Сохранить .
Император Олег Анатольевич Кожевников
        Михаил II #3
        Тяжела доля императора. Тем более в России 1917 года. И это в полной мере ощутил наш современник, оказавшись в ходе научного эксперимента, затеянного его другом, в теле Михаила Романова, брата Николая Второго. Так как ребята знали судьбу Михаила и его секретаря Джонсона, тела которых в этой реальности заняли сущности наших современников, то они начали делать все, чтобы выжить в новом мире. И прежде всего, нужно было изменить историческое развитие этой новой реальности.
        Олег Кожевников
        Император
        
        Глава 1
        Император!.. Неужели я стал императором, царём, мать твою! Всё это никак не укладывалось в мозгах. Ну ладно, пусть я попаданец, человек из двадцать первого века, но не монарх же, не помазанник Божий, и вообще демократ и против любого диктата. Вот же ситуация! Загнала в такой угол, что сделать ничего нельзя - только принимать корону и становиться монархом! Простой технарь из НИИ мозга становится самодержцем России, это нонсенс - идиотизм какой-то. А всё Кац с его непомерными научными амбициями виноват. Правда, я сам хорош - согласился поучаствовать в, казалось бы, безобидном эксперименте своего друга и в итоге оказался в теле брата Николая Второго, Михаила Александровича, в 1916 году. Сначала я балдел, оказавшись в теле брата императора. Ещё бы - из мальчика на побегушках оказаться в теле аристократа, у которого куча прислуги, к тому же генерал-лейтенанта. Да я мог есть чёрную икру ложками, а запивать её выдержанным французским коньяком. Вот только знание истории, вложенное в меня учёбой в школе двадцать первого века, мешало насладиться своим положением. Ещё бы, я знал, что в России скоро
произойдут революции, и после Октябрьской великого князя Михаила Александровича шлёпнут в Перми. Как тут радоваться жизни и тому, что ты стал «голубой кровью», если знаешь, что это очень ненадолго. Ведь мне было из истории известно, что через год Михаила Александровича сошлют в Пермь. А там местные чекисты по-тихому шлёпнут великого князя и его секретаря Джонсона. А именно меня и Каца. Да, мой друг, заваривший всю эту кашу, спасающийся от начавшей меняться истории, тоже кинулся в этот водоворот. Меня он внедрил в тело Михаила Александровича в силу случайных обстоятельств, а сам нырнул в разум Джонсона, полностью осознавая, что он делает. Выхода у парня не было - история после моего исчезновения из хронографа начала меняться.
        Да, сначала было чудно и непривычно. Ещё бы - стать таким значительным человеком, как брат самого императора, это было для обычного человека ударом по психике. Ну а потом, как ни странно, мне эта ситуация понравилась. И немалую роль в этом сыграла жена Михаила Александровича - Наталья. Большой искусницей в любовных утехах оказалась эта проказница. Теперь я понимал великого князя, который нарушил правила семьи Романовых - брат императора не имел права венчаться с девушкой не королевских кровей. А Михаил это сделал - бесшабашный был человек, настоящий гвардеец Кирасирского полка. В 1907 году у флигель-адъютанта, штабс-ротмистра, командира лейб-эскадрона, случился роман с женой его подчиненного, поручика Вульферта - Натальей. Роман был бурный, а в 1910 году у них родился сын Георгий. Михаил был благородный человек, верный своим обещаниям, и он тайно вступил с Натальей в морганатический брак в Вене в 1912 году, обвенчавшись в сербской православной церкви Св. Саввы. Этим он нарушил все устои семьи Романовых и попал в опалу. Михаил был уволен со всех должностей и постов, ему было запрещено возвращаться
в Россию, и он жил с женой в Европе. Даже имения великого князя находились под секвестром. Одним словом, наказали великого князя за венчание с простолюдинкой Натальей Сергеевной (урождённой Шереметьевской) по полной программе. Но когда грянула война, Михаил забыл про обиду и, верный долгу перед родиной, написал письмо своему брату Николаю Второму с просьбой зачислить его в действующую армию, чтобы он встал на защиту родины. Николай Второй пошёл ему навстречу, но назначил Михаила командиром самой проблемной в русской армии Туземной кавалерийской дивизии. В дальнейшем в ходе войны за нрав её всадников прозванной в народе «дикой». Вот так блестящий гвардейский офицер и генерал оказался в России в самой гуще Первой мировой войны. Несмотря на всю тяжесть этой войны, на бесконечные бои и отступление 1915 года, он не сбежал обратно в Англию, а продолжал нести тяжёлую ношу русского офицера. Дрался с неприятелем храбро и заслужил за бои в Карпатах орден Святого Георгия 4-й степени. То есть стал георгиевским кавалером, а это многое значило в глазах фронтовиков. И не только для них, на императора Николая Второго
это тоже подействовало, и он назначил Михаила Александровича командиром 2-го кавалерийского корпуса.
        Непрерывные бои, недосып, питание чёрт знает чем негативно подействовали на здоровье великого князя - у него начала развиваться язва желудка. Да у любого бы человека от такой жизни начались сбои в организме. А тем более у аристократа, привыкшего к хорошей кухне. Когда приступы язвы стали уже нестерпимы, а бои после самой острой фазы, «Брусиловского прорыва», в котором корпус под командованием Михаила активно участвовал, несколько стихли, великий князь направился на лечение в Петроград, к лучшим докторам империи. Вот там, в загородной резиденции царской семьи в Гатчине, и произошёл перенос моей сущности в тело великого князя. Виновник этого события, мой друг м. н. с. Института мозга Кац (Кацман), тоже оказался в этом времени. Его сущность вселилась в тело секретаря великого князя - Джонсона. Но если я попал в тело Михаила Александровича случайно - в ходе неправильно пошедшего эксперимента, затеянного моим другом, то сам Кац целенаправленно вселил в тело Джонсона свою сущность. Испугался парень, когда моё тело куда-то испарилось из хронографа, а из ниоткуда рядом со зданием Института мозга возникли
громадные небоскрёбы. Мой друг начал догадываться, что произошло, когда у него самого исчезла часть руки. Кац понял, что история, а значит, его родная реальность изменилась, он сам не родился из-за того, что родители, скорее всего, не встретились. Да и вообще, вполне вероятно, из-за смены истории они могли и сами не родиться. После того как мой друг появился в теле Джонсона и рассказал мне о своих выводах, я, естественно, испытал сильнейший шок, потом отчаянье, а затем жажда жизни всё-таки взяла верх. И мы с Кацем начали думать, как бы исхитриться обмануть историю и не допустить, чтобы наши сосуды жизни, а именно тела великого князя и его секретаря Джонсона, закончили свои дни так же, как в нашей бывшей реальности - с простреленными черепами, закопанными на пустыре недалеко от Перми. Вот выполняя эти планы, после череды событий и колоссальных усилий как моих, так и со стороны Каца, я и оказался в этом бронированном вагоне в качестве самодержца Российской империи. Не хотел этого, всё делал, чтобы Николай Второй остался на троне, но не смог: история вещь неповоротливая и упрямая, её с кондачка и на ура
не повернёшь. Вот и пришлось, чтобы история не пошла той же дорогой, что и в моей реальности, подставиться и взвалить на свои плечи тяжеленный груз ответственности - стать монархом Российской империи.
        Груз ответственности придавил меня основательно - всю дорогу до Петрограда я судорожно рылся в захваченных из штаба Особой армии документах, пытаясь понять, что же мне теперь делать. Ещё раз перечитал компромат на элиту Российской империи, переданный Кацу, а значит, мне бундовцами. Аналитическая служба этой еврейской организации провела гигантскую работу, не хуже Моссада двадцать первого века, но подсказки я так и не нашёл. Наоборот, пришёл в полное уныние - не нашёл ни одного человека из всей элиты Российской империи, которому можно было доверять. Сплошная гниль и разложение. Каждый плёл свои узоры в политике, наверное, эти люди думали жить вечно, и как будто их представление о развитии страны было единственно верным. А я-то знал, что это не так. Что через пару лет эти политиканы окажутся сметены народным гневом. И все их благие намерения, у кого они, конечно, были, не более чем пшик перед расстрельным взводом пролетарского трибунала. Безумно было жалко народ, идущий на заклание под предводительством этой практически выродившейся и сгнившей элиты. Нужно было сделать нечто такое, чтобы растрясти
это гнилое дерево Российской империи. Но не так, как это было сделано большевиками, а аккуратно, чтобы не повредить корневую систему империи. Море крови, выпущенной из народа после Октябрьской революции, первоначально дало обновление элиты и вдохнуло жизнь в трухлявую основу империи, и это дало возможность выиграть ВОВ, но затем без подпитки от корневой системы, которую основательно повредили свалившиеся на Россию невзгоды, страна в моей реальности снова попала в полосу стагнации. Вот и нужно было продумать свои шаги, чтобы не попасть в поток истории, повторяющий прежнее течение реки времени. Умом я всё это понимал, но, как собака Павлова, мог только гавкать на подсунутые историей реалии.
        А как, спрашивается, можно коренным образом изменить историю, если для этого практически ничего нет? Ни знаний, ни кадров, ни ресурсов, одно только желание. Нет, вру, было знание, принесенное из моей бывшей реальности - туда не ходи, будет больно. Но этот ресурс я уже использовал - принял скипетр, не позволив развалиться монархическому режиму в России. По крайней мере, избавил себя и Каца от ссылки в Пермь. Но вот что делать дальше, я не знал. Ведь положение в стране так и оставалось катастрофическим - война продолжалась, солдатские бунты готовы были начаться от малейшей неудачи на фронте или демонстрации рабочих в тылу. А рабочих продолжали подзуживать всё та же элита и германские агенты влияния. И чёрт ногу сломит, вычисляя, кто там иностранный агент, а кто искренне желает, чтобы родина, наконец, начала процветать. Многие думают, что именно самодержавие тянет Россию на дно зловонного болота. А скинув цепи самодержавия, она как сокол устремится ввысь к солнцу, к демократии. Но я-то знал, что этими благими намерениями выстлана дорога в ад.
        Вот я и сидел, продумывая, как бы исхитриться и не попасть в выбитую историей колею. Но как ни напрягался, никаких новых путей для развития страны не видел. От войны никуда не деться, а она, как гигантская гиря, тянула страну на дно. Попытаться заключить сепаратный мир? Но это плохой выход. В истории, которую я знал, коммунисты по существу заключили такой мир с Германией, а в итоге страна получила кровавый кошмар - гражданскую войну и обструкцию союзников. Когда они делили репарации, мы с азартом убивали друг друга. Нет, такой хоккей нам не нужен. Остаётся, истекая кровью и соплями, нести тяжеленную ношу войны до конца. Слава богу, осталось продержаться не так долго. Если исходить из истории, которую я помнил, Первая мировая война закончится в 1918 году. Осталось достойно продержаться ещё 1917 год, и можно будет перевести дух. 1916 год, можно сказать, уже продержались. Австрийцы после потери Ковеля теперь вряд ли будут дёргаться, Германия, конечно, может ещё попытаться провести какую-нибудь наступательную операцию, но не раньше весны следующего года. Во-первых, потому что получила по мозгам на
Юго-Западном фронте, да и союзники в битве на реке Сомме сильно прищемили хвост тевтонам. Теперь немцы категорически не могут ослабить свои силы на Западном фронте, и даже в том случае, если армия Австро-Венгрии начнёт разваливаться. Как я узнал в штабе Особой армии, по предварительным данным, потери германской армии в ходе этой битвы составили более четырехсот тысяч человек. Пускай союзники потеряли и больше, но и людской потенциал у них выше. К тому же в войну скоро вступит и Америка - вот разберётся с Мексикой и влезет в европейскую войну. По крайней мере в моей реальности так оно и было. А ещё на моё имя в штаб Особой армии пришла шифрограмма от начальника Генштаба генерала Алексеева, который сейчас исполнял обязанности главнокомандующего. Так вот, кроме краткого доклада о положении на фронтах, он сообщил, что французами готовится наступление между Мезом и Вевре Плейн. И что крайний срок его начала - декабрь. Германская агентурная разведка работает хорошо, и если это доведено до наших генералов, то германский Генштаб наверняка тоже обладает этими сведениями. Исходя из этой мысли, можно сделать
вывод, что до лета Германия не в состоянии будет перебросить свои войска с Западного фронта на наш. Тем более боеспособные дивизии. А их у немцев не так уж и много. Те, которые они умудрились направить на помощь Австро-Венгрии, мы здорово потрепали, и они потеряли свою боеспособность.
        Да, вот именно так, моя безумная затея с захватом Ковеля не просто удалась, а буквально вдохнула жизнь в начинающийся разваливаться Юго-Западный фронт. Германцы подтянули свежие дивизии и организовали очень грамотные атаки на две наши армии - 8-ю генерала Каледина и 11-ю генерала Сахарова. Под их ударами эти армии начали разваливаться - русские солдаты не желали воевать, и при сильном нажиме противника некоторые части даже бросали свои позиции и бежали в тыл. Хорошо, рядом с армией Каледина была дислоцирована сформированная из гвардейских частей Особая армия, она была ещё не особо затронута тленом разложения. Вот её корпуса и встали на пути германских дивизий. А 11-й армии было некому помочь, и она дрогнула. Если бы в это время 2-й кавалерийский корпус под моим командованием не совершал рейд в тылу противника и не затеял операцию по взятию важнейшего стратегического пункта - города Ковеля, то операция германской армии оказалась бы успешной. Русская армия оказалась бы разбитой, и ей не помог бы стратегический гений Брусилова. В тот момент казалось, что ничто не могло мотивировать солдат держать
оборону. Хорошо с ними поработали революционеры-пропагандисты и не только они - сама власть вела себя безобразно, тут и пропагандировать против неё особо было не нужно. Защищать страну с такой властью большинство солдат не хотело. Но тут случилось чудо - город Ковель, на подступах к которому полегли многие тысячи солдат, был взят 2-м кавалерийским корпусом. Солдаты воодушевились, а когда узнали, что взятием Ковеля командовал брат императора, вера в верховную власть укрепилась. Тем более полковые священники объясняли, что это чудо есть промысел Божий. Как только Николай Второй отдал корону Михаилу, Господь помог тому разбить супостата, показывая - вот кто истинный помазанник Божий. И не повиноваться ему есть большой грех, и допустившему это преступление гореть в геенне огненной. Одним словом, после взятия Ковеля многое в психологии русского солдата изменилось. И когда новость о взятии Ковеля стала известна в войсках, солдат как будто подменили. Они уже не паниковали при германских атаках и стойко сносили все тяготы войны. Даже жёсткий артиллерийский огонь неприятеля не вносил в души сумятицу, а
заставлял думать о подвиге великого князя, когда он лично повёл полки на штурм укреплений Ковеля. В первый штурм укреплений Ковеля сложили головы многие тысячи простых солдат. Даже корпуса гвардейцев из Особой армии не смогли взять эти твердыни, напичканные пулемётами и пушками, а всего лишь две дивизии под предводительством Михаила разбили неприятеля в пух и прах.
        Именно такие слухи ходили среди солдат Юго-Западного фронта. Я за время, которое провёл в Луцке, даже систематизировал их по принципу «совершенно невероятные, связанные с божественной сущностью Михаила» и «слухи более-менее реалистичные». Вот те, которые реалистичные, соответствующие моим представлениям о причинах возрождения боевого духа армии, и остались в памяти. А времени собрать слухи, ходившие среди солдат, и систематизировать их у меня было. Шесть дней я находился в Луцке. И хотя на сердце скребли кошки и хотелось как можно скорее оказаться в Петрограде, уехать, не дождавшись результата операции Особой армии по прорыву к Ковелю и нормализации положения в полосе 11-й армии, я не мог. Хотя 39-й армейский корпус Особой армии пробился к Ковелю и соединился с частями 2-го кавалерийского корпуса Багратиона на следующий день, после того как новый император добрался до Луцка, но я всё равно не тронулся с места. Чувствовал, что нельзя сейчас покидать фронт. Именно здесь и сейчас решалась задача, которую мы с Кацем поставили перед собой - по недопущению сползания России в выгребную яму истории.
Конечно, я мог ошибаться, и эта задача решалась в столице, где требовалось успокоить рабочих и какими-нибудь политическими уступками умиротворить депутатов Госдумы. Но я посчитал, что задачи умиротворения пойдут гораздо легче, если обстановка на фронте хотя бы нормализуется. А если будут явные победы, то и умиротворять никого не придётся. К тому же когда прибыл в Луцк, то получил телеграмму от Каца, в которой уже не сквозило паническое настроение, что всё пропало, срочно приезжай в Петроград. Конечно, может быть, это я его успокоил телеграммой, которую направил своему другу после того, как попал в расположение 39-го армейского корпуса. А скорее всего, обстановка в столице не настолько уж критическая. Хотя Кац и призывал меня как можно быстрее приезжать в Петроград, но сообщал он прежде всего о нехватке финансов на наши проекты. Это меня и успокоило - если парень начал свои вечные жалобы на нехватку денег, значит, не всё так плохо и дела худо-бедно, но идут. Сообщил Кац и о растерянности, которая наблюдается сейчас в Петрограде, как в среде чиновников, так и среди простого населения. Никто не знает,
что делать, даже горлопаны политиканы и те примолкли. Гавкать на Михаила - боевого генерала, взявшего Ковель, как-то не с руки. Тем более ещё свежи воспоминания о кулачном бое великого князя с человеком-горой, спасение санитарного поезда и действиях во время мятежа латышских стрелков. Рабочие надеются на щедрость нового императора. Ведь рассказы о том, как Михаил одаривал золотыми империалами юнкеров, сейчас очень популярны в народе. А интеллигенция надеется на то, что новый царь установит правовые нормы, как в Европе, не зря же он жил и имеет замок в Англии. Его европейский менталитет проявился и в том, что Михаил после бунта латышских стрелков на станции Лазаревская не перестрелял мятежников, как настоящий сатрап, а организовал по процедуре, принятой в Англии, цивилизованный, демократический суд. И не его вина, что этот суд приговорил мятежников к расстрелу. Демократия, особенно во время войны, обязана уметь защищаться. Так что народ довольно благожелательно был настроен к новому царю, и никаких эксцессов против монархии пока не наблюдалось.
        Вот я и посчитал, что нужно сделать паузу и появиться перед столичной публикой уже зная, как обстоят дела на Юго-Западном фронте. Если не удастся стабилизировать фронт и войска будут вынуждены отойти, то это негативная ситуация, и Михаилу придётся действовать по сценарию предреволюционного положения в стране. Мы долго с Кацем разрабатывали такой сценарий, и, в общем-то, львиная доля нашей деятельности была подготовкой к развитию ситуации по негативному сюжету. А он предусматривал, кроме раздачи продовольствия рабочим, силовые действия. Именно для этого присланная мной ещё из Житомира группа полковника Попова с участием Каца составляла списки самых опасных и энергичных противников самодержавия. После моего приезда в Петроград должна была начаться большая чистка. Для этого и вёз туда Ингушский конный полк и бойцов мехгруппы. А вот если 11-я армия генерала Сахарова сможет остановить германцев, то вся ситуация на Юго-Западном фронте менялась. А учитывая то, что Ковель был взят, то немцы попадали в очень неприятную ситуацию - снабжение нарушено, подкреплений ждать бесполезно, австрийская армия
дезорганизована и потеряла боеспособность. У германцев остаётся единственный выход из такой ситуации - бросить тяжёлое вооружение и по грязи пробиваться на спасительный запад. Явная победа русского оружия. И главным героем, несомненно, станет генерал, корпус которого взял Ковель, а то, что он стал императором, народ будет однозначно считать Божьей волей. А главное, при развитии ситуации по такому сценарию любая пропаганда против монархии будет бесполезной, по крайней мере несколько месяцев. На таком фоне никакие революции в России в 1917 году не произойдут. А там и война закончится победой союзников. Репарации, а главное, освобождение святынь Царьграда от владычества Турции окончательно забьют гвоздь в крышку гроба плана насильственного смещения императора. Договорённость с союзниками о присоединении к России Константинополя и проливов имеется. И получается, что миссия, которую мы с Кацем взяли на себя, будет полностью выполнена. И нам уже не будет грозить ссылка в Пермь - можно будет наслаждаться жизнью. Мне, конечно, под таким грузом ответственности вряд ли надолго удастся расслабиться, а вот мой
друг вполне может насладиться жизнью в двадцатом веке.
        И главное, эти мечты вполне реальные. Все источники говорили, что паника и дезорганизация частей 11-й армии сошла на нет. Солдаты встали в жёсткую оборону. И даже без подхода свежих частей, первоначально предназначенных для переброски на Румынский фронт, остановили германцев. А местами даже начали контратаковать неприятеля. Об этом мне доложил сам Брусилов, спешно прибывший на встречу со мной в Луцк. Да вот именно, сам командующий Юго-Западного фронтом теперь докладывает мне о положении дел в вверенных ему армиях. И о моём бывшем корпусе он доложил. Полковник Хватов развил такую бурную деятельность, что его снабженческие операции попали даже в доклад командующего фронтом. Конечно, это может быть и потому, что бывший командир спецгруппы не ограничивался только ресурсами, которые имелись в Ковеле. Пользуясь мандатом, который я подписал, он уже начал прессовать снабженцев не только 8-й и Особой армий, но его эмиссары уже добрались до штаба фронта. И везде они требовали железнодорожные вагоны и охрану для важных грузов, отправляемых в Петроград по распоряжению самого Михаила Второго. Информацию об
обстановке в полосе армии Сахарова я получил не только от Брусилова, но и от своих людей, направленных в расположение 11-й армии сразу после прочтения в штабе 39-го армейского корпуса манифеста об отречении Николая Второго. Время до подхода эшелонов из Луцка было, и я смог, основываясь на рекомендациях Хватова, отобрать людей из состава мехгруппы для сбора сведений о положении дел в полосе 11-й армии. Очень меня этот вопрос волновал. Конечно, отобранные бойцы были далеко не разведчики и не тайные агенты, но люди они были коммуникабельные и проверенные предыдущими боями мехгруппы. А значит, как заявил полковник Хватов:
        - Названные мной бойцы выполнят поставленный приказ и обязательно доложат о любых, ставших им известными фактах. А прапорщик Тиборг, кроме того что хорошо разбирается в автомобилях, знает и немецкий язык. Так что если ваше величество назначит его командиром этой группы, сможет и допросить пленных. Как австрийцев, так и германцев. Хотя прапорщик и сам немец, но он православный и является истинным патриотом России. Что не раз доказывал в боях с германцами.
        Что же, других людей у меня не было. Я согласился с новоиспечённым полковником и направил отобранных бойцов с весьма специфическим заданием в расположение 11-й армии. И потом, когда находился в Луцке, просматривая телеграммы, а иногда и радиограммы, поступающие от этой группы, ни разу не пожалел, что направил именно этих людей с весьма специфическим заданием. Ежедневно на имя Михаила стала поступать независимая от фронтового начальства информация о настроениях солдат и реальном положении дел в 11-й армии. И не только короткие телеграммы, но и довольно объёмные шифрованные радиограммы. Ведь эта группа моих информаторов имела даже искровую радиостанцию. Одним словом, сформирована по образу тревожных групп, которые были созданы перед рейдом по тылам австрийцев. Кстати, прапорщик Тиборг был командиром одной из этих групп. Когда я вспомнил об этом, то подумал: заслуженный офицер, а значит, не долго ему ходить прапорщиком. Когда миссия этой тревожной группы будет завершена, присвою ему поручика. Надёжных, не развращённых близостью к власти людей катастрофически не хватает, а нужно весьма основательно
прочистить весь гнилой бомонд империи. Если этот Тиборг хорошо себя проявит как информатор императора, то, пожалуй, зачислю его в команду полковника Попова. Николай Павлович, как сообщает Кац, разошёлся в Петрограде не на шутку. Его агенты, непонятно каким образом, влезли во многие значимые общественные организации. Только нехватка людей не дала возможности накрыть всю столицу паутиной агентуры полковника. Сейчас, как написал Кац, уже никакая революция невозможна. Любые серьёзные выступления на корню будут задушены людьми Николая Павловича.
        Мысль о проделанной работе полковником подстегнула размышление о собственном непрофессионализме. Вон, люди, не имея практически никаких ресурсов, за короткое время сделали работу, с которой мы с Кацем возились столько времени. Слава богу, что я хотя бы разглядел талант полковника Попова ликвидировать вспышки недовольства и агрессивного поведения подчинённых. Это надо же, служба полковника Попова сделала из Туземной дивизии не скопище диких абреков, а отличную кавалерийскую дивизию. В настоящее время о диких нравах её джигитов напоминает только ярость, которая охватывает всадников во время боя. Михаила в его бытность командиром Туземной дивизии коробила традиция отрезать головы офицерам поверженных врагов. Мне, насмотревшемуся в двадцать первом веке кровавых фильмов, на это было наплевать. Даже радовало то, что у Туземной кавалерийской дивизии была репутация дикой и необузданной. Противника начинал охватывать ужас, когда они узнавали, что на их участок фронта прибыла «дикая» дивизия. Из-за этой репутации, которая достигла и Петрограда, я и тащу с собой с фронта в столицу Ингушский полк. Может быть,
зря, когда в дело вступил такой специалист, как Николай Павлович. Он-то сделает всё тихо, как говорится, без шума и пыли, а джигиты, эти неуёмные дети гор, зальют столицу кровью. В голове зазвучала мысль: эх, знать бы прикуп, жил бы в Сочи. Кто знает, как всё выйдет? Может быть, именно джигиты вытащат неумех-попаданцев из этой непонятной ситуации. В которой мне всё ещё неясно, как действовать. История сделала кульбит, и Россия пошла по не ведомому мне пути. Будучи великим князем, я худо-бедно, но всё-таки знал вектор исторического развития моей родины. А став императором, был в полной прострации от ощущения нереальности происходящего и незнания, что же теперь мне делать.
        Поклевав себя за растерянность и признав, что первое лицо государства не имеет права на такие слабости, я нажал кнопку звонка, вызывая в этот бронированный кабинет Первухина. Вот у кого не было и капли растерянности, несмотря на то что его судьба полностью изменилась. Теперь он стал не Димка «сукин сын», а их благородие господин поручик. Поручиком-то он стал, но вид его мало изменился. Даже стал ещё нелепее. К тельняшке, громадным синим галифе и сапогам со скрипом добавились погоны поручика. Дима их просто пришил на чёрную кожаную лётную куртку. К ней же был пришпилен Георгиевский крест. Особую пикантность этому наряду порученца императора придавала болтающаяся громадная деревянная кобура маузера. Сам Дима очень трепетно относился к своему наряду. Считал, что как только он начал носить тельняшку, кожаную куртку и галифе, то жизнь простого деревенского парня пошла резко в гору. Я не возражал против изысков новоявленного модника, и на это было две причины. Одна - сугубо меркантильная: своим петушиным видом Первухин приковывал всё внимание окружающих людей, включая и террористов, а я в этот момент
мог оградить себя от многих опасностей. Вторая причина была связана со всё ещё присутствующей во мне неуверенностью. Всё-таки я человек из другого времени, а вдруг в этом времени такие наряды в пределах допустимого? Вон, Хватов только улыбался, глядя на наряды Первухина. Да и у самого великого князя в его особняке в Петрограде в гардеробе висели такие наряды, что я, осматривая их, всё удивлялся, как может серьёзный человек надеть такой петушиный наряд. То ли дело полевая форма цвета хаки - пускай и неудобная для человека двадцать первого века, но зато выглядевшая солидно и как-то привычнее для меня.
        Хмыкнув над Первухиным, который даже в хорошо протопленном вагоне оставался в кожаной куртке, я потребовал чаю с давешними пирожками. Я был уверен, что в Луцке Дима ими запасся - знал парень, чем порадовать своего босса. И действительно, через несколько минут дверь, как это бывает в обычных поездах, сдвинулась, и в мой теперешний кабинет вступила целая процессия из трёх усатых мужиков. Первым важно вышагивал Первухин, неся на вытянутых руках кастрюлю, замотанную полотенцем, затем шёл боец спецгруппы, теперь уже прапорщик Угрюмов с самоваром, а замыкал процессию пулемётчик спецгруппы, пару дней назад бывший ефрейтором, а теперь подпрапорщик - Лукин. Он нёс большой поднос, заставленный вазочками с вареньем и большой фарфоровой кружкой. Я в очередной раз хмыкнул и подумал: во как происходит чаепитие императора всея Руси. Даже подносы офицеры таскают. А со званием ниже унтер-офицера скоро будут доверять только задницу императору подтирать. Ладно, сам виноват, что позволяешь «рыжей бестии» так измываться над боевыми ребятами. Георгиевскими кавалерами, между прочим. Как Димыч получил поручика, так
важный стал, всё норовит другими командовать. Но все эти мысли о зарвавшемся Первухине не помешали мне благосклонно кивнуть «рыжей бестии» и указать на малый стол, который нужно было освободить для предстоящего чаепития. Этот ритуал, скорее всего, был завершающим в этом путешествии из Луцка в Петроград. Как доложил Максим, часа через три мы должны были прибыть в столицу. Вот и требовалось привести мысли в порядок и поставить точку в сумбурных метаниях своего во всём сомневающегося рассудка. В конце концов, я победитель и место императора занял законно, по всем канонам престолонаследия.
        Глава 2
        Всё время, пока пил чай, вспоминал слова барона Штакельберга. Барон специально прибыл из Могилёва для встречи со мной. Он состоял при ставке и был главным церемониймейстером. Именно Рудольфу Александровичу Николаем Вторым было поручено провести процедуру законного восхождения на трон императора Михаила Второго. А там было всё непросто. Из почти трёхчасового разговора мне запомнились следующие слова барона:
        - Следует отметить, что отречение царя как юридическая процедура не прописано в законах Российской империи. Тем не менее император самодержец, как источник власти в России, своим решением может изменить законы Российской империи или сделать из них исключение, в том числе и в вопросе сложения с себя полномочий, передачи власти или определения порядка престолонаследия. То, что один государь-император установил, другой может изменить. Император Петр Первый установил в 1722 году Закон о престолонаследии, отменивший установление великого князя Димитрия Донского о передаче престола старшему сыну, и определил, что наследника назначает правящий император.
        А ещё Штакельберг меня озадачил, сказав:
        - Передав престол брату, великому князю Михаилу, император Николай Второй сделал исключение из законов Российской империи, но не отменял их. В соответствии с этими законами, сын великого князя Михаила Георгий, рожденный вне брака, не может наследовать отцу, поэтому наследником по-прежнему должен оставаться цесаревич Алексей.
        Водопадом слов и юридической казуистикой Рудольф Александрович совсем меня запутал, но я всё равно нашёл логическую неувязку и спросил церемониймейстера:
        - Но как я прочитал в манифесте, Николай Второй отрёкся не только за себя, но и за цесаревича Алексея?
        На что тут же последовал ответ:
        - Ваше право, после того как вступите в права императора, выпустить свой манифест, где наследником провозгласите своего сына Георгия. То, что на момент его рождения вы ещё не были в браке, усложняет дело, но не более того. Всё-таки вы с графиней Брасовой венчались по православным канонам, и в конечном счёте семья Романовых признала этот брак и то, что Георгий ваш сын.
        Ну что тут скажешь, без литра шустовского коньяка в этой казуистике не разберёшься. Вот я и не стал углубляться в вопросы престолонаследия. А стал выпытывать у барона, что же делать мне, чтобы соблюсти все правила восхождения на престол. И лекция по казуистическим коридорам престолонаследия продолжилась, барон заявил:
        - Документ, свидетельствующий о сложении государем своих полномочий и передаче их наследнику престола, должен называться манифестом и обладать всеми необходимыми в этой ситуации реквизитами. По законам Российской империи, любой манифест императора вступает в силу только тогда, когда был оглашен и утвержден в Сенате и опубликован по поручению императора в правительственной газете. Только после публикации манифеста императора о передаче власти одновременно с публикацией манифеста нового государя о вступлении на престол, оба документа обретают силу.
        Из этой лекции я понял, что мне, чтобы обрести легитимность, ещё нужно выпустить манифест и утвердить его в Сенате. Только после этого я становлюсь настоящим императором и могу именовать себя Михаилом Вторым. Так что получается, что я неправомерно подписывал документы под именем Михаила Второго. В частности, приказы командующим армиям, наградные листы и повышал в званиях своих соратников. Но почему-то весьма высокопоставленные генералы, вроде Брусилова или там Безобразова, без разговоров брали эти приказы для исполнения. А обычные офицеры делали всё возможное, чтобы наилучшим образом исполнить волю нового императора. Ни у одного генерала или офицера не возникало даже мысли, что царь не настоящий, что чтобы стать настоящим владыкой, ему нужно ещё утвердить какой-то там манифест в Сенате. Традиционную коронацию в Первопрестольной, люди считали, провести нужно, но только тогда, когда обстановка на фронте нормализуется. А сейчас, после отречения Николая Второго за себя и цесаревича и согласия брата его Михаила принять скипетр, все считали, что Михаил - истинный помазанник Божий и легитимный император.
И никто даже и не думал об утверждении этого решения Сенатом, опубликовании манифеста о смене монарха в прессе и прочей чуши. Народ считал смену монархов Божьей волей, и не дело смертных влезать в промысел Господа нашего. Ну, а я, как законопослушный человек из двадцать первого века, посчитал, что регламент нарушать нельзя и нужно действовать, как считает правильным главный церемониймейстер. Вот ему я и поручил проведение всей работы по легитимной передаче скипетра из рук Николая Второго в мои.
        Рудольф Александрович, как и многие другие генералы и чиновники, которые как навозные мухи слетелись в Луцк, чтобы засвидетельствовать Михаилу своё почтение, ехали в первом поезде моей, так сказать, железнодорожной кавалькады. Следом двигались три эшелона, загруженные продуктами. Которые всё-таки умудрился направить из Ковеля полковник Хватов. Затем шли эшелоны, перевозившие мою силовую поддержку - Ингушский конный полк, автомобили и десантников мехгруппы и пехотный полк бывших гвардейцев, который я взял в Особой армии. Этим, конечно, уменьшил небольшие резервы Особой армии, но посчитал в сложившейся ситуации это оправданным. После потери Ковеля и отбитых атак германских дивизий противник будет ещё долго зализывать свои раны. А для Австро-Венгерской империи эти раны, может быть, и смертельные.
        Так что я не зря провёл все эти дни в Луцке. И теперь ехал в столицу подготовленный к любому развитию ситуации. Больше всего грели душу три эшелона, под завязку загруженные продовольствием. Это был главный аргумент, чтобы сбить социальное напряжение уставшего от войны народа. Нет, конечно, сладкие речи и пропаганда в пользу монархии должны присутствовать, но материальное подтверждение того, что царь заботится о своём народе, будет очень кстати. Все продукты я собирался безвозмездно раздать населению Петрограда. Правда, боялся, что во время раздачи продуктовых наборов может повториться трагедия Ходынского поля. Это когда в Москве после коронации начали бесплатно раздавать памятные кружки, так этот процесс был организован настолько безобразно, что в давке за копеечными кружками погибло и было покалечено очень много людей. Поговаривали о нескольких сотнях трупов. Очень нехороший был знак начала царствования Николая Второго. Я такого начала царствования Михаила допустить не мог. Ради этого даже отложил на сутки отъезд императора в столицу. Нужно было отпечатать открытку с обращением Михаила Второго и
с отрывными талонами на получение продуктов, а также обучить бывших гвардейцев сдерживать толпу, рвущуюся, чтобы получить вожделенную открытку. По моему рисунку в железнодорожных мастерских изготовили и несколько десятков металлических волнорезов, чтобы сдерживать и направлять толпу к месту, где гвардейцы будут выдавать любому обратившемуся открытку с отрывными талонами. Сами талоны будут отовариваться в продуктовых лавках на окраинах города. Отоваривать их будут в течение трёх дней, и не персонал продуктовых лавок, а всё те же гвардейцы. Продукты туда будут завозиться автомобилями мехгруппы. Какие лавки будут участвовать в этой акции, должен был определить Кац. Я ему отправил по этому поводу телеграмму. Отпечатано было сто тысяч открыток. Их количество было определено очень просто: из расчёта полпуда продуктов на открытку. Именно столько по весу продуктов было загружено в вагоны.
        Конечно, для такого громадного города, как Петроград, сто тысяч продуктовых наборов было чертовски мало. Тем более, и это почти наверняка, продукты в большинстве своём попадут не на столы обездоленных людей, а их хапнут самые энергичные и наглые жители столицы. Как это часто бывает в людском водовороте, самые ушлые и наглые успеют перекрутиться и получить не одну открытку, а несколько. Так что можно ожидать на продуктовом рынке у барыг продукты, привезённые из Ковеля, которые жители Петрограда должны были получить бесплатно. Всё это я понимал, но бороться с шустрыми пройдохами было бесполезно, да и незачем. Мы их задавим объёмами поставок из Ковеля. Устанут дёргаться, тем более следующие талоны на продуктовые наборы я планировал раздавать работникам оборонных предприятий Петрограда. И не только столицы. Эшелоны с трофейным продовольствием должны будут отправляться в самые значимые города европейской части империи. Туда, где значительную силу набрал пролетариат. То есть по существу выполнять разработанную с Кацем стратегию. Казалось бы, вектор истории изменился, и теперь после смены монарха России
не грозили революции и гражданская война, но я всё равно боялся, что, даже пожертвовав своей свободой и загрузив себя разлагающейся тушей империи, не смогу соответствовать сану императора. Терпящий унижение и нужду и уже заражённый бациллой неповиновения правящему классу, пролетариат не почувствует изменения отношения к нему. А разного рода пропагандисты внушат людям, что царь ведёт страну по старому пути, и сметут такого правителя. Чтобы избежать такого развития событий, я и хотел этому пролетариату хоть немного облегчить жизнь и показать, что император думает о простом человеке. Может быть, это и наивно, но именно такие у меня были представления. Я совершенно не думал о каких-то политических преференциях и считал - сейчас не время ослаблять центральную власть. Вот выиграем войну, тогда можно пойти на политические нововведения. Сделаю конституционную монархию и буду жить как белый человек - как в двадцать первом веке живёт английская королева. Пускай себе лоб расшибают премьер-министры, а я, загорая где-нибудь в Крыму, буду иногда грозить им пальчиком, если они уж очень зарываются. Вот такие у меня
были мечты в нынешней реальности. Но мечты мечтами, а проклятая реальность всё ещё угрожала, что если расслаблюсь, то история сползёт в прежнюю колею своего развития, и придётся мне всё-таки знакомиться с достопримечательностями Перми. Вернее, нет, на этот этап история уже не выйдет. Я уже Пермь перерос теперь, если буду вести себя так же, как Николай Второй, мне грозит уже расстрельная комната в Екатеринбурге. Представив такой вариант событий, я даже вздрогнул и подумал: ну уж нет, такого не будет! Это у Николая Второго был комплекс божественной сущности своего места, а у меня нет такого. Буду биться до конца и не дам чёрным силам изгадить мою мечту. Пускай она и мелкая и не возвышенная, но моя.
        Всплеск эмоций заставил с силой сжать кисть руки, в которой держал кружку с чаем. Фарфор не выдержал, и я получил прочищающий мозг чайный душ. Хорошо, что чай был уже еле теплый, и я получил только мокрое пятно на бриджах, ну и кучу фарфоровых осколков на ковре. Да, вот именно, я путешествовал как падишах, в самом большом отсеке этого броневагона на полу лежал персидский ковёр. Да что там ковёр, любая мелочь кричала о том, что здесь находится очень крутой чувак. Если бы я в двадцать первом веке имел хотя бы часть этих вещей, то мог бы вообще никогда в жизни не работать. Да один письменный прибор с серебряными медведями, работы Фаберже, наверное, стоил больше, чем я мог бы заработать в НИИ мозга за много лет. Мокрые штаны и окружающая меня роскошь заставили очнуться, вспомнить, кем я сейчас являюсь и что мне предстоит менее чем через два часа. Предстоит первое появление нового императора на публике и обнародование манифеста о том, что Михаил принимает из рук брата своего скипетр, ну и разные другие слова, которые я так и не заучил. Если прямо сказать, то и не старался, А зачем? Имеется текст
манифеста на бумаге, его и зачитаю. Всё равно ведь публика не будет особо видеть нового императора - ожидалось присутствие массы народа на большой площади возле Николаевского (Московского) вокзала.
        Я пару дней готовился к этому мероприятию, не в смысле написания манифеста и его разучивания, а как технический специалист НИИ мозга. Занялся тем, к чему меня всё время тянуло - к работе над какой-нибудь проблемой с электрическими устройствами. А проблема в предстоящей встрече с подданными у Михаила явно намечалась - нужно было при большом скоплении людей прокричать не просто призывы и лозунги, а произнести, громко и внятно, свой манифест как будущего правителя России. И не дай бог там что-нибудь напутать - заклюют и справа, и слева, и из-за границы. Вот я и решил ошеломить публику установкой громкоговорителей перед трибуной и по периметру площади. В этом времени это была невозможная вещь. Даже в Англии, Германии и Соединённых Штатах Америки, самых передовых странах этого времени, большой радиофицированный митинг вряд ли был бы возможен. Просто-напросто не было нормальных микрофонов, усилителей хотя бы ватт на пятьдесят, и мощных громкоговорителей. Из микрофонов имелись паршивенькие угольные, усилители если и были, то очень слабенькие, ну а из имеющихся в быту громкоговорителей можно было слушать
только патефон, да и то в небольшой комнате. Вот я и задумал решить эту проблему и утереть нос всяким там Эдисонам. Усовершенствовать уже имеющиеся угольные микрофоны я не стал - слишком муторно и требовалось нормальное производственное помещение, оборудование, а самое главное, квалифицированные помощники. Всего этого не было, а из помощников было только трое бойцов мехгруппы. Правда, ребята были рукастые и не раз мне помогали в усовершенствовании существующей в этом времени техники. Именно им я поручил изготовить новые антенны искровых радиостанций. Идея и рабочие чертежи были мои, а ребята претворяли всё это в жизнь. Вот и в Луцке я нарисовал схему и объяснил технологию изготовления изделия, а мотал катушку из медного тонкого провода Михалыч, паял Юрик Глазов. Очень хорошо у него это получалось. Изготовили мы совместными усилиями ни много ни мало, а конденсаторный микрофон, прообраза которого в этом времени ещё не было. В нем преобразование звука в электрический сигнал происходило не за счет изменения сопротивления, а в результате изменения емкости. Следом уже при моём непосредственном участии был
изготовлен невообразимый в этом времени мощный (в районе трехсот ватт) ламповый усилитель. И микрофон, и усилитель мы сгоношили всего за один день. Громкоговорители по моей схеме ребята делали ещё один день. Я только проверил их на работоспособность. Как ни странно, эти динамики, изготовленные из обрезанных граммофонных труб, работали вполне нормально. Искажение голоса было, но не критичное. Всё-таки неплохо я в своё время натренировался на изготовлении крысопугалок. Именно на доход от этой деятельности приобрёл самую ценную свою вещь - мото цикл. И не абы какой, а «Харлей». Крутым пацаном хотел быть, чтобы девчонки млели, когда видят, как я рассекаю по единственной в Пущино приличной дороге на дорогущем мотике. А теперь вон самодержцем собираются сделать, а я мандражирую даже прилюдно объявить об этом.
        Вот так я подготовился к бенефису с выходом к почтенной и не очень публике. Для радикальных элементов и террористов было подготовлено ещё одно ноу-хау этого времени - снайпера на крышах вокзала и близлежащих к привокзальной площади домов. Такая команда снайперов, очень хорошо себя зарекомендовавшая при штурме укрепрайона, была. Проверенные в деле стрелки, и должны были занять позиции на крышах домов и вокзала. Я продолжал опасаться действий агентуры Германии. Наверняка ведь у германского Генштаба остались активные штыки в Петрограде. Аналитики столь мощного вражеского ведомства наверняка просчитали, сколь опасен для их страны новый император России. И они пойдут на всё, чтобы устранить такую угрозу для Германии. Финские егеря ещё остались в столице, а они стреляют очень хорошо. Ладно, сейчас я справлюсь с угрозой, но вообще-то нужно что-то делать с финскими патриотами. А их там полно, вон немцы набрали целый батальон финских добровольцев и это только тех, которые сорвались с тёплых мест и через шведскую границу, неся крупные финансовые затраты, смогли добраться до Германии, чтобы умереть за
освобождение от русского гнёта горячо любимой родной Финляндии. Даже крупной войсковой операцией не зачистишь княжество от таких людей, только обозлишь всё население Финляндии и получишь полноценную партизанскую войну.
        В общем-то, меня вопрос подрывных действий финских националистов мучил давно. Ещё с той поры, когда спецгруппа под командованием тогда ещё прапорщика Хватова в имении Липки ликвидировала добровольцев финнов из Прусского Королевского батальона егерей № 27. Тогда я и начал думать, как бы избавиться от радикально настроенных финнов, родина которых находилась в опасной близости от столицы. Я узнал, что по данным Департамента полиции, в Финляндии активно вела деятельность сепаратистская организация «Войма», насчитывавшая до десяти тысяч человек, и так называемая Красная гвардия. У одного из наших с Кацем информаторов, работающего в охранном отделении, я узнал, что к их ликвидации принимались только формальные меры. Одновременно в княжестве активно действовали русские революционеры. Поскольку на финскую полицию в борьбе с подрывными элементами рассчитывать не приходилось, было предложено ввести жандармский надзор. Но это оставалось только в намерениях. В реальности же всё было отдано на откуп генерал-губернатору Зейну, занявшему этот пост ещё в 1909 году. В общем-то, генерал-губернатор Зейн был предан
монархии и не помышлял об отделении великого княжества от Российской империи. Важной проблемой для генерал-губернатора оставался вопрос о борьбе с революционным движением на территории Финляндии. И у него никак не получалось с этой задачей справиться. Я тоже не знал, как, особенно во время войны, решить такую, можно сказать, неподъёмную задачу.
        Когда Николай Второй отрёкся, проблемы с безопасностью столицы вышли у меня на первый план. Положение на фронте, после взятия Ковеля и нанесения поражения пришедшим на помощь австрийцам германским дивизиям, принесло спокойствие на всех фронтах, а не только Юго-Западном. Получили германцы по мозгам хорошо, и сейчас притихли. И это несмотря даже на непростую обстановку в самой Российской империи. Об этом мне доложил исполняющий обязанности главнокомандующего после отречения Николая Второго генерал Алексеев. Но я не верил, что наш основной противник успокоился. Наверняка германский Генштаб готовит новую каверзу против моей родины. И в ней основной упор делается не на действия полевых армий, а на пятую колонну. А значит, будут активизировать свою агентуру и усугублять все проблемы, которые имеются в России. Недовольство рабочих можно притушить поставкой продовольствия из Ковеля. Не бог весть что, но этим я надеялся сломать инспирированную врагами волну слухов о нехватке продовольствия. На самом деле продовольствия в Сибири и на Кубани было полно. Проблема была только в доставке этих продуктов в
промышленные центры. Акты саботажа начали разрастаться на железных дорогах. За короткое время навести порядок на железных дорогах не представлялось возможным. Мы с Кацем долго думали над этим вопросом, но пришли к выводу, что, не имея квалифицированных кадров и времени, не имеет смысла силами уже довольно прогнивших силовых ведомств бороться со случаями, в общем-то, не очень заметного саботажа. С заметными и крупными жандармерия боролась, а на мелкие практически всё начальство смотрело как на безалаберность и разгильдяйство. Зачастую так оно и было, на это и был расчёт у истинных организаторов саботажа. Эти люди, пользуясь тем, что они сидели на высоких должностях, злонамеренно попустительствовали разгильдяйству и мелким нарушениям. Даже финансово стимулировали такое поведение работников железной дороги. Основываясь на данных, полученных от Родзянко, Кац пришёл к неожиданному выводу, что следы такого поведения руководителей железной дороги ведут к великому князю Николаю Николаевичу. Когда тот был главнокомандующим, железные дороги функционировали более-менее нормально, а когда Николай взял на себя эту
роль, работа железнодорожного транспорта начала ухудшаться. На фронте положение улучшилось, а вот в тылу настроения стали ухудшаться. Парадокс, но Кац, автор этого вывода, сам состоял из сплошных парадоксов. Может быть, поэтому его выводы, как правило, оправдывались. Например, отношения между сотрудниками нашего НИИ мозга были весьма запутанные. Мне абсолютно было непонятно, кто кого уважает, а кого терпеть не может. На словах и в личных отношениях люди были милые и приветливые, а на самом деле в нашей богадельне кипели поистине шекспировские страсти. Кто-то кого-то подсиживал, пытался любым способом извести соперника, некоторые крутили любовные романы, и не с одним партнёром. Встречались и упыри, питающиеся чужими страданиями и бедами. И всё это присутствовало в, в общем-то, небольшом коллективе, а тут громадная страна с интересами многих групп людей. Сам чёрт ногу сломит, не говоря уже обо мне. А вот Кацу с его парадоксальным мышлением всё было нипочём. Он так же, как в нашем НИИ, высвечивал мне самые запутанные и тёмные стороны жизни. И я ему верил, как и в той реальности. По поводу теории, что это
великий князь Николай Николаевич, а не какие-то германцы, является вдохновителем и крышей чиновников, занимающихся саботажем, я спросил своего друга:
        - Как же так, ведь Николай Николаевич сам является представителем дома Романовых и кровно заинтересован в победе России в войне? К тому же превозносящий его полководческие таланты Родзянко реально пытается наладить работу железных дорог. Если бы Николай Николаевич действительно был вдохновителем бардака на железных дорогах, то Родзянко бы помалкивал. По существу председатель Госдумы и великий князь дуют в одну дуду и не будут вредить друг другу.
        На это моё замечание Кац ответил:
        - Сразу видно, Михась, что не крутился ты в академических кругах, а так бы знал, что, казалось бы, очень интеллигентные люди роют друг другу такие ямы, что даже Макиавелли позавидовал бы. В нашем случае речь ведётся об очень большом куше, о монархии. Что значит для великого князя судьбы миллионов людей, когда он почувствовал, что Николай Второй не держится за трон и тот качается? Немного подтолкнуть процесс, и скипетр сам упадёт в руки, как перезревший плод. Он и его сторонники даже не представляют, что они запускают такой процесс, который их самих сотрёт в порошок. Так что, Михась, нужно остерегаться великого князя Николая Николаевича и не искать союза с ним. Он один из главных виновников того кошмара, в который попала Россия в двадцатом веке.
        - Да ладно, Кац, что-то тебя не туда заносит. Приравнять великого князя к агенту Вильгельма - это полный маразм. Он, считай, с начала войны до лета шестнадцатого года был главнокомандующим, и многие победы русской армии достигнуты при нём. Конечно, провал пятнадцатого года висит на нём чёрным пятном, но не забывай, что именно он не допустил полной катастрофы и остановил отступление русской армии. А от провалов не застрахован ни один, даже великий военачальник - это тебе не игра, а настоящая война.
        - Да никто и не говорит, что он работает на Германию. Николай Николаевич прежде всего служит себе любимому и думает о своём величии. Но так получается, что его намерения идут вразрез с нашими целями. Пока расходятся только цели, но скоро он станет большим препятствием для недопущения сползания России в выгребную яму истории. Его нужно устранить.
        - Да ты что, с дуба рухнул? Как, интересно, мы можем ликвидировать великого князя? Ты или я участвовать в покушении априори не можем. Подключить бандитов Сэмэна тоже не вариант, к следствию будут подключены самые лучшие сыщики жандармерии, и они быстро выйдут на заказчиков этого экса. В жандармерии ещё остались очень крутые профессионалы, и вычислить тебя им будет по силам. А Михаила ни в коем случае светить нельзя, это будет катастрофа для всего нашего дела.
        - В этом я с тобой полностью согласен. Но свет клином не сошёлся на бойцах Сэмэна, имеются ещё радикально настроенные финны. Задание уничтожить великого князя будет для них понятно и встречено одобрительно. К тому же они хорошо подготовлены немцами именно для устранения видных русских политических деятелей. Не зря я настоял, после того как ликвидировали полковника Матюхинена, чтобы ты не трогал его боевую группу, сведения о которой нашёл в бумагах германского резидента Сэмэн. Пароль, адрес и телефон связного у меня есть. Вот я с ним и встречусь, чтобы поручить группе провести этот экс. Когда дело будет сделано, ребята Сэмэна при очередной нашей встрече со связником устранят его. После этого какими бы гениальными сыщики ни были, на нас они не выйдут.
        - Хм, устранить великого князя Николая Николаевича было бы неплохо. Воздух станет чище вокруг императора. Глядишь, Николай Второй не пойдёт на отречение. Да и другие великие князья подожмут хвосты и не решатся на убийство Распутина. Ну что же, Кац, я согласен на твоё предложение. Но только всё должно быть сделано чисто, и даже намёк на то, что какой-нибудь след ведёт в сторону Михаила, должен быть исключён.
        - Ясен пень, следы будут указывать на финских националистов-радикалов.
        - Что, на месте экса они свои визитные карточки оставят?
        - Ну, если ты говоришь, что дело будут вести гении сыска, то для них оставят. Там гильз будет море, не исключено, что могут быть убитые и раненые террористы.
        - С чего бы это? Нападать-то будут обученные люди - хорошие стрелки. Отстреляются по-быстрому и свалят куда подальше.
        - Так Николай Николаевич передвигается сейчас даже по городу с охраной. Иногда его сопровождают до десяти казаков. В этом, кстати, ты виноват. Именно после того, как на великого князя Михаила Александровича было совершено нападение у Исаакиевского собора, Николай Николаевич начал ездить с такой большой охраной.
        - Десять казаков - это серьёзная охрана, тем более если они бывали в боях. А по информации, которой я располагаю, все казацкие подразделения, дислоцированные сейчас в Петрограде, сформированы из ветеранов. А смогут ли тогда финские егеря достать великого князя? Просто пострелять по его экипажу - это ерунда, нужно гарантированно уничтожить такую серьёзную помеху нашим планам.
        - Думаю, подготовленные немцами финны справятся. К тому же состав группы Матюхинена не маленький и состоит из девяти побывавших в переделках бойцов. И вооружены они прилично, имеется даже пулемёт.
        - Ладно, Кац, работаем - обнуляем вариант с противодействием Николая Николаевича. Как говорил незабвенный Коба: нет человека, нет проблем. Кстати, нужно найти Иосифа Виссарионовича, он сейчас в ссылке где-то в Туруханском крае. Глядишь, удастся его убедить поработать на новое правительство. А нет, тогда тоже обнулить - не нужны нам в тылу такие монстры. И вообще, нужно составить список наиболее деятельных людей, оставивших свой след в истории, которые сейчас еще молодые и никому не известные. С каждым из них нужно провести беседу и постараться переманить на нашу сторону. Это будет наш кадровый резерв. Если они смогли вытащить Советский Союз из той кошмарной ситуации, которая образовалась после революции, провести индустриализацию и выиграть войну с Германией, то такие люди нам нужны. Не имеем мы права разбрасываться такими людьми. И этим вопросом должен будет заняться твой Комитет по национальной политике. Вот какая у него на самом деле будет задача. А утряска межнациональных отношений - это дело будущего, если победим, конечно.
        - Что-то ты сильно размахнулся, Михась. Привлечь на нашу сторону людей, которые в большинстве своём ненавидят монархию, это полный бред. Да к тому же мы не специалисты-историки и знаем очень небольшое количество таких людей.
        - Вот и давай переманивать под знамя реального, мирного изменения России тех людей, которых мы сможем вспомнить из нашей истории. Я, например, был бы не против привлечь на нашу сторону таких людей, как Будённый, Чапаев и других будущих командиров Красной Армии. Даже Тухачевского, к которому много вопросов, готов принять. Звания у них сейчас маленькие, политические убеждения неустойчивые, и думаю, упираться в том, чтобы служить императору, имея в перспективе хорошую карьеру, никто из них не будет. Вот жалко, что Фрунзе, являющегося в настоящий момент профессиональным революционером и не удастся привлечь на службу в царскую армию.
        - Ты что, готов принять на службу даже Ленина и Троцкого?
        - Ну, эти ребята за границей, и если бы даже мы смогли до них дотянуться, я сомневаюсь, что такую личность, как Ленин, можно убедить, что монархия принесёт благо людям и государству. Фанат он и, по-видимому, дал клятву, не знаю какую и на чём, что уничтожит монархию, которая повесила его брата. Троцкий несколько другой. Умный и хитрый, думаю, с ним можно было бы договориться, но за очень большие деньги, которые, полагаю, лучше пустить на производство «Катюш» и напалма. Всё равно ведь этот деятель будет думать о своём величии и смотреть налево. По крайней мере, новое оружие поможет продержаться России до капитуляции Германии. А будущие великие деятели большевиков - нет. После победы России в этой войне, присоединения Константинополя и начала поступления репараций всякие там Ленины и Троцкие не будут иметь значения. Пускай создают социал-демократическую фракцию большевиков в Госдуме и борются там за права пролетариата. Я мешать этому не буду, ради бога, имеют право.
        - Ты готов позволить им это, даже зная историю нашего времени? Это же монстры, из-за них погибли миллионы людей.
        - Монстры, монстры… а деятели «белого» движения - святые, что ли? Все по уши в крови. Гражданская война - это брат против брата, да ещё замешанная на классовой борьбе. Жуткий замес получился. Вот и нужно не допустить этого безумия. Самых энергичных и удачливых красных постараться привлечь на сторону Михаила, а наиболее одиозных белых взять на заметку и контролировать, чтобы они не издевались над нижними чинами. Жёстко приструнить, одним словом, вплоть до отдачи под трибунал или разжалования за такие проступки. Ладно, Кац, я на фронт уезжаю, и именно тебе и вновь созданной конторе придётся заниматься этими делами. Постараюсь помочь кадрами. Прислать человека, гениально разруливающего конфликты. По крайней мере, в моей долговременной памяти зафиксировано мнение Михаила об этом человеке. Вот его я пошлю для налаживания эффективной работы Комитета по национальной политике. Записывай - полковник Попов Николай Павлович. Если он сможет поставить работу Комитета так же, как обстоит дело с кадрами и межнациональными отношениями в Туземной дивизии, то у нас половина головной боли пропадёт. Твоя задача -
встретить его, поставить задачу, выделить финансы и больше не вмешиваться. Николай Павлович дальше будет действовать сам и решит все вопросы. Цени, парень, лучшие свои кадры тебе отдаю.
        После этого возгласа и обоюдных смешков серьёзный разговор закончился, и началось обычно принятые у нас с Кацем шуточки по поводу ситуации, в которую мы попали. Пожалуй, это было единственное средство в нашей ситуации против уныния и психоза, который наверняка бы охватил людей из двадцать первого века, оказавшихся в начале двадцатого.
        Вспомнив о той хохме, которую тогда выдал Кац, я чуть снова не засмеялся. Только мысль о том, что мне предстоит буквально через три часа, и опасности, которые могут подстерегать, когда практически всё высшее руководство воюющей страны соберётся на привокзальной площади. Самое время вылезти различным радикалам и засланным в Петроград агентам и боевым отрядам германского Генштаба. В этой ситуации несколько успокаивали снайпера ротмистра Хохлова, которые должны были разместиться на крышах близлежащих домов и вокзала. А также весьма боевой настрой полиции и жандармерии. Эти ведомства уже десять дней буквально стояли на ушах в поисках террористических групп. И всё это было связано с убийством великого князя Николая Николаевича.
        Да, наш с Кацем план по устранению великого князя полностью удался. Все следы вели к финским террористам, прошедшим обучение в Германии. Эту информацию охранное отделение смогло выдавить в процессе допросов двух захваченных ранеными финских добровольцах, прошедших обучение в германской армии. У великого князя Николая Николаевича не было шанса выжить под градом пуль, обрушившихся на его экипаж. Практически все казаки, охранявшие великого князя, тоже погибли. К счастью для правосудия, в дело вмешались юнкера под командованием поручика Симонова, которые неподалёку проводили свои учения. Ведь Николай Николаевич направлялся в Офицерскую стрелковую школу, расположенную в окрестностях Ораниенбаума, и именно на подъезде к ней террористы устроили засаду. В завязавшейся перестрелке юнкера положили большинство напавших на великого князя террористов, двоих ранили и арестовали. Самого Николая Николаевича спасти не удалось. Всю эту информацию я почерпнул из газет, которые приказал принести мне, после того как прибыл в Луцк.
        Эта новость, которая занимала первые полосы газет, не то чтобы меня обрадовала, а принесла удовлетворение качеством нашего с Кацем планирования. А ещё я почувствовал облегчение, во-первых, что такая непростая акция удалась, а также понял смысл одной из телеграмм, присланных Кацем в моё отсутствие. Я, когда просматривал телеграммы, долго гадал, что означает текст одной из них: «Обнуление прошло, как задумывали». А ещё я понял, читая газеты, что ликвидация великого князя Николая Николаевича сплотила элиту империи. После смерти Николая Николаевича и отречения Николая Второго Михаил остался единственным претендентом на престол. Ведь достаточно большая прослойка военной и политической элиты была настроена короновать Николая Николаевича, да и сам он хотел стать императором. Для этого и инспирировались различные трудности и возмущения, как среди населения, так и в Госдуме. Копали под Николая Второго качественно и практически достигли своих целей - императора всё-таки морально сломали, Госдума фактически была под контролем Родзянко, весьма позитивно настроенного к Николаю Николаевичу, цесаревич не жилец,
а следующий по очереди легитимный наследник престола, Михаил, вряд ли согласится стать императором. Гуляка он и балбес: шашкой помахать и подраться - это он может, а заняться серьёзной государственной работой - нет. И это знала вся элита. Конечно, война его немного обтесала, но всё равно с опытным Николаем Николаевичем Михаил не сравнится. Ведь Николай Николаевич был главнокомандующим и снят с должности только в результате дворцовых интриг и того, что он выступал против немки-царицы.
        Вот какую информацию я прочитал в некоторых, пускай и «жёлтых», газетах. Но даже они, поругивая Михаила, признавали, что теперь, после гибели Николая Николаевича, только Михаил может стать императором. Многие боялись резких движений нового императора, но признавали воинскую удачу Михаила, это показало взятие его кавалеристами неприступных укреплений Ковеля. По поводу операции по взятию Ковеля было много статей, и имперская пропаганда хорошо поработала с этим материалом. В них Михаил представал былинным героем, поразившим своим мечом нечисть, вторгнувшуюся на нашу землю, с которой не смогли совладать целых три полевых армии. А Михаил во главе всего лишь двух кавалерийских дивизий смог. Одним словом, вся российская, да и международная, включая оппозиционную, пресса была настроена к Михаилу, в общем-то, благожелательно и приветствовала вступление его на престол. Даже немецкие (те, которые были мне предоставлены) положительно писали о Михаиле. Приводили воспоминания встречавшихся с ним людей и самого Вильгельма Второго, о том времени, когда великий князь был в гостях у германского императора. В каких
хороших отношениях он был с прусским кронпринцем. Высказывалась надежда, что после воцарения Михаила возможны переговоры и примирение двух великих империй. Если эти статьи в газетах выражали мнение германской элиты, то мне не стоило опасаться покушения германских боевых групп. Но мнения политиков - это одно, а действия генералов, по уши втянутых в тайные операции германского Генштаба, - это другое. Я был уверен, что профессионалы тайных операций не будут менять своих планов в угоду болтовне «штафирок». Вот и я, начитавшись вражеских газет, ни на йоту не уменьшил усилий по обеспечению безопасности предстоящей встречи нового императора с народом.
        Глава 3
        Когда показались пригороды Петрограда, в голову пришла мысль: после того, как финские радикалы убили великого князя Николая Николаевича, вполне естественно будет, если новый император заменит финского генерал-губернатора. Провинцию рядом со столицей нужно было умиротворять. У нынешнего генерал-губернатора Зейна это никак не получалось. Хотя, казалось бы, он многое делал для борьбы с революционным движением на территории Финляндии. Но это только на взгляд царя и политического бомонда. На мой взгляд, а я заинтересовался этим вопросом после столкновения с финскими егерями, обученными Германией, вся борьба генерал-губернатора с радикалами велась чисто формально. Однозначно финского генерал-губернатора нужно было менять на деятельного человека. В этом была трудность и не только та, что он должен был удовлетворять русскую элиту. Как раз после убийства Николая Николаевича элита согласилась бы на любого боевого генерала. Вот только принял бы народ Финляндии такого царского назначенца? Скорее всего, нет, и количество радикалов Финляндии только увеличилось бы. Изощрённый ум человека из двадцать первого
века, перебрав множество вариантов, вроде бы нашёл выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Я рассуждал, как обычно, несколько парадоксально, но эта парадоксальность иногда приносила ошеломляющие результаты. Я задал себе вопрос: кто из финнов нанёс наибольший ущерб Советскому Союзу? И тут же на него сам ответил: конечно, Маннергейм. Вот и нужно на него возложить обязанности генерал-губернатора Финляндии - пускай в этой истории поработает на благо Российской империи. Вряд ли Маннергейм откажется от предложения нового императора. Ведь он сейчас хоть и проходит лечение, но всё равно боевой генерал, присягнувший на верность российскому императору. Тем более если его попросит послужить России новый император - в недавнем прошлом его боевой товарищ.
        Великий князь Михаил Александрович был хорошо знаком с Маннергеймом, и не только по службе, но и лично - участвовал вместе с рассудительным скандинавом в нескольких застольях. Ведь они ещё в 1915 году, оба были командирами кавалерийских дивизий и служили в одном корпусе - незабвенном 2-м кавалерийском. Маннергейм тогда был командиром 12-й кавалерийской дивизии, а Михаил - Туземной. Затем, после контузии командира корпуса генерала Хан Нахичеванского, Михаил был назначен командиром 2-го кавалерийского корпуса, а Маннергейм служил под его началом. В начале 1916 года у командира 12-й кавалерийской дивизии заявили о себе старые раны и болячки, Маннергейм был вынужден уехать на лечение в Одессу. В течение последующих месяцев улучшения так и не наступило, и генерала было решено отправить в резерв. Михаил интересовался судьбой своего подчиненного, даже в долговременной памяти великого князя отложилось, как он тянул с назначением нового командира 12-й кавалерийской дивизии, надеясь на выздоровление Маннергейма. Но война ждать не хотела, готовилась новая большая операция, впоследствии названная Брусиловским
прорывом, к тому же 12-я кавалерийская дивизия была передана другому корпусу, и новые беспокойства и заботы захлестнули мозг Михаила. Несмотря на то что 12-я кавалерийская дивизия ушла из корпуса, а старый товарищ по оружию сейчас в резерве, в долговременной памяти Михаила отложилось, что Маннергейм перебрался жить в Петербург. Основываясь на воспоминаниях Михаила, хорошо знавшего Маннергейма, я не сомневался, что он будет встречать нового императора на вокзале, и как генерала, служившего вместе с новым императором, его обязательно приведут ко мне, и тогда, не заостряя внимания окружающих людей, я смогу с ним поговорить и предложить стать генерал-губернатором Финляндии.
        Неотвратимость прибытия на Николаевский вокзал и обязанность вести себя как монарх всё-таки угнетала. В этом времени я уже входил в роль и боевого офицера, и капризного аристократа, и даже героя любовника (правда, с женой), но вот чтобы изображать из себя царя я даже и помыслить не мог. А вот приходится влезать и в эту шкуру. Пока надевал парадный костюм генерал-лейтенанта, в голове вертелась песенка из мультфильма моего времени: «Эх, жизнь моя жестянка, ну её в болото!..» Бронепоезд уже притормаживал, подъезжая к главному перрону вокзала, а Первухин всё ещё суетился вокруг меня с небольшой щёточкой, смахивая пылинки с белого мундира. Он так бы и занимался этим до полной остановки вагона, если бы я, порядком раздражённый предстоящей ролью марионетки, не скомандовал:
        - Дима, заканчивай! Иди сам оденься, будешь стоять рядом со мной и, как договаривались, внимательно наблюдаешь за окружающими, чтобы своевременно среагировать на опасность. И смотри, оденься сейчас как положено по уставу.
        Я знал, что в Луцке Первухин получил комплект парадной формы поручика русской армии. Форму он и должен был надеть, а не веселить почтенную публику своей безразмерной тельняшкой и синими галифе. То, что отправил Первухина переодеваться, было показателем моей нервозности. На самом деле новоявленный офицер мог не торопиться, ведь из вагона мы должны выходить не сразу после остановки бронепоезда, а гораздо позже. Я ставшим уже привычным движением достал свои часы-луковицу. До запланированной торжественной встречи и последующего за ней митинга оставалось чуть более двух часов. За это время Дима вполне мог испачкать парадный мундир, ему ещё предстояло исполнять роль денщика. Ведь меня в этом бронированном купе перед выходом к публике должны были посетить Кац и обер-прокурор Святейшего Синода Раев. А также главный распорядитель всего мероприятия генерал Кондзеровский. Я с ним уже встречался, именно этот генерал провожал меня после визита к Николаю Второму в Могилёв. Только тогда его должность называлась генерал при Верховном главнокомандующем. Так что программа встреч была обширнейшая. Но долгожданная
была только одна - с Кацем, конечно. Только с ним я мог сбросить маску и стать тем же самым Мишкой из двадцать первого века. И хоть впервые за долгое время поржать от души и не строить из себя важного и серьёзного господина.
        Моя мечта исполнилась через несколько секунд после остановки броневагона. Раздвижная дверь отъехала в сторону, и в проёме показалась фигура секретаря Джонсона. Вот до чего себя довел тотальным самоконтролем - своего ближайшего друга, собутыльника и выходца из того же времени, что и я, даже про себя назвал Джонсоном. Чтобы снять это наваждение, я ухмыльнулся и воскликнул:
        - Ты что это, зараза, пришёл с одним портфельчиком! Почему не принес с собой опахало? Сам обещал, что если я приму скипетр, будешь ублажать меня по полной программе. Обмахивать хоть всю ночь опахалом. Чтобы ни одна назойливая муха не могла приблизиться к священному челу императора. На гильотину захотел, смерд презренный?
        Сказав это, я тут же громко расхохотался. Мой смех только усилился, когда я детальнее рассмотрел недоумевающую физиономию Каца. Напряжение, которое охватило меня после того, как бронепоезд достиг пригородов столицы, несколько спало, выплеснувшись вместе с гоготом, недостойным императора. А совсем напряжение ушло, когда я, даже неожиданно для себя, порывисто обнял своего друга и соратника. Похлопывая его по спине, спросил:
        - Ну как ты тут живёшь-можешь, Кац? Так рад тебя видеть, что ты даже не представляешь! Как обстоят дела с нашим планом производства «Катюш» и напалма? Я тут на фронте осмотрелся и понял, что если Германия возьмётся за нас всерьёз, то наполовину разложившиеся части не остановят германцев. Только ошеломив их применением нового оружия можно остановить железную поступь кайзеровских солдат. Они превосходят нас практически во всех видах военной техники - в артиллерии, пулемётах, бронепоездах. А если у немцев появятся танки, то станет совсем плохо.
        - Хватит прибедняться, Михась, уже всем известно, как Юго-Западный фронт остановил наступление свежих германских дивизий. Так наподдал, что у немцев только пятки сверкали. А взятие твоим корпусом Ковеля - это вообще нечто запредельное. Уже сказки детям рассказывают, как могучий воин Михаил наказал неразумных австрийцев.
        - Эх, парень! Не знаешь ты то, что я видел и чувствовал. Армия и в самом деле находится в периоде полураспада, не врали историки из нашего времени. Большинство солдат ненавидят гонящих их на убой офицеров, особенно генералов. Для открытого неповиновения не хватает только вожаков. Но это дело времени, как только положение на фронте и в тылу ухудшится, вожаки найдутся. А с чего ему улучшаться? У немцев пушек становится только больше, да ещё плюс к этому аэропланы и газовые атаки, от которых не отсидишься в окопе - достаточное количество противогазов имеется не во всех частях. В вестях из дома тоже ничего хорошего - купцы и благородные жируют, а крестьяне и простые работяги кукиш нюхают. Именно так говорили простые солдаты Первухину, принимая его за своего. Они же не знали, что он денщик генерала, к тому же брата Николая Второго. У меня с Димой отношения хорошие, и он часто выполнял мои поручения по сбору информации о настроениях простых солдат. А что касается успешного отражения наступления германских дивизий, то это локальный успех, связанный со всплеском патриотизма и самоуважения. С желанием быть
не хуже, чем кавалеристы, взявшие неприступный до этого Ковель. То есть это минутный порыв, который сегодня есть, а завтра его нет.
        - Что же, ты считаешь, что вся имперская пропаганда работает впустую? Да ты знаешь, сколько добровольцев записалось в армию после взятия Ковеля и описания этого события в прессе? Несколько сотен, и это только за один день, сразу после публикации материалов из освобождённого Ковеля.
        - Ну и что? Эти добровольцы, попав в учебку, допустим в столице, будут ругать себя последними словами за свой порыв. Через месяц нахождения в перенаселённой казарме, недоедая, глядя на разжиревших снабженцев и слушая пропагандистов, они будут ненавидеть и самодержавие с его гнилым офицерским корпусом, и эту проклятую войну. Заколдованный круг какой-то. Начнёшь энергично, а значит, жёстко наводить порядок в тылу, посыплется фронт, а если тронешь полевые части, случится буча в тылу. Сейчас после Ковеля и отречения Николая Второго Россия вырвала у судьбы несколько месяцев спокойствия. Как на фронте, так и в тылу. Нужно успеть за это время хоть как-то переформатировать властную вертикаль, а также сформировать несколько дивизионов «Катюш». Да хотя бы два-три, чтобы они смогли продемонстрировать Германии мощь русского оружия. Вон на Центральном фронте, по предоставленным мне данным, немцы готовятся провести локальную наступательную операцию - хотят спрямить фронт. Наклёвывается идеальная ситуация для применения «Катюш» и напалма. Рельеф там такой, что при наступлении германцы попадут в лощину, которая
станет долиной смерти, если по ней начнут работать пара дивизионов «Катюш». Наверняка наши обычные части не выдержат атаки германцев и оставят позиции. Побегут, как зайцы от стаи собак. Для цели операции эта паника нашей передовой части будет благо - чем больше паника, тем быстрее германцы бросятся занимать намеченные позиции. А перед их вожделенной целью и возникнет долина смерти. Ну а потом классика - удар кавалерии по попавшим в западню германцам. Если всё пойдёт идеально, то кавалеристы сметут не только прорвавшихся немцев, но и зачистят от артиллерии и тыловых частей все бывшие позиции германцев. Для страны такая операция может принести ещё пару месяцев спокойствия. А там, если вспомнить историю из нашего времени, Германия в 1918 году капитулирует.
        - Да ты из простого технаря превратился в стратега! Растёшь, Михась! Шапка Мономаха и гены Романовых хорошо на тебя действуют.
        - Будут действовать, когда твоя родина стоит перед громадной выгребной ямой истории. Стоит сейчас успокоиться, посчитав, что дело сделано, корона спасена, и эта махина рухнет в выкопанную нами самими яму. А тут ещё ты успокаиваешь, знаешь же, какое положение в стране. Что от малейшего чиха, если в государстве ничего не поменяется, Россия войдёт в неуправляемое пике. Так что, Кац, давай информируй императора, как обстоят дела с новым оружием, да и с другими нашими задумками. Я же считай ничего не знаю. По твоим телеграммам невозможно вникнуть в суть вопроса.
        - Хм, ты не свисти своим ребятам - царь-то ты пока не настоящий. Каждый думец знает, что без утверждения Сенатом Михаил не имеет полномочий императора. Ну, это ладно, не бери это в голову, наши думские друзья протащат этот вопрос через Сенат, если даже Николай Второй откажется от своего отречения. Это сейчас пытаются провернуть некоторые силы среди аристократии.
        - Какие такие силы? Я с ними солидарен! Это же мечта, чтобы Николай Второй продолжил заниматься этой адовой работой. Выиграть войну мы бы ему помогли, а потом пускай уж сам ковыряется в этом навозе. Сводит сальдо с бульдо, занимается кадровой работой и воюет с Думой. А мы бы с тобой, Саня, оттягивались где-нибудь на Лазурном берегу.
        - Хватит мечтать, нужный выбор для блага России уже сделан! Теперь, как говорят одесситы, слушай сюда! Работа по изготовлению «Катюш» и 132-мм осколочно-фугасных снарядов к ним идёт. Это изделие во всех отчётах для конспирации указывается под литерой М-13, то есть такой же, как в нашем времени. Денег, как обычно, не хватает, но сейчас, думаю, ты сможешь потрясти Министерство финансов, и бабло пойдёт. Так же обстоит дело и с напалмом. Кстати, если бы Николай Второй не отрёкся, то все запущенные нами проекты вообще бы встали из-за проблем с финансированием. А так, как пошёл слух, что Михаил станет монархом, англичане перечислили обещанные послом деньги, да и французы начали раскошеливаться на программы создания нового оружия. Не зря ты их посла обихаживал. Американцы, как мне сообщил их посол, направили в незамерзающий порт Романов-на-Мурмане три парохода, загруженных продовольствием и грузовыми автомобилями с повышенной проходимостью «Студебеккер».
        - Романов-на-Мурмане - что-то я не знаю такого порта. На каком море он находится, и как будем перевозить этот груз в Петроград?
        - В двадцать первом веке этот город называют Мурманск. Позавчера открыто железнодорожное сообщение по линии Петроград - Романов-на-Мурмане. Кстати, несмотря на тяжелейшие условия, дорога была создана всего за двадцать месяцев.
        - Видишь, умеют железнодорожники работать, когда припрёт. Вот и нужно их так припереть, чтобы железные дороги начали нормально функционировать. Это что же получается, Кац, у тебя теперь денег куры не клюют, а ты предлагаешь мне трясти Министерство финансов? Где же твоё англо-саксонское благородство? Или еврейская натура перебила английскую кровь?
        - Да иди ты, Михась! Деньги на наши проекты расходуются с катастрофической быстротой. Одно финансирование Сэмэна с его фейковой партией чего стоит. Он за то, чтобы обрубить хвост (ликвидацию связного с финскими террористами связного), двадцать пять тысяч рублей взял, а это чуть ли не десятая часть того, что перечислили англичане. Сэмэн этот по внешнему виду чистый русак, а ведёт себя хуже еврея-ростовщика. Уже начал брать деньги за каждое своё выступление на митинге. Да и каждый тираж газеты фейковой партии стоит как залп дивизиона «Катюш». Одним словом, деньги тают с ужасающей быстротой, и что делать, я не знаю. Отказаться от сотрудничества с Сэмэном нельзя - он реально самородок, к которому тянутся люди. И именно те, которые могут действовать. Если не будет его, эти люди будут вступать в боевые группы противников режима. Хорошо сэкономить можно ещё на производстве ракетных снарядов для «Катюш» - производство сейчас одного такого боеприпаса стоит как два снаряда для шестидюймовой гаубицы. Но сам понимаешь, такая экономия нам не нужна. Большие деньги сейчас приходится вкладывать в фабрику по
производству пенициллина. Но на этом тоже нельзя экономить.
        - Понял тебя, Кац, буду трясти Минфин, да и олигархат этого времени не мешает немного подоить на благо России. А то, сволочи, бабки гребут на военных поставках, а прибыль, как и в нашем времени, стараются сплавить в Лондон. Ладно, Кац, с нашими задумками более-менее ясно, теперь поведай мне, друг ситный, какого чёрта Николай Второй отрёкся. Я с ним встречался два месяца назад, и ничто не предвещало такого развития событий. Как-то неожиданно Николай Второй сдулся. Неужели это связано с убийством Распутина?
        - А чёрт его знает! Чужая душа потёмки! В народе говорят, что это генералы его вынудили отречься от престола. И где-то в этом есть доля истины. Я знаю, что начальник Генштаба генерал Алексеев по телеграфу опрашивал всех командующих фронтами, и они все заявили, что хотят, чтобы Николай Второй отрёкся от престола. Особое мнение было только у командующего Черноморским флотом, адмирала Колчака. Так что получается, это классический дворцовый переворот. Только при нашем бардаке и качестве элиты дворцовые интриги переросли в пролетарскую революцию. Ты сам узнаешь причины отречения, когда встретишься с Николаем Вторым. Долго ждать не придётся. Николай Второй прибыл на вокзал, чтобы с тобой встретиться. Только я выйду из вагона, Николая Второго пригласят на аудиенцию к новому императору. Командует всем полковник Попов, а ты знаешь, как он работает, так что всё будет по графику и без всяких срывов.
        - Да, а я думал, процессом встречи Михаила и дальнейшими ритуальными по своему смыслу действиями руководит генерал Кондзеровский. Именно за его подписью приходили телеграммы о ходе подготовки мероприятий по коронации Михаила.
        - Формально да. Гражданскими мероприятиями, по воле Николая Второго, руководит генерал Кондзеровский, а церковными - обер-прокурор Святейшего Синода Раев. Но ты знаешь Николая Павловича, он считает именно себя ответственным за обеспечение безопасности Михаила. Вот и подмял под себя все службы, отвечающие за это. Главное, сделал это тихо и как-то незаметно, но все посчитали такое положение естественным и закономерным. Так как уверены, что Попова прислал сам Михаил, для гладкого прохождения коронации. Сейчас все важные вопросы решают с полковником, а не с генералом Кондзеровским. Кстати, с недавнего времени я тоже стал весьма важной и влиятельной фигурой. Для наших задач это очень хорошо, благодаря этому удалось решить несколько неподъёмных ранее вопросов. Это и размещение заказов на производство ракетных снарядов для «Катюш», и организация фабрики для промышленного синтеза пенициллина.
        - Да ты, Кац, орёл, придется тебя назначить серым кардиналом императора. Надо же, фабрику по синтезу пенициллина организовал. Так, глядишь, Россия на передовые позиции в области лекарственных препаратов выдвинется. Ещё бы разработать хотя бы простенькие компьютеры, так Западу нас вообще не догнать будет. Ладно, хватит мечтать, рассказывай свою информацию, почему Николай Второй отрёкся? Это важно - может быть, удастся, сравнивая побудительные причины самого Николая Второго и твой анализ, выйти на раковую опухоль Российской империи. Глядишь, разработаем действенные методы лечения.
        - В общем-то, мой анализ причин отречения Николая Второго строится на открытых источниках. Ты их тоже знаешь. Во-первых, это, конечно, убийство Распутина; во-вторых, ухудшение состояния смертельно больного цесаревича Алексея; в-третьих, не очень хорошее положение на фронтах, грозящее ещё ухудшиться; в-четвёртых, нарастание недовольства в тылу, в Думе открыто начали обвинять во всех бедах царя и его семью. Лидер кадетов Милюков выступил в Думе, где обвинил правительство в измене. Павел Милюков в своей речи обвинил в измене императрицу Александру Федоровну. Можно сказать, эта речь стала началом активной фазы подготовки оппозицией государственного переворота и одним из идеологических обоснований смещения Николая Второго. Речь Милюкова напечатана во всех крупных газетах и даже вышла отдельной брошюрой. И сейчас миллионами экземпляров распространяется в Петрограде, в Москве и на фронтах. Генералы, окружающие Николая Второго, и командующие фронтами забеспокоились и вынудили его отречься в пользу брата. Надо сказать, ты пользуешься популярностью в армии, и не только среди офицеров, а вот Николай Второй -
нет. По моему далеко не объективному мнению, стойкая нелюбовь подданных к своему царю и заставила того уйти. Слишком слабая у монарха оказалась психика, сломали его как семейные, так и общественные неурядицы. Был бы Николай Второй держимордой, то, сделав кое-кому кровопускание, продолжал бы царствовать. Подручных в этом кровопускании у него нашлось бы много.
        - Так ты что, предлагаешь мне стать держимордой?
        - Да ты что, Михась, ошизел? Мы же люди из двадцать первого века, а значит, сталкивались с элегантными политическими технологиями и пропагандой нашего времени. Так что нужно действовать как настоящие попаданцы в прошлое с учётом исторического опыта. Вместо рек крови - тотальная пропаганда, а где она не справляется, в ход пустим нужные нам фейковые новости. Их, может быть, через какое-то время опровергнут, но дело-то будет сделано - нужный результат достигнут.
        После этих слов мы начали с Кацем обсуждать, какими же политическими технологиями из двадцать первого века мы можем воспользоваться в нашем случае. Но так как в этом вопросе и я, и мой друг были полными профанами, то эти технологии понимали своеобразно. По крайней мере Кац, я-то вообще в этом вопросе ничего не понимал. А мой друг понимал этот вопрос несколько специфично. Он считал одной из задач подведомственного ему Комитета по национальной политике распространение слухов, выгодных нам. Даже создал в этой структуре целый отдел, занимающийся только этим. Одним из продуктов этого, можно сказать, министерства лжи был слух, что жена у нового императора - простая русская баба, которую Михаил спас, отбив в жестоком кулачном бою у лютеранского нехристя. После чего увёз за границу, преследуемый пособниками лютеран, и обвенчался с красавицей в братской сербской церкви, по всем канонам православия. Пока Николай Второй не присвоил его избраннице графский титул, Михаил не возвращался на родину. За этот богоугодный поступок Господь даровал чете совершенно здорового, в отличие от сына Николая Второго,
наследника. Который уже сейчас в столь малом возрасте может, если захочет, конечно, гнуть подковы - так же, как и его отец. Истинный наследник царя, отмеченный Божьей дланью.
        Услышав этот бред, я расхохотался. А как ещё можно было реагировать на творчество маразматиков, собранных Кацем? А мой друг, ничуть не смутившись, заявил:
        - Ты зря смеёшься. Этот слух разошёлся мгновенно по всей стране и работает на имидж нового императора лучше, чем массированная пропагандистская кампания через прессу. Для простого народа теперь не только император свой, но и императрица, настоящая русачка. Не то что прежняя императрица Мария Федоровна, у которой немецкая кровь и, по слухам, в спальне стоит телефон прямой связи с её родственником, кайзером Германии Вильгельмом. Все планы русской армии она сообщает германцам, вот поэтому наша армия и несёт такие потери. Вот Брусилов не сообщил немке о плане наступления, мы и надрали задницу австрийцам. Михаил тоже настоящий генерал и не делится военными планами с бабами, тем более немками, вот и совершил героический рывок по взятию Ковеля. Вот что говорят простые люди, а ты смеёшься над работой КНП (Комитета по национальной политике).
        - Да нелепый же этот слух. Сделали из Натальи простую русскую бабу, а из меня какого-то кулачного бойца. Бред сивой кобылы, какой же нормальный человек в это поверит?
        - А слух, что в спальне у императрицы Марии Федоровны стоит телефон для связи с германским кайзером, не бред? А этот слух ходит даже среди образованных людей и распространяется некоторыми депутатами в Думе. Слух, который запустило в общество КНП, снимает много проблем для Михаила. Во-первых, легализует рождённого вне брака сына великого князя, Георгия. Юристы КНП изучили закон о престолонаследии и пришли к выводу, что в соответствии с ним сын великого князя Михаила Георгий, рожденный вне брака, не может наследовать отцу. А это удар по всей конструкции власти, которую КНП разрабатывал после отречения Николая Второго. В КНП подобраны ещё те крючкотворы, вот они и придумали распустить такой слух, чтобы он со стороны общественного мнения подточил эту норму закона. Теперь они уверяют, что через некоторое время Михаил может издать свой манифест, где цесаревичем будет провозглашен Георгий. Никакой полемики, а тем более критики не будет даже среди юристов. Норма закона была изменена монархом в силу желания народа. Общественность возмутилась бы, если бы император не определился с наследником.
        - Ну, это ладно, но вот зачем в этой белиберде Наталью делают простой русской бабой, а Михаила драчуном? Несолидно как-то: представитель дома Романовых - кулачный боец, а его жена - простая русская баба. Ведь многим известно, что Наталья дворянка, хоть и из захудалого рода Шереметьевских, и что она содержит престижный в столице салон, который посещают самые влиятельные и образованные люди империи.
        - Так этот слух и не рассчитан на посетителей салона Натальи или хорошо образованных людей. Тех, которых нужно убеждать с цифрами и фактами в руке. Он рассчитан на людей, которые и читать-то толком не умеют, а газеты берут в руки только для похода в туалет - задницу подтереть. А это большинство населения России. Новости они узнают только из слухов и посредством сарафанного радио. Так вот, информаторы КНП сообщают, что после того, как слух о претенденте на престол и его жене начал гулять по стране, население очень ждёт коронации нового царя и новой императрицы. Многие знают о том, как Михаил в кулачном поединке победил человека-гору, когда социалисты устроили на него покушение. Поэтому и верят, что таким же образом он отбился от безбожников-лютеран, когда спасал свою избранницу. Верят и тому, что Наталья-красавица вышла из народа и влюбилась в богатыря земли русской Михаила. Информаторы в своих отчётах пишут о том, что к слуху, запущенному КНП, неизвестно откуда добавилась история о том, как Михаил, находясь после венчания в неметчине, бился с псами-рыцарями, пробиваясь в Англию со своей суженой.
Образ Михаила начал врастать в русский фольклор. А это много значит, если положительный персонаж, герой сказки, то, получается, он родной для народа и за него они любому пасть порвут. А ты смеёшься над работой КНП. Да там сейчас собраны самые креативно мыслящие люди России.
        - Успокойся, Кац, уже и посмеяться нельзя. Да пускай твоё КНП распускает любые слухи, лишь бы гражданской войны в России не было. Я вот ради этого своей свободой пожертвовал, так что имею право на некоторые слабости. Ты лучше скажи мне, добрались ли Наталья с Георгием до Англии? Телеграмму от неё с сообщением, что они выезжают из Петрограда, я получил перед самым началом германского наступления, а потом жизнь так закрутила, что не смог узнать, как обстоит дело с их путешествием.
        - Я тоже не в курсе. Она телеграмм секретарю своего Мишеньки не посылает. Опосредованно, через британского посла Джорджа Бьюкенена, знаю только, что Наталья с сыном Георгием прибыла в Великобританию. В Лондоне она присутствовала на ужине королевской четы. Больше информации нет. Зная Наталью, уверен, что она сейчас собирается обратно в Россию. Не усидит она в Лондоне, когда узнает, что Михаил стал императором. А она теперь императрица и мать цесаревича. Её мечта стать императрицей, о которой она, скорее всего, тебе не говорила, исполнена. А я чувствовал всеми фибрами души желание Натальи стать царицей.
        Я хмыкнул и, как в старые добрые времена общения с Кацем в Пущино, заявил:
        - Императрицей, говоришь, мечтала стать, ну и бог с ней. А я не против разложить Наталью где-нибудь в палатах Зимнего дворца. Даже на рояль согласен. После фронтовых стрессов нужно как-то снимать напряжение. Но сделай всё, чтобы удержать Наталью в Лондоне до конца войны. Пока опасность для наследника престола осталась. Лучше наложницу завести, я же теперь сюзерен и просто обязан иметь много баб, а то подданные разочаруются в своём царе. Слушай, Кац, до меня только дошло, что это твоя обязанность, как серого кардинала, поставлять мне куртизанок.
        - Ну тебя, Михась! Ты же теперь не пущинский мачо, переспавший с половиной баб НИИ мозга, а серьёзный государственный деятель, без пяти минут император России. У тебя серьёзнейшее дело намечается, а ты стебаться начинаешь, как сексуально озабоченный подросток какой-нибудь.
        - Ишь какой поборник нравственности выискался. Тебе-то наплевать на сексуальную неудовлетворённость. У тебя Настя под боком. Когда, кстати, у вас свадьба будет?
        - Да тут такие дела накатили, что вздохнуть некогда. Настя это всё видит и понимает, поэтому особо мне мозги не компостирует. Тем более я её загрузил весьма важным делом. Обучил делать инъекции пенициллином, и теперь многие больные (раньше считающиеся безнадёжными) чуть ли не молятся на неё. Мэтры медицины поражены и всё ещё не верят, что чудо-лекарство создали русские и это мощнейшее средство против воспалений производится только в России. После убийства Распутина, когда цесаревичу Алексею стало совсем плохо, Настя колола ему антибиотик больше недели. Приступ сняли, но проведенный после этого консилиум врачей ничем не обнадёжил Николая Второго и императрицу Марию Фёдоровну. Так что Настя тоже вся в делах, и мы договорились венчаться, когда всё хоть немного успокоится.
        - Ну и жизнь пошла! Казалось бы, по сравнению с нашим временем, здесь всё размеренно и никто никуда не торопится, а личную жизнь некогда устроить. Да ладно - сами эту гонку устроили, так что нечего плакаться. Давай-ка тоже ускоримся, нужно хотя бы главные моменты обговорить, а потом приглашать Николая Второго. Его-то не поторопишь, а обговорить с ним много чего нужно. Тут ещё обер-прокурор Раев желает перед митингом переговорить с Михаилом. Его тоже не поторопишь - с церковью в моём положении не шутят.
        После моего заявления шуточки и разговоры на отвлечённые темы прекратились. Пошёл конкретный разговор: о мерах, которые предпринял Кац, по гладкому прохождению процесса передачи власти от Николая Второго к Михаилу Второму. Прежде всего это касалось Думы и работы с послами союзных стран. Расстановка сил в Думе и кто дирижирует в этой шараде, совсем меня запутали. Чтобы понять, какие центры влияния и их переплетения, я взял цветные карандаши и начал рисовать схему политического переплетения сил в Думе. После того как нарисовал, у меня даже в глазах зарябило от клубка разноцветных линий, а в голове возникла мысль: с ума сойти можно, нужно Кацу памятник поставить за то, что он ежедневно варится в этом адском котле.
        Лично меня спас от начавшего проникать в мозг безумия стук в дверь. Я облегчённо воскликнул:
        - Что там?
        Раздвижная дверь откатилась, и появившийся в этом проёме ротмистр Хохлов, ставший моим вторым порученцем (первым, естественно, был Максим), доложил:
        - Ваше величество, обер-прокурор Раев уже прибыл. Прикажете передать ему, чтобы подождал в приёмной, или изволите его принять немедленно?
        - Изволю принять немедленно!
        Потом, обращаясь к Кацу, сказал:
        - Господин Джонсон, вроде бы мы всё обговорили. После встречи с народом нам ещё нужно будет уточнить некоторые детали. Поэтому сегодня вы ужинаете со мной. Всё, господин Джонсон, больше я вас не задерживаю.
        Обращаясь уже к ротмистру, я скомандовал:
        - Сергей, предупреди охрану, что господин Джонсон сегодня вместе с нами едет в Гатчину. И ещё, скоро сюда прибудет Николай Второй, ты его сразу веди в кабинет. Не заставляй ждать в приёмной, пока ты мне доложишь о его приходе. Если здесь ещё будет обер-прокурор, то не стесняйся, открывай дверь и без всякого доклада, громко говори: «Его высочество Николай Второй». Понял?
        - Так точно!
        - Хорошо! И помни, что господин Джонсон - мой ближайший советник. Для него приём всегда открыт в любой час дня или ночи, без всякого согласования визита с кем бы то ни было. Уяснил?
        - Так точно, ваше величество!
        - Тогда давай, ротмистр, проводи господина Джонсона и приглашай обер-прокурора.
        Хохлов козырнул, вытянувшись по стойке смирно, затем посторонился, выпуская из кабинета Каца. Когда раздвижная дверь закрылась, я спрятал нарисованную под диктовку Каца схему в стопку лежащих на столе бумаг. Не хватало, чтобы обер-прокурор смог прочитать, что там было написано. А фамилия Раев там присутствовала. И написана она была красным карандашом. От его фамилии красные линии тянулись к некоторым депутатам Думы и создавали общий запутанный клубок непростых связей среди депутатов Думы.
        Глава 4
        Пока ждал прихода обер-прокурора Раева, всё гадал причину его стремления встретиться со мной. В голову пришла только одна мысль - император являлся главой православной церкви России, а обер-прокурор всего лишь при нём управляющий имуществом и следит за соблюдением православных традиций и догм. А значит, Раев хочет получить руководящие указания от будущего главы русской православной церкви. И вполне вероятно, стремится проверить свежеиспечённого монарха на предмет передачи хлопотной функции главы церкви духовным иерархам. По крайней мере, мне, человеку, далёкому от церкви и часто имевшему дело с человеческими амбициями, казалось, что обер-прокурор желал бы стать патриархом русской православной церкви. Логика у меня была простая и включала две непреложных для меня мысли. Во-первых, плох тот солдат, который не хочет стать генералом. А во-вторых, Михаил получает скипетр с некоторыми нарушениями устоявшихся законов престолонаследия, а значит, именно сейчас его можно потрясти, чтобы выбить для церкви сан патриарха. Хотя бы обещание в дальнейшем рассмотреть этот вопрос. Зачем обер-прокурор добивался
встречи с Михаилом именно первым перед его публичным выступлением, я узнал буквально через минуту.
        Перед тем как Раев вошёл в бронекапсулу, ставшую на время путешествия моим кабинетом, я наметил линию поведения, которой собирался придерживаться. По-другому с обер-прокурором было нельзя - вмиг обведёт вокруг пальца и уговорит подписать какую-нибудь бумажку, которая впоследствии окажется судьбоносным для всей России указом. Слишком уж Раев был хитрым, умным и опытным царедворцем. Такого провести и заставить делать то, что нужно тебе, невозможно. Но как я уяснил из прошлой нашей встречи, его можно ошеломить. Загрузить мозг обер-прокурора какой-нибудь проблемой, не связанной с проводимой встречей, и этим заставить его потерять нить своего замысла, а значит, дать мне необходимую передышку. А если его ещё при этом вынудить оправдываться, то это значит, что этот раунд с могущественным церковным аппаратом я выиграл. И никаких казуистических препон этот самый аппарат уже просто-напросто не успеет подготовить. Напрямую вставать в оппозицию к императору церковь, естественно, не будет. Верхушка церкви просто хочет под шумок выцарапать себе дополнительные права и привилегии. А озадачив в сегодняшнем
разговоре Раева и заставив его оправдываться, я, получается, ставлю обер-прокурора на место. И оставляю взаимоотношения между верховной властью и церковью на том же уровне, что был и до меня. Не то чтобы я был против патриаршества, скорее за. Но менять уже прижившиеся устои власти не хотел. Нужно сначала разобраться, а уже потом приниматься за реформы. А то так нареформирую, что революции 1917 года покажутся цветочками. Тема, которая может заставить Раева сбиться с намеченного плана в разговоре с Михаилом, была. И это, конечно, убийство Сибирского старца, Григория Распутина. Из материалов, которые я прочитал в папке Бунда, и из прошлого разговора с обер-прокурором я пришёл к выводу, что Раев и практически всё руководство Священного Синода поддерживали Распутина. В папке Бунда я нашёл бумагу внутрицерковной переписки. Там протопресвитер Шавельский жаловался одному из иерархов: «Ставленники Распутина уже фактически держат в своих руках управление. Обер-прокурор Священного Синода Раев, его товарищ Жевахов, управляющий канцелярией Священного Синода Гурьев и его помощник Мудролюбов являются распутинцами.
Эту же веру исповедуют митрополиты Питирим и Макарий. Целый ряд епископов епархиальных и викарных были клиентами Распутина». В своём первом разговоре с обер-прокурором я воспользовался почтительным отношением Раева к Распутину и добился тёплого отношения к боевому генералу со стороны обер-прокурора Священного Синода, так почему бы сейчас не добиться своей цели, пользуясь тем же методом?
        Вот с такими мыслями я дожидался обер-прокурора. Когда Раев вошёл с портфелем, наверное, набитым бумагами, которые обер-прокурор думал у меня подписать, я тепло поздоровался с ним, заметив при этом, что он хорошо выглядит. Затем тем же елейным голосом, но, правда, с подковыркой, принятой в наших разговорах с Кацем, произнёс:
        - Николай Павлович, выглядите вы действительно прекрасно, как и должен выглядеть один из высших государственных чиновников. Чего не скажешь о душе русского народа - Сибирском старце Григории Распутине. Убили его прихожане нашей церкви. Я уверен, что это злодеяние они замыслили давно, и наверняка на исповедях кое-какие замыслы доходили до ушей священников. Ведомство православного исповедания находится в вашем введенье. Я знаю, что не только вы почитали Сибирского старца, но и ваш товарищ Жевахов, управляющий канцелярией Священного Синода Гурьев и его помощник Мудролюбов тоже считали появление Распутина Божьим промыслом. Да и епархиальный архиерей Петрограда митрополит Питирим является сторонником Сибирского старца. Как же Священный Синод допустил такое святотатство - убийство Григория Распутина? Даже я, на войне привыкший терять близких мне людей, был потрясён злодейским убийством Распутина. Что уж тут говорить о тонкой душевной организации Николая Второго. Он как любящий отец страдал от гибели его сыновей на фронте, а тут такой подлый удар в спину.
        - Ваше величество, ну какая вина в этом злодеянии Священного Синода? Мы же не Министерство внутренних дел, а тем более не жандармерия. И не можем следить за прихожанами церквей. К тому же существует тайна исповеди. Ведомство православного исповедания строго следит за этим.
        - Вот именно, Синод следит только за соблюдением православных канонов, а общество между тем развивается, и у него появляются новые устремления. Эти веяния, привнесённые безбожниками социалистами и прочими деструктивными элементами, нужно, во-первых, отслеживать, а во-вторых, противодействовать экстремизму. И не только полиции и жандармерии, а всем структурам государства Российского.
        Моя речь сделала своё дело, Раев забыл про свой портфель и начал выгораживать работу Священного Синода. Я с удовлетворением от своего иезуитского замысла слушал многословное описание работы его ведомства по укреплению православия в России. Как священники своими проповедями ограждают прихожан от тлетворного влияния агентов дьявольских учений. Своими репликами я подзуживал обер-прокурора к новым словесным излияниям. Это продолжалось до тех пор, пока в дверном проёме не возник ротмистр Хохлов, который громко объявил:
        - Его высочество Николай Второй!
        Раев осёкся на полуслове, несколько побледнел, вскочил с кресла и повернулся к раздвинутой двери. А как только там показалась фигура Николая Второго, посеменил к бывшему царю, при этом что-то объясняя. Я тоже встал и вышел из-за письменного стола, но не кинулся, как Раев, к бывшему императору. Словесный понос обер-прокурора дал мне время внутренне подготовиться к встрече с братом. А ещё похвалить себя за столь умелую тактику проведения встречи с обер-прокурором Священного Синода. Проговорил почти полчаса со столь опытным и опасным для меня человеком и не сдал ни одной позиции. При этом заставил Раева оправдываться и обещать, что Священный Синод приложит все силы, чтобы царствование Михаила проходило безоблачно, а враги православия были повержены.
        Разговор Николая Второго с обер-прокурором продолжался не больше минуты, после чего Раев, повернувшись ко мне, поклонился и произнёс:
        - Ваше величество, не смею мешать вашей встрече. Церковная процедура принятия вами сана императора будет проведена послезавтра в двенадцать часов дня в Исаакиевском соборе. Я там обязательно буду. По первому вашему зову готов явиться с отчётом о деятельности Священного Синода.
        Я кивнул Раеву и коротко ответил:
        - Хорошо, господин обер-прокурор. До встречи!
        После чего подошёл к Николаю Второму и обнял своего брата. Как только Раев удалился и кабинетная дверь закрылась, я отстранился от брата и срывающимся голосом выдохнул:
        - Как же так, Ники? Ты же знаешь, я не готов к роли императора! Какой из меня монарх, если я даже корпусом толком командовать не могу? Давай всё вернём назад. Ты останешься на троне, а я буду выполнять любое твоё пожелание. Если хочешь, стану наместником в Петрограде и передушу тут всех крикунов и пораженцев. Подданным скажем, что это всё козни германских агентов.
        Николай Второй пристально взглянул на меня, в его каменных, как мне казалось раньше, глазах зажглось две искорки, а сквозь жёлто-табачные усы и бороду пробилась улыбка, и он каким-то усталым голосом произнёс:
        - Эх, Миша, если бы всё было так просто! Я склоняюсь лишь перед стихийным, иррациональным, а иногда и противным разуму, все возрастающим мистицизмом. А он буквально окутал пространство вокруг меня. Нужно было как-то вырываться из этого кошмара. Мне давно хотелось всё бросить и зажить нормальной человеческой жизнью. Но я был воспитан в убеждении о божественном происхождении самодержавной власти. Считал, что самодержавное правление - лучший способ обуздать стихию саморазрушения, и был полон решимости, сохранить все прерогативы монарха. Хотя даже самые доверенные генералы вели свои игры, одним словом - «кругом измена, и трусость, и обман!» Но даже несмотря на измену генерала Алексеева и командующих фронтами, высказавшихся за моё отречение, я остался бы верен долгу самодержца, если бы не последнее пророчество божьего человека Григория Распутина. Ты как относился к Сибирскому старцу? Читал ли его предсказания?
        - Хорошо относился. У Натальи было одно из предсказаний Распутина. Я когда с ним ознакомился, то внутри всё аж похолодело. Жутко стало и захотелось как-то не допустить такого будущего России.
        - Видишь! Даже тебя зацепили откровения Сибирского старца. А я с ним общался очень много и убеждался в истинности его суждений и божественного откровения в предсказаниях Григория. Сейчас кляну себя за то, что не внял твоему предупреждению об опасности, грозящей Григорию Распутину. Хотя по твоему совету и вызвал его к себе в Могилёв, но не стал там удерживать. Цесаревичу стало худо, и императрица Мария Фёдоровна телеграфировала, чтобы я срочно направил Распутина в Царское Село. Перед тем как отправиться в Петроград, Сибирский старец сделал своё последнее предсказание. Вернее, дал мне совет, как спасти империю. Он заявил: «Вижу я чёрную тучу, окутывающую нашу землю. Ничто не может ей противостоять. Она пожирает весь род Романовых. Но вдруг у самого края пропасти, на дне которой горит адский огонь и прыгают черти, возник луч света и лик твоего брата Михаила. Сгусток тьмы метнулся к нему, но из очей Михаила вырвались кинжалы света и развеяли наступавшую тьму. А потом в его руке появился факел, и Михаил, освещая путь, повёл родичей и тебя с детьми прочь от этой адской пропасти. Передай брату империю, и
он выведет всю Россию из тьмы».
        Николай Второй замолчал, а у меня от этого мистического бреда даже мороз по коже пошёл. Ну как тут бороться с таким настроением Николая Второго, тут нужен психиатр высшей квалификации, а не технарь из НИИ мозга. Даже Кац в этом случае вряд ли что-нибудь мог посоветовать. Оставалось брать знамя из ослабевших рук Николая Второго и постараться пронести его сквозь наступающий на страну бардак. Хорошо, у нас с Кацем был план, как действовать в самой безнадёжной ситуации. Да и помощники теперь появились. Даст бог, прорвёмся и не окажемся в ссылке в Перми. Мгновенно прокрутив в голове эту мысль, я всё-таки постарался вывести Николая Второго из мистицизма, заявив:
        - Ники, да какая, к чёрту, тьма, это германский Генштаб балует - засылая к нам деструктивные элементы и разжигая непомерные амбиции политиканов и некоторых генералов. Вместе возьмёмся и подавим всю эту шушеру!
        - Эх, если бы всё было так просто! Я пытался чистить эти авгиевы конюшни. После поражения в Русско-японской войне и бунтов 1905 года, по моему повелению была развернута и должна была закончиться в 1917 году большая военная реформа. Но грянула война, и действия по реформированию армии пришлось отложить. Не была доведена до конца и столыпинская реформа - её автора и движущую силу убили заговорщики. А затем всё та же война не дала возможности продолжить замысел Столыпина. И в других делах происходило подобное, как только я пытался что-то делать на благо России, происходило нечто необъяснимое и дело срывалось. Как тут не поверишь в стихийную иррациональную силу (тьму), которая не хочет моего царствования. Предсказания Сибирского старца показывают единственно достойный выход, чтобы Россия избежала ада. Я верю предсказаниям Распутина, поэтому принял бесповоротное решение отречься в пользу своего брата. И знаешь, Миша, после того как я подписал отречение, дела в государстве Российском и в моей личной жизни начали налаживаться. Был взят Ковель, и без больших жертв, хотя перед этим три сильнейшие русские
армии штурмовали его больше месяца, понеся при этом колоссальные потери. А тут кавалерийский корпус наскоком занял его за один день. При этом потери корпуса составили меньше ста человек, а одних пленных, включая хорошо обученных и обстрелянных германских солдат, насчитали больше ста тысяч человек. Исправных пушек и пулемётов захвачено больше, чем за предыдущие военные действия. Победа грандиозная, почище, чем Брусиловский прорыв. Военные специалисты, с которыми я беседовал, за сердце хватаются, когда узнают про твои блиндажи на железнодорожных платформах. Сначала-то их смех охватывал, когда узнавали про поделки малорусских плотников. А когда узнавали, что именно благодаря этим блиндобронепоездам Юго-Западному фронту удалось сохранить контроль над железной дорогой и нейтрализовать мощные бронепоезда противника, у генералов начинались сердечные колики. Такие результаты действий кавалерийского корпуса в современной войне не имеют логического обоснования. Подобных результатов можно достичь только при божественной помощи. То что Бог смилостивился над моей судьбой после того, как я подписал манифест об
отречении от престола за себя и своего сына, самочувствие Алексея нормализовалось. А перед этим был страшнейший приступ, усугублённый простудой. Лечащий доктор давал самые неутешительные прогнозы. Медицина в случае моего сына была бессильна. Такие приступы уже бывали, но их снимал Сибирский старец, а теперь помочь цесаревичу было некому - Распутина убили. И не чужие люди, а, можно сказать, свои, среди них был Дмитрий, мой приёмный сын. Я относился к нему как к родному сыну, а он вонзил кинжал в сердце своего отца. Как тут не думать о происках дьявола! Ну, это ладно, оставим всю эту дьявольщину, будем вспоминать только светлые моменты, связанные с тобой. Так вот, когда Алексей находился уже при смерти, пришла докторша, присланная твоим секретарём Джонсоном. Её сначала не допустили до цесаревича, когда эта Настя заявила, что направлена по поручению великого князя Михаила Александровича и у неё имеется новейшее лекарство, присланное тому из Англии. Но Мария Фёдоровна была в таком отчаянье! Императрица, услышав, что это Михаил так заботится о своём племяннике, разрешила этой Насте заняться лечением
цесаревича. После твоего последнего посещения Царского Села Мария Фёдоровна очень тепло о тебе отзывалась. И в той непростой ситуации доверилась твоей посланнице. И не прогадала - после недельного применения чудо-лекарства Алексей пошёл на поправку. Твоя посланница не только помогла встать на ноги цесаревичу, она вылечила и княжну Ольгу, которая лежала простуженная с очень высокой температурой. Так что, Миша, я был прав, что отрёкся от престола - страшное проклятие начало отступать как от моей семьи, так и от России. Теперь я от своего решения ни за что не отрекусь. Прекращай меня уговаривать вернуть прошлое. Лучше давай обсудим процесс передачи власти и прочих атрибутов монарха.
        После таких слов Николая Второго я понял, что уговаривать брата отозвать своё отречение совершенно бесполезно и, делать нечего, придётся впрягаться в этот воз под названием Российская империя. Вот я и начал впрягаться - начал обсуждать с Николаем Вторым непонятные мне действия некоторых высших сановников империи. Это обсуждение плавно перешло в вопросы кадровой политики. Николай Второй крат ко характеризовал чиновников, занимавших узловые места в имперской паутине, где главным пауком был именно он. А теперь, соответственно, главным кровососом, именно так называли царя в своих прокламациях многочисленные левацкие партии, становился я - Михаил Второй. Хотелось выть от отчаянья, но я продолжал обсуждать с Николаем Вторым главный вопрос, который меня интересовал в кадровой политике - кто, по его мнению, достоин сейчас быть главнокомандующим. Сам Николай Второй наотрез отказался продолжать занимать этот важнейший на данный момент пост. Как ни странно, несмотря на то что генерал Алексеев по существу предал главнокомандующего, Николай Второй предлагал на этот пост именно его. Для меня это предложение
выглядело неожиданно и ещё больше запутало в голове этот вопрос. Ещё в дороге я перебирал разные варианты и склонялся назначить главнокомандующим генерала Брусилова. Но кандидатура генерала Алексеева тоже присутствовала. А ещё в голове присутствовала мысль самому занять пост главнокомандующего. И возникла она не из-за моих амбиций, а из слов командующего Особой армией генерала Безобразова. У него я тоже спрашивал, кого хотел бы видеть главнокомандующим сам командующий армией. Во время этого разговора генерал Безобразов заявил: «Нельзя из короны государя вырывать перья и раздавать их направо и налево. Верховный главнокомандующий, верховный эвакуационный, верховный совет - все верховный, один государь ничего. Подождите, это еще даст свои плоды. Один государь - верховный, ничто не может быть, кроме него». В словах генерала Безобразова имелась здравая мысль - в это тяжёлое время нельзя было распыляться и допускать в среде генералов тёрок и склок.
        После предложения Николая Второго в подсознании снова началась перетасовка претендентов на этот важнейший пост, а внешне я продолжал разговаривать с братом. Хотя перетасовывать, в общем-то, было нечего. Кроме Брусилова и Алексеева в моей колоде был ещё нынешний военный министр генерал от инфантерии Шуваев. Этого министра я рассматривал по нескольким причинам. Во-первых, он лично был честным и неподкупным человеком, практически искоренившим коррупцию в интендантском ведомстве. А в нынешней России это было нечто. Во-вторых, с 1909 по 1914 год Шуваев был начальником Главного интендантского управления Военного министерства, а это значит, что он умел договариваться, как с генералами, так и с промышленниками. В настоящее время это было важно, чтобы в среде высшего военного руководства не возникло вредящих делу противоречий. С различной степенью недовольства, Шуваева приняли бы все командующие фронтами. Он был своим, его знал весь генералитет, ведь больше года он был военным министром. И именно при нём начались победы русского оружия. Операция Брусилова была бы невозможна без тесного взаимодействия
командующего Юго-Западным фронтом и военного министра. И наконец, когда Шуваев был начальником Главного интендантского управления Военного министерства, его деятельность проходила в условиях военной реформы. А тогда при реорганизации интендантского управления особое внимание было обращено на усиление технического комитета за счёт введения в его состав представителей гражданских ведомств (министерств финансов, торговли, промышленности и других), а также профессоров ряда институтов. То есть этот генерал умел мыслить нестандартно и добиваться поставленных целей. А нам предстояло внедрять в армию новые виды вооружения («Катюши», напалм). Да и тактические приёмы нужно было менять (переходить к мобильным, зачастую партизанским действиям). Рейд 2-го кавалерийского корпуса показал, насколько такая тактика эффективна.
        Когда Николай Второй закончил перечислять достоинства генерала Алексеева, я уже про себя решил назначить главнокомандующим генерала от инфантерии Шуваева. А военным министром вместо него назначить Гучкова, а премьер-министром - князя Львова. Местный бомонд наверняка будет биться в истерике от таких неожиданных назначений. Да я и сам не думал назначать видных думских деятелей на какие-либо государственные должности. Князь Львов, в общем-то, являлся сторонником Михаила, а ослаблять фракцию в Думе, выступающую за самодержавие, я не собирался. Но это до разговора с Николаем Вторым не собирался, а сейчас идея назначить князя Львова премьер-министром показалась мне очень даже правильной и своевременной. Князь Львов, по мнению многих людей, с которыми я встречался, да и моей жены Натальи, был безупречным в нравственном отношении человеком. Жена, общаясь в своём салоне со множеством значимых в обществе людей, передавала мне настроения, царящие в среде политизированной интеллигенции. Так вот, по словам Натальи, имя Львова стало фигурировать во многих списках членов «ответственного министерства» или
«министерства доверия», которое должно было заменить существующее «правительство бюрократов». Эти списки возникали в кругах либеральной оппозиции, которая не останавливалась перед опасностью «перемены коней на переправе», а имя Львова более всего нужно было как «символ» чистоты будущей власти, ее освобождения от пленения «темными силами». Вот я и хотел этим светочем либерализма усилить царский режим. При этом знал, что князь Львов - весьма энергичный и амбициозный человек, и что он потянет даже такую тяжёлую телегу, как Россия. Что касается Гучкова, то главным аргументом, чтобы назначить его военным министром, было то, что он оказывал Кацу немалое содействие в финансировании и в размещении заказов на его производство на заводах Военного министерства. Его не только там знали и уважали, но и боялись. И при нём, так же как и при Шувалове, чиновники будут делать дело, а не повышать своё материальное благополучие. А надежда на то, что князь Львов станет хорошим премьером, строилась не на рассказах Натальи об отношении к нему со стороны интеллигенции, а на конкретных вещах. Например, борьба Львова с
коррумпированностью и политизацией Земгора. Некоторое сомнение у меня вызывало только согласие самого князя Львова стать главой правительства. Одно дело быть главой, пускай и громадной, но общественной организации, а другое - стать высокопоставленным чиновником. Но мысль предложить Львову стать премьер-министром возникла в голове не просто так. Во-первых, из истории я знал, что после Февральской революции именно князь Львов стал первым председателем Совета министров. А значит, князь не полностью замкнулся на своём Земгоре, а готов на благо России работать и чиновником. Во-вторых, как-то в личной беседе, когда князь ругал правительство за недостатки, а именно за недостаточный выпуск снарядов для артиллерии, он обмолвился, что если бы он был главным, то навёл бы порядок. Вот за этот разговор я и хотел зацепиться, если буду предлагать Львову занять пост главы правительства. А, пожалуй, основная причина, почему я хотел, чтобы князь занял пост премьер-министра, было то, что Львов, так же как и Гучков, был заинтересован в производстве «Катюш» и напалма. Этому он финансово помогал, будучи главой Земгора, и
не только средствами, имеющимися на счетах этой общественной организации, но и собственными деньгами. Так что если князь Львов станет главой правительства, он рогом упрётся, но обеспечит выпуск «Катюш», снарядов к ним и напалма.
        Между тем Николай Второй продолжал делиться своими впечатлениями о деловых качествах основных действующих лиц правительства Российской империи. Мнение бывшего царя о членах его команды очень часто было нелицеприятным. Слова Николая Второго чем-то напоминали информацию, которую я узнавал, читая бумаги, составленные аналитической службой Бунда. Но там-то собирался компромат на важных чиновников, а Николай Второй работал с этими людьми. Каково это - никому не доверять, а пожимая руку очередному лизоблюду, знать при этом, какой он мерзкий тип и предаст при первой же возможности? Тут никакие железные нервы не выдержат, по-любому станешь мистиком и поверишь в самое невероятное предсказание. Слушая Николая Второго, я уяснил для себя, что нельзя руководствоваться его рекомендациями - воспользуешься и в итоге получишь ту же самую гнилую элиту. Если даже удастся избежать революций, гражданской войны и прочих потрясений для страны, двадцатый век готовит для России не менее жуткие испытания. Германия, проиграв войну, затаит злобу против победителей, а возродившись, начнёт мстить странам Антанты. Извечные наши
враги англосаксы будут способствовать росту германского милитаризма, хотя в этой войне они наши союзники. Но Франция и Россия - исторические конкуренты Англии, вот она и будет пестовать германских милитаристов, чтобы те, возродив Германию, направили её против этих стран. И не факт, что если в России у власти останется прежняя гнилая элита, она выдержит противоборство. Получается, что если я ввязался в эту безумную затею, то мне следует перетрясти всю эту разжиревшую нечисть, пристроившуюся на хлебных государственных должностях. В очередной раз в моей голове начала звучать песенка из мультфильма моего времени: «Эх, жизнь моя жестянка, ну её в болото». А это означало, что психика настолько перегружена, что ещё чуть-чуть, и я могу что-нибудь сделать Николаю Второму - завалил меня информацией, заставляющей мозг перегреваться. Но, слава богу, забили напольные часы, стоявшие между окон-бойниц моего нынешнего передвижного бронированного кабинета. Я специально установил в них время, чтобы бой этих кабинетных курантов начался за десять минут до начала предстоящего мероприятия. Я понимал, что разговор с
Николаем Вторым затянется и требуется какое-нибудь постороннее воздействие, чтобы завершить эту беседу. Появление адъютанта сразу отмёл, самому прекратить беседу было тоже «не комильфо». Вот я и придумал, как ненавязчиво закончить беседу и не опоздать с выходом нового императора к народу.
        Моя задумка оправдалась, Николай Второй, услышав бой часов, оборвал свою речь на полуслове. А я, пользуясь этим, смог, не обижая своего собеседника, прервать его пространные рассуждения, заявив:
        - Ну что, Ники, пора! Если ты так убеждён в правильности своего отречения, то нужно будет произнести это перед народом. Кроме многочисленных подданных на вокзальной площади нас ожидают послы не только союзных стран, но и других аккредитованных в Петрограде. Кроме фотосъёмки будет вестись и киносъёмка, так что опаздывать на это мероприятие не стоит.
        - Миша, ты же знаешь, я не оратор и голос у меня не настолько громкий, чтобы выступать на площади перед массой народа. Да звуки, издаваемые фотовспышками, заглушат даже пронзительные вопли площадного глашатая. Зря ты затеял такое массовое мероприятие. Пригласил бы послов и часть депутатов Думы в Зимний дворец, и я там бы зачитал им своё отречение.
        - Дорогой мой, кричать не придётся. Можно спокойно говорить в небольшой микрофон, а голос многократно усилится и будет слышен по всей площади. Это устройство, называемое усилителем, придумали те же люди, которые разработали «Катюши» и создали напалм. Система абсолютно уникальна. Такой даже в Англии и Германии нет.
        Успокоив своими словами Николая Второго, я, больше ничего не объясняя, сам снял с вешалки шинель брата и, как простой дворецкий, помог бывшему императору в неё облачиться. Затем быстро надел свою парадную шинель, нахлобучил фуражку и, даже не посмотревши в зеркало, открыл раздвижную дверь.
        Никого подзывать не пришлось, в коридоре, охраняя покой своего императора, стоял ротмистр Хохлов. Увидев нас, он вытянулся и, обращаясь именно ко мне, доложил:
        - Ваше величество, всё подготовлено, охрана выставлена, снайпера заняли позиции. Разрешите мне проводить вас до трибуны?
        Я невольно посмотрел на Николая Второго. Тот явно был растерян. Не привык бывший император, что теперь не он самый главный и обращаются не к нему. Про себя хмыкнув, я подумал: «Привыкай, братишка, и радуйся, что теперь тебя не этапируют в Екатеринбург». Моя внутренняя ирония внешне никак не выразилась. С каменным выражением лица я ответил Хохлову:
        - Давай, ротмистр, показывай, куда нам идти.
        Козырнув, Хохлов повернулся и направился к тамбуру. Я, пропустив Николая Второго вперёд, зашагал вслед за ним.
        На перроне, прохаживаясь вдоль цепи солдат охраны, нас ожидал Максим. Пропустив начальство вперёд, он пристроился за мной. Вот такой процессией вдоль расставленных через каждые пять метров солдат мы направились к трибуне на привокзальной площади, сколоченной нанятыми Кацем плотниками. Практически всю работу по организации достойной встречи Михаила Второго в Петрограде взял на себя мой друг. Даже финансовую составляющую, и это несмотря на то, что наш фонд на оперативные расходы, как обычно, испытывал недостаток средств. Как обычно, если за дело брался м. н. с. НИИ мозга Кацман, всё вроде бы было хорошо, но какая-нибудь деталь нарушала общую благостную картину. В этот раз мне не понравилась высота трибуны. Она была недостаточной высоты. Джигиты из оцепления, которые по замыслу Каца должны были сдерживать толпу, располагались перед самой трибуной и своими лохматыми папахами загораживали выступавших ораторов. Да и вообще, это был полный идиотизм - выставить перед трибуной джигитов на горячих конях, не привыкших к людским толпам. Конечно, перед трибуной образовалась пустота - никто из присутствующих не
рисковал приблизиться к фыркающим и стоящим очень беспокойно лошадям ближе, чем шагов на десять. Для выступающих это, может быть, и было комфортно, но для фотографов и операторов двух замеченных мной больших кинокамер это был кошмар. Да и стоящие в первых рядах иностранные послы, наверное, чувствовали себя обиженными. Конечно, союзные послы стояли на трибуне отдельной группкой рядом с верхушкой Думы, но всё равно требовалось позаботиться о других участниках этого мероприятия и, несомненно, о прессе и фотографах. Все эти мысли прокрутились в сознании еще у подножия трибуны, и я, повернувшись к своему старшему адъютанту (Хохлов считался младшим), приказал:
        - Макс, давай быстро снимай ребят мехгруппы с оцепления вокруг бронепоезда и ставь их вместо джигитов. Кавалеристы пускай сосредоточатся в сквере у вокзала.
        Максим, не говоря ни слова, козырнул и тут же исчез. А я вслед за Николаем Вторым поднялся на трибуну. Пока раскланивался с присутствующими и обменивался с ними любезностями, перед трибуной происходила суета. Всадники Ингушского полка как-то быстро испарились, а вокруг трибуны выстроились в две шеренги десантники мехгруппы. Сначала меня волновал вопрос конских испражнений, но это быстро прошло. В это время наличие конского навоза на улицах было привычно, и никого не смущала такая мелочь, как наступить на конский кругляш. Поэтому толпа быстро заняла освободившееся место. Ближайшая ко мне фотокамера находилась саженях в четырех-пяти от меня. Гул голосов тоже приблизился и даже стал мешать общаться с окружающими, приходилось повышать голос. К тому же толпу перед выступлением Михаила стали разогревать подобранные Раевым ораторы. А кого мог подобрать обер-прокурор - естественно, священников с лужёными глотками, слова которых разносились по площади без всяких микрофонов. С ужасом подумав о своём скором выступлении перед народом, я локтём подтолкнул стоящего рядом Джонсона и спросил, чуть ли не в полный
голос:
        - Кац, мать твою, ты проверял работу усилителя? А то после того, как ты расставил перед трибуной всадников, я уже во всём сомневаюсь!
        Мой друг, как показалось мне, издевательски усмехнулся, потом встал на носки своих модных английских ботинок и, таким образом приблизившись к моему уху, полушепотом заявил:
        - Не ссы, Михась, всё проверено! Микрофон я специально не включил во время этого разогрева толпы. Включу, когда ты начнёшь говорить, чтобы народ подумал, что только Божий избранник может обладать таким громким голосом. Поэтому тебе нужно первому выступить, а уже потом допускать до микрофона Николашку. Знаю, что оратор ты хреновый, поэтому можешь особо не усердствовать, народ не будет особо вслушиваться в твою речь - даже образованные люди будут в шоке от грохота громкоговорителей.
        От доводов Каца я несколько успокоился, а затем стало уже не до собственных нервов. Распорядитель регламента всего этого митинга обер-прокурор Раев, обращаясь ко мне, спросил:
        - Ваше величество, кто первый выступит перед народом - вы или Николай Второй?
        Помня слова Каца, я ответил:
        - Конечно, я, тем более сейчас ваш человек славит нового императора. Негоже, если после такой здравницы, выступать сложившему с себя полномочия императору.
        Раев кивнул и отошёл в сторону, освобождая путь к поручням трибуны. Я сделал шаг к торчащему из этого поручня микрофону. Толстый поп, разогревавший публику своей здравицей в честь Михаила, стоял чуть в стороне от микрофона. За мной к перилам трибуны шагнул Кац. Как только поп закончил свою проповедь-здравицу, мой друг нажал спрятанный в балясине перил тумблер включения микрофона. Моя первая фраза:
        - Православные, радуйтесь, Бог услышал ваши молитвы!.. - громом разнеслась по всей площади и привела в экстаз добрую половину присутствующих. Даже стоящие в первых рядах дипломатические работники, журналисты и фотографы получили удар по психике. Я это увидел, наблюдая за выражением их лиц и дальнейшими действиями. Вернее, бездействием - журналисты тупо стояли, выпучив на меня глаза, забыв про свои блокноты, в которые должны были стенографировать выступление Михаила Второго. Даже фотографы, а тут были собраны самые опытные, снимавшие даже во фронтовых условиях, во время атак и артиллерийских налётов, и те растерялись. По крайней мере, шиканья фотовспышек в начале моей речи не было. Только когда уже заканчивал, народ начал приходить в себя, а фотографы стали озарять трибуну нестерпимо яркими вспышками. Ощущение было, как будто без маски занимаешься сварочными работами. Хорошо, я в НИИ мозга много занимался сваркой и научился так прищуриваться, что мог переносить такие вспышки. А вот рядом стоящие господа, кроме Каца, конечно, получили удар по психике в конце моего выступления. Чему, если прямо
сказать, я был очень рад. Потому что говорил такими штампами, что никакой своей мысли или идеи не высказал. Бери любую газетёнку, и из её передовиц, выходящих в течение пары недель, вполне можно составить речь нового императора. Но главное, моя речь была патриотичная, уверенная и громкая, такая, что своими рявкающими звуками вбивала гвозди идеологических штампов в мозг по самую шляпку.
        Когда к микрофону подошёл Николай Второй, хитрый Кац уменьшил мощность усилителя. Я это видел, так как после выступления смотрел на своего друга, ожидая хоть какой-то оценки своей речи. Но не увидел ни малейшего жеста, только заметил, как он, воровато озираясь, подкручивает ручку гетеродина. Естественно, после этого слова Николая Второго разносились по площади гораздо тише и не с такой убедительной силой. Хотя сама речь была на порядок лучше, чем моя, гораздо осмысленней и звучала более эмоционально. Текст отречения от сана монарха я уже читал, а вот обращение к народу слушал с большим вниманием. Когда Николай Второй, откашлявшись, начал читать заранее подготовленное обращение к подданным, я превратился в одно большое ухо. Было интересно и в память врезались слова Николая Второго: «К вам, горячо любимый мною народ, обращаюсь с настоятельным призывом отстоять нашу родную землю от злого противника. Россия связана со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе. Нынешняя небывалая война должна быть доведена до полного поражения врагов. Кто думает теперь о мире и желает его, тот
изменник своего Отечества - предатель его. Знаю, что каждый честный воин так понимает и так мыслит. Исполняйте ваш долг, как до сих пор. Защищайте нашу великую Россию изо всех сил. Слушайте ваших начальников. Всякое ослабление порядка службы только на руку врагу. Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к Родине. Да благословит вас Господь Бог на дальнейшие подвиги и да ведет вас от победы к победе Святой великомученик и Победоносец Георгий!»
        После Николая Второго выступили ещё два думца - Родзянко и Милюков, и два командующих фронтами - генералы Рузкий и Брусилов. И все они приветствовали такое знаменательное событие, как вступление на престол нового императора Михаила Второго. Выступивший последним обер-прокурор, по существу, благословил меня на престол. А затем к микрофону был допущен генерал Кондзеровский, именно он начал сворачивать митинг и объявлять о подарках нового императора. Информацию о системе выдачи талонов и порядке получения продуктовых наборов я уже не слушал, занимался другим - раздавал присутствующим приглашения на завтрашний праздничный ужин в Зимний дворец. Да, вот именно, Кац позаботился и о банкете в честь нового императора России. Когда генерал Кондзеровский закончил и подошёл ко мне, я похвалил его за чёткость и краткость, а также за организацию встречи императора. Выразил надежду, что и завтрашние мероприятия, за которые отвечал генерал, пройдут так же организованно. Генерал Кондзеровский попытался начать разговор о предстоящих мероприятиях, но я оборвал его, заявив:
        - Сейчас не место, перекрикивая толпу, обговаривать эти вопросы. Приглашаю вас в мою резиденцию в Гатчине, там и обсудим эти вопросы. У вас есть на чём туда добраться? Если нет, то прошу в любую карету моего кортежа. Сейчас раздам приглашения на завтрашний банкет, переговорю с союзными послами, и можно выезжать.
        - Спасибо, ваше величество, меня ожидает автомобиль, на нём и доберусь до вашего дворца в Гатчине.
        - Автомобиль - это хорошо, поддерживаю. Не нужно трястись больше трех часов, пускай и в роскошных, но телегах. Ладно, генерал, больше я вас не задерживаю, поговорим в Гатчине.
        Глава 5
        Раздача приглашений на банкет оказалась муторным делом, пришлось много улыбаться и говорить. Хорошо, что я занимался только послами союзных России государств, ну и ещё присутствующим на смотровых местах трибуны Дэвидом Френсисом. США хоть и не была в настоящее время союзником России, но мы-то с Кацем знали, что это вот-вот случится, к тому же у Михаила были очень хорошие личные отношения с Дэвидом. Вот Кац и включил его в число допущенных на трибуну лиц. Перед тем как заняться иностранцами, я попытался Николая Второго пригласить на этот банкет, но получил вежливый и многословный отказ. Уговаривать брата я не стал, во-первых, понимал состояние его души, а во-вторых, как уговаривать человека, у которого сын находится между жизнью и смертью, а жена и две дочки разболелись? Поэтому я вошёл в положение Николая Второго и тепло с ним попрощался. Затем занялся послами. Вот у них я нашёл полное понимание и согласие прибыть на праздничный ужин. При этом я согласился с предложением послов Франции, Англии и США на встречу с каждым из них конфиденциально. Дату и время они должны были согласовать с господином
Джонсоном, которого я назвал министром двора. Подложил, так сказать, свинью Кацу - пусть не один я отдуваюсь за пост царя. Конечно, я и сам бы мог согласовать дату и время визитов послов, но вот ежедневник, где был расписан график предстоящих дел Михаила, был у моего второго адъютанта, а Хохлова я отослал с весьма важным для меня делом - рядом с трибуной на месте для почётных гостей заметил генерала Маннергейма. Вот я и отправил ротмистра договориться с Маннергеймом о встрече с Михаилом Вторым. И чем раньше, тем лучше. Так что пришлось мне поступать как истинному монарху - отсылать всех страждущих встречи с Михаилом Вторым договариваться о времени и дате встречи к министру двора.
        Когда вся эта дипломатическая бодяга закончилась и последний посол покинул трибуну, я наконец смог подозвать к себе Хохлова, который, по закону подлости, появился, когда я уже прощался с послами. Ротмистр доложил, что он нашёл генерала Маннергейма и договорился с ним, что тот явится на аудиенцию с Михаилом Вторым послезавтра в десять часов утра в резиденцию государя в Гатчине. Да, теперь мой загородный дом в Гатчине назывался резиденцией. Единственное, что изменилось в бытовом плане после того, как я ознакомился с текстом отречения Николая Второго и по существу стал императором, это то, что Кац, признанный всеми как самое доверенное лицо нового императора, перебазировал госпиталь, занимающий больше половины дома и практически все хозяйственные постройки. Госпиталь со всем персоналом был перебазирован в имение Липки. То есть получалось, что мой друг ещё больший авантюрист, чем я. Ведь если рассуждать формально, я ещё не настоящий император. (Осталась юридическая формальность - принятие присяги и прохождение манифеста через Сенат.) Но страна была в таком состоянии, что никто уже не обращал внимания
на выполнение всех формальных процедур коронации нового императора. Если прямо сказать, народ устал от правления Николая Второго. Даже убеждённых монархистов трясло от имени Николая Второго. Вот поэтому, наверное, все препоны в деле коронации Михаила Второго так быстро преодолевались. Даже по поведению иностранных послов чувствовалось, что они рады приходу к власти Михаила Второго. Про себя я думал, общаясь с иностранцами: радуйтесь, радуйтесь, что, по вашему мнению, к власти пришёл дуболом, которого интересует только всласть повоевать и чтобы его абреки отрезали больше голов. Скоро выть начнёте от своей наивности. Кац вас сначала купит, а потом продаст, но уже дороже. И все ваши ноу-хау и новейшие технологии высосет, не зря его в нашем НИИ мозга всё время приставляли к иностранным делегациям. А потом вдруг в институте появлялись прорывные методики, при этом у партнёров ничего нового не появлялось. Хотя, как правило, западные делегации приезжали с визитом, чтобы получить последние разработки нашего НИИ. Итоги экспериментов получали, а технологию, как этого достигнуть, - шиш.
        Когда все приглашения на завтрашний торжественный ужин были розданы и я думал, что на сегодня все переговоры и разговоры о политике и положении в стране наконец закончены, Кац опять меня в этом разочаровал. Наверное, этот злодей мстил за то, что я его произвёл, по крайней мере на словах, в министры двора. Вот он и постарался соответствовать этой вредоносной должности - не давать монарху спокойно посидеть в одиночестве и опрокинуть для успокоения нервов пару рюмашек пятилетнего шустовского коньяка. Почему именно шустовского и пятилетнего - да потому, что две такие бутылки имелись в заначке Первухина, и именно о них я думал, когда дипломаты начали спускаться по ступенькам трибуны. Но вот Кац спутал весь мой план по успокоению нервов, заявив:
        - Ну что, Михась, первый этап вроде бы прошёл хорошо, без срывов. Теперь требуется мягко взять реальную власть, а это будет намного труднее. Я и твой полковник Попов определённую работу проводим, но без тебя многие вещи невозможны. Николай Павлович уже несколько дней обрабатывает начальника Петроградского охранного отделения генерала Константина Глобачева, но чтобы он стал полностью подконтрольным, нужно, чтобы ты встретился с этим жандармом. Он, конечно, особо не мешает деятельности КНП, но и о поддержке работы представителей комитета говорить не приходится. А, допустим, службе Берзиньша охранное отделение чинит различные препятствия. Сегодня этот генерал Глобачев вызван в Гатчину, нужно ему вставить по первое число за то, что охранное отделение не даёт развернуться в полную силу людям КНП.
        - Хм, так они на то и охранное отделение, чтобы тормозить всякие там КНП и прочие общественные организации, если даже их деятельность направлена на укрепление существующей власти. Они же не прессуют и не арестовывают людей из возглавляемого Берзиньшем ЧК?
        - Нет, но мешают его оперативным разработкам. И даже попытались направить жандармского офицера проверить внутреннюю тюрьму в Смольном.
        - Надеюсь, охрана его туда не допустила? А то там же сидит финский лесоторговец, у которого я конфисковал довольно много денег после нападения опекаемых им соплеменников на санитарный поезд. Если этот лесоторговец попадёт в жандармерию, то конфискация у него денег Михаилом наверняка выплывет наружу. К тому же этот явный и непримиримый враг России может выйти на свободу. Кстати, сколько сейчас в подвалах Смольного содержится задержанных?
        - С твоим финским лесоторговцем - пятьдесят семь человек. Скоро пригодные для содержания опасных экстремистов камеры будут переполнены. Всё-таки подвальные помещения Смольного не приспособлены для тюрьмы. А отпускать таких фанатически настроенных людей нельзя - это чревато разрастанием революционной борьбы с самодержавием. Задержанные - настоящие дрожжи для люмпенов, собранных в Петрограде. Образованные, наглые и энергичные. Если передадим их охранному отделению, то эти личности уже через неделю будут на свободе, об этом позаботятся их спонсоры и адвокаты. Если хотим, чтобы революций не было, нужно этих бестий ликвидировать. Ведь даже если их засудить и отправить на каторгу, а тем более в ссылку, то беды с ними всё равно не оберёмся. А количество этих пламенных революционеров всё растёт. Ребята полковника Попова ежедневно привозят в Смольный человека три-четыре. А тут ещё и служба Берзиньша начала работать. Они пока чистят латышских стрелков, но всё равно по паре человек в день арестовывают. Так что, Михась, нужно думать, что делать с задержанными.
        - А что тут думать? Нужно поступать по законам военного времени и предреволюционного положения. Покажем гнилой и болтливой интеллигенции звериный оскал царизма. Я, когда возвращался в Питер, всё думал, на каком примере показать говорливым политиканам, что лафа кончилась и что Михаил - это не мямля Николай Второй. А ещё обещал всадникам из ингушского полка, что в столице скучать им не придётся - врагов у командира корпуса много, и их нужно будет проредить. Наказать по горским обычаям. А это значит - отсечение голов, нанизывание их на шесты и установка их вдоль дорог. Последнее, конечно, лишнее для европейской страны, но если мы скифы, как писал Блок, то и нужно вести себя, как эти свирепые воины. Проскакать нукерам императора по улицам столицы с головами врагов владыки, нанизанными на пики. Вот это будет шоу так шоу - кровавое и соответствующее этой бессмысленной войне.
        - Так что, так просто - пятьдесят семь человек под нож?
        - Конечно нет, мы же интеллигентные люди. Гуманисты, так сказать. Проведём, как положено, суд, и ингуши только после его приговора начнут отрезать головы у твоих заключённых.
        - Михась, да ты что, белены объелся, какой суд? Доказательств же их подрывной работы считай что нет. Практически все эти люди задержаны на основании оперативной разработки, и даже царский суд будет вынужден их отпустить.
        - Нам царский суд не нужен, и европейский тоже. Воспользуемся прецедентом - организуем такой же трибунал, как над мятежниками на станции Лазаревская. Ты, кстати, взял на работу юристом Владимира Венедиктовича?
        - Естественно, выбирать-то было особо не из кого. И плачу ему бешеное жалованье, сейчас аж девятьсот рублей в месяц. И, кстати, не жалею об этом. Он стоит этих денег. Большего прохиндея я в жизни не видел. Не еврей, но так закрутит дело, что любой сионский мудрец себе полбороды выщиплет, пока поймёт задумку этого бывшего адвоката.
        - Это хорошо, что ты прислушался к моему совету. Вот Владимир Венедиктович и организует суд над узниками твоей тюрьмы. Всё сделает с юридической стороны чисто и быстро. В нашей истории, наверное, он был учителем Вышинского. А в этой истории, пожалуй, я его сделаю главным судьёй империи. Можешь так ему и передать. И то, что суд над задержанными врагами императора является проверкой его годности к такому высокому званию, тоже скажи. Людей, которые станут судебными заседателями, подберёшь сам. Задание всем одно - приговоры должны быть оформлены на следующий день после утверждения Сенатом нового императора. Вот тогда и можно будет начинать наводить порядок.
        - А не боишься прослыть Михаилом Кровавым и закончить свои дни, как Николай Второй в нашей истории? Не лучше ли всё делать по-тихому, как присланный тобой полковник Попов?
        - Так и будем действовать, но сейчас нужно показать, что пришёл настоящий царь, который будет подавлять смуту самым жёстким образом. И опричники у него есть, которых только он может сдержать. Всадники Туземной дивизии весьма для этого подходят. И никаким социалистам их не распропагандировать. Общаясь с людьми этого времени, я понял - разложение идет прежде всего в головах. Я говорю об образованных людях, начитавшихся книжек о счастливой жизни в справедливом обществе. Они видят зажравшихся чиновников. Свинское положение крестьян и рабочих. Видят и ненужную народу войну, уносящую миллионы жизней, на потребу беснующейся от крови аристократии. Естественно, эти люди хотят прекратить всю эту вакханалию. А как это сделать, им объясняют зачастую люди, получающие весьма неплохие дивиденды от роста бардака в стране. Как правило, основная масса солдат, вечно брюзжащих интеллигентов и квалифицированных рабочих ещё не совсем ожесточены, и инстинкт самосохранения у них ещё не атрофировался. Так как в настоящее время мы не в состоянии хоть как-то улучшить ситуацию в стране и на фронте, остаётся воздействовать на
инстинкты самосохранения. Вот акция быстрого суда по упрощённой схеме и немедленной казни осуждённых и направлена к инстинкту самосохранения более-менее адекватных людей. А антураж, который обеспечат джигиты, заставит этот урок намертво врезаться в память любого подданного Российской империи. Понял, Кац, мою идею?
        - Хорошо всё на бумаге, а в реальной жизни сплошные овраги. И первый из них - отношение союзников к такому правосудию. Факт зверской и массовой казни врагов нового императора не пройдёт мимо общественности таких стран, как Франция и Англия. Если сейчас там отношение к Михаилу и к России хорошее, то после такой казни будут считать нового императора исчадием зла, и отношение к стране будет соответствующее. Никаких новых кредитов после этого Россия не получит, а значит, наш план полетит в тартарары. Продукты мы не закупим и не наладим производство нового вооружения. А вслед за ухудшением жизни простых людей будет расти их ожесточение к власти. Тот же инстинкт самосохранения толкнёт людей уничтожить такую власть, которая ведёт их к гибели.
        - Думаешь, не стоит устраивать показное кровавое шоу? Может быть, ты и прав. Если сказать прямо, у меня тоже к этому душа не лежит. Хотя описанные тобой овраги можно сгладить - сослаться на дикий нрав горцев, которым поручили охранять осуждённых, а они учинили самосуд над врагами императора. Я думаю, либеральное общество Запада скушает это объяснение. Ведь если почитать их газеты, то складывается убеждение, что туземцы - это неуправляемые звери, инстинкты которых может сдержать только белый человек. Так что обычный человек на Западе не будет шокирован тем, что всадники Туземной дивизии таким образом расправились с осуждёнными. Для него ключевыми словами будут «осуждённые» и «Туземная дивизия». Простому обывателю ведь невдомёк, что кавказцы такие же европейцы, что и он. Ну, это ладно, ты, наверное, прав - из цивилизованных рамок выходить не стоит. Но что же делать - как остановить разложение общества в те сжатые сроки, которые нам отпущены историей?
        - Плавней надо, Михась, работать. Не допускать истеричных поступков. Посоветуйся с Николаем Павловичем. Полковник Попов и его люди делают такие дела, что твоим джигитам и не снились, и всё это тихо и незаметно. При этом поставленных целей они добиваются. Сегодня полковник Попов с начальником Петроградского охранного отделения генералом Глобачевым прибудут к тебе на аудиенцию в Гатчину, вот после неё ты и сможешь переговорить с Николаем Павловичем.
        - Вместе переговорим, ты тоже будешь присутствовать. И, кстати, не с полковником Поповым, а с генерал-майором Поповым. Я ему это звание присвоил ещё в Луцке, так что есть повод распить бутылочку шустовского. Да и на встрече с жандармским генералом ты тоже будешь присутствовать. У меня много вопросов по обстановке в Петрограде. Снова поработаешь секретарём, хотя представлю тебя опять министром двора и называть тебя буду граф Джонсон. Можешь считать, что я даровал тебе этот титул, и ты можешь теперь парить мозг своей невесте, что задержка с венчанием связана с тем, что ты хотел, чтобы она стала графиней Джонсон. Ха-ха-ха.
        Отсмеявшись, я закончил:
        - Да, и имение Липки тебе жалую. Только юридическую чистоту этого дарения должен обеспечить Владимир Венедиктович. Думаю, с его талантами и моей поддержкой это будет сделать не трудно.
        После этого моего символичного подарка началась наша обычная словесная перепалка. В этот раз я нападал, а Кац оборонялся, периодически выдавая едкие эпитеты в мой адрес. Эта дуэль языков продолжалась недолго, максимум минут пять, так как на трибуне появился посторонний человек - мой адъютант ротмистр Хохлов. Ещё находясь на ступеньках трибуны, он вытянулся в свой немалый рост и громким голосом доложил:
        - Ваше величество, карета подана, можно отправляться в вашу резиденцию в Гатчину.
        Еле сдерживая смех и от этой киношной фразы и от предыдущей весёлой перепалки с Кацем, я вспомнил свои мысли, когда разговаривал с генералом Кондзеровским, и ответил:
        - Нет, ротмистр, я поеду на автомобиле с господином Джонсоном. Мы ещё не договорили, к тому же на автомобиле гораздо быстрее. А барону Штакельбергу, отвечающему за церемонии, передайте, что сегодня не день коронации. Вот завтра, когда направлюсь в Сенат, я буду полностью выполнять все рекомендации мастера церемоний императорского двора. Сегодня сам прокатись на этой карете до Гатчины. Заодно проверишь, мягка ли она на ходу и поведение джигитов конвойной полусотни. Я приказал командиру Ингушского полка подобрать в мою охрану самых спокойных всадников. Вот и посмотришь, как это приказание выполнено.
        Хохлов опять вытянулся и, как на строевом смотре, гаркнул:
        - Слушаюсь, ваше величество!
        И умудрившись с гвардейским шиком развернуться на узенькой ступеньке, ротмистр спустился на мостовую. Мы тоже с Кацем спустились на брусчатку. Пока шли к старому доброму «Роллс-ройсу» Михаила, я сделал ещё один подарок своему другу, заявив:
        - А, пожалуй, Кац, я тебе и «Роллс-ройс» подарю. А то ты всё-таки серый кардинал императора, а автомобиля или даже дешёвой пролётки не имеешь. Вот только водителя Гришку заберу. Будет возить меня на «Паккарде». Американский посол сегодня заявил, что народ Соединенных Штатов в знак глубокого уважения к Михаилу Второму дарит этот представительский автомобиль с надеждой, что тот продолжит своё великое начинание по созданию еврейского государства. Я ему, естественно, подтвердил, что являюсь сторонником создания еврейского государства в Палестине. И как только мы освободим проливы и судоходство через Дарданеллы станет безопасным, Россия начнёт направлять транспорты с еврейскими переселенцами в Палестину. Ответственным за это великое переселение я назвал тебя. Так что, Кац, гордись, ты становишься для евреев новым Моисеем.
        - Хм, лишь бы эта затея не вылилась в сорокалетнее блуждание по кабинетам ответственных и не очень чиновников.
        - А это уже, парень, зависит от тебя, так же как и финансирование этого переселения. Что касается преодоления бюрократических заслонов, то в этом я, естественно, буду тебе помогать. Ну а с финансами, думаю, помогут богатые евреи. И прежде всего нужно пощипать еврейскую диаспору в Америке. Думаю, у них денег куры не клюют. Вон, подарили же мне «Паккард», и это только за то, что я обозначил эту тему. А когда начнутся реальные действия по созданию еврейского государства, то за осуществление этой мечты всех сионистов еврейские банкиры отвалят весьма солидные бабки. За них можно будет не только всех желающих переселить в Палестину, но и построить в России несколько крупных инфраструктурных объектов. Например, мне не даёт покоя план ГОЭЛРО и такие сталинские свершения, как Беломоро-Балтийский канал, Турксиб или там канал Волга - Дон.
        - Ну, ты и разошелся, Михась, уже лавры Сталина не дают покоя. Ещё даже трон официально не занял, а уже поднимаешь цунами. У Сталина люди были - умел он специалистов подбирать и заставлять их творить чудеса. А мы дилетанты по сравнению с ним и ориентируемся на людей, которые сами к нам летят в надежде что-нибудь урвать для себя любимых.
        - Пускай наша интуиция и таланты управленцев не дотягивают до «вождя народов», но зато мы жили в двадцать первом веке и знаем, какие проекты действительно нужны. Известны нам и самые яркие представители команды Сталина. Сейчас они все живы, и нужно их привлечь в нашу команду. Да и сам Сталин жив и сейчас отбывает ссылку в Туруханском крае. Нужно его оттуда выдёргивать и сделать всё, чтобы привлечь в нашу команду. Не жалеть ни денег ни должностей, чтобы перетащить этого самородка на нашу сторону. Ленина хрен переубедишь, что царь приведёт народ к процветанию, к сожалению, он на генетическом уровне ненавидит царизм. А вот Сталина, судя по его действиям, приведшим к тому, что он сам стал «красным императором», убедить в том, что самодержавие для России хороший выбор, можно. Впрочем, мы об этом уже не раз говорили.
        Даже усевшись в кабину «Роллс-ройса», мы продолжали с Кацем дискутировать по моему предложению. И только на середине пути пришли к согласию и снова стали вспоминать, кто же из выдающихся людей, выдернувших Советскую Россию из клоаки, в которую она попала после революций и гражданской войны, сейчас находится в дееспособном возрасте. Фамилии и известные нам факты биографии Кац тут же записывал в свой блокнот. Эти данные я хотел сегодня же передать Попову, чтобы его начавшаяся формироваться кадровая служба разыскала их и постаралась нанять на работу в КНП. Если они начнут артачиться, то пригласить их в Петроград на беседу с самим императором. По мнению Каца, ни один нормальный человек от такого предложения не откажется. А тут уж, пользуясь методами двадцать первого века (нейропрограммирования и прочими подобными), в которых Кац кое-что понимал, убедить клиента, что работа на императора полностью соответствует его убеждениям.
        Добравшись до особняка в Гатчине, мы с моим другом разделились - я направился в мой старый кабинет окончательно подготовить список нужных для выполнения наших целей людей, а Кац пошёл в свою комнату. У него там были кое-какие документы, которые можно было использовать в разговоре с начальником Петроградского охранного отделения. Конечно, не полный архив всех тёрок КНП с жандармами, но наиболее важные документы он хранил в доме брата Николая Второго, а не в Смольном. В нижнем холле дворца находился недавно приехавший генерал Кондзеровский. Он весьма удивился моему появлению. Это я понял по выражению его лица. Меня это развеселило, и я, ухмыляясь, заявил:
        - Что, генерал, не ожидал? Думал, что твой император такой ретроград и не воспользуется прогрессом? Да я даже на фронте больше передвигался на автомобиле, чем верхом на лошади, а уж в Петрограде сам бог это велел. Тем более трястись тридцать вёрст в душной карете. К чёрту условности - вперёд к прогрессу! Ладно, господин Кондзеровский, пойдём обсуждать, какие условности мне предстоит выполнить завтра.
        И мы с генералом Кондзеровским направились в мой кабинет, где довольно быстро утрясли завтрашний регламент. Видно, генерал сам торопился и не влезал в церемониальные тонкости. А может быть, он по натуре чёток и краток, без всякой аристократической мишуры. Мне его деловой стиль импонировал.
        В Гатчину я приехал как настоящий император, в сопровождении целой кавалькады автомобилей. «Роллс-ройс» сопровождал не только «Форд» спецгруппы, но и остальные автомобили мехгруппы. Так как госпиталь, который раньше занимал флигель и все подсобные помещения имения, был передислоцирован в Липки, я посчитал возможным разместить мехгруппу рядом с собой. Времена сейчас мутные, и вполне вероятно, что германский Генштаб вновь предпримет попытку уничтожить Михаила. И проверенное подразделение под боком может спасти жизнь императору. От покушений я, как мог, страховался - снайпера, агентура и прочие примочки двадцать первого века, а вот на войсковую операцию противника можно было ответить, только имея под рукой мобильное обстрелянное подразделение. А мехгруппа и была именно таким. Правда, был один минус - исполняющий обязанности её командира капитан Пригожин был не очень решительным человеком. Как его охарактеризовал Первухин, интуитивно хорошо разбирающийся в людях, - ни рыба ни мясо. А мнению этого простого и необразованного человека я доверял. Пускай он деревенщина и прост как репа, но зато преданный
мне лично и, несомненно, интуитивно чувствует опасность и людей, которые могут её приблизить. Так что после того, как присвоил звание полковника бывшему командиру мехгруппы Хватову, я подбирал человека на эту должность. Вернее, не подбирал, а присматривался, и кандидат у меня был один - это ротмистр Хохлов. Понравился мне этот бывший гвардеец. Я его специально взял вторым адъютантом, что было, в общем-то, беспрецедентным случаем, чтобы присмотреться к этому офицеру. Эти несколько дней, которые боевой офицер являлся адъютантом высокого начальника, убедили меня, что Хохлов годится быть командиром мехгруппы. Его характер и повадки чем-то напоминали Хватова. А значит, можно надеяться, что ротмистр такой же смелый, решительный и предусмотрительный человек. Не зря именно Хохлова назначили командиром группы, направленной генералом Безобразовым для поиска, а если потребуется, и спасения Михаила.
        А мысль о втором адъютанте и командире мехгруппы возникла не на пустом месте. Именно сейчас мне бы очень пригодился грамотный человек, умеющий писать каллиграфическим почерком. У меня почерк ужасный, я же не учился в школе каллиграфии. А в этом времени любой, кто окончил гимназию, мог писать красиво и без помарок. Нужно было переписывать список, который составлял Кац, а никого с навыками каллиграфа рядом не было. Хохлову я зачем-то поручил перегонять в Гатчину кареты, а Максим в настоящий момент размещал бойцов мехгруппы и организовывал малый круг охраны. То есть непосредственно особняк и выезд из имения.
        Слава богу, моё раздражение с задержкой составления списка сумел погасить Первухин. И не только тем, что, как только мы вошли в кабинет, он начал из своего бездонного портфеля доставать разные вкусности. А самой нелепостью ситуации, когда поручик в парадном белом мундире с загадочным видом достаёт из портфеля, в котором по законам жанра должны лежать секретные документы, сначала весь замасленный пакет с жареными пирожками, затем одну за другой несколько больших груш, а последней - бутылку шустовского коньяка. Очень колоритно это всё смотрелось на маленьком столе рядом с диваном. Уже это действо вызвало у меня внутренний смех, а когда Первухин сказал, что в кузове его броневика имеется ещё большой кофр с продуктами, я чуть не расхохотался в полный голос. Надо же, на полном серьёзе Первухин рассуждает о своём броневике, ведь негоже ему теперь - офицеру, денщику, вернее порученцу самого императора - передвигаться в кузове с другими солдатами. Теперь его место в кабине, а на жёсткое кресло можно положить и подушку, имеющуюся у любого бойца десантной группы. Одним словом, Первухин отжал у капитана
Пригожина грузовик, где командиром десантной группы был его приятель, бывший ефрейтор, а теперь унтер-офицер, Никонов. И сейчас, разъезжая в кабине этой боевой машины, Дима понимал, что такое возможно только до назначения командиром мехгруппы офицера, подобного Хватову. Поэтому он в последнее время стал часто капать мне на мозг с предложением усилить спецгруппу броневиком ефрейтора Никонова. Если прямо сказать, занудство Первухина меня достало, и только по одной причине я его не осаживал: так как сам подумывал об усилении своей охраны. А десантная группа ефрейтора Никонова ничем не хуже других отделений мехгруппы.
        Натюрморт, который создал Первухин на круглом столе кабинета, смотрелся колоритно и снял у меня раздражение, вызванное задержкой выполнения поставленной перед собой задачи, но это смотрелось нелепо в кабинете императора. Тем более вскоре сюда должен был явиться начальник Петроградского охранного отделения. Поэтому, насладившись произведением Первухина, позитивно подействовавшего на мой настрой, я распорядился:
        - А теперь, бестолочь, складывай всё обратно в свой баул. Нечего мой кабинет превращать в дешёвую харчевню. Дай тебе волю, ты ещё миску со щами на письменный стол поставишь! Давай, давай, шевели своими загребущими лапами. И не забудь стол после своих выкрутасов протереть, чтобы на нём не осталось жирных пятен от пакета с пирожками. Сейчас сюда придет жандармский генерал, а ты устраиваешь тут чёрт знает что. Может, попросить его на сутки арестовать наглеца, пачкающего мою мебель, и розгами поучить его уму-разуму?
        Пока я разглагольствовал, Первухин очистил стол, побросав всё ранее выставленное обратно в свой портфель. И что меня снова развеселило, достал из него небольшое полотенце, поплевал на стол и стал его тщательно протирать. Ну как можно было обижаться на это рыжее чмо? Я бы так долго внутренне иронизировал по поводу рыжей деревенщины, если бы дверь кабинета не раскрылась и в проёме не возникла фигура старика дворецкого Пахома. Он голосом, отработанным за долгое время службы дворецким, объявил:
        - Ваше величество, прибыли генерал Глобачев и полковник Попов. Пригласить их на аудиенцию?
        - Да, Пахом, зови. И передай господину Джонсону, чтобы он тоже шёл сюда.
        Дверь за дворецким ещё не закрылась, как я, обращаясь к Первухину, сказал:
        - Всё, Дима, заканчивай! И пока не появился Максим, посидишь в приёмной. Если ты будешь нужен, в приёмной прозвенит звонок. Тогда без всякого стука и просьб заходишь в кабинет. Понял?
        - Так точно!
        Первухин вышел, и почти сразу дверь снова распахнулась и в кабинет вошло два человека. Генерала жандармерии я видел в первый раз, а начинающий седеть человек был мне очень близок. Николай Павлович был в полковничьей форме. Весть о том, что он произведён в генерал-майоры, до Петрограда ещё не дошла.
        Так как я ещё не успел занять место за письменным столом, то вполне естественно шагнул к генералу и пожал ему руку, а вот Николая Павловича обнял и, похлопывая его по спине, произнёс:
        - Рад, рад снова тебя видеть! Джигиты Туземной дивизии тоже тебя часто вспоминали.
        А потом, отстранившись от полковника, заявил:
        - Ты что же, Николай Павлович, не по форме одет? Три дня назад тебе присвоено звание генерал-майора, а ты носишь ещё полковничьи погоны. Нехорошо! Чтобы завтра же надел генеральскую форму. Если заслужил, то и скромничать не нужно.
        Мои действия и слова о генеральском чине Попова были не просто душевным порывом Михаила. Этим я хотел придать больший вес Николаю Павловичу в глазах жандармского генерала. А когда без всякого объявления дворецким в кабинет вошел Кац, я, чтобы придать значительность своему другу, лично представил его жандармскому генералу. При этом знал, что они знакомы и обращаются друг к другу на ты. Но одно дело, когда ты знаешь человека как главу КНП, а другое - когда император представляет этого человека как своего секретаря и министра двора. После ритуала представления я предложил генералам занимать места на стульях у стола. Это был столик для посетителей, совмещённый с письменным. Кац, как обычно, занял место с левого торца письменного стола. Так же, как всегда, когда в кабинете присутствовали посетители, он разложил на столе свой блокнот, готовясь фиксировать основные мысли ведущегося разговора. У меня было много вопросов как к начальнику Петроградского охранного отделения, так и к Николаю Павловичу. И все они касались почти повсеместного недовольства населения Российской столицы. Участились случаи
разграбления голодными людьми продуктовых лавок. Вот я и пытался понять причины таких, можно сказать, голодных бунтов. В Малороссии на арене непосредственных боёв, откуда я приехал, с продуктами было всё хорошо, голодающих я что-то там не видел. А вот в тыловом Петрограде начал ощущаться даже дефицит хлеба. Мы с Кацем, зная историю возникновения революционной ситуации, конечно, взяли этот вопрос на контроль, но почему-то эта проблема начала обостряться раньше, чем в известной нам истории. Там хлебные бунты начались в конце декабря и январе, а тут народ начал громить продуктовые лавки уже в ноябре.
        Наши знания о причинах первой революции были, конечно, дилетантскими и основывались на убеждении, что это была никакая не революция, а обычный дворцовый переворот. В ходе которого новая буржуазная элита потеснила старую - аристократическую. Исходя из этого, мы считали, что нехватка хлеба была инспирирована специально, чтобы вызвать недовольство населения крупных городов центральной России и прежде всего столицы. Организаторами этой комбинации были верхушка Думы и самые большие денежные мешки. А из объективных факторов нехватки хлеба мы признавали два. Один выдвинул Кац, прочитавший в своё время работу Солженицына - в «Размышлениях над Февральской революцией» он писал: «Установлено, что часть петроградских пекарей продавала муку в уезд, где она дороже, а немало петроградских пекарей вскоре станет большевиками». А также упоминал об организации хлебной блокады Петрограда силами пробольшевистски настроенных железнодорожников. Я тоже кое-что читал по этому поводу и в копилку объективных причин нехватки в столице хлеба добавил и свои сведения. А именно то, что вычитал в какой-то статье. В ней писалось,
что игумен Серафим (Кузнецов) в книге «Православный царь-мученик» (издана в 20-е годы в Пекине) утверждал: «Зимой 1917 года сильные снежные заносы замедлили движение поездов, что создало угрозу снабжению столицы». Но всё это были наши с Кацем знания, почерпнутые из книжек, а начальник Петроградского охранного отделения, несомненно, обладал более объективными сведениями.
        На мой прямой вопрос о причинах нехватки хлеба в Петрограде начальник охранного отделения ответил: муки меньше не стало, а вот население Петрограда резко выросло из-за мобилизации и беженцев. К тому же случился призыв в армию «очередного возраста хлебопеков», из-за чего «не стало хватать очагов для выпечки достаточного количества хлеба». Это заявление начальника Петроградского охранного отделения генерала Глобачева подстегнуло Каца, до этого молчащего. Видно, задел тот своим заявлением какую-то струнку души моего друга. Как же, кто-то знал больше, чем великий аналитик Кац. По традиции двадцать первого века, он сразу же стал троллить представителя реальной власти империи - засыпать того вопросами, зачастую не связанными с темой нашей беседы. Тот, естественно, поплыл - начал путаться и повторяться. Я уже хотел прийти на помощь генералу, но троллинг прервался сам собой. Дверь кабинета внезапно распахнулась, в проёме возникла фигура Первухина и трагичным голосом воскликнула:
        - Государь, беда! Ротмистр убит, карета обстреляна из пулемётов, много погибших всадников вашей охраны!
        Глава 6
        Выкрик Первухина был как ушат холодной воды. Только сел поговорить с умными людьми о том, как будем ненасильственными методами преодолевать сложившуюся ситуацию, так бац тебе - снова жизнь подсовывает смерть и события, далёкие от гуманизма и мирного города. Где-то в глубине души надеялся, что, ликвидировав финских егерей, я обескровил заброшенную в Петроград германскую агентуру. И, по крайней мере до весны, она будет не в состоянии проводить крупные операции. Отдельные теракты и покушения на императора возможны, но, чтобы их сорвать, достаточно небольших сил и стандартных мер предосторожности. Но нападение на кортеж императора, сопровождаемый сотней джигитов, это крупная операция, в которой задействовано не менее роты хорошо подготовленных бойцов и к тому же пулемёты. Спланировано тоже неплохо, ведь, по существу, поставленная цель достигнута - пассажир кареты убит. Организаторы теракта ведь не знали, что император предпочтёт автомобиль роскошной карете, сопровождаемой брутальными всадниками. Эти мысли промелькнули молниеносно, а затем в душе начала разрастаться тоска и жалость к погибшему Хохлову.
«Эх, Генка, Генка, получается, подставил я тебя, - возникла в голове сумбурная мысль. - Хотел как лучше, а получилось очень гнусно и трагично. Думал, прокатишься на шикарной царской карете, отдохнёшь душой от фронтовых будней, перед тем как получишь приказ о назначении командиром мехгруппы. Эх, ротмистр, остановили тебя враги на взлёте, но обещаю, что легче им от этого не станет».
        Как я себя ни клял за распоряжение Хохлову перегнать царские кареты в Гатчину, но понимал, что по-другому сделать не мог. Если бы не ротмистр, то командиру Ингушского полка приказал бы занять место в карете и сделать пробный прогон царского кортежа до Гатчины. А причиной этому была настоятельная рекомендация барона Штакельберга. Рудольф Александрович, будучи главным церемониймейстером императорского двора, детально расписал порядок действий Михаила на завтра. Событие предстояло неординарное - официальное утверждение Сенатом нового российского царя. И в этой церемонии Михаил должен был прибыть на царской карете, на ней же должен был подъехать на службу в Исаакиевский собор, а затем в сопровождении церковных иерархов направиться в Зимний дворец. Где на Дворцовой площади будет происходить торжественная часть - небольшой парад юнкеров и некоторых частей Петроградского гарнизона, фейерверк, выступления общественных деятелей, и всё это завершали народные гуляния.
        Не знаю, как после такого теракта народ будет гулять, но отменять мероприятие ни в коем случае нельзя. Если отменю мероприятия в честь официального вступления на престол нового императора, то это будет частичной победой тех сил, которые организовали это преступление. В этот момент у меня окончательно вызрела идея отменить к чёртовой бабушке сухой закон. Не время сейчас думать о здоровье населения. Вопрос сейчас стоит вообще о существовании русской нации. Допустим, Октябрьская революция произойдёт, то сухой закон всё равно накроется медным тазом. А в ходе Гражданской войны и ВОВ народ начнёт потреблять водку не меньше финнов или ирландцев. А это известные выпивохи, многие из которых настоящие алкоголики. Эта идея родилась не на пустом месте. Мы с Кацем много раз обсуждали вопрос отмены сухого закона. По логике жизни, его нужно было отменить, но очень этого не хотелось. Такое благое дело - и поганить своими руками. Но сейчас, когда подумал о настроении людей, которые соберутся на Дворцовой площади, я пожалел, что в стране введён сухой закон. Пускай он особо не соблюдался, но на официальном
мероприятии его нельзя было нарушать. Так бы распорядился поставить на площади несколько больших палаток-рюмочных, и праздник для народа был бы обеспечен.
        Несмотря на то что в голове носилось масса мыслей, внешне я не выражал никаких чувств на выкрики ворвавшегося в кабинет Первухина. Присутствующие, глядя на меня, тоже молчали. Не принято было в этом времени в присутствии императора первым выражать своё мнение. А тем более что-то предлагать. Кац уже вжился в это время, поэтому тоже молчал. Пришлось мне нарушать тяжкое молчание. А так как я уже прошёл некоторую школу жизни, командуя корпусом, то стенать, сокрушаться о гибели Хохлова и искать виноватых я не стал, а сразу же начал распоряжаться. Сначала, обращаясь к Первухину, выкрикнул:
        - Заткнись, поручик! Хватит паниковать. Доложить по форме - кто сообщил о нападении, где оно произошло и какие меры предпринимаются, чтобы изловить нападавших бандитов?
        Первухин ещё не начал отвечать, как я сделал новое распоряжение, но уже присутствующим гостям, заявив:
        - Всё, господа, на сегодня разговор наш закончен. Господин Глобачев, вы лично отвечаете за расследование этого бандитского нападения.
        После моего пассажа уже более спокойно и информативно Первухин доложил:
        - Ваше величество, несколько минут назад прискакал всадник Ингушского полка с известием, что в пяти верстах от Гатчины было совершено нападение на охраняемые ими кареты. В результате этого неожиданного и подлого нападения имеются многочисленные жертвы. В том числе погиб ваш адъютант ротмистр Хохлов. Выжившие джигиты под командованием командира конвоя штабс-ротмистра Султана Бек-Борова вступили с бандитами в бой.
        - Прискакавший вестовой далеко?
        - Никак нет! Ожидает вашего вызова в приёмной.
        - Давай зови сюда. Может быть, он сможет более внятно обрисовать ситуацию? И наверняка, отправляя вестового в Гатчину, Бек-Боров хотел сообщить мне не только о факте нападения на конвой.
        Первухин козырнул и практически мгновенно испарился, а через пару секунд на его месте возник бородатый джигит с взлохмаченными волосами. Да-да, это было редкое зрелище - воин Туземной дивизии без лохматой папахи. Что это именно джигит «дикой» дивизии, а не, допустим, казак, можно было определить только по наличию обязательного для каждого кавказского воина кинжалу. И говор его не особо отличался от южнорусского. Без особого акцента и цветистой похвальбы геройскими действиями его собратьев. Это было хорошо, не отвлекало мозг на фильтрацию поступающей информации. Поэтому доклад джигита, унтер-офицера по званию, сразу же можно было анализировать и принимать решения. А унтер-офицер, слегка путаясь в словах, сказал:
        - Государь, на кареты, которые охраняла третья сотня Ингушского полка, совершено нападение.
        Чтобы не перегружать мозг лишними подробностями, я перебил унтера, спросив:
        - Где это случилось, и какими силами обладали напавшие на кортеж бандиты?
        На секунду задумавшись, всадник ответил:
        - Перед мостом через реку Ижора нам навстречу выехал броневик и два грузовика с сидевшими в них солдатами. На требование встать на обочину и пропустить императорские кареты, броневик ринулся вперёд и открыл пулемётный огонь из обеих башенок по всем трём двигающимся одна за другой каретам. А солдаты, покинув автомобили и растянувшись в цепь, открыли ружейный огонь по всадникам конвоя. Нападение было неожиданным, и в первые минуты погибло много всадников. Но джигиты, несмотря на пулемёты броневика, не бросили на растерзание бандитов царские кареты. Ахмет, хоть и был ранен, а его лошадь убита, бросился к изрешеченной пулями карете и вытащил истекавшего кровью вашего адъютанта. Но, к сожалению, ротмистр умер на руках нашего командира Султана Бек-Борова. Мы знали, что броневик не получится поразить ни шашкой, ни пулей из карабина. Но не зря вы нас учили ещё в Житомире, как можно справиться с броневиком или даже танком. И у каждого всадника со времён ещё житомирских учений имелись в седельной сумке по две бомбы, которые вы назвали гранатами. Штабс-ротмистр приказал тем, кто был ещё в седле, стремительно
приблизиться к броневику и закидать его этими гранатами. Бандиты не ожидали, что кавалеристы атакуют броневик, поэтому сначала растерялись, а потом было поздно. Штук пять гранат попало в броневик, а когда он задымился, подскакавший вплотную к нему Марат сунул в пулемётную бойницу гранату. Я не знаю, выжил ли кто-нибудь в этом броневике и результат боя с солдатами из автомобилей, так как сразу после атаки на броневик штабс-ротмистр направил меня к вам доложить о нападении.
        Что же, картина случившегося стала для меня более-менее ясна, и как теперь поступать, тоже. Нужно немедленно действовать. В смысле не дать джигитам перерезать горло всем захваченным в плен бандитам. А что они будут, я был уверен. Ингушские всадники, прошедшие мясорубку реальных боёв с превосходящими силами противника, были не по зубам даже хорошо обученным немцами финским егерям. А я был уверен, что это опять вылезли недобитые финские егеря. Или, вполне возможно, через дырявую русско-шведскую границу Германия продолжает забрасывать в Петроград обученных ими финских добровольцев. Уже третий раз их силами германский Генштаб пытается нейтрализовать Михаила и неизменно обламывает свои зубы. И как я думал, это не просто так и не связано с плохим планированием или слабой подготовкой операции. Всё гораздо глубже и находится вне человеческой логики. Если в нашей истории Михаила убили в Перми, то сама судьба будет хранить его, по крайней мере до 1918 года. Конечно, история, несомненно, начала меняться (чего стоит только такое событие, как взятие Ковеля), но всё-таки определённой инерцией в судьбах людей
она обладала. Из этой теории выбивалось убийство Распутина в ноябре, а не в декабре. Это трагическое событие нанесло удар по моей теории, но не разбило её полностью. Просто в своей вере в судьбу я сделал сноску - каждое правило имеет исключения.
        Теоретические изыскания не мой сильный конёк, это скорее прерогатива Каца, но что касается скорости принятия решений и реактивности действий, то в этом я несомненный лидер. Это мой друг, прежде чем начинать действовать, долго думает и всё выискивает какие-то подводные камни. Иногда это хорошо, а чаще упускает возможность вовремя среагировать на ситуацию. Вот и сейчас я посчитал, что тянуть и ждать доклада штабс-ротмистра Бек-Борова о ликвидации бандитов, напавших на парадные экипажи императора, нельзя. Можно упустить главное - не узнать, кто дирижировал этим нападением и где могут находиться пособники боевиков. А они, несомненно, были и занимали высокие посты. А как, спрашивается, без этого можно было привлечь к операции броневик и автомобили? Если удастся растрясти всю эту схему, то можно реально нанести смертельный удар по главным виновникам всего того кошмара, который произошёл в 1917 году в моей бывшей реальности. По всей логике монарха, я уже сделал реальный шаг по недопущению в дальнейшем подобных инцидентов. Поручил начальнику Петроградского охранного отделения лично заняться расследованием
нападения террористов на царские экипажи. Но пускай генерал Глобачев опытный жандарм, давно работающий в охранном отделении, но он наверняка завязнет в этом расследовании. Он привык заниматься происками внутренних врагов империи, а тут наверняка замешаны внешние силы. И тех же задержанных следует допрашивать не в кабинетах охранного отделения, а тут же на месте преступления. И развязывать им язык нужно по-фронтовому - рядом с убитым террористами моим адъютантом. При этом можно на несколько секунд допустить к террористу несколько разъяренных джигитов, чтобы те помахали перед его носом своими кинжалами. Если пленных будет несколько, то можно устроить экспресс-допрос с элементами ужастика. Задавать свои вопросы при всех пленных, а того, кто будет молчать или идти в несознанку, отдать джигитам. Пускай они при всех отрежут тому, допустим, палец, а если пленный опять ничего не скажет, то разрешить джигитам поступить с врагом, убившим твоих братьев, по горскому обычаю. То есть отрезать гаду голову в назидание другим пленным, что молчать нельзя и играть по цивилизованным правилам с террористами никто не
будет.
        Так как я по натуре человек дела и где-то даже импульсивный, то сейчас, получив импульс, начал действовать. И такому образу действий способствовало появление в кабинете Максима. Он закончил размещать по периметру имения охрану, состоящую из бойцов мехгруппы, и явился к своему командиру продолжать исполнять обязанности адъютанта. Парень уже знал, что на кареты совершено нападение и его напарник, а также хороший приятель ротмистр Хохлов убит. Наверное, поэтому обычно жизнерадостный и позитивный Максим сейчас был мрачен и неулыбчив. Чувствовалось, что сейчас ему хотелось бить и крушить врагов, а не заниматься перебиранием бумажек и прочей адъютантской деятельностью. Вот его лицо и оживилось, когда я без всяких вопросов о размещении охраны распорядился:
        - Максим, давай быстро дуй в расположение мехгруппы с моим приказом - тревожной группе в ружье, через пять минут выезд на боевое задание. Выезжаем на помощь сотне Султана Бек-Борова, на которую напали в пяти верстах от дворца. Я тоже поеду и, как обычно, в боевой обстановке на автомобиле спецгруппы. Водителем «Форда» будешь ты. В общем, действуем, как в старое доброе время на фронте. Новый шофёр пускай пока покатается в кузове - привыкает к новой службе. Спецгруппа поедет на задание в расширенном составе. Я принял решение усилить её «Опелем» ефрейтора Никонова. И ещё предупреди водителя «Роллс-ройса», чтобы он подогнал автомобиль к центральному входу. На нём вслед за «Фордом» спецгруппы к месту нападения поедет господин генерал. Министр Джонсон и господин Попов остаются здесь. Предупреди Пахома, чтобы обеспечил господам достойный ужин. Всё, Максим, действуй!
        Максим с просветлевшим лицом вытянулся, отдал честь, по-уставному развернулся и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Затем я чуть вслух не рассмеялся, по крайней мере про себя по-доброму усмехнулся, когда из открытой двери донёсся частый стук каблуков. Это ординарец, облачённый по случаю торжественного момента в парадные сапоги с набойками, побежал по паркету коридора, спеша как можно быстрее выполнить моё распоряжение. В голове тут же мелькнула самодовольная мысль: ну ты растёшь, парень. Бывшего антимонархически настроенного студента превратил в фаната императора. Который именно по своей воле, а не на публику бежит выполнять распоряжение монарха. Обалдеть можно! Неужели я действительно любим народом? А значит, хватит комплексовать по поводу того, что стал царём. Самовосхваление прервал, как обычно, Кац. Эта зараза, не стесняясь присутствующих генералов, позволила себе усомниться в решении помазанника Божьего, заявив:
        - Как же так, государь, у вас завтра очень важное мероприятие - посещение Сената и официальное принятие скипетра императора. Не нужно тратить ваше время на расследование, в общем-то, незначительного происшествия. Конечно, очень жалко, что погиб ваш адъютант, но с расследованием и наказанием виновных справится и генерал Глобачев.
        Больше даже играя на публику, чем рассердившись на своего друга, я, подражая Ивану Грозному из кинокомедии нашего с Кацем времени, гаркнул:
        - Молчать, пёсья кровь! Как смеешь возражать царю? Будешь перечить, сгною твою англосаксонскую харю на Соловках!
        От неожиданности у Каца даже челюсть отвисла. Генералы вжались в свои стулья и отводили глаза, когда я на них глянул. Несомненно, эффект был достигнут. Теперь, по крайней мере, генерал Глобачев не посмеет мне перечить. Ну, а Кац если сейчас и обиделся, то это ненадолго. До разговора один на один. Обзовёт меня за эту выходку каким-нибудь непотребным словом, и на этом его обида кончится. Потом вместе будем смеяться над тем, как я играл роль грозного царя. А у Николая Павловича своё ко мне отношение. Ещё в Житомире он не раз был свидетелем моих нелепых с точки зрения профессионального военного поступков и распоряжений. Казалось бы, после них всё должно было пойти вразнос, но необъяснимым образом противнику было нанесено такое поражение, о котором только могли мечтать такие блестящие военные профессионалы, как Брусилов или начальник Генштаба генерал Алексеев. Один кавалерийский корпус выполнил задачу, которая была поставлена всему Юго-Западному фронту в ходе кампании 1916 года. А так как Попов был умный человек и мало доверял поступкам, выставляемым напоказ, то он и меня считал «великим комбинатором»,
который нестандартными действиями добивается намеченных целей. А такому человеку указывать на то, что он должен делать, ни в коем случае нельзя. Можно только, если ты заинтересован в тех же целях, помогать и стоять на подстраховке. Вот Николай Павлович и помогал мягким образом нормализовать обстановку в стране. Умно так и ненавязчиво.
        Я, как настоящий монарх, который разделяет и властвует, обратился к Попову, в отличие от выкрика в сторону Каца, нарочито дружелюбным и спокойным голосом:
        - Николай Павлович, пока мы с генералом Глобачевым будем разбираться с нападением бандитов на царский кортеж, вы дадите совет господину Джонсону.
        Глянув с некоторым сомнением и опаской на начальника охранного отделения, я продолжил всё тем же спокойным тихим голосом:
        - Ну, это сам Джонсон расскажет, в чём у него возникли затруднения. Со своей стороны даю карт-бланш и добро на любые методы решения проблем министра двора. Главное, чтобы эти проблемы не стали достоянием общественности. Одним словом, Николай Павлович, всё должно быть тихо, как в «дикой» дивизии.
        Попов понимающе кивнул, а генерал Глобачев недоумённо посмотрел на меня. Как бы спрашивая - о чём это говорит император. А я подумал: да кто тебя знает, жандарм, как ты отнесёшься к идее без всякого суда и следствия ликвидировать врагов империи. Название твоей конторы, конечно, говорит о том, что вы там расправлялись с революционерами без суда и следствия, но всё это известно от тех же людей, которых якобы замучила жандармерия. Да и революции произошли в том числе от плохой работы охранного отделения. И скорее всего, из-за того, что руководство жандармерии рассуждало так же, как либеральные адвокаты. Все хотят выглядеть красиво - белыми и пушистыми. А страна из-за этого погрузилась в ад, в пучину революций и гражданской войны. Всё это говорило о недоверии к кадрам, доставшимся мне от Николая Второго. А самая, казалось бы, надёжная служба имперской власти - охранное отделение, допустила развал этой самой империи.
        Внутренние рассуждения о том, что полагаться на охранное отделение чревато большими проблемами, не помешало мне очень доверительно с генералом Глобачевым поговорить, пока мы шли, а потом несколько минут ждали, пока не сформируется колонна автомобилей, выезжающая на помощь сотне Султана БекБорова. Темой беседы была проблема, которая меня сейчас больше всего волновала. И это отнюдь не финские егеря, проникшие в столицу, а поднятый самим генералом Глобачевым вопрос с переизбытком беженцев и мобилизованных, но всё ещё не направленных в войска солдат. Также я считал ненормальным дислокацию в столице и пригороде такого количество учебных частей. Вот я и пытал генерала Глобачева о работе, которую проводит охранное отделение среди этого контингента.
        Анализируя разговор с жандармом, я и забрался на своё обычное место в кабине «Форда» спецгруппы. Казалось бы, оно должно было стать привычным и удобным, исходя из того, сколько времени я в нём провёл, передвигаясь по фронтовым дорогам. Но сейчас, после того как стал императором, сидеть в кабине грузовика мне стало как-то неуютно и неудобно. Анализировать причину этого долго не пришлось, ответ возник в голове мгновенно. Конечно же, парадный генеральский мундир и шинель - с галунами и прочими прибамбасами, которым я даже названия не знал. Всё это смотрелось красиво и по делу на картинах и фотографиях, а в повседневной жизни быть облачённым в эту, можно сказать, карнавальную одежду было мучительно неудобно. А куда деваться? Времени для переодевания в привычную полевую форму не было. Сожаление о нехватке времени мучило меня недолго. Его прогнала злорадная мысль, что страдаю не я один. Генерал Глобачев прибыл на аудиенцию с императором тоже в парадной форме. Да что там гости, вон Максим вертит баранку, несмотря на мешающие этому аксельбанты. А мысль о белой парадной форме, в которую был облачён
Первухин, вообще вызвала у меня внутренний смех.
        Такими мыслями я развлекал себя те несколько минут, которые мы добирались до места нападения на кареты. Уже никто не стрелял. А когда мы переехали мост, я увидел знак, что стычка закончилась победой джигитов - на обочине дороги рядом с покрытым сажей броневиком стояла воткнутая в землю пика с нанизанной на неё человеческой головой. Увидев это, я в сердцах выругался матом, заставив вздрогнуть даже Максима, сидевшего рядом на водительском кресле. Такого оборота он, наверное, ещё не слышал, хотя и возил меня по фронтовым дорогам. Всплеск негодования был вызван мыслью о том, что поездка на место боя оказалась напрасной. Никаких пленных нет. И допрашивать по горячим следам некого. Ингуши в ярости от того, что погибло много их собратьев, порубали шашками всех бандитов, а у главаря отрезали голову и нанизали её на пику. В долговременной памяти Михаила такие эпизоды присутствовали. И сопровождались они пояснениями, что так джигиты поступали, если в ходе боя погибало много их соплеменников. Сейчас именно так и произошло, но я не тот Михаил, который такие случаи списывал на дикость кавказцев, во мне всё ещё
сидел сержант, которого учили наводить порядок среди распущенных на гражданке новобранцев. И главное в этом деле было не психовать и, как бы тебя ни глушила злоба, не срываться на матерные выражения. То, что выругался матом при Максиме, это ладно, а вот при джигите поминать мать нельзя ни в коем случае. Вот с такими мыслями я выбрался из кабины «Форда». Увидев императора, гарцующие рядом с автомобилем спецгруппы джигиты были поражены, что выразилось в спешивании с лошадей и снятии лохматых папах. Я не успел даже поприветствовать встречающих меня всадников, как появился их командир штабс-ротмистр Султан Бек-Боров. Вот его я и хотел пропесочить за низкую дисциплину его подчиненных. Зря я, что ли, ещё с Житомира на каждой встрече с офицерами Туземной дивизии говорил им о необходимости взятия в плен хотя бы нескольких солдат противника, даже если потери всадников огромны!
        Весь мой пыл воспитателя и поборника дисциплины был скомкан, а затем испарился после второй фразы штабс-ротмистра. В первой он приветствовал императора, а во второй доложил:
        - Ваше величество, учебный прогон церемониальных карет был нарушен нападением хорошо вооружённой банды террористов. Третья сотня Ингушского полка дала достойный отпор бандитам. Уничтожен вражеский броневик и большая часть пехоты противника. Взято в плен пятеро бандитов. Правда, они все раненые, но отвечать на вопросы способны. Наши потери - двадцать три всадника и два офицера. Из них убиты девять нижних чинов и один офицер.
        Эта информация в очередной раз заставила пересмотреть свои взгляды на кавказцев. Не такие они и дикие, а вполне дисциплинированные солдаты и чётко следуют приказу. Хотя нанизанная голова на пике продолжала меня смущать и заставляла несколько не доверять словам штабс-ротмистра. Ведь я знал, что джигиты Туземной дивизии не отрезают головы у уже мёртвых врагов. Чтобы прояснить для себя эту неувязку, я спросил:
        - Султан, а как понимать вот это?
        И пальцем показал на пику с отрезанной головой. Бек-Боров тут же ответил:
        - Этого бандита в форме подпрапорщика, джигиты достали из начавшего гореть броневика. Он был еле жив и бесполезен для допроса, и я разрешил своим джигитам провести победный ритуал. Из броневика достали ещё одного живого бандита. Он был только оглушён взрывом гранаты и сейчас ожидает своей участи с другими пленными. Аллах помог твоим нукерам, и мы принесли ему в жертву тех шайтанов, которые по причине ранений уже были бесполезны для допросов. Всем перерезали глотки, а голова самого старшего по званию шайтана теперь служит предупреждением злым духам сторониться правоверных и тех, кому они преданы. Аллах акбар!
        Ну что тут можно было сказать? Оставалось поблагодарить штабс-ротмистра за службу. А так как в долговременной памяти Михаила имелись воспоминания о том, какими словами великий князь благодарит горцев, то я и воспользовался этим опытом. Получилось несколько напыщенно, но по лицу Султана Бек-Борова я понял, что произнёс именно те слова, которые были нужны.
        Спрашивать, где находятся захваченные пленные, я не стал, и так понял. Недалеко от расстрелянных карет заметил трёх всадников, они никуда не спешили, а их кони мирно щипали траву. Остальные джигиты собрались позади своего командира и пытались расслышать, о чём штабс-ротмистр беседует с самим императором. А я специально говорил громко, чтобы как можно больше джигитов услышали слова императора о том, какие они герои. Как царь, узнав, что на его нукеров напали бандиты, бросился их выручать, но оказалось, что джигиты такие воины, что никакая помощь им не нужна. Порубали всех коварных врагов, да ещё и броневик уничтожили. То, что джигиты слышат и понимают, о чём я говорю их командиру, и то, что мои слова им по душе, было понятно по нарастающему гулу со стороны собравшихся за спиной штабс-ротмистра джигитов. Поняв, что настроение всадников поднято, я, обращаясь к Бек-Борову, сказал:
        - Ну что, штабс-ротмистр, давай приказывай своим всадникам, чтобы пригнали захваченных бандитов к подбитому броневику. Хочу глянуть на этих подонков, посмевших напасть на царские кареты. Заодно и допросим этих уродов. А нанизанная на пику голова одного из них, думаю, будет способствовать откровенности. Да, и ещё, Султан, включи в охрану этих задержанных шайтанов какого-нибудь джигита пострашней, и чтобы он был готов по моему приказу отрезать голову тому бандиту, который не даёт показаний. Задача ясна?
        - Так точно, ваше величество! Сейчас схваченных бандитов доставят в указанное вами место.
        Бек-Боров повернулся к джигитам и начал отдавать приказания. А я, пригласив начальника Петроградского охранного отделения следовать за собой, направился к остову броневика. При этом приказал Максиму выдвинуть «Форд» спецгруппы на полверсты вперёд и задерживать там всех направляющихся в Гатчину людей. Заслон перед мостом через реку Ижора я поручил организовать Первухину. Нужно было обеспечить спокойную обстановку в ходе веде ния допроса. Посторонним даже знать не нужно было, что на царские кареты было совершено нападение. В Петрограде и так было неспокойно, и не стоило, чтобы информация о нападении террористов на царский кортеж присутствовала в городских сплетнях. Конечно, полностью эту информацию не утаишь, но её нужно подать грамотно, в правильном русле. Об этом служба Каца позаботится - не зря же у КНП было несколько прикормленных газет. Я посчитал этот вопрос настолько важным, что дал задание Максиму и Первухину и, пока шёл к броневику, формулировал для себя послание, которое собирался направить оставшемуся в Гатчине Кацу. Вот как высоко я оценивал общественное мнение, что посчитал нужным,
чтобы мой друг начинал пропагандистскую работу, не дожидаясь того, когда всё закончу и вернусь в свою резиденцию. Нужно было опередить волну слухов, которые в силу трудностей, испытываемых империей, наверняка будут паническими. В Гатчине имелась телефонная связь с Петроградом, и Кац сможет связаться с КНП и поручить штатным пропагандистам подготовить и распустить нужные нам слухи о нападении бандитов на кортеж императора. Зная своего друга, могу предположить, что слух будет наверняка фантастическим. Что враги (скорее всего, это будут социалисты), подкупленные германскими генералами (проигрывающими Михаилу в открытых схватках), подло напали на ничего не подозревающего царя. Но в очередной раз помазанник Божий с помощью преданных ему воинов одолел тёмные силы. Воины света так любят Михаил, что не раздумывая загораживают его своими телами от пуль врагов. Так было два месяца назад, когда простой казак Василий пожертвовал жизнью, загораживая своим телом тогда ещё великого князя Михаила Александровича. А сейчас так же сделал ротмистр Хохлов. Вот такой слух, скорее всего, запустят в народ специалисты из КНП.
А в газеты отдел печати Смольного направит более официозную информацию, но идея, заложенная в ней, будет такая же, как и в слухах - сам Бог хранит императора. А значит, победа будет за ним. Эти выводы о действиях КНП возникли не на пустом месте. Кац как-то рассказал мне, какие задачи поставлены перед пропагандистскими службами КНП. И как они методично и последовательно выполняют эти задачи.
        Когда мы с генералом Глобачевым подошли к сгоревшему броневику, солдаты уже заканчивали оборудование площадки для допроса. Присутствовал и унтер-офицер Угрюмов. Этот боец спецгруппы был, можно сказать, моим персональным специалистом по допросам. Меня впечатлило, как он развязывал языки финским егерям, да и поднявшим мятеж на станции Лазаревская латышским стрелкам. Вот я и приказал, перед тем как спецгруппа уехала на задание, чтобы унтер-офицер остался для проведения допросов. Он и выгружал из «Форда» спецгруппы скамейки и походный столик, которые сейчас устанавливали солдаты. И естественно, под руководством Угрюмова. Я не стал ждать, пока площадку полностью подготовят, а собственноручно пододвинул одну из скамеек к столу и уселся писать послание Кацу. Слава богу, писал карандашом и в блокноте, поэтому дело шло - не нужно было мучиться с перьевой ручкой, чернильницей и промокашкой. Закончив, отправил это послание с одним из джигитов Бек-Борова в Гатчину. До императорской резиденции было недалеко, и не имело смысла гонять туда автомобиль. В последнее время я стал расчётлив и после заклинивания
двигателей двух автомобилей стал беречь моторесурс и довольно дефицитный в нынешнее время бензин.
        Только я отослал депешу Кацу, как конвойные джигиты пригнали пленных. Именно пригнали, стимулируя их ходьбу нагайками. Любой правозащитник двадцать первого века упал бы в обморок, видя такое обращение с окровавленными, еле идущими людьми. Практически все они были ранены, а идти могли только придерживая друг друга. Без содрогания смотреть на эту процессию было трудно. К счастью, я не был правозащитником и большим гуманистом, а после того, как увидел трупы убитых этими бандитами джигитов и многочисленные кровавые пятна на дороге, в моей душе при появлении еле ковыляющих террористов, подгоняемых плетками джигитов, возникло только чувство торжества. А ещё злости на уродов, убивших таких ребят, как мои всадники. А ярость на ковыляющих гадов, лишивших жизни Хохлова, вообще зашкаливала.
        Вот с таким чувством я смотрел на пленных бандитов, выбирая сакральную жертву, которую принесу за своего ординарца. Так думало сердце, а холодный рассудок, соглашаясь с этим, готовил логическое обоснование для такого, можно сказать, жертвоприношения. Логика говорила, что нужно выбрать самого упёртого, не сломленного своим пленением бандита, задать ему пару вопросов об организаторе этого подлого нападения, на которые террорист, естественно, не ответит, после чего отдать его джигитам. И чтобы пленные бандиты видели, как тому отрезают голову. После этого следует допросить самого неуверенного бандита, у которого бегают глаза и он с содроганием смотрит на отрезанную голову своего бывшего подельника.
        Вот такой я наметил план допроса, но всё пошло не так. Вроде бы я выбрал самого упёртого бандита, но когда он оказался передо мной, этот, казалось бы, внешне крепкий характером парень поплыл. Когда он сел на скамейку напротив меня и я посмотрел на него, то понял, что плохой из меня психолог. На лице парня, от которого я ожидал мужества и преданности идее, сквозил ужас, глаза бегали, а губы что-то шептали на финском языке. У меня сразу же выпали из головы те вопросы, которые я собирался задать, вместо этого я выкрикнул:
        - Что трясёшься, сука? Как убивать из-за угла, ты смелый, а как отвечать, так за молитвами пытаешься скрыться! По-русски говори, мразь!
        Стоявший рядом с бандитом заплечных дел мастер Угрюмов после моего выкрика отвесил тому хорошую затрещину. Это привело бандита в более-менее адекватное состояние. По крайней мере, он начал говорить по-русски. Но всё равно, чтобы его понять, приходилось прислушиваться. А сказал он следующее:
        - Не может быть - русский царь жив! Господи, почему ты не любишь Суоми?
        Этот стон души задержанного экстремиста для меня объяснял многое. Во-первых, подтвердил, что, как я и предполагал, нападение совершили недобитые мной в прошлый раз финские егеря. А значит, за очередной попыткой устранить Михаила стоит всё тот же германский Генштаб. Во-вторых, германский агент имеет очень хорошие связи в комитете по организации коронации Михаила. Только члены этого комитета знали о том, что Михаил направится в Гатчину на карете. Главным церемониймейстером императорского двора было расписано, что сегодня и завтра Михаил должен передвигаться, как издревле было принято на Руси, на карете в сопровождении многочисленной охраны. Если бы я был настоящим Романовым, выходцем из этого времени, то обязательно поехал бы в карете, как предусматривал регламент проведения церемонии. Но я же не тутошний, и мне претила медленная езда на карете. Столько предстояло сделать, и я посчитал, что не имею права тратить время на бессмысленное времяпровождение в карете. Вот ехать в Сенат я собирался точно на карете. Тут уж никуда не деться, традиция есть традиция. Куратор боевиков такой вариант, по-видимому,
даже не рассматривал. Чтобы вступающий на престол нарушил установленный порядок, было невероятно. Тем более когда за скрупулёзным исполнением всех положенных церемоний выступает вся семья Романовых. Не зря же ко мне был приставлен барон Штакельберг - главный церемониймейстер императорского двора. А я взял и нарушил установленный порядок, что вряд ли бы мне простили настоящие ревнители традиций, если бы не нападение на кареты. Так что теперь могу приехать в Сенат и на броневике и вообще вести себя более свободно. Это нападение развязывает руки Михаилу во многих вещах. Либералы в Думе теперь вряд ли начнут громко кричать, если новый царь начнёт жёстко наводить порядок. Да и Маннергейма теперь легко смогу назначить генерал-губернатором Финляндии. Нынешний генерал-губернатор Зейн хотя и имеет мощных покровителей в элите империи, но при нём финские радикалы совсем распоясались. Сначала устроили покушение на великого князя Николая Николаевича, а теперь на самого императора. Да, теперь вряд ли кто подаст голос в поддержку генерал-лейтенанта Зейна. Если бы бандиты не убили ротмистра Хохлова, на которого у
меня были большие планы, то я был бы даже рад этому нападению. В очередной раз германский Генштаб прокололся и потерял хорошо обученных и внедрённых в сердце Российской империи бойцов. А если ещё удастся растрясти пленных и узнать у них, кто куратор этого нападения и место дислокации других боевых групп финских егерей, то это будет мощнейший удар по вражеской агентуре.
        Пока эти мысли мелькали в голове, я молча глядел в глаза захваченного финского боевика. Очень неуютно ему было от этого взгляда человека, которого он считал убитым. А я, очнувшись от своих дум и увидев бегающие глаза и ручейки пота, стекающего со лба допрашиваемого бандита, злорадно усмехнулся и спросил:
        - Ну что, гад, не ожидал увидеть русского императора живым? А Бог, он видит, чья правда, и не даст пропасть своему избраннику! Ты раньше служил дьяволу и сейчас имеешь единственный шанс избежать участи вечно мучиться в аду. Расскажи, кто тебя послал и где скрываются остальные обманутые дьяволом финские парни, которых он заманил на добровольную службу Германии.
        После этого монолога я замолчал, зато пришлось начинать работать генералу Глобачеву, который сидел рядом за столом и должен был писать протокол допроса. Генерал был опытным жандармом, у него в портфеле нашлась и бумага, и перьевая ручка, и даже чернильница-непроливайка. Если бы я занимался протоколом, то даже карандашом вряд ли бы успевал записывать все данные, которые сообщал разговорившийся финн. А вот генерал Глобачев успевал всё записывать, даже перьевой ручкой. Записывать показания захваченных финских боевиков ему пришлось больше часа. Именно столько времени я допрашивал бандитов. Никто из задержанных финских националистов не молчал, и все отвечали на вопросы без всякого нажима. Вполне можно было обойтись без мастера развязывать языки - Угрюмова. В этих допросах работало не мастерство палача, а мистицизм, а именно - чудесное воскрешение русского императора. Ведь первоначально каждый из финских егерей был уверен, что они выполнили свою миссию, за выполнение которой им не жалко было своих жизней. Смерть русского царя приближала освобождение их родины от азиатского ига. Они ведь видели, правда
издалека, как из царской кареты вытаскивали труп человека, одетого в парадный белый мундир. Появление Михаила, живого и здорового, подтверждало всё то, что писала о будущем императоре не только русская, но и финская пресса - что Бог его хранит, и большой грех поднять на него руку или задумать что-нибудь плохое. Вечно гореть такому грешнику в адском огне.
        Именно такой вывод я сделал по итогам этих допросов. А какой, спрашивается, делать вывод, когда готовые на смерть фанатики выкладывают тебе сведения о своих командирах, местах лёжки и маршруты, по которым они проникли в столицу Российской империи? Такого материала набралось много - несколько листов, заполненных убористым почерком Глобачева. Когда допросы были закончены, генерал Глобачев попытался выразить своё восхищение тем, как я вёл допросы, но я его прервал, заявив:
        - Полно, генерал! На фронте и не таких субчиков раскручивал! Тут главное не выдавить из пленного сведения, а быстро на них среагировать. Этим займётесь вы. Нужно сегодня же зачистить все места, где прятались бандиты. Арестовать тех деятелей, которых назвали финны. А самое главное - заняться Кексгольмским полком. Именно их броневик принял участие в операции финских егерей. Да я и до этого слышал о неблагонадёжности солдат из этого полка. В его расположении всякие там социалисты-пропагандисты чувствуют себя как дома. Понимаю, генерал, что всех сил жандармерии не хватит, чтобы справиться с этим полком, поэтому придаю вам свой резерв - мехгруппу и три сотни всадников Ингушского полка. Думаю, пользуясь фактором неожиданности, удастся даже малыми силами разоружить солдат. Пока вы доберётесь до Петрограда, я из своего дворца по телефону свяжусь с командиром Ингушского полка и отдам нужные распоряжения. Непосредственно командовать операцией по нейтрализации Кексгольмского полка будет мой адъютант. Вы поедете в Петроград с ним на автомобиле моей спецгруппы, там и согласуете необходимые детали. Всё,
генерал, время пошло, сейчас вызываю из дозора автомобиль спецгруппы, и можете отправляться.
        Я подозвал одного из джигитов, охранявших пленных, и отправил его к автомобилю спецгруппы с приказом немедленно прибыть к месту, где стоит сожженный броневик.
        Глава 7
        Отправив посыльного к Максиму, я хотел поговорить с генералом Глобачевым о действиях, которые тот предпримет в Петрограде для того, чтобы обезвредить вражескую агентуру, выявленную в ходе допросов. Но не успел, пришлось давать указания медикам и санитарам, прибывшим с обозом. А затем подъехали автомобили мехгруппы. Обоз для эвакуации раненых и перевозки убитых в Гатчину я вызвал в своём послании к Кацу. Мехгруппу тоже, так как был уверен, что какие-то сведения от пленных я получу, и нужны были мобильные группы, чтобы задержать пособников бандитов. А когда подъехал Максим на «Форде» спецгруппы, вдумчивая беседа с генералом Глобачевым априори стала невозможна. Я и не стал тормозить начало операции ради обстоятельной беседы с жандармским генералом. Что-то тому указывать было неправильно, начальник охранного отделения был гораздо опытнее меня и прекрасно знал, что делать в сложившейся ситуации. Поэтому вместо жандарма я стал давать указания Максиму. И то не детальные, а то, чего нужно добиться в этой операции. Детали задержания солдат и офицеров Кексгольмского полка Максим должен был обсудить с
генералом Глобачевым. Само следствие и фильтрацию задержанных будет проводить служба генерала Попова. Не замешанных в действиях террористов на фронт, ну а кого уличат в связях с экстремистами - в подвалы Смольного. Моего красноречия хватило минут на семь, из них минуты две я ставил задачу врио командира мехруппы капитану Пригожину.
        Попрощавшись с генералом и офицерами я, сидя уже в «Роллс-ройсе», подумал: интересно, что подумает жандармский генерал о Михаиле, да и о его адъютанте? Не прокололся ли я перед начальником Петроградского охранного отделения? Сам кидаюсь расследовать чрезвычайное происшествие, лично веду допросы бандитов. Как-то странно для царя. И адъютант у Михаила странный - мало того что послан командовать боевой операцией, так ещё и сам управляет грузовиком. Это беспокойство по поводу того, что подумает один из реальных защитников существующей власти о своём императоре, я успокоил старой отговоркой - Михаил боевой генерал, только что с фронта, и привык там к реальным делам, а не к придворному жеманству и интригам. И в адъютанты себе взял не лизоблюда, а боевого офицера. А ещё я размышлял, что, может быть, зря распорядился пока просто разоружить солдат и офицеров Кексгольмского полка и охранять их силами десантных групп мехгруппы. Поставить часовых в казармах, в штабе, оружейных комнатах и на территории дислокации Кексгольмского полка. Может быть, стоило перегнать личный состав этого полка куда-нибудь за город
и уже там проводить следствие и выявлять реальных пособников революционеров. Но если их погонят как арестованных, то по городу пойдут очень нехорошие слухи. А сейчас, когда пошёл процесс передачи власти, слух о бунте целого полка допускать не стоит. Уже идут слухи об арестах социалистов и анархистов во 2-м Балтийском флотском экипаже. И о подвалах Смольного, забитых страдающими узниками, по городу начали ходить разные страшилки. Эти слухи ещё не получили широкого распространения, но народ ими уже начали пугать. И мысли опять вернулись к сегодняшнему разговору с Кацем, о том, что нужно как можно быстрей освобождать подвалы Смольного от предполагаемых революционеров. Как обычно, Кац задницей чувствовал, что нужно делать. Я доверял интуиции своего друга, а после того, как отправил Максима взять под контроль солдат и офицеров Кексгольмского полка, сам ощутил необходимость срочно освободить от заключённых подвалы Смольного. Вдруг следствие выявит много сотрудничающих с экстремистами солдат и офицеров? А это вполне может быть. Я запомнил конспирологическую концепцию причин победы Октябрьской революции в
России, которую как-то во время очередного загула рассказал мне приятель ещё в той, моей бывшей реальности. Естественно, тогда мне было это смешно, хотя мой собутыльник и закончил исторический факультет МГУ. Как доказательство своей теории заговора германского Генштаба по разрушению управляемости в Российской империи, он приводил примеры как общеизвестные, так и найденные им в исторических архивах. То, что Германия в опломбированном пассажирском вагоне позволила профессиональным революционерам пересечь её территорию, все знают. Но вот о подготовленном в Восточной Пруссии батальоне финских добровольцев, никто ничего не знал. А, по словам Жеки, этот Прусский Королевский батальон егерей № 27 состоял из ненавидящих Россию финнов, готовых сделать всё для ослабления империи, которая угнетала их бедную Финляндию. Немцы их обучили, спланировали операцию, вот так и произошёл октябрьский переворот 1917 года. Но не только обученные немцами финны сковырнули временное правительство. Жека ещё говорил о революционных солдатах Кексгольмского полка и матросах Гвардейского экипажа. Ещё почему-то мне запомнились не
совсем типичные военные части, дислоцированные в Петрограде - запасной саперный и учебный пулемётный батальоны. Вот эта запомнившаяся информация и заставила меня сделать такой, может быть, не совсем продуманный и правильный ход - небольшими силами попытаться разоружить целый полк.
        Логика была проста - сейчас ведь ноябрь 1916 года, и солдат Кексгольмского полка вряд ли ещё успели настолько разложить, что они не подчинятся приказу самого императора. К тому же большинство этих тыловых крыс даже пороха ещё не нюхали, а бойцы мехгруппы, по сравнению с этими дворнягами, настоящие волкодавы. Так что нужно сейчас нейтрализовать этот полк, пока солдаты совсем не озверели от скотской жизни и бойцы мехгруппы убеждены, что солдаты гарнизона Петрограда с комфортом жируют в тылу. Одним словом, я действовал по-царски - разделяй и властвуй. А ещё по присказке из двадцать первого века - кто не успел, тот опоздал. А в этой реальности такого рода опоздания стоят очень дорого - смерти миллионов людей, а для Михаила - путешествие в Пермь. К тому же после нападения на царский выезд, в котором принял непосредственное участие броневик Кексгольмского полка, Михаил просто обязан был принять меры. Даже солдаты и офицеры Кексгольмского полка поймут реакцию императора, который приказал их разоружить, и особо упираться не будут. А так как на дворе всё-таки не 1917 год, то основная масса солдат и
офицеров полка будет сотрудничать со следствием. А кто не будет, тот уже конченый революционер, которого бесполезно перевоспитывать, и его место в подвалах Смольного.
        Именно с такой мыслью я подъехал к дворцу в Гатчине, и она не оставляла меня, пока я поднимался в свой кабинет. Прорабатывал этот вопрос и когда звонил в Смольный, где в настоящий момент располагался штаб Ингушского полка. В преддверии завтрашнего заседания Сената я приказал поместить полк на территории бывшего института благородных девиц. Конечно, двор для нормального содержания такого количества лошадей был маловат, но зато в самом здании КНП оставались ещё помещения для размещения личного состава и штаба полка. Горские лошади были неприхотливы и вполне могли выдержать несколько дней содержания в стесненных условиях. А после официальных мероприятий, где брутальные кавалеристы были необходимы для придания значительности новому императору, я планировал передислоцировать Ингушский полк в ближайший пригород Петрограда. В уже практически построенные в Шушарах склады и казармы. Наша с Кацем задумка по строительству складского комплекса, пускай и со скрипом и с большими финансовыми вливаниями, практически осуществилась. А когда в Шушарах будет размещён Ингушский полк и обеспечена надлежащая охрана,
можно будет завозить туда продовольствие из Ковеля и Житомира. Так что я планировал использовать Ингушский полк скорее как охрану складов, а не боевую часть для подавления мятежников, но хотелки - одно, а реальная жизнь - другое.
        Командира Ингушского полка Мерчуле после звонка практически сразу подозвали к телефону. Пока я ставил задачу генерал-майору, в кабинет вошли Кац и Николай Павлович. Они всё это время в кабинете моего друга думали, каким образом очистить подвалы Смольного от задержанных революционеров. После разговора с Мерчуле я не стал рассказывать о выезде к месту нападения на кареты, а таким же жёстким голосом, каким ставил задачу командиру Ингушского полка, спросил:
        - Ну что, придумали, что делать с задержанными?
        На мой вопрос ответил генерал-майор Попов:
        - Ваше величество, отпускать этих людей нельзя, в тюрьмы без суда не посадишь, а доказательства для предъявления обвинений отсутствуют. Остаётся по законам военного времени их всех по-тихому ликвидировать. Если бы задержанных было немного, человек пять, то проблемы бы не было. У меня есть специалисты, которые сломали бы им шею и вывезли трупы куда-нибудь на окраину в злачный район. Пьяные разборки сейчас не редкость, и любая либеральная общественность и пресса к таким случаям отнеслась бы спокойно. Но в подвалах Смольного задержанных смутьянов слишком много, и такая ликвидация не пройдёт незаметно. Поднимется такой вой, что ваша репутация просвещённого монарха будет замарана.
        - Так что же делать, не держать же их вечно в подвалах Смольного? Предстоят новые аресты, и места там просто-напросто не хватит!
        - Понятно, ваше величество, но нерешаемых задач не бывает. Предлагаю задержанных смутьянов загружать на какой-нибудь пароход с надёжной и не болтливой командой и в пустынном месте Финского залива утопить их к чёртовой бабушке. Камень на шею, и за борт. Исполнителей я подберу, только им нужно будет хорошо заплатить.
        Я задумался. Эх, так хотелось быть белым и пушистым, а не получалось. Не то чтобы я большой гуманист, но вот так без суда и следствия обрекать людей на смерть было как-то не комильфо. Но на бушующую в голове гневную речь белого и пушистого человека из двадцать первого века о недопустимости произвола царя-сатрапа у меня зачесалось то место головы, которое было снесено коварным выстрелом сзади пензенского чекиста. Вспомнилось и поведение бывших революционеров под предводительством Землячки после взятия красными Крыма. Как она приказала сдавшихся в плен белых офицеров загружать на пароходы и топить в Чёрном море. Технология убийства никем не осуждённых людей там была такая же, какая предлагалась генерал-майором. Груз на шею, и за борт со связанными руками. Да, времена нынче суровые, не располагающие к сантиментам. Если ты проявишь гуманизм, то противники режима и германский Генштаб своего не упустят - устроят кровавую кашу на твоей родине. Как говорится, на войне как на войне. А ты находишься именно на войне, а значит, хватит миндальничать. Хорошим для всех ты всё равно не будешь, поэтому нужно
думать не о том, чтобы понравиться крикливым либералам, а о стране. Демократы и социалисты если что-то пронюхают, то, конечно, завоют о кровавом царском режиме, ну и чёрт с ними, Россия-то останется. Вон если вспомнить моё время, то Пиночет в Чили скольких угробил? Несколько лет вся мировая либеральная общественность орала о зверствах режима Пиночета, о его эскадронах смерти, а в итоге страна расцвела под управлением этого жуткого диктатора.
        Как обычно в судьбоносные моменты, мозги работали как компьютер, и вся внутренняя борьба пушистого гуманиста и реалиста произошла молниеносно. Генерал-майор Попов заметил только небольшую заминку в разговоре, но она объяснялась тем, что я перевёл разговор на Каца, спросив:
        - Господин Джонсон, а вы что думаете по этому поводу?
        Кац тут же ответил, не испытывая, на мой взгляд, никаких внутренних терзаний:
        - Я согласен с Николаем Павловичем, что отпускать на свободу этих людей нельзя, и держать в заключении в подвалах Смольного - тоже. Вот если бы было возможно перевезти их на какой-нибудь островной форт и оставить там под охраной до окончания вой ны, то этот вариант был бы самым лучшим. Топить самых непримиримых заговорщиков в море на данный момент, может быть, единственный выход.
        Я ещё раз глянул на демонстративно бесстрастную физиономию своего друга и, как бы подводя итог нашего разговора, сказал:
        - Ну что же, господа, я с вами согласен. Выхода у нас действительно нет, и придётся действовать решительно - как на фронте в настоящем бою. Николай Павлович, поручаю вам в течение двух-трёх дней организовать пароход смерти. Также нужно подобрать людей для проведения этих акций. Финансирование операции «Зачистка» будет осуществлять КНП из секретного фонда. Кстати, господин генерал-майор, у меня есть на примете несколько человек из состава мехгруппы, которые могут стать костяком «эскадрона смерти», тьфу, простите старого кавалериста - «парохода смерти».
        На мою оговорку Кац еле заметно даже для меня ухмыльнулся. Мой друг понял, что оговорку «эскадрон смерти» я сделал специально для него, чтобы отослать его разум в нашу бывшую реальность, в которой Пиночет своими жёсткими действиями всё-таки вытащил Чили из той клоаки, в которую страна провалилась после победы социалиста Альенде на демократических выборах. Понимание Кацем моих действительных побуждений несколько успокоило мои чувства гуманиста. Всё-таки легче принимать самые жуткие решения, когда тебя понимает и поддерживает твой друг. Я решил, что и ему не помешает укрепить своё моральное состояние информацией о том, что решение о ликвидации непримиримых противников режима - это вынужденная мера, а никакая не кровожадность царя и его ближайших сподвижников. Информация, которой я начал делиться с Кацем и генерал-майором Поповым, касалась того, что в нападении на царский кортеж участвовали не только засланные Германией в Петроград финские егеря, но и броневик регулярной части русской армии. То, что в нападении участвовали засланные противником диверсанты, было уже привычным, но вот то, что в
нападении на императора приняли участие солдаты и бронетехника регулярной армии, ни в какие ворота не лезло. Реагировать на такие вещи нужно было быстро, и наказывать военнослужащих, нарушивших присягу, требовалось без юридических проволочек и жестоко. Сообщив своим собеседникам, какие действия в отношении Кексгольмского полка предпринял, я заявил:
        - Так что, господин генерал-майор, когда солдат Кексгольмского полка обезоружат, нужно быстро провести следствие и выявить смутьянов и полностью разложившихся солдат. Работы много, поэтому я и дал вам два-три дня, чтобы вы подготовили «пароход смерти». Следствие нужно провести быстро и без всяких сантиментов. Даже если имеются только подозрения в нелояльности к власти солдата или офицера Кексгольмского полка, такой человек должен стать пассажиром адского парохода. Если мы не хотим развала империи, то миндальничать в этом деле нельзя. Вам понятна задача, господин генерал-майор?
        - Так точно, ваше величество! Разрешите выполнять?
        - Да, господин генерал-майор, выполняйте! Кстати, Николай Павлович, вы всё-таки запишите фамилии бойцов мехгруппы, которых можно привлечь к выполнению этой деликатной миссии. Они не болтливы и выполнят любой приказ, тем более если будут знать, что получат за это вознаграждение. Все эти люди в составе мехгруппы выехали разоружать Кексгольмский полк, и вы легко их там найдёте.
        Генерал понимающе кивнул, а Кац подал Николаю Павловичу бумагу и карандаш. Я продиктовал Попову фамилии, которые тот старательно записал. За время рейда я хорошо узнал бойцов мехгруппы, а фамилии пятнадцати из них специально запомнил как людей надёжных и готовых выполнить любой приказ. В свете предстоящих событий в 1917 году я специально примечал таких людей. А вот пришлось доверять им ответственное задание намного раньше. После того как генерал-майор записал фамилии, я заметил:
        - Искать пароход и подбирать на него надёжную команду придётся вам самому.
        На моё замечание Попов ответил:
        - Да, в общем-то, такое судно уже найдено. Я с командой этой паровой яхты сотрудничал в подобном деле. Это когда мои люди по вашей рекомендации зачищали политический бомонд Петрограда. А дело о пропаже Шутова было громкое, лучшие сыщики страны пытались его найти или хотя бы понять причину пропажи видного политического деятеля. Вышел из дома со своим помощником и двумя охранниками - и пропал. Уже почти месяц лучшие силы полиции и жандармерии пытаются найти хотя бы тела этих четверых человек, но всё безрезультатно. А они находятся на дне Финского залива в семи милях от Петрограда. Так что экипаж этого судна проверен на деле. Несмотря на то что за любую информацию о пропаже Керенского обещано вознаграждение, но ни один из моряков не подвёл своего капитана. У этих ребят с этим строго, болтливые долго не живут. До войны капитан и матросы занимались контрабандой, вот экипаж и повязан между собой намертво. Сейчас из-за вой ны работы нет. Наступает зима, и моряки понимают, что скоро им даже купить хлеба будет не на что, поэтому соглашаются на любую работу. А если им ещё доплатить, то они сами будут
сталкивать в воду кого угодно.
        - Вот и нужно им хорошо заплатить, чтобы операция стала по-настоящему тайной. Кстати, сколько заговорщиков можно загрузить на это судно?
        - Чтобы арестованных не было видно при выходе в море, можно в трюм загнать человек пятьдесят. Есть небольшая проблема по их тайной доставке на судно. Паровая яхта стоит на одном из причалов Петергофа. Очень сложно незаметно перегнать туда заключённых из Смольного, не привлекая к ним всеобщего внимания. Ну, это ладно, придётся работать ночью.
        - Не нужно никого гнать и работать ночью - сделаем всё проще, используя достижения научно-технического прогресса. Загрузим террористов во дворе Смольного в автомобили с установленными на кузова тентами и с шиком отвезём их прямо к трапу «парохода смерти». Я сегодня же доведу до капитана Пригожина приказ - откомандировать в ваше распоряжение пять грузовиков с надёжными водителями, а также пятнадцать нижних чинов, фамилии которых вы записали. Акцию начинаем через два дня, думаю, к этому времени вы разберётесь с людьми в Кексгольмском полку.
        - Так точно! Разрешите сделать звонок в Смольный и выезжать в расположение Кексгольмского полка?
        - Да, генерал, звоните своим подчиненным и выезжайте заниматься делом, от которого много что зависит. Если быстро не задавим такие вопиющие проявления предательства, то грош нам цена. Пускай даже наши действия не останутся в тайне и в либеральной прессе будем по локоть в крови, но зато консолидируем вокруг царя державников. Вы не знаете, но мне поступили сведения из надёжного источника, что в германском Генштабе на следующий год планируется инспирировать в Петрограде и Москве революционные выступления. Для этого через нейтральную Швецию в империю просачиваются хорошо обученные немцами боевые группы, а также профессиональные революционеры. Вот одна из таких групп, состоящая из финских националистов, и напала на кортеж императора. Допрошенные мной финские егеря были полностью уверены, что их акция удалась и Михаил убит, а когда я возник живой и здоровый, пленные террористы поплыли и рассказали мне многие секреты. Ну, это ладно, ничего действительно важного захваченные финны не знали. Слишком мелкие сошки нам попались. Важно то, что появились сведения, что в планах германцев задействована и часть
подразделений русской армии. В частности, Кексгольмский полк. И, скорее всего, не только это подразделение. Ваша задача не только выявить радикальных противников режима среди нижних чинов, но и постараться найти человека, через которого немцы манипулируют этими солдатами. Скорее всего, он офицер, и вполне вероятно, ему известны и другие военные части, которые германцы планируют использовать в своих гнусных планах. И ещё, Николай Павлович, по моему разу мению, на него можно выйти по несоответствию его расходов и денежного содержания офицера обычного полка. Немцы хорошо финансируют свою операцию. Я даже, пожалуй, знаю, через кого осуществляется финансирование всей этой операции германского Генштаба. По крайней мере, фамилия Парвус фигурирует в записке моего информатора. Сам план дестабилизации русской империи изложен в «Меморандуме доктора Гельфанда», который и хочет осуществить германский Генштаб. Я вам всё сказал, что мне известно по этому вопросу. Теперь я жду, что вы мне сможете рассказать после вашего расследования. Конечно, планов германского Генштаба вы раскрыть не сможете, но нужно нарыть хоть
что-нибудь, за что можно зацепить германскую агентуру. Чувствую, что теперь победа будет коваться не на полях сражений, а в ходе грязных шпионских игр. Германия на Восточном фронте сделала ставку именно на тайные операции по разложению внутренних устоев Российской империи. Ладно, Николай Павлович, эта проблема требует длительного, серьёзного разговора. Обсудим это в следующий раз. А сейчас нужно раскрутить Кексгольмский полк и решить вопрос с экстремистами, содержащимися в Смольном. Я вам дал пищу для размышления, и может быть, некоторые факты помогут распутать весь клубок причин, почему Кексгольмский полк стал прибежищем экстремистов. По существу, экипаж сгоревшего броневика встал на путь предательства своей родины. Всё, Николай Павлович, звоните своему помощнику подполковнику Проклову в Смольный и приступайте к работе.
        Генерал козырнул и направился к письменному столу, на котором стоял смотрящийся весьма стильно рогатый телефон. Такого крутого гаджета в ту пору, когда я был великим князем, у меня в кабинете не было. А я, дождавшись, когда Попов начал звонить, уселся на диван рядом со своим другом. Пихнув Каца локтем и кивнув в сторону разговаривающего по телефону генерал-майора, я шутливо заметил:
        - Ничего себе, какое богатство тут появилось. Сразу видно, что здесь обитает весьма статусный человек. Растём, брат, растём! Нужно будет ещё распорядиться, чтобы челядь и дворовые мужики обрядились в ливреи. Тогда даже ты скажешь, что трепещешь перед хозяином земли Русской.
        После этих слов я изобразил, что укатываюсь от хохота. Кац сначала тоже фыркнул, но через секунду стал серьёзным и зашипел мне в ответ:
        - Михась, прекрати ёрничать, положение очень серьёзное. Все институты власти сгнили. Мы пытаемся что-то выстроить на трухе. Такое впечатление, что элита государства выродилась. Крупные чины в первую очередь думают не о благе государства, а о том, как бы половчее набить себе карман. Наплевать им на будущее, что страна в результате их действий или бездействия начинает валиться в бездну. Деятельных людей, поддерживающих существующую власть, практически не осталось. Николай Павлович - один из этих людей. Мы с ним сегодня долго беседовали, и я его озадачил поручением найти людей, список которых мы с тобой набросали. Вот именно это сейчас самое главное - создание новой элиты государства. А люди, которых мы с тобой вспомнили из школьных уроков истории нашего времени, и создали тот великий Советский Союз, который мы знаем, и должны составлять элиту обновлённой России. Они вытащили страну из клоаки истории в той реальности, вытащат и сейчас. Мы с тобой должны дуть в одну дуду и не метаться в выборе первоочередных приоритетов, а своим заданием ты отвлекаешь Николая Павловича от решения важнейшей нашей
задачи - недопущения сваливания России в штопор истории. Окстись, Мишка, главное в нашем деле - это найти людей, на которых можно реально опереться. А все эти Гучковы, Львовы, Родзянки и прочие деятели подобного плана - это балаболы, на которых нельзя опираться.
        Неожиданно возмущённое шипение Каца прервалось - Николай Павлович закончил говорить по телефону и повернулся к нам. Обращаясь ко мне, он спросил:
        - Ваше величество, разрешите приступить к выполнению вашего задания?
        Я, не обращая внимания на умоляющий взгляд моего друга, ответил:
        - Да, Николай Павлович, действуйте! Передайте командиру конвойной сотни Ингушского полка, что всадники, у которых лошади не пострадали, переходят в ваше распоряжение. Для охраны моей персоны и дворца вполне хватит безлошадных джигитов. И, пожалуйста, не тяните с расследованием. Пару-тройку дней, а потом нужно приступать к поиску людей, список которых вам передал господин Джонсон.
        Когда генерал-майор вышел, я, уже не маскируясь под монарха, воскликнул:
        - Вот видишь, какой у тебя послушный царь! Только серый кардинал намекнул, как самодержец уже всё делает по его желанию. Цени, зараза!
        Кац, уже не шипя, а нормальным голосом заявил:
        - Ты опять ёрничаешь, а положение реально серьёзное. Думаешь, элита действительно хочет, чтобы Михаил вступил на престол? Да как бы не так. У многих, и даже высших чиновников имеется желание раскачать лодку, чтобы половить своих золотых рыбок в мутной воде. Тебе доверять никому нельзя - предадут так же, как Николая Второго в нашей истории. Выход один: нужно каким-то образом создавать новую элиту. А ты затягиваешь это дело.
        - Затягиваешь? Это ты только осуждать можешь, а я делом занимаюсь. Разгребаю всякое дерьмо, чтобы ты мог реализовывать свои прожекты.
        - Какие такие прожекты? Что ты чушь порешь!
        - Да с той же самой элитой - дураку ведь понятно, что это чушь! Идея понятная, и я её поддерживаю, но надеяться на то, что вот найдём людей, которые отметились в нашей истории, сделаем их новой элитой, и дело в шляпе - это полная чушь. Во-первых, многие из тех выдающихся деятелей, которых мы вспомнили, в настоящий момент ещё салаги. И если даже вышли из детского возраста, то опыта у них ноль. Вряд ли они смогут грамотно руководить другими людьми. А во-вторых, те деятели, которые имеют жизненный опыт, как правило, люди идейные и не пойдут на сотрудничество с царским режимом. А если даже и пойдут, то с мыслью развалить его изнутри. Работать в подполье они умеют, и хрен ты таких вычислишь, даже при личном собеседовании. Нет, не получится таким методом сформировать дееспособную элиту.
        - А что же тогда делать? Ты же сам понимаешь, что не удастся нам вдвоём сдвинуть такую гору, как Россия.
        - Кто тебе сказал, что вдвоём? Я тебе навскидку могу назвать несколько человек, которых ты знаешь. Они весьма деятельны, честные и любят свою родину. А если к ним добавить тех, которых ты не знаешь, а я знаю очень хорошо, так как стоял с ними плечом к плечу в боях на Юго-Западном фронте, то количество этих грамотных, смелых и ответственных людей будет превышать тех, которых мы вспомнили из нашей истории. Если им дать возможность, то они проявят себя не хуже тех государственных деятелей, которых помнят в двадцать первом веке.
        - И кто же эти люди? Вояки вряд ли смогут управлять народным хозяйством, двигать вперёд науку и поднимать сельское хозяйство.
        - Быть председателями каких-нибудь корпораций, банков или, допустим, агрохолдингов эти боевые генералы и офицеры вряд ли способны, но заставить хозяйствующие структуры проводить политику центральной власти - вполне. И я не представляю, как можно коррумпировать таких людей, как полковник Хватов, генерал Попов или, наконец, мой адъютант Максим. Они, конечно, не против денег, но это люди чести и ни за какие бабки не подставят своего императора. Вот из каких людей нужно формировать элиту страны, а не надеяться на кандидатуры из нашей памяти. Конечно, такими людьми не разбрасываются, их нужно найти и предложить работать на государство, но надеяться только на них нельзя.
        - Что, обаяли тебя дети гор, отрезающие бошки у австрияков? Да им в мирное время только баранов пасти, а не поднимать экономику страны.
        - Да некоторые из этих, как ты назвал, детей гор интеллигентней тебя на порядок, при этом энергичные и обязательные. Вон, например, у генерала Багратиона такое образование, что ему любой думец должен завидовать. При этом он после Михаила командовал «дикой» дивизией, где не каждый джигит умеет читать и нормально объясняться на русском.
        - Какой такой Багратион? Это что, потомок легендарного героя войны с Наполеоном?
        - Да вот именно, Багратион - представитель славного и древнего грузинского рода. И он по своим качествам организатора и волевого человека превосходит большинство так называемых деловых людей Америки. Уступает им только в любви к деньгам и к красивой жизни. Багратион - человек чести и никогда не предаст своего соратника, и я уверен, что он потянет любой проект, который перед ним поставить. Так что, Кац, есть люди, которые помогут нам не допустить того кошмара, который произошёл в нашей прошлой реальности в 1917 году.
        - Так нужно отзывать этих людей с Юго-Западного фронта в Петроград и назначать на ключевые должности. Что тянуть-то? После твоей коронации это пройдёт легко. Всем понятно, что новый император подтягивает к власти своих людей, с которыми он воевал.
        - Ага, здесь-то легко, а на фронте тяжело. Именно эти люди цементируют Юго-Западный фронт - уберёшь их, и всё может начать сыпаться, даже с учётом достигнутых побед. Те же самые австрийцы вполне могут подтянуть боеспособные части из Италии и устроить нам сатисфакцию. Так что нельзя сейчас ослаблять фронт. Вот немного устаканится, и где-нибудь в декабре начнём постепенно отзывать нужных нам людей с фронта. Например, у меня большие планы на командующего 9-й армией Каледина. Вполне может стать градоначальником в Москве. Мужик он тёртый и способен договориться и держать в узде любые политические силы. Даже большевиков и эсеров сможет умиротворить, не прибегая к большой крови и репрессиям. У него в армии полно солдат, настроенных против войны, но генерал умудряется сохранять армию более-менее боеспособной и управляемой.
        - А главнокомандующим кого ты планируешь ставить? Сейчас это ключевой пост, и нельзя на эту должность назначать непроверенного человека. Или думаешь сам, как Николай Второй, занять этот пост? Кстати, не советую. Император, как рефери, должен оставаться над схваткой.
        - Что я, больной на всю голову, чтобы лезть в главнокомандующие? Это тебе не отделением командовать! Быстро растеряешь весь авторитет, который получил благодаря взятию Ковеля. Нет, я думаю на пост главнокомандующего назначить нынешнего военного министра Шуваева.
        - Как Шуваева? Он же скорее хозяйственник, чем стратег, хоть и имеет генеральский чин. Если и назначать нового главнокомандующего, то Брусилова, к тому же ты его знаешь. После летнего наступления авторитет командующего Юго-Западным фронтом очень высок, как в среде военных, так и гражданских. В прессе только и читаешь: Брусиловский прорыв да Брусиловский прорыв. Вот если его назначишь главнокомандующим, то это поймут все, а если Шуваева, то народ будет крутить пальцем у виска и говорить, что Михаила, наверное, здорово контузило во время операции по взятию Ковеля. Злобно ругать, конечно, не будут, но поговаривать о том, что царь несколько неадекватен, точно начнут.
        - Я думал над этим вопросом и даже говорил по этому поводу с самим Брусиловым, когда он приезжал ко мне в Луцк. Конечно, не предлагал ему стать главнокомандующим, но исподволь зондировал вопрос, кто, по мнению командующего фронтом, достоин занять этот высокий пост. Конечно, великий стратег первым назвал меня, но я же хитрый и всё-таки выпытал у него, что любой из командующих фронтами будет крайне недоволен, если император назначит главнокомандующим кого-нибудь из них. Или даже нынешнего исполняющего обязанности главнокомандующего, генерала Алексеева. Не то что они не любят друг друга, но конкуренция среди высшего генералитета высочайшая. Каждый мнит себя великим стратегом. А доказавшего это генерала Брусилова они не любят больше всего и при любом удобном случае готовы ему хоть как-то навредить. А подставить главнокомандующего при нынешнем положении дел довольно легко. А это кровь солдат, неудачи на фронте и, как следствие этого, рост напряжённости в тылу. Скорее всего, именно поэтому Николай Второй взвалил на себя ношу главнокомандующего. Под императора никто из командующих фронтами не копал, хотя
Николай Второй ничего не понимал, как в стратегии, так и в тактике. Но помазаннику Божьему стратегом быть не обязательно, за него рулил и разрабатывал все планы генерал Алексеев. Из разговора с генералом Брусиловым я понял, что командующие фронтами безоговорочно примут нового главнокомандующего, если это будет Михаил Второй. То есть они согласны с повторением старого сценария, когда главнокомандующим был Николай Второй. Хотя сами высказались недавно и практически единогласно, чтобы Николай Второй отрёкся. Против этого был только командующий Черноморским флотом адмирал Колчак. Мне вписываться в старый сценарий и быть подобием Николая Второго совершенно не хочется. И вроде бы в разговоре с Брусиловым я нашёл лазейку. А именно то, что все командующие фронтов уважают военного министра Шуваева, они постоянно просили у него увеличить поставки на их фронт, снарядов, патрон и прочего военного имущества. Некоторых вещей можно было добиться не у Николая Второго, а именно у Шуваева. В самой ставке его тоже уважают, ведь до назначения на пост военного министра генерал от инфантерии Шуваев был главным полевым
интендантом Ставки Верховного главнокомандующего. Именно во время разговора с командующим Юго-Западным фронтом в моих размышлениях по поводу кандидата на пост главнокомандующего и возникла фамилия Шуваева. Первоначально в мыслях была, естественно, фамилия Брусилова. Во-первых, он блестящий стратег и военный организатор, историческая, можно сказать, фигура. Во-вторых, я его знал лично и представлял, что от него можно ожидать. И ещё я понял, что если назначу главнокомандующим Брусилова, то это спровоцирует разброд в среде высшего генералитета, а это в нынешней шаткой ситуации допускать нельзя. Стратегические операции с полуразложившейся армией допускать нельзя, а с рутинной работой Ставки Шуваев справится.
        - Как же так, Михась, ты же являлся апологетом смены прогнившей элиты. Сам говорил, что оставлять на своих должностях можно только боевых генералов, исторически доказавших свою компетентность, а гражданских высших чиновников нужно поголовно гнать к чёртовой бабушке. А Шуваев министр, а значит, он тоже виноват в развале империи и ужасах гражданской войны.
        - Я же тебе говорил, братан, что растём, а значит, умнеем. Наверное, сущность и возраст Михаила Александровича на меня всё-таки воздействует. Становлюсь уже не так категоричен и резок. Одним словом, стал хитрее и осторожнее - превращаюсь в настоящего правителя. Что касается Шуваева, то он, конечно, министр, но, в общем-то, справляется со своей задачей. В бундовской папке компромата, которую ты мне передал, о нём не написано ничего плохого. Только биография и то, что в 1878 году окончил академию Генерального штаба по второму разряду. Несмотря на то что с 1909 по 1914 год он занимал весьма хлебную должность, был начальником Главного интендантского управления Военного министерства, Шуваев не испачкал свои руки взятками. Даже бундовцы отметили, что Шуваев, будучи лично честным и неподкупным человеком, практически искоренил коррупцию в интендантском ведомстве. И кстати, до своего интендантства Шуваев служил в строевых частях. Например, с 6 декаб ря 1906 года командир 5-й пехотной дивизией, а с мая 1908 года - командир 2-го Кавказского армейского корпуса. Так что Шуваев заслуженный человек и достоин
быть главнокомандующим русской армией.
        - Ну, смотри, Миха, тебе с ним работать. Служака он, может быть, честный и хороший, но, в отличие от Брусилова, звёзд с неба не хватает.
        - Какие, к чёрту, звёзды с таким состоянием русской армии - нам бы 1917 год простоять да до капитуляции Германии продержаться. А с главнокомандующим Шуваевым это возможно. Он ни на какие авантюры не пойдёт и другим не даст, и будет обращать прежде всего внимание не на планы грандиозных операций, а на снабжение частей всем необходимым. Ладно, Кац, с главнокомандующим я вроде бы определился, теперь нужно навести порядок в столице, и можно уже без страха ждать 1917 год. А ты не даёшь навести этот самый порядок.
        - Как не даю? Сейчас только этим и занимаюсь. Всю научную работу по новым образцам антибиотиков и напалма забросил до лучших времён. Сейчас только конкретная работа в КНП, а она и заключается в наведении хоть какого-то порядка и помощи тебе без проблем взойти на престол.
        - А что же ты тогда возмущался тому, что я отрываю Николая Павловича от более важных дел, чем наведение порядка? Да твоя идея по формированию новой элиты невыполнима, если сейчас мы не вскроем гнойники, поразившие Петроград в 1917 году. Ещё в нашей реальности мой приятель Жека, когда в наших разговорах садился на свою любимую тему - о реальной истории Октябрьской революции, несколько раз упоминал о Кексгольмском полке. Наименование полка довольно необычное, и я его запомнил. Жека утверждал, что подразделения этого полка участвовали практически во всех силовых акциях Октябрьской революции в Петрограде. Я сегодня, когда услышал о броневике, входящем в броневое отделение Кексгольмского полка, и его участии в подлом нападении на царский кортеж, сразу вспомнил, какую роль сыграл полк в успехе Октябрьской революции. Вот из-за информации из нашего времени я и решил кардинально разобраться с этим полком. И сделать это срочно, пока информация о провале операции по устранению Михаила не достигла ушей организаторов этого нападения. Брать врагов нужно тёпленькими, пока они находятся в неведении о результатах
своей гнусной операции.
        Я начал излагать Кацу и другую информацию из похожих на настоящие лекции рассказов своего приятеля - аспиранта исторического факультета МГУ. Но минут через пять мою, можно сказать, просветительскую деятельность прервал стук в дверь кабинета.
        Глава 8
        Вошедший дворецкий Пахом, в отсутствие Максима исполняющий роль адъютанта, доложил:
        - Ваше величество, прибыл поручик Силин, начальник команды разведчиков. Говорит, что задание выполнено и команда, согласно вашему распоряжению, прибыла. Просит аудиенции для получения дальнейших приказаний.
        Фамилия Силин сразу же резанула по сознанию. Вспомнился погибший ротмистр Хохлов. Ведь поручик Силин стал начальником команды разведчиков после того, как я взял Хохлова к себе в адъютанты. Если бы не наши с Кацем грандиозные планы, требующие людей определённого склада, и то, что ротмистр понравился мне пренебрежением к опасностям, а в то же время рассудительностью и обязательностью, то служил бы он в своём 39-м армейском корпусе Особой армии начальником команды разведчиков. Продолжал бы ходить по тылам противника, уничтожать самые вредоносные огневые точки и, может быть, несмотря на все риски, оставался бы живой. А вот попал, казалось бы, на безопасную службу адъютантом, и нет больше ротмистра. А ещё за эти доли секунды промелькнуло не только сожаление по поводу гибели Хохлова, но и воспоминание того, что я действительно распорядился команде разведчиков прибыть во дворец в Гатчине. Посчитал, что солдат в полку хватит, чтобы организовать раздачу продовольствия, а мне иметь в резерве роту хорошо обученных солдат не помешает. И, получается, был прав - после отправки мехгруппы дворец охраняли только
ингуши. Как кавалеристы они были хороши, но вот стоять в секретах и часами наблюдать за обстановкой вокруг охраняемого объекта они были не обучены. А вот разведчики были обучены таким воинским премудростям. К тому же, как я тогда думал, мой адъютант Хохлов был раньше их командир и хорошо знал возможности своих бывших подчиненных.
        Всё-таки здорово на мою психику воздействовало нападение боевиков на царский кортеж и гибель адъютанта. Даже вылетели из головы некоторые собственные же распоряжения. Но этот огрех памяти я сразу же нивелировал, похвалив себя за предусмотрительность. Что даже в тот момент, когда, казалось бы, нет никакой угрозы, я всё-таки направил в Гатчину роту настоящих бойцов, способных отразить нападение большой группы засланных немцами финских егерей. После того как сам себя похвалил, начала разрастаться необъяснимая злость на других. И в частности, на начальника команды разведчиков поручика Силина. Я подумал: вот же тормоз, не мог свою команду привести раньше. Я бы разведчиков поставил на охрану территории резиденции, а команду связи придал бы мехгруппе. Доверять нынешней проводной связи нельзя - моментально через телефонисток вся информация, которую будет докладывать генерал Попов, станет известна половине Петрограда. Эта беспричинная злость на Силина вылилась в раздражённый выкрик Пахому, доложившему о прибытии поручика:
        - Давай сюда этого сукина сына!
        Дворецкий, впервые услышавший от меня грубое слово, суетливо вышел, даже забыв закрыть за собой дверь. А на меня его суетливость произвела положительное воздействие, заставив выругать себя матом и прекратить психовать. В голове возник образ моего бывшего начальника из НИИ мозга Витька: он, стуча кулаком по монтажному столу, проорал: «Ты что, мать твою, звёздную болезнь подцепил? Сатрап долбаный! Паять сначала научись, а потом вякай!»
        Следом за этим внушением в голову пришла логика и здравая мысль: «Силин молодец и чётко исполнил приказ прибыть в загородную резиденцию императора. Ты на автомобиле до Гатчины добирался больше часа, а его команда на повозках преодолела тридцать вёрст менее чем за пять часов. Да за этот бросок от Николаевского вокзала до Гатчины, имея из средств передвижения только несколько двуколок, хвалить нужно, а не вымещать раздражение на поручике».
        Притушив такими мыслями своё раздражение и беспокойство за судьбу операции, я уже встретил вошедшего поручика вполне доброжелательно. Начал интересоваться, как после отъезда Михаила народ воспринял раздачу продуктовых талонов. Потом, правда, не удержался и сообщил Силину трагическую весть о гибели его бывшего командира ротмистра Хохлова. Поручик уже знал эту печальную новость, а также то, что на императорские кареты было совершено нападение. Он даже знал в деталях, как это произошло и сколько всадников при этом погибло. Поэтому очень серьёзно отнесся к моему поручению организовать охрану дворца. И начал детально узнавать, где ему следует установить посты охраны. У меня от этих вопросов опять начало подниматься раздражение в отношении Силина. Поручик серьёзно полагал, что враги не успокоятся и нападут на дворец императора, а это полностью выбивалось из моих умозаключений. Не настолько же германская агентура сильна, чтобы глубоко в нашем тылу организовать подряд две серьёзные операции. Они свой авантюрный ход сделали, теперь постараются залечь на дно. Поручик человек неопытный и мыслит слишком
линейно. Узнал про нападение, мозги зациклились, теперь и думает только про это. Чтобы закончить этот, по моему мнению, бесполезный разговор, я довольно раздражённо буркнул:
        - Ты же фронтовик, поручик, к тому же начальник команды разведчиков, а значит, знаешь, как обеспечить охрану важного объекта. В общем, так, Силин, расставляй людей так, чтобы мышь к царской резиденции не пробралась. Понял, поручик?
        - Так точно, ваше величество! Вот только неясно, где установить пулемёт?
        - Какой ещё пулемёт? Что-то я не слышал, чтобы в команду разведчиков включали пулеметный расчет. Или в Особой армии особый принцип комплектации команды разведчиков? Не такой, как в других армиях, где в команду разведчиков подбираются наиболее храбрые и находчивые солдаты из всех рот полка (по пять-шесть человек с роты).
        - Ваше величество, первоначально команда разведчиков так и формировалась. А когда её подчинили штабу 39-го армейского корпуса Особой армии, то включили в состав команду связи и пулеметный расчет.
        - Какая же численность сейчас вашего подразделения?
        - Сама команда разведчиков включает трёх офицеров, восемьдесят пять человек нижних чинов (старшего унтер-офицера, четырех младших унтер-офицеров и восемьдесят рядовых). Для быстрой переброски имеется восемнадцать рессорных бричек с ездовыми, Что касается команды связи, то в ее состав входят два офицера, тринадцать конных ординарцев и четыре самокатчика для доставки приказаний и донесений, а также двенадцать телефонистов. Кроме этого, в штат команды связи входят надсмотрщик для выполнения ремонтных работ и четыре прокладчика кабеля. Оборудование и кабель перевозится пятью повозками, личный состав перебрасывается на шести рессорных бричках. В пулемётный расчёт входят семь строевых нижних чинов и два ездовых. Командует расчетом унтер-офицер. Вооружение - пулемёт «Максим».
        Я с интересом выслушал эту информацию, пополняя свой запас знаний об устройстве русской армии в это время. О командах разведчиков я уже слышал на фронте, но не знал их состав и численность. То же самое касалось и команд связи. Да вообще об устройстве армии, а именно пехоты, я недопустимо мало знал. Главным источником информации для меня были разговоры с командиром спецгруппы Хватовым. Но, к сожалению, знания этого лектора были поверхностны и ограниченны. А в долговременной памяти Михаила информации по структуре и тактике пехотных подразделений не было вообще ничего. Только кавалерия и совсем немного про артиллерию. Конечно, от разоблачения выручала в разговорах с военными профессионалами моя наглость и высокое происхождение, но я понимал, что это до поры до времени и нужно нахватываться положенных для генерал-лейтенанта знаний. Использовал для этого любую возможность. Вон даже во время застолья с сокурсником Михаила по Академии Клембовским, ставшим к этому времени уже начальником штаба Юго-Западного фронта, всё время переводил разговоры на тактику и структуру пехотных частей. Ему хотелось говорить
о бабах и наших гулянках в молодые годы, а я, зануда, втягивал его в разговор о совершенно неинтересных вещах. Но всё-таки воспользовался тем, что я брат императора, и вынудил Клембовского кое-что рассказать. Например, то, что в состав полка русской армии кроме пехотных батальонов входит пулеметная команда, включавшая от двух до четырех взводов, по два пулеметных расчета в каждом. Они и являются основной тактической единицей на поле боя. Вспомнив слова настоящего военного профессионала, я мгновенно прикинул, где, с тактической точки зрения сержанта русской армии двадцать первого века, следует установить пулемёт. Получалось, что в отключенном сейчас фонтане. Во-первых, с этой точки можно было держать под пулемётным огнём площадку перед дворцом, а также подъездную дорогу вплоть до самых ворот. Во-вторых, забетонированный приямок фонтана (отключенный в связи со скорым наступлением холодов) являлся прекрасным капониром для пулемётного расчёта. Даже применяя нынешнюю артиллерию, его очень трудно было уничтожить. Миномётов ещё не было, а если вести обстрел гаубицами, то вероятность попадания приближалась к
нулю. Кроме этих достоинств, приямок фонтана обладал ещё одним - если противник обойдёт пулемётную позицию и попытается атаковать с тыла, то «максим» легко переставить в нужное место.
        Пока Силин перечислял состав его подразделения, я продумал вопрос с пулемётной позицией. А когда поручик закончил свой доклад, я уверенным тоном распорядился:
        - Пулемёт установишь в приямке фонтана. Он расположен в двухстах саженях от центрального входа во дворец. Часового перед центральным входом хватит и одного, а вот секреты по периметру ставь парные. Перед воротами поставь пост с унтер-офицером во главе. И протяни к этому посту телефонную линию связи с дежурным офицером. Людей размещай в большом кирпичном флигеле, там места полно и кроватей тоже. Остались от недавно дислоцированного там госпиталя. Лошадей, естественно, в конюшню, она большая, на всё поголовье хватит. Если всё-таки лошадям будет очень тесно, можешь использовать под конюшню каретный сарай. Там осталась всего одна карета, её можно выкатить и оставить на улице. Всё понятно, поручик?
        - Так точно, ваше величество! Разрешите выполнять?
        - Давай, поручик, действуй.
        Когда дверь за Силиным закрылась, я вернулся к прерванному разговору с Кацем. Правда, моя возобновлённая лекция, заключающаяся в пересказе информации, полученной в двадцать первом веке от моего приятеля, продлилась не больше пяти минут. Хотя я пересказал практически всё, чем со мной поделился Жека. Видно, мало тогда было вина, вот и мой приятель разговорился не на полную катушку.
        Ответил на все последующие за моей лекцией вопросы Каца, главным и повторяющимся из которых был: ты точно всё помнишь? Как будто мой друг не знал о моей исключительной памяти. Мы, периодически ругаясь, начали анализировать информацию из двадцать первого века. А именно в который раз подсчитывать, скольких боевиков мы уже выбили из этого чёртова Прусского Королевского батальона егерей № 27, заброшенного германцами через нейтральную Швецию в российскую столицу. Получалось немало, но всё равно в Петрограде и его окрестностях находилось не менее роты хорошо обученных к ведению боёв в городских условиях вражеских солдат. Так что успокаиваться рано, но перевести дух было можно. А когда Николай Павлович выявит экстремистов и германских агентов в Кексгольмском полку, то можно, наконец, заняться настоящим делом - наведением порядка в Российской империи.
        Обсуждение и выработка стратегии решения этих, как выразился Кац, архиважных вопросов у нас забуксовала. Как всегда, всё упиралось в нехватку кадров и денег. Креативили мы, наверное, с полчаса, при этом мой друг замучил меня ставшим модным в Петрограде выражением - архиважный. Любое действие, которое предлагал Кац, было архиважное. Меня это достало, и я решил бороться с очередным заскоком своего друга проверенным способом - упоить Каца, чтобы его светлая голова очистилась. Несколько рюмок и мне не помешает, чтобы хоть ненадолго сбросить с себя гигантский груз ответственности перед историей. Эта долбаная ответственность так придавила, что мешает разрабатывать дальнейшие шаги. Боишься нарушить вроде бы стабильно идущий процесс государственной жизни. Получается, мы начинаем дёргаться, когда всё начинает сыпаться. Действуем по принципу - не буди лихо, пока тихо. А поддержать это «тихо» можем только при помощи огромных денег и преданных кадров. Всего этого нет, и в ближайшее время не предвидится. А имеется разваливающаяся армия, гниющая элита и почти доведённое до отчаянья население. Действовать по
апробированному методу большевиков не получится. Во-первых, мы с Кацем всё-таки недотягиваем до уровня Ленина и его ближайших сподвижников. Во-вторых, у нас нет партии с людьми, фанатически преданными идее всеобщего равенства. По существу, мы контрреволюционеры, но у нас имеется одно преимущество перед умнейшими и деятельными вождями этого времени - мы знаем, чем кончится эксперимент по созданию счастливого будущего дорвавшимися до власти марксистами. Так что получался порочный круг. Мы не могли действовать как большевики, а повысить благосостояние народа до приемлемого уровня, чтобы люди прекратили себя чувствовать униженными и оскорблёнными, не было средств. Вот я и решил нарушить охватывающую нас безнадёгу, заявив:
        - Ну что, серый кардинал, не тянем мы с тобой, чтобы решать такие задачи. А всё потому, что ты в Шушенском не зимовал и, когда произносишь архиважные задачи, не проглатываешь букву «р». Далеки мы с тобой от народа, как говаривал наш вечно молодой Владимир Ильич. Давай с горя напьёмся, что ли? Глядишь, в голову какая-нибудь умная мысля заскочит.
        Кац хмыкнул, но не возразил. Я посчитал это согласием, встал с дивана, на котором мы сидели, выглянул из кабинета и крикнул Пахому, чтобы он принёс что-нибудь перекусить. Бутылка шустовского коньяка была, можно сказать, под рукой, я припрятал её в секретере, еще до отъезда на фронт. Когда Пахом зашёл в кабинет с подносом, заставленным разными чашками со съестным, я чуть не плюнул в этот поднос и в очередной раз пожалел, что позволил Первухину отправиться на операцию с десантным отделением ефрейтора Никонова. Упросил меня рыжий злодей. А кто он, спрашивается, если лишил своего императора привычного закусона. Страшно ругаясь про себя матом, я всё-таки тщательно осмотрел то, что принёс Пахом на подносе. Там были блюда для чаепития, но не для закуски. Ждать, пока дворецкий, исполняющий сейчас роль и ординарца и денщика, принесёт настоящую закуску, совершенно не хотелось. Поэтому я сквозь зубы недовольно бросил:
        - Ладно, Пахом, ставь поднос на маленький стол возле дивана и иди, продолжай дежурить возле телефона.
        Во дворце было два телефона - один в кабинете, а второй стоял в большом холле, сейчас выполнявшем функцию приёмной. Я мог куда-нибудь выйти или, в конце концов, пойти спать, а у телефона в приёмной всегда был человек. Или адъютант, или Первухин, а сейчас вот Пахом. Так что Михаил Второй, если был в своей резиденции, всегда был на связи. Хотя если прямо сказать, меня эта связь уже стала раздражать. Когда был в тылу у австрийцев, то мечтал хоть о какой-нибудь связи, а уже в Луцке с ностальгией вспоминал, какое это счастье - быть далеко от телефона и телеграфа. Тогда хоть действовал, а когда попал к своим, большую часть времени занимался разговорами по телефону или общением с телеграфистами. Но в Луцке я хоть не шифровался, вернее шифровкой телеграмм занимались другие люди, а сейчас, находясь в собственном доме, в разговорах с доверенными людьми нужно было говорить условными фразами. Как будто я не царь, а какой-нибудь заговорщик.
        Именно такая у меня возникла мысль, когда после ухода Пахома зазвонил телефон. На другом конце провода был Николай Павлович. Искажения были кошмарные, и генерала Попова я узнал по его обычной присказке - мать-перемать. Если линия связи была под контролем германских спецслужб, то их куратор наверняка бы выпал в осадок, услышав такой разговор: «Докладываю, шеф: объект трясём, мать-перемать, по полной программе. Выяснил, что трёх огурцов, мать-перемать, и сорока семечек в кошёлке не хватает. Когда прессовал фасоль, узнал, что два огурца потерялись совсем недавно». Мой ответ был не менее загадочен: «Палыч, продолжай трясти грушу и дальше, молодого и рыжего на их телегах отсылай обратно. Всё, пока». Из этого разговора я понял, что Николай Павлович приступил к разработке Кексгольмского полка. Пока всё идёт ровно и без применения вооружённой силы со стороны прибывшего с генералом воинского контингента. Это и позволило дать команду, чтобы мой адъютант и Первухин возвращались в Гатчину. Несколько беспокоило отсутствие в расположении Кексгольмского полка трёх броневиков и сорока солдат и то, что об этом
ничего не знало командование полка. Генерал Попов в первую очередь должен был выяснить управляемость полка. Знает ли командование, чем заняты подразделения, вплоть до отделений, а тем более броневиков, в настоящий момент времени. Если броневики и четыре отделения отсутствуют на территории военной части без ведома её командира, то о какой управляемости можно говорить? Мне известно, что один из этих броневиков был уничтожен при нападении на царский кортеж. Остаётся выяснить, где в ближайшее время могут появиться оставшиеся броневики и сорок солдат. В голове прозвучал ответ на свой же вопрос: конечно, здесь, в Гатчине. Германский резидент, узнав, что Михаил избежал устроенного им капкана, бросит все силы, чтобы выполнить задание и уничтожить русского императора.
        Нахлынувшие после звонка генерала Попова мысли отбили всякую охоту расслабляться, распивая шустовский коньяк. Какое тут, к чёрту, пьянство, когда придут убивать меня с Кацем. Естественно, я сразу же поделился своими мыслями с другом, тем более он тоже стал мишенью. Всё-таки Кац был истинным аналитиком, а не практиком, как я, которого полученное известие подстёгивало к организации противодействия гнусным замыслам врагов. Мой друг сразу же копнул вглубь, спросив:
        - Михась, почему ты уверен, что броневики и солдаты из Кексгольмского полка направлены именно на наше устранение? Конечно, после участия броневика Кексгольмского полка в нападении на кортеж, в котором, по предположению штаба экстремистов, находился император, этого исключать нельзя, но всё-таки нелогично это. Не мог германский резидент узнать, что император жив и операция провалилась. Ведь у напавших финских егерей радиостанции не было, и сообщить о провале операции они сообщить не могли. Ведь так же?
        - Ну, допустим, так! Но броневики и солдаты из расположения Кексгольмского полка убыли практически перед приездом генерала Попова. Конечно, я не знаю, когда расположение полка покинули солдаты - может быть, и не вместе с броневиками, а уже после того, как Николай Павлович приступил к допросам, а территория была оцеплена ингушами и десантниками мехгруппы. Но факт остаётся фактом - из расположения Кексгольмского полка убыли в неизвестном направлении две единицы бронетехники и довольно большая группа вооружённых солдат. И это случилось после неудавшегося нападения на императора. Согласись, что это очень подозрительно и настораживает.
        - Конечно, подозрительно. Если ты прав, то вся эта ситуация навевает очень нехорошие мысли, если, конечно, суета в Кексгольмском полку связана с неудачным покушением на императора. Значит, главному координатору было сообщено о неудаче операции. И это сообщение было сделано по телефону из царской резиденции. То есть отсюда, и человеком, который мог без всякого опасения воспользоваться телефоном. Телефонных аппаратов во дворце только два - один в твоём кабинете, а второй в холле, где обычно сидит твой адъютант. Отсюда вывод - предатель тот, кто имеет доступ к телефону в холле.
        - Ты что, на Максима намекаешь? Это исключено! С парнем я многие сотни километров намотал по фронтовым дорогам, и случалось многое. Несколько раз он мне жизнь спасал, так что не может он быть предателем. О Первухине я и не говорю - он собой меня от пули прикроет. Так что ребят можно смело исключить из числа подозреваемых в работе на германцев. Пахома тоже - это старый, проверенный кадр Михаила. К тому же он практически не покидает территорию усадьбы. Да и телефон для него исчадье ада.
        - Да я и не имею в виду Максима, рыжую бестию или Пахома, но какой-то высокопоставленный гость, кого твои доверенные лица допустили до телефонного аппарата, и есть германский агент. А таких гостей, которые знали о неудавшемся покушении, было всего трое. Генерала Попова я сразу убираю из подозреваемых. Жандармского генерала, пожалуй, тоже - я за ним наблюдал (любопытно было лицезреть настоящего жандарма), и он ни разу не выходил из кабинета. А после того, как ты уехал на место нападения на кортеж, он убыл вместе с тобой. Остаётся один человек, которого можно подозревать в связях с германским резидентом, и это генерал Кондзеровский.
        Пока Кац говорил, я прокручивал в голове все факты, и они показывали, что только генерал Кондзеровский мог беспрепятственно воспользоваться телефоном. Да и то только тогда, когда за телефон отвечали Первухин или Пахом. Не то чтобы Максим не допустил бы генерала к телефону, но мой адъютант прошёл хорошую школу в спецгруппе, не верил никому и в любой момент готов был отреагировать на угрозу. А ведущийся при нем телефонный разговор намёками и условными словами обязательно насторожил бы моего адъютанта. Генералу Кондзеровскому он, конечно, ничего бы не сказал, но меня о странном телефонном разговоре проинформировал бы точно. Простодушным Первухину или дворецкому Пахому генерал Кондзеровский легко заморочил бы голову, а вот Максиму нет. А ещё вспомнилась непонятная мне настойчивость, с которой генерал Кондзеровский пытался уехать с Николаевского вокзала позже меня. Тогда я думал, что это принятое среди приближённых к Николаю Второму генералов своеобразное чинопочитание - убедиться, что твой босс благополучно отбыл, а потом, опередив его кортеж, встретить прямо у кареты. Сейчас, после расстрела царской
кареты, я думал совсем по-другому - генералу Кондзеровскому нужно было убедиться, что птичка в клетке, а в Гатчине получить подтверждение, что операция удалась. Поэтому, когда я приехал живой и здоровый, он и был такой суетливый и несколько ошарашенный. «Вот же жизнь монарха, - подумал я, - вообще никому нельзя доверять. В банке с ядовитыми тарантулами и то, наверное, безопаснее, чем сейчас быть русским самодержцем». Генерал по особым поручениям Ставки Верховного главнокомандующего, которому Николай Второй полностью доверял и рекомендовал мне с наилучшими характеристиками, оказался германским шпионом. Да и я плохо разбираюсь в людях - ведь мне генерал Кондзеровский тоже понравился. Была в нём какая-то внутренняя сила, немногословность, военная грамотность и исполнительность. Да, опасный враг. И вреда он, наверное, нанёс много. Генерал наверняка был допущен ко многим секретам Ставки и сообщал их в германский Генштаб. Вот только с Юго-Западным фронтом у него произошёл облом. Вернее, с его командующим, генералом Брусиловым. Старый лис никому не доверял и детали плана наступления держал в тайне до самого
последнего момента. Скрывал дату наступления даже от членов императорской семьи. Все генералы ставки полагали, что Николай Второй всё-таки прикажет Брусилову не распылять силы и наступать одним клином. В этом, наверное, был уверен и германский Генштаб. А старый лис всех обманул - удар, который ожидал противник на одном участке фронта, произошел одновременно во многих местах. Не начал наступление по лекалу германского Генштаба Юго-Западный фронт, вот и получился такой ошеломляющий успех.
        Все эти мысли не помешали мне начать действовать. Сопровождаемый Кацем, я вышел из кабинета и устроил форменный допрос Пахому. Этим я довёл верного дворецкого чуть ли не до слёз. Не понял мужик, какую провинность он совершил. Мой запал и жёсткие вопросы кончились, когда Пахом признался, что допустил до хозяйского телефона генерала Кондзеровского. Это случилось вскоре после того, как его величество вернулся очень расстроенный гибелью ротмистра и всадников из охранной сотни. Когда ребус сошёлся, я прекратил мучить Пахома вопросами и отдал совершенно конкретный приказ:
        - Ладно, Пахом, успокойся, ты ни в чём не виноват. Но впредь никого без моего или господина Джонсона разрешения до телефонного аппарата не допускай. А сейчас быстро найди командира прибывшего подразделения поручика Силина и передай, чтобы он срочно явился к императору.
        Дворецкий попытался себя повести как гвардеец - вытянуться по стойке смирно и отдать честь, и выглядело это нелепо, трогательно и смешно. А когда он после всех этих манипуляций посеменил к выходу из приёмной, я еле-еле удержался от хохота. Даже Кац, несмотря на свою выдержку, отчётливо фыркнул.
        Когда мы вернулись в кабинет, то о планируемом отдыхе за бокалом с коньяком уже никто и не вспоминал. У меня было боевое настроение, а у Каца философское. Мне хотелось немедленно действовать - само му выехать арестовывать генерала Кондзеровского, о чём я и начал говорить. А мой соратник молчал и о чём-то размышлял. А когда иссяк мой словесный поток угроз и измышлений о том, как я лично на допросе буду пытать предателя, Кац ожил и заявил:
        - Успокойся, Михась, не стоит гнать пургу, головой надо думать, а не кулаками действовать. Предателя, конечно, нужно задержать, но по крайней мере не тебе. Ты будущий император, и негоже повелителю такой великой державы размениваться на месть какому-то там агенту вражеского государства. Пошли какого-нибудь унтера из роты поручика Силина арестовать этого гада и не забивай свой мозг такой ерундой. Думай лучше о том что будешь говорить в Сенате после того, как он одобрит восхождение Михаила Второго на трон императора. Заучивать речь нового императора нужно, а не гоняться за германскими агентами.
        - Ага, красноречивый ты наш, иди, свисти это кому-нибудь другому. Если довериться твоему отношению к случившемуся событию, то завтра не наступит никогда. Враги, в отличие от тебя, не философствуют, а действуют. Может быть, уже сейчас броневики и солдаты Кексгольмского полка готовят штурм резиденции императора.
        - Да ладно чушь пороть! Сорок тыловиков и два еле ползающих броневика будут атаковать роту разведчиков, только что прибывших с фронта? Что же ты так плохо думаешь о германской агентуре? Там люди умные и расчётливые. Не будут просто так жертвовать своими людьми. Если у резидента жесткий приказ любым способом устранить Михаила, то он наверняка не будет гнать своих людей в пасть дракона, а организует засаду на дороге из Гатчины в Петроград. Сам понимаешь, что сейчас, зная о таком замысле, засада легко обнаруживается и уничтожается. Вот и нужно создать у немецкого резидента убеждение, что Михаил не догадывается о предательстве генерала Кондзеровского и убытии из обработанного его людьми Кексгольмского полка людей и броневиков. Так что нельзя сейчас арестовывать генерала Кондзеровского и подымать большую бучу по поводу дезертирства солдат и исчезновения броневиков из Кексгольмского полка. Сейчас случаи дезертирства не редкость, а с пропажей броневиков пока можно принять объяснение командира Кексгольмского полка, что они на полигоне и, по-видимому, случилась поломка двигателя (как это в последнее время
часто случается) и они не смогли прибыть в расположение. Механики в полку неопытные и не могут достойно обслуживать сложную технику.
        - Так-то оно так, и твоя логика понятна. Но вспомни, когда звонил по телефону генерал Кондзеровский? Как сказал Пахом, ещё до прибытия в резиденцию команды разведчиков поручика Силина. Так что генерал Кондзеровский о ней ничего не знает. Думает, что дворец охраняют только семеро боеспособных джигитов, оставшиеся без лошадей в результате нападения на царский выезд. Остальных Михаил отослал в Петроград. Получается, что ночью дворец в Гатчине практически беззащитен. Даже сорок плохо обученных пехотинцев должны справиться с семью безлошадными кавалеристами. К тому же их будут поддерживать два броневика. Так что вывод ясен - нужно давить Михаила ночью во дворце. Устраивать засаду на дороге чревато - наверняка утром во дворец прибудут джигиты из «дикой» дивизии, чтобы сопровождать Михаила в Сенат. Наверняка они обнаружат броневики засады и ликвидируют их. После нападения на царские кареты охрана Михаила настороже и при малейшем подозрении будет открывать огонь на поражение. Броневики и даже хорошо замаскировавшихся вооружённых людей от всадников-ветеранов не спрячешь. У настоящих джигитов даже кони чуют
засаду.
        Мне так и не удалось полностью досказать свою мысль Кацу. Раздался стук в дверь, и появившийся Пахом доложил:
        - Ваше величество, как вы и приказывали, поручик Силин прибыл. Разрешите пригласить его в кабинет?
        - Давай, Пахом, зови!
        Вошедший поручик попытался что-то доложить. Но я остановил Силина вопросом:
        - Поручик, в твоей команде гранаты есть?
        Удивлённо вытаращив на меня глаза, Силин ответил:
        - Так точно, имеются!
        - Хорошо! Сегодня ночью на резиденцию ожидается нападение. Со стороны нападающих будут использоваться броневики. Так что против них твои ребята должны будут применить гранаты. Твои разведчики обучались отражению атаки противника на бронетехнике?
        - Так точно, каждый зачисленный в команду разведчиков в обязательном порядке проходил обучение незаметному подходу к бронетехнике противника и её уничтожению. Вот нижние чины команды связи таких навыков не имеют.
        - Тогда гранаты раздашь только разведчикам. Связисты при появлении броневиков пускай не дёргаются и ведут огонь только по пехоте противника. Слушай, поручик, если у тебя люди обучены незаметно подкрадываться к бронетехнике противника, то сформируй группу из самых ловких ребят для уничтожения броневиков. Их, скорее всего, будет две единицы. Пехоты до пары взводов. Для твоих орлов уничтожить этих террористов будет лёгкой разминкой. В плен обычных бойцов можно не брать - меньше мороки их содержать и охранять. Меня интересуют только люди, отдающие команды рядовым бандитам. Да, и ещё: телефонизированный пост перед воротами в резиденцию ты уже поставил?
        - Команду дал, и сейчас туда тянут кабель.
        - Поставить его дальше и замаскироваться. При появлении противника себя не обнаруживать, а только сообщить в штаб об их появлении. Когда бой начнётся, их задача - уничтожать пытающихся скрыться террористов. Вроде всё. В ходе боя задачи могут меняться, поэтому пускай связисты протянут линию связи из вашего штаба сюда в кабинет. Выполняйте, поручик, время пошло. На дворе уже темно, и незваные гости скоро могут начать хулиганить.
        Когда за поручиком закрылась дверь, мы продолжили с Кацем спор о возможности нападения на дворец именно сегодня ночью. Приведённые мной факты как-то не убедили моего друга. Если раньше он утверждал, что засаду организуют где-нибудь в укромном месте дороги между Гатчиной и Петроградом, то теперь занял позицию, что нападение произойдёт в самом городе. Пехотинцы будут стрелять и метать гранаты с верхних этажей ближайших к месту нападения зданий, а броневики выкатятся из какой-нибудь подворотни и откроют массированный пулемётный огонь по императорскому кортежу. И не важно, в карете будет сидеть Михаил или в автомобиле - от такого огня четырёх пулемётов с близкого расстояния спасения нет. Кац говорил убедительно. К тому же он постоянно намекал, что если бы моя идея была правильна, то противник уже предпринял бы действия по штурму дворца. Любой тихоходный броневик уже докатил бы до Гатчины, а пехоту перебросили бы на автомобилях. У куратора операции по ликвидации Михаила, судя по предыдущему нападению на царские кареты, проблем с нахождением грузовиков для проведения акций нет. Его убедительные, в
общем-то, слова несколько снизили мой боевой настрой на немедленное отражение нападения заговорщиков. Вместе с Кацем мы начали думать, что предпринять по отражению такого нападения в условиях города. Мыслей было много, и с полчаса мы планировали, как безопасно Михаил будет добираться до Сената. В основном разрабатывали маршруты движения, но не забыли и о действиях увеличенного контингента охраны. А затем пришло время телефонных переговоров. Ведь к операции «Сенат» было решено привлечь не только джигитов Ингушского полка и солдат из полка Особой армии, прибывших со мной из Луцка, но и юнкеров офицерской школы. Я замучился, ожидая, когда меня соединят со штабами подразделений и начальником Офицерской школы.
        Дело было сделано, и так как я уже не ожидал нападения на дворец, то предложил своему другу:
        - Ну что, Кац, вроде бы на завтра всё организовали, можно и успокоиться. Давай по пятьдесят грамм шустовского, и по койкам. Завтра тяжелый день, и нужно быть в форме на все сто. Эх, подсуропил ты мне, Кац, уговорив принять эту долбаную корону. Теперь даже выпить с устатку нельзя, приходится себя даже в этом ограничивать.
        Продолжая жаловаться на жизнь самодержца, я между тем достал припрятанный коньяк, подошёл к маленькому столику, где уже давно стояло две рюмки, и до краёв их наполнил. Глянув на Каца, ухмыльнулся и подмигнул, после чего без тоста и не чокаясь опустошил рюмку. Затем от греха подальше и под воздействием сущности Михаила (бывшего гвардейца и гуляки) с силой бросил опустошённую рюмку в камин. Кац, принимающий в это время свою дозу, даже поперхнулся. Откашлявшись, он возмущённо воскликнул:
        - Ты что, Михась, творишь - осколки теперь замучаешься вытаскивать! Ведёшь себя как дешевый барыга, которому наплевать на работу прислуги.
        - Но-но, карась, с царём разговариваешь! Ты ещё не видел, как гусары поступают, когда завершают гулянку. Это знак тебе, что на сегодня наша пьянка закончилась. Пора в койку, господин министр.
        Я хохотнул, а Кац, продолжая покашливать, молча показал мне кулак и направился к выходу из кабинета. Меня эта жизнь, когда нужно соблюдать кучу условностей, уже так достала, что я, плюнув на всё, прямо в мундире завалился на диван. Потом всё-таки встал, снял ремень и портупею, вытащил из потайной кобуры маленький «вальтер», засунул его под небольшую подушку-«думку», и только после этого выключил свет и уже цивильно улёгся на диван. Идти в спальню и ночевать там в одиночестве на огромной кровати я не хотел. Лучше уж так, по-фронтовому, - завтра злее буду и целеустремлённее. И ещё одна причина была, почему я не пошёл в спальню. И это именно императорские обязанности, которые я на себя взвалил. Как я мог уйти из кабинета, когда сам распорядился протянуть сюда линию связи и установить полевой телефон? Ничего страшного, если связисты ночью увидят своего императора без ремня, гораздо хуже, если он забывает свои же распоряжения. Вот я и улегся, ожидая стука в дверь пришедших связистов. Я понимал, что ждать придётся долго. Ведь в первую очередь распорядился протянуть линию связи к замаскированному посту,
а уже потом заниматься новой линией связи.
        Глава 9
        Ход моих мыслей прервал не стук в дверь кабинета, а целая серия гранатных взрывов и звуки беспорядочной стрельбы. Как ни странно, я почувствовал не беспокойство, а облегчение и даже некоторое торжество. Моё предположение, что германский резидент всё-таки не станет ждать завтрашнего выезда Михаила в Сенат, а, располагая информацией о ничтожной охране дворца в Гатчине, скомандует ликвидировать русского императора ночью. Зачем прилагать колоссальные усилия с организацией засады на дороге, а тем более в городе, где у любого дворника вооружённые люди вызовут подозрения? И он обязательно сообщит об этом городовому. Система ещё не совсем сгнила - это всё-таки 1916 год, а не октябрь 1917-го. Гораздо проще уничтожить Михаила в его дворце в Гатчине, тем более когда известно о малочисленной охране. А торжество я почувствовал, когда представил, как вытянется физиономия у этого, несомненно, умного и опасного врага, когда я прошествую в зал заседания Сената. Обязательно нужно, чтобы Кац отслеживал реакцию присутствующих высокопоставленных людей. Наверняка кто-то из них - доверенное лицо германского резидента,
если не он сам.
        Вот так я думал, неторопливо надевая портупею под звуки винтовочной пальбы. Неожиданно раздалась пулемётная очередь, и я несколько заволновался. А когда пулемёт начал выдавать очереди одну за другой, я достал из кобуры свой табельный револьвер. Дело начинало мне активно не нравиться. Коль ведётся такая активная перестрелка, то дворец атакует далеко не сорок тыловиков. Только я оголил ствол, как дверь в кабинет распахнулась, и в комнату ворвался весь всклокоченный Кац, тоже с револьвером в руке. У меня его вид чуть не вызвал истерический хохот. И дело даже не в его причёске, затравленном взгляде и револьвере в руке. А в его одежде - серый кардинал ворвался к своему императору в голубоватых кальсонах, в напоминающей толстовку майке жёлтого цвета с завязками на рукавах и тапочках с ярко-красными помпонами.
        Истерический хохот я силой воли подавил, но только с помощью язвительного возгласа:
        - Кац, ты просто жжёшь! Всех привидений во дворце распугал своим видом. Да тебя можно использовать как секретное оружие против нападающих - от смеха они потеряют способность стрелять и что-то соображать.
        Своего друга я, может быть, и не успокоил, но по крайней мере привёл в чувство - взгляд его приобрёл более нормальный ракурс, и Кац стал способен говорить осмысленные вещи. И первое, что он выкрикнул:
        - Михась, нас атакуют гораздо более мощные силы, чем мы предполагали. Мы здесь как в мышеловке. Нужно быстрее сваливать!
        - Ага, а тебя пустим вместо тарана! Не суетись, парнишка. Иди лучше к себе и оденься, как подобает министру двора. А я спущусь и разберусь, что там происходит.
        Не слушая больше лопотание м. н. с., который, будучи студентом, умудрился даже пропустить сборы на военной кафедре, я вышел в коридор, подталкивая перед собой Каца. После чего, усмехнувшись, сказал:
        - Давай, иди переодевайся, я тебя буду ждать внизу в холле. И с револьвером будь аккуратней, а то не дай бог отстрелишь себе что-нибудь нужное. Настя тебя бросит, а меня лишишь удовольствия погулять на твоей свадьбе. Учись, студент, обращению с оружием у старших товарищей, то есть у меня. Видишь, я уже свою пушку вложил в кобуру. Да не волнуйся, Кац, в любом случае мы отобьёмся. Здание каменное, гарнизон даже без учёта команды поручика Силина достаточный. Забыл, что ли, о джигитах-ингушах? Когда прибыли разведчики, я приказал Рустаму, командиру ингушей, чтобы он снимал наружную охрану и всех джигитов сосредоточил на первом этаже. Отвёл комнату для отдыха незадействованных в охране джигитов. И даже больше того: распорядился, чтобы пищу для них повара готовили без использования свинины. Так что, Кац, сидим мы в здании крепко, и чтобы нас отсюда выковырять, пехоты мало, требуется артиллерия. К тому же скоро должна прибыть спецгруппа. Ты сам слышал, какие распоряжения я давал генералу Попову. Всё, Кац, иди, переодевайся. Нечего смешить джигитов, обороняющихся на первом этаже.
        В этот раз мои слова подействовали на Каца - он послушно направился в свою комнату, ну а я, настороженно прислушивающийся к усиливающейся перестрелке, пошел на первый этаж. По пути посмотрел в окно, но ничего не смог разглядеть. Деревья было видно, да и то потому, что была полная луна и недавно выпал первый снег. То есть картина на этой стороне дворца была такой же, как из окон в моём кабинете. Из этих наблюдений я сделал вывод, что нападающие ещё далеко от дворца и ребята поручика Силина сдерживают их своим огнём. Если бы было не так, то из окон второго этажа я бы точно заметил нападающих, даже несмотря на темноту. Заметил же я прыгающего на привязи Рекса. А собака была привязана метрах в сорока от дворца у каретного сарая и прекрасно была видна на свежем снегу. Основываясь на этом выводе, я уже спокойно, не вынимая револьвера, стал спускаться на первый этаж.
        Проходя мимо кухни, я почувствовал струю холодного воздуха, бьющую из её открытой двери. Всегда, когда дверь кухни была открыта, оттуда шёл жар и запах жареного лука, а сейчас сквозило холодом и запахом сгоревшего пороха. Естественно, я туда заглянул и увидел брошенные на пол большие кастрюли, распахнутое окно, джигита, стоящего у него и целящегося из своего карабина куда-то на улицу. Рядом стоял Рустам, командир ингушей, охранявших дворец, и почему-то в бинокль вглядывался в это распахнутое окно.
        Меня заинтересовало, что же там, в темноте, заметил Рустам. И я, даже не поприветствовав джигитов, спросил:
        - Что там творится? Какие силы нас атакуют?
        Оглянулись на мой голос оба джигита. И первым ответил ингуш с карабином. Ответ его был лаконичен и затронул ностальгические воспоминания о прошлой реальности. Он сказал:
        - Стрыляют, командыр!
        И я сразу же себя почувствовал красноармейцем Суховым, отражающим нападение банды басмачей. В реальность меня вернул голос Рустама, который по-русски говорил без всякого акцента и обратился ко мне как подобает верноподданному. Он заявил:
        - Ваше величество, нападающих положил пулемёт недалеко от ворот. Они попытались окопаться, но там утрамбованная галька и песок, и под огнём у них это не получилось. Вот они и бросились под деревья, где сейчас и окапываются. Это получается у них не очень хорошо - земля мёрзлая, и сменившие нас пехотинцы хорошо стреляют. При таком огне ребята поручика выбьют большинство напавших абреков где-то через полчаса. И можно будет зачищать территорию вашей резиденции от бандитов.
        Я выслушал слова Рустама с большим вниманием, ведь это была первая информация, которую я получил о творящемся в резиденции беспределе. Мне понравилось, как держится в этой ситуации командир ингушей. Да и его подчиненный был парень хоть куда. Надо же, в такую напряжённую минуту все его объяснения свелись только к бесстрастному «стреляют», и всё. Но мне мало было такого объяснения. Рустам, конечно, более развёрнуто объяснил сложившуюся ситуацию, но мне и этого было мало. К тому же если Рустам говорит, что основные события разворачиваются недалеко от ворот, то почему сам смотрел в бинокль в сторону флигеля? Вот я и спросил:
        - Рустам, если ты говоришь, что противник сосредоточен возле ворот, то почему смотришь не туда? Что, бандиты начали окружать здание дворца?
        - Никак нет, ваше величество, к нам пробираются не бандиты, а связисты поручика Силина. Я заметил, как они разматывают кабель. Наверное, получили задание провести линию связи во дворец. Связистов двое, и, видно, они на передовой, под огнём противника, не бывали. Делают всё неловко и в основном ползком, хотя в нашу сторону считай и не стреляют. Одиночные пули, конечно, пролетают, но плотного огня в сторону дворца противник не ведёт.
        То, что Силин, несмотря на нападение, выполняет моё приказание протянуть линию связи, меня порадовало, наконец-то у меня будет информация о действиях команды разведчиков. Хотелось лично поруководить ведением боя. После доклада наблюдательного Рустама мне казалось, что поручику нужно быть более активным. Не втягиваться в перестрелку с бандитами, а атаковать их с тыла. Ведь в подразделении поручика имелись мобильные силы, это тринадцать конных ординарцев и четыре самокатчика. А это опытные и лихие ребята. Ведь для доставки важных сообщений в места, куда невозможно протянуть проводную связь, посылали именно этих бойцов. Отбирали их из самых смелых, быстро соображающих и обстрелянных солдат. Которые кроме этих качеств должны были хорошо скакать на лошади. Я посчитал, что было бы правильным вывести незаметно эти мобильные силы через дальнюю калитку. А затем неожиданно ударить в тыл нападающим. Конечно, я не такой уж гениальный тактик, но сидеть и ждать у моря погоды не мой стиль. А фронтовик, к тому же разведчик, должен понимать, что победы без решительных и нестандартных действий не бывает. Нужно
посоветовать поручику, как действовать. Скорее всего, Силин не знает, что в сплошном заборе возле часовенки имеется калитка. Вот его бойцы и продолжают тупую перестрелку, в надежде выбить как можно больше бандитов, а потом пойти в штыковую атаку. Сейчас такая атака невозможна - слишком небольшими силами располагает поручик Силин.
        Такие мысли пронеслись у меня в голове после слов Рустама о ползущих к дворцу связистах. А ещё у меня в голове возник вопрос - если никто, кроме Рустама, не знает, что сюда двигаются наши связисты, то стоит им попытаться войти внутрь, как ребята поручика Силина наверняка получат добрую порцию свинца. Ингуши не наивные салаги, и обязательно кто-нибудь из них контролирует входную дверь. Во время боя, особенно когда охраняют какой-нибудь объект, джигиты сначала стреляют, а только потом проверяют, в кого же попали. Рустам, конечно, должен предупредить своих людей о скором появлении наших связистов, но чтобы исключить даже гипотетическую возможность того, что командир ингушей не сделает это, я приказал:
        - Рустам, заканчивай глазеть в бинокль, пойдём со мной встречать связистов. По телефону больше узнаем о ходе боя, чем ты сможешь рассмотреть в бинокль.
        Связисты появились минут через пять, после того как мы пришли в большую и роскошно обставленную прихожую. Такими темпами, какими двигались эти необстрелянные специалисты по связи, они бы добирались дольше, но даже без моего приказания Рустам, крикнув что-то дежурившему в прихожей ингушу, открыл запертую на засов дверь и быстрым шагом отправился за горе-связистами. Я думал, что линию связи тянут молодые ребята, только-только перед отправкой на фронт прошедшие обучение где-нибудь глубоко в тылу, но Рустам привёл вполне себе взрослых дядек. Шинели и сапоги у них были очень грязные, и хотя они отряхнулись на крыльце, но на шинелях и сапогах ещё оставались комки грязи. Но этих горе-вояк это не смущало, и когда они увидели меня, один бросил катушку с кабелем, а второй - мешок с налипшими на него комьями земли, и, хлюпая своими грязными сапогами по паркету, чуть ли не парадным шагом направились к дивану, на котором сидел их император. Ну что тут скажешь - на войне как на войне. Под Ковелем ребята мехгруппы после вытаскивания грузовиков из грязи выглядели не лучше, но задачи выполняли на все сто. Эти
связисты, конечно, не тянут на тех орлов, но пускай ползком, а поставленную задачу считай выполнили. Сейчас подключат полевой телефон к кабелю, и можно, наконец, будет переговорить со штабом обороны. А может быть, во флигеле присутствует и поручик Силин, и тогда предложить ему ударить по неприятелю с тыла. Бандиты же тоже не знают про калитку, а значит, удар со стороны леса для них будет неожиданным. Наверняка наблюдателей на дороге нападающие поставили, а вот со стороны леса вряд ли. Конечно, от леса до ворот довольно далеко - саженей триста, но если контрудар будут наносить кавалеристы, то бандиты не успеют среагировать, и вполне вероятно нанести смертельный удар по образовавшемуся узлу обороны бандитов.
        Так что я старался не смущать связистов своим недовольством их внешним видом. Начнут оправдываться, а тем более испугаются недовольства царя, и что-нибудь напутают. Кабель уже протянут, и я сам смогу быстро подключить эти древние полевые телефоны, но зачем это делать? Нельзя показывать себя технически продвинутым специалистом - не монаршее это дело. Поэтому я продолжал сидеть и наблюдать, как два мужика затаптывают чистый паркет прихожей своими грязными сапогами. Слава богу, они топтались только у стола, на котором вскоре и был подключён полевой телефон с нелепо торчащей из него ручкой. Чисто взрывмашинка, которой я пользовался, пуская под откос германский бронепоезд, только эта конструкция была раза в три больше и имела переговорную трубку. Нелепая вещь, и в моем мозгу сразу же возникли мысли, как упростить неудобную конструкцию. Но мысли мыслями, а противник наседал сейчас, и я, наплевав на удобства аппарата и качество связи, стал орать в телефонную трубку, как обычный офицер русской армии в полевых условиях.
        Поручика Силина рядом с телефонным аппаратом не было, и пока за ним бегали, я оттачивал в своей голове план предстоящей атаки. Идея была хороша, но минуты через три от неё пришлось отказаться. Ситуация резко поменялась, по крайней мере в моём представлении. Звуки перестрелки изменились. К выстрелам винтовок и изредка звучавшим очередям трёх пулемётов - как я думал, один из них был наш и установлен в чаше фонтана, - ставших уже привычными, добавился злой лай ещё двух пулемётов. И то, что меня обрадовало - трескотня нескольких ружей-пулемётов. Звук их выстрелов я слышал не раз и не сомневался, что в бой вступили бойцы спецгруппы. А кто ещё мог быть вооружён ружьями-пулемётами? К тому же по времени уже можно было ожидать возвращение спецгруппы из Петрограда. Я попытался по звукам перестрелки понять действия спецгруппы. Понял только, что наши давят - одиночных винтовочных выстрелов становилось всё меньше, и исчез звук работы дальнего пулемёта. Этот мой вывод совпал по времени с подходом к телефону поручика Силина.
        Я ещё ничего не сказал, как поручик начал свой доклад, и прежде всего это касалось сил напавших на резиденцию императора. Он как бы опровергал мои слова о том, что возможна террористическая акция, в которой будут участвовать, скорее всего, два броневика и усиленный взвод пехоты. Несколько волнуясь, что приходится уточнять слова императора, он доложил:
        - Ваше величество, территория резиденции подверглась нападению большой банды террористов. Я оцениваю силы напавшего на нас противника человек в триста-четыреста. Слава богу, мы знали, что резиденцию будут атаковать броневики. Поэтому появление их не было неожиданностью, и подготовленная группа гранатомётчиков уничтожила их ещё до атаки резиденции пехотой противника. Кроме броневиков гранатомётчики поразили и три грузовых автомобиля с пехотой противника. Напавших слишком много, поэтому пока удалось их только локализовать, а не уничтожить. Для этого задействованы все силы, включая связистов. Поэтому и линия связи во дворец проложена с задержкой.
        - Это ладно. Ты слышишь только что возникшую перестрелку, и мне кажется, она происходит в тылу у неприятеля на подъезде к воротам. Скорее всего, это спецгруппа пробивается в резиденцию на помощь императору. Она уже должна возвращаться с задания, на которое я направлял спецгруппу. Твоя задача - довести до подчинённых, что к нам подошла помощь и чтобы они вели огонь аккуратно. Ни в коем случае не стрелять в людей, одетых в кожаные куртки, и в бронированные грузовики. Понятно?
        - Так точно, ваше величество. Все офицеры и нижние чины моей команды не раз видели бойцов и бронеавтомобили спецгруппы, так что дружественного огня по ним не допустят даже без приказа. Но я всё равно доведу до подчинённых, что к нам подошла помощь и нужно вести огонь аккуратнее. Разрешите выслать связников к спецгруппе?
        - Давай, поручик, высылай! Сообщи пароль своему посланнику: «Антилопа Гну». Бойцы спецгруппы знают этот пароль и не примут связника за террориста.
        Эта мысль пришла в голову неожиданно, а сам пароль возник спонтанно. Я был уверен, что любой человек из спецгруппы помнил случай, когда я после посиделки с Николаем Вторым стал не совсем адекватен и распорядился срочно гнать к бронепоезду и грузить «Антилопу Гну» на платформу. А потом, уже в Житомире, не раз слышал от бойцов спецгруппы, как они называли свой «Форд» «Антилопой Гну». А так как в голове всё еще сидела мысль зайти противнику в тыл, используя калитку у часовенки, то я предложил Силину воспользоваться ей для незаметного проникновения в тылы террористов. На это моё предложение поручик ответил:
        - Ваше величество, за забором в тылу у напавших террористов уже есть мои разведчики, и с ними имеется телефонная связь. Её протянули ещё до нападения террористов. Когда вы приказали организовать за воротами опорный пункт и там встретить броневики. Хотя гранатомётчики, уничтожившие броневики, не вернулись на опорный пункт, но на нём продолжают дежурить связисты - Пименов и Уткин. Я приказал им в бой не вступать, а только наблюдать и докладывать мне о продвижении террористов. Так что для установления связи со спецгруппой эти нижние чины вполне подойдут.
        - Ну, так действуй, поручик! Устанавливай связь со спецгруппой. И ещё, тебе всё-таки нужно будет воспользоваться калиткой, и не для проникновения в тыл напавших бандитов, а для организации отсечной позиции. После вступления в бой спецгруппы командиру террористов наверняка стало понятно, что задача, поставленная перед ним, неосуществима. И понятно, что он даст команду на сворачивание операции. А отступать его бойцам по дороге уже невозможно - её перекрыли бронеавтомобили спецгруппы. У террористов для отступления остаётся только один путь - через лес. Потом затеряться среди многочисленных воинских формирований, расквартированных в окрестностях Петрограда, не составит труда. Вот тебе, поручик, нужно не допустить этого - устроить огненный мешок для отступающих террористов.
        - Ваше величество, оперативно организовать надёжную засаду я не смогу - слишком мало людей под рукой. В настоящее время практически весь личный состав ведёт бой с неприятелем. А собрать значимую группу опытных стрелков займет много времени.
        - Понятно! Но пулемёт-то у тебя есть, вот его и установи на окраине леса. Судя по темпу его стрельбы, противник затаился и не рискует идти в атаку. В начале боя, когда террористы были борзые и пытались прорваться к дворцу, пулемёт работал практически непрерывно. А сейчас только изредка слышны его очереди. То есть его можно безболезненно для обороны дворца перебросить на другое направление. Чтобы усилить огневую мощь нового рубежа, я направлю четверых хороших стрелков. Джигиты из ближней охраны просто рвутся в бой - уже начинают палить из окон дворца, даже не видя неприятеля.
        - Ваше величество, разрешите мне тоже принять участие в этой засаде. Я хорошо стреляю и буду там не лишний.
        - А кто тогда останется в штабе и будет координировать действия вашей команды?
        - Прапорщик Белецкий. Он с начала боя в штабе и в курсе всех перемещений и манёвров. А когда ситуация на правом фланге осложнилась и мне пришлось лично наводить там порядок, прапорщик был стержнем всей обороны. Очень грамотно ввёл в бой второе отделение связистов и заставил противника перебросить до взвода пехоты с правого фланга в центр.
        - Ну, если есть уверенность в компетенции Белецкого, то я не возражаю, что ты возглавишь операцию. Пулемётную позицию нужно оборудовать как можно быстрее. Я чувствую, что вот-вот террористы оставят свои позиции и побегут в сторону леса. Всё, поручик, я высылаю к фонтану джигитов, ты тоже двигай туда. Давай, поручик, время пошло, шевели булками.
        Закончив говорить с поручиком Силиным, я тут же приказал стоявшему напротив меня командиру ингушей:
        - Рустам, бери троих самых метких джигитов и срочно следуйте к нашей пулемётной позиции. Знаешь, где она расположена?
        - Так точно, под каменной бабой с рыбьим хвостом.
        - Правильно, только это не баба, а русалка, а летом вокруг неё вода. У русских это называется фонтаном. В Петрограде же нет водопадов, которые встречаются у вас в горах, вот и приходится создавать такие вещи. Ну, это ладно, просто к слову пришлось. Так вот у фонтана вас встретит поручик Силин, поступаешь в его распоряжение. Ваша задача - в выбранном им месте занять оборону и не дать возможности бандитам сбежать в лес. Постарайтесь их всех не убивать, нужно хотя бы парочку оставить для допроса. Лучше, конечно, командиров, ну это уж как получится. Всё, Рустам, действуй, поручик уже, наверное, ждёт вас у фонтана.
        Рустам, как это было принято в «дикой» дивизии при получении приказа, когда ты не в седле, притопнул ногой, развернулся и чуть ли не строевым шагом отошёл от стола, сидя за которым я только что закончил телефонный разговор с Силиным. Правда, через два строевых шага Рустам превратился в стремительного горного барса. При этом он что-то выкрикивал, отдавая приказания. Я в это не вслушивался, вся поднявшаяся суета проходила мимо моего рассудка. В голове шла напряжённая работа - я перебирал все свои слова в разговоре с поручиком Силиным. Мне казалось, что я пропустил что-то важное. Когда джигиты, которых собрал Рустам, собрались в прихожей и начали проверять оружие перед выходом, меня озарило. Чёрт возьми, джигиты, впрочем, как и поручик, не знают, где находится калитка. В голове тут же созрел ответ, как решить эту коллизию. В прихожей, как обычно, сидел привратник Сидор, его обязанностью было принимать у гостей шляпы, трости, верхнюю одежду и другие вещи, могущие мешать аудиенции с императором. Вот я недолго думая решил использовать в деле противостояния бандитам этого сугубо мирного человека. Глянув
на забившегося в угол привратника, я приказал:
        - Сидор, пойдёшь с джигитами. После того как они встретятся у фонтана с поручиком Силиным, проводишь всех к калитке у часовни. Если поручику нужно будет чем-то помочь, поможешь. Понятно задание?
        Привратник подскочил со своей табуретки и, не особо соблюдая дворцовый этикет, произнёс так же, как раньше:
        - Не сумлевайся, Михал Лексеевич, провожу до самой калитки. Я вот сам ружжо взял, да стар стал гонять басурман.
        Говоря всё это, Сидор пристраивал у себя на плече устрашающего вида берданку. На мой непросвещённый взгляд, это оружие вполне могли использовать ещё в Крымской войне, а глядишь, и в отражении нашествия Наполеона. Ситуация была комичная, я внутренне захохотал, ну а внешне серьёзным голосом сказал:
        - Вот видишь, Рустам, даже ветеран давних войн готов сразиться с неприятелем. Так что гордые ингуши просто обязаны надрать задницу бандитам, посмевшим напасть на дворец императора. Давайте, ребята, действуйте, жду вас с победой.
        Когда люди Рустама и Сидор вышли, в прихожей сразу же стало тихо и безлюдно. На страже у двери остался только один джигит, четверо других занимали позиции в комнатах первого этажа по периметру дворца. Так что на самом деле охрана оставалась серьёзная. В горах такое количество джигитов могло остановить полк, а тут всего лишь не допустить в здание каких-то там бандитов. Так что вполне можно было особо не волноваться, идти в свой кабинет и заняться достойным императора делом - подготовкой к завтрашней, так сказать, инаугурации. Я взглянул на Каца, на его обеспокоенное лицо и понял, что этот парень мне в этом деле не помощник - его голова занята анализом звуков перестрелки, и больше он ни о чем думать не в состоянии. Я прислушался к своим ощущениям и пришёл к выводу, что я тоже сейчас ничего умного придумать не смогу. В голове только крутилась мысль: «Вот бы сюда снайперское ружьё и прибор ночного видения. Я бы этим гадам показал - перещёлкал бы эту сволоту со второго этажа, к чёртовой бабушке». А когда в голове возникла идея установить на крыше большую рогатку и гранатами забрасывать закрепившихся у
ворот бандитов, я понял, что срочно нужно идти в кабинет допивать оставшийся коньяк. А то такого на завтра запланирую, что весь Петроград будет надрываться от хохота. Уж лучше предстать перед сенаторами и народом слегка поддатым, чем смешным. Ещё раз посмотрев на своего друга, убедился, что мой вывод о снятии напряжения правилен, я предложил:
        - Ну что, господин Джонсон, пойдём наверх и продолжим нашу беседу. У телефона и Ваха подежурит.
        А джигиту, стоявшему у окна с карабином, приказал:
        - Ваха, отвечаешь на все телефонные вызовы. Если поступит важная информация, пошлёшь за мной кого-нибудь из поварих. Они все сейчас собрались в столовой.
        После этого приказа кивнул Кацу и быстрым шагом направился к лестнице. В кабинет вошёл первым и, пока Кац добирался, подготовил нужный антураж - достал недопитую бутылку, новые рюмки и поставил всё это на стол возле дивана. Это я сделал стремительно, а мой собутыльник что-то не спешил. «Сам император готовит стол, а сволочь Кац что-то не торопится», - с иронией подумал я и сделал так, как поступал в своём времени: налил рюмку и опрокинул её в себя. При этом злорадно подумал: «Тормози, тормози, дилетант, интересно, куда побежишь, когда коньяк кончится, а организм будет требовать продолжения банкета. Это тебе не двадцать первый век, тут, мать твою, Первая мировая война и сухой закон в стране», Хотя я и ждал появления Каца, но мой друг возник в тот самый момент, когда я, можно сказать, скрысятничал - выпил в одиночку рюмку коньяка. За это и был наказан - коньяк пошёл не в то горло, я поперхнулся и начал покашливать. Тут же раздался ехидный комментарий Каца:
        - Если щекочет в горле… потереби и поцарапай своё ухо. Когда стимулируются ушные нервы, в горле рефлексивно возникает мышечный спазм. Он облегчит неприятную щекотку. А вообще-то, если позвал, то жрать в одну харю неприлично даже царю.
        Сделав вид, что не расслышал, что сказал мой друг, я воскликнул:
        - Ты что там щебечешь себе под нос? Цени, парень, пока ты ползёшь как улитка, император тебе уже стол накрыл.
        На мою попытку увести разговор в другое русло Кац невозмутимо продолжил свои наставления таким же ехидным голосом:
        - Если тебе плохо слышно, что бормочет собеседник, к нему нужно повернуться правым ухом. Правое ухо лучше улавливает быстрые речевые ритмы. А если хочется расслышать, что за мелодия играет тихо-тихо, повернись к источнику звука левым ухом. Оно лучше правого различает музыкальные тона.
        Меня издевательская лекция специалиста по ухо и горлу достала, и я таким же менторским тоном заявил:
        - А каким ухом лучше слушать перестрелку, чтобы понять, кто побеждает? Вот скажи мне, ушной специалист, из какого оружия сейчас бьют очередями?
        - Если очередями, то, значит, из пулемёта. В это время ещё же нет автоматов.
        - Да, глубина твоих познаний просто поражает! Ты же вместе со мной был на полигоне, где пристреливали ружьё-пулемёт Фёдорова. Неужели не запомнил специфического звука стрельбы этого проавтомата? Наверное, у тебя уши из жопы растут. Интересно, а из чего у тебя мозги растут? Что означает стрельба из ружей-пулемётов?
        - Я тебе что - военный? Откуда мне это знать?
        - Ты больше чем военный - ты мой серый кардинал! И должен задницей чувствовать, что творится во внешнем мире. А то научные теории ты знаешь, а в практической жизни ни бе ни ме ни кукареку. Учись, студент: присутствие на поле боя ружей-пулемётов означает, что в дело вступила спецгруппа. Только у бойцов спецгруппы могут быть на вооружении ружья-пулемёты.
        Оседлав конёк вооружений, в котором хоть что-то понимал, в отличие от профана Каца, я с удовольствием под шустовский коньяк начал мазать гражданской штафирке основы тактики. До стратегии не дошёл, первая рюмка коньяка была выпита, и Кац, получив алкогольную накачку, воспрянул. Перебив меня, он начал восславлять мирный созидательный труд. И что наша задача и заключается в открытии шлюзов, чтобы народ занялся созиданием, а не накачкой мускулов для завоевания других стран. Что знания из будущего не должны быть пущены на милитаризацию страны, прежде всего их нужно внедрять в мирную жизнь. Одним словом, после первой рюмки у нас, как обычно, с Кацем разгорелся спор о том, как жить дальше. Но несмотря на жаркую дискуссию, я продолжал прислушиваться к звукам выстрелов. Любой нормальный человек вряд ли бы мог полностью углубиться даже в очень важный и принципиальный спор, если во дворе его дома идёт бой.
        Когда начал интенсивно работать пулемёт «максим», я резко оборвал разошедшегося Каца на полуслове, заявив:
        - Всё, вроде бы ловушка захлопнулась. Заканчиваем бухать, Кац, пора делом заниматься.
        - Каким ещё делом? Что, император будет лично поднимать солдат в атаку? Мы здесь должны сидеть и ждать доклада поручика Силина.
        - Вот ты какой? Настоящий, мать твою, министр двора. А я вот император и сам знаю, что делать. Если ты, как большой начальник, даже в горящем деле будешь ожидать доклада подчиненного, то хрен доберёшься до сути чрезвычайного происшествия. Самому нужно действовать, а не ждать, что кто-то решит проблему. Если всё получилось так, как я планировал, то напавшие на дворец заговорщики (назвать их бандитами слишком мелко для такой диверсионной операции) при отступлении попали в огневой мешок. Выжившие сейчас находятся в трансе, и самое время их трясти. Вполне вероятно, что в нападении принимали участие финские егеря, а они ребята крепкие и упёртые, если не допросить их в первые минуты после пленения, то, когда шок пройдёт, многие из них замкнутся. Практически нет таких следователей среди жандармов, которые смогли бы разговорить идейного финского националиста, тем более быстро, пока есть шанс выйти на людей, отдающих им приказы. А я уже допрашивал финских егерей и знаю, как с ними обращаться. Самое главное, понял, что разговорить этих отобранных немецкими специалистами финнов можно только после того, как
они получили сильный эмоциональный шок. Когда думают, что сам Всевышний помогает русскому императору. Так что, Кац, нужно ковать железо, пока оно горячо. Если хотим придавить подполье, то нужно взять за жабры координирующий центр. Глядишь, удастся допросить такого пленного, который даст ниточку, по которой можно будет добраться до германского резидента. Эх, допросить бы генерала Конзеровского, он-то точно знает германского резидента, но этот гад хитрый и наверняка уже свалил и находится на полпути к окну в шведской границе. Хотя по телефону я и дал команду его найти и арестовать, но это маловероятно. Так что будем работать с тем материалом, который добудет спецгруппа и команда поручика Силина.
        Закончив свой монолог, я встал, взял свою пустую рюмку со стола и уже отработанным движением отправил её в камин. Как бы говоря своему другу, что разговоры закончились - пора действовать. В этот раз Кац не возмутился моим поступком. Правильно, а что возмущаться, если в камине уже валяются осколки от первой рюмки. И для прислуги нет разницы, убирать осколки от одной или двух рюмок. К тому же сервиз, по крайней мере в наборе рюмок, уже нарушен.
        Мы вышли из кабинета под аккомпанемент ожесточённой перестрелки, а когда дошли до прихожей, за окном раздавались только отдельные выстрелы. Пока я расспрашивал дежурившего в прихожей джигита, как обстоят дела на вверенной ему территории и не было ли телефонных звонков, звуки выстрелов вообще прекратились. И мой расспрос джигита вылился в приказ:
        - Ваха, иди разведай, что там творится возле ворот. Сильно не рискуй. Если сопротивление бандитов сломлено, найди поручика Силина и передай ему, что император ждёт доклада. И если есть пленные, пускай гонят их в каретный сарай. Император лично будет допрашивать пленных бандитов.
        Джигит изобразил нечто похожее на отдание чести, произнёс, как это было принято в «дикой» дивизии:
        - Да, командыр!
        Потом повернулся, чтобы выйти из прихожей, и в этот момент дверь сначала дёрнули, а когда она не открылась, начали по ней дубасить, и явно не голой рукой. Ваха, как истинный ночной привратник, сначала глянул в смотровое окошко, а затем, что-то бурча себе под нос, отодвинул засов и распахнул дверь.
        В дверном проёме стоял Максим. Первый раз я видел своего адъютанта в таком виде. Он по жизни был чистюля и очень аккуратный человек. А тут передо мной стоял офицер с какими-то бешеными глазами, с ободранной щекой, на его сапогах и шинели бугрились комья грязи, а в правой руке был револьвер. Его рукояткой он и колотил по двери. Ну что тут скажешь - сразу видно, что человек только что вышел из боя. Что же это был за бой, если офицер, участвовавший во множестве боёв и поднимавший людей в атаки в ходе Ковельской операции, сейчас так возбуждён. Хоть я и был удивлён видом Максима, но внешне это никак не показал. Наоборот, улыбнулся адъютанту и добродушно произнёс:
        - Вовремя вы подъехали, и ударили в тыл противника тоже своевременно. Сейчас остаётся только зачистить территорию, и можно забыть об этом инциденте. Как прошла операция в Петрограде? Надеюсь, там-то всё обошлось без стрельбы?
        Максим, вложив револьвер в кобуру, стал докладывать о действиях спецгруппы в Петрограде. За стоявшим в проеме двери Максимом я увидел и довольную физиономию Первухина. Когда его увидел, на душе потеплело и стало как-то спокойнее. А ещё я увидел топчущегося Ваху. Он никак не мог выйти, не растолкав Максима и Первухина, чтобы идти выполнять моё распоряжение. Приказ отдал сам царь, а расталкивать нужно офицеров, про которых он знал, что это ближайшие нукеры императора. Неразрешимая задача для простого всадника. Поняв, что помочь джигиту сможет только император, я, не дослушав доклада Максима, сказал:
        - Максим, ты что докладываешь стоя на пороге? Проходи в прихожую, там и расскажешь нам с господином Джонсоном, как прошла операция по нейтрализации Кексгольмского полка. И пускай Первухин проходит, нечего прятаться за твою спину.
        А стоящему в готовности бежать выполнять полученное ранее распоряжение джигиту я приказал:
        - Ваха, распоряжение, отданное ранее, я отменяю. Сейчас просто охраняй снаружи входную дверь во дворец. Вот выслушаю офицеров, и скажу, что тебе делать дальше. Порядок знаешь, пропускать только тех, кого знаешь. Если во дворец попытается попасть незнакомец, пусть даже офицер - огонь на поражение.
        Когда Максим и Первухин вошли, я опять поменял свои намерения - решил выслушать доклад Максима в своём кабинете. В прихожей даже думать не хотелось. А информация, которой располагает Максим, наверняка требовала анализа. К тому же появился Первухин, а значит, самовар чая обеспечен. Раньше требовать чай было как-то не с руки, не привык я к такому барству. А вот сказать об этом Димычу было по-нашему, по-генеральски. Я всё ещё себя ощущал не царём, а генерал-лейтенантом - командиром корпуса. А ощущения того, что я есть обычный работник НИИ мозга, почти совсем пропали. Влезть ещё в шкуру просвещённого и деятельного русского монарха, и миссия, можно сказать, выполнена. Эта мысль возникла в голове, пока Максим с Первухиным входили в прихожую. А когда они вошли, я вполне естественно, как будто забочусь об офицерах, заявил:
        - Ну что, господа, здесь как-то неудобно, даже присесть вам некуда. Пойдём в кабинет, там, Максим, и доложишь подробно о выезде в Петроград и о недавнем бое. А ты, Дима, сообразишь чаю на всех.
        После этих слов повернулся, приглашающе кивнул Кацу и направился в свой кабинет.
        Глава 10
        В кабинете было всё привычно, поэтому доклад Максима перерос в беседу, как в старое доброе время в кабине «Форда». И Максим не напрягался, пытаясь сжато доложить о действиях спецгруппы и себя лично, да и я помогал ему, задавая уточняющие вопросы. И не только я, Кац тоже принял участие - задав несколько вопросов. А ещё одним плюсом был то, что Первухин, кроме того что устроил для нас чайную церемонию, осуществлял и важную адъютантскую функцию - он должен был брать телефонную трубку. Императору это делать не полагалось. Не только государственная, но и частная жизнь императора и членов его семьи была сильно регламентирована. Меня это сильно раздражало - чихнуть без соблюдения определённого ритуала было нельзя. Из длительной беседы с бароном Штакельбергом, обер-церемониймейстером двора, я понял, в какой омут ныряю. Раньше у меня было представление, что если я царь, то что хочу, то и ворочу, а после беседы с обер-церемониймейстером двора я впал в жуткую депрессию. Даже каторжники были более свободны в своих поступках, чем помазанник Божий. Тогда я и понял, почему в истории, которую изучал в двадцать
первом веке, брат Николая Второго не стал принимать на себя обязанности монарха. Умный был Михаил Александрович, вот и постарался избежать такой судьбы. Отказался от короны, сославшись на формальные причины - поддержку Думы и прочую ерунду. А я вот, идиот, влезаю в этот кошмар. А всё потому, что знаю, в какую клоаку провалится моя родина, если останется без царя. Тут же политиканы начнут драться за власть, а закончится всё большой кровью и жутким обнищанием населения России. Предстоящие завтра, вернее, уже сегодня (часы только что пробили двенадцать часов) церемонии вызывали у меня мороз по коже. Я ждал и боялся предстоящей коронации. Только жизнь в образе великого князя начала налаживаться, появились мечты и перспективы интересной жизни, как бац - Николай Второй отрекается. И вновь замаячила ссылка в Пермь и пролетарий, пускающий тебе пулю в затылок из занюханного нагана. А в Пермь категорически не хотелось, уж лучше мучиться царём, чем гнить в выгребной яме. Так как я страшился предстоящей церемонии, то, можно сказать, наслаждался настоящим моментом. Опять нападение, снова я должен действовать не
как самодержец, а как обычный офицер, защищая не только свою жизнь, но и судьбу страны. Вот я и вёл себя как командир корпуса, штаб которого подвергся нападению рейдовой группы неприятеля.
        Эта рейдовая группа действовала вполне профессионально, и бойцы там были хороши. Хоть и попали в клещи, когда в бой вступила спецгруппа, но сражались вполне достойно. Не похожи они были на солдат тылового Кексгольмского полка и дезертиров, нанятых противниками императора. И если бы не опытные бойцы поручика Силина, прошедшие огонь и воду, враг бы точно ворвался во дворец. Слава богу, что я отказался от охраны дворца в Гатчине лейб-гвардейцами, которых мне хотел навязать барон Штакельберг. Обер-церемониймейстера двора я смог убедить, что лейб-гвардейцев сейчас не очень много и их нужно использовать исключительно в церемониальных целях. Для создания антуража мужественности и силы русского солдата они были хороши - здоровяки, хорошо маршировали и часами могли стоять по стойке смирно, а вот до хороших бойцов не дотягивали. Хорошо обученные солдаты противника в течение нескольких минут смяли бы в ночном бою даже намного превосходящих их по численности лейб-гвардейцев. А вот против провоевавших больше года разведчиков, как раз привыкших действовать ночью, небольшими группами против превосходящего их
противника, вражеское диверсионное подразделение оказалось бессильным. О хорошей подготовке и неплохих воинских качествах солдат противника мне рассказывал как поручик Силин, так и Максим. Не знаю, как уж мой адъютант может судить о качестве солдат противника, а вот фронтовик, не раз участвовавший в боях, к тому же командир команды разведчиков, на сто процентов способен определить боеспособность вражеского подразделения. Я доверял его оценке, и сейчас, слушая Максима, всё больше убеждался, что напавшие на дворец не могут быть нарушившими присягу солдатами, дезертировавшими из Кексгольмского полка. Слишком просто генерал Попов взял под контроль казармы и штаб полка. А по словам Максима, принявшего участие в этой операции, он был удивлён захламлённостью казарм и расхлябанностью нижних чинов Кексгольмского полка. Такое впечатление, что офицеры полка даже не заходят в казармы, пустили всё на самотёк и заняты только своими личными делами. Разложение в полку полное, а его командира нужно отстранять от должности и отдавать под суд. И не только его, а практически всех офицеров Кексгольмского полка.
        Выслушав Максима, я понял, что для собственного спокойствия всё-таки нужно допросить пленных, даже несмотря на то, что придётся пожертвовать сном. Что же, буду завтра на коронации как варёная креветка. А если всё же наплюю на всё и лягу отдыхать перед завтрашним судьбоносным событием, то всё равно не смогу заснуть. Буду всю ночь мучиться, размышляя, кто же стоит за чередой попыток устранить императора. Вариантов было два - или это опять мутит германский Генштаб, или это внутренняя оппозиция, не желающая, чтобы Михаил Александрович стал новым императором. Это тоже возможно - нашлись же силы в моей старой реальности скинуть царя и ввергнуть страну в революционную смуту. Одна германская агентура сделать бы этого не смогла, какие-то силы из верхних эшелонов власти этому весьма сильно способствовали. Понять, кто стоит за этим нападением на дворец императора, можно было только допросив пленных. Если это всё те же финские егеря, то за ними стоит Германия и след ведёт в их Генеральный штаб. По выучке нападавших можно сделать именно такой вывод. А если всё-таки напали не финские егеря, то дело ещё больше
запутывается. Значит, кроме немцев, каким-то могущественным силам самодержавие и порядок в России активно не нравятся. И эти силы настолько могущественны, что в воюющей стране смогли в обход существующей власти сформировать и обучить целое воинское подразделение. Если это выяснится, то нашу с Кацем концепцию придётся срочно менять. Какая тут, к черту, стратегия постепенной смены элиты в стране - придётся поступать так, как сделали большевики после своей победы. Только это будет называться не красный, а царский террор. А по-другому этого паука, изничтожающего страну, не победить.
        Все эти мысли не помешали мне задавать вопросы Максиму и отвечать на высказывания Каца. Мысль о внутреннем враге родилась не на пустом месте. Возникла она после беседы с Николаем Вторым. В последнее время он был убеждён, что кругом враги и измена. Николай Второй был страшно обижен, как на генералов ставки и командующих фронтов, практически единогласно высказавшихся за его отречение, так и на деятелей Думы. На мой вопрос:
        - Как же так, Ники, если монархия падёт, этих генералов и политиков народ просто-напросто растерзает. Да среди них нет ни одного человека, который способен безропотно, как ты, нести такую ношу, как Россия. Тем более в такое время, как сейчас, когда война и разного рода экстремисты повылазили из своих щелей. Да ты святой, Ники, и потомки будут молиться на твой образ. За те муки, которые ты испытал, неся терновый венец верховной власти. Я не смогу так терпимо относиться к подданным, как ты. Может быть, передумаешь, брат, и отменишь своё отречение?
        - Нет, Миша, моё решение выверенное и твёрдое. России нужен более жёсткий правитель. И я верю, что ты им сможешь стать и вырвешь щупальца у масонской гидры. Да, Миша, по информации, которой я обладаю, именно масоны мутят воду в империи. Они заняли многие ключевые посты, как в армии, так и в политике, и ведут страну к распаду. Я справиться с этой гидрой не могу, остаётся уповать на тебя.
        Воспоминание о беседе с Николаем Вторым давало наводку на ту неведомую силу, которая тоже может быть причастна к нападению на дворец императора. Вот масоны способны незаметно для властей сформировать боеспособное подразделение. Если верить сведениям, которые изложены в папке Бунда, то, например, командующий Северо-Западным фронтом генерал Рузкий - активный масон. А именно в Пскове в зоне ответственности этого фронта Николая Второго вынудили подписать отречение. Да что там Рузкий, в материалах Бунда про начальника штаба русской армии генерала Алексеева написано, что он тоже имеет отношение к масонской ложе. А начальник штаба имел большое влияние на главнокомандующего Николая Второго и тоже выступал за отречение императора. Получается, что это масоны способствовали отречению Николая Второго. Так, может быть, они вообще против монархии в России? И сегодняшнее нападение - дело рук их ставленников?
        Понять, кто стоит за сегодняшним нападением, жизненно важно и стоит бессонной ночи. Ведь если это германская операция, то вряд ли немецкий резидент способен мобилизовать хоть какие-то значимые силы, чтобы помешать завтрашним мероприятиям по коронации нового императора. Всё-таки боевые операции приходится проводить в столице враждебного государства, и нелегально заброшенные и обученные боевики понесли весьма значительные потери. А вот если это операция масонов, то завтра можно ожидать чего угодно - вплоть до мятежа лейб-гвардейцев. Надеяться можно только на подразделения, прибывшие со мной из Луцка. Так что устал не устал, в любом случае требуется лично допросить пленных. И молить Бога, чтобы они всё-таки были.
        Я так себя настроил, что про себя начал читать молитву. И только прошептал «ежеси на небеси», в дверь заглянул Первухин, кроме роли денщика в данный момент выполняющий и обязанности адъютанта. Он доложил:
        - Михаил Александрович, явился с докладом поручик Силин. Приглашать его в кабинет, или сказать, что у вас совещание?
        Про себя я подумал: есть же Бог на свете; а вслух сказал:
        - Приглашай! Поручику тоже полезно поучаствовать в нашем совещании.
        Вошедший Силин начал свой доклад с конца, как бы отчитываясь в выполнении моего приказа об организации огневого мешка для пытающихся скрыться в лесу бандитов. Он, несколько шепелявя, этот дефект речи раньше почему-то себя не проявлял, заявил:
        - Ваше величество, вы были правы, когда приказали установить пулемёт у кромки леса, где заканчивается забор усадьбы. Только успели установить пулемёт, как противник начал покидать позиции возле ворот и побежал в сторону леса. Они оставили только группу прикрытия, чтобы сдерживать бронеавтомобили. Огонь мы открыли совершенно неожиданно для противника и практически в упор. Положили всех пытающихся прорваться в лес.
        Меня слова поручика вынудили воскликнуть:
        - Что, пленных нет?
        - Из толпы, которая побежала в лес, только раненые. Но зато из группы, оставшейся прикрывать отход, удалось взять в плен семерых, включая пулемётчика. Нейтрализация вражеской группы прикрытия произведена совместно с солдатами мехгруппы.
        - Куда поместили пленных?
        - Раненых перенесли в барак, в котором раньше содержались пациенты дислоцированного здесь госпиталя, а здоровые находятся сейчас под охраной в каретном сарае.
        Ответы на вопросы, которые меня мучили, находились так близко, что я не дал Силину закончить свой доклад, заявив:
        - Ваше подразделение справилось с задачей хорошо. Выношу, поручик, вам благодарность. Сейчас проводите меня к пленным, хочу задать им несколько вопросов.
        И, повернувшись к своему адъютанту, приказал:
        - Максим, найди унтер-офицера Угрюмова и вместе с ним идите в каретный сарай. Сам знаешь, для чего он нужен - будем допрашивать захваченных бандитов. Нужно брать их за жабры, пока они не отошли от боя.
        И, обращаясь к Кацу, спросил:
        - Господин Джонсон, вы как, не желаете присутствовать на допросе бандитов? Может быть, у вас тоже имеются к ним вопросы? Вообще-то вам лучше остаться в кабинете рядом с телефоном. Вдруг из Петрограда поступит важная информация от генерала Попова или барона Штакельберга.
        Конечно, я несколько лукавил, говоря, что может поступить информация из Петрограда. По-любому на неё должен был реагировать император, а не Джонсон, с ним бы, допустим, барон Штакельберг даже говорить не стал. А сообщить мне, что из Петрограда звонили, сможет и Первухин, который останется дежурить у телефона. Просто своим вопросом я давал Кацу возможность выбрать - окунаться ли ему в реальную борьбу с её кровью, криками и соплями, или оставаться чистым и порядочным теоретиком. Мой друг, как обычно, ответил нестандартно и не так, как я думал. Глянув на меня, он чуть-чуть, чтобы это видел только я, скривил губы в улыбке и ответил:
        - Ваше величество, вы же сами поручили мне подготовку к завтрашним мероприятиям. А в связи со стрельбой и возникшей неопределённостью я ещё даже в КНП не звонил. А подготовка вашей встречи с народом лежит именно на КНП. На ЧК КНП лежит обеспечение безопасности на Дворцовой площади и размещение стрелков на крышах домов вдоль следования кортежа вашего величества. Сегодняшнее нападение показало, как это важно. Не проконтролировал я и проведение работ по установке громкоговорителей на Дворцовой площади. Да много чего мною не выполнено из-за возникшей чрезвычайной ситуации. Так лучше я делом займусь, пока вы будете допрашивать задержанных бандитов.
        Про себя я аплодировал Кацу за его техничный отказ от моего предложения, а на публику сказал другое:
        - Правильно, господин Джонсон. Главное, чтобы завтра всё прошло гладко, без всяких срывов. А сегодняшнее нападение бандитов - это предупреждение нам всем, чтобы не расслаблялись.
        Пришедшая ранее мысль, что к нападению могут быть причастны масоны, жгла мозг и требовала обязательного обсуждения этого вопроса с Кацем. Естественно, это нужно было делать наедине, и, чтобы освободить кабинет от Максима и Силина, я заявил:
        - Всё, Максим, иди, ищи Угрюмова, а вы, господин поручик, подготовьте место, где будем допрашивать задержанных бандитов. Там в каретном сарае есть небольшое отгороженное помещение с печкой. Зимой там греются кучера. Вот там и будем проводить допросы. Стол и скамейки там есть. Пускай ваши люди затопят печку и немного приберутся, чтобы нам там было комфортнее. Я сейчас переговорю с господином Джонсоном и тоже пойду в каретный сарай. Без меня допрос не начинайте. Кстати, Максим, захвати из приёмной бумагу и письменные принадлежности. Будешь вести протоколы допросов. Понял, капитан? Всё, время пошло, давай действуй. И не забудь предупредить водителей, чтобы подготовили автомобили к завтрашнему выезду в десять ноль-ноль. Коль пошли такие дела с засадами и нападениями, в Зимний дворец поеду на автомобиле в сопровождении моторизованной спецгруппы. К чёрту кареты, тем более они все с дырами от пуль. А недавно покрашенная бронезащита автомобилей смотрится сейчас вполне нормально. Хорошо, что в Луцке закрасили царапины и следы ржавчины на бронелистах. Капитан Пригожин как знал, что автомобили будут
сопровождать императора на коронацию.
        Когда офицеры вышли из кабинета, я без всякого объяснения и рассказа об умозрительных предположениях спросил своего друга:
        - Кац, что ты всё-таки думаешь о нападении на дворец? Что-то попытки устранить Михаила странным образом участились. Такое впечатление, что это не германские спецслужбы пытаются устранить русского императора, а какая-то внутренняя сила выступает против монархии как таковой. Каких-нибудь фактов у меня нет, одни догадки. Очень меня настораживает появление у неприятеля всё новых и новых подразделений. Не банд каких-нибудь уголовников и дезертиров, а вот именно подразделений, хорошо обу ченных и вооружённых. Как может воюющая страна во вражеской столице обладать такими мобилизационными ресурсами? Подозрительно всё это.
        - Как-как? Ты забыл, что ли, про Швецию и считай что отсутствие границы с Российской империей - так, редкие посты с нашей стороны, и всё. Швеция вообще не занимается охраной своих границ со стороны Финляндии. К тому же шведы, впрочем, как и финны, гораздо лучше относятся к немцам, чем к русским. Во многом это связано с их общей историей и верой. Через нейтральную Швецию Германия может незаметно протащить хоть целый артиллерийский полк, а ты говоришь о в общем-то небольших подразделениях, к тому же в основном состоящих из этнических финнов. Так что при наличии желания и финансирования Германия может наводнить Петроград своими агентами, и в данный момент мы ничего с этим сделать не сможем.
        - Это ты пытаешься суетиться в существующей парадигме, а я хоть пытаюсь создать условия, чтобы вырваться из заколдованного круга. Вот на следующий день после коронации жду визита Маннергейма. Договорённость об этом есть. Господин он амбициозный и, думаю, согласится стать генерал-губернатором Финляндии. В Луцке я собрал кое-какие материалы по его персоне. Выяснил, что его родители - потомственные аристократы шведского происхождения: отец - барон Карл Роберт Маннергейм, мать - графиня Хедвига Шарлотта Хелена фон Юлин. Так что хорошие отношения нового генерал-губернатора со шведской элитой обеспечены, и руководство этой нейтральной страны уже будет по-другому относиться к деятельности Германии на своей территории. Маннергейм предан Российской монархии, и кроме послужного списка генерала об этом же говорит долговременная память Михаила, который служил с ним во 2-м кавалерийском корпусе. В материалах Бунда ничего порочащего командира 12-й кавалерийской дивизии я не нашёл. Так что он предан империи, авторитарен, не берёт взяток и, судя по истории, способен навести порядок в Великом княжестве Финляндском
и перекрыть поток деструктивных элементов через своё генерал-губернаторство.
        - Кто знает, кто знает? Но судя по тому, как Маннергейм вёл себя в отношении СССР, можно предположить, что ничего хорошего не будет, он станет тянуть одеяло на себя и сделает всё, чтобы Финляндия обрела независимость.
        - Да это понятно, но Маннергейм умный мужик. Если он даже хочет стать правителем независимой Финляндии, то понимает, что там сначала требуется навести такой порядок, чтобы не раздражать северного соседа. А нам это и нужно - чтобы финские националисты не лезли в русские разборки. Заинтересован Маннергейм и в том, чтобы монархия в России устояла, об этом говорит многолетняя и, в общем-то, безупречная служба в русской армии. Маннергейм аристократ, и когда в России власть захватили большевики, он, как и многие русские дворяне, вступил с ними в борьбу, которая в конечном итоге вылилась в Советско-финскую войну 1939 года.
        - Что ты мне рекламируешь этого Маннергейма, я же не против назначения его генерал-губернатором Финляндии. В данный исторический период этот генерал, может быть, и неплохой выбор. По крайней мере, он человек чести и не предаст, как это сделали с Николаем Вторым командующие фронтами и начальник Генерального штаба генерал Алексеев. Они повинны в клятвопреступлении. Да и вообще система власти так запутана, что сам чёрт ногу сломит, и это при том, что, казалось бы, вся власть сходится к императору. Палитра пёстрая, и я, в общем-то, допускаю, что какая-то группа против того, чтобы царём стал Михаил Александрович. Отрешение от самодержавия в России готовили несколько «колонн»: боевики социал-демократических партий, эсеры-террористы, революционная группа Керенского, «прогрессивный блок» во главе с Милюковым и Гучковым, руководители земских союзов России во главе с князем Львовым и многие другие представители российских политических элит. Предательство свило себе гнезда в самом близком окружении Николая Второго, Самодержцу все труднее было находить верных людей, способных занимать высокие государственные
должности. Существующая правящая элита была разложена принадлежностью к масонству, оккультизму, а тем, кто был верен Богу, царю и Отечеству, наверх пробиться было сложно. Но я уверен, что генералитет, «прогрессивный блок» и Земгор не будут предпринимать никаких шагов против нового царя. А у других структур сейчас нет возможности сформировать боеспособное воинское подразделение. Банду да террор-группу - да, а вот обладающую дисциплиной и военными навыками роту, а тем более батальон, - нет. Так что напавшие на штаб-квартиру императора люди наверняка посланы и обучены германцами.
        - Значит, ты думаешь, нападение в очередной раз было организовано германским резидентом? Хм, да это просто какой-то неудачник. Сколько раз ни пытался выполнить распоряжение об устранении Михаила Александровича, столько раз и проваливался. Если нападение на дворец - это германская операция, то они наверняка опять используют финских егерей. Ладно, Кац, ты давай занимайся подготовкой к завтрашнему мероприятию - звони кому надо, накачивай своих ребят из КНП, а я всё-таки пойду, допрошу пленных. По крайней мере, выясню - финны это или нет.
        Несмотря на усталость и безумную череду событий сегодняшнего дня, я быстрым шагом направился в каретный сарай. И не просто направился, а шёл готовый к любым неожиданностям с револьвером в руке. Но пройдя по двору несколько метров, вложил его обратно в кобуру. Нападения можно было не опасаться: даже при тусклом свете двух газовых фонарей, освещающих пространство возле дворца, я заметил трёх часовых, а кроме этого, невдалеке стоял «Форд» спецгруппы со снятым тентом, и в кузове его можно было разглядеть силуэты двух человек у пулемёта.
        В каретном сарае было относительно пусто - шикарные экипажи, побитые пулями, так и оставались во дворе в таком же виде, в котором их притащили от места засады. А на их законном месте парковки стояли непонятно откуда взявшиеся лавки, на которых сидели обычные солдаты, правда в весьма грязных шинелях, и все как на подбор без головных уборов. И это всё я увидел при свете одной-единственной электрической лампочки, тусклым светом освещающей довольно обширное помещение. Чуть в отдалении от этих лавочек стояло два бойца спецгруппы с ружьями-пулемётами наперевес. Было понятно, что на лавочках сидели пленные, и я приостановился, пытаясь по внешнему виду выбрать, кого из этой массы бандитов допрашивать первым. Мой выбор пал на съежившегося молодого парня с перекосившейся физиономией. Чувствовалось, что он испытывает нешуточную боль в правой руке. Левой он держал локоть правой и прижимал её к туловищу. Крови на рукаве шинели не было видно, а значит, рука не ранена, а просто травмирована - вывихнута или сломана. Мой выбор пал на этого пленного не из-за страдания, которые он испытывал, а из-за испуганного
взгляда, которым он посмотрел на генерала, вышедшего из темноты. В этом взгляде чувствовались надломленность, испуг и отчаянье. «Наш клиент», - подумал я и приказал одному из охранников:
        - Сергей, вот этого бандита через пять минут приводи на допрос.
        Тут же повернулся и направился в каптёрку кучеров. Из-за спины услышал ответ на свой приказ:
        - Так точно, ваше высочество!
        В каптёрке было уже всё готово для допросов - печка топилась, унтер-офицер Угрюмов кочергой поправлял в её топке дрова, Максим и поручик Силин сидели за столом, на котором были разложены письменные принадлежности и папка с чистыми листами бумаги. А для меня было приготовлено шикарное кресло, по-видимому, принесённое из дворца. Оно стояло напротив облезлой табуретки, и сразу было понятно, для кого она предназначалась.
        Ввалившись в каптерку, я сразу внёс некоторую сумятицу в идеалистическую картину отдыха своих подчиненных, вернее можно теперь сказать - подданных. И повёл себя не как самодержец, а, по фронтовой привычке, как командир корпуса. Я приказал переставить кресло, а табуретку для допрашиваемого бандита поставить ближе к печке. При этом заявил:
        - Господа, мы тут собрались не в бирюльки играть. Допрос может быть жёстким. Информацию из бандитов нужно выжимать любым способом. Может быть, и дедовским. Дыбы здесь нет, бить и ломать у подследственных ничего не будем, но печка и кочерга имеются. Так что, господин унтер-офицер, кладите кочергу раскаляться и будьте готовы, если поступит команда, приложить её к руке допрашиваемого бандита.
        Максим и Угрюмов были уже привычны к моим методам ведения допросов, а вот поручик Силин был несколько удивлён поведением царя. У него было сформировано прессой мнение, что новый монарх весь такой белый и пушистый, а тут собирается приказать пытать человека, пускай и бандита. После допроса выбранного мной пленного бандита Силин опять вернулся к мнению, что газеты не врут и царь действительно похож на былинного героя. Со своими соратниками добр, хотя и требователен, а на врагов действует как удав на кролика. Именно так со стороны выглядел этот допрос. А всё почему? Объяснялось всё просто - в первую очередь это, конечно, правильно подобранный клиент для допроса. Я верно определил, что парень уже морально сломлен фактом пленения и гибелью своих соратников. И с какой лёгкостью и мастерством это проделали русские! А ещё на него подействовало то, что вопросы задавал сам русский император, это ему популярно объяснил Сергей, приведший этого парня на допрос. А я знал, как бойцы спецгруппы в боевой обстановке объясняют задержанным, как вести себя с Михаилом Александровичем - обычно пинками или ударом
приклада по почкам. Так что когда я задал первый вопрос, парень поплыл, и информация из него полилась как из летнего фонтана. А задавал я вопросы ласковым тоном и совершенно не агрессивно. Не грозил задержанному бандиту карами, а тем более пытками. Одним словом, вёл себя, как добрый дядюшка с шалопаем племянником. Такое ведение допроса было вызвано не моей природной добротой, а тем, что я начал млеть, когда уселся в мягкое и удобное кресло. В этой довольно грязной каморке было тепло и уютно, я даже расстегнул свою бекешу, которую надел, думая, что в сарае будет холодно. Ведь под вечер пошёл первый снег. Скоро генерал Мороз вступит в свою полную силу. Моя расслабленность, которую люди, меня мало знавшие, принимали за природную доброту, была вызвана обычной усталостью, охватившей организм, когда он оказался в комфортных условиях. Вот в таком полусонном состоянии я и вёл допрос.
        Состояние, конечно, было не типичным для меня, но оно оказалось полезным для допроса. Какой я ни был расслабленный, но когда узнал, что задержанный был финским добровольцем, прошедшим обучение в Кёнигсберге, то сразу получил порцию адреналина в организм. Опять на моём пути возникли финны из Прусского Королевского батальона егерей № 27. Но этого всплеска активности хватило только на несколько уточняющих вопросов финну. Кстати, фамилия у него была Кеконен. Наконец узнав, что егеря его роты были заброшены в район Петрограда пять дней назад и дислоцировались в одном из имений в трёх верстах от Стрельны, я потерял интерес к допросу. Главное, что меня интересовало, я узнал, а информация о деталях прохода финских егерей через российско-шведскую границу и чему их обучали в лагере близ Кёнигсберга, я уже слышал. Отличались только детали, а суть была одна - задание устранить Михаила Александровича исходит от полковника германского Генштаба. Его фамилию Кеконен не знал, но именно этот полковник курировал их батальон. А егеря перед отправкой в столицу Российской империи говорили между собой, что получено
задание провести операцию по ликвидации императора, который придет на смену Николая Второго.
        Глава 11
        Осознание того, что сегодняшнее нападение организовано германским Генштабом, сняло тревожную мысль, что кругом враги, которые только и мечтают, как бы извести нового императора и ликвидировать монархию в России. Чтобы, наконец, масоны взяли власть в свои руки. В общем-то, я не держался за власть, но те силы, о которых я думал, в истории, которую знал, получили в феврале 1917 года эту власть, и известно, какой трагедией это закончилось. Профукали, можно сказать, выигранную войну, отдали власть большевикам, ввергнув этим страну в гражданское противостояние. Именно это мы с Кацем пытаемся не допустить. Так что как ни трудно, а нужно становиться монархом.
        Эта мысль так завладела рассудком, что я уже не слушал, что говорил пленный финский егерь. В голове отбойным молотком звучало: «Заканчивай измываться над организмом, иди спать, завтрашнее событие гораздо важней, чем допросы. Даже если найдётся финн, который знает германского резидента». Именно поэтому, подчиняясь внутреннему голосу, я, не дожидаясь окончания допроса Кеконена, прервав его на полуслове, заявил:
        - Все, господа, пора заканчивать. Дела, понимаешь, государственные не ждут. Поручик, организуйте охрану пленных. Содержать их пока будем в бывшей мертвецкой госпиталя - дайте им сена побольше, чтобы ночью не замёрзли. Полати, где лежали умершие раненые, там имеются, так что пленным будет где спать. Кормить захваченных финских егерей два раза в сутки. Утром и вечером. Продукты для вашей команды и для пленных пусть твой каптенармус получит у экономки Матрёны. Когда разберёшься с пленными, явишься за дальнейшими указаниями в мой кабинет во дворце. Господин капитан пойдёт со мной.
        И, обращаясь к Максиму, приказал:
        - Заканчивай всю эту канцелярщину! Пойдём, нужно заняться более важными делами.
        Когда мы с Максимом вышли на улицу, я поручил ему подготовить автомобили спецгруппы к завтрашнему выезду, заявив:
        - Завтра в Петроград поеду на автомобиле. Кстати, обновлю подаренный американцами «Паккард». Григорий сегодня уже должен его обкатать. Водитель он опытный и, думаю, с этой задачей справится. Ты тоже поедешь на автомобиле, и не на «Форде» спецгруппы, а на моём бывшем «Роллс-ройсе». Будешь им управлять, а «Форд» и «Опель» спецгруппы будут охранять наш кортеж. Порядок такой - первым двигается «Форд», затем ты на «Роллс-ройсе», следом я и господин Джонсон на «Паккарде», замыкает кортеж «Опель» унтер-офицера Никонова. На нём поедет и Первухин. Я бы его, конечно, посадил рядом с тобой, всё-таки почтенная публика, которая станет нас встречать на Дворцовой площади, будет более впечатлена, когда из «Роллс-ройса» выберутся два офицера в парадной форме и встанут рядом с «Паккардом», из которого, под их отдание чести, появится новый император. Ладно, заменим Первухина поручиком Силиным, тем более у него и рост гвардейский, и выправка имеется. Вот только парадной формы у него наверняка здесь нет. Да… незадача! Ладно, Максим, когда будешь ставить Силину задачу на завтра, узнай, есть ли у него парадная форма,
если нет, то пускай надевает парадную казацкую.
        - Ваше величество, я, конечно, извиняюсь за вопрос, но откуда у Силина может быть казацкая форма, тем более парадная?
        - У него-то, конечно, нет, но зато она есть у меня. Вернее, лежит в подсобке у Пахома. Господин Джонсон в связи с предстоящей коронацией на всякий случай заказал пошить тридцать комплектов парадной казацкой формы. Когда Николай Второй стал главнокомандующим, вместе с ним в Могилёв передислоцировались все лейб-гвардейцы и камер-казаки, поэтому господин Джонсон беспокоился, что во время коронации кортеж нового императора будет выглядеть не очень пышным. Но сейчас эти опасения ушли в прошлое. Позавчера эскадрон лейб-гвардии гусарского и эскадрон лейб-гвардии уланского его величества полков вернулись в Петроград. Так что значимость завтрашнего события будет обеспечена и без ряженных казаками обычных кавалеристов. А форма-то осталась - значит, нужно её использовать. Будет символично, и наверняка эти фотографии попадут в газеты всего мира, когда прибывшего на самом современном двенадцатицилиндровом «Паккарде» нового русского императора встречают вытянувшиеся по стойке смирно пехотный и казацкий офицеры.
        Я усмехнулся и добавил:
        - Представляешь, Максим, чувства твоих сокурсников в Сорбонне, да и знакомых в Петрограде, когда они узнают в одном из офицеров на снимке в газете тебя. Вот удивятся-то! Сам говорил, что раньше не очень хорошо относился к монархии, а тут на фотографии стоишь навытяжку перед царём. Рассказывал ты и то, что все твои знакомые считают тебя идиотом, который, имея такого влиятельного отца, не стал делать карьеру, а пошёл, считай, простым добровольцем на фронт. Ненормальность полная для твоих друзей и даже считающих себя патриотами. Не понимают они, что чистота помысла и порыв души иногда для карьерного роста бывает важней любых связей, денег и знакомств. Больше чем уверен, что любой ушлый и оборотистый твой ровесник дослужился максимум до подпоручика, а ты уже капитан, к тому же занимаешь теперь минимум полковничью должность. Вон у Николая Второго, кроме адъютанта полковника, был и генерал по особым поручениям. Кстати, предателем оказался!
        - Как предателем?
        - Да вот так! Именно генералу Кондзеровскому мы обязаны сегодняшним нападением на дворец. Этот гад узнал, что я отослал мехгруппу и спецгруппу на задание в Петроград, и по телефону сообщил об этом своему германскому хозяину. Вот тот и направил финских националистов, обученных в Германии, чтобы они уничтожили русского императора. К этому делу были подключены и завербованные немцами, и наши предатели. Как раз их и должен выявить генерал Попов в Кексгольмском полку.
        - Как генерал Кондзеровский предатель? Он же был доверенным лицом Николая Второго. Да и вы всегда с ним разговаривали любезно - уважали его.
        - Вот так вот, Максим, обманул он всех, а сам все секреты Ставки германцам передавал. Думаю, таких, как генерал Кондзеровский, вокруг властных структур много - слишком германцам хорошо известны наши секреты. Так что, дорогой мой адъютант, нужно быть бдительным. В связи с этим есть у меня для тебя поручение. Когда приедем в Петроград, внимательно наблюдай за встречающими. Если заметишь, что кто-то удивлён моим появлением, бери того господина или барышню на заметку. Если сам его не узнаешь, то осторожно попытайся выяснить фамилию этого человека. Вечером доложишь. Будь очень осторожен, когда будешь узнавать, кто будет удивлён своевременному появлению императора. Помни, что ты сам являешься объектом пристального внимания. Такое же поручение я дам Первухину, он будет несколько в стороне, и публика в зоне его внимания менее важная.
        - Так точно, ваше величество, буду внимательно наблюдать.
        Максиму, влюблённому в автомобили, наверное, не давали покоя мои слова, что я завтра поеду на новом «Паккарде». Он подаренный американским послом автомобиль ещё не видел, а тем более не сидел в нём. Решив блеснуть передо мной знанием американского автопрома, Максим не удержался и спросил:
        - Государь, а модель «Паккарда» - это «Твин Сих» 1915 года? Эта модель сейчас самая модная в Америке. У нас в Петрограде, а значит, и во всей России таких автомобилей ещё не купишь.
        - Да, именно эту модель «Паккарда» американский посол передал господину Джонсону для нового императора России. При этом вручил послание Сената Американских Штатов с поздравлением Михаилу Александровичу. Автомобиль мощный, двенадцатицилиндровый, и выглядит шикарно - сейчас он самый престижный автомобиль Америки. На таком не зазорно будет приехать на завтрашнее мероприятие. Даже обер-церемониймейстер двора барон Штакельберг не будет переживать, что Михаил Александрович прибыл на церемонию не в карете, а в автомобиле, тем более когда ему расскажут о нападении экстремистов на каретный кортеж. Ты и расскажешь, Максим, когда будешь согласовывать с бароном Штакельбергом порядок движения после оглашения решения Сената по манифесту Николая Второго об отречении от престола в пользу брата - Михаила Александровича. Думаю, бронеавтомобили спецгруппы нужно будет оставить на Дворцовой площади. В Исаакиевский собор поедем на «Паккарде» и «Роллс-ройсе». Я с господином Джонсоном на «Паккарде», а ты с Первухиным и поручиком Силиным - на «Роллс-ройсе». Пускай остальная публика соблюдает церемонию прошлого века и едет
в собор на каретах, мы, как настоящие поборники прогресса (и, естественно, безопасности), двинем туда на автомобилях.
        Ещё минут десять я давал указания, что мой ординарец должен успеть сделать к завтрашней церемонии. И большую часть этого времени посвятил тому приказу, который Максим должен был передать командиру Ингушского полка генерал-майору Меркуле. Генерал с двумя сотнями джигитов должен был прибыть в Гатчину рано утром - часов в пять-шесть. Задача ингушей была сопровождать кареты императорского кортежа. Так как всё поменялось и кареты сопровождать было не нужно, а автомобили двигались слишком быстро для кавалеристов, я поставил новую задачу перед Меркуле - встречать императорский автомобильный кортеж в Петрограде. И сопровождать царские автомобили только в городе. К сожалению, то, что я поручал передать мой приказ Максиму, было вынужденной мерой. Перед тем как отправиться в каретный сарай, я попытался связаться с генерал-майором Меркуле. Но что-то случилось с телефонной линией, и связь была недоступна. Вполне вероятно, что линию связи нарушили злонамеренно, чтобы из дворца невозможно было вызвать подмогу. Вот и приходится передавать приказ дедовским способом - через адъютанта. И гонять ингушей из Петрограда
до Гатчины и обратно. Да, вот такая жизнь была в начале двадцатого века - средства связи чуть ли не на средневековом уровне. Конечно, как нормальный командир, я отправил самокатчиков из команды поручика Силина восстановить линию связи и надеялся, что её удастся восстановить и удастся связаться с командиром Ингушского полка. Но как ответственный человек, я допускал, что проблема глубже, чем простой обрыв проводов, и с Петроградом телефонную связь быстро не восстановить.
        Сбросив на адъютанта давившую мне на мозг проблему, я всё равно на этом не успокоился. Распрощавшись с Максимом, быстрым шагом направился в свой кабинет. Хотел сразу же звонить в штаб Ингушского полка, но помешал Первухин - пристал как банный лист со своей заботой и привычками денщика. Я, конечно, послал его куда подальше, но всё-таки пообещал, что после звонка по телефону в Петроград можно будет заняться и чаем с пирожками. В этот разговор с Первухиным вмешался и Кац. Он, сидя на моём любимом диване и ехидно улыбаясь, произнёс:
        - Ваше величество, а связь всё ещё не восстановили. Вполне можно почаёвничать, и лучше не с жареными пирожками, а с доброй порцией чёрной икры.
        Я ничего не ответил на предложение Каца, а молча подошёл к письменному столу, на котором стоял телефонный аппарат, и поднял трубку. Голос барышни-телефонистки тут же опроверг слова Каца - связь с телефонным узлом Петрограда была. Победно улыбаясь своему другу, я попросил барышню соединить меня со Смольным. Именно в здании КНП временно располагался штаб Ингушского полка. Соединили с дежурным по штабу быстро, но потом возникла заминка - кто-то из подчиненных командира Ингушского полка побежал за генерал-майором. Меркуле уже отдыхал, ведь ему предстоял ранний подъём.
        Пока подзывали командира Ингушского полка, я успел очертить задачи Первухину на завтра. А перед тем как услышал голос Меркуле, отправил рыжего хитреца за обещанным чаем и пирожками. Добавив к этому целую миску с чёрной икрой. Да пускай Кац подавится ей, коль не распробовал это извращение вкуса в нашем времени. Под коньячок или, допустим, французское терпкое вино это хорошая закуска, а вот с чаем жареные пирожки гораздо лучше. Я внутренне хохотнул и про себя подумал: это, конечно, на вкус императора, а плебс пускай наслаждается чёрной икрой. Только в голове начала формироваться ещё одна ироничная мысль про Каца и его любовь к чёрной икре, как к телефону подошёл командир Ингушского полка. Вот с ним шутить было нельзя, не понимал он иронию. Воспринимал всё серьёзно и конкретно. И на мой приказ присоединиться к императорскому кортежу возле Южной рощи он не высказал слов радости или облегчения, что его джигитам не нужно преодолевать лишних 30 вёрст, а значит просыпаться можно гораздо позже. Меркуле воспринял это не как приятную неожиданность, а как обычную военную рутину. Ему вышестоящий командир
приказал что-то сделать, а его задача - без лишних разговоров выполнить это задание. В общем-то, мне такое отношение к изменению ранее отданного приказа понравилось - не нужно было что-то объяснять, оправдывая свое метание в сложившейся обстановке. Очередной плюс во мнении о командире Ингушского полка получил от меня генерал-майор Меркуле.
        Я ещё не закончил разговаривать с командиром ингушской дивизии, как Первухин внёс в кабинет серебряное блюдо с хрустальной емкостью, наполненной с верхом чёрной икрой (всё ещё не знаю, как в этом времени называлась такая посудина). А как только повесил телефонную трубку, в кабинет вошла целая процессия во главе с всё тем же Первухиным. Рыжая бестия являлся в ней распорядителем, а рабочей силой, можно назвать их официантами, одетыми в солдатскую форму, были бойцы спецгруппы, а именно - из отделения приятеля Первухина унтер-офицера Никонова. Рыжий хитрован подмял под себя отделение Никонова. Превратив бронированный «Опель» в персональный автомобиль, а троих бойцов десантной группы в коллективного денщика своего патрона. Ребята хоть и не были профессионалами, но подготовили поляну для нашего с Кацем чаепития быстро. Казалось бы, показанную выучку и ловкость можно было только поддерживать, но я посчитал, то такой хоккей нам не нужен. Бойцы спецгруппы должны обучаться отражать атаки, направленные на императора, а не профессионально прислуживать ему за столом. Про себя я подумал: да, Угрюмов явно не
справляется с обязанностями командира спецгруппы. Дать кому-нибудь в рожу или допросить с пристрастием - это он может, а вот командовать подразделением - нет. Нужно срочно искать командира спецгруппы, а то рыжая бестия подомнёт её всю под себя. Получится не боевая группа, а сборище гастрономов, поваров и официантов под командованием рыжего шеф-денщика в звании поручика.
        Закончив сервировать стол у дивана, шеф-денщик вышел, а я, помешивая ложечкой чай, перебирал запомнившихся мне офицеров, которым можно доверить командование спецгруппой. Так этим увлёкся, что не слышал слова Каца, который опять начал что-то вещать о финансовых проблемах. Вернул меня в реальность рыжий чёрт. Вторгнувшийся в кабинет Первухин проорал:
        - Ваше величество! Как вы и приказывали, прибыл поручик Силин. Приглашать его в кабинет, или пускай подождёт, пока вы с господином Джонсоном выпьете чай?
        Слова Первухина о том, что прибыл поручик Силин, попали в масть. В голове сразу же возникла мысль: а зачем из корпуса отзывать в Петроград боевого офицера? Чем Силин плох? Справился с непростой ситуацией прекрасно. У подчиненных имеет авторитет. Управляемый. Решения принимает быстро, и что немаловажно - они верные. Оправданы боевой обстановкой, а значит, поручик хорошо ориентируется в быстро меняющейся обстановке. Эта мысль промелькнула в голове молниеносно. Первухин даже не заметил моей заминки. На его вопрос я сразу же ответил:
        - Какой, к чёрту, чай, когда дела ещё не сделаны. Давай зови поручика.
        Первухин, что-то гукнув, исчез, а пока Силин не появился, я успел проанализировать идею назначить поручика командиром спецгруппы. Начал, как обычно, с минусов и нашёл один, правда, не в личности Силина, а в самой спецгруппе. Мала она и для решения всех вопросов обеспечения безопасности императора, её численность требуется увеличивать. Император - это тебе не великий князь, и враги, если решат от него избавиться, будут готовить группу диверсантов численностью не меньше, чем сегодняшний состав спецгруппы. Так что увеличивать численный состав спецгруппы жизненно необходимо. А если включить в состав спецгруппы разведчиков команды Силина, то вопрос автоматически снимется. Да и командир у них останется привычный, с которым они на фронте прошли огонь и воду. А это очень важно, чтобы бойцы уважали своего командира. Кстати, связистов тоже можно взять в спецгруппу. Пускай бойцы они так себе, но роль связи только будет расти, и лучше иметь своих специалистов, чем в пожарном порядке подыскивать нужных людей.
        Когда Силин вошёл в кабинет, я уже решил, что всю его команду беру под крыло. Поручик попытался доложить, как разместили пленных, но я, перебив его, спросил:
        - Это ладно, ты лучше скажи, каковы потери в твоей команде?
        - Двое убитых и пятеро раненых. Двое ранено тяжело, и им требуется лечение в госпитале. Трое отказываются от госпитализации, и наш фельдшер, вольноопределяющийся Панкратов, берётся их полностью вылечить за две недели.
        Такое небольшое количество убитых и раненых говорило в пользу моего решения зачислить всю команду поручика в спецгруппу. Ещё бы, победить превосходящего противника, к тому же напавшего неожиданно, могли только отличные солдаты. А понести такие незначительные потери могло только хорошо подготовленное подразделение. Как мне доложил Максим, потери противника большие. Обнаружено уже сто пятьдесят три тела. Семнадцать найденных тел одеты в матросские бушлаты. Получается, в нападении участвовали не только финские егеря, но и матросы. Правда, среди пленных я никого в бушлате не видел. Так как меня продолжал интересовать вопрос, кто же всё-таки напал на резиденцию императора, я спросил у Силина:
        - Вот ты говоришь, что разместил пленных, а случайно не заметил среди них морячков? Капитан докладывал, что найдено семнадцать трупов матросов, принимавших участие в нападении на дворец. Неужели их всех убили и ни одного матроса не удалось взять в плен?
        - Напавших бандитов, которые группировались на дороге возле ворот, спецгруппа выкосила подчистую. Как долбанули из ружей-пулемётов и двух станкачей, то положили всех, кто там накапливался для атаки на дворец. Страшная вещь эти ружья-пулемёты, особенно когда огонь с них ведётся с близкого расстояния. Раненых бандитов бойцы спецгруппы добивали, чтобы те не стреляли им в спину, когда начали преследовать неприятеля, побежавшего в лес. Так что пленили только тех, кто выжил под пулемётным огнём унтер-офицера Спивакова. Возможно, каким-то бандитам удалось выбраться из огненного мешка, но в темноте их искать было нереально. Дорога хоть как-то освещалась горящими автомобилями, на которых к резиденции приехали бандиты, а чуть в стороне было ничего не видно. Но я всё равно направил на поиски сбежавших бандитов всех конных ординарцев, но пока никаких известий от них не имею.
        - Ну что же, операцию ваша команда и спецгруппа провели блестяще. Если конным ординарцам всё-таки удача улыбнётся и получится задержать бандитов, выскользнувших из огненного мешка, то будет совсем здорово. Но не беда, если вашим людям всё-таки не удастся никого схватить - выжмем нужную информацию из уже имеющихся пленных. А откуда взялись матросы, посмотрим по документам убитых. К тому же наверняка их старшему выписано какое-нибудь предписание на случай проверки, куда направляется вооружённая винтовками группа матросов. Ну, это ладно, ты по-любому задачу выполнил - молодец. Георгия четвёртой степени заработал. И составь списки отличившихся - они тоже достойны наград. Что касается погибших и раненых, то на построении объявишь, что родственники погибших получат по триста рублей от императора. Тяжелораненые по двести рублей, а легкораненые по пятьдесят.
        - Премного благодарен, ваше величество!
        - Это я благодарен солдатам твоей команды за их мужество и соблюдение присяги. Молодцы, одним словом. Зачисляю всю команду в свою спецгруппу. Отныне все вы будете исполнять приказы только одного человека - императора. Бойцов спецгруппы ты уже видел в деле. Кстати, среди них потерь нет, ни ранеными, ни тем более убитыми. А всё почему? А потому, что они без дела не сидят - всё время учатся и тренируются. Вот и солдатам твоей команды разведчиков теперь предстоит этим заниматься. Так что служба при царе - это не сахар. Но зато и содержание приличное - каждый боец спецгруппы, в зависимости от звания и квалификации, получает в месяц от пятидесяти до семидесяти рублей. Плюс к этому премии за боевую операцию. Например, за сегодняшнюю рядовой боец спецгруппы получит пятьдесят рублей, а нынешний врио командира спецгруппы унтер-офицер Угрюмов - сто пятьдесят рублей.
        - Ого!.. Мои ребята в команде о таком жалованье и мечтать не могли. Они все крестьяне, и даже те из них, которые выезжали на заработки в город, получали не больше двадцати рублей. Это что же получается - рядовой боец спецгруппы получает больше, чем слесарь высшей квалификации на военном заводе?
        - А что тут удивительного: бойцы спецгруппы - воины высшей квалификации, вот и получают денежное довольствие соответственно своему уровню. Солдатам команды разведчиков нужно тренироваться, чтобы достичь уровня бойцов спецгруппы. Твои разведчики, думаю, быстро обучатся всему тому, что умеют бойцы спецгруппы, а может быть, в чём-то и превзойдут их. А именно - в умении маскироваться и действовать в тылу у неприятеля, когда знаешь, что свои войска далеко и нельзя надеяться на их помощь. К сожалению, солдаты твоей команды связи не очень хорошие бойцы, и им далеко до разведчиков. Но надеюсь, что как специалисты по связи они достойны войти в спецгруппу. Самое главное, чтобы ваши связисты не были халтурщиками и желали учиться.
        - Да за такие деньги даже самый ленивый будет пахать как пчёлка. Это же поразительно - служа в армии, будешь получать больше, чем на гражданке.
        - Но это всё равно армия, и могут в любой момент отправить на рискованное задание. Да и присяги никто не отменяет, так же как и уставов.
        - Ваше величество, к рискам мои люди на фронте привыкли, а вот что за это деньги платят - нет.
        - Хорошо, поручик. Я вас правильно понял, что вся ваша команда с удовольствием войдет в императорскую спецгруппу? Кстати, командиром всей спецгруппы я рассматриваю вас. В связи с этим у меня вопрос - готовы ли вы всех ваших сегодняшних подчиненных зачислить в эту спецгруппу? Требования ко всем бойцам спецгруппы очень высоки. У них нет права на расхлябанность и политические предпочтения. Любой приказ должен быть выполнен. Я не буду разбираться, по чьей вине и по какой причине завалена операция. За всё будет отвечать командир спецгруппы. Так что не нужно туда зачислять солдат или офицеров, в которых ты не уверен на все сто процентов. Пусть лучше продолжают служить в Особой армии. Понятно, поручик?
        - Так точно, ваше величество! Есть у меня сомнения в боевых качествах некоторых связистов. Кроме этого несколько человек якшаются с политическими горлопанами. И выступают за прекращение войны. Командир 2-го взвода, прапорщик Язов, даже выступал на антивоенном митинге. И как мне докладывали, он посещал кружок каких-то там «меньшевиков».
        - Подготовь список и отправляй этих людей обратно в Луцк. Можешь сказать им, что император жалует им за службу по двадцать пять рублей. Деньги на это выдаст господин Джонсон. После того как они покинут Гатчину, на общем построении объявишь, что теперь оставшиеся переводятся в императорскую спецгруппу. И что ты, поручик Силин, командир этой спецгруппы. Скажешь и о жалованье нижних чинов и о премиях за боевые операции. С офицерами я сам переговорю на первом военном совете спецгруппы. Спецгруппа - это ближний круг охраны, и я хочу познакомиться со всеми офицерами, да и с унтерами тоже. Так что планируй в ближайшее время собрать что-то типа офицерского собрания с приглашением на него унтер-офицеров.
        - Так точно, ваше величество, утром отправлю ненужных в спецгруппе людей в Луцк под командованием прапорщика Язова, днём общее построение, ну а вечером приглашаю вас на офицерское собрание.
        - Ишь, какой быстрый! Завтра, между прочим, предстоит важное для всей страны мероприятие - помазание и венчание на царство нового императора. И как сам понимаешь, ни на какое офицерское собрание я не пойду. Да и ты тоже будешь целый день занят. Временно станешь моим вторым адъютантом. Функции у тебя будут не сложные - ходить за мной рядом с моим первым адъютантом, изображая из себя настоящего гвардейца. Ничего для тебя сложного, ведь ты до отправки на фронт служил в гвардии. А значит, знаешь, как себя вести в торжественных случаях. Парадная форма здесь имеется?
        - Никак нет, ваше величество! Осталась в Луцке.
        - Понятно! Тогда сейчас пойдёшь с господином Джонсоном на его склад и там подберёшь себе парадную казацкую форму. Завтра будешь изображать из себя камер-казака.
        Взгляд поручика стал совсем ошалелым. А мне в голову пришла ещё одна мысль, как сделать выезд нового императора более торжественным. Всё-таки меня угнетало то, что я прибуду к Зимнему дворцу не в традиционной карете, а в автомобиле. Не хотелось уж очень сильно нарушать традиционные обычаи, о которых с придыханием мне рассказывал барон Штакельберг, являющийся обер-церемониймейстером двора. Вот чтобы снять недовольство традиционалистов изменением некоторых регламентов коронации, у меня возникла идея, что автомобиль царя будут сопровождать двенадцать казаков в парадной форме. А что? Парадная казацкая форма есть, в команде Силина имеется тринадцать конных ординарцев. Переодеть их в парадную казацкую форму, и пускай эскортируют «Паккард». Конечно, не от самой Гатчины (слишком она далеко от Петрограда), а в самой столице. Выедут пораньше и дождутся, когда «Паккард» въедет в город, после чего ряженые конные ординарцы начнут исполнять функцию почётного эскорта автомобиля, в котором находится император. Тогда даже самые упёртые знатоки церемоний примут то, что Михаил приехал не в карете, а в новомодном
автомобиле. Подумают: куда же деваться от прогресса, но зато Михаил уважил старые традиции и прибыл хоть не в карете, зато в сопровождении камер-казаков.
        Эту мысль я прокрутил в голове за доли секунды. По крайней мере, за это время удивление Силина предстоящим завтра заданием так и не прошло. А я ещё больше его озадачил, сказав:
        - Поручик, подбирать парадную казацкую форму вы будете не только для себя. Завтра двенадцать конных ординарцев, одетых в парадную казацкую форму, должны будут в Петрограде сопровождать мой автомобиль. Кстати, шашки у этих конных ординарцев есть?
        - Никак нет, ваше величество, они же конные посыльные для доставки срочных депеш, а не кавалеристы линейной части. Моя парадная сабля тоже осталась в Луцке. И я, наверное, буду нелепо выглядеть в парадной казацкой форме без традиционного холодного оружия. Так же будут смотреться казаки без шашек, сопровождающие автомобиль с вашим величеством.
        - Ну, для тебя-то шашка у меня найдётся. И для троих ряженых казаков тоже. В моей коллекции имеется четыре чисто казацкие шашки и ещё несколько палашей и различных сабель. Если раздать их твоим конным ординарцам, то на всех хватит. Но казак с палашом - это будет выглядеть нелепо. Придётся просить недостающие шашки у командира Ингушского полка. Ладно, этот вопрос будет решён. Не забивай себе голову. Твоя задача - подобрать на себя парадную форму, чтобы она сидела идеально. Тебя будут фотографировать множество фотокамер, и нужно, чтобы эти снимки были без всякого изъяна. Конным ординарцам, которые будут изображать камер-казаков, это не так важно. Форма может быть немного не по размеру. Если их и будут фотографировать, то издали. У иностранных гостей больший интерес наверняка вызовут джигиты Ингушского полка. К тому же их будет намного больше, чем твоих конных ординарцев.
        - Ваше величество, так может быть, конных ординарцев вообще не привлекать на такое важное мероприятие? Они хотя и хорошо сидят в седле, но совершенно не приучены двигаться строем, а тем более при большом скоплении народа. К тому же хотя они и нарядятся в парадную казацкую форму и нацепят шашки, но сбруя-то на лошадях самая обычная, и седла явно не парадные и видавшие виды. Да и сами кони не элитные рысаки, а самые обычные лошадки.
        - Да понятно всё это и то, что за несколько часов из фронтового посыльного невозможно слепить камер-казака, но это, поручик, политика. Все считают, что в связи с войной в столице нет камер-казаков, да и гвардейские полки направлены на фронт. Иностранные послы, да и российская публика уверены, что предстоящая коронация нового императора будет бледной и вялой. Полностью соответствовать тому положению, которое сложилось в стране и на фронте. А тут вдруг новый император прибывает в сопровождении не только привезённых с фронта джигитов, но и камер-казаков. А на Дворцовой площади его встречают лейб-гвардейцы. Из Могилёва вместе с Николаем Вторым прибыли лейб-эскадрон лейб-гвардии гусарского и лейб-эскадрон лейб-гвардии уланского его величества полков. Там же будет построение и сводного полка Особой армии, который прибыл вместе со мной из Луцка. Они хоть одеты не в парадную, а в полевую форму, но всё равно бывшие гвардейцы и умеют держать строй. И выглядят как настоящие фронтовики, а это сейчас внушает большее уважение, чем напомаженные оловянные солдатики. То, что на Дворцовой площади будут представлены
не только солдаты, в срочном порядке переброшенные из действующей армии, но и лейб-гвардейцы, понимающему человеку говорит о многом. О том, что Россия отнюдь не находится при последнем издыхании. Есть у страны ещё резервы, если она может содержать гвардию. Это важно показать не только иностранцам, но и россиянам. Всяким там революционерам и прочим деструктивным элементам. Чтобы они поняли, что, несмотря на их усилия и пропаганду, у власти имеются надёжные части, способные их придушить, если они начнут дёргаться. Понял, поручик, для чего нужен этот маскарад?
        - Так точно, ваше величество!
        - Ну, тогда иди за своими подчиненными, которым предстоит играть роль камер-казаков. Господина Джонсона подождёте в прихожей. Он отведёт вас на склад, где лежит парадная казацкая форма. Имеющиеся у меня казацкие шашки захватит с собой господин Джонсон. Недостающие шашки старший конных ординарцев получит у командира Ингушского конного полка, генерал-майора Меркуле. Кто, кстати, будет командовать конными ординарцами?
        - Подпрапорщик Игнашевич, ваше величество!
        - Передай этому Игнашевичу, что ингуши будут ожидать императорские автомобили возле Южной рощи. Конные ординарцы под его командованием не позже девяти часов утра тоже должны прибыть туда, получить недостающие шашки и, когда автомобили появятся, сопровождать «Паккард». Он займёт место в середине кортежа, джигиты будут со всех сторон, и публика вряд ли поймёт, что камер-казаки ряженые и сёдла у них потёртые, а кони не одномастные рысаки. Всё, поручик, действуйте, время пошло!
        После ухода поручика Кац попытался затеять разговор о дилетантской, с его точки зрения, затеи с превращением полевых связистов в камер-казаков. Но я его не слушал, сил уже не было что-то логически объяснять. Устал я за этот сумасшедший день. Вместо объяснений я начал жаловаться своему другу на несчастную долю монарха, которого каждый может обидеть, вместо того чтобы помочь. И всё это я делал, связываясь по телефону с генерал-майором Меркуле - нужно было распорядиться, чтобы тот подготовил для передачи Игнашевичу шашки. Перед тем как командир Ингушского полка подошёл к телефону, я объяснил Кацу свою затею одной фразой:
        - Отстань, смерд! Я царь, чего хочу, то и ворочу!
        Стандартный ответ на некоторые необъяснимые поступки несколько снизил занудство Каца. А совсем его словесный вулкан прекратил извергать разные гадости после окончания разговора с Меркуле, когда я заявил:
        - Слушай, Кац, а не хлопнуть ли нам по пятьдесят грамм шустовского, и в койку? У меня голова сейчас совсем мутная, нужно хоть немного поспать, а то завтра такого понаделаю, что потом год будем разбирать. Ты давай заканчивай с Силиным и прочими делами, а я чувствую, что если сейчас не лягу, то завтра резьба может сорваться, и я начну рвать и метать в этом долбаном Сенате. Сволочи, довели страну до революции, а я должен им улыбаться и говорить не то, что думаю.
        Кац правильно понял крик моей души - перестал зудеть, а молча взял недопитую бутылку коньяка и наполнил им всё еще стоявшие на столе рюмки. Выпитый коньяк не развязал моему другу язык, видно я послал ему сильный посыл. После опустошения рюмок Кац пожелал мне хоть немного поспать и выбросить из головы все дурные мысли. Оставшись один, я не пошёл в спальню, а, как бывало уже не раз, не раздеваясь, пристроился спать на диване. Слава богу, в кабинете в шкафу имелись подушка и плед.
        Глава 12
        Уснул я практически сразу, но даже во сне голова была забита мыслями о предстоящем событии. Вернее, я повторно, но уже во сне прослушал лекцию оберцеремониймейстера двора барона Штакельберга. Свою лекцию барон начал с исторической справки, сказав:
        - В Россию обряд помазания и венчания на царство, а также вручения императорских регалий перешел из Византийской империи. Сам обряд «посажения на стол» в общих чертах схож с обрядом византийского венчания, исключая миропомазание. Корона византийской империи, составленная из двух полушарий, символизирующих единство восточной и западной частей Римской империи, стала образцом для создания первой русской короны. Она выполнена из позолоченного серебра и драгоценных камней.
        Затем барон увлёкся и начал рассказывать, как он видит предстоящую коронацию. А светлой мечтой обер-церемониймейстера двора было провести церемонию венчания на царство на уровне коронации Николая Первого. Наверное, потому, что она происходила по упрощённой схеме, в столице Царства Польского, где в те времена было очень неспокойно. Примерно так же, как сейчас в Петрограде.
        Порядок церемонии у Штакельберга, в общем-то, сложился, но было одно но, которое рвало весь шаблон - это отсутствие императрицы. Когда он сетовал по этому поводу, я радовался, что Наталья укатила в Англию. И молил Бога, чтобы она не приехала к началу этой муторной церемонии. А как тут не радоваться, что Наталья не будет участвовать в церемонии, если в той же Варшаве в собор и из собора императрица шла под величественным балдахином, который несли шестнадцать генералов. А если бы Наталья была в столице, то пришлось бы изрядно помучиться. А так никаких тебе генералов, балдахинов и прочей ерунды. Предстоящее отсутствие императрицы на коронации стимулировало барона сосредоточить всё внимание на моём участии в церемонии. И он стал на примере Николая Первого учить меня поведению на коронации. Чуть ли не с придыханием барон начал рассказывать, как происходила церемония венчания на царство будущего царя:
        - Коронация Николая Первого в Варшаве происходила в Зале заседаний Сената. Корона, скипетр, держава и другие регалии были привезены тогдашним обер-церемониймейстером из Петербурга. Когда их императорские величества из тронной залы направились в зал для коронования, прозвучал семьдесят один пушечный выстрел. Духовенство, окропив их величеств святою водою, предшествовало им. Николай Первый сам возложил на свою голову корону; примас подал ему скипетр и державу и трижды возгласил: «Vivat, Rexir aeternum».
        Даже во сне прозвучавшая латынь меня несколько напрягла, а когда обер-церемониймейстер двора начал излагать свои планы по проведению нынешней церемонии, мне стало совсем уныло. Особенно когда барон, наверное, чтобы подчеркнуть древность традиции, начал использовать уже вышедшие из оборота слова и выражения. А говорить он начал о порядке движения кортежа Михаила Второго от Зимнего дворца к Исаакиевскому собору, где будет происходить вся церковная часть церемонии коронации. По самому барону было видно, что ему самому было непривычно использовать устаревшие выражения. Но он всё равно начал вещать:
        - Порядок марша следующий: шесть унтер-офицеров (токмо не от гвардии) верхами. Карета оберцере мониймейстера. Знатных особ кареты порожние; двенадцать же заводных лошадей, богато убранных; третья карета ея императорского величества; вторая карета ея императорского величества; двенадцать конюхов по два рядом. Гоф-фурьер верхом, за ним четыре скорохода и двадцать четыре лакея ея императорского величества; первенствующая карета ея императорского величества цугом, в которой посол сидит на первом месте; потом следует дом посольский и кареты его; затем следует карета императорского комиссара; четыре унтер-офицера (токмо не от гвардии) для заключения марша.
        Выдав этот перл, барон Штакельберг даже закашлял и, как вежливый человек, сделал это, отвернувшись и прикрыв рот рукой. А затем, откашлявшись, барон продолжил знакомить меня с предстоящей церемонией. Но теперь он излагал запланированный порядок церемонии уже нормальным языком:
        - За полчаса до назначенного времени члены императорской фамилии, в том числе Николай Второй, прибудут в Малахитовый зал Зимнего дворца, вход в который охраняют гвардейцы в парадных костюмах. Придворные собираются в других залах, где за соблюдением распорядка будут наблюдать чины церемониальной части. Когда кортеж будет образован полностью, я доложу об этом монарху. Тотчас после этого великие князья выстраиваются вслед за императором согласно порядку престолонаследия. Великие княжны занимают места соответственно рангу их отцов и мужей. При выходе из Малахитового зала в первой паре следуют государь и императрица-мать, во второй - Николай Второй и Александра Федоровна. Министр двора господин Джонсон находится справа от государя, за ним - генерал-адъютант, свитский генерал и ваши флигель-адъютанты. Остальные члены кортежа двигаются попарно. Войдя в Концертный зал, ваше величество должны ответить на поклоны собравшихся там лиц. В этом зале соберутся все придворные дамы, придворные чины, члены Государственного совета, командующие фронтами, сенаторы, статс-секретари, почетные опекуны и прочие важные
господа. Шествие будет проходить через Николаевский зал, занятый офицерами гвардейских полков. В других залах будут размещаться иные допущенные на церемониал лица и именитое купечество, на хорах - корреспонденты газет. В час пополудни император и сопровождавшие его лица направляются в Исаакиевский собор. На самой службе будут присутствовать лишь великие князья, особо важные сановники и командующие фронтами. Остальные будут ожидать конца службы вне пределов церкви. Церемониймейстеры будут следить за тем, чтобы присутствующие не разговаривали громко и своевременно, до конца службы возвращались на занимаемые ими в залах места. Ну а потом предстоит праздничный приём в Зимнем дворце. И представление вашему величеству иноземных послов.
        Глянув на то, как я воспринимаю его план коронации, барон Штакельберг продолжил:
        - Церемониал является не только отражением нравственного состояния общества. Это своеобразный пролог будущей политической программы верховной власти. Любое действие на нём имеет большой смысл. Вот, например вашему величеству будет преподнесен для целования крест, бывший на Петре I во время Полтавской битвы; этот крест спас его от смерти: пуля, попав в крест, отскочила от него. Таким образом, церковь подчеркивает героический дух императора, проявленный во время взятия Ковеля. Годами выработанный этикет поддерживает престиж придворной жизни. Это не только преграда, отделяющая государя от его подданных, это в то же время защита подданных от произвола государя. Этикет создает атмосферу всеобщего уважения, когда каждый ценой свободы и удобств сохраняет свое достоинство. Там, где царит этикет, придворные - вельможи и дамы света, там же, где этикет отсутствует, они спускаются на уровень лакеев и горничных, ибо интимность без близости и без равенства всегда унизительна, равно как для тех, кто ее навязывает, как и для тех, кому ее навязывают.
        Я внимательно слушал обер-церемониймейстера двора, но то, что хотел услышать, так и не дождался. А меня интересовал простой вопрос: с какого момента этой церемонии я становлюсь полноценным монархом? Когда смогу издавать уже разработанные с Кацем манифесты и отдавать распоряжения, неподвластные никакой критике? Об этом барон Штакельберг ничего не говорил. Пришлось напрямую спросить его об этом. Оказывается, истинным государем Михаил становится после проведения обряда помазания и венчания на царство в церкви. Вот после того, как я поцелую крест и дам клятву на Библии, могу вести себя как истинный царь. Ни перед кем не нужно отчитываться или оправдываться - только перед Богом или перед собой. Я не зря, можно сказать, бил копытом в ожидании того момента, когда получу всю полноту власти. Аналитический отдел КНП, который всё-таки сформировал Кац, выдал весьма тревожную справку - несмотря на военные успехи Юго-Западного фронта и популярность Михаила, протестные настроения в обществе нарастали. Нужно было их как-то гасить, и единственное, что сейчас было возможно сделать, это новому императору выпустить
дарующие что-то серьёзное народу - манифесты.
        Манифесты были подготовлены очень интересные. И как мы с Кацем считали, эти указы (манифесты) снимут накопившееся напряжение в обществе. И главной из этих подготовленных бумаг, несомненно, был указ о земле. Не зря после Октябрьской революции именно земельный вопрос был наиглавнейшим. И именно разработанный большевиками закон о земле позволил им удержать власть. Правда, в конечном итоге крестьяне землю не получили, но коммунисты-то власть взяли и удержали во многом благодаря этой пресловутой передаче земли крестьянам. Нужно быть наивным идеалистом и тупицей, чтобы не сделать так же. Мы такими не были, вот в недрах КНП и родился текст этого хитрого документа. А хитрости в этом Манифесте о земельной реформе было две. Первая - это то, что надел, на который претендует крестьянин, оформляется в собственность после войны специально созданными земельными комитетами. В первую очередь они будут оформлять землю ветеранам войны и близким родственникам погибших солдат. Помещикам была предусмотрена компенсация за изъятую у них землю. То есть выгоду в виде умиротворения крестьян (а это большая часть населения
страны и численности армии) получали сейчас, а все проблемы и трудности с реализацией этого Манифеста нужно было разгребать уже после войны. Вторая хитрость, а вернее, расчёт на присущее человеку чувство справедливости, было обещание царя вознаградить всех отличившихся в ходе войны земельными наделами. И не где-нибудь в Сибири или Дальнем Востоке, а на юге в отбитой от басурман Царьгородской губернии. Каждый из георгиевских кавалеров, по его желанию, мог получить там от пятнадцати десятин земли. Другие ветераны, решившие перебраться в новую губернию, могли претендовать на несколько меньшие наделы. Упоминание о Царьграде было не случайным. Впервые русский царь обозначил цель, за что стоит биться православным. Помощь братьям славянам - это, конечно, хорошо, но уже набило оскомину. Эта идея войны уже практически была перебита социалистической пропагандой, что нужно давить кровососов-богатеев, угнетателей и прочих буржуинов. А вот мысль о том, что Россия намерена освободить Царьград (Константинополь) от басурман и образовать там населенную православными губернию, могла подорвать всю антивоенную
пропаганду. Конечно, лозунг большевиков, который они, несомненно, выдвинут в ответ на эту идею (мир без всяких условий и контрибуций), хорош, но не тогда, когда народу показали вкусную морковку. Мы с Кацем были уверены, что надежда получить надел на благословенной земле заставит большинство крестьян не воспринимать популистские лозунги, а затянуть пояс потуже и терпеть тяготы войны до получения обещанного самим помазанником надела. Так что этот Манифест был не немедленного действия, а скорее указом надежды, который должен был дать перспективы крестьянам и в конечном итоге свести на нет антиимперскую пропаганду.
        А второй указ (манифест) был немедленного действия. Касался он отмены сухого закона. Мы долго спорили с Кацем, отменять ли этот закон? Всё-таки он шёл на пользу здоровью нации. Но победила всё-таки логика и чувство самосохранения. Какая тут забота о здоровье нации, когда на носу череда революций и гибель миллионов твоих соплеменников. Какая, к чёрту, разница, погибнет человек от удара штыком в печень или от её цирроза. От алкогольной зависимости ещё можно вылечить, а от расстрельной стенки не помогут никакие лекарства. К тому же сухой закон нарушался практически повсеместно. Только элита нарушала его посредством французского алкоголя, а простые люди потребляли самогон. Государство при этом несло колоссальные финансовые потери. Нужно было кончать с этим издевательством над бюджетом и простым русским мужиком. Эксперименты с попыткой оздоровить общество можно предпринимать в благополучные времена, когда власть стабильна, а народ сыт и занят делом. А когда война, предреволюционная ситуация и жизнь человека практически ничего не стоит, нельзя раскачивать лодку общественной жизни. Обычно наши споры по
вопросу сухого закона заканчивались «наркомовскими» ста граммами и рассуждениями о том, выиграла бы великую войну наша родина, если бы в те времена существовал такой закон. После принятия рюмашки шустовского мы обычно приходили к единому мнению - неизвестно, что было бы, но экспериментировать не стоит. Вот был сухой закон в 1917 году, и произошла революция, а в Отечественную войну существовали «наркомовские» сто грамм - и Советский Союз победил. Так что мы решили, что нужно отменять этот закон. А лучше всего это сделать сразу после коронации. Люди уже привыкли, что новый царь после своей коронации выпускает новый указ о каком-нибудь послаблении для народа. Простой народ воспримет именно так отмену сухого закона.
        Все эти мысли, назойливо влезавшие в мой бедный рассудок, совершенно не давали спать. Но когда часы пробили три часа, рассудок не выдержал, отказался что-либо анализировать и как-то неожиданно погрузился в нирвану. Из этого блаженного состояния сна меня, как обычно, вывел чертов Первухин. А именно путём гнусного покашливания над самым моим ухом. Это так мой бывший ординарец будил российского сюзерена. Хитрец заранее посмотрел, что под рукой у меня нет ничего тяжёлого, поэтому так смело и нарушил сон монарха. Именно так я и подумал, когда не нашёл под рукой ничего, чем можно было запулить в рыжую бестию, посмевшую кашлять рядом с диваном, на котором я всё-таки уснул. Но это было минутное желание, а потом реальность вошла в мозг, и я осознал, что обязан вставать и заниматься тем, на что кинула меня судьба и эта чёртова реальность. Если хочу выжить в этом теле (а другого-то не предвидится), придётся становиться русским императором. И история об этом говорит однозначно - если не желаешь лишних забот и ответственности, то добро пожаловать в Пермь, ну а если хочешь жить сам и дать шанс выжить миллионам
твоих соплеменников, то будь добр вставать и заниматься муторными делами.
        Это осознание существующей реальности заставило собраться, сбросить с себя плед и принять сидячее положение. То, что я спал одетый, совершенно не удивило моего бывшего ординарца, на фронте он уже привык, что его подопечный часто спит не раздеваясь. Привык он и к тому, что его командир сразу же требует чашку кофе, который он научился варить даже во фронтовых условиях на костре, умудряясь не упустить его из походной турки. Вот и сейчас, только я принял сидячее положение, как мне тут же Первухин протянул маленькую фарфоровую чашку с кофе. Ритуал побудки командира был соблюдён. И он не зря был отработан. Глоток допинга заставлял мысли быстрее вертеться, а организм - переносить утренние издевательства хозяина. Такие, как умывание холодной водой, бритьё, а затем ещё и зарядка. Но этого Первухин уже не видел - не то что я его стеснялся, но где-то как-то комплексовал делать при нём растяжки и многие другие упражнения, которые были совершенно обычными в двадцать первом веке, а в это время смотрелись дико. Многие привычки личной гигиены, вбитые в меня двадцать первым веком, в это время смотрелись дико.
Например, то, что я не пользовался услугами цирюльника - брился сам. Я понимал, что по крайней мере император не должен заниматься такими вещами, но душа технаря НИИ мозга не принимала многих вещей, принятых среди аристократов этого времени. Вот и мучился, выскребая свою щетину допотопной безопасной бритвой. Она хоть и английского производства, но далека от «Жилетта», который был у меня в Пущино.
        Брился я очень осторожно и медленно, чтобы, не дай бог, не нанести на лицо порезы, которые были, в общем-то, характерны для нынешнего Михаила. Это долгое стояние напротив зеркала сослужило хорошую службу - мучившее меня беспокойство пропало вместе со щетиной. Что, спрашивается, волноваться? Чему суждено случиться, того не избежать. Если в этой реальности Михаилу суждено стать императором, то мелкими огрехами в процессе коронации можно пренебречь. К тому же пресса, да и общественное мнение настроены доброжелательно, и если даже случится какой-нибудь сбой, то общество постарается его просто не заметить, а если это невозможно будет, по крайней мере его не выпячивать.
        После бритья время как будто сорвалось с низкого старта и начало ускоряться. Только я уселся завтракать, как явился Кац. Мой друг был удивлён моим бодрым видом и весёлостью. Как только Кац вошёл, я начал шутить над его кислой физиономией. Парень пришёл меня поддержать, а получилось наоборот - именно я его подбадривал перед серьёзной церемонией. Уже, наверное, в сотый раз напоминал, где он должен находиться и как действовать. Не забыл я его ещё раз предупредить, чтобы он внимательно наблюдал за приглашёнными гостями. Если кто удивится моему своевременному приезду на церемонию, то он, несомненно, осведомлён о попытке устранить Михаила. Генерала Кондзеровского вряд ли удастся задержать, так что выйти на организатора нападения на дворец в Гатчине остаётся только таким способом. Конечно, можно действовать и не таким дилетантским методом, ведь наверняка в охранном отделении можно найти специалиста, который способен провести грамотное следствие и выйти на заказчиков методом сопоставления фактов и допросов задержанных финнов, но это будет чертовски долго, и все организаторы тихо испарятся. А я всё-таки
надеялся таким нехитрым методом выйти пусть и не на организатора покушений, но на человека, которому было известно о нападении на императорский кортеж и на дворец в Гатчине. Глядя, с каким вожделением Кац набросился на бутерброды с чёрной икрой, принесённые Первухиным для моего завтрака, я подумал: эх, заметить бы гада, который удивлён приездом Михаила в Зимний дворец, то можно было бы вытрясти из него всю нужную информацию. Ребята Берзиньша работают именно с такими клиентами и уже навострились без шума и пыли арестовывать нужного человека, даже если он имел связи и вес в обществе. А затем в подвалах Смольного прессовали его, пока он не сообщал о своих преступных действиях, намерениях и подельниках. Эти мысли не отключили моё восприятие реальности, и когда я увидел, с какой скоростью уменьшается мой завтрак. Пришлось прекращать размышлять и как когда-то в пионерском лагере начинать без разбора поглощать лежащие на тарелках блюда. Я успел урвать только один бутерброд с икрой, но зато отыгрался на греческом салате - оставив Кацу только маленькую кучку этого вкуснейшего блюда. Совместными усилиями мы
освоили монарший завтрак. Его вполне хватило на двух здоровых мужиков. А если бы я съел это в одиночку, то встать с дивана точно бы не смог. А так энергии только прибавилось, я уже был способен не только размышлять и спорить с внутренним голосом, но и командовать другими людьми. Что и продемонстрировал, как только допил чай. И начал, естественно, с сидящего рядом Каца, заявив:
        - Ну что, граф Джонсон, пожрали царской икорки? Пора это угощение отрабатывать! Иди, облачайся в свой лучший костюм, скоро Гришка автомобиль к самому крыльцу подаст. Я посмотрел в окно, грузовики спецгруппы уже стоят, готовые к царскому выезду. Максим уже, наверное, пошёл в гараж за «Роллс-ройсом», по крайней мере мне об этом сказал Первухин. Он тоже пошёл в свою комнату надевать парадный мундир. Так что, Кац, все готовятся к предстоящему выезду, только мы с тобой тормозим - жрём чёрную икру.
        - Так иди, облачайся в свой парадный мундир. Мне-то надеть тройку плёвое дело, а с твоими аксельбантами нужно полчаса разбираться. Вот допью чай с последним куском пирога, и пойду в свою конуру наряжаться к этому шоу. Времени ещё полно, мы поедем на автомобиле, а значит, за час домчимся до Зимнего дворца.
        - Ну, ладно, Кац, добивай свой пирог, но только смотри не жалуйся, что нет туалетной бумаги, да и лопухов в это время года не найдёшь. Вообще-то будет интересно, если министр двора появится в Зимнем дворце в грязных штанах. Ха-ха-ха!
        Продолжая посмеиваться, я направился в гардеробную комнату надевать, можно сказать, церемониальный костюм. Со ставшей мне уже привычной полевой формой генерал-лейтенанта этот петушиный наряд имел мало общего. Хорошо, что я его уже примерял, поэтому облачился в этот расфуфыренный мундир даже без помощи Первухина. Вот только не хватало Димы, чтобы поправить спутавшиеся аксельбанты. Нужен был сторонний человек, чтобы мой наряд принял истинно императорский вид. Я направился обратно в кабинет, но Каца там уже не было, пришлось обратиться за помощью к дворецкому, который, как обычно, сидел в комнате адъютанта. Идея воспользоваться помощью Пахома оказалась весьма мудрой. Старый служака дома Романовых в тонкостях знал, как должен выглядеть подобный павлиний костюм, и через несколько минут к моему наряду не смог бы придраться даже сам обер-церемониймейстер двора.
        И вот я, важно переваливаясь, направился во двор. Предварительно, естественно, посмотрел в окно. На площадке рядом с крыльцом уже стоял «Паккард» и суетились мои сопровождающие. Вернее, суетились Первухин и поручик Силин, наряженный в казацкую форму с пагонами есаула. Он что-то указывал своим разведчикам, остающимся на охране объекта. Сюрреализм какой-то - есаул, опирающийся на шикарное авто, что-то приказывает стоящим напротив солдатам пехотинцам. А одетый в парадную форму офицер самозабвенно гогочет, окружённый нижними чинами в непонятной форме - синие галифе, расстегнутая чёрная кожаная лётная куртка с виднеющейся из-под неё тельняшкой. Нелепый вид смеющегося офицера подчёркивала сбитая на затылок фуражка и виднеющийся из-за этого рыжий чуб. А вот Кац и Максим стояли спокойно и о чём-то между собой беседовали. Одним словом, народ развлекался как мог в ожидании Михаила Второго. Да, вот так с недавних пор я стал называть сам себя. Всё не мог поверить, что именно я становлюсь главным на одной шестой части суши. Как когда-то во время переписи написал Николай Второй, называя себя «хозяином земли
Русской». А вот теперь я, Михаил Второй, становлюсь этим хозяином. Это определение для «я» как-то не катило, а вот если назваться Михаилом Вторым, то это не разрывало на атомы мой мозг.
        Когда спустился и вышел на улицу, то первым делом устроил смотр своей свиты. В выявлении возможных недочётов я надеялся, прежде всего, на опыт Пахома, а не на своё представление, как должны выглядеть люди, участвующие в таком мероприятии, как коронация нового императора. Старого дворецкого для этой инспекции я привёл с собой, сняв его временно с дежурства у телефона. Пахом не нашёл больших огрехов в нарядах моей свиты. Даже Первухин отделался только одним замечанием на не совсем правильно надетую фуражку. А всё потому, что при моём появлении он, даже не снимая фуражки, просто нахлобучил ее, закрывая козырьком свой модный чуб. Одним словом, проверку опытного знатока дворцового этикета и формы одежды посетителей дворца императора ребята прошли. И я с лёгким сердцем скомандовал:
        - По машинам.
        Как обычно, в автомобиле, когда мне не мешал Кац, я по фронтовой привычке дремал. А сейчас мой друг сидел на переднем сиденье, откуда вести наши не предназначенные для чужих ушей разговоры было нельзя. Хотя, конечно, водитель Григорий был проверенным человеком и допускался до многих секретов, но тайну, что мы не из этой реальности, мы с Кацем блюли строго и говорили о планируемых мерах по коррекции истории только наедине. Так что когда я уселся в одиночестве на заднее сиденье «Паккарда», то через пару минут уже задремал, так что мне показалось мгновением то время, которое мы добирались до места встречи с джигитами Ингушского полка и конными ординарцами, исполняющими роль камер-казаков. В какой бы прострации я ни находился, но фронтовая привычка сработала мгновенно, как только «Паккард» остановился. И как на фронте, я не остался в салоне автомобиля, а, выбравшись, начал раздавать указания, как раньше делал у себя в корпусе.
        Наверное, я был несколько неадекватен, когда вышел из мягкого салона «Паккарда», так как с ходу начал указывать, кто за кем будет двигаться, не обращая внимания на подходящих ко мне господ. Только когда ко мне обратился один из господ, я посмотрел на этого наглеца, посмевшего без разрешения охраны или адъютанта приблизиться к императору. Посмотрел и чуть не потерял равновесие, слава богу, что ещё не захлопнул автомобильную дверь и смог на неё опереться. А увидел я, что ко мне обратился с приветствием барон Штакельберг. Обер-церемониймейстера двора я ожидал увидеть, только когда доберусь до Зимнего дворца. Именно там я собирался неукоснительно следовать всем церемониям, о которых мне рассказал барон. А до этого действовать так, как себе представлял безопасный проезд в городских условиях командир кавалерийского корпуса. Расставить сопровождающих кавалеристов не для помпезного проезда по городу, а для эффективного отражения нападения на царский кортеж. И вот мой замысел летит в тартарары. Ничего не попишешь, главным в вопросе соблюдения церемонии является барон, как он скажет, так и придётся делать.
Я подумал, что зря выбрался из автомобиля. Сидел бы себе и дремал, как истинный монарх, в тепле и уюте. Так нет, не захотел быть оловянным солдатиком, решил показать, что я сам без всяких подсказок способен добраться до Зимнего дворца. Тупила, для тебя это игра, а люди этим живут, и коронация императора - венец их карьеры. Тот же барон Штакельберг всю жизнь готовился стать обер-церемониймейстером двора и провести на высшем уровне церемонию обряда помазания и венчания на царство нового императора. Вот он и старается, как может. Посчитал важным связаться с командиром Ингушского полка и лично принять участие в церемонии сопровождения кортежа императора.
        Я с сочувствием взглянул на барона, у которого на глазах разрушился один из постулатов церемонии венчания на царство нового императора. Всё должно быть как в старину - царь обязан в день коронации передвигаться в карете или верхом на богато убранной лошади, а тут новомодная штучка - автомобиль. У многих истинно православных автомобиль считался порождением дьявола. И помазанник Божий в такой святой день должен держаться подальше от вонючего дьявольского порождения. Этими словами барон убеждал меня в день коронации для переезда из Гатчины воспользоваться семейной парадной каретой. А я убеждал его, что сейчас новые времена и на такие большие расстояния все коронованные особы Европы передвигаются на автомобилях. Чем же русский царь хуже европейского монарха? Но зацикленного на традициях барона Штакельберга я так и не переубедил, пришлось пообещать прибыть в Зимний дворец в карете, как поступали цари из династии Романовых. То есть получалось, я обещал в этот день пользоваться в поездках только каретой или верховой лошадью, а на самом деле меня возят в автомобиле.
        Вот какие мысли у меня возникли, когда я увидел барона. Чтобы объяснить поборнику традиций, почему я в день коронации передвигаюсь на автомобиле, я рассказал барону о нападениях террористов сначала на императорские кареты, которые в настоящий момент обезображены пулевыми пробоинами. А одна залита кровью моего адъютанта, который героически погиб в этом бою. Террористы не успокоились и ночью напали на мою резиденцию, но встретили достойный отпор. Каретам опять досталось, и теперь они совершенно не пригодны к использованию. Пришлось ехать на церемонию в автомобиле, а не в карете. Мой рассказ произвёл должное впечатление на обер-церемониймейстера двора, и барон Штакельберг начал меня успокаивать и говорить, что, несомненно, Михаила Второго охраняет сам Бог, и Провидение указывает, что в традицию венчания на престол нужно вводить новый элемент - передвижение венценосца на автомобиле. Услышав такие слова от обер-церемониймейстера, я поменял о бароне мнение. Раньше мне казалось, что эту покрытую мхом традиций скалу не сдвинуть никакими аргументами, а оказалось, что барон вполне вменяемый человек и
адекватно воспринимает сложившиеся обстоятельства. Решив вопрос, что на церемонии, даже в Исаакиевский собор, Михаил Второй поедет на автомобиле, а не будет ждать, когда из Царского Села пригонят парадную царскую карету. Обговорив с бароном ещё несколько вопросов, я приказал стоявшему невдалеке командиру Ингушского полка подчиняться по вопросу построения сопровождающих автомобили кавалеристов барону Штакельбергу. После чего, не обращая уже никакого внимания на поднявшуюся суету, забрался в «Паккард». Решил больше не устанавливать свои правила, а стать настоящим оловянным солдатиком и, пускай механически, делать всё, что положено по этой овеянной временем церемонии.
        Пока стояли, ожидая отмашки барона Штакельберга, я ещё раз проинструктировал водителя двигаться по городу не более семи миль в час (по спидометру «Паккарда»). При такой скорости лошади будут двигаться спокойно, а публика, которая, несомненно, соберётся посмотреть на кортеж императора, будет в восторге. Закончив давать инструкцию Григорию, я окончательно успокоился и, сказав Кацу, чтобы меня ничем не отвлекал, занялся аутотренингом. Начал забивать все эмоции глубоко внутрь, чтобы наверняка превратиться в нечто похожее на киборга, выполняющего заложенную в него программу. Мерное, неторопливое движение автомобиля весьма этому способствовало.
        Когда «Паккард» остановился напротив парадного входа в Зимний дворец, я уже довёл себя практически до состояния зомби. В душе были пустота и равнодушие. Предстоящая церемония совершенно не волновала. От Михаила осталась только внешность и знание того, что нужно делать в определённый момент времени. Одним словом, остались одни механические функции вступающего на престол монарха. Казалось бы, при таком объекте для проведения прописанных действий не должно быть никаких отступлений от прописанной церемонии, но они всё равно начали происходить. Барону Штакельбергу приходилось всё время быть настороже и не удаляться от Михаила дальше, чем на пару шагов, чтобы при моих неверных действиях вовремя направить главное лицо церемонии в нужное русло. И я под воздействием самовнушения безропотно ему подчинялся.
        Подчинялся-то я подчинялся, но когда барона рядом не было, моё ничего не соображающее тело могло сотворить какую-нибудь глупость. Вот, например, когда мы только что подъехали к парадному входу в Зимний дворец и я выбрался из «Паккарда», то почему-то не сразу направился к широко распахнутым дверям с застывшими рядом с ними часовыми в парадной гвардейской форме, а повернулся к стоящему в отдалении народу и начал быстро-быстро выписывать рукой кресты. А когда попытался выкрикнуть лозунг - «победа будет за нами», - вставший передо мной Кац не дал этого сделать и буквально выдавил меня со столь понравившегося мне места. А потом ему на помощь пришёл барон Штакельберг, и они вдвоём всё-таки убедили оловянного солдатика выполнять вложенную в него программу. Этот киборг настроен был весьма доброжелательно и несколько раз порывался пожать руки понравившимся особам, но барон Штакельберг не давал мне уподобиться американскому президенту. А мне почему-то в некоторые моменты так этого хотелось. Вообще-то это восторженное, ничего не понимающее состояние для прохождения всех положенных этапов этого мероприятия
было благом. Если бы не это состояние, я бы точно за этот день свихнулся. Нормальному неподготовленному человеку невозможно было чётко выполнить все предложенные бароном Штакельбергом действия. Но я всё-таки выполнил намеченный бароном обряд помазания и венчания на царство Михаила Второго. У Исаакиевского собора в семнадцать десять после окончания службы я уселся в «Паккард» уже в новом качестве - легитимного императора России.
        Глава 13
        Легитимность не изменила моего состояния - как был оловянный солдатик с холодным сердцем и равнодушием к окружающей обстановке, так и оставался. Не трогали меня ни восторженное поведение толпы, ни выправка гвардейцев, ни звуки артиллерийских залпов. А ведь именно в мою честь раздавались эти залпы. Только один раз в моей душе прорезался какой-то живой росток. Это когда я вышел из собора, подошёл к толпе, сдерживаемой гвардейцами, и стал бросать в неё подсунутые бароном Штакельбергом серебряные полтинники. Народ тогда смял гвардейцев и начал собирать эти деньги, а ко мне подбежала какая-то экзальтированная дама, бросилась на шею и буквально присосалась к моим губам. Максим и Силин еле смогли её от меня оторвать. Вот этот жаркий поцелуй и начал разрушать плод моего аутотренинга. Конечно, не сразу ко мне возвратились ощущения живого человека. Но когда мы вернулись в Зимний дворец на торжественный приём в честь коронации и наконец, от меня отстал барон Штакельберг, я начал оттаивать ещё быстрее. Уже появился вкус к жизни. Я начал совершать осмысленные действия и даже начал изредка шутить. А вершиной
этой осмысленной деятельности явились две мои речи. Одна перед дипломатами, которые были приглашены на торжественный приём в Зимнем дворце, а вторая - перед наиболее важными представителями общественности, включая самых ярких депутатов Думы и редакторов крупнейших столичных газет. Перед иностранными дипломатами я подчеркнул преемственность власти и то, что война будет вестись Россией до победного конца. Впрочем, от нового императора, бывшего до этого генерал-лейтенантом, командиром корпуса, который блестяще провёл операцию по захвату важнейшего стратегического пункта - города Ковель, таких слов дипломаты ожидали. Но мой брат Николай Второй, с которым мы успели пообщаться ещё перед поездкой в Исаакиевский собор, посоветовал это заявить перед послами союзных государств. Оловянный солдатик, которым я тогда был, воспринял этот совет как руководство к действию. И при первой возможности выполнил это пожелание. Ведь ещё ночью я себе внушил, что если такие люди, как Кац, барон Штакельберг или Николай Второй во время церемонии скажут, что что-то требуется сделать, то этот совет на пользу дела и его требуется
выполнить. Именно эти трое были кровно заинтересованы, чтобы церемония прошла гладко, без всяких срывов и проблем. Будучи даже в неадекватном состоянии, советы других людей я бы игнорировал. Совет выступить перед представителями общественного бомонда дал мне Кац. Он почувствовал, что я прихожу в норму и наступила очень удобная ситуация, чтобы Михаил Второй объявил свой первый указ монарха. И, конечно, он касался отмены сухого закона. Мы с Кацем долго над ним думали и готовили текст, так что я заучил его наизусть. Наверное, поэтому смог произнести довольно заковыристый текст перед большим скоплением народа. Как только я его озвучил, Кац махнул кому-то рукой, и в зал начали вносить подносы, заставленные бокалами с шампанским. К этому событию мой друг подготовился качественно, ведь кроме закупки спиртных напитков он организовал пропаганду шёпотом за отмену этого закона. И то, что царь своим первым указом должен дать право народу самому решать - пить или вести здоровый образ жизни. Мы с Кацем, были, конечно, за здоровый образ жизни, но из истории знали, что искусственным образом, через законы, заставить
народ прекратить пить алкоголь невозможно. Эксцессы будут гарантированы - в России это крайнее озлобление народа, во многом благодаря которому большевики смогли прорваться к власти, и как умные люди отменили к чёртовой бабушке этот сухой закон, а в США это бутлегерство и усиление мафии, и в конце концов этот весьма легкомысленный закон был тоже отменён.
        После обнародования первого указа Михаила Второго, Кац начал уламывать меня покинуть это сборище имперской элиты. Эффект от самовнушения и загона собственного я в глубину психики начал проходить, и личность Михася стала выползать наружу. И надо сказать, не лучшие мои черты. И в первую очередь начали играть гормоны. После отъезда из Петрограда на фронт у меня так и не было женщины. События так закрутились, что даже думать об этом было некогда, а тем более искать какую-нибудь пассию. Наверное, сейчас, когда психика и самоконтроль были ослаблены, гормоны стали диктовать стиль поведения. Я стал приглядываться к симпатичным женщинам и даже попытался начать фривольный разговор с одной из них. Но цербер Кац был настороже, тут же влез в разговор и всё мне испортил. А дама была весьма недурна и вроде бы игриво настроена. И как мне показалась, была бы не против оказаться в одной постели с новым императором. Как и присутствующие на приёме дамы, она была замужем, но её супруг (какой-то генерал) тут же исчез, как только я начал любезничать с этой «феминой». Муж-то растворился, а вместо него нарисовался Кац,
который своим поведением нарушил мой элегантный план. И после этого пристал ко мне как банный лист со своими разговорами о долге.
        Чтобы как-то обелить себя и объяснить свое, в общем-то, легкомысленное поведение, я с дури пожаловался своему другу на разболевшийся зуб, заявив:
        - Что ты хочешь, Кац, - тут зуб разболелся, и я пытался беседой с симпатичной женщиной сбить боль. Сам же понимаешь, не имею я права на таком приёме ходить с перекошенной физиономией. Обязан всем улыбаться, хотя, если прямо сказать, готов разорвать половину присутствующих. Лучше уж прослыть ловеласом, чем злобным психопатом.
        Зря я заикнулся о разболевшемся зубе. Кац был верен себе и тут же начал поучать меня, как нужно побороть зубную боль, не пытаясь заигрывать с присутствующими дамами. Которые разнесут сплетни о новом царе по всему Петрограду. Сначала Кац внимательно посмотрел на мою физиономию, а затем сказал:
        - Лицо не распухло, а значит, действуем по моему методу. Сейчас идём в соседнее помещение - вон, видишь, дверь, из которой выходят официанты с подносами. Там есть лёд. Вот ты возьмёшь и разотрёшь кубик льда на тыльной стороне ладони в перепонке между большим и указательным пальцем. Зубная боль уменьшится наполовину: стимуляция нервов на этом участке руки блокирует болевые сигналы мозга.
        Кац, конечно, был большим специалистом по мозгу и знал многие секреты его функционирования, но меня что-то не прельщала перспектива втирать лёд в свои пальцы. В этом зале дворца и так было не очень тепло, а тут лёд. К тому же никакие зубы у меня не болели, и я предложил другую альтернативу:
        - К чёрту твой лед, уже пора идти в Николаевский зал, где будет банкет. Сухой закон отменен, и бокалы уже наверняка стоят на столах. На мой мозг коньяк действует лучше, чем твой лёд. Кстати, ты как главный финансист этого банкета должен знать, каким коньяком будут лечить больной зуб Михаила Второго.
        - Каким, каким - самым лучшим из Бадаевских подвалов. Мы с тобой такой даже и не пробовали. Как мне доложил Бунин - ответственный за этот сабантуй, с Бадаевских складов привезли дюжину бутылок сорокалетнего «Мартеля» для самых почётных гостей. Вот и будем лечить твой зуб этим коньяком.
        Кац на секунду примолк, обдумывая какую-то мысль, а потом выдал своё очередное откровение, связанное с человеческим организмом:
        - Михась, на всякий случай будь осторожней с этим пойлом. Чёрт знает, что можно ожидать от этого коньяка. Всё-таки сорок лет - это не шуточки, и мы таких выдержанных напитков не пробовали. Конечно, за такой срок сивушные масла должны исчезнуть, но кто его знает, что за это время могло в этом «Мартеле» появиться. Так что если так получится, что ты перепил до головокружения, то положи руку на что-нибудь устойчивое. Часть внутреннего уха, которая отвечает за равновесие - купула, - плавает в жидкости, которая имеет ту же плотность, что и кровь. Алкоголь разбавляет кровь в купуле, она становится менее плотной и поднимается, «одурачивая» мозг. Тактильные ощущения руки дают ему другое впечатление, и мир встаёт на своё место. Причём ощущения именно от руки: впечатления от того, что ногами ты стоишь на твёрдой поверхности, недостаточно.
        Наверное, Кац и дальше бы рассуждал о периферийных нервных окончаниях и как, воздействуя на них, можно обмануть мозг, но протиснувшись между Максимом и Силиным, к нам подошел барон Штакельберг. Он весьма почтительно, обращаясь ко мне, произнёс:
        - Ваше величество, извините, что прерываю вашу беседу с господином Джонсоном, но уже всё готово, и в Николаевском зале вас с нетерпением ожидают.
        Хотя у меня уже практически прошло самовнушение делать всё, что предлагает барон Штакельберг, но эти слова совпали и с моим желанием. Глядишь, на этом банкете ещё раз удастся переговорить с понравившейся мне дамой. По протоколу обер-церемониймейстера никаких танцев, в которых я должен был принять участие, не предвиделось. В связи с отсутствием императрицы этот пункт был исключён из программы праздника. А значит, не получится пригласить понравившуюся мне милашку на тур вальса, но, глядишь, всё-таки удастся хотя бы на минуту остаться с этой дамой наедине. А уж там я, как истинный фронтовик, не оплошаю и приглашу эту даму на собеседование в Гатчину - допустим, по поводу помощи бедным сиротам. А то, что у неё есть муж, это, может быть, и хорошо, тем более такой прохиндей. Вон как быстро свинтил, чтобы не мешать своей жене любезничать с новым императором. Гнилой генерал - наверняка думает сделать карьеру, закрыв глаза на шашни своей жены с императором. Противно, конечно, но сейчас практически все тыловые крысы такие. На всё готовы, лишь бы обеспечить себе любимому беззаботное существование. Честь и
чувство долга отсутствуют, вот и профукала такая элита Россию. Не зря большевики их зачистили.
        Вот о чём я задумался, когда барон предложил пройти в Николаевский зал. Не знаю, какая мысль владела в этот момент Кацем, но он первый отреагировал на слова обер-церемониймейстера, сказав:
        - Уважаемый барон, государь неважно себя чувствует - разболелись старые раны, полученные на фронте. Нужно каким-то образом сократить оставшиеся мероприятия.
        - Понимаю, господин Джонсон, что его величество только что с фронта и осилить такое грандиозное мероприятие по силам только настоящему помазаннику Божьему. Практически никаких обязательных элементов в обряде венчания на престол не осталось. Только встреча с послами дружественных держав. Они сейчас все в Николаевском зале.
        Обращаясь уже ко мне, барон Штакельберг продолжил:
        - Ваше величество, можете с послами долго не общаться. Несколько слов об общей борьбе с мировым злом и обещание воевать до полного искоренения раковой опухоли Европы. Так как вы отменили наиболее одиозные требования сухого закона и на столах в Николаевском зале стоит шампанское и коньяк, то вполне допустимо произнести тост за победу русского оружия в этой великой войне.
        - Хорошо, барон, я вас понял. Постараюсь выдержать последний аккорд этой церемонии. Даже больше того, пожалуй, пообщаюсь с подданными в более неформальной обстановке. Всё-таки нужно будет устроить небольшой бал. У меня в корпусе офицеры ощущали праздник, только когда устраивались танцы. Во время таких импровизированных балов они ощущали себя настоящими кавалерами. И это несмотря на то, что дамы, как правило, были провинциалками в устаревших нарядах, но ощущение праздника после танцевальных па возникало. Вот и сейчас нужно оставить у присутствующих ощущение праздника, а не то, что им в силу своего положения пришлось участвовать в скучном мероприятии. Понятна мысль, барон?
        - Да, ваше величество! В концертном зале вполне можно провести такое мероприятие. Сцена, на которой будут располагаться музыканты, там есть. Сам зал большой и уже освобождён от стульев. Вы сами это видели. Именно в концертном зале к вашей процессии, сформированной в Малахитовом зале, начали пристраиваться остальные участники церемониального шествия.
        - Помню, помню, - именно там нас начала сопровождать музыка.
        - Да, ваше величество. Музыканты всё ещё находятся на сцене - они будут играть во время праздничного ужина. Концертный зал расположен недалеко от Николаевского, и при открытых дверях музыка будет хорошо слышна вашему величеству и гостям.
        - Вот и славно. Музыка будет способствовать хорошему настроению гостей. Может быть, и я после своей речи покружу в вальсе какую-нибудь даму. Пусть народ радуется приходу нового царя, а не занимается бесконечными разговорами о надвигающихся трудностях. Барон, я не знаю, как буду себя чувствовать после танца - вполне вероятно, что организм, утомлённый предыдущими мероприятиями, потребует отдыха. Если это случится, то пойду, полежу немного в кабинете рядом с Малахитовым залом. Это то помещение, где меня утром, перед началом мероприятия, пудрили и причёсывали. Там стоит большой диван, вот на нём и отдохну. Думаю, пару часиков полежу и восстановлю свои силы. Так что, барон, ужин не сворачивайте - пусть гости веселятся дальше, если даже виновник торжества временно отсутствует. Не мне вас учить, как это объяснить. Развлекать гостей в своё отсутствие поручаю господину Джонсону и вам, барон.
        Я строго взглянул на барона Штакельберга, а повернувшись к своему другу, улыбнулся ему и подмигнул. В этот момент душа у меня пела. Всё-таки я придумал, как обмануть обстоятельства и организовать себе романтическое свидание с Нинель. Да, именно так звали симпатичную даму, с которой я успел сегодня полюбезничать. Когда она представилась - Нинель Шахова, и назвала свой титул - графиня, я еле удержался от улыбки, мне вспомнилось, что мы вытворяли в спальне с моей женой - графиней Брасовой. Вот бы с этой графиней так покувыркаться. Тогда мой игривый настрой нарушил Кац, но мысль об этой женщине никуда не пропала. А сейчас в процессе разговора я придумал целую многоходовую комбинацию, чтобы всё-таки взять штурмом эту графиню. Продумал, как нейтрализовать Каца. Место, где мой замысел может осуществиться, и тактику, по которой буду действовать. Решил косить под старого солдата, который не знает слов любви, а когда окажусь с графиней наедине, буду действовать, как поручик Ржевский в анекдотах двадцать первого века. Главное, напор и решительность, тогда крепость падёт, ну и, конечно, коньячка побольше.
Пока мы шли с бароном и Кацем в Николаевский зал, я продумал и этот вопрос. Решил задействовать в этом деле Первухина. А то что он ходит как привязанный позади меня. Пусть займётся привычным делом - подготовкой поляны для отдыха своего командира. Так как я не привык тянуть с намеченным делом, то, приостановившись, подозвал к себе Первухина и дал ему все нужные поручения. А именно - подготовить в комнате, где меня причесывали, все для секретного разговора с одним из гостей. Дал я инструкцию и своим адъютантам. Их задача была, находясь в Малахитовом зале, никого не допускать в кабинет, где мной будет заниматься доктор. Это женщина - специалист по релаксации. Она будет заниматься принятой в Англии процедурой иглоукалывания. Максим, а тем более Силин впервые услышали слова релаксация и иглоукалывание. Но они поняли слово докторша и то, что пока императора будут лечить, никого не допускать в комнату, где Михаил Второй принимает оздоровительную процедуру. Про себя я усмехнулся над такой интерпретацией естественного желания давно не встречавшегося с женщинами мужика. А ещё подивился своей изобретательности в
этом вопросе. Можно сказать, продумываю вопрос удовлетворения своего сексуального желания, как какую-нибудь важную стратегическую операцию.
        Этот вопрос отошёл на второй план, когда мы всё-таки дошли до Николаевского зала, и мне пришлось играть роль только что получившего скипетр монарха. Действовать по разработанному бароном Штакельбергом сценарию - произносить речи, обещать биться с супостатом до полной победы и наконец-то принести на Российскую землю спокойствие и процветание. Одним словом, стандартный набор фраз, правда, в моём исполнении они приобрели неожиданный оттенок. А всё почему? Да голова была забита мыслью об охмурении понравившейся мне дамы. О том, как я буду к ней подкатывать, говоря, что я старый солдат, не знающий слов любви. Я так внушил себе эту роль, что невольно вошёл в образ Джигарханяна в кинокомедии «Здравствуйте, я ваша тётя». Но образ тупого солдафона, ставшего царём великой Российской империи, был по душе собравшимся гостям. Особенно французскому послу, да и американскому, в общем-то, тоже. Это чувствовалось по одобрительным улыбкам и усилению гомона среди дипломатов после каждого моего угрожающего высказывания в адрес стран оси. Как я её назвал - ось зла. Меня, в общем-то, устраивало, что союзники в
очередной раз убеждались, что в России монархом стал не очень умный человек. Вояка с ограниченным кругозором. Царь, готовый класть своих подданных штабелями, лишь бы удовлетворить свои амбиции великого стратега и освободителя славян. А этому был посвящен значительный кусок моего довольно косноязычного выступления. И закончилась эта речь стандартной фразой, вызвавшей большое удовлетворение присутствующих - война до победного конца. Реакция дипломатических работников из посольств союзников была понятна, а вот почему остальная публика так радовалась, меня удивило. Ведь многие из присутствующих господ знали реальное положение дел, как на фронте, так и в тылу. Понимали, что если война затянется, то это чревато большими неприятностями.
        А ещё меня удивила реакция англичан. На фоне всеобщего ликования на физиономии британского посла сэра Бьюкенена застыло какое-то кислое выражение, у другого работника посольства выражение лица напоминало каменную маску, без всяких эмоций. Представителей Британского посольства на этом приёме присутствовало только два человека, и оба они отнеслись как-то без энтузиазма к моей речи с обещанием того, что Россия будет верна своим союзническим обязательствам. Это было весьма странно, особенно если вспомнить моё общение с сэром Бьюкененом в ту пору, когда я был ещё великим князем. Тогда он был очень заинтересован, чтобы Россия оставалась участником Антанты, и под это дело мне удалось добиться обещания британского посла выделить кое-какие деньги на поставку нового вооружения Российской армии. Сумма была, конечно, смешная и больше напоминала взятку великому князю, но всё-таки она показывала заинтересованность Великобритании в союзнике. А вот сейчас, если ориентироваться на выражение лиц англичан, этого утверждать было нельзя. Конечно, я не физиономист, и, может быть, у чопорных британцев так принято, но
эта реакция меня заинтересовала.
        Своим наблюдением я поделился с Кацем, стул которого располагался по правую руку от моего, так сказать, тронного места. Всё-таки сущность моего друга вселилась в тело природного англосакса, а значит, привычки у него должны остаться такие же, как у настоящего англичанина. И он сможет оценить реакцию своих соплеменников. Хорошо, свой вопрос я задал Кацу, когда свои обязательные речи монарха уже завершил и теперь должен был выслушивать хвалебные оды подданных. Если бы обратился к своему другу сразу после первого выступления, когда провозгласил «войну до победного конца», то вряд ли после этого смог бы вести себя как рассудительный монарх, слишком меня шокировал ответ Каца. Да что там шокировал, он заставил забыть о намерении остаться наедине с Нинель Шаховой в отдельном кабинете. Какие, к чёрту, любовные шашни, когда вся разработанная конструкция обеспечения безопасности императора может быть совершенно неэффективна. Вся система организации безопасности, как моей, так и всего нашего с Кацем проекта, была заточена на отражение враждебных действий германской агентуры. Концепция обеспечения продвижения
наших планов была проста - главной стороной, заинтересованной в том, чтобы в России начался бардак, были страны оси. На фронте вражеским армиям не удалось разгромить российскую, вот противник и начал активную работу по разрушению империи изнутри. И главную (координирующую) роль тут играла Германия. Много фактов говорило об этом, и полученные в этой реальности, и те, которые мы с Кацем знали и в прошлой жизни. По этой проблематике мы с моим другом много работали, а я так вообще больше всего усилий тратил на противоборство с германской угрозой и считал, что если удастся прижать немецкую агентуру, то Россия вполне может избежать революций и гражданской войны. Так вот слова Каца поколебали мою уверенность в правильности нашей концепции. А мой друг просто передал мне свои наблюдения. Кац, отвечая на моё наблюдение, заявил:
        - Да англичане всё ещё не могут прийти в себя от того, что Михаил Второй жив и здоров. Наверняка британцам было известно о ночном нападении на дворец императора.
        - Кац, да ты хоть понимаешь, что говоришь? Великобритания ведь наш союзник и должна быть заинтересована, чтобы Россия продолжала войну. А всем посольствам уже давно известно, что Михаил Второй не бегает от войны и никогда не подведёт союзников. Так что англичанам невыгодно устранять Михаила.
        - Я с тобой согласен, что Великобритании это невыгодно, но факт, как говорится, налицо. Единственные, кого я заметил из встречающих нового царя, кто был удивлён появлением Михаила Второго, были англичане. Из этого следует, что в посольстве знали о действиях по устранению Михаила Второго. Вполне возможно, что не сами англичане организовали нападение на Михаила, но, несомненно, агентура англичан была в курсе этого. Не будь наивным в своей уверенности, что если Британия - союзница России в этой войне, то она будет во всём поддерживать нашу страну. Это же англосаксы, а значит, просчитывают ситуацию на много ходов вперёд. Верхушка Британской империи уже понимает, что Германия держится из последних сил. Франция истощена и уже вряд ли сможет подняться и быть Англии достойным конкурентом, остаётся извести Россию, и Великобритания после мясорубки Мировой войны опять будет в белом смокинге. Джентльмены уверены, что теперь они сами способны справиться с германской военной машиной. Так почему бы не понаблюдать, как разваливается Российская империя, в общем-то, конкурент Великобритании на господство в Азии.
        - Хм!.. Если Британия готовит себе почву для послевоенного господства в мире, тогда непонятно, зачем она своими заказами усиливает США и уговаривает их вступить в войну. Ясно же, что после вступления США в войну на стороне Антанты и поражения стран оси Америка настолько усилится, что захочет свою долю мирового пирога. Так что как-то не вяжется твоя мысль по коварным замыслам Великобритании с реальным развитием событий. Великобритания, продолжая усиливать США, тем самым создаёт более опасного конкурента, чем её союзники по Антанте.
        - Так-то оно так, но перефразируя народную мудрость «ворон ворону глаз не выклюет», можно сказать - англосакс англосаксу вреда не нанесёт. Британская элита считает, что со своей бывшей колонией они всегда договорятся. К тому же они думают, что Штаты после войны останутся верными своему курсу изоляционизма. Будут заниматься только Америкой и дадут возможность Великобритании спокойно потрошить остальной мир.
        - Да, Кац, вот мы с тобой попали! С любой стороны можно ждать удара в спину. Англичанка опять гадит! Эх, послать бы этих подлых англосаксов куда подальше, так нельзя - политика, мать её! Остаётся обтекать. Ладно, парень, будем думать, что делать дальше, но по-любому нужно выяснить - кто был организатором этой серии нападений на Михаила. Германская агентура или английская? Скорее всего, куратором операций по устранению Михаила Второго был германский Генштаб, а у МИ-6 в нём имеется агентура, и поэтому им стало известно о готовящемся теракте против русского императора. Англичан дестабилизация в России, в общем-то, устраивала, вот они и не предупредили об этом российские власти. Примем это как рабочую гипотезу, но нам обязательно нужно её прояснить. И чем раньше, тем лучше.
        - Как ты её прояснишь? В голову английского посла, что ли, залезешь?
        - Нет, сэра Бьюкенена трогать нельзя. А вот второго здесь присутствующего англичанина нужно допросить. Официально тебе, конечно, этого никто не разрешит, но коль британцы замечены в таком двурушничестве, то будем поступать соответственно. Задействуем наше ЧК. Поручишь завтра же Берзиньшу провести операцию по захвату этого англичанина. Фамилию и занимаемую им должность в посольстве узнаешь у барона Штакельберга. У него имеется список с именами и титулами всех приглашённых гостей. Ты рассказывал, что наше ЧК тайные задержания уже проводило, но здесь случай особый - всё-таки нужно будет похитить дипломата, тем более дружественной страны. Лично проведёшь инструктаж Берзиньша. И пускай в подвале Смольного подготовят тайную камеру для содержания этого англичанина. И в подвале же оборудуют комнату для допросов. Конвоировать его наверх для допросов нельзя, нужно постараться, чтобы никто не видел этого задержанного. А утечку информации о том, что задержан английский дипломат, нужно вообще исключить. Знать об этом будут только Берзиньш, непосредственные исполнители да мы с тобой.
        - Хм, ну операцию-то наши чекисты проведут тихо, в этом я не сомневаюсь, но кто будет проводить допрос англичанина? Сам знаешь, я на это неспособен, Берзиньш тоже не потянет, так что придётся к этому делу привлечь опытного и надёжного человека. Кроме генерала Попова я другого человека предложить не могу. Так что придётся допустить в круг людей, просвещённых об этой операции, Николая Павловича.
        - Да у деда скоро голова кругом пойдёт от допросов офицеров Кексгольмского полка, а ты на него хочешь ещё эту проблему навесить. Сами справимся. Когда англичанина привезут в Смольный, первый допрос пускай проведёт Берзиньш. Список интересующих нас вопросов ты ему подготовишь. Если же англичанин окажется тертым калачом и ничего существенного не сообщит, то, пожалуй, я допрошу его сам. На фронте и не таких умников раскалывал. Захвачу с собой Угрюмова и устрою этому привыкшему к дипломатическому обхождению джентльмену настоящий фронтовой допрос. Гарантирую, что если в допросе будет участвовать Угрюмов, то англичанин расскажет всё, что знает, и даже какого цвета трусы у его жены. А Николай Павлович пускай занимается более важными делами. Раскручивает вопрос с внутренней вооружённой оппозицией. И решает проблему с утилизацией самых непримиримых и опасных противников режима. А с внешними угрозами будем справляться сами.
        У меня было много ещё что сказать по теме тайной операции своему другу, но подошёл барон Штакельберг, и нашу столь важную для дальнейших планов беседу пришлось прекратить. Обер-церемониймейстер двора доложил, что официальная часть приёма закончилась и можно приступать к развлекательной части - к балу. До беседы с Кацем я только об этом и думал, но разговор с моим другом убил во мне весь романтический настрой. Вся двусмысленность и гнусность политики Великобритании сделали то, в чём пытался раньше убедить меня Кац - чтобы я прекратил флиртовать и стал серьёзным монархом. Я стал серьёзным, и мне теперь совершенно не хотелось раскручивать любовную спираль. А желал я оказаться в своём кабинете, где можно будет вдумчиво и неторопливо обсудить с Кацем, что теперь нам делать. Какие меры нужно предпринять в сложившейся ситуации. Вот я и заявил барону Штакельбергу:
        - Барон, если обязательная часть завершена, то, пожалуй, я покину это мероприятие. Понимаешь ли, старые раны напомнили о себе. Не хочется портить праздник подданным своим кислым выражением лица. В наше время столь мало поводов повеселиться, что будет правильным уехать в Гатчину, оставив людей праздновать свершившуюся коронацию Михаила Второго. Так что, барон, объявляйте, что в связи с неотложными делами Михаил Второй должен покинуть Зимний дворец. Но праздник в связи с коронацией императора продолжается. Чтобы народ не начал расходиться после того, как я покину Зимний дворец, объявите, что император жалует самой искусной танцевальной паре тысячу рублей, кто займёт второе место - пятьсот рублей, ну а третьи получат сто рублей ассигнациями. Деньги вам выдаст господин Джонсон. Да, и ещё арбитрами в этом соревновании выступите вы, балерина Кшесинская, я её видел рядом с Николаем Вторым, и, пожалуй, князь Львов, принципиальности которого все доверяют.
        Закончив эту тираду я, обращаясь уже к Кацу, распорядился:
        - Господин Джонсон, выдайте барону деньги, а потом выходите к автомобилю. Нам в Гатчине предстоит долгая работа с бумагами, и чем раньше начнём, тем больше удастся поспать. Поэтому не копайтесь. Барон, объявляйте, что его величество Михаил Второй покидает приём. Ну, не мне вас учить, как подать это решение публике. Вот не знаю, про конкурс на лучшую танцующую пару лучше мне объявить, или вы об этом сами скажете?
        - Ваше величество, я понимаю, как тяжело вам дался этот день. Можете не волноваться, я всё сделаю. Теперь никаких трудностей с завершением мероприятия не вижу. Можете спокойно ехать в Гатчину. Ваша матушка, Александра Федоровна и Николай Второй, я вижу, тоже утомились, так что если вы покинете этот приём, то и им доставите большое облегчение. Они могут спокойно отправляться в Царское Село, оставив дочерей музицировать и танцевать. Прощаться ни с кем не нужно, теперь вы император и можете пренебречь любыми условностями. Брат и матушка воспримут это как должное.
        После этих слов, принёсших мне немалое облегчение (ну не знал я, как прощаться с Николаем Вторым, великими князьями и прочим бомондом Российской империи), барон Штакельберг хорошо поставленным голосом начал свою обер-церемониймейстерскую речь. Хорошо, он отошёл и не заглушил моё напутствие Кацу. А я ему сказал:
        - Слушай, когда будешь брать деньги у Первухина (а именно он сегодня был нашим кошельком), передай Диме, чтобы монеты держал под рукой, а не рылся в своей планшетке, отыскивая серебряные полтинники. Когда выйду на Дворцовую площадь, нужно будет согласно протоколу опять одаривать собравшихся там подданных серебром. Будем с ним поступать так же, как и у Исаакиевского собора - бросать серебряные полтинники в толпу. Что хмуришься - денег жалко? Ничего, брат, не попишешь - традиция есть традиция. Тем более затраты на коронацию Михаила Второго предусмотрены в твоём гроссбухе. Я ни на копейку из составленной сметы не вылез.
        Больше ничего сказать Кацу я не успел. Барон Штакельберг закончил свою речь, а значит, можно было покинуть этот приём. Хотя барон говорил, что прощаться с присутствующими не обязательно, но воспитание двадцать первого века не позволяло этого сделать, и я закатил почти пятиминутную речь. Где опять упомянул о войне до победного конца. Пока я говорил, Кац успел добраться до нашего «кошелька», пообщаться с Первухиным, взять у него деньги и вручить их барону Штакельбергу. Так что на Дворцовую площадь Кац вышел по правую руку от меня, и под восторженные крики толпы мы вместе разбрасывали серебряные полтинники. Первухин только подавал эти боеприпасы. В конце концов серебро закончилось. Но я на этом не успокоился и, так как сам завёлся от этого буйства толпы, начал толкать речь, как будто был оратор. Бригада обученных мной техников, привезённых из Луцка, переустановила громкоговорители с вокзальной на Дворцовую площадь, поэтому ораторское искусство не играло никакой роли. Громкость и лозунги завели толпу не хуже, чем если бы перед ними выступал Цицерон. Так что выход к народу нового императора удался на
все сто процентов. Шпалеры оцепления еле устояли под напором восторженной толпы, когда я объявил, что своим указом отменяю сухой закон. Цепь охраны смогла сдержать толпу не потому, что она была мощная и многочисленная. А потому, что люди, работающие на КНП, услышав команду из громкоговорителей, что сухой закон отменён, распахнули пологи палаток и двери павильонов, раскиданных по всей Дворцовой площади, и начали бесплатно наливать пиво или сухое бочковое крымское вино любому желающему, лишь бы тот не был подростком или бродягой. Эта информация мгновенно распространилась, напор на солдат сводного полка Особой армии прекратился. И я, наконец, смог спокойно забраться в «Паккард».
        Глава 14
        В салоне автомобиля я мечтал забыться от всех событий этого сумасшедшего дня, ведь наконец-то оказался один, отделённый от водителя и Каца, севшего согласно регламенту на переднее пассажирское сиденье. Но это спокойствие и удовлетворение сделанным делом продолжалось всего несколько секунд, ровно до того момента, когда автомобиль тронулся с места. С началом движения «Паккарда» меня начала охватывать эйфория. И она увеличивалась, так же как скорость автомобиля. Если бы в «Паккарде» имелся люк на крыше, то я бы точно высунулся оттуда и, размахивая руками, орал бы прохожим: «Гип-гип, ура, да здравствует новый император России Михаил Второй!» Только я начал немного успокаиваться, как получил новую подпитку для своей эйфории - начались орудийные залпы в честь коронации Михаила Второго. Я, конечно, знал, что начнут стрелять пушки, а когда совсем стемнеет, будет большой фейерверк. И знал, в какую сумму эта пальба выльется, как для бюджета, так и для нашей с Кацем чёрной кассы. Но когда мы с Кацем обговаривали вопросы оптимизации затрат на празднование коронации Михаила, я был попаданец-жлоб, а сейчас был
император всея Руси. Во как! И какие-то жалкие деньги меркли перед таким величием. Весь этот бред выветрился с последней увиденной мной вспышкой салюта, а потом начался откат. Охватила тоска и, как часто бывало в этой реальности, одиночество. Во всём этом мире только Кац мог меня понять. Только ощущая плечо друга можно было противостоять этой вселенской тоске. Я подумал: к чёрту все условности и церемониальные тонкости. Я царь или хрен собачий? Если помазанник Божий, то тогда имею право сидеть с кем хочу и говорить о чём угодно. Эта мысль охватила всё моё существо. И, уже ни о чём не думая, я распахнул окошко в водительский салон и скомандовал Григорию:
        - Останови автомобиль!
        А затем, обращаясь к развалившемуся на пассажирском месте Кацу, сказал:
        - Господин Джонсон, давай пересаживайся ко мне, есть разговор.
        Наша остановка внесла большую сумятицу в сопровождавший императорский кортеж конвой. Он был весьма не однородный, поэтому каждая группа всадников вела себя специфически. Если вышколенные лейб-гусары, сохраняя строй, остановились вскоре после того, как встали автомобили кортежа, то джигиты с гиканьем начали выписывать восьмёрки от дома к дому на широкой Петроградской улице. Ну а конные ординарцы, переодетые казаками, ускакали вперёд, там встали и зачем-то спешились. Одним словом, бардак, никакой выучки и единого командования. И именно так я подумал, наблюдая в автомобильное окно за начавшейся суетой. Всё смешалось - кони, городовые, зеваки, вышедшие понаблюдать за проездом императорского кортежа. Я себя начал ругать за такой необдуманный поступок. А когда появился Кац, то я уже начал ругаться вслух, но материл уже не себя, а ответственных за дисциплину в конвое. Только я собрался выбраться наружу, чтобы самолично навести порядок (привычки сержанта, а потом генерал-лейтенанта глубоко сидели в моей сущности), как раздалась пулемётная очередь. Стреляли с первого этажа дома саженях в трёхстах от места,
где остановился «Паккард». Как раз там, где спешились псевдоказаки. За этим пулемётом начал работать ещё один. Кроме пулемётных очередей стали раздаваться частые винтовочные выстрелы. А затем я увидел, как от тротуара к впереди стоящему «Роллс-ройсу» бросился молодой человек с поднятым над головой пакетом. Казалось, мгновение, и он добежит до автомобиля, но тут возник нёсшийся галопом джигит, полоснул шашкой по поднятой руке с пакетом, и через мгновение раздался взрыв. Всадник и лошадь уцелели, а вот от молодого человека осталась только бесформенная окровавленная куча. Когда джигит подрубил ему руку, в которой тот держал бомбу, террорист упал прямо на неё, и произошёл взрыв. Всё происходило настолько стремительно, что глаза не успевали уследить за всеми перипетиями боя. Только отдельные эпизоды этого подлого нападения успевал фиксировать мозг. Он зафиксировал, как валятся, казалось бы, непобедимые воины - лейб-гусары. Можно сказать, как кегли в боулинге. Все ряженные в камер-казаков конные ординарцы своими парадными мундирами счищали грязный ноябрьский снег с дороги. И это делали те, кому повезло не
быть убитым в результате кинжального пулемётного огня. Как ни странно, таких счастливцев было человек шесть. Они пристроились за тушами убитых лошадей и вели довольно интенсивный огонь по пулемётным точкам. Несомненно, этим они делали благое дело - не давали пулемётам возможность сосредоточить огонь по представительским императорским автомобилям. С трёхсот саженей всё-таки можно пробить тонкую стальную обшивку «Паккарда». Вот у «Роллс-ройса», остановившегося саженей на двадцать перед «Паккардом», распахнутая дверь была пробита. Солнце садилось по ходу движения кортежа, и через эту пулевую пробоину пробивался лучик света. Слава богу, из ехавших в «Роллс-ройсе» ребят никто не пострадал. Мои адъютанты и Первухин выскочили из автомобиля, а теперь, укрывшись за «Роллс-ройсом», вели огонь в сторону стреляющих пулемётов. Конечно, огонь из револьверов и маузера Первухина был неэффективен на таком расстоянии, но грохоту было много. Я про себя выругался - ребята из хлопушек стреляют, а самое наше действенное оружие, бронеавтомобили и пулемёты, на них не задействовано. Только я об этом подумал, как мимо нас
пронёсся «Форд» спецгруппы, по моему приказу он замыкал кортеж. Миновав «Роллс-ройс», он начал долбить из пулемёта. Пока я наблюдал за «Фордом», практически у дома, откуда вёлся пулемётный огонь, появился бронеавтомобиль Никонова. Он был головным в нашей конно-механизированной колонне и прибыл несколько позже к месту боестолкновения, чем я рассчитывал. Но зато потом бойцы Никонова показали, на что они способны.
        «Форд» спецгруппы, открыв стрельбу по позициям террористов, вызвал истеричный огонь пулемётов противника на себя. Даже сквозь закрытые двери «Паккарда» был слышен звук рикошета пулемётных пуль о броню «Форда». Временами этот звук даже заглушал треск ружей-пулемётов и очереди «максима». Искрящийся от рикошета пуль, «Форд» представлял собой эффектное зрелище, приковывающее всё внимание на себя. Может быть, поэтому я не заметил, как к дому, откуда вёлся пулемётный огонь, подкатил бронеавтомобиль Никонова и высадил десантную группу. Но зато услышал результаты её действий - череду гранатных взрывов, после чего вражеский пулемётный огонь прекратился. Раздавались только одиночные винтовочные выстрелы. По-видимому, происходила зачистка дома, где засели террористы. А когда к этому дому подъехал «Форд» и высадил остальных бойцов штурмового отряда спецгруппы, изредка начал раздаваться треск ружей-пулемётов. Я посмотрел на свои часы-луковицу - всего активная часть боя продолжалась семь минут. За это время царская охрана понесла колоссальные потери. Снежный покров покрылся бурыми пятнами от пролитой крови
людей и лошадей. Хорошо, солнце уже почти село, и следы боя уже не так шокировали.
        О потерях, которые понёс мой праздничный кортеж, я узнал от подошедшего Максима. Они с Силиным разделились - поручик направился к спецгруппе, а Максим занялся печальной бухгалтерией. Наибольшее количество убитых и раненых понесли лейб-гусары. До боли было жалко этих красавцев-кавалеристов. Но злодейка судьба не смотрит на представительный вид и умение сопровождать важных персон, в бою она на стороне опытных и сообразительных. И за примером далеко ходить не нужно. Это, конечно, джигиты-ингуши. Среди них был всего один раненый. Правда, под пули террористов попало довольно много лошадей. Но сами горцы умудрялись каким-то образом не пострадать, когда лошадь падала. Вот что значит фронтовой опыт и умение правильно себя вести, когда находишься под огнём противника. В силу своего привилегированного положения лейб-гусары не были обстреляны и, когда попали под пулемётный огонь, долго соображали, как себя вести. Ведь команды спешиться и прятаться от пуль за лошадей не было. Вот девятнадцать лейб-гусаров поплатились за это своими жизнями, и ещё неизвестно, смогут ли вернуться к нормальной жизни двадцать один
раненый гвардеец. Одним словом, больше половины лейб-гусаров были выведены из строя. В отличие от конных ординарцев, которые в силу обстоятельств оказались ближе всех к пулемётным позициям террористов, и, несмотря на это, большинство из них смогло остаться в строю и вести огонь по противнику. Из двенадцати конных ординарцев в живых осталось девять человек. Пускай трое из них ранены, но остаться в живых под кинжальным пулемётным огнём - это нечто. И говорит об умении мгновенно соображать и правильно действовать в экстремальных условиях, когда права на ошибку нет. Ребята, несомненно, проявили лучшие качества воина, и те из них, которые не особо пострадали, вполне достойны быть зачислены в спецгруппу.
        Вот что я подумал, когда выслушал Максима о потерях среди сопровождавших нас кавалеристов. Хотя информация была весьма печальная, но меня охватила внутренняя радость. А радовался я тому маразму, который меня охватил перед остановкой автомобиля. Если бы не состояние одиночества после всплеска эйфории от того, что Михаил стал всеми признанным императором, то тогда я не решил бы пересадить Каца к себе. И тогда порядок движения кортежа сохранился бы, и целью кинжального огня пулемётов стали бы «Роллс-ройс» и «Паккард». Тогда, вполне вероятно, лейб-гусары остались бы живы, а вот мы с Кацем - вряд ли. Если бы не убило первой очередью, то добили бы следующими. К тому же, чтобы устранить нового императора наверняка, организаторы покушения предусмотрели смертника бомбиста. Ведь сначала он сидел на лавочке рядом с тем местом, где и должны были быть обстреляны царские представительские автомобили. И вполне вероятно, бомбист был не один. Мне сразу же пришла мысль, что расследование нападения нужно начинать с этой идеи. Во-первых, нужно задержать всех людей, находящихся вблизи дома, откуда стреляли пулемёты.
Никто из зевак пока не покинул территорию. От дома, где были пулемётные позиции террористов и по которому вёлся ответный огонь с нашей стороны, народ, конечно, разбежался, но они все были остановлены ингушами. Ибо до них ещё в Луцке был доведён приказ - если во время сопровождения какого-нибудь должностного лица на него будет совершено нападение, то, невзирая на звания, должности, пол и возраст, задерживать всех свидетелей этого преступления до опроса их следователями. Уже тогда я предполагал, что такие нападения возможны, и понимал, что раскрутить их возможно только по свежим следам. Вот сейчас и представлялся шанс найти бомбиста и попытаться выжать из него, кто направил его на это преступление. Конечно, возможно, что бомбист был один, или второй был убит огнём с нашей стороны, но проверить это обязательно нужно. Наверняка зеваки запомнили вполне прилично одетых господ с бумажными пакетами в руке. Если такой был один, то что же - значит, эта ниточка к заказчику нападения на Михаила оборвалась. Будем работать по другим вариантам. Например, по хозяину помещения, где были установлены пулемёты. Наверняка
он не в теме, но всё равно может знать, кто направил к нему таких арендаторов.
        Эти мысли возникли у меня в ответ на доклад Максима о потерях, которые понёс конвой императорского кортежа. В первый день царствования Михаила Второго, и уже такое серьёзное нападение. Кто бы ни стоял за этой акцией, по престижу императора в глазах его подданных был нанесён удар. А как же? Все газеты империи писали о том, как все подданные любят и уважают Михаила, а тут через несколько часов после принятия им скипетра происходит нападение на кортеж нового императора. И это не просто выходка какого-нибудь маньяка, а тщательно спланированная воинская операция с многочисленными жертвами. Нужно любым путём купировать такие угрозы императору. И дело даже не в собственной безопасности, что, конечно, немаловажно, но и в том, что подобного рода широкомасштабные нападения подрывают веру в устойчивости власти Михаила Второго. И не только у подданных, но и у союзников. И, несомненно, череда покушений на Михаила Второго даёт надежду элите противостоящих нам стран вывести из войны Россию. Мысль о том, что нужно как можно быстрее раскручивать это нападение, а я даже не знаю, как за это взяться, привела меня в
совсем дурное расположение духа. И чтобы хоть за что-то зацепиться, я не нашёл ничего лучшего, как приказать Максиму:
        - Ладно, капитан, с нашими потерями всё ясно. Теперь твоя задача - организовать эвакуацию раненых в госпитали и оперативно, до прибытия сюда жандармов, опросить свидетелей нападения. Подробно опросить их до прибытия специалистов из охранного отделения времени, естественно, не хватит. Тем более с оформлением протоколов. Пусть этим занимаются жандармы. Твоя задача другая - нужно выяснить, не видел ли кто из свидетелей человека с бумажным пакетом в руках. И ещё, распорядись, чтобы джигиты внимательно осмотрели округу в поисках такого пакета. Если найдут, то ни в коем случае его не трогали - там бомба.
        - Так бомбист же подорвался, когда бросился к «Роллс-ройсу»!
        - А кто тебе сказал, что бомбист был один? По всему видно, что террористы подошли к делу основательно. И наверняка, когда планировали нападение на императорский кортеж, знали, что в нём два представительских автомобиля и в любом из них может передвигаться император. И чтобы цель нападения была выполнена наверняка, бомбы нужно было бросить в каждый из этих автомобилей. Пулемёты были использованы, чтобы остановить кортеж и внести сумятицу в ряды сопровождающей автомобили охраны. Во время неизбежной паники среди зевак, растерянности охраны и всеобщего бардака одиночке террористу легче подобраться к своей цели и бросить бомбу. Так что второй пакет с бомбой где-то лежит. Когда началась стрельба, а императорские автомобили остановились, не доехав до запланированной точки, план террористов был нарушен. Один из бомбистов, у которого нервы были крепче, бросился выполнять свою задачу. А второй, испугавшись, избавился от бомбы, выбросив пакет. Конечно, может быть, бомбист и не испугался, а банально был убит или ранен огнём с нашей стороны. Ведь в первые минуты после нападения с нашей стороны открылась
бешеная бессистемная пальба. Я сам видел, как Первухин, не целясь, стрелял из своего маузера в направлении, откуда слышались пулемётные очереди. Он три раза перезаряжал свой маузер и за время стрельбы ни разу не прицелился. Так что давай, Макс, займись поиском этого бумажного пакета. Если рядом с ним нет убитого бомбиста, то тогда постарайся через опрос зевак его найти. Он наверняка смешался с ними, но народ сейчас наблюдательный, и кто-нибудь запомнил, что человек сейчас без пакета, который раньше был при нём.
        По лицу Максима было видно, что мой адъютант начал понимать важность задачи. А я знал парня, теперь он всех на уши поставит, чтобы найти этот пакет. Посчитав, что больше Максиму объяснять ничего не нужно, я отпустил своего адъютанта выполнять, можно сказать, боевую задачу.
        После того как Максим ушёл, мы с Кацем начали обсуждать произошедшее нападение и какие действия в связи с этим нужно предпринять. Поняв по разговору с Максимом, что я намерен сам ввязаться в это расследование, Кац начал убеждать меня предоставить это дело профессионалам. Мы оба были на взводе, и обычный, в общем-то, разговор превратился в череду выкриков. Мой друг за время этого горячего диалога несколько раз повторил:
        - Михась, не вздумай лично влезать в это расследование. Помни, что ты теперь царь и должен только давать указания и требовать отчёта о проделанной работе.
        В ответ на каждый такой призыв я твердил одно:
        - Ты тупица, Кац, теоретик, а не практик. Не понимаешь простейшую вещь - если повезёт и получим информированного «языка», то по горячим следам его гораздо проще раскрутить. Если отдать его профессионалам, то пройдёт перед допросом столько времени, что задержанный придет в себя и начнёт вертеть хвостом, или вообще будет молчать. Наверняка участвующие в нападении на императора бойцы - это подготовленные к допросам люди или вообще фанаты-революционеры, и заставить их давать показания можно только в момент душевного срыва. А провал операции - это и есть удар по психике любого фанатика, да и подготовленного человека тоже. Цель жизни и месяцы подготовки летят в тартарары. И представляешь, какой шок будет у террориста, когда допрашивать его будет тот, которого он хотел убить.
        Кац на секунду задумался, тогда я уже раз в третий выдвинул этот аргумент. До моего друга, по-видимому, всё-таки начали доходить мои слова, и он уже менее экспрессивно сказал:
        - Может быть, ты и прав, что пойманных террористов нужно допросить немедленно, пока тела их жертв ещё не остыли. Но обещай, как только появятся жандармы, ты сворачиваешь допрос и даёшь возможность профессионалам заняться их прямым делом. Ты император, и у тебя другие задачи. Всех революционеров и германских наймитов всё равно не поймаешь, а золотое время потеряешь. Ты разве не чувствуешь, как время уплотнилось? Историческая реальность пытается выдавить чирей, который мешает ей развиваться, так же как и в нашей реальности. Поэтому и череда попыток устранить императора. Наша задача сейчас - не лезть на рожон, желая быстрее выявить врагов, а затаиться и делать своё дело. Не делая резких движений, постараться снять напряжение в обществе. Смена монарха уже снизила напряжение. Теперь если не будем дёргаться, а планомерно займёмся выдвижением в элиту империи деятельных людей, то, даже несмотря на войну, страна получит новый импульс. Вот что нужно делать, а не устраивать допросы террористов.
        Наша беседа была прервана появлением поручика Силина. Его доклад работал скорее на слова Каца, чем на мою надежду, что спецгруппе удастся захватить в плен хоть кого-нибудь из террористов для проведения допроса на месте преступления. К сожалению, спецгруппа сработала быстро, но непрофессионально - уничтожив всех возможных информаторов. Я уже хотел спустить всю свою злость на Силина, но он ещё до моего взрыва эмоций доложил:
        - Ваше величество, пленных нет не по вине бойцов спецгруппы. Ребята сработали классно - во время боя ликвидировали пятерых террористов, а двоих только ранили, чтобы потом их можно было допросить. Но когда их окружили и уже собирались брать, один из террористов успел привести в действие имевшееся у него взрывное устройство. В результате этого взрыва оба террориста погибли. Получил лёгкую контузию ефрейтор Привалов, он ближе всех подобрался к террористам. Привалов же услышал последний выкрик террориста, перед тем как тот взорвал бомбу. Ефрейтор уверяет, что выкрик был на финском языке. Что-то там про Суоми.
        - Да!.. Жалко, конечно, что не удалось взять пленных, ну что же делать! Фанатик он и есть фанатик! Он на алтарь своей идеи готов положить не только чужие жизни, но и свою собственную. Ну, ладно о террористах, доложите лучше о наших потерях - кроме Привалова кто-нибудь из бойцов спецгруппы пострадал?
        - Никак нет, ваше величество. Да и у Привалова ничего серьёзного. Так, ссадина на голове от упавшего кирпича, ну и голова немного побаливает. Выспится, и завтра будет как новенький.
        - Хорошо, поручик, объявите бойцам спецгруппы от меня благодарность. И скажите, что, когда приедем в Гатчину, император пожалует каждому по империалу. Кроме этого, за мной поляна.
        То, что в очередной раз выразился непонятным для человека этого времени понятием, я понял по округлившимся глазам поручика. Выругав себя за использование сленгового выражения из двадцать первого века, я начал, как обычно, наводить тень на плетень, заявив:
        - Накрыть поляну - так иногда говорят в Англии, где я довольно долго жил. Это обозначает, что для всех бойцов спецгруппы будет устроен праздничный ужин. А так как сегодня я отменил самые одиозные правила сухого закона, то будет и лёгкое спиртное.
        Посчитав, что свою оплошность я смазал в сознании Силина, но чтобы это было наверняка, решил загрузить его конкретным делом, приказав:
        - Поручик, прикажите ещё раз обыскать здание, но это нужно сделать быстро. Мы и так здесь задержались, а в Гатчине нас с господином Джонсоном ждут важные государственные дела. Так что когда прибудут жандармы, вы им передадите моё поручение и скомандуете бойцам спецгруппы занимать свои места в бронеавтомобилях. Дальше поедем в Гатчину на автомобилях, без кавалерийского сопровождения. Двигаться будем быстро, вёрст двадцать пять - тридцать в час. Поэтому предупредите водителя «Форда», чтобы он соблюдал такой режим движения. И всем быть настороже - враг не дремлет. Всё, поручик, время пошло - действуйте.
        Когда Силин ушёл, я, обращаясь к Кацу, воскликнул:
        - Ну, вот видишь, всё получается, как ты хочешь! Пленных нет - допрашивать некого. Одна надежда на Максима, что он всё-таки отыщет пакет и бомбиста. Если и тут получится облом, то, считай, организаторов нападения мы упустили. Охранное отделение хрен на них выйдет. Не верю я в их дееспособность. Профукали в нашей истории империю, и если надеяться на них, то и сейчас охранное отделение ничего не сможет сделать с экстремистами, несомненно, являющимися германской агентурой. На словах у Охранки всё будет бурлить и искриться, а на деле в основных делах будет застой и затхлое болото.
        Представитель охранного отделения жандармерии появился раньше, чем Максим. Но всё равно позже, чем медики, которых доставили джигиты из ближайшего госпиталя. Ещё грохотали взрывы гранат, а ингуши уже мобилизовали три пролётки, ожидавшие в переулке проезда царского кортежа, и в сопровождении нескольких джигитов направили их в госпиталь за врачами. Так что жандармы сработали менее оперативно, чем медики. Конечно, я сам отказался от сопровождения кортежа представителями охранного отделения, заявив, что их люди должны работать на улицах, а не красоваться в императорском кортеже. И выразил монаршее желание, чтобы в такой торжественный день на улицах Петрограда было как можно меньше полицейских мундиров. Но всё равно вопросы к охранному отделению и к жандармерии в целом оставались. Вот я их и начал высказывать подошедшему полковнику жандармерии. Ради этого даже выбрался из «Паккарда», чем очень раздосадовал Каца. Я уже давно хотел выбраться из автомобиля, но мой друг всё время убеждал меня, что император не имеет права дёргаться и организовывать штурм засевших в доме террористов. Но когда появился
жандарм, бой уже закончился, и я посчитал глупым и недостойным императора вести разговор с полковником через открытое окно, развалившись на мягком сиденье «Паккарда». Хотя когда давал поручения Максиму или Силину, этот вопрос меня не волновал. Ну, это когда давал поручения, а полковнику я устроил настоящую выволочку. Ругался, прежде всего, по поводу того, что жандармерия халатно отнеслась к поручению тщательно проверить все дома по маршруту следования царского кортежа.
        Я бы ещё больше разошёлся в своей обличительной речи, но тут подошёл Максим. Парень был большим знатоком этикета, устава и традиций, поэтому, не приближаясь близко к нам с полковником, он просто сделал всё, чтобы попасться мне на глаза. Тактика у моего адъютанта была безошибочная. Как только я его увидел, сразу же прервал свой обличительный монолог и крикнул:
        - Капитан, подойдите!
        Когда Максим подошёл, то по кислому выражению его лица я понял, что мои надежды на задержание второго бомбиста не оправдались. Но я всё равно спросил:
        - Как успехи? Нашли бумажный пакет?
        - Ваше величество, пакет нашли, ну и бомбиста тоже. К сожалению, убитого, лежащего рядом со своей бомбой с пулей в голове. Наверное, когда началась стрельба, он, как и первый бомбист, бросился к автомобилям, ну и наши ребята его срезали. Одет как студент университета, в карманах никаких документов или других бумаг не обнаружено. Видно, шёл на смерть и специально сделал все, чтобы не вышли на его вдохновителей.
        - Да, жалко, что он оказался таким безрассудным и неопытным и не смешался с толпой зевак. Ну ладно, если ниточка к организаторам этого нападения оборвана, будем закругляться. Сейчас расскажешь полковнику для составления протокола детали нападения террористов на кортеж, и двигаем дальше в Гатчину. Теперь в колонне будут только автомобили, а значит, двигаться будем быстро.
        На мои слова, как ни странно, первым отреагировал не Максим, а полковник. Он, несколько смущаясь, произнес:
        - Ваше величество, вскоре сюда должен прибыть начальник Петроградского охранного отделения генерал Глобачев. Капитану лучше ему рассказать о деталях нападения террористов.
        - Ну уж нет, полковник, времени ждать приезда вашего начальника нет. Ряд государственных дел требуют немедленного решения, и адъютант мне нужен в Гатчине. Ничего страшного, если начальник Петроградского охранного отделения получит информацию не лично от капитана, а из протокола. Если что-то будет ему неясно, то свидетелей нападения на кортеж уйма. Кавалеристы остаются все здесь. Да и зеваки, которые находились в момент нападения невдалеке от места боя, никуда не делись. Их специально удерживают мои джигиты до прибытия следователей. Так что ваши люди могут приступать к опросу свидетелей. А вы давайте быстрее опрашивайте капитана, ибо как только сюда подъедут бронеавтомобили сопровождения, он будет вынужден вас покинуть. Понятно, полковник? Так что давайте опрашивайте быстрее капитана - бронеавтомобили скоро приедут.
        Сказав это, я молча повернулся и забрался в «Паккард» к ожидавшему меня Кацу, где сразу же превратился из очень важного человека в Михася. Который был вынужден пересказать своему другу весь разговор с жандармским полковником. А потом мы вступили с Кацем в дискуссию о том, кто всё-таки стоит за этой попыткой устранить Михаила Второго. При этом первый раз в числе того, кому это выгодно, возникла Великобритания. А что? Сейчас уже понятно, что Антанта выигрывает войну, и имеет смысл максимально ослабить своего союзника, чтобы он не претендовал на влияние в послевоенном мире. Обычная англосаксонская подлая комбинация. Мы-то с Кацем знаем, кто стоял за расшатыванием русской империи в нашей реальности. И за примерами долго ходить не нужно. Одно убийство Распутина, организованное англичанами, чего стоит. Кац знал коварство Британской империи, так как сущность моего друга вселилась именно в тело англосакса. Наверное, поэтому он выдвинул версию, что к нападению причастны, скорее всего, тайные службы Великобритании. Германская агентура организовала вчерашние нападения, а английская курировала сегодняшних
террористов. Основным доводом в рассуждениях моего друга было то, что не могли немцы так быстро опомниться после разгрома, чтобы ещё и сегодня организовать нападение. Ну а я утверждал, что сегодняшнее нападение - это продолжение германской операции по устранению русского императора. И в доказательство приводил слова бойца спецгруппы Привалова, который услышал последний выкрик террориста на финском языке. На сомнение, высказанное Кацем, что в пылу боя можно понять предсмертный выкрик, я заявил:
        - Привалов немного знает финский язык, так как до войны работал в Хельсинки. А если пулеметчики были финны, то наверняка это были недобитые егеря из 27-го Прусского Королевского батальона. Мы их, конечно, здорово побили, но они как тараканы расползлись по всему Петрограду и всё норовят больно укусить. А что касается твоих сомнений в возможностях германской агентуры, то ты не прав. Если бы у них было мало сил, то они давно бы лопнули, воюя считай против всего цивилизованного мира. И Петроград они накачали своей агентурой и боевиками. Может быть, мы своими действиями срубили только верхушку той раковой опухоли, которая зреет в столице империи. Если рассуждать логически, то британцы, прежде чем приступили к действиям по устранению Михаила Второго, постарались бы воздействовать на него через тебя. Джонсон - англосакс, а значит, может стать отличным агентом влияния на нового императора. Зачем же сразу Михаила Второго устранять, когда можно добиться своих целей через Джонсона?
        - А кто тебе сказал, что англичане на меня не выходили? Когда ты объявился и стало ясно, что Михаил станет новым императором, британский посол сразу же вспомнил о своём обещании тебе - выделить деньги на производство нового оружия. А ты назвал своего секретаря Джонсона распорядителем выделяемых Англией средств. Вот меня и пригласили в британское посольство, и не только для того, чтобы сообщить о выделении средств. Думаю, главное было выяснить основные приоритеты Михаила, его слабости и сильные стороны. А также обработать Джонсона в духе англосаксонского патриотизма. Напомнить уже порядком обрусевшему секретарю Михаила, что он всё-таки природный англосакс и должен помогать своей родине.
        - Ну и что тут такого - это вполне нормальное поведение любого посольства. Обработка подходящих людей, чтобы они стали лоббистами этой страны. Почему ты считаешь, что англичане организовали это нападение на Михаила? Англичанка, конечно, всегда гадит России, но чтобы организовывать покушение на царя союзной державы, думаю, англосаксы ещё не дошли.
        - Я тоже сначала так считал. Думал, что все льстивые разговоры и обещания направлены на то, чтобы я воздействовал на своего патрона и он стал настоящим англофилом. Я постарался понравиться английским дипломатам и говорил, что люблю Англию и всё сделаю для процветания своей родины. Тот разговор в британском посольстве насторожил меня только по одному пункту - явным интересом англичан к шагам, которые намерен предпринять Михаил по созданию государства Израиль. Очень беспокоила британцев эта идея нового царя. Да так, что за шелухой цветистых слов сквозила угроза расправиться с инициаторами такой вредной для всего цивилизованного мира идеи. Тогда я не придал этому значения, а вот сегодня, когда приглашённые на коронацию англичане были явно удивлены, что Михаил жив, здоров и прекрасно себя чувствует, у меня возникли подозрения, что о вчерашнем нападении на резиденцию императора британцы были осведомлены. И если сами его не организовывали, то имеют связь с германской агентурой. Это в стиле Великобритании - загребать жар чужими руками. Воюя с Германией, стараться обескровить и своих союзников. Все в
дерьме и крови, а они опять на белом коне.
        - Думаешь, британцы хотят устранить Михаила из-за его шагов по созданию на Ближнем Востоке государства Израиль? Но это же только идея, и до практических шагов ещё далеко.
        - Идея-то она идея, но уже сейчас поднялась довольно мощная волна, как среди евреев России, так и США. Уже распространяются карты Ближнего Востока с указанием границ будущего государства Израиль. Британия категорически против создания Израиля, у неё самой есть планы по Ближнему Востоку. Несомненно, у МИ-6 имеется агентура как в Бунде, так и среди еврейской диаспоры США, и Великобритания осведомлена о той роли, которую играет Михаил в этом вопросе. А у лордов такой же принцип, как и у Сталина - нет человека, нет проблем. Я, конечно, попытался тебя отмазать, говоря, что на самом деле Михаилу не нужно государство Израиль, а идея эта родилась, чтобы заинтересовать евреев в победе России в войне. Ведь только после этого возможны шаги по созданию еврейского государства. Так что если Великобритания будет помогать России материально в создании нового оружия, то еврейские деньги будут не нужны. И Михаил прекратит поднимать вопрос о создании государства Израиль. После того посещения посольства Великобритании мне казалось, что беспокойство англичан по поводу инициатив нового царя снято и Британия будет
положительно относиться к тому, что монархом в России станет Михаил. Но вот после серии нападений и удивления английского посла тем, что царь жив, у меня и возникли мысли, что, возможно, к этому причастны люди из МИ-6. Ведь после посещения британского посольства КНП только усилило работу по будущему созданию еврейского государства. Я лично принимал участие в двух заседаниях Бунда. Хоть в ходе беседы с Абрамовичем я доказал ему, что в деле создания Израиля на данном этапе нужно соблюдать конспирацию. Что нельзя светить, что в этом заинтересован Михаил Второй, так как Великобритания выступает резко против идеи создания Израиля. А Британия - это великая держава и может сделать много гадостей, как Михаилу Второму, так и России. Вроде бы Абрамович понял меня и обещал держать в тайне ту роль, которую играет в этом вопросе Михаил, но, по-видимому, у МИ-6 имеется серьёзная агентура в Бунде, и англичанам стало многое известно о роли, которую играет Михаил Второй в вопросе создания еврейского государства. Вот поэтому я и думаю, что британцы солидаризировались с германцами в вопросе устранения Михаила Второго.
        - Да… Кац, как обычно, в твоей голове возникают разные гнусности. Сплошные предательства и подсиживание друг друга. Мерзость, одним словом. Но всё-таки в тебе смешалась англосаксонская кровь, еврейский рассудок и русская сущность, а значит, в твоих словах есть правда. Будем это учитывать и очень настороженно относиться к нашим союзникам британцам.
        Только я это сказал, как к «Паккарду» подъехали автомобили спецгруппы. А это был сигнал, и не только для нас с Кацем, что пора прекращать беседу, но и для Максима, что нужно заканчивать давать показания жандармскому полковнику. Пришло время, полагаясь только на автомобили и огневую мощь спецгруппы, гнать в Гатчину. Вот такой это был день, и именно так думал русский самодержец в этот момент.
        Глава 15
        После того как «Паккард» тронулся, мы с Кацем практически не разговаривали. Не то что было не о чём, а просто после нападения террористов находились в некотором эмоциональном шоке. По крайней мере я - перед глазами начали возникать эпизоды кровавой бойни, устроенной нашему кортежу террористами. Хотя я и видел на фронте не менее кровавые картинки, но гибли, как правило, враги, а самое главное, я сам был участником этих боёв, и, по-видимому, впрыснутый в кровь адреналин заставлял мою психику иначе воспринимать трагедийные эпизоды войны. Если уж у меня, генерал-лейтенанта и, как писали газеты, героя взятия Ковеля, гибель десятков красавцев лейб-гвардейцев вызвала эмоциональный шок, то что уж говорить о состоянии моего друга. Кац был научным работником, а не воякой, и сегодня он увидел кровавые ужасы войны. Теоретика ткнули в реалии жизни. Хорошо за рюмочкой шустовского коньячка рассуждать о необходимых действиях, которые нужно провести, чтобы Россия не скатилась в выгребную яму истории, а тут реальность показала, что может стоять за этими изменениями. Слава богу, что сработало Провидение, и «Паккард»
оказался в стороне от пулемётных трасс, но это нападение террористов заставляло задуматься.
        Вот я и задумался. И думал о том, что, скорее всего, придётся ограничить поездки и встречи с подданными. Не то чтобы я испугался покушений, но мистического стремления истории вернуться в старое русло весьма опасался. Только убрав Михаила, история сможет вернуться в старое русло - гражданской войны и ослабления моей родины. Бодаться, как тупой бык, с такой махиной бесполезно. Везение не бесконечно, и в один прекрасный момент каток истории раздавит нас с Кацем, как пустые жестяные банки. И продолжит своё движение дальше, даже не ощутив, что кто-то пытался им рулить. Нет, бодаться с историей никак нельзя, но и смотреть, как она течёт прежним руслом, сродни самоубийству. Что же делать? Я уже собрался прервать затянувшееся молчание, спросив мнение Каца по этому поводу. Но взглянув на закрытые глаза своего друга, понял, что он бессовестным образом спит. Сначала я подумал: вот же гад, тут, можно сказать, решается наша судьба, а эта сволочь уснула. Захотелось растолкать Каца или, по крайней мере, заорать ему в ухо что-нибудь непотребное, но мысль о том, что это, скорее всего, защитная реакция организма
человека, меня остановила. Ведь мой друг впервые увидел не в кино, а в реальности, как пули выбивают из твоих соратников фонтаны крови. И как раненые, пронзительно крича, ползут по окровавленным трупам лошадей, попадая потом в грязное снежное месиво. Представив состояние Каца, я решил дать ему забыться от кошмарной реальности. И сам попытался забыться, закрыв глаза.
        Рассудок, наверное, только этого и ждал, так как сразу после того, как глаза закрылись, в голове возник всё тот же вопрос: что же делать, чтобы не конфликтовать с историей. Ответ пришёл как-то легко, само собой - нужно выждать и не лезть под исторический пресс со своими начинаниями в духе двадцать первого века. Главное в историческом развитии, можно сказать, сделано - Михаил стал царём, и теперь, если не допускать явных глупостей, история потечёт другим путём. Не будет таких водоворотов, как революции и гражданская война. И первой датой, по которой можно будет судить, начала ли история меняться, будет 23 февраля, когда началась первая революция. Вся глупость этой мысли стала для меня ясна, когда я подумал, что эта дата - полная ерунда в ситуации, когда императором уже стал Михаил. Революционные выступления вполне могли сдвинуться на пару-тройку месяцев. И в этой реальности, если революция произойдёт, её в двадцать первом веке вполне могут называть мартовской или апрельской. Трагической сути её это не изменит. Нет, нужно ориентироваться не на даты, а на общее положение в стране.
        Так как не с кем было посоветоваться, я начал вспоминать, а что я вообще знал об этом периоде истории. В памяти остались только пьяные разговоры с Жекой и лекция, на которую я случайно попал, ожидая своего приятеля. Как-то мы договорились с Женькой потусить в их общежитии. Жека обещал хорошую компанию, танцы с вариантом познакомиться с хорошей девчонкой. Приехал немного раньше, чем договаривались. Мой приятель не мог освободиться в это время, у него было какое-то важное мероприятие на кафедре. Вот он, чтобы я не скучал и не мок под дождём, отвёл меня на лекцию. Она как раз и была посвящена Февральской революции. Жалко, что я тогда больше думал, как буду зажигать на вечеринке в общаге, чем слушал лекцию. Но всё равно кое-что запомнил. И сейчас начал рыться в своей памяти, пытаясь восстановить прошлые знания об этом периоде истории России. Вспомнил я немного, а если из этого выделить признаки надвигающейся революции, то совсем мало. Разве можно считать маркером вот такие воспоминания - упала добыча нефти и угля, ряд промышленных отраслей сократили производство. Железные дороги из-за нехватки
топлива, вагонов и паровозов не справлялись с перевозками. В стране, особенно в крупных городах, участились случаи нехватки хлеба, продовольствия. В армию было призвано сорок семь процентов работоспособных мужчин из деревни. Два с половиной миллиона лошадей правительство реквизировало на военные нужды. В результате резко сократились посевные площади, снизилась урожайность. Нехватка транспорта затрудняла своевременный подвоз продовольствия в города. В стране быстрыми темпами росли цены на все виды товаров. Рост цен быстро обгонял повышение заработной платы. И в городе и в деревне нарастала напряженность. Оживилось стачечное движение. Разорение деревни пробудило крестьянское движение. Внутриполитическая ситуация в стране отличалась нестабильностью. Только за шесть месяцев до Февральской революции 1917 г. - сменилось три председателя Совета министров, два министра внутренних дел. Если это считать маркерами надвигающейся революции, то положение уже сейчас практически соответствует февралю 1917 года. Только кадровая чехарда меньше и цены ещё не галопируют. К тому же в стране теперь новый император - герой
Ковеля. Но если цены всё-таки начнут быстро расти, то нынешняя популярность царя не поможет. К тому же кадровую чехарду я сам собираюсь инициировать. И рост цен вряд ли получится остановить. Ресурсов нет, а добрыми намерениями и трофейным продовольствием вряд ли удастся остановить инфляцию при падающей экономике.
        Да, казалось бы, мы с Кацем всё делали, чтобы не допустить сползания России в пропасть, а если посмотреть объективно, страна продолжает стоять у самого края этой клоаки. Может получиться, как в моей прошлой реальности. Ведь на той лекции было сказано - Февральская революция разразилась неожиданно для всех политических партий. Она началась 23 февраля, когда на улицы Петрограда вышли около ста тридцати тысяч рабочих с возгласами: «Хлеба!», «Долой войну!» В течение двух следующих дней число забастовщиков возросло до трехсот тысяч (тридцать процентов всех петроградских рабочих). 25 февраля политическая забастовка стала всеобщей. Демонстранты с красными знаменами и революционными лозунгами со всех концов города шли к центру. На их сторону стали переходить присланные для разгона шествий казаки. Сейчас, конечно, это кажется маловероятным - народ, по донесениям развёрнутой Кацем агентуры КНП, ещё не дошёл до красной черты. Но скоро зима, железнодорожный транспорт работать лучше не стал, и всё еще возможны срывы поставок продовольствия из сельскохозяйственных районов империи. Одним словом, плохо мы с Кацем
работали, ситуация, как и в нашей реальности, висит на ниточке, а если ещё и самоустраниться, выискивая признаки надвигающейся революции, то она точно произойдёт. Интересно, на кого теперь будут сваливать потомки вину, если всё-таки революции произойдут - Николая Второго нет, Распутина убили? Получается, мы с Кацем во всём будем виноваты. Вот же ситуация, что бы ни сделал Михаил, всё в глазах будущих поколений будет плохо. Если сейчас затаюсь и не буду дёргаться, то прослыву слабым, нерешительным царём, приведшим страну к полному краху. И в отличие от Николая Второго, я не дамся революционерам и не поеду ни в какую ссылку. Устрою свой последний бой, а значит, меня не объявят святым. А если всё-таки не внемлю целой серии предупреждений, начну дёргаться и гнуть свою линию, останусь в памяти как кровавый диктатор и сатрап.
        Меня, конечно, мало волновало, что будут думать о Михаиле потомки, больше интересовало, как ни высокопарно это звучит, будущее страны. А если сказать точнее, исполнение наших с Кацем задумок. Если они окажутся нереализованными, то история после небольшой загогулины вернётся на свой магистральный путь, где не обойтись без революций и гражданской войны. Кроме миллионных жертв это означало и полную нашу с Кацем несостоятельность. Получалось, что я с моим другом - полные лузеры, которые потратили столько времени и сил на безнадёжную затею. Чувствовать себя жалкой ничтожной личностью, у которой голова набита требухой от протухшего барана, совершенно не хотелось, и я сразу же начал выдвигать аргументы, что мы с Кацем всё-таки чего-то стоим. И первый аргумент касался, конечно, себя любимого - о тех делах, которые удалось свершить простому технарю из Института мозга. Надо сказать очень нехилые дела. И в первую очередь это, конечно, взятие Ковеля. Эта операция по своему значению приближалась, а вернее, придавала законченность летнему наступлению Юго-Западного фронта. И, можно сказать, ставила на колени
Австро-Венгрию. А это означало, что одна из целей Первой мировой войны была достигнута. Кроме такой значимой победы для России, я добился популярности в армейской среде и теперь мог надеяться на поддержку военных. А судя по тому, с какой надеждой народ встретил коронацию Михаила, я популярен не только среди военных. Так что, судя по всем этим делам, никакой я не лузер. Да и Кац проделал в этой реальности большую работу. Один синтез пенициллина чего стоит! Да все наши задумки по организации производства «Катюш» и напалма держится на моём друге. Большая заслуга Каца состоит и в создании КНП с его довольно мощной для этого времени аналитической и пропагандистской структурой. Именно благодаря КНП удалось раскрутить подконтрольную нам Рабочую партию, которая уже сейчас становилась популярнее в среде пролетариата, чем ленинские большевики. А создание инфраструктуры для формирования подушки безопасности уже сейчас позволяет закупать продовольствие, чтобы в нужный момент выбросить его на рынок по низкой цене. Это не даст возможности экстремистам раскачать народ на массовые выступления против существующей
власти. Конечно, средства в бюджете на эти цели не предусмотрены, дополнительных доходов нет, а печатный станок уже второй год гнал в экономику не обеспеченные ничем бумажные купюры. Всё это так, но я надеялся, вернее, мы с Кацем рассчитали, что отмена сухого закона начнёт приносить в бюджет жизненно необходимые реальные доходы и подстегнёт всю экономику.
        Но не только на отмену сухого закона была вся надежда, а ещё и на поставки из США. В настоящий момент это была уже не надежда, а реальность. Моя договорённость с послом США Дэвидом Френсисом начала приносить свои плоды. Конгресс США одобрил кредитную линию для России, и в новый порт Романов-на-Мурмане прибыл первый транспорт, загруженный продовольствием и автомобилями. Как мне сказал Кац, прибыло сорок грузовиков «Студебеккер» и более девятисот тонн продовольствия. И всё это продовольствие было долгого хранения и упаковано в жестяные банки. Вскоре детишки рабочих будут лакомиться сгущённым молоком, а хозяйки - думать, как подавать на обед цыплят и фасоль из жестяных банок. Именно эти продукты прибыли первым пароходом из США. А вскоре должны начинать прибывать пароходы с зерном, крупами и консервированными мясными продуктами. И каждый такой пароход должен был доставлять в Россию грузовые автомобили повышенной мощности и нитроглицериновый порох. Автомобили и порох нужны были для производства «Катюш» и ракетных снарядов к ним. Так как Михаил, да и Россия тоже стали весьма популярны в Америке, то
срывов поставок не должно было быть. Мощная и многочисленная еврейская диаспора не допустит, чтобы обижали инициатора идеи создания государства Израиль. К тому же скоро США станет прямым союзником России, объявив войну странам оси. Так что открытая кредитная линия будет только утолщаться, а помощь - наверняка увеличиваться. Если в России не произойдёт революционного катаклизма, то ничего страшного в долге нет. Получим после войны репарации с проигравшей стороны и вернём долги всем своим союзникам. Если основываться на истории, которую я знаю, Первая мировая война закончится в 1918 году. Но если в России не произойдут революции и она не заключит с Германией сепаратный мир, то война может закончиться и раньше. Это в известной мне истории для тевтонов произошло чудо. Пользуясь заключённым с ленинским правительством миром и бардаком в России, Германия, можно сказать, расправила плечи. Перебросила с Восточного фронта на Западный более пятидесяти дивизий. Но даже это не помогло Германии победить обновлённую Антанту (место выбывшей России заняли США).
        Получалось, что у нас с Кацем что-то получалось, и может быть всё-таки удастся избежать развития истории по известному нам сценарию. Конечно, он может быть хуже, чем в нашей истории, но было одно веское основание, что стране, а значит, и простым людям будет лучше. И этим основанием были наблюдения Каца, перед тем как его сущность была переброшена в тело секретаря великого князя, Джонсона. Перед тем как забраться в хронограф, он видел из окна лаборатории, что рядом с институтским зданием возникли четыре очень помпезных небоскрёба. На тротуаре, идущем вдоль стен Института мозга, мой друг увидел хорошо одетых прохожих с умиротворёнными лицами. Да и автомобили, которые мелькали на широком проспекте, возникшем невдалеке от институтского здания, поражали своим футуристическим видом, да и количеством, что было удивительным для Пущина. Как Кац ни вглядывался в проезжающие автомобили, он не увидел среди них ни одной развалюхи. Так что по всем этим картинкам можно было сделать вывод, что изменить историю всё-таки удалось, и она оказалась более благосклонна к России.
        Эта мысль изменила логику моих рассуждений. Я уже не думал, что нужно затаиться и переждать бурю в тихой гавани Гатчины под охраной проверенных делом бойцов. Нельзя было терять темпа. По крайней мере, того, что мы набрали с Кацем в наших усилиях по недопущению движения страны в направлении революций и гражданской войны. А значит, нужно продолжать встречаться с людьми не только в своей резиденции, но и выезжать в Петроград и не только. Явно нужно посетить ставку в Могилёве и пообщаться с командующими фронтами.
        Все эти нудные мысли о дальнейших планах и методах их выполнения прогнала сущность Михася. Да, вот именно, с некоторых пор сознание Михаила начало напоминать слоёный пирог. Характер и память человека из двадцать первого века соседствовали с остатками личности Михаила Александровича, и над всем этим стояла продолжающая формироваться сущность Михаила. Но сейчас эта главенствующая сущность отступила, и на первый план вылезли авантюрные замашки Михася. Во-первых, в голове прозвучала матерная тирада в адрес организаторов нападения на царский кортеж. И не в смысле злобного облегчения Михаила по тому поводу, что у террористов произошёл сбой в достижении их целей, а что организовывали нападение полные бездари и получили сполна за проявленную тупость. Тут же возникла мысль: а что бояться таких бездарей, которые даже простейшую операцию не смогли организовать? Пошли они куда подальше! Ничего у этих гадов не получится! Если уж в такой дыре, как Пущино, в двадцать первом веке появились высотки и первоклассные дороги, то история точно изменилась. А значит, мы с Кацем победили, и германский Генштаб может
устроить построение генералов для торжественного глотания своих моноклей. А что? С Ковелем у них получился пшик, с недопущением вступления на русский престол Михаила - тоже облом. Остаётся только глотать свои монокли и проклинать череду глупых случайностей! Эта мысль на секунду меня развеселила. Но потом вопрос, каким образом всё-таки обеспечивать безопасность движущей силы позитивного изменения истории (Михаила и Джонсона), опять занял центральное место в моих мыслях. Генератором решения этой проблемы послужила память о рейде по тылам австрийцев. О том, как наши автомобили, защищённые бронелистами, выдерживали даже пулемётный огонь противника. Вот нужно и царские представительские автомобили тоже защитить бронелистами. Конечно, не уродовать шикарные авто, навешивая эти бронелисты снаружи, а интеллигентно бронировать салоны «Паккарда» и «Роллс-ройса». Не полностью, конечно, а бронировать часть салона, отделенную от водителя и переднего пассажирского места звуконепроницаемой перегородкой. Закрепить на этой перегородке бронелист не составит большого труда, поставить его за заднее сиденье - тоже. Ну а
двери нужно бронировать так же, как и в «Форде» спецгруппы. Получится первый в мире бронированный лимузин. А что? Если всё сделать аккуратно и обклеить видимые части бронелистов каким-нибудь модным сейчас материалом, например кожей крокодила, то продавая такие лимузины, можно ещё и хорошие деньги заработать. Получать прибыль за обеспечение собственной безопасности - это высший класс, это по-нашему - по-пущински.
        Только я начал иронизировать по поводу коммерческих талантов технаря НИИ мозга, как наша небольшая колонна остановилась перед воротами царской усадьбы в Гатчине. Моя самоирония тут же испарилась, я стал серьёзен, так как вскоре предстояло появиться перед подданными. Мысли в голове я не мог так быстро поменять, и одновременно с расталкиванием Каца продумывал, каким образом организовать бронирование автомобилей. Тут же вспомнил про ребят из мехгруппы, которые занимались навешиванием бронелистов для защиты от пуль колёс тяжёлых автомобилей. Вспомнил и то, какую смекалку проявили механики мехгруппы, чтобы усилить подвеску наших самодельных бронеавтомобилей. Вот и у легковых бронированных автомобилей нужно усилить на всякий случай подвеску. Всё-таки вес брони довольно значительный, а легковые автомобили - это не грузовики. Когда Кац, пробудившись, начал очумелыми глазами оглядываться по сторонам, я уже продумал, кому поручить бронирование лимузинов, сколько это примерно может занять времени, и что до окончания работ не буду покидать штаб-квартиру в Гатчине. А если всё-таки в этом возникнет острая
необходимость, то буду передвигаться, как раньше на фронте - в кабине «Форда» спецгруппы. То есть череда нападений заставляла только что получившего скипетр императора чувствовать себя как на фронте, в тылу у неприятеля. И всё это в Петрограде - столице Российской империи.
        Всё своё негодование сложившейся ситуацией я успел высказать Кацу за то небольшое время, которое потребовалось «Паккарду», чтобы подъехать к парадному входу во дворец. Выбравшись из автомобиля, я несколько удивился количеству встречающих нового императора. Как будто и не уезжал с Дворцовой площади Зимнего дворца. А что? Шеренги солдат в парадной форме присутствуют, толпа барышень в пышных платьях тоже. Именно от толпы празднично одетых гражданских послышалось скандирование - «да здравствует император Михаил». Чувствовалась работа режиссёра, который пообщался с челядью дворца и персоналом находящихся неподалёку царских мастерских, на территории которых сейчас располагался гараж. Именно из челяди царской усадьбы и работников мастерских и состояла эта толпа гражданских. А среди военных я, к своему удивлению, увидел не только новых бойцов спецгруппы и джигитов, оставшихся охранять дворец, но и солдат мехгруппы. А это означало, что генералу Попову уже удалось взять под контроль ситуацию в Кексгольмском полку, и силовая поддержка бронеавтомобилей ему не нужна. Ну что же, это было хорошо, не в том
смысле, что можно было усилить охрану резиденции и меня лично, а в том, что теперь не нужно было звонить Николаю Павловичу и отзывать нужных для бронирования лимузинов людей. А в последние полчаса я об этом только и думал, при этом пытался вспомнить фамилии мехгрупповских кулибиных. Имена помнил, а вот фамилии нет. Не скажешь же генералу Попову: «Слушай, Палыч, направь-ка ко мне в Гатчину Петю-механика». Николай Павлович, конечно, найдёт этого Петю даже по такой информации, но у генерала задача на порядок важнее, чем искать Петь и терять на это драгоценное время. Вот я и мучился, пытаясь вспомнить фамилии мастеровитых ребят из мехгруппы. А тут и мучиться не надо - вон трое из этих орлов стоят в передней шеренге солдат мехгруппы.
        Все эти мысли не помешали мне повести себя как настоящий император. А именно - так, как говорил барон Штакельберг. Сначала приветственно помахал толпе гражданских, а затем, подойдя к солдатскому строю, прошёлся вдоль него, придирчиво оглядывая выстроившихся бойцов, и гаркнул:
        - Благодарю за службу, братцы!
        Выслушав ответный рёв солдатского строя, я добавил:
        - Жалую каждому по двадцать рублей.
        После этого заявления рёв солдатских глоток оглушил даже меня, не говоря уже о стае голубей, испуганно взвившихся в небо. И это искреннее выражение солдатских эмоций внесло в мою душу спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Эту уверенность, что всё будет хорошо и мы с Кацем всё-таки прорвёмся, я пытался вселить в себя всю дорогу после нападения террористов. Пытался скрыться от неуверенности и какой-то обречённости, выстраивая умозрительные комбинации, чтобы хоть как-то противостоять прессу истории. А сейчас до меня дошло, что не такие мы с Кацем и беспомощные, коль у такой массы людей вызываем положительные эмоции. Комбинациями историю не изменишь, а вот если масса людей настроена поддержать продвигаемые популярным лидером действия, то и история потечёт по тому же направлению. Главное, быть твёрдым и последовательным и не прогибаться под изменчивые обстоятельства. Вот здесь меня приветствует (и, видно, от души) более пятисот солдат, готовых ради Михаила Второго драться с любым врагом, И это не тыловики, составляющие большую часть гарнизона Петрограда, а обстрелянные, дисциплинированные бойцы -
настоящие ветераны. Что же мы, допустим, чтобы германцы раздраконили нашу страну? Да не в жизнь!
        С этой мыслью я и направился к парадному входу во дворец, сопровождаемый, как и положено императору, целой свитой. Правда, из тех, кого можно называть придворными, там были только дворецкий Пахом и управляющий имением Поликарп Иванович. Наверное, придворным теперь можно было называть и Каца, всё-таки многие считали его министром двора и особой, приближённой к императору. И именно эти три человека были одеты в гражданскую одежду, остальные в шинелях и с болтающимися на боку саблями. Так как офицеров было много и ножны часто звякали, соприкасаясь с себе подобными, поэтому наша процессия шла под специфический аккомпанемент. Меня вся наша процессия порядком раздражала, но я терпел, решив до конца выполнить все ритуалы, запланированные бароном Штакельбергом. Слава богу, терпеть мне пришлось недолго. Наш, можно сказать, крестный ход закончился у крыльца, а на него поднялось только четверо, да и то дворецкий, после того как распахнул врата дворца, остался внизу. Ну а мы с Кацем, сопровождаемые Максимом, направились на второй этаж. А дальше всё пошло по заведённому порядку - как обычно. Мы с моим другом
направились в кабинет обсуждать все, что сегодня случилось, а Максим - дежурить у телефона в приёмной. Одним словом, можно было забыть о церемониях и заняться делом. А самым важным на данный момент делом я посчитал обеспечение хотя бы пассивной защиты во время передвижений на автомобилях меня и Каца. Несмотря на испытанную недавно эйфорию и ощущение силы и неуязвимости под защитой преданных императору ветеранов, подспудное чувство опасности от обстрела из засады осталось. Вот я и развил кипучую деятельность, чтобы исключить опасность поражения от шальной пули особо ценных пассажиров «Паккарда» и «Роллс-ройса». Этими пассажирами могут быть не только я или мой друг, но и другие люди, от ликвидации которых история может пойти не так, как виделось нам с Кацем.
        После того как я рассказал ему о своей идее, то вместо поддержки своего друга, который обычно меня ругал за непредусмотрительность и действия на авось, встретил непонимание и крик о том, что он не может даже дня обойтись без автомобиля. Слишком много дел, и для их продвижения требуется ездить по многим объектам, расположенным далеко друг от друга. В конце своего эмоционального монолога Кац заявил:
        - Михась, ты можешь делать из своего «Паккарда» хоть танк, а «Роллс-ройс» не нужно трогать. Джонсон малоинтересен для вражеских спецслужб, и вряд ли наши радикалы будут устраивать покушения на меня. Рылом, так сказать, не вышел! Я же не император и во властных структурах не засветился. Серая мышка на фоне богатыря, меняющего историю. Так что насчёт своей безопасности ты прав, а я уж постою где-нибудь сбоку.
        - Да ты серый кардинал, а ни разу не мышка. И если у противника имеются грамотные аналитики, то наверняка они уже это поняли. К императору подобраться всё-таки сложно, а вот к его серому кардиналу гораздо проще. Вспомни про Распутина, он тоже не занимал никаких властных постов. Только болтал о губительности войны для России, так МИ-6 организовало его ликвидацию. А ты не болтаешь, ты делаешь весьма неприятное для Великобритании дело - взял на себя продвижение идеи по организации государства Израиль. Зуб даю, что за такую деятельность они кого хочешь угрохают. И даже предпочтут устранить своего бывшего соотечественника, чем русского царя. Михаил ещё им нужен, чтобы продолжить войну с Германией, а вот Джонсон для этого бесполезен. Так что ты ещё в большей опасности, чем я. Германские боевые группы мы здорово проредили, а вот агентурой МИ-6 даже не занимались. Так что придётся тебе посидеть со мной в Гатчине, пока не сделают бронекапсулу в «Роллс-ройсе». Если край как нужно куда-то выехать, отправишься на «Форде» спецгруппы. Ты же не император, и тебе не зазорно съездить в Петроград на грузовике. Это
я не имею права терять имидж императора и обязан передвигаться по Петрограду на лимузине или в карете с вензелями. Вот она горькая доля императора, чёрт её дери.
        Подкрепив свою досаду крепким матерным выражением и не слушая больше возражений Каца, я нажал кнопку звонка, вызывающего в кабинет адъютанта. Вошедшему Максиму приказал срочно пригласить ко мне врио командира мехгруппы капитана Пригожина и поручика Тиборга. Кроме этого поручил адъютанту найти водителей «Паккарда» и «Роллс-ройса», заявив при этом:
        - Максим, пускай Григорий и Роман подождут в приёмной, пока я не закончу беседу с офицерами.
        Как это часто бывало, решил сделать два дела. Во-первых, конечно, поручить капитану Пригожину организовать работы по бронированию лимузинов. Он-то знал фамилии солдат, которые под Ковелем занимались работами по защите бронелистами колёс наших оснащённых пушками бронеавтомобилей. Тогда он был зампотеха мехгруппы и лично руководил этими работами. Сейчас я решил его назначить опять зампотехом, а командиром мехгруппы сделать поручика Тиборга. По моему мнению, капитан так и остался мямлей, и если обстановка резко изменится или начнутся стычки в городских условиях, Пригожин не потянет мехгруппу. Как зампотех он хорош, а вот как строевой командир - полный отстой. Запросто может подвести под монастырь. А вот обрусевший немец Тиборг как командир весьма неплох - сообразительный и очень исполнительный. Под Ковелем держался молодцом, а моё луцкое поручение исполнил просто блестяще. Именно после этого я его произвёл из прапорщиков в поручики. И взял на заметку с мыслью назначить его в будущем командиром мехгруппы. Наблюдал, как он теперь после повышения в звании будет ладить с другими офицерами и солдатами
мехгруппы. Не вылезет ли наружу прусское зазнайство. Эту проверку офицер прошёл, вел себя с подчиненными ровно и имел авторитет не только среди солдат своего бывшего взвода, но теперь и в среде офицеров и солдат других взводов. А во время войны с Германией сделать это этническому немцу было очень сложно. Так что вполне можно было назначать Тиборга командиром мехгруппы. Конечно, он не Хватов, но всё лучше, чем мямля Пригожин.
        Когда Максим вышел выполнять полученное распоряжение, я цветными карандашами стал рисовать схему бронирования, ну а Кац, поняв, что спорить бесполезно, тоже занялся делом. Уселся за маленький стол и стал составлять очередную аналитическую таблицу. Кстати, полезная вещь. Когда известные данные структурированы, гораздо легче планировать дальнейшие действия.
        Я успел нарисовать, какой вижу бронекапсулу, ещё до прихода офицеров. И даже написал пояснения для капитана Пригожина, в которых указал толщину бронелиста и какой материал следует наклеить на видимые части брони. Поэтому, когда вызванные офицеры вошли в кабинет, я первым делом взялся за капитана Пригожина. Минут десять объяснял ему, что нужно сделать и кого для этого использовать. Уяснив, что Пригожин вроде бы понял поставленную задачу, я заявил:
        - Бронирование лимузинов очень важно, сейчас это задача номер один. Поэтому, капитан, будете заниматься только этим. Я опять назначаю вас зампотехом, а командиром мехгруппы станет поручик Тиборг. Сегодня же проведёте построение личного состава и сами представите поручика Тиборга как нового командира мехгруппы. Вам всё понятно, господин капитан?
        Дождавшись утвердительного ответа, я, взглянув на Тиборга, спросил уже его:
        - А вам, поручик, ясен мой приказ? Сможете командовать мехгруппой?
        - Так точно, ваше величество, приказ ясен! Буду стараться, чтобы мехгруппа выполнила любой ваш приказ.
        - Хорошо, поручик.
        Обращаясь уже к Пригожину, я добавил:
        - Там в приёмной вас ожидают водители «Паккарда» и «Роллс-ройса». Теперь они в вашем распоряжении. Роман и Григорий - опытные механики и хорошо разбираются в своих автомобилях. Думаю, водители будут полезны в деле бронирования автомобилей. Всё, господа, свободны - можете идти выполнять приказ.
        После того как офицеры покинули кабинет, мы с Кацем опять начали анализировать череду нападений на императора. Этот мозговой штурм закончился, как это часто бывало, распитием бутылки шустовского коньяка. Но мы не просто пьянствовали, а обсуждали, как должен вести себя Михаил завтра. Предстояли две важные встречи, которые могли решить многие проблемы, а именно - как в дальнейшем Россия будет вести войну, и с умиротворением радикалов в Финляндии. В Гатчину в десять часов должен был прибыть генерал Маннергейм, находившийся в настоящее время в резерве, а после обеда - военный министр Шуваев. Ему я хотел предложить стать главнокомандующим русской армией. Думаю, генерал от инфантерии Шуваев, как любой военный и чиновник высшего ранга, амбициозен и не откажется от такого высокого поста, который раньше занимал сам император Николай Второй.
        Глава 16
        Встреча с Маннергеймом протекала примерно так, как мы с Кацем и предполагали. Когда этот, ещё неизвестный широкой публике человек вошёл в кабинет, я, пренебрегая принятым регламентом встреч императора с подданными, подошел к озирающемуся Маннергейму и заключил его в объятия. Конечно, это противоречило принятым в это время нормам, но мы с Кацем решили, что именно так должны встретиться товарищи по оружию, не раз помогавшие друг другу на фронте и в 1915 году командующие дивизиями, входящими во 2-й кавалерийский корпус. Нельзя было чваниться перед этим ветераном, к тому же являющимся природным аристократом. Хотя, конечно, даже то, что его далёкие предки уже были аристократами, не особо придавало ему веса в среде высшего руководства страны. В моей долговременной памяти сохранилось воспоминание о том, как офицеры Генерального штаба называли Маннергейма «лошадиной мордой». Вот мы с Кацем и посчитали, что объятие императора будет не лишним и расположит генерала к верховной власти, которая его, в общем-то, списала, отправив в резерв. Маннергейм несколько растерялся от такого приема, а я, продолжая
выполнять намеченную вчера линию поведения, произнёс:
        - Ну, здравствуй, Густав Карлович, давно тебя не видел. Как ты в начале года уехал на лечение в Одессу, так, считай, и не видел. А ты знаешь, какие дела на фронте закрутились, такие, что и не до тебя стало. Так что прости, что не навестили тебя в Одессе. Но в дивизии тебя помнят, да и в штабе корпуса тоже. От меня личное тебе спасибо за дивизию. Ты, наверное, знаешь, что она вместе с бывшей моей Туземной дивизией приняла участие в операции по взятию Ковеля. Действовала великолепно, и многие за это получили заслуженные награды. Вот жалко, что ты не участвовал в той операции.
        - Так здоровье уже не то, ваше величество, - в резерв меня перевели.
        - Эх, кто бы меня в резерв перевёл! Так нет, судьба кинула в ещё большее пекло, чем командование 2-м кавалерийским корпусом. На фронте противник был только на западе, а сейчас враги могут быть со всех сторон. Противник уже три раза организовывал нападение на меня в столице Российской империи, представляешь, к чему мы катимся? На фронте было ясно, кто враг, а кто друг, а здесь непонятно. Вот многие сановники внушают мне, что эти нападения организовала германская агентура, которой очень много в Петрограде. И использовали они в этих целях финских сепаратистов. Это не голословные утверждения, а факты, подтверждённые плененными террористами. Позавчера террористы совсем обнаглели и напали вот на этот дворец, в котором мы с тобой сейчас находимся, и, конечно, получили по зубам от моей охраны. А вчера они попытались напасть на мой автомобиль, когда я возвращался с торжественного ужина, посвящённого коронации. Пленных, к сожалению, захватить не удалось, но мои люди, обложившие отстреливающихся террористов, перед самым их самоподрывом слышали, как те перекрикивались на финском языке. А ещё при расследовании
трагически закончившегося нападения на великого князя Николая Николаевича охранное отделение выяснило из допросов захваченных террористов, что те - этнические финны, обученные германцами в Кёнигсберге. Следователи выяснили, что захваченные террористы - это финские добровольцы, записавшиеся в кайзеровскую армию в 1915 -1916 годах. Они были зачислены в Прусский Королевский батальон егерей № 27, дислоцированный под Кёнигсбергом. Там прошли обучение, потом месячную боевую обкатку на фронте, а затем через Швецию были заброшены в Петроград. Вот так вот, Густав Карлович. Чувствуешь, к чему я клоню?
        - Ваше величество, но я же боевой генерал, а не жандарм, и не смогу выявить готовых добровольно вступить в германскую армию. К тому же я общаюсь только с добропорядочными людьми, и, как правило, их сыновья пошли служить добровольно в русскую армию.
        - Полно, Густав Карлович, не собираюсь я из тебя делать жандарма. Речь не об этом. Хочу тебе предложить другую службу - стать генерал-губернатором Финляндии. Нынешний наместник, генерал-лейтенант Зейн, относится к делу весьма формально. И только на словах предан царю и всё делает на благо империи. По данным департамента полиции, в Финляндии продолжается при попустительстве местных властей деятельность сепаратистской организации «Войма», насчитывающей до десяти тысяч человек, и местной Красной гвардии. Одновременно в княжестве активно действуют русские революционеры. И это в то время, когда настоящие финские патриоты проливают кровь на войне. Нужно наводить порядок в княжестве, а Зейн на это не способен. Одно название генерал-лейтенант, а по существу - тыловая крыса. Тут нужен настоящий генерал, который способен навести порядок в этих авгиевых конюшнях. Ты себя хорошо показал, командуя 12-й дивизией. Выучка у кавалеристов отличная, дисциплина на пять с плюсом. Я это оценил при взятии Ковеля. Думаю, что, став генерал-губернатором Финляндии, ты наведёшь там порядок. Своё содействие я обещаю. Чтобы
успокоить местных политиков, я планирую всем национальным окраинам дать право устанавливать и распоряжаться всеми собираемыми налогами. По существу, русский император будет иметь только представительские функции. Ну и защищать интересы княжества перед внешней угрозой.
        - Какая же широчайшая автономия, если высшее руководство назначается Петроградом?
        - Ну, это было при Николае Втором, при Михаиле Втором будет по-другому. И если бы не война, я бы предпочёл не назначать генерал-губернатора, а отдал бы право финскому народу выбирать себе главу княжества. Разгул сепаратистов и доброжелательное отношение местной элиты к русским революционерам диктуют закручивать властные гайки потуже. Если твоё назначение генерал-губернатором не поможет успокоить население, то придётся вводить в Финляндию войска. Сейчас, после взятия Ковеля, австрийцы находятся при последнем издыхании и не способны осуществлять активные действия. Вполне возможно перебросить несколько дивизий с Юго-Западного фронта для наведения порядка в Финляндии. Но я не хочу этого делать - сам знаешь, сколько будет крови, если, допустим, поручить «дикой» дивизии наводить порядок в княжестве. Никакая «Войма» вместе с Красной гвардией ничего не смогут противопоставить даже одной «дикой» дивизии. Своим сопротивлением они только раззадорят и разозлят джигитов. Ты прекрасно знаешь, какие это воины, особенно если их не сдерживают артиллерия и мощные укрепрайоны. Вырежут всех, кто попадётся им на пути.
На всех дорогах княжества будут стоять колья с нанизанными на них головами финских мужчин. Так что, Густав Карлович, не доводи дела до греха - соглашайся занять должность генерал-губернатора и наводи порядок в Финляндии.
        - Я согласен, но всё-таки для наведения порядка мне нужны будут не разложившиеся и дисциплинированные воинские контингенты. Только прошу Туземную дивизию в Финляндию не направлять. Самое лучшее, если вы придадите мне дивизию, которой я раньше командовал - 12-ю кавалерийскую, ну и бригада пехоты не помешает.
        - Хорошо, 12-я кавалерийская дивизия сейчас под Ковелем, я её направлю в Финляндию. Пусть пополнение обучают в княжестве. Пехота тоже будет. Сейчас в Особой армии 39-й армейский корпус отведён в резерв, вот и возьмём из него два самых боеспособных полка. Указ о назначении Маннергейма генерал-губернатором Финляндии я подпишу уже сегодня. Надеюсь, послезавтра ты будешь в Хельсинки принимать дела у Зейна.
        - Будет сделано, ваше величество. Завтра, как получу необходимые бумаги, сразу же на автомобиле выезжаю в Хельсинки. А послезавтра, думаю, уже встречусь с генерал-лейтенантом Зейном.
        Как только Маннергейм согласился принять пост генерал-губернатора Финляндии, я нажал кнопку звонка в приёмной. Это был знак Максиму, чтобы он вызывал в мой кабинет Каца. А когда Маннергейм произнёс фразу про получение бумаг, я сказал:
        - В этом тебе, Густав Карлович, окажет содействие мой доверенный человек. Пару месяцев назад при Думе был организован Комитет по национальной политике, сокращённо КНП. Его возглавил мой бывший секретарь господин Джонсон. Вот он и будет оказывать содействие в прохождении бюрократических барьеров, тормозящих дело, чтобы ты как можно скорее смог выехать в Хельсинки.
        Только я упомянул Джонсона, как появился и сам мой бывший секретарь. В руках его была папка с заранее отпечатанными документами. Вчера мы хоть и потребляли шустовский коньяк, но всё равно тщательно проработали и сам указ о назначении Маннергейма генерал-губернатором Финляндии, и ряд других документов, которые по существу делали этому указу ноги. Эти бумаги должен был подписывать не сам император, а тузы из правительства и Госдумы. Но мы всё равно с Кацем поработали над этими документами, внеся массу исправлений с учётом результатов работы Зейна - первоисточники были подписаны ещё в 1909 году, когда генерал-губернатором Финляндии назначался Зейн. Мы не хотели ломать устоявшийся бюрократический порядок, хотя и хотелось прижать практически разложившийся пласт высших чиновников империи. В настоящее время это было чревато потерей управляемости государством и воцарением анархии. Поэтому и готовили важные документы сами и даже печатали их доверенные люди. Вот и с назначением Маннергейма основательно подправили старые бумаги, по существу получив новые оригинальные документы. А утром Кац отпечатал их у
Татьяны Михайловны - моей машинистки и одновременно хранительници архива Михаила Второго. Кстати, это был кадр Каца, и жалованье она получала в КНП. Вошедший Кац, стоя у двери, почтительно произнёс:
        - Ваше величество, указ о назначении господина Маннергейма генерал-губернатором Финляндского княжества подготовлен. Можно подписывать хоть сейчас.
        - Ну, так давай я его подпишу, что встал как столб? Мы с Густавом Карловичем уже всё обговорили - можно запускать бумаги в дело.
        Пока Кац с пачкой бумаг шёл от двери к моему письменному столу, я взглянул на Маннергейма. Несомненно, генерал был ошарашен оперативностью работы аппарата нового императора. Совсем недавно он дал согласие на пост генерал-губернатора, а указ о его назначении уже подготовлен. Про себя я усмехнулся, а на словах постарался объяснить такую оперативность, заявив:
        - Я был уверен, Густав Карлович, что ты любишь свою малую родину и согласишься стать её капитаном, чтобы благополучно миновать начинающийся шторм. Поэтому ещё до твоего приезда поручил господину Джонсону подготовить необходимые бумаги. И когда они будут готовы, без всякого доклада заходить в мой кабинет. Вот познакомься с моим доверенным лицом - господином Джонсоном. Именно его комитет будет заниматься вопросами Финляндии. Если возникнут трудности, обращайся в КНП. Он расположен в здании, где раньше размещался Институт благородных девиц. В нём, конечно, сейчас девицы только на пишущих машинках печатают, но КНП занимается благородным делом. И вы скоро это поймёте. Всё, господа, - дела делами, а обед по расписанию. Густав Карлович, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, сейчас с господином Джонсоном отправляйтесь в Петроград и займитесь делами по вхождению в должность генерал-губернатора Финляндии. Господин Джонсон возьмёт на себя подписание бумаг у Родзянко и в Министерстве внутренних дел у Протопопова, а вам нужно будет посетить секретариат Госсовета.
        После этих слов я взял у подошедшего Каца требующие подписи императора документы, вывел на них: «Михаил Второй», - и расписался. Подпись Михаила я долго отрабатывал, славу богу она была не очень сложная, и получалось более-менее похоже. Конечно, при проверке графологами на соответствие её подписи природного Михаила она бы отличалась, но сначала им нужно было раздобыть подписи брата Николая Второго до вселения меня в его тело. А это было сделать не так уж и легко, в официальных бумагах он не расписывался. И, соответственно, не было архивов, где бы хранились документы с подписью Михаила. Может быть, где-то и были, но бумаг, которые подписал великий князь после вселения моей сущности в тело Михаила, было наверняка больше. Я по привычке, принесённой из двадцать первого века, ставил свои автографы практически на все бумаги, составленные с моим участием. Кац тоже был подвержен привычкам двадцать первого века и подготовил указ в двух экземплярах, что в это время не было принято. Но я посчитал это правильным и вручил один экземпляр указа с подписью императора Маннергейму. Он удивился, но я его успокоил,
сказав:
        - Густав Карлович, я специально вручаю вам указ со своей подписью, для того чтобы вы могли как можно быстрее приступить к обязанностям генерал-губернатора Финляндии. Аналогичный экземпляр указа пойдёт обычным путём - через секретариат и прочие бюрократические процедуры. А это время. Не раньше чем через три-четыре дня с этим указом смогут ознакомиться нынешний генерал-губернатор Финляндии и прочие ответственные люди княжества. Естественно, как при любой смене власти, они будут подчищать свои огрехи. И потом будет трудно найти тех чиновников, которые поддерживают сепаратистов или, по крайней мере, закрывают глаза на их действия. А вот если ты приедешь раньше, чем до Хельсинки дойдёт информация о назначении нового генерал-губернатора, то чиновники не успеют подчистить все хвосты. И, соответственно, ты сможешь подобрать в свою администрацию не замаранных связью с сепаратистами людей. Так что давай, Густав Карлович, не тяни - ковать железо нужно, пока оно горячее. Может быть, генерал-лейтенант Зейн ещё не видел моей подписи, то ты тогда смело телефонируй мне в Петроград, я с этим деятелем переговорю.
Ишь, превратил княжество в рассадник сепаратистов и революционеров! Думаю, твоё появление до официальной публикации указа поможет выявить чиновников, не заинтересованных в победе России в этой войне.
        Высказав ещё ряд пожеланий Маннергейму, я замолчал, дав возможность Кацу согласовать с генералом их совместные действия. Техническая сторона прохождения указа через бюрократическое сито меня мало интересовала, поэтому я слушал разговор Каца с Маннергеймом вполуха. Но всё равно иногда вставлял свои замечания. Был, так сказать, активным собеседником. Наконец все вопросы были обговорены, настала пора действовать. А именно - Кацу и Маннергейму отправляться в Петроград и, как говорится, делать подписанному указу ноги. Очень естественно получилось, что Кац поехал в Петроград не на грузовике, а вместе с Маннергеймом на его легковом автомобиле. Генерал предложил, а Кац и не отказался. Но «Форд» спецгруппы я всё равно отправил с ними. Во-первых, как охрану, а во-вторых, не будет же ближайший соратник императора разъезжать по Петрограду на извозчике. Лучше уж на грузовике, тем более бронированный «Форд» с пулемётом над кабиной смотрелся весьма солидно. А можно было и не привлекать к «Форду» внимание - превратив его в обычный грузовик с кузовом, закрытым брезентовым тентом. Не любящий выпячивать себя Кац
захотел передвигаться именно на таком персональном автомобиле. Ну что же, как говорится - хозяин барин. Для меня самое главное было то, что кабина бронированная, а под брезентом в кузове спрятан пулемёт и размещены бойцы спецгруппы. Так что я с лёгким сердцем проводил своего друга. И после этого начались обычные будни монарха без посетителей. Вместо общения с живыми людьми, пришлось говорить в телефонную трубку. Телефонная связь в эти времена была кошмарная, приходилось не говорить, а орать, чтобы собеседник сквозь помехи смог хоть что-то услышать. А не отвечать на телефонные вызовы было нельзя - императору по пустякам не звонят. О важности телефонных разговоров можно было судить по тому, что наименее важный звонок был от генерала Попова по поводу его расследования в Кексгольмском полку, а ещё вчера действия Николая Павловича были у меня в приоритете.
        Часа два я насиловал свой голос и слуховой аппарат, разговаривая по тому телефонному убожеству, которое стояло у меня на письменном столе. А в двадцать первом веке подобное убожество выставлялось в лучших антикварных магазинах и стоило непомерных денег. Попробовал бы купивший такой антиквариат поговорить по нему хотя бы полчаса в те времена, когда телефонная связь переживала свой младенческий возраст. Думаю, головная боль у него была бы обеспечена. Я продержался почти два часа, да и то, наверное, потому, что уши, мозги и горло были всё-таки человека этого времени. С большим облегчением я прекратил телефонный мазохизм и отправился на обед. При этом думал, что, слава богу, не дал команду, чтобы обед подали в кабинет. А сначала перед телефонным марафоном хотел это сделать. Тогда меня остановило только то, что в два часа должен был прибыть с визитом военный министр Шуваев. Предстояло уговорить его принять пост главнокомандующего. Дело было важное, и не хотелось, чтобы он застал меня обедающим в кабинете. Даже если и потороплюсь с обедом, Шуваев может увидеть официантов, выносящих из кабинета царя
использованную посуду. Уж лучше задержаться в столовой, чем военный министр заметит такое поведение русского царя в быту. Я же помазанник Божий, а значит, и вести себя должен соответственно. Одним словом, сегодняшний обед явился спасителем моего рассудка, слухового аппарата и голосовых связок. И даже то, что я после обеда встречаюсь с министром Шуваевым для важного разговора, меня после испытанных мучений ничуть не напрягало. Лучше уж два часа самого тяжёлого разговора с живым человеком, чем выслушивать в телефонной трубке непотребные звуки, пытаясь в своём мозгу разложить их на осмысленные человеческие фразы.
        Наверное, поэтому я принял Шуваева в хорошем расположении духа. А так как во время телефонных разговоров приходилось говорить кратко и по существу, то, как только военный министр вошёл в кабинет, сразу же, без предварительной обработки, взял, как говорится, быка за рога, заявив:
        - Дмитрий Савельевич, я доволен тем, как вы поставили работу в Военном министерстве. Будучи ещё командиром корпуса, читал стенограмму вашего выступления на заседании Думы. Цифры роста вооружения за время руководства Военным министерством впечатляют. Понравились мне и слова, в которых вы выразили полную уверенность старого солдата, что «мы не только должны победить, мы победим, победим во что бы то ни стало. Нет такой силы, которая могла бы одолеть русское царство». Вот я и хочу предложить вам пост главнокомандующего русской армией.
        - Ваше величество, но я же не стратег и командовал воинскими частями ещё до войны. Мой потолок на командных должностях - в 1908 году командир 2-го Кавказского армейского корпуса. В битвах этой войны не участвовал. Специфику современных военных действий не знаю. Как был интендант, так, в принципе, руководя Военным министерством, интендантом и остался. Есть более достойные генералы - тот же Алексеев, по существу выполняющий работу главнокомандующего при Николае Втором, или командующий Юго-Западным фронтом Брусилов, блестящий стратег и великолепный организатор.
        - В общем-то, вы правильно рассуждаете - логично. Но эти рассуждения верны, если рассматривать ситуацию линейно. Но сейчас положение, как в тыловых губерниях, так и на фронте, далеко не линейно. Думаю, для вас не секрет тотальное снижение боеспособности армии. Не хотят солдаты воевать, и сейчас любая ударная операция невозможна. То есть стратегический гений полководца бесполезен. Сейчас важно своевременно и в полном объёме снабжать находящихся в окопах солдат продуктами, амуницией и боеприпасами. То есть на первый план выходит интендантская служба. Снабжение, снабжение и ещё раз снабжение! Только нормальным питанием, хорошей обувью и одеждой мы сможем удержать на позициях солдат. Эйфория скорой победы, которая была в 1914 го ду, закончилась. Так что для главнокомандующего сегодня, да, думаю, что и на перспективу, главная задача - не разработка грандиозных планов и стратегических задач, а кропотливая и последовательная работа по улучшению быта солдат. А также заинтересованность в сохранении жизней и здоровья личного состава. Думаю, с этими задачами вы справитесь. Требуется уйти в глухую оборону и
не поддаваться на уговоры союзников провести какую-нибудь наступательную операцию. Хватит работать на союзников, пора и о своих солдатах подумать.
        - А как же наши обязательства перед Антантой? Не по-джентельменски это. А если и союзники уйдут в глухую оборону? Тогда война может продолжаться вечно. Народ не выдержит это, да и экономика тоже.
        - Мы свои обязательства перед союзниками уже выполнили и даже перевыполнили, проведя такую грандиозную наступательную операцию, как Брусиловский прорыв. И потом, когда уже все выдохлись, совершили невозможное - взяли Ковель. Думаю, теперь, после таких свершений, союзники постесняются требовать от нас проведения новых операций. Вот мы вправе от них требовать усилить нажим на Германию. Так что, думаю, в следующем году мы будем избавлены от навязчивых требований союзников о проведении русской армией наступательных операций. Всё, что я сказал, не означает, что Россия вообще прекращает воевать со странами оси. Нет и ещё раз нет. Мы просто будем обороняться и беречь своих солдат. Если противник начнёт наступательную операцию, мы ответим серией контратак. Но вся стратегия будет строиться от обороны. Дмитрий Савельевич, вы вроде бы окончили академию Генерального штаба?
        - Так точно, в 1878 году по второму разряду.
        - Бог с ним с разрядом. По-любому вы человек в военном деле грамотный и сможете на равных общаться с генералами Ставки. А вот Николай Второй в военном деле не образован и, несмотря на это, был главнокомандующим, и неплохим, между прочим. Именно когда он командовал русской армией, была проведена такая блестящая операция, как Брусиловский прорыв. А вот когда главнокомандующим был всеми признанный стратег и весьма опытный в военном деле великий князь Николай Николаевич, Россия терпела поражение за поражением. Значит, всё дело не в стратегическом даре и опыте командовать большими массами людей, а в умении поставить дело. А судя по достижениям Военного министерства, этим даром вы обладаете.
        - Так Николай Второй обладал авторитетом монарха - никто даже не сомневался в правильности и обязательности его распоряжений. Я же всего лишь генерал - один из многих, и в моих распоряжениях многие будут сомневаться и считать, что они нашли бы более правильное решение.
        - По вашей логике, только монарх может быть главнокомандующим. Но европейская практика говорит об обратном. Главнокомандующие в европейских армиях - карьерные генералы, и таких провалов, как представитель дома Романовых, великий князь Николай Николаевич, никто не допускал. Так может быть, успешность главнокомандующего зависит не от титулов, а от свойств характера. Не авторитарен ли он, что подавляет любую инициативу, идущую не от него, или даёт возможность своим подчиненным раскрыться и проявить свои таланты. Вот мне кажется, Николай Второй, когда был главнокомандующим, проявлял именно такие качества - доверял своим генералам. А вот великий князь Николай Николаевич (пусть земля ему будет пухом) всё-таки был несколько авторитарен. Я, как показала практика командования 2-м кавалерийским корпусом, тоже авторитарен и мало прислушивался к мнению своих подчиненных. Поэтому для пользы дела мне не стоит идти по стопам Николая Второго и занимать пост главнокомандующего. То, что хорошо для командира корпуса или армии, не подходит для главнокомандующего. А вот вы на своём месте служения России поставили дело
правильно, и показатели роста вооружений, достигнутые за время руководства Шуваевым Военным министерством, говорят в вашу пользу.
        Я ещё минут десять говорил в таком же ключе и в конце концов добился согласия Шуваева принять пост главнокомандующего. В общем-то, я в этом и не сомневался, и моя уверенность в какой-то мере основывалась на народной мудрости, а именно на словах - плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. В случае с Шуваевым я её переосмыслил так - плох тот генерал, который не согласится стать главнокомандующим. А генерал от инфантерии Шуваев, несмотря на своё интендантское прошлое, был настоящим солдатом, при этом весьма деятельным. Перед сегодняшним разговором я собрал много материалов по его прошлой службе. С августа 1909 по апрель 1914 го да Шуваев был начальником Главного интендантского управления Военного министерства. Его деятельность проходила в условиях военной реформы 1905 -1912 годов. Что было для меня принципиально важно - при реорганизации интендантского управления особое внимание было обращено на усиление технического комитета за счёт введения в его состав представителей гражданских ведомств (министерств финансов, торговли, промышленности и др.), а также профессоров ряда институтов. То есть
это показывало, что Шуваев был не заскорузлый генерал старой формации, а человек, не чуждый прогрессивным веяниям. Значит, он будет готов к нетрадиционным методам ведения этой войны и максимально эффективному использованию нового оружия - «Катюш» и напалма. Тем более он знал о существовании этого оружия - ведь именно Военное министерство формально являлось его заказчиком. Конечно, движущей силой и координатором являлось КНП, и зачастую, когда дело буксовало, и сам Кац. Действовал он, когда нужно было давить административно, а не финансово, как раз через Шуваева. Мой друг уважительно относился к генералу от инфантерии и, в общем-то, был не против назначения Шуваева главнокомандующим.
        Глава 17
        После того как Шуваев согласился стать главнокомандующим русской армией, он сразу же задал вопрос:
        - Ваше величество, я так и не понял свою задачу на этом посту. Если, как вы говорите, армия должна перейти к стратегической обороне, то как же быть с уже разработанными планами и обязательствами перед союзниками? В ставке генералом Алексеевым наверняка разработаны и согласованы со всеми командующими фронтами стратегические планы по действию русской армии на перспективу. Так что же, отменять все эти планы и начинать делать новый? Получится же полная несогласованность в действиях, как в армии, так и в тылу. Невозможно мгновенно перенастроить - снабжение, транспортную составляющую и стратегические задачи.
        - Вот и не нужно сразу всё перенастраивать! В зимний период, да и весной тоже, никаких операций Ставкой не планировалось, так что бодаться с генералом Алексеевым по немедленному изменению стратегических планов вам не придётся. Ваша задача - в спокойном темпе подготовить армию к обороне.
        - Так оборонительная линия и так имеется. Вдоль всего фронта соприкосновения с противником уже существует мощная оборонительная полоса. Она включает в себя проволочные заграждения, минные поля и две-три линии окопов в полный профиль. Конечно, артиллерии и пулемётов по сравнению с германцами маловато. Получается, что моя задача как главнокомандующего - увеличить орудийный парк и количество пулемётов на передовой? Но это скорее по профилю военного министра, а не главнокомандующего. Не понимаю тогда смысла вам делать такую рокировку, перемещая военного министра в кресло главнокомандующего.
        - Дмитрий Савельевич, вы хоть по второму разряду, но всё равно окончили академию Генерального штаба, а значит, должны знать тактику прямой или непрямой защиты. Вот оборонительная линия нашей армии представляет собой типичный образец прямой защиты. Это означает занятие границы области обороны для защиты всей ее территории. Такого рода защита предполагает отказ от построения шверпунктов, ведет к равномерному распределению сил и дает возможность противнику прорвать оборону в любой точке и, как это было в 1915-м, внести сумятицу на громадном участке фронта. Тогда это привело к отступлению и потере громадных территорий. А если наступление противника случится сейчас, то будет гораздо хуже. Армия устала, и качество солдат сильно понизилось. Это проявилось даже на Юго-Западном фронте. И то, что фронт не развалился, произошло только потому, что в результате рейдовой операции кавалерии удалось захватить Ковель. Этот успех произошёл не потому, что именно я командовал этим рейдом - всё гораздо банальнее. Противник был слаб. Австрийские солдаты разложились ещё больше, чем наши. Если бы мой корпус действовал в
германском тылу, то, скорее всего, таких успехов не было бы. На Западном и Северном фронтах нашей армии противостоят германцы, качество солдат которых гораздо выше, чем у австрийцев. А значит, подобные авантюрные наскоки кавалерии там не пройдут. На ура германцев не возьмёшь, нужны грамотные и взвешенные решения. Как вы знаете, непрямая защита предполагает в глубине позиции накопить «массу», которая может быть оперативно использована, чтобы нейтрализовать прорыв. Правда, в таком случае нужно считаться с временной потерей территории. Но если в созданных опорных пунктах будут находиться крепкие и боеспособные части, а в армейском резерве кавалерия, то потерянную территорию мы обязательно вернём, и с прибытком. Думаю, прибыток этот будет значительным - кроме освобождённых территорий ещё и разбитые германские дивизии. Так что, Дмитрий Савельевич, вот какая у вас будет задача, а не клянчить у союзников дополнительные орудия и пулемёты.
        - Понятно, ваше величество. Нужно будет в глубине обороны создавать дополнительные опорные пункты. Вот только непонятно, где брать гарнизоны для этих опорных пунктов. Да и тяжёлое вооружение тоже. Достаточных резервов-то нет. Получается, придётся ослаблять передовую линию. А это чревато - германцы обязательно об этом узнают и могут предпринять атаки небольшими силами. А так как наших солдат в окопах будет мало, они их захватят. И получится не монолитная передовая, а какой-то ноздреватый сыр. Пальцем такую защиту проткнуть можно.
        - Да, опорные пункты параллельно уже существующей линии обороны на Западном и Северном фронте создавать нужно, но не в ущерб сложившейся линии обороны. И сейчас это сделать возможно. Во-первых, в зимний период и ранней весной Германия не будет планировать никаких наступательных действий. А во-вторых, в результате успехов Юго-Западного фронта австрийская армия сильно ослабла и не способна на активные действия. Наша армия тоже вряд ли способна в ближайшее время наступать. По моему мнению, если с Юго-Западного фронта перебросить на германское направление Особую армию и пару кавалерийских корпусов, то наше положение на том направлении не ухудшится. А за счёт этого можно будет создать мощные опорные пункты позади существующей линии обороны.
        - А как же помощь Румынии? Её правительство слёзно просит у России военного содействия. Ведь, после вступления этой страны в войну на стороне Антанты, она терпит поражение за поражением. Румыния ещё держалась, пока воевала с войсками Австро-Венгрии, Болгарии и Турции, но после подхода германских контингентов встал вопрос о сдаче Бухареста. А если Румыния капитулирует, то придётся, наоборот, усиливать Юго-Западный и недавно созданный Румынский фронт.
        - Помощь Румынии мы, конечно, окажем, но не стандартную. Не нашими войсками, снятыми с передовой, или стратегическими резервами, а несколько другую. Когда мой корпус брал Ковель, большую помощь в этом оказали добровольцы, дезертировавшие из австрийской армии, чтобы вступить в русскую. В основном это были сербы и чехи, правда хватало и других славян, порабощенных Австро-Венгерской империей. Братство славян для них не пустой звук - они готовы за это воевать. Так почему бы не направить это благородное чувство на благое дело. А для них благое дело - это разрушение Австро-Венгерской монархии. А если взять сербов, то помощь Румынии для них ещё и богоугодное дело. Ведь, воюя на стороне Румынии, они борются не только с империей зла, но и за своих единоверцев - православных верующих. Вот и нужно на помощь Румынии направить перешедших на нашу сторону бывших австрийских солдат. В Ковеле уже практически сформирован добровольческий корпус из сербов. Командует им Иосиф Броз Тито. Сформирован и Чехословацкий легион, состоящий из двух дивизий и одной бригады. Они дислоцированы в районах Киева и Полтавы и могут
быть легко переброшены на Румынский фронт. Правда, формально легион подчиняется штабу сформированной во Франции Чехословацкой армии, но, думаю, проблем с его боевым использованием не будет. Тем более командиром Чехословацкого легиона (корпуса) является генерал-майор русской армии Шокоров.
        - Два армейских корпуса - это большая сила, конечно, если они соответствуют по своей мощи корпусам первой линии русской армии. Но боюсь, что по своей боеспособности эти корпуса, состоящие из бывших австрийских солдат, даже не соответствуют обычной русской дивизии. И они могут разбежаться при первом серьёзном столкновении с германцами. А тогда румыны наверняка запаникуют и совсем прекратят воевать против стран оси.
        - Думаю, этого-то не случится, и на это есть три причины. Во-первых, личный состав этих корпусов в основном из добровольцев и не из зелёных сосунков, а из бывших солдат. Во-вторых, у пришедших в корпуса добровольцев сильная мотивация на победу России в этой войне. Ведь это будет означать, что их родина наконец-то обретёт независимость и скинет ярмо Австро-Венгерской империи. Ну, и в-третьих, почти половина офицеров в этих корпусах - это подданные Российской империи, любящие свою родину. Они верны присяге и ни под каким видом не будут наносить ей вред.
        После этих слов мы детально приступили к обсуждению плана создания группировки, которую Россия направит на помощь Румынии. Удачная мысль задействовать в операции Чехословацкий корпус, который в нашей с Кацем реальности принёс много неприятностей Советской России (одно исчезновение золотого запаса страны чего стоит), вдохновил меня действовать в том же направлении. А именно - включить в планируемую группировку другие части, негативно засветившиеся в моей бывшей реальности. Разгрузить Петроград от размещённых там многочисленных частей. В первую очередь я хотел убрать из столицы Кексгольмский и Егерский полки, а также несколько учебных батальонов, солдаты которых принимали активное участие в революционных событиях 1917 года. Шуваев карандашом в блокноте записывал перечисляемые мной подразделения, но когда я в запале назвал 2-й Балтийский флотский экипаж, он остановил свою писанину и недоумённо произнёс:
        - Ваше величество, но это же не армейская часть. Воевать на земле они совершенно не обучены. Чем моряки могут помочь армейским частям в Румынии?
        Раздосадованный своим проколом, я, не показывая, что говорю что-то не то, уверенно заявил:
        - Дмитрий Савельевич, понятно, что моряки на земле вояки плохие, но что-то нужно делать, чтобы вывести из столицы деструктивно настроенные подразделения. Как армейские, так и флотские. Армейские вы уже записали, а из флотских кроме 2-го Балтийского экипажа следует вывести из столицы моряков гвардейского флотского экипажа. Агитаторы в них очень хорошо поработали, и теперь от малейшей искры там может начаться бунт. Силой недовольство не подавишь, только можешь его усилить, если, допустим, арестуем кого-нибудь из агитаторов. Воспользоваться пропагандой этих агитаторов на пользу поставленным нами задачам будет очень хорошо. Кроме борьбы с буржуазией и помещиками, агитаторы усиленно пропагандируют идею анархии. Вот под этими лозунгами нужно перечисленные мною подразделения направить в распоряжение Юго-Западного фронта. Они будут направлены на помощь начавшемуся в тылу у австрийцев восстанию под предводительством Нестора Махно. Там не тривиальный крестьянский бунт, а целое восстание, подкрепленное анархической идеологией. Вот пускай переброшенные из Петрограда подразделения, сведённые в корпус,
пробиваются на помощь своим идейным братьям сквозь австрийскую оборону. Пробьются - честь им и хвала, а нет, так в любом случае отвлекут резервы противника от Румынского фронта. А это, может быть, даст возможность Чехословацкому и Сербскому корпусам отбросить германцев от Бухареста. А нет, так это тоже не беда, в любом случае Россия на юге проявит активность, и это даст возможность безболезненно вывести Особую армию с Юго-Западного фронта.
        - Так что же, всё-таки планировать наступление на Юго-Западном и Румынском фронтах?
        - Нет, конечно. Я же сказал, позиции Западного и Северного фронтов должны быть подготовлены к обороне. И не к жёсткой обороне, что при нынешнем качестве частей невозможно, а к эластичной. Ваша задача - отработать с командующими фронтов и армий тактику непрямой защиты. А что касается Юго-Западного и Румынского фронтов, то действия там будут носить скорее показушный характер, чем стратегический. Пускай там анархисты и чехи с сербами резвятся. Фронтовые части вводить в бой только для отражения контратак противника. Активность русской армии на южном направлении (пусть даже не очень удачная и с большими потерями) даст хорошие аргументы в разговорах как с союзниками, так и с нашими ура-патриотами. А это поможет создать многоуровневую оборону на возможных направлениях наступления германцев.
        - Так вы ждёте наступления кайзеровских войск, даже несмотря на громадные их потери на Западном театре военных действий?
        - Как вы знаете, 29 августа 1916 года командование армией было передано фельдмаршалу фон Гинденбургу, возглавлявшему до этого войска на Восточном фронте. Как сообщил наш резидент, им подготовлен план операций на 1917 год. Прежде всего, на Западном фронте было решено отказаться от наступательных действий и осуществить отвод войск на заранее подготовленные позиции с целью сокращения линии фронтов. Одновременно предполагается принять меры по еще большей регламентации экономики для увеличения производства техники и боеприпасов. Весь контроль над экономикой должен быть передан военному ведомству. Немцы собираются принять закон - стачки приравнять к дезертирству. Решающий удар, слава богу, предполагается нанести против Англии, развязав против нее неограниченную подводную войну. Это грозит вступлением в войну США на стороне Антанты. А если иметь в виду, что Германия располагает всего сорока готовыми к военным действиям подводными лодками, то план разгрома Англии не выглядит достаточно обоснованным. Но в германском командовании считают, что Англия будет поставлена на колени еще до вступления США в войну.
Тевтоны, как обычно, самоуверенны и думают, что неограниченная подводная война потрясёт Британию. Кроме этой бредовой идеи неограниченной подводной войны, германское командование рассчитывает на нежелание русских рабочих и крестьян, одетых в солдатскую форму, продолжать войну. Что это тотально ослабит русскую армию. Правящие круги Германии считают, что им удастся в короткий срок нанести России поражение и навязать грабительский сепаратный мир. Германский Генштаб всё делает, чтобы разложить наших солдат - впрыскиваются гигантские денежные ресурсы на финансирование сбоев в экономике и транспорте, оплату пропагандистов и даже, как сообщает наш информатор, планируется для дальнейшего разложения Восточного фронта организовывать так называемые братания, призывая русских солдат прекращать военные действия. И это собираются делать «пруссаки», разлагая тем самым и свою армию тоже - вот какое значение германцы придают снижению боеспособности русской армии.
        - Какие ещё «братания»? Разве могут немцы допустить такое нарушение своих уставов? Неужели в цитадели германской военной мысли - Генштабе, планируют проведение таких мероприятий? Может быть, нашему агенту специально подсовывают такую дезинформацию?
        Шуваев, как генерал старой закваски, почувствовал, что доведённая до него информация какая-то не такая. Не может агент, внедрённый в германский Генштаб, получить такую информацию. Не по военному ведомству это. Это было действительно так. Никакого агента в германском Генштабе, который сообщал бы информацию русскому царю, не было. Но не мог же я заявить Шуваеву, что эти сведения из будущего, вот и пришлось выдумывать агента, который сидит в самом сердце германского Генштаба. Чтобы придать большую достоверность информации, которую сообщал Шуваеву, я заявил:
        - Дмитрий Савельевич, вы, наверное, слышали о серии покушений на меня. И вас не удивляет, как быстро и умело моя охрана обезвреживала террористов? Так вот все эти покушения были организованы германским Генштабом, и я заранее знал, где, когда и сколько террористов примет участие в этом нападении. Вся эта информация поступала от берлинского резидента. Он имеет агента в германском Генштабе, и как раз в том отделе, который занимается самыми грязными делами. Этот отдел и разработал операцию «Братание» для ускорения разложения русской армии. Так что у меня нет оснований не доверять поступающей от этого агента информации.
        Посчитав, что этими словами сняты сомнения генерала от инфантерии в агентурных сведениях, которыми располагал монарх, я продолжил свою мысль:
        - Если план фон Гинденбурга по отказу на Западном фронте от наступательных действий будет выполняться и Германия действительно отведёт войска на заранее подготовленные позиции с целью сокращения линии фронта, то они вполне могут перебросить высвободившиеся дивизии на Восточный фронт. А значит, последуют удары, чтобы всё-таки сокрушить нашу оборону. Ведь германские генералы знают о начале разложения русской армии и то, что наша страна стала самым слабым звеном Антанты. Вот и нужно подготовить глубоко эшелонируемую оборону. При этом расформировать самые небоеспособные части, оставив в армии только добровольцев, остальных демобилизовав. Пускай демобилизованные нижние чины лучше хлеб выращивают, чем братаются с германцами. Кто останется в армии, нужно увеличить денежное довольствие и обещать, что после победы император выделит каждому ветерану или земельный надел, либо компенсацию за него. Земля будет выделяться не где-нибудь в Сибири, а на юге в отбитой у басурман Цареградской губернии. Да, Дмитрий Савельевич, уже можно и даже нужно говорить о том, что получит Россия в случае победы в этой войне.
Помощь нашим братьям славянам - это, конечно, хорошо, но цель православной России - это Царьград.
        - Да, в принципе, это и так все знают, только не в курсе, что ваше величество решило давать землю в районе Константинополя. Многие солдаты, конечно, захотят получить надел рядом со святым городом, но вот турки просто так не отдадут свою собственность. Драться за землю будут страшно - война с германцами ещё покажется мёдом.
        - Ну, русские турок всегда бивали, справимся и теперь. Турецкая армия буквально разваливается. В частности, дезертирство приняло просто фантастический размах. Дивизии, отправленные на фронт, теряют по дороге на передовую до сорока процентов личного состава. Членовредительства и самоубийства солдат приняли форму эпидемии. Дезертиры часто создают бандитские или партизанские отряды, которые воюют против турецких властей. Особенно тяжелые поражения турки потерпели на Кавказском фронте в 1915 -1916 годах. Кстати, там себя великолепно проявил генерал Юденич. Завтра я его вызываю в ставку. Думаю именно его назначить командующим нашими операциями в Румынии.
        - Командующим Румынским фронтом?
        - Да, вот именно! Полагаю, Юденич лучше всех справится с нестандартной ситуацией. Он сумел привлечь местное армянское население к активному сотрудничеству с русской армией, и солдаты не имели проблем с продовольствием, отдыхом между боями и получением нужной информации о противнике. Даже больше того - масса добровольцев из местного населения вступили в русскую армию, и были даже сформированы отдельные части из армян. Это тоже говорит в пользу Юденича - смог хорошо командовать добровольческими частями, сформированными из армян, значит, получится найти общий язык и с перешедшими на нашу сторону славянами. Назначение Юденича командующим Румынским фронтом - не единственное кадровое решение, которое я хочу провести. Считаю нужным заменить командующих Западным и Северным фронтами. Генерал Эверт слишком верен вбитым в него прусским военным догмам. От этого и проявляемая им нерешительность. Если бы он был более решителен и пошёл на предложение Брусилова оказать содействие своим левым флангом начавшему наступление Юго-Западному фронту, то, думаю, австро-венгерская армия была бы полностью разбита. И сейчас
бы шли переговоры с Германией о её капитуляции. Дмитрий Савельевич, как вы считаете, потянет ли Западный фронт нынешний командующий Особой армией генерал Безобразов?
        - Мне об этом сложно судить, ведь я мало контактировал с командармами. Будучи начальником Главного интендантского управления Военного министерства, я с ним несколько раз встречался, и он не произвёл на меня впечатления человека глубокого ума. Солдафон солдафоном!
        - Может быть, генерал Безобразов груб и прямолинеен, но он волевой человек и может заставить подчинённых выполнять безоговорочно свои приказы. После взятия Ковеля я несколько дней находился в Луцке, где дислоцирован штаб Особой армии, и, по моему мнению, в частях обеспечен порядок. Нижние чины уважают своего командарма. Конечно, от генерала Безобразова нельзя ожидать каких-либо стратегических находок и прорывов, подобных Брусиловскому, но сейчас это и невозможно. Армия уже не та - устали солдаты от войны, и германская пропаганда делает своё чёрное дело. Тем более, из тыла к солдатам поступает информация о незавидном положении их родных. Разброд и шатания охватил многие части русской армии. Многие, но не все. Те, в которых нижние чины уважают офицеров и своего командира, ещё остаются боеспособными. Вот Особая армия Безобразова вполне боеспособное соединение. Именно её корпуса отбили недавнюю контратаку германских войск на правом фланге Юго-Западного фронта. А 39-й армейский корпус его армии деблокировал захвативших Ковель моих всадников. Если генерал Безобразов сможет навести такой же порядок в
частях Западного фронта, как и в Особой армии, то сейчас совершенно не важны его стратегические таланты. К тому же не факт, что Безобразов совершеннейший солдафон в стиле «упал-отжался» - по крайней мере, у меня не сложилось такого впечатления. В Луцке я с ним много беседовал, и у меня сложилось о нём определённое мнение - Безобразов, конечно, не мыслитель и не читал военных теоретиков, но он на уровне интуиции чувствует, как нужно поступать в боевой ситуации. Природный, можно сказать, талант. Вот я с ним как-то беседовал о прямой и непрямой защите, так Безобразов считает, что оборону сейчас нужно строить по методу непрямой защиты. Не нужно так судорожно цепляться за непрерывную, глубоко эшелонированную линию обороны. Нужно создавать в тылу узлы будущей обороны. И если противник переходит в наступление, то эти напичканные пулемётами и артиллерией узлы его точно остановят. А собранные в удобном месте резервы смогут фланговой контратакой поразить противника в самое сердце. Так что генерал интуитивно чувствует, каким методом сейчас можно сдержать наступление неприятеля. Думаю, он не допустит губительных
для фронта прорывов германцев, даже несмотря на нежелание многих солдат воевать. А германцы после того, как оптимизируют свою линию фронта на Западном театре военных действий, активизируются на Восточном фронте. Не зря же они сейчас создают на территории Франции нафаршированную фортификационными сооружениями мощную линию обороны, названную в их Генштабе «позицией Зигфрида».
        - Так что же, вы всё-таки ожидаете наступления германской армии? Они ведь приняли решение о переходе к стратегической обороне. По данным, которыми я обладаю, положение в Германии близко к коллапсу. Затяжная война истощила Германию. Второй рейх, почти полностью изолированный от внешнего мира, переживает острейший сырьевой и продовольственный кризис. Нормы потребления продуктов по сравнению с мирным временем составляли: мясо - 20 %, сало - 11 %, масло - 21 %, сахар - 61 %, мука и крупа - 47 %. Стоимость продуктов питания возросла по сравнению с началом 1914 года в два - два с половиной раза, а цены на товары широкого потребления - в шесть-восемь раз. Народ изнемогает от войны и голодает. Индекс промышленного производства упал в этом году по сравнению с 1913-м до 62 %. Военная промышленность испытывает острый дефицит стратегического сырья, особенно цветных металлов. Не хватает квалифицированной рабочей силы. На предприятиях приходится массово использовать женский труд - более трети работающих в промышленности составляют женщины. Также широко используется труд пленных. Только на шахтах Рура работают
более 73 тысяч военнопленных. На добыче же бурого угля они составляют более половины всех работающих. В сельскохозяйственном производстве занято около 900 тысяч военнопленных. Железнодорожный и автомобильный транспорт сильно изношен, а возможностей для его обновления нет. Сейчас перевозка одного воинского эшелона с Восточного фронта на Западный длится десять - двенадцать дней вместо двух - трех дней в 1914 году. А если Германия всё-таки решится на наступательные действия на Восточном фронте, положение будет ещё больше ухудшаться. Неужели германский Генштаб не понимает, что огромные пространства России даже без серьезного сопротивления русских поглотят с таким трудом снятые с Западного фронта дивизии?
        - Всё германский Генштаб понимает, но других вариантов, чтобы достойно выйти из войны, у них нет. Поэтому и затевают неограниченную подводную войну, располагая всего лишь сорока готовыми к военным действиям подводными лодками, и вероятную переброску на Восточный фронт высвободившихся дивизий из Франции. Я, в общем-то, понимаю мысль германского командования провести силами высвободившихся дивизий наступательную операцию на Восточном фронте. Ведь германские генералы знают о тотальном снижении боеспособности русской армии. Они сами вложили много сил и средств, чтобы разложить русских солдат. И теперь надеются, что их усилия были не напрасны. При должном напоре дивизий, прошедших Французскую мясорубку, русская армия развалится. Но вот решения начать неограниченную подводную войну я не понимаю. Ну, потопят они несколько торговых судов, ну и что? Англичане вытрут слезу по погибшим и станут воевать ещё злее. Общество консолидируется, и уже не будут слышны голоса, призывающие к миру. Наверняка в ходе подводной войны будет торпедировано хотя бы одно американское торговое судно, и это будет служить хорошим
поводом США объявить войну Германии. Денежные мешки США давно этого хотят, но боятся общественного мнения, которое не желает вступать в войну в далёкой Европе. Ещё все помнят недавнюю войну с Мексикой. Но та война была, можно сказать, семейным американским делом с вполне понятными для большинства граждан целями, а вот вступление в европейскую бойню не поддерживается большинством американцев. А если Германия, начавшая неограниченную подводную войну и заявившая, что будет топить любой корабль, направляющийся в английский порт, торпедирует беззащитное американское торговое судно, то от политики изоляционизма не останется и следа. И США точно вступит в Европейскую войну на стороне Антанты.
        Я глянул на Шуваева, пытаясь понять его отношение к моим словам. Ведь я намеренно поделился крупицей знаний из будущего с человеком из этого времени. Меня очень интересовало, как высший эшелон власти отнесётся к присоединению к Антанте США. Мои слова явно озадачили Шуваева, ведь в это время такой вариант развития событий даже не рассматривался. Чтобы дать возможность Шуваеву осмыслить эту информацию, я нажал кнопку вызова адъютанта. Вошедшему Максиму приказал:
        - Капитан, давай-ка организуй нам с Дмитрием Савельевичем чайку. И пирожки, которые жарила Степанида, пускай к чаю тоже принесут. Сам не бегай с этим вопросом, у тебя задача важнее - быть на связи у телефонного аппарата. Пускай Первухин немедленно займётся этим вопросом.
        Глава 18
        Занос самовара и подноса с пирожками мы прождали минут десять, не молчали, конечно, но по односложным ответам Шуваева чувствовалось, что он находится в некоторой растерянности. Я его не торопил, давая возможность сжиться с мыслью, что скоро у России появится новый союзник - США. Только выпив чашку чая, Шуваев попробовал сформулировать своё отношение к моим словам, заявив:
        - Странно, немцы же умный народ, и у германского Генштаба много отличных аналитиков - неужели они не просчитали последствия начала безрассудной, по своей сути, подводной войны?
        Я, отхлебнув горячего чая, ответил будущему главнокомандующему:
        - Наверное, просчитывали, но, как я уже говорил, тевтоны слишком самоуверенны и думают, что никто лучше их воевать не умеет. И из анализа хода войны между США и Мексикой решили, что американская армия слишком слаба и никакой существенной роли на европейском театре военных действий играть не будет. А экономическую помощь странам Антанты она и так оказывает. И формальное вхождение США в Антанту не прибавит этому блоку военной мощи. А вот если осуществить морскую блокаду Великобритании, то это очень сильно ударит по её экономике. Она так же, как Германия, ощутит острейший сырьевой и продовольственный кризис. Англичане - это не немцы и не привыкли испытывать такие трудности, а значит, начнутся народные волнения и политический кризис. Да такой, что англичанам уже будет не до войны. Они сократят помощь Франции и вообще постараются убраться на свои острова. По крайней мере, не будут упираться в вопросе заключении мирного договора на приемлемых для держав Четверного союза условиях.
        - В принципе, для России заключение мирного договора с блоком Центральных держав был бы тоже приемлемым. Сейчас Антанта располагает на европейском театре военных действий приблизительно равными силами с Германией и ее союзниками: 274 дивизии (не считая кавалерии) и 275 пехотных дивизий у Германии. Кавалерии у нас, конечно, больше, но зато у противника мощнее артиллерия и пехотная дивизия имеет больше пулемётов. Трёхлетнее противостояние показывает, что ни одна из сторон не имеет явного преимущества. Значит, нужно договариваться.
        - Это вы понимаете, а германская элита такой простейшей вещи не понимает. В их головах так и присутствует мысль, что если ещё поднапрячься, то удастся убрать с доски самую слабую фигуру. По их расчётам, это Россия, где самодержавие дышит на ладан, а армия разлагается и вскоре потеряет всякую боеспособность. Ещё один удар высвободившимися на Западе дивизиями, и Россия сама будет просить о заключении сепаратного мира. Впрочем, как и Румыния, по которой германцы наносят такой удар уже сейчас. По идее германского командования, Австро-Венгрия, Турция и Болгария должны «выдержать» до победы Германии. Гинденбург и Людендорф считают, что после выхода России и Румынии из войны и тяжелого положения Италии в результате поражения под Капоретто Австро-Венгрия сама сможет устоять на фронте. Что болгарская армия будет в состоянии противостоять силам Антанты в Македонии, а Турция перебросит свои войска, освободившиеся на Кавказе, в Месопотамию и Сирию и выдержит дальнейшие атаки союзников. Немцы кроме своей самоуверенности ещё и упрямы. Взятие русскими войсками Ковеля и неудавшиеся германские контратаки ничему их
не научили. Они продолжают действовать по своему безумному плану. И это доказывают их действия в Румынии. Казалось бы, получил по зубам под Ковелем, срочно перегруппируйся и готовься отражать фланговый удар, а они, как маньяки, продолжают лезть в Бухарест. Ну что же, придётся пережить этот тевтонский угар.
        - Так организация узлов обороны в тылу наших позиций - это нужно делать на всякий случай? Как я понял, никакой конкретной информации о силах противника и направлении его возможных ударов нет. Так это же безумие - сооружать параллельно первой линии обороны вторую. Никаких ресурсов на это не хватит. Вон, даже не удалось из киргизов сформировать рабочие команды для строительства объектов Военного министерства. Только начали набирать людей в рабочие команды, так киргизы подняли бунт. Чтобы его подавить, пришлось проводить масштабную войсковую операцию.
        - Я вам не говорил, что нужно параллельно существующей линии обороны создавать дополнительную линию окопов и укреплений. Во-первых, это нам не по силам, а во-вторых, не имеет никакого смысла - нет частей и вооружений, чтобы её заполнить. Я говорил о переходе к методу непрямой защиты. И это единственный вариант, чтобы выдержать наскок германцев. Если всё-таки прибудут дивизии, переброшенные из Франции, то для солдат, прошедших Верден, штурм наших окопов, защищаемых не желающим воевать стадом, станет лёгкой прогулкой. Пристрелят выживших при артобстреле чудаков, пытающихся с ними брататься, и двинут дальше, чтобы успеть до команды остановиться пограбить наши города. Но, думаю, таких наивных чудаков будет немного, основная масса выживших при артобстреле солдат будет искать спасение в тылу. Кроме распространения паники толпы дезертиров будут мешать двигающимся к месту прорыва нашим ударным частям. То есть моя идея проста - вывести самые боеспособные части из-под первого, самого массированного артиллерийского удара германцев. А когда те, воодушевлённые прорывом линии обороны русских, ринутся вперёд
добивать варваров, возникнуть у них на пути - устроить хорошую трёпку этим цивилизаторам. Трёпку будем устраивать самым элементарным способом - пехотная часть, укрепившись в созданном узле обороны, своим огнём тормозит германцев, те, естественно, начинают рыть окопы и перебрасывать к узлу обороны артиллерию. А где-нибудь рано утром, на ещё не до конца оборудованные позиции, с тыла на германцев обрушивается кавалерийский удар. Неожиданность и знание местности позволит сделать эту атаку фатальной для германцев. Думаю, что после нескольких эпизодов такого наступления на русские позиции весь задор у германцев пропадёт. И немецкие генералы перестанут планировать такую чушь, как наступление малыми силами на русские позиции с целью ускорения дальнейшего разложения нашей армии. По логике германских генералов, несколько небольших по своей сути поражений заставит солдат забыть о грандиозных победах на Юго-Западном фронте и погрузиться в традиционное для русских состояние самоедства. Так вот, пора заканчивать грызть себя и накручивать в голове, что немецкое оружие и техника лучше, чем наше, генералы умнее и
вообще там орднунг, а у нас бардак. Всё не так, конечно, если мы приведём свою голову в порядок. Русские на самом деле более дисциплинированные и склонные к порядку, чем немцы. И доказательством этому служит создание такой гигантской империи, как Россия. Без тяги народа к порядку и дисциплине такую гигантскую империю не создашь, а самое главное, она не простоит столько сотен лет. Ну, это лирика, а нам нужно думать о практических вещах. Как при деградирующих властных структурах и армии удержать ситуацию под контролем. Другой армии, чиновников и экономики у нас нет, а значит, нужно обходиться тем, что имеем. Использовать тактические уловки и нестандартные ходы, чтобы сдерживать неприятеля.
        - Задача понятна, ваше величество, - не лезть на рожон и бить наступающего германца из-за угла. Вот только мне не ясно, на каком расстоянии от передовой размещать эти самые узлы обороны. Если слишком близко, то позиции этих узлов попадут под огонь германской тяжёлой артиллерии, и по существу нечто подобное уже существует во второй линии обороны любой армии. Конечно, не везде, но на самых опасных участках фронта обязательно.
        - Это хорошо, что существует, но узлы обороны, в которых будут дислоцированы подразделения Особой армии, кавалерийские полки и, если успеем развернуть, дивизионы «Катюш», создавать будем обязательно. Нужно исключить любую возможность развала Западного и Северного фронтов. А создание узлов обороны в тыловых районах этих фронтов исключит возможность стратегических прорывов германцев. Кстати, как обстоят дела с производством систем залпового огня? Вы, как бывший военный министр, должны знать, сколько «Катюш» наша промышленность произведёт для нужд фронта. У меня большие надежды на эти системы залпового огня и на напалм. В Германии уже начали изготавливать танки. И если эти бронированные монстры появятся на восточном фронте, то германское наступление может оказаться для нас фатальным. Дрогнут даже боеспособные части Особой армии, а применение кавалерии для контратак станет бессмысленным. А вот если у нас будут «Катюши», то ситуация в корне меняется. Судя по тактике применения танков во Франции, они если участвуют в наступлении, то двигаются компактно, образуя бронированный кулак. И полевой артиллерии
его не остановить, а тяжёлые пушки расположены далеко, и их расчёты не обучены вести плотный огонь по передвигающимся сухопутным броненосцам. Залп дивизиона «Катюш» ракетными снарядами, начиненными напалмом, создаст дольно большую площадь поражения для вражеских танков. Может быть, броня и выдержит попадание брызг горящего напалма, а вот двигатели танков точно от высокой температуры заклинит.
        - Да, залп даже одной «Катюши» - это страшная вещь. Я видел, что это такое, на полигоне неделю назад. Вот только точность гораздо ниже, чем у артиллерии, и стоимость снарядов выше. Кроме этого, «Катюшу» легко засечь по характерным следам её залпа, а затем уничтожить дальнобойной артиллерией. Но если дивизион «Катюш» применить внезапно, то это наверняка скажется на боевом духе противника. Руководители предприятий это понимают и всё делают, чтобы наладить ритмичное производство «Катюш» и ракетных снарядов к ней. Не всё идёт гладко, но, думаю, к лету можно будет рассчитывать на пару сотен систем залпового огня. Именно столько мы рассчитываем закупить грузовых шасси в США.
        - Ну что же, это неплохо. Почти шесть полков «Катюш» - это даже больше, чем я рассчитывал. А господин Джонсон уверял меня, что в мае-июне можно будет рассчитывать на шесть дивизионов, а не полков «Катюш». Исходя из данных, которыми располагает господин Джонсон, планируется и подготовка личного состава. Ладно, я озадачу Джонсона информацией, которую вы сообщили.
        На самом деле я прекрасно знал, как обстоят дела с производством «Катюш». А мои слова предназначались для того, чтобы Шуваев окончательно понял, какое значение император придаёт этому новому оружию. Ведь для меня было не секрет, с каким скепсисом отнеслись многие высшие чины армии к идее использования систем залпового огня. И эти претензии в адрес «Катюш» высказал сейчас Шуваев. Если бы не явная заинтересованность императора, то этот проект вряд ли бы реализовался. Даже многие генералы, видевшие на полигоне результаты залпов «Катюши», считали, что использование этого оружия похоже по своему смыслу на пальбу их пушки по воробью. Эффект такой же, а ракетных снарядов, которые дороже артиллерийских, одна «Катюша» сжигает больше, чем целый гаубичный дивизион. Так если пушки израсходуют такое количество снарядов, то цель будет наверняка уничтожена, а залп «Катюши» этого не гарантирует. Конечно, большой участок леса или поля будет выжжен, но это может оказаться в стороне от цели. Так что, по мнению многих генералов-артиллеристов, входивших в экспертный совет, лучше не тратить деньги и ресурсы на
изготовление и оснащение армии «Катюшами», а сосредоточить все силы на производстве старых добрых гаубиц. Ну не знали эти генералы будущего и какую роль будут играть системы залпового огня в следующей большой войне. К тому же эксперты судили об эффективности огня «Катюши» по действию всего лишь одной установки. А в настоящее время в наличии и была всего одна опытная установка залпового огня, которая и использовалась для полигонных испытаний. А я знал из истории, что в ВОВ директива Ставки запрещала использование реактивной артиллерии в количестве менее дивизиона. Я тоже собирался воспользоваться опытом Великой Отечественной войны.
        Чтобы заинтересовать генералов в использовании «Катюш», Кацем проводилась целая пиар-кампания по пропаганде этих систем вооружений. Я тоже принимал в ней участие. Поэтому и рассказывал, как огнём «Катюш» мы будем жечь немецкие танки. Вот и сейчас договорился о том, что бронированные чудовища будут сжигаться напалмом, которым будут начинены ракетные снаряды «Катюш». Хотя это и не предусматривалось проектом Каца. Но на полигоне во время стрельб «Катюши» происходила и демонстрация возможностей напалма. Вот я для большей убедительности возможностей нового оружия и заявлял, что ракеты «Катюш» будут начинены напалмом. Такое объяснение было более приемлемым, чем сведения из двадцать первого века, которые запомнил Кац. Он записал многие вещи, которые запомнила его фотографическая память, натренированная научными изысканиями. Например, причина эффективности ракетных снарядов «Катюш», по сравнению с артиллерийскими того же калибра, в двадцать первом веке объяснялась следующим образом. Это было достигнуто путём увеличения газового давления взрыва из-за встречного движения детонации. Подрыв ВВ осуществлялся с
двух сторон (длина детонатора была лишь немного меньше длины полости для ВВ), и когда две волны детонации встречались, газовое давление взрыва в месте встречи резко возрастало, вследствие этого осколки корпуса имели значительно большее ускорение, разогревались до 600-800 °C и имели хорошее зажигающее действие. Кроме корпуса разрывалась ещё и часть ракетной камеры, раскалявшейся от горевшего внутри пороха, это увеличивало осколочное действие в полтора - два раза по сравнению с артиллерийскими снарядами аналогичного калибра. Именно поэтому возникла легенда о «термитном заряде» в боеприпасах «Катюш». Термитный заряд испытывался в Ленинграде весной 1942 года, но оказался излишним - после залпа «Катюш» и так всё горело. Совместное применение десятков ракет одновременно также создавало интерференцию взрывных волн, что ещё более усиливало поражающий эффект. Прочитав запись Каца, я и стал мазать генералам, от которых в немалой степени зависела судьба новой артиллерийской системы, о напалме. Всё равно ведь до знаний двадцать первого века им как до луны, а если даже найдётся какой-нибудь знаток, способный
уличить Михаила в незнании основ артиллерии, то это не страшно. Он ведь император, а не разработчик артиллерийской системы, и может где-то и напутать.
        Посчитав, что основные вопросы мы с Шуваевым обсудили, я начал сворачивать наш разговор. Это заняло не менее получаса. И главной темой, завершающей нашу беседу, был вопрос представления нового главнокомандующего генералам ставки. Указ, подписанный императором, - это, конечно, необходимость, но объявление своего решения перед высшим командным составом самим императором - это было тоже важно. К тому же об этом попросил сам Шуваев. Я не стал отнекиваться, ссылаясь на важные государственные дела, которые не позволяют мне покинуть столицу, а договорился с Шуваевым не тянуть с этим вопросом и выезжать в ставку уже завтра. Наверняка я предложил бы новому главнокомандующему отправиться в Могилёв на бронепоезде, но, к сожалению, в Петрограде, как я знал, в настоящий момент не было ни одного. Пришлось предложить Шуваеву отправиться в ставку вместе со мной на царском поезде. А после отречения Николая Второго и приезда его к семье в Царское Село помпезный царский поезд занял своё обычное место на охраняемом тупике рядом с резиденцией моего брата. Решив этот вопрос, Шуваев откланялся. А я вместо того, чтобы
тепло попрощаться этим заслуженным человеком в деловом стиле двадцать первого века, заявил:
        - Дмитрий Савельевич, нашу беседу мы продолжим в поезде. Если у вас есть какие-нибудь соображения по повышению боеспособности армии, то вечерком изложите это на бумаге.
        После такого бесцеремонного заявления монарха Шуваеву оставалось только вскочить с кресла и попрощаться с царём, что он и сделал. Но как опытный и высокопоставленный чиновник, делал он это изящно и, в общем-то, информативно и многословно. Узнал, во сколько и куда ему явиться и какие документы с собой брать.
        После ухода Шуваева я начал свою подготовку к выезду в ставку. Слава богу, мне не нужно было подбирать документы и готовить план своих действий в ставке. Всё было уже готово, даже написаны тезисы моих выступлений перед генералами ставки. Мы с Кацем готовили их несколько часов, так как понимали, что ставку Михаил после коронации обязан посетить в любом случае. Наметили и с кем из генералов Михаил должен обязательно встретиться. Ну и, естественно, какие вопросы с ними решать. Так что моя подготовка к выезду в ставку носила сугубо технический, организационный характер. И практически вся она заключалась в телефонных переговорах, а также приказах Максиму и Силину готовить людей и технику. Да, я собирался к красавцу царскому поезду прицепить две платформы, на которые загрузить бронеавтомобили спецгруппы. А охрану эшелона полностью заменить на своих людей.
        Кац появился, когда подготовка к выезду в ставку уже была закончена. Все телефонные переговоры пришлось вести монарху и его адъютанту, а не министру двора. Вот когда Кац со стопкой бумаг в руках вошёл в кабинет, я раздраженно воскликнул:
        - Ты что, с Маннергеймом все присутственные места обходил? Нянькой к нему пристроился? Да этот зубр в тысячу раз лучше тебя ориентируется в бюрократических джунглях. Тут дел полно, и ночь на дворе наступила, а ты сбросил на меня все важные дела и занимаешься чёрт знает чем.
        - Да с Маннергеймом я заходил только в секретариат Госсовета. Зарегистрировал в нём указ о назначении нового генерал-губернатора Финляндии. Дал накачку нескольким чиновникам, чтобы они сделали всё, чтобы этот указ вступил в силу уже с завтрашнего дня. Ну, естественно, представил Маннергейма высшим чиновникам. И после этого направился в Смольный. Все дела-то, не связанные с твоей коронацией, встали. КНП в последнее время занималось исключительно вопросами гладкого прохождения процессов коронации Михаила Второго. Но теперь-то нужно продолжать действовать дальше. Почва для разрушительных для страны процессов продолжает удобряться разными движениями и партиями. А по существу, на идеологическом фронте борется с тлетворным влиянием западной идеологии на народ только структуры КНП. Ты что думаешь, если получил царский скипетр, то можно успокоиться и заняться только военной составляющей? Как бы не так! Даже если удастся к лету направить в армию десять дивизионов «Катюш» и пару десятков тонн напалма, то войну Россия выиграть не сможет. Хорошо, если удастся притормозить германский молох. Слишком широко
распространился тлен разложения армии. Устали солдаты от войны - многие считают, что не за что и не за кого им воевать. Вот я и озадачил самых башковитых ребят в КНП найти нетривиальную идею, которая могла бы поднять дух армии. А сегодня было намечено проведение «мозгового штурма» по этой тематике. Я обязан был там присутствовать. И вообще я считаю, что борьба за души людей важнее, чем оружие.
        - Да ты, Кац, как я посмотрю, после переселения в тело Джонсона гуманистом и философом стал? А как же твой научный взгляд на проблемы и циничный материализм? А я, как реалист, считаю, что если наши солдаты поймут, что новым русским оружием можно эффективно громить германцев, то воодушевятся и вспомнят про свой долг. Зримый успех приводит мозги в порядок и заставит людей вспомнить про дисциплину и устав. Когда я был на Юго-Западном фронте, после наступления свежих германских дивизий многие передовые части начали паниковать и рассыпаться. Но как только стало известно о достигнутом успехе, взятии, казалось бы, неприступного Ковеля, то армия как будто бы возродилась. Вроде бы потерявшие боеспособность части вступили в кровопролитные бои и остановили германцев.
        - Ну, этот факт мне известен и, кстати, работает на мою теорию о психологии русского солдата. Что перед ним возникла цель, и он готов был отдать жизнь, чтобы она была воплощена.
        - Хватит мне мозги колебать! Говори про свою теорию - наверняка она такая же безумная, как ты.
        - Все просто мой, друг Горацио, - в стране происходит смена исторического народного кода. От этого и происходят всякие неприятные властям эксцессы.
        - Какого, к чёрту, кода? Ежу же понятно, что война достала людей, и они не желают дальше исполнять роль баранов, строем идущих на убой.
        - Так-то оно так - недовольство и нежелание подчиняться тупым приказам присутствует, но к критическому уровню это подошло, когда исторический смысл выполнения своего долга ушёл. Код нации, а иначе говоря - принятый твоими соплеменниками смысл жизни начал меняться. Конечно, это происходит не сразу и требует большой работы заинтересованной группы людей. В России таких групп, недовольных существующей властью, много. Начиная от народовольцев и кончая нынешними социалистами. Каждая такая группа, казалось бы, озабочена судьбой народа и предлагает во многом правильные вещи, но своими действиями эти благодетели расшатывают первоначальный код нации. Этот процесс вполне естественен, и происходит он с изменением формации. Если говорить об этом отрезке истории, код населения страны меняется, когда капитализм заменяет феодальные отношения. Россия, как обычно, запаздывает. Хотя жизненные приоритеты начали меняться ещё в конце девятнадцатого века, но нынешние тяжёлые времена ускорили изменение национальной идеи глубинного русского народа.
        - Что-то ты, Кац, со своими умниками из КНП рулите не туда. Голову засоряешь всякой философской чушью и себе, и мне. Смотри проще на окружающую нас действительность. Идёт война, народ устал от неё и хочет прекратить это сумасшествие. Элита же считает, что войну нужно вести до победного конца. Явное противоречие между группами населения. Раньше такие противоречия уже бывали, но войны всё-таки не были такими тотальными, и в них не было задействовано такое количество населения. К тому же протестное движение не было столь консолидированно, и внешние силы не вливали столь большие финансовые ресурсы для поддержки вожаков протестного движения. Да и вожаки были калибром поменьше, чем тот же Ленин. Но сейчас Германия отдаст любые деньги, чтобы вывести из войны Россию. Других вариантов, чтобы достойно закончить эту европейскую бойню, у неё просто нет. Вот из этого и нужно ставить себе задачу. Продержаться без больших эксцессов, пока Германию не задавят на Западном фронте. Я считаю, что мы уже многое для этого сделали. И главное, не дали развалиться самодержавию. Худо-бедно, но хоть какой-то порядок в стране
сохраняется. А если удастся купировать германскую конвульсию, то можно сказать, что не зря мы с тобой попали в это время. И наконец-то я увижу Каца с опахалом в руках. Ха-ха-ха….
        Мой заразительный смех не был поддержан Кацем. Мой друг, наоборот, насупился, а потом с какой-то злостью спросил:
        - Ну, допустим, мы отсидимся, а дальше-то что? Что, ты думаешь, после такой войны солдаты, привыкшие к оружию и смертям, станут смирными и послушными? Да у многих уже глубоко сидят идеи, внушённые им в окопах, - что режим в России антинародный, служащий упырям, сосущим кровь рабочих и крестьян. Если думаешь, что можно будет откупиться от народа раздачей земли, полученной в счёт репараций от Турции, то в этом ты сильно ошибаешься. Ну, это ладно, за счёт репараций и поставок продовольствия из США, может быть, удастся снять революционный настрой рабочих и части крестьян, но как быть с образованными людьми, которые, несомненно, захотят политических преобразований. На создание полицейского репрессивного государства мы с тобой не пойдём, а значит, здравствуй революция в каком-нибудь девятнадцатом году. Ты знаешь, что история циклична, и если условия кардинальным образом не поменяются, то она повторится. Также мы знаем из истории, что эта война не последняя. Если всё будет гладко и удастся протащить Россию через эту войну без всяких потрясений, то это не значит, что Германия успокоится после капитуляции.
Она обязательно возродится и будет мстить своим обидчикам. Повторится ситуация сорок первого года. А Россия уже будет другая, и не факт, что элита и народ будут монолитны и способны отразить нашествие германцев. Из истории мы знаем, сколько недель продержалась недавняя победительница в войне Франция против обновлённой немецкой армии. И это произошло не из-за того, что военная техника у Франции была хуже, чем у Германии (например, танки «Леклерк» были гораздо лучше, чем у немцев), а потому что дух немецкого солдата был гораздо выше, чем французского. Так что нужно уже сейчас думать о национальной идее народа. Старая, объединяющая русское общество идея уже не соответствует современным вызовам. Как показывает история, национальная идея России настолько закостенела, что развалилась при проникновении к нам западных веяний. Она не способна оградить Россию от идущих с Запада идей о справедливом устройстве общества. Нужно генерировать, и как можно быстрей, современную национальную идею русского народа. Вот этим и занимаются сейчас лучшие умы КНП.
        - Ты меня хоть убей, но я ни о какой национальной идее никогда даже не задумывался. Ни когда жил в двадцать первом веке, ни сейчас. Считаю, чушь всё это, придумка высоколобых интеллектуалов. Обычным людям все эти формулировки по барабану. Моё кредо - живи сам и дай жить другим. Работай, корми семью и заботься о близких людях, а остальное - это мишура. Если какие-нибудь сволочи нападут на твою страну, то бери оружие и становись в строй соплеменников. Остальное - это от лукавого, засоряющего мозги простых людей, чтобы оседлать выделяемые гранты.
        - Правильно, нормального человека мало интересуют такие материи. Он живёт себе обычной жизнью и в ус не дует. Но вдруг в жизни появляется нечто такое, что цепляет его за самое сердце. Учение, созвучное его мечте, и вот этот человек становится адептом этой идеи. Готов терпеть любые трудности и, если потребуется, жизнь свою положить, чтобы эта идея стала реальностью. А призрак коммунизма уже витает над Россией. Провозглашаемые догмы коммунистического учения созвучны русской душе, поэтому он и стал национальной идеей народа. Во многом благодаря этому страна смогла выдержать нашествие Германии. Я считаю, что КНП обязан наметить идею, способную занять главенствующее положение в душе русского человека. Не дав коммунистическому учению внедриться в психику твоих подданных. И мне кажется, намётки новой национальной идеи в КНП уже появились. Я дал поручение подобрать людей для шлифовки и доработки мыслей, выработанных сегодняшним мозговым штурмом. Составить список философов, богословов, адвокатов и писателей, среди которых можно подобрать людей, способных и готовых, на основе сгенерированной КНП концепции,
чётко сформулировать национальную идею русского народа. Её структуры КНП и будут внедрять в массы. Люди есть, прирученные газеты и журналы имеются, так что, думаю, к лету эта идея начнёт отбивать у коммунистов последователей. По крайней мере, аналитический отдел КНП прогнозирует, что новая национальная идея станет в народной среде приоритетной. А значит, в России уже будет невозможна Октябрьская революция, которая состоялась в нашей реальности.
        - Ну, Кац, ты всё-таки гад - любишь поиздеваться над психикой человека. Не поясняешь, что же всё-таки это за чудо такое - новая русская национальная идея? Правда, я и старой не знаю, поэтому давай объясняй всё это русскому царю.
        - Михась, ты только не смейся. Идея сырая и звучит наивно, но, даже не доработанная, она может лечь на душу простого крестьянина или рабочего. Она звучит просто - построение царства Божьего на земле. Казалось бы, наивняк, но не глупей, чем построение коммунизма, особенно в устах современного среднего большевицкого пропагандиста. Малограмотный человек так и воспринимает идеи коммунизма, как образ царства Божьего. Где царит равноправие и справедливость, нет буржуев и прочих угнетателей простого человека. Нет потогонного труда, и принцип жизни там - от каждого по способностям и каждому по потребностям. Наша интерпретация учения Маркса ближе русскому человеку, так как использует понятия, которые он впитывал с молоком матери. Церковь внушала русскому народу религиозные догмы почти тысячу лет, в которых, кроме всего прочего, присутствовал образ Божьего царства. А когда это понятие подработают названные мною специалисты, национальная идея станет уже не столь наивной.
        - Ладно, Кац, не стану я хохотать, хотя очень хочется. Ты лучше, наш доморощенный Карл Маркс, обрисуй мне сегодняшнюю национальную идею народа, ведущего войну. Может быть, вместе посмеёмся.
        - Да знаешь ты её и, может быть, произносил перед своими подчинёнными. А в газетах-то точно читал, только не ассоциировал эти слова с национальной идеей. Если произносить её лозунгом, как это и принято для национальной идеи, то она звучит до боли знакомо: православие и самодержавие.
        - Надо же, а я даже и не знал, что это национальная идея, а не лозунг. А у других стран такие же емкие национальные идеи, как и наша? И почему они не собираются её заменять, а КНП, во главе со своим председателем, только об этом и мечтают?
        - Что касается меня, то я знаю, чем закончилось в октябре 1917 года несоответствие национальной идеи реалиям жизни. Другие интуитивно чувствуют, что она стала архаичной и подвергается эрозии со стороны идей народов других стран. И в первую очередь со стороны французской и американской наций.
        - Какой ещё такой американской нации? Народ США - это же сборная солянка находящихся под влиянием англосаксов.
        - Так-то оно так, но бурное развитие капитализма сформировало у народа бывших колоний Англии своё представление о жизни и, соответственно, сформировало особую национальную идею. Если кратко сказать, звучит она так: обогащайтесь. Кстати, очень стойкая идея. Пережила массу мировых катаклизмов и продолжает воздействовать на людей даже в двадцать первом веке. Россия в конце двадцатого века подцепила американский вирус, и что из этого вышло, мы с тобой знаем. Страна еле-еле выжила. Не работает эта чужеродная национальная идея на просторах России. Менталитет у русских другой - нет в этой идее простора для души и благородства. Вот у французов более заманчивая для русского человека национальная идея: равенство и братство.
        - Но это же лозунг Французской революции начала девятнадцатого века. А потом пришёл Наполеон и загнал эти лозунги в не столь отдалённое место. Образовалась страна с совершенно стандартной идеологией.
        - Идеология, может быть, и стала стандартной буржуазной, но в сердцах большинства народа этот лозунг жив и стал частью национальной идеи. Наверное, поэтому наши народы испытывают симпатию друг к другу. Хотя, казалось бы, Франция республика, а Россия - монархия. А вот к англичанам русские такой симпатии не испытывают, хотя та тоже монархия и является союзником в войне. А всё почему? Да просто русские интуитивно не доверяют англичанам. Внутренне народ чувствует чуждую себе национальную идею жителей Туманного Альбиона: разделяй и властвуй.
        - Ладно, Кац, может быть, в твоих рассуждениях и присутствует истина, но сейчас, я думаю, нужно заниматься практическими делами, а не рассуждениями о национальных идеях. Пускай твой КНП этим занимается, я не против иметь какую-то теоретическую основу для противоборства радикальным партиям. Так что будь комиссаром при императоре, а я, как обычно, возьму на себя все военные дела. Слава богу, там нет мозгодрочества - есть враг, и его нужно убить. Кстати, завтра в одиннадцать ноль-ноль я уезжаю с новым главнокомандующим генералом Шуваевым в Ставку. Буду там, думаю, недели две. На тебя остаются все дела по умиротворению населения не только Петрограда и Москвы, но и других важных центров. Продуктовые поезда следует направлять во все города, которые мы наметили. С последним эшелоном продовольствия из Ковеля должен прибыть Хватов. Если я ещё буду в Могилёве, направь его на бесперебойную поставку грузов из Мурманска. Средств на премирование людей, занятых перевозкой грузов, поставляемых в Мурманск США и союзниками, не жалей. Одним напором и револьвером Хватова задачу переброски грузов из Северного
незамерзающего порта не решить. И ещё, пока не переоборудовали «Роллс-ройс», передвигаться будешь на автомобиле моего управляющего. Нечего ему разъезжать по Петрограду на «Руссобалте», к тому же он большую часть времени проводит или в Брасово, или в Москве. «Руссо-балт» стоит в гараже здесь в Гатчине. Завтра утром я дам распоряжение, чтобы автомобиль управляющего закрепили за тобой, пока не закончат работы с «Роллс-ройсом». И давай договоримся, Кац, чтобы ты не выезжал без охраны. Бронеавтомобили спецгруппы я забираю с собой в Могилёв, и твою охрану придётся сформировать из сил мехгруппы.
        - Хорошо, Михась, никуда без охраны не двинусь. Хотя считаю, что она мне не нужна - рылом, как говорится, не вышел.
        После этого крика души Каца я успокоился, и мы приступили к планированию моего выезда в ставку. Вот именно, чтобы не палиться, приходилось продумывать действия Михаила. Когда не получалось обсудить с Кацем предстоящие встречи с элитой империи и поступки на них Михаила, то я чувствовал себя неуютно и ожидал после своего общения с каким-нибудь генералом возгласа: «А Михаил-то ненастоящий!» Вот сейчас, обсуждая с Кацем предстоящую поездку в ставку, я накачивал себя перед встречами с элитой армии необходимой уверенностью.
        Глава 19
        В Могилёве я пробыл дольше, чем первоначально планировал. Не то что занялся разработкой стратегических задач, а на свою голову решил разобраться, какими делами занимался генерал при Верховном главнокомандующем Кондзеровский. Хотелось всё-таки узнать его связи и какие секретные материалы мог передать противнику этот весьма информированный генерал. После того как узнал, к каким секретам был допущен, мне осталось только про себя грязно выругаться матом - все секретные данные и стратегические разработки Ставки были доступны для генерала при Верховном главнокомандующем. Для меня было удивительно, как в таких условиях Юго-Западному фронту удалось осуществить Брусиловский прорыв. Наверняка ведь Кондзеровский передал противнику планы Ставки, и австрийцы вполне могли подготовиться к наступлению Юго-Западного фронта. После проведённого расследования и анализа я пришёл к выводу, что успеху наступления Брусилова способствовало два фактора. Во-первых, метания нашего Генштаба и непрофессионализм тогдашнего главнокомандующего Николая Второго. Ведь план наступления Брусилова был стратегическим новшеством для
этого времени и заключался в том, чтобы произвести по одному прорыву в четырех частях своей армии. До этого, как говорится, били клином - вели наступление всеми силами по одной линии. Такого варианта операции придерживались начальник штаба генерал Алексеев и сам Николай II. Они давили на Брусилова и не принимали его план. Все генералы, знающие о существовании плана наступления Юго-Западного фронта, были уверены, что победит точка зрения Николая Второго и генерала Алексеева. Вот Кондзеровский и сообщил своим хозяевам план Алексеева. А прорыв был всё-таки осуществлён по плану командующего Юго-Западным фронтом Брусилова. В конечном счёте ставка решила начать наступление Юго-Западного фронта на две недели ранее намеченного срока. Замыслом командования Юго-Западным фронтом предусматривалось вместо обычно практиковавшегося в ходе войны обеими сторонами таранного удара на одном направлении нанесение одновременных сильных ударов каждой армией фронта (8-й, 11-й, 7-й и 9-й) с целью сковать резервы противника; главный удар наносился на правом крыле фронта войсками 8-й армии. Скорее всего, конечный план
наступления всё-таки стал известен Кондзеровскому, но бардак существовал не только в русских штабах и армии, но и у противника. Предатель работал на германский Генштаб, а Юго-Западный фронт начал наступление на Австро-Венгерскую армию, которая готовилась к отражению наступления «клином», согласно замыслу Алексеева. Серия мощных ударов каждой армией Юго-Западного фронта стала для австрийцев полной неожиданностью, и они поплыли. Вот только под Ковелем, который являлся основной целью плана генерала Алексеева, создали мощный укрепрайон. Именно там они отразили все атаки двух мощнейших русских армий. Бардак и низкая коммуникабельность между германским Генштабом и австрийцами явилось второй причиной успеха брусиловского наступления.
        Задержка возвращения в Петроград была вызвана не только деятельностью, связанной с контрразведкой, но и вопросом, продвижение в котором может принести большую пользу русской армии. Я давно хотел заняться развитием авиации, а тут чины в ставке решили продемонстрировать императору новейший и самый грузоподъёмный самолёт в мире - «Илью Муромца». Мысль руководства была понятна - переключить внимание императора на достижения в области разработки новых методов ведения войны. Снять тот прессинг, которому подвергся генералитет со стороны императора. А я всего-то пытался вычистить авгиевы конюшни, чтобы облегчить Шуваеву выпол нение намеченных нами планов. Развитие бомбарди ровочной авиации, по моему мнению, весьма сильно будет способствовать отражению возможного германского наступления. Конечно, я понимал, что таким гигантам, как «Илья Муромец», господства в воздухе не завоевать - слишком их мало, и они очень дороги в производстве. Но возможность посмотреть на этот легендарный самолет меня заинтересовала. А то, что презентовать самолёт будет сам Сикорский, меня просто обрадовало. Так что замысел
генералов, можно сказать, удался. После показа возможностей «Ильи Муромца» я гораздо реже вызывал на ковёр генералов ставки, количество совещаний сократилось, а самое главное, император прекратил буйствовать - снимать некоторых опытных штабистов с должностей и переводить их служить в действующую армию. Вместо этого я начал проводить ежедневные совещания, связанные с развитием авиации. Я, конечно, знал мнения многих командующих фронтами и армиями, включая и Брусилова, который в разговоре со мной в Луцке негативно отозвался о чуде русского самолётостроения. Тогда он заявил: «Знаменитые „Ильи Муромцы”, на которые возлагалось столько надежд, не оправдали себя. Нужно полагать, что в будущем, значительно усовершенствованный, этот тип самолётов выработается, но сейчас существенной пользы он принести не может». В общем-то, я был согласен с великим военачальником, но отражать возможные удары германцев чем-то нужно было. А подобных «Илье Муромцу» самолётов просто не существовало. Не бомбить же прорвавшихся и избежавших огня «Катюш» германцев обычными самолётами - «этажерками». Они имели слишком малую
грузоподъёмность, небольшой радиус действия, да и сбивались огнём противника гораздо легче, чем «Илья Муромец». Воздушный гигант при обстреле с земли зенитными установками начала двадцатого века, а тем более стрелковым оружием, был гораздо живучее, чем какой-нибудь «Фарман» или прочая мелюзга. А грузоподъёмность для этого времени была просто поразительной. Во время демонстрационного полёта в феврале 1914 года в воздух было поднято шестнадцать человек и собака, общим весом 1290 килограммов. А значит, этот самолёт способен обрушить на врага более двадцати бомб, начинённых напалмом.
        Такие четырёхпудовые бомбы были уже разработаны в нашем исследовательском центре в Шушарах. Да, вот именно, пока я, можно сказать, прохлаждался под Ковелем, Кац проделал гигантскую работу и организовал на закупленном ещё мной большом участке земли научно-исследовательский центр. Там на охраняемом участке были построены не только продуктовые склады и административные здания, но и возведён целый жилой городок для достойного проживания работников научного центра. А на краю этого гигантского участка был оборудован полигон для испытания установок залпового огня и напалма. Рядом с жилым посёлком располагалось опытное производство, куда были набраны исключительно по рекомендациям - инженеры, талантливые химики и около пятидесяти человек рабочих специальностей. Одним словом, была создана своеобразная «шарашка». А что? Охрана присутствовала, посторонние на территорию не допускались, тематика работы по меркам этого времени была фантастической. От бериевской «шарашки» наша научная группа отличалась только тем, что жалованье было довольно большим, в лавке продуктов было изобилие и по ценам ниже, чем в
Петрограде, и работникам не менее одного дня в неделю разрешалось покидать Шушары и навещать семью и родных, проживающих в городе. Даже больше того, до центра Петрограда людей довозили на автобусах. Невиданное в это время дело - автобусное сообщение, но для работников научного центра эта опция присутствовала. Закупка трёх автобусов в США и предполагала организацию сообщения с отдалённым от города секретным исследовательским центром. Вот только когда мы с Кацем задумывали создать такой центр, то предполагали, что он будет заниматься исключительно доводкой систем залпового огня и напалмом. А в реальности получилось, что этот разработчик ракетных снарядов для «Катюш» превратился в центр по адаптации вспомнившихся нам с Кацем технологий из двадцать первого века и внедрению их в двадцатый век. Для научного персонала появление необычных для этого времени идей объяснялось работой русской агентуры. Что истинные патриоты, внедренные в германские лаборатории, с риском для жизни передают на родину разработки немецких учёных. Установленный на объекте режим объяснялся требованиями обеспечения безопасности и
секретности русской агентуры в Германии. Враги не должны были узнать, что в Петрограде существует структура, которая копирует достижения Германии.
        При этом я, как правило, предлагал для внедрения электротехнические устройства, схемы которых вспомнил. Предварительно, конечно, узнавая, можно ли найти в этой реальности материалы для их изготовления. А Кац больше всего занимался фармакологией. При этом я оставался спокойным, если не удавалось изготовить работоспособный образец устройства, а мой друг психовал и доставал своими причитаниями, что его идею не удаётся осуществить. Например, съел весь мой мозг жалобами, что никак не получается изготовить эффективный антивирусный препарат. Боялся парень, что и в этой реальности Россия понесёт колоссальные жертвы от стоящей уже на пороге эпидемии испанки. Я успокаивал своего друга, говоря, что если нам удастся избежать тех лишений и голода, которые испытала страна во время гражданской войны, то и эта разновидность гриппа не затронет нас так сильно. К тому же в ходе экспериментов удалось получить аспирин (салициловую кислоту), химически чистый, и в стабильной форме синтезировать. А значит, этим лекарственным препаратом можно обеспечить всю страну и ещё продавать за рубеж. Хотя первая партия этого
лекарства появилась в 1899 го ду, но позволить себе лечиться этими таблетками могли немногие, тем более в России, воюющей с Германией. Ведь основным производителем аспирина так и оставалась Германия. И вот теперь, стараниями Каца, Россия может стать монополистом на рынках стран союзников в продаже этого важного лекарства. А это большие деньги и влияние. Влияние в том смысле, что из союзников можно было больше выдоить требуемых в настоящее время продуктов и других жизненно необходимых товаров.
        Вопросами авиации инженеры научного центра тоже занимались. Конечно, не проектировали самолёты, ведь таких идей у нас с Кацем не возникало, а значит, и русская агентура не могла раздобыть такую информацию в Германии. Но вот проект отсека для размещения авиабомб был разработан. А основные усилия инженеров центра, если брать авиационную тематику, были направлены далеко не на самолёты и усиление их огневой мощи, а, наоборот, на системы противоборства с авиацией противника. Например, была создана вполне конструктивно удачная пулемётная зенитная установка счетверённых «максимов». А вот автоматическая пушечная так и не получилась. Не хотела трёхдюймовка работать, как шведская автоматическая пушка тридцатых годов «Бофорс». Хотя я, казалось бы, и вспомнил её устройство и нарисовал схему подачи снарядов. Но, наверное, что-то не учёл - либо память подвела, или с таким калибром орудия невозможно было сделать автоматическую пушку. Ведь у «Бофорса» калибр был 40 мм, у подобной советской пушки времён ВОВ - 37 мм, ну а снаряды трёхдюймовки были в два раза крупнее.
        Так что новый император, когда проводил совещания с авиаторами, не выглядел дилетантом, а, наоборот, смог удивить своими познаниями профессионалов лётного дела. А в совещаниях со стороны авиаторов, как правило, принимали участие не только создатели «Ильи Муромца», но и командир эскадры воздушных кораблей «Илья Муромец» при штабе Верховного главнокомандующего полковник Шидловский. Вот с ним после отъезда конструкторов авиационного отдела Русско-Балтийского вагонного завода, создавшего самолёт, я начал общаться очень плотно. А именно разрабатывал, консультируясь с полковником, тактику действий бомбардировщиков «Илья Муромец» в случае прорыва нашего фронта германцами. После обсуждения предполагаемых действий стало ясно, что одна эскадра с наличествующими самолётами с задачей не справится, если удары противника будут осуществляться в зонах ответственности разных армий. Слишком мало самолетов. Даже если будут созданы аэродромы подскока невдалеке от мест возможного наступления противника, то самолётов всё равно слишком мало, чтобы перекрыть опасные места прорыва двух фронтов. Заколдованный круг
получался. Русско-Балтийский вагонный завод, который и производил «Илью Муромца», мог поставить к лету 1917 года только семь самолётов, а по нашим подсчётам, к имеющимся в наличии шестидесяти бомбардировщикам требовалось добавить штук сто, не меньше. Наши, в общем-то, бесполезные разговоры в конечном итоге вылились в приказ - сформировать Северную эскадру бомбардировщиков. В зоне её ответственности был Северный фронт, базовый аэродром располагался в десяти верстах от Пскова, командир - полковник Аверин. Самому Шидловскому я присвоил очередное звание - генерал-майор, и назначил командовать всей бомбардировочной авиацией России. По существу, он и сейчас этим занимался. А идеей этого приказа было формирование из имеющихся тяжёлых бомбардировщиков двух тактических групп, отвечающих за нанесение ударов с воздуха по прорвавшимся германским частям на Северном и Центральном фронтах. Именно они вызывали у меня самые большие опасения. В ходе разговором с Шидловским мне хоть стало понятным, что таким количеством самолётов наступающих германцев не остановить и всё-таки нужно любым способом остановить разложение
армии. Чтобы солдаты не разбежались, не желая воевать, тем более, когда увидят наползающих на них, громыхающих и извергающих из себя огонь, железных монстров. Наверняка Германия применит на Восточном фронте танки, которые её военная промышленность уже начала производить. Конечно, я надеялся, что, применяя «Катюши», удастся остановить немцев, но без пехотной поддержки и контратаки на ошеломлённого врага победа на узком участке фронта, где будут применены «Катюши», окажется пирровой. Передовая германская часть будет остановлена и, может быть, даже и уничтожена, но немцы, имея приказ, продолжат наступление, а наши разложившиеся части не смогут оказать им даже слабенького сопротивления.
        Вот какими мыслями была забита моя голова, когда я возвращался в Петроград. Мысли были тёмными, и мне казалось, что я бездарно потратил время, пытаясь хотя бы в ставке навести порядок. Внешне, казалось бы, там был порядок. Офицеры и солдаты были одеты опрятно и по уставу, козыряли старшему по званию, но даже среди старших офицеров чувствовался какой-то надлом. Ожидание приближающего потрясения. Вот именно это состояние души я пытался сломать, когда устроил эпопею с поисками шпионов в ставке. Разогнал всех близко общавшихся с генералом Кондзеровским. Многие начальники управлений лишились своих должностей и были направлены в действующую армию. Но даже эти меры, по моему мнению, не смогли освежить атмосферу затхлости, которая окутала ставку. Не было свежих и оригинальных идей и предложений. Привыкли генералы воевать по старинке - когда пуля дура, а штык молодец. По старинке они думали и об отношении к войне нижних чинов. Сейчас для меня было понятно, почему под командованием таких генералов русская армия начинает разваливаться. И все мои усилия по изменению отношения генералов к этой войне вязли в
болоте привычек, традиций и круговой поруки. И в конце концов все мои инициативы выхолащивались и превращались в привычные для генералов дела по выполнению воли императора. Но, как говорится, в семье не без урода, вот и в этой генеральской среде встречались энергичные люди, которые хотели изменений. Вот они и стали тем средством, которым я пытался осушить генеральское болото. Сейчас сидя в царском поезде, на всех парах несущемся обратно в столицу, я понимал, что ничего у меня не вышло. Слишком мало времени я занимался ставкой, но больше сидеть в Могилёве было невозможно. Была уже середина января 1917 года, а в нашей с Кацем реальности в конце февраля грянула первая русская революция. В этой реальности признаков надвигающегося коллапса не чувствовалось. Даже забастовок и демонстраций не наблюдалось. Все страсти кипели в Думе. Князь Львов на себе испытал, что значит быть премьер-министром. Именно его я назначил на эту должность, чему он первоначально был рад, а сейчас, наверное, плюётся и мечтает, как бы вернуть всё назад. Когда он сам обличал творящийся в стране бардак и вороватое правительство. А
сейчас его бывшие коллеги и товарищи вытаскивают его грязное бельё и страстно обличают нового премьер-министра во всех смертных грехах. И как мне сообщал Кац в своих ежедневных зашифрованных телеграммах, главную скрипку в этом оркестре горлопанов начал играть Керенский. Этот человек у нас с Кацем был на заметке, мы даже обсуждали свои действия по отношению к этой личности, засветившейся и в нашей реальности. Была даже мысль обнулить его, как великого князя Николая Николаевича, Но немного подумав, пришли к выводу, что так делать ни в коем случае нельзя. Не стоит чинить ему и особых препятствий, платя журналистам и газетам за материалы, направленные против Керенского. Нельзя убирать маркер, показывающий общественные настроения и готовность народа начать большую бучу. Так вот Керенский в последнее время оживился, что автоматически влекло отвинчивание краника финансовой и продуктовой интервенции в самые проблемные места российского общества. А это, несомненно, были самые крупные города империи. Я, занимаясь армейскими делами, о многих вещах, происходящих внутри гражданского общества, не знал. Конечно,
регулярно получал аналитические записки о положении в Петрограде от генерала Попова и представлял, какие процессы бурлили в столице. Кроме информации, поступающей от Каца и генерала Попова, я доверял ещё докладам ротмистра Тиборга, который ежедневно докладывал мне о реальном положении в стране и в армии. Не те слащавые, верноподданнические и обязательно оптимистические доклады, представляемые генералом по особым поручениям, а реальные сведения и даже негативные высказывания людей об императоре. О том, что ругают и матерят правительство и командование армией, мне было известно из многих источников. Но о том, что в этот нелицеприятный список начали добавлять и Михаила, докладывал только Тиборг, у которого были довольно обширные связи в университетской среде. Многие его родственники или учились, либо преподавали в Московском, Казанском и Петроградском университетах. А информации Тиборга я верил - проверенный человек, именно он информировал меня о настроениях солдат в армии Сахарова, когда я сидел в Луцке. Ещё тогда я отметил дар тогда ещё прапорщика Тиборга к анализу и умению раздобыть информацию, порой
даже с риском для своей жизни. Такой человек был нужен для нашего с Кацем дела, и я начал продвигать прапорщика. После приезда в Петроград определил его в службу генерала Попова. Но в аналитическом отделе Николая Павловича он прослужил недолго. Командиром мехгруппы он формально оставался, но я взял ротмистра Тиборга с собой в Могилёв, посчитав, что ничего страшного не произойдёт, если капитан Пригожин ещё пару недель побудет врио. И пока я вёл бесконечные разговоры с генералами ставки, Тиборг, перерывая горы газет, общаясь с простыми горожанами и солдатами, а также получая информацию от родственников, ежедневно мне делал доклад - о настроениях в университетской среде, о чём пишут газеты, включая и запрещённые (типа «Искры»), а также какие разговоры ходят среди горожан и солдат.
        Я так себя накрутил в поезде, что внушил себе, что столица уже оккупирована противниками самодержавия и существующей власти. И враги только ждут приезда Михаила, чтобы сделать с ним то же самое, что и с Николаем Вторым в моей бывшей реальности. Поэтому приказал остановить поезд, не доезжая Николаевского вокзала, куда мы должны были прибыть, выгрузить с платформ бронеавтомобили и уже на своём обычном для фронтовых условий месте (в кабине «Форда» под защитой брони) отправился дальше. Чудное было зрелище, когда офицеры в парадной форме с аксельбантами и болтающимися шашками забирались в какую-то непонятную железную конструкцию. Которая вся была в дорожной пыли с проглядывающими сквозь этот серый налёт пятнами ржавчины. А всё почему? Виновата во всём моя психика. Неуверенность и внутренние метания обычного человека, внезапно ставшего очень важным и влиятельным господином. Моё решение было спонтанным и неожиданным для людей, приготовившихся через несколько минут сойти с перрона центрального вокзала шикарного города. Где предстоит встреча императора с железнодорожным начальством, и наверняка на этом
мероприятии будут присутствовать красивые барышни. И вот вместо того, чтобы ходить этакими ветеранами и франтами перед расфуфыренными мамзелями, бойцы спецгруппы и офицеры, которых я брал с собой в Могилёв, были вынуждены занимать места в грязном и неуютном броневом отсеке (по существу в кузове грузовика). И после этого я, верный своим дурным мыслям, приказал рулить не в уютный царский дворец в Гатчине, а в неуютную резиденцию КНП в Смольном. И, как обычно бывало, им придётся дожидаться Михаила в актовом зале, где даже чаю нормально не выпить. А уж о загаженных туалетах Смольного среди бойцов спецгруппы ходило множество баек.
        В кабинете председателя КНП Джонсона я появился, как обычно, неожиданно - не сообщил я Кацу о своём приезде. Мой друг, как обычный чиновник, сидел за письменным столом, а не спал на диване. В этот раз я появился не глубокой ночью, а хоть и вечером, но не таким уж и поздним. Но, несмотря на то что Кац бодрствовал, мне всё равно удалось его ошеломить. И не только своим внезапным появлением, но и вопросом, который я задал, когда с шумом ворвался в кабинет любителя тишины. А вопрос был тот, который весьма сильно меня беспокоил всю дорогу из Могилёва, может быть поэтому я, даже не пожав руку Каца, воскликнул:
        - Кац, мать твою! Что твои службы не чешутся? Недовольство властью в народе растёт, а ты в своих бумагах закопался и не чувствуешь, что улица начинает кипеть. Взрыва хочешь, как в нашей реальности? Мы же с тобой решили, что если Керенский в Думе станет толкать агрессивные речи, то начинает работать наш план продуктовой интервенции. Продуктовые склады переходят на чрезвычайное положение и формируют дополнительные продуктовые эшелоны в Москву, Нижний Новгород и далее по списку.
        Кац от неожиданности моего появления выронил перьевую ручку, которой писал. Естественно, поставил кляксу на свою писульку. От досады матюгнулся, а затем, взглянув на меня, осознал реальность и уже вполне осмысленно произнёс:
        - Ты что орёшь, Михась? Привык, понимаешь, в ставке горло драть, не разобравшись в происходящем. Так могу тебе доложить, что ничего страшного не происходит. Продукты отгружаются с наших складов по графику. Конечно, не все так радужно и имеются негативные явления, но мы пытаемся с этим бороться. Прежде всего меня беспокоят не горлопанящие по кабакам деклассированные элементы, а ускоряющаяся инфляция. Конечно, отмена сухого закона помогает её сдерживать, но всё увеличивающиеся траты государства не позволяют от неё избавиться. Я, конечно, понимаю, что сокращение численности армии, которое сейчас ведётся, дорогое удовольствие, ведь приходится демобилизованным солдатам выплачивать денежную компенсацию, но затраты нужно как-то сокращать. Бюджет не резиновый, и на все хотелки его не растянешь.
        - Да о чём ты говоришь, Кац? Какие, к чёрту, кабаки? По моим данным, зреет недовольство в академических кругах. Студенты Московского и Казанского университетов готовы хоть завтра выйти на демонстрацию против войны, зажравшейся власти и, что меня больше всего напрягает, с лозунгом «долой самодержавие, Михаила Второго к ответу за гибель наших братьев во время кровавого штурма укреплений Ковеля и за продолжение ненужной народу войны». Ты чувствуешь, как пропагандисты всё переворачивают - по существу бескровную операцию по взятию Ковеля теперь объявляют кровавой бойней. И самое смешное, студенты и даже домохозяйки всему этому бреду верят.
        - Плюнь, Михась, на войне как на войне. Собаки лают - караван идёт. Недовольные всегда будут. Тут главное - не перейти критическую массу, чтобы общество не закипело и не взорвалось. А это КНП отслеживает. Знаем мы, какие бабки кидает Германия в топку, чтобы разогреть уже обработанные пропагандистами слои населения. Но мы тоже не лыком шиты и не меньшие деньги загоняем в пропаганду, и кроме этого, мы ещё силами службы Николая Павловича прореживаем вражеский сорняк. Да так, что уже в Петрограде днём с огнём не найдёшь социалистической ячейки или распространителей большевицких идей. И заметь, полиция и жандармерия их не арестовывает, в тюрьму не сажает, и судебных процессов против этих идейных врагов власти не ведут. А всё очень просто: с этими деятелями ведёт борьбу КНП. И как ты сам советовал, ведёт борьбу тихо, по методу Николая Павловича. Вернее, он сам руководит этой борьбой - возглавляя в КНП специальный отдел. Знаешь, Михась, раньше я думал, что ты фантазируешь о поразительной способности Попова гасить любые конфликты, а сейчас думаю, что ты, наоборот, преуменьшал таланты генерала. В таком
политизированном городе, как Петроград, заставить экстремистов заткнуться - это поразительный результат. Я просто шляпу снимаю перед таким человеком, как генерал Попов. А что касается оживления Керенского, то подумай над тем, что вскоре февраль - в истории нашей реальности месяц, когда произошла первая русская революция, и, судя по его поведению, какие-то флюиды из нашей реальности воздействовали на этого деятеля. А если серьёзно, то он, в общем-то, не поменял свою стилистику, просто сейчас какие-то силы, и мы знаем какие, кидают неимоверные средства на раскачивание политической ситуации в России. Но зря они тратят свои «бабки», в этой реальности у них есть сила, которая может им противостоять и даже ответить.
        - Да ладно, по существу отвечать-то нам мало есть чем. Армия так и остаётся небоеспособной. Экономика, как и в нашей реальности, дышит на ладан. Вот и приходится, как нищенке, выпрашивать помощь у союзников и Америки.
        - Хочу тебя порадовать, уже союзники и США начинают у нас кое-что выпрашивать и платят за это не только поставками продовольствием, но и золотом. Например, за пенициллин, аспирин и некоторые другие виды медикаментов Россия получает очень неплохие деньги. Мы стали по этим позициям полными монополистами. Конечно, из-за крупных поставок на запад мы вынуждены не выполнять полностью заявки на медикаменты от наших госпиталей, но, думаю, это временное явление. Производство растёт, и вскоре можно будет обеспечить все госпитали новыми лекарствами и шприцами.
        - Что, ты и шприцы начал клепать? Про это я и не знал. Где ты организовал это производство?
        - Конечно! Ты же у нас герой, что тебе до таких мелочей. Тебе Ковель нужно взять, германцев поколотить, а тут какое-то копошение. Но это копошение обеспечило поставку продовольствия из США больше, чем Хватов смог вывезти с захваченных австрийских складов в Ковеле. Сейчас половина Петрограда и Москвы питается этими продуктами. Поэтому я и уверен, что у Керенского со товарищи не получится раскачать политическую ситуацию, не те времена, не тот царь, да и народ ощутил, что его положение начинает улучшаться. А медицинское оборудование начали изготавливать на только что построенном Сестрорецком оружейном заводе.
        - Это там, где Военное министерство планировало развернуть производство ружей-пулемётов Федорова?
        - Планировать-то планировалось, но ты сам нарушил намерения Фёдорова, предоставив ему схему ППШ. Он потерял интерес к своему ружью-пулемёту и переориентировал своё конструкторское бюро на этот перспективный автомат. По своим каналам нажал на Военное министерство, продемонстрировав им опытный образец ППШ, и те отдали ему Ковровский завод для налаживания производства этого автомата. Ну а я, пользуясь твоим авторитетом, отжал Сестрорецкий завод. Теперь это не оружейный, а завод по изготовлению медтехники. Там делают и шприцы, и градусники, и хирургические инструменты, которые сейчас ценятся у союзников и даже в США. Ещё бы не ценились, ведь во всех этих инструментах используются знания двадцать первого века. Все свои познания в области медицинского оборудования, материаловедения, химии вложил в этот завод. В Штатах как горячие пирожки расхватывают изготовленные на нашем заводе измерители давления, а стоят они весьма недёшево. Прибыль колоссальная, и часть её идёт на закупку продовольствия и на финансирование проектов КНП, на которые нельзя направлять государственные деньги.
        - Хм, у твоего КНП чёрная касса появилась? Колись давай, куда деньги деваешь?
        - Да всё туда же - на наш безумный проект. Часть средств направляется на то, чтобы заработать ещё больше денег - очень затратное дело пытаться не допустить намеченные историей катаклизмы.
        - Непонятно мне, Кац, у тебя же сейчас открыт доступ ко всем государственным ресурсам, а ты там что-то химичишь, пытаясь урвать какие-то жалкие деньги на стороне. Тратишь силы и, главное, время. Какую-то чушь городишь, говоря, что на что-то нельзя направлять государственные деньги. Мне так и хочется сказать, что не государственные, а мои - так как я теперь царь. А тебе прекрасно известно, что ответил Николай Второй на вопрос переписи населения - я хозяин земли русской. Но так как моя сущность перенеслась в это время из двадцать первого века, то я тебе отвечу так - будем чистоплюями, закончим свои дни в Перми, так же как Михаил и Джонсон. А золотой запас России испарится, как и в нашей бывшей реальности. Так что не нужно быть чистоплюем, и если для дела необходимо, то смело тратить государственные деньги.
        - Эх, Михась, если б ты знал сегодняшнее положение дел с финансами в стране, то точно бы ночью не уснул. Финансы, как говорится, поют романсы. Денег нет, а проблемы решать нужно, вот и приходится химичить. Когда с «баблом» был совсем «тухляк», это когда ты бродил по австрийским тылам, я решил монетизировать знания о событиях будущего и организовал брокерскую контору. Но в России биржа слабая и больших денег не заработаешь, вот и брокерская контора особо не зарабатывала, но зато удалось обкатать кадры. Кстати, хорошего кадра прислал из Брасова твой управляющий. Филипп там был помощником его бухгалтера. А у меня он сейчас управляющий американским филиалом нашей брокерской компании. Прирождённый биржевик этот Филипп, особенно когда знает инсайдерскую информацию. А я ему периодически телеграфирую в Нью-Йорк инсайд о ходе войны в Европе. В Штатах биржа и сейчас рулит - обороты колоссальные. Что-то и нашей брокерской конторе достаётся - половину населения Петрограда на этот спекулятивный доход можно прокормить.
        - Да… вижу, не терял ты тут время даром - надо же, даже на американской бирже обжился. Нет, если всё-таки наша затея удастся, то это я тебя должен опахалом обмахивать, а не ты меня. Ха-ха-ха, вот картина-то будет - император обмахивает опахалом своего советника. А если серьёзно, то ты молодец, Кац. Если бы ещё не снятая опасность левого переворота, то, считай, наша задача по предотвращению революций в России была бы выполнена. Нужно сейчас сосредоточиться на перекрытии финансирования со стороны Германии наших радикалов. Думаю, сейчас, когда Маннергейм взял ситуацию в Финляндии в свои руки, эта задача нам по плечу.
        - Да, Маннергейм круто взялся за дело, уже вся либеральная пресса на Западе визжит о сатрапе, которого вроде бы цивилизованный русский царь назначил генерал-губернатором Финляндии. Делают вывод, что и сам Михаил в душе самодур и злодей, который только притворяется добреньким. Этим наносится определённый вред твоему имиджу за границей и прежде всего в США.
        - Да и чёрт с ним с этим имиджем, лишь бы перерубить канал, который ведёт из вражеской Германии через Швецию к нам в Россию.
        - Массовое проникновение в Петроград боевиков, может, и затормозится, но вот денежные потоки и попадание к нам агентов под прикрытием через шведскую границу вряд ли прекратится. Невозможность полностью закрыться от проникновения германской агентуры и финансирование ими противников существующей в России властной структуры я понял давно. А твои слова подтолкнули меня на организацию в КНП спецотдела, который занялся подрывной работой на территории самой Германии.
        - Это правильно, я тогда после первого нападения подготовленных германцами финских егерей только об этом думал, а ты, Кац, молодец, начал претворять мои мечтания в жизнь. Нужно, чтобы эти долбаные фоны и герры почувствовали, что испытывают русские от их подлых действий. Как говорится, око за око, глаз за глаз. Может быть, тогда правители Германии поймут, что так подло настоящие мужчины не воюют. Их страну тоже можно ввергнуть в пучину гражданской войны.
        - По моим данным, после возникновения в Германии партий с коммунистической направленностью и серии терактов в Берлине, проведённых коммунистическим подпольем, германское правительство прекратило заигрывать с русскими социал-демократами. Пропускной режим в приграничных зонах ужесточён, и теперь Ленин и его товарищи будут сразу же арестованы, как только пересекут швейцарско-германскую границу. Теперь немцы вряд ли выделят русским коммунистам опломбированный вагон для проезда тех через Германию. А в Италию те даже и не сунутся, так как знают, что союзники их сразу же интернируют. Если уж США задержали Троцкого и некоторых других противников царского режима, список которых был передан послу США, то Ленин наверняка понимает, что ему нужно сидеть в Швейцарии и не дёргаться.
        - Неужели немцы серьёзно начали опасаться коммунистов, что даже не хотят при их помощи создать трудности для России? Они же проигрывают, и у них остаётся единственный вариант ослабить давление на себя: вывести из игры самое слабое звено Антанты - Россию.
        - Да вот именно. Когда всякие непотребства происходили в России, германская элита радовалась, а теперь, после появления Рабочей партии во главе с Ульбрихтом и Розой Люксембург, начали опасаться за свою судьбу. Это касается и крупных промышленников и даже генералов. Боевые группы Рабочей партии (финансируемые, естественно, нами) совершили несколько удачных покушений на некоторых самых богатых капиталистов. А диверсионная группа ЧК КНП устроила взрыв в ресторане, который в основном посещали офицеры Генштаба Германии. Резонансный и весьма болезненный для военной машины Германии получился теракт. Более тридцати генштабистов погибло при взрыве, включая множество генералов. Видите ли, они решили отметить чей-то день рождения и заодно отпраздновать окончание возведения линии Зигфрида во Франции. Ну, это тебе виднее, что означает для Германии эта линия Зигфрида, но совершенно точно тех, кто отвечал за планирование действий германской армии при начале наступления союзников на Западном фронте, уже нет в живых. Взрыв был страшный - от здания камня на камне не осталось. Наши диверсанты целый грузовик динамита
завезли в этот ресторан под видом мешков с сахаром. Служб, заточенных на предотвращение терактов, в это время ещё не существует, и даже в военное время в насквозь регламентируемой Германии диверсанты себя чувствуют как рыба в воде. Бюргеры очень любят деньги, и если получили «бабло», то с чистой совестью идут на нарушение вроде бы пустяковых инструкций. Вот как, например, стрелочник под Лейпцигом. Взял от нашего человека сто марок, а тот, заложив взрывчатку, устроил крушение воинского эшелона, которое стоило казне несколько миллионов, и это не считая погибших и покалеченных германских солдат, направлявшихся на Восточный фронт. К рельсовой войне немцы тоже не готовы.
        Кац ещё долго мне рассказывал о действиях особого отдела КНП. Мой друг всё-таки умудрился создать в подведомственном ему комитете структуру, которая могла бы достойно ответить на безобразные действия германских боевых групп в столице Российской империи. Информация, льющаяся из уст Каца, действовала как бальзам на мою израненную поездкой в ставку душу. Там планы реформирования страшно буксовали и ввели меня в состояние глубокого уныния тем, что никто не понимал, что страна и армия катятся в пропасть, и просто необходимо в пожарном порядке менять стратегию действия армии. Сейчас не время разрабатывать планы летнего наступления, а нужно сосредоточиться исключительно на обороне и наведении элементарного порядка в воинских частях. При этом активно не желающих служить буквально выгонять из армии, а остальным резко увеличить денежное содержание. Я-то знал, что традиционными мерами боеспособность частей не поднять, оставалось создавать нечто подобное добровольческой армии, а для этого материально заинтересовать её солдат. Да, для воюющей страны это страшно дорого, но если армия совсем развалится, это
выйдет во много раз дороже. В такой ситуации, когда стоит вопрос о существовании государства, нельзя думать о росте инфляции, нужно смелее печатать бумажные деньги. Тем более обесценивание бумажных денег произойдёт не сразу, а через какое-то время. Вполне вероятно, что когда начнётся гиперинфляция, уже война закончится и можно будет её гасить за счёт репараций с проигравшей стороны. К тому же у России пока имеется золотой запас, а если продолжать над ним трястись, не вкладывая в укрепление армии, то произойдёт то же самое, что и в моей бывшей реальности. Испарится на железнодорожном перегоне между Омском и Читой. И сколько я ни пытался внушить свои идеи генералам ставки, всё было бесполезно. Когда давал прямые, конкретные указания, они, конечно, брали под козырёк, но только потому, что я царь и это очередная блажь монарха. Подлинного понимания поставленной задачи не было, и, соответственно, ход её выполнения приводил меня в бешенство. А уже вечером, когда я анализировал результаты рабочего дня, приходило уныние и понимание того, что ничего не получается с изменением работы ставки. Ситуация в армии не
улучшалась, и она продолжала двигаться в намеченной историей парадигме. И первый раз после того, как я стал императором, Кац своим рассказом о действиях Особого отдела КНП вселил в меня уверенность, что всё получится. Нельзя себя клевать за неудачи, а нужно упорно и планомерно работать. Не выходит здесь, получится в другом месте.
        Глава 20
        Серьёзная беседа с Кацем, где мы не только делились друг с другом о делах, которыми занимались, чтобы избежать повторения исторического сценария нашей бывшей реальности, но и разрабатывали планы дальнейших действий, длилась долго. Планы-то мы разработали, и даже что-то начали делать, чтобы их реализовать, но память не давала навалиться на дела в полную силу. По крайней мере, у меня в голове продолжала сидеть мысль, внушённая предыдущей жизнью и уроками истории в школе - о неизбежности буржуазной революции в России. Вот эта неизбежность и действовала на желание полностью погрузиться в дела по намеченным с Кацем мероприятиям. Подспудно в голове сидела мысль: что мучиться, если Февральская революция неизбежна, не лучше ли на всякий случай подготовить нам с Кацем запасной аэродром. Эта мысль была настолько навязчивой, что я в ущерб основному делу, после того как опять обосновался в Гатчине, занялся подготовкой путей бегства из Петрограда. Распорядился, чтобы только что сошедший со стапелей Русско-Балтийского вагонного завода аэроплан «Илья Муромец» был передан КНП. Чтобы ни у кого не возникло даже
мысли, что император собирается на нём покинуть бунтующий Петроград, я лично посетил авиационный отдел Русско-Балтийского вагонного завода под руководством Сикорского, где провёл большое совещание. На котором присутствовали не только технический персонал отдела, но и специалисты, занимающиеся сборкой самолётов «Илья Муромец» серии Г-2. На нём я и поручил особо тщательно подготовить направляемый в распоряжение КНП самолёт, который предназначен для выполнения секретных миссий. В этот же день я подобрал командира экипажа для этого самолёта. А выбирать было из кого - несколько уже сформированных экипажей ожидали своей очереди получить строящийся заводом самолёт. Поручика Башко порекомендовал мне Сикорский, как опытного пилота, хорошо знающего матчасть и прекрасно ориентирующего в воздухе. Когда я ознакомился с личным делом поручика, а затем с ним переговорил, то понял, что лучшего пилота я, пожалуй, и не найду. Надёжный и, что важно, не болтливый ветеран, который летал на «Илье Муромце» с 1914 года. Участвовал не только в бомбардировках вражеских позиций, но и в боях с вражескими аэропланами. В полёте (5
июля 1915 г.) на высоте около 3200 -3500 метров «Илья Муромец» под командованием поручика Башко был атакован тремя немецкими самолётами. В результате боя один вражеский самолёт был сбит, два других пулеметным и ружейным огнём отогнаны, правда и «Илья Муромец» получил значительные повреждения, а поручик Башко был ранен. Но, несмотря на всё это, великолепному пилоту удалось посадить повреждённый тяжёлый самолёт на заболоченный луг. Даже Сикорский, сам отличный пилот, признал такую посадку выдающейся для любого опытного лётчика. Поручику Башко я, естественно, не стал ставить задачу, чтобы самолёт был готов в конце февраля в случае обострения ситуации в Петрограде вывезти императора и председателя КНП в Житомир. Именно там, как и до рейда по австрийским тылам был дислоцирован штаб 2-го кавалерийского корпуса. Поручик Башко, впрочем, как и все сотрудники авиационного отдела, был уверен, что самолет будет использоваться для полётов в глубокий тыл германцев, чтобы забирать у наших агентов собранную ими секретную информацию. И эта уверенность строилась даже не на моих словах, а на фактах. КНП уже предоставлял
информацию о разработке новейшего германского самолёта. Конечно, схема этого самолёта была очень сырая и недоработанная, но она заинтересовала Сикорского, да так, что он поручил одному из своих конструкторов прекратить работу по модернизации «Ильи Муромца» и сосредоточиться на поступивших от КНП чертежах создающегося в Германии самолёта. Конструктору Поликарпову была поставлена задача, основываясь на добытых русским разведчиком документах, разработать отечественный самолёт. Надо ли говорить, откуда у КНП появилась документация на разрабатываемый Германией самолёт? Естественно, из тех отрывочных и зачастую сумбурных знаний, которые мы с Кацем смогли вспомнить. В основном, конечно, я, который хотя бы летал на кукурузнике. А до этого полёта много беседовал с лётчиком и неделю подавал инструменты авиатехнику, который много чему меня научил. Это было в студенческие времена, но так как я увлекался техникой и руки были пришиты к нужному месту, то меня сняли с сельхозработ и бросили на помощь технику, ремонтирующему севший на вынужденную посадку «кукурузник». Неделю мы с присланным техником и лётчиком этого
раритетного биплана ковырялись, ремонтируя трудягу, обрабатывающего гербицидом совхозные поля. В конце концов мы поставили авиадедушку на крыло. Именно тогда я первый раз попробовал спирт-ректификат и на уровне младшего авиатехника начал разбираться в устройстве древних самолётов ПО-2. Вот эти знания я, как мог, отобразил в чертеже. Это было в то золотое время, когда я ещё был великим князем и до моего отъезда на фронт. Поездка в действующую армию и послужила причиной моей судорожной работы - занесение на бумагу чертежей тех механизмов, устройство которых я помнил. Мало ли что могло со мной случиться на фронте, и я хотел оставить всю информацию, которой обладаю, своему другу. Я был уверен, что Кац сможет ей правильно распорядиться. И передать России, чтобы та всё-таки выиграла эту проклятую войну и не свалилась в бездну революций. А когда уже стал императором и в ставке встретился с Сикорским, то из Могилёва отправил Кацу шифрограмму, чтобы он под видом добытой в Германии секретной информации передал Сикорскому нарисованный мной чертёж самолёта ПО-2. А судьба распорядилась, чтобы начальник
авиационного отдела поручил разбираться с предоставленными КНП чертежами и пояснительными записками именно Поликарпову. Который по существу и был конструктором этого самолёта. Круг замкнулся, и в новой истории создателем уникального биплана ПО-2 так и останется Поликарпов. А то, что его прототип поднимется в небо на пару десятков лет раньше, для истории не так уж и важно.
        Я так увлёкся авиационными делами, что роковая для истории моей бывшей реальности дата первой русской революции стала просто действием по отрыванию листка календаря. Ну, ещё вечером с Кацем мы всё-таки отметили зримое достижение нашей деятельности. А что? Никаких эксцессов на улицах Петрограда, да и Москвы не было. Ленин и другие революционеры в Швейцарии даже и не помышляли вернуться в Россию. Думские крикуны несколько успокоились, и теперь их главной темой критики стала инфляция и негодяи, окопавшиеся в Министерстве финансов. Даже война ушла у них на задний план, тем более на фронте наблюдалось затишье. Германцы, в общем-то, как всегда в зимний период, не дёргались и даже практически не подвергали наши позиции артиллерийскому обстрелу. Русской армии тоже было не до боёв. Шла перегруппировка, оборудование узлов обороны, находящихся в десяти-пятнадцати верстах от линии фронта, и ещё частичная демобилизация. Именно это подстёгивало инфляцию, а не ворье, засевшее в Министерстве финансов. Уже к марту почти полмиллиона солдат было демобилизовано, и каждый из них (в зависимости от времени службы и
участия в боевых действиях) получил от двадцати пяти до ста пятидесяти рублей. А оставшиеся служить солдаты начали с первого марта получать от двадцати пяти до пятидесяти рублей в месяц. Естественно, в зависимости от участия в боевых действиях. Суммы получались сумасшедшие, и если бы не дополнительные доходы от отмены сухого закона, от продажи за границу уникальных медикаментов и оборудования, а также финансовых операций на биржах Нью-Йорка и Лондона, бюджет страны был бы в полном коллапсе. А так, в общем-то, обычное брюзжание некоторых депутатов и части населения. Несмотря на раскручивающуюся инфляцию, даже среди богатых людей не было бегства от бумажных денег. И это несмотря на то, что Печатный двор выпускал бумажных ассигнаций на сумму, превышающую в четыре раза довоенную эмиссию. По всей логике, богатые люди должны были скупать золото и валюту, избавляясь от бумажных рублей. Но на рынке наблюдалась странная картина - предложение валюты и драгоценных металлов резко увеличилось. И хотя цены на продукты возросли раза в два, не меньше, но серебряные рубли исчезать не начали, а их количество в
кошельках подданных только увеличилось. А какие серьёзные возмущения могут быть у людей с набитыми серебром кошельками? Тем более когда продукты, пускай и дороже, чем до войны, всегда можно было купить.
        В КНП еженедельно делали анализ обеспеченности рынка продуктами по трём городам империи - Петрограду, Москве и Нижнему Новгороду. Так вот с февраля ни разу не было зафиксировано отсутствие датируемого государством товара, цены на которые не были подвержены инфляции. В этот перечень продуктовых товаров, утверждённый мной, входили многие виды продуктов. Это и ржаной хлеб; мука хлебопекарная; сахар; соль: маргарин; растительное масло; сгущенное молоко и рис. Кроме хлеба, все остальные товары закупались в Америке. Вот именно закупались, а не получались за счёт кредитов, выделенных России США. Кредитные ресурсы тратились на закупку других товаров, таких как грузовики, станки, энергетическое оборудование и материалы для военной промышленности. Некоторые продукты закупались и по кредитной линии, но они шли на рынок без всяких государственных дотаций. А ещё на доходы от спекуляций на Нью-Йоркской бирже скупалось серебро. В основном в Южной Америке, но и на территории США и Канады активно действовали торговые агенты КНП, скупая серебро. Только в феврале в Мурманск было доставлено более пяти тысяч пудов
серебра. Из этого серебра и чеканились рублёвые и пятирублёвые монеты. При этом пятирублёвки чеканились по неизвестной в этом времени технологии. С золотой вставкой в середину монеты. Лично Кац внедрил эту технологию на императорском монетном дворе. Недаром он, ещё работая в Институте мозга, часто посещал производственный цех, где изготовлялись, и как раз из серебра, нужные для его опытов уникальные инструменты и приспособления. Я на эту деятельность своего друга смотрел снисходительно. Ну, мается парень дурью, так и чёрт с ним, лишь бы дело от этого не страдало. Но в начале февраля он вручил мне недавно отчеканенные новые империал и пятирублёвку с профилем Михаила со словами:
        - На, Михась, держи на память монеты, которые и не дают стране свалиться в пропасть гиперинфляции. Уже половину золотого запаса извели на это спасительное для империи чудо. Да считай что почти весь доход, который приносит брокерская контора в Штатах, тоже вбухивается в серебряные монеты.
        Я взял протянутые монеты и с интересом начал их рассматривать. Всё последнее время я со страхом ожидал срыва экономики в крутой штопор инфляции. Ждал и удивлялся, почему, несмотря на всё увеличивающиеся расходы, торговцы продолжают принимать бумажные деньги. Списывал это на привычку и инертность экономики. А оказывается, вот она причина этого ребуса. Конечно, и оптовые продажи по низким ценам импортного продовольствия сыграли в этом большую роль. Я знал, что обеспеченные люди, как правило, не потребляли датируемые государством продукты, предпочитая закупать, пускай и дороже, отечественные товары. Свободных денег у таких людей было много, но, как ни странно, бумажные деньги хотя и обесценивались, но во вполне разумных пределах, не срываясь в гиперинфляцию. А оказывается, причина была в довольно необычных для этого времени монетах. Я, лопух, думал только о том, как облегчить положение России на фронтах, а вот Кац смотрел глубже и совершил действительно коренной разворот страны от того кошмара, который грозил России. Теперь уже никакие популисты и горлопаны не развернут страну от естественного пути
развития. Никакие немецкие деньги не заставят сытых людей менять привычный образ жизни и идти на баррикады. Русский человек не парижанин, и чтобы он начал бузить, нужно его так достать творящимся в стране беспределом, что французы, вытерпев половину тех лишений, которые достались русскому человеку, точно устроили бы революцию. Вот какие мысли пришли мне в голову после осмотра монет. Затянувшееся молчание прервал Кац, который, ехидно улыбаясь, заявил:
        - Ты держишь перед собой самые популярные сейчас денежные знаки. И знаешь, какое название народ для них придумал? Золотой двадцатипятирублёвый империал теперь называют михасем, а пятирублёвую серебряную монету - ковелькой. Чуешь, как глубоко новый император проник в сознание русского человека, что он ассоциирует золотой империал с твоим именем, а вторую по достоинству монету - с твоим военным свершением?
        - Да ладно, Кац, мне мозги парить. Наверняка это ты придумал, а твои подручные из КНП для поднятия популярности монарха запустили эти названия в народ. Только ты знаешь, что в нашей бывшей реальности на работе все меня звали Михась.
        - Клянусь, никакой слух по поводу монет КНП не запускало - я был так загружен, что о такой чуши даже не думал. Так что названия монет именно народные. И абсолютно логичные, как с точки зрения простого мужика, так и купца или приказчика. Среди купцов часто Михаилов зовут Михасями. Ну а название ковелька - тоже понятно, почему оно прилипло к пятирублёвке. Людям глубоко запало в душу взятие Ковеля, а на монете оттиснуты как раз профиль Михаила Второго в военной форме и джигит, скачущий в ту сторону, куда направлена его рука.
        На эту реплику Каца я ничего не ответил, а, положив монеты в карман кителя, начал разговор о том, что мы можем сделать, чтобы США как можно быстрее объявили войну Германии. История историей, но вдруг в этой реальности американцы окажутся терпимее и миролюбивее, чем в нашей бывшей реальности? Часа два мы разрабатывали хитроумные комбинации и методы, как эту задачу претворить в жизнь. Пришли к выводу, что в этом вопросе потребуется использовать контакты Каца с руководством Бунда. В их помощи Кац даже и не сомневался. В последнее время он весьма тесно и плодотворно сотрудничал с этой еврейской организацией. Именно их связи с еврейской диаспорой Германии позволили агентам КНП столь успешно действовать. Провести не только ответные силовые действия, но и создать политическую партию антивоенной направленности. Вот и в вопросе объявления Америкой войны Германии мы тоже надеялись на содействие еврейской диаспоры США. Ведь торговля США весьма сильно должна была пострадать от неограниченной подводной войны, которую хотела начать Германия. Если хотя бы один факт потопления американского судна раскрутить в
прессе, то конгресс будет вынужден объявить войну агрессору. Кроме терпящих убытки торговцев, в войне наверняка заинтересован и военно-промышленный комплекс. Так что еврейскому лобби будет не трудно соблазнить американцев отказаться от политики изоляционизма.
        Результат нашего февральского мозгового штурма реализовался через месяц с небольшим. США разорвали дипломатические отношения с Германией на следующий же день после начатой ею неограниченной подводной войной. Перехват американцами письма германского правительства президенту Мексики с предложением напасть на США в случае, если те объявят войну Германии, дал искомый повод. Шестого апреля 1917 года США объявили войну Германии. Надо ли говорить, что письмо было подготовлено КНП и попало в нужные руки с помощью наших друзей из Бунда. Да и вообще март и апрель стали месяцами ожесточённых дипломатических схваток. Премьер-министру (князю Львову), главнокомандующему (генералу Шуваеву) и мне (русскому императору Михаилу Второму) приходилось держать оборону от прессинга дипломатов Англии и Франции. А требование, вернее, просьба у них была одна - начать мощное летнее наступление русской армии на позиции неприятеля. Выполнить свой союзнический долг. Я подозревал, что союзники будут требовать, чтобы Россия активизировала свои военные действия. Поэтому согласовал с князем Львовым и с Шуваевым, что на просьбы
союзников будем отвечать. Во-первых, конечно, клясться в верности союзническому долгу, который Россия доказала, проведя в 1916 году две грандиозные операции - Брусиловский прорыв и взятие Ковеля. Во-вторых, говоря о 1917 годе, ссылаться на то, что Россия уже проводит крупные военные операции: по помощи Румынии и фланговый удар по Австро-Венгерской армии. Что если бы не успешные действия генерала Юденича, то Бухарест был бы взят переброшенными с Западного фронта германскими дивизиями. А зная румын, можно предполагать, что после этого они бы переметнулись на сторону противника, ослабляя тем самым Антанту. И говоря о не очень удачном наступлении на австрийцев, предъявлять претензии союзникам в том, что своими не очень активными боевыми действиями они позволили Германии перебросить из Франции на помощь Австро-Венгрии несколько дивизий. Именно из-за ударов германских войск русская армия понесла такие большие потери. Практически полностью был уничтожен Кексгольмский и Егерский полки и сводная бригада морской пехоты. По поводу действий русских войск летом, каждый из нас обещал, что Россия обязательно усилит
свою военную активность. Уже сейчас проводится передислокация войск. Самая боеспособная русская армия, Особая, перебрасывается в полосы Центрального и Северного фронтов. И об этом союзники, конечно же, знали, но в то же время получали информацию от своей многочисленной агентуры о начавшейся в русской армии массовой демобилизации нижних чинов, и это очень беспокоило французов и англичан. На эти претензии союзников, конечно, было подготовлено объяснение. О том, что рабочих рук в стране не хватает, уже наблюдается нехватка продовольствия, и это очень сильно подрывает боеспособность армии. Что в первую очередь демобилизуются солдаты старшей возрастной группы или нижние чины, проходящие службу в частях, дислоцированных далеко от передовой - Петрограде, Москве, Киеве. За счёт ликвидации бесполезных для обороны страны частей растёт общая управляемость армии, а значит, её боеспособность. После наших практически одинаковых ответов беспокойство союзников о том, что Россия может пойти на сепаратный мир, несколько снизилось.
        После вступления в войну США, послы Франции и Великобритании, наконец, перестали просить чуть ли не ежедневно аудиенции у русского императора. Наконец-то я смог полностью сосредоточиться на внутренних делах. А так как я всё-таки ожидал агонии Германии и отчаянного броска её армии на русские позиции, то, соответственно, все дела были направлены на укрепление обороны и создание пускай и не многочисленных, но крепких частей, способных на активные действия. К сожалению, мы с Кацем плохо знали историю. И мозговой штурм, устроенный нами, чтобы систематизировать память об истории России в период после Февральской революции, никакого намека, на каком направлении следует сосредоточить боеспособные части русской армии, не дал. В истории нашей бывшей реальности ход событий на Восточном фронте резко изменила начавшаяся в феврале 1917 года революция в России. Меры Советов и Временного правительства по демократизации армии способствовали падению дисциплины. С апреля 1917 года для дальнейшего разложения Восточного фронта германское командование стало организовывать так называемые братания, призывая русских
солдат прекращать военные действия. Начавшееся в этих условиях летнее наступление русской армии почти сразу захлебнулось из-за нежелания солдат наступать. Пользуясь этим, германское командование в сентябре предприняло контрнаступление, итогом которого стало взятие Риги. Но в той истории Восточный фронт в 1917 году не представлял опасности для держав Четверного союза, Германия оставила там лишь треть своих сил, получив необходимые резервы для отражения наступления на Западном фронте. Более того, перебросив на итальянский фронт дополнительные силы, германские и австрийские войска прорвали его у Капоретто и поставили на грань поражения итальянскую армию, потерявшую только пленными сто тридцать тысяч человек. Лишь спешно переброшенные на итальянский фронт четырнадцать английских и французских дивизий спасли положение. Позволили исключить возможный выход Италии из войны. В нынешних реалиях Германия вряд ли ослабит свой Восточный фронт. Исходя из этой логики, можно было не бояться германского наступления. Но логика логикой, а очко продолжало играть, тем более по донесениям, несмотря на принимаемые меры,
дисциплина в большинстве действующих частей была далека от уставной. Серьёзное давление противника продолжало грозить развалом армии.
        Новую армию сформировать было невозможно, особенно до лета. Оставалось латать дыры в существующих частях. Моё латание дыр заключалось в первую очередь в сокращении армии. Было создано множество комиссий, которые на месте (непосредственно в подразделениях) проводили чистку - ненадёжных солдат переводили или в строительные части, а большинство из них подлежало демобилизации. Во многих случаях командиром прошедшего чистку подразделения назначался новый офицер. В основном это были ветераны, получившие весьма значительное повышение в звании. Уже не редкостью были случаи, когда бывшие ротные становились командирами полков. Идущая демобилизация стала широко известна по всей армии, но, как ни странно, большого ажиотажа снять пагоны не наблюдалось. Мобилизованные крестьяне, составляющие по существу основу армии, были люди практичные, и после того, как император в своём манифесте обещал земельный сертификат всем солдатам, нуждающимся в земельном наделе и добросовестно дослужившим до конца войны, они не спешили демобилизоваться, к тому же в частях, непосредственно соприкасающихся с противником, солдатам
начали выдавать денежное довольствие. Пускай не очень большое, но для бывшего крестьянина это были хорошие деньги, которыми можно было поддержать своих родных. Очень многие начали оформлять аттестаты, по которым их жёны, родители или другие близкие родственники могли ежемесячно получать так называемые боевые в своём уездном городе. Худо-бедно, но к маю в армии не отмечалось фактов братания с неприятелем. Дисциплина в частях возросла, а случаев дезертирства, тем более массового, не было совсем. Кого война достала до самой селезёнки, без больших проблем мог демобилизоваться, да ещё при этом получить так называемые «царские». Сумма, конечно, была не очень большая, но всё равно позволяла в дороге питаться не только сухим пайком, но и купить гостинцы близким людям.
        Конечно, практическими вопросами перевода армии, можно сказать, в добровольческую занимался не я сам, моё было только идейное сопровождение этого процесса. Для воплощения моих идей по повышению боеспособности армии была сформирована целая комиссия. В неё я назначил многих своих соратников по Ковельской операции. Председателем комиссии был генерал-лейтенант Багратион, его заместителем - генерал-майор Юзефович. Непосредственно на земле работали и полковники Хватов, Марат Алханов, Зимин, так много сделавший для создания блиндобронепоездов, Кузякин, автор идеи операции «Самогон», во многом благодаря которой практически бескровно был занят Ковель. Да и другие офицеры из 2-го кавалерийского корпуса. Те, которые в Ковельской операции проявили себя как инициативные, умные и преданные России офицеры. А теперь они подбирали офицеров на командные должности в прошедших чистку подразделениях. А я только присваивал этим офицерам внеочередные звания. Утверждал на рекомендованных комиссией должностях этих офицеров главнокомандующий Шуваев. Так что у меня было не очень много работы по армейской реорганизации. И я
продолжил заниматься авиацией.
        Когда мы с Кацем занимались ревизией того, что помнили из истории Первой мировой войны, выплыла и операция «Альбион», проведённая германской армией в октябре 1917 года. Сутью этой операции был захват немецким десантом Моонзундского архипелага. В моей памяти она отложилась как бредовая идея германского Генштаба по бесполезному растрачиванию и так небольших ресурсов находящейся при последнем издыхании страны. Смысла в ней не было решительно никакого. Даже начальник штаба корпуса, захватившего архипелаг, полковник фон Чишвиц в своей книге признал, что «настоятельной необходимости занятия островов не было, и их роль для последующих операций была ничтожна». Скорее всего, германское командование решило немного потренировать свой флот. Стратегическое положение германской армии или флота в результате захвата архипелага не улучшилось. Вот как тогда я думал. Сейчас тоже считал, что эта операция - это намёк на качество германского командования. Ошибалось оно и в эту войну, и во Вторую мировую, за что и получало по сопатке. Ну, это ладно, уже было видно, что история по сравнению с той, которую мы знали с
Кацем, изменилась, но германские генералы остались те же. А значит, в недрах германского Генштаба вполне могла родиться мысль организовать морской десант в действительно болезненном для Российской империи месте. Например, где-нибудь вблизи Петрограда в Финляндии. По существу, разложение команд кораблей Балтийского флота достигло таких размеров, что серьёзные задачи ставить ему было чревато. Флот Германии был гораздо боеспособнее русского. Только поставленные ранее мины спасали русские порты от артиллерийских обстрелов с кораблей неприятеля. Так я раньше думал и не брал в расчёт угрозу с моря, но, вспомнив судьбу Моонзундского архипелага в моей бывшей реальности, я осознал, что в своей агонии Германия может ударить и морем. Ведь мины, установленные на фарватерах, в случае с захватом Моонзундского архипелага немцами не помогли. Думал, что делать, я не долго. Ещё свежи были воспоминания о возможностях самолёта «Илья Муромец». К тому же один из этих бипланов так и оставался в моём распоряжении и стоял на аэродроме Русско-Балтийского вагонного завода. Так что всё было под рукой, и я решил затребовать ещё
парочку этих гигантских бипланов и сформировать эскадрилью торпедоносцев. Немецкие моряки ещё не научились бороться с угрозой с воздуха, так что авиационной торпедной атакой вполне можно было сорвать план нападения противника со стороны моря.
        Глава 21
        Дела по созданию принципиально новой для этого времени эскадрильи воздушных торпедоносцев оттеснили для меня даже работу по формированию дивизионов «Катюш». Но, славу богу, был Кац, который и взял на себя всю рутинную работу. Мне оставалась только представительская функция - присутствовать на торжественных построениях, когда уже сформированный дивизион вводил в состав специальной бригады ракетной артиллерии. Да, именно такую форму я выбрал для организации формирований систем залпового огня. На этом этапе я решил, что все «Катюши» нужно держать в одном кулаке, а не распылять их отдельными дивизионами по всему участку фронта, чтобы заткнуть ими самые проблемные участки обороны. Если дивизионы будут распределены по армиям, то, конечно, они быстрее окажутся на пути наступающих германцев, но удар дивизиона - это далеко не тот огненный смерч, который встанет на пути немцев при залпе семидесяти двух «Катюш», входящих в бригаду ракетной артиллерии. На этом этапе войны важны не столько потери противника, а удар по психике немецких солдат. А результат залпа целой бригады «Катюш», несомненно, вызовет страх у
выживших в огненном смерче. И вряд ли в дальнейшем они останутся хорошими солдатами и будут участвовать в такой бойне. Такая агитация против войны, пожалуй, более действенная, чем та, которую сейчас ведут эмиссары КНП среди немецких солдат.
        В мае пришли агентурные сведения, что германское командование всё-таки решилось на наступательную операцию на Восточном фронте. Во Франции наши союзники пытались наступать, но увязли, штурмуя укрепления во всё-таки созданной немцами линии Зигфрида. Незадолго до начала наступления англофранцузских войск германские войска в соответствии с планом Гинденбурга стали отходить на заранее подготовленные и более удобные позиции. Начавшееся тем не менее наступление Антанты почти везде носило традиционный характер: сначала многочасовая артиллерийская подготовка, затем - медленное продвижение вперед пехоты с танками. Все это заранее как бы предупреждало противника о месте наступления, позволяя ему перебрасывать резервы и создавать дополнительные заслоны. Бои, как правило, заканчивались незначительными победами, не менявшими ситуацию в целом, и громадными потерями. Неудача наступления впервые вызвала волнения во французской армии: солдаты отказывались выполнять приказы командиров и идти в бессмысленную, по их мнению, атаку.
        Пользуясь тупостью англо-французского командования, немцы всё-таки решились на отчаянный шаг - переброску на Восточный фронт двух армейских корпусов и всех имевшихся в наличии танков. Немцы понимали, что после присоединения США к Антанте у них остаётся единственный шанс достойно выйти из войны - это выбив из обоймы Россию. Генералы германского Генштаба считали, что русская армия в 1917 году находится в последней стадии разложения. Один толчок, и колосс на глиняных ногах развалится. И этот толчок нужно успеть сделать до начала массового прибытия в Европу американских солдат. Как обычно, немцы просчитались. Казалось бы, уже разложившаяся до степени навоза русская армия к началу летней кампании начала возрождаться. Это генералы - любители моноклей поняли слишком поздно. Их корпуса, переброшенные с таким трудом с Западного фронта, на второй день наступления на Восточном фронте были вынуждены не просто остановиться, а начать отступать. Ветераны Французской кампании, испытавшие там массированные артобстрелы, сходили с ума, выжив от ракетных снарядов «Катюш». Немцы бросали даже несгоревшие танки, лишь бы
быстрей покинуть район, по которому работали системы залпового огня. Отступление германских войск после залпов «Катюш» и бомбардировок эскадрильями гигантских бипланов к вечеру превратилось в бегство. Это когда в дело вступили кавалерийские дивизии. Атакуя в разрывы между германских подразделений, они углубились в тыл неприятия, после чего заградительный огонь германцев сошёл на нет.
        Я взял проведение этой операции на себя. Хотелось в деле проверить результативность своей деятельности в качестве императора. Да и внушить уверенность солдатам в том, что можно остановить германцев, схлестнувшись с ними лоб в лоб. Солдаты верили в удачливость Михаила. А я и не сомневался, что эта операция окажется удачной. Слишком много сил было в неё вложено. К тому же из данных разведки было известно, где немцы нанесут свой удар. Заблаговременно к восточной окраине Риги была передислоцирована бригада ракетных установок залпового огня и проведена тщательная рекогносцировка местности, по которой германцы собирались наступать. Строить какие-либо оборонительные сооружения либо оборудовать дополнительные капониры для пушек я запретил. Нельзя было показывать германцам, что мы знаем о готовящемся наступлении и проводим работы, чтобы его отразить. И немцы, несмотря на поднявшуюся суету в русской армии (наверняка их агентура доложила в Берлин о начавшейся усиленной боевой подготовке и переброске на Северный фронт 1-го и 2-го кавалерийских корпусов), повелись на нашу дезинформацию, что это связано с
начавшимися волнениями в Финляндии. Волнения в великом княжестве, конечно, имели место (Маннергейм начал жёсткую зачистку националистического подполья и движения «Красная гвардия», дело дошло даже до перестрелок), но генерал-губернатор контролировал положение и не просил императора о помощи войсками. Мысль использовать события в Финляндии как объяснение причины переброски мобильных сил русской армии (это была не только кавалерия, но и все дивизионы броневиков, имевшихся в армии) принадлежала Кацу.
        Идиотизм и самонадеянность германцев стали мне ясны, когда я ознакомился со свежей разведсводкой. К ней был приложен и последний приказ кайзера: «Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга Восточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть островами Эзель и Моон и запереть для неприятельских сил Большой Зунд». Мне смешно было это читать. Самым простым доказательством того, насколько слабо немцев интересовало положение в Рижском заливе, является их отношение к обороне берега в этом районе. За несколько лет они не построили ни одной, даже самой слабой береговой батареи. В это же время берега Фландрии были буквально усеяны орудиями самых разных калибров, вплоть до 381 мм. Если бы немцы поставили пару таких орудий не в районе Зебрюгге, а на мысе Домеснес, они не только немедленно вышвырнули бы русский флот из Рижского залива, но и быстро уничтожили бы батареи мыса Церель. Непродуманность приказа кайзера и вселила в меня уверенность, что наша операция, проработанная до мелочей, будет успешной.
        Эта уверенность подтвердилась на сто процентов и даже больше. Германцы не только были остановлены и отброшены назад, но у солдат противника началась форменная паника, и они побежали, бросая не только тяжёлое вооружение, но даже стрелковое оружие. План отражения германского наступления пришлось корректировать - подтягивать и вводить в прорыв свежие части. Не хотел я трогать Особую армию, корпуса которой были сосредоточены на опорных пунктах в ближайшем тылу фронта, но пришлось. Сначала в прорыв был введён 39-й армейский корпус, а когда немцы добежали до Литвы, вся Особая армия преследовала драпающих германцев. Но не всё было так гладко, всё-таки выучка немецкого солдата давала себя знать. Несмотря на безнадёжную ситуацию, некоторые части всё-таки пытались организовать оборону. Хотя командиры этих частей знали, что помощи ждать было неоткуда - 26 июня во Францию начали прибывать американские солдаты. Нажим на германскую армию усилился, и уже невозможно было перебросить с Западного фронта ни одной дивизии. Наверняка эти командиры выполняли приказ приостановить русских, чтобы основные силы смогли
занять укрепления в Восточной Пруссии.
        Для меня намерения германцев достичь возведённых ещё их дедами цитаделей было понятно. Германские генералы надеялись на толстые стены и всё еще присутствующий в старых укреплениях дух воинственных пруссаков. Что солдаты впитают это в себя и снова станут мужественными и стойкими воинами. Восстановление боеспособности немцев, конечно же, беспокоило как меня, так и генералов созданного ещё в мае штаба операции «Меч Немезиды». Именно так называлась операция по отражению германского наступления в полосе Северного фронта. К тому, что командование этой операцией взял на себя сам император, в ставке отнеслись настороженно, а вот солдаты и офицеры Северного фронта - восторженно. Факты неповиновения приказам в частях резко уменьшились. Антивоенная и антиправительственная агитация практически сошла на нет. И это ещё до первых побед и начала контрнаступления. А когда армия пошла вперёд, то даже части, в которых ещё весной наблюдались факты братания с немцами и часто проводились антивоенные митинги, чётко выполняли приказы командования и добросовестно зачищали оставленные немцами позиции. Эти же части сбивали
германские заслоны и стремительно двигались вперёд. В ликвидации германских заслонов большую роль играли и «Катюши», и тревожные группы, оснащенные искровыми радиостанциями. Группы по составу и оснащению были такие же, какие формировались в Житомире в бытность мою командиром 2-го кавалерийского корпуса. В этой операции задачи тревожных групп были - двигаясь в передовых отрядах русских войск, не только проводить разведку и проверять состояние мостов, но и в случае появления на пути части, к которой они были приданы, опорного пункта противника, который не удалось сбить имеющимися силами, вызывать на помощь ракетную артиллерию. «Катюши» были в деле каждый день, расчищая своим огнём путь для двигающейся, как муравьи, пехоты. Изредка этот нескончаемый поток людей и конных повозок разбавляли грузовики и бронеавтомобили. Кавалерия наступала, игнорируя дороги, по полям и перелескам. Мне казалось, что армия еле ползёт и немцы смогут ещё больше замедлить это движение. Если у них не получается остановить нас огнём опорных пунктов, то они начнут взрывать мосты и плотины. Но это мне, жившему в век автомобилей,
телевидения и реактивных самолётов, казалось, что всё происходит так медленно, а вот генералы, родившиеся в этой реальности, считали наше наступление стремительным. Не знаю, как считали немцы. Но они не успевали своевременно отреагировать на наше наступление. Ни одного моста не было взорвано, железная дорога продолжала оставаться в функциональном состоянии. И это позволяло, используя трофейные паровозы и вагоны, снабжать армию всем необходимым.
        Первые серьёзные потери русская армия начала нести, когда войска вступили на территорию Восточной Пруссии. И, к моему удивлению, бои разгорелись не с частями, которые, добравшись до своего старого укрепрайона, наконец опомнились и встали в жёсткую оборону. Ничего подобного, на нашем пути встали части десантного корпуса генерала от инфантерии фон Катена. После допроса пленных я несколько успокоился. Громкое название «десантный корпус» (он же 23-й резервный корпус) было навешено на 43-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта фон Эсторфа, к которой был добавлен штаб и несколько разрозненных батальонов из состава 77-й пехотной дивизии. Немцы имели около двадцати пяти тысяч человек и сорок орудий. А я знал, что по штатам 1914 года настоящий и боеспособный германский корпус должен был иметь более сорока пяти тысяч человек при ста шестидесяти орудиях. По существу, против нас держали оборону не ветераны, а паршивые резервисты. А ветераны, которых мы гнали почти от Риги, продолжали оставаться небоеспособными и приходили в себя в Кенигсберге. И ещё я узнал, что этот корпус должен был участвовать в операции
«Удар валькирии», для чего и был спешно сформирован. Конечной целью этой операции был Петроград. Немцы уже совсем ошалели от безысходности. А может быть, были уверены в полном разложении русской армии. Планировали силами четырёх армейских корпусов (два из которых прибыли из Франции) и десантного корпуса захватить русскую столицу.
        Корпус генерала от инфантерии фон Катена должен был десантироваться недалеко от Риги, взять её и дальше, пользуясь железной дорогой, двигаться в сторону российской столицы. Но не сложилось у фон Катена - сорвалась блестящая операция. А всему виной потери, которые понёс флот накануне начала операции. С гигантских русских самолётов были торпедированы корабли, которые должны были участвовать в высадке десанта. Во время первого налёта подверглись ударам и затонули транспорт «Батавия» и линкоры «Кайзер» и «Принц-регент Леопольд», а вечером крупнейший транспорт «Корсика» и линкор «Мольтке» пошли ко дну. Пришлось срочно рассредоточить собранные в Либаве корабли. Зенитных орудий для борьбы с русскими самолётами не было, и обеспечить безопасную загрузку десанта на не пострадавшие транспорты не представлялось возможным. Операцию по десантированию корпуса отложили и начали устанавливать в порту Либавы зенитные орудия. Командование посчитало, что задержка не фатальна, и было намерено продолжить эту авантюру. Ещё не были установлены в порту Либавы все зенитные орудия, как началось наше контрнаступление, а
подразделениям корпуса была поставлена задача занять законсервированные укрепления. Вот так и оказался на нашем пути десантный корпус генерала от инфантерии фон Катена.
        Пришлось вводить в дело 2-ю бригаду ракетных установок залпового огня. Как выразился её командир генерал-майор Филипчук - с корабля на бал. Ещё неделю назад «катюшники» (именно так в армии начали называть ракетных артиллеристов) проводили учебные стрельбы, а только прибыли в действующую армию, сразу же получили боевое задание. Это задание они выполнили с блеском. Сопротивление было сломлено, и на плечах обезумевших от огня десантников русские войска ворвались в Кёнигсберг. Может быть, если бы только «Катюши» работали по укреплениям противника, то немцы смогли бы отсидеться за толстыми стенами фортов, но в дело вступили наши тяжёлые бомбардировщики. Которые впервые начали применять не только бомбы, начиненные тротилом или ипритом, но и недавно начавшие выпускаться начиненные напалмом. Таких бомб вскоре стало не хватать, и на немецкие укрепления вместо заводских бомб стали сбрасывать бочки, наполненные напалмом. Технология такого бомбометания была очень проста, а эффект был поразительный. В бомбовый отсек «Ильи Муромца», спроектированный ещё весной научным центром КНП, загружались обычные пивные
бочки, заполненные напалмом, и десяток маленьких зажигательных бомб. Этот груз вываливался на немецкое укрепление, и там начинался ад. Струи огня проникали внутрь укрепления по системе вентиляции. И очень часто вызывали во внутренних помещениях мощнейших фортов детонацию боеприпасов. Я как-то осмотрел форт, являвшийся ключевым восточного сектора обороны предместий Кёнигсберга, так там в казематах присутствовали подтёки расплавленного кирпича. А это означало, что в этом месте стояла температура, несовместимая с жизнью. И это было в глубоком каземате всего лишь сутки назад. Кстати, зенитного огня по бомбардировщикам не велось. Все зенитки, которых и так в отдаленном от фронта Кёнигсберге было мало, были переброшены для защиты от наших воздушных торпедоносцев Либавы. Немцы пытались отбиваться от наших тяжёлых бомбардировщиков имеющимися немногочисленными истребителями, но после одной воздушной схватки с русскими лёгкими самолётами воздух был свободен для действий наших бомбардировщиков.
        Стремление любой ценой взять Кёнигсберг возникло не из военно-стратегической необходимости. В общем-то, после успешного отражения германских атак на Рижском направлении можно было не переходить в контрнаступление. Спокойно, как я раньше и планировал, перейти в стратегическую оборону. Предоставив возможность нашим союзникам по Антанте окончательно разобраться с Германией, а самим в спокойном темпе заниматься внутренними делами. Проблем было море, и недовольство населения войной никуда не делось. Конечно, сейчас революционные настроения несколько спали, но рост цен продолжал настраивать население резко негативно против существующей власти. Понижением градуса недовольства населения я и собирался заняться после купирования германского наступления. Но все эти планы нарушил Кац. Он даже для этого серьёзного разговора прибыл в мой штаб в Риге. Начав за ужином, мы всю ночь обсуждали с моим другом сложившееся положение, какие перспективы оно открывает и какие должны быть наши действия. В конце концов Кац меня убедил, что коли складывается такая ситуация, то нужно давить немцев до упора, конечной целью
должно быть взятие Кёнигсберга. Обоснование этого он приводил исходя из своей логики:
        - Знаешь, Михась, нам нужно постараться сделать сейчас то, что сделал СССР, победив Германию в Великой Отечественной войне - аннексировать Восточную Пруссию. Сталин был далеко не дурак, и с точки зрения великого строителя государства понял, что, лишив Германию такого анклава, как Восточная Пруссия, он лишит её и агрессивности. Пусть это мистика, но мне кажется, что именно эта земля впрыскивает в кровь немцев их воинственность и безрассудство. Надеюсь, что, лишившись Кёнигсберга, бюргеры станут более спокойными, не допустят прихода к власти Гитлера, не будет холокоста и Второй мировой войны.
        Мистика мистикой, но если новая война всё-таки случится, то лишить вероятного противника такого форпоста, как Восточная Пруссия, было большое дело. И в настоящих условиях это можно было провернуть. Союзники с аннексией Россией Восточной Пруссии однозначно согласятся, а Германия, когда капитулирует, пойдёт на что угодно. Поэтому я согласился с предложением Каца, и мы всю ночь обсуждали, как половчее и юридически безупречно провести эту аннексию и куда будем переселять репатриантов. В конце обсуждения наших наполеоновских планов Кац меня насмешил, заявив:
        - А знаешь, мои ребята из КНП разработали целый комплекс мер для идеологической подготовки нашей армии к рывку к Кёнигсбергу. Как ты, например, отнесёшься к такому лозунгу - «Даёшь Михалград»?
        Отсмеявшись, я ответил:
        - Да чёрт с ним с лозунгом, лишь бы дело выгорело. Если твои пиарщики считают, что такая чушь воодушевит солдат, то пускай впрыскивают по своим каналам этот маразм в массы.
        Вот после нашего разговора этот лозунг стал популярен среди солдат. Как докладывали мне, с криком «Даёшь Михалград» солдаты ходили в атаки на укрепления противника. Смех смехом, а в августе после взятия Кёнигсберга эту немецкую твердыню во всех официальных документах - занятый русской армией город - начали называть Михалградом. А после подписания Германией 25 октября 1917 года акта капитуляции это название города появилось и в международных документах.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к