Сохранить .
Моя война Виктор Косенков
        # Одна из международных террористических организаций наинает работы по созданию сверхчеловека. В результате происходит столкновение двух мощнейших корпораций. И в эти жернова попадает героиня - созданная в лаборатории клонированная девушка.
        Клоны были созданы для войны и обучены убивать эффективнее военных киберов. Однако один, точнее одна из них вышла из игры и у нее появилась своя мечта.
        Борьба за мечту - это уже другая война. Не чужая, а ее собственная.
        Виктор Косенков
        МОЯ ВОЙНА
        Только Кали должна почитаться в кали-югу.
        Шакта-прамода
        Пролог
        Заголовки газет
“Клонирование человека как апофеоз и изначальная цель мирового заговора”
        “Правда О”

“Уйдет или останется человек?”
        “Московский комсомолец”
“Катастрофа в лабораториях “Микробионикс Системc” привела к биржевому кризису”
        “Мировой коммерсант”
“Клонам удалось бежать?!”
        “Криминал”
“Венерические заболевания. Новый виток вируса Mash”
        “Медицина. 21 век”
“Найден полусъеденный труп начальника охраны. Служба безопасности молчит”
        “Криминал”
“Бунт в кризисном диспансере. Участники гобий-ской компании отказались проходить лечение. Убито 17 сотрудников медперсонала. Среди ветеранов потерь нет”
        “Черный четверг”
“Умер последний разработчик операционной системы LinWix. Обстоятельства смерти выясняются”
        “Виртуал Пресс”
“Беспрерывный секс с 1200 мужчинами уже не предел. Рекорд побит!”
        “Интим-Инфо”
“Новая колония сверхстрогого режима на Луне?”
        “Анти-Скип”
        - Ваш выбор? Возможен поиск по названию, словам и выражениям внутри текста, порядковой позиции, характерным стилистическим приемам, эмоциональной направленности, предпочтениям, занесенным в список.

“Интим-Инфо”
        - Выполняю, газета “Интим-Инфо”, заметка “Беспрерывный секс с 1200 мужчинами уже не предел. Рекорд побит!” Хочу напомнить, что таблетки “Росуорт” отлично подходят к вашему повседневному столу. Мягко выводят все последствия радиоактивного заражения, а также шлаки, холестерин, элементы УК-85. Еще таблетки “Росуорт” способствуют вашему пищеварению, улучшают потенцию и настроение. Принимайте таблетки “Росуорт” до и после еды.
        Обыватель терпеливо переносит рекламную паузу, как неизбежное зло мира, в котором живет. Мир несовершенен, и лишнее подтверждение тому - реклама. Обыватель, развалившись в кресле, слепо пялится на радужные картинки, что рисуются ему сложными и умными машинами. Обыватель не вдается в суть происходящего вокруг него, он просто хочет получать то количество развлечений, которое может выдержать его вечно больной кошелек. А реклама дается бесплатно. Вкусная облатка пилюли, горечи которой, если проглотить достаточно быстро, можно и не ощутить.
        Часть 1
        БУМАГА НА ВЕТРУ
        Чат: “Вселенная 564” Лог
        Пользователь Кенвуд вошел в чат в 20:29. Время локальное.
        Зарегистрированный пользователь чата “Вселенная 564”! Добро пожаловать! Пожалуйста, ознакомьтесь с правилами. За нарушение пунктов 1, 4, 12, 45 вас могут отключить от системы чатов типа “Вселенная”. За нарушение правил 56, 57, 57-6, 97 вас можно отключить от локального чата “.Вселенная 564”. За нарушение пунктов с
102 по 247 ваш интер-адрес будет передан в ближайшее к вам управление безопасности, и вы будете вскоре арестованы. Пожалуйста, ознакомьтесь с правилами. Это не должно занять у вас много времени.
        Кенвуд: Всем привет! Как поживаем? Я - Кенвуд! Я фэн!
        Кубера: Фэн чего? Привет…
        Кенвуд: Разве не ясно? Я фэн корпорации KENWOOD-MITSU. Процессоры от Кенвуд - самые лучшие для Кенвуда!
        Лакшми: Наверное, это шутка…
        Кенвуд: В каком-то смысле. Но они же действительно классные!
        Кубера: Ты с правилами ознакомился?
        Кенвуд: Это ты кому?
        Кубера: Тебе.
        Лакшми: Боже мой…
        Кубера # Лакшми: Уже смешно.
        Кенвуд: Конечно, ознакомился.
        Лакшми # Кубера: Я не это имела в виду.
        Кубера # Кенвуд: Тогда ты должен знать, что реклама является только ограниченно разрешенной темой на чатах типа “Вселенная”. Даже если это реклама лучших процессоров в мире.
        Кенвуд # Кубера: Ух ты! Ты и вправду так считаешь?
        Кенвуд: Ой, а почему цвет изменился?
        Кенвуд: Я читал, а что такое “ограниченно разрешенной”?
        Кенвуд: О! Опять старый цвет.
        Кубера # Кенвуд: По пунктам. Я и вправду так считаю. Это по поводу процессоров. Цвет меняется, когда ты обращаешься к кому-то персонально. Для каждой аватары определенный цвет. Ограниченно разрешенная реклама может использоваться только мета-администраторами системы чатов “.Вселенная”. Все уяснил?
        Лакшми # Кубера: Аватар?
        Кенвуд: Все понял. Я новенький! Ой, а можно я с цветами побалуюсь?
        Кубера # Лакшми: А почему, собственно, нет?
        Лакшми # Кубера: Не знаю. Звучит довольно… Так…
        Кубера # Лакшми: Как так? Вроде богохульно?
        Лакшми #Кубера: Не будь смешным.
        Кубера # Лакшми: Не буду…
        Кенвуд: Так можно или нет?
        Лакшми: Что?
        Кенвуд: Ну, с цветами…
        Лакшми: Валяй.
        Лакшми # Кубера: Однако милый молодой человек. Разрешения спрашивает.
        Кубера # Лакшми: Откуда ты знаешь, что он молодой?
        Лакшми # Кубера: Обижаешь?
        Кубера # Лакшми: Нет. Шучу. Пошли ему удачи.
        Кенвуд: Опа! Смотрите! Радужный!
        Лакшми # Кубера: Я подумаю.
        Кенвуд: Опа! это что за цвет?
        Кубера # Кенвуд: Скорее всего, красный электрик.
        Кенвуд: Такого не бывает. Электрик - это же синий такой.
        Кубера # Кенвуд: Деревня! Запомни, если ты не можешь чего-то представить, это не означает, что этого нет на белом свете. Красный электрик есть, и в его реальности я сомневаюсь меньше, чем в твоей.
        Лакшми # Кубера: Думаешь, ИскИн?
        Кубера # Лакшми: Вряд ли.
        Кенвуд # Кубера: И все-таки я не понимаю…
        Зарегистрированный пользователь Тор входит в чат.
        Кенвуд: Привет, тор!!
        Тор # Кенвуд: С большой буквы, пожалуйста. Привет!
        Тор # Кубера: Это кто?
        Лакшми # Тор: Привет!
        Тор # Лакшми: Привет, милая!
        Кубера # Тор: Почему всегда у меня спрашивают?
        Тор # Кубера: Ну, ты у нас личность симпатичная, коммуникабельная. Тебе каждый душу изливает. Так к кому же, как не к тебе, обращаться?
        Кубера # Тор: ОК. Я учту на будущее. Стану нелюдимым байстрюком.
        Лакшми: Ох, что-то не верится.
        Зарегистрированный пользователь Сварог входит в чат.
        Сварог: Всем привет. То есть я хотел сказать, ой вы гой еси, добры молодцы. И девицы.
        Кенвуд # Сварог: Здорово! Слушайте, какие у вас ники прикольные.
        Сварог # Кубера: Кто это?
        Кубера: Боги:..
        Лакшми: Отстаньте от Толстячка! Парнишка приблудный.
        Тор: Это, собственно, и подозрительно.
        Лакшми # Тор: Да ладно, ничего страшного. Иск-Ин, отвечающий за блокировку лишних пользователей, задумался. Так даже интересней.
        Тор # Лакшми: Интересней, если бы это были обычные посиделки. А сегодня нас всех Кали собирает, сами знаете, какой у нее характер. Как бы скандала не приключилось.
        Сварог: Кстати, никто не в курсе, для чего мы понадобились Темной?
        Кубера: Молчание было ему ответом.
        Кенвуд: Классно! Я в сети покопался, обнаружил прикольную штуку. Оказывается, Тор
        - это такой древний бог, из совсем замшелых лет. Клево, правда? Типа, где-то на Севере был распространен его культ. Тор, ты про это знал?
        Тор # Кенвуд: Слышал.
        Зарегистрированные пользователи Индра, Перун и Фрея входят в чат.
        Индра: Привет! Как дела?
        Перун: Приветствую!
        Фрея: Приветики! Скажите, Кали еще не появлялась?
        Зарегистрированный пользователь Кали входит в чат.
        Фрея: Отвечать не нужно.
        Кали: Привет!
        Сварог # Кали: Зачем звала?
        Кали # Сварог: Потерпи, потом узнаешь. Еще не все собрались.
        Перун # Кали: Ну, все и не соберутся.
        Кали: И тем не менее. Подождем.
        Кенвуд # Кали: Привет! А ты девочка или мальчик?
        Кали # Кенвуд: А тебя почему интересует?
        Кубера # Кали: Только не спрашивай у меня, кто это. Я не в курсе.
        Кали # Кенвуд: Процессор в общем неплохой. Хотя есть лучше.
        Кенвуд # Кали: Вот и я говорю, отличный процессор! А они твердят, что тут рекламировать ничего нельзя.
        Кали # Кенвуд: И действительно нельзя. Но мы же не рекламируем, а так, обсуждаем только.
        Кенвуд # Кали: А ты как про процессор узнала?
        Кали # Кенвуд: А ты догадайся.
        Зарегистрированный пользователь Зевс входит в чат.
        Зевс: Привет!
        Кенвуд # Кали: А! Догадался! Ты просто логи глянула.
        Кали # Кенвуд: Вроде того.
        Зарегистрированные пользователи Гермес, Локи, Христос и Аматерасу входят в чат.
        Кали # всем: Здороваться будем позже. Начнем, наверное.
        Сварог # Кали: Это, по-твоему, все?
        Кали # Сварог: Насколько это возможно.
        Тор # Кали: Ну, начинай. Не томи.
        Кенвуд # Сварог: А она чего, главная?
        Сварог # Кенвуд: Притихни, а то забанят. Сиди и слушай тихонько, а лучше вообще сваливай.
        Кенвуд # Сварог: Не, мне тут интересно. Вы странные все такие.
        Кали: Я буду много говорить. Потом обсудим. Хорошо? Я думаю, у меня есть решение.
        Локи: Да какое там решение? Уходить надо было уже давно. Собственные ошибки необходимо признавать. И потом, не лень ли заводить снова одно и то же?
        Кали # Локи: А что, в очередной раз слушать разговоры ни о чем? Сочинять новую мыльную оперу? Я предлагаю решить проблему раз и навсегда. Для того, чтобы понять, что медлить нельзя, достаточно посмотреть вокруг. Уничтожено или уничтожается сейчас все. Экология, животный и растительный мир, сама Земля. Любые достижения нетехнической области нивелированы, а любые этические нормы оболганы и извращены. Правильно, я согласна: надо уметь признавать свои ошибки, но если мы такие умные и гордые, то давайте тогда будем и мудрыми. Считаю, что нужно исправлять то, что имеем, чем творить заново. Вы все прекрасно знаете, каких энергетических затрат потребует новое начало. Ни у кого из нас ничего подобного и в помине нет. Ресурсы, которые некоторое время были сконцентрированы в одних руках, теперь распылены. До нас доходят только жалкие крохи, не более того. К тому же неизбежно возникает вопрос избыточности уже имеющихся ресурсов.
        Локи: Лихо как завернула. Избыточности…
        Кали: Как есть, так и завернула. Мы тут не одни. Мы уже не можем поддержать свое инкогнито, вы уж простите, но такого бардака не было еще ни разу.
        Ресурсы, имеющиеся на данный момент, непригодны для нового строительства, а значит, они избыточны. Я думаю, не нужно объяснять, что это значит.
        Христос: Изящная концепция Страшного Суда.
        Кали: Именно.
        Христос: Как раз это мне всегда не нравилось. Изящность концепции, как некий флёр, чтобы подменить некие нелицеприятные слова. Под фразами типа “избыточность ресурсов” всегда скрывается что-нибудь вроде слова “геноцид”. Не подходит.
        Кали: Вынуждена согласиться. Не сказать, что с удовольствием. Таким образом, я предлагаю заняться тем, что есть на данный момент.
        Локи: Не нравится мне это. К тому же не понимаю…
        Перун: Почему?
        Локи: Пахнет уж очень дурно. Кали соглашается с Христом, само по себе уже не понятно. И к тому же, мне всегда казалось, что проще спалить помойку, чем разгребать ее.
        Кали: Да, разгребать помойку, конечно, не слишком приятно. Но кто-то должен это делать. Сил и возможностей для создания нового нет. Давайте оперировать с тем, что уже имеем. Хотя вопрос избыточности все-таки стоит.
        Тор: А почему мы?
        Кали: А кто еще?
        Зевс: Плебс.
        Кали: Плебс на это не способен. Он живет в помойке, и она ему нравится. Плебс не хочет шевелиться, он хочет сыто есть и сладко спать.
        Локи: И срать в тепле.
        Кали: Помойка всему этому способствует. К тому же, друзья мои…
        Христос: Хм…
        Кали: …помойка работает на помойку. Система, в которую сейчас вовлечены практически все ресурсы, работает и улучшает только Систему. А значит, любой индивидуум или группа, вставшая на борьбу с Системой, будут объявлены вне закона, и против них будет обращена вся мощь и сила помойки. Плебс не способен вырваться из этого замкнутого круга. Эта задача ему не по силам. Помойка не отпустит.
        Локи: И все-таки зачем это нужно нам?
        Кали: Прежде всего нужно понять, что только мы способны изменить сложившийся порядок вещей. Это необходимо принять как правило.
        А нужно это нам просто потому, что это не нужно больше уже никому.
        Локи: Такое уже было…
        Христос: Не стоит путать. Я согласен с Кали. Но если мы хотим изменить сложившееся положение, то мы должны отказаться от одного правила, при соблюдении которого подобные действия невозможны.
        Кали: Да. Правило невмешательства. Это первое, что необходимо изменить. Отныне мы должны вмешиваться. Участвовать. Тратить, чтобы сберечь.
        Сварог: Ты понимаешь, что у нас уже не будет второй попытки? Особенно если все возьмутся за дело всерьез. Сил, энергетических ресурсов настолько мало… Любое, сколь-либо заметное вмешательство сожрет если не весь резерв, то большую его половину.
        Кали: Понимаю. Но иначе все бессмысленно. Тупик ничем не отличается от смерти.
        Кубера: А что ты предлагаешь конкретно?
        Кали: Есть план. Он подразумевает использование все тех же ресурсов, вкупе с тем, что вы все и без того умеете. Нам нужен человек. Точнее, существо. Весь набор. Сверхспособности в лидерстве, лечении, неуязвимости. Ораторское искусство, интеллект. Харизма на максимум. Я думаю, что у каждого здесь найдется что-то из копилки с названием “сверхчеловек”. Я знаю точно, у каждого есть такая закладочка.
        Христос: Погодите, но каким образом? Где ресурсы?
        Кали: Я думаю достичь этого силами все того же плебса.
        Христос: Я против.
        Кали: Плевать. Иных вариантов я не вижу.
        Тор: Вряд ли кто-нибудь может предложить что-то иное.
        Христос: Бред!
        Кали: Да, конечно, но основная роль в этом бреду отведена тебе.
        Сварог: Почему ему?
        Локи: Вот именно, почему?
        Кали: Ответ прост. У Христа самый большой опыт в разработке евгенических программ. Сводить все вместе будет он. К сожалению, нужно приготовиться к серьезному сопротивлению. Система только потому и существует до сих пор, что не терпит изменений, санкционированных извне. У меня есть более детальный план. И я готова им поделиться, но не тут и не сейчас.
        Зарегистрированные пользователи Кали и Сварог покидают чат.
        Кенвуд: Эй, все только началось! Вы куда?!
        Зарегистрированный пользователь Локи покидает чат.
        Перун # Кенвуд: Удачи тебе, малыш!
        Зарегистрированный пользователь Перун покидает чат.
        Тор # Кенвуд: Советую вложиться во что-то более существенное, чем акции или деньги.
        Зарегистрированный пользователь Тор покидает чат.
        Кенвуд: Эй!!! Ой…
        Внимание! Чат “Вселенная 542” удален из системы чатов “Вселенная”. Вы отключены от чата “Вселенная 542” ввиду отсутствия такого имени в нашей системе.
        Наркобар “Орбита”
        Последний этаж двухсотэтажного здания в центре Киева
        Бармен выглядел парнем с головой на плечах, поэтому я обратилась к нему напрямую.
        - Послушай мальчик, а как у нас тут с чем-нибудь более серьезным, чем вся эта бижутерия?
        На нагрудном жидкокристальном беджике значилось, что бармена зовут Миша.
        Он внимательно посмотрел мне в глаза и ничего не ответил.
        - Плачу наликом, - я кинула использованную трубочку с синтетической коноплей на стойку. С некоторого времени синтетические суррогаты вставлять перестали.
        Миша снова окинул, меня внимательным взглядом. Я знала, что он видит. Довольно высокую, хорошо сложенную брюнетку с простоватой для этих мест прической. Наманикюренные длинные пальчики с покрытыми черным лаком ноготками нетерпеливо барабанят по мраморной стойке. Облегающая одежда, микроскопическая дамская сумочка. Типаж - пай-девочка ищет приключений.
        - Триста сорок красненьких, - буркнул Миша и занялся набиванием очередной трубочки.
        - Что это будет? - спросила я и прикусила язык.
        Вопрос был глупый, я это поняла по глазам бармена. Он даже слегка покачал головой, мол, во дает дамочка.
        - Подходит, - я запоздало постаралась исправить положение, выуживая из-за рукава требуемую сумму.
        Вообще-то расценки у Миши были еще те, но мне было нужно. Бармен явно колебался. Чтобы поспособствовать ускорению принятия решения, я сделала вид, что собираюсь уходить.
        - Погоди, - он сунул руку под стойку и выудил трубочку.
        Самую обыкновенную на вид, но я знала, что содержимое этой маленькой, запечатанной чем-то прозрачным головки из красного пластика стоит тех самых трех сотен и отличается от своих собратьев, как солнце от луны. Стараясь, чтобы пальцы не выдали мою дрожь, я ухватила трубочку и отошла от стойки, провожаемая двусмысленным “хм” бармена. Боги, как же я ненавидела его в этот момент! И его, и всю эту шарагу в правительстве. Я ненавидела даже этот бар и всех его посетителей, в сущности, таких же несчастных людей, как я сама. Близость запретного удовольствия туманила голову, руки сделались неловкими, так что я сильно опасалась уронить трубочку на пол. Впрочем, это никого бы тут не удивило. И не такое видали.
        Уединившись в отдельной кабинке я, наконец вскрыла колпачок трубки, сунула ее в ноздрю и сорвала прозрачный чехольчик с головки. Трубка ощутимо нагрелась в руке, горький, чуть-чуть отдающий резиной дым заполнил мои легкие. Приход случился сразу же после выдоха. Он был похож на прибой.
        Когда дверцы лифта с ленцой отворились, я еще была не в состоянии адекватно воспринимать реальность. Из лифта вышли трое в совершенно одинаковой одежде, и то, как они это сделали, уже должно было навести меня на определенные подозрения. Но теплый прибой никак не хотел меня отпускать, и я металась в его цепких волнах, как в смирительной рубашке, не в силах вырваться на волю, да и желания подобного не испытывая. Наркотик, эта психическая метель, был моей слабостью, одной из тех, что я усиленно культивировала. Слабость - отличительная черта человека. Только человек может позволить себе такую уничтожительную роскошь, как слабость.
        А я хотела быть человеком. Очень хотела.
        Тем временем одинаково одетая троица быстро обошла наркобар, сунула свои любопытные носы в каждую кабинку, кроме приватных, закрывающихся изнутри, и даже залезли под стойку бара. В этот момент что-то в моей голове щелкнуло, и наркотический прибой отошел на задний план. Нельзя сказать, что “Орбита” - самое спокойное место в городе, но не понять, что в баре затевается неладное, мог только законченный идиот. Впрочем, таких тут было большинство. К идиотам не относился, пожалуй, лишь бармен Миша, который при появлении подозрительных лиц осторожно перекочевал на дальний конец стойки, поближе к запасному выходу. Всю эту картину я наблюдала через прозрачные с внутренней стороны стекла приватной кабинки, прикидывая про себя наилучший выход из сложившейся ситуации. Выход был один.
        Я успела упасть на пол за мгновение до того, как троица выхватила короткоствольные автоматы и начала поливать бар от бедра свинцовым дождем.
        Стекла лопнули, на меня посыпались мелкие осколки. Крики. Паника.
        По залу метались перепуганные наркоманы. Какой-то юноша в свободной мохнатой куртке влетел в мою кабинку с развороченной спиной, бедняга получил очередь между лопаток. Некогда симпатичная девушка с длинными белыми волосами, обильно окрашенными кровью, билась не то в истерике, не то в предсмертных конвульсиях. Публика в баре была не из тех, кто оказывает сопротивление вооруженному противнику, да и невооруженному тоже. Единственным, кто повел себя более или менее грамотно, был бармен Миша, который неведомо откуда выудил пистолет и открыл совершенно беспорядочный огонь по нападавшим. Бармен правильно посчитал, что люди, убивающие всех подряд, явно не стремятся вести переговоры или грабить кассу. Их интересуют только смерть и террор, а следовательно, не стоит сильно надеяться на их милость. Лучше подороже продать свою жизнь. Я метнулась из своей полуразрушенной кабинки.
        Погромщики вели беспрерывный огонь по дальнему концу стойки, не давая бармену сделать ни единого выстрела, резво обходя его с флангов. Счет шел на минуты, было ясно, что геройство Миши являлось на деле простой глупостью и жить ему оставалось совсем немного.
        Мне повезло: нападавшие оставили без внимания основной зал, вероятно, решив, что очумевших от ужаса наркоманов бояться не стоит. Я кинулась на спину ближайшему противнику, на лету переходя в боевой режим. У него была очень хорошая реакция. Он увидел что-то краем глаза, пригнулся и попытался поймать меня на ствол автомата. То ли мне сегодня везло, то ли я была несколько быстрее его, но мои пальцы ухватились за его кадык на мгновение раньше, чем траектория полета свинцовой болванки пересеклась с моей фигурой. Пуля шваркнула вскользь, обожгла ребра, а потом я сбила его с ног, и мы завертелись на полу, сшибая чудом уцелевшие стулья и столики. Все-таки хорошо иметь идеально сконструированные физические параметры. Крепкие пальцы. Острые ногти. Очень острые ногти. Это позволяет быстро и без излишних усилий вырвать человеку кадык, после чего ему уже становится как-то не до стрельбы. В следующее мгновение автомат был в моей руке, а сама я возле Миши, который скрючился в позе эмбриона на полу, щедро засыпанном каменной крошкой от расщепленной пулями стойки.
        - Ты, почему не ушел? - крикнула я ему в побелевшее лицо.
        Он только что-то промычал и выставив куда-то вверх руку с пистолетом, произвел два выстрела в стиле “на кого Бог пошлет”. От лифта ответили бодрой очередью.
        - Уходить надо, красавец! - снова крикнула я. Но бармен только помотал головой и пополз в угол.
        - Куда?! Я тебя не понимаю!
        Я еле успела ухватить его за ноги и затащить обратно. По тому месту, где он был, тут же ударили пули.
        - Деньги, - наконец разобрала я Мишино мычание. - Деньги там… Заначка.
        - Плюнь, уходить надо!
        Странно, но нападавшие не спешили предпринимать активных действий. Складывалось впечатление, что они вздумали взять нас в длительную осаду. Хотя время было далеко не на их стороне, наверняка,на место происшествия уже были вызваны полицейские наряды, и с минуты на минуту здание, а то и весь квартал, будет отцеплено.
        - Что за дверью?
        - Выход… Семьдесят две тысячи. Наликом…
        - Что? Ах, ты все про деньги… Слушай Миша, я пошла, а ты как знаешь! Мне тут торчать не резон.
        Я вскочила, не глядя, шваркнула очередью в сторону лифта и кинулась к двери. Хорошо иметь идеально сконструированный организм. Быструю реакцию, сильные ноги. Можно бежать гораздо быстрее обыкновенного человека. Успевать вперед пуль.
        Я ударилась в дверь всем телом, почувствовала, как она подается подо мной, уходя в сторону. Под ноги что-то подвернулось, и в следующее мгновение я уже катилась кубарем по ступенькам. Вот тебе и быстрая реакция! Краешком глаза я успела заметить, .что бармен Миша рванул за мной, как ужаленный, сообразив, что даже семьдесят две тысячи наличными не стоят собственной жизни.
        Промотав этажей десять, мы остановились отдышаться. Точнее, остановился Миша, я так, за компанию. Погони не было, погромщики, вероятно, решили заняться оставшимися в живых наркоманами или еще кем-то. Пока бывший бармен хрипел, выдувая пузыри, я рассмотрела автомат. Китайская реплика русского АК-2000. Шнеперный магазин увеличенной емкости. Калибр семерочка. Без приклада, совсем коротенький. С минимальным использованием металлических частей и, судя по всему, с саморазрушающимися гильзами. Оружие из разряда “мечта террориста”. Регистрационные номера сбиты, марка производителя неудобочитаема. Я кинула автомат в мусорное ведро. Больше он ни на что не был годен. Не по городу же с ним бегать!
        - В здании лифты есть еще? - спросила я сипящего Мишу.
        Он кивнул, есть, мол, и махнул рукой - пошли!
        Мы сумели избежать полицейских патрулей и вскоре растворились в переулках и улицах Большого Киева. Я вела свой “Опель-Балса”, рядом, на пассажирском сидении, трясся крупной дрожью Миша.
        - Куда едем? - спросила я.
        Он конвульсивно дернулся, мне показалось, что это означало “куда угодно”.
        - Ну, тогда ко мне.
        Чтобы Мишу перестало трясти, я влила в него граммов пятьсот водки. Он раскраснелся и вроде бы отошел. Хмель удивительным образом его не брал.
        Сама я, оставив гостя один на один с бутылкой, направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок. Сами посудите, хорошенький видок. Руки по локоть в крови, бок расцарапан, волосы слиплись. Не дело принимать гостя в таком виде. Совсем не дело.
        - Миша! - крикнула я в открытую дверь ванной, стараясь перекричать шум падающей воды. - А ты раньше этих ублюдков видел?
        - Что?
        - Я говорю, раньше ты их видел когда-нибудь?
        - Нет. - Его голова появилась в проеме двери и воззрилась на меня слегка пьяным взглядом. - Ни разу.
        - Ну, а там проблемы с “крышей”?
        - Никаких. - Он продолжал меня нагло разглядывать, что, впрочем, меня совсем не смущало. - Просто какие-то психи. Или террористы. Сейчас таких много развелось.
        - Много. Но что они искали тогда, в начале, когда вошли? Мне показалось, что их интересовало что-то конкретное.
        - Не знаю я. Они мне сразу не понравились. Одно ясно: если они на кого-нибудь работают, у этого кого-то появятся крупные проблемы, когда мой хозяин об этом узнает. Не зря же мы на “крышу” такие бабки выкладываем… Пусть отрабатывают.
        Его словоохотливость была в принципе мне понятна. Просто я вылезла из ванны, как была голая, с блестящей мокрой кожей. Вся такая свежая.
        Хорошо иметь идеально сконструированное тело. Красивую грудь, стройные ноги, манящие бедра. А секс - моя другая слабость. И он тоже похож на океанский прибой.

…Парнишка оказался довольно неугомонным. Некоторое время он даже пытался доминировать, хотя в итоге все произошло так, как я хотела. И хорошо. На сегодня с меня хватит неожиданностей.
        Когда стремительный прилив сменился таким же неумолимым отливом, я достала трубочку и закурила. Чертовски хорошо было ощущать, как курительная смесь проникает в легкие, оттуда в кровь и дальше по всему телу, усиливая удовольствие от расслабленности, которая приходит после секса. Никогда не понимала последователей Тантры. Они же, в свою очередь, не понимали главного в чувственной любви. Удовлетворенности. Тантристы правы во всем, они провели удивительное по масштабам исследование истории секса. Его тайных сторон, его изнанки, его радостей и печалей. Но ошибочные выводы свели на нет все их учение. Потому что наиболее важным является как раз тот самый финал, которого так старательно избегают последователи Тантры. Фактически в эти несколько минут человек становится близок к богу, как никогда. Всего несколько минут.
        Курительная смесь на основе натуральных трав позволяла мне продлить это ощущение. Так всегда думалось легче, проще, и груз ненужных мыслей не давил на голову.
        Я потянулась и выбралась из кровати. Села в кресло.
        - Послушай, Миша, - обратилась я к парнишке, лежащему на кровати и слегка напоминающему выжатый лимон. - Тебе не кажется все это слишком странным?
        - Что? - Он открыл глаза.
        - Эти громилы в баре. Их поведение не укладывается ни в какие логические рамки. На их стороне было численное преимущество. Хотя огневая мощь, после того, как я убила одного из них, несколько пошатнулась, все равно оставалась сильной. В чем же дело? Почему они так нелепо топтались у двери? Не взяли изначально под контроль запасной выход. Складывается впечатление, что они не обладали даже элементарным планом того помещения, которое собирались разнести. Я даже не говорю про сам факт нападения на наркобар. Нелепее ничего и представить нельзя. Чего молчишь?
        Миша снова открыл глаза.
        - А что, я тебе нужен? Ты, по-моему, довольно самодостаточный человек. Особенно когда разговариваешь.
        - Да? Не замечала. Скажи, кто-нибудь был в баре высокопоставленный? Может быть, кто-то из них заходит в бар часто? Из богачей, власти или просто знаменитый?
        Миша снова закрыл глаза и пожал плечами.
        - Не было никого в этот день. Да и не ходит никто. У богатых обычно свои персональные наркобары. Власть в такие места вообще не суется. Знаменитости тоже. Обычная богема, умники, люди со странностями. Так же, как и в этот раз. Туфта, одним словом.
        - Мило, - удивилась я такой формулировке. - А к кому же ты меня причислишь?
        - К людям со странностями, - не задумываясь, ответил Миша.
        Хорошо, что к людям. И то приятно.
        - Да, любопытно, - пробормотала я. В голову пришла одна версия, которая казалась мне нелепой с самого начала. - Может быть, охотились за мной. Но почему тогда так криво?
        Миша приоткрыл правый глаз и спросил:
        - А ты кто? Все время хотел спросить, да что-то времени не было.
        - А кем я тебе кажусь?
        - Это не ответ.
        - А на кой черт тебе ответ? Зови меня… как тебе хочется, так и зови.
        Миша хмыкнул и выбрался из-под одеяла.
        - Инкогнито. Ты бы хоть терминал включила, умница. Новостной канал. Уж что-что, а эту стрельбу будут показывать точно.
        - О, а ты ничего! - воскликнула я. - Я не додумалась.
        - Да, - проворчал Миша. - Я бываю ничего, когда хочу.
        Он начал натягивать штаны. Мне всегда было жаль смотреть на кончивших мужчин. Они становились такими неуклюжими, тяжеловесными. Все-таки что бы там ни говорили, а божество, выдумавшее секс, было женского рода. Это наша находка.
        Я щелкнула ногтем по сенсорной панели.
        - …в ходе боя полностью уничтожен бар “Орбита”. Погибло более пятидесяти человек. Среди пропавших без вести числятся четверо, среди них бармен. Полиция подозревает его в связи с преступниками.
        Диктор был красив, как римский легионер с картинки в историческом журнале. Прямой нос, жесткие черты лица, короткие завитушки волос.
        - Вот, твою мать… - выдохнул Миша. - И меня приплели. Получается если бы я там сдох, то был бы герой, а так, выходит, преступник.
        - При попытке взять преступников живыми погибли трое полицейских, - продолжал диктор, а я при этих словах мысленно присвистнула.
        Громилы оказались весьма не промах. Уложить даже одного полицейского в тяжелой броне - задача не из легких. А эти троих ухлопали. Тем непонятнее их поведение во время боя.
        - После чего помещение бара было забросано гранатами. Вероятно, в результате этого один из нападавших погиб.
        - О, они твоего жмурика себе приписали. Ну, молодцы, - Миша усмехнулся. Он, наконец, забрался в брюки и теперь воевал с рубашкой, на которой не хватало нескольких пуговиц. Я не отвечала.
        - Двум уцелевшим преступникам удалось прорваться на крышу здания, после чего они покончили жизнь самоубийством, бросившись вниз. Начальник полиции Леонид Халабузарь от комментариев отказался, но наши независимые эксперты утверждают, что применение гранат было необязательным. Мы попросили дать нам интервью…
        Дальше я уже не слушала. Двое парней с автоматами играли с полицией по своим правилам. И выиграли. Их прыжок длиной в двести этажей был тому подтверждением. Они ушли из жизни так, как им того захотелось. И никакие силы охраны правопорядка им в том не помешали. Событие выглядело все нелепее и нелепее.
        - Вот что, Миша, - обратилась я к уже полностью одетому парнишке. - Пора нам с тобой двигать отсюда.
        - Куда?
        - В разные стороны. Тебе, видимо, в участок ближайший, отмазываться. Или к шефу своему пили. А мне по своим делам.
        - И даже чаем не угостишь? - Он нагловато ухмыльнулся.
        - Не угощу.
        На том и разошлись.
        С Лордом я связалась из машины. В городе мой “Опель-Балса” уверенно справлялся с управлением сам, ориентируясь по дорожным маячкам, так что можно было спокойно разговаривать с кем угодно. На приборной панели высветилось крысиное личико Лорда.
        - Слушаю тебя, Темная.
        - Лорд, ты всегда немногословен. Как ты узнал, что это я? Мой канал закрыт, а видео я не включала.
        Лицо на экране оскалилось. От этого его сходство с крысой еще больше усилилось.
        - У тебя свои секреты, у меня свои. Я же не спрашиваю, с кем ты сегодня занималась любовью.
        - Откуда ты знаешь, что занималась? - удивилась я снова.
        - Голос слишком сладкий, - заявил Лорд. - Так зачем я тебе понадобился?
        - Мне нужно, чтобы ты прошерстил всех, кто был в наркобаре “Орбита” сегодня днем. Я думаю, что они должны быть среди списков погибших. Также мне, естественно, нужны данные на нападавших, хотя это будет, скорее всего, потруднее. И еще, чем черт не шутит, проверь получше бармена. Имя - Михаил. Тут была небольшая заварушка…
        - Да, я представляю. Ты обошлась без своих танцев?
        - Я там вообще ни при чем. Успела вовремя слинять. Пляски вокруг парового котла устраивать не пришлось.
        - Как-то не верится… Но я узнаю все, что смогу.
        - А что не сможешь?
        - Тоже узнаю, но не бесплатно. Я с тобой свяжусь, Кали. Ты куда сейчас?
        - В НИИ. У меня разгуляй был, но закончился.
        - Вот там и свяжусь.
        Он отключился. А я задумалась. Как ни странно, но мысли поплыли куда-то далеко. В глубины памяти. Ко времени моего ученичества…
        Скачок в прошлое.
        Первая точка. База проекта “Клон”
        Я проснулась от громкой ругани. На верхнем этаже нашей богадельни это не редкость, а мои уши слышали и не такой мат. Но после ночного представления в клубе и навязчивых комплиментов пьяного поклонника мне пришлось спать именно здесь, а не в комфортабельном Центре, и, по всей видимости, я ухитрилась отвыкнуть от того, что утро начинается с выяснения отношений. Глаза не открывались, а голова была мне не товарищ. Про тело говорить не приходилось. Оно отказывалось отзываться на приказ встать и надрать попки истеричным сестрам Искариан. Телу требовался пассивный отдых. Но в коридоре и не думали униматься и, проклиная все на свете, я вышла с намерением порвать всех в клочья.
        - Ты! - далее следовал поток жизнеописания Лоск, пятой из семи сестер.
        Это было трудно сделать, так как ни мамы, ни папы, ни даже дальних родственников мы не имели. Тем не менее Ли без особенных проблем справилась с этой задачей, подобрав дивные эпитеты по части происхождения Лоск. Я даже заслушалась в умилении, облокотившись на косяк двери, смаргивая с уставших глаз остатки сна.
        Картина постепенно прояснялась. Две белокурые девицы с черными глазами и белоснежной кожей, в нижнем белье, которое больше открывает, чем скрывает, ругались, размахивая руками в непосредственной близости от лица оппонента. Если быть точным, то опасные пассы совершала только Ли, вторая по возрасту. Объект ее нападок, условно более младшая Лоск, выглядела значительно спокойней и значительно довольней. Как кошка, слопавшая чужое масло.
        - Ли, ну чего ты кипятишься? - надула губки Лоск и закатила глазки. - Присоединилась бы к нам, думаешь, этот толстый осел заметил бы, что нас двое?
        Лоск мерзко захихикала. Паршивка была накачана наркотиками почти до бессознательного состояния, их крепкий запах я уловила еще находясь в своей комнате, а рядом с ней он доводил меня до головокружения. Удивительное дело, сестер Искариан ровно семь, все сделаны из одной пробирки, и все они похожи друг на друга так, словно смотрятся в зеркало. Они учились на равных правах в Центре, с ними занимались одни и те же преподаватели, но их характеры и привычки, умственные коэффициенты и даже вкусы абсолютно разные. Некоторые клоны специально старались подчеркнуть свою индивидуальность, впадая то в одну, то в другую крайность. Как раз сейчас сцепились две противоположности, выясняя, кто у кого увел мужчину и попутно, кто прав, а кто виноват, и заодно, что делать. Полный набор жизненно важных вопросов, которые требуют разрешения ранним утром.
        Мое появление, как и следовало ожидать, не принесло никакого результата, ссора зашла достаточно далеко, чтобы вот-вот перерасти в драку. Движения Ли стали угрожающе быстрыми, едва уловимыми для нормального человеческого глаза. Требовалось немедленное вмешательство, чтобы предотвратить жертвы и разрушения среди мирного населения.
        - Девочки, - как можно более сладко промурлыкала я, жмурясь по-кошачьи, - вы еще подеритесь!
        Они обе одинаково усмехнулись и заинтересованно посмотрели друг на друга, упершись руками в бока. Инженеры по своей славянской щедрости сделали нас не только красивыми, но и не по-женски сильными.
        - Девочки, можно делать ставки? Что считать победой? Первая кровь или смерть? Я думаю, лучше будет смерть, все равно вас так много, что никто не заметит недостачи!
        После этого выпада все внимание сосредоточилось на мне. Лоск в очередной раз надула губки, а Ли поинтересовалась:
        - Обидеть хочешь, да?! Что мы тебе сделали?
        - Сейчас шесть утра, все нормальные люди спят…
        - А мы не люди, - усмехнулась Ли.
        - Не надо придираться к словам, - поморщилась я. - Вы нашли потрясающую причину для ссоры. Или на этом свете не хватает мужчин?! - тоскливо спросила я.
        Ли скривилась и ответила:
        - Ты, конечно, права, причина смешная. Просто Лоск такая дура! Пошли позавтракаем,
        - предложила она.
        Махнув рукой на сон, я согласилась: все равно теперь не уснуть.
        - А я? - захлопала ресницами Лоск.
        - Свободна! - сделав выразительный жест рукой, сказала Ли. - Иди отдохни, дорогая,
        - добавила она с сарказмом.
        - Ну и ладно, - легко согласилась Лоск, направляясь в комнату Ли с намерением продолжить начатое. - Сама дура!
        - Господи, ну и влетит же мне от Марты за проваленную операцию! - с сожалением сказала Ли, направляясь к ближайшему лифту.
        Сестры Искариан входили в отдел С-19, который занимался личной жизнью объекта вплотную, насколько это возможно. Проще говоря - это девушки, которые обеспечивают компрометирующие материалы для шантажа или становятся негласными агентами влияния, то есть просто любовницами. С легкой руки шутников из Центра этот отдел стали называть “Секс с 19”. Почему именно с 19, никто толком уже вспомнить не мог, хотя иногда мне казалось, что речь шла о возрасте. Девочки выглядели не просто аппетитно, они были чертовски соблазнительны.
        - Тебе не стоит переживать, - улыбнулась я, - вас никто не отличит, даже Марта.
        - В том-то все и дело, что когда велась съемка, мы с Лоск одновременно попали в кадр и это неминуемо станет известно. Да и одежда, - гордо обозвав свое нижнее белье одеждой, сказала Ли, - была разного цвета.
        Я махнула рукой и сказала:
        - Ну, попеняют тебе чуток, самое главное, что дело не пострадало, а кадр вырежут, и все в порядке. Фильм будет что надо!
        Мы продвигались к столовой по чистому, утыканному дверями, как частоколом, залитому белым светом коридору, звук шагов скрадывался мягким покрытием.
        Здесь, в Центре, ценили тишину, она могла быть нашей визитной карточкой, если бы обычные люди имели сюда, доступ. С седьмого уровня и выше находились жилые зоны клонов и живорожденных людей. Моя жилая зона находилась в самом начале, на седьмом уровне. Воображение тут же услужливо расписало уют и удобство моей постели. Пришлось усилием воли подавить предательское желание пойти к себе и хорошенько выспаться. Ведь все равно Не усну!
        В столовой было на удивление тихо. Я на мгновение замерла, в этом помещении никогда не бывает безлюдно, и такое я наблюдала впервые. Складывалось впечатление, словно в разгар обеда вдруг выключили звук и удалили все живое, и только ленивые отголоски разговоров и звона посуды бормочут что-то, запутавшись в столах и стульях.
        Наткнувшись на меня сзади, Ли обошла меня и, разрушив наваждение, громко позвала:
        - Эдди! - Она постояла в ожидании несколько секунд и снова завопила с негодованием: - Эдди!
        Он неслышно возник из противоположной двери. Толстый, ухмыляющийся, с закатанными рукавами белого халата и лихо заломленным на бок поварским колпаком.
        - Девочки, вы что? - глаза его округлились окончательно, когда я вышла из-за плеча Ли в коротенькой полупрозрачной ночной рубашке.
        Он с опаской стал приближаться ко мне, протягивая руку с намерением проверить у меня температуру тела.
        - Темная, у тебя все в порядке? Сон хороший?
        - Не удивляйся, - встряла Ли, повиснув у него на толстой ручище и поцеловав в залысину, - у нее месячные.
        - Не слушай ее, - отмахнулась я, - у нее сегодня Лоск клиента увела, на самом интересном месте.
        - А, - понял он, - так вы голодные?
        Мы с Ли переглянулись и одновременно ответили:
        -Да!
        Эдди не поддался на провокацию и, пожав плечами, спросил точнее:
        - Все вы, девочки, шутить изволите. Есть, я спрашиваю, будете?
        - Ну конечно! - обрадованно сказала Ли. - Если бы мы хотели секса, мы бы тебя не обольщали в зале, где нормальные люди едят!
        - Мы это сделали бы прямо на кухне, на горячей плите, - уточнила я.
        Эдди понял, что от нас вразумительного ответа не дождешься, и спросил еще точнее:
        - Что именно кушать изволите? Горячие женщины…
        - Кофе, - быстро вставила я, - и сахар, и сырный штрицель, и еще, если можно, теплый. И твой фирменный омлет.
        - Присоединяюсь, - вставила Ли.
        Мы присели за самый уютный столик, располагавшийся в углу, под аркой, словно в небольшой пещерке, и стали терпеливо ждать заказанное. Я погрузилась в свои мысли, благо было о чем подумать, но Ли дернула меня за руку:
        - Темная, сколько себя помню, столько Эдди у нас работает поваром. Откуда он?
        Я выждала, пока разносчик удалился.
        - Он живорожденный.
        Ли от удивления скорчила забавную мордашку.
        - Он работал на базе, где нас выращивали, а потом после войны, когда начался бардак с руководством в стране и базу отправили под нож, его выкинули. Несмотря на то, что он профессионал. А до этого он занимал очень важную должность, - вещала я.
        - Это он руководил эвакуацией наших яслей в Индию, когда началась война.
        - Подожди, а как же он оказался в нашей компании? - подозрительно спросила Ли, думая, что я ее разыгрываю.
        - Он попросил об этом сам.
        Ли нервно рассмеялась и осторожно поинтересовалась:
        - Ты шутишь?
        Я покачала головой и ответила:
        - Ты всегда можешь это уточнить у Марты.
        - Так она мне и скажет! Это ты старшая, а мы так… хор мальчиков-зайчиков. Точнее, девочек-при-певочек. Но как же живорожденный сам, по своей воле, напросился к нам?
        - Бывает, - философски заметила я.
        Надо отметить, что Ли стойко приняла это известие. Почет и уважение Эдди обеспечены на всю жизнь, потому что с нами добровольно работают только люди, которым нечего терять.
        На площадку к столовой подошел лифт с остальными сестрами Искариан, их воробьиный гвалт я услыхала прежде, чем они достигли дверей. С противоположной стороны вошел Толстый Серж, его я узнала по запаху (ну и дрянная же у него туалетная вода!), сразу же за ним шел Энди, почти бесшумно, но все-таки его я услышала до того, как он вошел в столовую. Мир постепенно оживал - звуками, запахами, цветами. Энди свернул в нашу сторону.
        - Темная, для тебя есть почта, - помахав мне рукой, сказал он, направляясь с Толстым Сержем к кухне.
        Энди выглядел сильно уставшим, мешки и темные круги под глазами, немного неуверенные движения рук.
        - Спасибо, я прочитаю, - ответила я, на что Энди усмехнулся и подмигнул мне.
        Ли, обидевшись на такое невнимательное отношение к ее прелестям, громко спросила его через весь зал:
        - А что это у нашего Энди глазки красные? Ангел мой, скажи мне, что ты делал сегодня ночью?
        - Работал, Ли. В отличие от тебя, я работаю головой, а не языком, - также через весь зал ответил ей Энди, на что тут же отреагировали бурным хохотом пятеро из семи сестер Искариан, уже заказавших свой завтрак. - А ты, Темная, заскочи ко мне. Заодно почту прочитаешь, а я покажу тебе кое-что интересное.
        - Ну да, - буркнула себе под нос Ли. - Ну да…
        Скачок в прошлое. Вторая точка.
        За несколько лет до войны.
        Президентский дворец. Киев
        Тень от кресла обходила его, как дикая кошка, удлиняясь и корчась в беззвучном мяу, протягивая лапы, а он сидел и думал. Некоторые думают вслух, некоторые мечутся из угла в угол, но все это ерунда; только покой и расслабление способствуют рождению самый лучших идей и мыслей, когда ты свободно расположился в кресле, прикрыв глаза, а мозг тем временем напряженно ищет ответа на поставленную задачу.
        Продвижение законопроекта о клонировании человеческих особей в научных целях занимало его мысли на протяжении года. Проект провели по всем возможным комиссиям, засорив его плесенью оговорок и запретов, коллизий и противоречий.
        Он, наконец, сегодня должен быть принят. Несмотря на жесткое сопротивление оппозиции, несмотря на то, что будущий закон недееспособен для маленьких лабораторий, НИИ и медицинских учреждений. Он вообще не принесет пользы никому, за исключением его покупателей, но закон должен быть принят, потому что за его рождение он продал свою душу. Вернее, он продал ее за деньги и места в парламенте, и за власть, но это не влияет на количество вложенных сил и наверняка к делу не относится.
        Его челюсти с хрустом сжались. Все оказалось напрасно. Не приняли. Проект провалили.
        И для дальнейшего продвижения потребуются крайние меры, любые, но действенные. Все что угодно. Как надоела эта игра в добренького дядюшку! И чем дальше, тем хуже, тем труднее. Пусть кто-то другой защищает интересы толпы, юродствует и тратит себя на дела государственной важности, а он будет жить по принципу: после меня хоть потоп.
        Напряжение постепенно уходило, оставляя место решимости. Ему нужно оправдать вложенные в предвыборную кампанию деньги. Инвесторы не будут ждать, им не нужны отговорки и обещания, им ничего не нужно, кроме денег и искусственных людей. Законная игра с человеческими генами позволит создать выносливую и разумную машину для работы, для убийства, для развлечения. Торговля таким товаром сулила огромные прибыли, потому что искусственные люди по этому чертовому законопроекту не имеют юридического статуса. Растения. Ловкие и сильные. Нелюди.
        Ведь если подумать, то препятствие не кажется таким уж непреодолимым. Особенно, когда можно не стесняться в финансах. Парламент - это стадо. Четыре-пять лидеров… Довольно умных людей. Они поймут, наверняка поймут, что лучше быть живым и здоровым, чем больным, а то и мертвым. А людская понятливость напрямую связана с наглядностью агитации.
        - Агитация, - выдавил он слова в темноту кабинета. - Агитация… Акция.
        Возвращение к первой точке. База проекта “Клон”
        Я простилась с Ли на девятом уровне, благоразумно решив, что перед посещением терминала необходимо одеться более прилично. Черный брючный костюм, на груди идентификационная карточка с принадлежностью к отделу “К-18”.
        В громадном холле IT-отдела было темно, только, как всегда синим, светилась голографическая карта города, и снова, второй раз за нынешнее утро, меня накрыла тишина. Вдруг мне показалось, что я всего лишь маленькая пчелка в огромном сосредоточенно гудящем улье.
        Сзади, пытаясь подойти неслышно, подкрался Энди. Я улыбнулась, не оборачиваясь, это была своеобразная игра, и еще ни разу у Энди не получалось застать меня врасплох.
        - Ну, здравствуйте, аналитик!
        - Нечего обзываться!
        Я сделала шаг назад, развернулась и крепко ухватила его за правую руку. Все произошло в считанные доли секунды, и наш системный администратор даже чуть моргнул от неожиданности глазами.
        - Куда свои бесстыжие ручонки тянешь? То-то же!
        Он почесал затылок и с кислой миной сказал:
        - Как это у тебя выходит?
        Я усмехнулась и, выбрав наиболее примитивное объяснение, сказала:
        - Все просто, ты отражался на блестящем каменном полу.
        Ну не буду же я ему объяснять, что мой нос и уши предупреждают о его приходе значительно раньше, чем натертый до зеркального блеска пол!
        - В следующий раз должно получиться! - воодушевился он.
        - Обязательно, - подбодрила я его безнадежные розыгрыши и серьезно добавила: - Пойдем, я хочу проверить почту.
        Обняв его за плечи, благо он был почти одного роста со мной, направилась с ним в серверную. Я знала, что там увижу. На первый взгляд, комната выглядела так, будто из нее в спешном порядке уходили захватчики. За монбланами оберток, тряпочек, каких-то тюбиков и не выброшенных одноразовых стаканчиков угадывались терминалы. На самом деле причины такого удивительного бардака были довольно простыми: сломался механический уборщик, а самим убрать немытые кофейные чашки не хватало сил.
        - Энди, ты понимаешь, чем это все пахнет? - заговорщицки понизив голос, спросила я.
        - Эээ… Ну, вероятно, я тут забыл свою одежду. Вот и запах… - Энди засуетился, разгребая завалы.
        - Если Марта узнает, чертей получат все! Ты возьмешь на себя такую непосильную ношу - испорченное настроение у всего корпуса?
        - Да знаю я, знаю! - ответил он, безуспешно пытаясь расчистить место для работы. - Придет Серж, и мы все уберем, - с оптимизмом, но как-то неуверенно пообещал Энди.
        - Ладно! - махнула я рукой и, чтобы его утешить, добавила: - Ты бы видел, какой у меня бардак! Скоро крокодилы заведутся.
        Я с интересом наблюдала, как мой обожаемый программист целенаправленно мечется по серверной в поисках неизвестной мне вещи.
        - Подожди… - промычал он откуда-то из-под стола, - я сейчас кое-что тебе покажу. - Он выполз, чихая от пыли, но сияя от радости.
        - Вот! - он протянул мне металлический браслет - Это такая хитрая штука, - он замялся, подыскивая слова, доступные моему обывательскому пониманию, но, бросив эту затею на полпути, су-нул браслет мне в руки и снова начал метаться по комнате.
        - Что это? - недоуменно спросила я.
        Тем временем Энди нашел, что искал. Он протянул мне шлем. Я улыбнулась и напомнила ему:
        - Ты же знаешь, что мои глаза воспринимают компьютерную графику, как плохо нарисованный мультик. У меня для этого слишком хорошее зрение. Я уж лучше по старинке, с монитора почитаю.
        - Не, ты ничего не понимаешь, - безапелляционно заявил он. - Значит так, надевай шлем и браслет, а там мы посмотрим, стоила ли эта вещица бессонной ночи.
        Я покрутила браслет в руках, прислушиваясь к собственным ощущениям. По пальцам разлился приятный холод.
        - Ну, хорошо, давай посмотрим, чем заканчиваются твои бессонницы. Что нужно делать?
        - Надевай браслет так, чтобы он касался кожи. И шлем.
        - Хорошо… - я погрузилась в темноту выключенного шлема. - Дальше?
        - Момент, - донесся до меня глухой голос Энди.
        Маленький мониторчик перед моими глазами вспыхнул… Я неожиданно для себя оказалась высоко над какой-то зеленой поверхностью. Инстинктивно дернулась, вскинула руки.
        - Спокойно! - из ниоткуда прикрикнул Энди. - Только ничего не сломай. Впервые, да?
        - Что это? Как?
        Я парила над ровной зеленой поверхностью, где-то вдали виднелись коричневые то ли горы, то ли еще что-то. Ощущение полета было абсолютным, легкость в теле; только воздух был неподвижен.
        - Посмотри направо, - голос Энди раздавался откуда-то сзади.
        Я завертела головой.
        - Не вертись, шлем спадет. Сейчас ты меня увидишь… Только я тебя очень прошу, посмотри для начала направо.
        Я выполнила его просьбу и увидела две огромные белые сферы, стоящие на зеленой поверхности.
        - Что это?
        - Ты можешь облететь их, - сказал Энди. - Просто подай мысленную команду, пожелай двигаться в нужном направлении…
        - А ты где? Ты обещал, что я тебя увижу.
        - Посмотри налево.
        Слева от меня в воздухе висела маленькая золотистая змейка с крылышками, вроде миниатюрного дракончика.
        - Это я, - удовлетворенно сказал дракончик.
        - А как я выгляжу?
        - Ну… - мне показалось, что дракончик-Энди слегка смутился. - Трудно сказать… если хочешь, я могу показать. Сейчас переключу тебя на свой терминал.
        В какой-то момент мне едва не сделалось плохо. Потом вдруг без всякого перехода я увидела себя со стороны. Хм… Миленькая картинка. Женщина в откровенной ночной сорочке висит в воздухе и на фоне двух огромных сфер смотрится довольно сюро-образно. Стройные ноги, попка, едва прикрытая кружевами, откровенно просвечивающие темные кружочки сосков… Все-таки я мила!
        Вот почему взгляд Энди был такой странный в столовой… Он меня фотографировал втихую, мерзавец.
        - Ах ты, извращенец… - тихо сказала я.
        - Ну, чего сразу извращенец? Красиво же получилось… Мне было неоткуда взять твое изображение, потому я тайком щелкнул тебя сегодня в столовой. Оцифровка и разработка трехмерной модели заняла минуты. Все просто. Красиво же?
        - Это уже не твоя заслуга. Просто модель тебе попалась красивая! Давай возвращай меня назад! Кому ты еще это все показывал? И до какого уровня у тебя сделана трехмерная деталировка модели?
        - Ну, Кали, ты же сама понимаешь, что глубокую деталировку сделать невозможно, только предположительно и на основании каких-то общих законов вида.
        - Каких законов? - спросила я, возвращаясь в “свое” тело.
        - Законов вида. Ты же принадлежишь к хомо сапиенс. У этого вида есть определенные законы в строении тела, я имею в виду, что при наличии тех или иных параметров можно просчитать параметры и всех остальных. В общем и целом, имея, допустим, две твои ноги, можно приблизительно высчитать рост, вес и так далее. Общие формы…
        - Ноги… - пробормотала я задумчиво. - Формы…
        - Конечно, - Энди увлекся и не заметил моего тона. - Так можно восстановить все детали, если, конечно, они никак не отличаются от стандартных или достаточно близки к ним. Знаешь, почти так восстанавливали динозавров. По костям… В общем, методика очень близкая.
        - Ага, я поняла. Напомни мне об этом, когда я выйду из этого твоего виртуального вертепа…
        - Зачем?
        - А я тебе… объясню все по поводу стандартных параметров, размеров, динозавров. Ты не просто извращенец, ты извращенец с особым цинизмом!
        Энди только хмыкнул.
        - Так ты попробуй полетать, это интересно.
        Я попробовала… Наверное, хитрый программист, положивший всю свою жизнь на алтарь Его Величества Процессора, знал, за что ему все простится. Всего за несколько минут ощущения птицы в свободном полете Энди была обеспечена пожизненная индульгенция.
        - Не забудь остановиться… Кали!
        Я не слышала. Я не желала останавливаться. Мне было хорошо. Бесконечно хорошо. С другой стороны белых сфер не было ничего интересного. Такие же шары на зеленой плоскости. Только вдалеке было видно нечто продолговатое и огромное.
        - Энди, что это там такое?
        - А ты не догадываешься?
        - Нет.
        - Бильярдный стол.
        - Как так?
        - Ну, стол, понимаешь? Стол, на котором играют в бильярд.
        - Не делай из меня дурочку! Я знаю, что такое бильярдный стол.
        - Так чего спрашиваешь? Просто мне показалось, что это забавно. Тут, правда, только три шара, один куда-то укатился. А вот там, если присмотреться и лететь некоторое время, можно найти кий. В общем-то, пока все.
        - Это ты бессонной ночью выдумал?
        - Угу… Ну, сама понимаешь, всякие полянки, городские платформы и тому подобное - это уже готовые заготовки. А тут пришлось попотеть. Хорошо получилось?
        - Хорошо… - Я задумалась. - А скажи, Энди… Вот так можно и трехмерную модель города сделать? И района?
        - Можно. В правильном направлении думаешь, Темная. Я уже предложил кому надо. Но тестируешь ты первая. Шишки завтра придут.
        - Я польщена… Тебе не нагорит?
        - Если ты не расскажешь, то нет.
        - Значит, все будет в порядке.
        - А еще тут можно почту читать, - заявил Энди.
        - Показывай!
        У меня никогда не было семьи. Такой обычной, как положено. Моя семья - это наша база. Тут все были друг другу братья, сестры, матери, отцы, жены, мужья и любовники. Их было много, они были строги и ласковы, они были старыми и молодыми. И единственная вещь, которая разделяла нас всех, - это происхождение. Живорожденные и остальные… Странно прижилось слово “клоны”, очень неточное, не отражающее сути, но больно бьющее по самолюбию. Может быть, потому и прижилось, как антитеза слову “человек”, сладкой конфетке, недостижимой, но манящей.
        Центральный корпус биохимической лаборатории НИИ Кибернетики и Робототехники. Киев
        - Нелепо все, - глядя в потолок, вздыхает Монгол.
        Он пускает в глянцевую белизну напыленного на железобетон сипрока струю сизого дыма и вздыхает.
        - Почему нелепо? - спрашиваю я и тоже гляжу в потолок.
        Чего он там увидел? Вот ведь нелепая манера разговаривать!
        - Работа как работа.
        Монгол презрительно хмыкает. Ну, еще бы! Кто он и кто я?! Монгол - восходящая звезда программирования киберсистем, а я так, хорошая лаборантка. Ну, очень хорошая, но все-таки лаборантка.
        - Нелепо заниматься этой работой, - словно для идиотки разъясняет Монгол и затягивается.
        Я слышу, как шипит табак в его сигарете. Именно табак, а не курительная смесь номер семнадцать. Монгол может себе это позволить, его шеф огреб грант на исследования по теме “Биологическая основа систем промежуточного синтеза в процессе инициирования второго уровня искусственного интеллекта”. А поскольку шеф Монгола, Леман Иосиф Карлович, в простонародье Лимон, по сути, просто паразитирует на работах Монгола и отлично это понимает, в деньгах юное дарование не нуждается и в средствах стеснения не испытывает. - Нелепо заниматься делом, которое, как ты совершенно адекватно выразилась, всего лишь “работа как работа”. Человек, если имеет хотя бы какие-то умственные способности, не может тратить их на простую жизнедеятельность. У него нет такого права. Это сравнимо с преступлением.
        - Против чего? - я с удовольствием затянулась выцыганенной у своего начальника сигареткой.
        - Против себя, прежде всего. Против человека. Против той пирамиды людей, вершина которой - человек, наделенный умом. Все самое лучшее, что было в его предках, сконцентрировано в нем, а все, что он делает, лишь жизнеподдержание. Преступление против общества, наконец, хотя это смешнее всего. За преступления против общества нельзя наказывать. Общество, по крайней мере, в той форме, в которой мы его сейчас видим, само по себе является преступлением.
        - Интересно. А о какой пирамиде ты говорил?
        - Ну, как же! На каждом из нас лежит огромная ответственность. Каждый из нас является результатом отбора лучших генотипов в процессе более чем тысячелетнего естественного отбора. Если подумать, то все помыслы и деятельность всех твоих предков, этой сумасшедшей толпы разных людей, была направлена на создание тебя, как вершины и одного из составных кирпичиков этой бесконечной пирамиды. И как, спрашивается, при таком раскладе человек может растрачивать свои силы на абы что?
        - Значит, ты преступник?
        - Получается так, - Монгол пожал плечами.
        - И против тебя надо принять меры и изолировать тебя от общества?
        Монгол с интересом посмотрел на меня своими прищуренными глазами.
        - Прямо здесь?
        - А что? Тебе это претит? Стесняешься пирамиды предков?
        Монгол усмехнулся. Мелкие, плотно сбитые зубы влажно мелькнули между темными губами. Я прижалась к нему грудью и провела ладонями по его бедрам.
        - Ну, так что? Лимон подождет?
        - Подождет, - решительно подтвердил Монгол, и я услышала, как звякнул ремень его брюк.
        Помещение для курения было маленьким, но вполне подходящим.
        - Кали, сними обувь, - хрипло попросил Монгол.
        Он был фетишистом и совершенно сходил с ума, когда видел меня, стоящую на полу босиком. У каждого человека, даже такого умного, должны быть свои странности. И обычно они есть.
        - Ты, наверное, знаешь, что такое человек?
        - Знаю, - он наращивал ритм. Все быстрее и быстрее. Грубее.
        - Ну, так скажи мне! - Я вскинула ноги, утопая в теплом чувстве приближающегося оргазма.
        - Человек… - его уже трясло. - Это мостик… На пути… к… Сверхчеловеку!!!
        Его финальное “.у” слилось с моими криками и его воем. Кто-то ломился в двери курилки, не понимая, что дверь приперта изнутри не напрасно.
        Было хорошо.
        Все-таки я предпочитаю постель.
        Когда мы выскочили из курилки, в коридоре уже собирался народ.
        Мы пронеслись через волну недовольства, через возгласы, через руки, спины. Толпа, словно большая амёба, не хотела нас отпускать, выпускала липкие щупальца.
        Я едва успела привести в порядок одежду, как мы влетели в лабораторию к Лимону, который уже нетерпеливо бегал по узкому пространству между столами, чертежными синими панелями и стеллажами.
        - Какого черта? - накинулся на нас Лимон. - Это у вас называется выйти покурить? Сорок две минуты! Что можно делать сорок две минуты в курилке?
        - Ну, можно и дольше. В принципе, я мог бы рассказать, - Монгол отдышался. - Хотя полагаю, что вам, Иосиф Карлович, это будет не слишком интересно слушать.
        Лимон позеленел.
        Монголу было известно, что его начальник неоднократно подкатывал ко мне, и дело не кончалось скандалом только потому, что люди, стоящие за моей спиной, все аккуратно заминали. Впрочем, этой детали Монгол не знал.
        - Дмитрий, - выдавил Лимон, играя желваками, - вы должны понимать, что работа, которую мы тут делаем, имеет огромное значение.
        - Для чего? - невинно поинтересовался Монгол, он же Дмитрий Карра, моргая раскосыми щелочками глаз.
        - Хотя бы для науки. Потому что, насколько я понимаю, никакие другие критерии для вас не существуют. С вашим цинизмом глупо рассуждать о государстве, родине или даже человечестве.
        - Почему же? - Монгол уселся на стол. - Можно и о государстве, и о родине, если, конечно, не смешивать первое и второе. Можно даже о человечестве. Но боюсь, что мои рассуждения на эти темы вам, дорогой Иосиф Карлович, покажутся весьма спорными. Поэтому я бы предложил вернуться к работе.
        И, не давая Лимону опомниться, он перевел разговор в научное русло.
        Я любовалась Монголом. Циничное молодое животное, с колоссальным потенциалом во всех областях жизни. Гений божьей милостью, который не приложил к собственной гениальности ни единого усилия. Просто таким родился. Его выводы отличаются оригинальной смелостью небитого наглеца. И, что самое интересное, он всегда крутится вокруг да около истины. Наверное, у него чутье, как у акулы на кровь.
        А истина заключалась в следующем: Монгол в своей дешевой лаборатории ухитрялся добиваться результатов, недоступных целым корпорациям с их неизмеримыми мощностями и возможностями. И Лимон совсем не преувеличивал, когда говорил о ценности для науки работ Монгола. И так считал не только он один. Вокруг Монгола и его разработок уже давно вертелось колесо межкорпоративных интриг, борьбы и открытой войны. Фактически мозг Дмитрия Карра был самым дорогостоящим серым веществом на пространстве всей Восточной Европы. И для обладания этим веществом корпорации не выбирали средств.
        У Монгола не было живой родни. Не было постоянных любовниц, друзей, покровителей. Это был одинокий и злой человек, не имеющий рычагов влияния. Его можно было только похитить или убить.
        Вот тут-то и начиналась область, ради которой я терпела, до определенного момента, домогательства Лимона, дурацкую работу и паршивые условия проживания.
        Безопасность Монгола. Задача номер ноль. Приоритетов выше нет. Любые инстинкты, любые запреты и табу ничто по сравнению с безопасностью этого циничного нахала, который считает текущую работу завершенной, раз уж он за нее взялся.
        Нас наняли для охраны. Я работала в прямом контакте. О моей настоящей миссии Монгол ничего не знал. Остальные осуществляли контроль за ситуацией снаружи.
        Тут следует сделать небольшое отступление и углубиться в детали вопроса о межкорпоративной войне.
        Сразу следует оговориться, что никаких других войн нет и быть не может. По крайней мере, на ближайшее будущее, если сохранится сложившаяся экономическая, политическая и социальная модель общества. Предпосылок к каким-либо изменениям нет, поэтому можно говорить о будущем, как о достаточно свершившемся факте.
        Поймите правильно, я не говорю о будущем для отдельного человека, для отдельного государства или национальной единицы. Мысля такими категориями, в будущем ты можешь увидеть только хаос и неустойчивость. Но есть образования несколько большие, чем государство, чем нация и даже чем человек, хотя с последним не все чисто и не все до конца ясно. Образования эти, как ни странно это звучит, называются корпорациями.
        Вот они, герои наших дней! Падайте ниц, вжимайтесь в грязь, может быть, вас не заметят.
        Корпорации правят миром. Их рынок - это рынок мировой, и никак иначе. Их войны - это войны глобальные, по всем фронтам. Подвиньтесь, стратеги прошлого, привыкшие воевать лишь танками, мечами, конницей и пехотой. Тут идет война всеобщая. И если вы уцелели в открытой схватке, то нет никаких гарантий, что вас не задавят на каком-нибудь другом фронте. Например, экономическом или политическом. По закону.
“Честно”. Демократическим путем. Вместо бомбы - газета, вместо контрольного выстрела - идеально рассчитанная сделка, вместо мины - финансовая махинация. Хотя могут и просто пристрелить. Не без этого.
        Можно возразить: нет, мол, ценности выше, чем народ. Сплоченности сильней, чем нация. Силы могучей, чем государство. Можно. Но скажите, а где вы работаете? А с кем пьет пиво по четвергам ваш босс? А на чьи капиталы функционирует ваша фирма? И так ли это на самом деле? Знаете ли вы, как все обстоит в действительности? Если вы не в состоянии найти ответы на эти вопросы, с вами не о чем разговаривать. Ваш удел - это удел стада. Не стоит обижаться! Тот, кто сумел ответить, находится в вашем же стаде. Только у него открыты глаза и несколько больше шансов спастись, когда стадо поведут на убой. Опаснее всего тот, кто просто уйдет от ответа или мило улыбнется вам в лицо. Посмотрите на эту улыбку внимательнее. Вы увидите в ней доброго человека, вы увидите в ней борца за очередные “общечеловеческие” ценности, вы увидите в этой улыбке внимательный взгляд лабораторного микроскопа. Запомните этот взгляд и этого человека. Это ваш пастух. Тот, кто знает, с какой стороны намазано масло и, что самое главное, откуда это масло привезли и в каком отделе, какой корпорации это масло произведено.
        Ну и что, можете воскликнуть вы, делить людей на “быдло” и “соль земли”, было излюбленным развлечением всех времен и народов!
        Да. Все верно. Но еще никогда это не принимало столь глобального размаха, не становилось настолько всепроницающим. Глобализм - это не просто всеобщий Макдоналдс. Это и всеобщая мораль, всеобщая идеология и всеобщее деление на
“быдло” и “соль земли”. И никогда пропасть не была так глубока. Всевозможные мировые заговоры. Сионистская угроза. Масоны. Мусульманское нашествие. Желтая угроза. Все эти милые, где-то детские страшилки - ничто по сравнению с простым и обыденным словом “корпорация”. Писать с маленькой буквы. Потому что это не Событие, не Личность. Это рядовое явление. Тем и страшное. Безликое. Все и никто.
        Хотите пример? Банальный и из жизни. Ну, пожалуйста, ну, согласитесь. Спасибо. Хочется спросить мужчин.
        Чем вы бреетесь? Вполне вероятно, как и подавляющее большинство, станком одной известной фирмы с тремя лезвиями (или четырьмя, пятью, кто больше?). Лезвия эти тупятся у всех по-разному, но обычно достаточно. быстро, все зависит от частоты бритья, от жесткости щетины и других факторов. И вот проходит несколько месяцев, вы бросаете в свою корзину новую упаковку лезвий. Платите. Вставляете их в станок. А одна известная фирма, производящая бритвы с тремя (четырьмя, пятью…) лезвиями, богатеет. И скармливает вам бритвенные головки с тремя лезвиями из дерьмовой стали. Чтобы тупились быстрее. Ушли в прошлое бритвенные лезвия, которые правились вручную на кожаных ремнях. Невыгодно. Нет сменных частей, нет возможности доить и доить…
        Глупый пример. Но характерный для общества, в котором мы живем.
        Вырваться из этого круга трудно и дорого. А зачастую практически невозможно. Это Система.
        Однако эту идиллическую картину нарушает одна деталь - ресурсы планеты и ближней части орбитального пространства ограничены. И восполнение их идет с огромным трудом, медленно. Гораздо медленнее, чем растут аппетиты у корпораций. А это означает, что передел рынка (в планетарном масштабе, как говорилось выше) неизбежен. И неизбежна война. Межкорпоративная, но все-таки война. И если на финансово-политическом фронте сталкиваются умы, то на более низком, но зато более доступном простому человеку уровне сталкиваются физические силы. Хотя ум и тут играет не последнюю роль.
        Технику по истреблению себе подобных человек совершенствовал постоянно и достиг в этом немалых “успехов”. Наподобие ограниченно управляемых боеприпасов, пуль с повышенной проникаемо-стью, пуль с повышенной разрушительной силой, установок залпового огня колоссальной плотности. Умные мины-ловушки. Ультразвуковые глушители всех мастей. Управление спецкомандой с орбиты. Разработка атаки средствами Искусственного Интеллекта.
        Молниеносность оружия потребовала адекватных средств со стороны людского потенциала. На поле боя вышли киберы, а затем, после соответствующих законодательных мер, усовершенствованные люди. Клоны. Продукты генной инженерии. Хотя о ней было бы правильно поговорить потом.
        Итак, следует уяснить следующее: современная межкорпоративная борьба на уровне боевых действий стремительна. Часто бой длится несколько секунд или минут. Вы разговариваете, болтаете с человеком, а в этот самый момент несколько сотен человек успешно вспарывают друг другу животы. Ваш разговор продолжался несколько минут, а баланс сил уже изменился.
        Иногда все кончается, не начавшись. Просто потому, что ИскИны все уже просчитали без вмешательства неуклюжего человеческого фактора и решили повременить со штурмом.
        Такова война. Поле боя весь мир. Причины… например, чья-то гениальность. Этого достаточно, чтобы рискнуть десятком-другим солдат.
        Так или почти так мне расписал ситуацию Герберт. Наш шеф, трудяга и вообще человек незаурядный. Что-то я знала сама, о чем-то догадывалась. Старина Герберт расставил все на свои места. И спасибо старику, пусть ему земля будет пухом.
        Теперь я пешка на огромной и сложной шахматной доске без правил. Я не жалуюсь. Пешка - это лучше, чем в стаде. Пешка играет, а стадо просто жрет…
        А вот интересно, я прищуриваюсь в задумчивости, а Монгол, он кто? Какова его роль на шахматной доске? И почему тогда, давно, Герберт сказал, что с человеком не все чисто?
        - Четыре часа - это много для Лимона, - подвел итог Монгол, когда мы вышли на улицу. - И слишком много для меня. Уже во рту кисло.
        Мне и самой было тошно от особенностей сращивания тканей с кремнием, от искусственного наращения нервных волокон, от сравнительного анализа сигнальных систем. Лемон и Монгол занимались этой мурой четыре часа кряду, делая перерывы только на кофе, куда я, по наущению самого Монгола, периодически подсыпала легкие стимуляторы. Что-то там у них не ладилось. Не моя эта область, не моя.
        - Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечерком расслабиться?
        Монгол был бодр, он обладал неистощимым запасом энергии и мог еще часов десять просидеть в лаборатории, если бы считал текущий проект интересным. Деньги его волновали только постольку, поскольку он в них нуждался. Монгол мог делать деньги на чем угодно, гений. Поэтому единственным фактором отбора темы для исследований он признавал свой собственный интерес, чисто эмоциональное чувство, иррациональное и слегка бесполезное, особенно с точки зрения руководства.
        - Опять пойдем в “Кубик”? - спросила я.

“Кубик” был местным ресторанчиком, где работали студенты. НИИ КиРо фактически было городом в городе. Под территорию института отводилось семь кварталов официально, и еще три квартала города, примыкавших к институту, было заселено различным техническим и обслуживающим персоналом.
        - “Кубик” как-то пошло, - сморщился Монгол. - Я бы предпочел что-то снаружи.
        - Вечером? А разрешение?
        Я хитро прищурилась. Монголу, как очень важной персоне, требовалось разрешение и спецпропуск для того, чтобы покинуть территории НИИ.
        - А давай отправимся в самоволку, - Монгол крутанулся на одной ноге, явно забавляясь моим озадаченным видом.
        Было с чего задуматься: мой подопечный впервые задумал сорваться с поводка. Это наводило на ненужные размышления.
        - Не боишься?
        - А что мне может быть? Я - это все, что есть у этого учреждения. А тебе выход разрешен.
        - Охрана?..
        - Моя забота.
        Монгол замер посреди улицы, задрал голову вверх и замер. С ним случалось такое периодически. Просто встанет, уставится в небеса и молчит.
        - Согласна, милый. Давай рванем по-крупному. Когда?
        - Часов в восемь? - спросил он, не отрываясь от созерцания неба, закрытого маревом смога.
        - Хорошо, а сейчас? .
        - Спать, - Монгол, наконец, вернулся с грязных небес на не менее чистую землю. - Я собираюсь прогулять всю ночь. Столь долгое общение с Лимоном достанет кого угодно.
        Он взмахнул рукой и побежал к своему корпусу. Я уже привыкла к столь быстрой смене его настроений. Монгол мог быть нежным и через минуту уже совсем забыть о тебе, углубившись в свои мысли, сидя неподвижно, холодным и непонятным изваянием.
        - Лорд, мы имеем какую-либо информацию о предполагаемом противнике?
        В ухе пискнуло, и голос Лорда, словно из колодца ответил:
        - Немного. Данные анализа таковы. Их не интересует текущий проект Монгола. Их интересует только сам Монгол и его способности. Предположительно они уже имели с ним контакт и ему, скорее всего, все равно где работать. Поэтому разработан именно вариант с похищением. Кали, по городу идет скупка оружия.
        Лорд глупо хихикнул.
        - Что скупается?
        - Тяжелое вооружение. Плюс штурмовое оборудование. Игра ведется, как мы и ожидали, по-крупному.
        - Но хотя бы предположительно: кто хочет уцепиться? Мы приблизительно знаем состав бойцов почти всех известных команд.
        - Кали, малышка, я не хочу загружать тебя ненужной информацией. Какой смысл в догадках? Может быть, ты видишь в этом какую-то пользу. Я - нет.
        - Да, но Монгол собирается сегодня податься в самоволку. Я хотела бы знать, чем сейчас занимаются команды Зака Хромого, Барк 12 и эти отморозки с номерами…
        - 22123?
        - Да.
        - Я скину тебе информацию в течение часа. Ты получишь и данные по сегодняшней операции. Идет?
        - Идет.
        - Может быть, мне его удержать?
        - Я думаю, не стоит. Не нужно, чтобы он знал о твоей миссии. Боюсь, это его огорчит.
        - Да, возможно. Но есть же методы удержать и без раскрытия! Ты даешь добро на самоволку? 50
        - Да, даю. Он слишком умен, заподозрит. И тогда мы вообще потеряем контроль за ним. Кстати, почему такой интерес?
        - К чему?
        - Ты спрашивала про команды.
        - Ах, это! Только эти команды обладают достаточно большим опытом для работы в городских условиях. Я не знаю, как Монгол собирается пройти через охрану. Однако я не сомневаюсь, что он на это способен. Особенно с посторонней помощью.
        - Тогда отбой, малышка. Жди информации через час
        - Отбой.
        - И еще одно, - Лорд засопел. - Ты классно смотришься с задранными вверх ногами.
        В ухе пискнуло и затихло. Я, кажется, еще уловила, как Лорд противно захихикал перед отключением.
        Ноги пришлось опустить. Я лежала в горячей ванне, периодически погружаясь в нее с головой. Голова вниз, ноги вверх… А где-то противный старикашка Лорд пялился через
“жучок” на мои прелести. Нет, мне не жалко, но “жучки” я не переношу органически. У меня на них аллергия.
        Хотя этот вопрос подождет.
        Я снова ушла под воду.
        Скачок в прошлое.
        База проекта “Клон”. Индия. Штат Бихар. Патна
        - А потом правительственный кризис. Митинги. Недоверие правительству. Даже убийства нескольких членов парламента. В общем, это была довольно ловкая интрига. Руки на которой уверенно нагрела президентская команда, - Марта деликатно отпила маленький глоточек из чашечки и закинула ногу на ногу.
        Она была в возрасте. Можно было заметить не сглаживаемые морщинки в углах глаз, пальцы рук, которые все больше становились похожи на узловатые ветви ясеня. Но если не приглядываться, да еще в полутемной комнате… Сильные ноги, короткая юбка, волосы рыжей волной омывают плечи. Женщина на пике, на вершине. Я не могла себе представить даже отдаленно, сколько времени она уже держится на этой вершине, отодвигая старость, удерживая рубежи своей зрелости. Кажется, когда я начала себя осознавать, она уже была такой.
        - После чего были досрочные перевыборы. Сначала парламента, потом президента. Новый парламент со старым президентом принимают в первом чтении закон о клонировании. Собственно этот момент и можно считать днем рождения нашего проекта.
        - А что же случилось потом?
        Я все еще не могла понять, для чего меня вызвала Марта. Мы сидели в ее комнате уже часа полтора, и все это время я большей частью слушала, впитывала информацию, как губка. Марта рассказывала Историю. Историю нашего рода.
        - Потом случилась война. Тут что-либо сказать мне трудно. Каким-то образом вялотекущая межэтническая резня на юге переросла в нечто большее. Россия неожиданно поддержала Ливию и Ирак. В общем-то, столкновение было довольно быстротечным и бессмысленным, потому что не привело к каким-либо существенным изменениям в мире. Мир по-прежнему остался шатко однополюсным, постепенно каменея в своей неустойчивости.
        - Почему?
        - Мне иногда кажется, что кто-то решил проверить, решает ли сейчас что-либо военное преимущество.
        - То есть?
        - То есть перед миром стоит некоторое количество проблем. Например, перенаселение. Возможно ли решить эту проблему старыми методами? С помощью военных? Казалось бы, что может быть соблазнительней: дайте разгуляться новому холокосту, тотальному геноциду. Затем фронты длиной в десятки километров. Потери, которые начинают измеряться миллионами. Чудесный повод опробовать на практике целый ряд военных наработок, избавиться от устаревших боеприпасов… Но нет! Оказалось, это просто невозможно.
        - Почему?
        - Прежде всего потому, что нет стран, экономика которых потянула бы подобную авантюру. Мало того, что экономически все государства соединены между собой и разрыв тех или иных связей приведет лишь к ослаблению позиций каждой страны. Также нужно учесть, что война - это не только армия, которая сидит в окопах, это еще и обоз, снабжение. Продукты, боезапас, амуниция, топливо для техники. Чем больше армия, тем больше требуется для нее Снабжения. На каждого солдата, сидящего в траншее, по некоторым данным, требуется четыре человека, работающих в тылу. Другие аналитики приводят несколько большие цифры. Так или иначе получается, что экономика стран, которые могли бы, в силу развитости своей военной машины, начать очередную бойню, не в состоянии вытянуть необходимые масштабы. Может быть, именно поэтому Россия поддержала Ливию. Но и из этого ничего не вышло. Эпоха глобальных войн ушла в прошлое. Теперь лишь локальные стычки и небольшие войны.
        - Но, как я помню, война как-то серьезно затронула наш проект?
        - Это точно. Я увлеклась, говоря о глобальных аспектах войны. Забыла, что военные действия имеют и свои локальные стороны. Которые значительно важнее, чем мировая политика. Какая разница человеку, который потерял свою семью, насколько правильно действовало правительство его страны, ввязываясь в бойню? Ошибался тот или иной политик, а может быть, был прав? На самом деле это имело значение раньше, вероятно, во время Второй мировой. Но сейчас… вряд ли. Действительно, в ходе войны территория, на которой располагалась наша первая база, с яслями, оказалась под угрозой оккупации. Этим тут же воспользовались экстремисты, которые организовали восстание. В общем, Украина представляла из себя довольно небезопасное место для такого рода проектов и технологий. И мы эвакуировались в Индию. Сейчас я не уверена в том, что это было мудрое решение. Но тогда другого выхода, кажется, не было.
        Вопрос, вертевшийся у меня на языке, был из разряда тех, что находятся под негласным запретом.
        - А как же те, кто заказал проект?
        Марта перекинула свои шикарные ноги и налила в чашечку еще чаю. Я ждала, что меня сейчас погонят и зададут чертей за .нахальство, но ничего подобного не произошло. Она только оправила манжеты своей синенькой блузки, стряхнула с юбки несуществующую пылинку. Марта всегда была элегантна, в ее присутствии мой черный деловой костюм выглядел неряшливой тряпкой, невесть как попавшей мне в руки.
        - Сказать что-либо об этих людях я не могу. Не потому, что не хочу или не имею права. Просто потому, что не знаю. Считать, что мы были основаны марионеточной администрацией президента, как это значится в бумагах, по меньшей мере, наивно. Странно, но за все время нашей деятельности эти неведомые “хозяева” никак не проявили себя. Разработанные технологии не потребовались никому и так никуда и не ушли, мы пользовались тем, что наработали сами. К тому же большая часть архивов и практически вся библиотека была уничтожена во время восстания. После нашей эвакуации в Индию, кстати говоря, эвакуации никем не контролируемой, мы оказались предоставлены самим себе. Президент застрелился в аэропорту, когда стало ясно, что сбежать ему не удастся. Киев горел недели три, и первое, что попало под огонь - это разнообразные министерства и государственные учреждения. Конечно, это смешно, но мне почему-то кажется, что про нас забыли. Ведь изначальная деятельность НИИ была никак не связана с тем, чем мы занимаемся сейчас. Никто не планировал делать из вас боевиков. Хотя наши исследования очень легко легли на новые
рельсы. Даже слишком легко, что может показаться странным, если исключить изначальную ориентацию проекта на военные цели.
        - А как же так вышло?
        - Политическая ситуация изменилась. Становилось все яснее, что главную скрипку будут играть ТНК. А корпорациям очень нужны силовые органы, никак не связанные с их громкими именами. Бизнес есть бизнес. Может быть, кем-то все это было запланировано, но, по всей видимости, они не учли нашей расторопности.
        - В смысле?
        - Разве ты не поняла, девочка моя? - спросила Марта, и у меня отвисла челюсть: так она не называла никого. - Мы можем оказаться слишком кусачей сукой, с такой удобнее дружить, сотрудничать. Потому что удавить нас будет стоить слишком дорого. Так что кто-то решил выждать. Сказал: пусть все идет, как идет.
        - А почему вы мне все это…
        - Говорю? - опередила меня Марта.
        Я кивнула.
        - Собственно, я уже назвала причину, только не конкретизировала ее до конца. Кто-то ждет, что мы сделаем ошибку, чтобы слопать нас целиком. Кто это? Я не знаю. Чего он хочет? Я не знаю. Фактически, я не знаю об этом “кто-то” ничего, кроме того, что он есть. Вероятно, он для нас благо, но жизнь приучила меня не верить в
“добрую весть”. Так что теперь мы возвращаемся. Назад. И я хочу знать, кто, зачем и почему инициировал наш проект. А ты мне в этом поможешь.
        - Каким образом?
        - Ничего сложного. Ты будешь возглавлять аналитический отдел.
        - Почему я?
        Наверное, вопрос прозвучал испуганно. Марта слегка дернула бровью, мол, что это за новости?
        - Потому, милая, что ты осталась одна. Из того…
        Я вдруг поняла, какое слово не сказала Марта. Поняла, но постаралась забыть. - Из того года. Ты осталась одна. Это что-нибудь да значит. К тому же… К тому же это будет нетрудно. Можешь мне поверить.
        Как я поняла позже, Марта не соврала. Руководить аналитическим отделом было просто. Основную работу делали мои подчиненные. Они собирали информацию, выводы, слухи, факты. Мне же на стол ложились только готовые сводки.
        Я не понимала одного. Почему все-таки я оказалась на этой работе? И отмазка Марты о том, что я осталась одна из того выводка меня никак не устраивала.
        НИИ Кибернетики и Робототехники. Киев
        Кварталы института были ограждены высоким забором, который просматривался со всех сторон следящими устройствами. Вдоль забора прогуливалась охрана в штатском, внутри были расставлены посты уже на более официальной основе.
        Теоретически этого должно было хватать, и в официальных отчетах и проектах именно так и считалось. Однако в реальности все оказалось несколько
        сложнее.
        Системами слежения просматривалось и прослушивалось пространство внутри периметра на расстоянии двадцати метров от ограды. Каждый метр. Все передвижения на этой территории анализировались специальным ИскИном службы охраны.
        Ограда имела свою специфику, которая включала в себя две возможности в зависимости от ситуации. На случай стандартного нарушения периметра ограда ориентировалась на легкое поражение любого, не идентифицированного биологического объекта. То есть нарушитель получал шоковый удар током. В случае боевой тревоги… понимаете сами. В общем, ограда была вполне надежной составляющей общей системы охраны. К этому добавлялись разветвленная система “жучков”, прослушивающих и просматривающих все подряд, сеть живых стукачей на зарплате и тому подобные “радости”. Вся информация стекалась к охранному ИскИну. К тому же предусматривалась возможность запереть небо над периметром с помощью систем ПВО.
        Видимо, институтский городок охранялся на все сто процентов. Это был максимум, на который можно было рассчитывать в городских условиях.
        Каким образом Монгол собирался преодолеть все эти изыски технической мысли, мне было непонятно и даже интересно. Поначалу. Но потом, когда мы прошли всю внутреннюю линию охраны и внутри городка ничто даже не пошевелилось, стало ясно, что все не так просто, как казалось. Монгол прошел через все ловушки, как будто их не существовало. Его не видела система слежения, его шаги не проходили через чуткие электронные уши, живые охранники странным образом оказывались где угодно, но только не там, где шел Монгол.
        Когда мы подошли к ограде, я поняла, что где-то наш отдел сильно просчитался. И либо источники Лорда безбожно врали, либо в игру вступил кто-то третий, мне не известный, либо я сама не учла что-то важное.
        Как и следовало ожидать, ограда не подала признаков жизни. Мы оказались во внешнем городе.
        - Лорд, - пробормотала я, оказавшись вдалеке от Монгола, - поднимай всех по тревоге. Действуйте по системе “Спираль”.
        - Уже, уже… - отозвался Лорд.
        - Не отставай, милая, - Монгол махнул рукой.
        Его силуэт в неоновом цвете был каким-то нечетким, мерцающим. Мне показалось, что он растворяется в окружающем его городе, свете, толпе. Странно, но меня окатило неприятной волной страха. Мне не хотелось его потерять вот так, по-настоящему не узнав.
        - Не отставай, нас ждут, - он снова махнул рукой.
        И я поняла, что уже его потеряла.
        - А куда мы идем, любимый? - Я протолкалась к нему через гомонящую толпу японских туристов.
        - В “Людвиг”.
        - “Людвиг”? Это же новый ресторан, где-то на Днепре… Кажется, это корабль или что-то похожее. Туда не попасть просто так!
        - Просто так не попасть, точно! К тому же “Людвиг” не просто корабль. Это антигравитационная платформа, он мигрирует над поверхностью воды. Прелесть еще и в том, что никогда не знаешь, где с него сойдешь. Может быть, это будет место посадки, а может быть, другой конец города.
        - Но это же страшно дорого!
        - Да. Но сегодня особенная ночь, - Монгол улыбнулся.
        - Поедем на метро? - Я склонила голову набок.
        - Черта с два! Такси! - Он поднял руку, призывая мелькнувший на улице желтый автомобиль. - Знаешь, что считается особенным шиком среди посетителей “Людвига”?
        - Что?
        - Сойти в том же месте, где и сели.
        - Мне кажется это довольно просто. Достаточно только следить за тем, куда движется ресторан.
        - Нет, малышка. На самом деле все сложнее. Но ты сама все увидишь.
        И мы нырнули внутрь сладко пахнущего такси. За рулем сидел араб, в маленькой курильне дымились благовония с легким запахом чего-то стимулирующего.
        В толпе, что клубилась за окнами, я успела заметить лицо Лоск. Она весело хохотала, слушая болтовню какого-то незнакомого мне парня в белой куртке, что увивался возле нее. Лоск проводила меня взглядом и вроде бы слегка подмигнула. Это успокоило меня. Я была в автономном режиме, поэтому не могла слышать разговоров команды и общалась только с Лордом. Все остальные были связаны друг с другом и действовали в соответствии с установленной схемой. Видимо, Лоск была наиболее близка ко мне по спирали. Интересная штука “Спираль”.
        - В “Людвиг”! - скомандовал Монгол. - И потуши свои вонючки.
        Водитель не ответил ни слова, просто выкинул курительницу в окно.
        Ночной город разный. Он становится таким, как только гаснут последние лучи солнца. Вместо однообразия дня город вдруг предстает в великолепном разнообразии красок, цветов и запахов. Ночь придает улицам и кварталам резкость, контраст, высвечивая то, что прячется от взгляда днем. Свет и оживленное веселье одних районов сменяется рваной темнотой выбитых фонарей и косыми взглядами подозрительных компаний. Да, в светлое время суток все то же самое, но как обостряются ощущения с приходом темноты!
        Такси неслось по улицам Киева с совершенно дикой скоростью. Водитель умело вписывался в безнадежные повороты и газовал так, что порой казалось, двигатель выскочит из-под капота.
        - А по какому поводу такой праздник? - Я постаралась перекричать свист воздуха в незакрытое окно.
        - Что? - Монгол повернулся ко мне, и я увидела, как горят его глаза.
        - Я говорю, что за повод?
        - Просто хороший день, - пожал он плечами. - Удачный. Хотя ты, конечно, права. Повод есть. Будет. Я скажу тебе после.
        Ветер развевал его черные волосы. Трепал, словно старался сдуть их и от невозможности сделать это еще больше злился.
        - Неужели ты собрался сделать мне предложение? - пошутила я.
        - Кто знает, может, и до этого дойдет, - прокричал в ответ Монгол и рассмеялся. Я даже встревожилась.
        - Наблюдается шевеление в районе Подола, - раздался в ухе голос Лорда. - Будь предельно внимательна. Ориентировочно через пятнадцать минут вы будете в центре
“спирали”. Я буду докладывать о любом изменении ситуации.

“Что еще за шевеление? - подумалось мне. - Приготовления к помолвке?”
        - Смотри, - Монгол толкнул меня в плечо, - над городом сегодня нет туч. Даже смог рассеялся, мы сможем любоваться звездами, представляешь?
        - Не представляю, - ответила я честно. - Только не говори, что ты и со смогом постарался. Я заподозрю в тебе божественное начало.
        - Ха! Нет, милая, это все северный ветер. Ты заметила, он дул всю неделю? Такое не часто бывает. Он принесет мне удачу.
        - Удачу? А в чем ты не удачлив?
        - А-а, - Монгол пожал плечами. - Я исчерпал ту работу, которой занимаюсь. Мне это неинтересно. Человек должен стремиться к большему. Должен преодолевать в себе первобытный инстинкт забраться в пещеру и не вылезать из нее, пока не кончится еда. Нельзя останавливаться. А тут я чувствую, как начинаю покрываться плесенью.
        - Ну, по-моему, ты преувеличиваешь. До плесени тебе еще далеко.
        - Это только так кажется. На самом деле я уже чувствую ее запах. Так пахнет старая мебель, так пахнут все старые вещи, которые не умерли, как подобает каждому уважающему себя предмету, а были вытащены с того света и выставлены в лавке старьевщика. Вот так и я. Предмет, который начинает устаревать. Не стареть, а устаревать. Внутренне. А значит, нужно идти дальше.
        Его слова были прерваны негромким мелодичным сигналом. На встроенном табло зажглись цифры. Плата за проезд. Водитель-араб молча остановился на стоянке такси. Монгол немного помедлил, а потом, с чуть смущенной улыбкой, расплатился наличными.
        - Вы в центре “спирали”, - Лорд прервал мои размышления.
        - Хорошо, - пробормотала я. - Попытка прорыва будет, вероятность девяносто процентов.
        - Учту, Кали.
        Оказалось, что Монгол заказал столик на самой крыше парящей платформы, на которой располагался ресторан “Людвиг”. По-видимому, он не пожалел денег, потому что, если судить по нашим соседям, это были самые дорогие места. И мы, в своей одежде, не приспособленной для высшего общества, явно смотрелись странновато, о чем я и сказала Монголу.
        - Наплевать, - ответил он. - Вдумайся, кто они такие?
        Он обвел широким'жестом сидящих вокруг людей.
        - Кто они? Богатые люди? Да. Уважаемые в обществе? Да. Соль земли, хозяева жизни. А если подумать?
        - У тебя революционное настроение?
        - М-м-м, думаю, нет. Скорее, это твой образ мыслей.
        - А что же думаешь об этих людях ты…
        Меня прервал неожиданно появившийся в поле зрения официант. Я дернулась и едва не выскочила из-за стола. Внутреннее напряжение и внешняя расслабленность сыграли со мной дурную шутку.
        - Прощу прошения, - прошелестел официант, парнишка лет двадцати, отступая на шаг назад и чуть-чуть кланяясь. - Прошу прощения.

“Идиот, - подумала я. - Мало того, что это могло стоить ему жизни, так он еще и акцентирует на этом внимание. Вот, уже начинают оборачиваться!”
        - Ничего, ничего, - прощебетала я, надевая глупую маску на лицо. - Просто я чувствую себя несколько необычно. Тут так красиво! Мы уже отошли от берега?
        Официант снова легонько поклонился.
        - Платформа отошла от берега сразу после вашего прихода, пани. Вам будет угодно сделать заказ?
        И он уставился взглядом в старомодное меню - здоровенную книжищу в оплетке из натуральной кожи. Ну, может быть, и не натуральной, но сделанной красиво. По всей видимости, в этом Талмуде было сконцентрировано все, на что способна поварская команда летучего ресторана. Я нерешительно ковырнула пальцем страницы и к ужасу своему обнаружила, что все меню напечатано весьма убористым текстом.
        - Это же тысячи блюд… - прошептала я.
        - Две тысячи сто семьдесят два блюда. Не считая алкогольных и безалкогольных напитков. В ассортименте также есть курительные смеси. Их набор ограничен, но мы гордимся тем, что имеем в своем наборе все смеси от номера девятнадцать по сто третий официального каталога за нынешний год. - Официант выдал эту информацию, явно любуясь собой.
        Он даже несколько выпрямился и тронул рукой волосы. Прическа у него была сделана по моде, которую задавала культовая в этом сезоне группа “Штючий пацюк”.
        - Милый, - я решила выйти из сражения. - Бери огонь на себя. Мне не одолеть две тысячи… сколько вы сказали?
        - Две тысячи семьдесят два, - услужливо подсказал официант.
        - Вот-вот, если бы не эти два… Честное слово, это чересчур. Так что, милый, выбирать тебе. - Я обратилась к Монголу, который задумчиво крутил в руках вилку.
        - Мне так мне. - Монгол словно проснулся. - Принеси, милейший, номер семьсот десять. Потом одна тысяча триста третий и все, что к нему полагается. Также пусть будет сто пятый, его побыстрее, и четыреста восьмой. Десерт по вашему вкусу, но не холодный.
        - Вина? - спросил обалдевший официант.
        - Естественно, к семьсот десятому вино. Белое, сухое. Сам догадаешься какое?
        - Благодарю вас, - парнишка совсем смешался и исчез так же стремительно, как и появился.
        - Не люблю молодых официантов, - заявил Монгол. - Они еще ничего не понимают.
        - Неужели? - вымолвила я. - Когда это в тебе проснулся светский лев?
        - Все должно происходить вовремя. Согласись, что светский лев пришел на помощь как нельзя кстати.
        - Да уж, но откуда ты знаешь названия этих блюд?
        - Я? Я их вообще не знаю. Я заказал почти наугад.
        - Не может быть! Ты хочешь сказать, что даже не представляешь, что там скрывается под номером семьсот…
        - Десятым? Не имею никакого понятия. Тем интересней будет открытие. Какое-нибудь мясо или
        рыба.
        - Я не люблю рыбу, - сказала я напряженно.
        - Значит, будет мясо, - беззаботно ответил Монгол. - Радость открытия как раз и состоит в неожиданности.
        Мы замолчали. Платформа, на которой находился ресторан, медленно проплывала мимо недавно восстановленной по новому проекту скульптуры “Родина-мать”. Огромные ноги колосса покоились на двух островах, основание которых постоянно охлаждалось с помощью мощных морозильных установок с жидким азотом. Между островами по решению городского совета была устроена искусственная мель. Решение было принято после нескольких хулиганских выходок. Среди подвыпившей молодежи стало популярным развлечением устраивать всякие идиотские шутки между ног статуи.
        - Так о чем же мы говорили? - Монгол наклонился вперед.
        - О тех, кто нас окружает, кажется, - ответила я.
        - Всем внимание! - прозвучал в голове голос Лорда.
        - Да, правильно. Кто они? Соль земли? Ну, может быть, они себя и считают таковыми. Вопрос в том, кем они являются на самом деле. К чему они стремятся? Социальное положение определяется количеством денег.
        - А закон?
        - Он тоже определяется количеством денег. Любые нелады с законом означают, что человек, как винтик системы, недостаточно смазал этот государственный аппарат, который управляет законом.
        - Ты считаешь, что закон не управляет государством?
        Фактически так оно и было, но мне было интересно мнение Монгола.
        - Ну, тут имеет место довольно сложная обратная связь. Как в микроэлектронике. Не будем вдаваться в детали, просто примем к сведению, что государственная машина управляет законом, который в свою очередь оказывает влияние на государство. И на винтики системы, в частности. Если эти винтики недостаточно смазывают маховик государства, у них обнаруживаются проблемы. А это означает, что у них нет достаточно денег. С чего мы начали, тем мы и закончили. Социальное положение, положение в обществе, определяется только величиной кошелька. А значит, кто эти люди?
        - Кошельки, управляющие государственной машиной…
        - Они бы очень хотели, чтобы так и было, - Монгол грустно покачал головой. - Но они не хозяева. Они рабы системы, механизма “кредитов-дебетов, вкладов-займов”. Не стоит думать, что система - это только капитал, но это та грань одной большой Системы, открытой для окружающих нас с тобой людей. Для тех, кто именует себя солью земли. А на самом деле…
        - Что?
        - На самом деле смысл земли - это Сверхчеловек.
        - Первое касание “спирали”. Операция началась, - голос Лорда пробежался холодком между моих лопаток.
        - Сверхчеловек. Ты хочешь сказать, что понимаешь, что такое Сверхчеловек?
        - В той грани, которая открыта мне, да.
        Монгол улыбался. С берега по летучему ресторану мазнули прожектором, и его улыбка на миг блеснула жемчугом.

“Он слишком мне нравится, чтобы я смогла его убить…” - вдруг подумала я и поняла, что вру. Он мне не нравился. Я была влюблена. От этого сделалось страшно.
        - Лара долго не продержится. Необходима подмога. Ближайший к зоне тринадцать, - сообщение Лорда не относилось ко мне, но, видимо, он уже не мог тратить время на переключение каналов и шпарил по общему.
        В поле моего зрения вплыла бутылка с вином.
        - Прошу вас, пани, - пропел официант. Я прищурилась и разобрала надпись на его беджике. Паренька звали Павлом.
        - “Жемчужина степи”! Наш шеф-повар считает, что именно это вино наилучшим образом подходит к вашему заказу. Особенности той местности, где оно производится, позволяют с большой точностью воспроизвести весь процесс бутулирования, брожения и выдавливания сока. Таким образом, можно сказать, что древние рецепты…
        - Паша, - прервала я его, поймав краешком глаза одобрительный кивок Монгола. - Мы очень ценим вкус вашего шеф-повара, а также и ваш собственный.
        Официант легко кивнул и растворился, оставив бутылку на столе.
        - Понятливый парнишка, - прокомментировал Монгол и распустил туго стянутые в хвост волосы, которые черным водопадом рассыпались по его плечам.
        В такие моменты раскосое лицо Монгола становилось немного зловещим.
        - На чем мы остановились?
        Он любит так спрашивать, когда хочет создать иллюзию, будто собеседник сам задает тему для разговора. Иногда это срабатывает, иногда нет. Зависит от собеседника. Странное слово “собеседник”, больше похоже на соучастника.
        - Мы остановились на Сверхчеловеке, милый. Только я никак не могу понять, хотя знаю тебя уже давно, ты веришь в то, что говоришь? Или все-таки нет?
        Я наклонилась вперед. За соседний столик, до сего момента пустующий, подсела не совсем обычная пара. Двое мужчин в серых пиджаках, жилетках и с одинаковыми черными чемоданами. То ли партнеры по бизнесу, то ли по сексу, то ли еще что-то… Странно, но они выглядели так, будто только что поднялись на “Людвиг”, хотя платформа уже давно находилась в свободном полете над водной поверхностью. К тому же за внешней аккуратностью в одежде скрывалось едва заметное неумение носить подобный покрой. Да и костюмы были слишком стандартные, обыкновенные. Словно кто-то, не задумываясь особо, вырядил двух байкеров в ширпот-ребовскую одежду рядового клерка.
        Я хотела получше рассмотреть лицо того, что сидел ко мне чуть боком. Мелькнуло что-то знакомое в рубленых, грубых чертах. Но только мелькнуло. Память не выдала на поверхность ни одного образа. Глухо.
        - Мне интересно, Дима, ты в самом деле такой, каким кажешься?
        - Не называй меня так. Мне не нравится, - Монгол откинулся назад.
        - Хорошо, милый, буду называть так, как нравится. Но все-таки мы уже давно вместе, а ты постоянно, словно пустоголовая пичужка, скачешь с ветки на ветку. От темы к теме. Ты не останавливаешься, не прорабатываешь материал до конца. Ты цитируешь Ницше. Но я не понимаю для чего. Ведь пускать мне пыль в глаза не имеет смысла. Как я уже говорила, мы давно вместе. Вместе спим, вместе едим, вместе ругаем Лимона.
        - Макс уводит Лару. Двойняшки, затыкайте дыру на втором витке! - Лорд выдал информацию скороговоркой. - Темная, внимание! Возможен десант!
        Значит, эти, за соседним столиком, не просто педики.
        - Так зачем это все тебе?
        Я тоже откинулась, мельком оглядывая соседей. Для полноценного десанта мелковато.
        - Как много вопросов!
        Монгол разлил вино по бокалам. На его мизинце я увидела незнакомый мне ранее перстень. Довольно изящный, в стиле модной ныне готики.
        - Но мне это нравится. Это хорошо, когда ты спрашиваешь, как атакуешь. По всему фронту. При наличии надежных резервов так проще обороняться. Ну, давай посмотрим, так ли хороши мои воинские порядки. Знаешь, полководцы древности умели по построению противника определить, чем закончится сражение. Вот это уровень!
        - Но это же невозможно! Необходимо знать не только порядок, но еще множество разнообразных вещей.
        - Они и знали. Разветвленная система лазутчиков, шпионов. Но это было даже не так важно, часто получалось, что армии были приблизительно равны по силе. Тогда многое решало более выгодное построение. Оно особенно было возможно на древнем Востоке.
        - Вполне допускаю.
        - И это правильно. Давай посмотрим, на что похожа “Жемчужина степи”, тем более что сообразительный Паша оказался не слишком расторопным, и наш ужин где-то потерялся.
        - Давай!
        Я подняла бокал. Тонкое стекло приятно холодило пальцы.
        - Предлагаю выпить за реку, что течет под нами, а заодно и за все реки мира!
        - Почему именно за реки?
        - Реки - это постоянная изменчивость. Они воплощают движение вперед, непостоянство, которое в нашем мире становится редкостью.

“Жемчужина степи” оказалась с излишней кислинкой.
        - Всем! Оставить второй виток. Акрус и Близнецы! Атака на ваши позиции справа!
        Наши соседи несколько заерзали, вероятно, тоже слушали “вести с полей”.
        - А что касается твоих вопросов, то мне кажется я смогу найти на них ответ достаточно легко, - Монгол поставил бокал и легонько промокнул губы салфеткой. - Почему Ницше? Именно он, как никто другой, актуален сейчас. Его беда и уникальность, как, наверное, и любого гения, в том, что он высказал идеи тому веку, который не мог их адекватно воспринять. Именно сейчас его идеи, его Заратустра, его Сверхчеловек может помочь выбраться из кризиса. Хотя, вероятно, не всем. Впрочем, всем этого и не хочется. Потому что не народу должен говорить Заратустра, а спутникам. Идея простая, но не все ее понимают.
        - Все вообще мало что понимают. А уж тем более философские концепции, далекие от гедонизма.
        - Что ты?! - он взмахнул руками. - Об этом речь не идет! Все не разумеют даже того, о чем ты говоришь. Гедонизм сейчас - это удел единиц. Остальные - рабочая протоплазма. Я же говорю о тех избранных, которые способны своими идеями изменить мир. К сожалению, многие из них стремятся тиражировать свои идеи, пускать их в массовое производство. Не понимая, что каждая идея уникальна. И толпа не способна понять всю ее красоту. Не к толпе надо обращаться.
        - Но как же они тогда изменят мир, если идея по-твоему - это достояние избранных? Ведь всегда наибольшее распространение получали религии, где сильнее миссионерское движение.
        - Да, но становилось ли от этого хорошо этим религиям?..
        - А кому это интересно? Главное в таких вопросах - борьба за власть.
        - К сожалению, так. И ты сама подтвердила мои рассуждения. Идея, пущенная на поток, превращается в дубину. В орудие для борьбы за власть. Так что Заратустра был прав, когда решил, что Сверхчеловек должен учить спутников, но не толпу.
        - Да, но как этим изменить мир?
        - А мир и меняют немногие. Пастухов всегда меньше, чем овец в стаде. Но все гораздо сложнее, чем кажется.
        Мимо моего лица проплыла тарелка с чем-то мясным и одуряюще пахнущим. Рот наполнился слюной.
        - Мы потеряли Акруса. Всем, кто не занят в активном контакте, необходимо закрыть прорыв в третьем секторе!
        Странно было сидеть в ресторане, слушать какие-то клавишные переборы немного атонального джаза и сознавать, что где-то в округе ведется бесшумная, но кровопролитная война. И все из-за человека, рассуждающего о судьбе мира и философии. Интересно, Монгол представляет себе, какие силы вертятся вокруг него?
        - Похоже, в философской баталии наступило перемирие, - констатировала я.
        - Согласен, - Монгол снова наполнил бокалы. - По этому поводу я предлагаю выпить. За небо, которое обнимает Землю.
        - Поясни.
        - Небо - это то место, где рождается черная туча, называющаяся человеком. Из этой черной тучи должна ударить молния. Этой молнией будет Сверхчеловек.
        Он поднял бокал.
        - Будем думать, что это был последний залп философской батареи перед перемирием, - заметила я.
        - Будем.
        Второй раз “Жемчужина степи” уже не показалась сильно кислой.
        - Кстати, - Монгол положил на колени салфетку, -,я тебя не утомляю такими темами? А то, может быть, ты предпочитаешь разговоры о Луне, погоде или что-нибудь в том же духе?
        - Глупый! Ты не умеешь вести разговоры о Луне, природе и погоде. Поэтому я не надеюсь на подобный подарок судьбы. И с твоей стороны это было бы порядочным свинством. А как называется то, что мы сейчас будем есть?
        - Если не ошибаюсь, - Монгол присмотрелся к блюду повнимательнее, - это пресловутый семьсот десятый номер.
        - А в простонародье?
        - Натуральная свинина, запеченная в сметане. Отдельные кусочки тщательно отбиваются, а затем в них заворачивают маслины с сыром. Все это обжаривается, но так, чтобы мясо было сочным, немного с кровью.
        - Но ведь сыр вытечет…
        - Нет. Точнее, да, вытечет, если это делает обычный повар. Кстати, то, что ты видишь сверху - ананас.
        - Вижу. А повар у нас необычный?
        - Ну, не совсем. Ты знаешь историю этого ресторана?
        - Нет. Никогда не интересовалась.
        - Третий виток! Опасность прорыва в третьем секторе! Ввожу резерв…

“Третий виток - это уже недалеко от нас, - подумала я, глядя на истекающие соком кусочки мяса. - Еще один такой прорыв - и нам будут слышны выстрелы. Как все плохо!”
        - Дело в том, - Монгол позволил официанту поставить на стол еще одно блюдо, - что десять лет назад один польский ловкач, сумевший лихо подняться на торговле продуктами в страны-изгои, контрабандой через карантинную зону, сошел с ума.
        - Как так?
        - Ну, так. Говорят, впрочем, что ему помогли. Есть много способов свести человека с ума в принудительном порядке.

“Рассказывай, рассказывай… То-то я не знаю…”
        - И все его богатство было под большой угрозой. Особенно если добавить к этому полную неразбериху с вопросом наследования в его семье. Но он сумел вывернуться.
        - Сумасшедший?
        - Потому и говорят, что его сумасшествие носило искусственный характер. Он основал фонд. И назвал его “Фонд вкусной пищи”. Все его деньги, вся его собственность стала принадлежать этому фонду.
        - Но он же был сумасшедший! Фонд должны были расформировать.
        - Я не знаю, как он сумел проделать это, но доктора официально признали его недееспособным уже после того, как он основал фонд. Любые химические вещества, измененные продукты, внешние воздействия не оказывают своего влияния сразу, пред - j шествует некая стадия, когда человек чувствует: что-то не так, что-то давит на него. Тот поляк был полный и законченный параноик, он был склонен видеть заговор во всем. К тому же он был человеком с большим чувством юмора. Почувствовав, что сходит с ума, он вложил все свои деньги в фонд и на всякий случай нашел себе очень надежных опекунов. Не из числа своих родственников.
        - И в чем заключается их надежность? Абсолютно надежных нет…
        - О, он умело сыграл на их страстях. Они были такие же, как он, большие любители вкусно поесть. Так называемый Клуб толстяков, куда входят самые богатые обжоры мира. Теперь они, вместе со своим подопечным, живут на своих плавучих ресторанах. И едят. Столько, сколько им хочется. В их распоряжении лучшие повара и лучшие продукты. Потому что таков устав фонда. С тех пор “Фонд вкусной пищи” самым внимательным образом следит за любыми новинками в области кулинарии, а их на самом деле немало. Кстати, последней мыслью, которая относилась к таким кулинарным
“извращениям”, была теория, что наилучшее пищеварение достигается у человека, на которого не оказывают влияние побочные вибрации. Так появился ресторан на антигравитационной платформе. Я думаю, не имеет смысла добавлять, что того самого богатого поляка звали Людвиг Ляховецкий.
        - Потрясающе.
        - Близнецы и Юнион! Третий сектор! Второй сектор! Всем оставшимся в живых! Эвакуация! Код Черный Огонь!
        Я поперхнулась. Лорд применил оружие массового поражения. Нечто вроде городского варианта напалма. Межкорпоративные войны приучают к точности. Лишние жертвы ни к чему. Просто выжигается определенная территория. Пусть небольшая, но зато как эффективно…
        - Что-то случилось?
        - Я должна отойти, - ответила я и сделала неопределенный жест.
        - Это там!
        Монгол, чуждый условностям высшего общества, ткнул вилкой куда-то мне за спину. Я встала, окинула взглядом соседний столик и двинулась, куда указывал Монгол. Наши соседи даже не шелохнулись, лопали что-то из своих тарелок и, казалось, совершенно не обращали на меня внимания.
        Я не боялась оставлять Монгола в одиночестве. Во-первых, те двое вряд ли представляли собой команду, предназначенную для захвата, скорее уж, они были страховкой на финальном этапе, а во-вторых, десант не мог высадиться так, чтобы я его не засекла. К тому же Монгол слишком любит себя, чтобы оставить даму в ресторане одну. В его галантности есть частичка самолюбования.
        В кабинках было пусто. Я заперлась в дальней.
        - Лорд, мне нужна информация. Ты уже начал баловаться с большими игрушками? Так плохо? Мне уводить Монгола?
        - Угомонись Кали, - голос Лорда звучал резко, он явно зашивался там, у командного пульта. - Угомонись! Времени нет. Обратный отсчет. Десять. Девять. Восемь. Семь.
        - Лорд! Все наши покинули зону?
        - Шесть. Пять. Тут такое творится! Четыре. Три. Два. Один. Черный Огонь!
        За этими словами последовала секундная пауза.
        - Не все, Кали, - Лорд сказал это по моему приватному каналу. - Ушли не все.
        - Я увожу его? Он явно знает про операцию. Так или иначе, он собирается сорваться. Могу ли я его убить в случае…
        - Н-нет, - голос Лорда прозвучал несколько неуверенно. - Объект убивать запрещено. Даже под угрозой потери контроля. Хотя он уже выбрал все кредиты…
        И затем по общей связи:
        - Раскручиваем “Спираль”.
        Фаза атаки - это не по моей части. Я вышла из кабинки и подошла к умывальникам. Автоматически вымыла руки. Из большого зеркала на меня смотрела женщина. Черные, по-настоящему черные волосы. Лицо, чуть-чуть сдобренное восточной высотой скул и легкой смуглинкой кожи. Молода. Красива. Только глаза смотрят жестко, цепляются к мелочам. Человеку с такими глазами нельзя доверять. Женщины это чувствуют инстинктивно, сторонятся, мужчины думают другим местом, поэтому с ними проще, благо с фигурой все в порядке, есть и талия, и бедра, и грудь. Хотя все это маскировка, фасад. Внутри этой сладкой конфетки находится бсобенный орешек. Это раздражает. Как будто смотришь на ящик с двойным дном. Вот он, вроде бы нормальный, обыкновенный предмет с четырьмя стенками и дном. Наполнен разнокалиберным хламом, до которого никому нет дела. Но это не все, у него есть нечто, что он скрывает. То, о чем знает только он и тот, кто его создал. Мне всегда казалось, что подобные вещи смеются над человеком. Хихикают втихомолку, словно злые иллюзионисты, выставляя на всеобщее обозрение мнимую пустоту или заполненность.
        Вот и я получаюсь эдаким странным ящиком. Двойное дно можно разглядеть только по цепкому и неприятному взгляду голубых глаз. Удивительно. У генетиков есть свои правила, не занесенные, разумеется, ни в какие реестры. Каждый из клонов чем-то выделяется из толпы. Носит печать необычных, внешне естественных качеств. Например, черные волосы, смуглая кожа и голубые северные глаза, с льдинкой на донышке. У каждого из нас свои странности.
        - Кали, - Лорд возник из тишины. - Мы сворачиваем “Спираль”. Толку сейчас от команды никакого. Ты остаешься одна. Могу обещать только, что группового десанта не будет. Хотя почти наверняка кто-то просочился. Будь готова. Контроль не снимаю. Вместо “Спирали” будет действовать “Облако”.
        - Какой степени разреженности? - спросила я, но Лорд не ответил.
        Видимо наша группа понесла серьезные потери.
        Я вернулась за столик, словно бы и не уходила. Все то же. Монгол рассеянно ест. Соседи не проявляют никакой активности. Тишина и покой. Только легкая музыка. Словно не было вокруг сосредоточенной, тихой резни. Казалось, что летучий ресторан попал в центр циклона и плыл над водой в безмолвии, не замечая, как рядом раскручивается нечто смертельное.
        - Ну, что нового тут произошло? - подсела я к Монголу.
        Он удивленно поднял брови.
        - Ты отсутствовала не так долго, чтобы тут что-либо могло произойти. Разве что слегка остыла еда.
        Я съела еще несколько рулетиков, но аппетит пропал. Официант сменил блюда, но мне не хотелось есть.
        - Скажи, Монгол, что хотел. Я уже истомилась. Нельзя так пугать беззащитную девушку.
        - Хм, - буркнул Монгол. - Ты не похожа на беззащитную девушку. На кого угодно, но только не на нее.
        - Не увиливай.
        - Хорошо. Но время еще не пришло.
        - Это как-то связано с работой?
        Монгол внимательно посмотрел мне в глаза. Покрутил перстень на пальце. Откуда у него склонность к украшательству себя? Раньше такого я за ним не замечала.
        - Почему ты так думаешь?
        - А это не так?
        - Отчасти…
        - Что ты собираешься сделать? Монгол отложил вилку, аккуратно вытер салфеткой губы.
        - Может быть, будет лучше, если мы вскроем карты? Откуда у тебя эта информация?
        - Информация?
        - Не нужно вилять, это оскорбительно.
        - Я не виляю. Но, согласись, из твоих разговоров можно сделать вывод.
        - Можно. Но ведь ты знаешь больше чем… Послушай, Кали, я не похож на идиота, который думает ширинкой. Ведь так? Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Мне достаточно всего нескольких кирпичиков, чтобы выстроить здание. Давай поиграем в открытую. Кто тебя подослал?
        - Так нечестно, - я погрозила ему пальчиком. - Женщину положено пропускать вперед.
        - Спиши мою бестактность на победу прогрессивного феминизма. Итак…
        - Получается, что моя информация верна?
        - Какая разница?
        - Большая, потому что если она не верна, не имеет смысла узнавать, откуда она ко мне попала.
        - Допустим, верна.
        Я не отводила от него взгляда.
        - Хорошо, - не выдержал Монгол. - Она верна. Мне надоело НИИ КиРо.
        - И что же это будет?
        - Неважно.
        - Важно.
        - Неважно, потому что мною интересуется такая же подставная корпорация, как и НИИ КиРо. Сейчас я могу только догадываться, кто стоит за этим исследовательским центром, который предложил мне интересную тему.
        - Как всегда, критерий - интерес.
        Монгол кивнул головой.
        - Теперь твоя очередь, Кали.
        Существовало несколько вариантов ответа. В моем случае не было дорог с односторонним движением и однозначных поворотов. В худшем случае - перекрестки, в лучшем - неезженое поле.
        Я не стала юлить. Не стала врать. Просто потому, что не смогла себя заставить. Только сейчас я почувствовала, какое напряжение скрывалось во мне, пока вся наша группа отрабатывала вариант “Спираль”.
        - Я тебя охраняю. Сегодня тебя должны были увести. Ты должен был знать об этом, иначе не пошел бы сюда. И ты знал об этом.
        - А кто?
        - Я не могу сказать. Нужно объяснять почему?
        Монгол пожал плечами. Коротким жестом отфутболил официанта, снова появившегося в поле зрения с явным намерением произвести очередную перемену блюд.
        - Жаль, что мои догадки подтвердились. Самообман - самая опасная из иллюзий. Если бы я был уверен, что это ты, я не повел бы тебя сюда. Ушел один…
        Я пожала плечами.
        - Вряд ли это было бы возможно. Но ты прав, это все облегчило бы. Но зачем тебе это все надо, Монгол? Другая корпорация, другие проекты. Зачем? Ты еще не выработал весь потенциал из одной темы, как уже хочешь ухватиться за другую. КПД довольно невысокий, не находишь?
        Он потянулся. Я почувствовала, как он нервничает, злится. Монгол всегда потягивался, когда ситуация становилась неприятной или когда негативные чувства овладевали им.
        - Пойми, я живу не для КПД. Мой путь - это не путь Пахаря.
        - Не понимаю.
        - Пахарь, - повторил Монгол, - человек, который идет по полю. Выворачивает землю плугом. И так повторяется из года в год. Иногда меняются поля, иногда - нет. Потом он берет зерно и становится сеятелем. И так из года в год. Порой меняются семена. Потом он берет косу… Понимаешь? Пахарь вырабатывает весь потенциал поля. Его КПД высок. Но это не мой путь. Пусть кто-то другой берет мой плуг, пусть кто-то другой берет семена и идет по вспаханной мною борозде. Но два раза в одну и ту же реку я не войду и, что гораздо важнее, я не стремлюсь это делать.
        - Тогда чего же ты хочешь?
        - Я хочу нового. Хочу двигаться дальше. Давить в себе этого первобытного человека, который, убив мамонта, прячется в пещеру и сидит там, пока не сожрет все мясо. Я хочу быть как туча, как молния, как стрела, как тяжелая капля. Что роднит эти вещи? Движение. Движение вперед и стремление к самоуничтожению. Капля разбивается вдребезги, стрела поражает мишень, молния бьет в сухое дерево и воспламеняет его, туча рождает молнию. Все это стадии самоуничтожения. Все это мостик к Сверхчеловеку. Чтобы стать Сверхчеловеком, надо убить в себе человека. А это означает быть независимым от Системы.
        - Так не бывает…
        - Бывает, - Монгол не дал мне договорить. - Я делаю это. Я плаваю по волне, которую вздымает Система. Я серфер на этой волне. Двигаться вперед, все время вперед. Иное для меня слишком скучно. Все остальное - это первобытная пещера.
        Монгол замолчал и откинулся на стуле, задрал голову, чтобы посмотреть на звезды.
        - Система не заинтересована в серферах. Она заинтересована в винтиках. Хотя без серферов она не может существовать. Знаешь почему? Потому что только серферы, канатоходцы, те, кто все еще идет по тонкому канату, который натянут над пропастью первобытного, способны двигать шестеренки Системы. Когда наступит тот час и последний серфер умрет, когда не пустит человек стрелу тоски своей выше себя, Система начнет умирать.
        Когда Монгол цитирует Ницше, он улыбается. Так другие люди улыбаются, смакуя вино, если оно им очень нравится..
        Тонкие губы растягиваются в улыбку, слова одно за другим падают, как тяжелые капли.
        - Раньше я не понимал, что означает быть в системе. Мне было непонятно, я не верил, что может существовать что-то вне того мира, вне общества, государства. Однако я очень скоро догадался, что на самом деле все не так, как видится на первый взгляд. Знаешь, как будто в один миг все кривые зеркала рассыпались, и я понял, что все это время находился среди иллюзий. Все эти великаны и могучие волшебники, которые виделись мне среди стекла, - всего-навсего миражи. И есть нечто другое. У каждой куклы есть свой кукловод. И этих кукловодов не слишком много.
        - Всемирный заговор?
        - Нет.
        Монгол усмехнулся, тряхнув гривой волос. Его руки сновали по столу. Мяли салфетку, трогали тарелки. Это происходило всегда, когда он волновался или переставал себя контролировать.
        - Заговор - это ерунда. Мелочевка. Кость, которую бросили наиболее активным к наиболее глупым. Заговор - это что-то коварное, незаконное… Ничего такого нет. Сама идея заговора подразумевает, что в мире есть такие понятия, как Добро и Зло.
        - А разве не так?
        - Не так. Нет ни добра, ни зла. Есть только Система, которая состоит из множества винтиков, зубчиков, шестеренок и прочего. Есть система, которая держится только на деньгах. Мировой капитал, принадлежащий корпорациям, поделен на аккуратные кусочки, зоны влияния. Каждая корпорация, в зависимости от своих возможностей владеет этим капиталом. Конкуренция есть, и ее нет одновременно. Каждая корпорация стремится задавить другую, утопить ее, экономически и физически. Но игра ведется по продуманным правилам. Невозможно уничтожить конкурента, не поплатившись при этом жизнью. Система поддерживает самое себя. Корпорация не может быть монополией. Таковы правила. Отхватяв излишне жирный кусок, есть все шансы его не переварить.
        - Ну и что?
        - Мир сделался слишком маленьким. Он сжался до размеров города поделенного несколькими бандами. В городе есть улицы. Есть названия и номера домов. Но все это мираж. Потому что реальная власть принадлежит бандитам. Так и по всей Земле. Есть государства. Правительства, но это… - Монгол дунул в сжатый кулак. - Мираж. Деньги не терпят другой власти, кроме собственной. И мой путь, моя цель, выйти из этой Системы. На такое способен только Сверхчеловек.
        Подозрительная парочка за соседним столиком доела десерт, кинула салфетки и засобиралась. Я напряглась.
        - Я не хочу останавливаться. Монгол потер лицо ладонями. У него был такой вид, будто он не спал несколько ночей подряд.
        - И не остановлюсь.
        Он встал, кивнул официанту. Тот тут же подсунул ему под руку сенсорную панель. Монгол оплатил счет, приложив большой палец к специальной пластине, даже не поинтересовавшись суммой.
        - Если пани что-либо пожелает, считайте, что я все оплатил. Понятно?
        Официант суматошно закивал: понятно, мол, понятно.
        - Мне пора.
        Монгол сделал несколько шагов в сторону выхода. Потом остановился и через плечо бросил:
        - Ты мне сильно понравилась. Жаль, что мы никогда уже не увидимся.
        Я начала подниматься. Монгол остановил меня жестом.
        - Не надо. Я верю, что ты можешь. Но есть ли в этом смысл? Тебе проще меня убить. Никакой ценности для НИИ КиРо я уже не представляю. Вернув меня, ты не вернешь им Монгола.
        Он сделал несколько шагов, обернулся.
        - Я контролирую свой мозг, милая, прекратить его деятельность, поверь мне, раз плюнуть.
        Я могла бы его остановить. Совсем не обязательно было даже убивать его. Я могла бы уложить тех двоих, что двинулись за ним следом, боязливо не оглядываясь в мою сторону. Могла бы вызвать институтский патруль. Монгола бы забрали, спрятали, заперли в своей надежной и комфортабельной тюрьме под названием спецлаборатория. Может быть, он даже остался бы жив.
        Но я этого не сделала. Мне хотелось считать, что задание с самого начала было проигрышным.
        Официант что-то бормотал у меня под ухом, музыка старалась заполнить собой ночь. Я тупо смотрела в дверной проем, куда ушел человек, которого я, кажется, любила, и который, не зная, что такое человек, старался его убить.
        Вино вместо кислого сделалось горьким. Иногда после того, как сделаешь ошибку, вдруг понимаешь, что больше ты права на нее не имеешь. Как не может змея забраться в сброшенную шкуру.
        - Кали! Кали! Ответь! Кали! Он ушел! Ответь! Ты жива? - в ухе надрывался Лорд.
        - Жива! - крикнула я. Официант испуганно шарахнулся.
        - Просто я провалила задание!
        Скачок в прошлое.
        Парк “4 апреля”. Москва
        - Все-таки я их не понимаю, - сказала Анна, с явным удовольствием облизывая мороженое. - Как можно быть привязанным к одной фирме на протяжении всей своей жизни?
        Перед нами возвышалась многоэтажная громада, увенчанная синей сверкающей надписью
“Hewlett Packard”. Иногда мне казалось, что здание - это один большой живой организм вроде непомерно разросшейся амёбы. Амёба питается множеством маленьких людей, которые вливаются через зеркальные мембраны дверей, фильтруются во внутренностях, а затем выливаются наружу уже другими. Здание успело их переварить, вытянуть все нужное себе и выплюнуть, равнодушно таращась в мир бесчисленной неподвижностью глаз-окон. “Семеновская, 12/3”, значилось на углу амёбы. Эта пометка, впрочем, нисколько ее не беспокоила. Я пожала плечами.
        - А чем мы от них отличаемся?
        - Ну, ты же знаешь! Мы не люди. У нас особая ситуация, - Анна покосилась на меня.
        - А может быть, и они не люди. Уже!
        Мне было неуютно. На летней скамейке, в парке, перед зданием огромной корпорации, я ощущала себя микробом, который случайно примостился отдохнуть на предметном стеклышке микроскопа.
        - Как это?
        - Так. Просто все они, - я кивнула на толпу служащих, которая как раз вывалила из зеркальных дверей, - уже не люди в прежнем понимании этого слова.
        - Э-э, осторожно. Мы так можем углубиться в вопрос, что же такое человек.
        - Нет, я думаю, что так далеко нам углубляться не понадобится.
        Я поежилась, лето, казавшееся до этого момента жарким и беспечным, вдруг родило прохладный ветерок, который нахально забрался под легкое платье, облапав тело.
        - Ведь что нужно корпорации?
        - Что?
        - Некий биологический организм, безукоризненно выполняющий-свои должностные функции, озабоченный благосостоянием организма-матки, от которого зависит напрямую, которому верен, чьему внутреннему расписанию подчиняется. Правильно?
        - Ну, правильно. Правда, больше смахивает на муравья.
        - Это из-за терминов. Я думаю, что любой менеджер по персоналу способен расписать все, сказанное мной, в других, очень красивых выражениях. И получилось бы, что именно такое существо и является на данный момент времени идеалом человека разумного.
        - А разве нет? - Анна проглотила остатки мороженого и зябко сжалась.
        Небо потихоньку затягивалось темно-серой тучей. Ее строгий костюмчик с коротенькой юбочкой был хорошо приспособлен для беганья от начальника к начальнику, но совершенно не подходил для нынешнего лета, с его погодой, меняющейся едва ли не ежечасно.
        Я повела плечами.
        - Откуда я знаю? По идее человек не статичное существо. Он должен меняться, эволюционировать или наоборот. В общем, приспосабливаться к внешним условиям. Так что, может быть, сейчас этот человеко-муравей - наиболее приспособленное к жизни существо.
        - Хм, сомнительно.
        - Почему?
        - Потому!
        Анна с тревогой посмотрела куда-то вверх. Я проследила за ее взглядом, но ничего особенного не заметила.
        - Потому что насмотрелась я на этого корпоративного хомо сапиенса. Совершенно искусственное и несчастное создание.
        - Ну, мы тоже не особенно естественные.
        - Не в том дело. Выкинь ты стандартного клерка из его муравейника! И что с ним станет? Хорошо если другой муравейник подберет, а если нет?
        - Подохнет.
        - Ага. Именно так, -Анна поежилась. - холодно как стало. Как ты в этом платьишке терпишь, Темная?
        - Да ничего. Прохладно чуток.
        - Да? Я, видно, просто мерзлячка…
        - Как там твой?
        Анна пожала плечами и снова тревожно посмотрела на небо.
        - Ничего. Нормально. Жалко мне его, вот что…
        - Почему?
        - Недавно про свадьбу зашел разговор.
        - И чего?
        - Ничего. Хочет на работе проводить. Потому, говорит, что это все наша большая семья. Весь отдел. Они, говорит, за нас порадуются. И знаешь, что самое забавное?
        - Что?
        - Действительно порадуются. Все. До самой последней уборщицы.
        - Лихо.
        - Да уж, - Анна дернулась, словно ее ударили. - Глупо, Темная. Так глупо!
        - Что глупо?
        - Все! Я ведь его действительно люблю. Вроде бы с самого первого дня… Помнишь, когда мы устанавливали связь с его базой, и Лорд едва не погорел на первой линии защиты, соединение было очень плохое?
        - Помню. Аврал еще тот!
        - Так хотела оборвать связь! Честно.
        - Ну, ты даешь! Заигралась, мать?
        Анна сосредоточенно рассматривала носки своих изящных туфелек. Последние лучики солнца играли на ее значке с серебряными буквами “HP” на лацкане. Небо медленно затягивала огромная, похожая на синяк туча. Ее наполненное водой брюхо с трудом переваливалось через крыши окружающих небоскребов.
        - Нет, Темная. Я уже давно не играю, - Анна обхватила себя руками. Ей было холодно. - Какие игры? Меня как надвое разрезали. Вот ты говоришь про организм, который безукоризненно выполняет свои должностные функции. Муравьи. Люди-винтики. А я кто тогда? А ты кто? Я должна подставить человека, которого люблю. Действительно люблю. Без дураков. Все его дело, вся его жизнь зависит от какого-то проекта. А мне что нужно? Мне нужно, чтобы некоторое количество единиц информации было перекачено из банка корпорации “А” в банк корпорации “Б”. Потому что таковы мои служебные функции. Знаешь, есть черные муравьи, а есть красные. Я получаюсь ни тот, ни другой. Просто перекрасился, забрался в чужой муравейник. А почему? Потому, что так мне приказал мой организм-матка. Чем мы от муравьев отличаемся?
        - Мы не люди.
        - А в чем тут разница? А эти, - Анна махнула рукой в сторону постоянно открывающихся и закрывающихся дверей, - муравьи, они кто? Люди или нет? Вокруг одна Система. Мы влипли в нее, как в янтарь. Крутимся. Колесики, шестеренки. Обратная связь. Вот ведь глупость! Мучаюсь потому что не хочу выполнять свои обязанности. Представляешь себе страдающую шестеренку?
        - Тебе отдохнуть надо, Анечка. Отдохнуть! Хочешь, я организую? Никто ничего и не поймет.
        - Не надо, Темная. Это никак не скажется на задании, поверь! Теперь это же смысла не имеет, правда? Столько накачали, что уже нет никакого смысла в сожалениях. Поздно останавливаться. Как только проект будет завершен, Лорд получит информацию. Не обращай внимания на эти сопли. Ты меня знаешь.
        - Думала, что знаю…
        - Знаешь, знаешь! Ты же не сомневалась во мне, когда в Токио мы от патрулей уходили? А тут все значительно проще. Из области чувств. Нелепица, - она посмотрела на меня и улыбнулась.
        Я с удивлением увидела на ее щеке влажную полоску. Потом еще одну. Затем тяжелая капля упала мне на лицо. Асфальт покрылся темными точками.
        - Дождь! Так я и знала… Все, разбежались, Темная! Сегодня в обычное время пусть Лорд выходит на связь. Все будет отлично!
        Мы встали со скамейки. С потемневшего неба, падали крупные капли.
        - Кстати, - Анна уже было направилась к входу в здание, но остановилась. - Как ты думаешь, Лорд, он кто?
        - Как так?
        - Ну, ИскИн он или как?
        Я пожала плечами. Личность Лорда была одной из тех новых тайн, которые периодически всплывали среди нас. Некоторые задерживались, некоторые пропадали.
        Пространство вокруг нас полыхнуло фотовспышкой, и через секунду по барабанным перепонкам ударил гром, Анна шевелила губами, но что-либо услышать было невозможно. Дождь припустил с удвоенной силой, дав понять, что робкие первые капли были только репетицией.
        - До встречи! - крикнула Анна и побежала по стремительно намокающей дорожке.
        Я провожала ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла в сверкающих губах огромной корпоративной амёбы.
        В тот же вечер я подала подробный доклад в Центр, с требованием отозвать Анну с задания. Но обстоятельства оказались сильнее. Проект, над которым работал отдел Анны, оказался завершен. В тот же вечер мы перекачали всю информацию. И передали ее другой корпорации.
        Операция, над которой мы работали более двух лет, была завершена.
        Последствия оказались суровыми. “Hewlett Packard” понесла крупные убытки и была вынуждена свернуть целое направление разработок. Последовали массовые сокращения рабочих мест и серьезные внутренние расследования. Жених Анны выбросился с последнего этажа здания на Семеновской. В газетах разразился скандал.
        Однако сама Анна всего этого не узнала. Она была найдена мертвой в своем однокомнатном боксе на Новом Арбате на следующий день после того, как операция была закончена.
        Работу судмедэкспертов и расследование негласно курировала лично я.
        Никаких признаков насильственной смерти не обнаружено. Самоубийство исключалось тоже. Смерть от естественных причин. Анна просто умерла. Так сказали эксперты.
        И я поверила. Потому что знала: мы не люди. Мы даже любить не умеем так, как все.
        База проекта “Клон”. Киев
        На тоненькой ниточке с белоснежного потолка свешивался паучок. Его сморщенную фигурку слегка покачивало ветерком, налетающим из приоткрытого окна. Паучок был единственным кусочком несовершенства на идеально ровном пространстве синтетического покрытия. Кажется, где-то говорилось, что оно обладает еще и свойствами антисекти-цида. Видимо, вранье или паучок рекламными проспектами не интересуется.
        Созерцанием увлекательного мира насекомых я занималась уже около часа. Лежа на кровати, я таращилась в белое пространство, как будто ничего, кроме него, не существовало. Шевелиться не хотелось, думать и вспоминать тоже. Где-то я встречала такое определение, как остановка внутреннего диалога. Кажется, в тех текстах говорилось, что с помощью этого нехитрого приема можно добиться потрясающих эффектов. Что-то вроде расширения границ сознания и едва ли не телесный переход в какие-то другие измерения. Вполне возможно, это связано с желанием уйти от реальности, осуждаемым многими. Не пойму, что в этом постыдного. Что еще можно делать с этой паскудной реальностью, как не бежать из нее? В другие измерения. Прочь от границ, наложенных ей на сознание. На сознания всех вокруг.
        Паучок покачивался на своей ниточке и не двигался. Вероятно, он как раз в этот момент тоже старался остановить внутренний диалог, чтобы совершить шаманское путешествие в нижний мир.
        О чем могут думать пауки, когда они сидят в углу чуткой паутины и ждут? Терпеливо. Внимательно. Они ловят настороженными лапками каждое шевеление, любое покачивание самой маленькой ниточки не ускользает от них. Пауки просеивают мир через свою паутину, узнавая о нем все необходимое. И всего работы-то: сплести сеть. Веревочка к веревочке, ниточка к ниточке. Закрепить слюной. Тут сжать, здесь натянуть. Дальнейшее за тебя сделают другие. Можно позволить себе просто болтаться на конце нити и останавливать внутренний диалог.
        Жаль все-таки, что я не паук. Я - клон. Не человек. Мне никогда не быть темной тучей, из которой ударит молния. Не идти мне по натянутому канату. И непонятно, то ли из-за того, что я никогда не буду человеком, то ли из-за того, что я никогда им не была. А значит, не имеет смысла останавливать внутренний диалог. Как я могу выйти за пределы сознания, если даже я сама не ведаю этих пределов?
        Паучок на потолке дернул ей, спустился ниже, расплылся туманным пятном, меняя очертания и размерность.
        - Никто не виноват, Кали, - говорил Лорд, плавая в синеватом тумане экрана, - Никто не виноват. На мне такая же часть вины, как и на тебе, как и на всех нас.
        - На всех нет вины, - отвечала я, сбрасывая вещи в черную заплечную сумку. Какие-то тюбики, кремы, таблетки, использованные курительные трубки. Разные мелочи, почти мусор, которыми обрастает любое жилье.
        - Нет вины на тех, кто остался прикрывать отступление, под Черным Огнем. Нет вины на тех, кто был убит, прикрывая прорыв в третьем секторе. Они и есть сама вина. Все те, кто погиб, защищая собственность корпорации.
        Лорд молчит, моргает. Его лицо растеряно, а по экрану пробегают мутные полосы. В другое время я бы обязательно поинтересовалась, откуда эти помехи, что они значат. Но сейчас многое изменилось.
        - Пойми, Кали, ты не должна этого делать. Более того, ты не можешь сейчас оставить отряд. Это было бы большой ошибкой. Особенно теперь, когда мы понесли потери.
        - Не то ты говоришь Лорд, не то! Уж кто-кто, а ты должен понимать, что я сейчас принесу вреда больше, чем пользы. Я - порченый товар. Загубленная марка. С такими, как я, не ходят на задание. Это дурная карма, Лорд. Не стоит делать ситуацию тяжелее, чем она есть.
        Я закинула в сумку свой пистолет, блок управления зарядами. За такой набор при облаве гарантирована колония строгого режима на Луне. Если, конечно, не застрелят при аресте.
        Лорд тяжело вздохнул.
        - Я сделал все, что мог. Уговаривать тебя я,больше не стану. Документы…
        И тут меня прорвало. Такое было только несколько раз в жизни. Горький комок, сдавливающий мое горло, вдруг резко опустился, вместо вздоха вышел всхлип. Картинка размазалась, словно при переходе в боевой режим с максимальной нагрузкой.
        - Но ведь я могла… Могла убить его, Лорд! И тех двоих! И всех… Неужели не в моих силах было остановить его? Этого мальчишку, этого доморощенного циника! Философ! Засранец!
        Лорд подался вперед, словно хотел обнять меня. На мониторе мелькнула его рука, вся в проводках, уходящих под кожу.
        - Это тоже было бы проваленным заданием, малышка. Результат никак не изменился бы…
        - Да, конечно. Результат…
        Я отвернулась от монитора. Глаза, наверное, будут красными.
        - Но это было бы не так противно и гадко. Просто рабочая ситуация. Несчастный случай…
        Лорд молчал несколько минут, давая мне время прийти в себя, и я была ему за это благодарна.
        - За всю нашу историю ты вторая, кто осмелился на уход, - наконец произнес Лорд. - Первыми стали близнецы Васильевы. Их все звали Василисками. При их создании были допущены ошибки. Результатом явилась тяжелая болезнь. Они не захотели умирать среди родных. Чтобы все видели, как… В общем, не хотели. Так что ты не первая.
        Я пожала плечами.
        Лорд истолковал мой жест не совсем верно.
        - Я не про то, Кали. Просто их уход позволил мне проработать процедуру. Теперь я знаю, что может понадобиться клону за пределами нашей организации. Это же, до определенного предела, был твой родной дом. Несмотря на твою большую практику, ты никогда по-настоящему не покидала нас.
        В моем горле опять начал скапливаться комок.
        - Так вот, первое, что потребуется тебе - это документы. Я подготовил самые лучшие, можешь поверить. Разрешение на оружие. Тоже не “липа”. К тому же ты получишь и само зарегистрированное оружие. Так что все твои игрушки как были незаконными и нерегистрированными, так ими и остались, не беспокойся. Деньги у тебя будут. Достаточно. На некоторое время хватит, а там разберешься. С жильем решишь сама, это не проблема сейчас. Вещи у тебя все твои личные… Что же еще? Ах, да! Права на вождение автомобиля в семи регионах Европы и трех регионах Азии. Законодательство Американского континента требует особого разрешения, продлять его…
        - Я знаю. Вряд ли я соберусь в Штаты.
        - Хорошо. М-да. Вот…
        На экране было видно, как Лорд мается. Странные размытые блики пробегали по монитору все чаще.
        - В общем, все, что надо, тебе принесет Лоск. И вот еще что, Кали…
        - Я тебя слушаю.
        - Поддержку - я хочу, чтобы ты поняла! - - ты получишь везде. Где бы…
        - Спасибо, Лорд. Я люблю тебя. Он криво усмехнулся.
        - Мы не умеем любить. Да и учиться не стоит. Бывай, малышка. Не пропадай, звони. Я отключусь. Дела…
        И экран потух. В дверь тихо поскреблись.
        - Да! - крикнула я.
        - Можно, Темная? - в щелочку просунулось личико Лоск.
        - Заходи. Ты с документами?
        - С ними, - Лоск вошла, кинула на столик синий увесистый пакет, из которого тут же высунулась ребристая рукоять пистолета, и кинулась мне на шею.
        Так мы молча простояли некоторое время. Мне все казалось, что я должна что-то сказать, но слова не приходили.
        - Знаешь, - вдруг произнесла Лоск, - мне кажется, что нужно что-то сказать, а слов нет. Я улыбнулась.
        - Жаль, что все так повернулось, - Лоск села на кровать, ее золотистые волосы тускло блеснули в свете лампы. - Сейчас всех лихорадит. Близнецы поговаривают, что тоже уйдут вместе с тобой.
        - Ерунда! Они останутся. Как всегда пошумят и успокоятся. Тут их дом.
        - Как и твой, - она подняла голову.
        - Как и мой, - согласилась я. - И мы все защищаем его, как умеем. Правда?
        - Правда.
        - А теперь я должна уйти. Так я смогу лучше защитить свой дом.
        Лоск промолчала.
        Я достала пистолет из пакета, который она принесла. Сунула его во внутренний карман куртки. Документы и разрешение на ношение оружия удобно уместились во внешнем клапане. Так надежно и в случае чего можно быстро достать. С полицией лучше не шутить.
        - Мне пора…
        Мы долго шли по длинному коридору, который разделял комнаты, пока не вышли в холл. Там собрались все. С ближайшего монитора играл скулами Лорд. Близнецы имели растрепанный вид. Остальные смотрели кто куда.

“Как хоронят, - подумалось мне. - Наверное, так это и выглядит, когда умрешь. Лежишь, не в силах сдвинуться. А вокруг тебя молчание и взгляды в пол”.
        - Прощайте, - неловко произнесла я. - Может быть, увидимся еще.
        По толпе пробежало движение. Они сделали шаг вперед все вместе, но я не позволила процедуре прощания затянуться настолько, чтобы стать неразрывным ошейником. Я прошла через руки, через короткие объятия, чьи-то ладони скользили по моему плечу, кто-то коснулся волос, щек. Чей-то шепот проник ко мне в уши. Я не расслышала, точнее, расслышала, но сразу постаралась забыть.
        Потом раскрылись двери, и мой дом остался в безопасности. Без меня.
        Часть 2
        ПРЕОДОЛЕТЬ ВЕРШИНУ
        Скачок в прошлое. Индия.
        Штат Бихар. Патна
        За два дня до возвращения
        Марта сделала то, чего от нее никто не ожидал. Она умерла. Конечно, глупо думать, что человек способен обставить свою смерть как ожидаемое событие. Смерть находится в области непознанного и, по большому счету, необъяснимого. Но Марта была не человеком. Она даже не была клоном, как мы все. Марта стала символом всего нашего проекта, от самого его начала. Но даже не в этом дело. Мне иногда казалось, что она заменяет нам Бога. Иногда доброго, все время справедливого, чаще грозного, обязательно заботливого. Авторитет - то слово, которое никак не подходило к ней. Марта переросла это понятие. Наверное, поэтому никто не ждал того, что произошло. Я помню удивленно растерянное, побледневшее лицо Ольги, которая первой обнаружила тело.
        - Я пришла убрать. А она… Вот… - Ольгу отпаивали каким-то отваром испуганные сестры Искариан.
        Никто не ждал. Кроме Марты.
        Наверное, такова привилегия всего божественного. Знать срок своего ухода.
        Она лежала на застеленной кровати, сложив руки на груди, оставив на столе подробную записку относительно похорон. Дела она оставила в строгом порядке. Все сделала так, чтобы после ее смерти не осталось неразрешенных вопросов, спорных моментов. Были назначены заместители, определены цели и намечены пути решения целого ряда вопросов, касающихся организации. Даже уйдя, наше божество позаботилось о нас, и все, что оставалось нам - это позаботиться о ее телесной оболочке.
        Когда мы готовились к кремации, на всякий случай пришлось оцепить кладбище, и кроме садхака, учеников тантриков и нас, никто на церемонии не присутствовал. Индусы с удивлением смотрели на такую разноцветную толпу мужчин и женщин, которые несли на плечах гроб.
        Полыхнуло. Поднявшийся в небо дым был черным. А потом пепел поплыл по реке Мертвых к далекому океану. Каждый из нас бросил по горсти.
        - Знаешь, когда я умру, - тихонько сказала мне на ухо Лоск, - тоже хочу, чтобы было так. В этом есть что-то правильное. В землю зарывать хуже. Всегда знаешь, что оно лежит там. Внизу. И… А так легче становится.
        Я кивнула, глядя в темную воду. От потока веяло силой. Река Мертвых была полна жизни. Первобытной, неостановимой.
        Гостиница “Кордон”. Харьков
        После вооруженного конфликта с северным соседом Харьков из обычного внутреннего города сделался городом пограничным. Причем граница проходила почти по его середине, деля город на русскую и украинскую зоны. Ухудшившиеся отношения между государствами не добавляли удобства жителям города, вынужденным по нескольку раз в день сновать из одной зоны в другую. Особенно если учесть, что официальных пропускных пунктов было только три, а метро в русской зоне не функционировало. Конечно, существовало энное количество неофициальных лазеек, но пользоваться ими было небезопасно. Стена, разделяющая город на две части, охранялась тщательно, дыры латались, пограничников периодически меняли, взяточников сажали. Хотя на количество нелегальных переходов границы это никакого воздействия не оказывало.
        Словом, обыкновенный пограничный город. И жители его, поначалу активно сопротивлявшиеся подобному переделу уклада их жизни, теперь приспособились и, совмещая работу и жилье в разных зонах, ухитрялись не опаздывать на рабочее место.
        Я оказалась в этом городе по нескольким причинам. Во-первых, он находился довольно далеко от Киева, что было само по себе уже очень неплохо, потому что мне хотелось оказаться как можно дальше от ставшего таким маленьким мегаполиса. А во-вторых, именно в Харькове обитал человек, который был мне необходим.
        Звали этого уникума Жорж Семецкий. Он действительно был уникальным человеком во всех отношениях. Легендарная личность, окутанная информативным туманом такой плотности, какая не снилась лучшим разведывательным управлениям мира. При попытке проникнуть за маскирующий флер становилось ясно, что вся эта неразбериха, вся эта могучая каша из слухов, городских легенд и домыслов носит откровенно искусственный характер. По всей видимости, сам Семецкий провоцировал возникновение этого маскирующего барьера. Иначе объяснить происходящее было невозможно.
        По некоторым слухам Жорж Семецкий был героем вооруженного конфликта, результатом которого и стал передел территорий и смена городом Харьковом своего статуса. Причем данные разнились по обе стороны границы. Семецкий был героем как русской, так и украинской стороны. И там, и там бытовало мнение о том, что за его голову назначена награда в невероятную сумму с шестью и более нулями. Находились личности, которые лично лицезрели Жоржа, стоящим на баррикаде и поддерживающим окровавленный флаг слабеющей рукой. Другой рукой Семецкий грозил русским танкам, надвигающимся на баррикаду. К слову сказать, действие этой легенды происходило как раз в районе площади Шевченко на улице Солнечной, где и было остановлено продвижение русских войск. К чему, по всей видимости, приложил руку именно Жорж, без которого танковая дивизия двигалась бы аж до Киева и соединилась бы с восставшим Севастопольским флотом. Накал страстей этого мифа даже подвиг известного художника-абстракциониста Олега Дивного на написание единственной картины в духе реализма “Баррикада Солнечной”. На ней в принципе можно было разглядеть, в дыму и
пламени, фигуру с флагом. Но был ли это именно Жорж, сказать трудно.
        Существовали и более мрачные истории, где Семецкий погибал неизменно геройским образом. Например, в связи с серией недавних поджогов, пользовался популярностью такой миф о гибели Семецкого: во время пожара на местной телевышке, в застрявшем лифте оказалась группа детей, пришедшая на экскурсию. И спасать их кинулся именно он, этот герой нашего времени, Семецкий. К сожалению, буквально выкинув последнего ребенка на площадку, Жорж погиб. Под ним провалился пол, и он канул в огненной бездне. Некоторые, правда, утверждали, что он не спасал детей, а, наоборот, в овладевшем им безумии, швырял их вниз, но,, опомнившись, совершил самоубийство. Таких сказителей обычно били. Народу нравился светлый образ Семецкого.
        Особой популярностью пользовался образ Семецкого как сексуального героя. Число его любовниц менялось от раза к разу, но особенно часто повторялся сюжет, где Жоржу, в пароксизме страсти, любовница откусывает гениталии. Этот кошмарный миф имел два окончания. По одному варианту, Семецкий удушил коварную подругу и направил свои стопы в клинику. А по второму, Жорж заспиртовал откушенные части тела и установил их на каминной полке, с пафосом сказав, что большего экстаза он уже не испытает никогда. Находились даже некоторые, кто видел огромный фаллос в банке со спиртом.
        В поисках Семецкого я нагреблась этих историй, как собака блох. Все это неплохо укладывалось в сборник “Городские легенды”, но меня не интересовала издательская деятельность. Мне нужен был Жорж Семецкий собственной персоной. Поскольку его уникальность заключалась в том, что он был самым обширным банком данных на всем пространстве Евразии. Собирать информацию для него стало чем-то вроде хобби, которое, при правильном ведении дел, могло приносить еще и деньги.
        Таких огромных живых баз данных на планете существовало всего несколько. Конкуренцию Семецкому мог составить лишь Ким Скрепка, но он, по последним данным, осел где-то в Японии и продал содержимое своего мозга какой-то корпорации. Остальные информаторы плавали значительно мельче.
        В процессе блуждания по информационному флеру я обнаруживала крупинки информации, которую, так или иначе, можно было назвать реальной. Я выяснила, что во время конфликта Семецкий оказался очень удачливым контрабандистом. И если его и видели на баррикадах, то только затем, чтобы “загнать” что-либо одной из воюющих сторон. На момент пожара в телебашне он действительно был в аварийном лифте, но не канул в огненную бездну, потому что никакой огненной бездны не было. Башня горела сверху, и детей он не спасал и не выбрасывал, так как в лифте был в одиночестве и покинул его через нижний люк, ибо обладал грацией бывалого павиана.
        Миф же о гениталиях, показавшийся мне нереальным с самого начала, напоролся на более логичную историю о том, что Семецкий был гомосексуалистом со стажем и не нашлось на просторах Незалежной такого мальчика-зайчика, который бы не желал Жоржа всеми фибрами своей души.
        Чем глубже я копала, тем больше во мне крепло убеждение, что все эти байки склепаны одной рукой, с четким расчетом и целью. Старый принцип: говори больше, чтобы не сболтнуть лишнего, работал и на этот раз.
        В Харькове я сидела уже около восьми месяцев. За спиной было три года, когда я пыталась забыть все, что только можно было забыть. Я пробовала абсолютно все, до чего могла дотянуться. Я ныряла на дно андеграунда, наркотического угара и устраивала такие оргии, что небесам становилось жарко. Затем без перехода я кидалась в другую крайность, и монашки, давшие обет молчания, могли бы только рыдать от зависти, глядя на меня. Я нашла работу, бросила ее. Едва не выскочила замуж, но вовремя опомнилась. Работала даже проституткой. Не из-за денег или удовольствия. Просто так захотелось.
        Где-то на середине этого бардака меня нагнало через третьи руки сообщение Лорда о тех странных парнях, учинивших бойню в наркобаре. Я пропустила это сообщение мимо ушей, сделав закладку на будущее. Не более.
        Наконец, во время одного из таких “нырков” я поняла, что от собственных ошибок убежать невозможно.
        После этого я провела два года в клинике, где избавилась от наркотической зависимости и приобрела иммунитет к большинству наркотиков и алкоголя, а также заменила поврежденные внутренние органы. Потом еще три года, самых долгих, я восстанавливала все то, что так усиленно стремилась разрушить. Агентурную сеть, навыки, умения, рефлексы. Ту расчетливую ярость, которую я называла боевым режимом. Новое оружие, новые средства связи, новые средства передвижения. Мир двигался вперед без меня. Медленно, но все-таки двигался. Пришлось догонять.
        - Привет! - в открытую дверь улыбался коридорный.
        Новенький, я его не видела раньше. Немолодой, слегка лысоватый. Если в такие годы работаешь коридорным, то либо ты большой оригинал, либо в твоей жизни что-то сбоит.
        - Вам пришло письмо.
        - Привет! - недовольно ответила я, расслабляясь.
        В дверь принято стучать. Особенно если ты коридорный.
        - Оставь на столе.
        Коридорный вошел, положил на стол конверт и остановился.
        - Чаевых не будет, - сказала я, глядя в окно.
        - Мне не нужны чаевые. Человек, передавший письмо, сказал, чтобы я сразу принес ему ответ.
        Это интересно… Бумага, сложенная вдвое, содержала только одну строчку - адрес. Лихо… Я взяла ручку и нацарапала: “Завтра. 16.00”. Коридорный подхватил бумажку и растворился.
        - Попался, - сказала я в закрытую дверь.
        Такое активное внимание к своей персоне Семецкий пропустить не мог. Последние несколько месяцев я старательно рассылала по всем возможным каналам сообщения. Есть множество способов, чтобы дать понять человеку, что ты им интересуешься. Можно спрашивать его в разных злачных местах, можно нанимать кучу рассыльных, чтобы они опрашивали все отели, пансионы и тому подобные заведения. Можно действовать через полицию, частных детективов, газеты, электронные доски объявлений. Когда в одном и том же форуме день ото дня появляется одно и то же сообщение, это наводит на размышления.
        Я действовала по всем фронтам. Успешно.
        По адресу, указанному в записке, располагалась забегаловка “Лакомка” с какими-то полуфабрикатными котлетами. Что-то среднестатистическое булькало под крышками котлов, два повара в темных передниках бегали от одной плиты к другой. Кухня располагалась посреди зала, отделенная от посетителей невысокими стенами из стеклопластика. В углу на скамейке скалился обшарпанный клоун, наличие которого указывало на сертификацию этого заведения в Международном центре “Дональд и Дональд”, что было неудивительно, так как все забегаловки такого класса должны были в обязательном порядке проходить регистрацию. Этот Международный центр был общественной организацией, некогда основанной корпорацией Макдоналдс именно с целью создания общей системы стандартов для заведений типа “Fast Food”. Таким образом, все продукты, которые использовались для приготовления блюд в “Лакомке”, ничем не отличались от продуктов, используемых в Макдоналдсе. По меньшей мере, эти продукты не хуже определенного минимума, который выставлялся в Международном центре. Мясо, если его можно так назвать, выращено в производственных цехах биологических
лабораторий, булка выпечена там же из каких-нибудь особенно похотливых бактерий, время размножения которых составляет едва ли не сотую долю секунды. Такое заведение можно найти где угодно. В любом уголке света вы можете обнаружить что-то подобное. С одинаковыми ценами, со стандартными продуктами, одинаковым вкусом, точнее, его отсутствием. Ирония заключалась в том, что заведения, вроде “Лакомки”, росли и множились, как грибы после дождя или как те бактерии, которые шли на производство булок. Содержать такие забегаловки было выгодно, ввиду дешевизны сырья и льгот, которыми окружались эти безвкусные кормилки.
        Система работала до тупого просто. Льготы распространялись на заведения пищевой отрасли, которые прошли обязательную в таком случае сертификацию у “Дональд и Дональд”. Те, в свою очередь, выставляли соответствующие требования к соискателям сертификата, таким образом низводя конкурентов ниже опасной для своего основателя планки. Так что лучшим в этой нише все равно оставался Макдоналдс, при внешнем наличии большого количества конкурентов.
        Я зашла внутрь. Ко мне кинулась официантка с усталым лицом, но я остановила ее жестом. Села за столик у стены так, чтобы видеть одновременно оба входа в помещение.
        Большие белые часы на противоположной полке показывали без пяти минут четыре. Я поправила кобуру под плащом. Если встречу назначил Семецкий, то стрельбы быть не должно. У Жоржа не такой имидж. Другое дело, если я случайно выцепила кого-то другого.
        Ровно в четыре часа двери распахнулись, и внутрь забегаловки залетела толпа подростков. Они оккупировали прилавок, официантка оживилась, забегала. Кто-то кричал, толкался. Пальцы указывали на картинки с гамбургерами и картошкой. Наконец, наиболее активные получили свои заказы и отвалились от кормушки, держа в руках подносы. Я оказалась окруженной стайкой ребят, и один из них нахально подсел за мой столик.
        - Эй, малый, я тебя не приглашала, - проворчала я.
        - Неужели? - парнишка скосил на меня серые глаза.
        Он был одет в мешковатую матерчатую куртку нелепой расцветки, какие-то особенно широкие брюки, заправленные в высокие, со шнуровкой ботинки военного образца, популярные в этом сезоне. Всем своим обликом он как бы подчеркивал собственную независимость, что традиционно для подростков.
        - Именно так.
        - А мне показалось, что это адресовалось мне, - он кинул через стол бумажку и вгрызся в гамбургер.
        Я развернула смятую бумажонку и с удивлением обнаружила на ней то самое послание, которое приносил мне в номер странный портье. Моей рукой было написано “Завтра.
16.00”.
        Паренек пожирал гамбургер с невероятной скоростью.
        - Ты что, сутки не ел?
        Он ухмыльнулся с набитым ртом и что-то промычал.
        - Прожуй, потом объяснишь…
        Парнишка снова что-то промычал. Сглотнул и забулькал какой-то химией из стаканчика. Жидкость вскоре кончилась.
        - Закажи еще, двойную, - сказал он, ткнув подносом в сторону сидящего за соседним столиком парня.
        Тот бросил недоеденную картошку и, дожевывая на ходу, ломанулся через толпу к прилавку.
        - Что тебе объяснить?
        - Как к тебе… Впрочем, кажется, понимаю…
        Я наклонилась вперед и присмотрелась к его коже. Мягкая и молодая, на первый взгляд, она была чем-то неестественной. Слишком упругой? Слишком ровно розовой? Искусственность внешности паренька таилась где-то на границе понимания.
        - Ты сядь, сядь, - он отодвинулся. - Нечего зря внимание привлекать. Тут ведь есть и нормальные дети. Так чего тебе надо было?
        - Сперва ответь, как мне тебя называть? Я ожидала чего-то необычного, но не подростка… Пусть даже такого.
        - Какого такого? - паренек развеселился. - Чем же это я необычен?
        - Есть что-то…
        Я откровенно его разглядывала. Вытянутое лицо, ровный нос, веснушки, вроде бы слишком симметричные, светлые волосы, слишком светлые, кажется.
        - Неестественное…
        - Уши, наверное? - он слегка огорчился. - Да, уши - это проблема.
        - По-моему, не в них дело. - Уши были совершенно нормальные, чуть оттопыренные. - Кожа слишком… слишком…
        - Слишком хорошая! - закончил он за меня. - Тоже есть такая беда. Ладно. Давай не будем играть в детские игры, хотя эта игра мне нравится. Я Жорж Семецкий. Я знаю, что ты искала меня. И делала это с такой настойчивостью, что не откликнуться было невозможно. Сразу скажу, чтобы не было лишних недоразумений, что в этой тошниловке я в таком виде не один. Так что лишних телодвижений не делай.
        - Я уже поняла.
        От прилавка вернулся подросток, которого Семецкий посылал за гамбургерами. Он поставил поднос перед Жоржем и снова уткнулся в свою картошку.
        - Ты знаешь, я обычно не хожу на встречи, - Жорж снова начал хрустеть пережаренной булкой.
        - Почему же пришел?
        - Ты! - Жорж ткнул пальцем в меня.
        Ребята за соседним столиком дернулись, я тоже, но Семецкий жестом их усадил. Сглотнул булку и прокомментировал:
        - Надо быть осторожнее. Пару раз так вот было: ткнул пальцем в одного парня, а эти орлы его шлеп! Договорить не дали. Идиоты! Хотя я их не виню.
        - Ничего себе… Что ж ты их не выучишь, как следует?
        - Да я выучил… - он досадливо пожал плечами. - Они все запрограммированы. Неужели ты думаешь, что я доверю собственную безопасность людям со свободной волей? Я что, зажился на свете?
        - Так они… - я обвела сидящих и сосредоточенно жующих вокруг подростков пальцем. - Все…
        - Угу, - Семецкий радостно зажурчал чем-то в бумажном стакане. - Все. Их нервная система перестроена таким образом, чтобы обеспечить максимальную скорость реакции и железное повиновение хозяину.
        - Это имеет и отрицательные стороны…
        - Да знаю я! - Жорж снова досадливо пожал плечами. - Легкий дебилизм наблюдается. Прогрессирующий к тому же. Они скоро два плюс два не смогут сложить. Но при этом скорость рефлексов не уменьшится, можешь мне поверить.
        - Зачем ты мне это рассказываешь?
        - Ну, видишь ли…
        Семецкий снова ткнул опустевшим подносом в сторону соседнего столика. Паренек подхватился и бодрой рысью рванул к прилавку. Повара забегаловки явно просекли, что к чему, и гамбургеры с картошкой появились перед заказчиком моментально.
        - То, что я тебе рассказал, напрямую связано с причиной, по которой я сюда прибыл.
        - Не понимаю.
        - Очень просто. Как я уже говорил, ходить на встречи я не склонен. Но в твоем случае…Молодец! - последнее относилось к прибежавшему с провиантом парнишке. - Я решил отойти от этого правила. Почему?
        Он на некоторое время замолчал, погрузившись в гамбургер. Меня затошнило.
        - Так вот, - Семецкий вынырнул из пакетика. Его лицо было перепачкано майонезом и кетчупом. - Обнаружив такую активность в отношении моей скромной персоны, я, естественно, стал собирать информацию о том, кто же меня таки разыскивает. И то, что я нашел, меня очень заинтересовало.
        - Что ты нашел?
        - Ничего!
        Семецкий торжествующе откинулся на спинку стула. На его лице отразились некоторые размышления, он протянул руку и взял со столика пакет с жареной картошкой.
        - Ничего не нашел! Точнее, какие-то данные, безусловно, имеют место быть. Но они поставили меня в неловкое положение. Я собираю информацию, я горжусь своими агентами и связями… Но ты будто вынырнула из ниоткуда несколько лет назад. До этого проскакивали какие-то слухи. Похожих людей видели то там, то тут… Но фактически достоверной информации о тебе нет. И самое главное: тебя видели, а может быть, и не тебя вовсе, в таких ситуациях, что волосы встают дыбом.
        Он слегка рыгнул, деликатно прикрывшись ладонью.
        - Вытри… - посоветовала я.
        - Что?
        - Лицо вытри. Кетчуп…
        - А, спасибо, - Жорж подхватил салфетку. - Так что ты интересная личность, о которой ничего неизвестно. Естественно, мириться с подобным положением дел я не мог. И вот, - Семецкий сделал жест, который должен был означать что-то вроде “Вот он я!” - Вопросы? Кстати, почему ты ничего не ешь?
        Я сглотнула.
        - Меня мучает другое: почему ты так много ешь? Да еще тут…
        - А что такого? - Жорж посмотрел на остатки гамбургера и картошки. Протянул руку, взял стаканчик и забулькал. - Хорошо… Чем тебе не нравится здешняя продукция?
        - Полуфабрикатная каша. Ни вкуса, ни пользы, ни содержания.
        - Угу. Совершенно с тобой согласен, - Семецкий радостно запрыгал на стуле. - Именно, что полуфабрикаты. Резина, можно сказать. Но дело еще в том, что это символ эпохи. Мы живем в этом мире, мы играем по его правилам. Эти закусочные, где слабопитательной массе для забивки желудков придают соблазнительную форму котлеты,
        - символ нашего времени, всеобщей унификации, о которой так много говорили.
        - Кто?
        - Все говорили. И вот, наконец, она наступила.
        - Ты вроде доволен?
        - А чего мне расстраиваться? Я себя чувствую очень хорошо. К тому же после операции мне требуется большое количество пищи. А эта вот котлетная замазка как раз подходит лучше всего. Вот и все. А все эти разносолы и прочее… Не по мне. Пищевые добавки и белковая масса. Вот, что ждет нас всех. Кстати, не слышала про новые разработки из области пищевых таблеток?
        - Нет.
        - Ну, так вот, - Семецкий дожурчал стаканом, скомкал его, бросил на поднос и щелкнул пальцами. - Эй, мороженое принеси! Недавно в одной из лабораторий был успешно опробован новый препарат, не требующий дополнительного растворения в воде или чего-нибудь подобного. Но содержит все необходимые вещества для успешного функционирования организма. Просто таблетка. Глотнул - и порядок. Фактически энергии, выделяемой этим препаратом, достаточно, чтобы не есть целый день. Пить, кстати, тоже не обязательно. Будет активно проверяться на заключенных. Последствия представляешь?
        И он покрутил пальцами над головой. В исполнении подростка это выглядело слегка комично, но я уловила, о чем идет речь.
        Таблетки как универсальный способ кормления заключенных и космонавтов. Или заключенных-космонавтов. Постройке огромных заатмосферных тюрем мешало лишь одно: зэков надо кормить и поить. А это лишние затраты. Иначе получалась несостыковка с разного рода общечеловеческими ценностями. Кидать же в пространство еду слишком дорого. Один заключенный обходился обществу не в одну сотню тысяч единиц свободно конвертируемой валюты. Теперь же проблема перенаселенности наземных тюрем решалась достаточно просто. К тому же подобные таблетки - традиционный армейский “сух-пай”, и так далее. Корпорация, которая испекла подобный пирожок, будет купаться в деньгах, сколько бы ее продукция ни стоила.
        Конечно, поначалу будут различные скандалы. Споры. Общественные протесты. Тем более что у таблеток в обязательном порядке обнаружатся побочные эффекты. Но пройдет немного времени, и то тут, то там начнут открываться фабрики по производству чудесного средства. Снадобье будет удешевляться. Эдак и гамбургер покажется деликате сом.
        - А ты говоришь… - словно прочитав мои мысли, сказал Семецкий. - Ешь, пока есть что.
        Он увлеченно облизывал принесенное мороженое. Сейчас он выглядел совсем мальчишкой, ограбившим своего папашу и теперь просаживающим все деньги на удовольствия. Может быть, этот свой облик он выбрал не случайно, а в соответствии со своим устройством сознания.
        - Ну да ладно, это все мелочи, - Жорж покончил с мороженым. - Я человек деловой. Давай выясним, что мы можем сделать друг для друга. Итак: ты меня искала. Зачем, я спрашивать не буду, поскольку мне все понятно. Тебе нужна информация. В то, что меня кто-то захочет убить, я не верю, потому как я слишком ценный предмет для того, чтобы выбрасывать на свалку. Повторяю: тебе нужна информация. Какая, тоже не спрашиваю. Меня интересует больше всего другое.
        Он сделал паузу, я вопросительно подняла брови.
        - Что ты можешь сделать для меня? Обмен должен быть взаимовыгодным, сама понимаешь.
        Я вздохнула. Делать было нечего. Тем более что мне было сразу ясно: такая личность, как Семецкий, захочет оплаты.
        - Я, конечно, знаю, что это нелепо, но все-таки хотела бы спросить… Мало ли что, вдруг… Деньгами не возьмешь? - на всякий случай спросила я. - Мальчишка напротив откинул голову и громко рассмеялся словно бы удачному анекдоту.
        - Потешила!! Деньгами! С тебя? Хух… Ты даже не представляешь, сколько может стоить информация из этой головы! У тебя не хватит денег даже на то, чтобы спросить у меня об одной улице!
        - Я так и думала. Тогда скажи мне, тебя устроит обмен “информация за информацию”?
        - Не только устроит, но в твоем случае это вообще единственно возможный вариант. Конечно, если то, что ты скажешь, меня заинтересует.
        - Заинтересует.
        Семецкий замолчал, сосредоточенно хмуря брови.
        - Знаешь, что самое трудное в обмене информацией? Не оказаться в проигрыше. Обмануть меня ты вряд ли сможешь. Но твоя информация может оказаться неинтересной. А я привык играть честно. То есть если ты попытаешься меня обмануть и улизнуть, не расплатившись, мои ребята тебя убьют. Это грубо, конечно, особенно когда разговариваешь с женщиной. Но зато позволяет избежать ненужных сложностей и рассеять иллюзии. Так что было бы лучше, если бы ты начала первой. Я кивнула.
        - Хорошо, но ты тоже должен учесть, что твоя бесценная голова не представляет для меня никакого интереса и ценности без той информации, которую она содержит. Поэтому, если, в свою очередь, ты попытаешься меня кинуть, я убью тебя. Твои молодцы, конечно, бравые парни. Но и я не так проста, как тебе кажется. К тому же у охранников с перестроенной нервной системой есть несколько недостатков. И дебилизм не самый страшный из них. Хотя об этом знают немногие.
        Семецкий выслушал меня, не моргнув глазом. Видно, понимал, что до этого он бряцал оружием, и теперь у меня есть такое же право. Если я настолько глупа, чтобы говорить то, что не могу подтвердить делом, то это уже моя проблема.
        - Это я в качестве комментария к развеиванию иллюзий. Но начну действительно я. С аванса. Помнишь ли ты судьбу Научно-исследовательского института Нового Человека? Его еще иногда называли НИИ Евгеники.
        - М-м-м… Да, помню. Взорван повстанцами. Располагался в Севастополе. Закрытое учреждение. Занимался вопросами клонирования человека и генетики. В частности, некоторые лаборатории разрабатывали темы практической евгеники. Проект потерпел неудачу. На момент Сентябрьского восстания практически все лаборатории были свернуты, ряд тем закрыт. Впоследствии перестал существовать и сам НИИ.
        Все это Семецкий выдал, как по бумаге или, учитывая его вид, как школьник, отвечающий в совершенстве зазубренный урок. Слегка покачиваясь на стуле и с ленцой посматривая по сторонам.
        - Хорошо, - не удержалась и похвалила его я. - Если это все, то твоя информация неверна.
        Семецкий удивленно уставился на меня.
        - Ты хотя бы понимаешь, что это очень сильное заявление?
        - Понимаю. Правда, тебе придется мне поверить на слово. Потому что доказательств я тебе не дам. Ты и сам сможешь сложить два плюс два. Я думаю, что в отличие от своей охраны ты не так глубоко вжился в шкуру школьника.
        - Ну… - протянул Семецкий. - Допустим, я тебе поверю. Дальше что?
        - Дальше я подкину тебе информацию после того, как получу от тебя то, что мне надо.
        Жорж посмотрел в потолок. Сморщился и погладил живот.
        - Чего-то мне не очень… Да… Брамин!
        Семецкий щелкнул пальцами. Со своего места сорвался паренек лет пятнадцати. Он подбежал, вынул из кармана бумажный пакет, сунул его боссу. “Бюююяяя…” - Семецкий вытошнился в пакет, сплюнул и вернул его Брамину. Тот бесстрастно принял “подарок” и удалился.
        - Что ты морщишься?! - обратился Семецкий ко мне. - Мне половину органов пересадили. Желудок еще до конца не встал на место. Иногда вот выкидывает фортели… Эй, принесите колы, вкус во рту гадкий! Тупоголовые… Фух… Так на чем мы остановились? Ах да… Ну что ж. Меня твои условия устраивают. Хотя бы потому, что они наглые. Что тебя интересует? Я слушаю.
        Он взял принесенный стакан -и забулькал, уставившись на меня стеклянными глазами.
        - Вопрос может показаться тебе странным. Как ты хочешь, чтобы я его представила: с прелюдией или без оной?
        - Валяй с прелюдией.
        - Хорошо. На данный момент мир, в котором мы живем, сильно размыт. Он потерял четкую очерченность государственных границ. И на самом деле управляет всем не президент или парламент, а экономические союзы, корпоративные советы, всемирные торговые организации, международный банк. Фактически на место государственных образований, по инерции еще существующих, встали образования экономические. Для всего мира уже существует общий стандарт в целом ряде сфер жизни. А то, что осталось не охвачено глобализацией, будет стандартизировано в ближайшие десятилетия. Мир делается все меньше и меньше, - я вспомнила слова Монгола, и в горле запершило. Пришлось прокашляться. - Ты ведь слышал про проект “Дом 3000”?
        - Полностью искусственное освещение, автономная замкнутая система обработки отходов, бронированный купол, автономное жизнеобеспечение. Люди живут, работают, развлекаются под куполом, где искусственным образом сменяются день и ночь. К тому же чередование дня и ночи не совпадает с реальным. Эксперимент длится уже около трех лет. Пока психологических срывов ни у кого не произошло. Исследовательская группа считает, что человеческая психология за последние годы претерпела значительные изменения. Предполагается, что человеческая потребность в натуральной природе, значительно снизилась. Официально проект находится под патронажем Международного Аэрокосмического Общества и проходит в рамках метапроекта “К звездам”, осваивание других планет, и так далее, - Семецкий в такие моменты становился похожим на живое печатающее устройство. Он выдавал слова, как автомат, бесстрастно кидая их в воздух. - Неофициально… Ты и сама все понимаешь.
        - Именно. Мир довольно тесен и без железных нор, но тенденции неутешительны. Мне не нравится, куда все катится.
        - И что же с этим могу поделать я?
        - Мне нужна информация о людях, которые могут что-то сделать. Может быть, не помешать. Может быть, оттянуть. Которые могут сопротивляться. Которые на это способны.
        Семецкий выпучил глаза. Мне показалось, что он сейчас подавится остатками лимонада.
        - Тебе нужны антиглобалисты?! Вот уж не думал, что эта информация кому-то понадобится… - он резко поднял брови, словно вспомнив что-то. - Кстати, у меня для тебя есть интересная подборка. Забавно, я держал это в разделе “Юмор. Странности”.

“В разделе, - подумала я. - Он как шкаф с ящиками, где хранятся разные бумажки. На полках подписи: „Юмор", „Странности". Интересно же он живет”.
        - Эта информация досталась мне случайно и практически ничего не стоила. Поэтому ее я тебе выдам просто так. Слушай. Некоторое время назад в сети был популярен сервис онлайновых чатов “Вселенная”. Это был огромный ресурс, где можно было при желании найти любую тусовку и разговор на любую тему. Впоследствии компания, содержавшая этот сервис, прекратила существование, объявив о банкротстве. Причины довольно туманные и не относятся к делу. В последние дни существования “Вселенной” на ее серверах происходило черт знает что. Многие тогдашние события я поместил в раздел
“Странности”. Одно из них, может быть, тебя заинтересует. Некий пользователь зашел на чат “Вселенная 564”. И обнаружил там, мягко говоря, странноватые разговоры, где-то близкие тому, что сказала ты. Пересказывать тебе весь лог того дня у меня нет ни сил, ни желания. Так что я, в виде великого исключения, дам тебе бумажку. Прошу отметить: подобные знаки внимания не в моей природе.
        Семецкий поднял в воздух палец, как бы акцентируя внимание на своих словах.
        - Я учту, - ответила я. - Кстати, почему бумажку? На память?
        - Точно. Обычно я пользуюсь более простыми методами, вроде различных мониторов. И следов не остается, и удобно. Но в твоем случае… В общем, читай, - Жорж с легкостью фокусника извлек из-за пазухи своей мешковатой куртки узкий лист бумаги
        - Только не спрашивай меня как! Хорошо?
        - Не буду, - хотя язык чесался.
        Я взяла листик. Сероватая, дешевая бумага без натуральной компоненты.
        На самом верху четкими буквами было выбито: “Чат “Вселенная 564”
        Лог от 02.12.2050
        Пользователь Кенвуд вошел в чат в 20:29. Время локальное”.
        Когда я дочитала до строчки “Внимание! Чат “Вселенная 542” удален из системы чатов
“Вселенная”. Вы отключены от чата “Вселенная 542” ввиду отсутствия такого имени в нашей системе”, Семецкий сказал:
        - Вскоре после этого произошло странное банкротство той самой компании. Вот такие дела. Сейчас, правда, систему чатов с этим именем восстанавливают, но без былого размаха.
        - Что же это должно значить?
        - А ты как считаешь?
        - Кто это был?
        - Ну, тот самый Кенвуд решил, что это были сами боги. Что само по себе неудивительно, потому что в наше время даже боги общались бы в чате. Но беда в том, что парнишка, этот самый Кенвуд, совсем сбрендил. Ему сильно повезло, он выиграл массу денег в какой-то сетевой лотерее. Вбухал это все состояние в землю, накупил оружия и выкопал себе бункер на полной автономии. Так что его мнению я бы особенно не доверял. Как я понимаю, это была все-таки группа генетиков. И скорее всего какие-то экстремисты. Пока они себя никак не проявили. Или они работают так тонко, что я пока не могу собрать о них информацию. Сейчас только генетики могут считать себя богами.
        - Я могу оставить это у себя? - я указала на бумажку.
        - Можешь, затем я тебе ее и дал, - я открыла рот спросить, каким образом он проделал такой фокус, но Семецкий меня опередил. - Но не спрашивай меня, как я это сделал.
        - Хорошо. Хотя мне хочется.
        Жорж расплылся в улыбке, но на провокацию не поддался.
        - Что касается твоих других вопросов, то тут все более серьезно. Фактически группы антиглобалистов разрознены, за всеми ними ведется наблюдение. По крайней мере, настолько, насколько это возможно. У них нет единого центра. Признать активными можно две группы. Это “Калиюга” в Индии, штат Раджастан, город Джайпур. И
“Рагнарек”, - кочующая организация, местонахождение которой там, где они кинули спальные мешки. Предположительно север Швеции. Первые ориентированы на сохранение генофонда нации, культурного достояния и самобытности. Отрицают всякую унификацию. Проводят различные акции. Структура организации сотовая. Об их северных коллегах известно меньше. Они больше экстремисты. Последнее громкое дело - попытка прорыва охраняемой зоны на одном из заводов корпорации “Кока-Кола”. Есть еще небольшие группы в Мексике, Канаде и Сибири. Мексиканские антиглобалисты заняты генетическими исследованиями, что-то связанное с природой человека и теми изменениями, которые произошли в нем за последние сто лет. Ученые. Канада и Сибирь, информации нет. Могу сказать только, что сибиряки ведут кампанию против кибернизации человеческого организма, а канадцы сильно озабочены экологией. Сама видишь, нет центра. Кто в лес, кто по дрова.
        - Немного.
        - Немного, - согласился Семецкий. - Но лишние детали тебе вряд ли будут нужны. Все тебе необходимое я уже дал. Дальше ты раскопаешь сама. Или не раскопаешь. Твоя очередь.
        Семецкий потянулся. Облокотился на стол и внимательно уставился на меня. По моей спине пробежали мурашки. Я почувствовала, как каждое мое слово сейчас ложится на какую-то записывающую дорожку в голове этого человека, как на его внутренних стеллажах появляется новая полочка с ящичком, на котором написано “Кали”. Словно бы микрофон ожил и потянулся жадно к моему рту в ожидании слов.
        - Моя так моя. НИИ Нового Человека. После уничтожения здания были сокращены некоторые лаборатории. Но лаборатории клонирования и практической евгеники остались функционировать даже в условиях практически нулевого финансирования. За счет внутренних резервов. Практически в то же время Кругловым Е.С. и Лапиным А.Г. были сделаны серьезные прорывы в области усовершенствования человеческой биологии. Этими работами, а скорее их результатами, сильно заинтересовалось военное ведомство. Но в годы упадка связь с этими людьми прервалась. Точнее, они просто ушли в подполье. Вместе со всей лабораторией. Как они провели эту махинацию, мне неясно, но, тем не менее, это у них получилось. Лаборатория работала нелегально. И результативно. Вот, собственно, и все.
        Семецкий словно очнулся. Вздрогнул. Его горло издало странный звук, лицо сморщилось, словно от боли. Тут же к нему подскочил паренек и сунул что-то в руку. Жорж с хрипом втянул в себя воздух из какой-то баночки.
        - Это все? - спросил он сдавленным голосом. - Маловато… Эта лаборатория жива до сих пор? Где? Как функционирует?
        - Лишние детали тебе вряд ли будут нужны, - съязвила я. - Все остальное ты узнаешь сам. Или не узнаешь.
        Семецкий потер переносицу. Его мальчишеское лицо вдруг сделалось очень хитрым.
        - Ну, раз мы закончили с делами, то не перепихнуться ли нам? А? Ты никогда не хотела совратить подростка?
        - Нет, малыш, - я мягко потянулась через стол и погладила его по щеке. На ощупь его кожа была как настоящая. - Меня больше привлекал бы ты в теле зрелого мужчины…
        - Ну, кое-что у меня совсем не мальчишеское…
        - К тому же ты “голубой”, - подвела я итог и плюхнулась на свое место.
        Семецкий досадливо крякнул и пробормотал:
        - Слухи, слухи… Все эти сплетни… Гадость, - он немного помолчал, потом перегнулся через стол и прошептал: - Это я сам на себя клепаю.
        - Я так и поняла.
        - Но кое-что там правда. Про размеры…
        - Нет, нет, нет… - я поспешно прервала его. - За такую информацию мне тебе нечем будет отплатить! Кредит кончился.
        - Да? Ну, как знаешь… А то, если что, обращайся.
        - Так тебя еще найти надо, что, как ты сам понимаешь, не слишком просто.
        - Захочешь, найдешь, - Семецкий радостно заулыбался.
        . - Каким образом?
        Жорж пожал плечами.
        - Вывеси на любой доске объявление: “Ищу группу сексуально раскрепощенных подростков для обмена опытом”. Оставь координаты. И все.
        - Кто придумал такой бред?
        - Я! - гордо ответил Семецкий. - Пошли, ребята!
        Через миг забегаловка опустела.
        Справка.
        Объект: Проект “Клон”
        Источник: Общий Информационный Канал Begin
        Официально закрытый проект, связанный с изучением возможностей человеческого организма. Основателями проекта были три корпорации, работающие в области исследовательской медицины. Проект не получил крупной финансовой поддержки, поэтому местоположение технологической базы было выбрано с учетом оптимального баланса между политической стабильностью и дешевизной человеческих ресурсов.
        Название проекта - “Клон” - не отражало истинной его сути. Приоритетным направлением проводимых экспериментов была практическая евгеника. Путем манипуляций с генным материалом лаборатории пытались улучшить физическую природу человека.
        Однако это направление было закрыто после финансового краха двух корпораций, входящих в союз основателей. Окончательную точку в работе лабораторий проекта поставил вооруженный конфликт на юго-западных территориях Российской Федерации, в который были вовлечены, помимо России, Украина, Белоруссия, Венгрия и Польша. Последовавший вслед за конфликтом политический и экономический кризис позволил еще больше упрочить свою власть на европейском континенте северо-атлантическим корпорациям.
        По официальной информации весь наработанный лабораторный материал погиб во время обороны Киева, а эвакуированные в Индию образцы были уничтожены эпидемией вируса Эбола-Максвела.
        Согласно заявлению Научного Союза: “Практическая евгеника не является приоритетным направлением для развития современной науки”. End
        Скачок в прошлое.
        Индия. Штат Орисса
        Мне жарко и одновременно тело колотит сильный озноб. Веки тяжелые, поэтому смотреть на колышущееся марево приходится будто через узкую щелочку. Ноги, как две непослушные колоды, с трудом перемещаются по полу. Это странно. Пол выложен аккуратными каменными квадратами, но я нечувствую холода.
        Я болею.
        Я слышала, как Марта говорила об этом кому-то. Кому? Не помню… Как будто этот кто-то был весь в синем тумане. В памяти отметилось только лицо, нет тела, нет головы. Одно лицо в синем тумане. Почему-то голова находилась на столике, что возле кровати.
        Показалось.
        Марта не станет разговаривать с какими-то непонятными головами. Марта самая добрая из воспитательниц. Самая лучшая.
        А я больна. Из-за меня Марта расстроилась. Сильно. Я слышала сама. Она даже плакала.
        Когда это было? Вчера? Не помню… Нет, не вчера, вчера еще не унесли моего соседа, Андрюшку. Он все время плакал. А вчера только-только успокоился. Мы с ним остались одни в той комнате с белым потолком, который все время шевелится. Андрей говорил, что он видит какой-то рисунок на потолке, но у меня так слезились глаза, что я могла разглядеть лишь что-то белое, колыхающееся. И слышала шум. Ровное, постоянное гудение.
        Плотное марево перед глазами качнулось, и я упала, больно стукнувшись при этом локтем. Подняться не получилось. Потому что руки вдруг сделались ватными и непослушными. И было очень трудно дышать. Я слышала как-то, что чем выше поднимаешься вверх, в небо, тем меньше там кислорода, тем труднее дышать. Может быть, я просто очень высоко? Значит, подниматься нельзя?
        Камни пола были совсем не холодными. Теплыми были. Приятными. Хотелось лежать и дальше. Все время лежать так, прижавшись грудью.
        Но надо было ползти. Надо было предупредить Марту. Сегодня ночью опять приходили черные люди. Они и унесли Андрея. А некоторое время назад, когда я еще могла нормально видеть, а Андрей-ка не плакал все время, эти люди унесли Эльзу и еще одну девочку, имени которой я уже не помню. Они унесли всех и смотрели на меня. Эти черные силуэты ясно вырисовывались на фоне белого, колышущегося потолка. Я должна рассказать все Марте. Она просила рассказывать ей обо всем. Марта самая лучшая. Самая добрая.
        Я уткнулась головой во что-то твердое. Попробовала толкнуться. Не получилось. Тогда я попыталась забраться повыше. Изо всех сил уперлась неповоротливыми, распухшими ногами, скользящими по плитам пола. Сзади послышались голоса. Страшно! Очень страшно! Это они, черные люди! Я напряглась и, вероятно, от этого туман, застилающий все вокруг, внезапно разошелся, и в образовавшееся окно на меня глянуло оскаленное лицо с тремя глазами и длинным кроваво-красным языком.
        Непослушной рукой я ухватилась за торчащие изо рта клыки… Хотела ухватиться, но рука соскользнула, и я будто погладила маску по щеке. Нежно-нежно…
        Потом туман начал темнеть, наливаясь тяжестью, и я свалилась куда-то вниз, успев в подступившей темноте ухватиться за теплые, но каменно твердые чьи-то ноги.
        Я уже не видела, как санитары из числа местных жителей, вся работа которых - выносить детские трупы из нашего лазарета, остановились у входа. Как сделали несколько осторожных, боязливых шагов внутрь, похожие на больших, закутанных в нелепые комбинезоны обезьян. Остановились.
        Что они увидели там, в главном помещении храма? Почему так быстро исчезли?
        Почему не забрали уже полумертвую, бредящую девочку, как забирали и уносили в крематорий всех остальных? Почему они сбежали? Сбежали совсем, бросили лазарет и даже не взяли денег за работу. Санитары, которых с большим трудом удалось найти, когда стало ясно, что почти все “ясли” проекта “Клон” подцепили исключительно мерзкий вирус, люди, сильно нуждавшиеся в деньгах, - ушли.
        Я не знаю, а рассказать мне об этом было некому.
        Известно только, что я лежала в ногах статуи Кали, Дурги, еще четыре дня, прежде чем перепуганная и бледная, как простыня, Марта не обнаружила меня.
        Я ничего не знаю о том времени. Я ничего не помню. Кроме темноты. Темноты, которая окутывала меня, как одеяло. Баюкала. Кормила. Качала на огромных сильных руках, похожих на крылья.
        Темная.
        Индия. Дели
        Дели встретил меня проливным дождем. Судя по той информации, которую я получила в Киеве, объектом серии недавних терактов были как раз климатические установки аэропортов. И теперь освобожденная природа изливала мутные потоки своих слез на огромный прозрачный купол с сияющими буквами “Deli.General Aeroport”.
        Какая-то девушка кинулась ко мне, поднимая над головой яркий зонтик. Прикрыв меня от дождя, она что-то бойко залопотала на хинди. Сообразив, что я ее не понимаю, едва ли не на полуслове перешла на ломаный, но вполне понятный английский.
        - …хотела стать вашим персональным гидом по Дели. А также по всей Индии, если цель вашего прибытия больше, чем посещение столицы. Туристические услуги, информация, любые банки данных, отели, развлечения. Имею я разрешение на вход в любой штат Индии. И гостевое разрешение тоже имею. Мои услуги полезны для вас. И стоят совсем недорого. Я принимаю все виды валюты. Наличные или карточка…
        Вероятно, она заучила этот текст, потому что говорила, практически не задумываясь, только иногда преданно заглядывая мне в глаза. Она лавировала в людской толчее, обходила обнаглевших авторикш, которые лезли вперед на своих потрепанных трехколесных монстрах прямо через толпу; периодически в ее английскую речь вклинивалась индийская скороговорка, которая относилась к другим, таким же, как она, девушкам, что видели во мне добычу. Это был распространенный на Востоке метод заработка. Что-то вроде традиции. Такое явление называлось в ряде стран “личный раб на время пребывания” и находилось под формальным запретом. В Индии подобные запреты не действовали, бизнес активно процветал.
        - Прошу вас, - девушка, наконец, протянула мне маленькую коробочку “поводка”.
        Я знала, что этот маленький приборчик связан с нервной системой личного раба и не позволяет ему ослушаться моего приказа или поступить мне во вред. Система была довольно сложна и громоздка, подчинялась большому своду правил, но работала честно.
        Иметь раба, пусть даже добровольного, нехорошо. Это постыдно и гадко, хотя и легально. Но отказать ей - значит, лишить ее заработка. Клиенты расходятся быстро, девочка потратила на меня немало времени. Я для нее шанс получить деньги и питание на довольно длительный период.
        - Как тебя зовут? - спросила я, принимая “поводок”.
        - Аиша, - сказала девушка, не сводя глаз с прибора.
        Я не стала тянуть, просто приложила большой палец к контактному элементу и вернула
“поводок” Аише.
        - Какие планы у вас, госпожа? - спросила она, пряча черную коробочку в карман.
        - Мне нужна гостиница на один день, затем мы совершим небольшое путешествие. Хорошо?
        - Как угодно моей госпоже, - Аиша поклонилась, тут же отбежала в сторону и что-то звонко крикнула авторикше, тоскливо созерцающему лысые покрышки на задних колесах своего транспорта.
        Авторикша дернулся. Взвизгнул колесами и остановился в двух шагах от меня.
        - Госпожа путешествует налегке? - поинтересовалась Аиша, имея в виду, вероятно, мой багаж.
        - Налегке.
        Я протянула ей черную сумку и тут же пожалела об этом, потому что хрупкая девочка явно не была готова к этому весу. Ее слегка качнуло, но кое-как Аиша справилась с сумкой и уложила ее в багажник. Авторикша безучастно наблюдал за ее мучениями, чем начисто лишил себя чаевых.
        - Какую гостиницу предпочитает госпожа? - спросила Аиша. - Известную? Дорогую или дешевую?
        - Пусть будет средняя гостиница, чистая, в приличном месте. Мы остановимся там на день, - сказала я, забираясь на сиденье. - Может быть, немного дольше.
        Аиша поклонилась и что-то крикнула авторикше. Рявкнул мотор. Девушка едва успела вскочить в салон.
        За мутными оконцами машины не было видно практически ничего. Только потоки воды, стекающей по стеклу, и какие-то тени, мелькающие в вечерней полутьме. Дели давно перестал быть тем удивительным украшением, где новинки цивилизации гармонично вписывались в архаику традиций. Теперь это был просто еще один мегаполис, где архаика стала чем-то обыкновенно-грязным, и теперь заросший волосами йогин казался обыкновенным нищим. Смотреть в окно не хотелось. Я помнила совсем другую Индию. Где перемены были всего лишь ветром, а современная цивилизация - нелепицей перед лицом величия древних храмов. Нынешний Дели похож на Египет, где цивилизация Запада сумела построить более величественные пирамиды, втоптав прежние в грязный песок. И города как не было. Только в людях еще угадывалось что-то прежнее, настоящее, да еще то тут, то там прохожего окатывал высоким презрением редкий йогин.
        Отель оказался действительно чистым, уютным и входил в сообщество “Комфорт”, занимающееся гостиничным делом по всему миру. В принципе, круглый значок с надписью “Com.” в центре говорил сам за себя, и беспокоиться по поводу привычных этой местности неприятностей, вроде нечистой воды, насекомых, грязи и различной бактериальной гадости, не стоило. Но на всякий случай я внимательно оглядела холл и решительно пресекла попытки Лиши заказать одноместный номер. Девушка мотивировала это тем, что одноместный гораздо дешевле, а она может спокойно спать на полу или, если госпоже угодно, переночует в холле, где выделены специальные места для таких случаев. Невозмутимый индус за стойкой бесстрастно выдал мне ключи от двухместного, сообщив на всякий случай, что холовидение в этом отеле бесплатное только на два государственных канала и, если я желаю пользоваться всеми возможностями этого сервиса, должна доплатить еще триста рупий. Я отказалась. Индус вежливо поклонился, и нас проводили в номер - очень чистенький, аккуратный и выполненный в светлых тонах. Стандартный, как пластмассовая мыльница. Если не смотреть в
окно, забыть про персональную рабыню и события последних нескольких часов, можно представить себя, например, в Вене, в отеле и номере аналогичного класса. Единообразие как всеобщий девиз.
        - Желает госпожа заказать прививки? - подала голос стоящая у двери Аиша.
        - Хорошо, - согласилась я. - Закажи. Последний номер, который у них имеется. Мы будем путешествовать, возможно, по всей стране, так что укажи все, что необходимо. И пусть это будет срочная доставка.
        - Да, госпожа.
        Аиша побежала к телефону, потом остановилась и переспросила:
        - Заказывать все прививки? Есть прививки от ДНГК-23. Они требуют специального режима на два дня. И мы не сможем двигаться. ДНГК-23 требуется лишь в немногих штатах, где размещались военные лаборатории.
        - Мы рискнем. Заказывай без ДНГК. Завтра мы должны уехать.
        Аиша поклонилась и залопотала в трубку.
        - И билеты до Джайпура на завтра, - сказала я ей.
        Девочка, не переставая говорить, еще раз поклонилась.
        Утром Аиша подала мне завтрак прямо в постель.
        Я никогда не была любительницей подобного способа встречать утро, но, как оказалось, это было приятно. Особенно если учесть, что я не надрывалась, как бешеная, спозаранку, а просто валялась в постели, вслушиваясь в уличный шум, едва прорывавшийся через плотно закрытые окна. После вчерашних прививок слегка кружилась голова. Организм, подстегнутый стимуляторами, привыкал к новой для себя микрофлоре.
        - Госпожа хочет европейскую кухню? - возникла, словно из ниоткуда, Аиша.
        - Наверное, - я неопределенно пожала плечами. - Пусть будет европейская. Что-нибудь легкое.
        Мне показали ставший традиционным поклон, и девушка исчезла из моего поля зрения. Но долго скучать мне не пришлось. Вскоре Аиша вернулась с небольшим деревянным подносом, на котором удачно разместились какие-то тарелочки, накрытые прозрачными крышками.
        - Госпожа не сделала заказ. Я позволила сделать самой. Тут омлет, тосты, кофе. Это стандартный выбор. Я могу заменить, если госпожа желает.
        - Оставь все, как есть.
        Я подняла руки, чтобы Аиша установила поднос передо мной. Устанавливая ножки, она вроде бы случайно коснулась тыльной стороной ладони моей груди. Я внимательно присмотрелась к девушке. Та была одета в синее облегающее платье, в вырез которого я, при желании, могла разглядеть кончики ее темных сосков. По талии пробегал хитрый рисунок из тонких линий, в которых угадывалось что-то местное, колоритное. Черные волосы скручены в тугой узел сзади так туго, что ни один волосок не мог вырваться из плена. Глаза все время полуопущены, как полагается прилежной рабе. И, тем не менее, я почувствовала, как ее рука на миг, но задержалась на моей груди.
        Характеристика: миниатюрная девушка с секретом. Ну что ж… Я не ханжа. Оставлю пока все, как есть.
        Аиша села на соседнюю кровать, которая к моменту моего пробуждения уже была собрана и заправлена так, будто на ней и не спал никто, сложила смуглые руки на коленях и уставилась в пол.
        Я открыла первую тарелочку. В воздухе ароматно запахло омлетом. Бытует популярное заблуждение, что омлет - чуть ли не самое простое в приготовлении блюдо. Ерунда. Пока на земле есть повара, ни одно блюдо нельзя назвать простым. Это было вкусно. Очень. Кусочки таяли на языке, рот наполнялся слюной. Я поймала себя на том, что еще немного - и заурчу, как голодная кошка.
        Едва ли не вылизав тарелочку, я принялась за кофе, который, несмотря на свою очевидную искусственность, был не таким плохим, как этого можно было ожидать.
        - Спасибо, Аиша, - сказала я, покончив с завтраком. - Ты сама уже завтракала?
        - Нет, госпожа.
        - Почему?
        - Мало денег, госпожа. Я не завтракаю.
        - Тогда позавтракай.
        - Мало времени, госпожа. Поезд отправляется через час.
        - Тогда мы поедем на следующем, - сказала я. - Закажи себе завтрак. Пусть запишут на мой счет. Мне может понадобиться твоя помощь, и я совсем не хочу, чтобы ты валилась с ног.
        Вполне вероятно, что это была уловка с целью стрясти со своей “госпожи” бесплатный завтрак, но я не стала заострять на этом внимание. Приятно начатое утро привело меня в благостное расположение духа. Поэтому пока Аиша утрясала дела с поездкой и завтракала, я залезла в душ и с удовольствием там плескалась минут сорок, щедро расходуя хоть и очищенную, но чуть солоноватую воду.
        Я как раз растиралась полотенцем, когда дверь распахнулась и влетела перепуганная девушка. Она путала индийские и английские слова, поэтому из языковой мешанины я вылавливала только обрывки. Но их хватило, чтобы понять.
        - Поезд на Джайпур разбился, госпожа! Сошел с монорельса, у входа в тоннель. Много погибших! Пожар. Трасса закрыта!
        Аиша дрожала и дышала быстро и нервно.
        - А почему ты так испугалась?
        Я накинула полотенце на плечи и вывела ее в комнату. Посадила на кровать. Присела на корточки перед ней.
        - Мы должны были ехать на этом поезде, госпожа!
        - Но мы же не поехали, - я придвинулась к ней ближе, заглянула в глаза.
        - Да, госпожа. Не поехали.
        - Так чего же ты испугалась?
        - Я представила, госпожа…
        Ее испуг начал проходить. Она пыталась сдерживать себя, но смотреть в пол у нее получалось не всегда. Ее глаза шарили по моему телу. Я видела, как расширяются ее зрачки, как трепещут ноздри, жадно втягивающие аромат моего тела.
        - Я представила, госпожа, как мы едем на этом поезде… Я только представила себе…
        - Я тебе нравлюсь, Аиша?
        Вопрос был неожиданным, девушка замолчала.
        - Вы моя госпожа… - начала она, но я перебила:
        - Говори правду.
        - Если госпожа желает поразвлечься, то я в полном…
        - Ты не ответила. Отвечай, я тебе нравлюсь? Ты меня хочешь?
        - Да, госпожа…
        Теперь она уже не смотрела в пол. Она смотрела мне в глаза. Не теряя с ней визуального контакта, я покачала головой.
        - Тот “поводок”, который ты мне дала, был фальшивый?
        - Как вы узнали?
        - Ты слишком боишься умереть. “Поводки” обычно глушат многие эмоции. Человек словно бы наполовину спит, наполовину бодрствует. Это последствия реализации эмоциональной защиты для раба. То, как ты ворвалась ко мне в ванную и как ты смотрела на меня… Пожалуй, ты попалась на этом.
        Аиша дернулась, но я усадила ее назад.
        - Девочка, сиди спокойно и ничего не случится. Просто отвечай на мои вопросы. Аиша твое настоящее имя?
        -Да.
        - Тебе нравятся женщины?
        Она промолчала.
        - И быть рабой?
        - Да.
        - Хорошо. Все, что ты мне говорила, когда встретила в аэропорту, правда? Я имею в виду твои способности гида, пропуска между штатами, знания и тому подобное.
        - Да, все правда. Я действительно была настоящей персональной рабой. У меня есть стаж.
        - Я верю. Но ради чего ты это делаешь?
        - Разве непонятно? Я совмещаю то, что мне нравится, и то, что приносит доход. Пусть небольшой… Но под “поводком” никогда не понять настоящего наслаждения этим. Я могу уйти.
        С одной стороны, нелогично, с точки зрения безопасности, оставлять при себе незнакомого человека. С другой стороны, мне все равно нужен гид и проводник. Нового раба я не возьму. Я и Лишу подобрала лишь потому, что так сложились обстоятельства. Мне вспомнилась древняя легенда про императора и его меч.
        - Оставайся, - сказала я. - Только надо оговорить условия, которые, вероятно, у тебя есть.
        - Обращайтесь со мной, как со своей рабой. Обычные условия. Как если бы вы ничего не знали… - Аиша облизнулась. - Оплата стандартная в таких случаях… И все услуги…
        - Хорошо, - согласилась я. - Но у меня тоже есть условия.
        - Какие?
        - Если я почувствую, что ты играешь нечестно, я тебя убью. Я необычный турист. Поэтому тебе лучше подумать, прежде чем наниматься ко мне.
        Аиша молча поедала меня глазами.
        - Все будет, как хочет моя госпожа, - наконец пробормотала она, опустив взгляд.
        Девочка была из тех, что любят ходить по краю.
        - Хорошо, милая. Тогда разберись с дорогой до Джайпура.
        - Да, моя госпожа. Может быть, имеет смысл добираться до Джайпура по автомобильной трассе. Боюсь, что прямая дорога тоже закрыта. Можно ехать через Агру. Трасса номер два, и потом на трассу номер одиннадцать. Наверное, часа четыре-пять, и мы в Джайпуре. Пробки, конечно…
        Я заметила, что акцент в английском языке у нее куда-то пропал.
        - Поступай, как считаешь нужным. Пусть будет через Агру.
        - Это красивый город, госпожа, мы можем остановиться там.
        - Я не за этим приехала сюда…
        - Просите, госпожа, - перебила меня Аиша. - Вы можете меня наказать, как вам будет угодно.
        Она упала передо мной на колени. Вот только этого мне не хватало…
        - Знаешь, милая, подобные утехи мы оставим на потом. Сейчас не до того.
        Аиша оставалась в коленопреклоненном положении. Круглая попка рельефно выпячивалась. Что же туг сделаешь?..
        Я свернула полотенце в жгут и от души перетянула им по этой аппетитной выпуклости. Аиша тонко взвизгнула и дернулась.
        - И не заставляй меня повторять дважды, - грозно сказала я.
        Девочка поняла.
        Искать проституток вдоль дороги, тем более молодых, - верная дорога к венерологу. И хорошо, если успеешь до него добежать.
        По колонне замерших машин пробежало движение. “Форд” медленно тронулся с места. Последний перекур в дороге закончился. Впереди был Джайпур.
        Агра промелькнула, как розовый прохладный сон. Внутри миниатюрного “Форда чибис” с форсированным двигателем и безукоризненно работающим кондиционером было чуть холодно. Обволакивающая, как влажная простыня, индийская жара оставалась снаружи. Мы вспарывали ее, как крейсер море. Нет. Автомобиль был скорее похож на подводную лодку, плывущую через зной.
        Аиша что-то говорила, показывая в окно. Какие-то здания, памятники. Мне это было не нужно. Туристическую экскурсию я могла бы провести сама. Индия казалась старым домом, куда возвращаешься после долгих лет пребывания на чужбине. Все другое, но все знакомо. Даже Дели и тот типовой мегаполис, в который его превратило время, теперь уже не казался мне чужим.
        Давясь в пробках, мы смотрели на обезьян, павлинов, нищих, бродяг и велосипедистов, которые носились мимо застывшего автомобильного потока. Торговцы, знающие особенности движения на таких трассах, бойко предлагали водителям какие-то товары, дешевые сувениры, еду. Вдоль дороги, поджав под себя смуглые босые ноги, сидела группка девушек, совсем молоденьких. Чуть в отдалении стоял ярко одетый сутенер. Вот из окна одной машины призывно махнула рука. Сутенер сорвался с места, ловко пнув сунувшегося было к открытому окну торговца. После недолгого торга мя-'тые купюры перекочевали в руки сводника, а самая молодая девица забралась на заднее сидение автомобиля, стекла которого сразу же затемнились.
        Гостиница “Комфорт-Джайпур” оказалась абсолютной копией своего делийского брата. Комнаты были обставлены с зеркальной точностью. Все тот же письменный столик “под орех” стоял у окна, краска на стенах, коврик, полотенца, жалюзи. Корпоративные психологи называют это “стратегия дома”. Куда бы ты ни приехал, ты везде будешь находить вещи и предметы, к которым привык. Вполне вероятно, что для служащего корпорации “Сони-Матрикс”, который большую часть своей жизни провел в пенале фирменной квартиры, эта стратегия наиболее привлекательна. О психическом здоровье этого субъекта мы пока говорить не будем.
        Я же испытала острое чувство дежа-вю. И несколько раз даже выглянула в окно, чтобы удостовериться: за окном Джайпур, а никак не Дели.
        - Что вы будете искать, госпожа? - спросила Аиша, когда я начала разбирать свою сумку.
        - Для начала, милая, хорошего информатора. Есть такая разновидность живых существ
        - информаторы. Поскольку нет оружия легальнее, чем информация, им пользуются все, но так как нет оружия смертоноснее, то продают его немногие. Именно эти люди нам сейчас и понадобятся. Правда, это занятие не из легких.
        - Почему, госпожа?
        - Потому что люди, торгующие информацией, сильно рискуют. С одной стороны, товар пользуется популярностью и вопрос финансирования у них не стоит слишком остро. Но с другой стороны, это тот самый случай, когда деньги - не панацея. Знаешь такой миф, что все можно сделать за деньги?
        Аиша кивнула.
        - Так вот, это всего лишь сказка. Невозможно чувствовать себя защищенным просто потому, что у тебя много денег. В любом случае, чтобы выжить, приходится сильно напрягаться. Поэтому истории о том, что богатый человек защищен и беззаботен только потому, что у него много денег и он в состоянии купить любую охрану, любую крепость, - мифы. Когда тебя кто-то действительно хочет убить, толщина твоего кошелька не имеет значения. Все равно придется сильно постараться, чтобы избежать неприятностей.
        - Ясно, госпожа.
        - Так что информаторы - люди очень скрытные и осторожные. Хотя далеко не бедные. Трудный контингент, но именно он нам и нужен. Знаешь что-нибудь по этому поводу?
        - Очень мало, госпожа. Я сделаю все, чтобы вам помочь. Для этого мне надо сходить в несколько мест, если вы меня отпустите. К сожалению, там нет телефонной связи, госпожа.
        - Иди, - легко согласилась я. - Только запомни одно: мне нужен нелегальный информатор.
        - Да, госпожа, - и Аиша исчезла за дверью.
        - Ну, вот и отлично, - сказала я в закрытую дверь. - Я тоже прогуляюсь.
        Несмотря на вечернее время, было жарко. Когда я вышла на улицу, показалось, что на все мои чувства совершается массированная атака. В глаза ударили яркие закатные краски пополам с пылью, я перестала слышать что-либо, кроме гомона толпы, криков и ругани уличных торговцев. В ноздри плотно забился запах чужого пота, жарящейся еды, благовоний и все это с легким налетом разложения, еще не мерзким, а наоборот, влекущим, сладковатым. Все мое тело словно обвернули горячим мокрым полотенцем. Отель располагался на Лакшминагаре, неподалеку от реки, воздух был сырым и тяжелым.
        Вокруг меня плясали мальчишки. Горящие глаза на худых лицах, неловкая, но бурная жестикуляция, речь на уровне крика. Сурового вида швейцар двинулся от дверей отеля, чтобы отогнать попрошаек, но я остановила его. На этот случай лучше потратить несколько горстей мелочи.
        - Как дойти до Говинд-Марг? - спросила я, позвенев в кулаке монетами.
        Это было ошибкой, потому что заголосили все сразу. Пришлось прикрикнуть на всех, ткнуть в одного парнишку и повторить вопрос.
        Вполне может быть, что вопроса на английском мальчик не понял, но название знал, потому бойко стал сыпать названиями улиц, которые я воспринимала на слух с большим трудом.
        - Эти мерзавцы ничего путного вам не скажут! - перекрыл уличный гомон мощный бас.
        - А эти оборванцы самые бестолковые из наиболее бестолковых. Брысь, маленькие негодяи!
        Через море детских голов продвигался толстый индиец в красной чалме и удивительно расписанном наряде. Надо отметить, что Джайпур в этой части города отличался редкостным смешением стилей и обычаев, особенно в вопросах, касающихся одежды. Можно было увидеть женщин, с головы до ног закутанных в паранджу, в традиционных индийских сари, мелькали девушки, одетые откровенно и очень современно. Мужчины тоже отличались оригинальностью нарядов. Классические костюмы сочетались с разноцветными чалмами, мешковатые разноцветные шаровары - с черными легкими куртками “HiTech”. В окружающем пространстве царила эклектика. Отель “Комфорт” и небогатые домишки из пластиковых панелей под дерево. Ишаки мирно что-то жевали рядом с автомобилями различных моделей и возрастов.
        - Пошли прочь! - басил индус, размахивая руками.
        Подзатыльников, впрочем, не раздавал, пугал.
        - Вам нужно такси, сестра, - обратился он ко мне. - Такой красивой женщине нет нужды ехать общественным транспортом. А из всех достойных таксистов в этом квартале я - самый достойный, можете мне верить, сестра. Вот, можете спросить у моих коллег.
        Он повернулся к группке разномастно одетых мужчин, равнодушно смотревших на происходящее с другой стороны улицы, и проревел:
        - Эй! Ведь так?!
        При этом его лицо приобрело настолько грозное выражение, что предполагаемые таксисты неожиданно резво ускакали в разные стороны. Кто-то юркнул в свой автомобиль, кто-то просто слинял за угол. Авторитет пузатого индуса, по всей видимости, был огромен.
        - Вот видите, сестра! - торжествующе повернулся он ко мне. - Старого большого Хатхи Бихари уважает весь Джайпур! Лучшего такси вам не сыскать от Садала до Лакшминарайпури.
        - Знаешь, где находится Говинд-Марг?
        - Великий Брахма, сестра, ну кто же в Джайпуре не знает, где находится Говинд-Марг?! - Хатхи всплеснул своими огромными руками, подобравшаяся поближе детвора снова прыснула в стороны. - Только разве что эти несносные тараканы, которые прыгают вокруг нас, как блохи! Пошли прочь!!!
        - Отлично! Такси так такси. Где твой экипаж?
        - Экипаж? - удивился толстяк. - Я сам свой экипаж. Хатхи Бихари способен один управлять автомобилем и даже не одним.
        - Я имела в виду твою машину.
        - А-а… Это там, - Хатхи махнул рукой. -Я сейчас подгоню.
        Вскоре я уже ехала в огромном и неповоротливом “Линкольне” неизвестно какого года выпуска. Автомобиль был длинный и весь словно состоял из квадратов. Квадратные фары, квадратная панель управления. Круглый руль смотрелся на этом фоне чужеродным элементом. Однако, несмотря на свой старческий возраст, машина почти бесшумно и довольно ловко лавировала на перегруженных улицах Джайпура. Хатхи Бихари крутил руль, ругался с другими водителями, используя исключительно язык сравнений, отирал пот с лица огромным желтым платком и периодически обращал мое внимание на различные достопримечательности города. Получалось довольно странно, вроде:
        - Ты мне не гуди, обезьяна за рулем ездит лучше, чем ты! Вислоухий осел! Блохастый увалень, немытая башка, куда ты лезешь?! Жара… А справа, сестра, находится здание секретариата, самое старое в Джайпуре. Его не коснулся большой пожар, что был десять лет назад, когда сгорела едва ли не половина города… А ты еще в утробе угорел, крокодил плешивый! Ты не видишь, я еду в этом ряду?!
        Иногда, на особенно легких участках дороги, с ним даже можно было вести осмысленный диалог. Так я узнала кое-что о последних событиях в Джайпуре. Многое из сказанного не несло для меня смысловой нагрузки, но некоторые вещи могли быть полезны.
        - В городе сейчас неспокойно, - поведал мне Хатхи. - Совсем неспокойно, сестра. Сейчас тут проводится фестиваль. Я не лезу в эти дела, сестра, но этот фестиваль… Ох, лучше бы его не было совсем! Каждые три года Джайпур превращается в подобие кипящего котла. Все время что-то происходит, взрывается, падает. Тот самый большой пожар начался как раз после такого фестиваля.
        - А что за фестиваль?
        - Каждые три года такой, сестра. Я уж и не знаю, почему его всегда заносит в Джайпур.
        - А какая тема у фестиваля?
        - Международная мода.
        - А чего же тут страшного?
        - Наверное, ничего, сестра. Я не интересуюсь ничем таким. Просто на неделю город превращается в котел. Трудно ездить. Так много людей. Так много машин. И везде плакаты, плакаты…
        Хатхи ткнул пальцем в яркий, красно-желтый плакат на стене. С голограммы скалился клоун, высовывающийся из двустворчатой золотой арки Мак-доналдс. Кивками головы и взмахами рук Рональд, так, кажется, звали излюбленного персонажа корпорации, зазывал внутрь. Внизу плаката горела надпись “McDonalds in I minute”. Голограмма была выполнена паршиво, движения клоуна были резкими, угловато-дергаными.
        - Везде эти клоуны. Хуже обезьян! Потом эти бесплатные образцы. Зачем мне бесплатные образцы? Одежда эта… Пусть это носит ваша жена, говорят. Да я удавлюсь, но ее в это не выряжу! Дочке в школе все мозги прожужжали. Мода, мода! Она мне скандал устроила, представляете, сестра?! Говорит: хочу быть как все. Я ей: что ты, дорогая, ты и есть, как все, посмотри вокруг. Все дети так одеты! А она мне: сари - это не модно, так во всем мире не ходят! А что мне до того, как ходят во всем мире?! Я не во всем мире живу, я, слава богам, живу в Джайпуре, и нечего сюда всякую гадость тащить. Нет, с одной стороны, я, конечно, понимаю, что во всем мире модно… Понимаю. Но какой смысл от этой моды? Ну, наденет она эти три веревочки на себя. ' И что? Позорище! Солнечный ожег гарантирован. Я не знаю, наверное, в городах, где зонтики эти атмосферные установлены, можно хоть голым ходить. А тут Индия! Здесь солнце шуток не любит! Мне дети нужны, а не уродцы поджаренные. Так нет, не слушают. Говорят, мол, не понимаешь ничего, стоишь на пути у процессов. Каких процессов? Зачем это все? И главное, город, как котел. Все с ума
по-сходили. Музыка… Куда ты прешь, дохлая лошадь!? Куда несет тебя, крокодил криволапый?
        Судя по всему, наличие на улицах смешения одежд и лиц как раз и объяснялось проведением столь не любезного большому Хатхи фестиваля.
        В итоге, до Говинд-Марг мы добрались приблизительно через час. Когда я вышла из такси, Хатхи сокрушенно закачал головой и зацокал языком.
        - Эх, сестра, уже поздно! Так поздно, что не стоит такой красивой женщине оставаться одной в этом квартале. Так поздно… Ай, Хатхи, глупый слон. Ай, глупый. Зачем не посмотрел на время? Зачем ехал медленно?
        - Не переживай, Хатхи. Со мной ничего не случится.
        - Ай, не случится, ай, не случится! Я так первый бы сказал, если бы не фестиваль. Столько понаехало разных… Столько всяких… Ай, ай… Сестра, тебе нужен провожатый. Большой провожатый, сестра. Ай, как нужен!
        Я отлично понимала, к чему клонит хитрый индус. Понятно, что работа таксиста не слишком прибыльное дело в Джайпуре, несмотря на фестиваль, поэтому он брался за любую работу, лишь бы принести в дом лишнюю рупию, поскольку дома жена, дочка глупая, да, может быть, и не одна.
        - Где ж его взять, провожатого?
        - А Хатхи, сестра? Хатхи Бихари - это лучший провожатый! Я могу все, сестра. Чувствовать себя в безопасности можно только с таким, как я.
        Я вздохнула.
        - Сколько?
        - О, сестра, недорого! Семьсот рупий в час, это немного. Таких цен не найти!
        - Сто, - ответила я.
        Названная цена была завышена в несколько раз от реальной, и это было своеобразным приглашением к торгу.
        - Сто рупий! - Хатхи обхватил руками голову. - Сто рупий! Это невозможно! Это невозможно, сестра! Сто рупий никак не может быть ценой для такого замечательного провожатого! Посмотри, сестра, какой я грозный.
        И Хатхи напустил на себя “грозный” вид: надул грудь и свел брови к переносице.
        - Сто пятьдесят, - сказала я. От такого хамства воздух со свистом вышел из груди Хатхи.
        - Шестьсот, - пошел он на попятный. - И только потому, сестра, что вы не знаете местных обычаев, а один из них, обычай гостеприимства, не позволяет мне отпустить вас в одиночестве бродить по городу в такое опасное время суток. Шестьсот - и это очень большая уступка с моей стороны. Подумайте, сестра, о моих детях…
        - Четыреста. Только из-за детей, у которых такой жадный отец.
        - Четыреста!!! - Хатхи обхватил голову руками и присел, словно эта сумма испугала его еще больше, чем первая названная мной. - Как можно прожить на четыреста рупий в час?! Этого даже не хватит… Пятьсот.
        - По рукам!
        Пятьсот рупий в час - вполне допустимая такса Пожатие Хатхи было очень осторожным. Как будто мою ладонь плотно закутали в перьевую подушку.
        Чтобы найти этот храм, пришлось постараться. В этих широтах вечер - явление кратковременное, почти сразу за днем наступает ночь, а в роли уличного освещения используются огни витрин магазинов, голограммы рекламных щитов и просто ручные фонарики прохожих. Однако это явление - вполне естественное, и мой провожатый Хатхи, негромко ругнув перебои с электроэнергией, достал из складок одежды светивший желтоватым светом допотопный фонарь.
        - Куда пойдем сестра? - пробасил Хатхи.
        - Тут всегда так темно?
        - Всегда, когда нет электричества, - неопределенно ответил провожатый.
        - А откуда берут питание магазины и реклама?
        - У кого - аккумуляторы, у кого - генераторы… Кто просто ворует из других кварталов,
        Хатхи откровенно темнил, и я не стала вникать глубоко. Похоже, решение проблем с электричеством было вроде местного подпольного бизнеса.
        - В этом квартале должен быть храм Кали.
        Я покрутила головой, но в наступившей темноте не было видно ничего, кроме блуждающих громкоголосых огоньков, которые трансформировались в тени, попадая в светлые круги витрин. Невидимый Хатхи прокашлялся.
        - Ходить в храм Кали ночью, сестра… Может быть, лучше завтра? А сейчас я бы нашел подходящую гостиницу…
        - Мне нужно сейчас, - отрезала я. - Неужели такой большой человек боится чего-то?
        - Ничего я не боюсь, - обиженно пробасил Хатхи. - Есть обычаи, которые лучше не нарушать. Ходить ночью в храм Кали не следует. Приезжему это понять трудно, но это так… Туда можно сходить днем, при свете, когда видна красота храма. Сейчас мы можем сходить в храм сидящего Кришны. Туда пускают даже ночью. К тому же он находится в квартале, где всегда есть свет. Это сказочное место, сестра…
        - Тогда туда мы отправимся завтра. А сейчас мне требуется другое. Это не праздное любопытство. Я не первый раз в Индии. Мне нужен храм Кали. Ты проводишь меня туда или нет? Добавляю двадцать пять рупий к часу.
        - Пятьдесят, - тут же отозвался Хатхи.
        - По рукам, - снова сказала я и ощутила его пожатие.
        Больше Хатхи не говорил ни слова. Мы крутились по темным улочкам, удивительным образом избегая столкновений с идущими навстречу. Я привыкла к полутьме и действительно света от витрин хватало, чтобы ориентироваться при движении. Наконец мы выбрались на участок, где не горело ни единого фонаря. Темноту можно было бы считать абсолютной, если бы не два факела, освещающие большие деревянные ворота, откуда сочился неровный, мерцающий свет. Площадка перед храмом была небольшой, но чисто прибранной. Тишина в этой части города стояла очень плотная, шумы улиц, торговцев, туристов отодвинулись на задний план.
        - Пришли, - тихонько сказал Хатхи.
        - Подожди меня здесь, - сказала я и двинулась к воротам.
        Хатхи что-то пробормотал сзади, повздыхал, но ничего не сказал, остался стоять там, где я его оставила.
        Во внутреннем дворике было пусто. В мерцающем свете светильников виднелась дорожка, ведущая внутрь, аккуратно посыпанная красным песком. На фоне светлого камня, которым был выложен дворик, дорожка выглядела кровавой. Внутри храма тоже никого не было, и только старик-индус с осторожностью, выдававшей артрит скрюченных пальцев, убирал пыль с алтаря. Он даже не повернулся на звук моих шагов. Сверху, из-под потолка, на меня смотрели расширенные зрачки богини. Свет мерцал на клыках, ожерелье из младенцев, черепах. Она должна была внушать ужас, а мне хотелось прижаться к ней, зарыться в ее одежды. Я видела ее так, как не видит ее никто, кроме, может быть, ее верных дакини.
        Зачем я пришла сюда? Чего я ищу?
        В моей голове странным образом связывалось все то, что случалось со мной раньше, с тем, что происходит со мной теперь. Весь этот хаотический клубок событий, ниточек, действий теперь казался мне удивительно логичным. Но зачем я пришла сюда? Почему именно тут я решила искать ответы?
        В памяти всплыл наркобар “Орбита” в центре Киева. Нелепая стрельба. Нелепая ли?
        Как там сказал Лорд? “Достоверно о террористах не известно ничего. Стрелки не идентифицированы. Такое ощущение, что ребят где-то вырастили, обучили, дали в руки по автомату и выпустили чуть ли не перед дверями “Орбиты”. Я не смог обнаружить ни одной записи, ни одного личного дела. Призраки. Цель стрельбы тоже не ясна. Может быть, психи. Нашел только след от оружия. Украдено с армейских складов год назад”.
        Откуда же они взялись? Кто их послал? Зачем?
        Я пришла сюда за ответами? Тишина храма не слишком подходит для ответов.
        А может быть, за вопросами?
        Но чтобы задать правильный вопрос, надо знать большую половину ответа. Получается, обретя вопрос, я стану на шаг ближе к ответу на него…
        В храме было тихо. Так тихо, что каждый звук жил собственной жизнью, пробираясь среди свечей, статуй, черепов. Звуки появлялись и исчезали по своему желанию. Странным образом я услышала, как звучали мои шаги, когда я только вошла в ворота храма, как, шурша, опадала дневная пыль с алтаря. Неслышные шаги старика-индуса тоже обрели объем, стали живыми. Все это путалось в темном воздухе, через который смотрел на меня широко открытый третий глаз богини.
        Зачем я пришла сюда? Куда мне идти потом? Зачем все это нужно?
        Не знаю, сказала я это вслух или просто подумала, и я ли это подумала… Не знаю.
        Я видела, как третий глаз Кали придвинулся, сделался огромным, как ночной небосвод, и поглотил меня. Укрыл черным покрывалом.
        Как долго это продолжалось?
        Не знаю. Наверное, долго. Это не имеет смысла из-за относительности времени. Можно исчезнуть, пронестись через огромные пространства, видеть тысячи миров, беседовать с тысячью мудрецов и вернуться назад, чтобы подхватить сосуд с водой, .упавший, когда ты исчез. Время - очень неверный слуга.
        Что я видела там?
        Я видела все, что должна была увидеть. И помнила об этом ровно столько, сколько должна была помнить. Знание приходит тогда, когда оно нужно.
        - Простите, госпожа, вы останетесь здесь? - послышался вкрадчивый голос индуса откуда-то сверху.
        Я открыла глаза и обнаружила, что лежу в позе эмбриона на полу, перед статуей.
        - Что?
        - Госпожа останется тут на ночь? - тот самый старичок, служитель храма, прибиравший тут к вечеру, осторожно тронул меня узловатыми пальцами за плечо. - Тогда я не стану закрывать ворота.
        - Нет, нет. Я уже ухожу, - я осторожно села. Ощущения были, как после долгого сна.
        - Уже ухожу…
        Старик помог мне подняться. Я сделала несколько шагов в сторону выхода.
        - Возьмите это.
        По шее холодком скользнул шелк. Я дернулась. Старик протягивал мне черный шелковый платок. Длинный, свернутый на манер веревки или шнурка.
        - Это подарок богини, - сказал он и поклонился, медленно отступая в темноту так, чтобы я не смогла разглядеть его лица.
        Шнурок туги. Ласковый, переливчатый шелк. От того, как эта прохладная ткань касается тела, по коже пробегает дрожь.
        Задрав голову, я посмотрела на статую. Лицо с закрытым третьим глазом выглядело безучастно.
        - Спасибо.
        Тишина храма поглотила звук моего голоса.
        Большой Хатхи нерешительно топтался во внутреннем дворике.
        - Что же так долго, сестра?! - вполголоса протрубил он, укоризненно качая головой.
        - Что же так долго?
        - Все в порядке, Хатхи. Давай-ка поедем назад. В отель.
        Всю обратную дорогу мой провожатый возмущенно бормотал что-то себе под нос. Однако деньги взял уже с широченной улыбкой на лице. По всей видимости, несмотря ни на какие волнения, этот вечер можно было считать для него удавшимся.
        - Если что-то будет нужно, то позвоните мне, сестра, - крикнул он мне вслед, когда я вошла в прозрачные двери отеля. - Мой номер… Погодите, сестра, погодите.
        Хатхи оттолкнул привратника, догнал меня и сунул в руку измятую и слегка влажную от пота визитку.
        - Тут мой номер, сестра, и все данные, - жаркой скороговоркой выпалил он. - Я уважаемый человек, если меня не будет, то просто попросите передать. Мне передадут. Хорошо, сестра?
        - Хорошо, Хатхи. Я всем буду рекомендовать только твои услуги.
        Он удовлетворенно кивнул и вышел мимо недовольного привратника в темноту ночного Джайпура.
        Вернувшись в номер, я обнаружила, что взволновала не только своего провожатого. Я застала Аишу всю в слезах, в присутствии взволнованного коридорного, который тщетно пытался ее успокоить, и поймала конец его фразы:
        - …не можем объявить розыск раньше установленного срока. Ваша госпожа пропала совсем недавно, очень может быть, что она скоро обнаружится.
        Видимо, Аиша ударилась в панику.
        Увидев меня, девушка всхлипнула и кинулась мне в ноги, исступленно покрывая колени поцелуями. Коридорный тактично протиснулся между нами и попытался выскользнуть в дверь. Я схватила его за рукав и сунула в карман мелкую купюру. За деликатность. Коридорный это оценил и буквально растаял в воздухе, закрыв дверь настолько неслышно, насколько это вообще было возможно.
        - Госпожа, госпожа… - Аиша тихо плакала, валяясь на полу у моих ног.
        - Вставай, - я нарочно говорила грубовато. Девочка, похоже, излишне вжилась в свою роль. - Ты сделала то, о чем я просила?
        - Да, госпожа, - Аиша поднялась и стояла передо мной, утирая заплаканное лицо. - Я все узнала. Завтра мы встретимся с нужным человеком. Он очень боится, госпожа, и хочет, чтобы вы пришла одна. Но я сказала ему, что мы будем вместе. Он согласился, но предупредил, что подойдет к нам сам, если все будет спокойно. Я все лравильно сделала, госпожа?
        - Не совсем, - я села на краешек кровати. - Я не собиралась брать тебя с собой. Эта встреча довольно конфиденциальная.
        - Но он не подойдет, если вы будете одна. Мы договорились с ним именно так.
        Я задумалась. С одной стороны, мне было бы проще одной, а с другой стороны, условия уже оговорены, и менять что-либо неразумно. И я всегда могу отослать Аишу, чтобы избавиться от лишних ушей.
        Видимо, я думала слишком долго. Аиша истолковала мое молчание на свой лад.
        Она бухнулась снова мне в ноги и запричитала:
        - Накажите меня, госпожа, накажите! Я виновата. Накажите…
        Я внимательно посмотрела на стройную девичью фигурку, ползающую у меня в ногах. Темно-синее, полупрозрачное сари не скрывало, а скорее подчеркивало отсутствие нижнего белья. Где она хранит всю эту одежду? Странная девочка. Заводится с полуоборота. И чем дольше она не получает желаемого, тем сильнее его хочет. А все моя жалость. Прогнала бы ее с самого начала…
        - Накажите, госпожа… Накажите…
        Это была уже не просьба. Это было сладострастное желание. Аиша буквально теряла над собой контроль. И что мне с ней делать?..
        Утро было солнечным. Как любое утро в Индии. Я открыла глаза и некоторое время созерцала солнечные блики, прыгающие на потолке. Окна оставались всю ночь приоткрыты, и теперь гомон улицы уверенно наполнял комнату.
        Вчера удалось заснуть не сразу. Память подбрасывала какие-то мелкие детали виденного в храме. В голову лезли незваные мысли. Платок душителя, зачем он мне? Откуда эта уверенность, что все, что я видела там, вспомнится, когда будет необходимо?
        Но, несмотря ни на что, я чувствовала себя хорошо выспавшейся.
        На соседней кровати спала, разметавшись, Аиша. Неугомонная девчонка скинула ночью легкое одеяло и теперь лежала обнаженная, в сонной непринужденности широко раскинув смуглые ноги. Тазовые косточки выделялись двумя уголками, маленькая грудь едва заметно вздымалась. Красивая все-таки девочка. Правда, со странностями. Но, с другой стороны, а кто сейчас без странностей? Люди без них часто просто скучны и, что удивительно, совершенно бесполезны. Они зажаты в своих разноцветных рамках и чувствуют себя в них вполне комфортно. А что означает - чувствовать себя комфортно в рамках? Это означает не иметь даже стимула для развития личности. Так и получается, что наиболее интересные, полезные и активные люди, это в основном как раз те - со странностями. И Аиша с ее склонностью к лесбийской любви и подчинению может принести гораздо больше пользы, чем законопослушная нравственность любой другой “нормальной” женщины. Значит, мне нужно лишь немного потакать ее желаниям, и этого будет достаточно для ответной реакции, а там уж дело техники - направить ее благодарность в нужное русло.
        Стараясь не шуметь, я откинула одеяло, встала с кровати и приблизилась к спящей девушке. Присев рядом, я некоторое время смотрела, как в такт дыханию шевелится ее животик, покрытый легким пушком. Потом наклонилась и легонько дунула на жесткие волосики лобка. Поцеловала живот, а затем, смоченной в слюне подушечкой пальца осторожно-осторожно провела по темному соску. Потом еще раз. Мне показалось, что Аиша задышала чаще. Не переставая ласкать сосок, я коснулась другой рукой смоли ее волос. Ресницы Аиши дрогнули. Все, девочка больше не спит. Дав ей несколько мгновений на то, чтобы осознать реальность, я больно выкрутила тот самый сосок, который до этого момента ласкала. Аиша вскрикнула, но тут же сжала зубы и застонала. В ее темных, почти черных глазах плеснулось желание, оливковые руки вцепились в белизну простыни. Я удерживала ее на грани боли чуть более секунды. Потом шлепнула ее ладонью под согнутой ногой и прикрикнула:
        - Ну, рабыня, чего разлеглась? Кто подаст завтрак своей госпоже?! Живо! И пусть это будет вкусно!
        - Да, госпожа! - выдохнула Аиша, и ее словно ветром сдуло с постели. Мелькнуло за дверью полупрозрачное сари…
        Ну, вот и отлично! Девочка получила желаемое, пусть не всю программу, но чуть-чуть. Это ведь и есть самое интересное. Будем играть по ее правилам.
        Легкой походкой я направилась в ванную. Душ утром, особенно в Индии, - самая приятная необходимость, которую можно себе представить.
        - Когда у нас встреча? - спросила я, принимаясь за кофе.
        Аиша стояла предо мной, глядя в пол. Сегодня она ест после меня, как положено рабыне.
        - Он все время находится там, куда мы пойдем, просто он может подойти или не подойти. Такое было его условие, госпожа.
        - Угу… - Кофе был почти настоящий, что тоже неплохо. - Поешь и собирайся.
        И через двадцать минут мы уже вышли на улицу.
        - Эй, сестра! - Автомобиль Хатхи подкатил ко входу почти сразу. - Я так и знал, что тебе сегодня потребуются мои услуги. Так?
        - Так, - подтвердила я. - Ты что, ждал именно меня?
        - Ну, - Хатхи резво для его комплекции выбрался из машины и открыл заднюю дверцу.
        - В общем, я всегда тут дежурю. Это популярное место.
        Ничего особенно популярного в этом месте я не заметила. Гостиница была не в самом оживленном месте города, да и заполнена едва ли не наполовину. По всей видимости, гостей и участников фестиваля селили где-то поближе к центру. Так и охранять легче, и наблюдение вести.
        С одной стороны, мне было понятно поведение Хатхи. Он правильно рассчитал, что приезжая женщина в незнакомом городе больше доверяет человеку, с которым уже имела дело. Но с другой стороны, можно было бы заработать и в других кварталах, на других клиентах. Зачем ему торчать тут с утра? Хотя, кто знает, может быть, это его обычное место?
        В любом случае я решила до поры до времени играть по чужим правилам.
        - Хорошо, Хатхи. Ты очень нам пригодишься, - и мы забрались на заднее сиденье его такси.
        - Куда мы едем? Показать вам храм Сидящего Кришны?
        Я повернула голову в сторону Лиши. Та бойко пролопотала адрес и пояснила мне:
        - Там очень хорошо готовят сабджи. Это небольшая харчевня.
        - Отлично.
        Пока мы добирались до указанного места, Хатхи был необыкновенно молчалив и даже не слишком возмущался непрофессионализмом других водителей. Только пару раз он возмущенно фыркнул и вскинул руки, словно призывая само небо обратить внимание на творящееся на'дорогах Джайпура безобразие. Молчала и Аиша, тесно прижавшаяся ко. мне всем телом и явно получавшая от этого удовольствие. Я решила немного разговорить нашего водителя.
        - Что-нибудь случилось, Хатхи? Ты удивительно немногословен сегодня. Вчера ты был не в пример веселее.
        - А! - Хатхи махнул рукой. - Все этот фестиваль, сестра! Во время него всегда происходит какая-нибудь гадость.
        Я насторожилась.
        - Гадость?
        - И всегда что-то новое, сестра. Новые правила парковки, новые требования к автомобилям… Зачем мне нужны эти требования к автомобилям? Посмотри на него, - Хатхи ткнул кулаком в руль, тот возмущенно задрожал. - Колеса крутятся, руль тоже, двигатель работает. Что еще надо?! Какие такие требования? Кому от них станет легче?
        - И что на этот раз?
        - На этот раз меня хотят заставить поменять машину, - зло буркнул Хатхи. - На новую.
        Я тихонько присвистнула.
        Что такое поменять машину человеку с менее чем средним достатком? Почти неразрешимая задача. Особенно в странах, вроде Индии, где система кредитования отсутствует из-за мощного давления на ее экономику извне. Получается, что, отнимая у миллионов таких вот Хатхи их потрепанные колымаги, кто-то наверху начисто обрезает множеству людей возможность улучшить свое материальное положение. Вследствие этого некоторые залезают в долги - и это в лучшем случае. В худшем большинство просто вышвыривается на обочину дороги, как ненужный балласт, годный только для грубой и низкооплачиваемой физической работы. Все это тянет за собой падение экономики всей страны и ухудшение криминальной обстановки. Страна теряет шанс попасть не то что в Золотой Миллиард, но даже в Бронзовый попадает с трудом.
        - Экологию, говорят, портит, - продолжал Хатхи. - Портит экологию, сестра. Что тут портить?! Я спрашиваю, что тут портить, когда на солнце без одежды выходить уже нельзя совсем? А?! Моя дуреха вчера вылезла в новомодном этом костюмчике. Пока я тут деньги зарабатываю, она, оказывается, по моде одевается.
        - Жена? - спросила я.
        - Какое там! - водителя явно прорвало. - Дочка! Жена у меня умница, ей все эти плакаты и моды, как радже метелка. А вот дочка - глупое существо, сестра. Приезжаю домой, а она с температурой лежит. Кожный ожог… А врачи сейчас стоят недешево…
        Он махнул рукой, некоторое время ехали молча. Наконец Хатхи подвел итог:
        - А все фестиваль этот! Не было бы его, не было бы этой моды дурацкой, правил этих. Экология! Вся надежда, что удастся дать чиновнику взятку.
        - А если ездить без вывески “Такси”? - предложила я.
        - Что ты, сестра, тут знаешь как с этим строго? Закон приняли несколько лет назад. Как раз фестиваль был. Все из-за него. Теперь штрафы и машину отбирают. Следят.
        Наконец мы подъехали. Харчевня с кривоватой надписью на английском “The glutton”, находившаяся прямо возле дороги, представляла собой большую деревянную площадку с навесом и длинными грубоватыми скамьями. У входа стоял большой щит, на котором кривым почерком с ошибками было написано меню. Помещение было заполнено наполовину. Между столов с ленцой бегали официанты.
        - Подождешь нас, Хатхи? - спросила я, рассматривая через окошко место встречи. - Плачу вчерашнюю цену.
        Выходов и входов было предостаточно. Перекресток, плюс путаница сквозных переходов позади.
        Хатхи хрюкнул и почесал бороду. Как бы хорошо не относились к вам индусы, но если речь идет о деньгах… Они готовы торговаться с родной матерью. Таковы национальные традиции.
        - Нужно добавить две сотни, сестра. У меня больной ребенок, машину надо менять.
        - В лучшем случае двадцать пять.
        - Невозможно, сестра, совершенно невозможно. К тому же тут негде остановиться, это очень неудобное место…
        - Пятьдесят, - Аиша под боком дернулась что-то сказать, но я положила ей руку на колено, и она затихла. - Но это последняя цена, Хатхи. Я тороплюсь.
        Хатхи почесал бороду, поправил чалму, кивнул:
        - По рукам, - и мою руку снова зажали в подушку.
        Хатхи зарулил в подворотню, и теперь нос его “Линкольна” настороженно высовывался из-за угла здания. Мы же плюхнулись на жесткие скамейки. К нам неторопливо подплыл официант в белых одеждах и с аккуратно подстриженной черной бородой.
        - Что вы желаете?
        - Аиша, закажи, - сказала я. - Что-нибудь полегче.
        Девушка бойко залопотала, официант записывал, чуть наклонившись вперед. Наконец он коротко кивнул и исчез.
        - Мы договорились так, что он подойдет сам, - виновато сказала Аиша.
        - Подождем, - сказал я.
        Вокруг кипела жизнь. В автомобильной толчее мелькали велосипеды, мотоциклы, просто пешеходы. Все куда-то спешили, кричали, сигналили. Кто-то пытался пробраться в соседний ряд, его не пускали. Чумазые мальчишки возились в пыли у дороги, добавляя гомона в уличный беспорядок. Сверху на них с огромной голографической рекламы смотрела, улыбаясь, очередная поп-дива в джинсах популярного фасона, с вырезами спереди до самого гладко выбритого лобка. Совсем уж интимные места были аккуратно закрыты полосками ткани, бог знает как держащимися на теле. Певичка производила завлекающие движения бедрами на фоне красного полотнища с яркой белой надписью
“Coca-Cola”. Под этой голограммой располагался автомат с рекламируемым продуктом.
        - Нравится? - раздался мальчишеский голос над ухом.
        - Что? - я повернулась.
        - Я спрашиваю, нравится?
        Стоящий передо мной подросток указывал взглядом на рекламу, видимо, имея в виду поп-диву. Мальчишка был одет почти так же, как она, только ткани на чреслах у него было немного больше, и вместо облегающего топика парнишка носил майку. Выглядел он по-дурацки.
        - Ты кто?
        - Али. Мне показалось, что ты хотела меня видеть?
        Они что, сговорились? То нимфеткообразный Семецкий, то этот… Это что, такая мода среди информаторов прикидываться детьми?
        Торговцы информацией - люди странные. Наверное, самые странные в этом мире. Это обусловлено их работой. Они знают о своем товаре больше, чем кто бы то ни было на Земле. Поэтому об информаторах известно немного. Только то, что они хотят, чтобы о них знали.
        - Я ее фанат, - продолжал рассказывать мне Али, давая время осмыслить информацию.
        - Она такая душка, такая милая, такая сладкая… У меня есть все ее диски, все ее песни. Плакаты. Почти все. Нет только к альбому “Веселый марсианин” и рекламный
“Левый поворот”. Но зато на рекламе колы у меня даже есть ее автограф. Классная она… Я тут провожу все время. Потому что отсюда хорошо видна эта реклама.
        Он замолчал, вопросительно глядя на меня. Я пожала плечами.
        - Мне больше нравятся мальчики.
        - Да, я заметил, - Али плюхнулся напротив меня и кинул выразительный взгляд в сторону Аиши. - Итак, зачем ты меня искала?
        - Мне нужна информация.
        - Я догадался. Ответ довольно банальный.
        - Ну, и вопрос не блещет оригинальностью.
        Али выпятил нижнюю губу. Официант принес несколько тарелочек, от которых пахло так, что рот наполнился слюной.
        - Приятного аппетита. Я подожду, пока вы поедите. Сабджи надо есть, пока они не остыли, - сказал Али и, положив голову на руки, уставился в парящую над улицей голограмму. - Она такая милая…
        Сабджи были вкусными. Очень вкусными. Особенно с лепешками и рисом.
        Жаль, что мы пришли сюда не за этим. Я отодвинула тарелку.
        - Прости, что интересуюсь, Али, но сколько тебе лет?
        - А на сколько выгляжу? - Али не отводил взгляда от объекта своего поклонения.
        - На шестнадцать.
        - На самом деле мне двадцать два.
        -. Немного для информатора.
        - Точно. Но мне хватило, - Али рассеянно потянулся. - Наверное, ты пришла сюда не для того, чтобы слушать историю моей жизни?
        - Мне нужна информация о “Калиюге”.
        - Какого сорта?
        - Где их найти, кто руководит группой, что они могут, что им нужно…
        - Тебе это зачем?
        - Праздный вопрос. Надо! У тебя есть товар, у меня есть деньги.
        - Дорого обойдется.
        - Сколько?
        Али задумался, шевеля бровями. Я подумала, что он подсчитывает деньги, но ошиблась.
        - С тебя я не возьму деньгами.
        - А чем же? - я удивленно подняла брови.
        - Услугой.
        - А ты уверен, что я в состоянии ее выполнить?
        - Уверен. Ты этим и занимаешься.
        - Откуда ты знаешь?
        Али скорчил рожу, мол, если информация продается и покупается, то сохранность любого секрета - только вопрос времени. Маленький засранец что-то знал, и мысль меня нанять казалась ему удачной.
        - Какого рода услуга? - спросила я, уверенная в том, что услышу требование кого-то убить.
        - Нужно пойти в одно место, взять одну вещь и принести мне. Все.
        - Все? Так вот просто?
        - Как сказать… - Мальчишка пожал плечами. - Кому просто, кому нет. Для меня это слишком сложно. Ты приносишь сюда ту вещь, а я приношу все, что имею по “Калиюге”. Я дам все, что имею. Сама посмотришь.
        - Тогда давай свое задание. В развернутом виде, естественно.
        - Я пришлю тебе его в гостиницу. Ты ведь не собираешься уезжать? - Али встал, мило улыбнулся, кинул прощальный взгляд на голограмму и, протиснувшись между двумя толстопузыми немцами, стоявшими в проходе, растворился в суматохе улицы.
        - Миленький мальчик, - сказала я, обращаясь к Аише.
        - Странный, госпожа.
        - Как и все информаторы, - подвела я черту. - Расплатись и пошли.
        - Хорошо, госпожа.
        Справка.
        Объект: Информаторы.
        Источник: Общий Информационный Канал Begin
        Информатор - человек, располагающий и торгующий информацией. С развитием общества и технологий информация стала одним из основных объектов торговли. Технологически перестали существовать границы между государствами и расстояния. Скорости передачи данных увеличивались постоянно, что привело к едва ли не полной интеграции любого офиса любой компании в любой точке земного шара со всеми остальными представительствами данной компании или союзными корпорациями. Скорость заключения сделок от начальной фазы до стадии подписания договора стала составлять считанные минуты. Развитие технологий кодирования юридически оправдало электронную подпись, приравняв ее к реальной. В таких условиях любая коммерческая и любая личная информация превратилась в драгоценность. Частица электронного письма из конкурирующей фирмы обрела физическое воплощение в виде реальной звонкой монеты. В определенной среде был в ходу лозунг “Информация - это товар, самый ходовой”. Платят газеты, платят журналы. Но больше всех платит тот, кому эта информация необходима. В ответ на раздражитель “спрос-предложение” общество ответило созданием
новой касты информаторов, которая тут же постаралась окружить себя завесой максимальной секретности и общедоступности одновременно. У каждого информатора есть своя сеть, при помощи которой его могут обнаружить клиенты и при помощи которой он может избежать контакта с нежелательными людьми.
        Информаторы - это люди, память которых изменена и способна вмещать в себя огромные объемы информации. Операции по расширению памяти производятся в большинстве нейроклиник, в том числе и подпольных. В последних такие операции часто заканчиваются печально, но большинство будущих информаторов направляются именно в нелегальные клиники, так как хотят избежать регистрации, обязательной в таких случаях.
        Каста информаторов делится на две категории: официальные и подпольщики. Первые могут работать на правительство, хотя чаще всего предпочитают сотрудничество с корпорациями. Вторые занимаются нелегальной торговлей информацией самого разного свойства.
        Информаторы могут пользоваться общественно-запрещенными технологиями (биопленка, инфосим-биот, “стационар”), за что предусмотрена ответственность по соответствующим статьям Всеобщего Кодекса о Закрытых Технологиях. End
        - Куда теперь, сестра? Может быть, все-таки к храму Сидящего Кришны?
        Хатхи выглядел повеселевшим. То ли он был доволен, что подозрительная, по его мнению, авантюра закончилась спокойно, то ли ощущал, что сегодня не останется без денег.
        - Валяй, Хатхи, - ответила я. - А заодно найди мне магазинчик всяких спортивных штучек. Одежда, обувь и все прочее.
        - Я знаю такой, сестра.
        Мало кто из простых людей догадывается, что можно найти в обыкновенном спортивном магазине.
        Оставшуюся часть дня мы мотались по городу, осматривая достопримечательности и делая покупки. Меня начало слегка тревожить состояние моего счета. Безусловно, до голодной смерти нам было еще очень далеко, но для возможных крупных финансовых акций резерва уже не было.
        Мы вернулись в отель под вечер. Темнота еще не упала на город, но небо уже покраснело, налившись кровавой тяжестью.
        - Хорошего вечера, сестра, - взмахнул рукой Хатхи. - Как долго вы собираетесь пробыть в Джайпуре?
        - Как получится, - ответила я.
        - Я всегда тут. Вдруг понадобится такси…
        Уже из-за стеклянных дверей я кивнула ему головой.
        Портье стоял за пластиковой стойкой, неудачно стилизованной под черное дерево, и, сосредоточенно высунув язык, тыкался в лабиринте сенсорной клавиатуры. Это был индиец с исключительно темной кожей и беспросветными колодцами глаз. Фирменная гостиничная шапочка смотрелась на нем как-то особенно не к месту. Компьютерные дела у парня не клеились, но он, сверяясь с толстым справочником, с завидным упорством снова и снова повторял команды.
        - Для меня должна быть посылка, - обратилась я к нему.
        - О, да, конечно, госпожа! Один момент, - он исчез в своей каморке, но тут же вернулся. - Простите, в каком номере вы остановились?
        Я назвала номер, и парнишка снова нырнул в каморку.
        - Есть! - обрадованно заявил он, появляясь на свет с квадратным свертком в руках.
        - Принесли два часа назад, госпожа. Пожалуйста, подтвердите получение…
        Он придвинул ко мне планшетку со стандартным бланком и чувствительной панелькой, к которой я приложила большой палец.
        Заходя в лифт, Аиша шмыгнула вперед. Смысл этого неловкого маневра я поняла, когда двери закрылись.
        - Накажите меня, госпожа, - она опустилась на пол. - Накажите меня…
        - За что? - Лифт медленно полз, преодолевая этаж за этажом. - Лучше встань с пола, он грязный.
        - Я не пропустила госпожу вперед. Накажите меня! Рабыня так не должна поступать…
        - Не буду я тебя наказывать! Но лучше тебе встать с пола. Испачкаешь платье…
        Я еще ни разу не видела, чтобы платье снималось с такой стремительностью. Аиша взмахнула руками, что-то дернула, что-то расстегнула, и вот она уже стоит на коленях, но абсолютно голая. Платье высохшей медузой лежало у моих ног.
        Отлично. Сейчас откроются двери лифта, картина будет что надо.
        - Немедленно одевайся, - прошипела я.
        - Накажите меня, госпожа…
        Решать надо было быстро. Вечер - наиболее активное время в коридорах отелей, а привлекать особое внимание к собственной персоне мне ни к чему.
        - В номере! - прошипела я, у меня действительно зачесались руки.
        Одевалась Аиша так же стремительно, как раздевалась. В одно движение.
        Лифт глухо звякнул. Дверцы бесшумно разошлись. Как я и ожидала, на площадке стояли, оживленно переговариваясь, туристы.
        Пока я шла по коридору, мне некстати вспомнился Монгол. Странным образом мне стала понятна его любовь к женским ножкам. А еще подумалось, что мне требуется мужское внимание, потому что от вида обнаженной Аишы, стоящей на коленях, я испытала возбуждение. В известном смысле это встревожило.
        В свертке, который передал мне портье, был маленький Psion 630b - записная книжка с раскладывающимся веером жидкокристаллическим дисплеем. Ее содержимое заключалось всего в одной записи, которую я и открыла. Видимо, это была часть письма.

“…Как я и говорил, Джава Сингх - одна из немногих живых достопримечательностей штата Раджа-стан. Он живет в окрестностях Караули, в своем дворце. В его первоначальные планы входила постройка дворцового комплекса аналогичного храму Тадж Махал. Этому воспротивились власти, после чего Джава спровоцировал политический кризис, в ходе которого сменился практически весь кабинет министров. Удалось ему это при помощи ловкого манипулирования сомнительной информацией, попавшей ему в руки. Разрешения на свой проект он не добился, но за ним закрепилась слава Короля шантажа. На данный момент Джава Сингх обладает самой большой в Средней Азии коллекцией информационных материалов, которые можно использовать с целью шантажа. Тщательнее этой сокровищницы охраняется только ее хозяин. С точки зрения местного законодательства, вся эта коллекция не является чем-то противозаконным, пока лежит в сейфах (или где она там у него лежит) Джава Синг-ха. А поймать его на шантаже невероятно трудно. Потому что шантажируемые, боясь огласки, на контакт не идут.
        При помощи имеющейся у него информации в первые два года своей активной деятельности Джава Сингх обрушил рынок ценных металлов, способствовал развалу корейской корпорации “Бинтек” и отодвинул, в экономическом смысле, лидера промышленных перевозок “P-DHL” на задний план. На совести “Короля” множество громких и не очень убийств на почве ревности, личной мести и т.п., не меньшее количество самоубийств и “случайных” смертей. Список “дел”, в которых явно или косвенно засвечен Джава, прилагается отдельно.
        Джава Сингх входит в тысячу самых богатых людей планеты.
        По слухам, этот мерзавец отошел от дел. За последние десять лет его хранилище-копилку не покинул ни один материал. Такое положение устраивает всех, но имеет свой недостатки. Фактически установившееся равновесие зависит только от личного желания Джава Сингха. Поэтому очень много сил было потрачено на сбор данных, компрометирующих “Короля”. Результатом более чем восьмилетней деятельности был десятиминутный видеоролик, который мог серьезно подорвать власть Джава Сингха.
        Связной, который должен был передать нам эти материалы, пропал. По нашим данным, он еще жив и находится в Джайпуре, где и была назначена встреча.
        Его зовут Садабад Кархаи. Фотография и параметры прилагаются дополнительно. Постарайся найти его поскорее. Без этого наше положение может сделаться излишне неустойчивым. Связной должен передать тебе диск, очень маленький, размером с пуговицу. Он может быть исполнен под какой-нибудь нелепый чип. Если связной будет не в состоянии дать тебе информацию об этом предмете, действуй, как сочтешь нужным. Диск нужен нам. Очень. Судя по тому, что успел передать Садабад, - это ключик к такой пещере сокровищ, какая не снилась ни Алибабе, ни всей его шайке. Информация…”
        На этом текст делал небольшой скачок, и кто-то другой, видимо сам Али, приписал:

“Садабада Кархаи вчера нашли мертвым в переулке возле больницы Красного Креста. Тело находится в морге той же больницы. Человек, которому предназначалось это послание, диск не получил. Тебе нужно найти диск. Вся необходимая информация у тебя имеется”.
        Я сложила веер дисплея.
        Красивая получалась история. Просто шикарная. Следовало бы поблагодарить маленького информатора. Хорошо, что он не потребовал от меня взять штурмом дворец старика Джавы или выкрасть что-либо из его сокровищницы. В остальном это было задание из разряда нелюбимых мною. Надо куда-то пойти, что-то найти, при этом выжить и принести это “что-то” назад.
        - Госпожа желает ужинать? - прервал мои размышления робкий голосок Аиши.
        - Да, - коротко бросила я, не глядя в ее сторону.
        При наличии массы неизвестных и большого количества переменных, квест становится похожим на бесконечные “американские горки”. У этого аттракциона есть свои обязательные стадии. Толчок, разгон, первая горка, первая яма, снова горка, ровная дорога, и далее все зависит от продолжительности аттракциона. Толчок, судя по всему, уже прошел, и сейчас события перешли в стадию “разгон”.
        - Ужин готов, - как-то сдавленно произнесла Аиша.
        Я повернулась. Девочка лежала на столике, абсолютно обнаженная, в одной руке она держала под донышко пиалу с чем-то парящим и жарким, еда была аккуратно разложена на ее теле. Из быстротечных индийских сумерек на меня смотрели широко распахнутые просящие глаза. Аиша дышала осторожно, смуглая грудь едва подрагивала.
        Тоже мне, гейша…
        - Ужин готов, госпожа, - снова произнесла девушка, стараясь не шевелиться.
        Когда я вышла в коридор, он был пуст, что неудивительно в два часа ночи. Конечно, город, оккупированный туристами, не спит, но эта гостиница была образцом спокойствия, поддерживая определенные традиции. В номере было темно, я стояла на границе света и тени, физически ощущая этот тонкий предел, где, с одной стороны, пусть условный, но все-таки дом, а с другой - враждебная тебе территория. Человек, в сущности, не слишком изменился. И в этом смысле, наверное, не изменится никогда. Он всегда будет чувствовать Порог.
        Я оглянулась. Луч света из коридора выхватывал из темноты комнаты женские бедра и часть смуглого животика, мерно вздымающегося в такт дыханию. Аиша спала. Это я знала точно, потому что кормила ее снотворным своими руками. Миленькая девочка…
        Дверь закрылась совершенно бесшумно. Ковер в коридоре мягко пружинил под ногами. Я проскользнула мимо дремлющего портье, но потом остановилась, вернулась к стойке и очень осторожно вытянула коробочку телефона.
        Визитка Хатхи обнаружилась в кармане. На звонок долго никто не отвечал. Потом в трубке что-то зашуршало, треснуло, и знакомый бас недовольно ответил:
        - Хатхи Бихари. Сейчас два часа ночи.
        - Я знаю, Хатхи. Плачу ту цену, которую ты назначишь. Это Кали.
        На том конце провода надолго замолчали. Потом Хатхи засопел и сказал:
        - Тысяча рупий за час работы.
        - Четыреста, - ответила я.
        - Ты сказала, что заплатишь мою цену. Так нечестно!
        - Но ты же знал, что на такую цифру никто не согласится. Пятьсот.
        - Восемьсот. Сейчас два часа ночи.
        - Хорошо, шестьсот. Из уважения к твоей большой семье.
        - Семь… - Хатхи замолчал, в трубке было слышно, как он с кем-то разговаривает. Явственно слышался сонный, но решительный женский голос. - А, ладно! Шестьсот пятьдесят - и по рукам!
        - Договорились. Жду…
        Я очень аккуратно вернула телефон портье, который тихонько похрапывал, уронив голову на стойку. Через несколько минут Хатхи был возле дверей отеля.
        - Куда едем, сестра?
        - Едем к больнице Красного Креста. Точнее, к моргу. И быстро.
        - Угу, - буркнул Хатхи и утопил педаль газа в пол. Кинул взгляд на меня в зеркало и добавил: - Неплохая одежда, сестра.
        - Спасибо, Хатхи. Ты когда-нибудь служил в армии?
        - Пять лет в Шринагаре, в специальных войсках.
        Я кивнула и откинулась на сиденье. Если Хатхи не соврал, то вполне может быть, что он реально оценил мою одежду, которая больше подходит для ползания по крышам и прочим неудобным местам, чем для увеселительных походов в город. Это хорошо: он не станет сильно удивляться, когда я скину куртку и останусь в одном разгрузочном жилете с массой характерных клапанов и карманов.
        Несмотря на позднее время, жизнь в Джайпуре не думала сдавать свои позиции. Центр города бил в глаза весельем огней, реклам, витрин и вывесок.

“Все удовольствия за час!” - не читаемо, красным по ультрафиолету.

“Прихоти. Магазин для туристов. 24h” - скромно, но ярко.

“Новый гашиш-синтетик. Только у нас!” - синяя голограмма, изображающая змею, которая ползает по кальяну.

“Третий глаз. Ночной кинотеатр. Трехмерная экранизация эпопеи “Черная книга арды”
        - скучающий кассир спит, уронив голову на руки.

“Курительные смеси. Есть ВСЕ” - дымчатая голограмма.
        Город не спит. Просто дремлют кварталы бедняков, просто отдыхает исторический центр, просто закрыли свои бесконечные рты государственные конторы. Город не-спит. Прошло то время, когда земля закрывала глаза городов вместе с уходящим Днем, чтобы снова проснуться свежей и помолодевшей на утро. Теперь город, как сомнамбула, не то спит, не то бодрствует. Бредит. Нет для него ни дня, ни ночи. То ли проклятье, то ли благословение…
        - Остановись на некотором расстоянии от морга, Хатхи. Подъезжать близко не нужно.
        Машина дернулась, решительно рыкнула напоследок и встала. Тишина. Этот квартал не бодрствует. Хотя, наверное, и не спит.
        Здание Красного Креста не отличалось особенной красотой и архитектурной изящностью. Большое пятиэтажное здание, словно бы раздувшееся и почему-то напоминающее мне жирную жабу, лежащую на пригорке. В окнах ничего, кроме темноты, и только в вестибюле горит свет. Можно было рассмотреть охранника, склонившегося над маленьким плоским книжным экранчиком. Спит? Читает?
        Морг плоским одноэтажным блином расположился на заднем дворе. Окна забраны решетками. Двери массивные, двустворчатые. Рядом еще одни, послабее. На всякий случай я подергала ручку. Двери дрогнули, подались на меня, но остановились, будто изнутри их держал засов. Хорошенькое дело…
        В поисках лазейки я обошла здание по кругу, заглядывая в окна. Четкого плана у меня не было, и я полагалась на волю случая. Он не заставил себя долго ждать.
        Через черные жалюзи одного из окон пробивался слабый лучик света. Щелка между пластинами была совершенно микроскопическая и разглядеть что-либо не представлялось возможным, но становилось совершенно ясно, что внутри помещения кто-то был. И вряд ли это сторож.
        Я снова подошла к дверям, осторожно, но сильно потянула. Верхний угол подался вперед сильнее. Получалось, что закрыт только нижний замок или щеколда, а, судя по тому, что свет из приоткрывшейся щелки не показался, в “предбаннике” за дверью никого не было.
        Для человека умелого дверной замок - не сильная помеха. Для человека же обученного вопрос с замком совсем не стоит. А я была человеком обученным специально.
        Пройдя маленькую прихожую со стоящими вдоль стен стульями и разбросанными по низенькому столику рекламками похоронных бюро, я попала в скупо обставленную приемную. Стол, три жестких даже на вид стула и вездесущие визитки, проспекты, журналы. Деньги, неожиданно подумала я, это такие странные растения, вроде плесени. Они растут даже на мертвецах.
        В приемной было три двери, в одну из них я только что вошла, другая вела в похоронный зал с одиноким гробом на постаменте, а третья была слегка приоткрыта и оттуда лился мерцающий свет, доносились голоса. Странно пахло. Какие-то цветы, благовония… По моим представлениям в морге должно пахнуть совсем не так.
        Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, я пробралась в соседнюю комнату. Снова две двери. Обе приоткрытый Одна ведет в помещение, где выставлены образцы гробов. На полу в лихорадочном беспорядке валяются слесарные инструменты, опилки, куски ткани. Здесь что-то искали.
        Через вторую дверь я попадаю в длинный коридор, заставленный шкафами. Слышится бормотание. Вроде бы даже пение. И еще один, очень неприятный звук, царапающий, как будто кто-то скрежещет зубами.
        В зале было пятеро. Трое белых и два индийца, женщина и мужчина. И один мертвец.
        Я спряталась за выступающим шкафом для одежды и принялась рассматривать действующих лиц пьесы, в которой мне предстояло сыграть свою роль.
        Индийцы, мужчина и женщина, одетые только в набедренные повязки, о чем-то шептались, сидя на полу, а тройка белых стояла неподалеку от входа в зал. Они были в медицинских халатах, заляпанных кровью, на полу валялись разнообразные инструменты, не понять - слесарные или хирургические.
        Я разглядела, что на залитом кровью полу, кроме инструментов, лежали еще и части тела: внутренности и, кажется, отпиленная рука.

“Живая картина. Вурдалаки на привале. А труп, видимо, как раз тот, что мне нужен. И не только мне, судя по всему” - подумала я и подобралась поближе, чтобы слышать, о чем разговаривают мои конкуренты.
        - Мне наплевать, - вполголоса бормотал белый, стоявший ближе всех ко мне. - Наплевать, наплевать, наплевать! Главное, чтобы получилось. А там мне плевать! Плевать, плевать, плевать!!
        У него тряслись руки. Он лихорадочно оттирал почерневшую кровь с ладоней.

“Какие мы нервные”, - подумала я.
        Второй был куда спокойнее, он внимательно смотрел на индусов, изредка морщась от бормотания Нервного.
        Третий, с хищным восточным разрезом глаз, протирал полой халата какой-то никелированный инструмент, вроде пилы. Видимо, ответственность за расчле ненку была именно на нем. Его я условно назвала Потрошитель.
        В зале резко звякнул колокольчик. Нервный вздрогнул, как от удара. Это мужчина-индус ударил в две маленькие медные тарелочки, прикрепленные к его пальцам. Он был сух и худ до состояния скелета; казалось, что в морге ему самое место. Однако глаза… Глаза мужчины больше напоминали срез револьверного ствола - жесткие, черные и глубокие.

“Йогин? Что у них тут происходит?”
        Мои мысли прервал второй звонок медных тарелочек. Словно по команде женщина поднялась с пола и направилась к лежащему на столе трупу.
        Мужчина начал что-то напевать. Я высунулась еще дальше и поняла, откуда в морге взялся запах трав и благовоний. По залу плыл дым от множества курительных палочек. Странно, что я не заметила этого сразу. От резкого запаха защекотало в носу.
        - Плевать, плевать, плевать! - еще громче забормотал Нервный.
        На него цыкнули. Он заткнулся, но продолжал трястись все сильнее и сильнее. И было отчего.
        Женщина размотала набедренную повязку и забралась на труп сверху. Сквозь завывания йогина я услышала, как что-то гадко булькнуло внутри тела. Индус снова брякнул тарелочками и потихоньку стал выбивать ритм на небольшом тамтамчике, стоявшем рядом. Женщина, сидя на трупе, начала покачиваться, закрыв глаза, она подпевала йогину, стараясь попасть в ритм тамтама. Ее тяжелые темные отвисшие груди раскачивались из стороны в сторону, словно две мягкие погремушки в руках умелого музыканта. Она была уже не молода и тяжела на бедра. От ее движений положение трупа изменилось, и со стола свесилась рука с обрубленной кистью.
        Нервный схватился за горло и закатил глаза, лицо его приобрело зеленоватый оттенок. На него недовольно покосился Спокойный.
        - Только не блевани тут, осел, - недовольно прошипел он.
        Потрошитель улыбнулся, не отрывая взгляд от странного ритуала. Индус тем временем ускорил ритм, вплетая в него звон тарелочек и собственные завывания. Женщина двигалась на трупе все быстрее и яростней. Ее голос уже почти перекрывал голос йогина.
        Я присмотрелась. Дым благовоний щипал глаза. Но… Ошибиться было невозможно. Женщина, сидя на трупе, двигалась так, будто занималась любовью с мужчиной. Она вжималась бедрами в тело ритмично, словно насаживаясь на невидимый член. Со стола летели брызги крови. Труп дергался, сквозь звуки тамтама прорывался противный скрежет: это металлические ножки стола царапали о кафель пола.
        Нервный содрогнулся, когда женщина издала первый сладострастный стон. Ее медленно и неотвратимо накрывало облако экстаза. Она получала от ритуала удовольствие, огромное удовольствие. Женские руки впились в грудь трупа, теперь она уже не пела, а кричала, рычала, подпрыгивая на мертвом теле, как заведенная. Индус обеими руками барабанил в свой тамтам, выбивая из него дикий, рваный ритм. Его горло издавало совсем непонятные звуки. Вой, рык, пение. По залу клубами стелился дым. От него невыносимо жгло под веками и кружилась голова. Нервный уже вовсю блевал где-то в углу. Азиат-Потрошитель, напрягшись, как удав, удушающий свою жертву, впился взглядом в скачущую женщину, его перекосившиеся губы приоткрывали острые и мелкие зубы. Спокойный брезгливо отвернулся.
        Среди всей этой дикой оргии я услышала вдруг что-то постороннее. Уже не завывания индуса-йогина или крики обезумевшей от желания женщины, уже не скрип, не рев и, кажется, не вой ветра. Я услышала стон, от которого по моему телу пробежала дрожь, а желудок сжался в комок.
        Стараясь разглядеть что-то через дымовую завесу, сделавшуюся вдруг удивительно плотной, я высунулась из своего укрытия еще больше.
        Мои глаза встретились с глазами Спокойного. Чтобы осознать мое присутствие, ему потребовалось чуть больше секунды. Я не успела спрятаться, но действовать начала на мгновение раньше него. Поэтому, когда шкафчик, служивший моим прикрытием, прошили пули, меня уже там не было.
        - Стоять! - заорал Спокойный.
        На его крик откликнулся Азиат-Потрошитель и кинулся в коридор за мной.
        - Стоять! - снова услышала я крик Спокойного, на этот раз он обращался не ко мне.
        Азиат не успел среагировать. Было очень глупо бежать за человеком по неширокому темному коридору. На фоне освещенного зала черный силуэт - идеальная мишень. Не воспользоваться предоставленной любезностью было грешно.
        Мои выстрелы заглушили крики, доносящиеся из зала. Загремело перевернутое железо, страшно завизжала женщина. Я ждала на том конце коридора, не зная, что мне делать, и удерживая на прицеле светлый проем выхода. Снова выстрелы. Крик. И сразу после него в коридор вылетел силуэт в белом халате. Я уложила его рядом с азиатом.
        Тишина в зале. Белый дым, вливающийся большими клубами в коридор. Странно, что он давно не растекся по всему моргу, как будто был заключен в невидимые стены, рухнувшие, когда все пошло не так.
        Что пошло не так? Черт его знает. Но что-то случилось.
        Стоп! Я напряглась. В зале… Шорох? Нет? Послышалось?
        Не послышалось. Жалобно звякнули колокольчики йогина. Звякнули об пол, а не друг о друга. И потом, почти сразу, глухой рев разорванной глоткой с шипением, на весь зал, коридор, морг, мир:
        - Стояяяяять!!!
        Я сорвалась с места, проскочила через приемную, выбила двери плечом и понеслась по ночной улице. Не оглядываясь. Не думая.
        В машину Хатхи я буквально влетела, стукнувшись изо всех сил головой в дверь. Даже в глазах потемнело. Хатхи, ни о чем не спрашивая, рванул с места, зло взвизгнув покрышками.
        - В гостиницу… - просипела я.
        Хатхи только кивнул, хмурясь. Вскоре он сбавил газ, и наша езда приобрела более или менее спокойный характер.
        - Плохой запах, сестра.
        - Что? - не поняла я.
        - Я говорю, плохой запах, - Хатхи махнул на меня рукой. - Вся одежда пропиталась. Это долго не выветрится.
        - А что так пахнет?
        - Обычно в народе эту траву называют Сонной. Если много вдыхать, то видишь всякие плохие сны.
        - Наркотик?
        - Нет, сестра. К наркотикам привыкаешь, а привыкнуть к Сонной траве нельзя. Такие у нее свойства.
        - А другого названия у нее нет?
        - Я не знаю, сестра, - Хатхи пожал плечами. - Ее мало кто использует, уж очень дурные сны она дает. Если хочешь, можем заехать в чистку. Вон там…
        Он отвернулся от дороги, чтобы показать своей огромной ручищей, куда нужно ехать.
        - Брат моей жены держит там чистку. Одежду чистит, машины, можно просто помыться. Запах как рукой…
        - Хатхи!
        Я слишком поздно увидела из-под его огромной лапы, как на дорогу выскочило что-то беленькое и лохматое. Тормоза завизжали. Хатхи был опытным водителем. Удар был коротким. Меня кинуло на спинку переднего сиденья. Зазвенело стекло. Из-под смятого капота вырвалась и ушла в ночное небо струя белого пара.
        - Ах ты… Ах ты… - причитал Хатхи.
        Выбравшись из автомобиля, он первым делом осмотрел капот. Результаты осмотра вызвали еще большее оханье.
        - Какой шакал… Какой шакал…
        Когда я вылезла наружу, из-под днища машины доносились только горестные вздохи. Наконец выбрался Хатхи, весь в грязи, с чем-то белым на руках.
        - Посмотри, сестра! Вот он, мерзавец, который пустит по миру всю мою семью! Вот он, гадкая тварь! Ох ты… - И он бросил на землю овечью тушу. - Кто за это заплатит? Кто?! Ох ты…
        Машина и вправду представляла собой довольно жалкое зрелище. Хатхи так легко держал на руках барана потому, что был силен: баран был большим.
        Достаточно большим, чтобы буквально изуродовать старенькое такси.
        Вмятый радиатор изливал на землю струи горячей воды, превращая дорогу в грязь. Выбитые фары. Сорванные со своих мест опоры двигателя прорвали обшивку.
        - Кто заплатит?! - причитал Хатхи.
        - Машина не застрахована?
        - Застрахована, сестра, застрахована! - Хатхи повернул ко мне заплаканное лицо. - Что мне пользы оттого, что она застрахована?! Страховка не подразумевает столкновение с тупым бараном! Кто будет платить за ремонт? Баран?! Баран не будет! Кто заплатит?!..
        - Колеса на месте?
        - Колеса… Какие колеса, сестра? Тут двигатель, тут все… Какие колеса? Не издевайся над стариком Хатхи, нищим стариком! Моя дочь пойдет на панель, моя жена станет презираемой женщиной…
        - Сколько стоит самый дешевый автомобиль?
        - На что мне дешевый? Только деньги на ремонт… Я сам пойду и продам свои почки!
        - Успокойся! - прикрикнула я. - Сколько стоит?
        - Рупий пятьсот… - неуверенно произнес Хатхи. - Но это будет просто корыто с мотором. На старой стиральной машине можно проехать больше, чем на автомобиле, который стоит пятьсот рупий.
        - Ну, метров десять оно проедет?
        - Проедет. Зачем все эти вопросы, сестра?
        - Затем, что ты мне нравишься. Звони кому-нибудь из своих хороших знакомых, лучше друзей, у
        которых есть автомобиль, чтобы отбуксировать твою таратайку. Нужен гараж, чтобы никто не видел твое такси в аварийном состоянии. Понятно?
        - Понятно, сестра, - слезы Хатхи мгновенно высохли.
        Он еще не понял, к чему идет дело, но уже сообразил, что у меня есть план.
        План действительно был.
        У Хатхи оказались хорошие друзья. Буквально через полчаса мы уже ехали на пыхтящем
“шевроле”, в котором обычно развозили фрукты. Это ощущалось по запаху, доносившемуся в салон из кузова. Водитель, хмурый и худой индус, имени которого я не разобрала, молча ехал какими-то окраинами, переулками и темными улицами. Сзади что-то погромыхивало, машину ощутимо подбрасывало, когда мы наезжали на камни. Хатхи ерзал на сидении и все время оборачивался, разглядывая свой автомобиль в немытое заднее стекло.
        - Ничего с ним не случится, - наконец пробормотал водитель. - Кроме того, что уже произошло. Сиди спокойно и не ерзай. Отвлекаешь.
        - От чего тебя отвлекать? - Хатхи морщился каждый раз, когда его машина издавала очередной жалобный звук. - От чего тут можно отвлекать, когда у тебя даже рессор не осталось!
        - Не твое дело. Моя машина, что хочу, то и делаю.
        - Никогда ты ее не берег!
        - Моя машина! А ты свою вообще разбил, - привел окончательный довод водитель.
        Хатхи только крякнул и искоса посмотрел на меня. Мне стало его жаль. Большой и сильный, он напоминал сейчас мокрую собаку, которую я видела как-то раз в Петербурге во время большого биржевого кризиса. Промокшее животное сидело у подъезда огромного дома и невероятно тоскливыми глазами смотрело куда-то вверх. Там, на фонарной перекладине, висел человек. В то время Петербург больше напоминал фильм ужасов. Страшный город.
        Мы загнали разбитую машину в гараж, попрощались с водителем и закрыли двери. При свете прожектора “линкольн” выглядел совсем плохо. Бампер перекосило и вмяло внутрь, радиатор совсем вывалился и теперь лежал одним концом на полу. С трудом открыв капот, мы обнаружили, что двигатель сорвало с опор, и держался он на одном честном слове, а генератор вообще остался на месте аварии.
        - Я думаю, что ее еще можно починить, - простонал Хатхи.
        - Нельзя, - покачала я головой.
        - Нельзя, - согласился он. - У меня таких денег нет.
        - А нам и не надо. Завтра берешь какую-нибудь отчаянную голову из числа своих знакомых и даешь, ему пятьсот рупий на автомобиль. У этой машины будет два обязательных условия: она должна быть на ходу и застрахована. Причем застрахована максимально. И вот еще что: за завтрашний день ты должен найти место в городе, такое, какое я скажу.
        - Зачем?
        - Потом узнаешь. А машину ты должен привести в порядок.
        - Как? - Хатхи схватился за голову, но я поспешила пояснить:
        - Чтобы она выглядела нормальной. Фары, решетку, бампер, капот… Все это выправить, покрасить, поставить на место. Но без сварки и без дополнительных болтов и гаек. Хоть на клей сажай, но сделай. “Линкольн” должен двигаться. То есть колеса должны крутиться. Завтра ночью за мной заедешь. Понятно?
        - Понятно.
        Видно было, что Хатхи совершенно обалдел и тихонько прикидывает, не собираюсь ли я его надуть или посмеяться. Ничего, пусть сомневается. Все равно ему деваться некуда.
        - Только, сестра, скажи мне одно: у тебя есть план?
        - Есть.
        - А зачем ты это делаешь?
        Я задумалась. Потом дернула плечами.
        - Я сама не знаю. Просто ты человек, честно выполняющий свое дело. Мало того, ты не стоишь в Системе, если понимаешь, о чем я… Ты пытаешься что-то делать сам. Этим ты мне нравишься.
        Хатхи покивал задумчиво, а потом вдруг выпалил:
        - Я женат, сестра, а то бы за тобой приударил… Да. - Он встряхнул головой и продолжил, сменив тему на совсем неожиданную. - Но стоять вне Системы человек не может. Система - это описание мира, где мы живем. Система - это все, что окружает нас теперь…
        Мне показалось, что я ослышалась или рядом с нами стоял кто-то еще. От Хатхи я не ожидала услышать подобное. Он стоял около прожектора. Я ясно видела, как шевелятся его губы. Но что-то неправильное казалось мне в его образе. Как будто изменилась, сдвинулась тонкая граница между честным и нечестным, между реальным и выдуманным. Что же не так? Что? Пойми…
        - На определенном этапе развития общества Система способна осознать сама себя, как нечто отдельное, почти божественное по отношению к человеку. Уже сейчас можно видеть, как работают те или иные системы. Пока, может быть, отдельные друг от друга, независимые, но все-таки уже имеющие один общий вектор.
        Что же не так? Что? Голос? Нет, я слежу за губами Хатхи, он говорит, и я будто вижу тени от слов, вылетающих из его рта. Неправильные слова. Такие слова не могут выходить из губ простого таксиста из Джайпура. Не сочетается он с ними. А кто сочетается?
        - Не стоит думать, что Система - это просто общество, в котором живет тот или иной индивидуум. Хотя косвенно это так. Но все-таки Система - это нечто большее, чем общество. Большее, чем правительство, государственный строй, политика. Большее, чем экономика, чем валютный фонд. Большее, чем человек. Значительней, чем философия, и убедительней, чем религиозная система. Все это лишь составляющие Системы.
        Нет, это не тени слов. Меня обманул яркий свет прожектора. Это же…
        - Как внутренние органы человека составляют его организм, так все перечисленное создает Систему. И уже сейчас можно видеть, какие функции у тех или иных органов. Кто поддерживает функционирование Системы, кто вовлекает в нее новые составляющие, кто удерживает все это внутри нее. Все это развилось постепенно, от одного к другому, в процессе эволюции. Если смотреть очень внимательно, то можно увидеть реакции, разумные или пока еще нет, но реакции. Так живой организм, вроде амебы, реагирует на раздражители. Но, правда, раздражители не внешние, а внутренние. Потому что все окружающее нас - внутренности этой огромной амебы, которая развивается, приближаясь к своей цели. К осознанию себя! К обожествлению себя!

…пена! У него изо рта летят маленькие кусочки пены! Вдруг, как пелена упала, я увидела, что глаза у Хатхи закатились, зрачки выплясывали бешеный танец где-то под бровями, изредка показываясь наружу, но там, посреди лба… вспухало нечто круглое, светящееся изнутри, распирающее кожу.
        А слова все летели и летели, пополам с клочьями пены, из безвольно приоткрытого рта.
        - Это не может быть оценено ни положительно, ни отрицательно. Это явление совсем другого разряда, не относящегося к абсолютным категориям хорошего и плохого, черного и белого. Осознание Системы - только вопрос данности. Единственное, что позволяет судить об этом явлении, это позиция субъективного добра и зла. Субъект - это человек, который является низшей ячейкой-составляющей Системы.
        - Хатхи… - позвала я. - Хатхи…
        - Если человек должен оставаться человеком, - затараторил он в ответ, стараясь сказать по возможности больше, - то не имеет никакого значения тот факт, что Система осознает себя как мощную индивидуальность. Потому, что человек навсегда останется лишь ячейкой, малым зерном. Это его потолок, это его пик, его максимум, его вершина. Субъективно Система для такого человека - добро, положительный фактор теплого аквариума. Но ошибкой было бы… ыыы… ыыы… ыыы… было…ыыы…
        Ноги Хатхи подкосились, он начал падать. Из-под его век потекла тонкой струйкой кровь. Я подхватила его, с трудом удерживая грузное тело. Он был очень тяжел, но мне бы удалось удержать его, не взгляни я на стену. Там, на освещенной прожектором металлической стене гаража, медленно таяла многорукая тень.
        Мои руки разжались, тело грохнулось на пол. Хатхи треснулся головой о штатив. Прожектор качнулся и медленно, как в дурном сне, упал. Стало темно.
        Хатхи был тяжел.
        С превеликим трудом мне удалось взвалить его тушу на небольшую зеленую тачку, что стояла возле дверей. Парные колесики жалобно скрипнули и я, как ломовая лошадь, потащила своего водителя к дверям его дома, который, слава всем индийским богам, примыкал к гаражу.
        Стучать пришлось недолго, видимо, жена сильно волновалась за своего уехавшего в ночь мужа и не спала. Сначала что-то мелькнуло за высоким окошком на втором этаже, потом зажегся свет на первом, качнулись жалюзи.
        Наверное, она увидела своего мужа, лежащего на тачке, признала в этой груде мышц то единственное, что ценнее жизни. Когда распахнулась дверь, меня легко ударило по лицу воздушная ткань наспех замотанного сари и что-то темноволосое, смуглое и стремительно-гибкое кинулось к безмолвно лежащему телу.
        Женщина голосила, заламывала руки, но делала это осторожно, мягко, наверное, стараясь не разбудить соседей, не привлекать излишнего внимания. Что было, в общем-то, верно, если учитывать наши ночные приключения.
        В этой немолодой, сухой женщине, казалось, таилась большая сила. Вдвоем мы сравнительно легко занесли бесчувственного Хатхи в дом. Не затащили или заволокли, а именно занесли, аккуратно и бережно. Один раз я стукнула его рукой о косяк, была облита гневным взглядом черных глаз и оставшийся путь относилась к чужому мужу с особым вниманием.
        Потом мы поливали Хатхи холодной водой в ванне, подносили к носу какую-то исключительно вонючую жидкость, хлопали по щекам. Я порывалась вызвать врача, но женщина остановила меня. Мокрый и продрогший водитель, наконец, забулькал, закашлялся и открыл глаза.
        До гостиницы я добралась уже к утру, когда полусонный портье пытался заварить себе кофе, рассыпая его по столу. Видимо, спросонок он не слышал моих шагов и вздрогнул, выплеснув воду из кружки, когда раздался сигнал прибывшего в холл лифта. Я махнула ему рукой и подмигнула, оставив в легкой растерянности.
        Аиша спала. Я некоторое время полюбовалась изгибами ее тела и пошла в душ.
        - Что желает госпожа? - спросила Аиша, когда я вышла из ванной.
        Она успела собрать постели, одеться и прибрать в комнате. Шустрая девочка, нечего сказать. Ее влажные глазки преданно смотрели на меня, бередя что-то темное в душе.
        - Завтракать, - ответила я, стараясь поймать за скользкий хвост то темное, что шевельнулось внутри. - Завтракать…
        Аиша исчезла, а я села в кресло, осторожно нащупывая дорогу, по которой едва не пошло мое сознание. Что-то было не так. Плохо. Неправильно. Что?
        Аиша сказала: “Чего желает госпожа?”. Что же было дальше? Дальше…
        Я закрыла глаза и представила эту сцену снова. Со всеми деталями. Я выхожу из ванной, вижу Аишу в синем сари, с аккуратно закрученными в узел черными волосами, она стоит передо мной, спрашивает… А я отвечаю… Нет, я не сразу отвечаю, я медлю. Почему?
        Наверное, я слегка покраснела. Потому что поняла. Мне захотелось ударить Аишу, поставить ее на колени. Желание было неосознанным, скользящим. И, вероятно, именно поэтому не было исполнено. Мне просто понравилась роль госпожи. Мне понравилось владеть живым существом, прижать его к земле за холку и смотреть, как оно заискивающе лижет мне ноги.
        Вот те раз! Гадкое чувство. Сладкое и гадкое одновременно. Как-то один мой клиент во время приступа откровенности поделился со мной своими сексуальными фантазиями. Ничего особенного, бывало и покруче, но одна особенность мне запомнилась.
        - Знаешь, - сказал он мне, садясь в постели. - У нас по делу о развратных действиях в отношении несовершеннолетних проходил один мужик. Мы потом сунули его материалы в камеру, где он сидел, через нашего подсадного. Пока его в одиночку не перевели… Там изнасилования, садизм, извращения всякие. Детей любил, падла. Гнусь редкая. Его прозвали Скат. Игра слов своеобразная. Все на видео снимал. Интересно вот что: поначалу ему одной кассеты надолго хватало. Снял и наслаждается: полгода, год. Два года даже перерыв был. Ну, а когда надоедает, снова на охоту выходит. Сделал кассетку - и на дно. А потом у него, словно у наркомана, промежутки между делами стали все меньше и меньше. На том и погорел. Когда его повязали, он уже кассеты не просматривал, только снимал, снимал… Фильмотека там была, я тебе скажу, не в каждой порностудии увидишь. Впрочем, студий, где такое снимают, и нету… Snuff', одним словом. В камере, когда узнали, чем он занимался, очень веселились. У нас половина отдела туда ходила, на монитор посмотреть, что зеки с этим гадом выделывают. Я тоже ходил. Но суть в другом. На этом деле пять
следователей сменилось. Тяжело очень. Я только до конца довел. Смотрел все его кассеты. Фотоархив его. Материалы всякие… Сначала все смотрел, а после того, как выблевал на стол, стал по касательной проглядывать. И представляешь, смотрю я, как он там какую-то девчонку терзает, смотрю, тошно мне вроде бы, погано, а член стоит. В штаны кончил. Я так подозреваю, что остальные следователи бросили это дело по похожим причинам. Я вот так до сих пор и не понял, неужели внутри меня такая же гадина живет? Неужели и я, если очистить меня от шелухи всякой, от комплексов там разных, от моральных установок, запретов, границ, таким же буду? И что же выходит, человек состоит из одних запретов и табу? Не состоит, а определяется ими, что ли… Убери эти табу - и нет человека?! Есть гнусь, грязь, мерзость, гадина?! Не животное даже. Много хуже. Только пошевели там, в глубине, копни - и вот оно! А еще мне интересно стало, кто же из нас двоих более честный? Я или Скат? Он-то сразу всем показал, что сволочь, а я вроде бы прячусь. За табу, за запретами… Я ведь удовольствие лолучал тогда… У самого Ската я это выяснить не смог:
он на тот момент уже говорить разучился.

1 - Snuff - элитное порно, если дословно: “запрещенное удовольствие” - пытки с убийством на сексуальной почве.
        Я тогда ничего ему не ответила. Собственно, он ответа и не ждал. Болтал больше сам с собой. Рассуждал о скотской природе человека, о том, что внутри у всех найдется какая-то гнильца, только, мол, непонятно, что же эту гниль наружу выворачивает. От чего зависит такое изменение: был человек нормальным - и тут бац! Готово! Я в то время как-то не особенно задумывалась о его словах, а вот теперь они всплыли в памяти и все расставили по своим местам.
        Если в человеке есть гниль - а есть она обязательно, как семечки в яблоке - то власть, любая, даже самая мелкая, ее обязательно на свет вытащит. Сколько есть, столько и вытащит. А там неизвестно, как дела пойдут. Размножится гниль или отвалится кусками…
        Вот и у меня вылезло, плеснулось изнутри волной мутной, грязной, жирно поблескивающей, и спряталось. И если бы не события этой ночи, обострившие мое восприятие, я, может быть, и не заметила бы ничего. Не обратила внимания на этот след, блестящий и липкий. А оно бы накапливалось и накапливалось, покрывая душу слизью, перекрывая дыхание, воздух. Может быть, так оно и было с тем гадом по кличке Скат? Как там говорят зеки: раз - не педераст, два раза - не привычка?
        - Госпожа, - вошла в комнату Аиша, - завтрак готов…
        Я посмотрела на нее, и в черных глазах привиделось что-то знакомое.
        Власть.

“А ведь ей нравится… Лишая ее этого, я лишаю ее удовольствия. Что же получается?..
        - мелькнуло у меня в голове.
        Плохо соображая, что делаю, я взяла поднос и аккуратно поставила его на столик.
        - На колени, - приказала я. - Маленькая дрянь…
        Взгляд Аиши сверкнул. Я видела это только мгновение, до того, как она опустила голову.
        Власти можно подчиниться и можно овладеть ею. Одно ничем не отличается от другого. И тот и другой путь ведет в темноту.
        Жизнь человека - это выбор. Испытание и выбор. Но для того, чтобы выплыть на поверхность, надо оттолкнуться от дна.
        Я продолжала играть в черные игры.
        Есть только одна возможность выжить в этой борьбе… Подчинить себе саму власть.
        Чат: “Поляна Kaги”
        (Система чатов “Новая Вселенная”.
        Порядковый номер - 380).
        Лог.
        Пользователь Шива вошел в чат в 07:32. Время локальное.
        Зарегистрированный пользователь чата “Поляна Каги”! Добро пожаловать! Пожалуйста, ознакомьтесь с правилами. За нарушение пунктов 1,4, 12, 45 вас могут отключить от системы чатов типа “Новая Вселенная”. За нарушение правил 56, 57, 576, 97 вас можно отключить от локального чата “Поляна Каги”. За нарушение пунктов с 102 по
247 ваш интер-адрес будет передан в ближайшее к вам управление безопасности, и вы будете вскоре арестованы. Пожалуйста, ознакомьтесь с правилами. Это не должно занять у вас много времени.
        Тема дня: “Все вертится вокруг Каги или двойной стандарт для модератора”.
        Бармин: Помнится, Жаба говорил, что пояс для лазания по горам совсем необязателен.
        Феенок: А я слышала, что по горам уже ползать не модно.
        Шива: Привет!
        Змееныш, вспоминая Жабу, идет бросать цветочки в колодец.
        Феенок # Змеенышу: Да ладно тебе, может быть, он еще вернется.
        Пользователь Колотушка вошел в чат.
        Колотушка: Всем ку!
        Дима # Феенок: По горам не ползают, по ним ходят.
        Бармин # Змеенышу: Чует мое сердце, что он не вернется.
        Змееныш # Бармин: Да, я тоже так думаю. Оттуда не возвращаются.
        Дима: А куда он делся, кстати говоря?
        Бармин: Его ограничили в правах. Представляешь, всего лишь за виртуальную порнографию.
        Дима: За распространение или за просмотр?
        Бармин: За изготовление… Бред.
        Дима: Ого! Что же он такого сделал?
        Змееныш: Говорят, что-то очень страшное.
        Феенок: Что же страшного может быть в виртуальной порнографии?
        Бармин: Ну, там дело касалось политики. Кажется, что-то связанное с президентом. Теперь его ограничили в правах, и он не может входить в виртуальность.
        Дима: Бред какой-то! Жестоко.
        Змееныш, вспоминая Жабу, лезет в колодец за цветочками.
        Дима: Толкните его кто-нибудь, пусть свалится.
        Феенок: Зачем, пусть себе развлекается.
        Колотушка толкает Змееныша и весело смеется, глядя, как тот шипит и кувыркается
        Пользователи Кали и Кати входят в чат.
        Бармин: Хау, Великий Каги!
        Дима: Здравствуйте, Каги!
        Феенок: О, это же сам Каги!
        Змееныш: Привет, Каги! Вытащи меня из колодца и посади туда Колотушку.
        Колотушка: Привет вам, Каги!
        Шива: Здравствуй, Кали! Как дела?
        Пользователь Злючка входит в чат.
        Шива # Кали: Зачем звала?
        Кали # Шива: Ты выходил на контакт?
        Шива # Кали: Конечно. Правда, вышла накладка.
        Кали # Шива: Что такое?
        Бармин # Кали # Шива: Частные разговоры в привате, плз.
        Шива # Кали: Кто это?
        Кали # Шива: Если б я знала. Как-то не задумывалась.
        Шива # Кали: Не вышло удержать контакт до конца. Думаю, что придется снова выходить на связь.
        Кали # Шива: А в чем была проблема?
        Каги # Кали # Шива: Гхм… Не флудите.
        Шива # Кали: Просто связь оборвалась. Мне показалось, что объект испугался.
        Кали # Шива: Ты имеешь в виду передатчик?
        Шива # Кали: Да, пожалуй так. В общем, буду пробовать еще раз, только по-другому. Ты же знаешь мой стиль. Сейчас он не всегда проходит.
        Кали # Шива: Да, ты любишь действовать с размахом.
        Шива # Кали: И думаю, что надо будет несколько… как бы это сказать… Упростить.
        Кали # Шива: Уверен?
        Кали # Шива: Я в этих вопросах специалист.
        Кали # Шива: Верю.
        Каги: Не флудите и не кикованы будете!
        Бармин: О Великий каги!
        Дима # Бармин: Каги пишется с большой буквы!
        Бармин: Упс… Виноват.
        Каги: Ничего… Меня сейчас больше занимает другое. Почему в моем чате кто-то занимается личными разговорами?
        Бармин: Виноват. Сейчас исправлю.
        Пользователи Шива и пользователь Кали отключены от чата “Поляна Каги”!
        Шива: Ничего себе… Докатились.
        Кали: Хм. Поговорим в другой раз. Кажется, у меня появились маленькие дела.
        Шива: Нет, ну докатились же…
        ВНИМАНИЕ! СЕРЬЕЗНЫЙ СБОЙ НА СЕРВЕРЕ ЧАТА “Поляна Каги”. ВОЗМОЖНЫ ПОВРЕЖДЕНИЯ НА ФИЗИЧЕСКОМ УРОВНЕ, ПОТЕРЯ ДАННЫХ!
        ВНИМАНИЕ! СИСТЕМА БЕЗОПАСНОСТИ СИСТЕМЫ ЧАТОВ “Новая Вселенная” НАРУШЕНА! БАЗА ДАННЫХ НЕ ЗАКРЫТА! РЕКОМЕНДУЕТСЯ НЕМЕДЛЕННАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА. КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ ЛИЧНЫХ ДАННЫХ НЕ ГАРАНТИРОВАНА! ВНИМАНИЮ АДМИНИСТРАТОРОВ! СЕРВЕР ПЕРЕГРУЖЕН. ВНИМАНИЮ АДМИНИСТРАТОРОВ! СЕРВЕР ПЕРЕГ…………….
        Индия. Джайпур. Отель “Комфорт”
        К вечеру заявился Хатхи. Смущенно прокашлялся'на пороге. Я пригласила его зайти, но он отказался.
        - Все сделал, сестра. И место нашел и машину. Все готово.
        - “Линкольн” привел в порядок?
        - Да, он никогда не выглядел лучше.
        - Тогда бери своего вчерашнего приятеля, машину на буксир, и поехали.
        - Уже внизу ждет, - обрадовался Хатхи. - А мою машину мы уже отбуксировали. Там стоит. Все, как ты сказала.
        Я чуть за голову не схватилась.
        - Видели же все!
        - Никто ничего не видел! - Хатхи замахал руками. - Я на той улице уже тридцать лет живу. Там все почти родственники. Никто ничего не видел, точно говорю.
        - Смотри, если кто-нибудь начнет болтать, все сорвется. Понимаешь?
        - Понимаю, сестра. Все будет в порядке. Главное, чтобы твой план сработал.
        - За это не беспокойся… - задумчиво пробормотала я.
        - Что ты сказала, сестра? - Хатхи не расслышал.
        - Я говорю, если все сделал правильно, то будет тебе подарок. Поехали!
        Хатхи обрадовано затопал по коридору. Я шагнула через порог, когда мне в след донеслось робкое:
        - А я? Госпожа…
        Я видела ее спиной. Внезапно взмокшим затылком. Как она стоит у окна, чувствуя легкую ломоту в запястьях от наручников, воспринимая закрывающуюся дверь, как гильотину, хватая влажной глубиной глаз каждое мое движение. В мои ноздри проникал запах ее тела, такого сильного, похожего на взведенную пружинку. Я проглотила внезапно набежавшую слюну.
        - Ты останешься в номере. И будешь ждать свою госпожу, как подобает преданной рабе.
        - Ты вернешься? - это было сказано так тихо, что я не должна была расслышать слов.
        - Вернись…
        Я сделала шаг вперед, и гильотина двери хлопнула за моей спиной.
        Хатхи ждал меня в машине. За рулем сидел все тот же худой и молчаливый индус.
        - Гони! - сказала я громко.
        И снова ночной город. Я поймала себя на том, что не сплю уже вторую ночь подряд, но особенной усталости не ощущаю. Спать не хотелось. Мне даже показалось, что я боюсь сна, как будто именно во сне встречусь с тем, на что подписалась, попав в круговорот странностей и злых чудес. Посторонние дела создавали иллюзию занятости, давая передышку сознанию, чтобы оно могло успешно переварить факт воскрешения мертвецов и необычное, мягко говоря, поведение Хатхи в гараже.
        - Хатхи, а есть тут новостной канал?
        - Сейчас выясню, сестра. Слышишь, Атал?
        Водитель неопределенно хмыкнул и сказал:
        - Под сиденьем панель. Старая. Вот уж не думал, что эта рухлядь кому-то понадобится.
        - У него под сиденьем должна быть старая панель, - повторил Хатхи, разворачиваясь всем телом на жалобно скрипящем сиденьи. - Это двоюродный брат моей жены, он работал таксистом, как я, но вылетел из бизнеса, потому что не умел экономить деньги.
        Водитель с возмущенным шипением втянул в себя воздух, но ничего не ответил.
        Я вытянула древнюю, всю в пыли, жидкокристальную панель из-под водительского сидения. Такие использовались раньше, чтобы пассажир мог просмотреть новости или ознакомиться с картой города, заказать комнату в отеле, в общем, с пользой провести время. Сейчас эта функция реализовывалась несколько иначе, но панель все еще действовала.
        Новости по городу меня интересовали мало. Моей целью была криминальная хроника и происшествия.
        По моему мнению, газеты должны были писать только о кровавой бане в морге.
        Я ошибалась. Ни одной строчки не было посвящено ночному происшествию. Сообщения о четырех кражах, двух ограблениях ювелирных лавок, одном изнасиловании и драке привели меня в состояние задумчивости. И это все?
        Через час мы были на месте. Атал раздраженно газанул, взвизгнул видавшими виды покрышками и исчез в пыли дороги.
        - Он не проболтается? - спросила я у Хатхи.
        - Нет, сестра. Он, конечно, не самый лучший из родственников. Но и не чужой человек, - отозвался Хатхи откуда-то из звенящей цикадами темноты. - Где-то тут был этот… Эй, да включите же свет!
        В ответ на этот рев во тьме зашевелилось, звякнуло, и загорелись две тусклые фары.
        - Ты тут, Сахиб?
        - Тут я, тут, Хатхи, - к нам спешил сухонький старичок. - Все как ты говорил: машина, горка, второстепенная дорога.
        - Видишь, сестра, - гордо сказал Хатхи. - Все готово. Вот машина, вот дорога. Горка. И перекресток со знаками. Машина оформлена на Сахиба. Более дряхлой колымаги я не видел. Но двигатель силен. Кстати, страховое общество очень не хотело давать нам на нее страховку. Слишком старая. Но ничего, с бумагами мы утрясли. У Сахиба есть какие-то друзья в той фирме.
        - Да какие там друзья, - затараторил Сахиб. Чалма была ему велика и постоянно сползала на лоб. - У меня там сторожем работает армейский дружок. Я его еще по Гоби помню, надежный человек, каких мало…
        - Неважно, - отрезал Хатхи. - Сторожем дружок, а начальником отдела его сынок. Сделали и сделали.
        - Послушай, - я отвела Хатхи в сторонку. - Это и есть твой надежный человек? Он же старый! Из него песок сыплется, а ему сейчас за руль, я уж не говорю о том, что он должен будет пережить аварию. Ты что, хочешь его убить?
        - Я?! - Хатхи был оскорблен. - Сестра, Сахиб учил меня водить машину, когда я был еще мальчишкой. Как я могу желать ему смерти?! Это самый уважаемый человек в нашем квартале! Его слову верят все. И потом он сам вызвался. Это водитель самого высокого класса.
        - Ты не смотри, что я старый, - вмешался в разговор Сахиб, который незаметно подобрался к нам. - Я в Гоби и не такое видел.
        - Когда это было… - пробормотала я.
        - К тому же, по экстремальной езде я специалист, каких мало. Мне машину разбить, что тебе плюнуть.
        - Это точно, - подтвердил Хатхи. - Я бы ему свою машину не доверил.
        - А зря, - сказал Сахиб. - По моей методе половина города ездит.
        Я поверила старику, припомнив, сколько помятых и побитых машин я видела на дорогах.
        - Показывайте, что там за машина.
        Автомобиль оказался “Фордом” не особенно старой модели, просто запущенным до крайнего состояния. Внутри все было в порядке, придраться не к чему. Система безопасности горела зелеными лампочками, и я слегка успокоилась. Убийство старика в автомобильной катастрофе не входило в мои планы.
        - Итак, господа, - начала я, - сценарий прост. Хатхи на своем “Линкольне” находится наверху горки на главной дороге. Он садится за руль, а я сталкиваю машину вниз. К перекрестку Хатхи должен будет набрать приличную скорость, спуск довольно крутой. В это время Сахиб выезжает на “Форде” на середину дороги, нарушая правила, не пропуская движущийся по главной дороге транспорт. Столкновение, я надеюсь, вы переживете оба. Потом, не сходя с этого места, мы вызываем страхового агента. Ему будет нечего делать, как признать факт нарушения правил и невиновность Хатхи. Особенно если агент слегка получит на лапу. Ситуация проще некуда.
“Линкольн” в том состоянии, что его проще выкупить, чем ремонтировать. По действующим сейчас правилам за подобную операцию пострадавшая сторона получает аналогичную машину взамен старой. Хатхи должен будет втолковать агенту, что машина ему нужна, как воздух, и слегка подмазать шестеренки их бюрократии, тем более что взятки тут берут все, особенно, когда предлагают. Всем все понятно?
        - А я? - спросил Сахиб.
        - А ты уж как договоришься с Хатхи.
        Этот ответ удовлетворил старика.
        - Годится, - сказал он. - По коням?
        - По коням, - мрачно подтвердил Хатхи, и мы направились вдоль дороги вверх. - Ничего себе приключение… Ты хотя бы раз такое проворачивала, сестра?
        - Многократно, - соврала я. - Удар должен быть сильным, но не смертельным. Ты, главное, не притормаживай.
        - Легко сказать, - вздохнул Хатхи.
        Ему было страшно, но он не отступал. Все равно некуда.
        Когда он забрался внутрь и включил фары, я осмотрела машину. “Линкольн” действительно выглядел неплохо. Для беглого осмотра годилось, а после столкновения вся эта бижутерия на клею полетит ко всем чертям. Что и требовалось.
        - Хорошо поработал, - прокомментировала я. - Готов?
        Хатхи мрачно кивнул.
        - Ну, тогда держись, - и я уперлась сзади в крышку багажника.
        Машина даже не пошевелилась. Проанализировав ситуацию, я крикнула:
        - Ногу с тормоза!
        - А… Извини…
        Голос Хатхи начал удаляться. Машина, шурша и побрякивая болтающимся глушителем, покатилась вниз, стремительно набирая скорость. Я поспешила вслед за нею. Габаритные огни уходили вниз, туда, где на дорогу, пыхтя, выползал “Форд”.
        - Только бы не расшибся насмерть, только бы не расшибся!.. - шептала я, спускаясь в темноте.
        Место действия было ярко освещено светом фар. Я четко видела, как громада
“Линкольна” надвигается на маленький “Форд”. Хатхи честно держал обещание и не тормозил. Машина набрала уже приличную скорость, когда в свете ее фар я вдруг увидела, как Сахиб открыл дверцу. Воздух застрял у меня в горле. Однако, видимо, старик многому научился во время войны в Китае. За считанные секунды - да что там секунды, мгновения! - он выскочил из кабины своей машины и нырнул куда-то в темноту, как заяц, запутывающий следы.
        Автомобили встретились, как встречаются ладони давно не видевшихся друзей. С грохотом! У машины Хатхи была более низкая посадка, он поддел сбоку “Форд”, подбросил… Я оценила маневр Сахиба. Находись он в кабине, никакая система безопасности не спасла бы его, когда автомобиль обрушился на асфальт и покатился в темноту. Фары вмиг погасли. Сцена погрузилась в темноту. И только цикады, словно медитирующие монахи, выводили свое монотонное “Цик-цик-цик”.
        - Хатхи! Сахиб! Хатхи! Живы?! - кое-как я добежала до места аварии.
        - Жив он, жив… Только расшибся немного.
        В темноте зажегся фонарик. В конусе белого света показалась разбитая и ошалевшая физиономия
        Хатхи, нос был сломан, губы опухли, из разорванной щеки сочилась кровь.
        - Ничего страшного, - подвел итог Сахиб. - Просто синяки.
        Я с ним согласилась.
        Пока мы в ожидании полусонного страхового агента мазали Хатхи йодом, он возмущался:
        - Сахиб, ты почему не сказал, что выпрыгнешь?! Я чуть по тормозам не ударил!
        - Я и сам не знал, - спокойно сказал Сахиб. - Не думал, что ты так разгонишься…
        - Ну, ты шустрый, ой шустрый! - цокал языком Хатхи.
        - Да ладно, - говорил Сахиб, но в голосе его чувствовалось удовольствие. - Просто я опытный. Ты видел, как она кувыркалась? А? Ты видел?
        Хатхи мотал головой и цокал языком.
        - Единственное, что мне непонятно, - вдруг сказал он, - почему я сам не выскочил из машины…
        - Времени не было, - ответила я.
        Страховой агент был сильно удивлен тем, что Сахиб отделался одной царапиной на колене. Еще внимание агента привлекло, что машина, купленная совсем недавно и с таким трудом застрахованная, влипла в аварию в первой же поездке.
        - Как же так получилось? - настойчиво выспрашивал он Сахиба.
        Тот разводил руками, хватался за голову и выпячивал нижнюю губу, мол, сам не знаю, как так вышло.
        - А вы что можете сказать? - спросил агент у Хатхи.
        - Да я… Он так неожиданно выехал из-за поворота. Все лицо я себе разбил, так больно, так больно. - И Хатхи закрывался от агента большим клоком ваты.
        Ситуация попахивала плохо. Было видно, что агент обо всем догадывается, видать, не впервой. Но все было законно, к тому же Хатхи отвел агента в сторону -
“поговорить”. Видимо, этот последний аргумент оказался самым веским, и молодой индус, полусонный и нервный, скрипя зубами, вскоре подписал бумаги и начал названивать по мобильному телефону, требуя, чтобы машины забрали для осмотра прямо сейчас.
        - Полицию вызвали? - буркнул агент в сторону Хатхи.
        - А зачем? - С наивным лицом ответил тот вопросом на вопрос.
        Я в это время сидела в кустах, чтобы никого не смущать лишним свидетелем. Конечно, взятка на Востоке - почти не традиция, но все же явление наказуемое.
        Наконец за машинами приехал грузовик с краном и аккуратно погрузил железный хлам в кузов.
        - Поехали, я вас подкину, - обратился страховой агент к пострадавшим. - Куда ехали-то? Произошла небольшая заминка.
        - Да в город, - промямлил Хатхи.
        - Тогда садитесь. До офиса, так и быть, подброшу, - агент зло хлопнул дверью фирменного “Вольво”.
        Хатхи с Сахибом переглянулись. Первым нашелся старик.
        - Сейчас, - крикнул он агенту. - Погоди немного. Мне отлить бы… А то едва не обмочился с перепугу.
        Он подошел к кустам на обочине, где сидела я, сделал вид, что оправляется, и прошептал:
        - Что будем делать? Оставаться нельзя…
        - Поезжайте с ним. Я доберусь до города без проблем, у меня машина недалеко.
        - Да? - удивился Сахиб.
        - Да. Катите, а то заподозрит что-нибудь. Скажи Хатхи, чтобы завтра днем подъехал ко мне. Он знает куда.
        - Понял, - пробормотал Сахиб и пошел к машине, по пути прихватив беспокойного Хатхи.

“Вольво” фыркнул, мигнул и растворился в темноте. Стало несколько одиноко.
        Я выбралась из кустов и осмотрелась. Ситуация получалась не очень. Прежде всего, огорчало, что я, как непосредственный разработчик плана, не позаботилась об отступлении. Ладно, приехал агент, а если бы его пришлось ждать до утра? Или что-нибудь случилось бы с исполнителями? У нас не было под рукой никакого транспорта на крайний случай. И эта недоработка была целиком и полностью на моей совести. Нехорошо. Расслабилась. За что и поплатилась. Ошибка часто искупается последствиями. Если человек, конечно, признает ошибку таковой. К сожалению, иногда случается, что последствия бывают из разряда “слишком”, но, по всей видимости, мой случай не из этих.
        Что ж, будем вкушать плату за ошибку.
        Я вышла на середину дороги и пошла по направлению к городу, который бледным заревом лежал впереди. Яркая луна светила в спину, хорошо освещая путь. Бубнили свою молитву цикады, и иногда кто-то шуршал в придорожных кустах. В остальном путешествие обещало пройти без особенных приключений.
        Я шла быстро, полной грудью вдыхая сырой и прохладный воздух ночи. Приятный контраст с дневным временем, когда пыль и липнущая к телу жара перемешиваются в тяжелый коктейль, способный запросто закончиться тяжелым похмельем.
        Хатхи хорошо подобрал дорогу. Никаких автомобилей, пусто. Неизвестно почему, но это шоссе не пользовалось особенной популярностью среди местных жителей.
        Мои шаги одиноко отражались от придорожных зарослей. Так, наперегонки с эхом, я и шла. Сделалось даже немного жарко. Как всегда в такие моменты, меня посетило то удивительное чувство, знакомое водителям, которые часто ездят на далекие расстояния. Мозг отключается, прекращается неумолчное бормотание внутреннего диалога, движение совершается легко, без мыслей и слов. Повинуясь какому-то неосознанному желанию, я залезла рукой в карман брюк и нащупала что-то длинное, узкое. Удавка, шнурок туги. Тот самый, что был мне подарен в храме Кали. Шелк приятно проскальзывал между пальцами. Свивался в колечко, крепко обхватывал кожу, сдавливал, словно напоминал о своем истинном назначении.

“Что же движет мной? Зачем все это? Чего я ищу? - подумала я, вертя шнурок-убийцу в руках. - Почему Кали? Почему я? И чем это все закончится? Там в храме…”
        Я постаралась вспомнить, что же я видела там, в храме Кали, когда огромный третий глаз накрыл меня своей непроницаемой чернотой знания. Знания чего? Бывает ли знание бесполезным? Мне показалось, будто что-то коснулось моего лба. Как раз в том месте, где у статуй богов открывается третий глаз.
        Все еще находясь в дорожном трансе, я легко увидела всю свою жизнь, от самого начала проекта “Клон”, хотя тогда все это называлось несколько иначе. Война. Эвакуация. Эпидемия. Потом взросление. Тренировки. Первое убийство. Всегда помнится лучше всего именно оно, первое.
        К чему это все? Почему мне обязательно нужно что-то искать? Искать то, чего я сама не знаю. Цель, без которой я жила и могу жить. Зачем она мне?
        Я представила себе тучу, огромную, тяжелую от накопленной воды и электричества. Она медленно ползет по небосклону, так медленно, что не разглядеть ее движения, но она неумолимо наполняет небеса. Напряжение нарастает. Становится трудно дышать. И вот уже каждый чувствует на своих плечах бремя этой тучи. Тяжесть, пригибающую к земле, стягивающую виски до ломоты.
        Там, в этой глубокой, невыносимой синеве, зреет облегчение. Зреет молния. Таится, как кинжал в ножнах, ждет удобного момента, чтобы вырваться, впиться в плоть, напиваясь кровью допьяна. Имя той молнии… Имя той молнии… Имя тучи?
        Мысли спутались. Сбились. Я запнулась о небольшой, но очень тяжелый и твердый камень, неведомо как оказавшийся на дороге, больно ушиблась и запрыгала на одной ноге, стараясь унять боль.
        Позади зашелестело. Мигом позабыв про боль, я резко развернулась и застыла, рассматривая вероятного противника. Луна, светившая мне в спину, теперь превращала силуэт человека просто в черную тень.
        У тени не было кисти руки, это я видела ясно. И что-то не так было с ногами. Они были похожи на какие-то тумбы, оплетенные канатами. Человек стоял у края шоссе и смотрел в мою сторону. Я чувствовала его взгляд, хотя не могла разобрать выражения его лица.
        - Ты кто? - спросила я.
        Силуэт дернулся, будто его ударило током, сделал пару шагов. Что-то забулькало и полилось на дорогу. Темная жидкость растекалась около ног существа. Я уже не была уверена в том, что это действительно человек.
        - Что тебе нужно? - спросила я и отступила на шаг.
        На мои слова, или, может быть, на движения, существо отреагировало активно. Силуэт сделал несколько шагов вперед. До моих ушей донеслось не то мычание, не то стон. Ноги-тумбы передвигались с трудом, мне показалось в отсветах луны, что на них намотано что-то блестящее, отливающее синевой.
        А еще я ощутила запах. Спутать его было нельзя. Плохой запах. Я напряглась.
        Существо забулькало, а потом я услышала, с трудом разбирая слова:
        - Не мнеее кк… нужн… кк… нужно… аккк… ткк… тебе…
        Он сделал шаг, но поскользнулся в луже, которая натекла на асфальт. Тело рухнуло на дорогу с мокрым шлепком, с которым обычно падает на колоду кусок мяса на рынке. И тогда я увидела лицо незнакомца. И все остальное тоже. И поняла, откуда шел такой мерзкий запах - от разлагающейся плоти. Незнакомец был мертв. Давно. Его разделывали в анатомичке. Потрошили, расшвыривая внутренности, разрезали кости и сухожилия. Искали. Искали нечто, спрятанное внутри тела.
        Может быть, эти мертвые глаза видели того, кто производил вскрытие. Лицо азиата с мелкими, острыми зубами. Того самого, которого я уложила в морге больницы Красного Креста.
        Передо мной был связной. Садабад Кархаи. Мертвец из морга. Не мертвый, не живой, он ворочался в луже собственной крови, стараясь подняться на ноги, на которые намотались его же собственные кишки. Я стояла, не имея ни малейшего желания общаться с мервецами.
        - Пом ккк… - пытался выдавить из себя Садабад. - Помо…кккк… Помоги…
        И протянул руку. Так упавший просит помощи, когда не может встать.
        Подойти к нему. Взять за разлезающиеся ткани. Потянуть, чувствуя, как подобно чулку сползает кожа… Это было нелегко. Так же нелегко, как первый раз выстрелить человеку в лицо. Но я стреляла.
        Он был тяжел. Той самой мертвой тяжестью, что отличает мертвое существо от всех живых. Пальцы его уцелевшей руки сжали мою ладонь. Крепко, до боли.
        Какое-то мгновение я смотрела в мертвые глаза и дыру между бровей, а потом Садабад издал очередное “кккк…” и упал на четвереньки, уползая в сторону обочины, оставив на моей руке что-то маленькое, плоское и твердое.
        Он обрушился в кусты, и я еще долго слышала, как хрустят, ломаясь, сучья в ночном лесу. Мертвец шел через лес куда-то на запад. По прямой, как идут, когда ясно видят цель.
        Вдали на шоссе показались огни фар.
        - Сколько мне трудов стоило взять у него этот грузовичок, сестра, ты не представляешь! Сахиб сказал мне, что у тебя машина, но я то знаю, что никакой машины нету. А тут до Джайпура еще идти и идти. К тому же ночь… А этот мерзавец машину не дает, представляешь, сестра?! Родственник, называется. С таким трудом… А где ты так испачкалась? Запах какой! Ну, ничего, сейчас домой приедем, я тебе…
        Хатхи все болтал и болтал. Я сидела рядом с ним на сидении грузовичка, принадлежащего Аталу. Добравшись до дома, Хатхи чуть ли не силой захватил этот транспорт и рванулся на мои поиски. Добрый человек.
        - Скажи, Хатхи, - прервала я его восторженную болтовню, - а что находится на западе отсюда?
        - Ну, как тебе сказать, сестра, - озадачился он. - Много чего. Так много, что я даже не сумею вспомнить все сразу, например, Африка…
        - Нет, нет. Неподалеку от Джайпура. Что-то такое связанное… Я не знаю. Может быть, с легендой?
        - Хм, - Хатхи поскреб бороду. - Вроде бы нет ничего… А-а! Есть! Самый большой в штате храм Шивы. Как раз там проводят наиболее пышные похороны. Шива, танцующий на погребальном пепле. Повелитель мертвых. Очень красивый храм. Я могу свозить тебя туда, сестра, но после того, как привезут мою новую машину. У меня будет новая машина, представляешь?! Все соседи лопнут…
        Я перестала его слушать. Так вот куда шел мой мертвец!
        Я потрогала завернутый в шелк шнурка туги чип. Любопытные, однако, подарки делают боги.
        Связной выполнил то, что был должен. И я радовалась, что смогла хотя бы чем-то помочь ему. Мертвые всегда благодарны за помощь. Даже если, это просто протянутая упавшему рука.
        Али был одет так же, как и при нашей первой встрече. Мне показалось, что в нем ничего не изменилось. Даже взгляд темных глаз был таким же, чуть масленым, чуть отстраненным, прикованным к своей виртуальной подруге, вилявшей бедрами на весь Джайпур, со всеми его храмами и чудесами, да и на весь мир тоже.
        - Принесла? - Али радостно заерзал на скамье. В голосе его послышалось удивление.
        - Можно так сказать, - ответила я. - Это было нелегко.
        Али качнул головой, соглашаясь.
        - Тогда я готов совершить сделку. Покажи чип - и информация твоя.
        - А если этой информации мне будет недостаточно?
        Мальчишка удивленно поднял брови, почесал лоб и, склонив голову на бок, выдвинул добавочные условия:
        - Тогда я дам тебе любую другую информацию, которая покажется тебе стоящей.
        - Хорошо, - согласилась я. - Потому что товар, который ты заказал, стоит много.
        - Я догадываюсь. Никто из тех, кого я знаю, не сунулся бы в морг той ночью.
        - Именно той ночью?
        - Да это так, - Али отмахнулся. - Местные предрассудки. Просто там орудовали такие люди, с которыми не каждый решился бы связываться.
        - Понятно, - я положила на стол шелковый платок с завернутым внутрь чипом. - Вот то, что ты просил.
        Али отодвинулся.
        - Откуда это у тебя?
        - От верблюда. Мы тут сидим уже довольно долго. Давай ближе к делу.
        - Хорошо, - Али пододвинулся ко мне. - Будешь спрашивать или тебе сбросить развернутый вариант, вроде статьи?
        - А ты можешь и так?
        - Могу. Я вообще много чего могу. Если хочешь, я с тобой просто обменяюсь воспоминаниями. Ну, не обменяюсь, мне от тебя ничего не надо. Просто скину тебе свои. Прямо в мозг.
        - Ментал?
        - Называй как угодно. Хоть крокодилом. Дело делать будем?
        - Будем.
        - Давай руку…
        Аиша, сидевшая рядом, хотела что-то сказать, но не успела. Али крепко ухватил меня за протянутую ладонь.
        Это очень странное ощущение…
        Справка.
        Объект: Менталы.
        Источник: Общий Информационный Канал Begin
        По мнению исследователей Йельского Университета Человека, направленная мутация человеческого организма, связанная с усилением его ментальных способностей, была обречена на провал с самого начала. Работы некоторых исследовательских институтов в начале века, имевшие целью привести человека с врожденными способностями к телепатии, сначала дали обнадеживающие результаты, но потом, после гибели практически всех испытуемых, были закрыты Комиссией по Человечности (КпЧ). Этот межгосударственный орган власти призван производить надзор за всеми лабораториями, где производятся опыты с участием человеческого материала. В том числе клонирование, евгеника, искусственное оплодотворение. В случаях, когда научные опыты связаны с излишними человеческими потерями, страданиями образцов, вивисекцией и тому подобными методами, Комиссия по Человечности имеет право закрыть исследовательское направление, вплоть до расформирования целого института.
        Однако в обществе до сих пор бытуют легенды о том, что некоторым экспериментальным образцам “Нового Человека” удалось выжить, и они работают на спецслужбы, разведку или крупные корпорации.
        Из заключения отдела по ликвидации КпЧ следует, что все работы по проекту “Новый Человек” были закрыты, образцы уничтожены, направление считается бесперспективным. Ознакомиться с материалами комиссии можно в специальном разделе. End
        Справка.
        Объект: Менталы.
        Источник: Специальный Информационный Канал Begin
        В случае обнаружения людей с развитыми ментальными способностями настоятельно не рекомендуется вступать с ними в какой-либо контакт, тем более позволять им пробовать на вас свои так называемые способности. Ввиду определенных нарушений, допущенных в ходе экспериментов, так называемые мен-талы являются людьми неуравновешенными, способными к немотивированному ментальному насилию.
        Большинство “менталов” находятся в специальных, закрытых учреждениях, под строгим надзором со стороны государства.
        Факт обнаружения “менталов” необходимо сразу же зарегистрировать в ближайшем участке охраны правопорядка. End
        Справка.
        Объект: Антиглобалистическая Группировка

“Калиюга”.
        Источник: Неизвестен Begin
        Группировка “Калиюга” является организацией реакционистского толка, ставящей себе целью: максимум - свержение власти капитала на пространстве государства Индия, в частности, и во всем мире, в общем, минимум - дестабилизация деятельности отдельных корпораций на территории Индии и ближайших стран. Исторически “Калиюга”
        - отколовшееся умеренное крыло радикальной организации “Ya Basta”, ликвидированной несколько десятилетий назад практически на всех континентах. Члены “Калиюги” делают основной упор не на силовую борьбу, хотя ею не гнушаются, но на идеологическую обработку населения и использование существующих законов, способных, так или иначе, ограничить власть корпораций. Силами юристов этой группы были успешно завершены судебные процессы, обвиняющие ряд корпораций, среди которых были такие крупные, как “Sharp-Monopoly”, “Politics Technics”, “Yamaha Ind.”, в нарушении прав рабочих. Миссионеры “Калиюги” постоянно ведут разъяснительную работу среди народных масс, внедряя идеи примитивной борьбы с ТНК на местах и клановую идеологию взаимопомощи. Один из пунктов программы этой группировки включает в себя возвращение к улучшенной кастовой системе построения общества.
        Специальный отдел организации занят сохранением культурного фонда индийского народа. Сотни человек разбросаны по всей стране, и их единственной целью является накопление, сохранение и каталогизация всех верований, обычаев, сказаний, традиций, особенностей одежды, языковых отличий местного населения. В условиях нивелирования культур такая работа выглядит особенно важной даже в историческом ее аспекте.
        Продотряды “Калиюги” производят регулярные рейды по аграрным провинциям некоторых штатов Индии, где осуществляют поддержку местных производителей продуктами питания, что позволяет последним удерживать свой бизнес без финансового кредитования со стороны МВФ. “Калиюгой” также контролируется некий внутренний рынок товаров, не соответствующих стандартам ЕС. Таким образом, в зоне действия активистов группировки функционирует самостоятельный рынок, ориентированный, в первую очередь, на продукцию местных производителей.
        Боевые части этой организации занимаются поддержанием порядка на опекаемых территориях, помогают местному населению оказывать сопротивление агентам корпораций, вышвыривая с территории любые представительства ТНК.
        Действуя разумно, “Калиюга” постоянно балансирует на грани, но никогда не переходит ее, что не позволяет сделать травлю организации открытой и законной. Производить же тайное физическое давление на “Калиюгу” небезопасно из-за хорошо сработанного юридического аппарата последней. На данный момент борьба ТНК и
“Калиюги” со стороны корпораций ведется только в рамках закона. End
        Глава 5
“Калиюга” - Абдул Камаль.
        Местоположение…
        - Хочешь знать, что ты принесла? Что на этом диске? - спросил Али молча.
        Я не ответила. Он смотрел мне прямо в глаза и говорил, не разжимая губ.
        - Там Джава Сингх убивает маленькую девочку. Это была его персональная рабыня. Рожденная с этой участью. Жила все время где-то позади толстяка Джавы. Под ним. А на этом маленьком ролике - вся ее смерть. Долгих десять минут смерти. Запись сделана в прямом режиме. Знаешь, что это?
        Я молчала.
        - Это значит, что тот, кто смотрит, чувствует то же самое, что и участник. По желанию: либо жертва, либо палач. Пользуется очень большим спросом. А знаешь, зачем этот диск мне?
        Я молчала.
        - Да он мне не нужен! Я большая, огромная копилка. Я состою из информации. Из сводок, статей, выводов, домыслов, сообщений, видеороликов, аудиороликов, ментальных роликов… Это моя жизнь, это все, что у меня есть. Я такой же Джава Сингх. Только он дурак, а я нет. Потому что я выше страстей человеческого тела. Я выше терзаний духа. Я большая, огромная яма, в которую ссыпается все, что производит цивилизация, все ее мысли и желания, все дурное и хорошее. Когда-нибудь некто придет за этой информацией, которую доставила мне ты, и я сдам толстяка Джаву со всеми потрохами. Просто так, бесплатно. Только потому, что мне хочется сделать это. Хотя, если быть до конца честным, это мое желание - только иллюзия. Выдумка, которую я представил себе как желание. Мне приходится пестовать, любовно взращивать свои: недостатки, потому что только они способны сделать так, чтобы я остался человеком. Мне не доставляет это никакого удовольствия, потому что я мог бы обойтись и без недостатков, так как у меня нет достоинств. Мне интересна только информация, ради нее самой. Но тогда кто же я? Кто?! Если не человек то кто?..
        Я молчала.
        В этом месте не было ни времени, ни пространства. Я боялась оглядываться, чтобы не увидеть что-либо знакомое. Али и я находились там, где заканчивается внешний мир и начинается внутренний. Весь этот разговор был частью моего сознания. И только.
        - Кроме человека, в этом мире нет ничего, - наконец выдавил из себя Али. Он выглядел измученным.
        - Все! Ты получила то, что хотела, - Али отвернулся от меня, отпустил руку и снова уперся взглядом в голографическую рекламу. - Думаю, что я все оплатил.
        Я встала и направилась к выходу.
        - Подожди! - догнал меня окрик Али. - Скажи мне лишь одно… Я готов заключить новую сделку. Мне просто нужно знать. Цена не имеет значения… Но скажи, откуда у тебя это?
        Я обернулась и увидела, как мальчишка с глазами мертвеца смотрит на вьющийся в моих руках платок туги.
        Мне вдруг показалось, что мы опять там. В моем сознании. В месте, которого нет. Но спрашивает не Али. Спрашивает кто-то другой, огромный, уставившийся на меня не взглядом несчастного ментала, но тысячью, сотнями тысяч глаз…
        Я моргнула. Непонятное чувство сорвалось, как рыба с крючка, и ухнуло в черную воду.
        - Сделки не будет. В этом случае ты просто некредитоспособен .
        Я вышла на улицу.
        Странный, он до сих пор думает, что человек - это та вершина, которую невозможно преодолеть. Он до сих пор считает человека вершиной…
        А потом был еще один загадочный разговор.
        - Я пойду с тобой, госпожа… - это звучало не вопросом и не утверждением, а чем-то средним, промежуточным между ними.
        - Нет, Аиша, ты остаешься тут.
        - Ты вернешься, госпожа?
        - Нет. Ты просто остаешься - и все. Я ухожу своей дорогой.
        - Жаль, - прошептала она тихо-тихо.
        - Да, но так будет лучше. Я не могу быть с тобой. Ты - мой покойник, которого я должна похоронить.
        - Что?
        - Нет, нет, не бойся… Просто это такой старый миф о человеке, который… Который, кажется, не был человеком. Он засунул свою человеческую частичку в дупло дерева, чтобы сберечь ее от волков.
        - И что же с ним стало?
        - Никто не знает, хотя многие о нем слышали. Я должна уйти. Прощай, милая…
        - Ты презираешь меня?
        - Нет, что ты! Ты сделала себе ремесло из того, что нравится тебе самой. Как же можно презирать тебя за это? Это большое достижение. Просто прощай.
        - Прощай…
        Я оттолкнулась ногами от дна.
        В нужное место меня доставил, естественно, Хатхи. Его лицо сияло таким счастьем, что смотреть на индийца можно было только через солнцезащитные очки. Не меньше сияла его машина. Конечно, не новая, но гораздо лучше прежней,
“митсубиши-перфект”. Мне осталось неизвестным, какие рычаги нашел Хатхи в страховой компании и до каких вершин в умении торговаться он дошел, но из той встречи с несчастным барашком водитель вышел с прибылью. Он был готов нести меня на руках до любого места, которое я ему назову. Хатхи приглашал меня к себе в дом, обещал невиданные пиры и угощения. Похоже, что он был действительно мне благодарен, потому что даже не заикнулся об оплате за проезд. Это был серьезный признак.
        Я попрощалась с этим милым человеком на выезде из города. Дальше мне предстоял путь пешком.
        Мне повезло. Утром следующего дня на меня набрели патрули “Калиюги”. Это был наиболее простой выход для всех нас.
        Три молодца на вид лет по двадцать разбудили меня. Работали в целом грамотно, в непосредственной близости был только один. Остальные стояли на некотором расстоянии, взяв меня в клещи. Из-под грязно-коричневых накидок высовывались стволы автоматов. Что-то старое, но вполне действенное. Я дала им обыскать мои вещи, сразу направив их к пистолетам. Тот, кто стоял ближе всех, неловко обыскал и меня, избегая касаться особо интимных мест. При этом он ухитрился пропустить еще один пистолет, который я отдала ему сама, чтобы не иметь проблем в лагере, где могли оказаться большие специалисты по обыску.
        Странно, но по-английски парни не говорили, хотя для Индии этот язык едва ли не второй государственный. Я не говорила на хинди, но знаками и знакомыми словами нам все-таки удалось договориться.
        - Абдул Камаль, - сказала я. - Лагерь. Мне нужен Абдул Камаль.
        - Камаль, - понимающе закивали патрульные.
        - Да, да. Абдул Камаль.
        Парни что-то сказали и показали на меня, удивленно разводя в стороны руки.
        Я определила этот жест, как вопрос вроде: “А ты кто такая?”
        - Мне нужен Абдул Камаль. Я могу быть ему полезна. И он мне тоже…
        Ребята ни черта не поняли, но многократное повторение имени их лидера, вероятно, возымело действие. Ведущий мотнул стволом автомата, иди, мол, вперед, и мы пошли.
        Патрульные были чем-то вроде любопытных сорок, которые тащили в гнездо все, что попадалось. Единственная их задача состояла в том, чтобы определить опасность находки и не приволочь в лагерь бомбу. Это был внешний круг патруля, и, насколько я вообще разбиралась в этом вопросе, во время ведения боевых действий эти же ребята должны были посильно уничтожать все свои находки.
        Были и другие патрульные круги. Более сложно устроенные. Например, мы один раз долго стояли на одном месте, чего-то ожидая. Наш ведущий застыл в стороне, что-то шепча себе под нос. Каких-либо средств связи я у него не заметила, осталось предположить, что где-то в этом месте есть так называемая зона контакта - звукоизолированная площадка для передачи и получения сообщений. Удобная штука, почти как телефон, только дороже. Вскоре после этого события нас повстречал другой отряд, которому я была передана, подобно переходящему знамени. Мужчины отсалютовали друг другу, и я двинулась дальше уже в составе другой группы.
        Часть 3
        ЦИВИЛИЗАЦИЯ
        Все двигалось, словно на сцене
        Театра абсурда.
        Под гвалт
        Бесплотные серые тени
        Отбросили нас на асфальт.
        Кружа в лихорадочных па,
        Они нас давили ногами,
        Ведь наша натура глупа,
        Слепа в обесцвеченной гамме.
        Мы лишние в мире теней -
        Он плосок, а мы многомерны.
        Они нас намного умней…
        Приходит их время, наверно.
        Антиглобализм Алексей Брусницын
        В группе “Джамаль” я работала уже год.
        Занималась привычным, хотя и основательно забытым для меня делом - анализом. Абдул начисто отмел мои намерения быть оперативником, сказав, что для этой работы у него немало мужчин. Я попыталась взбрыкнуть, но Абдул хитро прищурился и добавил:
        - Да-да, грубых, ни на что другое не способных мужчин. Много. И множество хитрых, изворотливых мужчин, которые не тонут ни в воде, ни в крови. И много тихих небезобидных мужчин, имеющих тонкий слух. У меня немало мужчин и все они оперативники. Хорошие, плохие, посредственные, полезные, лишние, но оперативники. Я не могу использовать их на другой работе. Тут каждый хорош там, где он хорош. Зачем мне делать из тебя очередного мужчину? Я знаю, что ты сумеешь быть и оперативником, но сможешь принести больше пользы, занимаясь другим. Зачем забивать микроскопом гвозди?
        В этого человека невозможно было не влюбиться. Высокий, черноволосый, с цепким взглядом, Абдул обладал еще и мощной харизмой уверенного в своем деле лидера. Его любили женщины, а мужчины признавали в нем вожака. Когда он говорил, его слушали. Когда он слушал, ему рассказывали все, что знали. Когда спрашивал, ему отвечали, когда приказывал - слушались. Он не стеснялся приказывать. Он нашел свое дело, вел свою борьбу, и те, кто хотел быть рядом с ним, легко принимали правила игры, потому что теперь дело становилось общим. Это было хорошо, но в этом таилась и слабость “Калиюги” - преемников у Абдулы не находилось. Поэтому он большую часть сил отдавал разработке системы взаимоотношений между различными отделами организации, которая бы работала и без его непосредственного участия.
        Джамаль, руководитель нашей группы, был чем-то средним между университетским профессором социологии и отвязанным растаманом-хиппи. Он носил вязаную шапочку неопределенного цвета, круглые очки вместо контактных линз и постоянно курил. Цвета предпочитал яркие, а курительные смеси - крепкие и нелегальные, в основном сделанные самолично. Вместе с тем он мог часами рассуждать по поводу какой-нибудь незначительной заметки в местной газете, проводя параллели со статьями в “большой” прессе, делая выводы и прогнозы. К тому же Джамаль был очень азартным игроком. Любимым его развлечением был тотализатор, который он выдумал сам. Джамаль делал краткосрочный прогноз, сравнивал его с работами других аналитиков, а потом собирал ставки со всех желающих высказаться о реальном прогнозе. Желающих обычно набиралось много, ставки бывали довольно большими. Это был человек неистощимой энергии, спал несколько часов в сутки, ему хватало сил на развлечения, работу и чтение многочисленной корреспонденции.
        К слову сказать, корреспонденции поставлялось в “Калиюгу” масса. От традиционных бумажных изданий до специальных электронных рассылок. Многие агенты висели в Сети безвылазно в поисках информации, ссылок на какие-то статьи, отзывы, рефераты. Данные приводились в удобочитаемый вид, каталогизировались, снабжались небольшими рецензиями и предоставлялись в отдел Джамаля.
        Поскольку в “Калиюге” работали люди разных национальностей и цвета кожи, основным языком общения стал английский, по крайней мере, информация предоставлялась именно на этом языке. Исключением из данного правила был оперативный отдел, состоящий исключительно из индусов. Оперативники были не только боевиками или охранниками. Они выезжали на места, вступали в контакт с населением. Оперативники были руками, осуществлявшими реализацию программы “Калиюги”.
        - Знаешь, что я считаю признаком нашей успешной работы? - спросил Джамаль, когда мы обедали вместе.
        Он воткнул многоразовый мундштук в запечатанную целлофаном чашечку с курительной смесью. Сжал упаковку посильнее, надрывая внешнее покрытие. Смесь разогрелась, из образовавшегося отверстия пошел ароматный дымок. Джамаль пожаловался:
        - Слабая штука. Совершенно не интересная. Женская я бы сказал. Только не обижайся, ты понимаешь, что я имею в виду?
        - Да, понимаю, - улыбнулась я. - Ты типичный мужской шовинист.
        - Почему?
        - По твоим убеждениям женщина существо заведомо более глупое и. слабое в сравнении с мужчиной.
        - Совсем нет, - окутался дымом Джамаль. - Все в этом вопросе определяет биология. Представь себе, что женщина будет курить сильные смеси. Что бы там ни говорили врачи и что бы ни твердила реклама, это плохо сказывается на состоянии здоровья. Особенно страдает внешний вид. Кожа становится дряблой, белки глаз и зубы начинают желтеть… Для женщины это значит, что она не сможет заполучить самого лучшего мужчину-самца. Потому что мужчина для начала посмотрит на внешность, а уж потом, если повезет, обратит внимание на талант, ум, способности. Если они есть. Женщина, как своеобразный производитель потомства, стремится к наивысшему качеству. А поэтому она должна овладеть наилучшим самцом-мужчиной и внешне, и умственно. Значит, курить крепкие смеси ей не стоит. У женщины совсем другие методы достижения цели. И ей лучше не курить крепкие смеси, не толкать штангу на соревнованиях и не руководить корпорацией.
        - Почему она не должна руководить корпорацией?
        - Потому что нет ничего более асексуального, чем руководящая большим коллективом женщина. Слишком много ненависти. Слишком много забот. Она уже не в состоянии подумать о себе. Она думает о своем внешнем виде только потому, что это часть ее работы. Работы, которая высасывает ее и иссушает.
        - Ну хорошо, а что же по-твоему женщина должна и может делать?
        - О, это очень просто и сложно одновременно.
        Джамаль находился в состоянии ожидания. Он только что заключил большое пари, и теперь ему оставалось лишь ждать, когда, наконец, произойдет то событие, которое он предсказывал.
        - Женщина должна постоянно расти над собой. Она должна развиваться, ни на минуту не останавливаться. Не поддаваться желанию бросить все и больше не бежать вперед. В каком-то смысле женщина должна быть ницшеанкой. К сожалению, большинство этому правилу не следуют. В этом причина большинства разводов.
        - Почему?
        - Ну, очень просто. Мужчина по своей природе существо, находящееся в постоянной экспансии. Он обречен осваивать неизведанные им территории, искать что-то новое, двигаться вперед, убивать мамонтов, образно выражаясь. Это желание прогресса заложено в нем изначально. Вступая в брак, он стремится обеспечить себе надежный тыл, прикрытие на случай временных неудач. Поскольку экспансивное движение подразумевает в себе развитие его личности, то вскоре мужчина замечает, что тот надежный тыл, гнездо, пещера, стала для него мала. Тесна. Ему хочется чего-то большего. Этого требует его развившаяся личность. Но женщина, если она не развивается вместе с мужчиной, не желает перемен. Старое гнездо как раз под ее размеры, не больше и не меньше. В большем меньше уюта, а в меньшем тесно. Ведь именно женщина отвечает за строительство гнезда, за его обжитость. В этом вопросе очень много зависит от нее. Так в итоге возникает противоречие, которое разрывает брак изнутри. Своеобразная разница потенциалов. Так что одна из главных задач женщины, одна из ее почетных задач - заниматься собственным саморазвитием, расти. Потому
что природа, которой в голову не приходил институт брака, не заложила в женщине этой функции. Ведь у животных в этом нет необходимости. Получается, что женщина в данном вопросе превосходит мужчину. Она улучшает свою природу. Точнее, должна улучшать. Мужчина же только пользуется тем, что заложено в нем изначально. Так что я ни в коем случае не мужской шовинист. Я восхищаюсь женщинами, которые развивают себя. Совершенно искренне.
        - Интересно, - сказала я, складывая нож с вилкой на тарелке.
        Есть не хотелось. Хотелось беседовать дальше, как всегда, когда говоришь с Джамалем.
        - А если происходит наоборот? Мужчина перестает расти?
        - Это другая причина для развода, - невозмутимо ответил Джамаль. - Наиболее печальная, потому что свидетельствует о деградации мужчины-самца. Он забыл свою цель от природы. Он позабыл свое божественное предназначение. Это очень грустно. И если женщина, развиваясь, превзошла мужчину, существо, которому природой положено двигаться вперед, она вполне может уйти от него, потому что такой мужчина уже не способствует эволюции.
        - Сильно развил… А что ты говорил про успешную работу?
        - А, да, - Джамаль поднял указательный палец к потолку. - Дело в том, что прирост населения в подконтрольных нам областях снизился.
        - И что это означает? Разве это успех?
        - В этой местности да. Благосостояние людей выросло.
        - Не нахожу связи. Джамаль криво усмехнулся.
        - Видишь ли, различные противозачаточные средства, в том числе и презервативы, стоят денег.
        Он встал из-за столика, поставил свою и мою посуду на поднос и направился в сторону мойки.
        - Вот это вывод! - крикнула я вслед.
        - Да, - не оборачиваясь, сказал Джамаль. - Мне тоже нравится.
        Мы встретились снова у выхода из столовой.
        - Но ведь бывают браки, которые не распадаются. И никакой экспансии с одной стороны, и никакого развития с другой.
        - Ну да, - снова согласился он. - С какой стати им распадаться? Оба партнера одинаково несчастливы, и оба одинаково уютно чувствуют себя в своей клетке. Они даже не понимают, почему они несчастливы. Они ругаются друг с другом, пьют пиво, включают телевизор. Муж тупо смотрит футбол. Жена так же тупо бросает белье в стиральную машину и готовит невкусный обед. Знаешь, какая это гадость, когда еда приготовлена без души? Может быть пересоленным салат, непрожаренная картошка, жесткое мясо, но если все это делалось с душой, для любимого человека - это все равно вкусно. В этом секрет хороших поваров. Они очень любят свое дело. Но хуже всего, что такие семьи заводят детей. И ладно если бы они их просто рожали, так нет, они еще и калечат их, вбивая в шаблон, из которого не могут и не хотят вырваться.
        - Ты хочешь сказать, что этот шаблон сделан кем-то до них?
        - Не совсем так. Может показаться, что кто-то другой заставил этих людей стать такими. Нет. Ни государство, ни корпорации, ни мафия тут не при чем. Во всех этих организациях достаточно умных людей, которые понимают, что насильно удерживать природу человека в определенных рамках невыгодно. Даже трава пробивает асфальт, а что уж говорить о человеке. Все гораздо тоньше. И глобальней, что ли… Человек - существо сложное, а все сложное стремится к энтропии. К упрощению, к распаду на более простые частицы. Многие поддаются этому потоку. Валяются на диване, рыгают от пива в телевизор и считают, что у них все в порядке. Они сами забираются в шаблоны, в блоки, границы. Государство, корпорации только способствуют этому процессу. Немного подталкивают с помощью идеологической машины, немного поглаживают… И все. Это нормально для государства. Представь себе картину, когда телегу пытаются сделать из деталей, которые не подходят ни под какой стандарт, причудливо изогнуты в разных измерениях. Такая телега не то что не поедет, а вообще не будет построена. Также и государство, для его построения требуются
стандартизированные детали и винтики. Только так государственная машина может функционировать. И это естественно, когда налажен аппарат для штамповки тех или иных винтиков, служащих Системе. Может быть, это даже хорошо и в определенных количествах необходимо. Но беда в том, что штамповка винтиков обретает настолько глобальный характер, что само наличие элементов, выпадающих из общей схемы, вызывает в обществе острый приступ кухонной ксенофобии. Это уже не поддерживание работы государства, а тотальная стандартизация. К шаблонному человеку проще подобрать ключик, проще заставить его сделать что-либо. Даже не подобрать, а выбрать, как коридорный в гостинице выбирает ключи из связки.
        - Ты анархист.
        - Наверное, так. Я не считаю государство высшей формой человеческого существования. Но это уже детали. Кстати, - Джамаль вдруг остановился. Мы немного не дошли до корпуса, где работали. - Ты не хочешь сделать ставку? Я могу подсказать выгодную позицию. Конечно, все уже заключено в сейф, но всегда есть возможность…
        - Нет, нет, Джамаль, - замахала я руками. - Ставить против мнения своего руководителя - занятие неблагодарное по отношению к нему, а ставить за его мнение
        - такое же неблагодарное в отношении коллектива. Я, пожалуй, буду сохранять нейтралитет.
        - Как хочешь, - пожал плечами Джамаль. - А что ты думаешь по поводу этого материала?
        Он протянул мне маленький диск в мягком пакетике.
        - Пока ничего, - сказала я. - Что это?
        - Подборка статей. Сделай анализ и выясни, что это. Можешь задействовать всех оперативников, которые подчиняются нашему отделу.
        - Но это же три человека, все остальные загружены по полной программе. Сам знаешь, сейчас время сбора урожая…
        - Ну, - Джамаль хитро прищурился, - придумай что-нибудь. Ты же очень способная женщина. И он поднялся по лестнице в свой кабинет.
        Вот тебе раз! Получается, что он совсем не случайно подсел сегодня к моему столику. Да… Вот они, особенности стратегического мышления. Ничего не делается просто так. Все подчинено одной цели.
        Собственно, на диске, который мне передал Джамаль, была только одна статья. Правда, с многообещающим, в прямом смысле слова, названием:

“Уникальная система защиты от радиационного поражения сделает бесперспективным ядерное оружие массового поражения”.
        Текст был построен по принципу action-story. Журналист подробно, но слегка занудно описывает, как его допустили в некую секретную лабораторию, как он проходил системы охраны, подписывал какие-то документы. Эту часть я постаралась опустить, вылавливая в мутной воде статьи крупицы смысла.

“…новая технология, “Малазо Мунгу”, позволяет создать абсолютную непроницаемость для всех видов радиации. Эта технология не является дорогостоящей и вполне по силам нашей стране. Такое заявление нам сделали ученые лаборатории.
        - Проблема радиационного загрязнения, сильно раздутая в последнее время, - сказал нам руководитель проекта Сикх Гатхиа, - является для нашей лаборатории приоритетной. Оставим в стороне вопросы, связанные с паникой, охватывающей общество, едва речь заходит о ядерных отходах, гамма-излучении, радиации, атомных бомбах, электростанциях. Пусть этим занимаются социологи. Серьезным ученым и без того ясно, что все это, мягко говоря, несколько преувеличено. Мы работаем с радиацией много лет, плотно исследуем, в том числе и ее воздействие на человеческий организм. Так что мы знаем, что говорим. Но дело сейчас не в этом. Наконец мы можем похвастаться реальными успехами в области защиты от радиационного заражения. Материал не только защищает от проникающего излучения, но и не подвержен основным видам коррозии.
        - То есть он почти вечен.
        - Почти, - Сикх Гатхиа сдержанно улыбнулся.
        - Скажите, какова область применения этого материала, технологии? Хотя это понятно сразу, но все же читателям будет интересен взгляд профессионала.
        - В первую очередь, это атомные станции. Затем все, что так или иначе связано с радиацией. Реакторы, военная промышленность, исследовательские институты… Одним словом, везде, где излучение превышает естественный фон, может применяться “Малазо Мунгу”.
        - А что вы скажете по поводу бесперспективности атомного оружия?
        - Об этом говорить еще рано. Ведь материал проходит стадию лабораторных исследований. Поэтому о его конкретном применении, да еще в военных целях, пока упоминать не стоит.
        - А если предположить, что…”
        Потом журналист и завлаб долго и противно ласкали друг друга еще страницу.
        В конце файла стояла приписка: “Количество публикаций, посвященных проблеме радиации и радиационного загрязнения, выросло за последние два месяца на 2 %. Из них положительных - 45 %. Разберись”.
        Я набрала на видеофоне номер Джамаля. Аппарат судорожно пискнул, экран показал какие-то размытые полосы. Присмотревшись, я поняла, что это берет Джамаля, накинутый на телефон. Начальник отдыхает. Из динамиков доносилось судорожное всхлипывание. Начальник отдыхает не один.
        Я деликатно, но громко прокашлялась.
        - Кого там принесло?
        - Меня, - ответила я.
        А что еще принято отвечать в такой ситуации? Вполне может быть, что воспитанный человек повесил бы трубку. Решить, воспитанный я человек или нет, я не успела. Джамаль стянул берет с видео и радостно заулыбался. Одеться он при этом не соизволил.
        - Привет! Решила сделать ставку?
        - Нет. Хуже. Спросить.
        Начальство изобразило удивленное выражение лица. На заднем плане я увидела двух девушек из обслуживающего персонала.
        - Что означает “положительные публикации”?
        Джамаль сделал брови домиком.
        - Ну, на том диске, который ты мне дал…
        - Ах, это! Да, помню. Это означает, что публикации в прессе давали положительную оценку тем или иным событиям, связанным с проблемой радиоактивного заражения. Этому вопросу уделяется сейчас почему-то большое внимание. И этот материал… Ты разберись, что к чему. Считай, что это целиком и полностью твоя операция. Хорошо?
        - Все поняла.
        - Тогда удачи.
        - Погоди. А, - я слегка замялась, - каких результатов ты ждешь?
        Джамаль пристально посмотрел на меня.
        - Выясни, что не так с этим проектом.
        - Ты уверен, что там есть что искать?
        - Более чем.
        Джамаль кинул берет в сторону и направился к постели. Некоторое время я рассматривала его поджарую задницу, а потом отключилась.
        Перечитав снова статью, я почувствовала что-то знакомое. Неуловимо знакомый почерк. Дурацкое название проекта в переводе с суахили звучит, как “спящий Бог” или как-то похоже. Вздор, по идее, но странно беспокойно на душе.
        Деревня Чандипур. 80 километров от Дели
        Сегодня было особенно жарко. Солнце пристально рассматривало маленькую точку на карте, проникало своим обжигающим взглядом в каждую щель. Даже тень не могла воспротивиться этому вниманию. Лучи жгли через раскаленные крыши, сквозь вибрирующий от жара воздух. Городок задыхался в липких объятиях лета.
        Высушенным до костей индусам все это было безразлично. В серых набедренных повязках вдоль дороги сидели старики, их глаза видели что-то в колышущемся мареве. Вездесущие коровы. Куры.
        Маленькая точка на карте игнорировала пристальное внимание светила. Казалось, вся деревня погрузилась в какое-то странное подобие медитативного транса, ведущего прямиком в ночь, в нирвану, в пустоту.
        Несмотря на общую в Индии перенаселенность, в Чандипуре можно было по пальцам пересчитать маленьких детей. Немногочисленные молодые мужчины постоянно мотались в соседние городки на заработки, часто не возвращаясь вовсе. Оставались толь-, ко женщины, дети и старики. Никто не жаловался. Никто не возражал. Деревня, бывшая раньше небольшим, но перспективным городком, умирала, таяла, как кусочек воска на горячей плите. Я жила здесь уже месяц.
        Поселившись в доме у Хакима, я быстро нашла общий язык с хозяином и с его сыном. Сам Хаким почти все время пропадал в Дели, работая там в ресторане мойщиком посуды. Приезжал он, на моей памяти, только два раза, закатывал гулянку на всю деревню и уезжал обратно. Его сын, Джанар, был моим любовником. Молодой, поджарый, как волк-подросток, с правильными чертами лица и неутомимым восемнадцатилетним телом. Чудный парнишка.
        К тому же он работал, как и вся молодежь в Чан-дипуре, в Лабораториях. Именно так, с большой буквы тут говорили о белоснежном, семиэтажном здании.
        Лаборатории принадлежали какой-то мелкой подставной корпорации. Дальше названия я не продвинулась. При попытке копнуть глубже я столкнула такую лавину, что была вынуждена быстренько сделать ноги из Дели, где производила поиски по заданию Джамаля. Все, что мне удалось узнать, - это точка на карте, которую сейчас пристально рассматривало Солнце. Любая информационная ниточка перед тем, как оборваться, вела в Чандипур. К Лабораториям.
        И вот я уже месяц хожу вокруг да около семиэтажного здания, как лиса вокруг недоступного винограда.
        Словно дыра в пылающий ад, отворилась дверь, и на пороге возник Джанар. Заскочил внутрь, встряхнулся, как мокрый пес и прямо на пороге начал скидывать с себя пропыленную одежду.
        - А не рано ли? - ехидно поинтересовалась я.
        - Что не рано? - спросил он, путаясь в ремнях. Что за дурацкая мода пошла по всему миру вешать на пояс по четыре, а то и пять ремней?
        - Ну, может быть, ты хочешь есть?
        - Есть? - он, наконец, справился с застежками. Брюки упали на пол. Этот мерзавец был без нижнего белья.
        - Есть будем потом, - резюмировала я.
        За обедом, приблизительно через час, он, запихивая себе за щеку по две ложки ароматного супа, говорил:
        - Внутрь никого не пускают. Там здоровенные ворота, детекторы, охрана, сканирование личности, доступ лишь по пропускам. В общем, ерунда.
        - Ну, убирает же там кто-нибудь?
        - Железяки там убирают.
        - Кто?
        - Машины типа роботов, - пояснил Джанар, наваливая себе добавки.
        Он ел жадно, с наслаждением. Собственно, он и жил так, жадно, с наслаждением, стараясь побыстрее урвать наиболее вкусный кусок.
        - А если они ломаются?
        - Их вытаскивают наружу - и в ремонт. Или на свалку.
        - А ты принес то, что я просила?
        - Нет, - Джанар покачал головой, - Никаких документов, никаких чертежей, ничего. Там систему охраны ужесточили. Секут за всем, что движется. Но есть один момент…
        - Очень внимательно тебя слушаю, - я пригнулась к столу.
        Джанар замолчал, сосредоточенно дожевывая, и уставился в вырез моего платья.
        - Не отвлекайся…
        - Легко тебе говорить…
        - Слушай, а чем ты собираешься заниматься? - вдруг спросила я.
        - Прямо сейчас или вообще? - парнишка отличался совершенно необузданной сексуальной активностью.
        - Вообще. Ведь скорее всего Лаборатории прикроют.
        - Подамся в Дели. У меня там знакомые, - ни минуты не адумавшись, ответил он.
        - И что ты там будешь делать?
        - Да то же самое, что и тут. С женщинами спать. Конечно, дороже с мужчинами, но мне не хочется. С женщинами и безопасней, и удовольствия больше.
        - Хорошенькие у тебя планы!
        - Мне тоже нравятся.
        - Так что там за моменты?
        - В Лаборатории? Есть там один человек. Его то ли обидели, то ли еще что-то… В общем, недоволен сильно. Всем. Информация, говорит, теперь дорого стоит.
        - И?
        - Я к нему подкатил, мол, если на его информацию покупатель найдется, то 4jo он будет делать? А он мне прямо так и отвечает, буду, говорит, его ждать завтра ночью возле сельского кладбища. Представляешь?
        - Может быть, провокатор.
        - Да вроде не похож, - Джанар растрепал черную копну волос.
        - А как ты думаешь выглядит провокатор? Он рябой, горбатьгй и с заячьей губой?
        - Ничего я такого не думаю, просто боится он, трясется, как лист. Да и к тому же уволят его скоро. Я в административном корпусе в вентиляции копался, там проходчик застрял, это машинка такая маленькая, дурная, бродит по вентиляции, чистит, если надо, застревает все время, сволочь. Когда я его выковыривал, разговор слышал. Того парня уволят скоро.
        - Удачно. Конечно, если это не подставка.
        - Ну, тут ты сама смотри. Тебе решать. Главное, что он будет ждать сегодня у кладбища. Ночью.
        - Ночью, - передразнила я его. - Ночь длинная. Время?
        - Ночь начинается в двенадцать часов, - рассудил Джанар. - Так что иди в час, не ошибешься. Я думаю, ему эта встреча нужна еще больше, чем тебе. Он денег хочет.
        Парнишка отодвинул тарелку в сторону.
        - До ночи далеко. Чем будем заниматься?
        Во влажной глубине его глаз плавала темнота. Иногда мне казалось, что и под смуглой кожей нет крови, а только жидкая, переливающаяся, пульсирующая тьма. Есть такие люди. Когда смотришь им в глаза, рот наполняется слюной, а дыхание само по себе учащается. Обуздание - вот слово для таких людей. Они всегда готовы поддаться вам, чтобы потом, через эту мнимую слабость, обуздать чужую природу. Чаще это женщины, но случается, что такими бывают и мужчины.
        Наверное, виновата жара и изматывающее, напряженное ожидание в течение целого месяца, но мне показалось что-то темное в центре лба Джанара, на фоне небесно-голубой кожи. Я моргнула, и все снова встало на свои места.
        Парнишка пересел поближе. Его тело, напряженное, как пружина, ждало сигнала.
        - Определенно, к твоему рождению имел отношение любвеобильный Кришна, - сказала я.
        Он ничего не ответил. Только улыбнулся. В эту улыбку я его и поцеловала.
        Джанар со мной не пошел. Конечно, ему нужно было быть на работе с утра, но по тому, с какой активностью он отнекивался, я поняла, что мальчишка просто боится. Идти на кладбище ночью - это для особых извращенцев. А моего малолетнего Дон Жуана не тянуло даже на мужчин, так что в этом смысле он был чист, никаких аномалий., обрав мне сумку, он преспокойно отправился спать. Ну что ж, дитя своего века, маленькое циничное чудовище. Тем он мне и нравился.
        Индийское кладбище мало напоминает его европейские аналоги. Конечно, в крупных городах все уже приведено в соответствие с так называемыми евронормами, но в глубинке…
        На площади с небольшое футбольное поле раскиданы в беспорядке .могильные холмики. В основном это присыпанные землей остатки погребальных костров. Никакого порядка тут нет. За многие столетия новые могильники наползают на старые - так кладбище поднимается все выше и выше. Получается своеобразная возвышенность, рукотворная могильная гора. Наверное, это хороший памятник для мертвых и дорогой подарок для будущих археологов.
        Взбираясь по склону, я все прикидывала в голове шансы нарваться на провокатора. Получалось что-то напоминающее старый анекдот:
        -Каковы ваши шансы увидеть НЛО?
        - Пятьдесят на пятьдесят.
        - Почему?
        - Либо увижу, либо не увижу.
        Правда, в данном случае процентное соотношение было несколько иным. Лаборатории не производили впечатления объекта с высоким уровнем секретности. Иначе местных кадров в здании не было бы вообще, а само здание находилось бы где-нибудь на островах. В случае совсем уж клинической секретности, этих островов не было бы даже на карте.
        Справа по склону покатились камни. Я замерла.
        Черт его знает, что там шляется в темноте. Может быть, собака или ящерица, может мой “язык”, а может быть… А может быть все что угодно, после приключений в Джайпуре я ничему особенно не удивляюсь.
        Шорох послышался снова, но теперь слева.
        Очень хорошо. Стараясь не производить лишнего шума, я поползла вперед. Наиболее вероятное место встречи - на вершине холма. И потом, гораздо удобнее встречаться с неизвестным на ровной поверхности, а не на осыпающемся склоне.
        Когда до конца подъема оставались считанные метры, камни посыпались мне под ноги. Я осторожно подняла голову.
        Темнота была абсолютной, но я чувствовала чье-то присутствие впереди. Причем я не видела того, кто стоял передо мной, однако мне почему-то подумалось, что ему меня прекрасно видно.
        Пистолет сам собой оказался у меня в руке. Осторожно я присела на одно колено и придавила курок. Под стволом вспыхнул маленький узко направленный фонарик. Луч света уперся в обнаженную женскую грудь. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы понять, кто передо мной. Кожа в темных разводах, кровоточащие царапины… Свет от маленького фонарика не мог высветить большую картину. Впереди стояла женщина, как мне показалось, абсолютно обнаженная, с разрисованным телом. Спутанные волосы были стянуты сзади в длинный хвост. Луч света уперся в ее лицо, в немигающие глаза с огромными зрачками. Женщина молчала, я тоже.
        Затянувшуюся паузу прервал шорох слева, чей-то испуганный вскрик, звук падения. Женщина дернулась и метнулась вправо. Я царапнула темноту фонариком и увидела лишь следы босых ног на песке…
        - Боги, помилуйте, боги, помилуйте!.. - звучал слева испуганный мужской голос явно моего “языка”.
        Выбрался, идиот, на свет фонарика и, увидев такое пугало, загремел по склону вниз. Ну, и стоило сюда взбираться?
        Какое-то седьмое чувство говорило мне, что на сегодня запас мистики и неожиданностей иссяк. Оставалась рутинная работа. Засунув пистолет в кобуру, я достала из сумки фонарик побольше и, стараясь не скользить, направилась вниз.
        - Боги, помилосердствуйте, боги…
        - Заткнись! - грубо прервала я причитания. - Перебудишь весь поселок.
        - Кто тут? - испугался “язык”.
        Я включила фонарь и направила луч света ему в лицо. Индус. На вид лет сорока или старше. Лицо узкое, запуганное. Глаза разного цвета. Левый чуть темнее, почти черный. Или это кажется в свете фонаря?
        - Отвечай быстро и четко. Может быть, тогда с тобой ничего не случится.
        - Что?
        - Я буду спрашивать! У тебя есть информация о Лаборатории? Есть или нет?!
        - Есть, есть! -Он в страхе пытался отползти подальше. - Все есть!
        - Сейчас ты мне расскажешь все, что тебе известно, и я тебя награжу. Если информация мне будет не нужна, ты не получишь ничего. Если будет что-то полезное, ты уйдешь отсюда богатым человеком. Понял?
        - Понял. Но моя информация стоит дорого! Гули не обманешь. Гули знает цену!
        Индуса хлебом не корми, а дай поторговаться. Даже на грани жизни и смерти он будет искать выгоду. Вот тебе и таинственный Восток!
        - А знает ли, Гули, сколько стоит в эту минуту его жизнь? - спросила я, справедливо рассудив, что Гули - имя “языка”.
        - Добрая госпожа, добрая госпожа… Какой вам толк от мертвого Гули? Мертвый Гули сразу все забудет…
        - Надо будет, вспомнишь, - пообещала я. - Видел тут кого-нибудь?
        - Тут? - индус насторожился и, как мне показалось, слегка прижался к земле. - Никого не видел.
        - Видел, - удовлетворенно подтвердила я. - Ты ведь ее видел!
        - Кого?
        - Кого?! Ту милую женщину!..
        - Не называйте тантрика милой женщиной! - Гули замахал руками, озираясь. - Вообще не говорите о нем. Вы не знаете наших обычаев и наших порядков! Зачем вам нужны эти неприятности? Что я сделал вам плохого? Ничего я не видел…
        - Так вот, если ты будешь упорствовать, я тебя убью, а потом буду разговаривать уже с твоим трупом. Это понятно? Думаю, вполне. Теперь давай начнем разговор. Я начинаю уставать.
        Гули ничего не ответил, лишь моргал, загораживаясь от света ладонью.
        Я возвращалась изрядно озадаченная. Про то, что история имеет тенденцию развиваться по спирали, я слышала. Но всему же есть предел, в конце концов.
        Гули рассказал достаточно много. И будь на моем месте агент другой корпорации или скупщик информации, “язык” ушел бы богатым и счастливым. Однако для меня этого было недостаточно. Впрочем, вряд ли Гули сильно обиделся. Он ушел живой и при деньгах.
        Добравшись до дома Хакима без дополнительных неприятностей, я покрепче заперла за собой дверь, разделась и забралась под теплый бок Джанара. Парнишка словно только этого и ждал. Его рука нахально поползла по моей талии, выше, к груди. Ловкие пальцы, сочетающие в себе твердость и мягкость одновременно, нашли сосок, осторожно сжали его. Внизу живота приятно дрогнуло.
        - Джанар, - тихонько позвала я. Он поднял голову.
        - Как ты думаешь, боги есть?
        Все-таки из парнишки получится отличный жиго-ло. Любой другой нормальный мужчина отреагировал бы на такой вопрос, в такой момент, как-нибудь нелепо, вроде: “Ну, ты, мать, даешь!” или еще более пошло, например: “Это все, о чем ты думаешь в эту минуту?”. Джанар приподнялся на локте, его рука погладила мои бедра, легко пробежалась по животу.
        - Думаю, есть.
        - Откуда ты знаешь?
        - Ниоткуда. Просто знаю. Боги есть вне зависимости оттого, что мы о них думаем. Потому что это боги.
        Его губы были чуть прохладными.
        Следующий день оказался жарким, как и тридцать предыдущих. Надеяться на то, что станет прохладней, было глупо, а тянуть время - еще глупее.
        В полдень я собрала веши, оставила на столе деньги, которые была должна Хакиму за проживание в его доме. Крупная автомобильная трасса, по которой можно было добраться до Дели, находилась километрах в пятнадцати южнее Чандипура. Часов в шесть вечера по ней проходил автобус.
        Солнце беспощадно выжигало землю, превращая ее в пыль. Идти было трудно, вся одежда моментально пропиталась потом. Возле маленького деревенского рынка я остановилась. Тут дул легкий, неведомо откуда взявшийся ветерок. Он не приносил с собой прохлады, только тучи прокаленной солнцем красной пыли, которая противно залезала под рубашку и заставляла глаза слезиться. На ветру колыхались грязно-серые тенты над пластиковыми прилавками, словно траурно приспущенные флаги.
        Отсюда открывалась удивительная картина. Потоки горячего воздуха заставляли домики Чандипура колыхаться, призрачно дрожать вместе с дыханием ветра. Деревня походила на мираж. Меня окружала нереальность стен, крыш и людей, готовых в любой момент растаять, став прошлым.
        А над всем этим белым айсбергом возвышалась махина Лаборатории. Гвоздь реальности, вбитый в аморфное тело миража, навеки обрекающий его на трепет, нереальность и муки.
        Мне очень хотелось прямо сейчас двинуть на юг. Добраться до трассы, а там где на попутках, где пешком. Но оставалось еще одно дело. Небольшое, но его нужно было сделать.
        Я достала из сумки переносной видеофон, кинула вещи около ближайшего прилавка, села на скамью рядом. Плоский раздвижной экранчик с элементами голографии и лейблом “Ericsson” диковато смотрелся на истертой и запыленной поверхности.
        Номер мне сообщил Гули. Ответа долго не было. На экране неторопливо крутилась буква “Е” на фоне падающих звезд. Наконец одна звезда приблизилась, растянулась во весь экран, заполняя его молочной пеленой, через которую стремительно проступило знакомое лицо.
        - Кали?
        Надо же, узнал сразу.
        - Привет, Монгол!
        Его брови дернулись, он быстро скосил глаза в сторону. Видимо был не один.
        - Подожди.
        Картинка смазалась, Монгол отошел, и некоторое время я рассматривала стену его кабинета. Потом где-то очень далеко хлопнула дверь.
        - Это про тебя мне говорил тот парень, не помню, как его звать… Из местных.
        - Если ты про сорокалетнего индуса с разноцветными глазами, то, видимо, про меня.
        Монгол молча покусывал губы. Сейчас он просчитывал варианты, оценивал мою внешность, обстоятельства появления.
        . - Скажи, проект “Спящий Бог” - твоих рук дело?
        - Тебя интересует этот проект? - по губам Монгола пробежала тень улыбки.
        - Нет, - ответила я честно. - Правда, если ты думаешь, что я пришла по твою душу, ты тоже ошибешься.
        - Тогда что же?
        - Просто почувствовала знакомый почерк. Решиться на твой пафос мог только один человек. Монгол молча развел руками.
        - Ты доволен тем, что делаешь?
        - Я никогда не бываю доволен, я всегда ищу чего-то нового. Ты должна помнить. Мне скучно.
        - Сочувствую. Значит, сюда ты попал из…
        - Нет, нет. На моем счету это уже седьмой проект. Иногда я начинаю думать об иллюзорности мира. Все эти корпорации, все эти НИИ, наука, открытия… Фантомы. Я потерял счет корпорациям и лабораториям, в которых работал. Но мне по-прежнему скучно.
        Монгол изучающе смотрел на меня с экрана. Казалось, что он ждет каких-то моих слов.
        - На самом деле, если тебя это интересует, я занимаюсь сейчас совсем другим проектом. “Спящий Бог” - это так, мелкие брызги.
        - Догадываюсь.
        - Хотя сейчас нет ничего, что бы удерживало меня… - и снова этот странный взгляд, снова пауза, ожидание слов.
        - Совсем ничего? - неуверенно спросила я.
        - Абсолютно. Я хочу идти дальше. Вперед, на гребне волны.
        Тут стало слишком тихо.
        - Понимаю. На самом деле у меня к тебе есть один вопрос.
        - Слушаю Кали, - улыбка Монгола стала шире.
        - Проект “Спящий Бог” существует? Кто его автор?
        - Автор? - по его лицу пробежала легкая тень разочарования. - Ну, ты же все правильно рассчитала, девочка. Автор - я. Ты должна знать, что такое “спящий Бог” по Ницше.
        - Конечно. А по поводу первого вопроса?..
        Монгол покачал головой. Этого ответа мне было достаточно, но он добавил:
        - Это своеобразная шутка. Видишь ли… Я занимаюсь не только техническими разработками. Последняя моя работа была связана скорее с социальными процессами. Ты сильно удивишься, узнав, сколько нового можно “изобрести”, когда на твоем лабораторном столе целое Общество.
        - Я догадываюсь. Значит, ты занялся социальным моделированием.
        - Нет, нет, - Монгол покачал пальцем перед экраном. - Моделированием занимаются другие, те, кто любит конструкторы. Но до них кто-то должен этот конструктор разработать.
        - Так это…
        Монгол кивнул. Мне показалась странной его откровенность.
        - Так проект “Спящий Бог”…
        - Почему он так тебя интересует? - перебил меня Монгол. - Твоя беда в том, что ты ходишь вокруг да около главного.
        - Главного? И что же главное?
        - Твой вопрос, то, что скажешь ты. Давай! Я уже дал тебе всю возможную информацию.
        - Ты ждешь, чтобы я что-то сказала, но…
        - Я не похож на невесту. Давай, Кали. Я жду, - Монгол развел руки в стороны. - Что ты хочешь предложить мне?

“Скучно, - подумала я. - Я искала человека, а нашла утопленника”.
        Порыв ветра бросил мне в лицо щепоть пыли. Я зажмурилась, протерла глаза. Монгол терпеливо ждал.
        - Ты думаешь, что я пришла забрать тебя отсюда? Дать тебе новую работу, переманить? Ты решил, что я пришла за тобой?
        - А разве это не так?
        - Не так. Я даже сама не знаю, зачем я набрала твой номер. Меня интересовала сама вероятность существования материалов или технологий, способных поглощать радиацию. Как оказалось, это была часть созданного тобой социального конструктора.
        - Не часть, - поморщился Монгол. - Это брызги…
        - Я просто хотела на тебя посмотреть. Ты слишком дорого стоил, Монгол. Я хотела знать, имела ли смысл игра.
        - Ну и как?
        - Чувство собственной значимости, Монгол. Слышал про такую штуку?
        - И что?
        Я молчала. Монгол, прищурившись, следил за мной.
        Крак! Щелкнул тумблер выключателя. Серфер не смог справиться с волной. Он утонул. Он не сумел обогнать Систему, которая оказалась слишком умна. Невозможно справиться с Системой, работая на нее же,
        - Ты все говорил правильно и справедливо, - сказала я. - Мне только кажется, что в своей вечной скуке, в своем вечном движении вперед ты проскочил нужный поворот. Тот самый, единственный, что ведет к Мосту через пропасть. Помнишь? Мост к Сверхчеловеку. Над пропастью человека. Или может быть, в твоем колчане кончились стрелы? И больше не пустит человек стрелы тоски своей…
        Я говорила в пустой монитор. Я плакала перед пустым монитором.
        Тоненький “Ericsson” так и остался лежать на прилавке. Никому не нужный товар на иллюзорном рынке, где-то на карте Индии.
        Гений должен творить. Его бездеятельность - преступление. Бесконечные начала и ни одного конца, пусть в пустоту.
        Из Дели я связалась с Джамалем.
        - Привет! - задумчиво улыбаясь, сказал мой начальник. - Я уже начал волноваться. У тебя все в порядке? Нашла что-нибудь?
        - Нашла.
        - Ну?
        - Это фикция. Такого проекта не существует в реальности. Как сказал один мой знакомый, это деталь социального конструктора. “Утка”, проще говоря.
        - Очень хорошо. Подобного стоило ожидать. Не знаю, следила ты за прессой или нет, но сейчас вокруг этой темы крутится много статеек, слухов и тому подобного околонаучного бреда.
        - Они хотят сформировать общественное мнение. Статье можно не верить, но информация отложится. А там можно уже играть на настроениях. Включится
“испорченный телефон” и пойдет плодиться информационная гидра: от “радиация сейчас для человека не опасна” до “новые материалы защищают на N процентов”.
        - И результат?
        Джамаль выглядел плохо: круги под глазами, серый цвет лица. Создавалось впечатление, что он не спит уже несколько ночей.
        - В Индию будут ввозить ядерные отходы. Скорее всего, из Евросоюза через третьи руки. Похожий сценарий разыгрывался в России. Давно.
        Джамаль воспринял новость спокойно, без лишней мимики.
        - Я тебя понял. Возвращайся. Абдул тебя хотел видеть.
        - Хорошо… У меня еще остались незаконченные дела, я думаю, что это займет дня два.
        - Полагаю, что это не проблема. Возвращайся, когда все закончишь… - сказал Джамаль и хитро прищурился.
        Мне показалось, что он знает о моих “делах” все. Я увидела, что он готов отключиться и неожиданно для себя спросила:
        - Джамаль, а кто выиграл?
        - В смысле?
        - Ну, ты же делал ставки в связи с моей командировкой. Кто выиграл?
        - А ты как думаешь? - его губы растянулись в усталой улыбке. - Конечно твой любимый начальник…
        На самом деле у меня не было никаких дел в Дели. Я просто хотеда отдохнуть. Смыть с себя неприятный осадок, который остался после встречи с Монголом. Мне просто требовалось несколько дней на расслабление. Дели - подходящий для этого город.
        Если встать пораньше, в тот момент, когда солнце только-только показывается из-за краешка земли, то можно увидеть вещи, обычно скрытые от глаз. В четыре часа утра с верхних этажей гостиницы “Ашока” виден чуть ли не весь город. Конечно, если нет тумана.
        Сегодня туман был. Дели, укрытый плотным одеялом белесой пелены, больше напоминал старинные развалины, ожидающие своих археологов, чем современный мегаполис, едва ли не центральный город всей Азии. Где-то внизу, у подножия, задыхаясь среди молочно-белой смеси смога, водяной пыли и испарений не остывшего за ночь асфальта, терпеливо ожидают грузчики, таксисты, разносчики воды, торговцы фруктами, сувенирами, женщинами, мужчинами, своей жизнью, чужой жизнью, просто нищие. Сейчас каждый из них готов на все ради очередного клиента, ради скользящего взгляда любопытствующего туриста, у которого нет-нет, а дрогнет рука, потянется за кошельком или кредитной картой. Они пришли сюда незадолго до рассвета, в желании занять место поудобней, все приготовить, поймать прибывших утренним самолетом или отъезжающих на первом поезде. Где-то внизу, вероятно, были люди, которые когда-то имели свое дело, свою небольшую лавочку или производство. Когда-то они, может быть, составляли то, что называлось почти гордо “средний класс”, и считались едва ли не спасением экономики страны. Каждому монстру нужны жертвы. Глобальная
экономика сожрала любовно выращенный средний класс, бросив кости на дно кастрюли из смога, водяной пыли и испарений.
        Днем, в толчее туристического города, среди яркого света и жары, все это незаметно, все это скрыто яркой суетой.
        Ресторан “Башня” чем-то напоминал наркобар “Орбита” в Киеве. С той разницей, что тут не существовало такого понятия, как наркотики, и здание ресторана было построено специально, то есть огромная элегантная черная игла изначально задумывалась как ресторан, а не телевышка или маяк. В ресторане был ограниченный выбор алкоголя и курительных смесей, но шикарная кухня. К тому же отсюда можно было рассмотреть весь город и все его достопримечательности: от Кутаб Минара до Красного Форта. Специальные окна позволяли это сделать. Фактически это были не стекла, а огромные экраны, управляемые тонкой, сенсорной техникой, улавливающей направление взгляда и даже настроение смотрящего. Столиков с неудобным обзором тут не было. Все места располагались по внешней окружности, близко к окнам. В центре находились бар-ная стойка и кухня, уходящая вниз на несколько уровней.
        Я сидела вполоборота к окну и рассматривала уличную толчею. В голове было пусто.
        Из центра зала доносилось что-то мелодичное, традиционно индийское. Может быть, ситар или еще какой-то инструмент. Хозяин ресторана был очень богатый человек. Даже если не принимать во внимание затраты на строительство башни, которые, впрочем, могли быть не столь велики, учитывая новые технологии, применяемые в строительстве, содержать ресторан, основывающийся на национальных традициях, было очень накладно. Национальная еда, музыка, оформление - вот наиболее дорогие составляющие. И дело, конечно, не в закупках местного риса или специй. Крестьяне, которые ориентируются на производство этих продуктов, достаточно бедны, чтобы продавать свой товар по дешевке и радоваться этому. Однако беда местного производителя в.том, что производимые им продукты не всегда соответствуют заданным международным нормам. Упаковка, маркировка, процесс производства. Фермер из Бихара не в состоянии конкурировать с любым сельскохозяйственным гигантом, входящим в состав Европейского Торгового Соглашения (EFTA), а, следовательно, он должен
“сливать” свой товар по заниженным ценам. Но и это для него не панацея, так как спроса на его зерно, рис, мясо и молоко нет. Налоговая политика государства, подчиняющегося Европейским Торговым Соглашениям, не предусматривает “зеленого коридора” для продукции, не соответствующей нормам EFTA. А значит, сыр из штата Бихар будет стоить в три-четыре раза дороже, чем аналогичный ему продукт, произведенный неизвестно где, но несущий на себе звездчатую шестеренку эмблемы EFTA.
        Дальше больше.
        Владелец ресторана, имеющий наглость поддерживать национального производителя, никак не подпадает под категорию налогоплательщиков, которым обеспечен тот самый
“зеленый коридор” из-за того, что они поддерживают Всемирный рынок. Следовательно, налоги с ресторана “Башня” взимаются совершенно по другой ставке, нежели налоги с одного известного международного “фастфуда”.
        Получалась своего рода вилка: с одной стороны, оригинальность, колорит и, как следствие, популярность, а значит, доходность такого проекта. Но с другой стороны
        - давление налогового аппарата на потребителя и производителя, и, следовательно, убыточность.
        Ресторан “Башня” ухитрялся балансировать на этой грани уже несколько лет.
        - Что ты там увидела? - одновременно с этими словами раздался звонкий “блям” бокала о дерево стола.
        Я повернулась. Светлые волосы, некрашеные, настоящие, белая кожа, которую не берет загар, яркие глаза. Я словно смотрела на себя саму. Почти зеркало, если не считать некоторых деталей.
        - Ли… Милая…
        Ли взвизгнула и кинулась обниматься.
        - Кали! Крошка! Я как увидела, не поверила!
        - Ли… Задушишь, глупая! Ли!
        Она придвинула стул, снова брякнула о столешницу бокалом с чем-то прозрачным. Вся она походила на сошедшего с ума щенка, который весь уже готов превратиться в виляющий от удовольствия хвост.
        Ли была одета в легкомысленную кофточку из какой-то мелкой темной сеточки и черные шорты. Пышные волосы закручены сзади в хитрый узел. Она поедала меня глазами, стараясь обхватить взглядом всю сразу, с головы до ног. Посмотрев на нее вблизи, я разглядела маленькие шрамики возле ресниц, разрез глаз сделался более узким, восточным.
        - Рассказывай! - стукнула по столу кулачками Ли. - Что ты тут делаешь, чем ты вообще занималась все это время? Где ты была? Что видела?
        - Ну, ты даешь, прошло столько лет… - я остановилась, прикидывая в уме, сколько же лет действительно прошло.
        - Много! - угадала мою мысль Ли. - Но все равно рассказывай!
        - Много, это точно… В общем, я полагаю, нет ничего интересного в том, чтобы перечислять в алфавитном порядке, что я за эти годы видела. Ты торопишься?
        -Я? Нет! Я в Дели сейчас отдыхаю. Еще неделю буду тут торчать, пока не приедут остальные.
        - Остальные тоже будут?
        - Ну, по идее должны. Но это уже не так важно. Где ты была? Мы поначалу пытались за тобой присматривать, но ты как в воду канула. Где-то на севере Украины промелькнула последний раз - и все.
        - Где я только не была! Моталась от одной границы до другой. Занималась всем, что могла себе позволить. А когда эти занятия кончились, занималась всем остальным, что позволить себе не могла.
        - Ух, ты глубоко занырнула?
        - Дальше только дно. В некоторых случаях я даже донный песок перепахивала. Как скат. Или камбала. Так что если все рассказывать, то твоей недели не хватит.
        - Тогда давай сократим, мишуру выкинем. Что ты делаешь тут?
        - Тут? Бездельничаю. Вот на улицы смотрю. Жду, когда мне принесут заказ. Занимаюсь тем же, чем и ты. Просто отдыхаю. Правда, не неделю, а всего парочку дней.
        - Здорово! - подпрыгнула Ли. - Так давай поставим Дели на уши! Покажем им, где раки зимуют!
        Я закусила губу. Почему бы…
        - Давай!
        - Иииии! - завизжала Ли. После этого время потеряло свою ровную структуру и превратилось в рваное покрывало, сквозь которое я и воспринимала действительность. В памяти оставались вспышки, образы, знаки, часто не связанные между собой события.
        - А знаешь, после того, как ты ушла, у нас была такая свистопляска, - говорит Ли.
        Она кричит, стараясь побороть шум вокруг нас. Кажется это дискотека, динамики бухают в такт с тремя гермафродитами, дергающимися на сцене.
        - Все Искариан разругались друг с другом. Лоск вообще удрала, насилу вернули. Но потом Лорд взял дело в руки.
        - Как он там? - крикнула я.
        - Нам? - не поняла Ли.
        - Там! Лорд!
        - А-а, - Ли махнула рукой. - Это я тебе потом расскажу, не тут! Ой, смотри-смотри, вот они!
        Ли замахала руками в сторону сцены, толпа взревела и подпрыгнула в едином порыве. На сцену выбралась какая-то группа, и я поняла, что изрядно поотстала от новостей интертеймента.
        - …а потом я решила, что для меня хватит этих нелепостей. И решила начать все заново. Получается, что я прожила одну жизнь, а оказалось, что у меня есть шанс начать другую…
        Мы, не торопясь, брели по улице. Вечер опустился на Дели, но город игнорировал этот факт, существуя по своим часам.
        - Что-то давило снаружи. Будешь смеяться, но один простой эпизод не давал мне спокойно жить. Как все-таки нелепо устроено сознание… Большие драматические события могут не оставить никакого следа в памяти, пройти мимо и стать частью статистики.
        - И что же тебя зацепило?
        - Странно будет звучать, но это была стрельба в “Орбите”.
        - Где?
        - В “Орбите”. В Киеве есть такой наркобар. Одно время я там часто сидела.
        - Я не знала, что ты “сидишь” на этом.
        - Да, я “сидела”, сознательно и серьезно.
        - Почему сознательно?
        - Я была дура и считала, что недостатки - это часть моей человечности. Не знаю, как другие, но я жутко комплексовала на тему собственной… Даже не подберу слов, искусственности, что ли… У тебя такого не было?
        - У меня? Нет… - Ли опустила глаза. - Хотя, если подумать… Может быть, и было, но я об этом не задумывалась. Все равно без пользы. На мой взгляд, это вещи, которые есть как нечто данное. Основание, фундамент. Что на нем выстроишь, уже другой вопрос. Даже если фундамент кривой, это надо учесть.
        - Любопытные ассоциации у тебя. Строительные.
        - Ну, где-то жизнь вообще похожа на большую стройку. Кто-то сравнивает с дорогой, кто-то вообще ни с чем не сравнивает, смысла не ищет… Мне, например, кажется, что сравнивать жизнь с дорогой неверно.
        - Почему?
        - Потому что дорога - это то, что остается позади. Человек, который считает жизнь дорогой, не копит опыта. Он проходит мимо, оставляет за спиной и плохое, и хорошее. Такая схема мышления выглядит довольно поверхностной.
        - А строитель?
        - Строитель мыслит иначе. Он выкладывает кирпичики опыта в стену, поднимаясь все выше. Иногда кирпичики укладываются плохо, может быть, плохие кирпичи попались или что-то такое произошло. Строитель учитывает и это. Плохой опыт, это тоже опыт. Его нельзя игнорировать.
        - Ты Дмитруса Красса не читала?
        - Этого новомодного психолога? Читала, - Ли выразительно фыркнула. - Мало того, что он компилятор, он претендует на идеологию. Основная тема, на которой он паразитирует, - сиюминутная жизнь. Ну, про то, как надо жить и ни о чем не думать. Особенно он предостерегает от попыток анализа неудачи. Мол, переживание отрицательных эмоций заново только укрепляет отрицательную установку психики современного человека.
        - Я читала…
        - Ну, тогда ты меня понимаешь. Меня не сильно волнуют идеологи сиюминутной жизни. Так что там произошло в “Орбите”?
        - По идее ничего особенного, в бар ворвались несколько человек и открыли пальбу. И действовали они так… В общем, на психов они не походили. Я сумела уйти. Их обложили и долго выкуривали. Понимаешь, у меня сложилось впечатление, что у них была цель. А по той информации, которую раздобыл Лорд, это были психи. Но тронутые себя так не ведут. На террористов тоже не похоже. Требований никаких, следов тоже. Просто пришли люди, устроили бойню и погибли. Глупость.
        - А почему тебя это так трогает?
        - Потому что мне показалось, что они искали именно меня. Но как-то неотчетливо, несерьезно… И информации о них никакой, ты знаешь Лорда, он выкопает все, что сможет. У него такой пунктик. Тогда получалось, что им нужна была я, но это желание у них оформилось едва ли не на пустом месте. Почему-то этот вопрос сидел в моей голове все время.
        - А сейчас ты что делаешь?
        - Может быть, я ищу ответ на этот вопрос. Хотя теперь это уже не принципиально. Эта проблема вытянула меня со дна. Мне почудилось, что в этом покушении было что-то от предназначения.
        - Твоего?
        - Ну да! Это, вероятно, глупо или нагло, но что-то в этом есть.
        Где-то за стеной света от фонарей на небе сияли звезды.
        - Ты мне обещала рассказать про Лорда, - обратилась я к Ли.
        Та в это время раскручивала молодого немца, который, в принципе, уже был готов практически на все, но ночной прыжок с моста с резинкой, привязанной к ногам, был для него, на данном этапе развития отношений с Ли, немного слишком.
        - Сейчас, момент, - отозвалась Ли, прижимаясь к немцу всем телом и что-то нежно шепча ему на ухо.
        Я посмотрела на небо. Как мы выбрались за город, я помнила с трудом. Вспоминалась какая-то машина, набитая битком, чьи-то нежные пальцы, кажется, кто-то целовал мне шею. Судя по всему, это была группа любителей прыгать с мостов. Я постаралась припомнить, как же называется резинка, что цеплялась к ногам этих сдвинутых, но в голову лезло лишь название музыкального инструмента “банджо”.
        На мосту были только мы, инструктор и еще парочка девушек, которые были для прыжков слишком пьяны. Все остальные болтались где-то несколькими десятками метров ниже, весело крича и взвизгивая.
        Немец, наконец, тряхнул головой.
        - Да! - закричала Ли. - Он решился, мой герой!
        Герой был бледен, но после таких слов отступать было некуда.
        Флегматичный инструктор умело связал ему ноги и прикрепил резинку. (Как, черт возьми, она называется?)
        Довольная Ли выплясывала рядом что-то напоминающее танец живота. Получалось очень неплохо.
        - Когда прыгнешь, следи за тем, чтобы… - начал инструктор, но Ли его перебила.
        - Ему не надо, он прыгнет, потому что он герой! И не дай бог, он передумает, я вас в масле сварю. Прыгай! Прыгай, мой Зигфрид!
        Она простерла руки к немцу, который стоял на парапете ни живой, ни мертвый. Потом она подошла ближе, взобралась на приступку и прижалась грудью к его коленям. Потерлась. Мурлыкнула… И немец провалился в темноту. Его крик, постепенно удаляясь, исчезал в ночном воздухе.
        - Давай, давай, мой Зигфрид! - закричала вниз Ли, перевесившись через бордюр так, что у флегматичного инструктора глаза уподобились блюдцам. - Твоя Брунгильда тебя ждет! Эгей!
        Она помахала рукой кому-то там внизу, треснула по физиономии инструктора, который неудачно задумал поддержать ее за талию, и подошла ко мне.
        - Да, весело, - констатировала Ли. - Весело, но слегка скучно становится. Пошли отсюда.
        - А этот? - я махнула рукой в сторону обрыва.
        - Ничего страшного, повисит-повисит, кровь от одного места к голове вернется… И все будет у него хорошо. Пусть я останусь его фантазией. Так интересней.
        Мы пошли вдоль дороги, ярко освещенной фонарями.
        - Не заблудимся?
        - Ты шутишь? Первая же попутка - наша. Гарантию даю.
        - Так что там с Лордом?
        - С Лордом все в порядке.
        - И в чем тут подвох?
        - Подвох простой. Ты когда-нибудь Лорда видела?
        - Ну, как и каждый…
        - Я имею в виду вживую.
        - Нет.
        - Правильно, - кивнула Ли. - Только с экрана. Как и все остальные.
        - Что ты хочешь сказать?
        - То, что Марта была очень юморной женщиной. На самом деле она не доверяла никому. Не то, чтобы она не доверяла нам… Просто она не доверяла нас. Не могла доверить нас никому из людей. Доверила только Лорду. Он ИскИн.
        - Ого… - только и сказала я.
        - Попутка! - крикнула Ли и запрыгала на месте.
        Поднимающиеся откуда-то со дна пузырьки горячего воздуха, насыщенного дурманящими мозг благовониями, гладили тело миллионами ласковых ладошек. Пробегая по коже, они заставляли ее покрываться мурашками от удовольствия, а потом, достигнув поверхности воды, лопались с удовлетворенным шипением. Было хорошо.
        Мы с Ли лениво плавали в большом бассейне с морской водой. Я перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и закачалась на легких волнах под тихий разговор двух стихий.
        - А что ты тут делаешь? - сквозь шум донесся голос Ли. - Извини, что спрашиваю, просто мало ли… Иногда полезно знать, чем будет заниматься твоя подруга, чтобы случайно не перейти никому дорогу… Сама понимаешь…
        - Уточни, - отозвалась я, понимая важность вопроса. - В Дели? В Индии? В этом центре?
        - Ну, в Дели, в Индии…
        - Работаю, - я задумалась. - Ты что-нибудь слышала о “Калиюге”?
        - В смысле религии или?..
        - В смысле организации.
        - Совсем немного.
        - Ну, раз немного, то мы с тобой не пересечемся. Я связана как раз с этой организацией.
        - И скандал с ядерными отходами - твоя работа?
        - А что, уже есть скандал?
        - Еще какой! - Ли плеснула в меня водой. - Некоторые газеты раздули шумиху вокруг планов правительства ввозить и складировать ядерные отходы на территории Индии. Кто-то начал, остальные подхватили. Вытащили на свет какого-то политика, связанного с этим. Какие-то документы из канцелярии, едва ли не президента. Сейчас идет расследование, каким образом эти документы вообще попали в руки прессы… Скандал кошмарный! Президент отмалчивается, в парламенте драки…
        - Удивительно… Потрясающая роскошь… А что тут делаешь ты? - спросила я, рассматривая потолок.
        Купол над бассейном был усыпан звездами. Полная имитация ночного неба. По желанию можно установить Луну и планеты…
        - Ну, - Ли примолкла, а потом вдруг оказалась рядом. Я не повернула головы. - Ты про Джаву Сингха слышала?
        Ее губы были настолько близко, что я ощущала ее дыхание на своей шее, чувствовала, как она двигается под водой.
        - Слышала.
        - Много.
        - Достаточно. Значит, мальчик все-таки решил слить информацию.
        - Кто?
        - Мальчик. Я узнала о толстом Джаве от одного мальчика. И от одного мертвеца. Ну, что ж… Передавай Сингху привет, если получится не убивать его сразу.
        - Передам, - серьезно сказала Ли. - От кого?
        - От Садабада Кархаи.
        - Кто это?
        - Один… человек. Знаешь, Ли, хорошо, что мы все-таки встретились.
        Я изогнулась и ушла под воду, мельком увидела стройные, сильные ноги своей подруги, равномерно двигающиеся под водой, кустик ее черных волос на лобке. Она засмеялась, закрываясь от брызг.
        Справка.
        Объект: История Антиглобализма.
        Источник: Общий Информационный Канал
        Выборка Begin
        Нынешняя глобализация, неолиберализм как всемирная система - все это следует понимать как новую войну для захвата территорий.
        Окончание Третьей мировой войны, или “холодной войны”, не означает, что мир преодолел бипо-лярность и стал стабилен под властью победителя. В результате этой войны, несомненно, был один побежденный, но трудно сказать, кто оказался победителем. … Дело в том, что поражение “империи зла” (цитата из Рейгана и Тетчер) значило открытие новых рынков без нового хозяина. Поэтому нужно было начинать борьбу за захват позиций, то есть завоевать их.

…окончание “холодной войны” поставило международные отношения в другие рамки, в которых новая борьба за эти новые рынки и территории вызвала следующую мировую войну, Четвертую.
        Широкие территории, богатства и, главное, квалифицированная рабочая сила мира, где только что закончилась “холодная война”, ожидали своего нового хозяина…
        Но место для владельца мира только одно, а пре-тендентов немало. И для достижения этой цели развязывается новая война, на этот раз среди тех, кто провозгласил себя
“империей добра”.
        Если Третья мировая война происходила между капитализмом и социализмом и шла по разным сценариям и с различной степенью интенсивности, Четвертая мировая война ведется сейчас между крупными финансовыми центрами с повсеместным сценарием, и интенсивность ее остра и постоянна.
        Одной из первых потерь в этой новой войне оказался национальный рынок. Удар оказался таким мощным и окончательным, что у государств уже нет силы, необходимой для противостояния действию международных рынков, попирающих интересы граждан и правительств…
        Если во времена Третьей мировой войны атомные бомбы выполняли задачу навязывания другому своей воли, его запугивания, при Четвертой мировой конфронтации с финансовыми бомбами происходит уже нечто совершенно иное. Это оружие служит для нападения на территории (государства), уничтожая материальную базу национальной независимости, и делает эти территории безлюдными. Это необходимо, чтобы избавиться от всех тех, кто бесполезен для новой рыночной экономики (например, от коренных народов).
        Но, кроме всего этого и одновременно с этим, финансовые центры берутся за восстановление государств и реорганизуют их согласно новой логике мирового рынка.

“Новый мировой порядок” - превращение всего мира в один единый рынок. Страны являются магазинами его отделов с управляющими в виде правительств. В гигантском мировом гипермаркете свободно перемещаются товары, но не люди. Каждый день крупные финансовые центры навязывают свои законы странам и группам стран во всем мире. Реструктурируют и перераспределяют их жителей. И когда эта операция закончена, сталкиваются с тем, что многие из людей оказываются “излишними”.
        Прогресс крупных транснациональных корпораций не предполагает прогресса развитых стран. Наоборот, чем больше зарабатывают финансовые гиганты, тем больше обостряется проблема бедности в так называемых богатых странах.
        Одна из неолиберальных басен заключается в утверждении, что экономический рост неизбежно приводит к лучшему распределению богатства и к росту занятости, Но это не так. Точно так же, как рост политической власти короля не приносит как последствие роста политической власти .его вассалов.
        Субкоманданте Маркос. “Семь деталей мировой головоломки”.
        Вопрос: То есть вы считаете, что если антиглобалисты будут в кровь избивать полицейских и раскурочивать магазины, то сразу наступит царство всеобщей справедливости?
        Ответ: Было бы лучше, если бы люди были стадом послушных овец? Когда молодежи не дают свободы выбора, она выходит на улицы выражать свой гнев, потому что не хочет жить в таком мире.
        Субкоманданте Маркос. Из интервью.
        (Внимание, источник не надежен!) # End
        В аналитическом отделе было тихо. Джамаль уехал на какую-то пресс-конференцию в Дели, работники спокойно занимались текущими делами, некоторые дремали в креслах, кто-то что-то обсуждал.
        Я перескакивала с сайта на сайт в Интернете, не задерживаясь нигде особо долго. Новостные каналы сменяли друг друга, выпадали окошки, назойливая реклама, глупые персональные “хомяки”, форумы, чаты, энциклопедии. Фактически Интернет не изменился за сотню с лишним лет. Оставаясь едва ли не самой прогрессивной информационной средой, он придерживался нескольких основных форм, принятых еще в первые десятилетия его существования. Конечно, развитие языков программирования, ориентированных на Сеть, сильно изменило эти формы, что-то стало удобней, что-то - красивей, но чат - это чат, а форум - это форум. На принципиальном уровне не произошло никакого качественного скачка. Рост идет только вширь, но никак не вверх. Возможно, это является отражением событий, происходящих во внешнем, Большом, мире. Или, наоборот, Интернет - символ той исторической ветки, по которой пошла человеческая цивилизация. Развивать инфотехнологию, компьютеры, бытовую электронику, делать жизнь удобной, простой, быстрой. Закрыть любые перспективы на исследование дальнего космоса под этикеткой обывательского вопроса “какая от него
польза?”, свести философскую мысль к рассуждениям о “равенстве и общечеловеческих ценностях”, приняв Фукуяму, поделить мир на Золотые, Серебряные и прочие миллиарды. Жить быстро. Жить вширь. Удобно, легко, стремительно. Этой самой стремительностью жизни подменить прогресс.
        Интернет. Отличный показатель, новые языки программирования меняют внешний вид, меняют скорость подачи информации, меняют одежку, но оставляют суть предмета. Видимость прогресса, симуляция развития, но на деле лишь проработка уже пройденных достижений.
        Появление Искусственного Интеллекта вполне можно было предсказать, учитывая темпы развития технологии. Просто очень умный компьютер. Искусственное может продуцировать не только мысль, но и эмоции. Отлично, но что дальше?
        Повсеместное внедрение ИскИнов повлечет за собой новый виток проблем и конфликтов этико-морального свойства, которые будут с той или иной скоростью решены посредством юристов к удовольствию глав корпораций. Все то же самое, что было с клонированием человека. Клонировать - да. Улучшать - нет. Практическая евгеника - бесперспективное направление науки. Почему? Ответ лежит на поверхности. Усовершенствование человека должно иметь какую-то цель. Иначе в жертву физическому совершенству будет принесена значительная часть производства потребления. А это немало. Одна фармацевтика может стать убыточной областью буквально при жизни одного поколения. И таких отраслей, паразитирующих на слабостях человеческого тела, масса.
        С такими экономическими потерями можно было бы смириться, будь практическая евгеника дверью к новым достижениям и целям. Но Сверхчеловеку не к чему стремиться в мире, который не растет в высоту. В такой реальности массовый Сверхчеловек избыточен, так как неугоден власть предержащему меньшинству.
        На одном из поворотных моментов истории цивилизация пошла по пути, где есть лишь один массовый стандарт для человека - винтик.
        Малая деталька колоссальной Системы. Полностью заменяем. Имеет два положения:
“работает - не работает”. Вот и вся спецификация.
        Сверхчеловек губителен для Системы, потому что он стремится вверх. Сверхчеловек делает мир большим, расширяя его до пределов своей воли и желания. Сверхчеловек живет вперед. Он чаще смотрит в небо над своей головой. Он пробивает пределы скорлупы, которую перерос. Но вокруг нас один большой Интернет, делающий мир маленьким.
        - Любая система, прошедшая в своем развитии определенный уровень, обладает элементарными реакциями на внешние раздражители, - произнес кто-то за моей спиной.
        - Если попытаться хоть немного вникнуть в процессы, происходящие вокруг нас, то можно легко заметить, что все части системы, на первый взгляд отдельные и независимые, совсем не так самостоятельны, как кажется.
        - Что ты имеешь в виду?
        Каким-то дополнительным чувством я поняла, что человек, сидящий сзади, обращается ко мне. Вообще довольно странная тема для разговора, странный-стиль… Кто это такой умный? Я решила сразу не оборачиваться, а подождать продолжения. Простой прием для овладения вниманием собеседника - начать с какой-то неожиданной мысли или фразы. Ну что ж пусть этот прием сработает.
        - Только то, что иногда Система, в которую включается все наше мироописание, ведет себя как живое существо. Внутри Системы - государства, валютные фонды, полезные ископаемые, корпорации, социальные структуры, банки, деньги, производственный сектор, люди… Все эти элементы кажутся независимыми, но составляют единое целое. Более того, они действуют, как единое целое. Как внутренние органы одного организма. Но где же мозг?
        - Мозг Системы? Что-то вроде “семеро тайных”, “мировой заговор”? - спросила я и подумала: “Если ответит “да”, даже оборачиваться не буду. Просто перестану обращать внимание”.
        - Это было бы слишком просто. К тому же никакое сообщество людей не в состоянии держать под контролем все происходящее вокруг. Все происходящее на Земле.
        - Тогда кто же? - наконец я обернулась.
        Закинув скрещенные ноги на стол, напротив меня сидел Камаль. Я даже залюбовалась им. Эдакий классический индийский гуру тех времен, когда боги еще спускались на землю. Наверное, так выглядел Кришна, когда наставлял Арджуну перед битвой. Острый нос горбинкой, волосы, в которые хочется запустить руки, такой силой насыщен каждый волосок, глаза, все время улыбающиеся, жестко очерченный рот. Лицо лидера. Никакой слащавости, свойственной европейскому среднестатистическому руководителю-менеджеру. Сплошная неразбавленная Янь; Строгий костюм-тройка сидит как влитой. Обувь начищена. Стрелки на брюках такие, что, кажется, ими можно порезаться.
        Откуда он взялся, как прошел настолько незаметно? Я быстро окинула взглядом помещение, сотрудники отдела занимались своими делами, не обращая внимания на лидера. Уже странно.
        Почему-то - может быть, тому виной тема разговора? - я вспомнила странное поведение Хатхи в гараже…
        - Абдул… - я попыталась встать, но он жестом усадил меня на место.
        - Я только что вернулся с конференции, Джамаль останется там еще на несколько дней. Скандал
        уже стихает, но бурю мы подняли знатную. Благодаря тебе. Это одна из причин, по которой я пришел. Очень неплохая работа.
        - Спасибо. Это было не так уж сложно.
        - А это неважно. Важность работы определяется ее результатом, а не сложностью. Всегда можно найти человека, для которого та или иная работа будет сложна. Причем даже до невыполнимого. Безрукому очень сложно забить гвоздь, а кому-то очень трудно убить человека. Не потому, что он не может сделать это по каким-либо моральным причинам, просто есть ряд обстоятельств - отсутствие нужного опыта, свободного времени, оборудования наконец, которые делают убийство невероятно сложным. Но всегда найдется человек, который может сделать это. У него есть время, оборудование, навык. Будь это гвоздь или убийство какого-нибудь мерзавца, вроде Джавы Сингха.
        - А его убили?
        - Я об этом ничего не слышал. Но полагаю, что на его голову найдется множество желающих. Однако я хотел поговорить о другом, что, по-моему, тебя должно заинтересовать.
        Абдул поднял указательный палец вверх и улыбнулся, словно радуясь удачной мысли.
        - Ты спросила…
        - Я спросила, тогда кто же, если не люди, не организации и не корпорации правят миром?
        - Не совсем точная формулировка. Не миром. И не правят. Мы говорили о мозге. Мозге Системы. Сказать, что мозг правит… Так сказать нельзя. Это мне напоминает один очень старый анекдот, когда внутренние органы принялись спорить о том, кто из них важнее в организме человека. И каждый тянул одеяло на себя, легкие говорили, что они главные, потому что насыщают организм кислородом, сердце утверждало, что важнее его нету органа, потому что оно гонит по жилам кровь, мозг, естественно, упирал на то, что он мыслит и управляет нервной системой, а значит, главный он. Они все переругались, и тогда взяла слово, прости, задница. На нее все зашикали, мол, не мешай, мы делом заняты. Но она все-таки высказалась. “Послушайте, - сказала задница. - Все это очень важно: воздух, кровь, нервы… Но учтите, если я вот сейчас заткнусь… То вам всем будет так плохо, что вы даже не представляете”.
        Я сдержанно улыбнулась. Анекдот был старый, но смешной.
        - Так что невозможно сказать, кто же правит Системой. Миром правят корпорации. Они заправляют почти всеми сферами жизни. Их влияние заметно повсюду. Но Система все-таки выше, чем вся Земля. Так же выше, как выше сознание над телом. Сознание - это нечто большее, чем просто телесная оболочка. Сознание - это все тело плюс кое-что еще.
        - Душа?
        В ответ Камаль пошевелил пальцами в воздухе, словно говоря: “Нечто такое, близкое”.
        - Может быть, душа или что-то еще. Но в любом случае Система - не просто Земля или Мир, как мы его понимаем. Да, Система - все это, но и еще что-то большее…
        - Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что у Системы есть разум?
        - Не знаю насколько это можно назвать разумом. Сознание, скорее всего, это можно назвать именно так. Как у животного. Я полагаю, что аналогии подобрать невозможно. Это невозможно постичь, так же, как невозможно постичь божественное. Что такое Бог? Разве это только какие-то деяния, недоступные простым смертным? Так любой генетик или кибер способны натворить таких “чудес”, что мир ужаснется. Нет, боги потому боги, что они являются чем-то иным в идейном, моральном и даже физическом плане. Совсем другая ступень развития. На каких-то других уровнях, еще не понятных человеку. Бог - это объект Веры. А Веру человечество еще не изучило настолько хорошо, чтобы внятно сказать, что же это такое и каковы ее корни. То же самое и с Системой. Она уже обладает сознанием. Ее сложность, наконец, спровоцировала качественный скачок. Люди верят в Систему, они уверены, что общество, их окружающее, так или иначе позаботится о них, что оно незыблемо, надежно, стабильно. И теперь уже Система становится объектом Веры. Она, может быть, еще не осознала себя, ее реакции хаотические, не выстроенные в стройную схему. Но они уже
есть. Ты испытала их на себе. Может быть несколько этапов становления разума, последний из них - осознание разумом себя.
        Вид у Камаля был усталый, словно беседа утомила его.
        - Этот момент близко. Так близко, что до него остался, видимо, один вздох. И сказать, что произойдет после, не может никто. Люди - это существа, в которых должна жить тоска по спящим в них богам. Люди всегда и везде должны знать, что внутри них спит пламя божественности, что стрела их тоски должна лететь выше них самих. Выше их тела, брюха, половых органов. Многие читали эту фразу, но немногие поняли ее смысл. Стрела тоски - это желание. И желание должно быть направлено выше телесного. Человек всегда должен хотеть большего, чем хочет его физическая часть, чем хочет его тело. Потому что для тела главное - это еда, безопасность и удовлетворение полового влечения. Но человек должен желать большего. Стрела его тоски должна быть направлена выше себя самого. Выше своего “Я”, выше собственного, мелкого эгоизма, выше человеческой природы. Стрела тоски желания должна быть направлена на божественное. На то, что скрыто в человеке. А скрытое в нем зовется Бог. Потому что Земля - это то место, где должны были рождаться боги. В любой легенде можно найти упоминания, что боги сделали людей похожими на себя; не
значит ли это, что в людях скрыто божественное предназначение? Одна только беда… - по лицу Камаля тек пот, он говорил быстро, словно куда-то торопился. - Люди не стали как боги. А мера божественности осталась. Она была выделена на Землю. Та самая, которую должны были принять на себя люди. Свято место пусто не бывает. И если людям божественность оказалась не нужна, ее возьмет кто-то другой. Тот, кто осознает себя, сильный, могучий, находящийся на грани эволюционного прорыва. Сейчас лишь один лидер в этой гонке за таким ценным призом. Да что там… Один участник! Система. Система станет вашим новым богом. Действительно единым, действительно истинным. И других не будет. Никогда. Человек так и останется недоделанной болванкой. Плохой копией существ, которые были непостижимы.
        Камаль постоянно отирал пот со лба, тер место между бровями, словно там чесалось. В отделе было тихо. Я видела краем глаза, как ходят мои коллеги, как они кашляют, разговаривают, двигают стулья. Но неслышно. Был только голос Камаля и никаких посторонних звуков.
        - Я давно хотел завершить этот разговор. Я начал его давно, но все время что-то мешало мне. Теперь ты знаешь расклад сил. Теперь ты можешь понять, ради чего происходит все это.
        - Почему я?
        - Но ведь ты сама захотела стать вне Системы. Ты захотела чего-то большего, чем простое существование…
        Голос Камаля делался все слабее и слабее. Наконец он сделал мне знак рукой и замолчал. Ему было трудно дышать, он словно приходил в себя после долгого бега. Так продолжалось некоторое время. Меня посетило удивительное чувство, что разговор кончился. Так бывает, когда сказано все, и дальше будет лишь пережевывание прежнего. Камаль сказал все, что хотел или мог сказать.
        - А второй вопрос, с которым ты пришел? - спросила я.
        Накал прошел, и теперь предо мной уже не тот, с кем я разговаривала. Странное, путаное ощущение. Я беседую с человеком и одновременно не говорю с ним или говорю не с ним или, может быть, говорю не только с ним. А с кем? Любое фантастическое допущение может оказаться правдой, принять которую означает разрушить мир, окружающий меня. Разрушить все то, что я думаю о нем. Разрушить мироописание, а именно оно и является реальностью.
        Современный человек, даже самый религиозный, не верит в существование богов до конца, до одуряющей убежденности, до прогулок по воде. Поэтому сама мысль о божественном вмешательстве в его жизнь - это табу. Эта мысль приводит человека, выросшего на асфальтовых равнинах мегаполисов, в ужас. Почему?
        Люди, являющиеся продуктом современного общества, верят, как в последнюю истину, в превосходство человека над природой. Им вдолбили со школьной скамьи тот факт, что человек - вершина эволюции, невероятный апогей всего на свете, конечный результат естественного отбора, длящегося миллионы лет. Какая невероятная самонадеянность! Но люди верят в это. И теперь их обуревает страх, когда природа, вдруг не заметив человека, задевает его своим крылом, сравнивая с землей все его могущество и превосходство. Для человека, верящего в несокрушимость железобетонных стен и непогрешимость компьютерных систем, дико даже думать, что есть на свете существа более могущественные, чем он сам. Существа иного порядка. Те, кто перешел на другой уровень общения с окружающей действительностью, став частью ее самой.
        И когда что-то происходит и через занавеси обыкновенного урбанистического общепринятого миро-описания прорывается свет чего-то запредельного, то все рушится вокруг человека, и он начинает видеть вещи или просто тени вещей, которые были до. этого скрыты за плотными шторами стандартной схемы мира. Сознание, старательно загнанное в рамки учения о человеке, как о Венце всего сущего, пасует перед собственной ничтожностью.
        Я не исключение, я такая же, как и они, как и все остальные маленькие люди этого мира.
        Камаль задумчиво смотрел на меня, и было видно, что мысли его находятся где-то невероятно далеко. Он что-то просчитывал, искал решения, а может быть, искал задачи к этим решениям. Такое тоже( бывает и это гораздо сложнее.
        - Второй вопрос - следствие всего вышесказанного - наконец произнес он. - Понимаешь, в определенный момент мне вдруг захотелось… Нет, даже не так. Не захотелось. Это чувство гораздо сильнее, чем желание. Я вдруг понял, что должен пойти к тебе и сказать все то, что ты слышала. Слова появлялись в моем сознании, как будто я видел их на экране монитора у тебя за спиной, хотя это довольно примитивное сравнение. Я должен был сказать тебе то, что сказал. Более того. Я отлично понимал все то, о чем тут шла речь. Это не было похоже на банальное внушение или подчинение каким-то внешним силам. Это рождалось у меня внутри. Все слова были моими словами. Но в то же время они были мне чужими. Я отдаю себе отчет, что все, о чем я говорил, вложено в мои уста, в мой разум. Кем? Как? Откуда? Я не знаю. Но если учесть тему нашего разговора, то выводы могут быть несколько неординарными.
        - Равно как и сам разговор?
        - Наверное, так. Однако это не главное. В нашей беседе есть вторая сторона, которая мне не совсем нравится.
        - А тот факт, что мысли были вложены тебе в голову, тебя не пугает?
        - Не совсем так. Не вложены. Они рождались внутри меня, будучи частью меня, так же, как я являюсь частью природы и всего вокруг меня. Это невозможно объяснить словами, я могу только пытаться, и право на ошибку остается за мной. Когда говоришь что-либо подобное, никак не обойтись без понятий, которые признаны архаичными и даже смешными.
        - Кем признаны?
        - Обществом. Как только мы переступаем в беседе границу естественного, вторгаясь в область сверхъестественного, любой разговор приобретает оттенок нелепицы. Человек, который громко говорит “Бог”, сильно рискует многим: от карьеры до личной свободы. Впрочем, разговор сейчас не об этом.
        - Хорошо, так что же тебе не нравится больше всего?
        - Следствия, конечно, - Камаль улыбнулся. - Как ты сама знаешь, из любого события, разговора или действия вытекают следствия. Причем наиболее мрачные из них обычно берут начало из разного рода оговорок или незначительных частей информации, проскальзывающих в разговоре. Самое интересное - это выводы.
        - И каковы они на сей раз?
        Камаль на мгновение поднял брови домиком.
        - Я буду говорить на языке, который может быть непонятен обществу, но ты им владеешь. Не знаю всех подробностей дела, о котором шла речь. Однако Система, чем бы она ни была, способна реагировать, пусть не всегда осознанно, но тем опасней. Система будет реагировать на тебя, на то, что ты делаешь или должна сделать в ближайшем будущем. И в другое время ты получила бы поддержку. Но сейчас… - Камалю с трудом давались эти слова. - Сейчас тут идет другая война. Ты оказала нам огромную помощь. Но эти люди доверили мне свои жизни, и я не могу рисковать ими. У них другие цели, они не ищут свободы от Системы, они просто хотят сейчас выжить и отстоять право на свою культуру, на свою независимость. Мы сражались на одном фронте, и я хочу помочь тебе в том бою, который ведешь ты. Если увидишь какую-либо вещь, которая нам по плечу, только сообщи нам. Все будет сделано в кратчайшие сроки. На эту линию будут направлены все резервы.
        - Абдул, ты ходишь вокруг да около. Чем-то напоминаешь кота.
        - Возможно, - Камаль улыбнулся. - Можно сказать прямее. Я боюсь реакции Системы. Тот факт, что реагирует она довольно хаотично и не направленно, только ухудшает дело. Тебя уже пытались убрать. Глупо и непрофессионально, но пытались. Следующим шагом может быть что-то вроде “случайного” ядерного удара. Так слепец в панике бьет палкой направо и налево, может быть, попадет в камень, а может - в голову ребенка. Я отвечаю за этих людей и в том числе за их жизни. “Калиюга” окажет тебе любую помощь, в любой точке земного шара. Но, к сожалению, мы должны расстаться. По крайней мере, на некоторое время. У тебя свой путь. Я не знаю куда, я не знаю зачем. Я с уверенностью могу сказать лишь одно: этот разговор - предупреждение. Сигнал перед взрывом. Когда уже запалили бикфордов шнур и процесс неостановим. Этот разговор… он запустил какой-то обратный отсчет для тебя. И чем больше ты будешь двигаться, тем меньше шансов ты оставишь противнику.
        - Откуда ты это знаешь?
        - Я не знаю, - Камаль спрятал лицо в ладонях, с шипением выдохнул воздух. - Я только чувствую это тиканье огромного секундомера. В искусстве лидера предвидение играет значительную роль. Я не знаю, что это значит, но время уходит. Может быть, твое, может быть, всего мира. Тебе нельзя оставаться тут.
        Он потер лицо ладонями и посмотрел на меня глазами усталого человека.
        - Ты сейчас очень опасный союзник.
        - Я понимаю, - отозвалась я. - Я уйду. Но мне нужно сначала выяснить куда…
        - Дело даже не в том, что ты опасна для “Калиюги”. Скорее, мы опасны для тебя. Мы
        - это твое время, которое ты должна потратить на что-то большее.
        Я молчала. Камаль, наверное, ждал моих слов, но я не знала, что ему сказать.
        -. О материальной базе можешь не беспокоиться, - наконец произнес он.
        На следующее утро я была уже в Джайпуре, старательно обходя места, где могла бы так или иначе, встретиться со знакомыми мне людьми. У них была своя жизнь, и я не была вправе втравливать их в свои игры, коли они сделались такими опасными. Ночным поездом я направилась в Кашмир.
        Какой бы современной ни была железная дорога, на стыках поезд все равно будет легонько подбрасывать. Вагоны переговариваются друг с другом, укачивая внутри себя беспокойных пассажиров. В купе тихо, кто-то спит, кто-то пьет, кто-то спокоен, а кто-то готов кричать, но не может, перестук вагонных колес укачал его горе, как больной зуб, убаюкал беду, успокоил. В этой хрустальной иллюзии благополучия едут все, полагаясь на хрупкую надежность дороги.
        Я не спала. Черный походный рюкзачок валялся сморщенной тенью на полке. Вещей по минимуму: легальное оружие, документы, небольшой компьютер, ориентированный на выход в сеть, почти мини-терминал. И еще пара-тройка предметов, которы мне были дороги. Финансами меня обеспечивала “Калиюга”, это означало, что с жильем и питанием у меня будет все в порядке.
        В общем, особых проблем я не видела. Постоять за себя я могла, материально обеспечена. Что еще? Можно залечь на дно. Можно закрутить новое дело. Можно все.
        А что нужно?
        Память ввернула: “Я не спрашиваю, свободен от чего! Хочу спросить, свободен для чего?”
        Удачная цитата.
        Теперь мне становилась понятной проблематика всех русских сказок. Выбор. Прямо пойдешь, налево пойдешь, направо пойдешь. Только в моем случае проблема выбора еще более жесткая. Нет дополнительных условий, вроде “коня потеряешь” или “сам пропадешь”. Самый страшный выбор - это тот, где во всех вариантах ты ничего не теряешь. В таких случаях особенно трудно отдать свое предпочтение. Заранее известно лишь одно: правильный выбор только один и в случае ошибки ты так или иначе потеряешь все. Хотя, вероятно, это не самое страшное. Ведь все потерянное можно вернуть. Хуже всего то, что можно навсегда упустить правильную дорогу.
        Наверное, это лучше всех понимали средневековые самураи. Иначе они бы не создали уникальный кодекс, декларирующий поведение воина во всех подробностях и отличающийся предельной конкре-тикой в вопросах выбора. Из всех возможных путей самурай должен выбирать тот, что ведет к смерти. Коротко и ясно.
        Много позже кто-то другой, чувствуя подвох, написал: “Смерти нет, есть вечное обновление”.
        Но где мой путь, тот, что приведет меня к смерти? Ведь я не боюсь ее. Или боюсь? Что такое смерть? Прекращение человеческого бытия. Конец человека. Но ведь и Сверхчеловек - это конец человека. Смерть человека… Так семечко умирает, чтобы дать жизнь ростку, так умирает девочка, чтобы дать жизнь женщине. Так умирает тело, чтобы дать жизнь душе…
        Так не должен ли умереть человек, чтобы на свет появился тот, кто спит внутри? Так где же тот путь, что приведет меня к гибели?
        Мои вещи лежали скомканной кучкой на полке, вызывая неприятные ассоциации с мертвой летучей мышью. В купе было два места, я предусмотрительно выкупила и вторую койку, чтобы ко мне посреди ночи не подселили кого-нибудь. Сегодня мне требовалось одиночество.
        Пробуя развеять грустные мысли, я нажала на кнопку вызова проводника. Тот открыл дверь буквально через минуту.
        - Что изволит госпожа?
        - Чай и груду бутербродов. С рыбой. Какие вы можете предложить?
        - Лосось, форель, семга, судак…
        - Вот со всем этим и сделайте.
        - Хорошо, госпожа. Что-то еще?
        Я задумалась.
        - И пирожное.
        - Какое-нибудь особенное?
        - На ваш выбор. Только не очень сладкое.
        - Позвольте уточнить, госпожа. Груда бутербродов - это…
        - Это штук шесть или семь.
        - Хорошо, госпожа.
        - И чай должен быть с лимоном…
        Проводник поклонился и исчез. Дверь в купе бесшумно закрылась.
        Есть такая особенность у моего организма решать сложные вопросы за едой. Приятное времяпрепровождение, вероятно, как-то влияет на проблему выбора.
        Проводник вскоре вернулся, неся перед собой поднос, на котором было все, что я заказывала.
        Семь замечательных бутербродов, где на густо намазанной маслом булочке лежали ароматные кусочки копченой рыбы. Рядом с ними пузатая кружечка со специальной крышечкой, которая удерживала температуру напитка. И замечательное пирожное, видом напоминающее слоистый “наполеон”. В маленькой вазочке стоял букет синих фиалок. Неожиданно, но приятно.
        - Благодарю вас, - улыбнулась я. - Сколько я должна?
        Проводник назвал сумму, и я полезла в сумку. Вытаскивая кошелек, я почувствовала, как что-то скользнуло по моей руке. Ухватив мягкий кончик, я вытянула на свет шелковый платок туги. Проводник побледнел, взял деньги и, суетливо поклонившись, вышел.
        Удивительный народ индусы. В какие бы одежды ни рядила их цивилизация, они всегда останутся собой. Индус, в какой бы храм он ни ходил, всегда помнит своих богов. Может быть, именно это и отличает индусов от других народов.
        Мне вспомнился один из многочисленных манифестов антиглобалистов, в котором они очерчивали сферу деятельности своего движения.

“Сейчас борьба ведется не за какую-то конкретную страну, конкретную область или континент. Борьба ведется за территорию! За территорию, на которой мы, так или иначе, потесним власть корпораций, власть капитала и империализма. И опираясь на нее, на эту освобожденную землю, мы опрокинем глобализм по всему миру”.
        Выбор пал на Индию, вероятно, еще и потому, что народ, населяющий эту страну, так и не смог абстрагироваться от своего прошлого, культурных традиций, национальных особенностей. Не смог и не захотел. Он ухитрился сохранить крохи своего особенного колорита, в то время когда большая часть всего остального мира стремительно сдавала позиции перед наступлением всеобщей стандартизации, уравниловки, стирания граней. Огромная шлифовочная машина прошлась по головам и спинам, уничтожив пики и вершины, засыпав впадины щебнем и превратив все вокруг в большую равнину серого цвета, вместо солнца повесив в небе колоссальную “М”. Букву из неонового света и пластика, с которой начиналось название известной забегаловки…
        Глупо, конечно. Я сожалею о традициях, об обычаях, об этих особенных слагаемых, без которых немыслима культура народа, но забываю о нищете, о золотом миллиарде, о стремительно растущем расслоении общества на очень богатых и очень бедных, о перераспределении полезных ископаемых и уничтожении плодородных земель. Система работает настолько четко, что подобные события проходят незамеченными. Впрочем, как и нивелирование культуры разных народов в единую, пресную жвачку Ведущего музыкального канала.
        Дело, наверное, просто в масштабах. Все эти традиции, верования, особенности воспитания можно уничтожить очень быстро, достаточно только длительной атаки масмедиа, и вот уже подрастает поколение, которое говорит на смешении языков, путая родную речь с зарубежной, а иностранную историю со своей. Редкие голоса бьющих тревогу гуманитариев забиваются хором массовых писак, воспевающих новый образ жизни. Вот и все. Дорогостоящая, но вполне возможная операция, которая требует сравнительно немного времени, а проходит совсем незаметно, безболезненно.
        С природными ресурсами, обнищанием народных масс и прочими “радостями” глобализации дело обстоит несколько иначе. Сложнее, незаметнее. Да и сроки тут несколько другие, и маски одеваются соответствующие. Никакой агрессии, никакого давления. Только дружественные отношения, только “цивилизованный рынок”.
        Подписываются договора и выгодные контракты. Международные фонды протягивают “руку помощи” тому или иному государству. Дотации, денежные вливания в экономику, купленные политики, ворье, кредитование частного капитала без условий, без проверки платежеспособности. Искус, избежать которого способны очень немногие. Как следствие - банкротство частного капитала, банкротство среднего класса, стремительный откат в нищету тех, кто недавно с трудом из нее выбрался.
        А там недалеко до падения курса национальной валюты, внешний долг, растущий, как на дрожжах. И вот уже на горизонте виднеются новые “выгодные контракты”, новые вливания в экономику, но теперь уже на других условиях. Полезные ископаемые страны-банкрота постепенно становятся достоянием корпораций, которые исхитрились провернуть удачную сделку в государственном масштабе.
        Мир с момента своего сотворения делился на хищников и тех, кого эти хищники едят. Кто-то из “особо умных” сказал, что эволюция закончилась. Вранье. Она перешла на тот уровень, который уже недоступен сознанию обычного человека. Легко рассуждать о выживании сильнейшего, когда вы смотрите в микроскоп, где одна амеба потихоньку переваривает другую, а вы в любой момент способны растереть их обеих пальцем, но попробуйте замахнуться на что-то большее! Родовой строй был сожран рабовладельческим, потом пришло время феодальных хищников, которых впоследствии сожрала буржуазия. И вот, кажется, все кончилось. Демократия оказалась самым сильным плотоядным. Она уничтожила все остальные социальные формы, переварила их в своем бюрократическом нутре. Что же дальше? Эволюция остановилась? Черта с два. Она не остановилась, она перешла на другой уровень. И теперь уже само существование государства поставлено под сомнение. Основа всего - суверенитет - признан эфемерным понятием. С легкой руки военной машины одной Империи введен удобный во всех отношениях термин “ограниченный суверенитет”. Легко и приятно оперировать
подобными понятиями. Границы пока сохраняют свою силу, но только для выполнения полицейской функции. Государство теперь - это “то, что едят”. Добыча, овца в отаре. Буржуазия сожрала независимых баронов феодализма, теперь корпорации отрывают кусок за куском от государств. Эволюция никогда не останавливается. Шевелитесь, иначе станете добычей. Существо, потерявшее свое предназначение, обречено.
        - Так же, как и человек, правда?
        Я даже не стала оборачиваться. Зачем? Что я увижу у себя за спиной?
        За окном проносится ночь, столбы уменьшаются и увеличиваются, бесятся в сумасшедшей пляске провода и фонари играют в метеоры. А что я увижу за спиной?
        Она похожа на меня. Она - это где-то я. Она разная, как жизнь, она непохожая ни на кого и на меня в том числе, она может быть страшной, как любовь, и прекрасной, как смерть. Мне хочется прижаться к ней, как тогда, в храме, давно-давно, в детстве. Но я не оборачиваюсь, мне кажется, что я расплачусь, и мы не поговорим.
        - Как и у людей, правда? - повторяет Она. - Те, кто теряют свое предназначение, становятся добычей Системы.
        - Человеческое предназначение - стать богом?
        - Да, конечно. Иначе зачем все это? Ты же знаешь, эволюция не останавливается. Это многоуровневая система, и ее невозможно выразить словами “выживает сильнейший”. То есть можно, но это будет слишком примитивно. Выживает тот, кто стоит на другой, более высокой ступени развития. И все равно это не совсем точно. Иногда бывает так, что более высокой ступенью оказывается шаг назад. Слишком запутанная схема, правда?
        - Да, верно. А зачем все это? Почему нельзя сразу?
        - Потому что со времен Большого Взрыва во Вселенную заложено стремление к развитию. Ты ведь догадываешься, через какой механизм все реализовано?
        - Нет. Не понимаю.
        - Энтропия. Стремление сложных систем распадаться на простые элементы. Без дополнительной подпитки энергией любая сложная система будет саморазрушаться. Из этого неприятного правила есть одно любопытное следствие: чтобы выжить в этой Вселенной, нужно развиваться. Искать дополнительные источники энергии. Дефицит только усиливает конкуренцию, отсюда следуют войны и отношения типа “хищник - жертва”. Все беды из-за одной лишь глупой энтропии. Человек должен был развиваться, чтобы стать богом. Если бы он был совершенен изначально, он просто не смог бы существовать. Таковы законы этой Вселенной.
        На моем языке вертелся вопрос, который я никак не могла задать. Словно что-то сдерживало, говорило: “не надо, не сейчас”.
        - Ты не замечала, что за “высокими” разговорами ночь проходит быстрее?
        - Или это ночное время способствует таким разговорам?
        - Может быть и так. Но время всегда движется быстрее, когда речь идет о чем-то огромном, непонятном. Возможно, тут кроется какой-то вызов окружающей темноте. Однако у тебя, наверное, есть более конкретные вопросы, которые требуют разрешения? Вероятно, это последняя возможность поговорить вот так. Сопротивление нарастает. Сразу же после того, как мы активизировались, Система пришла в движение. Теперь все совсем не так просто, как было раньше.
        - Погоди, не уходи…
        - Я и не собираюсь. Пока ты спишь, я никуда не уйду.
        - Я сплю?
        - Конечно. Ты не заметила?
        - Нет, - я почувствовала, что она улыбается. - Это произошло так незаметно…
        - Да уж, ты даже не съела заказанные бутерброды. И чай тоже остался не выпитым. Но не беспокойся, он будет такой же горячий к утру, а бутерброды нисколько не зачерствеют. Это тебе маленький подарок. - Она снова улыбнулась, это чувствовалось, как лучистое тепло, разливающееся у меня за спиной. - Ты не знаешь, что делать дальше?
        - Да. Я сделала, что могла в “Калиюге”. Я двигаюсь, как в мутной воде, передвигая с трудом ноги и ощупывая руками каждый раз новое препятствие. Я ничего не вижу, и мне кажется, что мой путь - это беготня по кругу.
        - А чего бы ты хотела?
        - Это я знаю точно: я хочу выйти из Системы.
        - Зачем?
        - Я не хочу быть винтиком. Очень может быть, что барану нравится его роль в стаде. Но я чувствую, что это не моя отара. Я хочу найти свое предназначение.
        - А не страшно все потерять?
        - Нет. То, что я приобретаю, стоит много больше.
        - Как скажешь.
        - Но ведь это так?
        - Это тебе решать. Ведь если ты задумала стать той молнией из тучи, то тебя уже ничто не остановит. Я ничего не могу сделать с этим. Только показать тебе кое-что из дальнейшего…
        Я задумалась. Показать то, что будет дальше…
        Я верю, что Она может это сделать, и все будет по ее сценарию. По крайней мере, я приложу все силы, чтобы предсказанное сбылось. Но нужно ли мне это?
        - Просто скажи, для чего все это?
        - Ты знаешь. В мире есть мера божественного, так или иначе кто-то должен будет завладеть этой нишей. Часть эволюции. Если есть деревья, то рано или поздно должны появиться птицы. Если в мире есть возможность стать богом, кто-то станет им. Кто-то или что-то.
        - И что дальше? Снова остановится эволюция?
        - Нет, почему же? Будет новый уровень, новый уступ. Невозможно найти аналогию с предыдущими этапами. Обязательно будет ниша, которую нужно будет занять, чтобы выжить и не превратиться в тупиковую ветвь. Просто после определенного этапа… - Она замолчала, словно размышляя над следующими словами. - На определенном этапе твой следующий рывок, твой следующий уровень зависит уже не совсем от тебя. Скорее, от твоих дел.
        - Как это?
        - Понимаешь, если… - Она снова замолчала. - Если люди не найдут в себе сил… Если никто не сможет перейти в себе этот мост… Мост человека, мост к Сверхчеловеку. Боги станут такой же тупиковой ветвью эволюции, как и люди. Последних кто-то будет пасти, а первые так и сойдут со сцены куда-то в темноту зала.
        - То есть люди - это ступень эволюции богов?
        - От этого никуда не уйти, в таких вопросах все сильно взаимосвязано, спутано, проникает друг в друга. Боги, как новая ступень для людей, и люди, ставшие богами, как результат и предназначение богов… Я даже не знаю, что будет дальше. Вселенная очень велика и, к тому же, все еще расширяется.
        За окнами бежала, ночь. Колеса равномерно стучались в стыки рельс, видя в этом некий скрытый смысл. Шаманский танец железа с железом:
        - Вы кто?
        - Мы колеса. А вы?
        - А мы рельсы.
        - Как это - быть рельсами?
        - А как это - быть колесами?
        - А какими они будут?
        - Кто?
        - Какими богами будут люди?
        - Люди богами не будут. Точнее, люди во множественном числе. Богами станут лишь немногие. Хотя и этого будет достаточно для толчка. В общем, какая разница, какими… Это будет совсем другое время.
        - Я не смогу… - мне показалось, что когда я это сказала, поезд дрогнул и сбился со своего ровного ритма. - Я не смогу стать Сверхчеловеком.
        Она молчала.
        - Во мне слишком много от человека, он давит мне на плечи, пытается прижать к земле, ловит стрелы моей тоски…
        - Я знаю, - тихо сказала Она, и легкое дуновение ветра коснулось моих волос сзади. Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не обернуться, не упасть ей на грудь и не разреветься. - Я знаю, что ты не станешь Сверхчеловеком, твое предназначение в другом. Поверь мне, милая, тебе не стоит расстраиваться. Твоя роль гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
        Ласковый ветер гладил мне волосы и лицо. От этого становилось легче, спокойней. Хотелось свернуться калачиком и дремать, нежась в этих теплых струях.
        - Спи… У тебя будет трудный день… У тебя будет трудное время… Ты сама узнаешь, что нужно делать… Тогда, когда это будет нужно… Спи милая…
        Нежный ветер. Перестук колес. - Вы кто? - Мы рельсы…
        Справка.
        Объект: Система
        Источник: Общий Информационный Канал Begin

“Идея о возможности жить без какой-либо Системы является одной из утопических форм мысли нынешнего тысячелетия. Основа этой идеологии - желание вырваться из круга обыденного, опостылевшего быта, испытать новые, неизведанные доселе ощущения. Многим кажется, что они смогут достичь большего, просто преодолев стройную структуру законов и бытовых условностей, которые окружают их в повседневности. Отказаться от соблюдения законов, от стандартов и стать вне общественной морали - вот что сейчас преподносится как житие “вне Системы”. Многое из этого далеко не так ново, как стараются представить новоявленные философы и пророки. Большая часть подобных идеологий откровенно выдрана с корнем из трудов философов прошлого, различных анархистов и социалистов, чье направление в философской науке давно признано тупиковым и бесперспективным. Подобная реставрация этих замшелых и разваливающихся на глазах зданий не приведет ни к чему, кроме разочарований и депрессий той группы людей, что пошла на поводу у узколобых знатоков философских несуразностей.
        Следует отметить одну печальную тенденцию, свойственную этим “лидерам”, - страсть к разрушению. Хотя сказать так, значит польстить им. Не страсть, а страстишка, не больше. Они готовы уничтожать и ломать, но совершенно не задумываются о том, чтобы что-то построить хотя бы на руинах столь ненавистного им общества. Жить вне Системы для них - это всего лишь отказаться от привычного, от законов и писать на линованной бумаге поперек. Подобные взбрыки могут объясняться лишь невысокими умственными способностями и разнообразными отклонениями, заниматься которыми пристало бы психиатрам.
        Неспособность подходить к процессу креативно, созидательно и позитивно точно характеризует таких идеологов “новой эры”. Под маркой свободы от Системы нам преподносится в большинстве случаев элементарный асоциальный психоз, означающий неспособность индивидуума успешно ужиться в обществе, которое его окружает. Удел неудачников и дремучих асоциалов…”
        Из статьи доктора социологии Йельского Университета Линдона Ваксберга. Доклад на ежегодном симпозиуме по прикладной социологии в Генуе.
        Примечание: “В этой статье, профессор впервые употребил слово “система” с заглавной буквы, как самостоятельное явление”. End
        Часть 4
        АНТРОПОТЕХНИКА

“Генная конструкция будет более значительным достижением, чем расщепление атома, и не менее опасным”.
        Либе Кавалеры
“Этика должна приспосабливаться к науке, а не наоборот”.
        Роберт Эдварде
“Дебил, с этической точки зрения, стоит на одной ступени с шимпанзе…

…должно быть возможным умерщвление тяжело умственно отсталых новорожденных…”
        Петера Зингера
        Париж был веселым городом. Не таким, как, скажем Рио-де-Жанейро в период нескончаемого карнавала, не таким, как Нью-Йорк во время празднования Нового года. Париж был просто веселым. Не буйным, не панибратским. В воздухе витало ощущение радости, свободы и, вместе с тем, спокойствия, надежности, свойственным, наверное, всей современной Европе. Перемешанная до однородности, взболтанная, взбитая, как гоголь-моголь, разноцветная Европа приобрела какой-то общий для всех городов запах, цвет и даже язык. Молодежь во всех странах Старого Света все больше и больше экспериментировала с родной лингвистикой, вплетая заимствования в свою речь, как ленту в косу. Иногда это смотрелось гармонично, иногда нелепо. Что-то приживалось, что-то нет, а иногда казалось, что, переехав из Берлина в Лондон, ты никуда не переезжал, а так и остался среди буйства евростандарта в архитектуре, строительных материалах, еде, одежде. Даже язык и культура разных стран все стремительней сдвигались в область усредненной культуры и усредненного языка. Чтение Шекспира на языке оригинала становилось все большим и большим подвигом, и
постепенно такое умение делалось достоянием особо ученых мужей, тигров библиотек или обыкновенных чудаков, которым было все равно, что делать, лишь бы пооригинальней.
        Париж был веселым городом, беззаботным, легким. Может быть, это была его последняя линия обороны. Последняя армия, которая никак не хотела сдаваться.
        Таксист, который меня вез, был араб с традиционным именем Али на беджике. Это вполне привычно смотрелось как в Дели, так и в центре Европы. Наверное, так же естественно смотрелись дворники-татары в Москве начала двадцатого века. Профессиональная ниша, почти целиком занятая эмигрантами из неблагополучных стран,
        - явление естественное для больших государственных образований.
        В салоне пахло благовониями, но после Индии я почти этого не ощущала.
        - Мадам желает гостиницу? Дорогую или подешевле?
        Али неплохо разговаривал по-английски. Подхватив меня в аэропорту, он с восточной невозмутимостью поехал в город, даже не поинтересовавшись местом назначения, видимо, руководствуясь правилом, гласящим, что клиент не любит слишком назойливого обслуживающего персонала. Эту установку ему твердо вдолбили на каких-нибудь курсах по психотренингу в бюро по адаптации эмигрантов.
        - Давай в …
        Я едва не сказала “Комфорт”. Безусловно, эти гостиницы имеют свои плюсы. К тому же они распространены по всему миру, удостоены каких-то наград и входят почти во все гостиничные союзы. Однако меня что-то остановило. “Комфорт” - это была глобальная сеть гостиниц, стандартных комнат, стандартной еды, стандартного обслуживания. И если в ряде стран, вроде Индии, Пакистана или Саудовской Аравии, это было оправдано в качестве элементарных мер безопасности, часто связанной с царящей вокруг антисанитарией, то в центре Европы стандартизация была бедой. К тому же стандартная обстановка, интерьер и планировка подразумевали применение каких-то стандартных действий в случае экстремальной ситуации. А это был не мой стиль. Проигрывать уже до начала сражения, не имея альтернативных вариантов развития событий, я не имела никакого желания.
        - Давай придумаем что-нибудь другое, - предложила я. - Может быть, есть кто-то, кого ты знаешь, сдающий квартиру или комнату?
        - Конечно, есть.
        Али взмахнул рукой. Восточная импульсивность, основательно задавленная психологами и инструкторами, все-таки дала себя знать откуда-то из глубины. - У меня есть много знакомых, сдающих квартиры и комнаты. Все зависит от того, что мадам желает получить.
        - Просто комнату, желательно довольно высоко, лучше на последнем этаже. Должен быть выход на крышу, два выхода из здания, два выхода из квартиры, комната с балконом. Дом лучше каменный, старый.
        Али что-то набрал одной рукой на небольшом контактном мониторе, установленном на приборной панели. Небольшая голограмма, изображающая наш маршрут по схематической карте Парижа, дрогнула, изменилась.
        - А цена?
        - Цена… Небольшая, но достаточная, чтобы хозяева мне не мешали заниматься своим делом.
        - У меня есть такая квартира, - маршрутная линия снова изменилась. - Стоить будет около 400 евро в месяц.
        - Около?
        - Ну, если точно, то 420.
        - Устраивает.
        - Но, мадам, должен вас предупредить, это не совсем по законам города. Если вы хотите увидеть лицензию на гостиничный бизнес или разрешение мэрии на временное, гостевое поселение, то мне придется вас разочаровать. Может быть, лучше последовать в гостиницу, потому что в случае проблем с властями нам придется отказаться от наших соглашений. И деньги нужно заплатить вперед.
        - Это твое жилье?
        - Мое? Почему вы так решили, мадам?
        - Ты сказал “нам придется отказаться”.
        - Да, - Али пожал плечами. - Там живет моя семья, но они не будут вам мешать, мадам, все они очень тихие люди. Мой старший пошел в университет, мы получили для него учебный кредит. И пока мы ничего не нарушаем, у нас есть льготы по оплате. Мы не должны тревожить наших соседей, поэтому у нас самая тихая семья в квартале и самая чистая квартира, соседям просто не на что жаловаться.
        - Договорились, Али. Но скажи мне, ты не боишься, что, поселив меня, ты нарушишь закон города и лишишься льгот по оплате?
        - Не боюсь, мадам, это не предлог для лишения льгот. В банковских документах все указано. Моя двоюродная сестра, она работает юристом в адвокатской конторе, мне все разъяснила.
        Я увидела в зеркале белозубую улыбку и поняла, что Али уже давно таким образом нарушает законодательство города Парижа.
        Квартира была расположена на последнем этаже и удовлетворяла всем выдвинутым мною условиям: Балкон выходил во двор, и с него легко можно было попасть на крышу. Одна дверь выходила на лестничную клетку, замусоренную и зарисованную графити, вторая дверь вела к лифтовым шахтам. Лифтов было два, оба работали в весьма произвольном режиме.
        Где-то неподалеку от дома располагался выход метрополитена, и регулярному грохоту поездов вторило позвякивание стеклянной начинки многочисленных комодов, буфетов, шкафов и прочей полуантикварной мебели, в которой буквально утопала квартира. Семья у Али Рашида была большая, что, впрочем, характерно для эмигрировавшего араба. Эмигранты .рассуждали просто: чем больше детей, тем больше размер государственного пособия. Статистике пле-' вать на цвет кожи, язык, вероисповедание и происхождение ребенка. В этом отношении статистика - самый интернациональный государственный институт, ее интересует прирост населения. Если он положительный, то ситуацию в стране можно считать . условно благополучной, а тем, кто неустанно работает над увеличением народонаселения, нужно выплачивать соответствующее пособие. Декларация всеобщего равенства не позволяла серьезно учитывать расовую составляющую новорожденных, и тот факт, что Франция постепенно теряла свою национальную самоидентификацию, воспринимался, в лучшем случае, как досадный.
        Приверженцы ассимиляционных программ по-прежнему утверждали, что страна способна
“переварить” любую волну эмиграции, и жалкие попытки правительственного аппарата снова ввести миграционные квоты были с негодованием отвергнуты.
        Квартал, в котором жила семья Рашидов, был типично арабским. Таких полно по всей Европе, в любом городе, а иногда даже в городке. Эмигранты с Востока - всегда люди прагматичные, они понимают, что необходимо для выживания в стране, которая всеми силами будет стараться их “переварить”. Поэтому они стараются жить так, как жили на родине, по тем же укладам и внутренним законам, установившимся в их обществе сто лет назад. В то время как глобальная культура уверенно внедрялась в жизнь на их родине, арабские эмигранты создавали свои собственные закрытые общества в центре Европейского Союза. В этих “убежищах” бережно хранилось все: и хорошее, и плохое, и глупое, и мудрое. Тут гость почитался как король, а женщин частенько можно было видеть в парандже.
        - Вот ваш ключ, мадам, - сказал Али, протягивая мне кусочек железа. - Вы можете не запирать, никто не тронет ваши вещи. Моя семья вообще не будет заходить сюда. Исключение составит только завтрашний день. Мы заберем этот большой буфет завтра утром. За ним придет покупатель.
        - Этот? Кому он понадобился?
        Я осмотрела здоровенную конструкцию из темного дерева, сплошь покрытого завитушками и вензелями. Вещь довольно прочная, но излишне громоздкая. В современную квартиру такая не вместится ни под каким соусом. В просторной, старой квартире Рашидов этой мебели было тесно, а уж про пеналы новостроек и говорить не приходится.
        - Ну, есть люди, которые интересуются антиквариатом, - Али развел руками. - У человека с таким дорогим хобби должно быть достаточно места.
        - Антиквариатом?
        Али кивнул.
        - Таксист торгует антиквариатом?
        - Почему таксист не может торговать?
        - Может, - я пожала плечами.
        - Завтра это унесут, и места в комнате станет больше. А пока я поеду, мне нужно работать. Перебраться в Париж стоит много денег, мадам.
        - Я себе представляю.
        Али хлопнул дверью. Я выглянула в коридор и успела заметить, как в соседнюю комнату юркнули любопытные детские фигурки. На кухне что-то шипело, чем-то сосредоточенно стучаяа одна из жен Али Рашида, младшая. Старшая, официальная, в это время была занята воспитательным процессом со средним сыном, который что-то натворил и теперь выслушивал эмоциональные нотации исключительно на арабском.
        В общем и целом подойдет, решила я.
        Сегодня было душно, но по сравнению со спертым воздухом парадного, насыщенного запахом мочи, пота и еще неизвестно чего, улица казалась просто раем. Я выбралась на исследование прилегающих пространств сразу же за Али, отправившимся на работу. Дверь я запирать не стала, у меня нет вещей, которые имело бы смысл красть. Да и за “антиквариатом” могли приехать не завтра, а сегодня, и хотя я не сомневалась в том, что у семейства Рашидов есть запасные ключи, осложнять им жизнь не хотелось.
        Для начала меня интересовал выход подземки и я, вычленив в обычном уличном гомоне перестук колес, направилась в его сторону. Через квартал я наткнулась на полосу отчуждения. Захламленный асфальтовый пустырь, огражденный проволочным забором с колючками наверху. Естественно, кое-где в проволоке зияли дыры, через которые мог проехать даже автомобиль. Он и проезжал. Под бетонными основаниями лежали на брюхе многочисленные, битые ржавчиной остовы машин. Достопримечательностью этой импровизированной свалки был скелет здоровенного грузовика, кажется, “Сканиа” или модель “Альфа”, может, из первых в серии “Мастодонт”. Машина, наделавшая больше автомобильных катастроф, чем любая другая. Корпорация, занимавшаяся производством этих монстров, едва не вылетела в трубу, когда выяснилось, что большинство аварий произошли из-за какой-то погрешности в дизайне. Машина становилась крайне неустойчивой даже при небольшой ошибке в размещении груза. Скандал был крупный, и с производственной линии был снят весь модельный ряд, однако некоторое, довольно большое количество машин разошлось по частным транспортным компаниям,
и характерный профиль “Мастодонта” еще можно было встретить на трассе.
        Бог знает, кому потребовалось свозить сюда весь автомобильный мусор города Парижа, но лабиринты получились внушительные. По мере приближения к огромному ангару, прикрывающему уходящие под землю рельсы, стены из корпусов росли и росли, проходы превращались в тропинки, дорожки, раздваивались, делились, заканчивались тупиком, шли параллельно, а затем вдруг разбегались в разные стороны. Свалка постепенно превращалась в целый город, со своими улицами и перекрестками. Неоднократно я наталкивалась на остатки еды, следы чьей-то ночевки, но ни разу не увидела живого человека. Трудно было поверить в то, что в таком месте никто не живет. Конечно, ежеминутно пролетающие над головой поезда не прибавляли комфорта, но частенько у человека просто не бывает выбора.
        В очередной раз натолкнувшись на тупик, я развернулась и начала выбираться из этого футуристического Стоухенджа. К экспедиции я была явно не готова, а архитектор тут поработал весьма хитроумный.
        Выбравшись наружу, кстати не без труда, я подумала, что забор и колючая проволока едва ли могли защитить подходы к туннелю метро лучше, чем это делали лабиринты автомобильного лома.
        - Эй, девушка! - Рубаха нараспашку, черные волосы завитками на груди. - Девушка, хочешь купить? Хочешь продать?
        Крючконосый араб в шлепанцах, шароварах и не заправленной синей рубахе бежал рядом.
        - Отстань, ничего не хочу! - отмахнулась я устало. Этот был не первый и, видимо, не последний.
        - Купить или продать все, что угодно. Я могу все! - араб не отставал. - Хочешь, себя продам! Тебе что пожелаешь! Любые услуги! Хочешь?
        - Не хочу.
        - Почему?
        В голосе араба прозвучало столько неподдельной искренности, что я посмотрела на него внимательнее. Нет, ничего необычного. Черные волосы, орлиный нос, недельная небритость, запах пота.
        - Денег нет.
        - Ай, девушка, зачем тебе деньги, да еще в торговом квартале? Все, кто приходит в торговый квартал, хотят что-то купить или продать. Деньги потом, сначала договор. Кто же сюда пойдет с деньгами?
        Вот оно что! Значит, я забрела в своих исследованиях в один из торговых узлов арабского района.
        - Неужели так страшно?
        - Ничего страшного, девушка, просто глупо. Разные люди ходят по торговому кварталу. Кому охота рисковать? Ты, главное, скажи, что хочешь купить? Или продать? Я могу все найти. Кого хочешь могу найти. Клиента, товар, что угодно. Человека могу найти, если хочешь. Хочешь?
        - Не хочу.
        - Так чего ж тебе надо?!
        - Ничего мне не надо, только отстань.
        - Так не бывает. Не хочешь говорить! Не веришь. Спроси кого угодно, я могу найти все! - я почувствовала, как в ладонь ткнулось что-то шершавое и плоское. - Вот тут координаты, тут имя, как найти. Можешь искать кого хочешь, но всегда найдешь меня.
        Араб отстал, а я посмотрела на визитку. Стандартный кусочек пластика. Написано:
“Рамаль Ханзер” и телефон.
        - Эй, девушка! - Рубаха нараспашку, черные волосы, запах пота.
        Кто-то уже хватает за руку. Надо выбираться из этой торговой Мекки.
        Арабский квартал - это архитектурный калейдоскоп. Иногда кажется, что все старые здания, строившиеся в Париже в разное время, переместились при помощи какого-то сильного колдовства в одну точку города, чтобы тут доживать свой век, не путаясь под ногами у застройщиков.
        Большие, каменные, представляющие собой стандарты разных времен. Ничего уникального, просто многоквартирные дома, которые были недорогим жильем даже в лучшие свои годы, а сейчас постепенно превратились в один большой муравейник, не соответствующий планам и нормам. Плотность застройки позволяла соединять дома лестницами и переходами на верхних этажах, туннелями и норами в подвалах. Часто казалось, что идешь уже по чьему-то жилью, под ногами вместо асфальта появлялась внезапно, чтобы точно так же неожиданно исчезнуть, ковровая дорожка, можно было увидеть людей в домашних халатах, которые с меланхоличным видом курили трубки, сидя на бордюре. Кто-то ругался, кто-то кого-то бил, мимо ехали машины, за ширмой кто-то шумно занимался сексом, маленький публичный дом принимал клиентов.
        Я забиралась в гущу арабского квартала, пытаясь постигнуть его пеструю топографию, нащупывая пути, которыми, может быть, придется убегать. Меня неоднократно пытались затащить в бордель, ограбить, всучить какие-то пестрые тряпки, привлечь в качестве союзника. Этот город в городе жил своей напряженной жизнью. По всей видимости, разработчики ассимиляционных программ никогда не бывали тут, в этих живых человеческих джунглях, способных подчинить себе, сделать частью себя кого угодно.
        Выбравшись, наконец, в более спокойную европейскую зону, я позволила себе немного расслабиться и завернула в небольшую кафешку, со странным названием “Радость Одди”. Около входа торчала желтая голографическая собачка со стоячими коричневыми ушками.
        Заняв столик у окна, я заказала отбивную, салат, сок и кофе с булочками. Официант, высокий негр, что-то хрипло буркнул и убежал. Я осталась созерцать суетливые перемещения народа по небольшой площади перед забегаловкой, стараясь понять при этом, что же я тут все-таки делаю.
        Я приехала в Париж, наверное, просто потому, что это был ближайший европейский город, в который улетал самолет из Кашмира. Я ждала нападения, опасностей, поэтому стремилась сделать как можно более далекий бросок, сменить Азию на Европу и, может быть, потом на Америку. Но нападений не было, из всех опасностей - лишь угроза ограбления в арабском квартале. Что же я тут делаю?
        Я вдруг поняла, что все это время прислушивалась к себе. Ждала чего-то важного, знака, сообщения. Так, затаив дыхание, человек ждет результатов лотереи.
        - Ваш заказ, - негр с голосом Луи Армстронга заставил меня вздрогнуть.
        На стол, с легким стуком встала тарелка, по ободку которой мчалась веселая, нарисованная желтым собачка.
        Официант расставил все приборы, немного наклонился и сообщил, что кофе он подаст чуть позже, чтобы тот не остыл. Я кивнула, взялась за нож с вилкой и начала есть. Было вкусно, я даже испугалась, что заурчу, как голодная кошка.
        Именно тогда я и увидела ее.
        Девочка сидела в углу. Перед ней исходила паром большая кофейная кружка с неизбежной собачкой на ободе. С одной стороны, ничего особенного, ну девочка, ну кружка, ну сидит. Даже свежая ссадина на скуле ни о чем не говорит. Упала, подралась. Возраст, в общем, подходящий, наверное, лет восемнаддать. На самом деле я обратила на нее внимание из-за костюма.
        Уличная модификация брони “Марк-2”. Неприметная расцветка, грубоватая гармошка суставов, тусклый блеск материала и угловатые очертания бронепластин. Собственно, тоже ничего особенного. Мало ли какая мода сейчас в Париже… Тем более, что молодежь всегда вырабатывала свои собственные модные течения. Почему бы не носить бронекостюм? Удобно, тепло, сухо, безопасно, выглядит… лихо выглядит, ничего не скажешь. Немного тяжеловато только.
        Я продолжала есть, наблюдая за девчонкой. Та сидела, не двигаясь, прижавшись спиной к стене так, чтобы держать в поле зрения стекло витрины и вход в кафе. Чашка перед ней исходила паром, но девочка даже не притронулась к ней. Глаза затравленные, губы искусанные, а потому красные. Почти не шевелится, слегка наклонившись вправо. И локоть прижат к правому боку. Нехорошо так прижат.
        Я уже давно разобралась с салатом и почти закончила поглощать отбивную, с трудом удержавшись, чтобы не слизнуть с тарелки вкуснейший соус, которым она была залита. Подходило время кофе и булочек. Поискав глазами официанта, я хотела сделать ему знак, но он все понял без меня, потому что едва я отодвинула тарелку, как он появился в дверях кухни с небольшим подносом в руках.
        Пока официант расставлял на столе кружку, небольшую стеклянную посудинку со сливками, сахар и тарелочку с булочками, я увидела, как девчонка тремя глотками выпила остывший кофе.
        - Долго сидит? - тихо обратилась я к официанту, глазами указывая на фигуру в бронекостюме.
        Негр покосился в указанном направлении, немного наклонился и ответил:
        - Пятую кружку. Вот посмотрите, что сейчас будет.
        Он забрал грязную посуду и направился к девушке, та подобралась, словно для прыжка.
        - Что-нибудь еще, мадам?
        - Да, еще кофе.
        Официант легко поклонился, забрал пустую кружку и, выразительно посмотрев на меня, вышел.
        Кофе был вкусный. Крепкий, с небольшой горчинкой, в пределах разумного. На какой-то момент мне даже показалось, что он настоящий. Но, конечно, нет. Натуральный кофе сделался очень редким и дорогим деликатесом. В лучшем случае, это был генетически измененный продукт или просто химия. Качественная, с хорошим вкусом, но все-таки химия. Возможно, если учесть, что кафе располагалось в европейской части Парижа, искусственные составляющие даже не слишком накапливаются в организме…
        Девушка снова застыла над дымящейся кружкой, если верить официанту, шестой по счету.
        Отвернувшись от странной обладательницы бро-некостюма, я решила повнимательней изучить улицу за витриной. Толстое стекло надежно предохраняло внутреннее помещение от шума и пыли, создавая иллюзию защищенности, которую, наверное, испытывают рыбы, глядящие на мир из аквариума. На площади перед “Радостью Одди” было не слишком многолюдно. Обычная толпа, характерная для огромных городов. Служащие, рабочие, клерки, домохозяйки, выбравшиеся за покупками, стайками туда-сюда носились дети. Этот район города никак не относился к центру или к каким-либо туристическим достопримечательностям. Тут располагались офисы мелких компаний, небольшие магазины, забегаловки средней и мелкой руки, квартирные пеналы.
        Напротив, около .другой такой же забегаловки, только с желтым котом вместо собачки, сидел нищий, равнодушно глядящий перед собой. В расстеленную тряпицу иногда летела какая-то мелочь. Нищий был не стар, но очень худ. Белесые глаза делали его похожим на слепца. Такие обычно раскидывают мусорные баки, роются на помойках, иногда грабят кого-нибудь совсем беззащитного, сбившись в стаю.
        В общем, нищего я занесла в “кандидаты на проблему” номер один.
        Справа собралась группка метисов, обросших дредами. Они экспрессивно обсуждали что-то, размахивали руками и, видимо, производили много шума. Чуть дальше от них, у входа в боковую улочку, стоял одинокий парнишка с букетом роз, неприязненно поглядывая в сторону цветных. Метисы трясли дредами и парнишку не замечали.
        Пространство слева было отгорожено оранжевой лентой и соответствующими знаками. Работяги в жилетах цвета хаки что-то ломали, сверху падали куски пластика, дерева, летела пыль.
        Основная улица была мне не видна полностью, но по постоянному, хотя и не плотному людскому потоку я могла судить, что проход свободен. Оставалось только выяснить, куда ведет задний выход “Радости Одди” и нет ли там уже кого-либо.
        В том, что кафе обложено, я почти не сомневалась. Мне оставалось лишь подобрать небольшое подтверждение… И оно не заставило себя долго ждать.
        Я ненадолго отвлеклась от созерцания жизни за витриной, снова обратив внимание на девочку. Там все было без изменений. Остывающий кофе, затравленный взгляд, прижатый локоть.
        Когда я снова посмотрела на улицу, то встретилась глазами с невысоким, широколицым молодым китайцем, который промелькнул мимо витрины, царапнув меня взглядом. Одет обычно, ничего запоминающегося, цветастая куртка и широкие штаны, и футляр в руках, как будто от какого-то музыкального инструмента, вроде фагота. Неширокий, вытянутый тубус.
        Китаец мелькнул и пропал, а я неожиданно припомнила, что этот самый узкоглазый уже попадался мне на глаза, сначала он прошел по дальней стороне улицы, потом ближе. Теперь подошел совсем близко.

“Радость Одди” осторожно обкладывали со всех сторон, но пока внутрь не совались. Или боялись, или просто не хотели излишне рисковать. Девчонка, по моему мнению, не могла оказать сколь либо серьезного сопротивления, но, видимо, те, кто был снаружи, этого не знали. Да и вообще положение в кафе было для них загадкой, иначе бы узкоглазый не рискнул бы так светиться, проходя перед самой витриной.
        Теперь следовало решить, что же делать дальше.
        Чужая драка есть чужая драка. Соваться в нее без приглашения вроде бы невежливо, да и ничем хорошим это не закончится. Следовательно, можно просто расплатиться, выйти на улицу и отправиться дальше бродить по лабиринтам мегаполиса, который разрастается во все стороны. Ходить по улицам можно вечно, пересекать оживленные трассы по подземным переходам, подниматься на верхние уровни на эскалаторах, толкаться на пешеходных площадках или взять такси и ехать, пока хватит денег. Все новые и новые дорожки, все новые и новые улицы, проспекты, трассы, переходы, тупики и переулки. Выкинуть из головы девчонку в бронекостюме, вернуться в квартирку к Али. Ждать откровения, ждать сигнала. Все время.
        Это правильно. Это логично. Так же логично, как взять кредит под жилье, чтобы потом всю жизнь трудиться в стремлении отдать деньги. И короткая радость от собственной квартиры заменяется тягостным ощущением долговой кабалы. Система прижимает человека, лишая его сил и возможности что-либо совершить, вводит его в свой план, свой фундамент. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что это неверно и так быть не должно! План, фундамент - это основа стабильности. Человек, отдающий деньги банку, даже сам не осознает, что своими действиями способствует стабильности банковской системы, так муравей, волочащий свою маленькую травинку или кусочек еловой хвои, вносит свой вклад в стабильность муравейника. Это здание из травы и хвои укроет его от зимнего холода, от летнего дождя. Муравейник - это стабильно и надежно. До тех пор, пока не случается пожар.
        То же самое, наверное, можно сказать и про человека, который уверенно идет по переулкам, улицам, эскалаторам и подземным переходам, он встроен в план города, он является его частью, так же, как и город является частью Системы. Огромного муравейника. Этот человек вечно будет ждать. Знака, сигнала, послания свыше, указывающего на то, что он - избранный! Таков человек. И Система откликнется. Человек будет видеть этот знак в сигналах светофора.
        Как любой Господь, Система будет заботиться о своей пастве. Паства… слово, от которого веет овчиной. Это слово сильно отличается от другого, которое частенько используют в качестве заменителя. “Последователи”. Никогда не путайте одно с другим, это разные вещи.
        Когда китаец с пластиковым тубусом занял позицию около худого нищего, я встала и направилась к девочке. Из-за барной стойки высунулся негр-официант, я махнула ему рукой:
        - Мне нужен счет. И за нее тоже.
        Тот кивнул и мгновенно выложил бумагу. Отойдя к стойке, я расплатилась, искоса поглядывая на дверь. Толпа за витриной начинала подозрительно густеть. С минуты на минуту…
        - Куда выходит кухонная дверь? - спросила я официанта.
        - Во двор, - еще не совсем понимая меня, ответил он.
        - А двор куда?
        - На нижний уровень. Там проходит линия доставки. И на соседнюю улицу, но там дверь железная, - официант смотрел настороженно, чутье, натренированное ежедневным общением с людьми, подсказывало, что от человека в бронекостюме хорошего не жди.
        - А что внизу?
        - Внизу люк. Закрыт, но я…
        - Понятно. А внизу крупная линия?
        Про подземную доставку я слышала. Это была разветвленная сеть подземных переходов, целых улиц, по которым двигался средний грузовой транспорт, осуществляющий доставку товаров в магазины, рестораны и прочие заведения. Таким образом решалась проблема перегруженности улиц. Подземная линия доставки предусматривалась только в относительно новых районах города, а в свежеиспекаемых новостройках уже проектировали двухуровневую и даже трехуровневую структуру дорог.
        - Да. Два ряда, плюс разгрузочная площадка как раз под люком.
        - Хорошо. Кто-нибудь сейчас во дворе есть?
        - Нет. Я могу посмотреть.
        - Валяй, - подмигнула я ему и опустила мимо кассы денежную купюру.
        Официант исчез. Я подошла к столику, за которым сидела девочка.
        - Привет, у нас есть немного времени на разговоры. Я сяду?
        Она посмотрела на меня исподлобья и ничего не сказала. Расценив ее молчание как согласие, я села.
        - Я не знаю, в какое дерьмо ты вляпалась, да мне пока что все равно, но я полагаю, что тебе нужно отсюда уходить. И чем быстрее, тем лучше.
        - А тебе какое дело? - голос у малышки был звонкий, с легкой надтреснутостью, какая бывает, когда связки долго напрягаются в крике.
        - Никакого. Допустим, что мне нравится здешняя еда, и мне не хочется, чтобы тут все было разгромлено.
        - Ничего, страховка все покроет.
        - Если она предусматривает такой случай, то конечно, - девочка была глупая, мне даже показалось, что ей меньше восемнадцати. - Но боюсь, что тебе страховка уже не поможет.
        - И не надо.
        - Если у тебя суицидное настроение, то не стоит портить жизнь всем остальным. Если тебе так хочется покончить счеты с жизнью, то выйди наружу.
        - Мне не хочется, - прошептала она.
        В зал заглянул официант, я встретилась с ним взглядом. Негр ничего не сказал, а просто исчез в подсобке.
        - Плохо, - пробормотала я.
        - Что плохо?
        - На заднем дворе тоже кто-то есть.
        - Откуда ты знаешь? - девочка дернулась.
        - Оттуда, - хмуро отозвалась я и протянула руку к ее правому боку. - Покажи…
        Она пыталась сопротивляться, но довольно слабо. Бронекостюм был разорван на боку, через полосы заживляющего геля я видела мясо. Гель, конечно, штука неплохая, но все, что он может сделать - это ненадолго остановить кровь.
        - Что же ты кофе хлещешь, дура? Идти можешь?
        - Могу.
        - Тогда вставай. Что у тебя из оружия?
        - Ничего, - она опустила глаза. - Только вот…
        Она показала мне шокер.
        - И откуда ты такая?
        Я отошла к витрине. На улице было тихо. Ребятишки с дредами куда-то исчезли. Молодой человек с розами все еще маячил в проходе. Нищий перебрался поближе. Китаец по-прежнему стоял на той стороне улицы с приоткрытым тубусом. Готовность номер ноль. А на заднем дворе торчат метисы, почти наверняка.
        - Неважно. Мне нельзя к ним… Никак нельзя, - девочка попыталась встать и подойти к окну.
        - Сиди.
        - Они не будут стрелять, я им нужна живой.
        - Это еще ничего не значит.
        Я отошла обратно к ее столику и достала из-под пиджака пистолет. Тот самый, легальный. Другого нет, что поделаешь…
        - Пойдем через задний двор.
        - Я не могу. Я не могу к ним…
        - Не переживай. Если что, я тебя пристрелю, - пообещала я. - Я твоя призрачная надежда на спасение.
        Она ничего не ответила. Глупой даже не пришло в голову, что я могу работать на кого-то из преследователей. Ситуация, в общем, была довольно прозрачной. Я присутствовала при кульминационном финале очередной межкорпорационной резни. Девочка была из отряда наемников, которые не слишком удачно пытались выполнить свое задание. Вероятно, остальные члены ее команды уже заплатили за все свои ошибки, осталась только эта девчушка. Отряд противников выполнял работу, за которую ему было заплачено. Что называется, ничего личного.
        В межкорпоративных драках нет ни правых, ни виноватых. Нет злодеев, нет праведников, которых обижают незаслуженно. Оперативники просто делают свою работу. Окажись, волей случая, на стороне победителей эта девочка, она так же стремилась бы уничтожить последних выживших. До тех пор, пока не поступила другая команда. Оперативники не принимают решений. Они просто фигуры на одной из тактических досок. Нет плохих или хороших фигур. Пешка, убив пешку противника, не становится от этого злее. А люди в отношениях между корпорациями выполняют роль пешки. Муравей, строящий муравейник. Маленький винтик огромной машины. Забудьте про свободу воли, вы имеете дело с корпорациями.
        Наверное, именно потому я и ввязалась в чужую драку. В ней все были равны. Ни правых, ни виноватых.
        На кухне негр-официант вместе с поваром в белом колпаке сидели под железным столом. Остальные работники попрятались кто где.
        - Не высовывайтесь, вас никто не тронет, если сами не подставитесь, - громко сказала я.
        В ответ тихо заплакала уборщица. Мы подошли к двери. Внутри дрожала каждая жилка.
        - Прыгнуть сможешь? - спросила я девчонку.
        - Смогу.
        Она достала из кармана какую-то облатку и проглотила. Я даже не успела разглядеть, что это было. Скорее всего, какой-то стимулятор. Теперь часа два она будет двигаться как новенькая, потом наступит откат, потеря сил. И, вероятнее всего, она уже не переживет отката, если мы не найдем ближайшую черную клинику. Глупая.
        - Хорошо, как только увидишь открытый люк, сигай в него. Если меня не будет, уходи сама, лучше на каком-нибудь транспорте. Пешком не пробуй, без пользы.
        Она кивнула.
        Где-то далеко-далеко за нашими спинами начала открываться дверь. Чавкнул уплотнитель, впуская внутрь кафе уличный шум, пыль, запахи. С тихим шелестом воздух устремился в приоткрывшуюся щель… Маленький колокольчик, висящий над дверью, коснулся створки. Накренился, упираясь блестящим боком в язычок. Я обернулась, краем глаза успела увидеть, как расширились и побелели от страха глаза повара, он тоже слышит… Так шепчутся капли дождя, изливаясь из тучи на землю, но еще не достигнув ее. Предчувствие властно овладело всеми.
        Дзинь-дзинь! Переливчатая трель!
        Я толкнула дверь, воздушный поток разметал волосы, хлопнул по лицу.
        Дверь еще не успела стукнуться в стену, а пистолет в моей руке уже выплевывал свинцовые капли, одну за другой, одну за другой.
        В воздухе сосисками метнулись дреды. Метисы, как и следовало ожидать, торчали на заднем дворе. Парни были откровенно случайными, подогнанными в команду для страховки. Видимо, команда девочки (я так и не спросила ее имени) сильно потрепала своих противников, и им пришлось подключать неквалифицированный резерв.
        Двое “патлатых” в первые же секунды кувыркнулись через спину, оказавшись в секторе обстрела. Остальные юркнули кто куда, дав мне несколько лишних секунд. Я рванулась к люку, по пути щедро расходуя боезапас, не давая гадам высунуться.
        Мы двигались точно в кино, где не все точно синхронизировано. Звук иногда возникал там, где его, по идее, быть не должно. Я слышала, как коротко крикнул кто-то за ящиками и только потом увидела, что кому-то рикошет попал в лицо, и метис, совсем потеряв голову от боли, рванулся, не видя ничего перед собой, прямо нам наперерез. Позади нас грохнуло, посыпалась посуда…
        Потом вдруг двое парней вскочили справа, и пришлось падать, катиться по асфальту, увлекая за собой девчонку, глупо размахивающую своим шокером.
        На наше счастье, люк оказался открыт, и мы упали туда вместе. Шлепнулись, покатились по жесткому камню, я успела заметить, как у девчонки через оторвавшийся гель щедро плюхается в пьшь кровь. Она, находясь под действием стимулятора, даже не заметила этого, а за нами уже сыпались в люк дреды.
        Надо отдать должное девочке, пока я судорожно восстанавливала выбитое падением дыхание, она глубоко вогнала свой шокер наиболее шустрому метису. Мне показалось, что у того задымились волосы…
        Вам! Вам! Вам! Вжик…
        Дреды начали стрельбу сверху. Их слабо проинструктировали на тему взятия клиента живьем. Пули рикошетили, превращая в пластиковый мусор ящики начавшего разгружаться транспорта.
        - Эй, что происходит? Эй! Помогите! - голосил какой-то работяга, прячась за неразгруженным товаром.
        Девочка неплохо сориентировалась в обстановке. Мы кинулись в кабину почти одновременно. Ключ. Педаль газа.
        - Помогите! Помогите!
        Работягу швыряло в кузове от стены к стене. В боковое зеркало я видела, как из люка скользнула худая белая тень. Давешний нищий, на наше счастье, опоздал совсем ненамного. Это была, пожалуй, самая опасная фигура в игре.
        - А они просто так с нас не слезут, - прокомментировала я. - Кто ж тебя на дело взял, такую зеленую?
        Грузовик двигался по подземной линии, никаких карт у меня не было, я лишь старалась, чтобы мы не вертелись по кольцу. Еще не хватало вернуться на старое место после таких приключений.
        - Гримо, - пробормотала девочка. - Я не должна была участвовать в… в…
        То ли она слопала не тот стимулятор, то ли перебрала с кофе, то ли ранение начинало давать о себе знать. Девочка побледнела, начала заикаться, речь становилась несвязной. Мне показалось, что ее бьет трясучка.
        - В активных действиях?
        -Да. .
        - А что же ты должна была делать?
        - Только взять информацию, и все. И уходить. Мы все сделали правильно. Мы проникли туда как положено. Гримо профессионал…
        - Был.
        - Был, - поправилась она. - Взяли все и уже уходили, когда эти…
        - В общих чертах понятно. А чего же ты не сдалась?
        - Информация у меня. Мы профессионалы. Мы должны выполнять свою работу.
        По-своему логично. В общем, вряд ли стоило ожидать, что девочку отпустят после того, как она сдастся. Она об этом не знает, но выбора у нее не было. Ей запудрили мозги долгом и ответственностью, но не сказали самого главного. В среде оперативников есть правило: пленных не брать.
        - А почему именно ты?
        - Что?
        Она не поняла. Адреналин после схватки начал отходить.
        - Почему именно ты несешь информацию?
        - Гримо сказал, что у меня больше шансов добраться, а кого-нибудь из них могут убить, и тогда информация пропадет…
        - Погоди, погоди… Так ты инфосимбиот?
        Информация обычно - это некий твердый носитель. Смерть владельца, если группа работает как команда, ничего не значит. Товар переходит к другому носителю, и все идут дальше. Была только одна технология, которая завязывала носителя и информацию в единый клубок..
        - Сейчас да.
        - Тогда просто так они от нас не отстанут. Черную медклинику знаешь?
        Справка.
        Объект: Инфосимбиот
        Источник: Общий Информационный Канал Begin
        Инфосимбиот, технология, которая относится к классу “общественно запрещенных”. Элементы таких технологий могут использоваться только с разрешения законодательных органов, в закрытых лабораториях и исследовательских институтах, а также государственными службами безопасности.
        Суть технологии “Инфосимбиот” заключается в прямом соединении носителя информации и нервной системы симбиота (часто - человека). В этом случае носитель информации становится полностью зависим от своего симбиота. Как следствие, гибель человека (или животного) влечет за собой полное уничтожение и всей информационной составляющей инфосимбиота.
        Такая технология применяется в крайних случаях и может распространяться только на информацию, которой присвоен уровень “уникум”.
        Существование носителя информации отдельно от своего симбиота ограничено по времени. В зависимости от условий носитель может находиться в автономном состоянии около получаса. Вживление носителя происходит автоматически. Извлечение носителя из организма симбиота возможно только хирургическим путем. Смерть симбиота (человека или животного), даже если она произошла уже во время извлечения носителя, влечет за собой мгновенное уничтожение информации. Серьезное . овреждение носителя информации влечет за собой гибель симбиота. End
        Возвращаться на базу не имело смысла. Почти наверняка она находилась в оцеплении, как всегда бывает в случае неудачных операций, а прорываться через кордоны на чужой территории - занятие для самоубийц. Был только один вариант - вытащить носитель информации и попытаться отсидеться. Девочке требовалось серьезное лечение, но в состоянии инфосимбиота это было почти невозможно. Носитель был прочно посажен на ее нервы, и никто не мог знать, как отреагирует его структура на процесс лечения.
        Она знала черную медклинику, конечно, она знала. И те, кто за ней охотился, конечно, тоже знали все черные медклиники города и сейчас шерстили все точки на карте. Времени не было. Но других вариантов не было тоже.
        Клиника располагалась в районе новостроек, довольно далеко от центра событий, и когда мы туда прибыли, девочка вконец обессилела.
        Просторное помещение под самой стеклянной крышей, на верхнем уровне, могло принадлежать лишь богатому человеку. И этот человек прикрывал черную медклинику, верно рассудив, что надежно спрятать бриллиант можно только среди других таких же. По ряду причин черные медики все время старались закопаться под землю или забраться в наиболее отдаленные уголки старых районов. Там их и накрывали со всем оборудованием и клиентурой. Особо умные находили себе покровителей и забирались высоко, достаточно высоко, чтобы их было трудно оттуда снять.
        - Это будет дорого стоить, - морщинистый, как печеное яблоко, хирург со спокойствием удава выслушал меня и теперь рассматривал тело девчонки, лежащей на столе. - И к тому же, я не смогу вам гарантировать конфиденциальность.
        Я и его ассистент стянули с нее бронекостюм, девочка быстро-быстро дышала, под тонкой кожей ходуном ходили ребра. Не знаю, каким профессионалом был Гримо, но я бы ее ни на какое дело не взяла. Один лишь дьявол знает теперь, на что рассчитывал ее ведущий, когда говорил, что у девочки есть шансы. Хотя с другой стороны, девчонка пережила всех из своей группы.
        - Хм, но это же черная клиника.
        - Поймите меня правильно, если ко мне придут и спросят, а, судя по всему, рано или поздно так и случится, не в моих интересах будет что-то скрывать. Боюсь, что это будет просто невозможно. Дело не в деньгах или моей нечестности. Кажется, ситуация очень серьезная, это не какие-нибудь паленые нейроконтакты, запрещенные имплантации или замена внутренних органов. Я сделаю свою работу, но не могу гарантировать вам сохранности вашей тайны. Хотя кричать на всех углах я, безусловно, тоже не собираюсь.
        - И черт с ней! Делай свое дело. О деньгах не беспокойся.
        - И еще, - хирург даже не тронулся с места. - Я не могу гарантировать, что девочка выживет или проживет достаточно долго.
        - Но ты постараешься, - я не спрашивала.
        - Постараюсь, - хирург был совершенно спокоен. - Вопрос финансирования вы можете решить с моим вторым ассистентом в соседней комнате. И потом возвращайтесь, неизвестно, сколько просуществует носитель, когда я достану его из тела…
        Эти его слова заставили меня задуматься. Что делать с носителем, когда его вытащат из девчонки? Что за информация записана на нем? У меня не было времени расспросить, да она и не сказала бы ничего, просто потому, что не знала. Мясо, транспортный симбиот, его задача только взять носитель в одном месте и сдать его в другом. К чему ей данные? А к чему они мне?
        Хотя информация не бывает ненужной. Она бывает опасной.
        Я вспомнила, как плавно скользнул в люк, минуя лестницу, тот тип в белом и как курсировал китаец с тубусом, в котором черт знает что лежало…
        Услуги хирурга действительно стоили немало. Таких наличных у меня не было, поэтому пришлось долго и нудно оперировать с различными счетами. Тогда я и поняла, зачем черному хирургу второй ассистент. Парнишка был специалистом по подметанию денежных хвостов в электронном пространстве. Любой перевод денег, каким бы сложным и сомнительным, с точки зрения закона, он ни был, этот махинатор ухитрялся представить, как исключительно законную, рутинную и потому незаметную операцию. Удобно и, наверное, объясняет, каким образом этот хирург сумел пробраться так высоко.
        Операции делаются быстро. После отказа от развития программ, направленных на дальний космос, технология Земли развивалась внутрь, на обеспечение удобства, комфорта, скорости и экономии. Жизнь делалась все удобней, и этот комфорт был одним из значительных маскирующих факторов разного рода неприглядных сторон, выбранным внутренним направлением в развитии. Поэтому, когда из операционной вышел первый ассистент и позвал меня, я ничуть не удивилась.
        Хирург, ни капли не изменив своему ледяному спокойствию, мыл руки.
        - Там, на столе…
        Я подошла ближе. Девочка дышала по-прежнему неровно, хотя мне показалось, что немного глубже. Рассроченный бок был прикрыт биоповязками, питательный раствор поступал ей в вену, грудь оклеена ленточками датчиков, некоторые мигали красным.
        - С другой стороны… - сказал хирург.
        Я обошла стол. Рядом, на небольшой, закрытой белой тканью подставке, лежал носитель. Ничего особенного. Просто миниатюрная пластинка с паутинкой тончайших лапок. Чем-то напоминает микросхему или паука-процессора.
        - Он почти новый. Вторая пересадка. Будет в автономном режиме двадцать минут. Более чем достаточно, полагаю, - холодно произнес хирург.
        - Достаточно для чего?
        - Для пересадки. Вас же это интересует?
        - А откуда вы знаете, что меня интересует?
        Он пожал плечами и отошел к девочке, лежащей на столе. Проверил какие-то датчики.
        - Она будет жить?
        - А это вас интересует? - спросил он, сделав ударение на слове “это”.
        Я молчала. Позади раздались шаги и тихий стук. Обернувшись, я поняла, что ассистент осторожно удалился, прикрыв за собой двери. Хирург был не похож ни на одного представителя этого племени. А видеть мне приходилось их предостаточно.
        - Без медицинской поддержки она продержится еще часов пять, потом впадет в кому. На лечение уйдет около года. Ничего особенного, стандартные процедуры, но без них она не выживет. Ее нервная система почти не существует. Не знаю, как вышло, но носитель или был неверно установлен, или он содержал в себе какую-то защиту, но, в общем, чудо, что она дожила до этого момента. Я склонен полагать, что это защита носителя. Я сталкиваюсь с этим впервые, но слышал.
        - Защита от взлома или от установки?
        - Может быть, и то и другое. Принцип прост: защита от взлома - пассивная, защита от установки, то есть кражи, - активная. И, скорее всего, одноразовая. Она попыталась выжечь нервную систему симбиота и этим уничтожить себя. Вероятно что-то важное?
        - Я не знаю. Мы встретились случайно.
        Хирург мне, конечно, не поверил, что было вполне понятно.
        - На что может быть похожа защита от пересадки?
        Хирург поднял брови и пристально посмотрел на меня.
        - Вы действительно не знаете, что там?
        - Действительно.
        - Странно… Обычно такие вот… дети, - он махнул рукой в сторону лежащей на столе девочки, - используются как раз для того, чтобы снять защиту от установки. Организм еще крепкий, молодой, выдерживает натиск защитной системы, потом носитель снимают. Тело, конечно, на свалку. Подбирают другого симбиота, уже долгоиграющего, а не одноразового, и ломают информацию. Не верю, что вы этого не знали.
        - Я не сталкивалась с инфосимбиотами.
        - Как зовут девочку?
        - Я не спросила…
        Хирург неопределенно хмыкнул и что-то набрал на пульте, установленном около операционного стола.
        - Через полчаса она придет в себя и будет транспортабельна.
        - Что это значит?
        - Что она сможет ходить, поначалу не самостоятельно, но потом будет лучше. Оставшиеся до комы пять часов она будет напоминать овощ, что-то вроде зомби. Сделает то, что вы ей скажете. Бывают такие юмористы… - Мне показалось, что он замялся. - В общем, она сама к мяснику может пойти. Впрочем, это не обязательно. Через четыре часа к ней частично вернется память, сознание восстановится и еще через час - кома, смерть. Такой прогноз.
        - Это без медицинского обслуживания?
        Хирург утвердительно кивнул.
        - А если поместить ее в клинику?
        - Милая моя, не обманывайте ни меня, ни себя. Зачем вам это тело? Вы хотели получить носитель, вот вам носитель. Избавьте меня от необходимости выслушивать ваши самооправдания и попытки предстать в лучшем свете. Это черная клиника, я насмотрелся такого, чего вам, надеюсь, никогда видеть не придется. Поверьте мне, родители, которые разбирают на запчасти собственных детей, - это не самое страшное в моей практике. Если хотите, можете оставить ее тут…
        - Отвечайте на вопрос.
        Хирург был старый и, в общем, неплохо научился чувствовать людей. Он не испугался, хотя, пожалуй, следовало бы.
        - В случае если ей будет оказана медицинская помощь, она выживет и даже полностью восстановит функции сознания и организма. Память вернется, полагаю не полностью. Будут лакуны. Однако это требует полного стационара и солидных финансовых вливаний. И не позднее четырех часов от текущего момента.
        - Я поняла. Мне нужна связь… есть у вас?
        - Есть, но это тоже будет вам стоить…
        - К черту, доктор, мне нужна связь!
        В двери вошел второй ассистент, неся на руках квадрат мобильной связи. У хирурга был действительно высокий уровень обслуживания. Я достала из кармана кусок пластика с номером, но меня прервал хирург.
        - А с этим что? - Он указывал на паучок носителя. - Осталось не так много времени…
        Крохотный квадратик, раскинувший лапки, сейчас больше напоминал кляксу. Рядом с ним на белой ткани было несколько пятен крови такого же размера…
        - На что это будет похоже? - спросила я, имея в виду установку.
        Хирург понял меня правильно и ответил:
        - Ни на что, небольшая потеря ориентации. Головокружение, вероятно. Через десять минут он будет полностью интегрирован в вашу нервную систему.
        Он опередил мой вопрос:
        - Чтобы активировать процесс пересадки, вы должны просто крепко прижать его к коже. Через минуту он начнет работать. Фактически эта его форма - просто оболочка для транспортировки. Сам носитель - это наномеханизм, множество микроскопических существ, если так можно сказать. В процессе извлечения строится защитная оболочка, готовая для автономного существования. Вам нужно просто прижать руку.
        С одной стороны, мне это не нужно. С другой стороны, все, что происходило со мной в последние пару часов, вся эта беготня со стрельбой, крутилась вокруг микроскопического носителя. Девочка рисковала жизнью из-за него… Неужели зря?
        - Не моя драка, - прошептала я, подходя к столику. - Не моя драка.Помочь девочке, которую банально использовали, - это одно, а перехватывать чужую добычу - это другое.
        - Не моя драка, - я набрала номер на визитной карточке.
        В динамике долго было тихо, голографический эмиттер даже не выдвинулся из своего гнезда. Наконец в динамике раздался щелчок, видео не было.
        - Рамаль Ханзер.
        - Рамаль? Ты сегодня подходил ко мне на улице. Сколько стоит твоя работа? - спросила я и с силой придавила к белой ткани паучка-носителя ладонью.
        Под рукой зашевелилось, защекотало. Носитель, ощутив контакт с возможным симбиотом, расправил волоски-имплантаторы. Теперь он будет ждать некоторое время, и, если я не уберу-руку, я стану инфосимбиотом. Мышцы на руке напряглись, рот наполнился слюной. Мне страшно хотелось отдернуть ладонь, бросить трубку и бежать.
        - Все зависит от услуг, - уклончиво отозвался Рамаль после некоторой паузы. Видеопередача на
        моем аппарате была включена, и я знала, что ушлый араб сейчас рассматривает мое изображение, стараясь понять, что может мне понадобиться. Он, конечно, уже вспомнил меня, вспомнил, как подходил ко мне на улице и предлагал свои услуги. Делец на все руки, он никогда не касался действительно крупных дел, предпочитая ловить невеликую рыбку в мутной воде придонного пространства. Так происходит не потому, что он чего-то боится, у такой публики большие возможности, но найти серьезного клиента, который бы позволил подняться на следующий уровень, не так просто.
        - Рамаль, все зависит от твоих возможностей. Мне понадобится много и быстро. За деньгами вопрос не встанет.
        - Купить или продать?
        - Ни то, ни другое. Организовать, осуществить, найти, нанять. Услуги, Рамаль, услуги. Причем работать придется быстро.
        - Отлично, - Ханзер назвал расценки несколько завышенные, но все-таки реальные. - Говори. Что, когда и где?
        - Подробности будут при встрече. Сейчас займись следующим: организуй отправку человека самолетом в Индию. Делай что хочешь, подключай какие угодно связи, но самолет должен вылететь не позднее чем через час, и он должен быть очень - слышишь Рамаль? - очень быстрым.
        - Хорошо. Что за человек, имя, фамилия, идентификационная карта…
        - Ни того, ни другого, ни третьего не знаю. Девушка, будет в очень плохом состоянии. Возможно, даже в бессознательном.
        Я услышала, как араб крякнул. Еще бы, задача не из легких. В этот момент мою ладонь сильно кольнуло. Я вздрогнула и как будто поплыла… Очертания предметов смазались, потекли, кто-то, видимо хирург, подхватил меня под руки.
        - Это специальный состав, носитель выпускает небольшую дозу анестезии, чтобы облегчить сращивание с… - голос хирурга потонул в низком гуле.
        - Рамаль, - выкрикнула я. - Не говори ничего, я не слышу…
        - Что там происходит у тебя? - прорвался через гудение пчелиного роя голос Ханзера. - Идут помехи…
        По телу прокатились спазмы. Я с трудом сдержала рвоту и почувствовала, как по ноге покатилась горячая капля. Организм с трудом принимал вторжение наномеханизмов; пока еще чужие, они стремительно захватывали новое для себя жизненное пространство.
        Все прошло внезапно. Разом прошли дурнота, дрожь и слабость. Я перевела дыхание и вдруг ощутила, как что-то другое поселилось в моем сознании. Это было удивительное ощущение, ни на что не похожее, описать это было невозможно, ни один язык огромного человечества не содержал подходящих слов и понятий. Наверное, что-то аналогичное ощущают клинические больные, страдающие раздвоением личности, с тобой рядом есть кто-то еще, часть тебя, но не ты.
        - Рамаль, - позвала я и удивилась звуку своего голоса. После шума и гула в ушах, он прозвучал удивительно хрипло. - Делай что хочешь, но организуй отправку. Девочку на месте встретят.
        - Хорошо, все сделаю, - отозвался Рамаль. Я была уверена, что он не врет, но на всякий случай уточнила:
        - Она должна долететь в целости и сохранности, Рамаль. Я буду проверять…
        - Как скажешь, - Ханзера это не испугало.
        - Договорились, тогда встречаемся через пол… через двадцать минут в аэропорту.
        - Хорошо.
        Он отключился. Хирург уже поднимал с операционного стола девчонку и вместе с ассистентами помогал ей надеть бронекостюм.
        - Скоростное такси будет с минуты на минуту, вам лучше поторопиться.
        - Как она?
        - Как овощ. На улучшение не надейтесь, но идти сможет.
        - Она может говорить?
        - Нет, - хирург махнул рукой. - Бегите быстрее. И вот еще что, я постараюсь проинформировать вас, если ко мне придут. Чтобы вы знали… Удачи.
        Последние слова его догнали нас уже в дверях.
        Сеть, тип: частная. Наименование: “Logos Networks-91” Код: 1024 b. Код, тип: у получателя.
        Дорогой Камаль,
        прошу тебя об одолжении.
        Это важно для меня, потому что, так или иначе, я связана с тем, что произошло. Девочка, о которой пойдет речь, в принципе способна вырасти в неплохого бойца, по крайней мере, пережила она достаточно, чтобы получить толчок для дальнейшего развития. Остальное будет зависеть от того, каким путем ты ее направишь. Возможно, ты не сочтешь нужным вводить ее в организацию, это, естественно, твое право и решение. В конце концов, я не знаю даже, как ее звать. Прошу тебя только, чтобы ей была оказана соответствующая медицинская помощь. Это потребует денег. Но это не главное, ей потребуется стационар, а этого сейчас я обеспечить не смогу. Я помню, ты говорил, что в экстренном случае я могу рассчитывать на твою помощь. Полагаю, что случай как раз тот самый…
        Девочка пострадала при контакте с технологией, которая, вероятно, тебе известна под названием “инфосимбиот”. Ее использовали как ключ для снятия активной защиты носителя. Знает достаточно, имеет определенные контакты, и, если к ней вернется память в полном объеме, может быть полезной движению.
        Твоя Кали.
        P.S. Обратно не пиши. Меня уже не будет в Париже. Полагаю…
* * *
        На квартире у Али ничего не изменилось. Открыв двери, я некоторое время прислушивалась, словно стараясь понять, куда же я попала после бурной стрельбы, бегства, спасения неизвестно кого. Тот ли это город? Те ли это люди вокруг меня?
        Где-то в дальних комнатах кричали дети, из кухни тянуло чем-то вкусным и мясным. На стук двери из комнаты высунулась младшая жена Али, темные глазки влажно стрельнули по мне, она улыбнулась одними губами и спряталась.
        Проходя мимо нагромождения мебели, я краем глаза увидела, как она крутится у себя в комнате перед зеркалом. Кроме легкой набедренной повязки из плотной ткани, на ней ничего не было. Свет, проникающий в комнату через жалюзи, превращал ее гибкое смуглое тело в подобие зебры. Видимо, Али Рашид должен был вернуться с минуты на минуту. Его ждал вкусный обед и кое-что сладкое на десерт. Стараясь не шуметь, я прошла мимо.
        - Послушай, я могу выдернуть нужного человека только часа через три.
        Теперь у Ханзера включено видео, и я могу видеть его всклокоченную черноволосость. На его лбу повисли капли пота. Кажется, ему пришлось постараться. Из динамика доносится квакающая музыка, лицо Рамаля освещается вспышками красного и синего, иногда по нему проскакивают черточки лазеров. Он или на дискотеке, или в каком-то клубе для низкоуровневой богемы.
        - А быстрее?
        - Быстрее никак, - он морщится. - Специалист, который тебе нужен, сейчас не сумеет ничего сделать. Он даже говорить сейчас не может. Эти - выразительное движение губами, словно Ханзер собирался сплюнуть, - ни о чем не думают. Была бы моя воля, я не тащил бы тебе такие отбросы.
        После операции с девочкой, отправкой ее в Индию и подсчетом затраченных для этой операции средств Рамаль стал относиться ко мне с большим пиететом.
        - Мне нужны как раз отбросы, в этой сфере именно отбросы разбираются больше всего.
        - О да, - сморщился Рамаль, - этот среди отбросов самый разбирающийся.
        - А что с ним не так? Пьян? Накурился?
        - Не могу сказать точно, - Ханзер покосился куда-то в сторону. - Возможно, что и то и другое. В любом случае, он старался и делал это до состояния полной неподвижности.
        - Тогда он и к утру не очнется.
        - Очнется. С минуты на минуту должны подойти мои ребята, мы его унесем и поможем ему прийти в себя. Я сообщу, когда мы будем близко к тебе. Может быть, немного задержимся, но ненадолго.
        - Хорошо.
        Рамаль кивнул и отключился.
        Этот разговор проходил три с половиной часа назад. Ханзер, видимо, задерживался. На город опустились вечерние сумерки, Париж зажег все свои фонари, спасаясь от подступающей темноты. Я не стала зажигать огня в комнате, тем более что из окна проникало достаточно света. Погода к вечеру заметно испортилась, небо потяжелело, затянулось дымкой и низкими тучами. Городской свет, отражаясь от поверхности облаков, возвращался назад к улицам, от которых недавно убежал.
        Из Парижа надо было уезжать. И куда-нибудь подальше. Конечно, с одной стороны, проблем с законом у меня быть не должно, мое оружие зарегистрировано, пустила я его в ход в допустимой обстановке, защищая собственную жизнь. Пойди разбери, кто там первый начал стрелять! А тот факт, что я покинула место происшествия, тоже вполне объясним. Да и трупы, скорее всего, испарились вместе с нападавшими.
        Но это всего лишь мои рассуждения. А если игра шла по-крупному, то вполне можно допустить, что на мои поиски отрядят и местную полицию. Все может быть.
        Значит минимум -.обычная поисковая партия наемников. Максимум - те же, плюс полиция.
        Достав из кобуры пистолет, я осмотрела его. Когда нечего делать, лучше задуматься о собственной безопасности.
        Из спальни Али доносились негромкие голоса и едва слышная музыка. Кажется, там танцевали, и я даже знала кто. Али вкушал свой десерт…
        В полутьме комнаты, на белой ткани, черный пистолет выглядел, как выжженное отверстие…
        Ритмичные “скрип-скрип”. Пока в тишине.
        Я отжала защелку назад до отказа и вытащила магазин.
        Та, что за стеной, всхлипнула и застонала. Словно в ответ, он зарычал…
        Щелк. Пустой патронник глянул в темноту моей комнаты. Щелк. Назад.
        Скрип-скрип. Скрип-скрип. Несколько слов по-арабски. Что-то изменилось за стеной, в стоны добавился новый звук. Более низкий женский голос ахнул, звонкий голосок зазвенел смехом.
        Я оттянула спусковую скобу вниз, чуть перекосила влево и нажала до упора. Придерживая скобу указательным пальцем, отвела затвор назад, чуть приподняла его. Пружина толкнула сталь вперед, и затвор остался в моей руке.
        Теперь за стеной стонали уже две женщины. Им вторило глухое рычание мужчины. Жены медленно, но верно будили в своем муже зверя, самца. Где-то там, за тонкой перегородкой сплетались смуглые тела, горел темный огонь.
        С легким стуком спусковая скоба встала на место.
        Снова арабский. Снова скрип. Стоны.
        Пружина, вращаясь, не торопясь, поползла со ствола
        Скрип-скрип-скрип… Я ощутила кожей, как незримо вспыхнуло и загорелось в соседней спальне! Младшая жена Али уже не стонала, она вскрикивала в голос, отдаваясь целиком и полностью, взрывоопасно, как умеют отдаваться только восточные женщины, впиваясь ногтями в кожу любимого человека, раздирая простыни, захлебываясь криком.
        Капля масла. Мягкой тряпочкой вдоль ребристой стали. Почистить. Еще. Проверить, не попала ли грязь. От исправности этого механизма слишком много зависит…
        Когда я начала надевать пружину на ствол, за стеной закричала уже другая женщина. Али коротко крикнул, словно его жизнь оборвалась в этот момент, когда я, с негромким щелчком, вставила на место магазин.
        В квартире наступила тишина. Мне показалось, что я слышу, как в своей спальне дети Али Рашида чутко прислушиваются к происходящему и неровно дышат от непонимания, смешанного с предчувствием чего-то важного. Им хочется смеяться, но они не знают почему.
        Даже город затих. Весь мир вокруг замер и я, боясь пошевелиться, ждала, что же будет… Такое было со мной только один раз, когда-то давно, еще в детстве.
        За окном зашипело, вспенилось, ударило звонко и разудало! Пошел дождь. А вслед за ним мне по ушам ударил звонок.
        Рамаль Ханзер стоял внизу, у подъезда, и четверо хмурых арабов в черном держали под локти человека с длинной, желтой бородой, тот висел на их руках лицом вниз, борода мокла в луже. На плече у Рамаля болталась увесистая сумка из коричневой армейской синтетики.
        - Это лучший, - брезгливо сказал Рамаль, пнув под ребра желтобородого. - Животное. Я сделал все. Он даже начал разговаривать, но на ноги не встал.
        - А почему сейчас молчит?
        - Уснул. Если хочешь, я могу подогнать кого-то из наших. Уровнем пониже, может быть, но трезвых.
        - Корпоративных?
        Ханзер кивнул.
        - Нет, Рамаль, мне нужен этот. Мне нужен внеклассовый, фанатик, борец за идею. Такие на корпорации не работают. Такие плавают у самого дна и питаются отбросами.
        Рамаль понимающе кивнул.
        - Значит, - еще один пинок под ребра, - это то, что тебе нужно. Не знаю, как там насчет плавать, но отбросы жрет, это точно.
        - Оборудование его при нем?
        - При мне, - уточнил Ханзер, развязал стягивающие тесемки мешка и выложил на пол плоскую коробочку мобильной станции, кажется, военной, провода и еще что-то, перемотанное изоляционной лентой до состояния неузнаваемости. - Пока он еще мог говорить, он сказал, что нужно взять. Мы на всякий случай весь его скарб в мешок покидали. И еще я подумал, что тебе пригодится.
        Рамаль вытянул из мешка легкий “штейр”, выпущенный в гражданский оборот пять лет назад.
        - Хорошая машинка, - повертел автомат в руках Ханзер. - Небольшая, удобная, быстро стреляет.
        Он перекинул его мне. Повертев в руках оружие, я вернула его обратно.
        - Нет, Рамаль, мне не нужно. Слишком легковесно для чего-то серьезного…
        - Я могу найти и потяжелее…
        - …а держать осаду я тоже не собираюсь. Не к чему таскаться с огромной железякой по всему Парижу. Я предпочитаю мобильность. Да и вообще сейчас хотелось бы обойтись без стрельбы.
        - Хорошо, - Ханзер с сожалением убрал “штейр” в сумку. - Может быть, что-то полегче?
        - Может быть. И незарегистрированное.
        - Это подойдет?
        Он снова залез в мешок и вытащил “зиг-зауэр” с длинным стволом. Очень тяжелый, мощный и старый. После тотального перехода всех производителей оружия на калибр 7,
2 максимум, найти что-то, стреляющее пулями с останавливающим, шоковым эффектом калибра выше 9 мм, стало довольно трудно. Передо мной лежал представитель эпохи негуманного оружия. Конечно, бронежилеты большинства категорий остановят его пулю, но удар…
        - А…
        Ханзер достал еще две коробки с патронами, предвидя мой вопрос о боеприпасах.
        - Триста за него и по пятьдесят за каждую коробочку, - Рамаль ни разу не назвал вещи своими именами. Не автомат - машинка, не патроны - коробочки. Молодец.
        - Годится. Будите этого…
        Устоять перед очарованием вороненого ствола я просто не могла.
        Бравые, но слегка намокшие орлы Рамаля, до сего момента безучастно сидевшие у стены, подступили к желтобородому. Через несколько минут тот уже хлопал глазами и бормотал что-то почти членораздельное.
        - Живой? - спросила я.
        - Живой, ик…
        Желтобородый поморщился. Для хакера он был староват. Лет сорок -сорок пять, выглядел на все пятьдесят шесть, что делать, такой образ жизни. Обычно в этом возрасте специалисты по высоким технологиям либо мертвы, либо работают на корпорации, либо безнадежно отстали и подрабатывают продажей разномастной, часто бэушной или ворованной техники. Этот держался на плаву, что само по себе заслуживало уважения.
        - А ты…ик…клиент?
        - Клиент.
        - Ну тогда…ик… давай работать. Я…ик… Серый Жако, может слы…ик…хала? - Он попытался сесть, но конечности его подвели.
        - Работать… - задумчиво повторила я. - Тащите-ка, братцы, его в ванную. А я пойду с хозяином договорюсь…
        - С Али, что ли? - спросил Рамаль.
        -Да.
        - Я сам. Заодно по поводу антиквариата поговорим…
        Ханзер ушел, его ребята подхватили слабо протестующего Серого Жако и поволокли в ванную. Нечего сказать, маленький город Париж. Все друг друга знают. По крайней мере, арабы.
        Утро застало Серого Жако мокрым, синим от холодной воды и с очень больной головой. К шести утра он, наконец, наладил свою технику, нашел необходимые модули, соединил все нужные провода.
        Рамаль Ханзер оставил его со мной наедине и теперь со своими бугаями околачивался около дома Али, осуществляя функции внешнего охранения.
        Бессонная ночь настроила престарелого хакера на плаксивое настроение.
        - Когда-то я был богом. Меня знала каждая собака. И что же теперь? - он горестно развел руками. - Теперь осталось только это? Как же так? К чему все это было нужно?
        Он пнул свою конструкцию из проводов, изоленты и мобильной станции. Там что-то щелкнуло, и голографический монитор погас. Жако чертыхнулся, ухватил блестящий разъем, уходящий внутрь одной из плоских коробочек, и с напряженным лицом стал крутить его из стороны в сторону. Через некоторое время голограмма восстановилась, столбики цифр в правой половине рабочего поля пожелтели.
        - Скоро будет готово, - пообещал Жако. - Все моей собственной разработки. Еще с Тех времен. Никто не превзошел, никто. Ах, как я гремел… Все начиналось так красиво. Мы все тогда были на переднем крае, выше нас только Небеса. И где-то там был Бог. А мы плевали на все и были готовы продать душу ради новой голографической матрицы. Вот это была свобода! Любовь, деньги, даже жизнь и смерть - все было на кончике наших пальцев. Достаточно только протянуть руку. Жизнь была похожа на калейдоскоп, где темных стекол гораздо меньше, чем светлых. А если рисунок тебе не нравится, то можно просто потрясти трубочку и снова заглянуть в нее.
        - Куда же все делось?
        - Не знаю, - Жако развел руками. - Просто как-то раз калейдоскоп треснулся об асфальт. Стеклышки полетели в разные стороны. И тогда я понял! Я догадался, что был одним из этих стеклышек, которые можно вертеть и тасовать, как угодно, для получения нужного рисунка. Так и было. Точно, точно… Пока эта игрушка не надоела.
        - Кому?
        - Ну, этим… - он указал пальцем куда-то вверх. - И многие тогда разбежались, бросили все. Свободу, любовь… А я был лучшим среди них! Я мог все. И могу все. Только мне скучно, вокруг дети, у них лишь глупости на уме. Точно, точно… Глупости. . Я могу все, но не могу бросить и уйти.
        - Так чего же ты тут делаешь? Корпорации тебя бы разорвали…
        Меня опутывали провода, шевелиться было трудно, да и, учитывая работоспособность оборудования, не рекомендовалось.
        - Так оно и было бы, точно, точно… Но корпорации это не для меня, - он тер виски.
        - Я люблю волю. Свободу. Чтобы никто над душой не висел. Не хочу, не хочу… Я и сейчас бы, если бы хотел… Точно…
        Краем глаза я видела его, с искусственной бородой и мешками под глазами, человека, который ждал вечного лета, но, промахнувшись дверью, попал в зиму. Цифры покраснели, внизу голограммы побежала строка состояния.
        - Опля, - воскликнул Жако. - Готовься. Сейчас поплывем.
        - На что это будет похоже?
        - Скорее всего, на игру. Для меня это игра ума, а для тебя все будет выглядеть еще интереснее.
        - Как?
        - Если бы я знал! Иногда никак, иногда кошмары. Если техника качественная, то ты ничего не поймешь. А в нашем случае, скорее всего, будет что-то.
        - Ты можешь говорить яснее?
        - Мог бы, - Жако погрузил пальцы в голограмму, в зависимости от его действий там что-то вспыхивало, менялось. - Если бы сам знал. Я связывался с этой технологией лишь несколько раз в жизни. И это в лучшие годи. И никогда я не таскал в себе это дерьмо… Так что не знаю. Моя забота - защита. В этом есть что-то нечестное.
        - То есть?
        - Пока есть защита, есть и я, но как только защита будет снята, меня выдавит из твоего сознания.
        - Не понимаю.
        Утро показалось мне темным. Голограмма с рабочей станции Серого Жако расширялась, поглощала свет и пространство комнаты.
        - Защиты лучше, чем человеческое сознание, еще не придумали. Почему ты думаешь, я не пошел работать на корпорации?
        - Почему?
        Внутри моей головы гудела огромная динамо-машина, иногда мне казалось, что с волос у меня начнут сыпаться искры.
        - Мне не хочется быть… - его слова потонули в вязкой голограмме, заполнившей всю комнату.
        Синеватый туман начал сгущаться, сжиматься… Потом вспыхнуло белым, и я увидела кулак. Он приближался ко мне медленно, темней и заслоняя мир.
        Старость. Небо раскинулось надо мной во всю ширину. Земля глухо бухнула за моей спиной. Кто-то крикнул: “Вставай и дерись!”, а у меня не было сил. Я попыталась оттолкнуться от земли, подпрыгнуть в воздух, который когда-то, раньше, был таким податливым и упругим, а сейчас превратился в подобие вязкого желе. Все, чего мне удалось достичь - это перевернуться на бок, упереться рукой и приподнять туловище. Вены синими жгутами пульсировали под серой дряблостью кожи. Мне показалось, что я слышу, как хрустят ломкие суставы и как кости готовы смяться под непосильной ношей собственного веса. Толкаясь слабыми ногами, я пыталась ползти, кричать, но из беззубого рта вырывались только хрипы и стоны. И когда круглоносый ботинок, чем-то напоминающий блестящий от воды клюв дельфина, сокрушил мои ребра и перевернул меня, как черепаху на панцирь, я заплакала. Не от боли. Мне стало невероятно, невозможно жаль себя, жаль этой беспомощности и беззащитности перед окружающей реальностью, и еще мне было стыдно от собственной слабости.
        Я лежала в пыли, ожидая смерти, но та не приходила, хотя ее присутствие ощущалось уже давно. Вокруг меня клубилась жизнь, кто-то бегал, кричал. Я находилась будто бы снаружи или где-то на фоне этой жизни. Меня замечали, но все равно проходили мимо. Впрочем, я не хотела внимания. Меня злило их равнодушие, но еще больше раздражало бы участие. Поэтому в глубине души я, наверное, радовалась собственной эфемерности. Ощущая некую ущербность старости, сторонилась других стариков. Все вокруг мне было неинтересно… В тумане подступающей дряхлости я поняла, кому принадлежал тот кулак и кто так жестоко избивал меня. В той последней драке меня все-таки победила жизнь. Она отбросила меня, уставшую от боев, на спину, в старость, в беззащитность и созерцательность.
        Старая, медленно, но не мучительно умирающая черепаха, лежащая на собственном панцире. Она не стала глупее от времени, она сделала все, что могла. Теперь пришло ее время смотреть и видеть, как течет жизнь, как она приносит и уносит вещи, людей, мысли. Все это что-нибудь да значит и, наконец, есть время задуматься об этом. Кому-нибудь потребуются ответы, и они у меня будут.
        Как только я поняла это, земля за спиной сделалась мягкой, осторожно подняла меня и неторопливо понесла. Я увидела, что это не земля, это вода, та самая река, которая и есть жизнь, только теперь ее течение изменилось для меня. От этого простого знания по моему лицу снова потекли слезы.
        - Держись, детка, - откуда-то из небесной голубизны до меня долетел голос. - Это только первый уровень, но мы его прошли…
        - …шли…шли…шли… - заголосило эхо на разные голоса.
        - Тут твой араб звонил, - с трудом разобрала я через дробящееся и прыгающее эхо.
        - …нил…нил…нил…
        - Просил…
        - …сил…сил…сил…
        - К хирургу приходили, - закончил предложение голос, и эхо обрушилось на меня снежной лавиной.
        Звук обступил со всех сторон, обрел плотность, сжал до темноты в глазах. Я закричала и начала умирать. Это было трудно - умирать после стольких лет жизни. Я была похожа на бильярдный шар, который катился в бесконечную темноту лузы, и только где-то наверху еще оставался свет, но он удаляется, удаляется…
        Так падают спиной в холодную воду, с расширенными от ужаса и предвкушения глазами. Вернуться невозможно, теперь лишь падать и падать. Мое тело вспахали черви, но мне было все равно. Одиночество и темнота овладели мной. Было так спокойно проникать в землю.
        С болезненной ясностью я вдруг ощутила, как вокруг меня все движется и изменяется. Каждое движение ветра, полет мухи, взрыв проклюнувшейся семечки - все отзывалось во мне волнами ощущений, которым не было аналогов в человеческом языке. Я все еще была собой, но постепенно, расходясь в ширину, теряла личность, обнаруживая себя в траве, в воздухе, в каждом звере и в каждой птице, в человеке… Самоощущение исчезало медленно-медленно. Так приходит сон к уставшему человеку. Надо мной двигалась жизнь, но она меня больше не пугала. На смену беззащитности пришло понимание высшей защищенности, какой обладают только мертвые, потому что мертвые являются частью окружающей действительности. Мертвые - это те берега, по которым несет свои воды жизнь. Все в мире проходит через заботливые руки мертвых.
        - Защищены только взрослые и мертвые, - громко сказал кто-то. - Взрослые меняют окружающую реальность, а мертвые являются ее частью.
        Мне было все равно. Меня не было в какой-то конкретной точке пространства и времени. Я была везде. Но подобно воде, просачивающейся через мельчайшие отверстия, эта фраза нашла ходы, проникла в меня, что-то кольнуло и, будто рябь по воде, побежали ответные реакции… Сначала маленькие, потом больше… Где-то в гулкой, плещущей темноте я нащупала ниточку логики. Защищенная жизнь взрослого, беззащитная старость, защищенная смерть. Что-то должно быть дальше, потом, после смерти.
        И когда пространство, которым я была, вдруг начало сгущаться, стягиваться к своему невидимому еще центру, я уже знала, что последует за этим. Я теряла свои позиции с пугающей стремительностью. Откуда-то накатил дикий животный страх. А меня все несло и несло, тянуло, и вот уже движение превратилось в давление, давление в боль, мне стало не хватать воздуха. Расставаться со смертью, покоем, защитой и темнотой не хотелось так, как когда-то не хотелось умирать. И я сопротивлялась. Чувствуя, как тает память, как исчезает все, некогда составлявшее мое существо, как под давлением извне пропадает последняя составляющая, не уничтоженная даже смертью, основа, фундамент… Я еще слабо трепыхалась, придавленная, скрученная страхом, подтянув колени к голове, когда в давлении наметилась едва заметная слабина. Будто в сплошной стене черных туч образовалось окошко, - через которое человек смог видеть звезды. Потянувшись туда, я ощутила облегчение и пьянящую возможность выбирать!
        Система замерла в нерешительном равновесии, ожидая любого моего жеста, действия, движения. Где-то там, передо мной, была смерть, темная, привлекательная, непробиваемая в своем могуществе. Оставалось только протянуть .руку…
        И я не сделала этого.
        Когда последним толчком меня снова выбросило в воду жизни, я уже кричала от света, боли, информационного шока, травмировавшего сразу все мои органы чувств, от всего нового, страшного и огромного…
        - Новорожденный так же беззащитен, как и старый. Именно это качество является одним из основных движущих факторов для дальнейшего развития живого существа, - сказал уже знакомый мне голос. - Добро пожаловать в базу данных “Антропотехника” (1).

1 - Антропртехника - antropotechnics - совокупность прикладных, гуманитарных и технических знаний для работы с человеком; эффективные технологии воздействия на сознание человека, предполагающие возможность принципиальной подверженности человека искусственным воздействиям и их ограничениям; специфические методы работы с сознанием, психическими процессами и телесностью человека, основанные на различных формах тренингов, практиках медитации и аскезы, отдельных антропотехнических средств (иногда на опытах наркотического галлюцинирования в отдельных маргинальных группах). В своих крайних формах антропотехнические практики могут приходить в столкновение с законом и требуют правового регулирования. (Словарь прикладной интернетики)
        Мир начал таять. Провода, желтая борода Серого Жако, тяжесть в голове и сухость во рту.
        - Ну, как ощущения? - Серый Жако помог мне подняться на ноги, обрывая провода, как будто свежие ростки с поваленной, гнилой колодьь - Есть что-нибудь новое?
        - Новое…
        Я прислушалась к ощущениям своего организма. Впечатления от старости, смерти и нового рождения были настолько свежими, что мне хотелось потрогать себя, осмотреть.
        - Это пройдет, точно, точно… Остаточные действия защиты, - Жако отвел меня к кровати, усадил, сам присел на корточки и заглянул в глаза. Пощелкал пальцами перед лицом. - Колесо Сансары. Красивый, но не новый ход.
        - Что это значит?
        - Такая система. Сначала ты старишься, потом умираешь, а затем возрождаешься. На каждом из этих этапов можно остановиться, и тогда начинай все сначала. Точно. Я иногда думаю: очень хорошо, что Колесо не имеет активной формы. Без шансов тогда. Точно, точно… Теперь ты должна почувствовать…
        Серый Жако поводил рукой где-то над своим затылком, словно показывая мне, где и что я должна почувствовать. Но я все поняла уже без него. У меня за спиной кто-то стоял. Ощущение было настолько реальным, что я обернулась.
        - Почувствовала, - заключил Жако. - Точно, точно.
        За спиной никого не было, просто носитель так ассоциировался моим сознанием.
        - Это пройдет, - снова подал голос Серый Жако. - Потом адаптируешься и перестанешь его замечать. Точно, точно… Конечно, могут быть и осложнения. Но легкая форма раздвоения личности еще никому не вредила. Кстати, объявлялся твой араб, говорил, что к хирургу приходили и что тебе лучше бы уходить, поскольку около дома что-то не так. Что не так, не сказал. Вообще он козел, странно, что ты связалась с арабами. Они без башни совсем, точно, точно.
        - Потому и связалась. Я думаю, что мы до сих пор живы только потому, что вокруг нас крутятся черные. Ни один белый не сможет вот так нахально предложить мне автомат в центре города, среди незнакомых людей. Принести и выложить на стол. Где он сейчас?
        - Автомат?
        - Нет, Рамаль.
        - Без понятия. Давай решим вопрос с деньгами, а то мне в ваших разборках участвовать не прет совершенно. Да и полечиться мне точно надо.
        Я кивнула. Ощущение было, как от бессонной ночи, когда встать по какой-то причине не решился и комкал простыни до утра.
        Когда Жако собрал вещички и направился к двери, я его окликнула.
        - Погоди, вместе выйдем.
        - С чего такая опека?
        - Ни с чего, просто так будет лучше. Я только с хозяином попрощаюсь.
        Я подхватила куртку, сумку с вещами и пистолеты. Один запихала за пазуху, второй засунула под ремень, накрыв сверху легким свитером. Али не спал, сидел на кухне и пил синтетический кофе из маленькой кружечки. Перед ним стоял большой керамический кофейник.
        - Я съезжаю, Али. Могут прийти, ты извини, что так вышло.
        - Это ничего, мадам. Каждый, кто поселяет у себя жильцов, так или иначе понимает, что с ними могут возникнуть проблемы. К тому же в моей семье понятие гостя сохраняет свое значение. И если вы решите остаться…
        - Нет, мне лучше уйти.
        Али кивнул.
        - Тогда передайте Рамалю, что антиквариат будет его ждать.
        - Хорошо, - я сделала два шага в сторону двери, но вернулась. - Али, а что это за антиквариат? Я точно знаю, что спроса на старые вещи нет, а то, что ты держишь в доме, не имеет ценности.
        Али допил кофе, вздохнул и налил еще.
        - Всегда есть спрос на старые вещи, - произнес он. - Я могу продать любые старые вещи. И кто-то обязательно их купит.
        Почему-то я вспомнила приобретенный у Ханзера пистолет…
        - Может, пойдем, а? А то мне бы полечиться точно, точно надо, - сзади заскулил Серый Жако.
        - Идем, идем…
        На лестничной площадке нас ждал Ханзер. Он обеспокоено смотрел куда-то вниз, вглядываясь в темноту, царящую на площадке первого этажа.
        - Что там?
        - Плохо, - хмуро отозвался Рамаль. - Мои ребята, конечно, внизу, но я не могу понять… Что-то не так. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.
        - А я могу спуститься? - спросил Жако.
        - Ты вообще можешь валить на все четыре стороны, - поморщился Рамаль. - Тебя никто не держит.
        - Спасибо, - сказал Жако и направился вниз по ступенькам.
        - Погоди, - остановила его я. - Что тебе не нравится, Рамаль?
        - Да все не нравится. Пахнет жареным. Не спрашивай у меня, почему я так считаю. Но я дожил до этого возраста совсем не потому, что не прислушивался к собственным ощущениям. Вниз, через парадную, я бы не ходил.
        - Тогда пойдем с черного.
        Ханзер пожал плечами. Он заметно нервничал, дергался. Пока мы спускались по грязной, заваленной мусором лестнице, он ухитрился дважды поцапаться с желтобородым, один раз даже чуть не спустил того с лестницы.
        - Хорошо, - прошептал Рамаль, выйдя во внутренний дворик. - Пока тут тихо, но я не могу быть ни в чем уверен. Боюсь, что здесь мы с тобой разойдемся. Я честно вел с тобой дела, никто меня не упрекнет…
        - Никто и не собирается. Претензий у меня к тебе нет. Я ладеюсь, что и у тебя ко мне тоже. Оплачены были все услуги.
        Ханзер развел руками, подтверждая мои слова. Он получил двойную выгоду от нашего сотрудничества. Во-первых, материальную, а во-вторых, об этом деле обязательно пойдет слух. И о том, что Рамаль Ханзер вел свои дела честно, заботясь о клиенте, тоже станет известно. А такая реклама много стоит.
        - Уходите через метро, - крикнул он нам вслед.
        - Можно подумать, что это так просто, - пробормотал Серый Жако, который по непонятным причинам увязался за мной.
        - Я вообще туда найти проход не смогла.
        - Ну, это как раз не проблема. Точно, точно…
        - Ты знаешь как?
        Жако пожал плечами. Престарелый хакер действительно знал, что говорил. Когда мы дошли до автомобильного лабиринта, Серый Жако пошел вперед, уверенно поворачивая в ключевых точках.
        - А от чего мы, собственно, убегаем? Почему нельзя было по поверхности?
        - Я тебя за собой не звала, сам вызвался, так что терпи.
        - Я терплю. Мне просто интересно, - Жако остановился и начал озираться.
        - Что случилось?
        - Ты не слышала?
        - Чего?
        - Звук…
        Учитывая, что над нашей головой периодически проносился поезд, этот вопрос был странным.
        - Вот сейчас опять, - Жако поднял палец. Я прислушалась. Тихо.
        - За нами кто-то идет, - прошептал Жако. - Я слышу…
        - Я ничего не слышу, - также шепотом ответила я, отступая дальше по коридору.
        - Поверь мне, - Серый Жако прижался к грязному кузову и жалобно попросил. - Бежим?
        Мы побежали. Несколько раз Жако поворачивал не в том направлении, и мы упирались в тупик, приходилось возвращаться и бежать быстрее прежнего. Бежать, бежать… Царапаться о ржавые зубья ребер автомобильных скелетов. Нырять в узкие промежутки между бесчисленными бамперами, поставленными в ряд чьими-то руками. Небо над нами внезапно потемнело, я подняла глаза и увидела, что автомобильные остовы сомкнулись над головой, образуя туннель.
        - Еще немного! - задыхаясь, крикнул Жако. - Еще немного.
        Он остановился настолько резко, что я чуть не врезалась в его спину.
        - Что теперь?
        Он не ответил, согнувшись пополам и судорожно втягивая воздух.
        - Там… Там… - выдавил Жако.
        В темноте мне показалось, что он махнул рукой куда-то вперед. Сделав несколько шагов, я натолкнулась вытянутой рукой на железную сетку. Осторожно двигаясь вдоль нее, я, наконец, нащупала отверстие с рваными краями.
        - Там дыра должна быть, - прошептал Жако. - Туда…
        - Какая-нибудь охрана?
        - Какая к черту охрана! Ну, камеры стоят, наверное, но тебя это волнует? Это не проходной двор, сюда дети не залезают. Точно. Сюда еще попасть надо.
        - Тогда пошли. - Я сделала шаг за сетку, стукнулась головой, что-то зацепилось за ткань куртки.
        - Погоди, дай отдышаться.
        - Некогда, сам знаешь.
        Серый Жако, кряхтя, полез в дыру.
        - Куда теперь?
        - Под ноги смотри и старайся держаться стены, справа. Метров через пятьсот будет освещенная зона. Точно.
        - Ты тут частый гость?
        - Был. Когда-то приходилось тут отсиживаться. Я, знаешь, известная личность был. Это вроде служебного туннеля, он идет параллельно главному. Поезда идут левее.
        Словно подтверждая его слова, слева глухо загрохотало и зашипело.
        - Ну, вот и все. Точно, точно… - облегченно сказал Серый Жако, когда перед нами открылась последняя дверь, и мы выбрались из закутка через какие-то палки, автоматы для уборки, тряпки и прочую уборщицкую мишуру на освещенную платформу. - Вот и все. Теперь метро, тебе в одну сторону, мне в другую. Точно. Тебе куда?
        - Вероятно, в аэропорт.
        Жако покрутил головой в поисках расписания.
        - Ага, тебе тогда туда, - он махнул на правую половину платформы. - А мне, значит, в другую сторону. Хватит приключений, здоровье дороже. Тот поезд почти прямой, на предпоследней станции пересядешь.
        - Спасибо.
        - Не за что, в метро преследовать бесполезно. Переходы, пересечения линий, сам черт ногу сломит, точно, точно… А еще есть служебные каналы… Эх, была б моя воля я тут бы жил.
        - Так в чем проблема?
        - Люблю, когда солнце настоящее, - Жако пожал мою руку. - Приятно было познакомиться. Но надеюсь, что мы больше не пересечемся. Уж извини, но это для меня уже слишком. Точно, точно…
        - Ничего, ничего. Тебе спасибо, - в туннеле заревело, это подходил мой поезд. - Прощай и береги себя.
        Он еще что-то сказал, но слова заглушил грохот вылетающего из черноты туннеля поезда.
        Корпоратисты опоздали не намного. Удивительно, как иногда минуты решают твою судьбу. Тот, кто шел за нами по автомобильному лабиринту, и те, кто пошел поверху, задержались буквально на минуту.
        За мной уже закрылись двери, когда все произошло. Серый Жако махал мне рукой. Дурачок! Подходил его поезд. Я кинулась к дверям, рванула пистолет из-за пазухи… но пол уже дрогнул, очертания предметов едва заметно смазались. Хищной тенью метнулся уже знакомый мне китаец. Он почти наверняка видел мое движение. Толчок. В воздухе взлетела желтая борода. И поезд надвигается, надвигается!!!
        Я не слышала криков, но воображение услужливо дорисовало картину. Кричащие женщины, кто-то бежит за полицией, кто-то сосредоточенно проталкивается к выходу. Пассажиры старательно делали безразличный вид, но на всякий случай некоторые из них перешли в другой вагон. Я спрятала пистолет обратно в кобуру. Прости, Жако…
        Через час меня не было во Франции. Легкости Парижа уже не хотелось. Вообще ничего не хотелось. В теле была страшная усталость, в голове пустота. Хотелось закрыть глаза, плюнуть на все и лететь. Казалось, что все плохо.
        За мной маячила тень команды корпоратистов, вокруг были смерть и разорение, от Камаля не было никакого ответа, я даже не знала, сумел он встретить тот груз, который я ему послала, или нет. Мои финансовые возможности еще не внушали опасений, хотя и сильно поуменьшшшсь. “Калиюга” все еще оказывала мне поддержку. Наверное, это было единственным светлым пятном на общем темном фоне. Вообще после прохождения защиты я чувствовала себя другой. Словно действительно родилась заново, но не обновленной, а с грузом старых бед и неоконченных дел.
        Наверное, я устала. Но ведь я хочу большего. Я всегда хотела большего. Глупо думать, что это будет легко. Но для чего все это? Для чего мне это “большее”?
        Я откинулась на спинку кресла. Самолет напряженно гудел, поглощая километры пути, превратившись в движущуюся по карте точку, безличную, словно статистика. И я, слившись с этим безличием, неслась куда-то, плохо даже понимая, куда, и совсем не понимая, зачем.
        Для чего мне это все? Для чего?
        В полусне или в полубреду кто-то произнес фразу. Я не расслышала, но потянулась сознанием туда, где шевельнулась тень. Тень чего? Ответа?
        Снова фраза, теперь яснее…

“Все в женщине - загадка, и все в женщине имеет одну разгадку…”
        Он вроде бы говорит сам с собой и вместе с тем нет. Или только для тех, кто хочет его слушать?

“…она называется беременностью. Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребенок. Ты же ищешь смысл, в нем хочешь обрести надежду. Надежда не может быть для одного, сделай ее надеждой для всех. Пусть твоей надеждой будет: “О, если бы мне родить Сверхчеловека!”
        Я спала до самого Милана. Там я сошла с рамо-лета, чтобы сразу же сесть на другой, отправляющийся в Стокгольм. В воздухе было легче.
        Большую часть полета я дремала. Мне виделись во сне странные картины, часто не связанные между собой, иногда последовательные. А еще в моем сне был голос. Я разговаривала с ним, спрашивала. Ровный голос убаюкивал, погружал меня в еще более глубокую дрему.
        - Перед человечеством сейчас стоит целый ряд проблем, от решения которых зависит очень многое. Многообразие возможных путей развития, увы, не позволяет нам смотреть на проблему сквозь пальцы.
        Возможно, именно это многообразие явилось толчком к развитию нашего проекта. К каким целям пойдет человечество? Каким идеалам станет оно поклоняться? Что за идеи вознесет на свое знамя? Через какие потрясения придется пройти обществу? И, главное, каков будет конечный результат? Множественность ответов на эти вопросы ужасает и наводит на размышления.
        - С чего ты взял, что будут какие-то потрясения? - спросила я своего невидимого собеседника.
        Во сне мне показалось, что он сидит позади меня, в том же самолете. “Как глупо вот так ораторствовать”, - пришла на ум осенней сонной мухой мысль.
        - Потрясения неизбежны, - последовал уверенный ответ. - Потрясения станут естественным результатом многочисленности возможных путей развития. Так или иначе, но разница потенциалов должна будет спровоцировать разряд, результаты которого не могут не быть катастрофичны. Особен-. но в условиях, когда естественные сдерживающие рамки размыты и нет еще сколь-либо прочной моральной системы координат.
        - О чем ты?
        - Мораль и система ценностей. Такими рамками и координатами служили, во все времена, различные религиозные системы, чья безусловность утверждалась людской верой, силой церкви и согласием государства. В наше время, когда религиозные установки уже не являются сдерживающими факторами, а государство играет второстепенную роль в жизни своих граждан, людям легче решиться на активные действия в случае любых социальных неурядиц. Такова отрицательная сторона космополитизма, люди имеют меньшее количество .понятий, которыми стоит дорожить, почитать. Вообще нужно отметить ту последовательность, с которой повсеместно утверждалась в прошлом власть единой церкви. Вне зависимости от разночтений в ряде священных текстов и различий между такими религиозными системами, как, например, мусульманство и христианство, повсюду устанавливалось единообразие религий и их основных ценностей. Все, что не укладывалось в минимальный допустимый диапазон, искоренялось и объявлялось ложным. Так, можно уверенно сказать, что именно тогда закладывался первый кирпич в фундамент глобализации всего человечества. Фактически миссионеры,
несущие “свет истины Христа” в дебри лесов Амазонки, являлись первыми проводниками глобализма. Это можно считать начальным этапом к объединению человечества. Сейчас перед нами стоит задача найти новую систему координат, которая, аккумулируя опыт прошлых веков, исключала бы из своей структуры ошибочные ходы и положения. Мы должны завершить тот труд, который взвалили на себя проповедники и миссионеры. Наша задача - объединить человечество, исключить разрозненность различных культур, религий и социальных установок, делающих невозможным адекватно осуществлять руководство людскими ресурсами.
        Особенно интересным сейчас видится опыт, накопленный христианством, результативность которого можно пристально рассмотреть через призму столетий. Грамотно просчитанная подача информационной составляющей учения позволяет овладеть помыслами масс, дать необходимый гасящий импульс для ряда экстремистских учений, призванных осуществлять так называемое вертикальное развитие человека как индивидуума.
        Такой проект является особенно важным сейчас, когда общество вот-вот столкнется с необходимостью производить изменения в существующем порядке вещей. Крайне неблагоприятная экологическая ситуация, которая еще не стала действительно проблемной, но станет таковой в ближайшее время, высокая плотность населения в неблагополучных районах делают ситуацию в мире слишком взрывоопасной и неустойчивой, чтобы сколь-либо успешно продолжать функционировать в прежнем режиме.
        - Кто это? - я вздрогнула и проснулась.
        Самолет поглощал пространство где-то за облачным слоем. В иллюминатор были видны только бесконечные белые дюны. В кресле позади меня спала пожилая англичанка, с которой я познакомилась при посадке, а через проход в чтение был погружен черноволосый мужчина в представительном костюме.
        Никакого проповедника Новой Эры… Никого, кто вообще был бы способен на подобное. Только ощущение, что сзади все же кто-то стоит.
        Инфосимбиот? В самом деле, что я знаю об этой технологии? Где-то пробегала информация, что инфосимбиоты в чем-то аналогичны ИскИнам. Что они становятся как бы дополнительным сознанием, со своей памятью и своими особенностями, почти личностью. Фактически, инфосимбиот - это технологически контролируемая шизофрения. Людям со склонностью к такой болезни подсадка носителя запрещена.
        До конца полета оставалось еще минут сорок, в Стокгольме меня ждал очередной рейс, в другую точку планеты. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Постаралась расслабиться, успокоить дыхание.
        Еще тише. Еще… Теперь потянуться через темноту, нащупать там того, с кем теперь я делила одно тело.
        Мне показалось, что я развернулась к невидимому собеседнику лицом. Он сидел там, за невидимой, но совершенно непрозрачной ширмой, в одиночестве, привычно перебирая слова и данные в ожидании интереса, внимания, необходимости, зная, что рано или поздно он станет полезен, сможет помочь. Словно рыбак, пристально и не мигая следящий за движениями поплавка на волнах.
        - О чем ты говорил?
        - Мне показалось, что ты интересуешься этим вопросом, я сделал небольшой вводный курс в проект “Антропотехника”.
        - Почему ты подумал, что я интересуюсь?
        - Ты сказала, были вопросы. Но они не имели четкой адресации, поэтому включился интерпретатор. Инфосимбиот воспринимает твое сознание как систему связей, где на каждое действие находится та или иная реакция. Если реакции не последовало или она слаба, то инфосимбиот расценивает это как обращение. Исключение составляют мысли человека в его активном состоянии и прямое обращение к ресурсам инфосимбиота. В первом случае не происходит ничего, так как фоновый режим носителя информации не позволяет ему вмешиваться, а во втором активное сознание получает доступ к информации напрямую. Сейчас ты работаешь с интерпретатором, поскольку твоя память не содержит необходимых понятий для прямого доступа к базе данных
“Антропотехника”.
        - Хорошо, я поняла. Продолжай то, что ты говорил до того, как я проснулась.
        - По данным аналитиков-экологов, действительно заметные скачкообразные изменения в окружающей среде возможны уже в ближайшие пятьдесят-сто лет. После этого станет невозможно смещать акценты и сглаживать общественное недовольство по этому поводу. Как следствие возможен выход ситуации из-под контроля. Таким образом, проект должен быть пущен в ход в ближайшее время, чтобы к моменту усложнения ситуации иметь возможность перейти к решению демографической проблемы в неблагополучных регионах земного шара.
        - Стой. О чем говорится в этом пункте?
        - Демографическая ситуация в ее нынешнем состоянии сама по себе представляет проблему. Большое количество человеческих ресурсов сосредоточено в тяжелых, с точки зрения экономики, местах. Более того, в ряде случаев эти ресурсы являются избыточными и способствуют политической нестабильности в регионах, что, в свою очередь, плохо сказывается на экономических показателях корпораций, работающих с этими секторами. Таким образом, эта проблема должна быть решена одной из первых. И если вопрос избыточных ресурсов в принципе решаем, то вопрос прироста населения в неблагополучных регионах можно решить только с помощью идеологическо-религиозных методов.
        - Поясни возможные принципы решения проблемы избыточных ресурсов.
        - Основным принципом решения этого вопроса должна являться утилизация человеческих излишков в промышленных масштабах.
        - Как?!
        - Основным принципом решения этого вопроса должна являться утилизация человеческих излишков в промышленных масштабах, - повторил носитель. - Для смещения общественного внимания к этой проблеме необходимо разработать комплекс морально-этических законов, по которым уничтожение избыточных человеческих ресурсов являлось бы делом естественным, полезным, добродетельным. Активно приветствоваться должен самостоятельный уход из жизни человека, относящегося к избыточным.
        - Поясни термин.
        - Избыточные человеческие ресурсы - это совокупность людских организмов, объединенных общим экономическим признаком, и относящаяся, по общей экономической классификации, к классу нищеты, крайней бедноты.
        - То есть нищие и те, кто живет на пособие?
        - Да.
        - Нетрудоспособные?
        -Да.
        - Физически неполноценные?
        - Этот вопрос требует дополнительного уточнения. Люди, способные заниматься активным умственным трудом, не могут быть причислены к классу избыточных. Поэтому случай с физической неполноценностью должен рассматриваться особо.
        - Умственно отсталые?
        - Да. Но в этом случае, как, впрочем, и во всех предыдущих, может быть задействовано несколько дополнительных программ.
        - Каких?
        - Это альтернативное использование ресурсов человеческого организма.
        - Не понимаю.
        - В моей базе данных недостаточно информации по этому вопросу. Для более детальной проработки материала следовало бы обратиться к базе данных “Биоал ьтернатива”.
        - Понятно. - Мне стоило большого труда удержаться в том состоянии сосредоточенности, который позволял общаться с интерпретатором моего инфо-симбиота. - Подводя итог, большинство нищих и неспособных приносить пользу обществу должны быть так или иначе ликвидированы.
        - Да, это верное, хотя и чрезмерно общее обобщение.
        - Но ведь родятся новые, что делать с ними?
        - Высокие показатели роста населения в неблагополучных регионах можно урегулировать только с помощью идеологическо-религиозных методов.
        - Как это?
        - Добровольная, а в ряде случаев принудительная стерилизация женщин должна считаться в глазах общественной морали процессом естественным, добродетельным. В случае функционирования идеально отрегулированной идеологической машины люди должны идти на стерилизацию самостоятельно. В ряде регионов должно проводить курсы добровольной стерилизации еще в школах. Эта мягкая программа решения демографической проблемы позволяет почти безболезненно сократить население Земли до приемлемого уровня, способного обеспечить приличное существование представителям Золотого Миллиарда.
        - Эта программа является мягкой?
        - Существуют другие варианты решения. К сожалению, информации для более детального ответа недостаточно. За разъяснениями следовало бы обратиться к базам данных
“Поколение”, “Четвертая волна”, “Хоспис”. Проект “Антропотехника” подразумевает решение вопроса без применения средств милитаристского толка. Человеческие особи должны добровольно способствовать воплощению проекта в жизнь.
        - Все?
        - Нет. Проект ориентирован на большинство, поскольку именно большинство является решающим фактором при принятии решений в любом демократическом устройстве. Погрешности, то есть единицы, не способные к добровольному сотрудничеству, будут объявлены асоциалами и удалены от общества как вредные.
        - Кастрация…
        - Стерилизация, - поправил меня инфосимбиот.
        - Хорошо, стерилизация должна будет коснуться неимущих слоев населения в странах так называемого третьего мира.
        - Не совсем так. Стерилизация должна стать всеобщей добродетелью для большинства. Иметь детей, тем более нескольких, не должно быть престижно и не должно поощряться ни общественной моралью, ни государством, ни другими индивидуумами. Право иметь потомков должно быть возможностью только для представителей Золотого Миллиарда и обязанностью для представителей Золотого Окружения.
        - Что это такое?
        - Это все те человеческие ресурсы, что ранее входили в серебряный и бронзовый миллиарды. Они должны будут составлять основную рабочую силу нового общества.
        - Винтики?
        - Это очень общее сравнение, хотя верное. Золотое Окружение будет опорой нового мира, его фундаментом, а поэтому должно быть надежным и устойчивым. Его лояльность Золотому Миллиарду может быть обеспечена с помощью соответствующей идеологии и религии. Материальный уровень в данном вопросе не является сколь-либо решающим фактором. Поэтому было бы нецелесообразно поднимать его до среднего класса, по общей экономической классификации.
        - Тогда получится огромный разрыв между Золотым Миллиардом и Золотым Окружением по материальному уровню.
        -Да.
        - Но ведь это новая разница потенциалов. Какой смысл тогда что-то менять?
        - Сама по себе разница потенциалов мало что значит. Поскольку для взрыва необходимым условием будет являться появление некой проводящей зоны. То есть людей, способных на активное сопротивление официальной власти, желающих сопротивления, в то время как одной из первостепенных задач глобального мира будет выявление и изоляция таких индивидуумов. Успешно справляться с этим станет возможно уже в ближайшее время. Выделение Золотого Миллиарда - это вторая часть проекта, которая приводится в действие в случае успешного воплощения в жизнь первой части. Вся суть проекта “Антропотехника” заключается в воздействии на сознательную часть человеческого социума. Создание .новой религии, новых ценностей, новых добродетелей. Процесс должен быть построен таким образом, чтобы свести элемент насилия к минимуму.

“И остерегайтесь добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель…” - прошептал кто-то в темноте моего сознания.
        Я вздрогнула и едва не потеряла контакт с носителем.
        - Сделать новую религию? Я могу еще понять создание новой идеологии или насаждение каких-то ценностей, хотя это уже затруднительно. Но религия…
        - Именно религиозная составляющая нового мира является одной из наиболее приоритетных задач проекта “Антропотехника”.
        - Долгосрочный проект…
        - Да. Тщательный анализ различных религиозных учений позволил сделать вывод о том, что основа любой религии, ее ключевая фигура - некий условный Мессия. То есть образ человека, который способен повести за собой массы людей, внедрить в их сознание новые идеи, выделить учеников, основать школу и учение. Впоследствии личность .Мессии обожествляется, он становится богом сам или практически сливается с ним. Но самое главное, он оставляет после себя Учение. Его последователи идут его дорогой, проповедуют, основывают церкви, несут в мир свет истины так, как они себе ее представляют. С течением времени в религиозном учении образовывается идеологическое течение, которое уже остается в умах на века. Пройдет немало времени, прежде чем кому-либо придет в голову усомниться в положениях и догмах религии и идеологии. Глобальный подход к этому вопросу позволяет исключить появление сомнений и ересей на длительный период. Подготовительная работа в этом - направлении уже ведется и дает неплохие результаты, особенно в так называемых цивилизованных регионах Земного шара. Восприимчивость глобального общества к идеям,
установкам и разного рода общечеловеческим ценностям очень высока. Очень большим подспорьем в данном случае является Единое Информационное Пространство. Повсеместное внедрение этой технологии делает возможным оказывать влияние на все слои населения. Процент альтернативных источников информации значительно снизился за последнее десятилетие, а в последние несколько лет сокращение мелких инфокомпаний происходило скачкообразно. Так мы можем видеть, что почва для внедрения новой религиозной доктрины в массы уже готова.
        - Каковы основные принципы доктрины?
        - Первый пункт - это любовь к ближнему. История убедительно доказывает, что люди наиболее легко принимают те учения, которые пропагандируют именно этот принцип. Основную массу общества составляют люди слабые, страшащиеся множества вещей и, в том числе, других людей. Этот принцип позволяет им более уверенно существовать, не стремясь к изменению своей жизни. Второй принцип - это всеобщее непротивление злу. Он является следствием из первого и дает возможность лучшего контроля за ситуацией в мире. Третий принцип - вера в огромную, непознаваемую, и, как следствие, непреодолимую Систему, которая дает каждому то, что ему необходимо, и заботится о каждом, кто работает и живет для нее. Системой в нашем случае называется аналог божества, олицетворяющего весь мир, все вокруг. Человеческое сознание легче всего усваивает в качестве символов могущества именно абстрактно-непонятные символы, и чем более глобальны будут эти символы, тем лучше. Четвертый принцип - радость и добродетельность работы, труда, идущего на пользу Системы. Можно сказать, что этот пункт является дополнением к первым двум и усиливает
действие второго принципа.
        Пятым пунктом является понятие “своей доли”, то есть того материального уровня, достатка, который установлен Системой, для каждого отдельного человека. Это понятие будет пущено в Единое Информационное Пространство уже в ближайшее время. Подразумеваются еще и различные пункты для людей, глубоко верующих. Это система посмертного воздаяния за грехи и за добрые дела, поступки. Людям, не склонным к религиозности, доктрина будет представлена как связное социальное учение новой эпохи.
        - Проект предусматривает узаконенное разделение общества на классы. Так или иначе, будет вычленена новая аристократия, для которой вера в Систему будет чем-то эфемерным и необязательным…
        - Вера в Систему, соблюдение доктрины будут обязательными для всех. Это необходимо, чтобы исключить возможное появление сопротивления на высшем уровне общества. Это самая последняя часть проекта, до нее должно пройти очень много времени.
        - Хорошо, - согласилась я. - Можно разработать связную систему правил, моралей, истин, добродетелей. Но как заставить людей поверить в это, принять какое-то учение?! Как можно повести за собой сотни тысяч, а то и миллионы? А другого пути для действенной программы быть не может. Современный человек знает слишком много из общего курса истории, чтобы пойти за первым же проповедником.
        - Для выполнения этого пункта программы потребуется совершенный человек. Человеческое существо, отвечающее идеалу. Практическое воплощение Сверхчеловека. Это на генетическом уровне заложенный интеллект, идеальные внешние данные, совершенные пропорции тела. Этот человек будет легко находить контакт с другими людьми, ему будут верить на слово. Мощности генетических лабораторий позволяют произвести на свет идеального человека с высочайшим уровнем того, что называется харизмой. Совершенный, прирожденный лидер, который может повести за собой человечество, стать для него новым Мессией. Для достижения целей, стоящих леред проектом “Антропотехника”, мы программируем лидера.
        - С заранее заложенной программой в голове?
        - Нет. Для вложенных программ слишком высока вероятность сбоя, ошибки или развития психической болезни. Поэтому на этапе пришлось отказаться от такого типа воспитания Мессии. Для более детальной информации по вопросу воспитания лидера следует смотреть базу данных “Откровение-12”.
        - То есть Мессия выращивается искусственно?
        - Да. История религий дает основания полагать, что в большинстве случаев имел место именно такой подход.
        - Не поняла…
        - Рождение человека, будущего Мессии, всегда носило характер чего-то сверхъестественного, чудесного, в ряде случаев - инициированного божеством. То есть налицо элемент искусственности. Следовательно, и параметры будущего Мессии закладывались заранее, его судьба и воспитание просчитывались детально еще до его рождения. Проект “Антропотехника” ставит себе задачей повторить этот акт творения Спасителя.
        - В лабораторных условиях.
        - Если рассматривать весь мир как лабораторию, то да.
        - Лаборатории, которые занимаются проектом, находятся…
        - По всему миру. Небольшие заказы на генетические исследования, проектирование личности, евгенические заказы выполняются различными лабораториями и различными корпорациями.
        - Но окончательный результат все равно должен быть куда-то сведен.
        - Да. Готовый к производству материал будет находиться в Мексике. Крупнейший центр генетических исследований в Южной Америке “Геникс”. Находится неподалеку от Мехико. Там этот проект проходит под маркой борьбы с наследственными болезнями.
        - Безопасность?
        - Номинальная для центра “Геникс”.
        - Почему не повышенная?
        - Центр действительно хорошо охраняется. И такая активность привлекла бы ненужное внимание. К тому же рождение Мессии должно быть как можно менее связано с военными или со службами безопасности. Глобальная информатизация всех отраслей жизни имеет и свои негативные стороны. Соблюдать секретность становится все труднее. Тем не менее, за пропажу базы данных “Антропотехника” наказание - смерть.
        - Ты знаешь, что она пропала?
        - Да, конечно. Интерпретатор является составляющей частью инфосимбиота.
        - Почему же ты выдаешь мне информацию?
        - Я не могу иначе. От защиты не поступало дополнительных указаний. Следует понимать, что любой искусственный подинтеллект, а биоимплант является именно подинтеллектом, находится вне критериев добра или зла. Он не может судить, тем более свои собственные поступки. Если вернуться к разговору о пропаже базы данных, то я полагаю, что будут приняты экстренные меры. Но я не могу знать какие.
        - А теперь дай-ка мне информацию о сроках…
        Самолет лег на крыло, проплывая над изъеденным фьордами побережьем Швеции, над массой маленьких островков, над точечками лодок, парусников, паромов. Серебристые крылья оперлись на воздух между двумя синими небесами. Между морем и небом.
        Спустя полчаса красивая молодая черноволосая женщина подошла к кассе авиакомпании
“Люфтханза” и купила билет на самолет в Мексику. Выглядела она устало, под глазами наметились темные круги, словно от долгой бессонной ночи.

“Какая-нибудь секретутка, полетела к боссу, - подумала кассирша. - Вон, какой вид затраханный. Живут же бабы…”
        Продвижение по службе у нее сильно задерживалось, а просидеть всю жизнь за барьером приемного окошечка совершенно не укладывалось в ее планы. Она зауживала и укорачивала юбку, не носила нижнего белья, мазалась специальными маслами, чтобы быть, что называется, наготове… Но руководитель их отдела никак не обращал на нее внимания. Девушка сохла, расстраивалась и, в огорченных чувствах, периодически отдавалась администратору компьютерной сети. Админ, человек, не избалованный женским вниманием, с трудом приходил в себя после бурных встреч с истомленным женским организмом. Вероятно, в силу этого электронное оборудование в конторе, да и во всей компании часто выходило из строя.
        По крайней мере, никакие другие естественные причины не могли объяснить тот факт, что именно авиакомпания “Люфтханза” не получила информации о правительственном кризисе в Мексике, в результате которого было закрыто воздушное пространство этой страны. Мощный, сверхзвуковой “Боинг” уже миновал точку возврата, когда эта информация, наконец, поступила на все терминалы.
        Тот факт, что именно корпорация “Люфтханза” была единственной авиакомпанией, для которой были официально открыты мексиканские аэропорты, можно списать только на счастливую случайность или волю провидения.
        Вероятно, именно благодаря этой случайности не были уволены с занимаемых должностей ни озабоченная кассирша, ни администратор, ни их непосредственный начальник, руководитель регионального отделения “Люфтханзы” Томас Розенберг, регулярно посещающий крупный гейклуб Стокгольма, а потому совершенно не заинтересованный в карьерном росте женской части персонала компании.
        Сеть, тип: частная. Наименование: “Logos Networks-91” Код: 1024 b. Код, тип: у получателя.
        Дорогой Камалъ,
        надеюсь, что это послание не опоздает и найдет тебя вовремя.
        Стыдно признаться, но я снова обращаюсь к тебе за помощью. Еще хочется надеяться, что первое мое письмо ты тоже получил. По крайней мере, я в это верю.
        Хочу сказать, что если бы не крайние обстоятельства, я не стала бы тревожить тебя и “Калиюгу” вообще. Мне действительно нужна помощь.
        Суть моей проблемы в двух словах не объяснить, да и вряд ли это необходимо. Впрочем, возможно тебе это будет интересно, но втискивать в рамки письма настолько объемную историю было бы странно.
        В двух словах ситуация такова: в семидесяти километрах южнее Мехико расположены лаборатории центра генетических исследований “Геникс”. В назначенный срок мне будет крайне необходимо, чтобы электронная часть систем защиты была приведена в абсолютную негодность. Необходимо лишить центр какой-либо коммуникации с внешним миром, отключить систему внутренней безопасности и разблокировать все замки, управляемые удаленно. В принципе это возможно, особенно если тряхнуть всю компьютерную братию “Калиюги”. Этим ты сильно облегчишь мне жизнь. Я сильно надеюсь на тебя.
        Еще мне понадобятся боевики. Довольно много. Конечно, это уже не по твоей части, но может быть, сумеешь помочь советом.
        У тебя возникает, наверное, множество вопросов… Обещаю дать тебе все ответы по возвращении. Да, да. Я собираюсь вернуться в “Калиюгу”. Ненадолго, только для того, чтобы поучиться у тебя тому, как нужно делать “сопротивление”. И потом, я думаю, что у меня будет для тебя способный ученик. Не сразу… Но через некоторое время. Тебе ведь понадобится смена. Нам всем она понадобится.
        Перечитав все написанное, я хотела удалить большую часть. Слишком спутано все. Но потом решила оставить, как есть. Последние дни, в Мексике, у меня были горячие. Пришлось собирать людей, данные. А времени все меньше и меньше.
        Мои координаты и точное время электронного штурма я оставила в приложении.
        Еще мне потребуются надежные врачи и тихая клиника.
        Твоя Кали.

* * *
        Сеть, тип: частная. Наименование: “Logos Networks-91” Код: 1024 b. Код, тип: у получателя.
        Кали,
        полагаю, что я смогу сделать для тебя то, что ты просишь. Конечно, помощь будет оказана не “Калиюгой” непосредственно, но людьми понимающими и толковыми.
        У меня есть кое-какие связи с людьми в Колумбии и Боливии, полагаю, что они смогут тебе помочь с решением вопроса о человеческих ресурсах. На тебя выйдет Рауль Хорхе Мартинес. С ним ты можешь обговорить вопросы с клиникой.
        Буду рад снова тебя видеть.
        Береги себя,
        Камаль.

* * *
        Сеть, тип: частная.
        Наименование: “Logos Networks-91”
        Код: 4096 b.
        Код, тип: у получателя.
        Дорогой Лорд,
        прости, что я так долго не давала о себе знать. Впрочем, я думаю, что ты был в курсе всех дел, которые происходили вокруг меня. С твоими возможностями…
        Как все-таки глупо, что я обращаюсь к тебе тогда, когда мне нужна помощь. Ты всегда много для меня делал, а я снова вынуждена что-то просить у тебя. Но, надеюсь, я смогу отблагодарить тебя. Так много изменилось…
        Мне понадобится помощь. Кто-то из профессионалов. Из наших.
        Группу поддержки я нашла, но этого мало. Надо будет удерживать объект в наших руках до тех пор, пока я не закончу операцию. А тут простым наемникам я не доверяю. Мне нужны те, кому я верю, действительно верю.
        Всю необходимую информацию ты найдешь в приложении. Если, конечно, решишь мне помочь.
        Люблю тебя, твоя Кали.

* * *
        Толстопузый, серебристый грузовик, подрагивая на неровностях дорожного покрытия, одолел поворот и притормозил перед воротами Центра. Было слышно, как громко выдохнули воздух тормоза. Перед воротами забегали люди, а вслед за этим блестящая решетка поползла в стену. Грузовик натужно взревел и неторопливо пополз по направлению к воротам.
        Я посмотрела на часы. Без семи минут полдень. Солнце плавило камни вокруг., воздух плясал над раскаленной почвой.
        - Главная - первому. Через десять минут начинаем, - сказала я в услужливый лепесток микрофона, прилепившийся к моему воротнику.
        - Вас понял, главная… - отозвалось в ухе.
        Теперь только бы сработал Камаль. Через девять минут здание должно оглохнуть, ослепнуть и замереть. Грузовик пришел на несколько минут раньше, но думаю, что его разгрузить не успеют, - я рассматривала в бинокль подходы к Центру. Фигурки охраны, оружие. Мне не хотелось делать то, что я собралась сделать. Это очень соблазнительно. Очень соблазнительно - решить демографическую проблему. Ликвидировать очаги напряженности. Навести порядок жесткой рукой. Ослабить это невероятное давление, которое создает человеческая раса на окружающую среду. Полезные ископаемые, леса, вода, воздух… Все изгажено, истощено, выработано до предела. Природа изнасилована и не один раз. Кажется еще немного, чуть-чуть, и будет уже поздно что-либо делать. Мы, наконец, добьем искалеченную биосферу и издохнем, задохнувшись в собственном зловонии. Нас слишком много, мы слишком жадные, слишком глупые звери для этой планеты. И мне хочется, так хочется… поддержать какой-нибудь проект “Хоспис” или “Четвертая волна” чем бы это ни было… Одним махом сбросить с лица планеты балласт, ввести драконовские меры, ограничить человечество в его
жадности. Потому что уже хватит. Хватит хапать, жрать, трахаться, срать, пора, наконец, ответить за все. Иначе будет поздно. Да, будут перегибы, смерти, кровь, насилие, хаос. Но они все равно будут. Рано или поздно. По всей планете, везде, где когда-либо ступала нога “цивилизованного” человека. Потому что других способов, кроме драконовских, уже не осталось. Но
“Антропотехника” - это не способ. Это просто долгая, долгая кормушка для одних и такая же кормушка, только маленькая и тесная, для других. Они будут жрать, похрюкивая и пихаясь толстыми боками, и ни один из них не поднимет голову вверх.
        - Главная - первому. Десять…
        - Девять…
        Человек есть нечто, кто должен превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
        - Восемь…
        Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
        - Семь…
        Человек - это канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком, - канат над пропастью.
        - Шесть…
        Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.
        - Пять…
        В человеке важно то, что он мост, а не цель.
        - Четыре…
        Горе! Приближается время, когда человек не родит больше звезды. Горе! Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя.
        - Три…
        Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех.
        - Два…
        Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где оно, то безумие, что надо бы привить вам?
        - Один…
        Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется Сверхчеловек.
        - Начинаем. Мы должны продержаться около часа…
        Где-то вдалеке гулко отозвался миномет.
        Моя надежда… Она проста.
        Ах, если бы мне родить Сверхчеловека…
        Я могу ехать, я могу идти, я могу плыть. Я могу лететь. Мне не нужны деньги или документы. Мир вокруг иногда напоминает мне репродукцию, такую старую, нарисованную плохими красками. Он плоский и эфемерный. Иногда достаточно просто дунуть, чтобы изменить картину. Все меняется вокруг. Если я хочу есть, я ем, если нужен ночлег, я нахожу его. Оказаться за гранью… это так странно.
        Меня укроет земля, укроют горы или пустыни. Воздух станет моей крепостью, а вода - моей дорогой. Страх - это то, что нужно оставить позади. И тот момент, когда он отступает, опускает руки, это и есть шаг… маленький шажок за грань. Туда, где уже нет власти Системы, денег, бумаг, классовой борьбы, жадности.
        Я ничего не боюсь. Со мной моя надежда. Она зреет где-то внутри, иногда я ощущаю это, как нечто неподдающееся описанию. Так будет еще долго. У меня большой, наверное, самый большой в моей жизни, отпуск. Девять месяцев. Чуть больше, чуть меньше.

* * *
        В тексте использованы фрагменты книги Фридриха Ницше “Так говорил Заратустра” и выступлений субкоманданте Маркоса, лидера движения сапатистов в Мексике.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к