Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Корчевский Юрий / Гвардия : " №03 Победная Весна Гвардейца " - читать онлайн

Сохранить .
Победная весна гвардейца Юрий Григорьевич Корчевский
        Гвардия (Юрий Корчевский) #3
        Илья Миронов - лейтенант Росгвардии из XXI века - попадает на Великую Отечественную войну.
        Начав боевые действия в сорок первом году сержантом, по чужим документам, Илья благодаря своим умениям и мужеству дослужился до звания старшего лейтенанта и должности командира роты, был неоднократно награжден орденами и медалями. За чужими спинами никогда не прятался, в тылу не отсиживался, всегда воевал на самых опасных участках фронта - в Белоруссии, под Москвой, на Курской дуге.
        Победная весна сорок пятого года встречает гвардейца-разведчика на подступах к Восточной Пруссии, колыбели германского милитаризма. Сумеют ли бойцы Миронова без потерь взять штурмом город-крепость Кенигсберг и добить врага в его берлоге?
        Юрий Корчевский
        Победная весна гвардейца
        
        Глава 1. Снова в строю
        Илья пролежал в госпитале полтора месяца, окреп после контузии. У раненых главное развлечение - сводки Совинформбюро. Передавались они часто, к этому времени у репродукторов собирались все, кто мог ходить. Если в первые месяцы войны у всех были лица напряжённые, поскольку враг продвигался всё дальше и дальше на территорию страны и диктор перечислял оставленные города, то теперь ситуация в корне изменилась. В январе 1944 года РККА освободила Великий Новгород, а 27 января была снята блокада Ленинграда. В феврале Красная Армия освободила Луцк и Ровно, а в конце марта вышла к реке Прут, к государственной границе СССР с Румынией, союзницей Германии, западнее города Бельцы.
        Илья с командой выздоровевших и признанных годными к военной службе возвратился в свою 31-ю армию 3-го Белорусского фронта. Линия фронта к тому времени проходила от Нарвы на Псков, далее к югу, у Полоцка поворачивая на юго-восток, огибая Витебск, шла восточнее Орши и Могилёва, поворачивая на юго-запад в сторону Жлобина и Мозыря. Получался своеобразный выступ немецких позиций в сторону русских фронтов. Немцы называли его белорусским «балконом». Германский Генштаб считал, что летом русские нанесут удар южнее реки Припяти. Но в Ставке сочли, что надо ликвидировать Белорусский выступ, стали разрабатывать операцию «Багратион». Местность лесоболотистая, многие реки - Сож, Днепр, Друть, Березина - текут в меридиональном направлении, пересекают дороги с востока на запад, являясь естественными препятствиями для наступления. Немцы имеют развитую железнодорожную сеть Смоленск - Орша - Минск в две колеи и Витебск - Минск, по которой можно быстро маневрировать войсками.
        Напротив нашей 31-й армии, несколько южнее Витебска по фронту, занимала оборону немецкая 3-я танковая армия из 10 пехотных дивизий, 12 отдельных полков и нескольких бригад штурмовых орудий. Все эти дивизии, а также 201-й полк охранной дивизии и полк «Копенгаген» занимали первую линию. На оршанском направлении у немцев три рубежа обороны глубиной 15 -20 километров и плотностью 12 -14 километров на дивизию.
        К началу лета 3-й Белорусский фронт занимал оборону от реки Западная Двина до Баево, что на 45 км восточнее Орши, общей протяжённостью 130 км. Фронт имел три армии - 39-ю, 5-ю и 31-ю.
        Разведка немецких позиций началась загодя. Активизировалась авиаразведка, агентурная, потом уж дивизионные и полковые. С нашей стороны предпринимались меры по дезинформации противника.
        Илья, хоть и попал в свой разведвзвод и свою дивизию, армию, чувствовал себя не в своей тарелке. В немалой степени потому, что состав разведвзвода и роты поменялся полностью. Кто-то убит, другие комиссованы по ранению или находятся в госпиталях, а хуже того - сгинули без вести в поисках на оккупированной территории. Вроде и не было Ильи совсем немного, а переменилось всё. Во взводе прежнего состава Илья пользовался заслуженным уважением, как удачливый командир разведгруппы, а теперь доверие и уважение надо завоёвывать вновь. Ладно, не впервой, за годы войны Илья не то чтобы привык, но смирился. Война без потерь не бывает, а в разведке служба опасная. И служили там по б?льшей части люди по натуре рисковые, а то и с хулиганистым прошлым. Однако бесшабашных в разведке выбивало быстро. Риск тогда оправдан, когда позволяет выполнить приказ и сохранить личный состав. Одно радовало - к сорок четвёртому году командиры всех уровней научились беречь подчинённых. Тех же пехотинцев не посылали в лоб на пулемёты, а разведчиков - в рейды неподготовленными. А ещё - армия насыщалась радиостанциями, и в случае
необходимости можно было передать сообщение. Конечно, немцы пеленговали, по пеленгу высылались группы полевой полиции или полицейских из охранных батальонов. Но сообщение уже ушло, командование знает об обнаруженной базе, складе, батарее. А то бывало, группа обнаруживала поставленную цель, а при возвращении погибала, так и не успев сообщить командованию координаты. Выходит - погибали зря. Да и в плане пеленгации разведгрупп тоже не всё просто. Даже запеленгованную группу пойди возьми в глухом белорусском лесу, для этого целая дивизия нужна - окружить и прочесать. Тем более после выхода в эфир группа никогда не остаётся на месте, уходит сразу.
        Поскольку весь взвод из новичков был, неформальные лидеры ещё не определились и командирами поисковых групп, командиром разведроты назначались старшие по званию. В одну из ночей разведгруппа из четырёх человек ушла в поиск. Старшим - Илья, с ним двое разведчиков, прошедшие госпиталь, парни с опытом, а ещё радист, паренёк совсем молодой, после школы и курсов радистов. Илья больше всего за него опасался. На ту сторону, к немцам, переходили по болотистой местности, сырой. Не болото ещё, но и траншею или окоп выкопать невозможно, углубление быстро заполняется водой. У немцев здесь сплошной линии траншей нет, передовую охраняют «секреты» по два-три человека. Неуютно немцам, в землю зарыться невозможно и, стало быть, пулю или осколок схлопотать запросто. Потому вели себя тихо, по обыкновению своему пулемётчики не постреливали, ибо и «ответку» получить можно. Местоположение «секретов» разведчики уже знали, были на той стороне относительно сухие места, где прилечь на землю можно и обмундирование сухим останется. Но осторожность соблюдать надо. Немцы - служаки ревностные, в караулах и «секретах» не спят. А
и захотели бы, всякие кровососущие летающие вампиры не дадут, комары над всяким живым существом целым облаком висят и жалят безжалостно. И никаких репеллентов не было, никакого спасения, кроме дыма. Да разве костёр в «секрете» разведёшь?
        Разведгруппа не ползла, шагала в полный рост, расстояние между «секретами» велико, а ночь тёмная, луна за облаками скрыта. Одно только - ноги в сапогах осторожно ставить надо, чтобы не чавкало, не хлюпало, ночью звуки далеко разносятся.
        Позади «секретов», где местность повыше и посуше, уже траншеи идут, землянки. Хоть и есть в траншеях часовые, а ведут себя менее осторожно, надеясь на «секреты» впереди. И траншею миновали легко, без потерь. На влажной земле отпечатки сапог чёткие, но Илья не волновался, на разведчиках сапоги немецкие. Да и через час отпечатки уже водой заполняются, поди отгадай - когда оставлены?
        Задача для группы была серьёзной - взять языка, обязательно офицера и желательно захватить его подальше от передовой. Тут расчёт простой, чем ближе к передовой, тем меньше офицеры знают о планах своего командования, складах, резервах.
        Илья по получении приказа сразу сказал, что за ночь не управятся.
        - Да хоть за три, лишь бы «язык» ценный был, - ответил командир роты.
        Поговаривали, что старлей разжалован был из майоров, а за что - никто не знал. Но проболтался писарь из штаба корпуса. Илья ещё в первый раз, при знакомстве, отметил, что поведение старлея слишком вальяжное для его звания. Да всё равно, лишь бы командир толковый оказался.
        Пока получалось - Илья присматривался к сослуживцам, а они к нему. В разведке отношения специфические, если тебе не доверяют на все сто, никто в группе с тобой не пойдёт.
        Выбрались к дороге, пошли параллельно ей по лесу. Дорога сбиться с курса не даёт, в темноте лишний раз включать фонарик, чтобы определиться по компасу, не надо. Да и опасно на дороге. То мотоциклист проскочит, но его можно заранее по звуку двигателя услышать, то застава из ГФП стоит, ничем себя не выдавая. В одном месте, уже километрах в восьми от передовой на полевой госпиталь наткнулись, стороной обошли. В километре от госпиталя - бригада штурмовых орудий. Илья, как обошли её, сразу на карте отметил, пусть наши ИЛ-2 поработают. После отхода днём координаты бригады можно передать, зря, что ли, радист с группой идёт? Главная сила любой армии, что немецкой, что нашей, - бронетехника. Танки или самоходные орудия проламывают оборону в наступлении или могут своим огнём из укрытий наступление противника сорвать. Потому выбить танки - первостатейная задача.
        Шли почти до рассвета, укрылись в лесу, углубившись в чащу на километр. Случайный человек сюда не забредёт, да и часового всегда разведчики выставляют. Дежурили по очереди. Когда после полудня очередь Ильи подошла, он текст радиограммы набросал, зашифровал. Ближе к вечеру, когда все перед выходом ужинать уселись, передал записку радисту.
        - Поужинаем - отстучишь.
        Можно было и утром «радио» отправить, но тогда здесь останавливаться нельзя, егеря или ГФП в гости нагрянут. А сейчас радист «радио» даст и можно сразу делать ноги. Тем более, если судить по карте, недалеко ручей протекает, по нему пройти с километр обязательно надо, чтобы сбить собак со следа, если немцы с псами на место стоянки выйдут. А выйти должны. Чужая разведгруппа в тылу - это всегда ЧП! Группа может выявить базы, склады, места дислокации, и тогда бомбардировщики и штурмовики живого места не оставят, даже если маскировка хорошая.
        Радист «радио» отстучал, быстро смотал провода антенны, уложил рацию в рюкзак.
        - Поднялись, попрыгали, вперёд!
        Светать только-только начало. Вскоре, как на карте указано, - ручей. По нему бегом. Глубина по колено, дно плотное. Через километр на берег и снова бегом - просохнуть. Конец весны, май, а вода в ручье ледяная. Не хватало только простыть. Оно и для пехотинца плохо, а для разведчика - смертельно опасно. Кашлянул или чихнул не вовремя, и всей группе конец. Илья гнал группу, пока задыхаться начали, зато пропотели все, согрелись, а обмундирование высохло на теле. Другая незадача - упёрлись в автодорогу Витебск - Орша. Такая дорога, идущая параллельно линии фронта в ближайшем тылу, называется рокадой и очень важна, поскольку позволяет быстро перебрасывать воинские части с одного участка на другой. А только по дороге движение и быстро рокаду не преодолеть. Дождей не было недели две, и от колёс, гусениц висело облако пыли. Мимо проходило пехотное соединение - грузовики, бронетранспортёры, тягачи с пушками и ни одного танка. С полчаса пришлось отлёживаться, пока громадная колонна к Орше прошла. Немцы перебрасывали часть войск южнее, ожидая летом 1944 года наступление русских на Украине. Пыль осела, звука
моторов не слыхать.
        - Все вместе - вперёд!
        Бросились через большак, успели полсотни метров пробежать, как треск мотоциклетных моторов. Сразу залегли, причём удачно получилось, в старую воронку от авиабомбы. Из-за пригорка показались несколько мотоциклистов, проехали мимо. За ними с десяток грузовиков. Остановились почти напротив разведгруппы. Из крытых брезентом кузовов стали выпрыгивать солдаты, разминали ноги, потом построились и под командованием офицера направились в лес, рассыпавшись цепью. Благо, что в другую от разведчиков сторону. Один из разведчиков, опытный вояка лет тридцати, имевший орден Красной Звезды, сказал.
        - Похоже, по нашу душу, пеленгаторы навели.
        У всех мурашки по коже. Опоздай они с переходом рокады и попали бы в кольцо прочёсывания. И всего-то четверть часа отделяли нахождение разведгруппы на той стороне рокады и этой.
        - Полюбовались? Уходим!
        Илья посмотрел на часы. Получалось, от момента радиопередачи до появления гитлеровцев прошёл один час и десять минут. Быстро среагировали, очень быстро, надо учесть и в следующий раз шевелиться быстрее. Что удивило - не было собак. Решили действовать силовым путём - с нескольких точек высадить солдат, окружить район возможного нахождения РДГ и уничтожить. Ну-ну, попутного ветра в спину!
        Судя по карте, недалеко Богушевск, километра три, двадцать минут шустрого ходу. И стоит этот маленький провинциальный городок на трассе между рокадой и Сенно, городом районным, к которому ведут сразу пять дорог.
        Илья шкурой чувствовал, в Сенно должны быть штаб и склады. Уж очень место удобное. Из этого Сенно грузы можно быстро доставить в Витебск, Оршу, даже Городок. Кроме того, болот поблизости нет, стало быть, склады можно обустроить. Для таких целей рылся котлован, сверху накрывался маскировочной сетью, и складировались там бочки с бензином, ящики со снарядами, запчасти для техники. Немцы зачастую хранили и использовали на марше тысячи двадцатилитровых железных канистр. В Красной Армии таких не было. И известные всем автомобилистам канистры с тремя ручками сверху - это точная копия немецких, только без орла со свастикой на боковых стенках.
        Вот только Сенно от Богушевска в тридцати пяти километрах. Учитывая, что скрываться от неприятеля надо, передвигаться не по дорогам, день хода. И группе уже не обернуться в назначенный срок. Да пусть так, если «язык» ценным будет.
        Впереди группы дозорный. Шли быстрым шагом и добрались до Сенно к восемнадцати часам. Пока группа отдыхала в лесу, близ окраины городка, Илья на дерево забрался, стал рассматривать в бинокль. Город в ближнем тылу, обстановка спокойная. Немцы по улицам ходят, местные жители, проезжают мотоциклисты, легковые машины. Где грузовики? Если есть склады, должны быть грузовики.
        Показался «Кюбельваген», открытый вездеход. Машина редкая, пользовались такими уж точно не командиры рот или батальонов. Как минимум уровень полка, а скорее всего, дивизии, корпуса. Сразу интерес проснулся. Штаб? Если штаб, то офицеры знают изрядно, «языки» ценные, но и охрана соответствующая, и шансов сломать себе шею много.
        Разведчики поужинали консервами. Илья приказал остаться на месте радисту, а разведчикам оставить сидоры и наблюдать за городом с разных точек. Места наблюдения Илья указал. Сбор здесь в двадцать два часа. Позже наблюдать смысла нет. Немцы спать ложатся рано. В Белоруссии в это время года ночи короткие. Темнеет поздно, светает рано, вся ночь часов пять. В девять вечера набежали тучи, стемнело, пошёл дождь. Для наблюдения плохо - видимость ухудшилась, зато дождь для разведчиков - благо. Свободные от службы гитлеровцы стараются носа из-под крыш не показывать. Часовые тоже ищут укрытие - под деревом, навесом. Слышимость ухудшается из-за шума дождя, а собака-ищейка в дождь не может взять след. Понятное дело, минусы тоже есть - обмундирование к телу липнет, обсушиться негде, скользкая трава и под ногами земля чавкает.
        Как дождь пошёл, разведчики собрались в лесу, у радиста. Каждый доложил, что видел. В доме, рядом с которым «Кюбельваген» стоял, квартировал оберст, иначе - полковник. Но к нему подобраться нереально. На крыльце под навесом часовой, а в доме ещё двое - лейтенант, вероятно, помощник, и рядовой. Итого, вместе с оберстом, четыре человека, без шума взять не получится. Посему, хоть «язык» лакомый, а придётся довольствоваться иным. Вот Андреев докладывает, что в избе на окраине офицер квартирует, звание разглядеть не удалось, но явился он в избу с кожаным баулом. Обычно в таких немецкие офицеры носят служебные бумаги.
        - Давай поподробнее об офицере, - сказал Илья.
        Поподробнее - это пути подхода и отхода, препятствия в виде часовых или денщиков в избе, других постояльцев, ведь офицер мог квартировать не один, хотя немцы этого не любили. Прямо по русской пословице - два медведя в одной берлоге не уживаются. После доклада Андреева решили офицера брать. Оставили радиста на месте в лесу, а сами к избе, на другую сторону городка. Во всём райцентре каменных домов раз-два и обчёлся. В каждой местности строят из того материала, что под рукой. Вокруг Сенно леса, причём смешанные, есть хвойные деревья, есть лиственные. За доставку из дальних краёв платить не надо, возводятся избы быстро, зимой в них тепло и дышится в избе легко, всё же дерево - материал экологичный, хотя такого слова раньше не знали. Но всё же пара изъянов у деревянной избы есть - пожароопасно и разные жучки - древоточцы древесину жрут, превращая в труху.
        Подобрались к дому, в окне свет виден сквозь щели в занавеске. Немцы зачастую использовали аккумуляторные фонари, а наши военнослужащие - коптилки из снарядных гильз или трофейные фонари.
        Илья послал разведчиков к туалету на заднем дворе. Время уже позднее, немцу спать пора, перед этим наверняка в туалет пойдёт. Сам Илья встал за угол под крышею сеней, подстраховать своих парней. Обмундирование промокло до нитки. Дождей уже месяц как не было, и в поиск отправились без плащ-накидок, а дождик вот он, когда не ждали. А дальше всё не по плану пошло. Немец в самом деле вышел, постоял с минуту на крыльце, да в туалет идти раздумал, сверху льёт, мундир замочить не хочет. Расстегнул фриц ширинку, мочиться начал, какую-то песню напевает. Вот же сволочь! Илья лихорадочно ситуацию просчитывает. Второй раз немец до утра уже не пойдёт. Или сейчас надо брать, одному, или ждать утра. Стянул автомат с плеча, взял за ствол и с размаху треснул офицера по голове. Тот вырубился сразу, упал ничком, загрохотал по крыльцу. Илья замер. Если в доме есть ещё кто-нибудь, быть беде. Минуту ждал, другую. Дольше и нельзя, под дождём немец очухаться может. Связать руки, да кляп рот затолкать навык был. Потом к туалету во дворе метнулся.
        - Эй, разведка! Взял я немца. Вы за ним приглядите, он на крыльце валяется, пока я избу обыщу.
        Переглянулись бойцы, мокрыми тенями за старшиной. А Илья уже в избу вбежал. На столе бумаги разложены, на стуле открытый баул. Сгрёб со стола бумаги и в баул. Тумбочку открыл - ничего интересного, под подушку заглянул, пистолет там, забрал. Под кроватью чемодан, вытащил, замки отщёлкнул. Чистое шёлковое бельё, фотографии из дома, бутылка коньяка, палка копчёной колбасы, парадный френч с крестами. Бутылку и колбасу в баул опустил, он кожаный, не промокает. Уходя, фонарь над столом выключил. Баул с бумагами тяжёлый, руку оттягивает, а только по поговорке - своя ноша не тянет. Что в бумагах - переводчики узнают. А сейчас надо уходить и дождь будет в помощь.
        Парни пленного уже к задам утащили. Как Илья примкнул к группе, быстрым шагом пошли. Чем баул нехорош, одна рука занята, неудобно, ибо во второй руке автомат. Добрались до лёжки, на которой радист, забрали сидоры.
        - Ефрейтор, забирай свою шарманку и ходу! - скомандовал Илья.
        Рацию тогда шарманкой называли, хотя не на всех фронтах. Хорошие полевые рации наша промышленность выпускать стала - «Север». Габаритами и весом невелика, немецкий «Телефункен» почти в два раза тяжелее и больше. Радист под старой елью устроился, туда струи дождя не попадают, на мягкой подстилке из опавших иголок. Пленного по очереди на себе тащили. Через четверть часа «язык» в себя пришёл, сначала задёргался, потом замычал. Илья сунул ему под нос кулак. Немца на ноги поставили, к связанным рукам ещё верёвку привязали, а другим концом к Андрееву, за ремень. Пусть пленный сам идёт, что силы тратить? Пленный на баул, что в руке Ильи поглядывал. Шли по карте, ориентируясь по компасу. Илья старался обходить населённые пункты и болотистые участки и до утра успели пройти километров двадцать пять. К утру на отдых расположились, устали все. Сухари в сидорах размокли. Илья колбасу, изъятую у немца, на всех поделил. И немца не обошёл. Силы всем нужны, пусть немец сам топает. А вот коньяк офицеру не дали, каждый разведчик по нескольку глотков сделал, больше для согрева. Почти фронтовые сто грамм. Коньяк
выдержанный, с отменным вкусом. Ещё бы - французский. Немцы всю Европу ограбили, каких только консервов Илья у них не видел! Немец, как поел, стал говорить. Однако никто из разведчиков немецким языком не владел. Плохо, конечно, делу мешает, а уже исправлять поздно. Нет на фронте языковых курсов. В разведке же знание языка противника - насущная необходимость. Вот и в данном случае хотя бы узнать - кто офицер по должности, какого подразделения. А то был у Ильи случай, взяли офицера в тылу, а он оказался капелланом, священником католическим. Ещё как-то был военврач, как «язык» ценности не представляющий.
        Отдыхали по очереди, часовой приглядывал за пленным. Пока он на захваченной территории, может попробовать сбежать. Но пленный вёл себя спокойно. В то, что офицер смирился со своей участью, Илья не верил. Скорее всего, выжидает удобный момент. Сейчас разведгруппа с пленным в лесу и убеги пленный, запросто может угодить в болото и сгинуть. И он наверняка это понимает.
        Отдыхали до двух часов дня. Дождь к этому времени прекратился, но было влажно, от земли шли испарения. Илья определился по карте. Они недалеко от просёлочной дороги. Если её пересечь, можно идти днём, впереди лесной массив на пару десятков километров, вполне можно выиграть время. После дождя не по каждой дороге проехать можно, Илья на это обстоятельство рассчитывал.
        - Подъём! Андреев, за фрицем следи, как бы попытку сбежать не сделал. Не нравится мне его морда.
        За час добрались до дороги, а она почти сухая, супесчаники сказываются. Только Илья хотел приказ группе отдать на движение, как послышался треск мотоциклетного мотора, из-за поворота показался мотоцикл с коляской. Проехал не спеша, оставив за собой запах сгоревшего бензина. В лесу, да после дождя, такие запахи ощущаются остро, аж в носу щекочет. Илья решил забирать севернее, в сторону Витебска. Получится дольше, но и немцы сейчас встревожены. Рация в эфир выходила, пропажу своего офицера обнаружили, дураку понятно - чужая разведгруппа в тылу действует. И с пленным пойдут по кратчайшему пути к фронту. А Илья решил действовать от противного, дать крюк, но зону возможных патрулей, дозоров, застав - обойти.
        Дорогу удалось перебежать, причём Илья сам следы веником из сорванных веток убрал. И группа теперь шла не на восток, а на северо - северо-восток. Леса здесь глухие, единственное, что будет препятствием, это шоссейная и железная дороги, рокады, но это уже недалеко от фронта, в ближнем немецком тылу. Шли до темноты, остановились, когда впереди шоссе показалось. Даже не шоссе, вначале услышали шум моторов, залегли. Илья вперёд прошёл, а рядом, в сотне метров - шоссе. И немцы по нему на юг, в сторону Орши, а затем и Украины двигаются. Колонна за колонной, тягачи с прицепами, бронеавтомобили, грузовики с прицепами. Пылища, бензиновая вонь. Илья полагал, что ночью движение замрёт, ибо без включенных фар ехать рискованно, а с ними - опасно. Наша авиация по ночам летала активно, в первую очередь на лёгких У-2 и бомбила с малых высот точно. Да ничего подобного, колонны продолжали ехать, только интенсивность снизилась. Через узкие щели фар головной свет фар скудный, скорость автобронетехники упала.
        Илья вернулся к группе, вместе подобрались к кустам, залегли. Надо набраться терпения и ждать удобного момента. Оказалось, выжидали не только разведчики, но и пленный. Когда по шоссе к кустам грузовик приблизился, пленный вскочил. Крикнуть не в состоянии, во рту кляп, руки связаны, а ещё верёвка к Андрееву идёт. Разведчик среагировал моментально, за верёвку дёрнул, а ещё ногой подсечку сделал. Пленный на спину грохнулся со всего маху, замер от боли. Андреев кулак к лицу поднёс, потом кисть распрямил, поперёк горла провёл. Жест понятный - будешь дёргаться, прирежу! Днём такая выходка пленного действительно могла иметь печальные последствия для разведчиков. А сейчас вскочившего офицера в темноте при дороге не увидели, а крикнуть кляп не даёт. Да и крикнул бы, в рёве множества моторов кто бы его услышал? Только часа через три, когда в горле уже першило от выхлопных газов, выпало окно. Одна колонна прошла, а другая ещё далеко, едва свет фар виден. Дорогу дружно перебежали и вперёд мчались, пока немец не упал. Дыхалка его подвела. Оно понятно, возможность дышать у пленного только носом, тяжело, воздуха
не хватает. Зато до утра, судя по карте, пятнадцать-двадцать километров прошли, отдых устроили. Впереди самый опасный участок. Уже выстрелы пушек слышны, до передовой пять - семь километров.
        Лежать на лёжке придётся до ночи. Днём только сумасшедший рискнёт идти. Илья, чтобы освободить себе руки, ножом проделал в бауле дырки, пропустил через них верёвку, сделав нечто вроде лямок, надел. А полупустой сидор пришлось на грудь нацепить. Попрыгал, потом попробовал ползти. Получалось плохо. Гранаты из сидора в карманы брюк определил, похудевший сидор скомкал, определил в баул. Так и идти можно и ползти не мешает. Бумаг в бауле много, пожалуй - в сидор не поместятся. Сидор нести удобнее было бы, лямки широкие, удобные, только выбирать не приходилось. Илья готов был терпеть, знать бы только, насколько ценны эти бумаги?
        Как стемнело, двинулись в путь. Удалось просочиться через вторую линию траншей, а у первой застряли. То один ракетчик, то другой осветительные ракеты пускает, на нейтралке светло от висящих на парашютиках осветительных ракет. И чего фрицам неймётся? Часа два терпеливо ждали, пока ракетчики утихомирились. Пока они стреляли, Илья высмотрел ДОТ с дежурными пулемётчиками. Плохо, что переходить приходится не на участке, где своя дивизия стоит. Что на нейтралке - неизвестно. В первую очередь тревожили минные поля, проволочные заграждения, особенно спирали Бруно. Обычную колючку можно приподнять, под ней проползти, со спиралью такое не пройдёт, её резать надо, а кусачек нет. А ещё немец беспокоил. Как бы пакость не учудил. Если крикнуть не может из-за кляпа во рту, вполне другую гадость учинит. Илья предупредил Андреева.
        - Если фашист попробует шумнуть при переходе траншеи, прирежь его. Мне свои разведчики дороже немца.
        Кивнул Андреев, должен исполнить. Сами траншею миновали и немца на руках перетащили. Теперь у него выхода нет. Если вздумает себя обнаружить, то пулемётчик убьёт всех - и разведчиков и его. А пленный жизнь ценил, как все западники. Если для советских людей плен - это позор, то для немцев, французов, поляков - способ выжить, вроде врага перехитрили, сохранили себя для будущей жизни.
        Колючка была, но и её миновали, потом ещё ряд. От траншеи уже в полусотне метров были, как минное поле началось. Первым его обнаружил ефрейтор Семендяев, он дозорным полз. Руку поднял, предупреждая, в сторону подался. Остальные по его следам, буквально головой в подошвы сапог ефрейтора утыкались. Плотное поле поставили гитлеровцы. В шахматном порядке противопехотные, самые опасные для разведчиков, и противотанковые. Но поди в темноте разбери, что под еле заметным бугорком, какая мина притаилась. Времени на преодоление минного заграждения ушло много, на часах у Ильи уже три. Через сорок пять минут светать начнёт. Очень желательно за это время до своих добраться. Когда минное поле закончилось, Илья решил рискнуть. По-дурному он никогда не рисковал, расчёт был. В наступлении наши минных полей не ставили. Единственно - была опасность нарваться на огонь от своих. Перед предстоящим наступлением войска получили пополнение - молодых, необстрелянных. Окажется такой боец в дозоре, с перепугу может очередь дать, а потом уже окликнуть. Бывали такие случаи. Однако в разведке риск на каждом шагу.
        - Поднялись, - скомандовал Илья. - Семендяев, под ноги смотри.
        Идти во весь рост куда сподручнее и быстрее, чем ползти. По прикидкам Ильи до немецких позиций уже метров шестьсот - семьсот дистанции. Трудно оценить расстояние ночью, да ещё передвигаясь ползком. Илья судил по тому, что сюда уже не долетал свет осветительных ракет. Вдруг сильный удар в спину, рядом вскрикнул Андреев, упал. И только тогда послышалась далёкая пулемётная очередь. Дежурный пулемётчик дал очередь, не видя цели, наугад. Илья к своим ощущениям прислушался - нигде не болит.
        - Кто ранен? Андреев?
        - Вроде зацепило в плечо.
        - Семендяев! Жив?
        - Цел.
        - Перевяжи Андреева. А немец?
        - Вроде жив.
        Илья поднялся на четвереньки, подобрался к немцу. Лежит на животе, дышит. Илья кляп из рта у пленного вытащил.
        - Алес гут?
        Откуда и слова вспомнил.
        - Гут! - отозвался фриц.
        Тоже понял, что смерть рядом прошла. Получалось - Андреев своим телом прикрыл пленного от пули. Разведчика уже Семендяев перебинтовал, повязка поверх рукава гимнастёрки сразу тёмным окрасилась.
        - Парни, вперёд, через пятнадцать минут светает. За пленным я сам присмотрю. Семендяев - помоги товарищу.
        И в это время радист голос подал.
        - Похоже, мне в рацию попали.
        - Скажи спасибо, что сам жив. А железяку новую сделают.
        Уже минут через десять дозор их окрикнул.
        - Стоять! Пароль! Кто такие?
        - Свои, разведка. Раненый у нас и «язык».
        - Стоять на месте!
        Часовой свистком сигнал подал, из траншеи выбрался начальник караула. Видно его ещё не было, по звукам определили.
        - Чего тута у вас?
        - Говорят - наши разведчики, товарищ старшина.
        - За мной в траншею! Вот-вот рассветёт.
        Быстрым шагом к траншее, спрыгнули, а на востоке уже небо сереет, светлая полоса появилась, горизонт обозначив. К раненому Андрееву вызвали санитара, разведчику сделали укол и отправили на полковой медицинский пункт. Семендяев сказал Илье:
        - Старшина, похоже - ты везунчик. У тебя на бауле две дырки от пуль.
        Илья верёвочные лямки снял, баул осмотрел. Точно, две пробоины, через которые белеет бумага. Расстегнул баул, одна папка с бумагами пробита насквозь, вторая и ещё несколько листков. Можно сказать - повезло. Впрочем, не ему одному. Радист из сидора рацию достал. В ней пулевая пробоина и внутри что-то брякает. Похоже - под списание рация пойдёт. Но вообще отделались легко.
        Часа через два уже к штабу полка, куда их привели, пришёл грузовик, их отвезли в свою дивизию. Пленный оказался «языком» очень ценным. По званию не велик, зато должность - шифровальщик штаба 246-й пехотной дивизии. Через него проходили все секретные приказы и донесения. Много интересного было в бумагах из баула, не зря Илья нёс.
        Из рук начальника штаба все участники рейда получили награды - медали «За боевые заслуги». В сорок четвёртом году награды давать уже не жались, как в сорок первом - сорок втором годах, и многие военнослужащие носили на груди ордена и медали. За ордена ещё и деньги приплачивали. Невеликие, но почти всё денежное содержание переводили родным в тыл, всё поддержка. На продукты по талонам выжить сложно, а на базарах с началом войны цены на продукты взлетели в несколько раз и переводы с фронта здорово выручали. Причём платили и за подбитую немецкую технику - танки, самоходки.
        Участникам поиска дали несколько дней отдыха, заслужили. Шифровальщик оказался настолько ценным, что его отвезли в разведотдел третьего Белорусского фронта.
        Полностью провести в безделье отпущенные дни не удалось. Утром разведроту подняли по тревоге. Ночью службы ВНОС засекли немецкий транспортник Ю-52, который возвращался к своим из нашего тыла. Что делать транспортнику, машине не боевой, над нашей территорией? Ответ очевидный - сбросить парашютистов. Из-за болотистой местности найти подходящую посадочную площадку сложно. А сбросить на парашютах груз или группу диверсантов, разведчиков, это запросто. Ближний тыл действующей армии охраняли СМЕРШ, НКВД, войска по охране тыла, состоящие из бывших пограничников. Район предполагаемой выброски велик, и войск, чтобы его оцепить и прочесать, требуется много. И наши летчики, и немцы после сорок первого года пробрели опыт. Раньше как было? Сбросили пилоты в заданном районе парашютистов и разворачивались назад, тем самым фактически обозначая для наблюдателей место десантирования. Затем хитрить стали, после потерь. Самолёт пролетал вперёд, начинал возвращаться, причём не по прямой, а ломаным маршрутом. И где он сбросил груз или РДГ, непонятно. Радиолокаторов не было, за исключением единичных, наземного
базирования. Потому истребители по ночам не летали и тихоходные транспортники, вроде нашего ЛИ-2 или немецкого Ю-52, чувствовали себя в ночных полётах спокойно. Днём истребители противника или зенитная служба шансов выполнить задание практически не давали.
        Перед наступлением, когда производилась перегруппировка войск, их усиление, переброска резервов, даже одна разведгруппа в тылу могла привести к большим потерям. Потому батальоны НКВД и войск по охране тыла в срочном порядке на грузовиках выдвинули к районам сброса. Их задачей было оцепить, не дать выйти за пределы кольца, прочесать, обнаружить и уничтожить. А разведчиков подняли по тревоге попробовать отыскать место посадки или следы передвижения. Кто, как не разведчики, мыслят и действуют одинаково? Каждому отделению был придан офицер СМЕРШа, грузовик из автобата. Грузовики не чета полуторкам начала войны, добротные ленд-лизовские «Студебеккеры». Главное достоинство - проходимость, ибо все мосты ведущие, а ещё грузоподъёмность вдвое выше, чем у ГАЗ-АА.
        Пожалуй, только офицеры СМЕРШа знали границы предполагаемого района высадки, да и то неточно. Отделение Ильи высадили у деревни Мальково. Лейтенант поставил задачу.
        - Рассыпаться цепью, дистанция между бойцами пять метров, идти в направлении Жаденово.
        Лейтенант махнул рукой, показывая направление.
        - Искать свежие следы, возможно - прикопанные парашюты, грузы. При обнаружении ничего не трогать, поставить в известность меня. Выполнять! Старшина, командуй.
        Это уже приказ Илье, по званию он один старшина в отделении. Сам лейтенант остался у грузовика, закурил папиросу. Илье лейтенант не понравился. Да не о внешнем виде речь, а об отношении к делу. Радеющий за дело командир идёт с подчинёнными, могут возникнуть осложнения, вопросы, их надо оперативно решать. Конечно, удобнее и проще посидеть в кабине, перекурить.
        Илья приказал построиться цепью, внимательно осматривать землю. Разведчики знали, что требовалось - примятая трава, глубокие следы на земле, какие бывают при приземлении с парашютом, свежие окурки. Но если была заброшена группа подготовленных разведчиков или диверсантов, следов не будет. Немцы не дураки разбрасываться окурками, пустыми консервными банками, целлофановой упаковкой от сала, бумажными пакетами из-под галет. Скорее всего, даже сломанной ветки на кустах не оставят. Однако бывает и на старуху проруха, как говорит пословица. Около часа шли от Мальково к Жаденово, ничего достойного внимания не обнаружили. Окурки от самокруток были, уже твёрдые, не первосуточной давности, да и пахли махоркой ядрёной, самосадом. Немцы такое не курили, да если и не немцы были, а завербованные русские, курили они сигареты.
        В Жаденово Илья и разведчики жителей по-быстрому опросили - не видели ли посторонних? Таких не оказалось, и отделение двинулось назад, осматривая уже другую полосу, немного южнее. Глазастый татарин Сейфулин первым узрел, что осока у ручья примята, Илье рукой показал. В армии кто инициативу проявил, тот её исполняет.
        - Посмотри, - распорядился Илья.
        Не хотелось Сейфулину в воду лезть, но пришлось. И глубина небольшая, по колено, а дно топкое, и вода через голенища в сапоги залилась. Но неудобства стоили обнаруженной находки. Из воды Сейфулин достал парашют, скомканный, внутри камень для веса, чтобы шёлк не всплыл.
        - Ещё поищи.
        Парашют мог быть не единственным. Так и оказалось. В двадцати метрах обнаружился ещё один, а главное - след. Чёткий, хороший отпечаток на влажной земле и отпечаток этот был от советских армейских ботинок.
        - Долгошеев, бегом к грузовику, доложишь, что наши обнаружили два парашюта. Хорошо бы сюда собаку с проводником. Иванюта - останешься здесь, будешь парашюты охранять. Мы попробуем отыскать следы.
        Илья в первую очередь карту открыл. Если это разведчики, то попытаются побыстрее и подальше скрыться от места выброски. И куда бы он сам направился? А курсом сто восемьдесят, почти прямиком на юг, там станция Редьки. Конечно, пассажирские поезда там пассажиров не ждут, это к бабке не ходи. Но воинские эшелоны каждую ночь подходят, выгружается техника, личный состав. Назад теплушки и платформы пустые идут. Кто хочет, может забраться и ищи свищи потом на бескрайних просторах Союза, особенно если документы добротные. Немцы, впрочем, как и наша разведка, опыт приобрели. Липовые документы в типографиях не печатали. Брали у убитых или захватывали трофеями в военкоматах, отделениях милиции. Проще тщательно вклеить фото в настоящие документы, печать приложить, чем делать стопроцентную «липу».
        И в первую очередь надо бежать к этой станции, она ближе всего к месту выброски. Вполне может быть, что на станции уже СМЕРШевцы, военные патрули от военного коменданта станции. Но у разведчиков зацепка есть - армейские ботинки на одном из парашютистов. Для гражданских лиц в войну это редкость. Чаще носили сапоги, наши или немецкие, а то и вовсе непонятного вида самоделки из автомобильных покрышек. А бывало, доставали неведомыми путями ленд-лизовские американские ботинки на толстой рубчатой подошве. Везение страшное, поскольку крепкие были, ноские, не промокали, предмет зависти окружающих.
        Отделение разведчиков недоукомплектованное было, всего семеро. А теперь Долгошеев к грузовику побежал, а Иванюта парашюты стережёт. Пятеро всего и остались под командованием старшины.
        - За мной, бегом, марш!
        Если отделение поможет парашютистов задержать на станции, всё обойдётся. А если Илья ошибся, парашютистов там нет, то светит старшине штрафбат. Пока бежали, Илью мрачные мысли посещали. Да ещё отделение растягиваться начало. Ходить на большие дистанции разведчикам не привыкать, а бежать - не у всех новых дыхалки хватает. Да и то - не мальчишки, одному только двадцать, трём под тридцать и одному сороковник. Какие с них бегуны на длинные дистанции? По приблизительным прикидкам до станции двадцать километров, так это по прямой. С оврагами, болотами ещё больше. К тому же парашютисты имеют фору в четыре часа, а может, и больше, ведь самолёт засекли уже на обратном пути, когда он летел на запад.
        За полчаса добежали до деревни Выходцы, когда сзади послышался шум автомобильного мотора. Из окна кабины высунулся лейтенант.
        - Быстро в машину!
        Минута, и отделение уже в кузове, дышит шумно, переводя дух. В кузове оба разведчика - Долгошеев и Иванюта, тут же, в углу - два мокрых парашюта. Дорога от Выходцев шла на Озеры, потом Шени, а дальше развилка. Влево на Гичи, вправо на Петрики. А напрямую, к Редькам, пути нет. Если только пешком и то осторожно, местность болотистая, луг. И грузовик не пройдёт, даже такой, как «Студебеккер», потому как из-под колёс даже на грунтовой дороге коричневая жижа выступает. Лейтенант Илью подозвал:
        - Бери троих и к станции. Я попробую в объезд. Задерживай всех подозрительных. Если что, иди к коменданту.
        - Слушаюсь.
        Пока ехали, отдышались. Илья уже приметил хороших бегунов, их и вызвал. Благо от развилки дорог до станции по прямой пять километров всего. Только бежать по болотистому, кочковатому лугу тяжело. То сапоги уходят в землю, то спотыкаешься на кочках. Но всё же успели быстрее, чем лейтенант на «Студере». На станции народу полно. Рано утром воинский эшелон пришёл, выгрузился, но полностью подразделение станцию не покинуло. Да ещё гражданские болтаются. Кто-то продукты продать хочет - варёную картошку, которую белорусы бульбой называют, сало солёное, даже самогон исподтишка. Другие хотят уехать, подальше от боевых действий. Илья с разведчиками по перрону пошёл. Взгляд на лицо, на ноги - в чём обут?
        Прошли в одну сторону, назад. Нет похожей обувки! Или ошибся Илья в своих предположениях, либо парашютисты станцию уже успели покинуть. Чего скрывать - настроение упало. Вроде по следу шли, оказалось - обмишурились. Илья в душе крыл себя последними словами. Ведь он офицер Росгвардии, его учили обезвреживать террористов и прочих нехороших людей. Что лейтенант СМЕРШа? У него краткосрочные курсы, а опыта, вполне вероятно, как кот наплакал.
        Вдруг послышались команды, военнослужащие покинули станцию, построились в колонну и пешком отправились к передовой. Перрон и маленький вокзал сразу опустели, каждый человек сразу заметен стал. К разведчикам офицер и два бойца направились. Офицер разведчиков оглядел внимательно.
        - Кто такие? Документы!
        - Это можно.
        - Старшина, как разговариваете со старшим по званию? И почему имеете холодное оружие?
        - Мы из разведроты дивизии.
        Илья протянул документы. В это время к ним быстрым шагом подошёл лейтенант-смершевец.
        - Отставить проверку!
        И предъявил свою красную книжку. Удостоверения НКВД или СМЕРШ действовали магически. Никто из офицеров или солдат не хотел неприятностей. Что наркомат внутренних дел известен работой с доносами, репрессиями, что управление контрразведки СМЕРШ обладало огромными полномочиями, почти не уступая в могуществе НКВД.
        Проверяющий документы оказался военным комендантом станции. Затрапезная до войны станция сейчас была востребована и загружена, как никогда. Лейтенант из службы военных сообщений сразу вытянулся, ожидая приказаний.
        - Старшина, расскажите патрулю особую примету.
        - На одном из подозреваемых армейские ботинки, размер сорок второй, слегка поношены. Имеют при себе груз - вещмешок или чемодан, - выдал Илья.
        У обоих офицеров глаза округлились. Смершевец приказал.
        - Ну-ка, поясни.
        - След от ботинка, по размеру точно такой, как у меня, сорок второй. Однако отпечаток ботинка значительно глубже. Значит - обладатель ботинка или человек толстый, либо груз несёт. Дородным он быть не может, что-то не видел я никогда в разведке толстяков. Остаётся груз.
        - Надо же, как разложил! Прямо Фенимор Купер! - восхитился комендант.
        - Это кто такой будет? - спросил смершевец.
        - Из книги герой, - махнул рукой комендант.
        - Значит, ищите двух человек, мужчины с грузом, у одного на ногах армейские ботинки.
        - Так точно, запомнили.
        - Проводи-ка меня, лейтенант, к телефону, - попросил смершевец.
        - У нас он железнодорожный, - предупредил комендант.
        - Через коммутатор соединят, - отмахнулся контрразведчик.
        Когда офицеры ушли к зданию вокзала, Иванюта спросил.
        - Про обувь и груз сейчас придумал или тогда у ручья понял?
        - А тебе зачем? Был бы наблюдательнее чуток, сам догадался.
        Иванюта засопел обиженно. А чего обижаться? Кто след видел, сами могли выводы сделать. Немного анализа и никаких сверхспособностей. Смершевец вернулся через четверть часа.
        - К машине, приказано следовать в Застенки.
        М-да, весёленькое название у деревни. Воины уселись в кузов. Ехать, это всегда лучше, чем идти. Илья на часы посмотрел. С предполагаемого момента выброски прошло уже пять часов, а то и больше. Любой парашютист, приземлившись в тылу врага, постарается как можно скорее покинуть район высадки. Судя по времени, эти двое уже далеко и искать их надо уже в наших дальних тылах.
        Бойцы уселись на откидных скамейках в кузове «Студебеккера». Кузов брезентом крытый, при движении не так дует. Проехать успели километра три, когда грузовик резко остановился. И тут же окрик смершевца.
        - Ваши документы!
        В ответ несколько пистолетных выстрелов.
        - Оружие к бою, всем из машины! - приказал Илья.
        В кузове их перестреляют, как куропаток. Появление солдат стало для стреляющих неожиданностью. Долгошеев первым вскинул автомат, даже успел дать короткую очередь, убив одного мужчину. Илья тут же закричал:
        - По ногам! Живым взять надо!
        Второй парашютист стал палить из пистолета, ранив двоих разведчиков. Илья, укрываясь за бортом «Студера», выстрелил из автомата одиночным в правое плечо мужчины. Почти одновременно кто-то из разведчиков выстрелил в ногу. Парашютист упал. К нему рванулись сразу двое, навалились, выбили оружие из рук. Мужчина орать стал от боли, так как разведчики не церемонились. Если бы не приказ старшины, изрешетили бы. И так убитых двое - водитель грузовика и лейтенант-смершевец, да ещё ранено двое разведчиков. Раненого парашютиста перевернули на живот, завернули руки за спину, связали. Потом перевязали индивидуальными пакетами ранения. Задержанного надо доставить в штаб, успеть допросить, пока он не истёк кровью. У парашютистов наверняка было задание и не исключено, что шли в наш тыл на встречу с агентурой. Вот что было важно узнать. Илья подошёл к убитому агенту, осмотрел. Да, он не ошибся в предположениях. На ногах армейские ботинки сорок второго размера. Сам худой, рост средний, зато вещмешок большой. Илья повернул труп на бок, снял лямки, поставил вещмешок на землю, развязал горловину. Сверху поношенная
одежда, под ней хлеб, мясные консервы, причём советского производства, а глубже - сухие батареи для радиостанции, два комплекта. Оттого вещмешок тяжёлый, килограммов двадцать - двадцать пять. Убитого не обыскали, пусть СМЕРШ делает. А раненого Илья обыскал. Из кармана складной нож достал, запасную обойму к «Вальтеру», документы, пачку советских денег.
        - Всех в кузов грузовика.
        Сначала в «Студер» погрузили водителя и лейтенанта СМЕРШа, потом убитого парашютиста, затем уже раненого связника. В вещмешке рации не было, значит - батареи несли радисту. А над радистом всегда командир есть. Уже какая-то агентура вырисовывается. Из наших разведчиков тяжёлых ранений не получил никто, всех перевязали. И первым делом Илья решил ехать в штаб дивизии. Если в СМЕРШ, то заставят бумаги писать, а потом придётся пешком топать в дивизию. Сам за руль уселся, рядом с ним Сейфулин с автоматом наизготовку. Минут сорок по скверной дороге выбирались. «Студер» раскачивало на корягах и ямах, как корабль в штормовую погоду. Оказалось - их группу уже искали. Смершевец со станции телефонировал, а потом пропал. Была бы рация в группе, было бы проще, но всё проклятая спешка. Да и не насытились пока войска рациями должным образом.
        Парашютиста сразу на допрос, а разведчики - писать, что произошло. Да ещё старлей из СМЕРШа допытывался, кто в вещмешок лазал и зачем?
        Глава 2. В чужом тылу
        Лавры за поимку немецких агентов достались ГУКР СМЕРШ, некоторые офицеры даже ордена получили за задержание. Всё же захватили парашютистов быстро, за шесть часов. Отделение разведчиков осталось не при делах, ибо участвовали уже на конечной стадии операции, при захвате с огневым контактом. К тому же в отделении даже погибших не было, только двое раненых. Если учесть, что в отделении всего семеро было, то боеспособными только половина от штата. Но на это обстоятельство никто не смотрел, отделение должно выполнять свои задачи, тем более командир разведроты и начальник разведотдела считали отделение удачливым. На фронте удача способствовала не всем, но везунчики были, причём выигрыш крупный, на кону - жизнь. Сам же Илья везунчиком себя не считал. Если человек подготовлен хорошо, осторожен, ситуацию анализирует и выводы правильные делает, тогда всё получается, окружающие считают - повезло! Человек почти всегда сам делает свою судьбу. Почти, потому что на войне не всё можно предусмотреть, ту же шальную пулю на излёте или авиабомбу, сброшенную лётчиком не прицельно. Немецкие пилоты бомбардировщиков или
штурмовиков в случае атаки советских истребителей сбрасывали бомбовый груз в любом месте и разворачивались на свои аэродромы. Облегчённый самолёт и скорость выше развивал и при попадании пули или снаряда не взрывался. Ведь бомбардировщик - это как пороховая бочка. Впрочем, на фронте безопасных мест нет по определению.
        Как везунчика Илью отправили в поиск. Понятное дело - не одного, всем отделением в четыре человека. Штабам как воздух требовались свежие разведданные. Разведка - глаза и уши штаба, без неё нельзя спланировать наступление, переброску войск. А штаб - мозг армии.
        Было у Ильи нехорошее предчувствие перед выходом в поиск. Некое шестое чувство, интуиция. Вроде на немецкой передовой все огневые точки изучил, удобные места для перехода, а тревожно на душе и в животе пустота. Сапоги немецкие, маскировочные костюмы наши, как и автоматы - ППШ. Немцы наше неприхотливое оружие оценили. Бьёт дальше, чем МР 38/40, не так чувствителен к грязи. И потому немцы на передовой часто использовали трофейные автоматы, ими не брезговали даже в СС.
        Перебрались через линию фронта удачно, а потом ходу. Неприятности, поначалу мелкие, начались сразу. В нескольких километрах от немецкой передовой вляпались в болото, где Иванюту едва не засосало, отделались потерянным сапогом. Без сапога идти плохо, ногу до крови собьёшь и тогда разведчик не боец и не ходок. На первое время обмотал Иванюта ногу запасными портянками, своими и отданными товарищами. Вроде мелочь - сапог, а всё задание вполне сорвать может. Потому Илья, как командир группы, задумался - как обуть бойца. Только выбора нет, вариант один - убить немца и сапоги с него снять. На первый взгляд - просто. Но у немца может быть не сорок третий размер, как у Иванюты, а тридцать девятый. Ведь не подойдёшь и не спросишь размер обуви. И тогда придётся рисковать ещё раз.
        Подобрались к деревне. Не «языка» взять, это ближний тыл, на постое в избах обычно пехота, толку с неё как с «языков» - никакого. Часовые у немцев есть всегда, службу несут ревностно, дисциплина и исполнительность у германцев в крови, в отличие от русского «авось». Сейфулин среди разведчиков ножи метал лучше всех, и на поясе у него были сразу два ножа, причём абсолютно одинаковых, взятых трофеями. Смешно и нелепо, часовой должен умереть из-за сапога.
        - Сейф, ползи к деревне, убей фрица, сними сапоги и сюда. Но не меньше сорок второго размера.
        - Старшина, я же не в каптёрке выбирать буду! - прошипел Сейфулин. - Сам сапог потерял, сам пусть идёт. Почему-то никто в группе больше сапог не потерял!
        - Исполняй.
        Боец исчез в темноте. Время тянулось медленно, Илья нервничать начал. Пока темно, надо дальше идти, а сейчас непредвиденная заминка. Но если бы Сейфулин действовал неудачно, в деревне уже тревогу подняли. Боец появился через полчаса, если не больше. Через плечо пара сапог, связанных за ушки верёвкой.
        - Держи, обувайся, с тебя магарыч.
        Иванюта сапог натянул, прошёлся, топнул.
        - В самый раз.
        Илья свою запасную портянку отдал. В мокрых или грязных идти нельзя, натрёшь стопу до кровавых мозолей. Иванюта сапог снял, портянки перемотал, снова обулся.
        - Во, другое дело!
        Пошли дальше. Иванюта Сейфулина спросил:
        - Ты зачем два сапога принёс? Мне только правый нужен был.
        - На всякий случай.
        С учётом заминки для добычи сапог за ночь удалось пройти в немецкие тылы на пятнадцать километров. Скромно, серьёзные штабы и вероятные «языки» расположены дальше, во второй, третьей линии обороны. А в первой линии - «пушечное мясо». В РККА и вторая линия была в конце войны не всегда, в сорок первом - втором годах об эшелонированной обороне знали только теоретически, мечтали об этих временах.
        С рассветом устроились на днёвку, подхарчились. А как рассвело, увидели недалеко, в полукилометре, расположение штурмовых орудий. Под маскировочной сеткой, среди деревьев, с воздуха почти неразличимые. Подсчитали с биноклем, получалось - полк. Илья расположение сразу на карту нанёс. Самоходчики толком поспать не дали, то двигатели ревели, видимо, регулировали, то рота Stug III совсем рядом проехала, обдав бензиновым чадом. Словом - беспокойные соседи оказались.
        Южнее от лёжки разведчиков, в пяти километрах, Орша расположена. Город по белорусским меркам крупный, а ещё узел шоссейных и железных дорог. Но в город разведчикам ходу нет, там действует городское подполье, имеет связь со штабом партизанского движения.
        Лёжку покинули в темноте, обойдя стороной полк штурмовых орудий. Илья маршрут ещё в расположении своей роты проложил, днём скорректировал по обстановке. Самые большие затруднения при передвижении, это болота и реки. По болоту даже днём идти рискованно без проводника, а ночью и проводник не пойдёт, если голова на плечах есть.
        Судя по карте, от Орши на запад идёт дорога на Минск, на северо-запад на Лепель. И болот здесь нет. Немцы болот не любили, боялись. Техника не пройдёт, комары донимают. Обустраивались германские войска на сухой земле, комфорт любили. Вообще-то правильно, людей беречь надо. Наши военачальники научились ценить личный состав только к концу сорок третьего. Опыт пришёл и достаток боеприпасов. Не шли в лоб на пулемёты, а наносили пушечным или гаубичным огнём удар по противнику, ровняли на его позициях всё с землёй, а уж затем в атаку шли. В немалой степени пренебрежение людьми шло от старых большевиков - Будённого, Тимошенко. Война стала мобильной, а они жили старыми представлениями, посылали конницу в атаку на немецкие танки.
        Илья вёл группу по компасу, точно 270 градусов, и меньше чем через час вывел разведчиков к шоссе Орша - Лепель. По дороге как раз двигалась колонна грузовиков. Дорогу не пересекали, шли параллельно ей до какого-то хутора. Если дорогу перейти, в случае взятия «языка» и возможного преследования дорогу будут патрулировать в первую очередь, и она может оказаться крышкой ловушки. А вот хутор мог дать результаты. Не любили немцы ночевать под открытым небом, старались в избе или землянке обустроиться. Солдаты ещё спали в крытых кузовах, на марше бывало, а офицеры в избе, всё же белая кость.
        У хутора несколько полугусеничных тягачей с пушками на прицепе, часовой не спеша прохаживается. На хуторе три избы и хозпостройки, вроде сарая, коровника, дровяника. Илья решил выбрать хорошую лёжку в лесу рядом с хутором, понаблюдать. Сейчас в избах артиллерийская батарея, и брать «языка», даже будь он офицером, бесполезно. Велик ли круг секретов командира батареи? Если только для галочки, формальность соблюсти. Но кому такой язык нужен? Разведгруппу снова пошлют в немецкий тыл, снова риск, ведь опаснее всего перейти передовую, особенно с «языком».
        Утром батарея уехала. Хутор оказался обитаем, Илья в бинокль увидел старика, который пытался поправить плетень, сломанный тягачом. Сколько ни наблюдал, других жителей не увидел. Рискнул, перебежал к хутору и к избе. Тишина, разговоров в избе не слышно. Толкнул дверь - не заперта, вошёл. Оружие на вид не выставлял. «Папаша», как называли автомат ППШ фронтовики, за спиной висел. Пистолет в расстёгнутой кобуре, можно выхватить мгновенно, патрон уже в стволе, и с предохранителя снять. Огонь в случае опасности открыть можно почти мгновенно, с самовзвода, ибо пистолет - трофейный «Вальтер РР». В избе оказался дед, один-одинёшенек. И хуторянин незнакомца не испугался.
        - Добрый день, деда! - поздоровался Илья.
        Дед прищурился, пытаясь разглядеть, кто зашёл. В его возрасте очки нужны, да где их взять на оккупированной территории? У кого они были, берегли как зеницу ока.
        - И тебе не хворать, хлопчик!
        Нейтрально ответил, видимо, жизнь в оккупации многому научила. Рисковали оба, встреча могла закончиться трагедией. Дед опасался провокаций со стороны полицаев. Да и как знать, кто вошёл? Илья тоже не торопился карты открывать. Нагрянут немцы, дед может выдать. Тогда группу обложат и будут гнать, как зверя на охоте. И долго рассиживаться нельзя. Немцы к хутору, видимому с дороги, свернут в любой момент. Решился Илья.
        - Вы меня не опасайтесь, я русский разведчик.
        Дед подошёл поближе, всмотрелся в форму. В сорок четвёртом она была уже не такой, как в сорок первом - втором. Гимнастёрка изменилась, в частности воротник, погоны появились, которые ещё в 1917 году отменили. Дескать - наследие царизма, золотопогонников. А вернулись погоны и звания генералов и адмиралов, а ещё командиров офицерами называть стали.
        - Это что же, погоны появились в Красной Армии?
        - Полтора года как.
        - И кто же ты по званию, хлопчик?
        - Старшина.
        На погонах широкая буква «Т».
        - Навроде ранешнего фельдфебеля, - сделал вывод дед.
        На вид ему далеко за семьдесят, волосы седые на голове и бороде, лицо в многочисленных морщинах.
        - А далеко ли Красная Армия?
        - В полусотне километров, два дня пути пешком, - ответил Илья.
        - Стало быть - дождусь, - твёрдо заявил дед. - Что от меня нужно? Если воевать, так зрение у меня скверное.
        - Воевать найдётся кому. На хуторе, кроме вас, ещё кто-нибудь живёт?
        - Один я остался. В другой избе сын жил. В начале войны ушёл по повестке в армию, а через несколько дней германцы пришли. Я от него ни одного письма не получил. Невестка с дитём тоже ушла, сказала - в эвакуацию. В третьей избе бабка Авдотья жила, о прошлом годе померла, так я её на задах схоронил, в огороде.
        - Немцы на постой часто останавливаются?
        - Каждый день почти. Злые и шнапс пьют. А ещё требуют - млеко дай, яйки! Откель им взяться, если живности нет?
        - Помочь бы нам, деда. Присмотри, в какой избе офицер остановится, да сигнал дай.
        - А тут и гадать не надо, всегда у меня останавливаются. У меня и печь топлена, харчи приготовить, и духом человеческим пахнет. Другие избы побольше, как раз для солдатни хорошо, больше набьются.
        - Собак у тебя, деда, нет, как я заметил.
        - Жучку ещё в сорок первом немцы застрелили.
        - Немцы двери изнутри запирают?
        - Никогда, а часовой на крыльце стоит, это да.
        - Родня-то поблизости есть?
        - Ты чего удумал? Хутор вместе с германцами сжечь?
        - Нет. Офицера в плен взять, «Языком». Допросить. Да как бы тебе плохо не было потом.
        - Обойдётся, - отмахнулся дед. - Вы пару синяков поставьте, да свяжите меня.
        Илья сомневался, что немцы поверят в спектакль, но особого выбора не было. На его взгляд, деду бы лучше уйти на недельку к родне, потому как скоро начнётся наступление Красной Армии и немцам станет не до деда. Не исключено, что эту конкретно местность уже раньше освободят. Когда точно начнётся операция «Багратион», Илья не знал. Кто об этом скажет старшине? А только солдат не обманешь. Видели, как подтягиваются войска к передовой, пополняются склады. Да и разведка РККА заметно активизировалась, как всегда бывало перед наступлением.
        Выяснив всё, Илья в сопровождении деда обошёл хуторские постройки - избы и сараи, наметил пути подхода и отхода, чтобы ночью проще было. Затруднить отход может любая неучтённая деталь - ручей, забор из плетня, натянутые верёвки для сушки белья.
        Рисковал Илья, конечно. По всем наставлениям на территории противника разведгруппа должна передвигаться скрытно. А если посторонний человек заметил группу, его следовало убить. Жестоко, но правила написаны кровью погибших бойцов. Этот случайный свидетель мог оказаться полицаем, немецким старостой, а то и просто врагом советской власти, который донесёт немцам. Но как действовать во вражеском тылу без поддержки своих? Без содействия не было бы партизанского движения, армейские разведгруппы глубинной разведки не смогли бы добыть важных сведений. Илья не был сторонником тотальной подозрительности, как и наивным простачком. Действовать надо по обстоятельствам.
        Вернулся к группе, а там уже волноваться стали, слишком долго Илья отсутствовал на хуторе.
        Днём разведчики отсыпались, отдыхали, ели. Если удастся взять «языка», на что все надеялись, отдыхать не придётся. Чтобы оторваться от вероятного преследования, придётся идти быстро, сбивать со следа. И хорошо бы иметь фору по времени, хотя бы два-три часа. Илья уже и пути отхода наметил. На юг идти, обойдя Оршу и повернуть на восток нельзя. Там полно дорог и нет болот и вместо лесных массивов лишь рощи. Если от хутора взять на северо-восток, единственным препятствием будут железная и автомобильная дороги Орша - Витебск, они охранялись. А перейди их, и начинаются леса и болота. На железной дороге через каждые сто метров солдаты из охранных или полицейских батальонов, да дрезины с пулемётами проезжают. Сложно, но проскочить можно. На шоссейных дорогах заставы были только на мостах, их подрыв может на время парализовать движение.
        И основной путь отхода наметил, и запасной. Ближе к вечеру, ещё всё видно было, к хутору свернули с дороги две легковые машины и грузовик. Из кузова солдаты выпрыгнули, хутор обошли, затем из легковых машин выбрались два офицера. Как и сказал дед, зашли в его избу. Солдаты, числом с отделение, расположились в избе по соседству, тут же выставили часового. Солдаты явно фронтовики, это Илья понял, когда фельдфебель часового на пост ставил - очень грамотно. Часовой подходы к хутору контролирует и при обстреле укрыться может - с двух сторон стены изб, с третьей - сруб колодца. Доведись до Ильи, он бы поставил часового именно там.
        Офицеры, как вошли в избу, больше не показывались. Илья наблюдал за хутором в бинокль, пока не стемнело. Как сумерки опустились, деда из избы выгнали, он устроился в сарае. А на крыльце избы второй часовой появился. У обоих карабины, стальные шлемы на голове. Для разведчиков это плохо, часового уже не вырубить ударом по голове. Обычно немцы носили каски только на передовой или на парадах. А хутор - дальний тыл. Или фронтовики настолько привыкли?
        Часового на крыльце можно снять только броском ножа, да и то не факт, что разведчик успеет подскочить, придержать падающее тело. Если часовой грохнется, своим железом - карабином, шлемом, шуму создаст много. Да и часовой откормленный. Не толстый, таких на фронте Илья видел только среди интендантов в тылу, а крупный телосложением.
        Илья подозвал Сейфулина:
        - Снимешь ножом часового. Очень прошу - успей придержать тело.
        - Старшина, не учи бабушку лохматить волосы.
        Разведчик оставил на лёжке сидор, он только мешать будет, уполз к хутору. Видны только два огонька - в окне избы, где остановились офицеры, и в окне, где солдаты. Свет явно аккумуляторный, сильный и ровный. Где находится Сейфулин - не видно в темноте.
        - Иванюта, Шкода - выдвигаемся, Долгошеев - остаёшься на лёжке.
        Илья пополз к хутору первым, за ним остальные. Сильно громыхнуло, потом сверкнула молния. При ослепительном её свете Илья успел заметить, что на крыльце никого нет. Почти сразу после вспышки молнии пошёл дождь. И не дождь даже, а ливень. Разведчики вымокли мгновенно. Дождь - не помеха, помощник, поскольку стирает следы и собака-ищейка, самая лучшая, след не возьмёт. А ещё лишних людей не будет, под укрытие попрячутся все, часовые в том числе.
        Сейфулин возник неожиданно.
        - Всё чисто, командир! Немца я к сараю оттащил. Внутри не спят, я в окно заглянул, двое что-то на столе рассматривают.
        Хуже некуда. Одного можно скрутить моментально, даже не пискнет. А двух - почти невозможно, стрелять-то нельзя.
        Илье пришлось менять план на ходу.
        - Шкода, лимонки при тебе или в сидоре на лёжке остались?
        - Одна при мне, в кармане.
        - Держи мою. Подберёшься ко второй избе, где солдатня. Сначала снимаешь часового, можешь стрелять. Сразу бросаешь гранаты в окно, одну за одной, затем избу зажигаешь, чтобы сюрприза не было.
        - Понял.
        У каждого разведчика, кроме ножа и автомата, есть трофейный пистолет. Им действовать сподручнее в такой обстановке. Илья, с ним Иванюта и Сейфулин поползли к избе. Надо занять позиции у двери, на крыльце. Как только Шкода выстрелит, действовать немедленно.
        Уже у избы Илья отдал распоряжение:
        - Первым я, вторым Иванюта, замыкает Сейф. Если офицеры за оружие схватятся, стрелять по рукам, ногам, но не на поражение. И без этого шума много будет.
        Выстрел раздался неожиданно.
        - Работаем!
        Илья резко распахнул дверь левой рукой, в правой - пистолет. Офицеры ещё не осознали, что за выстрел был. Илья сразу выстрелил в потолок, выстрел оглушил. У офицеров - шок. И в это время рядом взрыв гранаты, за ним - второй.
        - Хенде хох!
        Офицеры медлили. Илья выстрелил в столешницу, отскочившая щепка зацепила офицеру щеку, оцарапала, вывела из ступора. Он поднял руки, глядя на него, так же поступил другой.
        - Сейф, обыщи!
        При захвате обыскивают первым делом для изъятия оружия - пистолета, ножа, чтобы обезопасить себя. Кители и ремни с кобурами висели на вешалке у кроватей. Сейфулин обыскал офицеров.
        - Пусто.
        - Вяжи им руки и не забудь про кляпы. Иванюта - присмотри за фрицами!
        Сам стал осматривать комнату. Один портфель, второй. Открыл - обычный набор. Бритва, одеколон, одёжная щётка, зубная щётка и жестянка с леденцами. А ещё папка с документами. Открыл - приказы, какая-то ведомость в виде таблицы. Немцы педанты, бумаг у них много. Причём зарегулирована каждая мелочь. Как-то помпотех показывал трофейный «Бюссинг» на потеху офицерам. Грузовик-то хороший, но к нему книга с инструкциями. Для примера, при проколе колеса. Пункт первый - остановить, пункт второй - заглушить двигатель. Пункт третий - поставить под колёса упоры, взяв их в ящике № 3 под кузовом с левой стороны. И так далее на сорок четыре пункта. Жуть! И бедный тот немецкий помпотех, ибо машин немецких разных марок в войсках полно, так ещё союзных хватает - чехословацких, итальянских, масса трофейной техники. Одних английских под Дюнкерком было взято более трёх тысяч, да ещё французские, датские, советские. Для каждой свои запчасти, свои зачастую инструменты.
        Илья сгрёб со стола бумаги с машинописным текстом, с нацистскими орлами на печатях. Переводчики потом разберутся, стоящие бумаги или нет. Да и офицерам соврать нельзя, по бумагам понятна и должность и дальнейшие действия подразделения.
        Все бумаги переложили в один портфель.
        - Иванюта, давай за Долгошеевым, пусть бежит сюда с нашими сидорами. Сейф, посмотри, как там дела у Шкоды? Может, помочь надо.
        А Шкода уже сам дверь в избу открывает, физиономия довольная. В левой руке немецкий солдатский ранец.
        - Хлеб у немцев собрал и копчёную колбасу.
        - Сгодится. Как обошлось?
        - Лучше не бывает.
        За спиной Шкоды возник дед.
        - Это что делается? Ты же, ирод, говорил, что упрёте одного офицера! А побили всех германцев! Меня же повесят!
        - По-другому не получалось! Ты прости, деда! Если есть, к кому уйти, отсидись неделю, дней десять. Потом немцам не до тебя будет, слово даю.
        Дед отмяк.
        - Когда вещички собирать?
        - Мы через пять минут уйдём. Можешь собирать всё, что понравится - сапоги, ранцы, оружие. Это твои трофеи.
        - Дык, зачем оно мне?
        - Сапоги продашь с выгодой, как наши придут. Оружие - партизанам отдай, уважать будут.
        И своим разведчикам:
        - Выходим.
        Ночь, дождь идёт, на дороге пустынно. Илья побаивался, что выстрелы и взрывы могли услышать. Поэтому чем быстрее они исчезнут, тем лучше. Подбежал Долгошеев с сидорами. Каждый забрал себе свой. Илья засунул портфель с бумагами в сидор, в портфеле дождь бумаги не зальёт, не испортит. Взгляд на грузовик упал. Это же прекрасная возможность оторваться! У легковушек проходимость хуже, особенно в непогоду, да и второй водитель нужен. Насколько он знал, его разведчики водить не умели. Илья распорядился грузить немцев в грузовик, сам в избу вернулся и к столу, под свет лампы. Карту свою достал, всмотрелся. От хутора можно через Коковчино, потом Яново, выехать к Богушевску. Там железнодорожная станция, застава, проверки, потому грузовик перед городом в лес загнать или утопить в озере и курсом девяносто через Бабиновичи на Выходцы. Сэкономят сутки ходу или километров сорок. Главное - нет мостов с обязательными заставами, дороги просёлочные. Не исключено - развезло их после дождя, так пешком получится дольше, вымотаются. Офицеры-то пленные торопиться не будут, всю группу тормозить при возможности. А с
грузовика, как с подводной лодки, им не деться никуда. Грузовик рядом с избой стоит, где гитлеровцы на ночлег устроились. В избе ни окон, ни дверей нет, выбило взрывной волной. А грузовик с виду цел, стёкла, фары. У грузовика разведчики и пленные офицеры. Им позволили кителя надеть, чтобы белыми исподними рубашками не отсвечивали.
        - В грузовик всем, Сейф - в кабину.
        - Я водить не умею.
        - На место пассажира, рулить буду я. А ты приготовь автомат, не исключено, что придётся через заставы прорываться, хотя лучше бы обошлось.
        Военная техника - грузовики, танки, бронетранспортёры, ключей зажигания не имеют, солдат их может утерять в бою, его могут ранить или убить.
        Илья забрался в кабину, подсветил фонарём, нашёл тумблер зажигания, круглую педаль стартёра на полу. Двигатель завёлся с пол-оборота. Илья вытянул манетку заслонки карбюратора, прогреть мотор. Выбрался на ступеньку кабины, приподнял рукой брезентовый тент.
        - Все в кузове?
        - Все! Теперь гоним до Ярцево без остановок, за скорость плачу по двойному тарифу! - пошутил кто-то из разведчиков.
        По голосу - Иванюта. Понятное дело, ехать не идти, хотя бы часть пути.
        Илья за руль, осмотрел приборы. Бензина - третья часть бака. Если бы в баке был настоящий бензин, хватило бы километров на сто пятьдесят пробега. Но с сорок второго года весь автотранспорт Германии ездил на бензине синтетическом. С едким запахом, плохой теплопроводностью, большим расходом горючего. Нефть с румынских месторождений перерабатывалась, и весь бензин шёл только в авиацию. На высоте синтетический бензин не обеспечивал мощности моторов, хуже того - они внезапно глохли.
        Илья выехал с хутора. Теперь бы не пропустить поворот на Коковчино.
        - Сейф, не пропусти дороги справа. Нам туда.
        Если бы о повороте на грунтовку не знать, в темноте запросто проехали бы мимо. Да ещё фары светили через узкие щели, по-фронтовому, давая скудный пучок света метров на двадцать впереди, короче, чем тормозной путь. Впрочем, грузовик на скверном бензине развивал, судя по спидометру, сорок километров. Илья за дорогой присматривал и за Сейфулиным. Придрёмывать разведчик начал. Конечно, толком вторые сутки не спал, потом часового убрал. Вроде уже привычное дело на фронте, а не просто человека ножом убить. Артиллеристам проще, послал снаряд куда-то далеко, а убил он кого или только землю выворотил - неясно. Чужую жизнь забрать, пусть и врага, всегда стресс, выброс адреналина. После стресса всегда отходняк, спать хочется. Но Сейф не один такой, скорее всего, в кузове разведчики тоже заснули. И хоть приказывай им, а человеческую сущность не изменить.
        Илья рукой разведчика в плечо толкнул.
        - Марат, не спи. Выйдем к своим, хоть трое суток дрыхни. А сейчас соберись, Коковчино рядом.
        Даже в небольшой деревне были старосты, в сёлах обязательно несколько полицейских, в большом селе - целая полицейская комендатура и взвод полицейских.
        За пеленой дождя деревня появилась неожиданно. В свете фар слева от дороги покосившийся забор, за ним тёмная изба. Невелика деревня, а в ней ни одного огонька и не слышно ни одного звука, как мёртвая.
        Собак немцы ещё в сорок первом году постреляли, живность - сожрали. Кое-кто из крестьян успел корову в лес увести, подкармливал её, доил. А как снег выпал, полицаи по следам скотину нашли, хозяев пороли прилюдно.
        Проскочили деревню за минуту, дальше прямая дорога на Яново, двенадцать километров, судя по карте. Грунтовая дорога раскисла, но грузовик идёт уверенно. Слева и справа лес. Сейчас бы ещё не попасть под нападение партизан. Сочтут, что одиночный грузовик - лёгкая добыча, и превратят в решето из автоматов трофейных. Полчаса, и в Яново въехали. За ним поворот налево, к Алексиничам, а прямо к Богушевску, до него пятнадцать километров. Илья на спидометр поглядывал, на пройденный километраж. Скоро городу быть. Поезд справа показался внезапно. Мелькнул и погас луч прожектора, загромыхали вагоны. Железная дорога и автомобильная на подходе к городу шли параллельно. Илья нажал тормоз, остановился. Через километр - два город, им туда нельзя соваться. На въезде в любой город у немцев заставы. Надо бросать грузовик, причём не на дороге, отогнать с неё в лес, иначе грузовик укажет путь разведгруппы. Где-то справа должно быть озеро, но времени искать его не было. Илья вышел из кабины, обошёл кузов, заглянул через задний борт. Шкода пытался бороться со сном, поднимал голову, веки смыкались, снова ронял голову и
вскидывал. Остальные, включая пленных, спали.
        - Подъём! Красивая жизнь кончилась. Всем из машины!
        Коротким сон был, часа полтора, но разведчиков освежил. Выбрались из кузова, тент хорошо укрывал от мороси. Сейчас под мелким холодным дождём куда сонливость девалась. Илья вывернул руль, съехал с дороги в лес. Между крупными деревьями лавировал, мелкие ломал… и вдруг удар, мотор заглох, передок машины вниз ушёл. Илья выбрался из кабины. Левое переднее колесо в глубокую яму угодило, грузовик на раму лёг. Теперь, чтобы его вытащить, тягач нужен. Жалко технику, её бы в народное хозяйство. В нашем тылу бабы в селе на коровах пашут, на лошадях грузы возят. А тут такая техника без пользы ржаветь будет! Ничего, одолеем Германию, поднимем свои заводы и колхозы, лишь бы людей сохранить. Потери Союз понёс в войне огромные, даже разгромленная в 1945 году Германия намного меньше. Народ СССР расплачивался своими жизнями за ошибки руководства. Героизм всегда бывает там, где раздолбайство других, их бесталанность, лень и тупость.
        Соединившись с группой, повёл её на восток, буквально через километр вышли к железной дороге, залегли на опушке. Впереди, до рельсов, сто метров зачищенного пространства. Жители окрестных деревень, согнанные полицаями и охранными батальонами, лес вокруг насыпи вырубили, торчали одни пеньки. Потом немцы густо установили на зачищенной земле противопехотные мины. А поскольку партизаны белорусские продолжали «рельсовую войну», пустили в промежутках между поездами дрезины с пулемётчиками, на ответственных участках поставили караульных через каждые сто метров. На Украине такого массового партизанского движения не было. С одной стороны местность не располагала. Таких лесных массивов, как в Белоруссии, где можно дивизии укрыть, в Украине не было. С другой - жители западных областей советскую власть не любили, служили немцам. В Украине действовало городское подполье в промышленных районах - Харьков, Одесса, Донбасс.
        Осмотрелись, вперёд Иванюта пополз, он до разведки сапёром служил. Мины были, поставлены на неизвлекаемость. Иванюта веточки втыкал в те места, где мины обнаруживал. По его следу поползли остальные. Пленным немцам повторять не пришлось. Мины не разбираются, кто свой, кто чужой. И понимали, что, если будут ранены, русские в госпиталь их не поволокут, добьют ножами. Жестоко, но таковы неписаные правила войны. Для разведчиков сорвать задание, значит, снова идти в чужой тыл. Впереди Иванюта ползёт, за ним Шкода, следом оба немца, для этого пришлось им руки развязать. Замыкают группу Сейфулин и Илья.
        Иванюта уже до насыпи добрался.
        - Вперёд! - скомандовал Илья.
        За пеленой моросящего дождя караульных не видно. Только последний разведчик рельсы преодолел, послышался звук мотора. К месту перехода шла дрезина. Все замерли. Заметят с дрезины? Ни быстро ползти, ни бежать по минному полю нельзя, взорвёшься сам и группу погубишь. На дрезине вспыхнула фара, повернулась вправо, туда, где они были пять-десять минут назад. Если бы немец повернул фару влево, осветил группу. А поскольку дрезина ехала, уже через пару минут миновала место, где разведчики лежали в напряжении, держа пальцы на спусковых крючках. Если бы фара осветила разведгруппу, немцы огонь открыть не успели бы, разведчики опередили. Но тогда группа будет обнаружена, немцы начнут преследовать, это они умеют. Вцепятся, как репейник в собаку. Теперь пять километров до шоссейной дороги Витебск - Орша. Успеют преодолеть до рассвета - можно идти днём, дальше густые леса до передовой. Не успеют - придётся лежать весь день, ибо по шоссе движение оживлённое. Не успели, фарт кончился. И всего-то сотню метров отделяет их от леса на другой стороне. А преодолеть невозможно, рокада загружена. Только прошла колонна,
как с другой стороны, от Орши, одиночный мотоциклист. И так весь день. Илья разведчикам отдых устроил. Отоспались, доели остатки сухого пайка. Выручила найденная у немцев копчёная колбаса, поделили поровну. Немцев тоже кормили, не столько из-за человеколюбия, сколько из прагматизма, немцы должны иметь силы ползти и идти наравне с разведчиками. Пленные офицеры, похоже, уже смирились со своей участью. В плену тоже жить можно, и многие пленные после войны вернулись домой. Правда, последний военнопленный покинул СССР в 1954 году. Мужиков-то после войны поубавилось сильно, немцы работали на стройках, восстанавливали разрушенное. Согласно военной конвенции получали питание по норме, которую не имели советские люди, после войны им было позволено получать письма и посылки от родных.
        Всё же кончился день, в сумерках движение стало редким. А потом транспорт вовсе исчез. Немцы опасались партизанских обстрелов и налётов, по ночам старались не передвигаться. Вот теперь разведгруппа перебежала шоссе, укатанную гравийку. А дальше лесом, с редкими привалами. Уже и пушечная стрельба слышна стала, потом пулемётная. Около трёх часов стали видны осветительные ракеты, значит - передовая рядом. Некстати прекратился дождь. При нём пересечь передовую было бы проще. Но выбирать не приходилось. Да ещё Илья опасался, что наши войска начнут артподготовку перед наступлением. Все виды орудий - пушки, гаубицы, реактивные миномёты начнут огонь по разведанным целям. И не приведи Господь, попасть под удар своих же снарядов. Пока можно было - шли, потом поползли, преодолели вторую траншею. Впереди самое опасное - первая линия. В этой линии обороны солдат больше, часовые бдят, ракетчики осветительные ракеты пускают периодически и методично. Также дежурные пулемётчики постреливают. Даже если ничего подозрительного на нейтральной полосе нет, пустят для острастки - мол, не дремлем, службу несём - очередь.
Звуки для любого фронтовика привычные и не опасные, если в землянке сидишь или в траншее полного профиля. А когда через вражескую траншею перебраться скрытно надо, там ощущения другие, острые, чувство опасности реальной возрастает.
        Мало перемахнуть через траншею, ещё через заграждения пробраться надо, в темноте, не задев пустых банок и бутылок, не наступив на мину. Пульс частит, в висках бьёт, кажется, что твоё дыхание слышно всем, обостряются все чувства - зрение, слух, обоняние. Нервы напряжены. До траншеи метр - все замерли. Не спеша прошёл часовой. Пулемётное гнездо в полусотне метров в виде ДОТа. Периодически оттуда постреливают, а огоньков на стволе не видно, стало быть - ДОТ или ДЗОТ. Первым через траншею Иванюта перебрался, за ним пленные. Илья и Сейфулин им ножи показали и палец ко рту прислонили. Мол - полное молчание или зарежем. Поняли немцы, глаза опустили. Никому умирать не хочется. Старшему из офицеров, майору, от силы лет сорок, гауптману лет на десять меньше, полжизни впереди. На фронте, желая выжить, даже завзятые атеисты, коммунисты начинали верить в Бога, в приметы, да хоть в чёрта. Кто выжил в мясорубке, считал - за счёт молитвы и истовее верить начинали, но в том никому не сознавались. Илья до поры до времени политрукам-замполитам верил, что атеисты. А потом у убитого полит-рука в кармане маленький
складень нашёл, иконы складные. А у раненого тяжело замполита уже в сорок третьем крестик и молитву, завёрнутые в чистый носовой платок. Только Молох войны не разбирает - русский ты или немец, верующий или нет, продал душу дьяволу, как эсэсманы, или сохранил. Молох исправно, ежесуточно собирал свою жатву.
        За немцами другие разведчики траншею перемахнули прыжком, за бруствер спрятались, а Иванюта уже вперёд ползёт, руками убирает банки пустые и прочий гремящий мусор, причём аккуратно, чтобы не звякнул. Продвижение медленное, потому что не только в бутылках и банках дело, ещё и в минах. Землю перед собой впереди ощупать, нет ли подозрительного бугорка, под которым мина затаилась? Да и бугорка может не быть, если мина давно поставлена и земля под дождём просела. Для разведчиков - самый плохой вариант.
        Иванютин на колючую проволоку наткнулся, поднял стволом автомата. Первым прополз Шкода, за ним немцы, затем остальные. Замыкающим Илья. Сам прополз, колючку придержал, чтобы Иванюта прополз под ней. Таким же способом второй ряд колючей проволоки преодолели, третий. Илья назад обернулся - далеко ли передовая. Вдруг спереди ядрёный матерок и хлопок мины-лягушки. Очень своеобразная мина. Наступишь ногой или локтем надавишь, взводится ударник, отпустишь - срабатывает вышибной заряд чёрного пороха, мина подпрыгивает на полметра - метр вверх и взрывается. Радиус разлёта осколков небольшой, но в данной ситуации для немцев знак, на нейтральной полосе, недалеко от их траншей, враги. Сразу взлетела осветительная ракета. Разведчики и пленные замерли. Когда ракета погасла, Илья приподнял голову.
        - Кто ранен? Или убит?
        - Шкоде руку оторвало, один немец убит, - отозвался Сейфулин.
        Завыла миномётная мина на излёте. Стреляли из ротного 50-мм миномёта. Мина упала далеко справа и впереди. Но лиха беда начало. Сейчас немцы начнут лупить из всех миномётов, накроют группу.
        - Вперёд, бегом! - скомандовал Илья. - Сейф, Шкоду на себе неси. Иванюта, на тебе немец!
        Дружно поднялись с земли, помчались, спотыкаясь в темноте о комья земли, пустые снарядные гильзы. Вверху завыли мины.
        - Ложись!
        Упали все, немец в том числе, хоть и русского языка не знал. Теперь мины разорвались левее. Классическая артиллерийская «вилка». Третьим залпом накроют, если оставаться на месте.
        - Вперёд!
        Снова бешеный бросок вперёд. Сколько успели пробежать - десять метров, тридцать? И снова мины воют. Упали. До сих пор везло, что не задело осколками никого. Лежали не вставая, потому как миномёты начали класть мины одна за другой. Выпустив в общей сложности около сотни мин, миномётный обстрел прекратили. Зато ракетчики в разных местах траншеи стали стрелять ракетами, пулемётчики сразу из трёх огневых точек поливали очередями нейтралку. В наших войсках сообразили, что немцы стреляют по кому-то, это не дежурная стрельба. И жахнули из 120-мм миномётов и полковых пушек по немецкой передовой. Стрельба с немецких позиций прекратилась. Наши огнём сразу подавили обозначившие себя огневые точки, а кто уцелел из немцев, попрятались в блиндажи. Надо пользоваться моментом.
        - Бегом, вперёд!
        Пушки и миномёты не будут стрелять долго. Они и так себя проявили, теперь позиции батареям менять надо. Уже на бегу Илья спросил:
        - Шкода, ты как?
        - Пока живой.
        - Ты держись. Как до своих доберёмся, тебя сразу в госпиталь, а потом домой. Отвоевался!
        А ничего хорошего парня не ждёт. Ему и годков всего двадцать пять, а уже без руки. Профессией овладеть сложно будет. Мужику семью обеспечивать надо, а как с одной рукой заработать? Но это потом. С фронта много мужчин не вернётся, и все семьи создадут, кто хотел. Сейчас бы до своих добежать. Пока бежали, то один, то другой падали, не заметив воронку от мины или снаряда. Пот градом катится, Илья рукой смахивает, да руки-то грязные, аж глаза разъедает. Домчались! Часовой кричит:
        - Стой!
        Илья обматерил его витиевато, многоэтажным, и группа мимо пробежала. А в траншее уже двое из офицеров встречают - взводный и ротный. Интересно им посмотреть - ради кого такой трамтарарам поднялся?
        Получилось - вышли в полосе своего третьего Белорусского фронта, только дивизия не своя, но это уже дело второе. Санитары сразу Шкоду перевязали, на плащ-накидку определили и в полевой медпункт понесли. На носилках в узких и извилистых траншеях не развернёшься. А командир роты по телефону со своим начальством связался, ситуацию объяснил. Потом как всегда - до штаба полка, куда утром пришла машина из разведотдела своей дивизии. Пленный офицер явно повеселел. Из такой передряги живым вышел, разве не везение? На допросе майор дал интересные сведения, ибо оказался начальником вещевого снабжения седьмой пехотной дивизии, а погибший гауптман был его заместителем.
        Разведчикам отдых дали. Отсыпались, отъедались три дня, а потом началось наступление.
        Собственно, первый день операции «Багратион» наступлением не был, произошла разведка боем. После артподготовки войска пошли якобы в наступление. Немцы поверили в серьёзность, открыли огонь из всех стволов, обнаружив все огневые точки - пулемётные, пушечные. А наши сразу назад. Зато артиллерийские и авиационные корректировщики засекли и нанесли на карты ранее не выявленные позиции. Командование специально приурочило день наступления на 22 июня. В этот день три года назад началась Великая Отечественная война. Была у коммунистов такая скверная привычка, приурочивать к юбилеям любые действия и потом торжественно рапортовать.
        Немцы с досадой осознали промах, но быстро позиции многих батарей и ДОТов не поменяешь. А на следующий день РККА нанесла настоящий удар. Сразу ударили сотни пушек на всех четырёх фронтах - трёх Белорусских и Прибалтийском. После разрывов снарядов, мин на позиции врага обрушили удары в ближнем и дальнем тылу наши штурмовики и бомбардировщики.
        На Оршанском направлении 11-я гвардейская и 31-я армия действовали неудачно. За весь день смогли с потерями продвинуться до второй линии обороны. Зато 49-я армия действовала успешно. Они смогли захватить плацдарм на правом берегу Днепра, до двадцати километров по фронту. Тут же в место прорыва ввели из наших тылов первый гвардейский танковый корпус генерала Панова и конно-механизированную группу генерала Плиева. Танкисты генерала Бахарова 26 июня прорвались к Бобруйску. Двумя сходящимися ударами войска Панова и Бахарова окружили немецкие 41-й танковый и 35-й армейский корпуса и начали методично сжимать мешок окружения, перемалывая вражескую технику и личный состав.
        Командование решило забросить в немецкий тыл роту нашей разведки, усилив её взводом сапёров для диверсий в тылу врага, организации паники. Для этого была задействована Днепровская военная флотилия. Создана она была из кораблей Волжской военной флотилии в сентябре 1943 года, и входило в неё к весне 1944 года 140 судов, москитный флот, в том числе 16 бронекатеров, 10 сторожевых катеров, 40 речных тральщиков, 32 полуглиссера, два зенитных плавучих артдивизиона и плавучая артиллерийская батарея.
        Когда вечером, готовясь к посадке, Илья увидел катер, расстроился. Судёнышко в семь метров длины на лёгкой речной волне раскачивалось с борта на борт. И никакой брони, катер сделан из досок. В средине стоит на треноге пулемёт «Максим». А приводит в движение утлую посудину двигатель от легкового автомобиля М-1 в 50 лошадиных сил. Катер мог развивать 35 км/час на спокойной воде и при экипаже в два человека мог брать на борт 15 бойцов. Переделанный в военный из прогулочного НКЛ-17 образца 1936 года доверия не внушал. Но у разведчиков и сапёров выбора не было, приказ надо выполнять. Когда стемнело, солдаты уселись на судёнышки. Разом взревели моторы, катера вышли на фарватер и набрали скорость. Шли вполне быстро, кое у кого встречным ветром сдуло пилотки. Перед немецкими позициями мотористы перевели выхлоп моторов в воду. Рёва теперь не стало, слышно было сильное бульканье. До этого десанта Илья считал, что служба в разведке самая рисковая среди армейских специальностей. Ошибался, у катерников не лучше. Не укроешься в окопе, катер на виду, защиты нет, кроме скорости и маневрирования. А потопят катер
или ранят матроса, как спастись? Ведь никаких спасательных средств на катерах не было, вроде надувных жилетов или воротников, даже кругов.
        Пятнадцать бойцов, с вооружением, сидорами с харчами и боеприпасами, катера взять не смогли, брали по отделению в десять бойцов.
        Осадка у катеров малая, двадцать сантиметров, поэтому катера сначала шли вдоль левого берега Днепра, занятого нашими войсками. Потом Днепр делал поворот и полностью уходил на вражескую территорию. У катерников защита от попаданий одна - манёвр на скорости. Командир катера, пока немцы огонь не открыли, держал штурвал ровно, а как пулемёты у берегов бить стали, начал маневрировать. За плеском воды о днище, за гулом моторов никто стрельбы не услышал, а огоньки выстрелов увидели. У немецких ручных пулемётов пламегасители дают характерное пламя, в виде креста, не так, как наш ДП или ДШК.
        Попали в катер или нет, Илья не понял, поскольку опасный участок проскочили. Полчаса ходу, и катера пристали к берегу. Бойцы выпрыгивали в воду, неглубоко было, по колено, передавали по цепочке ящики с патронами. Тут же, на берегу, их открывали, цинки перегрузили в сидоры. Одному человеку нести ящик тяжело, а двум - несподручно, если только по дороге. Командир роты определил направление движения. Для разведроты действия нехарактерные. Обычно в тыл забрасывали малыми группами, по пять-шесть человек, им укрыться легче, просочиться через посты, заложить взрывчатку, если поставлена задача взорвать объект. До разведчиков задачу не доводили, но взводные и ротные знали, как и командир сапёров. Илья по звёздам определил - на запад идут. И уже через четверть часа вышли к окраине какого-то городка.
        Взводный поставил задачу.
        - Перед нами Шклов. Наш взвод заходит с севера, по шоссе. Если застава - уничтожить. С нами пойдёт несколько сапёров, ДОТы подорвать, либо другие укрепления. По возможности самим мосты и станционные пути не трогать, пригодятся фронту.
        Рота разделилась, одни группы заходили с востока, другие уходили к югу. Город невелик, районный центр, но и захватить его силами роты, пусть и с поддержкой сапёров, дело трудное. Шклов - на перекрёстке важных дорог Орша - Могилёв и Чаусы - Березино, так же здесь железная дорога - рокада. Перережь её, захвати, и немцы не смогут перебрасывать свои войска с севера на юг. Скорее всего, именно эту задачу поставили командиру роты. А может - устроить шум, чтобы запаниковали немцы. Наши по фронту наступают, а когда в тылу действуют вражеские подразделения, ни уверенности, ни доблести немцам это не добавляет, как заноза в пятой точке. Да ещё и силы рота на себя отвлекать будет. Разведчикам воевать в чужом тылу не привыкать, а сапёры побаивались. У них вооружение - винтовки, при штурме города лучше автоматы, больше плотность огня дают и габариты меньше, для города немаловажно.
        Взвод выбрался к шоссе, дальше к городу по обочинам. На окраине застава. Расстреляли всех четырёх немцев за секунды, они и понять не успели, кто перед ними появился. А уже выстрелы слышны с восточной стороны.
        Затем квартал бегом. Сапёры с трудом поспевали за разведчиками. Сапёры в большинстве своём в возрасте за сорок, да ещё несут ящики со взрывчаткой. Да на каждом - сидор, винтовка, подсумки с патронами. Справа переулок, в конце его вокзал железнодорожный. Взводный повёл группу туда. Вероятно, целью взвода был именно вокзал. На путях несколько эшелонов, причём без паровозов. На перроне немцы, далёкой стрельбой не встревожились. Русские для них появились внезапно, открыли огонь. Почти три десятка автоматов - это сила. На перроне сразу трупы, паника, раненые кричат. Из депо к одному составу паровоз катит.
        - Сафронов! Со своим отделением к выходным стрелкам! Не дай вывести состав! Паровоз можешь повредить, но рельсы и стрелки не трогай!
        - Есть! Отделение - за мной!
        Бежали к южной стороне станции между двумя грузовыми эшелонами. Паровоз уже прицепили к составу, зашипел воздух в тормозной системе. Поезд вот-вот может тронуться.
        - Емельянов, беги на ту сторону, не дай никому сбежать с паровоза. Луценко - за мной!
        Неудобно держать в одной руке автомат, другой держаться за поручень, поднимаясь по крутой, почти вертикальной лестнице. В проеме будки паровоза показался немец. Видимо, в предрассветных сумерках не разглядел форму на Илье.
        - Век! Ферботен!
        Илья дал очередь немцу в живот. Тот схватился руками за ранения, покачнулся и выпал из паровозной будки прямо на Илью, сбил его на землю. Илья сбил Луценко, который следовал за ним. Немец Илью в крови вымазал, гимнастёрка липкая стала. Выматерился старшина, немца с себя сбросил, вскочил и снова на паровоз, уже осторожно. А дело уже свершилось, в дверном проёме с другой стороны будки Емельянов стоит, в руках автомат, вид грозный. В угол будки паровозная бригада жмётся - машинист, его помощник и кочегар, все русские.
        - Спокойно! Мы из Красной Армии! Отцепляйте паровоз от состава и немного вперёд подайте, потом стоять и ждать распоряжений.
        - Нам на семафоре зелёный, - сказал машинист.
        - Мне плевать, какой там сигнал. Теперь главный диспетчер - это я. А диспетчер, или как там его называют немцы, который на станции, скорее всего, убит. Город захвачен передовыми частями Красной Армии!
        Илья лукавил, всего-то неполная разведрота и взвод сапёров, в общей сложности полторы сотни бойцов. А сколько в городе немцев - неизвестно. Но после активной стрельбы на перроне наверняка все подразделения немцев поднялись по тревоге. Есть комендант и комендатура, сейчас небось звонит в соседние Могилёв и Оршу, от Шклова расстояние до них одинаковое, по полсотни километров. Если комендант успел вызвать подмогу, через час - полтора к городу подойдут части гитлеровцев. Это если утром не начнутся бои у Орши или Могилёва. Тогда немцам не до маленького Шклова будет. Невдалеке раздался один взрыв, другой, третий. Похоже, сапёры рвут толовыми шашками столбы проводной связи. Поможет мало, поскольку насыщенность немецких подразделений радиостанциями велика и наверняка шифровку уже отбили. А кроме того, есть ещё отдельная от городской железнодорожная связь. И если начальник станции успел сообщить, немцы будут здесь. По соображениям Ильи надо как можно быстрее зачистить город и занять оборону на окраинах. Ротный наверняка ситуацию просчитал или приказ соответствующий имеет. Как в подтверждении по городу
перестрелки пошли, то в одном районе, то в другом одиночные выстрелы, автоматные и пулемётные очереди. Несколько взрывов гранат. Всё правильно, идёт зачистка.
        На станции тоже стрельба. Оставив на паровозе Луценко, Илья повёл своё отделение на помощь, но взвод уже справился с полицаями без них. На вокзал прибыли полицейские из русских, немногим больше отделения, и все уже убиты были. Одежда на них гражданская, только кепи форменные, немецкие, да ещё белая повязка на левом рукаве с надписью «Полиция». Немцы вооружили их трофейными русскими трёхлинейками, всё экономнее.
        - Сафронов, мы тут без тебя справимся.
        - Был один паровоз и тот стоит, на нём Луценко.
        - На станцию помощь поездом или дрезинами прийти может, это уже твоя забота будет.
        - Понял.
        Прибыть помощь может, только с какой стороны - из Орши, с севера, или Могилёва, с юга? Илья отделение разделил. Сам с половиной у северных входных стрелок позиции занял, а другую часть во главе с Сейфулиным к южной части станции послал. Напутствовал.
        - Появится немецкий поезд или дрезина, дай три одиночных выстрела или гонца ко мне. А сам держись. Забери у стрелочников ключи от стрелок, переведи их все на один путь, вот этот, где эшелон стоит.
        - Ага, если прорвётся, крушение будет, - догадался Сейфулин.
        - Именно! Иди.
        За Сейфулина Илья спокоен был. Боец опытный, осторожный, расчётливый. Попусту тревогу не поднимет, а при опасности примет верное решение. Ему бы уже как минимум сержантом быть, а он ефрейтор. Илья с бойцами к северной части станции. Стрелочники в своих будочках попрятались. Уйти страшно, если немцы удержатся, наказание для бросивших пост одно - повешение, причём прилюдное, в назидание другим. А остаться ещё страшнее - стрельба, пули по брёвнам будочек случайные бьют, взрывы и на вокзале и в городе. Илья собрал всех трёх стрелочников.
        - Все стрелки перевести на этот путь, стрелки на замок.
        - Никак невозможно, - возразил старший. Там же вагоны стоят.
        - Если немецкий поезд с подмогой придёт, он должен попасть в крушение! И отвечать тебе за катастрофу не придётся, ты по моему приказу действовал. Запомни - Сафронов моя фамилия.
        Глава 3. Бои в Белоруссии
        Разведчики проконтролировали исполнение стрелочниками приказа старшины. Потом отделение, вернее, его половина, принялось оборудовать позиции. Сапёрными лопатками отрыли окопы неполного профиля, потом перед ними уложили шпалы на манер бруствера. Такую шпалу ни автоматная, ни винтовочная пуля не пробьёт. Правда, руки выпачкали здорово креозотом. Вонючая жидкость, и руки плохо отмываются. Однако никто не роптал, лучше быть грязным, чем мёртвым.
        Рассвело. Кое-где над городком поднимались чёрные дымы. Так горит техника - машины, бронетранспортёры, танки. Если горит дом или стог сена, дым серый будет.
        Один из разведчиков поковырял пальцем в ухе.
        - Хлопцы, зудит что-то. Не слышите?
        Илья и остальные разведчики прислушались. Звук еле уловимый, но нарастает. Илья небо осмотрел - не авиация ли немецкая бомбить летит? Ни одной тёмной точки в воздухе не видно. А звук всё отчётливее, потом из-за поворота, довольно далеко, в километре, показалась мотодрезина. Довольно большая, размером как грузовая платформа. Посредине в деревянной надстройке пост управления, впереди мешки с песком, как прикрытие от обстрела, за ними только стальные шлемы мелькают и пулемётный ствол торчит.
        - Парни, приготовились! Стрельба по моей команде. Кирьянов, отползи в сторону от насыпи и вперёд на полсотни метров. Возьми пару лимонок. Если напротив тебя дрезина остановится, подави гранатами пулемётчиков.
        За мешками пулемётчики как за бронёй, единственная возможность их уничтожить - забросить сверху гранаты. Так и то, если повезёт и дрезина остановится недалеко.
        Дрезина стала сбавлять ход, только слепой не увидит дымы над Шкловом. Не доезжая сотни метров, дрезина встала. Наверное, экипаж держал совет - что делать дальше. Стой - не стой, а разведку провести надо, наверняка командование их для этого посылало. Два солдата спустились на насыпь, держа в руках карабины, направились к станции. Илья подпустил их поближе, дал очередь из автомата, сразив обоих. И тут же спрятался за шпалы. Пулемётчик сразу открыл огонь. Было слышно, как пули бьют в дерево, летели щепки. Пулемётчик патронов не жалел, не меньше половины ленты выпустил. А потом один взрыв, следом второй. Илья осторожно выглянул. Недалеко от дрезины стоял Кирьянов, махал пилоткой, зажатой в руке. Илья выбрался из окопчика, отправился к дрезине.
        - Пока он палил, как придурочный, я поближе подобрался и гранаты бросил. Вроде наповал.
        - Давай проверим.
        Сначала Кирьянов влез на дрезину, за ним Илья. Оба пулемётчика - первый и второй номер убиты, френчи в дырах от осколков, кровищи натекло! Так ведь ещё должен быть как минимум один человек, который управлял дрезиной. Илья приложил палец к губам, стянул с плеча ремень автомата, ступая неслышно, подобрался к кабине, заглянул в окно. На полу сидел мужчина в немецкой форме и поддерживал левой рукой окровавленную правую. Илья рывком распахнул дверь.
        - Ауфштейн!
        Немец был испуган. Опираясь левой рукой о стенку кабины, поднялся.
        - Кирьянов, перевяжи фрица. Пусть его наши допросят. Невелика птица, но может знать, что гитлеровцы в Орше замыслили.
        Кирьянов пробурчал.
        - Шлёпнуть бы гада!
        - Я не против. Застрели и топай в Оршу, там «языка» возьмёшь.
        Кирьянов замолчал. Что такое «язык», в разведке понимали хорошо. Только вопрос - есть ли в роте переводчик? От дрезины Кирьянов конвоировал пленного немца, а Илья нёс пулемёт, он мог здорово усилить огневую мощь. У разведчиков автоматы, их пули не пробивают паровозные котлы, стенки цистерн. А винтовочные патроны, применяемые в пулемётах, дырявят котельное железо запросто. Пулемёт за отделением не числится, его в любое время бросить можно. Хотя жаль, пулемёты ручные у немцев хорошие, всё же питание ленточное, а не из диска, как у ДП-27.
        Кирьянов немца к вокзалу повёл, сдать командиру. Пусть лейтенант решает, что с фрицем делать. Илья же выбрал позицию для пулемёта.
        - Добровольцы на пулемёт есть?
        Отозвался Жигарев. Забрал пулемёт, проверил, установил на сошки. Разведчики приободрились, у ППШ убойная и прицельная дальность невелики, две сотни метров. А у пулемёта эффективная дальность шестьсот-восемьсот метров, что значительно больше.
        На южной окраине города вспыхнула ожесточённая перестрелка, видимо, немцы подтянули какое-то подразделение. У позиций Ильи пока тихо, и никто не передавал приказа идти на усиление роты. На юге слышны были несколько пушечных выстрелов, потом взрыв и всё стихло. Как потом рассказали сослуживцы, немцы пригнали танк Т-III и роту пехоты. Сапёры заранее на дороге заложили фугас и, когда танк, постреливая из пушки, наехал на тротил, подорвали. Лишившись поддержки, немецкая пехота отступила. Они никогда не наступали без поддержки танков или самоходок, на худой конец бронетранспортёров с пулемётами. Этот тактический приём позволял выполнить приказ и достичь цели с минимальными потерями.
        Илья опасался, что немцы обнаружат позиции разведчиков и нанесут удар авиацией или, хуже того, предпримут ночной штурм при поддержке танков. У разведчиков никаких противотанковых средств нет. Ни противотанковых ружей, ни пушек. Впрочем, немцы даже на танки Т-III и Т-IV, с которыми начинали войну, навесили дополнительные броневые листы и противотанковые ружья стали не актуальны. В лоб танк из ружья не возьмёшь, а бока он не подставит. И для ружей единственными целями остались бронетранспортёры и тягачи. По штату в разведроте противотанковых средств не было, задачи разведчиков не воевать на передовой, а осуществлять поиски, брать пленных, осуществлять диверсии.
        Перекусили сухим пайком. Солнце жарило вовсю, и укрыться от него негде. Всё же конец июня, теплу пора быть. Час шёл за часом, день двигался к вечеру. Вдалеке слышалось погромыхивание. Это не гром громыхал, а массово били пушки. Наши войска под Оршей взламывают немецкую оборону. И для немцев занозой в самом неудобном месте сидела разведрота в Шклове. Городишко небольшой, и вся его ценность в том, что стоит на железной и шоссейной дорогах между Оршей и Могилёвом, посредине трёх Белорусских фронтов, на рокаде. И разведчики здорово мешали переброске немецких войск. Немцы пока не знали, какими силами располагают русские в Шклове. С юга, со стороны Могилёва, силы защитников попытались узнать разведкой боем. Танк сожгли, были потери среди пехоты. Со стороны Орши была послана дрезина, и её экипаж уничтожили разведчики Ильи. Немцы так и не смогли оценить силы, отправили отряд мотоциклистов. Так поступали практически всегда, что во французской кампании, что в сорок первом году в войне с Союзом. Мотоциклисты отрывались от своих передовых частей довольно далеко. Если враг был малочислен, уничтожали из
пулемётов, резали линии связи, а ещё наводили панику. Никто не ожидал увидеть на улицах своего города немецких мотоциклистов. Паника - страшное дело! Сотрудники НКВД, госаппарата принимались звонить начальству в областные центры, если связь ещё работала. Докладывали о немцах, военное и партийное руководство было обескуражено, смотрело на карты. Получалось - с эвакуацией предприятий, населения уже опоздали. В городках, где появлялись мотоциклисты, паника тоже приводила к хаосу. Бросали банки, отделы милиции, где были бланки паспортов, начинались грабежи магазинов. Но за три года войны Красная Армия воевать научилась, и никто при виде мотоциклистов или танков уже не паниковал. РККА насытилась противотанковой техникой, да и танков хватало, а главное - командиры приобрели бесценный опыт.
        Мотоциклисты ехали со стороны Орши. Перед Шкловом разделились. Одна часть продолжила движение по шоссе, другая свернула на грунтовку, что шла вдоль железной дороги. Рядом с железной дорогой всегда шла грунтовая - путейцы подвозили шпалы, рельсы, доставляли бригады для ремонта пути. Мотоциклисты действовали отработанными методами, в населённый пункт лучше въехать с нескольких направлений, тогда население и подразделения РККА запаникуют - окружили, проклятые! Но мотоциклисты нарвались на разведчиков. В стрелковых частях это самые подготовленные, опытные воины и немца не опасаются. Он так же смертен, как и другой человек. Его можно убить ножом, взять в плен, взорвать гранатой.
        По вечернему времени видно уже плохо, не далеко. Зато треск мотоциклетных моторов слышен хорошо. Наши части мотоциклами насыщены плохо, поэтому Илья сразу скомандовал:
        - В ружьё!
        Как только показались мотоциклисты, три мотоцикла с колясками, над одним заметна антенна радиостанции, Илья приказал:
        - Огонь!
        Здорово выручил трофейный МГ-42. Несколько секунд интенсивного огня, и мотоциклетный отряд уничтожен. А уже со стороны шоссе тоже стрельба ожесточённая слышна.
        - Жигарев, Сейфулин, мухой к мотоциклистам. Забрать пулемёты, патроны и харчи.
        Поскольку рота действовала в отрыве от своих войск, снабжаться придётся за счёт противника. Разведчикам это не впервой. Трофейное оружие парни знали не хуже отечественного, пользовались умело. Уже в потёмках разведчики, тяжело нагруженные оружием, коробками с патронами, ранцами с продовольствием вернулись. Огневая мощь с прибытием двух ручных пулемётов резко возросла. Сели ужинать. В ранцах копчёная колбаса, венгерский шпик, шоколад. Сытно и вкусно, особенно под фронтовые сто грамм трофейного шнапса. Вот шнапс у фрицев скверный - запах самогона, крепостью ниже водки и вкус противный. Любой из наших солдат предпочёл бы отечественную водку, да где её взять? Получилось на каждого по половине кружки шнапса, граммов по двести. Один только Жигарев высказал вслух то, о чём мимолётно подумали другие.
        - Вдруг ранят или убьют, не пропадать же добру.
        - Ваня, ничего не пропадёт, будь спокоен, другие слопают.
        - Это да.
        После того как в армии стали получать продукты по ленд-лизу из США, им давали обидные прозвища, типа «второй фронт» или «яйца Черчилля», как называли яичный порошок. Разведёшь водой, а лучше молоком и на сковородку. Вкусный омлет получался. Но по вкусу продукты добротные, вкусные, сытные, их любили, однако на всех заморских харчей не хватало.
        Всё же в сорок третьем с провизией и боеприпасами значительно лучше стало, армия это чувствовала. Своя промышленность отошла от шока эвакуации, конструкторы новое вооружение изобрели, да ещё ленд-лиз здорово выручал. Импортная техника работала только на высокооктановом топливе. Для английских и американских самолётов и танков поставляли импортный бензин, десятки тысяч тонн.
        Караульную службу несли по очереди. Немцы по ночам не воевали, но свою разведку подослать могли, потому стереглись. Утром посыльный от взводного передал распоряжение - старшему - к командиру.
        Илья пришёл на вокзал. Взводный, лейтенант Леонтьев, расположился в кабинете начальника вокзала, только портрет Гитлера со стены сорвали.
        - Как обстановка, Сафронов?
        Илья доложил о дрезине, мотоциклистах.
        - Прощупывают, значит. Если так, собираются штурмовать, городок отбить.
        - Сомнительно. Канонаду мы слышали вечером, стало быть, наши уже недалеко, километрах в пятнадцати-двадцати. Немцам не до Шклова будет.
        - Ты гляди, какой стратег выискался! Оборону укрепил?
        - Так точно! Окопы неполного профиля, вместо бруствера - шпалы. А ещё три пулемёта трофейных.
        - Богато!
        - Так людей всего - ничего.
        - Это я так, к слову. Наши немецкий полевой хлебозавод трофеем взяли, так что к обеду хлеба подбросим. Свободен!
        - Есть свободен!
        Хлеб - это хорошо. Сухари из пайка не всякие зубы возьмут. А хлеб всему голова. Илья возвращался к своим бойцам, размышляя, что ещё предпринять для укрепления обороны. Хорошо бы панцерфаустов парочку, да где их взять? И так с пулемётами повезло. Два МГ-34 и один МГ-42, на фронте получивший прозвище «Косторез» за большую скорострельность, в 1200 -1550 выстрелов в минуту. При таком темпе приходилось менять ствол для охлаждения через 150 выстрелов. Немцы за годы войны выпустили его в количестве 436 тысяч. И, слегка усовершенствовав, многие страны выпускают его до сих пор, он состоит на вооружении. Это свидетельствует о хорошей конструктивной проработке и качестве изготовления.
        Немцы за 1943 -1944 годы укрепили оборону Витебска, Орши, Могилёва и Бобруйска и называли их «крепостями». Витебск обороняла 3-я танковая армия Г. Х. Рейнгардта. Называлась танковой, хотя танков у неё не было. Оршу прикрывал 17-й армейский корпус 4-й полевой армии вермахта. Штурмовали Витебск и Оршу части 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Наши решили города окружить, 43-я армия РККА охватила Витебск с запада, а 39-я армия с юга. Немецкий 6-й корпус был рассечён, в течение нескольких дней боёв командир корпуса и все командиры дивизий убиты. Оставшиеся части, потеряв управление, стали пробираться на запад, намереваясь соединиться со своими. В наступление ринулась 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова, в котёл под Витебском угодил 53-й корпус Ф. Гольвитцера. Эта группа в количестве пяти тысяч человек вырвалась из Витебска, была окружена у озера Мошно. Генерал Ф. Гольвитцер попал в плен, с ним начальник штаба полковник Шмидт, а также командиры 206-й пехотной дивизии генерал Хиттер и 246-й пехотной дивизии генерал Мюллер-Бюлов. И 27 июня Витебск пал. Сам 53-й корпус был почти
полностью уничтожен. Разрозненными группами к своим вышли немногим более 200 человек и все ранены.
        Именно громыхание пушек со стороны Орши слышали разведчики вчера, это корпус Ротмистрова воевал. И сегодня утром один из танковых полков уже прорвался к Толочину. Обычно немцы всегда сильны авиацией. Но во время операции «Багратион» действие Люфтваффе активными не были, главным образом из-за подавляющего преимущества советской авиации, а во вторую очередь из-за дефицита авиационного бензина. Ещё в марте Красная Армия вступила на территорию Румынии. Нефтяные месторождения в Плоешти оказались под бомбёжками, персонал разбежался, а потом и вовсе в зоне нашей оккупации. Да ещё действия партизан нарушили подвоз горючего по железной дороге. В Белоруссии партизан было много, действовали они активно, оттягивая на себя силы вермахта. И внесли значительный вклад в победу.
        Армия Ротмистрова бронированным кулаком проламывала немецкую оборону и 28 июня освободила Лепель и вышла к Борисову, от которого до Минска рукой подать - 70 километров.
        Сведений о положении на фронтах разведчики не имели. Скорее всего, ни взводный, ни ротный командиры сами не знали, а радио послушать, сводки Совинформбюро - негде. Даже командование немецкими частями не в полной мере знало, какой населённый пункт кем занят, где линия фронта? Ситуация менялась стремительно и напоминала ту, в которой была в этих же местах Красная Армия в сорок первом году. Немцы деморализованы. Как же, всегда дисциплина и порядок в войсках, а сейчас младшим командирам самим надо принимать решения, пробиваться на запад, на соединение со своими.
        Вот и на разведчиков выбралась небольшая группа. С утра в городе стрельбы не велось. Кого-то из немцев убили, другие успели убежать. И пожаров не было. Вот небольшая группа выбирающихся из Орши решила, что в городе всё спокойно и город занят вермахтом. К железнодорожным путям вывернул тягач SdKfz-10 с реактивным миномётом Nebelwerter-42 на прицепе, прозванном нашими союзниками «ишаком». Имея шесть стволов, собранных в круглый блок, при стрельбе издавал очень похожие на крики ишака звуки. За тягачом грузовик «Рено», в кузове полно солдат, часть из них с повязками на ранах.
        Добрались до дрезины, увидели убитых соотечественников, остановились. Начали обсуждения, что делать дальше? Развернуться и стороной городишко обходить или въехать? Явно командира нет. У немцев командир отдал приказ, подчинённые беспрекословно бросаются исполнять. А раз обсуждение идёт, стало быть, офицеров нет.
        - Парни, приготовились к стрельбе! - попросил Илья.
        А сам поднялся в полный рост. Зачем стрелять, когда есть вероятность взять в плен.
        - Ахтунг, ахтунг! Хенде хох! Сдавайтесь!
        Как на немецком сдавайтесь, Илья не знал. Немцы сдаваться не захотели. Несколько солдат сорвали с плеч карабины, автоматы и явно не для того, чтобы швырнуть на землю. Илья сразу за бруствер из шпал упал.
        - Огонь!
        Сразу три пулемёта ударили. Дистанция сто метров, укрыться немцам негде, ни окопа, ни воронки. Кто-то попытался за тягачом спрятаться. Тщетно! Минута бешеной стрельбы, от стволов пулемётов лёгкий дымок идёт. А у немцев никакого движения.
        - Жигарев, автомат наизготовку, пойдём - проверим! Остальным пулемёты перезарядить!
        А чего их перезаряжать? К концу одной ленты патроном, как пальцем танковые траки, соединяется другая лента. И так можно до бесконечности. У МГ-42 каждые пятьдесят патронов после отстрела лента сама разъединяется, чтобы лишнее железо не носить.
        Илья с Иваном, держа пальцы на спусковых крючках автоматов, подошли к гитлеровцам. Да, хорошая штука МГ-42, не зря ему такое прозвище дали. Раненых не было, убитые имели по два-три-четыре попадания. К удивлению Ильи, мотор тягача рокотал на холостых оборотах. Илье любопытно было посмотреть вблизи на реактивные немецкие миномёты. Подошёл поближе, а в стволах - реактивные снаряды, больше похожие на миномётные мины, а не на ракеты, как на БМ-13 отечественных. Как бьют эти миномёты, он слышал и видел, но издали. Жалко, если не использовать боезапас. Забрался в открытую кабину, сбросил тело убитого водителя на землю, сам уселся на сиденье. Управляется транспортёр рулём, а не рычагами, как на танке или самоходке, ибо впереди гусениц обычные колёса стоят.
        Включил передачу и поехал. Иван успел на ходу заскочить.
        - Ух ты, здорово. Теперь как жахнем по фрицам!
        - Это точно!
        Знать бы ещё, как наводить этот миномёт. Илья доехал до позиции, заглушил мотор, спрыгнул на землю. А к позициям сам взводный бежит.
        - Что за пальба?
        Конечно, сразу из трёх пулемётов почти непрерывный огонь вели, шуму было много.
        - Немцы ворваться пытались, отбили мы приступ. Даже вон трофеи взяли - тягач и «ишака». А ещё грузовик стоит.
        - Молодец, старшина. Живы останемся, обязательно ротному доложу, пусть наградят. А немцев сколько уничтожили?
        - Не считали, товарищ лейтенант.
        Леонтьев не погнушался пройти к грузовику, к трупам, что во множестве валялись, посчитал.
        - Ёж твою, старшина! Трое в дрезине и восемнадцать у грузовика! Почти взвод!
        С одной стороны, лейтенант искренне рад, что его бойцы серьёзную атаку отбили, с другой - будет о чём отчитаться командованию. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а любого командира начальство по результатам оценивает. Командира взвода по уничтоженным гитлеровцам, взятым в бою трофеям. И Леонтьеву хочется выглядеть по сравнению с другими взводами не хуже.
        Не успел взводный уйти, привезли хлеб из пекарни. Да не ржаной, а белый, из муки, которую немцы для себя берегли. Хлеб ещё горячий, духовитый. Белого хлеба бойцы всю войну не видели. Давали его только лётчикам и раненым в госпиталях. Для солдат - как деликатес, память о довоенных годах. Впрочем, не все и до войны белый хлебушек ели, перебивались ржаным да кукурузными лепёшками. Не богато и не сытно народ до войны жил. Часы наручные - редкость, велосипед - богатство, у женщин одно платье и на работу и в праздник.
        За мародёрство на фронте наказывали, но всё равно многие с убитых немцев часы снимали, сапоги. В ботинках с обмотками ни ручей или глубокую лужу не перейти, ноги замочишь, так и сушить негде. А если марш в десяток - два километров, ступни в кровь сотрёшь. А хуже того, в атаке обмотки разматывались, волочились за бойцом, пока он не падал. А сзади уже замполит набегает с пистолетом в руке.
        - А ну встать! Вперёд, в атаку, а то пристрелю труса.
        А боец не трус, обувка неподходящая для солдата. Немецкие же сапоги из натуральной кожи, не промокают, в отличие от наших кирзовых. Младшие командиры глаза закрывали на такие вольности. Им главное, чтобы солдат боеспособным оставался.
        Немцы напротив второго Белорусского фронта занимали позиции по реке Проня. Наши войска форсировали Днепр, прорвались севернее Могилёва. Немцы побоялись окружения, отступили. Город был освобождён 27 июня после короткого и ожесточённого боя. Был захвачен в плен командир 12-й пехотной дивизии Р. Бамлер и комендант Могилёва Г. Г. фон Эрмансдорф. В результате Оршанско-Могилёвской операции только убитыми вермахт потерял сорок тысяч и 17 тысяч ранеными, много военной техники. У Могилёва захватили двадцать танков из дивизии «Фельдхернхалле».
        Красная Армия с боями продолжила движение на запад. По плану операции «Багратион» сразу за освобождением Витебска, Орши и Могилёва следовало наступать на Бобруйск, Полоцк и Минск, не дав возможности отступающим немецким частям закрепиться в этих городах. Гарнизоны в них были, но отступающие части могли их значительно усилить как личным составом, так и техникой. Однако с техникой у немцев получилось не всё гладко. На шоссейных дорогах отступающие колонны штурмовали и бомбили наши Ил-2, а по грунтовкам не вся техника пройдёт, особенно тяжёлая, вязли в болотистой местности.
        Разведрота тоже снялась с места. Негоже разведчикам плестись в тылах. Транспортёр, на который рассчитывал Илья, забрали трофейщики вместе с миномётом. А грузовик разведчики отстояли. И в самом деле, лучше иметь грузовик, чем идти пешком. Бензин сливали из брошенной немецкой техники. В кузов поместили весь взвод, правда - тесновато, но не в обиде. И сама рота обзавелась в Шклове двумя трофейными грузовиками. Так что двигались с комфортом. Ротный настоял, чтобы на дверцах и тентах грузовиков закрасили немецкие кресты. Только где краску взять. Раздобыли на складе немецкой ветеринарной службы известь, водой развели, забелили, но получилось - до первого дождя. Извёстку смыло, кресты вновь показались. И это едва не сыграло роковую роль. Подъезжали к городу Белыничи, за ним леса начинались густые, почти до самой советско-польской границы. Остановились на перекрёстке, поджидая свою дивизию. Бойцам небольшой отдых. Кто сухпай грызёт, другой в кусты отправился. Вдруг рёв моторов, на небольшой высоте четвёрка ИЛ-2. Увидев грузовики с крестами, сделали разворот. Бойцы, увидев такое дело, разбегаться стали.
Хорошо, у командира роты сигнальный пистолет поблизости оказался, выпустил две ракеты, обозначающие приказ - огня не открывать. Передний штурмовик снизился почти до бреющего, пытаясь разглядеть форму на солдатах. Бойцы и командиры приветствовали руками, размахивали пилотками. Ротный сразу сделал выводы. Когда к Белыничам подтянулись тылы дивизии, у помпотеха вытребовал банку краски, была только чёрная и кресты закрасили. Попасть под удар своих было бы глупо и непростительно. А такие случаи бывали, сколько лётчиков в штрафбате за такое находились, искупая вину.
        Судя по направлению движения, наши части продвигались на Березино - Червень - Минск. Всё шоссе было забито, по правой стороне дороги - пешие колонны пехоты, гужевой транспорт, которого хватало, по левой стороне - машины, танки, самоходки, тягачи. Пылища жуткая! Встречного движения не было, да и появился бы кто, проехать не смог. А над шоссе барражировали наши истребители, прикрывая от удара немецкой авиации. Люфтваффе соваться сюда откровенно боялись. Это не сорок первый год, когда наши бомбардировщики осуществляли штурмовку наступающего вермахта, вовсе не свойственную бомбардировщикам функцию, да ещё без истребительного прикрытия. «Мессеры» сбивали наших целыми эскадрильями. Зато сейчас, куда ни посмотри, на разных эшелонах наши истребители видны. Для пехотинца подобное зрелище внушает уверенность. От пулемётного и артиллерийского огня пехотинец укрытие найдёт - ямку, воронку от снаряда, окоп выроет. А как от самолёта укрыться, если лётчику сверху видно всё? Коли своя авиация над головой висит, да танки или самоходки поддерживают и солдат не побежит, вцепится в свой окоп или траншею и будет
насмерть стоять. Поэтому уверенность солдата в бою не последнее обстоятельство.
        Под вечер, когда солнце к горизонту опускаться начало, штаб дивизии и разведрота свернули на ночёвку в деревушку Кукорево, её с шоссе видно. В голом поле или лесу тоже остановиться на ночлег можно, но в деревне колодцы, вода. Самим попить, умыться, в радиаторы автомобилей долить, лошадей напоить. Но только лошадей в их конкретно колонне не было. Селяне встречали воинов с радостью. Угостили бы, да нечем, немцы выгребли всё. Только лук зелёный и редиска. А с хлебом армейским и они пошли на ура. Что видит солдат? Каша, суп, макароны, мясо не каждый день, хотя по норме должно быть. А фруктов и свежих овощей нет, даже по картофельному пюре соскучились. А витамины для нормального функционирования нужны.
        После марша все в пыли, по пояс разделись, омылись. Вода из колодцев, несмотря на конец июня - ледяная. Илья плеснул из ведра на Жигарева, так тот заорал как резаный. Поужинали сухарями и консервами, спать улеглись. Кто в избе хозяина, другие на сеновале, а некоторые в кузовах грузовиков. Охрану выставили, как положено, всё же воинская часть, не пионерлагерь.
        Ночью стрельба, трассирующие пули летят, бьют по избам, по машинам. Стрельба, судя по вспышкам с опушки леса ведётся. С двух сторон. И стволов двадцать-тридцать задействовано. То ли выходящая немецкая часть, то ли националисты, были и такие. Рота охраны штаба и рота разведчиков ответный огонь открыли. Илья спал не раздеваясь, как и все, только ремень с подсумками с себя снял и сапоги стянул. При первых же выстрелах обулся, ремень на себе застегнул, с сеновала спрыгнул. Опасно на нём находиться, крыт тонкими дощатыми плашками, пули их насквозь пробивают. Пополз к грузовику, в кузове пулемёты. За ним ещё двое - Жигарев и Сейфулин. Пулемёты вытащили, выбрали позицию. Сейфулин за углом сеновала. Илья за бревенчатым срубом колодца, а Жигарев за углом избы. Как только вспышка в лесу, открывали по ней огонь. Ни мушки, ни прицела не видно, вспышки из своего ствола слепят. Чужаки постреляли из леса, но атаковать не стали, на пулемёты бежать дураков мало.
        Через полчаса перестрелка стихла, но до утра уже никто не спал. Как светать начало, командир взвода приказал лес прочесать. Понятно - не весь, только опушку, откуда стрельба велась. Чтобы лес прочесать, дивизия нужна, а может, и не одна. Сразу обнаружили несколько убитых. Вермахт, судя по форме и жетонам на шее. У некоторых были старые, перевязанные раны. Униформа грязная, лица обросшие, небритые. И чего им спокойно не шагалось к своим? Или не думали встретить активное сопротивление? В их положении наверняка не мстить русским хотели или исполнить свой долг, как эсэсманы, а в деревню войти, попить - поесть. Главное - еда. А тут ещё Сейфулин докладывает, что следы в лес идут, как минимум восемь человек, все в солдатских сапогах, направление на северо-запад. Отпечатки солдатских и офицерских сапог отличались. Раненых среди ушедших не наблюдалось, потому как капель крови не видно. Доложили командиру взвода, тот по инстанции командиру роты. Отделение Ильи получило приказ немцев уничтожить, а потом на грузовике догнать роту. Кирьянов, слышавший приказ командира взвода, зло посмотрел на Сейфулина.
        - Следопыт хренов! Фенимор Купер! Сейчас бы кашу поели, да грузовиком за штабом ехали.
        - Кирьянов, разговорчики! - оборвал его Илья.
        Преследовать немцев не хотелось никому, но приказы не обсуждают. По следу первым Сейфулин пошёл, остальные цепью за ним. Сейфулин под ноги смотрел, немцы вполне могли мину поставить или растяжку с гранатой. Но немцы просто уходили, причём по компасу, ровно. В лесу человек, не имея видимого ориентира или компаса, всегда кружить будет. Стало быть, есть среди них человек опытный - егерь, бывший охотник, а может - разведчик.
        Сначала шаги немцев размашистые были, судя по отпечаткам. Потом всё меньше. Устала группа, видимо, из-под Орши или Могилёва шли, да не по дорогам, хоронились по лесам. Фора в несколько часов у немцев есть. Наткнулись на следы бивака. Отдыхали, окурки свежие видны, а следов от еды нет, например обёрток от галет, пустых консервных банок. С голодного солдата вояка плохой, все мысли о еде и сил мало, длительных переходов не выдержать. А ещё двое из группы были ранены, потому что старые, заскорузлые от крови бинты в траве валялись и прорезиненная обёртка от двух индивидуальных перевязочных пакетов. Тогда немцам не уйти, раненые темп сбивать будут. Судя по направлению, к Борисову стремятся немцы, видимо, не знают, что под этим городом уже наши войска собираются обойти, окружить и штурмовать. Окружение чем хорошо? Как только немцы видят угрозу окружения, боятся попасть в котёл и сразу отходят. Опыт Сталинграда немцев многому научил. В принципе только отрицательный опыт чему-то учит.
        Илья с бойцами быстро осмотрел место привала и снова по следу. Преимущество по времени у немцев уменьшилось. О чём жалел Илья - поторопились с выходом, надо было побольше гранат набрать. «Карманная артиллерия» здорово выручает при боестолкновении в лесу, в городе, где бои накоротке идут, практически на расстоянии пистолетного выстрела.
        Километров через пять-шесть ещё привал немцы устроили, трава примята, окурки. Что-то быстро немцы выдохлись. Пять-шесть километров - это час пешего хода, не бега. Отсюда вывод - надо поднажать, иначе выйдут фашисты к какому-нибудь селу, устроят бойню.
        - Отделение - бегом!
        Впереди Сейфулин, за ним с дистанции в десяток метров Илья, следом остальные. На дозорного большая ответственность ложится - растяжку усмотреть, мину, другие ловушки. На бегу не каждый способен опасность различить. А ещё - первый в цепочке рискует больше всех. Случись засада - первая пуля ему. И зимой след пробивать приходится. Зимой, когда глубокий снег, дозорного менять приходится каждые четверть часа.
        Немцы себя обнаружили дымом. Им бы забрать у селян еду и в лес, да привыкли нагло всё забирать, силой, да ещё ненависть к русским. Гитлер внушил своим солдатам - русские - недочеловеки, убивайте их всех.
        Разведчики увидели дым километрах в трёх. Дым серый, значит, изба горит.
        - Парни, поддадим ходу!
        Бегать разведчикам не привыкать, втянулись в ритм. И быстрее бежать можно, но уже тяжело, долго не получится. Но дым, видимый уже всем, подстёгивал. Неосторожно себя немцы ведут. Им бы тише воды, ниже травы, пока до своих не добрались.
        Хорошо бежать по ровной дорожке, в спортивном костюме и кроссовках, а не по лесу, в тяжёлых сапожищах, с оружием, сидорами. Выскочили на опушку, и тут же выстрел от деревни, с Сейфулина пилотку пулей сбило. Разведчики сразу залегли, начали высматривать, откуда выстрел, причём довольно меткий. Чуть на пару сантиметров ниже, и Сейфулин был бы убит. В небольшой деревне крики, одна изба в центре горит. Потом хлопнул выстрел. Илья бинокль к глазам поднёс. Ага, вот он, стрелок, за поленницей дров прячется. Самого не видно, а ствол карабина торчит. Пулемёт бы сюда, да остался он в грузовике.
        Выстрел немца услышали, к стрелявшему перебежками побежали пехотинцы. Явно фронтовики, бежали короткими перебежками, да ещё зигзагом чтобы прицелиться невозможно было.
        Немцев собралась группа в пять человек. Вот-вот рванутся вперёд.
        - Парни, приготовились? Как немцы поднимутся, огонь из всех стволов.
        До околицы - сотня метров, до группы - немногим дальше. Для «папаши» вполне эффективная дистанция огня. Немцы полагали - броском достигнут крайней избы, займут позиции - и прогадали. Вскочили разом, вероятно, по команде, и отделение в восемь стволов ударило. «Папаша» восемьсот выстрелов в минуту делал, магазин в семьдесят патронов опорожнял в секунды. Шансов уцелеть у немцев не было. Каждый фронтовик по тому, как упал солдат, сразу понимает - ранен или убит. Эти - наповал. Немец за поленницей попытался увидеть, что с его камрадами произошло. Осторожно голову в шлеме высунул, Илья и рядовой Шерстюк одновременно очереди дали. Было слышно, как звякнула каска от попадания. На такой дистанции пистолетная пуля патрона ТТ вполне могла не пробить, отрикошетить.
        - Шерстюк, граната есть?
        - Есть одна.
        - Ползи к поленнице, перебрось гранату за неё, мы прикроем. Высунуться ему не дадим.
        Боец автомат за спину закинул, пополз. Остальные разведчики держали поленницу под прицелом. Немец выжидал, потом не выдержал, приподнялся, совсем не на много, а Сейфулин дал короткую, в три патрона очередь. Немец пропал. Шерстюк подполз на дистанцию броска, да грамотно, не на линии огня, чуть в стороне, приподнялся, гранату бросил. Взрыв, чёрный дым, Шерстюк вперёд рванулся, а стрелять не стал, рукой махнул.
        Разведчики перебежками бросились к деревне. Пока одни бегут, другие прикрывают. Толково, как он учил солдат. Солдат за поленницей убит, как и те пятеро. И на этих повязок не видно.
        - Обыскиваем избы и все постройки. Только осторожнее, остались двое раненых, но напакостить могут. - Разведчики разбились на две группы. Пока одна группа занималась одним хозяйством, другая другим. Избу надо осмотреть, сарай, коровник, дровяник, даже туалет на задах надела проверить.
        И вдруг пистолетный выстрел, потом очередь. Илья бросился к месту стрельбы. Кирьянов за сараем пытается сам себе перевязку сделать, зубами индивидуальный пакет рвёт.
        - Куда тебя?
        - В плечо.
        - Дай пакет, я помогу.
        Прямо поверх гимнастёрки туго перевязал.
        - Сиди здесь. Где он?
        - В избе у окна через стекло стрелял, сука!
        За сараем очередь, рядом совсем. Илья на сарай взобрался по каким-то ящикам, на крыше лёг, автомат приготовил, пополз к краю. Немец осторожно выглядывает в окно из-за занавески. Высунется и сразу назад. Илья автомат навёл, палец на спуске. Немец на секунду показался, Илья очередь дал. Фриц упал, оторвав ситцевую занавеску. Из-за угла избы Луценко показался.
        - Старшина, прикрой!
        А сам к двери метнулся, распахнул рывком и в сторону, чтобы на пулю не нарваться. Никто не стреляет. Луценко в избе исчез, через несколько минут выглянул в окно.
        - Двое наповал.
        - У них повязки есть?
        - Есть. У одного голова забинтована, у другого рука.
        Похоже - всех уничтожили. Илья с сарая спрыгнул. А уже к избе разведчики идут.
        - Хлопцы, у убитых оружие собрать и документы. Потом по деревне пройти, вдруг остался кто?
        Немцев больше не оказалось. Жители вылезли из подвалов.
        - Всё, громадяне! Красная Армия пришла! Убитых фашистов вытащите за деревню, да сбросьте в какую-нибудь яму или овраг. Удачи вам!
        Селяне смотрят недоверчиво. Формы такой, да чтобы с погонами не видели ещё, как и автоматов советских. Раньше-то красноармейцы с трёхлинейками воевали, селяне их представляли по довоенным времени.
        Разведчики ушли за немецким отрядом без провизии, налегке. После перехода и бега проголодались все, да ещё при возвращении пришлось нести трофейное оружие. Разведчики матерились сквозь зубы, потом Емельянов не выдержал.
        - Старшина, ну мы же не ослы тяжести таскать! Давай оружие в болоте утопим?
        Болотистых мест по пути следования хватало. Но если вернуться в роту без трофейного оружия, начальство может усомниться, что немцы уничтожены или их количество не точное. Да и не дело бросаться боевым оружием. Если его найдут националисты, оно повернётся против Красной Армии. Из истории он знал, что по весне 1945 года сформированная из белорусов тридцать четвёртая дивизия начала бунтовать, требовать, чтобы их передали в польскую армию, начали заниматься грабежами мирного населения. Их раскидали малыми группами по воинским частям в Сибири, на Дальнем Востоке, на Северах. В основном не принимали Советскую власть белорусы из западных областей, какое-то время жившие под польской властью.
        Да, такого массового партизанского движения, как в Белоруссии, не было в других республиках. И помощь партизаны оказывали существенную. Однако была обратная сторона медали - националисты. Такого размаха, как в Украине имели бандеровцы, не было, но ухо приходилось держать востро, чтобы не получить нож в спину. И так было во всех районах западнее Минска.
        Топить в болоте оружие Илья запретил, несмотря на недовольство отделения. Так и несли железо до расположения роты. Вышли к Кукорево, а роты след простыл. Что порадовало - полевая кухня осталась. Из труб дымок идёт, пахнет аппетитно - дразняще. Не сговариваясь, разведчики к кухне направились. Уже почти сутки не ели, с поваром нуждой поделились.
        - Только каша, парни, готова. Ещё чай. А суп будет через полчаса.
        - Давай кашу.
        Гречневая каша с американской тушёнкой, да когда голоден, как волк по весне, улетела из котелков за пару минут, только ложки по стенкам котелков стучали. Но уже в животе сытость, тепло пошло, сил прибавилось.
        - Эх, сейчас бы минуточек шестьсот вздремнуть! - мечтательно сказал Кирьянов.
        - Погодь! Сначала супу поесть надо, потом вздремнуть.
        Конечно, устали разведчики, и Илья их хорошо понимал, подгонять не стал. Пока суп в котле доходил, полежали на траве. Куда торопиться, если начальства нет? Суп уже ели не спеша, да с хлебом. Водки бы, по норме, соточку за вчера и соточку за сегодня, однако водкой в роте старшина заведует, продукт стратегический. А роты и старшины нет. Зато чай хороший, духовитый, да с куском пиленого сахара. Силы сразу восстановились. Илья дал людям после обеда ещё с полчаса отдохнуть, кое-кто даже вздремнул.
        - Отделение! Подъём! Всем в грузовик, с трофейным оружием!
        Илья переживал, что грузовик с ротой уйдёт, однако оставили. Всё же трофейная машина отделением Ильи взята. Правда, помпотех предупредил:
        - У меня запчастей на вражескую технику нет. Если сломается, придётся бросить.
        Пока грузовик служил исправно. В сорок четвёртом и своя автопромышленность развернулась, и поставки автомашин по ленд-лизу отладились. Южным путём через Иран гнали своим ходом, да не пустые, с грузом шли. Южным путём б?льшая часть английских машин, танков, грузов, хотя и американские грузовики были. «Американцев» любили. Почти все машины с двумя ведущими мостами, простые, неприхотливые, надёжные. И шофера и солдаты полюбили «Студебеккеры», «Форды», «Доджи», «Виллисы». Шофера довольны были железной кабиной, тогда наши имели дощатую из-за нехватки листового железа. А ещё роскошь невиданная - печка. Это сейчас климат-контролем никого не удивишь, а тогда на отечественных машинах печек не было. Учитывая, что климат в России суровый, это была самая востребованная опция. И на немецких легковушках и грузовиках печки стояли, редкостью не были. Правда, с проходимостью у немецких грузовиков неважно, как правило - ведущий мост один был. Всё же конструировали машины с расчётом на европейский театр военных действий, где все дороги с твёрдым покрытием, но Россия сразу расставила всё по своим местам.
        Илья за руль, справа на пассажирском сиденье - Сейфулин. А отделение, едва успев забросить в кузов трофейное железо, сидоры под голову и спать. Илья сам боролся со сном. На мягком сиденье укачивало. По шоссе танки шли, машины, пехота. Илья мог сравнить эту колонну с теми, что были в сорок первом. Разница огромная. Много автоматического оружия у солдат, пешей пехоты мало, б?льшая часть на грузовиках. И пушки тянут тягачи, а не кони. Были лошади, куда без них, всю основную тяжесть войны сорок первого - сорок третьего на себе вывезли. И численность лошадей была огромна. Для примера - полковую пушку 76-мм тащил тягач «Комсомолец» или шестёрка лошадей. Артиллерийские заводы резко увеличили выпуск пушек с началом войны, а тягачей остро не хватало. Выручила Монголия, поставив в СССР сотни тысяч лошадей - небольших, мохнатых, очень выносливых. А ещё Монголия поставляла для Красной Армии кожаные ремни, кожу для производства обуви. Куда же солдату без ремня или сапог? А то ведь ремни из брезента начали делать, было такое. Так что далёкая, степная Монголия тоже свой вклад в победу внесла, хотя упоминают её
редко.
        Перед рекой Березиной у одноимённого города затор, по-нынешнему - пробка. Немцы мост при отступлении взорвали, наши сапёры успели временный деревянный соорудить, на деревянных же сваях. А у него грузоподъёмность ограниченная. Заходит на мост танк, мост скрипит, качается, со стороны смотреть страшно. Совместно с танком другую технику на мост не пускают регулировщики. Пока танковый полк прошёл, уже затор из сотни машин, сигналят, шофера переругиваются, а ускорить не получается. Илья остановил машину, мотор заглушил, голову на спинку кабины откинул и уснул позорно, да не на десяток-другой минут, а на пару часов. Разбудила регулировщица.
        - Эй, старшина! Ты ещё долго стоять будешь?
        И кулачком по дверце для убедительности. Подскочил Илья, за руль схватился, мотор завёл. Никакого затора уже нет, все проехали, даже гужевые повозки. Повезло, что немецкой авиации не было, иначе лёгкой мишенью бы оказался. Свою дивизию у деревни Любишино догнал, что перед городом Червень. Да и мимо бы проехал, если бы не знакомые номера грузовиков. Съехал с дороги, а уже и разведчики отоспались, из кузова выпрыгнули. Они в роту пошли. Илья подъехал в расположение, командиру роты об исполнении задания доложил, в доказательство кучу оружия предъявил и личные документы убитых.
        - Молодец, Сафронов! Твой взводный на тебя представление написал за бои в Шклове. Так что готовься.
        А что солдату готовиться? Если только сапоги почистить до блеска и подворотничок свежий пришить. После ужина Илью в политотдел вызвали вместе с другими награждёнными, вручили орден Красной Звезды. Им своей властью мог наградить командир корпуса или армии. Медалями имел право наградить командир дивизии. А такими орденами, как Ленина или Красного Знамени, уже награждал Президиум. Товарищ Калинин, в Кремле. Но, бывало, от его имени командующий армией или фронтом.
        Подсуетились разведчики из отделения. Вернулся Илья из политотдела с орденом на гимнастёрке, а стол уже накрыт. Американская консервированная колбаса, огурцы, где только их раздобыли, омлет, каша в котелках и трофейный ром. Гадость, да где нашей водки взять? В магазинах не продаётся, а фронтовую норму - сто грамм - старшина уже раздал. Поздравили, обмыли всем отделением. Командир взвода приходил с поздравлениями. В отделении первый орденоносец. Награждены медалями были почти все бойцы, а орден в отделении первый. Получали бойцы ордена, да потом то в госпиталь, а то и в братскую могилу. В разведке редко кто служил более полугода, рискованное место службы. Да ещё в сорок первом - сорок втором годах, самых тяжёлых, когда героизм массовый был, почти не награждали, только за подвиги, причём при свидетелях, да значимые, как у капитана Гастелло. И только после Курской дуги бойцов и командиров награждать почаще стали. Награды - действо необходимое, боец знать должен, что за ратный тяжёлый труд замечен командованием. И для других бойцов наглядный пример. Кроме того, за награды были ежемесячные доплаты.
Невеликие деньги, но бойцы их пересылали родне в тыл, помогали выжить. По карточкам продуктов по фиксированным ценам давали мало, а на рынке очень дорого.
        О наградах мечтали все. Каждый лелеял мечту - вот вернётся он с победой домой. Если «иконостас» на груди, всем видно - воевал по-геройски, не в ближнем тылу отсиживался в трофейной команде или банно-прачечном батальоне. Тоже служба нужная, так ведь родня спросит:
        - А сколько фашистов ты, Ваня, убил?
        Потому и награды каждый хотел и нашивки за ранение ценил не меньше наград. У немцев тоже система поощрений была, давали нагрудные значки за штыковой бой, за танковый бой. И наказания были, как наше командование копировало, например штрафные роты. У немцев даже штрафные дивизии были. Но у немцев были поощрения в виде отпусков. Прослужил три месяца на передовой - в тыл, на отдых. После полугода службы - домой, в фатерланд, к родным. Но это если уцелеешь в боях. После ранений тоже отпускали.
        В сорок четвёртом моральное состояние немцев на фронте ухудшилось. Во-первых, Красная Армия теснила немцев на всех фронтах. Это не была счастливая случайность, а именно планомерное наступление, и немцы противопоставить русским ничего не могли. У Германии было слишком мало народа контролировать такие огромные захваченные территории, от Ла-Манша до Волги. Уже и от Волги отступили изрядно, а людских резервов у Гитлера нет. И хотя фюреру своему верили, но письма с фатерланда навевали уныние и сомнения в победе. Каждый день города в Германии бомбили целые армады английских или американских бомбардировщиков, стирая города в пыль. Геринг, хвалившийся, что на землю Германии не упадёт ни одна бомба, опростоволосился, вышел из любимчиков фюрера. Разве могли солдаты и офицеры вермахта на фронте чувствовать себя хорошо, когда из глубокого тыла сообщали о гибели родных, о страшных разрушениях. И потихоньку крепло у немцев ощущение, что против них выступил весь цивилизованный мир и добром для Германии это не кончится, предчувствие надвигающейся катастрофы. Даже генералы, по чьему приказу воздвигались
оборонительные валы, чётко ощущали - они лишь оттянут, отодвинут момент национальной катастрофы.
        Бойцы Красной Армии испытывали душевный подъём. Да, тяжело, и враг пока силён, и будет ещё много погибших друзей и сослуживцев. Но почти вся территория СССР освобождена, их родные в безопасности. Да, недоедают, не всегда одеты, обуты, но в безопасности. Не зря женщины и подростки стояли в цехах, выпускали оружие. Уже вошли в Румынию, займём и другие страны. Мечтой каждого было войти в Германию, добив зверя в его логове. Пуще всего хотели увидеть суд над Гитлером и нацистскими главарями, надеялись на справедливую кару. Потому настроение было боевое. Если в сорок первом одно опасение у армии и народа было - не сдадут ли Москву? То теперь никто уже не сомневался в победе, вопрос был только во времени. Пособники немцев - полицаи, старосты, бургомистры, тоже почувствовали, что поставили не на ту лошадь. Кто-то из них успевал сделать липовые документы, но таких всё равно ловили, принародно судили и вешали. Другие, не надеясь на снисхождение, уходили с немцами. Но предателей не любили никогда и нигде, не доверяли.
        Кто успел награбить золото или другие ценности, ухитрялись окольными путями перебраться в неоккупированные страны Европы, пересидеть, переждать окончание войны.
        Глава 4. Снова офицер
        Решением командования 29 июня операция «Багратион» продолжилась. Сходящимися ударами 1-го и 3-го Белорусских фронтов на Минском направлении город удалось взять в клещи, одновременно 1-й Прибалтийский фронт и 2-й Белорусский захлопнули кольцо, мало того, 1-й Прибалтийский не остановился, а ударил дальше на запад, в сторону бывшей государственной границы. Воинам Красной Армии активно помогали белорусские партизаны - устраивали засады на немцев на дорогах, указывали нашим подразделениям короткие маршруты, где не было болотистых мест, прикрывали фланги, вели охрану переправ. Единственная из союзных республик, выставившая на борьбу с немцами в партизанских отрядах сотни тысяч человек. Часть из них местные жители, другие - бойцы, попавшие в окружение. Помощь оказывали большую, в том числе и разведкой.
        Партизаны и 1-й Прибалтийский фронт громили направленные к Минску немецкие подкрепления, чтобы гитлеровцы не смогли деблокировать окружённый минский гарнизон. За несколько дней 2-й Белорусский и 1-й Прибалтийский фронты вышли к реке Березина, форсировали её, отодвинув тем самым линию фронта на сорок километров от Минска. Надежды немцев вырваться из котла таяли с каждым днём. В Минске и в окрестностях его оказалась 4-я полевая армия вермахта, но не в полном составе. Упорно пытались обороняться 95-я и 14-я пехотные дивизии и 5-я танковая. Конечно, численность танков в дивизии далеко не соответствовала штатной, но и недооценивать её нельзя. У немцев много танков ещё осталось, а это главная ударная сила любой армии. Причём танки модифицированные. На Т-III и Т-IV навешивались дополнительные листы брони толщиной 20 -30 мм, увеличивалась длина пушки на IV, вместо «окурка», как называли короткий ствол сами немецкие танкисты, появился полноценный ствол. Кроме того, у немцев появились подкалиберные снаряды, причём с сердечником очень высокой плотности - хром, молибден, вольфрам, которые легко пробивали
броню наших Т-34, самых распространённых в Красной Армии. У немцев боевая техника и оружие постоянно проходили модернизацию, доводились до мирового уровня, а то и вовсе задавали высокую планку. Так было с «Мессерами», потом с реактивными истребителями, фаустпатронами с кумулятивными гранатами, шноркелями для подводных лодок, торпедами с акустическим наведением, шифровальной машиной «Энигма» и многими новинками. В конструкторском таланте немцам отказать нельзя. Конструкторам других воюющих стран - Англии, России, США приходилось быть в роли догоняющих.
        Кое-какие сведения о противнике в «котле» были. Но сейчас задача была уничтожить гитлеровцев, и чем больше, тем лучше, с меньшими потерями удастся взять Минск. Город и так сильно разрушен ещё немцами в 1941 году, потом наши бомбили город. И при освобождении в 1944 году столице Белоруссии сильно досталось, фактически после войны город пришлось отстраивать заново.
        После ожесточённого боя наши войска захватили Борисов и уничтожили находящуюся там немецкую группировку, случилось это первого июля.
        Штурмовать Минск Красная Армия начала рано утром третьего июля. По разведанным целям нанесли сильный артиллерийский удар, потом штурмовики и бомбардировщики отбомбились по целям в глубине обороны. Немецкая авиация пыталась противодействовать, но бесполезно. Уже не сорок первый и не сорок третий год, в небе господствует наша авиация. И опыт к пилотам пришёл и самолёты новые - ЯК-3, ЯК-7, ЯК-9, ЛА-5, ЛА-7 уже держали паритет по техническим и боевым возможностям с немцами и превосходили количественно. А ещё настрой, дух у наших был сильнее. Советские воины после Курской битвы всё время наступали, освобождали города и сёла. А у немцев после Курской дуги ни одной удачной наступательной операции не было, пятились к фатерланду. Уже и возможные союзники Германии, такие как Турция, не решились вступить в войну, а Италия, Румыния искали возможности сепаратного выхода из войны. Уже и предатели всех мастей из всех воюющих стран искали возможность сбежать в нейтральные страны, почувствовали - запахло жареным, испугались грядущего возмездия.
        После артподготовки и авианалёта в бой пошли танки и пехота, обнаружили слабый участок в обороне, взломали и вперёд! Немцы, вояки упорные, в сорок четвёртом стали бояться окружений, как наши в сорок первом. Да и кому не страшно, когда бой не только впереди, но и на флангах, в тылу. Танки и пехота уже вперёд ушли, где на квартал, где на два, когда в бой двинули разведчиков. Их дело - собрать документы из землянок, наблюдательных пунктов, боевой техники. Для минской группировки немцев, утраченные документы уже ничего не решают, но в бумагах могли быть упоминания о планах. А ещё разведчики высматривали новую технику. В случае обнаружения таковой её следовало доставить в штаб дивизии. А ещё сбор и конвоирование пленных. Когда прошла пехота, уцелевших немцев собрали и под конвоем отправили в наш тыл. Но всегда были те, кто прятался в подвалах, землянках. Вот их, а ещё пособников, если таковые обнаружатся, следовало задержать и доставить в лагерь для военнопленных. А там уже с ними будут разбираться органы НКВД, СМЕРШа. Кого сразу в расход определят, как эсэсманов, других в лагеря для военнопленных.
Особое внимание к полицаям, старостам. Из окружения им не выбраться, воевали в одних окопах с немцами, понимали - им пощады не будет. Случалось - ловили, передавали в СМЕРШ, дело шло быстро, два-три дня, трибунал и казнь через повешение, всегда считавшаяся позорной, причём в присутствии народа. Пусть видят люди, как карается предательство.
        Разведчики уже научены горьким опытом. Не распахивали двери блиндажей или землянок. Были случаи и не один, когда немецкие сапёры устанавливали растяжки, рванёшь на себя дверь, и следует взрыв. Или раненые, которых в спешке бросили свои, держали в руках оружие. Воин распахивает дверь, не видно, кто и что делает в темноте землянки. А из глубины блиндажа очередь. Сколько парней хороших погибло. Потом стали хитрить. Привязывали к ручке верёвку и тянули за неё. Если следовал взрыв, никого не задевал. А ежели стреляли, то в ответ бросали в землянку гранату. Всяко лучше потратить гранату, чем получить пулю в грудь или брюхо. Тем более гранаты зачастую подбирали трофейные, в окопах и траншеях. В закрытых помещениях даже слабые немецкие «колотушки» производили нужный эффект. Вот и сейчас ефрейтор Копейкин к закрытой двери ДОТа верёвку привязал, за угол траншеи забежал, дёрнул за верёвку, и ничего не произошло. Забежал ефрейтор в ДОТ, через минуту выскочил.
        - Два мертвяка.
        - И больше ничего?
        - Пулемёт и ящик деревянный.
        - Вытаскивай.
        Пулемёт сдадут трофейной команде, те учитывают, потом сведения в штаб полка подают, те - в штаб дивизии. И вот уже во фронтовой газете «Крепи РККА» заметка.
        «В ожесточённых боях Н-ская дивизия у села Неклюдово уничтожила больше трёхсот гитлеровцев и взяла трофеи - пушку 105-мм и четыре пулемёта, а также…»
        Из трофеев полков и дивизий складывались трофеи армии, фронта, и об этом торжественно сообщалось Левитаном в сводках Совинформбюро.
        Пулемёт оказался ручным МГ-34, интереса не представлял. Был бы МГ-42, Илья оставил бы его в разведвзводе, уж больно хорош. Копейкин вытащил из ДОТа ящик. Илья приподнял - тяжёлый, на патронный не похож. Отщёлкнул оба замка, вставил лезвие финки в щель, провёл лезвием. Если бы взрывчатка была и проволочка к взрывателю шла, лезвие звякнуло или упёрлось. Откинул крышку. Ба! Четыре фаустпатрона на войлочных лежаках. Только-только пошли в вермахт. Новые - панцерфауст-60 как замена панцерфауст-30. Цифра указывала на эффективную дальность стрельбы. В 1945 году появились даже стреляющие на 150 метров. Одноразовый гранатомёт был дешёв в изготовлении, очень эффективен против бронетехники, лёгок при переноске и любого солдата можно было научить им пользоваться за три - пять минут инструктажа. Принцип действия, как у динамореактивных пушек Курчевского. Но его конструктора расстреляли после того, как репрессировали Тухачевского. Маршал радел за эти пушки, конструктор поплатился жизнью за близкое знакомство с маршалом. Если панцерфауст-30 прожигал 140 мм брони, то панцерфауст-60 уже 200 мм. Против него не мог
устоять ни КВ, ни ИС.
        На трубе фаустпатрона надпись по-немецки «Внимание! Реактивная струя!». Позади фаустника стоять было нельзя ближе 10 метров. На дистанции 3 метра и ближе струя убивала, дальше 4 -5 метров сильно обжигала, приводя к потере зрения. С начала производства их в августе 1943 года и до конца войны произвели разных модификаций панцерфауста 8 млн 254 тысячи триста штук, и подавляющая их часть была поставлена на Восточный фронт. Против лавины Т-34 у немцев только зенитные 88-мм пушки и танки Т-VI «Тигр». Мощный танк, но выпущено их было 1354 штуки, ибо стоил он баснословных денег - 800 тысяч марок, а советский Т-34 140 тыс. рублей.
        - Копейкин, бери ящик на загорбок и за мной.
        Ефрейтор матерился сквозь зубы. Дёрнуло же его заметить этот ящик! Илья не собирался отдавать фаустпатроны трофейщикам, находка ценная, можно было у пехотинцев выменять на что-либо стоящее или самим использовать с толком.
        Передвигались перебежками. Хоть впереди наша пехота, но сплошной линии фронта не было. Наши уже какой-то квартал заняли, а соседний под немцами и оттуда стреляют. Не все наши подразделения продвигались равномерно. На участках, где немцы упорствовали, имели мощные инженерные сооружения, там наступление останавливалось. Но такие участки обходили с флангов, накрывали миномётами и артиллерией. Да и немец уже не тот пошёл, что был в сорок первом. В начале войны немцы наглые были, уверенные в своей победе, ведь уже всю Европу под себя подмяли и с малыми потерями, разве устоит СССР? Колосс на глиняных ногах, как высказался Гитлер. А фюреру верили, за несколько лет он вывел страну из застоя, возродил промышленность и армию. Насколько помнил Илья, в сорок первом солдаты вермахта откормленные были, крепкие. Ныне щуплые, много очкариков, и моральный дух не тот. Да откуда ему быть, если вермахт терпит неудачу за неудачей, а из дома на фронт письма приходят печальные. Немецкие города бомбит английская и американская авиация, многие города в руинах и потери среди гражданского населения ужасающие.
        В разбитом бронетранспортёре рядом с убитым офицером разведчики нашли портфель, набитый документами. Немец из «СС», хотя в Минском котле «СС» нет. Один из разведчиков их взвода подошёл к Илье.
        - Товарищ старшина, портфель с документами при мёртвом офицере.
        - Порядка не знаешь? Неси в штаб.
        Разведчики уже нагружены документами - в сидорах, папки бумажные в руках, теперь ещё портфель. Разведчики ушли. Илья с Копейкиным подошёл к полуразрушенному кирпичному трёхэтажному дому на углу улиц. Послышался рёв мотора, лязганье гусениц, к перекрёстку выполз Т-III, за ним колёсный бронетранспортёр. Немцы пытались нащупать уязвимый участок и вырваться из окружения. Разведчики при приближении бронетехники успели забежать на первый этаж дома. Жизнь научила быть осторожным. Смерть на войне может настигнуть любого, погибнуть можно даже в землянке от случайной мины. Но чаще всего человек сам совершает ошибки, за что расплачивается дорогой ценой.
        Танк остановился. Командир танка сейчас наверняка через смотровые приборы осматривает улицы. Момент был удобный, до танка не больше сорока метров.
        - Копейкин, дай фаустпатрон!
        Илья устроился за стеной у разбитого окна. Рамы были целы, а стёкол не было. Илья взял гранатомёт, поднял прицел, а Копейкин сзади встал.
        - Уйди в сторону, вон туда, в угол. И видно будет, и не покалечит.
        Илья поймал танк в прицел, нажал спусковой рычаг. Хлопнул выстрел, сзади Ильи завихрился мусор. К бронемашине полетела граната. Сначала из танка, из всех его щелей хлынул дым, потом сразу пламя и через секунду жарко ахнуло, взорвался боекомплект. Башню сорвало с погона, отбросило в сторону. Илья и Копейкин кашляли. После выстрела струя пороховых газов подняла тучу пыли. Видно плохо, в глазах саднит, в горле першит, кашель.
        - Меняем позицию!
        Перебежками в соседнюю комнату, отсюда обзор даже лучше. Из бронетранспортёра выстрел засекли, открыли огонь из пулемёта по окну.
        - Вот сволочь!
        Илья стал готовить к выстрелу второй фаустпатрон. Пулемётчик на время угомонился. Илья конец трубы под мышку определил, вскочил, навёл прицел на бронетранспортёр, нажал спуск и тут же упал на пол. В случае промаха или неправильного срабатывания гранаты пулемётчик мог его срезать очередью. Если угол встречи гранаты с бронёй был острый, граната броню не пробивала. Заряд срабатывал, струя кумулятивная шла вскользь, образуя выемку. Танкисты на фронте называли такую отметину «поцелуй ведьмы». Собственно, панцерфауст-30 заменили на панцерфауст-60 именно из-за такого срабатывания гранаты, вместо остроконечной сделали головную часть тупой.
        Взрыв был, но пулемёт не стрелял. Илья приподнял голову над подоконником, совсем немного. Из бронетранспортёра вверх рвалось пламя, шансов выжить в железной коробке не было ни у кого.
        Копейкин уважительно покрутил в руках гранатомёт.
        - Незатейливая штука, а какая силища! Прицелился, пальнул, и танка нет.
        - Ты только политруку это не скажи, оружие-то чужое.
        Замполитов, как стали официально именовать политруков с 1943 года, в войсках между собой называли по-прежнему. И за восхваление оружия противника можно было запросто схлопотать срок в штрафной роте. Так ведь не было в Красной Армии подобного оружия, первые гранатомёты появились уже после войны, фактически - переработанные и усовершенствованные фаустпатроны. Немцы называли его «панцерфауст», кулак для танка.
        - Старшина, покажи, как стрелять.
        Весь инструктаж минуту занял.
        - Главное - прицелиться точно и по уязвимым местам. Не в гусеницу, перебьёшь её только. В корпус, башню целься, но не в моторный отсек. Тебе танкистов в танке убить надо, а не мотор разрушить.
        - Да понял я, понял!
        В полуразрушенном доме ничего, заслуживающего внимания, не оказалось, стали пробираться вдоль домов по улице. Квартала через два стала слышна пулемётная стрельба, поближе подобрались. На перекрёстке улиц вкопана танковая башня. Немцы для усиления ДОТов применяли вкопанную бетонную коробку, на которую водружали башню с подбитых танков, своих и русских. Башни на танках всегда имели мощную броню, толще, чем на корпусе. И разбить такой ДОТ было не просто, только бронебойным снарядом из пушки. Но попробуй ещё пушку подкатить на дальность прямого выстрела.
        - Копейкин, за мной!
        Забрались на третий этаж кирпичного дома. Крыши уже нет, под ногами куски бетона, битый кирпич. На уровень третьего этажа ствол пушки или пулемёта в башне танка не поднимается, не приспособлен танк для городского боя, ему манёвр нужен, скорость, в городе танку тесно, обзорности никакой.
        - Копейкин, занимай позицию у окна, долбани по башне!
        До башни рукой подать, но неудобно, вниз стрелять надо, высунувшись почти по пояс. Не подвёл Копейкин, прицелился, выстрелил. После подрыва гранаты башня подпрыгнула, скособочилась, потянулась струйка дыма.
        - Вперёд, славяне! - закричал Илья.
        Сам сбежал вниз с этажа, ринулся по улице, прижимаясь к левой стене. Так удобнее контролировать правую сторону улицы. Копейкин бежал у правой стороны и осматривал дома слева. А ещё и пехотинцы продвигались. Их взводный, молодой лейтенант, к Илье подобрался.
        - Как твоя фамилия, старшина?
        - А зачем?
        - Отметить хочу. Молодец, здорово действовал.
        - Сафронов моя фамилия, из разведроты.
        Лейтенант ещё что-то сказать хотел, но недалеко взорвалась мина. Её услышали на подлёте, упали на тротуар, осколки ударили по стенам, осыпали кирпичной пылью. И слышно, как воет вторая мина. Илья вскочил с асфальта, рванул в подъезд. Только вбежал, взрыв. Илья выглянул, крикнул:
        - Копейкин, жив?
        - Жив!
        Копейкин с тротуара поднялся, весь в пыли, серого цвета и лицо и обмундирование, откашливается и отплёвывается.
        Наши войска продвигались быстро. Немцы не ожидали, что РККА окружит Минск, причём прорыв будет стремительным. Потому город к обороне приготовить, по большому счёту, не успели. Кое-где установили бронеколпаки или танковые башни, но серьёзных укреплений не было. Поэтому уже к 7.30 утра отдельные подразделения Красной Армии добрались до центра города, а через два часа весь Минск был взят. Стремительным ударом, с малыми потерями. А немцы потеряли 70 тысяч убитыми и 35 тысяч пленными. Наши командиры научились планировать и осуществлять большие войсковые операции, перестали бояться брать на себя ответственность, стали беречь личный состав. А промышленность насытила войска хорошей боевой техникой и боеприпасами. Как итог - блестящие победы.
        Немаловажную роль сыграла насыщенность Красной Армии танками, этой главной ударной силой. С 1940 года и до окончания войны было выпущено танков Т-34 более 84 тысяч, из них на начальном периоде производства с 76-мм пушкой 35 330 машин. Танк удачно сочетал в себе огневую мощь, скорость, манёвренность, проходимость и по комплексу качеств был лучшим.
        Войска 1-го и 3-го Белорусского фронтов после взятия Минска сразу пошли на запад, на соединение с 2-м Белорусским и 1-м Прибалтийским фронтами, чтобы соединёнными силами ударить по немцам, отбросить их дальше. У наших бойцов настроение - гнать фрицев с нашей земли до Берлина! Удавить гадину в её гнезде!
        Но в любом наступлении наступает момент, когда растягиваются тылы, технические службы не в состоянии вовремя подвезти топливо, боеприпасы, продукты. Кроме того, в наступлении всегда потери больше, чем в обороне. Подразделения нуждаются в отводе на отдых и пополнении. Но командармы понимали, что, если на время остановить наступление, противник успеет подтянуть резервы, создать линию обороны и потратить сил, средств, солдатских жизней, придётся потом больше. Хоть и готовились тыловые службы к операции «Багратион», а одним автотранспортом по разбитым дорогам обеспечить подвоз не представлялось возможным. Железные дороги частично разрушены, да и на уцелевших участках воспользоваться ими невозможно. Немцы успели за три года оккупации перешить колею на узкую европейскую, чтобы гнать поезда из Германии, а то и Франции, Бельгии прямо до восточного фронта.
        Наши войска, когда захватывали немецкие склады, трофеями пользовались. Но если бензин немецкий был в основном марки 74 и подходил для наших грузовиков, использующих 66, то танкистам плохо. Дизельных машин у немцев практически не было. А все танки РККА, за исключением лёгких Т-50, Т-60 и Т-70, работали на солярке.
        Тем не менее 16 июля наши войска освободили Гродно, а 17 июля местами перешли Буг и заняли плацдармы на территории Польши. Причём какие-то наши части вырвались вперёд, другие потеряли темп. Двадцать третьего июля РККА захватила Люблин, первый крупный польский город, а Брест, самый западный город Белоруссии, освободили только 28 июля, на следующий день наши войска форсировали реку Вислу у Сандомира.
        В один из дней, когда наступление на их участке фронта остановилось, Илью вызвали в штаб. Сначала подумал - новое задание получить. Штаб дивизии занимал бывшее здание школы - длинный коридор, классы. Кое-где даже сохранились школьные доски на стенах. Пришёл в штаб как был - с автоматом, в мятой гимнастёрке, только успел сапоги почистить. А в коридоре несколько офицеров и солдат и все при наградах, при свежих подворотничках. Выкрикнули его фамилию. Илья вошёл, доложился. Начальник штаба оглядел его, физиономию состроил недовольную, а замполит дивизии зачитал приказ о присвоении старшине Сафронову первого офицерского звания «младший лейтенант», причём и представление зачитал. Не обманул лейтенант в Минске, не забыл его фамилию, когда они фаустпатронами ДОТ подорвали. А скорее всего - вкупе за службу Ильи в разведке. Редко кому удавалось прослужить в разведке больше полугода, таких счастливчиков по пальцам пересчитать можно.
        Пока начштаба погоны Илье вручал, писарь, сидевший сбоку от стола, сделал запись в документах, начштаба расписался, печать поставили. Вышел из комнаты Илья ошарашенный, держа в руках погоны, разведчики народ наблюдательный, тут же поздравлять стали, намекать - обмыть надо, чтобы звёздочки не последние были. Командир роты подошёл:
        - Сафронов, с повышением тебя! Принимай третий взвод.
        Так и получилось - в один день в звании повысили и в должности, хотя Илья не напрашивался, перед начальством не лебезил. Парням в своём старом взводе проставился. И грустно и радостно. Грустно, потому как офицерское звание второй раз в жизни получает, а радостно, потому как за заслуги. Если посчитать, сколько он немцев убил, не один взвод получится. Каждый бы красноармеец так же, глядишь - война раньше закончилась.
        В роте Илью хорошо знали, новый взвод принял его доброжелательно. Не варяг какой-нибудь со стороны, свой человек. Главное - проверенный рейдами, не трус, за спинами подчинённых прятаться не будет, как и рисковать почём зря. А вечером уже командир роты первое задание даёт - взять «языка», да ещё пройти рейдом по тылам противника, уточнить кое-какие детали. Участок местности уже был разведан авиацией, командование снимки имело. А только дешифровщикам не всё понятно было. Следы танковых гусениц есть, а танков нет. Вопрос возникает - куда делись? Переброшены на другой участок фронта или вкопаны в землю и прикрыты маскировочной сеткой, ветками?
        Что для разведгруппы плохо, действовать придётся на польской территории. Поляки вечно с Русью враждовали, и помощи или подсказки от местных жителей ждать нельзя. А скорее всего, если увидят советских воинов, немцам донесут. Не все, конечно, но большинство.
        Илья группу из пяти человек отобрал, сам шестой. Сидоры загрузили под завязку - еда, патроны, гранаты. Радиста и рацию не брали, хотя командир роты предлагал. Рация - это возможность быстро доложить командованию о целях, тех же танках. Но работой рации разведгруппа себя быстро выдаст. В сорок четвёртом у немцев мобильных пеленгаторов в войсках уже хватало. И немцы не допустят действий русской разведгруппы в тылу, будут гнать, пока не уничтожат. А кроме пеленгаторов у немцев ягдкоманды есть из егерей, в основном австрийцев. Те и по следу ходить не хуже ищеек могут, и преследуют без устали, и стреляют метко, одним словом, специалисты.
        Илья по карте определился, район рейда небольшой, за двое суток должны обернуться. Но в сидорах запасы из расчёта на трое суток. Вышли поздно вечером. Главное - через реку переправиться. Одежду и сидоры в плащ-накидки увязали, каждый себе присмотрел вечером кусок бревна, дверь от разрушенной избы или нечто другое, что небольшой груз на воде удержать могло. Плащ-накидки на подручные плавсредства уложили, сами поплыли, толкая руками свои плоты. На другом берегу оделись-обулись. Главное - одежда и сапоги сухие, не будут натирать. А потом бегом. На этом участке ничьих войск нет, поскольку местность болотистая. Окоп или траншею выкопать невозможно, сразу заливает коричневая болотистая жижа. И мины устанавливать бесполезно, или утонут или взрыватели заржавеют за несколько дней до нерабочего состояния. Всё это командир роты рассказал. После водной переправы пробежка бойцов согрела. Конец июля, а вода в реке прохладная, не Крым, однако, или благословенный Кавказ. Немцы комфорт любят, в таких местах даже дозоров не выставляют.
        После пробежки Илья сделал знак остановиться.
        - Ненашев, пройди осторожно, узнай, где немцы. Сидор можешь оставить.
        Земля под ногами посуше пошла, не пружинила, не чавкала под сапогами. Стало быть, немцы недалеко. И точно. Ненашев вернулся быстро.
        - Дозор немецкий впереди, метров сто. Два пулемётчика в ячейке. С флангов обойти можно.
        - Веди.
        Построились походной цепочкой, Илья в средине. Сначала шли, когда земля сухая пошла, поползли. Передний руками землю перед собой щупал. Немцы в обороне или при отступлении мины всегда устанавливали, целые поля. Но сегодня везло, мин не оказалось. Через час уже встали, по прикидкам Ильи от реки удалились километров на семь, фактически - ближний немецкий тыл. Где-то в этом районе следует поискать следы танков. Однако уже большая часть ночи прошла, летом светает быстро. Надо бы искать укрытие, а при дневном свете осмотреться. Укрылись в небольшой роще, перекусили сухпайком, спать улеглись, выставив часового. Утром, едва солнце над горизонтом встало, часовой Попов Илью за рукав тронул. Просто так часовой беспокоить не будет. Илья глаза потёр, к опушке подполз. Ни фига себе! На поле капониры отрыты, причём глубокие, над ними маскировочные сети и даже ёлочки срубленные воткнуты для пущей убедительности. Илья за бинокль взялся. Один, второй, третий, … восемнадцать танков. Под маскировочными сетями трудно разглядеть, какая конкретно модель танка, но точно не «Тигр». У них очертания башни характерные, да и
общая высота танка три метра, с другими не спутать. На такое поле с танками нужна штурмовая авиация. ИЛ-2 берут кумулятивные авиабомбы и накрывают сразу обширную площадь. У любого танка верхняя броня тонкая, такими бомбами прожигается на раз. Один вылет звена «горбатых», и участь танков предрешена будет. Илья карандашом отметку сделал.
        - Поп, место припомни, если со мной что случится, командованию доложишь.
        Разведчик священником не был, в разведке называли по псевдонимам или фамилию сокращали для быстроты.
        Вообще-то место для отдыха неудачное. Роща сто метров на двести, проглядывается почти насквозь, деревца редкие и молодые. Да ещё рядом с расположением танкистов. Видимо, у них приказ был - не показываться, не демаскировать. Видно было движение под маскировочной сеткой, иногда сигаретный дымок поднимался, но по полю никто не ходил. Илья в бинокль окрестности оглядел. От рощи то ли канава, то ли русло высохшего ручья идёт к оврагу в километре отсюда. Надо бы из рощи перебраться, неуютно себя Илья чувствовал. Интуиция чего-то подсказывала или опыт, но после подъёма разведчиков по приказу Ильи ползком, скрытно стали выбираться к оврагу. Тоже не самое хорошее укрытие. Но в роще могут расположиться немцы, деревья дают тень и какое-то укрытие от авиаразведки.
        Первым добрался Кузин, осмотрел овраг, подал сигнал рукой. Так, поочерёдно, в овраг перебрались все разведчики, последним Илья. Овраг неглубокий, метра три, но длинный, другого конца его за изгибами не видно, зарос травой и кустарником. Илья часового выставил, остальные отдыхали. Одно из заданий выполнено, танки обнаружены. Ещё бы «языка» серьёзного взять. Рядовые и младший командный состав не годились, что они могут знать? Значит, придётся ночью уходить искать тыловое подразделение, брать «языка». После позднего обеда Илья направил одного из разведчиков проверить - куда ведёт овраг. Только Дашкевич ушёл, часовой Илью позвал:
        - Командир, в роще гости.
        Илья - за бинокль. В роще движение, видны два легковых автомобиля. Вовремя разведчики ушли! Через некоторое время в рощу въехал грузовой автомобиль. Солдаты из кузова достали несколько тюков, развернули армейскую палатку, сверху на деревьях натянули маскировочную сеть. Илье интересно - что за птицы? Не танкисты, у них форма чёрная, а на этих - серая. На голове - кепи, а не фуражки, но явно офицеры, судя по легковым машинам, по установленной палатке. Как говорится - на ловца и зверь бежит. Ещё есть светлое время осмотреться, да с наступлением ночи «языка» взять, а повезёт, так и не одного. Илья старался не упустить ни одной мелочи. Немцы выставили караульного, солдат принялся не спеша обходить рощу по периметру.
        На фронте атеистов нет, верят в Бога, в удачу, в чёрта - кому что нравится, все абсолютно, даже коммунисты. И сейчас Илья благодарил свою интуицию, что увёл группу из рощи, иначе пришлось бы давать последний бой, причём без вариантов. Потому что немцев в роще около двадцати, а недалеко - танкисты, которые на выстрелы прибегут на помощь. Без танка танкисты вояки плохие, но численностью сомнут.
        А ещё немцы развернули радиостанцию полевую. Илья сначала заметил радиста, который забросил на высокое дерево антенный провод, а потом радист ключом короткую радиограмму отстучал. Кто такие? Зачем им рация? И с танкистами они не общаются. Ничего, сами расскажут. Илья решил никуда не уходить в поисках «языка». Вот они, «языки», в роще. Собрал разведчиков, поочерёдно полюбовались в бинокль на фрицев, на караульного. Саму рощу уже видели, знали, где действовать предстоит, теперь детали уточняли. Если действовать быстро и тихо, вполне может выгореть.
        Обсудили с группой захват. У Елисеева хорошо получается ножи метать, пусть караульного снимет. Дашкевич на наблюдении и подхвате. Ненашев и Кузин будут у палатки. Если что-то не так пойдёт, расстреляют солдат. А сам Илья и Попов будут офицера брать или двоих, тут уж как получится.
        Пока обсуждали варианты, вернулся Дашкевич, сапоги в грязи, зато довольный.
        - Овраг до самой реки идёт. Мин и заграждений нет, дно сухое.
        - Отлично. Будет путём отхода. Кстати, Дашкевич, ты при захвате языка на наблюдении и подхвате. Главное - следи за танкистами. Вдруг сунутся в неподходящий момент.
        - Понял.
        - Разрешаю принять пищу и отдохнуть.
        С пищей вопрос сложный. Перед боем старались не есть. При ранении в живот пустое брюхо повышает шанс выжить. Но и не есть тоже сейчас нельзя. Придётся «языка» тащить, самим по оврагу от преследования отрываться при неблагоприятном стечении обстоятельств. На пустое брюхо обессилишь быстро. Поэтому каждый решал для себя сам. Поели все. Попов сказал:
        - Хоть харчи в обратную сторону тащить не надо.
        Дашкевич добавил:
        - Если убьют, хоть сытым буду.
        На фронте экипажам танков, самоходок давали НЗ, неприкосновенный запас. Экипажи, несмотря на строгие приказы, НЗ съедали в день получения. Мотивировали тем, что, если танк или самоходку подобьют, харчи не пропадут. Если бронемашину подбивали, самим бы успеть выбраться из тесного чрева, там уже никто о НЗ думать не будет. К провизии относились уважительно, потому как досыта покушать удавалось не всегда, крошки хлеба в ладонь собирали и в рот. Никто на землю не смахивал, знали цену хлебу.
        За едой сумерки наступили. К удивлению разведчиков, грузовик из рощи уехал. Только неясно было - пустой или с солдатами. Самый молодой из разведчиков - Елисеев. Его Илья послал разузнать - уехали ли солдаты? Вернулся через полтора часа, зато с благой вестью, при офицерах остались два водителя легковых машин и три солдата для караульной службы. Просто отлично! Случись перестрелка, не со взводом придётся воевать. А лучше бы всех в ножи взять, вырезать по-тихому, кроме офицеров.
        Выдвинулись все к роще. Времени уже сорок минут первого. Немцы караулы меняют точно в двадцать четыре часа, потом в четыре утра. Когда есть запас по времени, это всегда хорошо. У немцев перевес в силах, их восемь человек, но они в своём тылу и чувствуют себя в относительной безопасности. Зато у разведчиков небольшой бонус в виде неожиданности.
        Начало пошло по обговоренному плану, Елисеев удачно снял часового, никто из разведчиков не слышал шума. Дашкевич сразу на опушку рощи отправился. Ночью военнослужащие спать должны, бдят только караулы. Но вдруг кто-нибудь из танкистов в рощу пойдёт? Поэтому Илья решил подстраховаться от случайностей. Илья с Поповым подобрались к палатке. Чёрт! Не спят фрицы! Слышен писк морзянки, тихий разговор. Такой сценарий не прорабатывался. Ждать, пока уснут? А если радиосеанс будет до утра продолжаться?
        Илья Ненашева и Кузина к легковым машинам отправил. Если там водители - работать ножами. Парни вскоре вернулись, показали два пальца и большим пальцем поперёк шеи провели. Ещё минус два человека. Немцев уже пятеро. Времени уже пятнадцать минут второго. Надо решаться, иначе до рассвета не успеют вернуться к своим. Илья пошептался с парнями. Решили ворваться в палатку и действовать ножами. По возможности не трогать офицеров - их двое и радиста. А там как получится. В палатке слабый свет от аккумуляторной лампы. Илья приник к щели откидного полога, что вместо двери служит. Радист у рации, один из офицеров у раскладного походного столика за бумагами, ещё один офицер спит на раскладной кровати. Трое, а где ещё двое? В дальнем углу, в темноте, движение едва уловимое. Двое солдат там, отдыхают.
        Илья поднял руку - сигнал приготовиться. Парни напротив входа встали, в руках ножи. Илья руку опустил и полог влево резко рванул. Разведчики кинулись в палатку. Шум, вскрики. Илья и сам вбежал. Идёт борьба, причём почти в тишине. Из дальнего угла солдат поднялся. Илья метнул в него финку. Попал, потому что солдат упал. Но из угла грянул винтовочный выстрел, кто-то из разведчиков упал. Тихариться уже не было смысла. Илья рванул из-за пояса пистолет, три выстрела в угол.
        - Все живы?
        - Вроде Кузина зацепило.
        - Немцы?
        - Один жив, но без сознания.
        - Ненашев, Попов, на вас Кузин. Елисеев, вяжи офицеру руки, кляп в рот и тащи к оврагу. Дашкевича ко мне.
        Когда разведчик появился, приказал:
        - Помоги Елисееву.
        А сам собрал бумаги на столе, у убитого радиста. Ещё фонарём на землю посветил, обнаружил портфель с бумагами. Всё, лимит времени исчерпан. Стрельбу слышали и вероятно не только танкисты.
        - Уходим!
        В последнюю секунду сделал растяжку. Ножом отрезал кусок проволочной антенны, один конец привязал к стойке палатки, протянул над землёй и второй конец за кольцо чеки «лимонки». И бросился догонять парней. Растяжка с гранатой не только пару-тройку немцев убьёт, а ещё покажет, как велик разрыв между разведгруппой и преследователями. Группа бежала и только в овраг спустилась, у палатки взрыв, истошные крики. Илья на часы посмотрел. С момента ухода РДГ прошло шесть минут. Быстро немцы отреагировали. Сейчас потеряют ещё несколько минут. Оказать помощь своим раненым, если таковые имеются. Коли следопыт имеется, вроде егеря, найдут след. На всё про всё полчаса потеряют. За это время группа успеет по неудобьям оврага, да с обременением в виде раненого Кузина и контуженого немца не менее километра пройти. До реки километра два с половиной. Если командир танкистов не дурак, он двинет одну группу наперерез к реке, а вторую на преследование. Да даже не в дураке дело, нужны специфические знания и навыки.
        Командиром танкового батальона дурака не поставят, он может быть хорошим танкистом и опытным командиром, но не полевым жандармом, егерем или ищейкой. И на это обстоятельство вся надежда.
        Не удалось по-тихому «языка» взять, придётся побегать. Илья замыкающим шёл. Периодически оглядывался, останавливался, прислушивался. Потом вовсе выбрался из оврага, бежал параллельно ему. Так виднее и слышнее, но есть опасность попасть под обстрел. Немцы правильно предполагают, что русские будут уходить на восток, к реке. Кто мешает им поставить пулемёт, а то и два и стрелять по любому движению, звуку. Илья посмотрел на наручные часы. До рассвета один час десять минут. Не случится боя или перестрелки, успеют до реки добраться. В случае необходимости на берегу можно бросить сидоры с харчами и боеприпасами. Только бы переплыть реку, немцы за неё не сунутся.
        Всё же командир танкистов оказался опытным, тёртым. До реки уже метров сто - сто пятьдесят осталось, как послышался рёв мотора. К оврагу, туда, где он подходит к реке, двигался бронеавтомобиль. Комбат немцев ориентировался по карте, когда давал своим подчинённым приказ блокировать выход из оврага. Да не учёл особенности почвы. Забыл или на карте обозначено не было? Но только не доезжая до оврага, бронеавтомобиль застрял. Выл мотором, буксовал, пытаясь выбраться, но с места ни на метр не двигался. Подорвать бы его связкой гранат, но время подпирает, ещё двадцать минут, и начнёт всходить солнце.
        Всё же выскочили к реке. Страхуя и поддерживая, переправили немца, потом Кузина. Забежали за ближайшие деревья, упали, отдышались, воду из сапог вылили. Зато чувствовали себя почти счастливыми. Потерь нет, Кузин ранен, но жив, и в госпитале его подлатают, «языка» взяли. Ещё бы обмундирование высушить, то и совсем хорошо. Раненого Кузина сразу в медсанбат определили, но это уже бойцы его отвели, Илья с конвоиром Поповым «языка» в штаб дивизии доставили. Тут же с переводчиком допрос устроили. Илья ПНШ по разведке доложил о танках под маскировочными сетями. Пока немца допрашивали, над позициями дивизии эскадрилья штурмовиков пронеслась, а выше их - истребители прикрытия. Потом послышались разрывы бомб и реактивных снарядов, пушечная стрельба, появился чёрный дым от горящих танков. Илья испытывал удовлетворение. В разгроме танкового батальона есть частичка заслуги его разведчиков. Уже после, через неделю, когда продолжилось наступление, Илья видел это поле. Испаханное воронками, с обгорелыми, искорёженными танками. При виде уничтоженной бронетехники гордость испытал. Всё же научились наши реагировать
на разведданные быстро. Иначе бы танковый батальон немцев мог нанести ощутимый урон нашей пехоте и танкистам.
        События развивались быстро. Почти каждый день в Сводках Совинформбюро всё новые города мелькали, занятые нашими войсками. Семнадцатого августа Красная Армия вышла на границу с Пруссией, всё же уже немецкая территория, добрались! Кишинёв освободили 24 августа, 31 августа РККА вступила в Бухарест, столицу Румынии. Лагерь союзников Германии затрещал по швам, 4 сентября Финляндия разорвала отношения с Германией, а 15 сентября объявила войну Третьему Рейху. А 15 сентября РККА вступила в столицу Болгарии - Софию. Болгария тоже была союзницей Германии, но солдат своих на восточный фронт не посылала. РККА 22 октября 1944 года вышла на госграницу с Норвегией, полностью восстановив западную границу СССР. Территория страны была полностью освобождена от оккупантов.
        Народ Польши во время Второй мировой войны разделился по убеждениям. Одни поддерживали правительство Польши в изгнании, которое обосновалось в Англии и образовало на английские деньги Армию Крайову, которая воевала и с немцами, и с Красной Армией. Ещё была армия Людова, созданная польскими патриотами при поддержке СССР. Была и третья сила - коллаборационисты, а проще - предатели, прислуживавшие немцам. Впрочем, такие отщепенцы находились в каждой оккупированной стране, возможность выжить им была дороже судьбы страны. Польша - страна католическая, а ксёндзы, науськиваемые Ватиканом, приняли сторону изгнанного правительства и на проповедях призывали к борьбе с коммунистическим режимом. Отравления наших солдат начались. Вроде угостят красноармейца бимбером, как назывался их самогон, уйдёт он маршем дальше, потом плохо становится и скорая смерть. СМЕРШ выявлял отравителей, но умерших к жизни не вернёшь. И в спину стреляли при удобном случае, оружия полно было. Гитлеровцы бросали при отступлении, эмигрантское правительство поставляло, сбрасывая на парашютах с английских бомбардировщиков. В общем,
приходилось проявлять бдительность. Разведчикам хуже всех было. Жители, когда замечали наших разведчиков, сразу старосте доносили или в полицию, а то и сами пытались обстрелять. Передвигаться по местности, где враг явный - вермахт и скрытый - жители, сложно.
        Разведгруппа во главе с Ильёй почти сразу на территории Польши попала в засаду. Илья от командования задачу получил, выдвинулся с группой из пяти человек, удачно просочились через немецкую передовую. Отступая, немцы не всегда успевали воздвигнуть хорошо оборудованные в инженерном плане позиции, поэтому были разрывы между расположением полков или дивизий. Просочились, а дальше по сельской дороге, мощённой булыжником. Дороги в Польше тогда превосходили советские, многие имели твёрдое покрытие, но уступали немецким. До следующей деревушки было четыре километра, судя по карте, и Илья решил воспользоваться дорогой, потому как и мост через реку был. Половину пути прошли. Всё, как положено - впереди дозорный, за ним растянутой цепочкой остальные разведчики, что и спасло группу. Как только дозорный, осмотревшись, вступил на мост, раздались автоматные очереди. Стреляли с другой стороны реки. Река - только одно название, шириной с десяток метров и глубина по пояс, да и то в самом глубоком месте. Дозорный первой очередью убит был, остальные попадали, открыли ответный огонь. Ненашев и Колодяжный метнули
лимонки. Осколками от взрывов явно кого-то зацепило, ибо вскрик слышали. Илья обоим приказал отойти в стороны, перебраться через реку и напасть с флангов на тех, кто обстрелял разведгруппу. Ночь лунная выдалась, глаза адаптировались к темноте, и разведчики стреляли на любое движение на той стороне реки. Задание фактически сорвано. Без шума добраться до означенного городка не удалось. Да и немцы не глупые, к месту перестрелки могут выдвинуться. По-хорошему - надо убираться от моста, уходить. Причём назад, к своим позициям, уносить тело убитого разведчика. Но для начала покарать тех, кто стрелял. Неожиданно один взрыв, второй на другой стороне.
        - Вперёд! - приказал Илья и сам бросился на мост.
        За мостом какое-то движение, Илья очередь из «папаши» дал, не жалея патронов. За ним громыхали сапогами остальные разведчики. Встречной стрельбы не последовало. Илья фонарик включил. Поляки! Одежда гражданская, причёски неуставные, да ещё и бородка у одного. Оружие разномастное - МР-38/40 немецкий, английский «СТЭН», карабин 98К. Пять человек, сами погибли и хорошего парня убили, Лёшку Чурсина. А он год в разведке воевал, и ни царапины. Один из гражданских застонал, шевельнулся. Илья без колебаний всадил ему очередь в грудь. Враг должен быть убит, а национальность значения не имеет.
        - Ты и ты, берите тело Чурсина, уходим.
        Разведчики тело убитого подхватили, группа назад стала уходить, тем же маршрутом. Очень вовремя, потому как через четверть часа к мосту подкатил грузовик с солдатами. Оружие убитых собрали, а тела столкнули в воду, чего им смердеть? Для немцев поляки - недочеловеки, как и все славяне, чего с ними церемониться?
        Группа вернулась, не выполнив задания. Взбучку Илья получил и приказ - повторить выход в эту ночь. После полудня убитого Чурсина похоронили, Илья родне отписал письмо и отправил с похоронкой. Пусть родня знает, где убит их сын и где похоронен. От руки набросок местности сделал и могилу обозначил. А только после 1990 года поляки могилы и памятники советским воинам целенаправленно разрушать стали под лозунгом борьбы с коммунистической оккупацией, с наследием сталинского режима. Неблагодарные поляки, при освобождении Польши сотни тысяч наших воинов погибли, и если бы не СССР, вряд ли бы сейчас на карте мира можно было найти такое государство - Польша.
        Убийство Чурсина, скорее всего, дело рук АКовцев, ибо, где ещё можно раздобыть английский «СТЭН»? Но разведчики на поляков обозлились сразу. Мы им освобождение от нацизма несли, а они? Конечно, сталинский режим тоже не сахар, но с гитлеровским не сравним. Тем более после войны Польшей управляли поляки-коммунисты. И всем странам Варшавского договора, пострадавшим в войне, СССР активно помогал восстановиться, даже в ущерб себе. Ведь в бывших под оккупацией советских районах разрушена была вся промышленность, жильё, инфраструктура - мосты, дороги, и возводить приходилось с нуля. Советский Союз от себя отрывал так нужные ему материалы - цемент, кирпич, железо, передавал освобождённым европейским странам.
        Илья, зная историю, считал - зря. Лучше бы сами быстрее восстановились. Даже «братушки» болгары вовсю палки в колёса вставляли - то газопровод запретят вести, то атомную электростанцию запретят строить, хотя договор подписан, то осквернят памятник Алёше. Совсем уж последнее дело воевать с памятниками, сравнимое с мародёрством по мерзости своей. Так и в Польше поступают, и в прибалтийских странах.
        Немного поспали перед выходом. Вместо убитого Чурсина Илья в группу Лебедева взял. Разведчик опытный, не в одном рейде был, одна закавыка - после контузии заикается. Такого дозорным ставить нельзя, пока разродится словом, беда приключиться может.
        И снова тем же путём в немецкий тыл. Задачу командование поставило сложную. Получили сведения, что немцы имеют на складах артснаряды с химической начинкой и собираются их применить. Учитывая, что немцы в Первую мировую войну применяли боевые химические отравляющие вещества не один раз, причём как на Западном фронте, на реке Ипр, так и на Восточном, у русской крепости Осовец, могли и сейчас. В дальнейшем ход истории показал, что Гитлер не осмелился применить такое оружие. По простой причине - боевые отравляющие вещества были не только у Германии, и его противники могли ответить тем же, но в больших масштабах. И СССР имел, и Англия. Учитывая, что ПВО Германии не могла надёжно защитить страну от массированных налётов, применение химического оружия могло принести больше проблем Третьему рейху, чем СССР или Англии. Но кто тогда мог предсказать действия бесноватого фюрера?
        Где был расположен склад боеприпасов - известно. Только как выяснить, есть ли на складе такая номенклатура боеприпасов? Даже если пробраться на склад, там хранятся десятки тысяч снарядов, все ящики осмотреть немыслимое дело, это может занять не один день. Пока разведгруппа шла в заданный район, Илья думал - как выполнить задание, желательно и самим остаться в живых. Вариантов несколько, но все чреваты потерями группы. Что такое в масштабах фронта потеря разведгруппы? Комариный укус. Погибнет одна группа, пошлют другую. Кто-то может сказать - послать на склад бомбардировщики и разнести его в пыль. Но если на складе на самом деле химическое оружие, пострадает мирное население в окрестностях, а то и свои солдаты.
        И чем больше размышлял Илья, тем вероятнее оставался один вариант - взять «языка» со склада. Да не солдата из охраны, тот знает только, что какие-то боеприпасы есть, поскольку видел погрузку - выгрузку. Вообще-то, если боеприпасы с химическим оружием применять не собираются, то они находятся в глубоком тылу. А если они в прифронтовой полосе, то вероятность применения высокая. И от того, есть боеприпасы с отравляющими веществами или нет, зависит многое. В случае нахождения для доказательства необходимо снаряд выкрасть и к своим доставить. Такой снаряд опасен, когда взорвётся. Целый снаряд герметичен, но и с ним положено работать в противогазе. Их у бойцов не было. В начале войны, в 1941 году, химической атаки опасались, и в армии и в гражданской обороне противогазы имели и носили, но потом от лишней тяжести отказались.
        Глава 5. Склад
        В 1899 году была принята европейскими странами Гаагская конвенция, запрещающая применение химического оружия. Однако немцев это не остановило. В 1915 году, 22 апреля, они применили газ на основе хлора, названный потом ипритом. Погибло более пяти тысяч человек, многие выжившие стали инвалидами. Попал под химическую атаку и будущий фюрер - Адольф Гитлер, пострадал от газов, применённых англичанами.
        Не брезговали химическим оружием и большевики. Впервые применили газы против населения в Дагестане, при штурме аула Гимры. А в 1921 году Тухачевский применил газы против восставших тамбовских крестьян. Воистину - «убивайте их всех, Господь разберётся, кто свой». В 1924 году румынская армия применила газы для подавления Татарбунарского восстания в Украине. В 1925 году 16 стран, обладающих соответствующими технологиями, подписали Женевский Протокол, запрещающий применение отравляющих газов. Но и после подписания его применяли - Италия против Абиссинии, Япония против Китая, причём многократно, более двух тысяч раз, убив более 90 тысяч китайских солдат, а умершее мирное население никто не считал. Японцы выстроили завод по производству химоружия, а боевым применением, а также испытаниями над пленными занимались отряды № 516 и 731.
        Германия после Первой мировой войны не имела права производить тяжёлое вооружение - танки, самолёты, в том числе и химоружие. Но, сговорившись с большевиками, построили на территории СССР объект «Т», где экспериментировали с технологиями производства химоружия. Ученики оказались сообразительными, создали в Москве большой завод и уже за годы Второй мировой войны произвели 120 тысяч тонн химоружия, из них иприта, названного ещё горчичным газом, 77,4 тыс. тонн. Англия - 40,4 тыс. тн, Германия - 27,6 тыс. тн, США - 87 тыс. тн.
        Германия имела запасы химоружия в артиллерийских снарядах и авиабомбах. Советский Союз, кроме бомб и снарядов, ещё и в жидком виде для применения с авиационных выливных приборов. К химоружию, к его возможному применению, относились серьёзно. В Германии имелись противогазы и противохимические костюмы, с началом Второй мировой войны страна выпускала 2,3 млн противогазов в месяц. В каждой роте был химинструктор в звании унтер-офицера. В вермахте имелись 4 полка химических миномётов, 7 отдельных химических батальонов, 5 дегазационных и 3 дорожно-дегазационных отряда и 4 химических полка особого назначения. Причём после прихода к власти Гитлера разработка и производство отравляющих газов резко увеличилось. В 1934 году немецкие химики разработали нервнопаралитический газ табун, а в 1944 году зарин и заман. Произвести табун успели в количестве 12 тыс. тонн, из них 10 тысяч залили в авиабомбы, а 2 тыс. в артиллерийские снаряды. Когда РККА приблизилась к заводу в Дюрхфурте, немцы расстреляли весь персонал, чтобы он не выдал рецептуру. Однако Красная Армия успела захватить производство и часть готовых
боеприпасов и вывезти в СССР.
        С началом плана «Барбаросса» Гитлер распорядился вывезти химоружие со складов и быть готовыми к применению после приказа. Сталин серьёзно опасался применения немцами химоружия. Ни армия, ни гражданское население не были обеспечены противогазами, противохимическими костюмами. Да и противогазы тех лет могли обеспечить защиту от иприта лишь в течение 40 минут.
        Иосиф Виссарионович обратился за поддержкой к Черчиллю. И премьер-министр Англии выступил по радио, предупредил немцев. «Англия будет рассматривать применение ядовитых газов против СССР со стороны Германии, как если бы это было нападение против Англии и Англия применит газы против городов Германии». Такая постановка вопроса заставила немцев задуматься. Германия имела газовые убежища лишь на сорок процентов населения. В случае применения Англией химического оружия шестьдесят процентов населения погибли бы. Некого бы стало призывать в армию, некому стоять у станков на заводах. Да и выжившие большей частью стали бы инвалидами, газы на основе хлора поражали глаза и лёгкие.
        Не решился Гитлер, приказал вывезти химоружие на территорию Рейха. Потому как случайное попадание авиабомбы в такой склад могло спровоцировать газовую атаку англичан. Кроме того, Гитлер не доверял своим генералам. Ведь локально газы они применяли в Севастополе, Одессе, Керчи против защитников. В одних только Аджимушкайских катакомбах было отравлено 3 тысячи человек - бойцов РККА и мирных жителей.
        Илья подробностей договорённостей не знал. Было задание командования, и его следовало выполнить. К трём часам ночи смогли добраться до интересующего их села, на окраине которого располагался склад. Был он не стационарный. В нескольких котлованах складированы штабелями ящики со снарядами, сверху маскировочная сеть. По периметру два ряда колючей проволоки, часовые ходят. С виду - обычный полевой склад боепитания. Разведчики укрылись в двухстах метрах, ближе просто невозможно, с одной стороны - ровное поле, с другой - село. О «доброжелательности» поляков Илья и бойцы уже знали и в село не совались. До утра отдохнули, а как рассвело, Илья с биноклем наблюдать стал. Где часовые, когда смена караулов, где располагается начальство, вопросов много. И желательно на все найти ответы. Когда уставали глаза, передавал бинокль другому разведчику. За день удалось установить многое - когда смена караула, где караульное помещение, где штаб склада, даже столовую и дома, где квартировали офицеры. Вот они представляли интерес. По роду службы знали, какие боеприпасы хранятся на складе, имели доступ к документации. На
полевых складах офицеры в небольших званиях - лейтенант, обер-лейтенант, если начальник, то гауптман, да и то, если склад большой, на корпус или армию.
        К вечеру Илья составил план. Два разведчика к складу, остальные - на захват «языка». В случае перестрелки при взятии «языка», разведчики у склада сами инсценируют нападение. Тогда караульные будут оборонять склад и не придут на помощь офицерам. Около полуночи покинули лёжку. Лебедев и Колодяжный - к складу, залегли в полусотне метров от караулки, в щели, отрытой на случай авианалёта. Илья с четырьмя разведчиками - к дому, где квартировали офицеры. Дом поляков, но хозяев Илья в бинокль не заметил. Скорее всего, угнаны в Германию на работу, а может, и к родне убежали. В польских домах Илья ещё не был, не знал внутреннего расположения. Время за полночь, село спит, к тому же действует комендантский час. Забор добротный, перемахнули разведчики через него, ни одна доска не скрипнула. В доме одно из окон тускло освещено. Подобрался Илья, заглянул. За столом немец сидит в нижней рубашке, перед ним бутылка спиртного, закуска. В углу радиоприёмник работает, светится шкала. Ага, рефлексирует немчик, выпил, вспоминает мирную жизнь, семью. Сентиментальны немцы, у всех с собой в бумажниках фотографии семьи - в
сборе и по отдельности, а то и дедушки-бабушки. Вроде, судя по докладам разведчиков, в этом доме других офицеров быть не должно. Но мог быть денщик, помощник, да как его не назови. Илья расставил людей. Попова у калитки, Елисеева за дом, на задний двор. Там хозпостройки и туалет. Сам на крыльцо взошёл, за ним Дашкевич, ступают осторожно, чтобы ни шороха. Илья потянул на себя ручку двери. К его удивлению дверь оказалась не заперта. Совсем немцы страх потеряли! Где осторожность? В прихожую из комнаты через неплотно прикрытую дверь свет пробивается и музыка. Кажется, Штраус, хотя поручиться Илья не мог, в классической музыке не силён был.
        Он вытащил нож из ножен, рывком распахнул дверь, сделал пару шагов к столу. За ним, буквально дыша в затылок, - Дашкевич. Немец никак не реагировал, по щекам катились слёзы, он что-то бормотал. Похоже - пьян в стельку.
        Илья подошёл к кровати, на спинке которой висел ремень с кобурой, вытащил пистолет, сунул в свой карман. Да, слабаки немцы! Выпил полбутылки шнапса, и уже никакой. Для русского мужика такая доза - только разогрев.
        - Фёдор, кляп в рот и вяжи его.
        Немец не сопротивлялся. Илья комнату обыскал, а никаких служебных документов нет. Он соседние комнаты осмотрел. Никого и ничего полезного. Немца одеть надо, чтобы в темноте не отсвечивал белой нижней рубахой. Пришлось руки развязать, китель надев, снова связать.
        - Ду бист? - спросил Илья.
        За время войны он выучил несколько слов и фраз языка противника, переводчики помогли. Немец головой помотал. Действительно, как он ответит, если во рту кляп? Ничего, теперь главное - до своих его доставить.
        Вышли через калитку. Впереди, дозорным, Попов. За ним цепочкой остальные. Как только вышли из села, свернули направо и через полкилометра сделали привал.
        - Елисеев, давай к складу, забирай разведчиков.
        Группе надо собраться вместе. Только как в темноте найти Лебедева и Колодяжного? На этот случай условные сигналы были. Елисеев ухнул филином трижды, сигнал сбора. Филин - птица ночная, тревоги у немецких часовых не вызовет. Не петухом же кукарекать или кукушкой куковать, это птицы дневные. Сельский житель сразу поймёт - неладно что-то. Назад вернулись уже втроём. К своей передовой шагали прежним путём. Немец вёл себя покладисто, попыток сопротивляться, шум поднимать не предпринимал. Через нейтралку перебрались удачно, а главное - успели спрыгнуть в траншею буквально за минуту до восхода солнца. Повезло!
        Немец оказался чехом, но показания дал объёмные, ценные. Ни на этом складе, ни на других на территории Польши химического оружия не было. Единственное - по линии СС поступали банки с газом «Циклон-Б», которым травили узников концлагерей. Но он применялся в закрытых помещениях, ибо требовал большой концентрации для умерщвления. Показания чеха были отправлены в Москву. Илья полагал, что такие же задания, как у него, получили разведчики других армий и фронтов.
        Зато на следующий день на склад боеприпасов совершили налёт наши штурмовики. «Горбатые» сделали залп эрэсами, реактивными снарядами. Снаряды на складе сдетонировали. Ахнуло так, что «илы» едва не перевернуло и штурмовики развернулись к своей территории. Взрывы, дым и огонь продолжались несколько часов и были слышны и видны нашим войскам. Урон в боеснабжении немцам нанесён большой. Чтобы восполнить потерю десятков тысяч снарядов, военная промышленность Германии должна работать не один день. И не один эшелон вагонов нужен, перевезти смертоносное железо к фронту. А это расход ресурсов. В 1944 году у Германии их было уже не так много, в том числе людских, самых важных для продолжения войны.
        Командование тут же воспользовалось взрывом склада, несколько дивизий перешли в наступление и продвинулись на десять, а где и на двадцать километров. Илье пришлось, двигаясь в тылах дивизии, проезжать мимо бывшего артиллерийского склада. Жутковатое зрелище - огромная воронка, все дома в селе разрушены взрывной волной.
        У каждого на войне своя работа. Когда наступление, в бой идёт пехота и танкисты. В обороне, позиционной войне воюют сапёры и разведчики. Пехотинцы разведчиков подначивают и завидуют.
        - Как ни придём в разведроту - спят днём!
        Однако желающих в разведку перейти мало. На войне у разведчиков послабления - неуставное оружие носят - ножи, пистолеты, ведут себя независимо, трофейный шоколад едят и выпивку потребляют. Но служба у них рискованная. Мало кто всю войну смог в разведке пройти. Пехотинцев одна мысль ужасает - добровольно в немецкий тыл идти. Ни поддержки танков или артиллерии, ни тыла с госпиталем и кухней. Хуже всего было уйти в рейд и погибнуть, причём всей группой. Тогда все числились пропавшими без вести. Командиры понимали - разведчики погибли в неравном бою, а где свидетели, где тела? И для близких в тылу плохо. За погибшего воина через военкоматы семья получала пенсию за умершего кормильца, льготы. Мала пенсия, но помогала выжить. Без вести пропавшие - почти предатели. А вдруг к немцам переметнулись? Родне пенсии и уважения нет. В семье горе, а поделиться боялись. И всё равно, что сын или муж, отец, брат, награды имели. Без вести пропавший - печать на всю жизнь, не отмоешься.
        Потому в разведку шли либо люди бесшабашные, либо одинокие. И зачастую в довоенном прошлом люди хулиганистые, а то и имевшие судимость. Не сумевшие найти себя, реализоваться в мирной жизни становились хорошими воинами на войне, причём в рискованных военных специальностях. Смерть на фронте может настигнуть любого, даже ездового в тылу. Но шансы влипнуть в переплёт и быть раненым или погибнуть у разведчика многократно выше, чем у ездового. Впрочем, был во взводе у Ильи бывший ездовой. В ездовые брали мужчин, годных к нестроевой службе - по болезни или после ранения или пожилых. А этот, Савельев его фамилия, сам напросился. Не болен, силён, но возраст за пятьдесят, зато из охотников-промысловиков. Стрелял метко, ходил беззвучно и следы умел читать, как краснокожий Чингачгук. Для взвода - находка. Ибо у молодёжи боевой задор есть и смелость, а навыков маловато. Этот Савельев однажды один четверых немцев в плен взял. По осени дело было, холодно уже. Савельев с группой в немецком тылу был. Пока разведчики основное задание выполняли, он шапкой трубу землянки накрыл. Дым от печи в землянку пошёл. У немцев
кашель, глаза слезятся, выбегать стали. А Савельев их за поворотом траншеи ждёт и аккуратно прикладом «папаши» по голове бьёт. Четверых так уложил и связал. Мало того - в сторону оттащил, следы на снежной пороше замёл, которую в низинах уже намело. Руки им их же брючными ремнями связал и рты пилотками заткнул.
        Однако из четверых один оказался унтер-офицером и это сохранило ему жизнь. Перебраться через немецкие позиции, имея четверых языков на шестерых разведчиков, крайне рискованно. Унтера вывели, остальных ножами убили. Илья и сам убивал, но то в схватке, там кто кого, шансы равны. Разведка - дело жестокое, но не настолько очерствела ещё душа, чтобы связанного пленного, как барана, резать. Не переступил он ещё эту грань, что человека от бездушного варвара или психопата-убийцы отличает. Савельев их убил. Каждого одним ударом ножа в сердце, чтобы не мучились. Уже на нейтралке, недалеко от своих траншей Савельев о товарищах высказался:
        - Чистоплюи хреновы! Лучше было бы отпустить? Они бы нас не пожалели! А теперь вы все в белом, а я мясник, руки по плечи в крови. Враги они и лучшего не заслуживают. Они на нашу землю смерть принесли. Скольких наших бойцов те трое убили? У одного значок был на куртке под шинелью - за две штыковые атаки. Раз он жив остался и отличён, стало быть победил. Наших бойцов победил! А вы их жалеть!
        Разведчики глаза отводили. Всё правильно Савельев говорил, а всё равно в душе всё переворачивалось. Лётчик бомбардировщика кнопку нажал, и от его бомб десятки людей погибли - женщин, стариков. Но он их разорванные тела, оторванные руки-ноги не видел и живёт спокойно. Так же артиллерист. Пушку навёл, за спусковой шнур дёрнул. Куда снаряд попал, кого убил - видит только корректировщик в бинокль или стереотрубу. Для них война морально не тяжела, жертвы по ночам не снятся. У пехотинца дело иное, не только из автомата стреляют по солдатам вдалеке, но и в рукопашной дерутся - прикладами, сапёрными лопатками, даже и зубами. Но в бою, когда единоборство, как лицом к лицу с врагом, когда победитель получает главный приз - жизнь. И только в разведке вот так - жестоко, ножом связанного. Оттого противно и мерзко и никакая водка не заглушит этого чувства. И каждый потом молчать будет, уже после войны. Ни детям, ни внукам ни полслова, потому что вроде таким убийством ничем не лучше врага становишься.
        Савельев о случае этом никому не говорил, как и другие разведчики из группы. Но уважать бывшего охотника стали и побаиваться. Был у Савельева грешок - выпить любил, причём меры не знал. Что наркомовские сто грамм? На один зубок! Когда в рейды ходил, почти всегда с трофеем в виде фляжки шнапса или бутылки вина. Любой выпивке предпочитал водку. Но у немцев её не было. Зато наладил взаимовыгодный обмен. Он из немецкого тыла старшине роты то егерский нож в чехле, то часы ручные, да не штамповку дешёвую, а качественные швейцарские. Старшина ему фляжку водки. Неучтённое спиртное было всегда, особенно в наступлении. По штату одно число военнослужащих, на них выдают водку по норме. Но в боях всегда потери, а сводку на них подают утром следующего дня. У старшины обменный фонд образуется. Дальновидный и рачительный старшина не только о часах для себя печётся, а в первую очередь о роте. И баян достанет и патефон или пластинки для него. Какое-нибудь торжество, а баян есть, и музыкант всегда найдётся. А ещё у старшины байковые портянки, для зимы в самый раз. Да много чего, что по штату быть не должно, но когда
есть - жизнь легче и веселее. Илья, сам прошедший эту должность, все нюансы и тонкости знал.
        Савельев хоть и любил выпить, перед рейдами в рот ни-ни. Сам погибнет и товарищей подведёт. С похмелья и голова болит, плохо соображает, и запахи не ощущаешь, да много чего негативного. А Пётр, как и другие опытные разведчики, цену обонянию знал. Ночью глаза видят плохо, особенно в тумане. Вся надежда на слух и нос. Сколько раз чужака чуял подобно собаке, благодаря чему в живых оставался.
        В один из сентябрьских дней, когда ещё осень не вступила в свои права, Илья получил приказ выйти в рейд и захватить представителя ОКВ, иначе Генштаба вермахта. Причём прилететь транспортным самолётом майор должен был послезавтра. Аэродром известен, приблизительное время прилёта. Илья догадывался, что о визите майора стало известно через агента, внедрённого давно и в высокие сферы. Но приказ его озадачил. После приземления майора возьмут под охрану, обеспечат транспортом. Как его захватить? Да тут целый батальон нужен при поддержке танков. Для начала группу сформировал. Переводчик и сапёр, это само собой. Разведчиков шесть человек. У сапёра свой груз будет - подрывная машинка и взрывчатка. Плохо только со временем, его катастрофически не хватает. Надо до аэродрома добраться, провести осмотр местности, выбрать место диверсии. Кортеж надо взорвать, иначе майора не взять. В первую очередь секретные документы майора нужны, а уж если и самого офицера живым возьмут, это будет удача.
        В своих парнях Илья уверен, с сапёром один раз в рейд ходил. А за переводчика опасался, показался хлюпиком. Да пусть выглядит, как хочет, лишь бы до места диверсии дошёл и просмотрел документы или майора вкратце опросил. А то по ошибке можно взять не того, а второго шанса не будет.
        Этой же ночью вышли. У всех сидоры полны - взрывчатка, харчи, боеприпасы. По прикидкам - килограмм по тридцать - тридцать пять на нос.
        Через передовую провёл поляк из армии Людовой, из местных, ориентировался ночью, как у себя дома. Провёл, топнул ногой.
        - До аэродрома пять километров - прямо. Честь имею!
        И назад отправился; пять километров шли три часа. Это по хорошей дороге, да без груза, без опасности нарваться на немецкий патруль. Пять километров - это час хода. Но к трём часам ночи добрались. Илья заранее карту изучил, определил, где лучше всего засаду сделать. Устали все, но по ночному времени надо заложить мину, замаскировать провод. Илья показал пальцем участок, наиболее подходящий для минирования. Там с обеих сторон от дороги отвалы земли. Похоже, дорога прошла через небольшой холм, через средину его для дороги выбрали грунт и раскидали по обе стороны дороги. Ещё мысль у Ильи мелькнула - зимой снегом этот участок дороги заносить должно. Потом спохватился, Польша - не Сибирь, зимы здесь не такие снежные.
        Сапёр с помощью разведчика установил два заряда, по обе стороны дороги, с дистанцией метров пятьдесят. Илья хмыкнул, но ничего не сказал. Сапёр опытный, чего его учить? Ближе к утру все спать улеглись, на холмике, в зарослях крыжовника и дикой малины. Кусты колючие, так это и хорошо, местные не полезут. Илья определился с часовыми, спать лёг под кустом. Проснулся от рёва моторов прямо над головой. Приподнялся, а это транспортный «Юнкерс-52» на посадку заходит. Получалось - засада в створе взлётно-посадочной полосы. Высота у взлетающих или садящихся самолётов маленькая, и если разведчики плохо замаскируются, пилоты смогут их увидеть. Обычно разведчики маскируются от наземного противника. Приказал своим парням накрыться плащ-накидками, они скрывают, скрадывают очертания человеческих фигур. С рассветом самолёты взлетали и садились часто, группами по четыре-пять машин.
        Разведчики наблюдали за аэродромом. Где караулы, огорожен ли аэродром, где зенитки, технические службы, штаб? Упустишь что-нибудь, потом боком выйдет. Дорога от аэродрома к городу была одна. За аэродромом лес, слева речушка, справа изгиб дороги с холмом, где обосновалась разведгруппа. Разведчики к действию были готовы, но как знать, когда прилетит майор? Илья даже маршруты отхода на карте проложил - основной и запасной. И ещё одна ночь прошла. Утром к аэродрому проехали не только бензозаправщики и грузовики с боеприпасами, судя по ящикам в кузове, но и легковая машина, чёрный «Мерседес», за которым следовал небольшой автобус. Илья понял - источник не обманул, офицеры из Берлина прилетали сегодня. Приказы из объединённого командования вермахта в армии доставлялись специальным курьером. Чем масштабнее операция и больше воинских частей в ней задействовано, тем выше чин курьера.
        Около одиннадцати утра над аэродромом пронеслись два «Мессера» прикрытия, почти сразу приземлился транспортник. Илья прильнул к биноклю. Из «Юнкерса» выбрался офицер, в руке кожаный портфель. К нему подошли чины из аэродромной службы, поприветствовали. Майора усадили в «Мерседес». Перед легковой машиной поехал автобус, через стёкла видны солдаты - отделение охраны, «Мерседес» пылил следом.
        - Группа, приготовились. Действуем по плану.
        Ещё вчера утром Илья обговорил с разведчиками план действий. Майора возьмут, в этом никто не сомневался. Живого или нет, но портфель с документами - точно. Вопрос в другом. До аэродрома километр. Перестрелку услышат, вышлют помощь. Батальон охраны есть на любом аэродроме, хоть нашем, хоть немецком. Но служат там не опытные фронтовые пехотинцы, а зачастую призванные из резерва, вояки слабые. На это расчёт. Пока погрузятся в грузовик, подъедут к месту перестрелки, четверть часа точно пройдёт. Фора не велика, учитывая, что разведчикам ещё портфель захватить надо. А как уходить, когда на хвосте пусть и не опытные, но всё же солдаты? Начнут преследовать, наверняка подмогу вызовут из егерей или ГФП. Илья придумал немудрящую хитрость. Группу заранее на две части разделил. Одна будет отходить с перестрелкой, с шумом и с майором. Выживет - хорошо, можно будет допросить. Вторая часть группы из двух человек, с портфелем, пойдёт кружным путём и главная ценность - портфель, будет у неё.
        Маленькая колонна из легковушки и автобуса выехала с аэродрома.
        - Михалыч, не подведи!
        Это Илья сапёру. Если автобус с солдатами по каким-либо причинам не взорвётся, будет перестрелка. Разведчики верх возьмут, у них опыт и автоматы, у солдат из батальона охраны винтовки. Но перестрелка - это потеря времени и, в конечном итоге, возможный провал операции. Машины приближались. Напряжение нарастало. А ещё по дороге к аэродрому показался грузовик. Как не вовремя! Не Илья должен дать команду на подрыв, а сапёр сам действовать. Он специалист, зачем ему указывать? Автобус с солдатами уже подъехал к месту, где была заложена взрывчатка. Илья повернул голову к сапёру. Михалыч сделал несколько оборотов ручки на подрывной машинке, потом нажал кнопку активации взрывателя. Ахнуло точнёхонько под автобусом. Коротко сверкнуло пламя, потом чёрный дым и полуразвалившийся автобус завалился набок, перегородив дорогу. В него тут же врезался встречный грузовик. Водитель его выскочил из кабины и отбежал. «Мерседес» затормозил, и Илья приказал:
        - Огонь!
        Разведчики стреляли одиночными выстрелами для экономии боеприпасов. Сначала водителя убили, потом прострелили оба правых колеса.
        - Взять «языка!» - приказал Илья.
        К легковушке побежали трое разведчиков. В это время на аэродроме завыла сирена, подняла тревогу. Ещё бы? Взрыв, дым, потом звуки стрельбы и всё поблизости от аэродрома. Водитель грузовика, стоявший в стороне, увидев внезапно появившиеся фигуры в камуфляже, побежал от дороги через холм к аэродрому. Со стороны «Мерседеса» пистолетный выстрел. Всё же через несколько минут от легковушки показались фигуры. Два разведчика под руки тащили офицера, который держал портфель. За ними шёл Попов, и вид его Илье не понравился. Когда все приблизились, стало видно - портфель был пристёгнут наручниками за запястье левой руки майора. Из носа немца обильно текла кровь, он шмыгал.
        - За что его? - спросил Илья.
        - В Попа стрелял.
        По левой руке Попова текла кровь, он придерживал её правой.
        - Дашкевич, перевяжи.
        Сейчас надо срочно уходить, время не терпит. Но если Попова не перевязать, потеряет много крови, ослабнет и станет тормозить отход группы. Уж лучше потерять сейчас пару минут, чем потом часы. Дашкевич бинтовал не хуже опытного санитара, ловко и быстро. Илья протянул к офицеру руку:
        - Ключ!
        - Нихт ферштейн.
        - Вот сука!
        Илья вытащил из кармана пистолет, выстрелил в цепочку наручников. Офицер от испуга вскрикнул.
        - Лебедь, бери портфель, головой отвечаешь. А теперь - за мной бегом!
        Илья бежал первым, вёл группу намеченным путём отхода. Тормозить отход стал немец. Хватал ртом воздух, потом правой рукой стал держаться за правое подреберье.
        - Пять минут отдых! - приказал Илья.
        Илья посмотрел на Попова. Пока парень держится хорошо. От группы не отстаёт, не жалуется, хотя скверно ему, на лбу испарина и лицо бледноватое. Ему бы сейчас обезболивающее и отлежаться. Но индивидуальные аптечки в Советской Армии появятся уже после войны, по примеру германской армии. Например, у эсэсманов были при себе аптечки с наркотиком и шприц. Кололи при ранениях, не давая возникнуть болевому шоку. У пилотов в самолётах аптечки, причём на «лаптёжниках» «Ю-87» лючок аптечки открывался наружу и расположен был по левому борту недалеко от хвоста. В случае аварийной посадки наземные службы не теряли бы время на поиски бинтов и прочего. Аптечки были у танкистов и самоходчиков, но пользовались ими редко. При попадании снаряда в танк и пробитии брони у экипажа есть тридцать секунд на то, чтобы выбраться из горящей машины, уже не до аптечки.
        Илья подозвал Лебедева, ножом вскрыл два замка. Внутри пакет из плотной бумаги, на обороте сургучные печати. Пусть его в штабе дивизии вскрывают, причём с мерами предосторожности. В последнее время немцы стали применять разные хитрости. Не зная вскроешь пакет, а содержимое самовоспламеняется. Такой можно открывать в темноте, при красном свете. Были и другие способы уничтожить секретные послания.
        - Подъём! Вперёд!
        И снова бег около получаса.
        Как ни старался Илья прокладывать маршрут отхода в обход населённых пунктов, в стороне от чужих глаз, всё равно не получилось. Европа, в отличие от России, густо населена. Из одной деревни другую видно, и почти нет густых лесов. Да и какие это леса, если есть чёткие просеки, на каждом дереве затёс топором и номер. И проглядывается такой лес насквозь. Однако с началом войны в запустение всё пришло. Лесников в армию забрали, а может - сами сбежали куда подальше. И уже кусты на просеке выросли и прежнего порядка нет.
        В таком лесу наскочили на крестьян, которые грузили на подводу короткие брёвна. Селяне испугались внезапно возникших людей. Если немцы, то запросто могли расстрелять на месте за порубку леса, да даже за сам факт нахождения в лесу. По правилам Илья тоже должен приказать уничтожить свидетелей, ибо могут донести старосте или оккупационным властям. Однако такой приказ отдавать не стал. В немецком лесу, наткнись он на немцев-селян, отдал бы приказ, не колеблясь.
        Селяне застыли на месте с топорами в руках, боясь пошевелиться, и выдохнули, когда группа пробежала.
        Но оставить похищение офицера с архиважными и секретными документами из ставки Гитлера безнаказанным немцы не собирались. Тут же были подняты по тревоге егеря и ГФП и уже подъезжал грузовик с собакой-ищейкой к месту диверсии. Мало того, в ближнем немецком тылу один из пехотных батальонов, что был в резерве, был построен цепью. Каждый пехотинец на расстоянии видимости от соседа, и двинулись в тыл, охватывая широкую полосу. На мостах выставили охрану. Можно подумать, в такой ситуации кто-то рискнёт пойти целой группой через мост, боясь замочить ноги.
        Илья действий немцев знать не мог, но предполагал. На одном из коротких привалов к нему подошёл Елисеев.
        - Командир, «хвост» за нами.
        - Объяснись.
        - Лай собаки слышен, едва-едва.
        Казалось бы - что настораживающего? У гражданского населения собак не было, немцы отстреливали. Раз собака лает, значит, служебная. Немцы собак использовали для охраны складов, концлагерей и как ищеек, идущих по следу. Чтобы сбить собак со следа, у разведчиков имелся мешочек со смесью ядрёного табака тёртого и чёрного перца, добытого у поваров большими стараниями, со специями на фронте туго. Илья сомневался, что собаку можно сбить со следа, слишком много людей в группе и проводник собаки или егеря приметят примятую траву, другие следы. Опытный глаз отметит и след каблука на земле, сломанную веточку. Один человек, имеющий опыт, может пройти по лесу, практически не оставляя следов, но запах от обуви всё равно останется. Группа людей, даже если будут идти цепочкой, след в след, следы оставит. Поэтому Илья не заблуждался. Он вручил мешочек с табаком и перцем Ненашеву:
        - Аккуратно посыпай, чтобы надолго хватило, чтобы фашистская псина не учуяла, чихала.
        На очередном привале - дух перевести, водой во рту прополоскать, если выпить - пару глотков, как бы ни хотелось. Иначе потом изойдёшь и ослабнешь. На привале, в тишине, без топота сапог и тяжёлого дыхания, лай собаки услышали все и довольно отчётливо. Погоня явно приближалась и со следа не сбилась. Разведчики переглянулись, майор тупо смотрел в небо, лицо безразличное. Позже оказалось - делал вид, всё он понял. Добрались до реки. Неглубокая, по пояс всего. Можно перейти, не снимая сапог и брюк, но идти потом в сырой обуви и сырых портянках, это значит натереть ноги и тогда разведчик уже не ходок. Разуваться и стягивать брюки стали все. И в этот момент майор ударил в спину стоявшего рядом с ним Дашкевича, тот упал, поскольку стоял на одной ноге, снимая галифе. Майор же бросился бежать, петляя как заяц. Взгляды всех устремились на Илью.
        - Убей! - бросил Илья Дашкевичу.
        Это он, стоя рядом с врагом, повернулся к нему спиной. Дашкевич, как был в одной брючине и в одном сапоге, сдёрнул с плеча автомат. Выстрел! Майор упал. По одиночному выстрелу точно определить направление нельзя, а по двум или очереди - можно. Разведчики об этой тонкости знали. Дашкевич шустро стянул с себя сапог и галифе и в одних кальсонах побежал к немцу.
        - Готов! Капут фрицу! - крикнул он.
        Илья подосадовал на себя. Связывать майора не следовало, тогда бежать в одном темпе со всеми он не сможет. А вот привязать его верёвкой к разведчику, за пояс, следовало. Тогда бы майору не удалось побежать. Да чёрт с ним, теперь главное - сберечь портфель с документами.
        Перебравшись через реку, оделись и обулись. И снова бег, пока дыхалка сбилась. А впереди уже опушка, видно поле и вид этот не радует, потому что по полю широкой шеренгой солдаты идут. По спине мурашки пробежали. По их душу облава, как волков обложили. Один выход - быстро уходить в сторону. Не полк или дивизию немцы выставили. Через километр-два кончится цепь, тогда уже вперёд, к своим. Тем более отчётливо слышны отдельные пушечные выстрелы, пулемётные очереди. Крюк они порядочный от аэродрома дали, зато обошли населённые пункты, а в них всегда немецкие гарнизоны стоят. И снова бег, почти до изнеможения. Когда Илья привал объявил, все упали, обливаясь потом. Через «не могу» Илья на высокое дерево взобрался. Шеренга заканчивалась через километр, у реки. Надо добраться, прямого боя с солдатами не выдержать, их слишком много. Да ещё сзади на пятки наступают преследователи, лай слышен чётко. Попали, как в клещи, в капкан. Но пока не всё потеряно.
        Пришлось мчаться по лесу, но дальше лес начал редеть и пришлось отклоняться на запад, дальше от передовой.
        Уже фигуры в серых мундирах в сотне метров. Разведчики выбежали на берег, побежали вдоль него. Эту речку они уже переходили, только выше по течению. Впереди небольшая заводь, камыши растут.
        - Каждому срезать по камышине, залечь, дышать через камышовую трубочку.
        Выбора не было, и время поджимало. Портфель куда девать? В воде бумажный пакет с документами намокнет и текст расплывётся. Решение пришло сразу, в опасных ситуациях мозг выдавал решения молниеносно. Сапёрной лопатой приподнял дёрн, убрал из-под него землю, сбросил в реку. Портфель в ямку определил, прикрыл дёрном, потоптался. Если о схроне не знать, ни за что не обнаружить. Сверху щедро присыпал остатками табака с перцем. Конечно, по следам обнаружат, что в реку вошли. Но так и наши и немецкие разведчики делали, чтобы сбить собак со следа. Пусть думают, в какую сторону бойцы Красной Армии подались - вверх или вниз по течению.
        Потом в воду сам залез, камышину срезал. Внутри она полая, можно через неё дышать. В заводи камышей много и концы трубок, торчащие из воды, видны не будут. Только не околеть бы в воде, по осеннему времени холодная она. Улёгся на дно, потревоженный ил уплыл по течению. Дышать не очень легко, надо было подобрать камышину диаметром побольше. Через какое-то время на берегу послышались голоса, очень невнятно, глухо. Потом собачий лай. Очень похоже, что встретились солдаты из шеренги и егеря или военные полицейские с собакой. Время тянулось медленно, но всё же немцы покинули берег, всё стихло. Очень осторожно, чтобы не было всплеска, Илья приподнялся, отёр рукой воду с лица. На берегу пустынно. Голову в разные стороны повернул, чтобы убедиться. Никого. А уже по телу дрожь от холода. Похлопал ладонью по воде. Надо же как-то сигнал подать. Хлопцы разом головы подняли. Дышать через камышину без навыка было тяжело.
        Выбрались на берег, разделись, отжали амуницию. Промокло всё, что могло впитывать воду. У каждого разведчика в сидоре всегда были запасные портянки, так и их не наденешь, всё сырое. После такого купания надо чистить и смазывать оружие, а ещё патроны могли замокнуть, давать осечки. В мирное время капсюли в гильзах покрывались лаком для герметичности. В военное время с лаком были проблемы, расход патронов большой и герметизацию выполняли не всегда. Кстати, немцы в 1943 году стали испытывать дефицит цветных металлов и заменили латунь в гильзах на сталь. Вместо жёлтого цвета гильзы стали серые, такие хранились на складах меньше. К концу войны немцы стали испытывать нехватку всего - продуктов, металлов, электроэнергии, бензина и стали выпускать эрзацы, дешёвые заменители, практически одноразовые изделия.
        Надели волглое обмундирование, Илья карту открыл, определился. Карта из вощёной бумаги, подмокла слегка, но не расползалась. Главный вопрос - где сейчас егеря? Они разведчиков не обнаружили, а только труп майора. Они сейчас будут землю рыть, искать портфель. Но ни его, ни разведчиков не обнаружили. Самолёта, который мог вывезти разведгруппу, никто не видел и не слышал. Но не исчезли же русские? Будут искать обязательно, и Илья решал - остаться здесь, немцы уже осмотрели этот участок и вернуться не должны. Или идти к фронту? Сухари в сидорах намокли, превратились в непривлекательную кашу. Одна надежда на консервы, благо - «второй фронт», как называли консервированную колбасу в банках, поставки из США по ленд-лизу, был. Сейчас этот продукт называют мясным паштетом. Хочешь - ложкой ешь, хочешь - на хлеб мажь. Причём американские консервы вкусные были. А англичане поставляли только галеты и яичный порошок, получивший прозвище «яйца Черчилля». Илья решил остаться здесь. Назначил караул. Бойцы поели, выпили водки из фляжек, но в меру. Зато согрелись. Разведчику в чужом тылу простыть - равносильно
приговору. Чихнул или кашлянул не вовремя, рядом с часовым в траншее и получил или пулемётную очередь, или гранату. Так что простуда для разведчика - смертельно опасная болезнь. Одежда высохла от тепла тела. Сапоги надевали на босую ногу, а портянки на ветвях кустов сушили. За ночь сил набрались. Илья распорядился Елисееву, как самому молодому и лёгкому, лезть на высокое дерево, осмотреться. Немцы тоже не двужильные, должны отдыхать. А если и идут поиски, желательно определить район. Елисеев сидор сбросил, повесил на шею бинокль, взобрался. Не менее четверти часа на дереве провёл, тщательно осматривая все сектора. Илья тем временем нашёл схрон с портфелем, вытащил его. Пакет с документами лёгкий, а портфель тяжёлый. Не думая долго, Илья расстегнул ворот маскировочного костюма, ворот гимнастёрки, засунул пакет в гимнастёрку. Самое надёжное место, но только в воду теперь лезть нельзя. Нашёл камень, уложил в портфель и зашвырнул его в воду. Выпустив воздушный пузырь, портфель утонул. Зато лишние килограммы не нести. В рейде, с переходом и быстрым маршем на много километров каждый грамм имеет значение,
даже сапоги кажутся тяжёлыми, хотя в обычной обстановке их веса не замечаешь.
        Елисеев спустился с дерева, отдал Илье бинокль.
        - В польских сёлах обычная жизнь. Воинских подразделений не замечено, - доложил он.
        Вести благие, Илья даже засомневался, как это так? Разведгруппа с захваченными документами не обнаружена немцами и не уничтожена, и гитлеровцы смирились и ушли? Как там говорил Станиславский? Не верю! Есть какой-то подвох, но какой?
        Перешли через лес к опушке. Илья и разведчики осмотрели поле впереди. Ни людей, ни техники. Илья даже небо осмотрел. Вполне может быть самолёт-разведчик в воздухе, «Фокке-Вульф189», фронтовое прозвище «рама» за характерный двойной фюзеляж. Всё хорошо, а интуиция об опасности говорит, неспокойно на душе. Илья решил группу разделить. Велика группа - восемь человек. Двое приданных - сапёр и переводчик и самих разведчиков шестеро, не считая Ильи. Фактически - отделение. Чем меньше группа, тем легче просочиться по вражеским тылам и через передовую. При себе оставил переводчика и троих разведчиков - Лебедева, Елисеева и раненого Попова. Вторая группа во главе с Дашкевичем, он всё же сержант и опытный воин, пойдёт другим маршрутом. Согласовали пути выхода по картам. Илья выбрал более северный маршрут, подлиннее километров на десять, но там практически нет рек, а для бумажного пакета это существенно. Кроме того, насколько он знал, оборону там держат австрийская дивизия и румынская. А вояки из них более слабые, чем немцы. Не такие пунктуальные, не так бдительно несут службу, не такие стойкие в бою. Вполне
объяснимо. Немцы воюют за жизненное пространство, Гитлер же обещал обширные поместья после войны на захваченных территориях. Но обещал немцам, а не своим союзникам. Впрочем, Румыния выпрашивала Крым и запад Украины.
        Группа разделилась и разошлась. Илья в страшном сне предвидеть не мог, что из ушедшей половины группы увидит только сапёра.
        Илья со своими прошёл немного на запад, потом повернул на север. Долго не могли перебраться через оживлённое шоссе. То в одну сторону машины идут, то в другую. Только часа через два в небе появились наши штурмовики, и сразу всё движение прекратилось. Только тогда, по одному, перебежали на другую сторону. А потом между деревнями, укрываясь в низинах, кустарниках. Илья побаивался за переводчика, всё же не тренирован. Но он выдержал все испытания. Жаль только, не пригодились его знания. Уже когда к своим перебрались, переводчик сказал:
        - У вас самая опасная служба! Я полагал - у сапёров, танкистов, но увидел воочию. Уважаю!
        И руку пожал. Илья в разведотдел штаба пакет сдал, доставшийся большим трудом и риском. И ответ получил, что вторая половина группы пока не вышла. Илья не обеспокоился, времени мало прошло, могли быть непредвиденные задержки, чай - не на поезде едут по расписанию. Прошли сутки, вторые. Его вызывают в разведотдел. В коридоре он встретил сапёра, который с ними в группе был.
        - А где остальные? - удивился Илья.
        - Полегли все. Мы недалеко ушли от того места, где группа разделилась. Надо было участок поля пройти, от одной рощи до другой. Там всего метров триста открытого пространства. Уже до середины добрались, как бронемашина появилась. Как из-под земли, внезапно. Нас же четверо было, не могли мы её все не заметить. И сразу огонь из пулемёта. А нам деваться некуда. Первым убило Дашкевича, все залегли. А немец, гад, строчит не переставая. Я за Дашкевичем шёл, и он меня своим телом прикрыл. Отстреливаться бесполезно, что автомат против брони? Поубивало хлопцев, а я неподвижно лежал. Бронемашина близко подъехала, из неё два немца вышли. А я лимонку из кармана вытащил и бросил. Обоих наповал. Я вторую гранату схватил и, пока дверца открытая была, внутрь броневика забросил. После взрыва пожар приключился, а я побёг. И есть у меня мыслишка, похоже - нас ждали.
        - Вполне вероятно. А капонира не видел?
        - Не до того было, чтобы искать. На стрельбу немцы сбежаться могли, надо было ноги уносить. А ещё…
        Сапёр помолчал минуту, продолжил:
        - После двух взрывов своих же гранат я оглушён был, слишком близко взрывы. В голове звон, даже кровь носом пошла. Одна мысль была - уйти быстрее. Второй-то раз могло не повезти.
        - Покажи на карте.
        - Я уже командованию показывал и написал подробно.
        - Это ребята из моего взвода. Знать хочу, где погибли и где тела искать. Мне же похоронки писать.
        Илья свою карту развернул. Сапёр всмотрелся, ткнул пальцем:
        - Вот здесь.
        - Запомнил я. Всё же повезло тебе. Троих разведчиков, что не один раз к немчуре в тыл ходили, убило.
        - Подозреваете в чём-то? - нахмурился сапёр.
        - Нет, на войне всякое случается.
        Илья рассказу сапёра поверил. Немцы наверняка устроили засаду и не одну. Группу Ильи печальная участь миновала, но это счастливый случай. Не подвела интуиция. А шли бы вместе, там бы и остались все. Тем не менее, когда наши через полмесяца в наступление пошли, побывал в указанном сапёром месте. Броневика в указанном месте не оказалось, но жители ближайшей деревни сказали, что была стрельба и взрывы. И сгоревший бронеавтомобиль был, немцы его тягачом на следующий день утащили. И трупы своих военнослужащих забрали. А троих убитых русских поляки схоронили вон под той вербой. Поляк рукой показал, по просьбе Ильи к братской могиле проводил. Никаких обозначений не было. Да и не могло быть, пока немцы тут были. Всё же хлопотами Ильи солдаты из полевой автомастерской соорудили пирамидку с пятиконечной звездой. Илья сам написал фамилии погибших бойцов. Всем взводом установили памятник, дали троекратный залп, помянули погибших.
        Глава 6. Предатель
        Потеря сразу трёх бойцов из взвода - чувствительный удар по боеспособности и по личной репутации Ильи. До сих пор он считался везунчиком. Взвод пополнение получил. По мере продвижения наших войск к Германии настроение в Красной Армии и в тылу менялось. Уже поговаривали о неминуемой победе, мечтали о том, какая счастливая жизнь без войны настанет. И пополнение в разведку охотнее шло. Играло роль даже то, что в разведке награды получали чаще, чем в пехоте. Ещё война идёт, тяжёлая, поскольку немец ещё силён, а уже думки о жизни после победы есть. Вернётся солдат домой, родня или соседи спросят, как воевал? Одно дело, когда боец ответит солидно:
        - В разведке!
        И рукавом медали на гимнастёрке протрёт, чтобы сияли. А другое - шофёром в автобате. В армии все специальности нужны и востребованы. Не будет шоферов, кто доставит к передовой боеприпасы, оружие, провизию? К тому же те же шофера управляют легендарными БМ-13 «Катюша», непосредственно участвуют в боевых действиях. Но всё равно почёт и уважение не такое, как к разведчикам. Вокруг них ореол доблести и славы идёт ещё с пластунов Первой мировой. В тягостный сорок первый желающих служить в разведке единицы были, а наград и вовсе не давали.
        Пополнение получили из призванных с бывших оккупированных территорий - Украины, Белоруссии. Парни только из учебного полка, но смотрятся молодцевато. Правда, их ещё натаскивать надо на специфику. За каждым опытным разведчиком Илья по новичку закрепил. В свободное время занятия проводили по маскировке, рукопашному бою, стрельбе, изучали обозначения званий и родов войск вермахта, ориентацию по топографическим картам. Премудростей много, но пока боец не сходит в первый рейд, многое не усваивается. Глядя на новичков со стороны, Илья ощущал себя едва ли не дедом, а ведь разница в возрасте была невелика, пять-семь лет, а иные новобранцы вообще сверстниками были. На опытных разведчиков, у кого медали и ордена на груди, новички смотрели с уважением, даже с восторгом, просили награды посмотреть.
        Илья уже лейтенантом стал, повысили в звании за доставленный пакет. На войне, во второй её половине, люди продвигались по служебной лестнице быстро, если способности были. Повышали в званиях и должностях не по знакомству, а за инициативу, за выполнение боевых задач малой кровью, за уничтожение вражеской техники. Образование, знакомства роли не играли, но коммунистов продвигали быстрее. И Илье пришлось вступить. Как же - командир взвода, орденоносец, а не коммунист? Партийность его не привлекала, слишком много идеологизированной трескотни, промывания мозгов. Сталин наше всё, советское - значит лучшее. Тогда почему равного «Студебекеру» грузовика сами сделать не смогли? И так во всём, от тушёнки до сапог и ботинок. Поневоле он сравнивал оснащённость нынешней Российской и Красной Армии и удивлялся. Как смогли победить сильного врага?
        Вечером военнослужащих собрали для политинформации и показа кинохроники. Для этого приехала дивизионная кинопередвижка на полуторке. Вместо экрана повесили простыню между деревьями. Солдаты уселись на землю, затрещал бензогенератор, на экране появились кадры «Совкиножурнала». Показывали марш пленных немцев по Москве 17 июля 1944 года. Поскольку Сталин поручил акцию НКВД, ей дали название «Большой вальс». После проведения наступательной операции «Багратион» потери немцев убитыми, ранеными и пленными превосходили по масштабу Сталинградские. Из 47 генералов вермахта в полосе наступления РККА 21 попал в плен, а всего 57 тысяч пленных. Органы НКВД для прохода по Москве отобрали тех, кто мог пройти достаточное расстояние.
        Сталин не подписывал Женевскую конвенцию о военнопленных, но старался придерживаться её духа и буквы. По официальным данным НКВД в СССР было за время военных действий 2 389 560 немецких военнопленных, из них умерли в плену 356 678 человек, освобождены 2 031 743 человека. Австрийцев попало в плен 156 681 человек, умерли 10 891 человек, освободили 145 190. Венгров было в нашем плену 513 766 человек, умерли 57 755, освободили 459 011 человек. Румын взяли в плен 187 367, умерли 54 612, освобождено 132 755 человек. А ещё были пленные итальянцы, бельгийцы, французы и люди прочих национальностей.
        В советском плену погибло от болезней или ран 15 % пленных, а в Третьем рейхе погибло 70 % советских военнопленных. Через немецкий плен прошли 5,7 млн военнослужащих РККА, выжили 2,2 млн, из них вернулись на Родину 1,8 млн, остальные - невозвращенцы. Вернувшихся тщательно проверяли органы НКВД и СМЕРШа. Особое внимание к командирам и евреям, ибо им выжить в плену было невозможно и было подозрение, что они завербованы Абвером или СД. Как правило, их сразу отправляли в наши лагеря. Ведь с началом войны Сталин решил, что советский боец или командир в плен попадать не должен, а обязан пустить пулю в лоб. Если попал, значит, сдался добровольно. И уже не играет роли - был ранен, контужен или патроны кончились, потому что ты предатель и веры тебе нет. Да, были случаи добровольной сдачи в плен. Например, майор Кононов Иван Никитич. Служил в РККА с 1922 года, с 1929 года член ВКП(б), даже политруком был, командовал кавалерийским эскадроном. После учёбы в военной академии им. М. В. Фрунзе дослужился до командира 436-го полка 155-й стрелковой дивизии, был награждён за бои в «зимней войне» 1939 -1940 годов
орденом Красной Звезды. В 1941 году, 22 августа добровольно вывел полк на сторону немцев, вместе с батальонным комиссаром Д. Панченко.
        Кононов сформировал с согласия немцев добровольческую часть «ЮГ», быстро выросшую в 600-й отдельный казачий батальон, который воевал против РККА под Вязьмой. Немцы оставили ему звание майора, но уже не РККА, а вермахта. За бои и успехи по борьбе с большевиками присвоили звание подполковника. Летом 1943 года батальон уже вырос до 5-го Донского казачьего полка в конном корпусе генерала Паннвица. В июле 1944 года Кононову присвоили звание полковника, его полк участвовал в боях против 57-й армии 3-го Украинского фронта. Изменнику Родины удалось перед поражением Германии сбежать, и умер он в 1967 году в Австралии.
        Так что подозрения НКВД не были безосновательны, но нельзя же чёрной краской мазать всех, попавших в плен. Но получилось так. Только при Ельцине, в 1995 году бывших советских военнопленных признали участниками Великой Отечественной войны. И лишь при Путине в 2005 году их приравняли к ветеранам и они стали получать льготы. Да что Кононов, когда сдавались и генералы, Власов тому яркий пример и тоже добровольно.
        Хроника произвела на бойцов сильное впечатление. Нескончаемой колонной следовали по Садовому кольцу пленные. Впереди генералы и офицеры, за ними солдаты. Вид жалкий, да ещё неумолчный грохот жестяных банок и железных кружек, подвешенных к поясам. А после прохода пленных шеренгой шли поливальные машины и смывали грязь, в прямом и переносном смысле.
        Потом показывали женщин и подростков, стоявших за станками. Именно их руками производилось оружие в тылу. Вот кому Илья готов был поклониться до земли. Ни выходных, ни отпусков, на скудном пайке в холодных цехах и рабочий день по 12 -14 часов.
        Боец на фронте, когда нет боёв, может отдохнуть, да и питание на фронте всяко лучше, чем в тылу. Тыл жил лозунгом - «Всё для фронта, всё для победы». На фронте хронику показывали не часто, в 1941 -1942 годах вообще не было, вероятно, нечего было показывать. Когда появились победы, а первой был разгром гитлеровцев под Сталинградом, так сразу хроника появилась. Потом в ближнем тылу стали выступать фронтовые бригады артистов театров, певцов. Особенно бойцы любили Лидию Русланову, проникновенно пела, сердцем, а не голосом брала. Так ведь и её потом в лагерь определили как врага народа.
        Доносы писали и на фронте, тем более «контрики» кляузы поощряли. Нормальный человек не стал бы писать - «когда все шли в атаку, ефрейтор Иванов не кричал - за Сталина! Прошу проверить, так как считаю замаскировавшимся врагом народа». И не играло роли, что этот Иванов жизнь спас кляузнику, успев выстрелить первым в немца, который собирался стрелять в доносчика. Натура была у некоторых людей такая - сделал подлость товарищу, с которым из одного котелка ел, и на душе легче, пролетарскую бдительность проявил. Однако настоящего предателя во взводе выявить не смогли. Разведгруппа из четырёх человек получила задание взять «языка». Все из взвода Ильи. Он сам их провёл на передовую, где заранее присмотрел участок, подходящий для перехода. Старшему группы показал ещё днём в бинокль. Сапёры уверили, что минных полей, ни наших, ни немецких, нет. В группе бойцы опытные, только один новичок, из украинцев. Обычно так и делали, новичок «обкатывался» в нескольких рейдах или поисках с опытными бойцами. Они подскажут, подстрахуют, помогут. Задание не было сложным, взять «языка» да хоть из первой траншеи, можно
рядового. Командование хотело узнать - сменилась ли дивизия, противостоящая им на этом участке фронта. Задание - проще не бывает. Однако к рассвету группа не вернулась. Бывает, задерживают непредвиденные обстоятельства. Илья, всю ночь проведший на передовой, у пехотного взводного, особенно не обеспокоился, вышел на вторую ночь в траншею. Уже ближе к утру часовой свистком подал сигнал - чужие. Оба лейтенанта из землянки в траншею вышли. Часовой помог добраться до траншеи Трутову, одному из группы. Ранен в ногу и руку, причём ногу смог перевязать, а рукав гимнастёрки в крови. Сидора нет, но оружие Трутов не бросил, хотя крови потерял много, и автомат тащить было очень тяжело.
        - Что случилось? - почти крикнул Илья.
        Он полагал, что случилась стычка с немцами. Пехотный взводный тем временем вызвал санитара. Боец нуждался в срочной отправке в медсанбат.
        - Перегуда, сука, в спину всех расстрелял и к немцам перешёл.
        Верно, новичков в группе последними ставят. Кто впереди - прощупывают землю в поисках мин, выдерживают направление, решают - двигаться дальше или замереть, потому как немецкий часовой в десяти метрах, за поворотом траншеи. Новички группу замыкают, и им вся группа видна, как на ладони. От услышанного Илья оцепенел на несколько секунд.
        - Точно он? Может - немецкая разведгруппа?
        - Он стрелял, потом к немцам побежал, руки поднял. Кричит - не стреляйте, паны немцы, я сдаюсь!
        Разговор шёл с глазу на глаз. Часовой вернулся в свою ячейку на нейтралке, а пехотный взводный отправился за санитарами. Трутов, хоть и ранен был, а сообразил - перебежчик и предатель во взводе, это для Ильи большая головная боль. Тут же «контрик» допытываться начнёт - почему раньше не раскусили? Перебежчик - это чрезвычайное происшествие, и не поздоровится всем причастным - взводному, политруку, командиру роты, не исключено - контрразведчику.
        Поэтому Трутов прошептал:
        - Я скажу, что группа попала под пулемётный обстрел. Так для всех лучше будет.
        - Тогда твёрдо стой на своём, - попросил Илья.
        Вернулся пехотный взводный с санитарами, Трутову разрезали рукав гимнастёрки, подсвечивая фонариком, перевязали рану на руке. Рана сквозная, и кровь уже остановилась, заметил Илья. Санитары понесли Трутова. Несколько метров Илья рядом шёл, на поворотах траншеи помогал носилки поддержать, потом руку разведчику пожал:
        - Выздоровеешь, возвращайся, будем ждать.
        - Обязательно.
        Больше с Трутовым Илья не виделся. Или комиссовали из-за ран, или попал в другую часть. Кто спрашивает у бойца его желание? У немцев с этим порядок был. После ранения или отпуска солдат всегда в своё подразделение возвращался. И командиры его способности знают, и он сослуживцев. Такое товарищество сближает. В боевых условиях что может быть надёжнее проверенного камрада? В Красной Армии бойца после госпиталя или маршевой роты, запасного полка могли определить на другой фронт, другое подразделение и другой род войск. Вместо пехоты мог попасть в миномётчики, больших навыков подносить мины не требуется. По приказу Сталина только танкистов, артиллеристов противотанковой артиллерии и лётчиков направляли в свой род войск.
        О потере группы, о том, что выбрался только один боец, Илья сообщил ротному, тот начальнику штаба. Ротный приказал Илье написать родным похоронки, в штабе бойцов вычеркнули из списка части. О гибели группы узнал «контрик». Не поленился, сходил в медсанбат, поговорил с Трутовым. Мало того, вызвал к себе для допроса Илью. Усадив напротив себя, расспрашивал о каждом бойце. Илья отвечал так, как положено, а не то, что знал на самом деле. «Контрик» и так подойдёт, и с другого бока, а фактов нет.
        Илья боялся одного - о Перегуде немцы в листовках сообщат. Или Перегуду отправят в разведшколу, потом забросят к нам и он попадёт в СМЕРШ. То, что его осудят и расстреляют, так заслужил. Но тогда вскроется обман, и Илью, как и Трутова, зачислят в пособники. И никто не посмотрит на боевые заслуги. Враг народа! И по военному времени - к стенке, в лучшем случае штрафбат.
        Были в НКВД настоящие стахановцы, такие, как Пётр Магго. Карьеру начал в 1919 году в ВЧК в личной охране Феликса Дзержинского, а также в его личной расстрельной команде. Быстро поднялся до начальника внутренней тюрьмы ВЧК, что на углу Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка. В 1936 году Магго лично расстрелял Зиновьева и Каменева, видных деятелей компартии. За 11 лет службы Магго расстрелял немногим менее десяти тысяч человек, прямо «стахановец» с наганом. За «трудную» службу был награждён знаком «Почётный чекист», двумя орденами Красного Знамени и орденом Ленина. Высоко ценила партия большевиков заплечных дел мастера! В 1940 году, пережив на своём посту Ягоду и Ежова, Магго был уволен из органов по приказу Берии. А поскольку в органах после каждой экзекуции пили водку неумеренно, заработал алкогольный цирроз печени, от которого скончался в 1941 году.
        О широко известном в узких кругах палаче своего народа Илье рассказал один из офицеров СМЕРШа зимой 1944 -1945 годов. Знавший о репрессиях из истории, Илья не очень удивлён был, скорее поражён количеством расстрелянных одним человеком. Вероятно, Магго имел психические отклонения, маньяк с садистскими наклонностями. А ведь у Магго ещё подручные были, тоже приводившие приговоры в исполнение.
        День за днём, методично, упорно Красная Армия продвигалась по территории Польши, всё ближе к границам Германии. Когда вермахт в сентябре 1939 года занял Польшу, разрушений было мало. Зато сейчас немцы успели настроить ДОТы и прочие фортификационные сооружения, зачастую на окраинах сёл и городов, и теперь Красной Армии приходилось уничтожать их артиллерийским огнём, бомбардировками с воздуха. Доставалось и жилым домам. Правда, гражданских там не было, проживали солдаты. К концу 1944 года вермахт изменился качественно. Появилось много совсем молодых, из «Юнгштурма», а также солдат в возрасте, причём с дефектами здоровья - в очках, с отсутствием одного или нескольких пальцев на руках. Илья понял, что Германия исчерпала людские ресурсы, бросает в бой всех, кто может стрелять. Конечно, костяк полков и дивизий составляли вполне боеспособные солдаты, но раньше состав подразделений был более однороден. И выучка стала хуже. Илья помнил, как ещё год назад на передовой немецкие снайперы и пулемётчики головы поднять не давали, потери личного состава были большие. Но наши снайперы выбили опытных противников,
да ещё массированные артобстрелы сделали своё дело. Это в 1941 -1942 годах, когда стрелять было нечем, был жёсткий лимит на снаряды, один-два на орудие в сутки, отвечать не могли. Ныне ситуация иная. Засекут позицию снайпера или пулемётное гнездо, так сразу накрывают миномётным и артиллерийским огнём, чтобы наверняка. Ведь пара пулемётных расчётов вполне может сорвать наступление роты, нанести серьёзные потери.
        У немцев на участке их дивизии появился снайпер, вернее, пара. Немцы, как и наши, охотятся снайперскими парами. Лёжки их рядом, один стреляет, другой фиксирует попадание, без свидетеля убитый противник не засчитывается. Против снайпера работали наши снайперские пары, но безрезультатно. Они на одном участке его ждут, позицию обустроят, а он на другом участке появится. Один-два метких выстрела, и уходит. Причём по рядовым солдатам не стреляет. В офицеров, в пулемётчиков, расчёты орудий. Неделю наши снайперы не могли снайпера подловить. Илью вызвал командир роты.
        - Командование сильно обеспокоено появлением на участке нашей дивизии снайпера. Судя по его действиям, очень опытен. Собирай группу и на ту сторону. Надо выследить и убить, а уж если в плен возьмёте, то орден получишь. Комдив злой, у него водителя вчера убили. А целили наверняка в него. Прикинь, от передовой восемьсот метров, плюс нейтральная полоса минимум двести. На километр выстрел по движущейся цели и точное попадание.
        - Против снайпера должен снайпер работать. У них свои приёмы.
        - Снайперы наши работают, толку пока не много. Приказ начдива есть, изволь выполнять. Делай что хочешь, руки у тебя развязаны.
        - Есть!
        Ничего себе задание! Из разряда - пойди туда, не знаю куда, и принеси то… Как в сказке.
        Пока было светло, Илья выбрался на передовую. Устроился под подбитым немецким танком. Солнце уже на западе и без прикрытия, своего рода козырька, нельзя. От линз бинокля будет «зайчик», и считай - труп. Или снайпер, или пулемётчик по засветке обязательно выстрелит. Отсвет от оптики - это или офицер с биноклем, или снайпер с оптическим прицелом. По любому цель привлекательная. На участке фронта с километр определил три возможные огневые точки снайпера. Полуразрушенный костёл за немецкой траншеей. За кирпичной стеной стрелка не видно, а с высоты отлично проглядываются наши позиции. Вторая возможная позиция - сгоревший танк на нейтралке, в полусотне метров от немецкой траншеи. И третья - холм с кустарником уже за немецкой траншеей, метрах в ста.
        Снайперу возвышенная точка нужна, с неё сектор обстрела и обзора лучше. Не всегда, но часто. Долго думал, сколько человек в группу взять и кого? Решил - двоих. Так перейти на ту сторону проще и спрятаться. Причём наблюдение начинать ещё с сумерек. Снайпер выйдет на позицию на рассвете, только-только солнце вставать начнёт. Вот тогда выглядывать его надо. Во-первых, пара будет, во-вторых, отличительная черта - оптический прицел на винтовке. Его не снимают, надевают чехол, чтобы не повредить. Ибо после снятия и установки винтовку по новой пристреливать надо. Снайперское дело очень кропотливое, важна каждая мелочь. Пристреляет снайпер винтовку и на позицию берёт патроны из этой же партии, из одного цинка. Вроде мелочь, а при стрельбе на дальние дистанции, если не учесть, получишь промах. Только снайпер имеет много позиций и волен выбирать любую. А у Ильи засада должна быть единственно верная. После раздумий выбрал двоих. Сержант Гавришов до разведки сапёром был, умеет со взрывчаткой обращаться. Илья сам видел, как он на нейтралке мины снимал. Грамотно, не все, потому как мины-лягушки немцы всегда на
неизвлекаемость ставили. Лучше их было стороной проползти. А второй разведчик натуральный следопыт, Иванов. Фамилия русская, а сам из северных малых народностей, то ли ненец, то ли эвенк. Глазки как щёлочки, скуластый, кривоногий, но любые следы читал, как открытую книгу. В тундре без этого никуда, иначе без добычи останешься. А еще стрелял метко.
        Этой же ночью вышли. Запас провизии на три дня, у каждого по четыре-пять гранат-лимонок, да ещё тонкая бечёвка. Илья сам её у старшины роты выпросил. Ставить растяжки - милое дело. За всеми выбранными возможными позициями не уследишь, а «сюрприз» поставить не помешает. Коли взорвётся не снайпер, а наблюдатель или корректировщик артогня, тоже неплохо. Эти специальности воинские тоже любят высокие точки.
        Удалось просочиться в ближний тыл, оборудовали себе позицию в двухстах метрах от передовой траншеи. Стрелять в чужом тылу крайне нежелательно, потому что не уйдёшь. Обложат и расстреляют. Лучший вариант - растяжка. Грохнет и поди пойми, может, сам неаккуратно с гранатой обращался? За выбранными позициями наблюдали в бинокль поочерёдно. И никого не видели. То есть проходили немцы, но мимо. Или ошибся Илья в выборе позиции, или снайпер решил сегодня действовать на другом участке. А может - выходной себе устроил по случаю дня рождения? Кто знает его планы?
        Но всё же появился у костёла солдат, уже ближе к вечеру. Вокруг прошёлся, внутрь зашёл. Обычно немцы в полуразрушенные здания не заходят, боятся. Стоит рядом взорваться даже небольшого калибра мине, и здание может рухнуть, завалив обломками. И не было солдата долго, около получаса. Периодически мелькал в пустых проёмах окон. Не пустое любопытство у солдата, это точно. Всё же ушёл немец. Как стемнело, Илья с Гавришовым к костёлу поползли, забрались внутрь. Илья фонариком с синим светофильтром, трофейным, костёл осмотрел. Да не весь, а пригодные для стрельбы места. Одно на третьем этаже понравилось. Дыра в толстенной кирпичной стене, как амбразура с широким сектором обстрела, а со стороны позиция стенами прикрыта. Снайпер, невидимый со стороны, может встать, размяться, принять пищу.
        - Сержант, ставь растяжки. Одну на лестнице, а вторую у входа в костёл. Только замаскируй.
        Сержант хмыкнул, наверное, хотел сказать - не учи учёного, но командиру возражать не стал, себе дороже выйдет.
        - Товарищ лейтенант, вы бы вышли из здания, не ровён час.
        И то верно! Темно, небольшая ошибка, и оба погибнут. Илья выбрался из костёла, уселся у входа. Да, серьёзно строили культовые сооружения, что православные храмы, что католические костёлы. Толщина стен метра полтора, окна высотой метра три-четыре.
        Послышался шорох, в дверном проёме появился сержант:
        - Всё, командир! Две растяжки, как приказывали.
        - Аккуратно сделал, не приметит?
        - Никак нет. Даже пылью присыпал. - Когда от костёла к лёжке возвращались, Илья щедро следы присыпал табаком с перцем. Обычно на передовой собак-ищеек нет, они в тылу, у ГФП, но бережёного бог бережёт, а небережёного караул стережёт.
        Наступило утро. Илья сам следил за костёлом, а давешнего солдата не было. Интуицией чувствовал - или снайпер был, или его второй номер. Тогда где они? Позиция не понравилась? Выходит - зря растяжки поставили?
        На передовой вяло постреливали. То немец даст очередь из пулемёта, то наши выпустят пару мин, причём по разведанной цели. Но как-то вяло, без энтузиазма. Илья решил ночью ползти к холму и там, среди кустов, поставить несколько растяжек. А потом можно выбираться, а по пути у подбитого немецкого танка установить «сюрприз». Большего предпринять не получится. Снайпер может выстрелить из ДОТа, из траншеи, это его выбор. Илья же с сапёром не может заминировать все возможные места. Было некоторое недовольство собой. Не угадал он возможную позицию стрелка. В обед перекусили всухомятку хлебом и салом, воды попили из фляжки. Илья решил вздремнуть, и так две ночи без сна, а организм не железный. Тем более и предстоящая ночь будет бессонной. Караульным был Иванов. Вырубился сразу, спал крепко, но чутко. Проснулся от лёгкого прикосновения к руке. Не открывая глаз, спросил:
        - Чего тебе?
        - Немец у святилища.
        Сон сразу сняло как рукой. Привстал, бинокль к глазам приложил. Вчерашний немчик, и с ним ещё один, похоже, старший. У обоих винтовки, на ремне через плечо, причём с оптикой. Илья едва себя по лбу не хлопнул. Вот дурачина-простофиля! Немец-то предусмотрительнее его оказался. После обеда солнце на запад уходит, бликов от оптики давать не будет, русским глаза слепить начнёт. Важный момент Илья упустил. Помнил про блики, но полагал - снайпер позицию утром займёт. Немец-то просчитанный, отдохнул и на позицию. Солнце ему в спину светит и все позиции русских как на ладони.
        Немцы в костёл зашли. Минута, другая, пятая. И потом взрыв. Несколько птиц от костёла вверх взметнулись испуганно. Очень удачно совпало, что следом за взрывом гранаты в растяжке у немецкой траншеи два миномётных разрыва. И на взрыв в костёле никто внимания не обратил. Со слов Гавришова он ставил две растяжки - на лестнице и на самой позиции. К костёлу до вечера никто не подошёл. Как только стемнело, Илья скомандовал:
        - Иванов, за мной.
        Поползли к костёлу. Илья внутри включил фонарик. В синем свете на лестнице два трупа видны. Илья у обоих убитых документы забрал, снял оптику с винтовок, благо прицелы быстросъёмные, инструменты не нужны. Прицелы цейсовские, в кожаных чехлах. Илья отдал их Иванову.
        - Головой отвечаешь.
        Прицелы, личные документы нужны, чтобы подтвердить командованию выполнение задания. Вот теперь - к своим. Иванов сползал за Гавришовым и сидорами, потом всей группой к траншее. То ли дежурный пулемётчик наших стрельбой донял, то ли другая причина была, а наши открыли огонь из миномётов, причём сто двадцатых, по немецкой передовой. Взрывы один за одним и без перерыва около получаса. Немцы в блиндажи попрятались, какое-никакое, а укрытие. Как только взрывы прекратились, Илья скомандовал:
        - Бегом!
        Ещё дымились воронки, сильно пахло сгоревшим тротилом. Разведчики промчались к траншее, перескочили через неё. Заграждения из колючей проволоки разрушены. Полсотни метров проскочили за секунды, потом по сигналу Ильи залегли.
        - Гавришов, давай вперёд.
        Тут уже минное заграждение могло быть. Гавришов - бывший сапёр, пальцы чуткие, каждый бугорок перед собой прощупывает. За ним, почти упираясь в подошвы его сапог - Иванов, замыкающим - Илья.
        Уже на средине нейтральной полосы встали. Командир сапёрной роты клятвенно божился, что наших мин нет. Да и кто будет ставить, если готовится наступление? Минные поля ставят как оборонительную преграду, сдержать противника на подступах к своим позициям.
        Всё же идти легче и быстрее, чем ползти. Правда - опаснее. В любой момент можно получить случайную пулю. Немецкий пулемётчик, чтобы не уснуть, дать о себе знать командиру своей роты, даст очередь. Хорошо, если в стороне пройдёт. Сколько нелепых смертей Илья на фронте видел. Впрочем, убитому всё равно, нелепая, случайная смерть была или целенаправленная.
        Вышли удачно, на позиции своей дивизии, даже командир роты знакомый. Часовой разведчиков к нему в землянку провёл, положено так. Пехотный старлей лицо ладонями потёр, отгоняя остатки сна.
        - А, лейтенант! Не повезло?
        - Почему?
        - А «язык» где?
        - У нас другое задание было. Снайпера убрать.
        - И?
        - Уничтожили пару. Забрали личные документы и прицелы.
        - Да ну! Это дело обмыть надо. У меня за неделю он убил двух командиров взводов и пулемётный расчёт.
        - Не могу, мне ещё к начальству на доклад.
        - Плевать. Они в окопах не сидят, подождут ещё.
        Старлей из фляжки разлил водку по жестяным кружкам, ножом ловко вскрыл банку американской колбасы, хлеб нарезал.
        - За добрую весть, хлопцы!
        Чокнулись, выпили. Горло обожгло. Во фляжке не водка была, а настоящий бимбер, польский самогон. Да крепкий, зараза! Не спирт, но гореть точно будет, градусов наверняка больше семидесяти. Илья ножом консервированную колбасу на хлеб уложил, закусил, отдышался. Крепок самогон, аж слеза пробила. Сразу аппетит проснулся, вместе с разведчиками банку опорожнили. В голове хмелёк, а старлей ещё собирается налить. Илья ладонью кружку прикрыл:
        - За угощение, земляк, благодарим. Но меру знать надо.
        - Как знаешь, чтобы без обиды.
        - Какая обида, спасибо!
        А дальше пешком к штабу дивизии. Командиры отдыхают. Илья с разведчиками в расположение роты, дежурному наказал разбудить в шесть. Спать оставалось всего три часа, но голова посвежела. Утром в порядок себя привёл, с трофейными документами и двумя прицелами к командиру роты. Доложил, в доказательство выложил на стол «зольдатенбух», солдатские книжки и прицелы.
        - Молодец, Сафронов! Свободен! Пока.
        И поднял палец вверх. Илья успел позавтракать, соскучился по горячей еде. А его уже в штаб дивизии вызывают. Комдив доволен, что снайперскую пару уничтожили. И, как обещал, вручил орден Красной Звезды. Это потолок, максимум, чем мог наградить комдив. Другие ордена, статусом выше, уже командарм вручает или командующий фронтом.
        Командир разведроты собрал командиров взводов, соорудили немудрёный стол, обмыли орден. Всё же не часто ордена вручают.
        - Желаю тебе, Сафронов, чтобы живой остался и к концу войны на груди иконостас был, - пожелал командир роты.
        У Ильи уже второй орден и две медали. Впрочем, в разведке медалями не удивить, у многих рядовых награды есть. Видно, есть Бог на свете, и дошли до него пожелания командира роты. Через два дня нужно ему было к передовой. От ремонтной роты к передовой танк шёл, ИС-2. Тяжёлый, мощный, не уступающий в бою «Тигру». Командир танка, бравый младший лейтенант, со знаком «Гвардия» на комбинезоне, пригласил подбросить. Илья за башней уселся. Трясло здорово, потому устроился на брезенте, которым моторный отсек укрывают на стоянках. Брезент свёрнут в тюк, привязан. ИС-2 по сравнению с Т-34 тихоход. Но всё же минут через двадцать добрались почти до передовой. Оставалось немного, танк вправо повернул, там капониры были для техники. Выстрела Илья за рёвом двигателя не услышал, то ли 88-мм зенитка стреляла, то ли «Тигр», у него такое же орудие. И бронепробиваемость у пушки была очень хорошей, танк Т-34 с двух километров подбивал с первого выстрела. ИС-2 имел броню на башне и лбе корпуса толще, чем на нашем среднем танке. Снаряд ударил по броне башни, вырвав кусок стали, образовав приличных размеров выщербину. Звук
от попадания снаряда по броне был, как будто кувалдой по железу ударили. Илье повезло, снаряд ударил в полуметре от него, осыпав мелкими осколками оторвавшейся брони, которые посекли гимнастёрку и пилотку, даже раскровянили ухо. Он тут же с танка спрыгнул, причём на правую сторону от него, прикрываясь корпусом танка от немецких позиций. Башня ИС-2 стала поворачиваться. Наводчик и командир сейчас искали через прицел и приборы наблюдения того, кто стрелял. Похоже, нашли. Из пушки вырвалось пламя, Илью сбило ударной волной, уши заложило от грохота. На ИС-2 пушка огромной мощности, чтобы уменьшить откат, стоял дульный тормоз. Он поглощал часть энергии, но направлял часть пороховых газов в стороны. Для десанта однозначно плохо, могли быть контузии. А ещё дульные тормоза сильно демаскировали, поднимая с земли тучу пыли, затрудняли повторный выстрел. На ИС-2 пушка 122-мм, пробивала броню «Тигров» и «Пантер» с любого ракурса с двух - двух с половиной километров. Единственно, чем ИС-2 уступал «Тигру», так это в скорострельности. «Тигр» делал 5 -6 выстрелов в минуту, потому что патрон унитарный был, снаряд и
гильза соединены. Заряжающему на ИС-2 сложно. Заряжание раздельное. Сначала в казённик заряжается снаряд немалого веса, потом гильза с порохом. Зато, даже если снаряд ИС-2 не пробивал башню «Тигра» из-за большой дальности, он её срывал и отбрасывал. А у «Тигра» башня весила больше одиннадцати тонн.
        Танк выстрелил ещё раз. Илья успел открыть рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Тогда глухота и из разведки спишут, глухим там не место. Через минуту открылся башенный люк, по пояс выбрался командир.
        - Лейтенант, живой?
        Не ожидая ответа, танкист нагнулся, осмотрел броню башни, зачем-то поковырял пальцем выщербину от снаряда, ухмыльнулся:
        - Была бы тридцать четвёрка, уже горели бы вовсю. А сейчас он горит.
        Илья слышал танкиста, как сквозь вату, приглушённо, всё же по барабанным перепонкам ударило здорово. Он поспешил отойти от танка, вдруг немцы захотят поквитаться за свой сгоревший танк и пальнут в ИС?
        Несколько дней слышал плохо, переспрашивал, если его о чём-то спрашивали. Хорошо, что разведчики в поиски или рейды не выходили, слух восстановился постепенно.
        Немцы несли огромные потери, в первую очередь в людях. Стали активно пополнять ряды вермахта и СС из числа жителей других государств. Войска СС всегда были образчиком чистоты нации, туда отбирали не только по членству в НСДАП, но и по физическим критериям, должна быть правильная, арийская форма черепа, голубые глаза, светлые волосы. О членстве в НСДАП поляков, французов и прочих национальностей даже и думать не могли. Но времена переменились, на фронте против дивизии, где служил Илья, части вермахта сменила дивизия СС, набранная из бельгийцев и французов. Конечно, из тех, кто разделял националистические идеи фюрера. Для переводчиков проблема, взятые разведчиками «языки» не все владели немецким, только уроженцы Эльзаса и Лотарингии. По боевой подготовке настоящим эсэсманам уступали, а по жестокости, пожалуй, превосходили. В наших войсках эсэсманов ненавидели, в плен не брали. Если только «языком», так и то для сбора информации, потом расстреливали в каком-нибудь овраге. Своеобразный ответ немцам. Ведь они уничтожали среди русских пленных комиссаров, командиров, евреев.
        В один из осенних дней Илья получил приказ - вывести с территории, занятой немцами, нашего раненого лётчика. Предыдущей ночью фронт перешёл боец армии Людовой, рассказал о пилоте сбитого бомбардировщика. Мало того - письмо от него передал. Капитан, комэск ПЕ-2 по фамилии Кудрявцев, просил помощи. Поляки его спрятали, однако рана требовала хирургического лечения.
        Задача непростая. Если бы капитан мог передвигаться, и то сложно неподготовленного человека через передовую провести. Про ранение в коротком послании указано, но куда и транспортабелен ли? Обсудили варианты с командиром роты. Боец армии Людовой и адрес назвал, и пароль, по которому наших бойцов на пилота выведут. От линии фронта нужная деревня в полусотне километров. Если комэск передвигаться сам не может, нести его по немецким тылам на такое расстояние опасно.
        Решили - в небольшую группу взять радиста. Если поблизости от деревни есть ровная площадка, Илья даст радиограмму и за лейтенантом прилетит У-2. Даже посадочные сигналы обговорили - пять костров конвертом. Илья в группу взял двоих самых опытных разведчиков и радиста, парня молодого. Это сейчас, как только лётчик катапультировался из подбитого самолёта, сразу начинает работать аварийный радиомаяк. Специальная спасательная служба по пеленгу засекает местоположение, и туда направляется для эвакуации вертолёт с боевой группой. Подготовить лётчика - очень дорого и долго, это элита армии, и вытащить пилота - задача номер один.
        Перебрались через линию фронта, по компасу и звёздам придерживались направления. Ночь шли, на день залегли на лёжке. Пройти за ночь полсотни километров с тяжёлыми сидорами и по враждебной территории - невозможно, успели половину. Днём отдохнули, а на вторую ночь в ускоренном темпе добрались до деревни. Илья группу в кустарнике за деревней оставил, сам вошёл. Боец армии Людовой дал подробное описание, как найти нужный дом, четвёртый с начала по правой стороне, крыша красная, черепичная.
        Илья дом нашёл, стучаться в ворота не стал, могут услышать любопытные соседи. Перемахнул через забор, прислушался. Вроде никто не обеспокоился. К окну подошёл, поскрёб ногтями. Через минуту в окне мужское лицо. Увидел Илью, кивнул. Почти сразу дверь открылась, Илья вошёл, назвал пароль. Пистолет в правой руке держал, в левой руке гранату. Если засада, он успеет многих на тот свет отправить, живым не захватят. Мужик в доме один, головой сокрушённо качает. Начал говорить на смеси польского и русского языков:
        - Плохо. СС русского летуна нашёл и казнил. Можете, пан, сами днём увидеть на виселице.
        Такой вариант с командиром роты не обсуждался. Илья - офицер и должен принимать решение сам.
        - Кто выдал?
        - Не вем.
        По-русски - не знаю, не ведаю.
        - Когда случилось?
        - Вчера. Женщину, у которой ваш летун находился, повесили тоже. Добрая панка была, жаль.
        - Эсэсовцы где квартируют? Живут где?
        - В двух километрах, Каменная Вежа называется.
        - Много их?
        - Не вем.
        - До свидания и спасибо. Скоро мы освободим эти места, так что встретимся ещё.
        Потом Илья спохватился:
        - Полицаи в деревне есть?
        - Один, на другом конце вески. Ух, злющий!
        - А номер дома или приметы?
        - На доме флаг германский и портрет фюрера.
        - Ладно, бывай.
        Зло должно быть наказано. Илья прошёл по единственной улице. На небольшой площади стояла виселица, на которой два трупа. Женщина и мужчина в лётном комбинезоне. Рука и нога забинтованы, на бинтах засохшие пятна крови. Снять бы лётчика и похоронить. Да чтобы снять, нужна лестница. Жители должны похоронить, коли христиане истинные.
        Дошёл до дома полицейского. Теперь в левой руке взведённый пистолет, в правой нож обратным хватом. Илья ногой стал бить по воротам, как делал бы немец. Для истинного арийца любой славянин - поляк, русский, болгарин - люди второго сорта, а может, и третьего. На стук в двух окнах загорелся свет, наверное, керосиновая лампа. В окне показалась мужская фигура.
        - Полицай? Лос, лос!
        Несколько слов на немецком Илья усвоил.
        - Я, я, айн момент.
        Полицай, как и хотел Илья, принял его за военнослужащего вермахта. Через минуту распахнулась дверь, полицейский выбежал, застёгивая на ходу китель. Когда он подбежал, Илья сделал выпад, ударил его ножом в сердце. Полицай упал, из раны обильно, толчками, лилась кровь. А через несколько секунд предатель своего народа перестал дышать. Илья пнул его ногой.
        - Так со всеми будет!
        Вернулся к лёжке, рассказал об увиденном, об убитом полицейском. Как командир, мог не говорить. По идее задание сорвано не по их вине, надо возвращаться. А хочется эсэсманов наказать. И за казнённого пилота и за все мерзости, что эсэсманы творили на советской земле. К сожалению, не все они понесли заслуженную кару, многие успели с поддельными документами уехать в Аргентину, Уругвай, Парагвай и другие страны. Наиболее высокопоставленных вывозили подлодками, у партайгеноссе был даже маршрут проложен из Германии в Испанию, оттуда кораблями за океан. Единственная страна, которая после войны без ограничения срока давности выслеживала и карала эсэсманов, сотрудников концлагерей, был Израиль. СССР искал их только на своей территории.
        Разведчики высказались однозначно:
        - Уничтожить бы их всех!
        Когда группа поддерживает, это хорошо. Илья решился.
        - Радисту остаться здесь, весь лишний груз оставляем на его попечение.
        Следовало поторапливаться. Ещё два часа, и рассветёт. Утренний сон - он самый глубокий, хорошо часовых снимать. Эти два километра бежали, у деревни остановились. В сумраке виднелись смутновато два грузовика у длинного здания. Наверное - бывшая школа.
        - Парни, за мной, только тихо. По возможности работаем ножами.
        На крыльце маячит часовой. Видно, сон его одолевает. Прислонится к стене и замирает, потом осмотрится, покрутит головой и снова на спину опирается.
        - Нестеренко, сними его.
        Разведчик, ступая неслышно, ушёл. Потом лёгкий шум и разведчик сигнал дал - короткая вспышка фонариком синим цветом. Илья и следом за ним Митин ко входу. Вошли внутрь. Длинный коридор, едва освещённый керосиновой лампой и несколько дверей.
        - Парни, работаем ножами. Если что-то пойдёт не так, я страхую автоматом.
        Митин открыл дверь. В нос сразу ударил запах казармы - гуталина, потных тел. А ещё густой храп мужских глоток. Сонного человека убивать нельзя, обязательно вскрикнет. Надо толкнуть, а как глаза открыл, сразу бить в сердце. Разведчики эти тонкости знали. Один по левому ряду кроватей пошёл, другой по правому. Короткая возня, потом тишина, затем капать начало, как при дожде. При ударах в сердце крови бывает много. Вот и сейчас кровь через матрацы просочилась, на пол капала. Жутковатое ощущение. Справились быстро - двадцать минут, и все эсэсманы убиты. То, что это не вермахт, абсолютно точно. На правых петлицах символ СС в виде двух зигов, на левых - обозначение званий - квадратики, полоски. Даже если не они повесили нашего пилота, всё равно смерть заслужили. Это в вермахт призывали военнообязанных, а в СС сами шли, добровольно.
        Илья пересчитал убитых. Двенадцать. А грузовиков два. Стало быть - эсэсманы есть и в других комнатах. Парни немецкими полотенцами вытерли ножи и руки, от крови они скользкие. Перешли в другую комнату по коридору. Здесь два офицера и ни один не дёрнулся и не пикнул. За третьей дверью рядовые эсэсманы, ещё одно отделение. Илья и сам за нож взялся, чтобы несколько погасить жажду мщения. Затем прошлись по зданию. Живых больше не было. А уже сереет на улице. Ещё полчаса, и солнце встанет. Из бака с питьевой водой как могли, вымыли руки, смыли с маскировочных костюмов крупные пятна крови. До конца их уже не отмыть, но хоть липнуть не будут. Выскочили на крыльцо, Илья на грузовик указал:
        - В кабину!
        Сам за руль уселся. Зачем бежать, если можно ехать? Несколько минут по грунтовке, и они уже в деревне, где пилота казнили. Илья грузовик подогнал под виселицу. Обоих - нашего лётчика и полячку сняли, перерезав верёвки. Нестеренко спросил:
        - Бабу-то зачем?
        - Она лётчика прятала, за это и казнили. Похоронить надо по-человечески, заслужила она.
        Заехали за радистом, потом километров десять до ближайшего леса. Грузовик подальше от дороги загнали. Вот что хорошо у немцев, так всегда шанцевый инструмент по штату. В данном случае лопата в кузове под лавкой. По очереди одну могилу на двоих вырыли. Илья обмундирование пилота обыскал, документов никаких нет. Наши лётчики перед вылетом их сдавали. А даже если бы и не сдал, немцы обязательно бы забрали. Но вдруг письма, ещё что-либо, передать боевым товарищам, как подтверждение гибели. Понятно, что хоронить не в чем. Ни гроба, ни брезента под саван. Предали земле, в чём были. Илья уже при свете дня сделал отметку карандашом на карте. Родне сообщат боевые товарищи, а может, и сами поставят памятник. У лётчиков часто это винт с разбитого самолёта, либо красная жестяная звезда. После погребения от могилы и грузовика ушли. Грузовик с воздуха хорошо виден. Польский лес - не сибирская тайга. То, что разведгруппу искать будут, Илья не сомневался. Грузовик, с одной стороны, помог - ни одна собака след взять не сможет. С другой стороны, при его обнаружении чётко укажет направление отхода. Поэтому
разведчики ножами срезали еловые ветки, как могли, замаскировали грузовик ветками, опавшими жёлтыми листьями. А после этого - ходу. Шли осторожно днём и почти всю ночь, а на день залегли для отдыха. И уже следующей ночью удалось перебраться к своим. Радист особо впечатлён не был. Тоже мне рейд - спали, да ели и шли. А где риск, захват пленных? Жаль, не видел он бойни эсэсманов, иначе бы выглядели в его глазах кровавые пятна на маскхалатах.
        Илья подробно рассказал о казни пилота, месте его захоронения. Сначала об уничтожении эсэсманов решил промолчать, но командир разведроты сам спросил:
        - Чего у тебя разведчики в кровавых пятнах? Колись.
        - Наказали эсэсманов. Ножами ночью вырезали два отделения и угнали грузовик. Именно они повесили нашего лётчика. И полицая, пронюхавшего о пилоте, тоже порешили. Так что в расчёте.
        - Ну что же, победителей не судят. Сами потерь не понесли, а врагу окорот дали. Выношу благодарность от лица службы.
        - Служу Советскому Союзу и Красной Армии! - отчеканил Илья.
        Глава 7. Пруссия
        Войска фронта повернули на северо-запад, к Пруссии. Местность много веков являлась центром немецкой военщины. Кстати, император Павел I перенял от пруссаков армейский шаг, сто двадцать шагов в минуту.
        К этому времени произошло несколько важных событий. Немцы подавили Варшавское восстание, и второго октября 1944 года командующий армией Крайовой, починявшейся эмигрантскому правительству, Бур-Комаровский подписал акт о капитуляции. Уже после войны поляки будут предъявлять СССР претензии, дескать - не помогли восставшим, и немцы утопили их в крови. Однако от наших позиций до Варшавы было ещё очень далеко и возможности помочь не было. Да и Армия Крайова, её руководство, рассчитывало уничтожить немецкий гарнизон в Варшаве своими силами, чтобы не допустить коммунистического правления. С Красной Армией восстание не согласовало, а потом, при неудаче, объявило виноватыми Красную Армию.
        Кроме того, СССР подписал договор о признании правительства Франции во главе с генералом Де Голлем.
        В мемельской освободительной операции участвовала 39-я армия и 1-я воздушная 3-го Белорусского фронта. Причём основные действия выпали на плечи 1-го Прибалтийского. В Пруссии немцы выстроили защитные рубежи, фактически превратив каждый город, каждый населённый пункт в укрепрайон, в крепость. На стенах домов, на заборах надписи белой краской.
        «Лучше смерть, чем Сибирь!»
        «Капитуляция? Никогда!»
        Всё же двенадцать лет фашистской пропаганды дали свои плоды. Выросло поколение подростков, которое воспитывали в гитлерюгенде в нацистском духе. По ночам устраивали охоту на наших военнослужащих - обстреливали, кидали гранаты, поджигали технику. Если бы это делали русские подростки у немцев, те бы отвечали жёстко, массовыми акциями устрашения. Наши СМЕРШ и НКВД выявили многих. Кого определили в лагерь, а кого и расстреляли. Диверсии и теракты поутихли. Но технику и подразделения на отдыхе приходилось охранять.
        В одну из ночей караульную службу в роте пришлось нести взводу Ильи. Он сам обходил караулы, по принципу - доверяй, но проверяй. В своих разведчиках уверен был. Проверил караульного, вышел на улицу. Звук близкого выстрела и взрыв. Загорелся танк. Правда, он был без экипажа, танкисты отдыхали в доме рядом. В тридцать четвёрке в кабине очень тесно, отдыхать возможности нет. Стреляли из панцерфауста, сверху, из одного из окон заброшенной трёхэтажки. Взять надо гада! Кого-то звать на помощь, значит, потратить время, и стрелок уйдёт. Дом кирпичный, старинный, подъезд один. Выхватив пистолет, Илья подбежал к дому. Слышно, как по лестнице стучат каблуки. Кто-то бежит к выходу. Илья встал за дверью. Она резко распахнулась, во двор выбежал мужчина.
        - Хальт! Хенде хох! - приказал Илья.
        Мужчина бросился бежать. Илья тут же выстрелил в спину. Беглец упал. Илья подошёл, перевернул на спину, включил фонарик, осветил лицо. Да не мужчина это, а подросток лет семнадцати, на лице ещё пушок, не брился никогда.
        - Вот дурак-то! - сплюнул Илья.
        А уже, топоча ногами, во двор вбежал патруль НКВД, старшина и два солдата.
        - Кто стрелял?
        - Я, лейтенант Сафронов. Из этого дома по нашему танку из фаустпатрона выстрелили. Танку конец, горит. Хорошо - экипаж в доме спал, тем и жив остался.
        Старшина документы у Ильи проверил, потом фонариком в лицо убитого посветил.
        - Молодой совсем, поддался на гитлеровскую пропаганду!
        Ну да, другой-то и не было, подумалось Илье. В германских землях пришлось столкнуться с новыми явлениями. Против наших войск действовали одиночки - фанатики, оборотни из вервольфа, окруженцы вермахта, выходящие к своим. Это мужчины. А женщины и дети наших военнослужащих откровенно боялись. Всё же наслышаны были от солдат своей армии, бывавших в отпуске или по ранению о «доблестных» действиях командиров по отношению к русскому населению, ждали подобных ответных мер. Случались такие, но единичные случаи. И стреляли в немцев, и женщин насиловали. Не выдерживали солдаты. У кого-то всю семью немцы сожгли вместе с другими жителями деревни. У других бомбой дом разрушило и всю семью и соседей завалило насмерть. Пришли в Пруссию, часть Германии, а здесь кирпичные дома под черепицей, палисадники перед ними, всё как игрушечное. Немцы одеты добротно, никто в ватниках-телогрейках не ходит. В домах посуда красивая, постельное бельё, мебель, на кухне - кафельная плитка, которая в СССР появилась для рядового обывателя лет через двадцать после войны. Конечно, зависть наших солдат взяла и обида, тщательно
скрываемая. Это что же выходит, буржуи и пролетарии немецкие живут лучше советских людей? В сознании многих большевистские догмы рухнули. Кто-то в себе разочарование держал - за что воевали, терпели лишения? Другие в мирных жителей стреляли. Вот та дородная фрау наверняка мать какого-нибудь солдата, стало быть - враг! Конечно, среди немцев пропитаны фашистской идеологией были многие, но с приходом Красной Армии прозрение наступило, Гитлер привёл страну к катастрофе.
        И разведке на немецкой земле стало действовать сложнее, помощи ждать от населения не стоит, это не Белоруссия. Доносительство у немцев в крови, причём не считается чем-то постыдным. Наоборот - гордились, вроде как исполнили гражданский долг. Ещё одно отличие от СССР - в каждой квартире или доме телефон, причём связь работала исправно. Немецкое командование по телефонному справочнику выбирало абонента, скажем на какой-нибудь Фридрихштрассе, звонили, интересовались - есть ли русские, да видны ли из окон танки. Обзвони десять номеров и будешь знать, не сходя с места, какие кварталы города уже заняты Красной Армией.
        Поскольку в городах и городках каждый перекрёсток или дом пытались превратить в узел обороны, разрушенных зданий было много. Окна закладывались мешками с землёй, оставлялась амбразура. Как только из такого импровизированного ДОТа начинал бить пулемёт, на прямую наводку выкатывался танк или самоходка, стреляли осколочно-фугасными снарядами. Пулемётчика убивало, а вместе с ним разваливалась квартира. Снарядов не жалели, осознав, что люди ценнее.
        В один из дней Илью вызвали в штаб дивизии. Помощник начальника штаба по разведке, или, как в армии называют - ПНШ, разговаривал с Ильёй сам, с глазу на глаз. Обычно приказы взводному даёт командир роты, как вышестоящий начальник. Но в разведке, ввиду особой секретности, правило это действует не всегда.
        - Сафронов, ты из взводных самый опытный и удачливый, тебе особое поручение.
        Удачливость - понятие не армейское, нет его в уставе. Но разведка - особая каста. И удачливость не последнее место занимает. Впрочем, лётчики и моряки про удачу тоже не забывают, чтобы не спугнуть «капризную госпожу удачу» не говорят «последний вылет», а «крайний». И ещё много других условностей. Например, моряки стараются не выходить в море тринадцатого числа, а пилоты не бреются перед вылетом и не фотографируются, это плохие приметы.
        Как только Илья услышал про удачу, сразу понял - задание будет скверное. ПНШ всегда, прежде чем дать заковыристое поручение, начинал с предисловия. Дескать - ты опытный и удачливый, тебе карты в руки и кто другой, кроме тебя? Илья цену таким подходам знал, потому только вздохнул.
        - Надо вывести из Бартена нашего человека, это агентурный разведчик. При нём будет портфель или баул с документами. В случае непредвиденных обстоятельств, скажем, гибели агента, любой ценой доставить бумаги. Если и сам будешь ранен, причём тяжело, бумаги сожги. Ни в коем случае они не должны попасть немцам в руки. По документам немцы сразу поймут, кто у них «крот» и в каком ведомстве окопался. Форма одежды немецкая, идёшь один. Документы получишь настоящие, но сам понимаешь, они тебе не помогут, языка не знаешь. На обратном пути «ксивы» могут пригодиться, потом поймёшь.
        ПНШ подробно описал, где произойдёт встреча, дал пароль. На случай, если агент не придёт, - запасные явки и пароли. В принципе это уже дело не войсковой разведки, а агентурной, пусть бы сами и вытаскивали своих людей. Но в армии приказы не обсуждают, кроме того, переходить через линию фронта войсковым разведчикам привычнее.
        Илья сходил в спецгруппу, где сделали фото для поддельных документов. Потом уселся за изучение карты. Занимает эти земли земландская группировка немцев. Кстати, ликвидирована она будет в конце войны, 25 апреля 1945 года, значительно позже взятия Кёнигсберга, столицы Пруссии. Этот город будет взят штурмом 9 апреля.
        Постарался запомнить маршрут. С собой карту брать нельзя, не может её быть у старшего солдата, по-нашему - ефрейтора вермахта. Маскарад с переодеванием не поможет в случае встречи с патрулём, но если случится погибнуть, немцы не заподозрят в нём русского, не будут искать связи, контакты.
        Вечером одел немецкую форму, поверх - отечественный маскировочный костюм. Сапоги, как и автомат, - немецкие, за спиной солдатский ранец с харчами. Было волнение. Всё же идти пешком предстояло не один десяток километров по вражеской территории. Пруссия - центр, сердце немецкой военщины. Тут и офицерские школы и академия, как нигде силён дух сопротивления Красной Армии.
        Маскировочный костюм Илья надел по нескольким соображениям. Во-первых, не пугать наших пехотинцев на передовой и самому пулю не получить. А во-вторых, не испачкать униформу при переползании. Немцы к внешнему виду относятся аккуратно, и солдат в грязном обмундировании вызовет подозрение.
        Был у него на примете участок в немецкой обороне, удобный для перехода, дважды уже он пользовался им для разведгруппы. А одиночке всегда легче. Самое сложное, занимающее много времени - это преодолеть минное поле. Немцы мин не жалели, ставили густо. От наших позиций до немецких километр с гаком. Сначала шёл, потом лёг и пополз. Где на этом участке пулемётные гнёзда, где дежурные ракетчики, уже знал. Не одну мину обнаружил, но снимать не его задача. К тому же немцы мины ставили на неизвлекаемость. Их обезвредить можно было только подрывом. Или из ротных миномётов 50-мм обстреливали минные поля, и мины детонировали. Или на верёвке забрасывали железные кошки, цепляли мину и дёргали. Мина рвалась. Площадь поражения у мин-лягушек невелика, и сапёры рисковали не сильно.
        Другое дело, что кошками пользоваться можно, когда территория освобождена от немцев, чтобы наши солдаты не подорвались или мирные жители. Если на минном поле следовал взрыв, немцы сразу пускали осветительные ракеты, обстреливали из пулемётов.
        Но преодолел минные заграждения, аккуратно кусачками перекусил колючую проволоку, прополз, толкая перед собой ранец. Перед траншеей пришлось залечь, выждать, пока часовой уйдёт. Вторую и третью линии обороны преодолеть было проще. Но всё равно времени ушло много, более четырёх часов. Благо - поздняя осень, ночи уже длинные. А летом было бы рискованно, тёмного времени могло не хватить. За третьей линией уже встал, пошёл ногами. В первом же лесу снял маскировочный костюм, ножом сделал ямку, костюм прикопал. Пока не рассвело, шёл по кустарникам, роще. Как солнце встало, нашёл укромное место. Надо немного поспать, иначе голова плохо соображать будет, тогда ошибки неизбежны. В Германии, а Пруссия не исключение, укромное место найти трудно, если только это не охотничьи угодья где-нибудь в Тюрингии. В Восточной Пруссии почти все леса представляют искусственные насаждения, все деревья по ниточке, просматриваются вдоль и поперёк, каждое дерево номер имеет. Для удобства проезда лесника сделаны просеки с севера на юг и с запада на восток. В общем - немецкий орднунг. Это в Белоруссии можно дивизию в лесах
спрятать и никто её не обнаружит, леса есть совсем дремучие, не хуже сибирских. Только и Илья человек опытный, нашёл небольшую ложбину, улёгся. Со стороны не видно, если только подойти на двадцать метров.
        Спал вполуха, вполглаза, как единственно можно спать во вражеском тылу. Но и такой сон освежил. Около полудня проснулся, перекусил. Пустую консервную банку зарыл в ямке, выкопав её ножом. Перед уходом лёжку осмотрел - не оставил ли какую-нибудь мелочь? Он ещё до выхода составил маршрут. Небольшой крюк придётся сделать, но зато безопасней. Потому как одинокий солдат, идущий от фронта в тыл, вызывает интерес - а не дезертир ли? Ближе к концу войны в немецкой армии появились дезертиры. В первую очередь из числа иностранцев - бельгийцев, чехов, французов. Почуяли печальный исход войны, а разделять ответственность в виде трибунала сильно не хотелось, побежали. А ещё предатели своих народов тоже стали суетиться. Документы себе подбирали у убитых немцев, копили ценности и деньги самыми неправедными путями, чтобы сбежать в нейтральные страны, полагая, что с деньгами примут везде и не выдадут по запросу СССР или союзников. Однако для американцев представляли интерес учёные, конструкторы, вроде Вернера фон Брауна, а не охранники из эсэсовских лагерей.
        Удалось обойти городишко Пелинбург, оставив его справа. Причём он чётко видел на въезде в город заставу, где у всех въезжающих или входящих проверяли документы. Он одет как солдат и документы в порядке, но языка не знает и потому идти через заставу нельзя. На любой вопрос ответить не сможет, сразу засыплется. Посетовал на командование, поторопились, не всё продумали. Надо было подобрать документы на русского, скажем, из власовских частей или казаков полковника Кононова, либо других подразделений. Конечно, немцы их в душе презирали, но пользовались их услугами, а передвигаться, имея документы, можно было свободно, даже не зная немецкого. Часть пути удалось пройти по дороге. Проезжали редкие машины, всё больше грузовики в сторону фронта, с солдатами и грузами. Часа через два его обогнал мотоцикл-одиночка, без коляски. Остановился на обочине. Мотоциклист заглушил мотор, поставил мотоцикл на боковую подножку, поднял очки на шлем, направился к Илье, на ходу стягивая краги. Какого чёрта ему надо? Нож в ножнах в кармане, маленький, так называемый гражданский пистолет «Маузер» калибра 6,35 мм в голенище
сапога. Очень удобен из-за маленьких размеров и веса. Но патрон откровенно слаб, стрелять надо с близкого расстояния. То, что миром не разойдутся, уже понятно, потому что у мотоциклиста бляха на груди - фельдполиция, что значит полевая полиция. Судя по погонам - фельдфебель.
        Чтобы выиграть секунды и осмотреться, Илья остановился, вытянулся в струнку по стойке смирно. Что у нас в армии старшина, что в вермахте фельдфебель обожают выправку и порядок во всём. Вот и у полицая морда сразу подобрела. Подойдя, он буркнул:
        - Зольдатенбух!
        - Яволь! - гаркнул Илья.
        Достал из левого нагрудного кармана кителя солдатскую книжку, протянул, вроде бы неловко уронил на землю. Фельдфебель скривился. Илья наклонился, сам быстро глянул - нет ли сзади машин или мотоциклов? Левой рукой солдатскую книжку поднял, а правой вытащил «Маузер» из сапога. Выпрямляясь, протянул документ полицейскому. Главное сейчас привлечь внимание к документу. Это как у фокусника в цирке. Отвлекает внимание на пустую руку, делая ей всякие финты, а другой рукой в это время жульничает.
        - Видишь моя ладошка? - как Акопян.
        Немец отвлёкся, на секунду всего. А Илья уже пистолет вскинул, почти к лицу поднёс и выстрелил. Выстрел негромко хлопнул, немец мгновение стоял, потом осел и упал. Был бы пистолет армейский, мощный, его бы отбросило, и рухнул сразу. Маловата пулька, но дело своё смертоносное сделала. Илья пистолетик в голенище вернул, осмотрелся. Никого нет, повезло. Сбоку дороги кювет, за ним низкорослые кусты. Ухватил фельдфебеля за ворот, оттащил за кусты, бросил. Отошёл к мотоциклу, обернулся. Труп не видно. Листья на кустах уже завяли, пожелтели, но не осыпались. Но это до первого сильного ветра. А ключа в замке зажигания нет. В несколько прыжков к убитому, в кармане ключ нашёл, а ещё снял стальной шлем и моточки. Без них ехать плохо, глаза от ветра слезиться будут. Мотор завёлся с лёгкого толчка кикстартера. Илья в широкое седло уселся, подножку убрал, дал газу. «Цюндап» тянул ровно, мощно, мягко. Километров через десять через небольшую речку мост, на нём застава из трёх солдат. Один поднял руку ладонью вперёд:
        - Хальт!
        Илья проехал мимо, не сбавляя хода. Холодок по спине шёл, вдруг в спину стрелять начнут? На переднем крыле мотоцикла номер и надпись «ГФП». Видимо, номер оказал нужное действие, выстрелов не последовало. Полсотни километров одолел за час, а пешком бы за сутки с лишним. Прибыл к Бартену раньше обусловленного срока. Надпись, вернее, указатель, табличку белую с надписью прочитал, когда фактически проехал. Разворачиваться не стал, медленно проехал по улице, в центре площадь с круговым движением вокруг памятника. По улице ходят гражданские, но явно не для променада. Толкают коляски с сумками и тюками. Явно беженцы, только куда им идти? Всё равно наши войска буквально через четыре месяца займут всю Восточную Пруссию. Да что Пруссия, если Берлин падёт в это же время? Если надеются на эвакуацию пароходом из портов, того же Пиллау, ныне Балтийска, так тоже зря. Транспорт «Вильгельм Густлов» с беженцами и военнослужащими ко дну пойдёт, потопленный торпедой с нашей подлодки. Но каждый думал, что удача его не покинет и уж он-то спасётся у далёкой родни в Саксонии или Померании, а ещё лучше в Лотарингии.
        Городок кончился быстро. Илья немного дальше проехал, свернул на узкую булыжную дорогу, явно ведущую к какому-то фольварку, вроде наших хуторов. С дороги свернул в молодой сосновый лес. Мотоцикл заглушил, прислонил к деревцу, сам рядом уселся, снял шлем и очки. Долго на голове с непривычки таскать тяжело. Разведчики шлемы носили редко, в рейде он не поможет, только лишняя тяжесть. Шлем хорош для рукопашного боя, не даст ударить по голове прикладом. Или убережёт от осколка, или пули на излёте. Но пробивается пистолетной пулей даже с пятидесяти метров. Напился из фляги и растянулся на земле. По небу тянулись кучевые облака. «Хотя бы дождя не было», - подумал Илья. Плащ-накидки у него не было, а ходить мокрым без возможности обсушиться перспектива невесёлая. Встреча назначена на десять утра у пивной «Альбрехт».
        В немецком обмундировании спать на голой земле неуютно, прохладно. Ещё не замерзаешь, но уже некомфортно. То ли дело наша телогрейка, ватник. В шинели неудобно бегать, ползать, а ватник в самый раз. Немцы так и не нашли своим солдатам удобную и тёплую зимнюю одежду, за исключением меховых курток для егерей. Немецкие шинели тонкие, не греют, годятся для тёплой осени, не для русской зимы. И кепи вместо шапок - вообще смешно. Вот что хорошо у фрицев, так это сапоги. Не кирза или брезент, как в РККА, а настоящая толстая свиная кожа, отлично сшитая, ноги не промокают и не натирают. Уж Илья или разведчики, в рейдах пешком проходящие десятки, сотни километров, могли сравнить. Для пехотинца, разведчика хорошая обувь - залог успеха. Танкисту, водителю много не ходить, ему любая обувка хороша. По ленд-лизу поставляли американцы ботинки, вроде берц. Тоже высоко ценились, потому как не промокали, и износу не было.
        Илья спал урывками, провалится в глубокий сон и через пять минут уже прислушивается. А уже вторая ночь во вражеском тылу и всё время в напряжении. Что интересного Илья заметил, что даже хронически больные в ужасных условиях, иной раз по пояс в ледяной воде, не болели. Не всегда хорошая еда, иногда и вовсе без неё и никакой застарелой язвы желудка. А как закончилась война, расслабились, работа спокойная, угрозы жизни нет, а все болячки навалились хуже фашистов, как будто специально поджидали.
        К утру небольшая морось. Обмундирование волглым сделалось. Илья поел припасов, банку и обёрточную бумагу в землю закопал. На часы посмотрел, а всего шесть часов утра. Время тянулось медленно. Ехать решил на мотоцикле, так меньше шансов, что нарвёшься на заставу или патруль. Только открутил передний номер на крыле, уж больно заметен. А задний если и увидят, так поздно будет. Разведчикам терпения не занимать. В половине десятого мотоцикл оседлал, выехал. В городе остановил его в переулке у площади, ключ зажигания с собой забрал. Если немец на встречу не придёт, мотоцикл пригодится, ибо запасная встреча назначена в городе Прейсиш-Эллау. Шёл к кафе не спеша. Навстречу немецкий офицер попался из войск связи. Илья перешёл на строевой шаг, отдал честь. Но по-армейски, а не нацистским приветствием. Офицер в ответ козырнул небрежно. Но уже хорошо, что не остановил, не придрался. Стало быть, за своего принял, хотя Илья два дня не брился. Щетина же у него отрастала быстро, жёсткая, чёрная.
        Он подошёл к пивной, осмотрел сквозь окна небольшой зал. Сидели два бюргера за одним столом, потягивали пиво, но лица у них были самые серьёзные. Тот, который должен придти на встречу, имел особую примету. Илья толкался у входа, закурил сигарету. Вообще-то он не курил, но сигареты и зажигалку при себе имел. Табак из сигарет поможет отбить собак со следа, поможет разговорить нужного человека. А ещё в любой армии, если человек курит, значит, занят делом. Некурящих старшина сразу определяет на работы - подметать плац, красить заборы, перетаскивать ящики на складе. Без одной минуты десять показался офицер. В левой руке портфель, форма вермахта. Офицер шёл неспешно, ему нужно было время осмотреться и показать себя. За несколько шагов до Ильи повернул голову, и сразу стала видна примета - старый шрам на правой щеке.
        - Гер Рахаузен? - встал по стойке смирно Илья.
        - Найн. Их бин гауптман Шиллер.
        Офицер подошёл, прошептал уже по-русски:
        - Следуй за мной.
        Акцент сильный. Построение фразы правильное, но говор жёсткий, немецкий. Шиллер развернулся, пошёл уже деловой походкой. Отстав на три шага, за ним следовал Илья. Гауптман подошёл к небольшому чёрному автомобилю, уселся на водительское сиденье, показал Илье на пассажирское рядом. Илья уселся, закрыл дверцу. Далее разговор уже по-русски.
        - Вы в курсе, что от вас требуется? - спросил немец.
        - Так точно, перевести через линию фронта.
        Немец кивнул, завёл машину, выехал из города, вскоре остановился на обочине.
        - Смотрите сюда, - приказал немец. - Этот портфель ни в коем случае не должен попасть в чужие руки. В случае возможного захвата, если положение безвыходное, надо дёрнуть за вот эту петлю и отбросить портфель в сторону. Сработает термитная шашка, и в несколько секунд содержимое превратится в пепел.
        - Я понял.
        - Водить машину умеете?
        - Конечно.
        - Тогда за руль. Если будет полицейский пост, остановиться, в разговоры не вступать.
        - Понял.
        Офицер и Илья поменялись местами. Илья тронул машину. Видел он такие, когда в рейды ходил, а ещё среди разбитых нашей авиацией, когда наступали. Называлась «Вандерер», немного поменьше отечественной эмки, М-1. Не успели проехать десяток километров - мост, на нём застава. И снова жест ладонью и неизменное:
        - Хальт! Аусвайс!
        Гауптман опустил стекло, подал офицерскую книжку и лист бумаги. Полицейский просмотрел удостоверение, сверил фото на документе с оригиналом, потом прочитал бумагу. Видимо, впечатлился, документы вернул, козырнул.
        - Битте!
        Илья тронул машину. Любопытно ему было, что за бумага такая? Наверняка «вездеход». Так называли в РККА документы, подписанные высокими чинами, дающие право находиться на любой, самой секретной территории воинских частей, причём без досмотра на КПП, и все чины - армии, НКВД погранохраны и прочих служб должны были оказывать необходимую помощь. По пути к передовой машину останавливали ещё три раза. Но «вездеход» оказывал нужный эффект, пропускали сразу. У Ильи никто документов не спросил и ни о чём не спрашивал. Зачем говорить со старшим солдатом, когда он всего лишь водитель при гауптмане. Илье интересно стало, какую должность занимал гауптман, если получил «вездеход»? Гауптман, по-нашему капитан, относится к младшему командному составу. И получить «вездеход» может при одном условии - если допущен к большим военным или государственным секретам. Надо же, наша разведка смогла завербовать такую важную птицу!
        Ближе к вечеру Илья остановил машину, заехав в небольшую рощу. Дальше командовать должен он. На Илью возложена обязанность благополучно перевести немца через передовую. Илья побаиваться стал. Как поведёт себя гауптман? Не испугается ли в самый ответственный момент? Илья поставил на капот ранец. Надо доесть харчи и бросить ранец, лишний груз. Он вскрыл последнюю банку консервов, пачку галет. Немец явно волновался, пальцы рук мелко подрагивали. Но съел предложенное угощение. Уже хорошо, стало быть - контролирует себя. Илья хотел выбросить пустой ранец, потом подумал, что лучше переложить содержимое портфеля в ранец, удобнее будет, обе руки свободные. Взялся за ручку портфеля, приподнял. Ого! Да в нём весу килограмм десять! Хотя бумаги тяжёлые, да ещё термитная шашка. Но немец предложение Ильи категорически отклонил. Ох, зря! Как он ползти с портфелем будет, опираясь на одну руку?
        Шли пешком, по дороге, не скрываясь. Оба в форме, идут к передовой, их никто не остановил. Илья на часы поглядывал. Немцы меняют часовых в полночь. Как новая смена заступит, лучше с час-полтора подождать, пока устанут, бдительность притупится. Конечно, лучшее время часа три ночи, когда сон наваливается, часовые зевают, мечтают о скорой смене, нарах в землянке.
        Миновали третью линию траншей, за ней вторую. Немец нервничать стал. После второй линии уже залегли, поползли. Илья приказал:
        - Держись, камрад, строго за мной. Повторяй все мои движения. Впереди передовая. Скажу - прыгай, значит, прыгай. Но всё делай молча, даже ранят если - молчи. Понял?
        - Я, ферштейн.
        У траншеи пришлось замереть, лежали долго. Не спалось что-то пехоте. То часовой прогуливается, покашливает. То группа солдат пройдёт, ну прямо целая демонстрация! Через час стихло. Илья подобрался к траншее, заглянул. Никого.
        - Ком!
        И прыгнул первым. Немец не был так удачлив. Прыгнул, тут же упал на бруствер, застонал. Илья ему рот ладонью зажал.
        - Лос, лос!
        И за рукав правой руки потянул. Они сейчас на бруствере, как три тополя на Плющихе, надо пошевеливаться. Сползли с бруствера. С немцем было неладно, тихо постанывал сквозь зубы. Как бы не вывих был. Поползли. Илья перед собой землю ощупывал, убирал в стороны пустые консервные банки, бутылки, всякий мусор. Пехотинцы кидали сюда специально, с расчётом на шум, если поползёт русская разведка.
        Гауптман за Ильёй полз медленно. Мешал портфель, занимал одну руку, а ещё немец помогал себе ползти только одной ногой. Вот же невезуха! Илья на часы посмотрел. Рассвет через час сорок. До этого времени надо успеть или до своих добраться, или спрятаться в глубокой воронке и пересидеть день. Из двух вариантов этот самый плохой. Если немцу нужна медицинская помощь, день в воронке может оказаться роковым.
        Немец постанывал, но тихо, сквозь зубы, но начал отставать.
        - Камрад! Быстрее!
        По прикидкам Ильи уже метров сто пятьдесят, а то и двести позади. Придётся рисковать. Поднялся во весь рост, помог встать немцу. Тот на правую ногу не опирается. Илья зашёл справа, его руку себе на плечо положил, забрал портфель.
        - Ком!
        Вот так, на трёх ногах пошли. Илья опасался сейчас одного - лишь бы на минное поле не нарваться. Метров двести протопали, когда немец попросил отдыха.
        - Вассер, - и жест сделал.
        - Откуда вассер, камрад? Нет воды! К нашим надо, нельзя тебе рассиживаться, ногу доктору показать надо, а главное - портфель командованию доставить.
        Немцы осветительные ракеты пускали, но из-за расстояния их свет сюда не долетал. Однако у дежурных пулемётчиков была дурная привычка. Дадут одну-две очереди по нейтралке, дабы показать ротному - не спит, бдит! Если бы Илья с немцем полз, не страшно. А стоя на ногах вполне можно шальную пулю словить.
        Всё же не сдюжил немец, осел. Илья на часы посмотрел. Рассвет уже через сорок минут. Время бежит неумолимо. Сунул немцу портфель.
        - Держи!
        Сам за обе руки немца подхватил и на спину. Как ни старался аккуратно сделать, а немец застонал. Гауптман ростом выше, чем Илья, и ноги его носками сапог землю задевали. Первую сотню метров Илья почти бежал, потом дыхание сбиваться стало. Немец с виду сухопарый, да тяжёл, килограммов восемьдесят будет. Илья темп сбавил. Ну когда же наша передовая? Вроде глаза к темноте привыкли, а не узрел, что перед ним окоп. Так и рухнул в него. Сделал шаг, а под ногой пустота. Да не на землю упал, а на уснувшего часового. Тот с перепугу заорал. Ещё бы, такая тяжесть - два человека на него рухнули, да с оружием и портфелем. Решил - немецкая разведка!
        - Спать не надо было, сам виноват! Закрой рот, всех бойцов разбудишь! - Илья нарочито обращался грубо, зато по-русски.
        Часовой замолчал, кряхтел.
        - Ой, слезьте, дышать нечем!
        Первым немец из мелкого окопчика выбрался, за ним Илья. Часовой на колени встал, узрел немца перед собой, схватился за автомат. Ещё секунда, и очередь даст. Илья ногой врезал ему по челюсти, часовой свалился кулём. Илья в окоп спрыгнул, отобрал автомат, снял с пояса гранату. Так оно надёжнее будет.
        - Вылазь и больше не чуди. Веди к взводному или ротному.
        Часовой развернулся.
        - Стой! Немца на закорки возьми. Ногу он повредил.
        Часовой присел, немец его руками обхватил. Так и шли до траншеи, метров семьдесят. Перед самым бруствером часовой остановился, канючить стал:
        - Оружие моё верните, а то меня накажут.
        - Следовало бы наказать! А если бы не я был, а немецкая разведка? Или прирезали втихую, или кляп в рот и к себе уволокли. Ты взводом, а то и всей ротой рисковал!
        Тем не менее Илья оружие отдал. Происшествие должно стать наукой. Спустились в траншею, часовой ушёл за командиром. Илья присел, опёрся спиной о стенку. Добрался! А ведь был момент отчаяния, когда немец ногу подвернул. Даже не отчаяния, а скорее досады, обиды за возможный срыв задания. Но удалось дойти.
        Появился часовой, за ним взводный. Внешне ничем от солдата не отличим. Пилотка, ватник, «Папаша» на плече. Абсолютно правильно. Скольких командиров в сорок первом немецкие снайперы выбили! И ремень с портупеей, и фуражка, и кобура на ремне командира выдавали. Снайперу в оптику отличия видны. Для снайпера самые главные цели - командиры, расчёты пулемётов и артиллерийских орудий. Кстати, у пилотов и техников ВВС РККА почти сразу форму сменили. Была голубая, очень заметная сверху. Немецкие лётчики их расстреливали в первую очередь. Форму поменяли на полевую, армейскую, цвета хаки. Потери резко уменьшились. Для Ильи это странно было. Неужели тогда, когда вводили форму, об этом не подумали?
        Вот у немцев. Эсэсманы в тылу носят униформу чёрную, а на фронте у всех она как армейская, серого цвета фельдграу. Так же с униформой других родов войск. И не только сама форма роль играет. Снайперов в обеих армиях не любили, в плен редко брали, расстреливали. У немцев на правом рукаве у снайпера нашивка - чёрная голова орла, три дубовых листа с жёлудем. Орёл - символ силы и зоркости. У советских снайперов знак на правой половине гимнастёрки - «Снайпер РККА» - подобие венка из лавровых листьев с красной звездой наверху. А внутри венка фигурка красноармейца с трёхлинейкой. Однако уже после первого года войны ни наши, ни немцы свою принадлежность к снайперам старались не афишировать, значки и нашивки не носили, чревато.
        Подошедший взводный посмотрел на Илью, на немецкого гауптмана, только и спросил:
        - Из какой дивизии, куда телефонировать?
        Илья ответил. Взводный ушёл, часовой толкался рядом.
        - Шёл бы ты на свой пост, боец! Пост-то самовольно оставил, нарушение Устава.
        Часовой и в самом деле полез на бруствер, и шаги его стихли. Начало светать. Илья за немца боялся. Вылезет кто-нибудь из землянки, увидит немца при полной форме. Сдуру, спросонья даст очередь. Хотя бояться следовало и за себя. Тоже в немецкой полевой форме. В траншее показался взводный, за ним усатый сержант. В руках у сержанта две плащ-накидки. Молодец, взводный! Сержант сразу на них плащ-накидки накинул.
        - Он вас до командного пункта полка проводит, - сказал взводный.
        - Носилки бы для гауптмана. Ногу он подвернул. Я и так его через всю нейтралку тащил, - попросил Илья.
        - Сейчас организуем.
        Взводный был скуп на слова, но толков в деле. Четырёх бойцов прислал, вместо носилок кусок брезента. Судя по масляным пятнам на нём, раньше использовали его танкисты, уж больно соляркой пахло. Бойцы взялись каждый за свой угол, понесли немца следом за сержантом. Бойцы немецкий мундир на гауптмане разглядели, косились с ненавистью. Один раз вроде ненароком, за торчащий пень задели.
        - Эй, бойцы! Поаккуратнее! Не дрова несёте! Этот немец - наш разведчик, причём очень важный.
        На КП полка накормили, вскоре машина из разведотдела дивизии пришла. Доложился Илья по прибытии и во взвод, а немца того больше не видел никогда.
        В Германии разведчикам приходилось туго. Если в Польше, Словакии часть населения относилась к русским благожелательно, даже помогали, ибо Красная Армия несла освобождение от немцев. А кто-то нейтрален был, что тоже неплохо. То в Германии, что вполне объяснимо, всё население настроено было враждебно. Да ещё и Геббельс со своим ведомством постарался. Расписал, что русские - это дикие варвары, будут насиловать женщин, убивать детей и стариков. Всех мужчин сошлют в страшную Сибирь. Было и такое - проявляли жестокость, насиловали. Но были изданы приказы об ответственности, органы СМЕРШ прилюдно расстреляли нескольких военнослужащих и ситуация вошла в нормальное русло. Кстати, американцы в своей зоне оккупации вели себя ещё более разнузданно.
        Так вот. Немецкие крестьяне получили оружие, зачастую трофейное. Как только видели посторонних, тут же звонили в военные комендатуры или полицейские участки. Тут же выезжали моторизованные группы, как правило - с собаками.
        По дорогам круглосуточно курсировали радиопеленгаторы, засекали работающие в их тылу радиостанции. На дорогах устраивали скрытые засады. У комендантов участков имелись списки жителей с указанием примет - рост, цвет глаз и волос, адрес. Всех, кто не соответствовал спискам, сразу отправляли в лагеря для военнопленных. Потери среди наших разведчиков на территории Германии резко возросли. Даже разведывательно-диверсионным группам приходилось туго. Немецкие леса имели широкие просеки, все деревья пронумерованы, была система лесных объездчиков. А телефоны имелись не только в домах и квартирах бюргеров, но и на перекрёстках дорог и лесных просек. Поэтому сигналы в комендатуры поступали быстро, а комендатуры или полицейские участки имели тревожные мобильные группы.
        С декабря 1944 года в немецкие тылы стали забрасывать немцев-перебежчиков или из числа военнопленных, готовых сотрудничать. Но их надо было готовить. Перебежчики или военнопленные имели воинские специальности - танкист, связист, пулемётчик. Но разведчик или диверсант должен обладать другими, специфическими навыками и за месяц-два этому не научишь.
        В вермахте диверсионных подразделений не было. Офицеры, воспитанные на старых прусских традициях, с презрением относились к таким методам ведения войны. Полк «Бранденбург - 800» относился к Абверу, а разведка никогда не брезговала «грязными» методами. Солдат полка обучали русскому языку, а некоторые владели им, как родным, потому как родились в республиках Прибалтики. Абвер не признавал моральных ограничений ведения войны. Солдат переодевали в советскую форму, снабжали трофейными грузовиками и мотоциклами, оружием, поддельными документами высокого качества и забрасывали в советский тыл на 100 -300 км. Диверсанты взрывали мосты, склады, водокачки и электростанции, оборонные предприятия, убивали советских и партийных работников, командиров РККА, сообщали по рации о позициях советских войск, наличии резервов.
        Как пример можно привести действия Адриана фон Фёлькерзама. Уроженец Санкт-Петербурга после революции бежал в Ригу, а в 1940 году эмигрировал в Германию, стал служить, как прекрасно знающий русский язык, в «Бранденбурге - 800». Дослужился до командира роты, карьера была быстрой. В 1942 году, когда немцы подошли к Майкопу, Фёлькерзам со своими солдатами, переодетыми в форму бойцов НКВД, вошли в город, выяснили расположение точек обороны, захватили штабную связь, разослали по подразделениям приказы об отходе в связи с угрозой окружения. Город был сдан немцам практически без сопротивления. Скорцени сделал его своей правой рукой. За успешные действия полка он был преобразован в дивизию с тем же наименованием, но прежних успехов, как в 1941 году, уже не имел. Наряду с этим полком для выполнения спецопераций были созданы полк «Курфюрст», батальоны «Нахтигаль», «Роланд», «Бергманн».
        Илья после возвращения в роту успел выспаться ночью, а утром уже в штаб вызвали. Командирам полков, дивизий, корпусов требовались сведения о положении противника, его огневых средств, резервов. Илья получил приказ взять «языка», да не рядового солдата из первой траншеи, а обязательно офицера. Вышел Илья из штаба, задумался. Легко сказать - офицера. Можно подумать, они в каждой землянке сидят. В Пруссии в землянках обитали солдаты, офицеры располагались в фольварках, это наподобие наших хуторов. В Германии колхозов не было, землевладелец строил на своей земле усадьбу. Дом, хозяйственные постройки, зачастую они переходили от родителей. Наделы земельные не были большими по площади, поэтому фольварки стояли недалеко друг от друга - через километр-два, редко больше. Каждый клочок земли ухожен был, зачастую использовался труд восточных рабочих, вывезенных из Советского Союза. Бывало насильно, немцы устраивали облавы на молодёжь. А было и добровольно, посулами богатой жизни. На деле остарбайтеры содержались в жёстких условиях. Землевладельцы покупали их, как скот, причём задёшево.
        Илья посидел, подумал, с сержантом поговорил. Сержант Видюков из старослужащих, в разведке второй год, что редко бывает. Во-первых, потому что осторожен, во-вторых, везунчик, на фронте встречаются такие. Сержант сразу сказал, что надо обернуться одной ночью. Оно в самом деле было так и подтверждало выводы Ильи. Кто уходил в глубокие рейды, на несколько дней, не возвращались. В Пруссии были свои особенности.
        В России, Белоруссии в глухих лесах отсидеться можно хоть неделю целой ротой. А здесь земли густонаселённые, лесов практически нет, каждый гражданин изначально враг.
        Илья решил идти малой группой, кроме него, в качестве командира, ещё двое, но люди опытные. Один из них Видюков, второй - ефрейтор Хворостинин. Этот боец мог быстро «спеленать» любого фрица за счёт своих природных данных. С виду - задохлик. Невысок ростом, жилист. Но силён и вынослив, в схватке быстр, как дикий зверь. С обоими обмозговал ситуацию, по карте подобрали фольварк не очень далеко от передовой, чтобы успеть обернуться за ночь. На таком удалении от передовой обычно располагаются артиллерийские батареи крупнокалиберных пушек или танкисты, да ещё полковые или дивизионные тыловики. Потому как продовольственный склад, к примеру, далеко от полка не расположишь, личный состав кормить три раза в день надо.
        Место перехода наметили, заранее облюбовали. У немцев силы уже не те, что в сорок первом. Зачастую сплошных траншей не было. От одного опорного пункта до другого по двести-триста метров, чтобы простреливать можно было. А ночью вся надежда на минные поля и часовых. Для них окопчики неполного профиля, от одного опорного пункта до другого метров через сто расположены. Некоторое преимущество у немцев есть. Почти в каждом взводе или роте один-два местных, хорошо знают особенности природные. На топографической карте все мелочи отметить невозможно, а иногда они решающую роль играют. Например, отмечена грузоподъёмность моста, а материал не отмечен - бетонный, деревянный, из железных ферм. Если взрывать - играет роль.
        Пока было светло, с биноклями осмотрели из блиндажа намеченное место перехода. На нейтралке покорёженная немецкая и наша бронетехника, воронки от снарядов и мин. Есть где укрыться в случае необходимости. Пехотный взводный указал два пулемётных гнезда, глазастый Видюков высмотрел ещё одно.
        У себя во взводе вечером поужинали плотно. Сидоры с продовольствием решили не брать, всё же на одну ночь идут, только лишний груз. Маскировочные костюмы отечественные, а сапоги немецкие. Если где-то останутся следы от подошв, то немцев насторожить не должны.
        Рано покинули свою траншею, в двадцать два часа. Время экономили, у немцев отбой через полчаса, останутся только часовые. Да ещё через нейтралку перебираться час, не меньше. Если пешком идти, то четверть часа, а им половину ползти надо, метров пятьсот. Мало того - на мины не нарваться. Времени на проход через минное поле много уходит. А поторопишься, и уже с апостолом Петром беседовать будешь.
        В двадцать три тридцать уже у немецкой траншеи были. Караульные подустали, в предвкушении близкой смены. Выбрали момент, перемахнули через траншею. Отползли на полсотни метров, встали и во весь рост пошли. По данным воздушной разведки сплошной второй линии нет, только пулемётные гнёзда и капониры для миномётов. Просочились удачно и вдоль дороги, по обочине. Один фольварк в стороне остался, потом другой. Слишком близко от передовой, офицер в чинах или должности здесь квартировать не будет, эти места простреливаются даже миномётами 120-мм и полковыми и дивизионными пушками.
        Илья периодически поглядывал на часы. Уже час ночи, пора действовать. Слева показался фольварк. Хозяйский дом, рядом постройки. И никакого забора. А зачем, если это частная собственность? Без разрешения хозяина никто не имеет права войти, в противном случае будет уголовное преследование. Илья показал разведчикам на дом.
        - Туда.
        В доме не горят огни. Спят или хозяйская семья сбежала в Германию, подальше от военных действий? Всё же Пруссия ближе всего к Советскому Союзу географически. Жизнь дороже собственности, многие так делали. Пока действовала железная дорога, ходили пароходы, перебирались подальше от фронта. И снова не чувствовали себя в безопасности, летом союзники высадились во Франции, открыв второй фронт. Повезло тем немцам, кто имел родню в немецкоговорящих странах - Австрии, Швейцарии.
        Австрия хоть и была присоединена к Германии, но там таких ожесточённых боёв не было.
        Сначала обратила на себя внимание автомашина во дворе фольварка, причём с номерами военными. Стало быть - в доме должен быть офицер на постое. Как минимум немецких военнослужащих двое, офицер и водитель. А ещё не исключены хозяева, которые могут иметь оружие и оказать сопротивление. Стрелять очень нежелательно, могут услышать в соседних фольварках, поднять тревогу. Для начала Илья приказал Хворостинину осмотреть хозпостройки. И не зря. Ефрейтор вышел, ведя за собой подростка, зажав ладонью ему рот. На одежде, слева на груди пришита белая материя с надписью чёрной краской «OST».
        - Русский?
        Кивок головой.
        - Если кричать не будешь, ничего плохого не сделаем.
        Снова кивок головой.
        - Отпусти, - приказал Илья.
        - Как звать?
        - Оксана.
        А по виду подросток. Волосы короткие и груди не видно.
        - В хозяйственных постройках кто-нибудь есть?
        - Только две коровы и свиньи.
        - А в доме?
        - Хозяйка. Сволочь! За каждую провинность била стеком, вроде палки. А два дня назад на машине военные приехали.
        - Сколько их?
        - Один офицер. Важный такой с моноклем в глазу, с портфелем. А второй - шофёр. Офицер, похоже, родня с хозяйкой, обнимались при встрече. Шофёр им стол накрывал.
        - А тебя в дом не пускают?
        - Хозяйка не велит. Я была один раз, год назад.
        - Расположение комнат знаешь? Где немцы спать могут?
        Разговор шёл шёпотом, за сараем. В доме услышать никак не могли. Девушка подробно объяснила, где прихожая, кухня, столовая, комнаты. Разведчики стояли рядом, слушали внимательно. Илья решил водителя и хозяйку убить ножами. Вроде с женщинами воевать нельзя, не по-мужски. Но оставить её в живых, значит, погибнуть самим. По всем жёстким правилам и Оксану, как свидетельницу, убрать надо. Правила написаны кровью. Но убивать эту девочку-подростка рука не поднимется.
        - Тебе сколько лет? - спросил Илья.
        - Восемнадцать.
        Разведчики переглянулись. Выглядела она на четырнадцать.
        - Тебя в сарае запрут, сиди тихо.
        Хворостинин её снова в сарай отвёл, в замочную скважину вставил щепку. Илья разведчикам цели указал.
        - Сержант, на тебе шофёр, он в кухне или столовой спать будет. Я бабой займусь. Хворостинин, на тебе офицер. Очень прошу, аккуратно возьми его, чтобы допросить можно было.
        - Лейтенант, сапоги всем снять надо, иначе разбудим всех, - сказал Видюков.
        В доме полы деревянные, на носках и каблуках сапог железные набойки, стучать сильно будут. Сапоги сняли, как и портянки. Босиком непривычно, ноги каждый камешек чувствуют.
        Ступеньки крыльца каменные, босые ступни замёрзли сразу. Дверь в дом не заперта, открылась без скрипа. В прихожей вытащили ножи, через дверь в гостиную вошли. Налево через арку столовая, немного дальше кухня. Оксана говорила, с неё тоже выход на улицу есть. Каждому разведчику его роль расписана. Видюков неслышно двинулся к столовой. Илья - к спальне хозяйки, Хворостинин - к комнате, где отдыхал офицер. Илья раньше женщин не убивал, но к немке жалости не испытывал. Она Оксану била и унижала, а сейчас тревогу поднять может. В разведке, в поиске или рейде все случайные свидетели должны быть уничтожены без всякой жалости, будь это старик или женщина, иначе задание сорвётся. Илья тихо дверь открыл, видимо, хозяйка спала чутко, отреагировала на движение воздуха, проснулась, голову от подушки подняла, что-то пробормотала.
        Илья вперёд шагнул и ударил финкой в грудь. Мгновенно другой рукой рот закрыл и ударил ещё раз. Женщина дёрнулась и затихла. Илья прислушался. Тишина полная. Вышел в гостиную и едва не вскрикнул от неожиданности. Перед ним тёмным привидением Видюков, в руке нож тускло поблёскивает.
        - Я своё дело сделал, - прошептал сержант. - Помощь нужна?
        - Нет, надо к Хворосту идти.
        А чего к нему идти, когда он сам появился. Илья уже в голос спросил:
        - Ты как?
        - Спеленал. Теперь одеть-обуть надо, чтобы исподним не светил.
        У немецких офицеров нижнее бельё шёлковое, белое. Зашли в комнату. У офицера руки верёвкой связаны, во рту кляп. Илья настольную лампу увидел, повернул выключатель. Удивительно, что лампа зажглась. Зелёный абажур давал мягкий, рассеянный свет. На окне плотная занавеска, для светомаскировки.
        - Развяжи, пусть оденется.
        Илья вытащил из кобуры немца пистолет, сунул его в карман брюк. Пистолет хороший, «Вальтер РР», такой любят штабисты. Запросто можно выменять на что-нибудь полезное, нужное.
        Пока немец одевался под бдительными взорами разведчиков, Илья открыл портфель немца. Картонная папка на тесёмках с бумагами. Открыл - стопка документов с грифом «секретно». Годится, похоже, «жирного карася» поймали. Немец оделся, ему снова связали руки, на этот раз спереди, так сподручнее идти, темп сбивать не будет. Немец с удивлением смотрел на босые ноги разведчиков.
        - Чего пялишься, немчура? - заметил интерес немца Хворостинин.
        Немец не ответил. Языка не знал, да и кляп во рту.
        - Во двор выводите! - распорядился Илья.
        Сам погасил лампу, вышел последним. Сейчас все мысли об Оксане. Оставить здесь - немцы замучают до смерти за гибель хозяйки. Брать с собой рискованно, не гулять в парк идут. Но дверь открыть надо. Вытащил щепку из замочной петли, а девушка со всхлипами ему на шею бросилась:
        - Миленькие, не оставляйте меня здесь! Не оставят теперь меня в живых!
        - Опасно. Линию фронта переходить будем.
        - Не возьмёте, за вами следом побегу, как собака. Я вам в тягость не буду, не смотрите, что худая.
        - Ладно. Делай всё, как мы, и молчи.
        - Ой, спасибо, дяденька!
        Илья портфель немца с бумагами нёс, за ним немец шёл, по обеим сторонам разведчики, последней девушка. Илья на часы посмотрел. Если без эксцессов обойдётся, вполне успеют до нейтралки добраться и даже перейти.
        Да видно, лимит везения исчерпан был. До первой линии немецкой обороны добрались, удачно между ДОТами прошли. Немцы осветительные ракеты пускали, однако от ДОТа до ДОТа далеко, оставался тёмный промежуток. Туда и ползли. Немцу руки развязали, иначе как ему ползти? Но Хворостинин верёвку к ноге немца привязал, а второй конец к своей руке, связка получилась. Илья портфель Видюкову передал, потому что минное поле началось. Илье обе руки нужны, землю перед собой ощупывать. Мины попадались и противопехотные и противотанковые. Медленно, но продвигались, вокруг мин стороной проползали.
        ДОТы уже позади, нейтралка началась. И тут немец геройство проявил, паскуда! Резко вскочил, ударил в лицо ногой Хворостинина, потом рукой вырвал кляп изо рта, громко заорал что-то. Илья разобрал только одно слово - «фюрер». Ефрейтор, отойдя от шока, резко дёрнул за верёвку. Поскольку она к ноге немца была привязана, он упал. Специально или случайно, но на противопехотную мину. Взрыв! Всех оглушило. В носу першило от едкого запаха тротила. Уши заложило от удара взрывной волны.
        Глава 8. Совинформбюро сообщает…
        Немец свалился замертво. Да и чёрт с ним, сам выбрал свою судьбу. Илья окликнул разведчиков:
        - Хворост!
        В ответ тишина.
        - Сержант!
        И Видюков молчит. И возглас.
        - Дяденька, я живая.
        Илья к Хворостинину подполз, а у того не голова, а кровавое месиво. Потом к сержанту. Не дышит, недвижим, с левого бока маскхалат осколками изодран.
        На взрыв на нейтралке немцы отреагировали. Пулемётная очередь трассерами немного выше сначала прошла. Немец бил на вспышку мины, но точных прицелов не было.
        - Оксана, быстро ко мне! - приказал Илья. Девчонка перебежала, рядом с Ильёй залегла. Очень вовремя. Немец ещё очередь дал, судя по звуку - из МГ-34. Пули били по трупам разведчиков, немца. Уже мёртвые, они прикрывали живых. Через секунды ещё очередь, веером. Одна из пуль задела мину невдалеке, последовал взрыв.
        Немцы, предвидевшие активные действия РККА, густо нашпиговали землю перед собой минами. Плотность их доходила на разных участках от 1500 до двух тысяч мин на километр фронта.
        Оксана от страха тоненько повизгивала. Она сейчас обуза, да разве бросишь? Через полчаса обстрел кончился.
        - За мной!
        Сначала полз, ощупывая перед собой землю. Когда мины перестали попадаться, сказал:
        - Бегом!
        Вскочил и помчался. Скоро будет светать, задача номер один - добраться до нашей подбитой «тридцать четвёрки». Взрывом противотанковой мины у танка гусеницу сорвало и оторвало несколько катков. Если внутрь забраться, можно переждать день. За бронёй пули не страшны, как и миномётный обстрел. Единственно, сомневался, точно ли вышли? Не сбились ли в сторону в темноте. Тёмная громада танка показалась справа, свернули к нему. А на востоке уже сереет, показался краешек солнечного диска. У танка все люки нараспашку - верхние два, люк механика-водителя и нижний, десантный, под брюхом. Как раз на каждого члена экипажа, стало быть - уцелели танкисты. Уж очень не хотелось сидеть день с трупами, лучше тогда под танком. Через люк механика-водителя забрались в танк. Тесно и темно, железяки разные торчат, о которые бьёшься. Илья люк закрыл. Он в сторону немцев выходит, при обстреле пули могут залететь, а потом рикошетировать. Кстати, люк мехвода был уязвимым местом Т-34 при обстреле из противотанковых пушек. В Т-44, не успевшим на боевые действия, люк уже был сверху, как на современных танках.
        Илья пролез в башню, выглянул в люк. До наших войск метров триста. Обернулся к немцам - до них столько же. Оба башенных люка закрыл, повернул задвижки. Потом снова пришлось лезть вниз, к сиденью мехвода, закрывать десантный люк. Всё, теперь они, как в крепости. Даже поспать в безопасности можно, хотя места нет. Танк Т-34 -84, башня по объёму больше, чем у предшественника Т-34 -76, но всё равно тесно, а на ходу только танкошлем голову спасёт. Опа! А танкисты оптический прицел с пушки не сняли! Положено было при покидании танка или САУ снимать прицел и замок пушки, чтобы враг воспользоваться не смог. Посмотрел в прицел. Уже рассвело. Через оптику немецкие позиции видны как на ладони. Один ДОТ, другой, за ним на удалении двести пушка в капонире. Илья на карте отметки делает, всё не зря время проходит.
        - Есть хочется, - нарушила тишину девушка.
        - Угостил бы, да нечем.
        Продуктов с собой не брали, только фляжка с водой была. Попили.
        - Ты бы ложилась у места стрелка-радиста, вздремнула.
        - Не хочу, боязно мне.
        Илья сам вниз опустился. Рация его интересовала. Только будет ли работать? Или аккумулятор сдох? Щёлкнул тумблером, тускло засветилась лампочка, в наушниках зашипело, потом голос Левитана:
        «Совинформбюро передаёт. Сегодня, двадцать первого октября 1944 года, развивая наступление на Гумбинненском направлении, войска третьего Белорусского фронта…»
        Прослушали сообщение. У Оксаны по щекам слёзы. В первый раз за два года она слышала советское радио. Илья выключил рацию. В двенадцать часов будет более полный выпуск, надо послушать. Улёгся поудобнее, всё-таки жёстко на броне лежать и холодно. Но угрелся и уснул. Проснулся от какого-то стука железа об железо. Приглушённый разговор рядом с танком, а слов не понять. Потом дошло - танк эвакуировать хотят с нейтралки. Только кто? Наши или немцы? За эвакуированный и восстановленный до ходового состояния танк наши ремонтники получали тысячу рублей. Немцы тоже не брезговали советской техникой. У немцев были в вермахте и СС целые танковые полки из наших Т-34 и КВ. В РККА, особенно в тяжёлые сорок первый - сорок второй годы, тоже использовали трофейную технику - танки, самоходки. По мере насыщения наших танковых и артиллерийских частей нашими и ленд-лизовскими танками и САУ, немецкие переделали под тягачи.
        Попробовал Илья вытащить броневую пробку, в башне такие были с обеих сторон, отстреливаться из личного оружия. А видимости никакой, угол обзора мал. От движения Ильи проснулась девушка.
        - Что такое?
        - Тихо, я сам не разобрался.
        На тридцать четвёрке кормовая часть, где двигатель, видимых повреждений не имеет, аккумулятор живой. Мотор завести можно, а толку? Танк своим ходом двигаться не может, сорвана гусеница, разбиты катки. Только на буксире, за усы, как называли стальные буксировочные тросы, каждый в руку толщиной. Недалеко взревел двигатель, танк дёрнулся и поехал вперёд. А там немцы! Твою мать! Пропал! Нащупал выключатель, зажёг лампочку в башне. Снаряды в боеукладке есть. Схватил снаряд, загнал в ствол, замок сам закрылся. Маховиком опустил ствол пушки и нажал педаль спуска. Выстрел! По ушам тоже ударило сильно, танкошлема-то нет на голове. Гильза со звоном вылетела в гильзоприёмник. Башня наполнилась пороховым дымом. Где тумблер включения вытяжного вентилятора? Нашёл, щёлкнул. Что порадовало, после выстрела движение танка прекратилось, не слышались голоса. Минута прошла, пять. Держа в руках пистолет, Илья приоткрыл башенный люк, на палец всего. Осмотрелся, люк закрыл, спустился на место механика - водителя. В смотровой прибор, через триплекс, видимости нет, загрязнён изрядно. Придётся рисковать. Открыл люк,
прислушался, тихо. Выбрался из танка. От буксировочных крюков вперёд идут два троса. Пошёл вдоль тросов, а метров через пятнадцать немецкий тягач, бывший Т-III, только башня снята. Сзади, в корме, дыра в броневом листе в два кулака. Ага, сюда угодил его выстрел, мотор на тягаче разбило, немецкие ремонтники сбежали. Надо и Илье с девушкой ноги уносить. Сейчас эвакуаторщики до своих позиций доберутся, обстановку доложат. Немчура миномётным огнём накроет. Илья быстрым шагом к танку.
        - Оксана, вылазь! Только портфель не забудь.
        От танка уже бегом, во весь рост. Минных полей здесь не было, да кто их будет ставить, если предполагается наступление? Самая большая проблема, если на всём ходу в воронку угодить. Ногу вывихнуть и лицо разбить - запросто! Но добежали. А в траншее уже и взводный, и ротный обсуждают, что на нейтралке происходит. Непонятное всегда беспокоит. Илья объяснил. А дальше - как всегда. Звонок по полевому телефону в штаб дивизии, тряский путь на грузовике. Документы в портфеле ценные оказались. Офицер был начальником службы боепитания дивизии. Все поставки по полкам и батальонам расписаны, все населённые пункты указаны, где подразделения расположены. ПНШ - помощник начальника штаба дивизии по разведке доволен.
        - Мне бы на следующую ночь на нейтралку с четырьмя бойцами, тела погибших разведчиков вынести, - попросил Илья.
        - Отставить! Завтра днём наступление. Ваш взвод во втором эшелоне, вот и захороните.
        Похоронные команды в полках создали только в сорок втором году. Доктрина предполагала войну малой кровью и на чужой территории, погибших не предполагалось. На деле счёт пошёл на десятки и сотни тысяч. У немцев для похорон в полевых условиях большие мешки из многослойной крафт-бумаги. Прочная, такую отечественная почта до сих пор использует. И у каждого солдата на цепочке железный жетон с номером. Любого погибшего идентифицировать можно. Наших погибших редко в гробах хоронили, где их взять на фронте? Чаще всего в солдатских плащ-накидках. И с опознанием тел проблема. До войны у солдат были деревянные или пластмассовые медальоны, потом приказом Сталина их отменили.
        Кто из солдат подальновиднее был, вкладывали листки бумаги со своими установочными данными в гильзы винтовочные, носили в нагрудных карманах. У Ильи было ощущение, что Сталин делал это сознательно, скрывая ужасающие потери Красной Армии. Малограмотный (за плечами неоконченная семинария), жестокий (до революции занимался грабежами банков и почт), трусливый (за всю войну выезжал на фронт один раз и то от немцев далеко, на спокойный участок), лживый и хитрый.
        Уже после войны, 24 мая 1945 года, в Кремлёвском дворце, отмечая победу с генералами, вождь сказал:
        «Я пью за здоровье русского народа, он является наиболее выдающейся нацией из всех наций Советского Союза. У нашего правительства было немало ошибок, были моменты отчаянного положения в 1941 -1944 годах… какой-то другой народ мог сказать - вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство… Но русский народ на это не пошёл, он верил, терпел, ждал и надеялся. Вот за это доверие нашему правительству спасибо ему великое!»
        Да, русский народ вынес все тяготы и потери понёс самые большие. Но Сталину уже многие не верили. Фронтовики, четыре года смотревшие смерти в лицо, перестали бояться. Многие тысячи фронтовиков увидели жизнь за границей. Сказки о превосходстве советского образа жизни рухнули. Воскресло православие, народ потянулся к вере. В городах и сёлах уровень жизни был низкий. Например, уровень 1928 года, года НЭПа, был достигнут только в 1954 году. В 1947 году правительство провело денежную реформу, которая сильно ударила по крестьянам. В этом же году отменили карточную систему продовольственного снабжения. В 1947 году НКВД по приказу Сталина провёл акцию по вывозу в отдалённые районы страны инвалидов войны, лишившихся родных и брошенных на произвол судьбы государством. Они проживали на вокзалах, попрошайничали, спивались. Их вывезли в отдалённые районы, в том числе на остров Валаам и подобные ему, оставили умирать.
        Рабочая неделя была шестидневной, воскресенье было выходным днём. В 1946 и 1947 годах День Победы 9 мая был нерабочим, праздничным днём. В декабре 1947 года Указом Президиума Верховного Совета выходной день в День Победы отменили и восстановили уже в 1965 году, при Брежневе. А первого января 1948 года новый Указ - отменялись доплаты за награды в Великую Отечественную. Они и так невелики были, но помогали выжить, особенно на селе, где работали за трудодни, не получая зарплаты. За «Героя Советского Союза» платили 50 рублей, за орден Ленина - 25 рублей, за орден Отечественной войны I степени - 20 рублей, как и за орден Красного Знамени. За другие ордена выплата была 15 рублей, за медали - 10 рублей. Кроме того, отменялся бесплатный проезд на трамвае, по железной дороге и водном транспорте, который был положен один раз в год. И это тогда, когда после страшной войны прошло всего два года и миллионы погибших бойцов не были преданы земле. Зато начали на Садовом кольце возводить пять «сталинских» высоток. Обидели фронтовиков сильно, многие Сталина не простили. Свои фронтовые награды бывшие солдаты и
командиры отдавали играть детям, коли награды низвели до уровня «побрякушек».
        Илья смертный медальон тоже не носил. Были солдаты, не имевшие таких медальонов. Считали - медальоны только смерть притягивают. Но смерть косила всех. Только могилы тех, кто не имел медальона, были безымянными. Когда Илью спрашивали, почему медальона нет, отшучивался. На самом деле верил, что если он человек из другого времени, то погибнуть ему не дано. Иначе - как бы он в другом времени жил? Взять последний случай - взрыв мины на нейтралке. Все его товарищи погибли, а он уцелел. Это ли не подтверждение его догадки?
        Коли завтра наступление, работы у похоронной команды будет много. Илья не поленился, сходил в расположение похоронной команды. По численности невелика, на полк 3 -6 человек мужиков из категории «годен в военное время к нестроевой службе». Переговорил с начальником команды, прихрамывающим после ранения старшиной, вручил ему бутылку трофейного шнапса. Погибших разведчиков следовало похоронить по-человечески, достойно. Похоронные команды маленькие, а потери большие. Положено было рыть братские могилы. Но техники не было, а в ручную лопатами вырыть котлован на сотни тел - занятие не на один месяц. Поэтому хоронили в окопах, траншеях, воронках от снарядов и бомб. Положено было и могильный столбик ставить с указанием фамилий погребённых и на карте делать точные отметки захоронений, что выполнялись не всегда. Документы убитых положено было сдавать в штаб подразделения. А уже штаб составлял списки погибших для вышестоящих штабов, отсылал письма в райвоенкоматы, откуда призывался боец, отсылал похоронки родным. Ещё крайне неудовлетворительно пересылали родным личные вещи убитых. Небрежно относились
командиры к павшим бойцам, по-большевистски, потому Илья проявил инициативу.
        Вернулся во взвод, а сержант Никифоров передаёт слова начпрода:
        - Просили зайти за доппайком.
        Командиры питались из общего с солдатами котла, но раз в месяц им выдавали дополнительный паёк - банку рыбных консервов, пачку печенья, кусок масла, сала граммов 300 -400. В небольших подразделениях - танкистов, самоходчиков, командиры обычно делились с экипажами. В боевой технике ещё был НЗ, неприкосновенный запас. Съедать его можно было, когда безбожно отставали кухни, что часто бывало в наступлении. И на то должен был быть приказ комбата. Но съедали сразу, руководствуясь постулатом - а вдруг танк или самоходку подобьют и жратва пропадёт? А как бойцов на передовой накажешь? На гауптвахту отправить, так это как отдых от боевых действий.
        У немцев НЗ тоже было, но у каждого солдата в сухарной сумке - банка мясных консервов в 200 г.
        И пачка сухарей. И съесть её можно было только по приказу командира роты. Питались немцы лучше красноармейцев. На завтрак - кофе, хлеб, масло, колбаса или консервированная ветчина. На обед - суп, один литр, картофель с мясом, чай, хлеб с сыром. Часто к обеду выдавалось печенье, банка сардин. На ужин - каша, хлеб, кофе. На сутки полагалось 550 г. белого пшеничного хлеба, 200 г. джема или мёда и 7 сигарет. Кроме того, один раз в месяц солдатам полагались «маркитантские товары». Туда входила бутылка шнапса, полбутылки вермута, две плитки шоколада, три пачки печенья и 5 сигарет или две сигары на выбор.
        Если кухни по каким-либо причинам не было, один раз в сутки, в 17 часов вечера, ибо вермахт жил по берлинскому времени, выдавался сухой паёк. Продукты в сухпайке готовые, только подогреть, например консервы - каша с мясом.
        Утром началась артиллерийская подготовка. Грохотали пушки, миномёты, реактивная артиллерия. Второй Белорусский фронт наступал с юго-востока, а 3-й Белорусский - с востока. У немцев там оборона сильная. Задействованы и старинные сооружения, ещё со времён Первой мировой войны, только модернизированные, да построены вновь. ДОТы в два-три этажа, подземные, над землёй только железобетонный или броневой колпак на три-четыре-пять амбразур. Обычно в ДОТе одна пушка и два-три пулемёта. Колпак выдерживал прямые попадания дивизионных пушек, разрушить его могли только гаубицы 152 или 203 мм, да и то не одним снарядом. Немцам отступать некуда, за землями Восточной Пруссии Балтийское море. И дрались они ожесточённо, всё же родные места, не оккупированные чужие земли.
        Для 3-го Белорусского главное направление удара - Гумбиннен, Тильзит, Кёнигсберг. Бои здесь продолжались до капитуляции Германии. Для 2-го Белорусского фронта направление удара - на Мариенбург с задачей отсечь прусскую группировку от основных сил в Германии, выйти к Балтике, тем самым лишить окружённую группировку подвоза боеприпасов и пополнения. Конечно, у немцев оставался морской путь, но наша морская авиация и подводные лодки и эту возможность свели к минимуму. Например, подводная лодка, где командиром был Александр Маринеско, пустила на дно транспорт «Вильгельм Густлоф» с тремя тысячами военнослужащих, которых немцы пытались эвакуировать.
        Восточную Пруссию обороняла группа армий «Центр», с 26 января 1945 года она была переименована в группу армий «Север». До 26 января ей командовал Г. Райнхардт, после 26 января - Ф. Шёрнер. Немцы имели 580 тысяч личного состава, 8 200 орудий, 700 танков и САУ, около тысячи боевых самолётов. Наши войска трёх фронтов противопоставили немцам 1 670 000 личного состава, 25 426 орудий, 3 859 танков и САУ и 3 097 самолётов. Об ожесточении боёв говорят потери. Красная Армия потеряла погибшими 126 500 человек, 458 тысяч были ранены, 3 525 танков и САУ подбиты или сожжены, 1 450 самолётов сбиты в воздушных боях или огнём зенитной артиллерии.
        Красная Армия стала применять новинки в наступательных боях - огневой вал. Артиллерия обстреливает передний край обороны всеми стволами. Немцы прячутся в укрытия, наша пехота бегом преодолевает нейтралку. Когда пехота приближается к немецкой траншее, артиллерия переносит огонь вглубь, на вторую линию обороны. Наша пехота занимает немецкую передовую с минимальными потерями, уцелевшие от артогня немцы не успевают вернуться к огневым точкам, попадают в плен.
        В Восточной Пруссии таким образом было пленено 220 тыс. военнослужащих, а убитыми немцы потеряли 105 538 человек. Причём кроме военнослужащих, в боях принимали участие 20 тысяч фольксштурма, причём добровольцев.
        Пруссия была несколько веков источником военщины, и после разгрома руководство СССР решило ликвидировать Пруссию. Б?льшая часть прусских земель отошла к Польше, ещё часть - к Литве (Мемельский край), а менее трети - к РСФСР. Совмин СССР 11.10.47 г. принял постановление «О переселении немцев из Калининградской области в советскую зону оккупации Германии». За год отправили в будущую ГДР 48 эшелонов, 102 125 человек. Причём советские власти разрешили взять с собой 300 кг груза на семью. В Восточную Пруссию переселили русских, белорусов и украинцев.
        Из Польши, Венгрии, Чехии и других стран приблизительно выселили в Восточную Германию от 12 до 14 млн (по разным оценкам) немцев. Около двух миллионов из них было убито местным населением и погибло от голода. Если советские власти предоставляли железнодорожный транспорт, теплушки и сухой паёк, то поляки и прочие европейцы гнали немцев пешком, питания не давали. Особенную жестокость проявляли поляки, хотя им достались исконно немецкие города, промышленность. Сталин старался создать между СССР и Германией буфер, прирезая немецкие земли Польше. Неблагодарные поляки быстро забыли, кто их освободил от фашизма и кто облагодетельствовал чужими землями, причём обширными и промышленно развитыми.
        Пехота ушла за огневым валом. За ними потянулись миномётчики, разведчики. Илья шёл с похоронной командой. Тела разведчиков оказались на своих местах и не разорваны близкими взрывами снарядов. Илья забрал оружие у разведчиков, а похоронная команда упокоила обоих в воронке. Сверху установили дощечку с именами, это парни из взвода постарались. Взвод дал залп троекратный и вперёд. А почти следом за ними трофейная команда. Впервые трофейщики появились осенью сорок второго года как мера вынужденная. Собирали на местах сражений стрелковое вооружение, боеприпасы, пушки, танки и САУ. Негодное шло в мартеновские печи на переплавку, годное ремонтировалось и в строевые части. Были полки и бригады, оснащённые немецкими танками и самоходками. Понятное дело - кресты закрашивались, рисовали красные звёзды. Случались печальные казусы. Не всегда в прицелы можно было звезду разглядеть, особенно в анфас. Артиллеристы видели характерные контуры, угловатые и узнаваемые, стреляли на поражение.
        В феврале 1943 года по постановлению ГКО «О сборе и вывозу трофейного имущества и обеспечению его хранения» в армиях, фронтах и дивизиях создавались специальные отделы. В армиях - роты, в дивизиях группы по 8 -12 человек. За войну вклад трофейщиков был велик. Собрали танков и САУ 24 615 шт., 68 тыс. орудий, 30 тыс. миномётов, 194 млн снарядов, 16 млн мин, 257 тыс. пулемётов, 3 млн винтовок, 50 тыс. грузовиков. Металла на переплавку более 10 млн тонн. На заключительном этапе войны задачей трофейщиков стал сбор исторических и культурных ценностей, в особенности похищенных и вывезенных из музеев СССР. В это время в состав трофейных команд вошли представители СМЕРШа, чтобы ничего не разворовывалось.
        После огневого вала мины на минном поле сдетонировали, неплохой способ обезвредить, но дорогой и шумный. Какое-то время ДОТы сдерживали продвижение пехоты. Вперёд выдвинули «зверобои», так назывались тяжёлые самоходные орудия. С небольших для такого калибра расстояний в 200 м они били прямой наводкой по амбразурам. Два-три попадания, и ДОТ замолкал. Если боковые амбразуры вели ещё пулемётный огонь, то подбирались по «мёртвым» зонам огнемётчики, заливали в амбразуры струи горящей жидкости. По составу они почти идентичны напалму. Ни водой не погасить, ни брезентом. После этого оставшиеся в живых сами открывали бронированные двери и сдавались. А вот из окопов и траншей приходилось выбивать по одиночке. Засядет фанатик в траншее, даст очередь из пулемёта, перебежит в сторону с десяток метров, опять очередь. Траншеи, как и положено, извилистые. Заскочит наш боец на бруствер, сгоряча даст очередь вдоль траншеи, а там никого, за поворотом прячутся. По звуку определяют - ППШ! Кидают гранату и перебегают. Многие наши бойцы погибли, открывая двери землянок и блиндажей. Немцы широко применяли растяжки.
Распахнул наш боец дверь, и сразу взрыв. Быстро приловчились, стали к ручке привязывать верёвку. Забегут за поворот траншеи и тянут. Взрывы уже вреда не наносили. Русский человек быстро соображает, когда припечёт.
        Разведрота во втором эшелоне шла, в лоб не атаковала. Наша пехота, встречая очаги сопротивления, обходила их и наступала, чтобы темп не сбить, не дать возможности отступающим немцам закрепиться на новом рубеже. Вот такие очаги добивали подразделения второго эшелона. И обычно в таких очагах оставались отчаянные головы, фанатики, верящие Гитлеру. Были такие. Отстреливались до последнего патрона или пока не убивали.
        Взводу Ильи достался фольварк, превращённый в огневую точку. В каменном цокольном этаже пробили амбразуры, поставили пулемёты. Вокруг фольварка голые поля, незамеченным не подберёшься. Сунутся наши бойцы и назад, пулемётный огонь плотный. Во взводе четверо раненых, а продвижения никакого.
        Илья к дороге выбежал, по ней несколько грузовиков и два лёгких танка шли. Встал поперёк дороги, руки в стороны раскинул. Откинулся люк башни, высунулся танкист, заорал:
        - Ты чего под гусеницы кидаешься?
        - Выручай, браток. Пулемётчик головы поднять не даёт.
        - Не могу, у меня задание!
        - Всего пять минут. Подъехал, дал очередь и свободен.
        - Ладно, садись на броню, показывай.
        Танк Т-60 начали производить в сорок первом году и делали до февраля 1943 г. Всего было выпущено 5 920 машин. Броня скромная, лоб первоначально 25 мм, потом усилили до 35 мм, борт - 15 мм, корма - 10. Мотор автомобильный в 70 л. с. Вооружение - пушка 20 мм ТНШ или ШВАК и пулемёт ДТ с дисковым питанием. Приблизительно был равноценен немецкому Т-II. Немцы прозвали наш Т-60 «саранчой». После Курской дуги использовали как учебный, разведывательный, командирский в подразделениях САУ, для охранения войск на марше, как артиллерийский тягач для пушек ЗИС-2 и ЗИС-3.
        Для Ильи главное - чтобы броня была, пусть вооружение будет даже не пушка, а пулемёт. Осколочно-фугасное действие 20-мм снарядов невелико, но пулемёт пушка подавит. Главное - не дать возможности немцу стрелять.
        Трясло на броне сильно. Илья уцепился за основание антенны, чтобы не свалиться, другой рукой показывал направление. Когда показался фольварк, ничего показывать не пришлось. Пулемётчик дал очередь, пули звонко ударили по броне. Как только Илья заметил вспышки, сразу с танка сиганул. Танкист обозлился, захлопнул люк, танк рванулся к дому. Подъехал метров на пятьдесят, пушку навёл на амбразуру, дал очередь, вторую. Снаряды через амбразуру в подвал попали, слышны разрывы. За Т-60 разведчики бежали, укрываясь за корпусом танка. Один из разведчиков сорвал с пояса «лимонку», подскочил к другой амбразуре, сорвал кольцо и бросил в подвал. Грохнуло серьёзно, из амбразуры дым повалил.
        Люк на башне откинулся, выглянул танкист:
        - Всё?
        - Спасибо за помощь!
        Танк развернулся и лихо покатил к дороге. А дым из амбразуры всё сильнее. Вдруг распахнулась дверь дома, показался эсэсман. Глаза красные, слезятся, руки вверх подняты. Кто-то из разведчиков дал по нему очередь. Бойцы эсэсманов ненавидели люто, мало кто из них попадал в лагеря для военнопленных, их расстреливали на месте. Надо сказать, сдавались они редко, в безвыходных положениях.
        Думали, с огневой точкой покончено. Тем более дым из амбразуры всё сильнее, потом сразу повалил из двери дома. Раздался крик:
        - Нихт шиссен!
        Из-за притолоки дверной показалась рука с белой тряпкой.
        - Гут! Выходи! - крикнул Илья.
        Из дома вышли два фольксштурмиста, довольно пожилого возраста. Одежда цивильная, на головах - армейские кепи и на левом рукаве белая повязка с надписью «Фольксштурм». И куда их? Они не военнослужащие, в лагерь для военнопленных их сдавать не положено. К тому же вышли без оружия, хотя на пулемётах в подвале наверняка следы их пальцев есть. Сидели бы, деды, дома! Повязки сорвали, дали пенделей по пятой точке и отпустили. А дом гореть начал. Стекло со звоном лопнуло, вырвался язык пламени.
        - Уходим! - приказал Илья.
        Вышли к дороге. Брусчатка разворочена гусеницами тяжёлой техники - танков, самоходок, тягачей. Не рассчитывали строители век или два назад, что вместо карет будет проходить военная техника. Вот что у наших солдат вызывало зависть, так это дороги Германии. Между деревнями или фольварками булыжная мостовая, между городами асфальт, а промышленные центры связывает широкая бетонка. И уровень жизни намного выше, чем в Советском Союзе. Дома - как игрушечные, крыты красной черепицей, перед домами палисадники с кустами роз. И в домах достаток - швейные машинки, для советских людей ценность, телефоны, во дворах велосипеды, мотоциклы, не редкость легковые автомобили. Начальство весной сорок пятого многое прибрало, да вагонами в Союз. А много ли в солдатский сидор влезет? Платок жене, да статуэтка фарфоровая, будильник, да ещё что по мелочи. Так что для кого война - мать родна, а кому-то мачеха. Да и не за трофеями солдаты шли, раздавить фашистскую гадину, что с мечом на их Родину пришла.
        А навстречу второму эшелону уже пленные идут, да не по дороге, там техника. Обочь дороги, под немногочисленной охраной. Иной раз два-три конвоира на сотню-две пленных. А куда им бежать, если уже понятно - кончится скоро война, русские уже на немецкие земли вошли. Но это те, кого захватили. Для других, у кого оружие в руках, война ещё продолжалась. И с каждым днём число потерь с обеих сторон росло.
        Немцам пришлось испить горькую чашу до дна. С 1939 года они воевали, но на чужих землях, захватчиками, а ныне бумеранг вернулся, и разрушения и жертвы пришли в их дома. Зло всегда возвращается к тому, кто его породил.
        Разрушения были сильные. Немцы почти каждый дом старались превратить в огневую точку. Закладывали окна мешками с землёй, оставляя амбразуры. В доме один-два солдата и несколько человек фольксштурма. Но сейчас не сорок первый. И вооружения было в достатке, и боеприпасов хватало. На прямую наводку выезжала самоходка, несколькими выстрелами разрушала дом, красноармейцы захватывали развалины. Добивали, если кто оставался, выстрелами или забрасывали гранатами. В населённых пунктах продвижение медленное. Впереди пехота, за ними танки или самоходки. В сорок первом наоборот было, потому как у немцев не было панцерфаустов, этих броневых кулаков, оружия эффективного. Боялись наши танкисты фаустпатронов. Одно попадание в танк, и экипажу конец, хуже, чем при попадании снаряда из пушки. Там, при попадании, скажем, в лоб корпуса, погибал мехвод, остальным удавалось покинуть подбитую машину.
        Поэтому пехота впереди высматривала фаустников, пулемётчиков, указывали танкистам или артиллеристам цели. А те выпускали несколько фугасных снарядов, обрушивая стену, заваливая амбразуры и фаустников.
        Авиация, особенно штурмовая, поддерживала здорово, но по населённым пунктам её старались не применять. В домах оставались жители, и командование лишних жертв старалось избегать. Немцы же бомбили без разбору, чего варваров жалеть? Всё равно их слишком много, ведь после победы эти земли будут принадлежать Германии и столько рабов не нужно.
        Зато штурмовики выручали бомбёжками укрепрайонов. Продвижению вперёд мешали ДОТы. Снарядами полевой артиллерии разрушить их удавалось не всегда. А бомбы крупного калибра 250 кг и выше даже при одном точном попадании ДОТ выводили из строя.
        Когда к вечеру, после переходов и перестрелок вошли в деревню, Илья решил остановиться на ночёвку. Показалось - удачное место. Есть река, воду брать для ужина, почти все дома целые, под крышей ночевать всё же лучше, чем на открытом пространстве, чай не май месяц. Тёплая зима в Восточной Пруссии, но не лето, кое-где снег лежит в низинах. Был и ещё плюс, все жители деревни покинули её при приближении Красной Армии. Илья опасался мин, к ручке дома верёвку привязали, дёрнули, но взрыва не последовало. Взвод занял два дома по соседству. Немного позже остальные дома заняла пехотная рота. Разведчикам пришлось ужинать всухомятку. Где она, кухня? А пехотинцев кухня сопровождала на конной тяге. У разведчиков, кроме скудного пайка, ещё и подпитка есть. Все дома, которые в деревне есть, обыскали. Опыт и сноровка были. В первую очередь подвалы домов досматривали. Немцы-селяне народ запасливый. В подвалах и овощи есть - картошка, лук, брюква и компоты в банках, а главное - окорока и шпик копчёный. Ценные продукты висели на верёвочках, подвязанные к балкам. Покидая дома в спешке, немцы брали самое ценное -
столовое серебро, фарфор, украшения, одежду. Их можно выменять на еду, а места занимают мало. У кого из беженцев был транспорт, забирали и провизию, особенно длительного хранения, вроде окороков. Проблема была с бензином. Его не хватало для техники вермахта, поэтому с началом войны гражданским лицам выдавали по талонам, в основном тем, кому он был нужен по роду службы - докторам, полицейским. А после сорок второго перестали выдавать совсем. Население приспособилось, стали ставить газогенераторы. Топили их деревянными чурками. Места занимали много, уменьшалась грузоподъёмность машины, вид был уродливый, зато машина могла ехать.
        Так что разведчики себя мясом и салом трофейным обеспечили. А как пехота появилась, Илья пообщался с командиром роты и выменял часть трофеев на хлеб. У разведчиков только сухари были каменной плотности, с ними только зубы ломать. А с хлебушком, да ещё с луком и ветчиной - уже царский ужин. Выпивка всегда с собой была - во фляжках, в бутылках, припрятанных в сидорах. Во флягах водка, не столько пить, сколько промыть раны. А в бутылках трофейное пойло, вместо наркомовских ста грамм. Только ни кухни, ни ста грамм не было. Зато каждому по здоровенному ломтю ветчины, куску копчёного шпика и куску хлеба. Выпили - поели, спать улеглись. Илья распорядился выставить часовых, назначил смены. Прошагали сегодня много, повоевать успели, устали все, уснули быстро.
        Часа через три рёв мотора, стрельба, крики. Илья крикнул:
        - Подъём! Тревога! К бою!
        Разведчики к окнам, приготовили оружие. Сам Илья на улицу выскочил, чтобы понять, по какому поводу тревога. Стреляют на другом конце деревни, где пехотинцы. Там же мотор ревёт и гусеницы лязгают. Похоже - немецкий танк или самоходка, не исключено - несколько единиц прорываются к своим. Ни у пехоты, ни у разведчиков артиллерии нет, а только гранаты, но ни одной противотанковой. «Лимонка» хороша, но против живой силы, для танка она, как слону дробина. И всё же что-то делать надо. Илья в дом забежал:
        - Собрать гранаты! Первое отделение - за мной! Остальным - держать оборону.
        А в отделении шесть человек всего, остальные выбыли по ранению. Набили карманы гранатами и за Ильёй. Силы немцев неизвестны. Кроме танка вполне может быть пехота. Они как два сапога пара. Немцы в атаку без поддержки танков или самоходок не ходят.
        Стрельба уже рядом, а понять ничего нельзя - темно. Мотор ревёт, что-то трещит и рушится. Илья схватил за руку пехотинца с трёхлинейкой.
        - Боец! Доложи, что происходит!
        - Танк! Огромный, с крестами!
        - Один?
        - Не знаю.
        Боец молоденький, похоже, новобранец, после курса молодого бойца, фронтового опыта нет, испугался.
        - Командир роты где?
        - Там!
        И махнул рукой в сторону.
        Ладно, времени искать командира роты нет. Сам должен сориентироваться, попытаться уничтожить танк. Эта махина способна наделать много бед.
        - За мной!
        По рёву мотора и треску ломающихся досок обнаружили танк, это оказался Т-IV, средний танк вермахта. Было ощущение, что экипаж пьян или сошёл с ума. Впрочем, они могли быть под воздействием наркотиков. Немцам выдавали аптечки, содержащие амфетамин в таблетках. Препарат должен был применяться при ранениях для обезболивания, но его применяли и для повышения выносливости, снятия чувства страха. Но при частом употреблении он менял психику. Ну какой нормальный танкист будет крушить дома в деревне? Нормальный будет выбираться кратчайшим путём к своим. Или, если обуреваем жаждой повоевать, стрелял бы из пулемёта по разбегающимся красноармейцам. Танк вот он, а что предпринять? Илья для начала послал молодого, но ловкого разведчика Хрипунова на танк.
        - Заберись с кормы и прикладом автомата по стволам пулемётов бей, согни их!
        Опасно, немцы через отверстие в башне могут застрелить смельчака из пистолетов. У Т-IV два пулемёта. Один курсовой, им управляет стрелок-радист, а второй в башне, спарен с пушкой. Если погнуть стволы, стрелять из пулемётов будет невозможно. Хрипунов задание понял. Танк лбом корпуса кирпичный сарай развалил, двигался медленно. Хрипунов танк догнал, забрался с кормы на моторное отделение. Первым делом стал бить по спаренному с пушкой пулемёту. Он опаснее курсового, башня поворачивается и сектор обстрела триста шестьдесят градусов. Несколько ударов, Хрипунов решил - хватит. Перебрался на корпус перед башней. В танке угрозу оценили, приоткрылся верхний люк, показалась рука с пистолетом. Разведчик настороже был, дал очередь из автомата. Рука исчезла, люк захлопнулся. Танкисты решили Хрипунова сбросить. Начали башню поворачивать, чтобы пушкой настырного русского сбить на землю. Т-IV в начале войны имели пушку 75-мм короткоствольную, согласно тенденциям тех лет. Считалось, что длинный ствол может при преодолении препятствий зачерпнуть землю. За этот ствол немцы прозвали пушку «окурком». Позже пушку
ставили уже длинноствольную, мощность её повысилась, и она уже представляла угрозу для нашего Т-34.
        Разведчик пригнулся, ствол выше прошёл. А Хрипунов прикладом стал бить по стволу курсового пулемёта. Башня в другую сторону пошла. Разведчик пропустил пушку над собой, потом поднёс ствол автомата к смотровому прибору механика-водителя, щель закрыта бронестеклом. Такой триплекс попадание пули выдерживает, но покрывается сеткой мелких трещин, через него уже не видно ничего. Разведчик дал очередь, пули ударили в триплекс, с визгом отрикошетили. Механик-водитель ослеплён, но может управлять танком по подсказке командира танка. В командирской башенке смотровые приборы дают обзор почти на полной окружности.
        Башня снова стала поворачиваться. На электроприводе это довольно быстро. Неожиданно для Ильи и других разведчиков Хрипунов схватился за ствол пушки обеими руками, подпрыгнул и оседлал. Что он задумал? Хрипунов стал переползать к обрезу ствола, потом сделал какое-то движение, спрыгнул на землю и бегом за танк. Грохнул взрыв. Оказалось, разведчик сунул в ствол пушки лимонку, сорвав кольцо. Граната взорвалась, пушка пришла в негодность. Теперь у танка только гусеницы. Он остался на ходу и может крушить и давить всё вокруг себя. Но уже той грозной силы не представляет.
        К Илье подбежал командир пехотной роты:
        - Что делать будем, взводный?
        - Железяку какую-нибудь или бревно бы, да между катками сунуть, хода его лишить.
        - Есть железяка! Уголок железный! Сержант, бери двух бойцов и за мной!
        Через десяток минут бойцы принесли уголок, метра полтора длиной. Главное - профиль хороший, сотка, не меньше.
        - Бойцы, заходим танку со стороны!
        Самое действенное сейчас - сунуть железяку между передним ведущим катком и гусеницей. На отечественных танках ведущий каток сзади, на него привод от мотора. А у немецких ведущее колесо - звёздочка передняя. Ежели удачно получится, или лопнет палец на траке, или отскочит зуб, а то и несколько на звёздочке.
        Забежали сбоку, Илья направил уголок, а бойцы по его команде железяку толкнули. Немцы услышали бряканье металла, заподозрили подвох, попытались уехать. Взревел мотор, танк дёрнулся. Илья закричал:
        - В сторону!
        А бойцы и без команды убегали. Звёздочка крутнулась, выбрала свободный ход гусеницы, мотор натужно взвыл, пытаясь преодолеть сопротивление, и заглох. Несколько секунд прошло, механик-водитель запустил двигатель, снова включил передачу. И опять мотор заглох. Илья постучал рукоятью пистолета по броне.
        - Капитуляция! Или сожжём живьём, вместе с танком! Огонь! Файер! Ферштейн?
        Экипаж молчал.
        - Бойцы, собирайте всё, что горит, обкладывайте танк. И на моторный отсек побольше кидайте.
        В моторном отсеке пары бензина, вспыхнет быстро, затушить не получится.
        - Андреев, Манченко, держите люки под прицелом. Будут открывать - стреляйте!
        Коли не хотят сдаваться, следует их уничтожить, согласно сталинскому приказу. Ненависть к немцам у советских бойцов была велика. Кабы не приказ Наркома обороны от 19 января, стреляли бы всех, военных и гражданских, невзирая на пол и возраст. Почти у каждого бойца есть за кого мстить. Да и писатели, поэты призывали к тому же. Например, Константин Симонов в стихотворении «Если дорог тебе твой дом» в 1942 году:
        «… Пусть фашиста убил твой брат,
        Пусть фашиста убил сосед,
        Это брат и сосед твой мстят,
        А тебе оправданья нет.
        За чужой спиной не сидят,
        Из чужой винтовки не мстят,
        Раз фашиста убил твой брат,
        Это он, а не ты солдат…
        …Так убей хоть одного!
        Так убей же его скорей!
        Сколько раз увидишь его,
        Столько раз и убей!..»
        В хозяйственных постройках при домах и колотые дрова есть, и брикеты прессованного торфа с опилками пополам, и хворост. Солдаты живо принесли, танк обложили, так мало того, кто-то спирта плеснул на моторное отделение. Потом на Илью посмотрели.
        - Поджигай!
        Чиркнул кто-то из солдат зажигалкой. На фронте рукастые мужики мастерили такие из винтовочных гильз. Сразу пламенем спирт занялся, через секунды лёгкий хлопок, это уже пары бензина в моторном отсеке. И через мгновение языки пламени. Моторы танков, грузовиков и прочей техники в вермахте работали на бензине. Любая военная техника сгорает за считаные минуты.
        Илье рассказывали знакомые танкисты.
        «Загорелся танк, сдёргивай танкошлем и быстро из танка. Начнёшь отсоединять разъёмы ТПУ (танкового переговорного устройства), считай - сгорел. Комбинезоны промаслены - снарядная смазка, моторное масло, вспыхивают мгновенно».
        Не танкист Илья, а запомнилось. Похоже, и немцы не дураки были. Как заметили пламя, сразу башенные люки открылись, пистолеты выбросили, кричат:
        - Капитулирен! Нихт шиссен!
        Первый показался, осторожно, кисть левой руки забинтована.
        - Пусть вылазят, не стреляйте, - приказал Илья.
        Танкисты осмелели, выбрались. А куда их девать? Сборного пункта для военнопленных поблизости нет, отправлять в свой тыл, значит, и двух бойцов конвоирами, а людей катастрофически не хватает. Илья приказал двоим разведчикам, что рядом стояли:
        - Обыскать, забрать личные документы, отвести за деревню и шлёпнуть.
        Переглянулись разведчики, а приказ исполнять надо. Обыскали фашистов, солдатские книжки Илье сдали.
        - Ком! Форвертс!
        Немцы побрели к восточному концу деревни.
        К Илье подошёл пехотный старлей:
        - В лагерь отправил? Шлёпнуть их надо было. Троих из роты моей постреляли.
        И почти сразу автоматные очереди в той стороне, куда танкистов отвели. Илья и ответить ничего не успел. Старлей догадался, кивнул:
        - Молодец!
        Илья на часы посмотрел - два часа. Ещё можно вздремнуть. Хотя после таких перипетий, кажется, что уснуть невозможно. Выставил часовых и спать. И весь взвод уснул. На войне ко всякому привыкают.
        Утром проснулся, как привык, - в половине седьмого, объявил подъём. Утро северное, ветреное, холодное, на улицу выходить не хочется. В доме относительно тепло. Привели себя в порядок, позавтракали всухомятку, но досыта. Остатки ветчины разделили поровну и в сидоры. Хрипунов засуетился, комнату обыскал, сидор вытряхнул.
        - Потерял чего, Ваня? - поинтересовался Илья.
        На фронте у пехотинца три предмета, без которых не выжить. Ложка, котелок и малая сапёрная лопатка. Не успел окопаться - погиб. Поэтому лопатку берегли. Разведчику лопатка не нужна, а нож необходим. Без него в рейд или поиск как? Часового тихо снять не получится, банку консервов вскрыть тоже. На фронте хороший нож подобрать сложно. Надо, чтобы и в руке сидел хорошо, и сбалансирован был, дабы метнуть можно. В начале войны ножи делали умельцы в ремонтных ротах из рессорной стали. Кое-кто добывал себе трофейные ножи в ножнах. В сорок втором на заводах наладили выпуск ножей, но в количествах малых.
        На фронте убыль любого оружия всегда есть. Осколок попал, вывел из строя, владельца убило и засыпало, а с ним и нож пропал, да причин масса. Хороший нож, проверенный в деле, ценили и берегли.
        - Нож не найду.
        - Может, у танка потерял? Пойди, поищи, пока из деревни не вышли.
        Нашёл Хрипунов нож, пока он с танком воевал, выпал из ножен, там и лежал. Разведчики были единственные, кому дозволялось иметь ножи, хотя складные имели почти все, в сидорах и карманах.
        Пехотная рота завтрак ждала, кухня дымила. На марше принимали пищу два раза в день - утром и вечером, ибо готовилась она долго, на дровах. А разведчики уже вышли. Вроде вторым эшелоном шли, но в боевом порядке. Впереди дозорный, в полусотне метров остальные. Только что не гуськом, след в след, как в поиске. Одну деревню миновали, потом фольварк, в маленький городишко вошли. Из окон свисают палки с привязанными белыми тряпками, как знак капитуляции. Оставшиеся в городе жители сдавались на милость победителя. Кто мог, был в силах - уходили из Восточной Пруссии в другие немецкие земли. Кому везло, выбирались морским путём. Все старались в западные земли, подальше от Восточного фронта, от Красной Армии. Знали о зверствах и жестокостях, которые вермахт и полицейские, карательные батальоны творили в Союзе, боялись ответных действий. Оставались в населённых пунктах те, кому некуда было идти или сил не имел - старики, женщины, дети. Вот им досталось по полной. И стреляли, и насиловали, и грабили. Вакханалия поутихла после приказа Наркома обороны. Но американцы, высадившиеся во Франции, вели себя ещё более
разнузданно, ощущали свою безнаказанность. Мстить им было не за кого, на американские земли ни немцы, ни японцы не ступали. Американцы проявили себя жестоко. Армады их бомбардировщиков бомбили города, превращая их в руины, взять тот же Дрезден. Уничтожали мирное население как нацию. Причём не трогали военные предприятия и заводы. Многие из них имели американский капитал. Для кого война - трагедия, а для кого - выгодный бизнес.
        Время было полуденное, Илья выбрал для отдыха какое-то общественное здание, распустил разведчиков на поиски провизии. В сидорах только сухари и по небольшому куску ветчины. Конечно, окорок и без хлеба съедят за милую душу, но с хлебом привычнее и сытнее. Вернулись кто с чем. Один в сидоре принёс картошку, тут же костёр развели, стали картошку печь. Ещё один удивил, притащил небольшой бочонок пива, ведра на три. Илья засомневался - не отравлен ли? Немцы перед уходом зачастую минировали дома. Отравляли воду. Делали это не жители, а военнослужащие.
        - Ты где взял?
        - В пивной, там ещё есть!
        Илья удивился. Какая пивная, если война железным катком катит? Не поленился, прошёл с разведчиком. В самом деле - в полуподвале пивная, барная стойка, большие кружки, несколько небольших бочек, причём с пивом. А из еды ничего. По пиву Илья соскучился, впрочем, как и многие во взводе и роте. Он воевал уже четвёртый год, пил водку, коньяк, шнапс, вермут, да всё не перечислить. А пива уже вкус забыл.
        Вернулись во взвод, а там веселье. Не пьянка, музыка звучит. Один из разведчиков нашёл аккордеон. На баяне играть умел, а сейчас мелодию подбирал на слух.
        - Хороший аккордеон.
        - Не понял, товарищ лейтенант.
        - Инструмент, говорю, солидный.
        - Это он так называется? И футляр есть. Я с собой заберу.
        - Только лишняя тяжесть.
        Еды не нашли, у немцев с провизией проблема. В городах по карточкам получали, да заменители. Кофе ячменный, вместо масла маргарин, вместо сахара - сахарин. Это в деревнях или фольварках, где своё хозяйство, можно было и муку увидеть, и сало, и ветчину, и консервы своего изготовления.
        Вчистую подъели всё, что с собой было, да табачок докурили. Илья подумал - надо искать тылы своей дивизии, горячего на кухне поесть, получить водку на взвод, табак. А ещё командиру роты доложить о действиях по зачистке территории. Продвижение наших войск быстрым не было. Это в Белоруссии могли в наступлении за сутки пятьдесят-семьдесят километров отбить. В Пруссии за каждый метр приходилось биться. Выручала насыщенность войск бронетехникой, артиллерией и боеприпасами. Даже после бомбёжки с воздуха и артподготовки оставались очаги сопротивления.
        Во взводе молодых парней большая часть. В пехоте, у сапёров хватало мужиков зрелого возраста и даже тех, кому за пятьдесят. Парни поели, напились пива - не пропадать же добру? Пиво отменное, тёмное, по зиме - в самый раз. А выпив - в пляс пустились. Коленца выкидывали, с гиканьем, бросанием шапок. Молодёжь, кровь кипит, что с них взять?
        Дал Илья час отдохнуть, поплясать и дальше маршем. На дороге их грузовики с пушками на прицепе обгоняют, с ящиками боеприпасов. Пехота на «Захарах» проехала, за ними санитарные машины на базе полуторок.
        А разведчики всё пёхом, не быстро получается. От машин пыль, обмундирование и лица серые. К вечеру вошли в деревню, а там рота на ночлег расположилась, но уже своей дивизии. Илья ротного знал, несколько раз через позиции его роты разведгруппы в немецкий тыл водил. У роты полевая кухня, не дали разведчикам от голода страдать, поделились. Макароны с тушёнкой, жидкий кисель из брикетов и чёрный хлеб. Но сытно, да и кисель не часто на фронте давали, на ура пошёл. Ротный своих часовых выставил, Илья одного. В роте, пусть и потрёпанной, - больше сотни штыков, а у него два десятка.
        Темнеть начало быстро по-зимнему времени. Бойцы готовились ко сну. Снимали телогрейки и под голову, вместо подушек, под себя стелили хозяйские одеяла и матрацы - и мягче и теплей. А ещё снимали сапоги, портянки пропотели, надо было просушить. Дух в комнатах от портянок стоял ядрёный, не продохнуть. Да ещё и клубы дыма плавали от моршанской махорки. Электричества в деревне не было, улеглись потеснее. И вдруг стрельба в той стороне, где рота. Да не один выстрел, не два. Винтовки бухнули, потом автоматы, причём по «голосу» - немецкие. У нашей пехоты таких нет. Илья сразу подъём объявил. Обулись-оделись за пару минут.
        - Занять круговую оборону у окон! - приказал Илья.
        А сам на улицу. Ничего не понятно. От деревни метров за сто лес, там вспышки выстрелов видны. Немцы? В сторону леса пехотная рота огонь ведёт. Сначала винтовочный, потом пулемёт подключился - «Максим». Уж очень характерный у него «голос». Те, кто в лесу растягиваться цепью стали. Судя по вспышкам выстрелов, отряд большой, двести - двести пятьдесят стволов.
        С той стороны дома, что к лесу обращена, три окна. У каждого по два бойца. Дом, он укрытие даёт не хуже ДОТа. От пуль прикроет, а пушки у неизвестных нет, не протащить её по лесу. Там холмик и ров. То ли от пожара низового его немцы делали, то ли осушали местность, но пушку через него не перетащить, если только миномёт. А немцы к деревне двинулись широким полукольцом.
        - Стрелять по моему сигналу, всем сразу, - предупредил Илья.
        Это тем, кто у трёх окон, выходящих к лесу. Одно Илье непонятно. Если немцы из окружения выходят к основным силам, они скрытно передвигаются, стараются себя не обнаруживать. А эти - как напоказ! Может, отвлекают, пока более крупная группировка рядом пройдёт? Но это всё догадки, стоит взять хоть одного пленного и допросить. Многое понятно станет. Одно плохо - переводчика нет.
        Илья подпустил атакующую цепь немцев метров на сто, для «папаши» вполне убойная дистанция.
        - Огонь! - приказал.
        Разведчики прикладами выбили стёкла и из шести стволов короткими очередями, пока не кончились диски. Сменили на полные, на Илью смотрят, команды ждут. А только по кому стрелять? Не видно ни зги. Разведчики по вспышкам выстрелов стреляли, а сейчас наступающие притихли. Сомнительно, что на автоматы кинутся. Илья выбежал во двор, к углу дома. Всматривался и вслушивался - не крадутся ли втихую? И на другом конце деревни стрельба стихла. Неужели уходят немцы? Не думали, что серьёзный отпор встретят, отошли, только надолго ли? Илья в дом вернулся.
        - Гаркалин, осторожно в сторону леса пройди. Почём зря не рискуй. Нам бы знать - что предпринимают?
        - Есть!
        Разведчик исчез в ночи. В то, что немцы уйдут, Илья не верил. Раз они проявили себя, попытаются обойти с другой стороны и повторить атаку. Не предупредить ли ротного? Да он и сам вояка опытный, должен догадаться.
        Вернулся Гаркалин и сильно удивил. Во-первых, принёс трофеем английский автомат СТЭН, довольно неуклюжего вида. Англичане выпускали его массово и сбрасывали парашютным способом полякам - Армии Крайовой, французскому Сопротивлению. Как он оказался здесь? Но это не всё. Разведчик выложил ещё документы убитых. Пришлось включить фонарик. Три документа, все на литовские фамилии.
        - Гаркалин, ты их видел?
        - Кепи немецкие, бородатые, одежда цивильная, оружие разномастное - винтовки наши и немецкие, как и автоматы. А вот этот автомат впервые вижу, решил прихватить.
        - Молодец, правильно сделал!
        Автомат, как и документы надо сдать СМЕРШу или в политотдел, как доказательство вооружённых действий литовцев. Даже не на своей территории воюют с Красной Армией. Устроить бы войсковую операцию, оцепить лес и прочесать. Небось много обнаружится «грибников» или сборщиков хвороста. А на указательном пальце у всех мозоль от спускового крючка. Илья в первый раз столкнулся с националистами, лесными братьями, как они себя называли. Немцы - это понятно. Кто хотел воевать добровольно, шли в СС, остальных призывали в вермахт, люфтваффе, морфлот. Уклониться нельзя - тюрьма или штрафной батальон. Кстати, в вермахте они появились раньше, чем в РККА. В Красной Армии после ранения срок заканчивался, считалось - смыл вину кровью. И сроки были небольшие - один, три месяца, полгода. Дольше и не выживали в штрафбате. У немцев в штрафных батальонах и даже дивизиях служили «от звонка до звонка», сколько трибунал присудил. Если ранили, после госпиталя снова возвращают в штрафную часть.
        А у прибалтов ненависть ко всему советскому через край перехлёстывает. По мнению Ильи - пожёстче с ними надо было, удавить национализм в зародыше.
        Глава 9. Кульм
        Из всех националистических движений литовское было самым многочисленным и жестоким. Советская власть именовала их «лесными братьями», сами себя они именовали «Армия Свободы Литвы». На пике движения, с 1944 по 1947 год, она насчитывала 30 тысяч партизан. Действия вели на территории прибалтийских стран и западных районов Псковской области. Литва организовала до 300 групп, в то время как Эстония 55 групп, где задействовала 15 тыс. бойцов, а Латвия 64 группы из 20 тыс. партизан. За период с 1944 года по 1958 погибло 25 тысяч человек, из них в Литве 23 тысячи.
        Литовцы не оказывали активного содействия немцам по двум причинам. Во-первых, немцы не признавали литовцев арийским народом, в отличие от эстонцев и латышей, во-вторых, Гитлер объявил, что не даст прибалтийским республикам самостоятельности, они должны стать новыми территориями Рейха.
        Латыши и эстонцы добровольно вступали в националистические легионы СС, а литовцев туда не брали, снова обида.
        Но «лесные братья» республик имели общие черты - отсутствовало единое руководство, каждый отряд был самостоятельным в действиях, отсутствовали границы действия, отряды проявляли крайнюю жестокость в борьбе с не согласными с их идеями или представителями советской власти.
        До утра уже спать не ложились. Как рассвело, Илья вышел за деревню, к нему присоединился ротный. Увиденное удивило. Насчитали девяносто два трупа. Фронтовики знают, что убитые - малая часть потерь, так называемые безвозвратные. Б?льшую часть составляли раненые. Илья прошёлся дальше к лесу, там видны следы волочения. Стало быть - и тяжелораненые были. Легкораненые обычно шли сами. У Ильи охотничий азарт проснулся. С ранеными группа далеко не уйдёт, темп передвижения будет невелик. Опасался, что литовцев будет много и они могут устроить засаду. Да и кто ему приказывал преследовать? Отбили атаку и ладно. Группу нападавших требуется уничтожить, численность её ориентировочно не менее трёхсот человек и бед может натворить немало. Что им стоит напасть на медсанбат или тыловое подразделение?
        Обсудили с ротным ситуацию, решили уходить из деревни без завтрака, двигаться вместе до первого крупного подразделения и доложить начальству. Была бы рация, но в роте по штату рация и радист не положены, только на батальонном уровне.
        Шли с дозором, с боевым охранением. Дозорными и охранением были разведчики Ильи. Для этих функций навыки нужны. Боевое охранение идёт параллельно дороге с обеих сторон, чтобы вовремя углядеть засаду, дать сигнал своим, обстрелять противника, отвлечь на себя. Скажем - трещат в лесу сороки, значит - посторонний есть. Да не медведь или волк. Медведи в этих местах вывелись уже века два, волки и прочая живность разбежались подальше. Стало быть, человек сороку беспокоит. Разведчики на поведение лесных обитателей внимание обращают, а рядовой пехотинец, особенно из городских, внимания не обратит. Впрочем, он сороку от сойки не отличит. На любые мелочи внимание обращать надо. На следы в лесу - один ли человек шёл либо несколько, с грузом шли или налегке, есть ли раненые? По следам опытный человек многое рассказать может, даже давность следа. Если края следа подошвы обветрились - несколько часов, коли земля уже с трещинами - больше суток. В лесу даже летом земля влажноватая, отпечатки всегда чёткие. Или окурки вдоль следа. Подними, пощупай, понюхай. Застарелый окурок, которому больше трёх дней, уже плотный,
задеревенелый и запах горелого от него, а не табачный. Сломанная ветка по ходу движения тоже сигнал даст. Если листики ниже слома не завяли, давность прохождения час-два. Суммируя множество знаков, почти точно можно сказать о численности, направлении движения, давности.
        Через час хода вышли к самоходчикам сорок девятой армии. Илья и ротный к командиру батареи, попросили связать их по рации со штабом любой дивизии. Залезли с позволения комбата в самоходку, радист рацию включил, настроился на нужную волну. Ротный, как старший по званию и должности, доложил коротко и чётко.
        - Сколько бандитов и куда направляются?
        - Не могу знать, товарищ полковник.
        - Будь на связи, с тобой свяжется представитель СМЕРШа.
        На войне у каждого свои задачи. Командир дивизии в данную операцию должен наступление вести и отвлекаться на группу в тылу не должен. А с другой стороны неизвестно, велика ли группа? Вдруг внезапно нанесёт удар с тыла в самый напряжённый момент боя и сорвёт атаку? Комдив все нюансы предусмотреть должен, в конечном счёте, отвечать за исход наступления на участке фронта придётся ему.
        Только через четверть часа радиоэфир ожил.
        - На связи третий. К вам направляется подразделение, подчиняться будете капитану. Конец связи.
        Ну, ждать так ждать. Через час к расположению самоходчиков прибыла на «Студебеккерах» рота автоматчиков. Но у них командир старлей. Ещё через полчаса на луг приземлился ПО-2. Самолёт применяли как связной, лёгкий ночной бомбардировщик. Из биплана выбрался военный в длиннополой кавалерийской шинели. У Ильи настроение испортилось. Не хватает только шашки на боку. Командир надел фуражку с васильковым околышем, какую носили в НКВД. Во время войны офицеры СМЕРШа носили любую форму и знаки различия, обычно те, из каких попадали в ведомство Абакумова. Командир оказался капитаном, о котором сказал ПНШ по разведке. Офицер оказался деловым, сразу расстелил карту.
        - Где было боестолкновение ночью?
        - Здесь, - ткнул пальцем ротный.
        - Потери противной стороны?
        - Девяносто два человека.
        - Так-с. Похоже, мы видели с самолёта эту бандгруппу. Вот здесь.
        Капитан показал. «Лесные братья» в самом деле не смогли уйти далеко от деревни, километров на пятнадцать всего и держали курс на север, к Мемельскому краю. Там глухие леса, можно прятаться долго.
        - Всем садиться на машины. Комдив поставил задачу уничтожить. Пленные бандиты нам не нужны.
        Заняли места в машинах. Получилось тесно, на каждом «Студере» по взводу. Но лучше в тесноте, чем пешком. Сколько километров разведчики уже протопали - не счесть. Через полчаса ходу грузовики остановились. Открытое поле, небольшая ложбина. Туда после высадки бойцов ушли грузовики. Со стороны их не видно.
        - Окопаться, занять оборону! - приказал капитан.
        Автоматчикам и пехотинцам хорошо, у них сапёрные лопатки. Стали рыть окопы неполного профиля, чтобы только лечь. Разведчики решили ждать, пока лопатки освободятся. К Илье подошёл капитан:
        - Приказываю вашему взводу занять позиции у разрушенного здания.
        Капитан показал рукой. Фольварк был в километре. Видимо, бомбили его или обстреливали из крупнокалиберной артиллерии. Крыши не было, как и стен ниже подоконной линии. Илья прикинул - разрушенный фольварк стоит на средине пути к далёкому лесу. Если литовцы, наткнувшись на плотный огонь, будут прорываться, то пойдут к фольварку и дальше. Опасное местечко! Впрочем, на войне можно погибнуть не за понюшку табаку в тылу от бомбы или случайного снаряда.
        - Есть! Нам бы патронов.
        - На грузовиках есть, возьмите ящик.
        А что ящик? Два цинка. Раздели пачки на всех бойцов, и много не будет. В пачке по семьдесят штук. На каждого бойца по три пачки выйдет, по-иному считать - три магазина, десять-пятнадцать минут боя, да и то короткими очередями, экономно. Чтобы не нести весь ящик, патроны разделили у грузовика. Ещё бы пожевать чего-нибудь, да никто из начальства не догадался харчей прислать.
        Добрались до фольварка, заняли оборону. Если близко, на бросок гранаты, литовцев не подпустить, держаться можно долго. Место неплохое. Хорошая видимость, кирпичные стены от огня прикроют.
        Литовцы появились из-за лесопосадки. Автоматчики и пехотинцы сразу залегли, вероятно, какой-то дозор капитан выставил. Литовцы угрозы для себя не усмотрели, выходили колонной по два. Впереди дозор в два человека, за ними основные силы. Илья бинокль к глазам поднёс. Одна пара, вторая, третья… получалось много, не меньше полутора сотен. Много раненых на носилках, не меньше двадцати, они сбивают темп. Есть и легкораненые, отчётливо в оптику видны бинты на руках или головах. У «лесных братьев» вооружение лёгкое стрелковое, Илья ни одного пулемёта не заметил. Винтовки, автоматы, как обычно у мобильных групп. Пулемёт сам по себе тяжёл, десять или более килограмм ручной, да ещё и запас патронов к нему не меньше весит. Обременительно, если группа в день проходит маршем большие дистанции.
        Литовцы не дошли до наших бойцов метров сто, заметили брустверы перед окопами. Сразу часть из них разворачиваться стали, это те, кто с носилками. Другие кинулись вперёд. Полагали - заслон невелик, прорвутся с боем, всё-таки их по численности рота, а то и больше. Не подозревали, что красноармейцев две роты и разведвзвод в засаде. Националисты успели пробежать половину расстояния до окопов. Илья уже беспокоиться стал - почему наши молчат? И сразу огонь, как будто Илью услышали. Из всех стволов, длинными очередями, на треть магазина.
        Две минуты грохота сотен автоматов, и б?льшая часть литовцев полегла убитыми. Кто уцелел, десятка два-три, кинулись в сторону, как раз к разрушенному фольварку. Илья тут же приказал:
        - Бойцы, к бою! Стрельба по моей команде! - Защёлкали затворы. Заранее автоматы не взводили, был у ППШ один грех - ненадёжные предохранители. Иногда при лёгких ударах затвор срывался с предохранителя, происходил выстрел. Да ладно бы в небо, а не в боевого товарища по соседству, такие случаи были в каждом полку.
        Литовцы бегут неорганизованной группой. Кто помоложе - вперёд вырвались. Сто метров, пора. Ближе гранатного броска - тридцать пять - сорок метров, подпускать нельзя, могут быть потери.
        - Огонь! - крикнул Илья.
        Бойцы успели опорожнить по диску, в живых не остался никто. По крайней мере, разведчики движения не наблюдали.
        - Гаркалин, Федорцов, проверьте, нет ли кого в живых. Если будут раненые - добить!
        На фронте место жалости и милосердию есть не всегда. Беречь надо своих бойцов, а не врага. Тем более «лесные братья» жалости не знали. Убивали детей советских служащих, женщин. Не щадили никого, жгли в домах живьём, рубили топорами. И в жестокости не уступали карательным батальонам СД и гестапо. Бойцы вышли к телам. Одна очередь, вторая. Обошли деловито всех, вернулись, доложили:
        - Живых нет.
        - Отлично.
        - Ты, ты и ты, - Илья показал пальцем. - Собрать трофейное оружие!
        Трофейные команды сюда могут и не добраться, а бросать оружие на чужой территории нельзя, им могут воспользоваться гражданские лица, да тот же «Гитлерюгенд». Эта организация молодёжно-патриотическая, вроде советского комсомола. По мере продвижения вглубь Германии наши войска не раз подвергнутся диверсиям, устраиваемым членами этой организации. Ночью стреляли в наших военнослужащих, а то из панцерфауста по бронетехнике. Вермахт раздавал оружие со складов всем гражданским, которые хотели воевать с Советами. Лучше раздать, чем склады с вооружением будут захвачены Красной Армией. Склады были забиты трофейным оружием - французским, польским, советским. А было ещё немецкого производства, но его старались приберегать для новобранцев вермахта.
        Оружия собрали много - огнестрельного, холодного, а ещё гранаты. Нагрузились железом, донесли до грузовиков. Капитан из СМЕРШа к себе подзывает:
        - Скольких уничтожили?
        Илья убитых не считал, но сообразил - по количеству стволов.
        - Двадцать семь.
        Капитан записал в книжечку. Операция получилась войсковой, однако командовал офицер СМЕРШа. Стало быть, и убитые и оружие трофейное СМЕРШ на свой счёт запишет. У СМЕРШа в основном оперативный состав, когда требуется уничтожить крупные группы, привлекают армейские подразделения. Вроде одно дело делают, уничтожают врага, а награды раздают в первую очередь командирам СМЕРШа. Как говорится - дружба дружбой, а табачок врозь.
        Операция на удивление получилась удачной, бескровной. Была у литовцев подпольная офицерская школа, где преподавали бывшие офицеры-литовцы. В конце войны вычислили её и разгромили.
        Всё же добрались, причём с командиром на грузовике. И как апофеоз - на кухню! Для солдата на фронте важно покушать и помыться. Еду взять, кроме как на кухне, негде. В наступлении есть возможность подхарчиться трофейной провизией, да и то с осторожностью. Были случаи, немцы оставляли отравленные продукты, а чаще спирт, зная склонность русского мужика к дармовой выпивке. Илья сам свидетелем был, как в Белоруссии на железнодорожной станции бойцы обнаружили цистерну со спиртом. Почти весь батальон сбежался, наливали в котелки, фляжки, сразу пили. Вакханалию удалось прервать, выставив усиленный караул. А спирт оказался метиловый. На вкус от этилового не отличить. Кто хлебнул изрядно - умерли, кто немного отпробовал - ослепли. Вот когда обнаруживали еду в ранце у немца, пленного или убитого, ели без опаски. На передовой ни магазинов нет, ни столовых, где солдат подкрепиться может. Кухня то отставала в наступлении, то приготовить вовремя не успевали, то доставить с кухни в подразделение - проблема из-за обстрелов. Помнил он, когда недалеко от разносчика пищи взорвалась миномётная мина. Осколки пробили
оба бачка, суп вытек весь, а в макаронах было больше осколков, чем мяса. Многие зубы сломали.
        И помыться за счастье считали. Жизнь в землянке, переползание по грязи или снегу, пыль от разрывов. Обмундирование пачкалось, от скученности и грязи вши заводились. Перед помывкой в банно-прачечном отряде обмундирование прожаривалось, а нательное бельё - кальсоны и рубаху меняли на чистое. Для помывки выдавали по малюсенькому куску мыла. Десять минут в палатке с душем и команда - выходи! Ибо бойцов много, горячую воду на всех нагреть сложно. Но всё равно - благодать!
        Наступление в какой-то момент застопорилось. Нашим войскам требовалось подтянуть резервы, подвезти боеприпасы, продовольствие, топливо, да много чего требуется армии. И если с мобильностью танков и самолётов проблем нет, танк Т-34 за световой день может и сто и двести километров пройти, то с артиллерией хуже. Тяжёлые крупнокалиберные орудия, без которых разрушить ДОТ и другие железобетонные сооружения невозможно, идут на тракторной тяге, чаще СТЗ-100, которые по шоссе идут со скоростью 10 -15 км/час. Да прицепи гаубицу М-30 или другую к более мощному тягачу, её конструкция позволит буксировать со скоростью не выше 30 км/час, да и то по хорошей дороге. А всё из-за артиллерийских колёс. Они спицованные, на железных ободах с резиновыми ребордами. Автомобильные колёса, как на дивизионных пушках ЗИС-3 и им подобных, не выдерживали огромной отдачи при выстреле из крупнокалиберной пушки. Уже после войны стали делать лафеты многоколёсные. Скорость хода и проходимость на пересечённой местности улучшилась. А лучшим выходом оказались пушки самоходные, типа МСТА-С. И скорость высока и проходимость высокая, а
главное - обеспечивают неплохую защиту экипажа.
        Любая война это в первую очередь схватка конструкций боевой техники. Кто из конструкторов смог предвидеть будущие бои, создал необходимую технику, тот победил. В Советском Союзе это танк Т-34, а в Германии истребитель Bf-109. Оба изделия выпущены до Второй мировой войны, претерпели массу усовершенствований, дошли до конца войны. А сколько образцов вооружения показали свою несостоятельность и были сняты с вооружения? Сколько теорий военной тактики разрушились, как карточный домик? Та же идея о быстроходных танках, подвеске Кристи. По шоссе они шли на колёсах, в бой на гусеницах. Оказались слишком сложными, ненадёжными, да ещё и быстротечных боёв с массовой переброской войск на большие расстояния почти не было.
        А как войска встали, командованию срочно понадобились сведения о противнике. Разведка ГРУ забрасывала группы в немецкий тыл, почти ни одна не вернулась, потери были огромные. В ближайший тыл посылали разведчиков полковой и дивизионной разведок. По большей части удавалось взять языком солдат или офицеров с переднего края, информированных плохо. Кто из разведчиков ушёл дальше, не вернулись. Население было настороже и сразу сообщало о появлении чужих. Судьба разведчиков осталась неизвестной. Ушли на задание и не вернулись. В роте, где Илья взводным был, половина личного состава осталась. А командование требовало «языка», причём офицера. Получил такой приказ Илья. Группу сформировал из трёх бойцов. Обычно ходили пять-шесть. Но такой группе просочиться через передний край в Восточной Пруссии сложно, местная специфика. Илья заранее наметил место перехода, просидев на передовой с биноклем несколько часов. Шли налегке, ибо планировалось вернуться к утру, без провизии, рации и прочих тяжестей. Пока Илья на передовой сидел, несколько раз менял позицию, план созрел. За одним из трёхамбразурных ДОТов землянка
была и туда периодически солдатня шныряла. Зайдут, пять-десять минут и выходят. Одна догадка - докладывают офицеру. Да и то такое хождение обнаружил с высоты третьего этажа разрушенного дома.
        В траншее были видны только стальные шлемы, а с земли они не наблюдались. Как только стемнело, вышли на нейтралку. С ними приданный сапёр. Его дело - провести через минное поле, в тыл к немцам он не пойдёт, сразу вернётся в нашу траншею. У немцев траншеи и окопы полного профиля, не как у нас. Знали красноармейцы - со дня на день наступление будет. За войну накопались столько, что не один Беломорканал не сравнится.
        Продвижение медленное. Сапёр мины не снимал, не обезвреживал. Его дело обнаружить и обойти. Многие мины на неизвлекаемость поставлены, их трогать нельзя, взорвётся. После победы нашим сапёрам пришлось изрядно потрудиться и не один месяц, чтобы все мины снять или уничтожить. Чаще уничтожали. Закинут кошку стальную на верёвке и тянут. Одна за другой противопехотные мины рвутся, чаще «прыгающие». Их бойцы «лягушками» называли. Ещё применялись танковые тралы. Это когда танк впереди себя толкает железные колёса, под ними все мины взрываются, в том числе противотанковые. Жалко только, мало таких тралов было. А подобных «Змею Горынычу», как в современной Российской армии, не было. Со специального сапёрного танка запускается ракета, за ней тянется детонирующий шнур. Упал и взорвался. Готов проход три-четыре метра шириной для боевой техники и пехоты. И длина шнура приличная - двести, триста метров. Времени тратится минимум, проход готов моментально и для сапёров риска никакого.
        А в Отечественную всё вручную. Медленно и сапёров много погибло. Одно неосторожное движение, и смерть. Сапёр ошибается только один раз.
        Часа за два сапёр благополучно группу до немецкой траншеи довёл, ножницами перерезал два ряда колючей проволоки и назад пополз. Илья на часы посмотрел - полночь! Сейчас немцы посты меняют. А те из солдат, которые не задействованы в караулах, уже спят. И никакие взрывы, даже рядом, их не беспокоят, на фронте это привычная звуковая картина. А когда тихо, фронтовики беспокоиться начинают, наверняка немцы каверзу готовят. Чаще всего так было, когда на нейтралке немецкая разведка находилась. Тоже не дремали немцы, почти каждую ночь на участке какого-либо полка пропадали военнослужащие.
        Дальше сами медленно поползли. Илья первым на бруствер заполз, осмотрелся. Видимый участок траншеи - метров двадцать пять - пуст. Рукой махнул. Разведчики один за другим траншею перемахнули, Илья замыкающим. Теперь надо ориентироваться на ДОТ. Правее его - землянка взводного или ротного. Только в темноте ДОТ не виден. Через несколько минут ДОТ обнаружил себя сам. Дежурный пулемётчик дал очередь. Дульное пламя осветило амбразуру. Разведгруппа отклонилась в сторону на полсотню метров.
        Проползли позади ДОТа. Из амбразуры речь слышна, потом пиликание губной гармошки. Эх, закинуть бы в амбразуру гранату! Аж руки зачесались. Но только после этого не уйти, а гибнуть не за понюшку табака Илья не хотел. Землянку обнаружили по печной трубе. Немецкая промышленность выпускала для полевых укрытий вермахта - землянок, блиндажей, чугунные печи, вроде наших «буржуек», только сделанных культурно и значительно более экономичных. У нас же «буржуйки» делали из подручных материалов. Пока горит огонь - в землянке тепло, погаснет пламя и сразу холодно и сыро.
        Из печной трубы струится дымок, похоже - печные брикеты догорают. Это дело у немцев продумано, завозят. У нас солдаты ищут всё, что может гореть, - разбитые доски заборов, снарядные ящики, кузова разбомбленных грузовиков. А когда и этого не было, но были кирпичные развалины, то и он годился. В ведро наливали солярку, опускали кирпич на пару часов, а потом кирпич совали в буржуйку. Горело долго и жарко. Были моменты, когда позиции в голой степи, ни дровишек, ни кирпичей. Тогда топили толом. Брали у сапёров, строгали ножом, стружку бросали в печь. Тротил горел не хуже лучших дров. Русский человек всегда проявит смекалку, выкрутится из любого тяжёлого положения.
        Метод «выкуривания» немцев из землянок с печами освоен разведчиками давно. Один из разведчиков закрывал печную трубу своей рукавицей или шапкой. Если дрова или брикет ещё горели, то дым пойдёт через щели или поддувало печи в землянку, вызовет кашель, слезотечение и вынудит выбежать из землянки. Вот тут, пока выбежавший человек в слезах и соплях и надо взять и кляп в рот. Бывает вариант, когда дрова уже не горят ярким пламенем, а тлеют угольки. Дыма нет, а угарный газ есть. Человек его не ощущает, наваливается сонливость. Сначала сонливость, переходящая в потерю сознания. Если не вытащить пострадавшего на свежий воздух, через два часа, а то и раньше, будет труп. Причём из-за карбоксигемоглобина в крови розового цвета, как поросёночек, как будто здоровьем человек пышет, румянец на лице. Потому надо не упустить момент.
        Двое разведчиков заняли места по обе стороны от двери, но не в траншее, а сверху, на земле. В случае выхода офицера оба коршуном сверху бросятся, собьют с ног. Роли расписаны. У одного в кармане телогрейки кляп, у другого два отрезка верёвки. Один - вязать руки, другой - ноги. Ещё один разведчик наблюдал за траншеей и окружающей местностью. Сам Илья лежал на земле, застилающей бревенчатые накаты землянки. Сделана землянка добротно, пять накатов, пять слоёв брёвен один поперёк другого. Вполне выдержит попадание снаряда дивизионной пушки или 120-мм миномёта. Конечно, от снаряда 150-мм пушки или гаубицы не защитит, да и часто ли бывают прямые попадания? Случайность, не более.
        Из землянки никто не выходил, а время шло. Торчание всей группой у землянки опасно. Скоро время смены караула. Может, он помер в землянке, например - сердце слабое оказалось? Не должно быть, отбор по здоровью в офицерские училища строгий. Впрочем, училища были до Второй мировой и в начале её. Потом, когда потери офицерского состава стали велики, организовали полковые школы, где наскоро учили фельдфебелей. Получались некие эрзац-офицеры. Звание могли получать не выше капитана, командовать подразделением не больше батальона, были и другие ограничения. В Советском Союзе в тяжёлые сорок первый - сорок второй тоже существовали ускоренные командирские курсы. Три месяца, и танкист в звании младшего лейтенанта готов. А он не умеет элементарного, даже топографическую карту читать. Окончившие полный курс военных училищ получали звание лейтенанта, а ускоренные курсы - звание на ступень ниже.
        На войне продвижение по карьерной лестнице стремительное. Младшие лейтенанты или лейтенанты командовали взводами на передовой. Сколько дней отпущено Ваньке-взводному? Пять, семь, десять? Редко кто выживал дольше. Зато на место погибших поступало пополнение, а те, кто уцелел, становились ротными или командирами батарей. В мирное время так быстро менять должности не получится ни у кого, на войне возможно всё. Герой рядом с предателем или мародёром в одном отделении служат, из одного котелка едят, пока не наступит тяжёлая ситуация, когда надо делать выбор - умереть за страну или бросить винтовку и поднять руки.
        Илья решил идти в землянку. Выбора не было. Либо они «берут» офицера и уходят, либо уходят без него, потому как время неумолимо истекает. Взял в левую руку нож, пистолетом пользоваться нельзя, на выстрел сбегутся часовые. Правой рукой рванул на себя ручку двери. В землянке горел аккумуляторный фонарь, под потолком плавал дым, воздух тяжёлый. На железной раскладной походной кровати офицер - в мундире и даже сапогах. На столе пара пустых банок консервов и почти пустая бутылка рома, на дне едва сто грамм. Да офицер просто пьян в стельку! Так бы и угорел до утра. Смешно, но разведчики спасли его от смерти. Следом за Ильёй два разведчика ворвались.
        - Вязать, кляп в рот и нести.
        - Как?
        - Твою мать! Нежно, как младенца! Он нам живой и здоровый нужен.
        Связали, кляп в рот засунули, офицер не очнулся. Вытащили в ход сообщения, осмотрелись, перекинули его за бруствер. Илья полевую сумку офицера прихватил, ремень через плечо перекинул. Больших секретов там быть не должно, но карта была, причём с обозначениями.
        Тяжело получилось, Илья впереди, руками землю ощупывал. По зиме ледяная земля, пальцы мёрзнут, а перчатки надеть нельзя, чувствительности в них нет. Повезло, что вышли к проходу в колючей проволоке, проделанному сапёром. За Ильёй разведчики тащили бесчувственное тело офицера. Прикрывал отход третий разведчик, Захарченко. Мин немцы на нейтралке установили много. Понимали, что им наступать не доведётся, а русских минные поля задержат. Педанты во всём, обычно они делали карты минных полей. Доведись снимать - получится легко. А в Восточной Пруссии Илья и другие офицеры столкнулись с тем, что немцы карты тоже рисовать перестали. С одной стороны, признак хороший, не верили уже в свою победу. А с другой - даже взяв в плен немецких сапёров, нельзя было увидеть карту минных заграждений.
        Проползли три воронки от крупнокалиберных снарядов в виде треугольника. Минное поле на этом месте заканчивалось. Илья специально старался запоминать ориентиры, чтобы не ползти на пузе лишнего. Встал, подышал на пальцы, они окоченели совсем.
        - Бойцы, можно встать. «Языка» нести по очереди.
        Двоим, без носилок, жердей, даже шинели, нести неудобно. Лучше один на плече, а как выдохнется, второй, потом третий, не учёл Илья, что офицер пьян, как только его через плечо перекинули, ром и консервы вытошнило. Разведчик, которого он испачкал, яростно матерился в голос:
        - Тварь немецкая! За такое в болоте топить надо! Мне же теперь не отстираться.
        Конечно, где телогрейку стирать и сушить? Офицера со зла попинали слегка. Повредить нельзя, нужен «язык», пробудить хотели, чтобы сам шёл. Можно придерживать с обеих сторон. Не пришёл в себя, мычал, но глаз не открывал.
        Дотащили на себе до траншеи, не очень бережно опустили. Через четверть часа немец уже в штабе дивизии был. ПНШ по разведке как немца увидел, воскликнул:
        - Вы его пришибли, что ли? Как допрашивать?
        - Он элементарно пьян! Протрезвеет - заговорит.
        - Водой его холодной облейте либо уши надерите!
        - Это можно!
        Офицера к колодцу подтащили, из ведра окатили холодной водой. Не понравилось немцу, руками стал размахивать, ругаться:
        - Швайне! Их бин официр!
        - Продолжайте, парни!
        Разведчики поливали, как от озноба офицер трястись стал, немного очухался, глаза разлепил. Увидел русских в военной форме, видимо, подумал - галлюцинации.
        - Век! (Прочь!) - И руками машет, отогнать хочет.
        А привидения не исчезают, один ругаться начал, даже пнул.
        - Вставай, пьянь подзаборная!
        В голове у немца что-то соображать стало. Приподнялся, осмотрелся, потом перевернулся на живот, встал на четвереньки, поднялся в рост. Дух от него тяжёлый, пары алкоголя, табака и непонятно чего. Осмотрелся немец, ситуацию уяснил, уныло повесил голову. Вот тут уж к начальнику разведки повели.
        «Языком» немец оказался неплохим, да и соврать не получится, на топографических картах все подразделения обозначены. Только значков мало. Офицер поведал, что в батальонах и ротах большой некомплект, опытных солдат мало, а новички дефектные - то со зрением проблемы, в очках с большими диоптриями, то с ночным недержанием мочи, то без двух пальцев на левой руке. Таких раньше в вермахт не брали, да и в другую армию не призвали бы. Но не сейчас. Из-за больших потерь, из-за тяжёлой обстановки на фронтах призывали всех, кто мог держать оружие. Вермахт ещё держался на кадровых офицерах и солдатах довоенного призыва, но и они уже чувствовали, что Германия терпит поражение. Кадровые офицеры большей частью из дворян, Гитлера и СС не любили, сдались бы, да не позволяла дворянская и офицерская честь. Понимали, что дальнейшее сопротивление приведёт к жертвам с обеих сторон, а ещё пострадает мирное население. Из Восточной Пруссии и так уже началось «великое переселение народа» - в западные немецкие земли, а то и вовсе в нейтральную Швейцарию или дальше, за океан, в Аргентину. Везло тем, у кого были ценности, да
не бумажные марки, они стали стремительно дешеветь, а золото, бриллианты или родня за рубежами Германии.
        За две недели наступления фронт выдохся, остановился. Преодолевая жесточайшее сопротивление, продвинулись на 230 километров и 26 января захватили в районе города Бромберга плацдарм на левом берегу Вислы. Немцы угрозу осознавали. Стоит Красной Армии продвинуться вдоль течения Вислы к Балтике, перерезать так называемый Данцигский коридор, и Восточная Пруссия окажется отрезанной от основных германских земель. Немцы из глубины страны - Померании, Силезии, Баварии - подтягивали резервы, вплоть до снятия полков и дивизий с Западного фронта, перебрасывали на Восточный фронт. Боялись большевиков значительно сильнее, чем союзников на Западе. Американцы и англичане воевали слабо, французов мало и подразделения не обучены, нет опыта. В число победителей после войны их включили по настоянию Сталина, чтобы оккупационные зоны в Германии достались не только США и Великобритании. Сталин хотел склонить де Голля на свою сторону. О том, какие вояки англосаксы и американцы, говорит операция в Арденнах. Немцы бы разгромили союзников, если бы не советское наступление на Востоке. Гитлер был вынужден забрать танки и
дивизии на Западе и перебросить на Восток, иначе бы повторился Дюнкерк.
        На плацдарм, который немцы обстреливали из артиллерии, по ночам переправлялись на подручных средствах наши бойцы. Дошла очередь и до разведроты. Илья присмотрел себе кусок бревна. Дерево нужно было для перевозки оружия, плыть придётся рядом, только держаться за бревно. И обмундирование сложить на бревно, завернув в плащ-накидку. Иначе после форсирования реки придётся быть в мокром. По зиме - почти гарантированная простуда. Воды в Висле холодные, уже хорошо, что льда нет. В низовьях Висла широкая, судоходная. Перед впадением в Балтийское море делится на множество рукавов. По левому берегу стоит Данциг, ныне польский город Гданьск. В числе многих передан Сталиным Польше.
        Разведчики форсировали Вислу ночью, днём немцы обстреливали переправу из пулемётов на левом берегу, с речных катеров, с самолётов. Ночью безопаснее. Хотя тех, кто не умел плавать, вырос в степных или лесистых районах, тоже хватало. Для них плыть в глубокой, до семи метров, реке - жуткое испытание. От немца можно на земле спрятаться в окопе, траншее. В воде врага нет, но вода в любой момент может забрать твою жизнь. Паниковали парни, а выбора не было.
        Взвод Ильи в воду вошёл. Несколько самодельных плавучих средств для пущей безопасности связали между собой верёвками. На плавсредствах обмундирование и оружие, веса тела небольшие плавсредства не выдержат.
        Бойцы толкали перед собой доски или брёвна, держась за них руками, ногами усердно гребли. Но скорость передвижения в воде получалась мизерная. Между тем на стремнине, посредине реки, скорость Вислы 5 -7 км/час. Бойцов сносило от Бромберга к северу. Илья беспокоиться стал. Взвод может раскидать по берегам, что и не соберёшь, а хуже всего - есть шансы попасть к немцам, вовсе не желая того.
        А ещё темнота мешала разглядеть - где бойцы? Все ли на плаву? У парней своеобразная гордость. Пойдут на дно молча, помощи не попросят. Из рейдов привычка. Там если ранили и больно нестерпимо, хоть кулак в рот засунь, а молчи, иначе всю группу погубишь. А на Илье ответственность за переправу, да ещё со времён Петра Великого поговорка «Командир - для солдата как отец родной». Из темноты неожиданно показался берег. Кто смог выбраться первым, помогал товарищам. Мало выбраться, надо и оружие и обмундирование снять, перенести, перекинуть на берег, не замочить. Не у всех получалось. Первоочередная задача - оружие. Без него боец - лицо беззащитное. И в плен возьмут или застрелят. А уж потом обмундирование. Дрожа от холода, одевались, обувались, клацая зубами. Илья людей посчитал. Семнадцать. Куда-то ещё пятеро делись. Покричали, фонариком поморгали, синим цветом. Да бесполезно, не откликнулся никто. Вот и гадай - успели выше по течению на берег выбраться и ждут сослуживцев, либо вниз по течению унесло. О том, что утонули, думать не хотелось. К смерти друзей, товарищей по оружию на фронте привыкали. Только
что в атаку вместе бежали, а уже через минуту товарищ твой мёртв. Но утонуть боялись все, это хуже пули или осколка, они убивают мгновенно. По прикидкам Ильи, недалеко должен быть город. По приказу Ильи построились шеренгой, потом команда «Направо! Бегом!». Бойцам согреться надо после холодной купели, для этого лучше всего бег. Постройки города показались раньше, чем предполагал Илья. В город входить не стали, затихарились в воронке от авиабомбы. Настанет день, сориентируются. Некоторые вздремнуть успели. На фронте солдат мог спать в любых условиях, иной раз даже на марше, в строю. Уставали сильно.
        Когда встало солнце и стало видно, Илья взялся за бинокль. И чем больше он разглядывал городские постройки, тем сильнее брали сомнения. Не похож город на Бромберг. Сам он не был там никогда, а командир роты наблюдал в стереотрубу на наблюдательном пункте. Мост через Вислу в Бромберге железобетонный на бетонных быках. А в бинокль виден мост из железных ферм. И мост не шоссейный, а железнодорожный. По спине холодок пробежал. Неужели так далеко снесло? Надо определиться.
        - Сковорода, ужом до города, там табличка перед въездом с названием. Сочти и мухой назад!
        - Есть!
        Сковородин был человеком грамотным, до войны успел окончить два курса в МГУ, прочтёт. Пока Сковородин отсутствовал, разведчики позавтракали. Когда человек сыт, он активнее, полон сил, не ползает, как сонная муха. Сухари, сало, американская консервированная колбаса. Сковородин вернулся, доложил:
        - Кульм, товарищ лейтенант.
        - Точно?
        - Обижаете!
        Илья карту раскрыл. Был такой городишко, по течению ниже Бромберга. Ныне щедростью Сталина находится в Польше под именем Хельмно. Это первый город Тевтонского ордена, основан ещё в 1233 году. Известен тем, что в нём родился Гейнц Гудериан, генерал танковых войск вермахта. В городе и монастырь женский, и множество костёлов. Сохранились старенькие стены с семнадцатью боевыми башнями. Для предстоящих атак Красной Армии плохо. Любые стены - препятствие для пехоты, их сначала разрушить надо, причём крупнокалиберной артиллерией, дивизионные пушки задачу не выполнят.
        Вот же угораздило разведчиков попасть не на плацдарм, а под Кульм! Илья расстроен был, но старался вида не подавать, надо было шустрее ногами работать, а так получается, их снесло сильнее, чем других. Впрочем, некоторым пришлось ещё хуже, потому что мимо них по воде на рассвете проплыло два трупа в защитного зелёного цвета обмундировании.
        Илья обдумывал ситуацию, искал выход. Идти по берегу до своих? И рации нет сообщить. Что ротный о них думает? Или не рисковать, сидеть на берегу и ждать своих? А когда будет наступление? Со стороны дороги их не видно, а с реки - как на ладони и укрытия нет. Было бы лето, кусты прикрыли, а сейчас они голые, без листьев, просматриваются насквозь. Прикинув все варианты, решил - надо двигаться к своим, на соединение.
        - Бойцы, подъём! Боевой порядок след в след, дозорным Ефанов.
        - Есть.
        Вскоре подошли к городу. По берегу его не обойти, набережная. Вокруг? Крюк приличный, да ещё и дважды надо пересекать дорогу. Рискованно. Куда ни кинь, всюду клин. Решился на наглость.
        - Бойцы, всем одеть плащ-накидки, автоматы под них, чтобы не видно было. Строиться в колонну по два.
        Когда построились, дал команду.
        - Взвод, с левой ноги - марш!
        А по спине мурашки. Впору полонез Огинского играть - «Прощание с Родиной». Потому как видны проезжающие грузовики, немцы ходят - гражданские и военные. Конечно, обстановка не мирная, цивильные с вещами, с колясками, наверняка город покинуть хотят. Половину пути по набережной прошли, как перед ними полицейский возник, что-то требовательно сказал, лицо сердитое. Знать бы ещё - что хотел? Стало быть - сам напросился. Илья откинул в сторону плащ-накидку, расстегнул клапан кобуры, вытащил пистолет ТТ. Выстрелить не успел, потому что полицейский увидел советскую форму. Осознал, что ему сейчас конец будет. Помчался диким вепрем в сторону домов, по дороге орал что-то. Илья пистолет в кобуру убрал, но клапан не застёгивал. Кстати, клапан на кобуре чрезвычайно неудобный, если требуется быстро пистолет достать. Надо повернуть колечко, провести через щель в ремешке.
        Убежал полицейский, да и чёрт бы с ним. Так он тревогу поднял. Не прошло и пяти минут, как завыла сирена. Горожане стали на небо смотреть, полагая, что будет авианалёт. Улицы вмиг опустели. Наша авиация до сих пор Кульм не бомбила, но другим городам доставалось, поэтому немцы бомбёжки боялись.
        - Бегом! - приказал Илья.
        Он хотел, пока их никто не видит, как можно быстрее миновать город. Не получилось. Надо было полицейского застрелить. А теперь он тревогу поднял, собрал весь штат полицейских в несколько человек. Отзвонился в комиссариат, сообщил о русских солдатах в городе, чем вогнал в шок городское начальство и военных.
        От Бромберга, который уже захватила Красная Армия, до Кульма тридцать шесть километров. Городское начальство полагало - ещё есть время для эвакуации, а тут такой конфуз! Военные не имели в городе серьёзного гарнизона и принялись телефонировать своему начальству, которое не ожидало, что русские продвинулись так далеко. В первую очередь разнос получила военная разведка. Проспали передвижение Красной Армии!
        Тем временем группа полицаев, которые город знали лучше русских, по переулкам быстро догнала разведгруппу. Полицаи полагали - перед ними пехота. А замыкающие колонну разведчики немцев мгновенно заметили, служба такая. Сорвали с плеча автоматы и очередями по полицейским. Из семи человек полицейских четверо были сразу убиты, двое тяжело ранены. Успел уйти один. Полицейский не стал изображать героя, перед ним лежали убитые из его отдела. Тут же шмыгнул за угол, перекрестился. Не иначе сегодня второй день рождения! И помчался в магистратуру к обер-бургомистру. Тот уже жёг бумаги. Пока они горели, бросал пачки денег городской кассы в портфель. Все его мысли сейчас были заняты эвакуацией, в первую очередь - своей семьи.
        И когда ворвавшийся в кабинет без должного этикета полицейский закричал, что все полицейские расстреляны русскими, и он сам чудом уцелел, сильно испугался.
        - Где они?
        - На Гинденбург-штрассе. Много!
        Известное дело, у страха глаза велики. Далеко не полный взвод разведчиков показался полицейскому едва не ротой. Для двадцатитысячного городка и десяток пьяных в пивной, устроивших драку, - уже много. А тут страшные русские ворвались, которые мгновенно уничтожили почти весь отдел полиции.
        - Немедленно объявляйте тревогу и эвакуацию. Пусть все, кто могут, - уходят.
        - У меня нет полномочий, - начал полицейский.
        - Считайте, что с сегодняшнего дня я назначил вас начальником полиции!
        Обер-бургомистр выгреб все деньги, бросил в портфель печать городского совета и побежал, не замкнув дверь на ключ. Его обуяла паника. Доктор Геббельс вещал, что русские никогда не войдут на исконные земли немцев. А ведь век тому назад русские уже воевали здесь и захватывали город. Причём сохранились записи в архивах, что русские вели себя прилично, бесчинств не устраивали. Но то были царские войска, все офицеры и генерал - дворяне. А сейчас идёт большевистская орда! Бежать!
        После стрельбы Илья понял, что сейчас все наличные силы бросят на уничтожение группы. Уйти они не успевают, да и уйдут в поле, там их постреляют, как куропаток. Пару бронетранспортёров вдогонку пошлют, против них оружия нет - ни гранат противотанковых, ни панцерфаустов. Решил сразу - из города уходить нельзя, надо занять здание покрепче, со стенами толстыми, за которыми можно оборону держать долго. Наши услышат стрельбу, придут на помощь. А ещё лучше устроить какой-нибудь взрыв, пожар, чтобы были видны дымы.
        - Вперёд! - скомандовал Илья.
        Побежали. Справа показались стены женского монастыря. О том, что это монастырь, ни Илья, ни разведчики не знали. Снаружи поглядеть - каменные старинные стены, сделанные на совесть. За ними видна кирха, звонница. Как военный объект - готовый наблюдательный пункт. Ещё бы пулемёт туда, отличная огневая точка получилась. Но не было пулемёта, только лёгкое стрелковое оружие - пистолеты, автоматы, да ножи.
        Через открытую дверь в заборе ворвались в монастырь. Монахини в чёрных рясах и белых чепчиках в шоке. Мужчины, русские варвары, с оружием! Сейчас начнут убивать или насиловать. Паника поднялась, визг, крик!
        - Сковородин - успокой.
        Сковородин, грамотный, культурный парень, он сможет. А Илье надо организовать оборону. Перво-наперво послал двух разведчиков закрыть все двери в стенах и ворота. Потом подозвал Ефанова.
        - Если что лишнее в сидоре есть - оставь. Приказываю добраться до наших. Как хочешь - иди, плыви, да хоть в ступе лети, а доберись. По моим прикидкам километров пятнадцать, может поменьше. В перестрелки не вступай. Пусть хоть роту пехоты пришлют, мы городишко этот захватим.
        Бромберг, ближайший к Кульму город, наши взяли 23 января, вокруг него плацдарм, переправу начали от Бромберга километров на пятнадцать северо-западнее, да ещё течением несло километров пять. Так что дистанцию определил Илья почти точно.
        - Есть!
        Ефанов козырнул и убежал. Илья сам обошёл весь периметр стены. Добротно, солидно, без длинной лестницы стену не преодолеть. Есть уязвимые места - две двери и ворота. Ворота из дуба, железом окованы, сделаны в старину. Но стоит подложить под них килограмм пять взрывчатки, да в действие привести, только щепки да петли останутся. Или танком, как тараном, с ходу выбить. Расставил разведчиков - по два бойца у дверей, четверых у ворот, остальные в резерве.
        Прислушался. Сирена в городе стихла, шума моторов бронетехники не слышно. Что удивительно - монашки не стенают. Пошёл их искать и обнаружил в костёле. Настоятельница пела псалмы, монашки сидели на скамьях, молились. В стороне за ними приглядывал Сковородин. Как же ему удалось их успокоить? Пальцем поманил его к себе. Оба вышли из костёла.
        - Ты как с ними договорился?
        - Одна из монашек по-нашему понимает, раньше в Риге жила. Я ей втолковал - никто их не тронет. Только пусть тихо сидят. А чтобы отвлечь от дурных мыслей, разрешил молитвы вознести за сохранение города и его жителей.
        - Молодец!
        Илья, положа руку на сердце, о молитвах бы не вспомнил. Монашек это успокоило лучше пламенных речей. Вознести молитву за ближнего своего - что может быть достойнее?
        Уселся на лавочке. Серьёзного боя, случись он, не выдержать. Пулемёта, хотя бы одного, - нет. С боеприпасами неважно, на каждый автомат по два дисковых магазина, на десять минут боя. По паре гранат ещё у каждого, да ещё пистолеты трофейные. Ну это уже совсем когда худо, можно сказать - оружие последнего шанса. И с провизией неважно, это мягко сказано. Фактически по несколько ржаных сухарей на каждого. У монашек по закромам пошарить? От его имени Сковородин обещал не трогать, стало быть, исключено. Он сейчас не только лейтенант, а весь Советский Союз представляет, всю Красную Армию, в грязь лицом ударить никак невозможно.
        Обдумав некоторые моменты, он решил забраться на колокольню. Нашёл вход, поднялся наверх, отдышался. Вроде не старик, а ступенек двести будет, каменных, вытертых за сотни лет. Зато вид открывался отменный, километров на пятнадцать окрест. И почти весь город виден. О, да там жизнь течёт. Горожане вереницей из города тянутся с вещами, целыми семействами. На одном из перекрёстков солдаты воздвигают из мешков то ли баррикаду, то ли пулемётное гнездо. Для себя отметку сделал. Если удастся до ночи продержаться, к баррикаде надо наведаться. Пленных брать не стоит, переводчика нет, а пулемёт взять трофеем в самый раз. Потом с биноклем разглядывать город стал. Так, на западной окраине немцы устанавливают две «гадюки». Так называли наши, отечественные пушки, захваченные немцами. Рассверлили казённики под свои гильзы, получили хорошие противотанковые пушки. А ещё с юга, в паре километров от города устанавливают в капонирах миномётную батарею. Отметил у себя на карте, вдруг пригодится? Линии траншей видны, но они пустые. Наверняка горожане рыли, отрабатывая воинскую повинность. О, а это что? Грузовик, крытый
брезентом, подъехал к длинному зданию. Похоже - склад. Продовольственный или какой другой? Грузовик военный, в маскировочной окраске фирмы «Бюссинг». Тоже наведаться надо. Интересно, что немцы сейчас делают? Знают ли, что красноармейцы не ушли? Готовят ли нападение? Надо подпустить им ежа в штаны. Уж коли попали в город, надо держать немчуру в напряжении. Фрицы точно не знают численность группы. Рота? Взвод? Небольшая перестрелка создаст панику, а она приведёт к неверным, поспешным решениям. Спустился с колокольни.
        - Комаров, Долгов, Вахрушев, за мной!
        Вышли из монастыря через дверь в стене. Илья первым делом решил наведаться к складу. Ходу - один квартал. Шли, не скрываясь, по улице, но прохожих не было. На складе ворота распахнуты, вошли на территорию. Грузовик так и стоит, какое-то движение там есть. Туда и направились. Для немцев появление русских было полной неожиданностью, полагали - далеко ещё Красная Армия. Увидев - застыли.
        - Гутен таг! - вежливо поздоровался Илья.
        Такая вежливость вогнала немцев в ступор.
        - Долгов, обыщи их, отбери оружие. Вахрушев, глянь в кузов, чего они там грузили?
        При немцах оружия не оказалось, их винтовки нашлись в кабине грузовика. В самом деле, с винтовками за спиной заниматься погрузочными работами неудобно, мешает.
        - Долгов, отведи их в сторону.
        - Шлёпнуть?
        - Пока нет. Есть у меня одна задумка. Вахрушев, чего возишься?
        Вахрушев открывал ящики в кузове. Ящики, с чем бы они ни были - оружием, боеприпасами, провизией, открывались защёлками. И так в любой армии. На поле боя вскрыть надо быстро, а гвоздодёр может потеряться, потому ставят защёлки. Выходит дороже, но человеческая жизнь важнее. Кузов грузовика тентованный, внутри сумрачно. Вахрушев выбрался из кузова.
        - Оружие там. Наше трофейное и польское, винтовки.
        Илья подошёл к немцам.
        - Машиненгевер?
        Немцы переглянулись.
        - Ду! - Илья ткнул пальцем в одного. - Шнеллер!
        За время войны успел выучить несколько обиходных слов. Немец нерешительно двинулся к воротам склада, оглядываясь. Боялся, не пальнёт ли ему русский в спину? Илья шёл за ним. Немец подошёл к стеллажу в дальнем углу, показал рукой.
        - Доставай! - сказал Илья и сделал знак рукой.
        Понятно, что склад трофейного стрелкового оружия, скорее всего, стволы предназначались для немецкого ополчения. Фольксштурм был создан по приказу Гитлера 14.10.1944 г. Тотальная мобилизация мужского населения проводилась с 16 до 60 лет. К маю 1945 года было создано уже 700 батальонов. Фольксштурм воевал в своей одежде, на левом рукаве имел отличительную повязку. За короткое время было призвано или набрано добровольцами шесть миллионов мужчин. Новобранцы проходили короткое обучение, нечто вроде курса молодого бойца. Их учили обращаться с винтовкой, автоматом, гранатами и панцерфаустом, все приносили клятву Гитлеру. Командиры рот и батальонов были членами НСДАП. Поскольку потребность в оружии для фольксштурма была чрезвычайно велика, им выдавали трофейное советское, датское, французское, польское оружие.
        Промышленность для фольксштурма выпускала упрощённое и дешёвое оружие, тот же карабин «Маузера 98К» в однозарядном варианте или копию английского пистолета-пулемёта «СТЭН» под патрон «Парабеллума». Фольксштурм активно проявил себя в боях в Силезии, на Одере, в Пруссии и при обороне Берлина. Например, у Бреслау фольксштурм капитулировал только 6 мая 1945 года, уже после капитуляции Германии. Были и свои герои. Так Эрнст Тибужи, командир батальона фольксштурма 25/82 в Кёнигсберге 10 февраля 1945 года, будучи ранен, поля боя не покинул, панцерфаустами уничтожил пять советских танков, за что был награждён Рыцарским крестом.
        Немец вытащил ящик, отщёлкнул защёлки, откинул крышку, вытянулся по стойке смирно.
        - Битте!
        Вышколены, сволочи. Тянется перед офицером, пусть и советским.
        Илья в ящик посмотрел. Ба! Пулемёт ДП образца 1927 года. В смазке, с двумя дисковыми магазинами. В первые месяцы войны и до осени 1942 года, пока Красная Армия с боями отступала, потери в личном составе и вооружении были велики. Танки и пушки, тягачи, бросали на дорогах, когда заканчивалось топливо. Стрелковое оружие собирали на поле боя трофейные команды, по-немецки педантично приводили в порядок, смазывали и укладывали в ящики. А ещё захватывали на складах. В первые месяцы войны немцы подвигались стремительно, по 150 -200 км в сутки. Достаточно сказать, что на седьмой день войны они заняли Минск. Наше командование неразумно расположило склады боеприпасов, оружия, боевой техники, топлива и прочие близко к границе. Воевать-то собирались по сталинской доктрине на чужой территории и малой кровью. Немецкая разведка расположение складов и парков хранения техники знала, вермахт захватил их быстро.
        Илья показал пальцем на пулемёт:
        - Ещё! Цвай!
        Немец снял со стеллажа ещё ящик, открыл. Точно такой же пулемёт. Но пулемёт без патронов - просто железяка.
        - Патроны?
        Немец понял, вышел со склада. Повёл к другой двери. Та на висячий замок заперта. Немец руками развёл. Дескать - нет ключа. Илья выстрелил в замок из пистолета. Звякнула дужка, замок отвалился. Немец распахнул дверь, зашли внутрь. Патронных ящиков полно, причём упаковка заводская, надписи на языках тех стран, которые произвели. Илья и сам разглядел надпись краской. 7,62 мм ППС гж, по индексу ГРАУ это 57-Н-323С.
        Илья вышел из склада.
        - Долгов, веди сюда фрицев.
        Когда разведчик привёл пленных, показал на ящики.
        - Пусть грузят, штук пять-шесть.
        Когда погрузили в грузовик патронные ящики, дошла очередь до пулемётов. Взяли два пулемёта, из других ящиков достали ещё два диска. В бою заряжать некогда, а три диска на пулемёт - уже неплохо. Бросать такое богатство - склад с оружием и боеприпасами - жалко. Тут вооружения на пару батальонов хватит. Уничтожить боевое железо нечем. Впрочем, если уничтожить патроны, винтовки и пулемёты превратятся в ненужный железный хлам.
        - Долгов, сними с немцев курточки, смочи бензином из бензобака.
        Долгов поступил хитро. Шланга скачать бензин не было. Он открыл крышку бензобака, опустил туда один рукав крутки, потом другой. Резко запахло синтетическим бензином.
        - Неси в склад, где патроны, поджигай куртки и брось в разных местах.
        Долгов так и сделал. По очереди поджигал зажигалкой куртки. Вспыхивали они мгновенно, горели ярко. Он их сразу забрасывал на стеллажи, причём в разных местах. Деревянные ящики загорелись быстро, потому как сухие. Когда дерево затрещало, повалил дым, Долгов выбежал из склада. Ещё десять-пятнадцать минут, пожар разгорится, патроны начнут рваться, потушить их будет сложно. А скорее всего, пожарные побоятся близко подойти, пули во все стороны полетят и могут поразить. Дым уже через зарешеченные окна валил. Надо уезжать. Немцы, дрожа от холода, с испугом смотрели на русских. Ладно, пусть живут. В бою убил бы и не задумался.
        - В машину!
        Илья сам сел за руль, вывел грузовик со склада, довёл до монастыря, поставил перед воротами. Теперь грузовик не даст с ходу ударить бронетранспортёрам или танкам по воротам и сорвать их. Перетащили пулемёты и патроны в монастырь. Велика женская обитель - четыре корпуса, каждый в два этажа, все корпуса соединены между собой. Но там кельи для инокинь. А ещё сам собор и звонница, где бенедектинки мессы проводят. Православные храмы и звонницы отличаются от католических. На православных звонницах колоколов всегда несколько - 3, 5, 7. В католической колокольне колокол один, большой. И бьют не языком, как в православии, а раскачивая сам колокол. На входе в костёл стоит чаша со святой водой. Прихожанин опускает ладонь, как бы смывая грехи, и потом совершает крестное знамение. Прихожане сидят на лавках, а не стоят. И католический священник обращён во время мессы к пастве, а не стоит лицом к алтарю, как в православных храмах. И ещё - в костёлах есть исповедальни, маленькие кабинки, разделённые на две части. В одной сидит прихожанин, в другой священник, отпускающий грехи. Почти во всех костёлах стояли
органы, под звуки которых совершают песнопения.
        Бойцы с интересом глазели на костёл изнутри. Как бы ни было, а христианский храм. Христу молятся. Но теперь для разведгруппы монастырь - своего рода бастион, который надо оборонять.
        Илья вручил один пулемёт и ящик патронов Державину. В бытность свою в пехоте он пулемётчиком был. Назначил второго номера и указал огневую позицию напротив ворот.
        Второй пулемёт получил Долгов, он отличный стрелок. Ему в помощь дал второго номера.
        - Ваше место на колокольне. Ветрено там, одевайтесь теплее. Пойдём, посмотрим.
        Бойцы с грузом, Долгов пулемёт и пустые диски несёт, второй номер кряхтит под ящиком патронов. Двести ступенек вверх!
        Глава 10. Балтика
        Вид с колокольни открывался великолепный. И город виден и окрестности. Со стороны склада, который они подожгли, дым поднимался, слышались едва-едва хлопки. Раздался звон колокола. По улице промчался пожарный автомобиль. Хуже было другое. На одной из улиц скапливались солдаты, до роты численностью.
        - Парни, срочно заряжать диски!
        Оба бойца начали снаряжать патронами диски.
        - По готовности, когда все диски набьёте, открывайте огонь! Немцы чувствовать должны, кто в городе хозяин.
        Илья, прыгая через ступеньку, спустился на землю. Державин и второй номер набили уже диски, присматривали, где бы поудобнее оборудовать огневую точку.
        - Бойцы, за мной!
        Этим нашёл огневую точку у окна в коридоре жилого корпуса. Отсюда отлично виден перекрёсток и две прилегающие улицы.
        - Появятся немцы, я имею в виду солдат или фольксштурм, числом не менее взвода, открывайте огонь! Задача - не подпустить к забору!
        - Есть!
        Одна задача почти решена - оборона. Теперь бы провизию найти. Наверняка в монастырских кладовых что-то есть, уж крупы точно. Монахини постятся часто, когда только каши или макароны есть можно, ничего мясного или рыбного.
        Додумать мысль не успел. С колокольни ударил пулемёт, почти сразу автомат. Немцы атакуют? Подбежал к какому-то сараю, взобрался на крышу. Немцы пошли в атаку, к закрытой двери. Долго ли открыть её, используя вместо ключа винтовочный приклад или дать очередь из автомата.
        Хорошо, что парни успели зарядить диски. Автомата у Ильи не было, из пистолета стрелять - далеко. Подождал, пока немцы поближе подбегут, метнул гранату. У «лимонки» большой разлёт осколков, эффект получился хороший. «Дегтярёв» лупит и лупит. Если немцы смогут пробежать ещё метров двадцать-тридцать, то попадут в мёртвую зону за стенами. Там их ни пулемётом, ни автоматом не взять, если только гранатами. Не добежали немцы, потери велики, повернули назад, а пулемёт не унимается, бьёт короткими очередями, прицельно.
        Вернулись в переулок из роты немногие, хорошо, если взвод. Перекрёсток и небольшая площадь перед монастырём усеяна мёртвыми телами. Стрельба стихла. Первый натиск отразили, а второго в этот день не случилось.
        Илья пустых надежд не питал. От разведгруппы не отстанут, они - как заноза в заднице. У немцев в Кульме, городке тыловом, просто нет подразделений. Разведчиков прощупали, поняли, что малыми силами с наскока не взять. Сейчас соберут из резерва силы, а то и подвезут фольксштурм, кинут в атаку.
        Разведгруппа молодцы. Как началась стрельба, заняли позиции на крышах жилых корпусов даже без приказа. Только стрелять не по кому, перед монастырём трупы. Илья представлял, что сейчас творится у немцев. Командир расстрелянной роты телефонирует начальству, кричит о потерях, преувеличивая численность противника, требует подкреплений. Наверное, будь на его месте Илья, делал и говорил то же самое. Иначе чем объяснить потери? Конечно, превосходством противника в силах.
        Какая-то мысль мелькнула. Начал анализировать. Если бы у немцев в городе были воинские подразделения, их бы сразу бросили к монастырю. Когда враг в тылу и численность его неизвестна, надо уничтожить его и желательно быстро. Быстро не получилось, потому что роты не хватило, пулемётного огня не ожидали. И ошибок немцы сделали много. Первая и главная - не провели разведку. Как можно атаковать в лоб, не зная сил противника? Отсюда вывод - командовал офицер неопытный. Изучал когда-то тактику, но на фронте не был. И рота, скорее всего, не пехотная, а сборная из тыловых подразделений. А раз так, надо рискнуть, не сидеть в монастыре, а захватить город. Б?льшая часть гражданских уже сбежала. Кто заранее, а другие - утром. Илья сам видел, как выходили на дорогу из города беженцы. А военнослужащих не будет, если только недобитый взвод.
        Оставил на колокольне Долгова, тот почти половину города контролировать может. А с остальными вышел через ворота. Группами по пять человек рассыпались по улицам. В случае стрельбы другие группы должны идти на помощь, направление на слух. Вооружённых немцев - солдат вермахта или фольксштурм - уничтожать, гражданских не трогать.
        Авантюра? Причём рискованная, с непредсказуемым результатом. Но бывают ситуации и посложнее. Так что Илья решил действовать. Немцы сейчас озабочены тем, как сдержать наступление на фронте. Захват маленького Кульма - незначительный ущерб, но морально неприятный.
        Почти весь город обошли. Городишко невелик, за полчаса по периметру обойдёшь. Но это если туристом. Продвигаться же приходилось осторожно, ибо пулю из-за угла получить никто не хотел, передвигались перебежками, осторожно, страхуя друг друга. Каждый хотел дожить до победы, войти в Берлин, если повезёт - пленить гитлеровскую верхушку. В начале войны, когда отступали, таких мыслей никто не вынашивал. Надеялись на победу, без этого воину нельзя, но как на событие далёкое. А ныне Красная Армия уже на германских землях. Немец ещё силён, но сила силу ломит. Все военнослужащие, от ездового до командарма в победу верят и на другой исход не рассчитывают. Доживут до близкой победы не все, это тоже понимали. Бои ожесточённые, и бойцы мыслили реально. Но осторожнее себя вели, это точно. В сорок первом - сорок втором годах могли на пулемётную амбразуру лечь, как Александр Матросов, или свой горящий самолёт на скопление техники врага направить, как Николай Гастелло. Потому что остановить немцев надо было любой ценой, и за ценой не стояли. А нынче - дудки! До Берлина уже сотни километров, а не тысячи, есть боевая
техника - и много! Есть боевой опыт, командиры командовать грамотно научились, а солдаты - воевать.
        Весь город обошли, а немцев нет. Из окон выглядывали, подслеповато щурясь, старики и старухи. А чтобы солдаты вермахта - так нет. Правда, могли они попрятаться в каких-то укрытиях, подвалах, на чердаках. Всё осмотреть малыми силами невозможно. Вот на городских окраинах оборонительные позиции оборудованы - траншеи, окопы вырыты, ДОТы - бетонные и бревенчатые сделаны. Илья решил их занять с западной стороны. На весь периметр города разведчиков не хватит, это не меньше двух полнокровных пехотных батальонов потребно. Дело к вечеру идёт, немцы в атаку идти не должны. Илья по опыту знал - ночью немцы не воюют. Сейчас не ночь, но до темноты по зимнему времени час остался. И потратить его надо разумно. В первую очередь провизию найти. Бойцы не ели уже сутки, и неизвестно, что будет завтра. Для боя силы нужны, а если не кушать, откуда их взять? Стояла же здесь немецкая рота. Пусть тыловая служба, но есть-то они должны. Где их казарма? Где кухня? И снова разведчики город обследуют. Нашли казарму, кухню, при ней продовольственный склад небольшой. Двое разведчиков кашеварить вызвались. На кухне порядок
идеальный - котлы и кастрюли блестят. Сварили рис, да не кашей, а на гарнир. Открыли рыбные консервы, вдобавок галеты и джем. И сытно и вкусно. Наелись от пуза. Завтрак, обед и ужин - всё сразу. Кто хотел добавки - брали сколько хотели. Бойцы ели и нахваливали. А вот ячменный кофе не понравился, а чая не было. Зато горячие блюда, что рис, что кофе и много. В Красной Армии рис давали не часто, не приелся. И сейчас съели всё подчистую.
        После бессонной ночи и сытной еды в сон клонить стало. Расположились в казарме, Илья караул выставил, определил смены. Не забыли и Долгова на колокольне, ему котелок с рисом, банку консервов и банку с кофе отнесли. Все должны подкрепиться.
        Спали крепко, кабы не караул, хоть голыми руками бери. Под утро Илью тронули за руку. Разлепил глаза - часовой стоит.
        - Товарищ лейтенант, на берегу какая-то возня, слышно, как мотор работает.
        - Молодец, хорошо службу несёшь!
        Илья разбудил двух бойцов, с ними к реке отправился. На берегу, приткнувшись носом, кораблик стоит, скорее катер. А с него десантируются солдаты. Сначала издалека наблюдали. Сумрачно ещё и не понять - наши или немцы. Илья рискнул. Высунулся из-за угла здания, крикнул:
        - Какая дивизия? Пусть командир подойдёт!
        Если немцы, огонь в ответ откроют. Если наши, командир десанта подойдёт. От военнослужащих отделились двое. Подходя, один крикнул:
        - Товарищ лейтенант! Это я, Ефанов! Не стреляйте! Подмогу привёл, бойцов из тридцать третьей армии.
        От души отлегло. Пусть прибывших немного, в сумраке численность определить трудно, но полнокровный взвод будет. Причём у них станковый пулемёт на колёсном станке. «Максим» или Горюнова. Один из подходящих козырнул:
        - Лейтенант Мазаев, направлен для подкрепления.
        - Харчи, патроны привезли?
        - А как же!
        - Тогда пусть бойцы на берегу побудут, а я тебе позиции покажу.
        Илья решил - пусть пехота займёт немецкие траншеи. А он с группой разведчиков в резерве будет. Придумают немцы на другом участке наступать, разведчиков быстро перебросить можно. К тому же с колокольни монастыря окрестности хорошо видны, чем не наблюдательный пункт?
        Пока шли к траншеям, рассвело. Илья показал позиции:
        - В ДОТ пулемёт поставишь, по траншеям бойцов. Есть несколько землянок. Я в монастыре буду. Смотри - видишь колокольню? С неё обзор хороший. В случае - немцы появятся, я сразу сообщу. Моим местоположением будет монастырь.
        Оба по званию и должности равны, Илья распоряжался на правах старожила, захватчика города. Именно его взвод немцев пострелял. Получается - с боем освободил.
        Мазаев направился к своим бойцам, а Илья к своему взводу. А на кухне уже вода в котлах закипает, назначенный временно повар готовить собирается. На этот раз макароны, а к ним консервы. И ещё кофе, пусть и ячменный. Всё лучше, чем ничего. Макароны варятся быстро. Позавтракать плотно успели, перебазировались в монастырь. Немецкая казарма, где взвод отдыхал, на окраине, место неудобное. Один плюс - есть кухня и запас провизии на несколько дней, голод теперь не грозил. Монастырь в центре города, от него к любой точке добраться быстро можно. И колокольня, как наблюдательный пункт преимущество даёт.
        Около полудня на дороге к городу показался бронетранспортёр, а за ним три грузовика. В бинокль стали видны солдаты. Для захвата города не так много, в бронике десяток и в трёх грузовиках сорок - сорок пять. Э, не оценили Илью! Он собрал всех разведчиков.
        - Выдвигаемся, занимаем позиции по соседству с прибывшим десантом.
        Забрали оба пулемёта, патроны. Успели до траншей добраться, пулемёты в ДОТах установили. Бронетранспортёр остановился, не доезжая до города. Из него высыпали солдаты, а из грузовиков фольксштурм. На бронике пулемёт. Бронетранспортёр сейчас самый опасный противник. Из автоматов и пулемётов его не остановить, ни ПТР нет, ни фаустпатрона. Солдаты и фольксштурм рассыпались в цепь, побежали к городу. Илья выжидал, пусть приблизятся на дистанцию эффективного огня. Бойцы Мазаева тоже огня без приказа своего командира не открывали. Двести метров, сто пятьдесят, сто. Пора!
        - Огонь!
        Разведчики открыли огонь из всех стволов. Справа открыли стрельбу солдаты Мазаева. Немцы потери понесли, не выдержали, залегли. Фольксштурм назад отползать начал. Они не солдаты, для них попасть под сильный огонь - стресс. Рядом убили соседа, а приятель ранен, стонет, санитара в группе нет. А пули свистят, то фонтанчик земли вздымают, то в мёртвые тела бьют. Ни окопа рядом, чтобы спрятаться, ни траншеи, ни воронки от бомбы.
        Опытный командир бронетранспортёра, он же командир отделения, должен был отдать приказ - медленно двигаться вперёд. Тогда раненых смогли бы загрузить через заднюю дверь, а уцелевшие могли прикрыться корпусом броника. К тому же пулемётчик в состоянии прикрыть погрузку раненых. Но командир, фельдфебель, два года прослужив в тылу, в войсках связи, в боях не участвовал, дал приказ включить задний ход. Тут не только фольксштурм силу духа потерял, но и солдаты дрогнули. Отползать начали, потом вскочили, побежали к бронетранспортёру, укрыться за бронёй. Пулемёт у Мазаева зашёлся длинной очередью, до бронетранспортёра добрались единицы. Железная махина продолжала пятиться метров триста, потом развернулась и уехала. Очень вовремя прибыло подкрепление!
        Солдаты начали снаряжать магазины, за короткие минуты боя они опустели. Немцы могут повторить атаку, и надо подготовиться. Очень не хватало противотанковых средств. Для бронетранспортёра и ПТР достаточно. Эти ружья появились осенью сорок первого, больше от безысходности. Мобильны, для переноски двух бойцов хватало, пули их пробивали легкобронированные цели, перебивали гусеницы лёгких и средних танков. Правда, на близких дистанциях. Если бронебойщик бесстрашен был, мог подпустить вражескую машину поближе, не выдавая себя, часто победителем поединка человека и бронированной машины выходил он. И ещё - бронебойщиком мог быть боец физически крепкий. Выдержать отдачу мощного патрона мог не каждый. Стреляли в телогрейках, даже по большой жаре, но и это не спасало от синяков на плече. В общем, - оружие не для всех.
        Но до темноты повторных атак не было. Под утро пришёл тот же катер и доставил ещё одну группу бойцов, а также харчи и боеприпасы. Илья и им, как старожил, выделил участок для обороны. Общая численность бойцов уже за сотню перевалила.
        Оставшиеся жители немного освоились. Не такие они страшные, эти русские, как вещал Геббельс. Детей не едят, поголовно всех не расстреливают. Илья через монашку, знавшую русский, попросил жителей похоронить убитых. Иначе смердеть начнёт, от трупов эпидемии пойти могут. Сначала с опаской, потом спокойнее, жители приступили к погребениям. Оружие и боеприпасы по приказу Ильи собирали в ратуше. Вполне сгодится для дела, если патроны к отечественному оружию закончатся. Илья исходил из того, что теперь эти земли наши, и допустить эпидемий, беспорядков - нельзя.
        Ждали атаки немцев, но её не последовало. На следующий день с утра с востока ожесточённая стрельба - пушечная, пулемётная. Причём с каждым часом всё ближе и ближе.
        Потом рёв моторов, по дороге мимо города промчались несколько Т-34. За ними ехали грузовики с пушками на прицепе, солдаты.
        Солдаты в траншеях - разведчики и приданный десант радовались. Наши пришли! Теперь они не плацдарм, который немцы могли бы смять, окажись у них один лёгкий танк и рота пехоты.
        Илья со своими разведчиками в город пошёл. Наступающие части на несколько километров растянулись, а разведчикам в наступлении место во втором эшелоне. Пока тылы дивизии подойдут, можно подхарчиться на немецкой кухне. Опоздали. Двери продсклада нараспашку, на полках пусто, ни консервов, ни макарон, ни галет. Начисто всё забрали, то ли жители, то ли кто-то из наступающих солдат подсуетился.
        Надо поторапливаться тогда, искать свою дивизию. Война войной, а кушать хочется сильно. В своей дивизии разведчики на довольствии стоят, в других подразделениях их кормить не обязаны. Построил взвод. Да какой взвод, если два неполных отделения?
        На площадь выехали два джипа и замыкающим «Додж три четверти» с солдатами. Илья узнал машину комдива, а в «Додже» охрана была. Из «Виллиса» выбрался комдив, генерал Хвостов. Из второго джипа - начальник штаба и его помощник по разведке.
        Илья развернулся, три шага вперёд, ладонь к пилотке вскинул:
        - Товарищ генерал! Первый взвод разведроты построен, готовится к маршу.
        - Это ты город захватил и удерживал?
        - Так точно, двое суток! И с полка два десанта с катера. Без них атаку не отбили бы.
        - Что одеяло на себя не тянешь, молодец. Вижу - боевой командир, опытный, вон на груди наград полно.
        Генерал повернулся к штабистам:
        - Поставим ротным?
        Илья не знал, что командира разведроты убило снарядом.
        - Достоин! - поддержал начальник штаба. - Но он лейтенант, Алексей Яковлевич.
        - Пишите приказ - за взятие города досрочно присвоить очередное воинское звание и назначить командиром разведроты. Я подпишу. Иди сынок, догоняй дивизию.
        Генерал крикнул разведчикам:
        - Благодарю за службу!
        - Служим Советскому Союзу! - в ответ, но нестройно.
        Генерал досадливо покрутил головой:
        - Потренируешь их потом, как Берлин возьмём.
        - Есть! Разрешите идти?
        - Идите.
        Никогда прежде перед строем генерал или другой командир бойцов не благодарил, растерялись. То ли «ура» кричать, то ли «служим трудовому народу», то ли «служим Советскому Союзу».
        Илья к разведчикам вернулся:
        - Шагом марш! Правое плечо вперёд!
        Когда генерал приказал догонять своих, Илья подумал о немецком грузовике, который оставили у ворот монастыря. Штурмовать монастырь теперь никто не будет, грузовик будет только мешать. Чем идти пешком, так лучше проехать на трофее. Иначе бесхозную машину присмотрит трофейная команда или другое подразделение. В конце войны многие роты или командиры обзавелись трофейным транспортом - мотоциклами, легковыми и грузовыми машинами. По штату не положено, а фактически наличествует. А на них ни шофёр не положен, ни лимит бензина, ни запчасти. Бензин сливали из разбитой или брошенной немецкой техники. Ездили, пока машина серьёзно не ломалась, бросали, брали другую. Зачастую эксплуатировали неумело и нещадно, поскольку знаний не было, как и водительских прав.
        «Бюссинг» стоял на месте. Третью часть объёма кузова занимали ящики с оружием со склада. Выкинуть нельзя, оружие может попасть гражданским лицам и будет стрелять в спину нашим бойцам. Придётся везти и при первой возможности сдать трофейной команде.
        - Занимайте места, парни.
        Илья за руль уселся, с ним в кабине ещё двое. Остальные пристроились в кузове. Всяко лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Пехотные роты перебрасывались авторотами, а разведчики всё больше пешком. И прошли, проползли на брюхе не одну тысячу километров, если всё сложить. И для них жёсткий кузов не хуже мягкого сиденья автобуса. А если бы ещё и поесть, так совсем хорошо.
        Общее направление наступления армии - вдоль берега Вислы, на Данциг, ныне это польский город Гданьск. Причём был порт Данцига в устье Вислы, а сам город отстоял от порта на пятнадцать километров западнее. Эти земли - так называемый Данцигский коридор. Полоса земли, соединяющая Восточную Пруссию с землями Померании, основной Германии.
        «Бюссинг» - грузовик большой, но тихоходный. А куда солдатам торопиться? Ехали, разглядывали фольварки и деревни. На обочинах дорог брошенная, разбитая, сгоревшая немецкая техника. На одном из перекрёстков два наших сгоревших Т-34, а поодаль - немецкая 88-мм зенитка. Рядом с зениткой убитый расчёт пушки.
        - Они наши танки пожгли, - показал пальцем Ефанов.
        Видели похоронную команду. Немецким бульдозером рыли котлован под братскую могилу. Бои здесь только утром стихли. Некоторая подбитая боевая техника ещё слегка дымилась. Всё, что сгорело, годилось только в печь, на переплавку.
        Встретили немецкий оборонительный пункт. Бетонный ДОТ разрушен, в траншее и рядом убитые немцы, наши солдаты. Похоже - рукопашная шла, тела рядом лежат. Разведчики молчали. На месте погибших вполне могли оказаться они. Солдатское счастье изменчиво, непостоянно. Проехали с километр, у какой-то деревушки по крыше кабины забарабанили кулаком:
        - Стой! Наши!
        Илье по сторонам смотреть некогда, всё внимание на дорогу - как бы другую машину не зацепить, или не задавить кого-нибудь. Дорога узкая, по ней во всю ширину, практически двумя колоннами идёт техника, солдаты. Илья с булыжной дороги съехал. Разведчики из крытого кузова через оконце впереди, над кабиной, увидели сослуживцев из разведроты.
        Заглушил машину Илья, выбрался из кабины. Командир второго взвода Кузнецов поприветствовал:
        - Жив, курилка! День добрый. Мог бы не торопиться, ротного всё равно нет.
        - Я назначен сегодня генералом ротным. И в звании повысили до старшего лейтенанта.
        Лицо Кузнецова вытянулось от удивления. Он в разведке служит меньше, чем Илья, но лейтенантский стаж больше. Наверное, рассчитывал, что командиром станет он. Илья никого не подставлял, вверх по лестнице не лез. Его повысили за действия, а не за лизоблюдство. Теперь он комроты, в поиски и рейды может сам лично не ходить. Однако война уже на исходе, он это точно знал. Впереди ожесточённые бои, где драка за каждый дом, квартал. На немецких землях разведка понесла большие потери, особенно зафронтовая. Разведгруппы при первом же выходе в эфир пеленговали, на их поиск кидали фельдполицию, егерей, собак. Из десятков заброшенных групп возвращались единицы. А многие группы гибли ещё при высадке парашютным способом. У немцев радиолокаторы появились, пеленговали самолёты, места их разворота. Срочно высылались поисковые группы. Некоторых расстреливали ещё в воздухе.
        В полковой и дивизионной разведке шанс выжить был. Поиски и рейды непродолжительные - захватили «языка» с передовой и назад. А то и немецкий способ применяли - «на хапок». Способ шумный. Артиллерия начинает интенсивный обстрел передовой. Разведгруппа подбирается к передовой. Через обусловленное время стрельба прекращается. Разведчики врываются на чужие позиции, хватают тех, кто уцелел. Такие всегда находились - в землянках, блиндажах. И сразу наутёк. Артиллерия возобновляла обстрел, не давая преследовать разведгруппу и «языков». Опасный способ добычи «языков», всё надо чётко выверять по времени, иначе можно угодить под огонь своих батарей. И такие случаи бывали.
        В этой же деревне к вечеру обосновался штаб дивизии. Обычно разведрота и медсанбат всегда дислоцировались рядом со штабом дивизии.
        На следующий день Илья и запись с печатью получил в личных документах, и приказ в личное дело. А со звёздочками на погоны проблема - нет их. Заказал в военторге, обещали привезти.
        Впереди Данциг, город крупный, хорошо укреплённый. В порту - база подводных лодок. И посуху, по дорогам и кораблями связь с основными германскими землями хорошая. Снабжение и подкрепления идут бесперебойно. Нашим частям очень надо пробиться к Балтике, тем самым отрезав Восточную Пруссию от Германии. Немцы это понимали, превратили каждый дом в крепость. Окна заложили мешками с землёй, установили пулемёты. На перекрёстках бронеколпаки установили, где малокалиберные пушки или пулемёты. В Данциге Илья в первый раз увидел вкопанные в землю на перекрёстках танки. Иногда целые, иной раз с разбитой ходовой частью или неработающими моторами. Но башня поворачивалась, пушка и спаренный с нею пулемёт действовали исправно. Чтобы пробить башню танка в лоб, где броня самая толстая, требуется крупнокалиберная пушка. Или самоходка типа СУ-152, прозванная «зверобоем». Уже в ходе штурма Илья видел попадание снаряда «зверобоя» в башню «Пантеры». Снаряд броню не пробил, а выломал правый угол башни. Причём дыра была такая, что мог пролезть человек. Удар снаряда СУ-152 или танков ИС-2 немецкие танки не выдерживали.
Танкистам панцерваффе приказ был - не вступать в огневые контакты с ИС-2, вести огонь на поражение исключительно из засад, по бортам.
        После сорок третьего года немцы утратили господство в воздухе. Конечно, делали полёты, бомбили. Но очень быстро появлялись наши истребители, бомбардировщики сбрасывали бомбы куда попало и разворачивались, пытаясь уйти. Но у наших численное превосходство. Пока одна часть «Яков» или «Лавочкиных» связывала боем «мессеры», другая часть занималась бомбардировщиками, сбивали обязательно хоть несколько. Каждый день наши самолёты-разведчики облетали и передовые, и тылы немцев. И не как раньше, в одиночку. Самолёт-разведчик прикрывали две, а то и три пары наших истребителей. На снимках были чётко видны все укрепления немцев, танки, артиллерийские батареи.
        Однако с самолёта-разведчика можно определить не всё. Например, численность личного состава, их состояние. Одно дело, когда противостоят эсэсовцы, причём имеющие боевой опыт. И другое дело, когда немецкая дивизия переброшена с Западного фронта, половина в ней - новобранцы необстрелянные, причём и не немцы, а эстонцы, датчане или французы. Добровольцы всегда находились в расчёте на грядущие после победы вермахта преференции вроде земель в оккупированных странах. Имели в виду обширные территории России до Урала, но просчитались. Сбежать из немецкой армии не удастся, немцы с дезертирами боролись жёстко, расстреливали. И уже чувствовали иноземцы, что Германия войну проиграет. Ситуация для иностранцев плохая. Немцы в вермахте - это солдаты своей страны, а иностранцы-добровольцы - это наёмники. На наёмников все законы ведения войны не распространялись. Их можно не брать в плен, расстреливать.
        Кстати, в Красной Армии тоже были военнослужащие, подпадающие в категорию наёмников. Это лётчики авиаполка «Нормандия - Неман». Когда их самолёты сбивали над оккупированными территориями, и они спасались на парашютах, немцы их расстреливали сразу, на месте приземления. Они тоже были добровольцами и воевали на стороне Советского Союза по договору между СССР и организацией «Свободная Франция» во главе с Шарлем де Голлем.
        На новой должности забот больше, в основном административных - где разместить личный состав, почему отстала кухня, почему две недели нет банно-прачечного отряда? А ведение разведки - это основное. Ответственности добавилось. Разведрота - подразделение небольшое, но важное, живёт обособленной жизнью, задачи специфические, образ жизни больше ночной. И для разведчика авторитет только тот, кто сам в поиски и рейды ходил, добычлив был, группу без потерь приводил. Его слово имело вес, а остальным подчинялись лишь формально, больше делали вид. Паиньки в разведке не служили, потому как приходилось выполнять работу опасную и «грязную» - людей убивать всяческими способами. Ножом или сворачивали шею, душили, топили. По правде - убийцы по призыву государства. Люди смелые, нагловатые. Как в волчьей стае, подчиняются вожаку, более сильному. Правила неписаные, жёсткие, но на войне других нет. Убить человека непросто. Одно дело выстрелить в него из винтовки за двести-триста метров, когда и лица не видно. Не слышит стрелок, как умирает, хрипя и агонизируя человек. Немец, захватчик, но человек. И артиллерист,
посылая снаряд за километр или десять, не видит и не слышит, как умирают люди, как стонут и кричат раненые. Артиллерист или пулемётчик выполняют свой воинский долг, но притом спят хорошо, им не снятся кошмары.
        Разведчик - другое дело. Снять часового ножом трудно. Сложно подобраться беззвучно, иначе он тебя убьёт, а не ты. Удачно ножом в убойное место угодить, чтобы сразу наповал. И не из жалости, а чтобы не крикнул из последних сил, не поднял тревогу. Удачно получается не всегда, нож может угодить в нагрудную бляху, что носят поверх шинели на цепочке, или в медаль или значок «за рукопашный бой», который под шинелью на курточке. Поэтому стараются бить клинком в места незащищённые - в основание шеи, слева или справа, сверху вниз. Слева надёжнее: там крупные сосуды - аорта, лёгочная артерия. Сразу фонтан крови. Рука, нож, а то и лицо разведчика в чужой, горячей, липкой крови. Руки и лицо потом отмоешь, с памятью и душой сложнее. И за каждым разведчиком иной раз целое кладбище, особенно если удачлив боец.
        Илья как командир роты получил приказ от ПНШ по разведке разведать подходы к Данцигу. До него уже рукой подать - десяток с небольшим километров. Авиаразведка своё дело сделала. Каждый сантиметр фото изучили под лупой. Странность была. Обычно перед каждым городом оборонительные линии в несколько рядов идут. Прорвал противник, понеся потери, первую линию, а за ней вторая. Чем крупнее или значительнее город, тем больше может быть таких линий, до пяти. И на каждой потери в боевой технике, в личном составе. К третьей или четвёртой линии обороны уже остатки войск подходят, атаковать сил не остаётся.
        Данциг - город крупный, порт на Балтике. Взять его - задача важная, тогда будет блокирован Данцигский коридор и Пруссия отрезана от Германии. Да ещё и политический подтекст есть. Именно в Данциге началась в сентябре 1939 года Вторая мировая война, здесь немцы устроили провокацию. И потому захватить колыбель войны было почётно.
        Город должен готовиться к обороне, на восточной окраине, в пригороде Штродайх на стены старинной крепости пушки поставили, пулемёты. Вопрос возникал - почему перед городом нет серьёзных укреплений? Минные поля сплошные или другая каверза? По фотоснимкам авиаразведки этого не понять. Может, линии обороны были, но отлично замаскированные. Вон взять финские ДОТы на линии Маннергейма. Из железобетона, под землю уходят два-три этажа. А почти незаметны. Потому что поверх бетона тонкий слой земли, трава посеяна, амбразуры закрыты броневыми плитами, выкрашенными в цвет травы. Со ста метров видишь небольшой, естественного вида холмик. А у «холмика» мощное вооружение - крепостная пушка и два-три пулемёта. Попробуй его в лоб возьми, не один батальон потеряешь, что и было на зимней войне 1939/1940 года.
        Илья про снимки знал, важностью задачи проникся. Решил сам к немцам в тыл пойти вместе с проверенной группой из своего бывшего взвода. Поскольку брать «языка» не предполагалось, взял двоих бойцов. Ночью через передовую траншею просочились, через вторую уже легче было. И быстрым маршем на запад. Чем ближе к Данцигу, тем меньше лесов, тем земля хуже. Хуже не в плане плодородности, а проходимости техники. Прямо говоря - слабые грунты, на таких танки, самоходки, тягачи будут вязнуть. И не внезапная атака получится, а бесплатный цирк для немцев.
        По календарю конец зимы - начало весны, а снега почти месяц нет, как и морозов, землю расквасило. Илья карты высот смотрел вчера, разочаровался. Земля на побережье невысоко от уровня моря, стало быть, подпочвенные воды близко, высохнет не скоро. Ну не ждать же до лета? Белорусские фронты активно к наступлению готовятся. Получают боеприпасы, топливо, медикаменты, провизию. А главное - пополнение. Без бойцов самая лучшая техника сама по себе воевать не будет. Старослужащие понимали - наступление со дня на день будет. Приказа не было, но по приметам - активное движение техники по ночам, чтобы скрыть от авиаразведки, частые выходы на рекогносцировку командиров на передний край, получение бойцами увеличенного боекомплекта к оружию, да много чего другого. Каждая примета в отдельности ни о чём не говорит, а вместе - подготовка к наступлению.
        Илья с бойцами буквально на пузе всю местность обследовал. Минные поля были, но противопехотные. Пехота по этому грунту вполне наступать может. Немцы - народ практичный. Зачем ставить противотанковые мины, если танки не пройдут из-за грунтов слабых. Маленький штришок, а всё пятачок в копилку. Вернувшись, о своих наблюдениях и догадках командованию доложил. Конечно, не он один ходил в немецкий тыл, из других дивизий разведгруппы на других участках фронта обследовали немецкие тылы. По всему получалось - город надо обойти с юга и ударить с запада. Немцы удара с этой стороны никак не ожидают. РККА для штурма собрала мощный кулак - 96 500 военнослужащих, 750 танков, 2500 орудий. С немецкой стороны противостояли 24500 солдат, 200 танков, 500 орудий. Соотношение сил для успешного наступления классическое, даже лучше. Обычно для успеха 3:1 потребно.
        Удар с одного направления, в одной точке позволял сконцентрировать усилия, а немцы не могли воспользоваться восточными укреплениями города. Наступление началось 25 марта 1945 года на пригород Данцига, Эмаус. Уже к 8 утра наши подразделения с боем прорвались к костёлу францисканцев. Улицы перегорожены рвами и заминированными баррикадами. Многие здания на перекрёстках тоже заминированы фугасами большой силы. Немцы полагали их взорвать в нужный момент, перегородив обломками зданий улицы. На улицах курсировали танки, поджидая появления советских войск. В городе дислоцировалась четвёртая танковая дивизия вермахта, на которую возлагали немцы большие надежды.
        Город перед пригородами и в них имел две полосы обороны, первая имела глубину пять километров. Но у Красной Армии уже был опыт штурма городов и уличных боёв. Каждый вид боя имеет свои особенности. Уличный бой предполагал движение пехоты, а бронетехника шла за ней. Пехота зачищала от «фаустников» дома, а танки или самоходки поддерживали их огнём пушек и пулемётов. У бронетехники в городских боях есть минус - пушки и пулемёты не могут стрелять по вторым этажам и выше, не хватает угла возвышения.
        Танкам и так хватало боевой работы. Выстрелами из пушек разрушали ДОТы, баррикады, освобождая проходы. Кроме того, ещё до наступления были сформированы группы. Каждая штурмовая группа включала по четыре автоматчика, четыре огнемётчика, четыре бойца с трофейными фаустпатронами и четыре сапёра. Каждой штурмовой группе придавался один танк, как правило, ИС-2, имевший пушку 122-мм или самоходка ИСУ-152. Танки огнём тяжёлых орудий разрушали ДОТы, вели поединки с немецкими танками. Обычно штурмовая группа подбиралась к дому, лучше со стороны глухой стены. Сапёры устраивали направленный взрыв. Очень помогали стальные канализационные люки. Люк устанавливали в метре от стены, перед ним заряд из нескольких тротиловых шашек. При подрыве взрывная волна отражалась от люков, выбивая кирпичи из стены. Не мешкая, к пролому подбегали огнемётчики, заливали всё внутри огнём. Затем автоматчики через пролом проникали в здание, добивали автоматами и гранатами оставшихся в живых. Такие штурмовые группы выручали сильно, уменьшали потери. Они и так были велики. При захвате Данцига наши потеряли убитыми десять тысяч
человек, были уничтожены 80 танков и 800 орудий. Немцы потеряли больше. Убитыми двадцать две тысячи, три тысячи сдались в плен, уничтожено 195 танков и 450 орудий.
        Танкистам 56-й и 60-й гвардейских танковых бригад по улицам Картхаузштрассе и Оберштрассе удалось продвинуться до района Нейгартен. Здесь немцы оказали упорное сопротивление. Командиры танковых бригад по танковым рациям передали координаты укрепрайона, и по нему ударил гвардейский дивизион реактивных установок БМ-13. От массированного огня в районе Оливских ворот погиб под снарядами «Катюш» генерал-лейтенант Клеменс Бетцель, командир четвёртой танковой дивизии. Из всех средств связи у немцев на тот момент оставались только танковые коротковолновые рации. Связаться по ним с начальством не удалось, дивизия осталась без командира. Правда, немецкие танкисты не бросили тело своего командира, при отходе вывезли его на броне.
        К пятнадцати часам 27 марта нашими войсками был взят центральный район пригорода Данцига, Шидлиц. У немцев в пригороде имелись только два варианта - либо сдаться, либо уйти. И ночью немецкий гарнизон стал покидать старую часть Данцига, через мост на Амбарный остров, за канал Нейе-Моттлау. Ещё часть гарнизона на высотах Бишофсберг и Хагельсберг оказались в окружении, отрезанными от своих основных сил, предпочли сдаться без боя. Высоты эти были выгодны в тактическом плане, с них просматривался весь город, они доминировали над городом.
        Рота Ильи тоже участвовала в городских боях. На карте роте определили улицу, придали танки, огнемётчиков, снабдили трофейными фаустпатронами. Кстати, они не только с успехом поражали танки, но и пробивали небольшие отверстия в кирпичных стенах. Боец через отверстие пролезть не мог, но огнемётчики могли выжечь огнём пространство за стеной. Панцерфаусты были очень востребованы, и командиры на совещаниях просили организовать производство собственных гранатомётов.
        Некоторое время потребовалось группам для притирки. В боевых условиях срабатывались быстро. Конечно, первый дом брали долго, зато получилось без потерь со стороны группы. Илья сам участвовал, руководил, подсказывал. Дом - четырёхэтажный, красного кирпича, старой постройки, обороняли эсэсманы. Сражались ожесточённо, патронов не жалели. К дому штурмовая группа подобралась обходным путём, к торцевой стене, где не было окон. Сапёры из сидоров достали тротиловые шашки, уложили в основание стены.
        - Бойцы, по укрытиям, поберегись!
        Штурмовая группа укрылась в развалинах соседнего дома. Бабахнул взрыв. Пылища такая, что все кашлять и чихать начали. Но время тянуть нельзя, немцы после взрыва придут в себя.
        - Огнемётчик - вперёд! Через дыру в стене сожги всех!
        Огнемётчик - военная профессия опасная. На спине бак с горючей жидкостью, фактически - напалм, причём под давлением. Стоит угодить в бак пуле или осколку, огнемётчик сам в горючей жидкости с головы до ног. Погасить жидкость практически невозможно, горит даже под водой, очень липкая, не стекает со стены, а температура такая, что под воздействием пламени рельсы или балки двутавровые гнутся. Огнемётчик выпустил в отверстие в стене огненную струю. Из отверстия дым повалил, видимо, загорелась мебель. Очень быстро пожар разгорелся, дым уже из окон пошёл.
        - Два автоматчика - на левый угол, двое - на правый. Держать под прицелом окна и двери.
        Через несколько минут дым заполнил весь дом, выдержать там невозможно. Из подъезда выбежали два немца в форме и один в гражданском, фольксштурмовец. Автоматчик дал длинную очередь, сразив сразу всех. Оставшиеся в доме решили действовать хитрее, бросили из окон второго этажа гранату, самую распространённую, с деревянной длинной ручкой по прозвищу «колотушка». Запал у неё долго горел, секунд пять. Автоматчик успел за угол спрятаться, раздался взрыв, осколки ударили по стене, высекли кирпичную крошку. Однако разведчик был не промах. Сразу после взрыва гранаты несколько немцев выбежали из дома, а разведчик уже высунулся из-за угла и дал очередь на полмагазина. Все фрицы полегли. Илья действия одобрил:
        - Так и дальше действовать!
        Перебежал, пригибаясь через улицу, к другому дому. В роте сформировано десять штурмовых групп. Проконтролировать или подсказать, помочь надо каждой. Иначе - потери. В каких-то группах разведчики поопытнее, сами на рожон не лезут и других - сапёров, огнемётчиков - не пускают. А была группа, вызывавшая беспокойство. Парни из одного отделения в ней, молодые, горячие, способные сделать ошибку. Рисковать попусту, бравировать своей смелостью - удел молодых и глупых. Эта штурмовая группа уже в занятый немцами дом ворвалась, стрельба из всех стволов слышна. Наши «папаши» частили, немецкие МП 38/40 стреляли темпом меньшим, но звук выстрела громче. Илья в дом через пролом в стене от снаряда проник. Два автоматчика устроили с немцами перестрелку. Дом гостиничного типа, длинный коридор вдоль всего дома, по обе стороны от него квартиры.
        - Бойцы! Зачем попусту боезапас переводить? Или пострелять захотелось? Бросай «лимонку», как взорвётся, ещё одну, подальше, в конец коридора. После взрыва бегом вперёд и огонь в открытые двери, где могут фрицы прятаться.
        Так и сделали. После взрыва первой гранаты один из немцев высунулся из дверей, а сразу второй взрыв, фашисту осколком половину черепа снесло. Оба бойца по коридору уже бегут. Где дверь в квартиру открыта или сорвало, очередь из автомата веером, от угла до угла. Так, этаж за этажом, всё здание захватили. Жаль только, одного разведчика и одного сапёра в этом доме потеряли при штурме.
        Близко раздался пушечный выстрел. Илья выглянул в окно, осторожно, чтобы пулю в башку не получить. По тротуарам, прижимаясь к домам, солдаты перебегают. Посреди улицы стоит ИС-2, люк откинулся, заряжающий выбросил ещё дымящуюся гильзу. Гильзы надо сразу выбрасывать, иначе угоришь. Метров четыреста впереди, на перекрёстке, стоит бронеколпак. Отливали немцы такие специально, устанавливали на железобетонное кольцо. Получался мощный ДОТ. В отличие от танка недвижим, зато броневая защита толстая. Такую только ИС-2 пробьёт или противотанковая 57-мм ЗИС-2.
        После выстрела пушки ИС-2 бронеколпак раскололся. К концу войны у немцев запасы металлов для легирования брони - хрома, марганца, ванадия, никеля - истощились. Броня не только толстая должна быть, но и вязкая. А бронеколпаки имели броню высокой прочности, но хрупкую. От удара тяжёлого снаряда бронеколпак треснул, большой кусок брони вывалился, команда ДОТа погибла от осколков. Чем выше твёрдость, тем менее вязкая сталь, даёт осколки от внутренней поверхности, поражая экипаж. У многих танкистов кожа на лице посечена мелкими осколками брони, а кто и зрения лишился.
        С бойцами штурмовой группы Илья побежал по тротуару к перекрёстку. На тротуаре битые кирпичи, брошенные детские коляски, домашняя утварь, которую оставили хозяева.
        Илья споткнулся и упал. Это его спасло. Из дома на противоположной стороне улицы раздалась автоматная очередь, пули прошли немного выше, ударили по цоколю дома. Если бы он стоял либо бежал, пули бы его задели. Разведчики сразу открыли огонь по окнам дома. Один из разведчиков навёл трубу панцерфауста на окно третьего этажа, выстрелил. Вспышка, рвануло здорово, из окон других квартир вылетели стёкла. Зато больше никто не стрелял. За разведчиками медленно полз танк, готовый в любой момент поддержать огнём.
        Когда до перекрёстка оставалось совсем рукой подать, из-за угла здания показалась «Пантера». Дёрнулась, остановилась. Башня стала разворачиваться в сторону ИС-2. Но наши танкисты готовы были, снаряд уже в стволе и башню разворачивать не надо. Выстрел! Илью и разведчиков оглушило, свалило с ног. Находиться вблизи дульного тормоза мощной пушки опасно для здоровья, могут лопнуть барабанные перепонки или можно получить контузию.
        Зато с «Пантеры» сорвало башню. Работал её мотор, а башню отбросило на десяток метров и боком воткнуло в землю, бывшую когда-то клумбой. Разведчики подбежали к перекрёстку, осторожно выглянули из-за здания. Ни танков, ни пехоты. Сделали танкистам знак - подъезжайте! Но, видимо, их заметили. Из окон здания, заложенного мешками, дал очередь МГ-42, прозванный «косторезом». Никого не зацепило, дрогнула рука у пулемётчика. Илья подбежал к танку, рукоятью пистолета постучал по броне, кричать бесполезно, двигатель ревёт. Откинулся верхний люк, выглянул танкист.
        - Чего? - закричал он.
        Илья по каткам взобрался на корпус.
        - Справа, в третьем доме, пулемёт. Первый этаж, окна мешками заложены! - крикнул Илья.
        - Сейчас мы его прихлопнем!
        Танкист закрыл люк. С открытым лучше, ибо вентиляторы не справлялись с загазованностью кабины при стрельбе снарядами. Но было несколько случаев, когда немцы кидали с верхних этажей ручные гранаты. То ли мастера были, то ли случайность, но попадали. Взрыв гранаты в танке - страшное дело. Осколки рикошетируют от брони, поражают экипаж. И счастье, если не сдетонируют снаряды, а то и хоронить нечего бывает. Были люди в экипаже, и нет их.
        Танк выехал на перекрёсток, развернул башню, выстрелил по зданию. Снаряд осколочно-фугасный, но калибр крупный. Взрыв! Из окна мешки полетели, пыль. Потом здание стало оседать, грохот раздался. Это рушились стены. И дом рухнул на улицу, раздавив всех, кто в нём находился. Бойцы закричали «ура!».
        ИС-2 развернулся, упёрся лобовой бронёй в борт «Пантеры», взревел мотором и сдвинул вражеский танк, вернее, что от него осталось, к разрушенному бронеколпаку, освободив перекрёсток.
        К девяти утра 28 марта наши войска очистили от противника Нейгартен, к полудню взяли центр Данцига, а к четырнадцати часам закрепились на Амбарном острове. В ночь на 29 марта немцы при поддержке танков предприняли несколько контратак из Брайтенбах Гассе. Наступать в городе танками сложно. Максимум два танка могут идти борт о борт. Один ИС-2 и противотанковая пушка немецкие передовые танки подбили, другие не могли двигаться дальше, атака захлебнулась. К полудню 29 марта в районе взорванного немцами моста Маттенбуден сапёры смогли навести танковую переправу. Танки 59-й гвардейской танковой бригады перебрались через канал и с боем прорвались к костёлу Святой Варвары. Два дня ещё продолжались ожесточённые бои. Но 31 марта был очищен район Нижнего города и пригороды Кнайпаб и Штродайх. Немцы ушли за Мёртвую Вислу, один из кварталов в Хойбуде.
        Войска заняли весь город. Порт Данцига был ещё под немцами, немного в стороне. Но солдаты уже вышли на побережье. Многие видели море в первый раз. Пробовали солёную морскую воду на вкус, зачерпывая касками. Фронт свою задачу выполнил, отрезал Восточную Пруссию от Германии. Это была первая, но не последняя часть захваченных Красной Армией немецких земель.
        Стрельба и взрывы в самом городе стихли. Похоронные команды стали собирать павших бойцов, делать братские захоронения. Гражданские немцы, по приказу советского командования собирали и хоронили убитых немцев - военных и гражданских. Оставлять десятки тысяч трупов в городе при нехватке воды значит вызвать эпидемии. Водонапорные башни воду не подавали, не было электричества. Да и было бы оно, многие разводящие сети разрушены.
        А перед командованием сразу встала задача - не дать немецкой группировке в Восточной Пруссии вырваться из «котла», соединиться с немецкой группировкой в Померании. Советское командование планировало провести несколько небольших операций, расчленить группировку на десяток мелких «котлов» и уничтожить по отдельности.
        Поэтому 2-й Белорусский фронт разделился. Б?льшая его часть развернулась к Восточной Померании, чтобы не допустить прорыва немцев из основной Германии, блокировать внешнее кольцо окружения. Другие части образовали внутреннее кольцо «котла». В уничтожении прусского котла принимали участие другие фронты - 1-й Прибалтийский, 3-й Белорусский.
        Окружённая группировка немцев была мощной - по численности солдат, наличию танков и самоходных орудий, самолётов. Дрались немцы отчаянно, всё же своя земля, а не Советский Союз. Большими потерями с обеих сторон обошлась победа Красной Армии. Последние солдаты вермахта сдались после официальной капитуляции Германии.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к