание, он кое-как оделся и пополз в свой номер, надеясь найти девушек хотя бы там. Но девушек там не оказалось, лишь тошнотворно бодрый журналист, посмотревший на пристава с брезгливой жалостью.
        - Ну что, герой-любовник?
        - Где они? - хрипло спросил Ниро.
        - Кто? - не понял Санчес.
        - Ива… и эта… подруга…
        Санчес поглядел на пристава с сомнением.
        - Это вы у меня спрашиваете?
        Пристав сглотнул, борясь с пытающимся вывернуться наизнанку желудком, и жалобно кивнул.
        - Ждите здесь, - велел О'Гира и вышел.
        Журналиста не было с полчаса, большую часть которых Ниро провел в умывальной комнате, смачивая голову холодной водой. Помогло лишь отчасти. Когда щелкнула отпираемая дверь, и на пороге возник задумчивый журналист, пристав как раз выползал из умывальной.
        - Ну что? - с надеждой спросил он.
        - Ничего, - покачал головой Санчес. - Ваши свидетельницы ушли среди ночи.
        - Как?
        - Молча, - сердито буркнул журналист. - Оплатили номер и ушли. Совсем. Направление неизвестно. Так что считайте, что свидетелей у вас больше нет.
        Новость была плохой, но приставу и без того было плохо. Плохо настолько, что он лишь выдавил из себя первое, что пришло на ум:
        - Она даже не попрощалась…
        Белобрысый покачал головой:
        - Нет, господин пристав, вы не просто идиот. Вы законченный идиот. Собирайтесь, мы едем. И приведите себя в порядок. Не хватало еще, чтобы вы испачкали мне мобиль.
        В Вероллу он въехал в преотвратном настроении. Плохо было все. И то, что Санчес оказался прав, а он, стало быть, на самом деле выходил идиотом. И то, что свидетельницы растворились, как утренний туман. И ощущение собственной мерзости. Мерзко, если он изменил жене. Еще более мерзко то, что изменил жене он по пьяни. И если по пьяни он оказался не способен ни на что другое, кроме как отключиться, все одно выходило мерзко. Уже сам тот факт, что пристав не помнил подробностей вчерашнего вечера, был отвратителен.
        Журналист не издевался. Напротив, хранил молчание практически всю дорогу. Пару раз выдавал вежливо-прохладные фразочки в духе последних дней. И эта отстраненность тоже не добавляла радости.
        Возле здания Магического Надзора журналист отцепился от фургона, попрощался до встречи на страницах «Огней Вероллы» и укатил прочь. Так что в отдел Ниро возвращался один, толкая перед собой исхудалого преступника с отрешенным взглядом.
        В отделе пахло лежалой бумагой. Здесь так пахло всегда, и пристав поразился, что за прошедшие дни и недели забыл об этом. Запах казался неприятным. В нем не было ничего особенного, но в нем не было и жизни. Что-то затхлое присутствовало в отделе.

«Болото», - подумал Ниро и испуганно прогнал мысль прочь. Как же он распоясался, если подобные мысли у него возникают на пороге кабинета начальника! Думать так - преступление, а думать так старшему приставу - преступление вдвойне.
        Он вежливо постучал и толкнул дверь.
        Деранс ждал его. Капитан поднялся из-за стола и вышел навстречу, широко раскинув руки и ласково улыбаясь.
        - Ниро, - протянул он, подходя ближе, словно собираясь обнять пристава, но не обнял. Остановился и опустил руки, так и не дойдя до подчиненного, продолжая впрочем улыбаться.
        - Господин капитан, вы получили мои послания?
        - Как же, как же, - приговаривал Деранс довольно потирая руки. - И про Утанаву знаю. Этот, что ли?
        Он поглядел на Пантора, и пристав кивнул.
        - Какой-то хлипкий и несолидный, - хмыкнул капитан. - Садись.
        Заключенный присел на стоящий рядом стул, молча сложив на коленях связанные руки.
        - И ты садись, - велел он приставу. - И пиши рапорт о передаче задержанного следствию.
        Ниро шагнул к столу, сел, потянулся за бумагой и замер. «Пиши рапорт о передаче»,
        - пронесся в голове голос Деранса. Передать преступника следствию. То есть, следствие будет вести не он. У него забирают дело. За что? Почему?
        Он скосил взгляд на Деранса, но капитан был благодушен и никакого волнения не выказывал. Значит, все в порядке.
        С другой стороны, и пес с ним, с этим делом. Надоело все хуже некуда. Сейчас напишет рапорт и сплавит этого Мессеровского выпестыша, а завтра придет и займется обычной текучкой. Получил сигнал, выехал, задержал, отправил под суд, закрыл дело. Благодать. И без всяких душевных метаний, журналистов-провокаторов, беготни и непонимания ситуации.
        И Ниро взялся за рапорт. А капитан взялся за Пантора.
        Деранс работал мягко. Даже не работал, не извлекал информацию, а будто готовил клиента к тому, что информацию из него выудят. Так что лучше говорить сразу самому, чем потом из-под палки.
        - Имя? Возраст? Имеете ли лицензию?
        Маг не запирался. Отвечал коротко и сразу, но с какой-то смесью усталой отрешенности и ожидания. Создавалось впечатление, что происходящее ему надоело, и он с нетерпением ждет, когда оно закончится. Но закончится все не сразу, и это тоже известно магу, потому он и выглядит усталым.
        - Известно ли вам, что статус ученика мага позволяет проводить магические действия только в присутствии учителя и только в рамках разрешенных лицензией учителя? Понимаете ли вы, что проведенный вами в городе Утанава обряд не попадает под разрешенные лицензией господина Мессера действия?
        До слуха долетали ничего не значащие, дежурные вопросы и вялые ответы. Деранс спрашивал очевидное, подтверждая то, что и так было известно. Маг отвечал монотонным ровным голосом.
        - Подтверждаете ли вы, что при совершении обряда не присутствовал маг должной квалификации, имеющий лицензию? Известно ли вам, что ваш учитель, вне зависимости от рамок его лицензии, на момент совершения обряда в городе Утанава был мертв?
        Только один раз Ниро встрепенулся, когда Деранс спросил вдруг о книге, принадлежавшей Лорду Мессеру и попавшей в руки Пантора после его смерти.
        - Где находится книга сейчас?
        - Я не знаю, - пожал плечами маг.
        Книга! Сердце сжалось. Ниро почувствовал, как холодеет спина и намокают ладони. Как же он мог забыть про эту несчастную книгу. Ведь целью его была книга, а потом уже мальчишка. Правда, во время путешествия на север цель изменилась. Первостепенной целью стал мальчишка, но…
        - Но вы не отрицаете, что на момент проведения обряда в городе Утанава книга была у вас?
        Маг равнодушно кивнул.
        - Так где она теперь?
        - Мне это не известно.
        Деранс повернулся к Ниро, который сидел, обратившись в слух.
        - Вы закончили рапорт, пристав?
        - Да, господин капитан.
        - Тогда отведите подследственного в тюремный блок и передайте вместе с рапортом.
        Ниро поднялся и на ватных ногах пошел к двери.
        - Потом вернетесь, - мягко потребовал в спину Деранс. - Нам надо поговорить.

6
        Буря грянула через четверть часа, когда Ниро, сдав своего пленника в чужие руки насовсем, вернулся в кабинет Деранса.
        - Где книга? - потребовал капитан с порога.
        И от этого вопроса из головы выбило все. И страхи, и обиды, и чувство недовольства собой и мрачные мысли - все. Если там что-то еще и оставалось с утра, то сейчас выдуло начисто.
        - Господин капитан, я…
        - Она у вас? Вы изъяли ее у преступника? - голос Деранса свистел, словно у капитана в роду были змеи, если не по обеим линиям, то уж по одной во всяком случае.
        - Никак нет, господин капитан, - опустил глаза Ниро.
        Внутри поднимался страх.
        - Тогда, господин пристав, - Деранс встал из-за стола и угрожающе навис над Ниро, повторил с нажимом: - Господин старший пристав, что вы здесь делаете?
        - Позвольте…
        - Не позволю. У вас была четкая задача и сжатые сроки.
        - Но направление поисков было верным.
        - Было, - мягко улыбнулся Деранс. - И где книга?
        Ниро передернуло.
        - Господин капитан, я ведь помог с решением ситуации в Утанаве. И задержал преступника.
        - Это вам зачтется. Непременно.
        Капитан сел за стол, скрестил перед собой руки и уставился на сцепленные в замок пальцы. Что это значило? Возможно, капитан думал, а, быть может, давал понять, что разговор окончен. Или просто не хотел разговаривать.
        - Вы хоть понимаете, что теперь будет? - спросил Деранс каким-то не своим, напряженным голосом. Должно быть, он волновался.
        Ниро кивнул. Он не совсем понимал, что будет, но мог догадываться. Вариантов было не так много: ничего, выговор, взыскание, арест с судом и ссылкой. Последнее ему грозило вряд ли, ведь капитан сказал, что заслуги последних дней приставу зачтутся.
        Значит что же, взыскание?
        - Вы передали преступника?
        Пристав снова мотнул головой.
        - У вас есть еще какие-то дела?
        - Нет, господин капитан.
        - Ладно, разберемся, - Деранс снова улыбался пугающе мягко. - А вы свободны, пристав. Идите.
        От радости закружилась голова. Ниро даже чуть пошатнулся, испытав невероятное облегчение. Он свободен, а разбираться теперь будет Деранс. А Жорж разберется. Еще не было случая, чтобы начальник его не прикрыл.
        - До встречи, господин капитан, - щелкнул зачем-то каблуками Ниро.
        Это выглядело глупо, ну и пусть. Буря проходила стороной и он мог позволить себе выглядеть не слишком умно.
        Пристав был уже у дверей, когда его догнал голос капитана.
        - Привет жене, - улыбнулся Деранс как-то странно.
        - Спасибо, господин капитан.
        - Ладно, идите. Я сделаю для вас, что смогу.
        Ниро вышел. Жорж еще секунду улыбался закрытой двери, затем улыбка быстро, как подтаявшее мороженое по раскаленному жестяному листу, поползла вниз. Через секунду от нее не осталось и следа.
        Капитан Жорж Деранс решительно встал и вышел из кабинета. В коридоре было тихо и безлюдно. Ниро уже покинул его, лишь двое младших сотрудников из отдела патрулирования стояли чуть поодаль. Стояли не просто так.
        Деранс вскинул руку и жестом подозвал обоих.
        - Видели, куда он пошел?
        - Так точно, господин капитан, - отрапортовал один за двоих.
        - Догнать и взять под стражу. Основание: должностное преступление против Консорциума. По исполнении доложить.
        В кабинет капитан вернулся довольным. Улыбка его не имела обычной наигранной мягкости, зато шла от души, что бывало редко.
        Все складывалось удачно. Пристава не будет больше в его жизни. В их жизни. Пристав провалил задание. Более того, сокрыл важную улику. Пропажа книги - это серьезно. Правда, откровенно говоря, книга не была нужна ни самому Дерансу, ни его начальству. Заинтересованность фолиантом Мессера высказывалась давно и всего один раз. И так же давно пропала. Так что, есть книга или нет, для закрытия дела не играло никакой роли. Изъял пристав книгу или нет - факт для галочки. Но главной в данном случае являлась не столько важность действия, сколько кара за бездействие. Галочку можно было повернуть таким образом, что Ниро становился врагом правительства Консорциума, а, стало быть, врагом народа. И Жорж поворачивал эту галочку в нужном для себя ракурсе.
        Последствий он не боялся. Его слово стоит дороже, чем слово пристава. А разбираться в нюансах потом, когда уже прицеплен ярлычок, никто не станет. Враг, преступник? Пожалуйте на острова. Обжалованию не подлежит. Следующий.
        Домой капитан Жорж Деранс вернулся счастливым. К себе домой. Кажется, впервые он готов был безоглядно назвать этот дом своим.
        В прихожую выскочили дети. Следом жена. Теперь это были его жена и его дети.
        Капитан наклонился к женщине, целуя в щеку и ласково, совсем не так, как в своем кабинете, а по-настоящему ласково прошептал:
        - Я решил проблему.

7
        Портрет, наклеенный на забор, был напечатан плохо, да и нарисован прескверно. Однако же девушка с золотистыми волосами смотрела на него с довольной улыбкой. Если бы здесь оказались Ниро или Пантор, они бы никогда не узнали в девушке свою Иву. А если бы и узнали, то было уже поздно, оба кавалера к этому времени сидели взаперти.
        - Как тебе эта картинка?
        - Ужасно, госпожа, - совсем по-женски посетовала Лана. - Ничуть не похоже.
        Эта черта в ученице злила. Вообще все, что выбивалось из стройной логики, и напоминало о том, что ученица не маг, а всего лишь человеческое существо, да еще и женского пола, раздражало. В такие минуты она жалела, что не взяла в ученики мальчишку. Но все же с Ланой во многом проще. Да и талантлива чертовка. Очень талантлива.
        - Чудесный портрет, - расхохоталась она в ответ, стараясь делать это как можно обиднее.
        - Почему?
        - Потому что по этому портрету они могут искать свою Ионею Лазурную еще лет десять. Если б он нарисовал меня мужчиной, и то, наверное, больше походило бы.
        - Но вы красивая, - с каким-то девчачьим восторгом не согласилась Лана. - А этот портрет ужасен.
        - Дура, - рассердилась Ионея. - Знаешь, какое самое страшное преступление?
        Лана посмотрела преданно.
        - Глупость, - назидательно сообщила Ионея. - И если ты не перестанешь глупить, последует наказание.
        - Хорошо, госпожа, - покорно согласилась Лана.
        Ионея посмотрела с интересом.
        - Когда все случится, вы ведь спасете его? - пролепетала Лана, пряча взгляд.
        - Кого? - не поняла златовласка.
        - Лорда Пантора.
        Ионея посмотрела пристально. Смотрела долго. Потом рассмеялась.
        - Хорошо, - произнесла сквозь смех. - Хорошо, что ты понимаешь, насколько это глупо.
        Больше она не сказала ничего. Дальше шли молча. Петляли улочки, сверкал шпиль здания Консорциума, который здесь было видно, кажется, отовсюду. Лана вертела головой по сторонам и смотрела на все это великолепие с раскрытым ртом. Провинциалка в большом городе. На первый раз простительно, решила Ионея и не стала шпынять ученицу. Сама она по большей части глядела под ноги. В этом городе не было ничего такого, чего бы она не знала. А шпиль вместе со знаменитым зданием магесса вовсе считала практически своей собственностью. В прошлый раз не удалось. Пришлось бежать. Но в этот раз все будет по-другому.
        В прошлый раз это было восстание одного амбициозного мага против Консорциума. Сегодня этот маг вернулся. И хотя амбиций не поубавилось, но теперь она не одна. Теперь она со своими амбициями и историей - легенда. За ней другие. Потому что знают, с ней можно поднять голову и даже освободиться.
        Она не была бы так в этом уверена, если бы не Лорд Бруно. Старик помогал тогда. И потом, когда ее не было. Фактически старик готовил то, что было теперь подготовлено. Готовил ее именем. И подготовил. Теперь ей оставалось только появиться и сказать: «Вперед!». И все же стоило опасаться старого мага.
        Бруно был верен и предан. Но Бруно был невероятно силен и вхож в Консорциум, против которого замышлялась буча. Об этом нельзя было забывать.
        Дом старого лорда располагался ближе к центральной части города. Огромный особняк, окруженный пышным садом и обнесенный высоким забором. Ажурные решетки его казались воздушными, но выкованы были так, что перелезть через эту ограду, или протиснуться в щель, было невозможно. Улочка оказалась пуста, и Ионея прошла к старому магу беспрепятственно, лишь подтолкнув зазевавшуюся ученицу.
        Дом мага Лорда Бруно был невероятно просторным. Лана никогда в жизни не видела таких домов. Комнаты сменяли друг друга целыми анфиладами. А в стороны от них лабиринтом разбегались другие, запертые комнаты и залы. Все это было удивительно, загадочно, непонятно и пугающе. Как, впрочем, и все, что происходило в последнее время.
        Сам Лорд Бруно оказался стариком с живыми глазами и большим лбом. Он все время щурился, словно улыбался. Но глаза при этом оставались грустными.
        - Иочка, дорогая, как я рад вас видеть, - искренне обрадовался старик и потащил их вместе с Ланой на второй этаж в свой кабинет.
        Лана шла позади Ионеи и размышляла, не от этой ли «Иочки» произошло имя «Ива», которым она представлялась всю долгую дорогу до Вероллы.
        В кабинете обнаружилось много интересного: от небольшой библиотеки на несколько стеллажей, которые приютили, видимо, самые важные и необходимые для работы книги, до множества развешанных по стенам картин с мистическими сюжетами. Лане хотелось встать, пройтись по кабинету и рассмотреть все без исключения, но вместо этого она сидела и безропотно слушала разговор старого мага с госпожой.
        - Значит, у вас все готово.
        - Готово, - кивал старик, щурясь. - Но я могу ручаться только за столицу. Дело в том, что вне столицы я ничего не знаю.
        - Вне столицы нет Консорциума, - вежливо улыбалась Лана.
        - Не храбритесь. За пределами Вероллы есть власть, которая подчиняется Консорциуму.
        - Вы идеализируете, дорогой Бруно. Вне Вероллы есть местечковая власть, которая фактически не подчиняется никому, но делает реверансы и идет на уступки Веролле. Заметьте, я говорю о Веролле, а не о Консорциуме. Они согласятся с любой властью, которая здесь сидит, лишь бы им не ломали привычный уклад. Не делали хуже. Консорциум не имеет реальной власти дальше столицы. И малограмотный маг, умеющий включить вечером фонари, пользуется зачастую не меньшим уважением, чем градоначальник.
        - Мы не знаем этого наверняка и обо всех городах.
        - Я знаю, - жестко отрезала Ионея.
        Старик поглядел на нее с уважением.
        - Вот потому вы и лидер, - сказал он, выдержав паузу. - Вы лидер для всех наших магов, жаждущих хоть толики свободы. И для всего народа, который встанет не против магов, а, скорее, против Консорциума.
        Лана наблюдала за ними молча, со стороны. Ионея годилась старику не в дочки даже, а во внучки, но тот смотрел на нее с неизмеримым уважением, как на человека не только равного, но и во многом поднявшегося выше. А Бруно был не просто старше. Если верить слухам, он по праву считался одним из самых сильных магов ОТК и имел вход практически во все кабинеты Консорциума.
        Ионея на слова старика лишь легко рассмеялась.
        - Бросьте, Бруно. Я для них только символ. Если уж кто и руководит ими, то вы. Вы мои глаза, уши и руки в этом городе все эти годы.
        - Нет, - помотал головой старик. - Им нужен лидер. И этот лидер не я, а вы.
        - Ерунду вы говорите, ерунду. Не бывает никаких повстанческих лидеров. Бывает только гнет обстоятельств, и тогда приходит человек, который дает толчок тому, что само давно назрело. Символ. Знамя. Портрет. Как угодно. Я не оружейных дел мастер. Я не разбираюсь в оружии. Я лишь тот палец, который спускает курок. Пуф! Не было бы меня, думаете, этого не произошло бы? Произошло бы. Просто немного позже.
        - Возможно, вы и правы, - кивнул старик. - Но только эти маги вечером придут не ко мне. Они придут к вам. И пойдут они не за мной, а за вами. Потому что вы - лидер.
        - Нет, - улыбнулась госпожа. - Потому что я - символ.
        Лана слушала их и молчала. Все звучало и выглядело странно.
        А вечером в огромной зале тайком собрались маги. Десятки, сотни магов. Лана смотрела, как появляются все новые и новые лица, и не верила, что в одном городе, пусть даже в Веролле, может быть столько магов.
        Они заполняли все свободное пространство и тихо переговаривались. И огромный зал гудел грозно и устрашающе, словно улей. А потом вышла госпожа, и все сразу умолкли. Она заговорила о гнете, свободе и переменах. О том, что, когда нечего терять, когда власть требует невыполнимого, государственная пирамида переворачивается. И что они уже готовы перевернуть ее, потому что им нечего терять. Потому что жить в тюрьме невыносимо, особенно, если тюрьма эта ограничена не стенами каземата, а границами ОТК.
        Она говорила и говорила, а маги, каждый из которых в отдельности был самолюбив и амбициозен, слушали ее, превращаясь в толпу, готовую по одному движению ее руки сровнять с землей всю Вероллу. Но Ионея сказала, что разрушать надо избирательно и с умом, убирать только лишнее, чтобы было из чего потом строить новое. А после прозвучал день, когда…
        И Лана обрадовалась и испугалась. Испугалась, потому что это было совсем скоро. И обрадовалась потому, что это было совсем скоро, и, если все пройдет успешно, возможно, Консорциум потеряет власть прежде, чем его сошлют на острова. А тогда, пусть Ионея считает ее дурой, пусть погонит прочь, но пусть только поможет освободить его. Или вот Лорд Бруно и другие маги. Ведь не бросят же они своего собрата в тюрьме.

8
        Статья не выходила. Напрасно О'Гира сидел над ней весь вечер и всю ночь. Материалы были, наброски были. Имелись изящные, загодя заготовленные фразы. Легкие и насмешливые. За такие не получишь нагоняй, потому что не сказано ничего предосудительного, но между строчек каждый первый прочтет то, что он зашифровал. За это его и любили, за это и прощали ему все. За то, что он легко между строк поливал грязью те стороны жизни, которые не нравились ни одному трезвомыслящему человеку, и тех людей, что за этим стоят. Он делал это тонко, зло и изящно, с цинизмом и иронией. Делал.
        Санчес потер виски и встал из-за стола. Затравка к циклу статей, крючок, который подцеплял читателя, была написана и сдана еще днем. Завтра, вернее, уже сегодня утром это прочитают. Завтра, вернее, уже сегодня днем в редакции от него ждут вторую статью. А лучше и третью. И дальше весь цикл.
        Цикл статей, которых нет.
        Он прочитал пару строк, набросанных до того, и скомкал лист. Ерунда. Все не то и все не так. Почему? Ведь и слова гладкие, и тема острая. И герой статьи живой. Вот оно. Герой не живой. Главное действующее лицо недопонято. Что-то он не прочувствовал в этом простоватом и глуповатом приставе. Воспринимал его все время как дурня, у которого в голове со школьной скамьи осталась только история Консорциума, а из работы он почерпнул лишь нехитрые навыки и набор должностных инструкций.
        Надо наведаться к приставу.
        Решив так, журналист умылся, сгоняя подступающую после бессонной ночи дрему, взял блокнот и вышел вон.
        Отдел Магического Надзора оказался закрыт для сторонних людей. Не помогли даже документы и свежая газета со статьей за его авторством. Сидящий на вахте служака был непреклонен.
        - Ну, тогда хотя бы попросите господина старшего пристава подойти сюда, - попросил Санчес.
        - Как звать? - смилостивился вахтенный.
        - Ниро. Старший пристав Отдела Магического Надзора.
        Служака кивнул и уткнулся в какую-то толстую тетрадь, исписанную именами и номерами. Наконец поднял на журналиста сердитый взгляд.
        - Не значится такой, - произнес он так, будто перед ним стоял шпион.
        - Смотрите внимательнее, - настаивал журналист.
        - Не значится, - повторил служака, не глядя в тетрадь. - Со вчерашнего дня. Ждите.
        И, встав из-за конторки, удалился.
        Ждать пришлось недолго. Служака вернулся через несколько минут. За ним следовал хорошо одетый господин с улыбкой скорпиона.
        - Деранс, - протянул он руку, улыбаясь настолько приторно, что возникало желание смыть эту приторность уже со своего лица, будто она могла прицепиться, - капитан Жорж Деранс. А вы?
        - Санчес О'Гира, - отрекомендовался журналист.
        В масляных глазках капитана мелькнуло узнавание. Безусловно, он слышал фамилию и знал, чем чревато появление подобного человека.
        - Пройдемте, - приглашающее махнул рукой Деранс, пропуская журналиста в недра отдела.
        Санчес полагал, что капитан поведет его к себе в кабинет, но тот отвел его на диванчик здесь же, в вестибюле.
        - Итак, господин журналист, вас интересует мой подчиненный, - с наигранной ласковостью начал капитан и Санчес понял, кому пытался подражать Ниро. - Дело в том, что он арестован и будет осужден, потому вполне понятен мой интерес к вам. Вы его друг?
        - Я бы так не сказал, - покачал головой журналист.
        - Я так и думал, - еще гаже улыбнулся Деранс, намекая на то, что у пристава под следствием вряд ли найдутся друзья, и Санчес поймал себя на желании стукнуть гадостного капитана по ухмыляющейся роже.
        - Вы неверно меня поняли, - холодно сказал журналист. - Я просто не знал вашего пристава настолько, чтобы назвать его другом. Он попадал в сферу моих профессиональных интересов. Он вел дело до недавнего времени, я собирал материал для ряда статей о вашей службе. Хотя не скажу, что он был мне несимпатичен.
        Глаза капитана снова замаслились, но это было наносное. Санчес чувствовал, что в голове капитана идет мыслительный процесс. Деранс что-то высчитывал, просчитывал, поворачивал так и эдак. А еще он опасался журналиста. Еще не боялся, но уже относился с излишней осторожностью. Это Санчес почувствовал сразу.
        - Вот как, - произнес капитан. - Вы знаете, это было не самое лучшее дело и не самое грамотное исполнение, господин О'Гира. Я бы не хотел, чтобы по этому поводу писались статьи и наша работа оценивалась по такой редкой, но, увы, случающейся неудаче. Тем более, что виновный уже арестован и понесет наказание.
        Деранс смотрел на него притворно-ласково, так, словно пытался подтолкнуть к какой-то мысли. Санчес мысль не улавливал. Чувствовал только, что здесь что-то не так. Да и за что могли наказать пристава? Не за сбежавших свидетельниц же, в самом деле.
        - Хорошо, господин капитан, - зеркально улыбнулся он. - Но дело в том, что серия статей уже заказана, оплачена и запущена в работу. Если у вас есть ресурс, чтобы повлиять на руководство центральной газеты столицы, то я всенепременно откажусь от работы над этим материалом.
        Он растекся в тошнотворно-приторной улыбке. С точно такой же улыбкой смотрел на него Деранс. Только глаза капитана не улыбались. За их маслянистостью стоял расчет и жестокость.
        - У меня нет такого ресурса, господин О'Гира.
        - В таком случае, я готов изменить акценты в своей работе и вынести вашего подчиненного…
        - Бывшего, - с улыбкой поправил Деранс.
        - Бывшего, - словно соревнуясь в гнусности ухмылки согласился Санчес. - Так я готов отдать эту ошибку на суд читателей и подать материал таким образом, чтобы ни у кого не возникло мысли, что досадные ошибки случаются в вашей работе постоянно. Но…
        Он выдержал паузу.
        - Но? - подхватил Деранс, подыгрывая.
        - Мне понадобится встреча с вашим бывшим подчиненным, господин капитан. Не могу же я писать о том, чего не пощупал. Это непрофессионально.
        Они снова схлестнулись взглядами, продолжая улыбаться, и оценивая друг друга. Другой бы, наверное, спасовал, но журналист знал себе цену. И капитан усмехнулся, сдаваясь.
        - Хорошо, - сказал он. - Загляните через два часа. У вас будет четверть часа, чтобы поговорить с заключенным.
        Санчес поблагодарил и вышел. К дверям он шел уже без улыбки, не оборачиваясь, хотя знал, что Деранс смотрит ему в спину и тоже более не улыбается. На душе от этого разговора было мерзко.
        Те два часа, что были у него до встречи с бывшим приставом, Санчес мог бы проспать. Хоть что-то. Но спать он не стал. Наоборот, он работал. Причем работал, не марая бумагу, а бегая и собирая факты. Побегать пришлось основательно. Фактов набралось немного, больше выходило догадок. И тем не менее, через два часа вся картина происходящего была как на ладони. История выходила гнусная, как улыбка капитана Деранса. Как и полагал журналист, сбежавшие свидетельницы были не при чем. Формально упор делался на пропавший магический фолиант, якобы умышленно не найденный, более того, сокрытый от власти изменником Ниро, бывшим старшим приставом Отдела Магического Надзора. Официальные бумаги пестрели казенными формулировками, от которых не отмыться. «Вошел в доверие», «подрывал работу отдела», «пособничал магам, преступающим закон по статьям…» Номера статей были длинные, их было много и в них значилось такое, что за одно упоминание имени пристава рядом с такими статьями, его уже следовало сослать без суда и следствия. На деле все выходило прозаичнее. В жизни не было слов, статей и формулировок. Просто было
известно, что капитан Жорж Деранс вот уже много месяцев посещает дом старшего пристава в его отсутствие. А порой остается на всю ночь в те дни, когда пристав по работе остается в Отделе, либо выезжает из города.
        За два часа Санчес нарыл столько, что мог написать любовный роман, но не про пристава, сидящего за должностное преступление, а про его жену и его начальника. Вот только писать об этом было невозможно. Потому что за такую статью он в тот же день отправился бы вместе с приставом на острова. Шутка ли обвинять бездоказательно главу отдела, заботящегося о семье своего бывшего сотрудника, в том, что тот сфабриковал дело против этого самого сотрудника. Нет, никто не поверит. Доказательств нет. И обвинение станет голословным. Все потому, что Деранс
        - колесо общей машины, помогающей ей работать, как заведено. А Санчес - песчинка, стремящаяся остановить заведенное движение машины.
        Что оставалось? Разве что рассказать все приставу и попытаться найти лазейку, обойти Деранса на другом уровне. Еще хотелось плюнуть в сладко улыбающееся лицо. Но делать это было нельзя, иначе встречи бы не вышло вовсе. Да и Деранс не встретил Санчеса на вахте. Вместо капитана там поджидал молодой улыбчивый дежурный с пистолем и связкой ключей. Наверно, таким же улыбчивым был пристав, когда только поступил на службу, подумалось мрачно.
        Тюремный блок располагался в подвале. Ниро был заперт если не в самом дальнем углу, то, во всяком случае, достаточно далеко. Санчес бесконечно долго шел за дежурным верткими коридорами с серыми стенами, решетками и глухими металлическими дверями.
        Кого скрывали глухие двери? И чем заключенные, попавшие за них, отличались от тех, что сидели за простыми решетками?
        Ниро сидел за решеткой. Дежурный подвел журналиста к дверям.
        - У вас четверть часа, - предупредил он и отошел, чтобы не мешать.
        Не услышит, если говорить негромко, прикинул расстояние Санчес, но увидит все.
        Ниро сидел мрачный и уставший. Кажется, он даже не заметил, что за решеткой его камеры что-то происходило.
        - Здравствуйте, господин пристав, - позвал журналист и попытался улыбнуться. Но улыбки не вышло.
        Ниро повернул голову, кивнул, даже не поднявшись.
        - Здравствуйте, господин борзописец. Чем обязан?
        Санчес молча подбирал слова. Сказать. Надо сказать ему все. Поддержать. Вот только как?
        - Я знаю, - начал он осторожно, - почему вы здесь.
        - Я тоже, - согласился Ниро. - Я здесь потому, что совершил должностное преступление.
        Это было сказано так, что сразу стало понятно - он не знает. Ничего не знает. Ни про Деранса. Ни про свою ненаглядную Маргарет. Даже не подозревает. Тем более, надо сказать. Но как?
        - Это не так, - начал он решительно и неожиданно даже для самого себя заговорил совсем о другом. - Вы ничего не совершали, Ниро. Вы ни в чем не виноваты. Вы прекрасно выполняли свою работу, я готов подписаться под этим и я найду способ вас отсюда вытащить.
        Он говорил еще что-то, сбивчиво, спонтанно. Потом запнулся, словно кончился воздух и замолчал.
        Ниро смотрел на него по-новому. Затем встал и подошел к решетке.
        - Я ценю вашу заботу, Санчес, но, право, не стоит, - сказал тихо. - Я виноват. Нет, не спорьте. Вы этого не поймете, никогда не поймете. Вы все время ругаете систему, а я… Я не могу ее ругать. Я ее часть, понимаете? У меня не хватит духу, чтобы…
        Он запнулся. Шевельнулся за спиной дежурный, двинулся к ним, бряцая ключами.
        - Я виноват, - повторил Ниро. - Даже если придумать отговорку, по которой я прав, я все равно виноват. Пусть я не предавал, не нарушал. Но я мог сделать что-то, что не сделал. Не сделал, понимаете? Это преступление. И за него надо расплачиваться.
        Подошел дежурный.
        - Время вышло, - сказал тихо.
        Пристав посмотрел на журналиста и протянул через решетку руку. И Санчес ответил на рукопожатие. Кажется, впервые за все время их знакомства.
        Но не сказал. Ничего не сказал. Не смог. Бросил лишь только на прощание:
        - Я вас вытащу.
        И решительно пошел прочь. А в спину все глядел пристав. Еще вчера хамоватый, туповатый, уверенный в себе. И в ушах звучало беспощадное: «Вы этого не поймете… Я виноват».

9
        - Признаете ли вы себя виновным?
        Пантор вздрогнул. Он ждал этой фразы так долго, что даже немного растерялся. Недели в фургоне, потом несколько дней в камере. Времени подумать было предостаточно. И он продумал свой ответ на этот вопрос давно и во всех подробностях. И молча ждал, когда его спросят. Он так увлекся ожиданием, что не заметил ни мгновенно пролетевшего суда, ни того, что в зале суда нет арестовавшего его пристава. И в камеру к нему для допросов приходил другой человек. Но ученик Мессера был слишком занят, чтобы обратить на это внимание. Он готовил себя к этой речи.
        Но теперь отчего-то растерялся.
        Судья в смешной шапочке и небрежно накинутой мантии смотрел на него недовольно. Он и мантию-то не застегнул до конца. Все должно было пройти быстро и дежурно. Так и шло, а теперь этот балбес зачем-то молчит. Судья перевел взгляд на сидящего за плечом подсудимого Пантора Жоржа Деранса, будто предлагая встряхнуть мага. Деранс не пошевелился.
        - Подсудимый, - раздраженно повторил судья. - Вы признаете себя виновным?
        На этот раз Пантор собрался с силами, встал и огляделся. В зале сидело не так много людей. Судья, защитник с обвинителем, секретарь, опасно улыбающийся капитан да пара конвойных. Все они ждали одного слова, дежурного признания, после которого можно спокойно разойтись по домам. И всем все было известно заранее. Спектакль.
        Ничего, будет вам импровизация.
        - Нет.
        Судья кивнул, потянулся за молоточком, повинуясь давно выработавшейся привычке. Но рука его замерла на полпути. Он поглядел на подсудимого и часто-часто заморгал.
        - То есть как?
        - Я не признаю себя виноватым, - повторил Пантор, чувствуя подъем.
        Ему показалось, что в зале все замерли от такой дерзости. Что близок конец света. Их света.
        - То есть вы отрицаете, что провели запрещенный магический ритуал в городе Утанава, повлекший за собой…
        - Нет. В Утанаве все было так, как вы говорите, - перебил Пантор, наглея. - Но ваши претензии касательно меня начинаются прежде, чем я попал в Утанаву. Так вот, если бы не вы и ваши необоснованные обвинения, меня не было бы в Утанаве. И обряда не было бы. И…
        - Но все это было? - успокоился вдруг судья.
        Пантор кивнул.
        Судья поднял молоточек и вынес приговор.
        - Виновен!
        Вот так. И никакого триумфа, и никакой тишины в зале. Никакого конца света.
        - …приговаривается к пожизненной ссылке… - бубнил судья.
        Привычно, будто ничего не произошло. Все они вели себя привычно. Импровизация не удалась. Они были профессионалами. Они играли этот спектакль много лет, знали наезженную схему и не отступали от нее. Сбить их с этих рельсов мог разве что настоящий конец света с громами, землетрясением и огнем с неба.
        Каждый знал свою роль и роль других. И на любое отступление от роли можно было лишь пожать плечами и пойти талдычить свое дальше.
        - Приговор окончательный, пересмотру не подлежит, - подвел итог судья и треснул молоточком.
        Что ж его может остановить? Разве что в зал суда влетит шаровая молния и испепелит его, не оставив ни мантии, ни шапочки, ни моргающих глазок.
        Пантора подняли и повели к выходу. Судья снял свою смешную шапочку.

«Я же для них песчинка, - совершенно отчетливо понял он вдруг. - Пустое место. Я могу занимать любой пост, любую должность, иметь любое уважение. Но до той поры, пока я часть этой машины, я буду крутиться по их законам. По их сценарию. А если стану песчинкой и попытаюсь заклинить шестерни, то этого никто не заметит. Сколько нужно песку, чтобы заклинило такую махину?»
        Распахнулась дверь, и ученика мага… да нет, уже мага, ведь судили-то его как мага, вытолкали вон. Капитан с притворной улыбкой отдавал распоряжения. Пантора ждала камера, вокзал, вагон и бескрайние водные просторы, за которыми были проклятые острова, населенные, по слухам, ссыльными магами, поднятыми мертвецами и прочими результатами магических экспериментов.
        Ну и пусть, подумал Пантор. Кто знает, может быть, нелюди человечнее этих людей, живущих по законам, превращающих самостоятельных людей в мелкие запчасти от огромной машины.
        Дверь за спиной ученика Мессера закрылась, потому он не увидел, как разлетелось в мелкие осколки стекло, и в окно зала заседания влетел огненный шар. Это была не шаровая молния, и даже не тот сгусток энергий, которым Пантор напугал так давно и так недавно завсегдатаев Утанавского бара. Но природу шар имел определенно ту же. Пролетев через зал, он с размаху хрястнул в кресло на возвышении, где все еще сидел судья.
        Испепелить его у шара не хватило мощи. Но приговор магу Пантору стал последним, вынесенным судьей в его жизни.

10
        - Что они делают? - Ионея сердито смотрела на Лорда Бруно. - Вы разве не предупредили их?
        - Предупредил, - замялся старый маг. - Вы и сами их инструктировали. Все было проговорено много раз.
        - Тогда что они вытворяют?
        Группа магов, добравшись до здания суда, обстреливали его сгустками огня. С крыши довольно высокого дома, на которой они устроились, было видно и Консорциум, и окрестные здания и улочки. То, что происходило внизу, выглядело странно. Спонтанность, эмоциональность и неорганизованность чувствовались в движениях магов и в их действиях. И вся затея была бы обречена на провал, если б не то обстоятельство, что от магов никто и никогда не ждал вообще никаких совместных действий.
        Лана думала об этом все последние дни, но ничего не говорила. Сама она плохо разбиралась в политике, ничего не понимала в жизни Объединенных Территорий, а тем паче в столичной жизни, потому старалась молчать, чтоб не выглядеть глупо. В планы ее не посвящали. Когда Ионея запиралась с Бруно и другими магами для обсуждений разработанного плана, Лану выставляли за дверь. Она не обижалась, но сильно удивилась, когда старый Бруно и госпожа забрались на эту крышу.
        Поле сражения, если это можно было так назвать, видно отсюда было великолепно. Но Лана до последнего была уверена в том, что лидеры восстания сами поведут магов на штурм здания Консорциума. Видимо, она ошибалась.
        - Бруно, - сердито поморщилась Ионея, когда очередной огненный шар, разворотив окно здания суда, скрылся в его утробе, - отправьте туда кого-нибудь, пусть передадут мое распоряжение. Атаковать только Консорциум. Я запрещаю нападать на другие здания. Мы воюем с Консорциумом, а не с ОТК.
        Старик сделал жест рукой, поглядел на девушку с непониманием.
        - Ионея, это революция, - покачал головой маг. - Жертвы неизбежны.
        - Это не революция, - жестко отрезала магесса. - Это дворцовый переворот. И, в любом случае, я не допущу, чтобы он превратился в резню. Мы боремся с властью, а не с народом. Мне нужно, чтобы это понимали все, кто еще не усвоил такую простую мысль.
        Лорд поморщился.
        - Мы не воюем с народом, но разве судьи…
        - Судьи, - перебила Ионея, - такой же народ. И они нам еще понадобятся. Бруно, я уважаю вас, но давайте смотреть на вещи трезво. У нас в подчинении есть маги, хорошие маги. Но среди наших сторонников нет ни судей, ни приставов, ни чиновников. А если маги начнут заниматься тем, чего они не умеют, то лучше сразу закончить это восстание. Не спорьте. Выполняйте.
        - Человек с вашим распоряжением уже ушел, - кивнул маг.
        - Прекрасно. И отправьте группу из учеников, чтобы позаботились о безопасности простого населения. От них все равно мало толку, а лишние жертвы нам не нужны. Чем спокойнее все пройдет, тем мягче нас примут.
        Старик кивнул.
        Лана снова подошла к краю крыши и смотрела вниз. Позаботиться о простом населении было, пожалуй, решением своевременным. Жители Вероллы не лезли в драку, в этом расчет госпожи оказался верным. Это была не их война. Но простое человеческое любопытство было выше опасности. И если одни поспешно бежали по домам, видя, что происходит что-то совсем непонятное, то другие, напротив, лезли в самое пекло. Показывали пальцами, обсуждали. И толпы зевак все разрастались.
        - Отойдите, отойдите, это для вашей же безопасности, - повторял, как заведенный, молодой парень, стараясь вместе с еще парочкой таких же юных магов отстранить толпу.
        Толпа не лезла дальше, но и отступать не спешила. Люди напирали, пытаясь понять, что же там происходит. Санчес не собирался лезть в толпу, но группы любопытных встречались тем чаще, чем ближе он подходил к зданию Консорциума. А непосредственно возле правительственной громады с ее величественным шпилем толпились уже в огромном количестве. Группы людей сливались в единое целое, забивали улицы на подходах к зданию правительства. И обойти толпу здесь уже не представлялось возможным. Вокруг гудело любопытством и непониманием.
        - Что, что там?
        - Маги разбушевались.
        - Не всех их еще посадили, тьфу.
        - А что ты без них делать станешь, сажатель несчастный?
        - Правильно, давно пора. Пусть уже уберут эти глупые запреты. Пользы больше будет.
        - Вот у меня сосед… у него сын - маг. Так ведь сколько пользы бы мог принести, ан нет - запреты на все. Только по лицензии. А лицензию не выпросишь.
        - Да что вы понимаете! Они же убийцы. Если им все разрешить, так они же…
        Санчес не слушал, он протискивался сквозь толпу. В отличие от зевак ему уже многое было ясно.
        - Это Лазурная. Я слышал, она вернулась, чтобы отомстить.
        - Кому мстить?
        - Это бунт! Сейчас приставы придут, и все закончится.
        - Да не будет тут никаких приставов. Очень им надо своей шкурой рисковать.
        - Что, что будет?
        - Маги будут. Раньше магию запрещали, теперь механизмы запрещать станут.
        - Не станут. У ваших магов никаких шансов…
        - Куда вы лезете?
        - Мне не видно…
        Журналисту тоже пару раз давали локтем в бок, оттоптали ноги и не один раз спросили, куда он прет. Санчес не отвечал. Во-первых, нет ничего хуже, чем вступать в беседу с толпой. Во-вторых, он и сам уже не знал, куда он.
        Утром он набрался смелости и решил прийти с просьбой к одному важному господину из совета Консорциума. Господин курировал патрульные службы. Это, конечно, было далеко от службы магического надзора, но все же ближе. Да и других знакомств в высшей власти у Санчеса не было. Вернее, О'Гира знал почти всю верхушку, и сталкивался с ними по работе, но личным и близким знакомством похвастаться не мог.
        Советник тоже не был близким знакомым. Но в свое время Санчес оказал ему одну заметную услугу и очень надеялся, что тот его хотя бы примет и выслушает. А там, вдруг появится возможности найти другие связи и повлиять на судьбу несчастного Ниро. В том, что возможности и связи у члена совета есть, журналист не сомневался. Главное - убедить его в том, что этими связями стоит воспользоваться. Уговорить, чтобы тот захотел пошевелить хоть пальцем. Вот только, приближаясь к центру столицы, он слышал сплетни и слухи, из которых следовало, что, возможно, в Консорциум он сегодня не попадет. И говорить с ним никто не станет, так как у Консорциума другие проблемы.
        Центр был забит и слухи здесь не просто носились в воздухе. Они здесь порождались.
        - Смотрите, смотрите!
        - Во дают!
        - Они что, штурмом Консорциум брать будут?
        - Никто ничего не будет брать! Сейчас приставы…
        - Во-во-во! Отстреливаются. Все, хана магам.
        - Видели?
        Санчес протиснулся вперед, на открытое пространство и увидел. Своими глазами.
        Первая мысль была о том, что на прием к советнику он точно теперь не попадает. Затем в голову пришло дежурное: «Какой материал!». А потом жахнуло, толпа испуганно отшатнулась и в ней пошли какие-то невероятные движения. Журналиста закрутило, завертело. Он потерял всякую ориентацию в пространстве, стараясь только удержаться на ногах. Снова выстрелило. Громко и жутко. Толпа заголосила, заметалась. И в голове у Санчеса осталась только одна мысль: «Только не упасть! Удержаться на ногах, не то затопчут».
        Крик поднялся такой, что оглушал даже здесь, на крыше, на приличном расстоянии от толпы возле консорциума. Маги, протиснувшись мимо толпы, подобрались вплотную к зданию Консорциума и принялись обстреливать вход и нижние этажи сгустками энергии и огненными шарами.
        Приставы, патрульные или дежурные, находящиеся внутри, решили наконец ответить огнем. Причем, судя по мощи, внутри были не маги, а магическое оружие. И не пистоли, а что-то не меньше пушки.
        Консорциум стрелял по магам, но второй же залп пришелся по толпе. Следом долбануло еще раз и зеваки заголосили, заметались, превращаясь из зрителей в страшный, паникующий организм. Это было страшно. Лана испугалась даже здесь, находясь в абсолютной безопасности. Каково же было людям, находящимся там, внизу, внутри этой хаотично мечущейся толпы. Старый Бруно смотрел на мечущихся людей с ужасом. Только Ионея была абсолютно спокойна.
        - Что делать? - спросил старик, спотыкаясь об это спокойствие.
        - Ничего, - отозвалась госпожа. - Продолжать штурм.
        - А люди?..
        - Люди не слепы, - холодно произнесла магесса. - Они должны были понять, что мы заботились об их безопасности, а правительство Консорциума устроило по ним огонь на поражение. Это нам зачтется. Остальное неважно.
        - Они же задавят друг друга, - оценил ситуацию старый маг.
        - Это неважно, - повторила Ионея.
        Снова прогрохотали выстрелы.
        Толпа откатилась, подобно прибрежной волне, и постепенно начала успокаиваться. Кто-то бежал прочь, другие с возросшим любопытством группировались, продолжая с интересом наблюдать происходящее возле здания Консорциума. Оставшиеся без движения тела на мостовой, кажется, никого особенно не отпугнули. Зрелище притупляло чувство опасности.
        Голова гудела. Первым, что выступило из темноты, было гудение. Потом пришли боль и дурнота. Затем муть перед глазами окончательно развеялась, и Санчес понял, что лежит на мостовой. Зеваки отступили на безопасное расстояние. Магов видно не было. Звуки борьбы, хлопки магических вспышек и грохот выстрелов звучали теперь откуда-то с другой стороны здания. По эту сторону все как-то притихло. Санчес огляделся. Мостовая была усеяна телами. Вокруг валялось человек двадцать-тридцать. Не то мертвых, не то без сознания. Толпа отступила вверх по улице и смотрела со стороны, хотя смотреть сейчас здесь было не на что. Маги не стреляли, защитники правительственного здания не отвечали дикими, невероятными залпами.
        Журналист поднялся на карачки. Жив. Цел. Кажется, невредим. Повезло. Как же повезло. Он попытался подняться, но голова закружилась и встать не вышло.
        Суета. Какая же суета.
        Все как-то рвано. Неясно, непонятно. И куча зевак, глазеющих на все, даже на то, как кого-то из них убивают. Для них это зрелище. Им плевать, что происходит, главное, что необычно и интересно.
        - Стадо, - пробормотал Санчес.
        Вот это стадо и есть его аудитория. Те, для кого он пишет. Те, кого он развлекает. Им плевать, насколько жутко происходящее рядом. Им важно лишь, чтобы их развлекали. Они давно перестали чувствовать страх за кого-то. Пока каждого лично не начнут убивать - страха нет. Они разучились чувствовать чужую боль. Больно - это только когда убивают близкого тебе человека, или отрезают твою руку. А если отрезают руку соседу - это не больно, это интересно. Потом он напишет, как все это было. Или не он - другой. И они пообсуждают это за завтраком. Даже, может быть, поспорят до хрипоты. Возможно, в этом споре у них возникнут какие-то убеждения, которые они станут отстаивать на словах. И в таких спорах несомненное преимущество будет у тех, кто стоит сейчас в этой толпе. «Я был там, а где был в это время ты? , - скажет такой спорщик. И его собеседник смолкнет под давлением аргумента. Потому что этот зевака был здесь и боролся за свое правительство и народ, или свободу для магов и народа. За что они боролись, они придумают потом, когда станут спорить. Сейчас они просто стоят и глазеют.
        А он, или его коллеги, подбросят им доводов в споре и позиций, которые они станут считать своими. И они будут спорить и отстаивать «свои» позиции до самого обеда. А потом им подбросят новую тему для развлекухи, потому что вечно мусолить одно и тоже скучно.
        - Стадо, - повторил Санчес и снова попытался встать.
        На этот раз получилось. Теперь надо было куда-то идти. И он пошел. Не важно куда. Вперед. Впереди упирался в небо шпилем Консорциум.
        Сзади послышались шаги, захлопали срывающиеся с пальцев возомнивших о себе невесть что магов огненные шары. Один пролетел совсем рядом и шваркнулся в стену, оставив черное пятно на белом мраморе. Мраморные стены приближались вихляющими скачками. Когда вход был уже совсем близко, снова грохнуло пушечным выстрелом. Сзади дико заорали маги. На этот раз выстрел достиг цели. Внутри здания защелкали выстрелы, засветились вспышки.
        Санчес обернулся. Еще одна группа магов бежала к зданию Консорциума.
        Лица злые, напряженные, решительные.
        Они догнали его уже в дверях. Журналист замешкался и его внесло внутрь. Снова стало дурно. Перед глазами поплыло, и он почувствовал, как что-то бьет по голове.

«Косяк», - пронеслось осознание. Он попытался уцепиться за дверной косяк, о который долбанулся головой, за стену… но ничего не вышло, и он понял, что падает.
        В последний момент, когда уже готов был грохнуться на пол, кто-то любезно подхватил под руки и потащил в сторону.
        Кто?
        В себя журналист пришел только тогда, когда его оттащили из прохода и усадили. Рядом стоял молодой мужчина. Тоже, видимо, из магов. Лицо его выглядело напряженным.
        - С вами все в порядке? - спросил озабоченно.
        Санчес неопределенно мотнул головой.
        - Вы ведь О'Гира, - признал его молодой маг. - Как же вас сюда занесло?
        Ионея стояла на краю площадки и всматривалась в происходящее внизу. Толпа отстранилась и больше не лезла на рожон. Стрельба поутихла. Отголоски ее теперь звучали внутри здания, но понять, на чьей стороне преимущество, было невозможно. С другой стороны здания стрельбы было больше. Туда подтянули части приставов из магического надзора, который располагался совсем рядом. Маги загнали в здание внутреннюю охрану, приставы погнали туда же самих магов. Что происходило внутри, можно было только догадываться.
        Возможно, вся затея уже провалилась и от бойких столичных магов, готовых вчера свернуть шею Консорциуму, не осталось и следа.
        - Госпожа Ионея, - окликнул старческий голос.
        Она обернулась.
        Через крышу к ней бежал по мере сил Бруно. На лице мага поигрывал знакомый прищур.
        - Нижние этажи наши. Сопротивление практически сломлено. Поднимаются наверх.
        - Хорошо, - скрывая облегчение, сказала Ионея. - А нам с вами спускаться. Идем к Консорциуму, Бруно.

11
        - Осужденный Пантор, - голос прозвучал громко и властно.
        Пантор вяло повернулся.
        - Встаньте, - потребовал конвойный.
        Ученик Мессера повиновался. Конвойный вошел в камеру. Следом юркнул второй. Схватили, развернули, сцепили руки за спиной.
        - Мы пришли, чтобы привести приговор в исполнение, - словно вспомнил первый конвоир. - Если у вас есть последнее желание, можете его озвучить.
        Еще неделю назад Пантор очень хотел вернуться к своей привычной жизни. Хотел жить, жить здесь, и чтобы все вокруг было как раньше. Хотел, хотя уже тогда понимал, что это невозможно. Сейчас же ему не хотелось этого. Нет, он не хотел жить среди этих людей, по этим правилам. Он не хотел больше подстраиваться. Впереди у него, конечно, не было ничего, кроме жизни среди компании сомнительных магов и отбросов вроде живых мертвецов, вампиров и оборотней. Но все это не казалось теперь таким страшным.
        - Идите к демонам, - буркнул Пантор.
        Один конвоир гыгыкнул. Другой нахмурился. Грубо взял молодого мага за руку и пихнул на выход.
        - Оригинал, - бурчал второй, толкая Пантора по коридорам. - Думаешь, у одного тебя такое желание?
        Его вывели на задний двор, пихнули в фургон, где уже сидело несколько таких же узников, с похожим приговором. Дверь захлопнулась и мобиль тронулся.
        Если бы приговор Пантору вынесли на полчаса позже… Если бы немного замешкались с оформлением документов и опоздали к отправке фургона… Все могло пойти совсем иначе. Но каким-то странным образом все решалось в последние минуты.
        Система работала привычно. Даже при том, что ее ключевой блок, приводящий в движение всю государственную махину, сейчас пытались разрушить. Уже разрушали.
        Но ничего такого юный маг не знал, потому и не жалел ни о чем. Трясся уже привычно вместе с невеселыми мыслями в фургоне. Трястись пришлось недолго. Вскоре мобиль остановился, заскрежетал ключ в замке и в дверях появились конвоиры. Мобиль стоял на задворках Веролльского вокзала. Пантора и еще пятерых вытащили из фургона и погнали какими-то внутренними закаулками на крохотную, свободную от пассажиров платформу. Там поджидали люди в форме железнодорожников, но вооруженные магически модифицированными пистолями. Возле платформы стоял поезд с парой глухих вагонов. Двери одного были распахнуты. Внутри виднелись нары.
        Один из конвойных подошел к железнодорожнику и протянул какие-то бумаги. Тот принял нехотя.
        - Сколько?
        - Шесть.
        Железнодорожник сверился с бумагами, коротко кивнул и махнул рукой:
        - Заводи.
        Конвоиры не отличались вежливостью. Пихали грубо, словно получая от этого изощренное удовольствие.
        Пантор не сопротивлялся, напротив, послушно и без понукания направился в вагон, когда до него дошла очередь. Но это не помешало получить по ребрам.
        Вскоре все шестеро узников сидели в фургоне. Он ждал, что к ним подсадят конвоира, но этого не произошло. Железнодорожник принялся отщелкивать стопоры, удерживающие дверь в распахнутом состоянии.
        - А чего у вас там в центре творится? - спросил он, закрывая одну створку.
        - А чего? - поинтересовался конвоир.
        - Да говорят, у вас там стрельба какая-то чуть ли не сутра.
        - Говорят, что кур доят, - сердито огрызнулся конвоир, но было ясно, что он что-то знает и что в центре столицы что-то на самом деле происходит.
        - Ну, не выкручивайся, говори, чего знаешь, - подстегнул железнодорожник.
        Конвоир открыл было рот, и Пантор навострил уши, но в этот момент вторая створка закрылась и в вагоне наступила темнота, показавшаяся в первый момент чуть ли непроглядной. Загрохотал засов, заглушая и без того неслышный разговор. Потом все стихло.
        - Эй, - позвал в темноту Пантор. - Братцы, а кто-нибудь знает, о чем это они?

12
        К вечеру в бывшем здании Консорциума стало тихо. Не хлопало, не стреляло. Не носились оголтелые толпы разъяренных магов, не отстреливались уступающие этаж за этажом приставы и охрана. Не хлопали двери, не топали убегающие в ужасе чиновники. Комнаты и кабинеты опустели, как под конец обычного рабочего дня. Кто-то был отпущен, кто-то убит на месте без суда. В отношении прежнего правительства Ионея была безжалостна. Впрочем, сейчас о дневном безумии напоминал разве что общий беспорядок. Выбитые окна на нижних этажах, да черные пятна гари на белоснежных мраморных стенах.
        Лана, все еще перепуганная, сидела тихо, как мышь в углу огромной залы, расположившейся под самым шпилем величественного здания. Ионея обошла почти все помещения верхних этажей и, в конечном итоге, сообщила, что отныне самая высокая комната в самом высоком здании - ее кабинет. Пока Магесса улаживала другие вопросы, от кровавости которых Лану бросало в дрожь, зал под шпилем убрали и привели в порядок. Так что по возвращении к себе в кабинет новая правительница ОТК осталась довольна.
        Недоволен был, пожалуй, только Бруно. Старик семенил за магессой и, когда они вошли в кабинет, бормотал ворчливо:
        - … вы обещали свободу.
        - Значит, надо выполнять обещание, - госпожа говорила так, словно не было за плечами безумного дня.
        Даже подмигнула бодро Лане, что с ней случалось крайне редко. Она была довольна. И это жизнерадостное настроение, в соотношении с пролитой сегодня кровью, еще больше пугало Лану. Ионея прошла к столу, села, взяла гербовую бумагу и принялась писать. Бруно смотрел на магессу выжидательно. Та не обращала на него уже никакого внимания.
        - Будет вам свобода, - говорила она, продолжая писать. - Всех арестованных магов из-под стражи выпустить.
        Сердце Ланы застучало от радости. Значит, его выпустят. Лишь бы только не было поздно. Страх перед госпожой мгновенно ушел. Захотелось броситься к ней и расцеловать, но она сдержалась и ничем не показала радости.
        Лицо старика тронул прищур. Маг улыбался, он тоже, кажется, был доволен.
        Ионея писала, не заметив, как в дверях появились двое молодых магов с белобрысым мужчиной.
        - Всех государственных служащих, оказавших нам сопротивление - на острова, - продолжала комментировать Ионея.
        - Как? - пискнула Лана, чувствуя, как от решительности госпожи в вынесении приговоров у нее снова холодеет в груди.
        - В назидание, - миролюбиво пояснила Ионея, глядя на ученицу. - Чтоб прочим неповадно было.
        - Зачем?
        - Чтобы другие прониклись и не думали нам перечить.
        Ионея поглядела на старого мага с улыбкой, словно мать на несмышленого ребенка. Когда начала говорить, голос тоже звучал как у матери, объясняющей несмышленышу прописные истины. Рука магессы взметнулась, ставя в конце листа витееватый росчерк.
        - Вот первый указ нового правительства, дорогой мой Бруно. Позже я сделаю несколько необходимых назначений. Прочее останется пока без изменений, но для понимания ситуации, чтобы лучше работалось… Вот еще.
        Она снова наклонилось к листу и вписала что-то.
        - Всех родственников госслужащих, оказавших сопротивление, взять под стражу и сослать на острова, - пояснила, ставя точку.
        Бруно посмотрел странно. Сказать с определенностью, одобряет ли старик такое решение или, напротив, недоволен, пожалуй, было нельзя.
        Правительница взяла бумагу и протянула старому магу.
        - Вот. Вы знаете, что делать. Ступайте, соберите совет старших магов. И за работу. Сегодняшняя победа только первый шаг. Надо действовать быстро, пока у старой власти не нашлись преемники. Иначе все пропадет. Сейчас у нас есть шанс ограничиться переворотом и сменой власти малой кровью, но если появятся люди, которые попробуют возмутить народ… вы понимаете. Гражданская война нам не нужна. Ступайте, Бруно.
        Лорд поклонился и вышел. Ионея проводила старика взглядом и уже возле дверей заметила троицу. Двое молодых парней из ее теперешней охраны и растрепанный блондин. Лицо мужчины было до ужаса знакомо. Только ссадина на виске и фингал под глазом, а также грязный костюм вместо обычной щеголеватости сбивали с толку.
        - Госпожа, - подал голос один из охранников. - Этот господин утверждал, что знает вас и желал поговорить с вами.
        Ионея полоснула по молодым магам холодным взглядом.
        - Вас не учили, господа, спрашивать разрешения, прежде чем входить в кабинет?
        - Но этот господин… - промямлил охранник.
        - Оставьте его и пойдите вон, - отрезала Ионея.
        Лицо ее оставалось гневным, покуда молодые маги из личной охраны не закрыли дверь с обратной стороны. Тогда госпожа улыбнулась журналисту.
        - Здравствуйте, господин Санчес, - приветствовала она.
        - Здравствуйте, Ива.
        Журналист выглядел уставшим и истерзанным.
        - Ионея, - поправила правительница. - Теперь Ионея. Тот псевдоним ушел в прошлое. Но я не забываю людей, которые были рядом, когда я была Ивой.
        Она, кажется, в самом деле была рада визиту О'Гиры, а тот, напротив, был мрачен. И чем больше радости исходило от правительницы, тем мрачнее становилось лицо журналиста.
        - Это хорошо, что не забываете. Я пришел к вам с просьбой.
        - Вот как. Я только заняла это место, а ко мне уже идут просители.
        - Я шел к другому человеку. Еще с утра он сидел в этом здании, - разозлился Санчес. - Но так получилось, что теперь я могу обратиться только к вам.
        Ионея поднялась из-за стола и подошла к журналисту.
        - Смело, - кивнула она. - Вы мне нравитесь, господин журналист. Вы мне еще тогда понравились. И эта ваша категоричность в определенных вопросах мне импонирует.
        - Если честно, вы мне еще тогда не понравились и не нравитесь до сих пор, - сердито буркнул журналист.
        - Действительно честно, - улыбнулась Ионея. - Еще очко в вашу пользу. Ладно, говорите, зачем вы явились к той, кто вам так не нравится. Явно не денег одолжить.
        - Мне нужна помощь. Вернее не мне, но человеку, который помог вам добраться до столицы, когда вы были еще Ивой. Вы же, если я не ослышался, не забываете? Речь о том, кого вы соблазнили и бросили в расстроенных чувствах. Теперь я понимаю, зачем вы ему отдались. Это аморально, но…
        В глазах Ионеи сверкнул металл. Но улыбка на губах была прежняя и лицо выражения не изменило.
        - Что аморально?
        - Торговать своим телом. Даже если цена измеряется не в деньгах, а в услугах.
        Ионея напряглась. Во взгляде ее полыхали молнии. Лане на мгновение показалось, что несчастного журналиста постигнет та же участь, что постигла сегодня все правительство Консорциума и половину советников. Но магесса сдержалась.
        - Мое тело лишь инструмент для достижения цели, - сказала она отстраненно. - Когда я хочу пить, и моя рука берет стакан с водой, чтобы напиться, никто не говорит мне о морали. Так почему же тогда все вспоминают про мораль, когда я хочу власти и, чтобы получить ее, беру мужчину?
        Пальцы госпожи игриво пробежали по скуле журналиста, взялись за подбородок. Санчес качнул головой. Правительница улыбнулась с легкой издевкой.
        - Кроме того, не вам, дорогой борзописец, говорить мне о морали и непродажности. Или, по-вашему, продавать свой ум и свое перо менее аморально?
        Журналист стал еще мрачнее, хотя, казалось, больше уже некуда.
        - С вашим приставом, кстати, у меня ничего не было. Он набрался до невменяемого состояния и избавил меня от необходимости. Так что вы напрасно мне грубили.
        Ионея вернулась к столу. Обернулась. Каждое ее движение казалось наполненным каким-то скрытым смыслом. Лана хорошо знала эту манеру двигаться. Это была игра. И не один мужчина на ее памяти проиграл госпоже на этом поле.
        Журналист, впрочем, пока держался.
        - Тем не менее, - сухо произнес он. - Этот человек помог вам добиться цели. Но его предали и сейчас он оказался в тюрьме. Я прошу для него снисхождения.
        Журналист смотрел на правительницу сердито. Не то сердился на себя, что приходится просить, тем более у этой женщины. Не то злился на нее, за ее игру. Не то роптал на судьбу, которая повернула ситуацию такой невероятной стороной.
        Ионея улыбалась. Расчетливо. Взвешенно. Уверенно.
        - Ладно, - отмахнулась она. - Поговорим о другом. Что вы сейчас пишите?
        - Цикл о приставской службе отдела магического надзора, - сквозь зубы процедил Санчес.
        - Хвалите их? - полюбопытствовала Ионея.
        - Их не за что особенно хвалить.
        - Значит, правду пишете?
        - Почти правду.
        - Почти правду? - протянула магесса. - А вот теперь вы можете писать просто правду. Думаю, у вас это прекрасно получится. Тем более, что вы, наверное, уже догадались, какая именно правда сейчас нужна?
        Санчес смотрел на нее тяжелым взглядом.
        - Вы поможете ему выйти на свободу?
        Ионея улыбнулась жестко и бескомпромиссно.
        - Вы слышали указ, который я подписала, - теперь она не спрашивала, а лишь говорила то, что было очевидно. - Я не стану делать исключений. Ни для кого.
        Журналист дрогнул, словно получив пощечину. Кивнул хмуро и, не прощаясь, пошел к выходу. Уже в дверях повернулся, превозмогая себя, попытался еще раз:
        - Он, конечно, дурак, но…
        Улыбка сползла с лица Ионеи. Черты ее заострились, делая красивое лицо неприятным.
        - Я сказала - нет. Вы сами назвали его дураком. А знаете, какое преступление самое страшное?
        Санчес смолчал.
        - Идите, и пишите правду, - подвела итог разговору Ионея, - только правильную правду, ясно?
        Журналист вышел.

13
        Самое страшное преступление - это продаться. Я не продаюсь. Я торгую своими руками, своими талантами, своими мозгами, наконец. Своим языком. Но душу свою я не продам. Текст шел бойкий и резкий. Слова текли сами. Он писал. Нет, не про работу отдела магического надзора на примере одного несчастного пристава. Цикл, за который ему заплатили вперед, был закончен и нещадно урезан. Главный хотел устроить по этому поводу бучу, но Санчес успокоил его. Пообещал что-то более интересное, притом, что поверженный Магический Надзор уже мало кого интересовал. Это вчерашний день. Сегодня этого нет. Лишь лозунги, которые клеймят позором и пинают труп вчерашнего дня.
        Он писал о себе и об Объединенных Территориях, в которых он родился и вырос. Но писал это так, чтобы каждый, кто родился и вырос в Объединенных Территориях, мог сказать, что это написано о нем. Рука быстро переносила мысль на бумагу и слова лились как песня. Но песня не в угоду нынешнего восторженного «ура» одних и упаднического «все, это конец» других. Это была другая песня.
        Он писал о том, что ни одна власть, обещающая воплощение идеала, никогда не воплотит идеал, пусть даже будет близка к этому. Он писал о том, что главное, самое главное - не менять идеалы на обещания, как бы складно эти обещания не звучали. Главное - не предавать себя и своей правды. Быть честным с собой. Только тогда можно быть честным с окружающими.
        Страница за страницей покрывались закорючками букв, а Санчес все писал и писал. Вдохновенно, как не делал этого уже много лет.
        Не продавайтесь тому, кто вас ведет. Куда бы вы ни шли, сами смотрите под ноги. Всегда смотрите под ноги. И не верьте тому, кто велит не смотреть. Доверяйте, но не доверяйтесь. Подчиняйте себя делу, но не отдавайтесь в рабство, даже если это рабство за всеобщую свободу.
        Оставайтесь собой. Оставайтесь верными своей правде. Всегда.
        Он подмахнул в конце страницы: «как это делаю я, ваш Санчес О'Гира» и подхватив листы, поспешно выбежал из дома.
        Утренние улицы были пусты. Воздух свежий и бодрящий. Дожди поутихли, но не надолго. Скоро захлещут снова, а потом придет зима. А там посмотрим, дорогая госпожа Лазурная.
        Санчес поймал себя на том, что мысленно говорит с новой властью и улыбнулся.
        Если бы кто шел мимо, должно быть, принял бы его за сумасшедшего. Но прохожих не было. Улица пуста. «Я не продаюсь, госпожа Ионея. Если то, что я писал и считал правильным, удобно вам сейчас и подходит под вашу теперешнюю политику, это не значит, что я стану писать в соответствии с вашей политикой всегда. Вы не найдете в моем лице придворного борзописца, госпожа Ионея! Нет. Я пишу о том, о чем думаю я. Если какие-то ценности, о которых я пишу, пересеклись с вашими лозунгами, это не значит, что я готов продаться».
        Впереди замаячило здание редакции.
        - Жди, Веролла, - пообещал Санчес тихонько. - Жди. Сегодня ты получишь завершение истории несчастного пристава, а завтра я вернусь. И будь уверена, дорогая моя столица, я буду непримирим.
        Нет, он, конечно, выживет при любой власти, но нет такой власти, с которой он смирится и которую примет, как благо. Если раньше Санчес О'Гира об этом лишь смутно догадывался, то теперь был уверен на сто процентов.

14
        Газеты пестрели заголовками. Маги у власти. Новое правительство консорциума. Новые радости! Новые надежды! Новые свободы! Мы заживем теперь по-новому. Разве что
«Огни Вероллы» грохнули вдруг странной провокационной статьей скандального журналиста О'Гиры. Но на общем фоне этому скандалу никто не придал особенного значения. Жоржа Деранса, впрочем, все эти скандалы, свободы и прочая требуха, о которой говорили теперь на каждом углу, не волновали совершенно. В его жизни до сегодняшнего утра не поменялось ничего. Разве что портрет советника по делам Магического Надзора, что висел в раме над рабочим столом, сменил портрет Лазурной правительницы. Ионея лучезарно улыбалась и была на этом портрете куда более похожа на оригинал, чем дрянная картинка, ходившая еще совсем недавно по патрулям, кабинет, газетам и надзорам.
        Но и это изменение совершенно не трогало капитана. Портрет не имел никакой силы и власти. Власть была у изображенной на нем женщины. А силу имел указ, лежащий на столе, принесенный Дерансу вместе со свежей прессой и дежурными разнарядками.
        Жорж сел за стол и вперил неморгающий рыбий взгляд в документ, который прочел уже раз пятнадцать и знал наизусть, вплоть до пропущенной запятой.
«2.1. Все заключенные маги должны быть незамедлительно освобождены.

2.2. Все, причастные к сопротивлению новому руководству, должны быть сосланы на острова без суда и следствия.

2.3. Все ближайшие родственники арестантов, упомянутых в пункте 2.2., как-то: родители, братья, сестры, дети, жены - должны быть незамедлительно взяты под стражу и сосланы вместе с упомянутыми в пункте 2.2. заключенными» - значилось в распоряжении.
        Маги были отпущены незамедлительно. Заключенные готовились к отправке, и это тоже не заботило Деранса. А вот пункт 2.3 доводил его до исступления. Под этот пункт попадали Маргарет и дети. И он ничего не мог с этим сделать, потому что в третьем пункте этой же злосчастной бумаги говорилось о наказании для тех представителей Службы Надзора и Контроля, как именовался теперь бывший Магический Надзор и Контроль, которые не повинуются и будут замечены в нарушении любого из пунктов и подпунктов данного распоряжения. О том, как доносят на коллег, капитан Жорж Деранс знал не понаслышке. Нарушить указ было равносильно подписанию приговора о ссылке самому себе. Потому он сидел под портретом новой правительницы и страдал. Все вокруг говорили о том, как изменится жизнь Объединенных Территорий. Сперва Деранс испугался.
        Когда грохотали пушки, капитан сидел в кабинете и трясся, боясь думать о том, во что все это может вылиться. К Консорциуму направляли части, составленные на скорую руку из приставской службы, но его отдела это, по счастью, не коснулось. Класть голову за поверженное правительство не пришлось и это утешало. Потом его колотило от мысли, что новая метла сметет все, что имело отношение к прежней власти - хоть судебной, хоть законодательной, хоть исполнительной. Что эти изменения, о которых трещат везде и всюду, если не похоронят его, капитана Отдела Магического Надзора, то уж точно отправят псу под хвост многолетнюю карьеру. Но этого не случилось. Отдел переименовали, задачи и цели отдела немного изменили, оставив, по сути, прежними. Практически всем сотрудникам было предложено оставаться на своих местах и далее, если они готовы подчиниться новой власти.
        Деранс уже совсем было успокоился. И тут пришел злосчастный указ. Всех родственников заключенных, имеющих отношение к прежней власти, под замок. Капитан не знал, как это объяснить. Зачем новой власти понадобилось уничтожать тех, кто уже сидел, вместе с семьями, при этом позволяя всем прочим оставаться на своих местах? Или это необходимо для запугивания? Дескать, вот вам пряник, но, если кто поднимет голову против нового правительства, берегитесь, мы можем быть весьма и весьма жестоки.
        Видимо так, другого объяснения у Жоржа не было. Да и не нужно было ничего объяснять. Нужно было выбирать. Либо он с новой властью - и сажает Маргарет. Либо он противится новой власти, но этот протест не спасает Маргарет, а только подставляет под удар его самого. На острова Жорж Деранс не хотел, потому за Маргарет уже послали. Оставалось сидеть и ждать. И он сидел, ждал и страдал.
        - Вы заметили, как все изменилось? - говорила булочница, у которой Деранс покупал сдобу по дороге в отдел.
        - Что же изменилось? - спрашивал он теперь, но не у булочницы, а у портрета. - Ведь обещали, что станет лучше. Обещали справедливость. Где она?
        Последние слова он произнес в голос и испуганно огляделся, словно в кабинете его мог кто-то подслушать и донести. Прикусив язык, капитан обиженно поглядел на портрет. Почему он должен выбирать между покоем и счастьем? Между женщиной и государством? Ведь никто ни в чем не виноват. Просто так получилось. Случайно. Но ведь не докажешь никому ничего. И как теперь?
        Деранс смотрел на портрет. Но златоволосая правительница молчала. И это молчание нарисованной на холсте магессы сердило и обижало. Он уже готов был снова заговорить с портретом, но в дверь постучали.
        - Да! - рявкнул он, отворачиваясь от бездушного портрета.
        Дверь приоткрылась и в щелке показалось лицо молодого пристава.
        - Господин капитан, доставили преступницу.
        Преступницу, пронеслось в голове. В чем ее преступление? В том, что она жена арестанта?
        - Ведите, - приказал Деранс.
        Она сразу поняла - что-то не так. Пока ехала, волновалась за него, переживала, не случилось ли что-то непоправимое. А когда вошла в кабинет, волнение отступило, и она вдруг отчетливо поняла - случилось, но не с ним. Он сидел за столом, строгий и аскетичный. Но глаза его не смотрели внутрь себя, они бегали, словно пытались спрятаться от чего-то. Он молчал. Молча кивнул ей на стул, против него. Молча подождал, пока дверь прикроют с той стороны, оставив их наедине.
        - Что случилось? - не выдержала Маргарет.
        И тогда он, тот, кого она любила и ради которого бросила все, молча развернул к ней документ, что лежал на его столе.
        Маргарет поняла все с первого взгляда. Это было странно и страшно. Вдруг навалилось какое-то равнодушие ко всему. Главное сразу бросилось в глаза. Ей не нужно было читать весь документ, она как-то мгновенно выловила нужные строки. Ей не нужно было слушать, что скажет теперь Деранс. Она все знала наперед. Разве что имело какое-то значение, как он это скажет. Одного «дорогая, прости» было бы достаточно, хотя это ничего не меняло. Но он заговорил иначе.
        - Уважаемая госпожа, известно ли вам… - были его первые слова.
        Потом этих слов было еще много других, но Маргарет уже не слышала их. Они слились в какое-то бесконечное и невнятное жужжание, не имеющее ни смысла, ни чувства.
        Он встал. Он ходил. Он говорил.
        Она молча слушала и не слышала ни слова.
        Нет, не тряпичная кукла бабушки. Он такая же заводная игрушка, как и все другие. Только раньше были куклы с механизмом, а теперь с магическим движителем. И он не исключение. Не свободная тряпичная кукла, а подчиненная заложенной программе заводная игрушка. Именно от этой мысли почему-то стало особенно горько. Но эта горечь тоже была где-то далеко, глубоко внутри. Словно отстранилась до определенного момента.
        Деранс замолчал и посмотрел на нее, словно ожидая ответа. Может быть, он даже в самом деле что-то спрашивал.
        - Господин капитан, - казенным и бесстрастным тоном сказала она тому, кто предал ее маленькую мечту о свободном от механизма человеке, - могу я просить о том, чтобы меня отправили вместе с детьми и мужем?

15
        - И-и-и даже не п-проси, - гундосил старик со смешным именем Марусь прямо над ухом у Пантора.
        - Да ладно тебе, - веселился молодой, не очень умный маг, что ехал с Пантором еще от самой тюрьмы в фургоне. - Нет, правда?
        - Правда-правда, - подзуживал второй молодец, не менее грубый и безмозглый. - Мне конвойный рассказывал. Этот старый хрен к себе молоденьких девиц таскал, а потом при помощи некромантии себе поднимал эту штуку и девиц тех пользовал. Один раз перестарался, его за некромантию и сцапали.
        - Гы-гы-гы, - веселился первый. - Марусь, что, вправду ставил? Некромантией? Гы-гы-гы. Некромант. Ну, Марусь, ну покажи. Ну что тебе сложно, что ли?
        - Ид-ди к демонам, - заикался старик.
        Пантор поднялся с нар и пошел на палубу. Находиться рядом с этим трио он больше не мог. Достаточно было четверти часа их общества, чтобы он начинал задумываться, так ли неправо правительство Консорциума, отлавливая магов и ссылая их куда подальше от нормальных людей.
        На палубе было свежо и приятно. Особенно после затхлого трюма с затхлыми шуточками над стариком Марусем.
        По палубе и трюму они могли перемещаться беспрепятственно. Отсек с командой был отгорожен от тюремного отсека и добраться до управления кораблем заключенные не могли. Потому в Кориали при посадке на пароход им освободили руки, давая почувствовать определенную свободу. Именно в Кориали, западном портовом городишке, где заключенных пересаживали с поезда на корабль и отправляли в плавание в один конец до островов, Пантор узнал, что в Веролле какая-то смута. Дескать, Ионея Лазурная подняла восстание. Впрочем, подробностей никто пока не знал, а потому все привычно делали свое дело. Заключенных ссадили с поезда, довезли до порта, посадили на корабль и закрыли нижний отсек. Корабль шел по морю третий день, и свобода в тюремном отсеке посреди моря странным образом ощущалась больше, чем в покинутых навсегда ОТК. Пантор вообще все чаще думал о свободе и несвободе. И мысли выходили весьма странными.
        Он не боялся будущего. Не опасался ссылки и не хотел бежать от нее.
        Не хотелось больше назад. И в дикие Северные земли тоже не хотелось.
        Даже несмотря на проснувшееся любопытство, он, по большому счету, плевать хотел на происходящее в Веролле. Ионея там, маги, или правительство. Правда ли устроили там бучу, или это выдумка. Победили маги, или Консорциум прижал их по полной. Все это было неважно. Оно осталось далеко, в другой жизни, которой больше никогда не будет. Пантор не жалел о ней. В его настоящем дул ветер, пахло соленой водой и безумно красиво тонуло в море закатное солнце, раскидывая по волнам розовые отблески. И где-то там впереди, на закате ожидало неясное пока, но трогающее что-то в душе, завораживающее будущее. Нет, Пантор не жалел о прошлом. Только жаль было старика Мессера. Да пропавшего бесшабашного рыжего Винсента.
        А еще было жаль Ланы. Почему он не заметил ее? Почему прошел мимо, захлебнувшись восторгом от ее подруги, которой было на него наплевать?
        Записка от Ланы до сих пор лежала в кармане на груди и обжигала пониманием того, что в жизни бывает важное и неважное. И что по глупости и невнимательности часто одно представляется другим. Пустяк раздувается до вселенских масштабов, а главное видится пустым, остается неузнанным, незамеченным.
        Ученик Мессера тряхнул головой, отгоняя грусть. Нет, он не жалел ни о чем, даже об ошибках. И он не боялся. Ничего больше не боялся. Хотя, признаться, когда на закатном горизонте забрезжила полоска земли, в груди все же екнуло.

16
        - Госпожа!
        Лана влетела в кабинет, что больше напоминал небольшой зал, с глупой провинциальной непосредственностью. Ионея оторвалась от документов и посмотрела на ученицу с неудовольствием.
        - Разве я не просила прежде стучать? - поинтересовалась она, поморщившись.
        - Простите, госпожа, - Лана опустила взгляд и приняла стеснительную позу. - К вам Лорд-маг. Он не назвал своего имени, но просил уделить ему время. Он говорит, что это срочно.
        Ионея отбросила бумаги и вздохнула.
        - Пригласи.
        Маг появился в дверях, едва только выпорхнула ученица. Он вошел беззвучно и так же беззвучно прикрыл за собой дверь. Так тихо входят только сны к здоровому или видения к душевнобольному. Безымянный был крепок. Он не только не назвал имени, но и не открыл лица. Фигуру скрывал ярко-зеленый балахон, капюшон которого покрывал голову и бросал на лицо глубокую тень, скрывая черты.
        - Здравствуйте, госпожа Ионея, - учтиво произнес маг.
        Голос его был бархатным и таил в себе ту же загадку, что и скрытая внешность и не названное имя.
        - Кто вы?
        - Вы можете называть меня… - человек в балахоне запнулся на секунду. - Ну, скажем, сноходцем.
        - Сноходец? - Ионея фыркнула. - Вас не учили обнажать голову в помещении.
        - В нашем случае это совершенно не обязательно, - голос сноходца улыбнулся.
        - Обязательно, - отрезала хозяйка кабинета. - Иначе невежливо.
        - Я не боюсь показаться невоспитанным.
        Кажется, визитер забавлялся. Это немного раздражало и куда сильнее озадачивало. Либо к ней пришел дурак, либо… Другого варианта не было. Ему просто неоткуда было взяться, но Ива все же не торопилась с выводами.
        - А вы не боитесь, что я позову и вас вышвырнут вон?
        - Нет, - качнулся капюшон. - Вы ведь не спешите потерять власть. Вы ведь еще в нее не наигрались, правда?
        Нет, это был не дурак. Это был некто уверенный в своих силах и знающий, что может противопоставить что-то и ей, и ее окружению. Магов такой силы она не видела ни разу в жизни, и, тем не менее, один из них стоял перед ней. Она чувствовала его силу. Сейчас, будто он разрешил если не заглянуть под капюшон, то почувствовать мощь. Словно показал мускулы и она сразу поняла, что перед такими мышцами она беспомощна, как ребенок перед атлетом из цирка.
        Ионея поежилась. Человек в балахоне отошел от двери и сел в кресло возле небольшого столика, за которым она последние дни принимала визитеров.
        - Да вы не волнуйтесь так, - пожурил голос.
        - Кто вы? - сглотнула Ионея.
        - Я уже представился. Этого достаточно. Больше вам обо мне знать пока не обязательно. Другой вопрос, откуда я. Учитесь правильно ставить вопрос, Ионея. Учитесь. Иначе вас сожрут. Сядьте.
        Это прозвучало нелепо. Услышать подобное в ее кабинете, от незнакомца. Достаточно было щелкнуть пальцами и сюда бы вошли и не просто вышвырнули наглеца вон, а выслали на самый дальний остров.
        Ионея поглядела на колокольчик, каким обычно подзывала учеников, прислугу и охрану. Достаточно только один раз звякнуть и…
        Это было так просто. Но вместо этого она почему-то повиновалась и села.
        - Вот и славно. Вы знаете, что существуют земли, населенные людьми, живущими в гармонии с природой? Эти люди пользуются теми силами, что дает природа. Они обходятся без механизмов. Им не нужны эти костыли, так как они не калеки. Они не просто обращаются к силам земли, воды, воздуха и огня, они чувствуют эти силы, говорят с ними на одном языке. Выражаясь вашим языком, они в совершенстве владеют магией.
        - Первомаги? - Ионея почувствовала, что в горле пересыхает.
        - Смешное название, - снова улыбнулся голос под капюшоном. - Можно назвать и так. Вы, ущербные, для которых магия - труд, а механизмы - необходимость, являетесь так или иначе их потомками. Нашими потомками.
        - Вы первомаг? Бросьте. Все это сказки.
        Нет, все же дурак. Или сумасшедший. А ощущение силы, исходящее от визитера… Могло ведь и привидеться.
        - Я не первомаг. И даже не маг. Я говорю со сном.
        - А я говорю с сумасшедшим. Позвать охрану?
        Человек в балахоне повел плечами.
        - Попробуйте.
        Кажется в его голосе прозвучала насмешка. Ионея приподнялась из-за стола и потянулась к колокольчику. Рука все тянулась и тянулась, как будто во сне. Но так и не могла дотянуться до стоящего рядом предмета. Сон! Надо проснуться.
        Перед глазами все поплыло…
        Ионея вздрогнула и села за столом. Потерла слипшиеся со сна глаза. Она заработалась и заснула прямо за столом в кабинете.
        Странный сон. Она потянулась и запнулась. В груди похолодело. За журнальным столиком в кресле сидел мужчина в зеленом балахоне.
        - Кто вы? - голос ее прозвучал сипло, а рука сама собой потянулась за колокольчиком.
        - Опять начинать все сначала? - голос был знакомым и улыбался.
        Ионея украдкой ущипнула себя за ляжку и дернулась от боли. Не сон.
        - Я позову охрану, - неуверенно предупредила она.
        - Ну попробуйте еще раз, - голос звучал с откровенной издевкой. - Вы казались мне умнее. Сколько раз надо ткнуть вас носом в очевидное, чтобы вы осознали: вы мне не ровня. Я здоровый человек в прекрасной форме, а вы калека. Вы родились такой. Это ваша беда. Да, вы стали чемпионом по всем видам спорта среди калек, собранных в стенах клиники. Но от этого вы не перестали быть калекой. И против меня у вас нет никаких шансов. Потому, если хотите, попробуем еще раз. Но лучше просто слушайте.
        Ионея отстранилась от колокольчика и откинулась на спинку, бросив странный взгляд на сноходца.
        - Вот и славно. Не будем тратить время впустую. У вас его не так много, у меня тем более. Вы получили власть и смогли перевернуть уклад ОТК не самостоятельно. Мы вели вас. Так было нужно. Ваш мир, привычный вам мир - это всего лишь нейтральная полоса между двумя силами. Одна из этих сил - мы.
        - А другая? - быстро спросила Ионея.
        Принимать на веру надо было все и быстро. И дальше играть по правилам этого… говорящего со сном. Иначе она превращалась в безвольную и слабую пешку. А такое положение Ионе не нравилось.
        - Об этом вам не обязательно знать сейчас. Как-нибудь после. Между двумя силами был заключен договор. Никто не лез в чужое пространство и не навязывал свои законы. При этом у вас, на нейтральной территории, каждая сила имела свое влияние и старалась сохранить баланс. Любое нарушение равновесия - повод для большой войны, потому всем было удобно, чтобы войны шли у вас, поддерживая шаткое равновесие. Не так давно вторая сила упрочила свои позиции и мы решили чуть подтолкнуть вас, чтобы это самое равновесие восстановить. Но вы перестарались.
        - Вы так говорите, как будто речь идет о кукольном театре, и марионетка восстала против кукловода, - сердито заметила Ионея.
        - Можно сказать и так, - согласился сноходец. - Но я предпочитаю более гибкие формулировки. В любом случае вы своими действиями не восстановили равновесие. Вы свернули его. Но самое паршивое заключается в том, что на островах тоже случился небольшой перегиб.
        - Там вы тоже кого-то вели?
        - Нет, там все случилось само собой. Только в итоге равновесие не сместилось. Оно пошло прахом. Теперь вторая сила посчитает это открытым выпадом с нашей стороны.
        Человек в балахоне замолчал.
        - И? - поторопила Ионея.
        - И начнется война, которая положит конец вашему миру.
        Ионея поежилась. Все, что было сказано, говорилось просто и легко, как само собой разумеющееся. И от этой легкости становилось страшно.
        - Чего вы хотите от меня? - выдавила она из себя.
        - Ничего. Пока я пришел познакомиться и засвидетельствовать свое почтение. У нас с вами, хотите вы того или нет, общие интересы. И воевать нам на одной стороне. А мир, привычный вам мир уже рушится. Рухнул, хотя этого пока никто не заметил.
        Человек в балахоне встал.
        - Впрочем, есть еще одна просьба. С вами в Вероллу ехал юноша. Под конвоем. Прежде у юноши был учитель. У него была книга, которая попала к ученику. К сожалению, мы узнали об этом слишком поздно. Найдите юношу, а затем книгу. И поторопитесь. Это в ваших же интересах.
        Последние слова прозвучали с угрозой. Рука мужчины выскользнула из-под зеленой полы балахона. Крепкая рука в перчатке тонкой кожи. Сноходец шагнул вперед. Вытянул руку и опустил на стол перед Ионеей маленькую статуэтку. Идола.
        - Что это?
        - Не пугайтесь, это всего лишь подарок. Держите это при себе. Я вам приснюсь. Только обязательно держите рядом, если хотите, чтобы мы могли говорить, и вы не забыли суть сказанного, когда проснетесь.
        Ионея уставилась на статуэтку. Все было странно. Все было нелепо. Все было страшно.
        Сноходец уже шел к дверям, когда она окликнула.
        - Подождите!
        Он развернулся.
        - Мне нужно спросить… Понять…
        - Один вопрос, - разрешил визитер.
        Ионея замялась. До невозможности хотелось попросить снять капюшон. Но она придавила женское любопытство.
        - Кто та вторая сила?
        Сноходец усмехнулся.
        - Калеки, - сказал он. - Калеки, потерявшие в себе всякую жизнь и придумавшие вместо нее протезы. Культивировавшие свои протезы и отрицающие любую иную силу, кроме той, что дают им их механизмы.
        И он быстро, беззвучно вышел.

17
        Отпустило быстро. В тот день, когда бывшего пристава с его женой и детьми погрузили в фургон и старенький тюремный мобиль, фыркая, покатил к вокзалу, Жорж Деранс понял, что его больше не тяготит ни эта история, ни воспоминания. Тяжесть трагедии казалась теперь надуманной. Мгновение слабости, не больше. С кем не бывает? Вся эта ерунда: и пристав, и его жена, бывшая ему любовницей - виделись теперь далекими и посторонними. Будто история, которую он слышал когда-то давно, о ком-то малознакомом. А жизнь продолжалась и была ничем не хуже прежней. Все меняется к лучшему. Об этом писали газеты и говорили везде и всюду. И, тем не менее, когда дверь распахнулась без стука и к нему в кабинет не спросясь, как к себе домой, вошла женщина, которую он прежде видел только на портретах, Деранс испугался. Сердце затрепетало, заметалось испуганным зайцем. А в голове всплыла усиленно забытая история.
        - Капитан Деранс? - голос у Ионеи был властный и уверенный. Сильный голос.
        - Так точно, - клейко улыбнулся он, робея.
        Златоволосая правительница оглянулась на двоих сопровождавших ее магов и коротко сказала:
        - Оставьте нас.
        Сопровождающие вышли. Дверь захлопнулась и капитан остался с магессой наедине. Это была женщина. Красивая женщина. И смотрела она на него вроде без неприязни. Но капитан понял, что боится ее до жути, до икоты. Люди делились для Деранса на две категории. Одних он мог раздавить, с другими мог договориться на равных. Дама, которая вошла в его кабинет и, не спросясь, села напротив, сама могла раздавить его, как червяка. Более того, она могла раздавить его и даже не заметить этого. И договориться с ней было нельзя. Это он понял сразу.
        Ионея кинула взгляд на портрет и надменно усмехнулась. От усмешки пересохло в глотке. Капитан судорожно сглотнул.
        - Чем обязан? - пролепетал он, чувствуя, насколько жалко звучит. - То есть… чем могу быть полезен?
        - Не более двух месяцев назад вами был задержан маг Лорд Мессер. Маг был осужден и сослан на острова. Это так?
        Ионея посмотрела на Деранса, и тот почувствовал, что у него немеет язык.
        - Простите, Госпожа, но это было при правительстве Консорциума. Я маленький человек и подчиняюсь приказам… я…
        Он запнулся, наткнувшись на презрительный взгляд, и замолчал.
        - Это так? - повторила женщина.
        Что она хочет? Чего добивается? Мысли белками металось в голове, но среди них не было ни одной путной.
        - Так, - кивнул Деранс.
        - После этого вами был арестован маг, ученик Лорда Мессера, некто Пантор.
        - Этим делом занимался старший пристав Ниро, - затараторил капитан. - По итогам этого дела он был отстранен, осужден и сослан согласно вашему приказу вместе со всеми родственниками.
        Деранс поерзал на стуле. С каждым произнесенным словом он чувствовал себя все менее уверенно.
        - Меня не интересует пристав и его семья, - отмахнулась Ионея. - Меня интересует маг. Он еще здесь?
        Деранс похолодел. Его бросило в пот. Он попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что вместо улыбки вышел перекошенный оскал.
        - Нет, он… его отправили до того, как…
        Капитан перевел беспомощный взгляд с правительницы на ее портрет, будто это должно было все объяснить.
        - Перестаньте трястись, капитан, - холодно произнесла правительница. - Меня интересуют все материалы по делу Мессера и его ученика. От протоколов и изъятых вещей до судебных постановлений. И пошлите запрос. Если его еще не отправили на острова, его надо вернуть. Особенное внимание уделите изъятым вещам.
        Деранс кивнул и вскочил, готовый прямо сейчас бежать и исполнять поручение.
        Капитан ломанулся к дверям. Жалкий и напуганный. Ионея осталась сидеть. Красивая, уверенная, властная.
        Удивительно, но двое таких разных людей, находящихся теперь в этом кабинете подумали в эту секунду об одном и том же: «Надо было больше внимания уделить этому парню».
        Деранс остановился в дверях, обернулся.
        - Простите, госпожа, - уточнил на всякий случай. - Мы ищем что-то конкретное?
        - Мы ищем старинную магическую книгу. И если мы ее не найдем, у кого-то из нас будут неприятности, - пообещала Ионея, заставляя капитана побледнеть еще сильнее.
        - Но…
        - Что еще?
        - Мы ее уже пытались найти, эту книгу, при старой власти, - дрожащим голосом ответил Жорж.
        - Как? По чьему приказу?
        - Не могу сказать, госпожа Ионея, приказ пришел с самого верха, но кто именно его издал, нам не сказали.
        - Так книга у вас?
        - Пока нет, молодого мага мы нашли, но книги при нем обнаружено не было.
        - А он сказал, что с книгой произошло?
        - Никак нет, а толком допросить его не успели… но… нам известно, что с ним был подельник… возможно, книга у него.
        - Где сейчас этот самый подельник?
        - В последний раз его видели на северной границе.
        В глазах Ионеи что-то сверкнуло, причем так, что Деранс испугался и замер. Он был уверен, что сказал что-то неправильное. Он и понятия не имел, что тот гнев, который переполнял Ионею, был направлен вовсе не на него. Он, жалкий служитель Отдела Магического Надзора, ее сейчас совсем не интересовал. Нет, Ионею интересовал рыжий друг и подельник молодого мага. Кажется, его звали Винсент. И злилась магесса на саму себя: и рыжий, и маг, и книга были у нее в руках, но она их упустила. Пантора уже отправили на остров, рыжий - скорее всего, уже был на Диком Севере, а книга, книга могла быть где угодно.

18
        Чья-то рука потянулась к его мешку, из которого торчал край книги, уже уцепилась за переплет. Винсент вырвал себя из объятий полудремы и сделал одно резкое движение. После чего открыл глаза. Он все так же сидел за столиком бара, откинувшись на спинку скамьи и закинув ноги на стол. На коленях все так же лежал мешок. Правило никогда не выпускать из рук свои вещи он запомнил очень хорошо и очень быстро. Он вообще освоился на Севере довольно быстро. А это правило было практически первой заповедью.
        Хотя, бывало, и к вещам, что держишь при себе, кто-то тянет лапы. Вот как сейчас. Винсент взвел курок пистоля. Щелкнуло. Мужик, что уже схватился за переплет книги нечистыми пальцами, медленно поднял руки. Чуть отстранился. Еще бы, под дулом пистоля мысли о воровстве быстро выпархивают из любой башки.
        А пистоль Винсент держал, прислонив дуло к самому лбу мужика.
        - Спокойно, брат, - попросил мужик. - Я только хотел посмотреть.
        - Посмотрел? - грубо поинтересовался Винсент. - Теперь вали, пока я добрый.
        Мужик часто закивал и потрусил через бар в дальний угол. Винсент думал, что тот сбежит вовсе, но нет. Неудавшийся воришка пристроился к какому-то богато одетому мужчине в годах и принялся что-то быстро и горячо рассказывать.
        Винсент подозвал бармена, попросил две кружки пива. Он делал вид, что ему ни до чего нет дела, кроме этого самого пива, но за воришкой и его богатым подельником следил внимательно. Богатый сунул замызганному пару монет и тот, наконец, побежал к дверям. Рыжий порадовался своей догадливости и с удовлетворением присосался к кружке, запрокинув голову. Когда снова наклонился к столу, возле уже стоял богато одетый дядька.
        Винсент небрежно кивнул на вторую кружку. Мужик присел к столу. Все это произошло без слов. Понимание, близкое к идиллии, хотя к пиву богатый дядя так и не притронулся.
        - Что вам надо? - спокойно полюбопытствовал Винс.
        Всегда оставаться спокойным - еще один нехитрый навык, который он перенял очень скоро. Даже если у тебя поджилки трясутся, нельзя этого показать. Покажешь и перестанешь быть в глазах собеседника человеком. А с такими уже не говорят, об них просто вытирают ноги.
        - А вы еще не догадались?
        - А вы не можете сказать об этом вслух? - принял игру Винсент.
        - Вам надо говорить очевидные вещи?
        - Вас не учили, что отвечать вопросом на вопрос невежливо?
        - Недурно, - улыбнулся богатый дядька.
        - Зачем подослали этого хмыря? Или я похож на человека, у которого можно взять что-то без спросу? Вы ошиблись.
        Собеседник изобразил расслабленность. Из дядьки прямо-таки текли довольство и нега.
        - Я не собирался вас ограбить. Просто хотел убедиться в верности своих наблюдений.
        - То есть, за свое имущество я могу не опасаться? - хмыкнул рыжий. - Хороший анекдот.
        - Со мной можете не опасаться. Я не собираюсь у вас ничего воровать. Мне дороги руки.
        - Можно подослать наемника. Их руки недорого стоят, и рубят их направо и налево, - парировал Винсент.
        - Мне дороги не только руки, но и репутация. Я ни у кого ничего не беру даром. Предлагаю сделку. Вы мне книгу, я вам - все, что захотите.
        Винсент расхохотался и хлебнул пива.
        - Все? Может быть, луну с неба?
        - Вы зря иронизируете. Я предложу вам больше, чем вы можете рассчитывать. Хотите деньги? Любые деньги. Или вас интересует недвижимость? У меня есть несколько деревень за Крустоном.
        Винсент снял с коленей мешок и убрал его за спину. Мужик, что сидел напротив, растерял весь запал.
        - Это все за книгу? - уточнил рыжий.
        - Да.
        - Книга не продается, - отрезал Винсент.
        - Подумайте, - предложил богатый незнакомец. - Вам ведь не каждый день делают такие предложения.
        - Не каждый, - кивнул Винсент. - Но книга не моя. У нее есть хозяин. Придет, тогда и поговорите с ним.
        - Когда он придет? - оживился охочий до магических фолиантов дядя.
        Рыжий пожал плечами.
        - Я жду уже три месяца.
        Собеседник совсем расстроился.
        - То есть, может так случиться, что он не придет вовсе? - хмуро уточнил он.
        Винсент поднял кружку и залпом допил пиво. Глиняное донышко звонко хлопнуло по столешнице.
        - Не может, - сказал рыжий не то собеседнику, не то себе самому. - Он придет. Рано или поздно. Он ведь там, поди, соскучился без меня.
        И губы Винсента тронула улыбка.
        ЭПИЛОГ
        Толстый выпуклый экран осветился голубоватым светом и по нему побежали печатные буквы.
        Мужчина с наголо бритой головой, охваченной металлическим обручем с черными наушниками, щелкнул тумблером и спросил у черной, расширяющейся к одному концу трубки:
        - Что это?
        - Последние данные, командор, - отчитался голос в самое ухо мужчины.
        Тот, кто отчитывался, был достаточно далеко от бритого. Но говорил с ним, несмотря на расстояние, безо всякой магии. Здесь вообще не знали, что такое магия. Вернее, знали, но не видели в ней необходимости.
        И, тем не менее…
        Бритый долго смотрел на ползущий по выпуклому экрану текст. Затем снова щелкнул и заговорил в черную трубку.
        - Это достоверно?
        - Достоверность девяносто девять и девять десятых процента, командор, - отозвалось в ухе.
        - Что говорит обратная сторона?
        - Мы отправили курьера. Вы же знаете, что иначе с ними нельзя связаться. Пока сведений нет. Но, вне зависимости от комментариев, они не могут об этом не знать. Началось это давно, стало быть, вероятность того, что это с их подачи, составляет…
        - Я вас понял, - оборвал бритый мужчина и щелкнул тумблером, заставляя далекого собеседника замолчать.
        В голове командора было сейчас много мыслей, но все они сводились к одной. Это нарушение привычного уклада сулило новые осложнения, возможно, даже войну. Хотя ситуация накалялась уже очень давно, но до недавних событий равновесие как-то поддерживалось. И вот теперь велика вероятность того, что оно рухнуло.
        Ну что ж, все, что ни делается, делается к лучшему. Давно пора было убрать вторую силу. Слишком разные они были, чтобы жить вместе. И начинать зачистку надо было с тех детей природы, молящихся пням и говорящих с ветром, потому что они стояли ступенькой ниже на эволюционной лестнице. В этом командор был уверен на все сто.
        И все же ему было не по себе.
        Даже самому лютому врагу он не пожелал бы жить в эпоху перемен. Сейчас было ясно только одно. Эта эпоха уже на пороге.